2. Поднятая целина (1954 – 1956 гг.) Я люблю представлять себе все, как в раскладной книге: сначала автоматическая линия, это просто – вижу каждый день; потом другой завод, там наши станки и там делают тракторы; значит можно себе представить огромный трактор, он вырывается в степь, а после этого пшеница, очень много пшеницы, страна богатеет, крепчает, и тогда коммунизм… Илья Эренбург. Оттепель
Синие мартовские
сумерки не успели кануть в ледяную темноту надвигающейся ночи, когда в безмолвие спящих полей и степных перелесков вклинился нарастающий звук, впервые прозвучавший в этих местах – усталый рык дизельного мотора и лязг тракторных гусениц, упорно перемалывающих снежный наст и скованную морозом землю. Пока одинокий ДТ-54, буксирующий вагончик на полозьях, штурмует очередной кусок белого безмолвия, самое время познакомить читателей с человеком, вошедшим в историю района как первый тракторист совхоза «Пролетарский», Сергеем Афанасьевичем Томиловым, девять лет назад сменившим гимнастерку фронтовика на спецовку, как тогда любили с гордостью подчеркнуть, кадрового механизатора. В начале марта 1955 года коммуниста Томилова вызвали в Кыштовский райком партии и предложили поехать на освоение целинных и залежных земель в любой из пяти создающихся совхозов Новосибирской области. Томилов подумал и выбрал совхоз «Пролетарской» Ордынского района. Почему он это сделал и чем руководствовался при выборе, пусть Сергей Александрович нам сейчас и объяснит, равно как куда и зачем он держит путь на том самом тракторе, который, сегодня виден издалека всем и каждому, ибо вознесен на пьедестал при въезде в поселок Пролетарский. История может многое, например, дать слово человеку из далекого марта 1955 года, у которого – вот беда! – только что закончилось курево, проще говоря, махорка. Раз нечего закурить, остается скоротать путь за разговором. Итак, мы слушаем вас, Сергей Александрович. - Выбрал я совхоз «Пролетарский», можно сказать, держа в руках карту. На войне я к этому привык. Тут мои рассуждения были, можно сказать, стратегические: Кремлевский совхоз – это сплошные солонцы, Федосовский – безлесный, а вот Пролетарский совхоз – вроде, и лесом богат, и какая– никакая речушка Зелениха есть, если карта не обманывает. Я получил трактор, на станции Коченево зацепил вагончик, нагруженный сельхозмашинами и потащил его к месту назначения. Снег уже подтаивал. Дорогу мне прокладывал на другом тракторе, с деревянным клином на передке, тракторист Григорий, фамилию его не помню. Таким вот образом мы добрались с ним до поселка Шайдурово. Здесь у первого трактора неожиданно лопнула трубка топливного провода. Гриша 1
остался ремонтировать, а я продолжил путь один, благо тут дорога уже позволяла. Между поселками Заготскот и Абаем (казахский поселок на подступах к современному Пролетарскому – Авт.) один полоз вагончика сошел с дороги и врезался в снег. Трактор забуксовал. Была уже ночь. Все мои попытки поставить вагон на дорогу оказались напрасными. Пришлось отцепить его и добираться до жилья без вагончика – не ночевать же в степи, тем более, без курева. По счастливой случайности я оставил вагончик возле колышка, который, вбитый буквально накануне, обозначал центральную усадьбу будущего совхоза. Сейчас на этом месте стоит котельная Пролетарска. На другой день оба трактора снова отправились в Коченево, откуда вернулись с еще двумя вагончиками. В одном из них прибыли первые пятнадцать целинников во главе с главным инженером А. Г. Дугиным (1). До их прибытия в совхозе числились: четверо постоянных рабочих, двое временных, три ИТР (инженерно-технические работники – Авт.), двое служащих и при них «техничка» Валентина Андреевна Рассохина. Итого – двенадцать человек (2). Деревянные вагончики, армейские «бэушные» палатки, позже – классические землянки. С этого начинался целинный совхоз «Пролетарский». Начинался по всем канонам советской романтики образца второй половины двадцатого века, согласно которым трудовым подвигам обязательно предшествовал вызов героя в райком партии, где он получал трудное, но ответственное поручение, которое под силу только самым лучшим и стойким, следовательно, коммунистам и комсомольцам. За месяц до описываемых событий именно такой разговор состоялся в Ордынском РК КПСС у Николая Ивановича Щербинина из совхоза «Ордынский» с первым секретарем райкома Сергеем Ивановичем Ермаковым. - Значит так, товарищ Щербинин. Мы тут подумали и решили - два часа тебе на сборы, поезжай в целинный совхоз, принимай там общепит и торговлю. - Да я никогда в торговле не работал. Я ж механизатор, торговать не умею! - Ты прежде всего коммунист. А научишься прямо на месте. «Так я оказался, - вспоминал Н. И. Щербинин, - в числе первых целинников. Их было вначале человек пятнадцать: часть из них занялась лесозаготовками, другая часть собирала сельхозмашины к полевым работам. Мне дали три вагончика. В одном мы открыли магазин, в другом – столовую. Третий был отведен для кухни. Вагончики поставили в ряд, и выглядело это довольно-таки комфортабельно. Встал вопрос, где брать свежевыпеченный хлеб. Выход нашли сами – пекарню устроили в обыкновенной землянке. И вот в такой «пекарне» В. И. 2
Ямкина со своим помощником А. В. Квашниным стали печь хлеб для первоцелинников. Так мы подготовились к их приему. 24 марта 1955 года к нам прибыл первый эшелон. Сто двадцать юношей и девушек разбудили степь звонкими, веселыми голосами. 4 апреля мы встретили второй эшелон. Встреча была отличной» (3). Старт целинной эпопее дал февральско–мартовский пленум ЦК КПСС 1954 года, инициатором выступил персонально Первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев. «Производство зерна в настоящее время не обеспечивает потребности и не покрывает нужд народного хозяйства, - заявил он на пленуме, - а государственные ресурсы зерна не позволяют производить повсеместно и в достаточном количестве торговлю хлебопродуктами, особенно высших сортов, и крупой» (4). Выход предлагался простой и, как надеялся, Хрущев, эффективный, не требующий долговременных мер и крупных капиталовложений: немедленная распашка целинных земель Казахстана, Урала, Сибири и Дальнего Востока, чтобы буквально через несколько лет (это выражение станет лейтмотивом всех хрущевских начинаний) решить зерновую, а, значит, в основном, и продовольственную проблему. В «Краткой истории СССР», изданной Академией наук СССР в 1964 году, необходимость подъема целины объяснялась следующим образом: «Использование этих земель не требовало больших материальных затрат и в короткие сроки обеспечивало значительное увеличение производство хлеба» (5). Быстро и просто. Так, по крайней мере, задумывалось. Тем более, что положение с продовольствием, эта вечная головная боль советской системы, действительно, требовало принятия незамедлительных решений. Многолетнее издевательство над деревней привело к тому, что на момент прихода Хрущева к руководству партией, государство имело хлебный запас меньший, чем в 1940 году. Тогда как городское население к тому времени выросло за счет перетока селян в города еще на 9 миллионов человек. В городах, даже самых крупных, положение дел с самыми элементарными продуктами питания постепенно, но неуклонно ухудшалось. Наглядный пример – 20 ноября 1954 года Новосибирский обком КПСС вынужден был обратиться в Совет Министров РСФСР с ходатайством о выделении Новосибирску дополнительных продовольственных ресурсов. «В настоящее время в г. Новосибирске создались большие затруднения с обеспечением населения важнейшими продовольственными товарами, говорилось в нем. – Наблюдаются систематические перебои в торговле хлебом, булочными изделиями, мясом, колбасными изделиями, рыбой, сахаром, животным маслом, консервами, крупой. По основным 3
продовольственным товарам фактические остатки в торговой сети в 3-4 раза меньше установленных нормативов» (6). 1954 год вошел в историю Советского Союза как год казахстанской целины. Первых целинников высаживали в голую степь в феврале, в разгар небывало суровых морозов и жутких степных буранов, защитой от которых новоселам служили брезентовые палатки. Что касается Сибири, то ей предстояло распахать четвертую часть всех целинных земель Советского Союза. Каждый третий доброволец-целинник должен был приступить к работе здесь уже весной следующего, 1955 года. Решением Совета Министров РСФСР в Новосибирской области было запланировано организовать пять новых целинных совхозов зернового направления, пять «фабрик зерна», как высокопарно выражалась официальная пропаганда. Одним из пяти этих хозяйств должен был стать совхоз «Пролетарский» в Ордынском районе. Помимо этого, ордынским колхозам предстояло в 1955 году ввести в сельхозоборот более 8 тысяч гектаров целинных и залежных земель (7). Дело оставалось за малым. Предстояло решить вопрос о привлечении на село дополнительных трудовых ресурсов. Свободными рабочими руками ордынская деревня давно уже не располагала. Поэтому покорять целину поехала городская молодежь, с огромным энтузиазмом встретившая известие о новой великой стройке коммунизма. Молодежь 50-60-х годов двадцатого века, при всей ее неоднородности, воспитанная на образах Павла Корчагина, Алексея Мересьева и героевмолодогвардейцев, обладала огромным творческим потенциалом, который выражался, прежде всего, как считает автор хроники, в стремлении к подвигу. Не ради славы, а ради Родины – самой лучшей, самой справедливой и самой героической страны земного шара. Целина была воспринята лучшей частью этой молодежи как настоящий подарок судьбы, как возможность человеку послевоенного времени проявить себя в труднейших условиях, потому что на другие условия в то время советскую молодежь просто не интересовали. «Мне вспоминается Заельцовский (районный) комитет комсомола (г. Новосибирска — Авт.), - вспоминает первоцелинник Алексей Тихонович Исаков, ныне ветеран труда совхоза «Пролетарский». – В просторных кабинетах не протолкнуться. Желающих поехать на целину много. За столами отборочная комиссия с трудом справляется с натиском ребят. Шум, смех, возгласы, шутки. - Где тут прием? - А счетоводов берут? - А маляров? - А каковы условия? - Условия такие: жить в палатках будете, в лучшем случае в вагончиках. - Подходяще, записывай. 4
Почти каждое заявление заканчивалось словами: «Даю слово, что оправдаю доверие нашей партии и правительства, с честью выполню свой долг перед Родиной» (8). 22 комсомольские путевки в «Пролетарский» выдал в 1955 году Ордынский райком комсомола. Из его посланцев следует прежде всего назвать Владимира Александровича Ширяева, агронома, затем – управляющего отделением, пришедшего, как вспоминает А. Т. Исаков, в совхоз по степному бездорожью в жуткий мороз пешком, с «балеткой» в руках и баяном за плечами. Неистовый труженик, обаятельный весельчак и всеобщий любимец – так единодушно отзываются все, кого свела судьба с этим замечательным человеком, именем которого, после его безвременной смерти на рабочем месте, назовут улицу в «Пролетарском» (9). Из Ордынского района прибыли на пролетарскую землю Федор Пушкарев и Михаил Рогулин, Алексей Рогов и Александр Косиненко, Андрей Биркленд и Тутай Наурузбаев. Из Новосибирска – Нина Голик, Татьяна Климентьева, Татьяна Сорокина. Из других районов области – Иван Красеха, Геннадий Кандэй, Анатолий Валенбахов (10). Из Черепановского района приехал в создающееся хозяйство, только что утвержденный Москвой, его новый директор – Николай Артемьевич Тенников, пулеметчик войск НКВД, участник обороны Москвы. Будущий совхоз представлял собой полный интернационал, съехавшийся из доброго десятка областей и районов – русские, украинцы, белорусы, немцы, казахи. Это был еще не трудовой коллектив, только его прообраз, ибо коллектив предстояло создать. Тем более, что подавляющее большинство целинников никогда ранее не работало в сельском хозяйстве. И здесь огромную роль сыграл директор совхоза Н. А. Тенников, человек опытный, волевой, серьезный и обстоятельный. Он умел и поставить задачу, и проконтролировать ее исполнение, и спросить с тех, кто не справился. Редкая удача для краеведа: Тенников успел написать и издать в 1994 году воспоминания о своем пролетарском директорстве, книгу в некотором роде уникальную, ибо тираж ее составляет всего 200 экземпляров, к которой мы будем обращаться в этой главе еще не раз. Чтобы у читателей сложилось представление об этом человеке, для начала познакомимся с фрагментом из его воспоминаний, дающим наглядное представление, как о личности самого автора, так и о некоторых реалиях того времени, которому посвящены эта и следующая главы хроники. Николай Артемьевич Тенников стал вторым по счету директором совхоза «Пролетарский». Приказ № 1 по этому хозяйству, датированный 25 ноября 1954 года подписан Г. С. Вашаркиным, и эта дата официально считается днем рождения «Пролетарского». Вашаркин, убоявшись трудностей, быстренько слинял под благовидным предлогом, после чего на его место и был назначен Тенников, до этого времени числившийся в кадровом резерве 5
