Мир в окне Мы имеем смутное представление о вечности. Но когда её знаки говорят с нами - безошибочно улавливаем её присутствие. Если бы речь шла о тексте - можно было бы сказать - между строк. Но речь о картинах одного из крупнейших художников Америки ХХ века, реалиста - Эндрю Уайета. В его реальности с первого взгляда всё, как всегда: пожелтевшая трава и дыхание ветра, окна и двери. Но куда они ведут? В территориально небольшой мир - дом в Чеддс-Форд, штат Пенсильвания, и кусочек океанского побережья Мейна, где у семьи Уайета был летний дом. Все эти места и их окрестности исхожены художником, они же и исписаны картинами. Прожиты. Позднее он писал: «Я рисую эти холмы вокруг Чедз-Форда не потому, что они лучше, чем холмы в других местах, а потому, что я родился здесь, жил здесь, – для меня они полны смысла» Но парадокс таких маленьких миров в необъятности внутреннего содержания. Достаточно вспомнить комнатушку на чердаке Раскольникова, крошечную планету Маленького Принца, неказистую обстановку Грегора Замзе.. И у Бродского - "комната". Вернее - "Полторы". Магический окрас реальность Эндрю Уайета стала приобретать уже с детства - в доме его отца всегда гостили художники, писатели и другая культурная элита, так как отец Ньюэлл Уайет был иллюстратором, оставив после себя многотомное наследие прекрасных рисунков к таким любимым всеми книгам, как «Том Сойер», «Робинзон Крузо», «Остров сокровищ». Он же и обучал Эндрю живописи, полагая, что лучшая школа и самый лучший колледж - наличие собственного свободного мира. Отсутствие шаблонности мышления, которое неизбежно последовало бы, расти художник в более насыщенной социальной обстановке, дало ему неограниченные возможности для творчества. Лишенный цензуры, регламента, рамок, он руководствовался одним лишь чутьем - природным. Возможно, именно эта внутренняя тишина и незамутненность восприятия позволяли художнику так чутко улавливать суть предметов и вещей, которые он писал. Начинал Эндрю Уайет писать свои первые картины акварелью, но большинство его работ написаны темперой - старинная техника письма, когда сухие краски разводили яичным желтком. Но благодаря акварельным работам мы можем судить о том темпераменте, с которым обычно художник писал свои картины - видно, как летят краски, кисть, как все рвется куда-то наружу. Темпера же позволяла Уайету вынужденно сдерживать себя, так как выполняя работы такой техникой, важна была скрупулезность и точность в нанесении красок.
Но сдержанные порывы как будто пропечатались в холст и при взгляде на картины ты ощущаешь, как тебя захватывает то сильное чувство, с которым обычно работал Эндрю Уайет. К двадцатилетнему возрасту художнику уже было, что сказать. Его первая персональная выставка имела успех, все картины были достаточно быстро распроданы. Но признание не вскружило голову художнику. Напротив, Эндрю скорее был неприятен тот шум, который поднимало вокруг него общество. Для художника всегда самым важным оставалось уединение, природа и те моменты, когда он ждал своё вдохновение - а ждать его он мог столько, сколько потребуется: «Если сдержать себя, дождаться правильного момента, он может решить все дело». Терпение и труд... Этими качествами Эндрю Уайет владел в совершенстве и без малого полгода потратил на то, чтобы написать поле для своей знаменитой картины - "Мир Кристины". «Делать фон - это как строить дом, чтобы потом в нем жить. » Впоследствии эта работа художника стала знаковой для американцев - также, как для наших соотечественников "Мишки в лесу". На ней изображена девушка Кристина, мир которой был территориально равен миру Эндрю Уайета, но несравним по трудности жизни в нём - будучи парализованной, женщина тем не менее совершала прогулки ползком. Художник не выписывал болезнь Кристины, не объяснял причины ее расположения на земле. Он никогда в своем творчестве не давал пояснений, не оставлял подсказок, не старался направить в "нужное русло". Его отличительной манерой была та глубина и лаконичность в передаче сути вещей. И, возможно, тем и завораживает нас эта хрупкая, но сильная духом девушка - чем-то недосказанным, едва уловимой неестественностью, но хорошо ощутимой напряженностью позы.
После трагических событий - катастрофы, где погиб отец художника, Эндрю Уайет окончательно сформировал свой стиль и углубился в исследование других, не так отчетливо видимых миров. Чем дальше, тем больше в работах художника присутствует тема сна, коегде угадывается сюрреализм, символизма становится больше. Иногда встречается также и религиозная тематика - например, в картине "Рождественское утро" душа человека как будто уносится куда-то по дороге, соединяясь со всем живым, с природой.
