Книга пришла в библиотеку Презентация одного издания Книги по-разному приходят в библиотеку. Одни раньше, другие позже, иные преодолевают и вовсе очень долгий путь. Книга «Пушкин и Долли Фикельмон», о которой дальше пойдет речь, вышла в свет в 2007 году в издательстве «Алгоритм». А написана она много раньше Николаем Алексеевичем Раевским, писателем-пушкинистом. Будучи изданной в серии «Любовные истории великих», эта книга, заведующая отделом тем не менее, основана на серьезных исследованиях, дневниковых и биографических читальных залов данных, эпистолярном наследии «окружения Центральной Пушкина» – его друзей, знакомых, родных. По мнению Н. Раевского, «в жизни Пушкина библиотеки малозначительного нет. И нет ничего оскорим. А.С. Пушкина бительного для памяти поэта в том, что мы хотим знать живого, подлинного Пушкина, хотим видеть его человеческий облик со всем, что было в нем и прекрасного и грешного». Этими мыслями руководствовался автор в своих литературных поисках, исследованиях и работах по Пушкину. Раевский считал, что разыскивая пушкинские материалы (в основном за рубежом, в эмиграции), он, «по мере сил выполняет свой долг перед русской культурой, перед светлой памятью поэта». На страницах этой книги раскрывается определенный исторический срез духовной, культурной, светской жизни Российского общества первой половины XIX века. Приводимые автором дневниковые записи, документальные, архивные материалы, а также личная переписка приближают к нам дорогой и вечный образ великого поэта и позволяют нам еще раз пытливо вглядеться в его человеческие черты. Нашей библиотекой это издание было приобретено накануне открытия традиционных «Пушкинских сезонов» и впервые представлено на ежегодных литературных чтениях, посвященных памяти А.С. Пушкина. Мы надеемся, что это литературоведческое и биографическое исследование займет достойное место в библиотечной пушкиниане и будет пользоваться заслуженным вниманием читателей.
Ольга Фёдоровна Солодовникова
О ком же эта книга?
Среди множества женщин, которых знал Пушкин, внучка фельдмаршала М.И. Кутузова, красавица-аристократка, имевшая блестящее положение в свете, графиня Дарья Фждоровна (Долли) Фикельмон, была одной из самых незаурядных. Она была дочерью графа Фердинанда (Федора) фон Тизенгаузена, чей подвиг увековечен Толстым в «Войне и мире». Лев Толстой воспользовался опубликованным в печати рассказом о подвиге флигель-адъютанта Тизенгаузена в бою под Аустерлицем, создавая знаменитую сцену ранения князя Андрея. А вырастил и воспитал Долли отчим, генерал Н.Ф. Хитрово, российский поверенный в делах при герцоге Тосканском, также человек незаурядный. Во Флоренции «в среде самого высшего света и самых элегантных обычаев» прошли конец детства и юность Даши Тизенгаузен. В духовном облике Долли навсегда осталось многое от Италии, еж любимой, по-настоящему родной страны. В зрелом возрасте Д.Ф. Фикельмон была также необычайно восприимчива ко всему прекрасному в жизни. 3 июня 1821 года, не достигнув ещж и семнадцати лет, Дарья Федоровна вышла замуж за только что назначенного австрийского посланника при короле Обеих Сицилий графа Шарля-Луи Фикельмона, выдающегося кавалерийского генерала и опытного дипломата (он старше еж на 27 лет). Ш.-Л. Фикельмон заинтересовал Раевского, главным образом, как муж Долли и близкий знакомый Пушкина, который «находил большое удовольствие в беседе с ним, человеком многосторонним и даровитым» (П.И. Бартенев). «Под руководством мужа, человека выдающегося ума, Дарье Фждоровне удается расширить свой кругозор и, за сравнительно короткое время, в молодом ещж возрасте, достигнуть полной зрелости» (Н. Каухчишвили. Дневник Д.Ф. Фикельмон, 1968). Помимо необычайной красоты и очарования современники отмечали в Дарье Фждоровне «отменный ум», широту интересов, редкую образованность и истинно европейскую культуру. Приехав впервые в Россию с матерью и сестрой в 1823 году, Долли не только была представлена царю Александру, но получила его особое расположение и дружбу, о чем говорит их недолгая, но серьезная, искренняя переписка. В июне 1829 года граф Фикельмон был назначен послом австрийского императора в России, был тепло принят уже императором Николаем I и поселился с семьей в Петербурге. Близость Дарьи Фждоровны с императрицей Александрой Фждоровной, еж давнишнее знакомство с Николаем Павловичем – все это, несомненно, способствовало близости между Зимним дворцом и австрийским посольством, далеко не бесполезной и для служебной работы дипломата. Будучи увлеченным исследователем-пушкинистом, Николай Алексеевич Раевский был мастером фрагментарного письма, стиль которого произрастал из его дневниковых записей. Книгу, о которой идет речь, составляют три очерка. Останавливаясь на биографических подробностях жизни австрийского посла и его жены, Н.А. Раевский сосредоточил внимание на личности Фикельмон, еж русских литературных связях и – прежде всего – на роли Дарьи Фждоровны в жизни и творчестве Пушкина. Отдельный очерк посвящен переписке друзей поэта – Д.Ф. Фикельмон и П.А. Вя-земского. Долли была приятельницей обоих поэтов, хорошо разбиралась в литературе, слыла интересной собеседницей. Большая, необычно близкая и глубокая, настоящая дружба с умным, талантливым человеком, который еж заинтересовал, связывает графиню с Вяземским. Это является главным «лейтмотивом» их переписки. Непосредственные эпистолярные беседы Фикельмон и Вяземского, а также авторские комментарии к ним составляют предлагаемый читателям очерк. Н. Раевский считал Долли Фикельмон выдающейся женщиной, а еж днев-никовые записи о Пушкине и его жизни – умными, достоверными и ценными.
