Истории длиною в жизнь 2 by 123456

Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава Глава

Оглавление

1.....стр. 4 2.....стр. 8 3.....стр. 12 4.....стр. 17 5.....стр. 21 6.....стр. 25 7.....стр. 30 8.....стр. 34 9.....стр. 38 10.....стр. 43 11.....стр. 47 12.....стр. 52 13.....стр. 57 14.....стр. 61 15.....стр. 65 16.....стр. 69 17.....стр. 74 18.....стр. 79 19.....стр. 84 20.....стр. 89 21.....стр. 95 22.....стр. 101 23.....стр. 106 24.....стр. 111 25.....стр. 115

26.....стр. 27.....стр. 28.....стр. 29.....стр. 30.....стр. 31.....стр. 32.....стр. 33.....стр. 34.....стр. 35.....стр. 36.....стр. 37.....стр. 38.....стр. 39.....стр. 40.....стр. 41.....стр. 42.....стр. 43.....стр. 44.....стр. 45.....стр. 46.....стр. 47.....стр. 48.....стр. 49.....стр. 50.....стр.

119 124 130 134 139 144 151 157 162 169 174 180 185 192 198 204 210 216 223 233 240 247 252 258 265

Дорогие мои девочки! Когда-то, играя в симс2, я стала придумывать историю, которая затем сложилась в самый настоящий роман. Я писала его почти год. Он состоит из двух частей. Это был процесс с погружением для меня. Я, вдохновленная поддержкой Полины, решила поделиться им с вами. Кто играл в Симс2 ясно заметит там все отголоски этой игры, встретят знакомых персонажей из Плезантвью. Правда, постепенно, по мере написания, я стала уходить от сюжета игры и все стало больше походить на описание жизни, любви, разочарований, горести потерь и т.д. AlenaS

История 2 Действие происходит в небольшом вымышленном городе и его пригородах. Глава 1 - Кто ж надоумил тебя приехать ко мне? Зачем ты мне нужна тут? У меня без тебя проблем хватает, - кричала Эвелина, бегая по своей спальне в довольно откровенном бордовом пеньюаре и размахивая руками. – Это тетка твоя такая умная? И у тебя еще хватает наглости являться сюда и просить меня о чем-то? Я тебя не видела уже лет десять и видеть не хочу. Убирайся. Ты взрослая женщина уже и сама как-нибудь…. Эвелина замолчала, как будто ей надо было отдышаться. Глория стояла, подперев плечом дверной косяк и скрестив руки на груди, смотрела на свою мать спокойно и презрительно. - Чего развоевалась? Я тебя еще пока ни о чем не просила. И желания видеть тебя у меня тоже нет никакого. - Ты не смеешь меня попрекать? – завизжала Эвелина, - Если бы не Фелиса, я выбросила бы тебя на помойку. Она взяла на себя твое воспитание. Она смотрела на свою дочь, которая была ей обязана только тем, что живет, а вернее сказать тем, что родилась и больше ничем. Своей жизнью Глория обязана сестре Эвелины Фелисе, которая не дала ей бросить девочку, и вырастила ее. Эвелина смотрела на дочь, а видела перед собой двадцатипятилетнюю женщину умопомрачительной красоты с обольстительной фигурой и редким магнетизмом. Достигнув совершенства в своей профессии, древнейшей в мире, она мгновенно безошибочно все это смогла оценить. Эвелина пребывала в бешенстве. На днях Алан Пристли в очередной раз выдворил ее из своего дома, выбросил, как ненужную надоевшую вещь. И тут еще Глория… - Зачем ты явилась в этот город? Другого места не нашла? - Не ори на меня! Я не виновата в твоих проблемах. Кто тебя укусил с утра? Нельзя так нервничать, это плохо влияет на цвет лица, – процедила Глория.

Эвелина взяла со стола газеты и швырнула их перед Глорией. - Вот. Полюбуйся. Эта сука увела у меня лучшего мужчину этого города. Надо было не вино на нее выплеснуть, а кислоту. Глория бросила быстрый взгляд на газетную полосу с большой фотографией целующихся Алана и Дианы и заголовком: «Очаровательная Диана покорила сердце Алана Пристли». Фотография и заголовок неожиданно приковал ее внимание. Она медленно наклонилась и взяла в руки газету, как будто со страхом. Глория смотрела на фотографию Алана широко раскрытыми глазами, что-то всплывало в ее памяти: «Пристли,…Пристли…». Мать продолжала что-то говорить, но она ее не слышала. «Пристли?..» - Он что, богат? – Спросила она, прервав сетования Эвелины. - Богат? – Эвелина зло расхохоталась. - Дура ты, деревенская. Фея лесная. Ему принадлежит полгорода и не только…. Богат! Он очень богат. К тому же еще и щедр. Но теперь дорога к нему закрыта. Все. Этот мужчина своей жене изменять не будет. Ни с кем. Так что ты губы не раскатывай…. Глория почти не слышала мать, думала о своем. - Мама, скажи, у него есть сын? - Эмиль? С ним лучше не связываться. Он…, подлый он, к тому же жадный. Кинуть может и еще при этом грязью облить. Тем более он тоже женится…. Я удивляюсь. Алан берет в жены эту…., у нее двое детей, сама не молода уже. Сколько баб было вокруг него всегда. Уезжает жить загород, дочку Эмиля берет с собой. Я беситься начинаю, когда думаю об этом. - Какую дочку? – напряглась Глория. - Есть у него дочь. Удочерили. Записана на Эмиля, а воспитывает Алан. - А сколько лет ей? - Кажется, восемь. А что ты так напряглась? Можешь расслабиться. Эта семья и эти мужчины для таких, как мы с тобой недоступны, особенно теперь. - Восемь…- эхом отозвалась Глория и добавила, встрепенувшись от оцепенения, - Ты меня с собой не равняй. Твоя профессия меня не привлекает. - А что тебя привлекает? Интересно, чему ты могла еще научиться в своем лесу? Ты даже школу, по-моему, не закончила, –

снисходительно улыбаясь, спросила Эвелина. Она начала немного успокаиваться. - Тебе то что до этого? Найду, чем заняться. Я работала продавцом, вернее пыталась… - Ну и работала бы дальше. Зачем уехала? - Меня уволили через месяц. -За что? - Хозяин начал за мной ухлестывать. Хозяйке это не понравилось. - А до этого? - То же самое было. И так несколько раз. Я поэтому и уехала оттуда. Эвелина подошла к Глории, взяла ее за плечи, развернула к зеркалу. - Посмотри на себя. Единственное твое богатство – это твоя красота. Поверь мне, она дорогого стоит. Вся твоя дальнейшая жизнь зависит от того, как ты сможешь этим богатством распорядиться. - Спасибо, мамуля. Это был твой первый материнский совет, и тот толкает меня на панель. Больше я в твоих советах не нуждаюсь, - язвительно заметила Глория, - Ты бы оделась. Я не мужик. Мне на твои прелести смотреть совсем неинтересно. - Не смей называть меня мамулей! – закричала Эвелина. – Запомни, никто в этом городе не должен знать, что у меня есть взрослая дочь. - Позвольте спросить, а кто же вы мне, уважаемая? – издевалась Глория. - Просто Эвелина. В крайнем случае, э-э… сестра. И вообще, давай уходи. Найди себе квартиру или комнату. Поезжай на Главную улицу. Там полно таких домов, где сдают. Мне некогда. У тебя своя жизнь, у меня своя. - Тетя Фелиса кое-что просила передать тебе. Глория открыла чемодан, достала оттуда холщевый мешок, туго набитый сушеной травой. - Вот, спасибо, - Эвелина протянула руки, но дочь прижала мешок к себе. - Фелиса сказала, что ты должна за это заплатить две тысячи. - Хорошо, я переведу ей деньги, как обычно. - Нет. Она сказала, чтобы ты отдала их мне, прямо сейчас. И плюс к этому, - Глория понизила голос, - еще двадцать тысяч за то,

чтобы в городе никто не узнал, что я твоя дочь. - Ах ты, паршивка! Это шантаж! – опять начала кричать Эвелина.- Ты обнаглела. Больше тебе ничего не надо? - Я хочу поскорее уйти отсюда. Неси деньги, и я отдам тебе траву. Больше ты меня не увидишь. – Глория начала нервничать. После того, что она узнала только что, ей срочно нужно было остаться одной и подумать. - Хорошо, - Эвелина, вздохнув, достала из комода пачку денег, протянула ее Глории, - ты не пользуешься еще этим? – спросила она, показывая на мешок с травой. Глория отрицательно покачала головой, пересчитала деньги. Эвелина успокоилась, как будто устала кричать и нервничать. Неожиданно что-то шевельнулось в ней, какие-то чувства к этой девушке. Последнее время страх старости и одиночества стал преследовать ее. Ей захотелось сказать Глории что-нибудь доброе, даже защитить ее. Но она не умела этого делать, не знала, что посоветовать ей. Ее мораль была слишком извращена. - А зря. Посмотри на меня. Мне 43 года, а больше 32 мне никто не дает. Фелиса все-таки гениальна в этом. Она делает эти сборы для меня уже почти двадцать лет. И где только она собирает эти травы? Может она правда ведьма? Была бы поумнее, могла разбогатеть. – Эвелине показалось, что дочь ее не слушает. - Я советую тебе. Ты слышишь меня? Это же не наркотики. Завариваешь, принимаешь ванны, умываешься, можно пить. Видя, что дочь собралась уходить, она подошла к ней: - Ты… заходи ко мне иногда. Хорошо? - Да нужна ты мне! Если понадобятся деньги, зайду. – Зло усмехнувшись, ответила Глория. – Хочу спросить. Где живет этот Алан Пристли? - Дочь, я заклинаю тебя, – почти шепотом испуганно проговорила Эвелина. – не вздумай! - У меня к нему дело. - У тебя не может быть к нему никаких дел. Не суйся туда. Я очень давно его знаю. Он уничтожит тебя. Граф добрый и справедливый. Но его лучше не злить. - С чего ты взяла, что я его разозлю? Или боишься, что у меня получится то, что не получилось у тебя. Мне кажется, ты влюблена в него. А? – Глория смотрела на мать насмешливо.

- Это тебя не касается. Его телефонов в справочниках нет. Узнавай, где хочешь, только не от меня. - Я все равно узнаю, - сквозь зубы сказала Глория, - прощай, мамочка. Глава 2 Глория вышла на улицу, подставила пылающие щеки ветру. Она медленно пошла по тротуару, уверенная в том, что сейчас ктонибудь обязательно притормозит и предложит подвезти ее, бесплатно, как бывает всегда. Она уже привыкла к этому, привыкла, что мужчины в ее присутствии теряют волю. Она не поверила матери, не может быть, что этот Алан или его сын смогут устоять перед ней. Если бы она знала тогда, кто этот мальчишка, которого она подобрала в парке, грязного, оборванного, обезумевшего. Ей казалось, что они с Фелисой облагодетельствовали какого-то бродягу. Сомнения не возникли даже тогда, когда за ним приехал его отец на шикарной машине. В голову не пришло задуматься над этим. Неужели он удочерил ее дочь? Как они узнали? Этот доктор,… она сказала ему их фамилию. Он после этого сразу ушел и больше не приходил. « Это же надо было быть такой безмозглой? Целую неделю спала с симпатичным мальчиком и не спросила, как его зовут и кто он такой! Наверно, сейчас все было бы по-другому в моей жизни. Если бы я хоть иногда читала газеты…. В той дыре, где я жила это не имело никакого смысла. Откуда я могла знать, кто такой Пристли?». Глория услышала, как рядом притормозила машина и внутренне улыбнулась. Она неторопливо продолжала свой путь, не оглядываясь. Дверь машины хлопнула, и перед ней возник симпатичный темноглазый молодой мужчина. Марио ехал от своей девушки, с которой только что поссорился, а вернее не с ней, а с ее отцом. Они познакомились в колледже, на выпускном вечере. Потом вместе ехали домой, удивлялись, как это они, живя в одном городе и проучившись в колледже четыре года, ни разу не встречались раньше. С тех пор прошло больше года. Роуз, добродушная хохотушка и такая домашняя, стала ему самым родным и любимым человеком. Проблема возникла там, где ее не ждали ни Марио, ни Роуз. Ее отец Донован Робсон, из-

вестный и очень востребованный в городе адвокат, неожиданно воспротивился их отношениям. Почему он считал Марио недостойным его дочери, было непонятно. Темпераментный, энергичный, очень общительный Марио никак не мог найти с ним общего языка. Почти все его визиты в дом Роуз заканчивались ссорами. По приезде домой из колледжа на Марио свалилась столько проблем, что некоторое время ему пришлось резко сократить частоту их встреч. У Марио умер отец. Мать никогда не участвовала в ведении дел в их магазине. Все легло на плечи Марио. Ему пришлось быстро повзрослеть и осознать всю ответственность за судьбу семейного бизнеса. Хоть дела шли неплохо, но из-за неопытности Марио, они отнимали довольно много времени. Он предложил девушке переехать к нему, но она боялась гнева отца. Сегодня Марио пытался поговорить с ним об этом, сказал, что его намерения самые серьезные, но Донован практически выгнал его из своего дома. Марио ехал раздраженный и злой. Неожиданно нога сама нажала на тормоз: «Это что за чудо?» По тротуару шла девушка, похожая на ангела. Она несла большой чемодан, но походка ее при этом оставалась легкой и летящей. Длинные, до самой талии распущенные белокурые волосы, гладкая кожа блестела на солнце, длинные ноги идеальной формы обуты в простые сандалии. Талия была такая тонкая, что казалось ее можно обхватить ладонями, при этом природа наделила ее великолепной грудью. Марио вышел из машины, подошел к ней и увидел ее лицо. Огромные темные глаза цвета черного кофе из-за густых ресниц казались бархатистыми, губы будто просили поцелуя. - Такая девушка не должна ходить пешком, тем более с таким большим чемоданом в руках, - сказал он ей, ласково улыбаясь, Куда вас отвезти? - Мне нужно на Главную улицу. Это далеко? – Спросила Глория, наивно хлопая глазами. - Главная улица большая. Куда конкретно? - Я не знаю. Мне нужно снять комнату или квартиру. Он взял у нее из рук чемодан. - Садитесь, я знаю, куда мы поедем. Он направился к машине, но Глория осталась стоять на месте. Он подошел к ней, взял под руку.

- Не надо меня бояться. Мое имя Марио. Марио Дорес. На Главной улице у меня магазин игрушек. Я отвезу вас туда, где сдают неплохие и недорогие квартиры. Глория села на заднее сиденье. Некоторое время они ехали молча. Марио поглядывал на нее в зеркало заднего вида. На какое-то время он забыл о Роуз и тех проблемах, которые с ней связаны. - Вы надолго в наш город? – спросил он добродушно. - Надеюсь. Если удастся найти работу. – Глория почувствовала, что перед ней человек, которому можно довериться. - Как вас зовут? - Глория. – Она отвечала, с любопытством глядя в окно. - У вас есть какая-то специальность? - Нет. У меня не было возможности учиться. Можно, мы не будем об этом говорить? Глория развернула газету, захваченную у Эвелины, начала читать о помолвке Алана и о том, что скоро он переезжает в поместье Алан-Парк. «…Старинное поместье сейчас спешно приводят в порядок. Невеста графа Диана Олди принимает в его обустройстве самое активное участие. Знаменитый Розовый Сад остается в распоряжении молодого Эмиля Пристли...» - Вы не знаете, Розовый Сад, это далеко от Главной улицы? – спросила Глория, не отрывая глаз от газетной полосы. - Гм, у вас, что там родственники живут? – немного несмешливо переспросил Марио. - Нет, конечно. Я хочу попробовать устроиться туда на работу, – сказала Глория первое, что пришло в голову. - Боюсь, что ничего у вас не выйдет. Хотя, я слышал, что они набирают горничных в Алан-Парк. А в Розовый Сад можно даже не пытаться. - Почему? - Вряд ли такую красивую девушку возьмут в горничные в дом, где живет молодой хозяин, да еще молодожен. Машина остановилась на светофоре. Неожиданно на капот налетело чье-то тело. Этим телом оказался молодой парень в приличном подпитии, который, глядя на Марио через переднее стекло, весело улыбался, при этом он практически лежал на капоте. - Рауль, ты с ума сошел? – крикнул ему Марио. Рауль, шатаясь, обошел машину, открыл переднюю дверь и, со-

гнувшись, просунул в салон полтуловища. - Марио, ты меня сбил…. Ты щас опять будешь ругать меня…и воспитывать. - Рауль, зачем ты напился опять? - Не спрашивай. Не порть настроение, зануда…. – Он скосил глаза на заднее сиденье и увидел Глорию. - Ммм, Ма-арио, откуда такая Афродита? Рауль с трудом вытащил свое тело из передней двери и таким же способом влез в заднюю. - Нет, не Афродита, Венера! Глория увидела его лицо с ослепительной улыбкой, серыми глазами и трехдневной щетиной совсем близко и не успела отпрянуть, как Рауль вцепился в ее губы своими губами, его нахальная рука оказалась под ее кофточкой. Она укусила его за губу, но это его не вспугнуло. Он упал лицом на ее колени и, не обращая внимания на усилия Марио вытащить его из машины, застонал: - Я… сражен, я…влюблен, я… пропал. Глория вдруг заливисто рассмеялась. Марио, наконец, выволок это недоразумение наружу, постарался зафиксировать его вертикально. - Рауль, что ты творишь? Иди домой. Мне нужно отвезти эту девушку, помочь ей. Я обещал. - Марио, ты… игоист. Я тоже хочу помочь ей. И еще… я хочу, чтобы ты помог мне… Я поеду с тобой, – с этими словами Рауль опять полез в машину. Но Марио не дал ему это сделать. - Марио, я не могу идти домой. Мать выгонит меня. Все гонят меня…. сегодня опять с работы выгнали. Возьми-ите меня с собой, хоть ты не гони…- Рауль с трудом выговаривал слова, язык заплетался. - Хорошо, только садись вперед, - согласился добрый Марио. Рауль кивнул, - Как ты скажешь…вперед, так вперед, - улыбнулся и полез назад к Глории. Втиснувшись рядом с ней, он, довольный собой, сложил руки на коленях. - Я буду вести себя смирно. Меня зовут Рауль, я безработный… раздолбай. Мой друг так меня всегда называет. А…я на него не обижаюсь… - продолжая улыбаться, он смотрел на девушку мутными глазами. Было понятно, что долго он смирно не просидит. Глория немного отодвинулась от него. Она поймала себя на мысли, что этот молодой человек ей не был противен, напротив…. Марио

махнул рукой и сел за руль. - Глория, вы извините его. Это мой друг, лучший. Ходячая беда. Не везет ему. Правда сам виноват, слишком легкомысленный и ветреный. Рауль, тебе пора уже выходить из подросткового возраста. Она опять рассмеялась. Глава 3 Марио привез Глорию к дому, где, по его словам можно было снять квартиру. Он помог ей донести чемодан. Женщина, с которой Глория договорилась о цене и всех условиях, очень подозрительно посматривала то на Глорию, то на Марио. На пороге квартиры Глория протянула ему руку. - Большое спасибо. Вы меня очень выручили. – Потом улыбнулась и спросила, - А что Рауль? Что же он не пошел с нами? - Ему нельзя. Он не в состоянии себя контролировать. - А вы? Вы в состоянии? – спросила она с легкой улыбкой, пронизывая Марио взглядом. - Пока да. – Он немного покраснел и заторопился, - Ну, устраивайтесь. Желаю успеха. До свидания. В машине Рауль не отставал от друга. - Где ты ее нашел? Почему тебе так везет всегда? Я… всегда плетусь сзади…. Ты будешь с ней встречаться? Ма-арио! Отдай ее мне…. Я влюбился. У тебя же есть девушка. - Рауль, тебе надо проспаться. Ты несешь чепуху. Они подъехали к дому, где жил Марио. Этот дом он купил недавно и жил там теперь один, избавившись от излишней заботы своей матери, которая после смерти мужа всю любовь обратила на сына. Марио не обижался на нее, почти каждый день навещал, но жить предпочитал отдельно. Подъехав к дому и разворачивая машину к гаражу, Марио увидел на скамейке Роуз. Он выскочил из машины, подбежал к ней. Рядом с девушкой стоял чемодан. - Милая, что случилось? - Ты сегодня так уехал от нас, так хлопнул дверью…. Я к тебе приехала…насовсем. - Роуз плакала и, видимо, уже давно, она уткнулась лицом в плечо Марио и опять разрыдалась.

Марио нежно обнял ее. - О! Еще одна девушка с чемоданом! – очень не вовремя крикнул Рауль, приближаясь к ним. – Я же говорил, что тебе сегодня везет. Марио из-за спины Роуз погрозил ему кулаком, но Рауль не унимался. - Роуз, он сегодня всех девушек с чемоданами спасает, и тебя спасет. Рауль стоял, покачиваясь, и пошло улыбался. - Послушай, Роуз, пойдем уложим спать этого пьяного идиота, а потом ты мне все расскажешь. Ладно? Марио с большим трудом загнал разбушевавшегося Рауля в ванную. Потом тот долго не мог угомониться, требовал выпить, но, в конце концов, уснул прямо на диване в гостиной. Роуз рассказала любимому, как она поругалась с отцом и ушла из дома. После возни с пьяным Раулем она немного успокоилась. - Марио, а что еще за девушка с чемоданом? - Да что ты его слушаешь? Приезжая девушка заблудилась, я помог ей найти дом, где можно снять квартиру. По дороге под мою машину бросилось это чудо, - Марио, улыбаясь, показал на спящего Рауля, который оглашал гостиную многоголосным храпом. – Вот и все. - Ты такой добрый. Я тебя очень люблю,- девушка обняла Марио за шею, – только не понимаю, что ты все время возишься с Раулем. Он столько раз подводил тебя. - Я сам не знаю. Хочется иногда его послать. Но он тогда совсем пропадет. Это еще в колледже все началось, ты же знаешь. Ведь он талантливый программист. Может работать сутки напролет, когда увлечется. Делает уникальные программы. А потом ему надоедает, и он плюет на все, уходит в загул. Вечно денег у него нет. Сегодня его опять с работы выгнали. Завтра поговорю с ним, когда проспится. - А… меня ты не прогонишь? – немного игриво спросила Роуз. Вместо ответа Марио поцеловал ее: «Я люблю тебя». *** Глория осмотрела свое новое жилье и осталась довольна. Квартира состояла из одной комнаты, ванной и кухни, была чистой, вся обставлена мебелью. Правда мебель была старая, не было телевизора, зато на кухне стоял большой холодильник, и была

ванна, которой Глория тут же воспользовалась. Потом она разложила вещи и легла в постель. Она долго не могла уснуть, думала о завтрашнем дне. Глория твердо решила ехать в Розовый Сад и встретиться с Аланом. Она не знала, что она скажет ему, возможно, стоит напрямую заявить, что она знает о своей дочери…. Глория не знала, как ее встретят, она вспоминала слова матери: «...он уничтожит тебя….». «Завтра все покажет», - подумала она и уснула. Утром она спустилась в кофейню, выпила кофе с пирожным. Сегодня Глория решила не надевать короткую юбку. Впрочем, выбирать особо было не из чего. Ее гардероб был очень скуден. Она надела джинсы и скромный джемпер, волосы завязала в хвост, нанесла немного косметики. На улице она поймала такси и сказала адрес: «Розовый сад». Сердце ее учащенно билось, руки немного дрожали. Ей вдруг стало страшно. Глория стояла возле высокого каменного забора. Количество розовых деревьев вокруг поразило ее. Они были везде и снаружи, и виднелись внутри. Охранник у ворот с непроницаемым лицом спросил, чего ей надо. - Я… насчет работы. Хотела узнать, не нужны ли здесь горничные. Мужчина даже не взглянул на нее, позвонил по внутреннему телефону. - Если вас устроит работать не здесь, а в другом поместье, за городом, то сейчас придет экономка поговорить с вами. Глория кивнула, ей опять стало страшно. Он попросил ее посидеть на скамейке возле ворот и подождать. Она осмотрелась вокруг. Ей никогда не приходилось бывать в таких домах, и она с трудом представляла себе, как можно жить в таком огромном особняке. Она уже пожалела, что приехала сюда и с трудом сдерживала желание поскорее уйти отсюда. К воротам подъехала машина, из которой вышел Эмиль и направился к дому. Глория не сразу узнала в этом элегантном мужчине того мальчика, с которым была близка когда-то. Она отвернулась, постаралась спрятать лицо, надеясь, что он не увидит ее. Но Эмиль заметил и сразу узнал ее. Он подошел к ней, заглянул в лицо. - Ого! Какие гости у нас! - Здравствуй, - выговорила Глория, пытаясь улыбнуться и изобра-

зить удивление, - я не ожидала, я… думала,… мне нужна работа. - Правда? Да ты просто осчастливила меня, – холодно усмехнувшись, сказал Эмиль тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Он крепко взял ее за руку, повыше локтя и подтолкнул к дому. - Пойдем-ка со мной, красавица. - Куда? - Я проведу тебя в дом. По-знакомству. Ты же этого хотела? По дороге им попалась Дороти, которая шла к воротам как раз для того, чтобы посмотреть на кандидатку в горничные. - Эмиль, куда ты ее повел? - Тебя это не касается, Дороти. Где отец? – ответил Эмиль сквозь зубы. - В библиотеке. – Дороти опешила от тона, которым разговаривал с ней ее воспитанник, решила не вмешиваться. Глория по дороге пыталась слабо сопротивляться такому бесцеремонному обращению, но тщетно. Создавалось впечатление, что Эмиль ожидал ее визита и был готов к этому. Он провел ее в библиотеку, закрыл за собой дверь. Алан стоял возле книжных шкафов и что-то искал там. - Отец, посмотри, кто забрел к нам в поместье. Алан оглянулся, на секунду вскинул брови, жестом указал Глории на кресло, предлагая присесть. Глория смотрела на него, открыв рот. Она не ожидала такого абсолютно не эмоционального приема. Алан некоторое время еще рылся в шкафу, перебирая книги. Потом сел напротив нее, откинулся на спинку, положил ногу на ногу. Казалось, он был раздражен, что его отвлекли от важного занятия из-за пустяков. Глория почувствовала себя кроликом перед удавом. Стараясь взять себя в руки, она кокетливо улыбнулась ему. Алан еле заметно усмехнулся. - Ты хотела видеть меня, Глория. Я слушаю тебя. - Нет, я не хотела… Я не ожидала… встретить вас. Я пришла по поводу работы… - Ты пришла сюда, чтобы встретиться со мной, – повторил Алан после паузы, - у меня мало времени. Я готов выслушать, чего ты хочешь. Глория растерялась. Она смотрела в стену, а когда перевела взгляд на графа, вздрогнула и похолодела. - Я хотела…. Я узнала вчера…. Про свою дочь…. – промямлила

она еле слышно. – Мне сказали, что вы удочерили девочку, и что ей восемь лет… Глория замолчала, ожидая хоть какой-нибудь реакции, но Алан молчал, спокойно глядя на нее. Его лицо не выражало ничего. - Я думала… мы сможем договориться, - первой не выдержала паузы Глория. Она облизала пересохшие губы и оглянулась на Эмиля, как будто, ожидая поддержки с его стороны. Но лицо Эмиля тоже ничего не выражало. Алан опять молчал, ожидая. - Вы же не захотите, чтобы я с ней встретилась? – сказала Глория и еще больше испугалась. Алан разочарованно вздохнул, досадуя, видимо, что все оказалось так банально и скучно. - Глория, я не могу запретить тебе жить в этом городе. – Он говорил медленно, тон его был презрительным и снисходительным. - Ты можешь делать все, что тебе захочется, жить с кем хочешь и как хочешь. Меня это не касается. Ты можешь честно работать и жить по средствам, можешь заниматься проституцией, шантажом, вымогательством и прочей уголовщиной. Это дело твое и полиции. Но если ты предпримешь попытки только приблизиться к моей семье любым способом, я сделаю твою жизнь в этом городе и его окрестностях невыносимой и, соответственно, невозможной. Надеюсь, я был предельно ясен? За тобой будут постоянно наблюдать. В твоих интересах больше никогда со мной не встречаться. Ты совершила большую ошибку, что пришла сюда. – Алан встал и направился опять к книжным полкам, добавив уже на ходу, - Эмиль, позаботься, чтобы девушку проводили за ворота. - Ну, как тебе она? – спросил Эмиль, вернувшись. - Что значит, как она мне? – буркнул Алан, казалось, он весь поглощен содержанием книги, которую пролистывал. - Хороша. Да? Может уложить полгорода на лопатки одним взглядом, – посмеивался Эмиль. - Главное, чтобы тебя не уложила. Эта женщина порочна до мозга костей, и это написано у нее на лбу. Ты что, не заметил? – Алан, по-видимому, нашел то, что искал и собрался выходить из библиотеки. – У меня просьба к тебе, возьми с собой Марка и Рональда, и соберитесь сейчас все у меня в кабинете.

- Рональд, - начал Алан, когда все были в сборе, - Сейчас приходила женщина. На видеокамере наверняка осталась съемка. Сделай фотографии, раздай всем своим людям. Она не должна приближаться к дому ни здесь, ни в Алан-Парке. Одну фотографию принеси мне, я сам съезжу в школу к Беатрисс, поговорю с ее преподавателем. Марк, найди надежное детективное агентство, заключи с ними долгосрочный контракт. Установить за ней слежку. Главная цель, не допустить ее сближения с членами семьи и прислугой, особенно это касается Беатрисс и ее окружения. Срок не определен. Результаты докладывать мне лично. Рональд и Марк ушли. Эмиль сел рядом с отцом на диван. - А если она будет шантажировать? – спросил он. - Для шантажа нет никакого повода. Шантажом она больше навредит себе. Здесь нам нечего опасаться. Главное, чтобы о ней не узнала Беатрисс. Она не знает, что ее бросили, она думает, что ее мать умерла. Но от такой особы можно ждать чего угодно. Мы же с тобой ожидали, что когда-нибудь она явится. Выйдя за ворота, Глория обессилено прислонилась к забору. «Не надо было мне сюда приходить сегодня. Мать была права. Дура я деревенская. Надо было пожить немного в этом городе, узнать людей, нравы, научиться контролировать себя. Все испортила. Ну, ничего. Может, когда-нибудь я буду жить в одном из этих домов, и мы будем соседями». Глория недобро улыбнулась и пошла по тротуару. Глава 4 Главная улица была самым оживленным местом в городе. Здесь было полно магазинов, кафе, ночных клубов и прочих заведений. Жилые дома находились не на самой улице, а в переулках, отходящих от нее. Глория, добравшись туда, решила пройтись по магазинам, что-нибудь купить себе из одежды. Она ловила на себе жадные взгляды мужчин и забавлялась этим. К двадцати пяти годам у нее было много мужчин, но ни одного она не любила. Правда придерживалась принципа, не спать за деньги. Глория встречалась только с теми, кто был ей симпатичен, завязывала более или менее длительные отношения и попросту начинала вытягивать из свое-

го друга деньги и подарки. Само собой разумеется, ее симпатии очень зависели от материальных возможностей человека. Вчерашнее знакомство с Марио и его другом заинтересовало ее. Во-первых, Марио был явно хорошо обеспеченным и мог принести ей много пользы. А во-вторых, Рауль. Она не понимала, почему-то ей ужасно захотелось увидеть его. Обычно таких неудачников она просто в упор не видела. Но этот оставил какой-то след в ее порочной душе, может потому, что сам был так же порочен. Глория с пакетами, в которых была какая-то новая одежда и продукты поднялась на свой этаж и увидела Рауля. Он сидел прямо на полу возле ее двери, уткнувшись головой в колени, и дремал. Она присела напротив и, улыбаясь, провела рукой по его волосам. Рауль открыл глаза. Он был трезв сегодня. - Здравствуй, - сказал он, не меняя положения. - Здравствуй, может, зайдем в квартиру. Он прошел следом за ней и остался стоять у двери. - Мне очень захотелось придти к тебе. Ты не прогонишь меня? - Нет. - Но я неудачник, бабник и пьяница… Я… плохой мальчик. - А я плохая девочка. Через секунду Глория бросилась ему на шею, и они слились в страстном поцелуе. Это было похоже на безумие. Сумасшедшая сжигающая страсть охватила обоих. Форму своих отношений они довольно цинично выяснили в первое утро. Рауль лежал, глядя в потолок, Глория дремала у него на груди. - Я не смогу ничего тебе предложить, - говорил он, поглаживая ее плечо, – кроме самого себя. - От тебя мне большего и не надо. -Что ты собираешься делать? Хочешь замуж? - За тебя? - Ну, хотя бы, - он повернулся на бок и смотрел в ее глаза. - Ты что, серьезно? С ума сошел? - Я серьезен, как никогда. - Но…ты же сказал…- Глория немного смутилась, - ты сказал, что не можешь ничего мне предложить. - Я пошутил, пошутил, - сказал Рауль со смехом, в который была примешана горечь, - так что ты будешь делать? Ты же не будешь

мне морочить голову, что пойдешь в продавщицы или официантки, прости господи. Могу себе представить. - Не буду, - облегченно засмеялась она, не заметив горечи в его голосе - Я не хочу об этом думать сейчас. Мне очень хорошо. Мне никогда не было так хорошо. - У тебя есть на примете какой-нибудь спонсор? – продолжал выяснять Рауль. - Наверно, есть.- Отвечала Глория, удивившись, что Рауль так быстро все понял про нее. - Кто? - И ты совсем не будешь ревновать? - К деньгам не ревнуют. Так, кто? - Я не хочу тебе говорить. Любовь мне нужна только твоя. Все остальное я не хочу обсуждать с тобой. Это мое дело. Но, если я начну с кем-то встречаться, нам придется расстаться на некоторое время. - Зато потом будет еще лучше, чем сейчас, - ответил Рауль, покрывая поцелуями ее лицо. - А пока…. У меня есть деньги. Нам хватит на целый месяц, даже если ни в чем себе не отказывать. Давай не будем ни о чем думать, и будем просто любить друг друга. У меня никогда такого не было, – шептала Глория. - У меня тоже. И я, конечно, буду ревновать. Только ты не обращай на это внимания. Я постараюсь сдерживаться. Но и ты тоже не ревнуй, - улыбаясь, говорил Рауль. – Значит, у нас есть деньги?! Ну что, пошли кутить? Для Глории все было впервые, и чувства, которые она испытывала, и то, что она практически содержала мужчину. Они жили вместе больше месяца, как в угаре. Опомнились только тогда, когда стали заканчиваться деньги, которые Глории удалось вытянуть из Эвелины. Она снова решила навестить ее. Рауль вспомнил, наконец, что ему нужно искать работу. Глория приехала к матери, когда та куда-то собиралась. Как и первый раз Эвелина начала кричать на нее. Дочь даже не стала ее слушать. Молча пошла на кухню, сделала себе чай, бутерброд и преспокойно уселась есть. Эвелина замолчала, присела рядом. - Ты нахалка. Могла бы хоть разрешения спросить. - Сказала она, глядя, как Глория уплетает бутерброд. – Мне нужно уходить

скоро. Что ты хочешь? - Просто пообщаться. - Врешь. Тебе деньги нужны? Так и скажи. – Эвелина говорила обреченно, но спокойно. - И это тоже. У меня здесь нет никого. Мне скучно. А ты слишком много мне задолжала, и не только денег. – Глория съела бутерброд и встала, чтобы сделать себе еще один. - Разговорилась. У тебя проблемы? Я не верю, что за месяц ты ни с кем не познакомилась. Чем ты занималась? - Тратила твои деньги. Все истратила. И еще я была в поместье Розовый Сад. - Ха! Ну и как? – Мать повеселела. - Алан мне понравился. Очень интересный мужчина. - Это все? - Ты была права. Меня прогнали. Алан сказал, что я еще пожалею, что пришла. - Он так сказал? Не может быть. Он не мог так сказать. В его лексиконе и слов то таких нет, то есть он не мог угрожать тебе. Это не в его правилах. – Возбужденно заговорила Эвелина. – Только, если… ты зачем туда ходила? Ты разозлила его? Чем? - Я сделала глупость. Потом поняла это. Ты во всем оказалась права. – полушутливо покаялась Глория. Эвелина не поверила в ее раскаяние, а ее веселость показалась ей сильно наигранной. - Глория, ты понимаешь, что с ним нельзя связываться. Я не знаю, какие у тебя к нему дела, хотя это бред какой-то, но…. Зачем ты ходила туда? - Если я тебе скажу,… ты не поверишь мне, – неожиданно Глория стала серьезной. Ей очень захотелось поделиться с матерью своей тайной. Такое трудно носить в себе. В конце концов, может она посоветует что-нибудь. – Мама, восемь лет назад я родила девочку от Эмиля. На Эвелину было жалко смотреть. Она открывала рот, как рыба на берегу, и не могла произнести ни слова. Глория, не дожидаясь дальнейших расспросов, выложила ей, как все было. -Ты хочешь сказать, что Беатрисс, скорее всего, моя… внучка? – Эвелина обрела способность членораздельной речи, - ты хочешь сказать, что у меня с Аланом Пристли общая внучка?! Что я спа-

ла,…ха-ха-ха,… спала с дедом собственной внучки? Она истерично хохотала, пока Глория не заорала на нее: - Да!!! Ты дурная мать! И я такая же, как ты…! Я так же, как ты бросила своего ребенка! А сейчас тебя не волнует это, не волнует, что я родила в семнадцать лет, не зная от кого. Тебя волнует только тот факт, что ты теперь еще и бабушка! Я тебя ненавижу! Потому что я во всем похожа на тебя. Я себя ненавижу! Глория расплакалась. - Ну, хватит. – Эвелина встала, - Я не учила тебя ложиться в постель с первым встречным. Ты никогда не знала, чем я занимаюсь. Может, Фелиса тебе рассказала? Я хотела, чтобы ты считала меня умершей. Пусть Беатрисс считает тебя мертвой. Алан прав, что прогнал тебя. Такая мать не нужна никому. Живи, как умеешь. Я ничему не могу тебя научить. Я сама буду гореть в огне, искупая свои грехи. - Мама, замолчи. Не надо. – Глория сотрясалась от рыданий, - я хотела только увидеть ее. Лучше бы ее удочерил кто-нибудь другой, кто-нибудь попроще. А они… не подпустят меня к ней. - Если бы ты вырастила ее, - Заговорила Эвелина спокойнее, пусть в бедности, но честно, а сейчас предъявила ее им, было бы все по-другому. Я уверена. А так… тебе не на что рассчитывать. С их точки зрения ты достойна только презрения, что они тебе и продемонстрировали. Забудь, если сможешь. Я ничем не смогу помочь тебе. Мне в этот дом закрыта дорога. Она принесла деньги, положила их перед Глорией. - На. Я не смогу бесконечно тебе помогать. Не забывай, сколько мне лет. Научись зарабатывать сама. Глория, мне действительно пора собираться и уходить. Глава 5 Марио несколько раз пытался наладить отношения с отцом Роуз. Тот пригрозил даже возбудить дело о похищении своей дочери. Девушка сильно переживала из-за этого. Ее мать ушла к другому мужчине, когда Роуз было четырнадцать лет. Она была убеждена, что дело здесь не в том, что отцу чем-то не нравится Марио, а в том, что он боится остаться один, просто не хочет говорить об этом и сознаться даже самому себе. Прошло больше месяца по-

сле того, как Роуз приехала к Марио. Он мог, конечно, вообще не обращать внимания на выходки адвоката, но уважение к Роуз и к Робсону, как к ее отцу, не позволяли ему этого. В очередной раз Марио приехал к нему вечером с целью сообщить о дне предстоящей свадьбы. Дверь ему открыла горничная, впустила в дом, посматривая с опаской на дверь, ведущую из гостиной в бильярдную. Оттуда слышались голоса. У Донована были гости или один гость. - Я боюсь говорить ему, что вы пришли, - тихо сказала горничная. - Не бойся. Он кричать будет не на тебя, а на меня. Иди, скажи, – также тихо ответил Марио, улыбаясь. – Тем более, у него гости. Он воздержится от проявления своих эмоций. - Это его приятель. Он его не станет стесняться, – сказала она, пошла в бильярдную и через минуту вернулась. Жестом пригласила Марио войти. В комнате, в которой стоял бильярдный стол, несколько кресел и барная стойка, кроме Донована находился мужчина, показавшийся Марио знакомым, но он никак не мог вспомнить его. Высокий, белокурый, среднего возраста с улыбчивым лицом, он вальяжно развалился в кресле с сигарой в зубах. Марио подумал, что таких мужчин обычно очень любят женщины. Сам Донован даже не повернулся к нему. Адвокат был небольшого роста, немного полноват с гладким лицом, которое украшали аккуратные усы. Темные волосы с частой проседью зачесаны назад. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. - Полюбуйся на этого молодца, друг мой, это он украл у меня дочь, - проговорил Робсон, стоя спиной к Марио с кием в руках и изучая ситуацию на бильярдном столе. По его тону было понятно, что он немного выпил. Гость добродушно засмеялся, встал, подошел к Марио, протянул руку. - Генрих Конти. - Здравствуйте, – поприветствовал Марио всех сразу, ответил на рукопожатие и представился, - Марио Дорес. - Дорес? Это ваш магазин игрушек на Главной? – Генрих обнял Марио за плечи, - ну и чем он тебе не угодил, старый собственник? Молодой человек, крепко стоящий на ногах, не урод, здоровый физи-

чески и психически. Между прочим, отличный магазин у него, я там часто бываю. Что тебе надо? Хочешь, чтобы Роуз тебя нянчила до самой смерти, эгоистичный самодур. Пусть лучше детишек нянчит. Марио почувствовал к Генриху сильную симпатию. Донован напыжился, угрюмо молчал. Он бросил кий и стоял, отвернувшись от них и вцепившись обеими руками в край стола. - Я пришел пригласить вас на свадьбу, - решительно сказал Марио и положил на стол конверт с приглашением. - Что ты мне тут сказки рассказывал о нем, Донован, – продолжал ораторствовать Генрих, - нормальный же парень. Не побоялся, пришел к тебе с уважением, пригласил на свадьбу. Мог вообще забыть про тебя и послать, куда подальше с твоими выкрутасами. Тогда не увидел бы ты больше свою Роуз и будущих внуков. Он любит твою дочь, а она любит его. Вспомни себя молодого. Марио уже был готов признаться Генриху в вечной любви. - Что молчишь? – продолжал Генрих, смеясь, - нечего сказать? - Обложили? – ворчливо пробормотал Робсон и взял в руки конверт. Ему действительно нечего было сказать. – Почему она с тобой не приехала? Могла бы навестить отца. Я все-таки скучаю. - Она боится вас, - спокойно сказал Марио. Он был поражен, что его главная проблема вдруг решилась так легко и быстро. Робсон подошел к бару налил три рюмки коньяка. - Не держи на меня зла, Дорес. У меня, кроме Роуз никого нет. Понятно, что я переживал и… ревновал немного. - Марио, ты мой должник, – весело сказал Генрих, - Для начала ты должен дать мне приглашение на свадьбу на два лица и сыграть со мной партию в бильярд сейчас. - Да уж, – смущенно пробормотал Марио и, глотнув коньяк, добавил, - сколько же мы крови друг другу попортили. Почти год все это продолжалось. Генрих, вы мой друг теперь. - Если друг, то не «вы», а «ты». Я ему прочистил мозги еще до твоего прихода. Некоторые отцы тяжело отпускают замуж своих дочерей. Я, правда, еще не знаю, как я сам буду себя чувствовать при этом. – Генрих допил коньяк, взял в руки кий. – Робсон, я и тебя могу женить. Хочешь? - Ты сначала сам женись. А то скоро уже дедом станешь. Кстати, Генрих, Алан собрался оформлять удочерение Паолы. Ты в курсе?

- Против лома нет приема, - ворчливо пробурчал Генрих, улыбка сошла с его лица, - Диана обещала, что Паола будет знать, кто ее настоящий отец. Алан не возражает, чтобы я приезжал к ним, общался с дочерью. - Да, - протянул Донован сочувственно, - лихо граф увел у тебя женщину. Марио знал эту историю из газет. Только сейчас он понял, где видел Генриха - на фотографиях в газетах. О свадьбе Алана Пристли, которая состоялась два дня назад, сейчас говорил весь город. Молодой человек никак не мог опомниться от того, что неожиданно помирился с отцом Роуз и теперь пьет с ним и его другом коньяк и играет в бильярд. Он с новым любопытством посмотрел на Генриха, который жестом пригласил его разбить шары. - Я, между прочим, сам на нее чуть глаз не положил тогда, на приеме. – Рассуждал адвокат, прохаживаясь вокруг стола. - Она ведь с тобой там все время была. Я спросил у Алана, кто она. Он как-то странно ответил…. И вдруг через день это объявление о помолвке… Роскошная женщина. Как это ты так оплошал? -Дон, хочешь, я сосватаю тебе лучше? – Сказал Генрих, с силой и со злостью ударяя по шарам. Он явно хотел сменить тему разговора. - Я, не ты. Мне тяжело с женщинами. - Найдем тебе такую, с которой легко. – Он вдруг засиял, вдохновленный этой идеей, - Есть! Есть такая женщина. Красивая, молодо выглядит и хочет замуж. Правда не очень умная и, к тому же, ревнивая, но добрая. Ты как, Робсон? Будешь в шоколаде. Она тебя любовью замучает. Справишься? - Генрих, хватит издеваться. Марио, давай лучше обсудим свадьбу. Я займусь составлением свадебного контракта. Ты не против? - Марио, будь бдителен, - вставил свои комментарии Генрих, Если этот уважаемый адвокат составит брачный контракт для своей дочери, считай, что ты в кандалах на всю жизнь. - Конти, я тебя выгоню сейчас, в конце концов, – шутливо возмутился Донован. - Я не против таких кандалов, - улыбнулся Марио. - Марио ты должен назначить меня главным свидетелем. Обожаю такие мероприятия, – требовательно заявил Генрих. - У меня просьба к тебе, - сказал Донован серьезно, - верни до-

мой Роуз. Пусть она будет со мной до свадьбы. - Хорошо. - Дон, какой же ты нудный. Отпустил бы уже девочку, – не унимался Генрих. Они еще долго препирались, шутили и подкалывали друг друга. Марио вернулся домой поздно, немного пьяный, но довольный. Роуз ждала его, волнуясь. Когда он вошел, и она заметила, что он выпил, то хотела возмутиться. Но Марио подхватил ее на руки и нежно поцеловал. - Все хорошо. Он больше не злится, мы с ним почти друзья. Только обиделся немного, что ты не пришла. И еще, он очень просил, чтобы ты жила с ним до свадьбы. Я, конечно, против, но…. Мне даже стало жаль его. *** Свадьба Марио и Роуз должна была состояться через три месяца. Он оповестил всех знакомых и родственников. Единственным, кого он никак не мог найти, был Рауль. Марио не понимал, куда он исчез. После того дня, когда он ночевал у него, они больше не виделись и вообще не общались. Когда он думал о нем, ему вспоминался тот день и Глория… Первые дни после встречи с Глорией он частенько ловил себя на мысли о ней. Иногда перед ним возникали ее бархатистые глаза и колдовской манящий взгляд. Он гнал от себя эти мысли и саму память о ней. Но она действительно обладала дьявольским магнетизмом, и Марио, как человек очень открытый чувствительный и впечатлительный рисковал попасть в сети этого соблазна. Он не мог противопоставить ничего против этого, нужен был какой-то негатив, вызывающий неприязнь, но он совсем ничего не знал об этой девушке. На другой чаше весов была только любовь к Роуз, чувство способное заставить забыть обо всех женщинах, кроме любимой и перевесить все. Так оно и было, пока Марио не увидел эти глаза цвета черного кофе наяву. Она пришла к нему в магазин. Глава 6 Вечером, когда обычно спадает наплыв покупателей, Марио вышел из своего кабинета в торговый зал, чтобы поговорить с менеджером, затем уехать домой. Неожиданно он почувствовал на себе

чей-то пристальный взгляд. Он обернулся и увидел бархатистые глаза, ее лицо и приоткрытые в легкой улыбке зовущие губы: «Глория». Она подошла к нему своей легкой походкой, протянула руку. - Привет. - Здравствуй, Глория. – Марио показалось, что он летит в пропасть. - Ты не забыл меня? Я шла мимо, увидела игрушки. Вспомнила нашу встречу. У тебя очень красивый магазин и такой большой. - Спасибо. Хочешь кофе? - Я не задерживаю тебя? Ты, наверно, собирался домой. - Собирался. Но теперь хочу угостить тебя кофе. Или, нет. Мы пойдем с тобой в кафе и что-нибудь перекусим. Хорошо? Глория кивнула. Они расположились в уютном кафе, расположенном недалеко от магазина. Марио сделал заказ, но почти ничего не ел. Он сидел напротив Глории и смотрел, как она ест с большим аппетитом. - Как ты устроилась? Нашла работу? - Устроилась нормально. Но работу не нашла. Мне обещали в цветочном магазине. Боюсь, что зря надеюсь, – солгала она. - Почему? - Есть проблема у меня. – Глория скромно потупила взор, - Меня не берут на работу из-за моей внешности. Жены боятся за целомудрие своих мужей. Быть красивой не просто. - Ты знаешь, что красива? - Марио, мне двадцать пять лет. Уже десять из них мне говорят об этом по несколько раз в день. - Значит, я не оригинален. - Совсем не оригинален, - засмеялась она. У Марио зазвонил мобильный телефон. - Скоро еду домой…все в порядке у меня…немного задерживаюсь…. Не волнуйся. Я люблю тебя…. Завтра встретимся…. Целую. - Твоя девушка? – Спросила Глория. - Невеста. – Марио пытался отгородиться этим словом от того соблазна, который сидел перед ним примерно так же, как люди крестятся, когда хотят спастись от нечистой силы. - Ну, я пойду, - сказала Глория, вставая. - Я… провожу тебя. Когда они стояли возле дома, где жила Глория, Марио показа-

лось, что он приклеился к месту. - Может, зайдешь? – просто спросила она. – Ты же помог мне снять эту квартиру. Посмотришь. - Я боюсь, что не увижу ничего в ней, кроме тебя. - Марио, ты должен себя контролировать. У тебя есть невеста, – кокетничала Глория. - Ты колдунья, – тихо сказал он, приближая к ней свое лицо, - За такие глаза в средние века сжигали на площадях. - Ты хочешь сжечь меня? - Я сам уже почти… сгорел. Совершенно потерявший голову Марио, нежно поцеловал ее в губы. - Пойдем, - Глория взяла его за руку и повела к себе. Он не принадлежал сам себе, была полная потеря воли и разума. Утром, стоя под душем, его сверлила только одна мысль: « Что же я наделал? Зачем? Сейчас я скажу ей, что этого больше не повторится». Но в передней, когда она провожала его, он сказал совсем другое: - Если ты захочешь видеть меня, позвони или приходи… в магазин. - А ты хочешь этого? - Да, – после долгой паузы ответил он. Она действительно приходила к нему, звонила. Эта связь выбила Марио из колеи. Он запутался в своих чувствах, отлично понимая, что любит он только свою Роуз, но Глория как будто опутала его сетями. Он не мог отказаться от общения с ней. Вернее сказать, это было не общение, а страсть. Практически, кроме постели, их ничего не связывало. Марио это осознавал, но ему она была нужна. Однажды, когда они были в ее квартире, Марио обнаружил, что холодильник совершенно пуст. Не было даже кофе. - Чем ты питаешься? – спросил он. – Или ты ходишь есть в кафе? - Я…. У меня нет денег на кафе. Марио поразился собственной недогадливости. Она же не работает! - Почему ты не сказала мне об этом раньше? Пойдем, купим продукты тебе. Если что-то нужно еще, скажи мне. Это просто глупость какая-то с твоей стороны. Он начал снабжать ее деньгами, покупать ей одежду, косметику, купил даже телевизор и новую кровать. Вскоре у Глории появился счет в банке. Марио запутывался все больше и больше.

Наконец, неожиданно объявился Рауль, который сообщил своему другу, что устроился на работу в небольшой банк. Он познакомился с владельцем банка в каком-то клубе. Они разговорились. Тот поделился, что ему нужен надежный программист. На следующий день Рауль пришел к нему и предложил свои услуги. Он довольно быстро справился с первым заданием, которое ему дали, и сделал это настолько удачно, что его новый приятель взял Рауля на работу без испытательного срока. Его способности быстро оценили. Он мог позволить себе опаздывать, иногда прогуливать. Но ему все это прощалось. У него была хорошая зарплата. Обычно он тратил деньги либо на женщин и развлечения, либо на усовершенствования для компьютера. На этот раз свою первую зарплату он потратил на покупку автомобиля, о котором давно мечтал. Свою работу он делал часто дома по ночам. В его комнате царил ужасный беспорядок, там стояло несколько компьютеров, куча различных приспособлений, и тут же была кровать, где, в то время когда он работал ночью, обычно спала какая-нибудь девица, имени которой ветреный Рауль не всегда знал. Он просто выпроваживал ее утром, а вечером появлялась другая. Когда он узнал о том, что происходит между Глорией и Марио, с ним случился приступ бешенства. Он понимал, что из-за этой девушки, в конце концов, неизбежно рискует потерять друга. - Ну почему именно он? – кричал Рауль ей в трубку, - Какого черта? Марио слишком хорош для тебя. Он такой правильный. - Рауль, пожалуйста, не кричи на меня. Так получилось. Ты же говорил, что не будешь ревновать. - Это не ревность. Он мой друг. – негодовал Рауль, - Я могу потерять друга. Это подло. Он столько раз спасал меня, вытаскивал их разных передряг. - Ты говоришь мне о подлости? Мы договорились с тобой обо всем… - Глория, заканчивай с ним,- строго приказал ей Рауль, - иначе… я не хочу тебя больше видеть. Ты завтра же все это прекратишь, или я буду презирать тебя, как последнюю шлюху. Не плачь потом. - Но… он сам…. На что я буду жить? - У него скоро свадьба. Он любит свою девушку. Ты знала об этом. Ты сломаешь ему жизнь! Я возненавижу тебя! - Рауль, не говори так. Я соскучилась по тебе… - Дрянь!

Рауль бросил трубку. Глория заплакала. Впервые в жизни она плакала из-за мужчины, впервые мужчина так разговаривал с ней. Но она не чувствовала себя оскорбленной, она понимала его. Но остановить сейчас роман с Марио не могла и не собиралась: «Не может быть, чтобы Рауль отказался от меня». Как-то вечером Глория приехала в магазин к Марио и зашла в его кабинет. В кабинете кроме Марио сидел Генрих Конти. Когда Глория вошла, бросила пронизывающий взгляд на Генриха. Она узнала его. С некоторых пор Глория стала просматривать газеты. Она поняла, что перед ней один из самых состоятельных людей этого города и вызывающе улыбнулась. Он замолчал на полуслове и встал. - Марио, это твоя сотрудница? Или, может покупательница? – Генрих заметил, что Марио засмущался, не сразу нашелся, что сказать. Генрих не мог оторвать глаз от Глории. – Я, как главный свидетель на твоей свадьбе могу понять превратно визит к тебе такой красавицы. - Это девушка моего друга,- произнес, наконец, Марио, - Ее зовут Глория. Глория, это Генрих Конти. - Да, он должен скоро зайти сюда. Мы договорились, – подыграла Глория. – Марио, я подожду там, не буду вам мешать. Она еще раз бросила призывный взгляд на Генриха и быстро вышла, почти убежала. В кабинете повисла тишина. Марио тщетно пытался сохранить невозмутимый вид, но от Генриха не укрылось ни его смущение, ни то, как Глория поспешно ушла, ни попытки молодого человека сохранить присутствие духа. Генрих подошел к столу, за которым сидел Марио, присел на стул рядом. - Я, конечно, сделаю вид, что поверил в этот бред, про друга, – сказал он сочувственно. Марио закрыл ладонями лицо. Они очень сдружились за последний месяц, и Марио знал, что может доверять Генриху во всем, но в этом вопросе…. Генрих был знаком с отцом Роуз много лет, и чувство солидарности с Робсоном могли перевесить. - Я вижу, ты в большой беде, парень, – сказал Генрих, - подумай, что ты делаешь. Если бы я ее не видел, то, зная Роуз, осудил тебя сурово. Но я ее видел и понимаю тебя. Ты околдован, так бывает. Поверь мне, старому бабнику, эта девушка не будет присутство-

вать долго в твоей жизни. А Роуз – на всю жизнь. Ты из тех мужчин, которым нужен надежный тыл, стабильность. Я точно могу сказать, что вы ни разу не признались друг другу в любви, потому что ее нет. Остановись, пока не поздно. Генрих направился к двери. - Но… ты сам так смотрел на нее… – проговорил Марио. - Смотрел, - подтвердил Генрих, обернувшись, - И еще хотел бы смотреть…. Глава 7 Генрих вышел из магазина, сел в машину, которая была припаркована недалеко от входа. В его жизни было столько женщин, что посчитать их он не смог бы никогда. Он легко перечислил бы по именам только тех, которые оставили след в его душе. Но таких было немного. Сейчас в его большом доме, кроме его дочериподростка, жила молодая женщина по имени Лучана. Ей было всего двадцать лет. Она жила у него уже почти два месяца, и Генрих успел к ней не только привыкнуть. Сейчас он никому бы ее не отдал и не отпустил бы. Он привык, что его всегда ждут, что все прощают и, главное, любят. Она была нужна ему, как воздух, вода, свет. Лучана полюбила его давно, когда работала официанткой в баре, куда Генрих часто наведывался либо с другом, либо с женщиной, иногда один. Она не знала, кто он, видела, что женщины у него всегда разные, что говорило о его ветрености. Но это не отталкивало ее. Она просто влюбилась в мужчину, едва зная его, влюбилась в его глаза, манеры, походку, голос. Она видела, как он ласково и нежно обращается с женщинами, что с ним весело. Когда она представляла себя на их месте, у нее начинала кружиться голова. Она столько раз грезила об этом, что перестала обращать внимание на ухаживания за ней других мужчин. Ей казалось, что, отвечая на эти ухаживания, она будет изменять ему. У Лучаны было много подруг, но о своей любви она не говорила никому. Она ни на что не надеялась, зная, что никогда не решится сама заговорить с ним. Она знала только его имя, потому что слышала, как его называли те, с кем он приходил. Генрих замечал ее только тогда, когда она приносила ему заказ и, потом счет. Вернее не замечал, а общался, как обычно общаются с офи-

циантами. Лучана не была яркой красавицей. Пожалуй, ее можно было назвать миловидной и немного забавной. От природы рыжеватые волосы вились мелким бесом и были непослушны, кожа отличалась белизной. Лицо очень улыбчивое и задорное, голубые глаза, на носу и немного на щеках разбросаны, как будто нарисованные, довольно крупные смешные веснушки – что-то доброе было в ней, из-за этой исходящей от нее доброты, она казалась очень хрупкой и беззащитной. Это случилось спустя несколько месяцев, с того дня, когда она впервые увидела его. Генрих пришел с приятелем, был неестественно весел, заказал много выпивки. Она принесла, и он вдруг спросил, как ее зовут. Потом он предложил посидеть с ними, но она отказалась. Ее могли за это наказать и даже уволить. Генрих заметил, как она смотрит на него, усадил рядом почти насильно. Он шепнул ей на ухо: «Хочешь уехать со мной отсюда?» Лучана растерялась. Ей довольно часто предлагали это другие мужчины. Но она всегда вела себя гордо и неприступно. Лучана понимала, что Генрих руководствуется сейчас тем же, чем и все остальные, предлагая ей поехать с ним, понимала, что она для него ничто. Неожиданно для себя самой она кивнула. Она совсем не так представляла себе знакомство с ним. Она смотрела на него и чувствовала только то, что хочет этого и другого раза у нее не будет. Ей было все равно, куда он ее повезет. Он привез ее на виллу «Маргарита». Лучана не подозревала, что этот огромный дом может принадлежать ему. - Куда мы приехали? – спросила Лучана, вцепившись в его руку. Только сейчас в прихожей при свете он рассмотрел ее почти детское лицо. Она улыбалась, но в глазах был испуг и что-то еще, Генрих не мог понять, что-то очень нежное, какое-то обожание. «Боже, мой! Да она почти ребенок. Зачем я привез ее к себе? Хорошо, что я почти не пил. Какая хорошенькая!» Он немного растерялся. - Ты боишься? Я не сделаю тебе ничего плохого. - Я знаю и не боюсь тебя. Чей это дом? Ты работаешь здесь? Генрих опешил от такой наивности. Он провел ее в гостиную, усадил на диван, сел рядом. - Генрих, тебе не попадет? Кто хозяин этого дома? - Я. - Ты шутишь. Смеешься надо мной? Ты не похож на человека, у которого может быть такой дом.

