Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский. 1
Основные этапы жизни и творчества И.Д. Черского
Источник: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский. Неопубликованные статьи, письма и дневники. Иркутск, 1936 г.
Байкал, Тунка, Саяны. Жизнь и смерть Ивана Дементьевича Черского полны трагического величия. Единственной его целью было служение науке и родине; на протяжении двадцати лет каждый свой день он приносил в жертву знанию - и наконец пожертвовал для науки и жизнью. Иван Дементьевич Черский, литовец по происхождению, родился 3 мая 1845 г. в имении «Сволна», Дриссенского уезда, Витебской губернии. Рано осиротев, он учился сначала в Виленской гимназии, но в 1860 г. из третьего класса перешел в Виленский шляхетский институт - тогда одно из лучших учебно-воспитательных заведений города. В 1863 г. восемнадцатилетний юноша, еще не кончивший институт, принял участие в польском восстании, был арестован вместе с другими повстанцами, осужден, сослан в Сибирь и сдан в солдаты. В течение шести лет он служил в I Западно-Сибирском линейном батальоне в Омске вначале рядовым, а потом - фельдфебелем. Такой резкий переход от привилегированного учебного заведения и обеспеченной жизни к суровой Иван Дементьевич Черский. дореформенной солдатчине все же не сломил хрупкого Снимок из архива М.Н. Черской. Сделан в Иркутске в 1879-1880 гг. юношу. Он не погиб, как многие (вспомним судьбу Полежаева), и главную роль в этом сохранении живого духа сыграла его страстная любовь к знанию. Как писал Н. Ядринцев в прекрасном некрологе, напечатанном в 1892 г. в «Русских Ведомостях», Черский работал в Омске неутомимо, страстно отдавшись науке. Много помогли ему три выдающихся человека - инженер Марчевский, В.И. Квятковский, библиофил, обладавший замечательной библиотекой, а позже этнограф Г.Н. Потанин, только что вернувшийся из экспедиции и увлекавшийся в это время изучением естественных наук. Потанин руководил занятиями Черского и даже, заочно, геологическими экскурсиями, которые последний делал в окрестностях Омска.
Но научная работа трудно совместима с положением рядового. Черский тратил много сил и нравственной энергии на преодоление этих препятствий и в конце концов заболел. 1
2
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский.
Ядринцев отмечает постоянное угнетенное состояние духа, деликатное и слабое сложение Черского; «он стал хилеть, хворать» и наконец поступил в военный госпиталь на испытание. Но нервная болезнь плохо подходила под обычные нормы болезней, освобождающих от военной службы, и вызывала недоверие начальства. Только после нескольких месяцев испытания Черский в 1869 г. был уволен из батальона. Уже и Омске ясно определились основные склонности Черского - геология и зоология; значительно позже, во время работ в Прибайкалье, он проявил себя также как талантливый геоморфолог. Пробыв еще два года в Омске и зарабатывая на жизнь уроками, Черский посвящал много времени самообразованию и работе в городской больнице, где занимался анатомией. В эти мало известные нам годы ученичества Черский при необычайно неблагоприятных обстоятельствах, при отсутствии настоящих руководителей и лабораторий, благодаря своим выдающимся способностям сумел сделаться уже в 26 лет полноценным специалистом - геологом и зоологом. Об этом можно судить по первым его статьям геологическому очерку окрестностей Омска (где он изучил площадь около 1000 км2 и заметкам о форме рогов ископаемого носорога и об орудиях каменного века, опубликованным в Иркутске в 1872 г. В 1871 г. Черский был вызван в Иркутск Сибирским отделом Географического общества, и в течение последующих четырнадцати лет его научная работа проходила в стенах Отдела и в путешествиях по заданиям последнего. В Иркутске Черский сделался сразу ближайшим помощником А.Л. Чекановского. Работа под руководством этого талантливого геолога и смелого путешественника и общение с другим выдающимся естествоиспытателем, также ссыльным поляком, исследователем Байкала зоологом Б.И. Дыбовским предопределили дальнейшее направление работ Черского. Чекановский в это время заканчивал свои работы в Иркутской губернии и переходил к исследованию севера - Лены, Оленека, Нижней Тунгуски - его место в изучении околобайкальской горной страны занял Черский. Более детальные исследования, посещение новых районов, другие теоретические взгляды - все это заставило Черского во многом разойтись с Чекановским в выводах о геологической истории страны, но несомненно, что роль Чекановского в формировании Черского-геолога очень велика. Дыбовский же еще более углубил склонности к зоологии молодого ученого, который теперь уже специализировался в изучении остеологии ископаемых млекопитающих. Свои полевые работы в Восточной Сибири Черский начал в 1873 г. вместе с Н. Гартунгом с самого трудного горного района - Китойских и Тункинских гольцов (или альп, как тогда их называли). Он прошел из Торской впадины через восточный конец Тункинских гольцов, совершил трудную переправу через Китой, поднялся вверх по р. Китойкину и перевалил через Китойские гольцы в бассейн реки Оспы (Онота) и затем поднялся по ней к Оспинским гольцам. Этот участок пути был наиболее трудным и даже опасным, так как в дождливое лето вздувшаяся бурная многоводная Оспа делала невозможным и без того опасные броды и переправы. Перейдя вновь Китойские гольцы в верховьях Оспы, Черский сделал несколько экскурсий в верховья Китоя, Иркута и Урика вплоть до Ботогольского гольца на севере и затем через Тункинские гольцы вышел в долину Иркута. Это трудное путешествие, сопровождавшееся разными приключениями и связанное с серьезными лишениями, могло бы послужить темой интересной книги; впервые высокообразованный исследователь проник в дикие дебри восточной части Восточного Саяна. Но Черский написал только краткое сообщение об итогах работы и лишь в конце жизни, в дополнениях к «Азии» Риттера, использовал большие геологические и географические материалы путешествия.
