3/13/14
Интернет-журнал молодых писателей России ПРОЛОГ. Произведение
При реализации проекта используются средства государственной поддержки (грант) в соответствии с Распоряжением Президента Российской Федерации от 29.03.2013 г. №115-рп. Ованес Азнаурян
поиск
Ok
Азнаурян Ованес
г. Ереван (Армения)
СОРОКОНОЖКА Рассказ
«Третий миф о сороконожках заключается в их названии. Ног у них вовсе не сорок, но тоже мног о – тридцать...» Из Интернета
***
Родился в 1974 году. Пишет прозу. Живет в Ереване. Окончил Армянский государственный педагогический институт им. Х.Абовяна - история и право. 15 лет преподавал Историю в школе № 55 им. А.П. Чехова г. Еревана. В астоящее время работает в ADC (Armenian Datacom Company) Hosting & IT Infrastructure M anagement Specialist системным администратором. Краткая творческая б...
Привокзальная площадь Теофиля была круглая, как пузырь, с автомашинами на стоянке, снующими туда-сюда отъезжающими-провожающими и безучастного вида носильщиками, похожими на неподвижные статуи. Был дождливый ноябрьский вечер 2012 года. Солнце уже заходило за недостроенной гостиницей, которая, наверное, так никогда и не будет достроена, и отражалось на золотой верхушке шпиля башни здания вокзала. Продавцы-перекупщики на рынке, что был на противоположной стороне площади, уже собирали непроданные фрукты, овощи в мешки и грузили в машины. По их лицам невозможно было понять, удачный был день для торговли, или не очень; скорее всего, день был как всегда - не хороший и не плохой.
Публикации в журнале ПРОЛОГ: СОРОКОНОЖКА. (Русское зарубежье), 140
– М ы не опаздываем? – Нет. Будем вовремя. Еще успеешь послушать мои напутственные речи. – Боже меня сохрани! Сначала твоя рухлядь, которую кто-то еще по ошибке называет автомобилем, а потом и напутственная, душеспасительная речь! Нет уж! Спасибо!
Просмотров: Оценка:
– Вот не надо говорить о машине плохо. Она может и отомстить. М ашину уважать надо, и она не бросит тебя на дороге. Вернее, не испортится… – Ты – самый настоящий демагог, Дэник. Довези меня до вокзала площади и катись! – М ногого хочешь. Я до последнего буду отравлять тебе жизнь! Дезертир! Здание вокзала, построенное еще в 1956-м году и отреставрированное лишь в 2010-м (впервые появились ЖК-экраны со справочной информацией для пассажиров, заработал wi-fi), в эти часы походило на муравейник. Люди входили, выходили, тащили на себе тяжести, дети повизгивали, женщины страдали, мужчины мрачнели все больше и больше… Но все изменилось сразу, когда подали поезд. Движение в здании и перед зданием стало оживленнее; женщины переключились на второе дыхание, мужчины побросали сигареты, и весь народ вытек из здания на перрон – «искать» свой вагон. Ведь никогда нельзя было знать заранее: счет вагонов будет слева направо, или наоборот, да и сам электровоз оказывался не всегда в голове состава. И люди, все так же нагруженные чемоданами, сумками, и обремененные провожающими родственниками, бежали из одного конца перрона в другой. – Хорошо, что у нас 7-й вагон. – Почему? – Так ведь в составе поезда четырнадцать вагонов. Наш – так или иначе - посередине. – Ты умный. – Я знаю. А вот ты — дурак! Давид дурак! Или тебя зовут все же Артур? – Пожалуйста, не надо! Ты ведь убиваешь уже мертвого… – Заткнись! Она была больна. И заразила тебя! – Она вылечилась, Деник... – Вот наш вагон! Проводником оказался толстый, лысый, с короткими руками старик, в привычной голубой форме работника ЖД, который то и дело огромным платком вытирал пот со лба. Он со скучающим важным видом посмотрел билет, сверился с паспортом, и пригласил двух мужчин в вагон, напомнив, что провожающие через 15 минут должны покинуть купе. – М есто 16 у тебя.
