Стихотворение начинается с восхищения и кончается мудростью. (Роберт Фрост)
ЧУДАЧКА Одни называют ее чудачкой И пальцем на лоб - за спиной, тайком. Другие - принцессою и гордячкой, А третьи просто синим чулком. Птицы и те попарно летают, Душа стремится к душе живой. Ребята подруг из кино провожают, А эта одна убегает домой. Зимы и весны цепочкой пестрой Мчатся, бегут за звеном звено... Подруги, порой невзрачные просто, Смотришь - замуж вышли давно. Вокруг твердят ей: - Пора решаться. Мужчины не будут ведь ждать, учти! Недолго и в девах вот так остаться! Дело-то катится к тридцати... Неужто не нравился даже никто? Посмотрит мечтательными глазами: - Нравиться нравились. Ну и что? И удивленно пожмет плечами. Какой же любви она ждет, какой? Ей хочется крикнуть: "Любви-звездопада! Красивой-красивой! Большой-большой! А если я в жизни не встречу такой, Тогда мне совсем никакой не надо!" (Эдуард Асадов)
МНЕ УЖЕ НЕ ШЕСТНАДЦАТЬ, МАМА! Ну что ты не спишь и все ждешь упрямо? Не надо. Тревоги свои забудь. Мне ведь уже не шестнадцать, мама! Мне больше! И в этом, пожалуй, суть. Я знаю, уж так повелось на свете, И даже предчувствую твой ответ, Что дети всегда для матери дети, Пускай им хоть двадцать, хоть тридцать лет И все же с годами былые средства Как-то меняться уже должны. И прежний надзор и контроль, как в детстве, Уже обидны и не нужны. Ведь есть же, ну, личное очень что-то! Когда ж заставляют: скажи да скажи! То этим нередко помимо охоты Тебя вынуждают прибегнуть к лжи. Родная моя, не смотри устало! Любовь наша крепче еще теперь. Ну разве ты плохо меня воспитала? Верь мне, пожалуйста, очень верь! И в страхе пусть сердце твое не бьется, Ведь я по-глупому не влюблюсь, Не выйду навстречу кому придется, С дурной компанией не свяжусь. И не полезу куда-то в яму, Коль повстречаю в пути беду, Я тотчас приду за советом, мама, Сразу почувствую и приду. Когда-то же надо ведь быть смелее, А если порой поступлю не так, Ну что ж, значит буду потом умнее, И лучше синяк, чем стеклянный колпак.
Дай твои руки расцеловать, Самые добрые в целом свете. Не надо, мама, меня ревновать, Дети, они же не вечно дети! И ты не сиди у окна упрямо, Готовя в душе за вопросом вопрос. Мне ведь уже не шестнадцать, мама. Пойми. И взгляни на меня всерьез. Прошу тебя: выбрось из сердца грусть, И пусть тревога тебя не точит. Не бойся, родная. Я скоро вернусь! Спи, мама. Спи крепко. Спокойной ночи! (Эдуард Асадов)
ОДНА К ней всюду относились с уваженьем: И труженик, и добрая жена. А жизнь вдруг обошлась без сожаленья: Был рядом муж - и вот она одна... Бежали будни ровной чередою. И те ж друзья и уваженье то ж, Но что-то вдруг возникло и такое, Чего порой не сразу разберешь: Приятели, сердцами молодые, К ней заходя по дружбе иногда, Уже шутили так, как в дни былые При муже не решались никогда. И, говоря, что жизнь почти ничто, Коль будет сердце лаской не согрето, Порою намекали ей на то, Порою намекали ей на это... А то при встрече предрекут ей скуку И даже раздражатся сгоряча, Коль чью-то слишком ласковую руку Она стряхнет с колена иль с плеча. Не верили: ломается, играет, Скажи, какую сберегает честь! Одно из двух: иль цену набивает, Или давно уж кто-нибудь да есть. И было непонятно никому, Что и одна, она верна ему! (Эдуард Асадов) ТРУСИХА
ТРУСИХА Шар луны под звездным абажуром Озарял уснувший городок. Шли, смеясь, по набережной хмурой Парень со спортивною фигурой И девчонка - хрупкий стебелек. Видно, распалясь от разговора, Парень, между прочим, рассказал, Как однажды в бурю ради спора Он морской залив переплывал, Как боролся с дьявольским теченьем, Как швыряла молнии гроза. И она смотрела с восхищеньем В смелые, горячие глаза... А потом, вздохнув, сказала тихо: - Я бы там от страха умерла. Знаешь, я ужасная трусиха, Ни за что б в грозу не поплыла! Парень улыбнулся снисходительно, Притянул девчонку не спеша И сказал:- Ты просто восхитительна, Ах ты, воробьиная душа!
