Можно обменяться миллионом слов и... не сказать главного. А можно молча смотреть в глаза и... поведать обо всем.
Чуть-чуть о глазах.
Этот рассказ нуждается в предисловии. Мои верные читатели! Вы определённо обратили внимание, что многие последние рассказы, как раз о рижском детстве и юности, не попали в мою поистине документальную книгу. И Ваш покорный слуга, который хвалится всё время фотографической памятью о том времени - не вспомнил на момент создания своего манускрипта о нашей и моей Риге эти штрихи-миниатюры. Значит я, как и любой нормальный человек не идеален. Жаль... Все эти истории, как удивительные всплески памяти, произошли со мной как раз за последние два года. Абсолютно случайно, когда казалось уже всё рассказал, исчерпал все случаи из моей весёлой и полной приключений жизни. Увидел на улице Сервант - и вспомнил связанный с Сервантом эпизод жизни. Увидел в ретро магазине старый Перочинный Ножик — вот и появился рассказ о моём первом ножике. Случайно услышал, как назвали человека Мотл - пожалуйста вам, миниатюра об удивительном рижанине по имени Мотл! Так неожиданно появились рассказы Остановись Мгновение, Капсула Времени, Пивная и другие истории - ускользнувшие от меня, видимо не захотевшие попасть в огромный том под названием "Спасибо, Мистер Никсон". Они спрятались, ожидая, когда книга эта будет издана! А потом, вздохнули легко и проникли в мою память, с надеждой быть уже в новой книге. Так вот, неделю назад, меняя масло в машине у моего постоянного механика, после его слов: - "Дай мне полчаса", я отправился погулять по далеко не фешенебельной части флоридского Голливуда. Дома маленькие, люди сидят на ступеньках, сплошные мастерские, мазут, пальмы, забегаловки, испанский язык и прочие прелести жизни, где нет снега. Как вы знаете - я человек открытый и любитель такого рода туризма. Интересного можно всегда найти много, если спокоен, уверен и чувствуешь себя как
дома. Остановился в малюсеньком кафе, попросил (на испанском!) кубинское кофе, и изза одной фразы и наверно седеющих уже усов, стал своим "латинским" человеком. Сижу, наблюдаю. И вот подходит ко мне по виду пуэрториканец, с подбитым глазом, измятым лицом и перстнем на руке. Человек без возраста, в шортах, шлёпках и как ни странно, чистой белой и мятой майке. Показал мне на мои два перстня, засмеялся и попросил, чтобы я ему купил кофе. Я, конечно, заказал ему кофе, да ещё и кубинский сэндвич. Ко мне он не сел, сел за другой столик. Когда улыбающаяся семипудовая хозяйка принесла ему на подносе кофе с сэндвичем... Вот где всколыхнулась моя память! ОН не сказал мне спасибо. Он просто посмотрел на меня - но как! Ни поклона, не какого-либо заискивающего или благодарного движение ни руки, ни головы. И ни слова. Посмотрел мне в глаза. И этим ВСЁ сказал... Riga 1969 … Пора уходить – официант что-то говорит Коле. (Это Коля Балцерс –музыкант, дирижёр, импресарио, «из бывших», в полном смысле слова). Он удивлённо и нервно встаёт, ищет глазами «покровителя музыкантов» И вот тут, друзья, происходит то, про что мой папа говорил так: «Теперь этому не научить – это в крови!..» Старый, плохо одетый человек с шарфом, артистически намотанным на сморщенной шее, ловит мой взгляд и слегка кланяется в знак благодарности. Сколько гордости и собственного достоинства в этом полупоклоне! И этим всё сказано, безмолвно. Только я один слышу, вернее читаю в его глазах: «Палдиес, Екабс (Спасибо, Яков), как бы я хотел оказаться вместе с тобой хоть на мгновение там – в давнем, далёком и былом, где ты был бы моим гостем». Из книги “Спасибо, Мистер Никсон”. Кафе “Vita” Я допил кофе двумя глотками, и буквально сгорая внутри от странного чувства - как похожи были эти два взгляда! В разных концах мира и с разницей в более чем пятьдесят лет. Быстрыми шагами понёсся в мастерскую. Получил машину, отъехал и встал на одной из маленьких пустых улиц. Глаза и взгляд — как много в этом. Вся гамма совершенно любых чувств и мыслей... Мне нужен был момент, одному восстановить вот тот взгляд Коли в кафе. И в то же мгновение остро вспомнился мне сразу другой, совершенно противоположный этому
