ПУШКИН И РУССКИЙ я з ы к
33
исключительно большое место. Пушкин в этих заявлениях восстает не протнв правильности вообще, а против той «правильности», которая насажда юсь в его время писателями определенной стилистической школы. Это были в отношении языка эпигоны карамзинизма, писавшие гладко и грамматически правильно, но стереотипным, вылощенным языком, в котором забота о внеш ней формальной безупречности поглощала все остальное. Рецензируя одно из таких эпигонских произведений, «Литерат>рная газета» (орган пушкинской литературной группы) в № 36, 1830 г. писала: «Язык довольно чистый, но чистоты столь приторной, столь бесцветной, что готов был бы обрадоваться пятнышку, лишь бы найти в нем признак жизни». «Грамматические ошибки», о которых с такой симпатией говорит Пушкин в вышеприведенных заявле ниях, это те же «пятнышки», по которым заставляет тосю вать «Литератур ную газету» аккуратный, прилизанный, мертвый язык эпигонской литературы 20— 30-х годов. Совершенно ясно, что Пушкин и его группа борются не против правильного употребления грамматических форм, а против мнимой «правиль ности», основанной на узком, ограниченном понимании того, что является допустимым и что является недопустимым в литературном языке. Пушкин прежде всего требовал для литературного языка свободы от стеснительных требований так называемого «хорошего тона», с его совер шенно условными, произвольными нормами. В одной из своих критических заметок, не опубликованных при его жизни, Пушкин дает злую сатиру на эту «бонтонную» критику: «Если б « Н е д о р о с л ь » ,- — пишет Пушкин,— сей единственный памятник народной сатиры, если б «Н е д о р о с л ь», которым некогда восхищалась Екатерина и весь ее блестящий двор, явился в наше время, то в наших журналах, посмеясь над правописанием Фонвизина, с ужасом заметили бы, что Простакова бранит Палашку канальей и собачьей дочерью а себя сравнивает с сукою\! «Что скажут дамы,—- воскликнул бы критик,—* ведь эта комедия может Ъопасться дамам!»— В самом деле страшно! Что за нежный и разборчивый язык должны употреблять господа сии с дамами! Где бы, как бы послушать! А дамы наши (бог им судья!) их и не слушают и не читают». Чрезвычайно важно отметить, что, по словам Пушкина, ни ему самому, ни светским дамам его времени этот нежный и разборчивый язык журналистов не известен. Об этом же речь идет в одной из пропущенных строф восьмой главы «Евгения Онегина»: В гостиной светской и свободной Был принят слог простонародный И не пугал ничьих ушей Живою странностью своей. (Чему наверно удивится, Готовя свой разборный лист, Иной глубокий журналист, Но в свете мало ль что творится, О чем у нас не помышлял, Быть может, ни один журнал!)
«Великосветским» претензиям журналистики Пушкин противопоставляет понятие «просто хорошего общества». «Нашим литераторам,— пишет Пуш1 Вероятно, те же мысли приходили Пушкину в голову, когда он писал в «Дубровском»: «Чтоб он у меня за моими девушками не осмелился волочиться, не то я его, собачьего сына» (слова Троекурова/ и в «Капитанской дочке»: «Нечего сказать, добру наставил, собачий сын-% (слова Савельича о мосье Бопре). 3 А. С. Пушкин
65
СКАЗКИ ПУШКИНА
чудесной сказки, легко переносимая из одного текста в другой, а чисто новел листическая концовка, целиком связанная с содержанием данной сказки, рас ширенно подытоживающая исход сюжета. Образы сатирической сказки плакатно-ярки, отрицательные персона жи строятся по принципу карикатуры, в них художественно преувеличивают ся сатирически обличаемые черты, а несущественные отбрасываются. Таков характер этого жанра, совершенно иной по сравнению с характером фантасти ческой сказки. Однако, развившись наиболее полно в период разложения феодально-кре постнического строя, сатирическая сказ ка порою включает и более ранние мотивы. Отсюда наличие в отдельных образцах ее черт, свойственных сказкам чудесным, мифическим и пр. Так по рою в сатирических сказках выступает чорт, но, впрочем, в качестве персона жа, окрашенного в яркие реалистиче ски бытовые тона, играющего комиче скую роль и совершенно лишенного своей религиозной ирреальности. Понят но, что наличие такого образа чорта не нарушает существенно основного харак тера жанра сатирической сказки. Такую именно сказку обработал Пушкин в своей сказке о «Балде», опять-таки сохранив все особенности жанра, но вместе с тем мастерски от шлифовав этот самородок народного творчества. «Балда» полярен в жанровом отношении «Салтану» совершенно так же, как бытовая сатирическая сказка — сказке чудесной. И вся структура этого произведения от начала до конца со вершенно иная. Вместо праздничной фантастики-г-здесь обыденная бытовая обстановка, будничный мир, с его еже дневными потребностями и заботами: Живет Балда в поповом доме, Спит себе на соломе, Ест за четверых, Работает за семерых; До светла все у него пляшет, Лошадь запряжет, полосу вспашет, Печь затопит, все заготовит, закупит, Яичко испечет да сам и облупит. 5 А. С. Пушкин
Рас. худо ж. Зворыкина
Улыбнулась — и с поклоном Его за руку взяла И в шатер свой увела. «Сказка о золотом петушке»
Картина художников Репина и Айвазовского
Прощащ свободная стихия.
Пушк ин