text_level3 by Roy Miller

LEVEL 3 Quest: Text

Winter T emporary Fandom Combat

Драбблы ....................................................................................................................................................... 2 Схема соблазнения спецагента .............................................................................................................. 2 Любопытство – это порок ....................................................................................................................... 4 О котах и их хозяевах .............................................................................................................................. 6 В перерыве между танцами ................................................................................................................... 8 Откровенно ............................................................................................................................................10 Оставим это психологам .......................................................................................................................12 Мини ...........................................................................................................................................................15 Проявления заботы ...............................................................................................................................15 Любопытство как признак хорошего шефа .........................................................................................24 Что бы сказал Фрейд .............................................................................................................................29 Теория и практика .................................................................................................................................35 Миди ...........................................................................................................................................................46 Точка невозврата ...................................................................................................................................46 Воскресенье (прошлое настоящее) .....................................................................................................71 Плесень...................................................................................................................................................83

Драбблы

Название: Схема соблазнения спецагента Автор: WTF American Secret Agents Бета: анонимный доброжелатель Размер: драббл, 385 слов. Пейринг/Персонажи: Итан Хант/Уильям Брандт Категория: слэш Жанр: юмор, флафф. Рейтинг: R – NC-17 Примечание: время действия – после "Миссия невыполнима 4: протокол Фантом"; в соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "Схема соблазнения спецагента"

Итан появился на пороге комнаты Уилла неожиданно. Впрочем, если бы Хант действовал предсказуемо, он бы наверняка был бы трупом две или три (если не пять) миссии тому назад. – Чего тебе? – нелюбезно буркнул Бранд, отгибая край вечерней газеты. – По скаутскому лагерю «Никаких силиконовых масок, Бенджи!» отбой объявили полтора часа назад. – Я принес тебе молоко, – невозмутимо сообщил Итан. – Теплое. Вкусное, с корицей и медом, все как ты любишь. Брандт действительно иногда перед сном баловал себя детским лакомством, ни от кого, впрочем, не скрываясь. На фоне Данна с его гаджетоманией, Картер с ее манией контроля и параноика-Ханта страсть к молоку была безобидной особенностью, не более. Уилл аккуратно сложил газету, рывком поднялся с койки и подошел к Итану. – Спасибо, – вежливо поблагодарил Уильям непосредственное начальство и сделал глоток. – Завтра ты пойдешь соблазнять миллионера. Брандт поперхнулся, вытаращил глаза и закашлялся, машинально отставляя стакан на журнальный столик. – Что? Итан стер белую каплю со скулы.

– Ты сказал, что в следующий раз сам пойдешь соблазнять миллионера. Следующий раз завтра. Отказываешься? – Ха! Это «ха!» означало многое: «не дождешься», «да пошел ты!» и, самое главное, «никуда от меня этот миллионер не денется!». У приподнятой брови агента Ханта значение было только одно – «да неужели?». Уильям обиделся уже всерьез. Он высокомерно хмыкнул, утер губы ладонью и, повернувшись к визитеру спиной, быстро стянул майку через голову. Плотный ощупывающий взгляд Ханта Брандт ощущал практически кожей, но одного интереса было мало, нужно было что-то глубже – желание, которому невозможно противиться. Не глядя, Уилл кинул майку в корзину с грязным бельем, быстро снял пижамные штаны и, нисколько не стесняясь своей наготы, повернулся к Итану лицом. Движения стали скупыми, плавными, будто кошачьими. Не разрывая зрительного контакта, Брандт потянулся за злосчастным стаканом и двумя глотками допил свое молоко. Небрежно шевельнул плечом. – Годится. Хант оказался рядом за долю секунды, прижался близко, вцепился, почему-то смущенный, злой и насмешливый одновременно – идеальный невыполнимый коктейль человеческих эмоций. – Для миссии? – уточнил Уильям, возбужденный близостью до предела. – Для меня. Еще одна молниеносная рокировка, и вот уже Брандт жадно подмахивал скупым движениям Итана в нем, насаживался на чужой член, скулил, сжимал мышцы, стараясь приблизить разрядку, и одновременно очень четко осознавал, что никакого миллионера нет, не было и, судя по всему, не будет. – Ты ревнивая сволочь, мистер Хант. – А ты любишь меня, – отозвался Итан, толкаясь особенно сильно. – И молоко. Здорово, правда? Брандт промычал что-то согласное и кончил. Впрочем, этот вопрос в ответе не нуждался.

Название: Любопытство – это порок Автор: WTF American Secret Agents Бета: анонимный доброжелатель Размер: драббл, 520 слов Пейринг/Персонажи: Франклин Фостер/Так, Лорел Фостер, Кэти Так Категория: слэш Жанр: юмор, романс. Рейтинг: R – NC-17 Предупреждения: подглядывание. Примечание: время действия – после "Значит, война"; в соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "Любопытство – это порок"

– Где же этот штопор, черт бы его побрал! – бормотала Лорел, роясь в кухонном шкафчике. Зная себя и муженька, она могла обнаружить искомый предмет как мирно лежащим на строго отведенном ему месте, так и небрежно засунутым в рис. На лужайке веселились гости, пришедшие поздравить мистера и миссис Фостер с новосельем: коллеги Франклина, их жены, какие-то посторонние рыдающие девицы, но на них Лорел высокомерно не обращала внимания – привыкла за полгода супружества к их постоянному появлению. – Ага! – женщина углядела вожделенный штопор на полочке со специями и уже было потянулась за ним, как в коридоре тихонько скрипнула половица. «Черт-черт-черт!» – повторила миссис Франклин про себя, стремительно отряхивая платье, которое во время поисков успело немного испачкаться и помяться. – «Как же все это неловко получается!» Она никак не могла привыкнуть к новому дому, новому статусу, разнообразным франклиновским привычкам и этим постоянно рыдающим девицам, которые все время вертелись где-то неподалеку. Половица скрипнула снова, потом с тихим шорохом отворилась дверь гостиной, и послышался весьма отчетливый довольный всхлип, а следом за ним влажный звук поцелуя – какая-то парочка, видимо, решила уединиться прямо посреди вечеринки. Лорел навострила ушки. Ей, конечно, было ужасно неловко, но любопытство – это не тот порок, за который следует карать женщину, поэтому она, на всякий случай вооружившись штопором, на цыпочках прокралась через темный коридор и заглянула в крохотный просвет между косяком и створкой – беспечная парочка неплотно притворила за собой дверь.

Как оказалось, любопытство определенно являлось пороком. Лорел зажала себе рот ладошкой, но отвернуться почему-то не смогла, хотя, определенно, стоило бы. На плюшевом диване цвета благородной иранской бирюзы ее муж, Франклин Делано Рузвельт Фостер, трахал своего лучшего друга с отменным энтузиазмом. Его член, такой ровный и крепкий – добрых шестнадцать дюймов! – с каждым размашистым движением почти выходил из… страшно сказать… задницы Така, а тот, вцепившись широкими ладонями в подголовник дивана, ежесекундно облизывал губы и тихонько охал в такт. Это было красиво. Ужасно, грязно, чудовищно красиво – как мужчины подходили друг другу, как они слаженно двигались, словно не сексом занимались, а дышали в унисон. Франклин наклонился, прикусил Така за загривок, сунул руку ему под живот и сделал какое-то движение, от чего Так вздрогнул и укоризненно посмотрел на Фостера из-под ресниц. И в этом взгляде, в этой затуманенной оргазменной укоризне, Лорел просто утонула и, разумеется, кончила. Мужчины на диване тяжело дышали. Женщина за дверью сделала шаг назад и неслышно спиной прокралась на кухню. Ей нужно было все хорошенько обдумать. Хотя нет, сначала напиться, а потом все обдумать. Или совместить эти два события в одно. Или… – Лорел? – Кэти, жена Така, появилась на полутемной кухоньке. – Ты куда пропала? И ты не видела моего супруга, м? Уже четверть часа не могу его найти! – Я, – жалобно проблеяла несчастная миссис Франклин. – Я… здесь… там… они… Франклин… – О! – понимающе кивнула миссис Так. – Понятно. Ну, не переживай, они начали этим заниматься еще до того, как Фостер стал твоим мужем. Кэти задумалась на секунду. – Да и до того, как Так стал моим, – вынужденно призналась она. – Бери лучше штопор, пойдем, выпьем. Некоторых вещей нам, к сожалению, не изменить… – Некоторых, вроде силы притяжения? – осторожно спросила Лорел, зябко поводя плечами. – Вроде того, что наши мужья любят друг друга больше всего на свете, – наставительно подняла палец Кэти, толкая входную дверь. – А такие сильные чувства следует уважать!

Название: О котах и их хозяевах Автор: WTF American Secret Agents Бета: анонимный доброжелатель Размер: драббл, 351 слово Пейринг/Персонажи: Чарли Уэкс/Джеймс Риз Категория: слэш Жанр: драма Рейтинг: R – NC-17 Предупреждения: нецензурная лексика Примечание: время действия – после фильма "Из Парижа с любовью"; в соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "О котах и их хозяевах"

Это какое-то гребанное Рождество. Джейми получил в одночасье все, о чем только мечтал: статус агента, допуск, напарника, которому не страшно доверить собственную шкуру. Так почему, чёрт возьми, Джейми сидит на полу в душевой шикарного отеля и дрожит от холода из-за того, что горячую воду за сегодня и завтра он уже израсходовал? Риз не очень уверен, но, кажется, это называется «откат». Горячее по щекам – слезы, ее голос громовым эхом выстрела – память, холодный кафель, по которому Джеймс скребет короткими ногтями – способ подняться на ноги, но пока не получается. «Забавно», – думает он. – «Соломинка помогает тонущему спастись, соломинка ломает хребет верблюду». С огромным трудом Джейми выбирается из душа, заворачивается в махровый халат и падает на кровать, которая все еще пахнет им самим и его собственноручно застреленной любовью. Холодный мартовский Париж скалится из окон серым дождливым небом, и белая морось похожа на кокаин, только не приносит забытья. Щелкает дверной замок, резиново скрипят подошвы высоких армейских ботинок, запах крепких сигарет душным облаком опускается сверху – это Чарли. – Жалкое зрелище, – констатирует Чарли равнодушно. – Душераздирающее! – соглашается Риз и заходится в приступе тяжелого бронхиального кашля. – Где твоя ваза, когда она так нужна? – Я принес кое-что получше, – Уэкс садится на край постели, бережно приподнимает голову Джейми и начинает медленно поить его из плоской фляжки. 6

Риз пьет, не задумываясь, как воду, мелкими-мелкими глотками, а потом что-то теплое тяжелым комом обжигает пищевод и гнездится в желудке. Им бы надо сейчас переспать. Сплестись клубком, тыкаться друг в друга мокрыми губами. Чувствовать себя, чувствовать друг друга, понимать, что они оба живы, что они сильнее. хитрее. Злее смерти. – Я бы тебе отсосал, – шепчет Риз горячечно обветренными губами. – Я умею. Глубоко. Облизал бы яйца. Я как кошка. Люблю лизаться. Ты завел себе кошку, Чарли, ты знаешь? – Спи, – Уэкс качает головой, кладет тяжелую руку Джейми на лоб, и тот моментально проваливается в глубокий сон без кошмаров. Мешать снотворное и финскую водку – плохо, но иногда, чтобы было хорошо, через «плохо» приходится переступать. Тусклый акварельный рассвет занимается над городом, Чарли смотрит на профиль крыш и машинально гладит Риза по спутанным, еще влажным волосам. Ну и пусть его кот слишком тощий и немного глупый! Сказано же: всякий кот всегда найдет своего хозяина.

Название: В перерыве между танцами Автор: WTF American Secret Agents Бета: анонимный доброжелатель Размер: драббл, 324 слова Пейринг/Персонажи: Дилан Сандерс/Натали Кук Категория: фемслэш Жанр: романс, флафф. Рейтинг: R – NC-17 Примечание: время действия – между фильмами "Ангелы Чарли" и "Ангелы Чарли: только вперед"; в соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "В перерывах между танцами"

– Хорошо мужикам! – И не говори! Кабинка тесная, каблуки скользят по напольной плитке. – Сядь! – Давай так! – Дилан! Им еще повезло, что никому не приспичило пойти помыть руки, припудрить носик или что там еще делают приличные девочки в клубах. Неприличные, конечно же, прижимают свою подругу к хлипкой стенке так, что стонут металлические крепления, но Дилан Сандерс – это Дилан Сандерс, с этим приходится считаться. – Нат! Платье – это хорошо. Запомни это, Нат! Резко вжикает молния на брюках, Дилан, хитро извернувшись, засовывает ладошку Натали в трусики, будто не нарочно оцарапав неровными ногтями кожу внизу живота. Алекс, конечно, права, потому что это всегда заводит – три часа назад Дилан выкинула в окошко бомбу, а теперь она с силой проводит двумя сомкнутыми пальцами по влажной промежности Нат и прикусывает ей соски через тонкую ткань топа, и плевать на всех мужиков на триста миль вокруг. Кроме, разумеется, Чарли. Чарли, как известно, не считается. – Да! Дилан кусается сильнее, прихватывает сосок и тянет, Натали ахает, чувствуя, как давление усиливается, она откидывает голову назад, зарабатывает шишку на затылке и

хрипло смеется. Она всегда смеется во время оргазма, такая вот хитрая реакция организма. – Нат, запомни, в следующий раз – только платья! – шепотом говорит Дилан, и ее идеальные губы изгибаются в довольной улыбке. – Я пойду, поплаваю нагишом немного. Она быстро целует подругу в щеку, а потом отпирает щеколду и стремительно исчезает из уборной среднестатистического лос-анджелесского танцевального клуба. Натали же заторможено выходит через пять секунд и тупо смотрит то на свое отражение в зеркале, сияющее счастливой улыбкой влюбленной дурочки, то на часы. За восемнадцать с половиной минут она успеет заехать домой и переодеться, а до дома Дилан идти всего ничего. В любом случае, по дороге можно одолжить мотоцикл Алекс, она сегодня занята черничными маффинами и никуда не поедет до утра. Красный след помады на щеке Нат – и автограф, и сигнал опасности для посторонних, и, конечно, тот самый сигнал светофора, который служит точкой отсчета для тех, кто не страшится рискнуть. Натали улыбается еще шире – она вообще не знает, что такое страх.

Название: Откровенно Автор: WTF American Secret Agents Бета: WTF American Secret Agents Размер: драббл, 404 слова Пейринг/Персонажи: Рик Байер/Аарон Кросс Категория: слэш Жанр: PWP Рейтинг: R – NC-17 Примечание: пре-канон (время действия – до событий, описанных в фильме "Эволюция Борна"); в соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними Размещение: запрещено без разрешения автора Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "Откровенно"

Жар обволакивает тело, как кокон, влажные простыни липнут к коже. Он старается дышать ровнее, но дыхание то и дело срывается само, густой пряный воздух застревает в горле, душит, в нём можно почти захлебнуться. Он неловко ёрзает, пытаясь податься вверх, навстречу, поторопить. Медленно, слишком медленно; пульс заходится в бешеном ритме – а Рик снова останавливается, ждёт, даёт привыкнуть, и Аарон готов взвыть от досады и возбуждения. Ему не нужно «привыкать к ощущениям», их слишком много – пёстрые краски, запахи, звуки – и одновременно недостаточно, и он запрокидывает голову, упираясь затылком в подушку, сглатывая отчаянно нетерпеливый стон. Рик смотрит на него почти заворожённо. От этого сосредоточенного, жадного взгляда, от черноты расширившихся зрачков, мышцы скручивает непроизвольным спазмом, и Аарон на секунду зажмуривается, до красных кругов под веками. Проклятая пауза длится уже почти вечность, и он не выдерживает. Он вскидывает руку и ведёт раскрытой ладонью вверх по быстро вздымающейся и опадающей груди Рика, чувствуя, как по пальцам катятся горячие крупные капли пота, обхватывает за шею и тянет к себе, находя горячие губы губами, слизывая с них едкую соль. Рик двигается, и это не удовольствие, пока ещё нет, но дыхание перехватывает, и пальцы сами собой впиваются в спину, тянут ближе, тесней, ладонь соскальзывает на поясницу; вскинув голову, он утыкается лбом Рику в шею, прижимается губами к плечу, заглушая хриплое «чёрт, да» и «ещё», и всё прочее стремительно отступает на второй план, остаётся только жар, движение, влажная кожа под ладонями, сладкий воздух, от которого тесно в лёгких, и руки – на плечах, на груди, на бедре… Аарон чувствует каждый раз, когда Рик задевает повязку, когда дотрагивается до старого шрама; это не больно, но искры рассыпаются по позвоночнику, и когда Рик стискивает бинты, вжимаясь в него, эта искра оказывается последней. Судорогой прошивает тело, он ловит невидящим взглядом взгляд Рика, не отпускает, и чувствует его оргазм, и на мгновение всего этого становится так много, что остаётся лишь темнота. 10

Потом Рик падает рядом, и его тяжёлое, сорванное дыхание, прохладное на таком расстоянии, легко касается кожи. Пальцы осторожно проходят между шрамом и краем повязки, и Аарон неожиданно для самого себя отвечает на незаданный вслух вопрос: – Наша штатная медсестра побоялась, что я не доеду до больницы, – он усмехается, удобнее устраиваясь на пёстрых подушках. – И зашила, как умела. Рик вопросительно поднимает бровь, но молчит, наверное, не желая нарушать этот внезапный доверительный порыв, и Аарон поясняет: – Упал с дерева прямо на забор. Я был... не самым ловким ребёнком, – он морщится, воспоминания о Кенни Китсоме тревожат, как и собственная непрошенная откровенность.

Название: Оставим это психологам Автор: WTF American Secret Agents Бета: WTF American Secret Agents Размер: драббл, 662 слова Пейринг/Персонажи: Так Хэнсен/ФДР Фостер, оригинальные Категория: джен, пре-слэш Жанр: экшн Рейтинг: R – NC-17 Предупреждения: насилие Примечание: в соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними Краткое содержание: Иногда поцелуй – самый действенный способ подать сигнал о помощи Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "Оставим это психологам"

Только в детстве забавно висеть на цепях, когда они держат продавленное сиденье качели на детской площадке. Когда тебе двадцать восемь, ты работаешь в ЦРУ, а вокруг висящего тебя ходит с десяток крепких парней в военной форме, все веселье заканчивается там же, где и началось. Неудобно застегнутые наручники натирают кожу запястий, она саднит и кровоточит, и от этого натирается еще сильнее. А мордовороты Эндрюса нагло ржут тебе в лицо, пинают в живот и заставляют качаться на подвешенных к потолку цепях. Можно позавидовать свиным тушам на бойне, потому что они ничего не чувствуют, хотя выглядят точно так же. Там, справа, висит, почти теряя сознание, Фрэнк, но все равно не сдается, упрямо поднимает голову и снова получает размашистый удар по лицу. Нос у него, кажется, сломан, губы разбиты, и приторно-смазливое личико залито кровью. Он не похож на «Фрэнк-после-работы», ничего общего с завсегдатаем модных клубов, зато все больше смахивает на «Фрэнк-в-деле», и когда он оборачивается, Так кивает. – Хэй, Эндрюс, – кричит он, но голос предает, хрипы рвут горло, а проклятый «жучок» застревает между зубами и его невозможно достать. Эндрюс хмыкает, подходит к ним из-за спин своих бойцов, скалится нагло и вызывающе, осматривает побитых агентов довольным взглядом. Еще бы ему не радоваться, когда они сами – так легко и почти без сопротивления – попали в его руки. – Что, мой птенчик? Готов? – Я согласен, – кивает Так, – но у меня есть просьба. – Дай угадаю…

Эндрюс показушно чешет лоб, словно ищет под ним мысли, а потом, так же картинно, восклицает: – Оставить тебя в живых? – Не очень и хотелось, – хмыкает Так. – Меняю информацию на его жизнь. Он точно знает, что брови у Фрэнка выгибаются арками, но уверен, что Фостер разгадает его план. – Ты меня за идиота держишь? – улыбается Эндрюс, Так закатывает глаза. – А ты меня? Вы привезли нас сюда в багажниках, столько поворотов, сколько мы сделали, можно накрутить только на русских горках, и ты считаешь, что мы могли запомнить дорогу? Я не гуглокарта, дружок. В его словах есть резон, Эндрюс понимает это и кивает, соглашаясь. – Только… – Таку плохо удается играть замешательство и смущение, но он пытается, изо всех сил, и молится, чтобы ему поверили. – Только… Можно я поцелую его на прощание? Удивление Фрэнка расходится по бункеру как волна после подводного взрыва, но он ничем не выдает себя врагу. Только Так это и чувствует. Как и то, что Фрэнк все поймет и поддержит игру. – Сам понимаешь, – добивает он ошарашенного Эндрюса, – вряд ли мы еще увидимся. – Согласен, – кивает тот. – Вероятность – ноль. – Так что? – давит Так. – Минутки нам хватит. Им действительно хватит, главное, прошептать Фрэнку, что долбанный «жучок» застрял, и без него им точно не выбраться. – Милуйтесь, – снисходит Эндрюс. – Отцепите их. Его парни, брезгливо морщась, опускают цепи, но руки у обоих агентов все так же скованы за спиной. Так, не чувствуя пола под ватными ногами, делает шаг навстречу Фрэнку, еще один, а потом, уткнувшись ему в шею, шепчет на пределе слышимости. – Баг застрял, брат, выручай. Фрэнк кивает, его окровавленные губы размыкаются, и ловкий язык скользит в рот Така, заставляя принять его. Им тесно, но оба стараются достать застрявший передатчик, языки сталкиваются, трутся друг о друга, мужчины вокруг них улюлюкают и, кажется, свистят. Так шепчет: – Подожди, – и сам по-настоящему целует Фрэнка, а тот, не отвлекаясь, хоть и мычит чтото недовольное, продолжает цеплять языком зубы Така. И – вуаля, маленький передатчик, как половинка жевательной подушечки, оказывается доступен. 13

Так рад, как безумный, ведь стоит прокусить тонкую пластиковую оболочку – и сигнал пройдет, и их найдут, спасут, возьмут Эндрюса и его банду, и не придется больше висеть на цепях, как свиной туше. И нет ничего странного в том, что от радости Так действительно целует опешившего Фрэнка, и получается, что «жучок» уже у него. Хруста оболочки не слышно в окружающем их гвалте, а крошки Фостер проглатывает – вместе со слюной Така и привкусом его крови. Остается потерпеть всего ничего, и они выберутся из этой глупой истории, воспоминания о которой пропадут вместе с ноющей болью в ребрах. И никто не узнает, как все было на самом деле. Не Эндрюсу же описывать это в своих тюремным мемуарах. А между собой они разберутся – не в первый раз уже.

Мини

Название: Проявления заботы Переводчик: WTF American Secret Agents Бета: WTF American Secret Agents Оригинал: «Taking Care» by myystic (neoinean), разрешение получено Размер: мини, 3986 слов (оригинал), 3588 слов (перевод) Пейринг/Персонажи: Итан Хант/Уильям Брандт Категория: слэш Жанр: романс, PWP Рейтинг: NC-17 Краткое содержание: Итан ненавидит простые задания. Уилл ненавидит, когда Итан отправляется в поле без него. Они об этом не говорят. Примечание: (1) IMF – Impossible Missions Force, "Отряд «Миссия: Невыполнима»", вымышленная шпионская организация, функционирующая внутри вселенной франшизы Mission: Impossible. (2) В соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними. Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "Проявления заботы"

Итан находит его в спортзале головного офиса. Обеденный перерыв, да ещё в четверг, не самое очевидное время, к тому же медицинские ограничения на физическую нагрузку с Уилла сняли только позавчера, но Итану нравится считать, что он знает Уилла, и Уилл не собирается его разубеждать. Уилл здесь уже час: сначала поработал со штангой, потом перешёл к груше, а теперь вот ведёт бой с одним из сменившихся охранников, Джонсоном – потому что разве Джонсон мог ему отказать. Последняя миссия Итана завершилась в Джакарте два дня назад. Это означает, что вернулся он только вечером накануне, а это, вероятно, значит, что последние часов тринадцать он провёл на явке в Александрии, которая в данный момент считается его домом. Достаточно времени, чтобы помыться, поесть, разобрать почту и, возможно, заняться всякими мелкими домашними делами, которые имеют свойство накапливаться, когда добрую половину жизни ты проводишь в других местах. Загрузить стиральную машину, выбросить испорченные продукты из холодильника, перепрограммировать отопительную систему, осмотреть дом на наличие жучков и трижды проверить каждый из стратегически расположенных тайников с оружием – в общем, всё как обычно. Из уважения к статусу Итана и тошнотворному количеству пересечённых им часовых поясов – а также к тому факту, что операция прошла без сучка без задоринки – его не стали бы вызывать для формального отчёта раньше второй половины дня. Но насколько Уилл знает Итана (а он, разумеется, его знает), тот предпочёл бы разделаться с этим вопросом как можно быстрей, а следовательно, отчёт, скорее всего, назначили на 13:00. Или настолько близко к этому часу, насколько сможет начальство – хотя в случае Итана проблем обычно не возникает. Хорошо быть золотым мальчиком IMF. 15

Когда дверь спортзала распахивается ровно в 12:15, Уиллу даже не нужно смотреть, кто пришёл. Итан, (почти) точно по расписанию. Время его появления Уилл рассчитал довольно просто. Изначально он предположил, что Итан позволит себе роскошь поспать подольше и проваляется в своей огромной – размером с небольшую страну – кровати часов до семи, прежде чем полнейшая неспособность посидеть спокойно хоть пять минут и расслабиться, если того не требует успех миссии, не поднимет его на ноги. Потом он выпьет один из этих жутких протеиновых коктейлей, изображающих завтрак, и запрограммирует кофеварку на то время, когда планирует вернуться с утренней пробежки. В первый день после удачной, даже если и скучной – а она была скучной, уж об этом-то Уилл позаботился – операции это должно произойти около девяти. Как раз хватит времени сделать привычный семимильный круг (ничего конкретного, ведь никому в отделе и в голову не придёт заранее продумывать маршрут пробежки) и купить в киоске или магазинчике на углу свежую «Пост», которую Итан всё равно не прочитает, пока в следующий раз не окажется на принудительном отдыхе. Прибавить кофе и душ – и получается, что за рулём Итан оказался бы где-то в четверть десятого, а с учётом сорока пяти минут на утреннюю дорогу, в офис он бы добрался около десяти. Конечно, Итан есть Итан, и наверняка, он первым делом отправился на полигон – Уилл подозревает, что последние дней пять тот провёл в ожидании неприятностей. (И тот факт, что лёгкая миссия может вывернуть – и выворачивает – Итану мозги едва ли не сильней иной трудной, не говорит о его жизни ничего хорошего. Ещё меньше хорошего говорит о жизни Уилла то, что он понимает Итана без труда). Одной пробежки не хватило бы, чтобы избавиться от всего накопленного адреналина, стрельба должна была с этим помочь. Как и те двадцать минут, которые Итан, вероятно, провёл в отделе исследований и разработок, докапываясь до Бенджи просто из любви к процессу, пока тамошние гении не пригрозили изощрённо отомстить, если он не оставит их в покое. А верный себе Бенджи без спроса делился их кофе и расписывал в красках последние достижения отдела, изображая Кью-младшего при Бонде-Итане и совершенно не заботясь о том, есть ли у Итана соответствующий уровень допуска (есть – это же Итан; но Бенджи всё равно следовало бы быть осторожнее). И где-то среди всего этого Бенджи обязательно нашёл время ввернуть парочку неопределённых и всё же вполне наводящих вопросов о последней «поездке» Итана и о том, собирается ли Джейн появляться в офисе. А Итан улыбался, кивал и говорил ровно столько, сколько требовалось, чтобы создать впечатление, что его действительно интересуют технические игрушки, а не возможность собственными глазами убедиться, что Бенджи выпустят в поле к началу следующей миссии. С учётом всего этого освободился бы Итан где-то около 11:30, а поскольку от исследовательского отдела до этого спортзала идти минут десять, неучтёнными в его утреннем расписании остаются ещё полчаса. Что-то не сходится. Уилл в принципе не любит расхождения в данных, но особенно сильно – когда дело касается Итана. Когда дело касается Итана, расхождения в данных обычно указывают на тайну, а тайны в комплекте с Итаном обычно означают, что жизнь Уилла опять полетит к чёртовой матери. 16