www.ijp.ru/razd/pr.php?failp=14000701570
1/8
3/13/14
Интернет-журнал молодых писателей России ПРОЛОГ. Произведение – М есто 16 у тебя. – Помню. Вы вошли в купе, и, положив чемодан и сумку на койку, решили выйти, покурить. – Итак, ты уезжаешь… – Тонкое замечание! Да, уезжаю. – По-моему, тебе не надо уезжать. Вот увидишь, все утрясется. Надо просто переждать. – Я и уезжаю, чтоб переждать. – Помяни мое слово, через день ты сорвешься с места и вернешься в Теофиль. – Не думаю. На этот раз меня долго не будет. Успеете еще позабыть, что я вообще был. – Ну, это вряд ли… Вы стояли совсем близко от вагона, беседовали, и то и дело поглядывали в окно купе - “как бы вещи не украли” - и курили. Дэник был маленького роста, очень худой, с огромным носом и в очках с толстыми линзами (“удивительно, как тебе разрешают водить машину!”, “ты еще никого не убил?”). Он был гениальным офтальмологом («как же это так, доктор? Вы лечите глаза другим, порой совершая чудеса, а сами не видите ничего дальше своего носа!»), и убежденным холостяком. Никогда никто не слышал, чтоб у Дэника была подружка, и злые языки утверждали, что он просто напросто девственник. Говорили еще, что в молодости у Дэника была невеста, но случилась какая-то темная история, и Дэник так никогда и не женился. Что была это за темная история, опять-таки никто не знал, даже ты - его близкий школьный товарищ. – Ты хоть понимаешь, что нельзя вот так вот взять и исчезнуть?- сказал Дэник. – Почему нельзя?- возразил ты.- Исчезают именно таким образом. Вдруг. – Но это неправильно! Это нечестно! – Неправильно для кого? Или: нечестно по отношению к кому?? По мне, так все нормально. – Неправильно по отношению к тем, кто тебя любит. Ты их бросаешь и убегаешь. Ты дезертир! – Чушь! Эмпирически доказано, что все могут спокойно прожить без меня. От Нины, например, уже месяц – ни слуху, ни духу! – А ты пытался сам ей позвонить? Ведь не пытался! Нет, дорогой. ты все равно неправ. И ты это знаешь. Но из элементарного ослиного упрямства ты уперся, как баран. – Дэник! Нельзя из ослиного упрямства упереться, как баран... Это разные животные. Ослы непарнокопытные, бараны же - парнокопытные, да еще и рогатые... – Да ну тебя!..- Дэник понял, что все, что он скажет теперь, так или иначе прозвучит неубедительно для тебя, и поэтому замолчал, и лишь пробормотал напоследок:- Делай, как знаешь… Тебя не переубедишь! – Вот и не пытайся!- грустно улыбнулся ты.- И не нервничай. Все хорошо. Во всяком случае, вернусь обновившимся. Еду менять шкуру. Как ящерица (или у ящериц всего лишь хвост отваливается?). Для этого дела необходимо одиночество. Это все равно, как поменять трусы. Дело, как ты понимаешь, интимное. – От самого себя все равно не убежишь.- Дэник бросил окурок на рельсы. – Ну что, давай прощаться? – Давай, дорогой мой Санчо! – Тоже мне – Дон Кихот выискался! Вы обнялись. – Береги себя. – Ты тоже, дорогой мой. Спасибо тебе за все! – Не стоит благодарностей. До встречи... Ты вошел в вагон, прошел в свое купе и сел на койку. Через минуту поезд скрипнул, дернулся, и поехал – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока не попал в привычный для себя ритм: тадам-тадам, тадам-тадам… Когда уже только-только начало темнеть, ты вышел в коридор и, удостоверившись, что никто не смотрит, открыл окно и выбросил мобильник, предварительно сняв и оставив себе брелок в виде сороконожки. «Дэник все равно меня найдет, а остальным – не надо мне звонить»,- подумал ты. Где-то через час к тебе в купе вошел проводник и сообщил, что пассажир, твой сосед по купе, так и не явился, и не будешь ли ты против, если к тебе он поселит своего родственника, который едет зайцем. Ты отказал, сам удивившись этому (обычно ты не умеешь отказывать). Вот только зайцев мне не хватало и проблем с этим,- подумал ты. И как-то оживился и повеселел от того, что все купе теперь будет в твоем распоряжении. А может, и от того, что впервые в жизни проявил, так сказать, твердость. Хорошо, очень хорошо, что соседа не будет. Еще неизвестно, кем бы он оказался. Самое страшное, что можно придумать,- это сосед болтун! Проводник, казалось, был обижен твоим отказом и не принес чай, а за постельным бельем тебе самому пришлось пойти в купе к нему. Кстати, там же ты увидел родственника-зайца: молодой человек с наглой физиономией, развалившись на койке, курил и попивал пиво из банки. Все к лучшему, все к лучшему,- подумал ты, вернувшись к себе. Тебя даже не раздражал ребенок из соседнего купе, который плакал с тех самых пор, как поезд выехал из Теофиля. Наверное, всегда бывает так: в соседнем купе, конечно же, окажется плачущий ребенок. Ты уезжал лечить «свою шизофрению». Ты очень надеялся на успех этой поездки. Себеста, куда направлялся поезд,
www.ijp.ru/razd/pr.php?failp=14000701570
2/8
3/13/14
Интернет-журнал молодых писателей России ПРОЛОГ. Произведение
Ты уезжал лечить «свою шизофрению». Ты очень надеялся на успех этой поездки. Себеста, куда направлялся поезд, всегда лечила. С самого детства, когда ты уезжал к бабушке с дедушкой на каникулы. Теперь ты надеялся, что Себеста вылечит тебя и на этот раз. Очень часто рецепты от болезней мы ищем в детстве. Ты был болен. Ты был безумен. Ты уезжал лечить свою болезнь. Свою любовь. Ты смотрел в окно и видел, как заходящее солнце окрасило облака в волшебные цвета.