"По течению", "Сон" - всех этих людей, которые изображены на картинах, в момент написания уже нет в живых, но снова художник не дает нам никаких подсказок - он изображает их спящими или плывущими и мы только каким-то неведомым чутьем приоткрываем для себя эту таинственную завесу. Возможно, в этой связи, ряд искусствоведов относят зрелое ворчество Эндрю Уайета к магическому реализму. Вообще, с определением стиля в случае с Эндрю Уайетом дело обстоит не однозначно, так как художник писал в момент смены направления в американском искусстве - в начале ХХ века Америка уже насмотрелась и коллективно воспела реализм, "как он есть" - мир иллюстраторов того времени во многом заменял сегодняшнюю репортажную фотографию и, разумеется, стремился к максимально точной передачи того, что изображал. А изображали в прессе 20-х годов растущий Нью-Йорк со всеми его неприглядными закоулками.
На основе этого направления сформировалась, так называемая "Ашканская школа" или, как ее окрестили позже - "Школа мусорных вёдер" художники изображали в основном быт окраин и нью-йоркских рабочих. Одним из певцов - если не сказать - солистов данного направления был Эдвард Хоппер, с которым был хорошо знаком Эндрю Уайет и, разумеется, творчество и идеи первого в какой-то степени повлияли на художника. Но сам Уайет формировал свой стиль тогда, когда нью-йоркских реалистов уже подвергли критике и их работы потеряли эффект новизны для публики - на первый план в американском искусстве выходит модернизм. Но вот ведь парадокс - из всех этих течений, Автор – Роберт Генри, «Снег в НьюЙорке», 1902 г. трибуной которых был Нью-Йорк, глаза и души простых американцев завоевывает художникотшельник, который пришел к ним вновь с реализмом, но своим - магическим? возможно. Одним словом, о принадлежности Эндрю Уайета к какому-то определенному стилю можно спорить, но то, что его, если и реализм, наполнен неким духом природы, предметов, мифологизацией вещей - это нельзя не почувствовать. Бесспорно, в его картинах хватает той топографической скрупулезности в описании ландшафта, что делает некоторые работы близкие фотоснимкам. Но обширное место в истории достается именно автору этих точных мазков – наряду с Францией и Англией, в 1977 уже и СССР не может сдержать своего положительного отношения к американскому художнику. Вообще, при всём скептическом отношении СССР к западным ценностям вообще и американской культуре в частности, некоторых поэтов Нового Света принимали буквально стоя. Более того принятие означало также нечто большее - признание своим, понятным, прочувствованным, близким. Достаточно вспомнить, как приоткрывали наше окно в Америку Ван Клиберн, покорив публику и жюри в 1958 на конкурсе Чайковского; появление на литературной арене Сэлинджера в 1965-ом - его всеми любимый и по сей день сборник рассказов, если помните, вышел в свет... да-да, именно с картиной Эндрю Уайета на обложке. И таким же "нашим" стал и сам Эндрю Уайет, когда в 1977 в СССР с большим успехом прошла выставка его картин.
Об одной своей работе, "Ветер с моря", художник говорил: "Я как-то поднялся на второй этаж дома Кристины и открыл окно, которое до меня никто не открывал целую вечность - до сих пор помню, как в него ворвался ветер - это меня заворожило..."
Возможно, что-то схожее чувствовали и на выставках Эндрю Уайета - и мы, и англичане, и японцы, которые купили коллекцию картин "Хельга" за большие деньги. Чем именно завораживали разных представителей культурных традиций такие, казалось бы, обыкновенные виды небольших клочков земель где-то в штате , да многочисленные дверные проемы, окна, распахнутые и нет? Возможно, тем, что отшельник Эндрю Уайет видел лучше то, что не так было очевидно другим - а именно, он, как и его отец, знал цену индивидуальному. Личному - такому личному, которое мы находим в сухом остатке, отбросив напускное, социальное, общественное. Этот мотив можно кратко охарактеризовать названием романа еще одного представителя магического реализма - Габриэля Гарсия Маркеса "Сто лет Одиночества." Эндрю Уайет скончался во сне, в возрасте 92-х лет. Последние годы жизни он отказывался от встречи с журналистами, свою и без того небогатую общественную жизнь свел до минимума. Но "Мир Кристины", мир Эндрю Уайета теперь заполняет мир каждого из нас, привнося и запоминаясь тем, чем были пропитаны его картины - исконно американским колоритом, едва уловимой, но отчетливо слышимой нежностью, грустью, мужеством, фантастичностью; а также искренностью подачи, эмоциональным окрасом и буквально ощутимым ветром, который дует с мира, "откуда нет возврата". Екатерина Моржова