1978full

МИНИСТЕРСТВО ВЫ СШ ЕГО И СРЕДН ЕГО СПЕЦ И АЛЬН ОГО ОБРАЗОВАНИЯ РСФ СР К А Л И Н И Н ГРА Д С К И Й ГО С У Д А РС ТВ ЕН Н Ы Й У Н И В ЕР С И ТЕТ

ВОПРОСЫ ТЕОРЕТИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ ИММАНУИЛА КАНТА Выпуск 3

К А Л И Н И Н ГРА Д 1978

Печатается по решению Редакционно-издательского совета Калининградского государственного университета

Редколлегия: доктор исторических наук, профессор Д. М. Гриншиин (отв. редактор), доктор философских наук А. В. Гулыга, кандидат философских наук В . А. Ж учков, кандидат философских наук, доцент Л . А. Калинников, доктор философских наук, профессор И. С. Нарский.

Статьи сборника подготовлены на основе материалов межвузовской кан­ товской научно-теоретической конференции (Вторы х кантовских чтений), со­ стоявшейся в сентябре 1977 г. в г. Калининграде. В чтениях приняли участие философы Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Еревана, Вильнюса, С верд­ ловска, Ростова-на-Дону и других городов страны. Сборник состоит из трех разделов — статьи, публикации, библиография. В статьях рассматриваю тся различные аспекты философии Канта и ее влия­ ния на последующее развитие философской мысли. Публикации сборника со­ д ерж ат новые переводы из рукописного наследия К анта, а такж е лекцию рус­ ского философа П. Флоренского о космологических антиномиях К анта. Многие положения работы, давно ставш ей библиографической редкостью, представля­ ют интерес и для сегодняшнего читателя. Сборник мож ет быть полезен студентам, аспирантам, преподавателям фи­ лософии и других гуманитарных дисциплин, всем интересующимся вопросами истории, философии и культуры.

Темплан 1978 г., поз. 36.

© Калининградский государственный университет, 1978

Д. М. Гринишин, В. А. Ж учков

СОВЕТСКОЕ КАНТОВЕДЕНИЕ СЕГОДНЯ: ИТОГИ, П Р О Б Л Е М Ы , П Е Р С П Е К Т И В Ы Иммануил Кант относится к числу тех великих мыслителей, которых М аркс н азы вал учителями человечества. Будучи осно­ воположником немецкой классической философии, ставшей в а ж ­ нейшим теоретическим источником марксизма, Кант навсегда вошел в историю мировой философской мысли. История не про­ ходит бесследно, прошлое всегда в «снятом» виде живет в н а­ стоящем, а настоящ ее становится составной частью будущего. В этом смысле К ант остается нашим современником. Его учение д ает творческие импульсы для позитивного решения проблем, встаю щ и х перед нашей философской наукой. Отмечавшийся в 1974 г. юбилей К ан та сыграл важ н у ю роль в дальнейшем развитии марксистского кантоведения. Д о с т а ­ точно сказать, что только за прошедшие четыре года появилось более ста работ о Канте *. Среди них прежде всего отметим в ы ­ шедший к юбилею труд покойного профессора В. Ф. Асмуса «И ммануил К ан т» (М., 1973), в котором подведены итоги его многолетних и скрупулезных исследований кантовского н асле­ дия. С присущей этому автору глубиной и основательностью в книге детально проанализированы космология, теория познания, этика и эстетика Канта. В монографии В. И. Ш инкарука (Киев, 1974) обстоятельно рассмотрены вопросы теории познания, ло­ гики и диалектики у Канта. Высокой оценки засл у ж и в аю т со­ держ ательны е сопоставления К ан та с другими представителями немецкой классической философии — Фихте, Шеллингом, Геге­ лем. В Алма-Ате в 1974 г. появилась книга профессора Ж. М. Абдильдина, в которой на основе высказываний класси­ ков м арксизма п роанализирована диалектическая проблематика трудов Канта. Серьезное исследование кантовской философии увидело свет в Советской Грузии. Оно принадлежит перу про­ фессора Г. В. Т евзадзе. Достоинством книги является то, что детальный анали з гносеологических идей К ан та автор с в я з ы в а ­ ет с принципиальной критикой различных идеалистических кан­ тианских направлений в буржуазной философии X I X — X X вв. В том ж е юбилейном году в серии «Знан ие» напечатана работа члена-корреспондента АН С С С Р Т. И. О йзермана «Философия И. К ан та», где в сжатой форме рассмотрены наиболее важ н ы е * См. библиографический указатель литературы о Канте в конце книги, где, за исключением особо оговоренных случаев, даны соответствующие р аб о­ ты авторов, упоминаемых в данном обзоре.

3

аспекты кантовского наследия и дана всесторонняя оценка роли К ан та в истории философской мысли. Д в е книги вышли из-под пера профессора И. С. Нарского. Одна из них — н ебольшая, но содерж ательная р аб о та — « К а н т » (1976) в широко известной серии «М ыслители прошлого», дру­ гая — «Западноевропейская философия X IX век а», откры ваю ­ щ аяся подробным и тщ ательным анализом философии Канта. В этих р аб о тах И. С. Нарского о б р ащ ае т на себя внимание скрупулезный анализ конструктивных приемов в кантовской гносеологии, а т а к ж е выявление «антиномий-проблем» во всей ткани системы. В 1977 г. в серии « Ж З Л » увидела свет книга профессора А. В. Гулыги «К ан т». Это подлинно философская биография, сочетаю щ ая в себе доходчивое изложение учения мыслителя с мастерским очерком истории его творчества и мет­ ким наброском психологии личности. Особого внимания з а с л у ­ ж и в а ю т главы, посвященные эстетике и философии религии К анта. Н аряду с индивидуальными монографиями в последние годы был опубликован ряд крупных коллективных трудов о филосо­ фии К анта. Институт философии АН С С С Р в 1974 г. выпустил книгу «Философия К ан та и современность» (под общей ред ак ­ цией Т. И. О й зер м ан а). В 1975 г. вы ш ла книга Института фило­ софии АН У С С Р «Критические очерки по философии К ан та». Большое количество статей появилось в философских ж у р н ал ах и других периодических изданиях. М ожно с уверенностью' с к а ­ зать, что з а последние 4— 5 лет в советском кантоведении сде­ лано едва ли не больше, чем з а предшествующие десятилетия. Это говорит об общ ем подъеме советской философской культу­ ры, о расцвете историко-философской науки в С С С Р . В советских исследованиях на основе ленинских принципов диалектико-материалистического ан ализа и переработки фило­ софских идей К ан та рассм атр иваю тся практически все основные аспекты и проблемы кантовского наследия. Д л я большинства новейших раб о т характерен углубленный и более дифференци­ рованный анализ творчества мыслителя, выявление позитивного значения его идей для разработки актуальных вопросов совре­ менной философии. Мы остановимся на некоторых те м ах и про­ блемах, оживленно обсуж даемы х в нашей новейшей литературе, чтобы составить самую общую картину наиболее важ ных, х а ­ рактерных и интересных направлений исследовательских поис­ ков и их результатов. Значительная часть работ последнего времени посвящена кантовской теории познания и, прежде всего, проблеме вещи в себе, которая в истории кантоведения всегда зан и м а л а одно из центральных мест. От решения этой проблемы во многом з а в и ­ сит общий харак тер интерпретации и оценки кантовской фило­ софии. Традиционным для советского кантоведения стало вы я в­ ление материалистических моментов в учении о вещи в себе.

4

Об этом, следуя ленинским оценкам понятия вещи в себе у К ан та, уж е в 20-е годы писали первые советские исследователи кантовской философии А. Деборин, В. Сережников, В. Асмус и др. В последние годы появились новые тенденции и подходы к освещению этой проблемы. Так, в статье «Учение К ан та о «в е щ а х в себе» и ноуменах» («Вопросы философии», 1974, № 4) и в других р аб о тах Т. Й. Ойзерман подчеркивает, что противоречия кантовского учения о вещ ах в себе имеют глубокий содержательный смысл, о т р а ж а ­ ющий противоречивую природу самого познавательного процес­ са. Считая необходимым строго различать понятия «вещ ь в себе» и «ноумен», автор отмечает несомненный материалистиче­ ский момент, свойственный первому понятию. Этот момент Т. И. Ойзерман усм атривает в том, что К ан т признает объек­ тивное существование вещей в себе, удостоверяемое миром явлений, их воздействие на познавательную способность, обус­ ловли ваю щ ее содержательный, чувственный субстрат явлений, применяет к вещ ам в себе практически все категории рассудка и т. д. Все это, по мнению автора, ограничивает и в известной мере преодолевает субъективистские и агностические тенденции критической философии. Понятие «ноумен», считает Т. И. Ой­ зерман, об л ад ае т противоположным значением, хотя терминоло­ гические неточности у К ан та даю т повод к смешению понятий «ноумен» и «вещ ь в себе». Ноумены — это идеи чистого, т. е. не опирающегося на опыт, разум а, которые не об л ад аю т тр анс­ цендентной реальностью, не могут аффицировать чувственность и совершенно непознаваемы. Позитивным значением они о б л а ­ д а ю т лишь для практического разу м а в качестве его необходи­ мых убеждений, постулатов бессмертия души, свободы воли и бытия бога. Вм есте с тем отрицание возможности теоретическо­ го познания этих идей практического р азу м а придает, по мне­ нию автора, кантовскому агностицизму антиметафизическую и антитеологическую направленность. К этой точке зрения близка позиция Н. И. Ш аш к о в а , кото­ рый т а к ж е считает, что в кантовском различении вещи в себе и явлений имеет место компромисс меж ду материализмом и идеа­ лизмом, меж ду сенсуализмом и рационализмом. Вм есте с тем Н. И. Ш аш к о в подчеркивает многозначность понятия вещи в себе (см. «Вестник Моск. ун-та. Философия», 1976, № 3 с. 6 0 - 6 9 ) . По мнению В. Ф. Асмуса, оба значения — объективной ре­ альности и умопостигаемой сущности — свойственны одному по­ н я т и ю - в е щ и в себе ( А с м у с В. Ф. Иммануил Кант. М., 1973 с. 32— 34). И. С. Нарский выделяет четыре значения понятия вещи в себе: 1) источник ощущений, 2) непознаваемый предмет, 3) трансцендентная, сверхчувственная сущность, 4) недосягае­ мый идеал как объект ценностной веры. Всем этим различным, 5

хотя и не отделенным строго друг от друга, значениям вещи в себе соответствуют ноумены в качестве понятий о в ещ ах в себе, на последние лишь указы ваю щ ие, но никакого знания о них не даю щ ие (Н а р с к и й И. С. Кант, с. 41— 46). С воеобразн ая трактовк а вещи в себе дается Ю. П. Вединым в работе «Учение К ан та о чувственном опыте»: По его мнению, двойственность философии К анта объясняется тем, что он дает противоположные ответы на внешние и внутренние вопросы тео­ рии познания. В решении «внутренних», или эпистемологиче­ ских, вопросов, в которых рассм атривается механизм познания, пути и средства формирования и развития знания, Кант, считает Ю. П. Ведин, проявил подлинное диалектическое чутье и выявил активную природу познания. В решении ж е «внешних», или гно­ сеологических, вопросов Кант дает лишь попытку теоретическо­ го обоснования агностицизма. Явления опыта субъективны как по форме, так и по содержанию и полностью скры вают природу и свойства вещей в себе, а признание их существования имеет значение лишь формального допущения аффекции нашей чувст­ венности извне, т. е. несамопроизвольного х ар ак тер а возникно­ вения явлений в отношении их содержания. Поэтому, считает автор, дискуссия о том, имеет ли вещь в себе у К ан та матери­ альную или духовную природу, является бесплодной. А. В. Гулыга поставил вопрос о том, что перевод кантовского термина D ing an sich как «вещ ь в себе» является архаичным и не соответствует нормам современного русского язы ка; он н а­ помнил, что еще в 20-е годы выдвигалось предложение пользо­ ваться выражением, более точно передающим мысль К ан та,— «вещ ь с ам а по себе». Кантовское учение о вещ ах самих по себе, отмечает Гулыга, помимо того, что у к азы вает на источник ощущений, имеет значение в двух аспектах. Во-первых, речь идет о том, что нет и не может быть предела познанию, вещ ь с ам а по себе и наши знания о ней никогда не совпадают. Вовторых, кантовская вещь с ам а по себе служит напоминанием о том, что есть сферы, где средства научного познания бессиль­ ны. Т акова, например, сфера поведения человека, его свободы. Большое внимание исследователей привлекает трансценден­ тальная логика и теория опыта у Канта. Критикуя кантовский априоризм, субъективизм, метафизический отрыв чувственности от рассудка, «чистых» и эмпирических моментов в познании, многие авторы отмечают принципиальную важ ность кантовско­ го различения общей (формальной) и трансцендентальной ло­ гики, которая не' отвлекается от всякого содержания мышления и выясняет предпосылки предметного знания. В этой идее В. Ф. Асмус, Т. И. Ойзерман и другие авторы справедливо усм атриваю т зароды ш диалектической трактовки логики. К асаясь кантовского трансцендентализма и априоризма, ис­ следователи критикуют абстрактную трактовку Кантом катего­ риального строя мышления, оставляю щ ую з а пределами ан али­ 6

з а онтологические, биологические, социально-исторические пред­ посылки познания. Вм есте с тем ряд исследователей указы вает, что в своем трансцендентальном методе Кант выявил, хотя и в превратной форме, относительную самостоятельность высших ф орм познавательной деятельности и необходимость их теорети­ ческого рассмотрения независимо от процессов эмпирического восприятия и конкретного содержания знания, избегая полного слияния теории познания с учением о бытии, к а к это имело место у Гегеля (JI. А. Абрамян, И. С. Нарский, В. С. Ш вырев, В. И. Ш инкарук и др.)- Априоризм у К анта находится в родстве не с представлением о врожденности идей, а с рациональным пониманием природы теоретического знания, с некоторыми по­ нятиями современной логики и методологии науки о структуре и организации знания, о предпосылках, парадигм ах или идеаль­ ных конструктах теоретического познания (Г. В. Тевзадзе, В. Л. Х рам о ва, В. С. Ш вы р е в). Кантовское учение о продуктивной способности в о о б р аж е­ ния, внимание к которому привлек Ю. М. Бородай ( « В о о б р а ж е ­ ние и теория познания». М., 1966), по-прежнему остается в центре внимания исследователей, которые справедливо у см ат­ р и ваю т здесь один из первых в истории философской мысли подходов к пониманию деятельной природы человеческого по­ знания, целесообразной и творческой активности сознания (А. С. Богомолов, Т. А. П олякова, П. Д. Ш аш к еви ч ). А. В. Гулы га видит в продуктивном воображении «главного конструк­ т о р а » всех построений К ан та не только в теории познания, но и в этике, эстетике, теории культуры. В р ам к ах краткого обзора невозможно охватить весь круг проблем кантовской гносеологии, привлекающих внимание со­ ветских исследователей в последние годы. Отметим лишь, что интенсивный интерес вы зы ваю т такие вопросы, как отношение К ан та к математике, проблема «совместимости» кантовской т р а к ­ товки пространства и времени с неэвклидовыми геометриями и теорией относительности (О. Н. Кедровский, И. С. Кузнецова, В . С. Лукьянец, И. С. Нарский, В. Н. Николко, Л. В. Озадовская, Г. В. Тевзадзе, А. Л. Субботин, Г. Г. Шляхин, В. С. Ч ер­ няк и др.). Если, как мы видели, элементы диалектики привлекают вни­ мание исследователей во всех пунктах кантовской теории по­ знания, то тем более понятен интерес к «трансцендентальной диалектике», где диалектика ок азы вается в центре сознатель­ ной философской рефлексии Канта. Критическому анали зу это­ го учения К ан та посвящено немалое количество исследований последних лет (Ж. М. Абдильдин, В. Ф. Асмус, А. С. Б огомо­ лов, В. И. Ш инкарук и др.). Кантовские антиномии, считает И. С. Нарский, являются одной из исторических ступеней на пути формирования антино­ мий-проблем, т. е. формально-логических явлений диалектиче­

ских противоречий процесса познания, указы ваю щ и х на ди алек­ тически противоречивую сущность позн аваемы х вещей, но от­ нюдь ее не раскрываю щих. В учении о регулятивном примене­ нии р азу м а К ан т в ряде моментов предвосхищает современные эвристические трактовки антиномий-проблем, которые, с одной стороны, о т р а ж а ю т несовершенный, относительно-истинный х а ­ рактер знания, а с другой — у к азы ваю т направление для д а л ь ­ нейшего развития познания, для поиска специфических путей перехода к новому знанию, в котором противоречия устраняю т­ ся. Кант, отмечает И. С. Нарский, не смог найти подлинного диалектического разрешения антиномий-проблем и пришел к негативной трактовке диалектики, что было связано с общими агностическими и дуалистическими установками его философии. Тем не менее, считает автор, кантовская точка зрения об л ад ае т относительной правотой, поскольку в ней удерж ивается р а з л и ­ чие между объективными и субъективными противоречиями и избегается метафизическое отождествление мышления и бытия и спекулятивно-идеалистическая трактовк а диалектики и про­ тиворечий познания, обладаю щ его якобы способностью «из себя» порож дать содержательные истины (см.: Н а р с к и й И. С., Кант, с. 80— 82; Логика антиномий К анта, с. 72— 102). К этой точке зрения близка позиция А. М. Мостепаненко, в ы ск азан н ая в статье «Космологические антиномии К ан та и проблема диалектического противоречия» («Вестн и к Ленингр. ун-та, 1970, № 2, с. 69— 76). Подчеркивая, что возникновение антиномий-проблем имеет не только субъективные, но и объек­ тивные, онтологические основания, автор не считает кантовскую трактовку антиномий только лишь выражением агностицизма. У К ан та имеет место постановка вопроса об отражении объек­ тивных диалектических противоречий в ф орм ах мышления, о способах их понятийного выражения, которые не могут сводить­ ся лишь к непосредственной фиксации объективных противоре­ чий в виде формально-логических противоречий. И сследователи этического учения К ан та указы ваю т, что в нем имеет место неправомерное смешение теоретико-методоло­ гических или метаэтических принципов ан али за нравственного сознания с непосредственным содержанием нравственных про­ блем, с основоположениями самой морали. Это обстоятельство в значительной степени усилило негативные черты кантовской этики, ее формализм, абстрактность, ригоризм и т. п. (О. Г. Дробницкий, Г. И. Гумницкий, Л. А. Калинников и др.). Вместе с тем названные исследователи отмечаю т несомнен­ ную заслугу К ан та в разраб о тке понятийного ап п арата этики как науки. Одним из первых в истории философии Кант не толь­ ко очистил этику от влияния натуралистических и религиозно­ теологических воззрений на человека, но и вскрыл особую, от­ носительно самостоятельную сферу нравственных, ценностных

или смысло-жизненных вопросов (см. такж е: В. А. Малахов,. В. Г Т абач ковск и й ). В категорическом императиве Кант з а ­ фиксировал некоторые закономерности взаимоотношений меж ду людьми, в основе которых лежит центральная проблема эти­ к и — соотношение личного и общего блага, отношение личности к общественной реальности, к происходящему в истории, а в по­ нятиях долга и личности как цели самой по себе он возвы си л человека как существо, способное подняться над индивидуаль­ ными интересами и чувственными склонностями, и провозгласил идею равенства людей независимо от каких-либо сословных и классовых ограничений и привилегий (В. Ф. Асмус, О. Г. Д роб ницкий, Г. Н. Гумницкий, А. А. Пионтковский, Э. Ю. Соловьев, Н. И. Ш а ш к о в ). В силу этих ж е тенденций своей практической философии К ант и збеж ал того отождествления законов природы и свободы, личности и абсолютного Я или духа, при котором индивид о к а ­ зы вается лишь средством или орудием мирового разум а. О тме­ чая вместе с тем некоторое сходство кантовского понимания долга и ответственности личности с идеями античного стоицизма и с отдельными направлениями западной философии XX в., ис­ следователи подчеркивают, что К ант был весьма д алек от топ> пессимизма и иррационализма, которые свойственны этим кон­ цепциям долга и свободы. Кант, хотя и ограничивает сф еру практического понятиями нравственности, отры вая их от чувст­ венно-эмпирической основы и реальных общественных отноше­ ний, тем не менее и в анализе практического р азу м а п ро дол ж а­ ет работу по выявлению механизмов деятельности сознания, вос­ с о зд ав ая с помощью понятия воли логику работы продуцирую­ щего сознания (В. Ф. Асмус, В. А. М алахов, В. Г. Т а б ач к о в­ ский и др.). Этическая проблематика К анта рассм атривается во многих исследованиях в тесной связи с его учением о праве, государст­ ве, историческом развитии общ ества, с его концепцией просве­ щения и проектом ликвидации войн. Отрицательные — консер­ вативные, компромиссные, абстрактно-утопические — стороны этих воззрений философа, подчеркивают исследователи, не должны заслонять их гуманистической и, для своего времени,, прогрессивной сущности, позволившей М арксу определить фи­ лософию К анта как «немецкую теорию французской револю­ ции». С а м а идея активности человеческого разум а, с остави вш ая одно из непреходящих достижений кантовской философии, вомногом была вы зван а процессом социально-экономических и политических преобразований нового времени, а его философ­ ско-историческая и п равовая концепция была специфической формой осознания и выражения практики и идеалов б у р ж у а з ­ ных революций. Теория социальных антагонизмов как д в и ж у ­ щих сил развития общ ества с од ерж ал а в себе диалектическую догадку об объективной необходимости социального прогресса

и роли свободной субъективной деятельности людей, определя­ ю щ ей закономерный ход истории (М. А. Булатов, Д. М. Гринишин, Л . А. Калинников, И. С. Нарский, Т. И. Ойзерман, А . А. Пионтковский). Большое внимание уделяют исследователи кантовскому по­ ниманию отношения знания, нравственности и веры, морали и религии. Хотя К ант и считает бессмертие души и бытие бога необходимыми постулатами практического р азу м а, источником высшего блага и нравственного порядка в мире, тем не менее в своей этике он исходил из идеи независимости морали от ре­ лигии, признав автономию воли и поставив нравственный закон выш е веры в бога. Исследователи отмечают, что кантовская ф о р м у л а «ограничить знание, чтобы освободить место вере», не является адекватным выражением сущности его понимания религии и не есть проповедь обскурантизма. К ант выступает здесь в первую очередь против необоснованных претензий р а з у ­ м а на познание существования бога, против фиктивного вс езн а­ ния, на которые претендовали традиционная метафизика и тео­ логия (В. Ф. Асмус, И. С. Нарский, Т. И. Ойзерман, В. Г. Табачковский; см. т а к ж е работу Э. Ю. С оловьева «Знание, вера и нравственность. К ан товская постановка вопроса о взаимоотно­ шении науки и нравственности» в кн. «Н а у к а и нравственность», М., 1971, с. 208— 267). Идеалистические, консервативные и реформистские стороны кантовской этики, философии истории, учения о государстве и праве впоследствии были использованы неокантианскими теоре­ тикам и социал-реформизма и «этического соц и ализма» для •борьбы с материалистическим пониманием истории. Однако, подчеркивают исследователи, полное отождествление этих кон­ цепций с воззрениями К анта, а тем более непосредственное про­ тивопоставление последних марксизму совершенно неправомер­ но ведет к искажению и выхолащ иванию всего исторически ценного и перспективного в его учении (В. Ф. Асмус, Т. И. Ой­ з ер м ан , А. А. Пионтковский). Адекватное понимание и воспро­ изведение философско-исторических и правовых идей К анта, •отмечают исследователи, возможно только на основе выявления реального исторического и проблемного контекста их возник­ новения. Интересная попытка рассмотрения такого проблемноисторического контекста и анализа действительных сод ер ж а­ тельных тенденций кантовского учения о государстве и праве предпринята в работе Э. Ю. С оловьева «Теория «общественного договора» и кантовское моральное обоснование права>\ Н а ос­ нове тщ ательного ан ализа теорий общественного договора Гоббса, Руссо и кантовского отношения к событиям великой французской революции автор делает вывод, что государствен­ но-правовая теория К ан та была первой и, может быть, единст­ венной в истории политической мысли реализацией принципов радикального либерализма как явления раннебуржуазной идео­ 30

логии, исчезнувшей с идейно-политической арены позднейшего, зрелого капитализма. Высокую оценку исследователи даю т кантовской идее вечно­ го мира и постановке вопроса о всемирно-гражданском о б щ ест­ ве, основанном на союзе народов, рассм атр и вая эти идеи К ан та в качестве закономерного вывода из основных посылок его фи­ лософии, ее общего гуманистического пафоса (И. С. Андреева, Г. Л. Ф у р м ан о в). Т ематика работ, посвященных «Критике способности суж д е­ ния», касается в основном двух главных вопросов: ан али за соб­ ственно эстетических идей К ан та и выявления роли третьей «Критики...» в общей системе критицизма и в кантовской кон­ цепции человека. Заслугу К ан та в истории эстетической мысли многие исследователи усм атри ваю т в том, что он р азр аб о тал эстетику как специальную философскую науку, выделив собст­ венные, ей одной принадлежащ ие понятия и проблемы. Д а в а я марксистскую критику субъективизма, созерцательности и ф о р ­ м ал и зм а кантовской эстетики, исследователи отмечаю т свойст­ венный ей высокий гуманизм и подчеркивают ее принципиальное отличие от формалистических и субъективистских концепций б урж уазной идеологической эстетики X IX — X X вв. (В. Ф. А с­ мус, М. Н. Афасижев, М. Ф. Овсянников, А. Т. Бочоришвили). По мнению А. В. Гулыги, К анту в эстетике п ринадлеж ат три открытия: 1) органическая структура художественного произве­ дения, 2) опосредованный х арактер восприятия красоты, 3) двойственная «и гровая» структура эстетического. В а ж н о е значение придают исследователи «Критике способ­ ности суждения» как объединяющему и опосредующему звену меж ду теоретической и практической частями философии К а н ­ та. Этот вопрос многие авторы рассм атр и ваю т в аспекте целост­ ности кантовской постановки проблемы человека и его деятель­ ности. Вопреки метафизическим и дуалистическим тенденциям своей философии, отмечаю т исследователи, К ан т и збеж ал о т о ж ­ дествления или сведения проблемы человека и его деятельности к какому-либо одному — познавательному, нравственному или эстетическому — аспекту и, поставив вопрос о их связи и в з а и ­ модействии, вплотную подошел к созданию общефилософской теории человеческого разум а как учения о наиболее общих принципах человеческой деятельности (В. Ф. Асмус, М. Н. А ф а ­ сижев, М. А. Булатов, Д. М. Говорун, А. В. Гулыга, Т. А. П о л я ­ кова, В. Г. Табачковский). У К ан та истина, добро и красота поняты в их своеобразии и сведены воедино, подчеркивает А. В. Гулыга, отмечая здесь у творц а критической философии подход к реальной диалектиче­ ской проблематике, которая приобретает огромное значение на современном этапе развития общ ества, когда отрыв научной ис­ тины от ценностных критериев оказы вается чреватым серьезной

опасностью для человечества (см. такж е: В. А. Блюмкин, Д. М. Говорун и др.). Особо стоит вопрос об «Антропологии». Н аряд у с мнением, согласно которому это произведение «у старел о» и является вто­ ростепенным, существует и прямо противоположный взгляд, усматриваю щий в этом произведении (по крайней мере в отно­ шении эстетики) принципиально новый подход к делу, позволя­ ющий говорить о «послекритическом» периоде творчества К анта (см. Б а л а ш о в Н. И. В кн.: История немецкой литературы. Т. 2. М., 1963, с. 351). М еж ду тем А. В. Гулыга оценивает «Антропологию» как квинтэссенцию критической философии и считает проблему человека основной проблемой философии К а н ­ та. Антропологическая проблематика является определяющей у К ан та и по мнению Г. В. Т евзадзе, Н. И. Ш а ш к о в а и ряда других авторов. Зам етн ое место в исследованиях последних лет заним аю т вопросы о влиянии кантовского наследия на развитие философ­ ской мысли в России, Грузии, на Украине, в Молдавии и у дру­ гих народов С С С Р (см.: Б а б и й А. И. И. К ант в философской мысли М олдавии.— В кн.: П роблема теории познания. Кишинев, 1972, с. 27— 50; В. С. Горский, 3. А. Каменский, А. А. П аш к о ва, В. И. Синютин). Следует т а к ж е отметить значительный рост числа работ, в которых рассм атривается роль кантовской фи­ лософии для последующего развития философии в Западной Европе, а т а к ж е современные интерпретации наследия К ан та в таких направлениях современной философии, как феноменоло­ гия, экзистенциализм, неопозитивизм и т. д. (П. П. Гайденко, К- М. Долгов, Е. М. Причепий, А. И. Савченко, В. Г. Табачковский и др.). Д альн ей ш ая советская р а зр аб о тк а кантовского наследия во многом зависит от расширения текстологической базы, как рус­ ской, так и на язы ках народов С С С Р . В этом отношении в по­ следнее время делается немало. Увидели свет работы К анта на грузинском и литовском языках. В настоящ ее время Институт философии АН С С С Р готовит к изданию однотомник « Т р а к т а ­ ты и письма», который включит в себя работы К ан та, имеющие­ ся в русском переводе, но не вошедшие в шеститомное собрание сочинений, а так ж е ряд новых переводов. Ц елесообразно, повидимому, предпринять и новое издание более полного собрания сочинений мыслителя. В этой связи з асл у ж и в ает внимания и обсуждения зая в к а , представленная А. В. Гулыгой и И. С. Нарским в издательство «М ысль», которая предусматривает д е вя ­ титомный состав издания сочинений Канта. Плодотворное развитие получило в последние годы сотруд­ ничество советских исследователей с историками философии из братских стран социализма. Ярким выражением такого сотруд­ ничества является книга “ Revolution der D enkart oder D enkart der Revolution. B e itrag e zur Philosophie Immanuel K a n t s ” . B e r ­ 12

lin, 1976, изданная Ц ентральным Институтом философии Г Д Р совместно с Институтом философии АН С С С Р . В этой работе, помимо советских и немецких авторов, активное участие приня­ ли исследователи Болгарии, Венгрии, Польши, Румынии, Ч ехо­ словакии и философы-марксисты из ряда капиталистических стран. Следует т а к ж е отметить позитивное, соответствующее духу европейской разрядки, значение контактов советских ис­ следователей с М еждународным кантовским общ еством и ре­ дакцией ж у рн ала “ K an t-Stu dien ” . Н а его страницах з а послед­ ние годы были напечатаны работы ряда советских авторов, обзор мероприятий, связанных с празднованием в С С С Р кантовского юбилея, библиография советских исследований фи­ лософии К ан та з а период с 1917 по 1971 гг. Советское кантоведение является одним из направлений н а­ шей многообразной историко-философской науки. Его достиж е­ ния — результат коллективных усилий многих научных центров и ученых Советской страны. Вы ступая в качестве наследника высших достижений культуры прошлого, марксистская филосо­ фия успешно использует эти достижения для разработки ак ту ­ альных проблем науки и коммунистического мировоззрения.

Е. П. Ситковский

У Ч Е Н И Е КАНТА О С У Щ Н О С Т И И Я В Л Е Н И И * Вопрос о соотношении сущности и явления поставлен в фи­ лософии К анта как вопрос о соотношении вещи в себе (которую К ан т понимает фактически именно как сущность) и явления. Н адл еж и т подробно разоб раться в том, что представляет собою кантовская вещ ь в себе и как он понимает явление. Кант, конечно, был антиметафизиком-критицистом и в р а ж ­ дебно относился к лейбницианско-вольфианской догматической метафизике своих предшественников. Он стремился к тому, что­ бы «философия пробудилась от догматического сна и принялась за трудное дело критики самого р а з у м а » ( 4 ( 1 ) , 1 5 8 ) ** . Но пе­ ред Кантом стоял поставленный догматической метафизикой вопрос: чем приводится в движение мир и человеческое п озн а­ ние? М етафизика отвечала на этот вопрос догматически одно­ сложно: богом. К ант изгоняет из своей теоретической филосо­ фии концепцию бога как первотолчка мира и познания. Роль «изгоняющей метлы» в его философии выполняет вещ ь в себе. Кант не только говорит, что «вне нас существуют тела, т. е. вещ и » — вещи в себе, но н азы вает их т а к ж е «действительными * На Пленарном заседании Вторых кантовских чтений в связи с докла­ дами профессоров Е. П. Ситковского и Л . А. Абрамяна развернулась дискус­ сия, в которой приняли участие профессора И. Нарский, Г. Тевзадзе, канди­ даты философских наук В. Ж учков и А. Кравченко. Профессор И. Нарский в своем выступлении вы сказался против утверждения логика из ГД Р Хорста Весселя, который заявил, что вещь в себе есть пустой термин, как и ноумен (см.: Zvm K antverstan dn is unserer Zeit. Berlin, 1975; H. W essel. L ogik und Philosopbie. Berlin, 1976, Кар. I ll, § 12). Кроме того, оратор подверг критике идущую от Г. Мартина (Ф Р Г ) кон­ цепцию, по которой вещь в себе у Канта является ноуменом будто бы только в значениях понятия границы познания, недостижимого идеала и объективно­ идеалистической сущности (бог, свободная воля и т. д .), тогда как вещь в себе в значении источника аффицирования чувственности якобы неноуменаль­ на. В действительности ноумен соответствует вещи в себе в любом ее значе­ нии; недаром среди идей чистого разума как недостижимых идеалов познания имеется такж е и космологическая идея, которая как раз связана с вещью в себе в значении аффицирования. Однако не вполне точно и отож дествлять ноумен с вещью в себе: ноумен есть понятие о вещи в себе, а свойства поня­ тия далеко не полностью совпадаю т со свойствами предмета понятия. Полно­ стью выступление профессора И. С. Нарского будет напечатано в 4-м выпуске сборника (прим. ред.). * * Все цитаты из Канта в статьях сборника (за исключением особо ого­ воренных случаев) даю тся по изданию: И м м а н у и л К а н т . Сочинения в шести томах, т. 1—6. Под ред. В. Ф. Асмуса, А. В. Гулыги, Т. И. Ойзермана. М., «М ысль», 1963— 1966 гг.; в тексте в круглых скобках первая цифра озна­ чает том этого издания, вторая — страницу.

предметами» ( 4 ( 1 ) , 105), т. е. наделяет их в качестве действи­ тельных способностью действовать, проявлять упомянутую только что способность быть толчком по отношению к чувствен­ ной (эстетической) способности познающего Я. Они аффиниру­ ют человеческую познавательную способность — воздействуют на нее и приводят ее в состояние функционирования, когда она,, эта способность, в итоге воздействия на нее вещи в себе о б н а­ руж ивает в себе то, что К ант н азы вает хаосом ощущений, о б р а ­ зующ им тот материал, из коего пространственная и временная формы чувственного созерцания формируют предметы чувствен­ ного опыта или, вы р а ж а я с ь иначе, формируют вещи «к ак пред­ меты возможного опы та» — в противоположность вещ ам в себе. Совокупность этих предметов «возмож ного опы та», упорядочен­ ная с помощью категорий рассудка, «есть собственно то, что мьв здесь назы ваем природой» ( 4 ( 1 ) , 114). Ленин констатирует: « К а н т допускает, что нашим пред­ ставлениям соответствует нечто вне нас, какая-то вещ ь в с е б е »1. Это определение того, что в данном случае имеет­ ся у К анта. С ам К ан т заявл я л , что в результате воздействия вещи в себе на наше познающ ее Я мы получаем явления, п р а в ­ да, с тою оговоркою, что эти явления «суть простые представле­ ния чувственности», а не отображения свойств вещей в себе (4 ( 1 ) , 105). Ленин в этой связи ук азы вает, что в своем допущении соот­ ветствия наших представлений вещ ам в себе К ант проявляет себя как м а т е р и ал и с т2. Т. И. Ойзерман в статье «Учение К ан та о «в е щ а х в себе» и ноуменах» р азви вае т ленинскую идею о н а­ личии в кантовском учении о вещи в себе материалистической тенденции. С этим гармонирует кантовское решительное отм е­ жевание от философского идеализма в «П р о л его м е н ах » (4 ( 1 ) , 105) и пространное «Опровержение и деали зм а» в « К р и ­ тике чистого р а з у м а » (3, 286— 289). Но не следует делать в этом направлении преувеличений. Если дело и зоб раж ается так, будто, по Канту, «то, что является,, и есть вещ ь в себе»3, или, как говорит П. Д. Ш ашкевич, « к а н ­ товские явления к а к предметы познания представляют собой все-таки явления «вещей в себ е»4, т. е. если толковать соотно­ шение вещей в себе и явлений у К ан та в духе ленинской ф ор­ мулы «...сущность является. Явление существенно»5, отнесенной Лениным к гегелевской диалектике, то тогда совершенно исчез­ нет агностицизм К ан та и то соответствие, о коем говорится в. приведенной цитате из Ленина, превратится буквально в теорик> отражения. Стирается агностицизм у Канта, полагаем мы, если будем н астаивать ещ е и на коренном различии понятий «вещьв себе» и «ноумен» у Канта. У К ан та сотни высказываний, противопоставляющих вещ ь в себе и явление, отстаиваю щ их непознаваемость вещи в себе и полную субъективность по содержанию явления, трансцендент­ 15-

ность вещи в себе и абсолютную имманентность (для Я) явл е­ ния, К ант педантично настаивал на этом исходном пункте своей философии агн о сти ц и зм а6. Уже из этого можно сделать вывод о том, что явления у К ан та отнюдь не суть явления вещей в себе, от коих они отделены принципиальной гранью. Н а самом деле явления вещей в себе у К ан та суть явления (предметы, вещи, тела) субъективной познавательной способности, суть конструкции кантовского трансцендентального Я, а вещи в себе остаю тся по ту сторону человеческого Я (с у б ъ е к т а )— в непозна­ ваемом потустороннем мире. Н адо добавить, что под вещью в себе Кант понимал, в част­ ности, и душу, и сверхъестественный дух, т. е. бога. А трансцен­ дентальная диалектика К ан та д оказы вает, что для познания кантовская вещ ь в себе не выявляется ни как бог, ни как дух, но, увы, т а к ж е и ни как материальное начало! Т. И. Ойзерман признает, что « К а н т иной раз относит вещи в себе к ноуменам»7. Я бы сказал, что Кант, как правило, берет понятия вещи в себе и ноумена как равнозначные. Рассмотрим несколько случаев из «Критики чистого р а з у м а ». Например, К ан т говорит, что ноумен есть вещ ь (и вещ ь в себе), посколь­ ку вещ ь (и ноумен) не есть объект чувственного созерцания и поскольку вещь (и ноумен) могли бы быть объектами нечувст­ венного созерцания, каковое, однако, несвойственно человеку. Ноумены суп? вещи, «которые рассудок д о л ж ен мыслить без отношения к нашему способу созерцания» (3, 308). Д а л е е К ант прямо заявляет: «Понятие ноумена, т. е. вещи, которую следует мыслить не как предмет чувств, а как вещ ь в себе...» (3,. 309). Он говорит, что понятие ноумена «необходимо для того, чтобы не, распространять чувственных созерцаний на сферу вещей в себе», откуда проистекает определение ноумена как д е м а р к а ­ ционного понятия, ограничивающего притязание познавательной способности человека. Но эту зад ач у у К анта реш ает и сам а вещ ь в себе, смысл которой сводится к тому, что она обозначает именно непознаваемую объективную сущность тех вещей и пред­ метов, которые наличны в сознании. Д алее, К ант говорит, что рассудок не мог бы создать синтетических положений, если обосновывающие их категории относились бы не к возможному опыту, а к вещ ам в себе (N oum ena) (3, 3 1 3 )8. А далее он утверж дает: мыслимое (в суждении я мыслю) разум еется как действительное, но «не как вещ ь в себе (ноумен)», т. е. К ант стави т рядом эти понятия, утвер ж д ая их однопорядковость (3, 383). В «П ролегом енах» К ан т та к ж е сопрягает понятия «вещ ь в себе» и «ноумен», можно сказать, на каж дом шагу. Например: «Чувственно воспринимаемый мир содержит только явления, которые вовсе не вещи в себе: а эти последние (ноуме­ ны) рассудок должен допустить...» ( 4 ( 1 ) , 185). Здесь ж е Кант поясняет, что опыт сам себя не ограничивает, а ограничивает его то, что целиком находится вне опыта, «это-то и есть сфера

чистых умопостигаемых сущностей» ( 4 ( 1 ) , 185), причем под умопостигаемыми сущностями К ан т разум еет вещи в себе и ноумены, о которых мы не имеем ни малейшего понятия. В «П ролегом енах» ж е К ант говорит, что человек должен мыс­ лить высшую нематериальную сущность — ноумены, потому что только в них как в в е щ а х самих по себе р азум находит полноту и удовлетворение ( 4 ( 1 ) , 178). Т ам ж е К ан т утверж дает, что «все такие ноумены и совокупность их-— умопостигаемый (ин­ теллигибельный) мир» суть не что иное, к а к представление о некоторой задаче, решение которой совершенно невозможно, так к а к они находятся вне сферы возможного опыта ( 4 ( 1 ) , 136). Далее- К ант заклю чает: «П одобного рода гиперболические о б ъ ­ екты суть та к н азы ваем ы е ноумены, или чистые умопостигаемые (вернее, мыслительные) сущности» — и перечисляет их: суб­ станция, причина (в смысле сущности) и т. д. Р а з у м стремится к ним, чтобы прикрепить к ним и заверш и ть цепь предметов опыта, но, увы, у рассудка нет средств, чтобы совершить тр ан с­ цендентное применение этих средств к запредельным понятиям ( 4 ( 1 ) , 154), т. е. вещ ам в себе. И так, мы считаем, что у К ан та понятия вещей в себе и ноу­ менов совп адаю т в том смысле, что оба они озн ачаю т з а п р е ­ дельные и мысленные, непознаваемые сущности. Но, как гово­ рил Гегель, нет то ж д ества без различия. Е сть различие и в д а н ­ ном тождестве. К а к отмечалось в раб о тах о философии К анта, понятие вещи в себе более вы являет объективность вещи в себе как независимой от Я и в то ж е время непознаваемой сущности, а понятие ноумена подчеркивает наш у возможность рассуж д ать о вещ ах в себе, хотя последние имеют функцию демаркационно­ го понятия, вы р аж аю щ его запретность для человеческого ума непознаваемого (интеллигибельного) мира. Ленин спрашивает: что общего у двух философов — Ю м а и К ан та? — «То, что они принципиально отго раж и ваю т «явления» от того, что является, ощущения от ощ ущ аемого, вещь для нас от «вещ и в себе», причем Ю м ничего зн ать не хочет о «вещи в себе»...; К ант ж е допускает существование «вещи в себе», но объявляет ее «непознаваемой», принципиально отличной от явл е­ ний, принадлежащ ей к иной принципиально области, к области «потустороннего» (Je n se its), недоступного знанию...»9. В этом и состоит прежде всего агностицизм Канта. Д об ави м еще, что в «Критике чистого р а з у м а » есть раздел, который назы вается: «О б основании различения всех предметов на феномены и ноумены». Он дается в книге в двух вариантах. В варианте из первого издания «Критики чистого р а з у м а » К ант в самом начале раздела объявляет, что феномены и есть я в л е ­ ния, мир чувственно воспринимаемый. Ноумены — это умопости­ гаемые вещи в себе, ибо К ант здесь прямо говорит об объектив­ ной реальности ноуменов (3, 719). Согласно Канту, феномен — все, что м ож ет быть предметом возможного опыта, что дано во 2 З ак . 1448S

17

времени или пространстве и в чем обнаруж иваю тся отношения, определяемые категориями. Кант противопоставляет феномен ноумену или «вещи в себе». Это ж е очень обстоятельно р а з ъ я с ­ няется в аналогичном разделе из второго издания основного со­ чинения Канта. Конечно, Кант часто говорит, что «явления всегда предпола­ гаю т вещ ь в себе и, следовательно, у к азы ваю т на нее» ( 4 ( 1 ) , 178). И Ленин, как мы ранее отмечали, о б р ащ ае т внима­ ние на то, что, по Канту, нашим представлениям как-то соответ­ ствует вещь в себе. Но Кант уже прямо заявляет, что «чувствен­ но воспринимаемый мир содержит только явления, которые вовсе не вещи в себе», причем еще добавляет, что рассудок «признает предметы опыта лишь явлениями», но отнюдь не ве­ щ ами в себе (не ноуменами, не сущностями) ( 4 ( 1 ) , 184). Н адеемся, основная линия наших полемических рассуждений ясна. К ант — великий философ и не нуждается в том, чтобы к его великому труду делали «добавления», которые передают его взгляды неточно и с тавя т в непонятное положение следующих з а Кантом столь ж е великих немецких философов — Фихте, Шеллинга, Гегеля. И бо тогда не ясно, с чем ж е они воевали, зачем спорили с Кантом и что внесли нового по сравнению с тем, что было у Канта.

1 Л е н и н В. И. Материализм и эмпириокритицизм.— Поли. собр. соч., т. 18. с. 206.

2 См. там же.

3 О й з е р м а и Т. И. Учение Канта о «вещ ах в себе» и «ноуменах».— «Вопросы философии», 1974, № 4, с. 123.

4 Ш а ш к е в и ч П. Д . Эмпиризм и рационализм в философии Н ового времени». М.. 1976, с. 286.

5 Л е н и н В. И. Философские тетради.— Поли. собр. соч., т. 29, с. 227.

6 Все эти высказывания Канта о явлении в противоположность вещ ам в себе скрупулезно перечислил Б. А. Ф охт в составленном им предметном ука­ зателе (см.: Кант И. Пролегомены. Изд. 2-е. М., 1937, с. 245).

1 О и з е р м а н Т. И. Учение Канта о «вещ ах в себе» и ноуменах, с. 123.

8 В «Философском словаре» Г. К лауса и М. Бура (Philosophische Worterbuch. Berlin, 1970, Bd 2, S. 801) отмечается, что понятие ноумена является одним из основных понятий философии Платона и разработано им в «Г о су ­ дарстве» (см.: П л а т о н . Соч. в 3-х томах, т. 3 (1). М., 1971, с. 315—320), а такж е комментарий А. Ф. Л осева на с. 582 того же том а). В советской «Философской энциклопедии» (т. 3, М., 1967, с. 100) отмечается, что у Канта ноумен — «синоним понятия «вещ ь в себе». Но если у П латона под умопо­ стигающим знанием имеется в виду знание, постигающее идеи — сущности вещей, то у Канта под умопостигающим знанием разумеется знание, стремя­ щееся к познанию сущности вещей, но не достигающее ее.

9 Л е н и н В. Й. М атериализм и эмпириокритицизм.— Поли. собр. соч., т. 18, с. 101.

JI. А. Абрамян

МНОГООБРАЗИЕ И ЕДИНСТВО КАНТОВСКОГО ПОНЯТИЯ О ВЕЩ И В СЕ БЕ Понятие о вещи в себе (D in g an sich) — одно из важнейш их понятий философской концепции К анта. От принятия или непри­ нятия вещи в себе, а т а к ж е от того, как истолковывается это понятие, проистекают гораздо более далекие следствия, чем это может показаться на первый взгляд. Не потому ли споры во­ круг понятия о вещи в себе, возникшие еще при жизни К анта, в дальнейшем, по существу, никогда не прекращ ались? П римеча­ тельно, что эти споры касались не только того, как следовало бы с точки зрения того или иного учения тр ак т о в ат ь это поня­ тие, но и того, как оно в действительности понималось «истори­ ческим Кантом». В ленинском труде «М атери али зм и эмпириокритицизм» а н а ­ лизу противоречивости кантовского понятия о вещи в себе уде­ ляется, как известно, значительное место. В нем не случайно приводятся слова А льбрехта Рау, ученика Ф ей ерб ах а: «Ф и л о со­ фия К анта есть амфиболия (д вусм ы сл е н н ость )— она и м ат е­ риализм и идеализм...»1. Из ленинского ан али за явствует, что противоречивый, компромиссный х арактер кантовской филосо­ фии находит свое выражение в противоречивости и двойствен­ ности вещи в себе. Действительно, понятие о вещи в себе у К анта далеко не од­ нозначно: оно не только допускает различные интерпретации, но и, кажется, требует этого... К оварство кантовской вещи в себе состоит в том, что достаточно читателю укрепиться в определен­ ном представлении о ней, как она, подобно сказочному оборот­ ню, выступает в совершенно ином обличье. Н едаром В. Вундт н азвал это понятие «чудовищным понятием»2. Суть линии, которую по отношению к вещи в себе вы р аботал себе идеализм, состоит либо в прямом отрицании того, что в определенном контексте это понятие получает у К ан та м атери а­ листический оттенок, либо ж е в преуменьшении значения этого ф акта. Так, современный американский философ Г. Ш редер, интерпретирующий К анта в духе экзистенциализма, признает, что вещь в себе у К ан та имеет «реалистический» с м ы с л 3; од на­ ко, это признание делается только для того, чтобы тут ж е з а ­ явить, что это есть пример «догматического» использования по­ нятий, не характерного для критической философ ии 4. Если идеалисты ставили К анту в вину признание или д а ж е само допущение мысли о вещи в себе, видя в этом уступку ма2*

19

териализму, «наивному реализм у», то последовательные м а т е ­ риалисты, напротив, подчеркивая наличие в кантовской фило­ софии материалистической тенденции, связанной с понятием о вещи в себе, критиковали Канта, прежде всего, за то, что вещ ь в себе он считал непознаваемой, недоступной для научно-теоре­ тического познания. Было бы, однако, значительным упрощением представлять дело таким образом, будто вся противоречивость кантовского понимания вещи в себе состоит в противоречии между сущ ест­ вованием вещи в себе и ее познаваемостью. С ам о признание К антом существования вещи в себе, с материалистической точ­ ки зрения, не является достаточно полным и последовательным. По поводу фейербаховской критики К ан та В. И. Ленин пишет: « В ы б р а в такое место из Канта, где вещ ь в себе рас с м атр и вает­ ся просто как мысленная вещь, мысленная сущность, а не р е а л ь ­ ность, Ф ейербах на это и нап равляет всю свою критику»5. Отно­ сительно этого понимания вещи в себе в «М атери али зм е и эмпириокритицизме» далее говорится: «Ф ей е р б ах упрекает К а н ­ та не з а то, что он допускает вещи в себе, а з а то, что он не до­ пускает их действительности, т. е. объективной реальности, з а то, что он считает их простой мыслью, «мысленными сущ ностя­ ми», а не «сущностями, обладаю щ ими сущ ествованием», т. е. реальными, действительными сущ ностями»6. В самом деле, в тр у­ д а х К анта, особенно поздних, можно найти достаточно мест, где под вещ ам и в себе он п од разум евает метафизические, сверхчув­ ственные сущности — бога, бессмертие души и свободу воли, ко­ торые, правда, принимаются им не на основании знания, а на основании веры. Таким образом, с понятием о вещи в себе в гносеологии кри­ тицизма связана, прежде всего, определенная материалистиче­ ская тенденция; не следует за б ы в а т ь о том, что К ан т категори­ чески отм еж евы вался от фихтеанской интерпретации его учения о вещи в себе. С другой стороны, нельзя игнорировать того обстоятельства, что в определенных контекстах вещ ь в себе у К ан та выступает как сверхчувственная, чисто умопостигаемая сущность. Исходя из этого, В. Ф. Асмус в свое время полагал, что тер­ мин «в ещ ь в себе» в философии К ан та имеет д в а основных з н а ­ чения: «В е щ ь ю в себе» К ан т прежде всего н азы вает то, чем предметы познания являются сами по себе, т. е. независимо от познания, от тех чувственных и логических форм, посредством которых эти предметы воспринимаются и мыслятся нашим со­ знанием»7. «Т ам , где К ан т пытается объяснить возможность д о ­ стоверного математического и естественно-научного знания, он применяет понятие «вещи в себе» только в разъясненном выше значении. Но там, где он обосновывает идеи своей этики и фи­ лософии истории, своей философии п р ава и государства, на сце­ ну выступает другое понятие «вещи в себе». Под вещ ами в 20

себе в этом случае понимаются особые объекты умопостигае­ мого мира: бессмертие, свобода определения человеческих дей­ ствий и бог как сверхприродная причина м и р а»8. Д умается, что с этим объяснением, предложенным видным советским кантоведом нельзя не согласиться. Единственное, что н аталки вает на размышления, это вопрос о том, являются ли эти два значения модификациями одного и того ж е понятия или это все ж е два различных понятия. Ведь по своему содержанию они довольно далеки друг от друга; к тому ж е одно из них имеет материалистический оттенок, меж ду тем как другое наделяется явно идеалистическим смыслом. В м е ­ сте с тем Кант, надо полагать, имеет достаточно оснований для того, чтобы в обоих случаях пользоваться одним и тем ж е тер­ мином. В последнее время, каж ется, наметилась тенденция проведе­ ния более детальной дифференциации значений, которые у К ан ­ та приобретает вещ ь в с е б е 9. Э та новая тенденция, понятно, нисколько не противоречит тому, что по этому поводу было сказано в раб о тах В. Ф. Асмуса, поскольку в них, как это под­ черкивалось их автором, речь ш л а об основных значениях, охваты ваю щ и х самое существенное. Суть проблемы (и ее сложность) состоит, однако, не в том, сколько именно значений вещи в себе должно быть выделено. В зависимости от х ар ак тер а и целей исследования система ди ф ­ ференциации может быть различной — детализированной в большей или меньшей степени; и «лучшей», естественно, будет та система, которая лучше соответствует своему н азн ач ен ию —• главной задач е данного исследования. В любом случае необходимо ответить на вопрос, что пред­ ставляет собой кантовская вещ ь в себе — одно понятие, видо­ изменяющее свое содержание в зависимости от функций, кото­ рые на него возлагаю тся, или ж е это ряд разрозненных, не связанных друг с другом понятий, почему-то объединенных од­ ним термином? Если верно первое, то можно говорить не только о многоликости этого кантовского понятия, но и о его единстве. Тогда, следовательно, нужно не просто перечислить основные значения, но и показать, как они связаны меж ду собой. Н еоб ­ ходимо объяснить (используя кантовский способ речи), к а к возможно единство понятия о вещи в себе, если оно скры вает в себе столь значительные центробежные силы. Попытаемся ж е наметить контуры возмож н ы х связей между главнейшими з н а ­ чениями кантовского термина, ограничиваясь в основном про­ блематикой теоретической философии Канта. Логически исходным для трансцендентальной философии я в ­ ляется, по-видимому, понятие “ D in g an sich” , взятое в сам о м отвлеченном смысле слова «в ещ ь ». Это понятие о вещи вообще.. «Трансцендентальное применение понятия в любом основополо­ жении,— читаем у К ан та,— относится к вещ ам вообщ е и в себе, 21