*** Любовь – это шизофрения. Или же психоз на двоих. Ты это всегда знал. Но никогда не мог предположить, что так оно и будет на самом деле - любовь действительно оказалась шизофренической. С раздвоением личности. О, да! Любовь - это всегда помешательство. Причем обоюдное. У тебя было две любви, две совершенно разных любови, но это был один и тот же человек… Даже запутаться можно, боже! Скорее так: две разные любви к двум разным людям, но это все равно был один и тот же человек. Так будет правильно… Ведь у нее была шизофрения, или ДРИ - диссоциативное расстройство идентичности. Как ты потом узнал, страдала она этим с пятнадцати лет. Когда ты узнал об этом, тебе сказали: это или лечится, или не лечится. И вообще не ясно – это, ДРИ или шизофрения (как оказалось, это разные болезни… сколько же литературы ты прочел по этой теме!) В общем, никто не знал… Но она вылечилась - приезжий врач-психолог с новейшими методами вылечил ее. И тогда она погибла, попав под грузовик. Вот... Любовь исцеленная - погибает. Ибо любовь не может быть не безумной... Видимо, в нашей жизни нельзя без шизофрении… «Наверняка, нельзя» - думал ты теперь и удивлялся: с каждой из ее «личностей» ты сам бывал другим. А, значит, и у тебя было раздвоение, соответственно.
*** – Привет! Гроза будет, побежали в «Чайку»! Солнце зашло за большую черную тучу, как-то сразу потемнело вокруг, и подул ветер. По-прежнему слышно было, как проезжают машины за парком, однако в самом парке все как-то замерло; люди куда-то подевались, не стало слышно пения птиц, и лишь деревья шумно и жадно задышали, предвещая грозу. Уже скоро где-то заурчало, уже загромыхало, и вспышки молнии не оставляли городу никакого шанса спастись... Гроза будет! И совсем скоро начнется настоящий потоп, подумал ты, посмотрел на часы, и понадеялся, что девушка, которую ты ждал, не опоздает. Это был парк Университетского городка. Ты сидел на скамейке под дубом напротив Библиотеки, рядом с Биофаком, курил и ждал ее, свою девушку. У тебя не было зонта – Лика говорила, что ненавидит зонты - и ты прикидывал, где бы вам можно будет укрыться, если дождь все же хлынет раньше, чем вы успеете добежать до кафе. Ты закурил, снова посмотрел на часы, потом углубился в телефон. Нынешние телефоны помогают легко коротать время, когда ждешь кого-то. Но новых писем в почте не было, в фэйсбуке было затишье – люди с работы возвращались домой. Ни Лики, ни Лины не было онлайн – ни по фэйсбуку, ни по скайпу, и ты стал смотреть фотографии, и разные дни стали всплывать в памяти, благодаря лишь характерному жесту перелистывания указательным пальцем: рыжая Лика – на скамейке в парке; Лина с пепельно-желтыми волосами за столиком в кафе, рыжая Лика на фотовыставке; танцующая белая Лина.... – Привет! Гроза будет, побежали в «Чайку»! Ты оторвал взгляд от телефона и посмотрел на свою подругу. Сегодня ее волосы были рыжие, а, значит, сегодня ее звали не так, как тогда, когда ее волосы были пепельно-желтые... Сегодня она была Ликой... Когда она подошла поближе, ты по выражению ее глаз понял, что передо тобой - нЕ Лина... Лика была огненная, из огня, рыжая лисичка, Лина же – белая, из ребра, голубка. Ты никогда не мог заранее угадать, кто придет с тобой на встречу – Лика, или Лина? М ожет, она и сама не могла. Она просто просыпалась утром и чувствовала себя то Ликой, то Линой. И в зависимости от этого красила волосы – в рыжий цвет, или в пепельно-желтый. Но цвет волос – это было лишь проявлением ее внутреннего «я». Лика и Лина были два совершенно разных человека. У них даже лица, казалось, были разные: ведь выражение глаз абсолютно может изменить человека. У них был разный тембр голоса - у Лики громкий, чуть хрипел, у Лины же тихий и нежный. Лика, более прозорливая, а может, и более умная, лишь смутно догадывалась о существовании Лины, и это более или менее помогало избежать неразберихи в обычной, повседневной жизни (она писала для самой же себя напоминалки в телефоне и записки на всякий случай. Ведь неизвестно было, когда мозг решит сделать ее Линой – через неделю, месяц?). Лина же и вовсе не знала, что существует такая девушка – Лика, огненно-рыжая… Самое страшное, что ты услышал в своей жизни, это была фраза, сказанная однажды рано утром по телефону: – Послушай! Кто-то покрасил мне волосы! Ночью! – Что случилось, Лика?.. – Какая я тебе Лика? Я Лина!.. Перестань называть меня Ликой уже!.. Послушай, я утром посмотрела в зеркало и ужаснулась: у меня рыжие волосы! Представляешь?! Кто-то покрасил мои волосы ночью, когда я спала. Кто-то периодически красит мои волосы. Это уже не впервый раз! Просыпаюсь рыжей! Вот именно… Любовь – это паранойя… Когда ты с ней познакомился, она была Ликой. Лину ты узнал позже.