Ладно. Может, Итан неправильно угадал, где его искать – сомнительно, но помечтать-то можно – или Бенджи задержал его дольше, чем Уилл прикинул, хотя и это навряд ли. Учёные и полевые агенты, как правило, не слишком рвутся общаться друг с другом, да и кроме того, лаборатории обычно вызывают какую-то странную клаустрофобию. Не самое приятное чувство для агента, который только вчера вернулся… из-за границы и попрежнему ищет способ по-тихому спустить пар. Уилл знает, что Итан вообще бы туда не пошёл, если бы не спрятавшийся в отделе Бенджи. Гораздо вероятнее, что на дороге ему попалось просто больше пробок, чем посчитал Уилл. В конце концов, ездит Итан по таким же взятым с потолка маршрутам, по каким бегает, если не хуже. Впрочем, теперь это не имело никакого значения – потому что вот ведь он, Итан. Двадцать минут первого, и он стоит, опираясь на стену, у самой двери. Сложив руки на груди и скрестив ноги – просто воплощение спокойной собранности, – он наблюдает за схваткой Уилла с Джонсоном. Уилл украдкой кидает на него взгляд поверх плеча Джонсона, отправляя того на маты аккуратным дзюдоистским приёмом. Джонсон сам напросился, когда потерял равновесие в упоре на левую ногу, пытаясь добраться до Уилла. Уилл не замечает в позе Итана ничего особого тревожного за те три секунды, на которые получает возможность свободного обзора, прежде чем Джонсон наносит удар ногой, вынуждая его нырнуть и уйти в перекат, чтобы избежать крайне неприятного ножного захвата, – потому он особенно и не тревожится. Просто у Итана такой способ убедиться, что всё в порядке: он уже проделал подобное с Бенджи, он поступил бы так и с Джейн, если бы её не было с ним в Джакарте. Всего лишь проверка командиром полевой группы состояния своих людей. Не худший повод для первой встречи с начальством. Пока Уилл ещё не успел подняться, Джонсон прибегает к стандартному борцовскому захвату, и Уилл не сопротивляется, потому что это означает конец поединка. Стороннего человека присутствие Итана насторожило бы, но именно этого момента Уилл ждал с тех самых пор, как неделю провёл за безвылазной «проработкой» Итана с Джейн. Вот она, польза от готовности подвизаться в свободное время на своей прежней должности. Если не обращать внимания на его периодические вылазки в поле, Уилл по-прежнему лучший аналитик во всём IMF. Итан терпеливо дожидается, пока они с Джонсоном расцепятся, поднимутся на ноги и обменяются рукопожатиями и парой лёгких тычков. Когда Джонсон скрывается в раздевалке, Уилл демонстративно направляется к своей спортивной сумке, уверенно и неспешно, доказывая Итану, что с его ногой всё в порядке, спасибо, не стоит беспокойства – и наклоняется за полотенцем, чтобы вытереть лицо. Он слышит движение Итана за спиной – Итан может проявить такого рода тактичность, когда хочет. Когда пот перестаёт лить с него ручьём, Уилл разворачивается и видит протянутую запечатанную бутылку, влажную от конденсата. Должно быть, Итан принёс с собой. – Спасибо, – говорит Уилл и берёт воду. На пластике осталась тонкая плёнка – пороховой нагар; похоже, Итан опять развлекался с самодельными гильзами – и слабый запах бензина. Это объясняет часть неучтённого времени. Не всё – но хотя бы часть, и это лучше, чем ничего. 17

Итан терпеливо ждёт, пока Уилл открывает бутылку и наполовину осушает её одним длинным глотком. – Как нога? – спрашивает он наконец, когда Уилл допивает. Оба знают, что ответ Уилла скажет намного больше, чем то, что Итан видит собственными глазами. – Ноет, – отвечает Уилл. Так на самом деле и есть, и Уилл знает, что Итан это услышит и что услышанное совпадёт с результатами молчаливой оценки, которой он занимался с той минуты, как пересёк порог. – Ланч? – почти мгновенно предлагает Уилл, прежде чем Итану придёт в голову спросить его о чём-то ещё. – Не вопрос, – соглашается Итан, и улыбка на его лице вспыхивает легко и быстро. Итану легче, если предлагает Уилл, ведь тогда он на самом деле может ощутить себя другом, а не просто очередным командиром, пытающимся загладить свою вину. – В час я должен быть у Бромвелла. Уилл снова бросает взгляд на часы. 12:24. – Я в душ, – говорит он. – Встретимся в столовой через десять минут? Три – на душ, одна, чтобы одеться, и шесть, чтобы дойти. – Звучит неплохо, – откликается Итан вежливо, но по его улыбающимся глазам Уилл понимает, что тот говорит искренне. Уилл подхватывает сумку и отправляется в раздевалку. По дороге он не слышит, чтобы снова щёлкнула задняя дверь (и знает, что из душа уже не услышит), но не придаёт этому значения. От главного входа до столовой немного ближе, а Итана невозможно обвинить в непрактичности. По крайней мере, так убеждает себя Уилл. Всё совершенно логично. К тому времени, как Уилл успевает раздеться, Джонсон как раз заканчивает мыться; он уходит, ворчливо прощаясь по пути к двери. Теперь Уилл в душевой один – чёрт, наверное, он один во всей раздевалке, но подтвердить эту мысль нечем, кроме собственной интуиции. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока движение воздуха слева не доносит до него запах пороха и бензина. Даже зная, что это Итан, Уилл не может не среагировать, и это плохо, потому что следующие четыре секунды он работает локтями, коленями и рёбрами обеих ладоней, прежде чем мозг наконец догоняет рефлексы. Уилл резко прекращает бороться, заставляя себя расслабиться, обмякнуть, не быть угрозой, и позволяет Итану впечатать себя в холодный кафель стены: удар приходится сначала на плечи, затем на задницу, и только потом Уилл с глухим стуком болезненно прикладывается головой. Итан продолжает давить, проталкивает колено между ног Уилла, наклоняется ближе, и Уилл чувствует, как джинсовая ткань царапает внутреннюю сторону бедра, как холодная кожа и пряжка ремня впиваются в правый бок. Итан стискивает его запястья левой рукой, 18

пришпиливая их к стене у Уилла над головой крепкой хваткой, впрочем, не болезненной – потому что основной свой вес Итан переносит на полусогнутую правую руку, которой упирается в стену у левого плеча Уилла, почти не напрягая мышцы предплечья. Уилл замирает и заставляет себя держаться совершенно неподвижно, настороженный, но не особо встревоженный – и это отчётливей всего остального демонстрирует, как сильно он доверяет Итану. Каждый раз это понимание шокирует. В конце концов, он никогда не хотел доверять Итану – и сейчас не хочет. Итан – герой, безумец и один из лучших агентов в чёртовом IMF, и это очень веские аргументы в пользу того, что Итан последний, кому Уиллу следует доверять. Пусть Итан и помог Уиллу восстановить статус полевого агента, пусть он по какой-то причине решил, что Уилл достоин прикрывать ему спину в самых дерьмовых ситуациях – и всё равно это именно Итан без колебаний подставил всю команду Уилла, вынудив их совершить самый ужасный из возможных проколов; именно Итан назначил их на роль жертвенного скота, потому что Уилл знает: только каким-то чудом все они остались в живых. Хотя это, конечно не значит, что кое-кто (читай: Уилл) не предпочёл бы умереть, когда узнал, во что обошёлся этот прокол. Или не обошёлся, и вихрь эмоций, вызываемых этим маленьким откровением, до сих пор неприятно изумляет Уилла, когда он ловит себя на том, что снова вспоминает об этом. Уилл хороший аналитик. Чертовски хороший. С анализом данных он справляется лучше, чем с любой ролью в поле, так он считает сам. Он знает, что план Итана был надёжен: хорошо продуманный, хорошо исполненный план, содержавший в себе всё, что Итану было нужно – и совершенно не бравший в расчёт цену, которую придётся платить. Ни команду Уилла. Ни его самого. И если потребуется сделать то же самое снова – Итан повторит без раздумий. Как аналитик, Уилл может это понять; правда, может. Он понимает. Но разум, выстраивающий такие планы – разум, вежливо игнорирующий тот факт, что тебе до сих пор иногда снятся кошмары о нелепом фарсе, которым обернулась та фальшивая миссия – не может принадлежать человеку, которому стоит доверять. Уилл знает, что это правда. В общем-то, он и сам из таких. Лучший из чёртовых аналитиков IMF – даром, что ли. Тут иначе нельзя. Жаль только, это никак не отменяет того, что доверие всё равно возникло, пусть даже и без его на то воли. Уилл старательно не задумывается об этом. У него нет никаких сомнений, что ему не понравится то, что он о себе узнает. И вот сейчас Уилл стоит неподвижно, как столб, и терпеливо ждёт того, что там себе задумал чёртов Итан (и что это говорит об Уилле? а это говорит, что ему, в общем, плевать, что именно Итан задумал) – потому что Итан здесь, во плоти, и от него пахнет порохом, и бензином, и дорогим кофе итальянской обжарки от Бенджи, и Итан… нет, не спокоен, и близко такого нет. Скорее, он во власти того ледяного, туго натянутого напряжения, которое знакомо главным образом снайперам и сапёрам. И, разумеется, полевым агентам IMF, которые отработали столько же, сколько Итан. Столько, сколько необходимо, чтобы из неплохого парня превратиться в человека, который совершенно не против нести ответственность за всё, что случилось в Хорватии. И после неё. И из-за неё. 19

– Джакарта? – спрашивает Итан с недоверчивым изумлением, но, в общем-то, даже без язвительности. И в потемневших глазах – ни намёка на возбуждение. – Так… «…было нужно», – пытается сказать Уилл, вот только Итан наклоняется к нему и точной наводкой завладевает его губами. Поцелуй яростный, словно им Итан хочет его наказать. Уилл бы поверил в такой вариант больше, если бы Итан не осторожничал так с вторжением в личное пространство Уилла – проходя по самому краю, но всё же не пересекая черту. Уилл насторожен, правда, но страха нет. По правде сказать, поцелуй чертовски горячий, куда горячее, чем тому следует быть с учётом всего происходящего. Уилл винит Итана и за это. Итан отстраняется секунду (вечность) спустя, совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы успеть проворчать: «Ненавижу простые задания», – перед тем, как уронить голову, утыкаясь лбом Уиллу в плечо. У него сухая, лихорадочно горячая кожа, а запястье той руки, на которую он опирается, едва заметно подрагивает. Уилл отвечает неопределённым мычанием, целует Итана в шею и чувствует, как подскакивает пульс в его ярёмной вене. Равнодушие Итана к происходящему не так велико, как он пытается показать, вот только чем именно вызвана эта реакция, ещё предстоит выяснить. У Уилла есть кое-какая догадка, и она мало связана с тем, что его собственное обнажённое тело удобно прижимается к телу Итана. (Но «мало» всё-таки больше, чем ничего; и Уиллу нравится думать (он вынужден думать), что они не стояли бы сейчас так, если бы вид его обнажённого тела не имел вообще никакого эффекта). – Ты был там нужен, – на этот раз у него получается договорить, и Уилл удивлён, что Итан даёт ему такую возможность. Итан только глухо ворчит и перестаёт опираться о стену. Он слегка оседает, сильнее налегая на Уилла, и дышит, просто дышит, а тем временем освободившаяся рука находит шрам у Уилла над самым бедром. Уилл отмечает лишь лёгкое давление в этом месте, но это практически всё, что он чувствует: нервные окончания большей частью мертвы. Последствия попадания разрывной пули. Только спустя секунду Уилл вспоминает, что Итана при этом не было; это был один из немногих случаев, когда их отправили на разные операции. – Ты так решил, – парирует Итан, и любой возможный ответ Уилла теряется в очередном поцелуе, крепком и основательном. Мягкая-мягкая хлопковая футболка Итана легко касается груди Уилла, и он с резким шипением втягивает воздух сквозь зубы. Чёрт бы побрал его чувствительные соски, и чёрт бы побрал Итана за то, что ему об этом прекрасно известно. – И не жалею, – отвечает Уилл. Не имеет значения, так это или нет (кроме того, Уилл уже давно и сам не помнит), потому что такой ответ способен вызвать у Итана уважение. Уважение Итана всегда значило для Уилла больше, чем следовало. Он отказывается вникать, почему. 20

Итан не отвечает словами. Вместо этого он сдвигает руку, и теперь его ладонь легко накрывает уже не бедро Уилла, а его член. Уилл не может не реагировать; он резко и хрипло вдыхает и приподнимается на цыпочки, сильнее толкаясь Итану в руку. Итан медлит ещё ровно столько, сколько требуется, чтобы донести свои намерения, а потом сжимает пальцы в кулак. Хватка невыносимо легка, а рука неподвижна, но Уилл чувствует каждую царапину и мозоль на его ладони там, где она прикасается к коже – все до единой. – Знаю, – говорит Итан в итоге и снова его целует. Одновременно с поцелуем он сжимает кулак, и давление наконец становится таким, как нужно. Уилл снова что-то мычит, на этот раз ниже, гортанней; отчасти это согласие, отчасти – просто спинномозговой рефлекс. Руки Итана ласкают его сейчас так же умело, как они делают всё остальное. – Ненавижу Джакарту, – непринуждённо сообщает Итан, постепенно находя нужный ритм. Уилл изо всех сил старается стоять неподвижно и не толкаться бёдрами в его тёплый, шершавый кулак. Он знает, что Итан этого от него не хочет; да ему хватает и без того. – Неправда, – выдыхает Уилл хрипло. Итан быстрым движением пальца поглаживает головку – в одну сторону, потом обратно. – Откуда ты знаешь? – в голосе тихий рык, и Уилл понимает, что это вызов, так же, как прикосновение к головке было жёстким упрёком. На этот раз ответное мычание Уилла больше похоже на всхлип – хоть он никогда и не признает этого вслух. – Откуда ты знаешь? – снова задаёт вопрос Итан, хотя на самом деле это больше похоже на требование. Он сильнее сжимает пальцы, ровно настолько, чтобы пройтись по тонкой грани, за которой кончается удовольствие и начинается боль. Он ускоряет темп, начинает менять силу давления разных пальцев, как будто член Уилла – это музыкальный инструмент, а Итану задали играть гаммы. Это одновременно раздражает, отвлекает и доставляет удовольствие. Уилл слышит бешеное биение собственного пульса на удерживаемых Итаном запястьях. Смутно осознаёт, что руки уже начинает покалывать. – Ты не знаешь, – рычит Итан сердито и низко. Он отпускает запястья Уилла и упирается ладонью ему в грудь, широко разводя пальцы. Руки Уилла падают Итану на плечи и остаются там, а Уилл ощущает, как к пальцам стремительно возвращается чувствительность. Это как минимум неприятно, но Уилл душит звуки, рвущиеся из глубины горла, отказываясь сдаться или доставить Итану удовольствие их услышать. Вместо этого он снова встречается с Итаном взглядом. Глаза у того широко распахнутые, потемневшие – и такие же непостижимые, как и те причины, по которым Уилл каждый раз позволяет всё это. 21

– Я знаю тебя, – говорит он, как только обретает уверенность, что способен сказать хоть что-то и не выставить себя дураком. Он чувствует зарождающийся в низу живота оргазм, и он не может дольше сдерживаться, В общем-то, он уверен, что Итан этого и не хочет. Итан рычит, одновременно и одобрительно, и недовольно – а заодно ещё и непристойно горячо. И пусть именно Уилл бросил этот вызов, но взгляд Итана пригвождает к месту, и все силы уходят на то, чтобы не извиваться под рукой, упирающейся решительно и твёрдо ему в грудь прямо над сердцем, или не толкаться в жаркую, крепко сжимающую его ладонь, пока Итан ласкает его. Уилл сцепляет пальцы у него за загривком, чтобы не опираться на Итана, потому что не может (никогда не может) заставить себя на него опереться. Итан смотрит на него в упор, холодно и оценивающе, и в следующую секунду большой палец снова проходится по головке, а мизинец дразнящее касается нежного участка под ней. – Давай же, – подначивает Итан; слова – тихий и тёплый шорох, который Уилл скорее чувствует, чем слышит. Всё его внимание занимает ощущение того, как постепенно поджимаются яйца, как скользит рука Итана по члену и как дико колотится сердце, отчаянно пытаясь вырваться из груди прямо в ладонь к Итану. А потом он резко, неожиданно задыхается и – как всегда – выполняет пожелание Итана. Хватка Итана ослабевает, пока он помогает Уиллу справиться с прошивающими тело судорогами, но рука так и остаётся на его члене, а вторая по-прежнему прижимается к сердцу, которое тем временем замедляется, постепенно усмиряя свой безумный ритм и возвращаясь к отдалённому подобию нормы. Пальцы Итана вздрагивают, совсем чутьчуть сгибаясь в первой фаланге; подушечки проходятся по груди Уилла, а ладонь вжимается в кожу и снова ложится ровно. Когда Итан закрывает глаза, Уилл понимает, что тот считает удары. Во время их последней совместной миссии Уилл получил удар ножом в мышцу бедра – никакого долговременного ущерба, но лезвие оказалось смазанным в синтетическом нейротоксине. С тех пор прошло уже сорок три дня, но Уилл знает, что вонь Кракова и прерывистое аритмичное биение его сдающего сердца будет жить в памяти Итана вечно. Он даже сочувствует, правда. За шестнадцать коротких (долгих) месяцев их знакомства Итану не раз доводилось вступать в схватку со смертью. – Больше меня туда не отправишь, – наконец говорит Итан, когда Уилл всё-таки восстанавливает дыхание. Это просьба ровно настолько же, насколько приказ. – Нет, – отвечает Уилл, соглашаясь, потому что Итану нужно это услышать, и возражая, потому что такого обещания он не может дать – и ни один из них не признает сейчас, что этот не-разговор не имеет никакого отношения к Джакарте. Итан закрывает глаза, наклоняется и целует Уилла в уголок рта, быстро и невинно, едва ощутимо. 22

– Нет, – эхом откликается он, и в кои-то веки Уилл не может понять, что это значит. Сомнение оставляет неприятное чувство внизу живота, там, где совсем недавно жило удовольствие. Итан убирает руки, и на миг у Уилла кружится голова от внезапной потери контакта. – Нет, – повторяет Уилл, полупротестуя против полусложившейся мысли, которую ему страшно додумывать до конца. Впрочем, Итан лишь улыбается, мягко, тепло и как-то пусто, и отступает, высвобождаясь из совсем не крепких объятий Уилла. А потом подмигивает, разворачивается и выходит, не сказав больше ни слова. Уилл почти удерживает его, почти решает броситься вперёд, перехватить его прежде, чем он уйдёт, но «почти» – это слишком мало, когда он стоит в душевой, голый, и смотрит, как Итан, не оглядываясь, уходит. Поэтому он остаётся стоять там, где оставил его Итан; пот и сперма остывают на коже, и он чувствует себя таким усталым, каким не бывает даже после самых тяжёлых миссий и самых серьёзных ранений; таким усталым, каким его оставляют лишь попытки угнаться за Итаном. Когда становится окончательно ясно, что Итан и правда ушёл, Уилл откидывается на холодный кафель стены, опускает голову и дышит. Просто дышит. Иногда (чаще всего) им больше ничего и не остаётся. Иногда этого даже достаточно.

Название: Любопытство как признак хорошего шефа Автор: WTF American Secret Agents Бета: WTF American Secret Agents Размер: мини, 1218 слов Пейринг/Персонажи: Так Хэнсен/Франклин Фостер Категория: слэш Жанр: юмор Рейтинг: R Предупреждения: эпистолярный секс Примечание: в соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними Краткое содержание: Коллинз некстати узнает о специфике работы своих агентов Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "Любопытство как признак хорошего шефа" Шеф Коллинз никогда не обольщалась на счет тех двоих, что достались ее отделу. Мужчины, что с них взять. Хотя у обоих были свои сильные стороны – Хэнсен был ударной силой, Фостер брал обаянием и хитростью. Но при всем этом они иногда допускали просчёты, которые были смешны даже новичкам. К их чести стоило заметить, что расслаблялись они все-таки вне заданий. Обычно. Забыть о том, что внутренняя почта и мессенджеры читаются, с их стороны было большой ошибкой. Когда Спенсер принес Коллинз распечатки переписки парочки, которая по чистому везению считалась в отделе лучшей, она не удержалась от знакомого с юности жеста капитана Пикара. Где-то между обсуждением структуры отчета о последнем деле и планами на следующий затесалось то, что Коллинз хотела бы развидеть навсегда. «От того, что ты так смотришь, ничего не изменится». Коллинз вначале не обратила внимания на это сообщение, но те, что последовали за ним, заставили ее в изумлении распахнуть глаза и перечитать строчки расшифровки: «Ты обещал, что мы обсудим это, когда вернемся». «Но не на работе же!», и с этим замечанием Така Коллинз готова была согласиться на все сто. Но Фостер оказался не так увлечен работой, как напарник, и продолжал спамить его сообщениями. «Так, я серьезно. Ты обещал, что мы это обсудим, а сам уже третий день меня избегаешь». «Это не повод трепаться об этом на работе!». А теперь Коллинз, хоть и была согласна формально, но поняла, что для Хэнсена это только прикрытие для нежелания обсуждать с Франклином что-то серьезное. А это будило любопытство. Пусть два ее лучших бойца были мужчинами – у каждого свои недостатки, с ними можно смириться, – но сама она оставалась женщиной, и любопытство для нее не было пороком. «Ты избегаешь меня ВНЕ работы», – рассерженный Фостер перешел на капслок, и это настораживало. 24

«Все, что случилось в Амстердаме, остается в Амстердаме», ответил Так и переписка надолго прервалась. Следующее сообщение – от Хэнсена же – пришло только спустя почти четыре часа. «Друг, я серьезно. Это глупая затея». «Отсасывать тебе – вот глупая затея». Коллинз поперхнулась. Она прочитала строчку несколько раз, пока не убедила себя, что это реальность. Пришлось ущипнуть себя за запястье, но оно того стоило. Заварив некрепкий чай, Коллинз с удобством устроилась в кресле и приготовилась погрузиться в перипетии непростых отношений своих сотрудников. «Ты меня спровоцировал, сам знаешь». «Ты не повелся бы, если бы сам не захотел». «ТЫ МЕНЯ СПРОВОЦИРОВАЛ!» «Когда ты мне дрочил, ты об этом не думал». Коллинз сделала глоток, запивая свое изумление. Долгий, очень долгий глоток, а потом посмотрела на монитор, где в верхнем левом углу шла запись с камеры в кабинете Така и Франклина. На первый взгляд казалось, что они заняты работой, но Коллинз смотрела внимательно и знала, что искать. Напряжение между ними искрило, как оборванный провод, и то, как они старательно не смотрели друг на друга, настораживало. Понаблюдав еще с полминуты, она вернулась к их недавней переписке и была вознаграждена новой информацией. «Слушай, мы можем просто забыть об этом?» «Для тебя это так просто? Слабо сказать мне это в лицо?» Хэнсен снова замолчал. Больше, чем на полчаса, Коллинз сверялась по времени их сообщений. «Фрэнк» «Да, меня зовут именно так» «Слушай, ты сам знаешь, что это глупость. Я не знаю, что произошло, но не хочу об этом думать. Ты мой друг. Напарник. Ок?» «Нет. Ты пялился на меня тогда весь вечер, и я точно знаю, что ты ревновал» «Я за тебя беспокоился. Этот мудак готов был тебя с потрохами съесть!» «Поэтому ты решил его опередить? Хочу напомнить, что мне и нужно было его… соблазнить, а ты не дал!» Чтение становилось все более увлекательным. Коллинз некстати вспомнила все прочитанные в юности любовные романы и уже начала сопереживать двум своим

идиотам. Она понимала, что встала на сторону Франклина и очень хотела дать Таку в лоб из-за его упрямства. «Молчишь? Знаешь, что я прав?» Хэнсен действительно молчал, зато Франклин болтал за двоих. «И не смотри на меня так. Думаешь, я не понимаю? Вспомни, что ты болтал, пока дрочил мне». Это было любопытно. Представить Така, бормочущего глупости во время секса, было сложно, но Коллинз справилась. Она вообразила, как два ее сотрудника, забившись в переулок возле клуба, целуются и тискаются, как подростки, перенасыщенные гормонами. Картинка стоящего на коленях перед Таком Франклина добавила в кровь кипятка. Хотя, возможно, это был слишком горячий чай. Коллинз было спокойнее винить его. «Я был не в себе», категорично ответил Хэнсен. «Это не оправдание. Ты меня хотел!» «Черт, мужик, прекращай это! Мы оба были не в себе» «Так, чтоб тебя разодрало, почему ты просто не признаешь то, что хотел меня? У тебя ведь это раньше началось, признайся!» «Да какого хрена ты пристал ко мне? Почему мы вообще обсуждаем это в переписке?» У Коллинз был тот же вопрос, но задать его было некому. «Потому что ты избегаешь меня вне работы», ответил Фостер. «Потому что ты трусишь!» «Нет!» «Да. Черт, мужик, просто признай это, давай поговорим как люди» «Не о чем нам говорить» «Ты лучше всех умеешь вести себя как королева драмы!» «Это не я закатываю истерику из-за того, что хочу просто забыть об этом!» «Отлично, забывай». Коллинз вздрогнула. Неужели Фостер так запросто сдался? Но нет, тогда это был бы не ее Фостер. Она читала и улыбалась – Франклин оправдал надежды «Ты кончил мне в рот» Молчание. «А до этого болтал что-то про мои охуенные губы» 26

Молчание. «И язык». «И тебя трясло, когда я брал в горло» «Ты мне почти в любви признался» «А потом ты мне дрочил, мудак» «И целовал в шею» «Блядь, да заткнись ты!» Коллинз едва не подавилась чаем. Фостер все-таки вывел Така из равновесия. «Чего ты хочешь, Фрэнк? Признания своей охуенности? Признания в любви? Что тебе нужно? Я кончил тебе в рот и да, это был охуенный минет! Но почему ты просто не забудешь об этом и не перестанешь выносить мне мозг?» «Как насчет пары пива у меня дома сегодня?», съехал с темы Фрэнк. «Под Шадэ?» «Нет, под баскетбольный матч» На месте Така Коллинз с недоверием бы посмотрела на него в этот момент. Что-то подсказывало, что Хэнсен так и сделал. «А ты забудешь о том, что тогда было?» «Нет» «Тогда ничего не выйдет» Коллинз почти расстроилась. Все-таки, Хэнсен – мужлан. Она бы на его месте… Но строчки сообщений не прерывались, а узнать все до конца было любопытно. «Вообще-то, я не против повторить» «Нет» «Мужик, я предлагаю тебе отсос» «Нет» «Глубокий» «Нет» «А когда ты снова заставишь меня кончить в штаны, я даже не перешлю тебе счет за химчистку» «Фрэнк» 27

На этом месте Коллинз почудилась пауза длиной с экватор. «Что?» «Только не под Шадэ, ладно?» «Ок!» «И, если что, то я готов буду оплатить химчистку». Святой Боже, это свершилось! Коллинз начинала переживать за свое душевное здоровье, но, кажется, стала свидетелем почти хэппи-энда. Романтичная часть ее души была спокойна за двух этих идиотов, но суровый шеф требовал напомнить им кое о чем.

– Вы, двое, – командным голосом начала она, едва войдя в кабинет, где было нечем дышать от напряжения. – Смею напомнить, что переписка агентов прочитывается не только по ключевым словам. Даже если бы она разделась и решила станцевать на столе – то и тогда ей не удалось бы привлечь к себе большего внимания. Хэнсен и Фостер, открыв рты и понимая, как сильно они попали, смотрели на нее и молчали. – Вижу, вы меня поняли. Это, – она швырнула на их столы две папки с одинаковыми досье на новую цель, – ваше следующее задание. Оба, не сговариваясь, потянулись к бумагам, а Коллинз, выходя, не удержалась от шпильки: – Могу заказать вам один номер, если хотите. И услуги химчистки – за счет конторы.

