ЧЕРНОВЫ ШЕСТЬ ПОКОЛЕНИЙ
Из серии выставок в рамках проекта «Харьковские династии» 2012 год
СПОСОБНОСТЬ ПОМНИТЬ ДЕНЬ ГРЯДУЩИЙ КРАСИТ Династия Черновых охватывает сразу несколько столетий: ХIХ, ХХ и начало ХХI. В контексте истории страны, мировой истории — сравнительно небольшой отрезок времени. Но в плане культурного наследия Харькова, изобразительного творчества, искусствоведения, журналистики, духовного богатства родного города и Украины — весьма внушительный период. Возникает некая аналогия с учением йоги. Вся история страны — по сути прошлая или прошлые жизни наших современников, ныне здравствующих и прославляющих (а порой и порочащих) день сегодняшний и проецирующих, будем надеяться, светлое завтра. На санскрите способность помнить свои прошлые жизни именуется «джати-смара». Патанджали в «Йога-сутрах» повествует о мистической особенности: настоящий йог вспоминает свои прошлые жизни и обретает способность видеть будущее, только полностью избавившись от малейшего желания иметь материальное в этом мире. Только тем, кому удалость избавиться от жажды материального, даруется способность понять Абсолютную Истину. Именно ей принадлежит в нашем мире все, даже наше собственное тело. Напрашивается невольный вопрос: разве утрата духовных ценностей в стремительные годы «эволюций-революций» и сопутствующие им безвременье и социально-экономические руины не вызваны оголтелой погоней за материальной наживой? Уместно процитировать в нашем философском рассуждении и известную китайскую притчу. Старик-китаец, идя по заснеженному полю, увидел плачущую женщину.
— Почему ты плачешь? — спросил он. — Потому что я думаю о своей жизни, молодости, красоте и о мужчине, которого я любила. Бог жесток, что дал мне способность помнить. Он знал, что я вспомню весну своей жизни и заплачу. Мудрец задумался и сосредоточил свой взгляд на далеком невидимом объекте. Женщина перестала плакать и спросила: — Что вы там видите? — Поле роз, — ответил мудрец. — Бог был великодушен ко мне, когда он дал мне способность помнить. Он знал, что зимой я всегда смогу вспомнить весну и улыбнуться. Под этой символической улыбкой видится магическая СВЯЗЬ ВРЕМЕН, дающая возможность нам осмыслить свою роль в мироздании, осознать себя во Вселенной и наполниться жаждой созидания и сотворения Добра. Способность помнить делает нас духовно сильными, окрыляет и вдохновляет, тем самым крася день грядущий. На наш взгляд, творчество династии Черновых — неповторимая, яркая и жизнеутверждающая страница в проекте корпорации «Консалтинговая группа «Рубаненко и партнеры» и творческого клуба всех возможных художников «Гостиная на Дворянской», знаменательное событие в культурной жизни нашего города и веский повод к позитивному восприятию великого дара — жить! Наум Вольпе, старший мастер изящной словесности
ДИНАСТИЯ ЧЕРНОВЫХ
В.Н. Чернов. Портрет отца Н.И. или Иван Чернов. Голова ангела Н.И. Чернов. Резная деталь дивана
Первым в династии был Иван Чернов, получивший от графа Шереметьева вольную за артистично выполненную им резьбу иконостаса для церкви в Курской губернии. О нем сохранилось семейное предание. Был ли он действительно первым или одним из многих, принадлежавших к крепостному роду Черновых, которые проявили свою способность к изящному, остается неизвестным, как неизвестными остаются и годы его жизни. Его сын, мой прадед Николай Иванович Чернов (1844–1919), был, как и его отец, резчиком по дереву, он проектировал и изготовлял иконостасы и мебель. Овдовев и имея двух сыновей, он женился на Евдокии Чигринец (1858–1952), чей род шел из Сербии. Его первый сын, Иван Николаевич Чернов, был живописцем. Все, что сохранилось из прямых свидетельств об Иване, это фотография, сделанная в его мастерской в 1900-е или в 1890-е годы, и две работы «передвижнического» толка. Его брат, мой дед Владимир Николаевич Чернов (1892–1971), был живописцем, фотографом, педагогом, а в послереволюционные годы — публицистом, активистом охраны памятников старины.