а эмпирическое—-только к явлениям...» (3, 301). Если об опре­ деленных вещ ах, данных нам в пространстве и времени, мы можем составить себе научно-теоретическое представление только апостериорным путем, то наше понятие о вещи вообще может быть априорным (3, 604). По кантовскому учению, для научно-теоретического познания вещей в их определенности требуются те или иные формы созерцания — непосредственной связи сознания с предметом; однако, говоря о вещ ах вообще, мы можем отвлечься от того, каковы эти средства; здесь мы имеем право не уточнять, созерцается ли вещь каким-либо определенным образом или ж е она просто мыслится; «...у нас всегда остается возможность если и не познавать, то, по кр ай ­ ней мере, мыслить эти предметы так же, как вещи в себе» {3, 93). Кант, однако, видит, что понятие о вещи вообщ е об л адает чрезвычайно бедным содержанием; более того, он отмечает, что это понятие «не полно» и «содерж ит в себе противоречие»: «...мы должны или отвлекаться от всякого предмета (в логике), или, если допускаем его, должны мыслить его при наличии чувственного созерцания...» (3, 327). Иначе говоря, отвлекаясь от всякой определенности предмета, мы обязаны отвлечься т а к ­ ж е от того, следует ли под вещью вообще подразум евать просто логически возможный предмет мысли или ж е реальный пред­ мет; ибо, если имеются в виду определенные действительные вещи, необходимо фиксировать особые условия их созерцания. Кант, таким образом, устанавливает, что положение этого по­ нятия крайне неустойчиво. О ставаться на уровне столь вы со­ кой абстракции оказы вается невозможным. Неизбежен следу­ ющий шаг. Критическая философия устанавливает, что человеческому сознанию (и вообщ е сознанию всякого конечного сущ ества) вещи даю тся соответственно формам чувственного созерцания, т. е. такого созерцания, которое нуждается во внешнем, телес­ ном воздействии. Д ля познания, опирающегося на подобное созерцание, необходимо, чтобы вещи воздействовали на чувст­ венность. Однако, с другой стороны, никак нельзя быть уверен­ ным в том, что все вещи без всякого исключения могут быть даны соответственно формам чувственного созерцания. Н ачи­ ная с этого момента мысль К анта раздваивается, и дальш е она р азви вается в двух различных направлениях: одно из них ведет к понятию о вещи самой по себе, которое — «при известных условиях» (В. И. Ленин) — может получить материалистическое объяснение, а другое — к понятию о вещи в себе как умопости­ гаемой сущности, как о ноумене. По отношению к человеческому способу созерцания, которое, как подчеркивает Кант, является чувственным (восприимчи­ вы м ) и ни в коем случае не спонтанным, не самодеятельным, вещ ь в себе выступает как нечто такое, что, существуя незави22

Г I

симо от форм чувственности (а так ж е и интеллекта), «аффицирует» чувственность, порождая ощущения (3, 127). Это и есть то понимание вещи в себе, из-за которого Фихте, Гегель и ряд других философов упрекали немецкого мыслителя в «н е­ последовательности», в отступлении от принципов идеализма. Определенная непоследовательность здесь у К анта действи­ тельно имеется: фактически рассм атр ивая вещь в себе как при­ чину ощущений, он н аруш ает свое требование, согласно которо­ му основоположение о причинности должно применяться лишь по отношению к предметам опыта. Ошибочно было бы, однако, предполагать, будто это значение вещи в себе появляется в «Критике чистого р а зу м а » незакономерным и чуть ли не слу­ чайным образом: дело в том, что только благодаря такому истолкованию вещи в себе Канту удается объяснить происхож­ дение содержания знания, поскольку ведь только форму з н а ­ ния он считает априорной. Если в аспекте познания вещь в себе выступает как источ­ ник познания, как причина ощущений, то в плане бытия она рассматривается Кантом как основа (субстанция) явлений. Аргументация его такова: считая предметы чувств всего лишь явлениями, мы уж е тем самым признаем, что в их основе ле­ ж ит вещь в себе; явления как таковые всегда предполагают вещ ь в себе как что-то отличное от них (см. 4 ( 1 ) , 134, 178, 295). Вопрос не в том, что вещи в себе Кант иногда н азы вает суб­ станциями (3, 290). Д ело в том, что, с его точки зрения, «...яв­ ление не существует без того, что является» (3, 93). Этот мо­ мент весьма существен, независимо от того, что, по кантовско­ му учению, вещь в себе не является нам. Кант очень остро чувствует двойственность понятия о вещи в себе как основе явления. С одной стороны, вещь в себе должна быть внутренне сопряж ена с миром явлений, и поэтому субстанция о к а з ы в а е т ­ ся чем-то принадлежащ им к миру явлений (3, 224— 225). А с другой стороны, рассуж д ает Кант, «то, что является», д о л ж ­ но находиться вне ряда явлений, « з а » явлениями,— иначе оно сам о будет явлением, а не его основанием; но тогда «...они с а ­ ми должны иметь еще основания, не относящиеся к числу я в ­ лений» (3, 481). Кант здесь об н аруж и вает противоречие, свойственное самой реальной познавательной ситуации: вещь в себе как основа я в­ ления, как это ни парадоксально, должна находиться и в кругу явлений, и за его пределами... К ак п оказало дальнейшее р азви ­ тие философской мысли, эта антиномия могла быть осмыслена только диалектическим мышлением, исходящим из того, что между вещ ыо в себе и явлением существует отношение ди алек­ тического тож дества, т. е. и тождества, и различия. Кантова антиномия была важной вехой на пути к последу­ ющ ему диалектическому осмыслению соотношения сущности и явления. Пока же Кант фиксирует только одну сторону проти23

воречия: видя главную опасность в отождествлении вещи в себе и явления (3, 316), он разъединяет противоположности, о тп р ав­ ляет вещ ь в себе в потустороннюю ссылку, в результате чего она оказы вается чисто умопостигаемой сущностью. И в самом деле, если вещ ь в себе оставляется з а пределами чувственно воспринимаемого мира, то она неизбежно превращ ается в не­ что недоступное научно-теоретическому познанию, поскольку последнее опирается (что касается содержания знания) на чув­ ственные данные. Т акая вещь, которая не может служить пред­ метом чувственного восприятия, по кантовской логике,— это вещь, которую можно только мыслить. Легко видеть, что логи­ ка этого рассуждения приводит к понятию вещи в себе как ноумену, потому что ноумен, согласно Канту, и есть вещь, «...которую следует мыслить не к а к предмет чувств, а как вещ ь в себе (исключительно посредством чистого р ассу д к а)..,» ( 3 ,3 0 9 ) . Посредством понятия о вещи в себе как ноумене в «К рити ­ ке чистого р а з у м а » осуществляется переход от рассудка к р а ­ зуму, от «логики истины» к «логике видимости», от знания к вере. Примечательно, что понятие ноумена вводится почти в самом конце «Трансцендентальной диалектики». Это понятие откры вает выход в ту область Кантовой философии, где под вещ ью в себе п одразумеваю тся «потусторонние», сверхчувст­ венные сущности — предметы веры. Ноумен, на наш взгляд, является одной из ролей вещи в себе. Но именно потому, что это только одна из многих ее ролей, вполне справедливыми представляются все возраж ения против сведения понятия о вещи в себе к понятию о ноумене 10. Однако, с другой стороны, трудно согласиться с тем, будто вещ ь в себе настолько отлична от ноумена, что прямо противостоит ему. Не приходится преуменьшать значения того обстоятельст­ ва, что в упомянутом разделе «Критики» эти понятия нередко просто отож дествляю тся (см. 3, 308— 313). К ант далее расщепляет и само понятие о ноумене. Он по­ следовательно отвергает понятие о ноумене «в положительном смысле», т. е. понятие о такой вещи, которая якобы может слу­ жить предметом нечувственного (следовательно, интеллекту­ ального) созерцания; ведь возможность такого созерцания ни­ как не может быть усмотрена нами (см. 3, 308); более того, «...мы д а ж е не можем составить себе понятие о таком в о зм о ж ­ ном созерцании, благодаря которому предметы могли бы быть даны вне сферы чувственности...» (3, 310). Исходя из этого К ант не разделяет с классическим рационализмом оптимизма в отношении возможности познания подобных вещей в себе, т а к как этот оптимизм основан на допущении нечувственной» интеллектуальной интуиции. Поскольку о ноумене «в положительном смысле» мы, как утверж дает Кант, не в состоянии составить д а ж е понятия, это 24

означает, что «...то, что мы н азвали ноуменами, мы должны понимать исключительно в негативном смысле» (3, 309). Н оу­ мен «в негативном смысле» мыслится как объект, не я вл я ю ­ щийся предметом чувственного созерцания (3, 3 0 8 ); ведь мы не должны предполагать, будто чувственность является един­ ственно возможным способом созерцания; а значит, не исклю­ чается существование проблематического понятия об объекте, не являю щ емся предметом нашего чувственного созерцания. «И так, понятие ноумена не есть понятие объекта»,-— пишет Кант, имея в виду то, что это не есть понятие об определенном объекте (3, 332). Хотя ноумен в «негативном смысле», таким образом, не мо­ ж ет получить никакой положительной характеристики, для кан ­ товского з а м ы с л а этого достаточно. Практический р азум в п р а ­ ве считать, что принятие им — на основании морального п остулата — сверхчувственных сущностей санкционировано тео­ ретическим разумом, поскольку последний не зап рещ ает, по крайней мере, мыслить их. (В аж н е й ш ая з а д а ч а «Критики чис­ того р а з у м а » для К ан та с самого начала состояла в том, чтобы доказать, что меж ду теоретическим и практическим разум ом нет противоречия). Понятие о ноумене «в негативном смысле», проводя границу между чувственно воспринимаемыми объектами и такими о б ъ ­ ектами, которые не могут быть, предметами чувственного со­ зерцания, выступает как «демаркационное» понятие (3, 3 1 0 ). Однако значение этого кантовского понятия опять-таки двой­ ственно. Н а первом плане для К ан та и многих его критиков и толко­ вателей находится агностическое значение; К ант объяснял: «Понятие ноумена есть только демаркационное понятие, слу­ ж ащ е е для ограничения притязаний чувственности и потому имеющее только негативное применение» (3, 310). Суть « о г р а ­ ничения притязаний чувственности» состоит в ограничении з н а ­ ния: научно-теоретическое знание возмож но лишь относительно* предметов чувственного созерцания (предметов о п ы та), если же «...наш способ созерцания направлен не на все вещи, а только на предметы наших чувств...» (3, 331), то мыслимы вещи, которые являются предметами веры, а не знания... М а т е ­ риалисты, как известно, подвергали решительной критике логи­ ку этих неминуемо ведущих к агностицизму кантовских рассуждений. Вместе с тем «д ем арк ац и я» имеет и иной смысл. Если о б ­ ласть чувственного познания простирается не на все, что м ож ет мыслиться рассудком, (и тем более разу м о м ), значит объекты, которые только мыслятся и которые, следовательно, не могут стать предметом возможного опыта, не являю тся т а к ж е пред­ метами научно-теоретического знания. Этот ход мысли исполь­ зуется Кантом для исключения из естествознания всех «сверх25

физических» сил и сущностей. «П орядок и целесообразность в природе,— пишет он,— должны быть в свою очередь объяснены из естественных оснований и по законам природы, и здесь д а ж е самы е дикие гипотезы, если только они физические, более тер­ пимы, чем сверхфизические...» (3, 639). К аковы вещи в себе, естествознание не знает, и ему незачем знать это, потому что в опыте вопрос об этом никогда не возникает (3, 135, 3 2 5); если нам не удается научное объяснение, говорит Кант, то при этом «...мы не имеем права свали вать вину на скрытую от нас вещь...»

(3, 445). Нет сомнения, что это кантовское отделение чувствен­ ных вещей от сверхчувственных (позже, кстати говоря, ложно понятое позитивистическим сциентизмом) имело своей целью защ ити ть принципы научного мышления. Совокупность различных значений кантовского термина «вещ ь в себе», видимо, действительно образует некоторое про­ тиворечивое единство. П равда, у самого К анта противоречия между различными ролями вещи в себе носят скорее «антино­ мический», чем подлинно диалектический характер. Тем не ме­ нее, как видно из изложенного, нельзя думать, что опосредова­ ние противоположностей здесь вообще отсутствует. Хорошо известно, что двойственная, компромиссная природа философии К анта обусловлена социально и исторически. То ж е самое следует сказать и о кантовском учении о вещи в себе, взятом в целом. Вместе с тем специфические гносеологические противоречия, возникающие между различными функциями вещи в себе, служ ат выражением реальных противоречий, дей­ ствительно существующих в структуре научного знания. ' Л е н и н В. И. Материализм и эмпириокритицизм.— Поли. собр. соч., т. 18, с. 210.

2 W u n d t W. System der Philosophic. Leipzig, 1889, s. 183.

3 S c h r a d e r G. The Thing in Itself in K antian Philosophy. — In: “ Kant. A collection of critical e ssa y s” . N-Y., 1967, p. 173.

4 Ibid.. p. 185.

5 Л е н и н В. И. Материализм и эмпириокритицизм.— Поли. собр. соч., т. 18, с. 209.

6 Там же, с. 210.

7 А с м у с В. Ф. Иммануил Кант. М., 1973, с. 31.

8 Там же, с. 33.

9 См.: Н а р е к и й И. С. Кант. М., 1976, с. 41—47.

10 См. О й з е р м а н Т. И. Учение Канта о «вещ ах в себе» и ноуменах. — «Вопросы философии», 1974, № 4, с. 123— 127.

И. С. Нарский

ПРОБЛЕМА ПРОТИВОРЕЧИЙ В МЫШЛЕНИИ (Зенон Элейский, Кант, Гегель) П роблема противоречий — центральная в истории диалекти­ ки. И было бы естественно рассмотреть ее прежде всего в р а з ­ резе судеб диалектики категорий объективного противоречия. Но коль скоро в центре нашего внимания здесь Кант, а значит, и его антиномии чистого разум а, то вопрос об объективном противоречии будет здесь лишь стороной ан али за противоре­ чий субъективных, т. е. присущих самому процессу познания. И тогда становятся необходимыми сопоставления именно с до­ стижениями диалектического мышления Зенона из Элеи, а при сопоставлении с Гегелем на первом плане т а к ж е будут тенден­ ции развития диалектики противоречий в познающем мыш ­ лении. В «Л екциях по истории философии» Гегель заявил, что «...кантовские антиномии представляют собой не больше того, что здесь уже сделал Зен он »1, а в «Н ау ке логики» он вы р ази л­ ся еще более резко: «Бесконечно более остроумны и глубоки, чем рассмотренная (вторая — И. Н.) кантовская антиномия, диалектические примеры древней Элейской школы, в особенно­ сти примеры, касаю щиеся движения...»2. И хотя Гегель при­ зн ает «огромную ценность»3 антиномий К анта и их большое значение с точки зрения интересов построения самой его кри­ тической философии, но не более того, и прав, критикуя д о к а­ зател ьства сторон антиномий К анта и неумение достичь соб­ ственно диалектического их разрешения, несправедливость в оценке Гегелем места Кантовых антиномий в истории диалек­ тики бросается в глаза. Иное дело, что из приведенных вы ска­ зываний Гегеля видна высокая оценка им апорий Зенона, и здесь он прав. Цель настоящей статьи — на частном примере историче­ ских судеб апории «л етя щ ая с трел а» п ок азать обоснованность общ его вывода о том, что апории Зенона из Элеи, антиномии космологической идеи чистого р азу м а К ан та и рассуждения Гегеля по поводу так н азы ваем ы х «заострен ны х» диалектиче­ ских ситуаций представляют собой три существенных этапа развития учения об интенсивных диалектических противоречи­ ях процесса познания в истории домарксистской гносеологии. Направление анали за зад ае тся методологическими положения­ ми В. И. Ленина, высказанными в «Ф илософских тетрад ях » об истории диалектики в связи с указанной апорией.

27

Эти три важ н ы х историко-философских явления суть этапы именно развития воззрений на диалектику познания в силу следующих оснований. В знаменитой апории «л етящ ая стр ел а», к а к и в других апориях, Зенон поставил перед собой совершен­ но недналектическую задачу, а именно — показать, что возни­ кающ ее здесь противоречие мышления свидетельствует о «неистинкости» исходной посылки о факте перемещения тела в пространстве, так что надо не пытаться р азр еш ать данное про­ тиворечие, а отнести в область «мнений», т. е. низшей реально­ сти, те ситуации, в которых оно, это противоречие, возникает. В области истины, т. е. неподвижной мысли, по мнению элейца Зенона, никаких противоречий быть не может, и з а д а ч а « р а з ­ р еш ать противоречия» есть вообще мнимая з а д а ч а — для о б л а ­ сти истины (сущности) потому, что их там нет, а для области мнения (явления) потому, что они там не разрешимы. Однако невольно Зенон пришел к диалектическому по значению, но им самим именно та к и не оцененному результату: мышление о движении непременно н аталкивает на противоречия, но это з н а ­ чит, что и само реальное движение и движущ ееся мышление противоречивы. Однако это невольный вывод вопреки желанию теоретика-антидиалектика. М етафизик вопреки своей воле у т верж д ает ф ак т всеобщности диалектики. Гегель впоследствии обозначил подобную ситуацию к а к «субъективную», или «отрицательную», диалектику. Это не в смысле отражения объективной диалектики субъектом, как ис­ пользуем термин «субъективная ди алекти ка» мы, марксисты, и не в смысле всеотрицающей «фурии исчезновения» в «Ф ен ом е­ нологии д у х а», когда Гегель рассм атр и вает случаи к а та с тр о ­ фического финала противоречий, и т а к ж е не в смысле противо­ стояния враж дебн ы х друг другу сторон противоречия, о чем речь идет у него в учении о втором моменте диалектическогометода во «Введении» к «М алой логике». Говоря об э л еатах , софистах и скептиках, Гегель у к азы вает на подходящий к д и а­ лектике «отрицательный» о б р аз мыслей в том смысле, что во всяком положении находят отрицательный (опровергающий) м о м е н т 4. Подлинно «утвердительное еще не встречается»5 в т а ­ кой диалектике,— говорит Гегель. В трансцендентальной диалектике К ан та мы видим значи­ тельный ш а г вперед в данном вопросе: метафизик с еще боль­ шей силой утверж дает диалектику, ибо з а д ач а разреш ения противоречий, возникающих в познающем мышлении, признает­ ся им уж е как вполне реальная з а д а ч а «р а з у м а » , хотя «р а с с у ­ док» затем и разъясняет «р азу м у », что разрешение это будто бы возможно лишь посредством «р азру ш ен и я» самого противо­ речия, поскольку его стороны следует, как мы знаем, по Канту, «р азв ест и » в разные миры. Это наиболее наглядно в случае динамических антиномий, но может быть выявлено и в анти­ номиях математических: хотя Кант заявляет, что в антиномиях 28

математического типа, т. е. в первых двух, противоречие « о т ­ вергается», а в антиномиях типа динамического, т. е. в двух остальны х, «у л а ж и в а е тс я » (3, 476). Однако ведь и в м ат ем ат и ­ ческих антиномиях преодоление их Кантом связано с аргумен­ тами, опирающимися на введение им коренного различия м е ж ­ ду миром явлений и миром вещей в себе. Вопрос о в о зм о ж ­ ности противоречий в мире самих вещей в себе остается у К ан та в стороне как не имеющий определенного теоретико-познавательного смысла и могущий повести к заблуж дениям (амф иболиям) рассудка. Но в самой направленности усилий К а н та на проблему разрешения противоречий делается ш а г в -сторону «утвердительного», положительного в диалектике, и вопрос об объективном противоречии все более делается а к ­ туальным. Огромная засл у га К анта состоит, во-первых, в том, что он у к а з а л на специфику противоречий процесса познания в отли­ чие их от собственно объективных противоречий. Во-вторых, он предвосхитил диалектический смысл эвристического истолко­ вания антиномий как ориентира для исследователя, которого они нацеливаю т на выяснение условий возможности д остиж е­ ния реального синтеза противоположностей. Антиномии Канта, ъо-первых, показы ваю т проблему, во-вторых, «за о с т р я ю т » ее и, в-третьих», очерчивают круг предпосылок, необходимых для ее разрешения. Следующий ш а г в проблеме антиномически «заострен ны х» противоречий познания делает Гегель. Он не только признает ре­ альной и «разум ной» зад ач у разреш ения антиномий, но и стре­ мится показать, как именно должен эту зад ач у реализовать « р а ­ зум », используя вспомогательные средства «р ассу дка». Гегель справедливо критикует К анта з а то, что тот не в состоянии обре-сти действительное разрешение антиномий через нахождение высшего с и н т е за 6. Интересно, что Гегель упрекает К ан та з а то, что, не д а в а я синтезирующего разрешения противоречий, он тем с а м ы м проявляет «слишком большую нежность к в е щ а м » 7. Р а з ­ решение противоречий, по Гегелю, происходит не путем их « р а з ­ рушения» или «р азведен и я» их сторон, но через конструктивное восхождение к их синтезу на более высоком уровне. Кант, од­ нако, подвел уж е к этому решению, как бы придя к его порогу, т. е. выполнив ту ж е роль, что и Зенон, но на более высоком уровне проблемы. В силу своего объективного идеализма Гегель делает в очень важ ном моменте ш а г н азад по сравнению с Кантом: он вообще отож дествляет структуру и содержание антиномически « з а о с т ­ ренных» противоречий познавательного процесса с максимально развитыми противоречиями в самих объектах. Кроме того, ино­ гда (и как р аз в случае ан ализа им апории «л етя щ ая стрел а») Гегель соверш ает и вторую ошибку: он истолковывает запись ан­ тиномической ситуации как разрешение самой ж е этой ситуа29

дни, что и произошло у него при истолковании им апории «стре­ лы ». Но при этом именно антиномичность этой ситуации к а к проявление ее собственно диалектического хар ак тер а резко вы ­ ходит у Гегеля па первый план; так что у этой гегелевской ошибки о к а за л а с ь и некоторая положительная сторона. В торая ошибка, т. е. истолкование взаимопротиворечия тезиса и анти­ тезиса как уж е синтеза (разреш ения) этого противоречия, ме­ тодологически связан а у Гегеля с первой, поскольку мыслитель­ ный синтез близок к чисто мыслительной трактовке соотношения тезиса и антитезиса. Итак, Гегель сделал некоторый ш аг назад. С ам он, конечно,, не хотел этого видеть, и в этой связи обрисовывается смысл его подлинных слов, что «диалектика Зенона более объективна, чем эта (т. е. К ан това — И. Я .) современная диалекти ка»8. Д ело в том, что у Зенона чувственный мир с его противоречия­ ми не истинен, а у К анта он делается «неистинным» тогда, ко­ гда з а его «обраб отку » принимается философский «р а з у м » . Иначе говоря, у Зенона чувственный мир сам по себе, т. е. в этом смысле «объективно», неистинен. И это обстоятельство1 Гегель выдает за большую якобы, чем у Канта, «об ъекти в­ ность» субъективной (отрицательной) диалектики Зенона, т а к что не Гегель отступает н азад от К ан та в движении к истине, а Кант отступает н азад от истины! Это рассуждение идеалиста Гегеля мы не можем принять. Д уал ист Кант здесь ближе к истине, чем идеалист Гегель. В исходном зеноновском толковании апории «л етящ ая стре­ л а » была вы раж ен а антиномичность так, что по условно при­ нятой автором посылке, фиксирующей лишь факт чувственного наблюдения, стрела движется, а по рассуждению — она покоит­ ся и не может двигаться. Тем более она «не м о ж ет» двигаться, когда выявляется противоречие между посылкой и рассуж д е­ нием. У К ан та обе стороны каждой из антиномий д о к азы в аю т­ ся, хотя д о казател ь ства эти рассматриваю тся им как серьез­ ные, но не до конца веские, поскольку в них не учитывается будто бы « ф а к т » наличия двух несовместимых миров — явл е­ ний и вещей в себе. У Гегеля стороны антиномии стрелы истол­ кованы как характеристики диалектического положения дел в самой объективной реальности. Обе эти стороны толкуются как совершенно будто бы доказуемые. К ак бы то ни было, происхо­ дит усиление равнодоказуемости утверждений q содержании сто­ рон антиномии, а вместе с тем и нарастание объективности в подходе к антиномиям. Т ак о в а диалектика развития учения о противоречиях в истории философии. Продолжим сравнение подхода трех философов. В апории стрелы у Зенона в явлении признается непрерывное движение, а в сущности бытия утверж дается абсолютный «онтологиче­ ский» покой, но в самом явлении невольно обрисовывается у Зенона вторая, внутренняя антиномия, что происходит, если по­ 30

ставить вопрос так: а могло ли происходить движение без пре­ пятствия для мышления, если поверить наблю даемому факту движения? Но препятствие (противоречие) налицо: движущий* ся предмет движется и непрерывно и не непрерывно, т. е. про­ ходя свои меняемые им местоположения (ошибочно понятые Зеноном как состояния покоя) в разных точках траектории, в то ж е время фиксируясь в каж дом из этих отдельных местопо­ ложений. В о т эта внутренняя, вторая, антиномия только и ин­ тересует Гегеля, а сам ф акт всеобщности движения для него бесспорен, неподвижная ж е мысль — нелепость. У К ан та апория «л етящ ая с трел а» среди его космологиче­ ских антиномий вообщ е отсутствует, однако, наиболее близка по проблематике к ней та его антиномия (а именно вторая м а ­ тем атич еская), в которой идет речь о том, верно ли, что сущ е­ ствуют «простые» элементы всякой сложной «субстанции», или ж е верно, что таковые не существуют, так что процесс деления всякого образован ия на более простые составляю щ ие всегда идет (или в принципе мог бы идти) без конца. И здесь высту­ пает тот ж е рациональный момент, который В. И. Ленин о т ­ мечает в случае апории Зенона. «Д виж ение есть единство не­ прерывности (времени и пространства) и прерывности (времени и пространства). Движение есть противоречие, есть единство противоположностей»9. Во-первых, К ант невольно ук азы вает на диалектическое единство прерывности и непрерывности реального пространст­ в а (поскольку у К анта под сложными «субстанциями» во 2-й антиномии понимаются любые структуры — не только тела и духи, но и стереометрические о б р азы ). Во-вторых, перед нами невольная постановка Кантом задачи выражения в понятиях только что отмеченного диалектического единства и диалекти­ ки самого реального движения как единства прерывности и непрерывности (вспомним знаменитое ленинское: «Улови мо­ м ен т!»). Можно упрекнуть К ан та з а неотчетливость используе­ мого им понятия «простота», но ценно то, что, в отличие от З е ­ нона, он, Кант, не разводит движение и отсутствие движения (покой) в разные миры (области явления и сущности). У К ан ­ та и движение, и покой рассм атриваю тся именно как равнопри­ сущие миру явлений. Это ярко видно в работе К ан та «М ет аф и ­ зические начала естествознания» (1786), например, во втором ее разделе. Вопрос о движении в мире вещей в себе в смысле какого-то особенного изменения остается у К ан та открытым.. Прерывность ж е и непрерывность как таковы е в их взаимосоотносительности Кант, подобно Зенону, т а к ж е оставляет в мире явлений. Но таким образом у К ан та п о д противоречиями по­ знания намечаются объективные противоречия природы (пусть, и в мире явлений); аналогичное видим и в его рассуждениях о'противоречиях социальной жизни (пусть лишь через х а р а к т е ­ ристику психологии людей).

31

Гегель, отож дествляя «м ир» познания с миром самой объек­ тивной реальности, соответственно отождествил в проблеме «летящей стрелы» и «м иры » явлений, и сущности (на деле здесь, с точки зрения марксизма, следовало бы различать не только явления и сущность, но и явления в познании от я в ­ лений объективных). В результате прерывность и непрерыв­ ность в р ам к ах гегелевской трактовки обретаю т свое местопре­ бывание и в явлении, и в сущности, антиномия ж е движения и покоя у него, как уж е отмечалось мною, отсутствует: налицо только диалектически соверш аю щ ееся движение. Таким о б р а ­ зом , уж е существенно иначе, чем Зенон, Гегель и злагает саму апорию «стрелы », не говоря уж е об иной ее философской т р а к ­ товке. Если Зенон подменил гносеологические фиксации физиче­ ским покоем (хотя и имеющим место лишь в явлении как «м не­ нии», поскольку истинное бытие у Зенона неподвижно, видимо, не в узко физическом смысле), то Гегель отождествил гносео­ логические фиксации движущ ихся по определению точек тела с неясными у него ситуациями не только онтологического « н а ­ личия» телесных точек в пространственных, но и «вхож дения» и «вы хож дени я» таковы х из точек пространства. В собственно логическом аспекте вопроса это связано с разницей в значени­ ях разны х видов отрицания, что здесь специально р ассм атр и ­ ват ь не будем ( « S не есть Р », « S есть не Р » и «не так, что S есть Р » ) . Здесь возникает основа для любопытного по своим д еталям сопоставления результатов исчисления («направленно­ сти» JI. Роговского (П Н Р , 1947) с анализом «внеш них» и «внутренних» отрицаний у П. Рубена (Г Д Р , 1956) именно на почве интерпретаций гегелевской онтологии и л о ги к и .(О б этом мы говорили в докладе для Рижского семинара по диалекти­ ческой логике (апрель 1977 г.). К ант и зб е ж ал обеих упомянутых выше ошибок: можно предположить, что ситуацию «летящ ей стрелы» он считал про­ изводной от проблемы сочетания континуальности и дискрет­ ности протяжений в телах и пространстве так, как она им по­ ставлена во второй антиномии космологической идеи. В этом отношении его подход ближе к классическому ленинскому вы ­ воду о глубинной сущности антиномии-проблемы «летящей стрелы», чем подход Гегеля, осложнившего эту проблему своим отождествлением движения тел с разными оттенками движения мысли о геометрической стороне движения тел в пространстве. К тому ж е Гегель не смог сколь-либо ясно поставить проблему возможности бытия «соседних» точек и «соседних» моментов времени 10. Марксистско-ленинская постановка и решение антиномий, т. е. «заострен ны х» противоречий процесса познания, сущ ест­ венно отличаются от подходов к ней в домарксистской истории теории познания прежде всего тем, что это решение опирается

на методологию диалектико-материалистической теории о т р а ­ жения. А нализ высказываний В. И. Ленина о «летящ ей стреле» в «Ф илософских те тр ад я х » в связи с оценкой им позиции Гегеля обн аруж и вает, что Ленин здесь не только подвергает критике метафизических противников Гегеля, но и п оказы вает качест­ венное отличие взгл яда на вопрос с позиций теории отражения о т самого гегелевского воззрения. Ленин критикует здесь не только Чернова, он п ок азы вает и ложность аргументации Зенона, а т а к ж е ограниченность принципа то ж д ества бытия и мышления Гегеля, когда указы вает, что в апории «стрелы » само движение подменяется лишь описанием движения и при­ том описанием, сведенным лишь к сериям отдельных гносео­ логических фиксаций точек движущ егося тела в моменты (точ­ ки) времени в точках п у т и п . Дополнительный свет на ход мыслей Ленина бросаю т его замечания по поводу категории «зак о н », где Ленин отмечает глубину удачного, но для Гегеля, пожалуй, случайного, гегелевского выражения о «спокойном», т. е. гносеологически зафиксированном отображении явлений 12. Согласно В. И. Ленину, многокачественно-противоречивая пространственная структура движения от р аж а етс я в познании к а к противоречие меж ду различными (континуальными и дис­ кретными) способами отражения движения в тех или иных научных теориях. «М ы не можем представить, выразить, сме­ рить, изобразить движения, не прервав непрерывного, не упро­ стив, угрубив, не разделив, не омертвив живого. И зображ ен и е движения мыслью есть всегда огрубление, омертвление — и не только мыслью, но и ощущением, и не только движения, но и всякого понятия. И в этом суть диалектики, эту-то суть и в ы р а ­ ж а е т формула: единство, тождество противоположностей»13. Вопрос о существовании квантованности реального физиче­ ского пространства и происходящих в нем механических дви­ жений остается пока открытым. Д ок азател ьств о существования квантованности означало бы наличие более конкретного проти­ воречия прерывности и непрерывности у протяжений и у р е а л ь ­ ных движений, чем признаваемое материалистами-диалектиками ныне при анализе абстрактно-геометрической стороны движения. Кроме того, установление квантованности реального пространства помогло бы с вязать воедино динамические про­ тиворечия движения с кинематическими в более глубокую це­ лостность. Д альнейш их исследований требует вопрос о соотношении взглядов К ан та на антиномичность пространства в историче­ ском изменении и развитии этих его взглядов с его позицией в отношении апории Зенона «л етя щ ая стрела», поскольку по э то ­ му вопросу в сочинениях «докритического» периода творчества К ан та имеются не вполне четкие, но все-таки более близкие к материализму, чем у «критического» К анта, трактовки данной 3 З ак . 14483

33

проблемы и прежде всего — различение меж ду реальной про­ тиворечивостью и логической несовместимостью (см. 1, 4 1 8). Это различение стало одним из «м остиков» перехода «докритического» К ан та к «критическому», но само по себе, если его не абсолютизировать, важ н о для материализма. Однако уж е теперь мы можем сделать вывод, что отрицание Кантом то ж д ества бытия и мышления позволило ему, в отличие от Гегеля, наметить такие стороны ан али за противоречий дви ­ жения, которые вели к более высокой, чем гегелевская, пози­ ции, минуя Гегеля, и подводили к порогу марксистского иссле­ дования этой чрезвычайно сложной проблемы. Этим мы вовсе не хотим с к азать того, что будто бы неверно считать ди алек­ тику Гегеля следующим, после К анта, более высоким этапом. Последнее несомненно, но к этому, к а к я старался п оказать, не сводится полностью решение проблемы. История диалектики полна диалектических противоречий.

1 Г е г е л ь . Соч., т. 9. М., 1932, с. 244.

2 Г е г е л ь . Н аука логики. Т. 1. М., 1970, с. 271.

3 Там же, с. 263.

4 См.:Г е г е л ь . Соч., т. 10, с. 408—409, 420.

5 Г е г е л ь . Соч., т. 9, с. 233.

6 Г е г е л ь . Н аука логики. Т. 1, с. 273.

7 Г е г е л ь . Соч., т. 11, с. 437.

8 Там же, с. 245.

9 Л е н и н В. И. Философские тетради.— Поли. собр. соч., т. 29, с._231.

10 См.: Г е г е л ь . Соч., т. 2, с. 67; ср. там же, т. 9, с.

241.

11 См.: Л е н и н В. И. Философские тетради.— Поли. собр. соч., т. 29, с. 232.

12 Там же, с. 136.

13 Там же, с. 233.

Л . А. Калинников

Т Е Л Е О Л О Г И Ч Е С К И Й М Е Т О Д КАНТА И Д И А Л Е К Т И К А Одной из важ н ы х зад ач историко-философской науки о стает­ ся изучение истории становления и разви тия диалектического м етода мышления. В р яд ли правомерно считать, что новый фи­ лософский метод возн икает к ак суммирование отдельных ч аст­ ных законов и принципов, что это т процесс аналогичен индук­ тивному обобщению отдельны х «диалектических ф ак то в». Д ля разр аб о тки научно-диалектического философского метода н уж ­ ны общ ие интегральные идеи, отдельными сторонами и момен­ тами которых и были бы частные диалектические принципы и законы . Р оль одной из таких синтетических идей в истории возникновения диалектического метода, по наш ем у мнению, -сьщхал («телеологический» метод И. К анта,J(cyTi? к6торбго~зЪ ; клю чается в осмыслении процессов изменений по некоторой аналогии с целесообразной человеческой д еятел ьностью .“Аяггсгазу этого метода и зак л ю ч ен н ы х !? нем возможГОстейГи п освя­ щ ена данн ая статья. Д ек ар то ва аксиома о наличии двух субстанций, из которых одна до сокровеннейших глубин раскры та навстречу науке, а д р угая поддается науке с огромным сопротивлением, пока еще не преодоленным, во второй половине X V III столетия к а за л а с ь более непреложной, нежели непосредственно в момент ее ф ор­ мирования. Ни С пиноза, по горячим следам , ни Л ам етри , в пер­ вой половине X V III в., несмотря на все усилия, ок азал и сь не в состоянии поколебать слож ивш ееся положение. В естество­ знании века то рж ествовал метафизический подход к изучению природы, принесший несомненные плоды и настолько утвердив­ шийся, что п редставлялся единственным, имеющим право-'•гово­ рить оТ'Шгени Н ауки. П онятия' «научный» {^«м етаф и зи к о-м ех^нистическийА прим енительно к методу познания долж т=г~бы ть р а ссмотрены относительно условий того времени как синонймьт. А бстракций и допущения метафизической методологии п озво­ ляли отобрази ть такие закономерности различны х природных систем, как физические и химические макропроцессы. И х сущ ­ ность могла быть схвачена и вы р аж ен а с помощ ью именно этих абстракций. П одавляю щ ее больш инство ф ак тов механического движения м акротел, опираю щ ееся на ф акт кратны х отношений м еж ду химическими элементами представление о строении и з­ вестных в то врем я химических вещ еств и ходе химических реакций соответствовали метафизическим принципам.

3*

35

О днако в мире явлений давн о уж е были выявлены такие феномены, которые реш ительно ограничивали универсальность механистических методов познания и приводили к определяю ­ щ ему противоречию системы метафизического м атериалистиче­ ского мировоззрения. Это были явления биологической и соци­ альной природы: ж ивы е организмы и их системы, человек и общ ество. В се попытки проникнуть в сущ ность их функциони­ рования с помощ ью механистического «ск ал ьп ел я» ок азал и сь безуспешными. И ммануил К ант, на протяжении всего творч е­ ского пути неотступно разм ы ш ляю щ ий над этой п ар ад о к сал ь ­ ной немощ ью науки своего времени (в его сознании — науки вообщ е, науки как так о во й !., подвел лесщ мистический итог та' -1здх размы ш лений: к М ожно смело с к азать : для людей было бы ^ нелепо д а ж е только дум ать об этом или надеяться, что когда- I нибудь появится новый Ньютон, который сумеет сделать понят- I ным возникновение хотя бы травинки, исходя лиш ь из закон ов 'п р и р од ы , не подчиненных никакой цели. Н апротив, такую про- -;/ ^ т щ а т е л ь н о с т ь следует безусловно отрицать у л ю д ер ^ "(5 , 428). Причины такого пРж гж стшь-ен~-видит -аЗ^ерШённо отчетливо: «Е сли целесообразность природы в ор ган и зм ах хотят выводить [и материи, а эту жизнь, в свою очередь, знаЮт только изм ах.., то при объяснении неизбеж но попадаю т в покр-уса_(5, 4 2 2 ) . _______________ ____________ т систему «критической» философии можно, с известным „ г ___рассм атр и вать как следствие описанного вы ш е основ­ ного противоречия научного мышления X V II— X V III вв.,— блет стящ ие успехи в одних об л астях и пока явное бессилие в дру­ гих,—о со зн ан н о го Кантом к ак непреложное, вечное и н ер азр е­ ш имое: стерж нем этой системы является ан титеза п о зн аваем о ­ сти характери зую щ и хся необходимостью природных феноменов, с одной стороны, и принципиальной н епознаваемости характеризующихс.я свободой биосоциальных явлений, с д ру г о й ./---—И все же, внося поправки и ограничивая введенный агности­ ческий постулат, К ан т п родолж ает поиски возмож ностей для расширения границ позн аваем ого мира. Если сущ ность жизни и социальной ж изни абсолю тно скры та от строгого рассудочно­ го познания, нельзя ли подобрать к ним (этим сущ ностям) иные ключи? Е сть и таки е позн авательны е способности, кроме рассудка, к ак способность рефлексивного суждения и практи­ ческий разум . П усть рассудок ср азу ж е утрач и вает свою силу там , где он п оры вает с эмпирией, реф лексивная способность суждения м аксим ально субъективна (в лучшем случае она м ож ет претендовать на регулятивное применение вследствие случайного совпадения структур бытия и структур реф лексии), а разум , претендующий на теоретическое проникновение в ноу­ менальный мир, приводит познание к тупикам антиномий, но взаимно согласованное действие всех трех способностей души дает известный положительный эффект, помогая ориентиро-

V

36

в аться в мире биосоциальных явлений, расш иряя сам круг по­ зн аваем о го до системно-целостного мироздания. Р ассудок действует не сам по себе, в своих действиях он руководствуется разум ом , а этот последний «постулирует пол­ ное единство рассудочны х знаний, благод аря которому эти з н а ­ ния составляю т не случайный агрегат, а связную по необходи­ мым зако н ам систему» (3, 554). Р азум еется, идеи р азу м а о предполагаем ом систематическом единстве природы выполняют регулятивную, т. е. чисто методологическую, эвристическую роль. Они «приводят все п рави ла эмпирического применения р азу м а к систематическому единству и всегда расш иряю т опы т­ ное знание, никогда не противореча ем у» (3, 571). П оэтому, если имеются какие-то сам остоятельны е ф рагм ен ­ ты рассудочного знания в п ределах «данного нам опы та», з а ­ д ач а наш их позн авательны х способностей оты скать общий принцип, следствием которого могли бы быть эти фрагменты , и тем внести систематическое теоретическое единство в знание. Это вполне осущ ествимо, так как «частны е законы природы подчинены более общ им зак о н ам » (3, 557). Открытие и изуче­ ние таки х все более общ их законов и приведение в систему всего многообразия имею щегося и могущего быть полученным знания, отп равл яясь от этих закон ов, и пред ставляет собой со­ держ ан и е процесса развития научного познания. ^

!

^^Н е п о с р е д с т в е н н о

im m '.K kcte 1 к '^ 1 е ^ Т Г 5 1 1 1 ю Г ^ к о н о в ^ 'э т о ~ ^ а Д а -

ча рефлективной способности суждения, использующ ей для этих целей особый познавательны й метод — «телеологический».

С~!юШЩйО'"1Гр'итГ1шпов-~Шгтода мёхаТГистirtre'CRDfi"";'iетермНнаци».достичь систематического единства мира не удается, но эта з а ­ д ач а о к азы вается разреш им ой при исдолваовании принципов' телеологического метода,А П о н ятй е"^7^Л ёвы "о с,В'Я?ЯУ~тг~фортахm| прттоды —ttrre—ггтГНуГсньш ей мере ^принцип подведения “явлений природы под правила там , где законы каузальности , основан-1 ной на одном лиш ь механизм е ее, недостаточны» (5, 384— 385) и где, стало быть, нужны законы особого рода.

— —~ — _Б~ч Ш Ж ^Т 0'бствеМ о7 вид и тТ ^ щ ц З р в^ эта^ -з-ат^ в й аво со бого рода, отличных от законов м ехан ической каузальности^ кото­ рые могут быть п р ед с^ ^ а в л е н ы в к ач ё с тв е ^ о п р^де jfefrfl их прин­ ципов телеологического м етода? П ервы й" закону т?п?бго род1Г~Кант усм атри вает в тттт-чтОч «вещ ь, которую к ак продукт природы вм есте р тем следует при­ зн ать возмож ной только как цель при рода, долж н а к себе самой относиться и как причина, и к а у действие» (5, 347.^. см. так ж е с. 3 9 5 ).уьГерез этот закон К ан т ^вплотную п о д х о д и т к утверж дению принципа самодвиж ения как важ нейш его прин­ ципа диалектики, и причина того, что вещ ь ок азы вается самодвнж ущ ейся, закл ю ч ается в том, что ветць п редставляет собой единство противоположностей. К ант, /п равд а, не усм атри вает того отношения, в котором противоп/лож ности тождественны,

I

37

сосредоточивая все свое внимание на том, что они есть причи­ на и действие «в двояком смы сле», т. е. в принципиально р а з ­ ных отношениях, а следовательно — различны. Различие это тем более сущ ественно, что двоякий смысл, или двоякое отно­ шение, приписывается по ведом ству принципиально различны х «м и ров». К ан товская диалектика в данном случае, как и во всех а н а ­ логичных ситуациях, м ож ет быть определена как особая р азн о ­ видность, так ск азать , «смягченной» диалектики. У К ан та оба различных противоположных мира сущ ествую т одновременно, но зато не возм ож ен их взаимопереход. И далее К ант пишет, что «м ож но мыслить причинную связь и по некоторому понятию р азу м а (о ц ел я х): если ее рассм атр и ­ в ать как ряд, она вклю чает зависим ость и по нисходящей, и по восходящ ей линии, когда вещ ь, обозначенную р аз как дейст­ вие, при восхождении можно вполне н азв ать причиной той вещи, для которой она есть действие» (5, 395). И сходя из этих соображений К ан та мы и считаем, что он, Кант, лиш ь подходит к утверж дению принципа самодвиж ения. О кончательно утвер ­ дить его удалось только Гегелю , но как бы то ни было, а «с л о ­ во произнесено»: К ан т сам р аб о тал над разруш ением своего д у али зм а, итогом разруш ения которого могло быть только с а ­ модвижение, т. е. признание тож д ества и различия противопо­ лож ны х моментов вещи в разн ы х отношениях, но в пределах монистического мира. Данный закон подводит философско-теоретическую мысль к необходимости формирования зако н а единства и борьбы проти­ воположностей, к выводу о том, что этот закон является при­ чиной постоянно осущ ествляю щ ихся изменений, что в измене­ нии соотношения противоположностей скры та причина сам о ­ движ ения: NEh'opoft закон к а н т а , который можно так ж е р ас с м атр и вать \ как пргшщив--телеологического метода, можно сф орм улировать следующ им оо р азом : не части-»-н»гЧвзаимодействие определяю т целое, а целое определяет части и закон их взаимодействия, V т. е. целое нельзя рассматривать„как-н^вету'ю ^сум^ 1у ~ ч ^ х е и т410 Чаддитнвному з а ^ т г ^ Д л 5 Г Т Г ё щ и как цели природы требуется .ТчтооГл часТи'Тпо их сущ ествованию и форме) были возмож ны только в силу их отношения к целому. Д ействительно, с ам а вещ ь есть цель, следовательно, она о хваты вается понятием или идеей, которая долж н а a priori определить все, что в ней д о л ж ­ но содерж аться. Но поскольку вещ ь мыслится возмож ной то л ь­ ко таким обр азом , она есть лишь дело искусства, т. е. продукт разумной, отличной от ее материи (частей) причины, к а у за л ь ­ ность которой (в создании и соединении частей) определяется ее идеей о возм ож ном благод аря этому целом (стало быть; не природой вне в е щ и )» (5, 398; см. та к ж е с. 399). И так, целое больш е, чем простая сумм а его частей.

38

Это положение таи т в себе целый ряд возмож ностей, кото­ ры е в дальнейш ем в состоянии развернуться в диалектические методологические положения. Ядром последних будет закон взаи м оперехода количественных изменений в качественные, но при учете третьего зако н а телеологического метода. Если м ех а­ нистический метод мышления исходит из допущения, что все слож ное состоит из простого и что природа слож ного редуци­ руем а к этому простому (принцип редукционизма), то второй зак о н телеологического метода требует, чтобы сами «части (по их сущ ествованию и форме) были возм ож ны только в силу их отнош ения к целому». Но это озн ачает, что нечто простое в его собственной определенности м ож ет лиш ь в потенции стать частью целого, а становится таковой частью , только будучи п реоб разован о по своему сущ ествованию и форме определен­ ностью целого к бытию частью . В этом положении н амечается в смутной форме принцип интегративизма. Он м ож ет быть до­ полнен принципом многоуровневой организованности слож ны х систем, если синтезировать принцип интегративизм а с первым законом телеологического метода, согласно которому категории «ч асть и целое» относительны та к ж е, как относительны к а те­ гории «п ри ч и н а— действие». Выведение диалектических принципов интегративизм а, мно­ гоуровневой организованности слож ны х систем и венчаю щ его их зако н а взаи м оперехода количественных изменений в качест­ венные для сам ого К ан та ок азы вается невозмож ны м: этому препятствует дуалистическое решение основного вопроса фило­ софии. Л и ш ь гегелевское устранение ду али зм а влило в этот прин­ цип дополнительную методологическую силу. О днако и Гегель не смог и спользовать всей мощи откры вш ейся ему диалектики преж де всего в отношении природы, в своей натурфилософии, что зад ер ж ал о проникновение диалектического метода в естест­ вознание. Ученые-естествоиспытатели обр ащ ал и сь преж де всего к «Ф илософии природы», но именно это сочинение в методоло­ гическом отношении было консервативнее всех других трудов мы слителя. И дело здесь не просто в уровне развития естество­ знания первых трех десятилетий X IX в., но и в том, что зад ач а перенесения диалектики, открытой в области социальной жизни и познания (особенно п озн ания), на явления живой и неживой природы не п ред ставляла собой тривиальной задачи . Гегель ясно д а в а л себе в этом отчет. У ж е на первы х страницах введ е­ ния в «Ф илософ ию природы» он писал: «П ри рода влечет нас к себе, ибо дух предчувствует свое присутствие в ней; она нас оттал ки вает как нечто чуждое, в котором наш дух не находит с е б я » 1. Тож дество мышления и социального бытия, мышления и практики, на основе которого вы росла гегелевская теория то ж д ества бытия и мышления, не только в сознании философа, но и в реальной действительности — значительно более полное 39

тож дество, чем тож дество мышления, вы растаю щ его из соци­ альной практики, и естественной, неочеловеченной ещ е приро­ ды, природы естественной и социальной. «П ротиворечие идеи, поскольку она в качестве природы является внешней самой себе, состоит в противоречии меж ду порож даемой понятием необходимостью ее образован ий, их разум ного определения в органической тотальности, с одной стороны, и их безразличной случайностью и неопределимой незакономерностью — с другой. Случайность и извне-определяемость торж ествую т победу в сф е­ ре природы »2 — в этих мыслях Гегеля содерж ится и звестн ая доля истины. Его идеи находят признание в сам ы х новейших марксистских исследованиях диалектики: «Очевидно, что д а л е ­ ко не все присущие сложной познавательной деятельности лю ­ дей противоречия редуцируемы к противоречиям более низких уровней действительности. Это вы текает из тези са Энгельса о повышении интенсивности противоречий на более высоких ур овн ях»3. ^ -- -- --------- -- - ...-.. —_____;__ ___ _ .-^ ^ Т р етьи 'м ^ зр х о н о м телеологического м етода будем~'Ъчитать тезис ‘взаимной определяемое™ элементов в р ам к ах целого, об их всеобщ ей зависимости друг от А $ г а . ~ДШНз&Щи~тж~Т1£Л11'‘ "прирШшг~нео#хо7ЩНТ37~^го0БГтГаст1г^5 соединялись в единство целого благод аря тому, что они друг другу были причиной и действием своей формы. В самом деле, только так и возм ож н о, чтобы идея целого в свою очередь (взаи м н о) определяла ф ор­ му и связь всех частей, но не как причина,— п родолж ает К ан т с целью согласования этого положения с главными постулата-; ми своей системы,— ибо тогда она была бы продуктом искусст­ в а ,— а как основание познания систематического единства ф ор­ мы и связи всего многообразного, какое содерж ится в данной материи, для тех, кто вы ск азы вает об этом суж дение» (5, 398; см. та к ж е с. 399). Д обавлен и е этой закономерности к двум предыдущим таи т в себе усиление возмож ности открытия зако н а взаим оперехода количественных изменений в качественные. В едь взаимоопределяю щ ие друг друга части могут быть рассмотрены к ак количе­ ство, а образуем ое ими целое, с одной стороны — как новое (к а ­ ч ество ), а с другой стороны — как гран иц а целого, как м ер а. Д л я подобной трансформации надо рассм отреть целое как про­ цесс становления целым. Ведь «суть дела исчерпывается не своей целью, а своим осущ ествлением, и не р езул ьтат есть действительное целое, а резу л ьтат вместе со своим стан овле­ нием»4. К анту прийти к резул ьтату м еш ал а упорно проклам и­ руем ая регулятивность телеологического метода: ведь организм р ассм атр и вался им не как целенаправленный процесс бытия, а под углом зрения того, как если бы он был таким процессом. Н ельзя не отметить, разум еется, в идее регулятивности, в этом «к ак если бы» и позитивного момента, заклю чаю щ егося в усмотрении и подчеркивании качественной специфичности 40

органического, не могущего быть сведенным ни к механическим процессам неживой материи, ни к процессам целесообразной деятельности людей. К ан т вы ск азы вает это положение совер­ шенно определенно: «Внутреннее соверш енство природы, кото­ рым об л ад аю т вещи, возм ож н ы е только как цели природы и потому н азы ваем ы е организм ам и, нельзя мыслить и объяснить по аналогии с какой-либо из известны х нам физических* т. е. природных, способностей и д а ж е с помощ ью точно соот­ ветствую щ ей аналогии с человеческим искусством, так как мы сами принадлежим к природе в самом широком см ы сле» (5, 400— 401). «С ледовательн о, строго говоря, организация при­ роды не имеет ничего аналогичного с какой-либо известной нам каузальн остью » (5, 400), а таких способов причинения д в а : к аузальн ость через природу, т. е. механическая, и к аузал ьн о сть через свободу, т. е. разум но-практическая. Н аконец, три зак о н а телеологического м етода имеют пря­ мое отношение к закону триадичности. Если этот закон пони­ м ать статически, брать его проявление синхронно, то к таком у пониманию его поднялся сам Кант, о чем свидетельствует не просто ф акт триадических отношений в группах его тр ан с­ цендентальных категорий, но знам енитое примечание в «К р и ­ тике способности суж дения», где он пишет, что синтетическое «деление необходимо долж но быть трихотомией сообразн о то ­ му, что вообщ е требуется для синтетического единства, а имен­ но: 1) условие, 2) обусловленное, 3) понятие, которое возн и кает из соединения обусловленного с его условием » (5, 198). Д ан н о­ го момента не следует недооценивать, как это иногда делается 5. Д л я понимания этого зако н а в качестве характери зую щ его н а­ правленность процесса разви тия необходимо было на основе трех законов телеологического метода сф орм и ровать закон взаи м оперехода количественных изменений в качественные; но именно от понимания этого зако н а дал ьш е всего был К ант, о чем свидетельствует принцип непрерывности (lex continui in n atu ra ) как важ нейш ий принцип плоскоэволюционистской кон­ цепции разви тия, разработан н ой К антом в «К ритике чистого р азу м а». В се особенности телеологического метода, откры тые вели­ ким мыслителем, характери зую т целесообразную практическую человеческую деятельность. Именно практическую деятельность ан али зи ровал К ант, видя в ней об р азец н аправляем ого целью процесса, по аналогии с которым он рассм атр и вает явление це­ лесообразной организованности, свойственное живой природе, да и неживой тож е. К ан т прямо пишет, что телеологическим м ето­ дом «обозначен некоторый вид каузальности природы по а н а ­ логии с каузальностью в техническом применении р азу м а, что­ бы иметь перед гл азам и правило, по которому необходимо и сследовать определенные продукты » (5, 410). Тот пристальный и все более усиливаю щ ийся интерес философии немецкого41

классического идеали зм а к человеческой практической д еятел ь­ ности, который ока проявила, находится в прямой зависимости о т усилий К ан та. Именно с К ан та начинается переориентация всего философского стиля мышления: исходным пунктом, по аналогии с которым осмы сливается вся ок ру ж аю щ ая действи­ тельность, ок азы вается не механизм, а та к ая слож нейш ая из известны х науке систем, к ак человеческое общ ество. Телеологи­ ческий метод (следовательно, залож енную в нем д и ал ек ти к у —• вопрос вскоре будет поставлен именно так ) как бы подчиняет себ е механистический: «К о л ь скоро мы уж е открыли в природе способность с о зд ав ать продукты, которые мы можем мыслить только согласно понятию о конечных причинах, то нам следует идти дальш е, и д а ж е те продукты, которые (или хотя бы их ц елесообразн ое соотношение) не делаю т необходимым искать з а пределами м ехан изм а слепо действую щ их причин другой принцип для их возмож ности, мы все ж е мож ем считать при­ надлеж ащ и м и к системе целей; дело в том, что уж е п ервая идея, если иметь в виду ее основание, выводит нас з а пределы чувственно воспринимаемого мира, та к как единство сверхчув­ ственного принципа надо таким ж е об р азо м рассм атр и вать как значим ое не только для некоторого вида порождений природы, но и для всей природы как системы » (5, 407, 444— 4 4 5 ), (3, 669). П одобное подчинение и возм ож н о («по трансцендентальному принципу целесообразности п ри роды »), и необходимо. О днако только Гегель выполнил эту задач у , п ок азал одностороннюю ограниченность метафизического мышления и его исторически преходящ ий хар ак тер в «П ервом отношении мысли к объекти в­ ности»6. Непосредственно его критика была н аправлена здесь на способ мышления рационалистов вольфианского толка; но, поскольку последнему был свойствен рафинированный м ех а­ ницизм, опосредованно критика Гегеля н ап равлялась и против механистического способа мышления вообщ е. П р авд а, и сам Гегель в силу своего идеализм а не сумел быть последователь­ ным до конца в применении диалектического метода мы ш ­ ления. Ф ихте продолж ил в своей системе р азр аб о тк у проблем практической и теоретической деятельности, на основе которых происходило осмысление сущности социальных процессов. Что к асается Ш еллинга, то в системе трансцендентального и деа­ л и зм а аналогия всей природы с организмом, отдельных ее о б ­ разован и й с органам и бы ла одним из важ нейш их методологи­ ческих приемов ее автора. В грандиозной системе Гегеля оба этих подхода были о р га­ нически синтезированы, были сф орм улированы основные ди­ алектические принципы и законы , проявлена их методологическ ая мощ ь на целом комплексе социальных наук, таких как фи­ лософ ия истории, эстетика, религиоведение, правоведение, исто­ рия философии и др.