Название: Что бы сказал Фрейд Переводчик: WTF American Secret Agents Бета: WTF American Secret Agents Оригинал: «Freud Would Say» by luckywitch, разрешение на перевод получено Размер: мини, 2900 слов (оригинал) Пейринг: Бенджи/Брандт Категория: слэш Жанр: PWP Рейтинг: NC-17 Краткое содержание: У Бенджи оральная фиксация, что весьма отвлекает Брандта на миссиях. А еще Бенджи втайне сходит с ума от рук Брандта. Перед лицом очередной всемирной катастрофы после бутылки текилы все тайное становится явным. Примечание: в соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "Что бы сказал Фрейд" Бенджи не виноват, что, когда нервничает, у него начинается словесный понос: информация просто выплескивается у него изо рта. Это успокаивает, как будто слова могут спасти от пуль или сорванных, словно шапочки из фольги, прикрытий. И да, возможно, так происходит не только когда он нервничает, но и когда отчитывается перед начальством, объясняет принцип работы продвинутого гаджета, ведет машину, принимает душ, ест или просто-напросто дышит. Конечно, последнему то и дело грозит наступить конец, но такова уж работа. Да, он болтлив от природы, но знает, что не везде можно трепаться (несколько затрещин от библиотекаря когда-то послужили ему уроком) – поэтому он старается занять рот чем угодно: пальцами, ручками, соломинками, зубочистками; это помогает ему молчать… большую часть времени. Брандт тренированный полевой агент; в явно напряженной ситуации нервы натягиваются до предела – и только поэтому мельчайшее движение Бенджи так привлекает его внимание. Особенно его рот и ручка, над которой тот измывается: обводит языком кончик, круг за кругом, прижимает к губам, очерчивает их контур, снова берет ручку в рот и наконец слегка посасывает, после чего мучительная (или восхитительная?) пытка начинается с начала. Брандт замечает это лишь потому, что они в очередной раз находятся на волоске от гибели и мировой катастрофы, а не потому что ему хочется вогнать Беджи в рот свой член до основания и посмотреть, как тот справится с такой задачкой. Ведь Брандт никогда не обманывает себя, его работа – обманывать других. Почему-то хорошенько надраться лучше всего получается именно в тот момент, когда они все на взводе и близки к смерти. Какой смысл встречать конец света трезвыми? Именно так рассуждает Брандт, уговаривая Бенджи оторваться от разглядывания компьютерных графиков в сотый раз и присоединиться к нему за почти полной бутылкой текилы. Первую стопку они пьют за Итана и Джейн и желают им удачи на текущем этапе миссии – теперь все зависит только от них. Второй тост – за мир, потому что, эй, жить в нем было 29

неплохо. Третья порция проходит под девизом цинизма и вымученных улыбок. На четвертой Бенджи больно ударяется коленом о ножку стола. После пятой стопки, выпитой за полчаса, Брандт понимает, что в глазах у него мутится, а напряжение из тела ушло, и что Бенджи, сидящий напротив него за столом, то ли уже захмелел, то ли совсем напился. Тогда Брандт позволяет себе полностью расслабиться и под окутывающую его непрерывную болтовню Бенджи наливает еще стопку. И только когда Бенджи начинает вдруг говорить о своем теле, Брандт внимательно прислушивается. – Мне потребовалось лет сто, чтобы сдать полевой экзамен, то есть не в буквальном смысле сто лет, ну ты понимаешь, достаточно много, особенно по сравнению с остальными. Я, конечно, не знаю, сколько раз они пытались – такие вещи держат при себе. И я тоже – не хотел, чтобы другие техники думали, что я их бросаю. Они все отличные ребята, не спорю, но я хотел чего-то большего. Решил, что хватит мне все время прятаться за кулисами, – смеясь, говорит Бенджи. – С теорией проблем не возникло, как два пальца об асфальт. В строго засекреченной шпионской организации в тестах вопросы с многовариантным выбором, и ответы нужно обводить в кружочек, смешно, правда? Как будто снова в университет вернулся. С технической частью тоже было легко, понятное дело. Половину всей этой фигни я ведь лично чинил, конструировал или улучшал. Но работа в поле? Над этим нужно было потрудиться, это было как «Остаться в живых» или Беар Гриллс, только с кунг-фу. Да, конечно, я прошел обязательный курс самообороны, но этого мало, чтобы научиться хорошо драться. Я начал заниматься дополнительно, а еще тягал железо в спортзале. Воображал, что буду как Рокки и буду говорить «вперед, развесели меня»1. Но в хорошую форму так и не пришел, в отличие от тебя. – Черт возьми, Брандт, такое впечатление, будто ты голыми руками быка задушил, а потом пошел открывать бабушкины банки с маринованными огурцами! – с горячностью восклицает раскрасневшийся Бенджи. – Я имею в виду, разве у аналитиков могут быть такие бицепсы? Тебе приходилось бегать со стопками бумаг по офису или что? Неужели биографии политических лидеров настолько толстые? Потому что правила отдела, к примеру, чертовски толстые, не могу представить, что чья-то жизнь может быть настолько насыщенной, чтобы о ней столько написать… И я не замечал, чтобы ты тренировался, отжимался там или гири поднимал, и уж точно я бы запомнил, если бы в Библии говорилось «На восьмой день Бог даровал Уилльяму Брандту бицепсы. И увидел Бог, что это хорошо». Брандт не уверен в реальности этого разговора, может быть, он сам его придумал у себя в голове. Но Бенджи действительно бормочет что-то про медведей и объятия, так что, наверное, все это происходит на самом деле – и тогда какого хрена это было? Он слишком поражен, чтобы рассмеяться, а мысли немного спутаны – кто знал, что Бенджи так много думает о его руках. От осознания этого факта Брандту становится приятнее с каждой секундой, причем мозг – не единственная часть тела, которая разделяет его удовольствие.

Цитата из фильма «Грязный Гарри»

Тем временем, Бенджи рассеянно наливает себе еще стопку, скорее чтобы занять рот, нежели из-за желания выпить. Он полностью погружен в свои мысли, его язык всего лишь автоматически переводит их в слова. Бенджи не совсем помнит, каким образом разговор зашел о руках Брандта, хотя эта одна из его любимых тем для размышления (среди прочих: какую картинку с форчана разослать министерствам обороны всех стран, когда он их взломает; кто на какой факультет попал бы в Хогвартсе; или что ему делать дальше со своим персонажем в Скайриме). У него, правда, нет ни малейшего представления, откуда могут взяться такие руки у аналитика, который не занимается спортом. Может, он поднимается в офис по стене, вместо лестницы или лифта? Бенджи убирает рюмку от лица и только тогда замечает на себе пристальный, вопросительный взгляд Брандта с примесью чего-то, что не поддается определению. – И часто ты думаешь о моих руках? – спрашивает Брандт, чуть наклоняясь вперед на стуле. Мозг Бенджи наконец догоняет его язык, и кровь приливает к щекам – лицо и шея ярко краснеют, и на этот раз вовсе не от спиртного. Брандт хмыкает, взгляд у него проницательный и опасный, он говорит: – Кто, во имя всего святого, позволил Бенджи стать агентом, если он даже врать убедительно не умеет? Не то чтобы Брандт жаловался. Бенджи не особенно понимает, что происходит, но инстинкт самосохранения подсказывает ему, что пора к чертовой матери уносить ноги, поэтому он предлагает: – Самое время попить водички, как думаешь? Определенно нужна вода, агуа, вассер, напиток жизни… – бормочет он, неловко поднимаясь из-за стола. Едва он отворачивается, чтобы пройти на кухню, как на него кидается Брандт, разворачивает к себе лицом и вжимает в стену. Положив одну руку на плечо Бенджи, а другую ему на бедро, Брандт отрезает ему все пути к отступлению, а заодно и способность мыслить. Брандт проникает в его личное пространство, как в какое-нибудь секретное учреждение, наклоняется ближе, исследует взглядом лицо и задерживается на губах. – Ты так и не ответил на мой вопрос, Бенджи. Ты часто думаешь о моих руках? – требовательно спрашивает Брандт, лениво гладя большим пальцем его бедро. Бенджи изо всех сил пытается не задрожать от прикосновения, у него уже начинает вставать, ему нравится, как Брандт… Уилл прижимает его к стене. Вполне возможно, что высокое напряжение и угроза жизни нравятся Бенджи куда больше, чем он себе признается. Наконец, после нескольких бесплодных попыток заставить себя открыть рот, проклятые слова вырываются наружу: – Ты о чем? Нет, я не часто думаю о твоих руках. Нет, но, найн. Понятия не имею, откуда ты это взял. Только один раз, точнее два… я хотел сказать, только три раза. А до этого 31

никогда о них не думал. Знаешь что? Фрейд сказал бы, что ты проецируешь. Это проекции или отвлекающий ход в стиле «Начала»? – спрашивает Бенджи, останавливается и нервно облизывает губы. Можно подумать, Брандт понимает, о чем он говорит. Брандт немного склоняет голову на бок и выразительно смотрит на него, для убедительности подняв бровь. Бенджи окончательно ломается под испытующим взглядом и выпаливает: – Ладно! Ты раскусил меня, возможно, я и думал о них больше трех раз. Ну да, да, было дело. Но без всяких там извращений! Без извращений, исключительно в одобрительном смысле. Давид Микеланджело позавидовал бы твоим рукам! Брандт сдается на волю собственных глаз и разглядывает рот Бенджи, из которого нервно льются оправдания, как будто замечанием насчет рук он кого-то оскорбил. Он еще немного слушает болтовню Бенджи, хотя все внимание направлено на его губы, которые тот то и дело кусает и облизывает. Наконец Брандт не выдерживает и сминает рот Бенджи губами, с успехом затыкая его болтовню. Брандт усмехается, затем углубляет поцелуй. Он бы хотел сказать многое, но не знает даже с чего начать, и надеется только, что Бенджи догадается – Брандту нравится, что Бенджи смотрит на его руки и думает о них. Что касается Бенджи, какая-то часть его всегда говорит, даже если не использует при этом слова. Его тело податливое и приветливое, язык – дразнящий и любопытный, а член жаждет, чтобы на него обратили внимание. Бенджи не уверен, услышал ли Брандт беззвучные мольбы его члена или ему что-то подсказали попытки Бенджи потереться о воздух, но рука, удерживающая его за бедро, переместилась на застежку джинсов. Брандт ловко расстегивает пуговицы. Если бы член Бенджи мог разговаривать, он бы пропел «Аллилуйя!» Вместо этого Бенджи вскрикивает: – Мать твою, слава богу! – Хочешь посмотреть, как я ласкаю твой член? – интересуется Брандт. Бенджи беззвучно раскрывает рот, мозг от услышанного превращается почти в желе. Хорошо, что способность кивать он не утратил, а заодно может отстучать ответ морзянкой по бедру. Брандт фыркает и стягивает с потерявшего дар речи Бенджи джинсы вместе с бельем, высвобождая напряженный член. Бенджи опускает взгляд, видит, как ладонь Брандта обхватывает его член – и молчанию наступает конец, язык подхватывает то, что пыталось сказать тело. – Черт, о черт, черт-черт, – бормочет Бенджи. – Ты уверен, что это все правда, что это не сон? Потому что у меня был такой сон. Один раз. 32

Брандт останавливается, награждает его недоверчивым взглядом, и Бенджи тут же сдается: – Ладно, мне это снилось множество раз. Но ни разу не было так хорошо, как сейчас. Так что даже если это сон, то он охренительно потрясающий, поэтому, пожалуйста, не останавливайся. Брандт подносит руку к лицу Бенджи, чтобы тот смочил ее слюной. Танцующий по ладони язык на несколько мгновений приковывает его взгляд, а потом Брандт опускает руку и начинает твердо надрачивать член Бенджи. Брандту нравится, как тот несет чепуху, задыхается и стонет от его прикосновений, он хочет поймать все эти звуки губами, проглотить их все до единого. Смотреть на рот Бенджи или исследовать – трудный выбор, но раз Бенджи хочет увидеть руки Брандта в деле, ему не стоит отвлекаться. – О да, вот так. Идеально. Когда ты меня ласкаешь, это просто фантастика. Лучше, чем я сам, а твои руки… – Бенджи судорожно вздыхает, – черт. Ты хоть представляешь, как они сексуальны? Я должен это запомнить. Как ты играешь с яичками и пробегаешь пальцами по всей длине. Выглядит чертовски великолепно. В болтливости Бенджи нет ничего удивительного, он ведь такой по жизни, но еще никогда его болтовня не действовало на Брандта столь мощно. Его собственному члену тесно в брюках, он пьянеет от возбуждения (а может, по-прежнему дело в текиле). Неважно, прямо сейчас у него одна цель – заставить Бенджи кончить с его именем на губах. Брандт ускоряет темп, поворачивает запястье вокруг головки, снова двигает рукой по длине. Бенджи одобряет новый ритм вслух и согласно подается бедрами вперед. – Ммм… уже почти. О да, черт, как хорошо. Ты такой сильный и крепкий, – стонет Бенджи. Брандт наклоняется вперед и, почти касаясь его уха, шепчет: – Кончи для меня, Бенджи. Кончи мне на руки. Тело Бенджи на секунду напрягается, а затем он кончает со сдавленным стоном, запечатлевая в памяти картину происходящего. Брандт ловит рукой почти все капли спермы и покрывает ею член Бенджи несколькими завершающими движениями. Бенджи прислоняется к стене, он потрясен и заново прокручивает в голове последние минуты. Неизвестно, что выводит его из ступора, но он чувствует, как ощущение дурмана отступает и поднимается порыв заговорить. Бенджи боится того, что может сказать, в чем еще может признаться Брандту, и чувствует необходимость пресечь свою болтовню на корню. Он тянется к Брандту и в итоге хватает руку, которой тот ласкал его, подносит к лицу и слизывает с пальцев свою сперму. Наблюдая за ним, Брандт стонет и трется пахом о бедро Бенджи. Начисто вылизав его ладонь, Бенджи притягивает Брандта для глубокого страстного поцелуя – рот у него горячий, податливый и на вкус как текила и сперма.

Бенджи отстраняется и сползает вниз по стене, останавливается, оказавшись лицом на уровне ширинки Брандта. Быстро расстегивает пуговицы и молнию, спускает брюки, обнажая стояк. – Да, черт возьми, – стонет Брандт, глядя, как влажные, розовые губы смыкаются вокруг его члена и скользят по всей длине. Он не помнит, сколько раз думал об этом, но реальность оказывается лучше любой фантазии. Рот Бенджи обволакивает его влажной жаркой теснотой. Бенджи смотрит на него из-под ресниц, и Брандт изо всех сил сдерживается, чтобы не протолкнуть член ему в глотку. Бенджи с широкой ухмылкой отстраняется, затем облизывает член от основания до головки. Он даже не забывает провести языком дорожку к яичкам: сначала легонько касается их, а потом осторожно посасывает. Брандт думает, что долго не продержится. Если конец света не наступит, у них будет возможность повторить, а если наступит – что ж, по крайней мере, они оба успеют кончить. Бенджи возвращается к его члену, двигает головой взад-вперед, каждый раз принимая чуть глубже. Он издает тихий стон, и вибрации распространяются по члену Брандта. Брандт пробегает пальцами по волосам Бенджи и предупреждает его: – Почти. Бенджи начинает работать активнее, так, что член Брандт едва не упирается в заднюю стенку глотки. Брандт захвачен тем, какое применение нашлось рту Бенджи, наконец он вскрикивает: – Черт! – и против воли зажмуривается, изливаясь в рот Бенджи. Тот почти сразу сглатывает, после чего вылизывает член дочиста. Брандт тянет Бенджи наверх и награждает еще одним горячим поцелуем, потом они оба прислоняются к стене и стоят так несколько минут. Когда дыхание выравнивается, они приводят себя в порядок, возвращаются к столу, и Брандт спрашивает: – Еще по одной?

Название: Теория и практика Автор: WTF American Secret Agents Бета: WTF American Secret Agents Размер: мини, 3488 слов Пейринг/Персонажи: Так Хэнсен/Франклин Фостер Категория: слэш Жанр: романс, юмор, PWP Рейтинг: NC-17 Предупреждения: AU, в котором нет Лорен Краткое содержание: Что-то в Таке изменилось, и Франклин не был бы собой, если бы не решил узнать причину. Примечание: в соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними Размещение: запрещено Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "Теория и практика" Яркие неоновые лучи отражались в зеркалах стробоскопа над танцполом, били в расставленные на полках позади бармена бутылки и почти ослепляли, попадая в глаза. Но Фрэнку они не мешали. Он потягивал ядовито-зеленый коктейль, щедро украшенный киви и блестящими пластиковыми штуковинами, не добавлявшими этому пойлу мужественности. Зато градус там был убойный, и сейчас алкоголь расцветал под языком Фрэнка маленькими нейтронными бомбами, окрашивая мир вокруг в радужные цвета. Как будто этому месту не хватало радуги. Фрэнк притворился, что не чувствует настырного присутствия какого-то парня за спиной, и обернулся к лениво цедящему пиво Таку. Они играли в странную игру – все втроем. Так притворялся, что не видит рядом с собой напарника, Фрэнк – что не замечает поклонника, а парень у стойки не видел вообще ничего, настолько увлекся разглядыванием взмокшего затылка Фостера. – Какого черта ты здесь делаешь? – наконец прекратил игру Хэнсен, но к Фрэнку так и не повернулся. А тот не знал, как ответить на вопрос, поэтому попросил виски-колу. Сделал глоток и скривился – с алкоголем бармен снова перебрал. Фрэнк точно знал, что Так теперь смотрит на него, ждет ответа, но сказать было нечего, кроме… – Я за тобой следил. Так состроил страшную рожу парню за его спиной, отпил пива и уныло протянул: – Понятно.

Фрэнк цедил коктейли по очереди, отдавая предпочтение виски, Так допивал свое пиво, а несчастный парень за спиной Фостера все набирался храбрости привлечь его внимание. 35

Прошло еще несколько минут. После того, как у Фрэнка кончился коктейль, а у самого Така – пиво, Хэнсен цыкнул на некстати расхрабрившегося парня и того словно ветром сдуло. Фрэнк почувствовал свободу, но ничего не сказал. – И как тебе здесь? – первым решил разбить молчание Так. – Симпатично, – пожал плечами Франклин.

Алкоголь не брал, только становилось немного жарче. А может быть, это от того, что народа в клубе прибыло, и теперь расстояния между мокрыми, лоснящимися от пота телами было все меньше. Возле бара тоже прибавилось посетителей, принесли новые стулья, и Таку с Фрэнком пришлось сесть ближе друг к другу, почти сталкиваясь локтями. – Симпатичная рубашка, – заметил Фрэнк. – Да, друг подарил, – кивнул Так. – На день рождения. – На Рождество, – поправил Фрэнк и поймал на язык последнюю каплю виски. Пить больше не хотелось. Хотелось только понять, какого черта Так забыл в этом клубе, и когда он вообще собирался рассказать другу о том… О том… – И когда ты собирался мне рассказать? – не выдержал Фостер и слишком громко звякнул дном стакана о барную стойку. Бармен неодобрительно покосился на него, и игриво погрозил пальцем. Фрэнк криво улыбнулся и облизал подсохшие сахарной коркой губы. И заслужил за это еще один коктейль – теперь ядовито-розовый. С клубникой. – «Сладкие губки», – сообщил бармен, но предпочел не развивать тему, наткнувшись на ледяной взгляд Хэнсена. – Дай подумать, – Так почесал затылок. – Никогда? – Именно так и поступают друзья, – заметил Фрэнк, разглядывая «Сладкие губки», но не решился сделать глоток.

– То есть, – сделал первый ход в этом раунде Фрэнк, – ты – гей? Так, едва отпивший оставшееся на дне кружки пиво, выплюнул его обратно и посмотрел на Фостера. Тот преувеличенно внимательно рассматривал утопившуюся – от безнадежности, наверное, – клубнику в своем стакане. – Я не знаю, – ответил Хэнсен. – Решил попробовать. – Занимательно, – прокомментировал Фрэнк и все-таки решился. Клубника, проткнутая соломинкой, отдала коктейлю свои соки, а потом отправилась прямиком в рот Фостера. 36

Странно, что их не прогоняли. Вокруг бара людей становилось все больше, а Так и Фрэнк, ничего не заказывая, сидели и молчали. Видимо, бармен испугался одного и запал на второго, но, к счастью, Франклина угощать больше не стремился . – А зачем ты решил за мной проследить? – спросил Так, когда невежливость молчания превысила космическую величину. – Ты странно себя вел, – признался Фрэнк.

Это было правдой. Еще на третьем году обучения, когда шел курс обнаружения и обезвреживания двойных агентов, Фрэнка научили узнавать шпиона среди своих. Странное поведение, молчание, избегание встреч и общения или, наоборот, чрезмерная тяга к нему, – все это входило в признаки, на которые следовало обращать внимание. И сейчас, когда Так успешно продемонстрировал полный набор, Фрэнк не мог не начать подозревать что-то. И пусть он не верил, что Хэнсен может пойти против конторы, его поведение было странным, и Фрэнк не был бы собой, если бы не решил узнать, в чем дело. Все началось, он был уверен, намного раньше, но очевидным для него стало только тогда, когда они с Таком переехали в новый кабинет. В нем уже не приходилось сидеть друг у друга на головах – места было вдоволь, зато и странности в поведении Хэнсена на новом месте стали очевидны. Сначала Фрэнк заметил непонятные взгляды друга, его ничем не оправданную замкнутость, молчание, частый серфинг в Сети. Потом Так начал понемногу отдаляться от него, избегая привычных развлечений: баров, партий в бильярд, просмотра баскетбольных матчей. Он отказался ехать на годовщину знакомства бабушки и деда, за что пришлось расплачиваться самому Фрэнку – они обиделись на внука. Это оказалось последней каплей. Так никогда не избегал близких Фостера, ставших родными ему тоже, пусть и не по праву рождения. А потом Франклин решил просто пойти за ним после работы, надеясь, что так он сможет найти ответы на гнетущие его вопросы. Хэнсен опасно расслабился и ничего не заметил, позволив Фрэнку довести себя до ярко освещенного входа в клуб. Гей-клуб. И первое время, пока Фрэнк, отпихивая от себя тянущиеся руки собравшихся в клубе парней, шел к барной стойке, за которой уже сидел Так, он думал, что лучше места для встреч с агентом нет. Мало кто рискнет пробираться через толпу веселых парней. Но любопытство вело Фрэнка вперед. Пока не довело. А сейчас он сидел рядом с другом, неловко соприкасаясь с ним локтями, смотрел в мутную розовую жижу в стакане, и думал, что в его жизни пошло не так. 37

– Как насчет поговорить? – пошел Фрэнк ва-банк. – Согласен, – неожиданно согласился Так, встал и вытянул из кармана пару скомканных банкнот, чтобы расплатиться за выпивку. Бармен проводил Фрэнка взглядом, полным тоски по несбывшимся надеждам, парень, что гипнотизировал его затылок, тоже грустно смотрел вслед, а Фрэнк, не сводя глаз с натянувшейся на плечах Така голубой рубашки в тонкую полоску, шел за ним по пятам к выходу из клуба. Свежий воздух опьянил сильнее, чем пара коктейлей до этого. Они стояли и вдыхали хрупкую после наполненного сигаретным дымом и запахом пота помещения свежесть, а потом Фрэнк спросил: – К тебе или ко мне? – К тебе, – решил Так.Одно из дежуривших неподалеку такси за нескромную сумму довезло их до дома Фостера.

– Выпьешь? – предложил Фрэнк, едва они вошли в его квартиру. – Откажусь. Фостер, уже успевший сделать шаг к бару, остановился. Так сел, по привычке широко расставив ноги, отбил по бедрам странный ритм ладонями и откинулся на спинку дивана. Фрэнк сел рядом и приготовился к новому раунду молчания, но Так неожиданно заявил: – Я не смогу тебе это объяснить, но мне показалось, что меня тянет к мужчинам. – И ты пошел туда, чтобы проверить? – Угу. – А еще как-то пытался понять? Ну, тесты… – В Интернете? – хмыкнул Так, и Фрэнку стало неловко за свою глупую мысль.Но Хэнсен вдруг сник: – Пробовал. Их там сто видов, и я прошел каждый. – И… Что? Так устало потер лицо и весь словно ссутулился. Фрэнк смотрел на него, но не знал, что сказать. – По-разному, – невесело усмехнулся Так. – Но я больше пытался успокоить себя, чем понять правду. Он пару секунд помолчал и закончил: – Я и так уже все знаю. – Черт, мужик, – следом поник и Фрэнк. – Мне жаль… 38

Он хотел ударить – дружески – Така по бедру, но тот неожиданно дернулся, уходя от прикосновения. – В чем дело? – опешил Фрэнк. Так смотрел на него, то открывая, то снова прикрывая рот. Губы у него дергались, словно пытались сложиться так, чтобы пропустить слова, но ничего не выходило. Только короткие неуверенные смешки вырывались из горла, а Фрэнк все ждал, не понимая, что происходит. – В тебе дело, – наконец признался Так. – Что? Так пожал плечами, давая Фрэнку шанс самому догадаться, к чему он ведет. И до Франклина стало понемногу – совсем по чуть-чуть – доходить, что Так имел в виду. – Ты?.. – ошарашенно выпалил он. – Я?.. Меня – ты? Ты меня?.. – Ну, – пожал плечами Хэнсен. – Правда в том, что меня к тебе тянет. В том самом смысле. – Я… Эм, ну… Я… Фрэнк давился словами, пытаясь сказать хоть что-то осмысленное, но не выходило, и он сидел, пялясь на злого от своей решительности Така, и мямлил, бесконечно повторяя одно и то же: – Я… Ну, я не знаю… – Расслабься, – с легкой горечью хмыкнул Так, ткнул его кулаком в плечо – как раньше, давая понять, что все нормально. – Я просто сказал. Глупо скрывать, от этого только хуже. – Ну, – наконец смог выдохнуть Фрэнк. – Не могу не согласиться. – Вот так, – улыбнулся Хэнсен. – Я это и сказал. Сейчас бы выпить. Фрэнк немедленно принес ему виски, да и себе захватил. Но его стакан так и остался стоять на столе, а Фостер все бесполезно перемешивал руками воздух, пытаясь спросить то, что действительно хотел. – Знаешь, я только одно хотел уточнить, – наконец нашелся он. – Ты говоришь, что тебя тянет ко мне, и поэтому ты пошел проверять себя в гей-клуб? – Так все и было, – кивнул Так. – Я один вижу в этом какую-то логическую нестыковку? – продолжал развивать мысль Фрэнк. – Ты запал на меня, а трахаться решил с другими? – Я не... – Так ошарашенно посмотрел на друга и осторожно отставил свой стакан с виски, заодно отодвинув и фостеровский. – Я ни с кем не решил, я вообще ничего не решил. Фрэнк, дружище... 39

Так шумно выдохнул, потер кончик носа – дурная привычка, Фостер давно приметил ее, – и попытался объяснить: – Меня тянет к тебе, это правда. У меня иногда бывают такие, знаешь, фантазии.. – Ты на меня дрочил? – тут же вскинулся Фостер. – Всё, с меня довольно. Хэнсен решительно поднялся и направился к двери. – Хватит с меня всей этой херни. Бывай, Фрэнк. – Стой! – опомнился Фостер, метнулся за ним и удержал на самом пороге. – Все, я не буду больше перебивать, я все понял, буду молчать и слушать. И совсем не буду думать о том, что мой лучший друг на меня дрочил. Всего на секунду ему показалось, что Так ему врежет, но тот понемногу расслабился. Все еще не выпуская из пальцев рукав рубашки Така, Фрэнк снова утянул его к дивану, всучил виски и заставил сделать глоток. – Продолжай, – кивнул он, и Так, все еще с легким недоверием глядя на него, вернулся к рассказу. – У меня были фантазии, – напомнил он, ожидая новой вспышки Фостера, но тот всячески изображал внимание, – про тебя. И про меня. – А я был снизу или сверху? – снова встрял Фрэнк, заслужив за это нешуточный тычок в бок. – Молчу! – И я решил проверить. Может, это не вопрос ориентации. Если бы меня потянуло на парней в клубе, все стало бы ясно. – А тебя, ну, – замялся Фрэнк, – потянуло? – Нет. Сидел, как распоследний долбоеб, и удивлялся, что я там забыл. – А потом? – А потом пришел ты, и все началось заново. Так посмотрел на него, долго и грустно, словно и сам не верил, что говорил такое. Фрэнку стало не по себе, но ситуацию нужно было как-то разруливать. – Ну, вот, теперь в твоих словах есть логика, – натужно улыбнулся он. – Раз ты запал на меня, логично, что и вставать у тебя будет только на меня. – Всё, я пошел, – рассердился Так. – Я не собираюсь обсуждать со своим лучшим другом то, что у меня на него встает. – Между прочим, ты первый признался, что запал на меня и дрочил на мой светлый образ! 40