взгляду благодарности не взгляд, а даже глаза, давным-давно в Риге! Я думаю, где-то в году 1959 – 1960-м... Даже странно, что начну моё эссе о глазах, как раз с этого взгляда и глаз. Все мои ранние годы, да и вообще до моего отъезда в Америку, мы жили в хорошем, старом, пятиэтажном доме. Солидные рижские дома начала 1900-х годов. Как раз через дорогу от стоящего напротив похожего дома, где так же, на пятом этаже жила знаменитая артистка Вия Артмане. Могу скромно гордиться тем, что видел её несколько раз в лифчике у окна! А рядом с её домом, примостился какой-то царского времени (их в Риге до сих пор можно увидеть) деревянный, одноэтажный, вросший в землю домишко. Жил там парень лет шестнадцати, вроде с мамой, которую никто никогда не видел. Между нами, мальчуганами ходила то ли сказка, то ли правда, что этот латышский парень побывал уже в колонии и он опасный хулиган. Ни с кем он дела не имел, никто его и вообще не знал - но легенда была и вызывала таинственный страх и уважение. Однажды, на пути из школы домой, слышу - "Эй!". Это прямо из дверей домика меня зовёт таинственный "криминал". Я в шестом классе, довольно драчливый и смелый. Во всяком случае все знали, как отчаянного, но в общем весёлого "школьника". Сердце ёкнуло, перехожу дорогу. Он, не говоря ни слова и даже не глядя на меня, манит рукой в дом. Описывать жуткую комнату, начинавшуюся прямо от порога — не буду. Как и затхлого, тяжёлого воздуха в ней. Иду за ним. Через пару шагов лежат какие-то доски и матрас. Избавлю так же вас от описания матраса. Понимаю, именно понимаю без слов что ему нужна помощь вынести всё это к мусорнику, позади этой "избушки" без курьих ножек. Во время второго захода он по-латышски сказал, что всё в порядке. Сказал в сторону недалёкого угла, где при свете тусклой лампочки на потолке, я вроде увидел тело под одеялом. Так вот где мать! Наверно, калека - подумал я. Всё было довольно неприятно и страшновато. Вынесли мы всё что лежало у дверей. Всё. Он даже спасибо не сказал, махнул мне рукой и ушёл в дом, закрыв дверь. Вспоминая эту первую встречу - я понял, что слов между нами не было совершенно никаких! Странно как-то. Но - из уличных ребят кто-то увидел нас вдвоём, и уже на следующий день, в школе, ко мне подошли несколько друзей и спросили" - "Ты с Иваром дружишь?" Я, конечно, выдоил из этой никчёмной истории таинственное: - "Давайте поменяем тему. Он мой друг и всё". И мгновенно мой статус со старшеклассниками повысился. "С Яшкой лучше не связываться, он этого бандита знает!" Где-то через наверно пару недель - знакомый окрик. И вижу Ивара, с одноколёсной тачкой, которую он катит по тротуару. Взмах руки, пошли мол. Я мгновенно перебегаю через дорогу, показываю, не говорю почему-то - а показываю, что должен оставить школьный портфель. Он спокойно идёт к своей страшной двери, открывает и указывает рукой в темноту, оставляй! Ставлю, и мы вдвоём - он катит тачку, а я иду рядом
отправляемся неизвестно куда, но вниз по Красноармейской улице. Молчим. Где-то через 20 минут поворачиваем в старый, большой и пыльный двор. В самой глубине которого стоит каменное здание, всего два этажа. Вроде склад. Он заходит за дом, я, конечно, за ним. Отодвигает какие-то ящики, оставляет тачку снаружи - и мы пролезаем внутрь. Ещё довольно светло, сквозь плохо забитые доски и дыры в стенах, вижу горы хлама! Он мгновенно начинает вытаскивать всё металлическoе, передаёт мне, так же без слов и я несу это в тачку. Я понял, что так надо, это моя работа. Полчасика - и я весь измазанный и грязный, иду безмолвно с ним назад. Он в свою избушку, а я через дорогу, на пятый этаж. Ни сказано на прощание "пока", ни "до свидания”. Вот так, редко, ну раз, иногда два раза в месяц он меня поджидал, зная, что буду идти из школы домой в определённое время. Почему меня? Наверно почувствовал, что я не нуждаюсь в разговорах