Федоров Ал. и Ан. Два года в Саянах 1951

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ЖИЗНЬ ПОЛНА ПРИКЛЮЧЕНИЙ БИБЛИОТЕКА НА TOFALARIA.RU ВЫКЛАДЫВАЕТСЯ ТОЛЬКО ЛУЧШЕЕ ИЗ МИРА ПЕЧАТНОГО СЛОВА О САЯНАХ

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ЖИЗНЬ ПОЛНА ПРИКЛЮЧЕНИЙ БИБЛИОТЕКА НА TOFALARIA.RU ВЫКЛАДЫВАЕТСЯ ТОЛЬКО ЛУЧШЕЕ ИЗ МИРА ПЕЧАТНОГО СЛОВА О САЯНАХ

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ЖИЗНЬ ПОЛНА ПРИКЛЮЧЕНИЙ БИБЛИОТЕКА НА TOFALARIA.RU ВЫКЛАДЫВАЕТСЯ ТОЛЬКО ЛУЧШЕЕ ИЗ МИРА ПЕЧАТНОГО СЛОВА О САЯНАХ

Сохранена грамматика и формат оригинального документа.

Самая лучшая подборка материалов о Саяне. tofalaria.ru – это энциклопедия саянского бродяги. Самый пополняемый ресурс о Восточном и Центральном Саяне. Гигабайты видео, описания и отчёты по маршрутам, уникальная фотогалерея. tofalaria.ru - виртуальный и реальный проводник в мир Саянских приключений

ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСКИ В САЯНЫ НА СПЛАВ И ПЕШКУ

uho-13@mail.ru

| uho-13@yandex.ru

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ОТ АВТОРОВ В этой книге авторы намерены познакомить читателя с одним из самых интересных и малодоступных горных районов СССР — Центральными Саянами. В книге дано описание природы Саян, причем главное внимание уделено растительности, так как авторы по своей специальности — ботаники. В связи с тем, что в Центральные Саяны проникнуть весьма трудно, авторы сочли необходимым дать читателю представление не только о растительности Саян, но и об их ландшафтах, горных хребтах и вершинах, озерах, реках, ледниках, а также и животном мире. Сибирь в целом в советскую эпоху давно превратилась из глухой окраины нашей страны в цветущий и быстро развивающийся край передового колхозного земледелия и мощной социалистической промышленности, но отдельные ее районы пока еще остаются недостаточно освоенными. К этим областям принадлежат и Саянские горы в самом их центре. Центральные Саяны еще ждут энергичного вмешательства со стороны советского человека—хозяина природы. Нет сомнения, что наш народ, строящий коммунизм под руководством великого Сталина, в короткое время превратит все неизученные и мало используемые уголки Советского Союза в культурные угодья и сотрет с лица земли все «белые пятна», одним из которых являются до сих пор Центральные Саяны. Книга написана в форме несколько переработанного дневника и дается на фоне деятельности экспедиции Ботанического института имени В. Л. Комарова Академии наук СССР, работавшей в Центральных Саянах два летних сезона — в 1948 и 1949 гг. Описанию путешествиий предпослано введение, в котором даны общие сведения о Саянах, истории их изучения и о задачах произведенных Институтом исследований Саянской горной страны. Научные результаты этих исследований выйдут отдельной книгой.

Ал. и Ан. Федоровы 20 марта 1951 г. Ленинград

ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСКИ В САЯНЫ НА СПЛАВ И ПЕШКУ

uho-13@mail.ru

| uho-13@yandex.ru

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ВВЕДЕНИЕ На южной окраине Сибири, между Алтаем и озером Байкал, лежит обширная горная страна, носящая название Саян. Саянские горы, или Саяны, занимают площадь около 455 000 кв. км, простираясь в широтном направлении более чем на 1 300 км. От границ Тувинской автономной области Саяны простираются на север на 350—400 км. Для того, чтобы представить себе сравнительные размеры территории, занятой системой Саянских гор, достаточно сказать, что на этой площади почти целиком мог бы уместиться весь Главный Кавказский хребет, со всеми его отрогами, имеющий, как известно, около 1 100 км в длину и не менее 400 км в ширину. Горные вершины Саян дают начало одной из величайших рек Сибири — Енисею, питающемуся многочисленными многоводными притоками. Саяны — хребет сравнительно невысокий. Наиболее крупными вершинами считаются: гора Мунку-Сардык, расположенная на крайнем востоке хребта и достигающая 3 491 м над уровнем моря; гора Пирамида, поднимающаяся до 3 292 м над уровнем моря и находящаяся в верховьях р. Кана; пик Грандиозный (2 636 м над уровнем моря) и пик Фигуристый (2 625 м над уровнем моря), оба возвышающиеся в пределах одного из главнейших хребтов Саян — хребта Крыжина. Высота многих вершин Саян еще точно не определена, а некоторые уже имеющиеся определения не отличаются достаточной достоверностью. В пределах Саян много озер, среди которых есть довольно крупные. Однако на картах многие озера еще не нанесены, равно как отсутствуют и довольно большие реки.

ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСКИ В САЯНЫ НА СПЛАВ И ПЕШКУ

uho-13@mail.ru

| uho-13@yandex.ru

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Обычно Саяны делят на Восточные и Западные, однако некоторые исследователи считают необходимым особо выделять центральную часть Саян. Такое выделение кажется довольно убедительным, ибо рельеф центра Саян резко отличается от периферических хребтов, а горы в центре Саян имеют весьма своеобразный облик. Так, если периферические хребты («белогорья») имеют сглаженные вершины и пологие склоны, то центральной части Саян свойствен альпийский рельеф, т. е. вершины хребтов острозубчаты, склоны весьма круты, а долины бурных рек глубоко врезаны в земную поверхность. Весьма важно отметить также, что хребты в районе пика Грандиозного носят характер горного узла, с долинами рек, расходящимися в радиальных направлениях. Отличительной особенностью Центральных Саян следует считать хорошо развитые здесь ледниковые формы рельефа — троги, цирки, кары, которые с трудом удается распознать в пределах окраинных хребтов — «белогорий», а также наличие довольно значительных современных ледников. Глухая сибирская тайга одевает горные склоны Саян. Однако тайга поднимается в горы не более чем на 1 500—1 800 м над уровнем моря, уступая место своеобразной растительности гольцов (горной тундры) или субальпийским (высокотравным) и альпийским (низкотравным) лугам. Природа Саян изучена сравнительно слабо. Можно сказать, что Саянам «не везло» в том смысле, что внимание многочисленных исследователей было чаще устремлено или на Забайкалье, или на Алтай. Саяны же, как некое промежуточное пространство, не пользовались особым вниманием путешественников и оставались до недавнего прошлого настоящей terra incognita— загадочной землей. Правда, в Саянах бывали топографы, геологи, ботаники, зоологи, охотоведы и другие специалисты, однако достаточно подробных отчетов, исчерпывающих научных и даже просто популярных брошюр о Саянах вышло очень мало. Особенно слабо изучалась растительность Саян, вероятно, отчасти по причине отдаленности и трудной доступности территории, а также в связи с тем, что у ботаников до Саян, что называется, «не доходили руки». Все сказанное, в первую очередь, относится к Центральным Саянам. которые и до наших дней на ботанических картах являлись, в сущности, настоящим «белым пятном». Правда, следует отметить, что для бывшего Канского уезда существует небольшая сводка по флоре составленная известным исследователем Сибири П. Н. Крыловым при участии Е. И. Штейнберг, однако эта сводка почти не захватывает такого участка, как хребет Крыжина, из пределов которого в обширнейшем сибирском гербарии Ботанического института AН СССР в Ленинграде имеется лишь весьма ограниченное число растений. Есть в литературе и краткие описания растительности некоторых участков Центральных Саян, но при всем этом, Центральные Саяны — настоящее «белое пятно» на ботанических картах. Изучая флору горных хребтов Сибири, ботаники установили большое своеобразие и самобытность флоры Алтая. Значительная доля такого же ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСКИ В САЯНЫ НА СПЛАВ И ПЕШКУ

uho-13@mail.ru

| uho-13@yandex.ru

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

своеобразия и самобытности оказалась свойственной Забайкалью. Сравнение алтайской флоры с флорой Забайкалья, а также и другими частями Сибири показало, что многие алтайские растения в своем распространении до Забайкалья не доходят, равно как и в Алтае отсутствуют виды, характерные для Забайкалья. Таким образом, для решения вопроса о происхождении растительного покрова горных хребтов юга Сибири, равно как и для всей ее территории в целом, необходимо было уточнить границы распространения ряда растений с запада на восток и с востока на запад. Эти границы, естественно, могли быть обнаружены только где-то между Забайкальем и Алтаем, т. е. на территории Саян. Следовательно, именно о Саянах должны храниться ключи для решения важных теоретических вопросов ботанической географии и истории флоры Сибири. Наибольший интерес представляло изучение растительности Саян с целью использования ее для нужд народного хозяйства Советского Союза. Почти нетронутые леса Саян, состоящие главным образом из сибирского кедра и лиственицы и обладающие значительными запасами древесины, столь же недостаточно изучены в хозяйственном отношении, как и остальные типы растительности. Известно, что сибирский кедр, кроме ценных качеств своей древесины, может служить (и в некоторых местах действительно служит) «источником получения высокоценного пищевого масла, добываемого из кедровых «орехов»1. Между тем кедровый промысел в Саянах почти прекратился и сведения о наиболее «орехоносных» урочищах утеряны. Тем не менее, возобновление промысла кедровых орехов представляет значительный хозяйственный интерес. Вообще следует сказать, что лесные богатства Саян представляют широкие возможности для развития различных отраслей хозяйства. Так, например, лесохимическая промышленность может здесь получить широкое развитие. В частности, здесь можно организовать добычу высокоценного пихтового бальзама, находящего применение в оптической промышленности, а также употребляемого в медицине; производство эфирного пихтового масла, содержащего борнеол — особую камфору и добываемого из «лапок» пихты. Широкое использование может иметь кора лиственицы, являющаяся хорошим дубильным материалом; получение из лиственицы так называемою «венецианского терпентина», могущего найти применение в целом ряде отраслей промышленности, и использование дикорастущих медоносов, пищевых, лекарственных, дубильных, красильных, эфиро-масличных, декоративных и других растений здесь также вполне возможно. Развитие лесного хозяйства Сибири, а также поиски и освоение новых полезных растений представляют собою задачи первостепенной важности. Поэтому, наряду с решением некоторых теоретических задач, перед исследо1 Семена некоторых хвойных деревьев, обладающие твердой оболочкой, часто называют орехами, хотя с точки зрения ботаника они не могут называться орехами, так как орех есть тип плода покрытосеменных растений.

ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСКИ В САЯНЫ НА СПЛАВ И ПЕШКУ

uho-13@mail.ru

| uho-13@yandex.ru

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

вателями Саян — ботаниками — в этом отношении открыты широкие перспективы. Эти перспективы явились причиной направления в Саяны по инициативе проф. М. М. Ильина специальной экспедиции Ботанического института им. В. Л. Комарова АН СССР. Кроме ботанических исследований, экспедиция собирала материал для характеристики природы Центральных Саян вообще. Так, например, производились наблюдения над животными, населяющими горы, изучались следы древнего и современного оледенений, производилась барометрическая нивелировка и пр. Все эти наблюдения могут оказаться полезными в особенности в связи с тем, что значительная часть маршрута экспедиции проходила по Саянскому государственному заповеднику, учрежденному давно, но до сих пор еще мало изученному. Таким образом, экспедиция поставила перед собою цель — детально изучить флору Центральных Саян, собрать все необходимые материалы для подробного описания растительности и составления ботанической карты намеченного для исследования района, собрать полный гербарий саянских растений, а главное — детально изучить растительные ресурсы, полезные растения Саян по группам древесинных, смолоносных, камеденосных, лекарственных, алкалоидоносных, дубильных, пищевых, кормовых и декоративных растений. В результате этого имелось в виду показать во всем объеме растительные богатства Центральных Саян и наметить пути их рационального использования. Все мы ясно сознавали, насколько важно заранее обеспечить научную основу для освоения растительных ресурсов Саян — района, где, несомненно, в самое ближайшее время будут развернуты работы по введению в действие всех производительных сил. Прочтя заключительную часть последней главы этой книги, читатель увидит, в какой степени экспедиция выполнила свою задачу. История изучения флоры и растительности Саян начинается с XVIII в. и связана с именами многих выдающихся русских натуралистов. Одним из первых исследователей Саян можно считать академика П. С. Палласа, который, изучая природу Сибири, дважды побывал в Красноярске, первый раз в 1771 г.. а второй —в 1773 г. Хотя Паллас непосредственно в Саянах не был, но он оставил в своей книге — «Путешествие по разным провинциям Российской империи» — некоторые сведении о Саянах. В 1828 г. на крайнем: востоке Саянского хребта работал крупнейший исследователь прибайкальско-даурской флоры Н. С. Турчанинов — автор бессмертной «Flora baicalensi-dahurica». Н. С. Турчанинов собрал обширный гербарий, часть которого ныне хранится в Ботаническом институте Академии наук СССР в Ленинграде. На окраине Центральных Саян ценную коллекцию растений собрал в 1848—1849 гг. Ю. И. Штуббендорф, обработанную ботаником К. А. Мейером. Восточные Саяны посетил в 1859 г. известный впоследствии исследователь флоры Кавказа Г. И. Радде. Между прочим, он совершил восхождение на гору Мунку-Сардык, сделав предварительно две неудачные попытки.

ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСКИ В САЯНЫ НА СПЛАВ И ПЕШКУ

uho-13@mail.ru

| uho-13@yandex.ru

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

В пределах Восточных Саян в 1871 г. собирал растения геолог и путешественник А. Л. Чекановский. Спустя 20 лет после путешествия Г. И. Радде на вершину Мунку-Сардыка, на нее поднялся член Русского Географического общества С. П. Перетолчин, собравший небольшую коллекцию растений. В период с 1874 по 1904 г. в Западных Саянах, особенно в районе Минусинска, плодотворно занимался коллекционированием растений основатель Минусинского музея Н. М. Мартьянов. Собранный им гербарий хранится в этом музее. В Восточных Саянах большой гербарий собрал ботаник Я. П. Прейн. По пути в Урянхай (ныне Тувинская автономная область) в Западных Саянах был в 1891 г. автор классической «Флоры Алтая и Томской губернии», профессор Томского университета П. Н. Крылов. В 1902 г. Восточные Саяны посетил В. Л. Комаров, известный уже тогда как крупный ботаник и путешественник—автор «Флоры Манчжурии». В. Л. Комаров вместе с Л. А. Еленкиным совершил восхождение на гору МункуСардык и оставил описание этого путешествия в своей книге «Поездка в Тункинский край и на оз. Косогол» (1903). Центральную часть Саян пересек в 1903 г. известный ботаник Ю. П. Воронов, направлявшийся в Монголию в составе экспедиции капитана Попова. Воронов начал свой маршрут в селе Агинском и левобережьем р. Кана достиг р. Казыра. Два года спустя в бассейне р. Маны собирал растения зоолог А. Я. Тугаринов, совершивший путешествие в Саяны в 1905 г. В 1905—1907 гг. в Западных Саянах был Б. К. Шишкин, направлявшийся в «Урянхайскую землю». После Б. К. Шишкина Саяны посетили в 1911 г. М. М. Ильин и И. В. Кузнецов, которые достигли Ажигинского белогорья. В бассейне р. Гутары, на Большом Агульском озере, в верховьях р. Кан и на оз. Пезо в 1913 г. Работал В. П. Троицкий, собравший в Центральной части Саян значительные коллекции растений. С целью исследования «большой тайги» по р. Кизиру поднялся В. Белоусов, работавший в пределах Центральных Саян в 1915 и 1916 гг. Белоусов достиг так называемого «пятого порога» и исследовал северные склоны хребта Крыжина. Таким образом, почти за полуторастолетний период, вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции, территорию Саян посетило довольно большое число ботаников или лиц, собиравших растения. После установления советской власти в СССР началось весьма интенсивное изучение растительных богатств страны: во все уголки территории Советского Союза ежегодно направлялись многочисленные научные экспедиции. До 1950 г. на территории Саян побывало множество ученых самых разнообразных специальностей. Однако работой наибольшего количества всевозможных экспедиций были затронуты, как и раньше, преимущественно западная и восточная оконечности Саянских гор или их предгорий. ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСКИ В САЯНЫ НА СПЛАВ И ПЕШКУ

uho-13@mail.ru

| uho-13@yandex.ru

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Что касается изучения флоры и растительности центра Саян, то здесь до последнего времени многие участки территории оставались неизученными. Из советских ботаников в Центральные Саяны глубже всех проник М. И. Назаров, исследовавший за период 1941 — 1942 гг. бассейн р. Гутары и почти достигший водораздела между реками Кизиром и Казыром. В 1945 г. в Центральные Саяны пыталась проникнуть А. Н. Куминова, которая поднялась по р. Кизиру из Минусинска до «третьего порога». В пределах Западного Саяна в 1932 г. Работал М. М. Ильин, там же путешествовал и В. В. Ревердатто (1921—1937). В восточных Саянах в 1935 г. был В. И. Смирнов, оставивший описание растительности окрестностей курорта Аршан, расположенного в пределах Тункинского хребта. Пользуясь исторической канвой исследований Саян, а также установив сферы действия различных экспедиций последних лет, в качестве района исследований по предложению инициатора экспедиции проф. М. М. Ильина была избрана центральная часть Саян и особенно район пика Грандиозного. Для того, чтобы достигнуть успеха в задуманном предприятии, нам пришлось еще в Ленинграде тщательно продумать маршрут. Изучив опыт предыдущих экспедиций и отдельных лиц мы пришли к выводу, что главными препятствиями на нашем пути к сердцу Саян — пику Грандиозному— будут: труднопроходимая тайга, отсутствие троп и дорог, многоводные горные реки, сильно разливающиеся во время дождей, и почти полное безлюдье на значительном пространстве. Таким образом, наш маршрут должен был отвечать следующим двум условиям: 1) быть возможно коротким (т. е. чтобы конечная цель маршрута — пик Грандиозный — находилась от основной базы на кратчайшем расстоянии) и 2) наиболее доступным для движения каравана (т. е. иметь наименьшее число бродов через крупные реки и пересекать сравнительно небольшие участки тайги). При взгляде на карту Саян хорошо видно, что в район хребта Крыжина, следовательно и пика Грандиозного, можно пробраться с трех сторон: с запада (поднимаясь вверх по р. Кизиру от Минусинска), с востока (вверх по р. Гутаре и ее притокам) и с севера. Западный путь был решительно отвергнут, так как здесь нам пришлось бы преодолевать весьма значительное расстояние (до 500 км), густую тайгу, а также все время иметь дело с мощной рекой — Кизиром, доступным для переправ лишь только у его истоков. Восточный путь также пришлось забраковать по тем же причинам, а также и потому, что нам не имело смысла двигаться уже проторенными путями. Таким образом, остался путь с севера. За него были все данные. Во-первых, от Агинского, намеченного в качестве основной базы, до хребта Крыжина по прямой липни всего 160 км; во-вторых, здесь, кроме р. Кана, нет крупных рек и, в-третьих, тайга занимает сравнительно небольшое пространство, так как здесь преобладают высокие хребты, лишенные на вершинах древесной растительности. Главным же удобством маршрута являлось то, что большая часть пути лежит по вершинам этих хребтов. ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСКИ В САЯНЫ НА СПЛАВ И ПЕШКУ

uho-13@mail.ru

| uho-13@yandex.ru

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Избранный путь оказался удачным, и впоследствии мы ни разу не раскаивались, что пошли именно этим, а не другим путем. Удачный выбор маршрута в значительной мере определяет успех всякой экспедиции, однако главным залогом удачи все же является ее коллектив. Сплоченный общей задачей, преданный своему делу и дружный коллектив является необходимой предпосылкой для решения труднейших задач работ экспедиции. Всем этим условиям вполне удовлетворял коллектив экспедиции Ботанического института в Саяны. Во-первых, в его составе были ботаники, ранее неоднократно совершавшие длительные горные путешествия в самых разнообразных природных условиях, начиная с Кавказа и кончая Дальним Востоком; во-вторых, удачно распределялись силы по различным отраслям науки. Таким образом, каждый участник экспедиции полностью отвечал за определенный раздел работы и не стремился «залезть» в чужую специальность. Наконец, в-третьих, если требовали обстоятельства, весь коллектив дружно брался за решение общих задач, не гнушаясь самой черной работой. Все это вместе взятое определило продуктивную деятельность экспедиции привело к успешному ее завершению. В работе экспедиции, кроме авторов, в 1948 г. принимали участие следующие сотрудники Ботанического института им. В. Л. Комарова Академии наук СССР: Андрей Андреевич Никитин, прозванный «Дедушкой» из уважения к его солидной бородке; Павел Константинович Красильников, именовавшийся всеми участниками экспедиции кратко П. К.; Евгений Васильевич Синельников, называемый в тексте Евг. Вас., и Иван Григорьевич Буянов, именовавшийся просто Буяновым. В 1949 г., кроме указанных лиц и за исключением Евг. Вас, работали студенты Ленинградского государственного университета им. А. А. Жданова: Бор. Ал. Шухободский, Пав. Дан. Соколов и Борис Вениаминович Виноградов, с легкой руки проводника получивший наименование «Минаминыч». Авторы этой книги Ал. А. Федоров и Ан. А. Федоров в тексте всюду называются: первый — начальник, второй — Ан. А. Начальник и Ан. А. в экспедиции занимались главным образом флористическими исследованиями, а первый, кроме того, руководил изучением растительных ресурсов и всей работой. Дедушка, в качестве древесиноведа, собирал материал для анатомического изучения древесных пород, а также занимался декоративными растениями. П. К. проводил работу по изучению лесов, вел геоботанические описания и исследовал корневые системы. На обязанности Евг. Вас. лежало фотографирование. Буянов заведывал хозяйственной частью экспедиции. Студенты Бор. Ал. и Пав. Дан. изучали алкалоидоносные и дубильные растения, а также собирали материал для детальных химических исследований полезных растений. Минаминыч производил барометрическую нивелировку, вел наблюдения по геоморфологии и принимал деятельное участие в сборе гербария.

ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСКИ В САЯНЫ НА СПЛАВ И ПЕШКУ

uho-13@mail.ru

| uho-13@yandex.ru

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Все эти лица с большой любовью к делу и подлинной самоотверженностью трудились в нелегких условиях безлюдной тайги, высоких горных хребтов и сурового климата Саян. Только усилиями всего коллектива, воодушевленного одним общим стремлением, как можно больше принести пользы нашей Родине, Саянская экспедиция смогла выполнить все задачи, возложенные на нее Ботаническим институтом им. В. Л. Комарова Академии наук СССР.

ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСКИ В САЯНЫ НА СПЛАВ И ПЕШКУ

uho-13@mail.ru

| uho-13@yandex.ru

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU Первое путешествие (1948 год)

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава I Путь в Саяны (из окна вагона). — Весенняя флора Сибири. — Красноярск и Енисей. — Экскурсия на речку Базаиху. — Заповедник «Столбы» и «столбисты». — Архиерей-скалолаз.— «Галя». Прошло уже около недели с того момента, как мы выехали из Ленинграда на излюбленном москвичами и ленинградцами поезде «Красная стрела». В Москве целый день ушел на хлопоты по получению недостающего экспедиционного снаряжения. Заведующий хозяйственной частью экспедиции Буянов уехал в Красноярск заблаговременно и успел сообщить в Москву телеграммой о первых затруднениях в подготовке экспедиции. Выяснилось, что понтонный мост через Енисей, сооружаемый ежегодно летом в Красноярске, еще не готов. Буянову с трудом удалось переправить из Красноярска на противоположный берег Енисея нашу экспедиционную машину и часть прибывшего по железной дороге груза. Таким образом, в Красноярске нам предстояла переброска через Енисей багажа экспедиции не по мосту на собственной машине, а с помощью лодок или парохода. Закончив в Москве закупку различных нужных в путешествии вещей и собрав все необходимые сведения о дальнейшей дороге, мы погрузились с Ярославского вокзала на иркутский поезд и теперь ехали прямо на восток по направлению к Уралу и Сибири. Нам предстояло пересечь всю восточную половину европейской части СССР, перевалить через Урал и проехать поперек обширной Западно-Сибирской низменности. На нашем пути должны были встретиться многие крупные города, возникновение которых отражает долгий исторический путь освоения

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

необъятных пространств нашей Родины, а современное состояние свидетельствует об успехах социалистического строительств в период сталинских пятилеток. Вполне естественно, что об этом теперь думал каждый из нас. На вторые сутки проезжаем Кировскую область - родину пламенного трибуна и великого гражданина С. М. Кирова. Как далеко шагнула вперед бывшая Вятская губерния! В отличие от отсталой провинции царской России Кировская область славится сейчас прекрасно развитой лесной промышленностью и сельским хозяйством. Здесь сосредоточены мощные «лесхозы», оснащенные современной техникой — трелевочными тракторами, самодействующими пилами и другими механизмами, облегчающими труд лесорубов. Многие «кировцы» - участники Великой Отечественной войны с фашистами. Привычные к лесной стихии, они проявили особенное воинское мастерство в борьбе с немецкими захватчиками именно там, где фронт проходил через лесные массивы. Весна в этом голу сильно запоздала, было довольно холодно, деревья лишь только начинали распускать листву, и из окна вагона, на слегка зеленеющем, но еще позимнему коричневатом фоне пробуждавшейся растительности там и сям виднелись яркие пятна цветущих весенних растений. За Уралом была еще совсем ранняя весна. Кое-где на склонах и в оврагах лежали лоскутки нерастаявшего снега. Подъезжаем к Свердловску, история которого начинается в первой половине XVIII столетия. Здесь еще в 1721 г. возникли Верхне-Исетские металлургические заводы, явившиеся той первоначальной базой, где сейчас куется металл для страны социализма. Ныне Свердловск — крупнейший центр тяжелой промышленности. Заводы с дымящимися трубами, большие корпуса жилых зданий, перекрещивающиеся в различных направлениях шоссейные дороги, линии высоковольтных передач становятся видны из окна вагона еще задолго до приближения поезда к самому городу. Миновав Свердловск, поезд, идущий на восток по Сибирской магистрали, пересекает обширное пространство Западно-Сибирской низменности. На большом протяжении ландшафт, видимый из окон, остается неизменным. По своей растительности это лесостепь —обширная травяная или распаханная под посевы равнина, покрытая частыми островками Желтая сон-трава березовых лесков или так называемыми березовыми (Pulsatilla flavescens). колками. Это уже вполне сибирский пейзаж. Ничего Характерное растение подобного по дороге от Москвы до Урала мы не для лесостепной половидели и поэтому теперь с большим интересом сы предгорий Саян. разглядываем детали развертывающейся за стеклом

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

вагонного окна картины. Вот на опушке березняков начинают мелькать яркожелтые пятна какого-то цветущего растения, а рядом — бледно окрашенные куртины более крупных цветов. Что бы это могло быть? — пытаемся мы догадаться. Кстати, поезд на повороте пути замедляет ход. Теперь ясно видно, что яркожелтые цветы — это стародубка (Adonis sibirica), а более бледные— сон-трава, или прострел (Pulsatilla flavescens). Оба растения принадлежат к распространеннейшему в нашей северной флоре семейству лютиковых. Первое из них — стародубка или горицвет — является ближайшим родственником ценного лекарственного растения весеннего горицвета (Adonis vernalis), из корневищ которого изготовляется лечебное средство от болезней сердца. Сибирский горицвет вполне может служить, подобно его европейскому родичу, сырьем для производства медицинских препаратов. В Сибири горицвета неисчерпаемые запасы. Вот где надо организовать его заготовку! Второе растение — желтая сон-трава — интересно тем, что на его примере наглядно видно, как в природе распределены близкородственные друг другу виды. Ближайший к этому виду другой вид сон-травы (Pulsatilla patens) растет преимущественно в европейской части СССР и в Северо-западной Европе. Он имеет темнофиолетовые цветы. В Сибири же, при всем желании, нельзя найти этого растения с фиолетовым цветком. Оба вида обособились друг от друга территориально. Но там, где области их распространения, или ареалы, соприкасаются, например на Урале и в Поволжье, можно видеть пеструю смесь гибридных форм этих видов, возникших в результате скрещивания желтоцветной и фиолетовоцветной рас. Желтая сибирская сон-трава интересна также в качестве декоративного растения. Бледножелтые или кремовые крупные цветы этого растения, а также разрезные листья, покрытые серебристым пухом, очень красивы. Несомненно, сибирскую сон-траву можно и стоит выращивать в культуре для украшения наших садов и парков в ранневесеннее время. Подошедший к окну вагона Дедушка, который избрал целью изучение дикорастущих декоративных растений Саян, вынимает из кармана записную книжку-дневник и записывает наблюдения над первым «объектом исследования» — сон-травой. Поезд быстро мчится но длинному «перегону» по направлению к Омску. Вот мы уже проехали его и пересекли первую крупную реку Сибири — Иртыш. Утром проезжаем Новосибирск — крупный город и узловую железнодорожную станцию. К великой сибирской магистрали здесь примыкает Турксиб, который связывает Сибирь с республиками Средней Азии. В Новосибирске, существующем с 1894 г., живет сейчас не менее полумиллиона жителей, имеется ряд крупных заводов и фабрик, а также культурно-просветительных учреждений. Здесь находится один из крупнейших филиалов Академии наук — Западно-сибирский. Минуем реку Обь, но ландшафт мало изменяется. За окном вагона по-прежнему мелькают березовые колки и расстилается плоская, как стол, равнина. Лишь незадолго до Красноярска местность становится холмистой, а затем приобретает характер невысоких предгорий. Появляются сплошные леса, частью смешанные, частью же хвойные. В чаше

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

леса видна светлая зелень сибирской лиственицы и более темная — кедра, ели и пихты. Это уже тайга. Началась весна и в тайге. На опушке леса и под его пологом большими массами белеют какие-то маленькие цветочки. Они недолго остаются загадкой для острых глаз ботаников, наблюдающих за ними из окна вагона. Несомненно, это цветет алтайская ветреница (Anemone altaica), одно из самых ранних весенних растений тайги. Под Ленинградом в лесах и кустарниках весною можно наблюдать весьма сходную с сибирской картину массового цветения ветреницы. Но там встречается другой вид этого растения — ветреница дубравная (Anemone nemorosa), свойственная европейским лесам. Она очень близко родственна алтайской и отличается, в сущности, лишь тем, что имеет меньшее число лепестков (листочков околоцветника)1, более длинные черешки стеблевых или оберточных листьев и не столь узловатое, как у алтайского вида, корневище. Обе эти ветреницы, как говорят ботаники, представляют собою две близко родственные «географические расы»» сменяющие одна другую на протяжении таежной полосы растительности в Европе и Сибири. До Красноярска каждый из нас успевает не один раз поспать, позавтракать и насмотреться в окно. Наконец, уже в сумерках, поезд подходит к невысокому зданию красноярского вокзала. Буянов, предупрежденный из Москвы телеграммой, уже ждет нас на платформе. Следуют рукопожатия, приветственные возгласы, обмен новостями. На грузовике, нанятом Буяновым для встречи экспедиции, отправляемся в гостиницу «Енисей», где приготовлено для нас два номера. Буянов, видимо, вполне освоился с красноярскими порядками и чувствует себя в городе, как дома. Он завязал множество деловых знакомств, побывал в различных учреждениях, раздобыл продукты, организовал выпечку хлеба и изготовление из него сухарей, перевез через Енисей большую часть экспедиционного снаряжения и устроил на правом, противоположном городу, берегу Енисея базу для нашей машины, которую переправил через реку по железной дороге. Словом, Буянов обеспечил своевременный, без задержки, выезд экспедиции из Красноярска к подошве Саян. Вечером устанавливается распорядок на следующий день. Начальник берет на себя официальные визиты в краевой Исполком, крайком ВКП(б) и другие учрежденья, посещение Лесотехнического института и пр. В помощь себе он приглашает Дедушку. Буянов займется подготовкой к выезду и разными хозяйственными хлопотами. Евг. Вас., оставаясь в городе, готовит к отъезду фотооборудование. Ан. А. и П. К. в ближайший погожий день должны отправиться в первую экскурсию в окрестности Красноярска. В течение целого дня, выполняя всевозможные дела и производя закупки, обходим всю центральную часть Красноярска и по пути осматриваем Енисей с городской набережной. По улицам снуют легковые машины «Победа» и отлич1

У ветреницы околоцветник простой, не расчлененный на венчик и чашечку.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ные автобусы, много магазинов, наполненных товарами, вечером улицы ярко освещены. В Красноярске много высших учебных заведений, театры, библиотеки и музеи, кинотеатры и парки, большая промышленность местного и общесоюзного значения. На полях в предгорьях Саян мы впоследствии часто видели в действии комбайны, изготовленные на заводах Красноярска. Окраина города еще сохранила черты старых городов Сибири — деревянные дома, дощатые тротуары и немощеные улицы. Город живет напряженной жизнью быстро развивающегося культурного центра. Строительство зданий и улиц совершается самыми быстрыми темпами, как и везде и всюду в нашей стране. Пока мы бродили по Саянам и течение трех месяцев, несколько улиц в Красноярске успело покрыться свежим асфальтом. К сожалению, великолепная по месторасположению набережная реки Енисея в Красноярске еще недостаточно благоустроена. Вдоль набережной нет даже сплошного тротуара. Между тем при надлежащей застройке и озеленении набережная Енисея в Красноярске, несомненно, будет одной из красивейших и сможет выдержать сравнение со знаменитыми невскими набережными Ленинграда. Лучшим украшением города является Енисей. Река поражает не только своей шириной, но также быстрым течением. В соединении с живописными высокими берегами создается впечатление незабываемой мощи и величия. Вряд ли возможно оспаривать мнение красноярцев, что Енисей — самая красивая река нашей страны. Красноярск — крупный речной порт и станция на сибирской магистрали. Это также аэропорт, откуда во всех направлениях уходят пассажирские и грузовые самолеты, связывающие Сибирь с Москвой, Дальним Востоком и Крайним Севером. Красноярск основан еще в 1628 г. После Великой Октябрьской революции город превратился в крупный промышленный и административный центр. Богато революционное прошлое Красноярска. Замечательным событием в истории города является существование здесь в 1905 г. «Красноярской республики», когда вся власть принадлежала Совету рабочих депутатов, руководимому большевиками. Смотрим на Енисей с чувством некоторого разочарования. Понтонный мост, о задержке в сооружении которого из-за весеннего половодья нам телеграфировал в Москву Буянов, еще не наведен. Несколько понтонов стоят у берега, но середина реки еще свободна от них. Убеждаемся, что в ближайшие дни мост во всяком случае не будет готов. Официальные справки в соответствующем управлении подтвердили это предположение. Таким образом, мы могли рассчитывать, в качестве средства переправы экспедиции со всем ее багажом, лишь на маленький рейсовый пароходик, перевозящий пассажиров и небольшие грузы с одного берега Енисея на другой. На набережной в Красноярске расположено здание местного краеведческого музея, по прихоти строителя сооруженного в каком-то странном и не гармонирующем с окружающей обстановкой стиле, напоминающем египетские постройки. В залах музея прежде всего обращают на себя внимание хорошо выполненные экспозиции по этнографии края. Сибирская природа представле-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

на в музее также достаточно хорошо. В верхнем этаже размещена небольшая картинная галерея. Из наследия великого русского художника Сурикова, сибиряка по происхождению, музей располагает небольшой коллекцией эскизов и набросков. Природа Сибири нашла отражение в картинах местного художника Каратанова, имеющихся в музее. Довольно богат и разнообразен отдел, в котором показано революционное прошлое Красноярска. На стендах виднеются фотографии политических ссыльных-революционеров. Посетителя подолгу останавливаются у снимков, изображающих село Шушенское — место ссылки Владимира Ильича Ленина. Шушенское — здесь, в Красноярском крае. Поэтому с особым чувством посетители музея всматриваются в портрет Ильича, изображающий вождя Великой Октябрьской революции в его бытность в сибирской ссылке. В Красноярске мы познакомились с А. Л. Кленовским, большим знатоком и любителем очень популярного среди красноярцев заповедника «Столбы». Мы немедленно договорились с А. Л. о посещении заповедника в ближайшие дни. До поездки в заповедник «Столбы», намеченной на 26 мая, Ан. А. и П. К. отправились 23 мая в первую экскурсию на правый берег Енисея, где отделенная от долины Енисея небольшим хребтиком протекает в крутых берегах речка Базаиха. Пригородный поезд, идущий из Красноярска, перейдя железнодорожный мост, останавливается на полустанке Енисей, откуда легко можно дойти до первых, покрытых тайгою предгорий. Высадившись с поезда, Ан. А. и П. К. двинулись но направлению к Базаихе, в ближайший лес. Чувствовалось, что в природе, наконец, совершился резкий перелом от затянувшихся холодных дней к наступлению настоящей весны. Еще вчера в Красноярске было по-зимнему холодно и довольно пасмурно, накрапывал дождь и дул северный ветер, но сегодня солнце пригревает так сильно, что хочется не только сбросить с себя поскорее плащи, но и пиджаки с жилетками. Всего два дня назад, когда мы подъезжали на поезде к Красноярску, в тайге можно было увидеть лишь одно цветущее растение — алтайскую ветреницу, а теперь этих растений цветет кругом множество. В светлом сосновом лесу, покрывающем склоны над руслом Базаихи, на фоне побуревшего прошлогоднего травянистого покрова, всюду желтеют крупные цветы сон-травы, одетые снаружи серебристым блестящим пухом. Рядом с ними виднеются ярко-пурпурные соцветия картузовидного первоцвета (Primula cortusoides), а открытые поляны и песчаные пригорки покрывает, точно снегом, сплошной пеленой своих белых цветков ложечная ярутка (Thlaspi cochleariforme). Здесь же в сосновом бору на открытых полянах цветет проломник волосистый (Androsace villosa)—растение высокогорное. Не без основания ботаники считают, что этот проломник спустился с вершин гор в ледниковое время, оттесняемый ледниками вместе со всей прочей альпийской растительностью, а затем, при начавшемся отступлении горных ледников одновременно с потеплением климата, остался в тайге в качестве отголоска, пережитка этой флоры, достигавшей в период оледенения подошвы гор. Очень

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

много цветущих растений встречается в кустарниках и березняках, еще не развернувших листвы. Яркомалиновые соцветия медуницы (Pulmonaria mollissima), мелкие беловатые цветы сибирской ветреницы (Anemone reflexa), желтые цветы енисейской ветреницы (Anemone jenissejensis) и хохлатки (Corydalis bracteata), розово-фиолетовые цветы другого вида хохлатки (С.

Halleri), невзрачные зеленоватые цветы адоксы (Adoxa moschatellina) виднеются в кустарниках и среди опавшей прошлогодней листвы осинников и березовых лесов. Все эти растения попадают в гербарную папку, но особое предпочтение отдается желтой сон-траве, которую решено собрать в количестве 50 экземпляров для издаваемого Ботаническим институтом «Гербария флоры СССР». Ан. А. и П. К. набрали целую кучу этого растения, выкопав его с корневищами и старыми прошлогодними отсохшими листьями. В таком виде оно будет засушено. Собирая растения для научного гербария, нельзя отрывать и выбрасывать эти листья, так как все части растения должны быть представлены в гербарии. Масса же сухих прошлогодних листьев в период цветения очень характерна для сон-травы. Поэтому их приходится оставлять на растениях при засушивании, хотя они и очень некрасивы. П.К., большой знаток корней и корневищ, выкапывает один экземпляр сон-травы особенно тщательно. Этот экземпляр поступит в основной гербарий института. П. К. выкопал вокруг растения огромную яму, но все еще не решается извлечь корни из земли. Он добивается постепенным подкапыванием того, что растение, так сказать, само собою освобождается от охватывающей его корни почвы и его не надо силком из нее выдергивать. Тщательно уложив все собранные растения в бумагу и папку и стянув их ремешками. Aн. А. и П. К. отправляются уже известным путем обратно в Красноярск, неся за плечами первую, но достаточно обильную ботаническую добычу. Теперь, когда со сбором растений покончено, можно на пути к дому посидеть, отдохнуть, выкурить папиросу и рассмотреть общий вид окружающей местности. Несомненно, правый берег Енисея, близ впадения в него Базаихи. есть начало тех предгорий, которые, постепенно повышаясь и уходя на юго-восток, мало-помалу превращаются в настоящие горы. Предгорья эти уже принадлежат Саянам — цели нашего путешествия. У речки Базаихи особенно высок левый берег. Склоны этого берега достигают в высоту в некоторых местах ста и более метров. Особенно высоким выглядит острый скалистый утес, состоящий из гранита, который, как одинокая башня, возвышается из темной зелени тайги, покрывающей склоны предгорий. Эту скалу красноярцы называют Чокмак или Токмак.Чокмак — это и есть один из тех каменных «столбов», т. е. останцевых, выветренных гранитных скал, особенно большое скопление которых находится в местности, лежащей километрах в десяти к юго-востоку от Красноярска. Там и расположен заповедник, носящий название «Столбы». Однако от Базаихи этих «Столбов» не видно. Скала Чокмак со стороны Базаихи кажется совершенно недоступной, но на нее, тем не менее, есть тропинка с противоположной стороны, по которой любители лазать по подобным местам без особого труда взбираются

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

на самую макушку скалы. К сожалению, мы не располагаем временем, чтобы проделать это заманчивое восхождение. Лес близ Чокмака довольно редкий, или, как говорит П. К., «обшарпанный», и состоит преимущественно из сосны. В ожидании получения грузов из Ленинграда и по другим причинам среди массы различных хлопот все же удалось выкроить два свободных дня, которые решено использовать для посещения заповедника «Столбы». Это давало нам возможность подробно ознакомиться с весенней флорой саянских предгорий и немного потренироваться в ходьбе по гористой местности. Кроме того, посещение «Столбов» интересовало всех просто потому, что о живописности этого заповедника мы слышали много похвальных отзывов еще в Ленинграде. В заповедник «Столбы» мы выехали на собственной экспедиционной машине 26 мая, предварительно перебравшись через Енисей из Красноярска по железнодорожному мосту на утреннем пригородном поезде. В лице А. Л. Кленовского, ехавшего вместе с нами, экспедиция имела прекрасного проводника по «Столбам», изучившего заповедник самым подробным образом и знающего в нем буквально каждый камень. А. Л., кроме того, хорошо знает сибирскую флору, к изучению которой мы сами только еще приступали. Следовательно, на первых порах он сможет оказать нам большую помощь и как ботаник. От станции Енисей наш грузовик очень скоро проехал все расстояние по шоссе до входа на территорию заповедника. Но здесь машина могла продвинуться вперед не более километра. На размытой весенними водами грунтовой дороге, идущей к «Столбам», она вскоре застряла в грязи. Вытащив ее из одной из «колдобин», пришлось дать наказ шоферу ехать обратно в «Енисей», а самим двигаться дальше пешком. Отсюда дорога идет вдоль берега речки Лалетиной, бегущей из тех предгорий, где расположены «Столбы». Ущелье речки очень живописно и покрыто лесом. Лес смешанный, но в нем много хвойных пород — ели и сосны. Сибирский кедр здесь еще редок и попадается отдельными небольшими деревцами только на скалах. Предводитель нашей компании А. Л. размеренным шагом опытного ходока шествует впереди, развлекая всех рассказами о заповеднике и уснащая их разными шутками и прибаутками. «Не угодно ли вам,— говорит он,— взглянуть вперед и немного вверх. Скала, которую вы изволите видеть за лесом, это и есть так называемый «Второй столб». Этот столб самый высокий и самый трудный для восхождения. Через полчаса мы будем у его подошвы, а если захотите, то и на вершине. Тогда каждый из вас, подобно Цезарю, сможет сказать про себя: «Vеni, vidi, vici! пришел, увидел, победил». Но не тут-то было! Вскоре после того как мы увидели издали гранитные скалы Второго и Первого столбов, из скопившихся туч полил ливень и мы промокли насквозь, хотя и прятались от дождя в густом ельнике. Глинистая дорога расползлась под дождем в жидкую слякоть, и к подножью «Первого столба» мы добрались не без труда. Отсюда хорошо видна значительная часть территории заповедника «Столбы». Заповедник представляет собою целую горную страну в миниатюре, со скалистыми пиками значительной высоты, небольшими хребтами и

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

долинками между ними, по которым протекают в разных направлениях прозрачные ручьи. Большая часть площади заповедника покрыта густым лесом, в составе которого преобладает сосна, ель и лиственица. Среди холмистого покрова темного леса там и сям вздымаются отдельные высокие гранитные скалы, большей частью башнеобразной формы. Это и есть «Столбы». Отдельных выдающихся высоко над лесом скалистых вершинок или «Столбов» в этой «карманной Швейцарии» насчитывается более десятка, не говоря о множестве второстепенных «столбов» и «камней», скрытых в лесной чаше. Дождь продолжает моросить. Скалы сделались мокрыми и скользкими. Поэтому восхождение на вершины «Столбов» становится невозможным. Направляемся мимо невысокого «Третьего столба» к довольно значительному по величине «Четвертому», у подножья которого есть в лесу избушка, устроенная туристами для ночлега. Переждав дождь в избушке, начинаем осмотр «Столбов». Особенно интересны «Перья» — кинжалообразные, торчащие вверх скалы, сравнительно невысокие, но труднодоступные. С противоположной стороны «Перьев» скала имеет вид громадной звериной морды и носит название «Львиная пасть». Недалеко от перьев расположены два «столба», называемые «Дед» и «Баба». Вернувшись к «Четвертому столбу», пробуем подняться на него. Это удается довольно легко, но ботинки скользят и срываются с поверхности скалы. А. Л. говорит, что в наших ботинках нечего и надеяться влезть на «Второй столб». «Надо было, — замечает он. — захватить с собой старые калоши. Столбисты, — продолжает А. Л., — ходят здесь по скалам всегда в старых калошах, привязанных к ноге веревочкой». «Столбистами» в Красноярске называют спортсменов, специально тренирующихся в скалолазании на «Столбы». Этот спорт очень популярен среди красноярцев. Наиболее ловкие и опытные «столбисты» становились иной раз впоследствии альпинистами. Опыт скалолазания, приобретенный на «Столбах», помогал им потом побеждать высочайшие горные вершины. По слонам А. Л., известные советские альпинисты, братья Абалаковы, начали свою спортивную карьеру с лазания по «Столбам». А. Л. с горечью вспомнил, что его молодого друга Евгения Абалакова, совершившего восхождение на пик Сталина — величайшую горную вершину Советского Союза,— уже нет в живых. С вершины «Четвертого столба» прекрасно видны все остальные столбообразные скалы заповедника. Особенно грандиозными выглядят «Первый» и «Второй» столбы. Вдали на востоке видна уединенная группа скал, затерянная в темной и мрачной тайге. Это так называемые «Дикие камки». К сожалению, до них слишком далеко и там мы не успеем побывать. Переждав вновь начавшийся дождь под «Козырьком» — скальным навесом у подножья «Четвертого столба», возвращаемся в избушку. В лесу уже сумерки. Приносим воду из ручья в чайнике, разводим костер и принимаемся за ужин. А. Л. развлекает всю компанию рассказами о заповеднике, истории «столбизма». В прошлом «Столбы» служили излюбленным местом для революционных сходок и маевок. Нередко сюда врывались жандармы в погоне

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

за революционерами или для выполнения срочного задания начальства — уничтожить «противозаконные» надписи, делаемые смелыми туристами на скалах. Многие из этих надписей жандармы не смогли в свое время стереть, и они красуются поныне. Мы сами видели эти надписи: «Долой самод[ержавие], [Да здравствует] свобода!» В лесу становится довольно холодно, да и платье наше, намокшее от дождя, не вполне просохло. Забиваемся в маленькую избушку и размешаемся в ней на ночлег. С утра следующего дня погода серая, пасмурная, но А. Л., тем не менее, предлагает немедленно двинуться в путь для осмотра тех «Столбов», которые не удалось посетить накануне. «Надевайте ваши доспехи, — говорит он шутливо приподнятым тоном,— и вставайте. Нас ждет впереди «Второй столб» и слава победы над ним. До дождя мы должны успеть совершить восхождение. Если же опять пойдет дождь и скалы намокнут, я ни за что не ручаюсь и не берусь служить проводником на вершину столба». Обращение к нам с оттенком веселой иронии, видимо, очень понравилось А. Л. Этим он шутливо подчеркивает то, что, по его мнению, он сам — обычный турист, а мы — «знатные путешественники», располагающие своей машиной, шофером, фотоаппаратами и биноклями. Видя все это великолепие, А. Л. не перестает слегка подтрунивать над нами и выражает шутливую уверенность в том, что мы в самый центр Саян через тайгу и все преграды пути проникнем не иначе, как на машине, и «с ходу» на этой машине взлетим на пик Пирамиду и другие саянские вершины. Сам он в прошлом совершил небольшое путешествие по Саянам до озера в верховьях реки Маны и оттуда видел острые высокие пики, стоящие в верховьях Кизира, куда мы намереваемся отправиться. Свою интересную рукопись, содержащую описание манского путешествия, А. Л. любезно предоставил нам для ознакомления. От туристской избушки у «Четвертого столба», где мы ночевали, направляемся лесной тропинкой к скалам «Ферма» и далее к «Рукавицам». Скалы «Рукавицы» находятся на гребне небольшого хребтика. который, понемногу возрастая, подходит ко «Второму столбу». На переднем плане торчит высоким шишаком округлая скала, называемая «Митра», далее следует площадка, носящая название «Архиерейской». А. Л. поясняет, что эти названия связаны с пребыванием на «Столбах» одного любознательного архиерея, который проявил необычайную для носителя этого «сана» храбрость, довольно высоко взобравшись на «Второй столб» и оттуда обозревши окружающую местность. «Его преосвященство» даже оставил в воспоминание об этом путешествии соответствующие благочестивые мемуары. Отказавшись от мысли влезть на макушку «Второго столба» из-за дождя, снова сделавшего скалы скользкими, добираемся лишь до того места, откуда видно прославленное среди «столбистов» место на этой скале, называемое «Галя». «Галей» на «Втором столбе» именуется скалолазами горизонтальная расщелина в сплошной отвесной скальной стене на высоте в несколько десятков метров над растущим у подножья столба лесом. Расщелина образует узкий карниз, по которому,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

прислонясь к «Столбу» спиной и придерживаясь слегка руками о гладкую поверхность гранита, «столбисты» проходят это опасное место. При этом половина ступней ног скалолаза высовывается из щели, и он, таким образом, как бы вися и воздухе, видит между носками ботинок отвесную пропасть. После посещения «Второго столба» мы ознакомились со всеми подробностями строения «Первого». Мы побывали на винтообразной расщелине «Катушке», по которой обычно совершается подъем на столб, также в глубокой и мрачной щели «Трубе», посмотрели скалы: «Колокол» и «Чертову кухню». Теперь можно возвращаться домой. Наша гербарная папка давно «распухла» от массы собранных растений. Было видно, что наступившие теплые дни, теплый дождь и солнце быстро пробудили всю растительность. Травы в некоторых местах поднялись уже на четверть над почвой. Все это говорило за то, что нам как можно скорее надо спешить из Красноярска в Агинское, а там и в Саяны.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава II Выезд из Красноярска к основной базе. — Переправа через Енисей. — Сибирские деревни. — Падающие избы. — Подгорная равнина. - Саяны на горизонте. — Предгорья и их флора. — Вид на Саяны. — Где же Пирамида? — Ильбин и первая ботаническая жатва. — Селение Агинское — центр Саянского района. — Знакомство с проводником. — Таинственные речи Стародуба. — В тайге не избежать встречи с ее «косолапым хозяином». — Подготовка каравана. — Лето наступило. — Таежные травы в цвету.— «Жаркие цветы». — Наем лошадей. — Петрович. — Поездка к Кану. — «Марьин корень». — Желанный день выхода в тайгу наступил.

Выступление из Красноярска к главной базе, основанной Буяновым в селении Агинское, состоялось 29 мая. Окончания устройства понтонного моста через Енисей мы не стали дожидаться. Поэтому пришлось переправляться через реку на пароходе, курсирующем через Енисей по нескольку раз в течение дня. Все наши тяжелые и громоздкие вещи, прибывшие по железной дороге товарной скоростью, пришлось тащить волоком по лестнице с высокого енисейского берега к пристани, а затем таким же способом волочить их через всю пристань, набитую до отказа пассажирами, и далее через трап на палубу пароходика. Пароходик в это время уже подавал свистки, торопясь отойти от берега. Словом, суматоха была страшная и под конец погрузки в совершенной спешке и при немилосердной давке часть груза пришлось перебрасывать на пароход через палубные перила. Разгрузка

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

парохода на правом берегу Енисея совершенно напоминала по поднявшейся сутолоке посадку, но в конце концов мы с большим трудом выбрались на отмель берега и могли, как говорится, немного отдышаться. К счастью, в дальнейшем все пошло хорошо и спокойно. С береговой отмели мы погрузились в машину и быстро покатили к востоку от Красноярска, постепенно выбираясь из лабиринта построек и улочек правобережной заводской части города на знаменитый Сибирский тракт. Этот тракт, кое-где сохранивший свой первоначальный вид — крытого крупным булыжником полотна, немногим более трех десятков лет назад еще видел бесчисленные толпы людей, гонимых жандармами на каторгу. Здесь шли мужественные бунтари, отважившиеся протестовать против тирании царя и помещиков, здесь проходили, звеня кандалами, лучшие представители России, которым были дороги свобода и счастье народа. Тракт видел великих народных вождей — В. И. Ленина и И. В. Сталина, пламенные имена и неутомимая революционная деятельность которых приводили в трепет царских жандармов. Теперь на тракте давно уже не слышно кандального звона. Его заменили гудки автомашин и веселые песни счастливых советских людей, радостно строящих коммунистическое общество. Вскоре мы оставили позади довольно скучные и оголенные от растительности ближайшие окрестности города, поднялись на плоские холмы, где начались уже знакомые нам березовые колки вперемежку с полями и лугами, а дальше и сплошной смешанный или хвойный лес — тайга. Хотя дорога и проходит по вершинам всхолмлений, но, сколько мы ни смотрели на юг, в сторону Саян, никаких признаков уже, несомненно, теперь близких гор еще не было видно. К югу на горизонте виднелись такие же, как и придорожные, но, быть может, несколько более высокие холмы. Мы проехали несколько деревень, вытянутых цепочками вдоль шоссе с черными от непогоды избушками, на фасадах которых резко выделялись выкрашенные мелом белые наличники окон. Деревенские строения не блещут красотой, но довольно своеобразны. Крыши везде тесовые или крытые крупной и толстой дранью. Новых построек еще не очень много, но среди них попадаются дома, богато украшенные узорной резьбой. Обращают на себя внимание ворота, монументальные и, так же, как дома, разукрашенные кружевом резьбы. Окна в домах густо заставлены цветущими фуксиями и геранями, среди которых преобладают сорта с ярко-красными и розовыми цветами. В каждой деревне бросаются в глаза обширные колхозные скотные дворы, школы и клубы. С полей отовсюду несутся характерные звуки тракторов, силуэты которых там и сям виднеются на склонах холмов. По дорогам тянутся подводы, груженные горючим. Некоторые дома, построенные, видимо, в дореволюционное время, сильно накренились, а другие буквально лежат на боку. Впечатление такое, как будто кто-то вел подкоп под один из углов дома и постройка потом как бы проваливалась в образовавшуюся яму. Это объясняется наличием в почве слоя вечной мерзлоты, неравномерное

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

оттаивание которой вызывает оседание и искривление построек. Во всяком случае, близ Красноярска наличие вечной мерзлоты давно установлено. Недалеко от Уяра — одного из районных центров, куда мы приехали к вечеру, тайга кончилась и появились низкорослые березняки, только еще начинавшие распускать листву. В траве березняков огромными массами цвела желтая сон-тpaвa. Это растение в Сибири, видимо, в одинаковой степени характерно как для предгорных сосновых боров, так и для островков березняка в степи, а также и для самой степи или, по крайней мере, для северной ее окраины. Тут же близ Уяра по распаханной степи начинала развертываться сплошная скатерть по-весеннему ярко-зеленых пшеничных полей. Далее к югу на большом протяжении видны были также лишь бесконечные поля. Никаких гор по-прежнему еще не было заметно. В период Великой Отечественной войны советского народа с гитлеровскими захватчиками и временной потери Украины Западная Сибирь стала настоящей «житницей» всего Советского Союза. Теперь, в послевоенный период, сибирские колхозники дают государству хлеба еще больше, чем в военные годы. В недалеком будущем на бескрайних просторах Сибири будет выращиваться такое количество хлеба, какого не видела еще ни одна страна мира. Переночевав в Уяре, в гостеприимном «Доме колхозника», мы рано утром повернули резко к югу, оставив, таким образом, Иркутское шоссе в стороне. Теперь наша машина, пользуясь для сокращения пути проселочными дорогами, быстро пробирается среди необозримого моря пшеничных полей, лишь кое-где прерываемых березняками или луговыми пространствами в долинах небольших речек и ручьев. Гор по-прежнему не видно. Но вот, выбравшись на ровную поверхность небольшого всхолмления, мы начинаем различать на горизонте еще неясные силуэты каких-то округлых возвышенностей. «Ведь это же Саяны, горы!» — восклицает Ан. А., направляя вдаль свой бинокль. «Однако, — прибавляет он, — я еще ни разу не видел столь невзрачных на вид гор». По контрасту с этим неказистым «горным видом» вспоминаются «настоящие» горы, виденные ранее в Средней Азии или на Кавказе. Там уже издалека, когда путник, приближающийся к горам, еще не видит передовых предгорий, над горизонтом, как бы паря в воздухе, неожиданно появляется зубчатая линия снеговых вершин, которые даже на очень большом расстоянии кажутся настолько высокими, что их легко принять за облака. Здесь же, очевидно, перед нами вырисовываются лишь предгорья, за которыми из-за глубокой дали более высоких хребтов совсем не заметно. Тем не менее, то, что мы видим перед собою в синеватой мгле, есть, несомненно, окраина Саянских гор, таинственной, мало исследованной и поэтому столь заманчивой для путешественников горной страны. Через некоторое время ближайшие предгорья Саян стали видны вполне отчетливо. Из более высоких и расположенных дальше гор с подгорной равнины, по которой проложена дорога к Агинскому, лучше всего видно Койское белогорье, достигающее высоты около 2 000 м. Однако чем ближе мы

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

подъезжаем к лесистым предгорьям, тем меньше и меньше видно гор за этими холмами, и у околицы Агинского они совсем скрылись из глаз, будучи заслонены ничтожными по высоте сопками предгорных холмов. На межах полей и на участках еще не распаханной степи попадаются суслики — небольшие зверьки рыжеватого цвета. Суслики, завидев наш грузовик, бросаются бежать во всю прыть к своим норам, расположенным часто у самого края дороги. Перед тем как броситься наутек, суслик на несколько секунд, как бы замирая от испуга, становится на задние лапки совершенно прямо и при этом издает пронзительный свист. В полдень мы лихо подкатили к Агинскому, выгрузили снаряжение в специально приготовленном Буяновым складе и устроились в доме одного из колхозников. Отложив знакомство с Агинским и официальные визиты в райисполком и райком ВКП(б) до следующего дня, мы попросили хозяина истопить к вечеру баню, а сами немедленно выехали на машине по направлению к горам, решив проехать до того предела, где продвижение на колесах станет уже невозможным. Конечно, всем нам не терпелось поскорее познакомиться с флорой саянских предгорий. Буянов и наш шофер уже прекрасно знали направление всех дорог, отходящих от села Агинского, и поэтому мы беспрепятственно выехали за околицу села и быстро понеслись к первой гряде предгорий. Они представляют собою цепочку холмов около 50 м высоты, покрытых преимущественно березняком и осинником с небольшой примесью сосны и лиственицы. Травяной покров в лесу и на лужайках по окраине березняков был в полном цвету. В пестрой, красочной картине лужаек преобладали оранжевый и яркосиний оттенки. Сочетание этих цветов необычайно красиво. Выйдя из грузовика на несколько минут, мы убедились, что оранжевый оттенок сообщало лужайкам массовое цветение азиатской купальницы (Trollius asiaticus), а синий оттенок зависел от большого количества крупных цветов сибирского водосбора (Aquilegia sibirica). В березняке преобладали белые цветы, что было видно издали, оказавшиеся вблизи лилиецветной ветреницей (Anemone crinita). От остановки у подошвы предгорий машина снова неслась по дороге на гребень этих холмов и вскоре поднялась на их почти совершенно плоские вершины. Отсюда открылся вид на Саяны. Горы находились от нас все еще очень далеко, их контуры еще неясно вырисовывались в синеватой дымке дали, но, тем не менее, мы уже могли видеть хребты, поднимавшиеся, несомненно, выше 2000 м. Это виднелись белогорья, т. е. безлесные, альпийские вершины, покрытые высокогорной тундрой. Соскочив с остановившейся машины, мы принялись внимательно рассматривать с помощью биноклей панораму Саянских хребтов. В бинокль картина представлялась несколько иной. Можно было ясно различить отдельные хребты, прикрывающие своими контурами друг друга, характер рельефа, и оценить высоту некоторых вершин. Однако сколько мы ни разыскивали среди округлых, плосковершинных белогорий чтолибо похожее на пик «Пирамида» или какой-либо другой «пик», — ничего такого не было видно. Казалось, до самого горизонта уходили вдаль до предела

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

зрения все те же самые округлые или плоские «белогорья», какие виднелись и на переднем плане. Кое-где на вершинах гор белели пятна оставшегося от зимы снега, а наиболее удаленные и, очевидно, более высокие белогорья были еще сплошь покрыты снегом. В Ильбин, оказавшийся совсем маленькой деревушкой, мы приехали вполне благополучно, огибая по обочинам размокшую от недавно выпавших дождей дорогу. Но дальше колесного пути не было. Небольшой, но совершенно недоступный для машины участок дороги за Ильбином, к тому же поднимавшийся на склон, поставил окончательную преграду даже перед таким опытным и предприимчивым водителем, как наш шофер. Впрочем, было приятно то, что в окрестностях Ильбина уже начинается настоящая тайга. Лес здесь еще не вырублен, сохранилось много лиственицы, а на открытых склонах и в самом лесу оказалось много цветущих таежных растений. Мы деятельно принялись за сбор этих растений. На сухих склонах во множестве цвели крупная белая лесная анемона (Anemone silvestris) и такое типичное степное растение, как гребенчатый пырей (Agropyrum cristatum); в лесу и на лужайках нашей добычей сделались мелкая фиолетовая чина (Lathyrus humilis), а также русский ирис (Iris ruthenica) и сиреневая уральская остролодка (Oxytropis uralensis). Эта растительность еще не вполне таежная. Она представляет собой смесь лесных видов, таких, как фиолетовая чина, и видов, свойственных окраине леса и степи. В полосе предгорий, с флорой которых мы теперь знакомились, повсюду замечается смесь таежных и степных растений, островов леса и степи, которые находятся здесь в состоянии беспрерывной борьбы. Анемону, чину и ирис вы вздумали собирать по 50 экземпляров для пополнения дублетного фонда академического гербария и за этим делом провозились до вечера, вернувшись в Агинское уже в сумерки. Со следующего дня. т. е. с 1 июня, начались для экспедиции рабочие будни. О немедленном выступлении в горы нечего было и думать. Предстояли долгая, кропотливая и осмотрительная подготовка основного маршрута, найм и отбор лошадей, подыскание проводника, рабочих, подготовка снаряжения для вьюков и пр. Первый день поэтому целиком ушел на знакомство с представителями власти, получение от них советов, указаний, рекомендаций для найма рабочих. Надо было ознакомить райисполком и райком ВКП(б) с целями и задачами экспедиции. Начальника, Дедушку и Буянова в райсовете и райкоме встретили приветливо. Здесь уже из газет знали, что в Саяны в 1948 г. Ботаническим институтом направляется специальная экспедиция. Председатель райсовета и секретарь райкома внимательно выслушали сообщение начальника и обещали всяческое содействие в работе. Как мы убедились позже, это не было простой любезностью. Выполняя все это, мы попутно знакомились с селением Агинское — центром Саянского района Красноярского края. Агинское — большое село, с некоторыми уже вполне определенными признаками перерастания в город. Улицы села еще немощенные и довольно

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

грязные в дождливое время, каменных домов еще нет, но постоянная забота советского правительства и партии большевиков о народе определила превращение Агинского в благоустроенный культурный центр. В Агинском имеются школы, почта, телеграф, телефонный узел, большие продуктовые и промтоварные магазины, отделение Государственного банка, новое здание клуба, кино, аптека, больница, ветеринарная лечебница, машинно-тракторная станция, столовая, фотография, парикмахерская и ряд других учреждений. Показателем высокого культурного уровня жизни села может служить издание местной районной газеты, в которой мы смогли поместить после окончания летних работ небольшую статью о своей экспедиции. Дома в Агинском почти все однотипные, по большей части деревянные, одноэтажные или двухэтажные, но нередко уже с железными крышами. Фасады домов, как всюду в Сибири, украшены ярко-белыми, часто резными оконными наличниками и небольшими палисадниками из сплетенных наподобие корзины тонких березовых жердей. Очень часто въезд во двор изб начинается широкими воротами, снабженными крытым дранью узорчатым навесом. Тротуар в центральной части села устлан досками на вколоченных в землю коротких сваях. Внутри избы почти всегда оштукатурены и состоят иногда из нескольких комнат с огромной сибирской печью, по устройству несколько отличающейся от обыкновенной печи русской. В сибирских домах русская печь нередко делается из двух самостоятельных, но вполне одинаковых отделений, с особыми заслонками и дымоходом. К сожалению, в селе почти нет деревьев, кроме самых маленьких, недавно посаженных. Село Агинское теперь совершенно не похоже на тот глухой таежный угол, каким оно было до установления в Сибири советской власти. Поступившие к нам на работу в экспедицию рабочие-колхозники Саянского района позднее рассказывали, чем было это село в старое царское время и как идет в нем жизнь ныне, в эпоху перехода от социализма к коммунизму. При царе в селе Агинском, как и в других селах и деревнях Сибири, безраздельно господствовали кулаки. Кулакам принадлежали огромные площади земли, захваченные незаконно даже с точки зрения старорежимных властей. Сибирский кулак или, как его презрительно прозвал народ, «чалдон», пользуясь отсутствием всякого контроля со стороны «власть имущих» и при попустительстве со стороны далекого от него и «благосклонного» начальства, жил на широкую ногу. Ничто не мешало ему нанимать за ничтожную, нищенскую плату батраков из обедневших крестьян, чтобы обработать награбленные земли. Колхозники рассказывали нам, что все те необозримые поля, которые тянутся на десятки километров к северу от Агинского и которые покрыты теперь сплошным морем колхозной пшеницы, принадлежали маленькой кучке чалдонов. Чалдоны, обладая большой силой и сплоченностью стаи хищников, долго сопротивлялись установлению колхозного строя. Они организовывали убийства передовых крестьян и советских работников, отвечали на введение социалистического земледелия актами вредительства и саботажа. Ныне для колхозной молодежи слово «кулак» лишь понятие из области истории. И несмотря на то, что селение Агинское лежит у подножья еще мало

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

обжитой горной страны — Саян, в нем чувствуется высокий рост социалистической культуры. Это уже не глухой таежный угол, а районный центр советского хозяйства. Во время пребывания в Агинском мы не чувствовали себя только путешественниками, которые стремятся ликвидировать географическое «белое пятно» на карте Саян. Нет, Саяны не карта и не географическое понятие. Это часть нашей необъятной Родины. Родина призвала нас теперь указать, как быстрее и лучше использовать природные богатства Саян для общей пользы, для еще большего улучшения жизни советского человека, который трудится повсюду в стране социализма — и в нашем Ленинграде, и у подножья Саян. Если мобилизовать для народного хозяйства еще не используемые полностью растительные ресурсы Саян, думали все мы, то от этого должны выиграть и колхозники села Агинского, так радушно нас встретившие. Начальник экспедиции получил в райсовете рекомендацию пригласить в проводники местного жителя, старого сибиряка Александра Осиповича Стародубцева, большого любителя тайги, страстного охотника и, как мы потом убедились, настоящего следопыта. Вечером, отправившись с визитом к Стародубцеву, или, как он для краткости именовался позднее в нашей компании, — Стародубу, мы не застали его дома. На следующий день знакомство состоялось. Перед нами сидел крепкий, уже пожилой человек, однако не казавшийся, несмотря на свои 65 лет, стариком. Возраст на его внешности сказывался лишь в большой сутулости и седине. Безбородое лицо Стародуба, с небольшими, коротко подстриженными сивыми усами, крепким подбородком и пронзительными серыми глазами выражало ум и, видимо, твердый характер, но не без упрямства и некоторой хитрости или того, что называется, «себе на уме». Сначала Стародуб разговаривал с нами довольно вяло, поминутно впадая как бы в раздумье и сомнения. Но вскоре глаза его заблестели, он весь оживился и, ударив начальника слегка по плечу рукой, объявил, что согласен, согласен вполне и окончательно пойти с нами в тайгу. «Ну, идет, — сказал он, — решил я. Признаюсь, что иду в тайгу с радостью. В ней вся моя молодость прошла, я всю тайгу знаю, исходил насквозь и в разных переделках в ней бывал. Где, однако, в каком месте в тайге вы хотите работать? Я вас могу до самой Белой Валы провести, до самых дальних белогорий, выше которых других во всей тайге нет». Мы хотя и не знали еще, что такое Белая Вала, но сейчас же ответили Стародубу, что именно туда и хотим попасть, где находятся самые высокие вершины и хребты. Весь вечер просидели мы со Стародубом, обсуждая детали предстоящего похода в тайгу и пытаясь узнать от него подробности намеченного маршрута. Выяснилось, что Стародуб бывал и в верховьях Кизира и Казыра, а Белой Валой он называет один из истоков Кизира, где, по его словам, белые скалы стоят, «аж блестят на солнце». О пике Пирамида Стародуб ничего не слыхал и утверждал, что никакой особо примечательной вершины в верховьях Дикого Кана и Малого Агула, где на карте обозначена эта гора, вовсе нет и что там есть «просто обыкновенное белогорье». Этим он сильно нас обескуражил. Несомненно, что такой знаток местности, каким Стародуб нам

THE LIFE OF THE LEGE

OFALARIA.R

Проводник экспедиции А.О. Стародубцев

А.П. Прудников

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

казался и каким он, конечно, был, не мог бы не обратить внимания на гору в три с лишним тысячи метров высоты, которая намечена на карте в упомянутом месте. С другой стороны, Стародуб туманно и очень таинственно говорил о каких-то «высоких вертепах» за Кинзелюком, лазание по которым так трудно, что смельчаки, пытавшиеся подняться на эти горы, возвращались совершенно разбитые усталостью и перенесенными опасностями. В подкрепление своих слов Стародуб указывал, что «на остряках этих забои снеговые лежат огромные, которые никогда не тают». Словом, он говорил о каких-то высоких, вечноснежных горах, скрывающихся за Кинзелюком, а пика Пирамида, если верить картам, как будто бы самого высокого, он просто не помнил. Все это было так таинственно и так загадочно, что убеждало нас лишний раз в наличии в Центральном Саяне не только ботанического «белого пятна», но и полнейшего пробела в изучении орографии местности. «Что вы мне карту показываете, — говорит Стародуб, — я смотреть ее не умею, но знаю, что в вершинке Дурного Кана обыкновенное белогорье есть, а остряки да крутяки все дальше стоят, за Кинзелюком да на Кизире». Дедушка задает Стародубу давно уже всех интересующий вопрос: «Александр Осипович, а как насчет зверей в тайге. Говорят, здесь медведей много?» — «Сколько хочешь здесь этого добра, — отвечает Стародуб совершенно равнодушным тоном. — Вот поедем в тайгу, в Кинзелюк или к Белой Вале, обязательно каждый день косолапого будем встречать, а то и двух-трех сразу». Все с удивлением переглядываются: вот так штука! Как это просто сказано: два-три медведя каждый день! Приходится разговор о медведях замять. Разве скажешь Стародубу, что, должно быть, это немного страшновато — приветствовать в тайге одновременно трех медведей. Почти до полуночи затянулась наша интересная беседа с проводником. Мы уже совсем подружились с ним, а он называл нас всех просто «ребятами». Сердечно распростившись с нами до утра, Стародуб ушел к себе домой. Работа по подготовке таежного маршрута кипит. Каждый день одна группа сотрудников экспедиции с раннего утра отправляется в склад, где занимается упаковкой во вьюки снаряжения, продуктов, всевозможных мелких вещей, необходимых в путешествии, а другая группа в это время экскурсирует в окрестностях Агинского, стараясь собрать все до одного цветущие растения. Производятся геоботанические описания, идет сбор различных образцов растительного сырья. Заранее видно, что этой работы хватит на всех, по крайней мере, на две недели. Начальник с помощником Буяновым и Стародуб озабочены наймом лошадей. Это дело далеко не простое. Нужных экспедиции 15 лошадей в Агинском не нашлось. Приходится ехать в круговой маршрут по ближайшим колхозам и вести переговоры с их председателями о выделении 2—3 лошадей из каждого колхоза. Все это отнимает много времени. Кроме того, прибывающие лошади должны пройти ветеринарный осмотр, часть из них неизбежно окажется непригодной для работы в тайге. В складе еще далеко не все вещи имеются в наличии. Буянову приходится снова ехать в Красноярск для транспортировки в Агинское оставшегося в городе имущества.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Отправляемся для объезда колхозов вместе с представителем райсовета и Стародубом. Одновременно можно выполнить большую ботаническую работу, изучить растительность предгорной полосы Саян, где расположены нужные нам колхозы. Судя по окружающей растительности, сибирское лето уже началось. Ранневесенние растения почти все отцвели, трава выросла на полметра, деревья покрылись свежей яркой зеленью листьев. Машина быстро бежит по холмистой местности, у отрогов Саян, пересекая поля уже высоко поднявшихся пшеницы и ржи, веселые березовые рощицы и лиственичники. Погода прекрасная, ярко светит солнце, незасеянные участки пестрят яркими цветами. В березняках преобладает смесь белых и желтых цветов. Над покровом трав особенно ярко выделяются желтые воронковидные цветы красноднева (Hemerocallis flava), белые соцветия лесной анемоны (Anemone crinita), белые крупные зонтики мелких цветов уральской дудки (Pleurospermum uralense). Но особенно хороши поляны, заполненные крупными яркооранжевыми, как бы огненными цветами сибирской купальницы (Тгоllius asiaticus). В Сибири этот вид купальницы называют «жаркими цветами». Ее зовут также просто «жарки». Несомненно, это название возникло Жарки (Trollius asiaticus). под влиянием того впечатления, какое Типичное растение горных получается при взгляде на эти цветы. Они как лугов Саян. бы горят огнем, как угли или «жар» в печи. Много на этих полянах синего с белым сибирского водосбора (Aquilegia sibirica), но особенно красивы, обнаруживаемые не сразу в густой траве, великолепные по раскраске и величине цветов три вида «венерина башмачка» — крупный тёмно-красный (Cypripedium macranthum), желтый с коричневой отделкой (С. calceolus) и белый, усеянный темно-бордовыми пятнами (С. guttatum). Эти растения относятся к семейству орхидей, наиболее богатому разнообразными видами и родами в тропиках, но и в нашей северной флоре имеющему интересных представителей. К большой нашей радости, из орхидей тут же росло еще два вида, считающиеся очень редкими в Средней России. Это мелкие орхидеи с невзрачными зеленоватыми цветами, внешне очень похожие друг на друга — Herminium monorchis и Microstylus monophyllos. Из сем. лилейных, к которому относится растущий здесь красноднев, в высокой траве встречается также красивая пурпуровая лилия (Lilium pilosiusculum). Фиолетовый тон красочному ковру лугов, сообщают кисти цветов сибирских видов мышиного горошка — Vicia unijuga и V. megalotropis. Тут же растет змееголовник (Dracocephalum Ruyschianum) с темно-фиолетовыми цветами и отцветает желтая сон-трава. Кроме этих растений, видны были и другие, менее красивые,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Караван экспедиции, в таежных дебрях. (Фото Ал. А. Федорова). но создающие все вместе незабываемую картину пышного расцвета сибирской растительности в начале лета на рубеже его с быстро протекшей весной. Находясь через месяц уже в горной саянской тайге, мы более не встречали подобной растительности. Горная тайга мрачна, в ней преобладают хвойные породы, такие, как кедр, пихта и ель. Густые кроны этих деревьев пропускают мало света, и под их пологом на влажной почве зачастую растут лишь мхи, папоротники и только очень немногие цветковые растения. Лиственица, растущая в горах, образует сравнительно светлые леса, но почти всегда распространяется по болотам, где уже по другой причине —вследствие излишка влаги — также произрастает мало трав. Предгорные березняки в противоположность этому имеют исключительно богатый и красочный травяной покров, подобный луговому, так как крона березы дает мало тени и нисколько не угнетает пышный рост травы. Казалось, ботанику не справиться с трудной задачей сбора всех попадающихся на глаза растений, но все же большая часть оказалась в нашем гербарии, а перед отъездом в тайгу мы с удовлетворением могли думать, что все, что росло и цвело в окрестностях Агинского, собрано нами и ждет в засушенном виде отправки в Ленинград для научного изучения.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Объезжаем по порядку целый ряд колхозов и договариваемся в их правлениях о выделении необходимого количества лошадей. Дело идет довольно медленно, так как каждый председатель колхоза, а также и другие колхозники присутствующие при наших переговорах, узнав, что мы из Ленинграда, прежде всего интересуются всем, что связано с этим городом, с его героической обороной в период Великой Отечественной войны, с легендарной сталинской «дорогой жизни» через лед Ладожского озера. Неизбежно при разговоре присутствует кто-либо из участников войны. Стихийно возникает оживленный разговор с воспоминаниями о былых боях за Ленинград, об отдельных боевых эпизодах. Только после того как законный интерес колхозников удовлетворен, начинается «деловая» часть разговора. Председатели колхозов в своем поведении индивидуальны, но все они прежде всего блюдут устав колхозной артели. Они понимают важность задач экспедиции, но решение вопроса о предоставлении нам лошадей оставляют за общим собранием членов колхоза. Мы также понимаем, что иного результата переговоров и быть не может, и потому удовлетворяемся только принципиальным обещанием нам помочь. Проходит два-три дня, и колхозные кони начинают прибывать в Агинское. Теперь предстоит организовать осмотр лошадей ветеринаром. В этом деле нам помогает заведующий районной ветеринарной лечебницей Павел Марченко. Он долго осматривает каждую лошадь, особенно обращая внимание на ее ноги. Здесь же в лечебнице начальник подписывает договоры с представителями колхозов, доставивших лошадей в Агинское, Часть лошадей Павел Маркович бракует и безоговорочно отправляет негодных лошадей обратно. Наконец все лошади наняты и пасутся на специально отведенном для них лугу под присмотром определившихся на службу экспедиции рабочих. Старшим рабочим, первым помощником проводника Стародуба, поступил колхозник Александр Петрович Пруднников, рекомендованный нам председателем колхоза села Малиновки Александр Петрович, или, как потом все его для краткости звали, — Петрович, явился к нам вместе с привычной колхозной лошадью Гнедком. Седло, лежащее на лошади, тщательно отремонтировано, все ремешки утянуты, и к седлу приторочена меховая шуба для ночевок в тайге. Во внешности Петровича и его привычке к порядку и аккуратности сразу сказывалось его недавнее прошлое — воина Советской Армии. Из рассказов Петровича позднее выяснилось, что он принимал участие в сражениях против гитлеровских полчищ на юге России, вступил в партию, был награжден орденами и переплывал во, время военных действий через Днепр. Петровича сопровождала собака Полкан, по упитанному виду которой можно было заключить, что хозяин ее добр и не забывает ее накормить. Поздоровавшись со всеми нами за руку и сказав несколько слов. Петрович немедленно приступил к исполнению своих обязанностей. Позднее мы убедились, насколько он ценный работник и замечательно хороший человек. Он быстро завоевал своим спокойным характером, умом, смелостью и добротою симпатии всех нас без исключения, в том числе и подчиненных ему рабочих.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

В качестве рядовых рабочих были наняты Прокопий Гузов, Николай Рыбаков и Василий Черкасов. Из них лучшим, несомненно, оказался Гузов — человек среднего возраста, немного меланхолического, но уравновешенного и делового склада. Все эти люди под руководством Стародуба и Петровича и при их деятельном участии занялись теперь в нашем складе починкой седел, подгонкой их к лошадям, ковкой самих лошадей и пр. Сотрудники экспедиции в это время упаковывают вьюки, взвешивают на весах каждый вьюк отдельно и попарно и выполняют массу других работ, которых так много, что им не видно конца. Съездивший в Красноярск Буянов успел вернуться с остатками экспедиционного груза. Теперь нам предстоит еще одна поездка на машине к северу от Агинского для получения фуража в селе находящемся близ устья р. Анжи при впадении в Кан. Местность близ этого села очень интересна в ботаническом отношении. Здесь выходят на дневную поверхность известняки, образующие по берегам Анжи и Кана высокие обрывы и скалы. На скалах флора несколько необычная, содержащая редкие и интересные виды растений. Подъехав к скалам возможно ближе, мы пешком отправились вдоль берега Кана. Рельеф тут совершенно горный: башнеобразные крутые скалы и скалистые откосы, пересеченные глубокими оврагами, похожими на настоящие ущелья. Верх обрывов и овраги покрыты густой и на вид совершенно нетронутой тайгой. Вековые деревья сосны и лиственицы вперемешку с пихтой, елью, а также березой и осиной составляют здесь лес. В лесу местами много кустарника — синей жимолости, кизильника, или иргая. Тут же растет оригинальная по облику грушанколистная ива (Salix pyrolaefolia), кустарниковый астрагал (Astragalus fruticosus), а рядом — багульник (Ledum palustre) и различные ягодники — черники, брусника на толстом моховом ковре. По покрову мхов стелется линиея (Linnaea borealis), видны мелкие розоватые цветы кислицы (Oxalis acetosella) и белые звездочки седмичника (Trientalis europaea), краснеют цветы сибирской грушанки (Pyrola incarnata). На скалах, наоборот, флора состоит из сухолюбов. Здесь масса злака — гребенчатого пырея (Agropyrum cristatum), раcтут красная узколистая лилия (Lilium tenuifolium), гониолимон (Goniolimon speciosum), датский астрагал (Astragalus danicus), волосистая остролодка (Oxytropis pilosa), песчаный эспарцет (Onobrychis arenaria), копеечник Гмелина (Неdysarum Gmelini). Огромными массами встречаются альпийская астра (Aster alpinus) и сибирский златоцвет (Chrysanthemum sibiricum). Особенно интересно нахождение на этих скалах двух мелких травок с довольно красивыми лиловыми цветами. Первая из них это Стевения (Stevenia cheiranthoides). а вторая — сибирская дрема (Lychnis sibirica). Эти два растения свойственны только Сибири и северней окраине Монголии и встречаются всегда почти исключительно на скалах. На поверхности скал целые лужайки образует русский ирис (Iris ruthenica). В трещинах и на осыпях попадается бесстебельная лапчатка (Роtentilla acaulis) и замечательное растение из сем.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

толстянковых— иглистый оростахис (Orostachys spinosa), мясистые листья розеток которого образуют крупные колючие шары до 10 см в диаметре. Нашли мы также эфедру (Ephedra monosperma), герберу (Gerbera anandria), тонколистную скерду (Crepis tenuifolia), австрийскую скорцонеру (Scorzonera austriaca) и уже знакомую анемону (Anemone silvestris). В сосновом бору на вершине скал был собран еще один вид сон-травы — Pulsatilla Turczaninovii, уже отцветший и принесший плоды. Флора изнестняковых скал на берегу Кана живо напоминает ту, которая свойственна известнякам в северной полосе европейской части СССР. Там и здесь встречаются альпийская астра, сибирский златоцвет, скорцонера австрийская, лесная анемона. Многие ботаники считают, что эти и некоторые другие растения являются отголосками, остатками древнего растительного покрова, соединившего в себе высокогорные или полярные и степные растения и характерного для времени великого оледенения. Хотя в Сибири материкового ледника и не было, но горные ледники могли, спускаясь к подножью гор, создавать близ своей окраины растительность, весьма сходную с той, которая развивалась и на северо-западе у окраины Великого оледенения. В пойме Кана и реки Анжи, впадающей в Кан слева, раскинулись луга, внешний вид которых мало напоминает приречные луга европейской части СССР. Здесь, как это часто бывает в Сибири, на лугах в огромных количествах разрослось крупное растение со складчатыми листьями и зеленоватыми цветами, — чемерица, которая достигает метрового роста и сообщает лугам совершенно своеобразный облик.

