Всё о ЕВе
аст/астрель
5
Сергей Николаевич Фото на память
774
Авторы
778
Фотографы
ЧА СТ Ь п е р ва я
89
Шон Феррер об Одри Хепберн Последнее Рождество с мамой
106
Борис Мессерер о Белле Ахмадулиной Я такого никогда не видала
172
Хельмут Бергер о Роми Шнайдер Сестра моя Роми
189
Джошуа Синклер о Марлен Дитрих Не верьте женщинам
222
Джейн Фонда о Теде Тернере Второе дыхание
254
Михаил Барышников о Барбаре Голос в темноте
ВсЁ
269 Майя Туровская об Ольге Книппер-Чеховой,
Алисе Коонен и Марии Бабановой Женщины нового времени
307
Сергей Николаевич о Фанни Ардан Священный огонь
318
Игорь Изгаршев о Татьяне Окуневской Мне завидовали всегда
324
Эдвард Радзинский о Жаклин Кеннеди-Онассис
Последняя королева века
331
Сергей Сенин о Людмиле Гурченко Единственная
340
Андрей Плахов о Катрин Денев Парижская мелодия
354
Сергей Шерстюк о Елене Майоровой Дневник последнего года
418 Эльфрида Елинек об Изабель Юппер Беззащитное лицо
Ч А С Т Ь вт о ра я
429 Андрей Геласимов Paradise found 444 Екатерина Сошникова Лилечка 454 Александр Иличевский Слава
о ЕВЕ 464 Анна Матвеева Обстоятельство времени
484 Людмила Петрушевская Не садись в машину, где двое 502 Джулиан Барнс Восточный ветер 520 Денис Гуцко Животное 539 Михаил Шишкин Кампанила Святого Марка 568 Кэролин Паркхерст Нехорошо 583 Ольга Славникова Птичья походка 599 Майкл Каннингем Вирджиния Вулф, моя мама и я 612 Евгений Попов Бриллиант 625
Татьяна Москвина Актерки
641 Сергей Шаргунов Фоторобот Евы 656 Зиновий Зиник Последний шанс 673 Роберто Боланьо Клара 686 Эдуард Лимонов Праматерь наша, Хавва 700
Чарльз д’Амброзио Сценарист
727
Захар Прилепин Оглобля
749
Таша Карлюка Курица на завтрак, курица на ужин, курица на обед
758
Аркадий Ипполитов Ева у могилы Адама
УДК 929 ББК 63.3(0)-8 В84 Автор идеи и составитель Сергей Николаевич Художественное оформление и макет Андрей Бондаренко В подготовке книги принимали участие Сергей Алещенок, Ольга фон Лорингхофен, Мария Зонина Издание осуществелно при техническом содействии издательства АСТ Издание осуществлено при поддержке ювелирного дома “Голконда”
В84 Всё о еве : [сборник мемуаров и короткой прозы] / Составитель С. Николаевич — М. : Астрель, 2012. — 780 с. ISBN 978-5-271-42091-7 (ООО “Издательство Астрель”) Любое коммерческое использование текстов, оформления книги — полностью или частично — возможно исключительно с письменного разрешения Издателя. Нарушения преследуются в соответствии с законодательством и международными договорами РФ © © ©
Сноб, 2012 ООО “Издательство Астрель”, 2012 Издательство CORPUS ® A.Бондаренко, оформление, 2012
Фото на память
Х
орошо помню душный июньский вечер, когда был сделан этот снимок. Я стоял у железной перегородки, когда она вышла из здания нью-йоркского отделения Christie’s. Сра-
зу застрекотали телекамеры, затрещали затворы, вспыхнули блицы. Я заметил, как она вздрогнула, заметалась, словно птица, угодившая в силки, но тут же усилием воли взя-
ла себя в руки. Улыбнулась натренированно и фотогенично, замаскировав свое
смятение, и уверенной походкой направилась к машине, поджидавшей у входа. Несколько мгновений, несколько истерических фотовспышек — и один прощальный жест загорелой тонкой руки из окна черного лимузина, бесшумно и медленно заскользившего в сторону Центрального парка. Принцессе Диане оставалось жить полтора месяца. В последнюю ночь лета 1997 года она погибнет, находясь приблизительно в таком же лакированном авто, по воле слу-