Новосибирского обкома партии. Где-то во второй половине марта 1955 года он вылетел в Москву на утверждение в Министерстве совхозов СССР. Именно такой порядок существовал полвека назад. Полет на самолете в столицу считался в то время редкостью для сельского жителя. «Я летел впервые, - пишет Н. А. Тенников, - и чувство неизведанной новизны в преддверии событий значительных, наполнявших меня с утра, удвоилось». В Москву летал тогда ИЛ-14, с посадками и длительными стоянками в Омске, Свердловске и Казани. Во время путешествия пассажиры перезнакомились и, как пишет автор, «вскоре уже все знали, что среди них летят будущие целинники. Конечно, мы были в центре внимания и нам захотелось как-то отблагодарить всех за эту популярность». А здесь, как вы сами понимаете, существует только один способ. Тенников и шестеро его коллег, летевших в Москву на утверждение, закупили у изумленной стюардессы весь буфет и с шутками и прибаутками напоили всех пассажиров коньяком – знай нас, сибиряков! С людьми, приезжавшими в Москву по вызову министерства, работали в то время по полной программе. Сначала им устроили экскурсию по столице, сводили в музей В. И. Ленина, в исторический музей и даже в Большой театр на обязательное «Лебединое озеро», а уж потом пригласили для делового разговора с заместителем министра по делам совхозов. Вот как передает их диалог сам Николай Артемьевич: - Ну, как вы, с желанием едите на целину, в новый совхоз? - Я солдат партии, и куда она меня пошлет, там и должен честно выполнять свой долг, - ответил я, немного волнуясь. - Правильно, наша партия считает нужным поднимать целину. Там и дела надо вершить так, чтобы капиталисты завидовали. И только после этого Тенникова отправили в святая святых – Центральный комитет КПСС, где с ним долго и обстоятельно беседовал заместитель заведующего отделом сельского хозяйства. Подробно расспросив о ситуации в совхозе «Майский», где ранее работал наш герой, работник ЦК одобрил работу трудового коллектива и попросил обязательно передать рабочим и служащим совхоза от имени Центрального комитета, цитирую, «коммунистическое спасибо». «Далее, - пишет Н. А. Тенников, - он перешел к делам, связанным с целиной. Говорил о планах, трудностях, но, главное – о людях. Каким должен быть руководитель, как вести себя. Смысл сводился к тому, чтобы директор был примером во всех отношениях: в труде и в быту. Дисциплина должна быть основой, прежде всего партийная и личная. В то же время не быть голым администратором, сухарем, а быть душой коллектива, старшим товарищем. Если свадьба – то комсомольская, и обязательно директор должен молодую семью напутствовать. Все это в приличных рамках и на высоте своего положения». Домой новоиспеченный директор возвращался поездом, погруженный в думы, одна серьезней другой. «Я прикидывал уже, что делать, с чего начать, в мыслях вырабатывался определенный план. Видимо, у меня был такой 6
«деловой» вид, что соседи по купе как-то странно вежливо относились ко мне. Невольно вспомнился эпизод с буфетом в самолете. Как это выглядело сейчас несерьезно!» Согласитесь – только очень правильный человек способен сам себя упрекнуть в собственных мемуарах по подобному, в общем-то, несерьезному поводу. Автору хроники кажется, что сделал это Н. А. Тенников в сугубо воспитательных целях, чтобы будущие руководители не разменивались на пустяки, а самого первого шага вели себя исключительно серьезно и ответственно. Добавим еще одну, крайне важную черту в характере нашего героя. Это был, что называется, государственный человек, который за массой текущих дел никогда не забывал, во имя каких великих целей он живет и работает: «У нас была одна задача – выполнение решения партии и правительства, в больших и малых делах. Мы решали важнейшие задачи ради блага всего советского народа!» - такого рода замечания можно не раз встретить в его воспоминаниях (11). В этом Н. А. Тенников был не одинок. Очень многие думали и поступали в то время - в самом «Пролетарском», в районе, в области, и во всей стране. Возможно даже, что так думало и поступало подавляющее большинство советских людей тех лет. Эту характерную черту 50-60-х годов прошлого века читатель должен постоянно держать у себя в памяти, иначе ему просто не понять дела и поступки целинников, о которых пойдет дальше этот рассказ. 5 апреля 1955 года директор нового целинного хозяйства, после знакомства в руководством Ордынского района, выехал к месту своей работы по весеннему бездорожью. «Путь наш, - пишет Н. А. Тенников, - был длинным и трудным. Сколько раз мы выходили и толкали свой «газик» - трудно вспомнить. Вскоре на горизонте показались вагончики. Это и была центральная усадьба совхоза. В вагончиках находились магазин, столовая, материальные склады. Санюк (Б. Л. Санюк, водитель Тенникова – Авт.) подвез нас к вагончику с красным флагом. Это и была совхозная контора. - Вот наш штаб. К машине подошла группа людей. - Наши специалисты, - указал на них Санюк. Я вышел из машины, подошел к ним. - Здравствуйте, товарищи. Я ваш директор, - представился я и протянул руку первому специалисту. - Габов Василий Матвеевич, главный агроном совхоза. А это – главный инженер Дудин Леонид Сергеевич, - указал он на небольшого роста, коренастого молодого человека. До моего приезда совхоз временно возглавлял Габов. Он пригласил в вагончик. 7
- Располагайтесь здесь, мы вас ждали с нетерпением. Здесь ваше жилье, кабинет, бухгалтерия, одним словом, штаб. Рядом в вагончике шло веселье: гармонь, пляски с пересвистом, шум. Я поинтересовался, по какому поводу радость или торжество. Главный бухгалтер А. М. Ананьев ответил, что сегодня некоторые новоселы получили подъемные, вот и отмечают это событие. Да, подумал я, дисциплину нужно поднимать» (12). Утром выяснилось, что воды нет. Директор и специалисты умылись снегом и приступили к работе. Главных задач насчитывалось две – обустройство прибывших и подготовка к первому севу. Следует сразу отметить, что новому хозяйству был дан зеленый свет как районными, так и областными инстанциями по всем вопросам материально– технического снабжения. «На станции Коченево для нового хозяйства поступает много различных грузов, - сообщала «Советская Сибирь» в одной из корреспонденций из Пролетарского совхоза, поэтически озаглавленной «Весне навстречу». – Механизаторы под руководством главного инженера тов. Дугина беспрерывно доставляют их на усадьбу. Совхоз уже получил 21 трактор ДТ54, 28 сеялок (к началу посевной получит 70 – Авт.), 25 плугов, автомашины (три десятка – Авт.), два кустореза для расчистки полей, передвижную электростанцию на 60 киловатт, сборные финские дома» (13). На этапе своего становления совхоз заполучил техники примерно столько же, сколько выделялось государством на все остальные хозяйства района, не говоря уже о горючем, запчастях и таком дефиците того времени, как строительные материалы. Скажем, 1956 году район получил 34 трактора и 100 комбайнов, а «Пролетарский» - 24 трактора и тоже 100 комбайнов (14). Дозвониться в 50-е годы из Ордынского в Козиху или Верх-Чик, не говоря уже об Устюжанине и Верх-Алеусе, не сорвав при этом голос, нечего было и пытаться. Еще хуже обстояло дело со связью между центральными усадьбами хозяйств и их отделениями, если, конечно, таковая имелась. А в «Пролетарском» с самых первых дней начала работу собственная радиостанция, которой командовал бывший радист ВМФ Анатолий Иванов, сумевший обеспечить круглосуточную бесперебойную связь с областным центром, районом и, что явилось огромным новшеством, со всеми отделениями и работавшими там бригадами. Остальные ордынские хозяйства сумеют обзавестись подобным техническим новшеством только несколько пятилеток спустя. К сказанному хочется добавить маленький эпизод, имеющий непосредственное отношение к только что упомянутой радиостанции. Однажды именно радиосвязь спасла жизнь человеку, точнее – двум. У одной из целинниц, Валентины Брежневой, начались роды, которые протекали исключительно тяжело. Женщина, промучившись сутки, находилась на грани смерти. Везти ее в Ордынское в страшный буран по бездорожью было 8
поздно, не довезли бы. Тенников связался с председателем Новосибирского облисполкома Жуковским, и в поселок целинников вылетел АН-2 с главным хирургом области на борту. Женщину и ребенка спасли. Но это, как говорится, к слову. Итак, ресурсы выделялись целинникам щедро, вопрос заключался в другом – как все доставить с железной дороги на центральную усадьбу совхоза? В описываемое время в весеннюю и осеннюю распутицу добраться, скажем, из Кирзы в соседнее село Филиппово мог только опытный шофер, хотя что это расстояние по сравнению с маршрутом Пролетарское– Коченево, который каждый день и в любую погоду штурмовали водители совхоза «Пролетарский». Вот уж кто, действительно, грязи не боялся! Тот, кто сегодня всуе поминает две главные беды России, просто Бога гневит – не довелось ему ездить дорогами пятидесятых. Собственно, даже грунтовыми дорогами их можно сегодня назвать с большой натяжкой, ибо, согласно известному афоризму, дорог в России нет, есть направления. Вот несколько впечатляющих примеров. Областная газета «Советская Сибирь» писала в мае 1955 года, что трасса Новосибирск-Ордынское «никуда не годится». Весной следующего года целых два месяца автомашины Ордынского райпотребсоюза не могли добраться до Новосибирска, чтобы получить товары. Было сделано пять попыток, но дальше Верх-Ирмени ни один грузовик не прошел. Все они увязли, как сказано в соответствующем документе, «в безбрежном море грязи» (15). Четыре года спустя, в 1960-м, на районной партийной конференции приводился не менее выразительный случай. Для вывоза зерна из Новосибирска в «Пролетарский» вышла по весне автоколонна в составе 40 грузовиков. До совхоза добрались 17, обратную дорогу одолели всего 5 (16). А вот пролетарские водители на своих «зисах» совершали невозможное, проезжая там, где все остальные не дерзали даже попробовать! Два десятилетия спустя снабженец и водитель, позже заместитель директора совхоза, Андрей Федорович Бирклен, вспоминал: «Особенно памятен мне целинный ЗИС-5, который я получил в первый год рождения совхоза. К нам тогда пришли сразу три такие машины. Одна из них досталась мне, другие – Ивану Рябову и Семену Куликову. Что это была за работа! Дорог нет, а грузов возить – не перевозить. На какие только хитрости приходилось гам пускаться. Помню, подъезжаем както раз со стороны деревни Шайдурово к настоящему океану воды, полностью затопившему дорогу и вообще все вокруг. Стоит тут райкомовская машина, секретарь со своим шофером затылки чешут: ни проехать, ни объехать. А мы ремни вентиляторов поснимали, разогнались, газанув на всю железку, и проскочили эту злополучную лужу – не впервой было брать такие препятствия. Секретарь райкома кричит: «Черти, не шоферы». А водитель ему: «Так это же пролетарцы» . В год 10-летия целинного совхоза, когда в центре села был открыт памятник первоцелинникам, на торжественном заседании всплыл 9
поразительный факт. Оказывается, уже знакомый читателямА. Ф. Бирклен за эти десять лет проделал на своем грузовике путь, равный четырехкратному кругосветному путешествию. И не только он один, разумеется (17). Огромной проблемой являлось отсутствие жилья или, если быть более точным, нормальных жилищных условий. Вагончики и палатки жильем являлись чисто номинально. Они промерзали насквозь и, несмотря на непрерывно топящиеся печки-буржуйки, не спасали от холода. Проснуться утром с волосами, примерзшими к подушке, считалось среди целинников обычным делом. Вскоре на подобную экзотику в Пролетарском совершенно перестали обращать внимание. Как только земля начала отходить от мороза, началось строительство землянок, в которых от морозов отчасти спасал земляной накат. При отборе желающих поехать на целину, предпочтение отдавалось холостой молодежи. Но некоторые из них все же успели обзавестись семьями, и таких в «Пролетарском» постепенно становилось все больше. Алексей Тихонович Исаков привез жену из Новосибирска, теперь он сам, и его товарищи, ломали всем трудовым коллективом головы, куда же пристроить молодую семью. На двухъярусных нарах вагончика, где далеко не каждому удавалось вытянуться в полный рост, уже квартировали двадцать человек. Они какимто чудом потеснились и выгородили молодоженам угол за занавеской – добро пожаловать, ребята, совет вам да любовь! К следующей зиме Алексей Исаков решил обзавестись собственным жилищем. Выкопал яму, посередине которой вкопал здоровенный столб. Сверху настелил жерди, на них – доски и все перекрыл землей и соломой. Отапливался этот землескреб печкой, сооруженной из металлической бочки. Но это, как говорится, проза жизни. Главное – новоселье у Исаковых получилось что надо! Когда у водителя Ивана Падчерова, каждый день приходившего на работу за три километра по непролазной грязи, спрашивали, как он устроился с жильем, Иван неизменно отвечал, причем совершенно серьезно: - Живу как барин. Жил Падчеров в такой же землянке, как исаковская, разве чуть попросторнее. Зато и ютились в ней сразу три семьи, всего ровным счетом одиннадцать человек. Впрочем, к подобным вещам большинство целинников относилось как к временным трудностям, которые удастся преодолеть по мере развертывания строительных работ. Начинали строительство собственными силами, сводной плотницкой бригадой из двадцати человек, которыми руководил М. А. Рогулин. «Мне дали людей, лошадь, трактор, - вспоминал он впоследствии, - и отправили на заготовку леса в заобский бор. По разнарядке нам предстояло заготовить 1,5 тысячи кубометров деловой древесины. Мы заготовили около 2 тысяч. Часть леса вывезли в совхоз на тракторах, часть успели переправить через Обь в Кирзу. Много леса осталось на месте, так как вскрылась Обь. 1
