Александр Стома СКАЗАНИЕ ОБ ОЗЕРЕ МОЙНАКИ Это было так давно, что будто вовсе не было. Тогда море звали Большой водой, а горы Большими камнями. Молились люди Великому Духу, которого никогда не видели, но знали, что все удачи и несчастья от него. В то время среди Больших камней жило племя, добывающее пропитание охотой на диких зверей. Наиболее удачливым охотником был Иканойм. Он был хитер, смел и жесток. Его могучее тело укрывали не одна, а две медвежьи шкуры, и только у него был большой медный нож с кривой ручкой из оленьего рога. Удача Иканойма на охоте - была удачей племени, потому что от зверя он брал только печень, а остальное отдавал в общий котел. Особенно радовался случаю, когда удавалось свалить животное живьем. Чтобы добраться до печени и не остановить при этом сердце, он осторожно вспарывал жертве живот, взывая к Великому духу. Вырезав печень, он тут же съедал ее, запивая горячей кровью. Насытившись, на ближайшей поляне исполнял танец «Удачливого охотника», во время которого высоко подпрыгивал, стремясь быть ближе к Великому духу. В ту зиму на Большие камни свалилось небывало много снегу. Племя оказалось запертым в своей долине, поэтому жило скудными запасами и отбросами еды, оставшейся от лучших времен. Иканойм не мог удовлетвориться такой пищей. Голодный желудок гнал его все дальше и дальше от становища, но чаще всего он возвращался голодным и злым. Тогда люди его боялись. Только стали замечать, что в некоторые дни он приходил веселым, но мяса с собой не приносил. Спросить боялись, поэтому строили догадки. Предполагали, что, убив зверя, он насыщался, оставляя на снегу туши, которые потом растаскивали хищники. Часто отправляли молодых соплеменников на охоту, но те редко приходили с добычей. И вот однажды они принесли страшную весть. Ими были обнаружены, закопанные в снегу трупы людей. У каждого из них была вырезана печень. Все знали о пропаже людей, но связывали это со снежными обвалами, камнепадом и другими несчастьями, сопровождавшими человека в этой жизни. Узнав о находке, поняли, что обманывались. Собрали суд. Иканойм, выслушав обвинение, не повалился в ноги судьям, а наоборот, возмутился - Кто видел, как я их убивал? - воскликнул он. - Будто я один любитель печени. Действительно, трупы есть, но никто не видел, чьих это рук дело. Потребовали поклясться, что не он это сотворил. Иканойм, не колеблясь, поднял руку и произнес: - Великий Дух свидетель, что не я это сделал! После небольшого раздумья, он сказал: - Я догадываюсь, чьи руки измазаны кровью тех людей. Холодными глазами обвел столпившихся вокруг него соплеменников, и те попятились в испуге. Один из разоблачителей особенно заметно побледнел. - Это он! – указал на него пальцем Иканойм. - Только плохой охотник может покуситься на жизнь людей! Оговоренный клялся в своей невиновности, а Иканойм так же горячо изобличал его. Люди не знали, кому верить. Так ничем и закончился этот суд. Хотя нет. Теперь, если и находил кто улику, то не сообщал о ней, чтобы самому не быть обвиненным. Когда пришло тепло, и стаял снег, в одной из пещер произошло чудо. Старуха, которой было поручено следить за очагом, уснула. А пробудилась от яркого желтого света, бьющего ей в глаза. Сощурилась и увидела, что свет исходит от лица человека, стоящего посреди пещеры. Он был одет в светлые звериные шкуры. - Все, кто здесь есть, да услышат меня! – провозгласил он. Его голос был чист и грозен, как раскаты грома. Он продолжал: - Я - Первый и Последний Великий Дух вещаю, гибель вашему племени, если вы до захода солнца наступающего дня не изгоните в степь своего соплеменника, известного кровожадностью волка и коварством крысы.