2
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский. 3 Исследования 1873 г. повлекли за собой ряд новых работ в восточной части Восточного Саяна: в 1874 г. был исследован Еловский отрог - горная группа, отделяющая Тункинскую впадину от Торской. Здесь Черский должен был разрешить вопрос о происхождении этих впадин и о связи структур Тункинских гольцов и Хамар-Дабана (или Саяна, по терминологии Черского); кроме того, Черского интересовали кайнозойские базальты и условия их излияния, а также анортитовые диабазы и байкалитовые породы. Работы следующих двух лет были посвящены краевой зоне Восточного Саяна и КанскоЧеремховской депрессии. В 1875 г. Черский изучал полосу вдоль почтового тракта от Иркутска до р. Бирюсы и затем от Нижнеудинска вверх по Уде до Нижнеудинских пещер. В течение полутора месяцев он жил с рабочими в пещере, производя раскопки, давшие богатый материал по четвертичной фауне. В 1876 г. Черский изучил нижнее течение Иркута от его входа в ущелье (ниже Торской впадины) до впадения в Ангару и исследовал, по поручению Академии наук, Балаганскую пещеру. В 1877 г. Черский приступил к одной из своих важнейших работ - исследованию берегов Байкала. До него несколько геологов изучили отдельные участки побережья, но никто еще не охватил всего побережья Байкала в целом, и многие районы были совершенно неисследованы. Располагая в 1877 г. двумя лошадьми и двумя рабочими, а в последующие три года небольшой лодкой, на которой он часто сам греб, Иван Дементьевич выполнил огромную задачу по детальному изучению 1748 верст (1865 км) береговой полосы с многочисленными экскурсиями в стороны и исследованием островов. В 1880 г. он закончил эту работу, а в 1881 г. собрал еще дополнительные геологические материалы для юго-восточного побережья озера во время своей поездки по Селенге к Кяхте. Результаты этих исследований изложены в ряде предварительных отчетов; уже в 1880 г. Черский составил подробную геологическую карту Байкала в масштабе 10 верст в дюйме, изданную в 1886 г. Географическим, а в 1889 г. Минералогическим обществами вместе с кратким сводным геологическим очерком Байкала. Первая часть полного отчета о Байкале, касающаяся только юго-восточного берега, была опубликована также лишь в 1886 г., а описание северо-западного побережья Черский включил в составленное им дополнение к Риттеровой «Азии». Одновременно с этими большими геологическими работами Черский упорно занимался современными и, особенно, четвертичными млекопитающими. В журнале общего собрания Сибирского отдела Географического общества от 3 ноября 1871 г. отмечено, что Черский взял на себя труд разобрать коллекцию костей и черепов животных в музее Отдела и составить их каталог. В дальнейшем Черский почти ежегодно публиковал в Известиях Отдела статьи по остеологии ископаемых млекопитающих. Иногда он печатал и небольшие статьи по археологии. Жизнь Черского тесно связана все эти годы с Отделом Географического общества. Уже 17 марта 1872 г. он был избран консерватором музея и библиотекарем Общества и все свое время, свободное от обработки материалов, отдавал работе в Обществе. М. В. Загоскин, бывший одно время правителем дел Отдела, в некрологе о Черском сообщал, что в течение 10 лет Черский ежедневно работал от 12 до 16 часов в сутки. Никогда не бывал ни у кого «в гостях», и никто не решился бы зайти к нему без дела. «Вся жизнь его была вечным трудом и трудом бескорыстным». В это время он вряд ли получал в год больше 600 рублей, но вместе с тем скрупулезно относился к средствам Отдела, зная, что они очень ограниченны, и часто тратил на поездки свои деньги, например, купил на свои средства лодку для байкальских работ. Загоскин отмечал исключительную скромность Черского - его нельзя было убедить записаться в члены Отдела; он ни разу не решился сам читать в общих заседаниях Отдела
3
4
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский.
сообщения о своих работах и только в Распорядительном комитете решался - да и то по настоятельным просьбам - говорить о своих планах и подробностях экспедиций. Но и эта подвижническая жизнь нашла завистников, и, как глухо писал об этом Ядринцев, дельцы и интриганы стали оттеснять Черского и ставить препятствия его научной работе, которая составляла весь смысл его существования. Черскому было трудно бороться против хищников и честолюбцев - и снова он заболел нервной болезнью. Эта болезнь отразилась на зрении, и ему запретили всякую умственную работу. В 1880 г. Черский был так слаб, что не надеялся написать текст к карте Байкала. План полевых работ 1881 г. он должен был изменить в связи со своей неспособностью из-за тяжелой болезни сердца «к пешим экскурсиям, не говоря уже о восхождении на горы и гольцы», и вместо изучения высокогорной части высокого плоскогорья, строение которого его интересовало после работ на Байкале, он поехал в более доступную долину р. Селенги.