Он, как и моя мать, — центральная фигура династии. Несмотря на полную глухоту (он оглох еще учась в гимназии вследствие осложнения от болезни), ему удалось прожить долгую и насыщенную жизнь. Его творческая биография началась в Ахтырке (тогда — Харьковская губерния) еще до учебы в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. В училище он учился у классика русской живописи Константина Коровина. Кто был его педагогом до училища, неизвестно. Помню, дед говорил, что учился копируя. Осталось несколько фотографий работ доучилищного периода (дед с кистями на лесах в церкви, две вполне салонные картины). Стилистика работ академична, что, очевидно, диктовалось вкусами тогдашней губернской публики. Жизнь и учеба в Москве сильно изменили его представления о живописи. Она наполнилась светом и цветом, стала эмоциональной и раскованной. От академической сухости не осталось и следа. Дед не рассказывал о себе, наверное, это было для него нелегко. Две небольшие персональные выставки в Харьковском Доме ученых и редакции журнала «Прапор», которые инициировала мама уже после его смерти, сделали известным его имя, но многое так и осталось и останется неизвестным.
В.Н. Чернов. За вязаньем. Портрет матери, Евдокии Черновой
Творчество деда принадлежит к легендарной эпохе 1910–1930-х годов, на которую пришелся пик его творческой активности. Я думаю, что он не говорил о том времени потому, что оно было заполнено как и успехами, так и нереализованными надеждами и разочарованиями. Уже после смерти мамы я нашел фотографию выполненной им обложки для журнала «Всесвiт», где название журнала было подчищено. Тогда же я нашел и каталог первой московской выставки художественного объединения «Звено», открывшейся за два дня до Октябрьской революции 1917 года, на которой были выставлены 11 работ деда. Одновременно мною был найден практически выцветший рукописный лист со списком работ его персональной выставки примерно этого же времени, без указания места и прочего. Дед не называл эти выставки в своей официальной автобиографии, как и упоминаемое в статье Е. Фадеевой его членство в ВУАПМИТ (Всеукраїнська асоціація пролетарських митців), ранее — АХЧУ. Ее статья в «Образотворчому мистецтві» — один из немногих печатных трудов о деде, наряду с воспоминаниями С. Беседина и А. Судакова. Его работы в большей степени исчезли, чем сохранились, и в этом он повторяет судьбу многих художников того времени.
Иван Николаевич Чернов (старший брат деда по отцу) в мастерской; около 1905 г.
Дед Владимир Николаевич, бабушка Марианна Михайловна, девочка — мама Марьяна Владимировна (фото В.Н. Чернова); около 1928 г.
Как публицист послереволюционных лет и фотограф он практически неизвестен и до настоящего времени. Снимая огромной камерой с размером негатива по большей стороне, как правило, 12 см и даже более, дед компонировал удивительно «мгновенные» живые фотографии, в которых переживание жизни предельно насыщенно. Фотографии моего детства тоже выполнены такой камерой. Он пользовался длинным тросиком и часто сам являлся участником фотосцены. Экспонировал ли в прошлом он свои фотографии, мне неизвестно... Они сохранились, но не в лучшем состоянии и часто в «пробных» отпечатках. На выставке я представляю фотографии в разной степени дигитально отреставрированными, настолько, насколько мне это удалось. Очень часто они восстановлены с пробных, неидеальных, но единственных сохранившихся отпечатков... Очевидно, к этим же годам относится изобретенная им рецептура лака для маслянной живописи... Вернувшись из Москвы в Ахтырку примерно в 1918 году, дед «поринає» в тогда активную жизнь своего родного городка и остается в нем до конца 1950-х, до переезда в Харьков. Стремление к справедливости было одной из черт характера моего деда, и оно хорошо прослеживается в публикациях 1920-х годов. Его приверженность революционным преобразованиям На фотографиях: В натурном классе МУЖВЗ. В этом же классе дед позирует рядом со скелетом. Дед, Владимир Николаевич, с этюдником; 1916 (?) г.