Пока мы штабелевали лес, на реке начался ледоход, и я с бригадой оказался отрезанным от совхоза. Мы остались без денег, на полуголодном пайке, с пилами и топорами в руках. Что делать? А что, если начать рубить дома? Сам я плотник неплохой, в бригаде мужики хоть и механизаторы в основном, но топор держать в руках уже наловчились. Правда, не было ни чертежей, ни эскизов. А главное, неизвестно было, как на нашу самодеятельность посмотрит директор. Недолго думал я и решился: будь, что будет! И начали мы рубить срубы. Размером по длине бревен – 6,5 на 6,9 метров. Рубили прямо в лесу, у штабелей. Да так увлеклись этой работой, что за короткое время поставили 12 срубов. А в это время директор совхоза, Николай Артемьевич Тенников, был вне себя от ярости. Людей моих пора на тракторы сажать, а они неизвестно где. Как только стало возможно, мы переправились через реку и прибыли в совхоз. Заместитель директора меня первым заприметил и говорит: - Зайди-ка к Тенникову, сейчас он тебе даст прикурить. Голову повесил, захожу. Тенников, как увидел меня, так сразу: - Где ты был? - В лесу. - Почему вовремя не прибыл? - Так река же не пустила. - Да ты что! Разве не знаешь, что у нас людей не хватает. Мог бы бросить все. - Мы, Николай Артемьевич, даром не сидели. - Чем же вы там занимались? - Двенадцать срубов поставили. - Как?! Даже привскочил, стал расспрашивать. Смотрю – рад, куда и злость девалась. Даже похвалил» (18). Эти срубы и сборные щитовые домики стали первыми жилищными постройками села Пролетарского. Вскоре совхоз обзавелся собственным подрядчиком. По распоряжению облисполкома основной объем строительных работ передали Новосибирскому строительному тресту № 43, о котором в мемуарах Н. А. Тенникова сказано немало добрых слов. «Темп строительства был настолько высок, - замечает он, что отпущенные на 1955 год средства большей частью были использованы в первой половине года» (19). Одновременно строились жилье, котельная, зерносклады, пекарня, поэтому рабочих рук на стройках катастрофически не хватало. Положение спасали субботники и воскресники, когда на стройки выходили все труженики «Пролетарского», где бы они не работали. Но вернемся к главному событию первого целинного года – подготовке к севу. 1
На городских ребят и девчат, в одночасье решивших стать хлеборобами, огромное впечатление производила бескрайность окружающих полей, в которых легко было заблудиться без привычки. Таких случаев хватало, особенно первоначально. Уже знакомый нам С. А. Томилов однажды всю ночь проблуждал по степи с ведром солярки в поисках собственного трактора. Когда его спросили, почему он эту солярку не вылил, Томилов искренне изумился: - Зачем же добро бросать? (20) Больше всего поражала воображение сама земля целины, оттаявшая после зимней стужи. «Когда мы приехали, то, честно говоря, сробели перед такой землей, - вспоминал в 1980 году первоцелинник Александр Станиславович Мигурский. – Малейший дождик превращал ее в жирное месиво, прилипающее огромными ошметками к колесам машин и гусеницам тракторов. Трудно было по ней не только выехать в поле, но даже пройти пешком. Даже усомнились – будет ли толк? Несколько успокоил нас председатель колхоза имени Абая, чьи земли тогда располагались на нынешней территории Пролетарского совхоза. - В эту землю, - сказал он, - воткни железную ось, и та расти будет. Шутил он, конечно, но уже в первый год мы убедились, что земля здесь, действительно, плодородная, на заботу человеческую отвечает щедростью» (21). К началу сева руководству совхоза, партийной организации (первый секретарь парткома – И. П. Болдырев), комитету ВЛКСМ (первый комсорг – И. Ф. Глебус), профсоюзному комитету (первый профорг – А. С. Зайцев) удалось завершить организационную и материально–техническую подготовку. Были уточнены земельные границы хозяйства, завезены семена из Кирзинского хлебоприемного предприятия (за неимением складских помещений их хранили под открытым небом, укрыв брезентом), проведены занятия по так называемому агротехническому минимуму, сформированы и укомплектованы семь полеводческих бригад. В поля забросили, как тогда любили выражаться, вагончики для механизаторов, запасы горючего и полевые кухни. Прошли партийное, комсомольское и профсоюзное собрания, на которых разобрались со стратегией и тактикой полевых работ. Оставалось дождаться погоды, позволяющей выехать в поле. «У всех рабочих, да и у нас, - пишет в своих мемуарах Н. А. Тенников, было приподнятое настроение, ведь предстояла прокладка первой борозды на целине. Вместе с главным агрономом мы постоянно следили за землей. Ежедневно выезжали на поля, ходили пешком, изучали, мяли, можно сказать, слушали землю – не пора ли ее потревожить после долгой спячки, чтобы она отблагодарила своей щедростью за проделанный труд. Первомайские праздники провели на центральной усадьбе, а 3 мая 1955 года все бригады выехали по своим местам. Прокладка первой борозды до сих пор осталась у меня в памяти. 4 мая все специалисты, секретари партийной и комсомольской организаций собрались 1
на бригаде Алексея Игнатьевича Рогова. На старте в ровном строю выстроились трактора. Вот первый из них по сигналу агронома Ширяева и под громкое «Ура!» вспорол плугом нетронутую землю. За ним потянулась точно с севера на юг первая борозда жирного чернозема. Следом двинулись и остальные агрегаты. Радовались все. Жаль только было, что нет с нами фотографа, и некому запечатлеть исторический первый шаг освоения целинных и залежных земель в Ордынском районе. Мы начали настоящую жизнь на необжитом месте. Тяжелый, но радостный день, который кормит год, наступил. Все бригады в этот день поработали неплохо, о чем подвели итоги вечером на планерке. Вспахано было 400 гектаров. Возможно, по нынешним временам, это не такой уж великий результат, но для нас это было ощутимо. В последующие дни темпы увеличились, и плановые задания бригадами перевыполнялись. Появились и передовики, по которым равнялись другие. Приятно, что это были коммунисты Мартьянов Н. Т., Кандэй Г. Э., Красеха И. Г. и другие» (22). Листая пожелтевшую подшивку областной газеты «Советская Сибирь» за 1955 год, можно узнать, что в первую посевную пролетарцы подняли и засеяли 10640 гектаров, из которых 9400 гектаров пошли под пшеницу, на долгие годы ставшую главной зерновой культурой хозяйства (23). Всего в этом году в масштабах района было введено в сельхозоборот более 26 тысяч целинных и залежных земель (24). Полеводческие бригады по составу являлись сплошь комсомольскомолодежными, за исключением, разве что, бригадиров. Если за рычагами тракторов неизменно оказывались парни, то на сеялки ставили, чаще всего, девчат. Те сразу же брали шефство над ребятами, как это и положено комсомолкам, благо трактористы были все, как на подбор, один другого краше. «У нас, у девушек, - вспоминала много позже первоцелинница Н. К. Аникина, а в 1955 году просто Нина Голик, - существовал такой закон: если ты прицепщица и работаешь с парнем, то обязана заботиться о нем, как заботились бы мать и сестра. Вовремя постирать рубашку, побеспокоиться об обеде, после смены протереть от пыли трактор. Одним словом, следить, чтобы не только опрятным был тракторист, но и его трактор» (25). В бригаде, возглавляемой Александром Мигурским, удалой красавец Иван Красеха работал на тракторе, и вот, однажды, прицепщицей к нему поставили Катю Мокрогузову. Через несколько дней бригадир попытался перевести Катю на другой агрегат, да не тут-то было. Иван Гаврилович, даром что считался человеком спокойным и рассудительным, встал на дыбы и едва не объявил забастовку: - Без Кати в поле не поеду! - Да я тебе новую прицепщицу дам, еще лучше Катерины. - Вот сам с ней и работай. 1
Так и проработали вместе Иван и Катя всю посевную. Ее окончание бригада решила отметить праздничным застольем. Не выпивкой, как это будет традиционно практиковаться лет через двадцать, а, скорее, торжественным обедом, где спиртное играло чисто символическую роль. Читатели уже знают, что директор «Пролетарского» Н. А. Тенников крайне неодобрительно относился к всевозможным пирушкам, а выпивших, да еще не дай Бог, в рабочее время, на дух не переносил. Особенно после того, как один из водителей, посланный на нефтебазу в Спирино, вернулся оттуда пьяный, без горючего и чуть не застрелил из охотничьего ружья заведующего складом ГСМ. В результате в поселке целинников был введен строжайший запрет на продажу водки, который существовал все время его директорства. Так что на столе, вернее, на скатерти, расстеленной под березами полевого стана, стояли только вино и шампанское. А вся бригада расселась вокруг нее в лучших нарядах, как на самый настоящий праздник. Когда наполнили стаканы, кто-то спросил: - За что пьем, ребята? Встал Иван Красеха и торжественно объявил: - За нас с Катей. Мы только что решили пожениться. Пусть это будет наша комсомольская свадьба. Потом свадьбу пришлось устраивать еще раз, на центральной усадьбе, в брезентовой палатке. Отлично она прошла, эта первая свадьба «Пролетарского», уж можете мне поверить. Пили на ней, по сегодняшним меркам, мало, зато пели весь день – русские песни, украинские, комсомольские, все подряд под неугомонный баян Владимира Ширяева. Вот, кстати, одна из песен той поры: Слушай, мама родная, Эту песню простую Из далекого края, Там, где солнце встает, Про степные просторы, Про пшеничные горы Да про девичьи взоры Комсомолец поет (26). К осени 1955 года в поселке целинников сыграют пятнадцать свадеб. Да и могло ли быть иначе, если 80 процентов его жителей составляла молодежь комсомольского возраста (27). Первое целинное лето пролетело стремительно. Уже к июлю строители сдали несколько двухквартирных домов и два общежития. «Каждое переселение было как праздник, - вспоминал первоцелинник С. П. Куликов. – За получивших жилье радовались все». В поселке появилась вода, без которой пролетарцам пришлось одно время здорово помучиться. Их первый колодец, вырытый зимой вручную, к весне накрылся, в самом прямом смысле слова. И даже не медным тазом, а, что гораздо хуже, четырехкубовой цистерной с соляркой. Весной сугроб под ней 1
подтаял, и емкость опрокинулась. Часть топлива, хлынувшего на землю, попала в колодец. Воду пришлось возить из соседнего поселка Абай. Возили ее с утра до ночи, но воды все равно не хватало. В ход шел снег, который приходилось растапливать на кострах. Кажется, в таких условиях помыться совершенно невозможно, потому как нечем, да и негде. Но и здесь отыскался совершенно оригинальный выход. Вот что вспоминал по этому поводу Николай Тихонович Мартьянов, участник Великой Отечественной войны и первоцелинник: «Бани в совхозе еще не было, и мылись мы так: заводили трактор, минут пятнадцать – двадцать работал мотор, нагревая воду. Затем ее сливали и заносили в хату. Сначала мыли детей, потом мылись сами» (28). Можете себе представить ликование всего населения «Пролетарского», когда через месяц буровых работ из скважины ударил мощный фонтан чистейшей воды, великолепной на вкус! А вскоре построили и баню из осинника, открытие которой превратилось в настоящий праздник, который весельчак и балагур Николай Аникин, местный Василий Теркин, тут же окрестил «Днем Мойдодыра». На лугах и в перелесках зазвенели косы и замелькали девчата с граблями: началась заготовка кормов для МТФ (аббревиатура того времени, означающая молочно-товарную ферму), которую решили открыть уже в этом году. В начале августа в Мошково и Болотном закупили скот, который бригаде будущих животноводов предстояло гнать через Новосибирск. Задачу им поставили следующую: при суточных прогонах в 30 километров доставить скот в полной сохранности, обеспечив, кроме того, за время пути еще и суточный привес! Встречать гурты выехал в Новосибирск лично Н. А. Тенников и, надо сказать, вовремя. Когда «газик» Николая Артемьевича подъехал к коммунальному мосту через Обь, на нем творилась форменная коррида. «Службы ГАИ на месте не оказалось, - пишет в своих воспоминаниях директор «Пролетарского», - движение не перекрыто, вот и возникла сутолока. Городской транспорт идет туда-сюда, телки шарахаются из стороны в сторону, крик, рев, мычание, автомобильные гудки, звонки трамваев – все смешалось. Ситуация создалась критическая. Скот заметался, часть животных поднялась над ограждением моста, угрожая сорваться в реку». Тенников не только навел порядок на мосту, но и лично возглавил по нему перегон скота, на что потом больше не отваживался ни один ордынский директор совхоза. Зрелище получилось впечатляющим: впереди «газик» Тенникова, за ним – племенные быки, следом – телки, а в арьергарде – пастухи и скотники. В Пролетарском директор первым делом распорядился взвесить каждое животное и был весьма удовлетворен тем, что скот в весе не потерял, а, как и запланировано, еще и прибавил: 1