чая или злой судьбы закончившего cвой пробег в парижском туннеле Альма. Конечно, ничего этого я не мог знать, когда нажимал на спуск “минольты”, пытаясь поймать Диану в свой объектив. Тень несчастья, давно нависшая над ней, уже немного пригасила сияние ее голубых глаз и белозубой улыбки, но все равно в памяти и на фотопленке осталась какая‑то сверкающая, перламутровая рябь, как от взмахов крыльев по воде. Появилась, взметнулась, улетела…
5
Женщины, о которых пойдет речь в этой книге, из той же редкой и быстро исчезающей стаи. Им поклонялись, ими восхищались, их боготворили. При жизни они становились героинями “романов века”, бульварной хроники и даже телесериалов. Сейчас уже не очень понятно, что в них притягивало больше. Красота? Ум? Талант быть неотразимыми? Истраченные на них мужские страсти и обожание тысячных толп? Все вместе! Сложное и трудное объяснимое сочетание личности и внешних данных, удачно совпавших со вкусами и ожиданиями времени. Но и что‑то еще, что почти не поддается словам, какая‑то тайная вибрация, волнующее тремоло, секретный код улыбки, интонаций, манеры поправлять волосы перед зеркалом и пить шампанское, приподняв вуалетку. Неподвижный взгляд Марлен Дитрих в рассеянном сумраке ее ранних фильмов, испуганные глаза Одри Хепберн в “Римских каникулах”, русалочья красота Роми Шнайдер в “Бассейне”, завораживающий голос Беллы Ахмадулиной, читающей “Сказку о дожде”… У каждой из них здесь будет свой выход и обязательно — свой партнер. Для нас важно было, чтобы о них рассказывали те, кто знал их лучше и ближе других, — мужья, партнеры, дети, друзья. Это взгляд пристрастный, требовательный, влюбленный. Взгляд мужчины на объект желания. Взгляд собственника на ту, которая ему больше не принадлежит, а может, никогда и не принадлежала. Взгляд по другую сторону бытия, когда уже ничего не договорить, не объяснить, не объясниться. Отсюда все обиды и боль, слезы и запоздалые раскаяния, вся тоска и попытки удержать любимую тень, убегающую, ускользающую, уносимую ветром в неотвратимый туннель Альма. Это книга о хрупкости красоты, которая не умирает лишь тогда, когда крепко защищена любовью. И это книга о любви, которая жива, пока хотя бы кто‑то один помнит и любит. И даже когда тот другой уходит, что‑то должно остаться в подтверждение и в оправдание этой любви. Как остался предсмертный дневник художника Сергея Шерстюка, посвященный его погибшей жене, актрисе Лене Майоровой. Исповедь сердца, рвущегося все понять, но не способного долго оставаться в разлуке. Как закольцованы эти сюжеты, как цепляются они один за другой, как свя6
заны оказались все эти женщины и мужчины тысячью невидимых нитей, не-
объяснимых совпадений, неразрешимых загадок! Почему Марлен Дитрих вдруг решила уступить мольбам и натиску молодого сценариста Джошуа Синклера и согласилась напоследок сыграть в фильме “Просто жиголо”? Почему Жаклин Кеннеди-Онассис из множества издательских проектов выбрала именно книгу Эдварда Радзинского “Последний царь”, чтобы сделать из нее свой последний бестселлер? Почему Катрин Денев нашла время ответить на послание своего будущего биографа, а тогда студента мехмата Львовского университета Андрея Плахова, который, к слову сказать, и не помышлял становиться кинокритиком? Но письмо Катрин Денев изменило его жизнь. Каждая из рассказанных здесь историй могла бы стать остросюжетным романом. В сущности, книга “Всё о Еве”, состоящая наполовину из документальной, наполовину из художественной прозы, и есть роман, который надо читать подряд, главу за главой, следя за тем, как из осколков разрозненных и не связанных друг с другом текстов постепенно складывается образ Вечной Женщины, непостижимой, загадочной и прекрасной Евы. И, как водится, напоследок несколько слов о тех, без кого наша книга едва ли могла бы состояться. Прежде всего я хочу поблагодарить Варвару