Петербург. Географическое общество и Академия наук. В 1882 г. Отдел, принимая во внимание здоровье Черского, послал его на Нижнюю Тунгуску (прим: Намеки Черского в письме к Н.И. Витковскому от 22 окт. 1882 г. позволяют догадаться, что он хотел продолжать научение Забайкалья, но его заставили ехать на север.), поручив ему ведение в истоках этой реки, в с. Преображенском, метеорологических наблюдений, организованных в связи с первым полярным международным годом. Черский прожил здесь до конца августа 1883 г.; позже, в 1885 г., он изложил результаты геологических работ в этом районе (главным образом, в области послетретичных отложений) и дал описание современной фауны и остатков человека. Но здоровье Черского все время было очень плохо; повидимому, частью по нездоровью, а частью в результате каких-то интриг он должен был совсем оставить свои работы в Отделе Географического общества, и мы видим его некоторое время на скромной роли приказчика мелочной лавки в Рабочей слободке у соотечественника - политического ссыльного. В это время Черский все еще был принудительно связан с Иркутском: в 1875 г., после окончания Оленекской экспедиции, некоторые ссыльные по польскому восстанию, принимавшие участие в экспедициях и работах Географического общества, получили по ходатайству Общества полную амнистию, но Черского эта амнистия не коснулась. Лишь в 1883 г. он получил свободу по манифесту об общей амнистии политических ссыльных, осужденных по восстанию 1863 г. В 1885 г. Черский мог выполнить предложенную ему Академией наук работу геологические исследования вдоль Сибирского почтового тракта от Байкала до Урала. По окончании этой работы Черский переселился с семьей в Петербург. Следующие годы - наиболее плодотворный период кабинетной работы Черского, период создания крупных научных сводок. Перенесенный из далекого сибирского города в столицу, в среду интенсивной научной деятельности, Черский, с новой энергией отдался любимому делу - приступил к суммированию собранных фактов и монографической обработке материалов. Он привел в порядок свои старые наблюдения; подготовил к печати первый том геологического описания берегов Байкала, появившийся в 1886 г. в Записках ВосточноСибирского отдела. Географическое общество уже давно обратило внимание на работу талантливого геолога и географа: в 1876 г. он был награжден малой серебряной медалью 4
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский. 5 Общества, в 1878 г. - малой золотой. С переездом Черского в Петербург Общество поручило ему несколько крупных работ - он обрабатывал материалы А.Л. Чекановского, собранные последним на Нижней Тунгуске, Оленеке и Лене и оставшиеся после смерти исследователя необработанными; но только в 1896 г. дневники этой экспедиции в обработке Черского дождались опубликования. П.П. Семенов привлек Черского к составлению дополнений к «Землеведению Азии» Риттера: пятый том этой сводки, заключавший описание Байкала, Восточного Саяна и Забайкалья, был закончен Риттером в 1832 г. и требовал коренной переработки. Основным материалом для этих дополнений должны были служить неопубликованные еще наблюдения Черского. В течение пяти лет своего пребывания в Петербурге Черский отдавал все свои досуги этой работе и составил обширное и детальное физико-географическое описание (преимущественно орографическое со значительным количеством геологических данных) - около 36 печатных листов по северо-западному побережью Байкала и более 20 листов по Восточному Саяну и долине Иркута. После его смерти в 1894-1895 гг. эти рукописи, с дополнениями Г.П. Петца и П.П. Семенова, вышли в двух больших томах. Черский, кроме того, участвовал в текущей работе Общества, например в составлении программы наблюдений над высыханием и обмелением озер Западной Сибири. Другая большая работа велась Черским в Академии наук: кроме отчета об исследованиях 1885 г., он был занят обработкой огромной коллекции четвертичных млекопитающих, собранной А. Бунге и Э. Толлем на Ново-Сибирских островах и в устьях Яны и Лены в 18851886 гг. Черский изучил также остеологические коллекции Геологического комитета, Петербургского университета, Горного института и некоторые образцы из Московского университета, Военно-медицинской академии и коллекции Н.Я. Словцова в Тюмени. Большая монография, более 50 печатных листов, - плод этой многолетней работы - была опубликована Академией наук в 1891 г. на русском языке, а в 1892 г.- на немецком. Черский в эти годы несколько вышел из поставленных им себе скромных рамок ученогоанахорета. Он делал доклады в ученых обществах - из них наиболее замечательный 3 мая 1886 г. в Петербургском обществе естествоиспытателей о тектонике, истории развития и орографии горной страны, составляющей северо-западную окраину Внутренней Азии. В этом докладе Черский решился дать уже смелые и широкие заключения. Интересны также его доклады 1 ноября 1886 г. в том же Обществе о послетретичных отложениях Сибири и в годичном заседании Минералогического общества 9 января 1890 г. - о распространении четвертичных млекопитающих в субарктических областях. В этих докладах Черский излагал итоги своих многолетних работ и выступал перед петербургскими учеными как лучший и признанный знаток геологии и кайнозойской палеонтологии Сибири. Черский получил в это время и формальные знаки признания его заслуг - он был избран членом обществ Географического, Минералогического, Археологического и Московского общества испытателей природы. Географическое общество присудило ему в 1886 г. золотую медаль имени Литке. Он получал постоянную небольшую пенсию - 300 руб. в год (в дополнение к текущим заработкам).
Но все же материальная база была очень скудна, и Черский с женой и маленьким сыном жили в плохих условиях, на окраине города, в грязном домике на 14-й линии у Малого проспекта Васильевского острова. Ядринцев, который посещал его там, сообщал, что Черский, занятый любимым делом, был спокоен, не замечал ни интриг, ни бедности и наивно уверял, что в Петербурге жить гораздо лучше, что прогулки на Смоленское кладбище доставляют ему много наслаждения и что жена даже поздоровела. Но его собственное здоровье было 5
6
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский.