Обладая немалой литературной культурой, она сама, как показывают еж дневник и письма, владела пером. Таким образом, она была душевно подготовлена к знакомству с великим поэтом. В первой дневниковой записи Долли резко отозвалась о наружности поэта. Об этом свидетельствует запись в еж дневнике: «<Пушкин, писатель, ведет беседу очаровательным образом – без притязаний, с увлечением и огнем; невозможно быть более некрасивым – это смесь наружности обезьяны и тигра; он происходит от африканских предков – в цвете его лица заметна ещж некоторая чернота и есть что-то дикое в его взгляде». Дарья Фждоровна, несомненно, не сама додумалась до этой экзотической характеристики. Так поэт однажды назвал себя сам ещж в лицейские годы. Возможно, что это было его давнишнее прозвище, хорошо известное друзьям и через них дошедшее до графини. Однако Дарья Фждоровна, резко отозвавшись о наружности поэта, верно почувствовала пленительность и очарование его блестящей беседы. Великий мастер разговора, Пушкин ценил в Долли Фикельмон достойную для себя собеседницу. Как и другие, он отмечал еж приветливость – одно из проявлений еж доброй души. Раевский приводит историю тайного свидания Пушкина и Фикельмон упомянутую в записках П.И. Бартенева со слов П.В. Нащокина, которая время от времени вызывает споры между пушкинистами и сопровождает еж увлекательным комментарием с собственными расследованиями. Между этой историей и текстом «Пиковой дамы» есть большое сходство и биографические подробности. Пушкин был частым гостем в посольском особняке на Дворцовой набережной. В эти столь знакомые ему стены он приведет своего Германа в «Пиковой даме» узнать заветные три карты. Короткий роман великого поэта с Долли Фикельмон, тщательно скрываемый его участниками, и в котором не оставляет сомнений автор книги, представляющей собой загадочноувлекательное чтение, до сих пор остается тайной, любезной сердцу. Пушкин не раз обращался к чарующему образу Фикельмон и в других произведениях. Коекакие черты Дарьи Фждоровны мы узнаем в образе Татьяны-княгини: К хозяйке дама приближалась, За нею важный генерал. Она была нетороплива, Не холодна, не говорлива, Без взора наглого для всех, Без притязаний на успех. Без этих маленьких ужимок, Без подражательных затей… Все тихо, просто было в ней… Предположение о том, что Фикельмон отчасти послужила прототипом любимой героини Пушкина, ставшей дамой большого света, высказывались многими. Неоднократно литературоведы указывали и на то, что в описании гостиной Татьяны-княгини есть сходство с салоном графини Долли, где Пушкин, по словам Вяземского, был «дома». В «Египетских ночах» Пушкин увековечил графиню Фикельмон в образе «молодой величавой красавицы», которая пришла на помощь бедному итальянцу< В последнем очерке Н.А. Раевский разобрал ранее неизвестную дневниковую запись Д.Ф. Фикельмон о дуэли и смерти А. С. Пушкина. Значительная и, притом, существенная часть записей Д.Ф. Фикельмон посвящена Дантесу и его отношениям с Н.Н. Пушкиной. В дневниках довольно подробно и, по свидетельству Н. Раевского, в общем, добросовестно излагается история последней дуэли Пушкина.