Подбородок пальцем ей приподнял И поцеловал. Качался мост, Ветер пел... И для нее сегодня Мир был сплошь из музыки и звезд! Так в ночи по набережной хмурой Шли вдвоем сквозь спящий городок Парень со спортивною фигурой И девчонка - хрупкий стебелек. А когда, пройдя полоску света, В тень акаций дремлющих вошли, Два плечистых темных силуэта Выросли вдруг как из-под земли. Первый хрипло буркнул:- Стоп, цыпленки! Путь закрыт, и никаких гвоздей! Кольца, серьги, часики, деньжонки Все, что есть,- на бочку, и живей! А второй, пуская дым в усы, Наблюдал, как, от волненья бурый, Парень со спортивною фигурой Стал спеша отстегивать часы. И, довольный, видимо, успехом, Рыжеусый хмыкнул:- Эй, коза! Что надулась?! - И берет со смехом Натянул девчонке на глаза.
Дальше было все как взрыв гранаты: Девушка беретик сорвала И словами:- Мразь! Фашист проклятый!Как огнем детину обожгла. - Комсомол пугаешь? Врешь, подонок! Ты же враг! Ты жизнь людскую пьешь!Голос рвется, яростен и звонок: - Нож в кармане? Мне плевать на нож! За убийство - стенка ожидает. Ну, а коль от раны упаду, То запомни: выживу, узнаю! Где б ты ни был, все равно найду! И глаза в глаза взглянула твердо. Тот смешался:- Ладно... тише, гром...А второй промямлил:- Ну их к черту! И фигуры скрылись за углом. Лунный диск, на млечную дорогу Выбравшись, шагал наискосок И смотрел задумчиво и строго Сверху вниз на спящий городок, Где без слов по набережной хмурой Шли, чуть слышно гравием шурша, Парень со спортивною фигурой
И девчонка - слабая натура, "Трус" и "воробьиная душа". (Эдуард Асадов)
"САТАНА" Ей было двенадцать, тринадцать - ему. Им бы дружить всегда. Но люди понять не могли: почему Такая у них вражда?! Он звал ее Бомбою и весной Обстреливал снегом талым. Она в ответ его Сатаной, Скелетом и Зубоскалом. Когда он стекло мячом разбивал, Она его уличала. А он ей на косы жуков сажал, Совал ей лягушек и хохотал, Когда она верещала. Ей было пятнадцать, шестнадцать - ему, Но он не менялся никак. И все уже знали давно, почему Он ей не сосед, а враг. Он Бомбой ее по-прежнему звал, Вгонял насмешками в дрожь. И только снегом уже не швырял И диких не корчил рож. Выйдет порой из подъезда она,
Привычно глянет на крышу, Где свист, где турманов кружит волна, И даже сморщится:- У, Сатана! Как я тебя ненавижу! А если праздник приходит в дом, Она нет-нет и шепнет за столом: - Ах, как это славно, право, что он К нам в гости не приглашен! И мама, ставя на стол пироги, Скажет дочке своей: - Конечно! Ведь мы приглашаем друзей, Зачем нам твои враги?! Ей девятнадцать. Двадцать - ему. Они студенты уже. Но тот же холод на их этаже, Недругам мир ни к чему. Теперь он Бомбой ее не звал, Не корчил, как в детстве, рожи, А тетей Химией величал, И тетей Колбою тоже. Она же, гневом своим полна, Привычкам не изменяла: И так же сердилась:- У, Сатана! И так же его презирала.