Горностаеву, главного редактора издательства Corpus, поверившую и поддержавшую мой замысел, несмотря на множество сложностей, с ним связанных. Особая благодарность главе ювелирного дома Golkonda Татьяне Бутенко, чья щедрость и подлинный интерес к проекту позволили нам довести его до конца. Моя самая искренняя признательность Анне Вихаревой (Principe PR Prive) и Нонне Ананиевой (DeLaneau) за их дружеское участие на самых разных этапах подготовки книги. Неоценимая помощь в ее создании была оказана редакторами Сергеем Алещенком (Сноб) и Ириной Вааг (Сorpus), сотрудничество с которыми считаю одной из самых больших удач в моей профессиональной жизни. …Ну а теперь, когда все слова сказаны, места в зале заняты и уже почти погас свет, я оглядываюсь назад в затихающую тьму, где вижу себя в тесной летней толпе с любительским фотоаппаратом, поднятым над головой, и хрупкую фигуру в белом летнем платье на бретельках. Она сейчас уйдет. Она уже уходит. Я больше ее не увижу. Стоп. Снято. Сергей Николаевич, декабрь 2011
7
МА РЛ Е Н Д И Т Р И Х
12
13
Джошуа Синклер о Марлен Дитрих
Последние кадры, сделанные при жизни. Шляпа, вуаль, накладные ресницы. Ей 77 лет. Больше она никогда не переступит порога съемочной площадки. Она бы и сейчас не стала этого делать, но… деньги. Она нуждалась: долги, неоплаченные счета, слишком долгая старость, которая никак не входила в ее планы. И еще маниакальная настойчивость сценариста фильма “Про‑ сто жиголо” Джошуа Синклера, который мечтал, чтобы она сыграла в его картине. О своей великой авантюре — последних съемках Марлен Дитрих — Синклер рассказал автору книги “Марлен” Шарлотте Чандлер, которая любезно согласилась на публикацию его воспоминаний в нашем сборнике.
“
К
огда я учился в Риме, друг моего отца Рольф Тиле позвонил мне из Мюнхена: мол, есть сценарий и надо, чтобы я на него взглянул и сказал, что думаю. Сценарий был на итальянском, написал его Эннио Де Кончини, который получил премию Киноакадемии за “Развод по‑итальянски”. Вообще Тиле был известным немецким режиссером, но на тот момент работал продюсером в Мюнхене. Он знал, что я один из немногих, кто читает по‑итальянски и кое‑что понимает в писательстве. Я прочел сценарий.
Джошуа Синклер о Марлен Дитрих
Не верьте ж енщ ин а м
189
всё о еве Не верьте женщинам
190
Я сказал: — Сценарий отличный, к тому же его написал Эннио Де Кончини, один из лучших современных писателей. В основу легла книга “У неба много красок” — воспоминания знаменитой во времена Третьего рейха Лале Андерсен: она любила еврея. Я сказал: — История хорошая, но у меня есть еще кое‑какие мысли. Тиле попросил меня прилететь в Мюнхен, и мы вместе пообедали. Я принялся рассказывать ему, что и как сделать, ну и в итоге сильно все изменил. Он спросил: — Считаешь, надо снять этот фильм? Кто, по‑твоему, нам нужен из актеров? Я ответил: — Думаю, Лале Андерсен должна играть Дайан Китон. Ей послали сценарий. Дело было в 1977 году, сценарий ей понравился. Ситуация с финансированием изменилась, теперь за все платил Берлин. Я вернулся в университет. На каникулах Рольф часто писал мне и звонил в общежитие. Как‑то раз он спросил: — Может, встретимся в Лондоне и поищем режиссера? Он считал, что нам нужен англичанин. Мы встретились в Лондоне и остановились в отеле “Гровнер”. Там у него случился страшный почечный приступ. Мы отвезли его в больницу, и я сказал, что возвращаюсь в Рим. Он ответил: — Никуда ты не возвращаешься, иди и найди нам режиссера. Я знал кое‑кого в Лондоне и в конце концов добрался до Дэвида Хеммингса: он пил пиво в баре, и мы поговорили. Сценарий ему понравился. Он сказал: — Ну что ж, а теперь нужны еще актеры.
