Anastasis.me «Север» #01/2016 by anastasis.me

ANASTASIS / СЕВЕР

№ 1 Пасха 2016

ANASTASIS. СЕВЕР № 1 Пасха 2016

Обложка Ольга Толстикова Редакция Иван Матвеев, Никита Долгой Дизайн Иван Матвеев Составление Иван Матвеев, Никита Долгой Вычитка Иван Матвеев, Никита Долгой Перевод Иван Матвеев

Чтобы получить дополнительную информацию, предложить сотрудничество вы можете: www.anastasis.me. Редакторы Anastasis.me постарались аккуратно отнестись к авторскому праву относительно материалов, опубликованных в этом выпуске. Но, если мы что-то упустили, пожалуйста, напишите нам, чтобы мы могли исправить наши ошибки в следующей публикации. Дорогие читатели, если вы нашли какие-то ошибки в тексте или подписях или еще где-то в этом журнале, пожалуйста, сообщите нам об этом! Материалы в Anastasis.me публикуются под лицензией «Creative Commons AttributionNonCommercial-ShareAlike 3 unported», если не указано иного. Гарнитуры: Open Sans, разработаная Стивом Маттесоном, PT Sans и PT Serif, разработанные компанией Паратайп.

ISSN 1996–5591

ВКонтакте: https://vk.com/kenchiku Facebook: https://www.facebook.com/anastasis.me/ YouTube: https://www.youtube.com/channel/UCszD4fnMW3nGvvcCIwS2JJg

№ 1, Пасха

Люди и пространство

СЕВЕР Русский Север anastasis.me Москва, 2015

Врата адова сокрушил еси, Господи, и Твоею смертию смертное царство разрушил еси: род же человеческий от истления свободь, живот и нетление мiру даровав, и велию милость.

СОДЕРЖАНИЕ

От редактора, 9 Спасибо, 14

Михаил Разумовский Ускользающее пространство, 177

Павел Щербина Вологодская митрополия, 23

Наталья Щепотина Зимняя Усть-Ижина, 185

Архангельская митрополия, 35

Дженнет Щедрина Здесь небо никогда не бывает ярким, 197

Север и вера, 43 Общее Дело, 69

Иван Матвеев Север, 205

Ольга Толстикова Земля под белым снегом, 75

Алена Кирцова Север , 211

Русская Голгофа, 85

Анна Базилевич Север, 215

Деревянная церковь в Cеваcтополе, 99 Настоящая Россия, 105 Колокола, 119 для Турчасово, 119 Сохранение северной архитектуры, 135 Деревянная архитектура, 155 Ольга Толстикова Цвет, 161 Ольга Толстикова Северные одежды, 165

Вадим Ентяков О русской душе, 223 Сергей Кантерин Природа севера, 233 Дмитрий Соколов, Надежда Соколова Северорусская курная изба, 253 Иван Земляков Преображенская церковь в селе Ижма, 267 Круглый стол Север , 281

Вологодская область, мороз. Фотография Ольги Толстиковой.

ОТ РЕДАКТОРА «…бѣ путь из Варягъ въ Грѣкы, и изъ Грѣкъ по Днепру, и вѣрхъ Днѣпра волокъ до Ловоти, и по Ловоти внити в Илмерь озеро великое, из негоже озера потечеть Волховъ и втечеть въ озеро великое Нево, и того озера внидет устье в море Варяское. И по тому морю можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море, в которое впадает Днепр река». — Повесть временных лет.

Пространство Руси — между севером и югом. Через Киев Русь приняла крещение в Православную веру, которая потянулась на север, в Новгород, как-бы связав пространство. Разные племена, жившие на этих территориях, стали единым народом, были связаны единой духовной связью. Пространство определено духовными центрами: Валаам, Соловки, Ферапонтово, Кириллов… Русский Север — это северные регионы европейской части России. Понятие Русский Север не имеет устоявшегося определения. Русский Север — это, скорее, историко-культурное понятие, чем географическое или админстративное. В рамках журнала мы принимаем это понятие в более широких границах — включая Ленинградскую, Псковскую, Новгородскую, Вологодскую области — бывшие территории Псковской вечевой республики, Новгородской республики, с условными границами восточнее реки Волхов и севернее железнодорожной линии Волховстрой — Вологда, включая Тихвин, — т. е., территории, сохраняющие определенное культурное поле, применимое к понятию «Русский Север». Великий Новгород — отец городов русских, отсюда, с русского севера, происходят слова «Русь», «руссы», «русские». В те времена еще не было ни белорусов, ни малоросов, ни великоросов, это было пространство древней Руси, говорящей на едином языке. Сюда в 862 году был призван скандинавский князь Рюрик с дружиной. Отсюда пошла правящая династия великих князей Рюриковичей, которые, впоследствии, княжили во всех городах Древней Руси более 700 лет, вплоть до 1598 года, когда умер последний из них— бездетный царь Фёдор Иоаннович, сын Ивана Грозного. Русский Север — суровый край, куда уходили подвижники, стараясь приблизиться ко Господу, своим примером ведя людей. До сих пор наш Север представляется, во многом, terra incognita. Под Новгородом начинался великий торговый путь «из Варяг

в Греки». Новгород стал крупнейшим международным торговым городом, связанным с Византией и Ганзой. Русский Север — это центр русской культуры, не пострадавший от татаро-монгольского нашествия. Север чрезвычайно разнообразен: Карелия, Архангельск, Вологда, Новгород, Псков. Несмотря на географическое положение, несмотря на кажущуюся изолированность, на труднопроходимый ландшафт, север всегда был связан культурными и экономическими связями с остальным миром, север не изолирован от внешнего мира — он связан культурными связями с другими народами. Cевер очень важен для русской культуры. В этом номере мы стараемся понять, чем живет русский север, его проблемы и способы их решения.

«Тихая моя Родина», Ольга Толстикова. Гобелен, шерсть, лен, ручное ткачество. В собрании Музея кремля Вологды.

СПАСИБО

Благодарим всех, кто помогал нам в работе над этим номером! Спасибо владыке Даниилу (митрополиту Архангельскому и Холмогорскому), и владыке Игнатию (митрополиту Вологодскому и Кирилловскому)! Спасибо пресс-службам митрополий, в частности, Павлу Щербине и Михаилу Насонову! Спасибо отцу Димитрию (Смирнову), отцу Алексею (Яковлеву), отцу Виталию (Капелюшко), настоятелю деревянного храма в Севастополе и пресс-службе Симферопольской и Крымской епархии за помощь в организации интервью! Спасибо Уильяму Брумфилду, Ричарду Дэвису, Ольге Севан, Асе Разумовской, Феликсу Разумовскому, Маргарите Баевой, Никите Сенькину, Владимиру Фролову, Юрию Аввакумову, Алёне Кирцовой, Андрею Анисимову. Спасибо авторам: Ольге Толстиковой, Михаилу Разумовскому, Наталье Щепотиной, Анне Базилевич, Вадиму Ентякову, Ивану Землякову, Сергею Кантерину, Дмитрию Соколову и Надежде Соколовой. Спасибо Никите Асадову и Марии Уткиной! Спасибо Citycelebrity.ru, Archi.ru, TheChanges.ru, ProjectNext.ru, Architime.ru за поддержку! Спасибо всем, кто прислал изображения: Hey Siniza Morke Foe (https://www.flickr.com/photos/foe_morke) Александр Воробьев Александра Ивченко

Александра Курганова (http://cargocollective.com/ alexandrakurganova) Александра Тэвдой-Бурмули Алексей Глазачев (Космос) Алексей Задонский Алёна Павлюк Алла Базарная Анастасия Волгина Анастасия Париш Анастасия Рубан Анастасия Сергеева Анатолий Шумкин Андрей Вальчук Анна Буравлева Анна Лукьянова Анна Щербакова Аркадий Матрёшкин Арсений Артём Чернобай Валерий Комаров Виктория Назарова Виктория Оберюхтина Григорий Куранов Динара Нуримова Евгения Павленко Егор Слепцов Екатерина Безырганян Екатерина Безырганян Екатерина Виноградова Екатерина Григорьева Екатерина Комиссарова Екатерина Решетняк Екатерина Фролова Екатерина Фролова Елена Артюшина Елена Гриних Иван Пс Илья Токарев Ирина Губанова Ирина Лямшина Ирина Старцева Катерина Шрамко Катя Растеряева Кирилл Юдинцев (https://500px.com/kyudintsev) Лана Вешта Лена Соловьева-Холмогорова Лидия Герасименко Людмила Карцева

Марина Демченко Марина Новосельцева Марина Токарева Мария Ждан Мария Костарева Мария Мощенская Мария Мощенская Надежда Блохина Наталия Тиняева Наталья Демченко Наталья Жернакова Наталья Мещерякова Наташа Джола Николай Кобозев Нинель Галкина Ольга Горохова Ольга Зарочинцева Ольга Левская Ольга Ручка Ольга Федорова Павел Набатов Павлина Макеева Павлюк Алёна Полина Новикова Прейс Таня Речкалов Евгений Роза Савинова Саблина Наташа Саша Калугина Светлана Емельяненко Светлана Ермоленко Светлана Попова Светлана Сумарокова (http://svetsum.tumblr.com/) Сергей Гацкий Сергей Толкунов Степан Григорян Таня Прейс Татьяна Голосовская Татьяна Дёмина Татьяна Костырина Татьяна Молькова Юлия Дмитриева Яна Евграшина Яна Черкашина Ярослав Котсар

Вологодская область, мороз. Фотография Ольги Толстиковой.

Русский север — пространство, теснейшим образом связанное с духовной историей русского народа, явившее миру таких подвижников, как святые Ферапонт и Кирилл, преподобный Зосима, преподобный Савватий, святитель Игнатий Брянчанинов, святой Артемий Вёркольский и многие многие другие святые, просиявшие в северной русской земле. Самое важное для нас — понять духовное состояние региона, поэтому мы решили задать вопрос относительно состояния дел в двух митрополиях русского севера — митрополитам Архангельской и Вологодской.

Сердечно благодарим владыку Архангельского и Холмогорского Даниила, и владыку Вологодского и Кирилловского Игнатия за ответы! Так же огромная поблагодарность пресс-службам митрополий, в частности, Павлу Щербине и Михаилу Насонову!

Кириллов монастырь. Фотография Татьяны Мольковой.

Павел Щербина

ВОЛОГОДСКАЯ МИТРОПОЛИЯ

Интервью с митрополитом Вологодским и Великоустюжским Игнатием

Слева: Митрополит Вологодский и Великоустюжский Игнатий. Фотография предоставлена пресслужбой митрополии.

— Владыка, в начале нашей беседы естествен- 130 человек, обучаются в ней на сегодняшний ным будет отметить главные события про- день более 250 человек. В декабре минувшего года шедшего года. Одно из них, на мой взгляд, — в собственность Вологодской епархии передан открытие Вологодской духовной семинарии. историко-архитектурный ансамбль Вологодского Значение этого события выходит за рамки Спасо-Прилуцкого мужского монастыря, являцерковные — ведь это не просто учрежде- ющийся объектом культурного наследия федение духовного образования; наша семина- рального значения. Конечно, это — важнейшее рия — новое высшее учебное заведение на событие и для Вологодской митрополии, и для Вологодчине. всей Русской Православной Церкви. Но для семинарии оно имеет особое значение: для оформ— В наше время, когда институты и универси- ления по всем нормативам лицензии на ведение теты чаще закрываются, чем учреждаются, по- учебной деятельности очень важно право собявление семинарии повышает статус региона. ственности на помещения, в которых эта деятельность будет вестись. — Как вы можете прокомментировать это В семинарии уже сформирован проректособытие? рат, создана и укрепляется профессорско-преподавательская корпорация. В этом году будет — Вы знаете, открытие Вологодской духовной се- осуществлён очередной набор учащихся, после минарии, в принципе направило совсем в иное, которого в составе семинарии будут работать все новое русло развитие церковной жизни не только курсы, начиная с подготовительного отделения епархий, которые входят в состав Вологодской и заканчивая выпускным, четвёртым курсом. митрополии, но и всего Северо-Запада РосПроизошли реформы на регентском отдесии. Дело в том, что на сегодня, кроме Санкт- лении. Архиерейский совет митрополии решил Петербургских духовных школ, на Северо-За- разместить регентское отделение ВДС в здании паде нет ни одной семинарии. Минувшей осе- Горне-Успенского женского монастыря г. Вонью мы проводили набор учащихся на новый логды. У регентского отделения не было общежиучебный год, абитуриентов было очень много, тия, а только учебные аудитории, обучающиеся мы даже не ожидали такого количества. устраивались на проживание самостоятельно: У нас действует на сегодняшний момент три кто у знакомых, кто у родных… В Вологду регуотделения: пастырское (бакалавриат), регент- лярно приезжали из других регионов желающие ское и катехизаторское. Каждое из них очень получить у нас специальность регента-псаломважно для развития деятельности Церкви. На щика, но отсутствие общежития лишало их таВологодчине много храмов, где долгое время кой возможности. было приходской жизни, а сейчас учреждаем там приходы. Необходимо не только восстано- — Очень важный импульс развитие Вологодвить здания, оборудовать помещения, но и вдох- ской епархии получило с образованием в Вонуть них душу — значит, подготовить людей, го- лоде новых приходов. В областном центре товых служить Богу. было немало заброшенных и постепенно разрушающихся храмов, где десятилетиями не — «Самая юная ceминария Росси» — так на- велась церковная жизнь; теперь они постезывалась заметка о Вологодской духовной пенно возвращаются в лоно Церкви. семинарии на сайте популярного журнала В течение минувшего года были созданы «Фома». Скажите, как сейчас обстоят дела православные общины во всех храмах в истов самой юной семинарии? рической части города. Они активно восстанавливаются; во многих восстанавливаемых — Семинария развивается, мы готовим доку- храмах уже совершаются богослужения, есть менты для прохождения лицензирования. В про- даже приходы. где Вы совершили Божественшлом году в нашу семинарию поступили более ную литургию — как, например, в храме свя-

тителя Иоанна Златоуста. Самый свежий пример возрождающегося храма — Покровская церковь в КириллоЯмской слободе. Решение о восстановлении

церковь рядом с домом, как не пойти… Некоторые люди живут в другой части города, они тоже подумывали о церковной жизни, но как–то не решались, а им родственники, до-

Мы никогда ничего не сделаем, если станем руководствоваться, прежде всего, не желанием спасти храмы от поругания, а различными хозяйственными соображениями: на какие средства будем их восстанавливать, кто будет туда ходить… этого храма было принято в ноябре прошлого года, и за небольшой срок уже многое сделано: есть прихожане, благотворители, еженедельно совершаются богослужения. Многие удивляются — как могло произойти такое преображение? Ведь многие из этих храмов возрождаются буквально из небытия… — Вы знаете, с точки зрения религиозной здесь ничего особенного не происходит. Как Вам кажется, могут ли годами оставаться бесхозными заброшенные мечети в какой-либо восточной стране, где ислам является доминирующей религией? Только вдумайтесь: мечети ничем не заняты — но люди проходят мимо, словно не замечая этого. Нонсенс, такое невозможно! Между тем в Вологде до недавнего времени было именно так: храмы никем и ничем не заняты, но и Церкви они были не нужны. Эта ситуация для меня необъяснима! Мы никогда ничего не сделаем, если станем руководствоваться, прежде всего, не желанием спасти храмы от поругания, а различными хозяйственными соображениями: на какие средства будем их восстанавливать, кто будет туда ходить… Практика показывает: когда открывается новый приход, туда приходят люди, причем они посещают и давно открытую церковь, и новый храм. Больше 15 храмов в Вологде открыто недавно — что, старые все опустели? Да нет же! Вот открылся приход сильно разрушенного храма евангелиста Иоанна Богослова, там совершаются богослужения, складывается новая община. Кто–то живет рядом и давно собирался в храм начать ходить, но ездить неудобно — а тут

пустим, или знакомые хорошие стали рассказывать: у нас такой батюшка душевный, красиво хор поёт… И они съездили издалека раз, другой и уже сроднились с этой общиной. Глаза боятся, руки делают — есть такая пословица, она правильная. Господь Бог посылает необходимых людей, находятся какие-то благотворители, все прихожане понемножечку помогают. Это объединяет людей и помогает создать настоящую христианскую общину, где люди — как одна семья. Главная цель прихода, конечно, — налаживание церковной жизни, а приведение в порядок здания — дело вторичное. Но, тем не менее, это очень важно! Общими дружными усилиями созидается не только рукотворный храм, но ещё и нерукотворный — живая община, где друг другу все нужны и все друг друга знают. Учитывая количество населения в Вологде, думаю, что потенциал для развития приходской жизни у нас очень большой. Что касается новых районов. На заседании у Главы города было принято решение рассмотреть вопрос о выделении участков под строительство храмов на территории «спальных» районов. Они густо населены, но храмов там никогда не было — а ведь среди жителей этих микрорайонов немало верующих людей. Да, есть некоторые технические сложности, но вы знаете, при желании всё можно преодолеть. В Вологде действует региональное отделение Всемирного русского народного собора — это общественная организация, объединяющая представителей Церкви и общества, властных структур, творческих организаций, предпринимателей. От имени правления отделения ВРНС

мы обращаемся к главе города Вологды и к мэру Череповца с ходатайством об активизации работ по выделению участков для строительства храмов. Я глубоко убеждён, что эти храмы через какое-то время будут построены, и они будут заполнены людьми. — Вологодчина издревле славилась обилием монастырей. Мы уже затронулили частично

монастырей. Восстанавливается монашеская жизнь в Спасо-Каменном монастыре — знаменитой обители на острове в Кубенском озере. Думаю, через какое–то время мы обратимся в Священный Синод с просьбой рассмотреть вопрос об открытия там монастыря. Надеюсь, с таким же ходатайством обратимся в Священный Синод по поводу Спасо-Суморина монастыря, который расположен в городе Тотьме. Это терри-

Восстанавливается монашеская жизнь в Спасо-Каменном монастыре — знаменитой обители на острове в Кубенском озере. Думаю, через какое–то время мы обратимся в Священный Синод с просьбой рассмотреть вопрос об открытия там монастыря. эту тему, говоря о развитии духовного образования, и это свидетельствует о важнейшем месте, которое обители занимают в жизни Русской Православной Церкви. Вы, владыка, отметили важные перемены в жизни СпасоПрилуцкого Димитриева монастыря и ГорнеУспенской обители. Древняя обитель преподобного Димитрия была первой из возвращенных Церкви в начале девяностых годов прошлого века; в Горне-Успенском монастыре, напротив, делаются еще только первые шаги на пути возрождения монашеской жизни. Как видим, предметом постоянной заботы главы митрополии являются и обители с вполне налаженной жизнью, и только еще начинающие возрождаться. Что Вы можете сказать, владыка, о состоянии монастырей в митрополии? — Да, действительно, особый уклад жизни, которым Вологодчина отличается, во многом определён с большим количеством монастырей, которые существовали до безбожного лихолетья наступившего на нашей родине в семнадцатом году прошлого столетия. Конечно, все монастыри были закрыты, многие разрушены. Сейчас мы, можно сказать, понемногу приступаем к возрождению монастырской жизни. На сегодняшний момент в митрополии пять действующих

тория Великоустюжской епархии. Здесь динамично идёт развитие и возрождение монашеской жизни, восстанавливаются монастырские корпуса и храмы. Параллельно с этим ведется значительная работа по оформлению, регистрации, передаче помещений, храмов, зданий, настоятельского братского корпуса. В текущем году было принято решение о передаче четырнадцати объектов на территории Кирилло-Белозерского монастыря в пользование Вологодской епархии на четыреста девяносто лет. Немало сделано для возрождения монашеской жизни в Череповецкой епархии. Воскресенский монастырь в городе Череповце был закрыт еще задолго до наступления советской власти. И вот сейчас настало время для возрождения древней обители. Там сформировалась монашеская община, выделены и необходимые для размещения обители помещения. Я надеюсь, что в этом году будет принято решение о восстановлении монастыря, вокруг которого и вырос Череповец. Насколько я знаю, готовятся документы об открытии женского монастыря, формируется община. Есть ещё одна знаковая обитель на территории Вологодчины — Ферапонтов монастырь. В нем также образовано архиерейское подворье. Пока из-за технических условий, отсутствия мест для проживания братии, есть только настоятель

иеромонах Иосаф (Вишняков). Святейший Патриарх среди задач, поставленных перед нашей митрополией, наметил и возрождение монашеской жизни в прославленной обители на Бородаевском озере, да это и наш христианский долг. Как Вы справедливо сказали, в годы безбожия были закрыты многие монастыри на Вологодчине — и в Великом Устюге, и во многих других городах и районах. В каждом случае вопрос о восстановлении надо рассматривать отдельно. Какие-то обители невозможно открыть в каче-

ются, где быстрее, где медленнее, но почти везде церковная жизнь активизируется. Сделано в целом по митрополии очень много, и когда начинаешь анализировать, понимаешь: достигнутое стало возможным только при налаживании конструктивных, добрых отношений с органами власти на всех уровнях — от Правительства области до местных администраций. Можете немного рассказать об этой стороне Вашей деятельности?

стве самостоятельных; тут надо посмотреть ва- — Безусловно, такая работа ведётся системно риант их возрождения как подворий других мо- и постоянно. Мы сотрудничаем с Правительнастырей. Очень много разрушающихся мона- ством области и губернатором Олегом Алекстырей, они нуждаются хотя бы в консервации. сандровичем Кувшинниковым, с администрациями Вологды, районов и поселений, прово— Как видим, задачи перед Вами, владыка, дим с ними много совместных мероприятий — сложные, масштабные. И они всё-таки реша- например, фестивали «Рождественские огни»

Вологда. Фотография Ольги Толстиковой.

и «Малиновый звон Пасхи». Конечно же, многое зависит от политической воли руководителя. В мае прошлого года было принято решение возвратить Воскресенский кафедральный собор Вологодской епархии. Но не был решён важный вопрос — куда переместится из него областная картинная галерея. И вот в начале ноября губернатор Олег Александрович Кувшинников сообщил: галерее будет предоставлено офисное здание в центре города, где расположен СОГАЗ. По просьбе губернатора здание в собственность области передал председатель совета директоров «Северстали» Алексей Александрович Мордашов. Моя глубокая благодарность Олегу Александровичу Кувшинникову и Алексею Александровичу Мордашову — и за понимание нужд Церкви и верующих, и за участие в развитии деятельности областной картинной галереи.

Павлом и владыкой Владимиром проехали по храмам города — конечно, не по всем, но уж как позволило время. Владыки посмотрели, как живет церковная Вологда, встретились с прихожанами, вологжане их очень тепло встречали, особенно митрополита Павла — ведь многие смотрят по телеканалу «Союз» передачи с его участием. И владыка Экзарх охотно беседовал с вологжанами, отвечал на их вопросы, спрашивал сам. Многим запомнилось слово митрополита Павла, сказанное им после Литургии в Софийском соборе. Так оно душевно прозвучало — и наставительно, и в то же время деликатно, ненавязчиво. Участие владыки Павла сделало наше торжество почти семейным — теплым, задушевным. Мы все — иерархи, священнослужители, миряне — были едины в молитвенном порыве, в желании согреть друг друга любовью. Для меня возможность повстречать владыку Павла — это особенная, личная радость: ведь я почти всю священническую жизнь провел рядом с ним на рязанской земле. Он для меня был как родной отец, который наставлял, помогал набирать духовный и жизненный опыт. Под непосредственным руководством нынешнего владыки Минского и Залесского я возрастал в духовной жизни, получал практические навыки. С владыкой Владимиром мы тоже много лет знакомы, он — мой сослужитель и по Рязанской духовной семинарии, и по Спасо-Преображенскому монастырю в Рязани. Встреча с гостями принесла мне большую радость, ведь я увиделся со своим духовным отцом и с дорогим во Христе собратом.

— Закончившийся год отмечен в церковном календаре общецерковным празднованием тысячелетия со дня преставления равноапостольного князя Владимира. Немало торжественных мероприятий, посвященных юбилею Крестителя Руси, было проведено в Вологодской митрополии, как и во всей Русской Православной Церкви. Самым памятным для многих вологжан этапом празднования стала Божественная литургия в Софийском Успенском соборе, в которой участвовали несколько иерархов во главе с митрополитом Минским и Заславским Павлом. Не могли бы Вы сказать, с чем был связан приезд Патриаршего Экзарха всея Белоруссии? — Радость от теплого общения с митрополитами Павлом и Владимиром испытали мно— Вы правы, прибытие митрополита Павла на гие вологжане, и не только те, кто побывал Вологодчину по благословению Святейшего на праздничных богослужениях или встреПатриарха Кирилла стало кульминацией тор- чался с гостями. Я говорю о зрителях интержеств. Соборное богослужение было совершено нет-телеканала «София», который в своих сюна празднество в честь явления иконы Пресвя- жетах позволил вологжанам услышать и протой Богородицы во граде Казани. Надо отметить, поведь митрополита Минского, и его теплое что вместе с владыкой Павлом прибыл митропо- обращение к жителям Вологды. лит Владимир, глава Забайкальской митрополии, Мне кажется, нынешний год принес в метак что Божественную литургию совершили три дийную сферу митрополии немало нового… митрополита. Накануне Литургии, 20 июля, мы совершили богослужение в Спасо-Прилуцком — Действительно, масс-медиа митрополии поДимитриевом монастыре, а потом с владыкой лучили в завершающемся году новый импульс.

Регулярно появляется информация о жизни цер- — Мне кажется, роль церковных медиа-средств ковной Вологодчины в социальных сетях, на пор- в современной ситуации — в том, что они тале Вологодской митрополи. должны, с одной стороны, помогать людям Журнал митрополии сохранил название церковным воспитывать в себе эту любовь,

Несомненно, первопричина создания митрополии — огромное поле деятельности. У нас очень много храмов и монастырей, которые нужно восстанавливать. Необходима непосредственная работа с людьми. епархиального журнала, но нынешний «Благо- а с другой — помогать тем, кто к Церкви еще вестник» стал гораздо объемнее, значительно приближается, понимать, что настоящая люулучшилось полиграфическое исполнение из- бовь живёт в храме. дания. Изменилось и содержание, редакция старается публиковать материалы на темы, инте- — Думаю, это так и есть. ресующие и церковных, и светских людей. Значительно больше стало статей о культуре, бесед — Не могу не задать вопрос о структуре мис известными и интересными людьми, расска- трополии. В конце 2014 года было принято резов о прихожанах. шение об образовании Вологодской митроСамое, мне кажется значительное явление в во- полии, которая состоит из трёх епархий на логодской медиа-сфере — это телеканал «София». территории, которую занимала одна. Как Вы Его сотрудники готовят не только оперативные оцениваете, владыка, удалось за это время информационные видеосюжеты, но и снимают наладить работу новой и довольно сложной фильмы, рассказывающие о различных сторонах структуры? Каковы взаимоотношения между церковной жизни, о людях Церкви, о богатейшей епархиальными архиереями? истории Вологодчины. Планы у «Софии» большие, будем стараться помогать их реализации. — Несомненно, первопричина создания митропоСудя по откликам, которые мы получаем, лии — огромное поле деятельности. У нас очень эта немалая работа проделана не зря. Люди под- много храмов и монастырей, которые нужно восдерживают позитивные изменения в медийном станавливать. Необходима непосредственная пространстве. Время требует от нас новых форм работа с людьми. Препятствуют этому, прежде общения с людьми, и не только с паствой, но всего, наши огромные расстояния. Судите сами: и с потенциальными верующими, которые пока от Вологды до Москвы 460 километров, столько еще не вошли в Церковь. Наша задача — не от- же — от Вологды до Великого Устюга. И это, копугнуть, а привлечь их, и тут роль масс-медиа нечно же, затрудняет интенсивную жизнь, мепереоценить невозможно. Нередко человек при- шает наладить эффективное управление. ходит к нам в храм, когда ему плохо, когда у него На территории Вологодской области сегодня беда. Только здесь он может найти адекватный существуют три епархии. Череповецкую возглаответ на самые насущные свои вопросы — но вил епископ Флавиан, там церковная жизнь тоже надо встретить его с любовью. Господь Бог наш начала налаживаться. Великоустюжской епарИисус Христос сказал апостолам: «По тому все хией Священным Синодом поручено временно узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь управлять мне. Надеюсь, что через какое-то любовь между собою». Если этого не будет, наша время найдётся достойный кандидат, которого деятельность потеряет всякий смысл. Святейший Патриарх и Священный Синод на-

правят на постоянное архипастырское служение в Великий Устюг. На территории этой епархии, в сравнении с другими, не так уж много народу живёт, но, конечно же, архипастырь должен посещать приходы, встречаться с людьми. Отношения между архиереями выстроены в первую очередь на братской любви. Проводятся заседания архиерейского совета митрополии, на них в рамках положения, определяющего функции совета, решаются вопросы, которые нам нужно решать совместно, — например, по содержанию духовных школ. На итоговом архиерейском совете 2015 года было определено, что 8 ноября (день памяти святителя Антония, епископа Вологадского и Великопермского) станет актовым днем Вологодской духовной семинарии. На сегодняшний момент каких-то недочётов я отметить не могу. Конечно же, мы только начали, но у меня есть основания полагать, что развиваться отношения между епархиями и архиереями будут в том же русле.

Ферапонтово. Фотография Светланы Сумароковой.

АРХАНГЕЛЬСКАЯ МИТРОПОЛИЯ

Интервью с митрополитом Архангельским и Холмогорским Даниилом

Благодарим Михаила Насонова за помощь в организации интервью. Слева: Митрополит Архангельский и Холмогорский Даниил. Фотография предоставлена пресслужбой митрополии.

— Владыка, хотелось бы задать несколько вопросов относительно состояния дел в Архангельской митрополии. Как Вы его оцениваете? Хватает ли храмов, какова ситуация со строительством новых храмов?

мученика царя Николая и восстановлена СвятоДуховская церковь в Емецке. Активное храмовое строительство идет в Онежском, Пинежском и Плесецком районах. В селе Заостровье в рамках федеральной целевой программы «Культура России» идет реставрация деревянной Сретенской церкви.

— Святейший Патриарх Кирилл говорил, что в городе должен быть как минимум один храм на 10 тысяч человек. Исходя из этой статистики, — Какова ситуация с храмами, которые являтолько в гг. Архангельске, Северодвинске и Но- ются памятниками архитектуры (восстанавводвинске нужно еще построить более 20 хра- ливаются ли они: что уже сделано, что предмов. Опыт показывает, что новая церковь бук- стоит сделать)? вально сразу после освящения наполняется прихожанами. — В Архангельской области около 1000 церквей, Главная задача для епархии сейчас — это которые являются объектами культурного на-

В Архангельской области около 1000 церквей, которые являются объектами культурного наследия федерального и регионального значения. строительство Михаило-Архангельского кафедрального собора. Храм возведен на проектную высоту, установлены купола с крестами, завершается облицовка фасадов белым мрамором. К концу 2016 года мы надеемся начать регулярные богослужения в нижнем храме собора. В 2015 году завершилась двухлетняя реконструкция Ильинского кафедрального собора. Кроме того, начались богослужения в двух новых храмах Архангельска: в честь Новомучеников и исповедников Церкви Русской и в честь блаженной Матроны Москвоской. Начался ремонт комплекса зданий Никольского храма (бывшего подворья Николо-Корельского монастыря), а также восстановление полностью разрушенного Преображенского морского собора в Соломбале. В самом начале 2015 года был освящен храм во имя Новомучеников и исповедников Церкви Русской в Иоанно-Богословском женском монастыре в д. Ершовка Приморского района Архангельской области. Также освящены храм в честь святителя Николая Чудотворца на Княжестрове, воинская церковь во имя равноапостольного великого князя Владимира в Северодвинске. Трудами братии Антониево-Сийской обители был возведен монастырский храм в честь святого

следия федерального и регионального значения. Подавляющее большинство из них находится в неудовлетворительном или аварийном состоянии. Несколько сотен объектов было утрачено, среди них, например, федеральные памятники Никольская и Дмитриевская церкви (дер. Кальи Виноградовского района), Преображенская церковь и часовня над святым колодцем ансамбля Александро-Ошевенского монастыря XVIII в. (дер. Погост Каргопольского района), Входоиерусалимская церковь (дер. Верховье Онежского района), Церковь Рождества Богородицы (дер. Борок Холмогорского района). По оценкам специалистов, если в ближайшие годы не будет принято кардинальных мер, это приведет к окончательной гибели уникального наследия храмового зодчества Русского Севера. Эта катастрофическая ситуация стала поводом для серьезного доклада зампрокурора Архангельской области — (http://www.arhoblprok. ru/ru/management/appearances/?id=6304). На наш взгляд, в первую очередь, в реставрации нуждаются действующие храмы и монастыри Архангельской епархии, где регулярно совершается Божественная литургия и которые посещает значительное количество прихо-

жан и паломников. Потому что храм, в котором перестают служить, с духовной точки зрения умирает. Кроме того, пустующие церкви, в которых нет ни священника, ни прихожан, могут подвергнуться различным напастям. Так, в мае 2013 году в Каргопольском районе от удара молнии сгорели два уникальных памятника — Покрово-Власьевская церковь и колокольня Лядинского погоста. В пользование епархии они так и не были переданы. К сожалению, на восстановление объектов культурного наследия федерального значения по программе «Культура России (2012–2018 гг.) выделяются совершенно незначительные объемы финансирования. Так, в 2014–2015 гг. из всех заявленных к финансированию памятников, находящихся в пользовании Архангельской епархии, в программу вошло только два. При этом

в 2015 г. Минкультуры РФ без объяснения причин отменило вошедший в ФЦП и уже объявленный конкурс на реставрацию трех куполов церкви Михаила Архангела в с.Заостровье. По оценкам специалистов, они находятся в крайне аварийном состоянии и в любой момент могут упасть, нанеся непоправимый ущерб памятнику. В ответе в Патриархию Минкультуры РФ лишь пояснило, что отмена конкурса — это законное право заказчика. Возникают вопросы и в связи с целесообразностью расходования федеральных средств. Так, в 2014 году без согласования с Архангельской епархией Минкультуры РФ провело два конкурса на проведение ремонтно-реставрационных работ на объекте культурного наследия религиозного назначения «Церковь Дмитрия Солунского» в с. Ломоносово Холмогор-

Соловецкий монастырь. Фотография Анастасии Рубан.