попрежнему плохо - «он до того изломан жизнью, в нем столько нервного, болезненного, он смотрел таким хилым, что становилось жалко его до боли». Тем не менее Черский попрежнему не обращал внимания на свое здоровье и не щадил себя. Изучение четвертичной фауны северо-востока Сибири привело его к выводу, что только там можно найти разрешение важнейших вопросов зоогеографии постплиоцена. Поэтому он предложил Академии наук организовать трехлетнюю экспедицию для изучения Яны, Индигирки и Колымы и решил сам выполнить это тяжелое - даже для совершенно здорового человека - путешествие. Его друзья испугались за него, но Черский так увлекся этой идеей, так помолодел при мысли о новой интересной работе, так много надежд возлагал на изучение этих суровых областей, почти не посещавшихся еще геологами, что никто не осмелился повлиять на его решение. Экспедиция выехала в 1891 г. из Петербурга; с Черским ехала его жена Мавра Павловна и сын Александр 12 лет. Во время своей иркутской ссылки Черский женился на простой, почти неграмотной девушке, но теперь она сделалась его помощницей, коллектором, метеорологическим наблюдателем и переписчицей его рукописей. С ними ехал еще стрелокпрепаратор Г. Дуглас. От Якутска экспедиция перешла к вьючному передвижению и через Оймякон (в истоках Индигирки) прошла в Верхне-Колымск. Этот путь, пройденный до того только путешественником XVIII века Г. Сарычевым, представлял большие трудности - высокие перевалы, тайга, плохие тропы и в особенности бесконечные болота приалданской части пути. Из Якутска к экспедиции был прикомандирован казачий урядник Степан Расторгуев, участвовавший уже раньше в двух экспедициях (поиски шхуны «Агнесса» и экспедиция энтомолога Герца). 28 августа ст. ст. экспедиция вышла в Верхне-Колымск - маленькое селение, состоявшее тогда из семи изб без крыш и старой церкви. Здесь предстояло провести 9 месяцев до вскрытия Колымы. В Верхне-Колымске Черский занялся разбором коллекций и послал отсюда в Академию наук предварительный отчет и ряд писем на имя непременного секретаря А.А. Штрауха и академика Ф.Д. Плеске с живым интересным описанием пути от Якутска до Верхне-Колымска и жизни в последнем. Письма эти полны бодрости, но на самом деле в болезни Черского наступил резкий перелом. Уже при выезде из Петербурга инфлюэнца (грипп), которой Черский в это время болел, дала сильные осложнения, и он постепенно так ослабел, что его принуждены были на руках поднимать в кибитку. Санный и колесный путь до Иркутска в таком состоянии мог вынести безропотно только такой сильный духом человек - и недаром Иван Дементьевич писал академику Ф. Плеске: «благо, что о падениях духа не при мне писано». В Иркутске и во время плавания по Лене Черский вполне оправился, но проезд верхом по дебрям Индигирских хребтов вряд ли был для него легким - по дневникам экспедиции видно, что он не мог во время пути осматривать обнажений, расположенных высоко на склонах долин. Как известно из писем Черского, уже в Иркутске у него началась тяжелая болезнь сердца. В Верхне-Колымске в конце марта у него появился кашель нового, угрожающего характера - с выделением кровавой мокроты, с горловыми спазмами, с непроизвольными движениями диафрагмы. Насколько можно судить по записям Черского, это был туберкулез или рак легких. Ко времени отплытия из Верхне-Колымска кашель временно прекратился, но 6
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский. 7 Черский был настолько слаб, что сам уже не мог написать письмо непременному секретарю Академии наук, а только подписал его. В этом письме так же, как в письме к Ф. Плеске, Черский делает распоряжения на случай своей смерти, которую он считал неизбежной в самом ближайшем будущем. Черский почти точно определил день своей смерти в разговоре с местным священником В. Сучковским: «При самых лучших условиях я надеюсь протянуть еще недели три, но больше - вряд ли». Он сказал Сучковскому: «Я уверен, что уж более не в состоянии буду Вам писать и вряд ли даже смогу подписать продиктованное мною письмо». Смерть его не пугала его беспокоила невозможность закончить начатые работы, а также участь сына - в том случае, если жена не переживет его. Несмотря на все возрастающую слабость, Черский решил начать второй маршрут с тем, чтобы довести работу до устья Колымы и затем вернуться в Средне-Колымск. Он принял меры к тому, чтобы в случае его смерти его жена могла закончить работу. Препаратора Г. Дугласа пришлось отпустить в Верхне-Колымске, так как он оказался непригодным для дальнейшей работы, но казак Расторгуев сопровождал экспедицию до конца и много помог М.П. Черской в тяжелые минуты.
Колыма. Задачи экспедиции были очень разносторонни - кроме геологических наблюдений надо было собирать ботаническую и зоологическую коллекции и вести метеорологические записи. Уже в 1891 г. большую часть этих работ, кроме геологических наблюдений, выполняла М. Черская. Теперь ей пришлось также и осматривать береговые обнажения. Саша Черский в это время уже сделался ее помощником - коллектором и переписчиком. 31 мая ст. ст. 1892 г. Черский начал плавание вниз по Колыме на двух карбасах. Силы его быстро падали. В урочище Сиен-Томах на Колыму выехал из сел. Родчева по просьбе Черского политический ссыльный С.М. Шаргородский, у которого Черский надеялся достать дигиталис и лечебник. Но лекарства не оказалось, а в лечебнике Черский не мог ничего найти про свою болезнь. Вид Черского произвел на Шаргородского тяжелое впечатление: «худое, как щепка, тело, желтый цвет лица с густым землистым оттенком и дрожащие руки». Несмотря на сильные приступы кашля, Черский много говорил, шутил - даже над своей предстоящей смертью: «Я могу только радоваться, что умираю в наших палестинах, через много-много лет какой-нибудь геолог найдет, может быть, мой труп и отправит его с какойнибудь целью в музеум и таким образом увековечит меня». Беседа с Шаргородским продолжалась четыре часа, но при всем разнообразии тем «главным образом вращалась на том, что ему ужасно больно, что Академиею затрачена такая масса денег на экспедицию, которой не суждено быть законченной. Покойный Ив. Дем. утешался лишь тем, что он сделал все, что от него зависело, чтобы довести экспедицию хоть до Нижне-Колымска даже в том случае, если он по дороге туда умрет». «Я сделал распоряжение, - говорил Черский, - чтобы экспедиция не прерывалась до Нижне-Колымска даже в том случае, когда настанут мои последние минуты, и чтобы меня все тащили вперед и даже в тот момент, когда я буду отходить. Я радуюсь тому, что успел познакомить жену с целью моих исследований и подготовить ее настолько, чтобы она сама могла после моей смерти закончить экспедицию до Нижне-Колымска, а там уж экспедиция должна считаться законченной».