42

Таким обр азом , Ф ихте, Ш еллинг и, наконец, Гегель, преодо­ л евал и кантовскую идею «регуляти вн ое™ » телеологического м етода, их усилиями черты и свойства целенаправленны х про­ цессов были «укоренены » в структуре сам ого бытия, диалекти­ ка п ред стала не только как свойство («регуляти вн ое») суб ъ­ екта, но и как неотъемлемое свойство объекта. П р авд а, в итоге объекти вная диалектика была отож дествлен а с субъективной диалектикой (диалектикой духовных п роцессов), что противо­ речило дуалистическому построению К ан та, различаю щ его про­ тиворечия познания и противоречия бытия; но избави ться от этой ошибки можно было только с позиций материалистически понятой диалектики, с позиций теории отраж ения. С ледовательно, можно сделать вывод, что К ан това «тел ео ­ логи я» сы грал а весьм а важ ную роль в формировании д и алек­ тического метода мыш ления,— обстоятельство, на которое в наш ей историко-философской литературе, дум аем , не обращ ен о пока должного внимания. К огда речь заходи т о том, что имен­ но К анту принадлеж ит засл у га положить н ачало в р азр аб о тк е диалектического м етода,— основного, чем обогати ла мировую философскую мысль немецкая классическая идеалистическая философия,—-исследователи о б р ащ аю т внимание на элементы диалектики в структуре системы категорий рассудка, в отнош е­ ниях понятий, анализируем ы х Кантом в разделе «О б ам ф и бо­ лии рефлективных понятий...», в знамениты х антиномиях р а зу ­ ма, в стремлении разреш и ть противополож ность м еж ду чувст­ венным и рациональным, наконец, в идее трансцендентальной активности субъекта в позн ани и 7. Несомненно, всеми этими по­ ложениями философской системы К ан т внес существенный вк л ад в р азр аб о тк у диалектики вообщ е и диалектической ло­ гики в частности. О днако ни один из этих моментов сам по себе, ни все они в своей совокупности не сы грали реш аю щ ей роли в деле перехода философии на позиции диалектического метода. Они были определенными чертами, н аброскам и отдель­ ных элементов нового метода, в р ам к ах этих элементов весьм а важ ны м и; но для того, чтобы все эти моменты были осознаны в их новом качестве, чтобы были вскрыты таящ иеся в них диалектические возмож ности, нужна была об щ ая идея принци­ пиально иного по сравнению с механицизмом метода. Р о л ь метода такого рода и принадлеж ит намеченному Кантом те­ леологическому методу и его основным зако н ам . Он сумел приземлить, наделить обратной очеловеченностью эту идею теологической схоластики, для которой и сам промысел божий, и средства его реализации было бы тщ етно пы таться постиг­ нуть ж ал ко м у человеческому уму. Он выделил главны е его м о­ менты, у к азал способ его отношения к традиционной автори тет­ ной системе методологии познания. Стоит обратиться к «Ф е н о ­ менологии д у х а» Гегеля и д а ж е его «Энциклопедии ф илософ ­ ских наук», чтобы увидеть, что общ ие контуры системы, очерк 43

которой представлен в «Ф еном енологии...», рождены аналогией с целесообразной человеческой деятельностью , р азр аб о тк а о б ­ щих методологических принципов познания которой в филосо­ фии Н ового времени бы ла н ач ата телеологией К ан та.

1 Г е г е л ь . Энциклопедия философских наук. Т. 2. Философия природы. М., 1975, с. 10.

2 Там же, с. 37.

3 Г о р с к и й Д . П., Н а р с к и й И. С. О функциях и структуре диалек­ тической логики как науки.— «Философские науки», 1976, № 1, с. 33.

4 Г е г е л ь . Феноменология духа. М., 1959, с. 2.

5 См.: Д а н э м Б. Герои и еретики. Политическая история западной мыс­ ли. М., 1967, с. 442. в Г е г е л ь . Энциклопедия философских наук. Т. 1. Н аука логики. М.»

1975, с. 133— 197.

7 Эта особенность характеризует советское кантоведение практически с первой книги, посвященной диалектике И. К анта,— книги В. Ф. Асмуса «Д и а­ лектика К анта». (М., 1929) — вплоть до последних трудов на эту тему. См., например: Ш и н к а р у к В. И. Теория познания, логика и диалектика И. К ан­ та (И. Кант как родоначальник немецкой классической философии). Киев, 1974; А б д и л ь д и н Ж- М. Диалектика Канта. Алма-Ата, 1974.

В. Н . Костюк

О ЛОГИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ ФИЛОСОФСКИХ Д О К А ЗА Т Е Л Ь С Т В В « К Р И Т И К Е ЧИСТОГО РАЗУМА» В «К ритике чистого р а зу м а » К ан та сод ерж атся зам еч ате л ь ­ ные попытки построения философских д о к азател ьств, уд овле­ творяю щ и х строгим требованиям логики. Значение этих попы­ ток в полной мере ещ е не оценено (в этом плане представляю т интерес работы И. С. Н арского о К анте, например: Н а р с к и й И. С. Зап адноевропейская философия X IX века. Гл. I. М ., 1976). Мы попы таемся проан али зи ровать д ва небольш их, но важ н ы х отры вка из «Критики чистого р азу м а», демонстри­ рующ их логическую структуру философских д о к азател ьств, предлож енных К антом . Один из них р ассм атр и вает понятие сущ ествования, во втором и зл агается кантовский способ р а зр е ­ шения антиномий. Понятие сущ ествования К ан т начинает исследовать с об су ж ­ дения вопроса о том, как можно отвергать утверж дения, необ­ ходимые в некотором смысле. «Е сли в тож дественном суждении я отвергаю предикат и сохраняю субъект, то возн икает противо­ речие... Но если я отвергаю субъект вм есте с предикатом, то противоречия не возникает, т а к к ак не остается уже ничего, чему что-то могло бы противоречить. ...Суждение бог всемогущ есть суждение необходимости. П о л агая бож ество, т. е. беско­ нечную сущ ность, нельзя отрицать всемогущ ество, понятие ко­ торого тож дественно с понятием бож ества. Но если вы говори­ те, что бога нет, то не дано ни всем огущ ества, ни какого-нибудь другого из его предикатов, так как все они отвергаю тся вместе с субъектом, и в этой мысли нет ни малейш его противоречия» (3, 518— 5 19). Это весьм а убедительное зам ечан ие К ан та. З атем К ан т переходит к сам ом у важ н ом у вопросу — как вы ­ рази ть понятие сущ ествования. «Я сно, что бытие не есть р еа л ь ­ ный предикат, иными словами, оно не есть понятие о чем-то таком , что могло бы быть прибавлено к понятию вещи... В л о­ гическом применении оно есть лиш ь связк а в суждении. ...Если я беру субъект (бог) вместе со всеми его предикатами... и го­ ворю: бог есть.., то я не прибавляю никакого нового предиката к понятию бога...» (3, 521). О тсю да К ан т д ел ает следующий глубокий вы вод: если сущ е­ ствование не является, предикатом, то бессмысленны попытки вывести сущ ествование бога из способа его описания, т. е. из совокупности предикатов, приписанных богу. Однако вопрос о том, является ли сущ ествование предикатом, ок азал ся более 45

слож ны м, чем это п редставлялось К анту. Л оги ка в дальнейш ем обрати ла на этот вопрос пристальное внимание. Не вд авая с ь здесь в технические детали , отметим, что «су щ е­ ствован и е» при определенных условиях можно вы р ази ть преди­ катом , но предикатом особого рода, вклю чаю щ им в себя логиче­ скую связку (квантор сущ ествования) и собственно предикат р а ­ венства. В построении этого предиката, таким обр азом , идея перидицируемости сущ ествования реали зован а, по крайней мере, наполовину. П оскольку, далее, предикат сущ ествования я вл я ет­ ся особым, то он, как справедливо отметил К ант, не входит в обычное описание вещи посредством предикатов. С вой ства предиката сущ ествования изучаю тся ныне в спе­ циальной логике сущ ествования (экзистенциальной логи ке). В отличие от стандартной теории квантификации с равенством , в этой логике индивидная обл асть предикатной интерпретации м ож ет быть пустой, поэтому вы раж ен ия вида «сущ ествует У(Х) = (У)», или «х сущ ествует», в ней недоказуемы. Это значит, что утверж дения о сущ ествовании долж ны использоваться в к а ­ честве самостоятельны х независимы х посылок при описании об ъ ­ е к т о в — в соответствии с «Критикой чистого р а зу м а » К ан та. Н о в этом смысле как р аз «сущ ествован и е» о к азы вается особым предикатом! С оответствую щ ий разд ел «Критики чистого р а зу м а » м о ж ет рассм атр и ваться ныне к ак одна из первы х глубоких р аб о т по логике сущ ествования, в которой великим философом была сде­ лан а успеш ная попытка применения идей этой логики к ан али ­ зу трудной философской проблемы (К ан том была п ок азан а не­ состоятельность известны х д о к азател ьств сущ ествования б о га). В есьм а глубокие д о к азател ь ства в «К ритике чистого р а зу ­ м а » связан ы у К ан та с антиномиями космологической идеи. Мы не будем ан али зи ровать здесь д о к азател ь с тва тезисов и антитезисов антиномий (это тем а сам остоятельного исследова­ ния), но рассм отрим лиш ь способ, каким К ан т стремился р а з ­ реш ить свои антиномии. С нашей точки зрения, способ р а зр е ­ шения антиномий, предложенный К антом , не менее поучителен в логическом плане, чем сами антиномии. К ант, к ак известно, п ри давал больш ое значение своим ан­ тиномиям, сформулированным в «К ритике чистого р а зу м а », но не потому, что усм атри вал в них собственно диалектическое со­ держ ание (в более позднем гегелевском см ы сле), а скорее в силу того, что видел в них путь, ведущий к «тран сц ен денталь­ ному идеали зм у». И дея этого пути излож ена им кратко в сле­ дующ их словах: «К аж е тс я совершенно ясным, что если один у тверж д ает мир имеет начало, а другой — мир не имеет нача­ ла, а существует вечно, то один из них долж ен быть прав. Но в таком случае, поскольку ясность аргументации и тут, и там одинакова, невозмож но когда-либо узн ать, на чьей стороне п равда... для основательного заверш ен ия спора, которое удов46 S

летвори ло бы обе стороны, остается лишь одно средство: окон­ чательно убедить их, что, поскольку они обе т а к хорош о опро­ вер гаю т друг друга, предмет их спора — ничто, и лиш ь некото­ рая трансцендентальная видимость н ари совал а им действитель­ ность там , где ее нет» (3, 457— 458). Д л я решения поставленной задач и К ан т формулирует и зве­ стное в логике различие м еж ду двум я видами отрицания. П ред­ ложение (пример К а н т а ): (1) тело хорошо пахнет можно отри­ ц ать двум я способами: (1 а) тело пахнет нехорошо и (16) не­

верно, что тело хорошо пахнет. М еж ду этими отрицательны ми предложениями имеется су­ щ ественное различие, которое проявляется при сопоставлении с исходным предложением (1 ). В паре предложений (1 ), (16) одно предложение истинно, а другое ложно. В отличие от этого* в паре (1 ), (1 а) о б а предлож ения могут быть ложными, ибо сущ ествую т таки е тела, которые вообщ е не пахнут. С огласно терминологии К ан та, предложения пары (1) * (1 а) находятся в отношении «диалектической» противополож но­ сти, а предложения пары (1 ), ( 1 6 ) — в отношении противопо­ лож ности «аналитической». «С ледовательн о, д в а диалектически противоположных друг другу суждения могут быть лож н ы м и» (3, 459). З атем К ан т переходит к рассмотрению первой антиномии, состоящ ей, как известно, из следую щ их д вух предложений: (2 а) мир имеет начало во времени и ограничен в пространстве; (26) мир не имеет начала во времени и границ в пространстве ;•

он бесконечен и во времени, и в пространстве. П оскольку, п ол агал Кант, предложения (2 а ) и (26) д о к а з а ­ ны им с одинаковой убедительностью (для них, по его мнению, сущ ествую т равносильные д о к а за т е л ь с т в а ), то антиномия в о з­ никает только в том случае, когда п ар а предложений ( 2 а ) , (26) находится в отношении аналитической противополож но­ сти: в этом случае одно из них истинно, а другое ложно, хотя они оба одинаково убедительны (одинаково д о к азател ь н ы ). И менно так о в а как р аз по структуре п ервая антиномия чистого р азу м а (мы ограничиваемся рассмотрением одной только п ер­ вой математической антиномии, поскольку в интересующем нас плане остальны е антиномии построены аналогично). Д л я в о з­ можности устранения этой антиномии надо, по К анту, п о к азать, что п ар а предложений (2 а ), (26) находится в отношении «д и а ­ лектической», а не «аналитической» противоположности. Н ам етив этот план, К ан т приступает к выяснению условий, при которых у к азан н ая п ара предложений о б р азу ет «д и алекти ­ ческую » противоположность. Н есложный ан али з п о к азы вает, что если (26) есть предложение мир бесконечен, то предлож е­ ние (2а) долж но утверж д ать в этом случае, что мир конечен (а не неверно, что мир бесконечен). В предложении неверно, что мир бесконечен «я только отрицаю бесконечный мир, не по47

л а г а я другого, а именно конечный мир. Если ж е я говорю, что мир или бесконечен, или конечен, то об а эти суждения могут бы ть лож ны ми» (3, 459). Д о сих пор все рассуж дения К ан та о разреш ении им первой антиномии остаю тся в сфере сравнительно элементарной логи­ ки. Но при этом остается невыясненным главный вопрос: какие ф и л о с о ф с к и е предпосылки мы используем, когда отри ц а­ тельное предложение неверно, что мир не бесконечен мы з а м е ­ няем утвердительным предложением мир конечен? К ант пре­ красно понимает, что, когда речь идет о бесконечности, исполь­ зован и е логического зако н а снятия двойного отрицания сомни­ тельно, та к что на него ссы латься нельзя. По мнению К ан та, ответ на этот вопрос следующий. Ф орм у­ лируя первую антиномию к ак пару предложений (мир бесконе­ чен, мир конечен) и допуская, следовательно, что об а члена этой пары м огут быть ложными, мы допускаем тем сам ы м , что «м ир вовсе не дан как вещ ь в себе и, стал о быть, не дан ни как конечный, ни к ак бесконечный по своей величине» (3, 459). В этой ф р азе переход стало быть требует объяснения. К ан т п р ед л агает такое объяснение: «К то рассм атр и вает суждения

мир по своей величине конечен и мир по своей величине бес­ конечен к а к находящ иеся в отношении противоречащ ей (т. е. аналитической — В. К -) противоположности, тот предпо­ л агает, что мир (весь ряд явлений) есть вещ ь в себе. В самом деле, мир остается, если бы я и отрицал бесконечный или ко­ нечный регресс в ряду его явлений. Если ж е я устраню эту предпосылку или эту трансцендентальную видимость и стану отрицать, что мир есть вещ ь в себе, то противоречащ ая проти­ вополож ность этих утверж дений п ревратится в чисто диалекти­ ческую противоположность, и та к как мир вовсе не сущ ествует с ам по себе..., то он не сущ ествует ни к ак само по себе бесконеч­ ное целое, ни к ак само по себе конечное целое. Он сущ ествует только в эмпирическом регрессе ряда явлений... который никогда не дан абсолю тно целиком, ни к ак конечный, ни к ак бесконеч­ ный» (3, 460). Но это рассуж дение К ан та некорректно, ибо для объясн е­ ния «диалектической» противоположности предложений, со став­ ляю щ их антиномию, в нем используется слишком сильное допущение «мир не сущ ествует сам по себе». А это н еж ел ател ь­ но по двум причинам: 1) то объяснение, к которому стремится К ант, можно д ать и без этого (произвольного) допущения; 2) если принять это допущение, то становится тривиальным следую щ ее д о казател ьство , которым К ан т очень гордился. « Е с ­ ли мир есть сам о по себе сущ ествую щ ее целое, то он или ко­ нечен, или бесконечен. Но как первое, так и второе положения ложны (согласно приведенным вы ш е д о к азател ь ствам антите­ зиса, с одной стороны, и тези са — с другой ), следовательно, лож н о так ж е и то, что мир (совокупность всех явлений) есть 48

сам о по себе сущ ествую щ ее целое. О тсю да в свою очередь следует, что явления вообщ е вне наш их представлений суть ни­ что, что мы и хотели вы рази ть трансцендентальной и деаль­ ностью явлений» (3, 461). Н а деле у К ан та один из основных вы водов «Критики чистого р а зу м а » вовсе не есть следствие разреш ения антиномии, а просто сформ улирован в качестве не­ зависимой посылки. Н есмотря на отмеченный недостаток, предложенное Кантом разреш ение первой антиномии (антиномий вообщ е) имеет в а ж ­ ное логико-методологическое значение; в собственно логиче­ ском плане оно не зави си т от тех допущений, которые К ан т и спользовал. Это значение можно, дум аем , о х ар ак тер и зо вать следую щ им обр азом , указы ваю щ и м при этом и вы ход из анти­ номии. Если тезис и антитезис относить непосредственно к миру сам ом у по себе, или если считать их некоторой абсолютной (полной) характеристикой этого мира, то антиномия возникает. Но если тезис и антитезис считать просто элем ентами наш его описания мира, то из возмож ности одинаково убедительного их д о к азател ь ства следует только неполнота наш их п ред став­ лений о мире (в том смысле, что ни одно из наш их д о к а з а ­ тельств не является достаточны м — мы еще не все зн аем о мире). При этом К ан т вплотную подходит, как мы полагаем , к осознанию следую щ их важ н ы х методологических принципов по­ строения науки, у которых ныне много сторонников: 1) ученый не д ел ает логических вы водов из явлений, он вы дви гает гипо­ тезы для их объяснения; 2) объяснение явлений гипотезами неоднозначно; в принципе всегда можно д ать различные (и д а ­ ж е противоположные) объяснения одному и тому ж е явлению (совокупности явлений); 3) число таких возм ож н ы х объясне­ ний бесконечно; имеются ситуации, когда все предложенные объяснения (в том числе п ар а противополож ных объяснений) ложные, и надо искать новые. В тексте «Критики чистого р а зу м а » можно найти, дум аем , все эти принципы, кроме второй части первого: К ан т подозри­ тельно относился к гипотезам. По его мнению, «все, что имеет хотя бы малейш ее сходство с гипотезой, есть запрещ енный то ­ вар , который не м о ж ет быть пущен в продаж у, а долж ен быть и зъ ят тотчас ж е после обнаруж ен ия» (3, 77). Это, на первый взгл яд, незначительное обстоятельство при­ вело К ан та к абсолю тизации статуса «необходимых истин» и в конечном счете — к его знаменитой, но ложной концепции априорной формы знания. Д ействительно, уж е во Введении к «К ритике чистого р а зу м а » мы читаем: «О пы т никогда не д ает своим суждениям истинной или строгой всеобщ ности, он сооб­ щ ает им только условную и сравнительную всеобщ ность (п о­ средством индукции), та к что это долж но, собственно, озн ач ать следую щ ее: насколько нам до сих пор известно, исключений из 4 З ак . 14483

49

того или иного прави ла не встречается. Следовательно, если какое-нибудь суждение мыслится как строго всеобщ ее, т. е. так , что не допускается возм ож н ость исключения, то оно не вы ве­ дено из опыта, а есть безусловно априорное суж дение» (3, 107). К ан т не обратил внимания на то, что если некоторое суж дение считается необходимо истинным, то утверж дение о его необхо­ димости сам о есть некоторая гипотеза, которая в ходе дальней­ шего изучения или долж н а быть подтверж дена, или оставл ен а как необоснованная. С нашей точки зрения, негативное отношение К ан та к гипо­ тезам , идущее, вероятно, от рационали зм а X V II в., психологи­ чески объясн яет многие характерн ы е черты «Критики чистого р азу м а». К ан т не согласился с тем, что основу наш его знания составляю т утверж дения, для которых нет полных исчерпы ваю ­ щих д о к азател ьств и которые представляю т собой всего лиш ь более или менее обоснованные гипотезы, и что развитие знания состоит не в прямой констатации необходимых утверж дений, а в переходе от менее обоснованных утверж дений к более обос­ нованным, ни одно из которых не необходимо (в том смысле, в каком этот термин понимал К ан т). Н аходя такое состояние знания неудовлетворительны м, К ан т стремился к необходимым (и потому по форме своей априорным) основоположениям, п редполагаю щ им (полное) отделение «явлений» от «вещ ей в себе». Тем сам ы м он лишил себя возмож ности верно понять значение своего собственного глубокого разреш ения антиномий, предложенного им в «К ритике чистого р азу м а». К анту к азал о сь, что предложенное им разреш ение антино­ мий д ает д о к азател ьство «трансцендентальной идеальности я в ­ лений». Оно, конечно, такого д о к азател ь ства не д авал о . В н а­ ших гл аза х , это решение К ан та было в плане логики одним из важ н ы х ш агов на пути осознания принципа «множ ественности объяснений», без которого нельзя представить методологию со­ временной нам науки.

А. Н. Троепольский

ТРИ Л И Н И И РАЗВИТИЯ П РО Б Л Е М Ы АНАЛИТИЧЕСКИХ И СИНТЕТИЧЕСКИХ СУЖДЕНИЙ В СОВРЕМЕННОЙ ЛОГИКЕ Повышенный интерес со стороны современной логики к про­ блем е различения аналитических и синтетических суждений не случаен. Он объясняется важ н остью этого различия как для дальнейш его развития самой логики, так и философии. В по­ следнем случае современная логика имеет своей целью сделать точным различие меж ду этими суждениями с тем, чтобы в дальнейш ем и спользовать это различие в качестве средства конституирования теоретического (необходимого) и эмпириче­ ского (случайного) знания. В плане этого подхода особый ин­ терес п ред ставляет экспликация кантовских синтетических су ж ­ дений a priori средствами современной логики. А нализ п о зн ава­ тельного статуса этих суждений в системе К ан та позволяет сде­ л ать вывод, что они необходимы не логически, а гносеологиче­ ски В то ж е врем я они даю т новое знание об объекте мысли. И в этом смысле синтетические суждения a priori позволяю т конституировать нетривиальное теоретическое знание. Если теперь обратиться к ан али зу ведущ их концепций а н а ­ литичности и синтетичности в современной логике в плане ис­ пользования их для конституирования теоретического знания, то можно обнаруж ить, что в своей основе они опираю тся либо на лейбницевскую, либо на куайновскую, либо на кантовскую паради гм у в исследовании поставленной проблемы. В соответ­ ствии с этим в современной логике можно выделить лейбницев­ скую, куайновскую и кантовскую линии разви тия проблемы аналитических и синтетических суждений. И сследовател ьская п аради гм а лейбницевской линии х а р а к ­ теризуется стремлением эксплицировать дихотомию аналитиче­ ских и синтетических суждений a posteriori (конечно-аналити­ ческих и бесконечно-аналитических истин в терминологии Л ей бн и ц а), п арад и гм а куайновской линии — отказом от попыт­ ки эксплицировать эту дихотомию и признанием дихотомии L -истинных и не L -истинных суждений. Н аконец, п аради гм а кантовской линии характери зуется стремлением эксплициро­ вать не только дихотомию аналитических и синтетических су ж ­ дений a posteriori, но и дихотомию синтетических суждений a priori и синтетических суждений a posteriori. В озн и кает вопрос: какими свойствами об л ад аю т экспликаты аналитических и синтетических суждений в современной логике в русле выделенных линий?

51

Л ейбницевская линия в современной логике (Г. Ф реге, Б. Р ассел, Г. Берман, Р. К арн ап ) ведет свое начало от иссле­ дований Ф реге. Согласно Ф реге, суждение является аналитическим, если, и только если, его истинность м ож ет быть установлен а исключи­ тельно на основе определений и принципов логики. В против­ ном случае суждение является синтетическим. К ак сторонник антипсихологизма Ф реге отклоняет познавательны й статус кан ­ товских синтетических суждений a priori, которые ассоцииру­ ются им с разновидностью психологизма в логике и м атем ати ­ ке, и в согласии с Лейбницем считает, что предлож ения м а т е м а ­ тики, равно к ак и предложения логики, являю тся аналитически­ ми. П оэтому предложения матем атики могут быть сведены к предлож ениям логики. Д л я этого достаточно вы рази ть посред­ ством определений исходные понятия матем атики в терминах логики и за тем обосновать истинность суждений, содерж ащ и х исключительно логические термины, на основе принципов логики. Нетрудно зам етить, что определение аналитического суж д е­ ния Ф реге н еадекватно эксплицирует кантовское понятие « а н а ­ литическое суждение». (Конечно-необходимая аналитическая истина в терминологии Л ейбн иц а). Э та н еадекватность прояв­ ляется в следую щ ем. К антовский критерий аналитичности — предикат содерж ится в субъекте — вы являет нерасширение з н а ­ ния относительно внутренних структурных элементов суж д е­ ния: понятий субъекта и предиката. И это обстоятельство п оз­ воляет относительно каж дого суждения, логически истинного на основе закон ов то ж д ества и противоречия (в традиционном см ы сле), утверж дать, что оно не расш и ряет знания. По-иному обстоит дело в случае фрегевского критерия аналитичности. Х отя в определении аналитического суждения Ф реге отсутству­ ет критерий нерасширения знания в явном виде, все ж е неявно Ф реге руководствовался убеждением, что суждения, истинность которых устан авли вается на основе определений и принципов логики, сод ерж ат в себе знание, не вы ходящ ее з а границы з н а ­ ния, которое содерж ится в акси ом ах логики. О тсю да с л е д у е т ,' что суждение, истинное на основе определений и принципов л о ­ гики, не расш и ряет знания относительно суждений, принятых в качестве логических аксиом. Но применение этого неявного критерия нерасширения знания ограничено. Д ействительно, он применим к суждениям, которые являю тся логическими след­ ствиями логических аксиом, и не применим к суждениям, приня­ тым в качестве логических аксиом. Относительно логических аксиом можно констатировать, что их истинность можно у ста­ новить посредством использования некоторой разреш аю щ ей процедуры. О днако относительно их нет оснований утверж дать, что они (не) расш иряю т знание, так как в логических системах для логических аксиом не сущ ествую т более исходные сужде52

ния, чем сами эти аксиомы. О тсю да можно сделать вывод, что фрегевский критерий аналитичности, в отличие от кантовского, является достаточны м лишь для выделения кл асса априорных суждений и не всегда достаточны м для выделения суждений одновременно априорных и не расш иряю щ их знание. К ак известно, после неудачи Ф реге в попытке сведения м а ­ тематики в логике логицистская п рограм м а претерпела м одер­ низацию в исследовании Р ас с ел а и У айтхеда, и это повлекло з а собой изменения в концепции аналитического и синтетиче­ ского. Р ассел, следуя Ф реге, отрицает статус синтетических суждений a priori и квалифицирует чистое матем атическое з н а ­ ние как аналитическое, опираясь на следую щ ее определение аналитического и синтетического суждений: аналитическое су ж ­ дение есть суждение, которое содерж ит только логические тер ­ мины (переменные и логические кон станты ), а синтетическое — суждение, которое содерж ит как логические, так и внелогиче­ ские термины (индивидные и предикатные кон станты ). Это определение плодотворно стимулировало дальнейш ее исследо­ вание проблемы аналитического и синтетического, так как в свою очередь поставило проблему различения логических и дескриптивных терминов. И эта проблема получила впоследст­ вии широкое обсуж дение в логической литературе. Один из а с ­ пектов этого обсуж дения — обеспечивает ли запись м атем ати ­ ческого суждения в терминах логики его L -истинность? К ак известно, автор ам «Р М » для д о к азател ь ства аксиом П еано при­ ш лось принять аксиому бесконечности, аксиому сводимости и аксиому вы бора. Но, как отм ечает Ф ренкель и Бар-Х иллел, хотя аксиома бесконечности и «ф ормулируется исключительно в логическом словаре, однако ее утверж дение о сущ ествовании бесконечного числа индивидов скорее фактическое, нежели ло­ гическое, и соответственно есть все основания рассм атр и вать ее как аксиому, находящ ую ся в компетенции ф изики»2. Сходную оценку среди м атем ати ков получаю т та к ж е аксиома сводимо­ сти и аксиом а вы бора. К ак п ок азал советский м атем атик Д . А. Б о ч в а р 3, в ф орм ализованн ы х теориях типа «Р М » можно выделить чисто логическую часть — расширенное исчисление предикатов без «теории типов» (К ). В нем нет специальных терминов для вы раж ения конкретных свойств объектов. Д о б а в ­ ление к К специфических терминов сопровож дается введением специальных (внелогических) аксиом, и о б р азу ем ая таким о б ­ разом аксиоматическая система п редставляет собой ф орм али ­ зованную теорию некоторой содерж ательной дисциплины (ар и ф ­ метики натуральны х чисел в данном случ ае). М еж ду К и р а с ­ ширенной аксиоматической системой имеется сущ ественное различие. С редствам и К получаю т класс логических тавтологий, истинных во всех «возм ож н ы х м и рах», а средствами всей системы — класс утверж дений, записанны х в логических и спе­ циальных терминах и истинных лишь в тех мирах, в которых 53

выполняются внелогические аксиомы. И хотя в некоторых из них можно элиминировать специальные термины посредством определения их в логическом словаре, они не стан овятся от этого истинами логики, так как по-прежнему выполняю тся не во всех мирах, а лишь в тех случаях, в которых выполняю тся специальные аксиомы. Н а основе выш еизлож енного можно сделать вы вод о том, что расселовское определение аналитического суждения, в о т­ личие от определений К ан та, Лейбница и Ф реге, вы деляет классы не только L -необходимых суждений, но и кл асс суж д е­ ний, которые не являю тся L -необходимыми. С другой стороны, в нем, как и в определении аналитического суждения Ф реге, не фиксируется критерий (не) расширения знания, а в этом слу­ чае, как было уж е показано, определение оставляет откры тым вопрос о (не) расширении знания в аксиом ах со всеми вы тека­ ющими отсю да выводами. В итоге можно сделать вы вод о том, что расселовское определение аналитического суждения неаде­ кватно эксплицирует кантовское понятие «аналитическое су ж ­ дение» в двух см ы слах: в отличие от кантовского, оно выделяет суждения, которые не являю тся L -необходимыми и относитель­ но которых остается невыясненным вопрос о (не) расширении ими знания. В русле лейбницевской линии исследуют проблему ан алити­ ческого и синтетического та к ж е и неопозитивисты. Но, в отли­ чие от Л ейбница и логицистов, они (М. Ш лик, Р. К арнап и др.) тр актую т аналитические суждения как неинформативные, а син­ тетически е— как информативные относительно действительно­ сти. П редставленная неопозитивистами тр ак товк а аналитиче­ ских суждений неверна. К ак п о к азал а Е. Д . С м и р н о в а4, эта тр ак товк а аналитических суждений ведет к следующ ей труд­ ности: одно и то ж е суждение относительно той или иной семантической системы м ож ет быть то аналитическим, то син­ тетическим. И если синтетическое суждение в одной системе квалифицируется как аналитическое в другой семантической системе, то возн и кает вопрос: куда исчезает информация этого суждения? С другой стороны, описанная тр ак товк а аналитиче­ ских и синтетических суждений приводит к грубой класси ф и ка­ ции всех наук на науки, сообщ аю щ ие информацию о мире (ф актуальны е н ауки), и науки не сообщ аю щ ие ее (ф орм альны е н ауки). П озднее это разделен ие наук породило скептицизм о т­ носительно правомерности различения аналитических и синте­ тических суждений, составивш ий ядро куайновской линии (О. Куайн, К- Гемпель) исследования проблемы аналитического и синтетического. С огласно Куайну (и вслед за ним с этим со­ гл аш ается К ар н ап ), следовало бы разли ч ать аналитические суждения в узком и широком смысле. П ервы е — это суждения, для установления истинности которых достаточно ан ал и за зн а ­ чений логических терминов, входящ их в них ( L -истины).. В т о ­ 54

рые — суждения, для установления истинности которых необ­ ходим ан али з значения как их логических, та к и дескриптивных терминов. В с та е т проблема, как провести различие м еж ду а н а ­ литическими суждениями в широком смысле и синтетическими суждениями a posteriori. Куайн считает, что это различие не имеет под собой ни эпистемологических, ни логических осно­ ваний: эпистемологических — потому что все знания в конечном счете согласую тся с опытом и, следовательно, сод ерж ат ф ак ти ­ ческий компонент; логических — потому что невозмож но вы ­ явить отношение синонимии меж ду дескриптивными терминами суж дения, необходимое, согласно Куайну, для этого р азл и ­ чения. К ак было п оказано, различение неинформативного и инфор­ мативного знания относительно действительности является лож ны м эпистемологическим основанием для различения а н а ­ литических суждений в широком смысле и синтетических су ж ­ дений a posteriori. Однако отсю да не следует, что не имеется истинного эпистемологического основания для различения су ж ­ дений указанн ого вида. О бъективно можно разли ч ать истинное знание о действительности, вы ходящ ее за границы уж е и звест­ ного, и истинное знание о действительности, не вы ходящ ее за границы уж е известного. И это эпистемологическое различие следует положить в основу разграничения синтетических и а н а ­ литических суждений. Ч то ж е касается логического основания различения этих суждений, то здесь необходимо учесть сл е­ дую щ ее. К ак известно, сам Куайн признает статус аналитических суждений в узком смысле. О днако он считает, что кантовскому пониманию аналитического суждения соответствую т ан али ти ­ ческие суждения в широком, а не в узком смысле. Но в этом пункте Куайну можно во зрази ть. М ожно п ок азать, что р азл и ­ чению двух видов аналитических суждений в современной л о­ гике соответствую т д ва вида аналитических суждений у К ан та. Д ействительно, К ан т разли ч ает суждения, в которых пре­ д и к ат явно содерж ится в субъекте, и суждения, в которых пре­ ди кат неявно содерж ится в субъекте. Л огическая истинность первы х суждений вы является непосредственно, вторы х — через принятие определений. С огласно Куайну, для обнаруж ения L -истинности ан алити­ ческих суждений в широком смысле необходимо знать, что дескриптивные термины, входящ ие в них, синонимичны, ибо лиш ь в таком случае возм ож н а зам ен а одного дескриптивного терм и­ н а другим и тем сам ы м сведение анализируемого суждения к L -истине. Обычно для достижения этой цели прибегаю т к опре­ делению. Но определение, согласно Куайну, з а исключением явн о конвенциального случая, не обеспечивает синонимии м еж ­ ду Dfd и Dfn. О тсю да следует, что с помощ ью определений н ельзя обосновать аналитические суждения в широком смысле.

55

К арн ап, как п ок азы вает анализ его работ, предлагает р азл и ­ чать аналитические и синтетические суждения не на основе определений, а на основе A -постулатов. О днако произвольная основа принятия A -постулатов является уязвимы м звеном его концепции. А нализ более поздних р аб о т К а р н а п а 5 п оказы вает, что К арнап о тк азы вал ся от первоначального неопозитивистского тези са о чистой «синтетичности» ф актуальны х наук и этот о тк аз повлек з а собой возникновение у него новой концепции теорети­ ческого и эмпирического знания. С огласно К арнапу, в язы ке науки можно выделить д в а вида дескриптивных терминов: термины наблюдения (прямо о б о зн а­ чающ ие наблю даем ы е объекты или ж е определяемы е в терм и­ нах, непосредственно соотносящ ихся с наблю даемы м и о б ъ е к та­ ми) и Т-термины, непосредственно не соотносящ иеся с наблю ­ даемы ми объектам и и не определяемые в терминах наблюдения. В соответствии с этим теоретическое знание состоит из предло­ жений, которые сод ерж ат только теоретические и логические термины, а эмпирическое знание репрезентируется предлож ения­ ми, которые сод ерж ат только термины наблюдения и логические термины. Отличительной особенностью карнаповской концепции теоретического и эмпирического знания является то, что ан али ­ тические и синтетические предложения разли чаю тся как в сфере эмпирического, так и теоретического знания. В то ж е время К а р ­ нап по-прежнему и в этих р аб о тах разд еляет тезис о неинформативности аналитических суждений относительно действительно­ сти. И сходя из этих предпосылок можно сделать вывод, что в карнаповской концепции природы научного знания ск л ад ы вает­ ся п арад оксальн ая ситуация: эмпирическое знание, репрезенти­ руемое аналитическими суждениями, не несет информации о чувственно-воспринимаемой действительности. Тезис о неинформативности аналитических суждений та к ж е сохраняется К арнапом при проведении различия м еж ду ан али ­ тическими и синтетическими суждениями в теоретическом я зы ­ ке, и можно п ок азать лож ность этого тези са на основе ан ал и за карнаповских предпосылок различения обсуж даем ы х суждений. В теоретическом язы ке L T К арн ап принимает А -постулат (А ) : ДТ С = )Т С , где ЛТС — предложение Р ам сея, а ТС — объеди­ нение Т- и С -постулатов. При этом К арн ап считает, что ТС пред­ ставл я ет фактическое содерж ание теории, а А т — чисто лингви­ стический ее компонент. К арн ап утверж дает, что А «ничего не говорит о мире», является истинным независимо от его интер­ претации (поскольку, если А — ложно, импликация А гэ В ис­ тинна) 6. Н о он та к ж е утверж дает, что до «установления A -постулата Т-термин, входящий в А, не имеет никакой ин­ терпретации, д а ж е частичной». При этом, если д а ж е А-по­ стулат принят, но «предлож ение Р ам сея ок аж ется лож н ы м », то все равно он «не д ает д а ж е частичной интерпретации теоретическим терм инам ». И сходя из этих предпосылок м о ж ­ 56

щ но провести ан ализ условий принятия A -постулата hT C zdT C . О тметим, что ф ормальны м условием принятия А -постулата является отсутствие случая, когда антецедент материальной импликации истинен, а консеквент ложен. О днако остаю тся ещ е три случая истинности А = зВ : 1) при истинном А и В ; 2) при лож ном А и истинном В ; 3) при лож ном А и В. Если теперь принять во внимание содерж ательны е условия принятия А т, очерченные К арн апом , то ок азы вается, что, при­ нимая Ат, мы тем самы м исклю чаем случаи 2 и 3, поскольку при лож ном антецеденте, т. е. ДТС, Т-термины, входящ ие в L T, не получаю т д а ж е частичной эмпирической интерпретации, и, следовательно, в этих случаях снимается проблем а аналитиче­ ского и синтетического для L T, Но тогда остается случай 1, а он п редставляет собой ситуацию, когда теория ТС описы вает действительный мир. В итоге ан али за лейбницевской линии вы является неаде­ кватн ость L -истин явным аналитическим суждениям К ан та. Нетрудно видеть, что в явных аналитических суждениях К ан та,, имеющих логическую формулу «А В есть В » нерасширение з н а ­ ния усм атри вается непосредственно, а именно на основании зак о н а тож д ества устан авли вается отношение разнозначности м еж ду В, стоящ им слева от связки «есть», и В , стоящ им сп ра­ в а от нее. В случае ж е L -истин этот вопрос требует дополни­ тельного выяснения. М ожно, например, считать, что A zdA, A & B zdB не расш иряю т знания, поскольку в них консеквент со­ держ ится в антецеденте. Но тогда A zdA v B, A&]A zdB следует считать расш иряю щ им и знание? А к ак быть с L -истиной вида ] (Л & ]Л )? По меньшей мере, этот анализ наводит мы сль на поиск нового критерия (не) расш ирения знания для L -истин. П оиск нового критерия (не) расш ирения знания требуется та к ж е для квалификации в терминах «аналитическое» — «синте­ тическое» некоторых необходимых, но не L -истинных суждений, например, для ф орм ально-неразреш им ы х предложений, консти­ туируемых теоремой Гёделя о неполноте ф орм ализованной арифметики. В исследовании Ю х о с а 7 эти предложения р а с ­ см атри ваю тся как переходные м еж ду аналитическими и синте­ тическими суждениями. С огласно Ю хосу, их сходство с ан али ­ тическими суждениями проявляется в том, что они, «к а к и все аналитические предложения, могут быть ф орм ализованы в формулы исчисления», их отличие в том, что они «не обл адаю т ф ормальны м критерием установления истинности». Они так ж е сходны с эмпирическими (синтетическими) предложениями, по­ тому что установление их истинности опирается на внеязыковый критерий, но, в отличие от эмпирических предложений, полностью вы разим ы в логическом словаре. С тановится ясным, что сущ ествую щ ие критерии аналитично­ сти (синтетичности) не пригодны для однозначной квали ф и ка­ 57

ции этих предложений в терминах «аналитическое» и «синтети­ ческое». В настоящ ее время поиск новых критериев (не) расширения знан и я осущ ествляется в русле кантовской линии (Я. Хинтикк а , ш кола Л оренцена) исследования проблемы аналитического и синтетического. Особенно плодотворными в указанн ом аспек­ те являю тся исследования финского логика Я- Хинтикки, кото­ рый наш ел и хорош о обосновал критерий (не) расширения знания для L -истин. С огласно Хинтикке, дедуктивный вывод является аналитическим, если все его ш аги являю тся аналити­ ческими. В свою очередь ш аг вы вода является аналитическим, если он не вводит в рассмотрение новые индивиды. А нализируя L -истины кванторной логики, представленные в дистрибутивной нормальной форме (Д Н Ф ), Хинтикка обнаруж ил, что некото­ рые из них сод ерж ат противоречивые конституэнты определен­ ного вида. И в этом случае в кванторной логике становится д о ­ казуем ы м утверж дение, что если сущ ествует п индивидов с ■определенными свойствами, то и сущ ествует индивид, отличный о т них. А это озн ачает, что при снятии квантора сущ ество ва­ ния в рассуж дение вводится новый индивид и он репрезенти­ ру ет в суждении новое знание. П оэтому Хинтикка н азы вает эти суждения и выводы синтетическими. Таким обр азом , Хин­ ти к ка п ок азал, что некоторые L -истины кванторной логики расш и р яю т знание об объектах рассуж дения, и тем самы м конституировал нетривиальное теоретическое знание. О днако нетривиальное теоретическое знание, конституируемое в иссле­ довании Хинтикки, в отличие от синтетического необходимого знания, конституируемого в исследовании К ан та, достигается не на пути гносеологического синтеза суждения, а на пути их логического ан ал и за, и в силу этого хинтикковские L -истинные суж дения, расш иряю щ ие знание, по сущ еству, засл у ж и ваю т имени «аналитических суждений, расш иряю щ их знание об ■объектах мысли». Таким об р азо м , хинтикковское понимание необходимого синтетического знания неадекватно кантовскому. Н о эта н еадекватность свидетельствует о важ н ом достоинстве хинтикковской концепции: в ней обоснование необходимого х а р а к т е р а синтетического знания не нуж дается в «подпорках ап ри о ри зм а». Д ействительная ж е природа логической необхо­ димости м ож ет быть познана на пути исторического ан али за ф орм ирования логической теории под воздействием практиче­ ски х потребностей п реобразован ия действительности. А этот путь ведет к выводу, что «практическая деятельность человека миллиарды р аз долж н а была приводить сознание человека к построению разн ы х логических фигур, дабы эти фигуры могли получить значение а к с и о м »8. В итоге проведенного ан ал и за можно сделать следующ ие вы воды . В русле лейбницевской линии развития проблемы а н а ­ литического и синтетического воспроизводятся либо ан алити­ 58

ческие суждения безотносительно к их способности (не) расш и ­ р ять знание, либо аналитические суждения, не расш иряю щ ие знание, откуда следует, что в ней имеется возм ож н ость конституирования только тривиального (в вы ш еразъясненном см ы с­ л е) теоретического знания. В русле куайновской линии сни­ м ается проблема различения аналитических и синтетических суждений по линии «знание информативное — знание, неинфор­ мативное относительно действительности». Вопрос ж е о (не) расш ирении этого знания не ставится. И хотя в русле этой линии та к ж е возм ож но теоретическое знание как L -необходимое, все ж е вопрос о нетривиальности и тривиальности теоретиче­ ского знания остается в ней открытым. И только в русле кантовской линии воспроизводится ан ализ кантовских синтетических суждений a priori, даю щ их нетриви­ альное теоретическое знание. О тсю да следует, что кантовская линия развития проблемы аналитических и синтетических суж д е­ ний является наиболее плодотворной в плане конституирования в ее русле более богатой системы теоретического знания.

1 Под гносеологической необходимостью синтетических суждений a prion .мы понимаем однозначный характер приписывания предиката Р субъекту суждения 5 на основе чистого созерцания a priori объекта мысли. При этом по своей «силе» гносеологическая необходимость у Канта совпадает с логи­ ческой необходимостью. Последнее обстоятельство является существенным. Помимо логической необходимости, многие мыслители признавали другие ви­ ды необходимости. Например, Лейбниц признает необходимость физическую. Однако физическая необходимость Лейбницем рассматривается как более «слабы й» вид по сравнению с логической необходимостью.

2 Ф р е н к е л ь А. А., Б а р - X и л л е л. Основания теории множеств. М., 1936, с. 202.

13 Б о ч в а р Д. А. К вопросу о парадоксах математической логики и тео­ рии множеств. — «М атематич. сб-», 1944, т. 15 (57), № 3, с. 382.

4 С м и р н о в а Е. Д. К проблеме аналитического и синтетического.— В кн.: Философские вопросы современной формальной логики. М., 1962.

5 См.: К а р н а п Р. Философские основания физики. М., 1971.

6 Там же, с. 357.

7 J u h o s В. Die empirische Wahrheit und ihre Oberpriifung. K ant-Studien, V 59, H f t 4, 1968, S . 437.

8 Л е н и н В. И. Философские тетради.— Поли. собр. соч., т. 29, с. 172.

v

О С Н О В Н А Я П Р О Б Л Е М А Ф И Л О С О Ф И И КАНТА

Говорить о К ан те — больш ая честь. И радость приобщения к интеллектуальному и нравственному богатству. Тем более, что речь долж н а идти о ценностях., необычайно близких русской духовной культуре. Я имею в виду, разум еется, не ф орм альную принадлеж ность К ан та П етербургской Академии наук, в один год с которой он родился, а нечто больш ее: глубинную с в я зь между/ учением К ан та и сокровенными помыслами корифеев родной культуры. Д остаточно н азв ать два имени — Д о сто ев­ ский и Толстой. Тблстой, который более чем прохладно относился к Гегелю , буквально бредил К антом. Е м у во сне являлись кантовские аф оризм ы , он был убежден, что его воззрения совп ад аю т с кан ­ товскими, он считал делом величайшей важ ности п опуляриза­ цию философии К ан та и принимал в этом деятельное участие. З а что ж е любил Толстой К ан та? Русскому писателю остались чуждыми поиски немецкого философ а в области теории научного знания. (Х отя он, конеч­ но, с удовлетворением мог бы принять тезис К ан та о границах и тупиковых ситуациях в науке.) К ан т говорил, что две вещ и наполняю т душ у все новым и более сильным удивлением и благоговением — звездн ое небо над нами и моральный зако н внутри нас. Толстой смотрел на небо только взором художника,. К ан т устрем лял во Вселенную пытливый взгл яд ученого. Но' с годами К ан т все больш е об р ащ ал ся к другой проблеме, кото­ р а я стан ови л ась для него центральной. ^ Это проблема че л о в е к ^ Подлинный пафос философии К ант а ^ ^тудтятти-ж^ д Ъ ^ о в ь ...к челоаёк уГ ^заВ отен н ость егТГТГтаьбой. стремление наилучш им об р азо м устр7ттгпг~дела человеческие. В-к-,, .га мякин (1ЖКУ) читаем^ «П оприщ е ф!5лоШфни в т о м широком значении1' м Ы и ттП ю даести под следующ ие во ­ просы: 1) Ч то я могу зн ать?

2) Что я должен делать?

3) Н а что я могу надеяться?

4) Ч то такое человек? Н а первый вопрос отвеч ает м етаф изика, на второй м о рал ь, на третий религия и на четвертый антропология. В сущ ности, все это можно было свести к антропологии, ибо три первых во ­ ______ _—-— *-----проса сводятся к последн ем у»1. С

«А нтропология» К ан та (1 7 9 8 ) — не случайный привесок к его трансцендентальной философии, а своего рода ее квинтэс­ сенция. С труктура «А нтропологии» (первой, главной ее части) совп ад ает с общ ей системой философии К ан та, как она изло­ ж ен а в конце введения к «К ритике способности суж дения». А нтропологическая «д и дак ти к а» расп адается на три части в соответствии с тремя способностями души — познанием, чувст­ вом удовольствия и способностью ж елания. Именно эти три способности определили в свое врем я содерж ание трех к ан тов­ ских «К ри ти к». В «А нтропологии» идеи критической философии непосредственно соотнесены с миром человека. И так, что такое человек? Э то «сам ы й главны й предмет в м и ре» (6, 3 5 1 ). С к азан о ясно и вы разительно. С опоставим д ан ­ ное вы сказы вани е с другим, и з. «Критики практического—fra-ay--^ м а » :\«Ч е л о в е к есть цель сам а по себе, т. е. никогда никем (д а.\ , ( ж е_ р огом ) не м о ж ет быть использован только к а к средство» 'Ч (4'(ТУЧ465) — и мы поимемТ'410 перед нами КЧПГцепция. И нтерес к человеку пробудил у К ан та Руссо. П од влиянием Руссо во взгл я д ах К ан та происходит первый и наиболее зн ам е­ нательный перелом. Он реш ает посвятить себя «н ауке, дейст­ вительно нужной человеку», науке о том, «каким надо-'бъксъ, чтобы быть человеком » (2, 206). Б ыть ч ел о век о м ,' по К ан ту]_Г значит быть—едаболиьш _. И бо природа л ед о в ек а — его сво- \ -----------У бода. /\У \У К ан т уверял, что основной вопрос, на который д ает ответ «К ри ти ка чистого р а зу м а »,— как возмож ны синтетические су ж ­ дения априори? Но подспудно звучи т другой вопрос-— к ак в о з ­ мож на свобода человека? Н а з а к а т е дней своих философ при­ зн ав ал ся , что его главный труд по гносеологии возник из потребности реш ить антиномию человеческой свободы. С вобода есть, но где он а? В мире «явлен и й» мы ее не обнаруж им, че­ ло век свободен только в мире «вещ ей сам их по себе». Д уал и зм К ан та — это своеоб разн ая попытка оп р авдать ам бивалентность поведения человека в антагонистическом общ естве, где прихо­ дится п риноравливаться к обстоятельствам , а нравственное по­ ведение требует героизма. И м еж ду прочим, проблем а и деаль­ ности времени, столь ш окирую щ ая материалистически м ы сля­ щий ум, введена К антом по тем ж е соображ ениям: врем я — это порядок вещ ей, над которым никто не властен, это генетиче­ ская связь состояний. С вобода требует проявления сам овласти я человека. П оэтому, если врем я присуще вещ ам самим по себе, свобода н евозм ож на. Только потому, что в интеллигибельном мире нет ж елезного сцепления причин и следствий, нет врем е­ ни, возм ож н а причинность особого рода — «через свободу», ко­ то рая только и делает человека моральным сущ еством. В от почему А лександр Блок написал стихотворение «И ммануил К ан т» под влиянием размы ш лений именно над трансценден­ тальной эстетикой, т. е. тем разделом «Критики чистого разу61

м а», где речь идет о пространстве и времени. К этому р азд ел у было приковано внимание и Андрея Белого. Р азувери вш и сь в возмож ности обрести истину в «К ритике чистого р а зу м а », Б е­ лый воскликнул: Оставьте... В этом фолианте Мы все утонем без следа! Не говорите мне о Канте! Что Кант?.. Вот есть Сковорода! Философ русский, а не немец!