и тем более инструкциях. Почему? Не знаю. И совершали походы во всякие развалины. Собирал он старые книги и металл. Я иногда находил в его кипах макулатуры довоенную латышскую газету или журнал. И как только начинал их вытягивать, он рукой махал — бери! Всё также без слов. Избегаю описывать находки, слишком много интересного было. Короче - однажды в весенний солнечный день, были мы оба на втором этаже какого забитого дома. Таких в Риге было много, ведь война была всего пятнадцать лет назад. Он полез исследовать другой этаж, делал всегда это сам, я безмолвно это понял уже с первых встреч. А я сел на деревянный подоконник распахнутого окна без стёкол, и расстегнув рубашку блаженно закрыв глаза, загорал. Снаружи солнце, по-весеннему особенное мягкое, а посмотришь в темноту и мириады пылинок, как светлячки летают в воздухе. Хорошо! Отдыхаю! И чувствую — пришёл Ивар. Я скосился — да, усаживается как я, неверно тоже устал. Молчим конечно. Через пару минут я приоткрыл глаза и тихонько повернул голову в его сторону. И впервые увидел его глаза. Он смотрел наискосок от меня, но в мою сторону. Меня эти глаза не видели. Я не знаю, что они видели? И смотрел ли Ивар вообще куда-то? Взгляд был мёртвый, пустой, тяжёлый — назовите, как хотите. Безжизненный. Без мысли и мечты, без искры и желания. Вот тогда я впервые увидел неотражающие ничего глаза на лице шестнадцатилетнего, но уже пожилого человека. Как, почему, какое горе или трагедия случились с ним? Или он был свидетелем чего-то страшного, сделавшего его взгляд пустым и мёртвым? Где-то через год, выхожу из дома - а там забивают и готовят к сносу эту лачугу. Наш дворник сказал, что старуха умерла, а Ивар, этот бандит, пропал неизвестно куда.
Бандит? Не знаю. Не был он и немым. Как жизнь должна повернуться, чтобы в таком возрасте уже окаменеть. Эти мёртвые глаза, завёрнутые в пустой взгляд - я запомнил на всю жизнь. Глаза. Удивительнейшим аппаратом нас оделил Господь Бог! Что может сравниться с глазами человека? Неужели робот с компьютером и в душе, и в глазах, если конечно можно эти стекляшки назвать глазами. Давайте-ка, начнём беседу о глазах, с вечного спора, что труднее и сложнее - быть актёром театра или кино? Какое это имеет отношение к глазам? Прямое. И это ни цвет глаз или их форма, это не ресницы или брови. Это как раз ошеломляющая сила глаз и взгляда. Это то, что сразу отодвигает театрального гения на второе место, после гения киноэкрана. Крупный план лица в театре невозможен. Как далеко первый ряд от сцены? А в съёмках фильма - художник, директор и хороший оператор, используют глаза, как наикратчайший путь проникнуть к нам в сердце. Это не игра лицом, телом, взмахами руки, всем набором искусства артиста играть роль. Это взгляд! Два глаза должны передать нам то, что в театре практически невозможно, а на экране это ошеломляюще. И не всем дано сделать это глазами, таких актёров можно пересчитать по пальцам. Вы скажете — ещё бы, в кино один и тот же момент будут снимать десять раз — пока не получится задуманное директором фильма. Сцены без слов - лишь лица и глаза. А какое это имеет значение к этим двум голубым глазам великого актёра Peter O'Tool в классическом фильме Lawrence of Arabia? Он играл роль прекрасно, но глаза были главным актёром. Мой любимый французский звёздный Alain Delon этого делать не мог! Знаменитый итальянский директор Sergio Leone использовал очень много ключевых моментов в фильмах - исключительно крупным планом. Лицо и Глаза. Известнейшая американская легенда кино Clint Eastwood был один из основных лидирующих актёров, снимавшихся в фильмах у Леоне, не мог глазами покорить, но всем остальным командовал и обвораживал. А вот в его же фильмах, вместе с Клинтом играл Lee Van Cleef. Вот этот, не особо знаменитый в Голливуде - мог взять вас в руки, гипнотизируя глазами. И тем более - как, трудно повторить раз за разом актёру этот крупный план. Сколько внутренней силы должно быть направлено не в движение - а во взгляд!!!