Чемерицевые луга близ сел. Агинского. (Фото Ал. А. Федорова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Мы целый день провели в экскурсии, наслаждаясь сбором гербария, летним теплом, солнцем, прекрасным воздухом и живописными видами. С вершин береговых скал видны были довольно хорошо далекие Саяны. Среди бесконечной цепи белогорий, поблескивающих снегом, мы внимательно снова искали пик Пирамиду, но так и не нашли ни одной подходящей для этого названия вершины. Потом мы долго и с большим удовольствием купались в прохладной Анже, чувствуя себя в ней защищенными от назойливых «паутов» и мошки. И наконец, усталые но довольные, вернулись на машине домой в Агинское. В хлопотах по подготовке каравана и в экскурсиях по окрестностям Агинского пришел почти целый месяц. Из последних перед выходом в горы экскурсий наиболее интересен был поход по реке Анже вверх, где было найдено в огромных количествах и в полном цвету великолепное сибирское растение «Марьин корень» (Paeonia anomala). Этот вид пиона образует мощные шаровидные кусты до метра в диаметре, украшенные крупными, величиною в большую розу, светло-красными цветами. Пион, или, правильнее, — пеон, давно вошел в культуру и без него трудно представить себе более или менее «порядочный» городской сад. Садоводам известно множество сортов пионов, такой же окраски, как и у дикого родича — Марьина корня, или ярко-малиновых и даже чисто белых. Несмотря на все великолепие садовых пионов, обыкновенный Марьин корень едва ли им уступит в своей красе. Дедушка, помня свою задачу – собрать сведения о красиво цветущих растениях Саян, тщательно измерил диаметр цветков пиона, занес все данные в дневник, а наши фотографы потратили до метра светочувствительной пленки, щелкая своими ФЭД'ами. Наконец, когда все подготовительные работы были закончены и путь к Саянам осмотрен при помощи особого рейса на машине, наступил долгожданный день выхода в тайгу караваном. К концу дня в помещении нашей базы собрались все участники экспедиции. Это первое наше общее собрание. Мы хорошо знаем, что экспедиции предстоит трудный путь, который потребует от всего коллектива много усилий и тяжелого труда. Успешное же осуществление Марьин корень экспедиции во многом зависит от того, в какой (Paeonia anomala). Обычное степени ее коллектив будет сознательно растение лесных опушек в выполнять необходимую работу. Учитывая это предгорьях Саян. обстоятельство, начальник начинает рассказ о целях в задачах экспедиции. За этим следует распределение обязанностей и разъяснение прав каждого участника экспедиции. Особенно подчеркивается вопрос о дисциплине. Все это отлично

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

понимают, но Стародуб намерен на правах проводника несколько уточнить детали. В энергичных выражениях он высказывается за «военную» дисциплину и всецело поддерживает начальника. Он пронзительно смотрит на Колю и Васю, «по молодости лет» немного склонных к лени. Остальные — взрослые и серьезные люди и им особых разъяснений не требуется. Собрание закрыто. Рабочие и проводник получают время на подготовку к выступлению в поход. Еще с вечера надо наполнить кузов машины грузом, чтобы утром пораньше выехать в деревню Юдины хутора на р. Кан, откуда намечен выезд к переправе через эту реку. Лошади с одними седлами, т. е. совсем налегке, должны еще сегодня выйти к месту переправы под предводительством Стародуба и Петровича. Среди нас есть четыре коммуниста. Организуем летучее партийное собрание. Единогласно избираем парторгом экспедиции П. К. Он немедленно приступает к исполнению своих обязанностей и спрашивает, как мы думаем хранить свои партийные билеты в таежных условиях. Оказывается, удачнее всего этот вопрос решили начальник и Петрович. Оба они — участники Великой Отечественной войны. Их опыт подсказывает, что партбилет, да и все другие важные документы лучше всего зашить в клеенчатый двуслойный мешочек. Последний раз читаем газеты. Невольно запоминаем события, происходящие в СССР и за рубежом. Ведь новые сведения, о том, что делается за пределами нашего узкого экспедиционного мирка, мы узнаем только через долгих три месяца!

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава III Выступление в поход. — Юдины хутора и уха из хариусов. — Вьючка лошадей — искусство. — Выход каравана в тайгу. — Последний населенный пункт. — Форсирование р. Кан.— Проводы экспедиции. Ровно через месяц после того как мы прибыли в Агинское из Красноярска, экспедиция выехала к заранее намеченному пункту на берегу р. Кан, где предположено было формирование вьючного каравана для выхода в тайгу. Этим пунктом мы избрали Юдины хутора — небольшой выселок несколько ближе деревни Оклир, последней деревни на предстоящем нам пути в глубь Саянских гор. Лучшей исходной точкой, конечно, мог быть именно Оклир, но, к сожалению, идущие к этой деревне дороги проходимы для автомашин только при исключительно благоприятных условиях погоды. Требуется не менее двух недель безоблачной солнечной погоды, чтобы дорога в Оклир достаточно просохла. Наша разведывательная экскурсия на грузовике накануне отъезда экспедиции показала, что в Оклир пробраться можно только пешком или верхом из лошади. До Юдиных хуторов автомашина, хотя и с трудом, все же могла пройти. Юдины хутора разбросаны на левом плоском аллювиальном берегу Кана, покрытом сильно заболоченными лугами и березовыми рощицами. Противоположный берег высокий, постепенно переходящий в предгорья, одетые лиственичной тайгой с небольшой примесью сосны. Свое название хутора получили от фамилии семьи крестьянина Юдина — первого поселенца в этом месте. Основное занятие колхозников—обитателей хуторов рыбная ловля. Здесь сетью и удочкой успешно ловят хариуса, сига, иногда тайменя. Кроме этого,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

здесь же вылавливается ленок — крупная рыба, из группы лососевых. Рыбу колхоз поставляет расположенным ниже на Кане лесорубочным предприятиям. Все это стало нам известно еще накануне после пробной поездки Ан. А. и Буянова в Юдины хутора. Теперь, подъезжая к хуторам, мы видим, что вьючные лошади, отправившиеся налегке из Агинского, уже прибыли и пасутся на соседнем лугу. Стародуб раздобыл у одного из колхозников облюбованного нами хутора несколько килограммов хариусов и ленков, из которых получилась превосходная уха. К сожалению, Петрович оказался больным. По-видимому, у него сильный грипп. Наш доктор Дедушка дает ему лекарство с соответствующими наставлениями. В отличие от настоящего «заправского» врача, готового в любую минуту поставить диагноз и прописать рецепт. Дедушка без всякого стеснения, на глазах у больного, достает из сумки книжечку, вычитывает в ней что-то и только после этого рекомендует то или иное лекарство. Как это ни странно, но авторитет Дедушки как врача от всех этих неуверенных действий не только не уменьшается, но, наоборот, весьма сильно возрастает. Более или менее просторного помещения для ночлега в хуторах не оказалось, а поэтому пришлось разбить палатки, расставив их на дворе. Тут же стояла разгруженная машина рядом с грудой экспедиционного багажа, прикрытого брезентом. Стародуб намеревается организовать переправу через Кан близ Оклира, но для этого нужны надежная лодка и человек, способный ею управлять при переправе людей и груза через быструю реку. Поэтому Буянов договаривается с хозяином дома, у которого мы расположили палатки, о предоставлении нам лодки. В качестве специалиста по переправе в Оклир вместе с нами отправляется племянник хозяина. Лодку же надо заблаговременно перевезти на телеге в Оклир. Плыть на ней вверх по Кану из-за быстроты его течения просто невозможно. Лодки употребляются на Кане исключительно долбленые, 4— 5 м длины, в ширину всего около 70 см, с узкими бортиками из приколоченных по бокам изогнутых досок, без всяких сидений, уключин, руля и прочих атрибутов обыкновенной лодки для равнинных рек. Корпус лодки, имеющей круглое дно и одинаково острые нос и корму, выдалбливается из целого ствола осины, затем борта несколько разводятся, а корпус внутри укрепляется дугообразными деревянными распорками, плотно прилегающими ко дну. Вместо весел используется длинный прочный шест, которым едущий, стоя на корме, ловко управляяет движением лодки, опираясь этим шестом о дно реки. К вечеру посланный в Оклир для доставки лодки человек вернулся, оставив ее на берегу Кана против небольшого хутора на противоположном берегу реки, несколько выше Оклира. В этом месте нам предстоит, как выражается Стародуб, «переплава» через Кан. Таким образом, уже ничто не препятствует выходу экспедиции, намеченному на утро 30 июня. С раннего утра в нашем лагере начинается возня по подготовке вьюков и подгонке их к седлам. Кроме Стародуба Петровича, знающих искусство вьючки лошадей в совершенстве, никто как следует еще не владеет всеми приемами этого искусства и порядком их применения. Молодым рабочим Коле

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Река Кан у слияния с р. Анжей. (Фото Ан. А. Федорова).

и Васе изрядно достается от Стародуба. Видя их неумелые и вялые действия, Стародуб читает им подробные наставления. Необходимо, чтобы парные вьюки, и правый, и левый, были совершенно одинакового веса. Важно также, чтобы вьюк лежал на седле «уютно», т. е. компактно, чтобы он был не громоздким и не торчал слишком широко в стороны. Или, по словам Стародуба, вьюк не должен быть «торозким». Торозкий вьюк будет цепляться за каждую «лесину» и, в конце концов, непременно сползет с седла. Веревки «вьючка» и «полувьючка» должны быть завязаны совершенно определенным образом, трудно постигаемым для новичка. Они не должны нигде мешать лошади при ходьбе. У седел каждый ремешок, каждый гвоздик должен находиться на своем месте. Особенно важно, чтобы потник лежал на спине лошади правильно, не образуя складок, и был бы чистым и сухим. По неопытности рабочие наши плохо справляются с вьючкой, а поэтому Стародуб с живостью, не свойственной его возрасту, подскакивает то к одному, то к другому из них и наглядно показывает, как надо поступать в том или ином случае. Тем не менее, вьюки сползают на бок, лошади артачатся, возня с вьючкой занимает не менее часа времени. Наконец, все готово. Выяснилось, что все лошади загружены полностью, свободных верховых седел нет. Придется всем первую часть маршрута проделать пешком.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Караван экспедиции выходит из ворот хутора. Впереди идет Петрович, дымя «самосадом». Стародуб несколько замешкался с устройством собственного вьюка и седла. Рабочие идут налегке, сбросив с себя все, что можно приторочить к седлу. Зато члены экспедиции напоминают вьючных лошадей: у каждого через плечо висит раздувшаяся, как пузырь, полевая сумка, набитая мелкими вещами, таскать которые всюду с собой считается необходимым. Кроме сумок, на шее болтается фотоаппарат или бинокль, или то и другое вместе. Но самый неприятный и неудобный груз составляют ружье и патронташи. Никому и в голову не приходит, что нести все это имущество на себе совершенно не к чему — оно только мешает ходьбе и производству путевых наблюдений. Начальник и Ан. А. ухитрились навьючить на себя еще рюкзаки, уже совершенно излишние. Стародуб с саркастической гримасой осматривает нашу экипировку и изрекает: «на што вы всю эту тягость на себя навьючили, словно шаманы. Складите лучше все это на лошадь. Умаетесь только зря». Он получает смущенный ответ, что все это якобы нужно для поддержания дисциплины, надлежащего походного духа и в целях тренировки. Путь наш лежит по открытой местности, среди цветущих лугов и островков березняка с осиной на левом берегу Кана. Кан здесь очень широк, не менее 100 м. Течение его быстрое. Вода так чиста и прозрачна, что с берега на большом расстоянии виднеется каменистое дно реки. Берег окаймлен узкой полосой песчаной отмели, местами густо зарос осокой и тростником. Там и сям видны живописные островки, покрытые густым ивняком. Правый берег высокий, местами обрывистый и покрыт лесом. На лугах и в светлых березняках очень много цветущего красоднева, с крупными, ярко-желтыми, воронко-видными цветами. Выделяются также высокие желтые соцветия крючковатого мытника (Pedicularis uncinata), названного так за его оригинальные цветы, верхняя губа которых загнута крючком. К многочисленным желтым цветам на лугу в большом количестве примешиваются голубые цветы синюшника (Polemonium coeruleum), темно-розовые— лилии, белые — различных зонтичных. На сухих местах много синего змееголовника, желтых лютиков, красного клевера. Примерно на середине пути от Юдиных хуторов до Оклира расположен пионерский лагерь, обслуживающий прилегающие районы Красноярского края. На воротах лагеря красуется надпись: «Добро пожаловать». Ворота с надписью проектируются на фоне виднеющихся невдалеке предгорий Саян, и каждый участник экспедиции может принять эти слова в качестве приветствия нашему каравану, готовящемуся войти под своды теперь уже близкой и столь долгожданной тайги. Лагерные служащие и пионеры высыпали на двор и с любопытством осматривают довольно редкое явление — караван из пятнадцати лошадей и группу вооруженных людей, увешанных сверх того различными сумками и аппаратами. Очевидно, наш караван выглядит столь внушительно, что из толпы обитателей лагеря совсем не слышно очень обычных в подобных случаях насмешливых замечаний. Только один парнишка не может сохранить

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

почтительного молчания и кричит нам вдогонку: «дядя, дай разок стрелить из ружья». Миновав пионерлагерь, мы заметно отстали от каравана, который, вероятно, уже подходил к дер. Оклир. В жаркий летний день итти тяжело и трудно поспевать за лошадьми. Сумки и ружья с непривычки кажутся тяжелым грузом. Догадливый П. К. успел незаметно освободиться от большей части груза, оставив при себе только фотоаппарат. Между тем дорогой можно было собрать кое-какие растения. Однако тот, кому приходилось преодолевать большие расстояния, идя вслед за вьючными лошадьми, знает, как легко отстать. Стоит лишь на минуту отойти от дороги, заняться фотографированием или сбором растений, как рискуешь оказаться в полном одиночестве. Постепенно отставая от каравана, мы вразброд, один за другим, подошли, наконец, к околице Оклира. Деревня Оклир лежит у подножья довольно значительных по высоте предгорий Саян. Правый берег Кана против деревни имеет уже горный характер и достигает в высоту около 200 м. Склоны предгорий здесь покрыты довольно хорошим лиственичным лесом. Обрывы береговых скал состоят, повидимому, из песчаника. Цвет скал кирпично-красный. Деревня вытянулась в одну улицу вдоль берега Кана, с фасадами домов, обращенными к реке. Караван наш уже прошел деревню и направлялся дальше к месту переправы. Напившись молока в деревне, мы поспешили за караваном. При выходе из деревни, у околицы стоит столб с прибитой к нему доской. На доске большими буквами выведено: «Граждане, берегите лес! Лес— богатство нашей социалистической Родины». Доска украшена красной пятиконечной звездой и лесной эмблемой— двумя сплетающимися дубовыми ветками. Здесь лесная стихия — знаменитая сибирская тайга. Место переправы через Кан, наиболее удобное для перехода через реку лошадей, находится против небольшого хуторка, расположенного на правом берегу и носящего наименование Чушкина зимовья. Это последний населенный пункт на нашем пути. Завтра мы уже окажемся в совершенно безлюдной тайге, если не считать избушки в урочище Маральник, где, по словам Стародуба, проживает сторож загона для маралов, содержащихся там в небольшом количестве. У брода через Кан окружающая местность имеет характер типично таежный. Лугов здесь уже нет. Лишь узкой полосой вдоль берега реки луговая растительность проникает в глубь гор. Почти к самому берегу Кана подступает лиственичный лес, обрамленный вдоль галечника густыми зарослями ивняка. Кан здесь очень широк, но сравнительно мелок, и все же верхом на лошади переехать через реку невозможно. В середине русла лошади приходится плыть. Наш караван уже развьючился. Кладь лежит кучами на берегу. Стародуб, Петрович и рабочие с озабоченным видом готовятся к переправе, развязывая наиболее громоздкие вьюки, чтобы груз смог уместиться на дне лодки. Затем начинается погрузка багажа в лодку. Оказывается, утлая на вид долбленая лодка может поднять очень большое количество клади. Лодок в нашем

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Переправа экспедиции через Кан у Чушкина зимовья. (Фото Ан. А. Федорова ).

распоряжении две. Одною из них, привезенною на телеге из Юдиных хуторов, управляет племянник лесника, а на другой собирается ехать сам Стародуб. Перевозчики, удивительно ловко действуя шестом, быстро перегоняют лодки с грузом на противоположный берег Кана. Там груз встречают заблаговременно перебравшиеся участники экспедиции. Пока совершается переправа вьюков, Петрович с молодыми рабочими пытается загнать в реку лошадей. Вооружившись длинными палками, рабочие окружили сбившихся в кучу испуганных лошадей и громким криком и ударами палки стараются заставить их пойти вброд. Лошади гурьбой бросаются в воду, но сейчас же поворачивают обратно и разбегаются в стороны. Все приемы «переплавы» повторяются снова в том же порядке, но безуспешно. Стародуб пробует применить другой способ, более радикальный. Петрович и лесник из Чушкина зимовья усаживаются в лодку и, переезжая Кан, тянут за собой пару связанных веревкой лошадей. Опыт удается. Лошади сначала артачатся, но потом спокойно плывут за лодкой через реку, выставив из воды только головы. Наконец, кое-как удалось и всех оставшихся лошадей загнать в воду и заставить их плыть за очередной парой, привязанной к лодке. В конце концов, все лошади, люди и вьюки оказываются на правом берегу Кана у избушек Чушкина зимовья. Собаки Рекс и Полкан тоже перебрались через реку. Полкан смело переплыл Кан самостоятельно вслед за своим хозяином Петровичем. А Рекс переправился позорным для охотничьей собаки способом, сидя в лодке и дрожа от страха. Его хозяин Стародуб обнаружил большое мягкосердечие, заботливо усадив свою жалобно скулящую собаку в лодку. Важное событие — «переплава» через Кан — совершилось. Испытывая

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

большое облегчение, участники экспедиции сидят теперь на берегу около груды вьюков, находясь в самом благодушном настроении. Костер разложен, в ведрах варится ухи. Прощаемся с провожающим нас Буяновым, шофером и другими. Все они вернутся в Юдины хутора на лодке, а затем уедут в Агинское. Буянов, пожимая руки участникам экспедиции, набивает свою полевую сумку последними письмами, телеграммами, предназначенными для немедленной отправки по почте. Вот провожающие уже сидят в лодке. Лодка быстро плывет вниз по Кану. Связь с культурной обстановкой скоро порвется. Для нас начинается новая, таежная, жизнь. Становится немного грустно, но перспектива предстоящего путешествия по неизведанным горам Саяна вскоре наполняет душу тем бодрящим ощущением, которое знакомо каждому путешественнику и в котором заключается залог успеха в достижении поставленной впереди цели.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава IV Маральник. — «Пауты» и «гнус». — Тонколистная лилия. — Беспокойство кедровок. — Удачная охота. — Приключения охотника. — Реликтовый сосняк. — Охотничий балаган. — Таежные традиции нарушены.—Загадочный чай. — «Гумми-лярикс». — Лошадь заболела. — Поиски лошадей. — Кочкарник. — «Крестик». — «Боевой» кедрач. — Колодник. — «Каторга». — Кашкара. — Кедр-толстяк. — Лошади едят ядовитое растение. — Черемша как овощь. — Стародуб — ветеринар. В долине горной речки Кингаш, сбегающей с Идарского белогорья, несколько лет назад был устроен загон для маралов, получивший название «маральника». Здесь, на территории в 20 га светлого сосново-лиственичного леса, огороженной полутораметровым забором из толстых стволов деревьев, до 1948 г. сохранились три марала, представлявших собой остатки когда-то довольно большого стада. У подножья холма, расположенного на участке маральника, стоял небольшой полуразрушенный дом — сторожка, в котором жил сторож, охранявший маралов. В обязанности этого сторожа входила охрана маральника, а также заготовка сена для маралов на зиму. При организации маральника предполагалось, что содержавшиеся в нем животные будут хорошо размножаться и служить источником для ежегодного получения «пантов»— молодых рогов, имевших большой спрос в Китае в качестве ценного лекарственного средства. Для периодической срезки рогов в маральнике были устроены особые станки, остатки которых сохранились до настоящего времени. Однако расчеты на своеобразное хозяйство маральника не оправдались. Стадо животных не увеличивалось, а вывоз рогов в Китай прекратился Маральник по-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

степенно утратил свое значение и к нашему приходу на его территорию был в полузаброшенном состоянии. Вблизи сторожки, за которой протекает прозрачный и холодный ручеек, был разбит наш лагерь. От палаток, обращенных дверными клапанами в долину р. Кингаша, открывается вид на противоположный, довольно низкий хребет, доверху покрытый кедровым лесом или, как его именуют сибиряки, — «кедрачом». В нижней части склона кедрач переходит в лиственичный лес — «листвяг», четко отделяющийся от темнохвойного массива кедра светлой окраской хвои. Непосредственно у самого русла реки, среди рощиц листвениц, виднеются остроконечные, как бы игловидные вершины сибирской пихты, растущей небольшими группами у самой воды. Вся остальная территория занята редким березняком и зарослями кустарников, вплотную подступающими к стенам сторожевой избушки. Отсюда вверх по р. Кингашу лежит наш путь, которым мы намереваемся выйти к вершине Идарского белогорья. Из разговоров со сторожем маральника выяснилось, что вьючная тропа, лет тридцать назад проложенная охотниками, давно никем не посещалась и не подновлялась. Она сильно заросла, а у истоков Кингаша почти исчезла под буреломом. «Колоднику там много, — сказал старик-охотник, — очень уж завалило тропу, не знаю, как вы там проберетесь».

Лагерь экспедиции в «Маральнике». (Фото Ан. А. Федорова)

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Остановка в маральнике была тем последним пунктом, где мы перед выходом в глухую тайгу могли окончательно подготовиться к трудному походу, проверить снаряжение каравана, уравновесить вьюки и пристрелять свое оружие. Пока Стародуб и Петрович занимались хозяйственными делами, мы решили совершить небольшую экскурсию и обследовать флору ближайших склонов гор. Пользуясь жаркой и солнечной погодой, все направились в разные стороны. П. К. вместе с Колей, вооружившись мерной вилкой и лопатой для копки почвенных ям, перешли на другую сторону р. Кингаша с целью изучения сидевшего вдали кедрача, а все остальные двинулись вниз по течению реки, к видневшимся в 5—6 км скалам Гурбей. Тропинка, довольно хорошо видная среди кустарников и на луговых полянах, почти теряется в группах редкого сосново-лиственичного леса. Местами она пересекает болотистые участки, довольно топкие вдоль частых ручейков—притоков Кингаша. Кругом царит тишина, изредка прерываемая чириканьем каких-то небольших таежных птичек. С безоблачного неба нестерпимо жжет солнце. В неподвижном горячем воздухе носятся целые тучи слепней, или, как их именует Стародуб, — «паутов», стремительно поднимающихся из травы и больно кусающихся. В тени деревьев «пауты» несколько умеряют свою активность, но там на смену им приходит мелкая мошка, которая назойливо лезет в глаза, уши и довольно сильно кусается. Особенно много неприятностей доставляют мухи глазобойки, норовящие со всего размаху влететь в глаза. Это настоящий таежный гнус — истинный бич для всякого путешественника. Подгоняемые паутами и гнусом, мы скоро приближаемся к скале, отвесно поднимающейся от днища долины Кингаша метров на сто. Уже от подножья скалы видно, что на уступах камня во множестве цветет яркими огненнокрасными цветами своеобразная тонколистная сибирская лилия (Lilium tenuifolium), виденная нами еще в Агинском. Местами растения образуют большие группы, кажущиеся кусками разостланного кумача. Между группами лилий виднеется кудрявая зелень небольшого скального папоротника — вудсии (Woodsia ilvensis), вайи которого снизу покрыты рыжим войлоком, состоящим из многочисленных чешуек. Среди куртин вудсии поднимаются своеобразные свечки готовых распуститься соцветий суккулентного растения — оростахиса (Orostachys spinosa). Своими мясистыми листьями, собранными в плотную шаровидную розетку, Кедровкa (Nucifrage caryocotactes). оростахис живо напоминает нам Таежная птица, обитающая молодило, или «заячью капустку», но в кедрачах. имеет значительно большие размеры

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

и потом сразу обращает на себя внимание. Пауты и гнус позабыты. Ботаники устремляются на скалы и принимаются с энтузиазмом наполнять свои папки, энергично действуя копалками. Наш фотограф Евг. Вас. карабкается на скалистый уступ и многократно снимает «крупным планом» рдеющие на солнце цветы лилии. Довольные результатами экскурсии, мы направляемся в лагерь, таща тяжелые папки с собранными растениями. За обедом, после оживленного обмена впечатлениями о первом дне, наши охотники Петрович и Стародуб решают испытать свои винтовки на деле. Стародуб думает посетить привычные места охоты на коз, а Петрович намеревается «проверить» медведей, следы которых в изобилии виднеются вокруг маральника. Вскоре оба охотника покидают лагерь: Петрович — пешком, а Стародуб на своей серой лошади. День склоняется к вечеру. Гнус уже почти не атакует людей, но переключается на лошадей. Последние, облепленные мелкой мошкой, стоят кучей у дымокура, разложенного Петровичем вблизи лагеря. Обвеянные дымом лошади яростно мотают головами, отгоняя мошку. Подвешенные к шеям железные погремушки — ботала — отчаянно дребезжат на все лады. Эта своеобразная музыка, которую нам предстоит теперь слышать ежедневно, вызывает большое беспокойство у кедровок, то и дело перелетающих с дерева на дерево вокруг лагеря. Солнце садится за ближайшей сопкой. В воздухе заметно свежеет, и вдоль долины Кингаша с гор дует ветерок. Легкие и высокие облака, курчавящиеся на западе окрасились ярким пурпуром заката, и вся западная половина неба кажется раскаленной. Противоположная сторона имеет нежный, но холодный голубовато-зеленый оттенок. Вершины ближайших сосен стали еще темнее и силуэтами четко вырисовываются на вечернем небе. Где-то вдали, в той стороне, куда направился Стародуб, два раза ухает филин. Высоко в небе проносится стайка уток, со свистом рассекая воздух своими острыми крыльями. Костер постепенно догорает, но в походном ведре уже бурлит кипяток. На угольях, мерцающих малиновым светом и подернувшихся серым налетом пепла, стоит чайник и плюется из носика в костер. Евг. Вас. сидит у костра, держа в руках чашку и намереваясь приступить к чаепитию. С момента ухода Петровича прошло около двух часов. Все прислушиваются, ожидая выстрела и почти не сомневаясь в том, что этот выстрел обязательно последует. Когда чайник пустеет, со стороны маральника и откуда-то сверху слышится долгожданный выстрел. Ему отвечает эхо с другой стороны Кингаша, и снова наступает тишина. «Мясо есть!» — констатирует Дедушка, но всегда сомневающийся П. К. говорит: «А может быть, и нет, — придет Петрович, тогда узнаем». Стало совсем темно. Поляна вокруг лагеря как бы уменьшилась в размерах, а кусты, и без того близкие, еще больше придвинулись к палаткам. Лошади, до этого все еще стоявшие у дымокура, разбрелись по кустам в поисках свежей травы. Оставленные охотниками собаки спят, положив острые морды на землю.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Проходит еще долгий час, а Петрович все не возвращается. Видимо, он остался в лесу до рассвета. Это кажется вполне вероятным потому, что выстрел был всего один, следовательно, стреляя в сумерках, Петрович мог промахнуться, но назад итти не решается из-за наступившей темноты. Вдруг собаки забеспокоились. Полкан поднял морду и ворчит. За ручьем слышится треск от сломанной сухой ветки, и из-за сторожки показывается темная фигура. Залаявшие было собаки сразу успокаиваются. Они узнают Петровича, который подходит к палаткам. Он медленно снимает винтовку, садится на пень у потухшего костра и закуривает свою самодельную трубку. П. К., уже находящийся в палатке, не может вытерпеть, он высовывает голову наружу и осведомляется о результатах охоты. Петрович нарочито безразличным тоном сообщает, что «один есть». «Кто»? — следует вопрос.— «Михаил Потапович», — отвечает Петрович. На рассвете в лагерь вернулся Стародуб. Из палаток слышен его голос, по звукам которого можно заключить, что старик чем-то крайне недоволен. Оказывается, его постигла неудача. Лошадь, на которой он уехал на охоту, ушла ночью обратно в маральник, и Стародуб, напрасно просидев в лесу, вынужден был пешком возвращаться к месту нашей стоянки. Ему пришлось бросить на месте охоты седло, а теперь он собирается снова отправиться за оставленным седлом и привезти его в маральник. Проклиная своего Серко и собственную оплошность, Стародуб отбывает из лагеря. Это неожиданное происшествие заставляет нас остаться еще на один день в маральнике, что, впрочем, представляет известные удобства, так как вчерашние сборы растений требуют перекладки. Вслед за Стародубом в тайгу уходит Петрович, которому не терпится по холодку доставить в маральник убитого накануне медведя. В качестве помощника с ним добровольно вызывается итти Коля. Петрович вернулся сравнительно быстро, но один, без Коли. Он привез значительную часть медвежьей туши и сразу же приступает к ее разделке. Эту операцию он проделывает с исключительным искусством, ловко оперируя длинным охотничьим ножом. Вскоре свежая медвежатина уже варится в котле. Покончив с мясом. Петрович принимается за медвежью шкуру. Он тщательно скоблит ее изнутри и растягивает на солнце для просушки. Шкура оказывается не особенно большой и с довольно редкой шерстью. Цвет шерсти — бурый, но вдоль хребта идет серебристая полоса из длинных седых волос. Когда с медведем было покончено, в лагере появляется Стародуб. Он, прихрамывая, подходит к костру и тяжело опускается на колоду, служащую нам скамейкой. «Ну, Осипович, как насчет медвежатники»?—спрашивает его Ан. А. Стародуб с презрением плюет в сторону и говорит; «Не ем я ее, — пес это, — пес и есть». Пока любители медвежатины смакуют ее вкусовые качества и ведут разговор о достоинствах медвежьего окорока, начинает накрапывать дождь. Сначала редкий, он становится все чаше и чаще и, в конце концов, превращается в настоящий ливень. Делать нечего, приходится окончательно прими-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

риться с мыслью, что продолжать движение к истокам Кингаша возможно будет только завтра утром. Утром следующего дня решено выступить в путь Стародуб настаивает на том, чтобы выйти как можно раньше, так как в случае жаркого дня движению каравана могут сильно мешать пауты. Однако, несмотря на все наши старания, мы выходим с территории маральника только в 10 часов утра. Нам предстоит пройти по тайге до так называемого «балагана» около 12 км. Вначале дорога идет по редкому березовому лесу, вскоре сменяющемуся обширными вырубками. Здесь лет пять назад был пожар, в результате чего вся площадь вырубки оказалась заваленной стволами когда-то оставленных на семена, но погибших от пожара деревьев. Между лежащими в причудливом беспорядке стволами буйно разросся вездесущий вейник Лангсдорфа (Calamagrostis Langsdorfii) и множество других растений. Картина поистине безотрадная. По оставшимся великанам соснам и лиственицам можно заключить, что когда-то здесь был первоклассный густой лес, теперь нацело уничтоженный. Пока солнце находится еще сравнительно низко, идти довольно легко, если не считать того, что высокая трава, смоченная за ночь дождем, поминутно обдает пешеходов каскадами брызг. Воды так много, что вскоре все промокают до пояса. Как только солнце поднялось выше, становится нестерпимо жарко. Пауты, о которых так беспокоился Стародуб, появились во множестве. Они жалят лошадей и досаждают людям. Если последние более или менее терпеливо относятся к укусам надоедливых мух, то лошади ведут себя крайне неспокойно. Вот в голове каравана слышатся крики и шум. Оказывается, одна из вьючных лошадей, переступая через ствол лежащей лиственицы, шарахнулась в сторону от укусов нескольких десятков паутов. В результате она споткнулась о скрытые в траве сухие сучья и вместе с вьюком рухнула в завал. Это является началом целой серии подобных же происшествий, и вслед за первой лошадью аварию терпят другие. Измученные жарой, паутами и постоянными авариями, мы, наконец, миновали вырубку-гарь и вступаем в сосновый, с примесью лиственицы, лес, находящийся уже в непосредственной близости к балагану. Из густых зарослей высокой травы с тяжелым хлопаньем крыльев вылетает тетерка. Она низко летит над травой и садится на высокую сосну. Коля хватает дробовик и бежит за тетеркой. Однако он немедленно застывает на месте, остановленный окриком Стародуба. «Куда тебя понесло, — кричит Стародуб,— неужели не видишь, что это копалуха?! У нее цыплята в траве сидят, а ты ее бить хочешь». Коля с недовольным видом возвращается к каравану. Ему досадно, что дичь сидела так близко, а взять ее не пришлось. Стародуб, уже более мирным тоном, поясняет: «Когда копалухи с выводком ходят, бить их нельзя. Ты одну матку убьешь, а десять цыплят погубишь. Дурость свою тешишь, а ума у тебя нисколько нет». Коля явно не согласен со Стародубом, но спорить боится.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Сосновый бор в долине р. Кингаш (Фото П. К. Красильникова).

Мощные сосны и лиственицы здесь устремляют вверх свои стволы, подобные колоннам какого-то фантастического храма. Тень и прохлада, царящие в этом лесу, а также таинственная тишина, изредка прерываемая стуком дятла, создают впечатление несколько мрачного величия. Кое-где между стволами деревьев видны группы отцветающей черемухи (Padus racemosa), белые лепестки которой осыпаются при малейшем прикосновении к ее ветвям и опадают, как снег, на почву. Богатейший и мощный травяной покров заполняет все пространство между основаниями древесных стволов. Здесь в изобилии цветут крупные зонтичные: уральский дудник (Pleurospermum uralense) и купырь (Anthriscus silvestris), белые соцветия которых располагаются на высоте человеческого роста; несколько видов бобовых растений, а именно чина низкая (Lathyrus humilis), три вида викн (Vicia venosa, V. unijuga, V. silvatica), горошек Гмелина (Lathyrus Gmelini) и клевер (Trifolium lupinester). украшающие лес розовыми, сиреневыми, оранжевыми и малиновыми соцветиями; среди мохового покрова белеют мелкие крестики цветов подмаренника и колдуновой травы (Circaea alpina); по бархатистой поверхности замшенных поваленных стволов стелется северная линнея (Linnaea borealis), и в понижениях и наиболее теннистых местах виднеются перистые вайи крупных папоротников. По составу своей травяной растительности этот лес живейшим образом напоминает аналогичные леса Урала и Енисейского кряжа, в которых, кроме сходных элементов покрова, встречается еще и липа.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

У окраины этого великолепного лесного участка, на берегу небольшого ручейка, протекающего в густых зарослях малины, стоит балаган — место нашей остановки. Балаган был устроен таежными охотниками около четверти века назад. Основу его составляют толстые жерди, горизонтально прикрепленные к двум стволам лиственницы и образующие конек крыши. К этим жердям наклонно прислонены более тонкие жерди, поддерживающие большие пласты лиственичной коры, служащей перекрытием балагана и содранной тут же с ближайших деревьев. Несмотря на то, что балаган старый, он сохранился довольно хорошо и вполне может служить убежищем от непогоды. Стародуб, ранее других подошедший к балагану, немедленно в нем располагается. Однако он чем-то весьма недоволен, так как изгоняет из балагана Рекса, который вздумал сунуть туда нос. Причиной недовольства Стародуба послужили ясные следы пребывания в балагане какого-то охотника, пренебрежительно отнесшегося к соблюдению неписаных таежных традиций. Во-первых, часть коры, покрывавшей балаган, носит следы недавней порубки и, видимо, была взята для растопки костра и, во-вторых, берестяная коробочка, когда-то содержавшая запас соли, валяется на земле, разодранная пополам. Подобные же следы недостойного для настоящего таежника поведения виднеются везде. Ствол лиственицы, входящий в конструкцию балагана, сильно подрублен, а дрова, которые должны лежать под крышей, валяются в беспорядке в густой траве. Обнаружив все это, Стародуб сердито заключает, что в балагане ночевал до нас не охотник, а настоящий бродяга. Пока развьючиваем лошадей и устанавливаем палатки, Стародуб успевает вскипятить воду для чая. В особой посудине он заваривает крутым кипятком какой-то особый «чай», щепотку которого извлек из небольшого мешочка. Присутствующий у костра Ан. А. интересуется «чаем» Стародуба. Исследовав содержимое мешочка, он остается в полном недоумении. Чай состоит из толстоватых кожистых листьев какого-то растения, издающих своеобразный аромат, отдаленно напоминающий запах свежей клубники. Стародуб поясняет, что это растение имеет вид кустарника, обитает высоко в горах, цветет розоватыми цветами и носит название «Душистого прутка». Главным достоинством этого чая, по мнению Стародуба, является то, что он душисто пахнет и что употребление этого чая особенно полезно при сильной усталости. Стародуб заявляет, что многие охотники пьют пруток, когда ходят долго преследовать зверя. Отвар душистого прутка имеет зеленовато-желтый оттенок и обладает тем же клубничным запахом, что и сам чай. На вкус он довольно приятен, но с сахаром кажется слишком приторным. Общая консультация всех ботаников по поводу загадочного чая ни к чему не приводит. В связи с этим принимается решение обязательно разыскать этот «чай» в горах и собрать его для специального исследования. Особенно заманчивым кажется, что чай обладает, как о том свидетельствует Стародуб, свойством снимать усталость, каким обладает дальневосточный лимонник или тропический орех кола.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

До вечера еще довольно много времени, и после чая все участники экспедиции занялись своим делом. П. К. и Ан. А. отправляются описывать реликтовый сосняк, а Дедушка, вместе с начальником и Петровичем, обращают свое внимание на натеки камеди на стволах лиственицы. Вскоре им удается найти дерево, ствол которого сильно надрублен и на месте ранения находится мощный натек «гумми-ларикс». Камедь лиственицы интересует нас как заменитель гумми-арабика. По предварительным данным известно, что она вполне пригодна, например, для приготовления хорошего клея, так как почти полностью растворяется в воде, образуя клейкие коллоидальные растворы. Найденный натек камеди достигает 1 000 г по весу, а сама камедь имеет золотистый, цвет, прозрачна и чиста. Петрович, ловко орудуя топором и своим охотничьим ножом, скоро извлекает весь натек, а Дедушка тщательно упаковывает его в особый мешочек. Когда наступают сумерки, все возвращаются к балагану. Стародуб приступает к осмотру лошадей. Ему ассистирует Дедушка. Осмотр показывает, что три лошади требуют к себе внимания. Во-первых, сильная белая кобыла, на которую возлагаются особые надежды в караване, глубоко оцарапала себе заднюю ногу, а две другие потеряли подковы. После осмотра, ковки и перевязки все лошади отпущены и удаляются в лес, позвякивая «боталами». Не успевает тьма ночи сгуститься, как весь лагерь погружается в сон. Только один Евг. Вас. все еще сидит у костра и пьет свежезаваренный крепкий чай, намереваясь после чаепития в полной темноте перезарядить кассеты ФЭД'а для предстоящего на следующий день перехода. На рассвете весь лес оказывается заполненным густым молочным туманом. На палатках и траве блестят мельчайшие капельки росы, особенно обильные на пушистых метелках вейника. Лошадей не слышно. Вероятно, они далеко отошли от лагеря, и их нужно итти искать. Стародуб проснулся раньше всех и кричит петухом, ловко имитируя хлопанье крыльев ударами ладоней по своим кожаным брюкам. Он, видимо, хорошо отдохнул и находится в отличном настроении. Поиски лошадей занимают довольно много времени. Сначала за ними отправляются Вася и Гузов. Через час они возвращаются, мокрые до последней нитки, и объявляют, что лошадей нигде не видно. Приходится за лошадьми отправиться Петровичу. Он берет винтовку, зовет Полкана и исчезает в тумане. Ровно через час сквозь поредевший к этому времени туман издалека слышится звон колокольчика Серко Стародуба, а за ним показывается весь караван, подгоняемый Петровичем. Отпустив по адресу Васи и Гузова несколько иронических замечаний, Петрович принимается за раздачу утренней порции каши, которую все терпеливо ждут, приготовив свои миски. Когда неизбежная возня с вьючкой лошадей закончена, караван движется в путь. Вскоре местность сильно понижается, в лесу появляются мочажины, переходящие затем в настоящее болото. Особенно топкое болото располагается у подножья скалы, уступ которой приходится обогнуть, следуя по узкой и едва

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

заметной тропке. Здесь, среди заболоченного леса, основу которого составляет увешенная космами седого лишайника пихта, тропа исчезает в густых зарослях осоки, образующей крупные качающиеся кочки. Между кочками виднеется густая черная жижа, в которой ноги увязают по колено. Груженые лошади то и дело падают и вязнут по брюхо, не будучи в силах сразу подняться и выкарабкаться из трясины. Иногда падает сразу несколько лошадей, и тогда трудно сразу сообразить, которую из упавших лошадей следует в первую очередь вытаскивать из трясины. При этом, буквально каждый раз, нужно сначала снять вьюк, потом общими усилиями поднять судорожно барахтающуюся лошадь, перевести ее на более или менее плотный участок и там снова завьючить. Болото тянется всего на 3—3,5 км, но его преодоление занимает несколько часов. Злые, измученные и основательно выпачкавшиеся в черной жиже, мы, наконец, выбираемся на небольшой островок, покрытый свежей травой и редкими березами. Здесь можно отдохнуть и покормить лошадей. По середине острова виднеются остатки берестяного балагана, уже давно упавшего. По словам Стародуба, этот балаган был построен значительно позже того, у которого мы ночевали. Основой рухнувшего балагана служили березовые колья, не очищенные от коры и потому быстро сгнившие. От них сохранились только берестяные оболочки, в которых, как начинка в колбасе, виднеется трухлявая древесина. Место, где ранее стоял балаган, носит название «Крестик». В самом деле, шагах в 10 от балагана, в зарослях малины, виднеются остатки креста. Это — могила таежного охотника, некогда возвращавшегося домой с промысла и погибшего в тайге в результате перенесенных лишений. Нечего и говорить, что после трудностей прохождения болота этот «крестик» не особенно способствует улучшению нашего настроения. Стародуб торопит с чаепитием, так как нам предстоит пройти большой отрезок пути, а впереди лежит наиболее трудный путь через завалы «колодника» и многочисленные участки болот. Характеризуя предстоящие трудности, Стародуб говорит, что дальнейший путь — настоящая «каторга». После «крестика» тропа идет хвойным лесом, сначала с примесью березы, а потом вступает в вековой кедрач. Великаны-кедры поднимаются здесь на 3035 м в высоту и своими кронами создают на поверхности почвы густую тень. Вследствие этого, вместо мощного травянистого покрова, здесь господствуют мхи и черника. Это—участок так называемого «боевого» кедрача, в котором обычно производится заготовка кедровых орехов. Боевым этот кедрач называется потому, что шишки обычно добываются боем, т. е. сбиванием их с дерева с помощью «колота» — гигантского молотка, сделанного из толстого чурбана и насаженного на рукоятку — длинный шест. Колот ставится концом рукоятки близ ствола кедра, а сборщик орехов бьет по стволу, раскачивая свой гигантский молоток. От ударов о ствол зрелые шишки валятся вниз, где их подбирают добытчики ореха. Некоторые деревья кедра носят старые следы боя, и в одном месте Петрович показывает нам остатки колота.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

В дореволюционном прошлом добыча кедрового ореха осуществлялась преимущественно зажиточными крестьянами. Бедняки за это дело браться не могли. Чтобы собрать побольше орехов, нужно подальше пробраться в тайгу и, следовательно, на много дней запастись хлебом, хлеб же на себе не унесешь, — нужна лошадь. Вывезти орех можно и зимой, но опять без лошади, да еще без саней, не обойтись. Выбрав хороший боевой кедрач, кулаки сколачивали из безлошадной бедноты артели и выезжали в тайгу. Естественно, что организатор такой артели — кулак — получал львиную долю орехов, а члены артели — остатки. Каждый артельный должен был отдать кулаку за хлеб и за лошадь половину своего сбора орехов, откуда появилось название — «половинщика». Стародуб, оказывается, прав, — наш путь, действительно, можно сравнить только с каторгой. Главным препятствием для движения служит «колодник». Завалы его, нередко образующие настоящие баррикады из мощных древесных стволов, заставляют совершать долгие, и извилистые обходы. Препятствия в виде отдельных колодин людям удается обычно преодолевать довольно легко, но эти колодины доставляют большие трудности вьючным лошадям. Нередко дело кончается аварией. Лошадь пытается перескочить через метровой толщины колоду, спотыкается, теряет равновесие и падает мордой вперед. Своим падением она задерживает движение каравана, сбивает порядок следования других лошадей и сама подвергается опасности сломать ногу или наткнуться на «поторчину» — сухой торчащий сук на стволе упавшего дерева. Следует сказать, что настоящие таежные лошади обычно довольно ловко переходят через колодник. Сначала лошадь обнюхивает колоду, потом осторожно переставляет одну за другой ноги, нередко пронося копыта на расстоянии 2—3 мм от поверхности колодины, минует препятствие. Лошади, молодые или мало привычные к тайге, обычно стараются сразу перескочить колодину, но иногда платятся за это стремительным падением. Вторым препятствием служит еще одна разновидность завалов, когда ствол упавшего дерева повисает на некотором расстоянии от земли, упираясь в другие деревья и образуя над тропой подобие ворот. В таких случаях вьючные лошади нередко попадают в настоящую ловушку. Пытаясь проскочить под висячим стволом, они цепляются за него вьюком и безнадежно застревают в «воротах». Третьим препятствием на нашем пути служат густейшие заросли пихты, обычно располагающиеся по краю тропы. Здесь опавшие семена пихты нашли себе удобную почву и образовали множество деревьев десяти-двенадцатилетнего возраста. Продираться сквозь такие заросли — большое мучение, особенно для вьючных лошадей, которые вынуждены тащить через частокол гибких и упругих стволов громоздкий и тяжелый вьюк. Если ко всему этому прибавить гнус, который особо дает себя чувствовать вблизи многочисленных болот, то картина трудностей движения в тайге станет почти полной.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Путь такой длинный, что тайге не предвидится конца. Кедрач сменяется березовым лесом, березовый лес — болотом, болото — зарослями кустарников. Кажется, что мы никогда не выберемся из трущобы, которая становится все непроходимее и глуше. Стародуб говорит, что в этих местах по Кингашу водится рысь, которую заметить очень трудно, так как она имеет привычку неподвижно сидеть на деревьях, выслеживая добычу. На рысь здесь иногда охотятся. Мех ее ценится не особенно высоко, но мясо рыси, по словам Стародуба, очень вкусно и похоже на зайчатину. Наконец, после многочасового мытарства, характер тайги несколько меняется. Вдоль русла Кингаша, к которому теперь подошла тропа, появляются низкорослые березняки, а на краю кочек, окаймляя зеленый пук осоковых листьев, желтеют цветки своеобразной маленькой фиалки (Viola biflora). Вскоре попадаются языки каменных россыпей, покрытых разнообразными лишайниками. Все эти признаки свидетельствуют о том, что наш караван подходит к истокам Кингаша и, следовательно, отдых близок. И в самом деле, через 2—3 минуты показывается небольшая полянка, покрытая зеленой травой — кормом для усталых лошадей. Установка палаток и приготовление ужина занимают немного времени, но солнце скрывается за хребтами поразительно быстро и ночь надвигается почти мгновенно. Ужин происходит уже при свете костра. Лошади, буквально набросившиеся на траву, жадно уничтожают ее, и скоро на поляне травы не остается. В поисках пищи они движутся вниз по Кингашу. Позвякивание ботал сначала слышится вдали, но потом прекращается. Ужин заканчивается, чай выпит, и мы, усталые, но удовлетворенные тем, что «каторга» позади, погружаемся в сон. Ночью пошел дождь, и падение его капель на натянутый тент палатки вызывает нудный и однообразный звук. Видимо, погода снова испортилась и грозит задержать наше движение вперед. К утру этот звук прекратился. Сквозь щель в дверном клапане палатки виднеется голубое небо и освещенный солнцем кусочек березового леса. Дождя как не бывало. Слышно звяканье пустых ведер и треск горящего в костре хвороста. Очевидно, Петрович уже приступил к исполнению своих обязанностей и готовит чай. Осмотр окрестностей лагеря и изучение карты показывают, что мы находимся почти у истоков Кингаша на высоте около 800 м над уровнем моря. Таким образом, до водораздельной точки остается пройти еще 10—12 км и подняться не менее чем на 400 м. Следовательно, предстоит короткий по расстоянию, но довольно крутой подъем. Этот наш вывод подтверждает и Стародуб. Он говорит, что впереди есть «небольшой крутяк», но «дурнины», т. е. завалов, больше не должно быть. Для того чтобы максимально облегчить лошадей, решаем разделить груз каравана на части и поднять его в два приема. Стародуб с Петровичем должны

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

итти с первой партией, после чего Петрович, возвратившись назад с группой лошадей и изучив путь, обязуется вывезти на перевал вторую партию груза. Снова приходится искать лошадей. На этот раз Вася и Гузов успешно справляются с этой задачей и довольно быстро пригоняют лошадей. Когда лошади уже стоят на месте, обнаруживается, что белая кобыла, ранее получившая сильную царапину, стоит на трех ногах, поджав больную заднюю ногу. Это обстоятельство служит лишним мотивом к тому, чтобы дальнейшее движение осуществить в два приема. Даже Стародуб, сначала противоречивший этому решению, вынужден согласиться. Он довольно быстро собирается, и вскоре хвост последней лошади облегченного каравана исчезает в кустах. Пользуясь солнечной погодой. Ан. А. и П. К. садятся за перекладку гербария и сушку бумаги, а начальник с Дедушкой производят подсочку кедра. Работа для неопытных рук довольно трудная, и нанесенная дереву рана имеет довольно неказистый вид. За работой незаметно проходит весь день. Петрович к вечеру возвращается с лошадьми и сообщает, что дорога вверх довольно трудная, но гораздо лучше, чем «каторга». Гузов, который сопровождал Петровича, добавляет, что там, где Стародуб стоит лагерем, место чистое, далеко видны вершины гор и что конец тайге виден. Эти вести встречают всеобщее шумное одобрение, и все принимаются с жаром обсуждать перспективы дальнейшего пути к вершинам Центральных Саян. Ранним утром караван выступает в путь. Петрович, как знающий дорогу, едет впереди. Замыкает шествие белая кобыла, которая идет без груза, прихрамывая и оберегая от ударов больную ногу. После того как мы переходим истоки Кингаша, подъем становится круче. Вскоре тропа сворачивает в густой кедрач и, извиваясь, устремляется вверх. Несмотря на то, что лошади загружены только наполовину, они с трудом карабкаются по замшелому склону. На высоте около 1 000 м над уровнем моря появляются первые кусты золотистого рододендрона (Rhododendron chrysanthum) или «кашкары», как его именуют в Сибири. Этот кустарник, цветущий крупными серо-желтыми цветами и обладающий темнозелеными кожистыми листьями, широко распространен в верхнем поясе Саян, Алтая и Забайкалья, где образует большие по площади и труднопроходимые заросли. У верхней границы леса золотистый рододендрон нередко встречается под пологом кедрового леса, образуя самостоятельный ярус в данном сообществе растений. Золотистый рододендрон является ближайшим родственником рододендрона кавказского, обладает ценными декоративными качествами, а также известен как лекарственное растение. В Сибири кашкара считается целебным средством против желудочных заболеваний, что вполне понятно, так как в ее листьях содержится много таннидов, обладающих вяжущим действием. Чай из листьев золотистого рододендрона, выпитый в большом количестве, вызывает состояние опьянения, вследствие того что, кроме таннидов, в листьях кашкары содержатся особые сильно действующие вещества — глюкозиды пока неизвестного состава. Среди местного населения существует ходячее выражение — «одурел от кашкары», что указывает на действие этого растения, если такой чай употреблять в неумеренном количестве.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Кустики рододендрона нас очень радуют, так как своим присутствием они указывают на скорый выход каравана к верхней границе тайги. И, действиительно, пройдя еще около полукилометра по крутому склону, мы, наконец, видим пасущихся лошадей и палатку Стародуба. Место для лагеря выбрано здесь прекрасно. На краю широкой поляны, поросшей высокой сочной травой и окаймленной группами кедровых деревьев, можно отлично расположиться на отдых. В просвете между низкорослыми, но мощными кедрами открывается широкая панорама предгорий Саян, а на горизонте виднеются белые вершины Ажигинского белогорья. Кедры, растущие вокруг поляны, значительно отличаются по внешнему виду от тех, которые мы видели в долине Кингаша. За свой низкий рост и толстый ствол они получили в Сибири название «толстяка». Местное население считает кедровый толстяк непригодным для добычи ореха, так как мощный ствол деревьев не позволяет применять колот. Не успевают наши лошади избавиться от своих вьюков и седел, как они с жадностью набрасываются на подножный корм — высокую зеленую траву. При ближайшем рассмотрении этот «корм» оказывается чемерицей (Veratrum Lobelianum) — ядовитым растением из семейства лилейных. Среди ботаников поднимается тревога, усилившаяся еще более в связи с тем, что у многих лошадей изо рта падает хлопьями на землю густая белая пена. Начальник немедленно обращает внимание Стародуба на то, что кормление лошадей чемерицей может привести к катастрофе. На это Стародуб спокойно отвечает, что чемерица — вполне сносный корм и что от нее лошади не подох- нут. Он добавляет, что ему не раз приходилось пасти здесь, у толстяка, лоша-дей и никогда ничего не случалось. Петрович также подтверждает замечание Стародуба, а лошади тем временем с явным аппетитом продолжают щипать ядовитое растение, один запах которого сразу заставляет насторожиться. Проходит час, другой, но с лошадьми ничего не случается. Очевидно, чемерицей, действительно, можно кормить лошадей. Только потом, в Ленинграде, нами была найдена разгадка пригодности сибирской чемерицы в качестве корма. Оказалось, что в ее листьях содержится весьма мало алкалоидов и, таким образом, эта трава нередко служит в условиях Сибири кормовым растением. Кроме чемерицы здесь растет во множестве аконит (Aconitum ехcelsum) — тоже ядовитое растение, а также разнолистный будяк (Cirsium heterophyllum). Эти мощные растения, достигающие до 2 м высоты, образуют первый ярус чемерицевых лугов. Под пологом чемерицы второй ярус представлен своеобразным луком — черемшой (Allium victorialis), которая здесь растет в изобилии и достигает поразительно крупных размеров. Особенно сочен и толст стебель черемши, имеющий иногда до 1,5 см в диаметре. Черемша является прекрасным овощем. Она содержит много витамина С и повсеместно в Сибири употребляется в пищу как в свежей, так и в квашеном виде. Особенность ее составляет сильный чесночный запах, трудно переносимый непривычными людьми.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

За обедом, состоящим, как всегда, из каши, мы пробуем черемшу в виде приправы и находим, что она обладает отменным вкусом, в особенности мелко нарезанная и присыпанная солью. Эта приправа единогласно принимается в качестве постоянного дополнительного продукта к нашему однообразному пищевому рациону. Дедушка вместе с начальником подсчитывают, что с одного гектара чемерицевых зарослей можно заготовить более 10 т отборных стеблей свежей черемши. Этот урожай поражает своим обилием, так как может быть сравним только с продукцией хорошо обработанного огорода... Вечером, пока предгорья Саян еще освещены заходящим солнцем, снова производится осмотр лошадей. При этом оказывается, что все подковы держатся хорошо и с честью выдержали последний переход. Требует к себе особого внимания только все та же белая кобыла с больной ногой. На месте царапины у нее образовался большой волдырь, а нога распухла. Кобыла стоит, понурив голову, но злобно оскаливает желтые зубы, когда кто-либо трогает ее больную ногу. Стародуб долго ходит вокруг лошади и сокрушается. Наконец, после особого совещания с Дедушкой, он предлагает метод лечения, который должен или привести к выздоровлению, или к гибели пациента. Больная лошадь поймана, взнуздана, и Стародуб с Дедушкой приступают к лечению. Прежде всего они протирают спиртом охотничий нож, мажут ногу йодом и вскрывают волдырь. Больной эта операция, видимо, не понравилась, и она брыкается. В конце концов она покоряется и стоит смирно. С помощью ваты из волдыря извлекается весь гной, и ногу тщательно бинтует Дедушка. Удовлетворенные своей работой, доморощенные ветеринары удаляются мыть руки. Учитывая важность совершенного дела, Стародуб долго и с мельчайшими подробностями описывает аналогичный случай удачного лечения лошади, который ему пришлось. Иметь в своей многолетней практике путешествий по Саянам.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава V По вершинам белогорий. — Гольцы и горная тундра. — «Курумы». — Деревья-карлики. — Белые куропатки и северные олени.— Весна и зима рядом.

— Встречи с медведем. — «Гачедер». — Второй «крестик». — Неизвестная вершина. — Гнездовой посев кедра.—Зарубка на дереве.— Черное белогорье.— Маяки. —«1нус». — Град и прогноз погоды. Успех всякий экспедиции, рассчитывающей совершить длительный маршрут по необжитой и фактически безлюдной местности, во многом зависит от состояния ног лошади. Помня это бесспорное правило, мы решаем лишний день задержаться у толстяка и выяснить состояние здоровья белой кобылы. Такая задержка удобна еще и потому, что изучение верхней границы тайги и сбор ряда полезных растений могут быть осуществлены именно у толстяка. Стародуб, всегда ратующий за скорейшее продвижение вперед, на этот раз соглашается без особого неудовольствия. Он сразу же принимается за усовершенствование потников у наиболее ненадежных седел и с помощью Гузова и Коли организует необходимый ремонт. Хозяйственный Петрович берет себе в помощь Васю и отправляется ремонтировать водослив у родника, вытекающеего поблизости от лагеря и служащего нам источником питьевой воды. Ботаники также разбиваются на группы. П. К. устремляется в лес, имея целью изучить кедрач с кашкарником, а все остальные, под предводительством Ан. А., движутся вверх по склону, намереваясь выбраться на белогорье. Евг. Вас., после некоторых колебаний, примыкает к последней группе, надеясь найти на белогорье новые сюжеты для фотосъемки.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Вершина первого белогорья оказывается неожиданно близкой. На расстоянии каких-нибудь 500 м сравнительно высокие кедры быстро сменяются низкорослыми деревцами. Когда их кроны становятся едва выше человеческого роста, нашему взору открывается куполовидная вершина горы, имеющая почти гладкую поверхность, густо покрытую белыми слоевищами лишайников. Теперь понятно, почему безлесные вершины в Саянах носят название белогорий. На одном из низкорослых кедров Евг. Вас. Замечает какого-то зверька, который сначала неподвижно сидит на ветке и смотрит на пришельцев, а потом стремительно исчезает в густой кроне кедра. Это — белка, часто встречающаяся в Саянах. Однако саянская белка не похожа на ту, которую мы привыкли видеть. У саянской белки летом шкурка почти черного цвета, а не яркорыжего, как у ее родственницы, живущей где-нибудь под Ленннградом. Белка доставляет хороший мех. Сибирские охотки бьют белок «в глазок», чтобы не испортить шкурку, Мы не собираемся заниматься охотой, и потому белка благополучно остается на месте. Наивысшая точка первого белогорья не превышает 1 250 м над уровнем моря. С нее открывается вид на всю цепь Идарского белогорья, истоки р. Идара, имеющие вид правильной водосборной воронки, а также целый ряд горных хребтов центральной части Саян, теряющихся в синеватой дымке. С трудом можно различить высокую трапециевидную вершину Фигуристого белка, расположенного в пределах далекого хребта Крыжина. Ан. А. долго рассматривает в бинокль синеющие вдали хребты, но явно не удовлетворяется открывшейся картиной, так как скоро прячет бинокль в футляр и больше его не касается. Даже в сильный бинокль хребет Крыжина — конечная цель нашего путешествия, кажется далеким, почти призрачным и как бы растворяется в мглистой дали. Утром следующего дня наш караван выступает в путь, который теперь идет по вершинам Идарского белогорья. Здесь таежная стихия сменяется царством лишайников и мелких приземистых кустарников, которые то почти сплошным плащом покрывают вершины белогорья, то уступают место обширным каменистым россыпям — «курумам». Растительность белогорий обычно носит название «гольцовой» (от слова «гольцы» — лишенные леса горные вершины), или горнотундровой. Существует несколько вариантов горнотундровой растительности, которые различаются по преобладающим в составе этих вариантов растениям или по характеру их местообитания. Так, например, можно говорить о «мохово-лишайниковой», «дриадовой» и «каменистой» тундрах. В первом варианте господствующими растениями являются разнообразные лишайники и некоторые мхи, среди которых нередко присутствуют многие цветковые растения, часто довольно своеобразные, например: резедолистный крестовник (Senecio resedifolius), обладающий оранжевыми корзинками цветов и листьями, напоминающими по форме листья резеды; золотистая скерда (Crepis chrysantha), несущая довольно крупные и яркожелтые соцветия, заключенные в черноволосистую обвертку; альпийская жирянка

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

(Pinguicula alpina) — маленькое насекомоядное растение с розеткой толстоватых и как бы покрытых слоем жира прикорневых листьев и небольшими беловатыми цветками; карликовые ивы, скрывающие свой ствол в моховом покрове и высовывающие наружу только концы коротких ветвей, с листьями и цветочными сережками. Среди этих ив особенно часта своеобразная сетчатая ива (Salix reticulata), обладающая довольно крупными округлыми и как бы тиснеными листьями. Многие виды карликовых ив, встречающиеся, кроме горных тундр Саян, еще и в тундрах Арктики, за их малые размеры и своеобразный облик нередко именуют, хотя и не совсем точно, деревьями-карликами. Во втором варианте обычно преобладает в высшей степени своеобразное растение — дриада, или куропаточья трава (Dryas oxyodonta), имеющая изящные бородчатые листья и крупные белые или кремово-белые цветки, сменяющиеся осенью пушистыми соплодиями. Русское название — куропаточья трава—дано этому растению очень удачно, так как в пределах дриадовой тундры часто можно видеть куропаток, которые, впрочем, встречаются и в других вариантах тундры. По соседству с куропаточьей травой обитает также много других растений, из которых прежде всего бросаются в глаза приземистые колокольчики (Campanula pilosa) с крупными темнофиолетовыми цветками, своеобразные кустики патринии (Patrinia sibirica) с золотистыми зонтиковидными соцветиями и корневищем, обладающим запахом валерианы, а также миниатюрные, прижатые к земле и желтеющие мелкими звездочками цветов плотные лепешки изящной лапчатки (Potentilla elegans). Здесь также довольно много карликовых ив, среди которых обращает на себя внимание барбарисолистная ива (Salix berberifolia), обладающая множеством блестящих темнозеленых листьев, сильно зазубренных по краю и, действительно, напоминающих листья барбариса. Гораздо беднее выглядит растительность каменистой тундры. Здесь, прежде всего, преобладает камень, иногда сплошь покрытый разнообразными по окраске корками накипных лишайников. Между камней ютятся немногие растения, среди которых есть виды, характерные для дриадовой тундры. Каменистая тундра, особенно если ее рассматривать с некоторого расстояния, кажется пятнистой. Эта пятнистость обусловливается своеобразным сетчатым распределением растений по поверхности почвы, причем ячейки этой сети образованы по большей части многогранными пятнами почвы, совершенно лишенными растительности. Пятнистость каменистой тундры связана с интенсивно происходящими здесь явлениями эрозии и зависит, в первую очередь, от действия воды, низкой температуры и ветра. За свою пестроту каменистая тундра нередко именуется тундрой пятнистой. Кроме различных типов тундровой растительности, на вершинах белогорий часто развивается довольно мощный покров моховых болот, которые пышно разрастаются там, где застаивается почвенная влага или где наблюдается значительная конденсация атмосферной влаги, оседающей в виде тумана. Бывает и так, что даже на выпуклых частях рельефа белогорий образуются настоящие сфагновые болота, правда неглубокие, но топкие и труднопроходи-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

мые. Иногда такие торфяники имеют незначительные размеры и приобретают вид мягких подушек. На белогорьях до настоящего временя сохранились дикие северные олени, следы которых, а также и самих животных можно видеть повсеместно. Олени кормятся здесь лишайниками, среди которых много «оленьего мха» — различных видов кладоний, «исландского лишайника» — цетрарий, а также своеобразной зеленовато-серого цвета алектории (Alectoria ochroleuca).

Куропаточья трава или дриада (Dryas oxyodonta) Характерное растение горной тундры и скал гольцового пояса.

Белая куропатка (Lagopus albus). Широко распространенная в горных тундрах птица.

