Газета «Крымская правда» №74 21 апреля 2001 г.
КУМИРА СОТВОРИЛИ. А ЗАЧЕМ? В ЕВПАТОРИИ ОБСУЖДАЕТСЯ ПРОЕКТ ПАМЯТНИКА ОДНОМУ ИЗ БЫВШИХ ГОРОДСКИХ ГОЛОВ СЕМЕНУ (СИМЕ) ЭЗРОВИЧУ ДУВАНУ Одним бронзовый Дуван видится сидящим, целеустремленным и волевым, а грандиозность его планов должна отражать колонна с фрагментом плана застройки города. Интересно в связи с этим обратиться к архивной справке. Новый план Евпатории был составлен в результате пятилетней работы специальной комиссии с 19 декабря 1894 г. по 19 ноября 1899 г. при городском голове графе Николае Андреевиче Мамуне. Изменения и дополнения вносились в план до 1914 г. Дуван никогда не был членом этой комиссии. Новый план был выставлен на обозрение горожан на один месяц в декабре 1899 - январе 1900 г. в зале заседаний городской Думы (ныне ул. Революции, 32). А здание городской Управы еще возводилось. Оно войдет в строй и будет освящено 8 октября 1900 г. О столетии этого исторического памятника в Евпатории никто и не вспомнил. Да и что вспоминать: здание-то наполовину разрушено, а прилегающий к нему участок со стороны ул. Революции размером 1547 квадратных метров отдан в постоянное пользование ООО "Прана" в 1997 г. Здание разрушено (ул. Революции, 28), а детский оздоровительный центр, под который все это отводилось, таки не построен. Второй вариант памятника тоже производит впечатление. Уверенный в себе мэр-созидатель как бы пойдет вместе с нами по ул. Дувановской (в начале века она называлась Разъезжей) с тросточкой к морю, а точнее сказать, к своей даче "Кармен", отстроенной к 31 марта 1910 г. и оцененной в 1911 г. в 5 тыс. руб. Налоги за которую местной знаменитости случалось и недоплачивать. Недоплачивал он и за купальни, которыми владел и которые арендовал. Созидание требует жертв? Только вот было ли оно - созидание - об этом разговор впереди. Третий вариант памятника особенно пришелся по вкусу членам авторитетной комиссии. Они решили Дувана все-таки посадить, и не где-нибудь, а в скверике у театра - его главного детища. У театра, который разрушается на глазах, отдельные декоративные элементы его просто "упакованы" в специальные железные корзины, чтобы не обрушились на головы почитателей зрелищных мероприятий. Да и с самим детищем не все ясно. В 1917 году городской театр был застрахован на 180 тыс., как и обошелся при постройке в 1910 году (150 тыс. само здание и 30 тыс. оборудование театра), несмотря на инфляцию, вызванную первой мировой войной и революцией, а вот оценен в качестве залогового имущества в том же 1917 году в 2 млн. руб. Такая "вилка" давала возможность получить солидный кредит и при этом платить мизерные страховые взносы. Так почему же именно Дувану хотят в Евпатории поставить такой помпезный памятник? Что за заслуги великие отличают его? Вот с этим давайте попробуем разобраться. В конце 80-х - начале 90-х годов ушедшего XX столетия, когда идолы прошлого были низвергнуты с пьедесталов, обруганы и оплеваны, в изменившемся обществе остро ощутилась потребность в иных кумирах, близких по духу новому времени: решительных, деятельных, не очень обремененных моральными обязательствами и при этом местного "разлива". Стало модным иметь "своего"выдающегося человека. А чем матушка-провинция хуже столицы? Вот тогда и вспомнили о Семене Дуване. Отпраздновали торжественно 125 лет со дня его рождения с приглашением заграничных родственников. К этому событию было приурочено издание книги "Я люблю Евпаторию", составленную исключительно из речей Дувана, включающую замечательные фотографии из коллекции К. Батозского. И Дувана, говоря современным языком, "раскрутили" до степени всеобщего обожания и поклонения. И даже те, кто не читал вышеупомянутую книгу, уверовали в то, что Евпатория именно благодаря "честному, благородному Дувану" могла стать "русской Ниццей". Не обошлось без казуса: то ли по невниманию составителей, то ли по небрежности издателей, на титульный лист попал портрет не Семена Эзровича, а его отца Эзры Исааковича Дувана. И получилось, что не сын, а отец признается в своей любви к Евпатории. И как выяснилось из архивных документов, именно это справедливо. 10 ноября 1902 г. Эзра Исаакович Дуван нотариально заверяет свое духовное завещание, состоящее из 23 пунктов. Завещание заверил нотариус Александр Васильевич Христанопуло. Через двадцать лет он будет иметь свою нотариальную контору в бывшем доходном доме С.Э. Дувана, построенном в 1908 г. и проданном Сарре Иосифовне Кискачи за 115 тыс. руб. накануне бегства Семена Эзровича из Евпатории в 1918 г. В своем завещании Э.И. Дуван не забыл никого: ни