Был вечер, и пахло в садах весной. Дрожала звезда, мигая... Шел паренек с девчонкой одной, Домой ее провожая. Он не был с ней даже знаком почти, Просто шумел карнавал, Просто было им по пути, Девчонка боялась домой идти, И он ее провожал. Потом, когда в полночь взошла луна, Свистя, возвращался назад. И вдруг возле дома:- Стой, Сатана! Стой, тебе говорят! Все ясно, все ясно! Так вот ты какой? Значит, встречаешься с ней?! С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной! Не смей! Ты слышишь? Не смей! Даже не спрашивай почему! Сердито шагнула ближе И вдруг, заплакав, прижалась к нему: - Мой! Не отдам, не отдам никому! Как я тебя ненавижу! (Эдуард Асадов)
ПОДРУГИ Дверь общежитья... сумрак... поздний час. Она спешит, летит по коридору, Способная сейчас и пол и штору Поджечь огнем своих счастливых глаз! В груди ее уже не сердце бьется, А тысяча хрустальных бубенцов. Бежит девчонка, гулко раздается Веселый стук задорных каблучков. Хитро нахмурясь, в комнату вошла. - Кто здесь не спит? - начальственно спросила. И вдруг, расхохотавшись, подскочила К подруге, что читала у стола. Затормошила... чертики в глазах: - Ты все зубришь, ты все сидишь одна! А за окошком, посмотри, весна! И, может, счастье где-то в двух шагах! Смешная, скажешь? Ладно, принимаю! На все согласна. И не в этом суть. Влюбленных все забавными считают И даже глуповатыми чуть-чуть... Но я сейчас на это не в обиде. Не зря есть фраза: "горе от ума". Так дайте же побыть мне в глупом виде! Вот встретишь счастье и поймешь сама.
Шучу, конечно. Впрочем, нет, послушай, Ты знаешь, что сказал он мне сейчас? "Ты, говорит, мне смотришь прямо в душу, И в ней светло-светло от этих глаз". Смеется над любой моей тревогой, Во всем такой уверенный, чудак. Меня зовет кувшинкой-недотрогой
И волосы мои пушит вот так... Слегка смутилась. Щеки пламенели. И в радости заметить не смогла, Что у подруги пальцы побелели, До боли стиснув краешек стола. Глаза подруги - ледяное пламя. Спросила непослушными губами, Чужим и дальним голос прозвучал: - А он тебя в тайгу не приглашал? Не говорил: "Наловим карасей, Костер зажжем под старою сосною, И будем в мире только мы с тобою Да сказочный незримый Берендей!" А он просил: подругам ни гугу? А посмелее быть не убеждал? И если так, я, кажется, могу Помочь тебе и предсказать финал! Умолкла. Села. Глянула в тревоге, Смешинок нет, восторг перегорел, А пламя щек кувшинки-недотроги Все гуще белый заливает мел... Кругом весна... до самых звезд весна! В зеленых волнах кружится планета. И ей сейчас неведомо, что где-то Две девушки, не зажигая света, Подавленно застыли у окна. Неведомо? Но синекрылый ветер Трубит сквозь ночь проверенную весть О том, что счастье есть на белом свете, Пускай не в двух шагах, а все же есть!
Поют ручьи, блестят зарницы домен, Гудя, бегут по рельсам поезда. Они кричат о том, что мир огромен И унывать не надо никогда, Что есть на свете преданные люди, Что радость, может, где-нибудь в пути. Что счастье будет, непременно будет! Вы слышите, девчата, счастье будет! И дай вам бог скорей его найти! (Эдуард Асадов)
Молитва В минуту жизни трудную Теснится ль в сердце грусть, Одну молитву чудную Твержу я наизусть. Есть сила благодатная В созвучьи слов живых, И дышит непонятная, Святая прелесть в них. С души как бремя скатится, Сомненье далеко — И верится, и плачется, И так легко, легко... (Лермонтов М.Ю.)