Генрих обнял ее за плечи. - Ты очень смешная. Как я раньше не замечал тебя? – говорил он, улыбаясь, - Кто придумал тебе такое имя? - Отец. - Ты не похожа на легкомысленную девицу. Почему ты сразу согласилась поехать со мной? Лучана молчала. Она не могла сказать ему так сразу все, что чувствовала. Все, что происходило с ней, было настолько неожиданно и странно, ей показалось, что она спит. Она опустила голову, на глазах выступили слезы. - Ты прости меня. Я повел себя, как старый развратник. Сколько тебе лет? - Двадцать уже. «Двадцать … Кристина меня убьет. Что же мне теперь с ней делать?». - Если хочешь, я отвезу тебя домой. - Нет, не хочу. Я хочу быть с тобой. - Давай, я покормлю тебя. - Спасибо. Я хочу только попить. Он налил ей и себе вина, опять сел рядом. Они выпили. Лучана смотрела ему в глаза, погладила по лицу, провела дрожащими пальцами по губам и поцеловала, коснувшись. Она немного успокоилась и осмелела. - Я хочу, чтобы ты знал, даже, если я завтра уйду, и мы больше никогда не увидимся. Я люблю тебя. Я люблю тебя уже давно. Мне очень стыдно сейчас, что я говорю тебе это…. Мне было все равно, куда ты меня повезешь…. Я хочу быть твоей сегодня, - ее глаза опять стали влажными от слез. Генриха захлестнула волна нежности. Он поцеловал ее глаза, лицо, каждую ее веснушку, потом губы. Позже, на пороге спальни, Лучана вдруг остановилась. Ей показалось, что она стоит на краю бездны. Он обнял ее, почувствовал, что она дрожит. - Если ты не хочешь…? - Генрих, я… никогда не была… с мужчиной. - Я не ожидал, что мне может достаться такое сокровище, - тихо сказал он, взял ее на руки и положил на кровать. Утром, глядя на спящую Лучану, он думал: «Что это? Подарок судьбы? Может это женщина, которая родилась специально для

меня?» Он захотел, чтобы она осталась с ним, жила в его доме, и Лучана согласилась. Генрих Конти ни разу за эти два месяца не изменил Лучане. Он чувствовал себя абсолютно счастливым, когда сам выбирал и покупал ей одежду и украшения, обращался с ней, как с ребенком, заботливо и бережно. Кристина действительно устроила ему сцену. Когда она увидела Лучану, ей сначала показалось, что она ее ровесница. После совместного завтрака, во время которого Кристина сидела мрачнее тучи, она затащила отца в кабинет и закрыла дверь. - Ты перешел на подростков? У нас в доме еще не выветрились духи Дианы, а ты уже привел другую, причем почти ребенка, – кричала она, - Ты извращенец! - Дочь, прекрати оскорблять меня. Поговори с ней. Мне кажется, вы подружитесь,- успокаивал ее Генрих, - я не могу тебе объяснить все, что чувствую…. - Папа! У меня сердце болело за Диану всегда. Но она хотя бы взрослая женщина. А эта…. Сколько ей лет? На вид всего восемнадцать. - Ошибаешься, ей больше… немного,- сказал Генрих и стал смотреть поверх Кристины в сторону двери, пытаясь сделать дочери знак, чтобы она замолчала. - Я расскажу ей про твою нездоровую страсть к женщинам! – продолжала Кристина, не обращая на него внимания, - мне жаль ее. В ее возрасте она не переживет этого. Я бы не пережила… Она вдруг увидела, куда смотрит Генрих, и обернулась. За ее спиной стояла Лучана. Губы ее тряслись. - Кристина, не надо нападать на своего отца. Это я виновата. Я все знаю про него. Но… Лучана повернулась и выбежала из комнаты. Кристина бросила суровый взгляд на Генриха и вышла вслед за ней. Генрих нашел их обоих в зимнем саду спустя полчаса. Они сидели и плакали, обнявшись. Увидев отца, Кристина вытерла слезы, встала. - Мы решили так, папочка. Ты должен отвечать за свои поступки и слова. И ты сейчас дашь слово нам обоим, что будешь вести себя прилично. Иначе я тебе такое устрою…. Генрих улыбнулся. - Хорошо. Я даю слово. А сейчас, хватит разводить сырость, со-

бирайтесь, мы едем по магазинам. Нам с тобой нужно одеть и обуть Лучану, - сказал он, обращаясь к дочери. Осознание того, что он любит, приходило очень медленно. Вчера Генрих предложил ей выйти за него замуж и назначил день свадьбы. И вот сегодня он увидел Глорию. Генрих сидел в машине и размышлял о том, что ему не стоит думать о такой девушке, как Глория. За ее ангельской внешностью кроется что-то бесовское. «Такая красотка может погубить любого. У тебя есть человек, который искренне любит тебя. Хрупкое юное создание, доверившее тебе себя. Ты не имеешь права предавать ее». Он вспомнил Лучану, ее глаза, и как по-детски она радовалась вчера, когда он одел ей на палец кольцо. Генрих решительно завел машину и уехал домой. Глава 8 Глория очень скучала по Раулю. Перед ней часто возникало его лицо с наглой улыбкой, она вспоминала его грубоватые манеры, которые заводили ее. Ей не хватало этого развязного парня, прямолинейного и иногда бестактного, умеющего быть таким ласковым и нежным. Когда ей становилось совсем невыносимо, она звонила ему, но он часто был занят последнее время, не мог долго разговаривать. Глория спросила его, когда они увидятся, на что он жестко ответил: «Когда ты порвешь с Марио». Она почти потеряла сон, стала рассеянной, Марио начал ее раздражать. Глория понимала, что ей нельзя так поддаваться чувствам, но она ничего не могла с собой поделать. Не выдержав очередной бессонной ночи, уже после полуночи, она вызвала такси и поехала к Раулю. Подъехав к его дому, где он жил с матерью и, где она была однажды, Глория постояла немного в нерешительности. Дом был совсем маленький, с одной спальней внизу и одной наверху. Входная дверь вела прямо на кухню, служившей одновременно столовой. На втором этаже в его комнате горел свет. Глория толкнула дверь, она оказалась открытой, вошла и тихонько поднялась по лестнице. В доме было совсем тихо. Слышен был только стук компьютерной клавиатуры из комнаты Рауля. Он сидел за столом, забравшись с ногами в большое вертящееся кресло, перед компьютером в больших наушниках. Глория вошла и прикрыла дверь. Горела только

настольная лампа, углы комнаты были погружены в темноту. Рауль не слышал, как она вошла, продолжал увлеченно работать. Глория, улыбаясь, подошла к нему сзади. Постояла немного, глядя на его длинные пальцы, летающие по клавиатуре, которая лежала у него на коленях, пальцы, так умело ласкавшие ее когда-то. Глории показалось, что это было в другой жизни. Она провела рукой по его волосам. Рауль вздрогнул от неожиданности, снял наушники, поднял на нее глаза. Встал из-за стола, прижал к себе и поцеловал. - Я же сказал тебе, что не хочу тебя видеть, – он продолжал обнимать ее. - Я сильно соскучилась, не могла больше без тебя. - Уходи. У меня нет времени сейчас. – Рауль отпустил ее и опять сел за стол. - Я не буду мешать тебе. Я просто посижу рядом. - Ни один нормальный мужик не сможет работать ночью, когда ты сидишь рядом, если он не импотент, конечно. Уходи. - Я сделаю вид, что меня здесь нет, – засмеялась Глория. - Мне что вывести тебя насильно? – спросил он, повысив голос. Это было уже серьезно. - Рауль, милый, ты не можешь меня прогнать. Я не видела тебя два месяца, – испугалась Глория. – Я не понимаю, почему ты злишься на меня. Ты же сам говорил…. Ты знал… - Знал. Но я не знал, что ты цинично будешь использовать моего лучшего друга. Интересно, ты долго думала? - он почти кричал, Если все это плохо закончится, я тебе никогда не прощу. Я просил тебя закончить все это, и предупреждал, что буду презирать тебя. Так чего ты хочешь от меня? В темном углу комнаты, где стояла кровать, послышался чей-то вздох и какое-то шевеление: «Рауль, где ты?» Глория напряглась. - Кто это? Он нагло усмехнулся, - Я же сказал тебе, что у меня нет времени для тебя сейчас. Уходи. - У тебя женщина? - Конечно. У меня почти каждый день есть какая-нибудь женщина. Я не монах. Глорию затрясло. Она не выдержала и ударила его по щеке. - Не думаю, что я это заслужил. Уходи, Глория, - сказал он, по-

тирая щеку и продолжая улыбаться. Она развернулась и пошла к двери. Рауль окликнул ее: «Подождика». Глория обернулась. Он встал, опять поцеловал, несколько секунд смотрел на ее лицо, как будто запоминая, и вытолкал за дверь. Глория шла по темной улице, по щекам текли слезы. Он действительно предупреждал ее, а она его. Но это оказывается так не просто пережить спокойно. Какая-то девица спит в его кровати, а ее он выгнал, ссылаясь на занятость. Глорию вдруг сильно затошнило, закружилась голова. Она прислонилась к забору, не чувствуя в себе силы идти дальше. Возле нее притормозила машина. Глория сказала адрес. Мужчина всю дорогу что-то спрашивал ее, пытался познакомиться. Но она не слушала его и молчала. Ей было нехорошо, тошнота не проходила. Проснувшись утром, Глория поняла, что ее по-прежнему мутит. В ней зашевелилось подозрение: «Только этого мне сейчас и не хватало». Неделю назад она уже подумала об этом, но решила не паниковать раньше времени. Целый день она не вставала с постели. Когда позвонил Марио, сказала, что плохо себя чувствует. Он разволновался, обещал приехать. Глория нашла телефон врача и записалась на прием. Марио она решила пока ничего не говорить. До свадьбы Марио и Роуз оставалось меньше десяти дней. Он понимал, что его связи с Глорией нужно положить конец, но его так влекло к ней, всем своим видом она так манила его к себе, что Марио был бессилен перед самим собой. Она сказала, что заболела, и он каждый день навещал ее. Он пришел к ней вечером, увидел одетой. Глория только что пришла от врача. Марио поцеловал ее, в очередной раз утонув в ее глазах. - Марио, мне нужно кое-что сказать тебе. Только ты не должен ничего предпринимать, - начала она издалека. – Я беременна. Сегодня врач все подтвердил. Семь недель. Марио вскочил, заходил по комнате, подошел к ней, взял за руки. - Я прошу тебя, ничего не делай. Не вздумай избавляться от ребенка. Хорошо? Я позабочусь и о тебе и о нем. Он стал осыпать поцелуями ее лицо, улыбнулся. - Тебе нужно переехать отсюда. У меня есть дом. В Изумрудной Долине. Он, правда, небольшой, но удобный, есть участок с садом. Его оставила мне в наследство моя тетя. Я планировал его про-

дать, но теперь там будешь жить ты с ребенком. Я не знаю, что я буду делать дальше. Сейчас не могу думать об этом. Глория слушала его и вспоминала слова Рауля: «Он слишком хорош для тебя». Она не ожидала такого благородства. Первый раз в жизни она будет жить в приличном доме с садом. Через два дня Глория переехала. Марио эти дни находился под тяжестью только одной мысли. Надо принимать решение, а он боялся даже думать о том, чтобы расторгнуть помолвку с Роуз и отменить свадьбу. Он был в магазине, у себя в кабинете, когда к нему зашел Рауль. - Марио, у тебя свадьба на носу, а ты такой мрачный, даже общаться с тобой противно.- Рауль давно заметил подавленное состояние друга и, зная причину, очень переживал за него, – что-то случилось у тебя? - Рауль, ты помнишь девушку, которую я подвозил, ты еще был пьяный и полез к ней целоваться? – сказал Марио, глядя в одну точку. - Таких девушек не забывают, - попробовал оставаться веселым Рауль. Марио помолчал немного, собираясь с мыслями. - Я встречался с ней. - Ну, встретился, и что такого? - Ты не понял. Мы встречались больше двух месяцев. - У тебя с ней роман? Ты с ума сошел! Что у вас было? - Все было. И теперь она беременна. От меня. Про беременность Глории Рауль не знал. Он опустился на стул возле стола, обхватив голову руками, молчал. - Ты понимаешь, что я не могу жениться на Роуз теперь. Я люблю ее и не знаю, как я скажу ей об этом. - Ты это твердо решил? А ты уверен, что Глория согласится выйти за тебя замуж? Ты говорил с ней об этом? – Рауль смотрел в пол и говорил очень нервно. - Нет. Но у меня нет другого выхода. - Я боялся этого, - заговорил Рауль, - Ты не должен расторгать помолвку, Марио. Я расскажу тебе про эту девушку. Может, после этого я потеряю тебя, как друга. Но я не могу допустить, чтобы ты ломал себе жизнь из-за нее. Мне надо было сразу тебе сказать… Марио изумленно смотрел на друга, не понимая.

- Я пришел к ней на следующий день после нашего знакомства. Мы кувыркались целый месяц. Тратили ее деньги. Она влюблена в меня, как кошка. Я сразу сказал ей, что мне нечего ей предложить. Если честно, скажи она мне тогда, что ей все равно, лишь бы быть со мной, я женился бы на ней. Но она этого не сказала. Я же раскусил ее очень быстро. Она не будет искать никакую работу, а будет искать себе спонсора, мужчину, который будет ее содержать. Я сказал ей об этом, она не отрицала. От нее можно сойти с ума, я понимаю тебя. Я сам подвергся этому безумию. Когда я узнал, что она выбрала тебя в качестве такого спонсора, то готов был убить. Сказал, что мы не увидимся, пока она не оставит тебя в покое. Я протрезвел, наконец. Она приходила ко мне недавно ночью. Я выгнал ее. Марио, Глория самая обыкновенная дрянь, потаскуха, только берет деньги не за каждый раз, а за все сразу. Понимаешь? Марио медленно поднялся, было ощущение, что он ничего не видит перед собой. Рауль тоже встал, хотел задержать его, но не успел. Слишком стремительно Марио выскочил из кабинета. Рауль бросился за ним. Он видел, как его друг вскочил в свою машину, через секунду она с визгом и дикой скоростью выехала на дорогу. Рауль пытался догнать его на своем автомобиле, но потерял из вида. Марио мчался по улицам, заполненным машинами, пролетая перекрестки на красный свет. Перед глазами был туман, нога судорожно до упора жала на газ. Длинный фургон перегородил дорогу. Это было последнее, что увидел Марио. После этого - темнота… Глава 9 Его собирали буквально по кусочкам. Четыре операции, пока он был в коме, в которой Марио находился почти три недели. Потом было долгое восстановление, опять операции. Нужно было заново учиться ходить, говорить, держать в руках предметы, преодолевая невероятную боль и слабость. Рядом была Роуз, постоянно и самоотверженно. Она поселилась в больнице. В день, когда случилась авария, Рауль, просидев до вечера возле реанимации, отправился искать дом, в который Марио поселил Глорию. Он колесил по Изумрудной Долине, спрашивал людей, пока не нашел то, что искал.

Глория, побледневшая от непрекращающейся тошноты, увидела в окно подъехавшую машину. Она выскочила за дверь, радостно улыбаясь. Но улыбка быстро сошла с ее лица. Рауль довольно грубо втолкнул ее внутрь дома. Она протянула руки, чтобы обнять его, но он не обратил на это никакого внимания. Выражение его лица не обещало ничего хорошего для нее. - Что случилось, Рауль. Я так измучилась. Мне плохо. Эта беременность. Я уже ненавижу ребенка, которого ношу. – Глория то пыталась улыбаться, то начинала плакать, - Я так скучаю по тебе. По ночам почти не сплю. Рауль насмешливо смотрел на нее, в глазах угадывалась тихая ярость. - Я говорил тебе, что возненавижу, если с Марио что-нибудь случится? – начал он сдержанно. - А что случилось с Марио? Он только вчера был здесь. - Он хотел бросить Роуз. Из-за тебя. Я рассказал ему, что ты за штучка. – Рауль начал заводиться, - Я сказал ему, что ты шлюха и дрянь, что тебе плевать на него. Он разбился на машине. Такое впечатление, что специально. - Совсем разбился? – спросила она осторожно. - Нет!!! – закричал Рауль, - он жив. Но каким он станет после этого, неизвестно. Ты ведьма. Ты приносишь несчастье. Тебя нужно… замуровать, чтобы никто не видел твоего ангельского лица и не попадался в твои сети. - Мне нужно поехать в больницу? – испуганно спросила Глория. - Этого еще не хватало! Не делай вид, что тебя это волнует! Противно смотреть, – Рауль в сердцах сплюнул. Глория подошла к нему, обняла за шею, стала целовать лицо. - Ты все время обижаешь и унижаешь меня. Я люблю тебя, Рауль. Ты мне нужен. Я хочу тебя. Ты же тоже этого хочешь. Умоляю тебя, останься, не уходи. - Любишь? – он смотрел на нее с презрением, схватил в объятия и жадно поцеловал. Заглянув в глаза, вздохнул, – А я тебя ненавижу. Где здесь кровать? Уже ночью Рауль собрался уезжать. Глория просила его остаться до утра, но он был непреклонен. - Когда я увижу тебя? – спросила она.

- Не знаю. Лучше бы никогда. - Рауль, зачем ты спишь со мной тогда? - Пользуюсь, как потаскухой, - усмехаясь, ответил он. – Ты только этого и заслуживаешь. - Не шути так. Мне жаль Марио, но… мне кажется, что моей вины здесь нет. Он сам… - Сука! – бросил ей Рауль на прощание, садясь в машину. *** Почти четыре месяца Марио пролежал в кровати, жил, как растение, от наркоза до наркоза, потом начал понемногу вставать. Поддерживание его дел в магазине взял на себя Генрих. Он познакомился с Раулем, личность которого его очень заинтересовала. Генрих слышал о нем, и о его способностях, и о его безалаберности. С первых минут знакомства он понял, что слухи эти обоснованы. После первого же рукопожатия Рауль бесцеремонно перешел на «ты» с Генрихом. - Я слышал о тебе, что ты очень талантлив. Почему тебя выгоняют с работы все время? – спросил Генрих. - Я не могу работать в офисе от звонка до звонка. А люди этого не понимают. Вот последний хозяин понял вроде. Пока работаю. Самое продуктивное время – ночь. Я могу месяц не вылезать из-за компьютера, а потом у меня как будто выключатель щелкает. Начинаю отрываться. Могу запить на неделю. Кому это понравится? - А почему бы тебе ни открыть свою фирму? - Хлопотно очень. Лень. - Хочешь, я помогу тебе? - Не знаю. Надо подумать. - А где же ты работаешь? - Дома. - А что у тебя там? - У меня там все. - Интересно было бы посмотреть. Рауль без всяких лишних условностей пригласил его к себе. Разговор состоялся утром, к Раулю они приехали примерно в полдень. Когда Генрих увидел берлогу Рауля, то впал в шок. - Разве здесь можно работать? - Только здесь и можно. Для меня. Я чувствую себя здесь раскрепощено. В офисах мне тяжело.

-Почему такая грязь здесь? Не пробовал нанять уборщицу? - С ума сошел? Сюда нельзя пускать уборщицу. Сюда вообще женщин нельзя пускать, – возмутился Рауль и, широко улыбнувшись, добавил, - только если от двери и прямо до кровати без остановок. - Ну, хоть полы то помыть. - Полы я мою сам. Иногда. Генрих прошелся по комнате, заглянул за занавеску, за которой стояла кровать. Отметил про себя, что кровать удобная и белье постелено чистое. Посреди комнаты стоял тренажер со штангой, в углу - и вовсе неожиданный предмет, электрогитара с усилителем. Из комнаты кудато вела маленькая дверь, из-за которой слышался шум воды. - А там что? - Душ. Шум прекратился, и из двери выпорхнула девушка, замотанная полотенцем. На ходу она вытирала волосы. Нисколько не смутившись присутствием Генриха, она подошла к Раулю, чмокнула его в щеку, он ответил ей поцелуем в губы. - Иди, оденься и до свидания, – вполголоса сказал он, немного снисходительно, но ласково. –А кофе?– обиделась она. - Кофе выпей на кухне. Хорошо? - Я хочу еще придти к тебе. Можно? - Конечно. Я тоже этого хочу. Приходи сегодня вечером, часов в девять,- тихо сказал Рауль и опять нежно поцеловал ее. Девушка быстро оделась и исчезла. От такого обалдел даже Генрих. - Это кто? - Девушка…. Забыл, как зовут ее…. Она ночевала здесь со мной сегодня. Я без них не могу. – Улыбнулся Рауль. – Это так же, как еда и питье. - Ты отвязный тип, Рауль. А это зачем? - спросил он, показывая на гитару, – ты что, умеешь играть? - Больше терзаю инструмент, – развеселился Рауль. - Она мне понравилась, я купил. Люблю держать ее в руках и создавать много шума. Правда мать ругается и еще, соседи… - А какие программы ты делал? - Разные. Для банков, для сети магазинов, но это слишком обыкновенно. Я мог бы сделать для крупной корпорации, как у

Пристли, например. - Ты научился всему этому в колледже? – спросил Генрих, кивая на компьютеры. - В колледже я усовершенствовался. На первых курсах мне было скучно. Программку там для них одну сделал. Мне всю сессию за это зачли и еще премию дали. Пропивали всем курсом. Я уже в школе умел много чего. Как-то вскрыл программу какую-то правительственную, секретную, ради интереса. Столько шума было! Мать чуть все компы из дома не выбросила. Вот такую бы программу сделать. - Ты опасный человек. - Да нет. - И что, вот в этом бардаке ты можешь сделать любую программу, даже для министерства обороны? - Для тебя бардак, а для меня это идеальное место для работы, все лежит на своих местах. Нужны еще кое-какие условия. - Какие условия? - Не выходить отсюда за едой. И еще… нужны женщины,- казалось, что Рауль посмеивается над собеседником. - Зачем? - Генрих, не прикидывайся идиотом. Я же сказал, что без этого не могу работать. Генрих рассмеялся. - Ты что серьезно? Первый раз встречаю компьютерного гения и по совместительству сексгиганта.- выговорил он сквозь смех. Они поехали в кафе пообедать. Генрих продолжал с большим любопытством смотреть на Рауля. - Тебе же хорошо платят. Ты носишь дорогую одежду. Машина у тебя не из дешевых. Она даже смотрится в этом районе как-то нелогично. Правда, цвет у нее… странный. - Фиолетовый? – Рауль рассмеялся. - Это спецзаказ. Я хочу еще разрисовать ее со следующей зарплаты. - Эпатируешь? Лучше собери деньги и купи себе дом получше. Живешь в сарае. - Меня устраивает этот дом. Деньги я трачу на женщин и компьютеры, себя не забываю. - Совсем лишен амбиций? - Да. Совсем.

- Странный ты. Я понимаю, почему тебя так любит Марио. - Ты забыл, меня еще очень любят женщины, даже в такой хибаре, - хитро улыбаясь, сказал Рауль. - У меня будет работа для тебя. Возьмешься? - Только если дома. Заплатишь хорошо? - Не обижу. Я отношу себя к понятливым людям. Для меня главное результат. Глава 10 Генрих, совсем недавно женился на Лучане, чем поразил всех. Ни для кого не было секретом, что она бывшая официантка, что моложе его на восемнадцать лет. По городу ходили разные слухи, и, что она беременна, и что Генрих Конти немного помешался. Но ему самому было все равно, что говорят. Он наслаждался ее молодостью, наивностью и непосредственностью. Лучана, несмотря на то, что не смогла получить образование, была довольно интересным человеком, увлекающимся и эмоциональным. Она заражала энергией и веселостью, умением сопереживать. Ее глаза искрились любовью. Она очень берегла то, что обрела так внезапно. Иногда начинала грустить, потому что предчувствие того, что ее счастье недолговечно не покидало ее. Но этих минут грусти никто не видел. Жизнь Генриха наполнилась новыми ощущениями. Имея молодую жену, да еще так горячо его любящую, готовую многое ему простить, он стал серьезней и ответственней. «Мое солнышко», - называл он ее. Он боялся оскорбить ее чувства к нему, понимая, что она чиста перед ним, никогда не предаст его. Он был первым и единственным мужчиной в ее жизни. Судьба дала ему шанс искупить все свои грехи перед женщинами, которых он бросал, или оскорблял их чувства. Искупление это заключалось в сохранении верности этой девочке, которая принадлежала только ему изначально и любила его. И сам Генрих прекрасно это понимал. Генрих не обманул Рауля. Он действительно буквально завалил его работой. Они общались по этому поводу почти каждый день. Рауль стал всерьез задумываться о регистрации своей фирмы, чтобы самому выполнять все заказы и, соответственно, единолично получать за это деньги. Главным соблазном было то, что он

мог распоряжаться своим временем, как ему вздумается. Генрих пообещал помочь ему в юридических вопросах. За время, пока Марио находился в состоянии между жизнью и смертью, Рауль очень изменился. За два месяца он ни разу не выпил, не уходил в загул, много и серьезно работал. Единственное, в чем он не изменил сам себе, это легкость в общении с женщинами. Они были у него каждый день. Он все также забывал, как кого зовут, и также никому из них ничего не обещал. Ветреный, обаятельный, грубоватый и, одновременно ласковый Рауль пользовался большим успехом. С Глорией он больше не встречался. Она звонила ему, просила, плакала. Но он полностью вышел изпод ее влияния, был сильно зол на нее и безжалостно отказывал в свидании. По просьбе Марио он перевел на ее счет в банке деньги и сообщил ей об этом по телефону. - Марио даже под наркозом заботится о тебе, вернее о своем ребенке. Пользуйся. Если честно, я бы не стал этого делать на его месте. По официальной версии то, что случилось с Марио, произошло по причине отказа тормозов. Обследование места происшествия показало полное отсутствие тормозного пути. Он неизбежно должен был погибнуть. Но жизнь не отпустила его. В версию отказа тормозов поверили все, кроме Рауля и… Генриха. Генрих часто бывал у Рауля дома, в его комнате, в которой ничего не менялось, не смотря на значительное улучшение материального состояния ее владельца. Во время одного из таких визитов, когда Рауль что-то показывал Генриху у себя в компьютере, дверь открылась и в комнату очень тихо вошла Глория. Она немного поправилась, но это ее не портило. Сама она уже лютой ненавистью ненавидела будущего ребенка, из-за которого она стала беспомощной и зависимой. Она знала, что скоро беременность окончательно изуродует ее. Ощущение внутреннего счастья от осознания значимости предстоящего события, присущее всем беременным женщинам, было недоступно для нее. Предстоящие роды она воспринимала, как неизбежную реальность, которую надо пережить. То, что в результате на свет родится человек, ее плоть и кровь, жизнь которого полностью будет зависеть от нее, абсолютно не трогало ее. Она была зла на себя, за то, что имела неосторожность влюбиться, на Рауля, за то, что он занял все ее помыслы, и она почти

обезумела, на Марио, потому что никогда не любила его, и из-за него потеряла Рауля. Он отказывался общаться с ней, оскорблял, бросал трубку. Каждый раз она хотела ответить ему на оскорбления, сказать что-нибудь резкое, обидное, накричать на него, но не могла. Никогда и никто не мог оскорблять ее безнаказанно, Глория всегда была остра на язык. Но с Раулем она теряла волю и гордость так же, как все остальные мужчины теряли волю и самообладание при ней. Глория решилась придти к нему, зная заранее, что ничего хорошего из этого не выйдет, что он опять прогонит ее. Но ей нужно было хотя бы просто увидеть его. - Здравствуй, Рауль. Он не сразу прореагировал. Генрих тронул его за плечо, показал на дверь. Рауль развернулся на крутящемся кресле. - Вот это явление! Глория! Ты отлично выглядишь. Тебя очень облагораживает твое положение. Найди себе кого-нибудь, кто всегда будет тебя держать в таком виде. Генрих изумленно молчал, смотрел то на Глорию, то на Рауля. - Рауль, пожалуйста, прекрати паясничать. Я пришла, чтобы поговорить с тобой. Генрих не выдержал, встал и предложил Глории стул. Она отказалась, осталась стоять. - Нам не о чем разговаривать. Я занят. Уходи, Глория. И потом, ко мне нельзя приходить без приглашения, я могу быть не один, - он кивнул в сторону кровати, криво улыбнувшись, - ты же знаешь. - Может мне выйти? – спросил Генрих. Глория молча закивала, глядя на него умоляющими глазами. Генрих уж сделал движение, чтобы уйти, но Рауль остановил его. - Генрих, ты должен остаться. Лично мне нечего от тебя скрывать. – Рауль был не похож на самого себя. Генрих не ожидал, что он может быть таким озлобленным. - Я знала, что ты выгонишь меня. Мне очень плохо сейчас. Я совсем одна… - Ты пришла меня разжалобить? Напрасно. Ты добилась того, чего хотела. Теперь ты обеспечена до конца своих дней. Если, конечно, будешь прилично себя вести, в чем я сомневаюсь. У Глории на глазах выступили слезы. - Я хотела просто посмотреть на тебя и…

- Посмотрела? – перебил ее Рауль. – Избавь нас от своего присутствия. И не сверли глазами Генриха. Генрих, не смотри ей в глаза, а то пропадешь. Ты читал о Медузе Горгоне? Прощай, Глория. Он развернулся обратно к монитору. Глория ушла также тихо, как пришла. Рауль сел в свою обычную позу, забравшись с ногами на свое кресло, уже изрядно протертое, положил на колени клавиатуру. Генрих, пораженный увиденной сценой, осторожно спросил: - Почему ты разговаривал с ней так… грубо? - Я разговаривал очень корректно, - Рауль смотрел в монитор, но явно ничего там не видел, - Я даже ни разу не назвал ее шлюхой. Генрих, никогда не заглядывай ей в глаза. Ты видел ее глаза? - Видел… Рауль отвел взгляд от монитора куда-то в стену, очень долго молчал. - А ты видел, какие чертики танцуют там, когда она их прищуривает…? – произнес он, наконец, тихо. - …А видел, как она улыбается одними губами и смотрит при этом исподлобья…? ...А как ресницы бросают тень на ее глаза, и они кажутся бархатными…? – он смотрел в сторону, не видя, казалось, он с трудом дышит. Генриху показалось, что Рауль грезит, посмотрел на него сочувственно, слегка потряс за локоть. Молодой человек перевел свой взгляд на Генриха. В глазах его, влажных от слез, была такая тоска, что Генрих испугался за него. - Ты… любишь ее? – тихо спросил Генрих. - Я ее презираю и ненавижу… - Рауль все еще грезил, - …. И люблю…. Генрих понял, что вся эта легкость, развязность, легкомыслие и ветреность были маской, которая скрывала душу, истерзанную страшной болью. Рауль вздрогнул, вышел из грез. - Никогда не заглядывай ей в глаза, пропадешь… - уже в третий раз повторил Рауль, - можешь смотреть ниже или выше, но не в глаза. Там и без глаз есть на что посмотреть, а от поцелуев улетаешь сразу… - он опять одел маску. - Ты как будто… продаешь ее. - Она сама себя продает, причем за реальные деньги. У тебя с твоими деньгами есть шанс. – Рауль говорил с видимой горечью. - Представляешь, Генрих, покупаешь себе такую игрушку и наслаждаешься жизнью с ней. Только влюбляться нельзя, поэтому не надо смотреть в ее глаза.

Рауль неожиданно закрыл все окна на мониторе и выключил компьютер. - Я сейчас приду, а может,… и не приду - сказал он и слез с кресла. Генрих вскочил. Перегородил ему дорогу. - Рауль, ты не будешь сейчас напиваться, – строго сказал он. Рауль попытался прорваться к двери, но Генрих не пускал его. - Ты должен доделать работу. Мы договаривались с тобой. Позови девчонку, расслабься, но не пей. Пора уже взрослеть, Рауль, - почти по-отцовски прикрикнул на него Генрих, удерживая за плечи. Рауль постоял немного, раздумывая, потом кивнул, соглашаясь. - Это слова Марио, он так всегда меня воспитывает, – улыбнулся он, - Пойдем, выпьем кофе. Они сидели на маленькой кухне. Генрих пытался сложить в голове все, что он знал теперь об этом треугольнике, и многое у него не складывалось. - Скажи, это из-за нее Марио… не нажал на тормоз? - Ты догадливый – мрачно ответил Рауль. - А ребенок…. - Это ребенок Марио. Генрих решил больше ни о чем не спрашивать Рауля, которого явно терзали очень сложные чувства. Он никак не мог понять, если они любят друг друга, то почему не вместе, и что мешает этому. Глава 11 Марио готовился к выписке из больницы. Психологически он вполне оправился от потрясения, которое испытал. Физическая боль заставляет человека немного по-другому относиться к жизни. Он учится терпеть и переносить и внутреннюю, душевную боль тоже. Нельзя сказать, что она, душевная боль, была для него невыносимой, скорее это была очень глубокая обида на самого себя за то, что оказался таким доверчивым, что позволил этой красавице так цинично использовать его. Марио всегда был очень самокритичным. Но после того, что он пережил, когда столько раз его душа отделялась от тела и потом возвращалась обратно, вся эта история уже казалось ему просто ничего незначащей суетой. В его душе по отношению к Глории не осталось ничего, даже обиды. Его заботило только то, что она носит в

себе его ребенка. Только чувство ответственности за это заставляло его не бросать Глорию на произвол судьбы. В день, когда он вернулся домой, его навестили и Рауль, естественно, Генрих, и Донован. Роуз постоянно находилась с ним. Больше всего он хотел побыстрее назвать эту преданную девушку своей женой. Первое время он больше передвигался в коляске, ему запретили напрягаться и резко увеличивать двигательную активность. У него вообще было много запретов и всяких ограничений. Но довольно быстро он отказался от коляски, а потом и от палочки. Несмотря на возражения Роуз и будущего тестя, уже через неделю он сел за руль. Рауль первое время после того, как Марио вышел из комы, очень боялся, что друг не простит его. Но потом выяснилось, что Марио его ни в чем не винил. Он даже был ему благодарен. Через неделю после возвращения домой, Марио поделился с другом, что хотел бы навестить Глорию. - Зачем тебе это надо? – забеспокоился Рауль. По отношению к этой женщине его терзали разноречивые чувства. Он относился к Глории-человеку, как все мужчины на свете относятся к женщинам легкого поведения, презрительно и потребительски. Глория-женщина же его несказанно волновала, он мучился, ревновал, не мог забыть. Эти чувства не позволяли Раулю просто встречаться с ней, зная, что одновременно с ним она будет иметь связь еще с кем-то, причем из-за денег. Он не мог заставить себя принять ее так же, как принимал всех своих подружек. Это оскорбляло бы его чувства. Воспринимать ее такой, какая она есть, у него не получалось. Ее положение сейчас у него вызывало уважение, опять же, как у всех мужчин на свете вызывает уважение вид беременной женщины. Но он все время как будто боялся показать ей это. Это было в какой-то степени мальчишество. Но Рауль хотел, чтобы Глория поняла, наконец, за что он презирает ее. - Когда она родит, ты первый узнаешь, зачем ехать к ней? - Ничего не говори мне. Я этого хочу. Не беспокойся за меня. - Тогда я поеду с тобой. Когда я вижу ее, то выстраиваю перед собой мысленно Китайскую стену. Это спасает от ее чар. Моя стена спасет и тебя. – Рауль широко улыбался. - Мне не потребуется твоя стена. А что у тебя с ней сейчас? - Ничего, - также безмятежно улыбаясь, сказал Рауль, сам не

понимая, говорит он правду или нет. - Только мы поедем на моей машине. Я не могу рассекать по городу на твоем цирковом фургоне. Это надо было додуматься до такого! – ворчливо пробурчал Марио. Автомобиль Рауля действительно вызывал у добропорядочных жителей шок. Кабриолет фиолетового цвета, разрисованный яркорозовыми сердечками разных размеров знал уже весь город. - Зато мне не нужно представляться, все знают, кто едет, – засмеялся Рауль. Глория, которая ничего не знала о том, как себя чувствует Марио и когда его выписывают, была поражена, увидев Марио и Рауля у своей двери. Она не знала, как себя вести. Ей было очень одиноко и первое, что она испытала, это радость, потом был страх. Она знала, что Рауль может выкинуть что-нибудь, боялась даже смотреть на него. С другой стороны она облегченно вздохнула, увидев Марио на своих ногах. Несколько шрамов на лице совсем не портили его. В отличие от Глории и Рауля, он чувствовал себя совершенно спокойно. Увидев Глорию с увеличившимся животом, немного располневшую, Марио добродушно заулыбался. - Привет. Не ждала? - Как ты? – спросила она. - Сказали, что после этого буду жить до ста лет. Ангелов не видел, но и чертей тоже. А вот свет в конце тоннеля был, – шутил он. - Это… страшно? – спросила Глория сочувственно. - А, правда, что ты еще видел? Даже интересно, – подхватил Рауль, - Тебя же действительно с того света возвращали. Врач так говорил. Но Марио не захотел говорить об этом. Он пошел на кухню, принес бутылку воды, налил себе в стакан. Маска безмятежности сошла с его лица. - Может чай сделать? – вскочила Глория. - Не надо, - ответил он сухо.- Когда тебе рожать? - Через два с половиной месяца. - Тебе уже сказали, кто? - Девочка. Глория периодически бросала взгляды на Рауля. Ей так много надо было сказать ему. Она боялась, что сегодня это не удастся. Рауль сидел на стуле с отсутствующим видом.

- Глория, у меня есть несколько условий. Во-первых, имя ребенку дам я. Во-вторых, она будет носить мою фамилию… - Марио, зачем тебе это? – не выдержал Рауль. - Буду честен. Я не уверен в том, что ты окажешься хорошей матерью. Если мои опасения оправдаются, то я заберу ребенка себе. Роуз…. Роуз поймет меня. Рауль понял, что Марио действительно не нужна никакая стена. - Ты будешь жить в этом доме, пока мой ребенок будет получать надлежащий уход и достойное воспитание. То же касается и содержания. Если так получится, что я заберу ребенка к себе, твоя дальнейшая судьба меня не волнует. – Марио говорил спокойно, даже мягко без тени раздражения. Глория молчала, опустив голову. Чего она хотела? Что он будет продолжать восхищаться ей? Или, что будет умилительно гладить ее живот? Она чувствовала себя инкубатором, который нужен только для того, чтобы выносить и родить ребенка. - Ребенок не должен видеть чужих мужчин в этом доме. Если хочешь бегать на свидания делай это в других местах, – продолжал Марио свою убийственную речь. – Я знаю, что долго ты не выдержишь без мужчин, - он усмехнулся, - поэтому рано или поздно девочку я у тебя заберу. Я буду приходить сюда без предупреждения, когда мне будет удобно. Это все, пожалуй. В следующий раз мы увидимся, когда ребенок появится на свет. С этими словами он встал, с ожиданием посмотрел на Рауля. Глория состроила гримасу невинности, смотрела на Марио испуганно и даже обиженно. - Марио, мне кажется, ты преувеличиваешь все. Это все же и мой ребенок тоже, – она перевела свой взгляд на Рауля, - Ты не должен так разговаривать со мной. Было непонятно, кому она это сказала. - Я буду рад, если ошибаюсь. Да, чуть не забыл, завтра тебя осмотрит врач, с которым я договорился и которому доверяю. До свидания, Глория. Они вышли из дома. Некоторое время ехали молча. - А почему бы тебе сразу не забрать ребенка? – спросил Рауль, - зачем все эти сложности создавать? - Грудному младенцу нужна мать, - монотонно ответил Марио.

- Мне даже жаль ее стало. - Вернись и пожалей. Они проехали по Главной улице, свернули в сторону района Восток-Бест, где жил Марио. На углу находился довольно известный молодежный клуб «Форс Мажор». - Стой, Марио! - вдруг закричал Рауль, - давай зайдем, оторвемся немного. Отметим твое второе рождение. Ну, Марио! Не веди себя, как старик! Я угощаю тебя первый раз в жизни. Сто лет здесь не были. Помнишь, как раньше?... - Сюда? Но здесь же… Я не знаю, Рауль. Сейчас девицы начнут приставать. - Не будут. Я скажу им, чтобы они все ко мне приставали. Я справлюсь. Ну, пожалуйста! Ты столько месяцев под наркозом провел. Отдохнул. Тебе же можно немного выпить? – Рауль очень возбудился. - Вообще-то нельзя. – Заулыбался Марио, - Но…черт с ними со всеми… Я только Роуз позвоню. А ты не запьешь потом? - Нет, у меня же еще один папаша завелся – Генрих Конти. Он меня прибьет тогда. Они припарковались. Рауль выскочил из машины и вприпрыжку, распахнув руки, направился к клубу, возле которого стояла стайка молоденьких девушек: «Девчонки!» Марио, наблюдая за ним и улыбаясь, набрал номер Роуз. - Роуз, приезжай в «Форс Мажор»… Прямо сейчас…. Мы здесь с Раулем…. Я буду с тобой…. А Рауль один… - Марио захохотал, увидев, что его друг вышел из дверей клуба в обнимку с какойто девушкой и призывно машет ему рукой, - нет, Рауль уже не один…. Приезжай, я жду тебя. Да в порядке я… Целую. *** Вечером следующего дня Марио позвонил врач, который осматривал Глорию. Сказал, что все у нее в порядке. Но его смутило одно обстоятельство. Глория сказала, будто это у нее первые роды, а он при осмотре по некоторым признакам увидел, что она уже рожала. Это показалось ему странным. Марио задумался. Этого доктора Марио знал давно, но когда он познакомился с ним, никак не мог предположить, что он пригодится ему, как акушер-гинеколог. - Арчи, ты уверен, или все-таки сомневаешься? - Если бы сомневался, не стал бы говорить об этом. Я врач, а

не гадалка, – обиделся Арчи. – Но, если для тебя это важно, я могу дополнительно обследовать ее, чтобы ты не сомневался. Марио рассказал об этом разговоре Раулю. Тот долго смотрел на него, приоткрыв рот, будто пытался совместить какие-то факты. - Знаешь, Марио, мы с тобой два полных идиота. Мы совсем ничего не знаем о ней. Ни-че-го. Глава 12 Марио женился, наконец. Глории он не звонил и не приезжал. Информацию об ее состоянии он получал от Арчи. Доктор довольно часто бывал у Глории, которая понимала, что этот доктор явно имеет к ней не только врачебный интерес. Помимо того, что он честно отрабатывал деньги, которые ему платил Марио, он, как многие раньше, попал под обаяние этой женщины. Попал и пропал. Глория боялась рожать в больнице, в которой когда-то она отказалась от ребенка. Там могли остаться сотрудники, помнящие ее. Она придумала страшную историю о том, что у нее необъяснимый страх перед больницей, и каждый раз внушала это Арчи. Заморочить ему голову было нетрудно. Изображать из себя невинную овечку Глория умела мастерски. Для него она была вся окружена тайнами и загадками. О своей уверенности в ее лжи про то, что у нее будет первый ребенок, а не второй, он ей не говорил. Чтобы не подставлять ее, Арчи больше не напоминал об этом Марио. А тот и не спрашивал. Короче говоря, Арчи попросту по уши влюбился в Глорию и согласился принять у нее роды дома. Неугомонный Рауль напомнил Марио о заключении доктора, этот вопрос не давал ему покоя. Получив ответ, он поехал к ней. Ему не терпелось узнать хоть что-нибудь об ее прошлом. Эпатажная машина Рауля подрулила к дому, в котором жила Глория, в середине дня. Он стал выглядеть и одеваться, как франт последнее время. Это было влияние Генриха. Он, видимо, задался целью сделать из Рауля, который был ему очень симпатичен, нормального члена общества. Модная стрижка сменила трудноуправляемую шевелюру, коричневые джинсы и льняная рубашка были куплены в дорогом магазине. Рауль выпрыгнул из машины, не открывая дверь, и вошел в дом без звонка.

Глория была на кухне, стояла у стола и резала себе салат. Она окончательно вошла в роль жертвы обстоятельств, что выглядело довольно естественным в ее положении. Увидев Рауля, она бросила нож и присела на стул. Глория столько раз проговаривала про себя все, что хочет казать ему. Но сейчас растерялась от неожиданности и выглядела испуганной. Рауль прошелся по кухне, выхватил из миски с салатом какой-то кусок, отправил его в рот. - Ты хочешь есть? – спросила Глория. - Нет. Я хочу спросить тебя, – он помолчал, смотрел на нее пристально, – скажи, куда делся твой первый ребенок? - Какой ребенок? – недоуменно переспросила она и немного побледнела. Рауль уловил ее смятение и улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. - Твой первый ребенок. Это будет второй. Лучше не ври мне. - Рауль, ты…. Откуда ты узнал? – Глория опустила глаза, немного поморщилась, положила руку на живот. - Доктор сказал. От врачей такие вещи скрыть невозможно. Я жду ответа, Глория. И почему ты скрываешь этот факт. - Я не скрываю. Он умер. – Она стрельнула на него глазами, оценивая реакцию. – Это было очень давно. Мне было семнадцать лет всего. - Твой ребенок умер? От чего? – продолжал пытать ее Рауль. - После родов. У меня были трудные роды. – Завиралась Глория. - Почему ты не сказала врачу, что у тебя уже были роды, тем более трудные? – озаботился он. Глория молчала. Он слишком пристально смотрел на нее, она растерялась совсем. Ребенок очень активно повернулся в ней, она опять положила руку на живот. - Рауль, не мучай вопросами меня. Мне трудно отвечать на них. Мне слишком много нужно сказать тебе. Мы так давно не были вместе. Ты очень жесток ко мне. – Губы ее затряслись. – Почему ты так жесток ко мне? - Хорошо, Глория, - Рауль уселся на стул рядом с ней. – Мы поговорим сегодня. Время у меня есть. Но твое прошлое… Я ничего не знаю о тебе. - Оно не такое темное, как тебе кажется. Меня бросила мать,

сразу после рождения. Вырастила тетка. Я жила в лесном домике в страшной нищете… - Глория, а кто отец того ребенка, который умер? – вкрадчиво спросил он. Видя, как она замешкалась, он продолжал оставаться жестоким. - Ты не помнишь? Скажи, кто толкнул тебя на панель в этой глуши? Неужели тетка твоя? - Он… нет. Это не то…. Он тоже был …. Ему вообще пятнадцать было. - Совратила ребенка? – насмешливо спросил он. - Ты не понимаешь, - вдруг сорвалась она на крик, - я все время пыталась вырваться из этого. Ненавидела себя. Но… - Соблазн был слишком велик? – закончил ее мысль Рауль. – А сейчас? Сейчас ты вошла во вкус? Ты намного хуже обычных проституток, потому что влюбляешь в себя мужчин. Тебе нравится то, чем ты занимаешься? Я заметил, что ты очень сексуальна и похотлива, не говоря о громадном опыте. Равных тебе нет. Тебе нравится менять мужчин? - А тебе нравится менять женщин и влюблять их в себя - мрачно заключила Глория. Он опять широко улыбнулся. - Не нравится. И потом я не строю из себя невинного младенца и ангела, как ты. Я не скрываю, чего хочу от женщины. - Врешь. - Вру, но только в том, что мне это не нравится. Но тебе я предлагал, если ты не забыла. А ты отказалась. Глория повернулась к нему всем телом, взяла за руки. - Рауль, я плохо знала тебя. Дай мне шанс. Пожалуйста. Нам обоим придется меняться. Я готова к этому. Я люблю тебя. Измучилась совсем. Моя девочка будет, наверно ужасная плакса, потому что я плачу всю беременность. - Ты готова? Уверена? Глория кивала головой, всхлипывая и слегка улыбаясь той самой улыбкой одними губами, о которой грезил он. Рауль приблизил к ней свое лицо. - Я давно готов к этому. А ты? Она опять молча закивала. - Проблема только в том, что Марио не позволит мне воспиты-

вать своего ребенка, - смеясь сказал он. Было видно, что до конца он не верит ей. - Если ты действительно готова, тогда собирайся. - Куда? - Я опять делаю тебе предложение жить вместе, семьей, так сказать. Поедем ко мне. Не могу же я жить с тобой в доме, который принадлежит Марио. – он во все глаза смотрел на нее, наблюдая за движением ее глаз, выражением лица. В голосе слышался сарказм. - В твой дом? В эту комнату? Но… - вырвалось у Глории. Рауль зло захохотал и встал. - Глория, ты сама понимаешь, что разговор наш на этом закончен. Твоя любовь знает границы и имеет цену. Я желаю тебе успешных родов. Закрывая дверь, он услышал за спиной ее стон и короткий вскрик. Рауль обернулся. Глория, побледневшая с испуганными глазами и отсутствующим взглядом, стояла, согнувшись, уперев одну руку в стол, другой держалась за живот. Он подошел к ней, помог сесть. - Что это? - Это схватки, - пытаясь улыбнуться, сказала Глория. - Я отвезу тебя в больницу. - Не надо. Я позвоню Арчи. Он примет роды здесь. Мы договорились с ним. – Глория опять начала часто дышать. - Ты с доктором уже на короткой ноге? А Марио знает о том, что ты собралась рожать дома? Зря ты не сказала Арчи, что в первых родах у тебя умер ребенок. Он не знал, что берет на себя. Я ничего в этом не понимаю, но ясно, что дома тебя оставлять нельзя. Ты сама то понимаешь это? - Я не знаю. - У Глории опять начались схватки, и она плохо соображала. Рауль погрузил ее в машину и повез в больницу, не обращая внимания на ее возражения. По дороге он позвонил Марио и все рассказал ему. Когда Рауль привел Глорию в приемное отделение, пожилая санитарка, сощурившись, покосилась на нее. - Ты опять к нам, милочка. Я помню тебя. После тебя здесь никто больше такого не вытворял. Грех-то какой! Глория не услышала этих слов, ее быстро увели на осмотр и, затем, в предродовое отделение. Зато Рауль внимательно посмотрел

на санитарку и, когда Глорию увели, подсел к ней. Поболтал о том, о сем, окончательно обаял женщину и спросил: - Тетенька, а что она вытворяла здесь в прошлый раз? - Кто? Вот эта? Которую ты привез? Он кивнул. - А кто она тебе? – старушка поджала губы. - Никто. Просто помог женщине, буквально на дороге подобрал. – Солгал он. - Я и вижу, что глазки у тебя добрые, – она перешла на шепот.- Бросила она ребенка здесь, отказалась. Никогда не забуду этого. Все бумаги подписала. Уж как ее уговаривал доктор наш. А она сбежала и все. - А почему бросила, не сказала? - Говорила, денег нет и что сама сирота. Это, конечно. Но сколько таких рожают и растят детей и ничего. Рауль вдруг вспомнил свое нищее детство, и как мать растила его без отца, как работала без выходных. А он целыми днями на улице, столько всего творил, что вспомнить страшно. Его хорошо знали все местные полицейские. Когда ему было двенадцать, устроился уборщиком в компьютерный клуб, чтобы иметь возможность посидеть за компьютером. Проводил там все время после школы, иногда и вместо школы, до глубокой ночи. Воровал разные брошюры по информатике и программированию, выпрашивал отслужившие свой век компьютеры и таскал их домой, колдовал над ними, давал вторую жизнь. Потом мать нашла себе хорошую работу, стало полегче, он смог поступить в колледж. «Если придерживаться твоих правил, Глория, мое место было в приюте. Ненавижу тебя». Он вдруг только сейчас, впервые задумался, сколько же пережила мать, пока вырастила его, необузданного, совсем без тормозов иногда, он грубил ей, уходил из дома, а она отдавала ему все, забывая о себе. Неожиданно для него самого на глазах выступили слезы. - А что с ребенком стало? – спросил он - Так, удочерили, прямо из больницы. Такая девочка хорошенькая была. Это дело такое, тайное. Но говорят, что очень богатые люди. - А она знает об этом? - Ей не положено это знать, - сурово сказала женщина. Рауль поехал в торговый центр, долго ходил по нему, накупил вещей для матери, потом, немного подумав, купил букет цветов и

поехал домой. Бедная женщина чуть не упала в обморок, когда ее сын вручил ей целый ворох подарков и цветы. Затем он отправился к Марио и заявил, что лучше бы он сразу забрал у Глории своего ребенка. После этого рассказал ему то, что узнал. Глория благополучно родила девочку. Марио в положенное время забрал ее из больницы и отвез домой. Рауль больше не захотел видеть ее. Глава 13 Марио согласился нанять для ребенка няню. Глория прикинулась, что слишком слаба, чтобы ухаживать за ней. Сам Марио первое время много времени проводил с дочерью. Он назвал ее Джульеттой. В присутствии Марио Глория выражал всяческую любовь к девочке. Когда его не было, она даже не подходила к ней, почти не брала на руки. С самого начала она предприняла усилия, чтобы сдержать образование молока. Однажды, внимательно рассмотрев себя в зеркале, написала письмо Фелисе с просьбой приготовить такой же травяной сбор, какой та всю жизнь готовила для Эвелины. Все усилия и заботы Глории были связаны только с восстановлением и усовершенствованием своей красоты. Она начала ездить в тренажерный зал. Узнав об этом, Марио притащил в дом тренажер. Ему не нравилось, что она часто отлучается из дома. Но у Глории было много других причин, чтобы не находиться дома с ребенком. Она ненавидела Джульетту. Эта женщина не была создана для материнства. После родов в нее как будто вселились бесы. Салоны, массажи, магазины занимали много времени. Марио не всегда знал, куда тратятся его деньги. Глория виртуозно придумывала всевозможные «уважительные причины». Она встречалась с Арчи и не только. У нее появились поклонники весьма состоятельные, появились неучтенные деньги. Одно только мучило ее порочную душу – Рауль. Она не могла забыть его. Он не появлялся, не звонил, отказывался разговаривать с ней по телефону. Просто бросал трубку, услышав, кто звонит, и все. Он снился ей по ночам, его серые глаза и белоснежная наглая улыбка грезились среди дня, даже когда она была в объятиях других мужчин. Прошло несколько месяцев. Почти ночью Глория приехала в

уже известный нам дом. Отпустила такси, настроена она была весьма решительно. Поднявшись по качающейся лестнице в его комнату, она увидела неизменную картину: сидящего с ногами в кресле Рауля с клавиатурой на коленях. Он опять не услышал, как она вошла. Глория, виляя бедрами, подошла к занавеске, за которой стояла широкая кровать, резко одернула ее. Рауль ошалело посмотрел на нее, сморщив лоб, и вытаращив глаза. Она нащупала в темноте этого своеобразного алькова выключатель, зажгла свет, злобно хмыкнула. На кровати, по обыкновению, спала девушка. Кроме простыни, в которую она завернулась, на ней ничего не было. Она зажмурилась от света, открыла глаза и вскрикнула. Рауль продолжал сидеть, как сидел в кресле, скрестив ноги по-турецки, только лицо его выражало веселое ожидание того, что сейчас будет. За происходящим он наблюдал с большим интересом. Глория сорвала с девчонки простыню, с озверевшим лицом собрала с пола вещи и белье и швырнула в нее. - Одевайся и проваливай отсюда, – рыкнула она. Рауль веселился от души. Девушка хотела что-то сказать, но Глория не дала ей рта раскрыть. - Я даю тебе две минуты. Лучше не зли меня. Девушка, видя, что Рауль и не думает за нее вступиться, стала поспешно одеваться. Глория подошла к Раулю, поцеловала в губы. - Только не говори мне, что я дрянь и шлюха, – она, сощурившись, смотрела в его глаза, - я знаю это. Я ничем не отличаюсь от нее. Почему я не могу быть на ее месте? Мне все равно, в качестве кого я там буду. - Ты решила взять мой дом штурмом? - спросил он тихо.- Честно говоря, ты не довела это шоу до конца. Публика жаждет побоища. Глория, я выгоню тебя сейчас так же, как ты прогнала ее. - Не выгонишь. – Она опять поцеловала его. Рауль встал с кресла. Снисходительно улыбаясь, смотрел на нее. Глория обвила руками его шею. – Ты не сможешь. Тем временем девушка уже хлопнула дверью. - А если я не хочу, чтобы ты была здесь со мной? - Врешь. Хочешь. Рауль обнял ее. - Боюсь, не расплачусь. Это даже интересно. И сколько стоит ночь с тобой? – шептал он, похотливо улыбаясь.

