Москва Я
Уроки «химии» Дневник волонтера: о больных детях, их родителях, пользе игры в шахматы, интернете и немного о себе
Мое обычное воскресенье начинается с больницы на югозападе Москвы. Разноцветной, детской, современной. Над входом у пропускного пункта большими буквами надпись: «Центр детской гематологии, онкологии и иммунологии». Когда я вечером прохожу мимо, возвращаясь домой, надпись подсвечивается — разве что «иммунология» все время перегорает. Я вхожу и называю охраннику фамилию, телефон и корпус, куда иду, — 3Г, отделение для подростков. Получаю пропуск и чекинюсь.
— обычный волонтер фонда «Подари жизнь». Пришла сюда полтора года назад заниматься с детьми шахматами (играть училась в академии Каспарова). Шахматам хорошо бы начинать учиться лет в пять, и я настраивалась ходить к малышам, но вышло немного по-другому. Когда координаторы сказали, что подростки глубже осознают свою болезнь, сильнее замыкаются в себе и в первую очередь помощь и общение нужны именно им, — решила, что мне сюда. На первом этаже стационарного корпуса корзина с бесплатными бахилами, диваны, аквариум с рыбками, гардероб, столовая и туалет для посетителей. Я помню, как в первый раз меня встречали Багаутдин и Николай — папы лежавших в отделении подростков. Я вообще не очень смелая, лишний раз дорогу боюсь спросить, и сопровождению этому была обрадована. Они мне показали, где находятся отделение и маленькая проходная комната, в которой надо надеть шапочку, халат, маску и обработать руки стериллиумом. Помогали завязывать лямки на халате и маске, а потом собирали по палатам детей. Теперь я сама их собираю. Первое время было неловко, особенно в тех палатах, где дети лежали, прикованные к кроватям, а мамы отвечали: «Да, спасибо вам, но мы сегодня не сможем». Было лучше в тех, где ребенок сидел за ноутбуком, отрицательно мотал головой, а мама, смеясь, разводила руками: «Не хочет он у меня вылезать из интернета». Но когда ходишь долго и постоянно, знаешь всех «стареньких» — и детей, и родителей — и поздороваешься, и улыбнешься, и пошутишь. И новеньких быстрее примечаешь, и быстрее с ними знакомишься. Иногда над входом в палату загорается световая табличка: идет облучение, и тогда проходишь мимо. В палате один или два ребенка. Все необходимое для жизни: душевая, туалет, платяной шкаф, широкоэкранный телевизор, тумбочка, стол, wi-fi. Как и все дети, подростки из Федерального научно-клинического центра имени Димы Рогачева (ФНКЦ) много времени проводят в интернете. Порой родители сетуют: детей невозможно оторвать от компьютера. А дети рассказывают, что как-то администрация даже отключала интернет, чтобы те, кто может, вышли из палат пообщаться друг с другом. Из каждого своего посещения я что-нибудь выкладываю в «Инстаграм»: фото или видео ребенка, если он дал согласие, игру, которой мы в этот раз заняты, или просто
Привычная компания: Вася, Жанна Лажевская, Кристина и Загир
вид за окном. А за окном — стадион. Ванин папа на нем даже зимой бегал. В это воскресенье я снимаю поле из колонизаторов. Наша привычная компания — Кристина, Вася, Загир. Только Андрея сегодня нет, и хорошо, что есть «Инстаграм», где он может спросить, кто играл в колонизаторов и были ли новенькие. Рассказываю про Настю — соседку Кристины, и что Женька Лямин еще в карты приходил играть, но его, конечно, не то чтобы можно новеньким назвать. «А про Лямина я знаю, что они не новенькие», — пишет Андрей. «А ты, как я погляжу, к его высочеству Лямину Первому не иначе как на Вы». — «А-ха-ха. Я имел в виду и Женьку, и его отца». Женька лежал в отделении с прошлой осени по весну. В декабре он написал в ЖЖ про один день своей жизни в больнице (http://odin-moy-den.livejournal.com/1046899. html).
Обещание на рассвете Сейчас наше основное место для общения — у балконов рядом с ресепшеном, но первое свое занятие я провела в игровой комнате. Ко мне тогда пришли три мальчика: два Жени и Дима. Так серьезно и внимательно слушали, что мне показалось, что они все и всегда здесь такие серьезные.