Миновав вершину «первого» белогорья, наш караван проходит через небольшую «таежку» и пожимается на ближайшую сопку Идарского белогорья. Пятнадцать лошадей, вытянувшись гуськом, движутся довольно быстро. С ними итти не выгодно, так как ботаники то и дело собирают растения, а Евг. Вас. щелкает во все стороны фотоаппаратом. Постепенно караван уходит вперед и долго еще виднеется на фоне обширных каменистых россыпей. Справа белеет снежное пятно, окруженное кольцом яркой зелени. Все устремляются к снегу, надеясь найти у его окраины расцветающие весенние растения. Так и есть: зеленое кольцо травы пестреет цветущими группами огненнооранжевых жарков и яркосиних аквилегий (Aquilegia glandulosa). Вблизи снега, источающего многочисленные струйки прозрачной воды, из влажной земли показываются бледножелтые зонтики Палласова первоцвета (Primula Pallasii), длинные белые кисти снежного макроподия (Macropodium nivale) и целые группы золотистых алтайских лютиков (Ranunculus altaicus), чашечки которых с наружной стороны опушены длинными черными волосками, а яркожелтые лепестки блестят, как лакированные. Несколько подальше от снега цветет алтайская фиалка (Viola altaica), живо напоминающая величиной и окраской своих венчиков некоторые садовые сорта «анютиных глазок». На

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

крупны камнях, лежащих вблизи снега, виднеются яркомалиновые соцветия бадана (Bergenia crassifolia), а его крупные круглые и слегка мясистые листья одевают камни сплошным покровом. Фотографируемся на «зимнем» фоне в окружении яркой и красочной весны. Ячеистая поверхность снега покрыта легким налетом частиц почвы, но все же довольно сильно слепит глаза. Над самой поверхностью снега толкутся в воздухе целые рои мелких мушек, которые очень напоминают гнус, но почему-то не кусаются и не лезут в глаза. Солнце поднялось уже довольно высоко, и все сопки Идарского белогорья ярко освещены. Необходимо двигаться дальше, чтобы к вечеру дойти до намеченного по карте места стоянки. Ботаники отрываются, наконец, от приснежных растений и движутся дальше Впереди идет Ан. А., а шествие замыкает Евг. Вас., который уложил в заплечный мешок свой фотоаппарат. Вскоре пешеходы сближаются с хвостом каравана, который переваливает через седловину. Вдруг с той стороны, куда перевалил караван, слышатся выстрелы. Звук винтовочных выстрелов гулко разносится в тишине, и ему отвечает эхо. Вслед за выстрелами, почти на самой перевальной точке, появляется медведь. Он быстро спускается нам навстречу и останавливается в полусотне метров от нас. Медведь небольшой, серебристо-серого цвета. Его шкура почти сливается с серой окраской камней, и в неподвижном положении мишка легко может остаться незамеченным на фоне курумов. Медведь смотрит на нас и, видимо, крайне удивлен, что вслед за караваном движется еще группа каких-то двуногих существ. Ан. А. вынимает бинокль и рассматривает медведя почти в упор. Евг. Вас. торопливо роется в своем мешке, пытаясь достать спрятанный фотоаппарат. Как только он справляется с этой задачей и вынимает аппарат, медведь круто поворачивает в сторону и вприпрыжку, сильно вихляя задом, бежит вдоль склона. Через дветри минуты показываются собаки. Впереди, прямо по следу, бежит Полкан, а бестолковый Рекс мечется взад и вперед и вдруг направляется не за медведем, а в совершенно противоположную сторону. Всем своим видом он как бы хочет сказать, что настоящей сторожевой собаке гоняться за медведем не пристало. Неожиданная встреча с медведем напоминает нам, что, собирая растения, следует быть осмотрительными. Резюмируя общее настроение, Евг. Вас. клятвенно обещает всегда носить с собой «берданку», которую он упорно нес до толстяка, но сегодня приторочил к одному из вьюков. Идем по вершинам Идарского белогорья. Открывающийся ландшафт крайне однообразен. Округленные вершины сопок чередуются с курумами, курумы сменяются тундрой. Впереди белогорье несколько снижается и образует седло, поверхность которого как бы погружается в тайгу. Тропа идет среди низкорослых толстых кедров, среди которых густейшие заросли образует карликовая березка (Betula rotundifolia) и кашкара. Горизонт суживается. Впереди, кроме вершин кедров, ничего не видно. Ноги тонут в мягком моховом ковре и путаются в узловатых и упругих корнях березки. Шнурки ботинок то и дело развязываются и застревают в развилках веток. Создается впечатление, точно кто-то хватает вас за ноги. Невольно вспоминается, что заросли карли-

THE LIFE OF THE LEGE

OFALARIA.R

Заросли карликовых ив на Идарском белогорье. Фото (Ан. А. Федорова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ковой березки именуются в Сибири «гачедёром». Вероятно, по таким зарослям очень трудно ходить на лыжах зимой, так как ременные крепления лыж — «гачи» также застревают в кустах березки, как и шнурки ботинок. Однообразный путь по седловине кажется очень длинным. В затишье среди кедров жарко и много гнуса. То и дело приходится опускать на лицо сетку накомарника, но она плохо защищает от назойливой мошкары. В довершение всего тропинка теряется в мощном моховом покрове, и следы ушедшего вперед каравана на нем едва видны. Иногда они совсем теряются и тогда приходится итти почти на «авось». Наконец, кедры начинают редеть, и мы выходим на открытое пространство. Это широкое торфяное болото, на середине которого блестит вода. Делаем здесь остановку. Дедушка, Ан. А. и Евг. Вас. закуривают, а начальник пытается рассмотреть в бинокль противоположный край болота. Вдруг его внимание привлекает какое-то движение между групп пихты. В бинокль хорошо видно, что в сторону ближайшей сопки движется пятерка северных оленей. Звери медленно идут вслед за крупным быком с большими ветвистыми рогами. По очереди смотрим в бинокль. Дедушка получает бинокль последним, долго его настраивает по глазам и оленей не видит. Оно и понятно. Зверей уже и след простыл. Преодоление болота оказывается не столь затруднительным, как можно было предполагать. Слой торфа здесь не глубок, и воды не так много. Следы каравана хорошо видны на поверхности болота. Они прямо ведут к густой пихтовой таежке, которая располагается у подножья сравнительно высокого обрыва, образующего край плоской вершины белогорья. Растительность болота довольно обильная. На пухлых красноватых подушках сфагнового мха стелется клюква (Oxycoccus microcarpus), розовые цветы которой хорошо видны на поверхности мха. Кое-где торчат еще незрелые соплодия морошки (Rubus chamaemorus), а местами ярко розовеют довольно крупные цветы поленики или мамуры (R. arcticus). Ориентировка по карте показывает, что место остановки близко. И, действительно, на расстоянии полукилометра от края болота, из-за групп пихты, открывается зеленая поляна. Рядом с высоким старым кедром бродят развьюченные лошади, а от основания его ствола вьется струйка синего дыма. Усталые, в мокрых ботинках, в которых чавкает болотная вода, мы подходим к лагерю. Стародуб сидит под кедром у костра и пьет чай. Петрович копошится у вьючных ящиков, в которых находится «кухня». Остальные, т. е. Гузов, Вася и Коля, лежат в тени. Наша стоянка носит название «крестика». Этот крестик — второй по счету. Отсюда берут начало четыре реки, две из которых текут на запад, две — на восток. У водораздела истоки рек почти сходятся, образуя крестообразную рассеченную седловину. Отсюда и название — крестик. От старого кедра, у которого обосновался Стародуб, открывается довольно широкий вид. Вооружившись биноклями, мы рассматриваем далекие хребты Центральных Саян, видимые, благодаря солнечной погоде, очень отчетливо.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

К сожалению, большую часть горизонта заслоняет стоящий совсем близко, не далее десяти километров, караваеподобный, темный массив Черного белогорья. К западу и к востоку от него, в широкие прогалины, хорошо просматриваются два отрезка самых дальних хребтов, видимо наиболее высоких. Особенно интересной выглядит горная панорама на юго-востоке. По зубчатым очертаниям вершин можно сообразить, что это Агульские белки, а за ними еще более высокий хребет Кинзелюк. Расстелив карту и ориентируя ее по компасу, мы легко догадываемся, что наиболее примечательная в нашем поле зрения вершина, имеющая форму тупообрубленной пирамиды с отдельно торчащим острым зубцом, находится в Агульских белках в верховьях р. Орзогая. К западу от этой вершины виднеется много других, схожих с ней, но, вероятно, уже относящихся к Кинзелюкскому хребту. Но что же это такое видно немного правее Орзогайской вершины? Что это — облако, или, быть может, мираж? Да нет же, это — гора, и притом громадная. Сомнений больше нет: к западу от Орзогайской вершины, но гораздо дальше ее, виден покрытый снегом острый обелиск, явно превышающий все другие горы. Бинокли переходят из рук в руки. Каждый торопится поскорее взглянуть на снежный пик, гордо стоящий среди черных скалистых хребтов, образующих его обрамление. Стародуб также быстро хватает бинокль, долго и пристально смотрит в него и наставительным тоном изрекает: «ну и дурной же ваш пик, я такого дурного крутяка еще не видел». Фанерку с укрепленными на ней картой и компасом поворачиваем во все стороны, пока не находим нужное направление. Затем «визируем» по линейке на таинственную гору. И вдруг всех поражает открытие: белый обелиск не что иное, как Грандиозный пик в хребте Крыжина — самая дальняя и самая заманчивая цель нашего путешествия. Разгораются жаркие прения о высоте Грандиозного пика, о расстоянии до него. Никому в голову не приходит, что надо взять линейку и измерить ею на карте путь до пика. На взгляд до горы не менее 50 км. Наконец, начальник берет масштабную линейку, прикладывает ее к карте и объявляет: «до Грандиозного пика от нашего лагеря по воздуху ровно 110 км». Однако определить высоту горы не так просто. На картах обозначена высота 2 636 м. Но эта цифра кажется всем сомнительной. Если Пирамида, которая выглядит по сравнению с Грандиозным пиком ничтожным холмиком, имеет, если верить карте, высоту 3 292 м, то высота пика доходит, по меньшей мере, до 3 500 м. Или же ошибочна цифра высоты Пирамиды? Пирамида явно ниже 3 000 м, а Грандиозный пик ни в каком случае не ниже 3 000 м. Чтобы лучше рассмотреть панораму Центральных Саян, решаем взойти на плоскую вершину, поднимающуюся справа над лагерем. Сначала путь идет по довольно крутому склону, но поверхность его здесь ровная и идти сравнительно легко. Однако вершина, казавшаяся ровной и гладкой, оказывается огромным курумом, скрытым толстым слоем разнообразных кустистых лишайников. Ноги поминутно проваливаются в глубокие щели между камнями, скрытыми толстым лишайниковым покровом. Двигаться невообразимо трудно. По поверхности лишайниковой толщи везде видим широкие свежие следы

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

оленей. Сразу вспоминаем их стадо, виденное нами на болоте. Не сюда ли пошли звери? Оленьи следы чуть вдавлены в лишайниковые подушки и нигде не видно, чтобы нога зверя проваливалась в щель между камнями. Наш след резко отличается от звериного. Получается такое впечатление, что кто-то нарочно расковырял мягкую поверхность белых подушек лишайников. Завидуем оленям и, проклиная предательскую маскировку поверхности курума, движемся к высшей точке — каемке обрыва. Здесь каменная россыпь лишена сплошного покрова лишайников и глыбы камней лежат свободные. Усаживаемся на эти глыбы лицом к горной панораме. Отсюда пик виден очень отчетливо. Пятна его снегов тускло блестят на солнце, но подробностей рассмотреть нельзя,— слишком далеко до пика, да и шестикратные бинокли слабоваты. Ан. А. пытается сфотографировать панораму, щелкает аппаратом, но потом безнадежно машет рукой. Он знает, что на маленьком кадре пленки пик нельзя будет даже рассмотреть. Панорама гор очень красива, однако любоваться ею удается не долго. Из всех расщелин каменной россыпи поднимаются тучи гнуса. Мошек так много, что приходится спасаться от них бегством. По краю обрыва, наклонно падающему к лагерю, мы быстро спускаемся вниз, надеясь избавиться от гнуса у костра. На обратном пути задерживаемся у групп пихты. Она здесь не высокая и у каждого более или менее крупного ствола располагается целый строй молодых деревьев. При ближайшем рассмотрении оказывается, что все молодые деревца, окружающие ствол более старого дерева, появились в результате укоренения лежащих по поверхности почвы пихтовых ветвей. Таким образом, несколько пихтовых деревьев оказываются связанными с материнским организмом. П. К. принимается за раскопку укоренившихся ветвей и с торжеством демонстрирует все переходы в процессе укоренения ветвей и превращения пихтовых «лапок» в отдельные деревья. Здесь же обнаруживается и другое интересное явление. Между группами пихты кое-где видны плотные кучки молодых сеянцев кедра. Создается впечатление, что кто-то нарочно посеял целые горсти кедровых орехов своеобразными гнездами. И действительно, выдергивая такие кучки кедровых сеянцев, мы видим, что в основании всегда находится расклеванная кедровками шишка, в которой не выбранные птицей семена дружно проросли. «Вот вам естественный гнездовой посев кедра», — говорит П. К. Он доволен полученным результатом и поспешно прячет в свою сумку одно из таких гнезд. Солнце склоняется к горизонту. Из соседних долин и ближайшего ключика веет сыростью. Быстро темнеет, но небо еще переливается перламутром вечерней зари. Располагаемся вокруг костра в ожидании ужина. Теперь уже и без бинокля всякий видит далекую снежную вершину Грандиозного пика. В последних лучах закатного солнца белый обелиск вершины делается розовым и как бы светится, затем розовый отблеск сменяется холодной голубой окраской, и, наконец, вершина исчезает в сумерках. На юге, почти прямо над пиком, ярко вспыхивает Юпитер. Он как бы указывает нам путь в неведомую, но заманчи-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

вую даль. Ан. А. расспрашивает Стародуба — не был ли он во время своих скитаний по тайге поблизости от Грандиозного пика. Стародуб пытается что-то припомнить, а потом равнодушно говорит: «Был я там, конечно, не раз. Но мы, охотники, не лазим на эти крутяки, на что нам это? Мы промышляем в тайге. Но, видимо, ваш Грандиозный пик стоит за Белой Валой. Вот пойдем дальше, — увидим, где он проклятой». Петрович приступает к раздаче каши. В качестве приправы к ней он подает целый котелок свежего зеленого лука. Этот лук в изобилии растет вокруг лагеря, особенно там, где из земли сочится ключевая вода. Раньше всех утром просыпается Ан. А. Он высвобождается из спального мешка, вынимает из кармана палатки свой бинокль и поспешно вылезает наружу. Прохладный воздух чист и прозрачен. Зубчатая линия горизонта вырисовывается на фоне ясного неба необычайно четко. Остроконечный зуб пика уже блестит в лучах восходящею солнца. Ан. А. жадно прильнул к стеклам бинокля и, не отрываясь, смотрит в сторону пика. Вскоре из палаток показываются и все остальные. Опять разгорается спор о высоте пика. П. К. склонен верить карте, но Ан. А. ссылается на свой опыт горных путешествий и яростно доказывает, что, по характеру своих очертаний и по положению среди окружающих хребтов, пик должен быть выше, чем он показан на карте. Исчерпав все доводы «за» и «против», спорщики замолкают, но остаются каждый при своем мнении. После завтрака намечено выйти в дальнейший путь. Еще вчера удалось выяснить, что от нашего лагеря до подножья Черного белогорья около двенадцати километров. Кроме того, сам массив этого белогорья тянется километров на двадцать. Таким образом, необходимо пройти довольно значительное расстояние и перевалить через самую высшую точку Черного белогорья. Стародуб стоит у ствола гостеприимного кедра и подзывает к себе начальника. Он показывает зарубку на толстом корне, высоко выдающемся из земли у основания кедра. На поверхности зарубки едва видна цифра: 1908. Стародуб поясняет, что эту зарубку он сделал, когда молодым парнем попал первый раз в тайгу в качестве половинщика для сбора кедровых орехов. Зарубка сделана сорок лет тому назад и с той поры сохранилась на дереве почти без изменений. Пользуясь свободной минутой, П. К. подсчитывает годичные слои кедра на соседних пнях. Оказывается, что наиболее старые деревья, ствол которых достигает до одного метра в диаметре, имеют возраст от 370 до 400 лет. Невольно хочется сравнить долговечность дерева с пределом человеческой жизни. Стародуб сейчас уже старик, ему за 60 лет. Двадцатилетним парнем он сделал зарубку на корнях кедра, а кедр до сих пор стоит почти в том виде, как он стоял около полувека тому назад. Стародуб, видимо, также производит про себя какие-то сравнения, внимательно оглядывает кедр и замечает: «Не долго ему теперь стоять, вершина-то у него посохла». Пока происходит вьючка лошадей, мы выходим из лагеря, рассчитывая совершить «по холодку» хотя бы часть тридцатикилометрового перехода. На этот раз Евг. Вас. несет берданку при себе, а начальник вооружается коротенькой кавалерийской винтовкой.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Край зеленой поляны, понижающийся к истокам безыменной речки, оказывается висячим ключевым болотом. Все набираем воды в ботинки и только П. К. блаженствует — он идет в резиновых сапогах и уверяет, что «предвидел» существование болота. Дедушка больше всех зачерпнул ботинками воды и поэтому немного расстроен. За речкой, форсирование которой не представляет особых затруднений, начинается кедровая редина. Участки ее перемежаются с небольшими луговинками. Здесь обильно цветет алтайская фиалка, оживляя в общем довольно унылую картину редкостойного кедрача. Вскоре тропинка выводит нас к вершине сопки, на которой располагается мохово-лишайниковая тундра. Кедр постепенно исчезает, образуя настоящее криволесье. Местность удивительно напоминает фотографии лесотундры из учебника ботанической географии. Усиленно работают фотоаппараты, запечатлевая корявые сухие стволы кедра и редкие чахлые березки. К подножью Черного белогорья мы подходим около полудня. Здесь нас догоняет караван, впереди которого едет Стародуб. Лошади бодро поднимаются по тропе, растянувшись на значительное расстояние. В конце каравана идет оперированная у толстяка белая кобыла. Она несет полный вьюк и уже не хромает. Подъем на Черное белогорье довольно крут, но тропа здесь хорошо сохранилась. Первым начинает набирать высоту П. К. Он идет, почти не останавливаясь, и быстро преодолевает пространство. Не менее успешно вверх движется Ан. А. Дедушка, начальник и Евг. Вас. плетутся последними, поминутно останавливаясь и отдыхая. Они сегодня «не в форме». Начальник проклинает свою винтовку и находит в этом полную поддержку со стороны Евг. Вас. «Берданка», видимо, также причиняет нашему фотографу значительные неудобства. Наконец, подъем окончен, и мы оказываемся на одной из вершин Черного белогорья. Оно, действительно, «черное». Вся поверхность покрыта, как сажей, черным налетом микроскопических водорослей и темнобурыми слоевищами какого-то лишайника. Но между камней множество прижатых к земле стволиков монетолистной ивы (Salix nummularia), распластавшей свои округлые листья по поверхности щебенки. Ан. А. с азартом принимается за сбор гербария, набивая свою папку преимущественно ивами. Идем по гребню Черного белогорья. Тропа едва заметна среди крупных каменных плит. Обращают на себя внимание выложенные из камня конусовидные столбы, там и сям виднеющиеся вдоль тропы. Это — маяки, которые в свое время были поставлены охотниками на тот случай, когда через белогорье приходится ходить зимой. Некоторые маяки значительных размеров и превышают человеческий рост. Каменное поле простирается на несколько километров и занимает всю вершину Черного белогорья. У наивысшей точки белогорья стоит каменный знак, поставленный топографами. У подножья знака сохранился деревянный ящик, в котором стоит батарея сухих элементов с позеленевшими металлическими частями. Вокруг этого своеобразного памятника желтеют во множестве цветки

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

изящной лапчатки, небольшие подушечки которой разбросаны по каменистой поверхности. Отсюда открывается вся панорама Центральных Саян, но горные вершины видны плохо. Солнце едва склоняется к востоку, но воздух насыщен испарениями, и даль тонет в синей дымке. Вдоль хребта Крыжина, призрачно вздымающегося на юге, тянется полоса облаков. У вершины пика Грандиозного висит облачный флаг. Очевидно предстоит перемена погоды. От высшей точки белогорья начинается спуск в водосборную воронку р. Димитровки. Снизу, по долине р. Тукши, поднимается вверх кедрач, редеющий у своей границы. Тропа круто спускается вниз и пересекает небольшой ручеек—приток р. Димитровки. Здесь стоит обелиск — останец скал. Он отмечает поворот тропы и ключ, из которого бежит прозрачная и холодная вода. Вода настолько холодна, что пить ее почти невозможно. Сразу начинают болеть зубы, и кажется, что острая игла пронизывает насквозь мозг. Около воды, среди камней, растет несколько маленьких кустиков ревеня (Rheum compactum). Видимо, ревень находится здесь у пределов своего высотного распространения и потому выглядит настоящим пигмеем. Неподалеку от тропы виден деревянный крест, весь покрытый лишайниками. Видимо, это и есть могила того неудачного охотника, который, по словам Стародуба, пытался зимой перебраться через Черное белогорье и замерз во время снежного бурана. Урочище, расположенное в верховьях Димитровки, носит название «крестика». Это третий крестик по счету. Воздух совершенно неподвижен и заполнен гнусом. Мириады мошек вьются около пешеходов, и вскоре атаки гнуса становятся совершенно невыносимыми. Мы не выдерживаем и садимся на землю, закрываясь с головой чем попало. Евг. Вас., не желая потерять эффектный «кадр», многократно нас фотографирует. От крестика тропа снова подымается вверх и по горизонтали огибает вторую высокую вершину Черного белогорья. Здесь тропа идет по участкам типичной каменистой тундры, которая чередуется с тундрой дриадовой. Постепенно тропа снижается по склону, и мы вступаем в редкий кедрач, сгущающийся книзу. Вскоре слышатся звуки ботал. Это пасутся наши лошади, уже пришедшие к очередной остановке. Новый лагерь организован на широкой поляне. Кругом стоят мощные кедры, среди которых пасутся наши лошади. Принимаемся за установку палаток, но это дело движется медленно, так как грунт каменистый и колья забивать очень трудно. Кроме того, гнус не перестает свирепствовать и сильно мешает работе. Стародуб, сидя у ярко горящего костра, отмахивается от мошки и говорит: «вот, проклятой, навалился, — к дожжу это!» Проходит довольно много времени, пока палатки становятся на места. В это время солнечный свет как-то сразу ослабевает. Из-за вершины Черного белогорья поднимается огромное клубящееся куполовидное облако такой белизны, что оно слепит глаза. Буквально через несколько минут облако расползается по всему небу и превращается в грозную свинцовосерую тучу. У

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

вершины Черного белогорья ярко блещут молнии, сопровождающиеся мощными раскатами грома. Видно, что над белогорьем льет дождь. Вскоре его седые космы протягиваются к ближайшим кедрам и первые крупные капли барабанят по туго натянутым тентам палаток. Слышится глухой шум, все время возрастающий. Кроны кедров качаются от сильного ветра, порывы которого треплют палатки. Еще минута и на их двойную кровлю обрушивается сильный ливень. Сразу становится холодно. Ощущение таково, как будто бы раскрылись двери ледяного погреба. Палатки буквально трепещут от ветра и ливня. Ан. А. высовывает голову в дверной клапан палатки и кричит: «Стародуб, смотри какой град!» Действительно, вместе с дождем идет крупный град. Льдинки, величиной с лесной орех, падают со скоростью пуль и вскоре покрывают поляну толстым слоем. Они отскакивают от упругих полотнищ тентов и, описывая параболы, ложатся вокруг. Сквозь почти сплошную пелену дождя и града все же видно, что все лошади забились под кроны кедров и стоят там, опустив головы. Град продолжается около получаса. Потом он постепенно затихает и сквозь прорывы в облаках светит солнце. Еще два-три дождевых шквала, и буря проносится. У всех невольно мелькает мысль о том, что попасть под такой град на вершине белогорья было бы не особенно приятно. Удивительная картина открывается нашему взору! Все видимое пространство, вплоть до вершины Черного белогорья, побелело. Крупные прозрачные градинки блестят на солнце, и кажется, что это — не град, а камни-самоцветы рассыпались по земле. Воздух чист и прохладен. Все обитатели палаток высыпают наружу и горстями собирают блестящие и матовые ледяные шарики. Над лагерем голубое небо, но с северо-запада тянутся тонкие полосы высоких облаков, концы которых имеют вид растрепанных конских хвостов. Это — верные предвестники перемены погоды.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава VI Микориза. — Новый вид березы. — Река Тукша. — Заброшенный золотой прииск. — Фиалковая водоросль. — Кедрач-беломошник. — Дедушка принимает ванну. — Маралий корень. — Янга. — Следы маралов. Вчерашние «конские хвосты» на небе правильно пред- сказали погоду. С утра льет дождь, и никаких просветов на небе не видно. Везде висит густая пелена низких серых облаков, которые непрерывно тянутся с северо-запада. Сидим в палатках и занимаемся различными делами. П. К. тщательно зарисовывает корни кедровых сеянцев, а Дедушка разбирает материал, собранный им на вершинах Идарского и Черного белогорий. Он аккуратно заворачивает в марлю небольшие кусочки веточек и листья различных вересковых растений, снабжает их этикетками и кладет в банки со спиртом. Евг. Вас. забрался с головой в спальный мешок и перезаряжает фотопластинки. Ан. А. вместе с начальником занят перекладкой гербария, пачки которого все время увеличиваются в размерах. В палатке Стародуба тихо. Видимо, он спит, пользуясь отсутствием срочной работы. Вася и Коля ушли за дровами, а Петрович сидит у костра и готовит обед. Сегодня ему дано задание сварить суп, а не традиционную кашу. К полудню погода несколько улучшается. Облака поднимаются выше, и в их сплошной серой пелене намечается более или менее определенная структура. Часть облаков стелется в речных долинах в виде тумана, но туман ползет вверх по склонам, а не спускается вниз. Это плохой признак. Видимо, погода испортилась надолго.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

К середине дня в облаках появляются прорывы и показывается солнце. Решаем совершить небольшую экскурсию на возвышающуюся над лагерем вторую вершину Черного белогорья. Через полчаса мы уже едем по склону горы, направляясь к самой высокой точке белогорья. Вот и вершина. По своему характеру она такая же, как и та часть, которую мы накануне прошли пешком. Здесь вся поверхность покрыта крупными плитами камня, лежащими в причудливом беспорядке. Между камнями виднеются редкие группки растений, среди которых преобладает ива. Кроме ив много куропаточьей травы, которая заканчивает цветение. В общем ничего нового в сравнении с тем, что уже мы видели раньше. Зато отсюда хорошо видны хребты гор, вершины которых скрываются в облаках. Обелиск Грандиозного пика весь находится за облаками, а вершина Пирамиды едва ниже облачной пелены. Это еще раз убеждает нас в том, что на картах имеется досадная неточность. Очевидно, что пик выше Пирамиды, и это отчетливо заметно благодаря уровню облачного покрова. Собрав гербарий, возвращаемся в лагерь, заодно рассмотрен путь, по которому нам предстоит итти. До вечера остается еще достаточно времени. Пользуясь этим. П. К. и Дедушка отправляются на опушку кедрача и принимаются собирать материал для характеристики корневой системы кедра. П. К. выкапывает молодые деревца и особенно внимательно осматривает кончики корней. Он ищет микоризу. Он знает, что у кедра, так же как и у обыкновенной сосны, микориза должна быть, но хочет в этом убедиться собственными глазами. Вскоре он обнаруживает, что почти каждое окончание корня несет особое вздутие, большей частью имеющее величину просяного зерна, но иногда достигающее размеров небольшой горошины. Это и есть микориза. К большому сожалению П. К. ему не удается установить, — с каким грибом сожительствует кедр. Дедушка ходит за П. К. и кладет образцы корней с микоризой в матерчатые мешочки. Вечером он будет их разбирать и заспиртует собранный материал. Ан. А. и начальник присоединяются к П. К. и Дедушке, но их интересуют не корни кедра, а лишайники и мхи, в изобилии покрывающие поваленные и полусгнившие стволы кедра. После дождя мхи, особенно лишайники, весьма удобны для сбора, так как обычно сухие слоевища лишайников сейчас размокли и их легко закладывать между листами бумаги. Внимательный осмотр одной кедровой колодины приносит обильный материал. Уже собрано около десяти видов кладоний, среди которых привлекают внимание своеобразные зеленовато-белые трубочки, как бы припудренные белым мучнистым налетом и увенчанные кораллокрасными головками — апотециями. Этот вид кладонии не является редкостью и встречается в сосновых лесах значительной части Советского Союза, произрастая обычно на старых пнях, камнях и у основания стволов деревьев. Вечерние сумерки незаметно подкрадываются. Петрович подает сигнал к ужину, ударяя в алюминиевую миску ложкой. Утром следующего дня покидаем лагерь, оставив на специально вколоченном в ствол кедра гвозде несколько подков. Они не составляют особой

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

тяжести, но Стародуб почему-то очень настаивает на том, чтобы подковы остались. Путь от места ночевки идет среди редкостойного кедрача. Он не отличается красотой и довольно однообразен. Это однообразие скрашивается только тем, что лесные участки во многих местах прерваны полянами, усеянными камнями и поросшими кустиками низкорослой кашкары. Местность все время понижается, имея уклон в долину р. Тукши. Вскоре кедрач сменяется березняком, который образован небольшой своеобразной березкой. Стволы ее покрыты сероватой корой, которая снабжена причудливым узором трещин и кажется лохматой, так как береста расслаивается на тонкие лоскутки, свисающие со ствола. У молодых березок кора темнокоричневая, усыпанная белыми пятнами чечевичек. Небольшие ромбические листья и толстоватые сережки на длинных ножках дополняют своеобразный облик этой березки. Вероятно это — новый вид, еще неизвестный науке1. Березняки тяготеют к сильно увлажненной ключами почве, которая покрыта яркозеленым ковром мха и тонкими стебельками осоки. Местами довольно топко, и вьючные лошади с трудом вытаскивают копыта из черной, как деготь, почвы. Спуск приводит нас в долину ключа Лярского, впадающего в р. Тукшу. Извиваясь среди отвалов и разбиваясь на ряд сквозных протоков, ключ Лярский впадает в р. Тукшу. Отсюда тропа поворачивает направо и идет вдоль берега р. Тукши. Тукша — довольно мощная река. Она стремительно несет свои воды, подмывая то левый, то правый берег. Вниз по ее течению, там, где располагается прииск, склоны гор образуют довольно узкое ущелье и у ближайшего изгиба реки, на правом берегу, высится «прижим» — отвесная скала, подмываемая бурно клокочущей рекой. На берегу реки сохранилось до десятка зданий, очевидно различного служебного назначения. Вся площадка между домами обильно заросла свежей зеленой травой, среди которой преобладают злаки. Это — прекрасный корм для лошадей. Пока происходит развьючивание каравана начальник отправляется искать помещение для ночлега. Однако постройки сильно разрушены, и удобных для жилья мест мало. Более или менее прилично сохранился только один жилой дом и помещение в длинном сарае с крытой галлереей. Размещение на ночлег происходит довольно быстро, чему способствует начавшийся дождь. Осматриваем жилой дом. Он очень запущен, но хранит следы недавнего пребывания людей. В сенях, на дощатом полу, хорошо видно большое кровавое пятно. Очевидно, здесь висела туша какого-то зверя. На столе лежит полузасохшая ржаная лепешка, свежие кости и пучок дикого зеленого луку, еще 1

В настоящее время этот новый вид березы описывается ботаником В. Н. Васильевым (Ботанический институт им. В. Л. Комарова АН СССР).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

почти не завядшего. В жестяной коробке содержится серая крупная соль. Все стены дома испещрены надписями. Они свидетельствуют о том, что это место постоянно посещается разнообразными людьми. То здесь были охотники за соболями, то различные случайные люди. Наиболее свежая запись свидетельствует о том, что примерно за месяц до нашего прихода в Тукшу здесь останавливалась какая-то экспедиция. Однако чуть вялые перья лука говорят за то, что здесь кто-то был совсем недавно. Стародуб бродит вокруг лома и, видимо, что-то ищет. Потом он поднимает какой-то предмет и несет его начальнику. Это — обрезок от шкуры оленя. Сразу становится понятным, чья туша висела в сенях и откуда взялась кровь на полу. Используя свободную минуту. Дедушка и П. К. уже перебрались на другую сторону р. Тукши и карабкаются по каменистому склону к группе листвениц. Эти лиственницы довольно своеобразны и привлекают к себе внимание яркой ржавокрасной окраской своей коры. Восхождение по крутому склону не легко. Это видно по тому, как медленно подвигаются вверх фигурки исследователей. Ан. А. и начальник вышли к реке и бродят по ее берегу. Почти все камни покрыты ярким оранжево-красным налетом. Налет легко соскабливается с камней, оставляя на руках желтые пятна. Он издает приятный запах цветов фиалки. Это так называемая фиалковая водоросль, встречающаяся вдоль русел горных рек и ручьев. Сразу вспоминается цветной рисунок в книге Кернера — «Жизнь растений», который изображает эту водоросль в Альпах. Горизонтальные площадки на отвалах покрыты своеобразной растительностью. Здесь целыми группами растет альпийский астрагал (Astragalus alpinus), головчатые соцветия которого несут голубоватые или почти белые цветки; в промежутках между камнями виднеются плотные темнозеленые или почти черные лепешки какого-то мха, со множеством булавовидных спорогонов, сидящих на яркорыжих ножках; в промежутках, там, где нет мха, растет лишайник — стереокаулон (Stereocaulon paschale), слоевища которого напоминают кучки пепла; кое-где виднеются фиолетовые корзинки альпийской астры, украшающей серую поверхность отвалов. Мелкий дождь все еще моросит. В воздухе довольно прохладно. Хочется выпить горячего чаю и согреться. Кстати, дым из трубы дома, где Петрович печет лепешки, прекратился. Очевидно, ужин готов и это обстоятельство не следует игнорировать. День склоняется к вечеру, но пока еще светло. В жарко натопленном помещении собрались все члены экспедиции. Пахнет свежими лепешками, стопа которых возвышается посредине стола. На чугунной печурке стоит ведро с кипятком и чайник с заваркой. Кружки выстроены в ряд на подоконнике. П. К. приступает к выдаче каши, раскладывая порции соответственно аппетиту каждого. Петрович раздает по две ароматные пухлые лепешки и разливает чай. Несколько минут все сосредоточенно жуют, слышится только стук ложек о

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

тарелки да одобрительные отзывы по адресу Петровича, лепешки которого единогласно признаны отменными. Потом начинается беседа. В разговорах незаметно проходит время. Дождь прекратился, и небо чистое. Значит, завтра можно двинуться дальше. Выход из Тукши состоялся рано утром. Тропа, довольно хорошо сохранившаяся у прииска, резко повернула к югу и оборвалась около реки. Здесь предстояло перейти ее вброд и направиться по левому берегу к р. Янге. Тукша оказалась многоводной, так как в ее верховьях накануне пришел дождь, о чем можно было судить по темным тучам, занимавшим вчера значительную часть неба на юге. На левом берегу р. Тукши тропа снова появилась и, образуя зигзаги среди густых зарослей карликовой березки, направляется наискосок по склону. Вскоре она приводит нас к небольшой седловине, откуда видна довольно широкая долина небольшой речонки — притока Тукши. Дно долины сплошь покрыто бесконечными зарослями карликоной березки, среди которой кое-где виднеются кусты голубики. Голубика уже отцвела и обещает обильный урожай ягод. Заросли березки окаймлены редким кедрачом, который нельзя назвать ни боевым, ни толстяком. Кедры здесь не особенно высокие, но и не такие приземистые, как в толстяке. На вершинах кедров много шишек. Они пока еще зеленые и покрыты прозрачными каплями застывшей смолки. Почти у истоков речки, по долине которой мы движемся, тропа сворачивает налево, пересекает небольшую гряду холмов и вскоре выводит нас на широкую поляну, полого опускающуюся к соседнему притоку р. Тукши — Снежной речке. На противоположной стороне реки виднеется довольно крутой склон, весь покрытый редкими группами кедра, которые четко вырисовываются на белом фоне лишайника. Это — своеобразный кедрач-беломошник. Если бы не горный рельеф, то такой кедрач свободно можно принять за соснякбеломошник, — обычный тип леса где-нибудь на песках Подмосковья. Спускаемся в долину Снежной речки. Она гораздо меньше Тукши, но довольно быстрая и многоводная. Как раз у того места, где кончается тропа, поперек речки лежит толстый ствол дерева, гладко отшлифованный водой и потому довольно скользкий. Пользуясь этим «мостом», по очереди переходим на другую сторону реки. Первыми идут Ан. А. и П. К. За ними следует Дедушка. На самой середине моста Дедушка скользит, несколько секунд балансирует и падает в воду. С проклятием он вылезает на берег, вымокнув до пояса. И. К. с трудом сдерживает смех, но активно помогает Дедушке выжимать совершенно мокрые брюки. Дальнейший наш путь лежит по долине р. Снежной. Сначала тропа идет вдоль речного русла, а потом резко поднимается по склону, предварительно пересекая еще раз Снежную речку. На склоне, покрытом луговой растительностью, неожиданно обнаруживается присутствие топкого ключевого болота, из которого вниз, к речке, струится небольшой ручеек. Увязая почти по колено в черной жиже, мы выходим на зеленую лужайку, где обнаруживаем растение,

THE LIFE OF THE LEGE

OFALARIA.R

Высокогорная тундра Идарского белогорья. Фото (Ан. А. Федорова)

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

носящее название маральего корня (Rhaponticum carthamoides). Это — высокая трава, внешне схожая с чертополохом или крупным васильком. Ее розовые одиночные корзинки сидят на толстых цветоносных стеблях и очень напоминают малярные кисти. Листва маральего корня разрезная, слегка напоминающая акант. Маралий корень интересен тем, что в его корневищах содержатся вещества, оказывающие своеобразное возбуждающее действие на человеческий организм. Таким образом, маралий корень — ценное лекарственное растение. Маральим он назван потому, что будто бы нередко маралы выкапывают этот корень и едят его. Так это или не так, сказать трудно. Нас маралий корень интересует как объект для изучения, поэтому Ан. А. набивает свою гербарную папку добрым десятком крупных растений. Первое ключевое болото не оказалось единственным. Весь склон правого берега р. Снежной прорезан небольшими долинками ручьев, медленно стекающих и образующих широкие заболоченные пространства. Эти болота — сущее мытарство для людей, а еще больше для лошадей. Болотистые долины ручьев разделены всхолмлениями, поросшими все той же карликовой березкой гачедёром и редкими группами кедра. Здесь много кедровок. Они со своеобразным карканьем летают с дерева на дерево и с любопытством рассматривают движущийся караван. Стародуб не особенно долюбливает этих крикливых птиц. Он считает, что своим криком кедровка предупреждает «зюбрю» о приближении охотника и потому является птицей «вредной». Нам кедровки нравятся, так как они очень оживляют обычно безмолвную тайгу. В верховьях р. Снежной виднеются две голые конусообразные вершины, стоящие рядом. Они напоминают вулканические конусы, - настолько геометрически правильна их форма. Стародуб называет эти вершины «дарьиными холками». Около этих холок нам предстоит повернуть на юг и спускаться в долину р. Янги. В седьмой раз преодолев болотистую долину ручья, караван входит на водораздел непосредст- Маралий корень (Rhaponвенно у холок. Далее тропа зигзагами спускается ticum carthamoides). Растение высокотравных вниз по склону и ведет к ручью Солнепечному. подгольцовых лугов. Долина ручья Солнепечного оказывается не особенно длинной. Она скоро приводит нас к р. Янге, текущей у самого подножья Тукшинского белогорья. Еще один небольшой подъем, и нашему взору открывается прииск Янга.

Hа террасовидной площадке стоят два здания. Одно из них — жилое помещение, другое — служебная постройка. Первое, что обращает наше внимание, это буквально прогрызенная насквозь стена помещения, имевшего

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

какое-то хозяйственное назначение. Около этой стены масса маральего помета. «Зюбри стенку-то погрызли», — говорит Стародуб. Не меньше помета и в помещении бывшего склада магазина. Пахнет одновременно и коровником, и овчарней. Очевидно, звери нередко бывали здесь и, может быть, скрывались под крышей от непогоды. Принимаемся за уборку помещений, приспособляя их для жилья. Срочно приходится подпирать стенку сарая, которая кем-то недавно подпилена. Кусками фанеры заделываются выбитые стекла в окнах жилого дома. Петрович сразу же приступает к обследованию двух русских печей, сложенных из обкатанных камней и плитняка, видимо взятых тут же в пойме р. Янги. На печке обнаруживается кадушка для теста, а также другая кухонная утварь. Все это может пригодиться в нашем хозяйстве. Как и в Тукше, здесь также есть следы недавнего пребывания человека. На столе лежат не вполне успевшие засохнуть рыбьи кости, а около крыльца — куча глухариных перьев. Очевидно, кто-то до нас был в здесь. И в самом деле, — на столе белеют свежие вырезанные инициалы и дата, которые свидетельствуют, что дней пять до нашего прихода в Янгу здесь укрывался под крышей неизвестный нам человек. Рядом со свежей надписью пестреют различные другие пометки, по которым можно установить, что Янга посещается также довольно часто, как и Тукша. Видимо, сюда забираются охотники не только летом, но и зимой. Об этом свидетельствует серебристая зимняя шкурка белки, растянутая на гвоздиках на одной из стен дома, но, очевидно, забитая.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава VII Тукшинское белогорье и его флора. — Поиски дорога. — Загадочный чай разгадан. — Щель в скале может быть хорошим убежищем. — Пожар в тайге. — Карст. — Самый красивый цветок Саян. — Короткий путь оказывается дальним. — «Верблюжий хвост». —Сбор «душистого прутка». — «Чай» на вершине белогорья. — Бессоница. — Ветровая стрижка растений. Прямо против нашего лагеря в Янге, над темной стеной кедрового леса, высится гладкий купол Тукшинского белогорья. Купол подпирается скалистой стенкой, и отдельные скальные выступы виднеются ниже по склонам. Эти выступы имеют вид зубчатых башен и свидетельствуют о том, что белогорье сложено двумя породами: более твердой скальной и другой, сильно разрушающейся, которые составляют куполовидную вершину и промежутки меж скалистых выступов. По сведениям геологов, здесь должны быть серые мраморовидные известняки песчаники. Известняковые скалы нас особенно привлекают. На их поверхности всегда присутствует более богатая флора, чем на многих других породах. Это неоднократно проверено и дает право ожидать, что и здесь ботаники соберут обильную жатву. Вершина Тукшинского белогорья интересна еще и потому, что с нее должна быть видна Пирамида, а также и весь путь к ней. Таким образом, в первую очередь намечается посещение Тукшинского белогорья. Не менее интересна и долина Веселого ключа. По его склонам виднеются большие луговые пространства, где предполагается присутствие маральего

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

корня. Следовательно, необходимо организовать две экскурсии. Наличные силы делятся так: Дедушка, П. К. и Вася берут на себя поиски маральего корня; начальник, Ан. А. и Коля - посещение Тукшинского белогорья. Петрович, Стародуб и Гузов остаются в Янге для выполнении разного рода «хозяйственных» дел: починки седел, заготовки дров и т. п. Кроме того, Стародуб собирается заняться приведением в порядок своей «лопати», которая, по его мнению, требует к себе пристального внимания из чисто санитарных соображений. Он уже добыл для этой цели обрезок бензиновой бочки и намерен приспособить его в качестве котла для стирки. Пока начальник и Ан. А. рассматривают карту, надеясь выяснить наиболее удобный путь к вершине Тукшинского белогорья. Коля седлает лошадей. Ан. А. уже давно до отказа набил свою гербарную папку бумагой, и ему не терпится скорее отправиться в путь. П. К. и Дедушка также почти снарядились. Они ждут Васю, который все еще не привел лошадей. Выезжаем из лагеря первыми. Это наша пробная верховая поездка после длительного пешеходного пути. Едем той же тропой, которой пришли в Янгу. По словам Стародуба, тропа где-то впереди должна повернуть направо. Вместо этого она поворачивает налево. После краткого совещания решаем спуститься вниз, к реке. Почти кубарем скатываемся со склона, так как спуск очень крутой. Лошади идут с трудом, садясь на задние ноги. Вести за повод их очень неудобно да и небезопасно. В довершение всего внизу густейшие заросли кустарников. Продираемся через них, спотыкаясь и падая. Вот галечник реки. Янга разбивается здесь на несколько рукавов. Везде полусгнившие деревянные водосливы, гряды отвалов, ямы, выкопанные золотоискателями. Кое-где валяются брошенные кирка, лопата или другой инструмент старателей. Как и в долине Тукши, большая часть камней старых от валов покрыта фиалковой водорослью. Камни черного цвета, а водоросли яркооранжевые. Кажется что это не камни, а глыбы чугуна, брошенные у воды и потому покрывшиеся ржавчиной. На противоположном берегу, среди густых зарослей карликовой березки, видна тропинка, ведущая, как нам кажется прямо к Тукшинскому белогорью. Устремляемся к этой тропинке. Действительно, тропа хорошая и, видимо, когда-то служила торной дорогой в горы. Тропа поднимается вверх, пересекает кедрач и выводит нас в водосборную воронку небольшого ключа. Здесь она раздваивается. Одна ветвь идет прямо, другая сворачивает влево. Пробуем ехать по прямой ветви, но скоро убеждаемся, что это бесполезное занятие. Днище водосборной воронки сильно заболочено, и тропа исчезает. Возвращаемся обратно. Едем по левой тропке. Она выводит на гребень небольшого отрога, покрытого густым и высоким кедрачом. Здесь тропа также исчезает: приходится ехать на-удачу. Только бы не попасть в горелую тайгу, которая была видна нам снизу. Увы, наши опасения оправдываются. Мы попадаем, именно, на участок бывшего когда-то здесь пожарища. Гарь вся завалена буреломом и заросла высокими кустами. Отсюда видно, что западный склон Тукшинского белогорья почти весь покрыт гарью. Приходится выбираться по этому склону, так как другого пути нет. Для того чтобы лучше рассмотреть

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

возможную «дорогу», останавливаемся у ручейка. Здесь небольшая площадка, свободная от наваленных стволов деревьев. Вокруг много ивняка. Из ив особенно интересна ива с шелковистыми, блестящими листьями (Salix vestita), напоминающая своим обликом и расположением сережек сетчатую иву, но имеющая вид довольно крупного кустарника. Эта ива необычайно декоративна. У нее сверху темнозеленые, как бы лакированные округлые листья, покрытые сетчатым узором жилок. Снизу листья серебристые, пушистые. В момент цветения весь куст покрыт желтыми сережками, торчащими вверх и потому напоминающими маленькие свечечки. Ан. А. уделяет особое внимание иве, усиленно засовывая ее ветки между листами бумаги. Отваживаемся двинуться вверх. Подъем необычайно крутой и трудный. Упавшие стволы горелых кедров образуют причудливый лабиринт. Ведем лошадей за повод, выбирая дорогу. Впереди конца склона не видно. Жарко, тени нигде нет. Несмотря на то, что лес горел давно, пахнет гарью и прелой древесиной. Ноги то увязают во мху, пятнами покрывающем почву, то скользят по мелкой щебенке. Лошади тяжело дышат, и все в мыле. Особенно страдает тяжелый Гнедко, который то и дело останавливается, поднимает голову и тревожно осматривается по сторонам. Рубашка у Коли на спине совершенно мокрая. Фотоаппараты, болтающиеся на плечах, полевые сумки и гербарная папка кажутся неимоверно тяжелыми. Идем час с лишним. Вот, наконец, горелый кедрач поредел. Впереди виден откос, покрытый травой и мелким кустарником. Преодолеваем и его. Наклон поверхности резко меняется. Впереди ступенчатая площадка, примыкающая к скалистой стене. Выше видна куполовидная вершина. Проходим через заросли различных ив, и вдруг откуда-то явственно доносится сильный запах душистого прутка. Присматриваемся. Оказывается, между камней кое-где виднеются небольшие серовато-зеленые кустики с мелкими бело-розовыми цветочками. Ан. А. бросается к одному такому кустику и объявляет, что это душистый рододендрон (Rhododendron fragrans). Таким образом, загадочный чай Стародуба разгадан. Мгновенно образцы интересного растения закладываются в папку, а Коле дано задание набрать целый пук прутка для чая. Непосредственно за кустиками душистого рододендрона видна площадка, пестреющая множеством цветущих растений. Ботаники с азартом начинают их собирать. Здесь на слегка мшистом ковре, лежащем на поверхности известняка, растут: золотистая скерда, розовый и желтый мытники (Pedicularis amoena, P. Oederi), ллойдия (Lloydia serotina) — маленькое лилейное растение, уральская остролодка (Oxytropis uralensis), несущая густые головки грязнофиолетовых цветов, а также альпийская жирянка, в центре зеленых розеток которой виднеются белые, с желтым пятном в зеве, неправильно-колокольчатые цветы. Там, где моховый покров слабее, поверхность почвы покрыта целыми лепешками альпийский толокнянки (Arctous alpina), темнозеленая листва которой осенью раскрасится в пурпурные оттенки. Вместе с толокнянкой растет куропаточья трава, здесь еще продолжающая цвести. Сбор растений подходит уже к концу, но вдруг обнаруживается интересный папоротник. Это — крипто-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

грамма Стеллера (Cryptogramma Stelleri) — редкое растение в Саянах. Впрочем, может быть она и не столь редка, а лишь плохо заметна; ее можно обнаружить только при очень внимательных поисках. Набив гербарную папку почти доотказа, мы направляемся далее. Теперь нас привлекают скалистые выступы у самой вершины белогорья. В скалистой стене хорошо виден ступенчатый проход, по которому можно подняться и на самую вершину. Теперь можно снова использовать верховых лошадей, благо они отдохнули и немного перехватили травки. Двигаемся к этому проходу и скоро приближаемся к скалам. Действительно, здесь вполне можно подняться на вершину. Однако прежде необходимо узнать, что растет на уступах скал. Карабкаемся уже пешком к ближайшему скальному выступу, ведя лошадей на поводу. Вот и скала. Ее подножье скрыто плащом смытого сверху материала. На сравнительно пологом склоне — настоящий цветник. Везде красочные пятна цветущих растений. Особенно много их у родинка, пробивающегося от скал вниз. Около прозрачной воды, спадающей небольшими каскадами, белеет сибирская камнеломка (Saxifraga sibirica), куртины которой похожи на только что выпавший снег. Местами ярко голубеют гофрированные колокольчики алтайской горечавки (Gentiana altaica), едва достигающей 8 - 10 см в высоту. Множество других растений цветет вокруг. Особенно эффектен мытник красивый (Pedicularis amoena), удивительно разнообразный по своей окраске. Здесь есть почти белые, розовые, малиновые и сиреневые его формы, обладающие довольно компактными кистями крупных цветков. Фоном для всего этого великолепия служит оливково-зеленый или почти черный мох, бархатом покрывающий камни. У воды мох совершенно другого оттенка. Здесь небольшие подушки мха изумруднозеленого цвета, на поверхности которых блестят капельки воды. При ближайшем рассмотрении оказывается, что довольно длинные стебельки мха несут маленькие полупрозрачные округлые листочки, отливающие желтоватым блеском. Это- вид из рода мниум. (Mnium). Вокруг плюшевых подушек мха изобильно цветет алтайский лютик, желтые цветы которого нередко махровы. Вместе с лютиком расположилась алтайская фиалка, удивительно гармонирующая с золотистыми цветами лютика фиолетовобархатной окраской своих цветов. На скалах, окружающих родник, флора несколько иная. Здесь много куропаточьей травы, карликивых ив и злаков. Из трещин скал свешиваются тонкоразрезные листья ломкого (Cystopteris fragilis) и горного пузырников (С. montana), а также вудсии (Woodsia glabella), особенно изобильной на теневых скалистых участках. Скалы — серого цвета. Порода, слагающая скальные выступы, — мрамор, при разломе издающая запах сероводорода. Этот мрамор — обычный материал, из которого сложены многие белогорья Саян. Пока мы усиленно гербаризируем, незаметно подкрадывается огромная серая туча. Она высовывается из-за купола белогорья и грозит дождем. Пора подумать об убежище. Однако какое же тут убежище у вершины белогорья! Впрочем, таким убежищем может служить навес скального карниза или даже наклонная расщелина в скалах. Пока ищем убежище, дождь начинается. Уже большая часть неба затянута серой ватой тучи и только на востоке остается

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

голубое окно. Видно, что где-то внизу, далеко за пределами гор, светит солнце. С досадой на непогоду забиваемся в узкую щель между скал и, прижимаясь к их холодной поверхности, пытаемся спастись от все усиливающегося дождя. Вскоре частый дождь переходит в настоящий ливень, однако нависшая глыба скалы довольно хорошо спасает нас от косых струй ливня. Только по поверхности мрамора сбегают струйки воды и от капель, падающих на дресвяной «пол» нашего убежища, образуются конические отверстия, куда просачивается вода. Лошади в наше убежище не поместились. Они стоят снаружи и принимают дождевой душ. Начальник видит седло своего Гнедко, которое стало лаковым от дождя. Он сожалеет, что не спрягал его под навес, и думает, что не особенно приятно будет сидеть на мокрой коже. Через час дождь становится меньше и скоро перестает совсем. Можно выбраться наружу. По небу все еще несутся рваные облака, но они уже дождем не угрожают. Вся масса дожди продвинулась на восток и как тяжелым занавесом закрыла то светлое пятно, которое недавно было залито солнцем. Осматриваем окрестности. Их облик сильно изменился. Серые скалы покрылись темными подтеками и потому переменили свою окраску. От поверхности скал, там, где их касаются лучи солнца, идет пар. Кажется, что скалы дымятся и этот «дым» как-то связан с обрывками тумана, плавающего хлопьями ваты во всех ложбинках. Трава и кусты ив покрыты тысячами капель воды, а мшистый ковер до предела напитался водой Из-под ботинок вода выдавливается, как из губки, и чавкает под ногами. Ключик превратился в ручей, затопивший белые куртины сибирской камнеломки. Теперь движение можно восстановить. Снова сидим в седлах, хотя они основательно намокли. Ощущение не из приятных, но все же ехать лучше, чем итти по совершенно мокрой траве. Вершина белогорья уже близко, однако на дороге появляется препятствие — курумник. Опять приходится спешиваться и вести лошадей на поводу. Лошади стучат коваными копытами по каменным плитам и медленно идут вверх. К счастью, курумник оказывается довольно узким, и мы вступаем на пологий склон купола вершины. Здесь растительность совсем иная. Между камнями ютятся жалкие обитатели каменистой горной тундры, среди которых есть лишайники. Ощущение таково, точно мы снова на склонах Черного белогорья. Вот и вершина. С нее неожиданно обнаруживается, что у Тукшинского белогорья вершина не одна, а две. Следующая вершина выше и на ней торчит каменная веха — следы деятельности топографов. Между обеими вершинами — гладкая седловина, сначала полого, а потом круто спускающаяся вниз. На перегибе склона лежит большое снежное пятно, сильно подтаявшее. Вокруг снега яркая зелень, на фоне которой хорошо заметны ржавые пятна цветущей азиатской купальницы. Вторая вершина заслоняет долину р. Янги. По очертаниям ее купола догадываемся, что от прииска видна не та часть белогорья, где мы сейчас стоим а именно второй купол. Надо полагать, что наша база — прииск на Янге будет виден только с этой второй вершины. Осматриваем сложный рисунок рельефа, пытаясь найти более удобные подступы к вершинам белогорья на тот случай, если снова придется сюда

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

забираться. А забираться нужно, так как душистый пруток необходимо собрать для исследования. Вдруг наше внимание привлекает далекий столб дыма. Дым высоко поднимается в небо и расплывается в воздухе. Очевидно, горит тайга. Но кто ее зажег? Пожар, как видно, за пределами истоков Тукши. Уж не те ли неизвестные нам люди, следы которых мы видели в Тукше, подожгли лес? Столб дыма все увеличивается. Видимо, огонь захватывает уже большую площадь. Хорошо, что ветер дует вверх по склону, следовательно пожар, дойдя до опушки леса, скоро прекратится. Ан. А. прикидывает расстояние до столба дыма. Получается 30—35 км. Мы всегда тщательно тушим костер. В этом отношении наша совесть спокойна. Спускаемся в седловину. Не успевают лошади вступить на ее буроватую поверхность, как их ноги уходят в рыхлый грунт. Это — торфяное болото со сфагновым мхом и целым рядом своеобразных, чисто местных растений. Здесь много клайтонии (Claytonia Johanneana), раскинувшей свои мясистые стебли по поверхности мха и украшенной белыми крупными цветками. Здесь же целыми группами растет черно-белая камнеломка (Saxifraga melaleuca), цветоносные стрелки которой кровавокрасного цвета. На поверхности мха лежат круглые листья сетчатой ивы, ствол и ветви которой спрятаны в мощном моховом покрове. Делать нечего, снова приходится итти пешком. Стараемся держаться наиболее высокой части седловины, где болото не столь влажное и топкое. Однако что это такое? Почти сплошной моховой покров продырявлен круглыми отверстиями, в которых стоит вода. Впечатление таково, что здесь была бомбежка с самолета. Заполненные водой ямы имеют форму почти правильных воронок, совершенно таких же, какие образуются от разрывов крупнокалиберного снаряда. Секрет открывается просто — это провальные воронки или точнее «воронки просасывания» в мраморной основе Тукшинского белогорья, т. е. типичные явления карста. Воронки находятся в различных стадиях зарастания и некоторые из них не глубоки. В них видно илистое дно, а на дне следы маралов. Очевидно и сюда заглядывают эти животные, спасаясь на вершинах белогорья от мух и комаров. С трудом преодолев болото, мы, наконец, у подножья второго купола. Однако прежде чем на него взобраться, необходимо посетить снежное пятно. Пятно большое. Оно имеет полулунную форму и обращено выпуклой частью вверх по склону. Растительность вокруг пятна располагается концентрическими кольцами, отчасти повторяющими форму пятна. Вслед за кромкой белого снега идет кольцо знакомого бархатисточерного мха с алтайской фиалкой и лютиком, затем его окаймляет кольцо цветущих «жарков», а за ними, споря с голубизной неба, располагается широкая рамка из аквилегий (Aquilegia glandulosa) — этого красивейшего цветка Саян. Картина настолько красочная, что от нее трудно оторвать взор. Несмотря на то, что гербарную папку, которую несет Ан. А. распирают собранные растения, не можем удержаться от искушения, чтобы не добавить еще и еще новую порцию альпийской флоры. Только после того, как Ан. А. заявляет, что в папке больше нет места, охота за приснежными растениями прекращается.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Едем на вторую вершину. Она такая же, как и первая. Сначала идет небольшой курумник, потом его сменяет каменистая тундра. Разница состоит в том, что между камней здесь белеют латки арктической звездчатки (Minuartia arctica), ранее нами не встреченной. Она находит себе место в готовой лопнуть папке. Останавливаемся у топографического знака. От знака, как на ладони, виден наш лагерь в Янге. Обращаемся на юг к горной панораме Центрального Саяна. Ближе всего виден конус Пирамиды. На ней белеют снега, пятна которых спускаются довольно низко. Далее встает хребет Крыжина, видимый довольно плохо. По небу плывут крупные кучевые облака, которые закрывают главнейшие вершины. Кроме того, воздух насыщен парами воды и потому мало прозрачен. Начальник и Ан. А. долго рассматривают панораму в бинокль, стараясь разгадать путь к Пирамиде. Вероятно, придется итти по отрогу белогорья, простирающемуся до самого подВодосбор железистый ножья Пирамиды.

(Aquilegia glandulosa): Типичное растение Теперь следует начать спуск. Ан. А. и начальгольцовых лугов Саян. ник совещаются: итти ли прежним путем или избрать новый. После долгих дебатов решено спускаться прямо к лагерю, воспользовавшись долиной небольшого ручья, устье которого располагается как раз против лагеря. Это — наиболее короткий путь по воздушной линии. Бросив прощальный взгляд на вершины далеких гор, мы двигаемся в обратный путь. «Короткий» путь оказывается довольно длинным. Сначала мы буквально скатываемся с купола вершины через заросли ив. Они еще мокры от дождя и образуют густые сплетения ветвей. Лошади то и дело останавливаются, и их приходится долго тянуть за повод или понукать криком. Минуя заросли ивы, выходим на небольшой лужок, окраина которого поросла ольховником. Здесь совсем скверно. Склон очень крут, кусты густые и трава высокая. Лошади скользят, садятся на задние ноги и едут, как на салазках, вниз по склону. Тут уж не до того, чтобы вести их на поводу. Можно легко попасть под свалившегося коня. Выбившись из сил, мы совершенно измученные спускаемся в густую тайгу. Идем вдоль русла ручья, текущего в мрачном лесу. Картину дополняет большая колодина со свежеободранной корой. На дереве, лежащем поперек ручья, видны царапины медвежьих когтей. Надо думать, что мишка добывал здесь личинки короеда, узорчатые ходы которого иероглифами покрывают внутреннюю поверхность коры. Около ручья сохранились следы его лап, совершенно свежие. В выемках отпечатка ступни стоит

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

мутная вода. Очевидно, зверь только что ушел от поваленного ствола дерева. Лошади фыркают, тревожно прядут ушами. Нужна осторожность. Может быть, медведь где-либо притаился неподалеку? Глухая тайга тянется довольно долго. Наконец, виден просвет. Это — долина Янги. Выходим к дому с тыльной его стороны. Таким образом, круг замкнут. Ан. А. уносит папку с растениями в наше рабочее помещение, а Коля расседлывает и треножит лошадей. Скоро мы сидим за обедом и делимся своими впечатлениями со Стародубом и Петровичем. Дедушки и П. К. нет. Они все еще бродят по Веселому ключу. П. К. и Дедушка приезжают, когда уже темнеет. Они довольны своей поездкой и принимаются разгружать лошадей. К одной из них приторочен большой мешок, чем-то туго набитый. Это маралий корень. Все рассматривают узловатые корневища растения, покрытые множеством мелких корешков. Корневище похоже на нечесанную бороду и издает тонкий своеобразный запах. За ужином обсуждается план дальнейшей работы. Решено отправиться за душистым прутком, который нас интересует как чай, как лекарственное растение и как возможный источник эфирного масла. Высушенный пруток мы увезем в Ленинград, где им займутся медики и химики. Утром следующего дня снаряжается целая экспедиция. На этот раз на Тукшинское белогорье едут почти все ботаники, а также Гузов и Коля. П. К. за прутком не едет. Он намерен изучить кедрач в верховьях ключа Веселого. Вася будет его помощником и на этот раз Петрович со Стародубом остаются «дома». Одни из них собирается печь хлеб, а другой — чинить седло, требующее капитального ремонта. В бодром настроении кавалькада всадников отбывает вверх по Янге, надеясь найти новую и более легкую дорогу на белогорье. Едем по долине Янги. Она довольно живописна. Особенно красив «прижим» правого берега, где над белой от пены рекой высится серая скала. На ее поверхности кое-где торчат зеленые султаны караганы, придавая ландшафту своеобразный «экзотический» облик. Эта карагана (Caragana jubata), или, как ее называют, «верблюжий хвост», особенно широко распространена на юге и на востоке от Саян, где образует иногда довольно мощные заросли. В саянской тайге это растение сохранилось только на южных скалистых местах. Вскоре за прижимом главная долина р. Янги круто поворачивает на юг. Отсюда тропа идет на перевальную точку, пересекая топкие, но небольшие ключевые болотца или теряясь в густых зарослях карликовой березки. Склоны заняты горелым кедрачом, видимо, смыкающимся с той частью, в которой мы блуждали вчера, поднимаясь на Тукшинское белогорье. Перевальная точка оказывается довольно близко. Она почти безлесна, и только небольшая группа сухих обгорелых стволов кедра свидетельствует о том, что здесь когда-то была тайга. Под ногами лошадей толстый покров из мха — кукушкина льна, который особенно пышно развивается на пожарищах. С седловины перевала отчетливо видна Пирамида, до которой отсюда не более сорока километров по прямой воздушной линии.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Поднимаемся по правому склону, который выводит нас к тыльной, если смотреть из Янги стороне Тукшинского белогорья. Направляемся к скалам, гряда которых тянется к северо-западу, смыкаясь со скальной стенкой главной вершины белогорья. На этот раз мы приближаемся к верхней кромке скального уступа, а не к его подножью. Преодолев болотистую впадину, вступаем на скалистую ступень. Мы удачно выбрали место. Здесь почти сплошные заросли душистого рододендрона, который сегодня составляет главную цель нашей поездки. Привязываем лошадей к ивняку и принимаемся за работу. Вооружившись ножами, срезаем короткие веточки душистого прутка и кладем их в мешки. Надо собрать не менее двух мешков, чтобы получить достаточное количество материала. В связи с этим каждый получает задание собрать не менее половины мешка прутка, причем эта половина должна быть заполнена с предельной плотностью. Один мешок приходится на долю начальника и Ан. А., а другой — Гузова и Коли. Дедушка от сбора освобожден, так как он должен заложить несколько учетных площадок для определения «запаса» используемой части растения на единицу площади. Дедушка отмерил площадку в зарослях душистого прутка, вбил по углам колышки и обтянул ее белым шнуром. Теперь он сидит около площадки и прилежно стрижет веточки, собирая их в кучки. Рядом с площадкой лежат походные весы, на которых будет взвешен «урожай» веточек с каждой площадки. Естественно, что взвешивание будет повторено после того, как собранный с площадки материал высохнет на воздухе. Таким образом мы получим все исходные данные для необходимых расчетов. Сбор идет довольно медленно. Веточки рододендрона невелики, а мешки необычайно емкие. Буянов постарался снабдить нас прочными «сахарными» мешками, в которых, при желании, может скрыться человек. Руки покрылись липкой смолистой массой. Одуряюще пахнет пруток. Его запах чем-то напоминает багульник и землянику одновременно. Проходит много времени, прежде чем мы успеваем туго набить свои мешки. Вот, наконец, эта операция закончена, и теперь можно заняться сбором гербария. Гузов получает задание вскипятить чай, причем для заварки он должен взять свежий пруток. Коля собирает дрова, которых на вершине белогорья немного. Тем не менее, костер скоро разгорается и чайник, наполненный водой из провальной воронки, висит над огнем. Ан. А. и начальник в ожидании чая идут вдоль скал и поминутно закладывают в папку новые, еще не собранные, растения. Они увлеклись и незаметно оказываются у знакомого по вчерашней экскурсии снежного пятна. Издали хорошо видно, что Гузов с Колей бродят по склону и собирают третий мешок прутка, а Дедушка все еще сидит у своих учетных площадок. В гербарной папке больше места нет. Приходится возвращаться обратно. Собираемся все у костра. Гузов разливает в кружки «чай». Он яркожелтого цвета и пахнет душистым мылом. Очевидно Гузов не пожалел прутка да и кипятил его слишком долго. Первые глотки чая выпиты с жадностью, но скоро

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

физиономии у всех вытягиваются. Чай горький, как полынь. Кладем в кружки сахар. Вкус чая становится просто отвратительным, однако пить хочется, и кружки скоро пустеют. Остатки чая Гузов выплескивает на костер. Чаепитие закончено. Следует отправляться в лагерь. Домой приезжаем к вечеру. Душистый пруток развешивается пучками под крышей сарая. Особенно аккуратно Дедушка развешивает «укос» с площадки. Все это будет висеть и сохнуть до нашего возвращения в Янгу. Для вечернего чая, как всегда своевременно приготовленного Петровичем, используется свежесобранный душистый пруток. Петрович заварил его по всем правилам, т. е. он не кипятил заварку, как это сделал Гузов на месте сбора прутка, а всего несколько минут подержал пучок растения в кипящей воде. Получился отвар слегка зеленоватого оттенка, пахнущий клубникой. Чай всем нравится, и вскоре ведро с заваркой пустеет. Между тем небо заволокло тучами, пелена которых надвинулась с северозапада. Анероид резко падает, и уже к вечеру его стрелка отклоняется на три миллиметра в сторону ухудшения погоды. Очевидно, снова погода портится, подчиняясь существующему в Саянах трехдневному ритму чередования ясных дней с непогодой и дождем. Переложив в сухую бумагу весь гербарий и обработав материал, собранный за день, участники экспедиции забираются в свои спальные мешки. Однако вскоре выясняется, что спать никто не может. П. К. долго ворочается в своем мешке, пытаясь заснуть, но из этого у него ничего не выходит. Наконец, он вылезает из мешка и отправляется на свежий воздух. Через несколько минут слышится возня с той стороны, где лежит Евг. Вас. Он также поднимается со своего ложа и, громко вздыхая, садится на полу. С такими же вздохами покидает свой мешок и Ан. А. Вскоре выясняется, что никто еще не спит. Не вылезая из теплого мешка, подает свой голос Дедушка. Последним поднимается начальник. Кто-то нарушает молчанье, и сразу же завязывается обсуждение причины бессонницы. Усталость? — это не причина. Мы каждый день уставали, но усталость никогда не мешала всем хорошо спать. Надвигающееся ненастье? — тоже мало вероятно. В ненастную погоду лучше спится. «Знаете что? Ведь в том, что мы не спим, виноват душистый пруток». — говорит Ан. А. «Правильно, — поддерживает его Евг. Вас. — У меня сердце что-то сильно колотится», — добавляет он. У всех, кто особенно приналег на чай, ощущается какое-то странное возбуждение. Мозг отчетливо работает, сердце сильнее бьется и спать не хочется. Сразу же вспомнился рассказ Стародуба о том, что чай из душистого прутка местные охотники пьют, когда хотят долго и упорно преследовать зверя. Видимо, действительно, причина бессонницы в прутке. Промаявшись без сна не менее двух-трех часов, все постепенно укладываются спать и только Евг. Вас. еще долго сидит на вьючном ящике, курит и томится. Утро наступает пасмурное и дождливое. Вся долина Янги заполнена молочным туманом, который ползет вверх по течению реки. Видимо, наше пребывание на прииске затягивается. Впрочем, это даже удобно, так как перед

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

выступлением в дальнейший путь следовало бы сильно перетрясти все вьюки, разделить продукты и освободить караван от груза, который потребуется только на обратном пути. На дворе продолжается начавшийся ночью дождь. Выходить не хочется. Все сидят в помещении, изредка перебрасываясь отдельными фразами. Дверь жилого дома, где спят рабочие и где находится кухня, открывается. Из нее высовывается фигура Стародуба. Он направляется к нашей двери. Стародуб еще не успел подойти, как П. К. кричит: «Ну, Осипович, как спал?» Стародуб подходит к открытой двери и говорит: «Совсем не спал, ребята, должно пруток, проклятый, подействовал. Веришь ли, с вечера ворочался, ворочался, только к утру немного отдохнул». П. К. смеется. Ему вторят все остальные. Петрович тоже улыбается и добавляет, что все в эту ночь спали плохо. Коля, который спит в любой обстановке и во всякое время суток, сегодня не спал до половины ночи. Начинаем подготовку к выступлению в дальнейший путь. Ан. А. и Дедушка еще раз перекладывают гербарий. П. К. и начальник рассыпают крупу, сахар и другие продукты в отдельные маленькие мешочки, тщательно взвешивают и раскладывают кучками. Когда возня с крупой и сахаром заканчивается, начинается дележ сухарей. Результаты не особенно блестящие. Видимо, дневная норма расходов Петровича превышена и теперь необходимо продукты нормировать более строго. Во-первых, откладывается порция мешочков на обратный путь от Янги до Агинского. Во-вторых, выделяются порции для Коли и Васи, которые остаются в Янге и будут ждать здесь нашего возвращения из поездки в центр Саян. Третью порцию составляют мешочки, которые мы должны взять с собой. На нашу долю приходится по 500 г сухарей на день, что составляет два вьючных мешка, по 200 г крупы и по 30 г сахару. Особо делится мука. Часть ее пойдет для выпечки хлеба здесь же в Янге, часть же будет оставлена Коле и Васе. Петрович получает муку и уносит в кухню. Сегодня он еще раз испечет хлеб, пользуясь наличием печки. Получают свои порции продуктов Коля и Вася. Каждый из них обладает хорошим аппетитом, и потому сравнительно небольшие кучки мешочков с крупой их немного разочаровывают. Для собак резервируются сухарные крошки, которых оказывается половина мешка. Деятельно готовится к поездке Евг. Вас. Он заново перезарядил все кассеты для фотоаппаратов и уложил весь снятый и проявленный материал. Вдруг собаки начинают лаять, обратив морды в сторону тропы, ведущей к прииску. Все участники экспедиции выходят на поляну перед прииском и смотрят в ту сторону, куда лают собаки. На тропе, спускающейся к откосу, показываются какие-то люди. Все они вооружены, идут пешком и гонят перед собой пару лошадей, до предела навьюченных различными вещами. Скоро

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Верхняя граница леса на Черном белогорье. (Фото Е. В. Синельникова).

«Кедрач-беломошник» в долине реки Снежной. (Фото Ал. А. Федорова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

люди и лошади скрываются в ближайших кустарниках перед самым прииском. Несколько минут их не видно, но вот через Веселый ручей переходит первая лошадь, за ней вторая, и на поляне показываются люди. Они молча подходят, останавливают лошадей и начинают снимать вьюки. Стародуб приближается к высокому человеку в серой рубашке и приветствует его, как своего знакомого. Через несколько минут выясняется, что это его односельчанин из Агинского. Он — проводник геологической партии. Геологи держат путь в Сухой лог и намерены спуститься вниз по Янге. Наконец все снаряжение для нашего выступления в путь подготовлено. Петрович замесил тесто и ждет, когда оно начнет «ходить». Сегодня ночью он будет печь хлеб. За ужином начальник инструктирует Колю и Васю, которые должны не только присматривать за остающимися в Янге лошадьми и грузом, но также собрать еще корневища маральего корня и душистый пруток. Каждому из них дано четкое задание, которое они должны выполнить за две недели нашего отсутствия. После ужина, в рационе которого отсутствует чай из душистого прутка, все расходятся по своим местам, обдумывая планы на будущее. Начинается спешная вьючка лошадей. Каждый участник экспедиции, получивший верховую лошадь, седлает ее сам. У начальника вороная кобыла — Начальница. Ан. А. получает Серую. Дедушке дан Горбунок, а у Евг. Вас. рыжая лошадь. П. К. как заядлый кавалерист, выбрал себе длинноногую золотистую кобылу. Он уже успел справиться со своим седлом и теперь помогает Петровичу в укладке кухни. Возня с вьючкой отнимает час времени; наконец все готово и караван движется в путь. У дверей кухни стоят Коля и Вася. Они остаются хозяевами прииска. Едем по знакомому пути. По дороге начальник строго предупреждает, что экспедиция вступает на территорию Саянского заповедника и, следовательно, вести себя нужно соответствующим образом. Прежде всего следует забыть об охоте и рыбной ловле, так как заповедник полный. Бить на его территории зверей нельзя. Стародуб и Петрович молча выслушивают предупреждение, но Гузов не удерживается и спрашивает: «А как, товарищ начальник, комаров тоже бить нельзя?» Это его замечание остается без ответа. К перевальной точке караваи выходит довольно быстро. Однако Рекс, привязанный на «шворку», неудачно сунулся под ноги лошади и теперь хромает. Он жалобно визжит, когда шворка цепляется за ветки карликовой березки и беспокоит его больную лапу. От перевала наш путь идет по вершинам белогорий. Пирамида, ясно видная впереди, то скрывается за сопками, то снова показывается над ними. Держим путь прямо к ее подножью. С вершины одной из сопок видно, что на Тукшинском белогорье копошатся какие-то люди. Можно различить пять верховых лошадей и такое же количество всадников. В бинокль заметно, что всадники спешиваются и приближаются к топографическому знаку. Они долго

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Флаговидные кроны кедра. Идарское белогорье. (Фото П. К. Красильникова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

стоят около знака и, видимо, чем-то заняты. Вероятно, это тоже какая-то экспедиция? Со стороны р. Кан дует сильный ветер. Холодно. Стародуб вытаскивает из своего мешка меховую шапку и заменяет ею свою шляпу. Ватники давно у всех на плечах. Движемся по гребню белогорья. Вершина его камениста и бесплодна. За отдельными крупными камнями небольшие конусообразные возвышения свежей песчаной почвы, ориентированные в одну сторону. Направление этих возвышений совпадает с дующим сегодня ветром. Очевидно, здесь всегда господствуют ветры, дующие вверх по долине Кана, которая открыта в сторону низменности. Тропа, не заметная на вершине, неожиданно появляется на склоне и, петляя, направляется к седловине. Косогор, на который вступает наш караван, покрыт мелким кустарником. Кустарник имеет вид подстриженных шпалер. Все шпалеры вытянуты в том же направлении, что и конусы почвы за камнями. Чем выше по склону поднимаются кусты, тем сильнее они прижаты к земле и тем сильнее они «подстрижены». Шпалеры состоят из низкорослого кедра, различных видов ив и золотистого рододендрона, плотно сжатых в одно компактное целое. Это — работа ветра. Надо полагать, что вытянутая форма таких шпалер создавалась не сразу. Вероятно, первоначально появился кедр, который смог здесь вырасти только в виде куста. В затишье, за ветром, поселились ивы, семена которых разносятся по воздуху на громадное расстояние. В зоне затишья семена задержались, проросли под укрытием кедра и образовали шпалеру. Вероятно также и то, что ветер оказывает чисто механическое воздействие на ветки кустов, обламывая верхушки побегов. Не обошлось здесь дело и без мороза. Концы ветвей, выставившиеся на открытое ветру пространство, отмерзают, а находящиеся в зоне затишья лучше сохраняются под снегом, который образует всегда в таких местах сугробы. Доказательством, что шпалеры являются произведением ветра, могут служить также флаговидные однобокие кроны кедров, которые здесь имеют особенно типичную форму. Миновав «седелку», въезжаем на склон, закрытый от ветра и потому сильно поросший золотистым рододендроном. Вблизи виднеется большой язык снега, уходящий вниз. Из-под снега бежит ручей, а кругом зеленеют цветистые альпийские лужайки. Уже довольно поздно. До Пирамиды еще километров двенадцать-пятнадцать. Корм для лошадей и вода есть. Древа — кедровый сушняк — виднеются ниже по склону. «Здесь останавливаемся», — кричит начальник. Стародуб послушно прекращает движение и слезает с коня. Пока раскладывается костер и Гузов заготовляет колья для палатки, начальник и Ан. А. отправляются побродить вдоль кромки снега, надеясь собрать здесь цветущие растения. Приснежная флора здесь довольно обычная, однако новостью является алтайский змееголовник (Dracocephalum altajense), ромашка (Руrethrum pulchrum), холодный астрагал (Astragalus frigidus) и несколько других растений.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Поставив палатки и поужинав, быстро укладываемся спать, чтобы утром с новыми силами продолжать путь к Пирамиде.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава VIII Подножье Пирамиды. — Радость флориста. — На вершине Пирамиды.— Хребет Крыжина и Фигуристый белок. — Канское белогорье.— Посрамление топографов. — Гнус и его отношение к снегу. — Ледник Ильина. — Трог Малого Агула. — «Мордохлёст». — Первобытная тайга. — Авария. — Купание в болоте. — Река Малый Агул. По ровной как стол вершинной поверхности Тукшинского белогорья, покрытой то мохово-лишайниковой тундрой, то низкотравными альпийскими лужайками, мы довольно скоро подъехали почти вплотную к Пирамиде. Пользуясь тем, что времени до конца дня осталось еще достаточно, караван отправляется в долину, где есть топливо и корм для лошадей, члены же экспедиции решают начать немедленно подъем на вершину Пирамиды. В качестве «альпинистов» на вершину идут начальник, Ан. А., П. К., Дедушка и Евг. Вас., для чего приходится спешно вытряхнуть из вьючного мешка горные ботинки, которыми заменяется обычная обувь. Сначала выбираем направление на западный склон Пирамиды, наиболее пологий из всех и удобный для восхождения. Переходим скалистую перемычку между Тукшинским белогорьем и массивом Пирамиды. В этом месте на склонах у снега флора более богатая, чем на всем пройденном пути по Тукшинскому белогорью. Здесь масса цветущих альпийских растений, среди которых

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

наиболее замечательна ранее вовсе не попадавшаяся яркоголубая горечавка Крылова (Gentiana Krylovii). Без всякой особой надобности бредем по снежным косогорам с единственной целью испробовать новые горные ботинки, подкованные триконями. Все в восторге от прекрасного качества вооруженных шипами ботинок. Подошва плотно прилегает к поверхности крутого снега, трикони удерживают ноги от скольжения вполне надежно. Зато на скалах трикони скользят, издают скрежет и сильно мешают ходьбе. Пройдя скалы, вступаем на западный склон Пирамиды, покрытый болотистой моховолишайниковой тундрой. Отсюда Пирамида выглядит невысоким коническим холмом. Склон, по которому мы поднимаемся, становится все круче и круче, но не перестает быть болотистым. Подушки мхов и лишайников напитаны водой, нога погружается иной раз почти до колена в мочажины между округлыми кочками. Итти становится очень трудно. Среди ковра мхов и лишайников растут карликовые ивы и куропаточья трава. Останавливаемся, чтобы набрать растений в папку, и вдруг обнаруживаем, что среди обычных и уже наскучивших растений есть и нечто новое. Маленький кустарничек с розоватыми цветами оказывается ничем иным, как филлодоце (Phyllodoce coerulea). Это очень редкое в Саянах растение, совершенно не встречающееся на Алтае, но обыкновенное в горах Забайкалья, восточном секторе Арктики, Якутии, на Камчатке, Сахалине, на Курильских островах, в Приморье и в ряде других пунктов на Дальнем Востоке. Вот мы уже на середине склона вершины Пирамиды. Болотистая тундра, наконец, кончилась. Карабкаемся по «курумнику», т. е. по россыпям крупных, остроугольных камней, наваленных в хаотическом беспорядке сплошным покровом на крутом, до 400, склоне горы. Здесь приходится ползти на четвереньках, соблюдая всевозможные предосторожности, чтобы не получить сильных ушибов при падении на камни. В этих местах один неверный шаг может принести не только к ушибу, но и серьезному увечью. Камни лежат непрочно, часто предательски перевертываются под ногами или скользят навстречу идущему, грозя придавить своею тяжестью. Курумник дает приют очень немногим растениям, но все они очень интересны и новы для нас. Тут растет ледниковый лютик (Oxygraphis glacialis), двухцветная лапчатка (Potentilla biflora), плетевидная камнеломка (Saxifraga flagellaris), образующая длинные укореняющиеся отводки, иглистая камнеломка (S. spinulosa) и холодный очиток (Sedum gelidum). По камням кое-где стелются карликовые кустарники: альпийская толокнянка и барбарисолистная ива. Дриада или куропаточья трава встречается также довольно часто. В каменных россыпях встречается интересный и своеобразный зверек, который называется пищухой. Стародуб именует его каменной медведкой. Каменная медведка — нечто среднее между зайцем и крысой. Она рыжеватосерого цвета с крапинками и круглой головой, украшенной небольшими ушами и черными блестящими глазами. Хвост у медведки короткий, как у зайца. Живя среди камней, медведка выходит за пищей на окружающие луга и при малейшей опасности снова скрывается в каменных россыпях. Медведка — зверь

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Гора Пирамида в верховьях рек Малого Агула и дикого Кана (Фото Ал. А. Федорова).