- Порядок в танковых войсках! (29) Готовясь к уборке урожая, пролетарцы ремонтировали технику в три смены. Иначе их передвижная электростанция просто не справилась бы с запланированным объемом работы. И вот, наконец-то, первая и долгожданная уборочная страда. Начала ее бригада Федора Афанасьевича Быкова. Хлеба оказались низкими, редкими. В среднем по совхозу собрали 7,2 центнера с гектара. Сказались работа по весновспашке, отсутствие требуемой агротехники, да и просто элементарных навыков работы с землей. Вдобавок год выдался засушливым, суровым. И все-таки государству было продано 65810 центнеров пролетарской пшеницы. План хлебосдачи новое хозяйство выполнило на 150 процентов, за что совхоз получил свою первую награду, весьма серьезную по тому времени – переходящее Красное Знамя обкома КПСС и облисполкома (30). К ноябрьским праздникам 1955 года пролетарцы построили две улицы – Комсомольскую и Ермака, 12 двухквартирников, 2 общежития, каждое на 16 комнат, склад для зерна на 1300 тонн, пекарню, магазин, теплоцентраль и почти готовую котельную, оставалось водрузить 12-метровую металлическую трубу. Только ее подняли, чертова железяка на глазах всего поселка переломилась пополам и грохнулась оземь. Новую трубу надо заказывать в Новосибирске, ждать исполнения заказа еще месяц, а на дворе 5 ноября и мороз под двадцать градусов. Как быть? В вагончике директора собрали заседание парткома с участием главных специалистов, членов профкома и комитета комсомола. Сошлись на том, что надо срочно изготовить печки-времянки, благо железо имелось, установить их в первую очередь там, где живут семьи с детьми, организовать при печках круглосуточное дежурство. На решение проблемы - двое суток. И она была решена. В конце декабря установили, привезенную из Новосибирска новую трубу, и в канун нового года совхозная котельная дала тепло. Жизнь постепенно налаживалась. Игрались свадьбы, рождались первые дети – Сережа Ширяев, Люба Голуб, Галина Красеха, Сережа Болдырев. В поселке открылась начальная школа, первоначально разместившаяся в двух домиках. Ребят постарше отправили учиться в Верх-Алеус, откуда их забирали раз в неделю, на выходные. Условия труда и быта во многом оставались тяжелыми. Да и возможно ли создать инфраструктуру крупного хозяйства за год, не говоря уже о жилом фонде для его рабочих? В палатках уже никто не жил, но землянки и вагончики «прописались» в «Пролетарском» надолго. Хватало и всевозможного экстрима, в самой неожиданной форме и в самых 1
разнообразных видах. К чести покорителей целины, все свои трудности они преодолевали единым порывом и коллективным упорством. Вот одна из таких историй, подтверждающая сказанное. Однажды вечером в «штабной» вагончик Тенникова явился управляющий молочно-товарной фермой Иван Михайлович Баландин и, помявшись для приличия, доложил, что завтра нечем кормить скот – не рассчитали с кормами. И попросил разрешения использовать так называемый директорский НЗ, неприкосновенный запас грубых кормов, которым распоряжался исключительно директор совхоза. Тенников, сделав соответственное внушение («Если у тебя на ферме осталось мало кормов, нужно самому принимать меры, а не приходить ко мне с протянутой рукой!»), собрал специалистов. Посовещавшись, решили, что НЗ трогать не стоит. Зима длинная, мало ли впереди метелей и вьюг, когда выехать в поле за сеном не будет возможности. Поэтому прямо сейчас, вечером, поднять народ, чтобы за ночь (!) доставить корма с поля на ферму. Когда специалисты пошли по домам, общежитиям и землянкам собирать людей, между директором и парторгом совхоза, Ильей Прокопьевичем Болдыревым, состоялся примечательный разговор, совершенно в духе времени, о котором наше повествование. Цитирую мемуары Н. А. Тенникова: - Товарищ директор, погода стоит морозная, как бы ночью беды не было. Могут замерзнуть люди. Может, не будем отправлять в поле хотя бы специалистов. Специалисты – народ нужный. «Я ему ответил, - пишет Тенников, - что все наши главные специалисты должны работать на конечный результат и решать вопросы в этом направлении. И не отсиживаться по своим кабинетам, а чаще бывать на производстве, на той же ферме. И не только знать истинное положение на местах, но и отвечать за порученное дело по-государтсвенному». Словом, директор в данном случае показал себя большим парторгом, чем сам парторг. Общими усилиями к 6 часам утра следующего дня корма были доставлены на ферму и, как пишет Тенников, «все обошлось без ЧП» (31). Любопытная история, не правда ли? Не знаю, как читателей, а автора она натолкнула на целый ряд размышлений, которыми он готов поделиться, ибо, как ему кажется, здесь, как в капле воды, отразился целый спектр характернейших реалий того времени, которое позже историки назовут «хрущевской оттепелью». Детальный разговор о нем – в следующей главе нашей хроники. Пока отметим, что хрущевское десятилетие, 1954–1964 годы, это время сплошных парадоксов во всех сферах жизни советского общества, с одним из которых мы только что столкнулись. Перед нами, по крайне мере, по форме – типичный советский аврал. А по содержанию – яркий пример советского трудового героизма. Героизма самой высокой пробы, не индивидуального, а коллективного, можно сказать, даже массового, хотя и в пределах отдельно взятого хозяйства. 1
Смущает здесь только одно: поводом для него стала банальная нераспорядительность руководителя среднего звена, в нашем случае – заведующего фермой. Мало того, что он не рассчитал расходования кормов, чем, кстати, тогда грешили в общественном животноводстве большинство его коллег, так он еще не позаботился исправить свое упущение вовремя. А в результате трудовой коллектив совхоза вынужден вкалывать всю ночь в поле на морозе и на ледяном ветру. После чего, поспав пару часов, отправиться на работу. Как не уважать таких людей, читатель, как ими не восхищаться! Однако, обратите внимание - люди не сами выходят в поле, их выводят. Собственно, никто их согласия на трудовой подвиг не спрашивает, потому что за весь коллектив решение уже принял его директор. Ключевой момент заключается в том, что директор не сомневается, что принятое решение будет безоговорочно выполнено, а трудовой коллектив не испытывает ни малейшего сомнения, что в сложившейся ситуации можно поступить как-то иначе. Это наш совхоз, это наша ферма, это наш скот. Обморозимся, но голодным его не оставим! Материальная заинтересованность в данном случае отсутствует полностью. Ни руководство совхоза не обещает каких-то дополнительных выплат, хотя они и положены советским трудовым законодательством при работе в ночное время, ни трудовой коллектив каких-либо встречных условий не выдвигает. У автора есть нешуточное сомнение, что за проделанную работу людям заплатили вообще. Для этого достаточно было объявить ее коммунистическим субботником, каковые в первый год проходили в целинном поселке едва ли еженедельно и, конечно же, совершенно бесплатно, на то они и коммунистические. Словом, коммунист-директор отдал приказ, опираясь исключительно на высокую сознательностью коммунистов и комсомольцев, а также широких беспартийных масс. Что последние и продемонстрировали, как и положено людям, поставившим своей целью построить коммунистическое общество. Этот эпизод не имеет никакого отношения к экономике, читатель. Это идеология чистой воды, как ее понимали при Хрущеве, да и после него, в общем-то, тоже. Ибо мы имеем дело с хорошо известной старой доброй коммунистической уравниловкой, которая никогда не проходила по ведомству экономики, зато всегда – по линии идеологии. Отсюда, кстати, упорное стремление Тенникова отправить в поле вместе с рабочими и своих специалистов. Специалист, хотя бы и с высшим образованием, он что - не советский человек? Вот пусть и орудует вилами на морозе, чтобы не отрываться от трудового коллектива. История, которую я вам рассказал, внешне имеет форму исключительного случая, каковым всегда считался аврал на производстве. Но еще один парадокс в том и заключается, что никакое это не исключение. Скорее - правило, краеугольный камень советской системы. 1
Автор нисколько не утрирует и готов доказать справедливость своего утверждения. Скажем, 23 ноября 1958 года районное партийное собрание единодушно одобрило и рекомендовало распространить на весь Ордынский район инициативу жителей села Верх-Ирмень, которая сводилась к тому, что раз в неделю все управленцы этого села обязаны заниматься на производстве непосредственно физическим трудом (32). И последний момент. Автор нисколько не сомневается, что прямой необходимости отправлять людей ночью в поле вообще не было. Зачем тогда и нужен неприкосновенный запас кормов, как ни на такой случай? Но тогда что же у нас получается в итоге? А получается, если называть вещи своими именами, что без прямой необходимости, играя на лучших чувствах людей, их заставили совершить героический поступок, без которого вполне можно было бы и обойтись. Да вот беда - запас таких чувств не безграничен, поскольку люди устают даже от собственного героизма. Во всяком случае, долговременную экономическую политику на чувствах, даже самых чистых и высоких, не построишь. Даже, повторюсь, в рамках отдельно взятого совхоза. В будущем это пролетарцам еще аукнется. Мы очень скоро убедимся в этом - уже в конце главы. На нашем календаре – лето 1956 года, когда, как отмечала ордынская районная газета, «от палаток остались только колышки». «Стройными рядами, образуя улицы, стоят новые добротные дома. За прошедшую зиму в совхозе открыли столовую, магазин, баню, построили еще три двухэтажных дома и одно общежитие на 16 квартир» (34). Пролетарцы, не покладая рук, готовятся к уборке урожая. Забот выше головы: при плане в 16 тысяч гектаров они сумели довести посевную площадь хозяйства до 25 тысяч гектаров! Размах оказался запредельным – подобной уборочной площади не имел ни один целинный совхоз Новосибирской области, не говоря уже о колхозах района (35). Собственными силами убрать такой хлебный массив нечего было и думать – еще один парадокс того времени. Было решено в очередной раз просить помощи у государства. Советское государство, как известно, могло все. И еще как могло! К началу уборки трактористы, комбайнеры, водители и просто разнорабочие начали пребывать в «Пролетарский» не только из районов области, но и буквально со всех концов страны. Например, автоколонна из ста грузовиков приехала аж из Горьковской области, а комбайнеров со Ставрополья пришлось перебрасывать в Сибирь на самолетах. Автомашин – вы не поверите – пригнали в целинный поселок более 800! (36) Плюс студенты из Новосибирска (машины с зерном тогда разгружались вручную), плюс военнослужащие из автобата (без солдат какая уборка!), так что всего набралось, кроме самих пролетарцев, примерно две тысячи человек. 1
А теперь представьте, сколько проблем обрушилось на руководство совхоза с появлением такой оравы. Ведь всех надо где-то разместить, надо накормить, всех надо, как тогда выражались, охватить культурно-бытовым обслуживанием, например, обеспечить им, хотя бы изредка, помывку в бане. И, чего греха таить, нужно еще и приглядывать, чтобы не пили по вечерам и не дрались между собой и с местным населением. А главное – надо всех организованно включить в работу! С этим ворохом проблем руководство совхоза, партийная, комсомольская и профсоюзная организация, конечно же, справились. Разве что жилищные условия командированных на уборку оказались такими, при которых и тюремная камера сойдет за санаторий. Вот свидетельство очевидца: «На центральной усадьбе контора совхоза оказалась забита людьми, спящими на полу с толстым слоем утоптанной грязи. Ни умыться, ни поесть толком – хуже, чем на фронте» (37). Коли отдохнуть негде, оставалось работать. Надо сказать, все 104 комбайнера и 240 прикрепленных к комбайнам водителей, сработали осенью 1956 года организованно и слажено. Впечатляет хотя бы следующий факт – каждое утро выпускался бюллетень о ходе уборочных работ, где каждый комбайнер или водитель мог сверить свои рабочие записи с официальными итогами дня. Автотранспорт едва успевал перевозить обмолоченное зерно на хлебоприемные предприятия в Ордынское, Кирзу, Чулым, Коченево и даже Новосибирск. Таким сказочным, прямо как в заурядном советском романе, оказался урожай 1956 года! Как известно, за все приходится платить, в том числе и за дополнительные трудовые ресурсы. Расплата не заставила себя ждать, оказавшись совершенно в духе хрущевского времени, когда партийное и советское руководство ни в чем не знало удержу. Для контроля за использованием привлеченной рабочей силы, равно как и за самим ходом уборочных работ, в «Пролетарский» вереницей потянулись так называемые уполномоченные, в просторечии - «проверяющие». Уполномоченные – старая советская традиция, что-то вроде комиссара Фурманова при Чапаеве. К середине 50-х годов она изрядно выродилась, в силу чего, как идеологический реликт, соблюдалась свято и неуклонно, вплоть, помнится до 80-х годов. К каждому колхозу и совхозу во время уборки в обязательном порядке прикреплялся представитель вышестоящих районных структур – райкома партии, райисполкома, управления сельского хозяйства и т. д. Избегнуть участи уполномоченного не мог ни один районный начальник, даже если он в сельском хозяйстве не разбирался совершенно. Вроде, скажем, заведующего отделом культуры или начальника милиции, не говоря уже о начальнике пожарной охраны. В хозяйстве такие райуполномоченные появлялись наездами, поэтому особого вреда не приносили. Как, впрочем, и пользы.