быстро привыкла. Ребята пришли другие, и, когда мы закончили, Багаутдин отправился проводить меня. Говорил, что шахматы — это хорошо, и что даже если один заинтересуется, то это уже великое дело. И еще он говорил, что малой весь загорелся после того раза, спрашивал все, когда я приду, мой номер телефона и не смогу ли я ходить по будням. Мы стояли у лифта, и я спросила, какой это был мальчик. — Женя. Загорелся он, конечно, сильно, и все спрашивал. Домой уехал на этой неделе. Увезли умирать. Ничем не смогли помочь.
Барышня и хулиган Новое воскресенье, почти всегда новые лица, хотя некоторые остаются надолго. Однажды приходят два мальчика. Одного я помню еще с самого моего первого посещения. Он не занимался, но несколько раз заходил в игровую и все говорил: «Конем ходи, конем ходи». Я представляюсь и спрашиваю, как их зовут. «А меня никак не зовут, я сам прихожу». Я смеюсь и потом немного троллю: «А может быть, безымянный человек нам скажет, сколько в этой позиции у слона ходов?» Недовольно хмурится, но ходы считает исправно. После посещений я пишу отчеты координатору Юле. Все отчеты в дружелюбной форме: члены фонда — в неко-
Волонтерство — это про такое гражданское самосознание, когда вокруг нет ничего чужого, и всякий колокол звонит по тебе Пообещала принести им распечатки и всю неделю переживала, как бы не забыть, особенно — не заболеть. Приходить больным или не до конца восстановившимся после болезни ни в коем случае нельзя. Иммунитет — это про другое, и начинаешь внимательнее относиться к собственному здоровью. И к обещаниям, которые даешь этим детям. Координаторы сразу меня предупредили: постоянного состава не будет. Кто-то плохо себя чувствует после лечения, ктото под капельницей, кто-то уедет домой, а кто-то может уже и вовсе… не жить, и я должна быть готова к потерям. Я была готова, но все равно во второе свое воскресенье пришла с надеждой увидеть тех, первых ребят, к которым на удивление
тором роде семья. Описываю безымянного человека и спрашиваю, не знает ли она, как его зовут. Юля отвечает, что по моему рассказу поняла, что это Толик, общительный парень, но, как и многие подростки, любит повыделываться. Как-то мы играем в монополию до шести вечера. За окном ноябрь и дождь. Половина детей с катетерами. Толик — банкир. Демонстрирует свою «гангстерскую хватку», но это позерство. На самом деле он все делает честно и по-хозяйски — лучшего банкира не найти.
…а также их родители Так получается, что начинаешь общаться и с родителями. Вот, например,
Багаутдин и Николай, мои проводники. Родителю важно общаться с кем-то еще, помимо ребенка, ведь болезнь ребенка и почти постоянное нахождение в четырех стенах сильно изматывают. Бывает, что ребенок хмурится, срывается на родителя. Сегодня как раз такой день, когда сын Николая хмурится. Вечно улыбающийся Толик сегодня хмурится. И уходит гулять. Николай рассказывает про Толика, про дочь, делится своими надеждами и сомнениями. Мамы и папы часто заглядывают проверить, как там их ребенок в игровой комнате, но дети их быстро прогоняют. — Занимаешься? — Ну, мам. — Ну всё-всё, не буду мешать. Занимайся. И я внутренне улыбаюсь. Потому что с такой же точно интонацией ворчу на свою маму. Каждый раз, когда она вмешивается не по делу. Мамы не меняются, как бы ты ни был болен.
