Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала 1
Отчет по исследованию озера Байкала летом 1901 года
Источник: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г. Юбилейный сборник к пятидесятилетию Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества, под. ред. А. Коротнева, Киев, 1901 г.
Не могу начать этот отчет, не выразив моей искренней и сердечной благодарной начальнику Байкальской переправы В.А. Заболоцкому, который своим обязательным вмешательством в дела зоологической экспедиции на Байкал в 1901 году, содействовал в значительной степени ее успехам. Обилие и интерес собранного нами, т.е. мной, Ю.Н. Семенкевичем и В.П. Горяевым материала, имело своей непосредственной причиной возможность пользоваться, с согласия В.А. Заболоцкого, услугами водолаза, а также предоставлением в наше распоряжение, в минуты свободные от службы, парохода «Бард», на котором мы изъездили часть Байкала, прилежащую Лиственичной, к мысу Кодильному, с одной стороны, и Толстому, с другой, удаляясь одновременно вглубь озера на многоверстное расстояние.
Байкал, близ Ангарска
Наши исследования в текущем году частью сосредоточились на северном конце Байкала, причем нами были изучены в фаунистическом отношении следующие пункты: мыс Котельников, бухта Безименная, бухта Айя-я, Горемыки, Устья Кичеры, Дагара и нек. др.; частью же наше внимание было обращено на крупные и мелкие Соры, окружающие Байкал, как то: Прорва, Провал, Сор около мыса Котельникова, до некоторой степени Фролиха - довольно значительное Альпийское озеро, лежащее в Северо-Восточном конце Байкала и соединяющееся
2
Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала с ним речкой длиной в 8-10 верст. Что касается до сообщения между названными пунктами, то мы, с разрешения Управляющего Морским Министерством и при содействии Начальника Гидрографического Управлении К.И. Михайлова, пользовались услугами Гидрографической экспедиции, которая по-прежнему на борту «Иннокентия» перевозила нас из партии в партию, и которой в лице заведующего экспедицией Ф.К. Дриженко приношу нашу сердечную признательность.
ГЛАВА I Изучение Байкала в текущем 1901 году началось с Лиственичного и расположенных на противоположном берегу Ангары - Баранчиков, где над спущенными на воду доками работали водолазы. В наше распоряжение был много раз предоставлен искусный водолаз Антипов. Водолазный аппарат устанавливался на «Барда» и нашему исследованию, таким образом, открывалась вся прибрежная полоса - между Большими Баранчиками, с одной стороны, и Кадильным мысом, с другой (приблизительно на расстоянии 15-20 верст). К сожалению, в этом именно месте берег представляется скалистым, подводная же часть по своей конфигурации оказывается непосредственным продолжением самого берега, т.е. на расстоянии, может быть, ста, много полутораста сажень, он являет собой покатый уступ с незначительным уклоном, при последовательной глубине в 25-30 сажень, а затем уже с поверхности виден крутой обрыв, и сразу глубина становится значительной, опускаясь до 200-300 сажень. Нам была, следовательно, доступна только прибрежная часть дна, так как предельная глубина, посещаемая водолазом, не превышает 25-30 сажень. Уже a priori наиболее богатыми фаунистически должны представиться наиболее защищенные места, недоступные сильным ударам волн и различного рода течениям; таким местом оказался Баранчик в той его части, которая прилежит вновь сооруженным докам. Водолаз спускался с ведром, в которое наваливал камни различной величины, и ведро по знаку поднималось на поверхность, и его содержимое тут же исследовалось. Само собой разумеется, что получаемые таким образом результаты нельзя считать достаточными, во-первых, потому что объекты имелись с недостаточной глубины, вовторых, потому что только небольшие сравнительно камни становились нам доступны и, втретьих, потому что водолаз не имел возможности сознательно отделять нужное от ненужного, а брал все, что попадалось под руку и что было доступно его силам. Много раз я пробовал внушать ему, что собственно мне было бы нужно, давать ему нож и банки, но из всего этого ничего не получалось: он или не разбирал под водой мелких предметов, или не в состоянии был их, даже отделивши от скалы, захватить, так как ему мешали неуклюжие и грубые рукавицы. Таким образом, нужно было предоставить все делу случая. Сказать, чтобы добыча, получаемая водолазом, была разнообразна и богата, я не могу; но, тем не менее, все же его помощь была значительным подспорьем в деле изучения морского дна. Приносимые им камни были покрыты обыкновенно роскошными экземплярами местной губки Lubomirskia интенсивно-ярко-зеленого цвета, которая представлялась, по своим очертаниям, удивительно полиморфной: начинаясь небольшим зеленым пятнышком, величиной в пятачок, она разрасталась в большую лепешку, которая сплошной корой покрывала собой подводные камни. Затем на ее поверхности появлялись выросты, которые поднимались в высоту, имея, по преимуществу, цилиндрическую форму, толщиной в палец. Эти выросты срастались между собой и в результате получался многообразный, переплетенный и сросшийся ярко-зеленый куст до одного аршина в высоту. Благодаря этой губке, дно Байкала, где оно было доступно зрению
Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала 3 и где оно представлялось покрытым роскошно распустившимися кустами Lubomirskia, при постоянных переливах света и тени, казалось и оригинальным и очень красивым. Что касается окраски этой губки, то, во-первых, она была обязана ей хлорофиллу, который был, так сказать, ее личным достоянием и не принадлежал паразитической водоросли (как у зеленой гидры), во-вторых, эта окраска могла в одном и том же экземпляре быть и резко выраженной, и отсутствовать; так с одной стороны камня Lubomirskia с ее звездчатыми Osculum была ярко-зеленой, переходя же на другую, вероятно менее освещенной солнцем, она бледнела и, наконец, становилась совсем белой, во всем остальном сохраняя свой прежний характер. Кроме губки, на камнях встречалось много мелочи, которая, однако, была, так сказать, в прямом к ней отношении, представляя собой явления, главным образом, коменсуализма. К числу таких организмов, прежде всего, нужно отнести ярко-коричнево-красного, с желтыми крапинками, небольшого Gamarus'а (G. parasiticus), который в огромном множестве кишел во всех углублениях губки, вцепившись в нее своим передним концом. Затем на камне, на котором росла губка, во множестве встречались мелкие слизняки, как то: Baicalia, Valvata и Aucilus. Но вот обстоятельство, которое мне представилось в высшей степени оригинальным: оторвавши Lubomirs'кую от камня, в особенности там, где она плохо отделялась, что случалось обыкновенно с сильно разросшимися экземплярами, у самого, так сказать, корня, я в огромном множестве встречал желтеньких червячков, длиной около одного c.m., которые, несомненно, жили и питались веществом губки, так как их кишечный канал был переполнен зеленым содержимым. Ближайшее исследование показало, что это планарии, Rhabdocoela, которые, впрочем, мной в данный момент еще недостаточно изучены; форма эта несомненный, так сказать, специфический паразит. В ближайших окрестностях губки, встречалось много и очень разнообразных планарий - Triclada, из коих не могу не упомянуть небольшой, сравнительно (в один c.m.), очень темно-серого цвета, которая имела на переднем конце ясно выраженную и вполне обособленную присоску, при помощи которой планария прикреплялась и затем подталкивала тело, которое, однако, было покрыто мерцательными волосками. Не могу передать восторга, когда водолаз достал однажды небольшой камень, на одной стороне которого прикрепилась ветвистая губка, на другой же обратной оказалась колоссальная планария, попавшаяся нам только в этот раз. Planaria эта имела до 12 c.m. в длину и до 8 c.m. в ширину, представлялась плоским желто-оранжевым со спинной стороны телом, в котором просвечивал разветвленный кишечный канал. К сожалению, эта гигантская планария, совершенно отличная от Rimacephalus'а, оказалась единственным найденным нами экземпляром. Из других групп, встречавшихся в непосредственной близости с Lubomirsk'ой, необходимо упомянуть и Oligochaet, которые представляли собой также значительное разнообразие. Не часто, но и не особенно редко, прицепившись к камню находимы были нами представители Isopod, а именно Asellus, коричневатого цвета с белыми крапинками, величиной несколько меньшей нашего обыкновенного Asellus aquaticus, и наряду с ним вариетет, отличавшийся только белой головкой. Этот равноногий рак характеризуется малоподвижностью, какой-то беспомощностью, ужасно нежен, необыкновенно быстро умирает и представляет собой полную противоположность быстрым, энергичным и нахальным Gamarus'ам. Я бы позволил себе сказать, что этот Asellus является, как будто, вырождающимся организмом. Все условия сложились благоприятно Gamarus'ам, которые размножились, до крайности метаморфозировались (в смысле морфологического разнообразия) и неблагоприятно (в смысле известного влияния) для Isophod. Было бы, конечно, в высшей степени интересно и заманчиво самому опуститься в водолазном аппарате на морское дно, и желание это мне всякий раз приходило на ум, когда я
4
Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала видел нашего водолаза Антипова с его неуклюжими движениями громадной толстой букашки, с выпученными стеклянными глазами и целым облаком серебристо-белых пузырей, легко спускающимся с деревянной, перекинутой за борт лестницы, в глубокую, зеленоватоструйчатую воду. Сознаюсь, однако, у меня на это не хватало решимости по многим причинам: во-первых, для такой эскапады нужно быть уверенным в своем сердце, которое отнюдь не должно проявлять наклонности к усиленной пальпитации, во-вторых, - нужно не терять самообладании и уметь спокойно регулировать приток под шлем воздуха, нажимая головой находящуюся внутри кнопку; мало воздуха - наступает тягостная одышка, много - чрезмерное давление мешает работать. Главное же, нужно быть достаточно сильным для того, чтобы при спуске и подъеме из воды, вынести более или менее равномерно распределенную по телу тяжесть в 4 с лишком пуда. Конечно, все эти препятствия могут быть в конце концов устраненными, и при некотором усилии спуск возможен, но и тут, для того, чтобы попасть на глубину 20-25 сажень, нужно огромный навык, ограничиться же 3-5 саженями едва ли стоит. Одной из преимущественных моих задач, или даже почти что главной целью моей поездки на Байкал в текущем году, были глубоководные драгировки. Последние десять лет показали, что исследование морей на значительных глубинах открывает нам совершенно новый мир с необычными животными формами; чудовищные рыбки с светящимися аппаратами, удивительнейшие головоногие, покрытые чешуей, губки с гигантскими, как бы стеклянными иглами и мн. др. Все это очень чудно, но уже в настоящее время более или менее известно: покров с тайн морского дна человеком снят. Что же касается до пресноводных глубин, то это еще (tabula rasa), и Байкал в этом отношении занимает первое место, так