ИЛОНА ВОЛЫНСКАЯ, КИРИЛЛ КАЩЕЕВ
«Донгар – великий шаман»
Свиток 18, Повествующий о славной битве и героической победе над мэнквами Сзади и вокруг тоже затопотали. По гребню стены, волоча связки копий, деловитой рысцой бежали воины в жестких доспехах из вареной рыбьей кожи. Только теперь Пукы сумел нормально оглядеться – и восторженно присвистнул. Такого, конечно, в родном пауле не увидишь. Верх громадной ледяной стены венчал сколоченный из дерева солидный помост – еще и с толстенными перилами. Видать, специально для ротозеев вроде Пукы, чтоб не сверзились, когда беснующимся внизу мэнквам на макушки плюют (Пукы украдкой отер губы, проверяя, не видел ли кто). Вдоль стены на жаровнях с Голубым огнем стояли большие медные котлы. Вода в них покрывалась суетливыми пузырьками – закипала. Но самым главным дивом были луки. Если, конечно, это можно назвать луками. Огромные, выгнутые из цельных молодых деревьев, они лежали на сбитых из крепких досок колесных платформах. Стрелу заменял остро заточенный кол, расщепленным основанием упирающийся в толстую тетиву. Пукы не то что не видал – даже в сказках о таких не слыхал! Задыхаясь от любопытства, он полез на платформу. – Эй, ты! Пошел отсюда! – послышался звонкий злой голос. Напротив него стоял мальчишка. Противный – жуть! Лицо не плоское, а какое-то все выпуклое, с высокими скулами и бронзовой кожей. Глаза лишь чуть растянуты к вискам, а нос, наоборот, непривычно длинный. Лоб перехватывал широкий кожаный ремень. Одет бронзовокожий-скуластый был лишь в замшевую рубаху да порты. Руки, густо измазанные чем-то черным, вытирал обрывком грязной шкуры. А глядел надменно, сверху вниз, будто он сам – воплощение Голубого Огня в Средней земле, а ты – блоха у него под ногами. Парня Пукы не знал. Точно – не встречались. А вот рожу его наглую где-то видел, причем совсем недавно! Под его презрительным взглядом Пукы сперва невольно попятился. Остановился. Да что ж это такое? Опять, как в родном пауле, каждый всякий
будет его гонять? Да он с мэнквом дрался, пока этот тетерев гордый за стенами прятался! – Тебе можно – а другим нельзя? – стараясь говорить, как Орунг, когда осаживает обнаглевшего Аккаля, насмешливо бросил Пукы и снова наклонился к тетиве. – Я кому сказал – убери свои грязные лапы! – срывая голос, крикнул скуластый. – На свои посмотри, – хмыкнул Пукы, косясь на его грязнючие, с ободранными ногтями руки. Плечо прошило острой болью – будто иглу с размаху на всю длину воткнули. Пукы и охнуть не успел, как парень оказался рядом. Грязные пальцы, неожиданно сильные, как кузнечные клещи, впились в руку. Скуластый, оказавшийся на полголовы выше Пукы, навис над ним: – Тебе, стойбищный, что сказали? – процедил он, скаля зубы, как оголодавший ночной волк. – Я – из пауля, – процедил в ответ Пукы – и с размаху пнул незнакомого мальчишку ногой в голень. – Раскомандовался тут, прям воевода! Не ожидавший коварного удара парень кубарем слетел с платформы. И тут же чей-то кулак врезался Пукы в физиономию, вышибая слезы. Сквозь мутную пелену он увидел нависшего над ним старика в шлеме. – Ты! – рявкнул старик. – Да я тебя сейчас... – Из ножен со свистом вылетел стальной меч и, сверкнув в лунном свете, взвился над головой Пукы. – Я только хотел посмотреть, как оно работает! – Пукы прикрылся локтем, понимая, что бесполезно, остро заточенное лезвие сейчас развалит его надвое... – Мэнквы лезут! – загремело над стеной. – Воевода – мэнквы! Старик мгновенно забыл о Пукы, нагнулся над краем платформы: – Мастер Хакмар! Вы как – готовы, мастер? Прихрамывая от полученного удара, наглый скуластый, даже не глядя на Пукы, метнулся к гигантскому луку. – Сейчас! Сейчас-сейчас, – торопливо забормотал он, что-то подтягивая. Пукы переводил возмущенный взгляд с него на воеводу и обратно. У них в пауле Орунг добычи не меньше взрослого приносил, а все равно старики его за охотника не считали – чтоб место свое понимал. А тут воевода этого наглого, как