Джошуа Синклер о Марлен Дитрих
— Кто? — Не знаю. Идите и ищите. Один мой друг был близко знаком с Ричардом Джонсоном и помог мне увидеться с ним в “Национале”. Ричард только что отказался играть Джеймса Бонда. Я сказал: — У меня есть сценарий, и мне бы хотелось показать его вам, чтобы узнать, кто, по‑вашему, там должен играть. Мы не знали, кто будет отвечать за актерский состав. Он прочел сценарий и сказал: — Вы должны дать его Ким. Ким Новак была его женой. Мы послали сценарий Ким, и она ответила, что возьмется. Ричард сказал: — Тут есть один персонаж — хозяин бара “Эдем”, его бы отлично сыграл Тревор Ховард. По сценарию, когда прусские солдаты возвращаются с Первой мировой, то понимают, что им незачем больше жить. Все эти люди — так было и на самом деле — становятся жиголо в берлинском баре “Эдем”. Это Берлин времен Веймарской республики: на дворе — голод 20‑х годов. Ричард дал сценарий Тревору, и тот сказал: — Да, я хочу эту роль. Мы вернулись в Берлин, и на этом история с фильмом для меня закончилась. Рольфу стало лучше, и я сказал: — Рад, что помог, но я всего лишь писатель. Может, потом вы сможете заплатить мне что‑нибудь за проделанную работу. Всего хорошего. Он ответил: — Ты должен мне помочь и со всем остальным. Я собирался уехать из Берлина и вернуться в университет. В тот вечер я пообщался с некоторыми людьми и прогулялся
191
всё о еве Не верьте женщинам
192
по Курфюрстендамм. Потом зашел в бар “Эдем” и увидел танцовщицу. Она напомнила мне Дитрих: на ней был смокинг — прямо как в “Голубом ангеле”. На обратном пути меня охватило жуткое волнение. Я подумал: “Марлен Дитрих — вот кто должен играть хозяйку бара “Эдем”!” Дитрих тогда жила в Париже, на авеню Монтень. Рольф посмотрел на меня так, будто я объявил, что завтра взойдут три солнца вместо одного: — Это невозможно. Я настаивал: — Нет, мы должны попробовать. Он сказал: — Послушай, ты хочешь заставить Марлен Дитрих вернуться в кино спустя семнадцать лет, спеть после двадцати пяти лет молчания, сняться в немецком фильме, чего она поклялась никогда больше не делать, да еще в Германии, куда она поклялась никогда больше не приезжать! Забудь об этом. Она только что отказала Билли Уайлдеру. Не знаю, понимаешь ли ты, о чем вообще идет речь. Ты просто мальчишка. Она больше не снимется ни в одном фильме. Тем более — в том, который хоть как‑то связан с Германией. Тебе даже не удастся сфотографировать эту женщину. Она исчезла с лица земли. Она живет как затворница на авеню Монтень. Она больше не появится перед камерой. Она так сказала, и она правда так думает. Ей семьдесят шесть лет. Я вернулся к себе в комнату, поджав хвост. Потом я позвонил ему и сказал: — Давайте я все‑таки попробую. До начала занятий еще две недели. Сможете оплачивать мои расходы какое‑то время, если я возьмусь за Дитрих?