ского района Архангельской области. Победи- гельской области (в частности, с точки зретелем их стало ООО «АрхСтройМеханизация» ния миссионерской и в части сохранения па(г. Москва), общая сумма госконтракта соста- мятников архитектуры)? вила около 88 млн. руб. Работы были проведены, но подрядчик даже — Замечательный и очень полезный проект. не смонтировал в храме отопление и электроос- Радует такое объединение усилий, такая подвещение, заявив, что это не предусмотрено кон- держка, особенно в свете того плачевного полокурсной документацией. Таким образом, на саму жения, о котором мы говорили выше. «коробку здания» было потрачено почти 90 млн. руб., но в церкви нет возможности совершать бо- — Как люди реагируют на работу Общего гослужения, и отреставрированный памятник Дела? Помогает ли их деятельность людям начинает разрушаться из-за резких перепадов приходить к вере? температур. Никаких нареканий со стороны как заказчика (Минкультуры РФ), так и технадзора — «Общее Дело» — это, в том числе, миссиоэта ситуация не вызвала. нерский «десант». Они не просто помогают соА из региональных и муниципальных бюд- хранить хоть что-то из того, что ещё не утражетов за последние 25 лет не было выделено ни чено окончательно, они заставляют задуматься копейки на восстановление храмов, являющихся о судьбе памятника местных жителей, которые объектами культурного наследия. Поэтому все очень часто не замечают этой «привычной» краэти годы содержание и ремонт храмов, в том соты вокруг. числе находящихся в собственности государства, Участники проекта рассказывают, что пошло за счет собственных средств приходов. Но сле их приезда местные жители начинают поэтих средств всегда не хватало. Архангельская другому относятся к своему храму. Они видят область — депрессивный регион с социально- заботу о нем посторонних людей, начинают неблагополучной обстановкой, где значитель- осознавать, что, оказывается, в их деревне стоит ная часть населения живет за чертой бедности. шедевр деревянного зодчества, что он нахоНи у епархии, ни у приходов нет крупных бла- дится в плачевном состоянии, начинают помоготворителей. Какие-то значительные ремонт- гать. Тогда начинается возрождение села. А есть ные работы (например, в Ильинском кафедраль- и места, где жители уже перешли какую-то внуном соборе г. Архангельска или в храмах Арте- треннюю черту, где их уже ничто не интересует. миево-Веркольского монастыря) проводились исключительно за счет жертвователей из других регионов. Церкви, являющиеся объектами культурного наследия и находящиеся в собственности государства, должны реставрироваться на бюджетные деньги. Сейчас же складывается парадоксальная ситуация: с одной стороны, в разрушающемся храме, который является памятником и находится под госохраной, община не может и гвоздь забить без согласования с надзорными органами, а с другой стороны — власть не предпринимает никаких мер для спасения этого храма, хотя собственность — государственная. — Как Вы оцениваете деятельность организации «Общее Дело», которая занимается восстановлением деревянных храмов в Архан-

Справа: Соловецкий монастырь. Фотография Александры Кургановой.

Деревня Ламаниха. Фотография Ольги Толстиковой.

Иван Матвеев

СЕВЕР И ВЕРА

Интервью с протоиереем Димитрием Смирновым

фотографии Ольги Толстиковой

— Отец Дмитрий! Русский Север находится в сложном состоянии, как и вся Россия. Деревня умирает, и в основном люди старшего поколения еще остаются в деревнях. Эти люди, бабушки — фактически брошены. Для меня русский север и эти люди — родное, потому что детство мое прошло в Вологодской области, в деревне. Как церковь может помочь этим людям в деревнях? Как, на Ваш взгляд, можно пробудить людей от сна безразличия? Конечно, сейчас, слава Богу, в Вологде стали происходить какие-то изменения к лучшему: верующим передали Воскресенский Собор, стали восстанавливать церкви в Вологде. Это огромная работа. — Я это знаю, и этому радуюсь. Вообще, Вологду очень люблю. Все, что с этим связано; это юг нашего севера, Русской Фиваиды. Но, как говорил один замечательный старец — отец Павел Груздев, «церковь может возродиться, деревня — никогда; как не может возродиться труп». Это человеческими усилиями невозможно. Человек уезжает из деревни от того, что там невыносимо жить. А вернуться из города в деревню для очень тяжелого труда… Вообще, русская деревенская жизнь, особенно на севере — каждая семья — это семья героев. Так, собственно, оно и было. Потому что как был колонизирован русский север, вот эти пространства? Это потому что вытесняли монголы с юга. Люди уходили, в силу своего мирного характера, чтобы сохранить себя, своих детей, свои семьи. И таким образом возник Кирилло-Белозерский монастырь и вся прочая красота, которую они построили. И, самое главное, — возникло русское деревянное церковное зодчество, ошметки которого мы можем наблюдать. И любой грамотный архитектор, который это изучал, может вообразить, как это было до того, как время, за триста лет, в отдельных случаях, единичных, за четыреста, что оно совершило с этим дивным творением человеческих рук. Во-первых, почему я так уверенно говорю: это произойдёт, если та тенденция нашей жизни народной, которая сейчас сохраняется, еще будет. Мы старый народ. Чтобы возродить деревню, средний возраст россиянина должен быть десять лет. Наша страна должна быть страной молодежи. Которая поедет в деревню, и будет добывать из земли и полей вологодское масло… Это совершенно нереально. Зачем? Когда можно из пальмового масла все делать. Зачем огромные труды, когда можно питаться всякой гадостью, запивать это все Фантой, и, так сказать, грызть чипсы. Вот ребенку предложи что-нибудь: вот, например, картофель с подсолнечным маслом. И рядом положи чипсы и пепси-колу. Что ребенок предпочтет? Это же понятно. Так что люди сами хотят травиться, хотят играть. Но не хотят трудиться. Потому что, чтобы достать из земли молоко, масло, творог, сметану, в которой ложка стоит, нужно приложить огромный труд. Надо рано вставать, нет никаких выходных.

Потом, что такое север? Это комары летят — телогрейку повесил, а она висит в воздухе. Каждый труд сопряжен еще с тем, что тебе мешают насекомые, бесконечные моросящие дожди. Причем, даже не искупаешься — вода холодная. Чтобы рыбу достать из воды, нужно реки очистить от коряг. Нужно быть таким же героем, каким были — героями, действительно, — наши предки. Несмотря ни на что — ни на холода, ни на огромную влажность, ни на непроходимые леса, ни на бездорожье, строили храмы, воспитывали детей, по многу. По десятку, по полтора. А откуда это? У нас нету людского ресурса. У нас нет мужчин. Женщины еще есть молодые, но вот их всех пускают под суррогатное материнство. Они больше думают об одеждах своих, чем о будущих детях. Поэтому, в общем, я такой перспективы не вижу. Слава Богу, мы застали кое-что, на что мы можем хоть посмотреть. Или прочитать, потому что ваша Вологда — это же родина гениальных совершенно писателей. Сейчас таких же нет. Им неоткуда взяться. Вологда-то есть, а нет ни поэзии, ни прозы. Слава Богу, кружево есть. Я всегда чтонибудь куплю обязательно. Я не могу без слез смотреть на эту красоту, на эту жемчужную красоту вологодских кружев. А раньше же это была обычная одежда крестьянская! В этой красоте так люди и ходили. А дома, а фасады! Каждый дом вологодский, и дальше, севернее, до Архангельска. Ну, это песня просто!

Следующиая страница: Крестный ход на Крещение в деревне Ламаниха. Фотография Ольги Толстиковой.

— К огромному сожалению, они горят, от Вологды почти ничего не осталось. — Горят беспощадно, да. Горят, и я уже к старости стал немножко смиряться. А так обычно у меня прямо слезы лились, когда узнавал о еще одной церкви семнадцатого века, которая сгорела, и так далее. — Причиной этому — разруха в головах? — Нет, в душах. Голова — это всего лишь инструмент души. Поэтому, как говорили наши предки, «ум — это рабочая сила сердца». А сердце потеряло Бога, не знает куда идти. Поэтому мир через телевизор и интернет предлагает суррогаты. И ребенок кидается — кидается на пластмассовые крашеные кубики. А это же ничто. Деревянный кубик, созданный дедом — ну это хотя бы нужно отстругать брусок. Нужно его напилить ровненько. Для этого нужно наточить пилу поперечную мелкую, ну и потом его на кирпиче, хотя бы, или, если есть, на наждаке, выправить. — И любовь, главное, приложить. — Да. Ну, это плод труда, а не какой-то машины, где все одинаковое. Каждый наличник вырезан, он уникален. В общем, красота непомерная.

— Все-таки еще остаются какие-то люди, которые хотят работать на селе, но их мало, потому что условия тяжелые. — Но вы поймите, это десятки, если не единицы. А народ — это сотни тысяч и миллионы. Вот в чем дело. Это большая разница. Они умрут, все, которые там живут — это старики. А те, которые моложе пятидесяти — они алкоголики. Разве вы этого не знаете? — Там уже нечего делать, работы нет. Колхозы закрыты почти все. — Что значит нечего делать? Земля то есть. Но современный человек, который живет на селе, он не знает, что с ней делать, с землей. Если сто лет назад русскому мужику нужна была только земля. А больше ничего. Все остальное он заработает. И на лошадь, и на две коровы, и на четыре козы, и на сорок овец. На пятьдесят кур, на два десятка гусей. Он сам лопатой выкопает пруд. Там будут утки, там будут гуси. Там все он это сделает. Ему нужно только дать землю. Сейчас вот она — земля. Зарастает. Ту, которую пахали его дед, отец, прадед, прапрадед. По шестьсот, по восемьсот лет нашим деревням. — Да, это ужасно. Феликс Разумовский об этом как раз говорит. — Ну, вот какое возрождение, из чего? Поздно спохватились. Надо было возрождать это, начиная с двадцатых годов. А они же, эти люди, которые пришли к власти, они же только уничтожали. А основа народа — это крестьянство. А его нет. Как класс, они его истребили как класс. А класс этот у нас — это было 84 процента населения. Поэтому вот что? У нас класс чиновников больше, чем в Советском Союзе сейчас в Российской Федерации, чуть ни вдвое, говорят. Я не в курсе дела, но, судя по количеству бумаг, хотя бы, какое должна писать наша гимназия, чтобы хоть как-то отбрыкаться от департамента образования. Потому что они приходят, и смотрят одни бумаги. Никогда не придут в класс, посмотреть, что дети знают. Не, не — бумаги, бумаги… «Это у вас есть, это у вас есть, а это у вас есть?» — Помогают нашей бумажной промышленности. — Да тоже, все это за счет леса. Мне жалко. Поэтому «возродить»? Ну, это помечтать только, маниловщина какая-то. По-моему, все убито. — Честно говоря, я не вижу какого-то особенного просветления. Но зато я вижу людей из Общего Дела, которые ездят по Архангельской области, и со священниками местных бабушек как-то окормляют.

— Я тоже радуюсь, всячески поддерживаю это движение. Потому что я всегда об этом мечтал, когда мне было семнадцать лет, когда я ездил по русскому северу. Ну и последнее мое путешествие по

В молодости смотрел и думал: вот надо собрать молодых людей, надо зажечь их любовью к русскому деревянному зодчеству. Это уникальное совершенно явление в мировой культуре. А у нас люди не понимают этой ценности. русскому северу было пятнадцать лет назад. Я взял, на автомобиле, три с половиной тысячи километров проехал по кругу, заезжая и на Соловки, и на Валаам, и в Старую Ладогу. Конечно, Вологда. Это был первый пункт, моя любимая Вологда. Ферапонтов. В некотором смысле прощался. Мы гнали быстро, но везде побывали. Это замечательно. И как-то тоже, еще раз убедился, что эта красота сейчас еще в худшем положении, чем когда я в молодости смотрел и думал: вот надо собрать молодых людей, надо зажечь их любовью к русскому деревянному зодчеству. Это уникальное совершенно явление в мировой культуре. А у нас люди не понимают этой ценности. И вот, слава Богу, отец Алексей, можно сказать, мой воспитанник, он это дело подъял, и вот уже по тридцать экспедиций за лето они совершают. И местные жители очень вдохновляются. Они начинают поддерживать то, что они сделали. Когда видят, что приходят молодые красивые ребята непьющие — они и поют, и танцуют, у многих одежды такие народные. И они умеют владеть топором, и они привозят материалы, и служат службу Божью. И они их крестят, венчают, причащают. В общем, их ждут на следующий год, как манны небесной. Такая миссионерская деятельность получается.

Следующая страница: Деревня Ламаниха, церковь св. Николы. Фотография Ольги Толстиковой

— Да, хочется, чтобы такое же и у нас в Вологде было. — Но там нет столько семей, чтобы наполнить все эти поля гомоном, вот в чем дело. В этом проблема. Но само движение весьма развивает участников эстетически. И многие семьи складываются. Ну и потом, они впитывают эту красоту, которую Бог вам дал впитать с детства. Это, конечно, очень важно. Потому что русский север — например, Карелия наша — это, по-моему, самое красивое место планеты. Я полмира объездил, но вот все равно по композиции, по цвету это конечно… — Это как икона такая.

— Да, живая икона. Цвета очень трудно передаваемые. В основном, передаваемые только акварелью.

На Соловки я уже попал взрослым, довольно, человеком, уже сам. Первый раз еще тогда, когда звезды были на куполах. И, конечно, там этот контраст меня поразил. Одно из самых бесчеловечных мест на нашей русской земле, помноженное на бесконечную красоту. Как будто Сатана решил отомстить: в самое красивое место на свете поместил людей-зверей. — Удивительным образом, делали интервью с Уильямом Брумфилдом — есть такой профессор американский, который занимается русским севером уже больше сорока лет. И он сам, собственно, тоже сказал про этот свет. Свет русского севера, такой специфический, «мистический» свет. — Меня тоже к этому приобщил мой отец. Начал с Вологды, закончил Белым Морем. Последние годы жизни ездил только на Белое Море. Представляете, на байдарке плавал по морю. Жил там рыбой. Отпуск проводил так; и просто душа его летала над волнами, над камнями. И он каждого из своих сыновей брал по одному туда, и мы тоже все пропитались любовью. И вот так вот в сердце и стоит. Это, конечно, очень много дало для души, для какого-то понимания бытия. — Соловки, наверное, это особое какое-то место, Белое Море. — На Соловки я уже попал взрослым, довольно, человеком, уже сам. Первый раз еще тогда, когда звезды были на куполах. И, конечно, там этот контраст меня поразил. Одно из самых бесчеловечных мест на нашей русской земле, помноженное на бесконечную красоту. Как будто Сатана решил отомстить: в самое красивое место на свете поместил людей-зверей. Звероподобные существа, которые не просто убивали людей, а сначала так над ними наиздевались. Ну и потом, убивали людей такого качества потрясающего: сколько там погибло русских архиереев, таких могучих, с колоссальнейшим образованием. Огромное количество ученых. Я не знаю, кем надо быть, чтобы отца Павла Флоренского расстрелять. Это трудно даже себе представить. Русский Леонардо да Винчи. А им хоть бы что — они и Вавилова голодом уморили. Слева: Деревня Ламаниха, церковь св. Николы, Крещение Господне. Фотография Ольги Толстиковой.

Какие-то инфернальные коммунистические сущности. — Вы знаете, это еще, наверное, осталось в людях некоторых. В Вологде, в той же самой, в общем-то, достаточно сильное было противодействие возвращению собора. — Да, разумеется. Тут любое какое-то доброе дело — тут какой-то вон вшивый пустяк — переименовать из Войковской в Волковскую, одну букву изменить на вестибюле метро — проблема. Даже сам метрополитен переименовали дважды — сначала он был в честь Лазаря Моисеевича Кагановича, потом изменили, — я не знаю кто это такой, — но какой-то Владимир Ленин. А сейчас вообще просто метрополитен Московский. Из Ленина стал Московским. Лазарь Моисеевич там, наверное, обижается, в гробу лежит. А тут Войковскую, Господи! И Россия ведет войну сейчас с терроризмом, а этот — террорист, в честь него четыре переулка, станция, муниципальный округ, и люди сражаются. Это о чем говорит? О каком возрождении чего можно говорить? Тут не возрождать надо, тут надо головы отпиливать, и другие пришивать. Но негде взять новые головы-то. Вот в чем дело. — Вот как раз в предыдущем интервью вы говорили о гражданском воспитании. — Гражданское воспитание — как некий очень важный элемент. Ведь гражданское воспитание — оно вытекает, как из ручья. (Ведь Волга — у нее тоже есть исток, это такое болотце, и такой ключик, а потом, потом, потом — Вольга, Вольга, муттер Вольга.) — Вот может быть каким-то таким ключиком могли бы быть эти люди, которые что-то делают? — Так, в принципе; но так же и здесь — гражданственность, она вытекает из семьи. Сначала некий юноша, ну вот, например вы, любящий эту красоту, и, что очень ценно, — понимающий, чувствующий; по тому, как вы говорите о Вологде и о вологодском крае, и о северном свете, видно, что мы с вами братья по крови. И вот вы задумываете создать семью. Создать семью, для того, чтобы порадовать Бога Отца. И Ему, вместе со своей женой, Богу, рождаете детей. И посвящаете своих детей Ему. Это происходит в таинстве крещения. И образовываете с женой домашнюю церковь. И вот ваша домашняя церковь живет: дети растут, и вы врастаете в жизнь дома, потом околотка, потом города, потом, как у нас теперь говорят (раньше говорили области, что значит «власть»), теперь говорят регион. Пусть регион, шут с ним. А потом — страны. Народа. Все начинается с семьи. Все начинается с того, что двое молодых прекрасных людей, чувствующих красоту, ответственность, Слева: Деревня Ламаниха, церковь св. Николы, Крещение Господне. Фотография Ольги Толстиковой.

Деревня Ламаниха, церковь св. Николы, Крещение. Фотография Ольги Толстиковой.

рождают Богу детей. Чтобы они Ему, Богу, послужили. И, как побочный продукт, — служение Родине, служение красоте, через архитектуру, которую вы изучали. Архитектура — царица искусств. Для чего существует архитектура? Для того, чтобы украсить города. Потому что город — это безумие человечества. С одной стороны. С другой стороны — отклик на то, что нехорошо человеку одному. Люди всегда как-то вместе хотят быть. Поэтому они стягиваются в города. Но для того, чтобы украсить, они создают вот эту динамику высотных зданий, разность объемов, разные цвета, и вписывают его в ландшафт. Не просто извлекают деньги из площади, а создают красоту. И тогда этот город тоже начинает трудиться. И вот так возникает гражданственность. Только так, а не просто сверху там какой-то манифест написать, это все не проникнет. Только так. А есть ли у нас на это время? Но это не значит, что в отдельно взятом жилищном пространстве в тридцать квадратных метров нельзя создать домашнюю церковь. — Но, Вы знаете, ездил в Севастополь недавно. (У моей мамы выставка там была.) Я поразился этому городу. Для меня этот город — идеальный русский, с большой буквы, город. Я в таком городе не был ни разу, хотя по России ездил. Не так много, как Вы, конечно. — Ну, я по долгу службы, и в Севастополе. Ну конечно, я бывал и в молодости, в вашем возрасте. Но без Херсонеса не понять, вообще, объема России. Потому что да, у нас есть антика, да, у нас есть наскальная живопись, у нас есть Санкт-Петербург, у нас есть Владивосток с Севастополем. Ну как без этого? Не съездишь на Соловки — не поймешь мощь. Вот попробуй вот этот камушек затащи — это сколько нужно ума, чтобы создавать механизмы, эти дамбы, эти озера. Организация среды. Конечно. Я очень рад, не только, даже, что съездили, а что вы это чувствуете, понимаете. Ну а как он сейчас — в порядке, город? — Город чистый, прекрасный. Понятно, что внешне не богато, с точки зрения Москвича — плитки нет новой. Но чистый город, люди очень приветливые, в отличие от Москвы, конечно. И, наверное, именно людьми красен город. — А в Москве — наверное, потому, что Москвичей нет — поэтому она неприветливая. Все удивляются, почему Москва такая? А потому, что всякие люди не очень воспитанные понаехали. Москвичей там меньше 10 процентов. Чего ждать-то? — Наверное, это судьба большого мегаполиса всегда, — что люди не чувствуют себя дома.

— Возможно. Я, например, в Москве не чувствую себя москвичом, я чувствую как-то что я тут временно, и надо скорее уехать. Хотя родился здесь и вырос, прожил жизнь. Совершенно мне стал чужой город в последние пятнадцать лет. Я, во‑первых, его не узнаю. Даже на таких улицах, как Остоженка. Это мое, вообще, детство. Или Старомонетный переулок, он изменился и по цвету и по форме. Стекляшки эти везде. То есть архитектура куда-то исчезла. Слава Богу, Кремль есть, я очень рад. — Я всё же надеюсь, что у нас получится какое-то продвижение, должна оставаться надежда. — Это зависит, конечно, от нас. Если все люди начнут молиться, начнут рожать детей, начнут ими заниматься, начнут их образовывать и воспитывать, то Господь увидит это, и нас оградит от всякого наступления зла. Он даст возможность. Вот русские люди, когда молились, Он дал нам возможность — мы создали империю, шестая часть суши от Польши до Аляски. На лошадях! А сейчас у нас другие мощности. Мы очень много могли. Но у нас проблемы две: то, что нас мало, нас должно быть сейчас, — Дмитрий Иванович Менделеев считал, что шестьсот миллионов, — в конце двадцатого века. А потом качество людей. У нас же одно жулье. У нас даже песни слагают и кинофильмы по поводу того, какие все жулики. Начиная от органов правопорядка, и кончая чиновниками, которые управляют нашими деньгами. В этом качество людей нравственное видно. Если вы все, молодежь, станете другими — все изменится, конечно. — Без церкви мы это сделать вряд ли сможем. — Ну а церковь — это люди, это вы. — И отцы, которые направляют, окормляют людей. — Ну, мы-то можем все рассказать. Но я уже не могу лопатой выкопать пруд, в котором бы развел карпов и уток, как делали раньше вологжане.

Деревня Ламаниха, церковь св. Николы, Крещение. Фотография Ольги Толстиковой.

Иван Матвеев

ОБЩЕЕ ДЕЛО

Интервью с отцом Алексеем Яковлевым

фотографии: «Общее Дело»

— Отец Алексей, как возникла идея создания этого проекта?

— Архитекторов, которые учились и закончили, наверное, человек пять. И есть еще те, которые учатся.

— Моя супруга — художница — проезжала деревню Ворзагоры, услышала стук топоров на — Как вы выбираете объекты, с которыми буколокольне. Поднялась, увидела работающего дете работать? на колокольне дедушку, который, фактически на свои средства, своими силами перекрывал — Сначала едет разведывательная экспедиция, крышу на колокольне. И мы с супругой сначала которая обследует все объекты дореволюционстали помогать ему средствами на стройматери- ного строительства. Проводится фотофиксация, алы. Потому что вы представляете, как здорово, описывается состояние и составляется план перкогда человек работает, а ты ему всего лишь да- воочередных работ. И дальше зависит от того, ешь материалы, которые копейки стоят в пря- где мы можем более эффективно помочь. Вот, мом смысле слова, и вот благодаря этому де- к примеру, деревня Мондино, на острове, поседушке Александру Порфирьевичу Слепинину, редине реки Онега. Там перекрыть рубероидом по большому счету, появился этот проект. Сей- огромную двускатную крышу храма стоило всего час уже есть большая картина этого дедушки лишь двадцать тысяч рублей. Но коэффициент в полный рост. Мы считаем его основателем полезного действия огромен. Потому что вот уже этого проекта. Потому что его неравнодушие пять лет эта крыша не разрушается, а храм состало основой вот того, что и мы — все кто уча- храняется. Еще там были другие работы провествует в проекте Общее Дело — стали, так или дены. И в первую очередь там, где можно макиначе, помогать северным деревянным храмам симально быстро остановить процессы разрублагодаря его примеру. шения — именно по такому принципу выбирается объект. Вообще, очень много деревянных — Кто те люди, которые делают проект, кто храмов — около 700. Мы знаем о трёхстах храпринимает в нем участие? мах, которые нуждаются в нашей помощи. Бывает так, что мы что-то делаем, чтобы просто — Абсолютно разные люди, из абсолютно разных остановить разрушение. областей. По анкетам я понял, что большинство А бывает, так, что человек, первый раз прилюдей в среднем имеют два высших образова- ехав, просто остановил процессы разрушения, ния. А так это студенты, преподаватели, банков- а на следующий год он продолжает, и через год. ские работники. Это предприниматели, бизнес- Вот, например, церковь святой Великомученицы мены, военные. То есть все, без исключения, об- Екатерины в Усть-Нерманке. Там сначала были ласти, отрасли, виды человеческой деятельно- проведены первоочередные работы, а сейчас сти — все, и архитекторы, в том числе. Проект, вот уже сделан проект реставрации, и, Бог даст, по большому счету, осуществляет мечты архи- люди будут дальше в этом направлении работекторов, которые занимались деревянным зод- тать. Или один из храмов, который вот-вот рухчеством. Потому то никаких перспектив на то, нет — храм 1700-го года, в честь Рождества Хричтобы его сохранить, не существовало. То есть стова в деревне Казаково под Каргополем. Это все понимали, что мы теряем, но дальше то что? уникальный храм с удивительно красивым заЭтот проект — это какая-то надежда, что все- вершением. Очень большой. И при этом его сотаки можно сохранить и возродить эти церкви. стояние настолько плачевно, что можно считать С нами сотрудничают на добровольных нача- дни до его разрушения. лах, являются неотъемлемой частью, ведущие Мы сделали профессиональный проект респециалисты в области деревянного зодчества ставрации. Он уже одобрен в Министерстве Кульи в области реставрации. туры Архангельской области. Мы рассчитывали, что, может быть, можно было бы сделать рестав— Много ли участников из МАрхИ? рацию миллионов за 10–15. Но это оказалось на-

шими наивными мечтами, потому что нам на- сёлке Пурнема на берегу Белого моря. Там два считали больше 30 миллионов рублей по проекту храма. Один памятник архитектуры, другой — реставрации, и, к сожалению, мы в настоящий начала 20-го века, конца 19-го, и оба в плачевмомент такими деньгами не располагаем. Такая ном состоянии. И там местные жители сказали стоимость связана с тем, что его надо сначала «мы сами все сделаем». Мы провели субботник, разобрать, потому что он вот-вот рассыплется. в котором принимало участие человек тридцать. По проекту реставрации все разделено, но мы Часа четыре мы работали. Субботник закончился, понимаем, что мы не на том уровне, чтоб найти и, когда мы уезжали, они нас спрашивают: «Что средства — чтобы в сезон тратить 5–7 миллио- дальше делать? Вы нам говорите, а мы будем денов рублей. У нас, к сожалению, таких размахов лать». Так что население, как правило, очень ранет. Вот поэтому мы действуем по принципу, где достно относится к тому, что вновь возрождамы наиболее быстро и эффективно могли бы по- ются их святыни. мочь, и дальше продолжить. — Но много ли людей в тех деревнях? — В основном вы занимаетесь церквями в Архангельской области? — Мало. Потому что нет, фактически, работы. И все кто мог, уехали в более крупные районные — Дело в том, что в Архангельской области больше центры, а их них уже переезжают в города, а отвсего деревянных памятников и они в худшем туда уже в Москву и Петербург стараются уезжать. состоянии. Если в Карелии еще как-то кто-то за ними следил, а в Вологодской области это больше — К сожалению, у нас на Вологодчине тачасовни, то в Архангельской области это и храмы, кая же ситуация. Деревни вымирают. В неи часовни, их состояние самое плачевное. скольких километрах от моего дома в Вологодской области есть руинированный храм. — Вы работаете только с деревянными храмами? Что можно было бы сделать с ним? Как восстановить, с чего начать? — Вот представьте себе, что есть 700 храмов, которые нуждаются в помощи. Они быстрее всего раз- — Нельзя быть равнодушным, даже элементарно рушаются, потому что это дерево. Поэтому если равнодушным. Если вы пришли в какой-то разбы мы «распылились», не видно было бы вообще, рушенный храм, вы должны уйти, оставив его что мы делаем. Мало было бы возможно что-то лучше, чем он был до этого. Щепки, камни, мусохранить. А так мы делаем, что можем сделать. сор отбрасываете. Траву покосили. Если есть кто из местных, можно их привлечь. — Как население реагирует на вашу деятельЗначит, вы ушли, и единственное место ность? Оно там еще осталось? в храме, похожее на храм — алтарь. Наиболее главное. — Да, оно есть. Раньше население с опаской отМусор убран, трава покошена, может быть, носилось к людям, которые что-то делают. Но иконочка маленькая оставлена. Всё, уже это реальность говорит о том, что везде, где мы по- для всех тех, кто придет, даёт понимание, что бывали, мы что-то сделали. И часто бывает, что это храм, что это святыня, что его надо возрожнаселение просто спрашивает, когда туда при- дать. Вы оставили послание для тех, кто будет езжают, «мы ждали, чтоб вы приехали, чего де- после вас. лать?» Вот и уже часто без нас они что-то делают. Дело в том, что есть, конечно, мысли по поНельзя быть равнодушным, даже элемен- воду каменных храмов. Наш проект по деревянтарно равнодушным. Если вы пришли в какой-то ным храмам является как-бы пилотным, или, разрушенный храм, вы должны уйти, оставив можно сказать, пионерским. Если у него будут его лучше, чем он был до этого. положительные результаты, то на него можно Мы с супругой были летом в уникальном по- будет опираться. И тогда уже говорить о де-

сятках, тысячах храмов каменных, что можно что-то сделать и для них. То есть это реально, мы это реально можем сделать. Даже за это лето, в принципе, 2015 года мы могли бы, по крайней мере, это начать. Одним словом, задача объединить людей. Ведь в этой деревне, в которой вы были, до революции жили ну, грубо говоря, человек пятьсоттысяча, или две тысячи. Соответственно, сейчас у этих тысяч людей сейчас десятки тысяч потомков. И одна из идей сказать: твои родственники вышли отсюда, и в этом месте единственное, что осталось — остался храм; надо помочь своей малой родине, откуда ты родом, чтобы тебе потом перед своими детьми сказать, что вот это наше место, это наша земля, это наша деревня. Можно попробовать через соцсети этих людей объединить. Потому что сейчас, благодаря информации, электронным сетям, те вопросы, которые было нереально решить двадцать лет назад, абсолютно решаемы. И сделать так, чтобы эти люди приехали на престольный праздник. Ну, например, храм Петра и Павла. Собрались бы, условно говоря, три человека, может быть пять — и вместе бы траву покосили, иконочку повесили. Может быть, батюшку пригласили бы, чтобы он в этом месте молебен совершил. А в следующий раз приехали бы со своими детьми, с внуками. И траву покосили бы, и окна бы вставили. Или бы крышу закрыли. То есть это реально, это все абсолютно решаемо, было бы только у нас небольшое для этого усердие.

Задача объединить людей. И одна из идей сказать: твои родственники вышли отсюда, и в этом месте единственное, что осталось — остался храм.

Статья из журнала Anastasis.me «Вера».

Ольга Толстикова

ЗЕМЛЯ ПОД БЕЛЫМ СНЕГОМ

фотографии автора

От Москвы до Вологды — зимняя дорога, смеркается. Мало где горят огоньки в домах… Подъедешь к моей вологодской деревне — поле впереди, поле сзади. Позади, белизной сокрыта церковь Иоанна Богослова. Разбитая, избитая, под куполом — светлые ангелы. На лыжи и по полю — вперед. Иду вдоль пустынного Глотова, домой, в Фенино. Три деревни рядом, родные за двадцать пять лет. Ушедшие люди в памяти, все перед глазами, прохожу их дома. Дороги нет, никому уже не нужно. Два года назад проводили Ивана Батова на погост к церкви Николы в Ламанихе, предпоследнего жителя Глотово. Это его, — звучным синим крашеный, дом с белыми наличниками, крашеный им перед самой смертью. Возвращалась тогда — по белой дороге, — веточки елок от его дома долго так не заметались снегом. Всё эти зеленые веточки на белом снегу маячат… Жена его, Галина, жива, два года уже в психбольнице. Привозили ее домой, получилось, как попрощаться, никого не узнавала. Такой худенькой никогда не бывала, всю жизнь — дородная, осанистая. — Галя, это я, Оля из Фенино. Улыбается, не узнает. Иван совсем к тому времени и сам — тоненький, похудевший, ему с ней не справиться. Жену увезли, Иван остался один. Как-то из Кубенского приехал младший брат, привез батюшку, осветили дом, колодчик, посидели за столом. Иван совсем слабенький, долго сидеть не смог. Маленький, как ребенок, прилег на кровать у печки. Рядом крошечный серый котенок карабкается. — Ольга, умру я… — Ваня, ну что ты, что ты… Что же скажешь, чем утешишь? Брат вот, — молодец, навещает, не бросает. Уехала в Москву. Когда приехала — веточки еловые на дороге, сразу и поняла… Царство Небесное рабу Божьему Ивану. Батовы — крепкая была семья, детей не было, жили двое. Трудились от зари до зари. Пчелы, скотинка, баня, стирка, огороды, дом обихоженный, чисто, крепко, добротно. Галина Батова — сильная, литая, не ущипнешь, розовощекая, волосы черные назад зачесаны, гребнем прихвачены. Кричит, бывало, у себя в деревне — «Баню топим, иди!» Слышно по округе, — вот как кричала, силища! Староста наших деревень, ответственный человек, справедливый. Громкая, шумная, веселая, гостей всегда полно в хлебосольном дому. Холила, лелеяла, ублажала всю жизнь, заботилась, как за маленьким — за мужем, все Ваня да Ваня. А Ваня все делал, старался, если бы не больная нога, — все давалось тяжело. Золотые руки, плотник отличный, он и наш дом поднимал. Только уговорить его было трудно, в несколько заходов, — да тяжко, да некогда, да кого другого и откажется, а потом вдруг придет рано утром и начнет работать.

Придет, хромая, и начнет с другом Валентином строить, колдовать с деревом. И смотришь, не оторваться, разглядываешь эту другую жизнь, любуешься их мастерством, ловкостью, умением. Русскими мужиками. Что же случилось, что так все рухнуло… Тоже — все бегала Галина к нам, на тот конец деревни, к закадычной подруге, возвращалась, — шатаясь. Ваня пил, Галина запила. Осталась в деревне одна Галя Копышева, подруга Гали Батовой. Зима, один фонарь на столбе качается, выхватывает из ночи Галин дом, ободряет светом, метет снег… В темной Вселенной женщина одна, как на орбите в космической станции. В родном доме не страшно. — Галя, уезжай, сельсовет устроит. — Не поеду. Зимой навещали ее одну, — приезжала продуктовая лавка раз в неделю, не давала погибнуть. Какая там выручка, один бензин жгли. Отчаянные. Попробуй снегами проехать, не застрять в заметенных дорогах, проскочить на старой «буханке», когда поблизости нет никого. Только на себя на самих надежда. Ехали к Гале, просто узнать, что жива. Отец ее, Виташка, пастушил всю жизнь, до снега — босиком, играл заливисто на березовом рожке. Помню, зайдешь — лежит очень-очень старенький на кровати, голая головка — на голове ни волоска. Такой ухоженный, чистенький, во всем белом, слепенький совсем, мирный — Божий человек, облетевший одуванчик. После смертей отца и мужа — Кандида, попривыкла Галя жить одна. Тоже была семья из двух человек, без детей, — никого не осталось. Последний год — кошки да собаки согревали ее жизнь. С рыжей собакой пригревались рядом на кровати. Собака да телевизор. Белого света и красоты кругом как будто бы и не было, весь мир — в «ящике». Глаза — там, воля — там. Немытая посуда, запахи… Баня новая, всей деревней уговаривали — не мылась, люди перестали заходить. Долго и я не заходила, осенью пришла к ней, как кто — то заставил, — лицо перекошено, разговор невнятный. Вызвали сразу «скорую» из Кубенского, увезли. Все, больше не бывала Галя в родном доме. Пила… Пили с Кандидом на пару. Помню ее сильную, крепкую, молодую, прибежавшую ко мне во время сенокоса, просившую выпить. Только побыстрее увести, чтобы мой сын не увидел. Повела ее назад, в Глотово. Повела ее через поле, да разве удержать нестойкую. Обвалилась, рухнула, как богатырь, подмяла травы. Утонула в траве, поплыла. Красавица Галя, русые волосы гладко зачесаны, жужжащие пчелы, жар медовых трав, травинки — цветочки приняли к себе как в руки, обняли подкошенную, полумертвую Галю. Лицо — в небо, глаза закрыты, пена белая изо рта. Галя, Галя, тяжела ты, не поднять. Побежала я за мужиками, думала, умирает, не видела никогда такого. А они и идти не хотели, смеялись. Вот ведь, московская, бестолковая. Ну — пьяная, ну что,

Следующая страница: Вологодская область. Фотография Ольги Толстиковой.