его, Хакмар, сдается (ох уж имечко) – мастером зовет! Да ведь парень не старше Пукы! Неправильные какие-то тут люди! – Лейте кипяток! Лейте! – заорал воевода. – Что стал, бестолочь? – старик оскалился. – Хватай котел, если жить хочешь! Пробегающий мимо воин влепил мальчишке быстрый подзатыльник, подталкивая его к кипящему котлу. Не вполне соображая, что и как он делает, Пукы ухватился за обернутую плотной кожей ручку. Переступая мелкими шажками под обрывающей руки тяжестью, вместе с воинами водрузил котел на край стены... И заорал от ужаса и неожиданности. Прямо под ним, запрокинув все три лица вверх, висел мэнкв. При виде людей три пары его бессмысленных глазок озарились жадным восторгом. Мэнкв облизнулся в три языка и, утробно ворча, полез наверх, всаживая крючковатые когти в ледяную стену. – Переворачивай! – гаркнул воевода. Котел дернулся у Пукы в руках, едва не сбросив мальчишку со стены, и брызжущий паром кипяток хлынул мэнкву на макушки. Людоед завизжал, выдернул изо льда когти, пытаясь прикрыть головы, – и полетел вниз. – Лейте! Лейте! – Еще один кипящий водопад рухнул с другой стороны стены, сшибая вниз четырехголовую молодую мэнквиху. И еще один... Струи кипятка прожигали в ледяной стене глубокие дорожки, тут же застывая на морозе. Троица мэнквов барахталась под стеной, рыча и награждая друг друга тумаками. С высоты они казались не такими огромными. Расцепились и, завывая, снова упорно принялись карабкаться на стену. От поросших лишаями шкур валил пар. – Снова лезут! – испуганно заверещал Пукы, уверенный, что мэнквы уже не поднимутся. – А то! – весело крикнул кряжистый воин. – Они, когда голодные, совсем дуреют, только жратву и чуют. А у нас тут для них еды – вкусных маленьких мальчиков... – и он насмешливо ткнул в Пукы пальцем, – полно! Да ты не боись, малой, мы им в пасти не дадимся! Мы тут и сами кого хошь сожрем! – И он захохотал гулким басом. – Я и не боюсь! – оскорбился Пукы, старательно пытаясь скрыть мелкую дрожь в коленках.
– Знаю, ты, парень, не трус! Мэнква в глаз бьешь! – Воин одобрительно хлопнул Пукы по спине и поволок пустой котел обратно на огонь. – Воин! Пробегающая мимо девчонка – та самая, из обоза! – вывернула в котел горшок со снегом, улыбнулась, сверкнув белыми зубками. Пукы проводил ее взглядом – ясно, уже растрепала про его подвиги! И когда только успела? Вроде ж только приехали! Пукы казалось, что его завернули в теплую золотистую шкурку гордости. Ему сказали, что он – воин! А что – неправда разве? Чистая правда – мэнква он подстрелил, сейчас вот стену обороняет! И нечего всяким-разным его стойбищным обзывать! Пукы обернулся, ища недавнего обидчика. Думает, воевода за него всегда заступаться будет? Широко расставив ноги и положив руки на пояс, скуластый стоял на самом краю стены – прямой, как молодое деревце, гибкий, как хлыст. Лицо его казалось заострившимся. Старый воевода – на две головы выше мальчишки – переминался у него за плечом, нетерпеливо кусая губы: – Пора, мастер Хакмар? Пора? Мальчишка только как олень мотал головой. Мэнквы лезли. Лед мелко крошился под их когтями. Кривые когти вонзились в верхний край стены. Щепки помоста разлетелись во все стороны. С диким ревом старый знакомец – трехголовый мэнкв – поднялся над стеной, обдавая смрадом из раззявленных пастей. Его слюна капала на помост, протравливая дырки в старом мореном дереве. И лишь тогда скуластый Хакмар заорал: – Первая – пли! – и сам рывком отжал рычаг на гигантском луке. Хлопнула – как в било ахнула – канатной толщины тетива. Заточенный кол со свистом вспорол воздух, сшибая мэнква. Начисто снесенная с плеч голова людоеда взлетела в воздух, как подброшенный мяч. Разочарованный вопль вырвался у старого воеводы: – В сердце надо бить! В сердце! У них новые головы вырастают! – Всем! Прицел на два пальца ниже! – заорал скуластый. Краем глаза Пукы успел еще заметить, как слева и справа за гребень стены ухватились мэнквовы лапищи – приотставшие людоеды тоже добрались до вершины. Воины яростно крутили поворотные ручки – хищные жала стрел-кольев опускались. Но тут же события на других участках стены перестали Пукы интересовать.