как нигде на свете пресные воды не отличаются подобной глубиной. Ловить на глубине девятисот сажен страшно заманчиво, заманчиво тем более, что нам из этих глубин почти ничего неизвестно. Весной и осенью выбрасывает, и даже в значительном количестве, оригинальную рыбку Comephorus (Голомянку), живущую глубоко, хотя может быть и не глубже 300 саж. (обычными способами лова она не получается). За тем Дыбовский через проруби опускал ловушки с приманкой на значительную глубину до 700 саж., эти ловушки доставляли исследователю глубоководных Gammarus'ов и некоторых планарий. Вероятно, в такие глубоководные ловушки, если чтонибудь заползает, то все это идет на пищу Gammarid’ам, которые представляют собой хищников par exelence. Таким образом, можно сказать, что из глубоководной фауны, если не исключительно, то по преимуществу известны все те же Gammarid’ы. Но, во-первых, если Gammarid на дне Байкала много, то как велико то поприще, та фауна, которая удовлетворяет их хищническому аппетиту; во-вторых, очевидно, что весьма немногое привлекается и может заползать в ловушку; принимая это во внимание, мы в праве ожидать от глубоководных драгировок очень разнообразной и обильной добычи. К сожалению, увы! глубоководные драгировки требуют значительных приспособлений, настолько значительных, что такое богато обставленное учреждение, как Неаполитанская зоологическая станция, если и не отступилось от этой задачи, то во всяком случае за нее неохотно и в недостаточной степени принялась, отговариваясь тем, что часто потраченный труд, отнявший у целой массы людей чуть ли не целый день, ничем не вознаграждается, и опущенная драга вытаскивается на поверхность пустой. Если препятствий так много в цивилизованных пунктах, то у диких берегов Байкала их, очевидно, еще больше и они, при обыкновенных условиях, непреодолимы. Для глубоководных драгировок нужны: во-первых, - пароход, на котором, что особенно важно, была бы установлена паровая лебедка, во вторых, - стальной трос из крученых проволок, не менее 5 или 5.5 m.m. в диаметре, в третьих, - динамометр, который показывал бы натяжение каната достаточное для того, чтобы выдержать полторы тысячи кило, в-четвертых, - вполне
Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала 5 точный лот, которым можно было бы измерять глубину до 1000 саж. и, наконец, в-пятых, достаточное количество свободных рук. К сожалению, из всех этих условия только первое и последнее могли считаться, да и то только до некоторой степени, удовлетворительными в нашем случае, т.е. при экспедиции 1901 года. Свободного собственного парохода, с которым я бы мог идти в любом направлении, у меня не было. «Иннокентий», с которым я совершал переезды, не мог, в силу своих специальных целей, удовлетворять моим надобностям. Благодаря просвещенному участию В.А. Заболоцкого, в моем распоряжение был, много раз, небольшой уже упомянутый пароход «Бард», но, увы! на нем не было паровой лебедки. Пришлось установить ручную, но сколько такая драгировка требовала времени и рук! Опускание драги при помощи означенных приспособлений продолжалось полчаса (на глубину от 500 до 600 саж.), а вытаскивание около трех часов. Что касается троса, то, в противность моему обыкновению, я имел неосторожность заказать трос в России, довольно, впрочем, известной фирме «Сименс и Гальске», предпочтя ее, к сожалению, заводу Forge et Chantier в Париже, и был за это наказан. Высланный и распакованный на Байкале трос оказался совсем не тем, чем он должен был быть, и каким он был заказан, т.е. он оказался не витым стальным канатом, а пучком проволоки, имеющим не 5.5 м.м. а только 2.5. Спешу оговориться, что ценой он равнялся настоящему тросу от Forge et Chantier. Вытаскивать таким канатом драгу в 1000 с лишком кило было бы совершенно невозможно. Динамометра, по независящим причинам, у меня также не было, лот же хотя и был, но совсем простой, который на значительных глубинах точных показаний не давал и не мог дать. Что касается рук, то их было в моем распоряжении сколько угодно, но что они значили при недостаточности всех предыдущих условий. Несмотря, однако, на все препятствия, я не отказался от мысли взяться, хотя и в недостаточной форме, за глубоководные исследования, прибегнув к тем из них, для которых особенно резистентного троса не требовалось, а именно к ловле планктона (плавающей, преимущественно мелкой фауне) на значительной глубине. Орудием мне при этом служила вертикальная сеть, рекомендованная и употреблявшаяся профессором Chun'ом во время его антарктического путешествия. Эта сеть, как известно, состоит из большого металлического кольца, имеющего аршина два в диаметре, с прикрепленным к нему шелковым мешком, имеющим чехол обыкновенного неводного плетения и заканчивающегося большим стеклянным сосудом, обернутым ради безопасности в толстый войлок. Опускание и поднимание вертикальной сети, хотя и требует меньше времени, но все же отнимает в общем часа три времени. В результате, получился хотя и очень обильный, но, по-видимому, довольно однообразный планктон, в состав которого входило значительное количество Copepoda, по-видимому, обитавших также близко к поверхности озера, некоторое количество Daphni'й и несколько глубоководных пелагических Gammarus'ов в различных стадиях развития, возраста и величины. Червей, каких-либо личинок я в собранном планктоне не находил. Возможно, что при ближайшем исследовании интерес планктона в значительной степени возрастет. Что касается глубоководных драгировок, то дело с ними обстояло менее благополучно. Начну с того, что я взял маленькую драгу, чтобы не обременять слабого троса. При собирании глубоководного планктона не было надобности опускать сетку до дна, что представлялось обязательным при драге; что же касается до вопроса: находится ли на дне драга, то он являлся в высокой степени спорным. При большей тяжести, иначе говоря при большой драге, можно было бы еще по натяжению троса и по его ослаблению, с минуты его соприкосновения с дном, более или менее верно судить об этом обстоятельстве; при малой драге, без предварительного измерения лотом, это оказывалось совершенно невозможным. Трос сматывался без конца, а