– Подрочу и перестану! – Так уже открыл дверь и орал, стоя на пороге. – Это ничего не значит! – Да ну? – ничуть не меньше взбешённый Фрэнк оказался рядом с ним и дернул дверь, заставив Така потерять равновесие, а потом потянул его к себе за воротник рубашки и прижался носом к носу. Так мигом растерял всю свою злость, поник, не мешая Фостеру себя удерживать, и смотрел ему в глаза, ни на мгновение не отпуская взгляда. Фрэнк понимал, что сейчас случится непоправимое, и что отыграть обратно им все вряд ли удастся, но вместо того, чтобы отступить, чуть склонил набок голову и приоткрыл губы. Так еле слышно вздохнул – не то удивление, не то желание, а скорее – все вместе, и прижался ртом к его губам, а потом толкнул. Косяк двери больно впивался Фрэнку в позвоночник, Хэнсен прижимался, удерживая руки и не давая дернуться, но неудобства странным образом отошли на второй план, а потом и вовсе развеялись, когда язык Така начал осторожно, пока только пробуя, играть с его языком. Странный был поцелуй – такой же ненормальный, как и весь этот вечер, но Фрэнк не возражал. Он чуть расставил ноги, чтобы их с Таком лица были на одном уровне, и Хэнсен тут же этим воспользовался, вклинившись между ними. Только почувствовав, как прижимается к его бедру член Така, Фрэнк понял, что пора прекращать обжимания на лестничной клетке. Кое-как оттолкнув от себя распаленного друга, он затащил его обратно в квартиру, где тот снова потерял задор и молча стоял, не предпринимая попыток продолжить поцелуй. – Так ты не ответил, я был сверху или снизу? Так смотрел на него исподлобья, пытаясь понять, насколько Фостер серьёзен, а потом засмеялся. – Технически – сверху, фактически – ну, сам понимаешь. – Вообще-то, я тебя выше, – напомнил Фрэнк. – Вообще-то, я тебя сильнее, – осклабился Так и тут же доказал это, толкнув его спиной на закрывшуюся за ними дверь. – Разыграем? Они, неотрывно глядя друг на друга, в один голос отсчитали "Камень, ножницы, бумага", и Хэнсен победно рассмеялся. – Франклин Фостер и его вечные "ножницы", как предсказуемо. Сам он сжимал кулак. Фрэнк развел руками, принимая свой "проигрыш", а Так ухмыльнулся, облизал пересохшие губы и сделал шаг к нему. В этот раз поцелуй был другим – тягучим и медленным, словно наслаждение напитком после утоления первой жажды. Фрэнк снова пустил Така ближе, позволив ему вжиматься, даже легко тереться, делясь ненасытным желанием, и Хэнсен с удовольствием демонстрировал силу. Рубашка на Фрэнке повисла смятой тряпкой, пара пуговиц 41

оказалась выдернута с мясом, а он безропотно принимал язык Така и поддавался на то, как Хэнсен тянет его за волосы и с легким нажимом давит на затылок. В комнате стало жарче, чем в клубе, хотя кондиционер исправно гудел, охлаждая воздух, вот только между Фрэнком и Таком его становилось все меньше. – Я... – неловко пробубнил Так в поцелуе, но Фрэнк перебил: – Ага, – и они, то неуклюже сталкиваясь лбами, то наступая друг другу на ноги, добрались до спальни. Така снова покинула решимость. Он нерешительно огляделся, словно не бывал здесь раньше, откашлялся и поднял взгляд на Фрэнка. – Слушай, я правда не хочу все испортить, – признался он. – Всё изменится. – Ну, это же будет наша общая ошибка, – легкомысленно пожал плечами Франклин. – Справимся как-нибудь. И вообще, ты никогда не был пессимистом. Взгляд Така выражал все, что он сейчас думает о Фостере, но Фрэнку было наплевать. Он был заведен, и не собирался играть в навязанные игры. Решив взять все в свои руки, он снял уже расстегнутую рубашку, не развязывая шнурков, стащил с ног ботинки, расстегнул брюки, чуть приспустив их, и они сами съехали по его ногам. На пороге ванной Фрэнк выпутался из штанин, стащил носки, бросив, не глядя, их за спину, и вернулся в спальню в одних трусах – зато с добычей. В его руке был зажат полупустой пластмассовый тюбик, увидев который, Так присвистнул. Но промолчал, и это было к лучшему. – Тебе помочь раздеться? – деловито спросил Фрэнк, почесывая живот – словно не было во всей этой ситуации ничего удивительного, и лучший друг каждый день оказывался у него в спальне, собираясь заняться сексом. Но, даже если Так и удивился, отступать он больше не думал. Фрэнк отвернулся, чтобы не пялиться в открытую, нырнул в кровать, ногами сбив одеяло на пол, стянул трусы, высоко задрав ноги и заслужив удивленный смешок. – Сильно! – похвалил Так, а Фрэнк развел руками, принимая комплимент как должное. Вот только Так смотрел уже не на его руки, а ниже – между расставленных ног, на уже крепкий, чуть влажный член. – Блядь, все еще круче, чем я думал, – голос у Така сел, а глаза загорелись. Жара словно преследовала их сегодня, в спальне было невыносимо горячо, Фрэнка повело от этого, и он, чуть выгнувшись на кровати, обхватил член ладонью и несколько раз провел по стволу кулаком, открывая темно-розовую головку. Хэнсен метнулся к нему, накатился сверху, вжав в упругий матрас, и снова начал целовать. Руки его оказывались буквально везде. Фрэнк чувствовал их на бедрах, через секунду они щекотно проходились по груди, мяли бока, скользили по рёбрам. От легкого щелчка по соску Фрэнк на секунду потерял разум окончательно, застонал Таку в рот и растекся под ним сладкой патокой.

Хэнсен продолжал терзать его губы, только изредка поднимая голову, чтобы посмотреть Фрэнку в лицо. В глазах его в эти мгновения был животный голод вперемешку с радостью получившего подарок ребенка. Так все никак не мог тактильно насытиться им, продолжал гладить и мять отзывчивое тело, с восторженным удивлением слушал, как Фрэнк стонет сквозь хриплое дыхание. Перед глазами у него всё плыло, а тело ныло в предвкушении секса, но Так почему-то медлил. Фрэнк сам подавался вверх, показывая, как ему хочется, да и вид его не оставлял сомнений. Так подвинулся, прижимаясь к нему теперь сбоку. Целоваться оказалось удобнее, а когда рука Хэнсена, проскользнув по груди и животу Фрэнка вниз, снова легла на его член, стало совсем хорошо. Так словно пытался растянуть время. Язык его во рту Фрэнка двигался медленно, почти вальяжно, уже не затевая игр, а исследуя. Так проходился по краешку десны, ласкал нёбо, легко посасывал язык Фрэнка, а потом отстранялся и ласкал его губы, обводя их контур или вылизывая. У Фрэнка уже не было сил, он принимал все, что делал Так, и от этого распалялся еще больше. Хэнсен ни на секунду не оставлял без внимания его тело, то продолжал двигать кулаком по крепкому члену, то обводил кончиками пальцев пупок, низ живота и пах Фрэнка. Он цеплял ногтями аккуратно подстриженные триммером волоски и улыбался, глядя, как Фрэнк беспомощно открывает рот в стоне. Собрав последние силы, Фостер отстранился, встряхнул головой, отгоняя дурман, и сообщил: – Это кровать. В ней или спят, или занимаются сексом. Твой выбор? Дважды намекать было не нужно. Так оглянулся, ища принесенный Франклином тюбик, но его не было. – В одеяле, – подсказал Фостер. – И презервативы… – Ага, – кивнул Так, неловко сползая с кровати, а Фрэнк не отказал себе в удовольствии попялиться на его зад – вид был весьма соблазнительным. – Резинок нет, – показалась над краем кровати голова Хэнсена. – Засада. Фрэнк от злости побился затылком об подушку – про презервативы он забыл. – У меня есть, – вдруг признался Так. – Я… – На всякий случай взял? – подсказал Фрэнк. Так попытался улыбнуться, но не вышло. – Потом обсудим. Так предпочел не развивать тему, вместо этого отошел к брошенным в кресло брюкам и встряхнул их. Блестящий квадратик услужливо спланировал к его ногам. Фрэнк, все еще облизывая взглядом круглый зад Хэнсена, хмыкнул и перевернулся на живот.

Намёка было более чем достаточно, чтобы Хэнсен снова лег рядом, прикусил выступивший край лопатки и погладил Фрэнка по спине долго и плавно, как ластящегося кота. – Хорошо, – похвалил Фрэнк. Так, легкими укусами прошедшийся по его позвоночнику, подул на затылок, и Фостер сладко поежился. – Но ближе к делу. Он пожалел об этих словах через пару минут, когда Хэнсен уже без всякой ласки разминал двумя пальцами мягкое кольцо мышц. Фрэнк ерзал по кровати, скользил мокрой кожей по гладкой простыне, член был тесно зажат между его бедром и матрасом, и Фостеру ужасно, до изнеможения хотелось кончить. В яйцах было туго и тяжело, а продолжавший трахать его пальцами Так не добавлял облегчения. Фрэнк обнял подушку и завыл в нее, а Так замер, слушая его, и его пальцы остались в заднице Фостера, и тот – к своему стыду – сжался вокруг них, но этого было недостаточно. Тело предавало, дрожало и сжималось в судорогах, и жар выкипал на коже испариной, но не было сил даже говорить. Так уткнулся лбом Фрэнку в плечо и забормотал что-то непонятное, как будто молился. И когда выдержка уже была на исходе, Франклин услышал треск разрываемой упаковки, а потом Так устроился над ним, мазнув членом по ягодице. Он входил плотно, распирал изнутри почти до боли, и Так снова замер, давая время привыкнуть к себе. Фрэнк старался дышать ровно, но все равно срывался, и, подчинившись его нетерпению, Так начал двигаться. Было туго, но хорошо, Фрэнка распластало под ним, и он просто замер, принимая каждый толчок, чувствуя, как по телу пробегают колючие искорки смешанных боли и удовольствия. Хэнсен вгонял в него член до конца, замирал на пике и двигался обратно, а мышцы ануса сжимались под головкой, заставляя оставаться внутри. Ритм был странным, рваным, но правильным, и Фрэнк неосознанно начал отдаваться ему, двигаясь с Таком наравне. Каждый толчок отдавался пошлым эхом от удара бедер об ягодицы, но звуки понемногу таяли, уступая телесным ощущениям. – Я всё, – пытался предупредить Фрэнк, но Так, с трудом протиснув руку под его бедро, сжал у основания член, а сам вернулся к прежнему ритму. Франклину пришлось замереть, только внутренние мышцы сжимались, подгоняя Така к оргазму. Чувствовать, как Хэнсен замирает в нем, как судорожно дергаются его бедра, было нестерпимо. Член Фрэнка, сжатый крепче, чем нужно, уже болел, яйца подтянулись, но сделать ничего Фрэнк не мог. Наконец Так вышел, вытянулся сбоку от Фрэнка и заставил его перевернуться. Фостер смотрел на него, пока Так дрочил ему, а сам жадно всматривался в его лицо, ловя каждый отголосок оргазма. Даже кончая, Фрэнк не смог закрыть глаза и успел увидеть, как сияет Хэнсен. – Блядь, – прошипел осипший Франклин, по телу которого еще расходились волны горячего удовольствия, и Так мог только согласиться. – Блядь, – кивнул он, широко улыбаясь, получив за это вялый тычок в плечо. – Слушай, а ты теперь тоже будешь проходить тесты на гейство?

– Идиот, – глупо хихикнул Фрэнк и даже не стал ругать Хэнсена за то, что тот вытирает его сперму с руки о простыню, а перевязанную резинку бросает под кровать. Шевелиться было лень, сытость переполняла, его неудержимо потянуло в сон. Бодрый Так уже плескался в ванной, а потом вынес мокрое полотенце и обтер Франклина, заслужив этим одобрительное бормотание уже засыпавшего Фостера. – Тесты – херня, – заявил забравшийся под поднятое в пола одеяло Фрэнк. – И то правда, – согласился Так, удобно устраиваясь рядом. – Кто вообще им верит?

Миди

Название: Точка невозврата Автор: WTF American Secret Agents Бета: WTF American Secret Agents Размер: миди (8088 слов) Персонажи: Итан Хант, Уильям Брандт Рейтинг: R – NC-17 Категория: слэш Жанр: романс, драма Саммари: У Итана Ханта всегда были большие проблемы с личной жизнью. И от смены объекта интереса эти проблемы совершенно не уменьшаются. А времени, чтобы во всем спокойно разобраться, у агента Ханта, как всегда нет – он как всегда в самой гуще событий. Предупреждение: Наличествует мат. Примечания: является продолжением фика "Точка Бифуркации"; в соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "Точка невозврата"

Если бы Итана Ханта спросили, какие отношения он считает самыми длительными, то он бы честно ответил: отношения с реальностью. Всю свою жизнь Итан только тем и занят – он трахается с нынешним положением вещей. И это абсолютно точный термин. На занятия любовью их времяпровождение не тянет никак, это жесткий трах, в котором самое главное – кто сверху. Или, если не зацикливаться на сексе, догонялки, прятки и покер одновременно. Таким мог бы быть роман с какой-нибудь циничной стервой, которая сама кого угодно завалит в два счета. Итан не любит таких женщин. И такой секс тоже. Но кто ж его спрашивает? Судьба? Удача? Нет, он не верит в такие глупости. Все эти несчастные и счастливые случаи, все эти стечения обстоятельств – да ради бога, он сам их подстраивает пачками, он работает на тех, кто решает, кому жить, а кому умирать. Хант не верит в судьбу. Он верит в то, что самостоятельно творит со своей жизнью, что захочет. Кстати, об этом. Уилл – он забавный. Итан записал бы это в личном деле, но не положено, поэтому он записывает у себя в голове, там, где валяются характеристики прочих участников команды. Уильям Брандт – надежный, высокопрофессиональный аналитик и оперативник. И Хант считает, что ему очень повезло выловить такого из реки. Уилл анализирует всю входящую информацию и делает это непрерывно. Когда они вылезают из воды, чудом разминувшись с пулями русских полицейских, первое, что спрашивает его Брандт – это 46

почему те стреляли в светящегося покойника. Брошенные конторой, посреди незнакомого города с клеймом террористов-подрывников, а все что интересует Уильяма Брандта – это психология преследователей. Они продираются через комнату, полную боевиков, чтобы вывалиться из окна в дурно пахнущую воду мутной реки. Это уже Кабул, правда, отличия от Москвы не слишком велики: у Итана посыпался очередной план, и сработала очередная импровизация. Вылезают они живые, изрядно поцарапанные, с привкусом гнилой воды на языке. Итан отряхивается и представляет, что сейчас говорит Бенджи в эфире, и как матерится Лютер. Но ведь миссия-то выполнена. – Это была импровизация, или ты так планировал? – деловито уточняет Уилл, тряся головой. Он похож на взъерошенную сову – глаза у него круглые и волосы от нежданного купания стоят дыбом. – Импровизация, – Итан смеётся. Уильям Брандт и его вопросы – серия очередная. – Угу, – глубокомысленно замечает Уилл. Брандта вообще, похоже, интересует все и всегда. Обычные люди проходят период бесконечных вопросов года в три, а у этого конкретного аналитика он грозит затянуться до бесконечности. И пока Уилл не уяснит себе все необходимое, он никуда не пойдет и делать ничего не будет. Итана это забавляет, злит и восхищает одновременно. Последний раз такое было давно, с Клэр, наверное. Молодость, первая любовь, все такое прочее. Ко «всему прочему» можно отнести тот факт, что к двадцати пяти годам у Итана Ханта не было совести, моральных запретов, страха и отчаянно не доставало христианского милосердия. Зато он стрелял без промаха, увлекался экстремальным альпинизмом, мог спланировать операцию за считанные минуты и нравился всем без исключения. И еще был ближайшим помощником командира в одной из самых сильных команд Конторы. А в двадцать шесть он вскрыл штаб-квартиру ЦРУ и ликвидировал предателя-босса, параллельно угробив «первую любовь». Но своей безумной выходкой Итан поймал "крота", в одночасье получил неофициальное звание самого-самого и почувствовал себя звездой. Крайне разочарованной звездой, надо сказать. Они добираются до своей базы в Кабуле, Бенджи устраивает скандал, крича, что к дьяволу разработку планов, если Итан со своей импровизацией ломает их к чертовой матери. Данн действительно серьезно перепуган, обычно он себе такой явной критики не позволяет. Лютер неодобрительно молчит. – В тех условиях это был единственный вариант, – сообщает Брандт. – Остальные хуже. – Какие? – интересуется Лютер. Полночи они втроем чертят схемы отхода, на будущее. Ругаются, вырывают друг у друга лист, как младшеклассники. Никому даже в голову не приходит взять в руки планшет и вычертить схему в 3d. Лютер смотрит, как Уилл двигает карандашом по бумаге и 47

одобрительно качает головой. У Брандта горят глаза. Нереализованные возможности и аналитика процессов – явно не специализация Ханта, но есть что-то завораживающее в том, как Уилл раскладывает реальность на составляющие и словно чертит тут же штук пять параллельных миров. Отслеживает, перепроверяет, уточняет, учитывает. Он, в общем-то, всегда такой: ничего не пропускает, как будто сканирует происходящее вокруг, держит в голове и свои действия, и план операции, и напарника. Итан бы давно свихнулся с таким способом восприятия, а Брандт как-то умудряется существовать. Ночью Хант торчит на улице, глядя на крупные, как вишни, афганские звезды. Их база надежно укрыта в диком горном районе. Можно спокойно сидеть на жесткой траве и дышать горным воздухом. Говорят – полезно. – Не спится? – Брандт стоит рядом, тоже рассматривая небо. – Адреналин. Уилл кивает. – Знаешь, Хант, к твоим бы импровизациям хоть каплю стратегии… Итан фыркает, закидывает руки за голову и ложится на землю. – Стратегия… Скажи мне, стратег, как соблазнить мужчину? – Предложи ему секс, – раздраженно откликается Брандт, который, очевидно, рассчитывал на серьезный разговор. – Думаешь, сработает? – А ты для вящей убедительности надень зеленое платье в пол, заведи в укромный угол и сломай ему руку, в Мумбаи же подействовало! – Уилл раздраженно хлопает дверью, а Итан тихо смеется. И то верно, внезапный секс не кончается «и жили они долго и счастливо» Нию он встретил, когда ему было двадцать девять. Итан подумал тогда, что вот такая женщина ему подходит – авантюрная, злая, умелая, страстная. Надо было немного подождать, но он не хотел ждать. В такие моменты на него накатывало ощущение безбашенной вседозволенности. Что значит – "нельзя"? А я хочу! Что, агент Хант не может позволить себе красивую женщину что ли? Конечно, он мог. Пришел, увидел, победил – и уже потом выяснил, что Нию пригласили не как консультанта, а как живой маячок для ее бывшего дружка. Итан никогда не считал себя джентльменом, но все равно было неприятно отправлять девушку после «ночи любви» к её бывшему приятелю: «Приедешь, поболтаешь, потрахаетесь в честь встречи – ничего особенного, только мы тебе маячок вколем». Разумеется, они спасли и Нию, и надежно заперли ее дружка, и даже вирус, из-за которого затевался весь балаган, уничтожили. Они с Нией мило съездили в отпуск, но на этом все и закончилось. А кто захочет связываться с человеком, который тебя так подставил? 48

Неприятная история получилась. *** – Твою мать, если ты в следующий раз заставишь меня делать что-то подобное... – Брандт не говорит, а практически шипит, потому что его изрядно придушили. В основном, по милости очередной импровизации Итана. – Тшшш... – Хант кладёт руку ему на плечо. – Все же обошлось. – Обошлось?! Ты, сукин... – Уилл, я могу извиниться. – Да хрена с два мне твои извинения! – если бы взглядом можно было прожигать, то Хант бы уже дымился. – Дома поговорим, хорошо? – голос у Итана ласковый как никогда. Брандт зло выдыхает сквозь зубы и отворачивается. Не замечает, как Бенджи хмыкает, а Эльза поджимает губы. Он не особенно замечает перемены в поведении Итана. Может, потому что они живут вместе, а может, потому что от злости ему совершенно плевать на интонации Ханта или на то, в какой форме тот выражает свое раскаяние. Итан живёт в квартире у Брандта уже четыре месяца. Если вычесть время на миссиях, получится двадцать семь дней. Найти предлог для переезда несложно, сосуществовать в помещении в двести квадратных метров – комфортно. Только как при этом объяснить себе, почему Уильям Брандт вызывает такое чувство сумасшедшего восхищения и… удивления? Не то, что бы Итан вообще собирался это как-то объяснять. Ханта накрывает – и это означает, что все советы и предупреждения ему до звезды, у него есть план, и весь остальной мир может строиться и маршировать к чёрту. Уилл охренительный – и этой мысли вполне достаточно. Возможно, конечно, что Итан просто давно не работал с равными себе профессионалами. Но Уилл настолько правильно дополняет своими действиями все то, что делает Итан, что крыша едет от восторга. И Ханта несет. Если бы существовал счетчик, который срабатывал бы каждый раз, когда агент Хант начинает со знанием дела творить полный бред – он бы давно уже перегрелся. … – Итан? – Мммм? – Ты меня по этому поводу никогда не слушаешь, но я должен попытаться, – Лютер осторожно крутит головой, разминая шею, и снова приникает взглядом к биноклю. – Прямо сейчас? 49

– Твоя потребность в тихой семейной жизни становится похожей на сексуальную девиацию. – Совершенно не понимаю, о чем ты, – улыбается Хант. – Когда пару лет назад кто-то по пьяному делу втирал мне про «любят и ждут» и про «ценить таким, какой я есть», я, кажется, советовал купить собаку. Совет могу повторить. Итан фыркает. – А может я нашел свою большую и чистую любовь? Лютер раздраженно сплёвывает и качает головой. – Подарю вам собаку на свадьбу… «Секс для чайников» добавить в комплект? Или думаешь, твой аналитик сам догадается, к чему ты клонишь? – Движение в секторе А, – шипит рация голосом Бенджи. – Отбой, – тут же подключается Брандт, – кажется, это просто животное. – Если это собака, – влезает в эфир Хант, – изловите её и принесите Лютеру. Узнаете много нового о сексуальных девиациях. Лютер матерится, отбирает приёмник и ещё минут пять пытается восстановить рабочую атмосферу. И всё это, от ворчания Лютера до внезапно обострившегося чувства приближающейся беды, напоминает историю с Джулией. Тогда Итан пошел на самый крупный компромисс с работой – вообще отказался от миссий. Стал куратором, обучал агентов. Появилось свободное время, которое он с удовольствием тратил на невесту. Да, жениться – это было важно. Джулия – она была из того мира, который Итан покинул уже давным-давно. Мира стабильности и порядка, где самое страшное – это попасть в тюрьму, а штраф за неправильную парковку может испортить настроение на весь день. Опять-таки, его предупреждал Лютер, но Ханту было все равно. Он хотел нормальной жизни. Очень хотел. И, конечно, собирался сказать Джулии правду – потом, как-нибудь. Спустя несколько лет он мог себе признаться, что тогда был феерическим идиотом, и реальность поимела его особенно изощренно. Кем надо быть, что бы жениться посреди операции с врагами на хвосте? Элементарно – надо быть Итаном Хантом, у которого отказали тормоза. Та история тоже относительно неплохо кончилась – передачей Джулии под модификацию программы защиты свидетелей. Хант любил свою жену, но еще больше любил знать, что она жива и здорова. … 50

*** По комнате скользят синеватые блики. Итан беззастенчиво дрыхнет на диване перед телевизором, занимая все сиденье и свесив ногу до пола. На столе стопка бумаг, и парочка листов слетела на пол. Классическая картина «агент Хант работал». Уилл неодобрительно качает головой и тут же улыбается: на экране «Координаты Скайфол». Бонда домогается главный злодей. – Итан, – Брандт трясет спящего за плечо. – Не хочешь передвинуться к себе, а? Хант бормочет что-то и садится на диване – сонный и почти ничего не соображающий. Уилл, в общем, и не стал бы возиться, но сам прекрасно знает, как от ночевки на диване ломит спину. Итан поднимается, снимает с дивана плед и накидывает на плечи. Брандт щелкает пультом, прерывая сцену на середине. – Будешь в следующий раз задаваться вопросами стратегии соблазнения, включи в арсенал фразу «Меня зовут Хант. Итан Хант». Итан поднимает на него мутные глаза. – Думаешь, сработает? – Ну, если нет, сможешь пробраться на яхту главного злодея и трахнуть его подружку, – пожимает плечами Уилл. Итан подходит еще ближе, смотрит ему куда-то в переносицу и низким со сна голосом выдает: – Меня зовут Хант. Итан Хант, – и поднимает взгляд. И Уиллу становится понятно, что это не совсем шутка: Итан смотрит серьезно, хотя взгляд еще не совсем ясный. Итан чего-то ждет. Брандт мотает головой и легонько толкает его в грудь. – Шли бы вы спать, мистер Хант. … – Господи, зачем я вообще с тобой связался, – тянет Брандт, выдирая ногу из липкой болотной жижи. Они идут впереди, прощупывая дорогу длинными палками – к сожалению, ничего более продвинутого для хождения по трясине еще не придумали. – И то верно, – смеётся Итан, отдуваясь и погружая палку в грязь. – Оставался бы главным аналитиком. – Чистые офисы, костюм, галстук и блестящие ботинки... – Еще скажи, что я тебе всю жизнь испортил.