Потерявший голову – в полном смысле слова – мэнкв орал от боли и ярости двумя оставшимися головами. Он взвился в прыжке – деревянный помост страдальчески затрещал, когда в него ударили твердые, как гранит, пятки людоеда. Доски под мэнквом проломились. По самое бедро провалилась нога. Людоед застрял. На уцелевших головах появилось обиженное выражение. Непрерывно ревя и завывая, мэнкв дергал ногу. Обрубок шеи тоже дергался. Странно так, не в такт... Едва не потеряв рассудок от омерзения, Пукы увидел, как из обрубка медленно вылезает новая голова. Только что изображавший из себя начальника всей стены Хакмар хрипло вскрикнул, повернулся и сломя голову побежал прочь. Подальше от мэнква. Больше всего Пукы хотелось рвануть следом – новая голова людоеда уже проклюнулась по самые уши, открывшиеся глазки, выбирая жертву, бегали по людям на стене. Но... Ему сказали, что он воин! А воины, вооруженные топорами на длинных ручках, окружали мэнква. – Трус! – крикнул Пукы вслед сбежавшему скуластому и выхватил из-под парки отцовский нож. Что именно делать, Пукы не знал. Но он не отступит! Мэнкв махнул громадной ручищей – словно отвешивая всему войску оплеуху. Воина – того самого, что хвалил Пукы, – смело со стены. Но пятеро других с топорами наперевес кинулись к людоеду. Мэнкв взревел снова, рванул застрявшую ногу... Выломанные доски полетели во все стороны, со свитом проносясь над головами людей. Людоед взвыл – и прыгнул. Его пасти – теперь уже все три – распахнулись, он широко развел руки, будто собираясь сгрести всех одним махом и запихать в жадные рты... – В стороны! – заорали сзади – Пукы узнал звонкий злой голос скуластого. Строй распался, люди метнулись в стороны, прижимаясь к краям стены. Да чего ж они этого мальчишку слушаются? Пукы начал поворачиваться... – Ложись, недоумок стойбищный! – раздался сзади новый крик. Пукы успел увидеть Хакмара, стоящего на развернутой вдоль стены платформе соседнего лука. А потом весь мир заслонил летящий прямо Пукы в лоб заточенный кол. – Таки недоумок! – рявкнул внутри его головы голос Кэлэни, и Пукы почувствовал, как его с маху швыряют на помост. Прямо над головой у него с громким шелестом просвистел кол. Раздалось хрусткое – чвяк!
Лежащий Пукы повернул голову. У мэнква в груди, точно напротив сердца, торчал кол. Людоед скосил вниз все имеющиеся глаза – что там такое? Еще мгновение постоял, словно в недоумении... Потом зашатался... Пукы истошно заорал – и на четвереньках рванул прочь из-под валящегося на него гигантского тела. Поздно! Длинная тень накрыла улепетывающего мальчику. Дохнуло смрадом. Мэнкв тяжело ухнул вниз, накрывая мальчишку своей тушей. «Где я очухаюсь – в крепости или у остальных мэнквов в животах?» – полыхнуло в мозгу. Пукы провалился в глухое беспамятство.