Несравненно интересны непосредственные наблюдения и оценки Дарьи Фждоровны. В еж глазах дуэльная история – чисто семейная драма Пушкина, которая, однако, получила большое общественное значение благодаря огромной популярности поэта. О враждебном отношении к нему значительной части высшего общества, которое она порой жестоко критиковала в своих дневниковых записях, Фикельмон предпочла умолчать. Поведение Дантеса она резко порицает, но и в то же время утверждает, что в глазах большинства света оно «было верным доказательством невинности г-жи Пушкиной». Однако – и это лишний раз свидетельствует о проницательном уме графини – Фикельмон утверждает, что для Пушкина было важно не мнение высшего общества, а то, что «десяток других петербургских кругов, гораздо более значительных в его глазах, потому что там были его друзья, его сотрудники, и, наконец, его читатели, считали еж виновной и бросали в неж каменья». По словам Н. Раевского, «если она (Д. Фикельмон) и поведала нам о Пушкине много меньше, чем могла бы, то все же ее записи о поэте и его жене умны, достоверны и ценны». Автором предлагаемой читателю книги, этого замечательного повествования, является незаурядный человек, рассказ о жизни которого, требует особого вни-мания. Николай Алексеевич Раевский, бывший студент Санкт-Петербургского университета, ушедший добровольцем на I мировую войну, был человеком удивительной судьбы. Николай Алексеевич Раевский известен как писатель-пушкинист и как автор очень популярной в свое время книги «Портреты заговорили». Книга была интеллектуальным бестселлером последнего советского двадцатилетия, общий тираж книги за тот период достиг полутора миллионов, но читательский спрос так и не был удовлетворен. В 2008 году исполняется 20 лет со дня его смерти. Писатель скончался в Алма-Ате в декабре 1988 года на 95 году жизни. Его памяти была посвящена статья в журнале «Наше наследие», издаваемом тогда ещж советским Фондом культуры. Статья, автором которой был О. Карпухин, называлась «Три слова на памятнике». По свидетельству автора статьи, алма-атинского литератора и первого биографа Раевского, три слова, которые писатель хотел бы поместить на своем надгробном камне, это: «Артиллерист, биолог, писатель». Н.А. Раевский был по профессии биологом, доктором естественных наук. Эта профессия помогла ему выжить в сибирской ссылке (45-50-е годы) и, в конечном счете, состояться как писателю. Раевский хорошо был знаком с Владиславом Ходасевичем, Владимиром Набоковым и другими эмигрантами 20-30-х годов, часто общался с ними. Родился Н.А. Раевский 30 июня (12 июля) 1884 года в городе Вытегра Олонецкой губернии (ныне Вологодской области), где служил судебным следователем его отец. По отцовской линии принадлежал к одному из старинных дворянских родов Раевских – дед был известным петербургским юристом, прадед, тоже Николай, – протоиреем, настоятелем Петербургского кафедрального собора. Мать – из оло-нецкой ветви дворянского рода Пресняковых (народоволец А.К. Пресняков, казненный в 1880 году, был еж двоюродным братом). С ранних лет Николая отличала способность самозабвенно отдаваться избранному делу, умение творчески перерабатывать полученные знания. В семье воспитанием детей занималась мать Зинаида Герасимовна. С чего такие первые домашние уроки начинались, Николай Алексеевич хорошо запомнил: мама напевала ему стихи Пушкина, читала его сказки. Однажды, в 1899 году мальчугана привезли к бабушке с дедушкой. Николай Алексеевич через много лет так воспроизводил слова жившей там же прабабушки Софии, обращенные к нему: «Вот, Колечка, когда ты подрастешь, то вспомни, что я рассказываю тебе сейчас. Когда мне было 16 лет, на одном балу я видела Александра Сергеевича Пушкина, а моим учителем в Патриотическом институте благородных девиц был Николай Васильевич Гоголь. Когда ты подрастешь, узнаешь, кто были эти великие люди». Словно знак судьбы пронес Николай Раевский по жизни воспоминание о той встрече в доме предков. И – изумительно! – этот-то талисман