Структуры повседневности Я не замечаю, как приходит тот день, после которого все вокруг становится родным. И как я становлюсь увереннее и смелее. Смелее надеваю халат. Смелее захожу в палаты. Смелее общаюсь. Кажется, это было, когда в отделение поступила девочка Люба. Люба — первая из моих детей, кто подробно рассказывает о своей болезни. И про своего мальчика, и про одноклассниц, и про первичную операцию в Пскове, и про пробный ЕГЭ по химии. Благодаря Любе я наконец понимаю, что меня больше всего завораживает в этих детях. То, что они такие мужественные в своем жизнелюбии, в своем умении бороться. Я на целых 12 лет старше Любы, а так радоваться жизни не умею. Кстати, так положительно Люба влияет не только на меня. Мы болтаем с ней уже час, когда приходят лучшие мои ученики — Леша и Артур. Садимся за шахматы, и я впервые слышу, как Леша смеется. Первое время, когда при общении между собой ребята произносят это страшное слово «химиотерапия», я теряюсь. Так легко и часто используется это слово, будто какой-нибудь чай с молоком. Но это дело привычки, и для меня теперь «химия» тоже «чай с молоком». И лейкоциты, тромбоциты, пункция, катетер, инфузомат и ТКМ (трансплантация костного мозга) — тоже все родные слова. страница 12
@
Москва
12
«Новая газета» пятница. №131 22. 11. 2013
? страница
Д
11
евочки стесняются отсутствия волос. Из палат они выходят в косынках или каких-нибудь других головных уборах. Те, кому еще или уже можно выходить на улицу, надевают парики. Встречаясь в местном магазине, я их не всегда сразу из-за этого узнаю. Многим на самом деле очень идет бритая голова, и я им об этом не раз говорила, но все равно не верят. Летом я сама первый раз в жизни бреюсь наголо, некоторые дети и моя мама никак не могут понять, зачем. Зато медсестра в регистратуре понимает и говорит, что тоже так делала. Часто дети дарят мне какие-нибудь подарки. Бережно их потом храню. Любину розочку из пластилина, Кристиных непонятных существ из киндер-сюрприза, атласную ленточку, из которой Андрей учил вязать повязкифенечки для доноров. Шахматы я теперь забросила, чаще всего мы играем в настольные игры. Настольные игры — от фонда, их здесь много, и они разные. От имаджинариума до свинтуса. Свинтус — самый популярный в последнее время. Загир так увлекается своими картами, что чаще других последним опускает ладонь на хлопкопыта. Почему-то он не верит мне, что «Динамо» — лучшая футбольная команда в мире, а так и болеет за свой «Анжи». Спрашивает, можно ли раздобыть твистер. «Ага, поставьте на синее поле правое колесо инфузомата», — Кристина тот еще скептик. Волонтеру запрещено использовать в больнице слово «рак». Нечасто и ребенок его произносит. У Толика, правда, была шутка: «Бросай курить, вставай на лыжи, вместо рака будет грыжа». ФНКЦ — это место про внутреннюю и внешнюю доброту. И светлые мысли, и полноценный партнерский интерес, и трогательность. Я не думаю ни о каких своих проблемах, но все, что меня интересует в данную минуту, — это вот этот
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО
Уроки «химии»
Загир и Вася в игровой комнате
конкретный Ваня из Пензы, который что-то записывает в свою тетрадку, пока его папа рассказывает мне про клоуна Славу Полунина. И вновь мне кажется, что это не я помогаю, а мне, и что это я должна говорить «спасибо». Если позволяют анализы, детей отпускают домой на несколько дней. Переводят на другой этаж, если необходима операция по пересадке. После выписки они иногда возвращаются. Иногда на плановую проверку, иногда с рецидивами. Поэтому когда видишь кого-то из выписавшихся ребят снова в отделении, пишешь координатору, чтобы сразу узнать, по какой причине здесь этот ребенок. Я какое-то время не вижу в больнице ни Ваню, ни Толика, ни за пределами
больницы их пап. Ужасно корю себя за последнюю встречу с папой Вани на остановке. Торопилась в какое-то ненужное место, и все так быстро, быстро, и не поговорили, и не увидела Ваню. И вот сейчас в октябре пару недель морально настраиваюсь, чтобы написать координатору и спросить про состояние ребят. Я, конечно, готова к ответу: «Вани и Толика с нами больше нет». Да, конечно, я готова. Из какой-то прошлой жизни всплывают хорошо забытые строчки: Семимиллионный город не станет меньше, если один человек из него уехал. Но вот один человек из него уехал, и город огромный вымер и опустел.
Селигер для продвинутых
Почему володинская Росмолодежь избавилась от сурковских «нашистов» и увлеклась волонтерами и инноваторами YouLead* — один из крупнейших молодежных форумов — прошел на этой неделе в Москве. Организованный международным студенческим профкомом AIESEC (штаб-квартира в Роттердаме), форум YouLead считается более умеренной альтернативой одиозному «Селигеру». И даже — «селигером для продвинутой молодежи». Впрочем, проходит он под патронажем все той же Росмолодежи и, по обыкновению, сторонится политических дискуссий. Политика, как уверяли меня организаторы, не приветствуется и не очень интересна успешной талантливой молодежи. И лучше говорить о более насущных вещах: карьере, личностном росте, ЖКХ…
И
даже в этом году, когда основными темами форума стали «беспрецедентный отток молодежи 22–35 лет за границу» и «необходимость перемен в России», организаторы умудрились практически избежать острых дебатов. — Как вам это объяснить, — говорила мне пресс-секретарь AIESEC Марина * Ты лидер — в переводе с англ.