- Я сделаю тебе скидку. А потом заплачу тебе эти деньги обратно. Рауль, смеясь, горячо поцеловал ее. Под утро Рауль, как обычно сказал ей, что не хочет больше ее видеть. - Хорошо, - ответила Глория на это, - Я приду, когда мне будет невыносимо. А ты не прогонишь меня, потому что тебе к тому времени тоже станет невыносимо. *** Джульетта росла, практически лишенная внимания матери. Ходить и, потом, говорить ее учил Марио. У них с Роуз родился сын, когда Джульетте было два года. Марио стал реже появляться у Глории, по-прежнему не подозревая истинного положения вещей. Его не настораживало то, что, когда он приходил, девочка льнула к нему, не отходила. Воспринимал это, как должное. Когда она подросла настолько, что стала разговаривать, задавать вопросы и, когда ей стало необходимо общество взрослого человека постоянно, все стало еще хуже. Джульетта приставала к матери, невзирая на то, что та гнала ее от себя. Немного спасала няня. Но у нее были выходные, и она не жила постоянно в их доме. Утром приходила, а уходила в пять-шесть часов вечера. Глория кричала на девочку из-за разлитого чая, из-за шума, из-за испачканного платьица. Могла даже поднять на нее руку. Постепенно Джульетта стала панически бояться своей матери. Со временем побои участились и стали обычной практикой для Глории. Случалось, что после очередного приступа материнского гнева, девочка пряталась под лестницей и там засыпала, а утром ее находила няня. Марио приходил чаще по вечерам, когда няни дома уже не было. В противном случае она могла бы рассказать ему много интересного про свою хозяйку. Случайно Глория узнала от Рауля, который проговорился во время очередного спонтанного свидания, что Марио с Роуз уехали из города на две недели к каким-то родственникам погостить. У нее в это время был бурный роман с тридцатилетним Ларри Гарсом, который работал менеджером в одной из фирм, принадлежащих графу Пристли. Ларри, синеглазый, веселый и страстно влюбленный оказался слишком занятым человеком. Рабочий день у него заканчивался поздно. Встречаться они могли либо по ночам, либо только в выходные. В выходные она не могла себе позволить уез-

жать из дома, так как у няни тоже были выходные. Глория злилась, дула губы, обижалась. Он откупался подарками. Отъезд из города Марио давал Глории возможность принимать Ларри у себя. Марио с женой вернулись на два дня раньше, чем планировали. Марио навестил Донована Робсона, куда на огонек забрел Генрих. Они засиделись за разговорами и бильярдом. Прямо оттуда Марио решил заехать к Глории. Он давно не видел дочь, в общей сложности получился целый месяц. Правда по дороге подумал, что она, наверно уже спит. Шел десятый час вечера. Но подумал об этом слишком поздно, когда уже практически подъехал к дому. Зайдя внутрь, он удивился, что в доме царит полумрак и необычно тихо, не работает телевизор, Глория не идет его встретить, как обычно. Марио услышал тихое хныканье в гостиной. Зашел, включил поярче свет и увидел дочь, которая сидя на полу возле дивана, плачет и держится за коленку. - Папочка, - с облегчением крикнула девочка и бросилась к нему. Марио увидел большую ссадину на коленке с запекшейся кровью. - Что это? – спросил он. - Я упала. - А почему мама не промыла? Ты показывала ей? - Нет. Он взял ее на руки и понес на кухню. - Почему ты не спишь? Уже поздно. Темно везде. Тебе не страшно? – спрашивал он по дороге. - Страшно. - А где мама? – Марио ничего не мог понять. Глории нигде не было, ни в гостиной, ни на кухне, куда он принес Джульетту и посадил на стол. Он взял из аптечки все, что необходимо и осторожно обработал ссадину. - Где мама? – повторил Марио свой вопрос, ласково целуя девочку. - Она… там.- Джульетта махнула рукой, показывая наверх. Его внимание приковали синяки у нее на руке. Он озабоченно осмотрел ее лицо и заметил в районе виска и щеки синяк, больше похожий на заживающую ссадину. - Что это у тебя, Джули? - Я пролила суп. Я нечаянно, он был очень горячий. - При чем тут суп?

- Мама меня наказала. Но я же нечаянно… - Джульетта опять заплакала. - А это? – Марио показал на синяки на руках, но ответа дожидаться не стал, спросил изменившимся голосом, - Где мама? В спальне? Джульетта кивнула – Она не разрешила мне заходить туда. Я же все равно не смогу. – Она всхлипнула, - они… они свет там погасили. Я боюсь подниматься по лестнице. Там совсем темно. Папочка, не уходи, мне очень страшно. Мама опять будет кричать на меня. Марио взял ее за руку, повел наверх, по дороге зажигая везде свет. В детской он оставил ее, пообещав быстро вернуться. Он уже все понял, был вне себя: «Она все эти годы делала из меня идиота…. Она опять делала из меня идиота». Постояв секунду у дверей спальни, Марио понял, что Глория не одна. Он с грохотом распахнул дверь. Обнаженные Глория и Ларри подскочили. Марио ворвался в самый неподходящий момент. Он, криво усмехнувшись, молча смотрел на них. Глория, прикрываясь простыней, сползла с кровати и подошла к Марио, желая что-то сказать ему. Но лучше бы она этого не делала. Он с размаху ударил ее по лицу. - Если ты бьешь ребенка, то почему бы мне ни ударить тебя хотя бы один раз.- Говорил он на удивление спокойно и уравновешенно, глаза его при этом сверкали яростью. - Я забираю Джульетту. Через три дня сюда придут покупатели. К этому времени прошу очистить помещение. После этого он быстро собрал вещи дочери и повез ее к себе домой. Глава 14 По дороге он обдумывал, что он скажет сейчас Роуз. Уже поздно, ребенок хочет спать, разговор может затянуться. Марио был уверен, что Роуз, в конце концов, поймет и простит его. Она любит детей, даже говорила о том, чтобы взять ребенка из приюта. Ей всегда всех жалко. Более доброго, великодушного и терпеливого человека Марио никогда не встречал. -А куда мы едем? – вывел его из раздумий вопрос Джульетты. - Ты будешь теперь жить со мной. Тебя больше никто и никогда не будет наказывать. Роуз была на кухне. Марио посадил дочь на диван в гостиной,

а сам пошел к жене. - Марио, как можно, так долго гостить? Уже поздно. Ты с утра за рулем столько времени провел. – Увидев его лицо, она замолчала, подошла, положила руку на лоб, - что с тобой? Тебе плохо? - Роуз, присядь. Нам нужно поговорить. Роуз села на стул. - Я должен сказать тебе…. Я очень виноват перед тобой. – Марио налил себе воды, выпил залпом стакан, продолжил решительно. – У меня была женщина… перед самой свадьбой. Это было… наваждение какое-то. - Перед свадьбой? – эхом переспросила Роуз, - Как это…? - Прости меня, если сможешь. Я любил одну тебя всегда. А с ней… Она как будто околдовала меня. Потом забеременела. Я поселил ее в доме тети Луизы. Мне Рауль сказал, что она…проститутка, содержанка. Я порвал с ней. Потом была эта авария…. У нее родилась девочка, Джульетта. Я обязан был позаботиться о ней. Роуз слушала его сбивчивую речь, не зная, как реагировать. Она слышала, что у мужчин случается такое, но чтобы перед самой свадьбой… Она не почувствовала этого тогда. Он действительно всегда любил ее. Если бы с этой женщиной было действительно серьезно, он не смог бы притворяться так, что она не почувствовала не заподозрила ничего. - Ты действительно порвал с ней? – спросила она еле слышно. - Конечно. Все это было в прошлой жизни, Роуз. Сегодня я навестил дочь и решил забрать ее к себе. Я не смог бы дальше наблюдать то, что там происходит. Она бьет ее, водит в дом мужчин… Роуз, я прошу тебя, мы будем потом долго говорить об этом, я отвечу на все твои вопросы. Но уже поздно. Ее нужно уложить спать. Дай мне белье, я постелю ей в кабинете пока. - Кого уложить? – не поняла она. - Джульетту. - Она здесь? Где она? - В гостиной. - Марио, ты все-таки ненормальный…. Одиннадцатый час. Хорошо хоть ты на улице ее не оставил. Роуз вскочила и направилась в гостиную. Тихо подошла к Джульетте, села рядом с ней на диван.

- Здравствуй, как тебя зовут? - Джульетта. - А сколько тебе лет? - Пять. - Меня зовут Роуз. Мы с тобой будем жить вместе теперь. Я буду тебе вместо мамы. Ты не возражаешь? - И ты будешь меня наказывать? - Зачем? - Мама всегда ругается, а папа добрый. - Я никогда не ругаюсь. Ты знаешь, у тебя есть брат. Завтра, когда проснешься, я вас познакомлю. - А папа? - Папа тоже будет с нами, – у Роуз на глазах выступили слезы, - всегда. Она взяла Джульетту за руку, увидела синяки, подняла глаза на Марио, который стоял в дверях. - Ты хочешь кушать? - Нет. Я спать хочу. Только мне страшно. - Иди ко мне. В этом доме никого не бойся. Ведь здесь твой папа. Я уложу тебя спать. – Она взяла ее на руки и пошла к лестнице. Марио хотел взять у нее девочку, но Роуз не дала. Позже они сидели на кухне, и Марио рассказал Роуз все, как было. Она никак не могла понять, как женщина может так ненавидеть собственного ребенка. - Марио, она очень красивая, у нее твои глаза. - Это хорошо, - сказал он задумчиво, ему вспомнились бесстыжие глаза Глории, - ты даже не представляешь насколько это хорошо. Им предстояло как то сообщить о Джульетте отцу Роуз. Марио опасался его реакции больше, чем реакции самой Роуз. Он решил действовать через Генриха. Но он не мог рассказать ему всего, те не менее решился поговорить с ним, а там, как пойдет. Донован нужен был ему еще и как адвокат. Все это необходимо было оформить юридически. Марио приехал к Генриху домой вечером следующего дня, предварительно договорившись. Он был у Генриха дома впервые, хотя с Лучаной был знаком. Однажды они все вместе и с Роуз ходили в ресторан. Его встретила Кристина, которая, как обычно куда-то убегала со своим парнем. Она уже училась в колледже и приехала к отцу на каникулы. - Здравствуйте. Вы Марио? Проходите в гостиную. Папа сейчас

придет. – сказала она и тут же попрощалась. В гостиной Генриха было много диванов и кресел, хотя она казалась очень просторной. Вся комната была выдержана в бирюзовых тонах, разбавленных теплым бежевым цветом. В углу стоял рояль, на стене перед огромным удобным диваном висел большой плазменный телевизор. Украшал гостиную камин, выложенный мелкой плиткой бирюзового цвета с золотыми прожилками. Большие окна выходили прямо на бассейн. Пришел Генрих, улыбаясь, пожал Марио руку. Марио предупредил его, что разговор будет очень личный, поэтому Генрих не стал устраивать чего-то вроде семейного ужина. Они уединились в кабинете. - Марио, что случилось? Что-то с Роуз? Или, может, Донован опять… - Нет. Все в порядке. То есть случилось… Мне посоветоваться нужно. Я в большом затруднении. Генрих, молча ждал продолжения. - Ты, наверно, помнишь, ту девушку в моем кабинете…. - Помню. - Она родила девочку от меня. Ей сейчас пять лет. Вчера поздно вечером я забрал ее у Глории. – Марио знал, что именно Генрих сможет понять его. Он часто читал в газетах разные сплетни о нем, о его романах. Правда, после женитьбы Генрих вел себя как примерный семьянин, еще ничем себя не скомпрометировал. - Зачем? – спросил Генрих. - Это все долго рассказывать. Она… не очень порядочная женщина. - Насколько я понимаю, ты мягко выразился. Я видел ее у Рауля. Он называл ее гораздо более жестко. - Да, Рауль всегда называет вещи своими именами. Глория жестоко обращалась с моей дочерью. Я застал мужчину в ее постели и в моем же доме. А ребенок …. Даже вспоминать не хочется. - А что Роуз? - Роуз святая. Ты же знаешь. Я сказал тебе все это, потому что…. - Я понял. Донован. Да? С ним договориться будет труднее, чем с Роуз.- Генрих встал, прошелся по гостиной, сказал, улыбнувшись ободряюще, - но мы будем как-то договариваться. Куда деваться? Ребенок не виноват. - Ты поможешь мне? - Я подготовлю его. Рассказывать ты будешь сам.

Они, конечно, подготовили хороший план, но если бы не Роуз, он с треском провалился бы. Донован не хотел никого слушать ни Генриха, ни, тем более, Марио. Оскорбления, которым подвергся его бедный зять трудно повторить. Донован расшумелся так, что Марио готов был плюнуть на все, уйти и больше не общаться. Роуз, которая знала о предстоящей встрече, но которую оставили дома, появилась в доме отца очень вовремя. Она заявила ему, что, в конце концов, это больше касается ее, чем его. Возмутилась тем, что он постоянно вмешивается в ее жизнь, и ей это надоело. Венцом всему было заявление о том, что, если он не примет этого ребенка, то ее, Роуз, отец больше не увидит. Донован сдался. После сеанса ворчания и причитаний, он сам предложил вести дело о лишении Глории родительских прав и оформить все необходимые документы по передаче всех прав на воспитание Джульетты Марио и его жене. После всех этих событий Генрих почти окончательно понял, кто такая Глория и почему Рауль, любя ее, одновременно ненавидит. Не понял он только, почему Марио не нажал на тормоза. Глава 15 После того, как жизнь сблизила Генриха с Марио и Раулем, он все чаще испытывал отцовские чувства к ним. Это делало его более серьезным и ответственным. В Рауле он часто видел самого себя, имеется в виду его легкое отношение к женщинам и полное отсутствие комплексов в общении с ними. Ведь сам он никогда не обращал внимания на сплетни, ходившие вокруг всех его многочисленных романов. Он даже понимал те чувства, которые Рауль испытывает к Глории, и понимал, что легко мог и может сам оказаться в таком же положении. Поэтому внутренне готовил себя к тому, что с этой женщиной нужно быть настороже в случае встречи. Через день после описываемых выше событий Генрих назначил встречу одному партнеру и, одновременно приятелю, в ресторане с целью поужинать и обсудить некоторые вопросы. После ужина его приятель уехал, а Генрих решил немного выпить и пошел в бар, который находился этажом ниже. Спустившись и подойдя к барной стойке, он увидел Глорию. Она, сидя на высоком табурете возле стойки, щекой лежала на

столе, ее длинные волосы свисали почти до пола, одна рука также болталась, практически лежала на полу. На коленях лежала расстегнутая сумочка, перед ней на барной стойке стояли несколько опустошенных стаканов разного калибра. Она была пьяна до бесчувствия. Генрих вопросительно посмотрел на бармена. - Она не путана. Никого не снимала здесь. Просто пила, - бармен пожал плечами, - мы вызвали полицию уже… - Зачем? – строго спросил Генрих. - Так ведь она не расплатилась. - Да? – Генрих взял ее расстегнутую сумку, в которой ничего не было, кроме носового платка и щетки для волос и многозначительно показал молодому человеку. - Я не знаю, кто ограбил ее, тут много всяких крутилось…- засуетился бармен, пряча глаза, - она что, ваша знакомая? - Сколько она должна? – рыкнул Генрих, бросая на бармена уничтожающий взгляд. Расплатившись, он взял Глорию на руки, попросил охрану помочь ему, и отнес в свою машину. В своих действия Генрих не давал отчета сам себе. Усевшись за руль, он скосил на нее глаза: « Ну, хорошо. И куда же мне тебя отвезти?» Немного подумав, Генрих завел машину. Он привез ее в тот самый дом, который когда-то пытался купить для Дианы Алан Пристли. Генрих все-таки приобрел его тогда для Кристины. Дом не был до конца обставлен, но в нем постоянно жил сторож с женой. Некоторые комнаты были доведены до ума, и в них можно было жить. Генрих положил Глорию на кровать в довольно благоустроенной спальне. Потом велел сторожу позвонить ему утром или днем, когда проснется его гостья, попросил приготовить для нее завтрак. После этого вполне удовлетворенный уехал домой. *** Проснувшись примерно в полдень в шикарной спальне, Глория решила, что она все еще спит, и даже ущипнула себя. Она помнила, как пила вчера, как к ней приставали разные мужчины, потом с какого-то момента перестала помнить, что с ней было. Голова была, как чужая, в горле пересохло. Тот факт, что она спала одетой, означал, что ее просто привезли сюда и свалили, как бревно, и что ночь она провела одна. Глория встала, подошла к зеркалу, от того, что она там увидела, ее

передернуло. Неверными шагами пошла в ванную, включила воду, разделась. Погружение в теплую воду принесло облегчение. О том, как она попала в этот дом, и кто его хозяин, думать сейчас она была не в состоянии, поэтому решила и не думать. Прошло часа два, прежде, чем она, замотавшись в махровую простыню, вышла из комнаты. Ей стало понятно, что в этом доме никто не живет, и никого нет. Она нашла дорогу на кухню, с удивлением увидела там накрытый завтрак с дымящимся кофейником. Но, глядя на еду, почувствовала приступ тошноты. Взяла из холодильника бутылку воды и села с ней на стул. Глория услышала шум подъехавшей машины и напряглась. На кухню вошел Генрих, в руках он держал какой-то пакет. Увидев его, Глория поперхнулась. Меньше всего она могла предположить, что хозяин этого дома именно он. Генрих жалостливо посмотрел на нее. - Что, плохо? Можешь не отвечать. Вижу, что плохо. На, – он бросил ей пакет, – оденься. Я купил, первое, что попалось. Надеюсь, что угадал с размером. Сказав это, он сразу вышел на улицу. Через полчаса появилась Глория, немного приведя себя в порядок. Косметики в ее распоряжении не было, поэтому она предстала перед Генрихом в первозданном виде. Благодаря травам Фелисы, в ее тридцать лет, выглядела она максимум на двадцать три года. - И что дальше? – спросила она его. - Я отвезу тебя домой. - У меня нет дома. - Тогда скажи адрес, где ты будешь жить. Не на улице же ты собираешься обитать. - Я не знаю, - немного подумав, добавила, - поехали. Я не помню адрес. Могу только показать дорогу. Генрих прекрасно знал, что Марио выгнал ее из своего дома. Ему стало даже интересно, куда он ее везет сейчас. Всю дорогу они молчали. Несколько раз Генрих бросал на нее взгляды, несколько раз их взгляды встречались. С его лица не сходила снисходительная улыбка. Они подъехали, наконец, к дому. - Это здесь, – сказала она. - Ты хочешь сказать, что будешь жить в этом доме? - А что тебе не нравится в нем? - грубовато переспросила Глория. - В этом доме, Глория, живет самая известная в нашем городе

светская проститутка Эвелина. Вы с ней подруги? Глория растерялась. - Нет. - Тогда я продолжаю недоумевать. - Какая тебе разница? Какое вообще тебе дело до меня? Зачем ты вчера привез меня к себе? - Если бы я этого не сделал, ты проснулась бы сегодня в полиции. Могла хоть спасибо сказать. Так принято у воспитанных людей. - Спасибо, – буркнула она. - Ну! И кем же тебе является Эвелина? Судя по всему достаточно близким человеком, если ты уверена, что тебе здесь дадут приют. Глория молчала. Она посмотрела на него глазами, полными тоски и безысходности. Генриху вдруг вспомнились слова Рауля несколько лет назад: «Никогда не смотри в ее глаза. Пропадешь…». Он ждал ответа на свой вопрос. - Она… моя мать, – выдавила, наконец, из себя Глория, - только об этом никто не должен знать. - Не знал, что у нашей Эвелины есть дочь! - Она сама этого не знала, – бросила Глория, не сводя взгляда с Генриха. Он почувствовал себя, как под гипнозом. Они долго сидели молча. - Я много знаю о тебе, Глория. Не скрою, ты способна потрясти воображение любого мужчины, даже такого, как я. Но то, что я знаю о тебе, не позволяет мне потерять голову и заставляет включить разум. Мой разум говорит мне, чтобы я оставил тебя здесь и забыл о тебе. Но,…имея такую мать, вряд ли твоя дальнейшая жизнь будет чем-то отличаться от предыдущей. Я знаю, что Марио выгнал тебя. Что ты собиралась делать? - Не знаю. – Глория опустила голову, – конечно, это отрезвило меня… Генрих захохотал, - ну, да. Твою трезвость я вчера видел. - Ты не понимаешь, - крикнула Глория, - я не знаю, что я буду делать, я действительно не знаю,… мне нужно вырваться из этого дерьма, но… я ничего не умею… Он заплакала. - Я знаю, что ты любила Рауля. - Рауля? – она вздрогнула при упоминании о нем, - Рауль обращался всегда со мной, как со шлюхой….

- Считаешь, что незаслуженно? Если бы ты не побоялась трудностей, могла бы жить с ним. Он же предлагал тебе. Глория молчала, продолжая хлюпать носом. - Молчишь. Ты выбрала более легкий путь, а теперь прикидываешься.… Где твои вещи? – холодно спросил Генрих. - Они там. Марио разрешил оставить их в его доме, пока я не найду себе жилье. – говорила она сквозь слезы. - Где этот дом? Глория сказала адрес. Они забрали ее вещи из дома Марио, и Генрих привез ее обратно в тот же дом, где она ночевала. Зачем он это сделал, он не мог объяснить. На уровне подсознания, он не смог оставить на произвол судьбы самую красивую женщину из тех, что он встречал в своей жизни. Он точно знал, что в его голове нет даже мысли обладать ею, он просто смотрел на нее и хотел смотреть еще. Он хотел дать ей возможность отойти от того образа жизни, который она вела. Он забыл, что такая возможность у нее уже была, когда она жила в доме Марио и ни в чем не нуждалась. - Устраивайся и живи пока. Было бы нежелательно, чтобы ты устраивала из этого дома притон. Он принадлежит моей дочери. Честно говоря, не знаю, зачем я это делаю. - Спасибо, - как можно более кротко сказала она. Генрих хохотнул. Он не верил в ее раскаяние. - Тебя обокрали в баре. Ты в курсе? Она кивнула. - Что у тебя украли? - Деньги, все, какие были, кредитку, мобильный. - Про кредитку нужно заявить.- Он собрался уезжать. Глория остановила его, вцепившись в рукав. - Я очень благодарна тебе. Ты приедешь сюда? Мы увидимся? – она сверлила его глазами, проникая в мозг. «Ведьма», – подумал Генрих. Ничего не ответил и быстро уехал. Глава 16 Глория была полна благих намерений. Ей больше нечего было ждать от жизни. Если такой человек, как Генрих Конти взял ее под свое крыло, желать чего-то большего было бы глупо. Целый месяц она вела весьма

аскетичный и тихий образ жизни, месяц, в течение которого он всего два раза позвонил. Глории было скучно. У нее была всего одна подруга, помимо этого она периодически ездила к матери, которая вдруг воспылала любовью к дочери. Страх одиночества и приближающейся старости будил в Эвелине желание заботиться о ком-то. Глория и Генрих прекрасно осознавали, что рано или поздно эта странная ситуация может привести только к одному – меду ними возникнет связь. Непонятно было, на чем эта связь будет основана, на каких чувствах, но она обязательно будет. Генрих избегал навещать ее, хоть она его об этом просила и ждала. В тот день, когда он поселил Глорию в своем доме, вечером Лучана, бросившись ему на шею, объявила о том, что беременна. Ждали этого они очень давно. Генрих удвоил свое внимание к ней, перестал думать о Глории. Он знал, что она ведет себя очень скромно, что ни с кем не встречается. Спустя месяц он решился навестить ее. Глория лежала на диване, листала какие-то журналы. Она не слышала, как он подъехал и как вошел. Генрих появился перед ней совершенно неожиданно. Глория вскочила, кокетливо поправила волосы. Лицо ее выражало радость. Генриху это стало лестно. Размеренный образ жизни благодатно отразился на ее внешнем виде. Она была необыкновенно хороша. Генрих начал жалеть, что приехал. Его разум начинал терять контроль над его действиями. Он сел в кресло напротив нее, хотя Глория показательно подвинулась, как бы приглашая сесть рядом. - Генрих, почему ты избегаешь меня? - А ты сама не понимаешь? - Между нами ничего не может быть? - спросила она осторожно. - А что должно быть между нами? – прикинулся идиотом Генрих. - Я совсем не нравлюсь тебе? Я ждала, когда ты приедешь. - Зачем? – Генрих продолжал прикидываться, надев на лицо снисходительную улыбку. Она помолчала, скромно потупив глаза. - Так что ты хочешь от меня, Глория. Тебе что-то нужно? В чем-то испытываешь необходимость? - Только в одном, – она подняла на него глаза, - Я хочу, чтобы ты… любил меня. - И всего-то? – засмеялся он, - Мне есть, кого любить.

- Но… ты же поселил меня в этом доме для чего-то… - Глория, ты ничего мне не должна за это. Считай, что это просто каприз такой. - Но, Генрих, я делаю все, как ты сказал. Я… - Что соскучилась по мужской ласке? Боюсь, что ничем не смогу тебе помочь. Ты напоишь меня кофе? - Ты приехал, чтобы попить кофе? - Это возбраняется? Глория молча встала и поплыла на кухню, провожаемая оценивающим немного насмешливым взглядом Генриха. Попив кофе, он уехал. Ночью Глории приснился Рауль. Она думала, что избавилась от этого наваждения, но не тут то было. Весь следующий день ее опять преследовал этот кошмар в виде его хамоватых глаз и бессовестной белозубой улыбки. Еще через неделю Глория не выдержала, среди ночи вызвала такси и поехала к Раулю. Подъехав к дому, она остановилась в смятении. В комнате Рауля не горел свет. «Может, его нет дома?» - задалась она вопросом. После некоторого замешательства, Глория все-таки решила подняться наверх. Войдя в комнату, она на ощупь добралась до кровати, поняла, что Рауль крепко спит, причем один. Глория опять замешкалась, подумав, уж не заболел ли. Она присела на край кровати. - Глория, ты когда-нибудь оставишь меня в покое? Или ты всю жизнь будешь преследовать меня? – сказал он вдруг так, как будто и не спал вовсе. - И не надейся. Я буду твоей тенью всю жизнь, – шепнула она. Глория быстро разделась и юркнула под простыню. Под утро Рауль, выйдя из душа, произнес странную и неожиданную речь. - Больше ты не будешь приходить ко мне, Глория. Я запрещаю тебе. Никому из нас это не нужно. Твои визиты достали меня. После того, как я узнал, что ты бросила ребенка, все мои чувства к тебе улетучились. Ты исчадие ада в ангельском обличье. Если тебя устраивает, чтобы я рассматривал тебя исключительно, как сексуальный объект, то таких объектов мне хватает и без тебя. Глория слышала во всем этом какие-то новые нотки, что-то было другое. Не обычные его издевки, а что-то категоричное и очень серьезное. Раньше была горечь и обида, сейчас было пол-

ное и обезоруживающее равнодушие. - Я не смогу без тебя… - пыталась вставить она. - Я сказал тебе – все! Чтобы было понятнее – я влюблен в другую женщину. В моей жизни многое изменилось. И если ты явишься вот так еще раз, я спущу тебя с лестницы. Уходи. Она ехала домой и думала о том, что она действительно его больше не увидит. Глория не плакала, даже не особенно переживала. У нее была цель – Генрих. «Я не могу упустить его. Я вцеплюсь в него клещами, сделаюсь примерной домохозяйкой, верной любящей женщиной. Я заставлю его бросить свою официантку и сделать меня госпожой Конти. Я буду хозяйкой приемов, буду блистать там. И ты, Эмиль Пристли еще подойдешь ко мне, чтобы поцеловать руку и заглянуть в глаза». От скуки Глория стала интересоваться цветами и готовкой. Спустя несколько дней после ее визита к Раулю, на пороге дома опять возникла фигура Генриха. Как и первый раз, он вошел неслышно. Глория была на кухне, стояла у плиты. Она с увлечением осваивала новый рецепт. Генрих был приятно удивлен этой картинкой. Он подошел к ней сзади, собрал в руку распущенные волосы. - Когда готовишь, волосы нужно подбирать, вот так, – сказал он и завязал ее волосы узлом. Глория резко обернулась, держа испачканные руки немного в стороны, и оказавшись практически у него в объятиях. Она ласково улыбнулась. - Скоро будет готово. Не знаю, что у меня получилось, но продукты все были съедобные изначально. Ты попробуешь мою стряпню? - Ты, наверно, примешала туда что-нибудь колдовское, – говорил тихо Генрих, продолжая держать рукой ее волосы. - Если бы я знала, что ты придешь, точно подмешала бы, – еще тише, чем он ответила Глория. Он смотрел в ее глаза, зная, что этого делать нельзя. Его губы, как магнитом потянулись к ней. Глория смотрела на него исподлобья, слегка улыбаясь. Коснувшись ее мягких губ, Генрих понял, что пропал. - Закончи здесь и выключи плиту. Когда мы будем обедать? – вдруг спросил он и отпустил ее. - Минут через пятнадцать, - Тяжело дыша, ответила она.

- Я успею сделать пару звонков, - Генрих вышел из кухни. У Глории тряслись руки, кровь кипела, больше от злости. Обедали они почти в полной тишине. Генрих похвалил ее кулинарные способности, посидел еще немного и опять уехал. Уже поздно вечером того же дня он приехал и поднялся в спальню. Глория стояла перед зеркалом, расчесывала волосы. Генрих постоял в дверях. Они несколько секунд смотрели друг на друга. Она подошла к нему, обняла. - Ты погубишь меня, я знаю. – Сказал он – От тебя надо бежать, сломя голову. - Ты сам захотел, чтобы я была рядом. Бегаешь ты не от меня, а от самого себя. - Я знаю, что из-за тебя Марио чуть не погиб. Рауль… Раулю сейчас не до тебя, слава богу. Он внимательно наблюдал за ней, когда говорил о Рауле. Но она ничем не выдала себя. В этот момент ей также было не до Рауля. - А тебе? Только не говори, что не знаешь, зачем пришел. Ты не можешь отказаться о того, чего не испытал еще. Глория целовала его лицо. Генрих смотрел в бездонную темноту ее глаз, в глубине которых как будто горел огонек, зовущий его, обхватил ее за тонкую талию, прижал к себе. - Считай, что добилась своего, Глория. Этот узел он сам затянул на своей шее, и теперь не знал, что с этим делать. Его все больше и больше необъяснимо тянуло к этой женщине. Ведь он все или почти все знал о ней. Был подготовлен и должен был быть защищен, но оказался беззащитен. Он говорил себе, что это пройдет вместе с новизной ощущений, что он любит Лучану, больше, чем когда-либо любил кого-то, но быстро это не прошло. Генрих знал точно, что Глория не испытывает к нему тех чувств, какие испытывает его жена, но верил всему тому, что говорила о своей любви Глория. Он дал себе слово, что никогда не бросит Лучану, и это слово он сдержал. Генрих не чувствовал себя виноватым перед Лучаной. Он делал все для того, чтобы она ничего не заподозрила. Богатый жизненный опыт помогал ему в этом. Спустя полтора месяца Глория преподнесла ему сюрприз, сказала о том, что ждет ребенка. Генрих был озадачен. Получалось, что вскоре он должен стать отцом двух детей от разных женщин. «Пря-

мо, как падишах», - думал он, понимая, что погряз окончательно. Глория неожиданно для себя самой была счастлива. Она мужественно переносила все неприятности, связанные с беременностью. В предыдущие разы она начинала ненавидеть своих детей, как только узнавала об их существовании. Теперь Глория с нетерпением ждала родов, жаждала поскорее обнять малыша и прижать к своей груди. Для нее это было очень странно, и она удивлялась, почему же она раньше лишала себя такого счастья. Ни Марио, ни Рауль не знали о связи Генриха и Глории. Генрих запретил ей говорить об этом с кем-либо из общих знакомых. Естественно, они нигде не появлялись вместе. Глории очень хотелось позвонить Марио и узнать о том, как поживает Джульетта, но боялась встречных вопросов. Ей пришлось пройти через унижение, когда ее лишали материнства. И теперь Глория пыталась начать сначала, не понимая, не давая себе отчета в том, что многое из ее прошлого вычеркнуть невозможно. Именно это прошлое мешало ей сейчас хоть чуть-чуть приблизиться к своей цели, стать состоятельной и уважаемой женщиной. Потом, с годами она начнет осознавать, что этому никогда не суждено будет сбыться. А главное, она с ужасом начинала понимать, что никогда не избавится от влечения к Раулю. Глава 17 За последние шесть лет в жизни Рауля мало что изменилось. Ему было двадцать восемь лет, и он все еще жил в их старом крохотном доме, в своей комнате, все больше напоминающей обжитой компьютерный склад. Генрих много раз предлагал ему снять офис, но Рауль боялся даже думать о том, как он будет перевозить все свое хозяйство куда-то. У него появились деньги, он стал хорошо одеваться, опять же, согласно своему вкусу. Рауль никогда не носил классические костюмы, и, боже упаси, галстуки. Любимая одежда это джинсы и рубашка, чаще джемпер, которые носил, всегда засучивая рукава выше локтя. Иногда он отращивал длинные волосы, потом неожиданно, по настроению делал какую-нибудь модную стрижку. После этого некоторое время на свою прическу вообще не обращал внимания, имел обычный для него взлохмаченный вид. По-прежнему любил загулять, но, уже не теряя головы, без запоев.

И, конечно, были девочки каждый день, одни за деньги, другие просто его подружки, которые любили весело и приятно проводить с ним время. Он щедро дарил им свои ласки и самого себя. Благодаря Генриху недостатка в работе у него не было. Про него уже давно стали поговаривать в городе, как о немного ветреном, но очень хорошо знающим свое дело человеке. Он стал обрастать довольно влиятельными знакомыми, с которыми старался поддерживать хорошие, но сугубо деловые отношения. При этом никогда не был снобом. Внедриться в светское общество он не стремился, даже избегал этого, потому что считал, что ему, этому обществу, присуще слишком много условностей, стесняющих его свободу и в мыслях и в действиях. Он слишком любил делать то, что в этом обществе считалось неприличным, и менять что-то в своей жизни ради чьего-то мнения не хотел. Когда он сказал Глории, что влюблен в другую женщину, это было правдой. Все случилось очень неожиданно. Рауль работал, когда в дверь постучали. Он очень удивился. В его комнату никогда не стучались. Рауль, не отрываясь от компьютера, буркнул: «Войдите». Дверь открылась. За спиной Рауль услышал звонкий девичий голос. - Здравствуйте. Рауль развернулся и замедленно, слегка заикаясь, прореагировал: - Здравствуйте. Перед ним стояла молоденькая девушка, небольшого роста, очень складная, про таких обычно говорят «все на месте». Она, видимо, старалась выглядеть очень деловитой, поэтому одета была в светлый строгий пиджак и прямую юбку целомудренной длины, темно-русые волосы забраны в хвост на самой макушке и заплетены в косу. В руках у нее был коричневый портфель. Голубые глаза выражали некоторое замешательство от того впечатления, которое произвела на нее комната Рауля, яркие губки приоткрылись, чтобы сказать что-то заготовленное заранее, да так и остались приоткрытыми. Она озиралась вокруг себя, пока не остановилась на Рауле, который уставился на нее, как баран на новые ворота. Он не сразу сообразил, что ему не плохо было бы встать, ради приличия, чтобы встретить девушку. - Мне сказали, что здесь есть фирма, - она заглянула в бумажку, - «РаульКомп». - Это я. – Рауль, наконец, встал. – Я – Рауль, а это – комп, в

смысле компьютер. - Это… ваш офис? – она с трудом выговорила слово, которое никак не подходило к данному помещению. - Это моя комната, вообще-то. Но я здесь работаю, - Рауль вдруг первый раз возненавидел свою комнату. Он судорожно начал вспоминать, что он когда-либо видел в кино или читал в книгах, как нужно обходиться и говорить с такими девушками. Забыв предложить ей пройти и присесть, он спросил: - У вас ко мне какое-то дело? - Мне порекомендовал вас Генрих Конти. – Она была очень серьезна и строга. – Меня зовут Милла Рейдж. Я недавно открыла свою фирму и мне нужна ваша помощь в упорядочении информации. Я все принесла с собой. - Да, конечно, - в отличие от Миллы, он никак не мог взять себя в руки. - Я могу сесть за ваш компьютер? - Может, я сам...? – неуверенно спросил Рауль. - Не бойтесь, я хорошо разбираюсь в этом. Он кивком разрешил ей сесть за свое сокровище, сам сел на рядом стоящий стул, развернувшись боком к столу и оперев голову на руку. Милла вставила диск и решительно стала открывать окно за окном, что-то говоря при этом. Рауль не слышал ее. Он водил глазами по ее лицу, вернее профилю, по щеке, покрытой легким румянцем, округлому подбородку, пухлым, как будто очерченным губам, длинным загнутым ресницам, смотрел на кудряшки, которые пухом отделялись от тщательно утянутых волос и закручивались в колечки возле виска и сзади на точеной шее. Весь ее облик буквально дышал такой чистотой, безупречностью и ухоженностью, что Рауль не мог оторвать глаз от этого всего. Милла вдруг подняла на него глаза, окатив голубой волной с оттенком бирюзы, и улыбнулась. Рауль вздрогнул. - У вас есть вопросы? - А? Нет, я все понял. Это элементарно. - Сколько времени на это потребуется? - Три дня, – выпалил Рауль. - Не надо торопиться. Я позвоню вам через неделю. Все равно потребуется еще что-то корректировать. - Я сам позвоню, когда буду готов. Вы оставьте мне телефон.

Милла дала ему свою визитку и ушла. Постояв немного, открыв рот, Рауль набрал номер Генриха. - Привет, что ты говорил мне насчет офиса? Когда это можно устроить? - Рауль, ты не заболел? - Генрих, я хочу офис. Если не можешь помочь, я сам справлюсь. Генрих вдруг рассмеялся. - К тебе Милла приходила? В ответ он проворчал что-то невнятное и бросил трубку. Три последующих дня Рауль почти не вылезал из своей комнаты. К утру четвертого дня он позвонил Милле и сказал, что готов встретиться с ней. Он вымыл пол в своей берлоге, вытер пыль, сделал все, что мог, чтобы она не казалась берлогой, а немного походила на жилое помещение. В назначенное время в дверь постучали. К великому его разочарованию вместо Миллы пришел какой-то лысоватый полненький мужчина средних лет, такой аккуратненький и выскобленный, что Рауль досадливо пожалел, что прибрался. Он был разочарован и немного обиделся. Усевшись за компьютер, Рауль ловко подстроил все так, чтобы показалось, что работа явно требовала некоторых исправлений. Еще через три дня он, предварительно созвонившись, отправился сам к ней в офис. «Зачем мне это? Я не умею общаться с такими девушками. Чувствую себя дураком безмозглым. Общался всю жизнь только со шлюхами, все было просто и ясно», - думал он по дороге. Войдя в помещение ее фирмы, он лучезарно улыбнулся секретарше и представился. - Вы договаривались о встрече? – спросила его секретарша. - Не знаю. Наверно. Милла делала мне заказ. Она, виляя бедрами, и покосившись на него, проследовала в закрытую дверь, через секунду вышла и пригласила войти. Рауль одарил ее еще одной улыбкой и прошел в кабинет. Милла поливала цветок, стоящий на окне, жестом показала ему на стул. Сегодня она выглядела менее строго. Высокий хвост не был заплетен в косу, и одета была в брюки на бедрах с широким ремнем и коротенький белый свитер. Как и в первый раз, увидев ее, Рауль немного оробел, и очень разозлился на себя из-за этого. - Может, я сразу покажу вам. - Дайте мне диск, я сама посмотрю.

Она вставила диск, открыла программу. Рауль присел на край стола рядом с компьютером, лицом к ней. Но она так посмотрела на него, что он сразу слез со стола, поняв, что опять сделал что-то не так. Милла задала ему несколько вопросов, он показал ей, как пользоваться программой, это заняло примерно десять минут. В конце концов, она подняла на него глаза, и удивленно сказала: - Послушайте, Рауль, но это же гениально, – не сдержалась она от выражения эмоций, - Я никогда не думала, что финансовая программа может быть такой простой в использовании. Поверьте мне, я изучала много разных программ, которыми пользуются все, но это… - Ничего особенного, - перебил ее Рауль, - А где вы учились? - В университете, по специальности экономика и финансы. Я только в этом годы закончила. - Вам не идет такая специальность. - Почему? - удивилась и немного обиделась она. - Мне кажется, вы слишком добрая и жизнерадостная для финансиста. - Мой отец – финансист, – ее щеки покрылись румянцем. – Я окончила университет с отличием. - Я никогда не был отличником в колледже. Даже наоборот. - Вы классный специалист. Я не ожидала… - Не ожидали, когда увидели меня, что я вообще что-то смогу…? Я произвожу впечатление бестолкового? Она, смущенно улыбаясь, кивнула. - Вы не похожи на программиста, – захихикала она. С каждой минутой разговора Милла теряла свою маску строгой деловой женщины и превращалась в ту самую добрую и жизнерадостную девочку, которую в ней сразу разглядел Рауль. Он почувствовал это и тоже становился сам собой. - Милла, а хотите, я вам сайт сделаю. Бесплатно. - Почему бесплатно? - Мне так хочется. Вы мне нравитесь. - Не надо этого…- вдруг немного сердито сказала она. - Почему? Я хочу позвонить вам. Просто так. Можно? Она была в замешательстве, и довольно нерешительно отрицательно покачала головой, и сразу спросила: - Зачем?

- Поболтать. Разве в этом есть что-то неприличное? – Рауль опять растерялся и робко улыбнулся, но, увидев ее смущение, добавил, – Хорошо. Звонить просто так не буду. Но сайт сделаю, чтобы был повод пообщаться. У вас есть какие-нибудь рекламные материалы? Она дала ему какие-то рекламные проспекты, протянула на прощание руку. Он задержал ее руку в своей, накрыл сверху второй рукой, заглянул в глаза. - Я позвоню. Сегодня. До вечера. Вечером он действительно позвонил, и они проболтали больше часа, не заметив, как этот час прошел. В эту ночь Рауль, наверно, первый раз за много лет, спал один. Глава 18 Она стал звонить ей каждый день, в основном по вечерам, иногда, совсем поздно. Они давно уже перешли на «ты». Несколько раз она, ответив на звонок, быстро говорила, что не может разговаривать, и сразу прерывала связь. Он начал подозревать, что у нее есть парень, но спросить об этом прямо никак не решался. Он узнал о ней очень многое, что она любит, и что не любит, какие книги, какую музыку, каких людей. Милла рассказывала ему о своих подругах, об университете. Но задать ей этот вопрос у него не получалось. Рауль не узнавал сам себя. Он хотел пригласить ее куда-нибудь, но не знал, куда можно пойти с такой девушкой. Несмотря на свою многоопытность в общении с женским полом, с ней он чувствовал себя совсем новичком в этом деле. Он принес ей диск с набросками сайта, при этом сильно волновался и нервничал, но не из-за своей работы, а из-за того, что хотел именно сегодня предложить ей пойти с ним куда-нибудь. Ему претило приглашать ее в какой-нибудь пафосный ресторан, а для дискотеки было неподходящее время, и он рисковал встретить там одну или сразу несколько своих подружек. Решение пришло неожиданно. Сайт оказался с множеством движущихся эффектов и довольно навороченный. Милла пришла в восторг. - Это сайт скорее для модного журнала, чем для финансовой фирмы, – весело говорила она, - Но мне очень нравится. Спасибо, Рауль. Даже исправлять ничего не надо.

- Нужно еще доработать его. – Рауль ласково улыбнулся, - Милла могу я пригласить тебя куда-нибудь? - Куда? – удивленно спросила она. - В парк. -В парк?! Когда? Прямо сейчас? - Да. Прямо сейчас. Там отличная погода сегодня! – он возбужденно показал на окно. Она боролась с сомнением несколько секунд. Потом согласилась неожиданно для самой себя, казалось, что ее испугало собственное решение. Эта прогулка окончательно разрушила все условности, которые все еще были между ними. Они бродили, взявшись за руки, валялись на траве, голова к голове, разглядывая облака. Рауль, который при знакомстве с девушкой через пять минут мог уже вовсю целоваться с ней и нахально залезть рукой ей по кофточку и, при этом никогда не боялся, что его пошлют или откажут ему, этот Рауль боялся прикоснуться к Милле. Он как будто не хотел осквернить ее чистоту и невинность своими руками, которые ласкали стольких женщин. Рядом с ней он чувствовал, как сам очищается от всего того, что было с ним раньше. Незаметно опустились сумерки. - Куда тебя отвезти? - Домой. - А где ты живешь? - Район Корона, – сказала она просто. - Корона? – Рауль, не сдержавшись, присвистнул. Случилось то, чего он никак не ожидал. Эта девушка принадлежит к тому самому высшему обществу, которое он слегка презирал. Когда они подъехали к ее дому, он понял, что попал. Это был огромный трехэтажный дом, с множеством башенок, балконов, окон с цветными витражами, больше похожий на замок. По соседству с ним он увидел розовые деревья усадьбы Розовый Сад, в которой жила семья Пристли. Рауль погрустнел. Они вышли из машины. Рауль взял ее руку, поцеловал. Она весело махнула ему и убежала в дом. Он, почесав затылок, посидел немного, глядя на светящиеся окна этого дома, и уехал. Дома Рауль никак не мог опомниться. «Она совсем не похожа на них. Открытая, искренняя…». Он решил позвонить Генриху.

- Генрих, эта девушка, Милла Рейдж, что ты знаешь о ней? – спросил он нерешительно после приветствия и короткого разговора о том, о сём. - А что интересует тебя? - Все. - Она понравилась тебе? - А тебе она не понравилась бы? – отчаянно крикнул Рауль, - что ты задаешь дурацкие вопросы? - Рауль, успокойся, - серьезно ответил Генрих, - Она помолвлена. Забудь. Там семья такая… не советую. - Помолвлена? – Рауль не поверил тому, что услышал, - с кем? - Ты все равно не знаешь его. С Патриком Мэллоуном. Их обручили, когда ей было лет двенадцать, по-моему. Ее отец очень состоятельный банкир. Он дает за ней большое приданое. Свадьба еще не назначена, но уже не за горами. Алло! Рауль! Ты слышишь меня? У Рауля перед глазами пошли круги. Он медленно положил трубку. «Все-таки я неудачник. Мне нельзя влюбляться. То эта Глория, обычная шлюха, а теперь Милла, которую любить все равно, что любить… звезду. Милла…, Милла…. Обручили в двенадцать лет. Да как же так можно то? Она, наверно, и не любит его. Причем тут любовь? Бедная девочка». Он долго сидел, обхватив руками голову. Потом разделся и лег в кровать, но сон не шел к нему. Рауль лежал с открытыми глазами, глядя в темноту. В ушах звенел ее смех, из мрака всплывало ее лицо с задорной улыбкой. Именно в эту ночь к нему и пришла Глория. Он обладал ею с какой-то злостью и досадой на нее и на себя, понимая, что это не выход и вряд ли принесет ему облегчение. После этого он стал запирать дом на ночь. Сама Милла никогда не задумывалась о том, любит она Патрика или нет. Она выросла с осознанием того, что он ее будущий муж. Так ее воспитали, так было надо. О любви она читала в книгах, в ее голове это чувство было чем-то далеким от нее, оно было не для нее. Болтовня с подругами о молодых людях сводилась только к тому, кто и как одет, как выглядит, как воспитан, насколько богат и достоин. А любовь, страсть – это выходило за рамки, это для романов и фильмов. Она думала, что в жизни этого не бывает, потому что главное, это данное слово, брачный контракт и выгода от него. Она целовалась со своим женихом, не чувствуя ничего при

этом, и не зная, что можно что-то чувствовать, кроме того, приятно ей это или нет. Ее отец Шон Рейдж, у которого кроме нее еще был пятнадцатилетний сын Алекс, был очень строг и властен. Он сам так же по договоренности родителей женился когда-то. Потом он частенько имел женщин на стороне, также, впрочем, как и его жена Ингрид имела любовников, причем оба догадывались об этом. Но такой факт не выходил за рамки негласно принятого в их круге. У Миллы с Патриком были прекрасные отношения. Они уже не помнили, когда познакомились, потому что это было в таком далеком детстве, что, казалось, они знают друг друга с рождения. И в школе и в университете она знала много молодых людей. Ей все говорили, что она красива и очень привлекательна, но это был всего лишь комплимент. Во всяком случае, она так воспринимала. С Патриком они обсуждали будущую свадьбу, кто будет приглашен, сплетничали о знакомых и родственниках, говорили об их будущем доме, его обстановке, о машинах, о фирме Миллы и делах у Патрика. Но никогда и ни с кем Милла не раскрывала то, что у нее внутри, просто потому что не привыкла. Она никогда не думала о том, что рядом может оказаться человек, мыслящий так же, как она, реагирующий на все так же, как она, любящий то же, что любит она. С этим человеком не надо будет притворяться и, главное, расставание с ним будет мучительно. После дня, проведенного с Раулем в парке, она, так же, как он, не спала ночью. Она лежала в темноте и с улыбкой вспоминала, как они гоняли футбол с малышнёй, потом заказали сосиски на гриле, политые соусом и ели их, обжигаясь. Рауль говорил, что он всегда пачкается соусом, и тут же действительно испачкался, а она хохотала над ним. А он бултыхнулся в пруд прямо в одежде и потом притворялся, что тонет, а она визжала на берегу. После этого он разлегся на траве сохнуть, заставил ее лечь рядом и смотреть в небо так, чтобы видеть только небо и ничего вокруг. «Если долго будешь смотреть в небо, то перестаешь видеть и слышать все вокруг, и тебе покажется, что ты летишь», - сказал он ей. Милла неожиданно вслух рассмеялась, вспомнив, как Рауль накупил сто воздушных шариков, наполненных инертным газом, дал их ей в руку, и она чуть не взлетела. Это были простые и общедоступные удовольствия и развлечения, которые люди ее круга, ее семья считали слишком низкими

для себя. Она никогда не любила ничего этого, потому что не знала и не испытывала. Он открыл для нее это все, и Милла поняла, что это все она любит. Ей вдруг мучительно захотелось к нему, прямо сейчас. Милла забыла, что помолвлена и скоро должна дать клятву верности другому мужчине. Она думала о Рауле: «Он такой странный, смешной, а глаза грустные. Ему все равно, что о нем подумают, делает то, что нравится и хочется, на полном ходу, без тормозов, не задумываясь о последствиях. Весь, до конца отдается жизни». Он не позвонил ей на следующий день. Милла с ужасом поняла, что ждет его звонка. Прошло еще три дня, Рауль не звонил. Она начала скучать. Это заметил Патрик, начал расспрашивать ее, что случилось. Но она, естественно, не могла ему ничего объяснить. Милла старалась быть ласковой с Патриком, ведь он был не виноват в том, что в ее жизни появился Рауль. Она проводила много времени с ним, но все было не то. Рауль пытался вести прежний образ жизни, пробовал забыться в объятиях своих подруг. На какое-то время у него это получилось, но однажды он увидел Миллу за соседним столиком в кафе. Он был с девочкой по имени Бетти, а она была с Патриком. Когда он увидел ее, долго смотрел то на нее, то на Патрика, потом постарался переключиться на свою спутницу. Милла ела мороженое и оживленно беседовала со своим женихом. Она не сразу заметила Рауля, а когда заметила, то осеклась на полуслове. Рауль посмотрел на нее, как-то странно улыбнулся, взял за руку Бетти и ушел. Патрик что-то рассказывал Милле. - Патрик, я хочу домой, - неожиданно сказала она, перебив его. - Но мы же хотели поехать к моим родителям. Милла, они ждут тебя. - Я хочу домой, - повторила она, - Я…. У меня разболелась голова. - Милла, с тобой что-то происходит последнее время. Мне иногда кажется, что раздражаю тебя. Может тебе отдохнуть надо? Ты очень много работаешь. - Патрик, не относи это на свой счет, пожалуйста. Мне действительно надо отдохнуть. Отвези меня домой. Приехав домой, она закрылась в своей комнате, и решительно набрала номер Рауля. Дома его не было, мобильный телефон он не взял, сбросил звонок. Ей пришло в голову, что, наверно он узнал о ее помолвке, и не хочет больше общаться, чтобы не ме-

шать ей. «Дурак!» - обиженно подумала она. То, что он избегает ее, говорит о том, что ему мучительно больно с ней общаться и это может означать только одно…. «Но так же нельзя! Он показал мне свой мир, как будто подразнил. Даже не прикоснулся ко мне ни разу. Я видела, как он хотел поцеловать меня, когда мы лежали рядом на траве. Мог бы поговорить, выяснить все. Наверно, узнал бы много интересного для себя. Почему он так устранился сразу? Зачем все это нужно было?» - обиженно думала она. Милла то злилась на него, то начинала пытаться объяснить себе его поведение, оправдать. «Я должна поговорить с ним. Не знаю, зачем мне это…». Глава 19 Рауль изо всех сил старался забыть Миллу. Он знал, что предстоит еще одна встреча. Ведь он так и не доделал обещанный ей сайт. Но совершенно не чувствовал вдохновения и никак не мог завершить эту работу, как, впрочем, и любую другую. Его никто не узнавал. Куда-то делась его наглость и необузданность. Он как будто сжался весь. Он видел на своем мобильнике звонки Миллы, но не хотел, не мог с ней разговаривать. Он чувствовал себя в ловушке, из которой не видел выхода. Рауль сидел на стуле в своей комнате, и перебирал струны гитары, не подключив динамик. Дверь открылась и в комнату вошла Милла. Он вскочил, положил гитару, провел рукой по глазам, как будто пытаясь избавиться от этого сна или явления. - Привет, Рауль. К тебе можно войти? - Здравствуй, - хмуро сказал он, - ты вошла уже вроде. Она прошлась по комнате, хотела сказать, что он не слишком приветлив, но вместо этого подошла к нему и заглянула в глаза. Рауль был растерян и скован. Он ощущал какие-то путы на себе в ее присутствии. Она видела это, понимала. «Я не могу без тебя. Я скучаю»,- говорили ее глаза. «У тебя своя жизнь. Я не хочу мешать тебе» - отвечал его взгляд. - Ты умеешь играть? – она показала на гитару. - Нет…. Так,… немного. - Сыграешь мне что-нибудь? - Что? - Может песню какую-нибудь. Ты умеешь петь?

Рауль усмехнулся, немного оживился. - Раньше думал, что не умею. Как-то раз у нас была вечеринка с друзьями в клубе. Там было караоке. Я вылез на сцену и что-то спел. Мне все сказали, что у меня есть слух и голос. Я им не поверил. - А зачем тогда у тебя эта гитара? - Купил спьяну. - Купил…как??? - Ну, пьяный был. Она мне понравилась. Красивая. Потом выучил несколько аккордов…. – Рауль совсем не рисовался перед ней сегодня. - Так ты споешь мне? – настаивала Милла. Он долго смотрел на нее, потом решительно взял гитару, подключил ее. Динамик издал характерный звук. Рауль попробовал звук, сделал потише. - Я писал стихи в школе. Знаешь, в шестнадцать лет, наверно, все пишут стихи. А вчера к одному из них придумал музыку. Строго не суди…. Это была грустная песня о том, как юноша полюбил девушку, но считал себя недостойным ее. У нее было много поклонников, он терялся среди них. Когда они были вдвоем, он не мог сказать ей о своей любви, потому что боялся ее насмешек. Во сне он обнимал и целовал ее, а наяву опасался даже дотронуться…. Рауль замолчал. Милла, прикусив губу, исподлобья смотрела на него обиженно и, одновременно, с нежностью. - Ты… вчера это сочинил? - Да, – он вздохнул и, бросив на нее быстрый взгляд, поставил гитару. - Ты действительно хорошо поешь, но песня слишком грустная, - тихо сказала Милла. Она пошла к столу, взяла в руки фотографию в рамке. На ней Рауль сидел на капоте своей фиолетовой с розовыми сердечками машины. Сейчас у него давно была уже другая машина, тоже кабриолет, только ярко-алого цвета. - Это твоя машина? - Да. Ее давно уже нет. - А почему она такого цвета? – со смехом спросила она. - Фиолетовый – цвет равнодушия. Такое у меня тогда было со-

стояние души. Мне так захотелось. - Нет. Ты неправильно сказал. Ту еще есть розовые сердечки. Розовый – цвет невинности. Это значит, что ты влюбляешь в себя невинных девушек и остаешься равнодушным к ним. Рауль молчал, опустив голову. Он понимал, что говорят они сейчас совсем не о том, что волнует их обоих. - Я хочу танцевать, - вдруг капризно заявила Милла, - Ты будешь танцевать со мной? Я же не могу танцевать одна. Рауль удивленно уставился на нее. Покорно включил музыку. Милла сама подошла к нему, положила руки на плечи. Он обнял ее за талию так осторожно, как будто брал в руки что-то хрупкое. Милла смотрела на него. Их глаза встретились. Рауль вдруг опустил руки. - Нет, Милла. Я не хочу этой грязи между нами. С кем угодно, только не тобой. - Почему? Что значит, грязи? О чем ты? - У тебя есть жених. Кто ты, и кто я? Я не могу. - Ты ничего не знаешь обо мне! – крикнула она, - Ты первый начал, а потом… пропал…. Ты что,… струсил? - Я не знал, что ты помолвлена. Не хочешь же ты сказать, что откажешься от всего ради меня. А просто так встречаться с тобой тайком я не смогу. Извини. Милла стояла, глядя на него глазами, полными слез. Схватила свою сумку и выскочила из комнаты. Через насколько дней Рауль сидел в магазине Марио в его кабинете. Он рассказал ему о Милле. Марио был удивлен. Рауль никогда не говорил с ним о своих взаимоотношениях с женщинами. Но сейчас он понял, что друг его в большом затруднении, если не сказать больше. - Рауль, ты всегда жил по максимуму. Ничего среднего. Тебе что женщин мало вокруг? Сколько их у тебя было и есть. Что с тобой? Дочь Шона Рейджа! Это из разряда, полюбить, так королеву!? Ты с ума сошел. - Вот именно. Я сошел с ума. – Рауль будто не слышал того, что только что сказал Марио, - Мне надо было хотя бы спросить ее, любит ли она своего жениха. Генрих сказал, их помолвили, когда ей было двенадцать всего. Ты представь. Это же средневековье какое-то! - Да пойми ты, дурья твоя башка! Тебя не подпустят к ней! Какая тебе разница, любит или не любит она его.

Рауль молчал, понурив голову. - Почему она пришла ко мне? Зачем?- сказал он после паузы. - Рауль. Забудь о ней. Поехали ко мне сегодня. Подурачишься с детьми. Ты же любишь. Отвлечешься. Роуз спрашивала о тебе недавно. Рауль встал, вышел прогуляться в торговый зал и сразу остановился, как вкопанный. Возле большой витрины с мягкими игрушками стояла Милла с Патриком и о чем-то спорили. Немного подумав, он бегом вернулся в кабинет, схватил из шкафа форменную одежду продавца магазина, красную майку поло с эмблемой фирмы и красную же бейсболку. На ходу он натянул все это на себя, причем бейсболку одел козырьком назад и решительно подошел к Милле и ее спутнику. - Добрый день! – обратился он к Патрику, широко улыбаясь своей фирменной улыбкой, - у вас проблемы? Я могу вам помочь? - Добрый день. Да. Посоветуйте нам, – отвечал приветливо Патрик, в то время, как Милла смотрела на Рауля округлившимися глазами и приоткрыв рот. Патрик держал в руках большого медведя розового цвета. - Мы идем на день рождения к нашей знакомой. Ей исполняется девятнадцать лет. Мы, конечно, купили уже ей подарок – дорогое украшение, но хотелось бы еще добавить к этому мягкую игрушку. «Выпендриваешься?» - думал Рауль, продолжая демонстрировать белоснежные зубы. - Мне понравился этот медведь, - продолжал Патрик, - А моя девушка говорит, что медведи не бывают розовыми. Зато у него доброе «лицо». Как вы думаете? - Я думаю, если бы имениннице было пять лет, то в воспитательных и образовательных целях розового медведя дарить нельзя. А в девятнадцать, конечно можно. По-моему, он очень симпатичный. Ведь розовый - цвет невинности. – Рауль теперь смотрел на Миллу. – Это хороший подарок для девушки. Вы как думаете? Милла, совсем онемев, только кивнула. Она видела, что серые глаза Рауля сверкали, в них как будто прыгали черти. - Спасибо вам. Вы меня спасли, - обрадовано сказал Патрик. Рауль подошел к витрине, взял маленького, очень милого панду и протянул его Милле. - Возьмите. Это подарок от магазина вашей девушке. За сговорчивость.