– И скажу! – очередная беззлобная перебранка, где доля шутки определяется на усмотрение участников. – Из-за кого я таскаюсь по грязи, как чертова собака Баскервилей? – Хочешь, я утоплюсь от чувства вины? – предлагает Хант. – Еще чего, – влезает в разговор Бенджи. – Ты знаешь дорогу! Из болота они все-таки вылезают, и даже с заданием справляются. Но Луизиана временно исчезает из списка любимых штатов Итана. И даже не из-за болот, а из-за дурной привычки местного населения палить куда ни попадя. В квартире, которую они занимают во время миссии, всего две комнаты. В одной перед телевизором сидит Бенджи, а в другой Брандт перебинтовывает Эльзе задетое пулей плечо, тихо выговаривая за самодеятельность и безрассудство. – Итан! – зовет Бенджи. Хант подходит ближе. – …полиция предполагает террористическую акцию, – вещает ведущая новостей. – Во время взрыва погиб находившийся в собственной квартире полковник Джеймс Грейсон. Министр обороны заявил… – Данн делает звук тише и оборачивается к шефу. – Что скажешь? Итан вздыхает. – Скажу, что Контора сейчас на ушах стоит. Если взорвали полковника, то у ребят из антитеррористического отдела будет еще год голова болеть. – Ты его знал? – Немного. Общались пару раз. Он большая шишка. Только кадровых перестановок в верхах сейчас и не хватало. Итан качает головой и идет в дальнюю комнату. Если Брандт закончил с Эльзой, надо сообщить ему о Грейсоне. Но Уилл явно не закончил – когда Итан появляется в дверях, они с Эльзой стоят друг напротив друга, причем атмосфера между ними далека от дружеской. – Я не лезла! – цедит Эльза сквозь зубы. – Мне просто не повезло. – Ты пытаешься выслужиться, – спокойно отвечает Брандт, но видно, что спокойствия его хватит ненадолго. – Я не понимаю, что с тобой происходит. – Слушай, я здесь, конечно, по твоей протекции, но отрабатываю свое место в деле! – Что ты…

– Тот факт, что Хант ни от кого не скрывает свои предпочтения, не означает, что я обязана слушать твои советы. И знаешь, почему? – она уже практически шипит. – Потому что меня воротит от мысли, что в команде я оказалась при посредничестве твоей задницы. Уилл шокировано моргает, а Эльза гордо дефилирует прочь. Брандт медленно переводит взгляд на Итана. Возможно, если бы тот сделал вид, что не слышит или ответил ему вопросительным взглядом, разговор был бы другим. Но Хант улыбается. И тут же понимает, что это было ошибкой. Правильно говаривал Лютер: "За свою наглую ухмылку ты рано или поздно получишь по зубам". Хант иногда задумывался, какой вопрос задаст Уилл, когда до него дойдет. Может: "Ты как себе это представляешь?". Или: "Какими ты видишь перспективы?". Чтото в этом роде. – Это смешно, Хант? – спрашивает Уилл, впервые за всё время их знакомства без малейшего признака любопытства. Итан прикрывает дверь, а Брандт начинает теснить его к стене. – Тебе кажется забавным, что благодаря твоему больному чувству юмора моё мнение воспринимается командой как каприз любимчика босса? – Остынь, – Итан прекращает своё отступление, – Эльза всё неправильно поняла. Брандт глубоко вдыхает и замирает в ожидании продолжения. Итан мнётся, придумывая формулировку, потом вспоминает школьный выпускной, ему становится смешно, и он просто разводит руками: – Ну в общем, ты мне действительно нравишься, просто Эльза… И пропускает удар в солнечное сплетение. Он успел бы отследить рывок, если бы ожидал его, но от Уилла Хант давно уже не ждёт угрозы. Одним движением его прижимают к ближайшей стене. Кулак Уилла давит на грудь. – То есть своей репутацией пидора-карьериста я обязан твоему большому и светлому чувству? – Эльза утрирует и передёргивает. Уилл на секунду прикрывает глаза, выдыхает воздух сквозь стиснутые зубы, и ослабляет давление на рёбра. – Послушай, я поговорю с ней, – продолжает Итан и накрывает ладонью пальцы Уилла, заставляя разжать хватку. Брандт одёргивает руку. 53

– И заодно со всеми остальными, для кого твои предпочтения не являются секретом… Или, знаешь, зарегистрируй на фэйсбуке сообщество секретных агентов, и повесь там объявление… – он засовывает руки в карманы и весомо добавляет: – Мудозвон. Повисшую тишину можно резать ножом. Итан тоже прячет руки в карманы, неосознанно копируя позу. Брандт отворачивается. – И в следующий раз при «большом и светлом чувстве» сразу предлагай потрахаться – вместо чужой репутации пострадает твоя рожа. Дверь за собой Уилл закрывает очень аккуратно, по всей видимости, избегая даже намёка хлопанье. Обратный полет проходит в гробовом молчании. Бенджи спит, Эльза («Истеричная дура, что она ему наговорила?») сидит в конце салона, преувеличенно внимательно читая книгу. Уилл и Итан – на соседних рядах, разделенные проходом, смотрят каждый в свою сторону. Хант оборачивается раза два за полет. Уилл, кажется, ни одного. На выходе из аэропорта Эльза пытается задержать Брандта виноватым "нам надо поговорить", но тот отвечает ей что-то не слишком приятное, садится в машину и уезжает. В Контору с докладом Итану приходится ехать самому. Домой он возвращается в крайне дурном расположении духа. Специально заглядывает на парковку – машины Уилла там нет. Колесит где-то, лелеет свою обиду. Хант пожимает плечами: Брандту все равно придется вернуться домой. Позднее Итан не может сказать, что конкретно заставило его затормозить у самой двери. Возможно, то самое шестое чувство, которое волей-неволей развивается, когда постоянно скачешь под пулями. Что-то было не так. Итан осторожно поворачивает ключ в замке, толкает дверь. Тишина. В коридоре спрятаться негде, но на всякий случай он тянет из кармана пистолет. Нападающего подводит нетерпение. Он выскакивает, надеясь на эффект неожиданности, но Хант успевает раньше – ныряет под пулю и опрокидывает его на пол. Пистолет отлетает к стене. Итан седлает противника и с удивлением узнает в нем Уильяма Брандта. Замешательство длится пару секунд, а потом Хант проводит рукой под подбородком киллера и стягивает с него силиконовую маску. Теперь на него смотрит совершенно незнакомый парень. – Так, давай обойдемся без проблем, хорошо? Ты отвечаешь на вопросы, а я не сношу тебе башку. Договорились? Осторожный кивок. – Кто заказчик? – Он... удостоверение не показывал... – убийца хрипит, и Хант старается не очень сильно нажимать на горло. – Формулировка твоего задания? 54

– Тебя – пристрелить. Свалить на этого, – кивок в сторону маски. Разгромить квартиру, разбить ноутбуки. – Почему сегодня? – Сказали, что ты будешь один. Интересно, у кого это такие точные сведения? Итан задумывается и на секунду теряет бдительность, чем и пользуется пленник. Рывок, он дергается, сбрасывает Ханта и уже тянется к лежащему невдалеке оружию, но Итан хватает пистолет и бьет наотмашь рукояткой по голове. Нападавший мешком оседает на пол. У Ханта уходит секунд пять на то, чтобы осознать – киллер больше не дышит. Присматривается – точно, парень повернул голову, и пистолет врезался ему прямо в висок. Еще и силу удара Итан не рассчитал. Замечательно, блядь. Просто отлично. Что мы имеем? Убийца, который пришел по душу Ханта, причем пришел именно сегодня. Значит, источник, сообщивший об удобном случае, находится очень близко к команде. Иначе откуда он знал, что Брандт уехал неизвестно куда? А может, и о ссоре знал – это же какой шикарный мотив для Уилла. Еще и силиконовая маска. Итан полагает, что у родной Конторы есть, что ему предъявить, но не настолько, чтобы присылать смерть с доставкой на дом. Что такого произошло, чтобы его собрались убить? Только смерть Грейсона – больше просто нечего. Твою же мать. Ноутбуки. Хант срывается с места, лихорадочно тыкает по кнопкам, включая компьютер в своей комнате. В почте мигает непрочитанное сообщение. Отправитель – полковник Грейсон. Итан подавляет желание постучаться головой о ближайшую стенку. Может хоть одно ЧП произойти в Конторе без его непосредственного участия? Как же. Мечтайте, агент Хант. Он щелкает на письмо, но экран отображает только неразборчивую последовательность символов. Отлично, оно еще и битое. Или зашифрованное, один хрен. В замке проворачивается ключ, и Итан идет в прихожую. Должно быть, на взгляд Брандта, это очень занятная картина – труп на полу и взъерошенный Итан рядом. – Поздравляю, Уилл, – радостно рапортует Хант. – Мы по уши в дерьме! Брандт явно к шуткам не расположен, что и выражает одним взглядом. Вид у него какойто помятый. Уилл кидает взгляд на тело киллера, а потом натыкается на силиконовую маску. Приподнимает бровь. – Хант, что случилось? – подчеркнуто спокойно. Итан устало садится на стул и трет руками лицо. – Меня пытались ликвидировать. Вот этот, – кивок в сторону киллера. – Пришел сюда с заданием пристрелить меня, убедить всех, что это был ты, и разгромить нашу квартиру, а 55

особенно – ноутбуки. У меня на почте – письмо от полковника Грейсона. Его убили на днях, валят все на террористов. Сделаешь выводы? – Что в письме? – интересуется Уилл. – Не читается. Шифровка, или дефект. Тут нужен Бенджи, а ему нужно время. – Думаешь, Грейсон слил тебе информацию, которую ты не должен был получить? Итан кивает: – Причем, судя по всему, это какие-то очень горячие новости. Не сказал бы, что меня все любят, но это первый киллер на моей памяти, вооруженный нашей маской. Брандт задумчиво барабанит пальцами по ноге. Размышляет. А Итан думает, как же все это не вовремя. Им бы сейчас поговорить как следует, а вместо этого... – Я бы дал им то, чего они хотят, – наконец говорит Уилл. Итан смотрит непонимающе. Уилл вздыхает. – Тебе же нужно время на расшифровку. Организуем инсценировку. Немного твоей крови, пара выстрелов. Пока все будут гадать, жив ли ты и куда исчез, ты расшифруешь письмо и разберешься с этим делом. "А я спокойно отдохну от тебя в камере" – Уилл этого не говорит, но, кажется, подразумевает. Хант вздыхает. С другой стороны, чего он хотел? Чтобы Брандт полез грудью на амбразуру и предложил прямо сейчас пуститься в бега, дешифровать письмо и вдвоём воевать против неведомого противника? Он, в общем-то, прав: если Итан исчезнет, это вызовет у организаторов покушения замешательство, даст лишнее время. А Брандт побудет в безопасности, у своих. Он как всегда предусмотрителен. Хант кивает, выражая согласие на план. Вдвоем они быстро организуют все, что нужно: в квартире устраивают небольшой беспорядок, Итан, поморщившись, надрезает руку и украшает рубашку Брандта красными брызгами. За Уилла можно не волноваться – расскажет полиции какую-нибудь чушь, а со своими будет упорно молчать, разжигая любопытство. Возиться с ним будут долго. Хант упаковывает снаряжение в небольшой рюкзак вместе с ноутбуком. Тащит тело киллера к пожарной лестнице. Оборачивается на пороге. Брандт стоит в коридоре с пистолетом наготове – пальнет в стену, когда Итан будет вне досягаемости, чтобы привлечь внимание соседей а, следовательно, и полиции. Он молчит. Вся подготовка прошла в этом молчании – неловком и непривычном, прерывающемся только на очень вежливые реплики с обеих сторон. Брандт даже не поинтересовался, с чего это Итан пришиб нападавшего на месте. – Я пошел, – зачем-то информирует Хант. 56

Уилл кивает. Итан резко открывает дверь и взваливает труп на плечо. И уходит, не оборачиваясь. Когда тишину вечернего города разрывают три выстрела без глушителя, Хант заводит машину, сверяется с часами и начинает обратный отсчёт: пять минут до прибытия полиции, четверть часа до доклада в ЦРУ, пять часов до расшифровки послания, шесть – до освобождения Брандта. *** До Бенджи он доходит уже глубокой ночью, спрятав тело и изрядно покружив по городу. Малоприятная возня с трупом, попытки сбросить гипотетический хвост, потом – идиотское столкновение с не в меру бдительным патрулём, решившим проверить личность подозрительного субъекта, беготня по подворотням от хвоста, теперь уже вполне реального, и в завершении – разборки каких-то малолетних бандитов в двух метрах от его автомобиля. Итан сидит сорок минут, затаившись в дальнем углу на нижнем ярусе предоплаченной парковки. Он начинает клевать носом и уже размышляет о том, чтобы плюнуть на комплект документов, спрятанный под обшивкой заднего сидения зарегистрированной на Джона Смита машины, когда местная служба охраны разгоняет хулиганов. Хант забирает паспорт, телефон и маскировку, параллельно прикидывая, что вот сейчас Уилла уже, наверное, час, как доставили в ЦРУ. Данн живет в тихом районе, в маленькой квартирке, обставленной техническими новинками под самую крышу. Дорога вспоминается без труда. Правда, приходится опять лезть по пожарной лестнице, но Бенджи никогда не страдал паранойей и окон не запирает. Итан осторожно проходит в спальню и трясет хозяина дома за плечо. Тот вскидывается, со сна совершенно не понимая, что происходит. Приходится сжать руку сильнее. – Тихо. Это я. – Итан?! – Данн сонно моргает. – Ты что здесь делаешь? Значит, об аресте Брандта он еще не слышал, иначе бы удивился сильнее. – У меня к тебе дело. – В три часа ночи? – Бенджи. Ты мне поможешь или нет? Данн только обреченно машет на него рукой. – Конечно, нет проблем. Иди, я сейчас. Вид дивана в гостиной вызывает мысль о том, что последний раз спать довелось почти двое суток назад. Итан бродит по комнате кругами, стараясь привести мысли в порядок. Расслабился. Погряз в иллюзии стабильности. «А представь, Лютер, что тебя любят и 57

ждут. Что вот ты сидишь, работаешь, а тебя зовут спать. Потому что до тебя есть дело. Потому что ты небезразличен». – «Конечно, Итан… Заведи-ка ты себе собаку». Бенджи входит в гостиную через пять минут, в джинсах и накинутой рубашке. Потирает лицо и садится к столу. – Что случилось? У нас задание? – Нет, скорее, у меня задание, – Итан кладет на стол ноут. – У меня на почте сообщение. То ли зашифрованное, то ли подпорченное сознательно. Восстановить можешь? – Надо посмотреть, – пожимает плечами Бенджи. – Можешь сделать себе кофе. Итан тащится на кухню. Бенджи – специалист высокого класса, к тому же надежный и симпатизирующий Ханту сверх меры. Мобильник звонит, когда Итан уже выходит из комнаты. Бенджи недовольно косится на экран и уточняет: – Эльза в курсе, что ты здесь? Сон как рукой снимает: – Не в курсе. И меня здесь нет. А ты спишь. Бенджи настороженно хмурится и отклоняет вызов: – А что, собственно, случилось? Итан возвращается к столу и уже успевает пожалеть о кофе, когда с мерзким писком оживает домашний телефон. – Эльза в курсе твоего домашнего номера? Бенджи смущается: – Да, вроде… наверное, – и берёт трубку. Врать он не умеет совсем, но «Эльза, что происходит?» звучит вполне натурально. Потом его глаза расширяются и дальнейшие «что?», «как?» и «Брандт?» едва ли позволят заподозрить его в неискренности. Финального «да, конечно, я позвоню, если что-то случится» Хант уже не слышит, воюя с чайником. Эльза, значит. Истерика после миссии. Попытка задержать Брандта в аэропорту. И теперь, подумайте, какая проницательность. Три часа ночи, а она уже в курсе. Не спит, как Бенджи, а откуда-то знает, что случилось. Вот же дерьмо! Осознание того, что один из членов команды шпионит на противника (неизвестного ещё, кстати говоря!) бесит даже больше, чем подстроенная ссора с Брандтом. Итан терпеть не может предательства такого рода, ещё со времён Клэр. Ещё один человек, которому он доверял. И снова женщина. Чего же не хватало фрау Эльзе Кох? Бенджи вваливается на кухню с почти привычным «Какого чёрта?» 58

– С Уиллом всё в порядке? – на всякий случай интересуется Итан. И, выслушав сбивчивый доклад о том, как ЦРУ задержало его по подозрению в убийстве, начинает рассказывать. *** С расшифровкой Бенджи возится долго. Ругается себе под нос, ожесточенно дергает мышкой. Итан бродит по квартире из угла в угол, охваченный тоскливым беспокойством. Он пытается соединить известные факты в систему, но пока не выходит. Или, если точнее, ему не хочется делать выводов без расшифровки письма. Во всяком случае, тех выводов, которые напрашиваются, с учётом новой информации. Наконец, Бенджи хмыкает и демонстративно разворачивает ноут к Итану. – Вот твое письмо. Хант быстро пробегает глазами по строчкам. Информации немного: короткое приветствие и настоятельная просьба забрать бумаги из ячейки в Цюрихском банке. Действовать конфиденциально, не доверяя никому. Бумаги передать лично генералу Ричарду Томпсону. Все данные для получения бумаг из банка прилагаются. – Томпсону? – переспрашивает сопящий над ухом Бенджи. – Это тот старикан из шишек? У Итана разом сбываются все худшие опасения. Полковник Грейсон тайно просит Итана Ханта достать для него некие бумаги – и погибает от взрыва в собственной квартире. Итана Ханта пытаются тут же убрать – причем киллер снабжен силиконовой маской, а для обеспечения удобного момента используют члена команды. Маловероятно, что посторонние так легко купили Эльзу, да еще и настроили её на действия против своих. Бумаги Грейсон просил передать не кому-то, а генералу Томпсону – на самую верхушку Конторы. Это не рядовой "крот", это предатель в высших эшелонах власти. И Итан собственными руками передал в Контору Брандта. Который, скорее всего, после убийства напарника должен повеситься в камере – в такой игре убирают всех причастных. Итан смотрит на часы – шесть. Пора пересмотреть план. – Бенджи, позвони Эльзе. Скажи, что у тебя есть информация, и ты заедешь. Данн хоть и пожимает недоуменно плечами, но Эльзе все-таки звонит. Что хорошо в Бенджи – Итану он верит как себе, невзирая на законность происходящего и собственные симпатии. Через пятнадцать минут синий форд тормозит на углу улицы. Из подъезда напротив выходит Эльза. Оглядывается, Бенджи машет ей, высунувшись из окна. Хлопает дверь машины. Итан, высовываясь с заднего сидения, молниеносно приставляет к виску подчиненной пистолет. Коротко кивает Бенджи, тот проводит вдоль тела Эльзы миниатюрным сканером. 59

– Чисто. – Поговорим? – интересуется Хант. Девушку начинает трясти. – Итан, – осторожно начинает она, – я не знала. Я не предполагала, что все будет так серьезно. Хант недоверчиво приподнимает бровь. – Я не знала! – срывается на крик Эльза. – Мне сказали только задержать Уилла в аэропорту. Я понятия не имела, что будет так! Итан вздыхает и убирает пистолет от ее виска. – Подробно: кто сказал, что именно сказал и когда, – разговор ему противен. Сведения нужны, но слова словно встают поперек горла. И дело даже не в Эльзе, черт с ней... Интересно, к Уиллу пускают посетителей? – Со мной связались. Майор Райан. Мэттью Райан. Я проверяла, он из антитеррористического отдела. Мы встретились, и он сказал, что нужна моя помощь. Что тебя надо проверить. – На что? – Он сказал, тебя проверяют время от времени, столько всего связано с твоим именем. Мне пришел приказ, официальный. По зашифрованному каналу. Вы с Уиллом не должны были ехать домой вместе. Я решила, что устроить истерику – это самое простое, – Эльза жалобно хлопает глазами, становясь похожей на обычную испуганную девчонку. – Думала, будет повод задержать Брандта. Я понятия не имела... Не имела понятия, значит. Однако когда Уилла арестовали, что-то не поспешила каяться. – Что должно было стать результатом проверки? – Твоя лояльность. Но мне не говорили, как именно будут тебя проверять. Говорили, чем меньше я знаю, тем больше вероятность, что все пройдет успешно. Итан бы на подобное никогда не повелся. Но у него и опыт в такого рода делах побольше. Впрочем, Бенджи тоже скептически хмыкает. Эльза косится на коллег со страхом. Нет, дорогая, тебя явно хорошо обработали и много чего порассказали, только ты теперь в этом не признаешься. Но байки о своей репутации – последнее, что сейчас интересует Итана. – Эльза, в сложившейся ситуации у тебя есть только два выхода. Первый – ты помогаешь мне. Второй – ты пытаешься артачиться. Не строй иллюзий – сдать меня тебе не удастся. Замечу, что ты предпринимаешь какие-то шаги – сам тебя сдам. И тебя уберут в течение двадцати четырех часов, можешь мне поверить. Твои свидетельские показания никому не нужны, так что у тебя в квартире скоро произойдет взрыв газа или террористический акт.

Итан бы плюнул на Эльзу но сейчас она ему очень нужна. Хотя бы потому, что времени на скурпулезный подбор оружия и гаджетов просто нет. По лицу девушки ясно, что она сама не рада, что ввязалась во все это. Помочь Конторе за щедрые обещания и внеочередную премию – это одно, а разбираться с разозленным Итаном Хантом – совсем другое. Итан старается выглядеть разозленным, хотя на самом деле им владеет мутное беспокойство. Эльза устало кивает. – Я в деле. Если я могу чем-то помочь... – Ты – единственный человек, который не вызовет подозрений, выразив желание повидать Брандта. А мне нужно отвлечь внимание. – Итан, мы собираемся его вытаскивать? – уточняет Бенджи. Хант только кивает в ответ. Еще бы они не собирались. *** – Итан, двенадцать минут. Голос Бенджи звучит глуховато, а потом и вовсе пропадает. Все правильно – они с Эльзой входят в здание. В этот раз главную роль играют именно они. Итан даже под маской не решается пойти к Уиллу в камеру, хотя бы потому, что его там сейчас ждут больше всего. Четыре минуты – дойти до охраны. Еще пять – на формальности. Три – на разговор с Брандтом. Должно хватить. Нет никаких причин не допускать агентов к коллеге. Оружия на ребятах нет. Десять минут до сигнала. Итан подхватывает сумку и выходит из подсобки. У него свои входы в офис. Пусть с его достопамятного взлома прошло много времени, сменили коды безопасности и поставили дополнительные замки – само здание осталось неизменным. Итан принимается кружить по коридорам, переходя из одного подсобного помещения в другое. Семь минут до сигнала. Он всегда брал на себя самую тяжелую и интересную часть работы, но сейчас риск слишком велик. Поэтому он шагает по коридорам, дежурно улыбается – скромный ремонтник, в большом здании их сотни ходят. Самый простой план – самый эффективный. На данный момент. Он считает шаги и минуты – совсем как Брандт считал тогда, в Дубае. Три минуты до сигнала. Финишная прямая. Карцер – на первом этаже. Проще добраться до главного входа но, с другой стороны, блокировать выходы дешевле, чем искать беглеца на всех этажах, когда он может забиться в любую щель. Минута. Итан шагает прямо к охране, улыбается здоровенному парню, сидящему за столом. – Слушай, приятель, где тут у вас сортир? Совсем с ног сбился. 61

– Налево по коридору. Бенджи слышит каждое слово. Итан считает секунды. Мысленно произнеся "десять", он выхватывает пистолет, и сносит неприметную камеру под потолком. – Что за... – охранника он укладывает прямым в челюсть, и стол совершенно не помеха. За дверями возня, сдавленный крик. Через минуту они едва не слетают с петель от мощного пинка. Бенджи идет первым, за ним – сосредоточенный Уилл. Эльза прикрывает отход. Итан выхватывает из сумки стволы и перекидывает Бенджи и Брандту. – Зажмурились, – командует Итан, слыша топот в коридоре. Под ноги прибежавшей охране летит световая граната. Дальнейшее запоминается вспышками: Итан постоянно оборачивается, проверяя, здесь ли Уилл, бежит ли еще с ними Эльза и как дела у Бенджи. Можно было бы не вертеть головой, но именно сегодня операция его слишком волнует, и никак не получается отделаться от смутного беспокойства. Они бегут, под ноги преследователям падает дымовая шашка, за ней вторая, и еще одна граната – на этот раз уже не световая. Радиус действия Итан выбрал поменьше – лишние жертвы ему не нужны. Шум, суматоха, но бежать недалеко. Пара пуль пролетают в непосредственной близости от головы. Пора сворачиваться. Хант резко тормозит, пропускает команду перед собой и, рискуя наглотаться дыма, кидает еще одну шашку – уже с «сюрпризом». Сворачивает следом. Перекрыть абсолютно все выходы – невозможно. Они ломают неприметную дверь и вываливаются в лабиринт дворов. Разумеется, в обычном режиме камеры фиксируют каждый метр периметра, но сейчас им явно не до этого. – За мной! – коротко бросает Итан, и они бегут. Это самый динамичный прорыв на его памяти. Или просто возраст дает о себе знать? Чем еще объяснить, что сердце колотится о ребра так, как будто на отвесной скале только что лопнул первый из двух страховочных тросов? Итан не дает себе слишком много думать. Это был простой план, и он сработал – чего еще надо? Припаркованная за несколько кварталов машина их ждет. Только сев за руль и, глянув в зеркало заднего вида, он замечает, как Брандт зажимает рану на плече. – Царапина – быстро говорит Уилл, ловя его взгляд. – Касательное. Хант коротко кивает и жмет на газ. *** Вечер они встречают в дешевом хостеле за пределами города. Комната рассчитана как раз на четверых. Две двухъярусные кровати навевают воспоминания об общежитии.

– Вылет завтра из аэропорта Ла-Гуардиа, – сообщает Итан. – Расчетное время подъема – три тридцать. Три часа – слишком мало, чтобы отдохнуть, и слишком долго, чтобы имитировать сон. Бенджи ворочается. Эльза дышит нарочито ровно и без единого постороннего звука. Брандт дышит тихо, и как Итан ни старается, расслышать его не удаётся. Хант лежит с закрытыми глазами, подстраиваясь дыханием под вымученный ритм Эльзы, привычно считает минуты и ни о чем не думает. Пытается отделаться от тянущего ощущения беспокойства, зудящего, кажется, с момента той ссоры. Нужно поговорить с Уиллом, только не понятно, как. Всё, безусловно, сгладится само под действием времени и адреналина, только Итану не хочется ждать. Потому что ожидание он ненавидит даже больше неопределённости. Когда Итан открывает глаза, в комнате предсказуемо темно. Брандт поднимается с постели и идет в ванную менять повязку. Хант откидывает одеяло и направляется следом. Уилл стоит у раковины, осторожно прикладывая новую повязку чуть ниже рукава свежей футболки. Испачканные кровью тряпки брошены тут же на полу. Слыша шаги, он оборачивается и вопросительно смотрит на Итана. А Ханта внезапно ударяет по голове идиотское озарение: все получилось. Они вытащили Уилла из-под носа у "крота", кем бы он ни был. Мысль сильно запаздывает – часа на четыре как минимум, но Итану плевать. За спиной, в комнате разражается писком противный зуммер будильника. Хант закрывает за собой дверь. Взгляд Брандта становится еще более вопросительным. – Будешь бить, – решительно сообщает Хант. – Не сломай мне нос. – Что? – осторожно переспрашивает Уилл. – Мне еще регистрацию проходить, – поясняет Итан, за один шаг сокращая расстояние между ними и целуя обалдевшего Брандта в губы. И чуть не падает, когда Уилл отвечает. Твою мать, да он даже не рассчитывал, просто это было невыносимо – гадать, проще проверить сразу, но Уилл... Брандт охренительный. И целуется он так же. На полную, никаких тормозов. Итан чувствует, как его обнимают за талию, вторая рука ерошит волосы, прижимает голову ближе. Хант толкает Уилла к стене, прижимает собой, скользит рукой над поясом джинсов, выше, по спине. В глазах темно, он на секунду отрывается от губ, чтобы вздохнуть. Почему это у Уилла такие темные глаза? Ах ты, черт, да у него зрачки как у наркомана. Он молчит, только сгребает в кулак рубашку на спине Ханта. И Итан снова подается вперед, прикусывая чужие губы, жарко выдыхая и обшаривая тело. Они целуются – да какой на хрен целуются, они обжимаются, как подростки, Хант почти стягивает с Уилла футболку, ему в данный момент глубоко плевать на все, кроме того, что футболка никак не желает стаскиваться. А Брандт ничуть не помогает, потому что занят, впиваясь в губы Итана так, словно пытается выкачать воздух. 63

Нет, а вот это не пульс, это все-таки стук в дверь. – Итан? – голос у Бенджи очень неуверенный. – У нас вылет через три часа. – Блядь! – с чувством, но тихо говорит Хант, отрываясь от губ Уилла. Взгляд у того совершенно ошалевший, впрочем у Итана, наверняка, не лучше. И губы, скорее всего, такие же красные. Но вылет действительно через три часа. Приходится вытащить руку из-под футболки Брандта и крикнуть Бенджи: – Сейчас! Когда он выходит за дверь, место беспокойства и тянущей тревоги заменяет эйфория. *** Регистрация проходит без эксцессов. Аэропорт переполнен, но Итан все равно очень осторожен. Выделить в толпе четверых агентов в бегах – раз плюнуть, но только не в том случае, если они знают, от кого маскируются. На месте "крота" Хант кинул бы все силы на перехват. Но Итан знает, в чем дело, а неведомый ублюдок в недрах ЦРУ – нет. И о Цюрихе он тоже не знает. По крайней мере, Итан на это очень надеется. Паспортный контроль, улыбка стюардессы – и вуа-ля, полупустой самолет. Не самый популярный рейс в это время года, но им это на руку. Салон как на ладони и вроде бы никого лишнего здесь нет. Эльза сидит рядом с Бенджи, у окна. Данн не выпускает ее из поля зрения и беспрестанно болтает, выплёскивая накопившееся раздражение, неловкость и неуместное сочувствие. Итан с Уиллом расположились через два ряда – почти в хвосте. Хант устраивается у иллюминатора, позволяя Уиллу сесть у прохода – тот любит свободу маневра. Напряжение отпускает его только, когда гаснет табло "пристегните ремни". – Итан, – негромко окликает его Уилл. Хант отрывается от созерцания облаков: – Ммм? Брандт немного сбивается, трет переносицу, сплетает пальцы в замок и спокойно интересуется: – Так что ты говоришь, было в том письме? Он выглядит сосредоточенным на деле и немного усталым. Точнее, для любого другого человека он выглядит именно так, а Итан знает точно – Брандт смущен. Немного, самую малость. Улыбку приходится умертвить в зародыше. – Мне написал Грейсон, – так же спокойно отвечает Хант. Они обсуждают дело – негромко, избегая званий и имен, склонившись головами друг к другу. Брандт соглашается с планами, вносит коррективы, выясняет подробности. Все как 64

всегда. Итан испытывает абсурдное ощущение, что в жизни у него все сложилось. Самое время, конечно. Но ругать себя нет ни сил, ни желания. – Тебя никто не навещал в камере? – интересуется Хант спустя некоторое время. – Нет, – Уилл качает головой. – Никто кроме вас. Знаешь, я ожидал чего-то... – он неопределенно махает рукой. – Не хотел рисковать – улыбается Итан. И добавляет после паузы. – Это важное дело. Брандт кивает и устраивает удобнее. – Разбудишь, когда будем снижаться, – просит он. – Не вопрос, – отвечает Хант и отворачивается к иллюминатору. Они приземляются в Гамбурге, потеряв почти восемь часов на перелёт и ещё шесть – на смене часовых поясов, чтобы начать марафон переездов на арендованных машинах уже в аэропорту. У Итана в навигаторе забит маршрут, и он только гонит – быстрее и быстрее. Слежки все еще нет, и это ужасно нервирует. У Ханта здесь есть пара знакомых, но поднимать на ноги кого-то лишнего – опасно. Хватает уже того, что и Бенджи, и Уилл теперь по уши в этом дерьме. Если Итан правильно понимает масштаб и взрывоопасность информации, ждущей его в Цюрихе, то избежать преследования не удастся никому. Только бы успеть. Они меняют машины, как перчатки, перескакивают с дороги на дорогу, фальшивые паспорта тасуются, как карты. Итан очень благодарен своей паранойе, которая заставляет иметь по три пакета документов в кармане, когда выходишь в соседний магазин. Что уж говорить о выезде из страны – да его бумажками можно обеспечить целый полк. Миля за милей. Мотели, придорожные забегаловки, немецкая речь. В Швейцарию они въезжают на третий день от момента покушения, и вроде бы календарь не лжет, но Ханту кажется, что прошла минимум неделя. В Цюрихе их ждёт квартира со всем необходимым. На засаду они напарываются в мотеле в Шафхаузене. Крепкие парни у стойки не нравятся Итану с первого взгляда, он осторожно проходит в номер и дает команду к отходу. Уходят через крышу, без перестрелки, но с зажигательной погоней и визгом шин. На третьем круге шоссе вокруг городка (ну не идиот же Итан, чтобы тащить хвост за собой в Цюрих?) Брандт простреливает поганцам бензобак. Машина долго и весело полыхает в зеркале заднего вида. Уилл морщится и неловко поводит плечом. Итан надеется, что это был побочный отряд, и с основными силами удалось разминуться. *** Наблюдение за банком не выявляет поводов для беспокойства. Никаких подозрительных личностей, охраны не больше, чем обычно. Неужели оторвались? Одно из двух – либо Итану охренительно повезло, либо крот забил на внешние раздражители и спешно сматывает удочки.