И Белый обратился к мистицизму, столь чуж дому филосо­ фии К анта. Впрочем не было никакой необходимости «тонуть в ф олиан­ те», т. е. в «К ритике чистого р азу м а», где проблем а человека присутствует в неявной форме. Все, что К ан т дум ал о н азн а­ чении человека, его п р авах и обязанностях, он излож ил доход­ чиво и убедительно в «К ритике практического р азу м а». О бя­ зан н о сти — следовать долгу, свобода — это выполнение долга. П р ава — быть целью, а не средством; никто не м ож ет исполь­ зо ват ь человека как средство. Ч е л о в е к —-это не просто трансцендентальное единство апперцепции, осущ ествление прин­ ципа «я мы слю », в этом случае он только «лицо». Но человек должен быть «личностью », обрести предикат свободы, т. е. по­ нимание долга и силу для того, чтобы ему следовать. Однако, прош тудировав обе первые «К ритики», мы ещ е не получим полного представления ни о кантовской философии в целом, ни д а ж е о том, что К ан т р еш ает проблему человека. О бе первые «К ритики», хотя и связан ы в единое целое, но про­ п асть м еж ду двум я мирами — природой и свободой, наукой и нравственностью — все ж е не преодолена до конца, «м о с т» м еж ду ними отсутствует. Ф илософия К ан та в этих р аб о тах ли­ ш ена ещ е одной из главн ы х своих особенностей — систематич­ ности. С истем а философии возн и кает у К ан та позднее. К ней К ан т приходит, переж ив ещ е один довольно значительный перелом в воззрениях. О ставаясь в целом на позициях критицизма, фило­ соф в конце 80-х годов (на рубеж е своего ш естидесятилетия) меняет свои воззрения по целому ряду сущ ественных для него вопросов. Р азн и ц а столь разительна, что можно говорить о двух критических периодах его творчества. П реж де всего это затр аги в ае т отношение К ан та к м етаф и­ зике. В конце «Критики чистого р а зу м а », как известно, содер­ ж ится обш ирная програм м а теоретической (спекулятивной) философии, построенной на сверхчувственном знании. К ан т не выполнил этой програм мы . Более того, он от нее отк азал ся . К ан т приходит к выводу, что м етаф изика как теоретическая дисциплина н евозм ож на. М етафизические предметы — бог, бес­ смертие души, свобода — использую тся человеком практически в его поступках. М етаф изика во зм о ж н а только как м етаф изика 62

н равов. И стина — не в знании, а в поведении. Именно з а это чтил К ан та Л ев Толстой. Д р у гая проблема, претерпевш ая коренную переинтерпретацию — интуиция. Считается, что К ан т изгнал из философии это понятие (остави в интуиции лиш ь сферу чувственного п озн а­ н и я). Н а сам ом деле он изгнал только термин. У ж е в «К ритике чистого р а зу м а » наряду с чувственной интуицией речь идет об особой интеллектуальной способности — применять рассудоч­ ные понятия к тому или иному конкретному случаю . К ан т н а­ зы в а е т ее «способностью суж дения», природной смекалкой: речь идет об интуиции. В «К ритике практического р а зу м а » по­ является новая интуитивная способность — «п рактическая спо­ собность суж дения», определяю щ ая поведение. Но коренным об р азо м понятие «способность суж дения» пересм атривается написанием «Критики способности суж дения». П оявляется по­ нятие «реф лекти вн ая способность суж дения» — отыскание о б ­ щ его к данному частному. В этой процедуре важ н ое м есто отводится «эстетической способности суж дения», которая при ближ айш ем рассмотрении ок азы вается тем, что мы н азы ваем теперь художественной интуицией. О ткрыв «эстетическую способность суж дения», К ант прихо­ дит к выводу о возм ож ности создания философской дисципли­ ны, трактую щ ей проблемы красоты и изящ ного искусства. В свой первый критический период он п ол агал, что эстетика как н аука н евозм ож на. Термином «эстети ка» он обозн ач ал учение о чувственном познании, об идеальности простран ства и врем е­ ни. Теперь он созд ает эстетику как теорию красоты . Ей посвя­ щено основное содерж ание «Критики способности суж д е­ ния». Только в этой «К ри ти ке» мы находим систему философии К ан та. Во введении она излож ена схематично. П еред нами своеоб р азн ая тр и ад а (но ни один из членов ее не «сн и м ает» другого, система К ан та стат и ч н а). В основу положены способ­ ности человеческой души — п озн авательн ая, во л евая и т а к н а­ зы ваем ое «чувство удовольствия и неудовольствия». П ервы е д ве способности ведут к первым двум «К ри ти кам », и здесь в. общ ем все ясно. Но что такое «удовольствие и н еудовольствие», вклинивш ееся меж ду познанием и практикой, наукой и н р ав­ ственностью ? К ан товское понятие не следует см еш ивать с фрейдистским принципом удовольствия, ж ивотной ж аж до й н а­ слаж дения. К ан т разли ч ает патологическое и моральное уд о­ вольствие. П оследнее для него равнозначно понятию культуры. Другими словами, чувство удовольствия и неудовольствия озн ач ает, вы р аж ая сь современным язы ком, ценностную эм о­ цию. Н а этом чувстве, на этой эмоции осн ована эстетическая способность суждения (худож ественная интуиция), со зд аю щ ая искусство в качестве среднего члена меж ду свободой и при­ родой.

63

Т ак К ан т пришел к своеобразном у преодолению ду али зм а науки и нравственности путем апелляции к художественным потенциям человека. Ф орм ула философской системы К ан та — истина, добро и кр асо та, взяты е в их единстве, зам кн уты е на человеке, его культурном творчестве, которое н ап равляет худо­ ж ествен н ая интуиция. И скусство — ядро культуры. К ультуру К ан т отличает от цивилизации и этим вносит яс­ ность в проблему, слож ность которой не зам етили его пред­ шественники. П од культурой понимали все, содеянное челове­ ком в противовес природе, «н ату ре». Т ак ставил вопрос Гердер, создавш и й грандиозный очерк теории культурного развития о б щ ества («И деи к философии истории ч ело веч ества»). М еж ду тем было ясно, что человек многое д ел ает из рук вон плохо, не «превосходит природу», а уступает ей. Впоследствии возник­ нут социологические теории культуры, которые приравняю т ее к идеальному функционированию системы, к профессионально­ му умению. В такой постановке вопроса есть тож е слабое м е­ сто: вполне профессионально можно, например, уби вать людей. К ан т поэтому стави т вопрос строж е: культурой он н азы вает только то, что служ ит благу человека, систему гуманистических ценностей (если и спользовать современную терминологию ). «К у льту ре умения» К ан т противопоставляет «культуру во с­ питания». Внешний «технический» тип культуры он н азы вает цивилизацией. К ан т видит бурное разви тие цивилизации и тр е­ вож но отм ечает ее отрыв от культуры. П оследняя то ж е идет вперед, но гораздо медленнее, э т а диспропорция явл яется при­ чиной многих бед человечества. К ул ьтура противостоит «н ату ре», но есть м еж ду ними глу­ бинная черта сходства — органическое строение. «В т о р а я при­ ро д а», как и «п ер вая », не просто сущ ествует, она ж ивет. В зглян и те на произведение искусства. В свое время Робинэ, увлеченный идеей ж ивого орган и зм а как особой системы, иронизировал, что произведения искусства не растут, их создаю т по частям , к аж д ая часть уж е готова, когда ее присо­ единяют к другим частям , произведения искусства не произво­ д я т себе подобных — ещ е никогда не приходилось наблю дать, чтобы какой-нибудь дом произвел на свет другой дом. К ан т с этим не спорит; он просто подметил другое: «П ри виде произведения искусства надо созн авать, что это искусство, а не природа; но тем не менее целесообразность в форме этого произведения долж н а к азат ь ся столь свободной от всякой при­ нудительности произвольны х правил, как если бы оно было продуктом одной только природы» (5, 321). П опробуйте в х у ­ дож ественном ш едевре уб рать или переставить какие-либо части, эф ф ект будет такой ж е, как от подобной процедуры над ж ивы м организмом. Где еще в общ естве К ан т находит органическую структуру? В государстве! Н орм ально функционируют,ее государство пред­ 64

ставл я ет собой органическое целое. «К аж д о е звено в таком целом должно, конечно, быть не только средством, но в то ж е время целью и, содействуя возм ож н остям целого, в свою оче­ редь долж но быть определено идеей целого в соответствии с своим местом и своей функцией» (5, 400). Это был новый взгл яд на государство. П росветители (Л ес ­ синг, Гердер) видели в последнем лиш ь механизм , машину, враж дебн ую человеку, а потому обреченную на слом. К ант р а з ­ глядел в государстве культурное начало, без которого не мо­ ж е т сущ ествовать человеческое общ ежитие. При этом он был д ал ек от любой идеализации госуд арства (чем потом грешил Г егел ь). Государство долж но служ ить человеку (а не н а­ об о ро т). Здесь, как и в вопросах науки, пути К ан та и Толстого реш и­ тельно расходятся. Д л я Толстого государство — ш ай ка р азб ой ­ ников и ничего больш е. К ан т не идеализирует государство, но в о зл а га е т все ж е на него надеж ды . Государство делает дело, нужное человеку,— обеспечивает его безопасность. З а д а ч а со­ стоит в том, чтобы усоверш енствовать государство (по К анту, разум еется, только путем реф о рм ), довести его до идеала п р а­ вового строя. И (что особенно актуально звучит сегодня) у с т а­ новить отношения меж ду государствам и путем договора. В тр ак тате « К вечному миру» К ан т н ам екает на то, что рано или поздно, но вечный мир на Зем ле наступит. Л ибо путем меж дународного договора, либо на всеобщ ем кладбищ е чело­ вечества. О стается только вы брать. У народов, как и у инди­ видов, всегда есть свобода вы бора. И еще один культурный организм н азы вает К ан т — нацию. В се подданные госуд арства составляю т народ, который, од н а­ ко, расп адается на две части. Только та часть, которая пред­ ставл яет собой граж д ан ское целое, объединенное общ ностью происхождения, общ ностью культурных традиций, есть нация. В се остальное, ж ивущ ее вне этих традиций,— чернь, сброд. К ан т разли ч ает прирожденный, естественный хар ак тер народа и те дурные привычки, которые н авязан ы нации в резул ьтате постороннего вм еш ател ьства в ее жизнь. Н ацию можно ис­ портить. Таковы , по мнению К ан та, современные греки с их «легкомысленным и пресмы каю щ имся х ар ак тер о м », возникш им к ак прямое следствие гнета турок. К ультуре противопоказан а и ассимиляция народов. «Смеш ение племен (при больш их з а ­ во еван и ях), которое постепенно стирает характеры , вопреки мнимой филантропии, мало полезно человеческому роду» (6, 573). Ч еловечеству вообщ е м ало пользы, а культуре большой вред от любой попытки произвольно изменить слож ивш ую ся органическую структуру и естественное развитие общ ества. В статье «К онец всего сущ его» К ан т говорит о возмож ности противоестественного (извращ енного) конца все сущего, «к о ­ 5 Зак. 14483

65

торый мы вы зовем вследствие неправильного понимания нами конечной цели»2. Речь идет о тех насильственных м ерах, кото­ рыми прусское правительство пы талось ограничить свободу пе­ чати и укрепить положение церкви. О бр ащ аясь к вл астям пре­ д ерж ащ и м , он советует «остави ть все в том состоянии, которое у ж е слож илось и на протяжении почти поколения сносно про­ явило себя в своих п оследстви ях»3. С овет продиктован полити­ ческими соображ ениями, но выходит за их рамки, о т р аж а я общ ие взгляды ф илософа на проблему культуры не только как творчества, но и как устойчивой традиции. И так, основная проблем а для К ан та — человек. П роблем а имеет две стороны — личность и общ ество. К ан т возносит че­ ловека на небы валую дотоле высоту, но одновременно предъ­ явл яет к нему и небы валы е требования. Он намерен реф орми­ ро вать общ ество, не конструируя, однако, никаких утопий. Е го рецепты абстрактн ы , но за то вполне реалистичны. * К а н т И. Логика. Пг., 1915, с. 16.

2 Кант И. Конец всего сущего.— «Философские с. ill2.

3 Там же.

науки», 1973, № 6,

Э. 10. Соловьев

ПРОБЛЕМ А Ф ИЛ О С О ФИ И ИСТОРИИ В П О З Д Н И Х Р А Б О Т А Х КАНТА К ан та часто упрекаю т в неисторичности, зачи сляю т в р а з ­ ряд мыслителей, философия которых не пред ставляет сущ ест­ венного интереса для разработки общей теории исторического процесса. П редрассудок этот слож ился в середине X IX в. в русле клас­

сического буржуазного историзма и его позднейшей более или менее вульгарной апологии. Д етальн ую р азр аб о тк у он наш ел в гегельянских р аб о тах, а несколько позж е получил поддерж ку со стороны эпигонов сам ого К ан та, которые (к ак это имело м е­ сто в баденской ш коле) субъективно претендовали на «преодо­ ление Гегеля», но на деле-— чем дальш е, тем больш е — о к азы ­ вали сь во власти его провиденциальной и финалистской кон­ цепции развития. Р а зв е я т ь предрассудок о неисторичности (и д а ж е антиисто­ ричности) кантовского мышления, увидеть действительно ори­ гинальный вк л ад К ан та в философию истории можно, нам дум ается, лиш ь в том случае, если его идеи р ассм атр и вать через призму марксистского историзма, через те открытия, ре­ шения (а та к ж е — проблемы, возмож ности и впервы е п остав­ ленные зад ач и ), которые отличаю т эту версию историзма от вы сш их достижений классического бурж уазн ого мышления. С воеобрази е м аркси зм а как теории прогресса, как формы историзма и как философии исторического оптимизма м ож ет быть обнаруж ено с помощ ью следую щ их трех тезисов: 1. Будучи теорией прогресса, марксизм не является тем не менее разновидностью прогрессизм а: не принадлеж ит к числу учений, уповаю щ их на предопределенное и гарантированное со­ верш енствование общ ества.

2. О тстаи вая принципы историзма, он не имеет отношения к т а к н азы ваем ом у историцизму, ибо враж дебен какому-либо культу истории, благоговению перед историческим сам отеком и непосредственно наличными итоговыми вы раж ениями общ е­ ственного развития.

3. Н аконец, будучи философией исторического оптимизма, м арксизм не имеет ничего общ его с абстрактным оптимистиче­

ским благодушием. Н а мой взгляд, этот непрогрессистский, непровиденциаль­ ный хар ак тер диалектико-материалистической теории развития был ярче всего обрисован М арксом в работе «X V III брю м ера 5*

67

Л уи -Б он ап арта», где история определялась (и на деле ан али ­ зи р о вал ась) как д р ам а, авторам и и одновременно актерам и которой являю тся люди. Ф орм улировка эта нередко трактуется к ак чисто публицистический оборот и разъ ясн яю щ ая м етаф о­ ра. Н а наш взгляд, она имеет принципиальное значение для р азр аб о тки марксистской теории прогресса и закл ю ч ает в себе полновесный философско-исторический смысл. По своей важ н о ­ сти ф ормулировка эта м ож ет быть поставлен а в один ряд с определением разви тия общ ества как естественно-историческо­ го процесса и р ассм атр и ваться в качестве его важ ной конкрети­ зации. Д рам атическое восприятие истории пред ставляет собой как бы норму или «разумную меру» ситуационных ожиданий индивида, ориентирую щегося на прогресс. Субъективному приверженцу прогресса в зависимости от идеальны х целей, которые он преследует, и от действительных отношений или возмож ностей, которые он за с т а е т в общ естве, приходится стал ки ваться с самы ми различными общ ественными ситуациями: идиллическими и прозаическими, комическими и ф арсовы ми, трагическими и трагически безысходными. П ро­ ш л ая и тем более современная философия д ает бесчисленные примеры гипостазирования этих ситуаций, попыток подогнать под них структуру истории вообщ е, истории в целом. Осознание данного об стоятельства рано или поздно стави т перед вопро­ сом: а чем ж е на деле является история как всеобщая ситуа­

ция индивидуального подвижничества? Н а наш взгл яд, эту проблему и имел в виду М аркс, опреде­ ляя историю к ак драм у. Д рам ати ч еск ая интерпретация общ ест­ венного разви тия п редставляет собой единство двух, к азал о сь бы, трудно совместимых утверждений. Она подчеркивает, вопервых, что идеальные устремления участников исторического действия никогда не бывают гарантированными, не имеют а б ­ солютного трансцендентного обеспечения. Она предполагает, во-вторых, что несмотря на это обстоятельство, ориентация на идеал является непременным условием исторической успешно­

сти подвижнического действия. О бративш ись к ситуационно-историческим ан али зам М ар к ­ са, мы мож ем убедиться в том, что идеал (подчеркиваю : любой и всякий идеал) рассм атр и вается им как заклю чаю щ ий в себе возможность неосуществления или в другом выражении: идеал не реали зуется сам собой, в порядке спонтанно-автоматическо­ го развития событий, независимо от решения, инициативы и стойкости его субъективных носителей. Более того, своеобразие М арксовой точки зрения, на наш взгл яд, в том и состоит, что этот драматизм реализации в чистом виде п рослеж ивается именно в судьбе неутопических, морально обоснованных и деа­ лов. Ч то к асается целеустремлений иллюзорных, половинчатых, не возвы ш аю щ и хся над кругозором сентиментальной гуманно­ сти, то их уделом чащ е всего ок азы вается историческая коме­ 68

дия. В р яд ли стоит подробно разъясн ять, что все эти положения прямо противостоят философии провиденциализма, оптимисти­ ческому благодуш ию , свойственному раннебурж уазной идео­ логии. Но определение истории как драм ы имеет, как мы уж е о т­ метили, и другую сторону. О тклоняя фигуру благого провиде­ ния, драм ати ческая интерпретация истории одновременно ис­ клю чает и истолкование ее как бессмысленного, а тем более злокозненно-демонического процесса, демиургом которого я в ­ ляется некое антиразум ное и антиидеальное начало. П ользуясь несколько старомодным, но до сих пор уместным и оп р авд ан ­ ным способом вы раж ения, можно ск азать , что история, тр ак ту е­ м ая драматически, не содерж ит в себе гарантий победы добра над злом, но вместе с тем — как человеческая история,— безу­ словно, исклю чает окончательное торжество зла, т. е. у т вер ж ­ дение его в качестве прочного, стабильного и жизнеспособного общ ественного порядка. Способность истории к обессиливанию безы деальны х, ци­ нично-прагматических общ ественных движений получает у М аркса название «иронии истории». В переработанном виде М аркс использует здесь одну из центральных категорий ром ан ­ тической философии, представители которой н астаивали на том, что имморальным историческим силам, при всей их конъ­ юнктурной успешности, никогда не дано подняться вы ш е види­ мости полноценного сущ ествования, которая становится тем ко­ мичнее, чем более туж ится вы д ать себя з а самобы тную и жизнеспособную действительность. У М аркса э та тем а получает глубокую р азр аб о тк у в ходе конкретного классово-социального ан али за. В «X V III брю м е­ ра...» он п ок азы вает, например, как деятели политико-идеоло­ гического корпуса Второй республики своим последовательны м отказо м от идеала (сн ачала незрело-социалистического, затем республикански-демократического и, наконец, конституционно­ либерального) подготовили свое собственное крушение и разгул уголовно-криминальной стихии, олицетворенной гротескной и никчемной фигурой «Н аполеона маленького». Мы видим, таким обр азом , что драматически интерпретируе­ м ая история двуедина. По отношению к носителю прогрессив­ ных общ ественных идеалов она вы ступает к ак д р ам а в узком значении слова. По отношению ж е к тем, кто следует иллю зор­ ным идеалам или вообщ е рассчиты вает обойтись без таковы х, она принимает облик комедии или иронии. Э тот двуединый х а ­ рактер истории подчеркивается метафорой «хитрости историче­ ского процесса», которую М аркс использует, опираясь на геге­ левское наследие. Х итрость истории в том, что она непредопределена и тем не менее содерж ит в себе строгие определения (границы) в о з­ можного, что она не есть царство объективного р азу м а и в то 69

ж е время исклю чает торж ество абсурда. Р азум еется, эти ф ор­ мулировки не передаю т всего б огатства содерж ания, заклю чен ­ ного в понимании истории как драмы . Освоение этого со д ер ж а­ ния п редполагает глубокое изучение марксистской теории исторического процесса, а та к ж е обращ ение к домарксистскому классическому наследию — к тем попыткам философского осмысления д р ам ати зм а истории, которые содерж али сь в р аб о тах К ан та, Ф ихте, немецких романтиков Ш еллинга и Гегеля. Н ам хотелось бы привлечь внимание к работе, в которой, на наш взгляд, впервые в философии нового времени намечается, пробивает себе дорогу понимание истории как драм ы . Мы име­ ем в виду статью К ан та «И дея всеобщ ей истории во всемирно­ граж д ан ском плане». О публикованная в 1784 г. статья эта была полемически заостр ен а против философско-исторических у ста­ новок И оганна Готфрида Гердера, типичного представителя самоуверенного, мечтательного и восторж енного р ан н еб урж у аз­ ного прогрессизма. В от уж е в течение двух веков статья К ан та является объектом напряж енны х споров, комментирования, тол­ кований и тем не менее продолж ает о ставаться одной из сам ы х загадочн ы х и невыясненных его работ. В ней видят то вы р аж е­ ние лейбницианского провиденциализма, то одну из версий просветительской религии Природы («заб о тл и вого и мудрого е с т е с т в а »), то, наконец, разви тие телеологически-финалистского в згл я д а на общ ество, свойственного Вольф у. У каж дого из этих толкований есть свои резоны, но ни одно из них не я в ­ ляется правильным. В статье «И дея всеобщ ей истории...» К ан т действительно отдает дань и лейбницианской, и просветительской, и вольф овской традиции. Он движ ется в язы ке, в категориальном сл о в а­ ре этих традиций. Но проблемное поле его исследования о к а ­ зы вается принципиально иным. П еред нами яркий пример работы , дух которой не уклад ы вается в ее букву. Н еудивитель­ но поэтому, что используемые К антом традиционные понятия на каж дом ш агу обн аруж и ваю т странную двусмысленность и п арадоксальность, тенденцию к отрицанию и преодолению своего буквального, исторически устоявш егося содерж ания. «И дея всеобщ ей истории...» стал ки вает нас с задач ей вы я вл е­ ния скрытого, эзотерического содержания кантовского текста, с задачей самостоятельной реализации лиш ь намеченных в о з­ можностей его философии истории. С ам а семантическая струк­ тура этой работы д ает право на применение к ней той активной интерпретации, о которой с шокирующей прямотой говорил когда-то Ш еллинг. «Я ,— заяви л он,— не собирался ни перепи­ сы вать того, что написал Кант, ни д о зн аваться , чего собственно К ан т хотел своей философией. Я ж ел ал вы явить, чего он, по моему разумению , должен был хотеть, коль скоро в его фило­ софии есть внутренняя связь».

70

Ч то ж е откры ваю т нам парадоксы кантовского философскоисторического мыш ления? О становимся лиш ь на трех наиболее сущ ественных м о­ ментах.

1. К ан т широко пользуется понятием провидения, говорит о «п л ан е» и «предопределении», которым подчиняется развитие человеческого общ ества, об изначальной заданности его целей. Это д ает серьезные основания для зачисления К ан та в р азр я д провиденциалистов. О днако первое ж е внимательное вчиты ва­ ние в текст кантовской статьи у б еж д ает в том, что провидение у него какое-то странное, в литературе X V II— X V III вв. не встре­ чавш ееся. П ровиденциальное начало, каким мы находим его в «И дее всеобщ ей истории...», не является ни двигателем, ни га­ рантом определяемого им исторического процесса. Оно лиш ь н азн ач ает известные целевые ориентиры, к которым люди при­ зван ы дви гаться по собственной воле и которых могут достиг­ нуть. Более того, К ан т вводит в свою концепцию предполож е­ ние, в р ам к ах сколько-нибудь последовательного провиденциа­ л и зм а совершенно немыслимое, предположение, которого мы не встречаем не только у предш ествую щ их рационалистов спинозиански-лейбницевского скл ад а, но и у таких мыслителей, к ак Ф ихте, Ш еллинг или Гегель. К ан т допускает, что план про­ видения в отношении человеческого рода может и не осущест­ вляться. В интереснейшем «С ед ьм ом положении» своей статьи он признает по крайней мере возм ож ны м , что из спонтанных «действий и противодействий», которые провидение допускает в своих целях и видах, «ничего не получится, по крайней мере ничего разум ного», так что «либо все останется как раньш е, либо сделается ещ е худш им». Д ал ее К ант сп раш и вает: «Н е под­ готовит ли нам в конце концов несогласие, столь естественное для наш его рода, ад кромешный, полный страданий, на какой бы высокой ступени цивилизации мы ни находились?» «Ч ел о ве­ чество,— продолж ает он,— быть мож ет, вновь уничтожит в а р ­ варскими опустошениями сам ое эту ступень и все достигнутые успехи культуры». Если до конца продум ать эти ф орм улиров­ ки, мы обнаруж им, что К ан т р азви вае т п арадоксальную кон­ цепцию альтернативного предопределения. Ч еловек предопре­ делен либо погибнуть, либо достигнуть сознательного и добро­ вольного признания идеала. Р азви ти е истории есть разви тие этого изначального, свойственного ей внутреннего драматизма, все отчетливее обн аж аю щ егося «или-или», т. е. ситуации с о зн а­ тельного вы бора. С исключительной вы разительностью ситуация эта была обрисован а в одной из следую щ их работ К ан та — тр ак тате « К вечному миру» (1795). К ант блестящ е обы гры вает двузн ач ­ ность сам ого немецкого вы раж ения «вечный мир» (ew igen F rie d e n ), которое м ож ет иметь в виду и согласие народов, и вечный покой мертвы х. П ервая перспектива посильна для л ю ­ \

71

дей как для сущ еств, относящ ихся к будущ ему в полную меру отпущенной им разумности, вторая — их стихийная, живописно­ слепая судьба. И стория, пишет по этом у поводу А. Гулы га в недавно появивш ем ся биографическом очерке «К ан т», «...к ак бы откры вает... д в а возм ож н ы х решения — либо прекращ ение войн путем меж дународного договора, либо вечный мир «н а ги­ гантском кладбищ е ч еловечества» после истребительной войны. Д л я того, чтобы увидеть первую возм ож ность, надо было про­ сто уметь м ечтать; вторая в X V III в. могла откры ться только человеку, который привык додум ы вать все до конца. О первой в то время писали уж е многие, упоминание о второй мы н ахо­ дим лишь у К ан та». Провидение у К ан та ок азы вается не столько демиургом , сколько драм ату ргом истории, а задуманны й им «п л ан » м ож ет быть с полным правом н азван сценарием, развитие которого в каж дом акте п редполагает решение и ответственность ж ивы х персонажей. Ч то ещ е более п оказательн о, К ант, изъясняю щ ий­ ся на язы ке провиденциализма, одновременно ок азы вается про­ тивником всякого доверия к провидению, всякого благоговения перед историческим самотеком. Н аиболее вероятным р езу л ь та­ том последнего (итогом действий необходимости, единственной формой проявления которой является случайность) он считает историческую катастроф у. Р азу м н ая ж е необходимость состоит, по его мнению, в том, чтобы человек наконец-то отказался от исторической стихийности, от прагматического, узкоути ли тар­ ного, безы деального благоразум и я. В «И дее всеобщ ей исто­ рии...» как бы уж е теплится мысль, которую мы находим в поздних р аб о тах Э нгельса: мысль о том, что следование р а зу м ­ но понятой необходимости есть единственное средство к пред­ отвращ ению ф атально-катастроф ического хода событий.

2. В статье К ан та важ н о е место зан и м ает о б р аз олицетво­ ренной природы. Следуя просветительской традиции, он н азы ­ вае т ее «м удрой », «заб отл и во й », «дальновидной». О днако ре­ альное содерж ание понятия природы у К ан та противоречит этому заи м ствован ном у идолопоклонническому язы ку. По о т­ ношению к своему вы сш ему творению — человеку природа, как ее понимает Кант, обн аруж и вает не столько материнскую з а ­ ботливость, сколько скупость и лукавую безж алостн ость м аче­ хи. Она, читаем мы в статье, вы бросила человека в мир, не снабдив его ни готовым набором инстинктов, ни надеж ными средствами сам озащ и ты (вроде «рогов бы ка», «когтей л ь в а», «зу б о в собаки » (6, 11). Она не обеспечила человеку д а ж е про­ должительности жизни, необходимой для разви тия его индиви­ дуальны х зад атк о в. П оступая так, рассу ж д ает К ант, природа проявила разум ­ ную хитрость, ибо имела в виду его «интеллектуальную само­ стоятельность». «К аж етс я ,— читаем мы,— природа беспокоилась вовсе не о том, чтобы человек ж ил хорош о, а о том, чтобы он 72

сам достиг такого положения, когда, благод аря своему поведе­ нию, он станет достойным жизни и благополучия» (6, 11). Если в своей заботливости о человеке кантовская природа б е зж ал о ­ стна, то в своих ви дах на человека она неприродна. П рирода ж ел ает от него того, чего в природе не встречается, а именно мо­ ральности и притом моральности автономной. Ч то скры вается з а этим п арадоксальны м , явно не у к л ад ы ва­ ющимся в просветительскую традицию обр азом П рироды? К ак это ни странно — проблема антропогенеза. И бо именно в ан тро­ погенезе, с одной стороны, происходит разруш ение инстинктив­ ного бази са животной психики, превращ ение человека в «ан о ­ малию природного ц ар ства», а с другой стороны, склады ваю тся новые формы собственно человеческого автономного, идеально­ мотивированного поведения. Главны м продуктом антропогене­ з а является мораль, обр азу ю щ ая бази с человеческой цивилизо­ ванности. Вся дальней ш ая история человечества предопределяется этим результатом антропогенеза, и это, строго говоря, единст­ венное предопределение, о котором можно говорить в теории общ ественного развития. Ч еловек в истории м ож ет глубоко ви­ доизм еняться, но и м м орали зоваться и п родолж ать историю ему не дано; это будет уж е не история, а какая-то совсем иная форм а движения материи. П редопределяю щ ее воздействие антропогенеза на историю и угад ы вает К ант, когда говорит обидеальных, супернатуральны х ж елан иях природы в отношении человеческого рода.

3. В «И дее всеобщ ей истории...» К ан т широко использует понятие конечной цели общ ественного развития и д а ж е зл о ­ употребляет им. Это послужило серьезным поводом для обви ­ нения К ан та в телеологии, в приверженности к концепции «ф и ­ нальной причинности». О днако внимательное знаком ство с те к ­ стом кантовской статьи и в этом случае обн ару ж и вает глубокое несоответствие буквы и духа. Ц ель истории вовсе не имеет у К ан та значения целевой причинности, у нее совершенно онто­ логический статус. Ц ель, подчеркивает он, долж н а пониматься как «п роблем а для человеческого рода». Она не о б л ад ает ни­ какой действительностью , никакой силой влияния на историю,, покуда не р азгад ан а и не разреш ен а людьми. К ан т не является ни провиденциалистом, ни приверженцем телеологии, ни представителем просветительского культа П ри­ роды, хотя его мышление обременено способами вы раж ения и тем атизации, свойственными каж дом у из этих воззрений. К ан т р азви вае т какую -то новую концепцию, вы биваю щ ую ся из ф ило­ софской культуры его эпохи, из ее см ы сло-образов и категори­ ального словаря. Идеи альтернативного предопределения, хит­ рости природы и проблемного статуса исторических целей д о ­ статочно ясно свидетельствую т о том, что перед нами д р ам ати ­ 73;

ческая, а ещ е точнее — проблемно-драматическая версия исто­ рического развития. Д ля понимания истории как драм ы Кант, на мой взгляд, сд ел ал больш е, чем любой другой представитель немецкой классической философии, больш е, чем Гегель, которому он, не­ сомненно, уступал в вопросах методологии исторического по­ знан и я, в обосновании истории как науки закономерного о б ъ ­ яснения прошлого. В к л ад К ан та относится преж де всего к ситуационному пониманию истории, к развитию культуры исто­ рических ожиданий, к вы работке формы исторического опти­ м и зм а, свободной от прекраснодуш ия и прогрессистских пре­ увеличений раннебурж уазной, преж де всего просветительской, идеологии. О тстаивание этой культуры и этого типа исторического опти­ м и зм а является одной из важ н ы х философских зад ач современ­ ности. Только теория развития, свободная от исторических и прогрессистских, телеологических и провиденциальных иллю­ зий, м ож ет на деле противостоять кризисным ф орм ам историз­ м а, распространенным сегодня на З ап ад е. Чтобы вести успеш ­ ную борьбу со скептическими, релятивистскими и трагико-пес­ симистическими установкам и современной бурж уазной филосо­ фии истории, важ н о вы р аб о тать трезвое представление о н а­ пряженной драм атургии исторического развития.

М . С. Даниелян

КРИТИКА НАТУРАЛИЗМА В КАНТОВСКОЙ К ОНЦЕПЦИИ Ч Е Л О В Е К А Ц елью предлагаем ого сообщения является обсуждение од­ ного из возм ож ны х, но не столь традиционных аспектов учения К ан та о практическом разум е (н равственн ости). Речь идет не о собственно этическом содержании метафизики нравственно­ сти, а о том теоретическом интересе, который она п редставляет с точки зрения постановки вопроса о сущности человека. Кантово учение о нравственности при таком подходе п редстает как одна из первы х в новой философии серьезны х попыток обосно­ вания идеи принципиальной неприродности человека и челове­ ческого, поскольку критику н ату рали зм а К ан т ведет на основе категорического противопоставления морального природному. П ри таком рассмотрении кантовского учения о морали можно счи тать оправданной постановку и более общ ей, выходящ ей з а пределы данного сообщения задачи. Она закл ю ч ается в том, чтобы выяснить, какое значение имела идея К ан та о самоцен­ ности человека и человеческого в становлении концепции о б ­ щественности человека, получившей свое теоретическое обосно­ вание в материалистическом понимании истории и в М арксовом определении сущности человека. Ко времени К ан та концепция бож ественности (богодухновенности) человека уж е п ерестала быть определяющ ей для фило­ соф ского мышления. С енсуализм (эмпиризм) отверг ее по су­ щ еству, и д а ж е рационализм во многих сущ ественных для философии человека пунктах уж е не считался с ее основополо­ жениями, вы двигая оппозицию нового типа: естественное — р а ­ циональное. При этом принцип «естественности» (т р ак то вал ась ли она как бож еское сотворение, врожденное свойство р азу м а или к ак атрибут материи) заво е вы вал позицию з а позицией в качестве стиля мышления, о б р а за философии, ее парадигмы . Идеи самосохранения, интереса, общ ительности и д а ж е такие понятия, как апперцепция, самосознание, врож денное н р авст­ венное чувство, тр актовал и сь уж е в пределах натуралистиче­ ской парадигмы . О бщ еизвестно, что на этой основе строились различные теории общ ественного договора — это вполне логич­ но и не вы зы вает удивления. С нарож даю щ им ся стилем м ы ш ­ ления вынужден считаться Беркли, который сам ое бытие бож ье до к азы вает, о б р ащ ая сь к естественной чувственности человека, к его ощ ущ ениям. И более того: д а ж е рационализм Л ейбница в вольф овской тр актовк е превр ащ ается в рациональную психо75

логию, не и збеж ав тем самы м дани господствую щ ему об р азу философии человека. В этот ещ е не вполне заверш ивш ийся процесс смены п а р а ­ дигмы вторгается новая идея, критическое острие которой н а­ правлено уж е против н атурали зм а. П ровозвестником ее стан о­ вится И ммануил Кант. К ан тинатурализм у К ан т пришел не случайно. Он руковод­ ствовался ясным сознанием того, что человеческое следует осм ы сливать в сфере нравственности (законов свободы ), а не физики (законов природы ). Именно в силу этого метаф изику нравственности как особую разновидность философии, вы делен­ ную специально для того, чтобы, как подчеркивал Кант, иссле­ д о вать особенность человеческого, нельзя см еш ивать «ни с к а ­ кой антропологией, ни с какой теологией, ни с какой физикой и ещ е в меньшей степени со скрытыми качествам и (которы е можно было бы н азв ать подфизическими)» (4, 1, 248). Не исключено, что так ая постановка вопроса в какой-то мере понадобилась ему для того, чтобы, как это принято утверж дать, возвеличить значение религиозной веры: «теорию » и «п ракти к у» в области морали К ан т связы вает, как известно, при посредстве творц а (4 ( 2 ) , 66). Однако более чем очевидно, что, по крайней мере, постановка вопроса о сущности человека у К ан та опреде­ ленным обр азом отвращ ен а от бога и исходит уж е из иной, со­ вершенно новой оппозиции. Природное («чу вствен н ое»), кото­ рое вы ступает у К ан та как «ж и вотн ое», «ф изиологическое», «ф изическое», «эмпирическое» и т. п., противопоставлено р а зу м ­ ному, сверхчувственному, но тем не менее прин адлеж ащ ем у р а ­ зум у (см. 4 ( 2 ) , 112). По мнению К ан та, мысль о том, что человека харак тери зует разум , является, безусловно, истинной, но ещ е слишком общей для тех целей, которые он преследует. О ставаясь в пределах концепции «разум ного естества», она не отвергает все ещ е натуралистического толкования сущности человека и, что сам ое главн ое, не у к азы вает на способы выделения морального. Но, с другой стороны, поскольку отличительная особенность челове­ к а — его м оральность — все-таки выходит за пределы эмпирии, принцип нравственности вообще не следует искать «в знании человеческой природы (которую мы мож ем получить только из о п ы т а )» (4 ( 2 ) , 127). М оральное можно найти лишь в разум ном , и К ант вновь об р ащ ается к исследованию р азу м а, но уж е в своей собственной — критической и трансцендентальной — т р а к ­ товке. П оскольку принцип, отличающий человека, не следует с т а ­ вить в зависим ость от особой «природы человеческого р а з у м а » (4 (1 ), 248), К ан т ищет пути выведения этого принципа из «о б ­ щ его понятия человека вообщ е». Его первым ш агом в этом поиске является разделение разу м а на теоретический («у м ») и практический (« в о л ю »), разделение только логическое, понятий­ 76

ное, т а к как для К ан та очень важ н ое значение имеет их един­ ство (различение «р а зу м о в » он связы вает с их применением ( 4 (1 ), 2 26). Однако, согласно К анту, этого различения ещ е не­ достаточно для определения общ его понятия человека. В едь в практическом разум е содерж ится так ж е и эмпирическая об­ л а с т ь — антропология, обращ ение к которой вновь зап утал о бы исследователя. П оэтому-то К ан т и отличает волю как средство к достижению счастья от чистого практического разу м а, воли к ак таковой. И тогда вы ясняется, что лиш ь понятие «доброй воли », т. е. сферы субъективного и свободного воления сам ого по себе (см. 4 ( 1 ) , 223), м ож ет привести к искомому определе­ нию «общ его понятия человека вообщ е». Это определение м ож ет состояться лишь б лагод аря полному и категорическому отри ца­ нию всего природного и эмпирического: «д о б р ая во л я» не только не детерминируется природой (или выводится из нее), но сам а ее сущ ность состоит как р аз в том, что она свободна, т. е. нико­ им образом не соотнесена с природными целями и с сам ого н ач ал а определяется как «вы сш ее б лаго», ни в каком отнош е­ нии не связанн ое с намерением природы сделать человека сч а­ стливым. «Ч и стая » воля самоценна, т. е. полную свою ценность несет (или черпает) в самой себе (4 (1 ), 299), и в этом смысле он а принципиально противополож на инстинкту («ж и во тн о м у »), которого было бы вполне достаточно для достижения счастья, ибо он (инстинкт) способен предоставить для этого не только цели, но и средства. Вы сш ее назначение природы в отношении человека закл ю ч ается в том, что он «и зн ачальн о», т. е. в «о б ­ щ ем понятии человека вообщ е», морален, а не природен. К ант специально предостерегает от путаницы с понятием «п ри рода». В обычном (терминологическом) смысле оно определяется как то, что «противополож но основанию поступков из «свободы ». Д ругой смысл этого понятия («Природа вообщ е», «назначение природы», «зам ы сел », «цель природы» и т. д.) озн ач ает только «субъективное основание применения его (человека) свободы в о ­ общ е... которое предш ествует всяком у действию, воспринимае­ мому эмпирически» (4 (2 ), 22). Теоретическое обоснование идеи неприродности человека осо­ бенно явственно р азво рач и вается в К антовой концепции априор­ ности (хотя и не бож ественности) чистой воли. П онятия н р ав­ ственности (самоценности) человека невозмож но вывести из опы та человека или человечества: возведение этого опы та пу­ тем индукции во всеобщ ность — не что иное как «м ним оаприор­ ное умничание» (4 (2 ), 122), не способное д ать критерий для отличения «л и ц а» от «вещ и ». Н равственны й закон не м ож ет устан авли ваться, ни д а ж е усваи ваться посредством сам он аблю ­ дения и наблюдения над «ж ивотной природой» в себе (4 ( 2 ) , 123). Собственно, потому ни м етаф изика нравов (имею ­ щ ая своим предметом, по сущ еству, свободу «в ы б о р а » ), ни ее основы не могут быть объяснены антропологически и ооответ77

ственно м оральн ая антропология (другой член практического р а ­ зу м а, относящийся к сфере поступков) не м ож ет быть пред­ послана волению и закону: нравственны е предписания возн и ка­ ют в разум е совершенно a priori (4 (2 ), 122, 249), (3, 686). И дея о том, что человек неприроден и поэтому через «при­ родность» невозмож но определение его «сущ ности» (природного н азн ачен и я), находит ещ е более веское подтверж дение в идее о предписываю щ ем хар ак тер е априорных моральны х принципов ( 4 ( 2 ), 122, 62— 6 3 ), которые в силу именно своей априорности имеют столь сильное воздействие на человеческое поведение. Р азу м (воля) не ведет к удовлетворению наш их ж ивотны х (эм ­ пирических) потребностей, но, безусловно, воздействует на че­ ловеческое поведение и не противоречит его естественной це­ л и — счастью. Р азъ ясн яя свою позицию, К ан т не устает подчер­ кивать, что он вовсе не п ризы вает отказаться от счастья во имя долга. С уть в том, что, по К ан ту, следует «отвлечься от этого сооб­ раж ен и я» и «не д ел ать его условием выполнения д о л га» (4 (2 ), 6 ). Л и ш ь на основе априорно устан авли ваем ы х разум ом моральны х законов возм ож н о сделать человека достойным сч а­ стья, того сам ого счастья, «о т которого не м ож ет отк азаться никакое конечное разум ное сущ ество». Но такой ход мысли как р аз и свидетельствует о глубоко осмысленном ан тин атурали зм е К ан та: человеческое р ассм атр и вается не к ак преодоление при­ родного моральны м и ни д а ж е как подчинение природного м о­ ральному. Ч еловеческое (м оральное) есть нечто, ни в каких свя зя х с природой не состоящ ее — ни в своих основополож ени­ ях, ни по своему назначению. Н равственное у К ан та рассм атр и вается, к ак известно, не только с субъективной стороны (м акси м а, «принцип волен и я »), но и с объективной (зак о н ). То, как К ан т соотносит воление и закон, к ак он понимает необходимость, а та к ж е и все­ общ ность нравственного зак о н а с новой стороны, сви детельству­ ет об анти н атурализм е К антовой концепции человека. А. С огласно К анту, к аж д ая вещ ь в природе действует со­ гласно определенному закону. Но только человек имеет волю, т. е. способность поступать согласно представлению о закон е самом по себе и из чистого уваж ения к нему (4 (1 ), 236). В оля с сам ого н ачала, по своей природе исключена из природной (причинно-следственной) необходимости: ее способность состоит в том, что р азум независим о от склонности признает добрым только то, что считает практически необходимым (4 (1 ), 250). Э то и озн ач ает, что практическая необходимость, в отличие от природной, п редполагает выбор (ср. «свободный произвол») не только целей, но и средств в отношении вещ ей, иначе говоря, использование «природной необходимости» в целях человека. Н равственн ая необходимость «субъекти вн а» в том смысле, что она движ ется от человека (лица) к объекту (вещ и ), а не н аобо­ 78

рот (и не от объекта к объекту или от субъекта к су б ъ ек ту ). Тем сам ы м она созд ает иную, новую по сравнению с объектной, с вя зь случайного (которое в человеческом контексте вы ступает к а к «принуж дение») и объективно необходимого (долга, к а т е ­ горически императивного) (4 (1 ), 250, 252). Б. Закон н равствен н ости — это форма всеобщ ности, но она устан авли вается всеобщностью воли каж дого разум ного сущ е­ с тва и в этом смысле так ж е принадлеж ит субъекту как та к о в о ­ му: если объективно закон леж и т в правиле, то субъективно — в цели, причем субъектом всех целей (и цели к ак таковой ) я в ­ ляется сам о разум ное сущ ество к ак цель (4 (1 ), 272). И если необходимость воления «подобна» естественному порядку, то сам этот порядок есть вы раж ение «п ревосход ства разум ны х це­ лей сам их по себе» ( 4 (1 ), 272). Категорический императив предстает, таким об р азо м , как принцип всеобщ ности (ее ф ор­ м а ), всеобщ ностью как таковой, предпосланной человеческому действию и только в этом смысле зак о н ам природы (в сам ом «о б щ ем » смысле сл ова) (см. 4 ( 1 ) , 272, примеч. 1). Э тот прин­ цип невозмож но вы вести из особого свойства человеческой при­ роды не только потому, что он долж ен иметь силу для всех (в том числе и для «неприродных» — неземных разум ны х су­ щ е ст в ), но, что сам ое важ ное, для разум ны х сущ еств «в прин­ ципе», «в сущ ности», «по ф орм е» и только в этом смысле «по природе». Это рассуж дение К ан та является, безусловно, априористически-идеалистическим, но оно тем более свидетельствует о том, что К ан т не просто разл и ч ает нравственное и природное, но что это различение имеет для него осн овополагаю щ ее фило­ софское значение: н равствен н ое—-это сам а ф орм а всеобщ ности р азу м а, предписы ваю щ ая законы ( 4 (2 ), 6 5 ), следовательно, точ­ ка зрения п ревосходства (пока что в гносеологическом плане) практического р азу м а над теоретическим (человеческого над природным) долж н а стать исходной в области ф илософ ство­ вания. Антинатуралистическая тенденция К антовой концепции че­ ловека достаточно определенно проявилась и в его критике тео­ рий общ ественного договора. К ан т с самого н ач ал а не согласен с натуралистическим подходом к исследованию общ ества, кото­ рый при всем разн ообразии вар иан тов проявляется в том, что его исходным тезисом явл яется представление о сам осохр ан е­ нии (интересе) к ак природном свойстве человека. В озникнове­ ние общ ества (сферы морального) нельзя, согласно К анту, о б ъ ­ яснить из необходимости защ и ты от природного « з л а » . При всей своей симпатии к Руссо К ан т критикует свойственный ему антропологизм: ошибочно п олагать, что человек в общ естве утрач и вает присущ ее ему как природному сущ еству «д обро». П рирода не является причиной того, что человек «зо л », но и то, что он «д об р», не является заслугой природы (4 (2 ), 2 3 ). С ледо­ вательн о, таким обр азом , ни логически, ни тем более историче­ 79

ски нельзя вывести нравственное (в данном контексте и «о б щ е­ ственн ое») из природного, естественного состояния, зако н а и т. п. С вобода в качестве единственного (хотя и непостижимо­ го) основания для отличения человеческого от природного — это не свобода от чего-то, а свобода сам а по себе, как принцип, как идея, как «ф о р м а». П оэтому «общ ественный договор» принци­ пиально нельзя рассм атр и вать как средство перехода из естест­ венного состояния в общ ественное (м оральн ое). Общ ественный договор «есть всего лишь идея р а зу м а » (4 (2 ), 8 7 ), и соответст­ венно с ам а «соци альность» человека вы ступает как формальное предш ествование морального лю бому виду деятельности чело­ век а и человечества. Критика теорий общ ественного договора Кантом имеет, безусловно, антиматериалистическую направленность, и не в этом, естественно, заклю чено ее положительное содерж ание. В этой критике важ н о то, что К ан т достаточно ясно понимал неспособность современного ему недиалектического м атери ал и з­ ма разреш и ть проблему «естественное — общ ественное» и ценой априористического толкования свободы пы тался выйти из этого теоретического затруднения. В определении исторической закономерности К ан т так ж е о т­ к азы в ается от какого бы то ни было антропологического обос­ нования. К ан т и здесь (по аналогии с «м атери альн ой » и «ф о р ­ мальной» причинами (см. 3, 212— 213) разли ч ает эмпирическую совокупность поступков людей, которая «не предполагает какойнибудь разумной цели» (6, 8 ), от «цели природы», ее «тайного п л ан а», предопределяю щ их историю к поступательному р азв и ­ тию. И з совокупности человеческих поступков «н а великой исто­ рической арене», согласно К анту, нельзя вывести ни морального зако н а, ни чистого воления (точка зрения «и н тереса» категори­ чески о т вер гается ), поэтому ход человеческой истории закон ом е­ рен лиш ь постольку, поскольку человек и человечество предна­ значены «природой» к определенной цели. Род человеческий идет вперед как в отношении культуры (к своей естественной цели), та к и « к лучш ему в отношении к цели своего сущ ество­ ван и я». В этих рассуж дениях не содерж ится, разум еется, и н а­ мека на отож дествление законов природы и законов истории: понятия «п ри рода», «естественное», «сущ ествован и е» использу­ ются в «общ ем см ы сле» для утверж дения мысли о предзаданности нравственного в качестве цели реальному ходу истории (совокупности поступков лю дей). Н апротив, все тот ж е пафос ан ти н атурали зм а руководит Кантом в его рассуж дениях о все­ общей истории: все то, что находится з а пределами «м еханиче­ ского устрой ства» человеческого сущ ествования, у тверж д ает он, человек долж ен всецело произвести из себя, свободно от ин­ стинкта, своими собственными руками (6, 9— 10). О бщ ество («к у л ьту р а ») «искусственно», оно не только «дело рук челове­ к а », но и сф ера проявления прирожденных свойств человеческо­ 80

го х ар ак тер а и их развития в резул ьтате специфически-общественных «ан тагон и зм ов». Д остиж ение всеобщ его граж данского об щ ества, являясь предначертанием природы (в общ ем смысле, конечно), ее целью, долж но быть осущ ествлено самим челове­ чеством (6, 12— 13). В критике Гердера К ан това концепция ан ти н атурализм а о б р етает актуально-полемическую направленность. Кант, м о ж ­ но ск азать , весьм а последовательно отвергает н атурализм Г ер ­ д ера. В этой критике с К антом трудно не согласиться: прими­ тивная и вульгарно-механистическая точка зрения Гердера по самой своей сути не является философским м атериализм ом . П о­ этому совсем не случайно Гердер, если ему недостает аргум ен­ тов «о т природы», с глубокой убежденностью об р ащ ается к «твор ц у», «неведом ому царству сил» и т. п., эклектически соче­ тая вульгарны й н атурализм и богословие. Н ет никаких сомнений в том, что К ан това критика н ату р а­ л и зм а ведется с априористически-идеалистических позиций, и, конечно, не это основание определяет ее превосходство над парадигмой «естественности». В Кантовой критике ценно то, что он, в противовес стилю мышления своего времени, о тк азы ­ вается от господствую щей оппозиции «естественное — разум н ое» и п ред лагает новую — «естественное — м оральное». В определе­ нии морального К ант, как известно, остается верен если не р а ­ ционализму, то во всяком случае априоризму (и трансценден­ та л и зм у ). Однако то, что К ан т отличил моральное от природно­ го принципиально и по сущ еству (вп ад ая при этом, конечно, в неизбежную крайность) через утверж дение неприродности м о­ тивов человеческого поведения, имело в исторической перспек­ тиве принципиальное значение.

\

6 З ак . 14483

В. К. Дябло

У Ч Е Н И Е К АНТА О С О О Т Н О Ш Е Н И И Н РА ВСТВЕН Н ОСТИ И ПРАВА К ан товская концепция п рава находится в органической с в я ­ зи с его гносеологической концепцией и теорией морали. О дн а­ ко законы морали и законы п рава различны по своей сущности. З акон морали — это знаменитый категорический императив. К а ­ ковы свойства умопостигаемого нравственного закона, который К ан т н азы вает категорическим императивом? Во-первых, категорический императив является понятием априорным, а не опытным. Во-вторых, категорический импера­ тив не только синтетическое суждение, но и директива к воле­ вому акту, к действию. В-третьих, категорический императив исключает какие-либо причинные основания, вытекающие из мира окруж аю щ ей природы или человеческого общ ества, т. е. из мира феноменального. К ан т различает д в а вида императивов: гипотетические и к а ­ тегорические. П ервые устанавливаю тся в практической деятель­ ности людей на основе опыта и сод ерж ат предписание, как н уж ­ но поступать, чтобы достигнуть определенной цели. К а ж д а я наука имеет прикладную часть, которая определяет, как нужно использовать научные законы для достижения практических ре­ зультатов. Например, агрономия предписывает ряд мероприятий для повышения урожайности различных культур. Такие практи­ ческие рекомендации имеются в различных видах научных з н а ­ ний. Эти рекомендации относятся к умению и составляю т мно­ гочисленные виды гипотетических императивов. Все гипотети­ ческие императивы вытекаю т из открытия причинных связей в мире опытных' знаний. Категорический императив независим от положений, устанавливаем ы х из опытных знаний, и вообщ е от ф ак тов и событий в мире феноменов. Вообщ е, на категорический императив не распространяется категория причинности. Ч етвертым свойством категорического императива, по уче­ нию Канта, является его автономность, т. е. независимость его от религии. Т ак ая установка К ан та представляла собой зн а м е ­ нательный поворот в учении о морали. Предшественники и со­ временники К ан та стояли на той точке зрения, что религия я в ­ ляется основой нравственности. Например, согласно библейско­ му мифу, бог дал через пророка Моисея законы (десять заповедей). В отличие от такого религиозного понимания н р ав­ ственности, К ан т считал, что категорический императив исходит от самой личности, а не от какого-либо религиозного авт о ­ ритета.