отлежится, не умрет. Пришли, подхватили, увели. Потом — «чуфурики» с боярышником на спирту — От сердца, врач прописал, — побольше купи. — Да куда ж тебе столько-то. Пила — лечилась, пила — лечилась. Сколько раз спасали ее зимой, пьяную, замерзшую, раздетую в крыльце. Умер муж, — то ли сам, то ли задушил собутыльник, — прокричали по деревням, затихли. Милиция — милиция меняется, да и кому нужно?.. Сторона моя, сторонушка — пустые деревни. Ну что ж тут плакать, все они ушли… Без Христа, без веры не выжить. Так вот жестко заканчивают свой век те, кто смолоду был ярок, радостен. Потонули в онемении, черным снегом замело их души. Сколько повесившихся на одну деревню. Кто в лесу на дереве, кто у себя в дому, кто за ножку у табуретки задавился. И это в то время, когда еще и стада в полях, и работа была — была жизнь. Откуда такое отчаяние и слабость в человеке — себя порешить, оставить семьи, детей. За что… И нет к ним сострадания в деревнях, не хотят о них говорить, вроде как и не было их, нет к ним ни жалости, ни осуждения. Ни стона, ни крика. Страшная поножовщина по деревням сегодня превратилась в дело привычное, не затрагивает. Самоубийства, удушенные, зарезанные по «бытовухе», просто так. И в это время написана была «Вологда разгульная». Написано о веселом пьянстве разухабисто, залихватски, с куражом, по-удалому. Кто так не пьет — не русский. Да только «пропили воеводы Вологду»! Да и сам агитатор что-то теперь не крепок здоровьем… Сколько психически нездоровых, с отклонениями людей. Да в каждой деревне, где теперь жителей по пальцам сосчитать, есть такие. Это то, о чем не пишут, стараются не говорить. Человек без Бога в деревне, в России. Не говорят о его горе без Бога, не говорят о слабости оставленных. Не говорят и о силе жизни с Богом, о той силе жизни, которую дает Вера. Не говорят и о делении на свет и тьму, на добро и зло в душах русских людей — есть эта четкая граница — без полутонов. Обереги в орнаментах русской одежды — от той тьмы, приближение которой чувствовали, спасались, как могли. Спасался человек от этого черного снега, оседающего на душу, от заметающей душу черной метели — среди белого и розового, среди вселенской чистоты. Обереги, обереги с головы до пят, по домам — везде обереги. От чего? От себя не спастись… И в лютости, в черной этой лютости били и били церковь Иоанна Богослова, избивали в исступлении, мучили, как человека — Церковь. Бой Света и Тьмы. До сего дня идет это сражение за Свет, за выживание России. Белая Россия — пример нам белой чистоты, первозданности, незащищенной нетронутости, какой-то целомудренности полей и спокойствия.

«Земная природа подобна раю красотами своими и напоминает его собою падшему человеку», — святитель Игнатий Брянчанинов. Без Христа не выжить. «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, иже везде сый и вся исполняяй, сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша». Снег метет, заметает деревню, прибирает наши дома. Белый снег падает убористо, падает, падает… Деревня Глотово замерла в снегах, ни следочка. Пустые дома, окошки — глазницы. Никто не выглянет, раньше все провожали взглядами из всех домов — человек прошел. Что здесь будет через десять лет, так же как рядом — с Богословом, где сейчас и намека нет на пять деревень. Там, где раньше деревни были вплотную, одна к одной; где земли не хватало, где боролись за землю, за каждый ее клочок, — сейчас растянулось белое, бескрайнее. Ламаниха, церковь Николы. Больше двадцати раз грабили, давно уже нет икон в церкви. Помню две большие деревянные скульптуры, одна — сидящего Христа. Христос сидящий, затерявшийся среди нас. Теплая, расписанная деревянная скульптура. Помню, как была поражена, увидев это чудо, это необыкновенное произведение искусства в дальней глуши у старушек. Среди этих просторов, вологодскими христианами сотворённая, как и многое другое — верой творимое. Самое ценное в России и по сей день, самое духовное — разошлось из деревень по музеям. Деревня! Место, где духовная концентрация России в Храме набрала силу и мощь. Христианская Россия! Деревня, где писались иконы — восходили духом, страдали за Веру. Страдали, но не предали Родину за тридцать сребреников. Ради родной Родины, которая теперь сплошное белое, неоглядное, пустынное. Теперь, в Петербурге и Москве, хранятся памятники величия России из Вологодчины. Там возвеличено то, что потомки мало воспринимают, мало ценят сегодня на Вологодчине — северные иконы — раскрытую русскую душу. Иконы — это русские идут в своей духовной силе. Однако пропагандируют вологодские кружева, говорят о костюмах в оберегах — как любопытно, как затейливо. Обереги на сегодня — самый главный интерес, мистический. Чувствуют, видать, люди, натиск врага, — но не многие идут к иконе, ко Христу, за Божьим Светом, за духовным подъемом, за духовной силой. «Христианство — не русская религия, язычество — наше исконное». Язычество, где мужество рождается в драках, в наигрышах «Под драку»? Сколько их, таких искалеченных, как Иван Батов, с усохшей ногой после драки? В деревне, где всегда ценилась и нужна была мужская сила, он жил изувеченным — может, поэтому и пил. Помню, соседка Неонила рассказывала, как прятала парня из соседней деревни, бежавшего с гулянки. Прятала на сеновале от ватаги гнавшихся за ним с кольями, да с железными пру-

тьями. Не нашли, а то бы и ее порешили. Смелая была. Видела я драки в нашей деревне, в семьях, между родными. Зверские, с кровью — разнимала. В этом нет поэтики, в этом жуть язычества. Зверь в человеке. Толя, Толя, плывущий на своей лодочке по реке Сухоне вдоль родных берегов. Анатолий, воспевающий русский народ. Уж кому не знать его радости и горе, — родившемуся среди ельничка-березничка. Толя, горячей души человек — вологодская наша печурка, речистая балалаечка-гармошечка. Куда ж тебя понесло — открыл затхлый сундучок, — а из него — вороньем по северному краю, с карканьем — неоязычество. Что ж ты нас дурачишь, голубчик дорогой, Толечка? Куда же ты ведешь, прельщая своими байками да прибаутками, — писатель Вологодский, Анатолий Константинович, последователь Михаила Задорнова — активно пропагандирующего язычество — так называемое «родноверие», отвергающее Христианскую культуру, высмеивающее Православие? «Мы должны учиться у евреев, славяне — вялоумные» (Михаил Задорнов). Как эта черная бесовская сила, ведущая борьбу с Христианством, — с Россией, вползла под Православное небо, чтобы сокрушить край Северной Фиваиды. Не с твоей ли, Толя, легкой руки? Чумы, шаманизм, этническое шоу для легковерных? Шоу бизнес? Кем финансируется? Много вопросов. Главное, кому нужна эта провокация, раскол в народе? Время толерантности. Ребята, пропагандирующие «церковь» «Дом горшечника» на улице в Вологде, объясняют мне о свободе вероисповедания, о новой форме проповеди на площади — когда же это успело укорениться, пришла эта мода. И «Дом горшечника» регулярно вещает по «Эху Москвы» Вологды. И НЛП — все есть в толерантной Вологде, только зайди в Интернет. Здесь она не в отстающих, — передовых. Время толерантности прошло. Идет война — надо знать врага. Идет борьба за разрушение человека, воспитанного на христианских ценностях. Это разрушение уже произошло в Европе, идет кровавая борьба язычества с православием на Украине. Сквозь язычество, сквозь секты, сквозь непаханные поля, сквозь нищету мы идем вперед! Идут по крещенскому морозу сквозь снега к церкви Николы в Ламанихе наши стойкие, наши святые люди — наши бабушки. Шагающие ко Кресту в Крещенье, согревающие всю Вологодчину. Воинство наше светлое, стоящее со Крестом, наша духовная армия, затерявшаяся в необъятном. Обрастает земля церквами! Поют колокола Святой Софии на Кремлевской площади! Запоют, аж дух захватит! Поют — Россия — Православная страна! Зовут к сплочению, к битве за Христа!

«Русские идут сквозь тьму языческих веков. Русские идут сквозь сонм поверженных врагов. Русские идут, освобождая Третий Рим, Русские идут в небесный Иерусалим. Марш, марш, марш, Русский марш собирает на марш Всех, не уничтоженных войной. Марш, марш, марш, Русский марш, он закончит шабаш Тех, кто издевался над страной», — Жанна Бичевская.

Иван Матвеев

РУССКАЯ ГОЛГОФА

Интервью с Феликсом Разумовским

Слева: Феликс Разумовский. Фотография Ф. Разумовского.

— Феликс Вельевич, Вы много говорите про русское пространство, это очень важная тема. Что для Вас пространство русского севера?

и хозяйственная тоже. Но без духовного подвига русский север невозможно себе представить.

— Как вы считаете, могли бы эти духовные — Всякий раз какие-то события или явления куль- центры — Соловки, например, или какие-то туры поворачиваются в сознании согласно тем еще, — стать некоей точкой начала возрождеили иным обстоятельствам, согласно контек- ния, одной из таких, как-бы искр? сту, который возникает в жизни. Тема русского севера — не исключение. Сегодня это проблема, — Пока можно об этом говорить только гипоодна из многих в нашей жизни. И упирается эта тетически. Вроде бы, если двигаться в этом напроблема в то, что мы оказались захвачены либе- правлении, то со временем мы придем к достойральным сознанием. Россия под него попала це- ному результату. Но пока мы себя отдираем, букликом и полностью. У этого сознания есть много вально, соскребаем с руин; и говорить: ну сейчас особенностей. Одна из них — это рассмотрение мы повторим освоение русского севера в эпоху всех жизненно важных вопросов с точки зрения русского возрождения… Нет, пока повторить «выгодно — не выгодно», насколько экономиче- не удаётся. Нынешняя история Соловков, с коски оправданно, или не оправданно. Плюс этот торой я столкнулся, говорит о том, что до этого экономизм накладывается на крайний индиви- еще очень далеко. дуализм, исключающий любые формы консолиТут масса проблем, на самом деле. Пока модации. Так вот, русский север был освоен и окуль- настырь не может справиться с той ситуацией, турен на совершенно иных началах, его создали которая сложилась: культурной, социальной, люди с другим сознанием. Экономически рус- духовной. Нужно констатировать эту ситуацию. ский север не выгоден, это понятно, и потому Посмотрите, что реально происходит на Соловсамим фактом своего существования он опро- ках. Там даже невозможно собрать музейно-навергает либеральное мировоззрение, помогает учное сообщество, привести его в какое-то норему внутренне сопротивляться. Это сложно, по- мальное состояние. Там оно расколото. Влиязиции либерализма сильны, де-факто это наша ние монастыря на интеллектуальную жизнь Сосовременная идеология. Она ежеминутно раз- ловецкого музея — это большая проблема. Что рушает русский мир и русский север как часть же говорить о каких-то более серьезных вещах. этого мира. Идеология либерализма блокирует возможность национальной деятельности. Мы, — Возможно, это какой-то пережиток советкак народ, как нация, переживаем тяжёлый раз- ского атеистического прошлого? лад с самими собой. В этом смысле русский север — это хорошее лекарство. — Причин и оправданий можно найти много. Но ведь мы уже 25 лет как вылезли «из-под глыб», — Это лекарство и в духовном смысле тоже? пора бы привести в порядок хотя бы свои мысли. А у нас и о «советском» тоже сложился какой-то — Прежде всего — в духовном, безусловно. Дело странный взгляд. Что значит «советское» в истов том, что само распространение русской циви- рическом контексте? Те же Соловки, превращёнлизации на север было связано с духовным про- ные в Соловетский Лагерь Особого Назначения… рывом и духовным дерзанием. Пионером этого Там в одно время пребывали десятки новомуосвоения было русское пустынножительство, ду- чеников. То есть по концентрации святости Соховное движение, которое берет начало в подвиге ловки советского времени — это место, сопостапреподобного Сергия. В значительной степени вимое с первыми христианскими катакомбами. его ученики, последователи, двинулись на рус- Почему мы думаем, что советское — это только ский север, и основанные им обители стали ду- НКВД, Горький, приехавший с какими-то мерзховными центрами, вокруг которых достаточно кими миссиями. Так вот, в экспозиции, посвябыстро оформилась всякая жизнь, в том числе, щенной Соловетскому лагерю (а эту экспози-

цию делал Соловетский Музей), новомученикам не нашлось места. Там, в бывшем лагерном бараке, сделана экспозиция, в которой упоминается только один священник. И то, не потому, что он священник, а потому, что он ученый. Это Павел Флоренский. Стало быть, русской Голгофы как бы не существовало. Вот проблема. — То есть, в общем-то, о самом важном они говорить не хотят? — Они считают, что в теме Соловетского лагеря это не самая важная страница, это первый момент. А второе — вот есть монастырь, пусть он этим и занимается. А мы занимаемся историей. На самом деле у нас о Советской истории совершенно неверное представление. Мы всё больше напираем на репрессии, на свирепость кровавого режима. Или на свершения советского строительства. Всё это было… Но было и другое — невиданное по силе духа стояние в вере Христовой. Именно Новомученики были солью земли и великим оправданием русского мира. Так что, не нужно считать главными героями советского времени стахановцев, не стоит морочить себе голову. Главными героями советского времени были новомученики — их тысячи. Можем ли мы духовно опереться на этот подвиг? С этим оказались серьёзные проблемы. Осмысление советского времени пошло по какой-то диссидентско-либеральной колее. Даже уважаемый мной Александр Исаевич Солженицын говорил, что мы проиграли 20‑й век в России. Я, конечно, с этим не могу согласиться. — Если возвращаться к земле: свойство человека русского к освоению земли, о чем вы говорили на лекции. Сейчас мы видим ситуацию, когда земля брошена. Причины к этому понятны: это и экономические причины, и духовные. — Экономические в последнюю очередь. Мы потеряли свой главный дар — освоение пространства. Мы потеряли главное понятие, которое собирает русский мир. Где вы можете слышать о Русской земле, о том, что это такое? Где есть полнокровное, жизненное обращение к этому

понятию? Этого нет! Земля в нашей нынешней жизни — это товар. Земля продается и покупается. Точка. То есть в национальном смысле мы себя полностью стерилизовали. Что же удивляться своему бесплодию. Беспамятство для нации — прямая дорога в историческое небытие. К тому же мы довольно давно ступили на эту дорогу. В какой-то момент (это связано не только с советской историей), произошел слом культурного кода. Мы даже не заметили, как это произошло. На самом деле, на протяжении всего 19-го века в России разворачивалась подлинная цивилизационная трагедия. Громадные силы боролись за то, чтобы культурный код сохранить, и, в то же самое время, немалые силы действовали на слом этого кода. Весь 19‑й век можно описать как борьбу за русское самосознание. Но, к сожалению, до конца решить эту задачу не удалось. Код был сломан. И отсюда все последствия. А когда он сломан, такие явления, как русский север, просто невозможны. Мы же начали с того, что это не экономика, это такая целостная русская жизнедеятельность, где все сплетено: и культура, и духовная традиция, и хозяйственная деятельность, все это вместе. Это рассыпалось. Я просто снимаю шапку перед теми, кто предпринимает какие-то отчаянные усилия, храмы пытается деревянные восстановить. Вообще что-то там делать. Потому что они действуют в культурном вакууме, т. е. в пустыне. Увы, у меня о русском севере живых впечатлений немного, последнее яркое воспоминание связано с поездкой в Вёрколу, это село на Пинеге. Во-первых, это родина святого Артемия Веркольского. А потом, там родился советский писатель Федор Абрамов, писатель-деревенщик. Село стоит на коренном берегу реки, и там еще сохраняется немало старых северных домов, огромных, с крытыми дворами. Но уже даже починить такой дом, реконструировать, совершенно невозможно, потому что надо бревно метров двадцать подвезти и поднять. Это делалось, вообще-то, на раз, когда сохранялась традиция т. н. русских «помочей». Сейчас же никого уже не собрать. Поэтому там лепят какие-то времяночки, типа дач, смешные избушки, особенно рядом с этими колоссальными исполинами.

Дом №5. Фотография Ольги Толстиковой.

Ну, вот монастырь там восстанавливается. И, чит, в Вологодской области про сено нужно закстати, домик Федора Абрамова. Уж как он ра- быть, это не выгодно». Нет, они так вопрос не дел о русской жизни… Это интересная история, ставят. Они ставят вопрос шире, о сохранении как он пытался, будучи абсолютно советским национальной хозяйственной культурной среды. человеком, предотвратить обвал русской жизни И они эту проблему решают. на севере. Летом 1979 года, в августе он написал своё открытое письмо к землякам «Чем жи- — Когда есть желание, положим, на севере, вём-кормимся». «Чувствуете ли вы ответствен- что-то открыть, какое-то производство, при ность за запущенное хозяйство?» — спраши- этом есть проблемы с кредитованием, с провал писатель жителей Верколы на виду у всей центом по кредиту, с налоговой базой, костраны, где были тысячи, десятки тысяч таких торая очень велика; закупочные цены на то веркол. Я полагаю, что это был жест отчаяния. же самое молоко, и т. д., и т. д. Плюс, нет инКрик души, вопль: «земляки, надо что-то де- тереса, наверное, и, в частности, у людей: те лать!». Конечно, это была совершенно нереша- же самые колхозы проще купить, распродать емая задача, в рамках советского проекта кате- оставшееся, обанкротить и уехать, получив горически нерешаемая. с этого деньги. Психология временщичества? Теперь это большое еще село, там еще какая-то сохраняется жизнь, там школа суще- — Здесь опять-таки всё упирается в идеолоствует. Вокруг много брошенных деревень, мы гию, в сверхзадачу. Государство может провоих проезжали, — просто все брошено, и все. Ти- дить национальную политику, или оно провопичная картина. Хозяйственная деятельность дит какую-то другую… Или элита, прикрываясь там ведётся в крайне примитивном виде. Там какими-то якобы высокими принципами и исзанимаются только сведением леса, и все. Там пользуя возможности государства, просто грабит уже не пашут, не сеют, почти не косят, а значит, территорию. О судьбе Русской земли вопрос не достаточно быстро гибнет драгоценный истори- стоит, земля стала территорией. Это запускает ческий ландшафт, всё зарастает. Русская земля и поддерживает процесс деградации. превращается снова в лесную чащу. Вообще, в русской цивилизации государство — это важнейший институт. Так же, как — Вы считаете, что не экономические про- и церковь, даже если ее воспринимать только блемы в корне? в усеченном виде, как институт земной жизни и земного существования. Что, конечно, непра— Нет, конечно. Например, я знаю, что Финнам вильно. Но у нее есть и эта функция тоже, она тоже советовали в рамках Евросоюза свернуть существует в реальных исторических, нациосвою сельскохозяйственную деятельность, про- нальных обстоятельствах. Кроме того, нам же изводство мяса, молока. Финляндия по природ- надо иметь в виду, что после всего нашего баловным условиям сходна с русским севером, стало ства 20-го века, и не только 20-го, у нас от Росбыть, не выгодно тут работать на земле. Но они сии, от русской жизни остались всего два явлеже на это не пошли. Для них это стало нацио- ния — это государство и церковь, и больше нинальной программой. И национальной задачей. чего. Это очень, на самом деле, мало, остальное разрушено в ноль. У нас есть государство и цер— Государство поддерживает село? ковь, вот и все. Дальше надо смотреть: проводит ли государство национальную политику? — Да, государство и — нация! Они понимают, что Нет, оно проводит сегодня политику не нацижизнедеятельность на этой земле им нужно под- ональную, а либеральную. В рамках этой подерживать. Иначе не будет Финляндии, а будет литики север должен превратиться в пустыню, что-то другое. Они не ставят вопрос так: «мол, что и происходит. у нас сено в Ставропольском крае и в ВологодЧто будет дальше? — вопрос непростой. Оческой области отличается по себестоимости. Зна- видно, мы сейчас находимся на перепутье, и го-

сударство наше тоже. Либеральный проект, который был запущен в 91‑м году, себя полностью исчерпал. Он привел к тому, что Россия едва не потеряла свой суверенитет. Эту тему можно об-

по-другому. Если мы имеем за плечами разрушенную страну, деградирующее пространство, то мы не можем отвечать на вызовы времени. Значит, в ближайшее время придется прини-

Всё надо делать во благовременье. Без того, чтобы заняться национальным самопознанием, без обращения к русской культурной традиции, без её осмысления — ничего не получится. Если будем рассказывать себе бездарные истории про русскую модернизацию — пропадём окончательно. суждать, что сохранилось, и в каком виде. Но результат, как говорится, налицо. Очередной русский эксперимент обернулся национальной катастрофой. В каких-то сферах жизни эта политика продолжается. Но в такой сфере, как внешняя политика… мы же видим, ситуация изменилась. Никакой расчудесной «мировой цивилизации» не существует. Мир устроен очень жестко. Это джунгли, и как только в джунглях видят, что кто-то ослабел, что он уже не может сопротивляться, на него кидаются и загрызают. Он не устроен так, как представляли себе Горбачев с этим «новым мышлением». Какое новое мышление? Просто человек полностью был лишен государственного и национального сознания. (Удивительный подарок мы получили в критический момент, нечего сказать). Вот в результате всего этого мы пришли к тому, что жить и как-то обеспечивать свое существование в этих джунглях мы не можем, потому что мы стали развиваться по ложному пути. Нас сама эта внешнеполитическая конъюнктура вынуждает к тому, чтобы принять решение и как-то преодолеть свою национальную беспомощность и слабость. Нам всё-таки придётся сделать выбор; ибо это противоречие между либеральным проектом и национальными задачами России достигло, как говориться, геркулесовых столпов. Мы или должны капитулировать, потому что у нас уже нет сил сопротивляться, или нам придётся жить

мать какие-то серьезные решения, к этому подталкивает ситуация. Но когда мы захотели быть сильными, из всех наших исторических запасников посыпались скелеты. Ну, и возник спор о Сталине, наивный и детский спор. Он великий был государственный деятель, или тиран, деспот, убийца? И те, кто его защищает, говорят, что он строил плотины, электростанции, и т. д. Забавный подход. Ведь это же не самоцель. И, кстати, цивилизация русского севера позволяет понять, как устроена русская жизнь: что в ней самое важное, что эту жизнь созидает, поддерживает. Ну конечно, это не какие-то материальные вещи. Когда мы говорим о русском севере, я вспоминаю одно удивительное место: древлехранилище Пушкинского Дома. Это собрание, в основном рукописных, или старопечатных книг, которые были вывезены, в основном, в 60‑е годы, экспедициями Пушкинского Дома с севера. В этих экспедиция принимал участие дорогой мне человек, Александр Михайлович Панченко, впоследствии академик. Вместе с коллегами они ездили по этой умирающей земле (тогда умирание только началось), и им просто выносили удивительные духовные книги. В каждой северной избе были когда-то эти книги, их читали и переписывали. По ним жили. Но теперь они были в общем-то не нужны, и если бы сотрудники Пушкинского дома их не собрали, они бы просто погибли. Это говорит о том, что дух от рус-

ского севера уже тогда отлетал. И вот теперь мы имеем опустевший север и хранящиеся в Питере его духовные сокровища. Но я глубоко убеждён, что все разговоры о судьбе русского севера надо

зать, сам человек происходит, каждого? То, о чем Вы говорите, «Кто мы?», — может быть, это забылось?

С рациональной точки зрения преодолеть обвал невозможно. А дальше вопрос решается только верой. Дальше мы можем и должны дерзать. И тогда всё меняется, и появляется свет. А с ним и надежда сверх надежды. Ибо то, что невозможно для человека, возможно для Бога. начинать в древлехранилище Пушкинского Дома. — В последнее время мы об этом вспомнили, заВот, ребята, смотрите, с помощью чего можно говорили о традиционных ценностях, об иденрусский север обживать, а если у вас этого нет, тичности. Но разговора не получилось, по крайто — извините… ней мере, пока не получилось. Всё надо делать во И еще один образ стоит у меня перед гла- благовременье. Без того, чтобы заняться нациозами: я как-то был внизу храма Христа Спаси- нальным самопознанием, без обращения к рустеля, там, где зал церковных соборов. И там есть ской культурной традиции, без её осмысления — фотографии по истории русской православной ничего не получиться. Если будем рассказывать церкви. И вот одна из них запечатлела Голгофо- себе бездарные истории про русскую модерниРаспятский Скит на острове Анзер на Соловках. зацию — пропадём окончательно. Это был страшный изолятор в советское время. Жуткий изолятор. В храме, конечно, стояли кро- — Ну что же остается, каждому свою делянку вати, и в алтаре храма умер новомученик ми- окучивать? трополит Пётр Зверев. Мощи его обретены там же, под горой. Так вот, на фотографии было мно- — Знаете, в конце 19-го века в русском земском жество следов Русской Голгрфы: обшарпанные движении была такая теория малых дел. На эту стены, надписи… Ныне ничего этого уже нет, там тему у Чехова есть рассказ «Дом с мезонином». сделан некий «евроремонт», иначе не скажешь. Героиня рассказа — Лидия Волчанинова, счиВсе стены побелили… Зачем? Я считаю, что это тает, что главное — это те самые «малые дела». было сделано неправильно. Стоило поступить Вот рядом с ней живут крестьяне, им надо покак-то иначе… Но молиться нужно было в этих могать, в первую очередь, — учить, лечить. И с катакомбах.. Память о них для нас драгоценна. этим как будто не поспоришь. Только у нее Стремление начать новую жизнь в наших об- в усадьбе бывает художник (и еще за ее сестрой стоятельствах… Это как-то неуместно. Новая ухлестывает), он картины пишет, об искусстве жизнь бывает только в голубых городах. В совет- разговаривает… А на «малые дела» у него вроде ское время такое было: куда-нибудь на целину, как и времени нет. Героиня этого терпеть не мообязательно где-нибудь в чистом поле, в тайге. жет и говорит, что эти пейзажи не нужны, мол, Для нормального сознания все эти города — это не до искусства в наши дни. Кто прав? Судя по очень тяжелая среда обитания. всему, оба правы. И «делянку надо окучивать» и о «мире всеобщего» задумываться. И забор — За этой новой жизнью, возможно, кроется починить, и русское пространствопонимание какая-то потеря самого себя, откуда, так ска- постигать. У нас дел много, и больших и малых. Слева: Соловки. Фотография Николая Кобозева.

— Если Господь увидит в народе старание, то, наверное, спасет страну — такое уже было не раз. — Да, да. Это в христианской традиции называется надеждой сверх надежды. Нынешний кризис Русской цивилизации — явление слишком масштабное, беспрецедентное. Разрушения и потери громадны, и в жизни, и в культуре, про экономику и говорить нечего. Впору отчаяться в своём Отечестве. С рациональной точки зрения преодолеть обвал невозможно. А дальше вопрос решается только верой. Дальше мы можем и должны дерзать. И тогда всё меняется, и появляется свет. А с ним и надежда сверх надежды. Ибо то, что невозможно для человека, возможно для Бога. Невозможно было выйти из Смуты ХVII столетия, преодолеть всеобщее бесчестие и власть криминальных сил. Невозможно было сохранить веру и Церковь Христову в годы большевистских гонений. Невозможно было остановить военную машину Вермахта на подступах к Москве. И так далее, и так далее. Библейские слова «надеющие на Господа обновятся в силе» (Ис. 40:31) составляют великую тайну и русской истории, и русской судьбы.

Снег. Фотография Morke Foe.

Иван Матвеев

ДЕРЕВЯННАЯ ЦЕРКОВЬ В CЕВАCТОПОЛЕ Интервью с отцом Виталием Капелюшко

Слева: Церковь во имя преподобного Сергия Радонежского на ул. Т. Шевченко. Севастополь, Россия. Фотография Ивана Матвеева.

— Отец Виталий! Этим летом наши друзья собирали храм в Москве, который должны были привезти в Крым, в Севастополь. К сожалению, так и не вышло найти его. — Да, я, кстати, слышал, что должны были храм привезти, но какие-то сложности возникли. — Зато я нашел ваш храм, тоже деревянный! И, надо сказать, что тот, который собирали — сделан по тому же проекту. — Это компания «Зодчий», они делают. — Это по образу того храма, который поставлен в Антарктиде. Мы сейчас делаем номер про русский север, и, я думаю, следующий номер будем делать про Крым. Потому что вот я приехал в Крым, в Севастополь, и меня поразило это место, замечательные люди, какой-то очень светлый город. И теперь ясно, что о нём необходимо рассказать. — Севастополь всегда был особенным городом, достойным поклонения. Хочется кланяться этому городу. Здесь всегда был особый дух: и в самом городе, и в людях. И этот дух.. дух Божий, я бы сказал. Люди, которые принимали участие в основании этого города — Федор Ушаков, праведный человек, который, действительно, очень много послужил и Богу, и лю-

100

дям, и эта преемственность Святого Духа, она передавалась из поколения в поколение, и живет вот в этом городе. — Хочется расспросить Вас про храм. Его привезли из Карелии, совершенно не типичный для Крыма. Как так вышло? — Снимали фильм «Креститель», и этот храм был подарен городу Севастополю в ознаменование тысячелетия со дня блаженной кончины князя Владимира. Он был поставлен в Херсонесе. Называется обыденный, потому что, действительно, в один день его возвигли. И, так как в Херсонесе он не мог оставаться, потому что там есть храм — Владимирский собор, и Священномученников, и другие храмы, да и, так как это зона Юнеско, не предполагалось его там оставлять. И решением нашего священноначалия и руководства города было определено его поставить в пятом микрорайоне. Это один из относительно новых, развивающихся микрорайонов, в котором живет очень много православных жителей, которые хотели бы посещать храм. И вот, решением светских и духовных властей, решено было поставить этот храм там. Поэтому из Херсонеса его опять разобрали по бревнышку, перевезли и поставили в пятом микрорайоне на Шевченко. — Я разговаривал с женщиной в храме, она сказала, что он целиком за-

полняется людьми. — Конечно, в праздничные дни храм не вмещает в себя молящихся. Люди стоят на лестнице перед храмом. И даже обратились ко мне с просьбой: «батюшка, если можно, выведите, пожалуйста, колонки, потому что мы в храм все не помещаемся, чтобы мы слышали богослужение». — Как его воспринимают люди, чувствуют ли они через этот храм связь с Севером России, как вы считаете? — Все относятся очень тепло к этому храму. Действительно, говорят, очень уютно, и дерево как-то встречает тепло. Многие проводят параллели. Приходят, говорят: слушайте, это с моей Родины. И чувствуют очень тепло себя в храме. — Вопрос относительно недавних событий Русской Весны: это был напряженный, страшный момент. Как вы считаете, стало ли больше людей ходить в храмы в это время, и после? Церковь играла объединяющую роль? — Церковь всегда была объединяющей, она всегда молилась о том, чтобы в Отечестве нашем был мир и спокойствие. Что касается количества людей, я думаю, что все-таки количество людей увеличилось, потому что многие беженцы с юговостока приехали в Крым.

Церковь во имя преподобного Сергия Радонежского на ул. Т. Шевченко. Севастополь, Россия. Фотография Симферопольской и Крымской епархии.

101

На мой взгляд, и в храмах стало больше людей, и в городе видно, что больше. Потому что больше стало пробок и тому подобного. Поэтому ясно, что количество людей увеличилось в нашем городе, и в наших храмах тоже. — В целом, во время этих событий люди больше стали ходить в церковь, за какой-то поддержкой, может быть, моральной? — Таких весов нет, конечно. Но, люди молились, приходили. Мне кажется, в это время особенно, молились, чтобы Господь ситуацию разрешил, чтобы было всё спокойно, благополучно.

102

103

104

Иван Матвеев

НАСТОЯЩАЯ РОССИЯ

Интервью с профессором Уильямом Брумфилдом

фотографии автора Слева: Уильям Брумфилд. Фотография Ивана Матвеева.

105

Гляну в поле, гляну в небо — И в полях и в небе рай. Снова тонет в копнах хлеба Незапаханный мой край. — С. Есенин, 1917 г. Что такое Россия? Какая она — настоящая Россия? Та самая Россия — на фотографиях Прокудина-Горского, — «уходящая Русь», где её увидеть, как её понять? Не может исчезнуть бесследно, целиком, та Русь, её дух. Ведь даже после монгольского нашествия этот дух не исчез, но сохранился в самом народе, тесно связанном с русской землей. Русь можно попытаться понять, найти в лучших её проявлениях — в духовном подвиге святых, в прекрасных произведениях искусства — иконах, деревянных церквях, неотрывно связанных с русской землей и её людьми. Эти сложнейшие взаимосвязи природы, человека, духа, составляющие ту самую Святую Русь, скрыты в культуре русского народа. Чтобы увидеть, почувствовать их, необходимо приложить немало труда. И тем удивительнее, что уроженец американского Юга, профессор Уильям Крафт Брумфилд проникся Русским Севером, и столь много сделал для того, чтобы рассказать о нем людям разных культур. Вологда и Великий Устюг, Иркутск, Тобольск, Каргополь, Чита, Соловки… и еще многие и многие города Русского Севера, Урала и Сибири. После 10 лет поездок по российским городам Уильям начал научную деятельность как славист — специалист по русской литературе и истории ХIХ века. Он изучал русский язык в университете Джона Хопкинса в Балтиморе, а в Беркли защитил докторскую диссертацию, преподавал в университете Висконсина, Гарварде и университете Виргинии. В 1983 году вышла его первая книга — «Золото в лазури: Тысячелетие русской архитектуры», иллюстрированная фотографиями автора. Спустя десять лет книжное обозрение The New York Times Book Review включило в свой сборник издание «История русской архитектуры». Впоследствии, при поддержке Института Кеннана, Уильям выпустил серию из четырнадцати книг «Открывая Россию». В каждом альбоме сотни авторских фотографий: архитектурное наследие старинных русских городов от Иркутска до Суздаля, от Тобольска до Смоленска. Кроме того, уже на протяжении десяти лет выходит серия книг Брумфилда об исторических местах Вологодской области. «Русское деревянное зодчество не только удивительно прочно, но и удивительно красиво. Вообще если говорить об архитектуре, то Россия дала миру два настоящих достижения: это конструктивизм и деревянная архитектура», — говорит Уильям. Уильям Брумфилд передал Библиотеке Конгресса США более 1100 фотографий памятников архитектуры Русского Севера. Основная часть фотоархива находится в Национальной галерее ис-

106

кусства в Вашингтоне. В 2000 году работа ученого в области гуманитарных наук по истории России была отмечена премией Фонда Гуггенхайма. С 2002 года Уильям Брумфилд является иностранным членом Российской академии архитектуры и строительных наук, с 2006 года — избран почетным членом Российской академии художеств. В 2011 году Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям наградило ученого за многолетнюю верность культурному наследию нашей страны специальным дипломом. В 2014‑м Уильям Брумфилд стал лауреатом Премии академика Д. С. Лихачева «За выдающийся вклад в сохранение историко-культурного наследия России». Книги Уильяма Брумфилда можно купить в магазине Ozon.ru.