2
Зато «Пролетарский» валом повалили уполномоченные более высокого ранга – представители обкома партии, облисполкома, облсовпрофа, областного управления сельского хозяйства. Из Новосибирской ВПШ (высшей партийной школы – Авт.) прислали на практику сразу несколько человек. В довершении ко всему, прибыли два представителя прямиком из столицы, и оба – инспекторы Министерства госконтроля РСФСР, ведомства по тому времени могущественного, от которого заведомо не приходилось ждать ничего хорошего. Видимо, в Москве сочли, что со столь ответственной проверкой один государственный контролер никак не справится… Когда Николай Артемьевич Тенников их всех пересчитал, то понял, что нормально работать ему не дадут, ибо его приехали проверять и контролировать… Сколько бы вы думали, уважаемые читатели? Не старайтесь, все равно фантазии не хватит. Контролеров оказалось двадцать два человека! И каждый требовал к себе повышенного внимания, особенно так называемые «товарищи из центра». Во время уборки по итогам каждого дня в вагончике Тенникова проходила планерка, начинавшаяся ровно в одиннадцать вечера. «На планерку, - пишет он в своих мемуарах, - каждый раз приходили все уполномоченные, причем приходили они в мой кабинет раньше всех. Это у них как закон, в восемь часов вечера пойдут поужинать и идут все вместе из столовой в контору гуськом. Со стороны смотреть, и то неудобно. Все рабочие еще в поле, а они дома и вышагивают себе из столовой в контору». Приехал однажды директор совхоза на ток, а там его, что называется, бабы взяли в оборот. Почему, спрашивают они, двадцать два мужика слоняются по центральной усадьбе руки в брюки, когда мы, женщины, отработав полный рабочий день, добровольно трудимся после этого на току до полуночи? Пришлось Тенникову оправдываться: - Это же начальство, они мне не подчиняются. А ему в ответ: - Теперь страда, значит, работать должны все. Раз все хлебушек любят, все должны его и убирать. Так что, товарищ директор, что хотите делайте, но заставьте их работать. Тенников был человеком справедливым, поэтому вынужден был пообещать: - Ладно, женщины, исправим положение. А вечером – областное радиосовещание по хлебосдаче. Первым к микрофону область вызвала секретаря Ордынского райкома партии Ермакова, вторым – Тенникова. Отчитавшись, Николай Артемьевич сообщил секретарю обкома партии Дерюгину, проводившему радиосовещание, что у них, в «Пролетарском» только что родилась идея, как дополнительно ускорить ход уборочных работ. Я, мол, посоветовался с товарищами уполномоченными и они, как и положено коммунистам, решили 2
лично включиться в битву за урожай. Хотят, прямо рвутся за штурвал комбайна. Если, конечно, обком партии даст добро. Товарищ Дерюгин приятно удивился и добро дал. Следующее утро двадцать два уполномоченных встретили в поле, сменив костюм с галстуком на «робу» и кирзачи. По этому поводу Тенников с предельной серьезностью замечает в своей книге воспоминаний, что, мол, все-таки нашлась понастоящему государственная работа для руководящих товарищей, которые «непосредственно стали участниками важной политико-хозяйственной кампании на целинных землях нашей области» (38). Не прост был Николай Артемьевич, далеко не прост! Проводив всю эту компанию в поле (кое-кто по инерции вяло возмущался, но крыть было нечем), он произнес другие слова, идейно совершенно невыдержанные. Что-то такое насчет проруби и того, что в ней болтается. Уборочная кампания второго целинного года проходила в трудных условиях, зато закончилась она поистине триумфально. Область сдала государству 100 миллионов пудов хлеба (подсчет в пудах велся для того, чтобы цифра выглядела более впечатляющей) и получила орден Ленина «за выдающиеся достижения трудящихся Новосибирской области в деле освоения целинных и залежных земель» (39). Ордынский район сдал, соответственно, 6,3 миллиона пудов или на 1,2 миллиона пудов больше, чем в 1954 году, ранее считавшимся самым урожайным за всю историю района (40). Это оказался третий показатель в области. Труженики Пролетарского совхоза внесли, по лексике тех лет, более чем весомый вклад в общую копилку, выполнив полтора годовых плана по хлебу и, отгрузив в закрома Родины, полтора миллиона пудов зерна. Это был наивысший показатель среди всех совхозов области (41). На победителей пролился золотой дождь наград, равного которому не будет в истории Ордынского района во все последующие годы, которые отведет история Советскому Союзу. 11 января 1957 года десяти работникам сельского хозяйства Новосибирской области Указом Президиума Верховного Совета СССР будут присвоены звания Героя Социалистического труда. Одним из них, впервые за историю Ордынского района, станет Николай Артемьевич Тенников (42). Почти сотня рабочих и служащих совхоза «Пролетарский» будет награждена высокими правительственными наградами. Высший орден СССР, орден Ленина, получат трактористы С. А. Томилов, А. С. Мигурский и Л. В. Овсянников. Орденом Трудового Красного Знамени будут награждены восемь человек – бригадир тракторной бригады И. Е. Меренков, трактористы И. Г. Красеха, Н. Т. Мартьянов, К. К. Деньщеков, бригадир плотников М. А. Кулешов, рабочие совхоза В. С. Овчинников, И. Г. Пеньков, П. К. Сеитов. 2
Орден «Знак почета» вручат В. А. Ширяеву, Г. Э. Кандэю, В. К. Самохвалову, Н. К. Аникиной, Б. Л. Санюку, А. С. Косиненко и другим, всего семнадцати труженикам. Медалями «За трудовую доблесть» наградят А. М. Ананьшина, И. А. Рагулина, А. В. Клюкина, Е. А. Нагаеву, Н. И. Пирогова, медалью «За трудовое отличие» - М. С. Болгова, П. П. Голуба, М. С. Кулькова. Всего эти медали получат двадцать шесть человек. Сорока рабочим приколют на грудь только что отчеканенные медали «За освоение целинных и залежных земель». Почетный знак «Отличник социалистического соревнования» получат тридцать пять пролетарцев. Как победители Всероссийского социалистического соревнования на ВДНХ поедут Г. Э. Кандэй, А. Т. Исаков, М. Б. Рогова и А. А. Малина. Там, в Москве, на доске почета ВДНХ, они прочтут название своего совхоза и услышат рассказ экскурсовода о том, что именно это целинное хозяйство выдало в 1956 году в Советском Союзе самый дешевый и качественный хлеб. Всего в Ордынском районе за подъем целины орденами СССР наградят одновременно 264 человека. Целинные земли поднимали в каждом хозяйстве, поэтому назовем только некоторых из тех, чьими коллективными усилиями в Ордынском районе в 1954–1956 годах освоили 50 тысяч гектаров целины, в результате чего валовой сбор зерна с ордынской пашни году увеличился вдвое (43). Орденом Ленина были награждены старейший бригадир Артемий Емельянович Толстов и старейший механик Ефим Никифорович Половников из Ордынской МТС, комбайнеры Фекла Ивановна Подколзина и Алексей Петрович Швырев из Кирзинской МТС, трактористы-комбайнеры Николай Борисович Старцев и Айна Лилль (из семьи ссыльных эстонцев, что само по себе явилось событием) из Ордынской МТС, заведующий ремонтной мастерской Красноярской МТС Александр Николаевич Выжутович, бригадир колхоза имени Сталина Устюжанинского сельсовета Яков Иванович Дорожкин, бригадир тракторной бригады Усть-Луковской МТС Яков Федотович Пунонов и другие. «Трудовое Красное Знамя» получили семь председателей колхозов, в том числе, Н. Н. Медведев («Красный партизан», село Филиппово), А. В. Богидаев («Путь к коммунизму», село Красный Яр), А. И. Ботоногов (колхоз имени Ленина, село Усть-Луковка). Чтобы перечислить награжденных «Знаком почета» понадобился бы целый лист. Про медали и говорить нечего. Что касается почетных грамот, то их получили сотни участников уборки 1956 года. Скажем, 100 ордынских комсомольцев были награждены почетными грамотами ЦК ВЛКСМ и обкома комсомола, а еще 300 – «похвальными листами Ордынского РК ВЛКСМ» (44). Не забыли и районное руководство: как можно! Первый секретарь райкома партии Сергей Иванович Ермаков получил орден Ленина, председатель 2
райисполкома Михаил Никифорович Голубенко – орден Трудового Красного Знамени. Перед районными властями встала задача нешуточной сложности – где собрать такую толпу героев для вручения им наград? Наконец, решили сделать это 23 февраля 1957 года в 12 часов дня на объединенном торжественном заседании пленума райкома партии и районного Совета депутатов трудящихся, которое пришлось проводить в зале нового районного дома культуры. Целый день пришлось стаскивать стулья, табуретки и скамейки из всех организаций райцентра, чтобы зал мог вместить всех приглашенных. Разумеется, пролетарцам отводилась на этом празднике самая почетная роль. Дорогу в степи в очередной раз перемело, поэтому к трактору С-80 прицепили вагончик с печкой, и с песнями под гармонь двинулись в путь. Так, под гармошку, и явились наши герои на свое чествование, сорвав при входе в зал дома культуры гром восторженных аплодисментов. Одно слово пролетарцы, уважительно говорили о них собравшиеся. …На этой мажорной ноте автору и хотелось бы закончить настоящую главу. Мемуары Н. А. Тенникова, кстати, именно так и заканчиваются. Но, в интересах правды, он вынужден, выйдя за хронологические рамки повествования, набросать беглыми штрихами картину событий, касающихся дальнейшей судьбы целинного совхоза «Пролетарский». Будни, последовавшие за праздником, оказались для покорителей целины далеко не простыми. Пролетарцы надеялись, что главные трудности теперь позади, что дальше жить и работать станет проще и легче, а вышло все наоборот. Началось все с того, что в 1958 году совхоз лишился своего руководителя. Райком партии, при прямом попустительстве обкома и облисполкома, снял Н. А. Тенникова с работы самым беспардонным образом. Да что там снял – сожрал. События, насколько их удалось восстановить автору хроники, разворачивались следующим образом. На дворе стояло время, когда руководство любого района и области из кожи лезло, чтобы сдать государству как можно больше сверхплановой продукции. И это притом, что плановые задания спускались сверху, уже завышенные сверх всякой меры, о чем подробно будет сказано в следующей главе. А по неписанной советской традиции, социалистические обязательства любой областью, районом, хозяйством принимались с обязательным перевыполнением этих заданий. Началась эта дурость в 1957 году, когда Н. С. Хрущев, как это у него водилось, ни с того ни с сего, даже не посоветовавшись с членами Президиума ЦК КПСС, прогремел на всю страну и весь мир, провозгласив лозунг «Догнать и перегнать Америку по производству мяса, масла и молока к 1960 году». Это означало, что за три года производство сельскохозяйственной продукции должно было возрасти в несколько раз. И, разумеется, ее сдача государству. 2