А "принц" игры глазами, был известный, слегка скандальный, Клаус Кинский. Он был главным героем в культовых фильмах Вернера Херцога. Один из моих любимейших фильмов этого директора с Клаусом в главной роли, "Фитцгералдо", был награждён Оскаром. Разыщите и посмотрите! Встретились мы с Вернером Херцогом на международном кинофестивале в Торонто. Разговорились, и я сказал ему, что "Фитцгералдо" - мой любимый фильм. И прибавил: "И я даже знаю какой момент в фильме самый важный для вас!". Честное слово - я это внутренне чувствовал. Когда я описал ему момент, где Клаус Кинский стоит у окна (крупный план лица) и его глаза выражают невероятную гамму чувств — Вернер схватил меня и обнял! Это был и мой главный момент фильм сказал он. И добавил — ну ещё и конец фильма, с тем же взглядом Клауса, на корабле.... Я значит не один в преклонении перед Глазами и Взглядом! Сравните глаза и взгляд Элвиса Пресли зовущий нас обожать его. А взгляд Френка Синатра заставляет нас восторженно и настороженно в то же время, уважать его в первую очередь, а потом слушать. Огромные, многогранные как бриллиант, глаза Одри Хепберн заставляющие нас наслаждаться каждым взмахом её ресниц. И глаза, напоминающие одностороннюю монетку у Джули Робертс. Я ведь не пишу негативно о разных глазах и о том, что они излучают. Это лишь то, что видят и "чувствуют" мои глаза... Нет конца в сравнениях и список актёров с "глазами" или "без глаз", причём и тех и других по-своему хороших - бесконечен.
…Сейчас, вспоминая Мотла, папу и маму, почему-то сразу в моё сознание, появляются его глаза. Мне сейчас больше лет, чем в то далёкое время было Мотлу или моему папе. Сегодня, мне кажется, в двух разных оттенках его глаз были вот эти две, также совершенно разные мысли. В момент, когда я видел в них странную пустоту — это было непонимание и недоумение, как всё могло так случиться в его жизни. А когда они становились грустными и умными, я уверен, в эти моменты он был спокоен и даже удовлетворён! Мотл сознавал, сам для себя, что все вокруг, как и он, забудут страшное. Так же как забудут и прекрасное. Со временем… Jack Neihausen. Рассказы. Мотл
То, что пишу — это плод моих наблюдений и выводов. Не прошу соглашаться, хочу лишь дать вам повод подумать прав я или нет. Характер человека определённо отражается на взгляде его глаз. Я давно уже обратил внимание, что часто в бизнесе, человек со слабым характером, не может спрятать свою неуверенность во взгляде. Может нахально себя вести, все движения твёрдые и решительные, как и голос - а взгляд? Если вы привыкли смотреть собеседнику в глаза (а я считаю себе экспертом в этом) сразу поймёте, что где-то, что-то, не так. Можно по глазам определить неудачу, проблему и в какой-то мере даже слабость характера. Люди с характером не сильным, могут быть успешны и в бизнесе, и в жизни, в этом нет ничего плохого, если вы не "диктатор". Шучу конечно о диктаторе. Люди с "мягкими” глазами, обычно и есть прекрасные, нужные и интереснейшие люди. Дональда Трамп. Мне они говорят о самом простом - человек прошедший огни и воды и медные трубы, не стеснявшийся ничего, ни в личных отношениях, ни в бизнесе и не в решениях. Уверен в себе! Смотрит в глаза. Владимир Путин. Характер, но со слабостью знаком. Заглянет в любую приоткрытую дверь и может менять решения совершенно мгновенно. Умён, но не очень уверен в себе. То смотрит игриво в глаза, то улыбаясь увиливает. Китайский Президент — это монолит. Стоит на биллионах сгорбленных камешков. Взглянет - и миллионы камешков с человеческими лицами