Забирать документы он идет один. Приходится выдержать продолжительную дискуссию – и Бенджи, и Брандт в один голос утверждают, что это идиотизм. Хант доказывает, что в одиночку гораздо проще исчезнуть, если вдруг запахнет жареным. А замерших на точках наблюдения коллег просто вырежут, и никакой профессионализм тут не поможет. Они договариваются держать связь и определяют резервное место встречи. Уилл все равно ворчит, мол, это дурость и Хант опять выпендривается. Но не перечит – и это уже что-то. Эльза участия в спорах не принимает, видимо, озабоченная собственной судьбой. Да и остальные воспринимают ее скорее как балласт, чем как коллегу. В банке все проходит гладко. Так гладко, что Ханта начинает трясти. Ну не полные же идиоты его преследуют? Ему проще было бы угодить в засаду – хотя бы знаешь, что запас неприятностей закончен. Нет – он без проблем проходит в банк, без задержек получает доступ к ячейке, набирает код, высланный ему Грейсоном. В сейфе оказывается пухлый пакет. Хант бегло просматривает содержимое – бумаги, пара флэшек и диск. Распечатки каких-то счетов, письма, протоколы допросов. Хорошо бы во всем этом разобраться, но сидеть в банке с документами весь день – непозволительная роскошь. Итан закрывает пакет, укладывает его в сумку и рапортует: – Выхожу. На входе его тоже никто не останавливает. И это бесит больше, чем снайпер на крыше или целый отряд штурмовиков. Он не спеша идет к квартире, петляя по узким улочкам. – Ты как? – голос у Брандта слегка обеспокоенный. – На подходе, – Итан позволяет себе улыбку, зная, что ее услышат. И еще не прекратив улыбаться, видит, как камера слежения на стене дома поворачивается в его сторону. Стационарная камера. Которая должна снимать определенный участок улицы. – Уилл! – орет Итан на всю улицу. – Эвакуация! Живо! Взрыв сносит половину дома. Взрывная волна ощутимо ударяет в спину, Итан падает и катится по мостовой. Рядом свистят осколки камней. Хант садится, вытряхивая из волос пыль и мелкие камешки. Вид у улицы как после землетрясения. Орет сигнализация, откуда-то бегут люди. Конечно. Зачем отстреливать Ханта на подступах, если можно разнести и его, и компромат разом? Вместе с командой. Фотоэлемент в камере, настроенный на его лицо, таймер, чтобы он гарантированно зашел в квартиру... Все гениальное – просто. – Уилл? – он трогает коммуникатор. – Бенджи? – Порядок... – хрипит в наушнике, и Итан как никогда счастлив слышать голос Уилла. Через минуту из-за угла выворачивают Данн и Брандт. Оба почти серые от пыли. Бенджи прижимает к себе ноутбук, Уилл вытирает кровь с лица.

– Царапины, – отмахивается он в ответ на взгляд Итана. – Я стоял у дверей, Бенджи работал в ближней комнате. – Эльза? – Хант уже почти уверен в ответе. Брандт качает головой. – Она просто не успела. Там разнесло все, труп только откапывать. Бенджи поджимает губы и отводит взгляд. Хант хлопает его по плечу. – Уходим. Молодец, что взял ноут – пригодится. *** Убедительная демонстрация силы. Хант лихорадочно обдумывает варианты, но к окончательному решению приходит только в отеле. Им приходится взять апартаменты с двумя комнатами и гостиной – неприятная пародия на взорванную квартиру. Итан осторожно перегоняет все документы в электронный вид, сливает информацию с флэшек и диска, упаковывает в одну папку. – Вот так... – щелчок мышью. – Что делаешь? – спрашивает Уилл. Бенджи сидит рядом и задумчиво пялится в пространство. – Массовая рассылка, – невесело скалится Хант. – В курсе этих любопытных фактов будет вся Контора. До последнего полевого агента, у которого есть хоть минимальный допуск. Замолчать такое – просто не получится. "Но это не гарантирует, что нас не прикончат завтра же" – невысказанное повисает в воздухе. Итан жмет "Отправить". – Все. Миссия выполнена. Можно идти отсыпаться. Хант ложиться не собирается. Ждет результата или просто не дают спать мысли – он сам не может разобраться. Материалы ошеломляющие. Почти весь департамент внутренней безопасности, половина террористического отдела. И во главе генерал Джексон. Ближайший друг и сподвижник Томпсона. Да, предстоят серьезные кадровые перестановки. Продажа оружия на сторону, контакты с террористами, использование агентов в личных целях – и это далеко не полный список. Неудивительно, что Грейсон взлетел на воздух. Неудивительно, если Итан отправится тем же маршрутом. Ведь рассылка сама по себе не означает мягкой посадки. Миссия выполнена, а там выгребайся, как знаешь. А сейчас надо даже не выгребаться – ждать. Сидеть на месте. Не выдавать местонахождения, ждать результатов. Вот дерьмо.

Дверь открывается почти бесшумно, Хант поднимает глаза. Уилл, оказывается, тоже не ложился. – Привет, – вымученно улыбается Итан. – Не спится? Брандт молчит и подходит ближе. Взгляд сосредоточенный, пальцами нервно барабанит по ноге. Итана подмывает оскалиться еще шире. Его невозможно бесит ожидание, а Брандт рядом спокойствия не прибавляет. – Как думаешь, стоило добавить во вложение порнуху? Интерес к сообщению взлетел бы до небес. Хант понимает, что это ни хрена не смешно. Но молчать тоже не может. В молчании ему слышится тиканье очередной бомбы. – Итан, – Брандт обходит стол и теперь смотрит на Ханта, сидящего на диване, сверху вниз. – Успокойся. – Я спокоен, и... – Тихо, – командует Уилл и, как ни странно Итан затыкается мгновенно. Переключает свое внимание на Уилла, почти насильно. Брандт криво ухмыляется: – Только не бей по лицу, – и резко наклоняется вниз. В прошлый раз он сам полез целоваться, а Уилл просто ответил. А тут... Крышу срывает сразу же. Итана бросает вперед, руки оказываются на шее Брандта и притягивают к себе с такой силой, что они мгновенно оказываются на диване в какой-то странной вывернутой позе, но Ханту плевать. В спину упирается то ли подлокотник, то ли еще какая-то хрень, Уилл кусает его губы, а связные мысли выветриваются из головы ко всем чертям. Целуется Брандт сосредоточенно, а ребра сжимает чуть ли не до хруста. Итан с приглушенным стоном хватается за край уже знакомой футболки, начиная вытаскивать ее из брюк. Последний раз он трахался так в день своей свадьбы. Звучит по-идиотски, но соответствует истине. Полнейшая неизвестность в будущем, за стеной спит Бенджи, и они все могут сдохнуть к утру, но все это – просто отвлеченные факты. Виртуальная реальность. Полная ерунда. Уилл стаскивает с него рубашку, проходится руками по груди, задевая соски и, кажется, задавшись целью исследовать как можно больше чужого тела. Итану хочется застонать, но вместо этого он снова впивается в чужие губы, потом переходит на шею, выдыхает сквозь зубы в теплое плечо, вслепую пытаясь как-то уложить их на гребаном диване. У Брандта получается лучше, он прижимает Итана к спинке, остервенело дергая брючный ремень и вылизывая кожу где-то в районе ключиц. Ханту уже не удается точно установить границы собственного тела. Уилл прикасается везде, Итана ведет, он задыхается в поцелуе, но кладет руку Брандту на затылок, что б тот не смел отстранятся. – Ч-черт! – шипит Уилл, отрываясь от его губ, чтобы окончательно разобраться с брюками. Вдвоем они быстро расправляются с пряжкой ремня. Итана подмывает сказать 68

что-то ехидное, но ему слишком хорошо, а еще трясет так, что зубы стучат. Брандт прижимает его к себе, гладит по плечам и спине, вроде бы успокаивающе, но какое к чертовой матери спокойствие, если у Ханта стоит так, что в глазах темно. Спинка дивана угрожающе скрипит. Уилл проходится рукой по животу, потом сдвигается ниже и Итану становится плевать на все. И все интересные вопросы, вроде «что делать в случае штурма отеля?», «кому теперь отчитываться о проделанной работе?» и «с чего вдруг Брандта так вставило?», отправляются прямиком на хрен. Он утыкается лицом в плечо, закидывает ногу на бедро Уилла и запускает руку между ними, сжимая член. А Брандт, оказывается, умеет стонать. Тихо, зато проникновенно! Надо было всё это давно сделать вместо всяких идиотских реверансов. Хант откидывает голову, ощутимо ударяясь о спинку дивана, Уилл пользуется этим, прикусывает кожу на горле, облизывает кадык. И продолжает двигать рукой. Черт, эти пальцы... Как на него вообще после этого можно будет смотреть спокойно? Итан подстраивается под ритм, снова вжимаясь губами ему в плечо, дыша открытым ртом, хватая воздух, которого все равно, что нет. Перед глазами плывет, где-то на периферии болтается мысль о том, что у Брандта ранена рука, так что не надо так... а потом Уилл сжимает сильнее и рассудок выключается. Уилл сдается первым – коротко выдыхает, дрожит и впивается зубами Итану в плечо. Это заразно – дрожь Брандта передается, Хант зажмуривается, откидывая голову, и тоже кончает. Расслабленно проводит мокрой рукой выше, устраивая ее на животе. Открывает глаза. Останавливает взгляд на Уилле. Улыбается. У Брандта крайне довольный вид. Итан уже хочет ему об этом сказать, но тот придвигается ближе: – А, заткнись... – и медленно целует. Итан с готовностью подается вперед. С Уиллом целоваться можно вечность. Черт, хорошо. И хочется продолжения. Не прямо сейчас, но определенно хочется. – Я слышал звук сообщения, – информирует Брандт, отрываясь. Он еще что-то слышать умудрялся. Аналитик... Мысли ленивые, неповоротливые и Ханту на данный момент даже отчасти плевать на письмо. Но Уилл садится и склоняется над ноутбуком. Итан тоже садится за его спиной. – От Томпсона – информирует Брандт. – Охренеть, – комментирует Итан. И целует его в шею. *** По всей гостиной разбросаны распечатки документов, оружие, его запчасти и непонятного назначения гаджеты. На журнальном столике перед телевизором – две пары чёрных очков и ноутбук. Классическая картина "агент Хант пишет отчёт о внеплановой ловле "крота". – Уилл, слышишь? Шаги в спальне. Брандт появляется в дверях с планшетом, не переставая просматривать какие-то свои дела. 69

– Поехали в отпуск, – предлагает Итан, не отрываясь от отчёта. – Угу, – фыркает Уилл, – а цель поездки в заявлении для Конторы – "медовый месяц"? – Ну тебя, – Хант отодвигает ноутбук и разминает плечи. – Я серьёзно. Что скажешь? Брандт ещё минуту возится с планшетом, потом выключает и скептически поднимает брови: – Шёл бы ты спать, Хант, – и уходит обратно в комнату. – Я серьёзно.

Название: Воскресенье (прошлое настоящее) Переводчик: WTF American Secret Agents Бета: WTF American Secret Agents Оригинал: sunday (past present) by topaz, разрешение получено Размер: миди, 5795 слова (оригинал), 5064 слов (перевод) Пейринг/Персонажи: Итан Хант/Уильям Брандт Категория: слэш Жанр: романс, PWP Рейтинг: R – NC-17 Краткое содержание: Итан понимает, кто этот парень, когда тот называет Уилла по имени – даже раньше, чем Уилл едва заметно напрягается. Примечание: В соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними. Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "Воскресенье (прошлое настоящее)" – Уильям? Итан понимает, кто этот парень, когда тот называет Уилла по имени - даже раньше, чем Уилл едва заметно напрягается. – Маркус, – отвечает Уилл. Долей секунды позже, чем сделал бы в обычных обстоятельствах. Вряд ли парень заметил эту задержку, однако Итан знает: Уилл поймёт, что её заметил он, и старается держаться расслаблено и открыто. Уилл искоса бросает на него быстрый взгляд, на который Итан отвечает, слегка приподняв бровь. Уилл незаметно качает головой, на лице у него ясно написано: «Веди себя прилично!» – и Итану почти удаётся задавить рвущуюся наружу ухмылку. Ровно настолько, чтобы Уилл понял: Итан готов быть милым с его бывшим. По крайней мере, на людях. Наверное. – Сколько мы не виделись? – спрашивает Маркус, абсолютно не замечая их молчаливой пикировки. Итан доволен этим куда сильнее, чем следовало бы. – Три года, – отвечает Уилл. В его манере нет никакой неловкости, но и ничего лишнего тоже нет. – Хотя… почти четыре. Он вежлив, думает Итан. Сдержан. Он так притих, что будь с ними Джейн, она бы уже вынула из Итана душу за то, что он довёл Уилла до такого состояния. Маркус, кажется, не видит ничего необычного. Итану приходит в голову, что таким Уилл был в самом начале – до того, как сложилась команда, до того, как они двое сумели превратить свои отношения во что-то большее. Тогда Итан считал, что это просто болезнь роста молодого коллектива, что все держатся немного отчуждённо, потому что сначала хотят посмотреть, как сработаются с остальными – и сработаются ли вообще. Теперь он задаётся вопросом, не было ли в этой отчуждённости со стороны Уилла чего-то ещё. – Хорошо выглядишь, – говорит Маркус, и Итан делает при этих словах еле заметную стойку. Он рефлекторно прищуривается – и да, ладно, это можно назвать 71

территориальным инстинктом. Даже инстинктом собственника, который Уилл ему скорее всего ещё припомнит, но Итан это переживёт. – Ты тоже, – отвечает Уилл. Он снова вежлив и снова ничем не напоминает того саркастичного умника, который перебивает через каждые два предложения и сопровождает любой ответ уничижительным взглядом. Уилл оборачивается к Итану, представляя его. Теперь Итан хотя бы получает возможность посмотреть Маркусу в глаза и открыто оценить его. Он на несколько лет старше Итана, хорошо воспитан и явно следит за собой. На висках у него седина; руки ухоженные, но твёрдые – как будто он регулярно о них заботится, но при этом любит работать. Для позднего воскресного ланча в Джорджтауне он одет несколько официально, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза, и в целом вписывается в обстановку лучше, чем Итан, с его джинсами и ботинками. Говоря по правде, Итан слегка удивлён. Уилл никогда не распространялся о тех отношениях, но Итан представлял себе кого-то менее… степенного, за неимением лучшего слова. Никак не представителя высших кругов столицы. Разговор идёт относительно гладко: они недолго обсуждают местные новости, несколько раз упоминают общих друзей, Уилл делает пару туманных замечаний относительно поездок и работы. Но Итан прекрасно знает, как Уилл способен вместить целую отповедь на тему технической невыполнимости только что изложенного Итаном плана в единственное движение бровью, и потому чувствует, что тот разве что формально участвует в разговоре. А Маркус как будто опять ничего особенного не замечает. Он просто рад возможности увидеть Уилла и поговорить с ним. Итан осознаёт, что в поведении Маркуса нет даже намёка на вызов – никаких тонких двусмысленностей, никаких ненавязчивых попыток покрасоваться – но чем дальше, тем сильнее он действует Итану на нервы. К счастью, тут освобождается их столик, давая повод извиниться и распрощаться. – Итак, – говорит Итан, когда до официанта, наконец, доходит, что они не хотят посмотреть меню и нет, совершенно не обязательно десять минут перечислять блюда дня, достаточно просто принести пару стейков. – Итак, – откликается Уилл. Взгляд Итана, впрочем, он встречает спокойно, и хотя глаза не закатывает, но почти заставляет Итана ухмыльнуться. – Господи, – вздыхает Уилл. – Что? – Ничего, – отвечает Итан с улыбкой, хотя на самом деле он совершенно серьёзен. – Просто собираю головоломку. Или пытаюсь собрать. – Там нет ничего сложного, – Уилл пожимает плечами. – Мы были вместе, потом я поступил с ним нечестно, и мы расстались. – Угу, – отвечает Итан. – Фишка в том, что если судить по его поведению, не похоже, что ты в чём-то перед ним виноват, а тебе свойственно брать на себя больше, чем… – Итан, – коротко перебивает Уилл. – Не надо. Плохой парень здесь не он. 72

– А я этого и не говорил, – отвечает Итан. – Я вообще не говорил, что кто-то из вас был плохим парнем. – Уилл поджимает губы, но молчит, поэтому Итан продолжает: – Признаю, я ожидал кого-то помоложе… – Ну, что тебе сказать? – Уилл откидывается на спинку, на губах проскальзывает знакомая полуулыбка. – Мне нравятся мужчины… постарше. – Спасибо, – сухо откликается Итан. Им обоим плевать на подобную ерунду, но своевременная шуточка насчёт возраста всегда стоит пары очков в ежедневном обмене колкостями. Кроме того, это настолько классический отвлекающий манёвр, что Итан совершенно не собирается обращать на него внимания. – Между прочим, я это не просто так сказал. Я считал, что это был кто-то моложе, потому что после твоего возвращения из Хорватии исчез он чертовски быстро. – Да не особенно, – отвечает Уилл. Он говорил об этом раза два, уклончиво и без подробностей, ещё в то время, когда они с Итаном только пытались строить отношения. Итану хватило этого, чтобы составить некоторое представление о ситуации, хотя и довольно схематичное; полученной информации как раз хватало, чтобы удовлетворять ту часть его рассудка, которой всегда требовалось знать. – По твоим словам. Оба они имеют склонность обходить разговоры о своём прошлом, Итан не меньше, чем Уилл. Они делают шаг вперёд, а затем отступают, и дело продвигается медленно, хотя почти всегда приносит исключительно положительный результат. Итан не может сказать точно, почему в этот раз решает настоять на своём – просто сегодня это кажется важным. – Мне не раз доводилось видеть тебя и в менее… благоприятных обстоятельствах, но, кажется, я ещё ни разу не видел, чтобы ты с такой скоростью и в такой мере замыкался в себе. Он почти ждёт, что Уилл начнёт возражать, но Уилл только улыбается – точнее, кривит губы в пародии на улыбку. – Ага, – тихо говорит он. – Я… Итан, серьёзно, я понимаю, ты считаешь, что знаешь, что тогда происходило, но довольно долго лучшей моей реакцией было замкнуться в себе, а когда это не… когда я не мог, всё становилось совсем… – Плохо, – заканчивает за него Итан. – И даже хуже, – отвечает Уилл скучным, бесцветным тоном и не отводит взгляд, пока Итан не кивает в знак того, что понял его. Он знает, что значит это «даже хуже», он видел слишком много его форм, как и Уилл. Кажется, Уиллу важно, чтобы Итан не подвергал сомнению его оценку ситуации, а просто принял её, как есть, не пытаясь придумывать для Уилла ненужных оправданий, поэтому Итан готов отступиться от темы, по крайней мере, сейчас. Уилл откидывается на спинку и вздыхает. 73

– Он не виноват, что ушёл, Итан. – Не уверен, что он бы с тобой согласился, – медленно произносит Итан. Да, он продвигается на ощупь, но произнеся эти слова, ещё сильнее убеждается в их справедливости. Уилл, впрочем, явно ожидал не этого – и Итан застаёт его врасплох настолько, что он не пытается возражать на автомате, во всяком случае, не сразу. – Тебя сложно назвать незаинтересованным лицом, – наконец отвечает Уилл. – Пожалуй, – признаёт Итан. – Я действительно заинтересован, – демонстративно перегибаясь через стол, он гладит Уилла кончиком пальца по костяшкам, справа налево, а потом обратно. – Но не в тех вариантах, где он оказывается хорошим парнем, так что я не просто так выдумываю. Не хочу спорить, но если бы речь шла о работе и мы пытались оценить ситуацию перед началом миссии – я бы спорил с тобой об этой оценке до упора. – Что ты… – Уилл не убирает руку, но Итан чувствует, как напрягаются связки и мышцы. – Какая тебе вообще разница? Всё закончилось сто лет назад. – Не знаю. – Итан продолжает смотреть на их руки, на узоры, которые чертит. – Может, пытаюсь уравновесить ту часть себя, которая чертовски рада, что он не понимает, от чего отказался, даже сейчас. Потому что я-то знаю. – Он поднимает взгляд на Уилла и очень тихо добавляет: – Его потеря, моя победа, игра, к чёрту, окончена. Итан не может отвести взгляд от Уилла, от его потемневших, ставших внезапно серьёзными глаз, не может отступить сейчас, когда Уилл смотрит в ответ, не пытаясь спрятаться, или отвлечь, или отгородиться от него любым из множества известных им способов. От того, что он видит, у него почти захватывает дух, но сделать он ничего не может, лишь отвечать Уиллу тем же. – Чёртов любитель соревнований, – наконец отвечает Уилл почти лёгким небрежным тоном, но кроющаяся в нем дрожь перекликается с тем, что Итан чувствует сам. Каким-то образом у него получается улыбнуться, и Уилл расслабляется – расслабляются они оба. Уилл наконец шевелит рукой – но лишь затем, чтобы переплести пальцы с пальцами Итана – а потом откидывается на спинку. – Наш официант определённо сама тактичность, но судьба стейков явно уже начинает приводить его в отчаяние. Итан оглядывается. Разумеется, официант оказывается тут как тут, со свежими напитками и едой, и день снова приходит в норму, во всяком случае, внешне. Едва ли кто-то заметит, что они прикасаются друг к другу чуть больше обычного, или чуть сильнее игнорируют окружающий мир, сосредоточившись друг на друге. Уилл успевает прочитать на планшете воскресную «Таймс» (лондонскую и нью-йоркскую) и раздел мировых новостей в «Пост», а Итан просто сидит и смотрит, как за высокими, от пола до потолка, окнами ресторана течёт Потомак. Как правило, если приходится просто сидеть и смотреть, терпение Итана иссякает за пару минут, но у них давно уже не выдавалось свободного времени, о котором стоило бы упоминать – настолько давно, что теперь он едва притрагивается к ежедневнику, который подвигает ему Уилл, делая там всего пару набросков. 74

К тому времени, когда они, наконец, встают, толпа пришедших на ланч посетителей успевает изрядно поредеть, и начинается новый наплыв к ужину. Итан прикидывает, что сумма, которую Уилл оставляет на столе перекрывает счёт примерно втрое. Что ж, по крайней мере, это значит, что они не слишком обездолили официантов тем, что так долго занимали столик, разбираясь с экзистенциальным кризисом в своих отношениях, и потом приходя после него в себя. Весеннее солнце уже садится, удлиняя ложащиеся вдоль улиц тени, но ещё светло, и Итан знает, что Уилл не преминёт заметить долгий оценивающий взгляд, которым его окидывает Итан, любуясь тем, как сидит на нём его любимый чёрный кашемировый свитер, идеально подчёркивающий скрытое под ним тело. Уилл приподнимает бровь, и Итан отвечает улыбкой. – Я подумал, что в одном мы с Маркусом определённо согласны, – говорит Итан. В последние дни он по уши увяз во всякой межведомственной ерунде – настолько, что даже жил в основном в отеле вблизи от Лэнгли, и к Уиллу добирался хорошо если в один вечер из трёх. Они слишком мало видятся, и это странно сочетается с размеренностью повседневной жизни, поэтому такие дни, как сегодня, когда они просто могут побыть вдвоём, выделяются уже сами по себе. – Ты и правда хорошо выглядишь. – Заимствуешь комплименты у бывшего, – сухо отвечает Уилл. – Очень ловко. Итан не обращает внимания на его тон и отвечает на улыбку, которая вспыхивает у Уилла в глазах, потому что именно в этом – то настоящее, что у них есть, и, возможно, им потребовалось до нелепого много времени, чтобы это понять, но теперь, когда они разобрались, нет ничего лучше. – Итак, – продолжает Уилл, когда они останавливаются на перекрёстке в ожидании зелёного сигнала светофора. Он с задумчивым видом рассматривает фасады дорогих отелей по обеим сторонам М-стрит, – вопрос в следующем: стоит ли подъём завтра в четыре утра, который позволит тебе вовремя добраться до Лэнгли, принять там душ и переодеться, того, чтобы трахаться в «Четырёх сезонах» меньше чем через десять минут. – Он произносит всё это таким спокойным небрежным тоном, что смысл его слов полностью доходит до Итана только спустя пару секунд. – Альтернатива: двадцать минут пути до квартиры, зато там у тебя есть смена одежды, так что утром может найтись время на что-то ещё, кроме дороги. Он смотрит на Итана так, будто действительно предполагает, что подобные безумные рассуждения способствуют нормальной деятельности мозга. На светофоре удачно притормаживает такси, водитель перехватывает взгляд Итана – и вопрос решается сам собой. – Квартира, – говорит Итан, жестом предлагая Уиллу садиться в машину. – Мы слишком много трахаемся по отелям. – И в самом деле, – отвечает Уилл. Когда он садится в такси и кривовато улыбается Итану, Итан думает, что мог бы сказать, как сильно хочет заняться сексом с Уиллом дома. Сдержался он потому, что, сколько бы времени он ни проводил в квартире Уилла, технически она не его дом. Он ещё подумает 75