Пайч. — Мы хотим, чтобы молодежь обсуждала те проблемы, на решение которых она может повлиять. Конкретные «малые дела», социальные проекты, которые могут сделать жизнь в стране лучше… — По-вашему, честные выборы и искоренение коррупции жизнь стране не улучшат? — уточняю у пресс-секретаря. — О, это слишком глобально, — настаивает Марина. — И ведь нам важно показать, что в стране есть еще много позитива, что не обязательно уезжать за границу за счастьем, за свободой творчества… Со всей страны обсуждать творчество и счастье съехались 500 «молодых лидеров». Групповые семинары на темы бизнеса, управления и командного строительства проходили в первые два дня. Дискуссию о переменах в стране оставили на конец. Участники должны были разбиться на группы по 20–30 человек и взять себе одну тему для обсуждения — правда, перед этим надо было утвердить с организаторами. — Но давайте говорить не о проблемах, давайте думать об их решении, — тренер Евгения Шамис наставляла участников со сцены. — Как конкретно вы сможете изменить Россию? Скажем, как помочь бездомным? — А можно поднять тему клептократического режима в России? — дерзко
поинтересовалась у организаторов в белых майках участница из Москвы Валентина. — Какого режима? — уточняет один из консультантов, парень лет 25. — Режима воров у власти, — заявляет с вызовом девушка. — А, это, — вздохнул консультант. — Тема-то неконструктивная совсем. И кому это интересно? Мы же с вами не революционеры. Может быть, лучше про помощь одиноким старикам? Сталкивание общегражданской повестки в маргинальную нишу — мотив вообще не новый. Но если раньше недовольным тупо затыкали рты, объявляя демшизой, то теперь желающих перемен сперва усиленно заговаривают «малыми делами». Они-то (малые дела) и спасут страну — впрочем, тоже не все. Ремонт асфальта у подъезда, помощь вымирающим селянам, спасение лесов, участие в поиске пропавших животных и людей, пресечение хамства на дорогах и даже вскрытие фактов коррупции на местном уровне — пускать энергию неравнодушной молодежи предлагается сюда. Но вот выборы и наблюдение за ними, расследование коррупции чиновников класса А, выявление плагиаторов во власти, митинги и гражданские права — уже «неконструктивно», здесь хорошо бы сохранить равнодушие.
Волонтерство как образ жизни Волонтерство — это образ жизни. К нему приходишь, когда начинаешь глубже понимать свою ответственность за все, что происходит в мире. Не хочешь ни почивать на вчерашней добродетели, ни быть добрым завтра, а жить здесь и сейчас. Этому умению жить здесь и сейчас онкологическая больница учит, как никакое другое место. Волонтеры нужны разные везде и всюду, и их всегда мало. Посадка цветов, написание статей в «Википедии», помощь в организации музфестов и даже работа в театре — это все тоже может быть работой на добровольных началах. Волонтерство — это про такое гражданское самосознание, когда вокруг нет ничего чужого, и всякий колокол звонит по тебе. И становится немного страшно, когда смотришь статистику волонтерской деятельности в России: по состоянию на ноябрь 2012-го только 3% населения за последние 5 лет (данные Левада-центра), и потом сравниваешь ее с США, где четверть граждан волонтеры, или Норвегией, где больше половины. Статистика, конечно, пугает, но, как говорил Сартр, «я не питаю иллюзий, я просто делаю, что могу». Перед тем как написать это все, я спросила разрешения у тех ребят, с которыми общаюсь сейчас в больнице. Но мне так же важно рассказать и про тех других. Чтобы как можно больше людей узнали о том, какие они были добрые и смелые. И еще, чтобы те мои дети, которые находятся в ФНКЦ сейчас, те, которые попадут туда в будущем, — были вылечены. И поэтому, как писал Женька Лямин в своем посте, «если хоть один человек после этого рассказа сдаст кровь, я буду счастлив».