Джошуа Синклер о Марлен Дитрих
Он задумался, и я знал ход его мыслей: “Мальчик сошел с ума. Но почему бы и нет? Только если мне это не слишком дорого обойдется”. Я позвонил в Лондон одному другу. Других связей у меня в киноиндустрии не было. Я спросил: — Знаешь ли ты кого‑то, кто знает кого‑то, кто знает кого‑то, кто знает Марлен Дитрих? Кажется, он хохотал минут двадцать: — Ты что, пьян? Зачем она тебе? — Я хочу, чтобы она снялась в фильме. Это прозвучало так нелепо, что он ответил: — Посмотрим, что можно сделать. Он позвонил мне на следующее утро: — Слушай, Эдди Маруани в Париже заведует ее музыкой, записями и всем остальным. Вполне может быть, что он‑то тебе и нужен. Я позвонил Эдди Маруани в Париж: — Я бы хотел предложить Марлен Дитрих сыграть в фильме, который мы снимаем в Берлине. Эдди, со своим красивым французским акцентом, спросил: — Кто вы такой? — Я тот, кто написал сценарий для фильма “Просто жиголо”, Дэвид Хеммингс согласился быть режиссером, Ким Новак тоже с нами, ну и еще люди. К тому моменту мы уже договорились с Ким, Сидни Ром и Курдом Юргенсом, которого привел Рольф. Он спросил: — А вы можете прилететь сюда и увидеться со мной? Она живет в Париже. Рольф сказал: — Ладно, лети в Париж.
193
всё о еве Не верьте женщинам
194
Я прилетел в Париж и остановился в “Л’Отеле”, потому что там умер Оскар Уайльд. Я подумал: уж если я решился на самоубийство, то могу остановиться в том отеле, где скончался Уайльд. Я встретился с Эдди недалеко от Елисейских Полей. Он был известным менеджером в области звукозаписи, а также публицистом, ну и ко всему прочему занимался делами Марлен Дитрих. Я вошел, и он пристально посмотрел на меня: хотел понять, что за сумасшедший к нему явился. Он спросил: — У вас есть деньги на этот фильм? Естественно, все интересовались этим в первую очередь. Я ответил: — Да, деньги есть — из Берлина. Он сказал: — Все, что я могу сделать, это поговорить с Терри Миллером. Он на пенсии. Терри заведовал ее карьерой в кино. Она не снималась лет семнадцать, но вы можете спросить у него. Я имею дело только с ее музыкой. Терри Миллер живет в Лагосе, это в Португалии. Я полетел в Лиссабон, а оттуда — в Лагос. Миллер жил в трех милях от дороги. Ни на какое такси денег у меня, конечно, не было. Лил дождь, и мне пришлось добираться до дома Терри пешком. Я вымок до нитки. Телефона у него не было, поэтому позвонить я не мог. Я постучал в дверь. И вот, представьте, он открывает, видит промокшего насквозь мальчишку, у которого капает с носа, и спрашивает: — Чем могу помочь? Видимо, он принял меня за бездомного. Я спросил: — Вы Терри Миллер, менеджер Марлен Дитрих? — Да, я был менеджером Марлен Дитрих. Я сказал:
Джошуа Синклер о Марлен Дитрих
— Я хотел бы, чтобы она сыграла в моем новом фильме. И тут он принялся хохотать без остановки. А я так и стоял под дождем. Наконец он ответил: — Ладно, парень, заходи. К счастью, его жена проявила больше сочувствия. Она сказала: — Можешь переночевать у нас, но завтра тебе придется уйти, потому что ты просишь невозможного. Я ответил: — Хорошо. Я лег спать и подумал: “Зря не слушал тех, кто говорил, что этого не может быть”. Утро выдалось ясное. Пляж, море, кругом красота. Настроение у всех улучшилось. Терри было около семидесяти. Он ненавидел индустрию кино и после 40 лет работы хотел держаться от всего этого подальше. Он сказал: — Слушай, парень, раз уж ты сюда добрался, дай мне сценарий, и я пошлю его ей. В худшем случае она просто посмеется над тобой, и на этом будет покончено. Ну еще она может или выбросить твой сценарий, или подложить его под дверь. Я ответил: — Есть только одна проблема: я еще не написал для нее роль. Фильм‑то у меня есть, а вот роли для Дитрих нет. Я не сразу подумал о Марлен, это меня уже потом осенило. Понимаю, что это проблема, но я еще не успел написать для нее роль. И вот он снова смотрит на меня — почти как Чеширский кот из “Алисы в Стране чудес”: — Ну и зачем, спрашивается, ты проделал весь этот путь под дождем? Что же мне ей послать? Я попросил: — Послушайте, дайте мне бумагу. Есть у вас что‑нибудь, чем писать? Ручка?