Небывалый урожай 1956 года вскружил голову первого секретаря Ордынского райкома партии Ермакова. Он, как и многие его коллеги, пообещал областным властям немыслимое – сдать в следующем году – вдумайтесь – 110 тысяч тонн зерна, все посевные площади убрать исключительно раздельным способом (каковой тогда считался едва ли не главным условием получения так называемого «большого хлеба»), а всю уборку завершить за 15 дней! (45) Под это обязательство, оставшееся невыполненным по каждому пункту, Ермаков выгреб из хозяйств все зерновые ресурсы, включая значительную часть семенных фондов. Сдача семян в счет хлебопоставок являлась чистой воды очковтирательством, однако негласно поощрялась обкомом партии, дабы угодить Хрущеву, отчего и практиковалась в Новосибирской области повсеместно. Мол, «семена метки не имеют», «семена не пахнут», «все наличие зерна оформлять (на сдачу государству — Авт.), а потом разберемся с семенами» - и т.д (46). В результате к весне 1958 года пролетарцы оказались практически без семян. Когда Тенникова накануне сева по этому поводу «вызвали на ковер», он не сдержался и выложил Ермакову в глаза и по полной программе все, что он думает о нем и подобной безголовой политике. Областные власти, разумеется, встали на сторону Ермакова, ошельмовав Тенникова, «как политически незрелого руководителя, не понимающего современную политику партии на селе». Если бы Тенников покаялся, его, вероятно, могли бы простить. Но покаяния от него не дождались, не таков это был человек. Увольнение Тенникова коммунисты района восприняли крайне негативно, особенно руководители хозяйств. На 16 районной партийной конференции, состоявшейся в ноябре 1958 года, некоторые из них открыто обвинили Ермакова в том, что он не умеет работать с кадрами. Н. Г. Кошелев, председатель колхоза имени Димитрова Шарапского сельсовета, кавалер ордена Трудового Красного Знамени, выразил общее мнение, заявив: «Тенникова у нас уже нет. А ведь Героя он получил. Вина райкома, в том, что его сняли, большая. Мне кажется, (потому) нет Тенникова, (что) есть Ермаков» (47). Заместитель председателя Новосибирского облисполкома Гарнышев, представлявший на конференции областную власть, вынужден был объясняться перед депутатами. Судите сами, насколько убедительно это у него получилось: «Мы не хотели снимать Тенникова. Но когда он сказал, что все его ошибки являются результатом того, что его прижали, мы его сняли за непартийность, за попытку спрятаться за чужую спину» (48). Таковы были политические нравы хрущевского времени с их стремительными взлетами и не менее стремительными падениями. Что там Тенников, если на уровне Президиума ЦК КПСС постоянно происходило то же самое… А затем начал стремительно разъезжаться и разбегаться только что сложившийся коллектив целинников. 2
Уже 25 мая 1958 года областная комсомольская газета ударила в набат – из 500 человек, прибывших в «Пролетарский» на момент его образования, осталось всего около 40 человек! Козлом отпущения «Молодость Сибири» объявила, разумеется, того же Тенникова, «не сумевшего создать для молодежи нормальных бытовых условий». Условия, действительно, впечатляли: «Вот землянка кладовщика 3-го отделения (поселок Зеленый Клин – Авт.) Сайфулина Ибрагима. Если ваша жизнь не застрахована, то лучше постойте снаружи. Стены вздулись, потрескались, дунь на них – развалятся. Землянка в 9 квадратных метров на 9 человек. Все первоцелинники, все имеют медали и все собираются уезжать. Семья Куликова Константина живет в вагончике, зарытом в землю. В стенах щели, зимой снег летит насквозь. Из 57 первоцелинников Зеленого Клина 51 уже уехал» (49). В поселке целинников проживали уже в первые годы полторы тысячи человек. Как ни старались строители, обеспечить такую массу работающего населения нормальным жильем оказалось просто невозможно. А ждать, когда до тебя дойдет, наконец, очередь, у многих из целинников не оставалось уже ни желания, ни терпения. Вместо прекрасного завтра людям, многие из которых уже обзавелись семьями и родили детей, срочно требовалось сколько-нибудь приемлемое сегодня. Рабочие руки в это время везде шли нарасхват. И люди стали уезжать. Массовый исход первоцелинников стал общим явлением для Сибири и Казахстана. Вот что сказано по этому поводу в пятом томе академической «Истории Сибири», вышедшем в 1969 году: «Главные причины… состояли, во-первых, в том, что не всегда тщательно отбиралась молодежь; во-вторых, в невозможности создать за короткое время, нередко в необжитой степи, необходимых культурно-бытовых и жилищных условий для новоселов. На закрепление кадров отрицательно повлияла и отмена в 1956 году льгот, которыми пользовались ранее целинники (в частности, отмена 15процентной надбавки к зарплате)» (50). Все это, конечно, так. Но здесь пропущено главное. Ставка Хрущева на то, что можно молниеносно решить зерновую проблему за счет подъема целинных земель, опираясь только на молодежный энтузиазм, оказалась глубоко ошибочной. Работа с целинными землями потребовала многого – материальных ресурсов, денежных средств, а, самое главное, долговременных решений. И оказалась, в конечном счете, не менее трудоемкой, чем увеличение производства зерна «старыми» колхозами и совхозами. Землю кавалеристской атакой не возьмешь. Много проще запустить корабль в космос, нежели выработать, не говорю уже – осуществить, взвешенную долговременную политику по созданию для сельских тружеников таких условий труда и быта, которые дадут в конечном итоге 2
соответствующую отдачу на производстве. Все это оказалось выше разумения вспышкопускателя Хрущева и людей, подобных ему. Для «Пролетарского» настали тяжелые времена. За последующие пять лет после увольнения Н. А. Тенникова здесь сменилось 5 директоров, 3 главных агронома и 3 главных зоотехника. Хозяйство превратилось в проходной двор: за это время совхоз принял на работу 2300 рабочих, а уволились из хозяйства 1100 человек. Вакансии трактористов, комбайнеров, доярок год за годом исчислялись десятками и сотнями, приходилось принимать всех без разбора. Они и работали соответствующе. Уборочные работы держались на командированных и мобилизованных, направлявшихся в совхоз извне. Те ехали сюда охотно, потому что кроме зарплаты получали еще и командировочные с проездными. Да и платили им за убранные площади, а не за фактический урожай. Поэтому технику новоявленные варяги не жалели, разбивая за сезон вдрызг. Один из таких ореликов вошел в историю хозяйства тем, что с пьяных глаз «обмолотил» комбайном деревянное здание водокачки в поселке Зеленый Клин, разнеся ее в щепки, а комбайн – в металлолом. Хуже всего было то, что гробилась земля. Хозяйству из года в год навязывалось сверху постоянное увеличение площади зерновых культур, которые к 1960 году заняли уже 87 процентов всей пашни, что заведомо исключало введение нормальных севооборотов (51). А ведь известно, коли начнешь из года в год сеять пшеницу по пшенице – забудь об урожайности. Дело дошло до того, что в 1960 году пролетарцы получили урожайность меньшую, чем в царской России – 4,2 центнера с гектара. План хлебосдачи в этом году хозяйство провалило с треском, выполнив его всего на 35 процентов. Свое первое десятилетие «Пролетарский» закончил с неутешительным итогом - 2 миллиона 842 тысячи рублей убытков (52). Постепенное возрождение хозяйства началось с приходом в 1960 году нового директора, Эдуарда Леонгиновича Бекка и нового агронома, Виталия Михайловича Сергеева, двух незаурядных людей, которые, опираясь на лучшие традиции коллектива и на его передовиков, сумели переломить сложившуюся атмосферу рутины и уныния и вывели «Пролетарский» в число крепких хозяйств района. Через шесть лет упорного труда рабочих и специалистов, «Пролетарский» производил хлеба столько, сколько Северный и Кыштовский районы вместе взятые! Остается добавить, что в 70–80-е ХХ века годы поселок Пролетарский окончательно отстроился и благоустроился при директоре Владимире Яковлевиче Максимове, много сделавшего для дальнейшего развития и укрепления хозяйства. Но основное население Пролетарского имело к тому 2
времени весьма косвенное отношение к тем, кого традиционно именовали первоцелинниками. Последних с каждым годом становилось все меньше и меньше. На 30-летие целины, в 1984 году, в Пролетарском удалось собрать 41 первоцелинника. На 40-летие – только 20 человек. На 50-летие, в 2004 году, их присутствовало всего 13 человек. Сегодня, когда пишутся эти строчки, их остается девять. …Давно нет совхоза «Пролетарский». Пришедшее ему на смену акционерное общество «Пролетарское» переживает тяжелейшее время. Это не более чем тень некогда гремевшего на всю область хозяйства. И только славное героическое прошлое этой земли по-прежнему не дает угаснуть последней искорке надежды и смириться с мыслью, что еще одного, может быть, последнего шанса начать все сначала, уже не остается. Потому что надежда никогда не умирает. Она бессмертна, как наша земля – пролетарская, ордынская, сибирская, российская… 10 – 25 сентября 2007 г.
2
ЖИВЫЕ ГОЛОСА ИСТОРИИ: от первого лица 1.Вспоминает Алексей Тихонович Исаков, первоцелинник совхоза «Пролетарский» и его летописец. К 1 мая 1955 года приказом по совхозу «Пролетарский» были созданы девять полеводческих бригад. Я с друзьямипервоцелинниками был зачислен в шестую бригаду. И, как сейчас помню, тот незабываемый Первомай – первый майский праздник на целине. С особым волнением мы ждали этот день. Ждали не для того, чтобы собраться за столом. Мы решили до обеда провести торжественную часть, а затем всем коллективом выехать в поле и ударным трудом отметить Первомай. Наш стан – это два вагончика, поставленные под березами у озерка. Около вагончиков строго в линейку мы выстроили свои тракторы, правее – прицепной инвентарь. Техника была готова к началу битвы за урожай. Вокруг необозримо раскинулась нетронутая целина. Мы все в эти минуты были переполнены чувством ликования, гордости за то, что страна доверила нам, комсомольцам, такое ответственное дело – обжить этот целинный край. Как сейчас вижу торжественные лица своих друзей-товарищей, всех парней и девчат. Это Леонид Овсянников и Василий Логинов, Василий Беспалов и Петр Дьяченко, Валя Вагнер и Зоя Осипова, Маша Шмидт и весельчак и балагур Коля Аникин, голос которого не было слышно лишь в редкие минуты. Главное, что характеризовало всех – это уверенность в себе, взаимное уважение и доброта, дружба и готовность в любой момент прийти друг другу на помощь. Всякая радость и неудача, случайные огорчения и лишения, как пища и вода, были поровну на всех. Мы начинали строить новый совхоз и, мысленно, каждый посвоему угадывал на несколько лет вперед. Накануне трое ребят были посланы в село Быструха соседнего Кочковского района, чтобы закупить продукты и красное полотно. В пути оказалось, что вешние воды сорвали мост через речку Карасук. Но ребята соорудили плот, переправились и поручение бригады выполнили. А в это время на полевом стане шли последние приготовления. Трактористы еще и еще раз запускали моторы, проверяли работу машин, осматривая все до мелочей.