Жанна ЛАЖЕВСКАЯ Фото Анны АРТЕМЬЕВОЙ
Разделение гражданской активности на «правильную» и «неконструктивную» — вообще примета нынешней молодежной политики властей. «Неконструктивных» переубеждают мягко. После ухода Якименко и вообще всей сурковской команды Росмолодежь, нужно сказать, начала избавляться от «нашистской» топорности. И стала даже чуть более изысканна, что ли, в подходах. Например, как говорил мне в начале года Сергей Белоконев, преемник Якименко на месте главы Росмолодежи, работу с молодежными движениями вообще решено отодвинуть на третий план, и «главное теперь — это поддержка молодых и талантливых, конкретных научных разработок, инноваций, волонтерства и общественных инициатив». Белоконев явился тогда в «Сколково» на конкурс молодежных стартапов и много рассказывал инноваторам про «поступательную модернизацию без рывков». С тех пор он в «Сколково» и вовсе частый гость, а Росмолодежь — раздает теперь не плееры и глазированные сырки учащимся ПТУ, а гранты и всяческую господдержку молодым ученым и социальным предпринимателям. Ребрендинг сурковского «комсомола» и превращение его в машину «правильных малых дел», отвлекающих людей от «неконструктива», — кажется, конечно, продуманным ответом на возросшую активность в обществе. Опасение, что бунт поднимет бедная и отчаявшаяся молодежь из провинции, сменилось после «болотных митингов» страхом перед «отчаявшейся продвинутой средой». А вот ее лояльность за сырки и плееры уже не купишь. Тут уж нужны «инновации».
Павел КАНЫГИН
НОВЫЙ МИР
«Новая газета» пятница. №131 22. 11. 2013
Добро, которому цены нет «Лавка радостей» — это магазин, созданный, чтобы помогать
Первый московский благотворительный магазин «Лавка радостей» — это не торговая площадка. Здесь можно найти предметы интерьера, аксессуары, бижутерию и одежду известных люксовых брендов или ручной работы. Каждый посетитель оценивает вещи самостоятельно и делает добровольный взнос, размер которого определяет сам, а понравившуюся вещь забирает не как покупку, а как подарок. Собранные лавкой средства идут на благотворительные цели: на лекарства, образовательные программы и семинары, популяризацию и развитие благотворительности, на работу с волонтерами...
vk.com/lavkaradostej
«Л
авка радостей» была создана в августе 2012 года благотворительным собранием «Все вместе», включающим на сегодняшний день 36 различных благотворительных фондов и организаций. — Изначально мы жили в гостях у галереи «Пространство кукол» Светланы Пчельниковой в Ветошном переулке, — рассказала управляющий проекта «Лавка радостей» Ольга Анохина «Новой газете». — Но гости должны когда-то заканчиваться. Сейчас у «Лавки радостей» нет своего помещения. Авторы проекта обращались за помощью в Москомимущество, но поскольку «Лавка» не имеет статуса юридического лица, то помещение для нее городом выделено быть не может. — Мы не просто торговая площадка, — заявляет Ольга. — За рубежом существует такое понятие, как «социальное предпринимательство», и именно им мы, по сути, и занимаемся. Если благотворительность — третий сектор экономики, то социальное предпринимательство — четвертый. На сегодняшний день вопрос социального предпринимательства у законодателей в разработке: Медведев дал поручение подготовить поправки в ФЗ «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации», чтобы определить предпринимательскую деятельность, осуществляемую для оказания социальных услуг. Пока «Лавка радостей» ищет постоянную крышу над головой, сейчас увидеть ее можно на городских маркетах и фестивалях — Seasons, «Ле Пикник», «Ламбада-маркет», «Райские яблоки», Fashion Bazaar. Несмотря на подвешенное состояние, лавка проводит и свои собственные благотворительные маркеты: фестиваль «День радости» при поддержке более чем 20 благотворительных фондов состоялся в июне этого года на Винзаводе, а еще один маркет планируется 30 ноября в кафе «Март», которое нередко бесплатно предоставляет пространство своей оранжереи для различных благотворительных мероприятий. В рамках готовящегося маркета будет проведена благотворительная лотерея, спонсорами мероприятия выступили журнал «Аллюр», компания Philips, шоурумы Мити Веселкова и Lady May. — Вот так, с миру по нитке организовываются благотворительные мероприятия, — рассказывает Ольга. — «Лавка радостей» разрушает миф о том, что