— Уильям, почему именно Россия? Ведь вы американец, тем более родом из южного штата. Почему именно русский север?

Теннесси Уильямс… Может быть, сейчас не читают, но в то время я видел эту связь именно с американским югом через литературу. Потом начал заниматься рус— В том-то и дело, что я с юга. (Кстати, я не- ским языком в университете. Но об архитектуре много об этом писал в разных статьях.) Я вырос не думал. А потом была первая поездка в Россию, в очень сложное время. Много расовых проблем, в Советский Союз. Летом 1970 года купил пери, кроме того, на юге есть трагическая история, — вый свой фотоаппарат. Ничего не думал об этом. это единственная часть Америки, которая была Когда вернулся и проявил пленки, — несколько побеждена, под оккупацией (Новый Орлеан был пленок всего, я просто обалдел. Это было удипод оккупацией войск Северных Штатов во время вительно! Была какая-то стыковка между могражданской войны в США, которые взяли город ими способностями, о которых я не знал, и руспочти без сопротивления, — прим. ред.). Ясно, ской архитектурой. (Я говорю о наследии, естечто рабовладельческий строй — это страшное ственно, о традиционной архитектуре, церковзло. В юности не знаешь, кто ты, почему все так ной.) И тогда я начал показывать эти фотографии. сложно, кто виноват. И эти проблемы остаются И люди просто удивились! у нас до сих пор. За последнее время какой-то Потом сразу подал прошение, вернулся чепрогресс есть, но эти проблемы остаются. рез год работать над диссертацией о русской В юности я начал читать русские романы. литературе 19 века. Жил в Петербурге и просто Часто ходил в библиотеку. Это была маленькая бродил по городу. Снимал, снимал, снимал. Тебиблиотека в небольшом городе в штате Джор- перь это ценнейшая часть моего собрания. Педжия. Место из «Унесенных Ветром». тербург — совершенно другой город тоже. Меня И я начал вдруг, даже не помню почему, чи- просили выступить. Потом все больше и больше. тать русские романы. Так я нашел другую куль- Начал преподавать в Гарварде. И думал это мой туру, которая тоже страдает от этих вопросов. путь: через фотографию и русскую культуру, О справедливости, о войне, о катастрофах, тра- зная русскую историю и русскую литературу, — гической стороне жизни. И до сих пор для меня стану специалистом по архитектуре, в историэто просто бальзам. Так что тогда, — через ли- ческом культурном контексте. Потому что наши тературу, но с точки зрения жителя американ- искусствоведы вообще не интересуются русской ского юга. Когда я в 70‑е годы в первый раз при- архитектурой. Для них только конструктивизм ехал сюда, я удивился, сколько здесь южных пи- интересен. Все остальное — это периферийная сателей переведены на русский язык. Фолкнер, тема. Так что я понял, что вот — этот открытый

107

мир, и я могу через культуру, через славистику, стать специалистом по русской архитектуре в историческом контексте. А ведь русская архитектура, в конце концов, особенно на западе, важна тем, что она именно русская. То есть Россия — это уже другая планета. Это не Византия, это не ренессанс, это не готика, это не романский стиль, и не классицизм. — Но ведь они все равно связаны?

Но, кстати, я не только церковное или традиционное зодчество снимаю. И сталинскую архитектуру снимаю, фотографирую советский авангард: все, что отражает русскую историю, для меня интересно, как для искусствоведа. Однако, здесь, в России, огромное количество церквей, и церковь всегда занимала центральное место в архитектуре. Меньше, конечно, в 18–19 вв., но все же. Так что у меня много фотографий церквей и я много об этом пишу. Деревянные храмы русского севера — это уникум.

— Конечно, связаны! Но дело не в этом. Дело в том, что это не является источником для западных искусствоведов. На их взгляд, это подражание. — Уильям, что вас притягивает в русском сеА на самом деле, мы знаем, что это великие про- вере, каким он представляется вам? изведения, но с устоявшейся точки зрения, это не имеет значения. — Это особая культура. Там есть своя специфика: географическая, культурная. Он гораздо — А если взять во внимание финские кирхи? сложнее, чем люди думают. И именно вот эта вот смесь для меня очень интересна. Но, в конце — Это уже народные традиции. Для искусство- концов, это архитектура, деревянная архитекведов это малоинтересно, они просто этим не тура. И, слава богу, многое еще стоит на первозанимаются. Потому что там текстов нет, до- начальном месте. Создание заповедников я покументации нет. Так что это тоже отпадает для нимаю, но это все так искусственно. Они думали западных искусствоведов. Я просто видел, что в 60‑е годы, что это единственное спасение, ну… это огромный пласт, публике это интересно. Что не буду спорить. Россия интересна, что любят мои фотографии, Северный регион был закрыт до 90‑х гои я все это совместил. дов. Потом, когда я начал путешествовать, увидел людей, очень добродушных, доброжелатель— В Америке это интересно людям? ных. Помогали с транспортом, и т. д. Тогда я открыл Север. — Издатели заинтересовались, потом другие спеБелое море — это объединяющей фактор. циалисты, директор Библиотеки Конгресса, он Это культура белого моря создает свою специочень уважал мою работу. Он сам историк, спе- фику. В принципе, с исторической, архитектурциализирующийся на России. Но, в основном, ное точки зрения, с культурной точки зрения, академические ученые очень неохотно приняли это что-то целое. мою работу. Для них это нелогично, «кто дает вам право заниматься этим?» Так что я вольный — Вы много работали в Вологде. художник. Если публике нравятся фотографии, они будут покупать книги. Значит, издатели бу- — Да, но не с этого началось. Все-таки началось дут публиковать. И я просто удивляюсь. с Петербурга и с Москвы, с 70-го года. Надо всеЭто такой тяжелый труд, но, с другой сто- таки знать вот это центральное золотое кольцо — роны, мне, фактически, повезло, что я нашел Новгород, Псков, Владимир, Суздаль… я все усименно тех людей, которые в начале меня под- воил. Потом на базе этого я смог ценить русдерживали, что-то в моей работе видели. Я их ский север. нашел, они — меня нашли. Но это абсолютно случайно. Это все вышло, можно сказать, сти- — В Вологде почти нет деревянных церквей, хийно, внепланово. еще осталось что-то на границе с Архангель-

108

Справа: Саминский Погост. Россия. Вологодская область. Вытегорский р-н Слева Ильинская ц., справа руины Тихвинской ц.

109

ском. В основном, это деревянные часовни.

только в Вологде. Люди убегают от деревянной среды. Ну там удобств нет. Но даже люди с деньгами сносят их.

— Да, в основном в Архангельской области. Ну и Карелия, Мурманская область. Но, в основном, конечно, в Архангельской области. В Во- — Да, в Вологде постоянно горят дома. логде есть шедевры: Саминский погост, около Вытегры, там другие деревянные храмы, но кое- — И это не только Вологодская проблема. какие уже обрушились. Я их сфотографировал, а потом через несколько лет они обрушились. — Однако есть примеры качественной реконВ моей книге можно посмотреть их. (Из-за отсут- струкции старых деревянных домов, вот проствия реставрационных работ Тихвинская цер- ект Casa C, в Швейцарии, например. Сущековь в Саминском Погосте разрушилась в 1990‑х ствует много подобных проектов. гг., — прим. ред.) — И это можно делать в России, я знаю случаи — Как по-вашему, есть что-то общее у аме- подобного подхода и в России. но это единицы. риканской культуры и русской культуры, В основном люди с деньгами не хотят этим зау народов? Вы говорили, что есть поиск себя. ниматься — это слишком сложно, технические, Может ли народная культура помочь как-то бюрократические сложности. Лучше построить сблизить, найти понимание, помочь в раз- заново. Даже в Вологде есть случаи, когда снорешении кризисов? сят деревянные дома, строят кирпичные, а потом обшивают — якобы деревянные. — Думаю, что да, конечно. Но, что касается характера национального… Можно вечно об этом — Уильям, можно ли купить ваши книги в Росспорить, есть много стереотипов. Что общего? сии, много ли книг издано? Помогает ли, на Открытость, отзывчивость, большие простран- ваш взгляд, издание книг на эту тему приства. Когда они развивались, люди друг другу влекать внимание людей к этой проблеме? помогали. Так что есть определенные общие Как люди реагируют на это здесь, в России, черты. Страна постоянно развивается. но, ко- и в Америке? нечно, здесь роль государства, правительства, занимает более центральное место. В Америке — В Музее Архитектуры им. Щусева можно кулюди без государства, сами создавали и откры- пить мою вологодскую серию. (Также книги Уивали запад. И так далее, и так далее. льяма Брумфилда можно купить в крупнейших Здесь тоже были землепроходцы, удиви- интернет-магазинах — например, на ozon.ru, — тельные люди. Но государство всегда занимало прим. ред.) Там 6 томов, в твердом переплёте. больше места. Здесь климат гораздо более суро- Есть еще серия «Я открываю Россию», они девый, чем в Америке. Так что это все только с ини- шевле, там 14 томов. И еще вот недавно в Амециативой центра, государства. Будь это Москва, рике вышла моя новая книга, которую можно куили Петербург. пить на Амазоне. Помогают ли они? Это сложно сказать, но вот в Смоленске они вызвали очень — Есть ли в Америке нечто подобное, дере- большой резонанс в местной прессе. Там была вянное — может быть, в Канаде или на Аля- презентация прошлой осенью. Я очень люблю ске? Как организовано сохранение наследия? Смоленск. Тогда уже начали восстанавливать город, еще без меня, без моих книг. Это взаимный — В Майями жилой фонд в основном деревян- процесс. Но вы тоже играете роль этом, в освеный, рамные дома, с обшивкой. Они очень це- щении русской деревянной архитектуры. нят их, никто не поджигает. Я часто об этом думаю: почему здесь сносят деревянные дома, — Вам не кажется, что к зарубежным автоподжигают? Почти во всех крупных городах. Не рам в России относятся с большим внима-

110

нием, больше прислушиваются? — Не уверен, но в своих книгах я ссылаюсь на русских авторов, ведь все-таки это научная работа. А потом через фотографию, как через мост, можно обращаться к читателю. Интересные фотографии, интересная среда, интересная тема, все связано. — Если сравнивать Аляску и русский север, быт народа на севере. Какая ситуация у вас?

ние? Они не живут сувенирами, или чем-то еще, они живут лесом. Пилорамы, рубят лес. Сколько еще это будет, пока он не закончится? И в Архангельской области, и в Каргополе, и на Мезни — лес, лес, лес. Без леса ничего не остается. Военных баз там, в основном, нет. Администрация местная, а что еще? Люди на пенсии, а молодые — ну кто-то остается, а остальные, в основном, перебираются — кто в Архангельск, кто в другие города. Я не теряю надежду. Конечно, я посторон-

В Вологде есть шедевры: Саминский погост, около Вытегры, там другие деревянные храмы, но коекакие уже обрушились. Я их сфотографировал, а потом через несколько лет они обрушились. — На Аляске практически все исчезло, среда там музеефицирована. Люди уезжают в большие города. Но это нефтяной регион. В Канаде тоже нет подобной среды. Русские столетиями живут на севере, это вошло в народные черты. Карелия, Белое море, Мурманск, Архангельская область — это уникум, такое есть только в России. Даже в Норвегии нет такой культуры. Но у них другие традиции, в тоже время, другая специфика, другая религия, другая география. Так что вот почему русский север, который гораздо сложнее, многогранная культура.

ний человек. Но есть вот какие-то маленькие шаги. Вот электричество, например, важно очень. Надо просто держаться. Надо все-таки создавать условия для нормальной жизни там, потому что я видел места, где электричества вовсе нет. В вологодской области, недалеко от Ярославской области, государство сказало: мы не будем за это платить, и деревню отключили от электричества. В Кимже у местного сельсовета есть генератор, но для этого нужен мазут. В моем эссе есть информация про это. Надо создавать условия для людей в первую очередь.

— Но мы имеем проблему умирания деревни, — Возвращаясь к деревянной архитектуре. исчезновения натуральной среды. В Японии, например, сильно развито деревянное зодчество. Каждые 25 лет они переби— Что же делать? Конечно, музеи — это искус- рают некоторые памятники, сохраняют траственный среда, но как сохранить это? У меня диции. Как вы считаете, может быть подобнет ответов. Тем не менее, кто-то продолжает ная практика могла бы пригодиться и здесь? там жить, кое-где. Но время покажет, может быть все-таки там будут какие-то факторы, которые — Да, и тут есть такие люди, например Александр будут держать жизнь в таких деревнях. Не знаю. Попов. Он человек большого города. В МАрхИ Там столько парадоксов. Сейчас стараются при- есть профессор, который каждое лето устраивает думывать что-то в Ошевенске. Там слабо раз- для студентов в Ошевенске практику, строит дом. витый туризм, хотя он немножко развивается. Так что естественно, что не местные начали цеНу что без людей? А чем занимается населе- нить среду, а приезжие. Как я сам полюбил рус-

111

112

Саминский Погост. Россия. Вологодская область. Вытегорский р-н Слева Ильинская ц., справа руины Тихвинской ц.

113

ский север. Они делают свой вклад, так что традиции продолжаются, часто через таких посредников, которые понимают эти традиции, и воссоздают. Без умышленной помощи эти традиции теряются. Какими инструментами это происходит, — тоже важно. — Насколько сохраняется ценность постройки при переборке? — Все зависит от процента сохранности первоначального материала. Если половина старая, то пожалуйста. Если гораздо меньше — то это уже макет, и надо об этом говорить, что это воссоздано, в таком-то году. Это просто макет. Там, в Японии, тоже сохраняются довольно старые сооружения. В России тоже сохраняются довольно древние сооружения. Прототипы, можно сказать, сохраняются. Но что дальше будет, скажем, через сто лет, именно с этими постройками, не знаю. — Думается, если взяться за сохранение, то все должно получиться. — Да, можно, конечно можно! Но если это заповедник, то все равно это искусственная среда. Так что вопрос сохранения среды тоже важен. Но все-таки кое-где, это удивительно, сохраняются даже дома 18 века. Вот около Вельска, например. Но там тоже идет процесс музеефикации. Я считаю, что это закономерно — по крайней мере, они остаются на первоначальном месте. — Уильям, в ваших лекциях вы рассказываете своим студентам о России, про Великую Отечественную Войну, оборону Москвы. Очень объективно. (Запись этой лекции можно найти на Ютубе.) Как студенты к этому относятся, ведь это отличается от общей тенденции приуменьшения роли России во второй мировой войне? — Если речь идет о второй мировой войне, для них это сложно. Историческая память — это очень сложная штука. В Америке никогда не поймут, что тут случилось. Холокост это другое дело, но это просто часть апокалипсиса. Холокост — это только часть. На самом деле было

114

гораздо страшнее. Есть такая путаница. И люди, это видно сейчас в связи с украинскими событиями, по своему говорят об этом. Они говорят, у них есть свои герои, искажают, спорят. Но факт остается фактом — на мой взгляд, Россия спасла мир в 41‑м — 42‑м. Не только Россия, Советский Союз: Белоруссия, Украина, — все республики, Советский Союз спас мир. Потому что никто не умел воевать с Гитлером, с Вермахтом. Англия держалась, но не на суше. И, в конце концов, Советский Союз держался, хотя все думали, что эта система обрушится, а нет! Держалась! И там много парадоксов и много фактов. Но какой неимоверной ценой, огромной ценой! И я фотографирую эти мемориалы, в любой деревне, — это колоссальные потери. Колоссальные потери. И немецкая политика, — когда столько военнопленных погибло, и там много ложной информации. Тот факт, что Сталин не подписал договор (Женевскую конвенцию о военнопленных —прим. ред.), ничего не меняет. Немцы обязаны были держать военнопленных в нормальных условиях. А они хотели их уничтожить. Это не СС, это немецкая армия, — это они убили подавляющее большинство из этих трех миллионов советских военнопленных. Это именно немецкая армия, она виновата в этом. И, наконец, после войны мы не хотели ничего говорить против немецкой армии, и на западе не хотели, — ведь это были наши союзники. Но теперь, правда, уже и в самой Германии уже немножко открывается правда. Именно о преступной роли именно немецкой армии, немецких генералов. Об ужасах на восточном фронте: и убийства мирных жителей, — в том числе, нескольких миллионов евреев. Это не в концлагере, не в Аушвице. Это просто прямо в открытом поле. Так что немецкая армия виновата, но мы не хотели их критиковать во время холодной войны. Так что на западе, я считаю, всегда принято свысока смотреть на Россию. И вот это спасение мира в самые страшные годы, это нарушает сценарий запада. Об этом не принято говорить. И когда здесь говорят «мы спасли мир» — это значит русская пропаганда. Конечно, я не согласен с патриотами здесь, которые говорят, что Запад ничего не делал. За-

пад сделал огромный вклад в борьбе против Гит- стианские веяния, потому что там очень важен лера, но все-таки решающую роль сыграл Со- лес. Лес кормит, лес защищает, укрывает. Так ветский Союз, восточный фронт. И все-таки до что все это связано с духом. Но опять же, как конца войны этот союз держался: ленд-лиз, вто- это описать, как толковать? Каждый толкует рой фронт. Рузвельт, Черчилль — они по-своему по-своему. В основном документов нет, или их просто герои, хотя у каждого есть свои темные мало. Но в начале 20 века, когда начали открыстороны. Но все-таки кто стоял, кто умирал вать эти шедевры на севере, начались экспедив 41, 42, 43‑м году, да и до конца войны? Даже ции на север. Даже Кандинский там побывал. до последнего месяца были огромные потери. И начали понимать, что это просто почти как Но и роль тыла конечно огромна. Естественно, заколдованный мир. В начале 20-го века было Америку никто не бомбил, за исключением во- колоссальное влияние русской культуры, найны с Японией. А здесь в тылу — были бомбежки, следия этого мира. Но как толковать, как понии женщины, что производили танк за танком. мать? Каждый толкует по-своему. У Василия Но вот в чем вопрос: роль православной Белова об этом есть такая книга «Русский Лад». церкви. Многие уже сейчас начинают ценить это. Как эта система держалась? Пастернак в конце — Как вы оцениваете роль русской праворомана Доктор Живаго тоже отмечает, что все- славной церкви, православного христиантаки сохранилось православие. В душе. Как-то ства? Какова роль церкви в ВОВ? это сыграло роль. — Несмотря на то, что были страшные испыта— На ваш взгляд, какова роль и место духа ния, столько священников убили в 37–38‑м гов этой архитектуре, как он выражается в де- дах, все-таки православие сохранилось. Это муревянной архитектуре? ченичество. Можно толковать так, что это вот чувство смирения, что оно перешло в народ, что — Там своя логика. Это зависит от методов стро- это была, в основном, христианская армия, — они ительства. Там глубокая логика. Есть стремле- терпели, терпели. Не знаю. Можно много об этом ние ввысь. Я думаю, пожалуй, можно вечно спо- говорить. Это православная черта — терпение, рить, каменная это черта, или деревянная. На смирение, или знак крепостнической системы? мой взгляд, каменные шатровые храмы — это Но, все-таки, так легко критикуя Россию, — все-таки влияние дерева. Я не уверен. Но все- не думают о самом главном. Не хотят об этом таки было это стремление ввысь, особенно на се- думать. Да, я понимаю: сложно, сейчас пропавере. Вот люди живут в лесу, около церкви, она ганда с обеих сторон. И что Россия спасла мир — возвышается над ними. Так что символическая, это не значит, что все, что она делает — в лучконструктивная логика, — это все переплетается. шую сторону. Я не политолог и не занимаюсь Может быть, увидели башенки церквей в Мо- этими вопросами. Но любая страна делает свои скве. На мой взгляд, это очень сложный вопрос — ошибки. Люди, — и мы, и вы, — не всегда, далеко это стремление ввысь в православной архитек- не всегда правильно воспринимают реальные туре. Но в лесу на севере, — там своя специфика, условия. Эти условия, особенно в современном это показывало в лесу, что вот здесь люди живут. мире, — например, в Афганистане, — они постоХотя в самих храмах низкие потолки. янно меняются. И случаются страшные трагедии, как например, в Афганистане, — оттого, что мы — Евгений Трубецкой пишет о внутреннем го- не поняли, просто не поняли. Мы неправильно рении, выражении огня веры в церковной ар- толковали. Там очень много горьких ироний, но, хитектуре. На ваш взгляд, какую роль играет все-таки, не знаю.. когда я говорю о мемориалах, духовная составляющая на севере? и о процессе мемориализации погибших во второй мировой войне —всегда по-новому толкуют — Это огромная роль, конечно, которую играет эти вопросы. И я думаю сейчас, что церковь уже духовная часть. Хотя, отчасти там есть дохри- начинает играть большую роль. Раньше это были,

115

в основном, светские инициативы, а до 60‑х гг., кстати, и вообще не хотели об этом говорить. Только при Хрущёве начали громко говорить о Великой Победе, с государственной позиции, можно так сказать. А сейчас церковь играет все большую и большую роль в этом процессе. Этому есть аналогии: есть женский монастырь у Бородина, открытый в 19‑м веке. Для них было ясно, что надо молиться за тех, кто погиб. Так что может быть сейчас просто новая фаза. Так что я вот выступаю по-своему, но, в основном, там на западе никто меня не слушает. Надеюсь, что покупают мои книги, но, вы знаете, не стоит слишком долго об этом думать. Надо честно работать.

Справа: Красная Ляга.

116

117

118

Иван Матвеев

КОЛОКОЛА ДЛЯ ТУРЧАСОВО

Интервью с фотографом Ричардом Дэвисом

фотографии автора

119

— В прошлом выпуске, посвященном современной церковной архитектуре, мы рассказали о Вашем фонде, который называется «Wooden Architecture at Risk». Приятно встретить Вас! Расскажите, как Вы попали на Русский Север? — Что ж, история заключается в том, что в 2001‑м году я как-то наткнулся на несколько почтовых открыток с рисунками церквей художника Билибина. Советский Союз к тому моменту уже рухнул, у меня были друзья в Петербурге, и я искал возможность поехать посмотреть Россию. До этого, в Советский период, иностранец мог поехать только в Москву, Ленинград, по Зо-

водителя. Им оказался Александр Попов, профессор физики атмосферы в СПбГУ. Поскольку с профессорскими зарплатами были определенные проблемы после распада СССР, ему приходилось подрабатывать таким образом. Мы поехали с моими билибинскими открытками и книгой 1976-го года, которая назвалась «Архитектура Русского Севера». Нас интересовало, какие из тех церквей с открыток еще сохранились. Ехали мы два дня. Сначала остановились в Вологде, потом доехали до Сольвычегодска (там мы остановились на ночь в местной школе). На следующий день мы ехали через лес в Верхнюю Уфтюгу в Уазике «буханке». Водитель сидел спереди в кабине, а мы — сзади. И время от

«Только совершенно недавно, точно Америку, открыли старую художественную Русь, вандальски искалеченную, покрытую пылью и плесенью. Но и под пылью она была прекрасна, так прекрасна, что вполне понятен первый минутный порыв открывших ее: вернуть! вернуть! И вот художникам-националистам предстоит колоссально трудная работа: они, пользуясь богатым старым наследием, должны создать новое, серьезное, логически вытекающее из того, что уцелело, страшно трудно найти верный путь...» — Иван Билибин лотому Кольцу, а остальная часть страны была, в общем-то, закрыта. А у любого человека, прочитавшего Толстого, Тургенева, Гоголя, возникало желание увидеть страну, о которой они писали. Те почтовые открытки с репродукциями Билибина были напечатаны обществом св. Евгении (благотворительной организацией Красного Креста) еще в начале 20-го века. Я знал о работах Билибина, но меня очень удивило, что на многих из тех карточек были напечатаны фотографии. Билибин путешествовал по северу и делал фотографии. Мне кажется, он использовал их как основу для своих рисунков. В общем, я искал себе повод поехать по России, и то, что Билибин написал свою серию в 1902 году, хорошо совпало. Потому что как раз, наткнувшись на нее в 2001 году, я вдруг осознал, что, если я поеду в 2002 году в Россию по Билибинским местам, это будет ровно через сто лет спустя после его путешествия. Мои друзья из Санкт-Петербурга нашли мне

120

времени машина останавливалась, а мужики выбегали из кабины в лес, и потом возвращались. Это происходило несколько раз. И, в общем, я не выдержал, и попросил нас тоже выпустить в следующий раз. Дело в том, что все это время они бегали за грибами. Лес был потрясающим, он был полон грибов. В Англии я фотографировал множество макетов для архитекторов, а здесь в лесу везде кругом был тот самый лишайник, который использовался в тех макетах в качестве деревьев и кустов, и мне даже показалось, будто я оказался дома. В общем, мы приехали к церкви св. Димитрия Солунского в Верхней Уфтюге. Мы были поражены ее размерами! Это одна из самых высоких деревянных церквей на Севере. Нам открыли её, и мы смогли посмотреть интерьер. Парень ключник сказал: «Вы уже второй наш гость с Запада — вы знаете другого?» Тогда я не знал, но подумал, что это должен был быть Уильям Брумфилд, американский академик, про-

121

фессор. Он побывал там за десять лет до меня. дел напротив меня на завтраке. У него не было Как бы то ни было, начало путешествия получи- рук, и внук кормил его. Я узнал, что руки он полось изумительным. Еще более удивительным терял в результате несчастного случая на прооказалось то, что позже профессор Александр изводстве, и теперь ехал за протезами в госпиПопов выяснил, что его прапрадед (а его фами- таль, и другие детали их жизни. лия — Попов — говорит о том, что он происхоЯ думаю, мои любимые места — на Севере. дит из рода священников), или пра-прапрадед, Люди там очень щедрые, добрые. Проведя дене могу вспомнить, был священником в этой са- сять лет в работе над книгой, я возвращался во мой церкви. Он пропал в Советское время, и, воз- многие места, и, мне кажется, там у меня остаможно умер на Соловках. лось много друзей. Уже позже мы узнали, что саму церковь отреставрировал другой Александр Попов, рестав- — Что вы нашли для себя на Русском Севере? ратор. Он потратил восемь лет на реставрацию — на разборку, замену гнилых частей, и сборку. — Как я уже говорил, люди там добрые и щедрые. Природа прекрасна, озёра и реки просто потря— Где еще вы были в России? Какое место вам сающие. Поворачиваешь за угол, — и видишь вебольше всего понравилось? личественную реку Онегу или Двину, простирающуюся перед тобой. Потом я еще побывал на — Какое место? Дайте подумать… Я люблю рус- Белом Море со студентами из СПбГУ — это был ских композиторов и писател. В советское время потрясающий опыт. я ездил в Ленинград и Москву турами ИнтуНадо сказать, что на личный опыт наклариста, ходил в оперу и на концерты. Потом ез- дывается то, что ты читаешь — недавно я натдил в Новгород и Загорск. Еще я летал в Китай кнулся на цитату из «Окаянных Дней» Бунина: когда-то тогда, тоже. И возвращался уже на по«… как отделить реальное от того, что дает езде из Пекина через Иркутск и Хабаровск, а по- книга, театр, кинематограф? Очень многие житом оттуда летел в Японию. Тогда я был един- вые участвовали в моей жизни и воздействоственным иностранцем с запада на Трансси- вали на меня, вероятно, гораздо менее, чем гебирском экспрессе. рои Шекспира, Толстого. А в жизнь других вхоВспоминаю случай. Когда пришло время дит Шерлок, в жизнь горничной — те, которую обеда, я пошел в вагон-ресторан, где мне дали она видела в автомобиле на экране». меню на русском языке. Естественно, я ничего Конечно, сегодня на нас влияют с разных там не понял. Я указал на другого посетителя, сторон разные вещи. «Война и Мир» Толстого и сказал, что буду то же самое. А он заказал себе на Би-Би-Си сейчас имеет большой успех. Инхлеб, борщ, яйцо, и это все было отлично. На что тернет дает больше информации, чем мы моя не обратил внимания, так это что у него еще жем переварить. Каждый понедельник я с небыла бутылка абрикосового бренди. Собственно, терпением жду увидеть в Инстаграме фотограмне принесли и его тоже, вместо чая! Но что было фии от моего друга, который работает в Эрмистранно: несмотря на то, что я ни слова не гово- таже, она пробуждают воспоминания. Кроме рил по-русски, а люди в поезде ни слова не по- того, персонажи Тургеневских «Записок Охотнимали по-английски, я мы замечательно об- ника» всегда со мной. щались с моими соседями по купе. В книгу «Деревянные церкви» я включил массу текстов русских писателей — Маяковского, — Может быть, помогало бренди? Толстого, Солженицына, и других. В моей новой книге «Russian Types», где я опубликовал массу — Да, я думаю, оно сыграло свою роль. Удиви- фотографий людей с Русского Севера, я сделал тельно, как могут люди находить общий язык то же самое. в таких ситуациях. В один из дней у меня случился разговор с одним мужчиной, который си-

122

123

124

— Как вы общались с местным населением?

жется, что нам для счастья необходимы сложные вещи, но это не так; на самом деле именно простые вещи делают нас счастливыми. Здоровье, энергия, хорошие друзья, и возможности — и нам не нужны все те вещи, которые пропагандируют рекламщики.

— Да, проблема общения есть, потому что я не говорю по-русски. Первые несколько лет я ездил с Александром, а он не очень хорошо говорит по-английски. Так что я ограничивался фотографиями, а рассказы не получалось записывать. Пять лет спустя к нам присоединилась моя — Это связано с внутренней свободой? русскоговорящая подруга из Англии, Матильда Моретон. Пока я фотографировал, Матильда раз- — Я думаю, да. Современный мир учит нас быть говаривала с людьми. Обычно я, стоя в сугробе недовольными — «ты не будешь счастлив, если по подбородок, делал фотографии церквей, а Ма- у тебя нет новой быстрой машины, часов, сумки тильда в это время пила чай с приятной пожи- от Гуччи, и так далее», список бесконечен. лой женщиной в тёплом деревянном доме. На саРоссийское общество, как и многие западмом деле, она здорово помогла мне с проектом, ные, стало одержимо деньгами — удовольствием записав несколько потрясающих рассказов. Ра- покупать. Может быть, так было всегда. Но очень ботая над книгой «Russian Types» я ездил с мо- жаль, что это так, особенно, когда благосостосквичом Сашей Можаевым. яние приобретено с помощью коррупции и мошенничества. На днях, выступая на радио, Билл — Что вы можете сказать о людях на севере, Гейтс сказал, что у него столько денег, сколько какими вы их увидели? Как они отличаются он вряд ли бы смог потратить на себя. Поэтому от ваших сограждан? он отдает их на благотворительность — я уверен, он чувствует себя лучше, делая так. — Знаете, в каждой стране есть люди, которые живут на краю. Жить на севере Шотландии, или — Когда живешь на Севере, важная вещь, коработать на ферме в Уэльсе не так-то просто. Это торая удерживает от пьянства — вера, как тяжелая жизнь. Те вещи, которые мы принимаем вы думаете? за должное в городе, там не так-то просто получить. Но жизнь в этих местах имеет свои плюсы. — Да, я уверен, что вера очень важна. Очевидно, Да, им надо тяжело работать, чтобы заработать что важен оптимистический взгляд на вещи, на еду, но многие не захотели бы променять её и как раз вера может его дать. Мы живем в пона работу за компьютером в офисе. трясающем мире, в нем столько богатств, котоКогда моя подруга из Лядин дарит мне в до- рые человечество могло бы использовать, чтобы рогу бидон грибов или дикой малины, я очень создать рай на земле. Вместо этого, оно стараценю это и благодарю её за заботу, и усилия, ется во многом превратить землю в ад. Вы викоторые она приложила, чтобы собрать их. Но дели жуткие картинки Алеппо? Или слышали об она говорит, что её очень нравится проводить ужасающих догмах ИГИЛ (организации, запревремя в лесу. щенной на территории Российской Федерации)? Прошлой ночью я смотрел фильм «Атлантида Русского Севера», и там есть один замеча- — Пожалуйста, расскажите о вашем благотельный момент, когда маленькая девочка тан- творительном фонде «Wooden Architecture at цует перед её отцом, который играет на аккор- Risk». Когда мы готовили предыдущий выдеоне. Она улыбается и смеётся. пуск журнала, который называется «Вера», Бен Смотря этот момент, я подумал, что, воз- Хейс рассказал мне о колоколах для Турчасово. можно, эта девочка никогда не будет счастлива сильнее, чем в этот самый момент — может быть, — «Wooden Architecture at Risk» («Деревянная так же счастлива, но не сильнее, это потрясаю- архитектура под угрозой» — англ., прим пер.) — щий момент. И так же с каждым из нас. Нам ка- это очень маленькая благотворительная орга-

125

126

127

низация. Путешествуя по Русскому Северу, я сающая! Но, к сожалению, большинство церкповстречал множество замечательных людей, вей и колоколен не сохранились. Турчасово — делающих потрясающую работу, чтобы сохра- это особенное место. В основном, из-за местнить их церкви и деревни. «Wooden Architecture ных людей, потому что они активно вовлечены at Risk» — это попытка хоть как-то поддержать в поддержание церкви. этих людей. Моя книга «Wooden Churches» рассказала многим людям на западе об этих церк- — Как дела с проектом «The Russian Ark»? вях. Книга была воспринята очень хорошо. И мы с другими людьми решили подумать, как бы мы — Проект «The Russian Ark» («Русский Ковчег» — могли помочь. англ., прим. пер.) предполагает постройку русКогда я впервые побывал на Севере в 2002 ской деревянной церкви в Англии. Бен Хейс рагоду, мне показалось, что мало что делалось для ботает над чертежами для этого проекта, чтобы их сохранения, а многие из них были на грани мы могли сделать 3Д модель церкви, которую мы разрушения. Теперь, когда Общее Дело и другие смогли бы показывать потенциальным спонсоволонтерские организации каждое лето отправ- рам. Я надеюсь убедить архитекторов, которых ляют своих участников перекрывать крыши и та- я знаю, предоставить нам их 3Д принтер на веким образом останавливают разрушение церк- чер, чтобы у нас была возможность напечатать её. вей, ситуация немного улучшилась. Проект «Русский Ковчег» возник у группы Один из объектов, над которым они рабо- студентов Института Искусств Корт Олда в Лонтают — Турчасово. Там церковь восстанавливают доне. Они собрались вместе, и у них родилась местные люди с помощью волонтеров из Общего идея постройки деревянной церкви в Англии. Дела. Церковь Преображения в Турчасово стоит Потом они связались со мной, поскольку я изна реке Онеге. Река Онега течет от Каргополя дал книгу про Русский Север, и пригласили учак Онеге и Белому Морю. До революции церкви ствовать в работе их группы. и колокольни стояли вдоль реки через каждые Это не религиозный проект, скорее архи10–15 километров. И воскресным днём вся река тектурный или художественный. Частью меронаполнялась колокольным звоном. приятия будет сама постройка церкви. ИзнаИ мне пришла мысль, что было бы заме- чально мы думали, что мы могли бы попробочательно заново поставить колокола на коло- вать построить её в России, а потом на корабле кольню в Турчасово. отправить её в Англию. Но теперь мы стали скоМы собрали деньги, и в Шуваловской коло- рее склоняться к тому, чтобы отправить наших кольной мастерской в Тутаеве сделали колокола. людей — плотников, строителей, студентов-арЭта мастерская основана инженером по трубо- хитекторов на обучение в Россию, чтобы уже попроводам Николаем Шуваловым, который зара- том, под руководством русского мастера, такого, ботал на импорте фруктов и овощей с юга, ко- как Александр Попов, строить её у нас. Церковь торый инвестировал заработанные деньги в ма- можно было бы срубить, а потом собрать уже стерскую. Он сказал нам, что на то, чтобы на- в конкретном месте. учиться делать хорошие колокола, у него ушло На Международную Выставку в Глазго в 1901 пять лет! И теперь он делает действительно хо- году Россия отправила мастеров, чтобы порошие колокола. строить деревянную церковь по проекту ФёВ июле 2015 года мы повесили шесть коло- дора Шехтеля. Суть в том, что русские работали колов на колокольню, и они зазвонили первый очень медленно, и не успели закончить к открыраз! Звук был потрясающий! Дети с мамами зво- тию выставки. Но все были рады посмотреть на нили, и бабушки. Звон разливался над рекой русских плотников, которые пели и танцевали, впервые за 80 лет! Надеюсь, что это продлится чтобы развлечь посетителей. Надеюсь, что-то еще много лет. подобное получится и у нас. Сейчас мы ищем новый проект. Идея повеДругая замечательная вещь относительно сить колокола на все колокольни по Онеге потря- церкви — это что её можно разобрать и собрать

128

в другом месте. Вместе с этим можно было бы петь песни, рассказывать русские сказки, танцевать — можно было бы устроить целое представление на тему русской культуры. В конце мы хотели бы подарить эту церковь какому-то приходу Русской Православной Церкви в Британии. Сначала группа Бена была очень амбициозна, они надеялись построить что-то вроде Кижей. Но мне пришлось объяснить им, что подобный

тан писал для этой картины. Сама церковь, которая, к сожалению, уже не существует, находилась в Плёсе, на Волге. Вероятно, подготовка займёт несколько лет, я думаю. Временами я встречаюсь с разными людьми в Лондоне, неподалёку от того места, где я живу. Мы едим замечательную еду из местной итальянской гастрономии, пьем замечательное вино… С жаром обсуждаем возможности реали-

проект слишком сложен и дорог. В результате мы решили, что было бы интересно воссоздать церковь с картины Левитана «Над вечным покоем». Это великолепная картина, потрясающий символ. Я бывал на озере Удомля, которое Леви-

зации проекта… Потом ничего не происходит, и мы встречаемся снова. Но кто знает, я все же надеюсь. Мы невероятно рады, что проект с колоколами получился! Да, все возможно!