6
Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала уверенности в том, что драга лежит на дне, никакой не было. Приходилось работать наобум, останавливаться в известный момент и затем, вытянувши драгу после четырехчасовой утомительной работы, убеждаться, что цель не была достигнута, так как драга возвратилась пустой. Случалось это со мной не раз, и я должен был прийти к заключению, что драгирование лучше отложить до следующего приезда на Байкал, когда в нашем распоряжении будет: паровая лебедка, хороший трос и сложный лот Томсона или Руге. Бывало, однако, что драга и достигала дна, но то незначительное количество ила, которое она вытягивала в течение 600-саженного подъема, вымывалось в значительной степени, унося с собой всю интересную мелочь. Кое-что, все же, оставалось и заключалось в нескольких опять таки Gammarid'ах. Однажды попалось несколько удивительных Isopod, напоминающих Asellus'а, но с очень длинными ногами и усиками и с простой, а не двойной щетинкой на последнем хвостовом сегменте; форма эта носила несомненно-глубоководный характер. Одним из интереснейших вопросов фаунистики Байкала явится, конечно, вопрос географического распространения обитающих его форм; причем, конечно, центр тяжести этого вопроса сведется, главным образом, к вертикальному распределение фауны. До сего времени мы еще совсем не имеем материала для какого-либо суждения и для установки каких бы то ни было положений. Для меня, также и для всякого, кто сколько-нибудь драгировал в Байкале, ясное дело, что при 300 саж. глубине замечалась быстрая смена фауны: до 300 саж. мы имели дело с поверхностной фауной, после 300 с глубоководной. Само собой разумеется, что это положение не исключает существования космополитических форм, которые как будто пренебрегают условиями давления и встречаются на всевозможных глубинах; лучшим примером является Gammarus flavus. Где бы и на какой бы глубине мы не драгировали, этот надоедливый Gammarus попадался сотнями, попадался как в драгу, так и в ловушки, вызывая своим присутствием, прямо таки, чувство отвращения. В ближайшем будущем, если только еще удастся снарядить экспедицию в более научной обстановке, вопрос вертикального распространения встречающихся в Байкале форм будет выдвинут на первый план; причем исследование планктона необходимо будет производить при помощи дорогостоящего Schliesnetz, которым можно получать животных послойно, тогда как с помощью вертикальной сети можно себе составить представление только о фауне столба жидкости, на глубину которого сеть была опущена. Что касается до горизонтального распространения фауны, то едва ли он может дать достаточно общих выводов; можно будет констатировать нахождение тех или других форм в том или другом пункте, но выделить случайные причины едва ли окажется возможность. При послойном распределении форм имеются три постоянных фактора: температура, свет и давление, которые не могут не оказать определенного и постоянного влияния на организацию, тогда как при горизонтальном изучении сравнительно небольшого района такие постоянные факторы отсутствуют; однако кое-что и в этом отношении можно будет подметить. В данный момент я имею возможность остановиться только на одном, может быть, небезынтересном явлении, именно на существовании, так называемых, «Соров» вокруг Байкала. Не знаю, существует ли другой водоем, в котором замечается то же интересное явление, а именно, Байкал окружен целым ореолом небольших водоемов (озер), которые находятся к нему в более или менее близком отношении: одни из них совершенно не зависят от Байкала, будучи отдаленными от него более или менее высокой грядкой, другие сообщаются с ним узким проливом. В некоторых случаях пролив этот может становиться широким и даже настолько, что сор теряет свою самостоятельность и превращается в залив Байкала; остатки прежде бывшей разобщенности выражаются в форме небольших плоских островов, которые заняли место прежде бывшей песчаной косы. Соры всевозможной величины, начиная от нескольких десятков
Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала 7 квадратных сажень и свыше сотни квадратных верст, встречаются, по преимуществу, у восточного берега Байкала. Если мы для примера возьмем Посольский сор (Сор Посольского монастыря), то увидим, что он сообщается с Байкалом при помощи «прорвы», имеющей не более сотни сажень в ширину; далее по тому же берегу «Провал» представляет собой сор, песчаная коса которого превратилась в ряд продолговатых островов, отделяющих его от Байкала; и, наконец, Чивыркуйский залив (Кругулик) представляет собой сор, который взошел полностью в состав Байкала. Глубина сора вообще, в особенности сравнительно с Байкалом, незначительна, хотя и стоит в известном отношении с его размерами: так, например, - Кругулик глубиной доходит до 10 сажень. Температура воды в соре вообще - высокая и зависит от температуры воздуха, чего в Байкале, кроме