«Курумы» на вершине Пирамиды. (Фото Ал. А. Федорова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

очень запасливый перед наступлением зимы. Она тащит к своей норе стебли травы, которые сушит и складывает в небольшие кучи. Охотники считают, что медведка будто бы кладет сверху кучи еще крупные листья и придавливает их камнями. Если такую кучу сухого сена вымочит дождь, медведка просушивает свое сено на солнышке и снова складывает его в кучи. За эту привычку медведку иногда называют сеноставцем. Крутая каменная россыпь на склоне горы, кажущаяся выпуклой, не позволяет определить, близка или еще далека от нас вершина Пирамиды. Анероид показывает высоту 2 200 м. Однако теперь уже никто не верит, что до вершины осталось 1 000 м, что соответствовало бы карте. Ясно, что Пирамида намного ниже той высоты, которая указана на карте. Вдруг начальник, шедший до сих пор очень медленно, вскакивает с камня, на Пищуха, или каменная медведка котором он только что сидел, отдыхая, и (Lagomis alpinus). Крупный грыбегом устремляется по курумнику вверх. зун, живущий и каменных разваВсе остальные члены экспедиции пыталах (курумах). ются его догнать. Несколько напряженных усилий, и мы все оказываемся на вершине. Итак, мы стоим на вершине Пирамиды, той самой горы, которая даже на самых схематических картах изображается в самом центре Саяна, снабжается отметкой высоты свыше 3 000 м. В действительности Пирамида является самой высокой вершиной лишь по сравнению с пройденными нами плосковершинными «белогорьями» в верховьях Кана. На север с Пирамиды открывается очень широкий вид, и ни одна гора до самого горизонта не заслоняет его. Но зато на юг: картина совершенно иная. Тут поднимается несколько очень высоких хребтов с острыми, скалистыми вершинами, перед которыми Пирамида выглядит пигмеем. За мрачным островершинным Кинзелюкским хребтом поднимается еще более высокий хребет Крыжина, его наиболее высокая часть, называемая Фигуристыми белками. С вершины Пирамиды этот хребет производит впечатление высокой стены, без каких-либо отрогов в сторону Кизира, круто обрывающейся в эту долину. Вся вершинная область хребта изрезана большим количеством каров, по большей части деятельных и заполненных снегом. Непрерывную стену Фигуристых белков ограничивают с запада и востока две наиболее высокие его вершины — Фигуристый белок и пик Грандиозный. Примерно посередине хребта над общим уровнем его вершин несколько выдается третья высокая вершина — Кулак-белок. Кроме пятен снега или «забоев», в каровых нишах во многих местах хребта Фигуристого видны и настоящие ледники. Двух больших ледников Фигуристого белка, описанных уже давно геологом Стальновым и позднее названных его именем, с вершины Пирамиды не видно. Хорошо видно лишь фирновое поле, спускающееся с

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Вид с вершины Пирамиды на Канское белогорье. (Фото Е. В. Синельникова).

Вид с вершины Пирамиды на юго-запад. Вдали — Фигуристый белок (на хребте Крыжина). (Фото Ал. А. Федорова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

вершины Фигуристою белка к истокам этих ледников, скрываемых скалистым гребнем. С вершины Пирамиды особенно сильное впечатление производит даже не пик Грандиозный, а западная вершина — Фигуристый белок. Эта высокая вершина представляется с макушки Пирамиды трапециевидным массивом, поднимающимся за Кинзелюкским хребтом отвесной стеной. Видная к востоку от Фигуристого белка панорама гор очень сложна и сперва производит впечатление полнейшего хаоса хребтов и вершин. Лишь самый дальний из хребтов — хребет Крыжина на всем протяжении имеет характер почти совершенно прямой стены. Расположенные ближе горы приходится считать относящимися к Кинзелюкскому хребту. Из вершин Кинзелюка к нам ближе всего самая западная, несущая на северном склоне в глубоком цирке небольшой ледник. На западе видна панорама Канского белогорья. Наиболее высокая часть Канского белогорья состоит из таких же, как и наша гора, пирамидальных вершин. Однако сомнительно, что они все ниже нашей. Многие пирамиды Канского белогорья имеют очень правильную форму. Пирамид там целая коллекция, одна лучше другой. Самая высокая вершина Канского белогорья, напоминающая конус вулкана, вероятно, заметно выше той точки, с которой мы ее рассматриваем. Однако, как ни интересна горная панорама, ею нельзя любоваться более часа. Надо спешить в долину, к лагерю, разбитому Стародубом у подножья северного обрывистого склона Пирамиды. Производим определение высоты по нашим анероидам. Получается цифра 2290 м. Эта величина, очевидно, очень близка к истинной высоте горы. Складываем из камней традиционный «тур» и кладем в него алюминиевый пенал с запиской, где содержится резкая критика составителей карты. Отныне легенда о высоте Пирамиды, якобы доходящей до 3 292 м, развеяна в прах. Топографы и составители карт посрамлены. Несмотря на значительную высоту, даже на самой вершине Пирамиды нас не переставал преследовать пресловутый сибирский гнус. Если господствует полный штиль, как это было в день нашего восхождения, то от гнуса нет спасенья даже на самых высоких вершинах. Для гнуса вовсе не требуется обстановка тайги. В тихую и солнечную погоду особенно много гнуса в курумниках, т. е. среди россыпей камней, покрывающих горные вершины. Если едешь по вершинам белогорий верхом, то гнус, держащийся ближе к почве, не причиняет особых неприятностей. Однако стоит лишь сойти с лошади и сесть на камни, как гнус с остервенением принимается кусать бедного путешественника, и никакой накомарник тогда не поможет. В день нашего восхождения на Пирамиду погода была самой благоприятной для зловредной деятельности гнуса. Ветра не было совсем; по синему небу, залитому летним солнцем, медленно плыли мелкие кучевые облака. Если бы не гнус, то день можно было бы назвать прекрасным. Однако нестерпимый зуд, причиняемый укусами бесчисленных насекомых, и непреодолимая потребность вытирать слезящиеся от раздражения мошкой глаза портили все впечатление как от чудной летней

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Панорама Центральных Саян с вершины Пирамиды. Вдали — пик Грандиозный. (Фото Ал. А. Федорова).

Ледник Ильина на вершине Пирамиды. Внизу видна конечная морена ледника. (Фот Ал. А. Федорова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

погоды, так и от созерцания удивительно ясных и прозрачных горных далей. Лагерь, к которому мы должны были спуститься к вечеру, по уговору со Стародубом, последний обещал устроить у подножья северного склона Пирамиды на дне трога, ведущего в долину р. Малого Агула. Всматриваясь в глубь долины с вершины, мы не сразу различили установленные там наши зеленые палатки. От разведенного костра уже поднимался приветливый дымок, а невдалеке на лугу виднелись рыжеватые точки развьюченных лошадей, пасущихся на нем. До палаток с вершины по вертикали было не менее 1 000 м. Разглядев все это, мы начали спускаться с вершины сначала по крутому каменнику вдоль снежного пятна, а затем по таким же крутым луговым Откосам, стараясь обогнуть скальный обрыв, которым внизу с севера заканчивается склон Пирамиды. Спускаться по склону вниз вдоль снега очень приятно. Здесь прохладно и совершенно нет гнуса. Снежные поля в Саянах служат единственным надежным убежищем от гнуса. Это прекрасно знают звери, в особенности медведь, который в разгар знойного летнего дня, преследуемый надоедливыми насекомыми, нередко забирается на снег и лежит на нем или даже прячется под своды снеговых мостов, выточенных в снежниках идущими под ними потоками талой воды. Миновав снега, лежащие близ вершины, останавливаемся на лужайках над обрывом скал. Лужайки состоят главным образом из дриады, осок и различных ярко цветущих многолетних трав. Отсюда видно то большое снеговое поле, которое находится в обширном овраге на северном склоне и которое мы видели с Тукшинского белогорья, стоя на противоположном склоне долины. Посреди этого громадного снега заметны сероватые площадки чистого льда, испещренные трещинами. Внизу снеговое поле обрамлено высоким валом осколков камней. «Это же ледник, а не простой снег!» — одновременно восклицают начальник и Ан. А. Словом, делается открытие: на Пирамиде есть ледник, и притом довольно солидных размеров. У окраины ледника виднеются силуэты ушедших далеко вперед П. К. и Евг. Вас. Они стоят и смотрят на снег. Очевидно, и они заинтересовались не совсем обычным характером этого снежника. Ледник круто падает по откосу своего ложа, и спуск по нему в направлении лагеря, вероятно, представляет мало удобств. Поэтому обходим фирновое поле кругом с запада. Но все же самую западную окраину ледника приходится пересекать. Подкованные острыми гвоздями ботинки здесь оказывают большую помощь. Уверенно протаптываем дорогу вниз по фирну, держась в стороне от голого льда и довольно зловещих трещин. Вот мы и на нижней, конечной морене ледника. Тут целые цветники альпийских растений. С жадностью набиваем ими папку, но все собрать невозможно. Стало быть, весь следующий день надо посвятить сбору приледниковой флоры и более подробному осмотру ледника. Под ледником склоны снова становятся крутыми и под конец переходят в гладкий откос, одетый роскошнейшим альпийским лугом, синеющим крупными цветами водосбора. Почти кувырком скатываемся по этому лугу прямо в лагерь к палаткам. Стародуб и Петрович поздравляют нас со счастливым

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Поверхность ледника Ильина, разбитая трещинами. (Фото Ал. А. Федорова).

Трещины в леднике Ильина. (Фото Ал. А. Федорова)

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

восхождением на Пирамиду. Петрович, сваривший ужин и отдохнувший, рассказывает, как он вел наблюдение за нами во время нашего подъема на вершину. О восхождении и Стародуб, и Петрович говорят с оттенком уважения к нашей доблести. Дело в том, что со дна трога, где разбит лагерь, Пирамида производит поистине грандиозное впечатление. Она кажется невероятно высокой и почти отвесно крутой. Проводники наши просто не знают, насколько прост и легок подъем на гору с запада, который был нами проделан. До наступления ночи мы успеваем вернуться к леднику и собрать на его морене обильную ботаническую жатву. Более основательную экскурсию мы откладываем до утра.

18 июля мы все отправляемся в поход для исследования ледника и окружающей его снизу растительности. Евг. Вас. заходит к леднику с востока для удобства фотографирования. Перед походом пробуем надеть кошки, привязывая их к ботинкам под ироническим наблюдением Стародуба. Он сосредоточенно смотрит на нашу возню с неуклюжими кошками и говорит: «На что вы их тащите за собой? Тягость одна. Мы, охотники, делаем легкие, уютные кошки. У наших кошек два-четыре зуба и держат на снегу хорошо. А у вас — тьфу! — целая борона на ногах». Петрович не склонен полагаться целиком на мнение Стародуба. Он, молча, выбирает пару кошек, прицепляет их к своим «бродням» и направляется к ближайшему крутому снежнику. Издали всем видно, как ловко и быстро взбирается Петрович на кошках по крутейшему фирну прямо вверх. Он что-то возбужденно кричит нам и, видимо, вполне удовлетворен качеством кошек. Видя это, Стародуб соглашается, что кошки, пожалуй, могут пригодиться. Идем от лагеря к подножью ледника по руслу потока, бегущего из прорыва морены. Поток, выйдя из морены, устремляется вниз каскадами и несется среди огромных камней, поднимая фонтаны брызг. Вот и морена. Снова принимаемся за сбор растений. Тут растут целые массы разноцветных мытников, бледноохряной крупки (Draba ochroleuca), различных камнеломок, алтайского лютика и фиалки, а также редкие в Саянах растения — розовая брайя (Вгауа rosea), алтайский кольподиум (Colpodium altaicum). Как и везде у снегов в Саянах, здесь опять встречаем снежный макроподий, особую алтайско-саянскую ромашку (Pyrethrum pulchrum), маргаритолистный сердечник (Cardamine bellidifolia), дриаду и несколько карликовых ив, из которых три вида оказываются новыми для науки. С морены ледник виден полностью. Отсюда он представляется выпуклой линзой или полукуполом, опирающимся нижней своей кромкой на морену, на которой мы стоим. Морена примерно посередине прорвана руслом довольно мощного потока, выходящего из небольшого озерка под ледником и сбегающего на дно трога. Нижний конец ледника имеет форму короткого языка, погруженного в воды упомянутого озерца, подпруженного другой мореной. Приблизительно на середине снежного поля обнажен на большом пространстве сплошной лед, разбитый разнообразными трещинами. Периферические части ледника прикрыты нерастаивающим снегом. Трещины проходят преимущест-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Троговая долина западного истока реки Малый Агул. (Фото Ал. А. Федорова).

венно поперек склона, дугообразно изгибаясь, и имеют в ширину не более 1—2 м. Исследование ледника занимает весь день. Выносится решение присвоить леднику Пирамиды название «ледника Ильина» в честь инициатора нашей экспедиции проф. Модеста Михайловича Ильина, известного ботаника и исследователя Саян.

19 июля рано утром выходим караваном в путь-дорогу. Однако следует оговориться, что на этот раз дороги в самом полном и буквальном смысле этого слова нет. Спускаясь вдоль речки по дну трога, сразу же попадаем в густейшие заросли ивы. Преобладает в этих зарослях шерстистая ина (Salix lanata), листья которой густо покрыты белым или несколько рыжеватым мягким войлоком. Внизу, ближе к реке, заросли болотисты, и там пройти нельзя. Выше в кустах ивы много крупных камней, замаскированных высокой травой. Кое-как, делая зигзаги и отступления, продираемся сквозь заросли. Ивняк достигает в высоту стоящего во весь рост человека и даже всадника. Упругие ветви, изгибаясь под напором едущих, затем возвращаются в исходное положение и немилосердно хлещут по лицу и плечам. Чтобы не слишком огорчаться этим, кто-то под общий смех вспоминает, что в Сибири подобные заросли по указанной причине даже получили особое название «мордохлеста». Дальше начина-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ются новые препятствия в виде частых и довольно глубоких поперечных оврагов, идущих к реке со склонов. Худшим препятствием являются так называемые ригели, т. е. высокие, обыкновенно скалистые поперечные выступы на дне долины, перегораживающие ее и образующие высокую ступень с обрывистыми склонами. Как будто для усиления препятствий на этих ригелях и ниже по всему дну долины разрослась густейшая первобытная тайга. Надо отдать справедливость, долина необычайно красива, но нам от этого не легче. На седле не усидишь и пяти минут, как надо слезать с лошади и брать ее за повод, чтобы благополучно миновать «крутяк» или пробраться сквозь чащу леса. Кругом стоят великолепные кедры, местами вперемежку елью и пихтой. По руслу потока некоторое время по пути от верховьев продолжаются заросли ивняков и высокотравья, но скоро они исчезают и мы целиком скрываемся под сводами векового леса. Пожаров, столь обыкновенных в саянской тайге, здесь, видимо, никогда не было, и лес сохранил свои первобытные черты. В лесу сумрачно и сыро. Почва покрыта лесными мхами и папоротниками или по этому ковру обыкновенными нашими северными «европейскими» кустарниками, черникой и на более сухих местах брусникой. Но о том, что мы находимся не в Европе, а в Сибири, лучше всего напоминает оригинальное растение — бадан, с его крупными блестящими листьями и яркорозовыми цветами в густых соцветиях на толстых, мясистых стеблях. Бадан растет на мшистой поверхности огромных камней, разбросанных по лесу. Колодника и бурелома, к счастью, здесь меньше, чем в прославленном Кингаше. Или, может быть, нам так лишь кажется потому, что в долине Кингаша, кроме мрачного леса и колодника, на протяжении 30 км более ничего но видно: здесь же, в верховьях Агула, то и дело в тайге попадаются красивые поляны, заполненные цветущим высокотравьем, и время от времени открывается вид на зубчатые скалистые борта долины и вершины окружающих ее гор. Вот снова появляются прогалины в лесу. Оказывается, мы выехали на самый берег реки. Сравнительно небольшой поток, каким он был у подножья Пирамиды, у места покинутой нами стоянки, здесь успел превратиться в грозно ревущую реку, спадающую крутыми каскадами по скалистому ложу. Плохо слушающиеся своих погонщиков вьючные лошади разбрелись в стороны. Каждая из них старается выбрать в хаосе огромных камней и чаще леса, подступившей к реке, свой собственный путь. Словом, нарушено основное правило движения в тайге в незнакомой местности: каждому члену каравана, будь то всадник или вьючная лошадь, подражать в движении идущим впереди и прежде всего проводнику. И точно для подтверждения этого одна из вьючных лошадей сперва оступается задними ногами в обрыв, некоторое время балансирует над ним, делая отчаянные усилия выбраться вверх, а затем кувырком через голову летит с обрыва в реку. Стародуб, уехавший на своем Серко далеко вперед, замечает аварию, поворачивает назад и, еще не слезая с седла, начинает кричать громовым голосом, упрекая рабочих в небрежности. «Гузов, Прудников! кричит Стародуб, — чего вы зеваете, говорил я вам: смотрите каждый за своей лошадью». Гузов мечется по берегу, не зная, что

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

предпринять для спасения лошади. Несчастная лошадь барахтается в русле реки, пытаясь вскочить на ноги. Наконец это ей удается. Подоспевший к месту аварии Петрович вместе с Гузовым с трудом выволакивают лошадь на берег. Дальнейший путь так долог и утомителен, что все из-за новых трудностей забывают о неприятном приключении. Кажется, долине, представлявшейся с вершины Пирамиды совсем недлинной, и конца не будет. Кругом мрачная тайга. Теперь и в прогалины видны лишь склоны покрытые доверху лесом. Невольно вспоминаются слова сказки: «и даже на краю небес все тот же был зубчатый лес». Слева и справа в нашу речку впадают все новые и новые, такие же бурные, как и она, потоки. Но это еще не Агул. Когда же мы доберемся до этой реки? — думает каждый из нас. Судя по тому, как часто чертыхается Стародуб и насколько неразговорчив Петрович, видно, что и они устали. Наконец, выезжаем на широкую плоскость дна долгожданной долины Малого Агула, заросшую низкими кустами курильского чая (Dasyphora fruticosa) и круглолистной березки. Агул бежит невдалеке и сливается с нашей речкой где-то внизу. Стародуб, как бы не замечая всего этого, видимо, и не думает делать остановку и продолжает ехать вперед теперь уже вверх по долине Агула. Мы все тянемся за ним. На ходу Стародуб поясняет свое поведение: «однако проедем еше маленько вверх, там есть поляна, где наши лошади могут попастись». Долина основного истока Малого Агула, текущего почти прямо с юга на север, представляет собою такой же ледниковый трог, как и недавно оставленный, нами трог ключа, текущего с Пирамиды. Только трог Малого Агула гораздо шире и просторнее. Дно его по большей части не покрыто тайгой. Плоские берега реки заросли сплошными, крайне однообразными на большом протяжении и довольно унылыми зарослями курильского чая, круглолистной березки и мелкой ивы по покрову лишайников и мхов. Малый Агул течет здесь медленно, образуя излучины и старины, часто заросшие и превратившиеся в болото. Лес растет лишь на коренном берегу, вся же поверхность дна, занесенная аллювием, либо заболочена, либо представляет собою более сухие пространства с упомянутыми курильским чаем и низкорослой березкой. По болоту лошади идут плохо, то и дело спотыкаясь и падая. При этом седокам надо быть настороже. Едва заметишь, что лошадь проваливается, следует немедленно с нее соскочить, чтобы помочь ей выкарабкаться из болота, а самому избежать ушибов или даже возможно увечья. Некоторые лошади выказывают панический страх при виде болота. Они начинают нервно метаться из стороны в сторону и очень скоро падают в трясину. Почти каждому из нас за день пришлось искупаться в болоте и не раз пришлось вытаскивать из лужи промокшие вьюки и снова привязывать их к седлу перепуганной лошади. В противоположность левому притоку, по которому мы спустились от Пирамиды к Малому Агулу, пробивающемуся сквозь дремучую тайгу, главный исток этой реки прокладывает свое русло по открытой местности. Из долины хорошо видны оба параллельные ей отрога хребтов, идущие с юга па север, а также и стоящие в самых истоках остроконечные вершины Агульских белков.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Справа от нашего каравана, но, следовательно, орографически слева от реки, по мере нашего подъема по долине, вырастают одна за другой пирамидальные вершины, очень похожие по очертаниям на Пирамиду и почти такой же, как она, высоты. Слева высится зубчатая стена скал, поднимающаяся над лесистым склоном, а за нею караваеподобная гора, стоящая на самом гребне Агульских белков, которую наши рабочие называют «Зародом». Завидев несколько луговин с хорошей травой, Стародуб предлагает устроить здесь ночевку. Все с большой охотой соглашаются, и немедленно разбивается лагерь в нескольких километрах пути от таинственного перевала, через который следующим утром нам предстоит проникнуть в неведомую долину Кинзелюка.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава IX В центре Саян. — Спуск в долину Кинзелюка. — Трусливый медведь. — Трава выше всадника. — Кинзелюкский пик. — Три ночи под дождем. — Охотничьи рассказы Стародуба. — Медведь-грабитель.— Водопад Сурунцы и его тайна. — Таежный рай.— Гостеприимный кедр «Веселого лагеря».— «Тухлые» воды. — Маралы. — Ручной соболь. — Ночная тревога. Выступив утром 20 июля из лагеря близ перевала в Кинзелюк, мы едем сначала веселыми березовыми рощицами, чередующимися с сочными высокотравными лугами, которыми заполнено здесь дно долины Малого Агула. Ехать легко и приятно. Весь пейзаж изменился. Здесь уже нет унылых пространств с курильским чаем и низкорослой березкой. Глаз радуют цветущие луга и живописные склоны высоких гор, поднимающихся с юга широким амфитеатром. Постепенно тропинка, или, точнее, намеки на нее, поднимается в гору и теперь, обернувшись, мы можем видеть всю долину Малого Агула, уходящую к северу и имеющую правильную корытообразную форму трога. Вверху с юга трог запирают цирки, расположенные в два этажа. Мы направляемся к юго-восточному цирку и, доехав до него, видим перед собою крутой откос, над которым как сидение гигантского кресла, расположен второй, более высокий цирк. Стародуб, находившийся до этого момента в прекрасном расположении духа и напевавший песни тонким фальцетом, вдруг стал проявлять сильное беспокойство. Он сошел с коня и предложил всем нам последовать его примеру. Когда мы все съехались вместе и спешились, Стародуб прочел целую лекцию о

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

порядке дальнейшего продвижения. «Видите, — сказал он. указывая на ступень верхнего цирка, — какой крутяк. Так вот, по нему надо нам лезть в Кинзелюк. Держите каждый свою лошадь, чтобы она не пошла кувырком в пропасть. На этом крутяке не раз губили ребята (т. е. охотники) своих лошадей». Свои наставления Стародуб подтвердил ссылками на многочисленные известные ему несчастные случаи с вьючными лошадьми, погибшими от небрежного обращения с ними во время преодоления перевалов. Затем Стародуб, без дальнейших слов, взял своего Серко за повод и смело повел его по едва заметной тропинке на крутяк. Крутой склон, ведущий к порогу верхнего цирка, по которому мы медленно ползем, придерживая за повод запыхавшихся лошадей, достигает не менее 300 м высоты. Он весь покрыт высокотравными субальпийскими лугами и небольшими рощицами ольховника. Вся трудность подъема состоит в том, что надо спешить, так как лошадь, которую тянешь за повод, то упирается и почти стоит на месте, то рывком пытается наверстать промедление. В таких случаях приходится бросаться вперед возможно скорее, чтобы не попасть под копыта лошади. Обливаясь потом и тяжело дыша от напряжения, мы выбрались, наконец, на «залавок», т. е. порог верхнего цирка. Заросли ольховника здесь кончились. Перед нами открылась овальная чаша цирка, с юга ограниченная высокой караваеподобной вершиной горы Зарод, которую мы видели еще накануне из долины, а с севера зубчатым скалистым барьером. Тыльная стенка цирка оказалась сглаженной наподобие седла и представляла собою перевал, ведущий в долину Кинзелюка. Дно цирка покрыто россыпями камней и альпийскими лужайками, имевшими особенно свежий и заманчивый вид близ пятен снега, лежащих на дне котловины. Перевал из долины Малого Агула в Кинзелюк замечателен прежде всего тем, что он находится на водоразделе между бассейном р. Кана, к которому относятся все местности, до сих пор посещенные нами, и бассейном Кизыра — реки, текущей на запад, в сторону Минусинска. Бассейн Кана, текущего на север мимо города Канска, называется у местного населения Канской покатью, а Кизир, по этой терминологии, принадлежит уже к Минусинской покати. Перевал ведет в неведомую, таинственную страну Центрального Саяна, где не был никто из ботаников и из исследователей было несколько человек геологов и два-три зоолога, причем верховья Кинзелюка вообще никем из исследователей не посещались. Во время остановки мы занялись сбором растений, фотографированием и другими обычными работами, а проводник наш Стародуб взгромоздился на громадный камень, лежащий на седле перепала, и довольно фальшивым фальцетом запел свою любимую песню: «Последний нонешний денечек гуляю с вами я, друзья». Его песня на этот раз до некоторой степени соответствовала общему настроению участников экспедиции. Перед, нами oткрывалась угрюмая картина гор Центрального Саяна, черных и свирепых на вид, закутанных наполовину тучами и пеленой надвигающегося дождя. Обрывистые скалы, крутой склон вниз, снега на вершинах, черная мрачная тайга в глубокой долине

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

и глухой рокот потока, доносившийся с ее дна, — все это создавало ощущение тревоги, настороженности перед последним, но наиболее трудным и, может быть, даже опасным продвижением нашим к заветной цели — верховью Кизира и Грандиозному пику. Через некоторое время мы спускались, точнее, скатывались кубарем в трог Кинзелюка, имеющий исключительно правильную форму глубокого корыта с крутыми бортами и круглым, но довольно круто падающим вниз дном. Во время спуска то и дело и люди, и лошади спотыкались и падали, но, к счастью, все обошлось благополучно, крутой откос скоро кончился и можно было воспользоваться седлом. Вдруг Петрович, шедший впереди со своими лошадьми, вскинул винтовку и закричал: «Смотри, смотри медведь!» Впереди каравана по снегу катился мохнатый черный шар. Это перепугавшийся при виде непонятных пришельцев владыка саянской тайги — медведь позорно удирал, как говорится, во все лопатки. Медведь вихрем промчался через снег, вскочил на травяной склон и мгновенно исчез в кустах ольховника. Наши собаки Рекс и Полкан пустились по следу, но не посмели лезть в кусты и остановились на их опушке, лая для «проформы» и оглядываясь с виноватым видом на своих хозяек. Дно трога в верховьях Кинзелюка и его борта покрыты роскошно развитым высокотравьем. Если бы не протоптанная медведями тропа, идущая по левому берегу потока, то было бы очень трудно даже верхом на лошади продвигаться среди этого моря высоких трав, достигающих двухметрового роста. Итти пешком по этой траве совсем плохо, так как, не говоря уже о большой затрате сил на преодоление заросли, путешественник лишен возможности рассмотреть что-либо впереди или по сторонам. Поэтому, пробираясь сквозь высокотравье, нет ничего проще невзначай наскочить на медведя, встреча с которым на близком расстоянии не безопасна. Шум, производимый целым караваном, а также хороший обзор местности, доступный для всадника, гарантируют путешественника от подобных случайностей. Мы все, пользуясь тем, что дно трога сделалось достаточно пологим, давно сидели в седлах и, продвигаясь медленным шагом по морю травы, беспрепятственно любовались этой роскошной растительностью. Высокотравье находилось в полном цвету. Среди зеленой заросли особенно ярко выделяются синие соцветия высокой живокости (Delphinium elaium), аконита, белые зонтики цветущей пучки (Hуracleum dissectum) и медвежьей дудки (Angelica decurrens), желтые крупные корзинки сибирской скерды (Crepis sibirica), розовые булавовидные соцветия маральего корня, зеленоватые соцветия чемерицы и листья папоротников. Высокотравье, в отличие от цветущих лугов, лишено их медового аромата. Всю дорогу среди этой гигантской травы путешественника сопровождает тяжелый запах борщевика или пучки, с примесью каких-то других, столь же неприятных испарений. Этот запах невольно замечают все. Стародуб говорит, что «пахнет медведем». «Это он надушил здесь кругом. Вареная медведина так же пахнет. Пес он, пес и есть», — резюмирует Стародуб.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Проехав километра три, выезжаем к повороту долины на юг. В этом месте высокотравье пересекают поперек долины густые шпалеры ольховника и небольшие «таежки», т.е. островки кедрово-пихтового леса или березняка. За поворотом долины, как бы запирая ее, над черной тайгой появляется мрачная громада Кинзелюкского пика. Картина перед нами поистине грозная. В обрамлении густейшей тайги невероятно круто вздымается склон Кинзелюкского пика, а над его вершиной столпились свинцовые тучи, прорезываемые молниями, слышны раскаты грома. «Сейчас дождь пойдет. Остановка! Туг будем ночевать! Разбивай лагерь», — объявляет начальник. И в самом деле, ехать дальше сегодня не к чему и некуда. Впереди дремучая тайга, а от Кинзелюкского пика неминуемо приближается ливень. Едва успеваем натянуть тент палаток и развести костер в кустах ольховника (Alnaster fruticosus), как и над нами разражается гроза. Наспех сваренную жидкую кашу Петровичу приходится раздавать уже под проливным дождем. Каша сдобрена большим количеством мелко нарезанной сырой черемши, которую, несмотря на дождь, Петрович успел набрать в ближайших кустах ольховника. Это кушанье особенно любят начальник и Ан. А. Едим черемшу и отдельно, истолченную с солью. Стародуб ворчит: «Разве это обед, — говорит он недовольным тоном, — сущий силос. Что с него толку». Сыро и холодно, но дождь ослабел, едва моросит. Поэтому никто не хочет лезть в палатку, все расселись в кружок около затухающего костра. Ан. А., чтобы вызвать Стародуба на разговоры, спрашивает его: «Где же твой рай, Осипович, который ты обещал показать нам в Кинзелюке? Здесь совсем не рай, а настоящий ад». Стародуб начинает рассказывать свои былые приключения во время скитаний по саянской тайге. «В рай мы завтра приедем, — говорит Стародуб, — Здесь же место поганое, чистая медвежья нора. Видишь, кругом дурнина, а не трава растет. Дальше тайга. Сущая каторга. А вот повернем отсюда в Сурунцу, там будет место веселое, чистое. Мы с Усовым, товарищем моим, часто там промышляли. Промышляли и здесь, но здесь зюбря не водится. Тут один мишка шатается. Однажды мы с Усовым стрелили тут медведя, да не попали. Медведь-то наш возьми и побеги прямо на нас. Бежит он к Усову, а тот вместо того, чтобы стрелить, заорал ни медведя. Кричит тонким голосом и руками машет. Вот чудной! И, верите ли, медведь испугался и пошел, и пошел от нас в гору. Вот дело-то какое!» Наслушавшись вдоволь рассказов Стародуба про охоту и медведей, как нельзя более гармонировавших с мрачным пейзажем, окружавшим наш лагерь, мы разбрелись по палаткам, забрались в спальные мешки и под монотонный шум, производимый дождевыми каплями при ударе о тент палаточной крыши, заснули с неприятной мыслью о том, что дождь, пожалуй, не прекратится до утра. Утро наступило невеселое. Горы закрылись туманом. Ветра и дождя не было, но надеяться на прояснение не было никакой возможности. Туман медленно переползал с места на место. Время от времени в разрывах облаков появлялась черная вершина Кинзелюкского пика. Евг. Вас., выбравшись из

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

палатки, принялся фотографировать Кинзелюкский пик с окружающими его облаками. Неугомонный П. К. успел сбегать на ближайший склон и вернулся с добычей. Среди принесенных им растений оказался сравнительно редкий папоротник полистихум лонхитис (Polystichum lonchytis). Проходит еще день в томительном ожидании прекращения дождя и наступления более сносной погоды, которая позволила бы нам двинуться дальше, в обещанное Стародубом «веселое место» на Сурунце. Утром следующего дня, 22 июля, нам, наконец, удалось покинуть негостеприимное ущелье верховьев Кинзелюка и отправиться в дальнейший путь. Стародуб, взгромоздившись на спину своего Серко, объявил, что нам надо держать курс по возможности левее, чтобы попасть в боковую долину Сурунцы и не пропустить ее, не стремясь доехать до слияния этой реки с Кинзелюком. Тем не менее, въехав под своды тайги, мы немедленно сбились с пути и, в конце концов, уперлись в русло Сурунцы, стремительно мчавшейся в такой же быстрый Кинзелюк. Мы очутились почти у места слияния этих рек, чего хотел избежать наш проводник. Пришлось поворачивать обратно и колесить по тайге разыскивая подходящий для каравана путь. Наконец Стародуб нащупал какое-то подобие тропы, скорее звериной, и уверенно поехал по ней почти прямо на запад. Тайга здесь такая же, как и в верховьях Агула близ Пирамиды. В составе леса преобладает кедр, обычно развит моховой ковер. Колодника и кочек достаточно, но все же можно продвигаться, не слезая поминутно с лошади. Обращает на себя внимание большое количество свежевыкопанных ям глубиною до метра. По краям ям валяются оторванные корни деревьев и часто десятипудовые камни. Это медведи занимались здесь усиленным грабежом нор бурундука, в которых всегда имеются запасы кедровых орехов. Разбойник медведь предпочитает выкопать громадную яму в поисках этих запасов, чем самому лезть на дерево за орехами. Попутно он, конечно, не прочь закусить и самим хозяином запасов — бурундуком. Медвежьих раскопок в лесу так много, что они, зарастая впоследствии, несомненно, влияют на создание особого бугристого рельефа почвы в тайге, объяснить происхождение которого, не замечая участия в нем медведя-почвокопателя, невозможно. Долго еще мы едем в тайге, но вот и ей приходит конец. Хвойные деревья поредели, начался березняк, постепенно одна за другой открываются поляны с таким же буйным высокотравьем, как и в Кинзелюке. Теперь уже ясно, что мы правильно взяли снизу направление и находимся в долине Сурунцы. Сурунца приглушенно ревет где-то внизу справа. Слева склон гор лесистый, вершин не видно, но зато справа прекрасно виден черный, резко очерченный Кинзелюкский хребет, изрезанный крупными ледниковыми цирками, в которых белеют пятна снега. Из одного из цирков недалеко от Кинзелюкского пика, оставшегося позади нас, со скалистого обрыва струится широкой лентой большой водопад. Водопад так красив, что все, кто имеет фотоаппарат, останавливаются и, не слезая с лошади, принимаются щелкать затворами. Непонятно только, откуда набирается у самых вершин гор столько воды, чтобы питать этот водопад. Должно быть, там не просто снег, а ледник, — решают

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Кинзелюкский хребет. Вдали виден большой водопад. (Фото Ан. А. Федорова)

Ледниковый цирк на хребте Кинзелюк в верховьях реки Сурунцы («Веселый лагерь»). На склонах гор видны заросли ольховника и небольшие группы пихты. (Фото Ан. А. Федорова)

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

начальник и Ан. А., едущие один за другим. На одной из полян Стародуб соскакивает с лошади, снимает шапку и крестится. На глазах у старика слезы. «Вот и в рай приехали, - говорит он взволнованно. — Я здесь промышлял, когда молодым был. Вот и балаган мой, смотри, он еще цел». Под кедром виден покосившийся остов охотничьего шалаша. Роскошные цветущие полипы высокой травы, живописные кедры, разросшиеся на свободе, свежая зелень березняка и дикие, разукрашенные снегом скалистые вершины Кинзелюка, водопад, срывающийся с этих скал, — все это вместе, действительно, так красиво, что нельзя не согласиться со Стародубом, что мы и в самом деле очутились в таежном раю. Все очень довольны окружающей местностью и выражают желание устроить лагерь, но Стародуб советует проехать еще немного вперед, где, по его мнению, будут места еще лучше. Скоро мы убеждаемся в справедливости слов Стародуба. Чем дальше мы едем, тем шире и живописнее развертывается панорама, тем богаче и разнообразнее становится растительность. Выбираем место стоянки у громадного кедра, стоящего особняком от других и окруженного как бы естественной изгородью из небольших пихточек. Впереди леса уже не видно. Кедр стоит близ верхней границы леса. Выше по склонам гор простираются субальпийские луга. Лагерь разбивается на берегу Сурунцы, у самого входа в огромный, исключительно красивый и правильный по форме цирк на склоне Кинзелюкского хребта, окруженный причудливыми башнеобразными скалистыми вершинами. Это и есть то «веселое место», привести куда нашу экспедицию уже давно обещал Стародуб. Стародуб, сойдя с лошади, развешивает ружье, батожки и седло на сучьях кедра и на специально для этого кем-то уже давно вбитых в ствол деревянных клиньях. С лошадей сбрасываются вьюки, на ноги их одеваются «побочни», и лошади в «стреноженном» положении ковыляют на ближайший луг. Петрович по-хозяйски деловито устраивает костер, приносит воду из Сурунцы, и все рассаживаются отдохнуть в тени кедра. Остаток дня используется для экскурсий в окрестностях лагеря, перекладки в свежую бумагу гербария, фотографирования и для других работ. Решено затратить на эти работы еще день, а затем уже выходить в дальнейший путь. С утра, 23 июля, проводники остаются у палаток, а члены экспедиции идут вверх по р. Сурунце к указанному Стародубом месту, куда он успел сбегать еще накануне вечером и где находится родник, называемый им «тухлые воды». По всей вероятности, это минеральный источник. Дойдя до родника, убеждаемся, что он, действительно, выносит сильно минерализованную воду с легким запахом сероводорода и вкусом испортившегося, лишенного углекислоты нарзана. Источник выбегает из скал у подножья Кинзелюкского хребта и отлагает на камнях белесый налет извести. Родник очень слабый, с ничтожным дебитом. Трава кругом источника сильно вытоптана часто посещающими его маралами. А вот и сами маралы. Даже удивительно, как легко увидеть такого казалось бы, пугливого и осторожною зверя. На лугу в cта шагах от нас стоит группа маралов, с явным любопытством нас разглядывающих. Их пять штук. Впереди

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

стоит крупный самец с огромными ветвистыми рогами. Потребовалось закричать, чтобы маралы сдвинулись с места. Но они и не думают бежать. Медленно и осторожно удаляются они по склону, часто останавливаясь и продолжая вести за нами наблюдение. Начальник наш кричит теперь во весь голос, чтобы немного напугать маралов, идущих прямо по направлению к палаткам. Он не хочет доставлять неприятностей Стародубу, мечтающему об охоте на маралов, но скованному запрещением в них стрелять. Стародуб никак не может примириться с мыслью, что в заповеднике, где мы теперь находимся, всякая охота строго запрещена. Маралы, уходя от нас, постепенно взбираются все выше и выше на скалы Агульского хребта, противоположного Кинзелюку, и, добравшись до его гребня, исчезают за ним. Вечером, после окончания работы Марал, или изюбрь (Cervus elaphus по сбору растений и описанию типов sibiricus). Сибирский вид благородного оленя. растительности, все экспедиционное общество собирается у костра под нашим гостеприимным кедром. Делимся произведенными наблюдениями. Всех интересует, помимо растительности, оригинальный рельеф Кинзелюкского хребта и в особенности тайна большого водопада, виденного накануне. Ан. А. вспоминает, что он перед отъездом в экспедицию прочел очерк геологии Восточных Саян, где автор книги приводит любопытные сведения о существовании в Кинзелюкском хребте ледника. В книге сообщается, что, по сведениям, полученным от охотников, в верховьях речки Сурунцы над озером и водопадом есть не только снег, но и «настоящий лед». Вероятно, имеется в виду именно та самая местность на Сурунце, где мы сейчас находимся. Спрашиваем мнение Стародуба, не сходить ли нам к водопаду и есть ли там озеро. Стародуб отвечает, что, действительно, под водопадом в тайге есть озеро, где он не раз ловил хариусов. О леднике Стародуб ничего не слыхал и думает, что и вверху в цирке, откуда низвергается водопад, также находится озеро. «Однако, ребята, — говорит Стародуб, — если вы хотите до Грандиозного пика дойти, надо нам туда спешить. Сухарей у нас остается мало». Принимается такой план. Надо сделать попытку достигнуть Грандиозного пика возможно быстрее. Поэтому вьючных лошадей тащить вперед нельзя. Весь лишний груз и лишних лошадей надо оставить здесь, в «Веселом лагере», вместе с охраной, т. е. с человеком. Вперед двигаться следует верхом, привьючив необходимое имущество к седлам верховых лошадей. Палатку придется

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

взять с собой одну на всех. Часть продуктов должна остаться в «Веселом лагере», в расчете на обратный путь. Петрович берет на себя обязанности по охране оставленного имущества и лошадей; с ним остается его собака Полкан. Решение принято, цель ясна, на душе у всех становится спокойнее. Расспрашиваем Стародуба о дальнейшем пути. «Поедем мы теперь, — говорит наш проводник, — к Белой Вале. Я там бывал не один раз. Места там, однако, еще лучше здешних. Соболевали там мы с товарищами. Соболь очень эти места любит. Интересный этот зверек — соболь. До чего красив и ловок. А до чего прожорлив, проклятой. Большего хищника, чем соболь, во всей тайге не найдете. Я так думаю, будь он величиною хотя бы с собаку, так лютее тира был бы он. Тогда в тайгу никто и носа бы не смог показать, не то что охотиться на него. Однако и его приручить можно. У меня в клетке соболек долго жил. Ест все, молоко лачет, словно кот. Занятный такой. В тайге же его, если не выследишь, то и не увидишь никогда. Бегает быстро, как чорт. И жизнь свою даром не продаст. Кусается, дерется, аж страсть. Однако зверек смелый, благородный. Не то, что росомага1. Росомага хуже этих мохнатых чертей, медведей. Шкодливая, злая. Первое ее дело падаль жрать, а еще воровать. Оставишь где шкуру звериную, сейчас росомага сопрет. А не сопрет, так испакостит. Величиною она с собаку, но низкая на ногах. Будь у тебя хоть пять собак, а не могут они ее затравить. Рвут ее кобели, а мясо у нее, словно железное, до чего крепко, даже красного не видно. Мы, Росомаха (Gulo gulo). Хищохотники, больше медведя ее ненавидим, ный зверь, обитающий проклятую. И толку от нее никакого. Мех в хвойной тайге. никудышный, мясо поганое. Его не разваришь совсем, вари хоть неделю». Разговоры окончены, все расходятся по палаткам. В палатке уютно, сухо. Дождя нет уже не первый день. Для Саян это редкость. Обычно дождь собирается через два дня на третий. Ложимся спать, с полной уверенностью, что завтра выходим в путь к заманчивым, неведомым горам у Белой Валы. Среди ночи просыпаемся от неугомонного лая собак. Слышно, что Рекс и Полкан убежали куда-то вниз, к Сурунце, остановились там и отрывисто лают. По характеру лая можно думать, что собаки почуяли медведя. Мы уже знаем, что собаки на каждого зверя лают по-разному. Почуют белку или бурундука лай особый; крупную птицу в кустах встречают также особенным лаем. Если же где-либо близко бродит медведь, лай отрывистый, встревоженный, совершенно такой же, как и при приближении незнакомого человека. Теперь они лаяли именно так. Сквозь палатку слышны голоса:- это разговаривают между собою Стародуб с Петровичем. Петрович говорит: «надо сходить, 1

Росомаха

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

посмотреть. Наверное, там мишка». Стародуб нехотя отвечает: «Господи, — твоя воля, зачем ты пойдешь туда, что ты увидишь? Медведь там тебя сцапает в потемках. Сиди на месте. Что ты думаешь, медведь этой ночью первый раз пришел? Он и вчера все ходил кругом, проклятой. Он всегда вокруг костра шатается, но сюда близко не подойдет. Вот уедем отсюда, тогда он придет порядки наводить, проверять, что мы тут делали. Ах, да, — со смехом вспоминает Стародуб,— я и забыл, что ты тут остаешься один. Мы-то завтра уедем, а ты тут и воюй с косолапым». Однако Петрович вес же уходит вниз к собакам. Скоро он возвращается вместе с ними. Голоса людей и лай стихают. Спим теперь спокойно до утра.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава X Прощание с Петровичем. — В верховьях Сурунцы. — Галантный медведь.

— Ключевые болота. — Где же пик Грандиозный? — Верховья Белой Валы.Мраморные скалы. — Восхождение на Кинзелюкский хребет. — Вид на пик Грандиозный. — Бинокль в помощь фотографу. — Горный тупик. — Гроза в горах. — Последний лагерь. — Надежды на будущее. — Мемориальная доска.

— Снова в «Веселом лагере». — Победитель медведя. — Новый перевал в Орзогай. — В обратный путь. После скудного завтрака утром быстро собираемся в путь. Лошади «уютно» оседланы, небольшие вьючки приторочены спереди и позади седел, «все в порядке». Затем следует прощание с Петровичем. Все крепко жмут ему руку с таким чувством, как будто расставание это надолго. Каждый помнит, что вернемся сюда дней через пять, не больше, но ощущение такое, будто уезжаем надолго. Это происходит оттого, что путь, хотя, может быть, и краткий, но трудный, а то и опасный. Кто знает, что может случиться впереди. Неизвестно также, все ли будет обстоять благополучно у остающегося Петровича. Медведь-то недаром стучится каждую ночь в ворота лагеря. Однако долго думать обо всем этом некогда. Вскакиваем в седла и начинаем продвигаться вверх по долине Сурунцы к перевалу в Ванькин ключ. Сурунца здесь бежит небольшим ручейком с невысокого перевала по дну верхней части троговой долины. Главный исток выходит из заросшего ивами болотца, а боковой прямо из-под россыпей у подножья Кинзелюкского хребта. Здесь исток Сурунцы появляется внезапно в виде целой речки. В сущности, это огромный родник. Нетрудно догадаться, откуда берется так много воды у подножья скал. Выше истока, на высокой ступени расположен большой кар со снежником, таяние которого и доставляет эту воду. С противоположного бере-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

га, со склонов Агульского хребта также стекает несколько потоков, и самый крупный из них идет из красивого, правильного овального кара, глубоко врезанного в крутую стену хребта. Перевал в Ванькин ключ настолько полог, что дает нам возможность взобраться на его седло, не сходя с лошадей. Стародуб взбирается на перевал медленно, приготовив винтовку для выстрела, если будет в этом надобность. Он поясняет свои приготовления тем, что за перевалом может неожиданно оказаться, медведь. Это тем более вероятно, что мы только что заметили на склоне медведя, который сидел в ольховнике примерно в ста метрах от нас, раскачивал ветви этого кустарника, как бы приветствуя нас таким оригинальным способом. Перевал оказался свободным. Он весь покрыт следами маралов, местами сплошь вытоптан ими, но самих зверей не видно. Вдали виднеются вершины Кинзелюкского хребта, стоящего уже за Вянькиным ключом. Более высоких вершин, а также и Грандиозного пика с седла перевала не видно. Едва заметная тропа, скорее всего звериная, идет вниз, сначала по лужайкам, а ниже среди густо разросшегося ольховника и ивы. Дальше спуск довольно крут и проходит косо по склону, уклоняясь в сторону от глубоко врезанной, чернеющей тайгой, узкой долины Ванькина ключа. Отсюда вдоль долины этой реки между отрогами Кинзелюка видна синяя, с обильным снегом очень высокая вершина, определенно относящаяся к хребту Крыжина. Повидимому, это Кулак-белок — вершина, находящаяся в хребте Крыжина, на середине расстояния от Фигуристого белка до пика Грандиозного. Ванькин ключ бежит на дне глубокой пропасти, в черной тайге, рассекая сначала дно трога в своих верховьях, а далее перепиливая узким ущельем Кинзелюкский хребет поперек. Затем он поворачивает куда-то вправо, к западу. Теперь совершенно ясно, что нам, если бы мы вздумали попытаться проникнуть по Ванькиному ключу к Кизиру, не удалось бы этого сделать, или же на это пришлось бы затратить очень много времени. Мы едем и обсуждаем все это дорогой, а Стародуб, едущий далеко впереди, точно прочтя наши мысли, кричит издали: «Езжайте сюда, мы в эту трущобу, вниз не попадем. Вот где наша дорога». И он показывает кнутом, держа его в вытянутой руке, прямо вперед. «Это перевал в Белую Валу», — заканчивает Стародуб. Задача состоит теперь в том, чтобы, не теряя высоты, обогнуть северный исток Ванькина ключа и, избежав пересечения его главной долины, подняться затем по восточному истоку на перемычку между Агульским и Кинзелюкским хребтами. Через несколько часов езды это нам, в конце концов, удается. Путь по восточному истоку, казавшийся с противоположного склона простым и гладким, на самом деле очень труден. Дно этого истока покрывают топкие, напитанные водами обильных родников, болотца, сильно затрудняющие продвижение по ним. То и дело приходится спешиваться, так как лошадь проваливается в трясину и падает, увязнув в ней. Седок, проявивший излишнее упрямство и не слезающий с седла, расплачивается за это тем, что летит и сам со спины лошади в болото. Поднимается возня с вытаскиванием из болотной грязной жижи лошади, неизбежное чертыхание ее хозяина, и происходят из-за всего этого частые задержки. В довершение неудобств приходится лавировать вдоль

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

русла речки между правым и левым ее берегами; топкая трясина оказывается то на одном ее берегу, то на другом. Начальник, упорно не желающий слезать в болото с лошади, вдруг с живостью с нее соскакивает и принимается быстро вырывать из кочки какую-то траву. Оказывается, это альпийский пухонос (Trichophorum alpinum) - растение в Саянах довольно редкое и впервые нами встреченное. Набиваем полную папку пухоносом. «Ванькин ключ», вероятно, носит имя одного из тех отважных Иванов, которые нередко в одиночку проникали в глубь горной тайги. Может быть, это был «минусинец», поднявшийся вверх по р. Кизиру с целью охоты, или обитатель Агинского, проникший в центр Саян за «золотишком». Так или иначе, но небольшая речонка, затерявшаяся о глубине саянских гор, носит чисто русское имя. Безвестный Иван, обнаруживший среди горных хребтов эту речку, надо полагать, не особенно был обрадован своим открытием. Лесу здесь мало, и он теснится на дне глубокого ущелья. Зато много ключевых болот, до отказа напитанных водой. Здесь есть все их разновидности. Самые неприятные из них — «висячие», противоестественно расположенные на крутых горных склонах. Постепенно мы побороли и трясину. Она остается позади. Перевал в Белую Валу уже близок. Подъем на этот перевал совершается по узкому хребтику, заросшему не густо небольшими кедрами, последними деревьями далеко внизу раскинувшейся тайги. Наконец подъем взят. Теперь мы едем по ровной поверхности альпийских лугов, покрывающих перемычку между хребтами Агульским и Кинзелюкским. Этот перевал не имеет характера ясно выраженного седла. Скорее это какая-то труба, длинный корытообразный проход, зажатый между стенами двух параллельных друг другу хребтов. По всей вероятности, это остаток древней продольной долины между Кинзелюкским хребтом и Агульскими белками, впоследствии размытый потоками, пропилившими одновременно и одну из стен этого коридора — Кинзелюкский хребет. Такие же сквозные проходы между некоторыми саянскими хребтами из одной долины в другую, по словам исследователей этой горной страны, встречаются в Саянах довольно часто. В конце трубы Стародуб, не дожидаясь распоряжения начальника, объявляет остановку, развьючивает лошадь около группы огромных камней, разбросанных на лугу, и посылает Гузова вниз, в долину за сушняком для костра. Отдых объявлен очень кстати. Все путники, совершенно измучились и устали, а Евг. Вас. совсем плох. Он еще в «Веселом лагере» обнаружил признаки недомогания. Теперь он совсем заболел. Жалуется на тошноту, головную боль и жар. Он лежит плашмя на разостланной палатке и молчит. Наш добровольный и самозванный врач Дедушка сует ему какие-то лекарства. Чай закипел. Пьем долго, по нескольку кружек. Развьюченные лошади разбрелись по лугу в разные стороны. Неугомонный П. К. и Ан. А. уже отдохнули. Они решают сбегать на пологий отрог, идущий от Кинзелюкского хребта с юга. Отсюда есть надежда увидеть хотя бы макушку Грандиозного пика, так как компас и карты указывают, что пик именно находится в этом направлении. Сказано — сделано. Вот они уже поползли по склону вверх. Но как это всегда

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

бывает в горах, за видимой ближайшей вершиной вылезает другая до сих пор не видимая, за этой вершиной третья и т. д. Прошагав по склону километра два и собираясь уже повернуть обратно, разведчики видят, как из-за гребня Кинзелюка поднимается знакомая остроконечная снеговая шапка пика. Теперь пик совсем близок, кажется, что до него не более 20 км. Надо где-то, пройдя немного вперед по продольной долине, свернуть на юг, пересечь Кинзелюк, и готово — пик будет взят. Разведчики бегут скорее назад к стоянке экспедиции сообщить радостную весть: пик близок, до него рукой подать. Один Стародуб недоволен: «Вот проклятой,— говорит проводник, имея в виду пик. — Я смекал, что он у Белой Валы. А он еще дальше. Вот оказия». Снова нам предстоит спуск, на этот раз в долину Белой Валы. Агульский хребет и Кинзелюкский здесь также параллельны друг другу. Однако первый продолжается к востоку, как и прежде, непрерывной стеной, а второй разрезан долиной Белой Валы, резко поворачивающей на юг к Кизиру и к перепиливающей этот хребет поперек, совершенно подобно Ванькиному ключу. Белая Вала возникает у высокой группы скалистых вершин, производящей издали впечатление гигантского замка с башнями. Эта горная группа, видимо, находится на водоразделе Белой Валы, а также рек Канского бассейна — Орзогая и Большого Агула. По всей вероятности, именно в этих горах скрывается ледник в верховьях Орзогая, описанный геологом Стальновым. Кинзелюк заметно ниже Орзогайской горной группы, но одна из дальних его вершин, стоящая приблизительно напротив Орзогайских пиков, очень высока и, вероятно, достигает почти такой же, как и они, высоты. Дно долины западного притока Белой Валы, по которой мы спускаемся с перевала, покрыто субальпийскими лугами, высокотравьем и пятнами зарослей ольховника. Не миновать нам и тайги, выходящей клиньями на горные склоны из долины Белой Валы. За день мы намереваемся пробраться в самые верховья реки к подножью перевала, по всей вероятности, служащего водоразделом Белой Валы и Большой Валы или Казыра. Следовательно, где-то именно здесь, в верховьях Белой Валы, мы можем надеяться найти проход к югу, в долину Кизира к подножью Грандиозного пика. Спустившись глубоко в долину к выходящим на дорогу таежкам, теряем из виду «Орзогайскую колючку», как мы окрестили вершины в верховьях Белой Валы и Орзогая, рассмотрев эту причудливую по форме группу гор еще с Идарского белогорья. Однако, проехав немного дальше, где с Агульского хребта сходит с севера довольно значительная река, мы видим эти горы снова на близком расстоянии, неожиданно появляющимися за поворотом долины. Перед нами возвышается гигантская мраморная скала, почти совершенно отвесно поднятая над руслом Белой Валы, не менее чем на тысячу метров. Картина настолько грандиозна, что, пожалуй, может поспорить с любым горным видом Кавказа, белые скалы сверкают на солнце, резко выступая из рамки таежек и ольховника, разбросанных небольшими пятнами у их подножья, и зеленых луговых склонов. Несколько в стороне от мраморной стены стоит почти такой же высокий скальный

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Mраморные скалы в верховьях Белой Валы. (Орзогайская горная группа). (Фото Е. В Синельникова).

Грандиозный пик. Видны два ледника и водопад, ниспадающий из грота в обрыве льда. (Фото Ал. и Ан. Федоровых).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

обелиск. Этот характерный по форме зубец виден был прекрасно на расстоянии около ста километров с вершины Идарского белогорья. Оттуда, а также с вершины Черного белогорья можно было легко рассмотреть, что Орзогай берет начало именно у этих вершин. У подножья «Орзогайской колючки» сходятся пять рек, являющихся истоками Белой Валы. Главным истоком надо считать реку, спускающуюся водопадом из юго-восточных цирков, расположенных близ вершины названной горной группы. Из западных цирков близ упомянутого скалистого обелиска также бежит каскадами мощный поток. Несколько ниже, но уже с юга со снегов Кинзелюкского хребта впадает еще один приток. Наконец еще ниже в Белую Валу вливается та самая западная река, по которой мы спускались к Белой Вале с недавно пройденного перевала. Пятым истоком является речка, текущая с противоположного перевала, открывающегося с другой стороны в бассейн Казыра. Эта река впадает в главный исток почти в том месте, где он сходит каскадами с порога больших каров, заключающих, вероятно, много снега, а, быть может, и озеро. Туда, к последнему восточному истоку Белой Валы мы и решили во что бы то ни стало добраться сегодня. Еще дальше к востоку нам уже незачем было продвигаться. Там находятся истоки Казыра, куда мы вовсе не намеревались проникать. Казыр выходит на запад уже за хребтом Крыжина, обогнув его дугой с юго-востока. Эта река течет нам совсем не по пути. Местность у истоков Белой Валы изборождена ручьями настолько, что имеет вид довольно беспорядочно разбросанных бугров, поросших тайгою. Лишь вдоль галечника ручьев видны лужайки, где можно ехать без особенных неудобств. Видимо, бугры есть не что иное, как остатки размытой руслами потоков большой морены угасшего ледника, некогда спускавшегося с Орзогайских скал в трог Белой Валы. Тут мы сбились с правильного направления и начали блуждать среди лабиринта таежек, растущих на буграх. Более досадного осложнении нельзя было и ожидать. Только что мы любовались перевалом в верховьях Казыра, где наметили место для лагеря, а теперь приходилось, довольно бестолково меняя направление и пятясь назад, пробиваться сквозь хаотически разбросанные холмы, крутые и испещренные ямами, в густейшей чаще леса. Наконец, Стародуб, кое-как припомнив используемый охотниками проход через таежки, выехал на луга у подножья Кинзелюкского хребта. За ним устремились и все остальные всадники, благополучно перебравшись через Валу и все ее притоки. Выбрав наиболее привлекательную полянку, мы остановились, испытывая большое облегчение, на берегу восточной речки, бегущей с Казырского перевала. Место для лагеря оказалось превосходным. Кругом расстилались роскошные, сочные луга. Дров было сколько угодно. За редким леском и мореной, заросшей ольховником, прямо перед нами величественно возвышались скалистые вершины Орзогайской горной группы.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Этот лагерь, которому суждено было получить название Последнего, послужил исходной базой, откуда мы сделали безуспешную попытку достигнуть в один день Грандиозного пика. К месту расположения лагеря мы приехали в середине дня, но в совершенно разбитом состоянии. Евг. Вас, видимо, заболел серьезно. Сильный жар и головная боль заставили его улечься в постель. Лекарство, рекомендованное ему Дедушкой, плохо действовало, и надежны на скорое поправление здоровья Евг. Вас. было мало. Тем не менее надо было попытаться доехать до конечной цели, тем более что она, по всей вероятности, была совсем близка.

25/VII утром, кроме Евг. Вас. и Гузова, оставшихся в лагере, и их лошадей, все участники экспедиции, предводительствуемые Стародубом, выехали совсем налегке на разведку подступов к Грандиозному пику. Сперва надо было увидеть пик, найти его, забравшись на Кинзелюкский хребет, который сплошной стеной заслонял все горы, расположенные от этого хребта к югу. Сначала все обстояло блестяще. Стояла хорошая, солнечная погода, столь редкая в Саянах. На водораздельный с рекою Казыром перевал мы взобрались без всякого труда. От этого перевала, представляющего собою широкую луговую площадку с едва заметным уклоном в сторону Казыра, к югу отходит еще одна долина небольшой реки, ведущая к Кизиру, а следовательно, и к хребту Крыжина — пределу наших устремлений. Тем не менее, при попытке дойти до хребта Крыжина именно по этой речке, которую можно было бы назвать Неудачной, путь мог оказаться слишком длинным, так как река сворачивала к юго-западу. Речка опять, как и пройденный нами Ванькин ключ и Белая Вала, распиливает Кинзелюкский хребет своею долиною поперек. Подъем на Кинзелюкский хребет оказался довольно легким. Стародуб с лошадьми остался на перевале, а мы стали подниматься на Кинзелюк, с нетерпением поглядывая на горы, видневшиеся по долине речки, и надеясь увидеть за ними пик Грандиозный. Наши надежды и расчеты скоро подтвердились. Вскоре из-за вершин этих гор появилась столь знакомая и столь заманчивая, но все еще недоступная вершина пика. Через некоторое время с гребня Кинзелюкского хребта Грандиозный пик стал виден превосходно. Расстояние от нашего наблюдательного пункта не поддавлось определению. Можно было предположить, что до пика около 10 км, не больше. Но можно было с таким же правом думать, что расстояние это равняется и 25 км. Грандиозный пик, как нам было ясно видно представляет собою три весьма резко повышающиеся с востока на запад вершины, разделенные двумя неглубокими, выемками, обрывающимися отвесной скальной стеной к подножью горы. Главная, восточная вершина значительно превышает две другие, второстепенные, а тем более все окрестные горы, поднимаясь крутым скальным обелиском. На северном склоне пика на большой высоте лежат совершенно открыто два вполне самостоятельных ледника. Ледники обращены к северо-востоку, будучи с запада скрыты высокой главной вершиной пика. Ближайший к этой вершине ледник занимает корытообразную выемку и примыкающий к нему высокий и крутой северо-восточный склон вершины,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

распространяясь своим фирновым бассейном до самой высшей точки горы. Второй ледник расположен строго параллельно первому в смежном более низком овраге и по форме и величине очень схож с ним, но не имеет ясно выраженного фирнового поля в верхней части. Оба ледника, дойдя до наружного конца своего ложа, врезанного в отвесный скальный склон, круто обрываются в этом месте, обнаруживая толщу синего глетчерного льда высотою не менее 100 м. Конечных морен ледники не имеют, так как весь моренный материал, — что было замечено и ранее геологом Стальновым, — очевидно, скатывается к подножью горы вместе с несомненно обрывающимися туда глыбами льда. Ближайший к главной вершине ледник (западный) имеет в середине ледяного обрыва глубокий и обширный грот, из которого вырывается поток, сейчас же по выходе низвергающийся отвесным водопадом. Повидимому, водопад на большом протяжении летит свободной струей. Во всяком случае, не видно, куда падает водопад, так как основание обрыва скрыто от нас отрогом Кинзелюкского хребта. Ледяные обрывы нижних концов ледника показывают ясно выраженную слоистость. Эти полосы, или слои, прихотливо изогнуты и смяты в складки, вероятно, под влиянием давления, испытанного толщей ледников при движении по их ложу. На поверхности обоих ледников хорошо заметны трещины поперечные и продольные, а у западного ледника, кроме того, — типично выраженная так называемая краевая трещина (рандклуфт). Местами видны замаскированные снегом небольшие ледопады и сераки. К сожалению, наши «фэды» и «Спорт» давали слишком маленькое изображение пика на кадре пленки. Телеобъектива у нас с собою не было. Однако решение задачи съемки пика было все же найдено. Начальник и Ан. А. попробовали использовать для фотоснимка бинокль. Они удобно уселись рядом на камень и приспособили один из окуляров бинокля к объективу аппарата «Спорт». Работая при этом «в четыре руки», изобретатели нового способа съемки произвели несколько снимков. Благодаря биноклю пик ясно вырисовывался на матовом стекле аппарата, занимая целиком весь кадр. Приводимый в этой книге фотоснимок показывает, что результат оказался вполне удачным. Пока мы находились на своем наблюдательном пункте на гребне Кинзелюкского хребта, появились зловещие признаки того, что погода к вечеру испортится. Над хребтом Крыжина тучи начали сгущаться, по небу поползла серая пелена. Очень скоро вершины пика и Фигуристого белка, который также был довольно хорошо виден, с двумя его ледниками, погрузились в облака. Мы вернулись к лошадям у подножья горы, где нас давно ждал Стародуб. Несмотря на подозрительную погоду, решено было продвинуться дальше и, обогнув последние, крайние восточные вершины Кинзелюкского хребта, поискать дороги к Грандиозному пику за ними. Для этого пришлось снова подыматься на склон Кинзелюка, но уже с противоположного берега речки, долина которой открыла нам вид на пик Грандиозный. Мы довольно удачно поднялись на продолжение Кинзелюка за упомянутой речкой, но, дойдя до ее истока, выбегающего из крошечного

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

альпийского озерка, находящегося в обращенном на север цирке, наткнулись на непреодолимую скальную стену. Другой дороги здесь не было. Чтобы проникнуть к пику, повидимому, надо спуститься достаточно глубоко в долину Казыра, а оттуда кружным путем пытаться пробраться к Кизиру через Кинзелюкский хребет в том месте, где этот хребет понижается и постепенно сходит на нет, смыкаясь перемычкой с хребтом Крыжина у истока Кизира. Ничего не оставалось делать, как возвращаться к лагерю у мраморных скал «Орзогайской колючки», откуда можно еще раз попытаться проникнуть к Грандиозному пику кружным путем, через Казыр. Пока пришлось удовольствоваться сбором растений. Среди найденных у альпийского озерка на хребте Кинзелюка растений особенно интересны были до сих пор еще ни paзу не встреченные: бледножелтый мак (Papaver pseudocanescens), с сероватыми от опушения листьями, называемый ботаниками мак ложносероватый, и замечательное растение из семейства Гвоздичных — печальная дрёма (Melandrium triste), со вздутыми крупными чашечками, исчерченными черными жилками и с тёмнокрасными лепестками. Не успели мы спуститься по руслу речки вниз метров на двести, как пошел дождь, сначала слабый, а затем все более и более сильный. Слышны были отдаленные раскаты грома. Удары грома постепенно усиливались, и у подножья горы мы попали под ливень. Разразилась одна из тех страшных, сильнейших гроз, какие бывают только в горах. Удары грома сделались оглушительными, молнии сверкали, как нам казалось, совсем близко. Между вспышками молний и грохотом грома не было заметно никакого интервала времени. Облака спустились непосредственно до почвы, невероятной силы ливень мигом промочил нас, как говорят, до костей. Не видя перед собой ничего впереди, кроме густого облака и хлещущего дождя, мы взобрались на седла лошадей, всецело доверившись их чутью по отыскиванию дороги в лагерь. Кто был в сапогах, тот чувствовал себя как бы переходящим вброд реку, так как сапоги с промокшего до нитки брезентового плаща, подобно ведру, поставленному под водосточную трубу, наполнились стекающей с плащей водой до краев. Даже надежные в обычных условиях, военного образца, кожаные полевые сумки, спрятанные под плащом, промокли почти насквозь. Мы ехали и ехали под проливным дождем по каким-то лугам, склонам, казавшимся в непроницаемом облаке совсем незнакомыми, а ливень бушевал с неослабевающей силой. Удары грома сливались в непрерывный оглушительный грохот, молнии ежесекундно ярко освещали мутную и даже при их свете непроницаемую массу облаков и обрушивающегося на наши спины и головы холодного ливня. Гроза преследовала нас всю дорогу до лагеря, и лишь при спуске с перевала в долину Белой Валы, уже вблизи самого лагеря, дождь несколько ослабел, так как мы выбрались из тучи, нижний уровень которой оказался на высоте около 2 000 м. Ниже этого уровня все предметы местности — дно долины, заросли ольховника и лужайки между ними стали, наконец, снова видны.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

В лагере нас давно ждали остававшиеся там Евг. Вас. и Гузов. К счастью, в палатке было сухо. Вещи, запрятанные под хороший брезент, тоже оказались сухими. Евг. Вас. немного оправился от болезни. Сняв с себя всю одежду и совершенно размокшую обувь, мы переоделись и cуxoe платье, а мокрую «лопать» выкинули на траву под дождь, не надеясь ее немедленно высушить. Нет худа без добра, грязная одежда теперь могла основательно промыться сама собою, благодаря непрекращающемуся ливню. Какое блаженство, после перенесенной передряги сидеть в сухой палатке, в теплом сухом ватнике и покуривать ароматный табак в ожидании горячего ужина. Приятно также убедиться, что фотографические аппараты, кассеты, бинокли, записные книжки и карты мало пострадали дорогой от ливня. Бумагу из папки с растениями пришлось, как пришедшую в полную негодность, выбросить вон. Сами же растения, конечно, нисколько не пострадали. Их теперь с большим удобством перекладываем в сухую бумагу. Хотя нам и не удалось достигнуть Грандиозного пика, но мы до некоторой степени чувствовали себя героями: нам посчастливилось, как никому прежде, подробно рассмотреть пик и снять много фотографических снимков с этой вершины, изображение которой до сих пор совершенно отсутствует в литературе. Оставалась также робкая надежда на то, что нам все же удастся снова выехать к пику завтра же, хотя бы и находясь на голодном пайке. Но судьба, точнее погода, решила иначе. 26/VII целый день шел непрерывный дождь, и почти весь день 27/VII. Остаток дня 27/VII удалось использовать для небольшой экскурсии на Кинзелюкский хребет непосредственно против Орзогайской горной группы. Здесь великолепно выражена растительность, свойственная наиболее высоким вершинам Саян. На вершинах Кинзелюкского хребта почти нет мохово-лишайниковой тундры, столь характерной для более низких белогорий в верховьях Кана. Преобладающая растительность —это растительность скал и осыпей, не образующая сомкнутого покрова. Много также лужаек с низким ковром трав. Тут на скалах мы нашли хамарскую дрёму (Silene chamarensis), образующую густые дерновники, с массой стеблей и довольно мелких беловатых цветов: соссюрею Шангина (Saussurea Schanginiana); уже ранее встреченную клайтонию и желтый горный мак. На курумниках, близ верхней границы ольховника, были найдены иглистая селагинелла (Selaginella spinosa) и довольно редкий папоротник — зеленый асплений (Asplenium viride). Мы так увлеклись сбором растений, что в лагере оказались лишь поздно вечером, в сумерках. Теперь оставалось решить важнейший вопрос, продвигаться ли нам снова к пику Грандиозному, или же возвращаться в основную базу на р. Янге. Средств пропитания почти не было. От всех запасов осталась горсть сухарных крошек, перемешанных с волокнами от потертого мешка, два небольших мешочка крупы и буквально несколько кусков сахару. Чаю уже давно не было, и мы пили таежный напиток из душистого прутка. Евг. Вас., хотя и выздоравливал понемногу, но чувствовал себя все же очень плохо. Одна из лошадей захромала, и ее надо было освободить от излишнего груза и седока. Словом,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

все говорило за прекращение маршрута и за обратный отъезд. Высказав все «за» и «против», мы пришли к решению возвращаться завтра же в «Веселый лагерь», а затем и на Янгу, где оставались небольшие запасы продуктов на весь обратный путь до переправы через Кан. Стародуб, которому путешествие порядочно надоело, также советовал не мешкая ехать к дому, говоря, что «старухи наши дома скучают, и надо к ним вертаться». «Грандиозный пик от нас не уйдет», — сказал он. «Приезжайте снова на другой год, опять поедем в тайгу и доберемся до Грандиозного». До поздней ночи затянулось обсуждение результатов совершенного путешествия и перспектив на будущее. Именно еще тогда, 26/VII 1948 г., в «Последнем» лагере нашей экспедиции был намечен тот проект достижения пика Грандиозного через верховья Казыра, который и был осуществлен в следующем году. Если бы не недостаток продуктов, то этот проект был бы реализован немедленно. Однако огорчаться особенно не приходилось, так как экспедиция была рассчитана на два года работы, а этой работы, помимо достижения Грандиозного пика, у нас было впереди еще очень много. С утра наши проводники искали лошадей, проверяли их подковы и готовили завтрак и чай, мы упаковывали собранные коллекции и снаряжение. Начальник предложил оставить в память нашего пребывания в лагере у мраморных скал и по случаю разведки подступов к Грандиозному пику подходящую случаю мемориальную доску. Стародуб гладко выстругал из кедрового полена красивую дощечку, на которой начальник нанес черным карандашом надпись, покрыв ее затем слоем парафина: «Здесь был последний лагерь экспедиции Ботанического института Академии наук СССР, направлявшейся к Грандиозному пику. Экспедиция не дошла до пика лишь 15 километров». Далее следовали подписи участников экспедиции и дата — 28/VII 1948 г. Стародуб прикрепил мемориальную доску прочными гвоздями к небольшой пихточке, растущей у тропы, а Гузов украсил ее двумя пустыми консервными банками. Теперь оставалось сесть на лошадей и распроститься до будущего года с Белой Валой, мраморными скалами и Грандиозным пиком. Без всяких задержек и приключений мы доехали в один день до «Веселого лагеря» на Сурунце, где оставался Петрович, присматривая за заболевшими лошадьми и охраняя часть экспедиционного имущества. Петрович оказался дома, т. е. около палатки. Полкан приветствует нас радостным лаем. После крепких рукопожатий обмениваемся новостями. Наше сообщение о не вполне удачной поездке Петрович воспринимает совершенно так же, как и проводник — Стародуб. «Ничего, — говорит Петрович,— не доехали до пика теперь, так доберемся в другой раз». Он также обещал нам принять участие в экспедиции будущего года. Садимся все к костру под навес столь хорошо знакомого, как бы родного, гостеприимного кедра и Петрович начинает свой рассказ: «А мишка-то, — говорит он, набивая трубку махоркой, — пожаловал-таки

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ко мне в гости на следующий день после вашего отъезда. Сижу я тут, у палатки под кедрою, — оглянулся: а медведь-то у меня за спиной, шагах в двадцати от палатки... К лошадям, значит, подбирается. Я ружье вскинул... Вдруг косолапый встал на дыбы, да на меня и пошел. Я, конечно, долго думать не стал, да и хватил его из винтовки в грудь. Медведь мой как взревет, да и упал в траву, Завозился там в бурьяне, потом затих. Ну, думаю, околел либо притворяется мертвым: все равно теперь к тебе не пойду. Подыхай себе один. Может быть, я и не убил его, а только ранил. На следующий день пошел я туда посмотреть. Вижу—лежит на месте, лапы кверху задрал. Хотите, пойдем — посмотрим?» Все охотно согласились на предложение Петровича. Действительно, в немногих шагах от кедра и палаток, в зарослях высокотравья и невысокой ивы навзничь лежит громадный медведь. С большим трудом переворачиваем тушу со спины на брюхо, чтобы удобнее снять фотографию. Ступни ног со страшными когтями особенно огромны. Масть медведя равномерно бурая, мех довольно пушистый, с сивой остью. От медведя уже попахивает тлением. Поэтому его мясом, к сожалению, воспользоваться нельзя. Впрочем, Стародуб и Петрович не очень жалеют об этом. Стародуб остается при своем неизменном мнении, что медведь в сущности — «тот же пес» и пр. Поэтому его мясо в пищу не годится. «Жалко, что пропала зря шкура и мясо», — говорит кто-то из нас. — «Не жалей, — отвечает Стародуб, — не нам, так товарищам его все достанется». «Что достанется, каким товарищам?» — следует недоуменный вопрос. «Разве ты не знаешь, — продолжает Стародуб. — только уедем завтра, соберутся эти черти мохнатые сюда со всей Сурунцы и начнут товарища драть. Другой раз штук пять, шесть соберется. Им только и надо, чтобы падаль была. А там, что это такое — свой ли брат медведь или лошадь, — они не разбирают. Знай себе жрут, да дерутся. Вот будет здесь музыка, как начнут реветь да урчать. А что медведи не сожрут, росомага, проклятая, подберет. Она и кости все сожрет да растащит. Приедешь сюда через год, — ничего не найдешь. Был медведь, и нет его». На следующий день, завьючив всех лошадей, медленным шагом выходим на перевал в Орзогай. Стародуб предложил не возвращаться в Янгу через Малый Агул прежним путем, а попробовать проехать более кратким путем, перевалив Агульский хребет прямо против «Веселого лагеря». В этом месте Агульские белки образуют седло, сравнительно невысокое, через которое, по сведениям Стародуба, есть «лаз» в долину Орзогая. По Орзогаю же, текущему прямо на север, можно довольно скоро добраться до р. Озерной, затем Мугоя. От Мугоя уже совсем близко до Янги — нашей базы. План Стародуба всем очень понравился и теперь предстояло его осуществить. Поднимаемся с большой осторожностью по крутому косогору Агульского хребта на перевал, пользуясь тропой, искусно протоптанной здесь, как бы для удобства экспедиции, маралами. «Тут камень один, проклятый, будет на дороге, — ворчит Стародуб, — только бы его нам перескочить да падин своих вытащить, а там будет легче». Переползаем вместе с лошадьми через камень благополучно. Кое-кто еще едет верхом. Под конец все идут пешком, ведя лошадей

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

на поводу, и, задыхаясь от усталости на крутом подъеме, выбираются на седло. Здесь растут отдельные красивые кедры. Внизу за седлом перевала, в цирке лежит живописное озерко с зеленоватой водой. Окружающие косогоры покрыты частью кедром, а выше — ольховниками и альпийскими лугами. Вдали на севере синеют далекие белогорья саянской окраины. С противоположной стороны на юг открывается прекрасный вид на хребет Кинзелюк, с его заснеженными цирками и острыми вершинами. Трог Сурунцы, откуда мы только что выбрались, кажется отсюда глубокой пропастью. Справа на западе хребта хорошо виден Кинзелюкский пик и его водопад. Прекрасно можно различить мелкие подробности, ранее нами не замеченные. Водопад сходит с уступа скал, не менее 400 м высоты. Внизу в густой тайге у подножья водопада блестит синее озеро. Ледника, о существовании которого в верховьях водопада мы догадывались, не видно и отсюда. Бросаем прощальный взгляд на величественный Кинзелюк и начинаем спускаться с лошадьми к озеру. Тропинка подходит к самой воде. От озера виден зеленый склон над ним, покрытый лугами и кустарниками, ивою и ольховником. Вдали на склоне бродит, видимо, очень большой медведь. «Смотри, — кричит Петрович, — опять мишка, и большой. Пожалуй, побольше нашего, вчерашнего». Медведь нас не замечает. Он спокойно переходит с места на место, пощипывая траву, как настоящая корова. Но вот он что-то почуял неладное. Быстро бежит он к оврагу и скрывается в кустах. Озеро дает начало речке — Сурунцинскому ключу, текущему вниз, в Орзогай. По этому ключу мы туда и поедем. А там, дня через три-четыре, будем в Янге. Прощай, Центральные Саяны! Погода нам благоприятствует, поэтому путь от «Веселого лагеря» до Янги проделываем в три дни. Вот и Янга! Но как здесь все изменилось! Поляна перед строениями вытоптана ногами лошадей. От жилого дома к «складу» идет торная тропка. Вася и Коля «дома». Они приветствуют прибывший караван и деятельно помогают расседлывать и развьючивать лошадей. Начальник немедленно направляется в сарай, где на протянутых веревках висит множество пучков душистого прутка, кашкары и сухих корневищ маральего корня. Вася и Коля не напрасно прожили в Янге. Они аккуратно выполнили все задания. Все интересуются новостями. Но никто посторонний в Янге не был и новостей Вася и Коля не знают. Придется потерпеть до Агинского, где нас ждут письма от родных и газеты. Принимаемся за текущие дела. Необходимо двигаться в обратный путь как можно скорее. По плану, 13 августа мы должны переправиться через Кан и быть в Юдиных хуторах, где нас обещал ждать Буянов. Сортируем собранный материал, упаковываем гербарий, снаряжение. Евг. Вас. проявляет фотоснимки. Вместо бачка для промывки он укладывает пленки прямо в ручей. Несмотря на все старания как можно быстрее закончить работу в Янге, покидаем ее только 6 августа. Путь знакомый, и потому движение осуществляется без задержек.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Через три дня становимся лагерем в верховьях Кингаша, в кедраче-толстяке. Больше мы белогорий не увидим. Остается преодолеть кингашскую «каторгу», и мы «болть в Кан», как выражается Стародуб. Точно в назначенный срок, т. е. 13 августа, наш караван останавливается в Юдиных хуторах. Круг замкнут. Здесь мы, наконец, распрощаемся с надоевшими седлами, уздечками и потниками и пересядем на автомашину. Буянов появляется только на следующий день. Сначала слышится шум где-то буксующей автомашины, потом она показывается из-за кустов. Буянов стоит в кузове и издали приветственно машет рукой. Не успевает машина остановиться, как ее атакуют все члены экспедиции. Слышатся приветственные возгласы, сыплются вопросы. Возникает неизбежная при встрече суматоха. Буянов, как всегда, «на высоте положения». Он привез письма, телеграммы, много новостей и даже захватил с собой газеты. На несколько минут воцарилась тишина. Все углубились в письма. Но вот, письма прочитаны и снова возникает оживленный разговор. Буянов вынужден вразбивку отвечать на многочисленные вопросы: «Что происходит в мире?», «Какие важнейшие события имеют место в Советском Союзе?», «Какие пьесы идут в театрах?», «Что нового слышно о Ленинграде?», «Каковы результаты футбольных матчей?» и т. д. и т. п. Удовлетворив первое любопытство, принимаемся за погрузку автомашин. Уже три часа дня, а нам сегодня нужно быть в Агинском. Вот, наконец, машина погружена, все занимают места, размещаясь на вьючных мешках. Гудит мотор, и Юдины хутора остаются позади. От поворота дороги видно, что вслед за машиной выходит облегченный караван, предводительствуемый Петровичем. В Агинском, куда прибываем к исходу дня, натоплена баня. На обеденном столе стоит блюдо с пирогами, испеченными хозяйкой квартиры по заказу Буянова. Иван Григорьевич и здесь не оплошал. До чего же приятно сбросить с себя экспедиционные спецовки, пропахшие дымом костра и конским потом! Даже не верится, что можно спокойно посидеть за столом, что не нужно отмахиваться от гнуса. Все это уже в прошлом. П. К., выполняя обязанности парторга, успел позаботиться о газетах. Их целая пачка. Прежде всего всех интересует августовская сессия Всесоюзной сельскохозяйственной академии наук имени В. И. Ленина и доклад акад. Т. Д. Лысенко «О положении и биологической науке». Так как газет всего один комплект, то доклад и прения по нему читает вслух П. К. Постепенно перед слушателями развертывается вся картина крупнейшего события, колоссальное значение которого для нас, биологов, совершенно ясно. Окончательно разгромлено идеалистическое учение вейсманистов-морганистов, отрицавших и осмеивавших прогрессивные теории о направленном изменении по воле человека свойств растений и животных, о наследовании

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

приобретенных в процессе жизни признаков, об отсутствии борьбы за существование между особями одного и того же вида и т. д. Этим самым незыблемо утверждался авторитет великого преобразователя природы — И. В. Мичурина. Ознакомление с докладом вызывает жаркую дискуссию. Надо много еще передумать, многое пересмотреть заново.