7
8
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский.
В Средне-Колымск Черский приплыл 10 июня ст. ст.; в это время он едва мог сделать несколько шагов по карбасу, тем не менее, сидя в носовой части лодки, он сам смотрел за береговыми обнажениями, рассматривая образцы, принесенные женой и сыном, и вел записи. В Средне-Колымске он провел три дня, Несмотря на тяжелое состояние, никакие уговоры не могли заставить Черского прекратить начатую работу. 13 июня двинулись вниз по реке. С 20 июня Черский не мог уже вести дневник, и наблюдения записывали его жена или сын. Сильные спазмы, глубокий хриплый кашель с кровавой мокротой мучили его; он мог дышать только сидя. 25 июня в 12 часов дня у Черского сделалась сильная одышка, жестами он показывал, чтобы ему прикладывали холодные компрессы. Вскоре хлынула из носу кровь. В 10 ч. 10 м. вечера Черский скончался у речки Прорвы. Из-за бури, мешавшей плаванью, - Колыма здесь уже широка, а течение очень медленное, М. Черская простояла у устья Прорвы три ночи; 28 июня спустились до заимки (селение) Колымской, несколько выше устья р. Омолон, где решено было похоронить Черского. Местные жители, обруселые юкагиры, помогли М. Черской. 1 июля состоялись похороны; позже на могиле был поставлен крест и ограда. На устье Прорвы на месте смерти Черского также был поставлен крест с надписью. В 1929 г. гидрографическая экспедиция под начальством И.Ф. Молодых поставила на могиле Черского столб с медной доской с надписью на русском и польском языках. Недавно на могиле был поставлен каменный памятник.
Памятник на могиле И.Д. Черского на заимке Колымская. Поставлен в 1943 г. С фотографии А.Л. Кеткина.
М. Черская после смерти мужа продолжала его работу и довела наблюдения до НижнеКолымска, откуда вернулась в Средне-Колымск и затем зимним путем в Иркутск и позже в Петербург. Коллекции также были доставлены в Петербург.
Очень трудно спустя более полувека после смерти исследователя беспристрастно оценить его роль в научной жизни того времени. В особенности это трудно сделать по отношению к геологическим исследованиям вообще и к сибирским особенно, так как за 80 лет изучение Восточной Сибири настолько продвинулось вперед, столько тысяч геологов работало здесь, что устаревшие по методике и по теоретическим своим основам наблюдения кажутся часто архаическими и потерявшими всякое значение.
8
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский. 9 Очень быстро стареют смелые и широкие выводы, в особенности по тектонике; но зато точные записи наблюдений могут сохранить свою реальную значимость даже сотни лет, несмотря на все несовершенство методики. В этом отношении Черский имеет большие преимущества - он наблюдатель неутомимый и острый. И в поле и в кабинете он точно и внимательно регистрирует факты и очень осторожно, на большом материале, делает из них выводы. Только во время петербургского периода своей жизни он решается дать схемы, охватывающие большие пространства Азии, ее орографию, геологическую историю, развитие кайнозойской фауны. Главное содержание его работ - это фактический материал наблюдений. Во время первой сибирской экспедиции в Восточный Саян Черский, попавший из области равнины с горизонтально наслоенными свитами окрестностей Омска в горную страну с немыми докембрийскими свитами, с необычайно сложной тектоникой и структурами, которые только теперь, после десятка лет детальных работ, начинают несколько выясняться для нас, - не мог, конечно, вести такие наблюдения, которые сохранили бы полную ценность для настоящего времени. Его записи часто скудны, заключения должны быть теперь значительно изменены, но все же и здесь он отметил много безусловно верного. Дальнейшие годы принесли с собой больше опыта, и его важнейшая работа - изучение берегов Байкала - выполнена превосходно. Уже четыре года исследований В. Саяна и Присаянья дали интересные и разнообразные геологические и географические результаты, но четырехлетняя Байкальская экспедиция создала эпоху в исследовании Прибайкалья. Впервые геолог изучил весь Байкал и смог дать стройную концепцию структуры Прибайкалья. Его детальная геологическая карта Байкала - огромная работа, до сих пор еще не обновленная в целом, несмотря на многочисленные исследования. Все свои орографические наблюдения в Прибайкалье Черский включил в дополнения к Риттеровой «Азии» и в описание юго-восточного берега Байкала. Дополнения к Риттеровой «Азии» автором не были закончены ко времени его отъезда в Колымский край в 1891 г. и поэтому они заключают только очень подробное описание рельефа и геологического строения. Повидимому, Черский собирался прибавить еще общие выводы, но не успел этого сделать (прим. В части, касающейся Байкала, выводы, заимствованные из других работ Черского, местами добавлены Петцем и Семеновым, но они касаются лишь некоторых частных вопросов). Тем не менее, мы можем судить о его орографических и тектонических концепциях как по ряду высказываний, рассеянных в разных работах о Прибайкалье, так особенно по резюме доклада, сделанного в заседании С.-Петербургского общества естествоиспытателей в 1886 г. Доклад этот, который Черский в черновом списке своих работ, хранящемся в архиве Академии наук, назвал несколько неудачно - «О дислокациях на северной окраине Средней Азии», представляет сводку орографических и тектонических идей Черского и охватывает не только Восточную, но и Западную Сибирь. Черский в общем принимает орографическую схему Кропоткина, несколько видоизмененную, и делит страну на следующие орографические области. 1. Плоская возвышенность Восточной Сибири и северо-западная плоская возвышенность. 2. Высокое плоскогорье в границах Саяна, Байкальских и Олекминских гор с северозапада и Яблонового хребта, Кентея, Хангая и части Танну-Ола - с юго-востока и юго-запада. 3. Низшее плоскогорье - Шамо и Гоби с окраинным хребтом Xинганом. 4. Юго-восточная плоская возвышенность (система р. Сунгари) с окраинным прибрежным хребтом (Сихотэ-Алинь).