родственников (оставил средства к существованию даже второй жене своего отца и трем ее детям), ни своих служащих, ни учебные заведения, ни караимские синагоги. Особой его заботой были отмечены малосостоятельные евпаторийцы. Это им он оставил "благотворительный капитал", состоявший из доходов с недвижимости и 25 тыс. руб., чтобы в особо тягостное для жителей Евпатории зимнее время (сто лет прошло, а зимнее время для евпаторийцев не стало менее тягостным) им раздавали деньги на топливо, продовольствие, одежду и обувь, на оказание медицинской помощи школьникам. Обязанности по строгому исполнению этого завещания он возложил на своих сыновей: Симу и Исаака. Надо отметить, что при жизни отца Сима Дуван был малообеспеченным человеком. По раскладной ведомости по уплате налогов за 1900 г., как раз за год до того, как его отец составил завещание, за С.Э. Дуваном числился небольшой домик, оцененный в 50 руб. (на территории современного санатория им. 40-летия Октября) и восточная часть дачи "Мечта" (тогда она такого названия не имела), оценивавшаяся в 150 руб. Больше ничего. А вот в списке владельцев недвижимости в Евпатории и земли в евпаторийском уезде, имеющих право участвовать в выборах гласных в 1897 г. числились Эзра Исаакович Дуван и Биче Симовна Дуван. По доверенности от матери, старший сын Сима, не окончивший 7-й класс симферопольской гимназии, спустя год и стал гласным. Труд этот, гласного, оплачивался неплохо, в пять раз выше, чем труд преподавателя в городском училище. И вот наступает 1906 год. Это был его год, Симы Дувана. Совпали сразу два весьма значимых события в его жизни: смерть отца, оставившего своим сыновьям большое состояние, и избрание С.Э. Дувана городским головой. Первое, что сделал Сима Дуван, вступив в права наследователя – нарушил завещание отца, утвержденное в качестве нотариально заверенного документа 17-го октября 1906 г. Симферопольским окружным судом. Евпаторийцы не получили завещанный старшим Дуваном "благотворительный капитал": вместо 25 тыс.руб. городской голова Семен Дуван предоставил вексель. Так и неоплаченный, этот вексель сохранится до закрытия Евпаторийской городской Управы в 1920 г. А ведь С.Э. Дуван имел возможность заплатить по счетам: в 1917 г. его зарплата официально составляла 21 тыс. руб. Не выполнит Семен Дуван и другой пункт завещания: Караимское Духовное правление (с 1843 г. оно располагалось в Евпатории) не получит 8,5 тыс.руб. для обучения одного из бедных караимов в русском университете. Причем Духовное правление будет вести переписку об этом с Дуваном в течение нескольких лет, напоминая ему об обязательствах. Сначала Дуван попросит их занять ему эти деньги под вексель или заемное письмо (как это он проделал с городской Думой). Когда же Духовное правление категорически откажется и будет настойчиво требовать выплаты денег, городской голова предложит им подождать (раз несогласны на вексель - ничего не получат), так как они с братом озабочены поисками подходящего университета с пансионом, а когда найдут, вот тогда Духовное правление и получит, но не деньги, а право назвать имя кандидата в студенты. Начавшаяся первая мировая война прибавила численность караимского населения (беженцы из Литвы и Галиции искали пристанища и крова у родственников в Крыму), но и тогда Дуван не заплатил. Помощь беженцам была предоставлена через так называемый Татьянинский комитет. Семен Эзрович хорошо понимал, что Духовное правление ничего не сможет сделать: оно находилось в Евпатории и в определенной степени зависело от отношения к нему местной власти. Не могли же караимы подать в суд на внука Гахана Бобовича, на сына очень уважаемого Эзры Исааковича. Сима Дуван стремился превратить "отрезанную от мира Евпаторию" (так назовет ее юная Анна Ахматова, в это же время жившая здесь) в свою вотчину. А вотчина должна быть доходной. Так что обвинения современников в том, что он превратил "общественное самоуправление в единоличное" – абсолютно справедливы. Ничто не мешало Семену Дувану вернуть долги Евпатории. Он успел очень выгодно продать свой доходный дом. А 23-го ноября 1917 г. он присутствует на заседании городской Думы, которая обсуждает вопрос о преобразовании коммерческого училища в политехническое и о строительстве здания для него (коммерческое училище занимало наемное помещение). По предложению Дувана из-за отсутствия средств вопрос был отложен "до лучших времен". Но они не наступили. Есть основания полагать, что Дуван, оказавшийся в конце жизни в богадельне, конечно, более комфортабельной, чем наши, раскаивался. В своем завещании он пишет: "Мое большое желание, чтобы на вилле "Кармен" в Евпатории было устроено (если возможно) образцовое общежитие, с пожизненным содержанием для стариков, исключая французов, евреев и караимов, народов богатых и в призрении кем-либо из соплеменников не нуждающихся". А вот письма, адресованные ему, он просил сжечь.