и вывел его, в конце концов, на столбовую дорогу, не дав заплутаться и погибнуть в вынужденных эмигрантских скитаниях. Биография Н. Раевского настолько захватывающа и полна приключений, что могла бы стать интереснейшим бестселлером. Он ушел добровольцем на I мировую войну. Участвовал в Брусиловском прорыве, за личную храбрость получил орден Святой Анны 4-й степени (орденский знак носят обычно на эфесе сабли, «Анненское наградное оружие», такой же первый орден получил М. Зощенко, а в Севастополе – артиллерист Лев Толстой). В 1920 году в составе армии Врангеля отплыл в Турцию. Потом, после тяжелых и сложных приключений оказался в числе русских эмигрантов в Чехословакии, в Праге, где вновь изучает биологию в Университете. А там< 34-летнего студента, завершающего работу над диссертацией, получившей самые высокие отзывы, захватила новая «в буквальном смысле страсть», и название ей – Пушкин. Первоначальная тема – «Пушкин и война». «<У меня чуть ли не в первую ночь заболевания Пушкиным родилось желание разобраться в том, почему Пушкин так страстно рвался на войну, откуда эти неоднократные попытки стать военным<». (Н. Раевский) Он начал работать над двухтомной научной монографией по теме «Пушкин и война», получившей впоследствии название «Жизнь за Отечество». Раевского особенно грела мысль, что он может сказать: «Пушкин не только великий поэт, но и великий патриот, воспитатель юношества в патриотическом духе!» Первые результаты автор представил в виде доклада в 1937 году, когда в Праге проходили дни памяти поэта. Тематика пушкинологических исследований Николая Раевского значительно расширилась, когда он начал поиски частных архивов: А.Н. Гончаровой-Фризенгоф (с 1934 г.) и Д.Ф. Фикельмон (с 1938 г.) В результате этих поисков он смог получить из закрытого частного архива копию неизвестного письма Пушкина. Николай Алексеевич стал первым из ис-следователей (и единственным, как оказалось впоследствии), кто побывал в замке Бродяны, когда там ещж сохранялись историческая обстановка и документальные свидетельства пушкинских времен (в замке после замужества жила А.Н. Гончарова и гостила вдова поэта Н.Н. Пушкина). Об истории этих пушкиноведческих поисков и находок в довоенной Чехословакии и повествуют те самые книги, которые так полюбились советскому читателю: «Когда заговорят портреты» (1965) и «Портреты заговорили» (1974). Война, теперь уже 2-я мировая, вновь перевернула всж в жизни Н.А. Раевского. В мае 1945 года он был приговорен советским военным судом по статье 58-4 «б» «за связь с мировой буржуазией» к пяти годам тюремного заключения. Только в 1959 году Раевский впервые получил «материальную возможность приехать в Ленинград, в город, с которым распрощался в последний раз, направляясь на войну в 1916 году< «Впервые с душевным трепетом вошел в Пушкинский дом< Впервые прикоснулся к подлинной рукописи «Эрзерумская тетрадь» с рисунками поэта<» (Н. Раевский) В январе 1960 года Николай Раевский после одиннадцати лет, проведенных в Минусинске, переехал в Алма-Ату, получив работу переводчика в Республиканском институте клинической и экспериментальной хирургии. Он был приглашен директором этого института академиком А.Н. Сызгановым и работал в институте до 82 лет (составлял библиографию работ по щитовидной железе на восьми иностранных языках, выполнял переводы статей по разным разделам хирургии, участвовал в создании музея по истории хирургии Казахстана). Свои главные пушкинские книги, так удивившие любителей (и профессионалов пушкиноведения тоже) большими тиражами и свежестью их содержания, Н.А. Раевский написал и опубликовал в возрасте 70-ти лет – первую, через 10 лет – вторую. Это он убедительно показал, что в жизни Пушкина малозначительного нет.
К сожалению, имя этого писателя милостью Божией в современных справочниках отсутствует. Обозначивший новую отметку в движении нашего пушкиноведения, одаривший нас изумительными рассказами о «заговоривших портретах» друзей, родственниках Пушкина, возлюбленных поэта, Раевский не удостоился и малого жизнеописания, хотя бы крохотной брошюры. А ведь он, безусловно, был неповторимой величиной казахстанского писательского сообщества, и гости литературных собраний почитали за честь познакомиться с ним и пожать его руку. Безусловная удача Раевского как писателя, что он сумел выразить результаты своих исследований и поисков, находок и разочарований в яркой увлекательной форме, присущей приключенческому жанру. Поэтому книга захватывает внимание читателя с первых же страниц, и до последней остается острое желание узнать: «А что же дальше?» Наши читатели получили исключительную возможность расширить знания по изучению пушкинианы, прикоснувшись к сокровенным страницам удивительной жизни великого русского поэта и одной из самых незаурядных женщин России. Литература: 1. Карпухин, О. Три слова на памятнике / О. Карпухин // Наше наследие. – 1989. – № 5. – С. 1721. 2. Митрофанов, Н.Н. «Тихий Крым» белого капитана Н. Раевского / Н.Н. Митрофанов // Историко-публицистический альманах «Москва-Крым». – 2002. – №4. – С. 98-103 3. Раевский, Н.А. Пушкин и Долли Фикельмон /Н.А. Раевский. – М.: Алгоритм, 2007. – 384 с. (Серия «Любовные истории великих»). 4. Широкова, Г.М. Биолог, артиллерист, писатель: (110 лет со дня рождения Н.А. Раевского) / Г.М. Широкова, Е.И. Полянская // Санкт-Петербург. ун-т. – 2004.– 15 сент. – (№ 20).