195
всё о еве Не верьте женщинам
196
— Пишущая машинка. И он вытащил “Ремингтон”, который выглядел так, словно им пользовался Хемингуэй в начале своего писательского пути. Он поставил “Ремингтон” на стол, и я спросил: — А бумага у вас есть? Он ответил: — Я на пенсии. Мне не нужна бумага. — Хорошо, но ведь у вас должно быть хоть что‑то, на чем можно писать. Если вы дадите мне что‑нибудь, я сейчас же напишу ее роль. Я так сказал, потому что роль была у меня в голове. — У меня есть только туалетная бумага. Я ответил: — О’кей. Он дал мне рулон туалетной бумаги. И вот, устроившись за столом под португальским солнцем, я положил бумагу перед собой, заправил ее в этот “Ремингтон” 20‑х годов и принялся печатать. Благо бумага была плотная, не такая мягкая, как американская. Но все равно было видно, что она туалетная. Часа через три-четыре жена Терри принесла мне сандвичи и лимонад: она жалела мальчишку, который зачем‑то позорил себя, сидя на их португальской террасе. Я дописал. Мы кое‑как свернули бумагу, вложили ее в сценарий, и Терри написал записку Эдди Маруани: “Передайте это Дитрих, только сперва перепишите”. Терри думал, что Маруани в Париже перепечатает текст, вставит в сценарий рядом с указанными страницами и она прочтет его. Я вернулся в США. Сценарий с туалетной бумагой поехал в Париж. Эдди, будучи большим шутником, решил не перепи-
Джошуа Синклер о Марлен Дитрих
сывать текст: он оставил все как было и послал сценарий самой Дитрих — с ее ролью на туалетной бумаге. Он приложил короткую записку: “Вот что они прислали. Думаю, это шутка, но мой долг послать это вам”. Дитрих получила текст, написанный на туалетной бумаге. Считая, что любой бизнес только туалетной бумаги и стоит, она нашла это очень смешным. У нее было отличное чувство юмора. Она решила, что это весьма оригинально. Все посылали ей то, что только с виду казалось сценариями. Теперь же кто‑то послал ей что‑то настоящее. И она прочла. Она прочла сценарий и роль, которую я напечатал на туалетной бумаге. Эдди Маруани позвонил мне в Штаты. Я тогда учился в Университете Виргинии. Он сказал: — Мадам Дитрих заинтересовалась. Она хочет, чтобы вы ей позвонили. Я будто услышал голос ангела. Ведь все эти люди — Бетт Дэвис, Мэй Уэст — для меня иконы. Они играли огромную роль в моей жизни, пока я рос. Я пересмотрел кучу старых фильмов в подвале у себя дома. Программу “Фильм за миллион долларов” я стал смотреть, когда мне было около трех лет. Я обожаю эти фильмы. Тревор Ховард тем временем выжидал: он не знал, подписывать ему контракт или нет. Рольф Тиле все повторял: — Мы заполучили Тревора Ховарда. А теперь мы потеряем Тревора Ховарда, потому что ты окончательно рехнулся, думаешь, будто Дитрих согласится играть в этом фильме. Давай я подпишу с ним контракт, пока не поздно. У нас же через три месяца съемки. Я сказал: — Дайте мне еще немного времени.
197
всё о еве Не верьте женщинам
198
Когда Эдди Маруани позвонил и сообщил, что Дитрих заинтересовалась, он дал мне ее номер телефона. Я стал звонить в Париж из Виргинии: — Рольф, вам придется прислать мне еще денег — мне понадобится много монет. Я звонил на авеню Монтень, и одна леди раз за разом отвечала мне по‑французски. Я говорил: — Мадам Дитрих, per favore1. А она отвечала: — Мадам Дитрих нет дома. Я подумал: “Да они издеваются надо мной. Похоже, ей вообще не интересно. А из меня все делают дурака”. Я позвонил Эдди: — Послушайте, у нее к телефону подходит горничная и говорит, что дома никого нет. Он ответил: — У Марлен Дитрих нет горничной! Она живет одна. Я подумал: “А ведь и правда у этой горничной какой‑то странный акцент. Это Дитрих. Я говорю с самой Дитрих, а она отвечает, что ее нет дома”. Я позвонил снова и услышал тот же голос. На этот раз я не попросил к телефону мадам Дитрих, а сказал: — Мадам Дитрих? Это застало ее врасплох, и она ответила: — Oui2 . — Меня зовут Джошуа Синклер. Я звоню по поводу фильма “Просто жиголо”. Гудки. Она повесила трубку. Я как будто пытался поймать бабочку. Мне никак не удавалось с ней поговорить. Марлен была здесь. Я слышал ее дыхание: она словно что‑то обдумывала, а потом клала трубку. 1 Пожалуйста (ит.). 2 Да (фр.).