Зададимся вопросом: зачем Евпатории этот памятник? Что он будет олицетворять: порок или добродетель? В мире есть разные памятники, говорят, есть памятник глупости, очень дорогой, как, впрочем, и сама она. Есть и памятники обману. В России они появились в эпоху царствования матушки Екатерины II и стали именоваться "потемкинскими деревнями". Не думал не гадал светлейший князь Таврический, что его уловка царедворца, минуя череду столетий, разовьется и отшлифуется, превратясь из архитектурного стиля в стиль жизни (не для себя, а на показ). Составители опуса о Дуване утверждают, что он разбудил Евпаторию. Да где там! Мы еще спим. Проспали озеро Мойнаки, и оно из лечебного фактора превратилось в фактор исключительно географический. Досыпаем и саму Евпаторию. Она уже давно - выжатый лимон, до цедры дошли. Курорт функционирует два месяца в году. С началом сезона начинается "отлов" курортников. И они, приехавшие покупаться и подышать чистым морским воздухом (загореть можно и дома на даче), понимают, что ошиблись: у моря морем не пахнет, а тянет пивом и дымом мангалов. Количество точек питания превышает число отдыхающих.Музыка всех направлений, времен и народов гремит, не умолкая. Диву даешься: как при этом гости умудряются "оздоравливаться". Хлебом мы их досыта -теперь зрелища. Вот тут-то бы и памятник показать, и про несостоявшуюся Ниццу рассказать. Отведем их на площадь, поставим под елку, чтобы солнечного удара не было, там и начнем рассказ: "Справа от вас два дома, два памятника архитектуры, построены в один год и принадлежали членам одной семьи Овчинниковых. Здание, которое занимает исполком, построил в 1912 г. Федор Христофорович. Несмотря на почтенный возраст, дом выглядит вполне пристойно. Вот что значит уход, внимание, регулярные косметические ремонты. А здание №30 (трехэтажное, стоящее напротив), в том же году построенное его отцом купцом Христофором Захарьевичем, разрушается: другие обитатели, другие возможности, иная судьба. Сразу за елкой здание городской библиотеки, построенной Семеном Дуваном, как выяснилось, не только на свои, но и на народные деньги. Да, упомянем, что улицу в честь Семена Дувана назвали подчиненные городского головы. Прогнулись. Спустимся немного вниз. Справа бывшее караимское духовное училище. В 1890 г. караимы собрали на его открытие по всем караимским синагогам 100 тыс. руб. Планировали преобразовать в учительский институт, положение о котором было разработано. Не сбылись планы. Теперь здесь клуб моряков. Сразу за клубом располагается гимназия имени Ильи Сельвинского, в честь него и названная. Помните: "Это у моря над ветром тугим жужжала наша гимназия...Я поднимаюсь на второй этаж...", нет-нет, мы не будем подниматься – второй этаж, да и первый отчасти, в аварийном состоянии. Гимназию построил Ананий Пасхалиди, тот самый, в доме которого жила семья Горенко (девичья фамилия Анны Ахматовой). В этой гимназии учились ее братья. Процесс перестройки купола домовой гимназической церкви наблюдала будущая поэтесса. Теперь в этой самой КириллоМефодиевской церкви ставят спектакли. Да и не только в ней, а в лютеранской кирхе и лютеранской школе при ней, которые построил в 1899 г. действительно на свои деньги евпаторийский купец Иоганн Браун. В христианских церквях не полагается лицедействовать, грех это. Детям можно? А взрослые куда смотрят? Они в другую церковь ходят грехи замаливать, а рядом с бывшей крест поставили 30 сентября 1994 г., в день поминовения святых Веры, Надежды и Любови. На месте креста часовню возводить собирались. Потом, видно, их озарило, что место не совсем удачное выбрали - порт рядом, шум, суета, а часовня-то тишины требует. Да и крест стал опускаться все ниже и ниже - знамение? Есть что в Евпатории посмотреть. Вот мечеть ханская, их было раньше 84, теперь только эта осталась. И синагоги имеются. Ремесленная действует, а в Главной (Купеческой) - склады. А что евреи? Они народ избранный, терпеливый, два раза перестраивали синагогу, может, третий раз одолеют. Как же все-таки быть с памятником Дувану? Вношу предложение: отлить из гипса, покрасить бронзовой краской и продавать эти миниатюры в качестве сувениров отдыхающим. Дешево, доходно и с умом. А деньги, которые планировалось собрать на памятник, обязательно собрать, и из них образовать тот самый благотворительный фонд, который оставил Эзра Дуван. Тем самым выполним его завещание. На даче "Кармен" хорошо бы открыть пансион для одиноких и обездоленных и бесплатную столовую, чтобы не ходили евпаторийцы по помойкам в поисках пропитания. И этим благородным делом увековечим память и о достойном отце, и о раскаявшемся сыне...
Вера КАТИНА, этнолог-краевед.