не была формальной, он жил футуристическим духом того времени. Он женился на моей бабушке, Марии Михайловне (из семьи Мартынович-Левицких), и посвятил ей рукописный альбом любовной лирики, а в 1923 году у них родилась единственная дочь, моя мама. Лирический дар пленэриста, тема семьи была одной из определяющих в его работах. В «Парашютистах» (1940) на первом плане — моя мать и ее подруга Тамара Добрянская. Именно эти работы плюс студенческие и сохранились до сегодняшних дней. Сделанные в «технологически сложные годы», они часто выполнены на случайных, доступных тогда основах... В конце 1930-х деда попытались лишить его места педагога, мотивируя это его глухотой, но ему удалось отстоять себя, доказав свою профессиональную пригодность. Потом были годы оккупации, послевоенное время, оставившие меньше следов в его творчестве... Мама вспоминала, что в качестве «консультанта» он помогал и ей в ее работе искусствоведа. В харьковском художественном музее постоянно находился его мольберт, так как он часто делал там копии. Он работал до конца своих дней, и первые свои навыки рисования я получил от него, как и впитанную в детстве любовь к запаху масляных красок. Бюст Гоголя, выполненный им в полчаса из снега на моих глазах в возрасте далеко за 70, был одним из многих свидетельств его неугасаемой творческой энергии... В.Н. Чернов. Астры
Из воспоминаний А.Л. Судакова о деде, Владимире Николаевиче В начале 1960-х годов я очень активно осваивал Художественный музей и часто на втором этаже в репинском зале видел старого художника, копирующего произведения классиков. Я решился к нему подойти в те дни, когда он заканчивал писать копию картины В. Серова «Ели». Копия была немного крупнее оригинала, довольно точная по рисунку, но меня удивило цветовое несоответствие, — художник использовал ультрамарин, тогда как мне казалось, Серов употребил в картине темные зеленые, умбру и кость жженую. Небо было откровенно серым, серебристым, без признаков синей краски в смесях, как, впрочем, и в самых темных местах ельника. Извинившись за вторжение в процесс, я пошел в атаку с жестким вопросом: «Почему?». Он нехотя оторвался от работы, положил на палитру кисть, посмотрел на меня поверх очков, затем поднял освободившуюся руку к уху и тихо произнес: «Молодой человек, я ничего не слышу. Вон там, на подоконнике лежит ручка и бумага. Напишите, что вы хотите выяснить». Не смутившись, я написал о том, что меня озадачило. Художник улыбнулся, еще раз посмотрел на серовский холст, затем на копию и стал рассказывать о годах учебы в училище, о Серове, о выставВ.Н. Чернов. Девушка в русском костюме; 1916 г.
Дед рядом с бюстом Гоголя из снега его работы ках, которые тогда окрыляли молодых художников, а затем сказал: «Картины, которые вы видите сегодня в музеях, далеко не всегда являются тем же, чем они были тогда, в те далекие годы. Прошли целые эпохи. Я помню картины Серова, Репина, Сурикова, Коровина только что написанными. От них исходил аромат красок, скипидара, разбавителей, лаков. Краски были свежими, они сверкали. Вот и Серов. Я помню эту картину еще с первой ее выставки. Тогда она действительно была мягче. Да, Серов использовал ультрамарин. С годами эта краска почернела настолько, что изменила общий тон картины. Она стала более контрастной... Я пытаюсь для себя воссоздать этот мотив в том колорите, который зафиксировала моя память». Художник замолчал, окидывая взглядом зал. Здесь рядом с Серовым были репинские портреты, «Запорожцы», суриковская «Матвеева». Давая понять, что аудиенция окончена, он произнес: «Они были великанами». В.Н. Чернов. После дождя, Ворскла; 1916 г.
Моя бабушка, Марианна Михайловна; около 1930 г.