82

Пятым свойством категорического императива является его рационалистический характер. Он представляет собою закон практического разум а, а не эмоциональное переживание. И з по­ нятия категорического императива Кант изгоняет порывы серд­ ца, сострадание, всякого рода чувственные влечения и зам ен яет их чистым понятием долга. П оды тож ивая все эти признаки категорического императива, К ан т устан авли вает априорный этический закон: «П оступай со­ гласно такой максиме, которая в тож е время с ам а м ож ет стать всеобщим зако н о м » ( 4 ( 1 ) , 279). Согласно Канту, категорический императив — это этиче­ ская идея, находящ аяся з а пределами опытного познания, вы ­ те к аю щ ая из мира ноуменов. Однако анализ формулы катего­ рического императива зас т а в л я е т прийти к выводу, что предпи­ сание нравственного поведения, содерж ащ ееся в этой формуле, тесно связано с понятием об общественном благе, т. е. с поня­ тиями эмпирическими, а не метафизическими. К ан товская ф ормула категорического императива предполагает, что всякое правило нравственности должно соответствовать интересам о б ­ щ ества, т. е. в конечном итоге категорический императив имеет вполне земное, эмпирическое происхождение. Н уж но отметить, что во многих работах, посвященных анализу этической теории К ан та, отмечается как существенный недостаток формулы к а ­ тегорического императива ее рассудочный ригористический х а ­ рактер. Е щ е Фридрих Ш иллер в эпиграмме «Сомнение совести» иронизировал по поводу ригоризма К анта, п ревр ащ авш его че­ ловека в холодного служителя долга. Н а самом деле современ­ ной психологией с достаточной точностью установлено, что эти­ ческие переживания имеют и эмоциональный, а не только р а с ­ судочный х арак тер; они возникают не столько из абстрактных принципов долга, сколько из эффективной любви и сострадания к людям. Однако нужно иметь в виду, что в раб о тах К ан та имеется ряд неудачных формулировок, которые преувеличивают формалистический х арактер категорического императива. Учение К ан та о праве было оформлено для печати в конце его творческого пути и составляет содержание «М етафизических начал о праве», образую щ их первую часть «М етафизики н р а­ в о в » (1797 г.). В своей небольшой работе «О б отношении тео­ рии к практике в морали вообщ е (ответ на некоторые в о з р а ж е ­ ния господина проф. Г а р в е ) » К ан т определяет право как сово­ купность внешних законов, которые делаю т возможными вс я ­ кие взаимоотношения меж ду людьми на основе совмещения свободы каж дого без ущ ерба для свободы других, путем подчи­ нения всех принудительным зак о н ам ( 4 ( 2 ) , 78). В этой работе К ант подчеркивает д в а признака, отличающие право от н равст­ венности: 1) право, по мнению К анта, регулирует внешние дей­ ствия людей, а нравственность оценивает внутренние мотивы поведения людей; 2) выполнение п равовы х предписаний обеспе6*

83

чивается принудительными законами, устанавливаем ыми госу­ дарственной властью, а нравственность требует добровольного выполнения нравственного долга. Вследствие этого нормы нравственности относятся к сфере действия категорического им­ ператива, а нормы п рава представляют собой гипотетические императивы и распространяются на внешние поступки людей. Отсюда К ант делает вывод, что поступки людей разделяю тся на моральные и легальные. Такое понимание п рава, как совокупности принудительных норм, исходящих от государственной власти, с о зд ав ал о впечат­ ление, будто бы Кант р азо б щ ае т право и нравственность. П о ­ этому и в Литературе некоторые правоведы и философы, как например, профессор Новгородцев, утверж дали, будто бы К ант совершенно устранил связь между правом и н равствен н остью 1. С этим мнением нельзя согласиться, та к как приведенное кантовское понятие о праве было лишь предварительным и не ох ва ты вал о всей сферы п рава. В дальнейш ем К ан т установил определение п р ава во всем его объеме как систему, с к л а д ы ва ю ­ щуюся из естественного п р ава и положительного (или статутарного) п рава, представляющего собой совокупность норм, вы те­ каю щ их из воли законодателя ( 4 ( 2 ) , 147). С учетом этого более полного понимания Кантом всего объема п р ава коренным о б р а ­ зом изменяется соотношение п р ава и нравственности. Учение К ан та о естественном праве было создано под вл ия­ нием естественно-правовых теорий просветительной философии (Ж.-Ж- Руссо, Д ж . Л окка, Ш. М онтескье), которые считали, что естественное право вытекает из общественного договора. О дн а­ ко К ант понимал общественный договор не как реально сущ ест­ вующий исторический факт, а как сумму регулятивных принци­ пов, из которых вытекает вся система действующего положи­ тельного права. В отличие от положительного п рава, с о з д а в а е ­ мого велениями законодателя, естественное право, по учению К ан та, создается в процессе повседневной практики и постепен­ но утверж дается в сознании людей к а к общепризнанные прин­ ципы поведения. Эти принципы К ант извлекал главным образом из общих начал Римского п рава. Например, из известной ф ор­ мулы Ульпиана: honeste vivere, neminem laedere, suum cuique tribuere, т. e. живи в соответствии с законом, не делай никому неправды и поступай с другими людьми так, чтобы каж дом у были обеспечены его права. Таким образом, согласно Канту, индивидуальные нравствен­ ные веления, имеющие форму категорического императива, при­ водят к образованию правовых принципов, составляю щ их систе­ му естественного права. Этот процесс создания естественного п р ава (т. е. переход от индивидуальной нравственности к соци­ альной морали) обусловливается тем, что как категорические императивы, та к и принципы естественного п рава имеют н орма­ тивную форму, и поэтому индивидуальные нравственные акты в 84

процессе практической деятельности людей постепенно и н езам ет­ но складываю тся в нормы социального сознания. Если кантовские формулировки сущности естественного п р ава перевести на со­ временный юридический язык, то нужно прийти к выводу, что естественное право в концепции К ан та стоит близко к понятию правосознания. И з этого следует, что естественное право, я в л я ­ ющееся формой правосознания, воздействует на право поло­ жительное как источник его преобразования и развития. -В к а ­ честве примера такого воздействия Кант приводит переход прин­ ципа равенства граж д ан перед законом из сферы естественного п р ава в право положительное ( ( 4 ( 2 ) , 96). В кантовском учении о праве основное внимание уделяется положительному праву, т. е. праву, исторически образую щ емуся и санкционированному государственной властью. Вся область положительного права Является сферой практической деятель­ ности человека в р ам ках рассудочных категорий. В итоге, по учению Канта, положительное право п редставляет собой сово­ купность норм, имеющих целью обеспечение мирного сосущ ест­ вования людей на основе разграничения свободной их деятель­ ности. Такое понимание Кантом п р ава как социального фактора имело большое прогрессивное значение, особенно если сравнить кантовскую концепцию п р ава с правовыми взглядам и его совре­ менников, которые некритически воспринимали положения Р и м ­ ского п рава, бывшего в их г л а з а х писанным разумом (ratio s c r ip ta ), либо создавали субъективистские системы естественно­ го п рава на теологической основе. Положительное право разделяется, по Канту, на право ч ас т­ ное и публичное. В основу этого деления Кант кладет Ульпианову формулу разделения п рава на две части в зависимости от преобладания интереса государственного или частного; при этом к публичному праву К ант относит т а к ж е институты, опре­ деляющие отношение индивида и государства. Необходимо от­ метить, что кантовские работы, посвященные праву, были напи­ саны в годы французской буржуазной революции, которая произвела на К анта громадное впечатление. Оценивая значение французской революции, он писал: «Н есмотря на уж асы и н а­ силие, имевшие место во время революции, она сыграла гр ом ад ­ ную историческую роль и находила в ду ш ах всех ее н аб л ю д ате­ лей участие к ней, которое граничило с «э н ту зи азм о м »2. П р аво вы е воззрения К анта характеризую тся, во-первых, демо­ кратическими и антифеодальными тенденциями. Так, Кант считает, что «заслуги предков не могут переходить на потомков, ибо человек, благородный по крови, не есть тем самым б лаго­ родный человек» (4 (1 ), 96), и поэтому Кант вы р аж ает у б е ж д е­ ние, что дворянство будет упразднено. Говоря о п равах граж д ан , К ант открыто в ы р а ж а е т свое мнение о том, что к а ж ­ дый гражданин должен пользоваться правом открыто вы р а ж а т ь свое мнение по поводу того или другого распоряжения государя, 85

и свободу печати он н азы вает единственным палладиумом прав народа (4 (2 ), 95). К ант остро критикует различные феодальные институты и, в частности, право сословной собственности и майорат. Во-вторых, К ант энергично за щ и щ а е т прогрессивные формы государственного строя. Так, в основу государственного строя цивилизованного государства, по мнению К анта, должен быть положен принцип народного суверенитета, в силу которого законодательная вл асть м ож ет принадлежать только объеди­ ненной воле народа (4 (2 ), 234). Что касается конкретных форм государственного строя, то К ан т считает, что король не в состоянии сохранять мудрость и чувство справедливости, т а к как ^долгое обладание вл астью неизбежно и зв р ащ ае т свободное суждение разум а, а потому граж данское устройство в каж дом государстве должно быть рес­ публиканским ( 4 ( 2 ) , 267, 289). Однако Кант подходит весьма реалистически к оценке государственных форм в б ур ж уазн ы х республиках и в п арламентарны х монархиях и подвергает кри­ тике политический строй Англии, где, по его мнению, не исклю­ чена возможность использования политической власти в част­ ных интересах. Кульминационным пунктом в исследовании К антом социаль­ но-политических институтов является его сочинение « К вечному миру», опубликованное в 1795 г., в котором он п редлагал с о з д а ­ ние условий для установления вечного мира между народами на земле. Д ля устранения войн Кант предлагал создание ф ед ера­ ции народов всего мира, но с сохранением внутри этой ф ед ера­ ции политической самостоятельности отдельных государств. Такой проект показы вает глубокий гуманизм К анта, который выступил с проектом ликвидации войн в то время, когда Е вроп а была охвачена войнами реакционных монархических государств против революционной Франции. Третьей характерной особенностью кантовского учения о праве является преклонение его перед буржуазной законностью и противопоставление бурж уазного правопорядка, основанного на свободном предпринимательстве и формальном равенстве граж дан, феодальным порядкам, где царил произвол и глубокое неравенство меж ду сословиями. Д ля обеспечения законности и прав граж д ан К ант поддерживал выдвинутый Монтескье прин­ цип разделения властей и д а ж е д а в а л положительную оценку прусскому просвещенному абсолютизму в лице Ф ридриха II, который принимал меры к обеспечению законности. П ри давая большое значение утверждению законности, К ант вы с к азы вает убеждение, что идеальное государство должно стать правовым государством. И з этого видно, что К ант впервые в европейской буржуазной литературе выдвинул идею правового государства. Однако нельзя согласиться с высказанным в нашей литературе мнением, будто бы кантовское учение о праве нашло отражение в нормативистской теории Ганса К ельзен а3.

86

К ак известно, Кельзен исходил из философских установок неокантианцев Риккерта и Виндельбанда, которые причисляли правоведение к числу наук индивидуализирующих, предметом которых являются не эмпирические факты, а нормы долж енст­ в о в а н и я 4. И з этого Ганс Кельзен делал вывод, что задачей п р а­ воведения является только логическая р а зр аб о тк а действую ще­ го положительного права. В такой «чистой» правовой науке д о л ж н а применяться только формальн ая логика, и к ней недо­ пустимо примешивать какие-либо экономические и политические элементы. Следовательно, Кельзен берет на вооружение давно отживш ий тезис итальянских глоссаторов: « J u s , ju s et nichil p lus». Другими словами, Кельзен требует отры ва п рава от всей социальной среды и полной аполитичности правоведения. Т ак ая методологическая установка не имеет ничего общего с кантов­ ским пониманием за д а ч правоведения, та к к а к зачастую он вы ­ ходил з а пределы формального анали за правовы х положений и у к а з ы в а л на реальную основу тех или других институтов и п р а ­ вовы х норм. Так, например, он критиковал основы английской парламентарной монархии, исходя из того, что парламентарный строй в Англии используется в интересах аристократии и бю ро­ кратии. Таким образом, нужно сделать вывод, что учение К анта о праве восприняло самые прогрессивные идеи французской ре­ волюции. Несмотря на свой глубокий гуманизм, К ант не мог стать выш е классового сознания, что находило выражение как во 'враждебности ко всяким феодальным институтам, так и в з а ­ щите института частной собственности. Например, К ант считал правильным установление Французской конституцией 1791 г. разделения граж д ан на активных и пассивных, в силу которого граж дане, не имеющие имущества, лишались избирательных прав. Осторожность в политических формулировках К анта вполне была обоснованной и соответствовала социально-классовым условиям Германии конца X V III столетия. М олодая немецкая б урж уазия еще не имела такой экономической базы,, которая в это ж е время была зав о е в ан а французской буржуазией. Это обстоятельство обусловливало слабую политическую активность немецкой буржуазии. И К ант выступал со своими политико­ правовыми концепциями в этих рам ках. Поэтому К- М аркс остроумно охарактери зо вал общественно-политические в о зз р е ­ ния К анта как немецкую теорию французской революции.

1 См.: Н о в г о р о д ц е в П. Кант и Гегель в их учениях о праве и го­ сударстве. Д ва типичных построения в области философии права М 1901 с. 113.

2 K a n t * ! . Gesam m elte Schriften. Bd. VII. Berlin, 1907, S. 88.

3 См.: П и о н т к о в с к и й А. А. Политико-правовая философия К анта.— «Государство и право», ,1974, № 4.

4 Р и к к е р т и В и н д е л ь б а н д . Науки естественные и исторические. М., 1913.

87

А. 3. Дмитровский

КАНТ И Р У С С К А Я О Б Щ Е С Т В Е Н Н А Я М Ы С Л Ь В П Е Р В О Й П О Л О В И Н Е X IX В Е К А Среди широких связей русской общественной мысли с не­ мецкой классической философией К анту до последнего времени не уделялось такого большого внимания, как Шеллингу, Геге­ лю, Фейербаху, и роль К ан та в историй русской общественной мысли изучена все еще недостаточно. Более того, еще не изжит односторонний подход к оценке роли философии К ан та в Р о с ­ сии. Так, в книге А. А. Галакти он ова и П. Ф. Никандрова « Р у с ­ ская философия X I — X IX веков» читаем: «Системы К анта, Ф и х ­ те и Ш еллинга, перенесенные на русскую почву, укрепляют по­ зиции идеалистической философии в России, являясь более опасными противниками м атериализма, чем открыто в р а ж д е б ­ ные науке религиозно-философские учения»1. Д ал ее в книге признается «слож н ость» и «противоречивость» исторической роли шеллингианства в русской философии, но в отношении К ан та не отмечается и этого. Что ж е касается роли философии К ан та в умственной жизни России второй четверти X IX в., то об этом в указанном издании, кроме беглого упоминания об изучении К ан та Станкевичем, не говорится вообще. Этот недостаток нашей историко-философской науки в з н а ­ чительной мере преодолевается книгой «Философия К анта и со­ временность» (М., 1974). В разделе этой книги «К а н т в Р о с ­ сии» (автор 3. А. Каменский) впервые даю тся объективные оценки той роли, которую действительно сыграла в России фи­ лософия Канта. В аж н о е значение имеет т а к ж е двухтомник « Р у с ­ ские эстетические трактаты первой трети X IX в е к а » (М., 1974), дающий возможность составить картину роли К анта в развитии русской эстетики соответствующего периода. Однако в н азв ан ­ ных изданиях не учтен целый ряд источников, в том числе з а пределами исследования осталось изучение К ан та Станкевичем и Бакуниным. К арамзи н был одним из первых русских людей, кто лично познакомился с Кантом и познакомил с ним русскую читаю щую публику. Менее известна вторая личная встреча с Кантом русского че­ ловека, которым был И. М. Муравьев-Апостол, отец будущих трех декабристов. В 1779 г. он посетил К ан та и беседовал с ним «о немецком языке, о литературе, ...о Лессинге, Гердере, Ш иллере и наконец о К лоп ш токе»2. Свою встречу с К антом И. М. М уравьев-Апостол описал в «П и сьм ах из Москвы в Н и ж ­

ний Новгород», которые были опубликованы в ж урнале «С ы н О течества» з а 1813— 1915 гг., причем собственные философскоэтические размыш ления автора свидетельствуют о его зн ак ом ст­ ве с философией Канта. Автор приводит та к ж е отзыв К ан та о Клопштоке: «Выспренность мыслей его,— отвечал мне К ант,— удивительна; но признаюсь вам... я не всегда его понимаю »3. Достойно внимания замечание М уравьева-А постола о портрет­ ном сходстве К ан та с Вольтером, его саркастической улыбкой, в изображении скульптора Гудона. Следует подчеркнуть общий демократический, антифеодаль­ ный аспект, в котором воспринималась философия К ан та пере­ довыми русскими людьми в конце X V III — начале X IX вв. П реж д е всего, среди первых зарубеж ны х профессоров, р а б о т а в ­ ших в университетах России и знакомивших русскую аудиторию с философией К анта, необходимо упомянуть профессора М ос­ ковского университета и активного участника масонской ложи Ш вар ц а. В «П исьме неизвестного лица о московском масонстве X V III века», опубликованном в «Русском архиве» з а 1874 г., имеется свидетельство о том, что «в изложении мыслей К а н та и его собственных (профессора Ш в а р ц а — А. Д.) о к а з ы в а л а с ь п а р а л л е л ь »4. О том политическом контексте, в котором и з л а г а ­ лись Ш варц ем взгляды Канта, говорит следующее свидетельства того ж е автора: «С и ла, с которой он говорил, смелость (с к а ж у д а ж е безрассудная дерзость), с которой он, не взирая ни на что, бичевал политические и церковные злоупотребления, были уди­ вительны, и не р аз боялся я, что ему начнет мстить духовен ства и в особенности монашествующие, которых он при всяком удоб­ ном случае вы ставлял самым безжалостным о б р а зо м » 5. Косвенным подтверждением восприятия русскими людьми немецкой классической философии в целом и философии К ан та в частности в русле освободительных, антикрепостнических н а­ строений является т а к ж е свидетельство декабриста Николая Тургенева, обучавшегося в Геттингенском университете, кото­ рый был в то время одним из центров кантовской философии. «П р и н ад л е ж а по своему рождению к классу крепостников,— писал Тургенев,— я видел с самого детства тяж елую жизнь мил­ лионов людей, которые стонали в России в цепях рабства, э та вопиющая несправедливость сильно поразила мое молодое во­ ображение и навсегда оставила в моей душе неизгладимое впе­ чатление. Мои занятия в Геттингенском университете то лька усилили его, п о к азав мне всю ненормальность учреждений, су­ щ ествовавш и х в моей стран е»6. Распространение идей К анта в России совпадало по времени с распространением немецких романтических теорий, и в первуюочередь Шеллинга, а затем философии Гегеля. Поэтому, вопервых, философия и эстетика К анта воспринимались и оцени­ вались в России как явление исторически прошедшее, а во-вторых, усвоение и критика философии К ан та осуществлялись 89

через призму романтического или гегельянского миропони­ мания со всеми их сильными чертами и неизбежной ограни­ ченностью. Нетрудно видеть, что наряду с общественно-политическим восприятием философии К анта, свойственным русской дворян ­ ской революционности, в России с начала X IX в. р азви вал ас ь т а к ж е линия академического восприятия Канта. Э та линия рус­ ского кантоведения была представлена именами профессоров Москвы, П етербурга и Х ар ь к о ва А. С. Лубкина, Т. Ф. Осиповского, Л. Г. Якоба, А. И. Галича, И. Я. Кронеберга, И. Н. Средн его-К ам аш ева, Н. И. Н адеждина. В первых ж е трудах русских философов о Канте обнаруж и вается стремление понять фило­ софское наследие К ан та критического периода в делом и дать его общую оценку. Философ А. П. Лубкин в «П и с ьм а х критиче­ ской философии» (1805 г.) характеризует общую триединую систему критической философии К ан та, причем сердцевиной критической философии К ан та, «тайной», открытой ею, Лубкин счи тает представление о пространстве и времени как об апри­ орных свойствах человеческой души. Н аряду с опытами целостного осмысления критической фи­ лософии К ан та в русской научной мысли можно найти оценку и отдельных ее составных частей, и отдельных проблем. В пер­ вую очередь это относится к эстетике К анта. В 1813 г. были опубликованы «Н ачертан и я эстетики или науки вк уса» Л . Г. Якоба. Этот труд представлял собой добросовестное из­ ложение эстетических идей К ан та без какой бы то ни было по­ пытки их исторического осмысления или критики. Но уж е И. Н. Средний-Камашев в тр ак т ате «О различных мнениях об и зящ н ом » (1829 г.) утверж дал, что « К а н т своим учением открыл новое поприще для эстетики, перенеся ее в сферу философии»7. Д а л е е Средний-Камашев критиковал эстетику К ан та з а субъек­ тивизм, отмечая: «Увлеченный подлежательностью форм п озна­ ния, он и начало красоты заключил в тесные пределы личности, р ассм атр и вал ее не в существенном бытии, не так, как оно есть, но по отношению ее к духу человеческому; очевидно, что таким о б р а з о м изящное должно было перейти у него в понятие сооб­ разности с целью, понятие чисто идеальное, определявшееся его идеальным воззрением, которое посему и не могло объяснить ни зако н о в, ни явлений изящ ного»8. И. Я- Кронеберг в тр ак т ате «Исторический взгл яд на эстети­ ку» (1830 г.) писал, что философия К ан та «отвергла в о зм о ж ­ ность эстетики и вместе с тем д а л а ей новое н аправление»9. Д а в а я в своих «М ате р и ал ах для истории эстетики» (1831 г.) глубокое и обоснованное изложение эстетики К анта, закан ч и вал Кронеберг свой анализ следующими словами: « К а н т смотрел на эстетику не с н адлеж ащ ей точки зрения, и его определение изящного, в котором ни м алей ш ая частица изящного не о т р а ­ ж ае тс я , не может быть удовлетворительным»10.

■90

Общей чертой ограниченности критики К ан та в русской науке первой трети X IX в. было отсутствие научной методоло­ гии. Эта слабость научной методологии очень наглядно с к а з а ­ л а с ь в раб о тах Т. Ф. Осиповского, критиковавшего естественно­ научные взгляды К ан та по преимуществу с позиций метаф изи ­ ческого м атериализма. Решительно выступая против учения К ан та об априорном харак тере пространства и времени, у т в е р ж ­ д а я , что «пространство и время суть условия бытия вещей, в сам ой природе и в них самих, а не в нашем только о б р азе чув­ с твования сущ ествую щ и е»11, он вместе с тем выступал и против диалектического единства противоположностей в материальном мире, возможность понимания которого откры валась гносеоло­ гией Канта. Д остижением русской академической науки соответствующ е­ го периода было правильное понимание исторического места философии Канта. Т ак в книге А. И. Галича «И стория философ­ ских систем» (1818 г.) историческая засл у га К ан та усм атри ­ вается в преодолении эклектики предшествующих философских систем и поисках ею подлинно научных оснований. Философия К ан та, с точки зрения Гал и ча,— это «революция во всем об р азе мыслей», суть которой в подчинении метафизического знания «нравственному хож д ен ию »12. В своей книге Галич дал целост­ ное изложение теории познания К ан та и впервые в России ре­ ш ился на ее развернутую критику. Главное противоречие гно­ сеологии К ан та Галич усм атри вал в том, что «проповедуемый ею неотразимый идеализм ...возмущ ал здравы й смысл человече­ ский и угро ж ал всеобщим разрушением: ибо если свойство предметов принималось ею з а произведение познающих сил, то почему и бытие предметов не могло быть принято з а таковое ж е умственное произведение?»13. И уж е прямо ук азы вает Галич на главное противоречие философии К анта, отмечая, что «она, с одной стороны, допускала своесущную вещ ь и основы вала на ней подлинность познаний, но, с другой, опять и уничтожала ее, объявив неприступною ни для какого понятия, следовательно, ни для пониятия бытия, ни причины, ни действия»14. В своей «Истории философских систем» Галич х ар ак тер и зо ­ в а л эстетику К ан та в качестве составной части его общей тео­ рии познания. Но в своей последующей книге «Опыт науки изящного» (1825 г.) он попытался осуществить исторический подход к эстетике Канта, используя некоторые ее положения для построения собственной теории. Галич объединил в один период эстетику К ан та и эстетику Б аум гартена и Дидро, х а р а к ­ теризуя этот период следующим образом: «З десь красоту со­ ставл яло чувственно познаваемое совершенство, т. е. понятие или единства в разнообразии, или множ ества отношений, или чувственно объемлемой формы соразм ерности »15. Нетрудно ви­ деть, что объединение К ан та и Дидро в одном периоде имело у Галича чисто внешний характер. Р а з в и в а я собственные эсте­ 91

тические положения, Галич широко использовал кантовские к а ­ тегории, трактуемы е по преимуществу в романтическом духе. Т ак он выдвинул учение о высокой, или выспренной и доблест­ ной, красоте, в которой отрази лась теория возвышенного К ан та. Иной х арактер имело изучение философии К ан та у молодо­ го профессора Московского университета Н. И. Надеждина. К а к и Галич, Надеждин считал себя правоверным шеллингиан­ цем, что не могло не сузить угол его философского зрения. Не был свободен Надеждин и от отвлеченной умозрительности в трактовке философских и эстетических категорий. Тем не ме­ нее он обнаружил весьма глубокое понимание философии и эс­ тетики К ан та и в плане истории философии, и в плане зад ач современного ему литературного развития. Наследие К ан та Н а ­ деждин рассм атр и вает как революцию, составившую целую эпо­ ху в философии и эстетике. Однако в философии К ан та Н а д е ж ­ дин видит лишь этап для перехода к философии Ш еллинга. С позиций шеллинговского объективного идеализма Надеждин критикует К анта з а субъективизм. Он в ы р а ж а е т сомнение в априорном харак тере категории времени. Более того, он счита­ ет, что «критицизм К анта в самом себе носил семена р азр у ш е­ н и я»16, что с ам а категория прекрасного п р евр ащ ал ас ь у К ан та в «трансцендентальный призрак». Надеждин видит расп ад фи­ лософии К анта в результате ее внутренних противоречий, и философию Ш еллинга он рассм атр и вает как преодоление этих противоречий на высшем, с его точки зрения, этапе философ­ ского мышления. Из эстетики К ан та в центре внимания Надеждина о к а з ы ­ вается учение о прекрасном и о художнике-гении. Причем, хотя пряцо об этом Надеждин и не говорит, обе эти категории он н ап равляет против устаревш его классицизма, а т а к ж е против плоского дидактизм а и ремесленничества в литературе. П о к а з а ­ тельны представления Н адеждина о сущности художника-гения. Различия кантовской и шеллинговской романтической теории гения он видит разве лишь в способе изложений этой теории. Но тем не менее симпатии Н адеж дина в этой теории о к а з ы в а ­ ются на стороне Канта, а не Ш еллинга, точнее, он старается уточнить Ш еллинга посредством Канта. Так, в статье « Л и т е р а ­ турные опасения з а будущий год», приводя цитату К ан та о том, что гений — это естественное состояние души, через кото­ рое природа д ает искусству правила, Надеждин комментирует ее следующим образом : «Э то значит, что гению принадлежит только высш ая исполнительная власть уставов природы, единой верховной законодательницы искусства. И так ,— продолж ает Надеждин,— для гения существуют непреложные законы, коим он должен покоряться и за невыполнение коих подлежит суду и о т в е т у »17. Все это в тех конкретных исторических условиях о к азы вал ось не чем иным, как требованием правды жизни в искусстве.

92

В отличие от академического, шеллингианского изучения фи­ лософии Канта, другую линию составляли философские к р у ж ­ к и — главным об р азо м московской молодежи. Поэт Б а р аты н ­ ский, признаваясь в письме к Пушкину от 1826 г., что сам он не читал Канта, отмечал вместе с тем, что «м осковская моло­ д е ж ь помешана на трансцендентальной философии»18. Изучение К ан та в московских кр уж к ах т а к ж е велось в р ам к ах идеалисти­ ческого мировоззрения, однако это были уж е в основном пози­ ции философии Гегеля. Здесь следует особо отметить деятель­ ность знаменитого кружка Станкевича. С ам Станкевич о б р а ­ тился к изучению К ан та в 1835— 1837 гг., когда он был знаком с философией Гегеля. Сообщения Станкевича о его работе над философией К ан та зан и м аю т важ ное место в его переписке. И з 20 писем Станкевича, в которых идет речь о Канте, 15 писем относится к 1835 г., 3 к 1836 г. и 2 к 1837-му, т. е. как р аз ко времени активной работы его кружка. Из этих писем видно по­ нимание Станкевичем роли К ан та как родоначальника новой немецкой философии, знание философии которого необходимо дл я освоения последующих систем Фихте, Ш еллинга и Гегеля. Т а к ж е в письмах звучит высокое уважение к Канту и призна­ ние его выдающейся роли. «Я благоговею перед К а н т о м »19,— писал Станкевич Бакунину в 1835 г. Изучение Станкевичем философии К ан та имело творческий харак тер, однако оно было резко ограничено и самим м атер и а­ лом изучения, и, главное, идеалистическим мировоззрением русского философа. Об этом можно судить по следующему при­ знанию Станкевича в письме к Бакунину от 15 декабря 1835 г.: « Н а каж дое его [Канта] положение у меня тысяча возражений в зап ас е; я дум ал об нем столько, что голову ломило — но по­ средством своего мышления не доходил до его р езу л ь тато в»20. О направлении изучения К ан та Станкевичем и о смысле его несогласия с Кантом можно судить из другого письма к тому ж е адресату от 21 апреля 1836 г.: «Ч и тая К антово д о к а за т е л ь ­ ство существования внешних вещей, я подозревал его неспра­ ведли вость»21. Следовательно, критику К ан та Станкевич осу­ щ ествляет с еще более последовательных субъективистских позиций, чем у самого Канта. И не случайно Станкевич тяготе­ ет к Фихте, как р аз порывавш им связи с элементами м атер и а­ лизм а в философии Канта. Изучение Станкевичем К ан та о г р а ­ ничилось только «Критикой чистого р азу м а», хотя он знал о существовании других «К ритик», хотя бы, например, из статьи Г. Ви лльм а «О пыт о философии Гегеля», которую он в 1835 г. перевел для ж у р н а л а «Телескоп». И з этой ж е статьи Станкевич знал о критике К ан та Гегелем. В кружке Станкевича Кантом заним ался Бакунин. По сло­ вам Герцена в «Б ы лом и дум ах», «Станкевич усадил Бакунина з а изучение К ан та». И такж е, по словам Герцена, «Б ы строта, с которой Бакунин, тогда еще очень плохо знавший немецкий 93

язык,- усвоил и деи -К анта и Гегеля и овладел как диалектиче­ ским методом, та к и умозрительным содержанием их сочине­ ний,— была поразительной»22. Однако усвоение Бакуниным диалектики имело чисто внешний и по преимуществу догмати ­ ческий характер. В н ач але Бакунин склонялся к толкованию немецкого идеализма в теологическом духе. Так, в его письме к А. Беер, апрель 1836 г., читаем: «П роявление бога посредст­ вом мысли придает философии завершенный х арактер. Д о сих пор это не произошло, но, по-видимому, скоро произойдет, и возможно, что немецкая философия от К ан та (Фихте, Ш еллин­ га) до Гегеля пред вещ ала э т о »23. В своем Предисловии к «Гимназическим речам » Гегеля Б а ­ кунин х арак тери зовал ф и ло соф и ю 'К ан та и Ф ихте как реакцию на предшествовавший им французский материализм. Не питая никакой симпатии к французскому м атериализму и, более того, считая его тем фактором, «который потряс и чуть было не уни­ чтожил Францию кровавыми и неистовыми сценами револю­ ции»24, Бакунин вместе с тем критикует философию К ан та и Ф ихте з а субъективизм, « з а разрушение всякой объективности, всякой действительности»25. Однако критика субъективизма осу­ ществляется Бакуниным с позиций объективного идеализма в его своеобразном морально-этическом варианте с главными к а ­ тегориями абстрактной любви и блаж енства. Критика К ан та и Фихте потребовалась Бакунину для того, чтобы обосновать свое главное обвинение в адрес этих философов, именно, что их фи­ лософия представляла собой «погружение отвлеченного пустого « я » в самолюбивое, эгоистическое самосозерцание, разрушение всякой любви, а следовательно, и всякой жизни, и всякой в о з ­ можности б л а ж е н с т в а »26. По образцу Гегеля критиковал Бакунин субъективизм гно­ сеологии Канта. Именно: «К ан ту пришла в голову странная мысль — проверить способность познания прежде приступления к самому познанию. Но спраш ивается, какое ж е другое орудие употребил он для проверки познавательной способности, как не эту ж е самую познавательную способность?»27 Начиная со второй половины 30-х годов откры вается новая страница в русском кантоведении, связанн ая с формирование^ русской классической философии в трудах главным образом Б е ­ линского и Герцена. Но это уж е тема другой работы.

1 Г а л а к т и о н о в А. А., Н и к а н д р о в П. Ф. Русская философия X I— X IX веков. Л., 1970, с. 142.

2 Письма из Москвы в Нижний Новгород.— «Сын О течества», № 6, 1815 с. 225.

3 Там же.

4 Письмо неизвестного лица о московском масонстве X V III века. Русский архив 1874 г., книга первая, с. 1035.

5 Там же.

6 Т у р г е н е в Н. Россия и русские. Ч асть первая. М., 1907, с. 11.

94

7 Русские эстетические трактаты первой трети X IX века. Т. 2. М., 1974, с. 402.

8 Там же, с. 405.

9 Там же, с. 298.

10 Там же, с. 326.

11 Русские просветители. Т. 2. М., 1966, с. 154.

12 Г а л и ч А. История философских систем. Спб., 1818, с. 182. ,3 Там же, с. 217.

14 Там же, с. 217—218.

15 Г а л и ч А. Опыт науки изящного. Спб., 1825, с. 7—8.

16 Н а д е ж д и н Н. И. Л итературная критика, эстетика. М., 1972, с. 311.

17 Там же, с. 63.

18 Б а р а т ы н с к и й Е . А. Полн. собр. соч. в двух томах. Т. 2. Спб., 1894, с. 292.

19 Переписка Н. В. Станкевича. М., 1914, с. 584.

20 Т ам же, с. 598.

21 Там же, с. 605.

22 Г е р ц е н А. И. Полн. собр. соч. в 30-ти томах, т. 7, М., И зд-во АН С СС Р, с. 753.

23 Б а к у н и н М. А. Собр. соч. и писем. Т. 1. М., 1935, с. 260.

24 Там же, с. 171.

25 Там же, с. \170.

26 Там же.

27 Там же, с. 169— 170.

1

Г . В. Тевзадзе

КАНТИАНСТВО И НЕОКАНТИАНСТВО I. Г р а н и ц ы и н т е р п р е т а ц и и К а н т а . Влияние К ан ­ т а на последую щее развитие философского мышления было так значительно, что в известном смысле историю послекантовской бурж уазной философии можно рассм атр и вать как историю р а з ­ вития проблем, поставленных кенигсбергским мыслителем. Но разум еется, одно — находиться под влиянием философии К ан та, а другое — быть последователем К ан та, кантианцем. Р азу м е ет­ ся так ж е, следует отличать друг от друга интерпретатора К ан та и мыслителя, который на основе проделанной К антом работы строит новую теорию, хотя и вы дает ее лиш ь за интерпретацию К ан та. При огромном числе мыслителей, связы ваю щ и х свои иссле­ дования с критической философией, для классификации следует разграничить понятия: «интерпретатор К ан та», «кан тиан ец », «неокантианец». П р авд а, по известному положению Виндельбан да, «понять К ан та — значит, выйти з а его п ред елы »1, но все ж е следует отличать интерпретацию, цель которой не с о зд а ­ ние нового учения, а объяснение и обоснование зам ы сл а автора. Н адо всегда зн ать, где кончается интерпретация и где начи­ нается новое учение, основанное на этой интерпретации. П одчас под видом интерпретации создается новая система. Т ак, Ф ихте, отрицая сущ ествование вещ и в себе, полагал, что остается в пределах кантовской философии, м еж ду тем сам К ан т у к азал на те основные черты наукоучения, и з-за которых философию Ф ихте о тк азал ся считать интерпретацией своей системы. М ожно у к а за т ь на ряд основных положений кантовской фи­ лософии, определяю щ их границы интерпретации. Они, на наш взгляд, суть следующ ие: 1. П ознание сущ ествует, и попытка отрицания его во зм о ж ­ н о сти — противоречивое и неосущ ествимое начинание.

2. Д уал и зм меж ду вещ ью в себе и явлением как н еп озн авае­ мым и п озн аваем ы м необходим для обоснования возмож ности познания, а та к ж е для самостоятельной ценности этического и эстетического.

3. М ышление сущ ественно отличается от познания, что с не­ обходимостью вы текает из разграничения сфер вещ ей в себе и явлений.

4. М еж ду верой и знанием сущ ествует принципиальное р а з ­ личие, но не противоположность, это необходимое условие един­ ства человеческого сознания.

96

5. Гносеология долж н а быть дуалистичной. В процессе по­ знания созерцание и рассудок играю т сущ ественно различные роли и сведение их друг к другу невозможно. М ыслитель, переступивший пределы кантовской философии и потерявш ий право н азы ваться интерпретатором К ан та, часто остается под сильным влиянием критицизма и считается канти­ анцем. Но испытывать влияние К ан та — не значит быть канти­ анцем. И сторико-философская н аука долж н а установить необхо­ димый признак мы слителя-кантианца, свидетельствую щ ий о внутренней связи его с трансцендентальной философией.

II. « К а н т и а н е ц » и « н е о к а н т и а н е ц » . М ыслители послекантовской европейской философии могут н азы ваться кан ­ тианцами, если они принимают его «коперниковский переворот», т. е. исходят вместе с К антом из того, что предмет познания создается познанием, бессознательно созданный познанием предмет является предметом познания как сознательного про­ цесса. Это положение можно защ и щ ать на основе как монизма (Ф ихте, Г егел ь), та к и д у ал и зм а (Ш опенгауэр, неокантианцы ), к ак раци онали зм а (Ф ихте, Гегель, К оген ), т а к и иррационализ­ м а (Ш опенгауэр, Ф айхингер) и позитивизма (Ф айхингер, фикционалисты ). Р азви ти е кантовской философии Ф ихте, Ш еллингом, Гегелем представляло из себя попытку последовательного проведения «коперниковского п ереворота» с позиции монизма. Отрицанием сущ ествования вещ и в себе снимается различие м еж ду м ы ш ле­ нием и познанием: логическое мышление сам о создает свой предмет, формы созерцания п ревр ащ аю тся в категории м ы ш ле­ ния, предмет отож дествляется с необходимым понятием о нем. К ан т ран ьш е всех увидел, что такое разви тие его философии ч ревато новыми противоречиями. Он видел лиш ь недостатки но­ вого направления и публично отрекся от системы Ф ихте. Не ли­ шено значения, что К ан т в письме к нему, объявил свою систему заверш енной, на что до этого не претендовал. Видимо, на опыте различны х интерпретаций своей филосо­ фии К ан т убедился, что развитие его философии И. Г. Ф ихте является наиболее правомерны м, но оно ведет к абсолю тизации познания, отры ву философии от опы та; К ан т отк азал ся от до­ пущения развития своей философии, чтобы хотя бы ценой не­ последовательности сохранить связь познания с опытом и н еза­ висимость от теории этического и эстетического начала. Общепризнанный кр ах гегелевской системы в бурж уазной философии был оценен не как кр ах идеализм а вообщ е, а как крах панлогизма. П анлогизм понимали как необходимое след ст­ вие той ошибочной интерпретации К ан та, которая была вы дви­ нута Ф ихте. Философия о тк азал ась от возмож ности допущения абсолютного мышления. М ышление было объявлено лишь сред­ ством, а не самоцелью . С о зд ал ась ситуация, благоприятная для философии Ш опенгауэра. С ам Ш опенгауэр, вы д авая себя за 7

Зак. 14483

97

истинного кантианца, оставил различие меж ду вещ ью в себе и явлением, ограничив познание и мышление допущением аб со ­ лютной непознаваемой воли. М ыслители, названны е впоследствии неокантианцами, по­ ставили перед собой зад ач у (к ак и вся тогдаш н яя б ур ж уазн ая философия) зан ово осмы слить и обосновать значение конкрет­ ного индивида и его деятельности. Они согласились с Ш опен­ гауэром , что Ф ихте и его последователи не поняли истинного см ы сла кантовской философии, но и его сам ого обвинили в не­ понимании К ан та, т а к как и он не смог разреш и ть противоре­ чия, связанны е с допущением вещ и в себе. Н еокантианцы счи­ тали, что эти противоречия не были разреш ены ни одним из последователей К ан та. К аж д ая гл а в а книги Л и бм ан а «К ан т и эпигоны», поочередно рассм атр и вая Ф ихте, Ш еллинга, Гегеля, Г ер б ар та, Ф ри за, Ш опен гауэра, закан ч и вается словам и: «Т аким о б р азо м , следует во зврати ться к К ан ту». Трудно установить, кто первым предлож ил лозунг: « Н а з а д к К ан ту !» У казы ваю т на вступительную лекцию Эд. Ц еллера в Гейдельберге в 1860 г.— «Значение и за д а ч а теории познания». Е щ е раньш е его находят у И. Б. М ейера (1856). Но ещ е в 1847 г. бывший гегельянец Хр. Г. Вейсе поставил вопрос: в каком смы ­ сле немецкая философия опять ориентируется на К а н та ?2 В и ­ димо, в поисках новых путей послегегелевская философия не р а з о б р ащ ал ась к К анту, знам енем нового течения этот лозунг стал у Л и бм ан а и Л анге. Н еокантианство было таким многосторонним философским направлением , что подчас трудно установить, по каким п ризна­ кам причисляют того или иного ф илософа к этому течению. В озьм ем классификацию неокантианских ш кол И. М. Бохенским в книге «С оврем енн ая европейская философия». Он вы деляет семь ш кол: физиологическую (Гельм гольц, Л а н ге ), метаф изиче­ скую (Л ибм ан, Ф ол ьк ел ьт), реалистическую (Риль, Кёнигсв а л ь д ), релятивистскую (З и м м ел ь), психологическую (которая почти примыкает к позитивизм у), логистическую (К оген, Н ато р п ), аксиологическую (Виндельбанд, Риккерт) и находит по­ пытку примирения марбургской и фрайбургской школ (Б . Б а у х )3. Не будет большим преувеличением с к азать , что у Бохенского мы не находим никакого четкого принципа классификации нео­ кантианских школ. Тут просто перечисляются школы, которые по традиции считаю тся неокантианскими. Г. Ф унке в работе «О бращ ение к м етаф изике в неокантиан­ стве 20 столетия» в качестве принципа классификации берет различие мотивов обращ ения к К а н т у 4. Ф унке вы деляет следу­ ющие направления: физиологическое (Гельм гольц, Л а н ге ), пси­ хологическое (Н ельсон, К орнелиус), реалистическое (Риль, Кор ел ьм ан ), критически-метафизическое (Л ибм ан, Ф ол ьк ел ьт), логицистически-метафизическое (Коген, Н атори, К асси р ер), аксиологически-методологическое (Виндельбанд, Риккерт, Л аск ) 98

и субъективистическое направление философии жизни (Зиммель, Ч ем берлен ). Э. Бехер в работе «Н емецкие философы » ук азы вает, что нео­ кантианцы отрицаю т значение и сущ ествование вещи в себе в философии К ан та. П оэтому Риля, Гельм гольца и Вундта как представителей критического реали зм а он вы деляет как отдель­ ную ш колу наряду с неокантианством, позитивизмом и феноме­ нологией 5. Мы не дум аем , что этот признак сформ улирован п равильно и что он является достаточны м признаком для к л ас ­ сификации, но не следует заб ы вать, что О. Л ибм ан и Л ан ге именно этот признак считали вы раж аю щ и м специфику своего отношения к К анту. Одним из первы х, кто взял ся з а определение неокантианства, был К- Э стеррайх. В своей речи «Н ем ец кая философия во вто ­ рой половине X IX столетия» он отмечал, что все направления неокантианства объединяет вер а в то, что К ан т в известном смы сле заверш и л философию и требуется лиш ь возродить его философию в возм ож н о последовательной форме. Н еокантиан­ цев объединяет та к ж е вера в то, что кантовский «коперниковский переворот» остается в с и л е 6. Эти признаки, разум еется, общ и для всех неокантианцев, но не только неокантианцев. В таком случае неокантианцами ок аж у тся и Ш опенгауэр, и Ф ихте. Они утверж дали , что даю т последовательное развитие кантовской философии. Д ля уточнения понятия н еокантианства необходимо у к азать на то, что неокантианцы отрицали сущ ест­ вование вещи в себе. Но и этого недостаточно. И звестно, что Ф и хте отрицал сущ ествование вещ и в себе. Р азн и ц а м еж ду эти­ ми двум я отрицаниями вещ и в себе имеет сущ ественное зн ач е­ ние, которое ускользнуло от внимания Б ехера. Ф ихте отрицал сущ ествование вещ и в себе вообщ е и о тстаи вал абсолютный идеализм, а- неокантианцы отрицали сущ ествование вещи в себе в теории познания, п ри зн авая з а ней значение пограничного по­ нятия. Б ез этого они не имели бы п р ава противостоять фило­ софиям Ф и хте и Гегеля, т. е. отрицать абсолю тность мышления. И так , неокантианство можно определить к ак философское направление, которое принимает теорию познания К ан та, но о т­ рицает значение понятия вещи в себе в теории познания, со х р а­ няя его только в качестве пограничного понятия, в смысле несущ ествую щ ей, но необходимой конечной цели познания. П редлож енное определение исходит из ан ал и за мыслителей и школ, исторически кри сталли зовавш и хся как ядро неокантиан­ ства: Ф . А. Л анге, м арбургская и ф райбургская школы. И сходя­ щ ее от К ан та учение, которое принципиально несовместимо с основными общими признакам и н азван н ы х теорий, нельзя счи­ тать неокантианским. И сходя из такого определения нельзя считать неокантианцем А. Риля, который, к ак правило (хотя и не вс е гд а), считается неокантианцем, с другой стороны, с о зд а ­ тель фикционализма Г. Файхингер объявляется неокантианцем.

7*

99

Д ум аем , эти изменения в общ епризнанной схеме можно о п р ав­ дать. Н еокантианство возникло для спасения идеализм а, потерпев­ ш его пораж ение в лице философии Гегеля. Оно было н ап р авл е­ но против м атери ал изм а вообщ е и против вульгарного м атер и а­ ли зм а в частности. Спасение неокантианцы видели лишь в очи­ щении учения К ан та от элементов м атери ал и зм а, а та к ж е от тенденций, ведущ их к абсолю тному идеализму Гегеля. Л иш ь признанием вещи в себе несущ ествую щ ей, но необходимой не­ досягаемой целью познания, т. е. признанием вещи в себе «п о ­ граничным понятием», по мнению неокантианцев, было во зм о ж ­ но осущ ествление этой задачи. Мы п олагаем , что только по этой внутренне противоречивой цели можно выделить неокантианцев к ак отдельную ш колу бурж уазн ой философии. Ц ель, зад а ч а , а не ее осущ ествление (ибо она неосущ ествим а) вы деляет нео­ кантианцев как отдельное направление. Теория познания, кото­ р а я по свом у зам ы сл у не будет чисто феноменальной и которая вы ходит з а пределы замкнутой области явлений, не будет нео­ кантианской философией, хотя кантианской она, разум еется, м ож ет быть. Именно так о в а, например, философия Риля. А. Риль признает сущ ествование вещ и в себе как трансцен­ дентное сущ ествование и ее необходимость для теории познания. Риль допускает та к ж е какую -то минимальную п озн аваем ость вещ ей в с е б е 7. Он считает, что ощ ущ ения у к азы ваю т на вн еш ­ нюю, независимую от познания реальность. Д л я Риля практиче­ ская согласованность действий субъектов (ф ак т взаим опон им а­ ния) д о к азы вает сущ ествование внешней р еал ьн о сти 8. Риль по­ лагает, что утверж даю щ ий зависим ость сущ ествования чувст­ венных вещ ей от себя сам ого долж ен допустить, что он сам родил свою м ать. Мы могли бы привести ещ е много других положений Риля, под которыми ни з а что не подписался бы ни один из общ епризнанных неокантианцев. Риля не следует причислять к неокантианцам, как и П аульсен а, который в кон­ це X IX в. р ато вал з а метаф изику К ан та и посвятил этому во ­ просу знаменитую в свое время книгу «И м м ануил К ан т» (1898 г., русск. пер. 1905 г.) и ряд статей в «K an t-S tu d ien ». Он д о к азы ­ вал , что теория познания К ан та п од разум евает объективный метафизический идеализм. Выступление Ф айхингера против т а ­ кой интерпретации для своего времени было убедительным, и П аульсен а больш е не причисляли к неокантианцам. У казанное вы ш е своеобрази е философии А. Риля является причиной того, что ни один автор, считающий его неокантиан­ цем, не сумел п о к азать его связь с этой школой. Более того, историки философии приписывают неокантианцам таки е прин­ ципы, общ ие и необходимые для них всех, которые противопо­ ложны принципам философии Риля. В этом смысле Бохенский является типичным примером. Считая Риля представителем од­ ной из семи школ неокантианства, он пишет, что идеализм нео­ 100

кантианцев «более радикален, чем идеализм К ан та, ибо они отрицаю т сущ ествование вещи в себ е»9. Если это так, то Риля ни в коем случае нельзя считать неокантианцем. Ф илософия Риля не является критикой К ан та сп рава, уси­ лением его идеалистических тенденций. Он достаточно орто­ доксально повторяет К ан та, стрем ясь сохранить почти все эл е­ менты его философии. Он не неокантианец, а кантианец, особо подчеркивающ ий, в противовес неокантианству, реалистические элементы философии К ан та. И сходя из предложенного вы ш е определения неокантианст­ ва, к этой ш коле причисляется Г. Ф айхингер, философ, который признает з а ощущениями предикат реальности и объявивш ий истину лишь полезной лож ью . К ак будто этот немецкий п р агм а­ тист не м ож ет числиться в одной ш коле вм есте с Когеном и Н аторпом. Но неокантианизм вообщ е не та к д ал ек от п р агм ати з­ м а в частности и от позитивизма вообщ е. Ш ториг в своей « К р а т ­ кой всемирной истории философии» правильно н азы вает направление Ф айхингера в ряду других неокантианских школ (м арбургской и ю го-зап ад н о й )10, не д а в ая , однако, н ад л еж ащ е­ го обоснования своему , утверждению. Последнее нам п ред став­ ляется в следующ ем виде. Ощущения Ф айхингёром не признаю тся сущ ествую щ ими за пределами познания. Реальн ость ощущений — реальность фено­ менальной сферы. Ощущения для Ф айхингера — неоформленная м асса, материя опыта, что, не говоря о К анте, признается и Л ан ге, и Виндельбандом, и Риккертом. И з всех неокантианцев один лиш ь Коген отрицал реальность з а ощущениями, лишь его ш кола отвергал а дуализм формы и материи оп ы та11, но это специфика его школы, а не н еокантианства в целом. Л иш ь у Когена мышление созд ает и форму, и материю опыта, а не по­ знание, как у К ан та и больш инства неокантианцев. Ощущения не даю т никакой определенности по Ф айхингеру. М ышление сам о строит из этого м атери ал а свой предмет с по­ мощ ью понятий, которые он н азы вает фикциями. Опыт — это единство фиктивных форм мышления, которое можно с вя зать с объективной реальностью лиш ь практически. Д ля познания эта реальность, т. е. мир вещ ей в себе, не сущ ествует, она важ н а для человека, как обл адаю щ его другими интересами и способ­ ностями. Понятия субъекта и вещи в себе, которые Файхингер н азы вает «пограничными понятиями», необходимы для построе­ ния опы та и фиктивны, как и все понятия вообщ е 12. Согласно критицизму, писал Ф айхингер в 1876 г., за миром явлений ниче­ го не остается для познания, с другой стороны, мир явлений не есть единственно сущ ествую щ ее 13. Это ясная формулировка специфики неокантианской позиции. Файхингер дум ал, что по­ зитивизм обосновы вается только на б азе кантовской филосо­ фии, интерпретируемой выш еизлож енным образом . Свой фикцио­ нализм он н азы вает идеалистическим, или критическим, пози­ 101

тивизмом, и это ничуть не м еш ает его неокантианству. Ф айхингер, у к азы вая на мыслителей, имевших влияние на формирование его философии, н азы вает Ф ихте, Гегеля, Д ж . Ст. М илля, Л а а с а , но подчеркивает, что наибольш ее влияние на него имел Кант, Ш опенгауэр и Л ан ге. С ледует отметить и то, что Ф айхингер вслед з а Л ан ге придавал больш ое значение признанию вещи в себе К ан та. В своем основном произведении «Ф илософ ия как если бы» Ф айхингер отмечал, что вещ ь в себе он понимает та к ж е, как м арбурж цы , Виндельбаид и Р и к к е р т 14. Д ля правильного понимания теоретических причин к р аха неокантианства и возникновения «новой онтологии» и «новой метаф изики» необходимо различие м еж ду двумя вариантам и отрицания вещи в себе К ан та: фихтеанско-гегелевским и нео­ кантианским. К огда вещ ь в себе как онтологическая реальность отрицается, теория познания с ам а становится онтологией, как это случилось в логике Гегеля. Н еокантианцы отрицали не онто­ логическую реальность вещ и в себе, а значение этой реальности для познания. Они старали сь созд ать предмет познания без участия вещ и в себе. То, что К ан т п од разум евал под вещ ью в себе, у неокантианцев разделилось на две части. Они отрицали то, что сущ ествую щ ая з а пределами феноменов вещ ь в себе име­ ет какое-либо значение в теории познания. Она лиш ь несущ ест­ вую щ ая, хотя и значи м ая цель познания. Но сущ ествование реального мира вне феноменов они не отрицали. Этим отл и ч а­ лась «Л о ги к а» К огена от «Л оги ки » Гегеля, понятие бытия К о­ гена от того ж е понятия в философиях Ф ихте и Гегеля, на что у к азы вал сам Коген в работе «Л о ги к а чистого п озн ан и я»15 в 1914 г. и позж е в исследовании «Теория опы та К а н т а » 16. Без этого различения останется непонятной позиция молодого поко­ ления неокантианцев, восставш и х против ограничения филосо­ фии теорией познания. Они н азы вали это самообм аном . «Б е з онтологии невозмож но теоретическое м ы ш ление»17,— писал бы в­ ший ученик Когена и Э. Г ар тм ан а Н. Гартм ан . Он понимал, что хотя Коген р ато вал з а идентичность бытия и мышления, но эта «идентичность» созд ает заколдованны й круг чистой логики, а та сф ера, которую А ристотель или Гегель считали сферой бытия, о стал ась вне этой идентичности. С д вад ц аты х годов X X в. неокантианства как отдельного н а­ правления бурж уазной философии не сущ ествует (хотя Риккерт умер в 1936 г .). П оворотным пунктом считается 1924 г., год 70-летия Н аторпа. В юбилейном сборнике ученики посвящ али свои исследования Н аторпу уж е как представители нового н а­ правления, которое, несмотря на многообразие оттенков, мож но н азв ать «новой метафизикой». Н. Гартм ан , Г. Х ай м зет, Г. Хайнеман, Г. Книттермайер были учениками П. Н аторпа и Г. К оге­ на. Риккерт был учителем Л ас к а, он ж е был первым учителем М. Х айдеггера.

1 02

П редставители «новой м етаф изики» и «новой онтологии», не­ см отря на степень зависимости от К ан та, не могут считаться ни кантианцам и, ни неокантианцами, поскольку они допускаю т, говоря словам и Н. Г ар тм ан а, «минимум м етаф изики» и вместе с тем признаю т иррациональное в каж дом предмете, чем и о т­ рицается принцип: «предм ет познания создается в познании». «Н о в ая онтология», «н овая м етаф и зи ка» и родственные им новые течения не только не освободили бурж уазн ую философию о т противоречий, но углубили и умножили их. В о зр о сш ая роль иррационального (Л аск , Н. Гартм ан , Х айдерггер и др.) обесце­ н ивает научное познание и исклю чает возм ож н ость обоснования активности человека.

1 W i n d e l b a n d W. Praludien. Tubingen, 1907, S. VI. 2 Proceedings of the O ttaw a C on gress on Kant. O ttaw a, 1976, p. 41.

3 B o c h e n s k y I. M. Cdntam porary European Philosophy. Berlin, 1957, p. 93.

4 F u n k e G. Die W endung zur M etaphysik im N eukantianism us des 20 Jahrhunderts. O ttaw a, 1976, S. 37— 38.

5 Be с h e r E. Deutsche Philosophen. Miinchen— Leipzig, 1929, S. 192.

6 O e s t e r r e i c h K. Deutsche Philosophic in 11 halite des 19 Jahrhunderts.

Tubingen, 1910, S. 10.

7 R i e h l A. Der Philosophische K ritizism us. Bd. II, Leipzig, 1925, S. 307.

8 I b i d . , Bd. I ll, Leipzig, 1926, S. 166.

9 B o c h e n s k y I. a4. Contam porary European Philosophy, p. 93.

10 S t o r i g H. I. Kleine W eltgeschichte der Philosophie. Kohlhammer, 1970, S . 385.

11 N a t o r p P. K ant und die M arburger Schule. Berlin, 1912, S. 18.

12 V a i h i n g e r H. Die Philosophie des A ls Ob. Leipzig, 1920, S. 85.

13 V a i h i n g e r H. H artm ann, D uring und Lan ge. Iselrohn, 1876, S. 70.

14 V a i h i n g e r H. Die Philosophie des A ls Ob. Leipzig, S. 723.

15 C o h e n H. L ogik der reinen Erkenntnis. Berlin, 1914, S. 361.

16 C o h e n H. K an ts Theorie der Erfahrung. Berlin, 1918, S. 792.

17 Festschrift fiir P. N atorps 70 G eburtstag. Berlin und Leipzig, 1924, S 135— 136.

Г. Г. Шушанашвили

И. КАНТ И М. Ш Е Л Е Р Объективность оценки этического учения К ан та в наши дни повыш ается при учете этической концепции М ак са Ш елера (1874— 1928). Эти теории имеют не только разные, но и сходные принципы. Ш елер предпринял попытку на основе «м а те р и а л ь ­ ной» ценностной этики преодолеть этический ф ормализм К ан та. Кант обосновывал свою этику на формальном принципе д о л ­ га, которому положено быть всеобщим, необходимым, след ова­ тельно, априорным. Поступок человека является нравственным тогда, когда он исполняется с доброй волей, с чувством долга. Д олг в ы р а ж а е т сущность этического сознания. М. Ш елер критикует формализм вообщ е и, в частности, эти­ ческий ф ормализм К ан та, а т а к ж е кантовское понимание апри­ орного долга личности и т. д. Ш елер формулирует восемь пред­ посылок, которые даны в учении К ан та явно или скрыто. Эти предпосылки следующие: 1. К а ж д а я м атериальная этика долж н а быть этикой б лага и цели.