9
10
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский.
Черский принимает также и уступ между двумя плоскогорьями, но отвергает введенный Кропоткиным окраинный северо-западный хребет высокого плоскогорья, считая, что последний состоит из отдельных частей, созданных размывом краевой части самого плоскогорья. Существенное изменение в схему Кропоткина Черский вносит в В. Саяне, где он находит цепи не ЮЗ-СВ простирания, а ВЮВ-ЗСЗ, и в Кузнецком Алатау, где цепи идут на СЗ и ЗСЗ, а не на СВ. В отчете о геологических исследованиях вдоль Сибирского почтового тракта Черский снова возвращается к орографической схеме Кропоткина и отмечает отсутствие намеченных последним хребтов у Падунского порога и на водоразделе рр. Кана и Рыбной. Геологические данные, опубликованные в этом отчете, дают более детальное обоснование для выводов, изложенных в докладе 1886 г. Схема Кропоткина была основана преимущественно на гипсометрических данных, а геологическое обоснование ее было весьма недостаточно. Поэтому Кропоткин не смог дать объяснение генезиса выделенных им плоскогорий. Черский же на основании, главным образом, своих наблюдений и работ Чекановского дал первую тектоническую схему Восточной Сибири. Главной областью страны является высокое плоскогорье - древнейший материк, не покрывавшийся водой с древнейших периодов палеозоя; это плоскогорье состоит из докембрийских пород, а палеозойские свиты прилегают несогласно к его склонам. Это уцелевший отрезок древнейшей поверхности земной коры, оставшийся после оседания соседних площадей, отделенных от него трещинами и сдвигами. В этом древнейшем участке Черский к востоку от Ангары и устья Селенги выделяет складки Байкальского, северовосточного, направления и Саянского, северо-западного, - к западу от них. Складки эти не совпадают с простиранием уступа, ограничивающего плоскогорье; плоскогорье рассекается системой диагональных, а частью поперечных долин размыва (Китой, Иркут, Джида), которые создают в Саянской системе северо-западных складок хребты широтного простирания, а в Байкальской, при ВСВ складках, хребты северо-восточного простирания. Складки северо-западной окраины высокого плоскогорья, сложенные свитами палеозоя, образуют три дуги, обращенные вогнутой стороной к северу, - Байкальскую, Саянскую и Алтайскую. Уже в 1882 г. Черский в отчете о поездке на Селенгу указал, что высокая нагорная часть Восточной Сибири, остававшаяся сушей с нижнего палеозоя, может быть названа древней глыбой, по терминологии Зюсса. Таким образом, Черский является основоположником плодотворной гипотезы о древнем темени Азии, разработанной впоследствии В.А. Обручевым и Э. Зюссом и в течение тридцати лет лежавшей в основании представлений о тектонике Азии. В XX столетии она уступила - очень медленно и постепенно - свое место новой гипотезе, предложенной впервые в 1911 г. Острая полемика между сторонниками двух гипотез еще не затихла до сих пор, но в пылу этого спора не следует все же забывать, что Черскому мы обязаны первой тектонической и геоморфологической схемой Восточной Сибири, связавшей в единое стройное целое разрозненные факты, до того не поддававшиеся объяснению.
Прибайкалье. 10
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский. 11 Изучение Прибайкалья - главная работа Черского как геологическая, так и геоморфологическая. Колымская экспедиция, предпринятая им первоначально, главным образом, с целью изучения послетретичных млекопитающих, несомненно, дала бы также очень крупные результаты по тектонике и орографии. Уже отчет о первом годе работ содержал материалы, которые коренным образом меняли представление о северо-востоке Азии. Геологические данные здесь целиком новые, так как пройденный Черским путь не посещался еще геологами. Но и рельеф страны, несмотря на то, что здесь побывал в XVIII веке Г. Сарычев, таил большие неожиданности. Вместо нарисованного на картах между Индигиркой и Колымой продольного меридионального хребта Черский обнаружил три альпийские цепи СЗ и ССЗ направления, составлявшие, как считал Черский, большой северозападный отрог Яблонового хребта. Черский назвал пересеченную им часть этого отрога Индигирско-Колымской (по аналогии с Колымскими горами - предполагаемой юго-восточной частью отрога на правобережье Колымы). Колыма и Индигирка пересекают этот отрог по поперечным долинам. Это открытие - самое крупное географическое открытие Черского, но преждевременная смерть помешала ему дальнейшими маршрутами определить точнее расположение хребтов северо-востока Азии. Только через 35 лет после смерти Черского автору этой статьи удалось выяснить орографию Верхоянско-Колымского края, и большой хребет, параллельный Верхоянскому хребту, цепи которого впервые исследовал Черский, был назван его именем. Любимым делом Черского, кроме геологии и геоморфологии, была остеология изучение остатков послетретичных млекопитающих. Увлекавшийся изучением зоологии и анатомии еще в Омске, он вскоре сделался выдающимся специалистом в этой области и после ряда небольших статей, опубликованных, главным образом, в Известиях Сибирского отдела Географического общества, он приступил в Петербурге к составлению монографии, которая представляла не только обработку новосибирской коллекции Толля и Бунге, но и сводку всех материалов по четвертичным млекопитающим и климату постплиоцена Сибири. Черский, этот ученый-самоучка, стоял здесь уже вполне на уровне мировой науки, и его выводы для того времени имели первостепенное значение, а описание фактического материала до сих пор представляется непревзойденным по точности. Черского особенно интересовал вопрос о миграции фауны и появлении теплолюбивых животных - тигра, сайги и др. вместе с субполярной фауной. Как в этой монографии, так и в своих докладах Черский проводил мысль, что эти теплолюбивые формы возникли как самостоятельные виды в верхнетретичное время, при более теплом климате; отсутствие ледникового покрова в Сибири было причиной того, что сибирская фауна не претерпела таких резких и быстрых изменений в своем составе, как европейская, и лишь некоторое ухудшение климата - по существу большая влажность постплиоцена в Сибири - вызвало постепенное изменение фауны. Черский придавал особенно большое значение установлению в субполярной зоне тех пунктов с остатками теплолюбивых млекопитающих постплиоцена, куда последние не могли быть принесены реками далеко с юга, поэтому бассейны рек Яны, Индигирки и Колымы, защищенные высокими хребтами, представлялись ему областью, в которой можно разрешить вопрос о миграции фауны и ее изменении, и туда он и предложил Академии наук послать экспедицию.