Он проводил их до кассы, предупредил кассира, что господин Дорес разрешил подарить этой девушке панду и пошел к кабинету Марио, срывая с себя на ходу майку и бейсболку. После этого он быстро уехал, не сказав Марио ни слова. Милла лежала на животе поперек кровати, обливаясь слезами. Прямо перед собой она посадила панду, подарок Рауля. Был уже поздний вечер. Они недавно приехали с дня рождения, и она еще не переоделась. Патрик был еще в их доме, разговаривал с отцом. Она с трудом выдержала праздник, натянуто улыбалась, отказывалась танцевать. И сейчас дала волю чувствам. Милла смотрела на игрушку, и перед ней проносилось все, что было связано в ее памяти с Раулем. Притворяться она больше не могла. Этот странный парень заполнил ее всю. Перед ней возникало его лицо, которое приближалось совсем близко, ласковые глаза, прямой взгляд. В комнату вошел Патрик. Милла быстро спрятала панду под подушку. Увидев ее в слезах, он сел рядом, погладил по волосам. - Что случилось, Милл? – спросил он заботливо. - Ничего. У меня болит голова, – это прозвучало глупо, но больше сказать ей было нечего. - Нет. Это не голова. Это что-то другое. Я же вижу уже давно, чтото с тобой происходит. Милла встала, волнуясь, прошла по комнате. - Патрик, скажи, тебе не кажется, что мы совершаем большую ошибку? - Какую ошибку? - Патрик помрачнел. - Что собираемся пожениться. - Но… ведь мы давно собираемся…- растерялся он. - Вот именно. Но мы не любим друг друга совсем. Патрик подошел к ней, взял за плечи. - Милл, не решай это за нас двоих. - Мы не были близки ни разу, потому что оба не слишком жаждем этого. Наши поцелуи пресны. Патрик, давай остановим это. - Может, это для тебя только наши поцелуи пресны, Милл, - заговорил он с отчаянием, - Я говорил тебе много раз, что люблю тебя. Ты не слышала меня? Или не хотела слышать. И это только ты не жаждешь близости, всегда останавливаешь меня. Я знаю,… ты не любишь. Но почему ты раньше не поднимала этот вопрос. Ведь

еще недавно все было хорошо. - Любишь? Но ты… холодный при этом. Страстью можно заразить. Я не чувствую этой страсти в тебе. Я не хочу за тебя замуж, Патрик. Он отошел от нее, неожиданно увидел выглядывающего из-под подушки панду. Взял его в руки. Медленно перевел глаза на Миллу, догадываясь. - Это тот парень? Из магазина. Ты знакома с ним? – он язвительно улыбался.- Я заметил. Он странно смотрел на тебя. Кто он такой? - Давай разорвем помолвку, Патрик, пока не поздно. – Сказала она тихо. - Уже поздно! - Закричал он. – Все запущено давно. Все договора подписаны. Ты знаешь это не хуже меня. Тебе это все равно? Ты представляешь, что скажет твой отец. Он… убьет нас обоих. - Это всего лишь деньги. Речь идет о нашей жизни. - Жизни? Я не уступлю тебя никому! Тем более этому проходимцу. И это уже не деньги, Милл. Я люблю тебя и никогда не откажусь от тебя добровольно. - Для того, чтобы пожениться, два человека должны сказать «да». Я этого никогда не скажу, – твердо сказала Милла. – И я сама сообщу об этом отцу сегодня же. Она пошла к двери, но Патрик преградил ей путь. - Ты не сделаешь этого, Милл. – Он попытался обнять ее, она остервенело вырвалась. - Не делай так, чтобы я еще и возненавидела тебя, Патрик. Если ты любишь, то должен понять и отпустить… Патрик горько рассмеялся. - Я не настолько благороден. Я не буду умолять тебя. По договору ты моя и будешь моей. Твой отец никогда не позволит тебе… - Не позволит? Пусти меня. Милла с силой оттолкнула Патрика и вышла из комнаты. Глава 20 Она спустилась в гостиную. Шон сидел под яркой лампой и читал газету. Ингрид дремала у телевизора. Шон Рейдж был крупный пятидесятилетний мужчина, темно русые с проседью волосы зачесаны назад, в голубых глазах его читалась энергия и властность,

тонкие, крепко сжатые губы говорили о твердости характера. Его жена, женщина моложавая и, как все женщины ее круга, ухоженная, в отличие от своего мужа была довольно миниатюрной. Она была миловидной шатенкой, очень спокойной, уравновешенной, жизнь приучила ее никогда не вмешиваться в дела мужа. Милла подошла к отцу, взяла у него из рук газету, призывая этим послушать, что она скажет. Патрик вошел следом за ней. - Пап послушай меня, только, пожалуйста, не сердись сразу, постарайся понять. Шон смотрел на зареванную дочь, ничего не понимая, перевел взгляд на Патрика. Тот демонстративно пожал плечами. Ингрид проснулась, выпрямилась в кресле. - Я хочу сказать вам… всем, - начала Милла, стараясь не плакать, - я не хочу выходить замуж за Патрика. Я не люблю его и не буду с ним счастлива. - Что?! Что ты такое говоришь? – вскочил Шон, - Девчонка! Ты соображаешь? Хочешь опозорить меня? - Папа! Пожалуйста, ведь когда нас помолвили, меня никто не спрашивал. Это неправильно! – она опять расплакалась. - Тебя и сейчас никто не спрашивает – заорал Шон. - Шон, так нельзя, - вмешалась Ингрид, - у девочки истерика. Ты что не видишь? Она подошла к Милле, обняла ее. Дочь прижалась к матери, продолжая рыдать. - Что случилось у вас? – набросился Шон на Патрика. - Не знаю, какая муха ее укусила сегодня, - проворчал он, - вдруг заявила, что не хочет, и все… Я не хотел ее пускать к вам… - Ты что не знаешь, что это за характер? Это же мужик в юбке. Ты представляешь себе, как мы будем выкручиваться из этого? – Уже тише говорил отец, кусая губы, и обратился к жене. – Отведи ее в комнату. Сегодня все эти разговоры бесполезны. Дай ей выпить чего-нибудь, чтобы уснула. А ты поезжай домой. Завтра разберемся. Поздно уже. - Что ты будешь делать? – спросила Ингрид, позже, когда они с Шоном остались одни. - Она упряма, а я еще упрямей. - Шон, ты можешь заставить ее надеть подвенечное платье и

встать рядом с Патриком, но ты никогда не заставишь ее сказать о своем согласии на церемонии, если она не захочет. Шон молчал, он понимал, что Ингрид права, но сдаваться не собирался. Слишком много было поставлено на карту. - Давай доживем до завтра. Следующий день стал для Миллы самым кошмарным днем в ее жизни. С утра отец пришел к ней в комнату, он пытался уговорить ее по-хорошему, все время хотел выяснить причину. - У тебя есть кто-то, Милл? Почему вдруг такая перемена? - Это не вдруг, папа. И это не важно есть кто-то или нет. Помнишь, я говорила тебе уже давно, что Патрик для меня, как друг и брат, и я не представляю, что буду его женой. Ты сказал мне: стерпится, слюбится. Я не стала спорить с тобой. Вы же приучили меня к этой мысли с детства. Тогда, в двенадцать лет, мне даже было интересно, что я чья-то невеста. Патрику то восемнадцать было. Потом он мне даже нравился. Но сейчас… Я не могу…. Папа, пожалуйста, позволь мне самой выбрать себе мужа.- Милла опять заплакала. - Это невозможно. Ты опозоришь семью. Мы объединяем фирмы. Сейчас пути назад уже нет. - Ну и объединяй… Я то тут причем!? - Это условие. - Я не вещь и не товар для обмена, - она не сдержалась, и уже почти кричала, - Я твоя дочь, я человек, неужели тебе плевать, буду я счастлива или нет. - Ты будешь счастлива с ним. Он надежен и честен, и он тебя любит. - Я не выйду за него, - твердо сказала она, - Можешь меня убить… Эти разговоры продолжались весь день с перерывами на ее истерики и приступы гнева у Шона. В конце концов, он заявил, что если она не прекратит свои капризы, то они назначат день свадьбы и до этого дня она не выйдет из дома. Рауль запил. Он запил страшнее, чем раньше. Марио, не мог найти его в течение недели нигде, ни в клубах, ни в барах, ни дома. Он пытался спрашивать у его подруг, но выяснил, что ни одна из них ничего о нем не знает. Его загул на этот раз происходил без участия женщин. Его мать сказала, что он не появлялся с того самого дня, когда состоялся разговор Рауля с Марио в его магазине. Марио общался с приятелями Рауля, с которыми тот

обычно развлекался и постепенно потянул за ниточку. Все расспросы и разговоры привели его в городской парк поздно вечером. Там он нашел какую-то полуразрушенную беседку, где увидел компанию бродяг, весело распивающих крепкие спиртные напитки. На скамейке он увидел Рауля, который крепко спал. Марио не стал разбираться в его состоянии, просто взвалил себе на плечи и поволок его к машине. Бродяги пытались воспрепятствовать тому, что у них забирают славного малого, который целую неделю щедро угощал их всех, но Марио грубо отмахнулся от них и повез друга к себе домой. Утром Рауль, проснувшись в доме Марио, первым делом хотел сразу уйти. Но друг стерег его. Он заставил Рауля помыться и переодеться. После душа Рауль спустился на кухню и полез в холодильник. - В этом доме нет спиртного, – услышал он за своей спиной голос Марио. - Я воды хотел взять. - Воды возьми. Рауль, что с твоим мобильником? – строго спросил его Марио. - А что с ним? -У него был отключен звук, и он был разряжен. Я зарядил его. На, взгляни. Тебе это будет интересно. Рауль взял свой телефон, просмотрел и от неожиданности присел на стул. - Там сто тридцать четыре пропущенных вызова с одного и того же номера. Рауль, чей это номер? – Марио продолжал говорить с ним так, будто отчитывал. - Миллы…- хрипло ответил Рауль. - Последний звонок был вчера утром. Больше она не звонила. Ты не знаешь, что у нее случилось? – безжалостно продолжал воспитывать друга Марио. - Ты влюбился в принцессу, а сам решил опуститься до бродяги, вместо того, чтобы стать принцем. Посмотри на себя, во что ты превратился. Ты даже не знаешь, по какой причине девушка звонила тебе так настойчиво всю неделю. Не знаешь, что с ней. Может, она нуждалась в твоей помощи. Рауль набрал номер Миллы и ждал ответа, молча глядя на Марио. - Отключен. - Рауль, поезжай домой, приведи себя в порядок. Тебе нужно вернуться к нормальной жизни. Тебе еще предстоит объясняться с Генрихом.

Рауль встал, подошел к другу, положил руку на плечо. - Как ты нашел меня? Я сам не помню, где был. - О том, как я тебя искал, можно книгу написать. Потом расскажу, - засмеялся Марио. - Спасибо. Ты опять спас меня, - попробовал улыбнуться Рауль. - Иди. Проваливай. Позвони ей. Звони, пока не дозвонишься. Он так и не смог дозвониться до Миллы. Телефон был отключен. Она сама отключила его. Ей постоянно звонил Патрик. Но она не хотела ни видеть его, ни говорить с ним. Раулю Милла звонить больше не стала, потеряла надежду. «Он, наверно, забыл обо мне», - решила она. Она бродила по дому, одолеваемая мрачными мыслями. Она устала плакать, устала убеждать и уговаривать. Отец запретил ей выходить, даже на работу. Милла привыкла слушаться родителей, и даже в свои двадцать лет, она не могла предпринять решительные шаги. Единственное, что она твердо знала, это то, что никогда не скажет «да». Брат Алекс часто пытался развлечь ее, рассмешить, но ему это не удавалось. Однажды он пришел к ней, когда Милла сидела в своей комнате. - Ну что, плохо тебе, сестренка? - Ничего хорошего. - Я все хотел спросить тебя, но не решался. Ты не хочешь выходить за Патрика, потому что у тебя есть другой парень? Милла посмотрела на него, но ничего не ответила. - Ты не бойся. Я никому не скажу. Я знаю, кто он. - Откуда? – не сдержала удивления Милла. - Я видел вас в парке. Давно еще. Его зовут Рауль Фостер? Милла умоляюще смотрела на брата. - Сказал же, что никому не скажу. Не волнуйся. Он отличный парень и первоклассный программист. - Да откуда ты знаешь его? – изумилась Милла. - Он приходил к нам в школу, что-то там налаживать. Директор заключил с ним договор. Мы с ребятами не отходили от него. Работает, будто играет. Он нам объяснял многое. Веселый такой, прикольный. А девчонки влюбились в него все. - Так уж и все… - Милла улыбнулась сквозь слезы. - Ну, не все, но многие. У тебя с ним что? - Не знаю. Теперь уже ничего, наверно.

- Милл, я слышал разговор вчера отца с мамой. Он хочет, чтобы свадьба была через месяц. Они обсуждали список приглашенных. - Обсуждали уже? – зло переспросила Милла и мстительно заговорила, - я сказала отцу, что если свадьба состоится, то опозорю его еще больше, и, что гораздо лучше будет просто объявить о разрыве помолвки. Я устрою им комедию. - Может тебе сбежать? - Сбежать? Но куда? - Куда, это ты сама решай. А вот как, это я могу тебе устроить. - Как? – Милла смотрела в одну точку, думая о своем, казалось, она не слышит брата.- У ворот охранник не выпустит меня, поднимется шум. Будет еще хуже. - Можно через боковую калитку. - Но ведь она заперта. - Ха! У меня ключ есть. Я иногда пользуюсь ей по ночам. Милла пребывала в задумчивости. Активная, энергичная, упрямая, она уже думала о побеге. Но куда и, главное, зачем. К Раулю? Ей казалось, что она не нужна ему. Ведь он не отвечал на ее звонки. Смысла уходить из дома не было никакого. Замуж она все равно не выйдет. Это решено. Милла машинально взяла в руки мобильный телефон, включила его: «Сообщение? От него?». «Милла! Я выбывал из жизни на несколько дней, поэтому не отвечал на твои звонки. Прости. Мне невыносимо мириться с тем, что мы никогда не будем вместе. Я люблю тебя. Рауль». «Дурак! Какой же ты балбес!», - Милла улыбнулась, в глазах зажегся какой-то мальчишеский огонь. Она схватила брата за рукав. - Ты поможешь мне? – заговорила торопливо, вполголоса, Алекс, ты дашь мне твой ключ? - Я помогу тебе. Я сам открою тебе эту калитку, но ключ не дам. Он мне еще пригодится. - Хорошо. Только сегодня. Во сколько лучше? - После полуночи. Родители будут уже в спальне. Прислуга спит, охрана дремлет. Все проверено. Куда пойдешь? - Неважно. Лучше, если ты не будешь этого знать. - Я догадываюсь. – Алекс подмигнул ей и убежал, столкнувшись в дверях с Ингрид. Ингрид, увидев дочь повеселевшей, обняла ее, сама воспа-

ряла духом. - Милла, я рада, что ты держишься молодцом. Ты должна понять, что отец хочет твоего счастья. - Мама, не надо. Я не хочу об этом говорить. Я же сказала, что не выйду замуж за Патрика. Вы можете держать меня взаперти хоть всю жизнь. - Дорогая, назначен день свадьбы. Я пришла сказать тебе, что завтра придет портниха и стилист. Вы вместе придумаете свадебное платье. - Сами придумывайте свое платье, - крикнула Милла, - я его все равно не надену. Мама, хоть ты меня пойми! - Я понимаю тебя, лучше, чем кто бы то ни было. Я сама вышла замуж по договоренности между двумя семьями. Я тоже мечтала о любви, но…. Я смирилась. Шон никогда не был мне противен. – Ингрид помолчала, заговорила тихо, - Я не была влюблена тогда, поэтому мне было проще, чем тебе. Я знаю, что ты любишь, я не знаю кого, но любишь. Именно поэтому так противишься. Отец непреклонен. Я пыталась убедить его. Бедная моя девочка. Я не знаю, что нам делать. Ингрид заплакала. - Мама, перестань. Хоть ты не раскисай. Я в порядке. Папа не понимает, что делает только хуже. Может быть скандал. Я уверена, слухи о моем домашнем аресте уже поползли по городу. Так и передай ему. Он хочет скандала, он его получит. Мне терять нечего. Он прекрасно знает, что я способна на все. - Пойду, поговорю с ним еще, но это бесполезно. Ингрид ушла. Милла взяла свой телефон и еще раз перечитала сообщение Рауля. Глава 21 Рауль до поздней ночи сидел у Генриха и откровенно скучал. На правах старшего товарища Генрих проводил с ним строгую профилактическую беседу. Рауль слушал его и не слушал одновременно, опустив голову и про себя улыбаясь. - Генрих, хватит уже воспитывать меня. Я же сказал, что больше этого не повторится. - Ты как-то раз обещал мне. - С тех пор прошло шесть лет, если не больше. Я уже большой стал.

- Рауль, я знаю, что это произошло не просто так. Что-то случилось у тебя. Я пытаюсь сопоставить факты. Ты, наверно, не знаешь, но в благородном семействе Рейдж сейчас назревает большой скандал. Милла хочет расторгнуть помолвку с Мэллоуном. Скажи, ты имеешь к этому, какое-то отношение? Рауль напрягся, помолчал немного, потом осторожно спросил: - Что ты еще знаешь об этом? - Очень мало. Только то, что сказал. Еще знаю, что Милла под домашним арестом уже больше недели. Рауль, это не просто любопытство. Я хочу предостеречь тебя. Рауль вскочил, нервно заходил по комнате. - Шон, мужчина серьезный, - продолжал Генрих, - ты можешь иметь много неприятностей. - Плевать я хотел на неприятности и на вашего серьезного мужчину, - крикнул Рауль и пошел к выходу. Генрих остановил его, силой усадил в кресло. - Послушай, Милла, это не девочка для развлечений. Заводить с ней отношения, большая ответственность… - Знаю я … - опять крикнул Рауль и заговорил тише, - не надо меня учить. У нас с ней ничего не было. Я даже не знаю, как она ко мне относится. Могу сказать только за себя. Я ответственен. И только сейчас от тебя я узнал, что она разорвала помолвку. Зато я знаю, что ей сейчас плохо, очень плохо. Я чувствую это. И мне… тоже плохо, поверь. У Рауля зазвонил мобильный телефон: «Мама!?» - Рауль, ты когда придешь домой? - Мама, случилось что-то? - Тебя ждет девочка. Она приходила как-то…. Такая, приличная, не как все твои эти… - Ми…Милла?! – Рауль растерялся. - Давно? Она давно пришла? - Минут десять. - Она…. Где она? - Она захотела дождаться тебя на улице. Я предлагала ей… - На улице!? Скажи ей, что я буду через двадцать минут. И… затащи ее в дом. Рауль постоял, застыв несколько секунд. - Я поеду домой, - он протянул Генриху руку, глядя на него невидящими глазами, - там Милла….

- Что стряслось? – взволновано спросил Генрих, но Рауль только махнул рукой и быстро выбежал из его дома. Он летел по ночному городу, как сумасшедший. На их улице было совсем темно. Горел всего лишь тусклый фонарь возле дома. Рауль вышел из машины и направился к дому. Из темноты навстречу ему вышла Милла. Слабый свет упал на ее улыбающееся лицо, распущенные волосы, в руках она держала своего панду, с которым не расставалась последнюю неделю. Рауль сжал ее в объятиях. - Как ты добралась сюда ночью? - На такси. Я сбежала от них…. Они назначили день свадьбы…. Завтра придет портниха…. Я прочитала твое сообщение сто раз…. - Ты такая храбрая? Милла поцеловала его в губы. - Боюсь, что я не заслужил этого, - улыбнулся Рауль - Зато я заслужила, – она вдруг отстранилась от него, заговорила обиженно, - Ты… бросил меня… на произвол судьбы. Я звонила каждые полчаса. Меня заперли. Патрик…. замучил меня своим нытьем. Я отказала ему. Отец… орал на меня каждый день. А ты…. Почему ты не говорил мне раньше, что любишь меня? Я думала, что ты забыл обо мне. Рауль смотрел на нее, улыбаясь, и думал только о том, что вот она здесь, у него дома. Она пришла к нему, ночью. Сбежала из дома, разорвала помолвку. И все это ради него? С типичной для него бесшабашностью, о последствиях ее поступка он даже не задумывался. Внезапно он прервал ее обвинительную речь нежным поцелуем. У Миллы подкосились ноги. - Почему ты раньше меня ни разу не поцеловал? – прошептала она, - Я не знала, что поцелуй может быть таким…. - Пойдем в дом, наконец. Нам так много надо сказать друг другу. Они поднялись в его комнату. Рауль сел в свое вертящееся кресло, усадил Миллу к себе на колени и они долго говорили и не могли наговориться. Оба рассказали друг другу, что с ними было в эти дни. Рауль целовал ее, не прекращая, шептал о своей любви. Милла всю неделю почти не спала, пребывала постоянно в таком напряжении, что сейчас, когда ей не о чем было больше волноваться и куда-то стремиться, когда она знала, что он любит ее, что он здесь рядом, расслабилась и незаметно уснула совершенно обессиленная. Он осторожно положил ее на кровать, прилег рядом

и, положив голову на руку, просто смотрел на нее, постепенно голова его склонилась на подушку, и он тоже уснул. Проснулся Рауль от прикосновения ее губ. Было уже утро. Милла рассматривала его лицо, водила пальцем по губам, бровям, вокруг глаз. - Я люблю тебя, – прошептала она. - Знаешь, если бы мне кто-нибудь сказал пару месяцев назад, что я проведу ночь в одной постели с любимой девушкой и утром мы оба проснемся одетыми, я рассмеялся бы этому человеку в лицо. - Ты часто спал в постели с девушками раздетый? - Теперь это не имеет значения. - А что имеет? - То, что ты так жестоко уснула вчера и оставила меня одного. - И все? Мог бы разбудить. Рауль обнял ее и поцеловал. - Не мог. Ты что-то сделала со мной. Я не похож сам на себя с тобой. - А какой ты обычно? - Бесцеремонный и нахальный, - засмеялся он. - Ну, так и будь сам собой. Я разрешаю тебе. Я хочу этого. Зазвонил телефон. Рауль нехотя выпустил Миллу из своих объятий и сполз с кровати. После первой фразы, которую он услышал в трубке, лицо его стало серьезным. - Рауль Фостер? - Да. Я слушаю. - Вас беспокоит следователь полиции Свен Торн. К нам поступило заявление от Шона Рейджа, в котором он обвиняет вас в похищении его дочери Миллы. Сейчас к вам приедет полицейский с вызовом в полицию. Настоятельно рекомендую отправиться к нам с этим же полицейским. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Мы знаем, что Милла у вас. Ей лучше не прятаться. Ее отец скоро приедет за ней. Если вы воспротивитесь этому, вы нанесете вред, прежде всего ей и ее репутации. - Я вас понял. Я приеду. Рауль вернулся к Милле, стараясь сохранять внешнее спокойствие. - Мне надо ненадолго уехать. Ты не волнуйся. Я скоро вернусь. Мама покормит тебя, – он говорил и одновременно открыл шкаф, достал оттуда чистую рубашку, переоделся. - Рауль, ты не обманываешь меня? Все в порядке у тебя?

Он подошел к ней поцеловал. - Все в порядке. Не скучай. Рауль вышел на улицу, чтобы подождать полицейскую машину здесь. По мобильному телефону он позвонил Марио. - Марио, я еду в полицию. Меня вызвали. Отец Миллы обвиняет меня в том, что я похитил его дочь. - А на самом деле? – спокойно спросил Марио, привыкший к бесконечным выходкам Рауля. - Я просто хотел, чтобы ты знал об этом и все. Пока. Милла некоторое время сидела на кровати и никак не могла понять, куда и зачем так спешно уехал Рауль. На сердце у нее было неспокойно. Она уже хотела пойти в душ, как услышала, что во входную дверь настойчиво постучали. Она слышала, как мать Рауля с кем-то говорит, потом этот кто-то стал подниматься по лестнице. Через несколько секунд в комнату вошел Шон. Милла, увидев отца, надменно вскинула голову и села в кресло, давая понять, что не двинется с места. - Что, даже не поздороваешься? – спросил Шон на удивление доброжелательно.- Хватит дурить, дочь. Поехали домой. Все спокойно обсудим. Похоже, ты добилась своего. - Мы все уже обсудили, и никуда я с тобой не поеду, – вызывающе ответила она. - Если ты не хочешь выходить замуж, значит, свадьбы не будет. - Я не верю тебе. - Милла, я совсем не знаю этого парня, поэтому навел о нем справки. Он неплохо зарабатывает. Почему он живет в этой дыре? Милла молчала. - Ты любишь его? Пойми, я хочу выяснить ситуацию. Если ты действительно любишь его, то мне надо встретиться с ним. - Отец, я не верю ни одному твоему слову. Лучше тебе уйти отсюда. - Ты упряма, как… - Как ты. Я твоя дочь. - Милла, девочка моя, я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты должна верить мне. Свадьбу я отменил. Мама сейчас обзванивает приглашенных с извинениями. Давай пригласим этого Рауля сегодня к нам на ужин. Мы познакомимся. Я хочу, чтобы все было по-человечески. Он подошел к ней, обнял за плечи. - Ты пойми меня, я же должен знать человека, которому пере-

дам тебя, и который получит за тобой хорошие деньги. - Ему не нужны твои деньги. Тебе придется еще уговаривать его. - Хорошо, - улыбнулся Шон, - поехали сейчас домой. Мама волнуется, она ждет тебя. - Почему я должна верить тебе? - Мне нет смысла обманывать тебя. - Я поеду домой, но если ты обманул меня…. Сидя в машине, Милла пыталась дозвониться до Рауля, но его телефон был отключен. Подъехав к дому, Шон вышел из машины, поцеловал Миллу в лоб. - Иди, я скоро вернусь. Когда она пошла по алле к дому, он вернулся к охраннику на воротах. - Мою дочь за ворота не выпускать. Ни под каким видом, – сурово сказал он ему, после чего сел в машину и уехал. Милла вошла в дом, продолжая набирать номер Рауля: «Куда же ты делся?» - злилась она. Навстречу ей вышла Ингрид. - Я так волновалась за тебя. Как ты могла так поступить, – сказала она, обнимая дочь. - Все в порядке, мам. Ты уже всех предупредила, что свадьбы не будет? - А…. Я… н-нет еще…. Ты… может, покушаешь, я скажу, чтобы тебя покормили. - Я сама справлюсь, мама, - Милла внимательно посмотрела на мать, немного задумалась, резко развернулась и быстро пошла из дома. Она дошла до ворот и хотела выйти. - Госпожа, Милла, вас не велено выпускать. - Но мне надо уйти, вы будете силой держать меня? - Меня могу уволить, если вы уйдете. - Ясно. – Проговорила сквозь зубы Милла и быстро пошла назад. Она распахнула двери в гостиную и вихрем подлетела к Ингрид. - Мама, ты сейчас же расскажешь, что задумал отец. - Он… Он ничего не задумал. - Я все равно уйду, никто не сможет меня удержать. Тогда вы больше меня никогда не увидите, - крикнула она. - Он подло обманул меня, а я поверила. Что он хочет сделать? Ты все знаешь. Куда делся Рауль?

100

- Рауль? Это твой парень? – Ингрид тянула время. - Мама прекрати притворяться. Я люблю его больше жизни! Мне никто не нужен кроме него. Скажи мне правду, пожалуйста. Что придумал отец? Что он хочет сделать с Раулем? – Милла кричала и плакала, она задыхалась от негодования и непонятного страха. Ингрид молчала. Она понимала, что сказать все равно придется, и не представляла, боялась подумать о том, что будет потом. - Рауль, скорее всего сейчас в полиции, - сказала она после паузы, во время которой Милла гипнотизировала ее взглядом, - Шон, хочет обвинить его в похищении… - И свадьбу он, конечно, не отменял? - Нет. - Расчет на его благородство. Ведь он ни за что не скажет, что я сама пришла к нему, - пробормотала Милла про себя и властно обратилась к матери, - Мама, выгони мою машину из гаража, мне не дадут. Я не хочу подводить человека там на воротах. - Милла, куда ты собралась? Отец…. А как ты выйдешь? - Это мое дело. Сделай то, о чем я прошу тебя. Я не смогу простить всего этого вам обоим! Ведь вы совсем его не знаете. Как можно так…!? Милла бросилась по лестнице наверх в апартаменты Алекса, которые располагались на третьем этаже дома. Брат был в школе, но она была уверена, что ключ от калитки, через которую она выбралась из дома прошлой ночью, он спрятал у себя в комнате. Войдя во владения своего брата, она остановилась в растерянности: «Где он может прятать его?» Она быстро сообразила, что это должно быть место, куда, кроме самого Алекса, никто никогда не сунется. Шкаф с одеждой и комод отпадает сразу, там хозяйничают горничные. Письменный стол? Вряд ли. Она подошла к компьютеру, рядом стоял ящик, в котором хранился разный хлам. Милла стала перебирать дискеты, какие- то детали, многочисленные провода. На самом дне ящика она увидела знакомый ей ключ. Через десять минут она ехала в сторону полицейского управления. Глава 22 Рауль сидел напротив следователя, закинув ногу на ногу. Он с лю-

101

бопытством озирался вокруг себя и казался спокойным, по крайней мере, внешне. Впечатление было такое, что его развлекала эта ситуация. Следователь зачитал ему обвинение Шона Рейджа, переспросил его паспортные данные и начал задавать вопросы. - Можете вы объяснить, каким образом Милла Рейдж оказалась в вашем доме? - Я что, арестован? – Рауль широко улыбнулся. - Пока нет. Вы должны отвечать на мои вопросы, если хотите, чтобы эта история принесла вам только минимум неприятностей. Я жду ответа на поставленный вопрос. - Как она оказалась в моем доме? Но ведь в вашей бумаге все написано. - Здесь написано, что вы похитили ее, увезли насильно, вопреки ее воле. - Ну, как написано, так и есть. В этот момент дверь открылась, и в кабинет вошли Шон Рейдж и еще какой-то человек, видимо важный полицейский чин. Они сели за спиной Рауля, который, обернувшись, внимательно и неторопливо окинул обоих взглядом. Он понял, кто это был, и с этого момента дурацкая улыбка не сходила с его лица. - Можете вы подробно рассказать, как вы осуществили это? – продолжал следователь. - Осуществил что? - Похитили Миллу Рейдж. - Приехал, выманил из дома, схватил… и все. Отвез к себе. Следователь давно понял, что Рауль издевается над ним, но все его слова записывались в протокол. - С какой целью вы это сделали? - А… с какой целью это обычно делают? Может выкуп? Точно выкуп. - Почему вы не потребовали его? - Не успел. Меня очень быстро э-э… замели. - Что вы делали ночью? - Спал. - В своем заявлении господин Рейдж утверждает, что вы, возможно,… осуществили насильственные действия над ней. Рауль засмеялся. - Раз такой уважаемый джентльмен, как Шон Рейдж, это напи-

102

сал, значит, так оно и было. Дверь опять открылась. На пороге стоял человек, которого никак не ждали. Это был Донован Робсон. Он поздоровался со всеми и заявил, что является адвокатом господина Фостера, и хотел бы ознакомиться с обвинениями и поговорить наедине со своим клиентом. - Только этого зануды здесь и не хватало, – еле слышно проворчал следователь. - Донован, ты будешь защищать этого прохвоста? – спросил Шон. - Рауль Фостер, мой клиент, Шон. Он друг семьи моей дочери. Его обожает мой внук. Узнав, что он попал в такой переплет, я счел своим долгом помочь ему. - Но, Донован, я плачу тебе зарплату. Ты ведешь мои дела… - Когда нужно представлять твои интересы, я исправно это делаю. У тебя же нет ко мне претензий? Рауль, пойдем в соседний кабинет, нам нужно поговорить. - Господин Фостер, подпишите протокол, вот здесь, - несколько суетливо попросил следователь. - Он ничего не будет подписывать, пока я не поговорю с ним, строго сказал Робсон. - Вообще-то я не просил вас защищать меня. Мне кажется, такой необходимости нет, - пытался вставить Рауль. - Тебя никто не спрашивает. Пойдем. – Донован вытолкал Рауля за дверь, сам задержался в кабинете на минуту. - Шон, я неплохо знаю его. Он парень бедовый, но честный. Я не дам тебе засадить его. - Скверно дело, - сказал следователь, когда Донован вышел следом за Раулем, - Робсон будет требовать соблюдения всех формальностей, в частности, свидетельства вашей дочери. - Она скажет то, что я ей велю, – не очень уверенно произнес Шон. *** Милла подъехала к зданию полиции и вступила в пререкание с дежурным на входе. Закончилось все тем, что она заявила: - Я Милла Рейдж. Мой отец здесь? Мне нужно к нему. Вы драться со мной будете? - Вам нужно выписать пропуск. Милла постояла немного и, дождавшись, когда дежурный отвлекся, проскользнула мимо него. Поднявшись на второй этаж, она загля-

103

нула в первую дверь и спросила, где может находиться Шон Рейдж. Оказалось, что его визит в полицию не остался незамеченным. Ей подсказали, куда нужно пройти. Она находилась в состоянии гнева, глаза ее сверкали, и весь вид говорил о готовности порвать любого, кто причинит вред Раулю. Именно такой она предстала перед отцом и его собеседниками, неожиданно для них ворвавшись в кабинет. - Совещаетесь? – процедила она презрительно и крикнула, - Где Рауль? Что вы с ним сделали? Как ты мог опуститься до клеветы, папа? - Милла что ты здесь делаешь? Ты не должна была выходить из дома. Я велел… - Твоя власть надо мной кончилась, отец. У меня есть мужчина, которого я буду слушаться. Она села на стул, на котором только что сидел Рауль. - Вы напрасно пришли сюда, - сказал следователь, - мы вас вызовем, когда это потребуется. - Я хочу знать, где сейчас Рауль? - Он ушел общаться со своим адвокатом. - У него есть адвокат? Кто? - Донован Робсон. Милла рассмеялась. - Я восхищаюсь этим человеком. Вы будете задавать мне вопросы? - Я уже сказал, когда понадобится…. - Дайте мне лист бумаги. – Потребовала она таким тоном, что следователь незамедлительно исполнил ее просьбу. - Что ты собираешься делать?- рыкнул Шон. - Если ты счел нужным испачкать бумагу враньем, то почему бы мне ни написать правду. – Она отвернулась от отца и обратилась к следователю.- Вам нужна правда? Я не собираюсь ждать, когда вы сфабрикуете дело на пустом месте. Мой отец ставит вас в глупое положение. Два человека любят друг друга и хотят быть вместе. Что в этом криминального? Она стала писать, одновременно проговаривая то, что пишет: « Я, Милла Рейдж, самовольно сбежала из дома своего отца, где находилась под домашним арестом в течение недели. Я добровольно пришла в дом к Раулю Фостеру и провела там ночь, потому что люблю его». - Подпись, число, теперь свидетели. Назовите, пожалуйста, свои имена, - обратилась она к присутствующим полицейским.

104

В кабинет вошел Донован и с интересом наблюдал за происходящим. Милла, тем временем переписала всех, включая своего отца, и потребовала расписаться. - Зачем? – спросил Шон - Ты же был свидетелем, что я написала это добровольно, и будучи в здравом рассудке. - Это абсурд, – закипел Шон, - я никогда не позволю тебе… - Я уже сказала тебе, что твоя власть кончилась. - Зачем ты позоришь себя? - Я!? Это ты позоришь всех нас. Зачем ты затеял все это. Я предлагала решить все тихо и без шума, но ты не захотел. Если ты будешь чинить мне препятствия, я позвоню Манюэлю, и через пятнадцать минут здесь будет все средства массовой информации нашего города. Мне терять нечего теперь. - Тебе есть, что терять. Не забывай о сумме своего приданного. - Знаешь что, отдай его Патрику, он заслужил. - Я похороню твоего Фостера. Он ничего не сможет заработать. - Сможет. Он лучший в своем деле. А если ты осуществишь свою угрозу буквально, то тебе придется похоронить меня вместе с ним. Странно, что ты заявляешь такие вещи в присутствии полицейских. К Милле подошел адвокат взял у нее бумагу, прочитал. - Немного не по форме, - сказал он, сморщив нос. - Зато от души, - заключила Милла. - Я думаю, что дело можно считать закрытым, господа? – Обратился Донован к полицейским чинам, пряча листок в свою папку.- Иди, девочка, жди своего Рауля. Скоро он выйдет отсюда, и можете идти на все четыре стороны. - Спасибо, Донован. Милла пошла по коридору. Выйдя на улицу, она столкнулась с Патриком, который преградил ей дорогу. - Милла, давай поговорим. - Давай. О чем? - Ты совершаешь ошибку. Этот парень… он не пропустил ни одной шлюхи в городе. Ты подумала, как ты будешь жить с ним? Ты для него просто очередная жертва его обаяния и все. - Патрик, мне все равно, кто я для него. Я не знаю, буду я жить с ним или нет. Возможно, я потеряла голову. Но это моя голова. Я

105

знаю только то, что я не хочу выходить за тебя замуж. - Но ты привыкла к роскоши. Ты не сможешь жить так, как живет он. Что он может предложить тебе. Твой отец сказал, что лишит тебя приданного, если ты будешь с ним. Нам было так хорошо вместе. Зачем ты все это ломаешь? - Патрик, с ним я поняла, что совсем другая. Я люблю проявлять свои чувства до неприличия, мне нравится поступать безрассудно, и я ненавижу условности, в которых росла. - Это тебе сейчас так кажется. Тебе все равно придется жить, соблюдая эти условности. - Возможно. Но рядом будет человек, который думает так же, как я. - Милл, скажи, что у тебя было с ним? – спросил Патрик осторожно. - Вряд ли ты имеешь право теперь спрашивать меня об этом, но я тебе отвечу - ничего. - Но ты же… провела у него ночь…. - Он не притронулся ко мне, – сказала она с легкой улыбкой, Я даже обиделась на него. Патрик, меня утомил этот разговор, я пойду, посижу в машине. Оставь меня. Рауль вышел из здания полиции и стоял, озираясь. Милла окликнула его и побежала к нему. Он кинулся к ней и поймал в свои объятия, немного приподняв над землей. - Тебя совсем отпустили? - Зачем ты пришла? - Это лишний вопрос. Чтобы спасти тебя. - Еще один спаситель на мою голову, - засмеялся он, - Там стоит тот парень, твой бывший, и смотрит на нас. Милла, он сейчас меня покусает. - Поцелуй меня, прямо здесь, только как следует, - прошептала она заговорщицки. Их поцелуй длился так долго, что они не заметили, как Патрик сел в машину и уехал. Глава 23 - Поехали отсюда скорей, - сказала Милла, отдышавшись. - Ты на машине? Позволишь мне сесть за руль? Она кивнула. - Куда мы едем, - спросила Милла, когда они тронулись с места.

106

- Я решил по-настоящему похитить тебя. – Рауль загадочно улыбался. - Я не против. – Засмеялась Милла, - И все-таки, куда мы едем? - А ты можешь просто расслабиться и довериться мне? - Могу. – Милла немного помолчала, потом опять спросила, - Но мне же интересно, куда ты меня везешь. Рауль рассмеялся - Скоро приедем. Они въехали в район Изумрудная Долина, немного покрутились по улицам и, в конце концов, остановились возле участка, огороженного низким кирпичным забором с деревянной калиткой. От калитки шла выложенная кирпичом дорожка, с двух сторон которой были посажены высокие цветущие белыми цветами кустарники. Дальше росло такое количество густых деревьев, что дома за ними было почти не видно. Рауль за руку вывел удивленную Миллу из машины и повел по дорожке. Дом был небольшой, двухэтажный, отштукатуренный и покрашенный белой каской. По обе стороны дубовой входной двери стояли изящные дубовые же колонны. Окна были большие, на первом этаже они начинались почти от пола. Рауль остановился у двери, достал ключи, открыл дверь и жестом пригласил Миллу войти. - Что это? – озираясь вокруг, спросила она. - Это мой дом. Я купил его давно, но мне лень было переезжать, - он окинул взглядом довольно просторную гостиную - столовую с маленьким камином в углу и с арочным входом на кухню. – Я еще не до конца расплатился за него, и мебели нет. Мебели в доме действительно почти не было. Только кухня, пожалуй, была полностью готова к использованию. - Рауль, ты… ты все-таки ненормальный. У тебя есть такой симпатичный дом, а ты живешь, непонятно где. - Милла, хоть ты не говори мне ничего по этому поводу, - отчаянно сказал Рауль, - В том доме я родился и вырос. У меня просто не было стимула что-то менять в своей жизни. Ни к чему было. - А теперь? - Милла поджала губы. - А теперь я похитил принцессу из замка и должен сделать так, чтобы ей было хорошо со мной. – Рауль обнял ее. – Я хочу, чтобы она всегда была со мной. Только не знаю пока, хочет ли она этого.

107

- Ты же ее похитил. Когда похищают, не спрашивают…. И принцесса не хочет, чтобы ее спрашивали. - Да? – Рауль за руку повел Миллу на второй этаж, - Ты сама это сказала…. Они зашли в комнату, в которой кроме большой кровати ничего не было. На кровати лежал матрац, ничем не застеленный. Милла заулыбалась, обхватила Рауля руками, прижалась к нему, положила голову на плечо. - Мы остановились на том, что я хочу, чтобы ты был бесцеремонным и нахальным… - …а нас грубо прервали. – Усмехнулся Рауль, не сводя глаз с ее лица. - …Да…. Только я не успела сказать тебе…, что мне немного страшно. Скажи, ты будешь нежным? – тихо проговорила Милла. Он взял двумя руками ее лицо, заглянул в глаза. - Ты хочешь сказать, что я буду у тебя первым? Она кивнула. Он опять прижал ее к себе. - Ты не пожалеешь, что связалась со мной. Я до сих пор не верю, что ты согласилась быть моей. - Я твоя…. Я люблю тебя. Позже они поехали по магазинам, купили продукты, присмотрели кое-какую мебель, но решили не торопиться, а как следует все продумать. Рауль привез Миллу в ювелирный магазин и купил ей кольцо на свой вкус. Она сама так захотела. Вернувшись обратно в дом, вместе приготовили ужин. Рауль достал кольцо, одел его на палец Милле. - Я не знаю, что говорят в таких случаях. Пожалуй, я ничего не буду говорить. Я люблю тебя. Он нежно поцеловал ее. - Я хочу родить от тебя мальчика, сына, чтобы он был похож на тебя во всем. - А я хочу девочку, - смеясь, сказал Рауль, - Если у меня будет сын, во всем похожий на меня, я повешусь. - Мы вместе справимся с ним. Неужели на самом деле все так плохо? Рауль широко улыбнулся и часто закивал. - Рауль, - Милла вдруг стала серьезной, - Патрик сказал, мне, что ты не пропустил ни одной мм… девицы в этом городе. Это правда?

108

Он немного замялся, поморщился - Он мне польстил. - В каком смысле? - В смысле, что преувеличил… немного. - Немного? Ты хочешь сказать, что… - Я хочу сказать, что это было. Да. Я даже двери в доме не запирал. Они, ну девчонки, сами приходили, когда хотели. Милла смотрела на него, широко раскрыв глаза. - Так ты развратник? – ей неожиданно стало весело. – Это ко всему, что я про тебя знаю, ты еще и бабник?! И что мы будем делать дальше с этим? - Поженимся и будем всегда запирать все двери. И я, и ты. Я клянусь тебе. - Я очень люблю тебя, Рауль. Ты заставил меня, вернее сказать, помог мне стать самой собой. Я не переживу, если потеряю тебя и не переживу твоей измены. - Милла, я же поклялся. Я никому ни в чем не клялся. Понадобилось время для того, чтобы окончательно переехать в новый дом. Милла настояла, чтобы Рауль организовал себе офис и посадил там того, кто разбирается в специфике работы его фирмы. Дома Рауль устроил себе большую компьютерную комнату-кабинет, перевез туда все свое добро. В это Милла уже не вмешивалась. Както раз к ним приехал Алекс. Он был рад познакомиться с Раулем. Он рассказал, что отец очень переживает, ходит все время хмурый и злой, кричит на мать. Ингрид плачет. К слову сказать, она никогда не имела влияния на своего мужа. И теперь жалела, что в свое время не смогла отговорить его от ранней помолвки Миллы. Алекс рассказывал, что Шон не хочет и не может простить Миллу, но при этом видно, что он скучает и, если Милла попробует, то, возможно после длинных и нудных переговоров, отец сдастся. Но Милла не хотела первая идти на мировую. Она была уверена, что отец долго не выдержит. Ведь она прекрасно знала, как он любит ее. Шон действительно испытывал очень разноречивые чувства. Ему пришлось улаживать множество проблем, возникших из-за расторжения помолвки. Он считал Рауля легкомысленным типом и был уверен, что их связь с Милой ненадолго. Это тем более злило его. Было очевидно, что Милла не могла до конца чувствовать себя

109

счастливой, находясь в конфронтации с отцом. Она часто заговаривала об этом, раздумывая вслух, как ей поступить. Рауль, видя все это, и понимая, что ни Милла, ни Шон не сделают первый шаг, решил попробовать выступить посредником между ними. Ничего не сказав Милле о своем решении, он узнал у Алекса номер мобильного телефона их отца и позвонил ему. - Здравствуйте, господин Рейдж, это Рауль. Шон не сразу смог оправиться от неожиданности. - Я слушаю вас, господин Фостер. - Мне кажется, вам интересно было бы узнать, как поживает ваша дочь. Я несу за нее ответственность…. - Вы не можете нести никакую ответственность, и тем более, за мою дочь – грубо перебил Рауля Шон, - потому что вы в принципе безответственны. - Гм, я повторяю, я несу за нее ответственность, и хотел бы встретиться с вами. Может, узнав меня поближе, вы измените свое мнение обо мне. – Невозмутимо продолжал Рауль. - Ведь, я знаю, что вы любите и уважаете Миллу. Нельзя не принимать во внимание, что ее выбор пал на меня. Это значит, я не так уж и плох. Шону опять, как и тогда, в кабинете следователя, показалось, что над ним издеваются. - Мне не о чем с вами говорить. – Вскипел он, - Это она попросила вас позвонить мне? Откуда у вас номер моего телефона? - Милла ничего не знает о моем звонке. А номер? Уверяю вас, его нетрудно узнать. Так мы встретимся? Место и время вы можете выбрать сами. - Вы наглец, господин Фостер. Неужели вы думаете, что я не понимаю, для чего вам все это надо. Вы знаете о размере ее приданого? Она говорила вам? - Вы можете мне не верить, но ее приданое меня интересует меньше всего. Я забочусь о ее спокойствии. Оно не может быть полным, если она находится в ссоре с семьей. - Как вы посмели звонить мне? После всего…. Вы украли у меня дочь! Вы проходимец и развратник. Она сама мне позвонит, когда ей станет совсем худо с вами. Ждать осталось недолго, – кричал Шон разгневанно. - Господин Рейдж, вы не бросили трубку и продолжаете общать-

110

ся со мной, хоть и в грубой форме. Не лучше ли нам поговорить очно и более конструктивно? Шон долгомолчал. Рауль терпеливо ждал. - Хорошо. Приезжайте к нам домой сегодня к шести. Я предупрежу жену. - До встречи, господин Рейдж, - удовлетворенно выдохнул Рауль. Глава 24 Приехав домой без десяти минут шесть, Шон прошел в гостиную, увидел Ингрид. - Фостер не приезжал еще? – спросил он ворчливо. - Он здесь. По-моему они с Алексом в его комнате, - поцеловав мужа, спокойно ответила Ингрид. - Где??? - У Алекса. Он быстро поднялся на третий этаж. Рауль сидел за компьютером, другого ждать и не приходилось. Алекс сидел рядом и слушал Рауля, который что-то рассказывал ему и показывал на экране монитора. Оба были так возбуждены, что не сразу заметили вошедшего Шона. - Привет, пап, - сказал Алекс, - ты знаком с Раулем? Мальчик делал вид, что не знает о том, что произошло в их семье. Даже не то, чтобы не знает, а не придает этому никакого значения. Рауль встал и, молча, сощурив глаза, смотрел на Шона. Тот немного посомневавшись, протянул-таки ему руку. - Пойдемте ко мне в кабинет. Вы закончили здесь? - Здесь закончить невозможно, - улыбнулся Рауль и подмигнул Алексу, - Это может продолжиться долго. - Рауль, зайди потом ко мне еще, - попросил Алекс. Рауль, глядя на Алекса, поднял вверх сжатый кулак и вышел вслед за Шоном. - Где Милла сейчас? – спросил Шон, когда они расположились в кабинете, отделанном ореховыми панелями, в центре которого стоял письменный стол внушительных размеров. - Сейчас дома. - Где, дома? Ее дом здесь еще пока. Рауль назвал адрес своего дома, в котором они жили с Милой.

111

- Чей это дом? - Мой. Шон удивленно посмотрел на него. - Мы еще не до конца устроились. Сейчас как раз обставляем его мебелью. - Вы там вдвоем живете? - Нет, втроем. С нами моя мама. - Кто она? - Мама? – Рауль посмотрел на Шона, как на умалишенного, - В каком смысле? - В смысле, где она работает. Ну, кто она? - Она просто моя мама, - серьезно сказал Рауль, - она вырастила меня без отца. Сейчас ей нет необходимости работать. - Зачем вы хотели встретиться? - А вы не хотели? Шон не сразу нашелся, что ответить. Он многозначительно смотрел на Рауля, разглядывая его. - Почему вы выбрали мою дочь, мне понятно, а вот почему она выбрала вас…. - Интересно, а что вам понятно про меня? - Вы легкомысленный тип, вам нужно пробиться. Брак с такой девушкой решит многие ваши проблемы. - Господин Рейдж, вы очень ошибаетесь. У меня не было никаких проблем, пока я не встретил и не полюбил ее. Зато теперь у меня их масса. И первая из них, помочь Милле восстановить связь с ее родными. Шон запыхтел, достал платок, вытер лоб. - Послушайте, Рауль (Шон первый раз назвал его по имени), я действительно никогда не поверю, что вы ни разу не поинтересовались размером ее приданого. Рауль рассмеялся, замотал головой. - Вы уже второй раз в разговоре со мной упоминаете это слово – приданое. Наверно, для вас это важно. Я не охотник за приданым. Мне никогда не приходилось общаться девушками, у которых оно есть. Поэтому я не понимаю, почему, беря в жены девушку, которую любишь, я должен думать о том, сколько денег, она мне принесет. - Полтора миллиона, - резко сказал Шон.

112

Улыбка сошла с лица Рауля. Он выпрямился. - Сколько??? – переспросил он, скривившись. - Впечатляет? Полтора миллиона. - Я… не представляю себе таких денег и не представляю, что можно с ними делать. - Вы пещерный человек, Рауль. Это немыслимо. - Возможно. Я никогда не был рабом денежных средств. Шон подозрительно покосился на Рауля. Его простые бесхитростные суждения ставили его в тупик. - Какой у вас доход? - Я никогда не считал. Когда решил купить дом, впервые начал откладывать. Это было не просто. Я не привык экономить и считать деньги. - Я не понимаю, как это можно? - Можно. Я вырос в бедности, господин Рейдж. Привык довольствоваться тем, что есть. У меня есть друг Марио. Он все время воспитывает меня. Ведь я не прижимист и довольно расточителен. Жил одним днем. Наверно поэтому у меня всегда было много друзей и много женщин. - То, чем вы занимаетесь, должно приносить неплохие доходы, если подойти к этому серьезно. - Я не отношусь к этому серьезно. Компьютер, это для меня хобби, состояние души, творчество. Что угодно, только не работа. Надо сказать, что Милла говорит мне то же самое, что и вы. Рауль сидел, глядя на Шона из-под лобья, как будто ожидал что-то. Было видно, что Рейдж начал оттаивать. Он видел, что Рауль совсем не рисуется перед ним, а значит, все говорит искренне, как есть. - Моя дочь никогда не отличалась вздорным характером. С ней что-то случилось после встречи с вами. Как подменили, – произнес он примирительным тоном. - Я не виноват в этом. Вернее, виноват косвенно. Это случилось само собой. Ведь я тоже изменился. Я никогда не встречал такой девушки, - принялся рассуждать Рауль.- По-моему это нормально, когда люди общаясь, меняются. Тем более, если они при этом любят друг друга. - Скажите Милле, что я хочу, чтобы она мне позвонила, я хочу знать, что она собирается делать дальше. - Это и я могу вам сказать. Мы собираемся пожениться.