ДУМА Печально я гляжу на наше поколенье! Его грядущее - иль пусто, иль темно, Меж тем, под бременем познанья и сомненья, В бездействии состарится оно. Богаты мы, едва из колыбели, Ошибками отцов и поздним их умом, И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели, Как пир на празднике чужом. К добру и злу постыдно равнодушны, В начале поприща мы вянем без борьбы; Перед опасностью позорно малодушны И перед властию - презренные рабы. Так тощий плод, до времени созрелый, Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз, Висит между цветов, пришлец осиротелый, И час их красоты - его паденья час! Мы иссушили ум наукою бесплодной, Тая завистливо от ближних и друзей Надежды лучшие и голос благородный Неверием осмеянных страстей. Едва касались мы до чаши наслажденья, Но юных сил мы тем не сберегли; Из каждой радости, бояся пресыщенья, Мы лучший сок навеки извлекли. Мечты поэзии, создания искусства Восторгом сладостным наш ум не шевелят; Мы жадно бережем в груди остаток чувства Зарытый скупостью и бесполезный клад. И ненавидим мы, и любим мы случайно, Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный, Когда огонь кипит в крови. И предков скучны нам роскошные забавы, Их добросовестный, ребяческий разврат; И к гробу мы спешим без счастья и без славы, Глядя насмешливо назад. Толпой угрюмою и скоро позабытой Над миром мы пройдем без шума и следа, Не бросивши векам ни мысли плодовитой, Ни гением начатого труда. И прах наш, с строгостью судьи и гражданина, Потомок оскорбит презрительным стихом, Насмешкой горькою обманутого сына Над промотавшимся отцом. Из-под таинственной, холодной полумаски Звучал мне голос твой отрадный, как мечта. Светили мне твои пленительные глазки И улыбалися лукавые уста. Сквозь дымку легкую заметил я невольно И девственных ланит, и шеи белизну. Счастливец! видел я и локон своевольный, Родных кудрей покинувший волну!.. И создал я тогда в моем воображенье По легким признакам красавицу мою; И с той поры бесплотное виденье Ношу в душе моей, ласкаю и люблю. И все мне кажется: живые эти речи В года минувшие слыхал когда-то я; И кто-то шепчет мне, что после этой встречи Мы вновь увидимся, как старые друзья. (Лермонтов М.Ю.)
МОЙ ДЕМОН Собранье зол его стихия. Носясь меж дымных облаков, Он любит бури роковые, И пену рек, и шум дубров. Меж листьев желтых, облетевших, Стоит его недвижный трон; На нем, средь ветров онемевших, Сидит уныл и мрачен он. Он недоверчивость вселяет, Он презрел чистую любовь, Он все моленья отвергает, Он равнодушно видит кровь, И звук высоких ощущений Он давит голосом страстей, И муза кротких вдохновений Страшится неземных очей. (Лермонтов М.Ю.)
ПРЕДСКАЗАНИЕ Настанет год, России черный год, Когда царей корона упадет; Забудет чернь к ним прежнюю любовь, И пища многих будет смерть и кровь; Когда детей, когда невинных жен Низвергнутый не защитит закон; Когда чума от смрадных, мертвых тел Начнет бродить среди печальных сел, Чтобы платком из хижин вызывать, И станет глад сей бедный край терзать; И зарево окрасит волны рек: В тот день явится мощный человек, И ты его узнаешь - и поймешь, Зачем в руке его булатный нож; И горе для тебя!- твой плач, твой стон Ему тогда покажется смешон; И будет все ужасно, мрачно в нем, Как плащ его с возвышенным челом. (Лермонтов М.Ю.)
Если О, если разум сохранить сумеешь, Когда вокруг безумие и ложь, Поверить в правоту свою - посмеешь, И мужество признать вину - найдешь, И если будешь жить, не отвечая На клевету друзей обидой злой, Горящий взор врага гасить, встречая, Улыбкой глаз и речи прямотой, И если сможешь избежать сомненья, В тумане дум воздвигнув цель-маяк... (Киплинг Р..)
ДУРАК Жил-был дурак. Он молился всерьез (Впрочем, как Вы и Я) Тряпкам, костям и пучку волос Все это пустою бабой звалось, Но дурак ее звал Королевой Роз (Впрочем, как Вы и Я). О, года, что ушли в никуда, что ушли, Головы и рук наших труд Все съела она, не хотевшая знать (А теперь-то мы знаем - не умевшая знать), Ни черта не понявшая тут. Что дурак растранжирил, всего и не счесть (Впрочем, как Вы и Я) Будущность, веру, деньги и честь. Но леди вдвое могла бы съесть, А дурак -на то он дурак и есть (Впрочем, как Вы и Я). О, труды, что ушли, их плоды, что ушли, И мечты, что вновь не придут,Все съела она, не хотевшая знать (А теперь-то мы знаем - не умевшая знать), Ни черта не понявшая тут. Когда леди ему отставку дала (Впрочем, как Вам и Мне), Видит Бог! Она сделала все, что могла! Но дурак не приставил к виску ствола. Он жив. Хотя жизнь ему не мила. (Впрочем, как Вам и Мне.) В этот раз не стыд его спас, не стыд, Не упреки, которые жгут,Он просто узнал, что не знает она, Что не знала она и что знать она Ни черта не могла тут. Перевод К. Симонова (Киплинг Р..)