мелких прибрежных мест, вообще не бывает. Из физических особенностей сора следует еще упомянуть о том, что обыкновенно он лежит выше и уровень его воды несколько выше, чем в Байкале. Что касается его происхождения, то чего либо определенного я не решусь сказать, позволю же себе, однако, наметить следующее предположение: в огромном большинстве случаев берега Байкала скалисты и круты; только в сравнительно немногих пунктах они плоски, причем эти плоскости замечаются в местах выхода к Байкалу падей (долин; ущелий, разделяющих горы). В таких местах неспокойные воды Байкала наносят гряду, которая задерживает, запруживает, текущую часто по пади речку. Такого рода запруда и вызывает образование сора, который, благодаря своей близости, легко может соединиться с Байкалом. Дальнейшая судьба сора может быть сведена к следующему: реки, впадающие в Байкал, приносят массу осадков, которые, если сообщение сора с озером недостаточно энергично, его засоряют и таким образом дают начало дельте; пробиваясь же через эту последнюю, впадающая в озеро река образует большее или меньшее количество отдельных рукавов. Обращаясь к фауне любого сора, мы в состоянии бываем подметить некоторые общие черты. Прежде всего, сравнивая ее с фауной самого Байкала, сейчас же видим, что эта последняя имеет совершенно отличный характер, напоминающий до некоторой степени морскую фауну, тогда как фауна сора подобна фауне той реки, которая дала ему начало, т.е. носит характер вполне пресноводный. Таким образом, уже apriori мы вправе ожидать здесь смешение или вернее общение двух фаун: речной и байкальской, что в действительности и оказывается. В результате получается такая картина: сор населяется речной фауной, к которой примешиваются те формы Байкала, которым почему-либо удалось переселиться в сор (несмотря на сильное обратное течение), и которые, попав в него, помирились с недостаточной глубиной и относительно высокой температурой. К слову сказать - к последнему обстоятельству байкальские формы ужасно ревнивы, как каждый из нас испытал при драгировании, а в особенности при доставании животных с помощью водолаза. Когда добытых животных получается изобилие, масса их, при незначительном поднятии температуры (с 8° на 10° или много на 12°), дохнет, потому форм Байкальских в соре немного. Если разобраться по группам, то окажется следующее: Protozoa (в особенности корненожек) в Байкале немного, тогда как в соре их изобилие. Губки из Байкала переселяются в сор также неохотно и никогда не достигают того развития, которым они характеризуются в Байкале; других Coelenterat, по-видимому, в Байкале нет и, несмотря на тщательнейшие поиски, нам ни разу не удавалось их находить, тогда как в сорах в изобилии встречается Hydra fusca. Что касается червей, то в сор проникают и свободно выживают в них различные Planaria, как Triclada, так и Rhabdocoela. Пиявок и тут, и там множество. Oligochaet'ы оказываются капризными, и в мелких сорах мы их или совсем не встречали, если же и встречали, то исключительно наиболее обыкновенные пресноводные формы. Dybowscella в Кругулике, прикрепивши свои трубочки к Potamogeton, встречалась в изобилии. Из ракообразных в соре преобладали формы пресноводные, хотя я, типичнейшего из
8
Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала них, Asellus'а не встречал. Copepoda и Phylopoda (циклопы и дафнии) отличались, в противность Байкальским, значительной величиной. Нельзя особенно не отметить того факта, что Gammarus'ов в соре немного, и они крупными размерами не характеризуются; очевидно, этим хищникам нет достаточного приволья в соре. Что касается моллюсков, то характерные для Байкала формы отсутствуют. В то время как в прошлом, 900 году, наши исследования сосредоточивались, главным образом, в среднем Байкале, в этом году они коснулись северного Байкала; не говоря уже о Лиственичном и Баранчиках, где эти исследования имели тот отличительный характер, что производились или при помощи скафандра, или глубоководными драгировками. Что касается Северного Байкала, то если бы, при недостаточном количестве наблюдений, которые нам удалось произвести, возможно было утверждать, что фауна значительно в тех широтах беднее, чем в южных, то я бы позволил себе прибавить, что это обстоятельство не может не стоять в связи с климатическими условиями. В действительности - атмосферические явления среднего Байкала, несмотря на свою крайнюю переменчивость, отличаются значительной мягкостью, напоминая собой среднюю полосу Европы; север же Байкала отличается очень суровым и неприятным климатом, напоминающим собой глубокий север. В этом году еще в июне месяце в северной части Байкала море было запружено льдом, который отрываясь и плавая по очистившейся поверхности озера, имея часто на своей поверхности огромные стада тюленей, заставлял невольным образом сравнивать окружающую обстановку со Шпицбергеном и омывающим его морем. В течение наших скитании мы пробыли дней десять на мысе Котельников при одной из партий гидрографической экспедиции, находившейся в ведении А.