113

- В нашей семье такие вещи не решаются так просто, - опять начал раздражаться Шон. – Существуют же какие-то приличия. Вы должны были официально попросить у меня ее руки. - А! А я думал, что сначала нужно спросить у нее. - Спросили? - Да. Она хочет этого. Она согласна. Шон опять запыхтел и засопел. Он встал, давая понять, что встреча закончена. - Пусть позвонит мне. До свидания, Рауль. По возвращении домой, он рассказал Милле о своем визите к ее отцу. Она сначала разозлилась на него, но потом осознала правильность его поступка. На следующий день Милла позвонила Шону. Разговор получился натянутый. Она все еще не могла забыть, как вероломно он поступил с ней. В конце концов, они договорились встретиться. Милла сказала отцу, что согласится на эту встречу, только если она будет вместе с Раулем. После первого разговора последовал второй, потом третий. Наконец, Рауль по всем правилам попросил руки Миллы у ее родителей. Им ничего не оставалось делать, как согласиться. Когда-то Милла говорила отцу, что ему придется уговаривать Рауля принять приданое. Он действительно не представлял, что можно делать с такими деньгами. Это выглядело смешно. - Иногда мне кажется, что это я старше на восемь лет, а не ты, - смеясь, говорила Милла. - Если ты чувствуешь себя при этом комфортно, пусть так и будет. Я не комплексую по этому поводу. - Рауль, мне с тобой легко. Я счастлива, что встретила тебя. Шон в очередной раз обозвал его пещерным человеком и сказал, что поведение Рауля по отношению к приданому Миллы оскорбляет его, Шона. Весть о предстоящей свадьбе разлетелась по городу со скоростью звука. Многие, кто неплохо знали Рауля одновременно и радовались за него и недоумевали. - Как тебе удалось сломить упрямство этого ворчливого филина? – кричал ему в трубку Генрих. - Я поздравляю тебя! На следующий день после свадьбы все газеты вышли с фотографиями молодых на первой полосе с крупными заголовками, вы-

114

зывающими у сентиментальных граждан слезливо-умилительную улыбку: «Парень с окраины похитил финансовую принцессу», «Простой программист хотел отказаться от полуторамиллионного приданого во имя любви» и так далее. На всех фотографиях, сверкая белоснежными зубами, улыбался Рауль, нежно обнимая свою юную жену. Глава 25 Глория сидела на кухне за утренним кофе, когда принесли свежие газеты. Она ничего не слышала о предстоящей свадьбе Рауля и Миллы. Когда она увидела фотографии, еще не прочитав заголовки, все тело ее напряглось. Она скорчилась, как от боли, закачалась маятником и тихо заголосила. Она хорошо знала этот взгляд, и то, как он склонился над этой девочкой. Глория взвыла. Смотреть на это ей было нестерпимо. Ее Рауль женился, и его жена не была какой-нибудь простой девчонкой с соседней улицы. Это было серьезно, очень серьезно. Глория вспомнила мать, вспомнила, как она бесилась, когда женился Алан Пристли. Наверно, она чувствовала тогда то же самое. « Я такая же, как она. На таких, как мы не женятся. Я существую для утехи. Генрих никогда не назовет меня своей женой, во всяком случае, пока жива его Лучана. Пока она жива…». Но сейчас, в это утро, главным для нее было то, что она потеряла Рауля. Глория не могла смириться с тем, что никогда он больше не обнимет ее, никогда она не увидит его серых глаз в тот момент, когда они загораются желанием. Она кусала губы в кровь, обливаясь слезами. Она была на шестом месяце беременности. Глория сама не понимала, почему этот ребенок был таким желанным для нее. Она ждала его появления на свет, как будто его рождение явится точкой отсчета ее новой жизни. Однажды, гуляя по городу, она увидела Лучану и Миллу, которые о чем-то весело щебетали. Лучана, с явно определившимся животиком, и Милла, вся святящаяся от счастья, зашли в магазин детской одежды. Глория узнала их обоих сразу. Ей стало интересно. Две женщины, стоящие на ее пути, женщины, существование которых отравляло ее жизнь. Она последовала за ними в магазин и стала наблюдать. Девушки остановились около отдела для самых

115

маленьких, что-то рассматривали, выбирали. Она подошла к тому же отделу. Ее положение делало вполне естественными эти действия. Улыбаясь, она подошла к ним. - Добрый день. Вы случайно не знаете, какой размер нужно покупать для новорожденного? Милла и Лучана весело и приветливо посмотрели на ослепительную красавицу, ожидающую ребенка. - Здравствуйте, - ответила ей Лучана, - Я ищу то же самое. Давайте позовем продавца на помощь. - А мне еще рано покупать такие вещи, - улыбнулась Милла, срок совсем маленький. - Время пройдет незаметно. А вы кого ждете, сына или дочь? – обратилась Глория к Лучане. - Девочку. Мой муж хотел мальчика, но дочери он тоже будет рад. А вы? - У меня будет сын, – гордо ответила Глория. - Мужчины все хотят сына. Ваш муж, наверно, счастлив, - одобрительно заметила Лучана. - Я не замужем, - спокойно возразила Глория, - отец моего ребенка женат, правда от моего сына он не отказывается и обещает помогать. - Надо же, - удивилась Милла, - вы такая красавица. - Так случилось. Я не знала, что он женат и полюбила его. История стара, как мир. Я ни о чем не жалею. Милла и Лучана смотрели на нее с пониманием и сочувствием. Ведь обе хорошо знали, что такое любить. Лучана подумала, что если бы она ждала ребенка от Генриха, не будучи его женой, то, наверно, тоже была бы счастлива. - А мой муж хочет девочку, - смеясь, сказала Милла, чтобы переменить тему, - Он боится, что мальчик будет во всем похож на него, с таким же неуправляемым характером. - А вы им управляете? – Спросила Глория, внутренне улыбаясь и хорошо понимая, о чем говорит сейчас Милла. - С трудом. Но я же тоже не сахар. Женщины познакомились, причем Глория назвалась другим именем, и отправились в ближайшее кафе поесть мороженое и продолжали болтать. Глория с интересом разглядывала своих соперниц. Она хорошо знала истории обоих. Милла, безупречно воспитанная,

116

внешне сдержанная, но что-то в ней было такое….. Глория никак не могла понять, почему Рауль влюбился в нее: «Убежала из дома в эту его комнату, была готова отказаться от всего ради того, чтобы быть с ним. А я не смогла, не захотела, испугалась чего-то». Про Лучану она думала: «Эта простушка недостойна своего мужа. Что он в ней нашел?» Глория не знала, что Лучана поехала за Генрихом, не зная, кто он и куда ее везет, что ей было все равно, и что именно эта любовь без оглядки и покорила Генриха. Глории было трудно это понять. Эта случайное знакомство трех женщин закончилось тем, что Лучана пригласила Глорию в гости. Она хорошо знала расписание Генриха и явилась в виллу Маргариту, точно зная, что его не будет дома. Добрая доверчивая Лучана прониклась той ситуацией, в которой оказалась Глория, пыталась всячески поддержать ее. Генрих, естественно ничего не подозревал о дружбе, которая внезапно возникла между его женой и любовницей. Лучана как-то обмолвилась, что познакомилась с женщиной, очень красивой, которая тоже ждет ребенка. Генрих с присущим ему легкомыслием не придал этому значения, только порадовался, что Лучана не скучает в его отсутствие. Однажды он вернулся домой намного раньше обычного, войдя в гостиную, изумленно остановился на пороге, увидев Глорию в своем доме в компании своей жены. Лучана заметила, как он уставился на ее подругу, которую она знала под именем Майра, но решила, что Генрих опешил от ее красоты, и под сердцем у нее что-то екнуло. - Генрих, познакомься, это Майра. Я тебе говорила о ней. Генрих такими глазами смотрел на Глорию-Майру, что у той затряслось все внутри. Она поняла, что Генрих вне себя, очень быстро распрощалась и ушла. Вечером того же дня Генрих в сильном раздражении приехал к Глории и с ходу набросился на нее. - Я подозревал, что ты не слишком умна, но чтобы ты оказалась совсем безмозглой, я не ожидал. Глория перед его приходом смотрела телевизор, лежа на диване. Она предполагала, что он устроит ей сцену, и морально была готова к этому. Приняв сидячее положение, она попыталась чтото сказать, но он ей не дал. - Только не надо мне рассказывать, будто ты не знала, что это моя

117

жена и мой дом. Зачем ты познакомилась с ней и даже умудрилась подружиться? – Генрих был вне себя, - Учитывая обстоятельства, ты должна была за версту обходить ее. Я говорил тебе, что слишком дорожу ей, и никому не позволю нарушать ее покой и уверенность во мне. - Я и не буду тебе рассказывать, что не знала ничего. Я знала, что это твоя жена и твой дом, - Глория пыталась сохранить спокойствие, но губы затряслись, на глазах выступили слезы. – Мне просто стало интересно. - Интересно?! – взревел Генрих, - Что же тебе интересно? Глория немного замялась, потом вскинула голову, тряхнула копной волос. - Мне интересно, какой должна быть женщина, чтобы на ней женился такой мужчина, как ты. И чем я хуже этой женщины. - Я знал, что пожалею о своем поступке когда-нибудь, - заговорил он зловеще, - Рауль был прав, когда говорил мне, что ты ведьма. Ты охмурила меня, как и многих других. Тебе хорошо известно, чего ты стоишь, и ты идешь к своей цели, сметая все на своем пути. По сравнению со своей матерью, ты настоящее чудовище. Ты не способна чувствовать. - Ты ничего не можешь знать о моих чувствах, - истерично закричала Глория, - Я говорила тебе, что люблю тебя. Это правда. Да! Я безумно ревную. Ты знаешь, что это такое? Я смотрела на нее, и не могла понять, почему она, а не я. Из глаз ее полились слезы. Она закрыла лицо руками. Генрих не смог выдержать это зрелище, когда женщина потрясающей красоты с заметно округлившейся фигурой, рыдает от той безысходности, в которую загнала ее жизнь. Гнев прошел. Ему опять, в который раз стало жаль ее. Он сел рядом, обнял Глорию. Она уткнулась лицом в его плечо. - Генрих, пожалуйста, не бросай меня. У нас будет сын. Я уже люблю его, потому что это будет твой сын. Не сердись на меня и никогда больше не кричи так. Я люблю тебя. - Ладно, ладно. Только ты больше не ходи к Лучане. Не надо. Я не хочу этого. Договорились? Она кивнула, всхлипывая. - Поцелуй меня. Он поцеловал ее и засобирался домой. После его отъезда лицо

118

Глории расплылось в недоброй улыбке. *** У Глории родился мальчик, которого назвали Питер. Генрих долго раздумывал над тем, чью присвоить ему фамилию, свою или Глории, но остановился все-таки, на том, чтобы дать мальчику фамилию матери – Свифт. Дочь, которую чуть раньше родила Лучана, назвали Эмили. С рождением дочери, первого его законнорожденного ребенка, Генриха поздравляло полгорода. По понятным причинам, с рождением сына его не поздравил никто. Глория буквально растворилась в этом ребенке. На какое-то время она забыла о себе. Ей самой были странны свои чувства, но ею двигала любовь. Генрих был несказанно рад рождению сына, несмотря на то, что он не мог дать ему свое имя. Мальчик рос окруженный вниманием и любовью и, естественно, ни в чем не нуждался. Сама Глория, скрипя сердце, делила Генриха с Лучаной. В ее голове постоянно возникали разные мысли, среди которых были такие, которые пугали ее. Одна из таких мыслей была убрать Лучану с дороги. Глава 26 Когда Питеру исполнилось шесть лет, Глория, присматриваясь к нему, стала замечать, что он совсем не похож на Генриха. Это не казалось бы странным, если бы он был хотя бы похож на нее, на Глорию. Но чем старше он становился, тем чаще она со страхом и, одновременно с какой-то жестокой радостью, видела в нем черты совсем другого человека – Рауля. Сначала она боялась сознаться в этом самой себе, но постепенно предположения переросли в полную уверенность. Больше всего она теперь боялась, что это может заметить Генрих. С каждым годом сходство мальчика с его настоящим отцом становилось все очевиднее. Когда ей стало понятно, что Питер сын Рауля, пришло и понимание того, почему она так самозабвенно любила этого ребенка еще в утробе. Он был зачат любимым мужчиной. Глория, несмотря на запрет Генриха, продолжала общаться с Лучаной, иногда с Миллой. Они болтали по телефону, встречались в городе. У Миллы рос сын Джонатан. Глории очень хотелось посмотреть на него. Как-то Милла показала ей его фотографию, и Глория об-

119

легченно вздохнула. Джонатан и Питер были совсем не похожи. Сын Миллы и Рауля имел сходство с отцом только цветом глаз и, как показалось Глории, улыбкой. Нужно добавить, что Джонатан, к великой радости Рауля, был довольно покладистым, вдумчивым и спокойным ребенком, и при этом был довольно упрямым. Другими словами, и по характеру и внешне он был похож на Миллу. Решимость убрать Лучану (слово «убить» Глория не произносила даже в мыслях) стала навязчивой. Она не могла больше ни о чем думать, кроме одного: «Мой сын должен носит фамилию Конти». За те годы, которые Глория прожила с Генрихом, она всего раза три навещала свою тетку Фелису. Приехав к ней, она, как бы, между прочим, задала ей вопрос: - Фелиса, а есть такая трава у тебя, которая может убить, и никто не поймет, отчего умер… человек. Фелиса медленно подняла глаза на Глорию, смотрела на нее изумленно, не понимая. - Зачем тебе это? - Мне нужно убить одну…, одну крысу,- дрожащим голосом ответила Глория. - Крысу...? Или человека? - Давай будем говорить о крысе, подразумевая человека. – Глория заметно нервничала. - Таких трав много. – Заговорила Фелиса с деланным безразличием. – тебе нужно, чтобы сразу, или постепенно. -Постепенно, чтобы показалось, что… крыса долго болеет. Скажем, месяц. Только болеет неизлечимо. - Глория, это грех большой. - Не говори мне про это. Я слишком много нагрешила. Это будет последний, хоть и самый страшный. Фелиса покачала головой, надолго задумалась. - Для тебя это очень важно? Жизненно необходимо? - Да. Это единственный выход для меня и моего сына, – твердо сказала Глория. - Мне нужно время, чтобы все приготовить, - тихо промолвила Фелиса. - Сколько? – у Глории загорелись глаза. - Не знаю. Неделя или две. Я пришлю тебе все. И напишу, что нужно делать.

120

Прошел почти месяц, прежде, чем Глория получила от тетки маленькую бандероль. В ней был холщевый мешочек, размером со спичечный коробок и письмо следующего содержания. «Глория, это то, что ты просила. Траву лучше всего добавлять в чай при заварке. Достаточно одного раза в день по одной щепотке. Через два дня твоя «крыса» почувствует сильную слабость, которая день ото дня будет усиливаться. Через неделю слабость будет настолько сильна, что она не сможет ходить. Никакие тонизирующие средства не помогут. Вслед за слабостью, мешающей двигаться, придет слабость в работе всех внутренних органов. В конце второй недели она не сможет принимать пищу. Даже глоток воды будет вызывать рвоту. К этому времени твой чай она тоже пить не сможет. Но того, что она уже выпьет до этого, будет достаточно. Дальше все будет зависеть от того, как долго ее смогут вытягивать врачи. Несмотря ни на что, состояние ее все время будет ухудшаться. Я хочу узнать потом, как у тебя все получится. Не стану желать тебе успеха в этом деле. Твоя Фелиса». Когда Глория прочитала это, ей показалось, что она перестала дышать. Ей стало страшно. Почва уходила из-под ног. Она черпала силы и решимость только в том, что была уверена, смерть Лучаны принесет ей обеспеченное спокойствие до конца дней, даст возможность ее мальчику унаследовать громадное состояние Конти. А сейчас она может быть вышвырнута Генрихом в любой момент на улицу. Тем более, последнее время она частенько позволяла себе встречаться с другими мужчинами, но уже не из-за денег, а для развлечения. Она ничего не могла с собой поделать. Ее порочность брала верх над здравым рассудком. Глория знала, что Генрих обычно предпочитает пить обычный черный чай или кофе. Зеленый и всевозможные фруктовые и травяные чаи он терпеть не может. Однажды она заварила ему зеленый чай. - Глория, ты же знаешь, что я не люблю этого, - сказал он, решительно отодвинув от себя чашку. - Прости, я забыла, - притворилась Глория, - Я купила его сегодня. Мне понравился аромат. Может, все-таки попробуешь? Зеленый чай полезен…. - Я же сказал, я не пью зеленый чай и пробовать его не хочу. Вы что с Лучаной сговорились? – не сдержался он.

121

- Она тоже пытается поить тебя зеленым чаем? – смеясь, спросила Глория. - Она только его и пьет. Так легко и просто ей удалось выяснить пристрастия Лучаны, и план действий возник сам собой. На следующий день она купила дорогой зеленый чай из тех, которые продают на развес. Ей упаковали его в красивую стеклянную банку. Придя домой, она высыпала в банку содержимое холщевого мешочка, тщательно перемешала. На какую-то секунду она засомневалась, потом решительно закрыла банку и позвонила Лучане. Они договорились встретиться. Поболтав о разной чепухе, Глория вручила Лучане банку с чаем, сказав, что это подарок, просто так. Лучана с благодарностью приняла этот смертоносный подарок. Глория старалась не думать о том, что сделала. Она вырабатывала план, как ей женить на себе Генриха, после того, как Лучана умрет: «Всего месяц, и он будет свободен. Не может быть, чтобы он отказался от меня. Я красива и молода. У нас сын. Генрих очень любит его», - думала она, глядя на себя в зеркало. Ей было уже под сорок, но выглядела она, благодаря стараниям своей тетки, не старше тридцати. Она часто смотрела в серые глаза сына, перед ней был Рауль. Сердце ее переполнялось нежностью. Глория обнимала сына, гладила по голове. Десятилетний уже Питер привык к таким приступам нежности со стороны матери. Но чем старше он становился, тем все чаще уклонялся от материнской ласки. Питер был добрым мальчиком, но при этом обладал взрывным характером, неутомимой энергией, имел огромное количество друзей. Он часто срывал уроки в школе какими-то безумными выходками. Глории приходилось разбираться с этим. Генрих активно участвовал в его воспитании, понимая, что матери трудно справиться с ним. Единственное, чего он не делал, это не ходил в школу. Но он не мог иметь на него значительное влияние, так как не жил постоянно под одной крышей. Иногда Питер спрашивал у Глории, почему его отец не живет с ними. Истину трудно было объяснить ребенку. Это еще больше бесило Глорию. Однажды он задал этот вопрос Генриху. - Так сложилось, Питер, - немного подумав, ответил Генрих, - Я

122

встретил твою маму, когда у меня уже была семья. Я стараюсь делать все для тебя. Ты мой сын, и я тебя очень люблю. Питер тогда обиделся на Генриха, а заодно и на Глорию. Постепенно он опять погрузился в свои детские проблемы, но после этого разговора стал вести себя еще более независимо. Примерно через неделю, после того, как Глория преподнесла Лучане свой подарок, Генрих приехал к ней заметно озабоченный. Глория ластилась к нему, старалась всячески угодить. Он, конечно, отвечал на ее ласки, но было видно, что-то сильно тяготит его. - Генрих, у тебя что-то случилось? – спросила она, в конце концов. - Надеюсь, что ничего страшного. Лучана немного приболела. Глория обиженно надула губы. - Зачем ты приходишь ко мне в таком настроении, тем более, говоришь об этом? Мне совершено не интересно знать о ее здоровье. - Ты права, - невозмутимо сказал Генрих, - Не надо было мне приходить. Я действительно очень озабочен ее состоянием. Врач развел руками. Она упала сегодня от слабости и не смогла подняться. Где Питер? Я поговорю с ним и поеду домой. Глория почувствовала, как внутри нее все задрожало. - Генрих, она поправится. Не волнуйся, - промурлыкала она – Останься со мной. Я прошу тебя. Генрих ничего ей не ответил, отправился в комнату к Питеру. - Поговори с Питером, - вдогонку ему сказала Глория, - он опять нагрубил мне сегодня. Питер увлеченно играл в компьютерную игру. Генрих взлохматил ему волосы, сел рядом. - Ты бы лучше книжку почитал, - назидательно сказал он. - Я читал, - отмахиваясь от отца, ответил мальчик. - Мама на тебя жалуется. - Пап, скажи ей, чтобы она не лезла ко мне целоваться при ребятах, - проворчал Питер. - Придет время, и к тебе девчонки полезут целоваться, - смеясь, заметил Генрих, - ты на них тоже будешь злиться из-за этого? - Скажешь тоже! Девчонки! Еще не хватало. - Как дела в школе у тебя? - Нормально. На олимпиаду меня записали. По информатике. - У вас разве уже есть информатика?

123

-Нет еще. Но меня записали. А литераторша сегодня опять с урока выгнала. Мама еще об этом не знает. - За что? Питер широко улыбнулся, видимо, вспомнив, что случилось на литературе, блеснул озорными серыми глазами. Генриху буквально на секунду что-то показалось в этой улыбке и в этом блеске. - Неважно. Сын опять углубился в компьютер. Генрих вернулся к Глории. Она подошла к нему, обняла. - Генрих, поцелуй меня. Я схожу с ума от твоих поцелуев. - Если я тебя поцелую, то не смогу уйти. Мне нужно домой, Глория. - Я не отпущу тебя. Ты мой сегодня. Генрих прижался к ее губам. Глава 27 Всю следующую неделю Генрих не появлялся. Глория звонила Лучане, но горничная сказала, что госпожа Конти в больнице.. Она позвонила Генриху на мобильный. Он не отвечал. Глория понимала, что все идет так, как прогнозировала Фелиса. Никто не мог объяснить, что происходит с Лучаной. Она угасала, питание и воду получала только через капельницу. К концу месяца она впала в кому. Врачи опустили руки. Состояние ухудшалось с каждым днем. Она умерла, не приходя в сознание, она не приходила в сознание всю последнюю неделю жизни. После ее смерти Глория не видела Генриха больше месяца. Когда он все-таки приехал к ней, она, молча, обняла его. Странная болезнь и затем смерть жены, пышущей здоровьем и энергией, погасили в Генрихе огонь, который поддерживался ее любовью. Этот огонь не давал ему стареть, помогал сохранять бодрость и молодость души и тела. Ему было уже пятьдесят четыре года. Он прекрасно выглядел, был все еще привлекательным мужчиной, обладая полным набором того, чем можно соблазнить женщину. Но внутри у него что-то оборвалось. Ему казалось, что небеса, подарившие ему Лучану, также неожиданно отняли ее из-за того, что он делал что-то не так. Этим что-то было Глория, конечно. Именно связь с ней сводила на нет все его усилия оправдаться в глазах самого себя.

124

Он предал Лучану, эту девочку, которая так любила его, его одного. Эти мысли согнули Генриха. Если бы не Питер, он никогда бы больше не приехал к Глории. Он проклинал тот день, когда увидел ее, когда привез ее в свой дом, когда позволил ей соблазнить себя, проявив при этом малодушие и отсутствие твердости. - Генрих, пожалуйста, не уходи в себя, не вини себя ни в чем, говорила ему Глория, обнимая, - я люблю тебя. Люблю тебя также сильно, как любила она… - Не говори мне об этом, ты не можешь этого понять, - ответил он довольно грубо, отталкивая ее от себя. – Ты не умеешь любить. Я приехал, чтобы… забрать Питера к себе. Где он сейчас? - Нет!!! Ты не сделаешь этого! Генрих, скажи, что ты пошутил! Этого удара ниже пояса Глория не ожидала. Она побледнела, чтобы не упасть, схватилась за спинку стула. - Я чувствую, что ты имеешь какое-то отношение к ее смерти. Я не знаю, что, но я чувствую это. Ты действительно ведьма. Ты выглядишь моложе на десять лет, по крайней мере, обладаешь необъяснимым магнетизмом. Я знал про тебя все или почти все. Я знал, что ты погубишь меня. Я сам виноват, но я не хочу тебя больше видеть. - Ты не можешь так со мной поступить, Генрих, – закричала она, рыдая, - Я не виновата, что природа щедро одарила меня, и я страдаю от этого всю жизнь. Я действительно люблю тебя, Генрих. - Глория, скажи, ты знакома с Эмилем? Эмилем Пристли. – неожиданно спросил он, пристально вглядываясь в ее глаза. Глория изменилась в лице. При упоминании Эмиля, ей стало трудно владеть собой и своими эмоциями. Глаза ее забегали, руки затряслись. Она никогда не задумывалась, что Генрих может быть знаком с ним. Она вдруг вспомнила, что пообещал ей Алан: «…за тобой будут следить…». Вся ее жизнь была у них как на ладони! Когда она поняла это, в глазах все поплыло. «Что он сказал Генриху обо мне?» - Странно, что для тебя явилось неожиданностью упоминание мной его имени. А ведь мы с ним дружим уже давно. Он говорил мне: « Назови ей мое имя и посмотри на реакцию…» На самом деле Генрих не располагал никакой информацией. Эмиль прекрасно осведомленный о том, что Глория является любовницей Генриха и живет в его доме, никогда не говорил с ним о ней. После смерти Лучаны граф не удержался и предостерег Генриха.

125

- Та женщина, Глория Свифт, которая живет в твоем доме в Липовой Аллее. Советую тебе порвать с ней. Не удивлюсь, если она имеет отношение к смерти твоей жены. Ее тетка знахарка, все жизнь занимается травами…. Решать тебе, но… - Откуда ты знаешь о ней? - Не спрашивай. Назови ей мое имя и посмотри на реакцию…. Я не удивляюсь, что ты попался в ее сети. Поверь мне. Тебе нужно избавиться от нее. После этого разговора Генрих решил расстаться с Глорией. - Я отпускаю тебя, Глория. На все четыре стороны, – невозмутимо говорил Генрих, - Но я заберу у тебя сына. Ты получишь неплохое содержание. Можешь оставаться в этом доме, пока он не понадобится Кристине. А он ей понадобится. Она живет сейчас с мужем в доме его родителей. Но скоро собирается жениться его младший брат. Она с Люком и с сыном переедут сюда. Советую тебе подыскать себе жилье. Тех денег, которые я тебе даю, хватит на приличный дом. Глория сидела на краю дивана, стиснув ладонями виски. Слез не было. Был испуг, ощущение полной беспомощности. Она не знала, что сказать, как удержать Генриха, понимая, что любое слово сейчас может только навредить. Генрих пошел к Питеру. Питера он нашел на большом дереве в парке. Тот сидел на толстой ветке довольно высоко над землей. Увидев отца, он быстро слез с дерева, подбежал к нему, обнял. - Пап, я соскучился. Ты где пропадал так долго? - Пойдем, присядем куда-нибудь, мне нужно серьезно поговорить с тобой. Они пошли по дорожке. Неугомонный Питер, подпрыгивая на каждом шагу, пытал Генриха: - О чем поговорить? Тебе мама нажаловалась опять? Про физику? Или про что? - Ты опять что-то натворил? Школа стоит? Соседи живы? – слегка улыбнулся Генрих. Он никогда не был излишне строг с Питером, не кричал на него, мог спокойно объяснить ему, что он сделал неправильно и почему. Эта тактика была довольно действенной в отношениях с таким ребенком, как Питер. Именно поэтому сын никогда не боялся рассказывать отцу про все свои проделки честно, ничего

126

не скрывая. - Мне скучно было на физике. Училка сама меня вызвала к доске. - Ну, естественно, ты ее не просил об этом. А преподавателя надо называть уважительно, по имени. Так, что ты устроил на физике? - Я решил задачку на доске. А она долго не обращала на меня внимания. Мне стало скучно, ну я и… нарисовал ее портрет. - На доске? – Генрих не сдержался, прыснул. - Да! Смеху было! Получилось похоже, только нос большой очень. А она обиделась. Но у нее действительно большой нос. - И что было потом? - Генрих остановился и с любопытством смотрел на сына, этого маленького бунтаря, который давно уже достал всю школу. - Она выгнала меня, отправила к директору. Двойку поставила. Но я ведь решил задачу правильно. За что двойка то? Я и нагрубил ей. - Что ты ей сказал? - Что она… дура. Генрих тяжело вздохнул. Следовало бы его наказать, но сейчас у него был к сыну совсем другой разговор. - Да, ты же не знаешь! Я победил на олимпиаде! Помнишь я тебе говорил?- возбужденно сказал Питер, чтобы как-то сгладить впечатление от рассказа про свою выходку. - По информатике? - Да! Там же все участвовали. Все классы. И старшие тоже. И я выиграл! - Даже не знаю, что сказать. Молодец, – было видно, что Генрих горд за него. Они уселись на скамейке. - Питер, я хочу увезти тебя из этого дома к себе. - Куда к себе? – опешил Питер. - В свой дом. - А это чей дом? - Тоже мой. Но я живу постоянно в другом доме. - А мама? Она тоже будет жить с тобой? - Нет. С мамой я жить не буду. Питер смотрел на Генриха широко раскрытыми глазами. - Я не поеду с тобой, – решительно сказал он, - Ты что, хочешь бросить маму? Генрих не знал, как объяснить создавшуюся ситуацию одиннад-

127

цатилетнему ребенку. - Мы с твоей мамой не будем больше общаться. Так получилось. Она…. Мы решили с ней, что ты будешь жить со мной. Я смогу дать тебе гораздо больше, чем она. Мама будет приходить туда иногда. По тону, которым все это говорил Генрих, Питер понял, что спорить с отцом сейчас нельзя, но его бунтарский дух все-таки проявил себя. Он знал кое-что про свою мать. Видел. Осуждал ее настолько, насколько это все может понять мальчишка в его возрасте. Наверно, поэтому, совсем не слушался ее и не боялся ее гнева. - Ты рассердился на нее из-за того, что к ней приходил этот, Ларри, кажется? Но ведь она не жена тебе! Ты сам виноват. - Это она тебе сказала? Она говорила с тобой об этом? - Я сам спросил. Я скучал по тебе. Приходил Ларри, потом еще один…. Я спросил ее, зачем они приходят к ней. Она просила тебе ничего не говорить. Я понял, что она делает неправильно. Ты из-за этого на нее рассердился? Но у тебя же есть жена. Генрих немного растерялся. Он не подозревал, что сын был в курсе о похождениях своей матери. - Она умерла. Они оба долго молчали. Генрих думал о том, что этот ребенок и без того такой сложный, взбалмошный, после того, что узнал о своих родителях, может стать и вовсе неуправляемым. - Мне жаль маму.- Вдруг как-то совсем по-взрослому сказал Питер. - За все в жизни нужно платить. Я не хочу, чтобы за это платил ты. - Когда мы уедем? – тихо спросил мальчик. - Сейчас. - Там есть компьютер? - Конечно. Если хочешь, можешь забрать свой. - Хочу. Мне нужно все собрать. - Хорошо. Генрих не хотел больше видеть Глорию, поэтому не стал заходить в гостиную, а сразу поднялся в комнату Питера. Но Глория уже была там. Она прижала к себе сына. Лицо ее было заплакано. Питер высвободился из тисков ее объятий. - Генрих, я прошу, я умоляю тебя, – предприняла последнюю попытку Глория. - Глория, я не хочу ничего сейчас выяснять. Вопрос решенный.

128

- Мам, ты же будешь приходить к нам? Позови к себе Ларри. Пусть живет с тобой, чтобы тебе не было скучно, – непринужденно болтал Питер, копаясь в своем столе и не замечая, что вводит своих родителей в шок этими разговорами. Генрих презрительно и насмешливо смотрел на Глорию. Она не выдержала и быстро вышла из комнаты. Попрощавшись с Глорией, которая чувствовала себя совершенно уничтоженной, Питер сел в машину к Генриху и тут же засыпал его вопросами. - Ты там один живешь? - Нет. С твоей сестрой. Ее зовут Эмили. Ей тоже одиннадцать лет, как и тебе. - Ты никогда не говорил, что у меня есть сестра. Она симпатичная? - Она же твоя сестра. Какая тебе разница? – засмеялся Генрих. - Не хотелось бы иметь сестру уродину. - Симпатичная. У тебя есть еще две сестры. Только они уже взрослые и тоже очень красивые. Питера поразил дом Генриха. Он был намного больше того дома, в котором жили они с матерью. Ему понравилась его комната. Она состояла из двух просторных помещений. В одном стояла большая кровать и шифоньер, в другом - все, что необходимо мальчишке для полного счастья: стол с компьютером, небольшой телевизор, диван, кресло, музыкальный центр, книжный шкаф, была даже боксерская груша. Генрих познакомил его с Эмили. Питеру приглянулась эта улыбчивая рыжеволосая девочка, которая очень приветливо встретила его. Он пожалел, что раньше не был с ней знаком. - А ты, правда, симпатичная, - сказал он, широко улыбаясь и беря ее за руку, - пойдем, покажешь мне свою комнату. Генриха всегда удивляла та легкость, с которой его сын идет по жизни. Все у него получалось, все сходило с рук. Он доводил учителей до истерики, но ни кто из них не высказывал своей ненависти к нему. Наоборот, многие симпатизировали ему, относились снисходительно. Он был своенравен и свободолюбив, и Генрих прекрасно понимал, что все трудности, связанные с его воспитанием, еще впереди.

129

Глава 28 Глория, оставшись одна, чувствовала полное опустошение. Она не способна была думать и что-то планировать. Поступок Генриха обескровил ее. Но, довольно быстро придя в себя, она опять принялась строить планы. Ей действительно вскоре пришлось искать себе жилье и переезжать. Кристина с мужем и с тринадцатилетним сыном Филиппом заняла дом в Липовой Аллее. Глория примерно один раз в месяц навещала Питера, который все больше и больше отдалялся от матери. Это доставляло ей сильную боль. Она все время пыталась поговорить с Генрихом, но безрезультатно. Он старался не встречаться с ней, делал так, чтобы не сталкиваться, когда она приходила. Чтобы не раздражать его, она перестала стремиться к встречам и разговорам. Глория понимала, что такой мужчина, как Генрих не может жить без общения с женщинами. Ее терзала мысль о том, что у него они есть и, что может появиться такая, которая серьезно завладеет его помыслами. После того, как он отказался от Глории, у нее в душе поселилась неуверенность в себе. Это чувство не было ей знакомо раньше. На самом деле Генрих не мог выкинуть Глорию из головы, как ни старался всячески забыться. Глория стала приезжать в его дом чаще, появлялась неожиданно. При встрече Генрих демонстрировал равнодушие, но это давалось ему с трудом. Его тянуло к ней. Он не мог объяснить этого сам себе. Она была для него, как наркотик. Ему стали сниться ее манящие глаза. И однажды Глория почувствовала это, почувствовала, что под показным равнодушием скрывается страсть, его страсть к ней. Она воспаряла духом и поняла, что ей ничего не надо делать теперь. Надо только ждать. После разрыва прошел год, и всем своим видом Глория старалась показать, что смирилась с положением дел. При встрече с Генрихом опускала глаза, молчала. Эта тактика оказалась действенной. Генрих сам пошел на контакт. Он прекрасно знал, что она не слишком скучает, что у нее есть мужчины. Ее безразличие стало бесить его. Он не понял, что оно напускное. Однажды, придя домой, он застал Глорию и Питера в столовой. Они пили чай и беседовали, вернее сказать, пытались беседовать. Эмили с ними не было. Она стеснялась Глории, которая казалась

130

ей слишком надменной и недоброй. Глория пыталась наладить контакт с дочерью Генриха, но не могла справиться со своим предвзятым отношением к ней. Генрих сел за стол. Глория замолчала на полуслове. Было видно, что она не хотела, чтобы Генрих слышал, о чем они говорили с сыном. - Привет всем, - весело сказал Генрих. - Здравствуй, пап, - буркнул Питер. Он, в отличие от Глории, не стал скрывать от Генриха, тему их разговора, и, с присущей ему прямолинейностью, продолжил прерванную мысль, - Папа не приводит в свой дом никаких женщин, мама. Я не видел ни разу. А ты приводила мужчин. Помнишь? Мне всегда это было противно. Я не поеду к тебе, мне здесь хорошо. Я люблю отца и Эмили. Глория покраснела, облизала пересохшие губы, исподлобья бросила взгляд на Генриха. Он пристально смотрел на нее и вспомнил, как Рауль одновременно любил ее и ненавидел. Тогда он не мог понять, как это может быть. Но теперь сам испытывал к ней нечто подобное. Питер встал. - Мам, тебе пора. Пойдем, я провожу тебя, - обратился он к матери. - Иди, Питер к себе, - сказал ему Генрих, - нам нужно поговорить. - Не думаю, что нам есть о чем говорить, - проговорила Глория. - Есть, о чем. Иди, Питер, - властно сказал Генрих. - Что это за разговоры, Глория? – спросил он ее, когда Питер вышел из столовой. – Чего ты добиваешься? - Я не могу жить одна. Мне нужен Питер. - А почему ты так же не скучаешь о дочери? - Какой дочери? - встрепенулась Глория. - О той, которую у тебя отнял Марио. По-моему, ты вообще забыла о ее существовании. Может, у тебя есть еще одна дочь? Она на всякий случай отрицательно покачала головой, задавая себе вопрос, знает Генрих о Беатрисс или нет. Вся ее нерешительность и неуверенность была именно из-за того, что она не знала, что рассказал Генриху о ней Эмиль. Она не знала, что отвечать Генриху сейчас. Глория подняла на него свои бархатистые глаза, смотрела умоляюще. Генрих рассмеялся и внутренне содрогнулся от ее взгляда. - Понял, мой вопрос неудобен для тебя. Пропустим его. Зачем

131

ты дергаешь Питера? Ты же знаешь, как с ним непросто. Мне пришлось постараться, чтобы сделать его хотя бы похожим на мальчика из приличной семьи. Это казалось утопией. Ты не справишься с ним. Ты любила его, но не воспитывала. - А ты справляешься? – Глория, видя, какими глазами смотрит на нее Генрих, начала приходить в себя. - Он не признает никаких авторитетов. – Спокойно сказал Генрих, усмехнувшись, - Управлять им может человек, которого он уважает, вернее не управлять, а хоть как-то контролировать. Он же в принципе неуправляем. Меня он уважает, а тебя не очень. - Ты слишком самоуверен. По-моему ты себя-то сейчас не контролируешь, - она коварно улыбнулась, довольная тем, как искусно ей удалось сменить тему разговора. Генрих опустил голову, помолчал. - А ты? – спросил он. - Я… пойду. – Глория поднялась, поправила юбку. Генрих встал и схватил ее за руку, усадил обратно на стул. - Наш разговор не закончен, Глория. У тебя есть кто-то сейчас? Я имею ввиду мужчину. - Почему тебя это волнует? - А зачем ты выясняла у сына подробности моей личной жизни? - Мне…. Я хотела,… - она сверлила Генриха глазами, - Я хотела узнать, ты совсем забыл меня или нет. - Я не забыл тебя. А ты? - Зачем ты спрашиваешь? – Глория выдавила из себя слезы, Хочешь посмеяться? Она встала, хотела уходить. Генрих поднялся, опять остановил ее за руку, взял за плечи, прижал к стене. - Ты приходишь ко мне каждый день во сне, - заговорил он тихо. – Тебя невозможно забыть. Я хотел, но у меня не получается. Генрих впился губами в ее губы. - Ты сегодня останешься здесь. – Сказал он утвердительно. - А что скажет на это Питер? - Он будет только рад. А я подписываю себе смертный приговор. - Почему? - Потому что ты погубишь меня, - Генрих опять прильнул к ее губам. Он поддался тому непреодолимому влечению, которое уже

132

давно, несколько месяцев испытывал к ней и сдерживал. Глория было на десятом небе, считая себя победительницей. Генрих это видел. При всей своей расчетливости, она никогда не умела владеть своими чувствами. Сыграть у нее получалось только любовь, но играть безразличие ей давалось с трудом. Ей было хорошо и спокойно с Генрихом, и она не могла скрыть своей радости. - Что же мы будем делать дальше? – спросила она его, сидя на кровати и пронзая своим взглядом. - Думаю, тебе следует переехать сюда и жить со мной. - В качестве кого? – Сердце ее учащенно забилось. - Я понимаю, на что ты намекаешь, Глория. Моей женой ты никогда не станешь. Она помолчала, скромно опустив глаза. - Почему? - Потому что в принципе не могу тебя назвать своей. Кроме меня у тебя есть другие мужчины. - Также, как у тебя есть другие женщины. - Вот именно. Я не чувствую себя виноватым перед тобой. Мы квиты. Поэтому, пожалуйста, не утомляй меня больше этими разговорами. Мы будем жить вместе, у нас двое детей. Надеюсь, ты найдешь общий язык с Эмили. Но ты не будешь моей женой. Я не хочу этого. Но если ты хочешь, можно оставить все так, как есть, – схитрил Генрих. - Может у тебя есть кто-то на примете, и ты собираешься жениться, а я так, на время? - Глория, я не собираюсь жениться больше. - Почему? – опять спросила она. - Старый стал. Не хочу. Это ты у нас не стареешь. Выглядишь, как девочка. Что ты такое делаешь с собой? Твоя мать Эвелина тоже довольно долго сохраняла молодость. - Это семейный секрет, - игриво отвечала Глория. - У вас не было никакой семьи. Вы обе одинаково порочны, чтобы иметь семью. - Зачем ты обижаешь меня? Я совсем не такая, как она…. - Конечно, не такая. Ты хуже. Заставляешь терять голову, влезаешь в мозг, заполняешь собой все…. Глория наклонилась к нему и горячо поцеловала.

133

- А Питер? – спросила он осторожно, - Ты дашь ему свое имя? - Не знаю, – уклонился он от ответа. Глава 29 Глории казалось, что ее мечты сбываются. Она будет жить с Генрихом на его вилле «Маргарита». Но так ей только казалось, вскоре Глория поняла, что не может чувствовать себя удовлетворенной. Генрих никогда не выводил ее в свет, не брал с собой в гости и на приемы, не показывал никому. О ней знали только близкие друзья и родные. Глория, конечно, не этого ждала. Ее амбиции простирались очень далеко. Но Генрих и не думал ничего менять. Само собой разумеется, слухи поползли по городу. Вопросов было много. Во-первых, Питер. Все давно уже знали, что он незаконнорожденный сын Генриха Конти. Во-вторых, сама Глория. Она все-таки показывалась в его обществе в городе, в магазинах, на прогулках. Всем стало ясно, что у Генриха в доме живет женщина ослепительной красоты, которую он никому не показывает и, что именно она родила ему сына, который, возможно и станет его единственным наследником. Но в этом доме Глорию ждала еще одна пытка. К Генриху в гости довольно часто приезжал Эмиль, а также Марио, но самым тяжким испытанием для нее было видеть Рауля. Эмиль, как истинный светский лев всегда приветствовал ее с невозмутимым видом, говорил ей комплименты и беседовал о погоде, модных тряпках, новых фильмах и так далее. Марио общался с ней, как общаются с хозяйкой дома, собственно говоря, он ненамного отстал в этом от Эмиля. Когда ее впервые в доме Генриха увидела Милла, то не сразу нашлась, что сказать. Жене Рауля потребовалось все самообладание, чтобы не проявить свои эмоции при всех. Умная Милла сразу все поняла, и кто тот женатый мужчина, про которого говорила Глория, и почему она с такой готовностью завязала дружбу с ней и с Лучаной, вернее сказать, сначала с Лучаной, а потом уже с ней. Если бы она только знала, что ее личность интересовала Глорию не меньше…. В момент, когда они на несколько минут остались одни за столом после ужина, Милла испытующе глядя на Глорию сказала: - Оказывается тебя зовут Глория, а не Майра. Теперь я понимаю, почему тебя не было на похоронах. Ведь мы с тобой не об-

134

щались после смерти Лучаны. Ты пропала куда-то. – Она говорила довольно резко, насколько это возможно, когда разговаривают шепотом. – Когда ты познакомилась с нами, ты ведь знала, что она жена Генриха. - Знала. Ну и что? – Глория нагло вскинула голову. - Это безнравственно, дружить с женой своего любовника. - Почему? - Ты сама знаешь, почему. Нельзя дружить с человеком и, одновременно, поступать подло по отношению к нему. Я… даже не знаю, как мне относиться к Генриху после этого. Ведь он тоже поступал подло. После этого их отношения сохранялись на уровне легкого светского общения. Милла рассказала эту историю Раулю. Тысячи мыслей пронеслись в его голове, главная из которых была: «Уж очень удобно для Глории скончалась Лучана…», но вслух он только сказал: «Постарайся поменьше общаться с ней». Милла почувствовала, что, возможно, Рауль что-то знает об этой женщине, но выпытывать не стала. Сам Рауль проявил свои эмоции только однажды, когда увидел Глорию у Генриха в первый раз. Они с Генрихом сидели до ночи в его кабинете и когда вышли, то наткнулись на Глорию. Она не знала, что у них гость и поэтому была в пеньюаре и направлялась к Генриху, чтобы позвать его спать. - Боже мой! Генрих, это что за привидение из прошлого? – нисколько не смутившись, воскликнул Рауль, в то время как Глория, увидев его, не в состоянии была даже поздороваться. - Это Глория, как видишь, - ответил Генрих немного нервозно, исподволь наблюдая за Глорией. - Я вижу, что Глория, - Рауль окинул ее взглядом с ног до головы, - причем в законсервированном виде. Ты держишь ее в морозильнике? - Здравствуй, Рауль, - наконец вымолвила Глория. - Рауль, прекрати. Дело житейское. Мы живем вместе уже давно. Она ведет себя прилично. У нас сын, Питер. Ты его знаешь. - Так Питер, это ее сын? Ты мне не говорил. Значит, все примерные жены нашего города могут спать спокойно? Ты загнал джина в бутылку? – продолжал ерничать Рауль Генрих, посмеиваясь, взял его за плечи и подтолкнул к выходу. Глория почти бегом вернулась в спальню. Она очень старалась

135

успокоиться и напустить на себя безразличие. В голове у нее крутились фразы, которые она могла бы бросить Раулю, но не сразу нашлась, когда это было нужно. Генрих проводил Рауля и вернулся в спальню. - Теперь ты понимаешь, почему я не могу тебя показывать в приличном обществе? - строго спросил он. - Ты не можешь держать себя в руках, когда видишь его. У тебя все написано на лице. Глория сидела на кровати, сложив руки на коленях и глядя в одну точку. - Что написано, - меланхолично спросила она. -То же, что и сейчас. Что ты до сих пор не забыла его и продолжаешь сохнуть по нему. Я люблю Рауля, как сына и не позволю тебе преследовать его, как раньше. И если ты не хочешь, чтобы мы расстались опять, на этот раз окончательно, ты научишься вести себя достойно в его присутствии. Он довольно часто бывает здесь и иногда вместе с женой. - Хорошо, Генрих, я поняла, я постараюсь, - Она даже не пыталась сдержать слезы, которые катились градом по ее лицу, не пыталась возразить ему, потому что не могла. Генрих хлопнул дверью. В эту ночь он спал в комнате для гостей. Это немного отрезвило Глорию. Она стала внушать сама себе, что о Рауле нужно забыть навсегда, это походило на медитацию. Но забыть его совсем ей было не просто. Здесь в доме рядом постоянно находился Питер, живое напоминание о нем. С Эмили Глория так и не смогла найти общего языка. Она постоянно придиралась к ней по мелочам, пыталась настраивать против нее Питера. Это еще больше отдаляло их друг от друга. Глория ничего не могла с собой поделать. Питер вставал на защиту сестры и поступал при этом в той же грубой манере, что и Рауль. Глория в таких случаях чувствовала себя растерянной и беззащитной перед ним, как и перед Раулем. Питер знал, как мать любит его, и очень умело спекулировал ее чувствами. Но он защищал Эмили не только от Глории. Когда у девушки появились поклонники, он безжалостно их всех критиковал и осмеивал. Его не останавливало даже то, что иногда он доводил этим Эмили до слез. Он отгонял от нее всех, как будто ревновал. Казалось, что он испытывает к ней совсем не братские чувства.

136

С согласия Питера, Генрих поменял ему фамилию на Конти и официально усыновил его. Глория естественно не возражала. Генрих был очень близок с Питером. Их отношения основывались на полном доверии. Но, несмотря на это, Питер всегда или почти всегда делал то, что считал нужным, поступая часто вопреки воле отца, зная заранее, что ему это не понравится. Его поступками чаще двигали чувства и сиюминутные желания, чем разум и, тем более расчет. Даже то, что ему нравится, он делал по настроению. В его поведении не было ничего показного и демонстративного. Это было проявление натуры, что очень беспокоило Генриха. Он часто объяснял Питеру, что в жизни ему придется очень трудно, если он не научится мириться с обстоятельствами. Во время одного из таких душевных разговоров, Генрих вдруг пристально стал всматриваться в лицо сына. Его наглый взгляд серых глаз, бесцеремонность в суждениях, иногда некорректность и главное, улыбка, как будто усмешка над всем миром, заставили Генриха замолчать. Ему показалось, что его подбросило, как от удара током. Он стал приглядываться к Питеру и, чем чаще он это делал, тем все больше убеждался в правильности своих догадок. Это было похоже на бред: «Он не мой сын. Это же… Рауль Фостер во плоти…». Она не хотел верить в это, но сама мысль стала навязчивой. Сходство было настолько очевидно, что Генрих удивлялся, почему он раньше не замечал его. Ему было не с кем поделиться этим. Чтобы не сойти с ума от неопределенности, он решил заказать генетическую экспертизу. Ему сказали, для этого достаточно хотя бы пряди волос. Генрих ночью срезал несколько волосков с густой темно-каштановой шевелюры Питера, положил их в конверт. Спустя почти месяц он получил ответ с результатом, к которому уже был готов: Питер не имел к нему никакого отношения. Генрих старался справиться с собой. Ведь он очень любил Питера, он растил его, воспитывал, как мог и отказываться от сына не собирался. Его поведение вдруг стало объяснимо для него. Он стал обращать внимание на то, что Питер часами сидит за компьютером. Генрих вспомнил, как год назад Питер хвастался, что сам сделал игру и, что она очень понравилась всем ребятам в классе. Генрих не придал этому значения тогда. Еще один гений? Не хватало какого-нибудь штриха, мелочи, чтобы окончательно отбросить

137

все сомнения в том, чей он сын. Однажды зайдя к Питеру в комнату и взглянув на него, Он решил для себя, что больше сомневаться уже не в чем. Мальчик сидел за столом, подогнув под себя одну ногу и держа клавиатуру на коленях. «До боли знакомая поза», - подумал Генрих, усмехнувшись. - Питер, дай мне, пожалуйста, диск с той игрушкой, которую ты сделал примерно год назад. Помнишь, ты говорил мне? - Зачем она тебе? – изумился Питер, неохотно отрываясь от своего занятия. – Это же давно было. Есть кое-что новенькое. - Ну, дай тогда и то и другое. - Зачем тебе это? – повторил свой вопрос Питер. - Хочу кое-кому это показать, похвастаться, какой у меня умный сын. - Я не умный. Я талантливый, - непринужденно заметил Питер, продолжая щелкать по клавишам. – Кому ты хочешь это показать? - Раулю. - Раулю??? Думаешь, ему это будет интересно? Считаю, что хвастаться особо не чем. Если бы я хотел, я бы сам давно ему показал. - Тебе жалко? - Не жалко. Просто я не хочу, чтобы ты использовал это, чтобы рекомендовать меня куда-то. Я не собираюсь заниматься программированием всю жизнь. - А чем ты хочешь заниматься всю жизнь? – опешил Генрих. Этот мальчишка постоянно удивлял его. - Пока не знаю. Меня привлекает история и политика. - Политика? Ты хочешь стать политиком? - А почему, нет? - обиженно буркнул Питер, и тут же широко улыбнулся, - Я умею зажечь и вдохновить людей. - Считаешь этого достаточно? - Нет. Но это важно и не все это умеют. - Питер, мы с тобой обязательно поговорим об этом. Ты меня заинтересовал. Дай мне все-таки этот диск, пожалуйста. - Хорошо. А мне можно с тобой к нему поехать? - В следующий раз. У нас с ним много разговоров помимо этого. - Все не наговоритесь никак, - проворчал мальчик, но диски дал. - Вам надо подружиться. Тебе будет с ним интересно, - сказал Генрих, взъерошив Питеру волосы. - Он взрослый и, наверно, такой же нудный, как и все взрослые,

138

- произнес Питер. - Думаю, вряд ли он повзрослел, - сказал Генрих перед уходом, скорее самому себе, чем Питеру. Глава 30 Рауля действительно взрослым можно было назвать только по внешнему виду. Внутри он все еще оставался подростком. Единственное, в чем проявлялась его взрослость, это в осознании ответственности за свою семью и за то, что он делает. Фирма его процветала. О нем и его талантах знал весь город. У него было несколько помощников, которых он самолично отбирал и обучал. За время своей женитьбы он ни разу не изменил Милле, хоть и вел себя по-прежнему по мальчишески, поддаваясь чувствам и эмоциям. Милле приходилось очень непросто с ним. Рауль на все имел собственное мнение, и никакие аргументы не могли убедить его, что оно неверно. Его энергии мог позавидовать любой юноша. Он мог, приехав домой вечером, когда его жена, уже порядком подустав, собиралась лечь спать, заставить ее одеться и ехать бог знает куда. То он вез ее берег озера, любоваться лунной дорожкой, то, просто сесть в машину и носиться на бешеной скорости по ночному городу и пригороду, включив на полную мощь любимый им рок-н-ролл, и потом, вытащив Миллу из машины где-нибудь на опушке ночного леса, заниматься любовью прямо на траве. Он мог разбудить ее рано, и они поднимались на верхушку телебашни, чтобы, обнявшись встретить рассвет. Милла, смеясь, ворчала на него, но ей тоже нравилась вся эта сумасшедшая романтика, ведь за это она и полюбила его. Когда Генрих приехал в дом к Раулю, его встретила Милла. На вопрос, где Рауль, она, улыбнувшись, показала в сторону сада. - В футбол гоняет с Джонатаном. - Он вообще ждет меня? Мы договаривались, - спросил Генрих, заметно волнуясь от предстоящей беседы. - Конечно ждет. Иди и разгони их. У меня не получается. Нам с Джонатаном надо ехать к моему отцу, а он сейчас будет весь грязный. Он нашел их на большой лужайке. Глядя на них, непонятно было, кто из них подросток. Небольшого роста подтянутый Рауль и довольно рослый, крупногабаритный Джонатан, уже давно пере-

139

росший своего отца, были так увлечены игрой, что не сразу заметили Генриха. Он окликнул Рауля, игра прервалась. Они радостно возбужденно поприветствовали Генриха. Джонатан отправился в свою комнату приводить себя в порядок. - Давай поговорим здесь? – спросил Рауль, показывая на удобную скамейку в тени деревьев. - Нет. Нам понадобится компьютер. - Господи, Генрих, я не хочу сегодня работать. - Это не работа, Рауль. Пойдем к тебе. – Генрих пытался преодолеть внутреннее напряжение, с особым вниманием вглядываясь в лицо Рауля. - Вот, посмотри это, пожалуйста, - сказал он ему, протягивая диск, когда они уселись в компьютерном царстве Рауля. Ничего не спрашивая, Рауль вставил диск и стал просматривать его содержимое. - Что это? – спросил он, не отрываясь. - Игрушка, - спокойно ответил Генрих. - Откуда? Кто это делал? - Тебе нравится? Как ты думаешь, кто это мог сделать? - Я мог, – засмеялся Рауль, - Если серьезно, думаю какой-нибудь студент, которого ты прочишь мне в сотрудники. - Это делал один мальчишка год назад. Сейчас ему пятнадцать. А вот это он сделал недавно. – Генрих протянул ему второй диск. Рауль довольно увлеченно немного поиграл в игру. - Ха! Сделано с большим юмором, - весело заключил он и добавил весьма серьезно, - Познакомишь? Где ты его откапал? - Долго копать не пришлось, – задумчиво произнес Генрих и, сделав над собой некоторое усилие, добавил, - Это твой сын, Рауль. - Мой сын? Джонатан? Он не мог, – воскликнул Рауль, поворачиваясь всем телом к Генриху. - Нет. Не Джонатан. У тебя есть сын, о котором ты не знаешь. Я всегда считал его своим, - Генрих, наверно, не смог бы вспомнить, когда он так волновался последний раз, - Это Питер. Глория родила его… от тебя. Улыбка медленно сползла с лица Рауля. – Этого не может быть. С чего ты взял? - Ты же видел его. Помнишь, как он выглядит? - Я особо не приглядывался. Это сон какой-то. Генрих, откуда у

140

тебя такая уверенность? – Рауль был ошеломлен. - Он похож на тебя, как две капли воды. А то, что он не мой, это точно. Я заказывал экспертизу. Рауль, он даже за компьютером сидит в такой же позе, как ты. Генрих говорил сбивчиво, его колотило. Он сам не ожидал, что разговор с Раулем дастся ему так тяжело. Рауль напряженно молчал, посматривая на Генриха исподлобья. Генрих вышагивал по кабинету, засунув руки в карманы и готовясь задать Раулю главный вопрос. - Генрих, ты давно это заметил? Ну…, давно заподозрил, что он именно мой сын? – наконец нарушил тишину Рауль. - Примерно год назад. У него твои глаза, манеры, голос…, все. - Скажу тебе честно, я в его возрасте таких вещей не делал. Он… лучше меня. - Ему просто больше повезло. Питер имеет доступ к компьютеру с пяти лет. С ним немного занимались этим. – Генрих стремительно повернулся к Раулю и заговорил как будто взахлеб, - Ты не представляешь, что это за ребенок. Мы с Глорией по очереди почти каждый день ходим в школу с первого класса разбираться и выслушивать рассказы о его проделках. Он не признает никаких авторитетов и не приемлет никаких ограничений. Наглый, прямолинейный, бескомпромиссный. - Если это правда мой сын, то случилось то, чего я боялся. Когдато я говорил Милле, что если у меня родится мальчик во всем похожий на меня, я повешусь. - Это будет лишнее, - сказал Генрих, слегка улыбнувшись, и продолжил, собравшись с духом, - Рауль, ты понимаешь, какой вопрос меня волнует сейчас? Когда это могло случиться. Ведь Джонатан, моя дочь и Питер, они почти ровесники. - Я пытаюсь восстановить в памяти… Она, Глория приходила ко мне последний раз…, я уже был знаком с Миллой. Генрих, это было в тот день, вернее ночь, когда ты мне сказал, что Милла помолвлена. Я потом сказал ей, что влюблен в другую женщину. Генрих молча вспоминал все события тех дней. - Она уже жила тогда в моем доме, но у нас с ней ничего еще не было. Мне не в чем упрекнуть ни ее, ни тебя. - Все-таки, Генрих, почему ты так уверен в том, что он… мой сын? - Встань рядом с ним у зеркала и тогда не будешь больше задавать таких вопросов, – с деланным раздражением воскликнул Генрих.

141

- Ты ему не говорил? – спросил Рауль, понимая, что этот вопрос излишний. - Нет, конечно. И не скажу. Глории я тоже ничего не говорил. Я не хочу ничего менять. Никто не должен об этом знать. - Зачем ты мне сказал? - У меня чувство какое-то… Я хочу, чтобы вы подружились. Мне кажется, общение с тобой пойдет ему на пользу. Просто вдруг решил, что ты должен знать об этом. Глория обожает его. Это странно. Вспоминая историю с ее дочерью, ее любовь к Питеру кажется поразительной. Я принимал это на свой счет. Оказалось, нет. Наверняка, она давно уже поняла, что он твой сын. Странно, что я этого не замечал так долго. Она ведь до сих пор не остыла к тебе. Генрих испытующе посмотрел на Рауля. - Генрих, я клянусь тебе всеми богами… - воскликнул Рауль торопливо. - Знаю…. Про тебя я знаю…, а про нее…. – Генрих казался очень удрученным. Когда в следующий раз Рауль приехал в дом Генриха, немного трепеща, внимательно пригляделся к Питеру. «Пожалуй, мне не потребуется никакая экспертиза»,- с изумлением подумал он. Их сходство действительно было удивительным. Рауль стал больше времени проводить в обществе мальчика. Они очень во многом сошлись. Генрих совсем не ревновал Рауля к сыну, наоборот, все время подталкивал их к общению. Ревновала Глория. Она стала чаще видеть Рауля в их доме. От сына она только и слышала: « Рауль сказал, Рауль разрешил, Рауль посоветовал». Ей было непонятно, почему Генрих вдруг стал усиленно поощрять эту дружбу. Она все больше теряла контакт с сыном и билась в бессильной злобе и на Генриха и на Рауля. Рауль познакомил Питера и Эмили с Джонатаном. Спустя некоторое время Джонатан стал оказывать знаки внимания к Эмили. Он, пожалуй, был первый парень, на которого Питер не нападал по этому поводу. У этих мальчишек завязалась настоящая дружба. Вожаком всей троицы был, конечно, Питер. Однажды Генрих и Рауль сидели в столовой после ужина и о чем-то оживленно болтали. В дверь заглянул Джонатан. - Папа, мы долго еще здесь пробудем?

142

- А что? – спросил Рауль. - Питер сказал, что мы сейчас поедем кататься. - На чем? На роликах? – вмешался Генрих. - Питер сказал, что мы поедем кататься на машине вокруг озера. - На машине? Джонатан, позови-ка мне сюда этого,… предводителя команчей, – раздраженно попросил Генрих. Но Питер уже пришел сам и сказал, как ни в чем не бывало: - Пап, мы немного покатаемся? Сейчас машин мало на дороге. - Питер, я запретил тебе садиться за руль без меня или Джозефа, тем более с пассажирами. - Джозеф уже ушел домой. Что такого-то? - Я сказал, нет. – довольно жестко сказал Генрих. - Хорошо, – подозрительно быстро согласился Питер и вышел, вытолкав Джонатана и закрыв дверь. Но через секунду приоткрыл ее опять и просунул одну голову. - Пап, я буду очень осторожен, – сказал и тут же исчез. - Питер!!! – заорал Генрих, но Питера и след простыл. Генрих повернулся к Раулю, который хохотал от души. - Ну, и как тебе это? – спросил он и возмутился, - Что здесь смешного? Они же дети еще! - Генрих, ты неподражаем, – продолжая смеяться, проговорил Рауль, - неужели ты думал, что твои вопли его остановят. Я был бы очень удивлен, если бы он послушался тебя. – Рауль помолчал и добавил совсем тихо, хитро улыбаясь при этом, - Это означало бы, что мы с тобой ошибаемся, и он не мой сын. - Я очень боюсь за него. – Генрих выглядел очень озабоченным, - Он всегда делает то, что задумал. Его ничего не может остановить. Он будет набивать себе шишки, допускать ошибки, испытывать разочарования, но все равно не будет прислушиваться к советам. - Создавая себе проблемы, он сам будет их решать. Помощи вряд ли попросит. Это пройдет, надеюсь. - Пройдет? – Генрих завелся с полуоборота, - Ты понимаешь, у него все должно быть экстремально. Уговорил меня купить ему сноуборд еще в прошлом году. Простые лыжи – ему, видите ли, скучно. Носится по горам, как оголтелый. Я один раз посмотрел, неделю не спал потом. Даже обычные ролики…. Что он вытворяет на этом ролердроме, ты бы видел! Научил его водить машину на

143

свою голову. Но он же не может ездить, как все нормальные люди. У него все должно быть на полную катушку, и музыка и скорость и,…. – Генрих вдруг остановил свою пламенную речь и приглушенно попросил, - Рауль, обещай мне, что ты не бросишь его, если со мной что-нибудь случится. Ты позаботишься о нем. Обещай мне. - Генрих, что тебе взбрело в голову? - Я прошу тебя, пообещай мне это. - Хорошо, Генрих, я обещаю тебе. Мог бы и не просить обещать. Генрих встал и торопливо направился из столовой. - Ты куда? – спросил его Рауль. - Хочу остановить этот беспредел, или нам с тобой придется ехать кататься с ними сейчас. Глава 31 Питер прекрасно видел и понимал, что Джонатан не на шутку увлечен Эмили. Сам он к своим семнадцати годам имел множество поклонниц и немалый опыт общения с девушками. Большеглазый, неугомонный, известный выдумщик, способный на безумный поступок, он, несомненно, привлекал к себе девчонок. Питер ничего и никого не боялся, с ним никогда не было скучно, но он не был влюблен. Его трепетное отношение к собственной сестре поражали всех, даже его самого. Питер испытывал какие-то сложные чувства, когда видел Эмили рядом с Джонатаном. Он часто ловил себя на мысли, что как - будто боится оставить их наедине, постоянно торчал рядом, чем выводил Джонатана из состояния равновесия. Как–то, они вместе с Джонатаном, выходя из спортивного клуба, чуть не поссорились из-за этого. Дело было в субботу, и они обсуждали сегодняшний вечер. - Мы с Эмили идем на дискотеку, - ответил Джонатан на вопрос Питера о том, что он собирается сегодня делать. - Я пойду с вами, - заявил Питер. - Ты с кем будешь? - Ни с кем. С вами. - Питер, неужели тебе нечем заняться? Сколько можно? – Джонатан остановился и возмущенно уставился на Питера. – Только не говори мне, что тебе не с кем пойти на дискотеку!