об этой улыбке, но потом, не сейчас, когда Уилл раскинулся рядом с ним на сиденье такси, такой расслабленный и беззаботный, каким почти никогда не бывает. Сейчас можно привалиться к нему плечом и позволить предвкушению расти в тишине. Они доберутся до дома, Итан сунет деньги в ладонь таксисту, Уилл наберёт код на замке в вестибюле, а потом разберётся с щеколдой и сигнализацией на собственной двери. К этому моменту оба будут уже так сильно хотеть ещё, что одного прикосновения пальцев будет достаточно, чтобы сбить дыхание. – Чего ты хочешь? – Итан стоит очень, очень спокойно, потому что знает: дотронувшись до Уилла, он уже не сможет остановиться. Вряд ли это станет проблемой, но день и без того уже выдался неровный; Итан не хочет, чтобы что-то пошло не так только из-за того, что он пожалел пять секунд на вопрос. Уилл не отворачивается от него совсем, даже запирая замок и подключая обратно сигнализацию, внимательный, как всегда. Итан не раз наблюдал, как он соблюдает все те же предосторожности, даже валясь с ног от усталости; ничто не заставит его пренебречь такими деталями. Но сейчас голос Уилла неровный и хриплый, и каждое слово отзывается внутри Итана как удар током. – Хочу быть перед тобой на коленях… – Слова обрываются, и Уилл делает резкий вдох, когда решение не прикасаться к нему летит к чёрту, и Итан опускает руку ему на загривок, впиваясь пальцами в твёрдую жилистую мышцу шеи там, где она переходит в плечо. – Хочу, чтобы ты трахнул меня так сильно, что я буду чувствовать тебя ещё много дней… Когда-нибудь – Итан знает – он захочет послушать Уилла, когда он такой, когда он хочет чего-то от Итана так сильно, что ему всё равно, насколько беспомощно или отчаянно это звучит. Когда-нибудь Итан захочет растянуть удовольствие, узнать, как долго Уилл сможет держаться, сколько продержится он сам. Но он уже разворачивает Уилла для жёсткого поцелуя, крепко прижимает к себе, не давая ни себе, ни ему вздохнуть, пока тёмные точки не начинают плясать под веками, а из горла Уилла не начинают рваться низкие беззащитные стоны – так что на сегодня сдерживаться явно в планы не входит. – Сейчас, – задыхаясь, выдавливает Уилл. – Итан, сейчас же, – и в нормальной ситуации Итан бы так и сделал, разложил Уилла в минуту и трахнул. Когда Уилл так его просит, они оба просто сходят с ума, но как бы сильно ни нравилось это Итану, этого слишком мало по сравнению с тем, чего он сегодня хочет. Он подступает ещё ближе, заставляя Уилла прижаться спиной к стене, и снова его целует, жёстче, чем собирался. Но Уилл так легко поддаётся, что Итан не может устоять перед соблазном чуть-чуть надавить, проверить, как далеко Уилл позволит ему зайти – и к концу поцелуя они снова дрожат, им снова нечем дышать. Итан прерывается и опять начинает его целовать, ещё дважды. Тихие отчаянные стоны, которые срываются с губ Уилла, когда Итан от него отстраняется, каждый раз заставляют его вернуться. Итану удаётся всё же отстраниться настолько, чтобы оба они получили возможность вздохнуть, но Уилл не отпускает его даже тогда – запрокидывает голову назад в безмолвном приглашении,

одновременно впиваясь пальцами Итану в бёдра, и почти беззвучно стонет – Итан чувствует вибрацию под губами, когда прикусывает кожу у Уилла под челюстью. – Снимай, – шепчет Итан, утыкаясь Уиллу в шею, скользя ладонями вверх по тонкому, мягкому, тёплому кашемиру. Итан отстраняется ровно настолько, чтобы позволить Уиллу сдёрнуть через голову свитер, а потом наклоняется, чтобы провести языком по обнажившейся коже. – И это тоже, – добавляет Итан, легко проводя пальцем вдоль пояса лёгких шерстяных брюк Уилла и мягкого кожаного ремня. – Да, – хрипло отвечает Уилл, сбрасывая с ног мокасины и быстро расправляясь с молнией и ремнём. Раздевшись, он тяжело сглатывает; одежда кучей валяется рядом. – Ты? – спрашивает он, и Итан слышит в его голосе напряжённые нотки. Итан не ожидал, что ему потребуется столько времени, чтобы расшифровать этот едва заметный сигнал – но теперь он понимает, что это значит. Знает, о чём просит Уилл, знает, чего тот хочет, и не просто знает – а счастлив ему это дать. – Позже, – говорит Итан и наблюдает за тем, как Уилл осознаёт этот ответ, даёт им обоим время уложить в голове, что вот он, Уилл, стоит перед ним обнажённый и ждёт. Иногда Уилл именно этого хочет, хотя ему до чёртиков страшно вот так открываться. Итан всегда держит в уме обе части этого уравнения и никогда не забывает себе напомнить, как ему повезло заслужить подобную степень доверия – и как просто ему всё испортить, если утратить бдительность. – Итан, – выдыхает Уилл, подбираясь, словно готов сдвинуться с места. Итан лишь качает головой и дожидается, пока Уилл снова расслабится, а потом проводит тыльной стороной пальцев вдоль ключицы Уилла, вниз по его груди. Прикосновение легче лёгкого, но глаза Уилла темнеют ещё сильнее, и дыхание сбивается намного раньше, чем пальцы Итана сворачивают со своего пути, небрежно задевая бедро Уилла и следуя вниз за сходящейся под углом линией связок. Тем же невесомым касанием он дотрагивается до основания члена Уилла и улыбается, когда Уиллу не удаётся сдержать тихий беспомощный всхлип. – Ещё… – Уверен? – мурлычет Итан. – Точно? Он старается говорить спокойно, как будто кровь не бурлит от этого низкого стона, как будто последние силы не уходят на то, чтобы сохранить контроль. – Пожалуйста… Уилл откидывает голову назад, на стену, не закрывая глаз; Итан не может оторвать взгляд – столько там желания и страсти. Ему приходит смутная мысль подразнить себя и Уилла ещё немного, но сейчас не время. Поэтому он проводит ногтями по члену Уилла, постепенно нажимая сильнее – и лёгкое царапанье у основания становится едва выносимым к тому моменту, как он добирается до головки. 77

– Я… – выдыхает Уилл. – Дай мне… Я хочу… Он стискивает плечо Итана, но не пытается останавливать или отодвигаться, поэтому Итан не отступает, а лишь ведёт его дальше, глубже, сильнее – и Уилл чуть не прокусывает губу, стараясь от него не отстать, принять всё, что даёт ему Итан. – Тише, тише, – в конце концов говорит Итан. Он обхватывает член Уилла и медленно его ласкает, помогая Уиллу отступить от края. – Всё хорошо, тише. Уилл тихо стонет, мотая головой, но постепенно мышцы расслабляются, одна за одной. Итан не в состоянии удержаться – наклоняется и облизывает его истерзанную губу. Уилл ни разу не прокусил кожу, но она до сих пор горит, нежная и припухшая, и на секунду Уилл задыхается, когда Итан царапает по ней зубами. – Это… – ногтем большого пальца Итан задевает головку; Уилл шипит – не то чтобы от боли, но и не то чтобы совсем нет, если Итан правильно всё понимает. – Ты ведь хотел не этого, – продолжает Итан, возвращаясь к медленным, осторожным ласкам. – Помнишь? – Да, – отвечает Уилл сквозь зубы. – Мне, правда, сейчас всё равно. Тон у него на удивление раздражённый; впрочем, он мог бы толкаться сейчас в руку Итана, перехватывая контроль, но не делает этого – и обоим это известно. Итан усмехается и ещё сильней расслабляет пальцы. Уилл с глухим стуком откидывает голову на стену и тихо ругается, но по-прежнему ничего не делает, лишь принимает то, что даёт ему Итан. – Обещаю, жалеть не будешь, – говорит Итан, отступая дальше в квартиру. Одновременно он сжимает руку на члене Уилла – и, пожалуй, ничего сексуальней он в жизни не видел. Уилл идёт следом, позволяя Итану вести себя в спальню. Тело его заливает румянец, и не успевают они сделать и пары шагов, как он начинает дрожать. Это едва заметная, почти неуловимая дрожь – от возбуждения в той же мере, что от смущения – и она задевает в Итане такие струны, о существовании которых он даже не знал. Итану приходится напоминать себе, что нужно дышать, и с каждым шагом он всё ясней и ясней замечает, как сильно сам возбуждён, как ноет уже отвердевший без единого прикосновения член. – Только взгляни, – говорит Итан, когда они выбираются в коридор. – Господи, ты даже представить не можешь, как обалденно ты сейчас выглядишь. Когда позволяешь мне делать так, позволяешь вести тебя за член. Он болтает всё, что придёт в голову, и знает об этом, но ему наплевать. К тому времени, как они добираются в спальню, дрожь сотрясает Уилла сильнее, и каждый вдох вырывается из груди с хрипом, как последний. Но глаза Уилла по-прежнему прикованы к Итану, и он не пытается возражать, а Итан… Итан никак не может насытиться им, его верой в то, что Итан знает, где проходит черта и как близко можно к ней подходить. Это круче любого адреналинового прихода, лучше вообще всего, и Итан в очередной раз даёт себе слово, что не позволит себе всё испортить. – Вот так, – говорит он, когда они наконец входят в комнату. – Ты говорил, что хочешь встать передо мной на колени… Сделаешь это здесь. – Он кивает на высокую, от пола до 78

потолка, зеркальную дверцу шкафа. – Я трахну тебя, как захочешь, так сильно, как скажешь, но я хочу видеть тебя при этом. Уилл вздыхает, долго, прерывисто, наклоняется и целует Итана на удивление нежно, если учесть, что Итан по-прежнему сжимает его член, и оба они едва держатся на ногах. Итан отвечает на поцелуй, и некоторое время они просто дышат вместе, а потом Уилл говорит: – Презервативы в… – Думаю, обойдёмся, – отвечает Итан. Слова срываются раньше, чем он спохватывается, и звучат веско и властно. На секунду Уилл замирает, прижатый к нему, и кивает, дёргано и неровно. Итан переводит дух. – Хорошо, – хрипло отвечает Уилл, и Итан заставляет себя отпустить его и отступить на шаг. Уилл смотрит на него, глаза у него тёмные от желания, а потом опускается на колени, отводя глаза лишь тогда, когда отворачивается к зеркалу. Впрочем, он тут же ловит взгляд Итана в стекле и в тот же миг расслабляется, словно Итан – это ключ ко всему, жизненная необходимость. Итан по-прежнему не уверен, чем заслужил такое доверие, но принимает его, прячет глубоко в груди и готовится сделать всё, чтобы его оправдать. Он обходит Уилла по кругу, ощупывает его глазами, впитывает линии его плеч и спины, силу его рук и бёдер – вот он, ждёт, весь для Итана. Уилл беспокойно ёрзает, но затихает, когда Итан подходит ближе и сильней раздвигает его ноги носком ботинка. В тишине комнаты слышен мельчайший звук: их сбивчивое дыхание, скрип половиц, когда Уилл наклоняется назад или вперёд, шорох кожи по ткани, с которым Итан расстёгивает ремень и устраивается за Уиллом. Итан ведёт пальцем вдоль его позвоночника, прослеживая все изгибы и впадинки, заворожённый его силой и грацией, а Уилл выгибает спину ему навстречу. Иногда Уиллу нравится растянуть удовольствие, нравится, как Итан трахает его пальцами до тех пор, пока пот не заструится с него ручьём и он не начинает дрожать от изнеможения; иногда он едва позволяет Итану себя подготовить. Если судить по тому, как развивались события до сих пор, Итан подозревает, что сегодня ему выпал один из редчайших дней: день, когда Уилл хочет, чтобы Итан сказал ему сам, что именно он получит. Итан наклоняется вперёд и позволяет Уиллу втянуть в рот два своих пальца, едва не урча от того, как скользит по ним язык. Сквозь приоткрытые шторы в комнату светит заходящее солнце, и Итан в зеркало видит всё: видит, как трахает пальцами рот Уилла, как Уилл ловит в зеркале его взгляд и не отводит глаза. Это так завораживает: видеть и чувствовать всё одновременно, и при этом знать, что Уилл тоже смотрит – но Итану хочется больше, и Уилл тоже этого хочет. Итан позволяет себе ещё пару минут этого удовольствия, а потом убирает пальцы изо рта Уилла и начинает его растягивать. – Я вижу тебя, – мурлычет Итан, добавляя к двум пальцам третий и улыбаясь тому, как Уилл с шипением выгибается навстречу. В любой другой день Итан притормозил бы, дал время привыкнуть; сегодня он проталкивает пальцы сильней, глубже, вынуждая Уилла принять их и помнить, что это ещё не всё. – Я тебя вижу, – повторяет Итан, внезапно 79

забывая, для кого именно он это говорит, кому из них нужней сейчас эта связь с реальностью. – Да, – отвечает Уилл едва слышно. – Я… я тоже. Голос у него срывается и дрожит от каждого движения пальцев внутри, но взгляд остаётся твёрдым, решительным. Итан не может отвести глаз, даже если бы хотел. Он сгибает пальцы и видит, как лицо Уилла обмякает от удовольствия, а потом делает это снова, и снова, чтобы каждый вдох Уилла застревал у него в груди и служащие ему опорой руки дрожали. – Охренительно. – Итан склоняется над Уиллом и облизывает солёную кожу у основания шеи, прикусывает мощный изгиб плеча. Уилл беззащитно стонет в ответ на каждый укус – они выходят сильнее, чем Итан намеревался, и ему бы следовало об этом переживать, но он едва сохраняет ещё хоть какие-то остатки контроля. Уилл, кажется, ушёл в себя, не двигается и даже не просит Итана перестать – только вздрагивает и не отводит взгляд. Уиллу нравится, когда жёстко. Когда Итан начинает трахать его на одной слюне и сочащейся смазке, он протяжно стонет. Вначале Итан двигается медленно, но сильно и глубоко, пальцами сжимая Уилла за бёдра, приподнимая его повыше, так, как Итану нравится. Он знает, что делает, и понимает, что Уиллу это тоже известно. Уиллу тоже хорошо так, но это исключительно совпадение, и осознание этого переворачивает мир с ног на голову. Такое у них уже было, и Уилл принимал всё, что позволял ему Итан, но в этот раз всё по-другому. То была жаркая, но всего лишь игра, которую они опробовали, сыграли и отложили, закончив. То, что происходит сейчас, на игру не похоже, как будто события дня содрали с них всё притворство и оставили тут, вдвоём. Под Уиллом наконец подгибаются руки, заставляя его упасть на локти, но голову он не опускает, давая Итану то, чего тот хочет. Итан не может оторвать взгляд от лица Уилла, не может отвести глаза, когда Уилл позволяет ему видеть всё. Итан знает, насколько это нечастый дар, знает, насколько закрыт Уилл – и не может ответить ему чем-то меньшим. Уилл под ним дрожит, натянутый до предела, но всё так же готовый принять всё, что даёт ему Итан. Итан сильнее сжимает бёдра Уилла и оттягивает финал как может, а Уилл подаётся назад, вынуждая Итана оставлять синяки, и без слов требует «ещё» и «сильнее», а Итану хочется остановиться и остаться так навсегда, на краю знания, обладания, жажды. Уилл, впрочем, уже не может больше терпеть, взгляд у него шальной, и каждый вздох вырывается у него со всхлипом, а больше всего Итан хочет – сильнее всего ему нужно – дать Уиллу то, чего хочет Уилл. – Давай, – выдавливает Итан, и это что-то среднее между мольбой и приказом, потому что Итану это нужно не меньше Уилла. – Давай. Уилл кончает с хриплым, прерывистым криком, затягивая Итана до невозможного глубже в себя, и это так хорошо, так правильно, что Итан бы испугался, что сейчас растворится – но в мире нет человека, которому он верил бы больше, чем Уиллу. Он склоняется над Уиллом, прижимаясь к нему, кожа к коже, так тесно, каждый удар сердца и каждый вдох одного отдаётся эхом в теле другого, усиливаясь и множась. 80

– Ещё, пожалуйста, ещё, – слышит Итан хриплый неровный голос и едва узнаёт в нём себя. Он даже не знает, о чём именно просит, но несложно понять, что ему до смерти это нужно. Уилл это тоже слышит – но он понимает. Он оглядывается: так, чтобы коснуться губ Итана ртом. – Твой, – говорит он так же тихо, как Итан. – Твой. Всё вокруг Итана рывком замирает на миг, дыхания нет, и сердце не бьётся, и нечему заглушить это короткое слово – а потом оно оседает в его груди. Он не знает, как Уилл его понял, но может быть – если судить по тому, что он видит у Уилла в глазах – Уилл понял его потому, что для него дело обстоит так же. – Да, – Итан прижимается ртом к коже Уилла, к его челюсти, виску, скуле – всюду, куда может дотянуться. – Да. Уилл выдыхает и прижимается спиной к Итану, и они остаются так на полу до тех пор, пока сердца не замедляют свой ритм, а дыхание больше не причиняет боли. Итан не может сдержать шипения, освобождаясь; Уилл задыхается на секунду и, вздрогнув, он опускается на пол, скрестив руки и уткнувшись в них лбом. Итан хочет его поднять, но Уилл невнятно ворчит, стоит Итану прикоснуться к его плечу, поэтому Итан лишь перекатывается на спину рядом с ним и оставляет его в покое. Когда Уилл наконец подаёт признаки жизни, поводя плечами и оборачиваясь, солнце уже давно село. Он окидывает Итана быстрым взглядом, и если на его лице проступает самодовольство при виде того, что Итан даже забыл раздеться, Итан не собирается в этом его упрекать. – Душ? – в конце концов говорит Уилл, не столько спрашивая, сколько напоминая. Итан стонет при мысли, что ему нужно сдвинуться с места теперь, когда его тело уже наполовину расслабилось и затекло – но Уилл плавно поднимается на ноги. Он легко растягивает и разминает мышцы, и Итан ни за что не откажется от возможности насладиться этим подольше. По правде говоря, душ маловат для двоих – общий недостаток всех довоенных построек – но им это мало мешает. Заканчивается всё тем, что Итан зажимает Уилла в углу, целуя всюду, куда получается дотянуться. Уилл устраивается в его объятьях и отвечает ему тем же, и всё идёт так легко и лениво, как редко бывает. Остаток ночи проходит в том же настроении, несмотря на то, что обоим приходится изучать бесконечные страницы отчётов, графиков и исследований. Уилл достаёт откуда-то китайскую еду на ужин, а Итан, всякий раз, когда отрывается от бумаг, отмечает мимоходом, что играет один из множества подобранных ими сборников блюза. К тому времени, как он заканчивает с работой, Уилл уже давно бросил дела и на сотню страниц углубился в последний шпионский триллер, который читает для смеха.

– Самое печальное, – говорит Уилл, и сеточка весёлых морщин вокруг глаз становится глубже, – самое печальное в том, что я не вижу здесь ничего такого, против чего ты бы стал возражать. – Мило, – машинально откликается Итан. – У меня лучшая статистика результатов среди трёх агентств, а я выслушиваю упрёки от собственного напарника. Уилл фыркает и отправляется в кухню, чтобы настроить кофеварку на утро. В течение дня он чертовски привередлив в кофе и признаёт только френч-пресс и свежемолотое зерно, но с утра его интересует лишь доступность и скорость. – Когда-нибудь я подменю его на «Максвелл Хаус», – говорит Итан, привалившись в дверях к косяку. – И посмотрю, как быстро ты это заметишь. – Твою заботливость и внимательность просто не превзойти, – сухо отвечает Уилл. – У меня другие сильные стороны, – говорит Итан. Ничего конкретного он в виду не имеет – по крайней мере, до тех пор, пока не замечает взгляд Уилла и его медленную улыбку. – И в самом деле, – говорит Уилл, подступая ближе и целуя Итана, тщательно и неторопливо, а его тихий шёпот «Твой» эхом отдаётся у Итана в голове. Уилл заставляет его отступать через всю квартиру до самой постели, и там шёпот превращается в тихое удовлетворённое урчание. Дважды за эту ночь Итан просыпается, чувствуя, как Уилл дышит ему в плечо. Утром Итан дожидается восхода солнца, а потом ловит Уилла на слове – оброненном сквозь сон «ещё раз» – и пользуется случаем отыскать каждую метку, оставленную накануне. Они снова забывают презервативы и едва пользуются смазкой; Итан ведёт себя не слишком жёстко, но и не слишком нежно. Уилл закидывает руку за спину, притягивая Итана ближе, и его пальцы тоже оставляют синяки на бёдрах Итана, и оба кончают, выдыхая имена друг друга. На долгий душ не хватает времени, Уилл едва успевает повязать галстук, не удавившись в процессе, но пока они ждут кофе, он прижимает Итана к стене кухни, и что бы ещё ни случилось за эту неделю – лучшего начала быть у неё не могло.

Название: Плесень Автор: WTF American Secret Agents Бета: WTF American Secret Agents Размер: миди (4673 слова) Пейринг/Персонажи: Сабин Моро/Джейн Картер, Тревор Ханауэй/Джейн Картер (упоминается), Бенджи Данн, ОМП Категория: фемслэш, гет (упоминается) Жанр: драма, экшн Рейтинг: R – NC-17 Предупреждения: моральное и физическое насилие, описание изменённой психики, обсценная лексика, смерть персонажей Краткое содержание: …Она заполнила себя чёртовой Моро до краёв, заполнила ненавистью и бессилием, подвела к той самой грани, за которой либо исцеление, либо сумасшествие. Примечания: частичный пересказ событий Протокола Фантом. Авторская пунктуация. В соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в сцены сексуального характера, являются совершеннолетними. Для голосования: #. WTF American Secret Agents - работа "Плесень"

So keep on kickin’ The bomb is tickin’ Don't stop, don't be a runaway Go for the fire Baby are you tough enough? Just keep on livin’ And don't start givin’ The devil good reasons To get you in the seasons of heartbreak Baby are you tough enough? (Vanilla Ninja “Tough enough”) Джейн Картер абсолютно некогда разбираться, почему и в какой момент в её тщательно спланированной операции всё пошло не так: ставки в этой игре слишком высоки, чтобы отвлекаться ещё и на это. Время стремительно уходит, в отчаянии Джейн готова проверять уже все купе подряд (эти осторожные скоты в последний момент сменили билеты!), когда Бенджи наконец-то удаётся подключиться к железнодорожной базе данных. Хотя, если бы она не была так взвинчена, ни за что не стала бы втыкать этому громиле лезвие прямо в глаз, и потребовалось бы больше драгоценных секунд, чтобы узнать нужное имя. Ханауэй успевает вычислить курьера и перехватить папку – отлично! – и тут же рапортует о “хвосте”. Чёрт, чёрт, чёрт! Только чужих спецов им не хватало! Джейн спрыгивает с поезда, под ногами жалобно хрустит щебень. Агент Ханауэй достаточно опытен, чтобы разобраться с преследователями самостоятельно, но дополнительный ствол и твердая рука 83

ещё никому не мешали. Она бежит так быстро, как только может, а в висках вместе с пульсом бьётся его последняя фраза: “Юго-восточный угол”. Чёрт побери, зря, наверное, она… До места встречи остаётся семь секунд, когда тишину в наушнике разрывают звуки выстрелов. Запыхавшись, Джейн влетает в нужный проулок – и буквально впивается взглядом в слабо шевелящегося Тревора Ханауэя. Всё остальное разом бледнеет, размывается и уходит в душную непроглядную черноту, в которой вязнет и звук шагов подоспевшего Бенджи, и её собственный сдавленный крик. Джейн подбегает к лежащему Тревору, как подкошенная, падает рядом на колени. Он ранен, но в сознании – с губ уже готов сорваться вздох облегчения, а потом она замечает: три отверстия в груди, почти правильным треугольником обрамляющие сердце, никаких шансов. И никаких сомнений, что пули не случайно вошли в тело именно так. Джейн дрожащими руками аккуратно приподнимает голову Тревора, перебирает волосы на затылке – лаская, прощаясь. Вглядывается в знакомое до каждой чёрточки лицо, шепчет какую-то спасительную чушь, слушает бессмысленное, запоздалое, искреннее, и кажется, что её тоже подстрелили – разрывным патроном, так больно в груди. Ему всё труднее говорить, он переходит на шёпот, приходится склониться почти к самым губам, чтобы поймать с последним выдохом едва слышное “Я тебя…”. Джейн растерянно оборачивается к Бенджи – напряжённый и сосредоточенный, он всё ещё продолжает контролировать обстановку с пистолетом наготове, в серых глазах разлито отвратительнолипкое сочувствие, и это словно бьёт наотмашь, отрезвляя похлеще пощёчины. Она кусает губы, упрямо пытаясь сдержать слёзы и отбросить настырно лезущее в голову жалкое понимание: это к лучшему, что Тревор не смог закончить фразу. Потому что, как жить, если бы он договорил, она не знает. Джейн опускает глаза. Бережно поднимает его смартфон, валяющийся чуть в стороне, бросает взгляд на экран – и чувствует, как перехватывает горло и по телу расползается вязкая, болезненная дурнота: прямо ей в лицо сквозь годы и закалённое стекло смотрят те самые голубые глаза. Она ничуть не изменилась, время щадит фарфор и пластик, не щадит только живых и с детской непосредственностью тащит на свет похороненное под толстым слоем пыли. Воспоминания – вытертые, давно удалённые, их нет, нет! – накатывают тяжёлой удушливой волной… *** Утопающий в летней зелени и полуденном солнце коттедж в одном из пригородов Далласа. Тихая, даже сонная улочка – кругом ни души, лишь во дворе дома по диагонали нежится в шезлонге какая старушка. Идеальное место, чтобы надёжно спрятать перебежчика. Джейн спускает со лба на глаза солнечные очки и выбирается из припаркованного прямо напротив калитки жёлто-синего фургона с логотипом “КлинигКо”. Легко подхватывает швабру и ящик с моющими средствами; за её спиной неразборчиво чертыхается Моррисон, воюя с вёдрами и огромным пылесосом, она едва заметно улыбается. Мистер Уильямс переехал два дня назад, до этого дом полгода 84