*** Университетская улица тянулась длинной дугой от проспекта Дружбы до улицы Антик и пересекала Парнас авеню, улицу Сэн Ре, Парижскую улицу и улицу Ветеранов. На этой улице находились театр “М им”, станция метро, банки, и вообще много чего находилось на этой улице (даже министерство внутренних дел), однако, главным, посчитали Государственный Университет, и поэтому улица так и называлась: Университетская. Параллельно ей, почти такой же дугой, текла река Ретаг, за которой был парк с теннисными кортами и улица Сан-Доменик, на которой ты жил со своей семьей когда-то. Теперь и не вспомнишь, как давно это было, подумал ты. Вспоминаешь лишь, что тогда были очень молоды и через мост, мимо теннисных кортов ходили в Университет, где сначала учились, а потом и гуляли с детьми в парке. Но это было чуть позднее, когда уже появились дети. А спустя некоторое время, появилось еще что-то, и это что-то было связано с кафе на Университетской улице, куда спускались поесть свежих блинов «цезарь», выпить кофе, или просто
www.ijp.ru/razd/pr.php?failp=14000701570
3/8
3/13/14
Интернет-журнал молодых писателей России ПРОЛОГ. Произведение было связано с кафе на Университетской улице, куда спускались поесть свежих блинов «цезарь», выпить кофе, или просто поболтать. Спускались, естественно, с Холма (что был за Университетом), особого района в нашем городе, который, будучи в самом центре его, был похож, однако, на загородный дачный поселок, потому что тут было много садов и частных домов. Именно здесь у Лики был двухэтажный крошечный домик, который ты называл Башней. От Башни же узенькая, полуразваливающаяся бетонная лестница спускалась прямо к Университетской улице (чуть повыше в ста метрах от этото было кафе). Когда в жизни появилась Башня, семья стала уходить, отдаляться, а потом и вовсе ушла. И теперь у тебя только Лика и была. Лика, Башня и это кафе на Университетской улице. Почти каждый день, после работы ты приходил сюда в кафе или в парк Университетского городка за Биофаком, ждал ее, когда она закончит работу (Лика была переводчицей и много работала дома, меньше - на Филфаке), вы ужинали и шли гулять. После прогулки ты провожал ее и потом оставался у нее на всю ночь. Очень часто это бывало так. Сюда в кафе приходило много народу. Служащие банков, находившихся неподалеку, молодые мамаши со спящими в колясках малышами, одинокие мужчины, разного рода офисные служащие, студенты да художники, которые по субботам и воскресеньям привозили свои картины на вернисаж. Впрочем, кафе на Университетской улице было не самым дешевым, так что художников и студентов бывало совсем немного. Кафе называлось «Чайка», и на скатертях были нарисованы парусники, над которыми реяли чайки. Официантки были одеты в форму юнг, а на голове у бармена была капитанская фуражка. Чайки и парусники были изображены на стаканах, кружках и на пепельницах. Вы всегда занимали столик в самом углу, там, где были книжные полки. Вообще в этом кафе было много книг. Посетители сами приносили книги и дарили «Чайке». Некоторые книги были принесены самими авторами и надписаны.
*** Гроза, таки, грянула, но чуть позже, так что вы успели дойти до кафе, где и сели за свой столик в углу, и официантка Сара принесла вам два эскалопа в лимонном соусе, картошку фри на гарнир и салат с капустой. Вы стали есть, и Лика начала рассказывать про все самые интересные сплетни на Филфаке, и ты пожалел о том, что ты не писатель: из рассказов Лики можно было б сделать отличнейший роман-конфетку. Ты так и сказал: – Жаль я архитектор, а не писатель! Такой роман бы написал! Лика рассмеялась: – Это что! Я вот тебе не рассказала историю нашей заведующей кафедрой! Это – действительно шедевр!.. Лика рассказывала историю заведующей кафедрой, а ты думал о том, как бы все сложилось, если б ты сначала познакомился с Линой, и уж потом с Ликой... Знакомство с Ликой произошло банально – как впрочем, и все знакомства – при банальных обстоятельствах. Поехали за город – отмечать день рождения шефа, главного архитектора Теофиля. Секретарша шефа, недавно разведенная женщина постбальзаковского возраста, пришла с молодой подругой. – Это моя подруга. Она переводчик,- сказала она.- Познакомьтесь: Лика. И ты ее увидел, и она тебя поразила. Не только красотой – какой-то уютной, знакомой, родной красотой, но и грустными глазами. Лика улыбалась, но понятно было, что она все равно грустна. И у тебя появилось какое-то подсознательное желание узнать причину ее грусти. Из-за этой грусти ты и назвал ee «моя чайка». Ты вегда считал, что чайки кричат очень-очень тоскливо. А потом и оказалось, что Лика живет недалеко от кафе «Чайка». – Таких совпадений не бывает,- сказал ты, когда Лика в первый раз пригласила тебя к себе. Но это было позднее. А в тот день, осенью, за городом, когда отмечали день рождения шефа, Лика сказала: – Вы не похожи на чиновника... Ну, в общепринятом смысле... – А вы тоже не похожи на переводчицу. Переводчики такими тихими не бывают. – Вы просто привыкли, что если переводчик – то обязательно много говорит. Но я занимаюсь только переводами статей, редко художественной литературы. – Теперь понятно. И вы пошли танцевать (главное действо, то есть угощение происходило в маленьком коттедже). Только во время того, первого, танца ты не почувствовал в ее глазах тоски. Казалось, тогда, в течении трех минут, что длилась песня, Лика забыла о своей грусти...