2
Девушки украсили букетами подснежников и березовыми веточками вагончики и тракторы. А когда был доставлен красный материал, самодеятельные художники развели зубной порошок и написали транспаранты и лозунги, соответствующие моменту. Над вагончиком на самой высокой березе взметнулись красные полотнища флагов. Вместо головных уборов все надели венки из подснежников – тоже дело девичьих рук. Утро 1-го мая. Из-за горизонта выкатилось необычайно яркое солнце. К тому времени мы уже все встали и надели рабочие комбинезоны. Но потом, по предложению Леонида Овсянникова, быстро переоделись в праздничную одежду – день-то какой был! Бригадир наш, Александр Семенович Косиненко, участник Великой Отечественной войны, вышел к нам с боевыми наградами на груди. Надел свою гимнастерку с наградами и дядя Сережа Томилов (так мы звали Сергея Афанасьевича Томилова). У всех остальных на груди заблестели комсомольские значки. К десяти часам утра к нам в бригаду приехали верхом на конях наш комсомольский вожак Глебус и заместитель директора совхоза по снабжению Александр Степанович Зайцев. Глебус выступил с небольшим докладом. После него взял слово Зайцев и от имени директора и партийной организации совхоза поздравил всех с Днем международной солидарности – 1-м мая и пожелал праздничного отдыха. Что тут поднялось после этих слов! Все, как один, заявили, что праздник мы продолжим в поле, в труде. - Вижу, что дикое поле вам милей! – смеясь, сказал Александр Степанович. А Коля Аникин тут же под общий хохот спел, переделанный на свой лад, куплет: «Степь да степь кругом, путь далек лежит, в той степи глухой трактор наш бежит». Затем гостей пригласили к столу и был поднят заздравный тост. А к 11 часам пожаловали новые гости – агитбригада из села Быструха. Они выступили с концертом. Мы, в знак благодарности, преподнесли артистам букеты цветов и тоже исполнили любимую песню целинников «Едут новоселы» и лихо сплясали. Так как пахать было еще нельзя, мы решили лущить землю. Леонид Овсянников на тракторе С-80 с лущильниками двинулся в поле, метров 600-800 от стана. Мы всей 3
бригадой сопровождали его с песней «Шагай вперед, комсомольское племя!..» Но лущение пришлось отложить – почва была слишком влажной. Когда возвращались на полевой стан, бригадир сказал: - Завтра с утра девятый будет пробовать пахать. «Девятый» - это был номер моего трактора, и мне предстояло проложить первую борозду. Нужно понять, как я волновался и ждал этой минуты. 2-го мая я вывел трактор с плугом в поле. Вся бригада в этот торжественный момент была тут же, чтобы увидеть собственными глазами первую борозду. И я проложил ее. Потом вторую, третью… Солнце незаметно перекатилось на вторую половину дня. Ноги онемели от напряжения. Заглушив мотор, я вылез из кабины. Вся степь была оглушена ревом тракторных моторов. Пахали во всех бригадах. Ленинский призыв., № 51 от 1 мая 1978 г. 2.Рассказывает Нина Кондратьевна Аникина (Голик), первоцелинница, член комитета комсомола совхоза «Пролетарский», делегат 6-го Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1957 году. Расскажу о своей молодежной бригаде, как мы работали, отдыхали, как дружили и заботились друг о друге. Разделение труда было такое: ребята работали трактористами, девушки – прицепщицами. Дружная у нас была бригада. Работали сколько надо, трудности и радости делили пополам. После посевной (1955 года) работы стало меньше. Тогда животноводства в совхозе еще не было, сена заготавливали немного. Была у нас одна конная косилка. Ребята, кто умел, косили траву литовками, кто не умел – учились. Учились косить и мы, но основная работа девчат в этот период была грести подсохшее сено. Как мы проводили свободное время? У нас имелись патефон и гармошка. После смены обязательно организовывали танцы. Или уходили за семь – восемь километров на центральную усадьбу смотреть кинофильмы. Пешком, конечно. Пойдем, посмотрим – и обратно в бригаду.
3
Жили мы все в вагончике. На нижних нарах спали ребята, на верхних – девушки. Режим у нас был строгий. Если бригадир сказал: «Девчата, пора спать», мы расходились по своим нарам и укладывались на отдых. Вспоминается даже такая мелочь: около крыльца нашего вагончика стоял таз с водой. И не один парень не заходил сюда в грязных сапогах. Дружили, конечно, любили. Если кто-то решил пожениться, их выселяли из вагончика в палатку – тоже такой закон был. Вагончик, уходя на работу, никогда не закрывали. Все у нас было общее. У кого были какие-нибудь вещички – лежали на виду. Деньги мы тоже никогда не прятали друг от друга. Было полное доверие во всем, словно мы не из разных концов страны съехались сюда, а всегда жили здесь одной семьей. Ленинский призыв., № 36 от 28 марта 1970 г. 3. Из воспоминаний Николая директор совхоза «Пролетарский»
Артемьевича
Тенникова,
…Весь август (1956 года – Авт.) стояла ясная, жаркая погода. Хлеба быстро набирали восковую спелость. На возвышенных местах уже можно было косить пшеницу на свал. Но мы ждали, когда весь хлеб на полосах подойдет и выровняется, чтобы можно было начать массовую уборку. В один из таких дней позвонили. - Слушаю вас. В трубке раздался голос: - Говорят из обкома партии, заведующий отделом пропаганды. Это Пролетарский совхоз? - Да, - отвечаю. - Кто говорит? Мне директора надо. - Я вас слушаю. - Здравствуйте, товарищ Тенников. У нас в области находится группа иностранных корреспондентов из центральных газет Америки, Англии, Франции, Италии, ФРГ, Кореи, Венгрии, ГДР и других стран. Так вот, по решению областных партийных и советских органов мы направляем эту группу корреспондентов к вам в совхоз. Так что принимайте гостей. Я возражал, ссылаясь на горячую пору, занятость людей, но доводы мои приняты не были.
3
- Не знаю ничего, решение принято, его нужно выполнять. Я ему говорю, что в жизни не приходилось принимать таких гостей, да и не знаю, как их принять. Тогда он мне говорит: - Вы член партии? - Да. - Партийный билет в кармане носите? Носите. Так сумейте исполнить долг коммуниста. Желаю всего доброго. И положил трубку. Я тут же позвонил первому секретарю Ордынского райкома партии и передал разговор с обкомом. Он выслушал меня внимательно, пообещал помочь с подвозом продуктов, ведь гостей нужно было для начала накормить. - Дам команду райпотребсоюзу, чтобы они на своем транспорте завезли сегодня же вам в совхоз все необходимое. А остальное решайте на месте в пределах возможностей. – И повесил трубку. - Думай сам, директор, - сказал я вслух. Директор директором, решил я, но и коллектив должен тоже встречать гостей. Вскоре у меня в кабинете собрались секретари партийного бюро, профсоюза, комсомольской организации и главные специалисты совхоза. Совещались недолго, на разговоры не было времени, все получили практические задания. После сентябрьского пленума Центрального Комитета партии об освоении в Казахстане, в РСФСР целинных и залежных земель в капиталистической прессе было много трескотни, всякого рода скептицизма в успехе задуманного нашей партией и народом. Вот и приехали представители капиталистической прессы убедиться на месте, так ли это или это «красная пропаганда». Встретить гостей мы запланировали у конторы, затем провести с ними пресс-конференцию, осмотреть часть посевов, показать на центральной усадьбе несколько квартир рабочих и служащих. Затем ужин. Наступил день встречи гостей. Гости отправились из Новосибирска в шесть часов утра теплоходом, который доставил их к речной пристани Кирзы. Отсюда на «ЗИМах» они по проселочной дороге добрались до центральной усадьбы совхоза. У конторы встречало корреспондентов руководство совхоза. Я представился и пригласил их в кабинет для небольшой беседы. 3
Американский корреспондент спрашивал: - Кто вас послал на целину? Я ответил: - На целину я приехал по собственному желанию, без каких-либо принуждений. - Сколько вы имеете детей? - Семья моя состоит из шести человек: трое детей, мать и нас двое с женой. Двое детей учатся в старших классах, в восьмом и девятом, одна дочь учится в Новосибирске в среднем специальном учебном заведении. Снова вопросы: - Какую месячную зарплату вы получаете? - Зарплата директора зависит от категории хозяйства. Я получаю такую, которая вполне меня и мою семью устраивает. - Сколько вы имеете своих денег? (В смысле – получаете). Я ответил, что получаю две тысячи рублей (так называемыми «старыми» - Авт.), и этого вполне хватает мне и моей большой семье. Разговор наш длился около десяти минут. Потом я сказал: - Кого интересует вопрос производства зерна на целинных землях, прошу. Кто хочет посмотреть, как живут рабочие целинного совхоза – тоже прошу. И мы пошли осматривать территорию центральной усадьбы совхоза. Посетили несколько квартир, выбранных по желанию гостей. В квартирах рабочих было чисто, аккуратно выкрашено. Фотографировать они отказались, ну а я настаивать не стал. Потом осмотрели производственные помещения, склады под рядовое зерно, склады под семенное зерно, сушильное хозяйство, котельную. После осмотра центральной усадьбы мы на шести машинах поехали в поля смотреть урожай. Недалеко от центральной усадьбы несколько машин косили хлеба на свал. Агрегаты работали слаженно, шли друг за другом. После прохода каждой жатки на землю ровной лентой ложились валки. На такую работу смотреть было приятно, все корреспонденты восхищались, но никто, за исключением корейского, не взялся за фотоаппарат. Потом поехали на место, где бригада работала на закладке силосной зеленой массы. Корреспонденты тоже этой работой восхищались, но фотографировать охотников не было, опять же за исключением корреспондента из КНДР. 3
Вечером (мы) пригласили корреспондентов в столовую поужинать. Встречала гостей директор столовой М. С. Рагулина. Она пригласила всех пройти в раздевалку, снять верхнюю одежду, оставить лишние вещи и помыть руки. Все корреспонденты выполнили просьбу хозяйки, за исключением двух американцев, которые, едва зайдя в столовую, сразу же двинулись к столу. Столы были накрыты щедро, по-сибирски. Один из американцев берет со стола бутылку «Столичной», наливает по половину тонкого стакана себе и своему товарищу и громко порусски говорит: - Водка, водка, пей, - и сам первым выпил. Второй американец посмотрел на товарища и тоже опрокинул содержимое своего стакана. Никто из присутствующих не обратил внимания на эту процедуру. Все мыли руки, приводили себя в порядок. Я пригласил к столу. По одну сторону сели корреспонденты капиталистических газет во главе с американцами, корреспонденты социалистических стран сели по другую сторону стола. Позади гостей стояли девушки. Они разлили коньяк и водку. Я произнес тост за приезд корреспондентов на нашу сибирскую землю, сказав, что, по обычаю сибиряков, все выпивают поднятые бокалы до дна. Гости с энтузиазмом поддержали. Потом тост предложили англичане с американцами, за здоровье хозяина этого дома, за здоровье членов его семьи. Произносились тосты еще и еще… Корреспонденты из США и ФРГ сильно захмелели и начали петь по-русски. Последний тост – за здоровье всех присутствующих. Американцы напробовались водки преизрядно, поднимутся и тут же падают. Что-то говорят, невнятно бормочут, переводчику трудно понять, а нам тем более. Я спрашиваю переводчика, что они говорят. Они, отвечает, ругают сами себя. Ну, думаю, хорошо наугощались американцы. Я и добивался этого. Поднялся корреспондент из Англии и твердо по-русски сказал: - Господин директор, мы уже наугощались довольно, отправьте нас в Новосибирск в гостиницу. Мы устали, хотим ехать. Я попросил человека, находившегося рядом, чтобы подали машины. Все поднялись, кивают головами. Я понял, что они довольны, и так же им отвечаю. Только американские корреспонденты подняться с места и выйти 3
из-за стола не могут. Ни один, ни другой. Тогда наши взяли их под руки и буквально волоком доставили к двери столовой, где уже стояли автомашины, и усадили. Остальные сели сами и уехали в Новосибирск. Было уже темно. На душе стало сразу легче, как гора с плеч свалилась. Я сказал секретарю райкома партии А. Ф. Петухову: - Ну, Анатолий Федорович, проводили. Пошли каждый по своим местам. Я домой пошел, он поехал в Ордынку. Утром встал, как обычно, в половине шестого, позавтракал, пошел на работу. Было семь часов утра, в конторе еще никого не было, кроме технички, которая убирала в кабинетах. Открыл кабинет, вошел, сел за стол, вспомнил вчерашний день и взялся разбирать почту. Ее накопилось много. В радиоприемнике раздался голос новосибирского диктора, который сообщил в последних известиях, что вчера корреспонденты центральных американских газет при посещении целинного совхоза «Пролетарский» напились пьяными, неприлично вели себя в гостях у директора совхоза. Правительством США они отозваны из нашей страны. Н. А. Тенников. Записки директора совхоза., Новосибирск, 1995, стр. 98 – 104. 4. Письмо Владимира Александровича корреспонденту Новосибирского областного Александру Метелице
Ширяева радио
Новосибирск. Радио. Корреспонденту А. Метелице Здравствуй, Саша! С приветом – закоренелый целинник совхоза «Пролетарский» Владимир Ширяев. Во-первых, прошу извинения за то, что называю тебя просто по имени. Это я потому, что такое у меня сейчас чувство. Во-вторых, вчера слушал одну передачу о целинниках, и вновь на меня нахлынули всякие воспоминания о годах молодости, годах романтики. Честное слово, как только услышу что-либо подобное или даже песню целинников, так что-то в душе аж перевернется, и так становится грустно от воспоминаний и хорошо. Когда мы с женой слышали свои 3
голоса в твоем очерке (радиостанция «Юность» передавала), то Гутя (Августа Ивановна, жена В. А. Ширяева – Авт.)сидела и плакала, и я был близок к тому. Ровно год прошел с тех пор, а мы все это очень хорошо помним. После той передачи мне очень много приходило писем отовсюду. Прошу, Саша, приезжай снова, приятно было бы повидаться. Сын мой Сергей закончил первый класс с отличными отметками и в этом году пойдет уже во второй. Приезжай. Договорились? Привет от Гути. Владимир. 18 октября 1963 г. Нам шагать и шагать. Западно-Сибирское книжное издательство, Новосибирск, 1974, стр. 27-28.