20 августа прощаемся со Стародубом и Петровичем, грузимся на нашу экспедиционную машину и покидаем Агинское. Еще через несколько дней серебристый пассажирский самолет-экспресс несет нас в Ленинград, где предстоит большая и кропотливая обработка собранных материалов и подготовка к продолжению экспедиции в будущем году.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU Второе путешествие (1949 год)

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава I Снова в Саяны. — Степь в цвету. — Старые знакомые. — Наша база.— Виды на погоду.— Топографы грозят посрамить ботаников. — Мы готовимся к выступлению в тайгу. Вечером 28 июня, за исключением Буянова, который заранее вылетел в Красноярск самолетом, весь состав экспедиции разместился в комфортабельном вагоне курьерского поезда «Красная стрела». Остается всего несколько минут до отхода поезда, который унесет нас из Ленинграда в далекую Сибирь. Красноярск, куда мы прибыли на пятые сутки, после отъезда из Ленинграда, в сравнении с прошлым годом, значительно изменил свое лицо. Нарядней стала центральная улица, многие боковые улицы покрылись асфальтом, город стал еще чище и благоустроеннее. Выезд из Красноярска намечен на 6 июля. Несмотря на то, что с вечера небо сильно хмурилось, а из туч тянулись к земле полосы дождя, утро принесло хорошую погоду. Не теряя времени, размещаемся в машине и покидаем город. Вскоре минуем Енисей, пересекаем заречную часть города и движемся по шоссе прямо па восток, намереваясь к вечеру достигнуть Агинского. Шоссе все дальше и дальше уводит от предгорий Саян и пересекает холмы, покрытые то островками сибирской пихты, то участками степи с березовыми колками. Степная растительность здесь необычайно богата и красочна. Везде, насколько хватает глаз, виднеются цветущие яркожелтые красодневы, два вида таволги (Filipendula hexapetala, F. stepposa), резак (Falcaria Rivini), порезник

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

(Libanotis sibirica). В балках, поросших мелким кустарником, возвышаются белые зонтики уральского дудника. Под пологом березовых колков множество грязнорозовых крупноцветных и изящных коричневых с желтым башмачков и белой лилиоцветной анемоны. Травы благоухают тонким медвяным ароматом, и кажется, что природа специально позаботилась о том, чтобы как можно богаче и ярче разукрасить землю, еще недавно покрытую саваном снега. Машина идет быстро. Вот уже промелькнули первые деревни, протянувшиеся вдоль шоссе. Дорога хранит следы колес множества автомашин, которые то и дело попадаются нам навстречу. Идут мощные и тяжелые зисы, легкие и подвижные газы. Машины везут лес, сельскохозяйственные машины, ящики и мешки с продуктами. Чувствуется, что край, по которому мы едем, богат и что жизнь здесь бьет ключом. Уже вторая половина дня. Скоро из-за холмов покажется Уяр — районный центр и станция на железной дороге. Отсюда наш путь должен резко повернуть на юг, к предгорьям Саян. Действительно, на горизонте возникает небольшое облачко дыма и рядом с ним виднеется тоненькая черточка заводской трубы. Это Уяр. В Уяр мы не собираемся заезжать, и машина сворачивает на проселочную дорогу. Вскоре становится видной полоска шоссе, идущая в направлении к Агинскому. В Переяславке проселок соединяется с шоссе и дорога резко поворачивает на юг. Вдали, в синеватой дымке, видна волнистая линия горизонта—знакомая нам картина Саян. Минуем селение Унер. Шоссе стало гораздо хуже. Оно сильно разбито и несет на себе следы недавних дождей. Из рытвин, в которых стоит вода, торчат всевозможные «подручные материалы» — палки, колья, доски, которые, видимо, спасали здесь водителей застрявших в грязи машин. Наша машина проходит опасные места довольно благополучно, однако лобовое стекло, кабинка и кузов буквально залеплены грязью. До Агинского остается около десяти километров. Горы придвинулись ближе, и местность, до этого сравнительно плоская, стала холмистой. Начинается спуск в долину р. Анжи. У подножья двуглавого холма виден довольно крупный населенный пункт. Это и есть Агинское — наша основная экспедиционная база. Едем по главной улице. Вот и центр. Видны знакомые здания клуба, магазинов, райкома ВКП(б), райисполкома. Преодолеваем болотистую луговину между собственно Агинским и Старой деревней. Резкий поворот к р. Анже — и машина останавливается у ворот дома, где живет наш проводник. Позднее на этой луговине мы нашли интересные растения: галерпестес (IHalerpestes ruthenica), анагаллидиум (Anagallidium dichotomum) и очень распространенный в Сибири лептопирум (Leptopyrum fumarioides). На крылце стоит Стародуб. Он приветствует нас, приглашает в дом. Начинается обычная суматоха. Разгружается машина, люди снуют с чемоданами, спальными мешками, сумками и ящиками. Наконец, штаб экспедиции на месте. С утра начальник вместе с Буяновым идет с визитами к местным властям. Необходимо доложить о приезде нашей экспедиции и заручиться их содействием. Председатель райисполкома и секретарь райкома — знакомые нам люди.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Они с интересом слушают рассказ начальника о том, каких результатов добилась экспедиция в прошлом году, что нового ей предстоит сделать нынче. Пока начальник занят «представительством», остальные члены экспедиции приводят в порядок экспедиционное снаряжение, распаковывают ящики с продуктами и размещают их в пустующем сарае «Союззолота», где будет наш постоянный склад. Организацией склада руководит П. К. Он командует студентами, которые под его руководством раскладывают седла, вьючные сумы, брезенты, палатки и другое имущество в просторном помещении склада. Вечером — сбор всех членов экспедиции. Студенты, приехавшие в Агинское на десять дней раньше нас, отчитываются в проделанной работе. Обсуждается предстоящий маршрут и производится расчет потребностей экспедиции в лошадях. Выясняется, что для транспортировки всего снаряжения и продуктов нам потребуется не менее двадцати лошадей. Если считать, что каждая лошадь в горных условиях может нести вьюк весом до 80 кг, то весь караван поднимет около полутора тонн груза. Это — необходимый минимум. Ан. А. сообщает, что по данным местной метеорологической станции долговременный прогноз погоды не из благоприятных. Предполагается дождливая погода с кратковременными прояснениями. Как бы в подтверждение правильности прогноза по крыше дома начинает барабанить дождь. Дождь все усиливается и переходит в ливень. В окна видны яркие вспышки далеких молний, а со стороны гор слышны приглушенные удары грома. Над ближайшими холмами висят низкие серые тучи, которые почти задевают вершины деревьев. Видимо, нам придется частенько мокнуть в горах. Утром у дверей дома стоит автомашина. Наш шофер Володя тщательно ее вымыл и даже кое-где потер маслом. Сегодня предстоит совершить круговую поездку в колхозы, которые должны выделить лошадей. В кабину усаживается начальник, а в кузов забираются: Буянов, Ан. А., Дедушка и Стародуб. До колхоза, в котором мы должны получить десять лошадей — половину нашего каравана, около тридцати километров. Ровный и гладкий проселок вьется среди холмов, покрытых цветистой степной растительностью и частично полями, засеянными пшеницей. Пшеница выглядит очень хорошо и обещает богатый урожай. Кое-где уже косят траву. Трещат лобогрейки, запряженные парами лошадей. Скошенная трава ложится ровными рядами и издает приятный аромат. Небо покрыто кучевыми облаками, и солнце иногда проглядывает сквозь «окна», освещая степь и группы березовых колков. Вблизи села Межово, где располагается колхоз «Заветы Ленина», пасется косяк лошадей. Лошади — рослые и упитанные. «Вот бы нам таких получить!»

— мечтательно говорит Дедушка. Наш приезд в колхоз не оказывается неожиданным. Председатель — молодой человек в военной гимнастерке и с боевыми орденами, уже предупрежден по телефону о нашем приезде. Он обещает выделить десять хороших лошадей и двоих колхозников, которые пойдут с нами в тайгу в качестве рабочих. В разговоре выясняется, что колхоз «Заветы Ленина» является самым

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

богатым в районе. Он имеет несколько сот голов лошадей, большое количество коров и мелкого рогатого скота. Из Межова выезжаем по дороге, ведущей на Унер. Председатель колхоза рекомендует ехать через деревню Благодатную. «Там дорога хорошая и машина пройдет хорошо до самого шоссе», — говорит он. Володя дает газ, и машина устремляется по хорошо укатанной дороге. Надо узнать правильно ли мы едем. Останавливаемся у группы колхозников. Бойкая старушка берется проводить нас до околицы и показать дорогу. Она встает на подножку и уверенно руководит Володей. Близ околицы старушка соскакивает с подножки и машет рукой вниз. Вернувшись в Агинское, обсуждаем текущие дела. Между прочим, Стародуб вспоминает, что до нас у него останавливалась группа топографов, которая намеревалась пройти до Пирамиды. Оказывается, топографы имели намерение проверить отметку высоты Пирамиды, так как после возвращения нашей прошлогодней экспедиции в Ленинград в печати появилось сообщение о том, что Пирамида значительно ниже, чем это было определено ранее. «Начальник топографов так и заявил мне, — говорит Стародуб, — что твои ботаники «наколбасили»; не может быть, чтобы у нас была такая ошибка». В ответ раздается дружный смех. Мы уверены, что топографы убедятся в своей ошибке и не мы, а они будут посрамлены. Наконец, караван сформирован, как намечено, в составе двадцати лошадей. Из них десять принадлежат колхозу «Заветы Ленина», четыре колхозу «Тайга» и шесть колхозу «Красный Октябрь». Вместе с лошадьми прибыли и поступили в распоряжение экспедиции два молодых парня: Василий Притуляк и Федор из Межова, а также Семен Ушаков из Унера. Из Малиновки привел лошадей наш старый знакомый Александр Петрович Прудников. Спустя некоторое время в состав экспедиции включается Аркадий Иванович Лисицев— молодой охотник, уже исходивший тайгу вдоль и поперек и проведший в ней значительное время. Таким образом, наша экспедиция располагает тремя опытными таежниками в лице Стародуба, Петровича и Аркадия. Что касается других, то Федор был раза два «в ближних тайгах», а Семен и, особенно, Василий никогда в тайге не бывали. Настает день отъезда. Караван налегке уходит в небольшую лесную деревушку Грязный Оклир, откуда мы двинемся в тайгу. Для организации переправы Аркадий получает распоряжение отправиться к Юдиным хуторам, взять там лодку и доставить ее на подводе к месту переправы. У переправы он должен ждать прихода каравана. Все остальные участники экспедиции усаживаются на автомашину, груженную снаряжением, и она покидает Агинское.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава II Лесной колхоз. - Сюрприз у переправы. — Подсочка лиственицы. — Человек ушел из тайги.— По проторенной дороге.— Несчастье с «Серой».— Дождь идет в стороне. — Медведь-почвовед. — Янга - наша база.— Крах перегонного завода.— Один на один с медведем. В Грязном Оклире, почти у околицы, разбит наш лагерь. Завтра утром мы уйдем к переправе через р. Кан. Ярко горит костер. Петрович, как и в прошлом году, добровольно взял на себя обязанности повара. Он облачен в новый фартук и готовит ужин. Палатки уже раскинуты за деревней. Их охраняют собаки, так как хозяева палаток сидят вокруг костра и делятся впечатлениями о первом дне путешествия. Ранним утром, когда в воздухе еще висит легкий туман, начинается вьючка каравана. Все идет благополучно, пока не доходит очередь до молодого конька. Он еще не привык к вьючному седлу и не желает принимать груз. Конек брыкается, сбрасывает вьюк и демонстрирует свой строптивый характер. Общими усилиями его усмиряют, пользуясь указаниями Стародуба. Начальник располагается на возвышенном месте и фиксирует на кинопленке процесс завьючивания каравана. Потом он идет за околицу и занимает позицию на холме, рассчитывая снять момент выступления каравана из деревни. Вот ворота околицы отворяются и в них появляется Стародуб, ведущий своего коня под уздцы. Рядом со Стародубом бодро шагают Ан. А. и Буянов.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Деревня Грязный Оклир. Вдали видны предгорья Саян. (Фото А. А. Никитина).

Тайга в Маральнике. (Фото П. К. Красильникова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Киноаппарат равномерно жужжит. Весь караван проходит перед объективом, направляясь к р. Кан. У переправы, под деревом, сидит Аркадий, который доставил лодку и давно нас поджидает. Однако Кан приготовил для нас сюрприз. Он так сильно разлился, что заполнил собой всю долину. Вода стремительно мчится, образуя множество водоворотов. Очевидно, переправа будет трудной и довольно опасной. Учитывая прошлогодний опыт, связываем тонкой бечевой развьюченных лошадей и приступаем к переправе. Тем не менее вся операция по форсированию р. Кан заняла около трех часов. После небольшого завтрака караван выходит по знакомой дороге к Маральнику и через три часа мы уже организуем лагерь около сторожки. Однако, как все здесь изменилось! Сторожка наполовину разрушена, кругом высокие заросли бурьяна. Стоило только человеку уйти из тайги, как от его жилья остались лишь жалкие развалины. Пройдет еще ряд лет, и на месте сторожки останется куча мусора, скрытая буйно разросшимся бурьяном. На территории бывшего Маральника великолепный лиственичный лес. Здесь необходимо заложить опыт по подсочке лиственицы. Мы надеемся выяснить вопрос о том, истекает ли из раненых стволов деревьев только смола или вместе со смолой выделяется камедь. Нам известно, что на Дальнем Востоке подобный опыт увенчался успехом. Камедь лиственицы иногда скапливается у основания стволов деревьев в виде больших натеков, представляет большой практический интерес. Она полностью растворяется в воде, хорошо клеит бумагу и может употребляться взамен гумми-арабика при изготовлении акварельных красок. Закладкой опыта с подсочкой работа в Маральнике окончена. Завтра предстоит выступить в дорогу, пользуясь проторенным путем по долине р. Кингаша. Ясным солнечным утром, когда солнце еще скрыто за вершинами гор, караван покидает Маральник. Через какие-нибудь четыре часа пути, когда в воздухе появляется множество «паутов», мы подходим в Корьевому балагану, где дважды ночевали в прошлом году. Здесь будет короткая остановка, после чего экспедиция направится дальше. У балагана обстановка почти не изменилась, если не считать, что крупная лиственица, подрубленная каким-то неизвестным охотником, лежит поперек ручья. Сам балаган сохранился в полной неприкосновенности, хотя к нему еще ближе подвинулась стена лесных трав. Располагаемся у балагана, пользуясь для установления палаток прошлогодними кольями. Костер весело трещит, и над огнем висит закопченное ведро с водой. Ан. А. и П. К., в сопровождении трех студентов, немедленно уходят в лес, намереваясь собрать в гербарий все растения, обитающие под пологом мощных сосен и листвениц. Их голоса долго слышатся в лагере, хотя самих охотников за растениями уже не видно. В обычной лагерной возне быстро проходит остаток дня. Вскоре лагерь погружается в

THE LIFE OF THE LEGE

OFALARIA.R

Лиственичная тайга в долине реки Кингаш. (Фото П.К. Красильникова)

Вид на долину реки Янги. Склоны гор покрыты кедровой тайгой. (Фото П.К. Красильникова)

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

сон, изредка прерываемый лаем экспансивного Полкана. От балагана караван идет нижней тропой, огибая контрфорс правой стороны долины Кингаша. В самом трудном месте, где река подходит к обрыву, возникает неожиданное препятствие. Прямо над водой, поперек дороги, висит береза, свалившаяся с обрыва. Стародуб быстро преодолевает препятствие, низко пригнувшись к луке седла, однако первый же вьючный конь безнадежно застревает на месте зацепившись вьюком за висящий ствол. Согласованное движение каравана нарушено. Лошади толпятся у препятствия, разбредаются в стороны, поворачивают назад. Слышатся крики рабочих и пререкания между Стародубом и Петровичем. Наконец, препятствие преодолено. Караван постепенно вытягивается в одну линию и следует дальше. Приближаемся к Крестику №1. В прошлом году мы здесь пили чай. Теперь задержка здесь нежелательна, так как дальше начинается «каторга» — труднейшая дорога по густой тайге. Вступаем в мрачный кедрач, сменяющийся затем елово-пихтовым лесом. Чем дальше, тем больше препятствий. Несмотря на то, что в прошлом году дорога нами была кое-где расчищена, сейчас снова встречаются огромные завалы, имеющие вид неприступных баррикад. То и дело караван останавливается, и Стародуб вместе с Петровичем прорубают проходы. Среди завалов и между колодин движение каравана сильно замедлилось. По поведению лошадей сразу можно определить, какая из них была раньше в тайге и какая является новичком. Привычные таежные лошади довольно легко переступают через метровой толщины колодины, а новички долго топчутся на месте и, наконец, порывистым прыжком преодолевают препятствие. У одной мшистой колодины вдруг спотыкается Серая, на которой едет Ан. А. Он стремительно вылетает из седла, а за ним падает и лошадь. Мгновение она лежит поперек колодины, потом переваливается на бок и встает на ноги. Ан. А. берет Серую за повод, отводит в безопасное место и осматривает — нет ли повреждений? Как будто все благополучно. Можно двигаться дальше. Удивительно долго тянется дорога. Вот, кажется, уже близко то место, где мы должны остановиться на ночевку, но нет, тропа извивается дальше и ей нет конца. Усталые и измученные, потные и грязные с головы до ног, мы, наконец, выходим на поляну, где в прошлом году провели целых два дня. Изголодавшиеся лошади, не видевшие в течение двенадцати часов непрерывного пути ни клочка травы, с жадностью набрасываются на осоку, растущую на поляне. Только одна Серая неподвижно стоит, понурив голову. Она не ест травы и во всей ее позе чувствуется какая-то безнадежная тоска. Стародуб первый замечает странное поведение лошади. Его слова — «кобыла-то заболела»— сразу вызывают жгучую тревогу. Начальник, Ан. А. и Дедушка бегут к лошади. Осмотр сразу объясняет, в чем дело. У Серой сильно пропорота шкура в том месте, где передняя нога соединяется с туловищем. Из рваного отверстия сочится кровь, и лошадь не дает притронуться к больному месту. Она дрожит мелкой дрожью и жалобно смотрит на людей мутными глазами. Подошедший

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Стародуб констатирует: «На поторочину падина напоролась. Если насквозь — каюк кобыле». Дедушка поспешно достает медикаменты. Осторожно смазывает края раны иодом и пытается заглянуть внутрь рваного отверстия. «Ты ее не тревожь,— говорит Стародуб,— если она скоро траву есть не будет — к утру подохнет, поест травы — жить будет». С тяжелым чувством совершившегося несчастья принимаемся за ужин. Ан. А. изредка посматривает в ту сторону, где уже лежит, а не стоит Серая, но изменений в ее поведении не видно. На следующий день покидаем поляну. Еще на рассвете устанавливаем, что Серая не подохла. Она бродит по поляне и с явным аппетитом щиплет траву. Место вокруг раны распухло, но вид у кобылы бодрый. Ее вьюк распределяется между другими лошадьми. По распоряжению начальника Серая идет без вьюка, однако седло ей все же приходится нести. «Каторга» осталась позади. Впереди крутой подъем к границе леса и остановка в кедраче-толстяке. К толстяку приходим к полудню. Место так знакомо, точно мы прибыли к себе домой. Вот развесистый шатер кедра, под которым удобно сложить все снаряжение. Вот водослив ключа, установленный Петровичем. Вот, наконец, прошлогодние колья палаток и кострище. В неприкосновенности сохранилась и доска, служившая нам для резки черемши. Видимо, здесь после нас никто не был. Даже любопытный медведь, очевидно, ни разу не посетил нашу прошлогоднюю лагерную стоянку, и все осталось на своих местах. У толстяка мы задерживаться не предполагаем. Необходимо скорее двигаться к Янге, где будет организована стационарная база. Пока есть время, ботаники отправляются на ближайшее белогорье. После угрюмой тайги всем хочется поскорее увидеть широкий простор горных вершин и обозреть заманчивую панораму Саян. Погода нам благоприятствует. По небу ползут редкие кучевые облака. На горизонте справа четко вырисовывается трапециевидная вершина Фигуристого белка. Вдали возвышаются знакомые седые сопки Идарского белогорья. Студенты окружили Ан. А., который напамять, но совершенно безошибочно, называет уходящие к югу и постепенно повышающиеся к горизонту хребты. Особенно пристально вглядывается вдаль Минаминыч. Его душа будущего географа жаждет новых впечатлений. Серая к вечеру совсем повеселела. Она пасется вместе со всеми лошадьми, но пока все еще прихрамывает на переднюю левую ногу. Опухоль вокруг раны чуть опала и стала мягкой. Стародуб изредка ощупывает вздутие и каждый раз констатирует улучшение. В путь трогаемся утром. Солнце ярко освещает ближайшие склоны гор, но лагерь еще тонет в тени. Небо чистое и только далеко на западе виднеются полоски облаков. Идем впереди каравана. На самой возвышенной точке белогорья начальник задерживается и готовится к киносъемке. По «сценарию» ему надлежит заснять момент, когда караван пройдет границу леса и вступит на белый ягелевый покров вершины горы. Вскоре из-за низкорослых кедров стремительно выбегают наши собаки — серый Полкан и рыжий Шарик. За

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ними показывается голова каравана, как всегда предводительствуемого Стародубом. Караван медленно пробирается по едва видной тропе, проходит мимо «кинооператора» и исчезает в ближайшей седловине. Направляемся знакомой дорогой к второму Крестику. Местность нам хорошо известна, поэтому движение совершается без особых задержек. Только в одном месте, где на поверхности мохового покрова горной тундры голубеют какие-то цветы, все ботаники задерживаются. Ан. А. внимательно исследует находку и принимается закладывать небольшие пучки растений в свою папку. Это мертензия (Mertensia dahurica), которая в прошлом году здесь не была собрана. Снежных пятен на Идарском белогорье меньше, чем в прошлом году. Вероятно это объясняется тем, что здесь мы были в июне, а сейчас уже конец июля. Полоса облаков, видневшаяся утром на западе, придвинулась ближе. По небу плывут не частые, но довольно крупные и плоские кучевые облака, серые снизу. Постепенно они собираются в большие группы и принимают вид настоящих дождевых туч. Когда половина намеченного пути пройдена, тучи расползаются по всему небу, заметно тяжелеют и от них к земле протягиваются седые бороды дождя. Однако ни одна капля дождя не падает на вершины Идарского белогорья. Тучи как бы избегают выпуклых частей рельефа и изливают свой запас воды в речные долины. Нам везет. Дождя много, но он идет в стороне. К Крестику №2 подходим еще задолго до темноты. Тем не менее дальше двигаться вперед не имеет смысла. Через вершину Черного белогорья не перевалить, а у его подножья для лошадей нет корма. Здесь же, на месте остановки, обширная поляна, покрытая сочной травой. Ан. А. вместе с Минаминычем принимаются рассматривать в бинокль виднеющуюся вдали вершину пика Грандиозного. Они затевают длинный разговор о характере рельефа Саян, причем Минаминыч обнаруживает солидные познания в геоморфологии. Начальник и Дедушка, сопровождаемые студентами, производят сбор местной сушеницы (Gnaphalium norvegicum), в изобилии растущей на полянах между группами кедра. Эту сушеницу в Сибири кой-где применяют в качестве лекарственного растения. Таким образом, она может представить интерес для исследования. П. К. принялся за раскопку укореняющихся ветвей пихты. Этот факт не нов, но многие детали его не ясны. Интерес П. К. к ризологии нам известен, и препятствий его работе никто не чинит. От Крестика №2 до р. Янги остается три дневных перехода, каждый от 20 до 35 км. Как и в прошлом году, остановки будут в верховьях р. Димитровки и на реке Тукше. На четвертый день движения по белогорьям. пройдя в общей сложности около ста километров, приближаемся к своеобразному двуглавому конусу горы, которая живо напоминает вулкан. Это Дарьины холки, известные нам по прошлому году. Отсюда есть тропа в долину р. Янги, куда можно спуститься вдоль небольшого ручья. Еще на подступах к холкам небо покрывается серой пеленой, вскоре меняющей цвет на зловеще синий. Из-за гор приближается

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

клубящаяся туча, которая грозит проливным дождем. Поднимается сильный шквалистый ветер, слышится приглушенный расстоянием шум ливня. Все с некоторым опасением смотрят на тучу, живо представляя себе перспективы прихода в Янгу под проливным дождем. Вдруг туча как-то замирает на месте, разрывается пополам и отдельные куски ее расползаются в стороны. Через каких-нибудь десять-пятнадцать минут от тучи остается одно воспоминание. Начинается спуск к Янге вдоль левого берега ручья. Наше внимание привлекают какие-то почвенные прикопки. Впечатление такое, точно по берегу прошла партия почвоведов, усиленно изучавших почву и оставивших здесь следы своей деятельности. Ямы располагаются как раз в том самом месте, где скат берега смыкается с террасовидными уровнями днища долины. Минаминыч уже решил, что в Янге работает большая почвенная экспедиция, с которой необходимо нам, ботаникам, установить связь. При ближайшем рассмотрении оказывается, что у каждой ямы видны следы когтистых медвежьих лап. Видимо, медведи, а не воображаемые почвоведы, занимались здесь раскопками. «Бурундуков искали», — говорит Стародуб. Еще один небольшой перевальчик, и мы в Янге. Заброшенный прииск почти не изменился с прошлого года. Только в жилом доме выбита половина стекол, да у сараев отсутствует бывший ранее навес. Янга оживает. К вечеру все работы по устройству лагеря окончены. Участники экспедиции собрались в кухне и при мерцающем свете свечи приступают к ужину. В Янге, кроме подготовки к дальнейшей части маршрута, мы должны осуществить добычу эфирного масла из душистого прутка. Для этой цели у Веселого ручья устраивается целый завод. Главной его частью является перегонный аппарат, состоящий из парообразователя (жестяная посудина), запарника (медный сосуд с двойными стенками) и холодильника (со змеевиком). Аппарат монтируется прямо у воды, причем вода поступает в холодильник из ручья и, охладив змеевик, изливается обратно. Над установкой растягивается тент на случай дождливой погоды. Вся территория перегонной установки огораживается изгородью (чтобы не забрели лошади). Ан. А. немного иронически относится к нашей возне и незаметно для всех прикрепляет какую-то бумажку к только что построенному забору. Когда строители перегонной установки с удовлетворением осматривают дело своих рук, они видят эту бумажку. На ней написано: «Самогонный завод Федорова и К°», а внизу, в карикатурном виде, изображен начальник экспедиции, держащий в руках огромную бутыль с какой-то жидкостью. В течение ряда ближайших дней совершаем несколько экскурсий в окрестности Янги. Во-первых, необходимо познакомить студентов с теми растениями, сборы которых они должны будут осуществить за время своего пребывания в Янге, во-вторых, важно заготовить душистый пруток для отгонки эфирного масла и, в-третьих, собрать гербарий. Самой солидной по своим масштабам и времени оказывается экскурсия за душистым прутком на известняковые скалы Тукшинского белогорья. Потратив на эту экскурсию

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

целый день, мы возвращаемся в Янгу с несколькими мешками свежего душистого прутка. Под руководством начальника происходит пуск перегонного завода. Увы, аппаратура, проверенная в лабораторных условиях Ленинграда, в полевой обстановке оказывается дефектной. Целый день работы завода дает два кубических сантиметра масла. Это слишком мало, так как нам нужно иметь его не менее полкило. Следовательно, только одна отгонка займет 25— 30 дней. Видимо, нужно признать, что попытка создать завод терпит крах. Делать нечего, придется везти в Ленинград не менее ста килограммов сухого душистого прутка и там, в более подходящих условиях, отгонять эфирное масло. Пока происходит возня с заводом, Ан. А. и Минаминыч осуществляют вылазку в соседнее ущелье с целью сбора гербария. Через некоторое время начальник видит, что при выходе из ущелья появляется Минаминыч, который, поминутно оглядываясь, мчится по направлению к лагерю. Запыхавшийся Минаминыч подбегает к лагерю и, едва переводя дух, сообщает: «там медведь! Андрей Александрович тоже там». Петрович, получив задание выяснить обстановку, хватает винтовку и в сопровождении Минаминыча и Полкана бежит по направлению к ущелью. Проходит почти час. Наконец из ущелья выходят Ан. А., Петрович и Минаминыч. Они медленно движутся к лагерю и оживленно жестикулируют. В лагере их немедленно окружают все участники экспедиции. Ан. А., сознавая значительность события, сообщает, что, действительно, он только что встретился с медведем. Он говорит: «Я и Борис Вениаминович, как вы знаете, пошли сегодня по ручью, бегущему с Тукшинского белка в Янгу. В долине ручейка много небольших лужаек. Решив продвигаться вдоль русла ручья вверх, мы занялись изучением скальной флоры и так увлеклись сбором растений, что не заметили, как разъединились. Я шел впереди, то и дело приседая над выкапываемыми растениями и промывая их корни в ручье. Борис Вениаминович сильно отстал и скрылся за утесом скал. Выйдя из скалистого ущелья на лужайку у окраины тайги, я присел на берег ручья и стал тут же укладывать собранные растения в свою папку. Сидел я довольно долго и, поднявшись затем, оглянулся в сторону тайги, надеясь узнать, не догоняет ли меня отставший внизу мой спутник. Но вместо него, шагах в двадцати, я увидел медведя, неподвижно стоявшего и в упор разглядывавшего меня. Я также, молча и не двигаясь, смотрел на зверя. Надо сказать, что я не испугался слишком сильно, но, вероятно, очень был бы испуган, если бы медведь сделал хотя бы незначительное движение в мою сторону. Однако медведь, постояв несколько секунд, совершенно бесшумно и плавно покачиваясь, двинулся вдоль склона в сторону от меня. Он поминутно останавливался и все продолжал с явным любопытством меня рассматривать. Тут я окликнул моего спутника: «Идите скорее сюда, здесь интересно, медведь дожидается вас!» В этот момент медведь исчез. Он спрятался в густых кустах и более не показывался. Как говорят, точно провалился сквозь землю. Все это произошло очень быстро и вполне неожиданно. Я поспешил спуститься вниз по ущелью, надеясь там найти

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

своего спутника, но убедился, что его и след простыл. «Не съел же его, в самом деле, медведь», — думал я. Развязку приключения вы уже знаете». Рассказ Ан. А. вызывает шутливые замечания по адресу Минаминыча. Бедный Минаминыч чувствует себя не совсем хорошо и смущенно улыбается. Он пытается доказать, что побежал в лагерь действительно за помощью, а не потому, что испугался медведя. Выступление в путь назначено на завтра. В горы пойдут: начальник, Ан. А., П. К., Дедушка, Стародуб, Петрович и Минаминыч. В Янге остаются студенты с Семеном, Василием и Федором. Бор. Ал. уже тщательно заделал окна кухни целлофаном, рассчитывая после нашего ухода приступить к оборудованию здесь полевой лаборатории.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава III Снова в центре Саян. — «Дедушкин» болото. — Избушка на р. Мугой. — Висячие торфяники.— Медвежье озеро. — Лестница каров. — Занятия минералогией. — Идиллия на лоне природы. — Медвежий галоп. — На вершине мраморной горы.— Трудный спуск.— Что говорят следы? — Ночью по берегу озера. — Увлечение ризолога. — Дождь семь дней и семь ночей. К полудню все сборы каравана окончены. Покидаем Янгу, направляясь в глубь Саян. До перевальной точки на Тукшинском белогорье едем уже хорошо известным путем. Однако в этом году мы не собираемся посещать район Пирамиды и сразу после перевала сворачиваем на тропу, идущую по р. Мугой. Здесь мы прошли в прошлом году, возвращаясь в Янгу из Центральных Саян. Сейчас намерены пройти этот путь в обратном направлении. Река Мугой, у истоков имеющая вид небольшого ручейка, к впадению в Малый Агул превращается в довольно многоводную горную речку. Она течет в узкой долине, сильно заболоченной в тех местах, где долина несколько расширяется. Особенно значительное болото находится в том месте, где в Мугой впадает первый правый его приток, стекающий с высот Тукшинского белогорья. Это болото получило у нас название Дедушкиного, так как Андрей Андреевич, именуемый с легкой руки Стародуба Дедушкой, в прошлом году весьма сильно искупался в болоте, застряв вместе со своим конем в трясине.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Дедушкино болото преодолеваем с осторожностью; купанье в жидком торфе никого из нас не прельщает. Болото — типичный торфяник. Здесь, на мощном сфагновом ковре, устланном клюквой и покрытом группами низкорослой березки, торчат небольшие чахлые лиственицы. Вдоль русла ручья, протекающего через болото, растет во множестве ревень, кремовобелые соцветия и необычайно мощные листья которого виднеются всюду. На противоположном высоком берегу виден великолепный лиственичный лес, или, как его называет Стародуб — листвяг. Стволы крупных деревьев сибирской лиственицы четко выделяются на светлозеленом фоне хвои своей меднокрасной окраской. Неожиданно из кустов, составляющих опушку леса, вылетает выводок рябчиков. Птицы усаживаются на ближайшее дерево и, сидя на ветках, с любопытством вертят головами. Полкан долго лает на них, подняв вверх морду, но никто на его призывный лай не обращает внимания. Стародуб убежден, что рябчиков стрелять нельзя до тех пор, пока их выводок держится вместе. Кроме того, он считает, что «рябца» следует бить поздней осенью, когда он достигает размеров взрослой птицы. Минуем рябчиков к явному огорчению Полкана, который, перестав лаять, бежит за караваном. Чем дальше, тем ландшафт становится угрюмей. Кроме низкорослой березы, зарослей ивняков, да стволов лиственицы больше ничего нет. Тишина исключительная. Она нарушается только фырканьем наших лошадей и звяканьем плохо приглушенных ботал. Вот, наконец, показываются громадные серые скалы. Они предвещают нам скорое окончание пути. Мы знаем, что за этими скалами р. Мугой впадает в р. Малый Агул. Скалы отвесно обрываются к реке, которая, бешено бурля, пропиливает узкую щель в каменном массиве. На поверхности скал лепится карагана — верблюжий хвост, придающая своеобразный облик скалистым утесам. Тропа постепенно поднимается на уступ правого берега, идет по узкому карнизу и выводит нас в долину Малого Агула. Отсюда хорошо видна избушка, построенная в свое время охотниками — промышленниками. Здесь мы проведем одну ночь и завтра, если позволит погода, двинемся дальше. Избушка нисколько не изменилась с прошлого года. Попрежнему она стоит, покрытая мхом и лишайниками и наполовину скрытая среди редких кустиков ивняка. Располагаемся на ночлег, разжигая костер под навесом. Утром нашему взору открывается удивиЛось или сохатый тельная картина. Солнце, едва видное из-за (Alces alces).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

верхушек леса, освещает косыми лучами часть долины Малого Агула. Вдоль всей долины стелется туман, на фоне которого четко вырисовываются редкие кроны ближайших листвениц. Туман постепенно тает, клубясь в складках рельефа. На поверхности деревьев, на кустах и на траве повисли мириады капелек, которые ярко блестят. Через всю долину Малого Агула перекинута арка радуги, контуры которой расплывчаты, а раскраска совсем тусклая. Стародуб, созерцающий вместе с нами картину утра и радугу, хмуро произносит: «Не иначе — дождь будет!» Пользуясь свободным временем, которое остается до отъезда, Ан. А., начальник, Дедушка и Стародуб отправляются к месту впадения Мугоя в Малый Агул. Здесь — густейшие заросли ивняка, сильно обкусанного лосями. Очевидно, здесь этот зверь нередко зимует, пользуясь наличием ивняка, служащего ему кормом. На каменистой отмели Мугоя ботаники находят несколько новых и редких растений, среди которых есть и игольчатая селягинелла — маленькое, похожее на мох растение, — жалкий потомок когда-то гигантских, но давно вымерших лепидодендронов. Мирные занятия ботаникой вдруг прерываются криком Ан. А.: «медведь, медведь!». В самом деле, на противоположном берегу Малого Агула, в сотне метров от нас, среди редких листвениц видна фигура небольшого черного медведя, степенно удаляющегося в глубь леса. «Жаль ружьишка нет, — говорит Стародуб, — стрелял бы его, чорта лохматого!» Возвращаемся к избушке и приступаем к сборам в дорогу. Седлаем и вьючим лошадей. Вскоре караван покидает избушку, подходит к броду через Малый Агул и приступает к переправе. Река глубока и стремительно несет свои воды. Несмотря на быстрое течение, переправа совершается вполне благополучно. Все же Монголка Аркадия оступается в самом глубоком месте, и ее хозяин оказывается мокрым до пояса. Далее караван продолжает двигаться по правому берегу Малого Агула, растянувшись почти на полкилометра и постепенно удаляясь от охотничьей избушки. Своеобразный ландшафт открывается перед нашими глазами. Широкая долина реки вся поросла карликовой березкой и кустарниковой лапчаткой. По гористым бортам долины расположены лиственичные леса, чередующиеся с торфяниками. Однако торфяники здесь не совсем обычные. Они расположены на довольно крутых склонах и из-под них везде сочится вода. Это так называемые висячие торфяники. Ан. А., П. К. и Минаминыч давно мечтают подробнее изучить растительность таких болот и как только караван подходит к окраине такого болота, Стародуб получает приказ задержаться. Пухлая и мягкая, как перина, поверхность торфяника, у которого мы остановились, целиком покрыта различными видами сфагнового мха. Каждый вид сфагна занимает определенное положение в пространстве и имеет своеобразную окраску. На самых выпуклых кочках болота обычно присутствует небольшой по размерам, но ярко окрашенный в малиновый цвет сфагн; между кочками преобладает яркозеленый и довольно крупный сфагновый мох. Кроме того, везде разбросаны пятна мха бурого, оливковозеленого и коричневого цвета, что в общем

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Оленье озеро. По берегам — горелый кедрач. (Фото П. К. Красильникова).

Горелая тайга в долине реки Озерной. (Фото А. А. Никитина).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

создает необычайно пеструю картину разноцветного ковра. По поверхности сфагна стелятся тонкие плети клюквы, торчат стебли осок, высовываются складчатые листья морошки и других болотных растений. Там, где болото посуше, преобладают заросли карликовой березки, ветви которой усыпаны небольшими толстоватыми колбасками сережек. Ан. А. и Минаминыч поспешно набивают папки растениями, а П. К. с энтузиазмом раскапывает грунт, пытаясь добраться до корней низкорослой лиственицы. Стародубу надоедает ждать. Он поворачивает коня, едет к месту, где работают ботаники, и говорит: «Долго ли вы тут шаманить будете? Ведь этак мы до вечера здесь просидим!» Ан. А. не обращает на его слова никакого внимания, а П. К. недовольным тоном рекомендует Стародубу запастись терпением еще на полчаса. Действительно, не проходит и получаса, как исследователи болота идут к месту стоянки каравана и торжественно несут богатые трофеи. Еще несколько минут и трофеи приторочены к седлам. Караван трогается в путь и скоро вступает в угрюмый кедрач, взбегающий по горному склону. Преодолев трудный подъем, выходим в котловину, расположенную на высоте около 1 200 м над уровнем моря. Здесь вековой кедрач давно погиб от пожара. Мертвые стволы деревьев стоят вокруг озера, названного нами в прошлом году Оленьим. Озеро оправдывает свое название. У самого его берега, наклонив голову и опустив ветвистые рога, стоит крупный марал. Крик восхищения вырывается у всех зрителей, Марал делает прыжок и скрывается среди сухих стволов кедра. Стародуб, с совершенно искаженным от досады лицом, оборачивается к Петровичу и кричит: «Зверя-то какого упустили. Чего ты ротто разинул, Санька?». Петрович смущенно молчит, а П. К. вполне резонно замечает: «Зачем ты, Осипович, кипятишься, все равно маралов стрелять нельзя. Сам знаешь, заповедник здесь, а не твоя заимка». Бормоча что-то весьма нелестное по адресу заповедника, Стародуб садится на коня и быстро едет вперед. Преодолев еще один подъем, спускаемся в долину р. Озерной. По ней мы должны подняться к Медвежьему озеру, посещение которого наметили еще в Ленинграде. К озеру через сплошную старую гарь идет тропа. Она то взбирается на склоны, то извивается вдоль Озерной речки. Кое-где лес сохранился. Тут под пологом кедра в изобилии растет бадан, одевающий почву сплошным покровом из круглых кожистых листьев. До озера километров десять-двенадцать. Примерно треть пути — гари. Только у самого озера, присутствие которого угадывается по рельефу местности, начинают попадаться участки кедрачей, мало затронутые пожаром. Кедрачи чередуются с полянами, на окраинах которых видны низкие березки. У них корявый ствол, покрытый лохматой, сероватого оттенка, корой. Под березками почва нередко покрыта белыми лишайниками — ягелем. Обилие таких березняков придает своеобразный облик ландшафту. Мы поневоле задерживаемся и принимаемся щелкать

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Медвежье озеро. Вдали — вершина Агульских белков. (Фото П. К. Красильникова).

фотоаппаратами, стараясь запечатлеть наиболее характерные участки березняков — беломошников. Сквозь кедры просвечивает озеро. С каждым шагом этих просветов становится все больше и больше, и караван вступает на берег озера, носящего название Медвежьего. Озеро изумительной красоты. Оно поражает своей величиной. Зеркало воды имеет вытянутую форму и уходит вдаль по крайней мере километров на восемь. Озерная впадина окружена высокими хребтами, в значительной части покрытыми густым лесом. Над лесом виднеются зеленые массивы лугов, расеченные скалистыми выступами и многочисленными ледниковыми цирками. Вдали поднимается остроконечная вершина, высшая точка которой лежит не менее чем на 1 000 м над уровнем воды. Кое-где белеют пятна снегов. Вдоль берега тянется серая песчаная полоска бечевника. Окрестные склоны, вместе с синим небом и белыми кучевыми облаками, отражаются в зеркальной поверхности озера. От всей картины веет спокойствием и тишиной. Характер расположения озера, его очертания и некоторые другие детали ясно свидетельствуют, что мы видим перед собой типичный плотинный водоем, возникший в результате деятельности древнего ледника. Об этом свидетельствуют также и остатки морены, образующей у северо-западной оконечности озера плотину, прорезанную Озерной речкой. Река, вытекающая из озера, достигает двух-трех метров в ширину и быстро бежит по каменистому ложу, направляясь на север, в сторону р. Малый Агул.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Кедры в тайге близ Медвежьего озера. (Фото П. К. Красильникова).

Останавливаемся на ровной площадке берега, где виднеются остатки небольшой избушки. После прихода каравана и установки палаток берег сразу принимает жилой вид. Пока мы осваиваемся на месте, Стародуб осматривает лошадей. Он замечает, что одни из наиболее сильных коней сильно поранил себе ногу. Он, что называется, сорвал себе копыто. Не везет нам с лошадьми! Дедушка извлекает сумку с медикаментами и приступает к своим обязанностям врача. Он шутит, что к возвращению в Ленинград получит вторую специальность без отрыва от производства. Вскоре солнце исчезает за вершинами гор и быстро наступают вечерние сумерки. С гор веет прохладой, но от озера исходит теплое дыхание нагретой за день прибрежной воды.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

На следующий день предпринимаем ряд экскурсий. Начальник, Ан. А. и Минаминыч, в сопровождении Петровича и Аркадия, намерены обследовать юго-западную оконечность Медвежьего озера. П. К. и Дедушка собираются изучить кедровый лес, покрывающий склоны гор к северо-востоку от места нашей стоянки. После легкого завтрака, запасшись необходимыми инструментами для работы, обе группы исследователей расходятся в разные стороны. Избираем путь вдоль берега. Переходим вброд через Озерную речку и двигаемся вдоль уреза воды. Итти довольно трудно, так как кромка берега усеяна довольно крупными валунами. В поисках более удобной дороги натыкаемся на едва заметную тропку, которая идет в лесу параллельно берегу озера. Тропинка послушно следует за изгибами береговой полосы и через два часа подводит нас к подошве горы, вершина которой составляет цель нашей экскурсии. Начинаем подъем непосредственно под скалистым обрывом, пользуясь намечающейся долиной ручья. Путь идет по кедрачу и через заросли ольховника. Везде множество совершенно свежих следов медведей. Петрович идет впереди и на всякий случай несет винтовку в руках. Вскоре кедрач редеет, и мы видим перед собой полукруглую чашу ледникового цирка. На дне цирка — торфяное болото, из которого вытекает ручей, направляющийся к озеру. Это — тот самый ручей, по долине которого мы поднялись в цирк. Стенки цирка довольно круты, покрыты осыпями или имеют вид скальных обрывов. Разрезая чашу цирка на две почти равные части, сверху струится ручеек. Очевидно, где-то выше есть снег. Осмотрев внутренность цирка и собрав наиболее интересные растения, начинаем подъем по его задней стенке. Приходится лезть по крутой осыпи, далее переходящей в скальный склон. Вдруг Минаминыч издает вопль, одновременно выражающий восторг и удивление. Оказывается, что белые глыбы камня, скатившиеся вниз по осыпи, состоят из крупных кристаллов кальцита, среди которых металлически блестит графит. Камень, действительно, очень красив, и ботаники на несколько минут становятся минералогами. Особенно усердствует Минаминыч. Он сует в свою полевую сумку куски породы и сожалеет, что не может забрать с собой целую глыбу ее. Преодолев стенку цирка, вступаем на его край и попадаем в новый цирк, расположенный непосредственно над первым. Этот цирк имеет вид плоской чаши, но снабжен всеми характерными особенностями кара. В центре цирка расположено миниатюрное озерко, над которым лежит небольшое пятно снега. Вокруг озерка торфянистая почва сильно изрыта и на поверхности обнаженной земли видны отпечатки медвежьих лап. Очевидно, здесь пасся мишка, добывая корни растений. Продолжаем подъем выше и выходим на кромку борта второго цирка. Отсюда становятся видными еще два цирка, расположенные один над другим. Самый верхний цирк совсем плоский. В обоих цирках лежат довольно большие пятна снега, по соседству с которыми ярко зеленеют небольшие лужайки. Отсюда хорошо видно, что подъем на ту вершину, куда мы стремимся, удобнее

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

осуществить, не заходя внутрь верхних цирков. Карабкаемся по боковой стенке третьего цирка, направляясь к седловине хребта. Отсюда становится прекрасно видной не только вся лестница цирков, но также и новое озерко, расположенное в центре третьего цирка. Широкий вид открывается также на все Медвежье озеро. Оно ярко голубеет в темной рамке кедровых лесов, покрывающих склоны гор. Поднимаемся еще выше. Теперь мы стоим над дном третьего цирка. Около озерка, в которое спускается край снежника, ровная площадка, покрытая свежей травой. На площадке бродит седоватый медведь. В бинокль ясно видно, что медведь усиленно роет землю, добывая себе корм. Очевидно, он недавно поднялся сюда из второго цирка, где мы видели следы его деятельности у первого озерка. На лужайке, где роется медведь, виднеется какой-то черный предмет, который мы сначала принимаем за камень. Медведь подходит к этому камню и трогает его лапой. Камень шевелится и неожиданно превращается в другого медведя, но совершенно черного и довольно поджарого. Серый и черный медведи бредут вместе к озеру, входят в воду и начинают быстро плавать, то удаляясь от берега, то приближаясь к нему. Точно сговорившись между собою, они вдруг плывут к окраине снежного пятна, вылезают из воды, бегут по ячеистой поверхности снега по направлению к четвертому цирку. У входа в цирк они останавливаются и снова принимаются за поиски корней на новой лужайке. Смотрим по очереди в бинокль на эту идиллию на лоне природы и сожалеем, что киноаппарат остался в лагере. Рассматривая медведей, замечаем, что на снежном пятне, в какой-нибудь сотне метров от медведей, неподвижно, как изваяние, стоит крупный марал. Он повернул голову, украшенную громадными ветвистыми рогами, в сторону пасущихся медведей и, видимо, на них смотрит. Картина поистине изумительная. Долго наблюдаем медведей и марала, которые ничего не подозревают и продолжают оставаться на своих местах. Вдруг — выстрел! Это Петрович решил нарушить идиллию. Звук выстрела разносится по горам, многократно повторяясь эхом. Марал мгновенно исчезает между скалами, а один из медведей со всех ног 6росается бежать. Он несется галопом. Огромными прыжками преодолевает кустарниковые заросли и через какие-нибудь две-три минуты исчезает за пределами второго цирка. Кажется совершенно невероятным, что косолапый мишка так быстро может бегагь, однако это — факт. Медведь в несколько минут преодолел то пространство, которое мы только что прошли не менее чем за два часа. Продолжаем путь к вершине. Миновав последний цирк, выходим на узкий гребень. Ан. А. идет впереди. Он стремится к высшей точке, уверенно шагая по скалистым уступам гребня. За ним гуськом следуют: Петрович, начальник, Минаминыч. Итти довольно трудно. Поверхность гребня то и дело прерывается скалистыми участками. Нередко приходится карабкаться вверх, держась руками за редкие дерновинки злаков. Наконец, мы на вершине. Анероид

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

показывает 2 200 м. Таким образом, над поверхностью озера мы поднялись почти на тысячу метров. Следовательно, глазомерное определение превышения горы над озером оказалось верным. С вершины, обставленной, как бастионами, скальными обрывами, открывается широкий вид во все стороны. На север простирается котловина Медвежьего озера. На юге возвышаются Агульские белки и Кинзелюкский хребет. Ясно видны Орзогайские пики. На горизонте, теряясь в синеватой дымке, поднимается трехглавая вершина Грандиозного пика, тускло мерцающая своими двумя ледниками. Уходить с вершины не хочется, однако день уже начинает клониться к вечеру. Нехотя пускаемся в обратный путь. Спустившись по скалистому гребню к тому месту, откуда начали подъем на вершину, застаем здесь Аркадия. Он только что поднялся сюда, предварительно облазив соседние высоты. Начинаем спуск по противоположному склону гребня, намереваясь выйти к южной оконечности Медвежьего озера. Склон очень крутой, но растительность довольно богатая. Среди ряда уже известных растений обращает на себя внимание своеобразная сосюрея (Saussurea pycnocephala), обладающая траурно-черным соцветием. Этот вид сосюреи редок в Саянах, и находка его вознаграждает нас за день, довольно бедный добычей. Спускаемся к нижней точке водосборной воронки ручья, текущего параллельно тому, по долине которого поднимались вверх. Этот ручей впадает в Медвежье озеро у самой южной его оконечности. Долина его имеет вид лестницы цирков, однако ступени между цирками сильно сглажены, а сами цирки имеют вид неправильных котловин, дно которых глубоко прорезано ручьем. По пологим склонам везде разбросаны пятна цветущих голубых аквилегий и отцветающих жарков. Петрович и Аркадий ушли далеко вниз, а начальник. Ан. А. и Минаминыч все еще продолжают наполнять папки цветущими растениями. Когда мы, наконец, достигаем озера, вся его котловина уже погрузилась в тень, так как солнце почти село. На берегу — густейшие заросли ольховника и ив. Продираемся сквозь них, пытаясь выбраться к воде. Кустарники сменяются топким болотом. Ноги погружаются в вязкую почву и движение совершается крайне медленно. Наконец, вступаем на песчаную отмель берега. Петровича и Аркадия здесь нет. Очевидно, они пошли другим путем и догонять их не имеет смысла. Прибрежный песок весь испещрен следами маралов. Тут есть и огромные следы быков, и более мелкие следы коров. Между следами взрослых животных множество отпечатков копыт маленьких маралов — телят. Некоторые следы тянутся в воде и просвечивают сквозь ее толщу на поверхности ила. Очевидно, маралы приходит сюда на водопой и долго стоят в воде озера. Среди маральих следов видны отпечатки широких медвежьих лап. Видимо, и медведи здесь бывают нередко. Идем вдоль берега. Теперь наш путь лежит по правому берегу озера, если стать лицом к северу. Таким образом, озеро будет обойдено нами кругом. Полоса песка постепенно сужается. На ее поверхности четко вырисовываются

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

две линии маральих следов: один крупный — коровий и другой маленький — теленка. Параллельно им идет след медведя. Можно легко заметить, что сначала маралы шли спокойно; здесь следы отпечатаны полностью и слабо вдавлены. Далее расстояния между следами увеличились и раздвоенные копыта вдавлены в песок гораздо сильнее; очевидно маралы ускорили шаг, заметив медведя. Еще дальше животные пошли крупными скачками, так как на песке остались лишь парные выемки концов копыт. Какова была развязка - сказать трудно. Вероятнее всего — маралы скрылись в соседних кустах, а медведь перестал их преследовать, видя всю безнадежность этого предприятия. Во всяком случае заметно, что медведь, видимо, дошел до того места, откуда маралы свернули в кусты, долго здесь топтался и повернул обратно. Вскоре узкая полоска песчаной отмели исчезает и заменяется россыпью крупных валунов. Итти здесь значительно хуже. К тому же вечерние сумерки быстро сгущаются. Видимость вокруг стала плохой, а до лагеря еще не менее восьми километров. Идем вдоль берега, поминутно спотыкаясь на камнях или пробираясь почти в полной темноте по лесу. Путь кажется бесконечным. Через каждые пять-десять минут садимся отдыхать и курим. В желудке «скребут кошки», но делать нечего, — приходится терпеть голод, так как сухари давно съедены. Кругом царит почти полное безмолвие. Только изредка доносится едва слышный лай собаки. Вероятно, это лает Полкан, сопровождающий Петровича и Аркадия. Вдруг, в полусотне шагов впереди, прерывая ночную тишину, раздается пронзительный крик, слышится быстрое шлепанье крыльев по воде и на гладь озера выносится стая уток, которые со скоростью глиссеров устремляются вдаль от берега. От неожиданности замираем на месте и долго стоим, всматриваясь в темноту. Ан. А., пользуясь светом тлеющей сигареты, смотрит на циферблат часов. Оказывается, уже время за полночь. Снова движемся вперед, проклиная каменную россыпь берега и какие-то коряги, которые то и дело оказываются на пути. Наконец, когда стрелка часов совершает еще целый круг по циферблату, впереди вырисовывается знакомый мыс, за которым расположен наш лагерь. Окончательно измученные, минуем этот мыс и видим силуэт избушки. Приветливо светится костер, вокруг которого виднеются фигуры людей. Их — три. Следовательно, Петрович и Аркадий еще не вернулись. Усаживаемся вокруг костра. Дедушка и П. К. предлагают на ужин кашу. Пьем еще чай и немедленно забираемся в палатки. Сквозь сон слышится какойто разговор. Это вернулись Петрович и Аркадий. Утро настает пасмурное. Низкие серые облака ползут по небу, касаясь вершин гор. Озеро стало серым и потеряло половину своей вчерашней красоты. Накрапывает мелкий дождь. Видимо, сегодня придется сидеть дома. Впрочем, это даже удобно, так как необходимо разобрать все материалы, собранные вчера. После завтрака и ряда хозяйственных дел Ан. А. и Минаминыч приступают к перекладке гербария. Дедушка и П. К. уже углубились в свои дневники,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

в которые заносят наблюдения. У палатки пучками лежат молодые кедры, выкопанные вместе с корневой системой. Это П. К. приготовил материалы для фотографирования. Он увлекается ризологическими исследованиями и с похвальным прилежанием собирает все, что может послужить на пользу избранной им специальности. Особенно интересует его вопрос о наличии микоризы у кедра, сведения о которой в специальной литературе весьма бедны. Стародуб сообщает начальнику, что лошадь, повредившая ногу на пути к Медвежьему озеру, чувствует себя плохо. У нее сильно распухла больная нога, и надежд на скорое выздоровление нет. Видимо, придется отправить Аркадия в Янгу, взять запасную лошадь с рабочим. На следующий день опять дождь. Тем не менее Аркадий отбывает в Янгу. По расчетам он должен быть там через два дня. Таким образом. Считая день отдыха в Янге, он прибудет назад только на пятые сутки. Мы не сидим без дела, а пользуясь каждым моментом, когда дождь прекращается, продолжаем работу. Ан. А. с Минаминычем обследует растительность берегов Озерной речки. Они находят довольно много интересных растений, среди которых особенно выделяется дриада (Dryas grandis). Это — третий вид куропаточьей травы, изредка встречающийся в Саянах. Дедушка и П. К. возятся с корнями кедра. Они уже заспиртовали множество образцов для будущих анатомических исследований и сфотографировали корневые системы молодых кедров. Покончив с этим делом, они перешли к изучению распределения типов кедрачей по горному профилю. Начальник взял на себя исследование берез. Гербарий растет не по дням, а по часам, массами поглощая бумагу. За работой время проходит быстро, но все же лучше бы уже сейчас быть подальше в Саянах. До Грандиозного пика еще не меньше пяти-шести переходов, а мы все еще только на Медвежьем озере. Впрочем, и в сидении на месте есть свои преимущества. Во-первых, ежедневные экскурсии в окрестности лагеря позволяют лучше присмотреться к окружающей растительности и больше собрать всевозможных растений, а во-вторых, удается увидеть такие детали, которые при быстром движении по маршруту неизбежно ускользают от наблюдателя. Тем не менее, всем надоело до крайности Медвежье озеро и хочется скорее покинуть его берега. Остаются еще одни сутки до приезда Аркадия. Что-то он привезет нам из Янги?

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава IV Конец непогоды. — Гари. — Р. Орзогай. — Приключения всадников. — Минаминыч занимается геологией. — Начальник ворожит дождь.— Сурунцинское озеро.— Марал в двадцати шагах. — Медведица с медвежонком.— Опять маралы. — «Рай», «дворы» и «залавки». Минаминыч вылезает из намокшей палатки, смотрит близорукими глазами на небо и объявляет, что анероид поднялся с утра на два миллиметра. Это сообщение принимается с энтузиазмом. Два миллиметра — это не шутка! Очевидно дождливой погоде пришел конец и, следовательно, можно двинуться в путь. Однако с запада попрежнему тянутся низкие облака в вся долина Озерной речки закрыта серой пеленой дождя, который моросит не переставая. Тем не менее в палатках больше не сидится. Ан. А., надев свой плащ, бродит вблизи лагеря и безуспешно пытается рассмотреть в бинокль вершины гор, потонувшие в тумане. П. К. сидит на бревне, сгорбившись и заложив ногу за ногу. Он усердно записывает в дневник, поминутно наклоняясь к лежащим перед ним корням кедра. Дедушка расположился у входа в свою палатку и. опустив очки на самый кончик носа, деловито роется в своей сумке, сортируя очередную порцию своих мешочков. Стародуб и Петрович сидят у костра. Один из них ремонтирует седло, а другой зашивает свой «бродень», вывернув его наизнанку. Ждем Аркадия. Он должен приехать из Янги вместе с Федором и привести запасную лошадь. Вдруг наши собаки всполошились. Они повер-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

нули головы в сторону тропы и залились лаем. Кто-то произнес: «едут!». И действительно, в вечерних сумерках вскоре обозначились силуэты двух всадников, направляющихся к лагерю. В первом из них мы узнаем Аркадия, одетого в мокрый плащ, но побритого и, как всегда, находящегося в хорошем настроении. Вместо Федора с Аркадием прибыл Семен. Уничтожив кашу и слушая рассказ Аркадия о его поездке в Янгу, все забывают о погоде. Между тем на востоке, на краю неба, появляется светлая полоса, которая постепенно расширяется. В сплошной пелене облаков появляются прорывы и в них мерцают звезды. Вскоре почти вся восточная половина неба очищается от облаков, и моросящий дождь прекращается, очевидно завтра будет хорошая погода. Утро наступает ясное и холодное. Поверхность озера зеркально гладкая. В ней отражаются скалистые вершины дальних гор и ближайшие склоны, покрытые густыми кедрачами. Пока Петрович возится у костра, Стародуб и Дедушка занимаются больным Гнедко. Они долго осматривают его копыто и одновременно инструктируют Семена, который должен остаться на Медвежьем озере и ухаживать за лошадью. Обучение тонкостям ветеринарии подвигается медленно, так как Семен с трудом усваивает инструкции. Наконец операция с копытом закончена и все приступают к чаепитию. Чай выпит молниеносно. Аркадий идет за лошадьми, а все остальные принимаются складывать палатки. Вскоре они скатаны и помещены в чехлы. Вьюки также подготовлены, а Семену выделены необходимые продукты. Только Минаминыч все еще возится с вьючными сумами, укладывая в них образцы горных пород, собранные им на одной из предыдущих экскурсий. Через полчаса караван трогается в путь. На прощанье Семену строго приказано ждать нашего возвращения двадцать дней и с места не сниматься. Как всегда, впереди следует Стародуб. Вслед за ним идут две лошади с вьюками. Их подгоняет и за ними следит Петрович. Далее движутся три лошади Аркадия, а на четвертой сидит он сам. После Аркадия следуют: начальник, Ан. А., Дедушка и П. К.; замыкает шествие Минаминыч. Вскоре Медвежье озеро остается позади. Тропка идет по правому берегу речки Озерной, то пересекая поляны с низкой корявой березкой, то уходя в кедрач, тянущийся густой стеной по склону. Вдоль русла реки издали видны кремовобелые пятна отцветающего ревеня, а в логах, спускающихся к реке, синеют группы аконитов. День жаркий. Солнце, точно вознаграждая себя за долгие дождливые дни, немилосердно жжет. Ватники, надетые с утра, оказываются лишними. Их приходится приторочить к седлам. Только один Стародуб, несмотря на теплую солнечную погоду, едет в своей «туфайке». Тропинка, то извивающаяся по склону, то спускающаяся к самой реке, выводит нас к месту, откуда начинается наш путь на Орзогай. Здесь тропинка делает резкий поворот на восток и почти теряется среди «колодника». Об этом колоднике следует сказать несколько слов. Лет тридцать назад какой-нибудь охотник, ночевавший в тайге, не затушил костра. Огонь, разду-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

тый ветром, быстро разгорелся и возникший пожар пошел «гулять» по лесу. В результате на огромной площади сгорел лес, от которого остались одни обгорелые стволы великанов кедров. В течение ряда лет «покойники» стояли, но постепенно стали все чаще и чаще падать на землю. Таким образом, вместо отличного кедрача осталась гарь, заваленная стволами упавших деревьев. Удивительно выглядит такая гарь. Кажется, что находишься не в тайге, а на кладбише. Да это, в сущности, так и есть. Путь по гари необычайно труден. Многочисленные стволы деревьев, высохшие на корню и упавшие на землю, образуют причудливый лабиринт. Великаны лежат то в одиночку, то целыми грудами. Нередко на упавших стволах торчат сухие сучья, напоминающие своим видом оленьи рога. Такие «рога» очень опасны для вьючных лошадей. Они хрупки, как стальная пружина, необычайно цепки и при неизбежном обламывании образуют острые поторчины. Стоит лошади посильнее зацепиться веревкой вьюка за эти рога — и авария неизбежна. Лошадь, падая на крепкие, как кость, и острые поторчины. может легко пропороть себе живот или искалечить ноги. Особенно опасны гари при ветреной погоде. Многие деревья — покойники, еще сохраняющие вертикальное положение, валятся от ветра, как подкошенные. Тогда берегись! Даже сравнительно тонкая жердина, имеющая толщину руки, может оказаться причиной серьезных неприятностей для неосторожного путника. Вот по такой гари нам предстоит пройти несколько километров, чтобы добраться до p. Орзогай. На обратном пути нашего первого путешествия в Саяны мы уже неоднократно проходили участки гарей. Зная, что нас ожидает впереди, все спешиваются, берут своих лошадей за повода и медленно, с опаской, трогаются в путь. Когда-то здесь была проложена охотничья тропинка. Теперь ее можно с трудом узнать лишь по едва видным зарубкам на деревьях. Однако эти зарубки не везде сохранились, а в тех местах, где они еще существуют, нередко громоздятся настоящие завалы. Тем не менее Стародуб уверенно ведет караван, петляя в лабиринте завалов. Можно думать, что он имеет в руках чудесную нить Ариадны. Этой нитью ему служит исключительная память и прекрасная ориентировка в горном рельефе. Изредка Стародуб останавливается и рубит поторчины своим охотничьим ножом. Иногда на смену ножу приходит топор. Он нужен только и тех случаях, когда лошади не могут прыжком преодолеть колодины. Постепенно весь караван спускается в долину ручья, текущего в сторону Орзогая. Здесь дорога заметно ухудшилась. К завалам присоединились топи. Темп движения, и без того не быстрый, до крайности замедляется. Лошади вязнут в черной грязи, спотыкаются на пнях, заросших мхом и осокой. Уже пара вьюков побывала в болоте. Та же судьба ждет и остальные. В этот момент обнаруживается, что Минаминыч, следовавший, как всегда, в арьергарде, исчез. Очевидно, он отстал, потерял караван из виду и теперь блуждает среди хаотического нагромождения колодника. Естественно, что по его адресу высказываются самые нелестные замечания. Однако через несколько минут из-за

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Река Орзогай. По берегам — кедрово-пихтовая тайга. (Фото Е. В. Синельникова).