Джошуа Синклер о Марлен Дитрих
Около месяца ни от кого не было вестей. Начались рождественские каникулы, и Рольф прислал мне письмо: “Мы подписываем контракт с Тревором Ховардом”. Я сказал: — Подождите. Мне нужно связаться с Эдди. Мы уже месяц не разговаривали. Он ответил: — Мы все знаем, что ты чокнутый. Я договариваюсь с Тревором Ховардом. Я сказал: — Дайте мне двадцать четыре часа. Он ответил: — Ладно. Я позвонил Эдди: — Эдди, мы вот-вот подпишем контракт с Тревором Ховардом. Я не смог поговорить с Дитрих. В последний раз, мне кажется, я говорил с ней. Думаю, она поняла, что я узнал ее, но почему‑то повесила трубку. Что мне делать? Эдди, как прекрасный музыкальный продюсер, не мог не спросить: — Сколько, по‑вашему, они согласны заплатить? Я ответил: — Не знаю. Ну сколько скажет Билли Уайлдер или кто‑нибудь другой. Это крутой фильм. В нем играют Курд Юргенс, Мария Шелл. Он сказал: — Я с ней поговорю. Я ответил: — Хорошо. И дал свой номер телефона в общежитии. Он позвонил в тот же вечер: — Попробуйте снова с ней связаться.
199
всё о еве Не верьте женщинам
200
Я позвонил, и на этот раз разговор действительно состоялся. Дитрих спросила: — Кто еще снимается в фильме? — Ким Новак. — Ким Новак? Она еще жива? — Ей всего сорок. Она жива, и насколько мне известно — я с ней еще не встречался, — по‑прежнему очень красива. — И быстро добавил: — Как и вы. Тут я вдруг почувствовал то, чего никогда не забуду: женственность. Я понял, что возраст не важен, не важно, как давно она не появлялась на экране, не стояла перед камерой, — как актриса и как женщина она сохранила это в себе, стремление быть женственной, прекрасной, ослепительной. Она спросила: — А вы можете приехать в Париж? Я ответил: — Нет, у меня сейчас экзамены, но я приеду, как только смогу. Нам нужно скорее все решить. Тогда она сказала: — Сообщите господину Маруани, когда будете здесь. Вероятно, мы могли бы встретиться. Она положила трубку. И вот я думаю: скоро я увижу Марлен Дитрих. А этого уже достаточно, и не так уж важно, согласится она сниматься или нет. Я позвонил Рольфу: — Рольф, каждый день посылайте Марлен Дитрих розу. И каждую субботу — бутылку шампанского и записку “с любовью от съемочной группы”. Каждый день по розе, а через две недели я буду там. Минуту назад я говорил с Дитрих по телефону.