129

— Да, это замечательное начало! — Да, начало. Знаете, когда я начал работу над книгой, мне казалось, что книга — это что-то огромное. Но я фотографировал и фотографировал, ещё и ещё. Потом Матильда стала помогать мне со сбором рассказов. А потом внезапно и книга стала возможной! Я опубликовал её самостоятельно. Это было очень здорово — я мог делать всё что угодно. Конечно, мне очень повезло, что у меня оказались прекрасные друзья, которые помогали мне. Книгу хорошо восприняли, как и церкви, которые в ней опубликованы. Будем надеяться, что мы сможем сделать и «Русский Ковчег». Это всё — огромное приключение, и, что меня больше всего радует, я думаю, моя мать, которая уже на Небесах, была бы довольна.

130

131

132

133

134

Иван Матвеев

СОХРАНЕНИЕ СЕВЕРНОЙ АРХИТЕКТУРЫ Интервью с Михаилом Мильчиком

Слева: Михаил Исаевич Мильчик. Фотография: «Общее Дело»

135

Михаил Исаевич Мильчик — советский и российский искусствовед, член Союза архитекторов России (с 1984), член Советов по сохранению культурного наследия при правительстве Санкт-Петербурга и министерстве культуры РФ, лауреат премии им. академика Д. С. Лихачёва «За сохранение культурного наследия России» (2008). Сфера научных интересов — изображение архитектуры на древнерусских иконах, деревянная архитектура русского Севера, оборонное зодчество. Михаил Мильчик родился 4 июля 1934 года в Ленинграде, в семье историка. В 1965 году Михаил Исаевич проступил в аспирантуру Академии художеств. Защитил степень кандидата искусствоведения в 1975 г. Работал ведущим научным сотрудником ленинградского филиала НИИТАГ РААСН, был заместителем генерального директора НИИ «Спецпроектреставрация». Книги Михаила Исаевича Мильчика можно найти в магазигне Ozon.ru.

136

— Михаил Исаевич, как вышло, что вы выбрали Русский Север своей основной темой? — Ответить на этот вопрос просто: прежде всего, неизвестно, кто кого выбрал: я ли Север, или Север меня? Это было очень давно, даже могу назвать точно дату. Кстати, несколько лет назад я выпустил небольшую книжечку, которая называется «Тематическая библиография и биографические заметки», вышла она в 2009 году. Там, в этих заметках — развёрнутый ответ на ваш вопрос. А пока могу сказать, что в 1960‑м году, воодушевлённый Константином Паустовским, Юрием Казаковым, которые много и увлекательно пи-

очень много сохранилось не только в памятниках, но и в людях того, что даёт возможность уйти вглубь веков, уж, по крайней мере, до XVII-го добраться. А я по образованию историк, тогда мечтал изучать историю искусства, и потому первозданность и подлинность, с которой я там столкнулся, на меня произвели сильное впечатление. По существу, эта летняя поездка 1960-го года определила основное моё занятие. И дальше это были поездки по разным городам и весям Севера. В одной из них, по-моему, в 62‑м году, я отправлялся из Каргополя на Кенозеро, пешком, естественно (тогда там ни о каком транспорте говорить не приходилось) и в деревне Гринёве (у Ульяны Бабкиной, знаменитой мастерице гли-

Культурное наследие — это один из тех столпов, на которых держится единство нации. сали о Севере, я вместе с другом отправился в поездку, чтобы посмотреть Кижи, которые тогда мало кто знал: достаточно сказать, что мы там были чуть ли единственными туристами, и это в разгар летнего сезона. Оттуда — на Белое море, затем с немалыми трудностями мы перебрались из Кеми на Соловки, оттуда — в Архангельск, потом по Северной Двине на колесном теплоходе, а далее, через Великий Устюг и Тотьму по Сухоне до Вологды. Вот такое «кругосветное» путешествие! На меня все увиденное произвело очень сильное впечатление: поразила тесная связь архитектуры с пейзажем, и заброшенность многих мест, и множество неизвестных мне памятников. В литературе мало что можно было тогда найти (на поверхности, конечно). Поэтому вернувшись, я плотно засел за книги в Публичной библиотеке. По Соловкам в советское время — по понятной причине — почти не было литературы. Лишь одна статья в «Архитектурном наследии». Нужно было забраться в дореволюционные издания, прочитать Грабаря «Историю русского искусства» Грабаря, книги Владимира Суслова… Ну и пошло-поехало… Я понял, что это, во‑первых, чрезвычайно привлекательный край, а во‑вторых, что там

няных игрушек), я встретился с человеком, который шёл по этому же маршруту, только наоборот — оттуда в Каргополь. Это был Юрий Сергеевич Ушаков, архитектор из Ленинграда (потом выяснилось, что живёт он на Лесном проспекте, от меня в десяти минутах ходьбы). Мы обменялись адресами, и несколько следующих лет ездили вместе, потому что интересы его были близки к моим. Мы с ним совершили путешествие по Печоре и Мезени. Ещё несколько человек, таких же энтузиастов, архитекторов, составили нам компанию. Увы, никого из них уже нет в живых. И это, конечно, тоже имело для меня значение, потому что давало возможность более объёмного восприятия: один рисует, другой разговаривает с местными жителями, третий фотографирует. Так мы несколькими руками успевали сделать довольно многое. Кстати, на Печоре, а вернее на ее притоке Пижме я сподобился услышать старину — былину в исполнении сказителя Еремея Прововича Чупрова. Как теперь помню полутемную избу, в которую набилось человек 20 ребятишек и взрослых, слушавших песенный рассказ о киевских богатырях… Спасибо известному фольклористу Наталии Павловне Колпаковой, кото-

137

Кижский погост. Фотография Ольги Зарочинцевой.

138

139

рая мне рассказала о Чупрове и попросила передать ему, малограмотному крестьянину, недавно вышедшую книгу «Песни Печоры». Потом мы с Юрием Сергеевичем разделились, чтобы охватить большую территорию, но наши творческие контакты сохранялись. Результатом моих поездок стала книжка из серии «Дороги к прекрасному». «По берегам Пинеги и Мезени» (1971 год). Бывая там в последующие годы, чуть ли не в каждом доме, где я останавливался, была эта книжка, и мне говорили: «вот тут был у нас несколько лет назад один с бородой, все подробно расспрашивал», и показывали мне мою собственную книжку. К сожалению, большинства памятников, о которых там идёт речь, уже нет. Так вот, итогом и путешествий, и сидения в архивах и библиотеках стала довольно большая книга, вышедшая в «Стройиздате» в 1981 году, — «Деревянная архитектура Русского Севера. Страницы истории», сделанная совместно с Ю. С. Ушаковым. Она, позволю себе заметить, необычна. Это не путеводитель, эта книга об исчезнувшей деревянной архитектуре. На основании иконографических материалов — старых фотографий, икон и рисунков, планов, документов (в том числе, архивных, среди которых основное место занимали строительные договоры — порядные — на возведение храмов), мы с Юрием Сергеевичем попытались как бы воссоздать, восстановить графически разные типы исчезнувших строений. Это жилая архитектура, в основном Тихвина и Вологды, а также деревянная крепость в Олонце. Изучение источников и местности, где стояли давно исчезнувшие постройки, стали основой наших реконструкций, разумеется, они были только на бумаге. Но они не были полетом фантазии. Если там и есть моменты приблизительные, а это неизбежно, то они особо оговорены, чтобы не вводить читателя в заблуждение. Это клетские, шатровые, многоглавые храмы на Северной Двине. Это ансамбли исчезнувших погостов. В частности, на реке Устье в селе Бестужеве. Это ансамбль сгоревшего в 1706 году монастыря в Ошевенской волости, реконструкция которого выполнена на основе изучения его изображений на иконах преподобного Алексан-

140

дра Ошевенского, а также с привлечением старых карт и документов. Очень важную роль во всех этих случаях играло знакомство с натурой. Вы скажете, как это натура, когда объекта нет? Объекта-то нет, но место есть. Значит, можно в какой-то степени увидеть, что здесь находится теперь, сопоставить, если речь идет об Ошевенском монастыре, каменный монастырь с несуществующим деревянным. И в результате анализа местности, определение наиболее важных точек восприятия, интерпретация изображений на иконах, родилась большая глава, посвященная Ошевенскому монастырю, и вообще всей Ошевенской волости. Такую же работу мы с Юрием Сергеевичем проделали по Олонцу. Там в свое время существовала одна из крупнейших на Русском Севере деревянная крепость, которая тоже во второй половине XVIII века прекратила свое существование. Но, к счастью, сохранилось два прекрасных плана деревянной крепости конца XVII — начала XVIII века. Причем, когда я говорю «план», то его надо понимать не совсем в современном смысле. Это рисованные немасштабные планы с изображением построек, характерные для допетровского и петровского времени. С другой стороны, сохранились описания крепости с размерами ее частей. Конечно, во всех случаях использовалась топооснова. Так родилась эта самая книга, с которой сегодня можно познакомиться, не выходя из дома — она вся выложена (не мною, а любителями «деревяшек») в Интернете. Это была попытка, с моей точки зрения, удачная, возродить, хотя бы в графике, текстах, изображениях, целые пласты утраченного архитектурного наследия. Исчезли ведь не только отдельные постройки, но и целые типы — классы построек — жилых и храмовых. То есть утрачено не просто множество церквей — это, конечно, печально, но это еще полдела: исчезли целые типы! До нас это богатое своим разнообразием наследие дошло в очень обедненном виде, даже до первой половины ХХ-го века.. Оно было несопоставимо богаче еще в XIX-м, и уж тем более в XVIII-м столетиях. Радует, что наша работа по Олонецкой крепости оказалась востребованной. Городская администрация Олонца даже хотела построить

в натуре фрагмент крепости на основе нашей ких краеведов и сотрудников музея. И подрасработы, но эта идея так и осталась нереализо- тающее поколение слыхом не слыхивало о креванной, по-видимому, из-за отсутствия средств. пости, да к тому же самой большой на Русском Впоследствии я еще написал отдельную книгу, Севере, которую дважды посетил Петр I. Очень посвященную Каргопольской крепости. С ней большую помощь в изучении Холмогор мне окаситуация была почти такой же, как и с Олонец- зал рукописный атлас Архангельской губеркой. Есть изображение этой крепости на одной нии 1797 года. Там следы крепости обозначены иконе. И главное — там сохранились валы, что на плане. Кроме того, в том атласе есть ценнейдало возможность в реконструкции «посадить» ший материал, который еще далеко не оценен: стены и башни на их «законные» места, благо там есть изображения Архангельска и городов сохранилось описание крепости с размерами губернии, снятые с натуры. Это бесценный иси была современная топосъемка. Эту рекон- точник. А так как виды сделаны с помощью каструкцию я уже делал с московским архитекто- меры обскуры, можно говорить, что это максиром Андреем Борисовичем Бодэ. Да, и в Карго- мально достоверные изображения, своего рода поле возникла подобная идея построить копий- «фотографии» XVIII-го века. ный фрагмент крепости. И снова осечка. Однако В результате этой работы появилась еще все же единожды под моим руководством была- одна книга, посвященная старому Архангельску, таки построена копия сгоревшей многоглавой его градостроительной и архитектурной истоПокровской церкви, которая стояла в Анхимово, рии, а затем и Холмогорам. Там и архитектурна берегу Вытегры — непосредственной пред- ный очерк а, и описание памятников, которые шественницы знаменитой кижской (я видел ее до нас дожили (Спасо-Преображенский собор, за несколько месяцев до пожара). Ее заново сру- Архиерейские палаты), и реконструкция исчезбили под Петербургом, на берегу Невы — в Не- нувшей деревянной застройки города. Эта книга вском лесопарке (теперь Богословка). Этот храм вышла в издательстве «Лики России» — в той же должен был стать началом большого этнографи- серии, что и Каргополь. ческого парка с тремя деревнями и… с реконЧто все мы можем сделать, и что я лично струкцией все той же Каргопольской крепости. могу сделать для сохранения памяти об уходяПричем было задумано создать по возможности щем наследии? В разных формах, прежде всего, точные копии давно несуществующих построек, в книжных (но не только) возродить ушедшее. поэтому главным критерием отбора «кандида- Материалы из книг и из моего личного архива тов» было наличие обмерных чертежей и фото- перетекают в экспозиции музеев. Совсем недавно, графий. Однако от этого грандиозного, но, увы, будучи в Петрозаводске, в краеведческом музее, неосуществленного замысла остались лишь упо- я увидел, что на основе нашей с Ю. С. Ушаковым мянутая церковь и колокольня Нижнеуфтюж- реконструкции Олонецкой крепости сделан ее ского погоста, возведенная по обмерным чер- макет… Таким образом, происходит если не возтежам В. Суслова… рождение, то по крайней мере закрепление паПо такому же пути я пошел и в отношении мяти. Это очень важная вещь, чтобы местные крепости в Холмогорах. Там, к сожалению, не жители, а особенно — подрастающее поколебыло ни одного изображения, а потому при- ние знало, по какой земле они ходят, и чем эта шлось прибегать к привлечению аналогов. Но земля ценна, и какие красоты, какие выдающиподробные описания, слава Богу, сохранились, еся монументальные сооружения здесь когда-то да и валы кое-где просматривались. стояли. Мне кажется, это и для воспитания паЗаканчивая эту часть своего развернутого триотизма, и для понимания глубины историчеответа на Ваш вопрос, хочу сказать, что люди, ской очень важно. Это первый момент и он, мокоторые живут в этих местах, не знают того, что жет быть, для меня самый главный. было на их родной земле. Так в только что упомяВторой момент — это попытка сохранить нутых Холмогорах валы заросли, местные жители то, что до нас дошло и еще существует.. Иными о них даже не знают, если не считать несколь- словами, попытаться стучать во все возможные

141

двери с тем, чтобы остатки деревянного зодчества, то есть самой яркой, самой неповторимой, самой оригинальной и своеобразной части нашего архитектурного и наследия сохранить. Тут я настроен пессимистично, ибо думаю, что это не удастся. Тем не менее пытаться нужно. Поэтому я выступаю там, где это возможно, — и в печати, и устно. В министерстве культуры неоднократно, в комиссии по культуре в Госдуме. В конце прошлого года в Управделами президента я оставил конкретные предложения, в которых сказано, как, по моему разумению, можно спасти остатки деревянного зодчества и что нужно для этого сделать. Будет ли практический результат? Маловероятно. — Михаил Исаевич, как, по-вашему, каковы могут быть способы решения этих проблем?

лах. Я, к сожалению, настроен мрачно, и считаю, что нужно делать то, что от нас зависит, кроме выступлений, — это фиксация. То есть обмеры, собирание каких-то материалов, фотографирование. Потому что это только и сохранится. И уже не мы, а наши потомки, спустя десятилетия, наверное, осознают огромные потери, которые связаны с утратой деревянного наследия России. Они будут вынуждены заниматься теми же реконструкциями, которыми мы с Юрием Сергеевичем занимались по отношению к потерям более ранним. Так что вот это мы можем делать. Не было бы, например, обмеров и проекта реставрации Покровской церкви, что стояла на Вытегре, о которой я уже говорил, мы не смогли бы построить в общих чертах достоверную копию. Разумеется, это совсем не исключает консервацию еще сохранившихся церквей и часовен, которые на безвозмездной основе делают энтузиасты из «Общего дела».

— Я думаю, что это все безнадежно. Вы знаете, огромное количество людей не понимают, что происходит. Попытка достучаться до некото- — Как вы считаете, можно сказать, что прорых имеет успех. Но в Думе, где я выступал уже блемы, связанные с сохранением этих патри раза, все кивают головой, вышла даже бро- мятников, связаны с сохранением историшюра по одной такой встрече, с десятком пар ческой среды? моих фотографий (поскольку имею собственный большой фотоархив) того, что еще было сравни- — Конечно, тут не только непонимание, о кототельно недавно и уже сгорело или разрушилось. ром я говорил. Причем, непонимание на всех Теперь это опубликовано. И что? И — ничего! уровнях: начиная от президента до самых ряВ моем выступлении, равно как и в выступле- довых людей. Я не хочу сказать, что все не пониях коллег, все по пунктам было сказано, что нимают. Но тем не менее это общее непонимаделать и как делать. Каков результат? Никакого. ние. Непонимание того, что гибель этой части На последнем совещании в Управделами нашего общего наследия есть культурная катапрезидента все это было изложено снова. И снова строфа национального масштаба. с пониманием выслушано. Никаких возражеЭти слова я произношу десятки, если не ний. Там было несколько специалистов, в част- сотни раз. Нет, никто не возражает. Но если гоности назову Александра Владимировича По- ворить о причинах непонимания, то сказанное пова, опытного реставратора дерева. Он допол- далеко не единственное. нил мои предложения сугубо практическими Конечно, это связано еще и с тем, что многие вещами, связанными с исправлением законо- памятники находятся в труднодоступной местдательства и порядком проведения консерва- ности; что у нас, по существу, происходит омертционных реставрационных работ на деревян- вление огромных территорий Севера. Брошенных памятниках. Чтобы изменить негативную ные деревни, полная заброшенность сельского ситуацию, должна быть воля, государственная хозяйства. В результате исчезает среда и с ней воля. Как бы в «Общем Деле» не работали, честь деревянные памятники. Это еще одна причина им и хвала за то, что они делают, но они могут (не единственная, правда) . сделать сравнительно немного и понятно почему. Но если мы не можем изменить всю социоОни тут не виноваты, они делают все, что в их си- экономическую ситуацию на Севере (хотя это,

142

наверное, можно было бы сделать, однако для этого должны быть специальные многолетние программы, и многое другое), применительно к наследию, я уверен, что повернуть вспять разрушительные процессы все же возможно. Повторю: для этого нужна государственная воля и не одного человека. Даже больших, безумных денег для этого не нужно. Как-то в 80‑х годах Алексей Ильич Комеч подсчитал, что для того, чтобы провести массовую консервацию деревян-

дение заброшенных территорий через туризм. Сейчас же нужно срочно провести тотальное обследование хотя бы тех деревянных памятников, которые имеют охранный статус и почти одновременно их консервацию, а также оснащение всех средствами пожаротушения и сигнализации. Выполнение этой задачи стоит немалых затрат, но вот в Норвегии это давнымдавно сумели сделать. По отношению к своим деревянным памятникам, которые там явля-

ных объектов, стоящих на государственной охране, потребовалась бы стоимость одного стратегического бомбардировщика. И еще возрож-

ются лицом страны и привлекают миллионы туристов, они нашли деньги. Уверен, что они уже давно окупились. Музей Семёнково. Россия. Вологодская область. Фотография Ольги Толстиковой.

143

Церковь св. Николая в деревне Ламаниха. Россия. Вологодская область. Фотография Ольги Толстиковой.

144

145

Совсем недавно сгорела церковь в Иваново. Она стояла в самом городе, не в заброшенном селении! Но даже там не нашлось денег на установку противопожарной системы. В позапрошлом году по этой же причине в Каргопольском районе Архангельской области сгорел последний (если не считать Нёноксу) ансамбль деревянного зодчества на Европейском Севере — Лядины (https:// youtu.be/HB7vBNiCJ48). Вы думаете, кто-нибудь за это ответил!? Или Министерство культуры озаботилось установкой современных систем пожаротушения на других, еще не сгоревших памятниках? — Если сравнивать отношение к наследию в России и за рубежом — как изменить его?

круглый год наводнены туристами, среди которых почти половина наших соотечественников! Эти города живут за счет туризма если не на половину, то уж на треть — точно. А дома — в большинстве случаев не музеи, а жилые дома. Другое отношение. Я бы сказал вульгарно: меркантильное отношение. Оно помогает их содержать и наполнять бюджет этих городов. Можно ли это сделать у нас? Да! Для этого должна была бы принята целая система мер, в том числе и, может быть, в первую очередь на законодательном уровне. Пока же происходит неуклонная потеря окультуренного пространства. Во многих местах, где раньше были деревни, села, теперь — лес. Я специально ездил по таким местам со старыми фотографиями. Кое-что из таких печальных сопоставлений опубликовано в моей книге-альбоме о Заонежье, выдержавшим три издания. В Швеции для поддержания старинных домов, усадеб и ферм государство выплачивает дотации их владельцам. Это позволяет сохранять сельскохозяйственную структуру вообще, а тем более обогащенную памятниками. Там это удается. У нас ничего подобного нет и не предвидится. Если вы, к примеру, вы владелец деревянного дома, который стоит на государственной охране, то вы имеете право часть средств на его ремонт получить от государства. У нас же в этом случае Вы не имеете никаких льгот. Одни обязанности и нередко весьма обременительные.

— День и ночь! Во-первых, дерево мало где сохранилось. Для Норвегии деревянные памятники — это бренд страны. Если вы берете путеводитель по Норвегии, то каждый второй будет иметь на обложке деревянные церкви. Это предмет гордости страны. И, кстати сказать, бизнес. Далеко не все деревянные церкви Норвегии находятся в удобных местах. Я, слава Богу, объездил большинство из них. Правда, дороги там получше, чем у нас, но, тем не менее, и с дорогами не все просто. Но в Норвегии давно поняли, что эти объекты — прежде всего их вклад в мировое культурное наследие. А дальше, если иметь в виду Европу, — это, конечно, Словакия. В Швеции — единицы. Отдельные памятники есть в Европе, но в таком количестве и разнообразии, как у нас, — нет нигде! — Как изменилась ситуация с памятниками В общем, там отношение принципиально в сравнении с Советским периодом? иное. Там понимают, и в Словакии, и в Чехии, и в Польше, но особенно в Норвегии, что это их — Я, конечно, счастлив (но это горькое счастье), национальное богатство. Очень трепетное отно- что застал многое из того, чего уже нет. Вот, шение к деревянным постройкам в Финляндии. к примеру, упомянутую Покровскую церковь на Мне даже показалось, что некоторые постройки, Вытегре. Моими путеводителями многие годы например, в небольшом историческом городе были дореволюционные книги Грабаря, Суслова, Порвоо — новоделы, однако более вниматель- Лукомского и выдающегося советского исследоный осмотр показал, что я ошибался. Они про- вателя И. В. Маковецкого. Из многих запечатленсто находятся в очень хорошем состоянии. Мы ных там памятников, в частности — незабыватак привыкли, что наши старые строения чаще емая деревня Кони в республике Коми, сегодня всего полуразрушены, что просто было трудно сохранилось в лучшем случае ¼ — ⅕ часть. Боповерить своим глазам! Раума и Порвоо — почти лее половины того, что есть на моих фотограполностью деревянные города. Они чуть ли не фиях и цветных слайдах, уже исчезло. Скажу

146

еще раз: происходит омертвление огромных территорий. Оттуда некоторые (только немногие!) памятники перевезены в музей под Архангельском — в Малые Корелы. В ряде своих статей я сопоставляю эти памятники: как они стояли на своих исконных местах и как стоят в музее. Это день и ночь! Я не против музеев, хотя это, конечно же, ущербная форма сохранения памятников. При перевозке подлинных элементов сохраняется, в лучшем случае, половина (это считается почти

деленной территории, на определенном месте очень логичны, очень понятны, почему тут поставили шатровую церковь, а тут — клетскую, как она воспринимается, например, с воды и как в дальней перспективе. Когда же церковь или часовня перенесены в совершенно другую, в искусственную среду музея, то в их восприятии меняется очень многое и, как правило, в сторону утрат. Вот самый свежий пример: в Карелии вместо того, чтобы сохранить на месте знаменитую Варваринскую церковь XVII века в Яндомозере,

идеальным вариантом), а иногда до 30%–25%. Не менее важно то, что меняется вся ландшафтная ситуация. Если архитектурные формы на опре-

стоявшую у самой воды и всего в каких-то 20 км от знаменитого Кижского острова, не придумали ничего лучшего, как перевести ее, в Типиницы Музей Семёнково. Россия. Вологодская область. Фотография Ольги Толстиковой.

147

на место храма, сгоревшего в 1960‑х годах и сто- не от пожара, а от рук так называемых охраниявшего далеко от берега. Большая и окульту- телей наследия… ренная территория Яндомозерской волости теперь обречена, а ведь была возможность ее под- — Слава Богу, в Вологде стали теперь чего-то держать с помощью туризма и сохранить храм делать с полуразрушенными храмами в ценна его исконном месте! Как же надо не уважать тре города. собственную историю, чтобы обращаться с нею столь беспардонным образом! — Да, стали! Но с Вологдой драма в другом: они Так что же происходит? Происходит раз- заменяют подлинные деревянные дома новомывание исторического сознания и как след- делами. С моей точки зрения, новодел — это не ствие — деградация критериев при принятии ре- памятник. Или в лучшем случае это памятник шений, касающихся наследия. Причем, я бы ска- памятнику. Я застал Вологду в 60‑е годы в зназал, за последние 10–15 лет этот процесс резко чительной степени деревянной и подлинной, ускорился. Он происходил и раньше, но мед- и вместе с упомянутым Ушаковым и известным ленно. Возвращусь к Лядинам: вот памятники архитектором-реставратором Владимиром Сертам имели федеральный статус, у них даже был геевичем Баниге, мы написали статью, которая хозяин — историко-архитектурный Каргополь- имела огромный резонанс. Она называлась выский музей. Даже смотритель был! Они стояли разительно: «Какой быть Вологде?». Тогда разв живом селе. Но, тем не менее, эти уникальные рабатывался генплан. И в этой статье мы все храм и колокольня были снабжены одним-един- спрогнозировали последствия его реализации. ственным противопожарным средством: ржавым К сожалению, как в воду глядели: генплан был молниеотводом! Вот, чем на деле, на практике разработан таким образом, что снос массовой оборачиваются пафосные речи о патриотизме! деревянной застройки центра был неизбежен. В Каргопольском районе скоро совсем не И произошло то, что следовало ожидать… Воостанется деревянных памятников. Я год от года логда — один из лучших русских губернских наблюдаю, как в самом Каргополе горят или раз- городов! Сейчас аналогичный процесс близок рушаются сами собой замечательные городские к завершению в Нижнем Новгороде градозащитдеревянные дома, заменяясь безликими строе- ники там борются за каждый деревянный дом, ниями, обшитыми сайдингом. но власть оказывается сильнее. Под любыми предлогами, любыми средствами эти дома сно— Будем надеяться, что как-то что-то будет сятся или перестраиваются до неузнаваемости. меняться в лучшую сторону, и в головах людей тоже. — Да, какое-то потрясающее желание избавить себя от исторической среды. — Надеяться — это все, что нам остается. Меняться будет, но этот процесс идет намного мед- — Понимаете, Вологда и Нижний Новгород — это леннее, чем процесс разрушения нашего Севера два наших крупных губернских города, которые вообще, и архитектурного наследия, в частно- еще недавно сохраняли свою рядовую деревянсти, деревянного. Каменное, в силу понятных ную застройку и именно она во многом именно причин живет дольше. Хотя Спасо-Преобра- создавала неповторимый колорит. Единственное, женский собор в Холмогорах находится в очень но слабое утешение: теперь стали выходить преплохом состоянии и я не удивлюсь, если в бли- красные книги об уже погибших домах и о тех, жайшие годы у него рухнет свод, несмотря на то, что находятся на краю гибели… Культурное начто там кое-какие работы ведутся… Уже много следие — это один из тех столпов, на которых лет гниют строительные леса, поставленные держится единство нации. Чем обернется его в Каргополе на каменных Рожественском со- гибель? Ведь оно исчезает навсегда, ибо это реборе и Воскресенской церкви… Вот теперь, уже сурс не возобновляемый. в этом году погибло Яндомозеро и на этот раз

148

Справа: Фотография Лидии Герасименко.

149

Справа: Фотография Лидии Герасименко. Следующая страница: Музей Семёнково. Фотография Ольги Толстиковой.

150

151

152

153

154

Иван Матвеев

ДЕРЕВЯННАЯ АРХИТЕКТУРА

Интервью с архитектором Петром Карелиным

фотографии Петра Карелина Слева: Деревянная главка. Фотография Светланы Сумароковой.

155

П. Ф. Карелин — архитектор и плотник-реставратор, учредитель Православного учебного центра «Русские начала», руководитель Мастерской деревянного зодчества, член Гильдии храмоздателей. Центр занимается исследовательской, просветительской, учебной и производственной деятельностью в области русской традиционной культуры. Одним из основных направлений деятельности является деревянное зодчество. За 10 лет работы были подготовлены десятки квалифицированных плотников, построено несколько храмов и часовен в разных областях России. Сайт: master-karelin.ru.

— Петр Феликсович, как вы можете прокомментировать ситуацию, которая складывается сейчас с деревянным строительством: в городах русского севера люди, которые занимаются бизнесом, покупают эти дома и стараются избавиться от ветхих памятников; часто не понимают значимость памятников деревянной архитектуры, которые составляют ансамбль этих городов. Как вы считаете, в чем корень проблемы? — Проблема, прежде всего, — в низком культурном уровне нашего населения. Начиная от властей предержащих и кончая простыми людьми. Откуда взяться этому культурному уровню, если у нас в современной системе образования этому уделяется слишком мало внимания, или вообще почти не уделяется? Я думаю, что основная причина в этом. — Как вы считаете, если брать пример зарубежный, где есть жесткое за-

156

конодательство, где заставляют сохранять исторические фасады деревянных домов, консервировать их, возможно ли это у нас? — Это замечательные примеры для подражания. Конечно, хорошо бы следовать этим примерам. — Какова востребованность кадров в деревянном зодчестве? Требуются ли специалисты, есть ли их недостаток? — Это очень сложный вопрос, потому что, с одной стороны, когда дело касается какой-то практической реставрации, то часто возникает проблема недостатка квалифицированных кадров: и архитекторов, и плотников. Но, с другой стороны, существует и противоположная проблема, что обучившиеся мастера не могут найти себя в реставрации, именно потому, что нет заказов. Нет по разным причинам, и одна из причин — это коррупционная составляю-

щая, когда заказы на реставрацию получают не те фирмы, которым следовало бы заниматься реставрацией. — Да, недавно об этом писали в прессе. Как вы считаете, тем не менее, есть ли преемственность — например, как в Японии, где каждые 25 лет перебирают древние святилища, у нас? — Собственно, это было у нас на Руси испокон веков. Реставрация не как идея, а просто как способ сохранения произведений деревянного зодчества существует столько же, сколько само деревянное зодчество. То есть испокон веков существовала технология поддержания исправного состояния старинных деревянных построек. Это относится и к храмам, и к жилым домам, их периодически ремонтировали. Известны примеры, когда их полностью перебирали: и методом полной переборки реставрировали, и частичной заменой деталей, без полной переборки. То есть это все традиционное, и это все уходит в седую древность своими корнями. — Какие школы деревянной архитектуры вы можете выделить — может быть, это Япония, или Финляндия, или другие северные народы? — Финны, они, в общем-то, не так давно этим занимаются. В основном уже в двадцатом веке серьезно начали

157

заниматься деревянным зодчеством. А так вообще, конечно, школа народная — ну не школа, а просто преемственность мастерства от отца к сыну, она существовала на Руси испокон веков, и большинство мужского населения (сельского, по крайней мере) владело плотницким делом. — А как вы думаете, есть ли что-то общее в подходе к дереву, как к изобразительному материалу, предположим, между русским зодчеством, и японским (например)? — Я, к сожалению, плохо знаком с японским деревянным зодчеством, но я думаю, что общее — это, прежде всего, использование дерева не только как строительного материала, но именно как материала искусства. Это роднит все традиции деревянной архитектуры всех народов. — Кензо Танге брал в своих произведениях за основу некоторые принципы из традиционной японской архитектуры — в основном, из традиционной японской деревянной архитектуры. Как вы считаете, возможен ли подобный процесс поиска национального лица современной русской архитектуры через русскую деревянную архитектуру? — Да, разумеется. — Есть ли современные архитекторы, иду-

158

щие этим путем? — Честно говоря, мало примеров, очень мало, к сожалению. У нас это общее место, что русские образованные люди мало знают свою национальную культуру. И даже мало пытаются ее узнавать. — Стоит ли людям, которые хотят заниматься проектированием деревянных домов, храмов, сначала почувствовать дерево руками? — Обязательно, я считаю, нужно. Если мы обратимся к опыту архитекторов прошлого, тот же Баженов, например, считал, что архитектору обязательно нужно побольше бывать на стройке. На строительных лесах ему нужно бывать не меньше, чем в проектной мастерской. И, конечно, архитектор должен знать и материалы, и строительные технологии, в деревянном зодчестве это особенно важно. Особенно в русском традиционном народном деревянном зодчестве, поскольку здесь процесс проектирования, и процесс воплощения проекта вообще неразрывно связаны, и поэтому архитектор должен быть немного плотником. А еще лучше, если он вообще является мастером плотницкого дела. И плотники тоже должны быть немножко архитекторами. Потому что бревно не является унифицированным элементом конструкции как брус или кирпич, а имеет каждое свои индивидуальные особенно-

сти. Поэтому выбор конкретного бревна на конкретное место в конструкции, — то, что делает неизбежно плотник, а не архитектор. И обработка этого бревна ручным инструментом. То есть плотник — это, конечно, соработник архитектора. И окончательный вид постройки, — и в целом, и в деталях определяется не только карандашом и расчетом архитектора, а так же глазомером и топором плотника. И вот, как раз наша мастерская на этом и основана. То есть, я именно начинал как раз с плотницкого дела. Хорошо освоил плотницкое дело, а потом уже постепенно стал архитектором. И, обучая плотников, я даю им некоторые архитектурные знания, а так же мне иногда приходится обучать и архитекторов уже дипломированных, которые закончили архитектурные вузы, но имеют очень слабое понятие о русском народном деревянном зодчестве. — Вы сотрудничаете с институтами, — с МАрхИ, например? Как вы считаете, стоит ли в программу подготовки студентовархитекторов включать какие-то элементы ручной работы с деревом? — Нет, с институтами не сотрудничаем. Я думаю, что это было бы очень хорошо, очень полезно, конечно, включение подобной работы в институтах.