144

- Джо, у меня нет сейчас девушки. Я не понимаю, чего ты раскричался. - Ты опять будешь ошиваться рядом с Эмили, как надзиратель? Это бесит меня. Ты надоел мне уже. - Пойдем, спросим у Эмили, хочет она, чтобы я пошел с вами или нет, – с азартом сказал Питер. - Нет, не пойдем! Она скажет, что не возражает. - Джо, ты зануда. Я уже сто раз видел, как вы целуетесь, увижу сто первый раз. Какая разница? - Но я же не хожу с тобой на свидания?! - У тебя нет сестры, которую ты любишь. – Питер вдруг остановился, задержал Джонатана за руку. - Джо, подожди-ка! Сейчас я найду себе пару. Навстречу им шла стройная миловидная девушка. Она, видимо куда-то спешила, поэтому не смотрела вокруг себя. Питер оставил Джонатана в стороне и пошел на прямое столкновение. Девушка буквально налетела на Питера. - Извините, - бросила она и хотела продолжать свой путь. - Привет, меня зовут Питер, - он вновь перегородил ей дорогу. - Очень рада за вас, - сердито буркнула она и попыталась его обойти. - Я тоже рад. Мне нравится мое имя. А тебе нравится твое? – сверкая глазами и широко улыбаясь, сказал Питер. - Молодой человек, я ценю вашу оригинальность при попытке познакомиться, но я не разговариваю с незнакомыми на улице. - Хорошо, я буду банален. Девушка, можно с вами познакомиться? - Нет. - Почему? – немного обиженно протянул он, пытаясь изобразить смущение. – Я что, уродлив? Она впервые подняла на него глаза, и вновь предприняла безуспешную попытку уйти. - Почти. Послушайте, я сейчас закричу. - Не надо, - неожиданно тихо сказал он, - я не хотел обидеть тебя. Ну, пожалуйста, скажи, как тебя зовут? - Лиза, - сказала она после недолгих колебаний. – Все? Я могу теперь уйти. Я спешу. - Куда? – Почти ревниво спросил Питер. - Какое вам дело?

145

- Надо говорить: «Какое тебе дело?». Мы же познакомились. Я через месяц уезжаю учиться в университет. - Я тоже, - наконец, она улыбнулась. Джонатан наблюдал за этой сценой, открыв рот и не скрывая восхищения. - Здорово! В какой? - Питер, я правда спешу. Поговорим в другой раз. - Тогда скажи, как мне позвонить тебе. – Он извлек из кармана мобильный телефон и приготовился заносить туда телефон Лизы. - Мне не надо звонить. Почему ты решил, что я этого хочу? - Правда, совсем не хочешь? – Питер искренне расстроился. Лиза молчала, опустив глаза. - У меня очень богатый внутренний мир, - кривляясь, сказал Питер и добавил, - давай договоримся, если тебе будет со мной неинтересно, я никогда больше не позвоню. Обещаю. Немного подумав и бросив на него оценивающий взгляд, она продиктовала свой номер. Питер церемонно распрощался с ней, вызвав очередную улыбку. Девушка торопливо пошла по тротуару. Питер проводил ее глазами и, когда она отошла шагов на двадцать, нажал кнопку связи на своем мобильном. Лиза остановилась, ответила на звонок. - Привет, это Питер. Как дела? Она резко повернулась к нему и засмеялась. - Что тебе надо еще, Питер? - Я соскучился, - сказал он, двигаясь к ней. - Очень быстро! - Да. Я хочу сделать для тебя что-нибудь. – Они опять стояли рядом, - Например, нарвать цветов с этой клумбы. - Там стоят полицейские, тебя задержат, сообщат родителям. Питер решительно подошел к двум патрульным полицейским, которые пили кофе из пластмассовых стаканчиков и жевали булки. - Я хочу спросить, - громко начал говорить Питер так, что прохожие стали останавливаться. – Что вы со мной сделаете, если я оборву цветы с этой клумбы, чтобы подарить девушке? Один из полицейских попытался быстро проглотить кусок и, чуть не подавившись, закашлялся. Оба выглядели очень комично, уставившись на возбужденного Питера, с одинаково вытянутыми

146

лицами и приоткрытыми ртами. Причем у того, который закашлялся, недожеванный кусок булки так и остался торчать изо рта. На всю улицу раздался неприличный хохот Джонатана. - За это положен штраф, - ответил полицейский, у которого рот не был занят булкой. - Сколько? – Питер слышал хрюканья друга, но сам оставался максимально серьезным. Ему назвали сумму штрафа. - И все?! - Мы должны будем записать твое имя и сообщить родителям. Питер, быстро взглянул на Джонатана, который хохотал в голос до истерики и, прислонившись к столбу, начал сползать вниз. Потом он достал из кармана деньги, отсчитал и протянул их стражам порядка. - Это что? - Штраф. Я хочу заплатить сразу, чтобы вы потом не омрачили приятного момента своими свистками. Мое имя Питер Конти. Можете записать и сообщать кому хотите. - Послушай, парень. Так не положено. Иди, купи цветы в магазине. Зачем это…. - В магазине неинтересно, - сказал Питер, перелезая через ограду. -Конти? Избалованный богатенький сынок! – Проворчал себе под нос один из полицейских вслед Питеру. Питер нарвал большой букет и протянул его онемевшей Лизе. – Где ты живешь? Я провожу тебя. - Зачем? - Хочу пригласить тебя сегодня на дискотеку и должен знать, куда за тобой заехать, – он уже держал девушку за руку. Обернувшись к другу, крикнул, - Джо, езжай домой, я остаюсь. С таким напором Лизе не приходилось еще сталкиваться. - Почему ты решил, что я соглашусь? Твой отец, наверно, богач, раз ты так разбрасываешься деньгами? - Если это недостаток, то извини, но я в этом не виноват. Так мы идем? - Я тебя не знаю совсем… - она рассмеялась и высвободила свою руку, - Знаешь, ты очень смешной. - А ты очень красивая.– Питер опять изобразил смущение, - Тебе никогда не будет скучно со мной. Пойдешь со мной на дискотеку?

147

- Я не знаю. Ты слишком быстрый. До вечера еще дожить надо. - Что мне нужно сделать, чтобы ты согласилась? Хочешь пройду на руках через дорогу? – Питер тут же приготовился вставать на руки. - Нет, нет! Ты с ума сошел! – вскричала она и схватила его за руку.- Хорошо, хорошо! Я согласна. Питер еще раз махнул рукой другу, и они с Лизой пошли по тротуару, непринужденно болтая. Джонатан удалился весьма довольный и в то же время, в очередной раз, удивляясь способности Питера легко и непринужденно знакомиться с девушками и вызвать у них симпатию к себе. Ни Генрих, ни Рауль не замечали никаких сложностей в отношениях между их детьми. Для них было очевидно, что Джонатан и Эмили влюблены друг в друга. Никто не возражал против этого. Рауль, общаясь с Питером, видел в нем себя. Но все-таки Питер отличался от него. В нем был стержень и хоть какая-то целеустремленность, чего Рауль не помнил в себе в этом юном возрасте. Кроме того, у Питера было то, чего у Рауля не было ни в молодости, ни сейчас, в зрелом возрасте – амбиции. - Джонатан более открытый, понятный. С Питером я никогда не знаю, что он скажет и сделает в следующий момент, как прореагирует на какие-то мои слова или действия. Я не знаю, что у него в голове, – говорил он Генриху. - А у тебя что было в голове в его возрасте? - Девушки, - не задумываясь, ответил Рауль - И все? - И все, - Рауль улыбался, при этом мыслями ушел в воспоминания. Генрих только покачал головой. Ему очень редко удавалось вызвать Питера на откровенный разговор. Он никогда не скрывал от отца того, что касается его поступков и действий. Генрих знал обо всех его девушках, друзьях, знал, где он находится и что делает. Но про его чувства и переживания Генрих почти ничего не знал. Как это иногда бывает, юноша был более искренним с посторонним человеком. Этим человеком оказался Рауль, который однажды понял главное, что тревожит Питера. - Я не знаю, кто я. Меня зовут Питер Конти. Никто давно уже не вспоминает, что я имел другую фамилию. Все уверенны, что я единственный сын Генриха Конти. Но сам я в этом не уверен. То

148

есть, я не уверен, что по праву ношу эту фамилию. Он сидел с Раулем в бирюзово-бежевой гостиной «Маргариты» вдвоем вечером того же дня, когда Питер познакомился с Лизой. Генриху неожиданно потребовалось куда-то уехать. Глория никак не могла вернуться из похода по магазинам, во всяком случае, таково было ее объяснение отлучки из дома. Эмили гуляла где-то с Джонатаном. Непонятно почему, Питер вдруг пустился в эти рассуждения. Разговор до этого шел о его очень скором поступлении в университет. - Комплексушь что ли? - удивленно спросил Рауль. - Нет, конечно, не в этом дело. Кто моя мать? Она ему не жена, живет в этом доме на птичьих правах. Я знаю, у нее есть другие мужчины. Существует определенное слово, которым обычно называют таких женщин. О них сплетничают, их осуждают. Осознавать, что моя мать именно такая женщина… это больно. Наверно, мне всю жизнь придется доказывать, что я достоин носить эту фамилию. - Тебе никому ничего не нужно доказывать, только, если себе самому, – отвечал ему Рауль. - Вот именно себе самому, - подхватил Питер, - А это труднее всего. Рауль, скажи мне честно, ты знал мою мать до того, как встретил ее здесь? Рауль нечасто, а вернее сказать почти никогда не чувствовал себя таким растерянным. - Почему ты спросил? - Значит знал? В качестве кого? Я заметил, она очень странно смотрит на тебя, как будто упрекает в чем-то и хочет что-то сказать. «Он заметил то, чего не замечает даже Милла. А может, она тоже замечает, а я не вижу этого, или не хочу видеть», - думал Рауль, глядя в глаза сыну. - Питер, я понял, что тебя слишком заботит вопрос о твоей матери, - Рауль попытался уйти от прямого ответа на поставленный вопрос. – Это неправильно. Она твоя мама и все. Она родила, вырастила тебя и очень любит… - Нет, это правильно, и не надо говорить со мной, как с маленьким, – вскричал Питер, - Она жила всегда так, как хотела. Ей не о чем было задумываться…. - Откуда ты знаешь? - Я вижу! Вижу с того времени, как могу видеть и понимать что-

149

то. Вижу, как к ней относятся мужчины, как смотрят на нее. Рауль, поверь, очень трудно делать вид, будто я ее люблю, зная, что она обыкновенная… шлюха, – выпалил Питер и замолчал, опустив голову, потом продолжил почти шепотом, – Я иногда начинаю понимать, что люблю ее и ненавижу одновременно. Рауль вздрогнул, ему показалось, что дыхание его остановилось: «Вот, Глория. Это говорит твой сын, а не я. Сын, которого ты любишь». - Я знаю точно, что она не любит отца, а держится за него из- за денег. - Питер, это слишком циничное заявление. Ты много не знаешь…Рауль сдерживал себя изо всех сил, чтобы не рассказать ему правду, видя, что мальчик практически сам уже добрался до этой правды. - Циничное? Я знаю по именам почти всех ее любовников, потому что от меня она их не скрывает. Это не цинично? Рауль молчал. Глория превзошла сама себя. Это было уже слишком. Неожиданно Питер сменил тему. - Рауль, это правда, что ты вырос в бедности? - Правда, - Рауль даже улыбнулся от облегчения, что Питер сам ушел от столь скользкого разговора. - У нас есть ребята в школе, у которых родители отдают последнее, чтобы они учились именно в этой школе. Но ведь она очень дорогая. Я не понимаю, зачем это. - Питер, я жил в такой бедности, что даже думать о частной школе нельзя было. Иногда, чтобы купить батон хлеба, матери приходилось идти по соседям занимать деньги. А они, не имея их, отрезали от своего батона несколько кусков и давали ей. Питер открыл рот. Этого он не мог себе представить. - А как же ты? - А что я? Я нормально. В нашем квартале все так жили. А свой первый компьютер я подобрал на помойке, когда мне было тринадцать лет. А потом маму повысили. Она же сутками не выходила с работы, официанткой была. Стала менеджером, подучилась немного. Отправила меня учиться в колледж. Теперь я очень благодарен ей за это, а тогда не понимал ничего. Есть три человека, кому я благодарен, это мама, мой друг Марио, ты его знаешь, и твой отец. - А еще говорят, что ты свою жену украл. - Все еще говорят? – засмеялся Рауль, - Наверно, можно так сказать. Он рассказал Питеру свою историю, опустив некоторые под-

150

робности. Вернулся Генрих и прервал их задушевную беседу. - Пап, я поеду с Лизой на дискотеку, – заявил Питер. - Поезжай. Только в прошлый раз твою девушку звали подругому, мне кажется. - Я на машине поеду. – Питер пропустил мимо ушей последнее замечание. Генриху показалось, что сын над ним издевается. - Питер, сколько можно говорить? – вскипел он. - Ты сам мне сказал, что эта машина моя, - возмутился в свою очередь Питер, - Я же должен заехать за девушкой, а потом проводить ее домой? - Возьми такси. - А… целоваться с ней я где буду, по-твоему? – совершенно серьезно спросил Питер. - Э-э-э…. Это конечно, весомый аргумент, – от прямолинейности сына Генрих не сразу нашелся что сказать. Он понял, что Питер все уже решил, и спорить с ним у Генриха не было сил. - В общем, я пошел. – Питер воспользовался замешательством отца и направился к двери. - Питер, я прошу тебя, будь осторожен. – Генрих сдался, наконец, - не гони. Этот мальчишка доведет меня когда-нибудь, - добавил он, когда Питер вышел из гостиной. - Этот мальчишка знает все о Глории, - серьезно сказал Рауль. – или почти все. Причем дошел до всего этого сам. Он очень наблюдателен. Генрих тяжело опустился в кресло. - Я догадывался. Последнее время он слишком демонстративно игнорирует ее. Глава 32 Глория знала это. Знала и мучилась, но ее в очередной раз как будто понесло. Она не могла остановиться. Своими бесконечными, почти открытыми изменами Генриху она прокладывала прямую дорогу к разрыву. Глория бежала сама от себя, от своих чувств, которые постоянно будоражило частое присутствие Рауля в их доме. Она искала, думала будет кто-то, кто сможет его заменить, кто-то похожий на него хоть немного. Но такого не находи-

151

лось. Поддаваясь своим чувствам и желаниям, она не в состоянии была предвидеть последствий этого. Однажды, когда Рауль вышел из комнаты Питера и направлялся в гостиную к Генриху, она перехватила его в коридоре второго этажа. - Рауль, нам надо поговорить, - сказала Глория довольно требовательно. - Я иду в гостиную к Генриху. Пойдем со мной, там и поговорим. – Рауль совершенно не нуждался в разговоре с ней и всячески стремился избежать этого. Он видел, что Генрих все время наблюдает за Глорией, за тем, как она реагирует на него. Сам он оказывал ей всего лишь вежливое внимание и больше ничего. Для Глории это было невыносимо. - Нет, - почти истерично возразила Глория, - нам надо поговорить наедине. - Глория, Генрих мой друг. Мне этот разговор не нужен. Если он увидит нас вдвоем…. Он говорил мне, что до сих пор никак не успокоишься. По-моему, это видят все, включая твоего сына. Имей же совесть, наконец. - Он прав. И вы все правы. Я, наверно, обезумела. Но я хочу сказать тебе…. Ты должен это знать…. Питер… - Если ты хочешь мне сказать, что Питер мой сын, то я это знаю, и Генрих это тоже знает, причем давно. У тебя еще есть какие-то новости для меня? – Рауль был жесток и холоден. Неожиданно Глория положила руки ему на плечи и прижалась губами к его губам. В этот момент из своей комнаты вышел Питер. Он замер посреди коридора и смотрел на них широко раскрытыми глазами. Рауль схватил Глорию за руку и втолкнул ее первую попавшуюся дверь. Это оказался небольшой спортзал. - Послушай меня, Глория, внимательно. Я люблю свою жену. Мне никто, слышишь, никто больше не нужен, тем более ты. У нее тряслись губы, ноги почти не держали. Неожиданно дверь с грохотом распахнулась, и в помещение буквально ворвался Питер, хотел сказать, вернее, прокричать что-то, но замолчал на полуслове. - Оставь меня в покое, - продолжал тем временем Рауль, даже не взглянув на Питера, но подсознательно подбирал слова, зная, что он здесь. - Будь благодарна Генриху за все, что он сделал для тебя. Выбрось из головы все эти глупости, о которых потом при-

152

дется жалеть. Нам всем уже за сорок. Пора остепениться и не портить жизнь ни себе, ни другим. Ты видишь, я довольно сдержан в выражениях. Я мог бы сказать все это другими словами, которые быстрее бы протрезвили тебя, но здесь твой сын. Рауль был в ярости. Он повернулся к Питеру, который стоял, и… улыбался презрительно и горько той самой улыбкой, которая обезоруживает. Рауль стремительно вышел. Глория обессилено присела на небольшой диванчик, не замечая присутствия сына. Питер выскочил вслед за Раулем, догнал его. - Зря ты устроил весь этот спектакль, - сказал он ему с внешним спокойствием и кривой усмешкой, - Я знал, что у тебя с моей матерью что-то было, я же говорил тебе…. Все вы… Питер побежал вниз по лестнице через три ступеньки, внизу хлопнула входная дверь. Рауль медленно спустился в гостиную, пытаясь привести в порядок мысли и успокоиться. Генрих в благодушном настроении, ничего не подозревая о том, что только что произошло в его доме, сидел в гостиной и с увлечением смотрел футбол. Перед ним на столике стояла бутылка пива, на тарелке лежали подсоленные орешки. - Рауль, где ты ходишь? Ты только посмотри, что вытворяет этот судья! Рауль сел с ним рядом на диван, молча взял в руки пульт и выключил телевизор. - Что ты сделал? – возмутился Генрих. - Я должен сказать тебе кое-что, – глухо сказал Рауль так, что у Генриха сжалось сердце. - Что-то с Питером? Что случилось? Я слышал, кто-то выбежал из дома. - Глория…. Она полезла ко мне целоваться,… и это видел Питер. - Где она? – Хорошее настроение Генриха улетучилось. - Наверху, в спортзале. Питер убежал куда-то. Ты разбирайся тут. Я пойду, найду его. Как бы он ни натворил чего-нибудь. – Рауль никак не мог успокоиться, его колотило. Рауль встал и быстро пошел к выходу из дома. Генрих сидел, опустив голову, почувствовав полное бессилие. Он устал от всего этого, устал постоянно подозревать в чем-то Глорию, устал даже презирать ее. На лестнице послышались неуверенные шаги. Глория, как тень, качаясь, прошла мимо Генриха на кухню. Рауль, выйдя на террасу, на секунду задумался, потом быстро пошел в сторону гаража.

153

На скамейке рядом с воротами сидел Джозеф, шофер Генриха, и дремал, подставив лицо весеннему солнцу. - Джозеф, ты не видел, куда пошел Питер только что? – Спросил Рауль, тронув Джозефа за плечо. Тот, молча, показал рукой на закрытые ворота гаража. - Он уехал? На машине? – Рауля еще больше затрясло. - Он там. Сидит в машине своей. Если бы я его выпустил, опять бы получил нахлобучку от хозяина. Этот парень… беда с ним. – Джозеф вздохнул и махнул рукой, при этом по-доброму улыбаясь, - Вот с вами ему можно ехать. Рауль посмотрел на Джозефа с благодарностью, вошел в гараж через дверь. Не задумываясь, открыл дверцу машины и уселся на сиденье рядом с Питером. Некоторое время они сидели в тишине. - Что, успокаивать пришел? – грубовато спросил Питер. - Меня бы кто успокоил сейчас, – проворчал Рауль таким тоном, как будто хотел сказать: «Да, нужен ты мне больно!» Опять повисла довольно продолжительная тишина, и опять Питер прервал ее первый. - Все-таки у тебя было что-то с моей матерью. Вы же друзья с моим отцом! - Питер, с Глорией я познакомился, когда мне было всего на пять лет больше, чем тебе сейчас. Увидел и сразу влюбился. - А она? – Питер с любопытством смотрел на Рауля. - Она тоже… влюбилась. А потом… я стал ненавидеть ее. - Почему? - По той же причине, что и ты. - Ты мог спасти ее от всего этого. - Я предлагал ей… выйти за меня замуж сразу, после первой встречи, потом еще раз предлагал. Она отказалась. Не захотела жить в бедности. Потом я встретил Миллу. А она встретила Генриха, – Рауль чувствовал, что, наверно, напрасно он говорит все это Питеру. Сын не должен думать плохо о своей матери. Но этот сын уже сам все понял и будет лучше, если он узнает хоть часть правды. – У нас ничего с тех пор не было. - Она любит тебя до сих пор. Да? Делает из отца идиота. Я расскажу ему то, что видел сегодня. - Я уже сказал. Генрих и так все знал.

154

Питер повернул ключ зажигания и нажал на сигнал. Джозеф открыл ворота. Они выехали из гаража. - Куда мы едем? – спросил Рауль. - К озеру. Там есть место одно, красивое очень. Я покажу тебе. Рауль не стал говорить Питеру, что знает все места на озере вдоль и поперек. Неожиданно для себя он вдруг загадал: «Если он сейчас привезет меня к моей скале, я расскажу о нем Милле сегодня». - Я иногда пытаюсь представить себе, что должен чувствовать мужчина, когда видит мою мать. Она красивая женщина. - Гм! Получается? - Не очень. Могу только понять,… что устоять трудно. - И давно можешь… это понять? – Рауль смотрел на Питера, сморщив лоб. Питер широко улыбнулся и ответил, чуть-чуть смутившись: - Лет с пятнадцати. Отец знает. Рауль отвернулся к окну, чтобы Питер не увидел выражения его лица: «Просто-таки, целомудренный юноша по сравнению со мной». - Питер, одной красоты мало. Должно быть что-то еще, когда притягивает, как магнитом… - Да, я знаю. Магнит… и еще тепло. Когда от девушки исходит тепло, это сразу чувствуешь. Не все красивые такие, и наоборот…. - Я недавно видел тебя в компании друзей. Из школы, наверно. Там была девушка потрясающая, я где-то видел ее раньше, на каком-то приеме что ли…. - Это Стелла Пристли, дочь Эмиля. Она красивая, но… как медуза. - Медуза? Почему? - Холодная. Медузой можно любоваться только сквозь толщу воды, только в воде они красивые, а дотронешься и обожжешься, вытащишь из воды и…все, нет никакой красоты. - Ну и сравнения у тебя. А есть девушка, от которой тебе трудно оторваться, не то чтобы трудно, а страшно? Питер задумался. - Только одна, и она никогда не будет моей девушкой, - сказал он, как отрезал, - мы приехали. Дальше пешком придется пройти. Рауль с улыбкой смотрел на Питера. Это место он знал с детства. Скала нависала над водой так, что казалось, будто падает. Только обладая определенной ловкостью можно было забраться наверх.

155

Склоны ее были почти вертикальны. Там, наверху было своего рода плато, покрытое травой. Забравшись на него, выход был только один, прыгать в воду. Спуститься вниз казалось невозможным. - Полезем наверх? – Питер смотрел на Рауля с вызовом. Рауль молча начал расстегивать рубашку. Глаза засверкали юношеским азартом. - Ты сможешь прыгнуть? Здесь высота метров пятнадцать, - удивился его спокойствию Питер. - Я первый раз прыгнул с этой скалы, когда мне было двенадцать лет. На спор прыгнул. Зрителей много было. Но залезть наверх не отважился никто, - снимая ботинки, сказал Рауль. – Правда, я еле выплыл тогда, чуть не утонул. Но этого никто не заметил. - Ты тоже прыгал отсюда?! – изумленно вскричал Питер, - Ты первый из тех, кого я знаю, делал это! Все боятся. Даже забраться туда бояться. Я люблю эту скалу. Я знаю, что я там один, никто не потревожит меня. - Я тоже. Я часто приходил сюда. Добирался потом домой пешком до глубокой ночи. Меня встречала обычно демонстрация из волнующихся соседок и мать со скалкой. А я весь мокрый и грязный…. Здесь же как, или раздеться внизу, или потом лезть опять туда за одеждой, или прыгать прямо в одежде… - смеясь, вспоминал Рауль, - Мать потом кричала. То целует, обнимает, а то за уши дерет…. Досталось ей, конечно. А однажды меня какие-то собаки покусали… Питер, представляя все, что рассказывал Рауль, хохотал. - А где она сейчас? - Мама? С нами живет. Она Джонатана очень любит. А мне до сих пор иногда подзатыльники отвешивает, тоже любя. - Подзатыльники? Ха-ха-ха! Тебе? Представляю! Я мне можно будет познакомиться с ней? - Конечно. - Она, наверно, много интересного может рассказать. А я обычно на такси отсюда домой добирался. Мама даже не знает, что я прыгаю с этой скалы, умерла бы сразу…. Отец тоже не знает. Почему-то с тобой я чувствую себя, как с ровесником. Они оба разделись и стали карабкаться наверх. У каждого из них были свои выступы, за которые можно было зацепиться, их движения были отработаны и привычны. Наверху Питер подошел к самому краю и сел, свесив ноги. Рауль последовал его примеру. Вокруг была

156

такая красота, что захватывало дух. Только ради того, чтобы увидеть это, стоило быть смелым, подняться сюда, а потом прыгнуть в прохладную воду с головокружительной высоты. Они просидели так с полчаса, перекидываясь ничего не значащими фразами. - Ну что, с разбега? – спросил Питер, вставая. Они вместе разбежались и прыгнули вниз, Рауль «рыбкой», сложив руки над головой, а Питер исхитрился даже кувыркнуться в воздухе. Выбравшись из воды, они, испытывая неописуемый восторг, пожали друг другу руки. - Я хочу Джонатана сюда привезти. Мне кажется, он сможет. Ведь он отлично плавает, – говорил Питер, одеваясь. – В бассейне он же прыгает с вышки. - Попробуй, конечно, но… - Рауль засомневался, - В бассейне высота другая. Питер отвез Рауля и поехал домой, рискуя навлечь на себя сначала недовольство Джозефа, а потом и гнев отца, по поводу того, что разъезжает один на автомобиле. Глава 33 После ухода Рауля, Глория долго не могла подняться. В ее голове проносились все их встречи. Она вспоминала его поцелуи, их сумасшедшие ночи и то, какой он был нежный с ней. Она внезапно почувствовала страшную слабость, из глаз потекли слезы. «Как можно забыть тебя, видя каждый день?» - думала она. Невероятным усилием воли Глория взяла себя в руки и пошла на кухню. Ей вдруг захотелось есть. Генрих, проводив ее взглядом, встал и пошел следом. Он стоял в дверях и наблюдал за ней. Для себя он давно все уже решил. Не было случая. То, что произошло сегодня, переполнило чашу. Глория пыталась отрезать себе кусок хлеба, но у нее все буквально валилось из рук. - Глория, ты ничего не хочешь мне сказать? – строго спросил он. Она почувствовала его тон, поняла, что он уже все знает, но чувство самосохранения изменило ей сейчас. - Почему ты не говорил мне, что знаешь о Питере? Ты сказал об этом Раулю…- Глория подняла на него заплаканные глаза. - Да, сказал. А тебе какая разница? Ты сама давно об этом зна-

157

ешь? – Генрих был холоден. Ее слезы совсем не трогали его. - Десять лет, может больше. - Ты использовала меня так же, как Марио когда-то. Ты никогда не любила меня. Всегда притворялась. - Нет, Генрих, я любила тебя, - Глория вдруг опомнилась, испугалась, - мне всегда было хорошо с тобой. - Было бы странно, если бы ты сказала, что тебе было плохо со мной. Ты всегда любила Рауля. Он, бедный, боится столкнуться с тобой лишний раз. При этом все время говорила, что хочешь стать моей женой. Хорош бы я был, если бы женился! Ты встречалась с другими мужчинами, всегда жила в свое удовольствие. - Ты тоже жил в свое удовольствие. – Она стояла напротив него с ножом в руке, волосы растрепались, губы дрожали. - С того времени, как ты поселилась здесь, у меня не было никого. Бог тому свидетель. – Генрих уже кричал. – Могу себе представить, как ты тряслась в страхе, что я обнаружу, что Питер абсолютная копия Рауля. - На моем месте любая женщина… - Не надо сравнивать себя с другими женщинами, - загрохотал Генрих, - тебя даже рядом с ними ставить нельзя. Ты забыла о своей дочери, даже не вспоминаешь о ней. И в противовес до безумия любишь сына. И тебе и мне понятно различие между ними для тебя. Ни одна женщина не будет таким образом различать своих детей. - Генрих, к кому ты меня больше ревнуешь, к Раулю или к Питеру? - Много чести, ревновать тебя. Ты продажна и порочна. Если в тебе и было что-то человеческое, так это только твоя любовь к Раулю и сыну. Сколько раз я говорил себе, что тебя нужно гнать от себя. Часто останавливало меня только то, что есть Питер. - Тебя останавливало то, что тебе нравилось быть со мной. - Глория окончательно пришла в себя и сейчас просто защищалась от его нападок. – Ты ведь знал о Рауле с самого начала и все-таки привез меня тогда в свой дом. - Да, я все знал о тебе. – Генрих в своей уверенности начал успокаиваться, в его голосе не было ничего, кроме презрения, - Но я наивно полагал, что в твоих признаниях есть хоть малая доля правды. А ты всегда лгала. Я чувствовал это и всегда знал, что добром наша связь не кончится. Я не хочу тебя больше видеть в моем доме. Кроме

158

того, ты ненавидишь мою дочь. Мне давно нужно было прекратить это. Ты,… как мусор, который надо вымести. За Питера можешь не беспокоиться. Я тебе его не отдам. Я выделю тебе содержание, хотя знаю, что ты продолжаешь продавать себя. В этом твоя сущность. - Ты… не сделаешь этого! Ты не можешь опять отнять у меня сына! Я… не позволю тебе! – Глория опять зарыдала. - Не позволишь? Ты уйдешь, и никто даже не заметит этого. Питер мой сын по всем документам. Собирай свои вещи и проваливай. С этими словами Генрих повернулся и направился к двери. У Глории помутилось в голове. Она поняла, что всем ее надеждам и планам пришел конец. Она не смогла сдержаться, только в этом она чувствовала свою вину. Но видеть каждый день такого холодного и равнодушного Рауля, это была такая нестерпимая мука. Она знала, что все до единого слова Генриха - правда. И это еще больше подстегивало в ней взрыв неконтролируемых эмоций. Ей больше нечего было ждать и не на что надеяться. Уехать куда-то и начать сначала? Ведь у нее есть деньги. Но разве это деньги? И потом Питер…. Генрих и Рауль,…. они не допустят ее к нему. Она больше никогда не увидит сына? - Нет!!! Глория, багровая от ярости, с ножом в руке, догнала Генриха у двери и с силой вонзила нож между лопатками. Лезвие легко вошло между ребрами. Испугавшись того, что сделала, он быстро вынула нож. Кровь быстро залила рубашку Генриха. Он немного просел, повернулся к Глории лицом, хотел схватить ее за руку, но она опять ударила его, на этот раз прямо в сердце. Он рухнул на пол. Глория, не выпуская нож, выскочила в гостиную. На шум из своей комнаты спустилась Эмили. Увидев Глорию с перекошенным лицом и окровавленным ножом в руке, она закричала. - Эмили, твой отец умирает, там, на кухне, - задыхаясь, проговорила Глория, - иди скорей к нему, а я вызову врача. Она на ходу сунула в руку ничего не соображающей девочке нож и подтолкнула ее на кухню. Глория забежала в туалет, тщательно вымыла руки, осмотрела свою одежду. Страх заставлял мозг четко контролировать каждое движение сейчас. Она уже слышала вскрик Эмили, которая увидела окровавленного отца. Глория взяла трубку и набрала номер телефона полиции. - Вам звонят с виллы «Маргарита». Мое имя Глория Свифт. Генрих

159

Конти убит. Думаю, это сделала его дочь Эмили, кухонным ножом. Полиция приехала довольно быстро. Перед ними предстала картина, говорящая сама за себя. Возле бездыханного тела Генриха лежала Эмили в глубоком обмороке с ножом в руке. Девочку быстро привели в чувство, отвели в гостиную, чтобы она хоть немного успокоилась. Глорию опрашивал симпатичный мужчина по имени Жан Поль Маре, представившийся, как начальник отдела по особо опасным преступлениям. - Как ваше имя? – спросил он, разглядывая Глорию. - Глория Свифт. - Что вы делаете в этом доме? - Я здесь живу. Я… экономка. Жан Поль поднял брови. - Н-да? Экономка? – недоверчиво переспросил он. – Ну, хорошо. Пусть будет экономка. Пока. Расскажите, что вы знаете о происшедшем. Глория исподлобья взглянула на него. - Я была в библиотеке, - начала без оглядки врать Глория, гипнотизируя Жан Поля, - Услышала крики ссоры. Генрих кричал на Эмили. Потом какой-то шум и визг девочки. Когда я прибежала туда, то увидела то же, что увидели вы. Вызвала полицию. Вошел полицейский, подошел к Жан Полю, шепнул что-то ему на ухо. Тот кивнул. - Госпожа Свифт, мы поговорим еще. Я хочу попросить вас, не выходить из дома пока. Скажите еще, у этой семьи наверняка есть адвокат. - Есть. Донован Робсон. - Позвоните ему. Он понадобится. Эмили сейчас увезут к нам в полицию. Она несовершеннолетняя. Я хочу соблюсти все правила. Я могу на вас рассчитывать? Глория с готовностью кивнула, хотя звонить Робсону она не собиралась. Она и телефона то его не знала. - Я не рекомендую вам никуда выходить. Я вернусь еще поговорить,- добавил Жан Поль. Случилось то, чего никак не ожидала Глория. Генрих оказался жив. Его спешно увезли в больницу. Жизнь еще теплилась в нем. Жан Поль распорядился держать этот факт в тайне от всех и торопился в больницу, чтобы успеть задать главный вопрос, как только он сможет говорить или хотя бы кивнуть.

160

Глория пребывала во власти странных чувств. Ей казалось, что все препятствия к ее счастью разрушены, что они теперь вдвоем с Питером будут жить в этом доме. Недостаток воображения и интеллекта и отсутствие способности предвидеть сослужили ей недобрую службу. Она не могла даже предположить, что ее дальнейшая судьба очень туманна, что ее попросту могут выкинуть из этого дома. Она безучастно и равнодушно взирала на всю суету, царящую в их доме и на заплаканных слуг, она так же спокойно встретила Питера, который ворвался в дом в тот момент, когда Глория вместе с Жан Полем спускались по лестнице. Подъезжая к «Маргарите» Питер увидел множество полицейских машин. Он скорее услышал, чем увидел реанимобиль, выехавший из ворот и разрезавший воздух пронзительной сиреной. К нему подскочил Джозеф, в глазах которого стояли слезы. Питер пытался спросить его, что случилось, но тот только мотал головой. У парня сжалось сердце от предчувствия чего-то страшного и непонятного, что-то надвинулось на него. Как будто сквозь туман он увидел мать, с каким-то человеком, ему показалось, что между ним и матерью вырастает стена, которую невозможно ни сдвинуть, ни перелезть, ни сломать. - Питер! – крикнула Глория и хотела обнять его. Но он оттолкнул ее и смотрел на человека, спустившегося с ней по лестнице. По необъяснимым причинам он мог сейчас воспринять только то, что скажет он. - Вы кто, молодой человек? Сюда нельзя посторонним… - возмутился, было Жан Поль. - Я Питер Конти. Я здесь живу. - А! Прошу прощения. Меня зовут Жан Поль Маре, я детектив. Генрих Конти ваш отец? Питер растеряно кивнул. Жан Поль подошел к нему, обнял за плечи, отвел в сторону. - Ты держись, парень. Генрих Конти… убит. Ножом. Полчаса назад. - Кто? Кто мог это сделать? – Питеру показалось, что земля разверзлась перед ним. Он с ужасом в глазах смотрел на мать. - Это ты?! Ты?! Глория непроизвольно попятилась от его взгляда. - Питер, сынок. Ты что говоришь? Я… Жан Поль изумился поведению Глории, которая, как известно, представилась экономкой. Он не расположен был обсуждать все это с сыном Генриха прямо здесь в прихожей, тем более на таких

161

эмоциях. Питер превратился в комок нервов. - Кто это сделал? Я уехал из дома полтора часа назад! Все было…. – он хотел сказать, что все было в порядке, но остановился, как будто вспомнив о том, что произошло, и почему он уехал из дома. Его разговоры с Раулем и прыжок со скалы стерли все неприятные впечатления. - Питер, рядом с твоим отцом была Эмили. Она в полиции сейчас. - Что?! Эмили?! За что в полиции? Мама, это же ты…!!! – у Питера застучали зубы. Он вырывался от Жан Поля, который пытался удержать его. - Мы потом поговорим. Есть много вопросов. Я спешу сейчас, сказал Жан Поль Питеру, выразительно глядя на Глорию. - Поговорим? Эмили не могла! Питер вырвался, наконец, и стремительно пошел к двери. - Питер, ты куда? – закричала Глория. - В полицию, – рыкнул он. Жан Поль опять попытался его задержать, говорил, что это бессмысленно, и что ему надо сейчас побыть дома до его, Жан Поля, приезда. Но Питер никого не слышал. Внезапно он встал и покачнулся, будто до него только сейчас дошло, что произошло, закрыл лицо руками, прислонился к стене. Глория подбежала к нему, хотела опять обнять. От ее прикосновения он вздрогнул, посмотрел с ненавистью и вышел. Джозеф, сидя за рулем автомобиля Питера, заводил его в гараж, когда к нему подскочил Питер и, не обращая никакого внимания на возражения, вытащил из машины. Он прыгнул внутрь и, не успев захлопнуть дверь, сорвался с места. Глаза его застилали слезы: «Отец,… Эмили в полиции…. Боже мой, за что ее туда? Мать,… будем считать, что у меня ее нет». Он достал из кармана мобильный телефон: «Рауль…». Глава 34 Рауль приехал домой в превосходном настроении. Войдя в дом, он вспомнил о том, что загадал рассказать жене о Питере прямо сегодня, усмехнулся, внутренне пожалел самого себя и крикнул Миллу. Она отозвалась из столовой. Войдя туда, Рауль подошел к ней и опустился на колени. Милла,

162

до этого сидевшая за большим столом с чашкой кофе, встала, смеясь, погладила его по голове. Он обнял ее за ноги, прижался лицом. - Что ты натворил опять? Рауль ты весь мокрый. Где ты был? От тебя тиной пахнет. - Мы с Питером были на озере.- Сказал он, продолжая прятать лицо в складках ее платья. - Рауль, ты опять? Скажи честно, ты опять прыгал с этой страшной скалы? – Милла присела напротив него, пытаясь заглянуть в лицо. – Ты, как ребенок и никогда не повзрослеешь. – Она ласково улыбнулась, - И я всегда буду любить тебя. Но… ты был там с Питером? Зачем? - Милла, любимая, если я буду только молчать, а ты будешь рассуждать дальше, то, в конце концов, ты дойдешь до сути того, в чем я хотел признаться тебе сегодня. – Рауль смотрел на нее намного серьезней, чем полагалось в данной ситуации. Милла поняла, что есть что-то, чего она не знает о своем Рауле, и он хочет сказать ей это, что-то очень важное для него. Она молчала, давая возможность ему самому все ей объяснить. - Питер сам меня отвез к этой скале, и сам предложил прыгнуть. - Я всегда знала, что он такой же ненормальный, как ты. Вот, вы нашли друг друга! – посетовала она с улыбкой. - Милла, мы не случайно друг друга нашли, и он такой ненормальный тоже не случайно. Ты ничего больше не заметила в нем? Милла задумалась. Конечно, она замечала. Ей давно казалось, что Питер, как-то странно похож на Рауля. Она всегда старалась не задумываться над этим. И Глория…. Взгляды, которые она бросала на ее мужа, коробили ее…. В этих взглядах угадывалась любовная тоска. - Ты был близок с Глорией?! - Она встала. Рауль продолжал сидеть на коленях, опустив голову. - Питер – твой сын? Ты это хотел мне сказать? - Она отошла в сторону, смотрела на Рауля, широко раскрыв глаза. Он молчал, не меняя позы, как бы говоря: «Да. Ты можешь теперь казнить меня». - Рауль не молчи, скажи что-нибудь! - в ее голосе зазвенели слезы. Рауль медленно поднялся, подошел к ней, осторожно взял за руки. - Ты не должна ревновать меня к Глории. Это было так давно. Я не знал еще тебя. - Как не знал? Питер старше нашего сына всего на полгода,

163

может немного больше. - Вернее, знал и уже любил. Мы говорили об этом с Генрихом. Но я был уверен тогда, что ты никогда не будешь моей, – он обнял ее, прижал к себе. Милла не сопротивлялась. - И поэтому продолжал с ней…? Рауль, она дурная женщина. Как ты мог? – Милла всхлипывала, уткнувшись ему в плечо. - Я знаю, какая она. Когда мы познакомились, я сам был не намного лучше ее. Я же рассказывал тебе. Потом стал гнать ее от себя. Она всегда приходила сама. Я виноват только в том, что принимал ее. - Не мог удержаться? Рауль влюбленная женщина обладает страшной силой. А она любит тебя и сейчас. – Милла будто пыталась оправдать Рауля, предупредить. Она только сейчас поняла, что все эти годы их любовь была в опасности. Рауль почувствовал ее страх. - Милла, ты помнишь, я поклялся тебе. Для меня, ее нет. Она, как темное пятно, я не вижу ее… красоты, не чувствую ее магнетизма. Раньше я презирал и ненавидел ее. Сейчас нет даже этого. Ничего нет! - Но… она любит тебя. - Да. Генрих знает обо всем. Но самое ужасное то, что об этом знает Питер. - Он знает, что он твой сын? - Нет. Об этом он не знает. Он понял, что его мать… шлюха. Прости за грубое слово. Причем понял это еще, будучи ребенком. И он знает, что она любит меня. Об этом мы и говорили с ним сегодня. - И успокоились, прыгнув со скалы? – все еще шмыгая носом, но уже спокойней спросила Милла. - Я люблю тебя, - сказал Рауль. - Теперь я понимаю, почему Питер такой…. Я всегда испытывала к нему симпатию и при этом жалела Генриха. Ему очень тяжело пришлось с ним. Бедный мальчик. Осознавать, что твоя мать…. - Спасибо тебе. Я все время хотел сказать тебе об этом. С трудом сдерживался. Я не могу иметь от тебя никаких тайн, - Рауль нежно поцеловал ее. Раздался звонок телефона. - Да. Питер? Что случилось? – Лицо Рауля исказила гримаса испуга, - Что?! ….. Когда? …. Ты сам где…? Ты что, за рулем?! Питер прервал связь. Рауль стоял несколько секунд в ступоре, глядя в одну точку.

164

- Генрих…. Его убили, – он медленно перевел взгляд на Миллу, сжал пальцами виски. Рауль понимал, что он должен что-то делать сейчас, но разум отказывал ему. Он с трудом собирал свою волю, пытался сконцентрироваться, предпринять какие-то действия, выделить главное из того, что узнал только что от рыдающего Питера. - Питер...! Он едет в полицию. Там Эмили…. Ее подозревают, - он говорил все это вслух, не понимая, что говорит вслух. - Эмили? В полиции? Эта девочка? – Милла быстрее него вышла из состояния шока. – Рауль, ты должен ехать туда. Немедленно. Ты знаешь Питера, тебе нужно быть сейчас рядом с ним. А я поеду в « Маргариту». - Нет. В полицию поедешь ты, - неожиданно собранно сказал Рауль, - И возьмешь с собой старого Робсона. А я поеду в дом Генриха. Глория не сможет выкинуть никакой подлости в моем присутствии. Кроме того, я знаю, что произошло… Милла, я прошу тебя, когда встретишься с Питером, позвони мне. - Хорошо. Зачем? - Сказать, что он цел. Они разъехались в разные стороны. *** После ухода Питера, Глория в нерешительности посмотрела на Жан Поля. - Мне нужно кое-что объяснить вам. - Не убежден, что это необходимо сейчас. Мне нужно уехать, а потом мы начнем наш разговор сначала. – Сказал Жан Поль строго. Он пошел отдавать какие-то распоряжения, в числе которых было не выпускать Глорию из дома. Глория почувствовала себя неуютно. Она знала, что скоро сюда приедут Кристина и ее муж, которые всегда очень недружелюбно относились к ней. Она забывала, что сама ничего не делала для того, чтобы установить контакт с ними, вела себя высокомерно и неприветливо. Особенно ее пугал муж Кристины, Люк Готье. Удачливый предприниматель из не слишком богатой семьи, он был очень амбициозен и видел в Глории, а особенно в ее сыне препятствие в деле наследования капитала Конти. Он в свое время очень грамотно распорядился солидным приданым Кристины и теперь рассчитывал, что его семья унаследует все состояние Генриха. Основанием

165

для этого было то, что Генрих сам говорил ему об этом еще до появления Питера. Генрих никогда не заявлял об изменениях в своем завещании, а когда его спрашивали, он отвечал, что все остается, как было. Поэтому пока Люк, как, впрочем, и все остальные, мог быть абсолютно уверен в том, что после смерти Генриха он придет в этот дом полноправным хозяином. Естественно, Глория ничего не понимала в том, что касается финансов. Пугал ее Люк исключительно тем, что мог начать задавать ей вопросы, на которые трудно отвечать. Глория боялась выдать себя, зная за собой такую слабость, как неумение держать себя в руках. Для ее примитивного мышления все эти игры были слишком сложными. Она сидела в гостиной с виду спокойная, но чем больше она раздумывала о своем положении сейчас, тем тревожней становилось у нее на душе. Когда в дом вошел Рауль, она напряглась еще больше. Зная его прямолинейность и бесцеремонность, Глория не могла ожидать ничего хорошего для себя от его присутствия. Жан Поль, увидев Рауля, тяжело вздохнул. Ему сказали, что приехал Рауль Фостер, друг убитого, у которого есть, что сообщить следствию. Жан Поль понял, что его отъезд в больницу все больше оттягивается, и очень нервничал из-за этого. - Господин Фостер, у меня есть безотлагательное дело, и мне необходимо срочно уехать, - раздраженно сказал он Раулю. - Я думал, что более безотлагательного дела, чем выяснение обстоятельств убийства, для вас сейчас не существует. – Рауль был удивлен такой встречей. - Простите за грубый тон, - опомнившись, сказал Жан Поль, - но я давно должен быть уже в другом месте…. - Мы с вами можем долго препираться сейчас в то время, как бедная Эмили, находится в полиции по непонятным причинам. У девочки умер отец, а вы тащите ее на допрос… - С ней разговаривают там, она пока единственная подозреваемая…. - И кто же ее заподозрил? Я уехал из этого дома вместе с Питером. Я знаю, что здесь произошло. Когда вы узнаете это, то, возможно, у вас появится другой подозреваемый. - Не волнуйтесь за нее. Мы не делаем ничего противозаконного. Я попросил госпожу Свифт позвонить адвокату.

166

- Правда? Вы вот эту госпожу попросили? – Рауль театрально повернулся к Глории. - Госпожа Свифт, вы позвонили адвокату? Глория весь этот спор смотрела во все глаза на них обоих. Постепенно от ее даже внешнего спокойствия не осталось и следа. От издевательского тона Рауля ее начало мутить. - Я…. Нет. Я не знаю его телефона. Жан Поль еще раз тяжело вздохнул, досадливо покачал головой и решительным жестом пригласил Рауля выйти из гостиной. Они ушли в библиотеку, где Рауль коротко рассказал детективу то, что знал. После этого Жан Поль, наконец, уехал. Рауль вернулся в гостиную. - Рауль, что ты ему сказал? - Спросила Глория. - Я приехал сюда, чтобы послушать, что скажешь ты. Рауль нервно прохаживался по гостиной. Мысль о том, что Генрих мертв, что его больше нет, не укладывалась у него в голове. Он посматривал в сторону столовой и кухни, откуда доносились голоса людей из полиции, делающих свою работу. - Рауль ты так говоришь, как будто обвиняешь меня в чем-то, – смиренно проговорила Глория. - Что ты, Глория. Я не могу тебя ни в чем обвинять. Ты же у нас святая. Мужчина, с которым ты прожила столько лет, убит, а у тебя вид, как у ребенка, который боится, что его разоблачат в какой-нибудь проделке. Передо мной не надо играть невинность, я тебя насквозь вижу. - Но я ничего не сделала, я не знаю, как это произошло… - Глория, еще раз прошу, мне ты не сможешь соврать, а я вижу, что ты врешь. Глория поняла, что ей лучше помолчать. Рауль действительно всегда безошибочно угадывал все ее уловки. Она прикусила нижнюю губу и отвернулась от него. Рауль сел в кресло. Он не чувствовал ненависти к Глории. Милле он говорил чистую правду. Ничего не было ни ненависти, ни презрения, ничего. Всего пару часов назад он здесь в этой гостиной говорил с Генрихом, который сыграл в его жизни такую большую роль. А теперь…. Генрих всегда говорил, что эта женщина погубит его. - Знаешь, я сейчас вдруг подумал…. Как я мог любить тебя? Это было… все равно, что продать душу дьяволу. - Разве ты любил меня? Ты не говорил мне об этом никогда. – Глория даже вздрогнула, глаза заблестели.

167

- Ты ничего не видишь дальше своего носа, Глория. Ты примитивна до глупости. Наш господь, наверно, был в очень хорошем настроении, когда подарил тебе физическое совершенство. Вероятно, захотел испытать на прочность твою душу, или заключил пари с дьяволом. Последний выиграл это пари, и в следующей жизни твоя душа будет наказана. Рассуждения Рауля больше походили на бред. Глория смотрела на него, ничего не понимая. - Ты решила, что раз красива, то можно требовать от жизни самого большего и лучшего. Простого счастья ты не захотела, тебе казалось, что оно не достойно тебя. А, на самом деле, ты оказалась недостойна его. Тебе всегда хотелось, чтобы давали тебе, а ты ничего не хотела давать в ответ. Поэтому и меняла мужчин, как перчатки. - Я не меняла… - Конечно. Ты жила с Генрихом, но со сколькими ты спала, пока жила с ним? Каждый новый мужчина приносил тебе много приятных моментов, восхищение, преклонение и так далее. А как только дело доходило до того, что ты должна была что-то дать, я имею в виду преданность, терпимость и любовь, ты линяла к следующему. Опять получать удовольствия. В результате, ты закончишь свою жизнь там же, где и начала. Глорию начало морозить от слов Рауля, хоть она и не совсем понимала их смысл. - Рауль, я не понимаю, о чем ты…. Я начала свою жизнь в нищете, ты же знаешь… - Вот там ты ее и закончишь! – воскликнул Рауль с горькой усмешкой, - В нищете и еще в одиночестве. Человек не дающий людям ничего, взамен на любовь, ничего и не получает потом. О нем просто забывают. Вот я. Забыл о тебе. Мне судьба дала шанс, и я его использовал. Остановился. И я благодарен за это судьбе. У тебя этих шансов было больше. Ты не использовала ни один. Мне жаль тебя. - У меня есть сын. Сын, от человека, которого я любила всю жизнь. Это моя награда, наверно. – Глория сказал это неожиданно резко. - Ты потеряешь этого сына так же, как потеряла его отца, – вкрадчиво ответил Рауль на ее выпад. - Почему ты так говоришь? - растерялась она. - Потому что Питер знает о тебе больше, чем положено сыну знать о матери. Потому что он ненавидит тебя, любя одновремен-

168

но. Я чувствовал к тебе то же в свое время. В результате ненависть убила любовь. Ведь любовь, как огонь, который надо поддерживать. А ты решила, что достаточно одних твоих прелестей. И огонь погас. После того, что случилось сегодня, боюсь, ты потеряешь сына. - Откуда ты знаешь, что он ненавидит меня? Ты говоришь дарить любовь? Я люблю сына, больше жизни, – горячо возразили она. - Про то, что Питер тебя ненавидит, он мне сам сказал. А по поводу твоей любви к нему…. Наши чувства к детям это несколько другое, чем к мужчине или женщине. Ему надо, чтобы ты любила тех, кого любит он. А ты ненавидишь Эмили, и Генриха ты…. – Рауль остановился. Он не мог обвинять Глорию в том, что было еще не доказано. У Глории часто забилось сердце: «Он прав. Питер возненавидит меня. Он прав…. Но ведь никто ничего не узнает. Рауль догадывается, но это ничего не значит. А Питер,… он почти в открытую обвинил меня…» Она пыталась успокоить сама себя, но тревога заползла во все закоулки ее сознания. Испуг был на ее лице, который заметил Рауль. Но он ничего не сказал, только опять горько усмехнулся. От этой его усмешки Глория почувствовала себя совсем худо. Глава 35 Из прихожей послышался шум. Рауль быстро вышел туда, за ним последовала Глория. Это приехали из полиции Милла, Питер, Эмили и Донован Робсон. Увидев всю эту компанию, Глория побледнела. Она смотрела только на Питера, который не удостоил ее даже взглядом. Эмили с отсутствующим видом и блуждающим взглядом неминуемо упала, если бы он ее не поддерживал. Обняв за плечи, он шептал ей что-то на ухо, на ходу слегка кивнул Раулю и увел девочку наверх. Изрядно постаревший Донован, кряхтя и посапывая, прошел в гостиную и тяжело опустился в кресло. - Здравствуйте, Донован, - поприветствовал его Рауль. Старый адвокат был единственным человеком из хороших знакомых Рауля, к которому он всегда обращался на «вы». - Рауль, дело плохо, - начала рассказывать Милла, - Эмили не помнит, как она оказалась возле Генриха. У нее провал в памяти. Последнее, что она помнит, это то, что она была в своей комнате и что там делала. Все. Спасибо Робсону, что нам удалось забрать ее

169

домой. Он сказал им, что если дочь Генриха Конти увезут прямо из полиции в психиатрическую больницу, он такое им устроит…. Они не стали связываться…. Эмили очень плоха Рауль…. - И… что теперь? – спросил Рауль Донована. - Теперь дело приобретет затяжной и нудный характер со скандальными деталями, за которыми будет охотиться пресса. – Отдышавшись, проговорил Робсон. – Я еще не встречался с Маре. Нужно выяснить, когда они дадут разрешение на погребение. Донован зашмыгал носом, достал большой платок, вытер глаза и шумно высморкался. – Мне нужно подготовить завещание для его оглашения. После этих слов старик расплакался. Рауль, бросив беглый взгляд на Глорию, отметил по себя, что бледность ее прошла, щеки порозовели. Лицо ее снова приняло смиренное выражение, каким оно было, когда он приехал сюда сегодня. «Успокоилась?» - зло подумал Рауль. Приехал обозленный Жан Поль. Ему пришлось из больницы нестись в управление, но он не успел застать там Эмили и ее адвоката. Врачи сказали ему, что Генрих после операции впал в кому, сколько времени она продлится, неизвестно. Если он проживет первые сутки, то есть надежда, что он выживет, но это маловероятно. Дав указание, сообщить ему немедленно, когда Генрих придет в себя, не зависимо от времени суток, детектив приехал обратно в «Маргариту». Его раздражение было связано в большей степени с тем, что он не мог больше скрывать от близких Генриха тот факт, что он жив и еще с тем, что по этому делу его уже начали одолевать журналисты. - Я всем приношу свои извинения, что не сразу сообщил вам.Начал Жан Поль почти с порога, - Генрих Конти не умер. Он в больнице. Сейчас он в коме. Он замолчал, ожидая нападок особенно со стороны Робсона, подошел к бару, налил себе стакан воды. В гостиной повисла тишина. Рауль, испытавший невероятное облегчение после этого известия, скосил глаза на Глорию. Она была опять бледна, как простыня, на лбу выступили капельки пота. - Я подам на тебя жалобу, Маре, - проворчал Робсон, не прекращая сморкаться и вытирать глаза. - Господин Робсон, это было необходимо в интересах дела. Я же принес свои извинения.