пустовал, поэтому нет ничего удивительного в том, что ему потребовались услуги профессиональных уборщиков. На самом деле он такой же Уильямс, как они мойщики окон. В доме на Кирнвуд Драйв обосновался не кто иной, как скандально известный Олаф Ларсен, собравшийся поделиться весьма любопытной информацией в обмен на защиту от своих и американское гражданство. Простое задание – поставить на прослушку дом, забрать сведения и вручить новые документы. Рутина. Самая подходящая работа для недавнего стажёра и его куратора. Джейн как раз высовывается в раскрытое окно второго этажа, чтобы установить минивидеокамеру для наблюдения за двором, когда слышит внизу какой-то шум. “Опять Моррисон с техникой воюет”, – усмехается про себя и напоследок проводит по стеклу жёлтой тряпкой, одним незаметным движением прилепляя к раме камеру. Шум возобновляется. Картер легко спрыгивает с подоконника и, не снимая резиновых перчаток, быстро спускается вниз. – Эй, Генри, что там у вас происходит? – кричит она ещё с лестницы. Так и не получив ответа, Джейн толкает плечом дверь в гостиную и собирается повторить вопрос, когда видит её. Высокая стройная блондинка – чёрный брючный костюм, трогательно-правильные черты круглого личика, вздёрнутый нос, огромный магнум с глушителем в руках – прячет диск в карман пиджака и резко оборачивается на звук шагов. Картер замирает на пороге, быстро окидывает взглядом комнату: Олаф Ларсен распластался в кресле, вместо левого глаза развороченная красная дыра. Генри Моррисон с нелепо вывернутыми руками упокоился у окна: раны не видно, но вытекающая из-под него клюквенно-красная лужа говорит сама за себя. Картер нервно сглатывает: оба мужчины безоговорочно мертвы, её табельное оружие неосмотрительно оставлено в поясной кобуре, скрытой жилетом спецовки – не успеть вытащить (да ещё в этих идиотских перчатках!), потому что в лицо с пугающей неотвратимостью уставились чёрное дуло и голубые до прозрачности глаза. На Джейн не раз направляли пистолет, и её это мало страшит – можно нырнуть в сторону или, пригнувшись, броситься вперёд, на противника, выбить оружие из рук, тысяча вариантов – но холодный пристальный взгляд буквально пригвождает к месту. Незнакомке едва ли больше двадцати, этого не скроет ни умелый макияж, ни отстранённобезразличное выражение на нечитаемом, словно и не живом лице, но властности в ней столько, что хоть сейчас в клетку к тиграм – без хлыста и пистолета. Она молча изучает свою визави, по-птичьи склонив голову на бок. А потом резко опускает оружие вниз, делает два быстрых шага навстречу – и вылетевшая с едва слышным хлопком пуля разъярённой осой вгрызается Джейн в левую лодыжку. Картер зачарованно смотрит на растекающееся по джинсам тёмное пятно и, словно в замедленной съёмке, оседает на пол. Боль наждачкой проходится по сознанию, стирая всё, кроме панического “Бежать!”. Нельзя, их учили это контролировать. Картер сосредотачивается на дыхании и неловко пытается отползти назад. Блондинка сокрушённо качает головой и кривит пухлые губы. Не торопясь, ни на минуту не разрывая давящий зрительный контакт, она по-кошачьи 85

вкрадчиво подходит почти вплотную и присаживается на корточки. В висок Джейн упирается металл глушителя, запуская по телу волну парализующего озноба. – Зря ты в это полезла, дорогуша. Голос неожиданно объёмный, низкий, с хрипотцой и заметным акцентом. Почти искреннее сочувствие в нём и прозвучавший полминуты назад выстрел сочетаются плохо. Взгляд цепкий, змеиный, иначе как объяснить тот факт, что он вышибает из головы всё – тренировки, инструктаж, успешное участие в нескольких операций – остаётся только детская беспомощность. Маленькая Джейн, в ужасе зажмурившаяся и ждущая щелчка затвора. Но спрятаться в спасительной темноте не удаётся – глаза сами собой распахиваются, когда её губ настойчиво касаются чужие губы. Гладкие, это отмечается как-то само собой, но мягкости в них, как в стенобитном орудии. Девушка не целует, а именно что таранит рот Джейн, и у той совершенно не выходит, не получается сопротивляться. По щеке щекотно проходится светлая прядка, мазнув сладким, почти конфетным запахом. Холод с виска исчезает, в стянутые узлом на затылке волосы жёстко вцепляются пальцы и резко тянут – до тошнотворной боли. Джейн сдавленно шипит и получает ощутимый тычок острым коленом прямо по раненой ноге. Сдержаться уже не удаётся, она вскрикивает – в приоткрывшийся рот тут же проскальзывает вёрткий, безжалостный язык, замарывая клубнично-леденцовым привкусом, проникает легко, не встречая сопротивления. И можно вытолкнуть его своим языком, можно попытаться укусить, но Джейн, словно парализованная, не делает ничего – просто позволяет трахать свой рот, давясь подступающим к горлу омерзением. От собственного необъяснимого бессилия в уголках глаз вскипают злые слёзы. Их слишком много, они не умещаются под веками и жалко текут по щекам. Незнакомка удовлетворённо фыркает, напоследок по-хозяйски проводит по кромке зубов и выпрямляется, с явным сожалением выпуская волосы. Она уже давно убрала пистолет и теперь смотрит на Картер, как смотрела бы на раздавленного жука. Даже не жука, нет, на заплесневелый десерт на званом приёме – что-то мерзкое, жалкое и неуместное. Брезгливо вытирает рот тыльной стороной руки и бросает: – Живи, – а потом, словно плевком, припечатывает – агент. Непринуждённо разворачивается и спокойно уходит. Цокая каблучками баснословно дорогих туфель. Подставляя спину тренированному агенту, который в любой момент может вспомнить про свой пистолет. И который всё равно не выстрелит. С минуту Картер сидит, не шелохнувшись, а потом её словно током прошибает – диск! – и она бросается следом. Вылетает на крыльцо, чтобы увидеть только быстро отъезжающую машину. Выброса адреналина хватает ненадолго, Джейн обессилено прижимается к дверному косяку и активирует передатчик. – Агент Картер на связи. Чёрный Вольво, номер заканчивается на 3363, Техас, – она докладывает отрывистыми фразами, так голос меньше дрожит. – За рулём блондинка, светлые глаза, рост около пяти с половиной футов, стройное телосложение, профессионально обращается с оружием, вооружена. Диск у неё. Объект убит, агент Моррисон тоже. Преследовать не могу, ранена. 86

Она ещё успевает услышать ответное: “Вас поняли, агент Картер. Ждите помощь”, и только после этого теряет сознание, валясь на крыльцо. Потом будет больница, тяжёлая операция на ноге, страх навсегда остаться калекой и размеренный голос доктора Джонсон, психотерапевта, присланного конторой: “Это не ваша вина, Джейн. Вы не были подготовлены к встрече с киллером экстра-класса. Моррисон недооценил опасность. Вы всё сделали правильно”. Успокаивающие, профессионально выверенные слова тягуче вливаются в уши. Они бесполезны, бесплотны, не помогают от липкого ощущения чужого языка, без спросу лезущего в рот. От липкого бессилия, когда готова выть, но ничего, ровным счётом не можешь сделать. Но об этом Джейн ни за что не скажет улыбчивой мисс Джонсон – собственноручно расписываться в непригодности к дальнейшей работе она не собирается. Нет, она справится с проблемой сама. Или сдохнет. У её проблемы есть голос, запах и вкус, а теперь ещё и имя. Сабин Моро. Спустя полтора месяца она наконец-то возвращается домой, в Гейтвуд, и первая же не сдобренная медикаментами ночь оборачивается кошмаром. Ей снятся выстрелы, погони. Кровь, много крови. Снится её кукла Эмили – светлые волосы, круглое лицо, голубые, чуть на выкате глаза. Она уже лет двадцать валяется на отсыревшем чердаке родительского дома, полураскрытые фарфоровые губы подёрнуты сизым налётом плесени. Эмили вырастает до гигантских размеров, зажимает маленькую Джейн – нет, агента Картер – в углу, удерживая негнущейся ладонью. И тянется к её лицу, выворачивая душу живым, змеиным взглядом... Джейн просыпается от собственного крика. Её колотит, она с трудом выбирается из-под одеяла, чтобы зажечь свет: по выключателю удаётся попасть только с третьей попытки. На автомате идёт на кухню, наливает стакан воды и залпом выпивает – отбить засевший во рту привкус гнили. Остаток ночи она так и проводит за кухонным столом, не решившись вновь лечь, а утром с первым автобусом едет в Кент. Кэтрин дома не оказывается, она ещё с вечера ушла на суточное дежурство в больницу. Это и к лучшему, ни к чему ей видеть младшую сестрёнку осунувшейся, исхудавшей и ощутимо прихрамывающей. Отца, полицейского инспектора в отставке, долгие годы державшего в страхе всех преступников штата, этим не удивить и не испугать. На его теле столько отметин и шрамов, что Джейн ещё малюткой сбилась со счёта. Эрик Картер никогда не трусил и этому же учил своих дочерей. Он возникает у калитки словно бы из ниоткуда, большой, шумный, уже совершенно седой, похожий на заснеженный чёрный камень, бесцеремонно сгребает её в свои медвежьи объятья и ведёт в дом. Усаживает за покрытый бесчисленными порезами и следами от чашек кухонный стол, наливает какао. Джейн обхватывает кружку, отогревая ладони, и пытается вспомнить, когда приезжала в родительский дом последний раз: кажется, месяцев восемь назад, а то и больше. Она практически ничего не говорит – просто сидит и купается в родном и знакомом голосе. А отец рассказывает всякие глупости – про небывалый урожай тыкв в этом году и новый рецепт лимонного джема от миссис Томас (“Очень вкусный, Джейн, ты непременно должна попробовать”). Вот только 87

Джейн никак не отделаться от чувства, что с первых секунд её просканировали, изучили на просвет, как надтреснутую стекляшку, и теперь отец знает абсолютно про всё. Про груз душащего “не справилась”, про первые могилы на личном кладбище, и даже про её безумный план знает. Чёрные глаза смотрят ласково, но не сочувствующе – так, как только он и умеет, – а потом Эрик Картер накрывает её ладонь своей, тяжёлой, с узловатыми пальцами и слегка подаётся вперёд. Джейн вздрагивает: на секунду ей кажется, что он сейчас знакомо подмигнёт, как раньше, когда дочь собиралась влезть на самое высокое дерево в парке, записаться в команду по регби или подавать документы в полицейскую академию, и заговорщицки спросит: “Детка, хватит ли у тебя сил?” Она ждёт – до ужаса боится и всё равно отчаянно ждёт – этого его вопроса. Тогда Джейн лишь уверенно кивала, поддерживая игру, и толстые губы отца расцветали гордой улыбкой: “Я и не сомневался”. Сейчас она не знает ответа. Но отец просто смотрит и ничего не говорит. Джейн ему благодарна – и за поддержку, и за молчание. Она остаётся на ланч, немного помогает в саду, а потом забирается на чердак и там, в коробке с их с сестрой детскими игрушками находит полинявшую от времени старину Эм. Тепло обнимает отца на прощание, привычное “Пап, не забывай, пожалуйста, лекарства” и ответное “Береги себя” окутывают тёплым уютным коконом. Она обещает. На обратной дороге Джейн останавливается у первого попавшегося торгового центра и в парфюмерном отделе находит те самые духи. Запах ей совершенно не подходит, да и цена явно выше той, что она может себе позволить – эта тварь явно ни в чём себе не отказывает – но Джейн, не колеблясь, покупает флакон. И душится – до головокружения, до рвотных спазмов. Пачками поглощает клубничные леденцы, таскает с собой по квартире дурацкую куклу, ночами вязнет во всё более изощрённых кошмарах – и ждёт фанатично, с какой-то фанатичной обречённостью, когда всё это закончится. Она заполнила себя чёртовой Моро до краёв, заполнила ненавистью и бессилием, подвела к той самой грани, за которой либо исцеление, либо сумасшествие. Страхи уходят, когда Джейн уже почти теряет надежду. И она просто сгребает в коробку недельный запас леденцов, духи, швыряет сверху бедолагу Эмили и выносит в мусорный контейнер. Раз и навсегда вычёркивает из своей жизни этот эпизод. А на следующий день приходит в агентство, за две недели до конца реабилитационного отпуска. Нога ещё не вполне восстановилась, и пока Картер направляют в аналитический отдел помогать с бесконечными бумагами, но по упрямо сжатым губам становится предельно ясно, что долго она там не задержится. Джейн добивается переаттестации в кратчайшие сроки и снова возвращается в поле. Работает на износ, тренируется до изнеможения, берётся за все предлагаемые задания. И упорно старается не думать, зачем всё это делает. Потому что страшно, больно, просто отвратительно, в конце концов, сознавать, что выжимаешь из себя максимум с одной лишь целью – доказать себе (и ей, чтоб она сдохла! Но об этом ни слова), что профессионал, что, чёрт побери, чего-то стоишь, что можешь, можешь… Можешь!

Её успехи не остаются не замеченными, и спустя два с половиной года агенту Картер впервые доверяют руководящую роль в операции, а ещё через несколько месяцев – привлекают к заданию отряда “Миссия Невыполнима”. Практически небывалый, по меркам конторы, успех для сотрудника с убитым напарником и проваленной миссией в досье. Особенно если сотрудник женщина. А потом ей разрешают единолично подбирать агентов для операций, возможно, скоро речь пойдёт уже о постоянной группе… И вместе с надеждами на постоянную группу появляется Тревор. *** Агент Ханауэй мёртв. Сбоку нервно сопит Данн. Папка украдена. Джейн Картер сидит, прижавшись бедром к ещё не остывшему телу, и завороженно смотрит, как на её испачканных кровью руках, всё ещё сжимающих телефон, расцветают диковинные сизозелёные разводы. Она смаргивает – и наваждение уходит, прячется куда-то глубокоглубоко под кожу гнилостным привкусом беспомощности. Она поднимается на ноги. Всего одна фотография, издевательский привет из прошлого и всё, что она из себя с таким трудом выстроила, готово рассыпаться в прах. Ну. Уж. Нет. Когда их с Бенджи посылают в Россию вытаскивать Ханта из тюрьмы, Джейн не может понять, наказывают ли её или, наоборот, пытаются отвлечь. Они с Ханауэем особо не афишировали свои отношения, но шила в мешке не утаишь, и едва Картер появляется в офисе, от количества брошенных на неё сочувствующих взглядов начинает просто мутить. Ей хочется заорать, чтобы они катились со своей нелепой жалостью, потому что она в ней не нуждается. Ведь с самого первого поцелуя Джейн знала, что всё может так закончиться. В их с Тревором истории просто не могло быть долго и счастливо, только сейчас, и, возможно, завтра. И они оба прекрасно осознавали, что в любой момент их хрупкое мы может оборваться, разлететься на кусочки – взрывом, пистолетным выстрелом, ударом ножа. Они даже не жили вместе – чтобы не привыкнуть, окончательно не прирасти. Совместные ночи да нечастые поездки вдвоём на уик-энд – вот максимально дозволенная им степень близости. Гостевой брак, обычное сейчас дело. Вполне подходящий формат для двух близких друг другу людей, которые не знают, суждено ли им вернуться с очередного задания. Джейн оказалась не готова к тому, что Тревор умрёт прямо у неё на руках, но к его потере она была готова. И её откровенно бесит, что теперь в ней видят лишь страдающую влюблённую идиотку. Осознание того, что именно ошибочному представлению окружающих она обязана своим спокойствием, приходит далеко не сразу, но, тем не менее, приходит. И Джейн расслабляется – никаких расспросов, не надо никому объяснять, почему её лицо каменеет каждый раз при упоминании Моро: чужие домыслы надёжной стеной скрывают истинную причину. А Джейн скорее умрёт, чем расскажет кому-то о ней. Быть может, такое отношение выглядит неуважением к его памяти, но Тревор бы точно её понял. После взрыва Кремля ненависть к Моро вскипает с новой силой. Абсурд, но мерзавка своим появлением словно высосала из агента Картер всю удачу – ещё одна проваленная миссия и пропавший напарник. Джейн не суеверна, она старательно гонит от себя подобные мысли, но те всё равно возвращаются. Команда сработала предельно чётко, она сама выполнила свою часть работы на высшем уровне, просто их переиграли. Это 89

разумное объяснение, и оно единственно возможное. Вот только пока Джейн добирается до точки эвакуации, пока вместе с Данном ожидает отправления теплушки, гадая, где Итан и выжил ли он вообще, никак не избавиться от мысли, что именно ты принесла всей группе несчастье, потому что не справляешься, не можешь. Не агент. Дрянь беспомощная. Плесень. Но Хант возвращается, да ещё притаскивает с собой похожего на встрёпанного воробья аналитика – и тугой узел, казалось, насмерть стянувшийся в груди, немного ослабевает. От озвученного им плана привычным азартом холодеют кончики пальцев, разумеется, она согласна. Помимо более чем очевидной ядерной угрозы, помимо желания исправить промах своей группы Джейн движет вспыхнувшая ярко, неожиданно, а теперь просто захватившая сознание потребность уничтожить Моро. Это не наказание и тем более не месть, просто необходимое условие того, чтобы жить дальше. Сейчас её не сдерживают ни приказы, ни должностные инструкции – их команда вне закона, какие уж тут правила, – и это пьяно будоражит кровь, вырываясь наружу коротким, сдержанным: – Мы её устраним. Итан смотрит строго, будто на нашкодившую старшеклассницу, и одновременно понимающе, Джейн с трудом принуждает себя не морщиться, как от зубной боли. Да, она осознаёт всю важность любого свидетеля, любой ниточки, способной привести их к Хэндриксу – это вслух; да, она готова подождать ещё немного, оказывается, она уже давно только и делает, что ждёт, несколько дней роли не сыграют – это про себя. И это правда. Почти. Потому что каждая минута, пока эта сука жива, отравляет Джейн. Ей странно и одновременно радостно, что никто – ни Итан, ни Бенджи, ни свалившийся на них в Москве Брандт – не замечают, как она гниёт изнутри, рассыпается в труху, не догадываются, что скоро от агента Картер останется только жалкая оболочка. Но на бессмысленные переживания опять нет времени, и она улыбается, активно участвует в обсуждении операции, дышит и приучает себя жить с разворачивающейся внутри пустотой. Самообладание отказывает, когда на экране монитора Джейн видит заходящую в лифт Моро – словно выключателем щёлкнули. Сдержанная грация настороженной кошки, поптичьи невыразительное лицо, клубнично-красные губы, сканирующий взгляд. Сквозь стены лифта и разделяющие их этажи Джейн ощущает его холодное, оценивающее касание, и у неё ноги подгибаются. Она резко прикусывает щёку изнутри – слишком сильно, наверное, даже до крови, вкуса она не чувствует – боль отрезвляет, помогает собраться. На экран Картер больше не смотрит. Миссия и без её невроза грозит рассыпаться карточным домиком: раньше срока прибывает не только Моро, но и Уистрем со своим консультантом. Ломается аппарат – и Джейн с Итаном вынуждены идти без силиконовых масок. Ломаются планы – и в последний момент приходится перепрограммировать чемоданчик и отдавать террористам верные пусковые коды. Они сильно рискуют, шансов допустить фатальную ошибку

становится всё больше, но теперь можно лишь пытаться довести начатое до конца: другого варианта у них не остаётся. Секунды стремительно обретают вес, ноюще давят на плечи и психику. Картер отправляется в “свой” люкс, Хант с Брандтом на этаж ниже, в номер Моро. Джейн вся как натянутая струна, вот-вот порвётся. Адреналин просто захлёстывает, пожалуй, для неё это слишком; Итан, наверное, в восторге. Решительный стук в дверь выводит Джейн из оцепенения. Ну, вот и всё. Она оборачивается, ловя в наушнике отголосок такого же стука, и решительно идёт открывать. Пальцы уже готовы коснуться отполированного металла дверной ручки, когда память неожиданно подсовывает воспоминание: твёрдая, широкая ладонь отца, уверенно прижимающаяся к её руке, – Джейн расслабляется и прилепляет к губам обворожительную улыбку. Эту партию она разыграет до конца и наилучшим образом, уж на это сил хватит. Она и раньше загоняла себя в шкуру этой гадины, и она справится. Джейн в праве собой гордиться: она ведёт себя непринуждённо, ничем не выдаёт своё волнение и, как может, тянет время. Сбивается лишь единожды, когда слышит приглушённый наушником не забытый голос: “Лучших я убила”. Говорится явно с улыбкой – кокетливой, самодовольной и самую чуточку небрежной. До Картер долетает хрипловатый переливающийся смех, и по спине прокатывается волна озноба: на секунду она готова поверить, что мерзавка может её видеть и обращается именно к ней, – но Бенджи, умница, выручает, и Джейн быстро берёт себя в руки, не позволяя своему личному аду вырваться наружу. Полученные от Уистрема бриллианты она перебирает расслабленно, вальяжно, даже чуть скучающе. На камнях останутся её отпечатки, незримый яд её ненависти, и Джейн приятно думать, что сейчас их передадут ей вместе с платой за коды. Если бы чувства могли убивать, Сабин Моро умерла бы от первого же касания. Уистрем с ядерщиком Леонидом уходят, забрав портфель, и Джейн уже готова облегчённо вздохнуть, когда всё в сотый раз за сегодняшний день идёт не так. Она не знает французского, но отчаянность вопля Моро и последовавшие звуки борьбы говорят сами за себя. Итан орёт: “Моро уходит!” – и Джейн решительно скидывает туфли. Хант продолжает что-то требовательно кричать, пока она несётся вниз по лестнице, но Джейн его уже не слышит. Она практически вышибает дверь корпусом, выскакивая в нужный коридор. Дальше время перестаёт существовать: вот Моро отчаянно жмёт на кнопку вызова лифта, потом резко оборачивается на шум. В прозрачных глазах мелькает ужас узнавания, руки ощутимо дрожат, когда она вытаскивает из сумочки пистолет и пытается навести его на Джейн. Это уже не имеет никакого значения, как неважно и наполняющее лёгкие чувство искажённого дежа вю, потому что Джейн налетает на девушку взбешённым вихрем, опрокидывая на пол и выбивая из рук оружие. Пуля уходит в потолок. Борьба оказывается странно не долгой, и вот уже Джейн прижимает пистолет к виску Моро, для надёжности с силой заведя той руку за спину. Она тяжело дышит и едва сдерживается, чтобы не наклониться к скрытому светлыми волосами уху и не прошептать: 91

“Зря ты в это полезла”, – так поступила бы Джейн. Агент Картер плавно перемещает ствол, ощутимо вдавливает дуло между острых лопаток и грубо толкает пленницу вперёд. Нельзя, ни в коем случае нельзя показывать, что она помнит. Но Моро всё чувствует, наблюдательная стерва, и слова хриплым, ленивым ядом начинают сочиться с полных губ: – Нервничаешь, милая? Напрасно. В ответ Картер молчит и только крепче сжимает тонкое запястье. Всем своим существом она чувствует, как в месте контакта безжалостной кислотой разъедается столько лет накладываемая броня – становится хрупкой, ломкой, готовой вот-вот растрескаться и окончательно похоронить её под своими проржавевшими обломками. Джейн пытается сдержать разрушение. И молчит. – Как тебе мой подарок? Он тебя дождался? – не унимается Моро. Сознание с душной неотвратимостью заволакивает сизый дым. Он расползается по стенам, собираясь в отталкивающе красивые, подёрнутые белым пушком розетки. Джейн зло встряхивает головой. Она не сомневалась, что смерть Ханауэя была тщательно спланированной игрой, но сейчас от будничности тона, которым об этом говорится, у неё перехватывает горло. Циничная беспринципная дрянь. Желание вырубить суку рукояткой пистолета или хотя бы с силой впечатать кукольным личиком в потёкшую гнилыми бороздами штукатурку коридорных стен становится просто нестерпимым. Картер усилием заставляет себя смотреть исключительно в пол и размеренно дышать в такт шагам. Она не может позволить себе ничего из этого, даже ответить не может, потому что взвинчена настолько, что непременно сорвётся на крик. А значит – в любом случае – проиграет. Моро продолжает говорить, Джейн отгораживается от звуков, прокручивает в голове способы удержания противника. Считает ступени, отслеживает подходящие для побега места, раз за разом отгоняя тошнотворно-настойчивые видения: затягивающее кровавое болото… яркий свет ламп, холод металлической каталки, склонившаяся Моро с зажатым в руке скальпелем… сине-зелёные ветвящиеся наросты, сползающие с потолка... Лестничный пролёт кажется бесконечным, до их номера чёртовы километры, снисходительное “Да ты, я смотрю, подтянулась” пробивается сквозь блоки… – Просто заткнись, – цедит Картер сквозь сжатые зубы и со злостью вталкивает Моро в номер, сдавая Бенджи пленницу вместе с пистолетом. Контроля остаётся лишь на то, чтобы скрыться в спальне. Джейн хватает сумку, резко “вжикает” молнией – голова как песком набитая, руки в чём-то клюквенно-липком, проклятое воображение! Пистолет, точно, в сумке пистолет, его нужно достать, пальцы никак не желают подчиняться, надо только успокоиться. Картер замирает, взгляд мечется по комнате, пытаясь уцепиться: покрывало кровати, портьеры, картина на стене – хоть что-то реальное, незыблемое, не окрашенное сизым страхом и красной яростью. Громкий грохот из гостиной приводит в чувство. “Проклятье, Бенджи! ” – проносится в голове едва ли быстрее, чем Джейн выбегает из спальни. Данн без сознания, Моро поднимается с колен, держа в руке пистолет. Картер снова опережает движение мерзавки 92

на какие-то секунды, они падают на журнальный столик, оружие отлетает куда-то в сторону. То, что происходит дальше, мало походит на драку обученных спецов, скорее, на простую потасовку. Джейн трудно сосредоточиться на ударах – отголоски прошлого, её прежних кошмаров прорываются из подсознания, накладываясь на реальность, смешиваясь с ней; она едва отличает одно от другого. Треск оторванного рукава. Праздничный хлопок вылетающей пули, приправленный снисходительным “Живи”. Громкие, яростные вскрики соперницы. Затихающее, хриплое признание, стекленеющий взгляд. Брошенная в запале ваза, звон осколков. Брошенная в мусорный бак кукла, обиженный взгляд запорошенных гнилью глаз. Безумная, сводящая с ума карусель, прорастающая серой, нитчатой безысходностью. А Моро… Моро напугана. Да, эта тварь определённо боится – лицо больше не фарфоровая маска, о нет! – расчётливые убийцы не хватаются за лежащий за полке штопор, как за последнюю соломинку. Прямая угроза, острым винтовым кончиком уставившаяся Джейн в лицо, замыкает что-то в подкорке, запуская годами оттачиваемую программу рукопашного боя – и она начинает драться. Не по-бабьи, по-настоящему. Встречает и возвращает удары жёстко, даже в чёмто скупо, точно дозируя силу, экономя силы и дыхание. Ведомое рефлексами тело ощущается настолько естественно, что поначалу Джейн ничего не замечает. А когда, наконец, обращает внимание, приходит в восторг. Сейчас Джейн готова расхохотаться в лицо любому мозгоправу агентства. Их вечные “Контролируйте свой гнев”, “Эмоции – плохой союзник” и “Только с холодной головой можно победить противника” – не более чем запротоколированная чушь. Картер в бешенстве, и эта холодная, вымороженная до хрустальных иголок ярость, работает, как допинг. Она прекрасно знает предел своих возможностей, свой потолок – она его перешагнула. Реакция – острее, удар – чётче и техничнее. И она сильнее Моро, чёрт побери! Не так уж намного, но, кажется, до этой суки тоже начинает доходить. Моро сопротивляется с отчаянностью обречённого человека. Она уже изрядно измотана, но держится стойко – кружит по комнате, атакует, пытается блокировать удары. И ей первой удаётся завладеть пистолетом. Джейн мёртвой хваткой вцеляется в предплечья соперницы, не давая прицелиться, они отчаянно борются за пистолет, превращая потолок в решето. Мерзавка с силой впечатывает её в стекло – в опасной близости от зияющего проёма, – Джейн стремительно выворачивается из захвата, пригибается и со всей злости бьёт ногой. Моро отлетает назад, но вместо глухого удара тела о стекло слышится полный ужаса визг. Этот звук ещё стоит в ушах, когда Джейн оборачивается, толком не соображая, что же произошло, на коленях подползает к самому краю и завороженно смотрит вниз. От ощущения высоты и оседающих в крови эмоций перед глазами всё слегка плывёт, и Джейн всерьёз опасается упасть следом. Крошечная фигурка в чёрном летит вниз, отчаянно и нелепо размахивая руками, и расшибается об асфальт. Всего лишь игра воспалённого воображения – разглядеть что-то с такой высоты невозможно. Заполнивший 93

голову туман постепенно рассеивается. Но вины нет, разочарования нет, лишь что-то неправильное, ликующее огненным цветком распускается за диафрагмой. Картер заставляет себя отодвинуться от края и медленно подняться. Вот и всё. В этой истории длиной в три с лишним года поставлена точка. Кровавая и окончательная. Отвратительный каламбур, тупой и примитивный, от него за милю несёт второсортным боевиком, но рождающееся внутри полупьяное веселье неумолимо переплавляется в смех. Она перехватывает обвиняющий взгляд Брандта, всё ещё замершего в дверях с пистолетом наготове – от направленного на неё дула змейками разбегаются невесомые белёсые нити. И понимает, что если сейчас расхохочется, он её просто пристрелит. Приходится сдержаться.