2. К а ж д а я м атериальная этика необходимо имеет эмпирическо-индуктивное и апостериорное значение; только формальн ая этика является априорной и независимой от индуктивного опыта.

3. М атери альная этика необходимо является «этикой успе­ х а » , и только формальн ая этика основывается на намерении как на первоначальном носителе ценностей добра и зла.

4. К а ж д а я м атериальная этика необходимо выступает к а к гедонизм, имея в виду чувственные предметы и существование чувственного удовольствия. Только ф о рм альн ая этика м ож ет при обосновании нравственной ценности не учитывать значения чувственного удовольствия.

5. К а ж д а я м атериальная этика необходимо гетерономна, только формальн ая этика может обосновать автономию лич­ ности.

6. М атери альная этика признает легальность поступка и только формальн ая этика может обосновать моральность воли.

7. К а ж д а я материальная этика р ассм атр и вает личность как средство, только формальн ая этика д о к азы в ает достоинство лич­ ности.

8. К а ж д а я материальная этика видит основу морали в эго­ изме, характерном человеческой природе; только формальн ая 104

этика может обосновать независимо от всякого эгоизма, от вс я ­ кой организации человеческой природы нравственный закон, имеющий силу для каж дого разумного существа. В этике К ан та ф орма закон а является определяющим прин­ ципом нравственного поступка. Только форма может быть в ы ­ разителем всеобщности и необходимости закона. К ант вы б р а л форм али зм как наилучшее средство для оправдания и обосно­ вания чистоты, всеобщности и необходимости нравственного з а ­ кона. Ф орм али зм в этике К ан та выступает не к а к отрицание всякого содержания, а как отрицание эмпирического с о д е р ж а­ ния. Это последнее хотя и типично для автора «Критики п р ак ­ тического р а з у м а », но не является типичным вообщ е для п р ак ­ тической философии Канта. В противоположность формальному принципу К ан та Ш ел ер вносит в этику содержательный принцип •—-«м атериальну ю » цен­ ность. Ценность в этике Ш елер а выступает как основополагаю ­ щий принцип. Она (ценность) дает смысл стремлению, счастью, долженствованию и т. д. Ценность первична, она обосновы вает долг. Ш елер д ает такое понимание ценности, которое с самого, н ач ал а ставит под вопрос возможность преодоления этического ф о рм ал и зм а К анта. Ф орм ал и зм в этике К ан та создает такие непреодолимые трудности, как, например, противоречие м еж ду формой и материей, сущим и должным, свободой и необходи­ мостью и др. Ш елер прав, у к а зы в а я на подобные внутренние противоречия императивной этики, но разреш ение таких проти­ воречий. на основе ценности, которая независима от бытия, в. сущности, не является решением вопроса. В самом деле, Ш ел ер в своем первом труде 1 дает такое понимание ценности, в кото­ ром ценность и бытие выступают как координированные поня­ тия. Ценность вообщ е не является свойством бытия: как цен­ ность не п ревр ащ ает несуществующее в существующее, так и сущ ествование не делает предмет, ценным. Ценность и бытие не соприкасаются; с точки зрения первичности, они оба первичны. Таким образом, ценность и бытие не выводятся одно из другого. Т акое понимание ценности сохраняет Ш елер до конца. Он опре­ деляет ценности, как «м атериальное содержание «априорного созерцания»; как «м атериальны е качества», которые имеют между собой определенный порядок, независимо от того спосо­ ба бытия, в который они в х о д я т 2. Хотя ценность независима от бытия, она дает сведения о т а ­ ких явлениях, значение которых вследствие ф орм али зм а было или ограничено или отвергнуто. Ценность у Ш елера выступает к а к эмоционально окрашенное априорное качество. Среди ин­ терпретаторов кантовской этики Ш елер был первым, кто начал исследование априорного в чувственных созерцаниях. З а с л у ж и ­ вает внимания то обстоятельство, что пионером этого « д е л а »

был сам Кант. Впервые К ант рассмотрел пространство и время к а к априорные формы чувственности. Э тот важ ный момент теоретической философии К ан та свое­ об р азн о отразился в его практической философии. Хотя пафос критики практического разу м а направлен против чувственного содержания, но в общей структуре практической философии К ан ­ т а не только признается значение чувства, но и определено его место. Подтверждение этому — «Т аблица категорий свободы» в «Критике практического р а з у м а » Канта. Категории первой груп­ пы этой таблицы р ас см атр и ваю т свободу в отношении поступка к а к явления чувственно воспринимаемого мира. Значение та б л и ­ цы категории свободы интерпретаторами кантовской этики, в сущности, не учитывается. Ш елер разделяет положение К анта о том, что философская этика не м ож ет быть эмпирической. Она необходимо должна быть априорной. Однако главным недостатком кантовского по­ нимания априорного Ш елер считает его отождествление с « ф о р ­ м ал ьн ы м ». Априорными, пишет Ш елер, мы н азы ваем такие по­ ложения, которые даю тся нам в непосредственном созерцании и я вл яю тся независимыми как от осмысливающ его их субъекта, т а к и от того объекта, в отношении к которому они могут быть применены. Этический априоризм,'который предлагает нам Ш е ­ л ер, является не рассудочным, а дескрипцией феноменологиче­ ского опыта. Здесь «ф а к ты », следовательно, материальные со­ де р ж ан и я выступают за пределы априоризма. Отождествление «ап ри орн ого» с «ф орм альны м », по Ш елеру, своим следствием имеет отождествление «м атериального» с чувственным содер­ ж ан и ем , с одной стороны, «априорного» с «рациональны м», с другой. Это обстоятельство вы зы вает ряд трудностей и проти­ воречий в этике Канта. Вы ход из создавш егося положения Ш елер видит в призна­ нии эмоционального априоризма. То, что мы здесь требуем, пишет Ш елер,— это упразднение того единства, которое до сих пор сущ ествовало меж ду априоризмом и рационализмом. Ч у в ­ с т в а , предпочтение, лю бовь и ненависть духа имеют свое собст­ венное априорное содержание, которое так ж е независимо от индуктивного опыта, как законы чистого мышления. Несомненной заслугой Ш елера надо считать, что область эмоций, отвергнутую Кантом, он снова «откры л» для этики. На основе анали за эмоций Ш елер выдвигает на передний план три различных вида эмоциональных актов: 1) интенциональное чув­ ство, 2) акты предпочтения и зависимости, 3) любовь и нена­ висть как специфические эмоциональные акты. Органом позна­ ния ценности является акт чувствования. Ш елер приписывает этом у акту гностическую функцию. Акт чувствования — это ин­ тенция, предметом которой является ценность. В этом основа эмоционального априоризма. П одвергаясь феноменологической редукции, этот акт раскры вает сущность ценности.

106

Более высокую ступень эмоциональных актов образую т акты предпочтения и зависимости. Именно в этих а к тах постигается ранговый порядок, характерный для сферы ценностей. Н а самой высшей ступени интенционально-эмоциональной жизни н ахо дят­ ся любовь и ненависть. Они обусловливаю т ценностное п озн а­ ние, но сами они не являются актами познания. В этике Ш елера критерием нравственной жизни выступает «П о р яд о к сердца» «O rdo am oris». Сущ ествует вид опыта, пишет Ш елер, предметы которого непостижимы для разума... порядок и законы такого опыта определены т а к ж е точно и разумно, как порядок и законы логики и математики. Д о сих пор этика с т а ­ р а л а с ь д о к азы в ать превосходство р азу м а над чувствами, эмоция­ ми. Н равственная ценность поступка была тем выше, чем мень­ ш е прислушивался (человек) к голосу сердца и чем больше под­ чинялся разуму. В действительности, д ум ает Ш елер, действие по желанию сердца — собственно человеческое действие. При действии по ж еланию сердца проявляется истинная природа субъекта, т а к как ж елания сердца ничего общего не имеют с деятельностью разум а. Таким образом , по Шелеру, эмоциональная жизнь в ы р а ж а е т сущ ность истинно человеческой жизни. У Ш елер а получается та к о е ж е одностороннее положение, какое мы имеем в этике К ан та при обосновании нравственности на принципе ф о р м а ­ лизм а. Можно утверж дать, что закон долга имеет больше ш ансов быть объективным критерием нравственной жизни, чем «порядок сер д ц а » в этике Ш елера. В этике К ан та нравственным является лишь то, чему припи­ сы вается долженствование. По Ш елеру же, там, где выступает долженствование, мы заран ее имеем понимание ценности. Д о л ­ женствование определяется существованием ценности, т. е. то ль­ ко ценность долж н а быть или не д олж н а быть. Ценности, в о ­ п лощ аю тся они или нет, все равно остаются ценностями, но должное п рекращ ает быть должным, как только реализуется его содержание. Кантовское понимание должного не засл у ж и в ает такого упрека. Д ело в том, что по Канту, невозможна полная р е а л и за ­ ция долженствования в жизни. Ш елер различает д в а вида долженствования: «идеальное» и «нормативное». «И деальное» долженствование направлено на сущ ествующие и несуществующие содержания; «нормативное» долженствование ориентировано на несуществующие ценности. Ф илософская этика, по Шелеру, д олж н а основываться на «иде­ альном долженствовании. Примечательно здесь то, что, хотя долж енствование обосновано ценностью, у Ш елер а с ам а цен­ ность —; носитель должного. А это создает логический круг в д о к азател ь стве: долженствование обосновывается самим дол­ женствованием.

107

В этике К ан та носителем нравственной ценности является акт воли, намерение. По Ш елеру, не добрая воля определяет доброго человека, а, наоборот, человек должен быть добрым, чтобы его акт воли оценить как добрый. Д обро и зло являются персональными ценностями. Кантовское понимание личности Ш елер считает неприемлемым. Основное положение К ан та в связи с проблемой личности следующее: в мире все можно использовать как средство, то ль­ ко человек и все разумные сущ ества являю тся не только средст­ вом, но и целью. Личность — это «свобода и независимость от механизм а всей природы, р ассм атр и ваем ая вместе с тем как способность сущ ества, которое подчинено особым, а именно данным собственным разумом, чистым практическим законам, следовательно, лицо как принадлежащ ее чувственно восприни­ маемому миру подчинено собственной личности, поскольку оно принадлежит и к умопостигаемому миру; поэтому не следует удивляться, если человек, не принадлежащий к обоим мирам, должен смотреть на собственное существо по отношению к своему второму и высш ему назначению только с почтением, а на законы его — с величайшим уваж ен и ем » (4 (1 ), 414). Критика Ш елер а здесь прежде всего направлена на положен ние К анта, что личность — это разумное существо. При таком понимании личности всякая конкретизация идеи личности упраздняет саму личность. Если сущность личности заключаетт ся в деятельности разум а, то понятие индивидуальной личности вп ад ает в contradictio in adjecto, поскольку акты разу м а я вл я ­ ются сверхиндивидуальными. Личность не есть ни Я, ни чело­ век, ни трансцендентальная апперцепция. Я — предметно, лич­ ность не терпит объективизации; не всякий человек является личностью. Личность — конкретное единство духовных актов. Вне своих актов личность сущ ествовать не может, но ее нельзя свести и к совокупности этих актов. Личность психофизически нейтральна. Теоретическое понятие личности является фундаментом по­ нятия нравственной личности. Личность ж ивет в социальной сре­ де, но она может переступить границы социальной среды и противопоставить себя миру. Коррелятом личности, по Шелеру, является не среда, а весь мир. Не в обществе, а в отношении к миру личность у тверж д ает себя. Сущ ествует принципиаль­ ное сходство между кантовским и шелеровским пониманием личности: оба они являются феноменами трансцендентного мира. П ервоначальные этические принципы К ан та и Ш елера я вл я ­ ются односторонними. Э та односторонность более строго соблю­ дается у Ш елера, чем у Канта. Хотя Ш елер в своем последнем труде «М есто человека в космосе» (1928), кроме духовных, под­ черкивает значение и других способностей для нравственной жизни человека; но его одностороннее понимание человека с к а ­ 108

зы вается на понимании нравственной ценности и вообще на по­ нимании философской этики. В «О сновах метафизики нравственности» (1785) и в «К ри ти ­ ке практического р а з у м а » (1788) К ан т пытается строго соблю ­ д а ть принципы ф орм али зм а и д о к а за т ь закономерность до лж н о­ го; совершенно другая позиция в работе «Антропология с прагматической точки зрения» (1798). И сследователями не учи­ ты вается важ ность специфики самой постановки проблемы К а н ­ том. В антропологии К ант р ассм атр и вает возможность осущ е­ ствления должного с позиции Ц Е Л Ь Н О Г О Ч Е Л О В Е К А . И мен ­ но в этом заклю чается превосходство кантовской этической кон­ цепции над шелеровской. Э та точка зрения имеет большое ми­ ровоззренческое значение, и в ней можно видеть как недостатки, т а к и достоинства этической позиции Канта. Некоторые интерпретаторы, в том числе и Ш елер, не о б р а ­ щ а ю т должного внимания на действительное содержание кан­ товской морали. При характеристике формальной этики К анта, к а к правило, подчеркивается ее ригористическое отношение к чувствам и влечениям, ко всему тому, что связано с объектом способности желания, т. е. с материей. Категорический импера­ тив характеризуется как нечто бессодержательное именно пото­ му, что К ант оторвал форму и материю друг от друга; он о г р а ­ ничил или совсем отверг материальное в области морали. Таким о б р азом , получается, что у К ан та идентичны материя и содер­ жание, материя выступает в роли содержания морали. Здесь мы имеем дело с недоразумением. Д л я К ан та м ат е­ рия — все то, что соответствует естественным влечениям и стремлениям человека. М атерия — это прежде всего материал, который может выступать в роли содержания морали, однако тогда, по Канту, теряется моральность. Поэтому К ан т о т к а зы ­ вается от материального. Конечно, это не значит, что он о т к а­ зы вается от содержания, от содержательного в морали. С о т о ж ­ дествлением материи и содержания создается видимость, как будто определяющим основанием морального поступка в этике К ан та является форма, а активность формы ничем не о г р а ­ ничена. В действительности положение вещей у К анта другое. В практической философии К ант уделяет большое внимание идеям свободы, бессмертия души и существования бога. К ант н азы вает их постулатами чистого практического разум а. Без идеи свободы, бессмертия души, существования бога и высшего блага не мож ет сущ ествовать этика К ан та к а к таковая. В самом деле, К ант ограничил область знания, чтобы оставить место для веры, следовательно, для этики. О бласть веры со­ ставл яю т постулаты и идея высшего блага. Если бы определяю­ щим фактором морали была лишь форма, тогда были бы со­ вершенно лишними как эти постулаты, та к и идея высшего блага.

109

Постулаты даю т форму сфере действия. Выходит, не форма определяет содержание морали, а постулаты в виде содержания определяют форму. В итоге моральность в этике К ан та со зд ае т­ ся не на основе формального, а на основе содержательного, т. е. после допущения постулатов. Учение о п остулатах является содержанием кантовской морали. М оральное отношение (или моральный опыт) является од­ ним из видов отношения человека к действительности. В своем отношении к действительности человек никогда не выступает с одним лишь чувством или разумом. Когда речь идет о м о р ал ь ­ ном опыте, тогда на передний план выступает воля, но это не значит, что другие способности, как, например, р азум и чувства, никакого участия в волевом действии не принимают. В м о р ал ь ­ ном опыте участвуют все способности человека, но все они, кро­ ме воли, т а к сказать, своеобразно морализованы . Человек дей­ ствует как цельное существо. В этом отношении позиция цель­ ного человека в этике К ан та близка в определенном смысле к этической теории марксизма.

1 S с h е 1 е г М. B eitrage zur F eststellu n g der Beziehungen zwischen den iogischen und ethischen P rinzipien.'Iena, 1897.

2 S c h e l e r M. Der F orm alism us in der Ethik und die m ateriale Wertethik.

Bern. 1954. S. 37. 40.

r

Ян В. Сарна

А П Р И О Р Н О Е П О З Н А Н И Е В П О Н И МА Н И И КАНТА И ФЕНОМЕНОЛОГИИ Говоря о «непосредственном» эйдетическом познании — в с в я ­ зи с познанием того, что П латоном определялось к ак «эй д ос»,—■ Гуссерль уж е в I томе «Л огических исследований» употребляет термин «апри ори ». П озж е все феноменологи, противопоставляя «эмпирическое» познание познанию «интуитивному», употреб­ л я ю т вслед з а основоположником направления термин «ап р и ор­ ное познание». Они д елаю т то ж е самое, когда хотят с к азать , что они исследуют не индивидуальные (отдельны е) предметы, а только их «сущ ности» или «сущ н ости» переживаний. В чем ж е состоит феноменологическое «априорное познание» и каково его отношение к «априорном у познанию » в понимании К ан та? С ледует подчеркнуть, что феноменологи довольно часто оговари ваю тся, что они имеют в виду что-то иное по сравнению с К антом . Н апомним вкратц е точку зрения К ан та, чтобы на фоне его взгл ядов у к азать действительный смысл феноменоло­ гической теории «непосредственного априорного познания». Термин «а p rio ri» употреблялся ещ е до К ан та: мы мож ем найти это понятие у эмпиристов (например, у Ю м а) и рац и она­ листов (например, у Л ей бн иц а). К ан т употребляет этот термин в особом смысле, хотя некоторые специфически кантовские чер­ ты априори мы мож ем найти у его предш ественников (Гоббс, Ю м , Л окк, Лейбниц, X. В о л ь ф ). П ротивопоставление К антом априорного и апостериорного познания соответствует, во-первых, различию м еж ду «р ац и о ­ нальны ми» и «эмпирическими» науками, а так ж е, во-вторы х, см ы кается с теорией К ан та о разн ы х умственны х способностях, таки х к ак чувственность, интеллект, разум , а та к ж е их функциях. Теория познания К ан та не имеет, к ак известно, однозначного смы сла. В «К ритике чистого р а зу м а » мы находим много мест, которы е п озволяю т судить, что Кант, говоря о «п озн авательн ы х способностях», имеет в виду исключительно человека и что че­ л овека он проти вопоставляет другим субъектам (т ак толкует К ан та Х ай деггер). О днако есть та к ж е такие формулировки, ко­ торы е у к азы ваю т на нечто противоположное: К ан т имеет в виду всякий субъект познания вообщ е (т ак и толкую т К ан та неокан­ тианцы марбургской школы, преж де всего Коген и Н ато р п ). П ервую интерпретацию К ан та определяю т как «антропологиче­ скую », т. е. как «антропологическое» понимание К антом позна111

нательных способностей, что следует понимать так, что к «при ­ роде» человека принадлеж ит применение в познании априорных форм чувственного созерцания — простран ства и времени и 12 априорных форм рассудка, категорий. В тор ая интерпретация определяется как «эпистем ологическая», или «тран сц ен денталь­ н ая». С огласно этой интерпретации, К ан т в своей теории п озн а­ ния имеет в виду не только человека, но и «всяк ого» субъекта научного познания. Н езависим о от того, к ак ая из этих интерпретаций прини­ м ается нами как правильн ая, надо с к азать , что «ф орм ы п озн а­ ния» при н адлеж ат, по К анту, к натуре субъекта познания (че­ ло век а или субъекта «в о о б щ е »), из чего следует, что они .имеют необходимый и всеобщ ий, а поэтому достоверный харак тер. И менно поэтому, согласно К анту, эти формы вы водят нас «вн е» эмпирических, т. е. индуктивных, утверж дений, а стало быть, даю т нам возм ож н ость п р о возгл аш ать абсолю тно истинные и всеобщ ие утверж дения. Именно это понятие «апри ори » п озво­ ляет К ан ту разли ч ать науки «априорны е» и «эмпирические», в то ж е время оно д ает возм ож н ость К ан ту определить пределы применения «априорного» познания. Априорные формы в теории К ан та связан ы в смысле проис­ хождения с «природой» человека (или субъекта «в о о б щ е »), но они не связан ы с природой вещ ей самих по себе. Мы мож ем это понимать так, что мы, во-первых, не в состоянии с к азать , содер­ ж атся ли априорные созерцания и категории в вещ ах, ибо мы эти вещи всегда постигаем с помощ ью априорных форм и к а те­ горий, или, во-вторых, что априорные формы чувственности и категории вещ ам чужды, т. е. вещ ам не свойственно ни прост­ ран ство и врем я, ни категории, но познание «н аб р ас ы ва ет» вещ ам чуждую форму, и скаж ает их (хотя нам неизвестно, в к а ­ кой степени). Употребляя априорные формы чувственности и категории, мы мож ем , согласно К анту, выйти только к явлениям. О вещ ах ж е сам и х по себе (независимо от того, м атериальны е ли это пред­ меты, души или бог) мы не мож ем ничего ск азать , а когда мы это делаем , вп ад аем в антиномии и получаем видимость знания. Но когда мы остаем ся в сфере «явлений», мы имеем дело со всеобщ им и необходимым знанием, например, в чистой м ат е м а­ тике и в чистом естествознании как априорных науках, явл яю ­ щ ихся теоретическим фундаментом эмпирического естество­ знания. Н еоднократно ставился вопрос, какие мотивы привели К ан та именно к такой теории познания, т. е. к противопоставлению «априорного» и «эмпирического» познания. Ч ащ е всего у к азы ­ ваю т здесь на влияние теории Ю м а. О днако имею тся еще и дру­ гие предположения, воспринятые К антом из историко-философ­ ской традиции и используемые им в качестве предпосылок сво­ ей теории, на которые довольно редко о б р ащ аю т внимание.

1 12

1. М еж ду «эмпирическими» и «априорны ми» науками имеет­ ся сущ ественная разн иц а: положения первы х имеют п р авд о­ подобный хар ак тер (они выведены посредством индукции), положения ж е других имеют всеобщий и необходимый х а ­ рактер.

2. Априорные формы чувственности и категории, принимаю­ щие участие в познании, происходят не из опы та (ещ е Ю м го ­ ворил, что im pression происходят не из опыта я что они берут свое н ачало из привычек и не имеют познавательной ценно­ сти ), а имеют «априорны й» х ар ак тер , т. е. при н адлеж ат к сущ ­ ности субъекта познания.

3. Феноменологи (например, Р. И нгарден) у к азы ваю т, что противопоставление К антом априорного и эмпирического п о зн а­ ния имеет тож е свой источник в «психологии способностей» Тетенса, который говорил о т а к н азы ваем ы х «способностях д у ­ ш и » человека, т. е. предполагал двойственную обусловленность человеческого познания, а именнб: вещ ь во зб у ж д ает человека и вы зы вает ощ ущ ения (подобным об р азо м толкует возникновение «id e a s of se n sa tio n s» Л о к к ); в случае отсутствия этого в о зб у ж ­ дения процесс познания обусловливается «природой» человека, поэтому мы мож ем говорить об «ап р и орн ом »/ познании (п о зн а­ ние касается здесь собственных п озн авательны х структур, к а те­ горий, опираю щ ихся на «чувственны е созерцан ия» — простран­ ство и вр ем я ). Говоря об априорном познании, феноменологи не имеют в виду «врож ден ны х» и вследствие этого необходимых для п о зн а­ ющ его субъекта чувственных форм созерцания и форм рассуд ка. Феноменологи подчеркиваю т, что необходимость познания обосновы вается не субъектом, а именно объектом познания, т. е. определенными его свойствами. Беря з а основу теорию Гуссерля, уж е ни о чем человеческом нельзя говорить, ан али зи ­ руя «чистое сознание», ибо «сознание в понимании Гуссерля есть не реальное сознание индивида, а только теоретическая, «сущ н остн ая» модель, превращ ен н ая в предмет исследования. Д ругими словами, • «априори », согласно Гуссерлю , не имеет антропологического и психологического х ар ак тер а. О днако Гуссерль так ж е ош ибается, та к как он, как известно, отклоняет­ ся от решения генетических и социально-исторических проблем объяснения сознания и познания. Эти вопросы остаю тся у Гуссерля либо «редуцированны ми», либо изучаемыми испод­ воль. Однако возникает вопрос, почему Гуссерль, а затем его уче­ ники, несмотря на это обстоятельство, «эйдетическое» познание именуют «апри орн ы м »? Следует добавить, что Гуссерль, поль­ зуясь термином «априори», не п оказал, имеет ли место и в чем состоит различие «априорного» познания в понимании «чистой» феноменологии по отношению к «априорном у» познанию в пони­ мании К ан та. В некоторой степени пытались ответить на эти во ­ 8 Зак. 14483

113

просы ученики Гуссерля, в частности, польский феноменолог Ром ан И нгарден. Гуссерль прав, когда утверж дает, что всеобщ ность и необхо­ димость априорного познания носят у К ан та субъективистский х ар ак тер , т. е. что они относятся к субъекту познания и усло­ виям процесса познания, но не относятся к объекту познания. Если мы, рассу ж д ает Гуссерль, возьм ем утверж дение: «В ся к ое S является Р », то это надо понимать так, что любой объект и з-за своей природы (т. е. «д о » всякого о п ы та), стало быть — апри­ ори, о б л ад ает Р. Н еобходимое суждение, согласно К анту, это такое суждение, которое принимается субъектом безусловно, в связи с к ак бы «врож денны м и» ему «ф орм ам и созерц ан ия» и категориями. Э та необходимость не следует, по К анту, из при­ чинной связи меж ду 5 и Р. И нгарден тож е толкует К ан та так , что различение им «ап ри ори » и «апостериори » имеет генети­ ческий хар ак тер !, хотя сам К ант, к ак известно, определяет это различие как «трансцендентальное». И нгарден, однако, о б р а ­ щ ает внимание на то, что у К ан та имеются та к ж е такие суж д е­ ния, которые могут пониматься нами как независим ы е от «антропологической» или «генетической» теории познания. Именно в этих рассуж дениях, по И нгардену, мы мож ем найти известное сходство в понимании «априори» К антом и Гуссерлем. П ознание, согласно К анту, имеет «априорны й» хар ак тер , если оно независимо от опыта. Но как мы долж ны понимать эту независим ость? И мею тся две возм ож ности: а) познание не­ зависим о от опы та в том смысле, что оно осущ ествляется «д о » опы та (предш ествует опы ту), оно не является следствием опы­ та ; б) познание «н езави си м о» от опы та, т. е. оно «автон ом н о» в отношении опы та в смысле своих позн авательны х резул ьтатов («ап ри орн ое» познание не изменяется, хотя изменяю тся р езул ь­ таты «эмпирического» позн ани я). П ервое понимание «н езави си ­ мости» априорного познания связан о с '«генетическим» оттенком кантовского априори, и поэтому оно вообщ е не берется во вни­ мание феноменологами. Но черта априорного познания, на ко­ торую о б р ащ ается внимание в случае второго значения или понимания «н езависи м ости», является чем-то общ им для К ан та и для феноменологов. О днако м еж ду априорным познанием в понимании К ан та и феноменологии имею тся коренные различия, на которых о с т а ­ новимся далее. Согласно К анту, то-,, что в познании (или в мире «явлен и й »), априорно, имеет исключительно формальный х а р а к ­ тер. Т ак обстоит дело с пространством и временем как априор­ ными формами чувственности и не иначе с категориям и как чистыми понятиями интеллекта. Н адо ск азать , что понятие «ф орм ы » не употребляется К антом однозначно — сам К ан т р а з ­ личает несколько значений противопоставления понятий «м а т е ­ р и я — ф орм а». Ф ор м а о х ваты вае т у К ан та все априорные ф ак ­ торы познания, т. е. пространство, врем я и категории, хотя, как 114

известно, не все категории одинаковы по «природе». « Ф о р м а » определяет у К ан та пределы «априорного» познания. Феноменологи — и это сам ое главн ое различие — расш иряю т пределы предметов возм ож ного «априорн ого» познания еще и на другие предметы, сущ ествования которых К ан т не принимает, а имен­ но, они принимают (кроме т а к н азы ваем ы х «р еал ьн ы х» предме­ тов) «и деальн ы е» предметы, постулируя, таким об р азо м , тр ад и ­ ционные предметы объективного и деализм а (т ак обстоит дело у ж е с 1900 г., т. е. года публикации «Л огических исследований» Г у ссер л я ). Р езкое отделение феноменологами идеального от реальн о­ г о — не что иное, как, по сл овам сам ого И нгардена, «с та р ая сократовско-платоновская мысль познания сущности вещ ей »2. «Р асш и рен и е» феноменологами сферы предметов во зм о ж н о­ го «априорного» познания (М акс Ш елер говорит, к примеру, о т а к н азы ваем ом «м атери ал ьн о м » априори) состоит в том, что феноменологи «и сследую т» т а к н азы ваем ы е ими «к ач е с тв а» (или «чистые идеальные к а ч е с т в а »), т. е., постигая «сущ н ость» иссле­ дуем ого предмета, они имеют дело с «м атери ей » предмета, а не только с его «ф орм ой ». «М атер и я» познания, о которой гово­ рят феноменологи, доступная человеку, происходит, по К анту, из воздействия вещ и (что, согласно феноменологам, явл яется «д огм ой » К а н т а ), имеет «апостериорны й» хар ак тер (только in tellectu s archetypus мог бы постичь «м атери ю » без во зб у ж д е­ ния, т. е. он имел бы доступ к «м атериально-априорном у» п озн а­ нию ). Основной вопрос феноменологической философии, г л а в ­ ное «поле деятельности» для ф ен ом енологов— это «априорное познание» сущности предмета, или иначе, «м атериально-априорное» («эйдетическое») исследование предм ета (исследование «м атери альн ого», «качествен н ого» наделения п ред м ета). С ам о собой разум еется, что феноменологи не в состоянии объяснить нефеноменологам, о чем именно идет речь, но так о в а уж приви­ легия всякого идеализм а. Н е ограничиваясь в исследовании «априорн ого» познания чисто формальны м, феноменологи исследую т «идеи» ( в частн о­ сти, у И нгардена т а к н азы ваем о е «содерж ан и е» идей), а та к ж е «сущ ности» и «идеальны е к ач ества». П ознание «идей » и их « с о ­ дер ж ан и я» И нгарден определяет к а к «априорное познание» sen su stricto (это познание «о б щ и х » п ред м етов), познание ж е «сущ н ости » единичных предметов (к примеру, познание «сущ н о­ сти» отдельных людей) не является, по И нгардену, «априорны м познанием » sen su str ic to 3. «Априорное познание» в понимании феноменологов не есть, как у К ан та, познание «до всякого опы­ т а » и не отрицает, к ак у тверж д аю т феноменологи, эмпирическо­ го познания, ибо опыт долж ен «д о ставл я ть м атер и ал » для но­ вого (т. е. «эйдетического») м етода познания, что, конечно, не озн ач ает, якобы «эйдетическое» познание было зависим о от опыта.

8*

115

Ф еноменолог, находясь в «ц ар стве» априорного мышления, в особом мире типов, к<как бы раб о тает с сущностями, сущ ностны­ ми структурами, чистыми возм ож н остям и »4. В этом смысле под­ линное априори связан о не с субъективностью , а только с «и д е­ альной возм ож н остью », согласно феноменологии. Ф еноменолог зан и м ается «идеями-эйдосами» как особыми объектам и иссле­ дования и стремится вы явить, опираясь на восприятие м атери ­ ального предмета вообщ е, необходимые, независимы е от опы та («ап ри орн ы е») структуры. И сследуя «содерж ан и е» разн ы х «идей», феноменологи н ахо­ д я т здесь определенные «необходимы е связи », например, «с у щ ­ н ость» сознательного переж ивания и тому подобное, причем к а ­ сается это не только «идей» но и «ценностей» (понимаемых идеалистически). «И д еал ьн ы х» предметов, о которы х говорят феноменологи, довольно много. Они группируются в «сем ьи », каж дой из которых соответствует «ап риорн ая теория» — т а к н а­ зы в ае м ая «ф о рм ал ьн ая онтология». Ц ель феноменологии — по­ строить онтологию для всех «возм ож н ы х» предметов. «Н епосредственное априорное познание» является, по фено­ менологии, познанием того, что «имм анентно». Оно имеет «а б с о ­ лю тны й» хар ак тер (его результаты не могут измениться, по­ скольку они принимаются с необходимостью ). «Эйдетическое» познание — это познание чистой «сущ ности» предмета. К ак вид­ но из изложенного, феноменологи вообщ е не скры ваю т, что по­ знание, о котором они говорят, вообщ е не является человече­ ским познанием. К ак пишет Р. И нгарден, «н и какое внешнее или внутреннее созерцание, или какое-нибудь иное познание предметов р еал ь­ ного мира, не обосновы вает и не м ож ет обосновы вать априорно­ го позн ани я»5. Априорное познание, согласно феноменологам, отличается от «о п ы та» своим предметом, познавательны ми «ак там и », содер­ ж анием и своими резул ьтатам и . П редм ет априорного п озн а­ н и я — это не вещ и реального мира, сущ ествую щ ие в простран­ стве и времени. П ознание, о котором идет речь, вообщ е не о т­ носится к этим предметам. П редметы априорного познания — это, как мы уж е говорили, «идеи». Х отя, как утвер ж д ал Гу с­ серль, откры тая им область явлений — чистое сознание — сущ е­ ствует объективно (интенциональным «к орр елятам сознания» свойственна «о с о б ая » трансценденция — они есть «н оэм аты » (N oem a) созн ан и я). П редметы феноменологии есть предметы сознания, т. е. они «конституирую тся» в сознании, т а к к ак ре­ альный мир п ревр ащ ается в интенциональные корреляты моего трансцендентального «я ». «Ч истое сознание», о котором говорят феноменологи, вычленено в ходе «феноменологической редук­ ции». С ам Гуссерль н азы вает этот р азд ел феноменологии, кото­ рый « я » толкует как исходный пункт,— «солипсистской феноме­ нологией»6.

116

«А кты », благодаря которым осущ ествляется априорное по­ знание, не являю тся восприятиями. Это «имм анентны е» акты , даю щ и е абсолю тное познание. О тсю да видно, что феноменоло­ г и — подобно К ан ту — неверно противопоставляю т абсолю тное знание знанию относительному, несовершенному. «С о дер ж ан и е» ^эйдетических актов тем отличается от чувственного познания, что в случае последнего, по феноменологии, мы постигаем пред­ мет посредством т а к н азы ваем ы х «ви дов», но никогда непосред­ ственно. Это и есть положение вещ ей, о котором В. И. Ленин говорил: «С оф и зм идеалистической философии состоит в том, что ощущение принимается не з а связь сознания с внешним ми­ ром, а-за перегородку, стену, отделяю щ ую сознание от внешнего м и р а»7.

1 I n g a r d e n R. U podstaw teorii poznania. W arszaw a, 1971, S. 246—247.

2 I n g a r d e n R. Z badara nad filozofia w spolczesna. W arszaw a, 1963, S. 321.

3 I n g a r d e n R. U podstaw teorii poznania, S. 285.

4 М о т р о ш и л о в а H. В. Гуссерль и Кант: проблема «трансценденталь­ ной философии».— В кн.: Философия Канта и современность. М., 1974, с. 369, 5 I n g a r d e n R. Z b ad aп nad filozofia w spolczesna, S. 351.

6 H u s s e r l E. Gesam m elte Werke. H usserliana. Bd. V III, 1966, S. 173.

7 Л е н и н В- И. М атериализм и эмпириокритицизм.— Полн. собр. соч., т. 18, с. 46.

И. И. Пачкаева

НЕКОТОРЫЕ СОВРЕМЕННЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ Ф И Л О С О Ф И И КАНТА В Ф Р Г Трудно переоценить значение К ан та для современной ду х ов­ ной жизни Западной Германии. Скрыто или явно, но любой крупный философ прежде чем и злагать собственную теорию определяет свое отношение к Канту. Т ак о ва традиция. Можно говорить о разной степени интереса к философии К ан та в р а з ­ ные годы, но очевидно, что глубокая внутренняя связь немецкой философии с Кантом не п реры валась никогда. О Канте и его философии издается до 200 работ в год на различных языках. Значительная часть этих раб о т принадлежит Перу западногерманских авторов. Разнообразн ы тематика работ и способы подхода к предмету исследования. Глубокий анализ нередко сочетается с тенденциозностью и искажением подлинно­ го смысла кантовских текстов. Систематический анализ совре­ менных исследований философии К ан та в Ф Р Г представляется весьма актуальным для развития и углубления марксистского кантоведения. Философ-марксист из Г Д Р В. Ферстер делает по­ пытку систематизации современных интерпретаций философии К ан та в Ф Р Г , отмечая, что в целом они п родолж аю т «критику К ан та с п рава», начатую еще в пределах немецкой классической философии в лице Ф ихте и осуществляемую затем немецким неокантианским движением конца X IX — начала X X в в .1. Ф е р ­ стер считает наиболее влиятельной в настоящ ее время «м етаф и ­ зическую» интерпретацию (причем он не вклю чает сюда неотомистскую метафизику с ее попытками синтезировать учения К ан та и Фомы Аквинского), выделяя т а к ж е психологическую, аналитическую и другие интерпретации. Остановимся на проблеме «метафизической» интерпретации К анта, той роли, которую сыграл К ант в развитии европейской метафизики (к ак учения о сверхчувственном бытии). Специфика кантовского понимания метафизики (он подвергает критике старую, «догматическую», метафизику и стремится обосновать новую, «критическую») создает определенные трудности в очер­ чивании границ метафизической интерпретации философии К а н ­ та и делает необходимым дифференцированный подход в преде­ л а х данной темы. М етафизическая интерпретация К ан та м ож ет включать: 1. Попытки отм еж еваться от неокантианства, ориентирован­ ного на теорию познания, и истолковать философию К ан та как метафизику нового типа: а) в духе новой онтологии Н. Г ар тм а118

на, б) как метафизику сознания и духа, в) как экзистенциаль­ ную онтологию (метафизику жизни, свободы и творчества че­ ло век а) .

2. Стремление делать акцент на элементы старой, догм ати ­ ческой метафизики в системе К ан та и интерпретировать кантов­ скую философию к а к старую лейбнице-вольфовскую м етафизи­ ку, лишь «подновленную» и приукрашенную.

3. Выдвижение понятия «в ещ ь в себе» в качестве ядра « К р и ­ тики чистого р азу м а». П роблема вещи в себе очень живо о б с у ж ­ д ается в современной западной л и т е р ат у р е 2. В решении пробле­ мы вещи в себе существуют определенные трудности в силу мно­ гозначности этого понятия у Канта. Д ля метафизической интер­ претации характерно не просто подчеркивание роли вещи в себе в системе К анта, но ее определенная гипертрофия. Перечень ас ­ пектов, характерны х для метафизической интерпретации, в прин­ ципе может быть продолжен. В наш у зад ач у не входит, однако, полная «классификация» и дифференциация различных интер­ претаций философии К ан та по вы ш еуказанным мотивам, тем более что подчас бы вает практически невозможно подвести фи­ лософскую работу под строгие рамки классификации. М ожно лиш ь отметить некоторые тенденции. «М етафизическое» (или онтологическое) направление в ин­ терпретации К ан та возникло в 20-е годы, когда неокантианство, по существу, прекратило самостоятельное существование и вли­ лось в качестве отдельных элементов в различные направления бурж уазной философии. П оворот в исследованиях К анта, осу­ ществленный в 20-е годы и идущий, по существу, от позднего неокантианства, озн ачал переход «от чистого методологизма к метафизике интеллигибельного мира свободы »3. Речь идет о своеобразной онтологии сознания и субъективности. Один из основателей метафизической интерпретации философии К ан та X. Х ай м зет в своей работе «Философия в 20 веке», входящей в качестве главы в поздние издания книги В. Виндельбанда «Учебник по истории философии», пишет: «Онтология современ­ ности выросла из предметно- и объектно-направленных тенден­ ций внутри философии сознания»4. Тенденция рассм атр и вать философию К ан та как онтологию духа особенно сильно прояви­ л а с ь у Х ай м зета в работе «Метафизические мотивы возникнове­ ния критического идеализма», в которой он говорит, что «к а н ­ товское понятие познания исходит... не из сущего вещного мира, внутри которого среди других субстанций находятся о т р а ж а ю ­ щ ие и отоб раж аю щ и е субъекты, ...а из первоначальной реально­ сти абсолютной духовной спонтанности, относительно которой всякое мировое и вещное бытие является вторичным»5. Крити­ ческий поворот в творчестве К ан та означает, по мнению Х ай м ­ з е т а , окончательную победу метафизики духа над метафизикой природы, последнее звено в цепи борьбы, которую уж е с самого конца античности вела созданная христианством метафизика 119

духа против метафизики пространства. В интерпретации Хаймзета весьма ощ утима теологическая окраска. Он считает, что К ан т — последний из великих философов, у которых еще гос­ подствует понятие творения, поэтому Х ай м зет выступает против сведения бога к простому постулату практического разум а. 'К р ом е X. Х ай м зета, начало метафизической интерпретации К ан та связано с такими мыслителями, как М. Вундт, Н. Г а р т ­ ман, М. Хайдеггер. В 1924 г. появилась книга М. Вундта « К а н т как м етаф изик»6, в которой автор пытается показать, что г л а в ­ ной задачей К ан та было не обоснование опыта, а новое построе­ ние метафизики. У Вундта проводится параллель меж ду кан ­ товским и платоновским мышлением, утверж дается, что К ан т ^лишь подновил основные черты платонизма. Вундт считает, что все три кантовские «Критики» сходятся в идее бога. Согласно Н. Гартман у, недопустим разры в между онтологи­ ей и теорией познания. И. Гартм ан утверж дает: «П ред м ет д о л ­ жен быть необходимо однородным в сущности своего бытия. Его непознаваемая часть долж н а иметь тот ж е m odus existendi, что и п о з н а в а е м а я »7. Н. Гар т м ан выступает против кантовского д у али зм а субъекта и объекта, явления и вещи в себе: то и дру­ г о е — гетерогенные слои бытия. Категории у Канта, по мнению Н. Г ар тм ан а, не следует интерпретировать как чистые понятия рассудка, которые имеют силу для «субъекта вообщ е», они должны быть «идентичны мышлению и бытию »8. В е сь м а интересной представляется трактовк а философии К ан та и ее отношения к метафизике в раб о тах немецкого экзи с­ тенциалиста М. Хайдеггера. Хайдеггер подвергает критике кантовский вывод об активно­ сти человеческого познания, утверж дая вслед з а Гуссерлем, что познание есть созерцание. Это и есть «онтологическое п озн а­ ние», лишь оно может способствовать отысканию «истины бы­ тия». Хайдеггер высоко ценит те моменты в философии К анта, которые даю т выход к «онтологическому познанию», т. е. «усм от­ рению бытия» (это — чистое созерцание, априорный синтез, про­ дуктивная способность воображ ени я). О тождествляя чистое созерцание с продуктивным во о б р аж е ­ нием, «этой таинственной способностью субъекта осущ ествлять синтез чувственных данных с категориями рассудка», Хайдеггер д а е т основание для иррационалистической трактовки философии К анта. «П оскольку то, что созерцается в чистом созерцании, не является чем-то сущим, налично данным, р ассуж д ает Х ай ­ деггер, то и само созерцание не является созерцанием в собст­ венном смысле слова, т. е. не является рецептивной способно­ стью; оно ничем не аффицируется извне. То, что созерцается в чистом созерцании, есть не сущее, а ничто... Созерцаемое в чис­ том созерцании как таковом есть ens im aginarium . С л ед о в а­ тельно, чистое созерцание в основе своей сущности есть чистое воображ ение...»9.

120

Одним из ведущих представителей метафизической тр а к т о в ­ ки философии К ан та в Ф Р Г считается Г. Мартин. Его интерпре­ тация, изложенная в книге «К ан т. Онтология и теория н аук и »10, р азви та из полемики против «натуралистического укорачивания неокантианства», в котором вынесено за скобки исследованиебытия сущего. В работе «Введение в общ ую м етаф и зи ку» Г. Мартин говорит о двух смы слах термина «м етаф и зи к а »: «М е ­ таф и зика определяется, особенно ее противниками, как учение о трансцендентных реальностях... в этом смысле м етафизика д о лж н а была бы создать бога как трансцендентную реальность, ле ж ащ у ю за пределами природы. Но возможно и другое опреде­ ление метафизики, и это другое определение должно больше со­ ответствовать истории мышления. Здесь метафизика определяет­ ся в смысле вопроса: что есть бытие? И тогда всякий возможный ответ должен служить Метафизикой»11. Г. Мартин считает, что невозможность метафизики в первом смысле ни в коей мере не влечет з а собой невозможности ее во втором смысле. Он з а ­ мечает, что тезис о невозможности метафизики порой заходит т а к далеко, что эту невозможность бывает слишком трудно до­ к а зат ь . «М ы не думаем, что можно д о к азат ь невозможность в о ­ проса: что есть бытие? и всякого ответа на него»12. Н е в о зм о ж ­ ность метафизики, говорит Мартин, постулировалась неоканти­ анцами, но Кант, выступая против догматической метафизики, не отвергал метафизику вообще. Г. Мартин замечает, что К а н т после «Критики чистого р а з у м а » написал «М етафизические н а­ ч ала естествознания», а кто д ает труду такое название, не мо­ ж ет отвергать метафизику в любом смысле. Другой представитель современной метафизической интер­ претации К ан та О. Б л ага в своей работе «Онтология К а н т а » 13 замечает, что кантовская трансцендентальная философия более ста лет то лк овал ась исключительно как теория познания и прежде всего как скептическая и агностическая критика и о т ­ вержение всякой метафизики. Л и ш ь в последние десятилетия, зам еч ает О. Б л ага , наметилась противоположная интерпрета­ ция, признаю щая, что К ант стремился к новому обоснованию метафизики. О. Б л а га утверж дает, что он д а л ек от крайнего проявления этой тенденции, сводящего всю систему К ан та к ме­ тафизике, и пытается осветить кантовский труд совсем с другой стороны, говоря лишь об онтологической основе трансценден­ тальной философии. Б л а га пытается д оказать, что в основе тео­ рии познания К ан та лежит всеобъемлющий онтологический концепт — концепт о «подобных бытию основных отношениях» (seinu s mafiigen G ru n dbeziehu ngen). Именно это, по мнению. О Благи, придает оригинальность кантовскому учению, а вовсе не критика познания. Но говоря об онтологической основе тр ан с­ цендентальной философии и придавая таким об р азо м априорным конструкциям К ан та онтологическое значение, он, по существу, исключает материалистические элементы его учения, о т к а зы ­

вается от восприятия прогрессивных сторон кантовского насле­ дия и остается в узких академически-консервативных рам ках. Распространение метафизических трактовок К ан та в Ф Р Г идет в русле общей для западной философии тенденции в о зр о ж ­ дения метафизйки, «нового обоснования философии», которое свя зан о с процессом реидеологизации, перевооружения б урж у­ азной философии для новой борьбы с марксизмом. Современные интерпретаторы К ан та в Ф Р Г отм еж евы ваю тся от неокантиан­ ства, говорят о «н овы х» аспектах, но сколь «н овы » эти обосно­ вания, можно убедиться на примере работы К. Ойдингена « К а н т и М аркс — близкое и далекое». Л озунг « в о з в р а т а к Канту», ко­ торый звучал на рубеже веков, звучит здесь с новой силой. По мнению К. Ойдингена, в о зв р а т к К анту необходим к а к немарксистам, т а к и марксистам «для критического пересмотра своих позиций, часто принимаемых з а непреложные», для решения проблем, которые представляю т «белые пятна в социализме»: это вопросы индивидуальной смерти и места человека на земле, вопрос о том, что необходимо для его существования. По мнению Ойдингена, «имеются основополагающие пред­ ставления и мотивации мышления, позволяющ ие рассм атр и вать К ан та и М аркса в поразительной близости друг к д р у г у »14. Д ля обоих человек имеет достоинство, которое есть внутренняя цен­ ность человека. Человек есть «цель с ам а по себе», говорит Кант в «Критике практического р азу м а». М аркс в своих «Экономическо-философских рукописях» 1844 г. говорит о коммунизме как «возвращ ен и и человека к самому себе». Достоинство необходи­ мо вклю чает в себя свободу, высшую основу жизни, необходи­ мое условие, л е ж ащ е е в основе всех совершенств. И у К ан та, и у М аркса в работе « К еврейскому вопросу» речь идет о свободе как условии разверты вания залож енны х в человеке потенций. К ан т говорит, что ценность человека зави си т от его деятельно­ сти. К. М аркс в «Экономическо-философских рукописях» н азы ­ вае т человека деятельным природным существом, т. е. сущ ест­ вом, которое приходит к себе только в деятельности, н аправлен­ ной на внешнее. И по Канту, и по М арксу, достоинство и счастье людей составляют, считает Ойдинген, высшее благо. Различие ж е между ними лишь в том, что, по мнению К. М аркса, морального закона, доброй воли недостаточно, что­ бы осуществить счастье всех людей. К- М аркс н азы вает добрую волю старой иллюзией, утверж дая, что К ант передвинул осуще­ ствление идеи всеобщей справедливости в потусторонний мир. Ойдинген считает, что К. М аркс несправедлив к Канту, та к как К ант «к ак р аз о б р ащ ается к опыту и истории». Именно в реше­ нии вопроса о счастье, считает автор, дает себя знать «к ан тов­ с к а я критическая трезвость в противоположность М арксу», ибо «нельзя априори вывести, возможно ли когда-нибудь достичь счастья всех людей, это нужно выводить из опыта и истории», т а к как «конечная цель не вся в нашей в л а с т и » 15. Поскольку 122

речь идет о полноте выполнения морального закона, недоста­ точно, говорит автор, чисто технического изменения мира, эко­ номического отрицания частной собственности. М аркс, считает Ойдинген, не у к азал , как «следует мыслить» уничтожение от­ чуждения человека и присвоение человеческой сущности чело­ веком и для человека. Хотелось бы обратить особое внимание на это слово «мыслить». Не делать, не осуществить, а именно мыслить. М ежду тем проблема отчуждения человека свя зан а в м арксизме не столько с тем, « к а к это следует мыслить», сколько с общественной практикой. Но именно этот аспект остается вне внимания К. Ойдингена. К тому ж е при таком подходе от а в т о ­ р а ускользает и деятельная сторона познающ его субъекта в философии Канта, и идея примата практического разум а. Н ет необходимости д оказы вать, что такого рода « в о з в р а т к К ан ту» и попытки либо синтезировать его с «аутентичным м а р к ­ сизмом», либо представить марксизм как «более низкий» этап в истории философии лишь повторяют стары е идеи «этического социализма», который в наши дни выступает под «н овы м » ло­ зунгом «демократического социализма», «гуманного социализ­ м а», «социализма с человеческим лицом» и т. п. Здесь отмечены лишь некоторые направления современных зап адн ы х интерпретаций философии К анта. Их критический анализ имеет большое значение для современной идеологиче­ ской борьбы, для объективной оценки роли и места в ней фило­ софии Канта.

1 F о г s t е г W. Zwischen «M etaphysik» und praktischen Vernunft.-— In: Zum K antverstan dn is unserer Zeit. Berlin, 1975, S. 526— 553.

2 S i e h z. B., P r a u s s G. K ant und d a s Problem der D inge an sich. B er­ lin, 1974.

3 F u n k e G. Der W eg zur ontologischen Kantinterpretation. — «K antStudien», 1971, H. 4, S. 446.

4 W i n d e l b a n d W. Lehrbuch der Geschichte der Philosophie. Mit einer Sch lu fikapitel— Die Philosophie im 20 Jahrhundert (von H. H eim soeth). Tubin­ gen, 1935, S. 582.

5 H e i m s o e t h H. M etaphysische M otive in der A usbildung des kritischen Ide;alismus. Koln, 1956, S. 123.

6 W u n d t M. K ant a ls M etaphysiker. S tu ttgart, 1924.

7 H a r t m a n n N. D iesseits von Idealism us und Realism us. — «K ant-Studien», Bd. 29, 1924, S. 194.

8 Ibid., S. 187.

9 Г а й д е н к о П. П. Учение Канта и его экзистенциалистская интерпре­ тация.— В кн.: Философия Канта и современность. М., 1974, с. 388.

10 М а г t i n G. Im manuel Kant. O ntologie und W issenschaftstheorie. B er­ lin, 1969.

11 M a r t i n G. Einfiihrung in die allgem eine M etaphysik. Koln, 1957, S. 146.

12 Ibid., S. 148.

13 B l a h a O. O ntologie K ants. Ihr G rundriss in der Transzendentalphilosophie. S a lzb u rg —Miinchen, 1967.

14 О e d in g e n K. K ant und M arx. Nahe und F em e.— “ K ant — Studien", 1974, Bd. 2, S. 774— 781.

15 Ibid., S. 778.

123

НАУЧНЫ Е ПУБЛИ КАЦИ И

И. КАНТ. ИЗ Ч Е Р Н О В И К О В

От переводчика Публикуемые материалы — это впервые переведенные на русский язык не­ обходимые разрозненные заметки и фрагменты из рукописного наследия К ан­ та, посвященные теме «опровержения идеализма». Непонимание, с каким было встречено первое издание «Критики чистого р азу м а», довольно быстро привело к попыткам свести сущность кантовского трансцендентализма, к уж е известным из истории философии образцам идеа­ лизма. Первые рецензенты «Критики» нашли такой образец в субъективном идеализме Беркли. Это обстоятельство заставило Канта включить в «П роле­ гомены» и второе издание «Критики чистого р азу м а» ряд разделов, направ­ ленных против сближения его философии с идеализмом Беркли и Д екарта и к опровержению последних (см. 3, 101 — 102, 286—299); (4 (1 ), '105— 111, 157— 159, 197—210). Указанные добавления сразу же стали объектами нападок и опроверже­ ний со стороны идеалистических противников кантовской философии и до настоящ его времени остаются одной из наиболее острых проблем идеалисти­ ческого кантоведения. Советские исследователи многое сделали, особенно в последние годы, в плане анализа материалистических моментов в кантовском понятии вещи в себе. Однако непосредственно связанное с этим понятием кантовское «опро­ вержение идеализма» еще не стало предметом специального анализа, а фило­ софское содержание этого раздела чаще всего характеризуется как идеали­ стическая критика идеализма. И деализму Беркли и Д екарта Кант действи­ тельно противопоставляет свой собственный «формальный» или «критический» идеализм, а его доказательства существования вещей вне нас, постоянного в пространстве, зависимости сознания самого себя, внутреннего чувства и во­ ображения от сознания внешнего мира и т. п. страдаю т многочисленными противоречиями и непоследовательностью. Тем не менее кантовское отноше­ ние к идеализму заслуж ивает более внимательной и -дифференцированной оценки. Ленинское определение «основной черты» философии Канта не огра­ ничивается одним лишь понятием вещи в себе, а требует последовательного и систематического рассмотрения материалистических моментов внутри всей кантовской теории познания. В противном случае понятие вещи в себе в зн а ­ чении объективной реальности оказы вается довольно случайным и незначи­ тельным ингредиентом в философии Канта, не связанным с ее сущностью и духом и весьма уязвимым для критики «справа». С этой точки зрения предлагаемые здесь отрывки из черновиков Канта представляю т несомненный интерес. По времени написания они относятся ко второй половине 80-х — началу 90-х годов и впервые опубликованы после смерти Канта в «Рукописном наследии». Из этих заметок несколько особня­ ком стоит небольшая статья «Опровержение проблематического идеализма», впервые напечатанная Ф. В. Ш убертом в XI томе собрания сочинений фило­ софа, изданном в 1838— 1842 гг. С татья относится к серии из семи небольших заметок, переданных Кантом своему ученику и другу И. Г. Кизеветтеру (1766— 1819). Они отраж аю т результаты совместных бесед двух философов

и частично были записаны Кизеветтером со слов К анта. Последнее обстоя­ тельство порож дает у исследователей некоторые сомнения в подлинности отдельных мест и точности передачи кантовских мыслей. Остальные фрагмен­ ты написаны рукой Канта на отдельных листах и предназначались не для печати, а для последующего использования в других работах, в лекциях или просто записывались, для памяти. В силу этого они содерж ат много повторов и исправлений, некоторые рассуждения обрываются в середине фразы, носят «черновой» и «лабораторный» характер. К ант снова и снова возвращ ается к волнующей его проблеме, ищет новые аргументы и подходы к ее решению, более точные и адекватные формулировки. Перевод выполнен по изданию: K an ts gesam m elte Schriften herausgegeben von der Preussischen Akademie der W issenschaften. Bd. X V III, Dritte Abtheilun g: H andschriftlicher N ach lass, Fiinfter Band. Berlin und Leipzig, 1928. В. А. Ж учков.