Марианна Михайловна Чернова (1898–1971), жена деда, училась у него живописи и рисунку. Она единственная в семье имела дворянское происхождение (по матери — Левицкая). В послевоенное время она вместе с дедом брала заказы на копии в Художественном фонде. Имея гимназическое образование, всю жизнь проработала в библиотеке. После нее остались только несколько работ и предположительно сделанные ею фотографии, близкие по стилистике к работам ее учителя, деда. Среди ахтырян бабушка была скорее известна как пианистка, участница домашних музыкальных вечеров и капустников. Гонорар мамы от монографии о Безперчем был инвестирован в покупку фортепьяно, на котором играли и бабушка, и мать. Моя мать, Марьяна (Марианна) Владимировна Чернова (1923–1982). Маму никогда не называли Марианной, всегда Марьяной. Ее активность в области актуальной художественной критики и популяризации творчества харьковских художников была столь велика, что вызвала необходимость пользоваться псевдонимами в региональной харьковской прессе. Из известных мне это Владимирова, Владко. Практически все заметные в 1950–1970-х годах на харьковском небосклоне художники в той или иной степени удостоились ее пера. После смерти мамы у меня была идея собрать ее газетные публикации в одну книгу о харьковских художниках этих лет, но этот, как теперь принято говорить, проект не состоялся... Это время ушло, но для меня оно навсегда осталось эпохой Марьяны Черновой в художественной критике Харькова тех лет. Отличительной ее особенностью как искусствоведа был литературный дар, который позже вылился сепаратно в опубликованной пьесе о Репине. «Литературность» была само собой разумеющимся качеством для лидирующих имен в искусствознании и художественной критике в России
Моя мама, Марьяна Владимировна, в кабинете Харьковского художественного музея
Марьяна Чернова; около 1950 г. и Украине, начиная с XIX века. Их стиль был индивидуален, демонстрировал личностный подход и хранил в себе обаяние авторов. Мать была наследницей этой традиции, и в этом я вижу, секрет ее успеха. Второй секрет — она всегда искала новое. Она открыла Безперчего, она доказала происхождение харьковской версии «Запорожцев», она выяснила, что именно Андрееву изобразил Репин на рисунке. В теплые 1960-е она написала монографию о Борисе Косареве, о котором тогда писать было можно, но осторожно. Его работа для театра рассматривалась мамой в контексте критериев, принятых в те годы в советском искусствознании. Теперь Косарев как художникмодернист хорошо известен в мире. Мне обидно, что всего через 30 лет после смерти мамы ее либо не упоминают, как первого искусствоведа написавшего о нем монографию, либо неправильно указывают ее имя, как в одной очень толстой книге о Косареве... Происхождение харьковских «Запорожцев» доказывалось немыслимыми для того времени техническими способами. Делались рентгенограммы нижележащих слоев живописи. Полотно было подробно аннотировано и документально подтверждена его подлинная история, в противовес существовавшей тогда версии ленинградского искусствоведа А. Давыдовой. Мама публиковала свои исследования в тогдашних всесоюзных журналах «Искусство», «Художник» и украинском «Образотворчому мистецтві», была членом Союза художников, писала для Украинской советской энциклопедии. О ее работе писали «Правда» и «Известия».
Коллектив Харьковского художественного музея, мама — крайняя слева; осенью 1951 г.
Мама всю свою жизнь проработала в Харьковском художественном музее, где заведовала отделом дореволюционного искусства. В него она пришла, имея за плечами не только обучение в Харьковском университете и Театральном институте, но и то, что называется художественной средой непосредственно в семье... Что еще невозможно отнять от образа мамы, это ее голос. Она обладала хорошо поставленным меццо-сопрано. Пела, но только в своем тесном кругу. Музицирование дома, в гостях у Бекетовых или на союзно-художническом, домо-творческом, музейном «уровне», на своем 50-летнем юбилее... В ее репертуар входили арии, украинские народные песни и советские песни 1930–1950-х. Как репиновед, мама была не только автором и инициатором, но и «собирательницей» первой экспозиции мемориального музея И.Е. Репина в Чугуеве. Я помню, как разыскивался сам дом, как вместе с тогда работавшем в райкоме, а потом директором музея в Чугуеве А.Я. Зинченко я и мама осваивали чугуевскую целину на его газике в поиске экспонатов для мемориальной комнаты Репина в музее. Часто следуя за мамой в ее командировках, я оказывался то в мастерской Сарьяна, пишущего портрет киноактрисы Макаровой, то на утесе Киселева «у Черного моря», окруженном дольменами, то в качестве переписчика писем Семирадского в здании Сената в Ленинграде (в то время не было копировальной техники), то в доме Волошина в Крыму. На этой выставке есть работы художников, о которых писала
мама, но представить всех, наверное, невозможно. Монография о Дмитрии Безперчем теперь уже библиографическая редкость, исследование о памятнике Шевченко в Харькове в виде небольшой книжки выходило дважды. Мама писала об А. Бекетове, Н. Рябинине, А. Наседкине, А. Сафаргалине, Е. Жердзицком, C. Солодовнике, С. Беседине, Г. Тищенко, А. Мартынце, В. Мироненко, И. Карасе... Я чувствую необходимость извинится перед теми, кто не упомянут.