Черский от своих занятий ископаемой фауной переходил и к современной, например, он составил краткое описание фауны верховьев Нижней Тунгуски, района Нижнеудинска и Индигирско-Колымского края и обработал значительную часть коллекций современных млекопитающих Иркутского музея; он занимался и сложным вопросом о происхождении фауны Байкала. Он был первым геологом, интересовавшимся также и доисторическим 11
12
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский.
человеком Восточной Сибири, и в своих статьях описывал культурные остатки палеолита и устанавливал стратиграфическое положение чужих находок. Как человек с широкими интересами, он обращался и к этнографии и к лингвистике, и в его статьях мы найдем нередко остроумные замечания о происхождении географических названий и наблюдения над бытом местных жителей. Как и всякий крупный ученый, Черский иногда приходил к выводам, которые при дальнейшем развитии науки были признаны неверными. Но изучение важнейших из этих ошибочных выводов Черского приводит нас к убеждению, что они обусловлены исключительно его научными навыками и чрезмерно строгим следованием принципу актуализма. Он начал свои научные исследования в эпоху, когда в России «Основы геологии» Ляйеля были настольной книгой, когда Дарвин являлся непререкаемым авторитетом для палеонтологов. Поэтому эволюция организмов, постепенное развитие рельефа, актуализм в геологии - вот основные принципы, на которых покоились научные работы Черского. Последовательное проведение этих принципов было тесно связано с борьбой против пережитков прошлого - теорий катастрофизма, гипотез о провалах, преувеличения активной роли магмы в духе Леопольда фон Буха и т.п. Поэтому везде, где Черский встречал, как ему казалось, эти пережитки прошлого, он энергично вел борьбу против них, нередко отвергая более верные гипотезы ради более слабых, но соответствовавших принципам эпохи. Так, например, он отверг гипотезу о магматическом происхождении гранитов, сиенитов и других изверженных пород, связанных с докембрийскими толщами Прибайкалья, и примкнул к Гюмбелю и Креднеру, считавшим подобные породы осадками пресыщенного раствора первобытного океана. Таким образом, магматические проявления целого ряда циклов тектогенеза архея и протерозоя и даже каледонского (нижнепалеозойского) цикла были отнесены к осадочным породам, и изверженными породами признавались только новейшие диабазы и базальты. Это привело, конечно, к серьезным ошибкам в расшифровке сложных структур Прибайкалья. Далее Черский решительно восстал против гипотезы о про провальном происхождении Байкала, которую принимало до него большинство исследователей. Для Черского эта гипотеза - отражение катастрофических теорий: в заключение своей сводки Байкале он пишет: «Участие провалов или сдвигов требует, понятно, таких же доказательств, как и отсутствие их; на недоказанный же провал я смотрю как на самый легкий и скорый способ объяснения даже самых сложных явлений, - способ, имеющий историческое значение, согласно тому закону развития наших познаний, по которому «хрустальные сферы» должны были предшествовать понятию о всемирном тяготении, а прежние биологические воззрения - теории постепенного развития организмов». Поэтому Черский предложил гипотезу о постепенном развитии впадины Байкала, обусловленном в основном сжатием синклинальных складок силура (т. е. по современным определениям возраста - свит протерозоя и частью кембрия), которое продолжалось и в послеюрское время. Это сжатие сопровождалось размывом, соединившим постепенно в одно целое существовавшие ранее три синклинальные мульды с отдельными озерами; опускание дна Байкала на громадную глубину объясняется именно сжатием синклинали. Следовательно, складчатые дислокации, роль которых к этому времени была уже так хорошо изучена геологами, и медленную работу речной эрозии Черский противопоставлял провалам - катастрофам. Но Черский пришел к выводу об отсутствии крупных дизъюнктивных дислокаций в Прибайкалье не на основании многолетнего изучения фактического материала, - он уже начал полевую работу с убеждением в ложности теории провалов. В его отчете о втором годе работ в Восточной Сибири мы находим уже категорическое утверждение, что Тункинская и Торская 12
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский. 13 впадины (продолжающие зону депрессии Байкала к западу) не тектонические сбросовые долины между поднявшимися к югу и северу от них хребтами (как полагали Бакшевич и Меглицкий), а долины размыва. Материал, которым располагал в то время Черский, был явно недостаточен для таких заключений. Отметим, что вскоре после смерти Черского гипотеза о разломах, обусловивших образование Байкала и западных впадин, как наиболее соответствующая фактическому материалу, была вновь возрождена и в настоящее время является наиболее распространенной. В последние годы вместо системы грабенов, введенных В.А. Обручевым, Н.С. Шатский и Е.