170

- Значит, я недостаточно знаком с этим делом. Это бесчеловечно, в конце концов. Надо сообщить об этом его детям. У девочки может помутиться рассудок. – Продолжал раздраженно ворчать адвокат. В гостиную почти вбежал Питер. Состояние нервного возбуждения, в котором он находился с момента известия о гибели Генриха, не проходило. Он так и не принял душ после ныряния в озеро до сих пор, был взлохмачен, одежда помята. Длинные ресницы слиплись от слез, серые глаза его приобрели какой-то темный оттенок, потеряли обычный блеск. - Милла, Эмили опять теряла сознание. Надо позвать доктора, – обратился он к жене Рауля. Свою мать он по-прежнему в упор не видел. – Она уснула сейчас. Голос его был глухим и немного хриплым. Из отвязного неуправляемого подростка Питер вдруг превратился в человека, от которого требуются осознанные взрослые поступки. Тело его дрожало, движения были резкими. От проявления эмоций его удерживало то, что рядом был человек, нуждавшийся в его заботе и поддержке, намного более слабый и беззащитный, чем он сам. Все присутствующие, включая Жан Поля, вдруг увидели в нем мужчину, умеющего контролировать себя. - Господин Робсон, мне необходимо побеседовать с молодым человеком. Пойдемте вместе в библиотеку. Там нам будет удобно. – Сказал Жан Поль. - Я должен идти к Эмили, - упрямо сказал Питер и приготовился уходить. - Питер, я побуду с ней. Не волнуйся. Мы сейчас вызовем врача, – остановила его Милла, - Иди с господином Маре. У него есть новости и много вопросов к тебе. Иди, Питер. Так надо. Это очень важно для Эмили. Под Донованом заскрипело кресло. Он встал. - Пойдем, Питер. Это действительно важно. Может госпожа Свифт тоже желает присутствовать? – Спросил он, ничего не ведая об интимных внутрисемейных отношениях. - Нет. Ей не надо, – жестко возразил Питер и остановил уже приготовившуюся идти за ними Глорию колючим взглядом. – Если она пойдет с нами, разговора не будет. Слегка опешив от такой категоричности, Донован пожал плечами и, неожиданно живо для своего возраста и комплекции, пошел

171

в библиотеку вслед за Жан Полем и Питером. - Глория, телефон домашнего врача, я надеюсь, ты знаешь? – спросил Рауль. - Он записан в книжке, вон там, – она показала на большую записную книжке возле телефонного аппарата. Вид у Глории был безучастный, но это только внешне. На душе скребли кошки. Ничего не говоря, она пошла наверх. Рауль проводил ее насмешливым взглядом, нашел номер доктора, попросил приехать и пошел вслед за Миллой к Эмили. Эмили забылась тревожным сном. Милла сидела рядом и то шепотом, то жестами переговаривалась с Раулем. - Я пойду, позвоню Джонатану, - прошептал Рауль и вышел в коридор. Комната Эмили была на втором этаже рядом со спальней Генриха. Проходя мимо нее, внимание Рауля привлекла полуоткрытая дверь, сквозь которую он заметил Глорию. Не зная, зачем, он тихонько заглянул в спальню. Глория стояла возле небольшого сейфа, спрятанного в стене, и перекладывала что-то оттуда в свою сумку. Рауль уже смелее зашел в комнату и наблюдал за этим действом, скрестив руки на груди. - Пополняешь запасы? Готовишься слинять? – неожиданно для Глории спросил он. – Тебе даже не хватило ума запереть дверь. Глория подпрыгнула от испуга. Драгоценности просыпались на пол. Она присела и принялась судорожно их собирать. - Я не беру ничего чужого, - сказала она, - неизвестно, что здесь будет завтра, и… - Завтра Генрих может очнуться, и тогда тебе придется сменить место проживания. – Спокойно говорил Рауль, - Глория, по-моему, ты теряешь последний разум? - Рауль, в чем ты меня подозреваешь? – со слезами в голосе спросила она. - ООО! Мы заплакали. Это от жалости к себе, конечно? От того, что случилось с Генрихом, ты ни слезинки не пролила. - Прекрати, Рауль! Я… Я была в шоке. Тут полно народу в доме было, его кто угодно мог ударить ножом. - Ты хочешь сказать, что кто-то из обслуги захотел убить своего хозяина, просто так, для развлечения? Ведь ничего не пропало, дом не ограблен, насколько я понимаю. Или, это сделали от нена-

172

висти? Кто же в этом доме его так сильно ненавидит? - Я не знаю, - крикнула Глория, - Только я этого не делала! Эмили была рядом с ним. Это все видели. - Глория, я поселюсь в этом доме, пока Генрих не придет в себя, и превращу твою жизнь в кошмар. Ты можешь провести кого угодно, но не меня. Советую положить обратно в сейф то, что ты только что взяла. - Это Генрих покупал мне, – тихо сказала она. - Если это твое, то возьмешь после того, как он сам тебе разрешит, только я сомневаюсь, что это все твое. – Рауль был строг и категоричен. - Но он…. – Она стояла, опустив голову, руки, держащие шкатулку тряслись.. - Он выкарабкается. Я чувствую это. И, если ты действительно ни в чем не виновата, то заинтересована в этом. Честно говоря, я наивно надеялся застать тебя за другим занятием. – Рауль говорил с издевкой, постепенно переходящей в гнев, - Как любящая женщина, прожившая с Генрихом много лет, имеющая от него сына, ты должна была бы броситься сейчас в больницу к его постели, чтобы быть с ним. Это было бы естественно и ожидаемо. Но тебе даже мысль такая в голову не пришла. Почему? Потому что это естественно для всех женщин, а не для тебя, потаскухи и продажной твари. Потому что ты страшно боишься, что он очнется и скажет всем, кто ударил его ножом. Глория опять почувствовала себя плохо, она задрожала, опустилась на стул. Он вышел из спальни, оставив ее в смятении. Она была как в страшном сне, когда надо бежать, что-то делать, а ты не можешь пошевелиться. Когда Рауль вышел от Глории, навстречу ему по лестнице буквально взлетел Питер. - Рауль, ты знаешь? Отец жив. Где Милла? – вскричал Питер - Она у Эмили. Скоро приедет доктор. - Поехали сейчас к отцу. Я хочу его видеть. Может он почувствует, что мы рядом и проснется. – Питер был возбужден, глаза опять заблестели привычным блеском. - Питер, кто-нибудь позвонил Кристине? Ей тоже нужно сказать. - Да, я сейчас позвоню. Все вылетело из головы. – Питер подбежал к телефону и продолжал говорить, набирая номер, - А то этот жмот Люк, наверно, уже собрался сюда столовое серебро пересчитывать….

173

- Питер, не передергивай. Он просто очень расчетливый, – улыбаясь, поправил его Рауль. – А тебе прежде, чем ехать к отцу, не мешало бы помыться. Питер дозвонился до Кристины и сбивчиво рассказал ей то, что знал. Потом Рауль почти насильно затащил его в ванную, заставил помыться и переодеться. Приехав в больницу, они долго разговаривали с врачом, который объяснил им как можно доходчивей состояние Генриха, сказал, что если он проживет эти сутки, то, возможно, выживет, хотя надежды очень мало. Врач сообщил им также, что кома может продлиться бесконечно долго. Увидев Генриха, который дышал при помощи аппарата искусственного дыхания, был весь обвит проводами и трубочками, Питер немного сник, сел рядом. Рауль договорился с сиделкой, чтобы она сообщила им сразу, как только ее подопечный откроет глаза. Вскоре в палату вошла Кристина, обняла Питера. Они мало и редко общались, но Питер очень хорошо относился к ней, в отличие от ее мужа. Когда-то она рассказала ему, что с Люком они встречались со школы. Он тогда не мог себе представить, что Люк вообще был подростком и, тем более, смог увлечь такую симпатичную, жизнерадостную, эмоциональную девушку. Сам Люк редко улыбался, и напоминал Питеру сушеную рыбу. Кристина, в свою очередь, не любила Глорию. Генрих выдержал немало нападок от дочери по этому поводу. Но, при этом, она все прощала и отцу и Глории за Питера, которого полюбила всей душой. Был уже поздний вечер, когда Питера удалось оторвать от постели Генриха и увезти домой. Начались дни тревожного ожидания. Глава 36 Полиция продолжала свое расследование. Были опрошены горничные, кухарка, садовник, сторож. Эмили погрузилась в сумеречное состояние. Врач, который консультировал ее, рекомендовал поместить ее на время в лечебницу. - Я не дам положить ее в психушку! – кричал Питер, - Дома она быстрее придет в себя. - Питер, это не психиатрическая лечебница, а клиника неврозов.

174

Лекарства, которые ей рекомендованы, лучше принимать под постоянным наблюдением врачей. – пытался урезонить его домашний врач семьи Конти Дэвид Гросс. – ее нужно вывести из этого состояния. Память вернется к ней после какого-нибудь яркого события…. - Может отвести ее к отцу, она увидит, что он жив и все вспомнит, - с надеждой говорил Питер. - В том то и дело, что она сейчас не может воспринимать окружающее адекватно, и она ничего не вспомнит. Сколько ты уже пытался разговаривать с ней? Именно поэтому ее надо активно подлечить. Время имеет большое значение. Ведь с нее еще не сняли подозрения. - Хорошо, - скрипя сердце, согласился Питер, вздрогнув при упоминании о страшных обвинениях, которые угрожали Эмили,- только рядом все время будем находиться или я или Джонатан, и днем, и ночью. - Ночью нужно спать и тебе, и Джонатану, и Эмили, - назидательно сказал Дэвид. - Дэвид, она моя сестра, я никого на свете не люблю так, как ее. И во всем, что касается ее, я буду делать то, что считаю нужным, – упрямо твердил Питер. Все эти дни Питер почти не бывал дома. Он метался между Генрихом и Эмили. Его расписание было подчинено только тому, чтобы быть рядом с людьми, которых он любил и боялся потерять. Он отдался чувствам сострадания и участия так же, как обычно отдавался всему, что делал, если, конечно делал это с желанием. Рауль периодически вылавливал его возле Генриха и почти силой отводил куда-нибудь поесть. Мать перестала для него существовать. Он не замечал ее. Питер был убежден, что именно она нанесла Генриху эти два страшных удара ножом. Но еще больше ее вина для него усугублялась тем, что она обвинила в этом Эмили. Глория затаилась. Она не ездила в больницу к Генриху и объясняла это плохим самочувствием и нежеланием видеть мужчину, которого любит, в таком беспомощном состоянии. Это выглядело довольно лживо. Глория всерьез подумывала уехать, исчезнуть из этого города, но тянула с этим, что-то пугало ее. Страх сковал все ее чувства, она не ощущала особых мучений по поводу бойкота со стороны Питера и начала чувствовать к Раулю настоящую ненависть. Он знал о каждом ее шаге, его взгляд пронизывал ее насквозь, ей казалось, что он видит все ее мысли.

175

Однажды ей на мобильный телефон позвонила Эвелина. Она прекрасно знала о том, что случилось. - Глория, я все время думаю об этом. Я очень боюсь за тебя, – сказала она. Эвелина очень постарела, но все еще держалась молодцом, постоянно и неустанно вела сражение со старостью. За свою жизнь она накопила немало денег, и теперь могла жить довольно безбедно. Единственно от чего она страдала, это одиночество. Подруг у нее никогда не было, а мужчин она интересовала с каждым годом все меньше и меньше. Те, которые покупали ее любовь когда-то, относились теперь к ней с унизительным презрением. - Тебе-то, какое до этого дело? – проворчала Глория в ответ на опасения матери. - Ты мне скажи, если Генрих очнется, он может сказать что-то… опасное для тебя? - Почему ты спрашиваешь? – напряглась Глория. - Меня ты можешь не бояться. Мне, конечно, жаль Генриха. Шикарный мужчина. Но ты моя дочь…. - Вспомнила! Скучно стало? - Ты ведешь себя неумно. Ты не имеешь право меня попрекать теперь. Сама не лучше. Вспомни о своих дочерях. - Они живут в достатке и не страдают от моего отсутствия. - Глория, тебе нужно уехать. Неужели ты этого не понимаешь? Потом может быть поздно. – Эвелина услышала, что дочь заплакала. - Мама, мне страшно. Этот страх парализовал меня. Я ничего не могу решить. За мной следят все время, и полиция, и Рауль…. Я не знаю, что будет со мной. Все меня ненавидят, даже Питер. - Значит, я не зря волновалась. Глория, уезжай. Придумай что-нибудь. - Я… я придумаю. Ты как вообще поживаешь? - Ничего. Знаешь, меня замуж зовет один чудак. - Замуж? Почему чудак? Кто он? - Ты не поверишь. У него совсем крохотный бизнес по ремонту одежды. Зарабатывает в месяц столько, сколько я зарабатывала за одну ночь в лучшие годы. Он не знает ничего обо мне, потому что никогда не ходил ни на какие светские рауты. - Сколько ему лет? - Он моложе меня. Я думаю, может согласиться?

176

- Думай сама, - сказала Глория, всхлипывая, - зачем он тебе? - Мне очень одиноко. Мне сейчас кажется, что намного лучше прожить всю жизнь с таким мужчиной, как он, и быть счастливой, чем жить так, как жила я. Послушай меня. Уезжай. Ты довольно молода еще. Ты можешь встретить кого-нибудь. - У меня здесь сын. Я не смогу без него. Правда,…. он ненавидит меня. После этого разговора Глория задумалась. Ее мать собралась замуж, за человека, которого конечно не любит совсем. Просто от одиночества. Ее, Глорию звал замуж только Рауль. А она отказалась, хотя безумно любила его всегда. Все хотела достать звезду с неба. А ведь Рауль мог бы быть сейчас весьма состоятельным человеком даже и без приданого Миллы. Они могли бы вместе растить Питера и любить друг друга каждый день, каждую минуту. Глория разрыдалась. Ей стало обидно за себя, за то, что так и не смогла надежно устроить свою жизнь. Она злилась из-за этого на всех подряд. Глория видела, как Питер заботится об Эмили и ревновала: «Что он носится с этой девчонкой? Ведь, в сущности, она никто ему». Ей иногда очень хотелось рассказать Питеру, о том, кто его настоящий отец, но она боялась, что навредит этим себе. Глория не осознавала, что вредила себе постоянно сама своими поступками и необдуманными словами. Однажды за обедом собралось необычно для этих тревожных дней много народу. Рауль перехватил Питера в промежутке между двумя больницами, привез домой и усадил за стол. Также присутствовал Люк. Кристины с ним не было. Люк расспрашивал Питера о состоянии Эмили. - Ей совсем не становится лучше, - сетовал Питер. Он выглядел угнетенным и есть не хотел совсем, сидел и ковырял вилкой в тарелке, - Она как будто живет в параллельном мире. Я сто раз уже говорил ей о том, что отец жив, что он не умер. Она не реагирует. А вчера сказала мне, что она совсем одна осталась… Врач говорит, ей нужна встряска какая-то. Не представляю, что это должно быть. - Питер, ты ничего не ешь, – вмешался Рауль. - А она помнит тебя, Джонатана? - Да. Эмили ни с кем не разговаривает, кроме нас. Но не знает, кто мы ей. - Питер, а ты не думал, что она может ловко притворяться, -

177

вдруг невозмутимо сказала Глория, - У нее случилось легкое затмение тогда, в тот день. А потом она стала продолжать играть эту роль, чтобы избежать… Глория замолкла, как только взглянула на Питера. Смотреть на его лицо в этот момент было действительно страшно. Рауль даже испугался за Глорию и при помощи мимики как бы говорил ей: «Заткнись. Что ты творишь?». За столом воцарилась такая тишина, что было слышно, как шелестят листья за окном. - Это ты у нас играешь роль всю жизнь, - с ненавистью, сквозь зубы сказал Питер и встал из-за стола, – сидишь, как гриф и ждешь очередного трупа, чтобы сожрать его. Только сидишь и ждешь! Даже отца ни разу не навестила! С этими словами он решительно пошел прочь. Рауль вскочил, взял его тарелку с нетронутой едой и пошел за ним, бросив на Глорию уничтожающий взгляд с неизменной усмешкой. Последнее время он стал сильно волноваться за Питера, что тот мало спит и почти ничего не ест, при этом постоянно находится в состоянии сильнейшего нервного напряжения. Это напряжение Питер вынужден был сдерживать, гасить в себе, особенно рядом с Эмили, отдавая ей всю свою энергетику. - По-моему вы перестарались Глория, - сказал Люк, когда они остались вдвоем. - Я сказала то, что думаю, - нервно ответила она. - Вам следовало бы думать, что вы говорите. Ваше положение очень шатко, - хладнокровно говорил Люк так, будто Генрих уже умер - вы не являетесь законной супругой Генриха, и он вряд ли упомянул вас в своем завещании. Никто его за это и не осудит. Главная наследница – его дочь Кристина. То есть весь капитал переходит в наше с ней полное распоряжение. Ни я, ни моя жена не испытываем к вам особой симпатии, даже наоборот, и вряд ли выделим какое-либо даже маленькое содержание. Во всяком случае, я бы этому очень воспротивился. У Питера все будет в порядке. Он получит одну из фирм семьи Конти, причем это будет моя воля. При таких отношениях с сыном… вам ничего не светит в будущем. После смерти Генриха вам придется убраться из этого дома, куда глаза глядят с минимальными средствами. Люк говорил все это, жуя бифштекс и запивая его минеральной водой. Он, будучи неплохим психологом, знал, с кем он говорит,

178

поэтому совершенно не стеснялся рассуждать о завещании человека, который еще не умер. - Я сама разберусь со своими проблемами, - она давно уже поняла, что Люк относится к разряду мужчин, на которых не действуют ее чары, и не пыталась кокетничать с ним. Она никогда не знала, как ей вести себя с такими людьми. - Не сомневаюсь. Кстати у вас еще будут драгоценности, подаренные Генрихом. Я располагаю информацией, что их не очень то много. А вот те, что он покупал для Лучаны, стоят целого состояния. Когда будете уезжать отсюда, не прихватите с собой лишнее. Я не выпущу вас, пока не проверю все по спискам. Вы, наверно уже исследовали содержимое сейфа? Глория готова была задушить этого сухого, бесчувственного человека, бросающего ей сейчас оскорбления, к слову сказать, далеко небеспочвенные, преспокойно подкладывая себе в тарелку какой-то салат. - Можете проверять свои списки хоть сейчас, - сказала она, вставая, - Я не воровка. - Это хорошо, - Люк зажмурился, наслаждаясь вкусом еды, Ммм, всегда восхищался искусством повара в этом доме. Конечно, я не буду делать это сейчас. У вас есть время положить обратно то, что вам не принадлежит. Кстати, кредитку, которую давал вам Генрих, тоже придется вернуть. Глория не могла этого выносит дальше, гордо подняв голову, вышла из столовой. Рауль поймал распсиховавшегося Питера возле гаража, он собирался уезжать. Куда? Ответ на этот вопрос был предсказуем. У него было только два маршрута. С тарелкой в руках он схватил его за руку и после некоторой борьбы заставил сесть на скамейку. - Питер, если ты будешь и дальше так относиться к себе, то очень скоро тебе тоже потребуется помощь психиатра. Так нельзя. Сядь и поешь. Питер покорно сел, взял тарелку в руки. - Рауль, я хочу, чтобы она ушла из этого дома. Я не могу ее больше видеть. У нее же есть, где жить. - Наберись терпения. Она уйдет. Генрих поправится, и ей придется уйти. - А если не поправится? – сказал Питер, глядя в одну точку, - Уже

179

пять дней прошло. Он дышит до сих пор при помощи аппарата. Врачи ничего хорошего не говорят. - Нужно надеяться на лучшее всегда. Ну, а если…. Люк все равно ее выдворит отсюда. - Люк всех выдворит, – проворчал Питер. - Не преувеличивай. Я понимаю, что простить это невозможно, но постарайся гасить в себе ненависть. Она все-таки твоя мать. Когда-нибудь, когда ты повзрослеешь и помудреешь, будешь переживать из-за этого. - Не говори мне о ней. – Питер встал, чтобы отнести так и недоеденную тарелку на кухню. - Ты куда сейчас? - К Эмили. Глава 37 Когда он приехал к Эмили, она сидела одна и смотрела в окно. Питер поцеловал ее в щеку, погладил по голове. - Эмили, почему ты одна? Где Джонатан? - Он сказал, что скоро придет. - Пойдем, погуляем. Он прогуливал ее по аллеям небольшого больничного парка и думал о том, что ее пора забирать отсюда. Быстрого эффекта от лечения не получилось. Ему казалось, дома, в привычной обстановке она быстрее «проснется». Когда он смотрел на нее, такую безучастную ко всему, его охватывало отчаяние. - Эми, скоро в университет. Ты так мечтала об этом. Отец должен выздороветь. Просто обязан. Должно же когда-нибудь это закончиться. Чтобы расшевелить ее, он начал рассказывать ей о том, как они с Раулем прыгали со скалы. - Питер, я не помню, кто такой Рауль. - Это друг нашего отца. А то, что я твой брат, помнишь? - У меня нет брата. У меня никого нет. Все умерли. Питер, уже который раз, терпеливо начал рассказывать ей о семье, о доме, напоминать, как они играли в детстве, вспоминать разные смешные случаи. Эмили шла рядом и, казалось, что слушает Питера. Слушает, но не слышит.

180

- Ты слышишь меня, Эми? Питер остановился, заглянул ей в лицо. Тысячный раз он увидел ничего не выражающие глаза, бледные щеки, опущенные уголки рта. Движимый каким-то непонятным порывом, как будто подчиняясь высшей воле, Питер неожиданно сгреб ее в свои объятия и совсем не по-братски поцеловал в губы. Сначала ему показалось, что он целует куклу, но вдруг Эмили начала вырываться, и не успел он отпустить ее, как она ударила его по щеке с такой силой, что Питер отлетел в сторону и чуть не упал. - Ты…. Ты что делаешь? С ума сошел? Это же….- закричала она возмущенно. Питер на секунду застыл от неожиданности, потом засмеялся, подхватил ее на руки, закружил. На дорожке он увидел приближающегося Джонатана, который смотрел на Питера, вытаращив глаза. - Джо! Ты видел это?! – закричал Питер, поставив Эмили на землю, - Ты видел? Сработало! Как я раньше не догадался!? Все так просто! Эмили, ты проснулась! Врежь мне еще раз! Врач говорил, встряска нужна. Я не понимал, как это. - Я не понял, что это было сейчас, Питер? – Джонатан в шоке и довольно агрессивно смотрел на Питера. - Джо, только ты не бей меня. Это может плохо кончиться. – Смеясь, предупредил его Питер. – Я не знаю, как это получилось…. Но она…. Посмотри на нее. Раскрасневшаяся с гневно сверкающими глазами Эмили, являла собой такую противоположность той Эмили, которая была перед ним несколько минут назад, что Питер никак не мог поверить в то, что видел собственными глазами. Они долго еще разбирались с этим происшествием. Потом Питер решительно повел показывать Эмили врачу и потребовать от него немедленной выписки из больницы. Вскоре выяснилось, что Эмили все еще не помнит событий того дня, когда был ранен Генрих, не помнит, как очутилась рядом с истекающим кровью отцом. Доктор настаивал на том, чтобы оставить Эмили в клинике до утра, с ней должны побеседовать другие врачи и, необходимо подготовить все документы. - Нечего с ней беседовать, - негодовал Питер, - от ваших бесед она чуть окончательно не чокнулась. А документы пришлите по

181

почте. Все. Мы поехали. Доктор еще не знал, что с Питером спорить бесполезно, если он что-то решил, и немного обиделся на него. По дороге Питер сообщил радостную новость Кристине, потом позвонил Раулю. Рауль в это время был у Генриха, поэтому к дому они все подъехали одновременно. - Ты хочешь сказать, что она вылечилась от твоего поцелуя?! – никак не мог поверить Рауль, - это невероятно. Осознание, что ее целует в губы родной брат, вернуло ее к действительности! - Ты бы видел, как она мне врезала. Откуда сила взялась? Такая маленькая вроде…. А Джо на меня разозлился. До сих пор дуется. - Брось Джонатан, - Рауль похлопал сына по плечу, - главное, что это помогло. Все хорошо теперь будет. Питер, а у тебя одна щека, по-моему, какого-то другого цвета. Навстречу им из столовой вышла Глория. Увидев ее, Эмили както вся сжалась, рефлекторно попыталась скрыться за спиной Питера, как она это делала почти всегда. Ей вдруг показалось, что у нее перед глазами прыгают какие-то кадры, как из фильма, перекошенное лицо Глории, нож в руках. Она закрыла глаза рукой, покачнулась. Но это быстро прошло. Питер заботливо спросил: - Тебе плохо? - Нет. Все в порядке. Так… что-то начала вспоминать…. Нет. Мне показалось. Глория имела жалкий вид, испуганный и неуверенный. Она видела смятение Эмили, поняла, что до того момента, когда девочка все вспомнит, осталось немного времени. Питер заявил, что у него проснулся аппетит, и он сейчас готов съесть целого слона. Впервые за всю неделю он обратился к Глории: - Мам, сделай что-нибудь поесть. От радости он готов был всех простить и забыть все обиды. Ему казалось, что теперь ничего плохого не должно случиться, что все плохое закончилось. На другой день, сидя рядом с Генрихом, он, как обычно рассказывал ему все, что происходит дома и в семье. Сиделка всегда с любопытством смотрела на Питера, удивляясь его причуде рассказывать что-то человеку, находящемуся в коме. Зато она знала все подробности жизни семьи Конти теперь. Сегодня Генриха отключили от аппарата искусственного дыхания, не было даже кис-

182

лородной маски. Он дышал самостоятельно. - Пап, просыпайся! Хватит уже! – говорил он отчаянно, - Эмили не помнит ничего, что случилось. Это расследование…. Только ты можешь сказать, что она не виновата ни в чем. Я привезу ее сегодня к тебе. Он гладил Генриха по руке, потом начал трясти его. Волна негодования, нетерпения поднялась в нем. Он почти кричал. - Отец! Ты должен очнуться! Ты нужен нам! Просыпайся! Ты слышишь меня? Питер уронил голову на край кровати, не отпуская руку отца. Он почувствовал, что рука Генриха пошевелилась и сжала его пальцы. Питер резко поднял голову. Генрих, приоткрыв глаза, смотрел на него. - Папа? Ты…. Ты видишь меня? Это я, Питер. - Не кричи так, Питер, - еле слышно сказал Генрих. Сиделка вскочила, посмотрела на приборы и выбежала из палаты куда-то. - Ты только не шевелись, – испуганно и радостно бормотал Питер. – Она сейчас кого-нибудь позовет. Как ты? Тебе больно? - Немного. Питер, позови сюда Донована Робсона. Прямо сейчас. Это срочно.- Генрих говорил, тяжело дыша, короткими отрывистыми предложениями. - Да, хорошо. В палату вошел Жан Поль вместе с доктором. - Питер, пожалуйста, выйди. Мне нужно поговорить с твоим отцом. Ты знаешь, о чем. - Какие от меня могут быть секреты? – возмутился Питер, - У меня тоже есть к нему вопросы. Почему доктору можно, а мне нельзя. - Питер! – просипел Генрих, пытаясь улыбнуться, - Беда с тобой. Я оживу так раньше, чем положено. Иди. И позвони Робсону. Питер нехотя пошел к выходу, оглядываясь на ходу, и задержался у самой двери, когда никто уже не обращал на него внимания. - Меня зовут Жан Поль Маре. Я начальник отдела по особо опасным преступлениям, - Представился тем временем Жан Поль Генриху, - Господин Конти, вы можете ответить на пару вопросов? Генрих кивнул. - Вернее, вопрос всего лишь один. Кто ударил вас ножом? Генрих сначала закрыл глаза, казалось, он не хотел или не

183

мог отвечать. - Госпожа Свифт утверждает, что это сделала ваша дочь Эмили. Генрих резко раскрыл глаза, покачал головой. - При чем здесь Эмили? – промолвил он устало, - Это Глория…. Это она сделала. Все услышали, как хлопнула дверь и оглянулись. Питер выскочил в коридор, его трясло. Несмотря на то, что ответ Генриха был ожидаем им, он все-таки никак не мог справиться с волнением. Он позвонил Доновану и передал ему просьбу Генриха. Потом набрал номер Рауля. - Рауль, отец очнулся, - голос Питера дрожал. - Когда? – радостно спросил Рауль. - Только что. Я хочу, чтобы ты привез сюда мою мать. - Это Генрих попросил? - Это я попросил! – крикнул Питер, - привези ее сюда сейчас. И Эмили! Эмили тоже привези! Рауль пообещал сделать это. Он не понял, почему Питер так взволнован, но решил, что разберется только тогда, когда увидит его. Питер сидел, обхватив голову руками: «Она…. Это она сделала…. Все это время спокойно жила в его доме. Хладнокровно обвинила во всем Эмили…. Ни разу даже не спросила, как там отец…. Гадюка!» К нему подошла сиделка Генриха и протянула маленькую мензурку с какой-то жидкостью. - На, выпей, Питер. Это успокоительная микстура. - Не надо мне! – резко сказал Питер. - Надо, - спокойно настаивала она, - ты всем нужен сейчас в здравом рассудке. Пей. Питер залпом выпил микстуру, поморщился. Сиделка, женщина лет тридцати, удовлетворенно вытерла ему губы салфеткой и удалилась, бросив на ходу стоящей рядом медсестре: - Ну и парень! Была б я помоложе…. И горячий такой. Минут через пятнадцать в коридоре показался Донован. Старик спешно направлялся к Питеру. - Я на всякий случай взял все бумаги, - зачем-то отчитался он перед Питером, - Где он? - Там следователь у него. – Питер кивнул на палату Генриха. – Придется немного подождать. Жан Поль вышел. Они оба встали. Питер, вытянув шею, напря-

184

женно всматривался в лицо детектива, пытаясь угадать что-то по его выражению. Но лицо Жан Поля почти ничего не выражало. - Он просил зайти вас, - обратился он к Робсону, - только чуть позже, буквально минут пять. Врач осматривает его. Питер по-прежнему выжидательно смотрел на следователя. Тот похлопал парня по плечу, ободряюще кивнул. - Ты слышал самое главное. Я правильно понял? – он немного замялся, - надо привезти ее сюда. Я имею ввиду твою мать. Я сейчас пошлю за ней своих людей. - Я уже попросил Рауля. Они скоро приедут. – Сказал Питер с готовностью. - Только надо предупредить его. Как бы она не догадалась и не сбежала по дороге. – Жан Поль угадал настроение Питера по отношению к Глории, понял, что сын вряд ли сможет когда-либо простить то, что она сделала. - Рауль знает все. Он справится с ней лучше, чем кто-то другой. Жан Поль поднял брови, не понимая, но решил, что в этой семье слишком много всего непонятного и сейчас разбираться с этим не захотел. Наконец, врач пригласил к Генриху адвоката. Донован запыхтел, собрал свои папки, достал из кармана какие-то таблетки, положил одну под язык и вошел в палату. Через некоторое время оттуда вышел врач. - Они попросили оставить их вдвоем, – сказал он. Глава 38 Спустя полчаса в конце коридора послышался какой-то шум. Питер увидел, что к нему со всех ног бежит Эмили. Она с разбега обняла его, прижалась лицом к груди. - Где папа? Ты проводишь меня к нему? – По щекам у нее текли слезы. - У него сейчас адвокат. Они о чем-то секретничают. Даже врача выгнали. Вон он топчется здесь. А где Рауль? - Они поднимаются. Она не хотела ехать. Рауль так кричал на нее, разными гадкими словами обзывал. Я его никогда таким не видела. Питер, почему он так с ней? Потом она долго собиралась. Я уже хотела пешком идти.

185

Они говорили тихо. Питер посмотрел в лицо Эмили. Он все еще боялся за нее. А еще он боялся, что Эмили может перенести на него обиду за его мать, после того, как узнает все до конца. - Пойдем, походим где-нибудь. Я попрошу, чтобы нас позвали. Про Рауля я тебе когда-нибудь расскажу. Не сейчас. Они пошли к выходу и перед лифтом столкнулись с Раулем, который вел Глорию, прихватив ее за локоть и все время, подталкивая вперед. Питер бросил на мать взгляд, то ли жалостливый, то ли презрительный, на ходу кивнул Раулю. Сердце Глории сжалось, она дернулась, хотела что-то сказать, но Питер уже прошел мимо, а Рауль крепко держал ее. Донован очень долго сидел у Генриха. Прошло больше двух часов. Врач несколько раз заходил к ним, чтобы проверить состояние своего больного. В коридоре перед палатой царила тишина. Все были в приподнятом настроении, все, кроме Глории. Рауль о чем-то долго шептался с Питером. Эмили сидела рядом и, с любопытством озираясь вокруг, пыталась прислушаться к их разговору. Глория сидела немного поодаль от них и думала о том, что эти двое, Рауль и Питер, были единственными на всем белом свете, кого она любит или любила, и теперь они стали ее врагами. Она никогда не способна была искать причину своих жизненных промахов в себе. И сейчас Глории казалось, что все почему-то ополчились против нее, ей казалось, что это Рауль настроил сына против матери. К покаянию она не была готова. Где-то в глубине сознания что-то шевельнулось: «Ты убийца и должна понести наказание». Но она не хотела, не могла и не собиралась думать об этом. Глория не считала себя виновной. Прекрасно зная, зачем ее привезли сюда, она уже начинала искать какой-то выход из этой губительной для нее ситуации. Решать нужно было прямо сейчас, сию минуту. Когда Робсон выйдет от Генриха, будет уже поздно. Сказать, что ей нужно в туалет? Рауль наверняка пойдет с ней и будет караулить. Прикинуться, что ей стало плохо? Но здесь больница, кругом врачи. Этот вариант отпадает. Эвелина была права. Надо было давно решиться и уехать. А сейчас…. Приехали Кристина и Люк. «И этих принесло. Только их не хватало здесь», - с досадой подумала Глория. Дверь в палату открылась, вышел Донован, и внутрь сразу же

186

зашел врач. Старый адвокат плюхнулся в кресло, вытер платком пот со лба. Все присутствующие смотрели на него, а он, казалось, никого не замечает. - Донован, вам плохо? - вдруг озабоченно спросил Рауль. Тот только махнул рукой и полез в карман за своими таблетками, но неожиданно дернулся, рука сползла на область сердца, голова откинулась назад. Все подскочили к нему. Питер стал звать кого-нибудь. Через секунду возле Донована уже суетились врачи. «Инфаркт», - услышали присутствующие. Питер и Рауль помогли погрузить Робсона на каталку и его увезли в реанимацию. На кресле осталась его папка, которую Питер передал медсестре. Та пообещала отнести документы в камеру хранения больницы, откуда их сможет забрать только сам больной или кто-то по его поручению. Рауль очень разволновался по поводу того, что случилось, позвонил Марио. Из палаты Генриха вышел доктор и попросил зайти туда детей Генриха, предупредил, чтобы не шумели. Ему взволнованно рассказали, что случилось с адвокатом. - Не вздумайте говорить об этом своему отцу, - предупредил он. За всей этой суетой вокруг старика Робсона, из-за всеобщего волнения, никто не заметил, что исчезла Глория. Рауль хватился только тогда, когда Питер, Кристина и Эмили вошли к Генриху. Он побежал вниз, спрашивая всех подряд, но никто ее не видел. Появился Жан Поль. Рауль вихрем налетел на него. - Глория исчезла. Адвокату плохо стало. Пока все бегали вокруг, она ушла. – Говорил он, едва отдышавшись. Жан Поль, ни слова не говоря Раулю, стал звонить кому-то по мобильному телефону, деловито и собранно отдавать указания. Рауль не чувствовал никакой досады по поводу того, что Глория сбежала. Он не был кровожадным и не хотел становиться свидетелем возмездия. Именно поэтому он, переложив эту проблему на плечи полиции, успокоился и не собирался участвовать в процессе поимки Глории. Теперь главным стало состояние Генриха и его шансы выжить. Рауль вернулся к палате и сел рядом с Люком, который был довольно безучастен к тому, что происходит. - Куда ты бегал? – спросил Люк. Он ничего не знал о показаниях Генриха и, не имел понятия о роли Глории во всех несчастьях последних дней. Он знал только, что обвиняют Эмили.

187

- Глория сбежала. - Глория? А… Рауль, я, может, что-то не понимаю…. - Генрих сказал, что это она. Она убила его. - Но это поразительно. Почему к ней не приставили охрану? – вскипел Люк, думая сейчас только о том, что могла Глория бесконтрольно прихватить из дома. - Люк, я не знаю, почему к ней не приставили охрану. Это не моя забота, в конце концов, – раздраженно сказал Рауль. Глория шла по коридору, не оглядываясь. Осмотрелась только у лифта. За ней никто не следил, никто не пытался остановить ее. Выйдя за ворота больницы, еще раз оглянулась. Убедившись, что ее особа никого не интересует, она подошла к краю дороги и поймала такси. Глория ехала мелкими перебежками. Сначала до Главной улицы, потом, на другой машине, до вокзала. Уже сидя в поезде, она осознала, что произошло. Она покинула этот город и уезжала отсюда отнюдь не победительницей. Глория достала из сумочки фотографию Питера, первую, которая ей попалась в спешке. Это фото сделала она года два назад. На ней Питер сидел за компьютером, поджав ноги, с клавиатурой на коленях. Она водила рукой по изображению: « Может Питер, а может, Рауль, легко перепутать. Увижу ли я вас когда-нибудь?». *** Рауль вышагивал по коридору, ожидая. Кристина и Эмили вышли от Генриха. У Кристины на глазах были слезы, которым она дала волю, как только дверь за ними закрылась. Эмили тихо села на диванчик возле двери, закрыла лицо руками. - Девочки, что случилось? – взволнованно спросил Рауль, присев рядом с Эмили. - Он очень плох, - проговорила сквозь слезы Кристина, - И… он не хочет жить. - Он так сказал? - Он сказал, что ему осталось недолго, что он это чувствует. Когда человек так говорит, это значит, он не хочет… не хочет бороться. Это так не похоже на него. Кристина плакала в голос. Люк обнял ее за плечи, пытался хоть как-то поддержать. - Папа говорил, что его позвала к себе мама, - испуганно сказала Эмили. – Он виноват перед ней.

188

Раулю нечего было сказать на это. Если бы Генрих сейчас был в нормальном состоянии, можно было бы поговорить с ним помужски. А так, когда он на волоске и нет никого, кто мог бы вытянуть его…. Рауль вспомнил, как Роуз буквально вытаскивала своей любовью с того света Марио. У Генриха была только одна, Лучана, по-настоящему любившая его, и она зовет его туда, к себе…. Из палаты вышел Питер и сразу нагнулся к Эмили: «Ты как?». - Он хотел сказать мне что-то, но не смог. Врач сказал, что на сегодня все разговоры закончены. Его опять подключают к аппарату, – сказал Питер всем. Кристина и Люк уехали. Рауль отвел Питера в сторону. - Питер, там действительно все так плохо? – Спросил он тихо. - Да. Отец собрался… умирать. Говорил, что должен искупить свою вину. Я зол на него. Зачем говорить об этом. Ладно, мне. А девчонки? - Не злись. В таком состоянии, когда не можешь сам, даже дышать… всякий бред может придти в голову. Возможно, завтра его настроение изменится. – Рауль ненадолго задумался, - Твоя мать пропала. Она сбежала. - Может это и к лучшему, – удивительно спокойно прореагировал на это Питер, - интересно, куда она подалась? У Питера не было сейчас никаких эмоций. Может, сказалась усталость и то перенапряжение, в котором он находился последнее время. - Рауль, отвези Эмили домой. Я хочу остаться здесь. - Надолго? Лучше поезжай тоже домой, выспись. - Нет. Я останусь здесь, – упрямо повторил Питер. Он вернулся домой в шестом часу утра. Пошатываясь, зашел в гостиную, сел на диван, откинулся на спинку, закрыл глаза. По щекам покатились слезы. Питер не помнил, как он забылся и сколько проспал. Сон был тревожный и некрепкий. Он несколько раз не до конца просыпался от разных видений. То ему явилась мать, то Генрих, то он видел Эмили, которая говорила ему: «Твоя мать сломала мне жизнь. Я ненавижу тебя», потом вдруг опять Эмили: «Питер, почему ты весь в слезах? Ты плакал во сне? Питер!» Он открыл глаза. Эмили живая, а не видение сидела перед ним на корточках и заглядывала в лицо. - Эмили, он умер. Ночью. Наш отец умер. Она медленно поднялась, закрыла лицо руками. Долго стояла так. Потом странно вытянула одну руку вперед, как будто, не видя,

189

хотела коснуться кого-то. Питер со страхом смотрел на нее, ему показалось, что она сейчас упадет. - Я вспомнила, - сказала Эмили, очнувшись от грез и глядя на Питера широко раскрытыми глазами. – Питер! Я все вспомнила. Она… сказала мне, что он умер. Глория сказала…. Велела идти на кухню…. Питер, я вспомнила все. Питер поспешно встал, ему показалось, что она опять теряет рассудок. - Теперь это уже не имеет значения, - сказал он, обняв ее,- все знают, что это она убила. Питер осторожно посмотрел на Эмили. - Я знала это. Где она сейчас? - Пропала, исчезла. Эми, скажи, ты…. возненавидишь меня? - За что? За то, что это твоя мать? Как тебе такое могло придти в голову? Питер, у меня никого нет, кроме тебя, – кричала Эмили, плача и прижимаясь к нему. – Почему, почему он хотел умереть? - Я даже разозлился на него, когда он говорил нам об этом. А потом понял. Он чувствовал, что не жилец. Чтобы мы сильно не переживали, он сказал так. Когда умирает человек, который очень хочет жить, и все знают это, то близким в сто раз тяжелее. Когда мне сказали, что он умер, я подумал: «Он хотел этого». После похорон, собрав всех родственников, помощник Робсона Свен Барток, огласил завещание. Никто не услышал для себя ничего нового. Все состояние перешло Кристине, а, вернее сказать, в полное распоряжение ее мужа Люка Готье. *** Спустя месяц Питер, Эмили и Джонатан уехали в университет. Жизнь в стенах университета это другой мир. Все, что было до него, осталось там за порогом, и эти дети вмиг ставшие взрослыми, отвечающими сами за себя, окунулись в этот мир с его законами и правилами, новыми друзьями и недругами, бедами, проблемами и удовольствиями. Генрих и Рауль уже давно сняли там для них троих маленький дом. Зная неуемный нрав Питера, они решили, что ему никак нельзя жить в общежитии, тогда никакой учебы не будет. Как-то Джонатан, позвонив отцу, сообщил, что Питер почти сразу отказался жить с ними, оставил их в этом доме вдвоем, а сам

190

перебрался в общагу и ведет довольно разгульный образ жизни. Рауль, усмехнувшись, только покачал головой на это. Прошло полтора месяца после их отъезда, он очень беспокоился за них, особенно за Питера. - Я вообще не понимаю, как он умудряется сдавать контрольные и зачеты. То в баре, то в клубе…. Как с цепи сорвался. И нас с Эмили вытаскивает все время, – рассказывал Джонатан. – Его уже весь университет знает и нас заодно. Девчонки за ним бегают толпами. Ему стоит только посмотреть на нее и все…. - Джонатан, кончай жаловаться и не завидуй, - прервал его Рауль. – Питер не пропадет. Ты же знаешь его. Когда потребуется, он может взять себя в руки. Главное, чтобы много не пил и не покалечился. Ты сам-то как? Как Эмили? - Нормально все у нас. Не волнуйтесь. Только Питер меня достал уже. - В каком смысле? - В том смысле, что следит за нашей с Эмили нравственностью. За своей бы последил. Он же сам…. никогда не спит один! – ворчал Джонатан, - ты только маме не рассказывай. Рауль рассмеялся. - Джонатан, я слышу его голос там у тебя. Он рядом? Он слышит, что ты о нем говоришь? - Конечно, слышит. Я же не стукач, – неожиданно Джонатан захохотал, - Пап, ты что поверил, будто я жалуюсь? - Привет, Рауль! – трубку взял Питер, он говорил полушутя, полусерьезно и одновременно что-то жевал, – Джо все наврал тебе про меня. Ну,… почти все, вернее немного приврал. У нас все в порядке, все под моим контролем. Неусыпным. Так что ты за него не волнуйся. Хотя у меня полно учебы, больше, чем у них, потому что я пытаюсь учиться сразу на двух факультетах. - Неусыпным? Питер ты хоть спишь там? Или спишь всегда не один и поэтому не спишь? Все успеть хочешь? - В старости высплюсь. Что я сюда спать приехал? - Питер, ты только не пей, пожалуйста. - Мы с Джо не пьющие, Рауль, ты же знаешь. Мы спортом занимаемся. Ведем здоровый образ жизни. - Ну да, здоровый…. – эхом повторил Рауль, представляя себе их образ жизни, - Когда приедете?

191

- Только на каникулах получится. Приезжайте вы к нам. - Спасибо за приглашение. Передавайте привет Эмили. – Рауль так ничего и не понял из этого разговора, что было правдой, что розыгрышем. Говорили много и не сказали ничего: «Шутники!». Глава 39 Донован провалялся со своим инфарктом больше месяца в больнице. Потом долго лежал дома. Марио и Роуз прямо из больницы забрали его к себе. Он был полностью оторван от жизни все это время. От него усиленно скрывали все негативные новости и в больнице, и после выписки. Ему запрещено было смотреть телевизор, слушать радио, читать газеты. Он мог только читать романы и смотреть детские мультики. О смерти своего друга и клиента Генриха Конти, он узнал спустя почти два месяца. Он часто спрашивал всех о нем, ему говорили, что все в порядке. Когда старый адвокат обнаружил этот вероломный обман, его возмущению не было предела. Роуз пожалела, что они щадили его все это время. Старик раскричался так, что Роуз подумала, что сейчас случится рецидив. - Из-за вашей сердобольности я нарушил данное слово, не исполнил профессиональный долг. – Он сидел в большом удобном кресле, без конца вытирал лицо платком и в промежутках размахивал этим платком как флагом, - Все же знали, что я больше двух часов провел у него. Просто так с адвокатом столько времени не беседуют, находясь между жизнью и смертью. Где моя папка? - Какая папка? – испуганно спросила Роуз. - Папка, которая была у меня тогда, – еще больше завелся Донован. - Папа, я прошу тебя, не надо так волноваться. Я сейчас позову Свена. Ты все ему расскажешь. - Роуз, ты не представляешь, что вы натворили! Генрих изменил завещание. – У Робсона выступил пот на лбу. Роуз всерьез испугалась за него. - Как изменил? Свен огласил им завещание…. - Он изменил завещание! Тогда в тот день. Я, старый пень, со своим инфарктом…. Я не успел даже передать никому документы. Где они? Наверняка, бедному Генриху не сказали, что я свалился прямо у него под дверью. Он ушел в мир иной с уверенностью, что

192

его воля будет исполнена. - Отец, выпей свои капли, - суетилась взволнованная Роуз, - все же можно еще исправить. Или я ошибаюсь? Он, наверно, поменял какие-то суммы приданого или что-то еще? - Причем тут приданое?! Он поменял наследника! Где документы мои? - Наследника? – Роуз выпрямилась, спросила тихо, - Может быть скандал? - Если мы найдем бумаги, которые подписал тогда Генрих, то скандала не будет. Волокита будет все равно. И много, много разговоров. Господи! Где этот Свен? Роуз позвонила Свену, который предстал перед своим разгневанным босом через пятнадцать минут. Быстро выяснили, что никаких документов Свену никто не передавал. - Папа, подожди, не кричи. – Роуз попыталась направить в деловое русло всю эту панику, - Марио позвонил тогда Рауль. Там был Рауль. Позвонили Раулю. Он задумался и вспомнил, что какую-то папку нашел Питер и отдал медсестре, которая обещала сдать ее в камеру хранения больницы. Свен сорвался с места и помчался в больницу. Через час искомая папка была в руках Донована. Нацепив на нос очки, и ворча о том, что ему пора уходить на покой, он тщательно проверил наличие всех бумаг. После этого он протянул папку своему помощнику. - Нужно подготовить текст. Обрати внимание на формулировки, то, что подчеркнуто. Это крайне важно. Извини за почерк. Придется помучиться. Мне уже было не по себе, когда я это писал. Завтра я приеду в контору… - Никуда ты не поедешь! – воскликнула Роуз. - Я сказал, завтра я приеду в контору, – упрямо повторил Донован. - Я обязан довести это дело до конца. Это мой долг. Генрих был моим другом. Свен пролистал бумаги, поднял глаза на Робсона. Он был в замешательстве. - Но здесь…. Здесь вообще все по-другому. Он вообще все изменил? В корне? - Да. Через неделю мы должны их всех собрать. Всех, включая Питера и Эмили. Все родные Генриха получили странные приглашения в адво-

193

катскую контору Робсона. Никто не понимал, что происходит. Особенно сильно волновался Люк. Он помнил, что Донован провел много времени около постели Генриха незадолго до его смерти: «Что еще придумал этот старик?» - Питер не хочет приезжать, – доложил Свен своему боссу. – Говорит, что у него нет времени и что ему все потом расскажут, он всем доверяет. - Этот мальчишка сам не ведает, что творит, – пробурчал Донован, - что стоишь? Соедини меня с ним. Немедленно. Упрямый, как…. Питер? Здравствуй, мальчик мой, это Донован Робсон. - Здравствуйте, господин Робсон. Как вы себя чувствуете? - Когда увижу тебя на встрече, о которой тебе говорил мой помощник, буду чувствовать себя намного лучше. - Неужели это так необходимо? У меня день рождения через четыре дня. Мы готовимся здесь. Не хочу я ехать. - Питер, это жизненно необходимо. Послушай меня, старика. Приезжай. Это взрослые игры, Питер. Никаких шуток. - Хорошо. Эмили тоже должна приехать? – согласился Питер, тяжело вздохнув. - Да. До встречи. Через день они все сидели в просторной приемной адвоката, разместившись в громоздких кожаных креслах и на диванах. Питер беспечно шептался с Эмили. Они приехали в контору прямо из университета, не заезжая домой, поэтому одежда их не очень соответствовала случаю. Кристина, Паола и Люк молча наблюдали за ними. Питер периодически посматривал на Люка, который отбивал барабанную дробь ступнями ног. Ему очень хотелось прижать его ступни к полу, чтобы он прекратил. Наконец к ним вышел Донован. Свен заботливо помог ему устроиться в кресле и подал папку с бумагами. - Я хочу извиниться перед всеми вами, за это беспокойство. Также приношу искренние извинения за то, что из-за моего инфаркта, завещание Генриха Конти, вашего отца, которое огласил вам мой помощник, оказалось… неверным. Все вы знаете, что за несколько часов до его смерти я долго беседовал с ним наедине. Он изменил завещание. Никто не успел этого узнать. Все знают, что произошло потом. Не хочу говорить об этом. Сегодня я намерен исполнить последнюю волю Генриха. У меня в руках его за-

194

вещание, то самое, которое он продиктовал мне тогда в больнице и подписанное его рукой. Я могу начинать? Донован не спеша, обвел взглядом приемную. Никто не возражал. Только Люк, как будто вскинулся и хотел что-то сказать, но потом передумал и приготовился слушать. - …Все мое состояние, все предприятия и фирмы, а также все движимое и недвижимое имущество я завещаю Питеру Конти, воспитанному мной в моем доме, который является сыном моим по закону…. Все, что зачитывал Робсон дальше, уже никто не слушал. Это был длинный список того самого движимого и недвижимого и всего, что в нем находится и тех самых предприятий и фирм с озвучиванием семи и восьмизначных чисел стоимости всего этого. Питер не сразу понял, что было сказано только что. У него зашумело в ушах. Люк, казалось, сейчас выпрыгнет из своего туго затянутого галстука, а глаза его вылезут из орбит, Кристина испуганно смотрела на своего мужа, Паола и Эмили улыбались Питеру. К концу чтения этого довольно длинного документа все немного успокоились. Люк первый встал, подошел к Питеру, протянул ему руку. - Я поздравляю тебя. - Спасибо, - растеряно ответил Питер. - Мы с тобой поговорим потом? - Конечно. Эмили обняла своего брата. - А ты не хотел ехать. Это тебе подарок на восемнадцатилетие. - Это справедливо. Я твой союзник, - тихо сказала ему Кристина, обнимая. - Питер, зайдем ко мне в кабинет, - попросил Донован, - есть еще одно дело. Питер неверными шагами пошел за Робсоном. Тот открыл сейф и долго в нем копался, пока с самого дна не достал белый конверт без всякой надписи. - Это просил передать тебе твой отец сразу после зачтения завещания. - Что это? - Не знаю. Честное слово, не знаю. Просил только передать на словах, чтобы ты вскрыл это, находясь в своей комнате и будучи один. Примешь совет от меня?

195

Питер кивнул. - Постарайся не ссориться сейчас с Люком. Я знаю твои своенравные заскоки, поэтому советую сдерживаться. Он поможет тебе, во всяком случае, пока ты будешь учиться. Ну, если что, я все еще ваш адвокат. Питер обнял старика, который уже полез за своим платком. - Спасибо. Приехав домой, он, прижимая к груди конверт, переданный ему Робсоном, быстро поднялся в свою комнату и запер дверь. Потом сел за стол и вскрыл конверт, внутри которого оказался еще один с надписью: «Питеру Конти от Генриха Конти. Вскрыть после моей смерти». Питера передернуло. Он долго не решался разорвать этот конверт, как будто боялся увидеть привидение. Когда он все-таки открыл его, то там оказалось простое письмо, лист бумаги, исписанный мелким в высоту, но размашистым в ширину почерком Генриха. Прочитав первую строчку «Здравствуй, Питер!», он положил его на стол и нервно встал, на глаза навернулись слезы. Собравшись с духом, Питер опять сел и начал читать. Здравствуй, Питер! Ты только что узнал, что являешься наследником неплохого состояния. Я поздравляю тебя. Ты, конечно, еще не до конца понял, что произошло. Я виноват, что не подготовил тебя к этому. Прости. Когда я получил свое наследство, мне было восемнадцать лет, и я хорошо помню свои ощущения. Помню, что не сразу осознал ту ответственность, которая свалилась на меня. За свою жизнь мне не удалось увеличить свой капитал, но удалось его сохранить. Прошу тебя, отнесись к этому серьезней, чем я. Ты справишься. Я рассчитываю на тебя. Не слишком доверяй Люку, хотя на первых порах тебе придется прибегнуть к его помощи. Он грамотен, ловок и расчетлив, при этом очень хитер. Он постоянно будет подлавливать тебя на промахах, провоцировать, стараться компрометировать. Будь на чеку с ним. Старайся всегда все держать под своим контролем. Для этого я и просил тебя изучать экономику в университете. У тебя появятся светские обязанности. Постарайся не увиливать. Я знаю, как ты ненавидишь разные условности, и разделяю твои чувства. Но это совсем небольшая плата за то, что ты имеешь. Береги свою репутацию и оставайся таким, какой ты есть. Глав-

196

ное, не будь подлецом, не подставляй и не подводи людей. Я оставляю все тебе, потому что ты мой сын перед законом и людьми. Ты всегда немного комплексовал по поводу своей матери. Знай только одно, ты Питер Конти. Все остальное выбрось из головы. Я всегда очень любил тебя и гордился тобой. Ты многого можешь достигнуть в жизни. Никогда не изменяй себе. Я знаю, что оставляю все в надежных руках, знаю, что ты никогда не предашь Эмили. Ведь ты всегда защищал ее от всех и от всего. Кстати об Эмили. Питер, я хочу, чтобы ты знал, что твой настоящий отец – Рауль Фостер. Питеру показалось, что ему все это снится и наследство и это письмо умершего отца и особенно эта фраза. Он опять вскочил, взялся руками за голову, взял в руки листок и еще раз прочитал эту последнюю фразу. Подошел к зеркалу, провел рукой по лицу. Он не мог вспомнить сейчас кто, но кто-то говорил ему, что он похож на Рауля. Питер вновь вернулся за стол и долго не решался продолжать чтение. Ты сейчас, наверно, в смятении, может, даже в зеркало посмотрелся. Надеюсь, ты увидел там подтверждение моих слов. Вы с ним похожи до неприличия. Я знал об этом уже давно, и это не мешало мне любить тебя, как своего сына. Бог тому свидетель. Тебе известно многое о твоей матери, в том числе и то, что она всю жизнь любит Рауля. Я не имею права вмешиваться в ваши с ней отношения. Это только твое дело. Рауль знает, что ты его сын. Он единственный человек, которому ты можешь полностью довериться. Но будет лучше для тебя, если кроме вас двоих больше об этом никто никогда не узнает. Питер упал лицом на стол, руки сжались в кулаки вместе с письмом. Он ничего не мог понять. Они все всё знали. Зачем он сообщает ему об этом? Он вспомнил разговоры с Раулем, как они понимали друг друга всегда. Питер со скомканным письмом в руке прошел по комнате, с силой несколько раз ударил ногой в стену, опять сел, разгладил бумагу на столе. Только, пожалуйста, не психуй. Не долби ногами в стены. Не порть имущество. Прими это, как мужчина. Зная тебя, прошу, когда закончишь читать мое письмо, не выходи из своей комнаты в течение часа. Приведи в порядок свои мысли. Возьми себя в руки, мальчик мой. У тебя сегодня тяжелый день.

197

Он пройдет, наступит завтра, и ты поймешь, что тебе очень повезло в жизни. Ты богат, красив и умен. Нет, извини. Насчет красоты погорячился. Правильней сказать, обаятелен. У тебя целых два любящих отца. Один дал тебе жизнь и отличные гены, между прочим. Второй воспитал тебя и передал тебе все то немалое, что имел. Я желаю тебе счастливой жизни. Не теряй голову и не остужай своего сердца, и, главное, не пропусти свою любовь. Береги Эмили. Храни тебя господь. Горячо любящий тебя твой отец Генрих Конти. PS: 1. Умоляю, не гоняй сильно на машине, не забывай, что есть много людей, которым ты нужен живой и здоровый. 2. Если у тебя родится сын, похожий на тебя не убивай в нем личность, прими его таким, какой он есть. Это не просто и очень хлопотно. Наберись терпения. Вы с Раулем справитесь с ним, и, надеюсь, расскажите ему обо мне. Глава 40 Питер потрогал руками свое лицо, оно улыбалось. В глазах чтото щипало, но слез не было. Первое его движение было взять в руки ручку и написать ответ, но рука повисла в воздухе. До него только сейчас дошло, что это было за послание. Он пересел на кровать и еще раз прочитал его. В течение этого часа, находясь в своей комнате, как того хотел Генрих, Питер перечитал письмо несколько раз. Сам факт этого письма и то, что он узнал, не укладывалось в его сознании. Но после каждого прочтения, он становился все спокойней и уверенней. Он лежал на кровати, вперив взгляд в стену, когда в дверь постучали. - Питер, ты здесь? – услышал он голосок Эмили, как будто из другого мира, - Тебя потеряли. Скоро обед. Ты спустишься? Питер вскочил, аккуратно сложил уже изрядно помятый и надорванный в нескольких местах листок и засунул обратно в два конверта. - Да, сейчас иду, – хрипло отозвался он, пряча письмо на дно ящика стола. Питер отпер дверь, там стояла Эмили и улыбалась. Когда она увидела его, то улыбка сошла с лица. - Тебе плохо?

198

- Нет, нет. Просто уснул. Все нормально, – поспешил широко улыбнуться Питер. Он чувствовал сейчас примерно то же, что чувствует человек, посмотревший кино о лете, море, пальмах, солнце и выходящий из кинотеатра на темную холодную зимнюю улицу. У Питера было ощущение, будто он только что нанес визит в другое измерение и теперь медленно пытался войти обратно в свой привычный мир. Они спустились в гостиную. Питер выглядел очень рассеянным, в джинсах с прорезями на коленях и в свитере с оттянутым воротником, растрепанными волосами он являл резкий контраст с вылизанным, одетым с иголочки Люком. Тот немного насмешливо окинул Питера с головы до ног. Питер поймал этот взгляд, вспомнил совет Донована и наставления отца и, по-дурацки улыбаясь, плюхнулся на диван рядом с Люком. - Люк, не парься! Все нормально! Ты же понимаешь, я уезжаю завтра, ты остаешься. Для тебя ничего не изменится. Да? Ты как командовал, так и будешь командовать во всем этом хозяйстве. Я тебе полностью доверяю. - Питер, я думаю, что нам необходимо это все детально обговорить. Ты что, предоставляешь мне безраздельную власть? - Конечно. - Но, необходимо составить соглашение…. - Какие соглашения, Люк?! Мы же свои люди. Ну, будешь какиенибудь отчеты делать каждый месяц. Я сказал, я тебе доверяю. Мне неохота этим заниматься. А чтобы посмотреть всякие там балансы, финансовые схемы, положение на сегодняшний день я влезу через интернет и посмотрю. Да? Очень есть хочется. Скоро обед? - Через десять минут, - ответила Кристина. У Люка было такое лицо, его так перекосило, что Питер с трудом удержался, чтобы не выправить его прямо руками. - Питер, ты не сможешь никуда влезть через интернет. Там все закодировано…. - Люк, запомни, я могу вскрыть любой код. Хочешь пари? Прямо сейчас. Скажи, куда нужно влезть, и я это сделаю за десять минут, - сказал Питер, наклоняясь прямо к его уху, и добавил громко, - Пойду, руки помою. Люк удивленно смотрел ему вслед: «Или он действительно такой недоумок, или… он намного умнее, чем я о нем думаю».