*** Вторая встреча произошла уже в конце декабря, то есть именно в день католического Рождества. Ты ее встретил на улице. Случайно, когда ехал с работы. Заметил ее, стоящую на остановке. Остановился, вышел из машины. Лика была какая-то потерянная, и слезы были в глазах. Поздоровались, поговорили. Лика сказала, что ничего страшного не случилось, и тем не менее дала свой номер телефона (Ты: «Хочу позвонить. узнать, все ли у вас в порядке»). Когда ты отъехал – Лика отказалась от предложения подвезти ее,- думал о том, что в ней все какое-то родное, близкое, и ты, как и впервую встречу, удивился этому. Ты не понимал тогда, что именно в ней было такого, что делало ее родной, очень-очень знакомой и близкой. Она не выходила у тебя из головы. A 31-го декабря, уже вечером, перед самым Новым годом, ты написал ей sms: «если тебе плохо, напиши мне…» И она написала. И тот самый Новый год начался с sms-ок. До утра. И так начался Новый год, и уже в новом году была только Лика. У тебя было не мало женщин, не считая двух жен. Но ни одна не умела заниматься любовью так, как Лика. Это было всегда исступление, всегда безумие, всегда жадность, всегда умирание. Лика требовала еще и еще и не могла никак насытиться. И она обожала говорить о сексе, от чего моментально заводилась, и тогда уже ее ничто не могло остановить. Как и от каждой из своих женщин, ты очень многому научился от нее. А уже в мае она написала тебе на мэйл:
www.ijp.ru/razd/pr.php?failp=14000701570
4/8
3/13/14
Интернет-журнал молодых писателей России ПРОЛОГ. Произведение “А Лика тебе никогда не говорила, что обожает тебя? Она не говорила, что с тех самых пор, как небеса послали тебя, она там, на небесах, в облаках? Она не говорила, что сходит по тебе с ума, ищет твой запах везде, что это только твои глаза заставляют ее дышать, улыбаться, жить? Нет? Она не говорила? Знаешь, может, она этого никогда и не скажет. И знаешь почему? О, нет! Не потому, что это не так! Просто в этом немножко виноват и ты, ты же не хочешь слышать про это… К тому же, к чему слова?.. Ты когда-нибудь летал? Небо когда-нибудь было твоим? Я летала, и это твоя… дала мне крылья. М ожет, этого нет. М ожет, ничего подобного и нету. М ожет, это моя фантазия, моя последняя надежда на жизнь. Но даже, если это не так, я буду верить! Буду верить, потому что мне так просто легче жить. М ожет, все, что написала я, чепуха и простая банальность…” И после этого письма, ты уже не запрещал ей говорить о любви. Ведь ты и сам понимал, что это - любовь. Та самая любовь. Ты сам не мог сказать, почему ты так решил. Но ты это чувствовал. И уже бросился в нее. И забыл про все на свете. Любовь всегда заставляет забыть о прошлом и всегда надеяться на будущее...
*** С Линой ты познакомился в июне. Теперь ты думаешь: почему тебе никто не говорил о ее болезни до самого июня? Ведь ты к тому времени познакомился со многими ее знакомыми и друзьями… Непонятно... Ведь могли предупредить. Сказать, подсказать... Лина была белая, из ребра, с пепельно-желтыми волосами. Такой ты ее увидел. И не узнал. Не догадался – да и невозможно было об этом догадаться, – что это твоя Лика, но только… совсем другой человек. Это был парк Университетского городка, как обычно. Ты сидел на скамейке под дубом напротив Библиотеки, рядом с Биофаком, курил и ждал ее, Лику. Она опаздывала, чего обычно не случалось никогда. И ты начинал нервничать. Потом заметил, как какая-то блондинка в коротеньком желто-белом платье и желтыми босоножками на высоких каблуках подошла и присела на соседнюю скамейку. Ты встал, чтоб пойти на Филфак – уж на двадцать минут Лика никогда не опаздывала – но … Твой взгляд случайно упал на правую лодыжку блондинки с соседней скамейки, и ты замер. На лодыжке блондинки был шрам, похожий на сороконожку. Точно такой же шрам был и у Лики. Тебе не стало дурно только потому, что ты сначала не понял ничего. Только остолбенел на несколько секунд. Ведь о том, что это Лика, ты не мог бы предположить никогда. – М ы… знакомы? - услышал ты мягкий и очень тихий голос. Ее слова заставились выйти тебя из состояния ступора и ты, засмущавшись, ответил скороговоркой: – Простите. Я… не должен был. Простите. Почему-то… да вот – шрам на вашей ноге… – А, это… В детстве я упала в сугроб и лед распорол мне лодыжку… Ты подумал тогда: «Лика говорила, что упала в детстве с велосипеда». И в слух: – Простите меня еще раз… – Ничего. Значит, это не вы… Жаль! – В смысле? – У меня в телефоне напоминалка: «в 18:15 у