В. Павловский предложили гипотезу сводового поднятия (рампа) с опусканием замковой части, а недавно Павловский заменил эту гипотезу более сложной гипотезой аркогенеза образования складчатых дуг с продольными разломами. Но не только чрезмерно последовательное проведение модных тогда теорий увлекало Черского с правильного пути - иногда на этот путь мешали ему вступить индивидуальные особенности его научной методики. Все биографы характеризуют его как «труженика науки», - и, действительно, это его отличительное качество: огромная затрата труда и времени на научную работу и детальность, точность, аккуратность этой работы. В особенности эти свойства его работы отражены в статьях по остеологии: и по существу нельзя быть хорошим остеологом, не работая с величайшей степенью точности. Эту точность и осторожность Черский вносил и в геологическую работу - и поэтому он не решался, например, вводить в свои тектонические построения большие сбросы там, где они не фиксируются в обнажениях, а могут только намечаться в расположении больших масс (исключение представляет, может быть, лишь его гипотеза об окраинных сбросах, отделяющих высокое плоскогорье). Эти особенности его научных навыков резко проявляются в споре с П. Кропоткиным о древнем оледенении Восточной Сибири. Кропоткин - исследователь совершенно другого склада, смелый и решительный как в научных выводах, так и в жизни; ученый, который на основании немногих фактов приходит к заключениям большой значимости. Увлеченный своей гипотезой о широком развитии ледникового покрова, которая дала такие блестящие результаты в применении к Европе, Кропоткин и в Сибири стремился найти следы большого материкового оледенения. Он предполагал, что все высокое плоскогорье с его окраинными хребтами было покрыто льдом. Так как ледниковые отложения в то время были обнаружены лишь в очень немногих пунктах Восточной Сибири, то Кропоткин для выяснения истории страны широко пользовался анализом рельефа и считал характерными для ледникового ландшафта не только обычные формы ледникового мезорельефа, но и округлость очертаний целых гор и выпуклость склонов. Черский, работая в пределах высокого плоскогорья, только в четырех точках Восточного Саяна нашел отложения и формы рельефа, которые он смог признать ледниковыми. Анализируя чужие материалы в свете своих наблюдений, Черский пришел к выводу, что на всем пространстве от оз. Косогол на западе до бассейна Верхней Ангары на востоке и на юговосток по р. Селенге до Монгольской границы нет «доказанных следов, указывающих на бывшее развитие здесь глетчеров»; в пределах маршрутов Черского по Байкалу и Селенге их также нет, и нет в других частях высокого плоскогорья.
Черский в большой статье, напечатанной в 1881 г. в Известиях Восточно-Сибирского отдела, подробно доказывал, что многие формы рельефа, принимаемые Кропоткиным за безусловно ледниковые, могут быть объяснены речной эрозией и физическим выветриванием; даже моренные по внешности отложения могут иметь неледниковое происхождение. Черский 13
14
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский.
указывал, что неосторожное использование таких признаков при желании возможно скорее (при отсутствии точных данных) восстановить границы прежних ледниковых покровов «поведет роковым образом к крупным ошибкам». Опираясь на авторитет Воейкова, который в 1881 г. установил континентальный характер климата постплиоцена Сибири, Черский пришел к выводу о невозможности широкого распространения ледников в высоком плоскогорье. Он допускал их лишь в Олекминско-Витимских горах, в западных частях Саяна и в виде одиночных ледников в Тункинских и Китойских гольцах. Вернувшись к этим вопросам еще раз в докладах в Петербурге в 1886 и 1891 гг. и в монографии о млекопитающих, Черский добавил к указанным центрам оледенения еще горы к западу, северо-западу и северо-востоку от Байкала. Возможность существования сплошного ледникового щита на севере Сибири он отрицал как на основании теории Воейкова, так и на основании изучения послетретичной фауны. Эта чрезмерная осторожность в анализе форм ледникового рельефа и непременное желание найти не подлежащие сомнению морены помешали Черскому при пересечении Верхоянского хребта и хребта Черского, где следы оледенения еще более обильны, чем в Восточном Саяне, констатировать последние. Только в одном месте, в цепи Улахан-Чистай, он отметил валунный нанос, а при подъеме на эту цепь - бараньи лбы. В отношении этих хребтов, так же как и Восточного Саяна, излишняя осторожность Черского, а вероятно, еще больше - незнакомство его с областями современного оледенения привели к преуменьшению роли древнего оледенения. Но в отношении материкового оледенения всей Сибири в целом он, следуя идеям Воейкова и своим зоогеографическим выводам, был на более верном пути, чем некоторые позднейшие географы, которые при общей ревизии взглядов на оледенение Сибири стремились соединить таймырско-тунгусский материковый ледниковый покров с северо-восточными покровами шпицбергенского типа и спустить границу ледникового щита на юге даже до Енисейска и Усть-Кута. Из полемических вопросов, связанных с именем Черского, отметим еще резкий спор, возникший между ним и Майделем по поводу съемки топографа Чукотской экспедиции 1869 г. на отрезке к западу от Верхне-Колымска, который будто бы совпадал с маршрутом Черского. Обе стороны утверждали (а Майдель в очень резкой форме и притом даже после смерти Черского), что съемка другой экспедиции неверна. Между тем можно легко убедиться, сравнивая современные карты, что экспедиции шли по разным вариантам Верхне-КолымскоОймяконской тропы, и разница в съемке и названиях вполне понятна. Следует отметить, что все свои научные гипотезы Черский создавал только после глубокого изучения фактического материала, стараясь взвесить наиболее точно все «за» и «против». Черский принадлежал к тому типу ученого-труженика, ученого-подвижника и одновременно ученого-героя, который встречается сравнительно редко. Если мы нередко видим ученых-героев, жертвующих своим здоровьем и жизнью для достижения научной цели, то все же редко этот героизм соединяется с более скромной, но, пожалуй, более трудной формой научного героизма: с уменьем всю свою жизнь, изо дня в день, приносить в жертву знанию.
14
Библиотека Иркипедии: С.В. Обручев, 1936 г. И.Д. Черский. 15 Будем надеяться, что нашим потомкам имя геолога, зоолога и географа Черского будет знакомо не только по названию «Хребта Черского», которое Географическое общество в 1927 г. дало одному из крупнейших хребтов Сибири.
15