ГИМН ПЕРЕД БИТВОЙ Земля дрожит от гнева, И темен океан, Пути нам преградили Мечи враждебных стран: Когда потоком диким Нас потеснят враги, Йегова, Гром небесный, Бог Сечи, помоги! С высоким, гордым сердцем, Суровые в борьбе, С душою безмятежной, Приходим мы к тебе! Иной неверно клялся, Иной бежал, как тать, Ты знаешь наши сроки Дай сил нам умирать! А тем, кто с нами разом Зовет богов иных, Слепой и темный разум Прости за веру их! Мы к ним пришли, как к братьям, Позвали в страшный час Их не рази проклятьем, Их грех лежит на нас! От гордости и мести, От низкого пути, От бегства с поля чести Незримо защити. Да будет недостойным Покровом благодать, Без гнева и спокойно Дай смерть Твою принять! Мария, будь опорой, Защитой без конца Душе, что встанет скоро
Перед лицом Творца. Мы все среди мучений От женщин родились За верного в сраженье, Мадонна, заступись! Нас поведут к победам, Мы смерть несем врагам, Как помогал Ты дедам, Так помоги и нам. Великий, и чудесный, И светлый в смертный час, Йегова, Гром небесный, Бог Сеч, услыши нас! Перевод А. Оношкович-Яцына (Киплинг Р..)
Моя соперница Зачем же в гости я хожу, Попасть на бал стараюсь? Я там как дурочка сижу, Беспечной притворяюсь. Он мой по праву, фимиам, Но только Ей и льстят: Еще бы, мне семнадцать лет, А Ей под пятьдесят. Я не могу сдержать стыда, И красит он без спроса Меня до кончиков ногтей, А то и кончик носа; Она ж, где надо, там бела И там красна, где надо: Румянец ветрен, но верна Под пятьдесят помада. Эх, мне бы цвет Ее лица, Могла б я без заботы Мурлыкать милый пустячок, А не мусолить ноты. Она острит, а я скучна, Сижу, потупя взгляд. Ну, как назло, семнадцать мне, А Ей под пятьдесят. Изящных юношей толпа Вокруг Нее теснится; Глядят влюбленно, хоть Она Им в бабушки годится. К ее коляске - не к моей Пристроиться спешат; Все почему? Семнадцать мне, А Ей под пятьдесят. Она в седло - они за ней (Зовет их "Сердцееды"), А я скачу себе одна. С утра и до обеда
Я в лучших платьях, но меня Увы! - не пригласят. О Боже мой, ну почему Не мне под пятьдесят! Она зовет меня "мой друг", "Мой ангелок", "родная", Но я в тени, всегда в тени Из-за Нее, я знаю; Знакомит с "бывшим" со своим, А он вот-вот умрет: Еще бы, Ей нужны юнцы, А мне наоборот!.. Но не всегда ж ей быть такой! Пройдут веселья годы, Ее потянет на покой, Забудет игры, моды... Мне светит будущего луч, Я рассуждаю просто: Скорей бы мне пол пятьдесят, Чтоб ей под девяносто. Перевод К. Симонова (Киплинг Р..)
Актриса ("На сцене я для всех загадка...") На сцене я для всех загадка: Иначе действую, хожу, Смотрю так весело, так сладко, Что хоть кого обворожу. Но посмотрите за кулисы, Там изменяюсь я тотчас Театр, актеры и актрисы Не то на деле, что для глаз! Что вас в театре занимает, Что вас из кресел и из лож Так веселит, так поражает Всё подражание, всё ложь! У нас поддельные картины, Умны мы - от чужих речей, Природа наша - из холстины, А солнце наше - из свечей. Рассчитаны движенья наши. Суфлер - вот наше волшебство, И сами мы, кумиры ваши,Актеры, больше ничего! За нами можно волочиться В честь нашей славе и красе, Мы даже любим тем гордиться Мы те же женщины, как все. Поклонников у каждой вволю,
На сцену явится едва! И на мою, признаться, долю Их также есть десятка два! Они болтливы все, любезны, И даже остры на полдня, Притом они мне и полезны: Они так хвалят все меня! В честь мне дрожат в театре стены От их здоровых, крепких рук, А я за то порой со сцены Им глазки делаю - всем вдруг! (Некрасов Н.А.)