159

160

Ольга Толстикова

ЦВЕТ

фотографии автора

161

Вологодчина, зима. В три часа темно, уже с двух смеркается. Белое небо, белый снег, сквозные, неясные дали в эти белые дни. В белой пустынности день за днем, безцветье, только оттенки. И вдруг задул ветер, а к ветру или морозу обязательно развиднеется, прояснется небо. Прорвется сквозь эту цветовую тишь, зазвенит раздольно переливами алый, закатный в морозной небесной зелени. Даже если маленьким пятнышком, то только в нем и сходится все темное пространство, только он и существует в мире, а весь мир — в этом маленьком горящем пятне жизни. Только на него и смотришь. «Зорю бьют…» Бывает, прорывом сквозь горизонт, между темным верхом и темным низом — алый прострелом. Алый обхватит всю землю и его, только как Покровом Богородицы не воспринимаешь, согревает каждого. И такая красота и такой свет в нем, такая чистота, что белые, первозданные снега рядом с ним, уже и не белые. Вот здесь и почувствуешь, что такое цвет, какого он может быть накала и какая может быть радость от цвета. Земля и небо тонут в темноте и только алый во весь горизонт. Стоишь, смотришь в темном поле и не оторваться. Россия…

Цвет на севере так остро чувствуешь, так его мало. Но уж коли есть, так зазвучит, как колокол в пространстве. Цветовой набат в иконе, колокола заката — «Зорю бьют…», поддужные колокольчики — в народной одежде. Не хватает цвета, как тепла на севере. Поэтому, видать так чувствуют, так ценят его и так он звучит в одежде людей. Так горит, как закат, так взвешен, так ярок, так выверен. Все от полей, от далей, от перелесков, от родной природы — все в костюме. От пейзажа возникает и абстрактное видение и свобода творчества. Небо, алые полосы заката, земля, поля, снега. Свободно, просторно, вольно, протяжно, бескрайне. Именно эти ритмы родной земли и в одежде, все чувствование земли, вся радость. Проще сказать, одежда — это как маленькая Родина. Одежда как картина для женщины, она на Руси — художник, творческий человек. Творчество — стремление к красоте, прорыв в красоту, гимн красоте — Творцу, всему живому на земле. Красота, красота — какая это красота, сохранившаяся по музеям одежда наших женщин, сшитая ими, подарок для нас, для поколений. Можно ли представить сейчас Россию без звучания русского костюма!

Справа: Закат в Вологодской области.

162

163

164

Ольга Толстикова

СЕВЕРНЫЕ ОДЕЖДЫ

Слева: Крестьянские девушки. 1909. Фотография С. М. Прокудина-Горского.

165

166

Русский народный северный костюм. 1: Архангельск, 2: Кострома, 3: Вологда.

167

168

Просторы России, наполненные ветрами, снегами, морозами и пением соловьев в душистой черемухе по весне, русский космос — родной дом, под крышей неба. Изба в деревне — малый дом, как отражение большого в малом. И как отражение всего мира в еще в более малом — народная одежда. Родное, единое пространство жизни, в котором нет границы, нет разделения. Есть единое — красота Русского рая.»Рыбам — вода, птицам — воздух, а человеку — вся земля.» Ансамблевое единство во всем. Рост, движение в верх, в высь — и ель, и северная женская одежда с остроконечным кокошником, и шатровая деревянная церковь — едины. Едины массы, объемы, как отзвуки, повторы, переклички. Как часть земли, как перелески, как поля, как часть природы. Женщина в сарафане, душегрее, кокошнике — маленькая шатровая церковь, повторяющая ритмы, объемы, архитектонику большой деревянной, возносящейся, летящей в космос церкви. Одежда выстраивает эту маленькую церковь, маленький храм. Широкие прямые распашные одежды создают массивные, мало расчлененные формы цельного и черезвычайно простого по рисунку силуэта. Массивность нарастает к низу, талия в женской одежде не подчеркнута, а скрыта нагрудниками. Плечевая одежда так же, как и сарафан, формирует силуэт костюма. Многослойность, придает ему объемность и монументальность. Головной убор завершает весь ансамбль костюма. Женские головные уборы севера — кокошники — были разными по форме. Бывали вытянутыми, треугольной, вертикальной лопастью надо лбом, что усиливало движение общей формы снизу вверх, подобно конструкции в церкви — восьмерика на четверике и покрывающему шатру, усиливающему движение.

Слева: Русский народный северный костюм, Архангельская губерния. В статье представлены фотографии коллекции Щабельских из собрания Российского Этнографического Музея.

169

170

Слева: Русский народный северный костюм, Псковская губерния. Следующая страница: Девушка с земляникой. 1909. Фотография С. М. ПрокудинаГорского

171

172

173

На сенокосе. 1909. Фотография С. М. Прокудина-Горского.

174

Обед на покосе. 1909. Фотография С. М. Прокудина-Горского.

175

176

Михаил Разумовский

УСКОЛЬЗАЮЩЕЕ ПРОСТРАНСТВО

Слева: Девушка с земляникой. 1909. Фотография С. М. Прокудина-Горского.

177

Русский Север — это пространственная икона русской земли и русской жизни. Огромная, некогда пустынная, территория наполненная поэзией и красотой. В пространстве Русского Севера, через его храмы, иконы и пейзаж, через жизнь и подвиг первых пустынножителей, выражено наше национальное призвание. Русский Север не объединяет какая-либо административная граница, это скорее пространство, собранное воедино духом любви первых подвижников и их последователей. Они уходили в лесную пустыню, места необитаемые и требующие от человека трудов и веры. Здесь через упование на помощь Бога, через испытания, созерцание и молитву, пустыня из неласковой и суровой земли становилась местом прекрасным и радостным. Подвижники отразили в пространстве то, что наполняло их душу, тем самым очеловечили и одухотворили пустыню, и в этом явили свой главный подвиг. Там где появились первые пустынножители, вскоре возникли монашеские общины, монастыри, посады, а потом города и села. Множество людей потянулось в эти места, недавно не пригодные для жизни. Они продолжили одухотворять и украшать эту землю. Это значит лишь одно — в свое время наши предки потянулись к образу жизни первых пустынножителей и поставили его во главе угла. «Их идеал веками питал народную жизнь, у их огня вся Россия зажигала свои лампадки».1 Время шло, и многие обители были упразднены, но память об их основателях, их подвиг не забывали. К уединенным церквям «притекали в бедах обуреваемые жители, как бы к своим ближайшим заступникам».2 Вокруг протекала русская жизнь, а первые подвижники были основой, своеобразным стержнем в формировании пространственной среды, среды жизни. Земля, окружающий мир воспринимались тогда, как Божье Творение. Тот, кто созерцает красоту природы, приближается к познанию Творца. Жизнь в согласии с природой, означала сотворчество с Богом. Отсюда — русский пейзаж, который появился в результате труда первых пустынножителей, а затем веками поддерживался и развивался народом. Пейзаж, который приглашает к такому созерцанию и к такой жизни. Но сегодня люди бегут с Русского Севера. Бегут — от пустыни. Кирилло-Белозерский монастырь — сердце Русского Севера. Это центральная точка в пространственной оси Русской Фиваиды, соединяющая Троице-Сергиеву лавру — с остальными обителями и, пожалуй, с самой яркой в этом созвездии — Соловецким архипелагом. Земля одухотворенная Преподобным Кириллом Белозерским — Кирилловский район Вологодской области, скрывая в своих лесах Кирилло-Белозерский, Ферапонтов, Горицкий монастыри, Нило-Сорскую пустынь, является духовным центром национальной идентичности для всей страны. Это отметил еще в 1929 году Георгий Федотов в своей статье «Будет ли существовать Россия?». Однако сегодня Кирилловский район — это в основном заброшенные сельские территории. Социально-экономический анализ развития района за последние десять лет указывает

178

на продолжительную рецессию, спад производства и деградацию поселенческой сети. Из села и деревни люди бегут в единственный город, центр района, Кириллов, в крупные города области Череповец и Вологду, а далее в мегаполисы огромной страны. Они кидают освоенную родную землю, и постепенно, ключевые территории для национального самопознания, где сотни лет не ме-

Опыт пустынножителей, их образ, и сам подход мы забыли, нам помогли его забыть, и сегодня он нам не интересен. Традиция прервалась. Мы боимся этого пространства. Мы не умеем с ним работать, не умеем принимать его. Эта территория для большинства перестала существовать как памятник духовной жизни. А потому все вокруг вдруг вновь стало пустыней, без какого-либо жизненного содержания. Русский Север, заброшен в первую очередь в культурном, духовном плане, и только потом в практическом и экономическом. нялся ландшафт, начинают зарастать и вновь становятся пустыней. «Пространство ими освоенное, ибо все тут Корниллиево,3 а без него одна пустыня!». Эта фраза известного путешественника и писателя XIX века А. Н. Муравьева, которому мы обязаны поэтическим названием «Русская Фиваида на Севере», на мой взгляд, раскрывает феномен бегства и утраты народом главного своего детища — земли. В нас нет памяти. Опыт пустынножителей, их образ, и сам подход мы забыли, нам помогли его забыть, и сегодня он нам не интересен. Традиция прервалась. Мы боимся этого пространства. Мы не умеем с ним работать, не умеем принимать его. Эта территория для большинства перестала существовать как памятник духовной жизни. А потому все вокруг вдруг вновь стало пустыней, без какого-либо жизненного содержания. Русский Север, заброшен в первую очередь в культурном, духовном плане, и только потом в практическом и экономическом. Сегодня для того, чтобы земля вновь начала использоваться и получила должное общественное признание, нам необходимо пройти долгий путь, и от каждого потребуются колоссальные усилия, внутренний подвиг. Для того, что бы жизнь на данной территории была наполнена подлинным содержанием, необходимо в первую очередь выявление культурных кодов, культурной топики территории, нахождение своей идентичность и своих ре-

179

Примечания: 1

180

Георгий Федотов «Святые древней Руси». Московский рабочий, М. 1991. А. Н. Муравьев «Русская Фиваида на Севере». Паломник, М. 1999. Корниллиево — имеется ввиду Преподобный Корнилий Комельский (прим. автора)

шений. Необходим рассказ о том, какое содержание жизни было у людей на этой земле раньше. В данном случае все пространство, территория является памятником — ее охраной, развитием и жизнью на ней, как мне кажется, должен быть озабочен музей-заповедник. В случае Кирилловского района — Кирилло-Белозерский музей-заповедник федерального значения. Ведь именно музеи-заповедники — учреждения культуры, созданные для обеспечения сохранности, восстановления, изучения и публичного представления целостных территориальных комплексов. Музей-заповедник, имея бюджет, превосходящий бюджет всего района, должен быть заинтересован не только в очевидных, якорных историкокультурных объектах, являющихся жемчужинами взращёнными территорией. Он должен становиться хозяйствующим на ней, брать ответственность за социальное и духовное благополучия всего окружающего пространства. Музей-заповедник должен изменить оптику, переключиться на комплексный, территориальный подход и превратиться из музея локальных артефактов, в музей национального самопознания, музей ландшафтный. И такую задачу решить без исторически одухотворенного ландшафта — невозможно. Однако сегодня деятельность музея сосредоточена на изучении своих фондов и реставрации главных акцентов — церквей и монастырей. Здесь необходимо отметить, что такие объекты привлекают внимание лишь до той поры, пока находятся в подлинном окружении, стоят на «своей» земле. В случае деградации пейзажа, все, что окружает памятник, объект — вместе с ним становится «ускользающим пространством». Русский Север настраивает и выстраивает подлинное мировоззрение русского человека, постепенно воспитывает его. А потому самое важное для нас сегодня почувствовать это «ускользающее пространство». Почувствовать, чтобы свеча не погасла, почувствовать, чтобы в свое время выдержать испытание пустыней, чтобы не ощущать себя несчастными на этой земле, чтобы вернутся к созиданию. Почувствовать, чтобы желание жить на своей земле — появилось на уровне человеческой мечты.

Русский Север настраивает и выстраивает подлинное мировоззрение русского человека, постепенно воспитывает его.

181

Вологодская область. Фотография Ольги Толстиковой.

182

183

184

Наталья Щепотина

ЗИМНЯЯ УСТЬ-ИЖИНА

фотографии автора

185

Вид на городище.

186

187

Примечания: 1

188

Замятин Д. Н. В сердце воздуха. К поискам сокровенных пространств: Эссе. — Спб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2011. — С. 25. Хрусталёв М.Ю. Храмы Устюжны Железопольской. Устюжна: историколитературный альманах. Вып. 2. — Вологда: ВГПИ Русь, 1993. РусАрх. Электронная научная библиотека по истории древнерусской архитектуры http://www.rusarh. ru/hrustalev4.htm

Уютный и тихий город Русского Севера. К какому из уголков северной России подходит это определение? Ассоциации ведут нас протоптанными дорогами к Великому Новгороду или Пскову, но направления эти не единственно верные, поскольку существует много ответвлений от них — малоизученных тропинок. Дмитрий Замятин в своей книге-сборнике эссе о метафизической географии «В Сердце воздуха» написал, что «сужение пространства до узких дорожных коридоров и маршрутов… — верный признак нарастающего ландшафтного отчаяния». Это интересная мысль. Однако когда мы смотрим на карту как путешественники, нас не приводят в ужас труднопроходимые дороги. Мы не боимся русских просторов. Неизученные северные территории притягивают внимание. Областные центры Русского Севера исследованы и известны, в отличие от окраин, которые не всегда доступны: дороги там, пользуясь терминологией Д. Замятина, иногда находятся на грани отчаяния, по ним сложно перемещаться. Но как приятно оказаться в одном из таких городов! Вологодский город Устюжна как раз относится к их числу. Расположенный на юго-западе области по берегам реки Мологи и впадающей в реку Ижину, он завораживает глаз. Устюжна, получившая название по реке Ижине (Усть-Ижина), расположена в верхнем северном Поволжье, и это чувствуется в рельефе местности: холмистые ландшафты присущи Поволжью. Поселение, возникшее благодаря добыванию из болотной руды железа (отсюда и название города в XIII–XVI веках — Устюжна Железнопольская, город на Железном поле), его обработке и продаже, впервые упоминается в XIV веке как владение угличских князей, а не как город, поэтому и крепости там не было. Этим Устюжна отличается от большинства городов. Чуть в стороне от древней Устюжны находится городище, но оно возникло до упоминания в летописи об этом городе и потому не имеет отношения к нему. Сейчас оно в черте города. Укрепления в Устюжне начали строить лишь в Смутное время, когда возникла угроза нападения войск Лжедмитрия II. К концу XVII века город становится богатым посадским центром и активно застраивается местными купцами. Все основные постройки того времени сохранились по сей день. Количество храмов время от времени менялось. По сведениям историка М. Ю. Хрусталёва, в 1817 году в городе существовало 13 каменных церквей. Сейчас их насчитывается не более восьми. Все они находятся в разной степени сохранности.

Исторический центр находится на правом берегу Мологи. Главный собор Устюжны — Рождественский. В интерьере со времён постройки храма сохранился иконостас конца XVII века. Поскольку в здании размещается краеведческий музей, за его состоянием следят. В интерьере сохранилась роспись стен, лепные картуши в оконных простенках, объёмный травный орнамент и лики херувимов. Три храма в Заречье в настоящее время не действуют и, к сожалению, постепенно разрушаются. Росписи стен в интерьерах этих трёх храмов уничтожило время, но сохранилась внешняя отделка: наличники с килевидными завершениями. Одну из церквей, церковь Рождества Христова, до сих пор украшает ажурный крест. Однако наиболее выразительный памятник города — кладбищенская церковь Казанской иконы Божьей матери, возведённая в 1694 году на средства Григория Дмитриевича Строганова. Это один из пяти находящихся в России храмов подобного стиля, так называемого строгановского, поэтому Казанскую церковь и называют Строгановской. Это её второе, искусствоведческое, название. Особенность постройки — главы, расставленные по сторонам четверика, которые поставлены на восьмигранные постаменты для увеличения высоты сооружения, обилие сложного и разнообразного декора с белокаменной резьбой деталей как снаружи, так и в интерьере. Восьмигранная от основания колокольня построена ярославским крестьянином Петром Белавиным позднее, в 1764–1767 гг., но смотрится вполне гармонично. Внутри церкви можно рассмотреть пышный резной портал с колоннами, обвитыми виноградной лозой, а также росписи ярославских мастеров братьев Шустовых, выполненные в пятидесятых годах XVIII века.2Иконостас церкви относится к XIX веку и не представляет особого интереса. Среди росписей есть житийные клейма Екатерины (северный придел храма посвящён этой святой) . Казанская церковь — это настоящая жемчужина Устюжны, Вологодской области и всего Русского Севера. Ради неё стоит приехать в город, т.к здесь можно увидеть традиционную архитектуру в зимнем, а значит, по-настоящему русском, обрамлении. Русский Север — это не только деревянные храмы, которые, бесспорно, прекрасны, но и шедевры каменного зодчества. В таком провинциальном северном городе, как Устюжна, где ландшафт, может быть, и близок к отчаянию, путешественник открывает для себя одно из чудес архитектуры, по-настоящему столичное и волшебное, как снег, искрящийся серебром на солнце.

189

Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы.

190

Собор Рождества Пресвятой Богородицы.

191

192

Ажурный крест церкви Рождества Христова. Слева: Церковь Рождества Христова.

193

Церковь Казанской иконы Божьей Матери.

194

Церковь Казанской иконы Божьей Матери. Фрагмент фасада.

195

196

Дженнет Щедрина

ЗДЕСЬ НЕБО НИКОГДА НЕ БЫВАЕТ ЯРКИМ

197

Здесь небо никогда не бывает ярким. Река Великая неспешно тянет свои воды на север — в Псковское озеро. В ней тонут отражения псковского кремля, со строгими приземистыми крепостными стенами, старых бревенчатых домиков, заброшенных заводов, безвкусных новостроек и древних обителей. Всё здесь напоминает о том, что псковская земля — западный рубеж нашей Родины. Древняя архитектура и природа навевают мысли о Литве и Эстонии, но в то же время — на всём печать русского духа, всё пропитано русской стариной. Псков — это город воин. Псковщина неоднократно защищала Русь от угрозы с запада, и это очень ярко выразилось в строгости и лаконичности архитектуры. Необычная судьба города является той причиной, по которой на псковской земле сложилась своя, совершенно особая и самостоятельная архитектурная школа, резко выделявшаяся среди остальных архитектурных школ древней Руси. Причём этот древний «авангард» не потерял своего лица и после присоединения Пскова к Московскому государству. В XVI веке, когда на территории всей Руси господствовало почти полное единообразие форм, псковская архитектура ещё не утратила своей оригинальности — Псков продолжал строить по-своему. Сегодня в Пскове сохранились постройки начиная с XII в. Многие из них достраивались и перестраивались, причём Псков строил всё из своего местного материала — известняка — почти полностью отказавшись от кирпича, что немало затрудняет работу археологов — по кирпичу куда легче определить время постройки. Поэтому многие памятники псковской архитектуры до сих пор не датированы, а общая картина развития форм не ясна. Но это не отнимает у псковской архитектуры её красоты и величия, и многие стремятся в Псков, чтобы почувствовать его самобытную прелесть. Псков и сейчас наполняет множество храмов и монастырей, хотя это лишь малая часть того, что было тут к концу XVI в. Псков наполняли церкви и монастырские, и строящиеся по обету, и церкви разных профессиональных объединений (швейного, кузнецкого, и т. д.) и, разумеется, кончанские (районные) церкви. Общее количество храмов в городе доходило до полутора сотен. Все они, как и их звонницы, возвышались над общей массой застройки. Этот «густой лес» церквей, как выразился поляк Пиотровский, в 1581 г. посетивший Псков, производил на всех очень сильное впечатление. С течением времени эти храмы достраивались, перестраивались, сносились, объединялись и т. п., так что до нас дошли лишь немногие, но и этого хватает, чтобы сказать, что в Пскове на каждый метр квадратный — три церкви. Они рассыпаны буквально повсюду. Сохранились и некоторые монастыри. Самые замечательные из них — это Мирожский мужской монастырь и Снетогорский, когда-то мужской, а ныне женский монастырь. Снетогорский монастырь сейчас на окраине города, а когда-то был за его чертой. Это место любил посещать ссыльный Пушкин в 1825 году. В Мирожском монастыре сейчас всего 5 монахов и огромное

198

по своему значению культурное сокровище — фрески домонгольского периода в Спасо-Преображенском соборе. Большая часть храмов Пскова — это небольшие и средней величины кубические одноглавые трёхабсидные храмы. Есть и ис-

Следующая страница: Псков, церковь Покрова и Рождества от Пролома. Фотография Сергея Кантерина.

«В Пскове время течет незаметно. Дни кажутся длинными, подчиненными спокойному величавому настрою местной природы. В Пскове не хочется торопиться, торопливость неуместна рядом с вечностью. Особенно величав город в солнечные летние дни. Белые стены соборов впитывают лучи солнца и становятся почти прозрачными на фоне голубеющего неба, никогда не бывающего ярким. Звуки, шумы центральных улиц растворяются в жарком мареве и не долетают до маленьких улочек, перечерченных неподвижными тенями высоких звонниц и куполов церквей» — С. В. Ямщиков, «О Древнем Пскове».

199

200

201

Статья из журнала Anastasis.me «Вера».

202

церкви своими силами. Эти ценнейшие памятники архитектуры, эти островки покоя в современном городе скоро будут утрачены. То, что сегодня позволяет нам прикоснуться к такой неповторимой душе древнего Пскова — неумолимо разрушается и уходит в историю. В Псков не влюбляешься с первого взгляда, он не сразу открывает свои сокровища. Но если присмотреться, впитать в себя, постараться понять этот уголок русской земли, приложить для этого хоть небольшие усилия — это окупится сполна. И сюда захочется возвращаться снова и снова. Часами стоять в пустых храмах, переполненных тишиной, гулять по псковским улочкам, и навсегда поселиться в одном из этих дворов. Не зря же Савва Ямщиков, искусствовед, исследователь древнерусской культуры, который родился в Москве, в конце своей жизни перебрался в Псков, прожил тут свои последние дни и похоронен в Пушкинских горах.

203

204

Иван Матвеев

СЕВЕР

205

Путь из Москвы на север. Природа постепенно меняется, становится холоднее. На севере лето заканчивается значительное раньше. Морозный воздух бодрит. Дальше, за Кириллов, — Белозерск на Белом Озере, и дальше — по пути из варяг в греки, — великое Онежское озеро… Чтобы понять Россию, надо непременно побывать на русском севере. Пространство Руси — между севером и югом. Через Киев Русь приняла крещение в Православную веру, которая потянулась на север, в Новгород, связав пространство. Разные племена, жившие на этих территориях, стали единым народом, были связаны единой духовной связью. Пространство определено духовными центрами: Валаам, Соловки, Ферапонтово, Кириллов… Церкви, рассыпанные по русским полям, определяют пространство, собирают, задают движение, организуют, выстраивают жизнь вокруг, напоминают о смыслах, ради которых живет человек. Русский Север — это понятие скорее историко-культурное, чем географическое или административное. В более широких границах Русский Север — это Ленинградская, Псковская, Новгородская, Вологодская, Архангельская области — бывшие территории Псковской вечевой республики, Новгородской республики, с условными границами восточнее реки Волхов и севернее железнодорожной линии Волховстрой — Вологда, включая Тихвин, —

206

т. е., территории, сохраняющие определенное культурное поле, применимое к понятию «Рус-ский Север». Это суровый край, куда уходили подвижники, стараясь приблизиться ко Господу, своим примером ведя людей. Центр Русского Севера — Великий Новгород — отец городов русских. Отсюда, с русского севера, происходят слова «Русь», «руссы», «русские». В те времена еще не было ни белорусов, ни малороссов, ни великороссов, это было пространство древней Руси, говорящей на одном языке. Сюда в 862 году был призван скандинавский князь Рюрик с дружиной. Отсюда пошла правящая династия великих князей Рюриковичей, которые, впоследствии, княжили во всех городах Древней Руси более 700 лет, вплоть до 1598 года, когда умер последний из них — бездетный царь Фёдор Иоаннович, сын Ивана Грозного. Русский Север сохранил в себе сокровища русской культуры — нашу деревянную ар-хитектуру, в ее разнообразии — гражданскую и культовую. В XVIII — XIX веках, когда разви-тие русской культуры, преемственность ее и сконных традиций тормозились, на Севере эти традиции сохранялись в своей первозданной чистоте. Перед учеными, устремившимися в XIX веке на Север, предстал народ, свято хранивший не только древний язык, обычаи и обряды, но и многие предания седой старины, давным-давно позабытые в других местах России. Справа: Горицкий монастырь, Вологда. Фотография Ольги Толстиковой

207

Не случайно знаменитые былины Владимирского цикла, родившиеся в Киевской Руси, были записаны не на Украине и в Киеве, не в Центральной России, а за сотни верст от Киева и Москвы, в глухих заонежских деревнях. Именно тут сохраняются памятники деревянного зодчества XVII, XVI и даже XV веков. Внешние влияния меньше всего коснулись деревянного зодчества, оно сохранило связь с древними традициями вплоть до середины XIX века. Это очень важная связь с нашей историей, ведь столь же древних памятников гражданского деревянного зодчества не сохранилось. В русской деревянной архитектуре выразилось народное чувство пространства. Земля, само пространство тесно связано с жизнью народа, архитектурой и иконописью. Цвета северной природы выражаются в северных иконах: в иконе Богоматерь Умиле-ние «Подкубенская» (XIII в.), находившейся в Воскресенской церкви, стоявшей на берегу Кубенского озера, «нет ощущения границы живописи, кажется, что она продолжается в обе стороны. Что она такая же бескрайняя, как и поля, вбирает в себя все — и пустынные, белые пространства, и заброшенных людей в деревнях у Кубенского озера» (О. Толстикова) . Иду по бескрайним полям Вологодской области, сквозь безлюдные пространства, пронизанные странным северным светом. Природа будто в бас-

208

менном окладе — будто попадаешь в пространство иконы, и сам воздух меняется. Как иллюстрация древнего песнопения ранней церкви Φῶς Ἱλαρόν (Свете тихий). Об этом странном свете, пронизывающем север, говорит и Уильям Брумфилд — американский исследователь, однажды влюбившийся в русский север, и сорок лет своей жизни посвятивший научной работе по русской архитектуре. Еще севернее — на Соловках, вся природа, будто вслед за идущими крестным ходом в молитве монахами, так же загорается этим светом. Все это выражается в северной храмовой архитектуре и иконе. Но последние жители покидают деревни, где жили их предки. Глядя на карту, видишь, как много деревень было тут, на русском севере. От них не осталось ничего, кроме кое-где сохранившихся руин церквей, остатков фундаментов, или дубов у заброшенного пруда. Где-то стоят брошенные деревни, постепенно исчезающие, умирающие, растворяющиеся в лесах, и возникает чувство, будто тут совершается тризна, плач над умирающей русской деревней. Будто сам северный ветер, заметающий пустые поля снегом и срывающий остатки шифера или дранки с крыш домов, старается скорее скрыть их от стыда. Никита Михалков в своем фильме «Чужая земля» задает вопрос: «почему русские по-кидают свою землю, бросают свои дома, и уходят в города, что с этим делать?» Ми-

халков предлагает искать ответ в самом русском человеке, в его отречении от своей земли. Дескать, не нужна стала русскому его земля. Но он не дает ответа на вопрос почему это произошло, что надо сделать, чтобы остановить окончательное умирание деревни, повернуть этот процесс вспять. Если мы найдем ответ на этот вопрос, если мы сможем сохранить свое наследие, свою идентичность — тогда, с опорой на нашу историю, на наше наследие, мы сможем развиваться, сохранить свою самобытность. Рядом с древними церквями деревянного Русского Севера возникает ощущение остановленного времени, живой связи с исторической Русью. Это ощущение выразилось и в фильме «Атлантида Русского Севера» — ощущение остановки, или, скорее, предчувствие начала. «Ночь особенно темна перед рассветом…» Надежда есть, находятся небезразличные люди, которые объединяются ради общей цели — и, если тенденция сохранится, и будет появляться все больше небезразличных людей, — тогда мы сможем удержать самую Россию — ее Русский Север. Чтобы сохранить русский север, надо говорить о том, что происходит, искать решения. И не бояться повторяться, но привлекать как можно больше людей к решению этой задачи.

Справа: Горицкий монастырь, Вологда. Фотография Ольги Толстиковой

209

210

Алена Кирцова

СЕВЕР

Се в́ ер — одна из четырёх сторон света, соответствующая направлению на солнце в полночь. На географических картах северная сторона чаще всего находится сверху. Север — это место, где живут люди. С глубокой древности север, как место обитания и как направление, отмечали черным цветом. Русское обозначение севера — С, международное — N (от nord). В древнееврейском языке омоним русского слова «север» — ‫[ רבש‬север] означает «надежда, упование», в английском — глагол «sever» «разъединяет», «разрывает». Вот, более или менее, все наши общие представления об этом понятии. В своей выставке Алена Кирцова объединяет разрозненные омонимы, показывает, как реалистичное мигрирует в сторону абстрактного, раскладывает живые виды на геометрические составляющие, переводит говорливое «более» в малословное «менее», т. е. занимается тем же, чем всегда в своем творчестве. Её север черного света, но не цвета, он почти безлюден — все его население — воображаемый художник, ее линии горизонта бесконечно отступают, отодвигаются вдаль, а не пролетают мимо, как виды из спального вагона. Север у Кирцовой построен на пределе упования — путешествие в заданном по солнцу направлении завершается полярной тьмой. Стихии здесь сходятся и распадаются на элементы, небо и земли раскатываются по поверхности холста как по бревнышку, графичные озера отражаются в живописных облаках, подножная почва слоится как края обгоревшей книги, бескрайняя даль обретает осязаемые свойства. Она ведь и родилась на Севере, за полярным кругом: «Для меня СЕВЕР, не часто виденный, но крепко сидящий в памяти и воображении — велик и, иногда до скупости, строг своей формой, цветом и светом. В этих работах я говорю о СЕВЕРЕ не лесном, а о „просторном“: земном, небесном и водном. Жалко, что я ещё не добралась до своей родины на острове Шпицберген зимней полярной ночью, в одну из которых я родилась, чтобы вживую увидеть чёрный и белый свет земли, неба и воды: таким ли он представляется мне. Поэтому, надеюсь, серия не завершена.

Сайт художника: http://kirtsova.com/North.html

211

Так же мне давно и очень интересно разбирать темы перехода предметного мира в условно беспредметный, жизни „ненужного“ вещества и возможности пересоздания формы из „обломков“», — говорит о своей работе художник. Выставка состоит из 7 живописных холстов, 18 графических коллажей и 7 коробов-ассамбляжей.

212

213

214

Анна Базилевич

СЕВЕР

215

Уникальность культуры и природной среды, самобытность ландшафтов, Русский Север как один из символических центров страны, носитель культурных смыслов, народное наследие… как много слов. У Исаака Левитана есть картина «Вечер на пашне». Крестьянин пашет иссиня-черную, мягкую, скатывающуюся куда-то бесконечную землю. Распаханное поле, все в комьях и пучках сухой травы, стая птиц за спиной, пряный запах лошадиного пота. А вдалеке, на линии, где Небо встречает Землю, видна крохотная церковка. Видна тем, кто готов увидеть, кто знает, что труд жизни должен быть освящен духовным светом. В русской культуре всегда было ощущение дали, с которой в нашем сознании связаны надежда и вера в то, что все образуется.

Справа: Успенская церковь в Кондопоге.