И.Е. Репин. Портрет М.Ф. Андреевой (Харьковский художественный музей)
Фрагмент статьи О. Гусева «Сто тысяч впервые» в газете «Правда»; 1974 г.
Монографии, буклеты к выставкам, издания, где публиковались статьи М.В. Черновой
Общий вид музея и интерьер одной из его комнат
«Вы входите в дом с низкими потолками и маленькими комнатами», — писала мама в ее буклете о ее любимом детище — музее Репина в Чугуеве. Я помню, что и сам дом тогда как бы выглядывал из земли, осев под бременем лет, а музей первоначально назывался народным, так как инициатива его создания исходила от чугуевских предприятий и организаций, и мыслился он на «долевых участиях». Совет музея обращался с просьбой о денежных взносах на свой счет. Я не помню истории комплектации мемориальной комнаты в деталях (поиск был труден: вещи должны были соответствовать региону и эпохе), но помню стулья и стол, книги почти наощупь. Готовясь к выставке, я обнаружил черновой акт передачи, из которого следовало, что прежней владелицей стульев была И.Г. Поклонская. Диван, стоящий в комнате, почти идентичен по форме дивану, сделанному моим прадедом по моде того времени, и возможно, в то же время.
Первый буклет музея Репина в Чугуеве. Автор М.В. Чернова
А. Хебелер. Идиллия. I место на конкурсе «Blende 2006». На инсценированном фото с манекеном — жена и я в качестве моделей
Пресс-удостоверение Зои Черновой для работы на «Документе 13» — известном в Германии форуме современного искусства
Моя жена, Зоя Леонидовна Чернова, родилась в 1957 году. Известное высказывание Бисмарка о том, что «первое поколение зарабатывает деньги, второе управляет состоянием, третье изучает историю искусства», не вполне приложимо к биографии Зои Черновой. Ее родители — врачи, отец — прекрасный диагност — в свое время лечил актрису Софи Лорен, приехавшую в Полтаву на съемки фильма «Подсолнухи». Один дед работал на «Новой Баварии» в Харькове, другой, погибший на фронте, был кубанским колхозником. Зоя закончила Полтавское музыкальное училище (1976), искусствоведческое отделение Уральского госуниверситета (Екатеринбург, 1979–1985) и искусствоведческую аспирантуру при ХХПИ (1990–1993). Член Союза художников Украины как искусствовед и художественный критик (с 1999). Она, как и мама, но несколько позже была научным сотрудником Харьковского художественного музея, в отделах отечественного дореволюционного (1980–1990) и зарубежного(1993–1995) искусства, потом работала в Харьковском художественно-промышленном институте на кафедре истории искусств (1995–2000). Публиковалась (с 1984) в харьковских газетах, журналах «Творчество», «Художник», «Український засів», в сборниках украинских и международных конференций по искусствознанию и культурологии. Писала о художниках, чьи работы хранились в харьковском музее (П. Мартыновиче, К. Пынееве, С. Прохорове), художниках дореволюционного Харькова, о харьковских художниках-современниках (П. Тайбере, Н. Мироненко, В. Игуменцеве, А. Пичахчи, В. Шандыбе), о художественной жизни Украины в 1920–1930-е годы. В отличие от мамы, это были не монографии, а чаще всего небольшие по объему исследования. Житие за двумя границами не означало для Зои вытеснение украинской и харьковской тематики. Напротив, она подготовила и проэкспонировала в рамках проекта «Русский клуб» тематическую выставку «Буковина» (2004) и персональную выставку харьковского автора Андрея Пичахчи (2005) в Ветцларе (Герма-
П.А. Тайбер. Выше неба, выше ели; 1980 г. ния), вызвавшие заметный интерес публики и местной прессы. В связи с ее деятельностью по организации выставок, концертов, лекций и участие в них в местной газете Wetzlarer Neue Zeitung (Ветцларер Нойе Цайтунг) ее назвали «посланницей русской культуры». Два года мы вели совместно ежемесячную страницу «Культура и повседневность» в газете «Ланн-ДиллКрайс по-русски» (2006–2007). Музыкальное образование позволило ей инициировать и вести проект «Internationale Klavierklasse» (Интернациональный фортепианный класс), предполагающий уроки музыки для детей имигрантов и беженцев в Ветцларе (с 2007 года). Зоя публикует редакционные статьи по совре-
Издания, где публиковались статьи З.Л. Черновой
менному искусству в выпускаемом нами двуязычном Интернет-издании «Культура и повседневность»/«Kultur und Alltag». Другая страна означает новый опыт и новые темы. В ее статьях — отклик на современное искусство и творчество тех авторов, работы которых можно видеть на интернациональной немецкой сцене, в частности об американском художнике Энди Уорхоле, чьи предки родом из украинского села, или о памятнике украинцу в Ветцларе.