М. Бухтеева, которому при сем удобном случае не могу не высказать моей искренней и сердечной признательности, и за все время обычная температура держалась +8°, и это при отсутствии ветра, которому бы можно было приписать такое резкое падение. Все время мы были окружены холодным и сырым туманом, который тяжелым пологом висел над нами и белой пеленой ограничивал со всех сторон окружающее нас пространство. Только изредка солнце преодолевало это препятствие, после больших усилий разгоняло хлопьями сырой туман, и тогда температура, как бы нехотя, поднималась до+12°. Должен, однако, сознаться, что эти минуты искупали полностью пережитые неприятности: море становилось голубым поитальянски, причем противоположный берег Байкала, вырисовываясь на ясном небе, вечерними зорями подчеркивался ярко-оранжевым или темно-пурпуровым контуром. А кругом тихо шепталась светло-зеленая хвоя молодцеватой лиственницы. Поблизости мыса Котельникова находятся на самом берегу Байкала, в расстоянии какихнибудь 50 сажень от края горячие, слабо-щелочные ключи, выделяющие некоторое количество серо-водородного газа при высокой температуре в +58° по R. Тучи комаров делают в особенности это место труднопосещаемым. В зоологическом отношении близлежащие места представляют немного интересного. Многочисленные драгировки, которые мы здесь на глубине 10-300 саж. производили, обнаружили много Oligochaet и несколько новых, не описанных еще Gammarus'ов, а также некоторых достаточно крупных планарий, между которыми в особенности выделялась бледновато-розовая, в 10-12 m.m. длины, форма с тремя резко-выраженными широкими поперечными полосами на спинной поверхности. В общем же оказывалось то явление, что за глубинами в 200-300 фауна приобретала необычайный, как бы исключительный характер. В фаунистическом отношении гораздо более интересной оказалась бухта Заворотная, расположенная несколько южнее мыса Котельникова; более глубокое дно ее и скалистые берега служили достаточным признаком обильного населения, что на деле и подтвердилось. Кроме того, нами исследовано было небольшое озеро (сор) к югу от мыса Котельникова, в котором
Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала 9 нам удалось набрать огромное количество мшанок: Alcyonella sp. (?), Cristatella mucedo, Paludicella sp. (?) и Echinella placoides. Oligochaet и Gammarus’ов, несмотря на непосредственную близость и даже сообщение вод сора и Байкала, почти не было, планарий же Байкальских было достаточно. Проездом в Нижне-Ангарск и Дагары «Иннокентий» забежал в село Горемыки, расположенное на восточном берегу Байкала, приблизительно на половине расстояния к мысу Котельникову. Местность показалась мне в зоологическом отношении интересной, в виду, между прочим, того, что Горемыки лежат в глубине тихой и спокойной бухты, защищенной высокой скалой от дующего «верховика». Предположение это подтвердилось драгировками у недалеко от Горемык расположенных лесистых островов «Богучары», у которых каждая заброшенная драга приносила что-нибудь новое - необычное для нашего уже наметавшегося глаза. Около Горемык внимание мое было привлечено еще следующим обстоятельством: экскурсируя в красивых окрестностях этого поселения и поднимаясь вдоль крутого, спускающегося отвесной стеной в Байкал, обрыва, я, разговорившись с сопровождавшим нас сельским старостой, стал его расспрашивать о том, не находятся ли в окрестностях какие-либо древности, на что получил утвердительный ответ. Оказалось что, поднимая пар, крестьяне нередко вырывают не только черепки глиняной посуды, но и медные предметы, как то ножички, удила, которые мной тут же и были приобретены. Интерес описываемой местности не ограничился сказанным обстоятельством, но и тем, что на самой вершине помянутой скалы, возвышающейся, как уже сказано, с северной стороны Горемык, оказались остатки очень старинных укреплений. А именно, со стороны материка, который отлогой покатостью вел на вершину, замечается ров, вполне обособляющий эту последнюю; за глубоким рвом, с внутренней стороны, замечались остатки стены и через самый ров в двух местах переезды. Внутри рва находилось широкое ровное место, а затем снова следы бывшей стены; одним словом, мы имели пред собой остатки форменного укрепления, своего рода рыцарского замка, монгольского, вероятно, происхождения. Возбужденный этой находкой интерес усугублялся еще и тем обстоятельством, что описанная укрепленная скала отделялась довольно глубокой падью от соседней скалы, на которой оказалось точка в точку, до мельчайших подробностей, совершенно такое же укрепление. Из других посещенных нами мест нужно отметить бухту Айя-я, Дагары и Кичеру, а также моими спутниками - озеро Фролиху, известное по особому виду форели, живущему в этом озере. Что касается первой бухты, то она представляет собой ограниченный почти отовсюду залив, стенки которого состоят из отвесных скал с нагроможденными у подножия большими валунами. Фауна этого пункта едва ли представляет собой что-либо своеобразное. Экскурсия на Фролиху, сопряженная с значительными трудностями, вследствие необходимости брать тунгусов-проводников и нанимать вьючных оленей, а затем пробираться по топкой и труднопроходимой чаще тайги, едва не окончилась катастрофой. Не говоря уже о недостатке провизии, вынудившем два дня голодать, спутники мои едва не потонули, рискнув переправиться вдоль по озеру на самодельном плоту. Результаты этой неудачной экскурсии были и в научном отношении совершенно плачевны. Что касается Кичеры и Дагары, лежащих в самых устьях Верхней Ангары, то в фаунистическом отношении оба эти пункта ничего не дали, так как масса вымытого и скопившегося на значительном расстоянии в самом Байкале песка, оказалась поглотившей всю животную жизнь. На мелких глубинах фауна оказалось вообще чрезвычайно скудной, и если
10
Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала обычные формы начинали попадаться при драгировании, то только там, где намывной песок кончался и где начинались глубины, достигавшие 20 и более сажень.