Мне 11 лет. Маленький человек с двумя косичками. Мы с дедом и отцом путешествуем по Каргаполью. Серые избы, избы, избы — с пустыми глазницами, растерзанные, с потухшими сердцами-печами, покосившиеся и стонущие. Гарь, Ширияха, Красная Ляга, Лядины, Лёкшма… Над изголовьем кровати прибит конский хвост. «Ииих, внуцка, он-то помер, конь-то наш, так дед хвост-то и прибил его сюды, все ж токипамяя-ить…» Учусь говорить «ц» вместо «ч». Калитоцка, девоцка, ветоцка… Страшный, весь какой-то колючий и чем-то кислым пахнущий человек ведет нас в небольшой гараж, где все стены увешаны языками колоколов. Я держусь за папин рукав и вздрагиваю. «Скидывали, как жи-и... а языки вырывали — казнили, вроде того. Чтобы молчали значит. А попа нашего, бабки рассказывали, большевики запрягли в упряжку, матушку привязали сзади к тарантасу и погнали лошадей.» Ошевенск… белые стены разрушенной обители, все поросло высокой полынью. Лицо и руки облеплены мошкой, в воздухе разлит запах дыма и горьких трав. Мне 15 лет. Я уже три дня живу на окраине Петрозаводска на небольшой голубой барже, пришвартованной к берегу Онеги. Мой дом раскачивает невероятно сильно и весело. А за окном, за синей гладью, далеко-далеко — стоит, построенная уже на закате северного деревянного зодчества. Высокая и стройная, вся устремленная в небо и с небом внутри — прекрасным, нежно-голубым, с алыми всполохами шестикрылых серафимов. Тишина… пока еще просто тишина, не наполненная молитвой. Какой-то странный человек, весь в обмотках, ловит на мостках рыбу. Ветер слегка колышет белые полотенца на окнах. Вечером я брожу по улицам Петрозаводска — улицам Маркса, Ленина, Сенькина, Куусинена. Закрываю глаза. Почему-то хочется туда, за синюю гладь, где ветер слегка колышет белые полотенца…

216

217

Ферапонтов монастырь, Вологда. Фотография Ивана Матвеева

218

Мне 18 лет. На улице –30 градусов, серое январское утро в Кирилло-Белозерском монастыре. Мы с подругой живем в странноприимном доме, где каждое утро трудник Сергий топит печку, чтобы можно было умыться теплой водой. В келье стоят железные кровати с досками вместо матрацев и герань на окне. Ночью печь остывает, поэтому я сплю под шубой. В самом большом не только в России, но и во всей Европе монастыре живет 5 монахов, два трудника, 90-летний звонарь, который кидается картошкой и разговаривает с чайником и Анфиса, в прошлом — воспитатель в детской колонии. У Анфисы строгий взгляд и горячее, доброе сердце. Недавно она перебила всю праздничную посуду в монастыре. Мы с подругой получаем послушание — вымыть три печи и холодильник. Анфиса ставит посреди трапезной табурет, садится, пристально смотрит на то, как я наполовину проваливаюсь в черное от копоти отверстие. «Сейчас, девоньки, я вам рассказывать буду житие Преподобного Кирилла, а вы слушайте, да мойте.» И Анфиса рассказывает нам житие… на тюремном жаргоне. Я никогда не прощу себе того, что не включила диктофон. «И вот два старца драпают через леса…»

— Анфиса, а как нам добраться до Ферапонтово? Автобусы не ходят, а пешком мы не дойдем по таким сугробам. — А вы, девоньки, встаньте поутру, да приложитесь к мощам Преподобного, попросите у него. Потом выходите на дорогу от монастыря и каждого встречного спрашивайте — вы до Ферапонтово? Господь управит. Через 200 метров от монастырской стены рядом с нами останавливается машина и добродушный дедушка за рулем сообщает, что давно нас ждет. Пора, говорит, в Ферапонтово ехать. Мне 19. Мои замечательные друзья везут меня куда-то очень далеко по ноябрьской, припорошенной снегом дороге. Тихвин, Тервеничи, Свирь… «Уже темнеет, но мы сейчас в один скит заедем, где живут героиновые наркоманы, и там очень здорово, и источник, и храм замечательный», — радостно сообщает мне Елена. Я не успеваю до конца переварить полученную информацию, как вдруг на дорогу выходит медведь. Огромный медведь-шатун стоит на задних лапах и смотрит мне в глаза. Черный нос, треугольник из

219

шерсти на шее, длинные желтые когти. Вспоминаю Серафима Саровского и радостно улыбаюсь. Неужели жива еще та загадочная Русь, где медведи благословляют путников? На скиту нас встречают веселые розовые лица, крепкие руки протягивают нам каких-то замечательных белых щенят, открывают храм, провожают ласковыми и теплыми словами… Я вдруг вспоминаю про наркоманов. Где же они? Так вот же — здесь мы живем, здесь у нас цветы, огород небольшой. А начальница у нас — матушка, ей 101 год. Лядинский погост погиб. Александро-Ошевенский монастырь возрождается. Говорят, что давно забыто время, когда человек поднимал глаза к небу и соизмерял свою жизнь с вечностью. Быть может, это не так? Быть может, на бескрайних просторах нашей Северной Фиваиды зарождается сейчас новое, свежее, сильное — способное заполнить собою духовное пепелище, вылечить раны? Способное вместить в себя вселенную и говорить с Богом?

220

221

222

Вадим Ентяков

О РУССКОЙ ДУШЕ

фотографии автора

223

Родился 18 января 1937 года в с. Нелазское Череповецкого района Ленинградской области, так что я питерец, тем более, что в свое время окончил Ленинградский университет. Однако уже в сентябре 1937 года Череповецкий район вместе с рядом других районов был включен в соответствии с новым административно-территориальном делением в состав Вологодской области, в которой я прожил до 17 лет, а затем (после окончания ЛГУ) проработал 5 лет. Так что я вологжанин. Но вот с 1965 года, т.е. более 40 лет я проживаю в Москве, следовательно, являюсь москвичом, точнее питерско-вологодским москвичом. А еще точней: столичным вологжанином (имея ввиду обе столицы). Поскольку я столичный вологжанин, то по праву уже более 10 лет являюсь членом РОО «Вологодское землячество» в Москве и работаю в настоящее время в нем в качестве заместителя председателя правления и исполнительного директора. У меня есть жена Валентина Степановна (зем- «Нам с родиной с тобою повезло. лячка из-под Череповца), два сына, Сергей и Мак- Стоит там церковь больше трех веков. сим, три внучки и один внук, продолжатель рода. Она для нас — Нелазское село. Мой отец, Ентяков Георгий Иванович, сын Оно для нас — как первая любовь. кузнеца (владельца кузницы), до войны рабо- Пусть несмотря на все перипетии, тал механиком в леспромхозе, участвовал в ВОВ, Село Нелазское во веки устоит. после войны работал на лесоперевалочной базе Поддержит нас в неласковой России в п. Межное, а затем инженером на строительстве И русский дух в нас снова укрепит!» Череповецкого металлургического комбината. Моя мать Ентякова (в девичестве Сытова) От Пролетарского Интернационализма к РусАнна Николаевна, крестьянская дочь, в 30‑е годы скому Патриотизму окончила курсы учителей и затем почти 40 лет Поскольку наших отцов, да и нас самих, воспроработала в сельских школах. питывали, начиная с 20‑х годов прошлого века, До войны и в военные годы мы жили в с. Не- в духе пролетарского интернационализма, мнолазское, в небольшом деревянном доме, где про- гим казалось, что совсем не за горами мировая живала также тетя Валентина, родная сестра социалистическая революция. Практически во мамы, а также дедушка и бабушка. Когда отец всех печатных периодических органах присутушел на фронт, нас осталось четверо: мать, я, мой ствовал призыв «Пролетарии всех стран, соедистарший брат Георгий и младшая сестра Альбина. няйтесь!». Гимном ВКП (б) (на долгое время и саСело Нелазское, некогда ярмарочное, с двумя мой страны) был «Интернационал». церквями, одна из которых (Церковь Успения БоВместе с тем, с разгромом троцкизма в СССР городицы) построена в 1694 году (при Петре Пер- и изгнанием из страны самого его основателя вом) и является уникальным памятником дере- влияние идеи мировой перманентной револювянного храмового зодчества, находится под ох- ции пошло на убыль. Этому способствовали и нераной государства. Кстати, по праздникам Успе- удачи революций в Германии, Венгрии. В стране ния Пресвятой Богородицы (28 августа) в церкви постепенно возобладала сталинская идея попроводятся богослужения. В наши детские годы строения социализма в одной, отдельно взяцерковь не действовала, была закрыта, но неиз- той стране. менно привлекала наше внимание своей удивиЭто, однако, не означало полного отказа от тельной красотой. И мы, еще не научившись как идей пролетарского интернационализма. Приследует держать ложку, брали в руки карандаш мером проявления интернациональной солии пытались рисовать нашу красавицу-церковь. дарности явилось участие Советского Союза на О своей малой родине в посвящении своей са- стороне республиканцев Испании в их борьбе мой младшей сестре Татьяне (1953 года рожде- против фашистского генерала Франко и его ния) я писал: сторонников.

224

Как известно, испанские республиканцы проиграли войну. В Испании воцарилась фашистская диктатура Франко. Советский Союз вывез на свою территорию многих детей республиканцев, которые потом воспитывались в Ивановском интернациональном детском доме. Всех этих премудростей мы, естественно, тогда не знали, хотя о гражданской войне в Испании что-то слышали и даже, подражая республиканцам, носили на голове так называемые «испанки», похожие на наши пилотки, но обязательно с кисточкой на коротком шнурочке. Более того, я помню песню, которую слышал с патефонной пластинки: «Однажды вернулся отец с корабля И сыну сказал: «Это наша земля! На ней виноградники и города, Фашистам не видеть ее никогда!» Анализируя итоги первых лет Второй мировой войны, особенно начала Великой Отечественной войны и первых неудач на ее фронтах, политическое руководство страны окончательно пришло к выводу, что война будет суровой и затяжной, что никакого братания на фронтах с немецкими братьями по классу из вермахта не будет, что при медлительности и выжидательной позиции основных союзников (Англии и США) рассчитывать нужно будет только на собственные силы, т. е. на советский народ, основной и цементирующей силой которого является русский народ. Чтобы мобилизовать народ, подготовить его к смертельной схватке, поднять и укрепить его боевой дух, необходимо было обратиться к русскому патриотизму. Вспомним речь Сталина 7 ноября 1941 года, обращенную к воинам, уходившим прямо с парада на защиту Москвы. В конце этой речи есть примерно такие слова: «Пусть осенит вас знамя Александра Невского и Дмитрия Донского,… Александра Суворова и Михаила Кутузова.» Вспомним, что именно в это время появились фильмы «Александр Невский», «Иван Грозный» и др. Именно в это время выходит миллионными тиражами серия брошюр «Великие борцы за русскую землю». Брошюры издавались практически

карманным форматом, как я полагаю, в первую очередь для солдат многомиллионной Красной Армии. Кстати, эти брошюры для меня лично, когда я учился читать, являлись своеобразной азбукой и именно из этих брошюр я впервые узнал об Александре Невском и Дмитрии Донском, Кузьме Минине и Дмитрии Пожарском, Александре Суворове и Михаиле Кутузове и др. В контексте укрепления русского патриотизма следует рассматривать и обращение Сталина за помощью к Русской православной церкви. В свете рассматриваемого вопроса нельзя, конечно, полностью сбрасывать со счетов проявления солидарности, и прежде всего, пролетарской солидарности со стороны антифашистских организаций как в самой Германии, так и в странах-сателлитах. Немало было случаев, когда немецкие снаряды и бомбы, начиненные антифашистами вместо пороха песком, просто не взрывались. Можно было бы привести и множество других примеров. В Германии самыми последовательными организаторами антифашистского сопротивления выступали коммунисты, такие как Эрнст Тельман, Антон Зэфков и др. И неслучайно узниками фашистских концлагерей были не только иностранцы, но и тысячи немцев, а упомянутые мною выше герои сопротивления были казнены в фашистских застенках. Ботаники поневоле Могу с уверенностью предположить, что всех детей войны будет до конца дней своих преследовать одно объединяющее их общее воспоминание, связанное с ощущением постоянного голода. Причем это касается как непосредственно военных, так и первых послевоенных лет. Совсем не редкость, когда кто-то из многочисленных деревенских детей умирал (и, прежде всего, от голода). И случалось это, как правило, зимой, когда кончался запас картошки, овощей, грибов и ягод. Именно поэтому мы с таким нетерпением все эти годы ждали прихода очередной весны, приносившей не только тепло, но и надежды на выживание, на спасение от голода. Еще до появления травы, как только сходил снег, на полях начинался сбор оставленной, случайно неубранной осенью картошки. По сути

225

она была или гнилая или мерзлая, но сохранявшая в себе крахмал. Из протертой ее массы делали и пекли лепешки, которые символично называли «спасенчиками». «Спасали нас тогда лепешки, и не рогульки, не бисквит, а просто из гнилой картошки. Поел и ты как будто сыт…» К другим продуктам спасения относилась трава и растения, практически все, что росло на земле: лебеда, крапива, лопухи, щавель (кислица), хвощ (пестыши) и т. д. и т. п. Вот так, не изучая еще ботаники, мы знали практически все съедобные растения, нередко давая им свои названия. При этом голод был лучшим стимулом в этих наших познавательных процессах. И, конечно, во многом спасали нас свои огородные культуры — картошка и овощи. С картошкой, «вторым хлебом», все ясно. Сюда можно еще отнести огурцы, чеснок и лук (помидоры в открытом грунте не росли, а на теплицы не было материалов). Но самой коронной едой были корнеплоды: свекла (красная), брюква, репа, турнепс. И мы все их безошибочно определяли как по внешнему виду, так и на вкус. Их жарили, парили, томили, вялили, сушили, делали из них «рожки», которые употребляли вместо сахара с чаем, заваренным из листьев и трав. В еду шли, конечно, и сладкие ягоды, яблоки, но которых катастрофически не хватало. И несомненным подспорьем были, конечно, грибы и лесные ягоды, все виды которых мы знали «на зубок» (и в прямом и переносном смысле) . Детдомовцы и первая любовь Наша Вологодская область с блокадой Ленинграда и попытками немцев прорваться на север и отрезать «Дорогу жизни» (по Ладожскому озеру) оказалась прифронтовой. А это значит, что на ее территорию хлынули десяти и сотни тысяч эвакуированных. Постоянно также прибывали эшелоны с ранеными, превращая область в своеобразный госпиталь. Эти события, кстати, нашли яркое отражение в замечательном, на мой взгляд, художественном фильме «На всю оставшуюся жизнь».

226

Всего наша область приняла около 3 миллионов человек. Среди них, особенно прибывавших из осажденного Ленинграда, было очень много детей. Чтобы принять их, обогреть и сохранить, область покрылась густой сетью детских домов, в т. ч. так называемых инициативных. Такой детский дом появился и в нашем селе. Сейчас уже не припомню, сколько детей в нем было. Но если не сотня, то несколько десятков точно. Размещались ребята в двух бывших купеческих домах. Для нас, деревенских детей, отношение к существованию детского дома было двояким. С одной стороны, это нарушало наш привычный детский уклад жизни. Что-то нам не нравилось в детдомовцах, их манерах и привычках. Вечно голодные, они по утрам, приходя в школу, вместо приветствия говорили «Дай на хамок!». Дело подчас доходило до того, что они пытались жарить или отваривать пуговицы от своей форменной одежды. Нас также раздражал их ленинградский выговор. Одним словом, на первых порах мы рассматривали их как неких чужаков, и чего греха таить, дело иногда доходило до драк. С другой стороны, нас сельских ребят что-то неудержимо, подспудно влекло к этим ребятам-чужакам. Размышляя задним числом, я думаю, что причина заключалась не в банальном любопытстве, а в подсознательной, на генном уровне, тяге к культуре. Дело в том, что детдомовские ребята, в основном ленинградцы, были более развитыми, как выразились бы сегодня, более продвинутыми. Вот почему мы тянулись к ним, с удовольствием ходили в детдом на всевозможные утренники, посвященные встрече Нового года или другим, в основном советским праздникам. Разнообразный репертуар этих утренников и представлений обязательно содержал в себе патриотическую тематику, начиная от песен типа «Смело мы в бой пойдем за власть Советов. И как один умрем в борьбе за это» и заканчивая песнями Великой Отечественной войны. Например, песней о «Катюше», но не о девушке, а о легендарном гвардейском миномете «катюша», «которая подчистую немцев косит, подчистую гадов бьет, и фамилии не спросит, и поплакать не дает».

На детдомовских утренниках, да и просто в повседневном общении с ребятами мы узнавали много нового и интересного. Вот почему после определенных размолвок и драк мы снова и снова мирились с ними, отдавали последнюю корочку хлеба, рожок из репы или брюквы, кусочек «дуранды» (жмыха). Вот почему мы нередко сближались с ними, дружили и даже влюблялись. Пишу об этом, потому что и меня не обошла сия чаша. Да, судьбе было угодно первый раз в жизни влюбиться в первом классе в детдомовку Аню Шарову. Серые, лучистые, выразительные глаза. Быстрая, легкая в движениях и ходьбе, она почему-то напоминала мне горную козочку. Сидели мы с ней за одной партой. Училась она очень успешно. А однажды, после какой-то нашей размолвки, я получил от нее записку, в которой была несколько перефразированная лермонтовская строка «зачем ты руку дал клеветникам ничтожным?». Разумеется, после этого у меня не осталось никаких сомнений в отношении ее интеллекта. Примирение состоялось и любовь снова вошла в свое русло. При этом никаких объятий, поцелуев с Аней не было, даже в средних классах. И не потому, что в СССР секса не было (хотя слова мы такого тогда действительно не знали). Само существование Ани, возможность ежедневно общаться с ней и видеть ее лучистые, несколько озорные глаза наполняли мою детскую душу необычайным блаженством. И хотя объяснений в любви не было, я почему-то не сомневался, что чувство мое к умной, милой девочке с лучистым взглядом не было безответным. Дороги наши со временем разошлись, но это чувство первой любви к сероглазой детдомовке теплилось во мне вплоть до студенческих лет, о чем свидетельствуют и эти строки: «Мне здесь, над Невой, снятся снова и снова Нелаза река и родное село, Где милая школьница Аня Шарова Надолго прокралася в сердце мое…» Если у вас нету тети… Слова эти из популярной песни, прозвучавшей впервые в культовом фильме «Ирония судьбы или с легким паром», снова и снова приходят

мне на память вот в какой связи. Если коротко, то если бы у меня не было тети (Вали), то и меня тоже, вероятно, не было бы. Дело в том, что во время войны и особенно в первые послевоенные годы страшный голод буквально косил людей, и без тети — родной сестры моей мамы Сытовой Валентины Николаевны я не уверен, что нам удалось бы выжить в это лихолетье. Именно в эти годы я с мамой, старшим братом Георгием и младшей сестрой Альбиной, а после войны и с отцом жили в одном небольшом доме с тетей Валей, а также с бабушкой и дедушкой. Тетя моя с довоенных лет работала заведующей сравнительно большой колхозной свинофермой, была коммунисткой. Скромная, застенчивая от природы, скупая на внешнее проявление эмоций, до конца жизни не имевшая своей собственной семьи, она всю свою нерастраченную любовь и душевное тепло изливала на нас, племянников, и своих хрюкающих питомцев, которых за 40 с лишним лет вырастила для страны многие и многие тысячи. Не случайно она имела многочисленные трудовые награды, была участницей довоенной и послевоенной Всесоюзных сельскохозяйственных выставок в Москве (о довоенной выставке повествует, кстати, имевший сокрушительный успех фильм «Свинарка и пастух» с Мариной Ладыниной и Владимиром Зельдиным в главных ролях) . В колхозах, как известно, в то время за работу не платили денег, а начисляли так зазываемые «трудодни» (в простонародье — палочки). День отработал — ставят трудодень. Год без перерыва отработал — начисляют 365 трудодней. У тети же Вали этих трудодней за год иногда набиралось до 2000. Дело в том, что на свиноферме при начислении трудодней применялись различные дополнительные коэффициенты: за приплоды, за сохранность молодняка, за привесы и т. д. А поскольку тетя всю свою трудовую жизнь была ударницей, то и труд ее оценивался в тысячи трудодней. В лучшие времена на трудодни выдавали «натурой»: зерном, овощами, мясом и т. п. (до войны рассчитывались еще и постным (льняным) маслом и медом с колхозной пасеки) . В войну и первые послевоенные годы труд тети в значительной мере оплачивался малень-

227

кими поросятами, которых можно было дома доращивать, разумеется, при наличии какого-либо корма. Вот эти-то поросята, в первую очередь, и спасали нас от голода, включая маму, бабушку, дедушку, всего (без отца) 7 человек. Единственным человеком, получавшим за работу деньги, была моя мама, учительница. На эти скромные деньги можно было что-то (в том числе и съестное) приобрести в местном сельповском магазине или на рынке в г. Череповце, а также покупать у местных рыболовов рыбу, пойманную в реках Суда и Шексна. И все же основной кормилицей оставалась тетя.

время в нашем селе в здании бывшей кирпичной церкви, превращенной еще до войны в склад. К Вилли я так проникся симпатией, что переносил с чердака нашего дома всю махорку, которая была заготовлена еще до войны. Он же, Вилли, подарил мне свою пряжку от ремня с известными словами «Got mit uns“ (Бог с нами), а чуть позже, уже перед отъездом, передал мне красивый компас в бронзовом или латунном корпусе, который я, к сожалению, утратил. Когда же пленных немцев увозили в другое место (возможно, в г. Череповец), я даже какое-то время бежал за грузовиком и, наверное со слезами на глазах махал рукой и кричал «Auf Wiedersehen!» Может быть, и этот факт в какой-то степени повлиял на выбор моей будущей профессии (по базовому образованию моя специальность «германская филология» и я ряд лет проработал в Германии) . Анализируя задним числом этот факт такого резкого перехода от лютой ненависти к немцамагрессорам к трогательной дружбе с поверженным немцем, я всегда задавал себе вопрос: «Что это? Причуды загадочной русской души? Проявление нашей национальной психологии, когда испокон веков во всех драках в наших городах и весях соблюдался принцип «Лежачего не бьют»? И, видимо, русская душа так устроена, что к поверженному врагу способна на сострадание и милосердие, и в этом, считаю, ее несомненное благородство. В этой связи вспомним (по Пушкину), как Петр Первый, разгромив противника под Полтавой, почтительно обращается к пленным шведам «и за учителей (т. е. за шведов — В.Е.) своих заздравный кубок поднимает!»

О причудах загадочной русской души К моим первым урокам воспитания русского и советского патриотизма, привития ненависти к врагу, в условиях ВОВ к немецко-фашистским захватчикам, следует отнести и целый ряд художественных фильмов, повествующих о самих военных событиях и ее реальных героях. Это такие киноленты как «Зоя», «Рядовой Александр Матросов», а также «Два бойца», «Она защищает Родину», «В 6 часов вечера после войны» и многие другие, в том числе первые послевоенные фильмы «Повесть о настоящем человеке», «Подвиг разведчика», «Молодая гвардия». Воспитанные на этих фильмах, на стихах типа «Убей немца!» («сколько раз увидишь его, столько раз и убей!») Константина Симонова, на репортажах и заметках из периодики типа «Школы ненависти» Алексея Толстого, под влиянием самой атмосферы военного лихолетья с его голодом, холодом и «похоронками» мы, мальчишки и девчонки (как принято теперь называть «дети войны») жутко ненавидели немцев. Для нас они были фашистами, убийцами, извергами, которых надо всех уничтожить, как бешеных со- Черная тарелка и полевая почта бак, раздавить всю эту нечисть, всех этих «фри- Черными тарелками называли в военное время цев», «гансов» и (почему-то) «оборванцев» (мо- радиорепродукторы. На селе они были огромной жет быть, под впечатлением от жалких колонн редкостью. У нас в доме, сдается мне, репродукпленных немцев после Сталинграда) . тор появился одним из первых и, похоже, в саНо вот что для меня самое поразительное, мом начале войны. Песня, которую я впервые так это то, что при всей этой ненависти к нем- услышал по радио, начиналась так: цам я сразу после войны познакомился и, даже можно сказать, подружился с молодым плен- «С далекой я заставы, ным немцем, которого звали Вильфрид (или про- Где в зелени дом и скамья, сто Вилли). Пленные немцы содержались одно Где парень пел кудрявый,

228

Ту песню запомнил я…» Затем, как известно, вместо «Интернационала» по утрам по радио звучала бессмертная песня Александрова «Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой!» Помимо этой песни «черная тарелка» ассоциируется у меня с совершенно уникальным по тембру, неповторимым голосом Юрия Левитана. Многого еще не понимая по содержанию, мы с нетерпением, иногда с замиранием сердца

ских компаниях мы своими жалкими петушиными голосами пытались подражать Левитану. Даже в самых неблагоприятных сводках, исполняемых этим великим диктором торжественнопечальным голосом, оставалась надежда и уверенность в окончательном победном для нас исходе этой страшной, затянувшейся войны. Во всей несломленности, неимоверной стойкости и, в конечном счете, победе нашего народа немалая заслуга принадлежит Юрию Левитану. Недаром же Гитлер объявил его своим личным

ждали и слушали в его исполнении сводки «Совинформбюро», Приказы Верховного Главнокомандующего, особенно после 1943 года, когда все чаще и чаще эти приказы касались салютов в честь наших очередных побед, освобождения крупных городов и т. д. Вспоминаю, как в дет-

врагом № 2 (первым был, конечно, Сталин) . Вторым источником сведений о положении на фронтах, о здоровье и самочувствии наших самых родных и близких отцов, мужей, братьев, да и многих сестер, дочерей в военных шинелях была полевая почта, долгожданные, зачитыва-

Фотография Анны Гавриной.

229

емые до дыр письма-треугольники. Этим письмам с фронта посвящены тысячи и тысячи страниц. В известной песне, исполнявшейся в свое время Марком Бернесом, есть такие слова: «Когда приходит почта полевая, солдат теплом далеким обогрет». А в другой песне военных лет пелось: «И подруга далекая Парню весточку шлет, Что любовь ее девичья Никогда не умрет. И становится радостно На душе у бойца. От такого хорошего От ее письмеца! И врага ненавистного Крепче бьет паренек За Советскую родину, За родной огонек» Ясно, что письма родных помогали ковать победу, поддерживали, вдохновляли и укрепляли боевой дух защитников родины.Точно также письма с фронта помогали выживать в тылу. Как же радовались мы этим весточкам от отца с фронта! Каждый «треугольник», его коллективные прочтения было настоящим праздником. Как дорого заплатил бы я за эти письма сегодня, почти через 70 лет. К сожалению, с переездами они не сохранились. Вот уж, воистину что имеем — не храним, потерявши — плачем. С фронта приходили для многих, к несчастью, и другие, черные вести («похоронки») . В своем посвящении родителям по случаю их 50-летия совместной жизни в 1983 году я писал: «А молодые закалялись, Учились вместе со страной И потому не потерялись, Прошли и рай, и ад земной! Прошли суровые горнила, Не приведи нам впредь таких, Когда и слезы и чернила Сливались в письмах фронтовых. Когда в деревне почтальонку Встречали трепетом души: Кого сегодня похоронка

230

Ударом в сердце сокрушит?! Но к счастью, нас то извещение Тогда минуло стороной, И мы дождались возвращения, И наш сержант пришел домой» Возвращение Возвращение отца было для нас действительно большим счастьем. С ним мы связывали надежды на выживание и преодоление всех бед и испытаний, которые принесла война. Как и все мальчишки на селе, к которым вернулись кормильцы, я буквально боготворил отца — фронтовика. В памяти запал такой эпизод. Было это, полагаю, ранней зимой, в конце 1944 года. Отец приезжал с фронта на короткую побывку. Моей детской радости не было конца. Но время пролетело быстро, отцу надо было уезжать снова на фронт. Мать и старший брат, тетя и кто-то еще пошли провожать отца до станции Суда, что в шести километрах от нашего села. Меня, по причине, видимо, малолетства, решено было не брать с собой. Но не тут-то было. Я самовольно, со слезами на глазах, пустился в путь по целине, по снегу, короткими перебежками, параллельно, в метрах 200 от провожавших. Никакие уговоры вернуться домой, ни угрозы на меня не действовали, и тогда (в преддверии уже сумерек) было решено взять с собой и меня… Особую гордость для меня составляли награды отца: орден Красной звезды, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За взятие Будапешта», «За взятие Кенигсберга». Да, вернулся отец с войны из Восточной Пруссии, где участвовал в штурме Кенигсберга, в этом одном из последних кровопролитных сражений. Кенигсберг — город-крепость с многочисленными и мощнейшими, в том числе и подземными фортификационными сооружениями. Немцы не без основания считали эту цитадель неприступной, которая простоит века. Пала же она под натиском советских войск за несколько дней. Но жертвы с нашей стороны были огромными. Однако и впереди были немалые испытания, связанные с обрушившимся голодом в 1946 и особенно в 1947 годах.

«Для тех, кто жил в сороковые. Совсем неведом был досуг. И стар, и мал, порой босые Без слов впрягались в общий плуг» Эти строчки я употребил и в прямом и переносном смысле. На селе практически не было лошадей. Они были мобилизованы еще в войну, бракованные отправлены на мясокомбинаты. И взрослые, и дети нередко пахали на себе, впрягаясь в плуг по 5–7 человек. И все-таки выстояли, выдюжили, в кратчайшие сроки восстановили города и села, огромное народное хозяйство. В конце 40‑х — начале 50‑х годов неоднократно проводилось снижение розничных цен. И все это заслуга поколения наших отцов и матерей. Низкий поклон и вечная память им, спасшим не только нашу страну, но и весь мир от коричневой чумы!

231

232

Сергей Кантерин

ПРИРОДА СЕВЕРА

фотографии автора

233

Карельский перешеек. Автор фотографии: Фёдор Борисов, Санкт-Петербург.

234

Природа Севера Первое, что приходит мне на ум при мысли о Севере — его природа. Она царит здесь, наполняя собой чувства, создает удивительные по силе пространства, сотканные в единую ткань из множества озер, рек, полей, лесов, дорог и берегов. Совершив несколько поездок в этот край, хочется чуть глубже проникнуть в его природу. Всматриваясь в глубину пространств, можно попытаться найти их

особые свойства, рождающие местную архитектуру. Север прозрачен, аскетичен. Холод — основа его самобытности, но он не смертелен, как в Заполярье, а несет в себе силу покоя и трезвения. История течет медленно, объекты как бы застывают, окутанные холодом, защищенные километрами лесов. Здесь нет пьянящего изобилия: природа трезвит, краски мягки,

235

их сочетания очень тонкие. Тишина успокаивает. Равномерное чередование открытых и закрытых пространств, окруженных стенами лесов — основа структуры. Камерные озера сменяются далекими горизонталями рек, глубокие бухты на побережье заканчиваются мысами с видами на острова и простор Белого моря. Местные доминанты — вершины холмов, одинокие вертикали сосен, груды валунов, жесткие гряды скал. Равномерность задает особый ритм существования. Создается образ великого живого массива, мирно спящего на окраине нашей страны. Можно выделить характерные типы пространств Севера, на основе открытости, линейности, наличии природных доминант.

Вот несколько определений для их анализа. Стоянка на Почозере (Плесецкий район Архангельской области).

236

Открытость или закрытость: долина реки — лесное озеро / открытое поле — прогалина в чаще / широкий залив — тихая бухта. Жесткие границы или проницаемость: стена леса — редкие просеки / подножие холмов — равнина. Зоны и переходные области, степень их контрастности: лес — подлесок — поле / море — берег — скалы. Абрис пространства и протяженность: линейное — сжатое / изрезанное — ровное. Характер рельефа, направление уклонов, видовые точки, доминанты.

Все эти пространства интересны не только по отдельности. Их чередование, стыки рождают новые события, переживания. Попадая с лесной дороги на проселочную, встречая за поворотом вид на озеро или реку, неожиданно оказываясь на вершине холма — ты всякий раз совершаешь маленькое открытие. Эти переходы чем-то напоминают исследования города, когда из узких улочек вдруг попадаешь на проспекты, площади и обратно — и не перестаешь удивляться новому. Наполнение пространств Типы растительности: плотный хвойный лес, прозрачная сосно-

вая роща, березовый молодняк, можжевеловый кустарник, ягодник, разнотравье, мшанник. Типы поверхности и текстуры, живая среда: мох, лишайник, кора, хвоя, коряги / земля, грязь, песок, галька, скала / болото, пресная или соленая вода, водоросли / мошкара, рыба, мидии, тюлени, чайки, утки и прочие птицы, лоси, волки, медведи. Отдельная тема — встройка в эту многогранную природную ткань человеческих построек. Ключевой момент здесь — дерево. Темное или серебристое, выгоревшее на солнце — дерево вживляет местную архитектуру в ландшафт. Она как будто пускает корни. Деревянное, в отличии от каменного — творение в равной степени природы и человека. Камень — надежность, незыблен-

237

Соловецкий монастырь.

238

ность, но отчужденность; дерево — живое, изменчивое, рукотворное. Можно представить, как лес рождает все эти избы, амбары, ограды. А храмы — как особый род дерева, который прорастает среди обычных сосен невиданной лесной скульптурой. Есть некоторые места, которые будто созданы для постройки храма. Невольно чувствуешь, что все пространство настроено на это, ждет своей доминанты. Особое настроение создается вблизи забытых храмов, когда только лес или пустое поле окружает их. Очевидно, что граница леса во время строительства была другой, и на его месте были дома или церковные здания. Теперь же природа и храм остаются наедине, от чего ощущение сакральности возрастает. Лес создает парадоксальную ситуацию, с одной сто-

роны он защищает храмы от разрушения людьми, превращая их участки в отдаленные заповедники. С другой — своей неприступностью он не позволяет их ремонтировать, постепенно поглощает, оставляя лишь следы фундамента. Но есть надежда, что пока стоит этот северный лес, он поможет возродить утраченное. Ведь именно природа Севера являлась основным источником вдохновения для наших предков. В ней находится важнейшая часть архивной памяти нашего народа.

239

240

241

Море, губа.

242

243

244

245

246

247

248

249

250

251

252

Дмитрий Соколов, Надежда Соколова

СЕВЕРОРУССКАЯ КУРНАЯ ИЗБА

Музей русской северной чёрной избы в Подмосковье

Слева: «Пинежский элемент». Фото В. В. Носова.