Лого нашего Интернет-издания
Сын, Александр Владимирович Чернов, родился в 1987 году, переводчик (немецкий, английский, голландский, французский — Университет в Майнце) и автор статей по современной культуре, член литературного объединения русскоязычных писателей и журналистов Среднего Гессена (Германия) «Альманах». Пишет на немецком и русском, фотографирует, участвует в съемках документальных фильмов и других семейных проектах. С 2007 года — переводчик и автор нашего издания «Культура и повседневность» / «Kultur und Alltag», несет ответственность за его немецкую версию. Наиболее объемные работы — переводы на английский и немецкий литературнопублицистических текстов и текстов фильмов («Black Zero» / «Черный ноль», «Recht auf Atheismus» / «Право на атеизм», «Haben Sie ge-hört?» / «Слыхали ль вы?», «Die entscheidende Frage des Lebens» / «Определяющий вопрос жизни»).
В.П. Чернов Натюрморт в Севастополе; 1982 г.
Я, Владимир Павлович Чернов, родился в 1957 году, художник, фотограф, журналист, редактор, автор документальных фильмов, политик. Учился у Бориса Косарева, Галины Тищенко, Галины Кесслер и Евгения Жердзицкого в ХХПИ «на интерьере» (1974–1980), позже там же закончил одновременно с женой искусствоведческую аспирантуру (1990–1993). Занимаюсь художественной критикой и журналистикой (с конца 1970-х), преподавал живопись и рисунок, исследовал детское искусство, вел студию детского творчества. Возможно, это была единственная студия детского искусства из Украины, удостоившаяся выставочного показа в Центральном Доме художника в Москве (1989). Писал сказки для детей и взрослых, делал иллюстрации и занимался живописью. С начала 1990-х работаю в фотографии. В те годы фотография оказалась палочкой-выручалочкой, сменившей кисть и перо, и имела местами удручающий коммерческий характер. Это было время с объективом наперевес. В Германии как фотожурналист начинал в «Wetzlarer Neue Zeitung» (2002), примерно с того же времени работаю и как график-дизайнер. 10 персональных выставок фотографии в Германии и одна в Харькове, в Харьковском художественном музее. Начиная с 2006 года с интервалами снимаю документальные фильмы и постоянно участвую в немецких фото- и фильм-проектах A. Hebeler и M. Rabow. С 2007 мы семейно выпускаем двуязычное онлайн издание «Культура и повседневность» / «Kultur und Alltag». Издание выросло из Интернетприложения к русскоязычной газете. Мы публикуем в нем свои статьи и фоторевю, а также литературные произведения русскоязычных авторов, живущих в Среднем Гессене. Проект был отмечен специальным дипломом «Золотого пера Руси» за поддержку и распостранение русского языка за рубежом (2009). Развивая семейную традицию гражданской активности, я уже второй пятилетний срок «задействован» в политике. С 2005 года я представляю политические интересы иностранных граждан в органах коммунальной власти Германии (член правления Совета иностранцев Ветцлара). Темы большинства моих документальных фильмов откровенно публицистичны. На протяжении «многая лета» эти темы узнаваемо менялись, почти полностью изжив свой коммерче-
ский аспект. Клубок сюжетов рос, с ними менялся и я. В фотографии появилось то, что принято называть концептуализмом. Сейчас мне и жене хочется вернуться к недопечатанному и недоисследованному в 1990-х. У меня это эссе, сказки и детское искусство, а у жены — исследования искусства Украины 1920– 1930-х годов. «У Чернова есть глаз», — как-то сказал рецензент на моей фотовыставке в Германии. Я добавлю: и не один. Фотофильм-текст творчество в сотрудничестве с сыном Александром и женой Зоей, думаю, будет происходить и далее... Видимый путь династии охватывает период около полутора веков. Темы искусствоведческих исследований — примерно такое же время. На выставке представлены работы художников, о которых писали мама, жена и я, из собрания Харьковского художественного музея, Музея И.Е. Репина в Чугуеве и архива семьи Бекетовых, а также живописные, фотографические произведения, графика и документальные фильмы непосредственно представителей династии; приведены тексты, оригинальные документы и копии. В находящемся у Вас в руках издании воспроизведены работы, расширяющие ряд, показанный на выставке. От имени семьи я выражаю свою благодарность корпорации «Рубаненкои партнеры» за предоставленную возможность показать нашу династию. Владимир Чернов
В.П. Чернов. Я или он; 1982 г.