Джошуа Синклер о Марлен Дитрих
Он ответил: — О’кей. Только что делать с Тревором Ховардом? — У нас будет Дитрих. Впервые я сам в это поверил! Каждый день она получала розу. Однажды Эдди позвонил мне: — Вы привлекли ее внимание. Она хочет знать, кто этот романтик. И я сказал: — Когда вы собираетесь заполучить такую звезду, такую легенду, как Марлен Дитрих, нужно помнить: прежде всего она женщина, так что вы должны как бы ухаживать за ней. Вы не просите ее работать для вас, вы за ней ухаживаете. Вы словно приглашаете ее на свидание. Таковы профессиональные отношения, особенно для людей ее поколения. Цветок каждый день — это ухаживание. “Вы пойдете со мной на свидание?” Она поняла. Она была очень умна. Итак, я вернулся в Берлин. Рождество. Пора было начинать съемки. Дэвид был там. Мы сняли несколько эпизодов с Курдом Юргенсом и Марией Шелл — все в Берлине. Я позвонил Эдди: — Я вернулся. Что вы хотите, чтобы я сделал? К тому времени мы с Эдди подружились, потому что Терри, скорее всего, сказал ему: “Не злитесь на этого бедолагу. Он действительно верит”. Это было заразно. Вера заразна. Внезапно люди поверили в невозможное. Даже в Берлине стали говорить: “Неужели у нас есть Дитрих?” У нас уже был один немец на роль жиголо, как вдруг кто‑то упомянул, что эту роль хорошо бы отдать Дэвиду Боуи. Я знал одного человека в Риме, который был знаком с Боуи че-
201
всё о еве Не верьте женщинам
202
рез Сидни Ром. Когда я вновь прилетел в Берлин, появился Дэвид Боуи со своей свитой. Рольф Тиле все время болел, поэтому в его продюсерском офисе не было ровным счетом ничего — только пустой стол. Пустой стол с пустыми ящиками. Так вот, сижу я за этим столом, говорю по телефону, как вдруг распахивается дверь и входит Боуи со своими людьми. Он хлопает ладонью по столу и говорит: — Я хочу двести двадцать тысяч долларов и пять процентов франками. Понятия не имею, почему он хотел пять процентов франками, но так он хотел. Я взглянул на Дэвида Боуи и подумал: “Боже, я смотрю на Дэвида Боуи!” Видимо, он решил, что я продюсер. Я ответил: — Меня это устраивает, Дэвид. Вы получите эти деньги. Он сказал: — Отлично. Составляйте контракт. Когда он вышел, я спросил себя: что же тут произошло?! Я позвонил Рольфу: — Рольф, пока вас не было, заходил Дэвид Боуи. Он хочет двести двадцать тысяч и пять процентов франками. Он ответил: — Ну ладно, я думал, он попросит больше. Так они подписали контракт с Дэвидом Боуи. Тем временем я позвонил Эдди: — Эдди, мы договорились с Дэвидом Боуи. Дэвид жил тогда в Берлине, в Кройцберге, квартале публичных домов. Именно в Кройцберге когда‑то пела Дитрих. Я подумал, что можно как‑то использовать эту зацепку. Дэвид как раз записал песню под названием “Кройцберг” (Kreuzberg). Позже я узнал, что для Дитрих эта песня значила очень много:
Джошуа Синклер о Марлен Дитрих
она напоминала Марлен о том, каким был Берлин в 20‑е годы — до того, как она уехала. Так вот, я позвонил Эдди и сообщил, что мы заполучили Дэвида Боуи. Он ответил: — Мне надо еще раз с ней поговорить. Я свяжусь с вами через пару дней. Он позвонил: — Она хочет снова побеседовать с вами. Я ответил: “О’кей”, и позвонил Дитрих. Марлен сказала: — Я собираюсь написать вам письмо. Она попросила позвонить ей, чтобы объявить, что напишет мне письмо. Она продолжила: — Я прочла сценарий, и у меня есть вопросы. Через три дня я получил письмо. В нем говорилось: “Я рада, что в фильме играет Дэвид Боуи. Мне это интересно, потому что он написал песню “Кройцберг”. Она задавала вопросы по поводу диалога, который я для нее написал. “В такой‑то строчке подразумевается риторический вопрос или же это настоящий вопрос?” Внезапно я понял, что имею дело с профессионалом. Она не похожа на всех этих молоденьких актрис, для которых роль — это просто набор слов. Она хочет понять, что кроется за этими словами. Мы обменялись двумя-тремя письмами. Тем временем кое‑какие эпизоды уже были отсняты, и все в группе знали, что я переписываюсь с Дитрих и говорил с ней по телефону, поэтому они стали думать: может, это и в самом деле случится. Когда Тревор Ховард услышал, что, возможно, не получит роль из‑за Дитрих, он решил, что все мы спятили, и сказал: — Они надеются получить Дитрих вместо меня!
203