Биофака. Встреча»… Но я не знаю, с кем должна была встретиться! Знаю только имя… – Простите, может, это бестактный вопрос… Как зовут человека, с которым вы должны были встретиться? И тошнота подступила к горлу, когда ты услышал свое имя…
*** – М не не нравится, как тебя зовут. Я буду называть тебя Артуром. Ты и есть Артур. Хорошо?.. И вот так и получилось, что для Лики ты был Давидом, а для Лины Артуром... “Сближение” с Линой происходило дольше и труднее, чем с Ликой. И это порой сводило с ума, сердило, бесило… А когда “сближение” все же произошло, ты понял, что Лина может вести себя, как настоящая старая дева, быть несмелой, пугливой в постели, стеснительной. Она очень многое не позволяла из того, что позволяла, да и инициировала Лика. Впрочем, думал ты, все женщины такие… М огут делать в постели все, что угодно, подарив тебе неимоверное счастье, а на следующий день обидеться из-за какого-то пустякового “вольного” слова. Только тут все было НА САМ ОМ ДЕЛЕ… Действительно, можно было сойти с ума. Часто казалось, что ты спишь с разными женщинами. Дэник, твой друг, которому ты, наконец-то рассказал о своей любви (Дэник, конечно, обиделся: полгода он ничего не знал о твоей жизни), поздравил тебя, сказав, что такое положение дел – идеально. “Хочешь рыжую, получаешь рыжую, хочешь блондинку – получаешь и ее, и нет противного чувства измены… Ты счастливчик!” Должно было пройти много времени, прежде чем Лина пригласила тебя к себе в гости в Башню. К тому времени ты уже полгода “ ходил в гости” к Лике. Да... они были абсолютно разные, даже по запаху тела, даже по вкусу... И, кстати: Лика любила кофе, Лина — чай! Вскоре ты все чаще и чаще стал оставаться на ночь. Так тебе было легче «приспосабливаться» к смене личностей своей подруги, да и ей это помогало не «потеряться» в повседневной жизни - Лика часто забывала оставить «напоминалку» Лине в телефон на следующий день. Ты, Лика, Лина прожили вместе 4 года… И каждый вечер заходящее солнце окрашивало облака в волшебные цвета.
*** Гроза все не утихала. – Как тебе история? – Интересная история про твою шефиню, и я опять жалею, что я не писатель, а архитектор. – Но ты слушал меня внимательно, дорогой?- в глазах Лики появилось что-то озорное. Как ты любил в ней это! Это
www.ijp.ru/razd/pr.php?failp=14000701570
5/8
3/13/14
Интернет-журнал молодых писателей России ПРОЛОГ. Произведение
– Но ты слушал меня внимательно, дорогой?- в глазах Лики появилось что-то озорное. Как ты любил в ней это! Это всегда означало, что Лика хочет что-то предложить, сказать неожиданное, будоражащее кровь… – Конечно. Ты хочешь мне сказать еще что-то? – Да. – Ну и? – Я записана завтра на прием к одному знаменитому психологу, который приехал в нашу страну с благотворительными сеансами. – Бред какой-то… Хотя я что-то об этом слышал. У нас в мэрии говорили. – Ты говоришь, что я больна… мне и другие об этом говорят. Вот, есть шанс вылечиться. – Если, конечно, это лечится. – Ты хочешь, чтоб я вылечилась? – Не знаю… – Прости, дорогой? И ты ответил. Ненавидел себя за это, но ответил честно: – Понимаешь, лечение может означать, что или тебя или Лины не будет. А, может, не будет вас обеих. И появится совсем другая, третья… Я просто не хочу тебя терять… – Слушай, ты бабник, и не хочешь терять нас обеих! Ты хочешь спать с двумя! Ты рассмеялся: – М ожет быть… Но – ладно. Ты права. Если есть шанс вылечиться, нужно лечиться. Если появится третья – буду завоевывать ее любовь. Теперь рассмеялась Лика: – Ты бабник, дорогой… Впрочем, не будь самонадеян. С третьей может быть совсем по-другому…
*** Когда гроза закончилась, вы вышли гулять по городу. Почему-то долго молчали. Чувствовал ли ты тогда, что скоро можешь потерять свою подружку? Теперь кажется, да... что-то чувствовал. Ведь какая-то тень легла на сердце, когда она сказала о возможном излечении... Тебе было стыдно, но ты действительно испугался ее излечения! По Университетской улице вы дошли до Парнас-авеню, прейдя улицу Ветеранов, Парижскую и улицу Сен-Ре, потом спустились вплоть до улицы Поэтов. И весь этот путь почти не проронив ни слова. Когда вы уже пошли по Северному проспекту, Лика вдруг остановилась и, повернувшись к тебе, спросила: – Ты меня больше любишь, или Лину? – И тебя и Лину. – Это дерьмо, а не ответ! Ты не можешь ответить?! Кого ты больше любишь? – Не могу ответить,- рассердился ты от ее вопроса.- Что с тобой? – Ничего... хочу знать, кто «довесок». Неужели мы равнозначны? – Вы просто разные. – Дурак...