Толчок к реализации творческих планов
В.Н. Чернов. Весной; 1930 г.
Участие в выставке в рамках проекта «Харьковские династии» — особая честь для меня. Саму идею подобных выставок я нахожу очень удачной и своевременной. Годы работы в Харьковском художественном музее и Академии дизайна и искусств остались в моей памяти как прекрасные творческие годы. Это было время моего искусствоведческого становления и, пользуясь случаем, я хочу выразить сердечную благодарность всем, оказавшим мне так или иначе в этом подержку — моему научному руководителю Л.Д. Соколюк, коллегаммузейщикам. Мне посчастливилось работать недолгое время с М.В. Черновой в начале 1980-х. Мы хорошо поВ.П. Чернов Плакат к выставке нимали друг друга. Она была очень увлеченным «Харьков — Иерусалим»; 2005 г. человеком, открытым всему новому, естественной смене научной парадигмы в искусствознании. Марьяна Владимировна говорила мне: «Мой сын пишет иначе, не так, как я. Я так не напишу». Через 4 года после ее смерти я стала ее невесткой. Я рассматриваю эту выставку не как «подведение итогов», а как толчок к реализации моих творческих планов. Зоя Чернова В.Н. Чернов. Колхоз «Червоний шлях»; 1930 г.
В.П. Чернов. Муза; 1987 г.
Прадед Николай Иванович и прабабушка Евдокия Андревна Черновы (фото В.Н. Чернова); 1910-е гг.
Бекетовский мост дружбы Я встретилась с В.П. Черновым весной этого года. «Гостиная на Дворянской» и Корпорация «Рубаненко и партнеры» к 150-летию со дня рождения А.Н. Бекетова издали альбом художественных работ архитектора «Зодчий-художник». Название было взято из статьи М.В. Черновой в журнале «Прапор» за 1977 г. В альбом вошел ее текст. М.В. Чернова была знакома с дочерью и внуками А.Н. Бекетова. Внук архитектора, Ф.С. Рофе-Бекетов, рассказал нам, что он знал отца и мать М.В. Черновой и даже был гостем на их золотой свадьбе. Имя А.Н. Бекетова привело В.П. Чернова в «Гостиную на Дворянской», где он узнал о проекте «Харьковские династии» и поведал нам, что их династия насчитывает шесть поколений. Так началось наше сотрудничество. Людмила Рубаненко
А.Н. Бекетов. Кипарисовая аллея
The reason for this booklet to be printed is the exhibition by the Chernov artist dynasty in the Dvoryanskaya Street Guest Hall Gallery in Kharkov, Ukraine.The visible way of the Chernov dynasty, which consists of woodcarvers, painters and drawers, art historians, photographers and journalists, has comprised a century and a half so far. The topics of their research in art history cover about the same amount of time. The exhibition shows works of artists the art historians Maryana, Zoya and Volodymyr Chernov, who have worked in Kharkov, have written about, from the collection of the Kharkov Art Museum, the Chuguev Repin Museum and the family of the descendants of the well-known Kharkov architekt A.N. Beketov, as well as the testimonies of those who have written about the Chernovs. You also will see paintings and drawings by the dynasty members themselves, as well as their fine art photographs and documentary films. The booklet itself also contains reproductions of the works not shown in the exhibition, thus complementing it. В.Н. Чернов. Сирень
Иллюстративный материал предоставлен семьей Черновых, Харьковским художественным музеем и Художественномемориальным музеем И.Е. Репина в Чугуеве, являющимися соустроителями выставки.
© Корпорация «Консалтингова група «Рубаненко і партнери», 2012 © «Майстерня Ск!п!в», 2012