(№

5653.

1785— 1789 гг. S. 309— 3 1 0 )*. П р о т и в ального)1 идеализма

(матери­

[...] Речь идет о том, что я мог бы со зн авать себя сам ого во внешнем отношении с помощ ью особого чувства, которое, од н а­ ко, необходимо и для временного определения внутреннего ч ув­ ства. П ространство д о к азы в ает представление, которое относит­ ся не к субъекту (в качестве п р ед м ета), ибо иначе это было бы временное представление. То, что это представление относится не к субъекту, а непосредственно к чему-то отличаю щ емуся от суб ъ ек та в качестве сущ ествую щ его, это есть сознание объекта как вещ и вне меня. Таким об р азо м , то, что мы об л ад аем вн еш ­ ним чувством и что с ам а способность воображ ени я только в о т ­ ношении к нему м ож ет д о ставл ять нам о б р а з ы —-это есть д о к а ­ зател ьство дуали зм а. В се предметы чувств суть во времени, но не все, что во вр е­ мени (т. е. все п редм еты ), суть в пространстве, и если бы все представления о вещ ах вне нас были бы только объектам и внут­ реннего ч увства и представлениями о н ас самих, то объекты внутреннего ч увства были бы одновременно всеми объектам и и пространство стало бы временем. Д о к азател ьств о д у ал и зм а осн овы вается на том, что опреде­ ление наш его сущ ествования во времени посредством простран ­ ственного представления противоречит сам о себе, если это опре­ деление р ассм атр и вается не к ак сознание совершенно другого отношения, нежели [отношение] представлений в нас к субъек­ ту , а именно как восприятие отношения наш его субъекта к дру­ гим вещ ам , а пространство как одну лишь форму этого созер ­ цания. В сам ом деле, если бы пространственное восприятие основы валось только на нас сам их без об ъекта вне нас, то было * Номер фрагмента, примерная д ата написания и страницы тома.

125

i

бы по меньшей мере возм ож ны м со зн авать это представление как сод ерж ащ ее только отношение к субъекту. Но т а к к ак по­ следним способом всегда возн и кает только созерцание времени, то предмет, который мы представляем себе в пространстве, д о л ­ ж ен основы ваться на представлении о чем-то другом, чем на представлении о наш ем субъекте. Но то, что мы мож ем осо зн а­ в ать внешнее отношение, п озн авая при этом не Сам объект, а лиш ь форму этого отношения нас сам и х к наличию [о б ъ ек та], не создает никакой трудности. [...] (№ 6311. 1790 г. S. 610— 612) . О п р о в е р ж е н и е п р о б л е м а ­ тического и деали зм а И деализм р азд еляю т на проблематический (идеализм Д е ­ к а р та ) и догматический (идеализм Б еркл и ). Последний отри­ ц ает сущ ествование всех вещ ей, з а исключением бытия того, кто у твер ж д ает это су щ ество ван и е2, первый, напротив, говорит только, что этого нельзя д о к азать. Мы хотим ограничиться здесь рассмотрением только проблематического идеализм а. П роблематический идеалист признает, что мы воспринимаем изменения посредством наш его внутреннего чувства, но он о т­ рицает, что на этом основании можно зак л ю ч ать о сущ ество ва­ нии внешних предметов в пространстве, поскольку вы вод от действия к определенной причине не имеет силы.— Таким о б р а­ зом , идеалист признает изменение внутреннего ч увства или внутренний опыт, и поэтому, если его хотят опровергнуть, то это можно сделать, лиш ь п о к азав ему, что этот внутренний опыт или, что все равно, эмпирическое сознание моего сущ ество ва­ ния, п редполагает внешнее восприятие. Здесь необходимо четко разли ч ать трансцендентальное и эм ­ пирическое сознание, первое есть сознание: «Я мы слю », которое предш ествует всяком у опыту, впервы е только и д ел ая его в о з­ можным. Н о это трансцендентальное сознание не д ает нам ни­ какого познания нас самих, ибо познание сам их себя является определением наш его сущ ествования во времени, а чтобы это произош ло, я долж ен возд ей ствовать на свое внутреннее чувст­ во. Я разм ы ш ляю , например, о бож естве и с этими мыслями свя зы ваю трансцендентальное сознание (ведь иначе я не смог бы и мыслить) . О днако при этом я не п редставляю себя во вр е­ мени, что долж но было бы иметь место, если бы я о со зн авал э то представление посредством моего внутреннего чувства. Если мое внутреннее чувство получает впечатления, то это предпола­ гает, что я воздействую на сам ого себя (хотя бы для н ас и о ставал о сь необъяснимым, каким об р азо м это происходит), и таким об р азо м эмпирическое сознание предполагает трансцен­ д ен тал ьн о е3. В наш ем внутреннем чувстве определяется наш е сущ ество ва­ ние во времени и, таким обр азом , предполагается п ред ставле­ ние самого времени; но во времени содерж ится представление 126

об изменении, изменение ж е предп олагает нечто постоянное, по отношению к котором у осущ ествляется изменение и б л агод аря котором у изменение воспринимается. И хотя сам о врем я есть нечто постоянное, но сам о по себе оно не м ож ет быть восприня­ то, следовательно, долж но сущ ествовать постоянное, по отнош е­ нию к которому можно воспринять изменение во времени. Этим постоянным не мож ем быть мы сами, поскольку в качестве пред­ мета внутреннего чувства мы как р аз и определены посредством времени; таким об р азо м , это постоянное м ож ет быть предполо­ жено только в том, что дается посредством внешнего чувства. И так, возм ож н ость внутреннего опы та предп олагает реальность внеш него чувства. Если ж е, допустим, хотят с к азать , что пред­ ставление о постоянном к ак данном с помощ ью внешнего чувст­ в а та к ж е есть лиш ь восприятие, возникш ее на основе внутренне­ го чувства, которое лиш ь посредством способности воображ ения п редставляется как данное с помощ ью внешнего чувства, то то ­ гда вообщ е о к азал о сь бы возм ож ны м (пусть д а ж е и не для н ас) осознание этого представления об этом постоянном к ак при­ надлеж ности внутреннего чувства. Но в таком случае пред­ ставление о п ространстве превратилось бы в представление о времени, т. е. ок азал о сь бы возм ож ны м представить себе про­ стран ство в качестве времени (с одним изм ерен ием ), а это про­ тиворечит сам о себе. Таким об р азо м , реальностью о б л ад ае т внеш нее чувство, поскольку без него ок азы вается н евозм ож ­ ным внутреннее чувство. О тсю да, по-видимому, следует, что н а­ ш е сущ ествование во времени мы познаем всегда только в о т­ ношении (im C om m ercio )4. (№ 6312. 1790 г. S. 612— 613) П о отношению к чему мы познаем одновременность (d a s Zuqleich) бытия вещ ей, если при восприятии наши пред­ ставления следую т друг з а другом ? П осредством того, что мно­ гообразн ое мы мож ем воспринимать [в качестве следующ их] вперед и н азад (vor und riick w arts). П оскольку во внутреннем чувстве все осущ ествляется последовательно и, следовательно, ничто не м ож ет быть получено в обратном порядке, то осн ова­ ние возм ож ности последнего долж но л е ж ать в отношении пред­ ставлений к чему-то вне нас, а именно в том, что сам о в свою оче­ редь не есть одно лиш ь внутреннее представление, т. е. ф орм а я в ­ ления, но суть вещ ь в себе (S ach e an sich 1 st). В озм ож н ость это ­ го объяснить н ельзя.— П редставление постоянного долж но та к ж е иметь отношение к тому, что содерж ит основание в р е ­ менного определения, но не в отношении последовательного, ибо в нем нет никакой постоянности, следовательно, постоянное долж но находиться только в том, что является одновременным, или в интеллигибельном, которое содерж ит основание явлений. Тот ф акт, что д а ж е эмпирическое определение своего собст­ венного сущ ествования во времени невозмож но без сознания 127

своего отношения к вещ ам вне нас, является основанием того, почему это сознание отношения является единственно во зм о ж ­ ным опровержением идеализм а. При этом нужно разли ч ать, воздействую т ли на нас предме­ ты вне нас или их представления (из которых первое связан о с. реальностью внешнего чувства, второе л и ш ь — ) 5. Мы н уж д аем ­ ся в п ространстве для того, чтобы конструировать врем я и т а ­ ким об р азо м определяем последнее посредством первого. П ро­ стран ство, которое п ред ставляет внешнее, предш ествует, таким о б р азо м , возмож ности временного определения. Т ак как в отно­ шении времени мы испытываем воздействие только от пред­ ставлений, а не от внешних вещ ей, то не остается ничего друго­ го, к ак признать, что в представлении простран ства мы долж ны с о зн а в ать себя в качестве испы ты ваю щ их воздействие от вн еш ­ них вещ ей (u n s a ls von aiisseren D inqen afficirt b ew u sst sein m tissen ). Мы познаем это не с помощ ью вы вода, но это за л о ж е ­ но в способе, каким мы воздействуем на самих себя, чтобы кон­ струи ровать время как одну лишь форму представления наш его внутреннего состояния; при этом нам всегда долж но быть дано ещ е нечто другое, не прин адлеж ащ ее к этому внутреннему со­ стоянию (т. е. нечто внешнее, от которого конструкция содерж ит одновременно созерцание времени и леж ит в его основе). Тем самы м нечто, .[обладаю щ ее лишь] каж ущ ей ся во зм о ж ­ ностью быть вне нас, долж но быть действительно чем-то сущ ест­ вую щ им вне нас, хотя и возникаю щ им не тем способом, каким мы получаем об этом представление, поскольку другие виды чувств могут д о ставл ять другие виды представления о той ж е сам ой вещи. В едь представление о чем-то вне нас никогда иначе не могло бы прийти нам в голову, поскольку наши п ред ставле­ ния мы осознаем только в качестве внутренних определений и для объекта этих определений имеем внутреннее чувство, ко­ торое мы, однако, тщ ательно отличаем от внешнего. (№

6313.

1790— 1791 гг. S. 613— 614). П р о т и в

идеализма

Он мож ет быть: 1. О провергнут посредством того, что пока­ зы ваю т, что представление внешних вещ ей долж но л е ж ать не в способности воображ ения, а во внешнем чувстве, поскольку форма представления во времени без присоединения к ней формы представления в п ро стран стве’ не способна созд ать во з­ мож ность никакого эмпирического сознания своего собственного сущ ествования во времени и, следовательно, никакого внутрен­ него опыта. Во 2-х, [идеализм м ож ет быть опровергнут] посредством того, что без внешнего чувства в душ е не могла бы иметь места материя представлений в пространстве. Аффицируя внешнее чувство (во внутреннем органе этого ч у вс т ва), способность во­ ображ ения м ож ет созд ать лиш ь представление о внешнем, но если бы не было внешнего чувства, в воображ ении не было бы 128

никакого м атери ал а для внешних представлений. Но этим не требуется, чтобы для каж дого предмета внешних чувств и его действительности мы могли бы у к азать верный всеобщ ий признак, долж но быть достаточны м указан и я, что внешнее чув­ ство сущ ествует.

3. П оскольку с ам а способность воображ ения (и ее продукт) является лиш ь предметом внутреннего чувства, то эмпирическое сознание (схваты ван и е appreh en sio) этого состояния м ож ет со­ д е р ж ат ь только последовательность (S u c c e ssio n ). Но сам а по­ следовательн ость м ож ет быть представлена не иначе, как с по­ мощ ью постоянного, благод аря чему это последовательное но долж но быть представлением чувства, поскольку иначе это постоянное, с помощ ью которого последовательное явл яется и одновременным, т. е. пространство, не м ож ет быть, со своей стороны, представлением одной лиш ь способности воображ ения, но долж но быть представлением чувства, поскольку иначе это постоянное не имело бы м еста в чувственности. (№ 6315. 1790— 1791 гг. S. 618— 619). О б и д е а л и з м е Опыт есть познание предметов, которые даны чувствам . В о ­ ображ ен и е есть созерцание та к ж е и без присутствия предмета, а объект в этом случае н азы вается об р азо м ф антазии (P h a n ta s­ m a ), который м ож ет быть либо продукцией (P rod u ctio n ), (твор ­ ч ества D ich tun q), либо репродукцией (воспоминанием) им евш е­ гося ранее созерцания.— Утверж дение, что мы никогда не м ож ем быть уверены, не является ли весь наш та к н азы ваем ы й внешний опыт всего лиш ь воображ ением , есть идеализм. Таким о б р азо м , он вовсе не утверж дает, что дело обстоит именно так, но только то, что об этом мы не можем иметь никакого д о к а з а ­ тел ьства и, следовательно (реальность принимаемого за это д о ­ к азател ьство внеш него опы та в с е г д а ), м ож ет подвергаться со­ мнению. Таким обр азом , идеалист признает возм ож н ость того, что мы не имеем никакого внешнего чувства, но лиш ь способность в о ­ ображ ен и я в отйошении к внешним созерцаниям.— О днако кри­ тика д о казы вает, что это невозмож но. Ведь формой созерцания внутреннего чувства является врем я, которое содерж ит только одно измерение чувственного созерцания. И так, чтобы мое со­ зерцание имело три измерения (к ак их содерж ит в себе про­ стран ство ), мы долж ны мыслить это наш е (внутреннее) пред­ ставление как находящееся вне нас, что противоречит сам о себе.— Х отя воображ ение внешних предметов и можно прини­ м ать з а восприятие (гр ези ть), но только при предпосылке внеш ­ него чувства, т. е. чтобы наш е внешнее созерцание относилось к объектам , действительно находящ имся вне нас, ибо иначе все эти созерцания, будучи в основе только внутренними, имели бы форму (и измерение) времени и не могли иметь (формы ) про­ стран ства, а эта ф орм а не мыслится, а созерц ается, т. е. отно­ 9 З ак . 14488

129

сится к объекту непосредственно, хотя мы и не знаем, каков он сам по себе, но лишь как он нам является. Если бы это бы ло не так, то мы не имели бы никаких воображ ений, ибо они суть лиш ь по форме репродуцированные чувственные созерцания внешних предметов, которые хотя и могут быть вымыслами (D ich tu n q en ), но не в отношении того, чтобы они вовсе не име­ ли внешних предметов. Мы сами для самих себя являем ся п р еж ­ де всего предметом внешнего чувства, ибо иначе мы не могли бы воспринимать наш его м еста в мире и созерц ать себя в отно­ шении с другими предм етам и.—• П оэтому душа в качестве пред­ мета внутреннего чувства не м ож ет воспринимать свое место в теле, но находится в том месте, где находится человек.— П редустановленная гармония Лейбница с необходимостью ве­ дет с собой идеализм: поскольку в ней каж ды й из д вух субъек­ тов участвует в игре изменений для себя сам ого без влияния другого, то один из них вовсе не н уж дается в определении су­ щ ествования и состояния другого.— Н о такие внутренние и зм е­ нения не могут быть в своей возм ож ности поняты без чего-то внешнего, что содерж ит основание [этих изменений] [...]

1 Под материальным идеализмом Кант имеет в виду теорию, провозгла­ шающую существование вещей в пространстве или сомнительным (проблема­ тический или скептический идеализм Д ек ар та), или невозможным (догмати­ ческий, мечтательный идеализм Беркли). Этому «обычному» идеализму К ант противопоставляет свой трансцендентальный или формальный идеализм, осно­ ванный на исследовании априорных условий опытного познания. К последним относится и пространство как форма чувственного познания и внешнего опы­ та, столь же достоверного, по Канту, как и форма внутреннего опыта. Во вто­ ром издании «Критики чистого разум а», как и в публикуемых фрагментах, К ант подчеркивает приоритет внешнего чувства над внутренним и даж е ста­ вит последнее в зависимость от первого. Однако особого внимания в аргу­ ментации Канта заслуж ивает то обстоятельство, что чистые формы познания (и прежде всего пространство как форму внешнего чувства) он связы вает не только с представлением о предметах в пространстве, с их эмпирической реальностью, но и со сверхчувственным, непознаваемым субстратом, вещью самой по себе, лежащей в основании явления опыта и представлений о по­ стоянном. Признание такой онтологической предпосылки (вызываю щее наи­ большие нападки со стороны идеалистических исследований) вносит в систему кантовского идеализма элемент гносеологического дуализма и материализма.

2 Данное определение идеализма Беркли не вполне точно. В отличие от соответствующих определений в «Критике чистого р азум а» и в «П ролегоме­ нах» здесь идеализм Беркли трактуется как солипсизм.

3 Последние три предложения данного абзац а отсутствую т в рукописи К анта и являются, по-видимому, добавлением Кизеветтера.

4 В «Критике чистого р азу м а» под понятием «Com m ercium » (общение) К ант понимает взаимодействие меж ду действующим и подвергающимся во з­ действию, при котором основание определений одного находится в другом и наоборот (см. 3, 175, 275). В рукописном фрагменте (№ 5653, S. 307) Кант связы вает это понятие с понятием «чистой пассивности в процессе представ­ лений».

5 Ф р аза осталась незаконченной.

П. А. Флоренский

К О С М О Л О Г И Ч Е С К И Е А Н Т И Н О М И И И. КАНТА Н иже публикуется критический анализ знаменитых Кантовых антиномий, принадлежащий перу русского философа П. А. Флоренского (1872— 1943). Текст представляет собой пробную лекцию, прочитанную автором 17 сентяб­ ря 1908 г. на право преподавания в Московской духовной академии, куда он был приглашен работать после окончания физико-математического факульте­ та М осковского университета. Лекция Флоренского интересна своим тщательным и проницательным углублением в логическую структуру знаменитых гносеологических построе­ ний . трансцендентальной диалектики К анта, и этот анализ основан на новей­ ших по тому времени достижениях в области логики и математики. В публи­ куемом тексте мы находим, в частности, меткие соображения о влиянии спора меж ду Г. Лейбницем и С. Кларком, а значит, и И. Ньютоном, идеи которого К ларк в этой полемике защ ищ ал, о сущности и структуре пространства н времени, на становление «критической» философии К анта. «А если раньше,—• пишет Флоренский,— Кант тяготел к тому, чтобы засы пать пропасть между Лейбницем и Ньютоном, то теперь все усилия его направились к углублению противоречия меж ду ними». Ныне ливанский историк философии Аль-Азм, анализируя тезис первой антиномии, весьма убедительно показал, что он выведен из учения Ньютона о времени и пространстве, тогда как антитезис — из соответствующей концепции Лейбница. Флоренский вы сказы вает спорную, но любопытную идею о возможном заимствовании Кантом идеи антиномичности из старой правоведческой лите­ ратуры. Непосредственно в анализе структуры антиномий автор использует исследования математиков Кутюра и Ш редера, а так ж е философа Вундта, но вы сказы вает много собственных оригинальных соображений. Таково з а ­ ключение автора о том, что в тезисах антиномий Канта ш ла речь о «немыслимости противоположного», а в антитезисах — «о непредставимости проти­ воположного», так что в антиномиях чистого разум а противостоят друг другу разные функции сознания, и, следовательно, собственно антиномического их столкновения нет. Следует, однако, заметить, что К ант уж е при рассмотрении тезиса первой математической антиномии ставит вопрос именно о том, что «мы можем представить себе». Говоря об антитезисах антиномий, он апелли­ рует к тому, что мы сталкиваемся с ситуациями внутренней противоречиво­ сти выдвигаемых мыслью предположений. У Флоренского намечается противоречие с его собственными положения­ ми, и он не совсем учитывает то, что «непредставимость» в антиномиях тол­ куется Кантом все ж е и как «немыслимость» данного положения дел. Главное возражение Флоренского Канту состоит в том, что он упрекает философа в нечеткости и непоследовательности его отношения к понятию актуальной бесконечности, что, однако, представляется Флоренскому почти неизбежным, поскольку он считает, что всякое теоретическое мышление антиномично по своей структуре, как бы оно ни пыталось избавиться от присущих ему внутренних противоречий. В «Прибавлениях» мы находим примечательную схему решения П. Ф ло­ ренским проблемы всеобщей конфликтности разумного мышления. Он вы ­ сказы вает ту верную мысль, что хотя мы не можем мыслить процесс, если не расчленим его на серию гносеологических остановок, для успешного по­ знания процессуальных ситуаций необходимо творческое синтезирование обоих подходов (и континуального, и дискретного). Рассуж дая о том, что разум 9*

131

нуж дается в соединении «совместимости» конечности и бесконечности, он име­ ет в виду, по сути дела, необходимость для познания достижения гносеоло­ гического единства формальной логики и диалектики. Впрочем, затем у Ф л о­ ренского берет верх агностический мотив в отношении человеческого мышле­ ния, и он заявляет, что это единство, «совместность» недостижимы, «нормы разум а необходимы, но они и невозможны». В один день с лекцией о Канте Флоренский прочитал еще одну пробную лекцию — «Общечеловеческие корни идеализма»,— посвященную философии Платона. С тех пор антитеза Кант— Платон привлекает пристальное вни­ мание Флоренского. В этом плане интересны его рукописные заметки, отно­ сящиеся к 1918 г. Здесь мы находим следующую выразительную, хотя и далеко не во всем верную характеристику учения К анта: «Н ет системы более скользкой, более «лицемерной» и более «лукавой», нежели философия К анта: « всякое положение ее, всякий термин ее, всякий ход мысли есть ни да, ни нет. Вся она соткана из противоречий — не из антиномий, не из м уж ест­ венных совместных да и нет, в остроте своей утверждаемых, а из загадочных улыбок и двусмысленных пролезаний меж ду да и нет. Ни один термин ее не дает чистого тона, но все — завывание. Кантовская система есть воистину система гениальная — гениальнейшее, что было, есть и будет... по части лу­ кавства. Кант — великий лукавец. Его феномены — явления, в которых ничего не является; его умопостигаемые ноумены — которые именно умом-то и не постигаются и вообще никак не постижимы; его вещи в себе, которые оказы ­ ваю тся именно отнюдь не в себе и не вещами, а лишь в разуме и понятиями, к тому ж е ложными предельными понятиями, то есть особыми способами рассмотрения чувственного; его чистые интуиции — пространство и время, ко­ торые именно чистыми не могут быть созерцаемы; законченные их бесконеч­ ности — в эстетике, устанавливаю щие их интуитивность и расплывающиеся в беспредельном ряду последовательных распространений — в диалектике — при опровержении метафизической идеи мира; его априорные элементы разума, которые постигаются только апостериори, анализом действительного опыта; его свобода — во всем действительном лишь сковываю щ ая железной необхо­ димостью и так далее, и так далее — все эти скользкие движения м еж ду «д а » и «нет» делали бы лукавейшего из философов неуязвимым, и мы, вероятно, так и не узнали бы об истинном смысле его системы, если бы не вынужден он был вы сказаться, в единственном месте недвусмысленно—- в термине авто­ номии...». Д алее автор рассуж дает следующим образом : «П аф ос самоопределения явно направлен против реальности, против того, что заставляет определиться. Но истинная реальность — в отношении которой только и м ож ет быть речь о самоопределении — одна: это реализованный смысл или осмысленная реаль­ ность, это воплощенный Логос, это культ... К ульту можно противопоставить только культ. Но Кант, протестант до мозга костей, не знал культа в его соб­ ственном смысле... и до м озга костей протестант Кант — не хотел знать культа. Единственная осмысленная реальность для него он сам, и поставление себя в безусловный центр мироздания (а в этом •— сущ ество западно­ европейского духа нового времени) заранее исключало из его мысли во зм ож ­ ность определяющих реальностей вне его, заранее делало его враждебным ко всему культу и заранее побуждало его дать такую систему мысли, по ко­ торой культ был бы невозможен...» По П. Флоренскому, главная задач а кантовской философии состоит не в ответе на вопрос о том, как возмож но познание, как возмож на наука. В нау­ ку К ант верит как в исходную и безусловную позицию своего философство­ вания. «Н о в тайне вся его система говорит только об одном — о культе: как он невозможен. К ак и почему невозможен культ — вот первичный пафос Кантовой мысли». Канту Флоренский противопоставляет П латона: «Е сть одно, очень харак ­ терное свидетельство о культоборческих импульсах К антова философствования: философствование П латона. Д айте себе труд сопоставить философское жизне­ понимание Канта и Платона по пунктам, и вы увидите очень простой рецепт кантианства: сохраняя платоновскую терминологию и д аж е связь понятий, 132

К ант берет жизнепонимание Платона и меняет перед ним знак — с плюса на минус. Тогда меняются все плюсы на минусы и все минусы на плюсы: так возникает кантианство... Платон и Кант относятся меж ду собою как печать и отпечаток, все, что есть у одного, есть у другого, но выпуклости одного — суть вогнутости, пустоты другого. Один есть плюс, другой есть минус». Флоренскому здесь можно поверить. О культоборческих тенденциях канти­ анства он судил не как сторонний наблюдатель, а как лицо заинтересованное, как служитель культа: в 1911 г. Флоренский стал священником. Однако это не помешало ему внести свой вклад в развитие и светской культуры нашей страны. О послеоктябрьском периоде деятельности Флоренского известны следующие важные факты: с 1919 г. центр тяжести научной мысли Флорен­ ского перемещается в область физики и техники, где он делает ряд открытий и изобретений, имевших народнохозяйственное значение в государственном масш табе. В связи с планом ГО ЭЛ РО в 1920 г. в числе других крупных ученых Флоренский был привлечен к научно-исследовательской работе в си­ стеме Главэлектро ВСН Х. В 1924 г. Флоренский выпускает фундаментальный труд «Диэлектрики и их техническое применение», в |1927 г. редактирует «Техническую энциклопедию». Текст лекции П. Флоренского «Космологические антиномии И. К ан та» пе­ чатается по журналу «Богословский Вестник», 1909 г., т. 1. Сергиев П осад, с. 596—626. Сокращения коснулись реферативной части лекции. А. В. Гулыга, И. С. Нарский

-[...] Т аково, вкратце, К ан тово учение об антиномиях разу м а. Но, и злож и в «ч то ?» этого учения, мы естественно зад ае м себе вопрос о его «из ч его?» и «к а к ?». Д ругими словами, из какого, исторически данного, м атери ал а сф орм ировалось это учение? И ещ е: в силу каких особенностей своей организации Творец Критики мог созд ать его? Эти весьм а важ н ы е вопросы досель не получили, к сожалению , точного ответа *. В сущности, не­ смотря на непереплы ваемое море кантовской литературы , в ко­ тором уж е погиб Ф айхингер, мы не зн аем истории Критики Чистого Р азу м а . Что ж е касается до частного вопроса, о про­ исхождении учения об антиномиях, то мы зн аем тут и того меньше. «Возникновение учения об антиномиях, — говорит Ф р. П аульсен ,— пред ставляет трудную проблему, которая вряд ли когда-нибудь будет реш ена вполне». Но и тем немногим, что можно было бы с к азать в этой области, я не смею утруж дать В аш его внимания. З а недостатком времени буду по во зм ож н о­ сти схематичен. К то не слы хивал о знаменитом споре меж ду Ньютоном и Л ейбницем,— этими верховными представителями культуры X V II в.? И ,— Вы знаете, конечно,— н ачало этому прискорбному спору полож ила борьба за первенство в открытии дифференци­ ального исчисления. Но едва ли для всех столь ж е известно, что спор этот,— на первый взгл яд каж ущ ийся пож аром р азго р е в ­ шихся ученых самолю бий,— что он имел весьм а глубокий смысл и был столкновением двух противоположных способов 133

мышления, отчасти, быть мож ет, привязанны х к особенностям англо-саксонской и немецкой народностей. Но если, кроме того, Вы вникните, что в словах: «Инфинитези м альн ое исчисление» (т. е. исчисление бесконечных) сумми­ руется все многообразие основных идей, приобретенных от Л ейбница и Н ью тона до 2-й половины X IX в., то легко понять, с какою силою огненная стихия буш евала в этом, будто случай­ ном и внешнем, споре. Сущ ность его м ож ет быть вы раж ен а коротко в раздели тел ь­ ном вопросе: «Д иф ф еренциал или прои зводн ая?». Но, повторяю , спор таил в себе более глубинное разн огласи е — по вопросу о сущности простран ства и времени, о понимании мира вообщ е. Э та подводная, та к с к азать , борьба не зам ед ли ла обн аруж и ть­ ся, когда Лейбниц н апал на ученика Н ью тоновского — на К л а р ­ ка. По воззрению Н емецкого М етаф изика, пространство и вр е­ мя, а, следовательно, и все чувственное, есть лишь следствие того, что подлинно есть,— вещ ей метафизических; они — после вещ ей, в них. Вещ и — условие простран ства и времени. Н ап ро­ тив, по разумению Английского натурф илософ а, защ и щ аем о м у К ларком , пространство и врем я суть условия того, что подлинно есть,— вещей эмпирических; они — преж де вещ ей, и вещ и — в них. П ространство не есть лиш ь свойство смутно воспринимае­ мого метафизического мира; нет, оно — sen sorium D ei, чувстви­ лищ е Бож ье. И потому дифференциалы для лейбницианства были истинно-сущими элем ентами вещ ей, сами уж е, если угод­ но, сверхчувственными, тогда как для нью тонианства они были лиш ь фикцией, позволяю щ ей косвенно с в я зать одну величину в п ространстве с другою и, стал о быть, входящ ими лиш ь в отно­ шении,— в виде производной. Раци онали зм с метаф изикою шли под ф лагом дифф еренциалов; эмпиризм с феноменизмом — под ф лагом производных.— Д ал ее, это разн огласи е ещ е обострилось, когда ш кола немецкая (В ольф и М ейер) и ш кола английская (Л о кк и Ю м) стилизовали воззрения своих родоначальников. М ысль X V III в. кончала величайшим расколом. Ш отландец по крови, германец по родине, К ан т самы м сво­ им рождением о к азал ся предрасположенным приять в себя этот раскол мысли, эти противоборствую щ ие идейные н ачала. Но, кроме такой,— психофизической, двойственности его огранизации, непримиримость двух течений уж е сы зм л ад а утверди лась в нем под двойственным влиянием всего воспитания. Пиэтистическая атм осф ера семьи и естественнонаучные интересы в юно­ сти; затем университетское образован и е под сталкиваю щ им ися воздействиями вольф ианца М артина Кнутцена и ныотонианца Теске; затем , необходимость совместного изучения (для лек­ ций) метафизики и естествознания; наконец, личный интерес, застави вш и й К ан та глубоко проникнуться основными тенден­ циями той и другою ,—-до претворения изучаемы х идей в часть собственной организации. И отсю да уж е не трудно д о гадаться, 134

что столкновение пиэтизма и естественных наук в сознании К ан та породило две последние, динамические антиномии, тогда к а к столкновение метафизики и натурфилософии — две первые, математические. Д альнейш ее течение К антовой жизни всегда проходит одно русло,— русло стесненное этими двум я берегами. То бросаясь -от вольф и ан ства к ныотонианству, или наоборот, то, силясь со­ ч етать их воедино, то снова отч аи ваясь в возм ож ности успеха, К ан т никак не м ож ет подняться над ними, никак не мож ет о с т а ­ вить стесняющие его берега и прорыться глубж е, в религиозную мистику. Антиномии — это слож ение оруж ия К антом. О бесси­ ленный внутреннею борьбою, он примиряется, наконец, с со­ сущ ествован и ем двух противоречащ их учений и делает из при­ знания в своем бессилии особый отдел Критики Чистого Р а зу м а . Д ля понимания истории этого отдела чрезвычайно важ н а н ебольш ая, но весьм а сод ерж ательн ая (и, к удивлению, м ал о­ и звестн ая!) диссертация К ан та, ход ящ ая под названием «Ф и зи ­ ческой М онадологии». В о т что читаем мы в этой диссертации: «К аки м же об р азо м , наконец, — восклицает Кенигсбергский М удрец в «предварительны х зам еч ан и ях» диссертации,— каким ж е обр азом , наконец, можно с в я зать метаф изику с геометрией в этом деле [т. е. в вопросе о строении материи], когда грифов зап ряч ь вместе с конями, каж ется, легче, чем трансценденталь­ ную философию сочетать с геометрией! В то время как первая ,[т. е. м етаф изика] упорно отрицает, что пространство делимо до бесконечности, вторая [т. е. геометрия] защ и щ ает это тою ж е достоверностью , какою имеет привычку оберегать остальное. П ер вая н астаи вает, что пустое пространство необходимо для сво­ бодных движений, вторая его реш ительно изгоняет. П ервая вм е­ сте с тем у к азы вает на то, что притяжение или всеобщ ее тя го ­ тение едва ли объяснимо механическими причинами, но что оно имеет н ачало в силах, присущих телам в покое и действую щ их на расстоянии (in d ista n s), вторая ж е всякое действие на р а с ­ стоянии относит к пустым обм анам воображ ения». Т аковы недоумения К ан та. В овсе нет надобности иметь глу­ бокие познания в развитии европейской мысли, чтобы понять, в чем тут дело: это — Лейбниц столкнулся с Ньютоном. К ант уж е видит, что соединить их труднее, нежели «впрячь грифов вместе с конями». Но все ж е он надеется на возм ож н ость реш ить эту трудную задачу. «Х отя ясно,— продолж ает он,— что немалого тр уда стоит привести в порядок эти противоположные мнения, но я реш ился сколько-нибудь п ор аб отать на него. Если бы дру­ гие, сила которых более соответствует таком у предприятию, взяли сь за это дело, то я был бы удовлетворен уж е тем, что при­ вел к нему их внимание». Т аково взаимное отношение некоторых лейбницевских и ньютоновских идей в сознании К ан та. К ак видите, в 1756 году 135

(д а т а «Ф изической М онадологии») он ещ е н адеялся примирить их логически, хотя несомненно и то, что уж е тогда он достаточ ­ но остро воспринимал их противоборство. Не считая себя в п раве зад ер ж и вать В а с обзором дальней ­ ших моментов этой трагедии ум а, где героями вы ступаю т идеи, а сценою служ ит сознание, обр ащ аю сь прямо к конечному ре­ зу л ьтату борьбы идей. Н есовместимость их для К ан та вы ступ а­ л а на свет все более и более ясно; все резче и резче врезал и сь в духовный облик К ан та противоречивые линии его прирож ден­ ного и воспитанного х ар ак тер а. Л огическая неизбеж ность той и другой струи д ел ал ась все очевиднее, и, наконец, Вы видите в «К ритике Чистого Р а з у м а » последний эпизод борьбы. О ба про­ тивника л е ж а т обессиленные и замогильными голосами пере­ говар и ваю тся о разм еж еван и и границ. П рош ло 25 лет со врем е­ ни написания «М онадологии». И непримиримость идей, которая в дни молодости вы зы вал а сомнения в Философии, была д а ж е причиною интеллектуальны х терзаний,— это с ам ая непримири­ мость о к азал ас ь теперь доводом в пользу трансцендентального и деали зм а. И если ранее К ан т тяготел к тому, чтобы засы п ать пропасть меж ду Лейбницем и Н ьютоном, то теперь все усилия его н аправляли сь к углублению противоречия м еж ду ними. Если ранее К анту хотелось примирить их, то теперь он всячески с т а ­ рается сделать ссору окончательной. Она нужна ему в видах системы и, притом, именно в той форме, как он ее и злагает. Впрочем, К ан т не дум ает делать тайны из своих видов на обост­ ренную им ж е ссору Л ейбница и Н ью тона. Он сам напирает на то, что противоречие это — косвенное д о к азател ьство идеальной природы простран ства и времени. М ало того, он д а ж е придает ему значение experim entum oru cis (перекрестного оп ы та). В о т почему, в силу этих расчетов К ан та на антиномии, уж е заго д я можно предположить, что построение антиномий отличается не только искусством, с которым они приспособлены к Критике, но и искусственностью, а д о к азател ьство их — произволом и каж ущ ею ся строгостью : ведь всегда у философа есть искушение перегрузить опору системы. Это и п остараю сь теперь п о к азать я, хотя, з а недостатком времени, буду о б р ащ аться преимущ ест­ венно к первым, математическим антиномиям. О днако сперва позволю себе вы ск азать догадку, что ближ айш им обр азом н а­ толкнуло К ан та на введение антиномий. В а , наверное, заметили, что решение критического вопроса о возмож ности метафизики К ан т многократно сравн и вает с тяж бою , где и истцом и ответчиком и судьею является разум же. Но что, в таком случае,— закон? — Э т о —‘ Нормы сам ого ж е разу м а. К аково ж е взаимоотнош ение этих законов р азу м а? — К ан т внимательно изучал право и ему, конечно, хорош о была известна возм ож н ость такого случая (например из П ан д ек т), где закон вступает в коллизию с самим собою и об р азу ет,— тех ­ нически вы р аж аясь, — statu m con trariarum legum . Случай этот 136

предусмотрен закон одательством Ю стиниана. Я прошу В а с о б ­ ратить особенное внимание, что на язы ке юристов это противо­ речие закон а сам ом у себе носит н азвани е антиномии (см., н а­ пример, Cod. Ju st. I. X V II, § 8 ). Д ля меня несомненно, что имен­ но отсю да, из области п рава, заи м ство вал К ан т и понятие и термин для разби раем ого в настоящ ем чтении вопроса. Вообще,, дум ается мне, п равом надо было .бы зан яться, чтобы уяснить досель темное рождение «Критики чистого р а зу м а ». Ведь не­ спроста ж е К ант неизменно твердит нам, что он ведет процесс р азу м а, неспроста применяет т а к часто юридические понятия и термины. О бращ аю сь теперь к р азбору антиномий. П ервый вопрос при этом — о сам ом распределении антиномий, о их формулировке. В начале этого чтения мы уж е имели случай убедиться, что образцовы й порядок и симметрия кантовского учения об анти­ номиях куплены довольно дорогою ценою — натянутым и искус­ ственным выведением антиномий из без того уж е искусственных подразделений формальной логики. В есьм а естественно поэто­ му, что прокрустово лож е категорий застави л о К ан та улож ить свои антиномии весьм а не свободно. В сам ом деле, в четырех антиномиях рассм атр и ваю тся один з а другим такие вопросы: 1) временно-пространственная конеч­ ность или бесконечность мира; 2) конечная или бесконечная д е­ лимость материи; 3) конечная или бесконечная причинность я в ­ лений; 4) сущ ествование или несущ ествование просто-необхо­ димого сущ ества, как причины мира. В то время как три первые антиномии реш аю т дилемму: «к о ­ нечность или бесконечность», последняя внезапно вводит чисто онтологическое понятие «просто-необходимого сущ ества». Если р азум еть это С ущ ество космологически, то ч етвертая антино­ мия повторяет третью антиномию о конечной и бесконечной причинности, и тогда не для чего вы делять ее в сам остоятель­ ную. Если ж е разум еть это С ущ ество в собственном смысле он­ тологически, то т о щ а четвертой антиномии—не место в космоло­ гии. К ан т ввел эту антиномию ради симметрии; но ради симмет­ рии ж е он выпустил вовсе или слил воедино нечто сущ ественное. П реж де всего, в первой антиномии почему-то соединены д ва вопроса — о бесконечности мира в п ространстве и о бесконеч­ ности его во времени. Вопросы эти разны е, и различность их видна хотя бы из того, что К ан т д ает им отдельные д о к азат е л ь ­ ства. В таком объединении этих вопросов сказы вается истори­ ческое влияние Н ью тона, р ассм атр и вавш его пространство и вр е­ мя параллельн о друг другу. От него-то подобную привычку д а в ­ но уж е усвоил себе Кант, но — не совсем последовательно,, потому что, по его собственным воззрениям, пространство и врем я не вполне равноправны . В едь время служ ит источником 137

схем — этих посредников меж ду чувственностью и рассудком , а пространство — нет. Но и помимо того, бесконечность п ростран­ с тв а — вовсе не то ж е, что бесконечность времени. П ервая есть дан н ая актуальн ая бесконечность по всем направлениям. В т о ­ р ая ж е — данн ая бесконечность в прош едш ем и лиш ь во зм о ж ­ ная, потенциальная — в будущ ем. П оэтому необходимо отделить вопрос о бесконечности мира в п ространстве от вопроса о бесконечности его во времени. Но — м ало того. П рекрасно зн ая, что протяженное в п ространстве и м атери я — вовсе не одно и то ж е (не забы вай те, что К ан т со всею реш ительностью отверг картезиан ское учение о тож дестве материи и п ротяж ени я), зн ая, что количество материи х ар ак те ­ ризуется не величиною протяжения ее, а массою . К ант, тем не менее, говорит в антиномиях о пространственной протяж ен ­ ности мира таким тоном, как если бы решение вопроса о ней исчерпывало все возмож ности в способе миропонимания. А что это, действительно, неправильно, видно хотя бы из следую щ его: конечен или бесконечен мир по своему протяжению, все равно, и в том и в другом случае он м ож ет быть к ак конечным, та к и -бесконечным по своей массе, т. е. по количеству материи (я при­ нимаю здесь для простоты ныотоновско-кантовское механиче­ ское понятие материи, а не современное, электрическое, при ко­ тором дело ещ е более ослож н яется). В се дело — в том законе, по которому распределена материя в пространстве, или, иначе говоря, от плотности материи как функции ко ор д и н ат2. Таким обр азом , в отношении массы мира ставя тся д ва во ­ п роса: 1) возм ож н о ли бесконечно-продолженное, прогрессивно идущее слож ение ее или нет? и 2) возм ож н о ли бесконечно о т­ ступаю щ ее, регрессивно идущее вычитание из нее. Т ак — в о т­ ношении к тому, что с вя зы вает явления в простран стве,— к м а ­ терии. И точно такие ж е д ва вопроса ставятся в отношении к тому, что связы вает явление во времени,— к причинности. А именно: 1) возм ож н о ли бесконечно-продолженное, прогрес­ сивное движение причинности? 2) возм ож н о ли бесконечно-отступаю щ ее, регрессивное движение причинности? Но и эти д ва вопроса могут получать тот и другой ответ со­ верш енно независимо от того, бесконечен ли, или конечен мир, во времени '[...] Мир, конечный в своем прош едш ем, будет к а ­ зать ся естествоиспы тателю бесконечным, ибо естествоиспы та­ тель не ум еет определять продолжительности во времени иначе, к а к через счет причинных звеньев в этой цепи причинности. То ж е — и относительно будущего. Таким о б р азо м ,— м атем ати ­ чески вы р аж ая с ь ,— динамические антиномии в отношении к п ростран ству будут реш ать: 1) имеет ли мировой интеграл по масе конечную или бесконечную величину? 2) имеет ли диф ф е­ ренциал массы конечную или бесконечно-малую величину. Впрочем, вся ф ормулировка, данн ая мною, есть ф ормулировка д ал ек о не вполне расчлененная. Но т. к. для более тонких и 138

весьм а сущ ественных деталей необходимо было бы и зл агать много чисто м атематических понятий и теорем, и, в частности, р еш ать вопрос об актуально бесконечно-малых,— ибо мыслимо и то, что сущ ествую т атомы мира, но атомы бесконечно-малые,— то я полагаю достаточны м и найденное грубое приближение к научной постановке вопроса о м атематических антиномиях. Я позволю себе более наглядно уяснить сказан ное ранее о м ассе мира в целом и в элем ентах на следую щ ем геометриче­ ском об р азе. З ам еч у предварительно, что аналогичный (хотя у ж е и символический) о б р аз можно д ать и для причинности, прогрессивной и регрессивной. П оэтому ограничиваю сь воп ро­ сом о массе. В озьм ем в мире некоторую точку А и зам кн утою поверх­ ностью S, выделим около этой точки А некоторый объем V. П усть М будет м асса содерж ащ ейся в V материи. С танем те­ перь вы делять около А все новые и новые объемы V\, V2, V3, V4... посредством последовательно охваты ваю щ и х друг друга зам кн у­ ты х поверхностей 5 i, S 2, S 3, S 4..., и пусть эти поверхности при­ бли ж аю тся к границе мира 2 , если так о в ая сущ ествует, и пусть они имеют ее своим пределом; или ж е пусть во зр астаю т бес­ предельно, если мир безграничен по протяжению в п ростран ст­ ве. Тогда у нас получится возрастаю щ и й ряд масс внутри них: чисел

М, <M2<M3<M4... О них можно сделать двоякое предположение. Или группа чисел М, Mi, М 2, М3, М 4..., к а к говорят, сходится и имеет конечный предел М, который и н азы ваем массою мира; или ж е группа эта не сходится и не име­ е т никакого предела, п ревы ш ая всякую данную величину. Тогда мы говорим, что мир — бесконечен по массе. П ервая антиномия закл ю ч ается в том, что якобы о группе М, М 1, М2, М 3... можно одинаково строго д о к азать, что она и сходится и расходится. Теперь не трудно подобным ж е рассуж дением построить и схем у второй антиномии. Пойдем обратны м порядком и станем вы делять последова­ тельно убы ваю щ ие объемы

yit уи ymt

V4

посредством последовательно стягиваю щ ихся около А поверхно­ стей S 1, S u , S UI, S IV, S v ,..., располож енны х внутри поверхно­ сти S. Тогда мы получим убы ваю щ ий ряд масс, заклю ченных внутри этих поверхностей, а именно:

Min> M IV> M v,... Р я д этот, вообщ е говоря, м ож ет и расходиться. Но если о т­ кинуть этот случай, то останутся две возмож ности: либо он схо­ 139

дится, имея все члены, начиная от некоторого: или нули, или одинаковые числа, отличные от нуля,—-в зависимости от вы бора точки. Л, и тогда мир, значит, состоит из неделимых далее эл е­ ментов, монад, атом ов и т. д., меж ду которыми находится пусто­ та. Л ибо ж е этот ряд сходится, всегда имея пределом нуль. Т огда, значит, материя сплош на и не имеет последних, д ал ее неделимых элементов. К ан т утверж дает, что можно одинаково д о к азать, будто эта группа и всегда имеет пределом нуль (не­ преры вность м атери и ), и иногда имеет пределом число, отлич­ ное от нуля (атомистическое строение м атери и ). И так, получается таблиц а шести антиномий, которая д важ д ы подразделяется: во-первых, на антиномии математические, к а с а ­ ющиеся протяжения мира в пространстве и во времени, и анти­ номии динамические, касаю щ иеся пребы ваю щ его в п ростран стве и времени, рассм атр и ваем ого прогрессивно и регрессивно; вовторы х, на антиномии, касаю щ иеся пространственной х а р а к т е ­ ристики мира, и антиномии, касаю щ иеся временной х ар ак тер и ­ стики мира. ч М ожно представить все антиномии на следующей таблице: 3

п р о гр есси вн ое р ассм отр ен и е

р егр е сс и вн о е р ассм о тр ен и е

1. Мир в пространстве протяжен конечно или бесконечно

3. Мир по массе ко­ нечен или бесконе­ чен

4. Мир по массе де­ лим до конечного предела или беспре­ дельно

2. Мир во времени протенсивен конечно или бесконечно

5. Конец причинно­ сти события лежит в конечном или бесконечно о т­ даленном буду­ щем

6. Начало причин­ ности события ле­ жит в конечном или бесконечном про­ шедшем

Пребывающее Пребывающее в пространстве во времени

Время

^ Пространство

Д ан ам и ч ес к и е антином ии М ат ем а ти ч ес к и е антиномии

Если теперь мы обратим ся к д о к азател ьству кантовских анти­ номий, то тут обнаруж ится удивительно больш ое число недомол­ вок, пром ахов и д а ж е прямы х ошибок. Говорить о них — значило бы прочитать целый ряд чтений, а я и без того уж е утомил В а ш е внимание. П оэтому ограничусь двумя-тремя зам ечан иям и . П реж де всего бросается в г л а за то обстоятельство, что Кант, д о к азы в ая антиномичность идеи мира, на деле нигде не вводи т в ход д о к азател ь ства самой этой идеи, но везде говорит, в сущ ­ ности, просто о пространстве и о времени. О тсю да следует, что если и впрям ь он д о к азал антиномичность, то лиш ь антиномич­ ность форм созерцания, а не идеи мира. Не свойства в е щ е й —140

противоречивы, а лишь свойства простран ства и времени. С толь ж е странно и кантовское утверж дение, будто противоречия по­ лучаю тся от того, что мы мыслим мир не как явление, но как вещ ь в себе. Это было бы, действительно, так, если бы понятие вещ и в себе где-нибудь входило в круг д о к азател ьства. О днако нигде нет такого внесения в д о к азател ьство понятия вещ и в себе. П оэтому, если считать д о к азател ь с тва антиномий п рави л ь­ ными, то необходимо признать и то, что 'противоречия относятся не к миру вещей в себе, а к миру явлений. П ротиворечия возн и­ каю т не с выходом з а границы всякого возм ож ного опыта, а вечно сущ ествую т в недрах самого опыта. К ан товская ссы лка на идеальность времени и простран ства, при помощи которой он д у м ает разреш и ть противоречия, по меньшей мере странна. Ну, а этот, феноменальный мир, мир представления, как м ож ет иметь антиномические противоречия? В едь все-таки сущ ествует идея об нем. К ак ж е она сущ ествует противоречивою ? П олуч ает­ ся у К ан та то ж е, что и у элейцев, которые, ск азав, что мир бывания есть лишь боеа, мнение, думали, что этим все объясн е­ но. П ротиворечия мира, данного хотя бы и в виде трансценден­ тальной мнимости, долж ны быть объяснены нисколько не менее, нежели для мира вещ ей в себе. Но, уступив и это К анту, спро­ сим себя: В самом ли деле К ан т д о к азал антиномии чистого р азу м а ? Нет, и именно потому, что в тези сах дело идет о немысл и м о сш противоположного, а в антитезисах — о непредставимости противоположного. В антиномиях сталкиваю тся, следо­ вательн о, разны е функции сознания, а вовсе не обн аруж ивается самопротиворечивость одной и той ж е. П олучается хорош о и зве­ стный ф акт, что одна способность человека м ож ет быть в ан та­ гонизме с другою. Т ак, гл аз видит предметы меняющимися в р азм е р ах по мере их отдаления, а рассудок считает их неизмен­ ными. Антиномия ли это?-— Конечно, нет. Т ак и с кантовскими противоречиями. Но главнейш ее (опускаю частные во зр аж ен и я ), что можно во зр ази ть К ан ту,— это непринятие им во внимание идеи ак ту ­ альной бесконечности. Д л я него потому м етаф изи ка долж н а мыслить конечность мира, деления его и причинности, что бес­ конечность не м ож ет быть данной. А данной она не м ож ет быть потому, что данная величина получается посредством ряда ко­ нечных синтезов и что, стало быть, никаким рядом таких синте­ зов бесконечность не м ож ет быть исчерпана. С тал о быть, м ета­ физик, требующий в тези сах законченности, непременно должен утвер ж д ать конечность м и р а ,. деления его и причинности. Н а ­ против, эмпирик, требующ ий в антитезисах безграничной шири для опыта, тем самы м отриц ает всякую данность, ибо д ан ­ н о с ть — всегда конечна и, следовательно, поставила бы грани­ цы опыту. Однако как утверж дение о необходимости для д ан ­ ности быть конечной, так и утверж дение о необходимости для бесконечности быть неданной — совершенно неправильно. П ри­ 141

знаки данности-законченности и бесконечности-беспредельности сочетаю тся в идее актуальной бесконечности, которая дан а, но не исчерпы вается никаким конечным рядом синтезов. Н е стану р азви вать В ам этой идеи. Н апомню только, что на понятии ак ­ туальной бесконечности перестроена вся современная м атем ати ­ ка и п ерестраиваю тся соприкосновенные с нею науки. П ритом, тем более непонятно то, неправомерное, пользование у К ан та понятием бесконечности, как никогда не заверш енном синтезе, что сам ж е он, в той ж е «К ритике чистого р а зу м а », в Трансцен­ дентальной Эстетике д о к азы вает интуитивность пространства именно тем, что оно «п редставляется как бесконечная дан н ая величина», причем «все части бесконечного простран ства сущ е­ ствую т вм есте» и «не могут мыслиться до него — но только в нем». М ало того, это ж е утверж дение К ан т делает и в Антино­ мии. П олучается какое-то непонятное противоречие в учении о бесконечности простран ства и времени, уж е отмеченное Ш реде­ ром и К утю ра. Зам еч ател ьн о и то, что в «Естественной истории н еб а» (1755 г.) Кант, мимоходом, дал совершенно правильное определение бесконечности: «Бесконечность есть то, что не м о­ ж ет быть уменьшено вычетом конечной части». Определение это, к сож алению , заб ы ло сь им и зам енилось недостойным К ан та утверж дением о бесконечном синтезе, определением, скры ваю ­ щим в себе грубый circulus. Мне ж ал ь, что наиболее интересную для меня часть моего чтения мне пришлось ском кать и сократить. Тем не менее, я позволю себе вы ск азать тот общий вы вод, к которому я пришел при изучении кантовских антиномий. И дея о возмож ности анти­ номий р азу м а — это с ам ая глубокая и с ам ая плодотворная из идей К ан та. Но д о к азател ьство действительного их сущ ествова­ ния,—• каж ется, сам ое непрочное место К ри ти ки 4.