ГЛАВА II На Байкале для рыбопромышленников наибольший интерес сосредоточивается в двух, главным образом, пунктах, а именно у Селенги и у Верхней Ангары. В текущем - 1901 году, кратковременное пребывание нашей зоологической экспедиции в северной части Байкала дало возможность обратить внимание на последний пункт и собрать кое-какие о нем сведения. Как известно, устье Верхней Ангары вместе с рекой Кичерой входят в состав одной общей дельты и принадлежат бродячим Тунгусам, которые не обладают ни достаточными средствами, ни уменьем для того, чтобы придать рыбной ловле характер промысловый, а потому извлекают доход, отдавая ежегодно в аренду право ловли рыбы крупным рыбопромышленникам Иркутска (Улишеву, Шипунову и Сверлову) за минимальную, как видно будет ниже, цену в 20 руб. с невода. При наличности до 60 неводов, Тунгусы извлекают, таким образом, из этой статьи доход в 1200 руб. в год, тогда как промышленникам она доставляет до ста тысяч ежегодно. Невольным образом здесь напрашивается мысль: не может ли правительство, взяв в свои руки этот промысел, урегулировать столь неправильные отношения, которые к тому же вносят безнравственный принцип тайной поставки вина Тунгусам, ибо явная преследуется законом7). Еще весной, в апреле, по крепкому льду стекаются рыбопромышленники из Иркутской губернии и Забайкальской Области к устью Верхней Ангары. Сейчас же начинают заготовлять невода, принимать еще с осени законтрактованных рабочих8), заготовлять провизию и т.д.; одним словом, приготовляться к «приходу судов». Но Байкал долго спит под своим ледяным покровом. Все терпеливо ждут; наконец, «поднялась погода», лопнули ледяные оковы, неделю спустя на воду спускаются суда, а вскоре начинается и рыбная ловля; при этом берег Байкала разбивается на участки - тони, занятие которых основано на праве первого захвата. Так как берег и воды Байкала представляют собой, так называемые, «вольные места», то рыбопромышленники распределяются полюбовно таким образом, что сутки разбиваются на шесть тонь: по четыре часа в каждой; причем, на основании жеребья, очередь строго соблюдается. В момент выбирания невода промышленник, стоящий на очереди, готовится к тоне, если же он пропустил или запоздал очередью, то на его место становится первый явившийся; в силу такого порядка, рыбопромышленники зорко следят за очередьми и, ради этой цели, на домах у многих (в местечке Дагарах) построены башенки, вроде пожарных каланчей, с которых и производится обсервация.
Ангарск
Ловля рыбы в Ангарске производится двоякая: летняя и осенняя. Первая начинается в конце мая и продолжается, обыкновенно, до половины июля, причем ловится исключительно один омуль. Эта ловля, по словам местных промышленников, производится на «харчи», т.е.
Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала 11 только для прокормления рабочей артели. Такое положение вещей бывает, впрочем, не всегда: во-первых, лов продолжается иногда значительно дольше, так в текущем году производился даже в августе месяце и, во-вторых, бывает настолько обилен (в особенности в июле), что в одну тоню выбирается до 50 бочек. Второй лов - осенний, производится уже не в Байкале, а в Верхней Ангаре и Кичере, куда рыба идет нереститься, заходя при этом в реку на расстояние свыше 20 верст от озера. Нерест продолжается короткое время, приблизительно десять дней и непонятным образом в последние годы сильно запаздывает; так в прошлом, 1900 году, совершался тогда, когда рыбопромышленники теряли надежду его дождаться, т.е. в первых числах
7)
В самом северном конце Байкала, у устья Кичеры и в селении Догарах, существуют таможенные заставы, которые не пропускают
вина, т.к. инородцы (в особенности Тунгусы) обнаруживают непреодолимую страсть к вину. 8) Рабочие, нанимающиеся на рыбные промыслы, образуют, так называемую, «Ангарщину»: это слово употребляется в том же смысле, как «босяки», золоторотцы.
октября, так что последний улов (6-го, 7-го числа) производился после разламывания льда, на уже застывшей реке9). То же удивительное и труднообъяснимое явление, запаздывание нереста, замечается в Селенге и, вероятно, в других речках, в которые заходит омуль. Способ ловли на Байкале и в реке совершенно иной, в зависимости, конечно, от различных условий: как тут, так и там ловят почти исключительно неводом, а не сетью, с той однако существенной разницей, что невода, употребляемые в Байкале, значительно больше речных. Каждый невод имеет свою артель, которая состоит из 15-20 человек рабочих с одним «башлыком» во главе. Неводные рабочие на промыслах состоят частью из крестьян, частью из тунгусов и поселенцев, они нанимаются на промысла осенью, зимой и весной. Плату получают за рыбную летнюю операцию от 25 до 40 рублей. Для того, чтобы дешевле нанять рабочих, у многих рыбопромышленников практикуется способ спаивания водкой. Кроме неводных рабочих есть еще женщины работницы под названием «чищалки», они получают плату за ту же операцию от 15 до 18 руб. За такую незначительную плату рабочие несут тяжелый труд, в течение суток два или три раза мечут и выбирают невод, находясь по несколько часов по колено и выше в холодной воде, при этом рабочим не полагаются даже бахилы (сапоги). Пища рыбная, если ловится рыба, или же чай с черным хлебом. Хотя каждый рыбопромышленник берет свидетельство от полиции на провоз водки и спирта для рабочих, но получают чарочную порцию только те из рабочих, которые привезут больше рыбы с тоней в рыбодельню. Заработанную плату получают рабочие большей частью вещами, а именно: сахаром, одеждой, обувью и водкой, так что в конце срока денег получать не приходится, и нужда заставляет некоторых опять наняться на зиму или на будущую рыбную операцию. На берегу озера или реки, где производится лов рыбы, выстроены балаганы для приюта рабочих, они выстроены из тонкого леса или жердей, покрытых лиственной корой, с отверстием вверху для дыма. В средине балагана рабочие разводят костер и, сидя вокруг костра, им приходится сушить мокрые одежды и греть окоченевшие члены. Спать приходится тут же на голой и сырой земле.