Верхнее Сурунцинское озеро в истоках Сурунцинского ключа. (Фото Е. В. Синельникова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ближайшего завала появляется сначала белая лошадь Минаминыча, а за ней и сам хозяин. Он со смущенным видом сообщает, что ему пришлось поправлять съехавшее под брюхо лошади седло и что в результате этого он упустил из виду караван. После наставлений, сделанных Минаминычу начальником, движение каравана возобновляется. Болото удается обойти, лошади идут спокойнее и уже почти не спотыкаются. Путь стал легче, может быть, оттого, что завалов меньше, а может быть, и потому, что после купанья в болотной трясине относительно сухая дорога, хотя и трудная вообще, кажется более сносной. Преодолев около десятка километров гари, мы, наконец, подходим к цепи холмов, образующих левый берег долины Орзогая. Здесь предстоит подняться на седло между двумя холмами и спуститься к реке. Этот спуск обещает много неприятностей. Он очень крут и местами представляет собою висячий торфяник. Тропа, глубоко пробитая в рыхлом торфе, зигзагами опускается по склону. Кое-где из-под торфа виднеются скалистые выступы, по поверхности которых сочится вода. С трудом преодолев спуск, выходим к реке Орзогаю. Она в этом месте очень похожа на Малый Агул. Те же сравнительно невысокие холмы правого и левого берегов, тот же характер долины, те же болота, с зарослями карликовой березы и редкие леса из лиственицы. Разница между этими реками-сестрами лишь в том, что Малый Агул — большая река, а Орзогай — река поменьше. Дальнейший наш путь лежит вверх по течению Орзогая, почти до его истоков. Сорок километров мы должны пройти долиной реки и подняться всего на 350 м. Впереди предстоят многие испытания. Мы уже знаем, что около десяти километров придется двигаться в густом лиственичном молодняке. Это похуже «мордохлеста»! Затем болота. Сами по себе они не страшны, но для вьючных лошадей — сущее несчастье. Кроме того, заросли кустарников, весьма обильные в долине Орзогая,— надежное убежище для гнуса. Таким образом, ближайшая перспектива не особенно блестяща, но все же этот путь выбран нами вполне сознательно, так как он прямее и, следовательно, короче, чем другие дороги в Центральный Саян. Как только караван трогается, гнус сразу приступает к «исполнению своих обязанностей». Мошки лезут в глаза, рот и уши. Они кусаются изредка, но надоедают нестерпимо. Приходится обратиться к помощи накомарников, но и они не приносят избавления. В этих тюлевых сетках душно и тошно. К счастью, чувствуется дуновенье свежего ветерка, и гнус заметно редеет, а вскоре и совсем исчезает. Вслед за первым испытанием следует второе: мы вступаем в густейший лиственичный молодняк, памятный нам по прошлому году. В этих зарослях чрезвычайно трудно ориентироваться. Ни вперед, ни назад, ни в стороны ничего в пяти шагах не видно, кроме бесконечного множества тонких стволов и веток, покрытых светлозеленой хвоей. Путь угадывается чутьем. Этим чутьем в совершенстве обладает Стародуб и он уверенно ведет караван вперед. Чтобы не потерять друг друга из виду, все

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

наблюдают за хвостом идущей впереди лошади. Для страховки самое последнее место в колонне каравана занимает внимательный П. К., а беспечный Минаминыч перемещается вперед. Среди молодых листвениц, упруго раздающихся в стороны под давлением вьюков или колен всадников, люди и, вероятно, лошади чувствуют себя букашками, забравшимися в густую траву. Движение сквозь чащу продолжается уже около двух часов, а впереди все еще ничего нового не видно. Только после того, как истекает и третий час, чаща редеет, впереди появляется узкий мыс крупного сосняка и горизонт несколько расширяется. Сосняк располагается на гряде, имеющей некоторое подобие древней морены. У этой гряды пологие склоны, обращенные вниз, и крутые — вверх по течению Орзогая. Далее простирается болотная низина, окаймленная на горизонте высоким лесом. Над вершинами деревьев, в синей дымке, маячат островерхие Орзогайские пики, на склонах которых кое-где блестит снег. Широкий вид, а также наличие на краю низины небольшого клочка зеленой травы служат поводом к остановке и чаепитию. Это вполне своевременно, так как и люди и лошади заметно устали и проголодались. Развесистая старая лиственица, одиноко стоящая на окраине болота, облюбована в качестве базы для привала. Вскоре из-под ее ветвей тянется синий дымок, а над костром висит закопченное чайное ведро. Стародуб, в ожидании чая, спит на подостланном потнике, а все остальные сидят молча, ожидая чаю. Два часа спустя после остановки лошади снова завьючены и двигаются в путь. Теперь тропа идет в непосредственной близости к реке. Видна кромка бечевника, прозрачная вода и медленное ее течение. Река, извиваясь и образуя петли по днищу широкой долины, то близко подходит к тропе, то скрывается в лиственичных рединах. Низина, по которой движется караван, вся поросла кустарником. Здесь много своеобразной березки с густо-бородавчатыми побегами и клейкими шершавыми листьями, а также видны обширные группы ивняков. Верхушки всех кустов сильно обкусаны лосями, которые, по словам Стародуба, во множестве зимуют в долине Орзогая, живут здесь до весны и, следовательно, пасутся среди зарослей кустарников. Преодоление низины занимает много времени, хотя ее край кажется близким. Только к исходу дня караван достигает скалистого контрфорса, который сравнительно узким языком перегораживает долину реки почти до ее половины. У подножья скал, поросших тенистым кедровым лесом и покрытых подушками зеленых мхов, среди которых везде торчат круглые и блестящие листья бадана, болотистая низина превращается в топь, обильно насыщенную многочисленными ключами. Здесь же проходит и тропка, которая то поднимается на скальные карнизы, то опускается в болото. Это третье серьезное испытание для лошадей и, особенно, для всадников. Предусмотрительный П.К., осторожный Дедушка и жалостливый к своей лошади Минаминыч спешились

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

и ведут лошадей за повода. Остальные все еще не решаются покинуть седла, не желая месить ногами черную болотную грязь. Авария не заставляет себя долго ждать. В грязи вязнет тяжелый Гнедко Петровича. Едва он выкарабкивается, как в том же месте увязает Бурка. На смену Бурке приходит Филимон. Учтя обстановку, Аркадий также спешивается и пускает вперед свою Монголку. Теперь сидят на лошадях только Стародуб, Ан. А. и начальник. У самого края болота, метрах в двадцати от сухого бугра, виднеется последняя трясина. Здесь терпит аварию Ан. А. и его Бурка № 2 спотыкается посреди трясины и валится в грязь. Всадник немедленно перелетает через голову лошади и падает в трясину. Через секунду он вскакивает, волочит за узду своего Бурку и выводит его на тропу. В это время впереди оказывается Рекс, который старается догнать своего хозяина — Стародуба. Рекс не учитывает обстановки. Он попадает под ноги Ан. А., и все удары хворостиной, которые предназначаются Бурке за купанье в трясине, достаются Рексу. С жалобным воем он поспешно скрывается в кустах. Непосредственно за трясиной оказывается хорошая сухая площадка, поросшая травой. Здесь есть дрова — кедровый сушняк, а также молодые березки, годные на колья для палаток. Из-под скал бежит ручеек с чистой прозрачной водой. Все благоприятствует остановке на ночь. Утром, когда еще все спят, из палатки показывается П. К. Он быстро умывается и, вооружившись саперной лопаткой, лезет по крутому скалистому склону, нависшему над лагерем. Вслед за П. К. покидает свое ложе и Минаминыч. Он шагает к останцу, торчащему в виде плоского пирога в долине Орзогая. Вскоре просыпаются и остальные. Начинаются обычные приготовления к чаю и предстоящему пути. Чай готов, а П. К. и Минаминыч не возвращаются. Видно, они увлечены работой и не следят за временем. В качестве гонга используются пустое ведро и палка. На этот звуковой сигнал сразу же отзывается П. К. Через две-три минуты он уже на месте. Однако для Минаминыча сигнал приходится повторить три раза. Несмотря на это, он появляется спустя полчаса, когда половина лошадей уже завьючена. Наскоро пьет он остывший чай и делится своими впечатлениями от утренней прогулки. Пирогообразная скала, по мнению Минаминыча, и есть бараний лоб, со следами ледниковой шлифовки. Кроме того, она будто бы на девяносто процентов состоит из известняка. П. К., относящийся несколько скептически к скороспелым выводам Минаминыча, подвергает его сообщение критике. Завязывается спор, который решается не в пользу Минаминыча. Кусок скалы, почитаемый Минаминычем за известняк, не кипит от соляной кислоты. П. К. с видом победителя садится на своего уже оседланного рыжего коня, а смущенный Минаминыч скромно взгромождается на серого Россинанта. От места ночевки растительность долины изменилась. Появились своеобразные участки беломошников с корявой и низкорослой березой. У этой березы розово-серая кора, свисающая со стволов лохмотьями. Беломошники чередуются с кедрачами, а также зарослями курильского чая и карликовой березки. Болот стало меньше, и тропа четко определилась.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

День обещает быть жарким. Правда, на западной половине неба видны легкие облачка, которые не особенно нравятся начальнику. К великой досаде суеверного Стародуба, начальник заявляет, что днем будет дождь. Стародуб с досадой в голосе просит перестать ворожить, но на всякий случай придвигает к себе дождевик. К полудню караван достигает устья левого истока Орзогая — Сурунцинского ключа, вытекающего из безыменного озера, получившего в прошлом году название Сурунцинского. Здесь долина Орзогая сильно расширяется и имеет вид межгорной котловины. Впереди, километрах в 15—20, высятся Орзогайские пики, резкие контуры которых четко вырисовываются на фоне ясного неба. Слева, отгороженная от Орзогая скалистым хребтом, виднеется долина правого его притока. Справа, на самом повороте в боковую долину, подымается скала, имеющая вид зубчатой крепостной стены с башней посредине. У подножья этой скалы, на опушке густого кедрача, виднеются развалины охотничьей избушки Стародуба, построенной им лет двадцать тому назад и теперь придавленной упавшей лиственицей. Легкие утренние облака к полудню превращаются в кучевые, громоздящиеся в синеве неба причудливыми фигурами. На западе они смыкаются в общую пелену, имеющую зловещий серый оттенок. Дует ветер. Стародуб глядит на небо, но ничего не говорит. Однако видно, что он в душе проклинает пророка, предсказавшего дождь. Не успевает караван повернуть в боковую долину, как первые редкие капли дождя заставляют всех всадников спешно надеть плащи. Стародуб также напяливает свой дождевик поверх ватника. Темнеет. Серые тучи, распустив космы дождя, быстро настигают караван. Еще минута — и ливень с шумом обрушивается на путешественников. К счастью, поблизости оказывается несколько старых кедров, под которыми можно укрыться от дождя. Правда, на укрытие могут рассчитыватъ только люди, а лошадям приходится остаться на поляне. Впрочем, они на дождь не обращают внимания и с аппетитом уничтожают высокую и сочную траву, растущую вокруг кедров. Не проходит и получаса, как дождь прекращается. В разрыве облаков показывайся солнце, и лохматые кедры, а также и высокая трава блестят разноцветными огнями в бесчисленных каплях воды. От мокрых лошадей, освещенных солнцем, поднимается пар. Теперь снова можно двигаться вперед. После дождя путь в густой траве не особенно приятен. Кедры, обильно смоченные водой, при малейшем прикосновении превращаются в настоящие душевые установки. Мохнатые сибирские ели не уступают кедрам. Однако настоящим аккумулятором дождя является синяя жимолость (Lonicera cocrulea). На ее сизоватых пушистых листьях повисла масса круглых водяных капель, мгновенно скатывающихся при сотрясении куста. Стародуб, двигающийся, как всегда, первым, больше других страдает, пробираясь сквозь густую тайгу. Его плащ совершенно промок и кажется черным. Меньше всех вымок Минаминыч,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

едущий снова в хвосте каравана. Он даже снял плащ и остался в своей горчичножелтой тужурке. Постепенно лес обсыхает. Когда караван вступает в заросли ольховника, от дождя почти не остается следа. Только тропинка, скрытая среди высоких кустов папоротника, все еще влажна и скользка. Долина реки постепенно сужается. Появляются густые заросли шерстистой ивы, которые местами прерваны топкими ключевыми болотцами. Тропа, до этого хорошо заметная, постепенно потерялась. Здесь наилучшей дорогой оказалось русло самой реки, покрытое мелкой галькой. Лошади явно предпочитают итти по реке и не желают выходить на топкий болотистый берег. Вскоре узкая долина снова расширяется и приобретает характер котловины. На дне ее лежит озеро, в зеркальной поверхности которого четко отражаются вершины соседнего Кинзелюкского хребта. Озеро имеет форму овала, перетянутого в нижней части перемычкой. Вода в нем, прозрачная и зеленоватая у берега, кажется почти черной на глубине. На узкой прибрежной полоске песка везде видны медвежьи следы, идущие в различных направлениях. Один след, особенно крупный и свежий, входит в воду и направляется по мелководью к перемычке. За озером, на зеленой лужайке, решено сделать остановку. Следует отдохнуть перед подъемом на водораздельный хребтик и спуском в долину р. Сурунцы. В момент развьючивания лошадей, очевидно потревоженный шумом, из ближайших кустов выбегает марал. Это — молодая корова, как определяет Стародуб. Она останавливается в пятнадцати-двадцати шагах от каравана, одно мгновение стоит неподвижно и, словно опомнившись, стремительно бежит вверх по склону. Поднявшись на половину его высоты, она снова останавливается, оглядывается на лошадей и скачками скрывается за ближайшей группой кедров. Все с интересом следят за красивым животным, громко выражая свои чувства. Один Стародуб безмолвно наблюдает за маралом и. вероятно, досадует в душе, что не имел права «стрелить» в зверя, который так близок и так недоступен. Едва исчезает марал, как Ан. А., осматривающий в бинокль вершины Кинзелюкского хребта и ближайшие склоны, сообщает, что видит медведя. Действительно, по травянистому склону, поднимающемуся с другой стороны озера, идет медведица с медвежонком. В бинокль хорошо видно, как за крупной и светлобурой мамашей бежит все время на одном и том же расстоянии, как будто на цепочке, темнобурый маленький мишка. Пока медведи идут по ровной поверхности склона, они движутся вместе. Но вот на их пути встречается скалистый участок. Медведица быстро взбирается на скалу, а бедный маленький мишка никак не может преодолеть препятствия и два раза кубарем скатывается вниз, к подножью скал. Наконец, ему удается зацепиться за скальный карниз, и он скрывается вслед за своей матерью в кустах. Пока наблюдаем за медведицей, успевает вскипеть вода, но в этот момент как-то сразу темнеет и серая туча разражается дождем над местом привала.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Опять приходится прибегнуть к помощи спасительных кедров. Дождь так же быстро кончается, как начался. Снова выглядывает солнце, но вдали, за просветом в облаках, виднеется новая серая туча. После чаю, который выпит в полном молчании, караван движется на перевал. Короткий дождь все же сильно смочил траву и вскоре у всех промокают брюки на коленях Кроме того, итти очень скользко и требуется много усилий, чтобы преодолеть довольно крутой подъем. Наконец, весь караван выходит на перевальную точку. Здесь на краю обрыва стоит кедр, на стволе которого видна засечка. На этой засечке белеет наша прошлогодняя надпись, свидетельствующая о благополучном возвращении из долины Сурунцы. С перевальной точки вся долина Сурунцы видна как на ладони. Это настоящий ледниковый трог, о чем свидетельствует корытообразная его форма. На дне трога бурно мчится Сурунца, приглушенный шум которой достигает каравана. На противоположной стороне долины высится стена Кинзелюкского хребта, имеющая зубчатые скалистые вершины — пики. Пики разделяются между собой широкими ледниковыми цирками (дворами по терминологии Стародуба), в глубине которых лежат пятна снега, виднеются конусы осыпей и зеленые площадки альпийских лужаек. С нижней ступени цирков (залавков) в долину Сурунцы изливаются потоки, имеющие вид небольших водопадов. Только один из водопадов, белеющий ниже по течению, со значительной высоты мощным каскадом низвергается в глубокое озеро, сверкающее сквозь густую стену пихт и кедров. Склоны и дно трога Сурунцы покрыты субальпийским высокотравьем, среди которого виднеются заросли ольховника, полосами спускающегося поперек долины. Лес, густо заполняющий долину внизу, постепенно редеет и против самого красивого и правильной формы ледникового цирка заканчивается. Сюда нам предстоит спуститься, так как это и есть наш прошлогодний Веселый лагерь, или рай, как его называет Стародуб. С перевала тропа идет вниз по склону. Она довольно хорошо заметна и вся истоптана маралами. Трава, растущая по краям, достигает двух метров высоты. Лошади, вместе с вьюками, идут как в коридоре между громадными борщевиками, крупными экземплярами чемерицы и синей живокости. Несмотря на то, что дно долины кажется близким, спуск занимает около двух часов. Наконец, когда головной конь Стародуба вступает на горизонтальную поверхность, солнце уже скрывается за Кинзелюкским хребтом. Глубокая долина Сурунцы тонет в тени, а освещенными остаются только верхние части горных склонов. На зеленой лужайке залавка ближайшего ледникового цирка лежат два марала — быка, ветвистые рога которых резко выделяются на фоне снежного пятна. Почти у места, где предполагается встать лагерем, снова полил дождь. Он идет полосой, и видно, что льет он только над нашим караваном. К Веселому лагерю подходим уже в сумерках. Площадка лагеря заросла травой, но под развесистыми ветвями громадного кедра видно старое кострище с колышками и перекладиной на них для подвешивания над огнем ведра. У

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

основания ствола кедра стоят прислоненными несколько сухих поленьев в том самом положении, как их оставил Стародуб в прошлом году. На одном из сухих сучков, торчащих из ствола кедра, висят две заржавленные подковы. Даже колья от палаток сохранились в полной неприкосновенности и торчат из высокой травы. Расседлав свою лошадь, Стародуб выпрашивает у Ан. А. бинокль и осматривает склоны, пока еще освещенные солнцем. Вскоре он безмолвно машет рукой, приглашая всех к себе. В бинокль хорошо видны три великолепных марала, медленно поднимающихся по склону. Рыжая шерсть их горит и лучах заходящего солнца и кажется красной. .Маралы то скрываются среди высокой травы, то, легко преодолевая скалистые участки, поднимаются все выше и выше. Через полчаса лагерь принимает жилой вид. Чинно стоят четыре палатки; груз и седла, снятые с лошадей, лежат прикрытые брезентами, лошади пасутся в высокой траве, а под гостеприимным кедром ярко горит костер, вокруг которого расположились все члены экспедиции. На западе виднеется светлая полоска неба и на ней, словно выведенные тушью, вырисовываются остроконечные вершины Агульских белков. Сурунца, протекающая в нескольких шагах от лагеря, неумолчно гудит, наполняя шумом воздух. В этом гуле реки слышится какой-то своеобразный ритм, загадочный и необъяснимый.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава V «Конские хвосты» и их значение. — Путь к Большой Вале. — Камни на блюде. — Большетравье. — Знаки на деревьях.— «Пурпур альпов». — Разведка подступов к пику Грандиозному. — Заманчивый объект для киносъемки. — Поиски Орзогайского ледника. — Медведь-альпинист. — Взгляд в долину Б. Агула. Из-за гребня гор, за которым накануне скрылись три марала, восходит солнце. Скалистые вершины Кинзелюкского хребта ярко освещаются его лучами, но вся долина Сурунцы и ближайшие ледниковые цирки находятся в тени. От вечерних дождевых туч не осталось и следа. Небо чистое и обещает хорошую погоду. Все предметы вокруг палатки, ветки пихтовой поросли, высокая трава покрыты капельками росы. Стародуба в лагере нет. По сбитой с травы росе видно, что свежий след уходит вверх по долине. Очевидно, старик не выдержал и ушел посмотреть следы маралов. Постепенно солнце показывается из-за гор. Теперь вся долина Сурунцы, а также и Кинзелюкский хребет залиты ярким солнцем. От палаток и кучи седел, прикрытых брезентом, идет пар. Воздух потеплел, но утренняя свежесть все еще ощущается. Лагерь оживает. Из крайней палатки слышится разговор Дедушки и П. К. Судя по обрывкам фраз, можно догадаться, что они обсуждают дальнейший путь к центру Саян. Дедушка пытается восстановить в памяти дорогу к

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Ванькиной речке, но путает детали, а П. К., скрипучим со сна голосом, старается поставить эти детали на место. Когда потухший с вечера костер снова загорелся и путешественники собрались под кедром, из высокой травы неожиданно появляемся Стародуб. Он молча подходит к лагерю, снимает свой намокший от росы дождевик и садится к костру. П. К., подмигнув Петровичу, спрашивает: «Ну, Осипович, видел маралов?» Стародуб, чувствуя иронию в голосе П. К., отворачивается и с деланным равнодушием объясняет, что маралов теперь нельзя увидеть, так как мы своим приходом в Сурунцу «надушили и зюбря ушел». В этот момент, как бы для опровержения слов Стародуба, Аркадий объявляет, что видит маралов. Действительно, в ближайшем ледниковом цирке, на зеленой лужайке, видны два крупных быка. Отчетливо заметны их ветвистые рога и пятно светлой шерсти — зеркало вокруг хвоста. Быки, несомненно, видят дым костра, слышат звяканье конских колокольчиков, но не обращают на эта никакого внимания. Стародуб, несколько озадаченный столь явным провалом своих предсказаний о якобы неизбежном уходе маралов, с плохо скрытой жадностью смотрит на животных — таких близких, но столь недоступных. Вдруг внимание всех привлекает какое-то темное пятно, которое неожиданно появляется на лужайке радом с маралами. Это пятно движется и превращается в самого настоящего медведя. Почти одновременно, с другой стороны лужайки, появляется второй медведь. Картина поистине райская. Всего в какой-нибудь сотне метров друг от друга мирно пасутся два марала и пара медведей. Медведи то приближаются к маралам, то от них уходят. Однако маралы продолжают щипать траву, стоя на одном месте. Только когда одни из медведей слишком близко подходит к маралам с наветренной стороны, быки поднимают головы и степенно, но убыстряя шаг, удаляются внутрь цирка. Стародуб, наблюдающий за происходящим, авторитетно изрекает: «ну, пошли — духу хватили»! Медведи долго еще бродят по лужайке, но мы на них больше не обращаем внимания. За чаем Стародуб подробно рассказывает о своем посещении «Тухлых вод» — минерального источника, виденного нами еще в прошлом году. Там, оказывается, видно множество маральих следов, причем у самой тухлой воды место сильно выбито, — как на солонцах. Кроме того, между отпечатками копыт есть следы медведя и соболя. Видимо, эти звери исправно посещают источник. По словам Стародуба получается, что они ходят пить тухлую воду и ею лечатся. Слушая рассказы Стародуба о привычках зверей, начальник изредка поглядывает на небо. Оно ему не особенно нравится, так как с запада, почти через всю долину Сурунцы, протянулись тонкие полосы облаков, которые имеют вид растрепанных конских хвостов. Конские хвосты не предвещают ничего хорошего вообще, а столь раннее их появление сулит сильное изменение погоды. Впрочем, в горах эта примета не всегда оправдывается, тем более что наступающий день уж очень хорош! Через короткий промежуток времени караван выходит в направлении к реке — Ванькиному ключу. Справа по движению каравана, у самого берега

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

реки, уже издали видно бурое пятно чистой земли, против источника Тухлых вод. К этому пятну со всех сторон устремляются хорошо натоптанные тропинки, на которых видны многочисленные следы маралов. У пятна тропки густо переплетаются, образуя причудливую сетку. Самое пятно имеет вид округлой площадки, поверхность которой истоптана тысячами ног маралов. Пахнет деревенским скотным двором. Минуя минеральный источник, караван приближается к перевалу в Ванькин ключ. На подступах к перевалу, слева и справа от тропы, все чаще и чаще попадаются лужайки, то пламенеющие цветущими жарками, то окрашенные в небесносиний цвет огромными звездами железистого водосбора. Среди синих водосборов кое-где виднеются светлоголубые, белые и розовые цветы, еще не попавшие в культуру ни в один из ботанических садов. Почти у самой перевальной точки тропа приближается к окраине снежного пятна, уже наполовину стаявшего. Лишенная снега поверхность покрыта как бы темнооливковым рытым бархатом. Бархат оказывается подушками мха, образующими на поверхности почвы своеобразный ячеистый узор. По всей мшистой поверхности склона разбросаны золотистые лютики и крупная, точно садовая, темнофиолетовая альпийская фиалка. Ближе к краю снега особенно там, где бархатистый мох влажен как губка, во множестве белеют кустики сибирской камнеломки. Над всей долиной Сурунцы тянется полосой облако. По краям оно еще сохранило характер конского хвоста, но в середине разбилось на мелкие барашки. Это — хороший признак. Значит, в ближайшие дни дождя не будет. На первоначальной точке, откуда открывается широкий вид на Ванькин ключ, лежат три крупные каменные глыбы, увенчанные шапками мха и усаженные круглыми листьями бадана. Каждую глыбу окружает своеобразный валик, имеющий вид правильного кольца. Снаружи валик плотно закрыт лепешками куропаточьей травы — дриады, а вся поверхность круга, огражденная валиком, густо усыпана крошкой разрушившейся породы. Кажется, что каменные глыбы лежат на блюдцах. Эти блюдца — несомненно создание морозного выветривания. Спускаемся в долину знакомого нам Ванькиного ключа и с трудом пробираемся среди высокотравных лугов. Если в центре Саян подобные луга — не редкость, то Ванькин ключ без них трудно себе представить. Понятие трава здесь превращается в какой-то парадокс. Огромные борщевики, высокие живокости и акониты превышают рост человека больше чем в два раза. Всадник, сидящий на лошади, скрывается в такой траве целиком. Это — то самое большетравье, которое столь характерно для ряда горных стран и, в особености, гор Сибири. Большетравье в полном цвету и только некоторые растения имеют зеленые плоды. Белые зонтики борщевика достигают размеров блюдца. Синие и голубые цветы живокости образуют кисти полуметровой длины. От живокости не отстает аконит. Его кисти грязнофиолетовых, розоватых и даже белых цветов нередко превышают пятьдесят сантиметров. Эти растения определяют

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Высокотравье в долине реки Сурунцы (Фото Е. В. Синельникова).

собой физиономию большетравья и буквально господствуют над всеми остальными. Стародуб медленно едет первым. Он с большим трудом прокладывает дорогу, ориентируясь только чутьем старого таежника. Иногда ему удается попасть на тропу, промятую медведем. Тогда движение каравана заметно ускоряется. Все едут молча, явно подавленные невыгодным сравнением собственного роста с мощностью однолетних стеблей травы. Вдруг в голове каравана, скрытой зарослями борщевика, слышатся крики. Оказывается, Стародуб потерпел аварию. Его лошадь, завязнув в ключевом болоте и пытаясь выбраться из трясины, упала в самом невыгодном для своего хозяина месте. Опять началась прошлогодняя история. Стародуб успел соскочить, но все же выкупался в жидкой грязи. Теперь он стоит по колено в трясине и тянет за повод своего коня. Едва Стародуб выбирается из трясины, как в нее попадает Петрович. Его Гнедко осторожно ставит ногу на топкое место, но сразу погружается в грязь.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Он делает судорожный рывок, падает и лежит без движения. Петрович бегает вокруг, но Гнедко продолжает лежать. Он встает только после того, как Петрович отпускает подпруги и снимает седло. Тогда конь, весь облепленный грязью, поспешно встает и благополучно выбирается из трясины. Столь плачевный опыт заставляет нас покинуть седла, хотя брести по болоту ни у кого нет желания, однако делать нечего. Поодиночке, ведя лошадь за повод, мы проходим через предательское место без особых приключений. Даже Минаминыч, которому обычно не везет, также довольно удачно справляется с задачей. За первым болотом следует второе, за вторым — третье. Скоро мы теряем им счет. Все же трясины заканчиваются и тропа выходит на сухой косогор, покрытый кустарниками. Начинается подъем на знакомый перевал в долину р. Белой Валы. С высшей точки перевала видна вся долина реки, русло которой четко обозначается среди светлой зелени высокотравья темными конусами сибирской пихты. Вдали, замыкая долину, высятся те самые Орзогайские пики, которые мы наблюдали из долины Орзогая и которые мы еще в прошлом году намеревались детально обследовать. Главные вершины их едва виднеются изза белой мраморной стены, поднимающейся на несколько сот метров. Спуск с перевала весьма крут, но не опасен. Узкая тропа зигзагами спускается по склону. Она, видимо, проложена толковыми людьми, хорошо разбиравшимися в горном рельефе. Вскоре тропа исчезает. Снова появляется большетравье, местами прерванное густыми зарослями ольхи. На пути возникают новые трудности в виде каменных осыпей. Основания мощных конусов осыпей скрыты в высокой граве. Для вьючных лошадей это — опасная дорога. Стоит только лошади завязить копыто в щели между каменными глыбами, как авария неизбежна. Стародуб хорошо знаком с осыпями, поэтому ведет караван особенно внимательно. Все же Филимон попадает в ловушку, но, к счастью, отделывается только потерей подковы. Наконец, страшное место остается позади, и караван останавливается у опушки пихтовой таежки. Отсюда открывается чудесный вид на Белую Валу, сбегающую в Кизир. Глубокая долина ее как бы замкнута виднеющимся вдали хребтом Крыжина. Склоны, обращенные к реке, густо поросли островерхими пихтами, придающими ландшафту какой-то готический облик. Над языками пихтачей виднеются пятна зеленых лужаек, разделенных серыми и белыми скалистыми утесами. Над всем этим господствуют остряки Кинзелюкского хребта, едва уступающие Орзогайским высотам. Здесь отличное место для привала. К большой досаде Ан. А., Стародуб раскладывает костер не на том месте, откуда можно обозревать Белую Валу, а по неизвестной причине располагается почти в лесу. Однако эта его причуда скоро объясняется. На вопрос Ан. А. — почему костер разложен в таком «укромном» месте? Стародуб безмолвно указывает на какие-то знаки на стволе пихты. Это буквы и цифры, почти заплывшие и потому едва видные. Все же можно разобрать: Л. И. С. 1908. Это означает: Александр Иосифович Стародубцев. 1908 г. Таким

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Трог в верховьях западного истока реки Белой Валы. Вдали видна Орзогаиская горная группа. (Фото П. К. Красильникова).

Острые пики Орзогайской горной группы. (Фото А. А. Никитина).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

образом загадка разъясняется. Стародуб привел нас к тому месту, где он пил чай сорок лет тому назад. Пока Петрович готовит чай, все занимаются осмотром места стоянки. Вскоре начальник обнаруживает на трех соседних деревьях еще какие-то знаки. Гладкая кора пихт буквально испещрена сериями косых параллельных царапин, пятерками покрывающих нижнюю часть ствола. Петрович объясняет, что это — работа медведя. Видимо, зверь был чем-то обозлен и в ярости ободрал своей когтистой пятерней ни в чем не повинные пихты. Царапины местами имеют такой вид, точно ствол разорван осколками снаряда. От привала до прошлогоднего последнего лагеря уже близко. Остается пройти всего пять-шесть километров, преодолеть две бурные речки и достичь субальпийской опушки леса. Это — короткий, но самый трудный участок пути, доставивший нам год тому назад множество неприятностей. Только на исходе дня, но еще засветло, караван достигает лесной опушки. Здесь, под скалистым склоном левого берега Малой Валы, на ровной площадке среди ольховых кустов, располагается место нашей прошлогодней стоянки. Хорошо сохранился круг от костра. Рядом с ним лежит большая кедровая колода. Торчат колья палаток и рогатые сушила для одежды. На ближайшей ольхе висит забытая веревка. Везде разбросаны полуистлевшие коробки папирос «Беломорканал» и газетные обрывки. На стволе корявой пихты, на самом видном месте, белеет мемориальная доска, которая под слоем парафина хранит памятную надпись. Под доской должна висеть пустая консервная банка, прибитая для опыта рабочим экспедиции Гузовым. Он считал, что медведь, который обязательно придет на место лагеря, эту банку исследует. Опыт Гузова удался. Банка сорвана, смята и лежит на земле. Местность, где мы находимся, очень живописная. Истинным ее украшением служит мраморная стена, поразившая нас еще в прошлом году. Стена стоит прямо перед лагерем, вздымаясь ввысь более чем на тысячу метров. По подсчетам абсолютная высота ее едва ли не выше трех тысяч метров над уровнем моря. Справа и слева от стены виднеются ступенчатые ледниковые цирки, глубоко вдающиеся в тело Орзогайского массива. Мраморную скалу подпирают мощные контрфорсы, сложенные красным песчаником. По скальным уступам робко лепятся отдельные пихты, едва доходящие до трети высоты стены. Ан. А. и начальник рассматривают мраморную скалу в бинокли, мысленно разыскивая возможный проход к ее вершине. Ан. А. склонен думать, что стену можно «взять в лоб». Начальник выражает сомнение. Возникает спор, который вскоре прекращается. Спорщики знают, что практическая проверка пути не будет осуществлена, так как наша экспедиция не ставит своей задачей установление альпинистских рекордов. Организация лагеря на знакомом месте занимает немного времени. Вскоре все на своих местах, а лошади направляются пастись вверх по долине. Смеркается. Солнце садится за Кинзелюкский хребет, и уже почти вся

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

долина Белой Валы тонет в синем сумраке. Только вершины Орзогайских пиков остаются освещенными и четко выделяются на фоне неба. На юговостоке возникает яркая точка Юпитера, мерцающая синеватым светом. Освещенные вершины скал сначала кажутся слегка розовыми. Чем ниже опускается солнце, тем меньше становится освещенных вершин, но они все интенсивнее окрашиваются в малиновый цвет. Вот, наконец, эта малиновая окраска достигает предельной яркости и мраморная стена кажется раскаленной изнутри. Соседние вершины также пылают, будто облитые гигантским бенгальским огнем. Это — настоящий пурпур альпов, который изредка можно наблюдать в горах на закате солнца. Пурпуровый цвет вскоре меркнет, и все окружающие вершины погружаются в темноту ночи. На следующий день предстоит разведка дальнейшего пути к пику Грандиозному, оставшемуся в прошлом году ждя нас недоступным. Утром в поход идут все, кроме Аркадия, который остается караулить лагерь. Не успевает солнце осветить всю долину, как под ногами лошадей уже камни перевала. Еще на подступах к перевалу наши собаки, привязанные на шворки, проявляют беспокойство. Оно скоро объясняется. Из-за крупного камня на самой седловине перевала выскакивает небольшой медведь. Он сначала стоит на месте, потом галопом бежит вверх к соседнему склону. Изредка медведь останавливается, смотрит вниз и снова принимается поспешно улепетывать. Через несколько минут он бесследно исчезает между камнями у самой вершины. С перевальной точки видна вся верхняя часть р. Среднего Казыра или Большой Валы. Долина Казыра, имеющая характер типичного трога, полого опускается на юг. Почти у пределов видимости ощущается резкий поворот реки вправо. Там Казыр огибает верховья р. Кизира и направляется на запад, чтобы соединиться через 500 км с Енисеем. Осмотр местности показывает, что подступы к Грандиозному пику должны быть видны с вершины хребта, отделенного от нас долиной небольшого притока р. Кизира. Склоны этого хребта довольно круты и скалисты. Только в одном месте удается усмотреть сравнительно пологий скат, начинающийся вправо от одного из чашеобразных ледниковых цирков. В верхней части ската имеется скалистая ступень, кажущаяся более или менее доступной. Преодоление небольшой речной долины, которую мы пересекаем, оказывается довольно трудным делом. Не говоря уже о том, что, почти вся долина покрыта густыми зарослями мордохлеста, русло речонки глубоко врезано и имеет вид каньона с отвесными стенками. Пока Стародуб ищет удобный спуск, проходит довольно много времени. В конце концов спуск найден, и мы оказываемся вблизи низкого залавка — ступени цирка. Еще на подступах к цирку Петрович замечает пасущегося в нем медведя. Зверь медленно ходит у скал, то скрываясь в кустах, то выходя на открытые лужайки. Решено поближе подойти и заснять его на кинопленку. Прячась за кустами, которые здесь не образуют сплошных зарослей, мы поднимаемся

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

внутрь цирка. Шагах в тридцати от нас, потревоженный шумом, медведь выходит на открытое место. Съемка начинается немедленно и проходит довольно удачно. Впрочем, результат ее будет виден после. Мишка несколько секунд стоит неподвижно, рассматривая лошадей и людей, потом он, повидимому, что-то соображает и быстро исчезает за группой кустов. Стародуб и Петрович бегут по медвежьим следам, а все остальные, т. е. начальник, АН. А., Дедушка, П. К. и Минаминыч, поднимаются на залавок и входят внутрь цирка. Первое, что бросается в глаза, это крупный марал, стоящий почти посередине лужайки. Он мирно пасется среди цветущих аквилегий, и наш приход его весьма удивляет. Бык поднимает свою рогатую голову и гигантским прыжком бросается вверх по откосу. Через пару секунд его уже не видно. Цирк имеет правильную полусферическую форму. Его стенки скалисты, а подножья скал скрываются под конусами осыпей, на которых кое-где лежит пятнами снег. По днищу цирка, одетому свежей зеленью, извиваясь, струится ручей, вытекающий из небольшого прозрачного озерка. Края цирка обозначаются на фоне неба, образуя причудливую зубчатую линию. После бегства марала цирк кажется безжизненным, но вскоре в его глубине обнаруживается хозяин — большой бурый медведь. Он медленно движется по скальному карнизу и идет прямо к нам. Видимо, он не замечает ни лошадей, пасущихся на открытой луговине, ни ботаников, копающих растения на склоне. Только в сотне метров от выхода из цирка медведь останавливается и замирает на месте. В бинокль видна его широкая морда, явно обращенная к нам. Очевидно, он обнаружил незваных гостей и теперь пытается понять, — что это за странные существа явились в его владения? Пока медведь стоит на месте, успевают притти Стародуб и Петрович. Наличие и цирке второго медведя не вызывает у них особого интереса, и они принимаются расседлывать лошадей. Проходит более получаса, пока все лошади оказываются расседланными. Ан. А. и Минаминыч уже собрали все наиболее интересные растения и намереваются начать подъем по склону. Подъем по склону не особенно труден, но у скалистой ступени Стародуб неожиданно теряет присутствие духа и объявляет, что на скалу ему не залезть. Только после увещеваний Ан. А. он решается продолжать путь и с осторожностью, но довольно ловко карабкается по выступам скалы. Отдыхая после подъема, Стародуб объясняет свое временное малодушие тем, что однажды, гоняясь за горными козлами, он едва не сорвался со скалистого уступа и с той поры у него «на крутяках заходится сердце». С площадки, образованной скалистой ступенью, открывается прекрасный вид на весь Кинзелюкский хребет и Орзогайские пики. Отсюда же, как на ладони, виден весь цирк, где остались наши лошади вместе с Петровичем. На грязноватой поверхности снежного пятна движется бурая точка, за которой тянется яркобелый пунктир следов. Это знакомый нам медведь уходит в глубь цирка.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

После скалистого уступа дальнейший путь идет по ровному травянистому скату, постепенно поднимающемуся до вершины xpe6тa. На гребне нас ждет разочарование. Впереди торчит еще более высокий гребень хребта, отделенный глубокой впадиной. Пик все еще не показывается. Некоторым утешением служит альпийский мак с серо-желтыми цветами да камнеломка, раскинувшая свои ползучие боковые стебли-усики по поверхности щебенки. Требуется еще целый час, чтобы преодолеть непредвиденное препятствие. Наконец, оно остается позади. С второго гребня открывается обширная панорама хребта Крыжина, белеющего снегами. Теперь Грандиозный пик виден в упор, почти от подошвы до трехглавой вершины. С запада, в непосредственном соседстве с основанием главной вершины, имеется трог, обращенный к р. Кизиру и заканчивающийся вверху ледниковым цирком. Поверхность трога кажется ровной и гладкой, а одной стенкой цирка служит склон главной вершины. Корыто трога и чаша цирка единодушно признаются удобной дорогой к вершине пика. Теперь остается найти путь в долину Кизира, поближе к подошве Грандиозного пика. Ан. А., начальник и Стародуб долго шарят биноклями по складкам рельефа, пока не находят то, что нужно. В бинокль хорошо видно, что одна долина небольшой речки спускается в сторону Среднего Казыра или Большой Валы, а другая, падая к Кизиру, примыкает к первой своей вершиной. Таким образом, от первоначальной точки, где сегодня мы спугнули медведя, следует пройти по Среднему Казыру восемь-десять километров, свернуть направо и по долине его притока добраться до того места, которое нам видно сейчас и откуда можно спуститься к Кизиру по его притоку. По нашим расчетам, этот путь должен занять два дня, если исходной точкой считать лагерь у Орзогайских пиков. Дедушке и П. К. надоело ждать, пока Ан. А. пристально рассматривает в бинокль пик Грандиозный и фотографирует его на различные сорта пленки, и они сепаратно отправляются в обратный путь. Вскоре их фигуры виднеются уже у гребня хребта и исчезают из виду. Самостоятельно отправляется Минаминыч. Он намеревается порыться в осыпи, где заметил блестящие кусочки какого-то минерала. Последними трогаются в обратный путь начальник и Ан. А., удовлетворенные выполненной задачей и созерцанием пика. Вскоре все собираются в цирке, где Петрович, успевший вздремнуть, теперь бродит по днищу цирка, ожидая возвращения разведчиков. Он набрал дикого луку и уже разложил порции сухарей. Оживленно обмениваясь впечатлениями, все принимаются за обед, запивая сухари холодной ключевой водой. Минаминыч, ранее других справившись со своими сухарями, извлекает из кармана трофеи — кусочки прозрачного кальцита и с явным восхищением рассматривает их у себя на ладони. Стародуб видит блестящие кристаллики в руках Минаминыча, с таинственным видом роется у себя в карманах и не без ехидства демонстрирует крупный и прозрачный кристалл настоящего

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

исландского шпата. Бедный Минаминыч издает вопль, одновременно выражающий восхищение и досаду. Стародуб торжественно прячет свою находку в карман и, подмигнув П. К., кивком головы указывает на расстроенную физиономию Минаминыча. После обеда начинаем движение в обратный путь и еще засветло прибываем домой — в лагерь у Орзогайских пиков. За вечерним чаем, когда ближайшие склоны гор скрываются в темноте. Ан. А. предлагает осуществить наше прошлогоднее намерение — посетить ледниковые цирки Орзогайских пиков, и, если возможно, найти путь к одноименному леднику, открытому в свое время геологом Г. И. Сгальновым. Заманчивое предложение Ан. А. немедленно поддерживает Минаминыч, который только что кончил заносить в дневник очередную геоморфологическую схему, пользуясь колеблющимся светом костра. Он явно не удовлетворен итогами дня и жаждет новых впечатлений. Предложение не находит поддержки у П. К. и Дедушки, которые имеют свой план на завтра. Один хочет выкопать траншею в зарослях ольховника и посмотреть его корни, а другой еще раз проверить и заспиртовать собранные ранее материалы для анатомических исследований. После длительной дискуссии, когда пустеет чайное ведро, а костер гаснет, принимается решение: разделиться на две партии, одна из них должна взойти на Орзогайские пики, а другая остаться в лагере и выполнить намеченную анатомо-ризологическую программу. Рано утром, когда восходящее солнце еще едва золотит мраморные вершины Орзогайских пиков, весь лагерь просыпается от бряцания ботал, подвешенных на шеи лошадей. Это служит сигналом к подъему и через несколько минут лагерь оживает. Первым из палатки показывается Стародуб, кряхтя и проклиная боль в суставах ног. За ним выходит Петрович, который немедленно изгоняет за пределы лагеря лошадей, бежит за водой и принимается готовить завтрак попыхивая своей самодельной трубкой. Вскоре из палаток показываются и другие их обитатели. Только Минаминыч продолжает спать беспечным сном юности. Около его палатки лежит один ботинок, а на дождевике, также забытом под открытым небом, с удобством устроился Полкан. Приходится дать сигнал подъема. Во-первых, Минаминыч должен вертеть термометр-пращ и определить давление, во-вторых, достать из плотно перевязанного вьюка запас гербарной бумаги и, наконец, в-третьих, отвесить утреннюю порцию сухарей. Сигнал оказывает свое действие. Палатка колеблется и из нее высовывается заспанная физиономия метеоролога. Между тем каша и чай готовы и П. К. вместе с Петровичем раскладывают порции. После чая, надев альпийские ботинки, начальник. Ан. А., Минаминыч и Аркадий направляются к Орзогайским пикам. Путь идет по субальпийскому высокотравью. Мощная трава, покрывающая подножье Орзогайских пиков, наполовину засохла и полегла. Подкованные триконями альпийские ботинки цепляются за твердые и упругие стебли растений и затрудняют подъем. Только после того, как высокотравье заканчивается и сменяется луговинками низких

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

альпийских растений, итти становится легче. Около нижнего края цирка крутизна склона увеличивается. Приходится карабкаться по скальным уступам. Минаминыч не имеет альпийских ботинок, поэтому он избрал другой путь, но ошибся и теперь вынужден забираться на скалу в самом трудном для пешехода месте. Его фигура чернеет среди хаоса камней и видно, что подъем дастся ему не без труда. С края цирка, глубоко пропиленного гудящим потоком, видна вся внутренность чаши кара. Ее стенки весьма круты и скалисты, а в центре лежит яркосиннее озерко, обрамленное зелеными лужайками. Во всех направлениях виднеются оранжевые пятна жарков и голубые — водосбора. У тающего снега целыми куртинами цветут яркожелтые лютики, бледножелтые первоцветы и совершенно белые камнеломки. На темнозеленых или почти черных подушках бархатистого мха ярко голубеют алтайские горечавки, а на щебенке, особенно вблизи воды, цветут целые розовые букеты паррии, похожей на садовый левкой и обладающей настоящим левкойным запахом. В широкую чашу главного цирка открываются два боковых кара, несколько меньших размеров. Особенно эффектен один — левый, помещающийся между двумя белыми мраморными скалами и почти целиком выдолбленный в красноцветной толще песчаников. Дно этого кара расположено несколько выше уровня озера главного цирка и состоит из оснований мощных осыпей. В середине цирка белеет снежник, поверхность которого исчерчена скатывающимися вниз камнями. У его края есть малюсенькое озерцо, из которого с шумом бежит поток, впадающий в озеро главного цирка. В самом цирке растительности почти нет, вероятно, вследствие интенсивной эрозии его стенок и, следовательно, молодости самого цирка. Кирпичнокрасные скалистые стенки цирка, зеленая вода в озере и яркоголубое небо, на фоне которого четко рисуются вершины соседних беломраморных скал, создают сказочную картину. Как-то получается так, что сначала Ан. А. и начальник, а потом Аркадий и Минаминыч, словно сговорившись, садятся на камни и погружаются в созерцание красот цирка. Вдруг внимание всех привлекается движением какого-то комка, имеющего желтовато-серую или, вернее, изабеллиновую окраску. Этот комок, совершенно схожий по цвету с многими камнями, копошится на противоположной стороне озерка и вскоре принимает очертание медведя. В первый момент кажется почти невероятным, что это медведь. Слишком уж светла его окраска. Тем не менее медведь стоит на берегу озера и пристально смотрит на пришельцев. Видимо, он соображает: бежать ли вон из цирка или уходить в его глубину. Вдруг он срывается с места и, вихляясь как на шарнирах, бежит по снежному пятну к самому мощному конусу осыпи. Даже на снегу он плохо виден, — настолько светла окраска его шерсти. Миновав снег, медведь, не снижая темпа, лезет вверх по осыпи. Теперь за ним можно следить только в бинокль. На середине осыпи зверь останавливается, смотрит назад и с удвоенной скоростью стремится к подножью скал. Аркадий высказывает предположение, что медведь из цирка не уйдет, а заляжет где-нибудь под скалой. Однако мишка и не думает залегать.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Ледниковый кар в истоках реки Белой Валы. (Фото Ан. А. Федорова).

Скальные стены главной вершины Орзогайской горной группы. (фото Ал. А. Федорова)

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Он буквально ползет по отвесной скале, ловко используя скальные карнизы. Вот медведь добрался до половины высоты стенки цирка. Дальше еще более крутой участок. Тем не менее, медведь, повисая над двухсотметровым обрывом, медленно, но верно, приближается к краю стенки цирка. Остается только несколько метров, но здесь скала образует навес. Несколько минут медведь висит неподвижно, но потом совершает боковое движение, огибает нависший карниз и, подтягиваясь на передних лапах прыжком взбирается на кромку цирка. Здесь он оглядывается назад и исчезает за камнями. Эффектное исчезновение медведя сопровождается аплодисментами всех наблюдателей, и даже сдержанный Аркадий выражает восхищение медвежьей ловкостью. Обогнув озеро главного цирка и выбрав направление для движения, мы поднимаемся по задней стенке цирка, жалея, что не можем так быстро и ловко лазить по скалам, как это делал медведь. Быстрому движению мешает большая крутизна склона. Сверху кажется, что озеро, расположенное внизу, немедленно поглотит всякого, кто сорвется со склона. Тем не менее движение вверх продолжается и через два-три часа мы на высоте 2 400 метров. Остается преодолеть всего несколько метров до гребня, откуда можно заглянуть в долину Б. Агула. Вот, наконец, и гребень. Он очень узок, зазубрен, как пила, и такой острый, что на нем почти негде встать. В довершение всего из долины Б. Агула дует сильный ветер, который свистит в Медведь (Ursus arctos). углублениях причудливых скалистых выступов. Долина тонет в голубой дымке, а ее склон, в том месте, где мы стоим, обрывается вниз на добрых восемьсот метров. В дымке видно зеленое море тайги, сквозь которую кое-где просвечивают белые ниточки потоков. Никакого ледника не видно. Следовательно, необходимо карабкаться еще выше. Туда отваживаются забраться только Ан. А. и Аркадий. Впрочем, и Минаминыч, оставив папку с растениями, ползет за ними, осыпая вниз мелкие камни. Проходит целый час, а любители ледников не возвращаются. Выстрел, это Аркадий извещает, что ледник найден. Проходит еще томительные полчаса и на осыпи, в сотне метров от места восхождения, появляются фигуры путешественников. Впереди идет Ан. А. Его лыжная шапка на затылке и он что-то кричит, энергично жестикулируя руками. Сзади движутся Аркадий и Минаминыч. Через несколько минут все подходят и сообщают, что с гребня, упирающегося в одну из мраморных вершин, хорошо виден ледник, который спускается прямо к озеру. Однако это не тот Орзогайский ледник, который видел Стальнов. Судя по направлению долины, это совершенно другой ледник, еще никем не исследованный. Ледник лежит в глубоком цирке, окруженном высокими пиками бурокрасных скал. Он имеет форму узкого треугольника,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

обращенного острым концом в долину почти прямо на север. На леднике прекрасно видны глубокие трещины, идущие поперек и вдоль краев цирка. В отличие от описанного Стальновым ледника в верховьях Орзогая, этот ледник не имеет озера у конца языка, а дает начало лишь потоку, направляющемуся, несомненно, в реку Б. Агул. Его можно назвать Агульским ледником. Спуск к озеру занимает всего час. Теперь остается только преодолеть долину Белой Валы с ее высокотравьем и выйти к лагерю. Уставшие, но довольные мы возвращаемся к своим палаткам и принимаемся за укладку растений в гербарные сетки. Высоко в вечернем небе с запада плывут легкие облака. Воздух наполнен смолистым запахом кедра и назойливым шумом реки. Перемена погоды неизбежна.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава VI Истоки Среднего Казыра. — Проход в долину Кизира найден.— Грандиозный пик в 10 километрах. — Растерянность проводника. — Тревожные симптомы. — Подозрительная погода. — Лагерь в снегу. — Катастрофическое наступление осени.— Цель должна быть достигнута. — Речка Ненастная. — Медведица. — Мытарства «кинооператора». — Кизир.

— Удачная переправа. — Смородина. — На хребте Крыжина. — Подножье Грандиозного пика.— Аконит — это не корм для лошадей. Покинув верховья Белой Валы, мы очень скоро оказались на перевале в бассейн Казыра. Дальнейший путь был совершенно неизвестен. О том, куда ехать, где повернуть из долины Казыра в одно из боковых ущелий, чтобы попасть на Кинзелюкский хребет, как преодолеть его гребень и куда направиться, чтобы проникнуть, наконец, к пику Грандиозному, — мы представляли себе довольно смутно и только лишь на основании недавней разведывательной поездки из Последнего лагеря. Стародуб бывал не раз в долине Казыра или Большой Валы, но в верховьях Кизира он не был и теперь, в качестве проводника, мог ориентироваться лишь чутьем. Судя по данным разведки, нам надо было спуститься по Казыру, текущему к востоку, километров на пять, а затем повернуть на юг по первой речке с достаточно развитой и глубоко врезанной в

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

массив Кинзелюка долиной. Все другие речки, меньшей величины, начинающиеся в ледниковых карах на северном склоне хребта, следовало проезжать мимо. Средний Казыр или Большая Вала образуется от слияния нескольких речек, сходящих с восточных склонов Орзогайской горной группы Кинзелюкского хребта и перевальной перемычки между ними, на которой мы теперь находились. Наиболее крупный исток выходит из большого и очень красивого цирка, расположенного между Орзогайской группой вершин и высоким горным массивом левобережья Среднего Казыра, который является дальнейшим продолжением Агульского хребта на восток. Вниз по Казыру более не видно особенно высоких вершин, за исключением очень эффектной скалистой группы, находящейся, повидимому, в верховьях р. Кешты. Эта примечательная по форме группа острых скалистых пиков очень похожа на Орзогайскую, но еще более вычурна по форме и имеет совершенно готический облик. Продолжающийся к востоку по правому берегу Казыра хребет Кинзелюк оканчивается где-то совсем близко, не далее 15 километров от нашего перевала. Там Казыр поворачивает резко на юг и затем огибает восточные оконечности как Кинзелюкского хребта, так и хребта Крыжина, чтобы, слившись с другими своими истоками, окончательно повернуть на запад. Спускаться с перевала к Казыру приходится по узкому гребешку вдоль русла его западного истока, заросшему кашкарой, черникой, баданом и мелкими осоками. Здесь пробита ясно заметная тропа, очевидно, часто проходящими через перевал маралами. Внизу тропа теряется в густых зарослях низкорослых ив. Под перевалом имеется обширная, совершенно горизонтальная площадка, покрытая болотистым лугом и ивняками. окруженная валом с небольшими кедрами. Истоки Казыра пересекают эту площадку и далее снова устремляются каскадами в долину. Очевидно, эта площадка есть не что иное, как дно спущенного озера, которое существовало совсем недавно, так как русла потоков еще не успели размыть донную поверхность. Вторая подобная площадка находится также по долине Казыра в другом месте, несколько ниже. С берега Казыра, по которому мы ведем лошадей, открывается прекрасный вид на цирк в верховьях главного истока реки и поднимающуюся над ним скалистую пирамидальную вершину с пятнами снега. Эта вершина относится к группе Орзогайских пиков. На глаз она в высоту достигает 3 000 метров. Ниже площадки спущенного озера, за осыпью крупных камней, которую приходится огибать, держась у берега реки, начинаются березовые таежки. Теперь почти все горные ориентиры потеряны, будучи заслонены лесом. Едем в довольно высоком березовом лесу, время от времени пересекая потоки, спускающиеся с северного склона Кинзелюка и впадающие в Казыр. Надо «смотреть в оба», чтобы не пропустить вместе с этими потоками и ту речку, по которой намечено восхождение на Кинзелюк к возможному перевалу через этот хребет в долину Кизира. Стародуб, как всегда, едет впереди всех и также внимательно следит за всеми изменениями местности, по мере движения вниз по долине Казыра.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Верховья реки Казыра. Вдали — одна из вершин Орзогайской горной группы. (Фото Ан. А. Федорова).

Лагерь экспедиции на Ненастной речке, занесенный снегом (19.VIII.1949). (Фото П. К. Красилькикова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Наконец мы подъехали к довольно значительной по размерам боковой долине, заросшей густой кедровой тайгой. Реки, текущей по этой долине в Казыр, не видно, как и самого Казыра. Однако к югу над кронами кедров не заметно вершин Кинзелюка. Следовательно, гребень этого хребта достаточно далеко отодвинут от устья реки. Так и должно быть: раз гребня хребта над лесом не видно, то долина эта длинная. Вероятно, мы попали именно в ту самую долину, которую наметили себе в качестве прохода через Кинзелюк, рассмотрев ее с вершин хребта во время разведочной экскурсии. Стародуб держится совершенно такого же мнения «Я так мечтаю, - говорит Стародуб,— что это и есть наш ключ, который с вершинкой Кизира совпадает. Попробуем поехать по ключу вверх, может быть, и выберемся на перевал к Кизиру. Ниже по Большой Вале навряд ли будет удобнее сворачивать. Смотри, здесь и тропа пошла вверх. По ней, видно, не один мишка ходит, а тофалары когда-то ездили». Довольно хорошо заметная тропа скоро привозит нас на поляну в тайге. Здесь у подножья великолепных кедров, со стволами в метр толщины, устраивается отдых и чаепитие. Лошади освобождены от седел и, позваникая боталами, из которых вытащены травяные звукопоготительные затычки, разбрелись по лесу. Некоторые лошади торопливо пощипывают траву, а другие сошлись парами и скребут друг друга зубами по искусанным насекомыми местам, оказывая таким способом одна другой взаимную услугу. Непоседливый П. К. успел уже сбегать вперед по долине и, вернувшись, с торжеством сообщил, что тайги дальше нет, видны верховья долины и за ними несомненный перевал через Кинзелюк. Через полчаса мы уже ехали среди лугов и низких зарослей ивы по открывшейся целиком долине речки, которую следовало бы назвать Тофаларским ключом. На поляне, где мы отдыхали, стоит полуразрушенный остов тофаларского шалаша, сооруженного, видимо, лет двадцать или тридцать тому назад еще до организации в Центральных Саянах заповедника. На жердях шалаша успели вырасти довольно крупные кустики лишайников, развивающихся, как известно, очень медленно. Долина Тофаларского ключа, как и многих других в Центральных Саянах, троговая. Но скальная перегородка, отделяющая верховья долины от подходящих к ней смежных долин, размыта и образует невысокое седло. Все окружающие долину склоны покрыты лугами, а дно — невысокими зарослями ивняков. Никаких преград до самого седла, вероятно и являющегося перевалом через хребет Кинзелюк, на всем пути не встречается. Поэтому мы очень скоро оказались у истока Тофаларского ключа, проехав по нему не более семи километров. На замеченное издали седло удалось взобраться без всякого труда. У подножья седла из ивовых зарослей навстречу нам выскочил молодой марал. Марал, покрасовавшись перед нами несколько секунд, испуганно отскочил обратно в кусты и исчез в чаще. Карабканье на седло перевала еще не было закончено, как над нами поднялась вершина пика Грандлозного,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

блистающая ледниками. Пройдя еще немного вверх, мы оказались на перевале. На седле перевала лежит маленькое альпийское озеро, окаймленное ивняками и луговыми склонами. Окружающие перевал вершины Кинзелюка не особенно высокие и мало скалистые. К востоку более высоких вершин также не видно. Где-то совсем близко на востоке этот хребет оканчивается, падая своими последними склонами к огибающему его с востока Казыру. В противоположность этому хребет Крыжина, на котором расположен Грандиозный пик, в восточной части наиболее высок и резок по контурам. С перевала, на который мы поднялись. Грандиозный пик производит особенно сильное впечатление и вполне оправдывает свое название. Долина новой, открывшейся перед нами речки, по которой предстоял спуск к Кизиру и подножью Грандиозного пика, представляет собою глубокое и узкое эрозионное ущелье, крутые косогоры которого заросли густой хвойной тайгой. Над этими мрачными лесистыми склонами почти отвесно поднимается обелиск главной вершины Грандиозного пика и обрыв скал, к краю которого подходят два его ледника. Развернувшийся перед нами вид на высочайшую вершину Центральных Саян был так неприветлив и суров, что даже проводник Стародуб, а также Петрович, как говорится, содрогнулись перед ним и не выражали никакой радости по поводу того, что желанный, все время до сих пор ускользавший от нас проход в долину Кизира и к подножью Грандиозного пика был теперь открыт. Первые минуты мы находились в состоянии некоторой растерянности, не решаясь немедленно спускаться в глубокую долину речки. Стародуб, с неприязнью посматривая в черную пропасть долины и на надменную вершину Грандиозного пика, угрожающе нависшую над ущельем реки, стал нетвердым голосом давать нам совсем неприемлемые советы: «Ребята, — дрогнувшим голосом сказал Стародуб, — вы берите себе лошадей, сухарей мешок, возьмите с собой Аркашку, да и езжайте к вашему Грандиозному. А мы с Прудником здесь подождем вас на озере. Я думаю, нам всем незачем в эту трущобу спускаться. А на вершину крутяка этого я все равно не полезу. Где уж мне, старику. Я никак и не мечтал ранее, что Грандиозный ваш такой дурной. Он всем вертепам — вертеп». Начальник и П. К., не обращая внимания на смятение Стародуба, идут вниз на разведку, чтобы узнать, можно ли провести в ущелье лошадей. С ними идет Петрович Ан. А. подходит к Стародубу и успокаивает его, говоря, что отступать нельзя, цель близка и ее надо во что бы то ни стало достигнуть. Аркадий спокоен и весел. Видно, что его не устрашишь горными кручами и бездорожьем. Однако растерянность, овладевшая на минуту Стародубом, прошла. «Где наша не пропадала, — решительно заявляет он, — давайте ловить лошадей, да ехать вперед надо. Проберемся как-нибудь и к Грандиозному». Старик, видимо, уже пожалел о том, что проявил минутную нерешительность. Вернувшись из разведки, начальник сообщает, что дорога для лошадей вполне проходима. Отбросив все сомнения и страхи, мы бодро спускаемся вниз в долину реки, которой позднее вполне заслуженно пришлось присвоить наименование Ненастной речки. Спуск в ущелье этой речки, сверх

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ожидания, оказался удобным и вполне безопасным. Снизившись метров на 400, мы вскоре расставили палатки на одной из высокотравных полян в тайге, недалеко от верхней ее границы. Лагерь на Ненастной речке, где нам пришлось провести несколько тревожных дней и ночей и где саянская природа долго испытывала твердость наших характеров, расположился в самом начале ущелья у подножья восточных вершин Кинзелюкского хребта, совсем уже близко от того места, где этот хребет подходит вплотную и смыкается с хребтом Крыжина. Мы находились теперь у самого истока Кизира, точнее — на одном из его истоков. Главный исток еще оставался в стороне. Именно через этот последний исток, берущий начало у Грандиозного пика, нам только и оставалось перейти, чтобы подняться, наконец, на склон хребта Крыжина, до которого оставалось не более пяти километров. Таким образом, до самого Грандиозного пика, считая и подъем на его склон, нас отделяло расстояние никак не большее, чем 10 км. Все это очень приятно было сознавать. Но в то же время было ясно, что эти последние километры безусловно окажутся наиболее трудными. Тайга здесь особенно густа и трудно проходима, а речка Ненастная имеет такое крутое падение к Кизиру, что на всем протяжении бежит сплошными каскадами по крайне узкому, усеянному глыбами камня руслу. Вряд ли по ее берегам проходит какая-либо тропа кроме, разве, звериных то прерывающихся, то снова возникающих тропок в чаще леса, протоптанных часто в таких неудобных местах, что воспользоваться этими тропками совершенно невозможно. «Утро вечера мудренее», — так мы решили, устраивая свой лагерь. Там видно будет, а сейчас надо ставить палатки, варить ужин и отдыхать, чтобы утром со свежими силами вступить в борьбу со всеми таежными препятствииями. До наступления темноты можно еще побродить по поляне, заросшей роскошным высокотравьем. Высокотравье продолжало цвести. Особенно красива высокая синяя живокость с цветами, как бы вырезанными из блестящего шелка. Северный аконит красив лишь на лугу. Отдельно взятый, он сильно проигрывает как декоративное растение. Цветы аконита имеют грязно фиолетовый цвет. Кроме крупного pacтения из семейства зонтичных — пучки, или борщевика, на поляне особенно много медвежьей дудки, с эффектными шаровидными соцветиями, величиной с крупный арбуз. Начиняет цвести копьелистный крестовник (Cacalia hastata), — характерное растение сибирской тайги, попадающееся также на севере европейской части СССР. Ближе к реке, на галечнике, а также в кустах ольховника видны желтые соцветия и крупные листья бузульника (Ligularia sibirica). У воды, на камнях, встречаются коекакие растения, свойственные также альпийскому поясу гор. Тут много точечной камнеломки (Saxifraga punctata), сверции (Swertia obtusa) с ее серовато-синими цветами и уже отцветшей мелкой фиалки, носящей название двухцветной. Высокотравье на нашей поляне содержит большую примесь злаков — хороших кормовых трав и гораздо более напоминает настоящий луг, чем те высокотравные бурьяны и дурнины, которые мы наблюдали в верховьях

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Кинзелюка. Вообще высокотравью злаки почти не свойственны, за исключением бора развесистого (Milium effusum), встречающегося также вместе с крупными папоротниками под пологом ольховника. Поляну, где расположен лагерь, со всех сторон окружает высокорослая тайга, состоящая из крупных кедров и елей, с небольшой примесью березы, а по опушке — ольховника и ивы. Отдельные кедры достигают метра в толщину. Над лесом видны вершины Кинзелюкского хребта, а в конце ущелья Ненастной речки — хребта Крыжина. Грандиозный пик отсюда совершенно не виден. Теперь можно расходиться по палаткам до утра. Начальник и Ан. А., лежа в спальных мешках в своей палатке, долго не могут уснуть. Каждые полчаса зажигается электрический фонарик, чтобы осветить шкалу анероида. Анероид упрямо падает. С вечера он упал на 2 мм. Это скверный признак. Очевидно, погода изменяется к худшему. В лагере тихо, все снят. Слышны лишь постукивания копыт бродящих вокруг лагеря лошадей, характерный звук жующих траву лошадиных челюстей и подобный шипенью самовара шум потока в овраге. Вдруг сквозь эти мирные и успокаивающие звуки явственно становятся слышны отдаленные удары грома. Раскаты грома все усиливаются, и теперь уже нет сомнения, что где-то в направлении Грандиозного пика бушует гроза. Начальник констатирует, что «паршивый пик не хочет нас без боя к себе подпустить». Еще долго, удрученные готовящейся помехой путешествию, шопотом разговаривают в палатке начальник и Ан. А., но в конце концов и они засыпают. Неприятно, проснувшись среди ночи, замечать, что дождь уже идет вовсю. Утром, когда тент палатки начинает на рассвете слабо просвечивать, можно выглянуть в палаточную дверную щель и посмотреть, что творится на дворе. Но что же это такое? Палатка провисла по коньку мешком. Дождя не слышно, но слышен какой-то подозрительный шорох. Скорее надо открыть дверь и выяснить, что же все это означает. Торопимся расстегнуть клапан двери. Ах, вот оно что! Снаружи еще предрассветные сумерки, и, о ужас, - это валит крупными хлопьями снег. Снега уже много, целые сугробы. На крыше палатки целая гора мокрого снега. Травы совсем не видно. Деревья стоят в белых саванах, как в разгаре зимы, в январе. Небо мутное, кругом сплошной туман, холод и непрерывно падающий снег. Стародуб, у которого еще с вечера от резкой перемены погоды разболелись суставы и поясница, скрючившись, выбирается из палатки. На нем меховая зимняя шапка и мокрый плащ, торчащий коробом. «Ах ты, господи, твоя воля, — говорит Стародуб, — что же это за наказание! Рано еще зиме-то приходить. Да что же это за напасть! Сколько лет брожу по тайге, а такого раннего снегу еще не видывал. Должно быть, на пике-то Грандиозном шайтан тофаларский живет. Это верно он нагнал этот морок окаянный да снег. «Прудник, — кричит Стародуб довольно сердито, обращаясь к Петровичу, — таши дров поболе, надо костер хороший развести. Живей!» — «Уймись, старик, — говорит спокойно Петрович,— ты еще спал, а я давно дров принес. Без тебя я

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

знаю, что делать». Петрович сидит у костра, весь промокший после лазанья по лесу и сугробам снега. Рядом с костром лежит груда больших бревен, которые один приволок из леса Петрович. Теперь он пытается несколько обсушиться. Стародуб обижается: «какой я старик, — отвечает он, — тут нету стариков, запомни это. Тоже нашелся молодец». Все энергично принимаются за аварийные работы. Аркадий без всякого напоминания уходит в лес запасать дров, которых, по его мнению, слишком еще мало. С палаток сгребается снег, тент снова натягивается возможно крепче. Надо проверить также, не промок ли багаж под брезентом. На общее оживление не отзываются лишь лошади. Они, сбившись в кучу, стоят неподвижно на занесенной снегом поляне и с безнадежным видом понурили головы. Они голодны и продрогли. Пока снег не растает, корма лошадям не будет. Собаки также уныло бродят около палаток, поминутно отряхиваясь от осевшей на их шерсти влаги. Все необходимые работы переделаны, больше ничего не остается, как сидеть у костра и слушать речи Стародуба. Снег, к счастью, почти перестал падать, но туманом заполнено все ущелье, просветов в облаках нигде нет. Обсушившись у пылающего костра, Стародуб начинает снова пересказывать свои охотничьи приключения, с новыми прибавлениями, в соответствии, так сказать, с текущим моментом. «Нет ничего хуже в тайге, — говорит Стародуб, — осеннего снега. Зимою в тайге опять становится хорошо. Как ляжет снег на белогорья, да прихватит его морозом, садись на доброго коня и езжай через любое белогорье. По сухому снегу конь хотя и проваливается, а идет смело. Совсем другое дело вот такая пакость, как сейчас. Шагу коню ступить нельзя. Упадет непременно, а на перевал и вовсе не выберется. Под снегом-то везде вода, а то камень мокрый. Хуже нет по траве да по снегу на склон ползти. Через полкилометра умаешься, если не свернешь себе шею, полетев с коня. Одно утешение, что ненастье переждать все же можно. Я так думаю, что снег завтра растает и дорогу нам освободит. Но, если ненастья со снегом начались, торопись из тайги выбраться. Сегодня снег упадет, потом растает. Завтра тоже еще растает. А на третий раз ляжет крепко. Тогда — беда. Надо сидеть, да мороза с хиусом ждать. Иначе выйти из тайги никак невозможно. Худо, что мы далеко в тайге сидим. Сзади у нас вертепы высокие, на них снег и вовсе, может быть, не растает. Вот в чем — горе-то»... «Зимой хорошо промышлять в тайге. Тайга осветляется, особенно листвень. Зверя выслеживать удобно... В кедраче, конечно, все одно, что летом, что зимою — темно. Зимою мы более всего на оленей охотимся, но и медведишка поздней осенью попадается. Уже морозы стоят, а он. проклятой, иной раз все еще шатается, не хочет в берлогу лезть. Промышлял я как-то на Мане поздней осенью. Снег уже упал, и мороз был порядочный. Иду, значит, по тайге... Ружьишко у меня тогда хорошее было — японка. Японка, пожалуй, не хуже нашей трехлинейки будет, действует всегда безотказно. Но тут она меня чуть не подвела. Ну, пробираюсь по тайге... Вдруг вижу, медведишка бродит на снегу. Небольшой такой медведишка, но ладный из себя, здоровый, однако. Он,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

конечно, завидев меня, мигом на кедру залез. Сидит на лесине и ворчит: Ууууу, ууууу.... Я стал из японки в него целиться. Выцелил, нажал крючок... Что за оказия: выстрела нет. Я снова нажимаю крючок: не может стрелить моя японка. А мишка-ю все урчит, да злится. Ну, думаю, задаст он мне теперь жару. Тут догадался я, в чем причина: смазка в замке у японки моей, видно, застыла. Сунул я замок под мышку, да под рубаху, авось, отогреется. Медведишка все на лесине сидит, боится, проклятой, на земь соскочить. Так, веришь ли, пока я затвор у себя под рубахой оттаивал, медведь все сидел на лесине, урчал, да моего решения ждал. Конечно, я стрелил, снял медведя с кедры. Одного сала собрал пуда два». За день снег немного подтаял, но не настолько, чтобы обнажилась трава. Лошади осуждены на голод. Они пыряются общипывать торчащие кое-где изпод снега стебли трав. Днем солнце несколько раз проглядывало сквозь туман, но к вечеру им опять заполнилась вся долина. Так прошел весь день. На следующие сутки все повторилось в прежнем порядке. С утра повалил снег, заметая вчерашние небольшие проталины свежим слоем. Холод усиливался. Днем туман опять слегка рассеялся, и нашим взорам представилась если не столь мрачная, как накануне, то не менее угрожающая картина. Вершины гор, показавшиеся на некоторое время из сплошного тумана, ослепительно белели в рассеянном свете спрятанного в пелене облаков солнца. Трудно было определить, где кончаются снежные склоны и где начинаются столь же белые облака. Хребет Крыжина, видимый вдали, производил впечатление огромного сугроба снега. Совсем не верилось, что солнце сможет растопить всю эту массу снега. Стародуб все вздыхает и охает, жалуясь на непрекращающуюся боль в ногах и пояснице. «Да что же это такое, прости господи, — ворчит Стародуб, — погибать, что ли, мы тут, в этой трущобе должны?!» Однако на серьезный вопрос, не думает ли он, что нам природа устроила здесь и на самом деле безвыходную ловушку, Стародуб отвечает, что «не должно быть так. Обязательно этот снег растает, но только неизвестно, как скоро»... «Никогда я не видывал, — говорит наш проводник, — чтобы в августе снег пролежал более трех дней». Совершенно так же, как и предыдущие, начались и третьи сутки в нашем лагере на Ненастной речке. Опять повалил снег, снова затянуло все туманом. Но к середине дня солнце пробило, наконец, огромную дыру в облаках, и в нашем лагере все начало оживать. Текут ручьи талой воды, снег уменьшается с поразительной скоростью. От палаточных крыш и почвы поднимается как бы дымок. Это испаряется пропитавшая все влага. С веток деревьев скатываются подтаявшие хлопья снега. Горы из белых сделались сначала пестрыми, потом кое-где и зазеленели. Тайга утратила свой траурный вид погребенной под снегом растительности. Отягощенные снегом стволы тонких березок, пригнутые к земле, снова распрямляются, если они не были поломаны навалом снега. Обнажилась почва. Но какой ужасный вид имеет теперь поляна, которая еще два дня тому назад была такой красивой от массы цветущих гигантских трав. Травы этой уже нет. Впечатление такое, как будто здесь на поляне происхо-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

дила неистовая пляска слонов. вытоптавших дотла всю растительность. Ни одни стебель не поднимается над почвой, покрытой раздавленным, спрессованным слоем уже почерневших стеблей. Наиболее мощные и сочные травы таежного высокотравья — борщевик, медвежья дудка, чемерица, живокость пострадали более всего. Чемерица и пучка, как образно выражается Стародуб, превратились в «соплю». Стебли этих трав черны, ослизнились и уже начали гнить. Злаки сохраняются под снегом лучше, но и они пожелтели и расплющены. Все изуродовано, растоптано, убито. Приходится усвоить ту горькую истину, что таежное лето неожиданно кончилось и сразу наступила без всякого постепеннного перехода глубокая осень — прямое преддверие зимы. Стародуб говорит нам, что не в первый раз наблюдает внезапное наступление осени в Саянах, что так бывает почти всегда. Осень приходит неожиданно и разражается подобно катастрофе снежными бурями и холодными дождями. Травы постоянно, из года в год, уходят под снег, еще не успев отцвести. Многие растения так и не могут принести плоды и семена. Унылая, безотрадная картина осени, вступившей в свои права столь неожиданно, совсем бы испортила нам настроение, если бы не появление первых признаков того, что нам все же удастся скоро выбраться из наскучившего глухого угла в тайге в верховьях Ненастной речки. Снег быстро таял, становилось заметно теплее. За день несколько раз появлялось солнце. Люди ожили. Лошади также повеселели и деятельно отыскивают себе корм на лугу и близ опушки леса, где местами сохранилось еще довольно много сравнительно свежей травы. Облака понемногу рассеиваются. Снег, который более не грозил засыпать нас и отрезать все выходы из тайги через перевалы, теперь уже не был так ненавистен всем, как день тому назад. До настоящей зимы и установления холодов было еще далеко, и можно было сделать попытку добраться до последней нашей цели — Грандиозного пика. Созревшее еще вчера твердое решение, несмотря на перенесенную передрягу, ехать вперед, к Грандиозному пику, сегодня, 22/VIII. совершенно окрепло. Цель должна быть достигнута — таково было решение. Теперь надо лишь, действуя осмотрительно и обдуманно, осуществить эту задачу. Ни один лагерь мы не оставляли с таким душевным облегчением, как таежный тупик на Ненастной речке, где пришлось потерять трое суток драгоценного времени изза беспрестанного ненастья. Однако не успели мы сделать по тайге всего несколько шагов, как началась беспрерывная, упорная борьба с препятствиями, которая сделала путешествие по долине Ненастной речки настоящей пыткой. Более глухих и непривлекательных мест, вероятно, нельзя встретить во всех Саянах, чем долина Ненастной речки и самого Кизира, в который речка Ненастная впадает. Эта речка, сравнительно короткая по протяжению ее русла, достигающая в длину не более 5—7 км, замечательна прежде всего своим необычайно крутым падением. Бешеными прыжками мчится она по тайге в крутых, часто обрывистых берегах, причем на расстоянии пяти километров успевает спуститься с высоты около 2000 м в своих верховьях до 800 м у устья. Таким образом, на каждом километре своего пути она падает вниз на 200 м, а

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Речка Ненастная. (Фото П. К. Красильникова).

местами и более круто. Ехать непосредственно вдоль русла нет никакой возможности из-за огромных камней, скал, подходящих к берегу, и сплошной чащи кустарников. Путь приходится искать в тайге то на левом то на правом берегу, для чего речонку надо часто переходить вброд. Вместе с тем, ущелье Ненастной речки не лишено своеобразной, несколько мрачной и дикой красоты. Крутые склоны гор, обступившие русло реки, целиком скрыты густой и черной высокорослой тайгой. Хотя вершин и не видно из долины, но склоны, благодаря крутизне, кажутся невероятно высокими, достигающими узкой полоски неба над ущельем и быстро несущихся, разорванных серых облаков, остатков вчерашнего ненастья. В ущелье царит сумрак, и проглядывающее иногда сквозь облака солнце не освещает его дна, а лишь верхнюю часть склонов или ту или другую отдельную скалу. Рев реки, доносящийся снизу, довершает общее впечатление глуши, затерянности в непроглядной тайге, настоящей

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

трущобе, годной служить убежишем для диких зверей, но отнюдь не в качестве проезжей дороги. Пробираемся по тайге по левому берегу Ненастной речки. Стародуб, кряхтя, часто слезает с коня и четкими ударами топора прокладывает дорогу, то вырубая «лесину» толщиною сантиметров в десять, то с настойчивым озлоблением перегрызая топором целое бревно колодника, повисшее самым досадным образом поперек косогора на такой высоте от земли, что лошади никак не удается через него перешагнуть. Он совсем выбился из сил и требует помощи от Петровича и Аркадия. Иногда они втроем подолгу трудятся над прокладкой дороги. В тайге время от времени появляются какие-то намеки на тропу, чей-то неясный след. Скорее всего, здесь проходил медведь. Продвинувшись от места стоянки не более двух километров, на что пришлось затратить несколько часов, мы выбрались в сравнительно чистый, высокоствольный кедрач, с покровом из мхов и ягодников. Брусника здесь обильно плодоносила, хотя вообще в тайге в этом году ягод мы встретили очень мало. Караван наш разделился на две группы. Впереди едут Стародуб с Петровичем и Аркадий, а все остальные путешественники несколько отстали. Вдруг едущие впереди открывают стрельбу. Слышны частые, гулкие выстрелы. Подъезжаем и видим следующее. Стародуб и Петрович, привязав лошадей к стволам кедров, торопятся спуститься вниз по склону, держа ружье наготове. Начальник окликает проводника и делает ему строгое замечание за бессмысленную стрельбу. Однако Стародуб считает себя совершенно правым. «Ты, Александр Александрович, спасибо мне должен сказать, а не серчать. Ты бы видел что тут было, так не стал бы сердиться. Что же нам делать надо, как не стрелять, если здоровущая медведица в двух шагах на дороге стоит. Не стрели я, так она бы нам шеи посворачивала». По словам Петровича, медведица ходила по лесу не одна, а с медвежатами, которые при стрельбе разбежались в разные стороны. Петрович уверяет, что медведица далеко не могла уйти, так как была ранена его пулей, и думает, что Стародуб «промазал», хотя и «хорохорится», считая свой выстрел самым удачным. Дальнейший путь наш по Ненастной речке можно назвать скачкой с препятствиями, но только с некоторой оговоркой. По настоящему, исступленным карьером скачет здесь через камни и пороги только речка Ненастная. Мы скорее ползли, пробираясь сквозь заросли, но время от времени и нам приходилось делать весьма рискованные прыжки при переходе вброд через бешеный поток. В одном месте, при переходе через русло реки, пришлось сначала бултыхнуться вместе с лошадью в волны потока, а затем показным прыжком, как на манеже на глазах у собравшихся зрителей, выскакивать на крутой берег через качающееся мокрое бревно, подобно шлагбауму закрывавшее проход. Отличие от ипподрома состояло только в том, что здесь каждый невольный зритель наблюдаемого акробатического трюка через полминуты должен был сам проделать в точности то же самое. Один за другим переезжаем мы описанным способом через реку, а начальник в это время снимает всю каваль-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

каду на ленту киноаппарата. Вообще съемка киноленты в тайге и в горах — далеко не легкое дело. Не говоря уже о том, что киносъемочный аппарат, при своей сравнительно малой величине, составляет весьма солидный груз, немилосердно оттягивающий плечо ремешком футляра, сама съемка требует большого напряжения энергии и внимания. Выбор объекта съемки в походе очень труден. Сидя в седле, трудно сохранить необходимую плавность движения рук при съемке. Перезарядка кассет требует частых и длительных остановок. Между тем наиболее интересные кадры можно получить в путешествии как раз в самых трудных для съемки местах, какими являются переходы через горные реки, восхождения на вершины и пр. Ненастную речку и наше продвижение по ней к Кизиру, конечно, очень было интересно снять киноаппаратом, и теперь начальнику приходилось распределять свое внимание между съемкой и преодолением всевозможных путевых препятствий. Под конец переезды через речку сделались так часты, что мы потеряли им счет. В нижней части своей долины Ненастная речка, бежавшая до сих пор прямо вниз к юго-востоку, начала метаться из стороны в сторону, подмывая то левый, то правый берег. Там и здесь у подмытого берега обнажаются скалы и берег становится настолько крутым, что все время надо делать выбор между правым и левым склонами. Но если на берегу нет скал, то тайга здесь особенно густа, и без постоянной работы топором по расчистке пути продвигаться совершенно невозможно. Стародуб бормочет себе под нос, что ему еще ни разу не приходилось встречать такой каторги, как Ненастная речка. Однако и мучения когда-нибудь кончаются. Миновав один из очередных зигзагов нижней части ущелья, мы скорее почувствовали, чем увидели, что Кизир близок, и, как говорят «худо ли, хорошо», но Ненастная речка кончается. «Худо» могло быть в том случае, если Кизир окажется еще труднее ее для прохода каравана. Деревья вскоре поредели, мы выехали на горизонтальную поверхность, которая внезапно закончилась невысоким обрывом, до самого края заросшим тайгою. Сквозь прогалины между стволами кедров стал виден Кизир, широко разлившийся по галечнику, образуя несколько отдельных рукавов. Кизир близ устья впадающей в него справа Ненастной речки, несмотря на близость истоков, представляет собою еще очень большую реку, хотя и не слишком полноводную, но быструю и трудную для брода. К счастью, здесь нет большого количества крупных камней, столь неприятных при переходе реки вброд. Дно усыпано крупным галечником, и глубина реки в самом глубоком месте едва достигает одного метра. Осторожно, но не без труда, сводим лошадей к руслу Кизира, через который надо немедленно перебраться. Стародуб, обнаруживающий полное спокойствие и бесстрашие при встрече в тайге с медведями, здесь, как и всегда перед переправой через реку, сильно нервничает. Отрывисто покрикивая осипшим голосом, заглушаемым шумом реки, он колотит сломанным для этого суком своего Серко по бокам, заставляя его ступить в воду. Вот Стародуб уже поехал через реку, отпустил повод, но продолжая криком

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Река Кизир близ Грандиозного пика. На склонах — глухая кедровая тайга. (Фото А. А. Никитина).