ПРИБАВЛЕНИЕ Экскурс

об

антиномической

структуре

разума

К ак уж е было сказан о, антиномии, в сущ естве своем, приво­ дятся к дилемме: «конечность или бесконечность». Э та противоборственность конечности и бесконечности в разум е есть вы р а­ жение глубочайш его противоречия коренных норм сам ого р а зу ­ ма. По природе своей, разум имеет за к а л антиномический, ибо разум дву-законен, дву-центрен, дву-осен. А именно, в разу м е стати ка его и динамика его исклю чают друг друга, хотя, вместе с тем, они не могут быть друг без друга. С одной стороны, в статическом плане, в плане неподвижной данности понятий к а ж ­ дое А есть А, и вся сила мышления — именно в том, чтобы вся ­ кое А разграничить от не А, — и твердо дер ж аться этого р а з ­ граничения. Чтобы мыслить А, мы долж ны изолировать его от всего того, что есть не А, т. е. мы должны обособить, ограничить 142

А, отделив его от не А. А, как мыслимое, по сущ еству дела, есть конечное. Мы не мож ем мыслить процесса, не р а зл а г а я его на последовательность стационарны х состояний, на последователь­ ность моментов неизменности. И мы не мож ем так ж е мыслить непрерывное (con tinuum ), не р а зл а г а я его на прерывную сово­ купность точечных элем ентов. Д виж ение мы р азл агаем на ряд состояний покоя (к и н ем ато граф ), н епреры вное—-на м н ож ест­ венность элем ентов уж е неделимых. Н а этом основаны вечно истинные п арадоксы Зенона: о летящ ей стреле и др. Это — с од­ ной стороны. А с д р у го й —-в плане динамическом, в плане устремления к обосновке понятия (т. е. определения и д о к а з а ­ тел ьства) каж д о е А долж но иметь свою основу в не А; сущ ность всякого объяснения — именно в приведении А к тому, что сам о не есть А, к не А, ибо иначе объяснение было бы тож десловием. К огда мы спраш и ваем : «Ч то есть А ?», то нам даю т ответ: «А есть Б », т. е., другими словами, вы водят А из само-тож дества А = А и п риравниваю т его Б ,— тому, что не есть тож дествен ­ но А. М ыслить ясно и отчетливо, это значит под А р азу м еть именно А и ничего более; объясн ять и д о к а з ы в а т ь —-это значи т выходить мыслью з а пределы А, к Б. М ыслить ясно и отчетли­ в о — это значит стоять на А и не сби ваться с него на не А. О бъяснять (определять и д о к а з ы в а т ь )— это значит идти от А к Б, к тому, что есть не А. Но, чтобы идти от А к Б, надо сперва установить А, как А, т. е., чтобы объясн ять или д о к азы в ать А , надо сперва мыслить его ясно и отчетливо. Д л я того ж е, чтобы мыслить ясно и отчетливо надо понимать это А, т. е. надо о б ъ ­ яснять (определять и д о к азы в ать ) его, надо у стан авл и вать А к ак не А. Но для последнего опять-таки надо установить А, как А. И та к идет процесс ad indefinitum . О дна функция р азу м а предп олагает другую ; но вместе одна исклю чает другую. Всякое нетождественное объяснение приводит А к не А. В сякое ясное и отчетливое мышление устан авл и вает тож дество А = А . У твер ж ­ дение А как А, и утверж дение его, как не А — таковы д ва основ­ ные момента мысли. С одной сто рон ы —с т а т и ч е с к а я м н ож ест­ венность понятий, ибо каж д о е из многих А закрепл яется в своем противоположении всем прочим; с другой — динамическое един­ ство их, ибо каж д о е из многих А приводится к другому, это к третьем у и т. д. С тати ческая множ ественность понятий и динамическое их единство несовместимы друг с другом: с одной стороны, ведь, рассудок должен стоять на данном (т. е. единичном) и конечном (т. е. ограниченном), а с д р у го й —-идти з а всякую данность (т. е. единичность) и конечность (т. е. ограниченность) , ибо в с я ­ кое объяснение требует бесконечного ряда объяснительных или доказательн ы х звеньев, из которых каж дое наруш ение самотож дество понятия объясняемого. Это нарушение само-тож дества, повторяю, никогда не мож ет быть закончено, потому что каж д о е определение требует нового определения и каж дое 143

д о к азател ь ство — нового д о к азател ь ства. Если мы определили или д о казал и А чрез Б, то прежние вопросы повторяю тся те­ перь относительно Б. Стоит д ать ответ на них для Б, определить или д о к азать его чрез В , чтобы они повторились теперь для В и т. д. И так, первая из норм рассудка требует остановки мысли, а вторая — беспредельного движения мысли. П ервая понуж дает установить А, а втор ая свести его с Б. П ер вая есть закон тожде­ ства, а вто р ая закон достаточного основания. При этом термин «зак о н то ж д ества» я употребляю несколько условно, вклю чая в него не только собственно закон то ж д ества, но ещ е и его неиз­ беж ны х сопутников — закон противоречия и закон исключенного третьего; все три зако н а, вместе взяты е, выполняю т одну функ­ цию, а именно, вы деляю т и устан авли ваю т объекты мышления. К закону то ж д ества, понимаемому в только что разъясненном смы сле, и к закону достаточного основания сводятся все нормы р азу м а, но эти коренные редуцирующ ие нормы не совместимы м еж ду собою и своим раздором уничтож аю т разум . О снова р а ­ зу м а закон тож д ества, и уток его — закон достаточного осн ова­ ния. Ткань р азу м а, сотканная из конечности и дурной бесконеч­ ности (беспредельности), разди рается в противоречиях. Р азу м равно н уж дается в обеих своих нормах, и ни без одной (т. е. без н ач ала конечности), ни без другой (т. е. без н ач ала бесконечно­ сти) раб о тать не может. Он не м ож ет р аб о тать, однако, и при пользовании обеими ими, ибо они не совместны. Нормы разу м а необходимы, но они — и невозмож ны. Р азу м сказы вается н а­ ск во зь антиномическим — в своей тончайшей структуре. К ан то в­ ские антиномии — только приоткрывают дверь з а кулисы р а зу ­ ма. Н о будучи вы ставлены с полною сознательностью и в упор эпохи просветительства, с вы зовом рационализм у X V III века, они являю тся великою моральною заслугою Коперника фило­ софии. ![...]

1 Н астоящ ая лекция была написана до моего знакомства с впервые ис­ следующей вопрос о происхождении Кантовых антиномий брошюрою JI. Р о ­ бинсона «Историко-философские этюды». Вып. первый, Спб., 1908. По мнению названного автора, К ант заи м ствовал свое учение об антиномиях из произ­ ведения Артура Кольера «C lav is universalis or a new inquiry after truth, be­ in g a dem onstration of the non-existence or im possibility of a external world», 1713, переведенного на немецкий язык Эшенбахом и изданного в Ростоке вместе с «Д иалогам и» Беркли под заглавием : «Sam m lu n g der vornehmstem Schrifsteller, die Wirklichkeit ihres eignen K orpers und der ganzen Korperwelt leugnen. Enthaltend Berkeleys Gesprache zwischen H ylas und Philonus und des Colliers Allgemeinen Schliissel. O bersetz und mit wiederlegenden Anmerkungen versepen nebst einem A nhang worin die Wirklichkeit der Korper erwiesen wird von Ion. Christ. Eschenbach».

2 Пусть M — масса мира, p (x , у, z ) — плотность материи в точке (х, у, z )a , а ', Ь, Ь', с, с' — пределы интеграции, соответствующие крайним точкам мира. Тогда

М= 144

Если примем р за функцию точки А, то, обозначая радиус г каж дой из сфер, на которой р = const, и считая мир бесконечным по протяжению, имеем

J

OO

r 2p ( r ) d r .

О днако М и М ' могут быть и конечны, и бесконечны при всяких пределах интеграции а, а ', Ь, Ь', с, с ' — как конечных, так и бесконечно-больших ве­ личин; их величина определяется видом функции р (х, у, г) или р(^).

3 Ср. у Вундта: K an ts K osm ologische A n tin om ien .— In: «Philosoph. Studien». Bd. 2, 1885, S S . 102— 103.

4 Д ля читателя, который пожелал бы вникнуть в проблему космологиче­ ских антиномий, привожу небольшую часть обширной литературы: 1. E r h a r d t F г. Kritik der K antischen Antinomien. Leipzig, 1888. Rezension in: «P hilos. M onatsh.». XX V I, 1890, S S . 97, 100; «Arch. f. Gesch. d.

Philos.». V, S. 260 ff.

2. Q u a a t z I o h a n . K an ts K osm ologische Ideen, ihre A bleitung aus der K ategorien, die Antinomie und deren A uflosung. Berlin, 1878, S. 32.

3. R e i с h e. De Kantii antinom iis quae dicuntur theoreticis. Cott., 1838, p. 60.

4. M a a s . Briefe fiber die Antinomie der Vernunft. H alle, 1888, p. 92.

5. R e n o u v i e r C h . L es labirinthes de la metaphisique. Les antinomies kantiennes de l’infiniti et du continu. In: « L a Critique philosophiue», 1876(2), pp. 81—96.

6. R e n o u v i e r C h . L es Dilemmes, de la m etaphysique pure. P aris, 1901.

7. R i c h t e r J o s . Die Kantischen Antinomien. Manuh., 1863.

8. W a r d , L e s t e r F. K an t’s Antinomie in the light of modern scien ­ c e .— In: «J. of Specul. Philos.». XV, 1881, pp. 381—394.

9. W u n d t W. K an t’s kosm ologische Antinomien und d a s Problem der Unendlichkeit. In: Philos. Studiqn. II, 1885, S S . 495— 538. Замечания на работу В. Вундта дал К. Кантор в статье: M ittheilungcn zur Lehre vom Transfiniten. — In: «Zeitschr. f. Philos, und philoeophische K ri­ tik». 1887. X C I, S S . 81— 125, 252— 270.

10. F a r g e s A. L ’idee du continu dan s l’espace et le temps. P aris, 1892 p. 278.

11. G u t t l e r E. Die Entropie des W eltalls und die K an t’scher Antinomien.

In: «Zeitschr. f. Philos, und philos. Kritik» XC1X, 1891, p.

41-—80.

12. D u n a n . L a premiere antinomie de K a n t.— In: «R ev. philos». X L IX , 1900, avril., pp. 353—377.

13. S t o m m e l C. Die Differenz K an ts und H egels in Beziehung auf die Antinomien. Halle, 1876.

14. Z w a n z i g e r. U nparteiische Erauterun g fiber die kantische Lehre von Ideen und Antinomien. — In: «D eutsche Rev.», 1797.

15. S a i s s e t E m i l . Le scepticisme. Aenesideme, P ascale, Kant. P aris.

1861. 2-meed., 1867.

16. M a s c i F i l . U na polemika su K ant 1’estetica transcendentale e la antinomie. Napoli, 1873.

17. C o u t u r a t L. Les principes des xnathematiques. P aris, 1907, p. 301s.

18. C o u t u r a t L. De l’infini mathematique. P aris, 1896, 2-me part., liv. IV, chp. IV. 19. R u s s e l B. The principles of M athem atics. Voi. 1, Cam brige, 1903, Part. VI, chp. LI I. 20. E v e 11 i n G. La D ialectique des antinomies. — In: «Bibliotheque du C on gres International de philosophie». P aris, 1900, I, pp. 115—218.

21. E v e l l i n F. La Dialectique des antinom ies kantiennes. — In: «R ev. de Met. et de М ог.», X, 1902, 3 pp. 244— 324, 4 pp. 437— 474.

22. С a s s i r e r E. K ant und die moderne M athematik. •— In: «K ant-Studien», X II, 1908, S S . 1—49.

23. Р о б и н с о н JI. Историко-философские этюды. Вып. 1. СП Б, 1908. Ю З ак . 14483

145

24. Об антиномиях, кроме того, можно найти в «K ant-Studien» в следую­ щих местах: III. S S . 194, 196, 405; IV. S S . 123, 253, 337, 341, 353; V. S S . 488; VI. S S . 147, 160, 469; V III. S S . 290, 474 и в других. Затем об антиномиях следует смотреть в сочинениях, посвященных об­ щему обзору кантовской философии. Таковы: 25. E r d m a n n В. K an t’s K riticism us in der erster und der zweiter A uflage der Krit. d. rein. Vern. Leipzig, 1878.

26. V o l k e l t J o h . Im manuel K an t’s Erkenntnisstheorie nach ihren Grundprincipien analysirt. Leipzig, 1879.

27. П а у л ь с е н Фр . — Им. Кант, его жизнь и учение. Пер. с нем. П. Лосского. С П Б, 1898; 2-е, испр. изд. СП Б, 1905.

28. Р a u 1 s е n F г. Versuch einer Eutw ickeiungsgesch. der kantischen E r­ kenntnisstheorie. Leipzig, 1875.

29. А. Р и л ь и В и н д е л ь б а н д т . Им. Кант. М., 1905.

30. В и н д е л ь б а н д — Ист. нов. филос. II, С П Б, 1906.

31. Ф и ш е р К у н о-— История новой философии. IV, СП Б, 1901, Им. Кант и его учение. Пер. с 4-го нем. изд. Н. Н. Полилова, И. О. Л осского и Д. Е. Ж уковского.

32. C o h e n Н. K an t’s Theorie der Erfahrung. Berlin, 1875; 2-te Aufl. 1885.

33. V a i h i n g e r H. Com m entar zu K an t’s «K r. d. rein. Vern.» 2B-de, Berlin und Leipzig, 1881— 93. И т. д. Библиографические указания можно найти в 34, Fr. U eberw egs «G run driss der Gesch. d. Philosophies. Dritter Theil, 9-te A uflage bearbeitet von M ax Heinze. Berlin, 1901, § 34, S S . 302—312.

35. D ictionary to Philosophyand Psychologie by J . M. Baldw in, III. New Jo rk and London, 1905, pp. 186— 320.

36. А новая библиография по кантовской философии (с 1896 г.) систе­ матически собирается в «K ant-Studien».

37. Специально немецкая библиография собрана в книге Е. A dickes Bibliography of w ritings by Kant, which have appeared in Germ any up to the end of 1887.— In: «P hilos. Rew. 2, II, 3, 1893; II, 4—6; III 1—6; Suppl. No 1 and 2, 1895 etc. Вопросом об антиномиях, в его современной постановке, безусловно, нельзя заниматься, не считаясь с исследованиями математическими и фило­ софско-математическими Г. Кантора и его многочисленных последователей. Сводку работ этого рода до известной степени читатель найдет в уж е упо­ мянутой книге Б. Рассела (№ 19) и, в более элементарном изложении, у Л . Кутю ра (17 и 18); справочником может служить «Bericht fiber die Mengenlehre» von Schonflies (Jahresbericht der Duetschen M athem atiker Vereinigung. Bd. V III, Bd. IX ). Что ж е касается до обширной литературы, посвященной новейшим ис­ следованиям проблем бесконечности и непрерывности, то она рассеяна по математическим и философским ж урналам. Указания на часть этой литературы читатель найдет в статье A. A. Schonfliss. M engenlehre (Encyklopadie der mathematischen W issenschaften» IA 5, S S . 184— 185; «Bibliotheka Mathematica». 1897. Из работ на русском языке имеются только И. Ж е г а л к и н . Транс­ финитные числа. М., 1908; П. Ф л о р е н с к и й . О символах бесконечности. («Новый Путь», 1904, № 9) и отчасти в курсе: N. Weber, J. W ellstein; Эн­ циклопедия элементарной математики. Т. 1. Элементарная алгебра и анализ.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ ЛИТЕРАТУРЫ О К АНТЕ , В Ы Ш Е Д Ш Е Й НА Р У С С К О М Я З Ы К Е В 1974— 1977 гг. У казатель охваты вает работы о Канте, увидевшие свет после 250-летнего юбилея философа. Библиографический указатель литературы о Канте, издан­ ной в СССР после Октября 1917 г. см. в кн.: Иммануил Кант. Сочинения в 6-ти т., М., 1966, с. 733— 738 (составители Г. С. Чаныш ева и М. Б. В а ­ сильева), а такж е в кн.: История зарубеж ной домарксистской философии. У казатель литературы. Составитель Т. И. Серебряная. М., 1972, с. 425—433 и в Информационно-библиографическом указателе литературы о Канте (1960— 1974), опубликованном в кн.: Критические очерки по философии К анта. Киев, 1975, с. 345—362 (составитель Т. А. Корчинская). При составлении библиографического указателя были использованы м ате­ риалы, представленные кафедрой философии и научного коммунизма и биб­ лиографическим отделом кабинета-музея Канта при Калининградском госу­ дарственном университете, а такж е Институтом информации по обществен­ ным наукам АН С СС Р. Составители библиографии В. А. Ж учков и Л. А. Калинников.

Р А Б О Т Ы КА Н ТА К а н т И. И з писем. Пер. Ю. М. К аган , сост. А. В . Г у лы га.— «В оп р. философии», 1974, № 4, с. 154— 164; «В оп р. философии», 1974, № 5, с. 124— 134. К а н т И. П исьмо А. М. Белосельскому. (Реконструкция А. В. Гулы ги ).— «Н ау к а и ж и зн ь», 1977, № 3, с. 107. Л И Т Е Р А Т У Р А О К А Н ТЕ А б д и л ь д и н Ж- М . Д и алекти ка К ан та. А лм а-А та, 1974, 160 с. А б д и л ь д и н Ж- М., Б акан и дзе М. И. П роблем а активно­ сти познаю щ его субъекта в философии К ан та,— «И зв. АН К а зС С Р . Сер. общ еств, наук», 1974, № 5, с. 63— 72. А б р а м я н Л . А. К антовские «априори» и логический эмпи­ ризм. — Ф илософские вопросы логического ан ал и за научного знан и я». Вып. 3. Е реван , 1974, с. 84— 112. А б р а м я н Л. А. Учение К ан та об аналитическом и синте­ тическом знании.— «В опр. философии», 1975, № 2, с. 73— 81. А б р а м я н Л . А. Различение видов знания в гносеологии К ан та. — «В естн . Е рев. ун-та. О бщ еств, науки», 1975, № 2, с. 75— 86. ю*

147

А л и е в А., Б у л ь ц В. , С о г о м о н о в Ю. Этапы развития морального сознания и этика К ан та.— «Учен. зап . Азерб. ун-та. Сер. ист. и философ, н аук», 1975, № 4, с. 47— 58. А н д р е е в а И. С. Учение К ан та о вечном мире.— В кн.: Ф илософия К ан та и современность. М ., 1974, с. 236— 266. А н д р е е в а И. С. Учение К ан та о вечном мире. Наследники и критики К ан та.— В кн.: П роблемы мира в западн оевроп ей ­ ской философии. М., 1975, с. 101 — 148. А н д р е е в а И. С. К ан т — теоретик всеобщ его м ира.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И м м ан уила К ан та. Вып. 2. К алининград, 1977, с. 37— 44. А с а т и й н и Г. П. Учение И ммануила К ан та о «вечном ми­ ре» и современность.— В кн.: Тбилисский гос. университет. Ю би­ лейная сессия, посвящ енная 250-летию, со дня рождения К ан та. Тбилиси, 1974, с. 23— 24. А с м у с В. Ф . Трансцендентальный идеализм и трансценден­ тальны й метод К ан та.— В кн.: Ф илософия К ан та и современ­ ность. М., 1974, с. 32— 71. А ф а с и ж е в М. Н. К ан т о типологии предметов эстетиче­ ского восприятия.— «В естн . М оск. ун-та. Ф илософ ия», 1974, № 4, с. 3— 13. А ф а с и ж е в М. Н. К ан т о специфике эстетического суж д е­ ния.— «Н ауч. докл. высш . школы. Ф илос. науки», 1974, № 6, с. 81— 88. А ф а с и ж е в М. Н. П роблем а целесообразности в филосо­ фии и эстетике К ан та.— «В оп р. истории и теории эстетики». Вып. 8. М., 1974, с. 171 — 183. А ф а с и ж е в М. Н. Эстетика К ан та. М ., 1975. 136 с. Афасижев М. Н. Теория худож ественного творчества И. К ан та.— В кн.: Вопр. истории и теории эстетики. М., 1975, с. 196— 214. А ф а с и ж е в М. Н. К ан т о соотношении природного и соци­ ального в эстетической деятельности.— В кн.: Э стетика и ж изнь. Вып. 4. М., 1975, с. 81— 101. Б а к у р и я М. В. П роблем а критерия категориальное™ в категориологии И. К ан та.— В кн.: Тбилисский гос. университет. Ю билейная сессия, посвящ енная 250-летию со дня рождения К ан та. Тбилиси, 1974, с. 26— 28. Б л ю м к и н В. А. Ф илософия К ан та и некоторые современ­ ные проблемы структуры общ ественного сознания.— В кн.: В о ­ просы теоретического наследия И мм ануила К ан та. Сб. статей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 123— 129. Б о г о м о л о в А. С. Д ве проблемы диалектики И. К ан та,— «В естн . М оск. ун-та. Ф илософ ия», 1974, № 2, с. 3— 12. Б о г о м о л о в А. С. Ф илософия И мм ануила К ан та.— «К оммунист», 1974, № 7, с. 95— 105. " ' Б о г о м о л о в А. С. П роблемы диалектики общ ественного развития в социально-политическом учении И ммануила Кан148

I

та. — «В естн. М оек. ун-та. Ф илософ ия», 1975, № 2, с. 41— 50. Б о ч о р и ш в и л и А. Т. К ак нынче читается эстетика К ан ­ т а .— В кн.: Тбилисский гос. университет. Ю билейная сессия, по­ свящ енная 250-летию со дня рождения К ан та. Тбилиси, 1974, с. 30— 31. Б о ч о р и ш в и л и А. Т. Э стетика К ан та в развитии.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И ммануила К ан та. Сб. статей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 163— 166. Б у л а т о в М. А. «П рактический р азу м », философия истории и теория целесообразности.— В кн.: Критические очерки по фи­ лософии К ан та. Киев, 1975, с. 62— 108. Б у а ч и д з е Т. А. К проблеме тож д ества онтологического и логического.— В кн.: Тбилисский гос. университет. Ю билейная сессия. Тбилиси, 1974, с. 28. Б у р М. Социальные и теоретические предпосылки ф ормиро­ вания философии К ан та,— В кн.: Ф илософия К ан та и современ­ ность. М., 1974, с. 17— 31. Б ы х о в с к и й Б. Э. Религия перед судом р азу м а.— «В о п р о ­ сы научного атеи зм а», 1975, выи. 17, с. 200— 229. В е д и н Ю. П. Учение К ан та о чувственном опы те.— «В о п р о ­ сы теории познания диалектического м атер и ал и зм а». Вып. 2, Ри га, 1976, с. 80— 106. Вопросы теоретического наследия И ммануила К ан та. С б ор ­ ник статей. Калининград, Кн. изд-во, 1975. 193 с. Вопросы теоретического наследия И м м ануила К ан та. Вып. 2. Калининград, 1977. 168 с. Г а й д е н к о П. П. Учение К ан та и его экзистенциалистская интерпретация.— В кн.: Ф илософия К ан та и современность. М., 1974, с. 378— 419. Г е д е А. К ан товская критика познания и теория познания М ар к с а.— «Учен. зап. высш . парт, школы при Ц К К П С С », 1975, вып. 4, с. 178— 193. Г н а т ю к Л . В. О влиянии философии К ан та на русский по­ зи ти ви зм .— В кн.: Вопросы теоретического наследия И м м ануила К ан та. Сб. статей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 119— 122. Г о в о р у н Д . М. К соотношению науки и искусства в фило­ софии К ан та.— В кн.: Критические очерки по философии К ан та. Киев, 1975, с. 140— 150. Г о г о б е р и ш в и л и В. Г. Ф илософия К ан та и неопозити­ ви зм .— В кн.: Тбилисский гос. университет. Ю билейная сессия. Тбилиси, 1974, с. 33— 34. Г о р с к и й В. С. И сторико-философская оценка учения К ан ­ та на Украине (середина X IX — н ачало X X в е к о в ).— В кн.: Кри­ тические очерки по философии К ан та. Киев, 1975, с. 322— 344. Г р и н и ш и н Д. М. , К а л и н н и к о в Л. А. П роблемы фи­ лософии истории в системе К ан та.— «Н ауч. докл. высш . школы. Ф илос. науки», 1974, № 6, с. 137— 140.

149

Г р и н и ш и н Д . М., М и х а й л о в М. М., С у с л о в а Л . А. Актуальны е проблемы философского наследия К ан та.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И мм ануила К ан та. Сб. с т а ­ тей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 5— 32. Гринишин Д. М. , М и х а й л о в М. М. , П р о к о п ь ­ е в В. П. И ммануил К ант. Л ., И зд-во Ленингр. ун-та, 1976.94 с. Г р и н и ш и н Д. М. , К а л и н н и к о в Л. А. И. К ан т о сущ ­ ности человеческого общ ества и его истории.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И мм ануила К ан та. Вып. 2. Калинин­ град, 1977, с. 18— 36. Г у л ы г а А. В. М есто эстетики в философской системе К ан ­ т а .— В кн.: Ф илософия К ан та и современность. М., 1974, с. 267— 288. Г у л ы г а А. В. Р ед кая литография К ан та.— «К ниж ное обо­ зрение», 1974, 22 апр. Г у л ы г а А. В. И ммануил К ан т— член П етербургской А к а­ демии наук.— «В естн . АН С С С Р », 1974, № 7, с. 120— 123. Г у л ы г а А. В. Ч итая К ан та.— В кн.: Э стетика и ж изнь. Вып. 4. М., 1975, с. 27— 56. Г у л ы г а А. В. П олемика с К ан том .— В кн.: Г у л ы г а А. В. Гердер. М., 1975, с. 99— 117. Г у л ы г а А. В. И з заб ы то го .— «Н ау к а и ж и зн ь», 1977, № 3, с. 104— 107. Г у л ы г а А. В. Кант. М., 1977. 303 с. Г у м н и ц к и й Г. Н. Этика К ан та в свете специфики м о р ал ь­ ной формы сознания.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И м м ануила К ан та. Сб. статей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 130— 138. Г у м н и ц к и й Г. Н. Теория морали К ан та и некоторые п ро­ блемы марксистской этики.— В кн.: Вопросы теоретического н а­ следия И ммануила К ан та. Вып. 2. Калининград, 1977, с. 53— 80. Д а н е н г и р ш Г. М. Д иалектика в естественнонаучных р а ­ ботах К ан та (период до 70-х гг. X V III в . ) .— «В опросы теории познания диалектического м атери ал и зм а». Вып. 2, Рига, 1976, с. 125— 140. Д а р ь я л о в А. П освящ ается юбилею К ан та.— «К алинингр. п р а в д а » ,1974, 28 апр. Д е м и н а Н. И. Культурные следствия религиозной реф ор­ мы Л ю тера и философии К ан та.— В кн.: Сборник аспирантских р аб о т И нститута философии АН С С С Р . Вып. 7. М., 1975, с. 102— 123. Д е м и н а Н. И., Ж у ч к о в В. А. Н екоторые вопросы совре­ менного бурж уазн ого кантоведения. (П о м атери ал ам IV М еж ду­ народного кантовского конгресса в М ай н ц е).— «Н ауч. докл. высш . школы. Филос. науки», 1975, № 6, с. 139— 144. Д о б р и н с к а я Е. «И гр о ва я » концепция искусства в эсте­ тике К ан та — Ш и ллера.— В кн.: Т еатр, м узы ка, ки н ем атогра­ фия. Л ., 1974, с. 48— 62.

150

Д о л г о в К. М. К ант и кризис бурж уазн ого философско-эс­ тетического сознания.— «В опр. философии», 1976, № 6, с. 115—• 127, № 7, с. 109— 120. Д о л г о в К. М. К ан т и кризис бурж уазн ого философско-эс­ тетического сознания.—-В кн.: Контекст 1975. М., 1977, с. 59—• 156. Д р о б н и ц к и й О. Г. Теоретические основы этики К ан та.— В кн.: Ф илософия К ан та и современность. М., 1974, с. 103— 151. Д р о б н и ц к н й О. Г. К ан т — этик и моралист.— «В опр. фи­ лософ ии», 1974, № 4, с. 141— 153. Е р г а л и е в И. Е. П роблем а идеи в философии К ан та.— «И зв . АН К а зС С Р . Сер. общ еств, наук», 1975, № 4, с. 50— 58. Ж у ч к о в В. А. Ю билей К ан та: некоторые итоги и перспек­ ти вы .— «В опр. философии», 1974, № 10, с. 155— 16 . Ж у ч к о в В. А. Гносеологическая сущ ность кантовского уче­ ния о свободе.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И м м а­ нуила К ан та. Вып. 2. Калининград, 1977, с. 45— 52. И в а н и д з е Н. М. К юбилею К ан та.— «Н ауч. докл. высш . ш колы. Филос. науки», 1975, № 1, с. 163— 165. И д л и с Г. М. К ан т и современные представления о Вселен ­ ной.— «П ри р о д а», 1974, № 6, с. 73— 81. И л ь е н к о в Э. В. Л оги ка и ди алекти ка.— В кн.: Д и алекти ­ ческая логика. Очерки истории и теории. М., 1974, с. 55— 83. И л ь ч е н к о О. Е. Соотношение априоризм а и агностициз­ м а .— В кн.: Критические очерки по философии К ан та. Киев, 1975, с. 50— 61. И ц к о в и ч И. И ммануил Кант. (К 250-летию со дня рож де­ н и я ).— «К ом м унист», 1974, № 4, с. 61— 70. К а к а б а д з е 3. М. К вопросу об интерпретации эстетиче­ ской концепции К ан та.— В кн.: Тбилисский гос. ун-т. Ю билей­ ная сессия. Тбилиси, 1974, с. 29. К а л и н н и к о в Л . А. Об основном паф осе «критической» фи­ лософии.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И ммануила К ан та. Сб. статей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 44— 56. К а л и н н и к о в Л. А. Уроки К ан това ан али за «возвы ш ен н о­ г о ».— В кн.: Вопросы теоретического наследия И мм ануила К ан ­ та . Вып. 2, Калининград, 1977, с. 81— 99. К а м е н с к и й 3. А. К ант в России.— В кн.: Ф илософия К ан ­ т а и современность. М ., 1974, с. 289— 328. К а р а с е в В. И. К оценке И. К ан та в ранних произведениях К- М аркса и Ф. Э н гельса.— «В естн . Ленингр. ун-та». 1974. № 5. Э кономика. Ф илософия. П раво, в ып. 1, с. 64— 75. К а р и м с к и й А. М. П роблем а человека~в~ философской и педагогической мысли И ммануила К ан та.— «С ов. педагогика», 1974, № 4, с. 125— 135. К а р л ю к А. П редш ественник марксистской философии. К 250-летию со дня рождения И м м ануила К ан та.— «Коммунист Белоруссии», 1974, № 5, с. 80— 86.

151

К е д р о в с к и й О. И. А нализ природы математического по­ знания в немецкой классической философии (от К ан та до Г еге­ л я ). И. К ан т.— В кн.: В заи м о св я зь философии и матем атики в процессе исторического развития. От эпохи Возрож дения до н а­ ч ала X X века. Киев, 1974, с. 182— 225. К л е в ц у р Л. А., Л ы с к о в А. П., К а в а л е р о в А. И. Конференция, посвящ енная 250-летию со дня рождения И. К ан ­ та (К али н и н град ).— >«Науч. докл. высш. школы. Филос. науки», 1974, № 6, с. 147— 150. К л о ч к о в В. М. К ан т об искусстве как игре познавательны х способностей человека.— «Н ауч. труды К уйбыш евского пед. ин-та», 1975, т. 143, с. 118— 133. К о б з а р ь И. П. П роблем а смы сла жизни в философии К ан ­ т а .— В кн.: Д и алектика взаимодействия природы и общ ества. А ктуальны е проблемы науки и практики. Л ., 1976, с. 151 — 154. К о к о р и н А. П. Основные теоретические принципы взаи м о ­ отношения субъекта и объекта в философии И. К ан та.— «И зв . АН К азС С Р . Сер. общ еств, наук», 1974, № 6, с. 55— 61. К о к о р и н А. П. Взаимоотнош ение субъекта и объекта в философии И. К ан та. А втореф. дис. на соиск. учен, степени канд. филос. наук. А лм а-А та, 1975. 31 с. К о к о р и н А. П. Кантовские чтения в Алма-Ате. — «В оп р. философии», 1975, № 1, с. 167— 168. К о н д а к о в Н. И. К ан т И .— В кн.: Логический словарь. М ., 1975, с. 236. К о с т ю к В. Н. Этика К ан та и современная логика.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И м м ануила К ан та. Сб. с т а ­ тей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 139— 144. К о х а н о в с к и й В. П. Элементы историзма в философии К ан та.— «И зв. С ев.-К авк. науч. центра высш . ш колы. Сер. общ ест. наук», Ростов-на-Д ону, 1974, № 4, с. 48— 53. К о х а н о в с к и й В. П. Принцип историзма в философии К ан та. -— В кн.: Вопросы теоретического наследия Им­ мануила К ан та. Сб. статей. Калининград, Кн. изд-во, 1975; с. 101 — Ш0. Критические очерки по философии К ан та. Киев, 1975. 368 с. К у з н е ц о в а И. С. К ант о м атем атическом знании.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И м м ануила К ан та. Сб. с т а ­ тей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 95— 100. Л и п е р т А. К ант и теория познания немецкого просвещ е­ ния.— «Н ауч. докл. высш. школы. Филос. науки», 1976, № 3, с. 116— 123. Л и ш е в с к и й В. Гипотеза К ан та — Л а п л а с а .— «Н ау к а и -----религия», 1974, № 3, с. 82— 84. Л у к ь я н е ц В. С. М атем ати ка и философия: гносеологиче­ ские контрасты и параллели в трансцендентальном идеализме К ан та.— В кн.: Критические очерки по философии К ан та. К иев, 12Z5, с. 202— 2 1 9 .---- ------ ----- — ---------- —— ------------------152

Л ю б и м о в а Т. Б. Эстетический принцип в строении крити­ ческой философии.— В кн.: Э стетика и ж изнь. Вып. 4. М., 1975, с. 57— 80. Л ю б у т и и К- Н. От К ан та к Ш опенгауэру: формирование идеалистической философской антропологии.— В кн.: И сторикофилософские исследования. П роблем а человека в бурж уазной философии. С вердловск, 1977, с. 19— 32. М а л а х о в В. А. П роблем а нравственной свободы в этике К ан та.— В кн.: Критические очерки по философии К ан та. Киев, 1975, с. 109— 123. М а л ы г и н В. А. Ф илософия И. К ан та как м ировоззренче­ ская основа его учения о прекрасном. А втореф. дис. на соиск. учен, степени канд. филос. наук. Л ., 1975. 24 с. М а р г в е л а ш в и л и F. Т. А нализ хайдеггеровской интер­ претации философии К ан та.— В кн.: Тбилисский гос. ун-т. Ю би­ лейная сессия. Тбилиси, 1974, с. 31—33. М а р к о в В. А. Д иалектика изменчивости и устойчивости в р аб о тах И. К ан та.— «В опросы теории познания диалектического м атер и ал и зм а». Вып. 2. Рига, 1976, с. 107— 124. М е л е щ е н к о 3. И. Оценка А. Грам ш и некоторых основных положений философии И. К ан та.— «В естн . Ленингр. ун-та», 1974, № 5. Экономика. П раво, вып. I, с. 76—83. М е т а к с а В. К ан т и проблемы современной музыки.— В кн.: Э стетика и жизнь. Вып. 4. М., 1975, с. 102— 119. М о т р о ш и л о в а П. В. Гуссерль и К ант: проблем а «тр ан с ­ цендентальной философии». — В кн.: Философия К ан та и совр е­ менность. М., 1974, с. 329— 377. Н а р с к и й И. С. Л огика антиномий К ан та.— В кн.: Ф и ло­ софия К ан та и современность. М., 1974, с. 72— 102. Н а р с к и й И. С. Соотнош ение «д вух логик» в теории п озн а­ ния К ан та.— «Н ауч. докл. высш . школы. Филос. науки», 1974, № 2, с. 76— 85. Н а р с к и й И. С. Д и алекти ческая проблем а К ан та.— «Н ауч. докл. высш . школы. Филос. науки», 1974, № 5, с. 78— 87. Н а р с к и й И. С. Д и алектика «критического» К ан та.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И м м ануила К ан та. Сб. с т а ­ тей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 57— 70. Н а р с к и й И. С. Кант. М., 1976. 207 с. Н а р с к и й И. С. И ммануил К ан т.— В кн.: Зап адноевропей­ ская философия X IX века. Гл. I. М., 1976, с. 9 — 176. Н а р с к и й И. С. М етодологические проблемы социального ан ал и за \г К ан та.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И мм ануила К ан та. Вып. 2. К алининград, 1977, с. 4 — 17. Н и к о л к о В. Н. К ант и современная м атем ати к а.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И мм ануила К ан та. Сб. с т а ­ тей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 88— 94. Н о в и к о в а Л . И. Принцип целесообразности в эстетике К ан та.— «В естн . М оск. ун-та. Ф илософ ия», 1974, № 4, с. 14— 24.

153

Н о в и к о в А. Г. К атегория непрерывности в «К ритике чис­ того р а зу м а ».— «В оп р. методологии науки», 1975, вып. 4, с. 175— 178. О в с я н н и к о в М. Ф. Эстетика К ан та и современность.— «В естн . М оск. ун-та. Ф илософ ия», 1974, № 2, с. 23— 30. О в с я н н и к о в М. Ф . Э стетическая концепция И ммануила К ан та и современность.— В кн.: Э стетика и жизнь. Вып. 4. М., 1975, с. 6— 26. О з а д о в с к а я Л. В. Гносеологическая природа понятий в философии К ан та и методологии Эйнш тейна.— В кн.: К ритиче­ ские очерки по философии К ан та. Киев, 1975, с. 180— 201. О й з е р м а н Т. И. Ф илософия К ан та и современность. В в е ­ дение. М ., 1974, с. 3— 16. О й з е р м а н Т. И. Учение К ан та о «в е щ а х в себе» и ноуме­ н ах.— «В о п р. философии», 1974, № 4, с. 117— 128. О й з е р м а н Т. И? П редш ественник философии м арксизм а (к 250-летию рождения К а н т а ).— « П р а в д а », 1974, 16 апр. О й з е р м а н Т. И. Ф илософия И. К ан та. М.. 1974. 63 с. П а в л ю к М. К абинет-музей К ан та.— «С ов. культура», 1974, 28 июня. П а н о в М. И. К ан т о роли интуиции в творческой д еятел ь­ ности человека (в сфере м а т е м а т и к и ).— «Н ау ч . труды К убан ­ ского ун-та», 1974, вып. 165, с. 119— 135. П а н ч е н к о Т. Н. К ан товское различение научного и фило­ соф ского познания.— В кн.: И стория философии и соврем ен ­ ность. М., 1977, с. 45— 64. П а п у а ш в и л и Ш . Н. О новом грузинском переводе «К р и ­ тики чистого р а зу м а » И. К ан та,— В кн.: Тбилисский гос. ун-т. Ю билейная сессия. Тбилиси, 1974, с. 34— 37. П а ш к о в а А. А. К ан т и философия на Украине н ач ала X IX век а.— В кн.: Критические очерки по философии К ан та. Киев, 1975, с. 299— 321. П и о н т к о в с к и й А. А. Теория п р ава и госуд арства К ан ­ т а .— В кн.: Ф илософия К ан та и современность. М., 1974, с. 152— 183. Пионтковский А. А. П олитико-правовая философия И. К ан та,— «С о в. государство и п раво », 1974, № 2, с. 84— 95. П о л и к а р п о в а Е. В. К ан т и проблемы антифеодальной револю ции.— «И зв. высш . учебн. заведений. П равоведени е», 1974, № 6, с. 79— 89. П о л я к о в а Т. А. П родуктивная способность воображ ения в формировании о б р а за научной картины мира (эстетический а с п е к т ).— В кн.: Критические очерки по философии К ан та. Ки­ ев, 1975, с. 124— 139. П р и ч е п и й Е. М. П роблема феномоня в кянтгтгкой и сов ременной бурж уазной философ ии.— В кн.: Критические очерки по философии К ан та. Киев, 1975. с. 270— 287. ~ 154

Р и х т е р Ф., В р о и а В. Этический социализм — неоканти­ а н с т в о — «демократический социализм». — «В опр. философии», 1974, № 3, с. 93— 100. Р ы б а л к и н М. К. П роблем а прекрасного в эстетике К ан ­ т а .— В кн.: Вопросы теоретического наследия И м м ануила К ан ­ та . Сб. статей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 167— 174. С а в ч е н к о А. И. К ан т и неопозитивизм. П роблем а м ет а­ физики.— В кн.: Критические очерки по философии К ан та. Киев, 1975, с. 288— 298. С а й к о С. П. Н аучная конференция, посвящ енная юбилею К ан та. — «И зв. АН К азС С Р . Сер. общ еств, науки», 1974, № 4. С а ф о н о в а Т. Е. К ан т об эстетическом суждении вк уса,— В кн.: Герценовские чтения X X V III. Науч. докл. Ф илософия и соц и альн ая психология. Л ., 1976, с. 124— 129. С а ф о н о в а Т. Е. О проблеме потребностей в философии И. К ан та.— В кн.: Герценовские чтения X X V III. Науч. докл. Ф илософия и социальная психология. Л ., 1976, с. 129— 133. С и й м а н Э. X. П роблем а человеческой природы в докантовской философии и у И. К ан та.— «Учен. зап. Т арт. ун-та», 1974, вып. 324, Труды по философии, т. 17, с. 105— 123. С и н ю т и н В. И. О влиянии идей К ан та на философию ис­ тории в России в первой половине X IX век а.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И ммануила К ан та. Сб. статей. К ал и ­ нинград, Кн. изд-во, 1975, с. 111 — 118. С к в о р ц о в а Л . М. А ктуализация процесса познания в фи­ лософии И м м ануила К ан та.— В кн.: П роблемы м атериалисти­ ческой диалектики. М атери алы науч.-теорет. конф. М ай, 1974, М., 1975, с. 280— 290. С к р и п н и к А. П. Принципы построения этической теории И. К ан та. А втореф. дис. на соиск. учен, степени канд. филос. наук. М., 1977. 18 с. С к р и п н и к А. П. С воеобрази е кантовского обоснования м орали .— В кн.: Вопросы марксистско-ленинской этики. М., 1977. С о к о л о в В. В. Н екоторые соображ ения о роли К ан та в истории гносеологии и диалектики.— «В естн . М оск. ун-та. Ф и ло­ соф и я», 1975, № 1, с. 55— 58. С о к у л е р 3. П., Ф у р м а н о в Ю. Р. М еж ву зо вская конфе­ ренция, посвящ енная 250-летию со дня рождения И. К ан та.— «В естн . М оск. ун-та. Ф илософ ия», 1974, № 4, с. 87— 89. С о л о в ь е в Э. Ю. Теория «общ ественного д о гово ра» и кан ­ товское моральное обоснование п р ава .— В кн.: Ф илософия К ан ­ та и современность, М ., 1974, с. 184— 235. С у б б о т и н А. Л . Лейбниц, К ан т и их принципы философии м атем ати ки .— В кн.: Ф илософия в современном мире. Ф илосо­ фия и логика. М., 1974, с. 35— 54.

155

Т а б а ч к о в с к и й В. Г. К ант и проблем а целостности чело­ веческой деятельности в бурж уазн ом сознании.— В кн.: Крити­ ческие очерки по философии К ан та. Киев, 1975, с. 220— 269. Т а м б о в к и н а Т. И. Д идактические взгляды И. К ан та.— В кн.: Вопросы теоретического наследия И мм ануила К ан та. С б. статей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 175— 180. Т е в з а д з е Г. В. И ммануил К ант. Тбилиси, 1974, с 461 — 502 (резю м е на русск. я з .). Т е в з а д з е Г. В. Понятие «и д еали зм » в «К ритике чистого р а з у м а ».— В кн.: Тбилисский гос. ун-т. Ю билейная сессия. Тби­ лиси, 1974, с. 24— 26. Т р о е п о л ь с к и й А. Н. К ан т и К утю ра о различии ан ал и ­ тических и синтетических суждений.— В кн.: Вопросы теорети­ ческого наследия И мм ануила К ан та. Сб. статей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 77— 87. Тбилисский гос. университет. Ю билейная сессия, посвящ ен­ ная 250-летию со пня пожшения~Канта.~"19—20 апр.~Т9/4. П лан работы и тезисы докладов. Тбилиси, 1974. 38 с. Текст на груз, и русск. яз. (Тбил. гос. ун-т. Ин-т философии АН Г С С Р ): Ф е д о р о в Б. И. К ант и Больцано.— В кн.: Вопросы теоре­ тического наследия И ммануила К ан та. Сб. статей. Калининград, Кн. изд-во, 1975, с. 71— 76. Ф е д о т о в В. П. В. И. Ленин о теории познания И. К ан та в «Ф илософ ских тетрад ях». — «В естн . Ленингр. ун-та.. Ф илосо­ фия», 1974, № 5. Экономика. Философия. П раво, вып. I, с. 54— 63. Ф е л ь д м а н Д. И., Б а с к и н Ю. Я- Учение К ан та и Гегеля о меж дународном п раве и современность. К азан ь, И зд-во К а ­ занского ун-та, 1977. 127 с. Ф илософия К ан та и современность. М., 1974. 469 с. Ф у р м а н о в I'. Л . Сочинение И. К ан та «К вечному м иру» и современность.— «В естн . М оск. ун-та. Ф илософ ия», 1974, № 2, с. 13— 22. Х р а м о в а В. Л. К проблеме категориального синтеза. К ант, неокантианство, Эйнштейн.— В кн.: Критические очерки по философии К ан та. Киев, 1975, с. 151 — 179. Ч е р н я к В. С. К ант и философия м атем атики .— «Н ауч . докл. высш. школы. Филос. науки», 1977, № 3, с. 105— 114. Ш а р о г р а д с к и й В. И. Ф орм ирование взглядов К ан та на пространство и врем я.— «Учен. зап. каф едр общ еств, наук ву зо в Л енинграда. Ф илософ ия», 1974, вып. 15, с. 175— 183. Ш а р о г р а д с к и й В. И. Об общей основе критической фи­ лософии К ан та. — «Учен. зап. каф едр общ еств, наук вузов Л е ­ нинграда. Ф илософия». 1975, вып. 16, с. 177— 187. Ш а ш к е в и ч П. Д . Об идейных истоках «критической» фи­ лософии И. К а н т а .— В кн.: Вопросы теоретического наследия И м м ануила К ан та. Сб. статей. К алининград, Кн. изд-во, 1975, с. 33— 43.

ш а ш к е в и ч П. Д . Логико-гносеологическая концепция И м ­ м ануила К ан та.— В кн.: Эмпиризм и рационализм в философии Н ового времени. М., 1976, с. 143— 289. Ш а ш к о в Н. И. К ан товское понимание природы.— В кн.: Ч ел овек и среда. М атери алы I У ральских филос. чтений. С вер д ­ ловск, 1975, с. 185— 188. Ш а ш к о в Н. И. К атегория долга в этической теории И. К ан ­ т а .— В кн.: Вопросы теоретического наследия И мм ануила К ан ­ т а . Сб. статей. К алининград, Кн. изд-во, 1975, с. 145— 162. Ш а ш к о в Н. И. К ант и «этический социализм ». Лекции по спецкурсу для студентов филос. ф акультетов. С вердловск, 1975.

147 с. Ш а ш к о в Н. И. П роблем а соотношения объекта и субъек­ т а в «К ритике чистого р а зу м а » И. К ан та.— «В естн . М оск. ун-та. Ф и лософ и я», 1976, № 3, с. 60— 69. Ш а ш к о в Н. И. А нтропологическая направленность теории познания И. К ан та.— В кн.: Историко-филос. исследования. К ри­ ти к а антропологических концепций. С вердловск, 1976, с. 24— 35. Ш а ш к о в И. И., Ш и т и к о в М. М. П роблем а человека в философии И. К ан та.— В кн.: И сторико-философские исследова­ ния. П роблем а человека в бурж уазной филососЬии. Свердловск, 1977, с. 5— 18. Ш в ы р е в В. С. К ан т и неопозитивистская доктрина научно­ го знания.— В кн.: Ф илософия К ан та и современность. М., 1974, с. 420— 459. Ш в ы р е в В. С. К антово учение о синтетическом априори и соврем енная методология науки.— «В оп р. философии», 1974, № 4, с. 129— 140. Ш и н к а р у к В. И. Теория познания, логика и диалектика И. К ан та. Киев, 1974. 335 с. Ш и н к а р у к В. И. П роблемы диалектики в философии К ан ­ т а .— В кн.: Критические очерки по философии К ан та. Киев, 1975, с. 29—49. Ш и н к а р у к В. И., Б у л а т о в М. А. Социальные и теоре­ тические предпосылки формирования философии К ан та.— В кн.: Критические очерки по философии К ан та. Киев, 1975, с. 13— 28. Ш л я х и н Г. Г. К ан товская концепция матем атики и совре­ м ен н ость.— 1« И зв. С ев.-К авк. науч. центра >высш. школы. О б­ щ еств. науки», 1975, № 1, с. 72— 78. Ш л я х и н Г. Г. К ан товская философия матем атики и совре­ менность.— «В оп р. философии», 1976, № 1, с. 129— 138. Э стетика К ан та и современность.— В кн.: Эстетика и жизнь. Вып. 4, М., 1975, с. 5— 118. РЕЦ ЕН ЗИ И А л е к с е е в Л . П лодотворное сотрудничество. (Рец. на кн.: Вопросы теоретического наследия И ммануила К ан та. Калинин­ град, 1975. 192 с .).— «К алинингр. п р авд а», 1975, 16 окт.

157

А н д р е е в а И. С. Рец. на кн.: Zum K an tv ersta n d n is u n serer Zeit. B erlin , 1975 — «Н ауч. докл. высш . школы. Ф илос. н ауки», 1977, № 2, с. 143— 145. Б о г о м о л о в А. С. Ученые Г Д Р о философии К ан та. (Рец. на кн.: Zum K an tv erstan d n is unserer Zeit. Berlin, 1975). — «Вопр, философии», 1976, № 4, с. 139— 142. Г о г о б е р и ш в и л и В. Г., Ш у ш а н а ш в и л и Г. Г. Рец. на кн.: Г. В. Т евзад зе. И ммануил Кант. Тбилиси, 1974. 536 с.— «Н ауч . докл. высш . школы. Филос. науки», 1977, № 2, с. 179— 181. Г р и н и ш и н Д. М. , К а л и н н и к о в Л . А. Ценный вк л ад в советское кантоведение. (О бсуждение кн.: Ф илософия К ан та и современность, М., 1974, на расш иренном заседании каф едры философии и научного коммунизма Калининградского гос. у н -та ).— В кн.: Вопросы теоретического наследия И мм ануила К ан та. Вып. 2. Калининград, 1977, с. 162— 167. Г у л ы г а А. В. В згл я д сквозь столетия. (Рец. на кн.: А с­ мус В. Ф. И ммануил Кант. М., 1 9 7 3 ).— '«С оветская ку льту ра», 1974, 19 аир. Г у л ы г а А. В. Рец. на кн.: K arl V orlan der. K an ts Leben.

H am burg, 1 9 7 4.— «Н ауч. докл. высш . школы. Филос. н ауки», 1974, № 5, с. 187— 188. Д е м и н а Н. И. Рец. на кн.: Вопросы теоретического н асле­ дия И м м ануила К ан та. Сб. статей. Калининград, Кн. изд-во, 1975; Вопросы теоретического наследия И м м ануила К ан та. Вып. 2. Калининград, 1977.— «Н ауч. докл. высш . школы. Филос. науки», 1977, № 4, с. 187—-188. Ж у ч к о в В. А. Рец. на кн.: А смус В. Ф . И ммануил К ан т. М., 1973; Философия К ан та и современность. М., 1974, — «Н ауч. докл. высш . школы. Филос. науки», 1974, № 3, с. 165— 169. Ж у ч к о в В. А. Рец. на кн.: Ш инкарук В . И. Теория п озн а­ ния, логика и диалектика И. К ан та. Киев, 1974.— «Н ауч. докл. высш . школы. Ф и лос. н ауки», 11975, № 1, с. 182— 184. К а л и н н и к о в Л. А., Н а у м е н к о И. А. Д ве книги из ис­ тории немецкой философии X V III— X IX вв. (Рец. на кн.: Н арский И. С. К ант. М., 1976; Быховский Б. Э. Ш опенгауэр. М., 1975) — «Н ауч . докл. высш . школы. Филос. науки», 1977, № 1, с. 176— 179. К а с ы м ж а н о в А. X., А б с а т а р о в Р. Б., М о л д а б е к о в Ж. Ж. , К о к о р и н А. Г1. Рец. на кн.: Ш инкарук В. И. Тео­ рия познания, логика и диалектика И. К ан та. Киев, 1974.— «В оп р. философии», 1975, № 2, с. 166— 168. К о х а н о в с к и й В. П. Рец. на кн.: Абдильдин Ж . М. Д и а ­ лектика К ан та. А лм а-А та, 1974.— «И зв. С ев.-К авк. науч. центра высш . школы. Сер. общ еств, наук», 1975, № 4, с. 109— 111. Л е к т о р с к и й В. А. Н овые труды о философии И ммануила К ан та. (Рец. на кн.: А смус В. Ф. И ммануил Кант. М., 1973; Ф и­ 158

лософия К ан та и современность. М., 1974) — «П олит, сам о о б р а­ зован и е», 1974, № 4, с. 139— 142. О бзор направлений в изучении кантовского теоретического наследия, представленны х в м атер и ал ах юбилейной конферен­ ции (посвященной 250-летию со дня рождения К а н т а ).— В кн.: Вопросы теоретического наследия И м м ануила К ан та. Вып. 2. Калининград, 1977, с. 100— 162. (С одерж ание: Калинников Л. А., Троепольский А. Н. М атематические и естественнонаучные взгл яды И. К ан та; Калинников Л . А., Троепольский А. Н. П ро­ блемы гносеологии и методологии научного познания И. Канта;. Гринишин Д . М. Социально-политические взгляды И. К ан та; Т и това Т. И. Этические и эстетические взгляды И. К а н т а ). С и н ю т и н В. И. О теоретических источниках м ар кси зм а. (Р ец . на кн.: Ф илософия К ан та и современность. М ., 1974).— «В естн . Ленингр. ун-та», 1974, № 11, Экономика, Ф илософия. П раво, вып. 2, с. 160— 161. Ю д и н Э. Г. Рец. на кн.: Абдильдин Ж- М. Д и алекти ка К ан ­ та. А лм а-А та, 1974. — к<Вопр. философии», 1975, № И , с. 175 — 178.

СОДЕРЖАНИЕ Д. М. Гринишин (Калининград), В. А. Ж учков (М осква). Совет ское кантоведение сегодня: итоги, проблемы, перспективы . Е. П. Ситковский (М осква). Учение Канта о сущности и явлении Л . А. Абрамян (Е реван). Многообразие и единство кантовского по иятия о вещи в с е б е .......................................................................................... И. С. Нарский (М осква). Проблема противоречий в мышлении (Зе нон Элейский, Кант, Г е г е л ь ) ......................................• Л . А. Калинников (Калининград). Телеологический метод Канта диалектика .................................................................................................................. В. Н. Костюк (М осква). О логическом аспекте философских дока зательств в «Критике чистого р а з у м а » .................................................... А, Н. Троепольский (Калининград). Три линии развития проблемь аналитических и синтетических суждений в современной логике A. В. Гулы га (М осква). Основная проблема философии Канта Э. Ю. Соловьев (М осква). Проблема философии истории в поздних р аб отах Канта .......................................................................................................... М. С. Даниелян (Е реван ). Критика натурализма в кантовской кон цепции человека ..................................................................................................

B. К ■ Д ябло (Калининград). Учение Канта о соответствии нравст венности и права А. 3. Дмитровский (Калининград). Кант и русская общественна мысль в первой половине X IX в е к а ............................................................ Г. В. Тевзадзе (Тбилиси). Кантианство и неокантианство Г . Г. Ш ушанашвили (Тбилиси). И. Кант и М. Шелер Ян В. Сарна (Кельце, П Н Р ). Априорное познание в понимании К ан та и ф е н о м е н о л о г и и .................................................................................. И. И. Л ач каева (М осква). Некоторые современные интерпретации философии К анта в Ф Р Г .................................................................................. Н А У Ч Н Ы Е

(ю

СЕ; 45

75 82

104 111

<ш

П У Б Л И К А Ц И И .

И. Кант. Из черновиков (публикация В. А. Ж учкова) . . . . П7~7С~Флорёнский. Космологические антиномии И. Канта (публика­ ция А. В. Гулыги и И. С. Н а р с к о г о ) ................................................................... Библиографический указатель литературы о Канте, вышедшей на русском языке в ;1974— 1977 гг...................................................................................

L24,

ж> 147