*** Когда из мрака заблужденья Горячим словом убежденья Я душу падшую извлек, И вся полна глубокой муки, Ты прокляла, ломая руки, Тебя опутавший порок; Когда забывчивую совесть Воспоминанием казня, Ты мне передавала повесть Всего, что было до меня; И вдруг, закрыв лицо руками, Стыдом и ужасом полна, Ты разрешилася слезами, Возмущена, потрясена,— Верь: я внимал не без участья, Я жадно каждый звук ловил... Я понял все, дитя несчастья! Я всё простил и всё забыл. Зачем же тайному сомненью Ты ежечасно предана? Толпы бессмысленному мненью Ужель и ты покорена? Не верь толпе — пустой и лживой,
Забудь сомнения свои, В душе болезненно-пугливой Гнетущей мысли не таи! Грустя напрасно и бесплодно, Не пригревай змеи в груди И в дом мой смело и свободно Хозяйкой полною войди! (Некрасов Н.А.)
Баллада об упрямстве Я с детства знал, что я моряк, Мне снились мачты и маяк, Родня решила: он маньяк, Но время пыл его остудит... Мне дед сказал: да будет так! А я ответил: так не будет! В одной из жутких передряг Наш бриг вертело, как ветряк, И кок, пропойца и остряк, Изрек, что качка нас погубит... Мне кок сказал: да будет так! А я ответил: так не будет! Врачи вертели так и сяк Мой переломанный костяк, И про себя подумал всяк: Отныне плавать он забудет... Мне врач сказал: да будет так! А я ответил: так не будет! Меня одели в черный фрак И погрузили в душный мрак, И поп сказал, не будь дурак: Одной душой в раю прибудет.. Весь мир сказал: да будет так! А я ответил: так не будет! Господь смутился: как же так?.. Ну, коль он так... ну, раз он так... То пусть он — так его растак! — Живет и в здравии пребудет... Господь сказал: да будет так! А я ответил: так и будет!.. (Филатов Л.А.)
Песенка о дуэлях Не важно то, что вас нечаянно задели, Не важно то, что вы совсем не из задир, А важно то, что в мире есть еще дуэли, На коих держится непрочный этот мир!.. Не важно то, что вы в итоге не убиты, Не важно то, что ваша злость пропала зря, А важно то, что в мире есть еще обиды, Прощать которые обидчику нельзя!.. Не важно то, что вас мутит от глупой позы, Не важно то, что вы стреляться не мастак, А важно то, что в мире есть еще вопросы, Решить которые возможно только так!.. Не важно то, что для дуэли нет причины, Не важно то, что ссора вышла из-за дам, А важно то, что в мире есть еще мужчины, Которым совестно таскаться по судам!.. (Филатов Л.А.)
Песенка актрисы Чем больше Я думаю о счастье, Тем горше Мне хочется рыдать... На сцене По мне бушуют страсти, А в жизни Их что-то не видать!.. Чем больше Я странствую по свету, Тем горше Душевный неуют... На сцене Мне подают карету, А в жизни — Руки не подают!.. Чем больше Я чту любовь и верность, Тем горше Мне мстит за это жизнь.. На сцене Героев мучит ревность, А в жизни Их мучит ревматизм!.. Чем больше Я пробую влюбиться, Тем горше Отчаянье в груди... На сцене От рыцарей не скрыться, А в жизни Попробуй их найди!.. (Филатов Л.А.)
Стихи – это эмоция, ограниченная словом, закованная в кандалы букв, облаченная в образы, и уже неспособная к развитию. Она, эта эмоция, словно эпизод, вырванный из повествования жизни, застывшая субстанция. Прекрасная в своей экспрессии, в своей окаменевшей красоте. Чувства, обращенные в слова, вот что такое поэзия, это магия, которая охватывает наш, это целый мир, не постижимый и прекрасный, мир, который дарит нам новые ощущения и краски жизни Стихи – это одно из прекраснейших проявлений искусства слова, которое живет уже не один век. Мне как поклоннице этого явления жизни, хотелось бы, чтобы на книжных полках магазинов появлялись новые имена, а классики перечитывались снова и снова. Будет ли так? Время покажет! М.С.