Дремучая тайга на склоне хребта Крыжина. (Фото П. К. Красильникова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

понукать коня, отворачивая его головою против течения. Скоро мы все оказываемся в волнах Кизира, бегущих с неудержимой силой и способных унести с собою весь караван вниз, как негодный мусор. Ура! Главное русло пройдено. Теперь переезжаем второстепенные рукава и останавливаемся на отмели противоположного берега. «Приехать-то приехали, но попали в какойто тупик», — думает каждый из нас. На маленькой отмели едва умещается наш караван. Ни впереди, ни сзади, нигде не видно открытых берегов. Кажется, что Кизир, выйдя из берегов, затопил их и окружающую тайгу, и в ней тоже кругом вода. «Вот так дыра, — воскликнул П. К., — и это называется, что мы достигли цели!» — «Утешайтесь сознанием, — говорит Ан. А., — что мы попираем почву хребта Крыжина, стоим у подошвы Грандиозного пика». Пока придумывается выход из тупика и способ дальнейшего продвижения, можно покурить и осмотреться по сторонам. Более мрачной и угрюмой картины мы еще не видели в саянской тайге. Склоны здесь круты, относительные высоты очень велики, до 1 500 и более метров, все реки, вероятно, сходят с этих склонов каскадами, вершин хребта Крыжина из долины не видно. Анероид показывает 800 м над уровнем моря. Следовательно, отсюда до вершимы Грандиозного пика, достигающего по крайней мере 3 000 м, остается по отвесу 2 200 метров. Жаль, что его вершины не видно отсюда. Но даже утесы, которыми ограничены борта боковых долин, подходящих к Кизиру от гребня хребта Крыжина, кажутся достигающими неба, попрежнему серого от рваных облаков. Обрывы этих утесов падают к Кизиру под углом около 60 градусов. Все остальные склоны не положе 45 градусов. И лишь прилегающие к самому руслу реки откосы пологи настолько, что можно надеяться провести по ним лошадь. Покрывающая все склоны преимущественно кедровая тайга, кажущаяся, благодаря пасмурному небу, совершенно черной, придает всему пейзажу крайне неприветливый вид. Хотелось бы на некоторое время задержаться у реки, если бы тут оказалась самая незначительная лужайка, отдохнуть, одуматься немного. Но открытых мест, кроме русла самой реки, нигде не видно. Приходится поэтому, не раздумывая более, двигаться дальше на склон хребта Крыжина по тайге. Надо искать скорее проход в тайгу через обрамляющий берега густой ивняк и осинник. Тут в кустах среди ям, заполненных водой, видимо, остатков разлива реки во время сильных дождей, растет много смородины, с крупными черными ягодами. Забыв усталость и мрачный пейзаж, все бросаются к смородине отведать вкусных ягод. Кстати, и вход в тайгу найден. Следует проехать немного вверх по боковому протоку, и оттуда можно начать подъем по склону хребта Крыжина. Уверенность в том, что мы находимся у подошвы хребта Крыжина и, вероятно, уже завтра будем подниматься на склон Грандиозного пика, придает всем необходимую энергию для преодоления вначале болотистой, несмотря на крутизну косогора, а потом более сухой, но мшистой кедровой тайги. Ведя лошадей за повод, мы уже отошли от Кизира довольно далеко к югу, но еще не можем определить, попали или еще нет в ту боковую долину, которая спускается к Кизиру от западных стен Грандиозного пика и которую мы хорошо рассмотрели еще с гребня Кинзелюкского хребта. Тайга так густа и так

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

темна, что, кроме стволов огромных деревьев, покрова мхов, образующего бугры и ямы, ягодных кустарников под ногами и папоротников, более ничего не видно. Повинуясь лишь чутью и указаниям компаса, караван наш постепенно все более и более поворачивает вправо от оставленной внизу реки. Опять начались обычные таежные препятствия: мочажины со сфагновым мхом, в которых беспомощно барахтаются увязшие лошади, колодник всех калибров и заросли цепких кустарников. Трудность пути увеличивается от того, что все это расположено на склоне, преодолеваемом нами снизу вверх. Садиться на лошадей не стоит. Через минуту все равно надо слезать и тащить лошадь через покрытые мхом огромные мертвые стволы. День и так был с утра «морочным», но теперь мрак сгущается, так как уже поздно и надо искать место для ночлега. Однако корма для лошадей в кедраче нет. Надо иттт, итти все вперед и вперед. Чем дальше мы отходим от берега Кизира, тем загадочнее становится местность. Правильно ли мы взяли направление, попадем ли в боковую долину Грандиозного пика? Вот какой вопрос беспокоит каждого. Ан. А. и П. К. готовы притти к выводу, что караван давно идет по этой долине. Другие думают, что до входа в нее еще далеко. Стародуб заботится лишь об одном: «где бы нам траву найти, падин голодных покормить». Наконец справа склон начинает подыматься круто, почти отвесно вверх, а за ним проглядывает впадина. Ясно, что это вход в боковую долину. Ясно для ума и чутья, но отнюдь не для глаза, так как попрежнему тайга густа и непроницаема. Когда наступили сумерки, мы выбрались на небольшую поляну, заросшую высокотравьем, почти не примятым еще недавно лежавшим здесь снегом. В зарослях бурьяна преобладает аконит, - растение ядовитое и негодное в качестве корма для лошадей. Тут же растет много чемерицы, также ядовитого растения. Однако мы давно уже заметили, что лошади с большой охотой едят чемерицу. Чемерица в Саянах, видимо, не всегда содержит в большом количестве ядовитый алкалоид вератрин. Стародуб знает свойства этих трав и поэтому очень обеспокоен, не случилось бы беды с лошадьми. «Как бы падины наши, — говорит Стародуб,— не наелись бы с голодухи этой дурнины проклятой. Передохнут они все у нас тут». Среди дурнины проглядывают и кое-какие злаки, главным образом бор развесистый. Делать, однако, нечего. Приходится довериться инстинкту лошадей, обычно избегающих подозрительных и горьких трав. Палатки разбиваются почти в полной темноте. От усталости даже есть не хочется.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава VII Висячий трог. — Попытка восхождения на Грандиозный пик. — Снег и альпийские растения. — Коварная гора надела шапку-невидимку. — Холодный душ. — Бегство в лагерь. — Ночной переполох. — Медведь в палатке. — Обратный путь. — Благополучная переправа. — Тропа минусинских охотников.

— Снеговая «свистопляска». - Анероид надежда и утешение путешественников. Утром поляна в кедраче, на которой мы остановились вчера, выглядит не столь мрачно, как вечером, но все же очень неприветливо. Разросшийся кругом бурьян, т. е. аконит, чемерица, живокость и другие обычные растения высокотравья, помятые недавним снегом, кажутся особенно некрасивыми. Со всех сторон поляну обступила густая тайга из крупных, мощных кедров, увешанных длинными прядями бородатого лишая. В лесу темно от густых крон деревьев, тень которых усиливается серым ненастным небом. Поляна, вероятно, лежит совсем близко от входа в ту боковую долину, по которой мы рассчитывали дойти до пика Грандиозного. Об этом говорит возвышающийся на юго-востоке высокий скалистый утес, вершина которого видна от наших палаток. Этот утес, видимо, есть не что иное, как обрыв левого берега трога, идущего от Грандиозного пика к Кизиру. Почти наверняка трог этот висячий, т.е. дно его

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

не доходит плавно до русла Кизира, а обрывается ступенью на большой высоте над долиной этой реки. Впрочем, все это скрыто от нас густейшей тайгой и пока это — одни лишь предположения. Следовательно, надо сначала разведать путь налегке, а потом уже сниматься с места всем караваном, если путь в боковую долину окажется доступным для лошадей. Морщась при виде попрежнему ненастного неба, один за другим вылезают члены экспедиции из палаток. Стародуб, Петрович и Аркадий уже давно на ногах. Мрачный кизирский пейзаж, должно быть, действует подавляюще на всех. Люди неразговорчивы и малоподвижны. Видно, что и отдохнули они недостаточно после вчерашней трудной дороги. «Надо нам из этой трущобы вылезать, — говорит Стародуб, сидя у костра и зашивая дратвой разлезшийся сапог — падин наших тут кормить совсем нечем. Видишь, они разбрелись по тайге — траву ищут. А там, кроме мха, ничего нет. Боюсь, как бы не напоролись они на корягу, либо поторчину. Да и медведей тут, я вижу, очень много. Кругом лапами ихними все припечатано». Общее мнение таково, что надо сегодня разведать путь вверх и найти лужайки с хорошей травой для обеспечения лошадей кормом. Стародуб соглашается остаться в лагере для присмотра за лошадьми, а все остальные отправляются разведывать дорогу. Уже после сотни шагов по тайге от поляны становится ясно, что надежда на возможность провести караван вверх по склону хребта напрасна. Склон крут, густо покрыт лесом, а выше обнажается пояс скал — всего в метр высоты, но неприступный для лошади. Мы же идем, видимо, по наиболее пологому участку склона. Дальше и выше начинается опять классическая таежная каторга, т. е. колодник, заросли кустарников, покрытые мохом огромные камни. Все эти препятствия особенно неприятны на крутом склоне и при отсутствии возможности видеть, что скрывается в тайге еще выше. Часа два мы карабкаемся по круче и, наконец, оказываемся на левом склоне в боковой долине. Несомненно, это — та самая долина, которая нам нужна. Но, несомненно также, что лошадей сюда не провести, хотя травы тут много, а в верховьях долины располагаются сплошные высокотравья и луга. Трог имеет в длину не более 5 км и направляется прямо к подножью Грандиозного пика. К сожалению, пика не видно. Вся его вершина утонула в серых тучах. Однако, несомненно, черный скалистый склон, уходящий к востоку под облака, принадлежит этой горе. Об этом можно догадаться по характерной острой вершине, видной справа на юго-западе. Эта вершинка была нами замечена при рассматривании панорамы хребта Крыжина с Кинзелюка. Итак, до пика Грандиозного теперь дойти пустое дело. Возможность этого столь заманчива, что мы решаем не возвращаться в лагерь, а, пользуясь отсутствием дождя, дойти до самой подошвы пика, а может быть, и забраться на его склон. Бывают же неожиданные перемены погоды. Может быть, пока мы идем по долине, облака рассеятся, и мы увидим пик во всей его красоте.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Несомненная близость цели и ее доступность придают нам бодрость и энергию. Быстро шагаем по долине вверх к виднеющемуся в конце ее уступу, над которым возвышается цирк с пятнами снега. Из этого цирка, если погода позволит, можно попробовать подняться на вершину пика. Впереди всех идут Петрович и Аркадий, протаптывая дорогу в траве. Трава полегла под тяжестью недавнего снегопада. Теперь снег почти целиком растаял, но трава распластана по земле и более не поднимается. Общий тон окраски растительности бурожелтый. Лишь злаки еще зелены, но и они пригнуты к почве, как бы приглажены каким-то гигантским гребнем, которым старательно «причесывалась» трава. Итти поэтому легко, и весь путь целиком до верховьев долины прекрасно виден. Растительность здесь совершенно такая же как и в долине Кинзелюка: высокотравье, островки ольховника и более низкие луга из злаков и осок. Вдоль русла речки, бегущей со склона Грандиозного пика в Кизир, тянутся заросли невысоких ивняков. Тайга, имеющая тут предел своего распространения, доходит сюда лишь в виде небольших островков, состоящих из отдельных невысоких кедров и пихт, окруженных бордюром ольховника и березы. Тучи, клубившиеся у вершины Грандиозного пика, постепенно расползлись над нами сплошным плоским потолком, уровень которого быстро понижался и, когда мы подошли к обрывам скал, окружающих верховья трога, этот облачный уровень висел непосредственно над краем цирков, откуда выходят несколько речек белыми от пены каскадами. Левый, восточный, водопад или, точнее, крутой каскад выходит из цирка на западном склоне Грандиозного пика со ступени, достигающей в высоту 200—300 метров. Тут нам пришла в голову удачная мысль: подымаясь по этой ступени в цирк и на склон Грандиозного пика, можно определить анероидом относительную (над дном трога) высоту ступени. Пользуясь этим измерением, мы потом по фотографии пика, сделанной издали с вершины Кинзелюкского хребта, сможем легко вычислить высоту горы, если погода не позволит совершить восхождение на ее вершину. У подножья ступени анероид показывал высоту 1 400 метров. Вверху на краю цирка стрелка прибора остановилась на цифре 1 700 метров. Таким образом, высота скалистой ступени и водопада, идущего по ней, равна 300 метрам. Произведенные позднее расчеты по фотографии в результате дали цифру 3 225 метров. Эта цифра, несомненно, очень близка к истинной высоте Грандиозного пик, снабжаемого на картах совершенно неправильной отметкой высоты. В цирке лежит много снега, особенно в глубине, где сплошное снеговое поле уходит на восток под облака. Дно цирка почти плоское, усеянное обломками гранита различной величины и формы и мелкой гранитной дресвой, прорытой руслом речки, выбегающей из-под снегового поля. Тёмнокрасные или серые почти отвесные скалы гранита, наполовину скрытые в густом тумане, лоскуты снега, также утопающие в облаках, и плоскую площадку дна цирка — вот что увидели мы вместо вершины Грандиозного пика. Мы находились на его склоне, у самой вершины, но густой

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Подножье пика Грандиозного (хребет Крижина). Вешины гор скрыты в тумане. (Фото П. К. Kpасильникова).

и все увеличивающийся туман поставил непреодолимую преграду по пути к ней. Однако несомненно, что из западного цирка, где мы находились, подъем на вершину в ясную погоду наиболее удобен. С северного склона на Грандиозный пик может подняться только разве опытный альпинист. С севера пик обрывается отвесными скалами более 1 000 м высоты. К сожалению, из-за тумана даже не удалось разглядеть те замечательные подробности в строении северного склона, которые были видны с Кинзелюкского хребта. Ни ледников, висящих над обрывом северных скал, ни большого водопада, вырывающегося из грота западного ледника, так нам и не пришлось увидеть на близком расстоянии. До сих пор осталось тайной, как выглядит местность у подножья большого водопада, есть ли там озеро или только река и пр. Несмотря на холод (около 0°), недавний мороз и снегопад, альпийская растительность в цирке выглядела совершенно свежей и нетронутой. Особенно поразительно то, что такое нежное растение, как синий водосбор, остается совершенно нечувствительным к морозу и снегу. Всюду на лужайках видны крупные синие цветы этого растения. Более мелкие альпийские травы — алтайский лютик, алтайская фиалка, алтайский шлемник, горный мак, разнообразные по окраске венчиков мытники цвели попрежнему пышно. Успели отцвести и принести плоды лишь некоторые осоки, шульция, маргаритколистный сердечник, паррия и снежный макроподиум. Все эти травы по своему экологическому типу являются настоящими криофитами. Оптимум их жизненных условий находится именно здесь, у окраины вечных снегов. И хотя они,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

несомненно, произошли от более теплолюбивых форм, тем не менее, в настоящий момент эволюции являются наиболее приспособленными из всех горных растений к перенесению снегопадов и летних заморозков и к жизни у верхнего предела распространения растительности. В этом отношении альпийские растения являются прямой противоположностью высокотравью. Высокотравье под морозков и снегопада полегает в самый разгар цветения и после наступления потепления более уже не в силах поправиться. Большая часть трав при этом погибает, не успев принести плоды и семена. Альпийские же растения, мало или почти совсем не страдая от холода, продолжают цвести как ни в чем ни бывало даже после сильного мороза и сплошного покрова снега, выпадающего в высоких горах очень часто уже в середине лета. Заросли гигантских трав в горах Саяна, как и на Алтае, Кавказе и Тянь-шане и во многих других горных странах, являются наиболее теплолюбивой растительностью в ряду травянистых ее сообществ. Не успели мы побыть в цирке Грандиозного пика всего какой-нибудь час времени, как полил дождь, очень скоро заставивший нас повернуть обратно. Преследуемые дождем и спускающимся все ниже и ниже туманом, мы сползли в долину к подножью водопада и быстрым шагом направились к лагерю. В полуверсте от водопада мы вымокли так сильно и так озябли, что пришлось в первой же таежке среди кедров искать сушняка и разводить костер. Дождь не прекращался, но под сенью кедра Горный мак (Papaver pseudocanescens). смолистые щепки, наструганные из сухого пня, Обитает на наиболее разгорелись и доставляли достаточно тепла для высоких саянских согревания. Все занялись сушкой рубашек и других вершинах. частей одежды, несмотря на полную уверенность в том, что в двух шагах от спасительного костра все это снова промокнет. И, действительно, весь дальнейший путь вплоть до палаток нас все время мочил упорный, не прекращавшийся ни на минуту, холодный дождь. Дойдя до лагеря, пришлось прежде всего устраивать под сухим кедром специальную сушильню для насквозь промокшей одежды, т. е. попросту небольшой отдельный костер, окруженный кольями и перекладинами для развешивания грязных мокрых тряпок, только по привычке называемых рубахами или брюками. Особенно пострадал от всевозможных передряг костюм Минаминыча, который решил оставить свой разлезшийся по всем швам пиджачок на вечные времена здесь у подножья Грандиозного пика. Кое-как обсушившись у костра, мы забрались в палатки и скоро заснули. Лишь один Дедушка остался под кедром у огня с твердым намерением во что бы то ни стало высушить свои вещи. Не успели мы как следует уснуть, а Дедушка высушить последнюю пару носков, как произошло нечто из ряду вон

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

выходящее. По тайге, не разбирая дороги, брел ночью медведь, который, очевидно, сам того не подозревая, наткнулся на почти затухший костер у наших палаток. Почуяв в последний момент запах гари и, возможно, заметил и еще что-нибудь, непонятное и необычное, вроде ведер и посуды у костра, медведь, видимо, испугался, перемахнул одним прыжком через костер и уперся мордой в дверь палатки, где мирно почивали П. К. и Петрович. Тут проснулись собаки и все спавшие люди. Проснувшись, мы услышали только неистовый лай собак и топот удиравшего медведя. Проворно выскочив из палатки, Стародуб накинулся с упреками на Петровича, у которого винтовка оказалась преспокойно висящей на дереве вместо того, чтобы лежать в палатке. Однако, вспомнив о своем ружье, Стародуб нашел его также брошенным снаружи в кустах малины. Крики и лай собак не позволили сразу сообразить, что же, собственно, произошло, как попал медведь в лагерь, откуда он прибежал и пр. Последовательность событий восстановилась после подробного обсуждения этого комического инцидента, который мог бы окончиться и не столь благополучно. Подошедший Дедушка сказал, что он «едва не умер со страха», сидя в своей сушильне под кедром и наблюдая оттуда всю сцену. Медведь, уткнувшись в палатку, мог потом напасть и на Дедушку, так как, видимо, ошалел от дыма, собачьего лая и всей поднявшейся суматохи. П. К., как оказалось, в тот момент не спал в своей палатке и ясно различил морду медведя, просунувшуюся в палаточную дверь. Он удивляется теперь, каким образом медведь не разорвал палатку и не унес ее с собою. «Что бы получилось, если бы медведь ворвался внутрь», — пытается представить себе П. К. Палатка имеет пол и закрыта со всех сторон. Медведь, стремясь уйти из неожиданной ловушки, неизбежно покалечил бы или даже растерзал обитателей палатки. Когда всеобщее возбуждение после бесцеремонного визита косолапого в лагерь улеглось, началось разбирательство причин и последствий этого поучительного случая. Начальник пробирает Стародуба и Петровича за небрежность и забывчивость. «Нельзя быть такими разинями, — говорит он, — чтобы забывать ружья на деревьях». Стародуб, попавший, как и Петрович, в глупое положение, забыв спрятать вечером винтовку в палатку, обвиняет теперь во всем собак. Он принимается лупить палкой Рекса, чтобы впредь тот не спал, а охранял бы сон людей. С большим удовольствием Стародуб отколотил бы и другую собаку Полкана, но тот предусмотрительно отскочил возможно дальше. В конце концов все успокаиваются и укладываются спать. Стародуб, кряхтя, ложится на постель, заряжая винтовку и подсовывая ее себе под бок. «Бывает же на каждую старуху проруха, — бормочет он как бы в оправдание пережитого переполоха. — Надо нам из этой трущобы уходить, не то похуже чтонибудь стрясется». С утра погода такая же скверная, как и накануне. По небу быстро несутся серые, клочковатые облака. Ветер гонит их попрежнему с запада. Барометр продолжает показывать сильное понижение давления. Очевидно, ненастье затягивается надолго. Сидеть на прежнем месте в ожидании улучшения погоды нет никакой возможности. Лошади уже не первые сутки вынуждены голодать и с голоду питаются чемерицей — почти единственной более или менее съедобной травой из оставшихся на поляне. Чемерицу они едят охотно и даже с

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

жадностью, но от нее у них у всех давно понос. Так можно довести лошадей до истощения. Должно быть, чемерица хотя и хороша на лошадиный вкус, но все же вредна, будучи поедаема в большом количестве. Вверх, в висячую долину к Грандиозному пику лошадей не провести, в чем мы вчера убедились. Собираемся к костру под кедром, чтобы обсудить все эти важные обстоятельства. Долго мы ищем выхода из тупика, создаваемого для экспедиции ненастьем, отсутствием корма для лошадей и скудным запасом продовольствия для людей, и в конце концов приходим к выводу, что надо возвращаться в экспедиционную базу в Янгу. Другого выхода нет. Сидеть здесь нельзя ни одного дня, а других лучших мест в долине Кизира нет совсем. Отдается команда обрадованным проводникам — седлать и вьючить лошадей и начинать спуск в долину Кизира. Таким образом, наша вчерашняя разведка оказалась и последним маршрутом. Хорошо, что нам все же удалось подняться на склон Грандиозного пика и собрать на нем большой гербарий, несмотря на крайне скверную погоду. От мысли побывать на самой вершине пика теперь пришлось отказаться. Не удастся изучить подробно замечательные ледники Грандиозного пика и большой водопад, скрывающийся километрах в трех от нашего лагеря. Поэтому покидаем место ночлега на поляне с несколько тяжелым чувством неполной удовлетворенности. Но, во всяком случае, будущие исследователи Центральных Саян, пользуясь путем, открытым нами, легко проникнут к Грандиозному пику и, может быть, взойдут на его вершину, если сумеют добраться до Кизира не позже июля месяца. В конце августа и сентябре все подобные попытки наверняка обречены на провал. Дальнейшее показало, что мы поступили правильно, отказавшись от попыток переждать ненастье для восхождения на вершину коварного Грандиозного пика. Прежде всего, дойдя снова до Кизира, мы с большим неудовольствием увидели, что река сильно разлилась от непрерывных в последние дни дождей. Казалось, еще с большей быстротой катил Кизир среди затопленных берегов свои теперь уже не прозрачные, а серые и мутные волны, украшенные гребешками пены. Подъехав вплотную к берегу реки, мы все невольно остановились при виде неприветливой картины бурной реки, заполнившей все замеченные ранее отмели и камни по берегам и в середине русла. Первым, как всегда, погрузился в воду конь Стародуба и сразу капризно завертелся на месте. Стародуб дал ему порцию «овса», т. е. несколько жестких ударов кнутом под брюхо. Серко одумался и, мотая головой, стал довольно быстро переходить через реку. Со стороны было видно, как трудно коню бороться с течением. Однако и лошади, видимо, понимали, что другого пути у нас нет, и поэтому все они перебрели реку довольно смело. В середине русла лошадь почти плывет, погружаясь в воду по брюхо. Поэтому приходится считаться с тем, что ботинки седока промокают насквозь, так как поднять ноги кверху опасно, тогда легко полететь со спины лошади в реку. Выбравшись на правый берег Кизира к устью Ненастной реки, мы с удовлетворением убедились, что вьюки не промокли и ничего не надо перепаковывать. Надо лишь поправить седла, веревки вьюков, и можно ехать дальше. Решено было ехать до первой попавшейся поляны с травой в тайге, где лошадям назначался двухчасовой отдых для кормления. Продираясь снова сквозь

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

чащу и колодник по берегам Ненастной речки, мы ждали появления признаков этой поляны с неменьшим нетерпением, чем наши изголодавшиеся лошади. Поляна порадовала нас не только сравнительно свежей травой, но и выглянувшим на полчаса солнцем, согревшим озябших лошадей, давно уже не встречавших в тайге ни света, ни тепла. Появилась даже надежда на исправление погоды. И никто не думал, что ненастье устроит вскоре новое издевательство над нами, похуже прежних. Под живительными лучами солнца все уже готовы забыть перенесенные невзгоды. Лошади торопливо щиплют траву, вознаграждая себя за голодный плен в тайге близ Грандиозного пика. Но скоро этой идиллии приходит конец. Небо снова нахмурилось, накрапывает дождь. Дальнейший путь проделываем под непрерывным дождем, напялив на себя неуклюжие плащи, которые мало предохраняют от дождя и холода и сильно мешают преодолению бесконечной чащи, заломов и колодника — этих обязательных атрибутов саянской тайги. Мы давно уже едем по правому берегу Ненастной речки, попав на довольно ясно протоптанную тропу, которой в прошлый раз совсем не заметили. Но вдруг тропа начала ни с того ни с сего забирать на склон хребта, все выше и выше поднимаясь над берегом реки. Стародуб не скоро сообразил, что мы теряем правильное направление, и, спохватившись, заставил весь караван резко свернуть вниз по крутому откосу к реке. «Должно быть, мы на тропу минусинских охотников угадали, — говорит Стародуб. — Минусинцы этой тропой, видать, от Кизира на белогорье ездили. А не то — тофалары. Надо нам свой старый след теперь искать». Как это часто бывает, к одной неприятности присоединяется другая. Настигшие нас в этом месте свинцовые тучи, которые вслед за нами гнал из Кизира все тот же западный ветер, разразились сначала проливным дождем, а затем обильным снегом. Снова началась свистопляска снега, тумана и холодного ветра. В довершение бед надо было, съехав с откоса берега, перескочить через речку и карабкаться на лошадях на крутейший противоположный склон. С красным от сильного напряжения, холода и ветра лицом, сипло крича что-то, Стародуб беспрерывно колотил своего Серко, заставляя несчастного коня взбираться на крутяк. Эта операция и ему, и всем нам удается с большим трудом. Теперь предстоит до подходящего для ночлега места проехать под дождем и снегом при непрерывном пронзительном ветре еще километра три. Трудно передать то состояние полнейшего изнеможения и почти отчаяния, в каком мы все, насквозь измокшие и продрогшие, приехали на покрытую снегом ту самую злосчастную поляну, где трое суток терпели бедствие в прошлый раз перед поездкой к Грандиозному пику. Какое счастье, что палаточные колья стоят на своих прежних местах. Стуча зубами от холода, окоченевшими пальцами коекак удается привязать оттяжки палатки к кольям и развьючить лошадей. Никто не думает о возможности дальнейшего продвижения, лишь бы растянуть палатку и забраться поскорее в спальный мешок. Пусть теперь метель бушует снаружи, сколько ей угодно. Забравшись в палатку, долго возимся над переодеванием в сухое платье. Стародуб, раздевшись почти догола и роясь в сумке в поисках сменной одежды, плачущим голосом причитает, что у него больше нет в запасе сухой «лопати». Он получает в дар сухую рубашку и долго благодарит владельца более обшир-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ного, чем его собственный, гардероба. За стенкой палатки слышны завывание ветра и громкий смех Минаминыча, у которого что-то не ладится с установкой кольев. Стародуб, видимо, завидуя беспечности и хорошему настроению самого младшего по возрасту сочлена нашей группы, с раздражением говорит: «и зачем только в ваших ниверситетах таких чудаков учат, как наш Минаминыч. Чего он зубы скалит? Может быть, мы подохнем тут в тайге, а ему все одни смешки да игрушки. Первый раз на такого чудного парня довелось мне посмотреть. Мы все от стужи чуть не околели, а он, поди, своим градусником теперь по воздуху машет. Что за человек, жалость одна!» Стародуб сильно разнервничался и, видимо, забыл, что но сравнению с жизнерадостным двадцатилетним Минаминычем, все остальные — уже пожилые люди. Наиболее молодому из нас сорок лет, а самому Стродубу уже пошел седьмой десяток. Начальник и Ан. А. рассматривают шкалу карманного анероида, силясь вспомнить, какое более низкое или, наоборот, более высокое давление показывала его стрелка во время ненастья по пути вперед, чем теперь. Для проверки своих расчетов начальник окликает Минаминыча, который заведует двумя большими экспедиционными анероидами и тщательно ведет дневник нивелировки и метеорологических наблюдений. Он спрашивает, какую цифру давления воздуха показывают эти анероиды. Минаминыч с готовностью отвечает, что замечается подъем давления на два миллиметра. Всего два миллиметра подвижки тончайшей стрелки по шкале этого прибора вправо, но какое это невиданное, невероятное счастье. Снежная буря продолжает завывать, но мы твердо знаем, что завтра погода улучшится. Радостная весть сообщается всем. Даже Стародуб перестает ворчать, берет в руки маленький приборчик — анероид и с видимым уважением смотрит на белый кружок шкалы этого механического пророка.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава VIII На перевал под снегом. — Орзогайские пики в снежном уборе. — Медведь на прогулке. — Новая мемориальная надпись. — Агрикультурный проект Стародуба. — Встреча с маралами.— Кинзелюкский водопад. — Бурундук. — На перевал в Орзагай. На слелующий день, несмотря на крутой подъем и снег, лежащий на склоне, мы вполне благополучно добрались до озерка на перевале из долины Ненастной речки и верховья Тофаларского ключа. Сюда мы совсем недавно ехали из долины Казыра, но тогда было еще лето. Теперь же окружающая перевал местность неузнаваема. Все вершины гор, возвышающиеся над озерком на перевале, покрылись снегом, придавшим всему пейзажу совершенно зимний характер. Серое, затянутое облаками небо, снег на склонах, снег под нами на траве, засыпанные снегом заросли низкорослой ивы, сплошной снег на горизонте на далеких вершинах Агульских белков— все это, при отсутствии солнца, выглядело мрачно и внушало нам только одно желание — поскорее спуститься вниз, в тайгу, черневшую в долине Тофаларского ключа. Не останавливаясь ни на минуту и благодаря сравнительно пологим склонам, по которым проходит тропка вниз, мы, почти не слезая с лошадей, быстро проехали Тофаларским ключом до его устья, где эта речка впадает в Средний Казыр. Никто не выразил ни малейшего желания остановиться и тут, несмотря на предложение Стародуба разложить костер и попить чаю.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Остановка каравана была объявлена почти у подножья второго перевала, за седлом которого скрываются верховья Белой Валы и та лужайка на берегу реки у скал «Орзогайской колючки», которая названа была нами «Последним лагерем». Теперь мы остановились в том месте, где трог Среднего Казыра разветвляется в верховьях на два рукава — один, ведущий на перевал «Орзогайской колючки», и другой, заканчивающийся большим и очень красивым цирком, откуда вытекает одна из двух речек, образующих своим слиянием Средний Казыр. Недалеко от слияния этих рек, на возвышении есть плоская площадка с отдельными невысокими кедрами и сравнительно хорошей травой. С площадки открывается прекрасный вид во все стороны. На востоке видна вся долина Среднего Казыра, пролегающая между Агульским хребтом и восточной оконечностью Кинзелюка, который мы недавно перевалили. Справа от большого цирка Агульский хребет почти так же высок, как и в истоках Белой Валы. С этой части Агульского хребта сходит на север несколько речек, составляющих верховья Большого Агула. Склон хребта к Казыру довольно гладкий и не очень крутой, но на севере он обрывист и образует высокие башнеобразные скалы, одна из которых торчит, как поднятый к небу палец, над краем цирка. Эти пальцеобразные пики хорошо были видны еще с Тукшинского белогорья. Оттуда было также видно, что скалы окружают большое поле снега, скорее всего ледник. К сожалению, мы не располагали временем для посещения этого ледника, к которому, видимо, очень легко проникнуть из долины Казыра. Налево от цирка к западу расположена высокая скалистая вершина пирамидальной формы — одна из крайних восточных вершин «Орзогайской колючки». Теперь она сплошь засыпана снегом и выглядит очень внушительно. На эту вершину, несомненно, не трудно подняться со дна цирка или по южному ее отрогу. Величественная картина гор в верховьях Казыра, покрытых снегом и одетых внизу лугами и таежками, принявшими буроватую осеннюю окраску, издали казалась совершенно безжизненной. Таким выглядит всегда горный пейзаж, если видишь перед собою только снеговые вершины, скалы и осыпи и если пестрые и красочные горные луга уже отцвели и трава их поблекла и увяла. Лучшим украшением гор является, конечно, как и везде, растительность, придающая самому дикому уголку в горах в разгар лета веселый и живописный вид. Поэтому осенью лучший горный вид кажется мертвым как фотография. Начальник и Ан. А., большие любители эффектных горных панорам, сделав несколько лент фотоснимков по 30 кадров, рассматривают горные склоны подробно и методически в бинокль. Но что это за черная точка на поверхности лугов справа от входа в большой цирк? Точка медленно переползает с места на место. Ну-ка, направим бинокль на это загадочное пятнышко. Оказывается, это бродит среди травы большой буро-черный медведь. Медведь, не торопясь, идет в заросли побитого морозом высокотравья, то наклоняя голову к земле, то приседая или становясь на задние лапы. Очевидно, он выискивает, не осталось ли на лугу после опустошения, произведенного

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Перевал через Кинзелюкский хребет в верховьях Ненастной речки и Тофаларского ключа. (Фото П. К. Красильникова).

морозом, любимой им пучки или медвежьей дудки, или какой-либо другой травы, годной на закуску. Мертвенный осенний пейзаж только кажется лишенным жизни. Прогуливающийся медведь своим присутствием лучше всего опровергает это ложное впечатление. Петрович своим острым глазом давно заметил медведя без всякого бинокля. «Смотрите, — кричит он, — вон на лугу косолапый лазит». Теперь все следят за медведем. Стародуб требует себе бинокль и, насмотревшись на медведя вдоволь, с сожалением говорит: «худо, что стрелить нельзя здесь в заповеднике. Хотя и поганое мясо — медведина, а все лучше оно наших горелых сухарей». К вечеру мы благополучно доехали до «Последнего лагеря», т. е. большой луговины у подножья Кинзелюкского хребта против мраморных скал Орзагайской горной группы, преодолев перевал из верховьев Среднего Казыра к восточному истоку Белой Валы. В наше отсутствие в лагере побывал медведь, оставивший отпечатки своих лап и, видимо, внимательно пересмотревший все, что так или иначе относилось к нашему недавнему пребыванию в этом месте. Особый интерес медведь проявил к жестянкам из-под консервов, которые валялись кругом костра, измятые и изгрызанные медвежьими зубами. Стародуб очень удивляется нахальству медведя, так как обычно все звери долго не

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Главная вершина Орзогайской горной группы. (Фото П. К. Красильникова).

решаются после ухода человека приблизиться к покинутым местам его деятельности. Высокие скалистые вершины Орзогайской горной группы разукрасились снегом, ярко блестевшим в лучах склонявшегося к закату солнца. Погода явно улучшалась, обещая нам передышку после затянувшегося ненастья. Очевидно, ночь при ясном небе будет холодной. Без ватника даже и у костра невозможно сидеть. В лицо пышет жар от разгоревшихся дров, а спина мерзнет. Лучше всех чувствует себя Дедушка, запасшийся ватными брюками. Хочется поскорее забраться в палатку и залезть в спальный мешок. Но вечер так хорош и горные вершины при свете заходящего солнца так красивы, что все мы, ежась от холода, продолжаем сидеть у костра и любоваться эффектной картиной. Солнце спряталось за гребень Кинзелюкского хребта, и в нашей долине уже сумерки, но Орзогайские пики еще ярко освещены красноватым светом вечерней зари. Они делаются постепенно совершенно красными, как раскаленный уголь, и как будто испускают свой собственый свет. Снова мы видим замечательное явление, называемое «горением альп». На следующий день намечается выезд в «Веселый лагерь» в верховьях Сурунцы. Надо воспользоваться сравнительно хорошей погодой, чтобы «проскочить» два перевала, отделяющие Белую Валу от долины Сурунцы. Впрочем, выходить караваном можно в полдень, а не с раннего утра. Расстоя-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ние до Сурунцы отсюда небольшое и его наверняка можно пройти до наступления темноты, закончив подготовку каравана к 12 часам дня. П. К. с утра отправляется описывать верхнюю границу леса, представленную здесь зарослями ольховника с крупными папоротниками. Эти папоротники уже побиты морозом и выглядят ржавокрасными. Листья у ольховника зеленые, но также подмерзли. Ольховник, в противоположность березе и осине, не успевает подготовиться к зиме, запаздывая с листопадом, и попадает под снег еще с зелеными по-летнему листьями. Такое поведение ольховника в Саянах говорит ботанику о многом и прежде всего о том, что эта порода, обладая другими, чем, например, береза, сроками развития, может служить примером пережитка, остатка иной, чем теперь, более теплолюбивой и более древней растительности. Сопутствующие ольховнику высокие папоротники, будучи побиваемы первыми осенними заморозками, также, несомненно, относятся к этой остаточной древней растительности, которая была распространена а Саянах еще до наступления ледникового времени. К этой растительности принадлежит также горное высокотравье, как мы видели, летом побиваемое заморозками и не выносящее осенних снегопадов. Очень жаль покидать величественные и живописные скалы «Орзогайской колючки». Белую Валу с ее то луговыми, то лесистыми берегами, всю эту привольную обстановку «Последнего лагеря», где мы провели столько счастливых дней и где саянская природа наиболее богата и разнообразна. Однако откладывать выезд в Сурунцу еще на один день рискованно, так как погода в Саянах непостоянна и может нас неожиданно хорошенько проучить новым ненастьем и снегом, если мы вздумаем хотя бы немного замешкаться с отъездом. Время надо экономить еще для одной экскурсии, которую мы откладывали до сих пор, стремясь поскорее разделаться с наиболее дальним в ответственным маршрутом к Грандиозному пику. Экскурсию предполагается осуществить из «Веселого лагеря» к водопаду Кинзелюкского пика. На это надо затратить целый день. Дорога на запад к Ванькину ключу и Сурунце для нас теперь хорошо знакома и уже привычна. Но все же, подъезжая к броду через Белую Валу и ее притоку у подножья Орзогайских пиков, мы опять немного заблудились в лабиринте таежек и моренных холмов, разбросанных здесь в причудливом беспорядке. Далее вплоть до Ванькина ключа можно спокойно сидеть в седле и раздумывать о чем угодно, не боясь, что слетишь с лошади, которая по ясно пробитому в траве следу идет спокойно и уверенно. На плоском перевале в Ванькин ключ ехать еще удобнее, но спуск в Ванькин ключ заранее всех беспокоит. «Ох, эти проклятые болота на дне долины Ванькина ключа, нельзя ли их как-нибудь объехать стороною», — думает каждый. Стародуб, видимо, думает об этом же самом, так как он, не решившись сразу ехать вниз к этим болотам, предлагает немного постоять на перевале и обсудить новый вариант пути по склону Агульского хребта. «Попытаемся,— говорит он, — обмануть проклятый Ванькин ключ. Поедем косогором. Может быть, и обойдем горою

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Караван экспедиции на перевале из долины реки Белой Валы в Ванькин ключ. Вдали — вершина Кинзелюкского хребта. (Фото А. А. Никитина).

эту трясину окаянную». Неразвьюченные по случаю короткой остановки лошади пасутся на площадке перевала, а мы рассматриваем в бинокль предстоящую новую дорогу. Пожалуй, следует попробовать проехать на Сурунцинский перевал новым путем, дорога здесь как будто бы удобнее, — таково общее заключение в результате осмотра местности. Вся предстоящая дорога видна полностью до седла перевала, справа и слева от которого возвышаются высокие вершины гор. Характерные по форме крутые скалы Кинзелюкского хребта, расположенные над «Веселым лагерем», куда мы сейчас направляемся, также видны издали очень хорошо. По Ванькину ключу видны склоны Кинзелюкского хребта, возникшие в результате распиливания его долиною этой реки, в самом верху имеющие вид плоской, наклонной площадки в несколько сот гектаров. Склоны эти травянистые и лишены обычных на вершинах гор каменников и крутых скал. Стародуб указывает рукою на эти склоны и не в шутку, а серьезно говорит: «Видите ту поляну ровную на Кинзелюке, на солнопечном косогоре. Я все мечтаю, как бы распахать ее да пшеницу посеять. Наверное, урожай будет хороший». Все смеются, удивляясь наивности Стародуба: не смешно ли думать, что на высоте 2 500 м, на вершинах гор, по соседству с вечным снегом, где растут лишь немногие альпийские растения, — и вдруг... «будет хороший урожай»... пшеницы.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Однако заблуждение Стародуба относительно возможности выращивания пшеницы на вершинах Кинзелюкского хребта обусловлено именно тем впечатлением, какое производит на наблюдателя роскошная травяная растительность Центральных Саян, невольно заставляющая забыть о суровом климате, в котором она развивается. Конечно, Стародубу при виде белогорий Саянской окраины, с их унылой растительностью мохово-лишайниковой тундры не могла бы явиться в голову мысль о возможностях сеять на этих белогорьях пшеницу. Приступаем к выполнению проекта Стародуба, пытаясь проехать на перевал в Сурунцу новым путем, долженствующим избавить нас от купанья в топких болотах на дне долины Ванькина ключа. Сначала все идет блестяще. Мы едем по травяному косогору, с торжеством поглядывая в долину реки сверху туда, где раскинулись внизу болота, которые теперь должны остаться в стороне. Но не тут-то было! В конце концов, не проехав от перевала и километра, мы вынуждены спуститься по крутейшему склону вниз и при этом угодить в самую гущу родников на дне долины, которые являются причиной ее заболачивания. Попавший впросак Стародуб сердится на все и вся и не признается вслух, что его план провалился. Лишь забравшись на Сурунцинский перевал, мы забываем об испытанном огорчении и о всех «прелестях» путешествия по болотам, которых снова пришлось вкусить в полной мере. На перевале нас ждало интересное развлечение. Среди кустов ивы на лужайке у подножья скал Кинзелюкского хребта показалась пара маралов. Маралы, выбежав из заросли кустарника, остановились шагах в ста от нашего каравана и с любопытством смотрят в нашу сторону. Огромные ветвистые рога и крупный рост зверей указывали на то, что это «быки», т. е. взрослые самцы. Шерсть маралов уже по-осеннему беловато-серая, без того меднокрасного отблеска, который бывает заметен лишь летом и исчезает уже в конце августа. Маралы ни за что не хотят уходить, несмотря на шум и крики, несомненно, доносящиеся к ним со стороны нашего каравана. Стародуб свои пылкие охотничьи чувства вынужден скрывать, хотя ему это довольно плохо удается. При этом дичь как бы нарочно позирует перед охотником, дразня его своей близостью и доступностью. В «Веселом лагере», куда мы приехали к концу дня, многое изменилось с момента последней ночевки в нем в первых числах августа. Облик окрестных гор стал совершенно иным из-за снега, выпавшего на наиболее высоких вершинах. Изменились также окраска и общий вид растительности. Высокотравье здесь, как и в других местах, побурело и полегло. Зеленые летом травянистые склоны Агульского хребта приняли желтоватый оттенок. Виднеющаяся ниже по долине Сурунцы тайга из зеленой также сделалась местами золотисто-желтой от осенней окраски листвы березы. Среди этой желтизны резко выделялись черно-зеленые кроны кедров и пихты. Палатки устанавливаются особо старательно, так как решено пробыть на Сурунце дня два для тщательного изучения местности и флоры. Под кедром горит на старом месте костер, придающий уютный вид лагерю и освещающий

THE LIFE OF THE LEGE

OFALARIA.R

Вид на Сурунцинское озеро. На заднем плане — склоны Агульских белков. (Фото Ан. А. Федорова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

только небольшой кружок почвы у подножья кедра, на корнях которого расположились люди, сбросившие надоевшие плащи, ватники и зимние шапки. Становится тепло и при этом не от костра, а в результате непрерывно улучшающейся погоды. Воздух тих и прозрачен. Очистившееся от туч небо мерцает звездами, которых мы уже давно не видели. Среди звезд над долиной Сурунцы особенно ярко сверкает Юпитер и виден узкий серп луны. Со стороны темной громады Кинзелюкского хребта, на котором уже нельзя различить ни пятен снега, ни растущих у его подножья деревьев, доносится гул реки, напоминающий шум быстро идущего поезда. Следующий день подобен предыдущему. Небо опять безоблачно. Ни ветра, ни облаков нигде не видно. Отправляемся к водопаду верхом на лошадях. До водопада путь не столь длинный, но, как говорится, головоломный. Сначала едем по дну долины Сурунцы вниз километра четыре, а затем, перейдя вброд речку, пробираемся по густой тайге, выросшей на каких-то нескладных по форме холмах с громадными камнями на склонах. Скорее всего, это морена, которая поддерживает снизу то красивое синее озеро под водопадом, которое мы видели еще в прошлом году с гребня противоположного. Агульского хребта. Наконец, с большим трудом мы добираемся до берегов этого озера, окруженного почти со всех сторон сильно заболоченной тайгой. Над озером прямо вверх поднимается склон Кинзелюкского пика и довольно хорошо видна его рогатая от выступов скал вершина. С юга в озеро вливается речка, представляющая собою не что иное, как продолжение водопада. Водопад теперь виден во всю его высоту. Он летит высокими перепадами со скалистой ступени из расположенного выше цирка. На глаз водопад имеет в высоту не менее 400 м. Вблизи это — мощный поток, издающий грохот и рев, которым голоса людей совершенно заглушаются. К сожалению, на скалах близ водопада никаких особенно замечательных или редких растений, сверх ожидания, не оказалось. В расщелинах скал растут ивы, кое-какие злаки, осоки и обычные в Саянах папоротники — вудсия и стеллерова криптограмма. Выше располагаются по очень крутому откосу, переходящему в отвесные скалы, густые заросли ольховника, вперемешку с высокотравьем. Лезть на четырехсотметровый обрыв по краю водопада в цирк, откуда низвергается поток, совершенно невозможно. Откуда-либо сбоку также не удастся добраться до входа в цирк. Словом, путь к водопаду надо искать обходный. Но для этого нужна по крайней мере неделя времени. Следовательно, нам так и не придется проверить предположение, что в цирке над водопадом скрывается большой ледник. Стародуб уверен, что там находится озеро, но вероятнее всего, что там есть и то и другое, т. е. ледник, а у его конца еще и озеро. Цирк, откуда идет водопад, очень обширный, не менее 2 км в длину и в поперечнике, а может быть, и гораздо больше. К сожалению, он так высоко расположен, что даже с противоположного ему Агульского хребта дна этого цирка и подробностей его внутреннего устройства не видно. Лежащее у подножья водопада озеро своим существованием целиком обязано водопаду. Но мало этого, сама речка

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Сурунцинское озеpo. Вдали виден водопад. (Фота П. К. Красильникова).

Сурунца имеет в этом водопаде свой главный, наиболее мощный исток. Тот ручей, из верховьев которого мы приехали, гораздо меньше речки, порождаемой водопадом, хотя она и является орографически боковым левым притоком более прямого русла этого ручья, протекающего с востока по дну трога. Таким образом, река Кинзелюк имеет по крайней мере три истока: первый, стекающий с Агульских белков с северо-запада, затем собственно Сурунцу — с востока и Вторую Сурунцу, т. е. речку, идущую от водопада через озеро у его нижнего конца и соединяющуюся с первой немного выше впадения ее в основное русло Кинзелюка. Вся местность у водопада — сине-зеленое, гладкое, как зеркало, озеро, в темной рамке кедровой тайги, освещенные солнцем белые известняковые утесы Агульского хребта, возвышающегося за долиной Сурунцы на севере, и, наконец, мощная, белая от пены струя водопада, летящего с черных скал Кинзелюка,— все это по живописности не уступает любому горному виду Кавказа или Средней Азии. Вообще же пейзаж в долине Сурунцы более всего напоминает Западный Кавказ, горы Абхазии. И там и

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

здесь одинаковая пышность и мощь травянистой растительности, такие же лесные дебри и те же самые белые известняковые скалы. Только лесные болота, которых почти нет на Кавказе, создают резкое отличие в горном ландшафте Саян от южных гор. Что же касается белогорий саянской окраины, то в их ландшафте, конечно, нет никакого сходства с Кавказом. Мы потратили часа три на осмотр местности у Кинзелюкского водопада, отказавшись совершенно от попыток лезть по скалам в цирк. Лишь наш юный географ — Минаминыч отправился искать среди скал и осыпей прохода наверх, но скоро вернулся обратно, очевидно, убедившись в недоступности склона хребта в этом месте для восхождения. В лагерь у большого кедра мы вернулись уже на исходе дня, сильно утомившись после трудной дороги к водопаду. Солнце садилось за тучу и, конечно, анероид опять падал. Очевидно, снова надвигалась полоса ненастья. Подъехав к палаткам, мы увидели на ветке кедра бурундука, который, не выказывая никакого страха при нашем приближении, с любопытством посматривал с дерева своими блестящими глазками. Петрович изловчился поймать бурундука, но сейчас же отпустил его на свободу. Конечно, после этого бурундук с быстротой вихря бросился наутек и исчез в густой кроне кедра. Этот любопытный маленький зверек, напоминающий отчасти белку, а отчасти мышь, попадается в тайге на каждом шагу. Он с исключительным прожорством и быстротою бегает по веткам деревьев и их стволам, испугавшись случайного шороха или спасаясь от преследований со стороны хищников. Ростом этот зверек с небольшую белку, но в отличие от нее нечасто садится на задние лапки. Мех бурундука на спине полосатый, довольно пушистый. Блестящие, как бусинки, глаза и пушистый хвост делают бурундука очень забавным и миловидным зверьком. По словам Петровича, бурундук легко приручается и может жить в комнате, но нельзя в одну клетку помещать сразу двух зверьков, особенно самцов. Бурундуки, сидя вдвоем в одной клетке, обязательно передерутся. Последняя ночь в «Веселом лагере» обошлась без дождя, но на утро всю долину Сурунцы, особенно со стороны Кинзелюка, заполнил густой туман, который стлался под потолком серых, тяжелых туч. В ущелье Кинзелюка, видном на западе, уже шел сильный дождь. Собравшись в путь как можно скорее, мы часа через два уже карабкались по травяному косогору на седло перевала к озеру на нем, откуда идет вниз по Орзогаю сравнительно хорошая и давно уже известная нам тропа.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава IX 15 км под дождем. — «Полувеселое место». — «Прожектерство» Стародуба. — Опять медведь в лагере. — Вниз по Орзагаю. — Следы древнего оледенения. — Дед «Мунгуй» и его поездки в «Разлагай». — Катастрофа одиночки в тайге. — На месте катастрофы. — «Заломы», гари и гнус. — Раскаяние «Мунгуя». От озерка на Агульском хребте, из которого на север выбегает речка Сурунцинский ключ, впадающая в Орзогай, нам пришлось выехать уже под дождем. Расставлять, палатки на перевале и пережидать надвинувшееся ненастье не было никакой возможности. Продовольствия оставалось, самое большее, на три дня, и, лишь безостановочно двигаясь к экспедиционной базе в Янге, мы могли избежать голода. Пока мы ехали вдоль Сурунцинского ключа, частью непосредственно по его руслу, находясь вне пределов тайги, брезентовые плащи с капюшонами еще кое-как защищали от дождя. Но в тайге плащи очень скоро промокли насквозь. Не пропитанная специальным составом ткань гораздо легче промокает не от дождя, а от соприкосновения с мокрым кустарником. В конце концов, все мы, продираясь на лошадях сквозь тайгу вниз по Сурунцинскому ключу, промокли насквозь. Несомненно, сильно подмокли спальные мешки, притороченные к седлам, и сумки со скудным запасом сухой одежды. Следовало бы немедленно остановиться, развести в тайге костер под густым кедром, отогреться немного и обсушиться. Но необходимость спешить и продвинуться как можно дальше

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

по направлению к базе заставляет нас ехать и ехать вперед по тайге. Там внизу, где Сурунцинский ключ сольется с Орзогаем, есть поляны, пригодные для остановки на ночлег и имеющие подходящую для корма лошадей траву. Дождь лишь немного стих, когда мы, наконец, выехали на поляну близ устья Сурунцинского ключа — ту самую, которую Стародуб месяц тому назад при проезде нашей экспедиции на перевал через Агульский хребет окрестил «Полувеселым местом». Теперь поляна совсем не оправдывала своего наименования. Мы еще с полчаса должны были мокнуть под дождем, устанавливая палатки. Проводник и рабочие тем временем развели костер под большой елью, крона которой почти не пробивалась дождем. Под елью оказался порядочный запас сушняка и даже дров, оставленных здесь, видимо, очень давно охотниками или, может быть, какой-нибудь экспедицией, подобной нашей. Теперь, сидя в палатке, можно послать ко всем чертям ненастье, дождь и все, что находится за пределами этого маленького, но уютного, сухого и совершенно непроницаемого ни для какого ливня матерчатого домика. Стародуб сидит в самом уютном месте против костра под елью и заводит осторожный дипломатический разговор следующего содержания: «Какой у нас теперь план? — спрашивает он начальника,— не послать ли нам Аркашку напрямик через хребет к Медвежьему озеру. Надо проведать, не помер ли там дед Семен с лошадьми, нас ожидаючи. Аркашка перевалит туда раньте нас, а потом встретимся все вместе на Озерной». Дело в том, что оставшемуся на Медвежьем озере старику Семену было обещано, что мы вернемся к нему через двадцать дней. Завтра же, т. е. 30 августа, по подсчету Стародуба, срок истекает. Аркадий готов выполнить это рискованное задание, а самый молодой участник экспедиции — Минаминыч — с энтузиазмом выражает желание немедленно отправиться через хребет к Медвежьему озеру вместе с Аркадием. «План» Стародуба всем кажется очень сомнительным. П. К. с нескрываемым возмущением говорит, обращаясь к Стародубу: «а не хочешь ли ты сам прогуляться через хребет к озеру? Мы дорогу на озеро по Орзогаю знаем, доедем и без тебя. Попробуй, может быть, ты и на самом деле будешь у озера раньше всех нас?». Начальник считает бессмысленным посылать кого бы то ни было через хребет к озеру, указывая на то, что «старик Семен прекрасно должен помнить назначенный ему срок сидения у Медвежьего озера. Продукты у него есть. А кроме того, срок истекает не завтра, а лишь 31 августа». Проект Стародуба плох тем, что отрог Агульского хребта, отделяющий долину Орзогая от котловины Медвежьего озера, очень высок и, вероятно, на вершинах покрылся снегом. Если внизу в долине был дождь, то наверняка наверху выпал снег. Кроме того, вообще неизвестно, можно ли проникнуть к озеру напрямик. Стародуб в подтверждение возможности того, что к Медвежьему озеру здесь есть проход, ссылается лишь на опыт знакомых ему охотников, которые будто бы когда-то проходили к озеру этим путем. Пока мы обсуждали предложение Стародуба, Петрович уже сварил обед и объявил, что «суп рататуй» готов. Петрович ухитрился из остатков крупы, не

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Вниз по Сурунцинскому ключу. (фото Е. В. Синельникова).

забыв отложить две трети ее про запас на оставшиеся дни до Янги, приготовить вкусную похлебку с прибавлением дикого лука, найденного близ лагеря. Мы уже собирались забраться в палатки, но тут пришлось еще раз убедиться, насколько мало пугливы и любопытны таежные звери, возможно, впервые видящие человека. Из зарослей низкорослой круглолистной березки и курильского чая, подняв голову, с любопытством выглядывал небольшой медведь. Заметив, что и мы смотрим на него, медведь снова спрятался, затем опять высунул голову, рассматривая нас с прежним любопытством. Потом он рысцой побежал по кустарнику по направлению к тайге и скрылся в ней. Особенно забавным было то, что у мишки темнобурой масти уши были почти совершенно белого цвета, как бы отороченные светлым мехом для украшения. Медведь был от нас на расстоянии около 30 м, не более, и, вероятно, подобрался бы еще ближе, если бы мы ему не помешали.

30 августа мы покинули «Полувеселое место» и хорошо уже теперь знакомым путем направились вниз по долине Орзогая. Выражение «вниз по долине» мало подходит к упомянутой местности. Орзогай, совершенно подобно параллельному ему Малому Агулу, пройденному нами в прошлом году, течет в своих верховьях по столь сильно выровненной долине, что ее уклон к устью на глаз почти совершенно не заметен. Близ истока, выходящего из ледника, где, к сожалению, нам не удалось побывать, Орзогай спускается каскадами и

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

сохраняет быстрое течение до слияния с Сурунцинским ключом и бурной Мишкиной речкой, текущей с высоких скалистых вершин. Ниже этого места Орзогай течет очень медленно по плоскому дну широкой долины и образует массу петель и излучин. Дно реки здесь мало каменисто, занесено песком, но русло довольно глубокое, до 2 и более метров. Местами попадаются глубокие омуты, где, по словам Стародуба, летом бывает много рыбы. К осени рыба уходит из верховьев вниз. Осень водворилась уже полностью. Весь пейзаж приобрел ржавобурый оттенок. Правда, лиственица еще не пожелтела, но заросли круглолистной березки на дне долины начали буреть уже, видимо, давно. Небольшие рощицы крупной березы стояли с совершенно пожелтевшими листьями; уже начался листопад. Кое-где на почве лежат остатки снега, очевидно, во время недавнего ненастья выпадавшего и здесь. Совершенно ясно, что и на Медвежьем озере, где остался караулить лошадей дед Семен, также был снег. За день удалось проехать по Орзогаю около 30 км. Остановку приходится делать на старом месте у болота, где долина Орзогая отгорожена от параллельного ей левобережного хребта своеобразным скалистым островком, гyсто поросшим тайгой, между которым и основной долиной остается узкий, коридорообразный проход, как бы маленькая параллельная вторая долинка. Минаминыч, усердно изучавший в университете геоморфологию и, несомненно, знающий в ней толк, объявляет, что этот коридор есть не что иное, как так называемый маргинальный канал — особая форма рельефа, свойственная некоторым крупным трогам. Долина же Орзогая, как и соседние, параллельные ей долины рек Озерной, Малого Агула и верховьев Кана, является типичным трогом или даже целой системой трогов. Иначе говоря, это не речная, а ледниковая долина, а современная река Орзогай лишь унаследовала свое ложе от того громадного древнего ледника, который заполнял эту долину в четвертичное время. Древний Орзогайский ледник был в длину не менее 60 км и разветвлялся вверху на целый ряд боковых ледников, впадающих в основной. В свою очередь эти ледники достигали в верховьях тех цирков и каров на вершинах гор, где и сейчас лежат нетающие пятна снега. От самого ледника до наших дней уцелел лишь небольшой рудиментарный ледничок на вершине Орзогайских пиков, который наблюдал и описал геолог Стальнов. От второго, не менее мощного ледника, распространявшегося по долине современной реки Большого Агула, на «Орзогайской колючке» сохранился также небольшой второй современный ледничок, который нам посчастливилось наблюдать недавно при восхождении на эту гору. Кстати, эта замечательная горная группа или соседние с ней вершины довольно хорошо видны из «маргинального какала» долины Орзогая, где мы раскинули свой лагерь.

31 августа мы благополучно миновали болото, расположенное в долине Орзогая, и проехали «прижим», т. е. крутой берег, где река притиснулась к скалам и, превратившись в бурный поток, пробегает порожистый участок своего ложа. Далее начались те густейшие, труднопроходимые заросли кустарников и молодые лески лиственицы, которые уже дважды при проезде

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

долиной Орзогая доставляли нам много хлопот по расчистке пути. Теперь ехать было легче, пользуясь старым следом, отмеченным порубленными в прошлый раз ветками деревьев. В одном месте, подобие тропы, по которой мы пробирались среди чащи лиственичного молодняка, как бы раздваивалось. Можно думать, что, кроме нашей тропинки, несколько выше по склону проходит другая. Стародуб говорит, что он это прекрасно знал и прежде, но забыл об этом сказать. Теперь он находится в раздумье: не поехать ли, вместо нижней, по верхней тропинке, может быть, она удобнее и менее сильно заросла лиственицей. Если бы мы знали, какая встреча и с кем нам предстоит в гайге, то не стали бы и обсуждать предложения Стародуба. Словом, мы хорошо сделали, что продолжали придерживаться старой дороги. Мы проехали по тропке уже довольно далеко, как вдруг увидели понурого всадника с ружьем за спиною, осторожно пробирающегося сквозь кустарник нам навстречу. Каково же было всеобщее удивление, когда мы узнали во встреченном человеке нашего рабочего — деда Семена, который, по уговору, должен был ждать нашего возвращения на Медвежьем озере. Нельзя было совершенно понять, каким чудом очутился дед Семен в долине Орзогая и для чего он ехал по ней вверх. Дед Семен был поражен внезапной встречей с нами еще более нас самих. Стародуб сначала рассмеялся, а затем накинулся на онемевшего от неожиданности Семена с сердитыми вопросами: «куда ты, старик, едешь?» — воскликнул Стародуб. «Где твой второй конь? Отвечай сейчас же! Ты спятил, что ли, совсем с ума? Куда тебя нелегкая несет? Разве ты не знаешь, что едешь к чорту на рога, в Кинзелюк?» Ответная речь Семена была довольно бессвязна. Заикаясь и не глядя в глаза, дед Семен смог пролепетать только следующее: «Сидел я на озере, небось, целый месяц, как вы уехали. Тут снег пошел... Ну, я малость спужался... Думаю, смерть моя пришла... Одначе взял да и поехал домой». Дед замолк и понурил голову. «Какой тебе дом в Кинзелюке, — гневно замечает Стародуб. — Ты, голова садовая, до сих пор не догадался, что ехал не домой, а в самые вертепы таежные, откуда мы сами едва выбрались. Говори, куда девал второго коня?». Дед Семен невнятно бормочет в ответ, что «конь околел, объевшись дурнины». Стародуб подмигивает начальнику и примирительным тоном говорит, обращаясь к Семену: «ну ладно, поедем обратно. Покажешь нам коня, где он лежит. А там мы сами разберемся». Видно, что Стародуб не верит ни одному слову незадачливого деда Семена. Не верит ему и начальник и все остальные. Семен получает строгий приказ немедленно ехать впереди всех и показывать место гибели коня. Из дорожных расспросов деда Семена выяснилось, что он, сбежав с лошадьми с Медвежьего озера, решил ехать в Янгу. Потеряв счет дням, он подумал, что мы бросили его на произвол судьбы или уже погибли и не явимся к нему на выручку. Пустившись затем вниз по Озерной речке, дед вместо того, чтобы свернуть налево к Мугою, повернул направо и попал в долину Орзогая. Тут якобы одна из двух его лошадей заболела и подохла на берегу Орзогая. Досаднее всего во всех этих приключениях деда было то, что больная лошадь, оставленная нами на Медвежьем озере на попечении деда и уже наполовину

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

вылеченная Стародубом еще до нашего отъезда оттуда, вскоре там совсем поправилась. Но теперь именно эту прекрасную, выздоровевшую лошадь загубила бессмысленная поездка перетрусившего деда в Орзогай. Обдумывая все эти досадные обстоятельства, мы довольно скоро приехали в местность, которая носит название Гнилого Орзогая. В этом месте в Орзогай справа впадает крупный приток, текущий с востока. Течение обеих рек здесь медленное, берег болотистый. И даже склоны невысоких хребтов, покрытые лиственицей, также сплошь заболочены, несмотря на крутизну. В Гнилом Орзогае в прошлом году нам пришлось заночевать, и вообще он был нам памятен достаточно хорошо. Главной достопримечательностью этого глухого таежного угла является перевал в соседнюю на западе долину Озерной речки. Перевал со стороны Орзогая начинается крутым подъемом по лесу, где в прошлом году у нас было много возни по вытаскиванию падавших на крутом склоне лошадей. Не на этом ли перевале погиб конь деда Семена? Однако Семен говорит, что коня он потерял уже внизу под перевалом. Туда отправляются начальник, Стародуб и П. К. Остальные расседлывают лошадей и располагаются на отдых в лиственичном лесу у подножья невысокого хребта, отделяющего Орзогай от речки Озерной. Это типичный участок горной лиственичной тайги. Только часть деревьев стоит совершенно прямо; стволы многих из них покосились, так как корни плохо держат тяжелый ствол в зыбкой болотистой почве. Кочки покрыты толстым ковром мхов, частью болотных— сфагновых. Кроме кашкары, черники и папоротников, среди ковра мхов много багульника, голубики и других чисто болотных растений. Много также болотных осок, а на сфагновых мочажинках растет мелкоплодная клюква. Среди леса протекает в густых кустарниках ивы и жимолости ручей, по которому начинается подъем на перевал. Через час возвращается комиссия, изучавшая обстоятельства гибели коня. Подошедший к костру Стародуб, бросая презрительные косые взгляды на притихшего деда Семена, говорит, что «Семен нестоящий мужичонко и что он все солгал». Лошадь найдена в яме, упавшая, видимо, головой вниз. И погибла она вовсе не от объядения ядовитой травой, а по оплошности деда, загнавшего ее в яму и не сумевшего помочь ей оттуда выбраться. Дед Семен, будучи уличен во лжи, подавленно молчит. Теперь нам предстоит до наступления темноты успеть перевалить в долину Озерной речки, где, по всей вероятности, и придется ночевать. Благодаря сообразительности Стародуба, рискнувшего провести караван экспедиции на перевальный хребет по ручью, избегаем подъема крутым лесистым склоном. Наверху хребтик между Орзогаем и Озерной речкой после пожара, бывшего в тайге около двадцати-тридцати лет тому назад, давно сделался едва проходимым для верховых лошадей и вьюков. Таежные гари являются одним из самых худших препятствий для путешественников. Мало того, что на дороге стоит частокол сухих мертвых стволов деревьев, лишенных коры и серых от времени и непогоды, часть этих стволов повалена ветром в хаотическом беспорядке, образовав сплошной «залом». Эти заломы заросли всюду свежим подростом

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

осины и березняка, а также кустарниками, в особенности жимолостью. Лишь усталость и выработавшаяся в путешествии привычка упрямо сидеть в седле до последней возможности удерживают нас от соблазна сойти с лошади. Впрочем, пешком продвигаться сквозь заломы хотя и безопаснее, так как меньше риска ушибиться, но гораздо утомительнее. К концу путешествия мы, как бывалые таежники, прекрасно освоились со сложной техникой лавирования в чаще леса и среди колодника, не слезая с коня. Однако на этот раз сильно надоедал гнус, который, даже побывав под снегом и перенеся недавние холода, снова ожил во множестве и кусался немилосердно. С гребня хребта сквозь горелый лес во всех направлениях видны точно такие же гари, покрывающие громадные пространства. В сущности, вся тайга в среднем течении реки Орзогая и Малого Агула выжжена и уничтожена. Молодой, малоценный подрост осины и березы еще нельзя считать лесом. Весьма сомнительно, что в этих местах когданибудь восстановится тот прекрасный кедровый лес, который существовал здесь до пожара. Спрошенный о причине пожара в тайге, Стародуб говорит, что «лес спалили или приискатели (т. е. золотоискатели), либо каторжане еще при Николашке». По словам Стародуба, «каторжане делали это со зла на начальство, а приискатели по дурости». Нередко также причиной пожара бывает удар молнии при грозе после длительной сухой погоды. Совершенно непонято, для чего надо было устроителям заповедника прирезывать к его территории эти мертвые пространства гарей. Будучи охраняемы в заповеднике от всякого к ним прикосновения, эти заломы и гари послужат лишь рассадником трутовых грибов, а также короедов и прочих вредителей леса, которые с этих бросовых участков с легкостью перекинутся на здоровые и ценные леса. Единственным оправданием нахождения в заповеднике описанных пространств испорченного леса может, пожалуй, служить ссылка на то, что в заломах находит удобные убежища лось, а зимой также и марал. С гребня хребта, через поредевшую от пожаров чащу леса, в прогалины видны далекие вершины Агульских белков, а также находящиеся на севере плоские белогорья в истоках рек Янги и Тукши. Недавно еще мы были в Агульских белках, в Кинзелюке, а теперь до них так далеко. Мы удалились из Центральных Саян уже километров на пятьдесят. Спуск с хребта, переезд через Озерную речку и приискание подходящего места для ночлега уже на левом берегу этой речки заняли весь остаток дня. Лагерь пришлось устраивать в вечерних сумерках. Остановились мы посреди такой же гари, какая осталась и позади на пройденном участке пути от Гнилого Орзогая. Выбираем полянку с тощей травой и лишайниками, где мертвых деревьев мало и нет опасения, что они ночью при ветре свалятся на голову спящим. Зато дров здесь сколько угодно, самого лучшего качества, сухих и прекрасно горящих. За водой надо итти к ручью, бегущему невдалеке в Озерную речку. Дед Семен, пытаясь загладить свою вину, проявляет необычайную расторопность в заготовке дров, воды и в других лагерных работах. Но ему не избежать неприятных расспросов. Когда все рассаживаются к костру в кружок, начальник, обращаясь, к деду, говорит: «Вот что, Семен, рассказывай все как

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

было, по порядку. Как погибла лошадь, зачем ты поехал без разрешения раньше срока домой». Стародуб подбадривает Семена, говоря: «Семь бед,— один ответ. Выкладывай все начальнику. И нечего врать. Все равно, все узнаем. Расскажешь правду, — простят тебя, дурака. Утаишь что-нибудь, — пойдешь под суд». Семен довольно твердым от отчаяния голосом начинает свой рассказ. «Известное дело, — говорит он, — сробел я, как снег навалился... Дни-то я считал, зарубки на бревне делал. Но как осталось сроку два дня, тут спужался я совсем... Помру тут в тайге, думаю... Ну, взял коней оседлал, да и поехал помаленьку и Музгуй». Никто не может удержаться от смеха, несмотря на жалкий вид рассказчика. «Ха, ха, — смеется Стародуб, — какой тебе Музгуй. Не Музгуй, а Мугой. Ну, рассказывай дальше». Дед Семен продолжает: «Ну, поехал я в Музгой, а попал — сами знаете — в Разлагай». Раздается новый взрыв хохота. Стародуб, уже не смеясь, а серьезно и строго говорит: «Ну, как же ты не чудак. Вот и был бы тебе самому «разлагай», если бы мы тебя не повстречали. Не сожрали бы тебя медведи, так сам бы помер. Пришлось бы нам тебя искать да в тайге хоронить. И зачем тебя нелегкая понесла в Орзагай. Неужели ты правую руку от левой не можешь отличить. А по солнцу-то не мог сообразить, если уж поехал, куда надо сворачивать от озера»? Дед Семен соглашается со всеми доводами Стародуба и бормочет: «Как будто я и не совсем плох... Но забоялся я сильно... И продукты у меня оставались... Виноват я, кругом виноват. Признаюсь, что лошадь загубил, из ямы ее не мог вытащить». Чистосердечное раскаяние Деда Музгуя, как прозвали Семена наши рабочие после описанного несчастного случаи с ним в тайге, кое-как удовлетворило всех. Окончательное решение будет вынесено по возвращении в Агинское. Некоторое время еще продолжается обсуждение последствий гибели лошади. Однако все довольны, что дело обошлось в общем менее неудачно, чем могло бы быть. Что бы получилось, если бы мы не встретили деда Музгуя в Орзогае, поехав не по нижней, а по верхней тропе. Дед все ехал бы вверх по Орзогаю, попал бы, чего доброго, в Кинзелюк и там наверняка бы погиб. Нам же не могло бы и в голову притти искать его и верховьях Орзогая или в Кинзелюке. Словом, отделались от неприятностей еще довольно дешево.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава X Таежнику надо быть следопытом.— Оленье озеро и маральи скачки. — Реки Мугой. — Старое пепелище. — Ночной марш. — Возвращение в Янгу. — Снова все вместе. — Сборы в обратный путь. — Растительность Марса. — Удачная ловля рыбы. От Озерной речки до Янги, кула мы намеревались приехать за один лень, — не менее 50 км. Тайга, покрывающая хребет между Озерной речкой и Малым Агулом, совершенно подобна той, что растет и на пройденном Орзогайском перевале. Здесь расстилаются такие же, как и там, гари и заломы, с массой еще стоящих на корню или уже поваленных бурей сухих стволов и заполняющего пространство между ними кустарника и лиственного молодняка. Хвойный лес сохранился лишь по ущельям небольших ручьев и речек, текущих с хребта и впадающих в реку Озерную. На самом хребте по гари разросся главным образом молодой осинник и березняк. Все упомянутые нами хребты и хребтики между Янгой и Орзогаем до такой степени схожи друг с другом, что нужно большое напряжение памяти, чтобы не спутать те немногие индивидуальные подробности, которыми эти места различаются. Недаром бедный дед Музгуй, попав невзначай в долину Орзогая вместо противолежащей долины Малого Агула, так и не мог заметить своей ошибки до встречи с нами. Словом,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

в этих местах нет ничего проще заблудиться, если не имеешь специальной способности к запоминанию незначительных, но в этом случае чрезвычайно важных топографических подробностей. Из нас почти все участники экспедиции обладали этим особым топографическим чутьем. И в этом, конечно, нет ничего удивительного, если человек, обладающий памятью на подробности местности, вооружен, кроме того, хорошим компасом, часами и картой. Но удивительно, что не имеющие специальной подготовки люди — Стародуб, Петрович, Аркадий, которых никто не обучал геоморфологии и топографии, не хуже, а часто гораздо лучше нас ориентировались в мало знакомой или совсем незнакомой местности. Дороги через тайгу никакой нет, но Стародуб уверенно едет впереди всех на своем Серко через заломы и колодник и, несомненно, попадает в точности в наш старый след, так как время от времени на кочках мха обнаруживаются то окурок брошенной месяц тому назад папиросы, то пустой спичечный коробок, также оставленный нами. В прошлом году, благодаря такой же точности обратного маршрута, Петрович с легкостью разыскал на белогорье потерянный одним из наших рабочих топор. Вскоре сквозь чащу горелого леса на вершине хребта показалось зеркало Оленьего озера. На берегу озера мы спешились и присели отдохнуть на сухих кочках, образованных злаком — вейником Лангсдорфа. Тут произошло событие, очень нас всех позабавившее. Полкан, бежавший вслед за конем Петровича, отцепился от ремешка, которым был привязан к лошади хозяина, в согласии с правилами собачьего поведения в заповеднике, и пустился бежать по берегу озера, огибая его кругом. Впереди собаки показался марал, который помчался, спасаясь от нее, также вдоль берега. Бегущий марал и преследующий его Полкан пронеслись в двух шагах от нас и снова направились прежним путем по кругу вдоль берега озера. Марал прыгнул в воду и плыл через озеро, но собака и тут следовала за ним. После второго круга по берегу озера Полкан, наконец, отстал и дал возможность испуганному маралу благополучно ретироваться. Наш проводник, как настоящий охотник, наблюдая эту соблазнительную для охотничьего глаза картину, только негромко бормотал что-то о заповеднике и запрете охоты в нем. Досаднее всего для наших любителей охоты было то, что мы находились уже довольно близко от границы заповедника, за пределами которого уже имели право, обусловленное специальным разрешением, на отстрел таежного зверя с целью пополнения наших крайне скудных запасов продовольствия. Оленье озеро, расположенное на вершинной поверхности хребта, не имеющее никаких видимых источников для поддержания постоянного запаса воды, скорее всего существует за счет окружающих его заболоченных участков леса. Из озера вытекает небольшая речка, сходящая на восток в долину оставленной нами реки Озерной. От озера к западу хребет имеет довольно крутой склон в долину реки Малого Агула, куда мы и спустились в полдень. Долина Малого Агула в этом месте очень напоминает Орзогайскую. На дне долины, кроме русла Малого Агула, имеющего довольно быстрое

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

течение, расположено несколько маленьких озер, видимо, ледникового происхождения. Дно долины частью заболочено, частью же заполнено невысокими грядами холмов, покрытых зарослями круглолистной березки и сухими лужайками из жестко-листных злаков — овсяницы и белоуса. Пасти лошадей здесь негде. Поэтому мы решили доехать для дневной остановки до устья реки Мугоя, левого притока Малого Агула. Мугой впадает в Малый Агул в том же месте, где последний образует быстрину, преодолевая порог и скрываясь в узком ущелье, сменяющем расположенную выше широкую троговую долину. Мугой также бежит из узкого каньона и до самого устья образует несколько каскадов на небольших порогах. При этом русло Мугоя промыто этой рекою вдоль пластов выходящей здесь на дневную поверхность горной породы. Малый Агул, в противоположность этому, перепиливает те же самые пласты поперек. У входа в ущелье Мугоя на поляне его левого берега и недалеко от устья сохранилась охотничья избушка, построенная компанией охотников еще до присоединения урочища к заповеднику. К этой избушке мы подъехали, перейдя вброд Малый Агул, а затем и Мугой. Путешествуя в такой дикой, совершенно еще не обжитой горной стране, какой являются Центральные Саяны, в тех местах, которые пришлось посетить по нескольку раз, чувствуешь себя как бы дома. Окрепшая тайга и все другие предметы местности кажутся такими знакомыми и привычными, как будто мы уже долго и давно тут жили. Поэтому и избушка на Myгое, у которой мы за время путешествия по Саянам оказались уже в третий раз, выглядела приветливо, как родной дом. Каждое бревно, каждый камень здесь находятся на своем привычном месте, и кажется, что даже пепел в очаге еще не вполне остыл с момента нашего последнего посещения Мугоя, месяц тому назад. Ночевки в таких местах как-то особенно спокойны. И даже ненастье переносится легче. Отдых здесь полнее и приятнее, чем на случайных остановках. Приехали в Мугой мы в середине дня и не особенно сильно устали. Поэтому немедленно занялись каждый своим делом. П. К., как всегда, отправился описывать участок леса, другие — гербаризировать. Стародуб с Петровичем и Аркадием должны пересмотреть всех лошадей и перековать тех, у которых потеряны или ослаблены подковы. Кроме того, Петрович должен приготовить обед. Для сбора гербария мы отправились вниз по Мугою, к месту впадения его в Малый Агул. Пришлось тащить с собой винтовку, так как в прошлый раз, идя этим путем вниз по реке, мы совсем близко в лиственичнике увидели медведя. Медведь не очень спешил уходить, а мог, конечно, и вообще не уйти, если бы ему пришло и голову ближе с нами познакомиться. Как и в прошлый раз, мы тщательно обследовали берег реки, собирая любопытные растения, которых нет в других местах. На мшистых камнях берега Мугоя и Малого Агула были найдены редкие виды осок, ломатогониум (Lomatogonium carintiacum) —растение из сем. горечавковых и селагинелла. Только в Мугое и на Ненастной речке селагинелла растет в таком исключительном изобилии. Обнаружить ее трудно. Даже сидя на корточках и внимательно всматриваясь в дерновину мха, не сразу увидишь среди зелени мха нежные маленькие

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

стебельки этого интересного растения. Начальник сделался первым специалистом по части отыскивании селагинеллы. Он находит ее там, где другие ничего не видят. Место впадения Мугоя в Малый Агул очень своеобразно по своему рельефу. Здесь долина Малого Агула суживается в узкий коридор, рассекающий поперек пласты горных пород, поставленных, как говорят геологи, на голову. Мугой же покорно бежит вдоль этих пластов, как бы по щели между ними, и затем скатывается в Малый Агул. До входа в ущелье Малый Агул течет спокойно и тихо, подобно своим соседям — Озерной речке и Орзогаю, а внутри ущелья, узкого тоннеля, пробитого сквозь стену пластов горной породы, несется быстро, с шумом и ревом, как и полагается настоящей горной реке. Смотря на пену и буруны реки в этом месте, невольно думаешь, что если бы полноводные реки Саян везде бежали так быстро, то горы сделались бы еще менее проходимыми, а то и совершенно недоступными. К счастью, нам, благодаря сме- калке и опыту Стародуба, на всем пути из Агинского до Грандиозного пика пришлось очень редко переходить через реки, несмотря на густую их сеть. Стародуб вообще избегает по возможности переправ через реки, хотя прекрасно владеет искусством управления лодкой, плывущей по быстрой реке, или плотом — саликом. Бродов же боится и проявляет всегда большое беспокойство при виде бурной реки, которую надо переезжать на лошадях. Малый Агул близ устья Мугоя мы переехали уже три раза и вполне благополучно, но в каньоне ниже впадения Мугоя он, вероятно, непроходим без принятия специальных мер охранения. Вернувшись из экскурсии к избушке, мы поспели к готовому обеду, впрочем, довольно скудному. Петрович объявил, что «харчи все кончились» и до Янги в этом отношении остается «надеяться на бога». Однако как Петрович, так и все другие уверены, что сегодня же к вечеру мы прибудем в Янгу. Что нам стоило теперь, имея за плечами опыт форсирования Ненастной речки, Кизира и высоких альпийских перевалов, проехать на привычных лошадях какие-нибудь 30 км по знакомой и не стать уже трудной горной тропе! Тем более, что здесь тропа существует и на самом деле, по крайней мере местами. Поэтому, недолго думая, ловим своих лошадей, навьючиваем на них сильно облегченный груз, наибольший объем и вес которого в начале поездки составляли съеденные теперь сухари и крупа, и быстро выезжаем вверх по долине Мугоя. Мугой — сравнительно небольшая речка, в сущности, ручей, протяжением не более 15 км. Он вытекает из болотистых лесов, покрывающих южные склоны Тукшинского белогорья, и имеет исток против текущей на север и запад Янги. Таким образом, истоки этих рек сходятся на одном и том же водоразделе, представляющем собою невысокий перевал — последний перевал на нашем пути в Янгинский прииск, где расположена экспедиционная база. Выбравшись из болот в верховьях, Мугой перед выходом в долину Малого Агула течет в узкой скалистой щели, размыв несколько наиболее легко разрушаемых пластов песчаника. При этом берег реки составляют поставлен-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ные «на попа» плиты этих же пластов, оставшиеся неразрушенными и возвышающиеся особенно на левом берегу реки в виде гладких и почти вертикальных скал. Теперь мы ехали в самом ущелье Мугоя, любуясь этими скалами, но с некоторым опасением следя за лошадьми, идущими по узенькой тропинке, висящей над глубокой пропастью, на дне которой шумит река. Стародуб не любит ездить верхом по «крутякам» и потому слез с коня и бредет впереди него, держа в руках топор. Топором он обрубает торчащие поперек дороги сучья деревьев, а затем принимается перерубать бревно недавно упавшего на тропу кедра, которого не было здесь при проезде нашем по Мугою месяц назад. «Слезайте с коней, что вы сидите, словно прилипли к седлам, — ворчливо говорит Стародуб. — Чего упрямитесь. Хотите в Мугой слетать под крутяк? Мы, охотники, всегда в таких местах идем пешком. И самому способнее, и падине легче». «Прудник,— кричит Стародуб, завидев Петровича, невозмутимо сидящего на своем великолепном Гнедко, — слезай долой с лошади. Расселся, как генерал... Пособляй мне лесину рубить». Петрович знает, что его никто не может упрекнуть в лени или бездействии, и поэтому, молча и не обижаясь на окрик Стародуба, спокойно слезает с коня и помогает последнему скатить перерубленное бревно под откос. Ущелье Мугоя короткое. Скалы остаются позади. Но теперь начинаются новые препятствия в виде болот. Едем и припоминаем, где-то тут по пути есть «Дедушкино болото». П. К. и Ан. А. по этому поводу не дают покоя Дедушке, заставляя его вспомнить, где именно находится болото его имени, как он свалился с лошади и пр. Дедушка молчит, но потом начинает сердиться и выражает уверенность, что насмешники сами не застрахованы от купанья в болоте. И как бы на выручку Дедушке, подвергшемуся осмеянию, караван подходит к достопамятному болоту. Все останавливаются. Стародуб, Петрович и Аркадий предусмотрительно слезают с лошадей и тянут их за повод через трясину. Однако Ан. А., будучи уверен в смелости и ловкости своего проворного конька Бурки, не задерживаясь у края болота, проезжает по кочкам и мочажинам сначала довольно благополучно. Но вдруг Бурка проваливается в трясину и, барахтаясь в ней, сбрасывает с седла своего наездника. Высмеянный Дедушка отомщен. Теперь злорадно хохочет он, не без основания полагая, что недобрая слава мугойского болота впредь не будет связана только с его именем. Дорога на перевал в долину Янги проходит по горелой тайге, уклоняясь резко к северу от долины Мугоя. Мы очень рады этому обстоятельству, так как с запада по долине быстро надвигается огромная серая туча, грозящая дождем. Мы надеемся ускользнуть от тучи, повернув на север. Но туча подходит все ближе и ближе и на перевале обдает холодным душем дождя. Тут совсем некстати развязались вьюки сразу на двух лошадях. Приходится останавливаться и под дождем приводить вьюки в порядок. Пока мы стоим на перевале, дождь превращается в снег. Очевидно, нам не избежать новой потасовки, которую задает сейчас нам обнаглевшая осень. Хлещет дождь, снег, дует холодный, пронизывающий насквозь ветер. А мы все стоим и стоим на сквозняке, на

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

вершине перевала, окоченев от стужи. Наконец, вьюки водворены на свои места, на спины лошадей, можно начать спуск в Янгу. Мы уже совершенно промокли, пробираясь сквозь заросли круглолистной березки, которой сплошь покрыто дно долины в верховьях Янги. Но этого мало. Быстро надвигаются сумерки. Сумеем ли мы доехать до базы засветло? Каждый надеется на это, но знает, что никак не успеть проскочить расстояние в 15 км за один час, который отделяет нас от полной темноты. Как мы ни старались гнать своих лошадей, все же в самом скверном месте, где тропа начинает вилять по дну реки, идя в кустарнике по галечнику, а местами и над самым обрывом к руслу, нас застигла ночь. Дождь льет с прежней силой, но хуже всего мрак, не позволяющий видеть дорогу. Однако лошади проворно «рысят» вдоль берега, самостоятельно распознавая тропу. В конце концов, приходится положиться на опыт и чутьё лошадей, так как впереди почти совершенно ничего не видно. Трудно дать себе отчет, каким образом мы проехали в полных потемках во время ливня те многочисленные препятствия, которые природой расставлены в долине Янги на пути из ее верховьев, всякие ямы, рытвины, ручьи, крутые косогоры, чаши кустарника, россыпи камней и пр. Во всяком случае, когда даже хвоста идущей впереди лошади почти нельзя было разглядеть во тьме, мы оказались на берегу Веселою ручья, за которым неясно различались контуры построек Янгинского прииска. Одной минуты теперь было достаточно, чтобы перепрыгнуть ручей и, соскочив с лошади, привязать окоченевшими пальцами ремешок ее повода к столбу у ближайшей избушки. Навстречу нам из мрака выползли какие-то человеческие фигуры, неясные, как привидения. Слышны голоса: «Здравствуйте, здравствуйте! С приездом!» Это студенты Бор. Ал. и Пав. Дан., а также рабочий Федор вышли нас встречать. Они уже собирались лечь спать и потушили огонь. Скорее, скорее надо теперь снять мокрые вьюки и седла с лошадей, надеть им на ноги побочни и дать отдохнуть. Устраиваем конвейер по передаче вещей со спин лошадей в сарай, где находится «штаб-квартира» экспедиции. Трижды проклинаемый дождь не прекращается. Он точно задался целью промочить все то, что доехало до Янги более или менее сухим. Но вот и последний вьюк, подхватываемый проворными руками, летит по конвейеру в сарай и шлепается на пол. Теперь можно стащить с себя размокший плащ и поговорить с товарищами, остававшимися в Янге. В общем у студентов все обстоит более или менее благополучно. Работу они выполнили. В сараях разложены и развешаны по стенам мешки с образцами различных растений, которые будут отправлены в Ленинград для исследования. Собраны душистый пруток, маралий корень, корневища алкалоидоносных и дубильных растений, их семена, гербарий флоры Янги, снопы трав, подлежащих анализу на содержание различных веществ, и многое другое. Часть образцов уже упакована. Произведены необходимые описания растительности. Утром сквозь щели сарая просачивается подозрительно много света, при отсутствии солнца, и как-то необычайно холодно. Распахиваем дверь. Так и

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

есть: опять снег! Вся долина Янги занесена снегом, и он еще продолжает падать. «Ах, чорт побери совсем эту осень!» — такими словами каждый готов встретить наступившее второе сентября, или сорок пятый день нашего таежного путешествия. В ватниках и зимних шапках члены экспедиции один за другим выбираются на двор у избушек Янгинского прииска. Снег покрыл траву, лес на склонах гор и в особенности их вершины, частично скрытые, кроме того, в тумане. В воздухе чувствуется легкий мороз. Лошади стоят под навесом крыши одного из домов. Опять они лишились корма. Стародуб бродит по двору и проклинает ненастье и снег. «Вот так пакость, — ворчит Стародуб, — никогда еще не видел я, чтобы ненастье так долго держалось. Давно надо бы вёдру быть, даром что осень сейчас. Однако по-старому теперь еще августа середина. Климат, что ли, переменился совсем». Вскоре все собираемся в избушке с сохранившейся русской печью, где теперь хозяйничает Петрович. Он проснулся раньше всех, наколол дров, истопил печь и теперь печет в ней пшеничные лепешки и хлеб. В избе тепло и совсем не дует, как в том сарае, где мы ночевали. Еще летом, перед отьездом в главный маршрут, мы, вместо давно уже кем-то выбитых стекол, вставили в окна куски прозрачного целофана. Трудно передать то ощущение почти полного блаженства, которое испытывает голодный и продрогший человек, скитавшийся целый месяц по угрюмым горам и тайге, вынужденный питаться черствым сухарем, теперь же получающий в теплой комнате вместе с горячим и сладким чаем румяную и мягкую пшеничную лепешку или краюху душистого свежего хлеба. Все восхваляют и благодарят Петровича, и каждый старается тем временем ухватить самый большой и аппетитный кусок булки. Но беспокоиться, что останешься без лепешки или хлеба, нечего. Приказано отменить на день обычные нормы и разрешено брать хлеба, сколько пожелаешь. Петрович выпек целую гору хлеба. Половина этого запаса пойдет в дорогу, остальное можно съесть сегодня и завтра. Главная задача теперь — не столько сборы новых материалов и гербария, сколько упаковка уже собранных образцов и коллекций и подготовка всего снаряжения и вьюков для возвращения экспедиции в Агинское. Путь предстоит хотя и не особенно трудный, но все же далекий. Надо пройти караваном не менее двухсот километров. Всех беспокоит вопрос, открыта ли дорога через высокое Черное белогорье, или же ее завалило глубоким снегом. Стародуб также все время думает о серьезном препятствии, которое может составить Черное белогорье, если снег, несомненно там сейчас лежащий, не успеет в течение ближайших дней растаять. «Вот и главное-то в том, — говорит Стародуб, — чтобы нам это белогорье проскочить. Дальше уже легче будет. Лишь бы нового снега еще не подсыпало. В случае чего, — поедем по Янге вниз через Сухой лог, да на Караган. Но только падины у нас без ног останутся.