посыплются вниз. Макрон - абсолютная слабость взгляда и глаз, гость и утешитель. Трюдо - взгляд блуждающий и неуверенный в себе. Достигнуть своего поста? Много усилий и гипноза от него не потребовалось. Огромная страна и минимальное население. Джо Байден - поддержка и сплочённость партии сделала его президентом страны. Тут не нужно ни глаз, ни взгляда. Но в любом случае и то и другое - не на высоком уровне. …– С кем бы ты ни разговаривал – научись смотреть в глаза. Всегда смотри на собеседника прямо и открыто, даже если ты в чём-то провинился. Иногда Юзеф после этих разговоров-монологов начинал нервничать, его глаза становились какими-то прозрачными, и он курил, сильно затягиваясь. Я всегда поражался, как быстро огонёк пробегал по папиросной гильзе с табаком, и как много дыма вдыхал дядя, и как мало его выдыхал, как красиво крутился дым, пронизывая солнце и исчезая в тени… Из книги “Спасибо, Мистер Никсон”. Мой дядя.
В моей семье мама, имела мягчайшее и добрейшие глаза. Это видно даже на фотографиях. Наверно, в ранней молодости это было замечательно, когда жизненные решения не имели остроты. Она не могла обмануть глазами, они были открытой книгой. А вот папа - это как говорили, "другой коленкор". Деспотические глаза. Это имело прямое отношение и к взгляду, и к сожалению - сердцу. Не мешало любить, но глаза — это чувство, сдерживали, они… "стеснялись".
Аэлита, например, располагает удивительно мягким, чарующим взглядом. Он говорит вам "будьте как дома" и лишь если всмотреться глубже, для кое-кого там есть и маленькая надпись "но не забывайте, вы всё же пока в гостях". И эти глаза не помешали ей быть очень серьёзной в важнейших решениях жизни и бизнеса. Её успех на сцене? Вы думаете её глаза уступали её голосу? Ни в коем случае. Глаза давали ему дорогу, расслабляли и обволакивали людей, сидящих в театрах и концертных залах. И восторженные глаза публики помогали слуху воспринимать с удовольствием и знакомые песни и незнакомые. Так что "Её Глаза" — это чудесная песня.
Фанни, мама Аэлиты, сейчас, читая мои слова в каком-нибудь заоблачном будуаре тихо рассмеётся, что бы не показать мне, что написанное о ней - ей понравилось! Она называла меня "каменный цветок". И я думаю как раз из-за глаз и взгляда, который я унаследовал в большей мере от моего папы. Эта умная женщина могла понять, что я ей говорю взглядом, без слов. И в тот же момент, и без моего разрешения, заглянуть туда, глубоко, сквозь мой взгляд. Поэтому она понимала, что я на самом деле думаю в этот момент. Довольно удивительно!
Будучи в Сингапуре долгое время, один мой знакомый, пожилой китаец, сказал мне что пальцы рук, это продолжение глаз! Как странно это звучит. Но ведь верно! Нежное прикосновение слепого к лицу и даже векам, это как взгляд и знакомство, и видение того, кто стоит перед ним. Так что берегите глаза, будьте лучезарными во взгляде видя хорошее - и охладите инеем своих глаз нехорошее. Как и в моём кисло-сладком эссе.
... И вот тихо приоткрывается дверь из прихожей – входит Вера Павловна. Вижу глаза, узнаю – это её глаза. Сколько же ей лет, мелькает у меня в голове. Но её не вижу — лишь глаза. Глаза друга принадлежат тебе – как твои ему. Глазам мы хотим верить всегда. Серые, спокойные глаза, смотрящие на меня с радостью, были глазами Веры Павловны, из кафе «Дома», сорок лет назад.
Друзья, в определённое время нашей жизни, да и после долгих разлук – смотрите прямо и только в глаза! Всё остальное в нашем облике — принадлежит времени... Из книги “Спасибо, Мистер Никсон”. Кафе “Doma”