253

Изучая народную деревянную архитектуру Русского Севера, занимаясь реставрацией отдельных памятников деревянного зодчества и создавая новые постройки на основе традиций, последние годы мы особое внимание стали уделять проблеме дома — жилища как в широком смысле, так и, в частности, его архаической русской форме — курной или рудной, т. е. отапливаемой по-чёрному избе. Именно курная изба, по нашему мнению, является одним из ярких сохранившихся до наших дней свидетельств о глубоком проникновении духовности и традиций в каждодневный быт человека. Эти свидетельства, на первый взгляд, не столь наглядны, как, например, орнаментация праздничного крестьянского костюма, полная знаков и символов. Однако при ближайшем рассмотрении скромного и сурового облика чёрной избы их можно увидеть во множестве. Внутреннее устройство курной избы даёт представление о внутрисемейных, родовых отношениях (у каждого члена семьи было своё законное место, определённое статусом, родом деятельности), ныне неузнаваемо изменившихся под влиянием городского уклада жизни. Изба белая, т. е. имеющая дымоход, в погоне за комфортом и модой города, начинает терять эту нагрузку — задавать строй всего «домашнего бытия». Расстраивается особый порядок планировки, связанный именно с топкой «по-чёрному», меняются облики внешний и внутренний: увеличиваются окна, опускается и становится плоским потолок, бревенчатые стены начинают маскироваться побелкой или обоями, единое пространство разделяется на комнаты-клетушки, нарушается монументальность и величественность, исчезает ощущение нахождения в буквально храмовом пространстве… Картину же настоящего древнего северного дома ярко рисует перед нами один из крупнейших исследователей деревянного зодчества А. В. Ополовников: «Курная изба поражает. Прежде всего рушатся привычные и, надо сказать, весьма поверхностные представления о том, что в такой избе всегда темно и грязно, что повсюду зола, сажа, копоть. Ничего похожего! Полы, гладко обтёсанные бревенчатые стены, широ-

254

кие лавки, печь — всё сверкает чистотой, столь обычной для изб северных крестьян. На чистом столе — белая скатерть, на стенах вышитые полотенца и одежда, в „красном“ углу — традиционный иконостас с начищенными до блеска окладами икон. И лишь несколько выше человеческого роста проходит граница, за которой царит чернота закопченных верхних венцов сруба и потолка — блестящая, отливающая синевой как вороново крыло» . Архангельский Север вплоть до начала XX столетия сохранял прекрасные образцы крестьянских чёрных изб. А. Б. Пермиловская объясняет столь длительную приверженность древним традициям несколькими причинами. Одна из них это климатические условия — высокая влажность. «Открытый огонь и дым из печи просушивали и пропитывали стены сруба, происходила своеобразная консервация древесины, в результате век чёрных изб был более длительным». Также «курная печь лучше обогревала помещение, создавала температуру в избе до 25 градусов, не требуя при этом много топлива <…> чёрная печь была удобна для ведения хозяйства, дым просушивал одежду, обувь, сети. Сети пропитываясь дымом, служили в 5–6 раз дольше, чем сети, просушиваемые на воздухе». Среди социально-культурных причин длительного сохранения черных изб является преобладание исповедующих старообрядчество: «в раскольничьей среде дольше всего сохранились старые традиции, бытовой уклад, материальная культура допетровской Руси» . Образ северной крестьянской избы снаружи суров и неприступен. Курная изба, как правило, имела самцово-слеговую конструкцию крыши. Благодаря наличию подклета небольшие окна в массивных косяках высоко подняты над уровнем земли. От окон до нижнего самца — 5–7 венцов. В холодное время года окна закрывались особыми «зимними» рамами, делающими дом ещё более замкнутым. Декор экстерьера минимален, его почти нет. Есть художественно обработанные конструктивные элементы. Заушины-коники в верхних углах косяков (признак XVIII столетия) служили замком, закрепляющим косящатые колоды. Мощный выразитель-

ный охлупень, заканчивающийся конской головой в разных вариациях, прижимал тёс кровли. Весьма живописные курицы из коряжистых еловых корней, с упругой грудью, с нарядными зубчатым орнаментом и даже птичьими головками, удерживали тяжеловесный поток, вытесанный из единого бревна. Резной деревянный дымник символически изображающий избу в миниатюре, завершал крышу. Русская северная изба стоит на высоком подклете, лишённом окон. Подклет, в который попасть можно, подчас, лишь из избы, служит не только хозяйственным, утилитарным нуждам, но и, в первую очередь, поднимает жилую часть над промерзающей зимами землёй и над нанесёнными сугробами. В разных вариантах изб вход внутрь осуществляется по-разному. Низкая дверь может вести в нижний ярус сеней, а далее следует подъем по внутренней лестнице. Лестница может идти и снаружи с высоким крыльцом, прилегающим к сеням (мосту) . Сени служат узловой частью дома, через них можно попасть и во двор, и на чердак, и собственно в избу. Планировка избы — жилой отапливаемой части дома имеет чёткое деление на куты (углы), которые определяли каждому члену семьи и гостям его место. Полатный кут — «притвор» избы — располагается сразу у входа, прямо под полатями, дающими название этой части помещения. Туда мог войти любой добрый человек без спроса, без стука в дверь. Здесь находится лавка-коник, на которую присаживался сам хозяин. Здесь было его постоянное рабочее место — особенно зимними вечерами, когда мужики работали дома, плели лапти, сети, занимались резьбой и другими хозяйственными делами. Полати, теснящие кут, одним краем опираются на стену прямо над дверью, другим — на полатный брус, за который уже гостю можно войти лишь по приглашению хозяйки. Полати — место детей и стариков, особенно зимой. Следующий кут — красный угол, трапезная, освещённая обычно тремя окнами, низко расположенными над лавками, протянувшимися вдоль стен до угла со святынями. Нижняя светлая часть стен с окнами в курной избе гладко вы-

тесана, она резко контрастирует с верхней, зачернённой дымом, рубленной из круглого леса. Нижний ярус от верхнего отделяется полкамиворонцами, охватывающими, «стягивающими» весь трапезный кут по периметру. Только во время принятия пищи хозяин занимал своё законное место — в красном углу, под образами. В иное время кут пустовал — в крестьянской избе не было принято «сидеть дома», тем более мужикам, сфера деятельности которых охватывала двор, поля, луга, водоёмы, лес. Красный угол от следующего, бабьего кута, отделяет пирожный брус. Бабий и печной кут — наиболее таинственные и священные, по нашему мнению, части избы. В них не допускались не то что вхожие гости, но и самому хозяину дома не принято было там находиться. Здесь располагается своего рода домашний алтарь — глинобитная печь, у которого хозяйничала баба-«большуха». Она претворяет ритуальными предметами (хлебная лопата, помело, ухват, квашня и т. д.) плоды земли, неба, крестьянского труда в пищу духовно-материального свойства. Несомненно, что принятие пищи для наших предков являлось особенным ритуалом. Печь — сердце дома, и прилегающие к ней элементы представляют собой сложную систему: как конструктивную, так и духовно-обрядовую, которую мы предлагаем именовать термином печной комплекс. Он включает в себя все, что связано с топкой избы по-чёрному, непосредственно способствующее сооружению печи, обеспечивающее наилучший обогрев помещения, распределения дыма, его вывода на воздух, а также некоторые атрибуты, раскрывающие особое культовое значение печи или намекающие на него. Только в курной избе эта система представлена наиболее полно и взаимосвязано. Печной комплекс включает в себя следующие составляющие: печь (более архаическая форма — глинобитная) на деревянном подпечье (в чёрной избе печь не имела специального фундамента, вся её нагрузка ложилась на подпечье, стоящее непосредственно на полу), печной столб с прилегающим к нему на уровне шестка коником, система воронцов, сходящихся к печному

255

столбу и разделяющих пространство избы, «пи- цом и матицей. Он может быть выполнен в виде нежский элемент» — резная деталь (встречается, объёмного бруска или доски различной ширины по нашим наблюдениям, лишь на реке Пинеге <…>. Чаще он имеет декоративную резьбу, выполи наиболее полно завершает печной комплекс), ненную вручную или даже на токарном станке голбец с подпечным пространством. <…>». «Пинежский элемент» не имеет никакого Смысловым центром названной компози- утилитарного значения, матица не нуждается ции, а также всей избы в целом, является печ- в подпоре такой небольшой дощечкой. Кроме ной столб, к которому прислонена печь. К нему того, последняя, по-видимому, вставлялась уже же сходятся и воронцы. Печной столб представ- после усадки сруба. Очевидно, он несет в себе ляет собой, как правило, колоду с выбранным исключительно символически-обрядовую науглом или просто доску. Скорее всего, когда изна- грузку. Несмотря на то, что резная доска с явчально печь сбивалась в углу помещения, с двух ными конскими головками или образами бересторон её подпирали стены избы и только вы- гинь, как правило, несколько отстоит от объёма ступающий наружу угол нуждался в дополни- печи и печного столба, она продолжает начатую тельной опоре, которой и служил столб с вы- последним вертикаль — центральную связуюбранным пазом. Однако, данный элемент печ- щую и идеологическую ось избы . ного комплекса остаётся при печи, когда она Несравнимо более распространённый, неуже отстоит от стен, и даже когда в более позд- жели «пинежский элемент», коник — резная нем варианте складывается из кирпича. Печной доска, вертикально врезанная в печной столб столб, занимая центральное положение в избя- и идущая вдоль боковой стороны шестка — саном помещении, связывая воедино все его со- мая яркая и, наверное, единственная декораставляющие, по-видимому, несёт символиче- тивная деталь интерьера северной русской избы. скую нагрузку. Во многих избах встречается В этой малой форме словно сосредоточена вся резная доска, приставленная снизу к столбу на до поры сдерживаемая фантазия мастера-язычуровне печного шестка, заканчивающаяся ко- ника, который украшал доску солярными, огником или иным солярным знаком. ненными знаками — собственно головками коК сожалению, мы не знаем примеров под- ней, одинарных или даже спаренных, давших поры печным столбом матицы — во всех извест- название этому элементу, прорезными кругами, ных нам случаях он заканчивается по высоте не спиралями, крестами. Известный исследователь доходя до неё. И мы можем лишь предполагать, Б. А. Рыбаков приводит наглядный ряд графичто это яркая символическая конструкция была ческих зарисовок великолепных припечных кокогда-то возможна. Одно из доказательств осо- ников, замысловатых, полных несомненной зообого положения печного комплекса в простран- морфно-солярной символикой. Близость такого стве избы мы обнаружили в 2004 г. во время экс- полнокровного рукотворного образа к непосредпедиции по Архангельской области, при иссле- ственному вдохновителю и оригиналу — живому довании прибрежных деревень р. Пинега: «<…> огню в печи — не кажется случайной. Декорив деревнях Смутово, Кушкопала, Ёркино, Гасни- рованный коник в глазах наших предков, несоково, Едома и Церкова (район Верколы — Кар- мненно, являл собой священное изображение погор) нами был зафиксирован названный выше почитаемого Огня, Солнца. [печной] комплекс, дополненный одним новым, К печному столбу сходятся полки-воронцы никогда ранее не встречавшимся нам ни на Пи- (пирожный и полатный брусья), разделяющие неге, ни в других регионах элементом. Он не опи- избу на куты. Впоследствии они были заменены сан и никак не отражён и в известной нам ли- сначала перегородкой-шкафом с филёнками или тературе. Местные жители не только не смогли занавесками, а затем и внутренними стенами. хоть как-то объяснить его значение, но и сами Образно печной столб собирает воронцы в едивзирали на него с недоумением, как будто ви- ный неразрывный узел, задаёт тон и ритм всему дели впервые. Это вертикальный элемент, встав- избяному пространству как модели вселенной. ленный между опёртым на печной столб ворон-

256

Курная изба-музей в деревне Большой Халуй Каргопольского района Архангельской области. Фото В. В. Носова.

257

Сама печь являлась одной из важнейших составляющих, как жилища, так и жизни крестьянина — и не только благодаря своим отопительным, согревающим функциям. Как известно, в печи могли париться-мыться (обновляться духовно и телесно), «печь тесно связана с символикой и практикой родов <…> в знахарских обрядах печь символизировала материнское лоно <…> в печном углу проводили и обряды, направленные на сохранение семьи <…> в народных верованиях и фольклоре печь — постоянный символ материнства, её называют «матенка», «матушка», «мать родная»». В бабьем куте проводили обряд приготовления невесты перед свадьбой. Само приготовления пищи в русской печи — священнодействие. Рядом с печным столбом, сбоку от печи, находится дощатая пристройка-голбец, из которой ведёт вход в подпол, также именуемый голбцом. Голбец непосредственно не связан с функциями печи, однако, мы считаем его непременным атрибутом печного комплекса и одним из ритуальных составляющих бабьего кута. Прежде всего, в голбце, конечно, хранились продукты, например, там находилась картофельная яма. Однако, известно, что в голбце могли и хоронить умерших членов семьи. Неслучайно и совпадение названий — голбец припечный и столбик-голбец намогильный. Таким образом, печной комплекс представляет собой сложную систему, синтезирующую утилитарно-практическое и духовное, вообще тесно связанные и переплетенные в крестьянской культуре. Являясь активным полем деятельности хозяйки, печной комплекс демонстрирует нам всю важность женщины в Доме, в Семье, в матриархальном традиционном мире, матриархальном традиционном мире, имеющем глубочайшие исторические корни и который так и даже принципиально не изменила привнесённая позже христианская культура. Особенный интерес представляет в курной избе потолок. Это своего рода небо, свод, осеняющий всё жилое пространство. Этому впечатлению способствует не только таинственная дымная чернота, в которой теряется высокий потолок, но и, главным образом, его нередко трапециевидная в сечении форма, образованная плахами,

258

опирающимися на балки и стены избы. Это содействовало лучшему распределению дыма, который выходя из печи, распространялся по потолку, отталкивался воронцов вдоль стен и постепенно выходил, охлаждённый, в специальное отверстие-дымоволок, расположенный над дверью и уже окончательно удался за пределы дома через деревянную трубу над сенями. А. Б. Пермиловская отмечает, что «в устройстве высокого трапециевидного потолка прослеживается связь северного народного творчества со строительными традициями финно-угорских племён, ранее населявших эти места. Чёрные избы Карелии также имеют высокий трапециевидный потолок. Несмотря на сходство, русские и карельские курные избы различаются способом дымоудаления. У карел дым из избы удалялся через потолочный дымоволок и устроенную из дуплистого ствола (реже набранную из дощечек) круглую дымницу на чердаке. У русских дым удалялся в стенной дымоволок и дощатую дымницу в стене сеней. В русских районах Карелии курные избы соединяли особенности русских и карельских построек. Дым в них выходил через потолочный дымоволок, но дымница делалась не круглой, а прямоугольной, подобно дымницам Русского Севера» . Вертикальную ярусную структуру северного русского дома завершает чердак (или вышка), используемый как дополнительное холодное хозяйственное помещение, на которое вела ещё одна лестница из сеней. В курной избе чердак всегда оставался глухим, тогда как над белой избой нередко устраивается светёлка. Возможность её появления, по-видимому, связана с тем, что печной дым через сени уже не мог случайно проникнуть на этот верхний ярус. В 2005 г. в деревне Большой Халуй близ известного села Ошевенск Каргопольского района Архангельской области нами была приобретена у хозяина А. М. Третьякова по цене дров чёрная изба без двора. Изба, заинтересовавшая нас своей несомненной принадлежностью к рудному типу, была частично разрушена (сохранность составляет около 70%, были провалены крыша и потолок) и уже в ту же зиму должна была сгореть в печи. Через несколько лет после покупки мы по-

лучили возможность осуществить давнюю нашу мечту — заняться созданием музея курной избы. Силами добровольцев изба была разобрана и перевезена в село Воздвиженское Сергиево-Посадского района Московской области. Это наиболее удачное расположение будущего музея — на Ярославском тракте — пути в Северные земли. Идентичен родному и ландшафт, ныне окружающий избу. В деревне Большой Халуй она стояла на высоком берегу ушедшей под землю одноименной речки, в Воздвиженском стоит на краю крутого оврага, откуда начинаются дали и сергиевопосадские леса. Изба Третьякова представляет собой классический образец северной курной избы. Однако она имеет как яркие характерные черты постройки такого типа, так и свои конструктивные особенности. Скаты крыши достаточно круты, что нехарактерно для курной избы. Это свидетельствует о переходной, более поздней, форме. Охлупень, курицы и потоки, к сожалению, отсутствовали. Высокий в 9 венцов подклет имеет небольшие щелевидные просветы. Видно, что подклет срублен из более тонкого леса. Жилая же часть сложена из массивных брёвен. Скорее всего, это объясняется бóльшим вниманием к жилому верхнему ярусу, который должен быть более тёплым. Окон в доме много — 8 штук в самой избе (4 на главном южном фасаде, 1 на западном фасаде, 3 на восточном), кроме того — 1 окно в сенях и 2 в сенной горнице. Окна маленькие, свойственные избе, топящейся по-чёрному. Косяки, обрамляющие окна, поздней конструкции — из нетолстых брусков, соединений не «в ус», а под прямым углом (размеры окон в просвете: 55 х 65 см; внешние размеры косящатого обрамления: 80 х 90 см). Полукруглые подтёски на бревнах у косяков окон и дверей сделаны не везде. Изба Третьякова, являясь переходным образцом, имеет несколько дополнительных внутренних помещений. Более ранние курные избы были лаконичнее и проще. В избе из деревни Большой Халуй насчитывается восемь внутренних объёмов, разделённых стенами и перекрытиями и лежащих в трёх ярусах: подклет, первый ярус сеней с дополнительной хозяйственной клетью, второй ярус сеней и прилегающая

к ним горница, собственно изба, чердак-вышка, разделённый на две части. Из нижних сеней, в которых нет иных проёмов, кроме входной двери, ведёт лестница с поворотом на второй ярус. Материалы археологических раскопок VIII — XIII вв. (Новгород, Старая Ладога, Берестье) показывают, что основания жилых клетей того времени представляли собой небольшого размера срубы с дверью и без окон. Можно предположить, что подклет сеней (несмотря на то, что они — пристройка, а не ядро жилого дома) в крестьянском доме XIX столетия являет собой прообраз жилища. В любом случае, она дает наглядное представление об устройстве и атмосфере древнего жилого помещения. Окна в интерьере избы характерно расположены очень низко по отношению к полу — на высоте 0,5 м. Обычно верх окна в курной избе по высоте совпадает с верхом двери, в избе Третьякова он ниже верха двери. В избе находится две двери — входная и связывающая прилуб (пространство между печью и стеной) с сенной горницей. Размер избы увеличен за счёт прилуба в бабьем куте. В интерьере присутствуют яркие, характерные для рудной избы элементы — впечатляющий закопченный трапециевидный потолоксвод, опирающийся на три балки-матицы и на стену сруба, полки-воронцы по периметру, наглядно отделяющие чёрный нетёсаный верх от светлой тёсаной нижней части стены, дымоволок над входной дверью с доской-задвижкой. Сама деревянная труба не сохранилась, однако, имеются протёски на стене чердака и вертикальные углубления-штрабы (поперёк венцов), в которых крепился дымник. Печь в избе глинобитная, впоследствии переделанная в белую — были пристроены кирпичный колокол и привычная труба. В процессе реставрации, которая продолжается и по сей день, мы поставили перед собой задачу максимально полно сохранить старый подлинный материал. Была сделана попытка провести множественные локальные вычинки пострадавших от времени брёвен (Илл. 1, 2). Однако часть брёвен (некоторые из которых не были нами вывезены) пришлось полностью заменить — к ним относятся венцы в уровне

259

пола, окон и потолка. и «оживить» избу — начать топку по-чёрному. В ходе реставрации окладных (нижних) венРасположение будущего музея в непосредцов избы, которые подлежали практически пол- ственной близости от столицы, по нашему мненой замене, был применён нестандартный приём нию, актуально и своевременно. Разумеется, мы работы. Самые нижние из сохранившихся вен- не претендуем на масштаб ни «Малых Карел», ни цов были собраны, затем перевёрнуты и на них «Витославиц», но в случае успешного осуществверх нарубались новые нижние венцы (Илл. 3). вления замысла наш музей будет отличаться своТаким образом, было достигнуто точное совпа- еобразием и иметь особую ценность. Насколько дение старого и нового материала. нам известно, ни в одном музее деревянного зодДалее была проведена серьёзная работа по чества в России нет действующих чёрных изб, не изготовлению опорного фундамента: под углы так давно ещё широко распространённых в руссруба были подведены 9 оснований, которые ских деревнях и являющихся важной составляпредставляют собой забутованные песчано-гра- ющей отечественной культуры. Планируя созвийной смесью и песком ямы, перекрытые же- дание музея курной избы, мы постарались аблезобетонными плитами (1,5×1,5 м), на которые, страгироваться от привычного представления в свою очередь, разместили природные валуны. о старине как о чём-то архивном, хранящемся На валунах и были собраны нижние венцы. в запасниках, показывающемся за витринами Косяки окон и дверей были сохранены по на выставках. Мы хотим создать живой музей, возможности в подлинности, проводилась спе- в котором посетитель мог бы непосредственно циальная работа по их реставрации, была прове- соприкоснуться с подлинностью. Предполагадена локальная детальная вычинка (Илл. 4, 5, 6). ется, что изба не только будет функционировать После сборки сруба, была создана времен- как чёрная, но и послужит базой для мастеров, ная кровля, под которой проводилась рестав- сохраняющих традиции народных промыслов, рация пола-моста в избе и сенях с максималь- что, будет органично сочетаться с архитектуным использованием старых сохранившихся рой памятника. досок (толстые широкие доски шириной 30– Кроме того, планируется создание традици40 см) (Илл. 7) . онного историко-культурного окружения. В буПараллельно была проведена реставрация дущем мы надеемся приобрести на Севере непотолков. В центральной части трапециевид- сколько амбаров и организовать своеобразную ного потолка избы положили сохранившиеся деревенскую улицу в музее, возможно сооружеплахи (полубрёвна) (Илл. 8), а его боковые кры- ние колодца. Начало созданию среды положено — лья (скосы) исполнили заново также из плах. в непосредственной близости от избы в настояНами была разработана концепция традици- щее время находятся рубленная часовня Св. муонной кровли по курицам и потокам (слеги при- ченика Кронида, ограда с въездными воротами, шлось полностью заменить) с учётом современ- действующая чёрная баня. Это новые постройки, ного использования (приспособления). Был вве- образно приближенные к интересующему нас дён дополнительный слой сплошной обрешётки культурному и хронологическому пласту. со сплошной современной рулонной гидроизоВ работе над курной избой, которая проволяцией. Выше с воздушным зазором уложен уже дится на уже традиционных субботниках, главтрадиционный двойной тёс. При этом пришлось ным образом, участвуют добровольцы-курсанты, увеличить размер потоков, чтобы более толстая а также при необходимости подключаются спекровля могла в него войти. На эту работу ушло циалисты. Добровольческие начала особенно примерно два последних года (Илл. 9–18). важны. Иной человек приезжает в ВоздвиженВнутри восстановлена лестница, ведущая ское лишь несколько раз, но это уже оказывает из подклета в жилой ярус (Илл. 19) . немалое влияние на его образ мыслей. ПостоВпоследствии, после окончания многочис- янные же участники (главным образом, это моленных, ещё предстоящих работ, мы планируем сквичи) не только проходят процесс обучения, восстановить подлинную глинобитную печь но и непосредственно соприкасаются с особен-

260

Курная изба в костромском музее народного зодчества. Печной комплекс. Фото В. В. Носова.

261

ной, одухотворённой средой общего труда, контакта с деревом и стариной, с истоками нашей подлинной культуры и национальности, наконец. Уже сейчас наш Музей начал функционировать как учебная площадка. В настоящее время на нашей территории функционируют плотницкие курсы, на которых желающие получают начальные представления о русской рубке: научаются затачивать и насаживать топор, исполняют основные плотницкие операции (рубку канавки, чаши, чаши с шипом, а также причерчивание). В настоящее время курсанты работают над созданием сруба для «Навеса гончара», проект которого был разработан одним из ведущих участников реставрации курной избы, и который будет использоваться в деятельности Музея. Кроме того, наш Музей в этом году будет уже пятый раз являться площадкой для проведения Фестиваля народной и духовной музыки, в котором принимают участие такие знаменитые ансамбли как ансамбль Покровского, «Сирин», «Веретенце» и многие другие. Мы москвичи. Судьба в своё время направила нас разными путями на Русский Север. И сейчас мы хотим предъявить жителям столицы их корни, которые оказались совсем забытыми. Работа длится уже семь лет и немало предстоит ещё сделать, чтобы замысел был осуществлён.

262

Изба А. М. Третьякова в деревне Халуй. Поперечный разрез. Рис. В. В. Носова

Изба А. М. Третьякова в деревне Халуй. Продольный разрез. Рис. В. В. Носова

Изба А. М. Третьякова в деревне Халуй. План на уровне жилых помещений. Рис. В. В. Носова

263

264

Примечания: 1

Наша организация (в настоящее время носящая название «Новое Старое», рук. Соколов Д. А.) занимается реставрацией деревянного зодчества на Русском Севере с 1985 года. Среди целиком выполненных нами объектов в Кенозерском национальном парке (Архангельская обл., Каргопольский и Плесецкий р-ны) значатся: храм Преп. Александра Свирского на Хижгоре (XIX в.), крестьянский дом в д. Гужово (XIX в.) часовня Св. Духа в д. Глазово (XVIII в.), крестьянская усадьба в д. Зехнова, режевой мост через протоку Чёлма. В настоящее время мы совершаем ежегодные выезды на Русский Север, сотрудничая с такой организацией, как Благотворительный фонд «Спасение церквей Русского Севера. Вереница», а также совершая самостоятельные работы по консервации и реставрации церквей и часовен Архангельской области (среди). Ополовников А. В. Русский Север. М., 1977. С. 54.

Пермиловская А. Б. Крестьянский дом в культуре Русского Севера (XIX — начало XX века). Архангельск, 2005. С.106.

Там же.

Там же. С.107.

Носов В. В., Соколов Д. А. Пинежская находка. Народное зодчество. Материалы международной научно-практической конференции «Забытое наследие. Как спасти деревянное зодчество России», посвящённой 100-летию академика Д. С. Лихачёва. Петрозаводск, 2007. С. 524– 526. Подробнее см. в публикации: Носов В. В., Соколов Д. А. Пинежская находка. С.523–530. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М, 2002. С.35

7 8 9

Мужики и бабы. Мужское и женское в русской традиционной культуре. Иллюстрированная энциклопедия. Спб, 2005. С.30–32.

Пермиловская А. Б. Крестьянский дом в культуре Русского Севера (XIX — начало XX века). Архангельск, 2005. С.107.

265

Видеозапись лекции Ивана Землякова: http://anastasis.me/archives/2016/02/14/7087

266

Иван Земляков

ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ ЦЕРКОВЬ В СЕЛЕ ИЖМА О первоначальном облике Преображенской церкви в селе Ижма

фотографии автора

267

Пятиглавый кубический объем с уникальной объёмной композицией, алтари внутри основного сруба, любопытная внутренняя планировка и конструкция: все это церковь Спаса Преображения в с.Ижма. Что стало причиной возникновения столь лаконичной композиции? Почему отсутствуют апсиды? Зачем алтари устроены в основном срубе? Есть ли аналоги подобного решения? Так ли выглядел храм сразу после постройки? Эти и другие вопросы возникают при первом знакомстве с этим уникальным памятником. В этой статье мы попытаемся ответить на эти вопросы. Для начала, обратимся к историческим сведениям.

Преображенская церковь в селе Ижма

268

Строилась церковь достаточно долго. Прежде всего процесс тормозил многолетний неурожай и сопутствующие этому финансовые проблемы. В середине XVII в. крестьяне Ижемской волости даже написали прошение митрополиту Никону: «отцы и деды и иных волостей люди, по обещанию своему, воздвигли церковь Преображения Господня, а как семь годов сряду хлеб не дошел и озяб от морозов, то нам сиротам с церковной земли и также с купленной

дани платить к той церкви нечим … и той церкви строить нечим и попу с причетники жить неучего и ружить их нам сиротам нечим и твоей Государь Святительской дани с той церкви платить нечимже…»1. Таким образом церковь была освящена только в 1679 г. и изначально имела 1 престол, о чем было написано на иконостасе: «Освятися храм сей во имя Преображения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа лета 7187 Июня 6 числа…».1 Двух боковых приделов в честь преп. Зосимы и Савватия Соловецких и преп. Антония Сийского, которые существуют ныне, изначально не было. Оно появились чуть позже: через два года был устроен северный придел, а еще через несколько лет — южный.2

Первое, очень важное для нас, упоминание про внешний облик памятника дал в своей грамоте Архиепископ Варсонофий. В ней он очень кратко описывает ремонт кровли на церкви и упоминает о том, что глава и шатер обиты чешуею (лемехом) .1 Это говорит о том, что раньше на церкви было шатровое завершение с одной главой, вместо существующего ныне четырехскатного. В научной литературе уже второй век циркулирует мысль что

269

патриархом Никоном было запрещено строительство шатровых храмов. На самом же деле, на настоящий момент, известно только о трех храмозданных грамотах в которых от имени Никона говорится о устройстве завершений конкретных храмов: главы сделать круглыми а не островерхими. Про шатры речи вообще не идет 8. Это подтверждает и церковь в Ижме: как мы видим из предыдущего описания храм был построен шатровым при жизни патриарха Никона (он умер спустя 2 года после освящения главного престола). И только через 36 лет после его смерти, в 1717 г., по благословению архиепископа Варнавы, его завершение было заменено на пятиглавое: «Верхи на ней поправлены и на место трех глав сделано пять».1, 2 Что послужило причиной: имела ли место личная

Вид с юга. Белой штриховкой обозначена зона надстройки над алтарями; желтыми кружками — следы от бревен-стропил; над дверью — абрис крыши утраченного крыльца.

270

неприязнь архиепископа к шатру, или же замена покрытия была продиктована практическими соображениями (например из-за сложности устройства завершения и связанных с этим протечек и. т.д), доподлинно не известно. Теперь давайте попробуем восстановить облик храма до перестройки. Итак: в первом описании говориться про ремонт одной главы на шатре, в другом говориться что всего глав на храме

три. Увы это все что можно почепнуть из исторических документов. Остальные следы будем искать на самом памятнике. Благо любой деревянный памятник- это летопись в дереве. Каждая неболь-

шая врубка может подсказать, как выглядело здание в прошлом. Начнем с северного и южного фасадов. При осмотре сразу обращает на себя внимание шов между верхними рядами бревен- это и есть следы перестройки. Стены над алтарной частью надстроены, то есть раньше сруб церкви имел ступенчатое построение, над алтарями он был ниже, над молитвенными помещением- выше. На

Вид с северо-запада. Синим обозначена область примыкания паперти; белым — зона надстройки над алтарями.

271

Преображенская церквь в Ижме в нач. XXв. Фото Н.Г Неверова.

272

южном фасаде читается очертания утрачено крыльца. С западной стороны видны следы от некогда пристроенной к храму каркасной паперти. Она была устроена из стоек, забранных досками в елку, с окнами, закрывающимися ставнями.2 Ее можно наблюдать на старых фотографиях. Паперть существовала до середины XXв. Вероятно она была построена с самого начала, но, за ветхостью перестроенная уже в меньших размерах в середине XIXв.3 Правда размер первоначальной паперти не мог быть сильно больше паперти XIXв. т.к на западной стене четко читается примыкание трехскатной крыши, которая, из-за наклона западного ската, не могла быть достаточно протяженной по оси запад-восток. Интерьер необычно высокий для Северных храмов. Он открыт под самый карниз крыши. Балки потолока поддерживают столбы:

по 3 с южной и северной сторон. Раньше столбов было еще больше: в описании начала XXв. говориться что посреди церкви с южной и северной стороны поставлено по 5 столбов, по 3 круглых и по 2 восьмигранных.3 Описание подтверждается старой фотографией интерьера, на которой виден один из утраченных столбов. Возникает резонный вопрос: зачем ставить аж 5 столбов для поддержки балки несущей потолок длина которой менее 7,5м? Для этого вполне хватило бы и одного столба как традиционно делали в трапезных. Так что в данном случае первоначально эта балка несла не только потолок, но и… восьмерик с шатром про который говорит в своей грамоте Архиепископ Варсонофий. Утраченные в XXв. круглые столбы на плане как раз приходились на углы этого восьмерика. Таким образом стороны восьмерика ложились по северной и южной сторонам на колонны, а по восточной и западной — на стены сруба.

Слева — фото интерьера храма начала XXв. Справа — современное состояние.

273

Схема опирания восьмерика. Красным обозначены утраченные столбы. Оранжевымубранный после реконструкции 1717 г. восьмерик. Серым — существующие элементы.

274

На восточной стене молитвенного помещения изнутри видны врубки, по которым прочитывается очертания бочки над центральным престолом.7 По очертанию бочки видно, что ее верх заходил на восточную грань восьмерика. От низа бочки шли пологие скаты к южной и северной стенам, на которых остались следы от бревен стропил. Сейчас в интерьер можно попасть только через северный вход. И попадаешь не в молитвенный зал, а сразу в алтарь! Странное решение делать два боковых выхода сразу из алтарей, а не из храма. Но, по следам на срубе, видно что изначально линия иконостаса находилась в другом месте. И двери, как и полагается, вели в молитвенное помещение. Позже, для увеличения размеров боковых приделов, их иконостасы были выдвинуты от первоначального положения на одну линию с основным алтарем. В правом приделе, под потолком, до сих пор сохраняется верхнее тябло от старого положения иконостаса. А в левом приделе на верхнем бревне, к ко-

торому раньше примыкал старый иконостас, остались врубки, по которым видно, что придел раньше имел одну диаконскую дверь. Но вернемся к внешнему облику. Из всего вышеперечисленного уже многое становится понятным, остается открытым только вопрос о покрытие храма справа и слева от восьмерика. Ясно только то, что справа и слева от восьмерика возвышались еще две главы. На каком покрытии они могли находиться? Некоторые исследователи полагают что на шатрах.10 Но по нашему мнению это маловероятно, так как в самом первом описании храма упоминается только один шатер, да и устройство дополнительных малых восьмериков справа и слева от основного сильно усложнило бы конструкцию. На что бы опиралась их западная и восточная сторона? Ведь ширина сруба не позволяет опереть их на стены. Каким тогда было покрытие? Абрис бочки над алтарем по ширине как раз очень близок размеру грани основного восьмерика. Так что, вполне вероятно, что и над молитвенным залом, с севера и юга от восьмерика,

Очертание бочки над центральным престолом.

275

Верхнее фото — левый придел. На бревне остались врубки от старого иконостаса. Нижнее фото — правый придел. Верхнее тябло старого иконостаса.

276

располагались бочки подобные алтарной. Тем более что подобные примеры врезки бочек в восьмерик встречаются достаточно часто в окружающей местности, например в храме Церковь Николая Чудотворца в Верховье или в храме Николая Чудотворца в Лявле. Подводя итоги хочется сказать, что современный облик храма хоть и не лишен определенной прелести, но, все же, выглядит немного странно. Перестройка является вынужденной, искажает первоначальный замысел зодчих, и, по мнению многих исследователей, является художественной неудачей.6, 9

Реконструкция облика Преображенской церкви в Ижме на конец XVIIв. Вид с юго-востока.

План.

277

Реконструкция облика Преображенской церкви в Ижме на конец XVIIв. Вид с юго-востока.

План.

278

Библиография: 1

Краткое историческое описание приходов и церквей Архангельской епархии». Вып.1 - Архангельск, 1894.

Известия императорской Археологической комиссии. Спб., 1911. Вып. 39. Известия императорской Археологической комиссии. Спб., 1911. Вып. 41. Паспорт объекта культурного наследия. Церковь Преображения Господня в Ижме. http://kulturnoenasledie.ru/monuments. php?id=2910087003

Паспорт объекта культурного наследия. Погост Ижма. http://kulturnoenasledie.ru/monuments. php?id=2910087000 Красовский М.В. Курс истории русской архитектуры: Деревянное зодчество. Пг., 1916г. Русское деревянное зодчество. Произведения народных мастеров и вековые традиции. г.Москва, Северный паломник. 2010. Полознев Д.Ф. Патриарх Никон шатровых храмов не запрещал, или еще раз о пользе обращения к источникам. В кн.: История и культура Ростовской земли. Материалы конференции 2007 г. Ростов, 2008. Линник Ю.В. «От шатра к кубу: реприза на Малом Колгострове». Деревянное зодчество выпуск II. Москва- Санкт-Петербург. «Коло»2011г. Азарова Ольга. «Храм Спаса Преображения в селе Ижма».

279

Видеозапись круглого стола: http://anastasis.me/archives/2016/02/24/7130

280

КРУГЛЫЙ СТОЛ СЕВЕР

В рамках фестиваля «Зодчество», который проходил с 1 по 3 октября 2016 года в ЦДХ, проект Anastasis.me организовал круглый стол «Север», посвященный проблемам Русского Севера. Публикуем видеозапись круглого стола. Темы разговора: Современное состояние Русского Севера: социальные и экономические проблемы, современная и традиционная архитектура севера, проблема сохранения наследия. Ресурсы развития региона, место архитектора в этих процессах. Положительные примеры возрождения. Участники: Ольга Севан (кандидат архитектуры, президент Российского Комитета по селам и малым городам), Ася Разумовская (архитектор-исследователь, руководитель Сектора историко-градостроительных исследований ЦНРПМ), Ричард Дэвис (фотограф, основатель фонда Wooden Architecture at Risk), , Маргарита Баева (проект «Вереница»), Никита Сенькин (Проект возрождения деревянных церквей севера «Общее Дело»), Владимир Фролов (главный редактор журнала «Проект Балтия»), Андрей Анисимов (архитектор, «Мастерские Андрея Анисимова»),. Организатор: проект Anastasis.me.

281

282

283

ANASTASIS / СЕВЕР

№ 1 Пасха 2016