5. Вспоминает Николай Тихонович Мартьянов, первоцелинник, участник Великой отечественной войны. Память… Поизносилась она за пятьдесят лет, что минули с тех пор, как первые добровольцы приехали на целинные земли. Что-то уже позабылось – даты, лица, имена… Воспоминания далекой молодости. Они согревают душу, заставляют бодрее стучать сердце. Из далеких уголков памяти приходят воспоминания, оживают события и люди первых лет освоения целины. «Украинский хлопец Иван Красеха в 1954 году после демобилизации из рядов Советской армии вернулся в Черепановский район, окончил курсы механизаторов и 3 мая 1955 года приехал на работу в совхоз «Пролетарский», писала районная газета. Так начиналась трудовая биография тысяч советских парней и девушек-первоцелинников. И моя тоже. В этот же день и я вместе с младшим братом Василием приехал осваивать целинные земли. Стояло теплое солнечное утро, пели птицы, кругом зеленела трава. И на душе было радостно и светло. Перед нами простирались необозримые поля, такая огромная ширь, что петь хотелось. Центральная усадьба «Пролетарского» - несколько полевых вагончиков, стоящих в ряд. В одном из них 3
находилась совхозная контора. Я сразу обратил внимание на высокого стройного парня в военной гимнастерке с гвардейским значком на груди. Так я познакомился с Иваном Красехой. Ранее утро. Все готовились на работу. Нас, вновь прибывших, распределили по тракторам. Меня закрепили к Ивану Пенькову, отличный был механизатор! А на второй день я уже самостоятельно начал вспашку. У меня был С80, у Красехи – ДТ-54. Учет вели Михаил Волков. Работали мы дружно и весело. Помню и первое собрание целинников после посевной. Клуба еще не было. На месте, где стоит дом Василия Дорохина, соорудили летнюю площадку, наколотили скамеек. И с замиранием сердца слушали выступление директора совхоза Николая Тенникова. После посевной всех свободных людей бросили на строительство жилья. Потребность в нем была огромная. Приближалась зима, а жить-то негде. Сначала построили несколько домов на улице Ленина, да два общежития, по 16 комнат в каждом. В первые решили поселить семьи с малыми детьми. У нас в 1954 году родился сын, а через год дочь, поэтому мы получили комнату в числе первых. Потом, до наступления холодов, собрали еще несколько финских домиков, приспособили под жилье вагончики и (построили) еще два общежития для молодых. Кое-кто построил себе времянки. Так и перезимовали. Трудно было в первые годы добираться по бездорожью в районный и областные центры. Бывало, цепляю за свой С80 деревянный крюк, и вперед. А за мной – вереница машин. На тракторах возили уголь из Кирзы, бутовый камень из Спирино, щебенку из Красного Яра. Таковы были наши маршруты. Одна из улиц Пролетарского названа в честь Владимира Ширяева. Он был первым управляющим 1-го отделения и общим любимцем совхоза. Молодой, стройный, веселый баянист, он покорял всех своей простотой и обходительностью. Запомнился случай. Однажды на вечерней чистке навоза в каменной базе вышел из строя транспортер: вырвало поворотную звездочку. Чтобы ее заменить, надо было выкопать из земли метровое основание. Ширяев взял в руки лом и, вдвоем со слесарем, к 12 часам ночи устранил поломку. Вот такой он был, наш любимец-управляющий.
3
Николай Блынский сейчас фермер, а в те годы он принял у Ширяева руководство отделением. Спокойный, уравновешенный в своих действиях, он просто притягивал к себе людей. Никогда я не видел его раздраженным. И коллектив был прекрасный. Бригадиры животноводства Чепуштанов, Панин, Ноздреватых, Николай Першуткин и Валя Коновалова. Доярка Галина Чудакова впервые надоила 4 тысячи литров молока от фуражной коровы и была награждена орденом Ленина. Машинистом в кормоцехе трудился Владимир Самохвалов – достойный человек! Мне особенно нравился слесарь Ченских: у него всегда все работало. А красные уголки в каждой бригаде – это огромная заслуга Шуры Фатеевой, библиотекаря «Пролетарского». Зимой на ферме, а летом на первой бригаде работала столовая. Повар Раиса Родина кормила нас вкусным и дешевым обедом. Вторым после Тенникова по своим заслугам директором «Пролетарского» стал Эдуард Бекк, дисциплинированный и честный, уважаемый человек. Это он разглядел в механизаторе Геннадее Кандэе, что работал в Зеленом Клине, будущего талантливого бригадира. И не ошибся. Рядом с ним трудились Иван Красеха, Виктор Самохвалов, Павел Оленичев, Тутай Наурзбаев, заслуженный механизатор России, Саша Косаревский, Григорий Серимов и многие другие. Бригада неоднократно становилась победителем социалистического соревнования. А какие хлеба и корнеплоды росли на ее полях! Активно начало развиваться животноводство, нужны были дополнительные корма. Стали создавать кукурузоводческие звенья, и одно из них довелось возглавлять мне. Часто к нам на поле приезжали директор совхоза, парторг Илья Шадрин, председатель профкома Григорий Дураков. Бывало, мимо ремонтной мастерской идешь – словно оркестр симфонический играет. Яркие огни сварки и у кузнечного горна, перестук пневмомолота и кувалд, визгливые нотки токарных станков… И люди замечательные там работали. Токарь Сергей Ковалев мог любую деталь выточить в любое время. Иосиф Рейдель – отличный специалист по ремонту топливной и масляной аппаратуры. Если отремонтировано Иосифом Егоровичем – это надежно. Паяльщик водяных радиаторов Семен Куликов – настоящий чародей, все мог. Моторным цехом руководил Михаил Коробейников. Кузнец Сидельников и молотобоец Михаил Жигалов ковали в кузнице. Нормировщица Зина Тютрина 3
назубок знала все нормы и расценки. А складом запчастей заведовала Маша Карпова. Эта деловая женщина с закрытыми глазами могла найти любую нужную деталь. Много было династий: комбайнеры Светиковы, скотники Нацибулины, водители Сидельниковы, инженеры Самохваловы. О первоцелинниках можно вспоминать бесконечно. Это работящие, богатые душой и сердечным теплом люди. Не могу без трепета в душе вспомнить о нашем директоре Владимире Максимове. Много он сделал для совхоза: были построены дороги на животноводческий комплекс, кормоцех и цех по изготовлению гранул (витаминно-травянной) муки, начали строительство Дома культуры… …Рейсовый автобус Ордынское-Пролетарское мчит по асфальту. Рогалево, Филиппово, Шайдурово… И вот земли «Пролетарского», первой бригады Геннадия Кандэя. Смотрю налево: когда-то здесь стояла трава по пояс, более 500 гектаров покосов, а теперь – тишина. Да и травы не густо: не удобряем земельку. Сколько сена здесь прежде собирали! А теперь кому оно нужно, коровто в хозяйстве почти не стало. И такая грусть на душе, что невозможно выразить никакими словами. Вот стан первой бригады. Ничто здесь не напоминает о былом. Только сосны, посаженные по инициативе нашего бригадира. Поворот налево. Взметнувшаяся ввысь стела и трактор ДТ-54 на постаменте. Слева и справа две ленты хвойных деревьев, живая память о нашем директоре Владимире Максимове. Здесь, около пруда отмечали Дни молодежи. Сколько было веселья, соревнований, награждений!.. А потом – народное гулянье. И Миша Ямкин с баяном. Трудно это забыть. Где теперь прекрасный животноводческий комплекс на 3-4 тысячи голов молодняка в Заготскоте? Сломали и растащили. Где кирпичный свинарник, обеспечивавший все население поросятами? Где приемный заготовительный пункт, куда население сдавало излишки продукции? Исчезла и женщина с золотистым снопом в руках, что была установлена перед конторой в честь десятилетия освоения целинных земель. (В настоящее время монумент восстановлен – Авт.) Все ушло в прошлое. И сердце сжимается от боли. Ордынская газета., № 58 от 13 мая 2004 года. 4
Источники и литература 1. Ленинский призыв., № 36 от 28 марта 1970 г. 2. Борозда длинной полвека., Новосибирск, 2004, стр. 6. Эта книга написана пролетарским краеведом Алексеем Тихоновичем Исаковым, одним из героев этой главы. Спустя пять лет после ее выхода и два года после окончания этой главы, он издал целинную историю совхоза «Пролетарский», см.: Алексей Исаков. Время и люди, Новосибирск, 2009. 3. Борозда длинной полвека., стр. 6; Ленинский призыв., № 120 от 7 октября 1982 г. 4. Ю. В. Емельянов. Хрущев. От пастуха до секретаря ЦК., Издательство «Вече», Москва, 2005, стр. 359. 5. Краткая история СССР в двух частях. Часть вторая. Издательство «Наука», Москва – Ленинград, 1964, стр. 436. 6. Новониколаевская губерния – Новосибирская область. 1921 – 2000. Хроника. Документы., Новосибирск, 2001, стр. 190. 7. ГАОР, ф. 30, оп. 1, д. 222, л. 66. 8. Ленинский призыв., № 2 от 4 января 1979 г. 9. О В. А. Ширяеве см.: Ленинский призыв., № 35 от 10 мая 1963 г.; № 130 от 29 октября 1968 г.; Борозда длинной полвека, стр. 26.; Нам шагать и шагать. Западно-Сибирское книжное издательство, Новосибирск, 1974, стр. 27 – 34. 10. См., например: Советская Сибирь., № 99 от 27 апреля 1955 г. 11. Н. А. Тенников. Записки директора совхоза., Новосибирск, 1994, стр. 10 – 15, 37. Следует упомянуть и брошюру А. Т. Исакова, посвященную Н. А. Тенникову – см.: Алексей Исаков. Жизнь для людей. Документальная повесть о герое Социалистического Труда – Николае Артемьевиче Тенникове, Новосибирск, 2013. 12. там же, стр. 19 – 21. 13. Советская Сибирь., № 49 от 27 апреля 1955 г. 14. ГАНО, ф. 110, оп. 1, д. 687, л. 53. 15. Советская Сибирь № 104 от 4 мая 1955г., ГАОР, ф. 30, оп. 1, д. 245, л. 118. 16. ГАНО, ф. 110, оп. 1, д. 763, л. 20. 17. Ленинский призыв., № 124 от 15 октября 1977 г.; Борозда длинной полвека, стр. 11. 18. Ленинский призыв., № 36 от 28 марта 1970 г. 19. Н. А. Тенников. Ук. соч., стр.63. 20. Борозда длинной полвека, стр. 27. 21. Ленинский призыв., № 50 от 22 апреля 1980 г. 22. Н. А. Тенников. Ук. соч., стр. 22 -23. 23. Советская Сибирь., № 220 от 16 сентября 1955 г. 24. Советская Сибирь., № 240 от 9 октября 1955 г. 25. Ленинский призыв., № 36 от 28 марта 1970 г. 4
26. Нам шагать и шагать, стр. 30. О Красехе И. Г. и Е. М. см.: Ленинский призыв., № 36 от 28 марта 1970 г.; 27. Советская Сибирь., № 220 от 16 сентября 1955 г. 28. Николай Мартьянов. Это из жизни моей, не из книжки… Ордынская газета., № 58 от 13 мая 2004 г. 29. Н. А. Тенников. Ук. соч., стр. 42 – 43. 30. Ленинская трибуна., № 21 от 17 февраля 1957 г. 31. Н. А. Тенников. Ук. соч., стр. 44 – 45. 32. Ленинская трибуна., № 139 от 26 ноября 1958 г. 33. Ленинская трибуна., № 59 от 18 мая 1958 г. 34. ГАНО, ф. 110, оп. 1, д. 687, л. 29. 35 - 36. Г. Зырянов. Поднятая целина., Ордынская газета., № 91 от 31 июля 2000 г. 37. Н. А. Тенников. Ук. соч., стр. 112 – 113. 38. Новониколаевская губерния – Новосибирская область., стр. 195 – 196. 39. Ленинская трибуна., № 121 от 10 октября 1957 г. 40. Н. А. Тенников. Ук. соч., стр. 114. 41. Новониколаевская губерния – Новосибирская область., стр. 197. 42. ГАНО, ф. 110, оп. 1, д. 687, л. 20, 26. 43. Ленинская трибуна., № 130 от 31 октября 1956 г. 44. Ленинская трибуна., № 94 от 14 августа 1957 г. 45. ГАНО, ф. 110, оп. 1, д. 727, л. 22. 46. С. Н. Андреенков. Аграрные преобразования в Западной Сибири, Новосибирск, 2007, стр. 121-122. 47. ГАНО, Ф. 110, оп. 1, д. 727, л. 29. 48. Ленинская трибуна., № 104 от 30 сентября 1958 г. 49. История Сибири с древнейших времен до наших дней в пяти томах. Том пятый., Ленинград, Издательство «Наука», Ленинградское отделение, 1969, стр. 253. 50. Ленинская трибуна., № 84 от 19 июля 1961 г. 51. Ленинская трибуна., № 11 от 27 января 1961 г. 52. ГАНО, ф. 994, оп. 1, д. 29, л. 52.
4