Погас свет и стал невидим Великий Дух. Старуха бросилась к очагу и принялась раздувать огонь. Ей мешали длинные седые волосы, и она сердито отбрасывала их с лица. Когда огонь воспылал, она увидела под шкурами дрожащие тела соплеменников. Старуха пронзительно закричала: - Трусы, я слышу, как от страха стучат ваши зубы! Не откусите языки, они пригодятся вам, чтобы донести волю Великого Духа до таких же бездельников, как вы сами! Никто не хотел быть первым проснувшимся, но после такого крика бесполезно было притворяться спящим. Выбравшись из-под шкур, мужчины сбились в кучу, чтобы выяснить, что они слышали, а затем пошли оповещать об этом остальных. Сразу возник вопрос: кого изгонять? Неопределенность указания, вызвала кривотолки. Если бы не угроза гибели племени, вопрос не был бы решен, а так зловещий выбор пал на Иканойма. Племя не может в сомнениях погубить себя. Охотнику связали руки, и повели в сторону степи. За пределами Больших камней сопровождающие освободили его от пут, отдали оружие и, указав на степь, которую не любили за бесплодность, велели идти туда. Забрались на ближайшие камни, чтобы убедиться, что изгнанник бредет в сторону от них. Воля Великого Духа была исполнена. *** Долго шел Иканойм в указанном направлении и остановился только тогда, когда степь укрылась черной пеленой, а над головой возникли обильные степные звезды, не закрытые ни камнями, ни деревьями. Они смотрели на него по-разному: злобно по-зверски и мертво не мигая, как люди, во множестве им убитые. По голой спине, как мышь, пробежал озноб, и ему впервые стало страшно. Что дальше? Какие враги поджидают его в черной степи, как спрятаться от них, если вокруг нет камней больше головы человека? Он присел на корточки и осмотрелся. Чернота. Где-то далеко видны какието неяркие всполохи. Пошел туда. Рассветная серость позволила увидеть колышущиеся очертания оленя. Охотник воспрянул духом – если есть зверь, он не пропадет. Осторожно приблизился и увидел, что животное пасется, выискивая дрожащими губами редкие ростки свежих трав. Иканойм, держа наготове короткое копье, неслышно подходил с наветренной стороны. Еще шаг два и можно будет метнуть оружие, которое вонзится в голову сразу за ухом. Он сделал последний шаг и поднял оружие, но олень, блеснув на него синим выпуклым глазом, помчался прочь, закинув на спину развесистые рога. Копье полетело вслед за ним, но не догнало. Подобрав дротик, человек устремился за животным, радуясь уже тому, что оно бежит в сторону от восходящего солнца, и лучи его не будут слепить глаза. Весь день бежал охотник за оленем. То догонял его, то отставал, но оружие так и не смог применить. Он злился на степь, где нельзя было укрыться и обмануть жертву. Солнце склонилось к земле и теперь мешало ему. Он так устал, что попадись заяц, не пренебрег бы им. Но и олень начал прихрамывать. Изо всех сил Иканойм побежал быстрее. Он уже поднял руку, чтобы метнуть оружие, как его нога попала в расщелину между камней. Он упал, застонав от острой боли. Попытался выдернуть ногу, но это принесло еще большие страдания. Он вынул из-за пояса свой медный нож и принялся долбить им шероховатый, но мягкий камень. Вскоре лезвие согнулось. Олень, глупое животное, так заинтересовался судьбой своего врага, что не только не убежал, а наоборот - приблизился. Человек изготовился метнуть дротик, но заметил, что острие его было сломано о камни. Это конец! В отчаянии стал биться головой о землю, обессилев, уткнулся в нее лицом и, первый раз в жизни, заплакал. Послышался легкий шум за спиной, и он поднял голову. Оленя не было. Перед ним стоял человек, одетый в оленьи шкуры, а лицо его сияло, как солнце. Удивление уступило место страху: он понял, кто перед ним стоит. Не глупый олень, а божество заманило его в эту западню! - Великий Дух, - взмолился он, - не погуби! Они ошиблись, изгнав меня! Лицо Великого Духа вспыхнуло ярче, и он воскликнул: - О, исполненный коварства и злодейства, когда перестанешь исторгать ложь? Голос его рокотал как шум многих вод, низвергающихся с высот на камни. Иканойм склонил голову - он не мог смотреть на сияющее лицо своего судьи, а тот продолжал: - Ты осмелился призвать меня в свидетели своей невиновности и стал клятвопреступником. Ты не мог в трудную пору страдать вместе со своим народом. Ты оказался недостойным жизни, которую я даровал тебе, но и смерть твоя не может искупить зла, сотворенного тобой, поэтому, прокляв, уготовлю тебе муку, растянутую на много лун вперед! Место, куда я привел тебя, сейчас станет озером. Им будешь ты! Кровью твоей будут слезы жертв твоих, а телом - смердящая грязь твоих злодеяний. С каждой луной кровь твоя будет набирать горечь, а тело зловоние. В твоих водах не
будет водиться рыба, птицы будут облетать тебя стороной. Звуки твоего имени скроются в твоей пучине и никто, никогда не повторит его, ибо не смогут собрать воедино. Помолчав, Великий Дух продолжал: - Пройдет много - много лун и появятся люди, обремененные многими болезнями. Их будет излечивать твоя вода и твоя грязь. Услышав эти слова, Иканойм просиял лицом. Великий дух заметил это. - Не спеши радоваться! - воскликнул он грозно. - Тут только и начнутся твои муки! Ты будешь лечить людей, а они тебя убивать! Да, делающий добро может надеяться на такой же отклик, но только не ты. Почему я не вижу радости в твоих глазах? Понимаю, сделавшему зло легче умирать. Он осознает - заслужил, но нет ничего горше кары за сотворенное добро. Я вижу ужас на твоем лице. Сейчас я еще больше ужасну тебя: дух твой не воспарит на небо, а уйдет в землю! - Ты хочешь знать, как долго это будет продолжаться? Долго, но как долго - не знаю, - уже с грустью поведал Великий Дух. – Знаю только, что зло и ложь, зачатые тобой, не исчезнут вместе с тобой. Даже я не могу совладать с ними. Дальше люди будут становиться все лживее и болтливее. В конце концов, это порождение коснется и тебя. Клянясь тебе в любви, они будут заливать тебя нечистотами, и отбирать из тебя кровь. Ты будешь страдать, мучиться, призывать к состраданию, но это не поможет тебе - ты будешь умирать жестокой смертью. Сейчас же вставай и готовься умереть в первый раз. Расщелина освободила ногу Иканойма и он, ковыляя, отошел от нее и тут же лег на спину головой на восход солнца. Черные тучи, заволакивали небо, а с той стороны, где тревожно билось сердце, слышалось сердитое рокотание растревоженной Большой воды. Он ее видел, когда взбирался на Большие камни, а сейчас только слышал. - Встань, - раздался повелительный голос, - ты проклят и место твое головой к Большой воде! Только Иканойм переместился, как из низких туч сверкнул Кривой огонь, вода обрушилась с небес, и его не стало. *** По степи движется боевой отряд на маленьких мохнатых лошадях. Увидев ручей, вытекающий из каменной расщелины, они спешились. Обильное питье расслабило воинов, и они уселись в тени своих лошадей. - Хасар, - сказал старший молодому воину, - узнай, как зовут то озеро, куда ручей стекает. Воин окинул зорким взглядом безлюдную степь и пошел к озеру. Вода выбелила песок между ним и морем. Невзлюбил воин сразу это пустое место. Нет следов ни людей, ни животных. Только многочисленные следы чаек разукрасили песок маленькими елочками. - Почему ты не дошло до моря? - крикнул он озеру. - Тогда не послал бы меня начальник узнавать твое глупое имя. Говори, как тебя зовут!? В ответ озеро молчало, слегка поигрывая волной у низкого берега. Легкий ветерок срывал с его поверхности белую пену и укладывал у ног воина. Заметив это, Хасар воскликнул: - Вижу хитро ты. Мысли твои кручены, как эта пена. Не хочешь по-хорошему сказать свое имя, я выбью его из тебя! Он зашел по щиколотку в воду и вонь, от потревоженной грязи, ударила ему в нос. - А ты еще и задушить меня хочешь! - вскричал он возмущенно и наотмашь рубанул плеткой по поверхности воды. Потом еще и еще. Прислушался Хасар, пытаясь уловить голос озера, но услышал что-то вроде чмоканья ягненка, сосущего вымя матери. - Я добуду из твоей спины цвет радости, собака! - воскликнул он и стал хлестать воду без счету. Как ни старался Хасар, а поверхность воды не стала красной. Зато его одежда спереди вся побелела. Увидев это, воин совсем расстроился. Испачкав его в белый цвет, озеро пророчит ему гибель. А как он может не выполнить приказ? Тогда решил задобрить озеро. Он вынул из-за пазухи ломоть лепешки, откусил кусок и, прожевывая, причмокивал, показывая высшую степень удовольствия. - Вода, - сказал он, - если скажешь свое имя, я накормлю тебя вкусной лепешкой. Начал прислушиваться, и ему показалось, что различает звуки, носящиеся над водой. Он встал на колени, чтобы быть ближе к воде, и зашептал:
- Говори, говори. Лепешка ждет тебя. Еще немного и он, из услышанных букв, сложил слово - Мойнаки! - Мойнаки, Мойнаки, - шептал он, чтобы запомнить, незнакомое имя. Затем, встав с колен, хлестнул спину озера плетью, чтобы забыло о лепешке, и побежал прочь. - Его зовут Мойнаки, его зовут Мойнаки, - вопил он от радости, подбегая к месту привала. Иканойм смотрел вслед убегающему воину и хотел крикнуть, что тот напутал, ловя звуки, но кричать ему было нечем. *** Прошло много лет. За это время Иканойм привык к своему новому имени. Сразу люди избегали его - кому нужна мертвая вода? Но появился как-то человек с большой черной бородой и начал лечить людей. Он заживлял им раны и расправлял согбенные спины. Мойнаки видел его заботливое усердие и любил его за это. Чуть не с молитвой Чернобородый выносил из озера грязь, раскладывал ее на заранее приготовленное место. Люди ложились туда и вставали через некоторое время с черными от грязи телами, но просветленными лицами. Старик смывал с их тел грязь, и они благодарили его. Мойнаки видел радость на его лице и был счастлив вместе с ним. Прошло время и вокруг озера начали расти «Большие камни», называемые Евпаторией. Камни закрывали от него степь, из которой он пришел, и «Большую воду», названную Черным морем. Мойнаки не забывал приговор Большого Духа, но прошло столько времени, и он стал считать угрозу пустым звуком, но нет. За последнее время что-то изменилось. К берегу подбегали какие-то звери не звери, вечно дрожащие от злости и воняющие как гнилые листья. Из них выходили люди, хлопали ушами зверей и исчезали среди камней, нагроможденных у самой воды. Там они тайно от него лечились. Чем больше его тревожила скрытость, тем крепче он любил людей, располагавшихся у самой кромки воды. Он ласкал их своей волной и с удовольствием делился с ними своей лечебной плотью. Но тревога нарастала. Привезли как-то к его берегу круглые, пустые внутри, палки, сложили в длину, а один конец утопили в воде. По ним его кровь побежала куда-то далеко. Вместо откачанной из него крови, к нему приходили едучие воды, от которых он сильно слабел. Мойнаки понимал, что если так будет продолжаться и дальше, то он скоро превратится не в озеро со слезной водой, а в гнилую лужу. А это смерть. У его берегов появлялись люди, которые не снимали своих шкур и не плескались в его воде, но много говорили. Произнесенные слова были так маловесны, что сдувались даже легким ветерком. Ссорясь, люди размахивали белыми листами, тыкали в них пальцами, а затем дружно уезжали на своих вонючих «зверях». Снова и снова он их видел. Иногда они сбивались в кучи, и тогда ему вспоминался тот беспомощный суд над ним самим. Он понял, что эти люди его не спасут. Мойнаки начал молиться Великому Духу. По тому, что ничего не менялось, он догадывался, что его молитвы не доходят до неба. Однажды во сне он увидел его, но тот стоял спиной к нему, и она была покрыта не оленьей шкурой, а чем-то блестящим желтого цвета. Он понял, что Великий Дух стал еще дальше от него. - Все отвернулись от меня, - отчаявшись, рыдал Мойнаки, - разве я не нужен вам, люди!? В другой раз он беззвучно кричал: - Люди, посмотрите на себя! Где вы будете лечить свои болезни, если меня не станет? *** Эту историю я услышал на берегу озера Мойнаки. Вначале была сносная зимняя погода, но тут задул ветер. Собирался уходить, но вдруг в плеске волн уловил что-то похожее на стон. Удивленный, прислушался. Вскоре в хаосе ветреной суматохи начал различать осмысленные выкрики. К вечеру основательно продрог, но за это и был вознагражден этим рассказом.