12
Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала Башлык является абсолютным хозяином своего невода и рабочих к нему приставленных, и на его ответственности лежит поведение рабочих и весь промысел; рыбопромышленник же является главным кассиром, ведущим весьма солидный оборот, так как обстановка каждого невода обходится в 1500-2500 руб. Доходы, извлекаемые рыбопромышленником, являются, как уже сказано, в некоторые годы очень значительными, так согласно донесениям Баргузинского Окружного Начальника от 25 ноября 1900 года относительно ловли омуля в Ангарске имеются следующие цифры: Г
Ом уль10)
И кра10)
1
777
3
оды 894
.5 1
810
895 1 896 1
131
1
1 24.5
149 0
1 899
1 94.5
4.5
898
3 7
138 6.5
897
2 39.5
183 7.5
1 900
9
2 37
103 7
1 00.5
Кроме рыбопромышленников, рыбная ловля составляет занятие прибрежных жителей, по преимуществу правого берега Байкала. Крестьяне Большереченские, Истоцкие и Посольские обязаны своим благосостоянием рыбному промыслу. Между крестьянским населением организуются артели, из которых каждая состоит из сорока паев, составляющих достояние отдельных дворов. На каждый пай собственник его должен выставить одну рабочую силу (работника или работницу, смотря по условию), часть невода в 12 саж. длины и в 11-12 арш. ширины и также соответствующее количество веревок. 9) Это явление было настолько неожиданно, что рыбопромышленники должны были условленное по контракту окончание лова - 1-ое октября перенести на 10-ое. 10)
Омуль и икра здесь показаны в бочках. Эти показания, вероятно, значительно ниже действительности.
Пойманная рыба делится между пайщиками. Сравнительно недавно, несколько лет тому назад, количество добываемой крестьянским населением рыбы было значительно, но с каждым годом рыба по неизвестным причинам убывает, в текущем же году в начале уже июля месяца, когда время лова наполовину уже прошло, приходилось на пай всего пол-носилок11), что при стоимости носилок в двадцать рублей составило 10 рублей прибыли на пай. Рыбный промысел является в большинстве случаев главным источником не только благосостояния, но и существования, так как землепашество по восточному берегу Байкала выше Селенги составляет только подспорье. Земли хотя и много, но она в огромном большинстве случаев, представляя собой болото, поросшее корявым лесом, не годна для обработки; годной же земли, да и то
Библиотека Иркипедии: Профессор А.А. Коротнев, 1901 г Отчет об исследовании Байкала 13 относительно, так как черноземный слой представляет собой толщину в 4-8 вершков, приходится десятины две на душу. Решить вопрос о причинах изменения привычек, биологии омуля не так-то, конечно, легко. Крестьяне говорят, что ближайшей причиной того, что омуль не приваливает больше к берегу, являются сетовщики, которые, не довольствуясь законной ловлей, ограниченной расстоянием пяти верст от берега и обозначенной бакенами, производят ловлю гораздо ближе, когда за ними не может быть достаточного наблюдения (напр., ночью); этим сетовщики якобы отпугивают омуля от берега и заставляют его держаться глубоких мест. Несомненно, что омуль рыба чуткая и крайне осторожная, осторожная настолько, что рыбопромышленники окрашивают сети в цвет, подходящий к воде, чтобы омуль не заметил опасности и искусным маневром не избег ее12), а поэтому, возможно, что сетовщики распугивают рыбу; но в таком случае и неводовщики грешат тем же, так как по всему берегу на далекое расстояние растянулись одна за другой артели и господствует такое оживление, которое не может не повлиять на привал. Несомненно, что замечаемое значительное появление омуля на севере Байкала близ устьев рек, и вызванный этим обстоятельством усиленный промысел, практикуемый рыбопромышленниками в июле и даже августе месяце, чего прежде положительно не было, не может не быть поставлен в связь с тем обстоятельством, что омуль не приваливает или плохо приваливает к берегам. Нужно предположить, что в последние годы омуль раньше обычного времени собирается в косяки, которые, также заблаговременно, направляются к устьям тех рек, в которых нерестятся, но не входят в них, а держатся некоторое время в озере, поблизости устьев и здесь-то попадают в руки рыбопромышленников. Возможно также и то, что опаздывание нереста сводится к тому усиленному лову, который практикуется в устьях, лову, который пугает рыбу и не пускает ее своевременно взойти в реку. Несомненно одно, что необходимо и пора в интересах самого населения положить предел неразумному и насильственному отношению к рыбному промыслу; причем рациональными в данном случае мерами, по моему убеждению, должны считаться те, которые предложены мной в прошлогоднем моем отчете. В данном случае особенно обидно то, что страждущим является крестьянское население, которое, лишившись рыбы и не имея достаточных наделов, обречено на гибель13), тогда как кулачество и буржуазия, в обратном отношении, растет и крепнет. Обращение омуля впрок отличается также крайней примитивностью; единственный способ - солка рыбы в бочках, причем на бочку крупной рыбы приходится от 600-800 штук, а мелкой - до одной тысячи. Соли на бочку в 25 пудов полагается три пуда. Соль, по заявлению рыбопромышленников, грязная, дающая значительный осадок в бочке. Других способов обработки рыбы, как то, копчения и маринования, местное население не знает и даже считает их непригодными в данном случае. 11)
Носилки - 8 пудов.
12) Дело в том, что в невод попадает вся рыба, которая встречается в месте, охваченном неводом, тогда как в сеть, которая ставится по одной прямой линии, попадается только неосторожная рыба.
13)
«В прошлом, т.е. 1900 году, нас только ледокол и поддержал», говорили мне крестьяне, «а то нам совсем мат пришел». Суть в том, что зимой прошлого года ледокол сломал винт и вследствие этого восстановилась гужевая переправа через Байкал, находившаяся в руках крестьян, которые, к слову сказать, получали с подводы по 10 рублей, тогда как подрядчик еврей, служивший передаточным лицом, получил с казны за ту же подводу целых 18 рублей.