Hа Янге-то сто бродов, а далее на Кану прижимы пойдут да крутяки, бог ты мой, бог! Не приведи, господи, той дорогой ехать. Караганцы там ездят, но они свою голову, видно, не берегут, да и коней нисколько не жалеют».

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Мы слышали от Стародуба не раз, что от устья Янги, близ которого расположен бывший золотоносный прииск «Сухой лог», есть довольно популярная среди приискателей тропа по ущелью Кана в местность Караган, где также есть постройки и жилье. В Карагане и сейчас проживает несколько служащих заповедника. Из Карагана тропа проведена и далее по долине Кана вплоть до подгорной деревни Оклир. Однако перспектива вместо снега на белогорье испытать прелести «прижимов» по реке Кан и ста янгинских бродов никого не прельщает. Какая из дорог, — через Караган или по Черному и Идарскому белогорью, — хуже — трудно сказать.

Incidit in Scyllam, qui vult vitare Charybdin — Попадет тот в Сциллу. кто захочет избегнуть Харибды — невольно вспоминается поговорка из гимназиической латыни. Поэтому лучше всего ехать домой старым, уже хорошо знакомым путем. Два дня подряд в Янге идет деятельная подготовка экспедиции к возвращению в Агинское, а там и домой. Ботаникам в лесу и в горах, покрывшихся снегом, делать почти нечего. Травы все увяли и побурели. Листопад в полном разгаре. Поэтому надо заканчивать полевые работы и спешить в Ленинград, где начнется так называемая «камеральная»— буквально комнатная обработка собранных материалов и коллекций. Материал собран огромный: горы пакетов, мешков и ящиков с образцами растений, предназначенных для анализа, тысячи листов (т. е. отдельных экземпляров) гербария, пачки исписанных путевых блокнотов, полторы тысячи фотографических снимков и пр. Теперь все это надо упаковать в компактные, «не торозкие» и непромокаемые вьюки. Уже заранее ясно, что все экспедиционное имущество едва поместится на девятнадцати лошадях, которыми мы располагаем. Возможно, что верховых лошадей не будет. Придется итти всем пешком. Это, конечно, скверно, но ничего не поделаешь, «такая наша планида». — как говорит Стародуб. П. К. горестно констатирует, что всем нам придется уподобиться ишакам и часть добра тащить на себе. Однако он решил зорко следить за манипуляциями Стародуба и рабочих по вязке вьюков, чтобы освободить хотя бы две лошади для верховой езды. П. К. думает, что если примерить семь раз, то наверняка можно высвободить парочку лошадей под верх. Поэтому, согласно инструкции П. К., все раздумывают при укладке вещей над тем, нельзя ли какую-нибудь дрянь просто выкинуть вон, чтобы не отягощать лишней нагрузкой караван. В разряд дряни попадают прежде всего амортизировавшаяся керосинка, изношенные ботинки, гвозди, разные жестянки, часть попортившейся бумаги, бутылки, стершаяся веревка. Стародуб, искоса наблюдающий за ростом кучи «отверженных» вещей, вдруг подходит к их груде, хватает керосинку и заявляет, что он ее сам повезет на своей лошади сверх того, что ему полагается навьючить по разверстке. Таким образом, все наши старания по браковке лишнего груза не дают почти никакого полезного эффекта Минаминычу приходится отказаться от половины его минералогической коллекции. Минаминыч вынужден наиболее крупные

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

блоки собранных им горных пород крошить на мелкие кусочки и выбирать из них лучший, но не самый большой. Стародуб особенно придирчив в этом отношении. «Для чего ты этих булыжников проклятых набрал?— спрашивает Стародуб Минаминыча. — У нас в Агинском этих каменюк достаточно. Загребай их там лопатой, да и вези к себе домой. А какого лешего эту тягость из тайги тащить». Начальник и Ан. А. священнодействуют по упаковке гербария. Каждый лист бумаги с гербарием просматривается: есть ли там этикетка, не потерялась ли какая-нибудь редкая травинка. Затем пачка гербария перевязывается шпагатом и укладывается в рамки с сеткой, сколоченные в ряд попарно. Далее перевязанный веревкой вьюк зашивается в хороший новый брезент и снова туго стягивается веревкой. В результате такой упаковки вьюки с гербарием не только не пострадали во всю дорогу из Янги до Агинского, но даже без всякой повторной перекладки благополучно прибыли в Ленинград. Дедушка взял на себя упаковку аптеки и разной мелочи. Он завладел вьючным ящиком и тщательно укладывает туда пакетики, мешочки, коробочки, нумеруя каждую вещь и записывая нумерацию в дневник. Чтобы достигнуть идеального порядка и компактности вещей внутри яшика. Дедушка неутомимо и безропотно перекладывает все содержимое ящика снова по нескольку раз. К исходу второго дня все тюки готовы, перевязаны «полувьючками». Благодаря стараниям П. К. все старшие члены экспедиции получают отдельных верховых лошадей. Удалось освободить от вьюков четырех лошадей.

4 сентября погода с утра посредственная, но ехать все равно надо. К счастью, снег почти полностью растаял. Дождь, конечно, будет в середине дня. Поэтому плащи надо держать наготове. Признанный авторитет по части метеорологии, Минаминыч говорит, что ненастье продолжится, так как слишком еще тепло. Надо ждать прихода «холодного фронта», тогда, мол, прояснит. Стародуб сердится на Минаминыча. «И откуда ты знаешь все это? Фронт какой-то. Скажи лучше, морок да дождь. А то — фронт. Тьфу! Я сам без твоей ворожбы знаю, что вёдро теперь не скоро настанет». Покидаем Янгу, серую и неприветливую, на этот раз без сожаления, с большим удовольствием. Даже в скверную погоду лучше двигаться по дороге, чем сидеть в холодном, дырявом сарае. Опять, как и в прошлом году, поднимаемся «Солнепечным» ключом на перевал близ курьезной вершины Дарьиных холок. На перевале в редкой тайге свистит пронзительный ветер, несущий мелкую пыль дождевых капель. Из-за холода долго сидеть на лошади невозможно. Идущие пешком сменяют замерзших всадников, затем часа через два смена седоков происходит в обратном порядке. Четыре «заводных» лошади, таким образом, обслуживают восемь человек, в том числе студентов и деда Мунгуя. Стародуб, Петрович, Аркадий и Федор едут, сидя сверху вьюков. Таежки сменяются «лягами», или «логатинами», т. е. болотистыми долинками ручьев, заросшими ивняками. Ляги снова уступают место кедровой тайге или полянам высокотравья вдоль долины одного из истоков реки Тукши. Дорога длинная и

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

надоедливая, к тому же она нам знакома во всех подробностях. В прошлом году мы так же, как и сейчас, ковыляли по ней, стараясь не отставать от быстро идущего вьючного каравана. Теперь, по сравнению с прошлым годом, так холодно и сыро, что даже Стародуб не предлагает остановиться пить чай. Он, как и все, спешит поскорее добраться до реки Тукши, где следует сделать остановку для, ночевки. До Тукши нам осталось итти еще километров десять по плоской долине одного из ручьев в верховьях этой реки, сплошь заросшей низкими, точно подстриженными зарослями круглолистной березки, с примесью ивняков и голубики. Теперь эта растительность под воздействием осенних холодов приобрела пурпурно-красную окраску. Припоминаем, где еще в других местах мы видели такой же красный пейзаж. Как это ни странно, по цвету и общему виду заросли круглолистной березки в Саянах более всего напоминают солянковую пустыню юга Кавказа или Средней Азии, раскрашивающуюся осенью в такие же пурпурные или красные тона. Конечно, сходство между этими двумя формациями чисто внешнее, но и там и здесь такое же однообразие, монотонность и равномерно разлитый пурпур. «Это настоящая растительность Марса», — говорит начальник, которому очень нравится осенняя окраска своеобразной формации березовых стлаников в Саянах. — «Несомненно, — продолжает он свою мысль, — рассматриваемые из мирового пространства, эти заросли, если бы они были достаточно обширны, сообщили бы поверхности земли красный отблеск, какой имеет Марс». Заросли круглолистной березки, расстилающиеся подобно ковру перед нами, — во многом замечательная и удивительная растительная формация. Почва здесь—крупный красноватый песок — продукт разрушения не гранита, как обычно, а песчаника, из которого сложены все окрестные горы. Таким образом, пески эти вторичные. Сам песчаник когда-то был песком, затем сцементировался в камень. Теперь песчаник снова рассыпается в песок, размываемый водами и разрушаемый при морозном выветривании. Сюда песок, вероятно, принесен не современной рекой, а водами ледниковых потоков еще в четвертичное время. На песке лежит нетолстый слой торфянистой почвы, одетой густым, кочковатым покровом мхов. Среди этого мха, а также лишайников разрослись Круглолистная березка шпалеры круглолистной березки и кое-каких (Betula rotundifolia).Обрадругих кустарников. Почва влажная, даже болотисзует заросли (ерники) в тая, всюду видны круглые кочки сфагнового мха — верхнем лесном поясе любителя избытка влаги. А между тем — под гор. сфагном песок, как будто бы идеальный фильтр для воды. Как же болото держится па песке? Тут должны бы расти одни ксерофиты, а вовсе не сфагновый мох и голубика. Но дело в том, что песок на некоторой глубине, вероятно, промерзает и не оттаивает. Иначе говоря, здесь, видимо,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

имеется вечная мерзлота. Промерзшие слои песка и сцементировавший их лед не растаивают за лето и не пропускают влагу вглубь. Образуется застой воды, а в результате — болото. Неглубокое оттаивание замерзшей почвы в Саянах постоянно способствует тому, что даже на крутых склонах развиваются болота. В более теплом климате в подобных местах развитие болота было бы совершенно немыслимо. Тропинка, пробитая в заросли березового стланика, размыта дождями и превратилась в узкий канал с совершенно сухим песчаным дном. Однако рядом по бокам тропинки и таким образом на некотором возвышении располагаются болотистые заросли этого кустарника, со сфагновыми кочками. Тропка могла бы служить дренирующей канавой, но она не играет этой роли, так как сток воды из болота все равно затруднен промораживанием лежащей под моховым ковром почвы. По внешности это странное растительное сообщество настолько не похоже на обычные болота, что даже Стародуб, вовсе не искушенный в геоботанике и экологии, называет заросли березки на песке «степью». Березовая «степь», наконец, кончилась, и мы выехали к берегу реки Тукши, оставив в стороне поляны со сравнительно хорошей травой, где ночевали в прошлом году. Стародуб, видимо, на самом деле соскучился по своей старухе и дому, если гонит так все вперед и вперед свою лошадь. От русла Тукши мы, едва поспевая за Стародубом свернули по ее берегу к западу и почти бегом, на рысях подъехали к избушке заброшенного Тукшинского золотоносного прииска. Все это Стародуб проделал по собственной инициативе, не спрашивая ни у кого совета. Теперь ему задают вопрос, зачем он приволок караван на прииск, между тем как прииск лежит в стороне от нужной нам дороги. Стародуб, чувствуя себя в данном случае совершенно правым, отвечает с недоумением и даже некоторым раздражением: «А как же не ехать сюда, — говорит Стародуб, расседлав лошадь у крыльца одной из избушек. — Нешто ждать опять в поле дождя и снега на голову? Вот увидите, что ненастье нас здесь опять запрет на неделю. Видишь, какой мороз кругом да стужа. Здесь хоть крыша есть и даже печка. В степи теперь заколеешь совсем, да и падла наши березку не станут кушать. Тут же трава хорошая. Харюзей тут попробуем словить. Вот в чем дело-то». Впрочем, и хорошо, что Стародуб решился заехать в Тукшу. Вместо того, чтобы спать на мокрой земле, хотя бы и в палатке, тут можно занять целые аппартаменты. С удобством и редким в тайге комфортом можно расположиться в просторном приисковом амбаре, с гладким тесовым полом и хорошо сохранившейся крышей. В соседней избушке есть железная печка, которую можно жарко натопить. Но какие же хариусы теперь, когда на дворе почти уже зима. «Небось, — говорит Стародуб,—тут рыба еще должна быть. Здесь приискатели везде ям да штолен наковыряли. Вот в них мы и будем с Прудником харюзей ловить. Прежде в Тукше рыбу пудами добывали. Правда, поздновато теперь, но из ямы харюзу некуда было уйти. Наверное, еще есть рыба».

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Петрович и Аркадий, отправившиеся ловить рыбу, в течение всего двух часов выловили штук двадцать крупных хариусов, которые были немедленно вычищены и сварены. Давно мы так не пировали. Уха из свежей рыбы, по сравнению с обычной пищей — похлебкой из пшена или гречневой крупы, показалась высшим достижением кулинарии. Поэтому наши рыбаки решили сделать попытку выловить еще порцию хариусов, которая, однако, почти не удалась. Ловля рыбы жителями тайги производится сетью, или так называемой «салбой». Это довольно узкая, не шире 60 см, сеть, в длину достигающая 10 м, с ячеями около 5—6 см. Вдоль верхнего края, сквозь который продевается веревка, сеть снабжается берестяными цилиндрическими поплавками, а по нижнему краю увешивается грузилами, представляющими собою обвернутые в бересту некрупные камни. В быстрых горных речках сетью вылавливают рыбу в ямах или омутах перед крупными перепадами реки, образующей в таких местах каскады. Рыбаки пользуются тем, что рыба, подымаясь по реке вверх, не может преодолеть каскад и в большом количестве задерживается в тихой воде омута. Рыбу ловят обычно, работая втроем. Двое запускают сеть в омут поперек русла речки и передвигают ее медленно вниз по течению. В это время третий человек изо всех сил колотит по воде длинной жердью, тыкает ею в дно и бросает в реку под ступень русла, где она бежит каскадом, крупные камни. Испуганная рыба бросается из ямы вниз по реке и неизбежно застревает в сети. При удачной ловле при каждом запускании сети вылавливается рыбы штук 5 и даже 8—10. Остается лишь вытянуть сеть из воды и нанизать хариусов на специально заготовленный прутик с оставленным на нем заостренным в виде крючка сучком. Теперь Петрович и Аркадий ловили рыбу несколько другим способом, приспособленным к местным условиям. Река Тукша заполняет здесь своими водами, отводимыми от основного русла системой прорытых золотоискателями канав, большие карьеры и штольни. У входа в затопленную штольню, куда проходит медленное течение, рыба, заходящая в карьер из реки, останавливается, не будучи в состоянии продвинуться дальше. Петрович и Аркадий опустили сеть в воду к воротам штольни и бомбардируют это место градом камней. Затем они время от времени вытаскивают сеть на берег. Накануне вечером им удалось поймать здесь тех хариусов, которыми мы лакомились за ужином. Но, увы, хариусов в штольне больше нет. После настойчивых попыток снова и снова запустить сеть, вылавливается всего пара некрупных хариусов.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Глава XI Мороз - 8°. — Стекляная трава. — Новая дорога по ключу «Нечаянная радость». — По снегу через белогорье. — Темные очки пригодились. — Перевал взят. —Верхняя граница леса.— Почему нет альпийских лугов на белогорьях. — Прощание с Центральными Саянами. — Кингашская тропа. — Забавные и страшные рассказы у костра. — На берегу Кана. — Вареная картошка — самое вкусное блюдо. — Встреча на дороге. — Огни Агинского. — Конец таежным скитаниям. Ночью на 5 сентября выпал небольшой снежок, а к утру разъяснило и ударил мороз. Минаминыч, повертев в воздухе термометром-пращом, поразил всех, определив температуру — 8°. Так как сильный мороз делает воздух сухим, то не кажется так холодно, как при выпадении мокрого снега. Мы даже обрадовались морозу, сделавшему почву твердой и траву сухой. Трава повсюду замерзла и ломалась под ногами, как стеклянная. По берегу реки, на камнях и ветках деревьев образовались ледяные сосульки, а лужи и ямы, наполненные водой, покрылись льдом. На всех предметах виден иней. Еще накануне вечером, решив ехать на подъем к Черному белогорью не прежней дорогой по Лярскому ключу и через урочище Димитровку, а другой, рекомендованной Стародубом, мы отправились не вверх по Тукше, а вниз, к западу. Здесь хребет, отделяющий долину реки Тукши от речек, сходящих со склонов лежащего к северу Черного белогорья, низок, и через него есть удобный перенал к подножью этого белогорья. Оттуда можно подняться на

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Черное белогорье, обойдя понизу все его наиболее высокие вершины, где, конечно, сейчас снега особенно много. Новая дорога всегда интереснее старой, слишком хорошо знакомой. А поэтому мы ехали вниз по Тукше, несмотря на мороз, с большим удовольствием. Если бы не было холодно, то погоду можно было бы назвать прекрасной. Взошедшее солнце осветило склоны гор по берегам Тукши, то ярко желтые, то пурпуровые от осенней окраски лиственных лесов. Внизу долины особенно холодно, так как солнце еще не успело ее осветить. Тут мороз продолжает держаться, но вверху на склонах инея уже нет. Видимо, там мороз ослабел. Лошади идут быстро и теперь уже не мотают во все стороны головами, чтобы ухватить по пути особо лакомую для них траву или ветку ивы. Мерзлая трава, видимо, несъедобна и неаппетитна. Сохранили гибкость только кустарники и злаки, которые не промерзают, а лишь покрываются инеем. Зато травы высокотравья, частично уцелевшие во время снегопадов, промерзли насквозь и рассыпаются при толчке на льдистые обломки. Ботаник, забудь сбор гербария! Лишь мхи и лишайники годятся теперь для гербаризации. Из долины Тукши на перевал к подошве Черного белогорья надо подниматься по ключу Нечаянная радость. Стародуб, потеряв всякое терпенье, пока мы переезжали через многочисленные ямы и лужи у устья этого ключа, предоставляя поочередно верховых лошадей для брода тем, кто шел пешком, пустился рысью по отлогому склону вверх и скоро скрылся из глаз. За ним в беспорядке побежали вьючные лошади. Произошла полная дезорганизация всего каравана. Теперь приходилось догонять нашего ретивого проводника. Начальник поскакал вперед, намереваясь сделать Стародубу выговор, но тот уже возвращался обратно в сильном смущении. Сгоряча Стародуб потерял дорогу и заблудился в густом березняке. «Что, старик, видно не нашел ты в тайге «нечаянной радости»? Домой в Тукшу поехал?» — спрашивает Петрович, на долю которого выпали все хлопоты по поимке разбежавшихся в разные стороны вьючных лошадей. «Молчи уж ты герой, — отвечает раздосадованный проводник.— Я тебя давно учу, что нет тут стариков. Ты лучше падин своих за хвост держи, чем зубы скалить». Сообща находим нужное направление через лес на гребне хребта, попадаем снова на потерянную тропу и начинаем спуск в долину какой-то речки — скорее всего Димитровки, текущей с Черного белогорья. С перевала хорошо видно Черное белогорье, заваленное снегом. Тропа уводит нас с перевала на дно долины речки Дмитровки, в верховьях которой мы устраивали обычно лагерь, двигаясь в Тукшу или обратно. Теперь нам нет надобности устраивать там лагерь, и мы очень сильно сокращаем путь, идя новой дорогой. По долине Димитровки, где эта река, пробежав километров пять с вершины Черного белогорья, становится довольно полноводной и бурной, мы пробираемся по тайге к месту впадения в Димитровку другой речки, текущей с северо-востока. По этой реке следует итти вверх вплоть до вершин белогорья. Речка эта безымянная: ее можно назвать Северной Димитровкой. Она бежит почти на всем протяжении открыто, среди лужаек, покрывающих ее

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

берега, и светлых березняков. Лишь в верховьях речонка пробивается сквозь невысокий кедрач, доходящий до предела лесов на Черном белогорье. Так постепенно, шаг за шагом мы поднимаемся на белогорье к нестерпимо ярко блистающему снегу его вершин. Дело не обошлось и без маленькой аварии. Одна из лошадей поскользнулась на камнях у самого берега и сбросила в русло свой вьюк. Вьюк насквозь промок. Досаднее всего, что вымок один из спальных мешков, оказавшийся на вьюке. На вершине Черного белогорья снег довольно глубок, но плотен, и лошади идут по нему сравнительно легко. Снега так много и он так сильно отражает свет, что надо надевать дымчатые очки - консервы. С вершины видно, что дальше к северу, на Идарском белогорье и в верховьях Кингаша. т. е. по нашей дороге, снега нет совсем. Таким образом, мы спасены. Теперь уже ясно, что мы легко выберемся из тайги и не позднее чем через неделю будем переправляться через Кан. Приятно также сознавать, что впереди уже нет высоких перевалов. Остается преодолеть несколько седловин на Идарском белогорье, а дальше дорога прямая вниз по Кингашу. В полдень мы добрались до поляны в кедраче у подножья Черного белогорья с севера и расположились на отдых. Солнце припекает еще очень сильно. Все стащили с себя ватники и фуфайки, а некоторые даже и сапоги. Кое-кто спит, разморенный полдневным зноем. Другие сидят на разостланных плащах или копаются в вещах. Хорошо бы тут остаться на ночлег, но слишком далеко здесь ходить за водой. Кроме того, Стародуб не любит ночевать в новых местах. Он всегда стремится во что бы то ни стало доехать до знакомых ему еще с молодости, освященных традицией, так сказать, таежных станций, где он и его приятели-охотники обычно ночевали, а то и жили неделями. Словом, хочешь не хочешь, а надо ехать до Крестика, т. е. поляны на гребне Идарского белогорья, где стоит раскидистый кедр, служивший нам приютом уже не один раз. Там и трава лучше, чем здесь, и вода под боком. А главное — там все привычное. До Крестика надо пройти небольшие таежки и торфяные, неглубокие болотца, растянувшиеся на плоской вершинной поверхности Идарского белогорья на протяжении примерно 15 километров. Эти редкоствольные таежки и торфяники с чахлыми кедрами отмечают здесь своим присутствием верхний предел лесов на хребте. Дальше от Крестика к северу расположены точно такие же места до нового подъема на гребень Идарского белогорья, где леса уже нет и где господствует мохово-лишайниковая высокогорная тундра. Здесь же тундра соприкасается с последними островками тайги, робко поднимающимися по склонам гор до высоты около 1 500 м, но не выше. Деревья оголены с северо-западной наветренной стороны от веток и хвои и часто имеют искривленные стволы. Редко можно видеть дерево в 5—8 м высоты. Большинство деревьев представляет собою так называемое «криволесье», окаймляющее леса в Сибири как у верхнего предела в горах, так и на равнине Крайнего Севера. Почва не глубокая, очень каменистая, но, несмотря на это, местами сильно заболоченная. Из кустарников в криволесье более всего

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Река Дмитровка. (Фото П. К. Красильникова).

Экспедиция преодолевает последний перевал (Черное белогорье) (Фото Ан. А. Федорова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

распространены круглолистная березка и кашкара. В таких местах к осени часто бывает много грибов — моховиков и подосиновиков с бледнорозовыми шляпками. В прошлом году, проходя этой дорогой, мы набрали несколько килограммов грибов. Теперь грибов нигде не видно. Или уже слишком поздно, или же их и не было в этом году. Встречающийся здесь подосиновик, видимо, представляет собою особую расу, имея светло окрашенную поверхность шляпки. Наш среднерусский подосиновик окрашен гораздо ярче. В отличие от однообразного пояса тайги, лежащего ниже, растительность у верхнего предела лесов на небольшом протяжении на вершинах Идарского белогорья образована из различных комбинаций таежных и высокогорных растений и поэтому более пестра и менее монотонна. Кедрач имеет здесь густой кустарниковый полог, состоящий то из одной только кашкары.,то из круглолистной березки. Встречаются также кедровники с моховолишайниковым покровом. Но особенно разнообразны торфяники с криволесьем. Наряду с чисто сфагновыми торфяниками, здесь развиты осоковые болотца, а также тундроподобные сообщества растений, где маленькие кочки мхов и лишайников чередуются с каменистыми площадками, на поверхности которых стелются карликовые ивы, водяника, а иногда и куропаточья трава. Круглолистная березка и кашкара на ковре мхов чувствуют себя угнетенно, едва приподымаясь над поверхностью тундры. Солнце в виде огромного меднокрасного диска уже садилось за темные силуэты вырисовывающеюся на западе Пезинского белогорья, когда мы подъехали к урочищу Крестик. Установка палаток потребовала очень мало времени, так как палаточные колья, оставленные в прошлый раз на своих местах, конечно, сохранились. Очевидно, в лагере, кроме нас, никого за все лето не было. Медведь тоже постеснялся сюда заглянуть, может быть, только потому, что не усматривал в этом никакого смысла. Однако общая картина местности сильно изменилась. Здесь также, повидимому, выпадал снег. Трава примята и побурела, нет и в помине той массы красивых цветов — алтайской фиалки, водосбора, аконитов, которыми пестрела поляна у «Крестика» в день нашей остановки в прошлый раз в конце июля. Закат солнца очень красив и обещает хорошую погоду на завтра, но, несомненно, утром будет мороз, как это всегда бывает осенью при ясной погоде после длительного ненастья. Как это ни странно, но Стародуб не придает большого значения этой примете. Видимо, он привык не доверять изменчивому характеру сибирского лета и не верит никаким метеорологическим прогнозам. К счастью, на небе нет «кобыльих хвостов», т. е. высоких перистых облаков, которые наверняка предвещают всегда скорое наступление ненастья. Под утро несколько раз приходится просыпаться. Лошади имеют привычку, нагулявшись вдали от палаток, снова собираться около них толпой. Им нравится выщипывать траву не где-либо в другом месте, а именно здесь, между веревок, прикрепляющих палатки к вбитым в землю кольям. Стрено-

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

женная лошадь при этом неизбежно задевает подковами веревку, пугается и, барахтаясь среди веревочных «силков», готова свалиться на палатку. Когда замечаешь возню запутавшихся в веревках лошадей, порывистое передергивание палатки, уже нет возможности спокойно лежать в спальном мешке. Обязательно кто-нибудь выскакивает из палатки и громкими криками или палкой отгоняет лошадей возможно дальше. Через пять минут лошади упрямо возвращаются обратно. Сначала слышен характерный топот их ног, звук жующих челюстей, а затем новое подергивание веревок, грозящее разорвать палатку в клочья. На этот раз вылезает из палатки Стародуб и гонит криком и градом комьев земли надоедливых лошадей. Испуганные лошади с громким ржанием разбегаются во все стороны, успев рвануть палатку так сильно, что часть наружных кольев вместе с веревками выскакивает из земли. Убегающих лошадей провожают громким лаем проснувшиеся Рекс и Полкан. Палатка обвисла и накренилась на бок. Волей-неволей, всем приходится вставать и вылезать наружу. Впрочем, уже пора одеваться, пить чай и ехать дальше. В воздухе чувствуется легкий мороз. Иней покрыл тенты палаток и траву. Но небо не совсем ясно. С юго-запада по небосклону медленно ползет сероватая и пока еще прозрачная пелена облаков. Вечерняя примета — красивая оранжевая заря, видимо, нас обманула. Скоро опять наступит непогода. Надо удирать поскорее от дождя в кедрач-толстяк у северного конца Идарского белогорья. Даже если снова пойдет снег, нам он уже не будет опасен. От толстяка мы сумеем быстро скатиться в долину Кингаша. Оттуда и во время ненастья можно благополучно доехать до Кана. Несложные сборы, благодаря хорошо упакованным и теперь уже почти не раскупориваемым вьюкам, окончены, и мы снова трусим на своих лошадях по субальпийским низкоствольным кедровым таежкам и болотцам по направлению к виднеющимся вдали безлесным, покрытым тундрой куполам наиболее высокой северной оконечности Идарского белогорья. Идарское белогорье вытянуто почти строго по меридиану и достигает в длину приблизительно сорока километров. Лишь отдельные вершины его, имеющие форму расплющенных куполов, достигают высоты около 1 700 м, по большей же части это белогорье гораздо ниже. С Черным белогорьем Идарское соединяется длинной и низкой, плосковершинной перемычкой, местами еще не выходящей из пояса тайги. По этой перемычке мы теперь и ехали то в тени кедровых таежек с густым пологом круглолистной березки, то по открытым мохово-лишайниковым тундрам, древесный ярус которых составляет тот же кедр, но чахлый на вид и редко стоящий, частью же засохший на корню. Справа и слева видны глубокие, одетые густою тайгой долины рек и снижающиеся на их дно отроги Идарского хребта. Вдали синеют белогорья совершенно такой же высоты и строения, как и Идарское. Округлые вершины Идарского белогорья покрыты мохово-лишайниковой тундрой с карликовыми ивами и куропаточьей травой. Растительность эту мы подробно осмотрели ранее, и теперь она не привлекает особого внимания.

THE LIFE OF THE LEGE

OFALARIA.R

Высокогорная тундра Идарского белогорья. (Фото Ан. А. Федорова).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Невольно сравниваешь эту бедную растительность с пышными высокотравьями и лугами, виденными в Центральных Саянах, в долине Кинзелюка, Белой Валы и Кизира. Там лишайниковая тундра занимает во всем ландшафте весьма скромное место, уступая большую часть пространства лугам или скальной растительности. Здесь, наоборот, лишайниковая тундра господствует всюду безраздельно. Даже общая окраска белогорья, особенно ясно выступающая издали, белесоватая или серая, с легким зеленоватым оттенком, опять-таки сообщаемым пейзажу не зеленой травой лугов, а зеленоватым лишайником — алекторией пли размножившимися местами весьма обильно карликовыми ивами. В Кинзелюке в верховьях Белой Валы трава лугов так высока и луга столь пышны, что Стародуб, как хороший хозяин, только и сокрушался о том, что нельзя эти напрасно пропадающие луга выкосить и заготовить сено. Здесь же не то что косить, попасти лошадь решительно негде, так как те редкие, суховатые травинки и веточки полярных ив, которые едва поднимаются над покровом мха и лишайников, в сущности не могут служить кормом. Лишь северный олень, часто встречающийся в подобных местах, находит здесь пищу в виде многочисленных и обильных лишайников. Наблюдая роскошные, ярко цветущие альпийские луга, свойственные центру Саян, можно забыть, что находишься в Сибири, с ее суровым климатом. Скорее альпийская растительность Центральных Саян по внешности напоминает южные горы — Тянь-шань или Кавказ. Здесь же почти нет никакой разницы ни во внешнем облике растительности, ни в ее флористическом составе с полярной тундрой. В довершение сходства с полярной природой на белогорьях, одетых мохово-лишайниковой тундрой, кроме северного оленя, водится во множестве белая тундровая куропатка. Причина поразительного различия между луговым типом растительности горных вершин Центральных Саян и тундровым типом плосковершинных белогорий кроется прежде всего именно в рельефе. Хорошо дренированные, крутые склоны хребтов Центральных Саян, с их резким альпийским рельефом, не способствуют тому застою влаги, который свойственен плоским и обширным вершинным поверхностям белогорий саянской окраины. Во влажном и холодном климате Саян крутизна склона, не превышающая 200, уже не обеспечивает достаточного стока и на этих склонах, не говоря уже о более отлогих, всегда застаивается вода и сейчас же развивается покров мхов. С другой стороны, на голом камне, при наличии большой влажности атмосферы, преимущественно развиваются лишайники. Поэтому лишь на отвесных скалах, в их расщелинах или на очень крутых склонах, притом главным образом на известняке, развивается травянистая растительность, что мы и наблюдали в Центральных Слипах. На вершинах Идарского белогорья, к счастью, выпадавший недавно снег почти полностью растаял. Покров лишайников подсох и даже слегка хрустит под ногами. Сравнительно тепло, ветра почти нет. Но зато гнус опять принимается за дело. Мелкие мошки назойливо лезут в глаза. Приходится одевать душные накомарники. В накомарнике итти жарко, лицо покрывается потом. Но из двух зол всегда выбирают меньшее: все же лучше духота,

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

чем укусы мошки и ослепляющие налеты мух-глазобоек. Едущих верхом гнус, как всегда, беспокоит меньше, чем пешеходов. Мошка обладает тем выгодным для всадника свойством, что она всегда держится близ нагретой солнцем почвы и почти не подымается в воздух выше, чем на полтора метра. Благодарим судьбу, что нет оводов или, как их в Сибири называют, паутов. Пауты давно пропали. Они живут лишь в первой половине лета и к осени полностью исчезают. Что касается гнуса, то ему и морозы не страшны. Во время снегопада и морозов гнус, очевидно, где-то отсиживается, чтобы с наступлением малейшего потепления снова приняться за свою неприглядную работу. Сильно мучает жажда. На Идарском белогорье хотя и сплошь покрытом покровом напитанных влагой мхов, нигде нет ручьев. Речки, текущие с этих гор, начинаются в полосе тайги и выходят из лежащих там болот. На вершинах лишь у пятен снега можно найти струйку воды. Но теперь, осенью, когда все пятна снегов давно растаяли, а лоскутки нового снега слишком малы для образования ручья, нельзя получить ни глотка воды. Можно, конечно, попробовать выжать несколько капель влаги из подушки сфагна, по эта вода не утоляет жажды. Поднимаемся на последнюю плешь Идарского белогорья — небольшую безлесную вершинку, расположенную над истоками р. Кингаша. Караван отправлен вперед с наказом устроить лагерь на старом месте, то есть в кедрачетолстяке в начале кингашской тропы. С вершники можно в последний раз взглянуть на далекие хребты Центральных Саян. Быть может, мы более никогда их не увидим. В туманной от надвигающихся туч дали на юге видна зубчатая полоска слившихся в одно целое хребтов Агульского, Кинзелюкского и Крыжина. Их почти заслоняют теперь куполообразные ближайшие белогорья, в особенности Идарское и Черное, расположенные ближе всего. Справа на югозападе у самого горизонта видна характерная трапеция вершины Фигуристого белка, а на юго-востоке, как легкая тень, неясный фантом, вырисовывается острый обелиск Грандиозного пика, бороздящий серый потолок облаков. Между этими вершинами выступает готический профиль Орзогайской колючки с пальцеобразным западным пиком. Горы эти так далеки теперь, что даже не верится, что мы еще совсем недавно были там и даже подымались на их склоны. Бросив прощальный взгляд на панораму Саян, спускаемся по кедрачу к стоянке у Толстяка. В лагере у Толстяка все готово к нашему прибытию. Палатки расставлены на прежних местах, в ведрах над костром варится ужин, лошади бродят поблизости. позванивая боталами. Уютно и хорошо, как дома. Трава на поляне в кедраче довольно хорошо сохранилась, лошадям не придется скучать, корм для них есть. Стародуб лежит в палатке и, кажется, дремлет. Рабочие разбрелись по тайге с целью сбора уже совершенно спелых кедровых шишек. Удивительно, что в травяной заросли среди кедров сохранилась еще черемша. Стебли ее огрубели, но если их мелко нарезать, то они еще послужат не плохой приправой к неизменному нашему таежному блюду — похлебке из гречневой

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

крупы. До захода солнца успеваем выполнить разнообразные работы по описанию растительности кедрачи у верхнего предела его распространения. Перекладывается в сухую бумагу собранный дорогой гербарий. Лошади опять расковались. Надо успеть снабдить их новыми подковами. На завтра предстоит длинный и трудный путь по кингашской каторге, т. е. сквозь заломы, колодник и болота. Рассчитываем за один день дойти до Первого крестика или даже до Корьевого балагана - обычных мест наших остановок. Запасенных дров жалеть теперь нечего, — мы более не вернемся сюда. Костер ярко пылает и все, кто хочет отведать свежих кедровых орехов, сидят у костра и обжигают в его золе смолистые шишки кедра. Обгорев снаружи, кедровая шишка растрескивается, и из нее легко можно извлечь орехи, без риска вымазаться в липкой смоле. Печеные орехи по вкусу слегка напоминают поджаренные каштаны. Вечерние сумерки уже сгустились. Теперь все экспедиционное общество заседает у костра — этого естественного центра, где намечаются обычно планы маршрутов, обсуждаются итоги работы и где каждый может поделиться с товарищами своими впечатлениями, наблюдениями или Черемша (Allium victorialis). Дикоравоспоминаниями. Мысли о возвра-щении домой давно стущий вид съедобзанимают всех, но таежные впечатления еще ярки и ного лука. жалко, что скоро они будут только лишь воспоминаниями. Отдохнувший в палатке Стародуб подсаживается к костру и, с грустью глядя на огонь, говорит, что, хотя он и стар уже, и ноги у него давно сдают, но он рад снова побродить по любимым горам и тайге «.Но, видно, в последний раз я съездил в Кинзелюк и к Белой Вале, — говорит Стародуб печально. — Хорошо, что довелось мне попрощаться с тайгой. Скоро я ни на что уже не буду годен. Более всего мне обидно, что глаза ослабели и стрелять теперь метко уже не смогу». Стародуб не просто охотник-промышленник, которого привлекает тайга возможностью выручить деньги от продажи пушнины и дичи. Его влечет в тайгу врожденная и развитая скитаниями по горам любовь к природе, таежному приволью. Недаром он глухие, дикие места в горах, которые многим кажутся неприветливыми и даже страшными, называет раем. К этому таежному раю с его дикой красотой стремится душа Стародуба, не лишенная поэзии и того чувства новизны и радости жизни в исследовании незнакомых мест и стран, которым должен обладать настоящий путешественник. Как проводник и экспедиционный работник Стародуб, несомненно, ценнейший человек. Он вместе с членами экспедиции был всегда заинтересован в выполнении экспедиционных работ «не за страх, а за совесть», никогда не унывая и не падая духом. Такой же человек по душевному складу и

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Петрович. Он только менее словоохотлив и не любит много говорить о том, что ему дорого. Его неизменная бодрость, смелость и спокойная уверенность в себе нередко помогали при выполнении трудной и утомительной работы, какою явилась наша экспедиция, действовавшая в безлюдной и малопроходимой тайге Центральных Саян. В значительной степени благодаря им — Стародубу и Петровичу, простым советским людям, нам удалось выполнить свое дело по исследованию флоры до нас совершенно неизученного центра Саян. Зная из прежнего опыта, насколько плоха дорога по Кингашу до урочища Балаган, куда мы рассчитывали попасть к вечеру, отказываемя от верховых лошадей. На все девятнадцать лошадей равномерно распределяются вьюки. Люди пойдут пешком. Но мало того, каждый должен вести головных лошадей за повод, чтобы обеспечить необходимый порядок в походе. Тропа от Толстяка в долину Кингаша пробита по крутому склону в кедровой тайге. Сначала дорога проходит по кедрачу-толстяку, а несколько ниже по высокоствольному кедровнику. Сюда вчера ходил описывать этот лес П. К. Склон под умом 200 падает почти на 500 м к болотистым верхоньям Кингаша. Приятно, что дорога, хотя и крута, но короткая и быстро приводит на дно долины. Далее в течение целого дня мы уже не видим ни окрестных гор, ни даже клочка неба, так как все время приходится итти по глухой тайге. На большом протяжении хвойные породы — кедр, ель и пихта, заменены здесь молодым березняком, выросшим на месте истребленного пожаром кедрача. От кедра остались лишь мертвые стволы — колодник — лежащие на почве и уже давно покрытые толстым ковром мхов. Мы идем этим лесом уже в четвертый раз, но и теперь приходится часто останавливаться всем караваном, так как произведенной ранее расчистки дороги недостаточно. Все время впереди каравана стучат топоры Стародуба и Аркадия, прорубающих путь в чаще подрастающего ельника или убирающих с дороги слишком сильно мешающие бревна поваленных деревьев. Наш старый след заметен по коре, ободранной с деревьев, между которыми продирались лошади с вьючными ящиками, поцарапавшими своими ребрами кору. В наиболее трудных местах, где старый след совсем не заметен на почве, попадаются березки с надрезанной берестой коры это путевые вехи, намеренно сделанные в прошлый раз Стародубом. Не менее чем на 15 километров продолжается тайга с колодником до малюсенькой полянки у русла Кингаша, где мы ночевали и кормили лошадей разросшейся тут осокой и в прошлом и в настоящем году, готовясь к подъему на Идарское белогорье. На поляне, конечно, устраивается двухчасовая остановка. Свободные от вьюков лошади бросаются ощипывать остатки осоки, а мы пробавляемся чаем, борясь с усталостью и дремотой. В воздухе сильно парит и чувствуется приближение дождя. Именно поэтому нельзя устраивать тут ночлег, так как после дождя опять, чего доброго, пойдет снег. Надо добраться до Балагана, где, конечно, снега не будет. Там для этого слишком низкое место, всего каких-нибудь 600 м абсолютной высоты. Здесь же анероид показывает высоту 800 метров. Мы еще находимся в настоящих горах, в верховьях р. Кингаша. Ниже осоковой лужайки дорога в тайге еще хуже, чем пройденная.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Тут камни, завязшие в лесном болоте, ямы с жидкой черной грязью и чаща точно сговорились, чтобы чинить препятствия путешественникам на каждом шагу. Надоедает и Кингаш, заставляющий то и дело лезть на крутой склон, чтобы избежать купанья в его русле. Конечно, и дождь не заставил себя долго ждать. И под конец дождь и наступившие сумерки принудили нас остановиться в полуверсте от привычного места ночлега— Корьевого балагана. Стремление во что бы то ни стало дойти до полуразрушенного охотничьего шалаша, находящегося в этом урочище, мы переняли от Стародуба, который питает особую симпатию к своему Корьевому балагану и любит в этом месте ночевать. В прошлом году мы также запоздали с явкой в Корьевой балаган и пришли туда ночью, едва пробившись сквозь тайгу и чуть не заблудившись в ней. Словом, мы поступили совершенно правильно, свернув с тропы в прекрасный сосновый бор с травяным покровом, которым здесь, наконец, сменилась каторга тайги, занимающей верхнюю часть долины Кингаша. Сосна — не кедр, крона ее редкая и легко пропускает даже и не очень сильный дождь. Поэтому немедленно надо растягивать палатки, если не хочешь промокнуть до нитки. Но для этого надо еще вырубить в кустарнике подходящие колья. Возня с палатками под дождем, как нарочно усиливающимся, напоминает по проявляемому при этом проворству срочные оборонные работы во время войны. Но во всяком случае, через десять минут мы уже сидим внутри палаток и «совершаем туалет», переодеваясь в сухое платье. Вот когда можно, наконец, сказать, что мы почти дома. «Тираниться по кингашской каторге», как сказал бы Стародуб, уже более не надо. Все трудности остались позади: нет более ни перевалов, ни бурных рек, ни колодника и заломов. Дорога дальше прямая, простая и удобная вплоть до Кана, переправа через который после всего виденного и испытанного никого не беспокоит. Однако все-таки мы находимся в тайге, в 50 км от дома, если не больше. Окружающий нас сосновый бор, чистый и светлый, похож на благоустроенный парк, в котором недостает только скамеек и дорожек, усыпанных песком, но на стволе ближайшей сосны, как бы для напоминания о том, что это не пригородный парк, а еще самая настоящая сибирская тайга, ясно обозначились резкие царапины от когтей медведя, испытывавшего на дерене их крепость. После «трудов праведных» по преодолению тяжелой дороги хорошо и приятно посидеть у костра, покурить, выпить чаю. Дождь тоже знает меру и порядок: к ночи он почти совсем стих. Разговоры опять, как и полагается в тайге, касаются зверей, охоты на них, их повадок и привычек. Стародуб вообще почти не ведет разговоров на другие темы. «Александр Осипович,— спрашивает Стародуба Ан. А., — скажи, не приходилось ли тебе видеть, для чего медведь обдирает кору со здоровых деревьев, как здесь, например, где короедов и личинок нет и нечего ему под корою искать?»— «А это он, проклятой, — отвечает Стародуб, — так просто из озорства дерево царапает. Особенно он любит кору ни с того ни с сего драть, когда выберется весной из берлоги. Он еще не то делает, — продолжает рассказчик. — Однажды я ехал по белогорью. Кажись, это в Кинзелюке было. Ну, еду на своем коне, как вот

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

теперь вместе с вами на Серко, и вдруг слышу: камни откуда-то с крутяка летят. Что за чудеса, думаю, — это не обвал. Если бывает где обвал камней, то свалятся камни разом, прогремят и опять тихо. А тут одни камень за другим летит, точно кидает их кто сверху. Глянул я туда вверх на скалу, а там на краю обрыва медведь сидит, да здоровущие камни один за другим под крутяк катает. Сбросит камень, а потом морду вытянет и вслед летящему-то камню смотрит. Внимательно так глядит, да урчит камню вдогонку. Я, конечно, послал мишке гостинца из своей берданки. Дай, думаю, позабавлю тебя, если ты так играть в игрушки любишь. Однако промахнулся я тогда. Ушел мой забавник и про камни свои забыл. Вот какие чудеса бывают». Дедушка, вмешавшись в разговор, вставляет замечание, что, по его мнению, медведь вообще добродушный и не опасный зверь и непонятно, за что его так не любят охотники. Стародуб смеется: «Ха, ха, ха... Не любят! Полюби его, чорта мохнатого. Он тебе пропишет любовь. Я вот все на вас всех удивляюсь, что при вашем деле — по тайге шататься, а нету у вас револьверов или пистолетишки. Я давно таежничаю, а все боюсь в лес без ружья ходить. Сытый и не больной медведь, даже раненый, пожалуй, что и не опасен. Другое дело — больной, черви которого едят. Бывают такие медведи, тощие да злющие. Такой всегда первым нападает. Завидишь такого гада, держи ухо востро, не то мигом сорвет тебе башку. А черви у медведя от рыбы заводятся. Ты думаешь, —он рыбу не умеет ловить: — ловит и жрет ее. Ну а потом его черви изнутри едят. Ходит он голодный и злой да высматривает, на кого бы напасть. Со мной такого приключения не случалось. А вот товарищ мой Усов чуть не нарвался, однако. Шли они, то есть Усов с приятелем, по тайге, и хорошо, что заранее заприметили, что поодаль по кустам медведь пробирается, да все за ними следом идет, стороною. Усов-то смекнул, что это поганый, червивый медведь идет, больно медведь-то этот был поджарый да страшной. Ну, ребята идут осторожно, не торопятся, да ружья приготовили. А медведь-то зашел вперед, пробрался тихонько по тайге да и встал за лесину. Ожидает их, значит. Ребята залп по нему дали. Только тем и отделались от верной смерти». Становится как-то не по себе от страшного рассказа Стародуба. Молодой рабочий Федор спешно подбрасывает в костер дров, чтобы стало светлее. При этом он оглядывается по сторонам с ясно написанным на лице страхом. «Что, Федор, — окликает его насмешливо Петрович, — червивого медведя в тайге высматриваешь?» Дружный хохот окружающих заставляет Федора смущенно пробормотать, что он совсем и не думает об одержимых глистами медведях и нисколько их не боится. Высвободив снова из-под вьюков верховых лошадей, мы выехали к урочищу Маральник и к месту переправы через Кан у Чушкина зимовья. Дорога здесь сравнительно хорошая, идущая все время по сосняку. К сожалению, лес этот сильно испорчен вырубками и пожаром. Во всяком случае, лишь только близ полуразрушенной избушки в урочище Маральник есть почти такие же хорошие участки соснового бора, как и у Балагана. В прошлом году весь

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

этот путь мы проделали пешком и порядочно утомились. Теперь же, сидя на лошадях, мы приехали в Маральник, как говорится, шутя. Отсюда, осмотрев результаты поставленного летом опыта по подсочке лиственицы, оказавшегося неудачным, мы двинулись к Кану. Двенадцать километров пути сильно изреженным лесом от Маральника до Кана, разумеется, не составляют никакого препятствия. И вечером, проехав сквозь густые заросли кустарников, разросшихся по опушке леса, мы развьючивали лошадей на берегу Кана. Из-за непрерывных дождей, выпадавших летом в горах, вода в реке держится на высоком уровне. Это очень огорчает Стародуба и Петровича, рассчитывавших перегнать лошадей через Кан по отмели. В прошлом году лето было суше, и при обратной переправе экспедиции через Кан лошади легко и дружно перешли через реку, и ни в одном месте им не пришлось плыть. Пока Стародуб разыскивает лесника, чтобы попросить у него лодку и купить картошки, о которой все мечтали как о самом лакомом блюде из всех существующих, мы сидим на берегу Кана и строим предположения, что сейчас делает Буянов в Агинском и не едет ли он нам навстречу. Дело в том, что волею судеб мы оказались у места переправы точно в назначенный срок — 10 сентября. Буянов же обещал подъехать на грузовике к этому сроку возможно ближе к месту переправы. П. К. думает, что «Буянов обязательно выедет нас встречать, а вернее всего находится сейчас в Юдиных хуторах». — «Если его еще нет здесь, — говорит начальник, — то это объясняется исключительно тем, что он застрял с машиной где-либо в болотах по пути к Оклиру». Все сходятся на том заключении, что Буянов, безусловно, сделал все от него зависящее, чтобы достойно и аккуратно нас встретить. Мы также проявили совершенно невероятную для таежных экспедиций аккуратность, оказавшись на берегу Кана именно 10 сентября, без малейшего опоздания. Впрочем, несомненно, что это произошло в значительной степени случайно. С таким же успехом мы могли опоздать на полмесяца или явиться на неделю раньше, в зависимости от «таежной ситуации». Здороваемся с подошедшим лесником из Чушкина зимовья и с удовольствием раскуриваем предложенную им махорку, так как все запасы папирос у нас копчились. Начинаются обычные хлопоты по переправе. Опять, как и прежде, загоняемые в воду лошади упрямятся. Снова приходится привязывать их парами к лодке и переправлять через реку весь табун этим способом. Однако, чуя близость дома, лошади идут вброд и плывут на противоположный берег Кана гораздо смелее, чем в начале экспедиции. Стародуб разъезжает с берега на берег, на одной лодке, а лесник — на другой. И мы едва успеваем подавать в лодки груз. Наконец, мы полностью окончили переправу. Стародуб едет обратно на левый берег Кана, где будет ночевать в избе у лесника, а мы расставляем на берегу Кана палатки, по всей вероятности, в последний раз. Но что более всего радует теперь всех,— это два ведра вареной картошки и несколько мелких луковиц, полученных в Чушкином зимовье. Кажется, нет ничего вкуснее, чем свежая, вареная картошка с луком. Наверное никто из нас

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

никогда не съедал так много картошки, как тогда, памятным вечером на берегу Кана после благополучной переправы. С раннего утра, 11 сентября, мы уже на ногах. Быстро увязываются вьюки, палатки свернуты, все готово к отъезду в Юдины хутора. Караван выходит в полном походном порядке по левому берегу Кана в последний путь к дому. Проезжая по деревне Оклир, видим в окнах изб расплющенные о стекла носы деревенской детворы, с удивлением рассматривающей длинный караван всадников и вьючных лошадей, столь неожиданно появившихся из тайги. Половина деревни, видимо, еще спит; взрослых колхозников на улицах почти не видно. Дальнейшая дорога, раскисшая от дождя, ясно показывает, что Буянов, при всем желании, не смог бы проехать на машине в Оклир. Итти или ехать по ровной, широкой колесной дороге после гор, с их непролазной тайгой и всяческими путевыми препятствиями, также непривычно, как моряку непривычна твердая мостовая порта после зыбкой палубы корабля. Лошади без всякого понукания самовольно «рысят», потрясая вьюками. Вот и околица Юдиных хуторов Однако Буяныча здесь нет. Что-то его задержало в Агинском. Быть может, поломка машины. Некоторое время задерживаемся на широкой луговой площадке близ хуторов, чтобы попасти лошадей. Для всех теперь более всего интересен вопрос, где же Буянов. Не мог же он забыть назначенный срок возвращения из тайги экспедиции. На подобные соображения отвечает Дедушка: «Какие вы чудаки, — говорит он, обращаясь к недоумевающим по поводу отсутствия Буянова членам экспедиции,— Буяновто человек, а не бог. Он мог и заболеть. И вообще, мало ли что могло случиться». Словом, ждать Буянова пожалуй и не стоит. Лучше ехать прямо в Агинское испытайным в тайге караванным способом. Мы уже находились километрах в десяти от Агинского, как вдруг различили на дороге впереди сначала темный силуэт стоящего на ней грузовика, а затем фигуры двух человек, размахивающих руками, явно для того, чтобы привлечь внимание. «Это же Буянов с шофером», — первым догадался П. К. Через несколько минут, мы, сойдя с лошадей, здоровались с Буяновым и шофером Володей, троекратно облобызавшись с ними по русскому обычаю. Из разговора с Буяновым выяснилось, что он 10 сентября, т. е. точно в назначенный срок приехал на машине в деревню Грязный Оклир и стал нас поджидать, 11 сентября туда явился из Чукшина зимовья колхозник, сообщивший Буянову о появлении на берегу Кана какой-то большой экспедиции, но добавивший, что экспедиция, переночевав на берегу Кана, выехала вниз по реке. Буянов успел вернуться из Грязного Оклира на дорогу, ведущую в Юдины хутора. Он догадался, что мы забыли о назначенном месте встречи в Грязном Оклире и ищем его совсем в другом направлении. Словом, неаккуратными оказались мы сами, а не Буянов. Окончив эту информацию, Буянов объявил, что в Агинском нас ждут натопленная баня, ужин и письма. Наши пешеходы-студенты усаживаются в машину Буянова, чтобы на ней закончить путешествие, а все остальные выражают желание доехать до Агинского на лошадях. Большая часть вьюков также перекочевала на машину.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Машина, конечно, придет домой гораздо раньше каравана, но почему-то никто не хочет расстаться с лошадьми. Мы трусим на конях довольно быстро, но не успеваем приехать в Агинское до наступления темноты. Огни селения уже близки. Подхлестываем и без того бегущих рысью лошадей и в 10 ч. вечера подъезжаем к воротам дома Стародуба. Таежный маршрут выполнен. Теперь остается после упаковки собранных материалов и снаряжения выехать в Красноярск, а затем — в Ленинград. Каковы же результаты нашей двухлетней экспедиции в Центральные Саяны? Этот вопрос совершенно естественно возник у всех нас, когда мы возвратились в Агинское и принялись за подготовку к отъезду в Ленинград. Попытаемся ответить на этот вполне законный вопрос, хотя, по-настоящему говорить о результатах можно только тогда, когда все что нами было кропотливо собрано в глухой тайге и на безлесных вершинах Саян, будет тщательно обработано в Ленинграде. Естественно, что основой для всей нашей работы является обширный гербарий, содержащий до 5 000 экземляров различных растений. Его определение и изучение дает нам возможность документально судить о флоре Саян, в состав которой, по предварительным, подсчетам, входит около тысячи трехсот видов растений. На основании изучения гербарного материала можно видеть, какие растения отличают флору Саян от соседних районов Забайкалья и Алтая и какие являются связующими звеньями между флорами названных географических областей. Таким образом решаются вопросы о флористических взаимосвязях Саян с соседними и более отдаленными территориями. Анализ гербария дает возможность правильно решить вопросы о современном и прошлом распространении растений. Обработка и определение гербария помогают лучше выявить растительные богатства Саян, установить основные задачи в изучении полезных растений (дубильных, красильных, эфиромасличных, лекарственных, пищевых, декоративных и др.), а также наметить источники получения растительного сырья (таннидов, красящих пигментов, эфирных масел и т. п.). Наряду с гербарием обрабатываются полевые дневники, содержащие характеристики типов растительности: лесов, болот, горных лугов и тундр. Для того, чтобы картина растительности Центральных Саян была правильной, используются многочисленные данные о рельефе изученного нами района, его речных долинах и горных вершинах, современном и прошлом оледенении, климате и почвах. Таким образом, все материалы, собранные за два года усилиями всего коллектива, объединяются в карте растительности Центральных Саян, полевой набросок которой был составлен еще в экспедиции. Составление карты даст возможность вычислить площади, занятые различными типами растительности, тем самым подойти к учету запасов полезных растений. Без этого работа по изучению растительных ресурсов теряет смысл. Карта дополняет очерк растительности Центральных Саян, описание которой в существующей ботаникогеографической литературе до настоящего времени страдает еще большими неточностями.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Большое количество заснятых фотографий, изображающих отдельные растения и их группировки, используется для иллюстрации упомянутого очерка растительности. Выявленные в полевой обстановке, а также собранные по заранее намеченному плану отдельные сырьевые растения (душистый пруток, кашкара, маралий корень, лабазник, аконит, жарки и многие другие) поступили для исследования к биохимикам, которые выделят, изучат и опишут новые эфирные масла, танниды, алкалоиды и глюкозиды. В творческом содружестве с производством будут исследованы химико-технологические качества и значение для народного хозяйства лиственичной камеди, пихтового бальзама и других веществ, содержащихся в растениях. Путем установления выхода этих веществ с гектара, а также на основе учета площадей, возможно подсчитать запас того или иного вида сырья в Саянах. Для того, чтобы лучше понять современное распространение в Центральных Саянах ряда главнейших растений, установить причины их распределения по рельефу и приуроченность к различным типам растительности, а также выяснить возможности введения в культуру для тех видов, которые имеют перспективное хозяйственное значение, нами собран материал по экологии и биологии ряда растений. Для этой же цели изучены корневые системы древесных пород и способы их возобновления. Весь этот материал тщательно изучается и поможет понять многие детали поведения интересующих нас растений. В результате большой работы в Ленинграде, совместными усилиями всего коллектива экспедиции, а также биохимиков и технологов, будет составлен и опубликован в печати подробный очерк растительных ресурсов Центральных Саян, который явится полным научным отчетом экспедиции. Этот очерк даст материал для разработки различных мероприятий по использованию растительных ресурсов Саян в плане развития народного хозяйства Сибири на ближайшие годы. Может ли читатель по прочтении этой книги сделать вывод, что «белое пятно» в Саянах после работ нашей экспедиции окончательно уничтожено? Нет, пожалуй, к такому заключению еще притти нельзя. Нами стерто только одно «белое пятно» в Центральных Саянах, но это пятно еще не последнее. Мы сами видели с вершин Кннзелюкского хребта, к востоку и югу, за долиной р. Казыра и в верховьях р. Уды, высокие горы резких альпийских очертаний. То виднелись хребты Ергак-Таргок-Tайга и Удинский, не менее, а, быть может, более высокие, чем пoceшенный нами хребет Крыжина. В тех местах ботаники также еще ни разу не были. Мало этого, там нет ни одной точной отметки высоты гор, и даже направления этих хребтов, а в особенности их многочисленных отрогов, никому неизвестны в точности. Реки, текущие с Ергаков к югу, не нанесены на карту. Они известны лишь по расспросным сведениям. Почти наверное можно сказать, что в горном узле, где Ергаки соединяются с Удинским хребтом, имеются очень высокие вершины; там, несомненно, есть ледники, возможно не меньшие, чем на вершине пика Грандиозного. Какая же

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

там растительность, как она распределяется и как она может быть использована? — все это еще неизвестно. Об этом, к сожалению, можно только строить более или менее вероятные догадки. Таким образом, к югу от хребта Крыжина есть второе «белое пятно», таящее новые природные богатства и ожидающее пытливых советских исследователей, девизом которых являются слова И. В. Мичурина: «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее — наша задача».

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

СЛОВАРЬ МЕСТНЫХ НАЗВАНИЙ И ТЕРМИНОВ, УПОМИНАЕМЫХ В ТЕКСТЕ Балаган — охотничий шалаш из коры или веток деревьев. Батожки — переносная крестообразная складная подставка, употребляемая сибирскими охотниками для стрельбы из ружья с упора. Изготовляются батожки из двух легких палок, подвижно скрепленных болтиком. Белки — вечно снежные вершины гор или, по крайней мере, несущие пятна снега, растаивающего к осени. Белогорья — вершинная, безлесная область гор, покрытая высокогорной растительностью. В Сибири на горах часто развит преимущественно лишайниковый покров, сообщающий вершинам белесоватый оттенок. Ботало — железный или медный колокольчик, вешаемый на шею лошади при пастьбе, особенно в лесу. Бродни — кожаные выворотные сапоги с гибкой подошвой и без каблуков, употребляющиеся сибирскими охотниками. Голенища бродней вверху плотно стягиваются особым ремешком и нередко имеют небольшой раструб, прикрывающий колено.

Baгa — бревно или толстая жердь, которой пользуются в качестве рычага при подъеме тяжелых предметов. Вьючка — веревка, служащая для привязывания парного вьюка к седлу лошади. Гачедер — различные мелкие кустарники (преимущественно карликовая березка), образующие густые заросли у верхнего предела древесной растительности гор в Сибири. Название происходит от слова гачи — ременные крепления лыж, которые нередко зацепляются за гибкие концы веток кустарников. Гнус — собирательное наименование для различных кровососущих насекомых, очень широко распространенных в тайге и собирающихся большими массами. Большое количество этих насекомых и их укусы иногда делают пребывание в тайге почти невыносимым. От гнуса страдают не только люди и

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

лошади, но даже дикие звери, спасающиеся от преследования насекомых на снегах горных вершин, куда гнус почти не залетает. Голец — безлесная горная вершина Двор — сибирские охотники называют этим словом ледниковый кар. Дрын — палка или длинный прут для погоняния скота. Дурнина — заросли высоких и преимущественно ядовитых трав в горах, а также испорченный буреломом и пожарами лес. Дымокур—костер, разводимый в тайге для получения густого дыма в качестве средства, предохраняющего пасущихся лошадей от нападения гнуса. Для создания дыма в костер кладут мох, гнилушки, торф или сырую траву. Забой снеговой — скопления зимнего снега в углублениях горных вершин, не стаивающего за лето или растаивающего лишь к осени. Небольшие фирновые ледники сибиряки также называют просто забоями. Заимка (устаревш.) — охотничье или другое промысловое угодье закрепленное за одним лицом или группой лиц. В переносном смысле заимкой называют также жилье, построенное в пределах данного угодья. Залавок — порог троговой долины или ступень ледникового кара. Заломы — поваленные ветром большими массами мертвые стволы горелого леса. Зверь —в Сибири этим словом называется только марал или изюбрь. Зимовье — небольшой хутор или избушка в тайге, где живут постоянно или временно останавливаются охотники. Ключ — в Сибири этим словом называются небольшие, преимущественно горные речки. Колки березовые — островные березовые лески или группы берез среди степи, создающие характерный ландшафт в Западно Сибирской низменности. Колодник — крупные стволы деревьев в лесу, поваленные бурей и нередко уже покрытие мхом. Копалуха — самка глухаря или тетерева (Tetrao urogallus) из сем. Тетеревиных. Крутяк — высокая, крутая горная вершина со скальными обрывами. Курум, курумник — каменная россыпь, состоящая из крупных остроугольных кусков горных пород. Происхождение названия монгольское. Лесина — дерево (живое или сухое), обычно стоящее в вертикальном положении (не лежащее). Листвяг — лес, состоящий из сибирской лиственицы (Larix sibirica). Логатина — лог или небольшой овраг, обычно с облесенными или задерпенными бортами, на дне которого протекает небольшой ручей. Лопать — охотничье снаряжение или. в узком смысле, одежда. Ляга — лесное ключевое болото, заросшее крупнодернистыми осоками, высокими болотными растениями и папоротником. Морок — от слова мрак. Непогода, ненастье. Мокрец — небольшая мушка, сосущая кровь человека и животных. Входит в состав гнуса (см. это слово).

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Остряк — острая горная вершина — характерный элемент альпийского горного ландшафта. Отвал — насыпь из песка, глины, гальки и валунов, образующаяся в результате операций по отмыванию золота. Пихтач — лес, образованный сибирской пихтой (Abies sibirica). Побочень — кожаный (по большей части сыромятный) ремень, служащий для стреноживания пасущихся лошадей. Надевается на переднюю и заднюю ноги, чем отличается от обычных пут. Полувьючка — короткая веревка, служащая для связывания каждого из парных вьюков и их соединения. Поторчина — сухой короткий сук, торчащий на поваленных деревьях. Салба — рыболовная сеть, имеющая вид узкой (до 70 см) и длинной (до 8—10 м) полосы, верхний край которой снабжен поплавками, а нижний — грузилами. Употребляется для ловли рыбы в озерах и реках. Салик — небольшой плотик, служащий охотникам для передвижения по рекам. Серка — смесь камеди и живицы лиственицы, употребляемая в Сибири для жевания. Соболевать — заниматься охотой на соболей. Сушило — ветка дерева, лишенная листьев, но с оставленными сучьями. Служит для сушки одежды и обуви у костра. Таежки — небольшой отдельный участок тайги. Торозкий — громоздкий, крайне неудобный. Тофалары — народность, ранее носившая название карагасов. Хиус — северный ветер, дующий преимущественно зимой. Чатушка, или чекушка, — небольшая бутылка или, в переносном смысле, порция водки. Шворка (сворка) — тонкий длинный ремешок, служащий для вождения собаки.

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ОГЛАВЛЕНИЕ Стр. От авторов........................................................................................3 Введение...........................................................................................5 Первое путешествие (1948 год) ......................................................15 Глава I ................................................................................17 Глава II...............................................................................32 Глава III .............................................................................53 Глава IV .............................................................................62 Глава V...............................................................................82 Глава VI .............................................................................99 Глава VII ....................................................................109 Глава VIII .........................................................................129 Глава IX .............................................................................146 Глава Х...............................................................................159 Второе путешествие (1949 год).......................................................179 Глава I ................................................................................181 Глава II...............................................................................187 Глава III .............................................................................199 Глава IV .............................................................................214 Глава V...............................................................................228 Глава VI.............................................................................247 Глава VII............................................................................268 Глава VIII...........................................................................280 Глава IX .............................................................................294 Глава X...............................................................................305 Глава XI.............................................................................321 Словарь местных названий .............................................................344

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

Редактор С. В. Узан Тех. peдактор Д. А. Глейх Редактор карт Г. Н. Мальчевский Оформление художника Г. В. Аркадьева _________________________________________________ Т06722. Сдано в производство 10/V 1951 г. Подписано к печати 28/VIII 1951 г. Формат 84Х1081/32. Тираж 50 000. Бумажных листов 5 9/16. Печатных листов 18,24. Издательских л. 17,65. Цена 6 р. 25 к. Заказ № 328. Переплет 1 руб. _________________________________________________ 3-я типография "Красный пролетарий" Главполиграфиздата при Совете Министров СССР. Москва, Краснопролетарская, 16

ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСКИ В САЯНЫ НА СПЛАВ И ПЕШКУ

uho-13@mail.ru

| uho-13@yandex.ru

THE LIFE OF THE LEGEND

TOFALARIA.RU

ОРГАНИЗАЦИЯ ЗАБРОСКИ В САЯНЫ НА СПЛАВ Карта Центральных Саян и маршруты экспедиций 1948ИиПЕШКУ 1949 годов.

uho-13@mail.ru

| uho-13@yandex.ru