*** – Привет! – М ы знакомы? – Давид, это я... Лика, Лина... М еня зовут Элина. Перед тобой стояла шатенка с короткими волосами. В джинсах, и легкой маечке, с поднятыми на лоб солнечными очками. В глазах... А что в глазах? В глазах было что-то от Лики, что-то от Лины. Это была Элина, как она сказала, и ты ее не видел две недели. К тому времени уже прошел месяц с тех пор, как она стала ходить на курсы терапии. – Я знаю, кто ты. Я знаю, что ты мой любовник. И я счастлива, что ты именно такой... Я ведь тебя таким и знала. – Привет...- И потом такая теплая волна накрыла тебя, что тебе вдруг захотелось умереть. Но умереть от счастья. И ты прошептал лишь снова:- Привет!- И обнял ее. – Ты хочешь меня задушить? Куда мы пойдем? Пригласи меня! Туда, куда мы всегда ходили. – Элина.- сказал ты, словно пробуя новое имя.- Элина,- повторил ты.- Знаешь, первое время я буду путать и называть тебя то Ликой, то Линой. Ты меня простишь? Элина расхохоталась: – У тебя что, раздвоение личности, дорогой?! Ты тоже рассмеялся: – Пошли в «Чайку». В «Чайке», как всегда, на скатертях были нарисованы парусники, над которыми реяли чайки. Официантки были как
www.ijp.ru/razd/pr.php?failp=14000701570
6/8
3/13/14
Интернет-журнал молодых писателей России ПРОЛОГ. Произведение В «Чайке», как всегда, на скатертях были нарисованы парусники, над которыми реяли чайки. Официантки были как всегда одеты в форму юнг, а на голове у бармена была капитанская фуражка. Чайки и парусники были изображены на стаканах, кружках и на пепельницах. Вы всегда занимали столик в самом углу, там, где были книжные полки. Вообще в этом кафе было много книг. Посетители сами приносили книги и дарили «Чайке». Некоторые книги были принесены самими авторами и надписаны. Со всем этим Элине надо было заново знакомиться. Пока официантка Сара приносила заказ, Элина достала из сумочки брелок в виде сороконожки и подарила тебе. – Это тебе! Такая есть на лодыжке у меня, у Лики и у Элины. – Спасибо. Кажется, я схожу с ума. – Брось. Теперь уже все будет хорошо,- сказала она.- Если уж очень приспичит, время от времени могу для тебя покрасить волосы в рыжий цвет, или в пепельно-желтый, или снова в светло-каштановый... Хочешь? Ты, с неким порывом: – Хочу!- И поцеловал ее. Ночью, сидя у компа, ты заказал по Интернету билеты на дубль концерт, который состоится 8-9 октабря в Веронском Амфитеатре. Ты вспомнил, что Лика мечтала попасть на этот концерт. Вы оба мечтали о нем. Ты сидел у компа и время от времени смотрел на Элину, которая спала рядом на диване, в мансарде маленького домика, который ты нарек Башней. Ты был счастлив в ту ночь? Да!
*** – Добрый вечер. Вам, как обычно, кофе, пока Элина придет? – Да, Сара, спасибо!- И почему-то подумал: «Сегодня 2 сентября… осень началась…» В тот день рано утром по почте пришли билеты на концерт, и еще в тот день – хоть и было воскресенье – мэр вызвал руководителей всех ведомств и их заместителей в мэрию. Совещание было экстренное, и тем не менее, оно закончилось как раз так, что ты поехал в “Чайку”и стал ждать Элину. А потом… Ты увидел, как к твоему столику подходит официантка Сара (у Сары были смешные кудряшки, и многие считали ее красивой). Почему-то у нее в руке не было кофе. Почему-то у нее было напуганное лицо. Почему-то она не смотрела в глаза – Вы не принесли мой кофе?- спросил ты официантку удивленно.- Кофе закончился?! – Нет… понимаете… женщина спускалась с Холма... по бетонной лестнице… вы же знаете… бетон потрескался, местами рассыпался… арматура торчит... – И? – Женщина зацепилась за арматуру и упала на улицу – там ведь нет тротуара, лестница заканчивается у самой проезжей части… Она упала на улицу, и ее переехал грузовик… – Господи… она жива? М олодая женщина, сказали вы?.. – Да… Да… Она умерла сразу… Сказали, шатенка... Когда ты вышел из «Чайки», почувствовал, что весь мокрый от пота, хоть ты и чувствовал холод, и тебя знобило… Проходя мимо урны, ты достал из кармана билеты на концерт, и выбросил их, и подумал, что вместе с Ликой ты тоже умер. ты почувствовал себя очень мертвым… М ертвее не бывает. Ты подумал, что грузовик убил не только Лику, Лину, Элину, но и тебя самого. Только вот она умерла по-настоящему, а тебе придется жить. Зачем жить?- подумал ты. И не нашел ответа. И еще очень долго ты не находил ответа на этот, казалось бы, простой вопрос. Неожиданно появившееся чувство одиночества, было похоже на сыпь. Ты вдруг почувствовал: опять на тебе высыпало пустулами одиночества, и пошел вниз по Университетской улице до самой улицы Антик. И тогда как раз заходящее солнце окрасило облака в волшебные цвета...