благотворительностью могут заниматься только обеспеченные люди. Принципы работы самой «Лавки радостей» просты. — В качестве подарков мы принимаем предметы интерьера некрупных размеров, аксессуары, бижутерию, одежду, — перечисляет Ольга. — Одежда у нас разнообразная, но в настоящих условиях, не имея ни помещения, ни склада, мы стараемся принимать либо абсолютно новую одежду, либо вещи дорогих, премиальных брендов — это то, что можно реализовать за 4-5 часов работы. Главный критерий отбора вещей — они должны быть подарком: без отбитых краешков, без повреждений, пятен... «Нам не нужны вещи, которые уже не
подарок, но еще вроде можно носить», — поясняет Ольга. Такие вещи нуждаются в утилизации, а «Лавка радостей» такой возможности не имеет. Договора с какой-либо московской перерабатывающей компанией магазину заключить не удалось, поэтому деятельность лавки направлена главным образом на сбор средств. Этим московский благотворительный магазин существенно отличается от питерской сети «Спасибо!», где вещи собирают не только для реализации в магазинах, но также для помощи бездомным и утилизации. — Очень хочется, чтобы каждый, кто заходит к нам, находил для себя чтото, — признается Ольга. — А заходят в лавочку разные люди: студенты, особен-
Этот магазин — не торговая площадка. Здесь каждый посетитель самостоятельно оценивает вещь и делает добровольный взнос
13
но с журфака МГУ, врачи, бизнесмены, школьники... У нас как-то раз женщина увидела обычные стаканчики, ничем для нас не примечательные, но для нее они оказались связаны с приятными воспоминаниями из прошлого. Она купила их за сумасшедшие, по нашим меркам, деньги. А самым дорогим приобретением в магазинчике был обычный кусочек мыла, за который посетитель заплатил 30 тысяч рублей. Разнообразие вещей в лавке объясняется разнообразием дарителей. Магазину дарили и наряды на Хеллоуин, и свадебное платье, и таджикские национальные подушки, и шапочки всех народов мира, и старинную вязальную машинку... — Однажды друзья привели в магазинчик мальчика из Израиля, и его настолько потряс этот проект, что он снял с себя значок и положил в общую коробочку, — вспоминает Ольга. — Значок вызвал дикий восторг у студентов-эмгэушников, они даже устроили фотосессию. Часть вещей попадает в лавку от мастеров — это вещи ручной работы, часть приносят люди, которые хотят помочь проекту, а что-то предоставляют различные магазины и шоу-румы. Духи и косметику, которые хорошо расходятся на маркетах, предоставляют лавке глянцевые журналы, а некоторые бренды отдают сюда свои выставочные образцы, которые не подлежат продаже. Правда, в лавку, как правило, не принимают книги и игрушки, так как они занимают много места. Хотя точных цен в магазине не установлено и сумма пожертвования остается на совести посетителей, Ольга отметила, что в российской действительности такая схема не всегда работает. — К моему огромному сожалению, вариант «торговли» без цен — это утопия, люди психологически не готовы к такому испытанию, — рассказывает Анохина. — Некоторые восприняли лавку как место для халявы. Получается обесценивание подарков — а порой это очень дорогие вещи, что сильно обижает дарителей. Сейчас организаторы «Лавки» ищут выход из сложившейся ситуации. Хотя все вещи в магазинчике — не товары, а подарки, авторы проекта надеются, что люди будут делать взносы, приблизительно равные стоимости понравившихся им вещей. А чтобы посетители могли сориентироваться, на вещах попробовали указывать приблизительную их стоимость. — Безусловно, эти цифры корректируются, — говорит Ольга, — кто-то платит больше, кто-то меньше, чем мы указываем, и это нормально. Мы за большие и малые радости. — Основная цель работы лавки — поиск людей, которые готовы отдавать, но не знают, куда пойти и где они нужны, — делится Ольга. — К нам приходило много людей, которые говорили: «Я могу делать то-то. Как я могу помочь?» В «Лавке» должны отвечать на такие вопросы! В магазине мы можем привлекать людей к работе в фондах благотворительного собрания, а ведь они очень разные: ктото помогает хосписам, кто-то детям, одиноким старикам и т.д. Весь этот проект — о помощи и для помощи. Даже название его символично — «Лавка радостей»: радость не просто в покупке, в приобретении безделушки для себя. Радость и в том, что каждый, кто переступает порог магазина, помогает: кто-то дарит подарки, кто-то покупает, а кто-то приходит поработать волонтером. И этот вариант помощи доступен для всех. — Очень хочется верить в возможность таким простым способом объединять людей в добрых делах, — говорит Ольга. — Мы хотим сделать сеть, чтобы подобных лавок было много, мы готовы помогать тем, кто пойдет за нами. Но на данном этапе мы сами просим помощи!
Елизавета КОЛЕСНИКОВА