*** Играя в кармане брелком в виде сороконожки, 10 октября 2012 года ты, придя в мерию и включив комп, сразу же прочел в новостях: «Спустя восемнадцать лет после своего концертного турне по Италии и Европе 74-летний Адриано Челентано вернулся на большую сцену. Две части новой концертной программы под названием Rock Economy прошли 8 и 9 октября года в знаменитом Амфитеатре в Вероне. Вместе с Челентано выступил популярный певец Джанни М оранди. В концертах были представлены как старые хиты, так и песни из более поздних альбомов (в том числе из «Facciamo finta che sia vero»). Как известно, билеты продавались всего за...» Ты закрыл «вкладку» с новостями и пошел пить утренний кофе с шефом. Почему-то по дороге достал мобильный и посмотрел, есть ли смс, хотя и точно знал, что тебе не от кого ждать смс. Ведь Лики-Лины, вернее, Элины (как ее стали называть после выздоровления), больше не было. Ведь она погибла... Потом с удивлением подумал вдруг: «Надо же, концерт состоялся...» И вспомнил, как выбросил билеты на этот самый концерт в урну у кафе “Чайка”. Когда вернулся опять за комп в свой кабинет, снова стал читать: «Знаменитый Челентано, несмотря на свои 74 года...» Вспомнил, как мечтал поехать с Ликой в Верону! О том, что ты заказал билеты на концерт Адриано Челентано, Лика так никогда и не узнала… А, может, это хорошо, что ты ничего ей не сказал, желая преподнести сюрприз, в тот день, 2 сентября? В противном случае, наверное, ей было бы… Ты одернул себя, чувствуя, что мысли опять уходят в идиотически-мистико-маразматическую область… Всегда так бывает. После любви, после того, как любовь погибнет, мысли уходят в идиотически-мистико-маразматическую область. Именно в тот день ты решил уехать. Бросить все и уехать.
*** www.ijp.ru/razd/pr.php?failp=14000701570
7/8
3/13/14
Интернет-журнал молодых писателей России ПРОЛОГ. Произведение
***
По большому счету ты не понимал, почему Дэник ругает тебя. Поступок свой ты считал вполне логично обоснованным и закономерным. Любое живое существо убегает, когда не может решить проблему. И это не трусость. Или все же трусость? Ну, ладно, пускай будет трусость!- думал ты. Но ведь решения-то пока не было. Даже проблесков не было видно, и ты решил уехать. От всего. Слишком плохо все стало складываться в последнее время, и тебе просто необходима была передышка. Ведь бегство вполне присуще к тому типу людей, к которому принадлежишь ты... Простояв на очередной станции минут двадцать, поезд, наконец, скрипнул, дернулся, и поехал – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока не попал в привычный для себя ритм. Тадам-тадам, тадам-тадам… Теперь ты спал, положив голову на столик у себя в купе. Видел сны. По очереди добросовестно посмотрел все сны. Один за другим. Это был какой-то фестиваль недосмотренных, отложенных снов… Ты не знал, что, проводив тебя, Дэник на своем старом Россинанте вернулся к себе домой и, не раздеваясь, лег на кровать. Дэнику было плохо. Он чувствовал себя подавленным, сломленным… и самое ужасное было то, что он понимал, что причина – твой отъезд. Ведь всегда ему, Дэнику, удавалось отговорить тебя, а вот на этот раз не получилось. И он так же понимал, что будет скучать. Да-да! Черт побери! Скучать по тебе. Кто-то говорил, что всегда труднее тем, кто остается. Ведь тот, кто остается, умирает… Это было мучительно, мучительно признаваться (в который раз за 34 года дружбы) себе и только себе (только себе), что любовь к тебе не проходит… Дэнику и тебе было 40 лет. Это была несколько странная дружба. Вы ведь были очень разные, казалось, не подходившие друг другу, но каким-то чудесным образом взаимодополняющие. Да и со стороны вы выглядели смещно: этакие Дон Кихот и Санчо. Кстати, обе твои жены так и называли Дэника: “Санчо”. Ведь Дэник всегда оказывался под рукой, Дэник всегда помогал, к Дэнику можно было обратиться за любой помощью. Со стороны можно было подумать, что Дэник служит тебе. И никто не подозревал, что за этим кроется любовь к тебе, которая за 34 года переросла в настоящую, хорошо скрытую ненависть. После твоего отъезда Деник чувствовал себя умершим. Но он был радостен. Ты спал и не знал ничего...
*** Она проснулась и улыбнулась. Деник сидел у ее ног и поглаживал татуировку на лодыжке, сделанную поверх шрама в виде сороконожки и вспоминал ночь. – Нравится моя татуировка? – Доброе утро! – Привет. Рано проснулся? – Час назад. Ни о чем не думал. – Странно, а я думала. Представляешь, во сне я думала! Деник надел свои неизменные очки с толстыми линзами и рассмеялся: – О чем же ты думала? – М ожет, все-таки мы с ним плохо обошлись? – Дурак он,- сказал Деник.- И вообще смешон... Почему он решил, что ты погибла? – Потому что мы это хорошо подстроили. Но все равно: мы плохо с ним поступили. – Да ну, его!- Деник лег рядом с ней и стал возбуждать ее пальцами.- Он уехал. И черт с ним. – Ты ему позвонишь когда-нибудь? – Нет. С Давидом покончено. Навсегда! – Интересно, когда я была Ликой или Линой, тоже была такой сукой? – сказала Элина. Восходящее за зелеными холмами солнце окрасило облака в волшебные цвета.
Голосование по этому произведению окончено Оставить комментарий
© Москва, Интернет-журнал "ПРОЛОГ" (рег. номер: Эл №77-4925 свидетельство № 022195) При использовании материалов сервера ссылка на источник обязательна тел. +7 (495) 682-90-85 e-mail: prolog@ij p.ru
www.ijp.ru/razd/pr.php?failp=14000701570
8/8