199

Эмили выбежала за братом. - Питер, ты что? Ты хочешь отдать все ему? Ты с ума сошел? - Эми, не вмешивайся и не волнуйся за меня, - вдруг неожиданно серьезно сказал он совсем другим тоном, чем тот, каким он только что разговаривал с Люком. По этому тону Эмили поняла, что Питер знает, что говорит и что делает. За обедом разговор зашел о дне рождения Питера. - Питер, ты не можешь уехать завтра, – строго сказала Кристина. - Меня ребята ждут. Джо обзвонился уже. - Дело в том, что, учитывая твое новое положение, тебе придется устраивать прием в честь своего дня рождения. Питер перестал жевать, ошалело смотрел на нее. - Какой прием? – спросил он, заикаясь.- Ты шутишь? - Самый обыкновенный прием. С фуршетом, шампанским, речами и танцами. - Не хочу, - категорично заявил он и опять принялся за еду. - Питер, это необходимо. Так принято. Ты взрослый уже, и ты глава всей корпорации Конти. Питер бросил быстрый взгляд на Люка, который ел с видом, говорящим: « О чем ты говоришь с этим дикарем?». - Ты хочешь сказать, что я должен буду напялить на себя этот пенал и изображать из себя толстого и важного? - Смокинг тебе придется покупать и подгонять его по фигуре. Шить уже времени нет. Старый смокинг тебе, наверно, мал. - Он не старый. Я одевал его всего полраза, – хохотнул он. - Ну да. Одел, поздоровался со всеми, а потом появился примерно в таком же виде, как сейчас. Весело было. - Крис, у меня вечеринка сегодня в клубе, – взмолился Питер. - Одно другому не помешает. Прием назначим на послезавтра. Я берусь все организовать. На, посмотри список тех, кто будет приглашен. В сущности это одни и те же каждый раз. Ты можешь добавить кого-то. Питер пробежал глазами список, в который была внесена вся элита города и пригородов, здесь были самые известные фамилии. Со многими, а вернее с большинством Питер не был даже знаком. Мысль о приеме ему стала даже интересной. - И что, они все придут поздравлять меня? - Прибегут. Да еще и с подарками.

200

- С подарками? Это круто. И что мне будут дарить? Электрическую железную дорогу? И будут говорить: «Пи-итер, как ты вырос за последний месяц!» Эмили засмеялась, Кристина сдержанно улыбнулась. «Точно недоумок», - подумал Люк. - А что бы ты хотел, чтобы тебе подарили? - вдруг спросил он. - Вертолет, – ни секунды не думая, ответил Питер, прикидываясь идиотом. - Питер, у тебя уже есть вертолет. - Есть вертолет?! Врешь! Настоящий? Не может быть! Отец никогда не говорил мне об этом. - Это было очень умно с его стороны, – невозмутимо говорил Люк, - Если бы он сказал тебе, то уже не было бы ни тебя, ни вертолета. - А что еще есть, чего я не знаю? Может, гоночная машина гденибудь завалялась? - Нет, Питер. Гоночной машины нет. - Жалко, - вздохнул Питер.- Наверняка, гоночную машину мне никто не подарит. Зря только деньги потратим на этот прием. Его глаза блестели, улыбка была больше похожа на насмешку. Эмили стала всерьез опасаться какой-нибудь выходки с его стороны. - Хватит болтать. Прервала их Кристина. У нас мало времени. Приглашения нужно разослать сегодня. Питер, у тебя есть замечания по списку? - Есть. Девчонок не хватает. – Питер закончил обедать, и сидел, развалившись на стуле и ковыряя во рту зубочисткой. - С кем я танцевать буду? Нужно добавить девочек. - Каких девчонок? Питер, прекрати паясничать. И сядь нормально. Ты же за столом. - Если серьезно? – Он, нисколько не обидевшись на Кристину за ее окрик, выпрямился и, внимательно глядя в список, прекратил паясничать и заговорил по-деловому, - У всех этих семей есть дети, которых я хорошо знаю, ведь мы все учились в одной школе. Многие учатся сейчас в университете. Когда мы его закончим, у нас будет другая жизнь, деловые взаимоотношения заменят дружеские. Нам полезно будет пообщаться в пафосных условиях. Все эти семьи нужно пригласить с их детьми. Я имею в виду моих ровесников или почти моих ровесников.

201

«… или гораздо умнее, чем кажется», - с некоторой досадой подумал Люк. - Но…. Ты же устраиваешь что-то в университете? - Крис, там будет сумасшедшая тусовка с танцами на столе и раздеванием. Это не то совсем. – После этого откровения он насладился реакцией Люка, который дернулся и брезгливо поморщился, и продолжал, - А здесь, я буду делать умный вид и целовать дамам ручки. Мы увидим друг друга в таких разных условиях. Нам будет проще общаться в будущем. - Хорошо. Я жду от тебя список. У меня куча дел. – Требовательно сказала Кристина, вставая из-за стола. Она уже пошла было к выходу, но вернулась к Питеру, поцеловала его в щеку: - Я всегда знала, что ты умница. - Я тоже всегда знал это. - Почти промурлыкал он, расплывшись в улыбке и подставляя ей щеку для поцелуя, и тут же крикнул, Эмили, поехали. - Куда? – подпрыгнула от неожиданности Эмили. - Покупать тебе платье для приема. Смокинг без Кристины я не куплю, а платье тебе, это я справлюсь. Ты же знаешь, какой я знаток. - Я не поеду с тобой, - вдруг надулась Эмили. - Почему? - Пока ты не переоденешься, знаток. – Поддразнила его Эмили. - Что вам всем не нравится в моей одежде? – Питер с деланным недоумением осмотрел свой видавший виды свитер, и добавил с пафосом, - Главное в человеке, это душа. - Питер, - притянула она его к себе за рукав, когда они вышли из гостиной, - Что это ты изображал сейчас? Какого-то невоспитанного придурка. - Люка хотел позлить. Ты видела его лицо? – захохотал он и, кривляясь, передразнил Люка. Кристина переодевалась в спальне, когда вошел ее муж мрачнее тучи. - Ты объясни мне, как можно было оставить все этому клоуну? – Люк дал волю эмоциям, - Он опозорит семью. О чем думал твой отец, когда решил это? Такая мысль могла придти только под наркозом. - Люк, прекрати оскорблять моего отца. Он все правильно сделал. Питер его сын, носит его фамилию. Это справедливо.

202

- Я хочу оспорить это второе завещание. - Люк, не смеши людей. Завещанием занимался Робсон. Это значит, что ты ничего не сможешь оспорить. - Я не понимаю, как ты можешь общаться с ним спокойно? – вскипел Люк, - Его поведение непредсказуемо, он не поддается никакому воспитанию. - Питер прекрасно воспитан. Он просто дурачится. Ты что, не заметил? Он, понимаешь, он… настоящий, живой. Люк озадаченно молчал. - А я что, мертвый? – спросил он тихо. - Почти, – отрезала Кристина и, уже выходя из комнаты, добавила, - Люк не затевай соперничество с восемнадцатилетним мальчишкой. Это будет смешно выглядеть. - Но, Кристина, он сын непонятно кого, к тому же она убила вашего отца и теперь в бегах. Кристина обернулась, бросила на него негодующий взгляд. - Моя мать тоже, непонятно кто, Люк. «Мальчишка? По-моему, он оставил меня в дураках сегодня», подумал Люк, усмехнувшись. *** В магазине Питера, впервые после прочтения письма Генриха, ударила в голову мысль, что они с Эмили не брат и сестра. Это случилось, когда она попросила его помочь ей разобраться с какими-то бретельками. Он вошел в примерочную, а она была полураздетой. Он сотни раз видел ее в таком виде и никогда не придавал этому никакого значения. Но на этот раз Питер смотрел на нее такими глазами, что Эмили испугалась и рефлекторно прикрылась руками. - Питер, ты что? У тебя взгляд такой…. Он, опомнившись и пряча глаза, помог ей распутать бретельки и быстро вышел. С этого момента у него началось мучительное осознание того, что Эмили для него такая же девушка, как все остальные. И рождалось другое осознание, что она для него не совсем такая же, как остальные. Прием прошел без сучка и задоринки. Питер вел себя безупречно, чем поразил всех, кто его знал. Наутро после приема Питер, Эмили и Джонатан, который был спешно вызван для участия в этом светском крещении Питера, уехали обратно в университет.

203

Питер ничего не сказал Раулю о том, что узнал. Ему нужно было свыкнуться с этой мыслью. Но чем больше он пытался это сделать, тем больше запутывался в собственных чувствах. Глава 41 Глория, уехав из города, скрывалась у Фелисы. Она была уверена, что здесь ее никто не найдет. Она не хотела думать о том, насколько долго ей придется пребывать в этом добровольном заточении. Домик был совсем маленький и стоял в лесу, вдалеке от шоссе. Дорога к нему не была асфальтирована. Чтобы выбраться куда-то, например, в магазин, нужно было пройти пешком километра три по лесной дороге до остановки автобуса. Машины здесь ездили редко, поэтому даже поймать такси или просто остановить попутную машину казалось невозможным. Сам дом состоял из двух крохотных спален и кухни, служившей одновременно и столовой и гостиной. На чердаке сушились травы, и весь дом так пропах ими, что, пробыв здесь хотя бы полчаса, этот запах мог преследовать потом очень долго. Из программы местного телевидения Глория узнала о смерти Генриха, и также о том, что ее разыскивают. Это заставило ее еще больше набраться терпения и сидеть в этой глуши совсем тихо. Она не успела взять с собой никаких вещей, только драгоценности. Чтобы обменять их на деньги, ей надо было выехать отсюда. То же самое было с деньгами, которые лежали на ее счету в банке. Она еще не знала, что счет этот был давно уже арестован. Другими словами, положение ее было весьма плачевным. Фелиса целыми днями пропадала в лесу, и Глория сидела дома одна в стареньком халатике, с небрежно уложенными волосами, совсем непохожая сама на себя. Иногда она вспоминала предсказания Рауля: «Ты вернешься к тому, с чего начала…». Нищета и одиночество. Для раздумий времени у нее было много, но воспоминаний было больше, чем раздумий. Главным персонажем ее мыслей был Питер. Она мечтала, что все забудется, успокоится, и она вернется к сыну. А он примет ее. « Питер великодушен. Он простит меня. Не может быть, чтобы моя жизнь вот так закончилась», - думала она, раскачиваясь в скрипу-

204

чем кресле-качалке. Она внушала себе оптимистичные мысли, но отчаяние постепенно завладевало ею. Вдруг она услышала шелест колес по лесной дороге. Глория вскочила и попыталась выглянуть в маленькое оконце, но из-за густого кустарника ничего не увидела. Шум машины теперь уже был слышен очень ясно. Ее сердце громко застучало, кровь ударила в голову. Она встала посреди кухни и не могла пошевелиться от страха. Машина остановилась, хлопнула дверь, потом шаги, сначала по земле, по крыльцу. Дверь дома распахнулась. Крик ужаса застыл у нее в горле. В дом вошел Эмиль Пристли. Как она могла забыть о нем? Он единственный, кто знал про этот дом и дорогу к нему. И он был единственный, кого она больше всего боялась увидеть здесь, боялась больше полиции. Эмиль, благоухающий и пахнущий деньгами на расстоянии, в простых брюках и пуловере вошел и встал на пороге. Глория непроизвольно попятилась от него. Он, казалось, совсем не заметил ее испуга. - Когда я был здесь первый раз, мне этот дом казался просторнее, вместо приветствия сказал он, - Глория, ты отвратительно выглядишь. Она стояла, как немая, вместо слов только кивала. Эмиль поискал глазами, куда бы присесть и остановил свой выбор на простом деревянном стуле, сел, откинувшись и положив ногу на ногу. - Я хотел приехать раньше, но все ждал, что ты совершишь еще какую-нибудь глупость, для полного набора, - Эмиль говорил лениво и равнодушно, разглядывая свои ногти, - Надоело ждать. Он поднял на нее глаза и долго смотрел, делая паузу невыносимой. У Глории, наконец, прорезался голос. - О каком наборе ты говоришь? - О! Набор твоих глупостей уникален,- расплылся в улыбке Эмиль, - Сначала ты влюбилась по уши в нищего, но очень талантливого программиста, но он оказался птицей слишком низкого полета для тебя. Ты переметнулась к отличному парню Марио, чуть было не сломала ему жизнь, родила от него дочь и обращалась с ней, как с подкидышем, вместо того, чтобы вести себя хорошо и жить припеваючи в хорошем доме на деньги доброго Марио. Потом ты оказалась на улице, и тебя подобрал не кто-нибудь, а сам Генрих Конти. Это была фортуна. Он поселил тебя почти в замке, ни в чем тебе не отказывал, ты жила, как королева. О чем могла еще меч-

205

тать потомственная куртизанка, выросшая на этой помойке. Но она мечтала. И еще как! Она хотела стать госпожой Конти. Глория пыталась оставаться спокойной, хотела напустить на себя равнодушие, но мысль о том, что этот человек знает о ней все, вызывала судорожную дрожь во всем теле. Ее лицо выражало страх, и этот страх был вполне оправдан. Она села на стул, напротив Эмиля. - Эмиль, пожалуйста, не надо… - почти не слышно, одними губами сказала она. - И тут началась настоящая романтика, – безжалостно и иронично продолжал Эмиль, не обращая на нее внимания, - Ты воспылала небывалой страстью к своему программисту. Правда, к тому времени он был уже далеко не нищим. Он не знал уже, куда деться от тебя. Но ты бегала к нему, как одержимая. Рауль оказался очень мудрым человеком, пользовался с удовольствием тобой и выгонял вон. Гениально. Но тебя устраивало даже это. И, надо сказать, что он единственный из всех соблазненных тобой мужчин вышел сухим из воды. Его уберег господь. И знаешь, почему? Потому что он очистился в тот день, когда назвал тебя в лицо шлюхой первый раз. Это было то, чего ты была достойна, и наш господь был благодарен ему за это. Он послал ему девушку его мечты, парень не упустил этого подарка судьбы и женился, хотя со стороны этот брак казался утопией. Этой партии позавидовал даже я. Просто молодец. Это был удар под дых тебе. Глория закрыла лицо руками. Слушать описание своей жизни в такой циничной форме было пыткой. - Все остальные пострадали от связи с тобой в большей или меньшей степени. Тебе перечислить, сколько бед ты оставила после себя? Глория не сразу прореагировала, поэтому Эмиль с азартом продолжал. С каждым словом и фразой голос его становился все жестче, суровее. Речь стала похожей на приговор. - Марио чуть не погиб, а перед этим, чуть не отказался от любящей его женщины из-за тебя. Ларри Гарс лишился работы. Он работал в моей фирме, поэтому я хорошо знаю эту историю. Он взял деньги из кассы, чтобы купить тебе ожерелье, которое ты потребовала от него, отказывая в близости, пока он этого не сделает. Я знаю, по крайней мере, пять разрушенных семей. Могу рассказать сейчас обо всех, но не буду. Одно самоубийство…

206

- Я же не заставляла его…. - Но венцом всему стала история с Генрихом Конти. Тут ты превзошла сама себя. До этого я наблюдал и развлекался, но …. Это была просто шедевральная глупость. Из этой истории можно было бы сделать комедию, если бы все не было так грустно. Я чувствую себя виноватым в смерти Лучаны, потому что, возможно, мог предупредить…. Но меня не было в городе. Я узнал все, что ты сделала, когда это было уже сделано. Эмиль начал с убийственными подробностями рассказывать Глории о том, как она отравила Лучану. - Замолчи, Эмиль, - застонала она, - Пожалуйста, замолчи. - Дорогая, я только начал. Ты наступаешь на горло песне. - Откуда ты знаешь об этом? - Глория, когда ты поселилась у Генриха и забеременела, я снял наблюдение, потому что вся прислуга в этом доме была куплена мной. С потрохами. Я могу рассказать тебе не только о том, как ты цинично убивала Лучану, но и о том, какого цвета у тебя была ночная сорочка в тот день, когда ты первый раз соблазнила Генриха. Глория уже и думать забыла об убийстве Лучаны. Ей казалось, что это было так давно и неправда, что проделала она это настолько ловко, что никто никогда не сможет докопаться до правды. Ей показалось, что она теряет сознание. - Я предупредил Генриха, подсказал ему забрать мальчика к себе и бросить тебя, что он и сделал. Но ты настолько сильно опутала его своими дьявольскими сетями, что он начал гибнуть. Генрих чувствовал, что что-то должно с ним случиться. – Эмиль вдруг встал и подошел к сидящей на стуле Глории, - Я никогда тебе не прощу того, что ты сделала с моим другом. - Я не хотела, - Глория вся дрожала, - это правда. Я любила его. Я не знаю… - Хватит лгать, Глория! – крикнул Эмиль, - В жизни человека может быть всего один поступок, который определяет всю жизнь. В твоей жизни этим поступком был отказ от нашей с тобой дочери, ты бросила ее сразу после рождения. А ведь судьба приоткрыла перед тобой дверь, в которую нужно было просто войти. Ты не понимаешь, о чем я? Давай сейчас мысленно отмотаем время назад и представим себе, что ты приняла ребенка и, отказываясь от всего, самоотверженно растила и воспитывала ее. Пусть в бед-

207

ности, но сама, отдавая все, как это делают все матери на свете. Рано или поздно ты бы узнала, что отец твоей дочери состоятельный человек и пришла бы к нам. Мой отец патологически порядочен и не сноб. Он меня заставил бы жениться на тебе. Уверяю, живя со мной, у тебя не было бы никаких возможностей даже флиртовать с другими мужчинами. Сейчас ты была бы уважаемой богатой дамой, королевой всех светских раутов. - Зачем говорить сейчас об этом, Эмиль? - сквозь слезы проговорила она, - Ведь ты женат. Ты бросил бы меня…. - Ошибаешься. Я женился, когда Беатрисс было уже восемь лет, - он подошел к ней, взял за подбородок, заглянул в глаза, заговорил ласково, - На тебе, Глория я женился бы с удовольствием и не бросил никогда. В нашей семье традиционны прочные браки. Но сейчас мы можем только мысленно отмотать время назад. Глория купилась на проявление этой симпатии с его стороны. Она обливалась слезами, с мольбой смотрела на него. - Эмиль, пощади. Я все сделаю для тебя. Помоги мне. Он усмехнулся едва заметно, опять сел на свой стул в прежнюю позу. - Я мог бы предложить тебе один вариант. Не знаю, согласишься ли…. Глория широко раскрыв свои кофейные глаза, с надеждой смотрела на него. - Я могу увезти тебя отсюда в один дом, довольно далеко отсюда. Он стоит на отшибе, там живет только сторож со своей женой. Оба глухонемые. Ты могла бы жить там одна, никуда не выезжая, ни в чем не нуждаясь. Я буду навещать тебя довольно часто…. Я ни разу не изменил своей жене, но эта фантазия уже давно зрела у меня в голове. - Ты предлагаешь мне…. быть твоей игрушкой, бессловесной куклой? – она встала, отвернулась лицом к окну. Эмиль встал, резко и довольно грубо развернул ее к себе, поцеловал в губы. - Ты давно уже игрушка, Глория. Ты сама этого хотела. Ты ведь ничего больше не умеешь. Правда у тебя есть другой вариант…. - Я согласна, - торопливо сказала он, пронизывая его взглядом. - Я не сомневался в этом, - оживился Эмиль. – хотя, надеялся, что ты все-таки имеешь хоть каплю гордости. Он отошел от нее, иронию сменил на суровое безразличие. - Но ты слишком сильно разгневала меня тем, что убила Генри-

208

ха. Я намереваюсь рассказать полиции все, что знаю о твоей жизни, и кое-что уже рассказал, - он опять говорил жестко и строго. Глория онемела. Она не понимала, что происходит. - Глория, собирайся, скоро за тобой приедут. Я, правда, приложил максимум усилий, чтобы все твои грехи не попали в прессу. Не для тебя я старался, а для Питера. Он только что вступил в единоличное наследство семьи Конти, и ему не нужен этот шум вокруг своего имени. Он славный юноша. А тебя ждет суд за два убийства. Заседания будут проходить без зрителей и без прессы. Адвокатов у тебя не будет, вернее, будут конечно, те, которых полиция предоставляет бесплатно. - Эмиль! Эмиль подожди! Но ты же сказал, что увезешь меня…. Я согласна, на все согласна! – Глория готова была сейчас встать перед ним на колени. - Я сказал, что мог бы тебе это предложить, но… не предложу. Была бы ты помоложе лет на десять, можно было бы подумать. А такая ты не нужна мне. Ты потеряла свой магнетизм. Твой век закончился, Глория. Глория постояла, как в ступоре, потом истерично и жутко расхохоталась. Постепенно ее демонический хохот перешел в такой же плач. Она упала на пол и долго билась в этой страшной истерике, ничего не соображая, окончательно потеряв контроль над собой. Эмиль спокойно подошел к кухонному шкафу, нашел стакан, налил себе из чайника воды. Выпив, налил воды еще, приготовив ее для Глории. Затем сел и невозмутимо ждал, когда она немного успокоится. Наконец, она затихла. Некоторое время лежала на полу, не двигаясь, только всхлипывая. Когда она села, Эмиль протянул ей стакан с водой. - Собирайся, Глория. На прощание, я приготовил тебе один подарок. Я покажу тебе Беатрисс, нашу дочь. Она не знает, кто ты и не должна знать. Когда ты увидишь ее, ты поймешь, почему я хотел, чтобы ты посмотрела на нее. Глория поднялась, лицо ее выражало какую-то странную решимость, взяла у Эмиля стакан и пошла в свою маленькую спальню, закрыв за собой дверь. Там она достала из-под кровати небольшой, весь покрытый пылью деревянный ящик, открыла его. Сверху в ящике лежали связки сухой травы. Она вынула их, пошарила рукой по дну, нащупала и достала крохотный пакетик, свернутый из обрывка газеты, судорожно сжала его в кулаке. При-

209

сев на кровать, Глория дрожащими руками развернула пакетик и высыпала его содержимое себе на язык, запила водой. Потом, переоделась в те вещи, в которых она приехала сюда, завязала волосы в хвост. Немного подумав, достала из тумбочки фотографию Питера, посмотрела на нее, провела рукой, убрала обратно и вышла из комнаты. Эмиль встал ей навстречу. - Где твои вещи? - Они мне не нужны, - ответила Глория и, не глядя на Эмиля, вышла из дома. Эмиль последовал за ней. На лесной дороге в ряд стояли две машины. Возле одной из них стоял молодой человек, видимо из полиции. Увидев Глорию, он с готовностью распахнул дверцу, при этом, как зачарованный, смотрел куда-то мимо Глории. Она оглянулась, проследив его взгляд. Около другой машины, к которой подошел Эмиль, она увидела красивую, элегантно одетую молодую женщину. Длинные белокурые волосы тщательно уложены, ласковые темные глаза, цвета черного кофе, пухлые губы в легкой улыбке…. Она была вызывающе красива, и при этом в ней угадывались благородство и целомудренность…. Эмиль подвел Беатрисс под руку к машине, открыл перед ней дверь. «Твой век закончился, Глория…». Глория вдруг судорожно согнулась, вскрикнула и упала. Молодой человек из полиции и Эмиль подбежали к ней. Она была мертва. - Я знал, что она сделает это. Может и к лучшему, – сказал Эмиль очень тихо. Эмиль отправил машину, в которой была Беатрисс: «Ей ни к чему видеть это», и сказал полицейскому: - Об этом никто не должен узнать. Я имею в виду прессу. Делайте здесь все, что полагается в таких случаях. Ее сыну я сам скажу. Он бросил последний взгляд на скрюченное тело Глории и пошел к условленному месту, где его дожидалась машина. Глава 42 Внешне жизнь Питера в университете не изменилась после возвращения. Он по-прежнему слыл неутомимым выдумщиком и затейником, никто не мог превзойти его в розыгрышах, которые он устра-

210

ивал своим однокашникам и преподавателям. Никто и не замечал, что он стал взрослее смотреть на жизнь. Его друзья не знали о том, что Питер начал дополнительно факультативно изучать бухгалтерию и аудит. Часто во время устроенной им самим вечеринки, в самый ее разгар, он незаметно уходил в свою комнату и садился за учебники. То, что в его душе поселилась грусть, заметила только Эмили. Она видела, с братом что-то происходит. Он часто погружался в раздумья во время разговора, как будто уходил в себя, а главное, стал странно относиться к ней. Питеру стоило больших усилий оставаться с ней таким же, каким он был раньше. Однажды ему сказали, что его разыскивает Эмиль Пристли. Питер только что вышел с лекции и пошел в ближайшую кофейню перекусить. Зазвонил его мобильный телефон. - Питер, здравствуй. Это Эмиль. Я здесь около общежития. Как нам увидеться? - Привет, Эмиль. Я в кофейне. Заверни за угол и увидишь меня. Через десять минут они сидели за столиком и пили кофе. Эмиль был немного натянут. К Питеру без конца подходили его приятели и девушки, одни просто хлопали по плечу, другие что-то спрашивали, куда-то звали, девушки все до одной при этом еще и чмокали его в щеку, а то и прямо в губы. - Питер, по-моему, ты тут настолько популярен, что нам не дадут поговорить, – понимающе улыбаясь, сказал Эмиль. - Мы могли бы пойти ко мне в комнату, но там такой бардак… - А почему ты не живешь в том доме, который для вас снял Генрих? - Там скучно. - Скучно? Но… в общежитии невозможно заниматься. Я по себе помню. - Было бы желание. - Пойдем в мою машину, - предложил Эмиль. – Тебя надо где-то спрятать от всех. Эмиль долго раздумывал, как сказать Питеру о Глории. Он не знал, что сын практически отрекся от нее, но при этом иногда задумывался о ее судьбе, о том, почему она это сделала, почему вообще она так жила. - Питер, разговор пойдет о твоей матери, – сказал Эмиль, когда, наконец, они уединились в салоне машины. - О матери? Ты что, знаешь, где она?

211

- Да. Я нашел ее. Нашел и хотел сдать полиции. – Эмиль замолчал, чтобы посмотреть на реакцию Питера. Тот сидел, опустив голову, его лицо ничего не выражало. - Я приложил усилия, Питер, чтобы это не просочилось в прессу, но ты все равно должен знать. Лучше я тебе скажу, чем ты прочитаешь, где-нибудь сплетни. - Эмиль, ты о чем? - Питер, твоя мать убила еще одного человека. Об этом знал только я. Эмиль рассказал Питеру то, что можно было рассказать. Он чуть было не раскрыл ему тайну Беатрисс, но остановился, решив, что с Питера достаточно того, что он узнал. Попросту Эмиль пощадил его. Питер сидел с пересохшими губами и блуждающим взглядом. - Где она сейчас? В тюрьме? - Нет. Она… умерла. Покончила с собой. Отравилась. Питер откинул голову на подголовник, зажмурил глаза, пытаясь задержать слезы, которые просились наружу. - Я всю жизнь стыдился ее. Это было единственное, чего я стыдился. Я знаю, мать не выбирают, но я так часто проклинал судьбу, за то, что у меня такая мать. Ты не знаешь, где ее похоронили? После того, как Эмиль уехал, Питер долго сидел в своей комнате. Он был оглушен, внутри было пусто: «Рауль. Мне нужен Рауль. Прямо сейчас». Неожиданно для всех, Питер вдруг собрался и уехал домой, сказав всем, что ему надо по делам всего на один день. Он едва кивнул Кристине, войдя в дом, которая, открыв рот, смотрела на него, и бегом поднялся в свою комнату. Швырнув сумку на пол, он торопливо нашел в ящике стола предсмертное письмо Генриха и несколько раз прочитал его. Письмо как будто отрезвило его, он немного успокоился. Потом опять, подмигнув Кристине на ходу, вышел из дома. Кристина, ничего не понимая, окликнула его, но Питер был уже в гараже. Сидя в машине, он позвонил Раулю, предупредив, что едет к нему. - Питер, что случилось? Ты, как с пожара. Почему ты приехал? – забеспокоился Рауль. - Все в порядке, не волнуйся. Поговорить нужно. Срочно. Рауль усадил Питера на диван, предложил кофе или поесть, но тот отказался. Он смотрел на Рауля умоляюще.

212

- Рауль, я не есть к тебе приехал. Ты мне нужен. Мама умерла. Отравилась. Мне Эмиль сказал. Я не мог ни с кем об этом говорить. А молчать тоже не мог. Поэтому и приехал к тебе. – Говорил Питер, по-детски волнуясь. – Если бы она этого не сделала, ее бы судили за два убийства. Рауль, наконец, сел рядом с сыном. Питер рассказал ему все, что знал. Они долго молчали. - Отец сделал все, чтобы мы не очень сильно горевали, - говорил Питер, - А мать…. Можно сказать, что такой выход был наиболее простым не только для нее, для всех. Сколько еще всякой дряни было в ее жизни. На суде все это всплыло бы. С меня хватит. Я не хочу больше узнавать о ней ничего плохого. Понимаешь? Получается, отец умер почти с удовольствием, а она убила себя очень вовремя. А я? Я остался один. - Питер, не передергивай. Во-первых, ты не один. Во-вторых, перестань все это анализировать. Так не долго сойти с ума. Завтра все будет по-другому. Все наладится. Все твои мысли мрачные станут… светлее что ли. Ты любишь жизнь больше, чем кто бы то ни было. Знаешь, не всем удается так любить жизнь, наслаждаться каждой ее минутой, и сладкой и горькой. - Поехали к скале, – вдруг предложил Питер. *** Около семи часов утра Эмили спустилась на маленькую кухню их домика, чтобы выпить кофе и потом отправиться на занятие. - Эмили, ты где? Ты встала уже? – услышала она полусонный голос Джонатана. В это время под окнами послышался, режущий слух, звук автомобильных тормозов и, включенной на оглушительную громкость, музыки в стиле «техно». «В семь часов утра до такого может додуматься только один человек», - улыбнулась Эмили, выглядывая в окно. К дому подъехала машина Питера с разбитой фарой и помятым крылом, сотрясающаяся от громких ритмов. Питер в мятых джинсах и такой же рубашке на распашку, кроссовках с развязанными шнурками, выключив музыку, вбежал в дом с сумкой в руках. Широко улыбаясь, он обнял Эмили, приподнял ее над полом. - Я соскучился. Привет! А Джонатан где? Эмили испуганно ощупала его, проверяя целостность костей, озабоченно осмотрела большую ссадину на щеке и шишку на лбу. - Питер, где ты был? Ты попал в аварию? Зачем ты приехал на

213

машине? - Захотелось. К тому же, на поезд я опоздал, - ответил он только на последний вопрос. - Что с твоей одеждой? Почему штаны у тебя влажные. Помоему, кроссовки тоже. - Эмили. Успокойся. Я искупался в озере и сразу поехал. Отлично прокатился. Под утро я увидел утку с утятами, переходящую дорогу. Удар в дерево получился не очень сильный, потому что у машины хорошие тормоза. Вот только лоб расшиб. Сильно видно? - Ты купался в озере? В такой холод? Питер, конец октября, какие утята сейчас? - с недоверием отчитывала его Эмили, - Полез в воду прямо в одежде? С лестницы почти кубарем спустился полуодетый Джонатан. Увидев Питера, он покатился со смеху. - Питер, ты вылез из преисподней? Ну, видок у тебя! – крикнул Джонатан. Эмили, он не купался в озере. Он сиганул в воду со скалы, в одежде. А потом гнал всю ночь. Наверно задремал и…. - Джо! У тебя трусы наизнанку одеты, – крикнул Питер и показал ему кулак. Джонатан перестал смеяться и осмотрел свои трусы, которые были одеты правильно. Эмили грозно смотрела на Питера, уперев руки в бока. Он лучезарно улыбался ей. - Я решил переехать к вам. Не возражаете? Вещи я потом перевезу. Дадите, во что переодеться? Мне на занятия через полчаса. Эмили усадила его на стул и, присев к нему на колени обработала ссадину. Питер, приобняв ее, ощутил, что на ней под тонким халатиком ничего нет. Странное чувство опять мучительно захлестнуло его, чувство, которое лишило его покоя последнее время. Он, прикрыв глаза, смотрел ей в лицо и боролся сам с собой. Эмили возмущалась по поводу его безответственного поведения, говоря о том, что не переживет, если с ним что-нибудь случится. Чмокнув его в щеку, она встала. Питер сидел еще некоторое время, как пьяный, как будто пытаясь сохранить в памяти ощущение ее близости. - Питер, а что ты чувствуешь, когда летишь вниз с этой скалы? – спросила она его, когда он переодетый в одежду Джонатана, сел наспех позавтракать кофе с бутербродами. - Не знаю, как сказать об этом, - Питер задумчиво смотрел на

214

нее, - Полет, свобода, сердце выскакивает…. Не могу объяснить. - А страх. Страх есть? - Конечно. Но он не такой, как обычно. Здесь знаешь, чем все это закончится, и, что бояться нечего. Но страх есть все равно. - Зачем ты это делаешь? Прыгаешь. - Ради этого страха, наверно. - Я не смогла бы. Хотя, я даже завидую тебе иногда…. Питер переселился в дом к Эмили и Джонатану. Он знал, что ему будет тяжело находиться постоянно рядом с Эмили, видеть их вместе. Но он сделал это исключительно потому, что в общежитии действительно невозможно было заниматься. А к учебе он относился довольно серьезно, поставив перед собой определенные цели в жизни. Однажды Питер на себе прочувствовал, то значит быть наследником Генриха Конти. Пресса начала интересоваться его жизнью и, на данный момент их интересовал не столько он, сколько его мать, ее исчезновение и тот факт, что она убила его отца. Его подлавливали корреспонденты прямо в университете и приставали с разными вопросами. Сначала он немного растерялся, не хотел с ними разговаривать, потом, когда к нему подошел уже третий по счету журналист, Питер пригласил его за столик в кафе поговорить. - Питер, нам стало известно из источников в полиции, что ваша мать причастна к смерти Лучаны Конти. Вы что-то знаете об этом? Зачем она убила ее? Питер посмотрел на корреспондента, как на идиота, в серых глазах его запрыгали черти, лицо озарила улыбка, не обещающая ничего хорошего. - Записывайте, - с умным видом, подняв вверх глаза, сказал он. – Мне было тогда десять лет. Я был худеньким болезненным мальчиком, собирал гербарии и ловил бабочек. Я очень любил своего папу и всегда хотел, чтобы он жил с нами. Поэтому я посоветовал моей маме убить его жену. И мы с ней вместе…. - Послушайте, Питер, – перебил его журналист, который начал было записывать, но прервался, - Вы же говорите это несерьезно? - А разве вы спрашиваете серьезно? – спокойно возразил Питер. – У меня нет источников в полиции и то, о чем вы меня спрашиваете, я впервые услышал сейчас от вас. Если вас интересуют подробности, спросите у ваших источников.

215

- А…. Но известно, что вы часто ссорились с матерью. Из-за чего? - Она лишала меня сладкого. – Питер вдруг расплылся в улыбку, заговорил примиряюще, - Послушайте, Джек. Джек, кажется? Я не хочу обижать вас, но у меня очень мало времени. Вы подготовьте свои вопросы, продумайте их. Вы же умный человек. Я не буду оскорблять вас, если вы не будете оскорблять меня подобными вопросами. У каждого человека есть право на личную жизнь, и у меня тоже. Позвоните, когда будете готовы к разговору. Питер встал, написал Джеку в его блокноте свой телефон, пожал ему руку и ушел. Приближалась первая сессия. В жизни студентов начались тяжелые времена. Питер сохранял внешнюю беспечность и веселость, но на душе у него скребли кошки. Отношения между Эмили и Джонатаном казались ему прочными, основанными на большом чувстве. Он все больше ощущал какую-то пустоту в своей душе и безысходность. Глава 43 Успешно сдав экзамены, молодежь приехала на каникулы домой. Был устроена небольшая, почти семейная вечеринка. Присутствовали самые близкие. Из молодежи кроме Питера, Джонатана и Эмили был Филипп, сын Кристины и Люка. Он был на два года старше Питера, и после его приезда в университет они подружились. Правда, Питеру приходилось всегда покрывать Филиппа во всем, что касалось их многочисленных мальчишеских проделок. Если про Питера все знали, какой он, и ему нечего было скрывать, то Филипп находился по строгим надзором отца, который после тридцати лет превратился в нудного пуританина и сноба. К слову сказать, Филипп был большим любителем женского пола, и в университете, что называется, дорвался. Если бы Люк узнал, что вытворял его сын в стенах университета, то бедный юноша испытал бы на себе всю силу отцовского гнева. Поэтому, когда Питер рассказывал за столом об их жизни, ему приходилось периодически останавливаться и думать над тем, как обойти случаи с участием Филиппа, которые могли бы скомпрометировать его, чтобы тот выглядел вполне приличным молодым человеком.

216

Вечер проходил очень оживленно, даже с танцами. Питер дурачился, всех смешил, даже залез на стул, как в детстве, чтобы рассказать сатирическое стихотворение о самом себе, которое сам сочинил. Рауль разговаривал с Кристиной, когда к нему подошла Эмили и отозвала в сторону. - Рауль, я знаю, Питер очень уважает тебя и прислушивается. С ним что-то происходит последнее время. Он какой-то грустный, как будто что-то давит на него. Я спрашивала, он только странно смотрит на меня и говорит, что все хорошо, и я все выдумываю. Никто не видит этого, только я. Лучше меня его никто не знает. Сегодняшнее его веселье, было как протест какой-то, против своих собственных переживаний. Но в чем дело? Я не могу понять. Вот и сейчас он ушел в свою комнату и закрылся там. Я стучалась, но там шум такой, то ли музыка, то ли…. Может, ты попробуешь поговорить с ним? - Я, честно говоря, не заметил ничего такого, - он внимательно смотрел на Эмили и вдруг подумал, что если бы Питер знал, что она ему не сестра, то наверняка полюбил бы ее. – И, он что, действительно ушел? Этого никто не заметил, только Эмили. Рауль растерянно оглянулся и, убедившись, что Питера действительно нет, быстро пошел на второй этаж. Поднявшись, он недоуменно остановился. На весь этаж раздавались звуки какой-то тупой компьютерной игры, что-то типа стрелялок, в какие обычно играют дети лет десяти. Он громко постучал в дверь и крикнул: «Питер, это я, Рауль!». После третьей попытки дверь открылась. Открыв ее, Питер опять сел за свое занятие. Рауль, покачав головой, подошел к нему, взял из рук мышку и выключил игру. - Питер, что происходит? - Ничего. Поиграть нельзя? – он снова запустил свою игрушку, комната наполнилась противными звуками. - Питер, я же вижу. Выключи, пожалуйста, этот идиотизм. Или это у тебя релакс такой? Поговори со мной. Может, полегчает? Питер какое-то время продолжал свое занятие, не требующее никаких мыслей, потом вдруг, не глядя на Рауля, достал из стола письмо Генриха и молча протянул ему. - Что это? - Прочитай. – Только и сказал он.

217

Рауль сел на стул рядом с Питером, вскрыл конверт. Увидев надпись, осторожно покосился на сына. - Ты уверен, что я должен это прочитать? - Да. - Питер, я прошу тебя, выключи это. Невозможно же… - взмолился Рауль. - Стареешь, - протянул Питер, не отрываясь от игры, - Сейчас, уровень пройду…. Рауль опять покачал головой, улыбнулся и принялся за чтение. Прочитав последнюю фразу, он заметил, так же как и Питер в свое время, что улыбается. Он осмотрел лист бумаги, измятый и надорванный, на котором было написано письмо. - Видно, этот листок увидел много эмоций, - заметил Рауль, давая понять, что прочитал. Он повторно категорично выключил игру и развернул к себе Питера на вертящемся кресле. - И давно ты это прочитал первый раз? - Четыре месяца назад. - И молчал? Почему мне ничего не сказал? - А ты? Ты давно узнал, что я … твой сын? - Когда тебе было пятнадцать. - А отец когда понял это? - Еще раньше. Они молча смотрели друг на друга. Рауль еще раз перечитал письмо. - Питер, четыре месяца прошло. Что мучает тебя больше всего? Питер встал, прошелся по комнате, распахнул балконную дверь, комната наполнилась холодным зимним воздухом. - Она ведь не знает, что не сестра мне. – Он закрыл балкон, сел на диван, обхватил голову руками, не говорил, а почти кричал, – Она ведет себя как обычно, не понимая, что для меня все это совсем по-другому. Рауль понял, что случилось то, о чем он подумал буквально полчаса назад, Питер влюблен в Эмили. - Она целует меня, как обычно, садится на колени, обнимает. Ужасно то, что она делится со мной своими переживаниями, когда ссорится с Джо. Рауль, иногда, когда я стучусь к ней в комнату, она, зная, что это я, кричит: «войдите», я вхожу, а она…. в нижнем

218

белье, как ни в чем, ни бывало…. Питер пересел на стул напротив Рауля и продолжал свою неистовую исповедь. - …Эмили очень боится темноты с детства. Она приходила ко мне по ночам или звала к себе, и мы спали с ней в одной кровати…. Знаешь, когда это случилось последний раз? – Питер поднял глаза на Рауля, - Вчера! За эти месяцы она отвыкла от большого дома, и ей стало страшно ночью. Пришла, залезла под одеяло…. Ну, я же не железобетонный!!! Рауль почувствовал раздвоение, двое его сыновей влюблены в одну и ту же девушку. У одного все в порядке, а второй, с рвущейся на части душой, делится с ним, просит у него совета сейчас. - В чем проблема, Питер? – спросил он, как можно спокойнее. - В чем проблема?! Что значит, в чем проблема? – вскричал Питер и вскочил. - История стара, как мир. Два парня и одна девушка. Решать должна девушка, в любом случае. Нужно просто задать ей этот вопрос. В чем проблема? Питер смотрел на Рауля, вытянув шею. Раулю показалось, что сын сейчас врежет ему. Он спокойно откинулся на спинку стула и положил ногу поперек колена. Питер вдруг выдохнул и опять сел. - Я не могу. – Неожиданно тихо сказал он. - Джо мой друг. Они любят друг друга…. Я не могу. - Это благородно, конечно, но ты не должен решать за нее. Это единственная причина, почему ты не можешь? - … Отец просил никому не говорить. Ты же прочитал…. Если я спрошу, то все узнают…. Я не понял ничего из этого письма. Прочитал его раз сто, наверно. Зачем он сообщил мне, что я не его сын? И зачем тогда просил никому не говорить? - Питер, это письмо в некоторых местах нужно читать между строк. – Рауль взял письмо в руки, - Вот, смотри, он пишет: « Кстати об Эмили…» и тут же говорит о том, что твой настоящий отец это я. Ты не видишь связи? Дальше, «…береги свою репутацию и оставайся таким, какой ты есть…» и еще «…не пропусти свою любовь. Береги Эмили.» Питер тяжело молчал, пытаясь понять, о чем ему хотел сказать Генрих и о чем говорит сейчас Рауль. - Знаешь, почему он просил не говорить никому? Он боялся,

219

что у тебя могут возникнуть проблемы в наследовании, что Люк может возбудить тяжбу…. - И все? Только из-за этого? – Питер удивленно вскинул брови. - Он предполагал, что у тебя родится чувство к Эмили, когда ты поймешь, что она тебе не родная сестра. Он видел, как ты к ней относишься. Ты, как будто знал всегда, что она не сестра тебе. Я, кстати только сегодня об этом подумал, глядя на нее. Ведь мы с тобой похожи не только внешне, у нас одинаковое восприятие мира. Это так странно. - Отец боялся, что я потеряю наследство? Я всего лишь из-за этого должен молчать и не иметь возможности сказать Эмили, что я ее люблю? – Питер никак не мог придти в себя. – Неужели он думал, что это может остановить меня? Господи! - Вряд ли Генрих так думал. Питер встал, взял за руку Рауля, подвел к зеркалу. - Мне кажется, кругом все слепые, что не видят этого, – сказал он, улыбаясь. – Рауль, мы скажем им. Я скажу. Прямо сегодня. Слушай, я только сейчас понял. Ведь Джо мой брат? Рауль кивнул. Он немного волновался, как эту новость воспримет Джонатан. - Ты не обидишься? Я не смогу называть тебя отцом. Рауль засмеялся и обнял его. - Кстати, тот дом, в котором ты вырос, он все еще твой? Возможно, он мне пригодится, – беспечно спросил Питер. Рауль хлопнул его по плечу, продолжая смеяться. - Я не думаю, что он может тебе пригодиться. Ты, как всегда преувеличиваешь. Питер, ты не объявляй сейчас всем. Не надо. Поговори сначала с Эмили. Потом они всё равно узнают. - Хорошо, - ответил Питер, подумав, - Я поговорю с ними обоими. Когда они спустились в гостиную, Эмили и Джонатана там не было. Питер подошел к Кристине и спросил, где они могут быть. - Питер, они, по-моему, пошли к бассейну, - ответил за нее Филипп, потом подошел к нему и шепнул на ухо, - Мне кажется, они поругались опять. Питер кивнул и направился искать Джонатана и Эмили. Было довольно прохладно. Слегка порошил снег. Бассейн, накрытый специальной зимней пленкой, выглядел довольно неприветливо, делая все вокруг тоже неуютным. Спасали желтые фонарики,

220

освещая сад теплым светом. Они сидели на диванчике возле бассейна. Джонатан, положив руку на спинку, держал Эмили за руку и что-то говорил ей. Она слушала, опустив голову. Питер, незаметный для них, стоял и наблюдал. Сердце его трепетало, он пока еще не знал, как он скажет им и как он спросит Эмили о том, что его волновало больше всего сейчас. Он прекрасно понимал, что потребуется время, чтобы она смогла осознать эту новость. Ведь он тоже не сразу до конца понял это. Питер увидел, что Джонатан, наклонился и поцеловал Эмили. Он решительно сделал к ним шаг и демонстративно кашлянул. - Питер, ты извини, но у нас довольно серьезный разговор, - немного мрачновато сказал Джонатан. - Мы уже закончили, - возразила Эмили, высвобождаясь от рук Джонатана и вставая. – Питер, ты где был? Мы тебя потеряли. Без тебя совсем скучно стало. - Джо, почему девушке скучно с тобой? Ты на лицо свое посмотри в зеркало. Как будто лимон проглотил. - Он немного расстроен, - заступилась Эмили. – Это я виновата. Она подошла к Питеру, встала рядом, обняла его одной рукой. - Пойдемте ко всем, а то сейчас еще Филипп сюда придет, – бойко скомандовала она. – И сидеть долго холодно. Питер снял ее руку со своего могучего торса и усадил обратно на диванчик рядом с Джонатаном, предварительно подстелив на него свою куртку. - Я хочу кое-что сказать вам. Скучно не будет, обещаю. И это очень важно для меня. – Глаза его заблестели, он бросил быстрый взгляд на Эмили, от которого она немного поежилась, как часто бывало последнее время. - Отец оставил мне письмо. – Питер начал рассказывать, не дав ничего сказать ни Джонатану, ни Эмили. - Я не знаю, когда он успел его написать, но Донован передал мне его в тот день, когда огласил исправленное завещание. Я не буду говорить о том, какое впечатление оно произвело на меня. Об этом потом. Он сообщил мне в этом письме, что я не его сын. Мой настоящий отец другой человек. Питер был необычно серьезен. Эмили, так же как и Питера в свое время не сразу осенила мысль то, что они с Питером не родные. Она только воскликнула: «Этого не может быть!» и смотрела

221

на Питера, пытаясь совладать с собой и со своими эмоциями. Джонатан просто молчал, открыв рот. - Об этом можно было бы вообще молчать, о чем меня и просил отец, но есть некоторые обстоятельства. - Кажется, я догадываюсь, какие, - вставил Джонатан. - Ты правильно догадываешься, Джо, - сказал Питер, испытующе глядя на него. Эмили смотрела на них обоих, ничего не понимая. - Питер, ты сказал об этом нам, или ты хочешь, чтобы об этом все узнали. Но тогда ты рискуешь… все потерять. - Это для меня не главное сейчас, Эмили. Об этом неизбежно все узнают. Я не буду никого просить о молчании…. - Питер, ты замерзнешь, надень куртку, - засуетилась Эмили. - Эмили, я прошу тебя, пожалуйста! Мне очень не просто сейчас, – в отчаянии крикнул Питер, сильно волнуясь. - С трудом верится, - буркнул Джонатан. - Эмили, я хочу, чтобы ты знала. Я… люблю тебя. Не как сестру. При желтом освещении не было видно ярко-голубого цвета ее глаз. Но в этот момент они потемнели, стали как будто черными. Она вдруг сейчас увидела его грусть, поняла ее. Но в своей душе ничего не могла найти. Эмили во все глаза смотрела на Питера, своего брата, без которого не мыслила своей жизни и, который только что объяснился ей в любви. Он был для нее всем, больше, чем отец и мать. « У меня больше нет брата…». - Зачем, Питер? – вырвалось у нее, - зачем ты сказал мне об этом? Ты понимаешь, что теряю тебя сейчас? Я… я не смогу смириться с этим. Мы другие с этой минуты, все по-другому…. - Эмили, я знаю, что тебе потребуется время, чтобы освоиться с этим…. - Я никогда не освоюсь с этим! – закричала она, - У меня нет брата! Это значит,… что меня тоже нет. Лучше бы я потеряла руку или ногу или лишилась зрения, слуха…. Ты понимаешь, о чем я?! Слезы текли по ее лицу градом. Чем больше она думала и кричала сейчас об этом, тем глубже чувствовала. - Эми, ты не должна так говорить, - в отчаянии пытался успокоить ее Питер, - я все равно останусь твоим братом, что бы ты ни ответила…. - Нет! Ты теперь такой же, как все те, кто пытался ухаживать за

222

мной. Ты знаешь лучше других, что их было немало. Вон, у Джонатана спроси. Он замучил меня своей ревностью. И теперь ты еще…. Ты сказал, что любишь. Лучше бы ты не говорил мне этого. У меня был брат, друг, человек, от которого я могла ничего не скрывать, моё второе «я», половина меня, а теперь… тебя нет у меня. Ты обычный парень, который влюблен в меня и все. - И все? Ты ответила на мой вопрос, Эмили. Я понятливый. Но я подожду. Ты должна осознать. Это не просто, – заговорил Питер отрывисто и угрюмо. – Эми, я прошу тебя…. Эмили не слышала его. В ней все кипело. Осознание того, что она потеряла Питера, выбивало почву из-под ног. Ее вдруг как будто осенило, она сузила глаза, заговорила мстительно, зло, продолжая обливаться слезами. - Питер, ты же… бабник неисправимый. Все девчонки твои. Меня ты тоже решил…? Знаешь что? Встань в очередь, - отрезала она и быстро убежала в дом. Глава 44 Питер постоял немного, глядя вслед убегающей Эмили, сел рядом с другом, который все это время сидел, обхватив голову руками, ободряюще толкнул его плечом. - Весь чешусь, как хочу дать тебе в морду, - неласково пробурчал Джонатан. - Дай. Они долго сидели молча рядом, каждый со своими мыслями. - Джо, прости. Не злись. В этом деле каждый за себя. Она должна сама решить. - Да, она послала только что тебя. Ты не понял? Чего ты добивался? -Чтобы она знала об этом. Мне это было нужно, - уверенно сказал Питер, - Я долго осознавал это. У нее будет то же самое. - Спасибо, друг. Ты мне помог. Ты не представляешь, как я счастлив, что мой лучший друг неожиданно влюбился в мою девушку, – язвил Джонатан. - Я не мог больше молчать, Джо. Я хочу, чтобы ты понял меня. Я держался четыре месяца. - Я понимаю, Питер. Все понимаю. Как я теперь буду с ней?

223

В голове не помещается, что теперь еще и ты…. За ней многие бегают. Знаешь, что я скажу тебе? – злобно крикнул Джонатан, не смей приближаться к ней! Я всегда считал тебя другом. Друзья так не поступают! - Джо, Эмили говорила тебе когда-нибудь, что любит тебя? - Какое тебе дело? - Не хочешь, не говори. Кстати, Джо, мы с тобой родные братья, – как бы, между прочим, заметил Питер. Джонатан подпрыгнул, вскочил, отошел сторону с оторопевшим лицом, опять приблизился к Питеру, заглянул в лицо. - Что ты сказал? Братья?! Мой отец… с твоей матерью? Питер, этого не может быть! - Может. Да ты не волнуйся так. Это было еще до его женитьбы. - Ха! Не волнуйся? А ты не волновался, когда узнал об этом? Это ты сейчас не волнуешься. А отец знает? - Давно. Теперь он знает, что я знаю и, что ты знаешь. - Мне радоваться надо или что? – усмехнувшись, спросил Джонатан. - Переспи с этим, а завтра решишь. - Надеюсь это все новости на сегодня? Питер, с тобой с ума сойти можно! Ты думаешь, мне хочется сейчас руку тебе жать, обниматься, слезу пустить? Братишка! - Не думаю. Джо, хватит причитать. Хочешь ударить, ударь. Я сказал тебе уже. Я знаю, что поступаю по-свински по отношению к тебе. Ты что бы сделал на моем месте? Джо, для меня главное, что она знает, она должна это знать. Ты мне веришь? Джонатан долго молчал, в глубине души понимая, что если Питер на самом деле влюблен, выхода другого не было. Он прав, конечно, решать должна Эмили. Ведь она ни разу не говорила ему, что любит его, а он ни разу не говорил об этом ей. А Питер сразу сказал. Ведь он всегда так. Всё и сразу. «Перед Питером ни одна девчонка не устоит. Он ведь, гад, знает об этом. А Эмили…. Стюарт Пристли прохода ей не дает. Обнаглел совсем. Она даже не смотрит на него. А с Питером они, как две половинки, если честно. Джо, загляни в себя. Ты ведь тоже пялишься на других девчонок! Надо же! Родной брат. Отец, тоже красавец». - Может, пойдем? Холодно, – примиряюще спросил он. Питер

224

только мотнул головой. Они одновременно поднялись и пошли к дому. Рауль, выйдя на террасу и увидев их, улыбнулся. Он видел, как Эмили вся в слезах вбежала в дом и поднялась по лестнице, понял, что разговор состоялся. Рауль верил в то, что Питер обязательно разберется сам во всей этой истории и решил не вмешиваться. Он с наигранной строгостью крикнул: - Вам не надоело мерзнуть? Джонатан, мы скоро едем домой. Питер резко остановился, повернул к себе Джонатана. - Джо. Все остается по-старому. Понимаешь? – заговорил он торопливо и тихо, чтобы не услышал Рауль, - Она простит меня. Я знаю. Я ничего не буду предпринимать. Ни-че-го. Ни слова больше ей не скажу. Джо, я не собираюсь отбивать у тебя девчонку. Честное слово. Он протянул другу руку ладонью вверх. Джонатан, немного подумав, с размаху дружески ударил по ней. Ночью Питер спать не мог. Он то вставал, ходил по комнате, то садился за компьютер, то пытался читать. Потом опять лег, выключил свет, открытыми глазами смотрел в темноту. Неожиданно он услышал еле слышную музыку. Шел третий час ночи. Питер сел на кровати, прислушался. Мелодия показалась ему знакомой. «Эмили», - подумал он и вышел в коридор. Под дверью ее комнаты он увидел полоску света. Питер вернулся к себе, быстро натянул джинсы, подошел к ее двери, тихо постучался. «Питер, это ты?» - услышал он ее голос. Он молчал. Прошло минуты две, она открыла дверь, завязывая пояс халата. Они долго смотрели друг на друга. У Эмили все еще в глазах стояли слезы, она плакала, не переставая с того времени, как убежала от них. Питеру стало не по себе. Он знал, что у Эмили очень чувствительная натура, и что причиной ее слез является он. - Я услышал музыку. Мне тоже не спится. Эмили отошла на шаг, позволяя ему войти. Питер остановился у двери, наблюдая, как она села на кровать, попыталась улыбнуться. - Эми, я знаю, что поторопился. Ты прости меня. Я не думал, что ты так…. Не надо было так сразу. Мне тяжело было молчать, рвалось наружу. А теперь еще тяжелее, потому что я вижу, что сделал больно тебе. - Да, не надо было, - как эхо повторила она. - Я не буду больше говорить об этом. Пусть только все останет-

225

ся, как было. То есть, как было все равно не останется. Например, ты уже не придешь спать ко мне…. – Питер попытался пошутить, но попытка оказалась неудачной. Она опять заплакала с новой силой. Питер присел перед ней, взял платок, начал вытирать ее слезы. - Я повел себя, как эгоист. Ты же простишь меня, идиота? Эми, я попрежнему твой брат. Ты должна знать это, будь уверена, пожалуйста. Давай вместе постараемся оставить все, как было. Представляешь, каково было отцу, когда он узнал. Но никто же не заметил этого. - Да. Давай попробуем, Питер, – сквозь слезы выговорила она. – Спасибо тебе. - За что? Эмили увидела его серые глаза, ласковый взгляд из-под жестких, как будто торчащих, густых ресниц и сразу опустила голову. - За то, что пришел. Я уже сама хотела идти к тебе. Но как подумаю, что ты…. Мне казалось это неприличным. - Неприличным!? Эмили, ты что? Не смей даже думать так. Забудь, что я говорил тебе о своих чувствах. Это был бред. Я дурак безмозглый. Он положил голову к ней на колени и ее рукой постучал по своей голове. Она улыбнулась. - Ты не сердишься на меня? – спросил он. - Я никогда не могла на тебя сердиться. - Эми ложись спать. Завтра мы хотели по магазинам прогуляться. Мы же едем в горы через два дня. - Питер, я так боюсь этих гор. Ты опять будешь там со своим сноубордом. Я всегда ужасно волнуюсь за тебя. Каждый день, как на войну тебя провожаешь. - А за Джо не боишься что ли? - За Джонатана? Да. Тоже боюсь, – как будто опомнилась она. - Брось, Эми. Мы отлично отдохнем. Ты сама хорошо катаешься, и я тоже за тебя боюсь. Я буду с тобой кататься на лыжах. Хочешь? - И ты не будешь спускаться на сноуборде почти с самых вершин, с дикими прыжками, там, где вообще никто не катается? Спросил она с надеждой, недоверчиво глядя ему в глаза. - Буду, – виновато и упрямо ответил он, блеснув улыбкой, - Все будет хорошо, Эми. Ложись спать. Хочешь, я посижу здесь, пока ты не уснешь?

226

Она кивнула. Питер выключил свет, устроился в кресле. - Питер, а кто он? Твой отец. - Рауль. - Рауль? – воскликнула она и опять села на кровати. - Спи, Эми. Мы потом поговорим об этом, если хочешь. *** Джонатан видел, что Питер держал слово. Все действительно оставалось по-старому. Внешне Эмили и Питер вели себя как брат и сестра. Только иногда она слегка вздрагивала от его взгляда. Инстинктивно Эмили щадила его, сдерживала в его присутствии Джонатана от проявления чувств, стала стесняться при нем многого, чего не стеснялась раньше. Она стала замечать за собой, что ее беспокоит, как она выглядит при нем, какое производит впечатление. Не было между ними той непосредственности, как они ни старались. Была какая-то грань в отношениях, которую оба не могли, не смели переступить. Питер все это замечал и глушил боль в душе безумными трюками, которые проделывал, спускаясь с почти вертикальных склонов на сноуборде на немыслимой скорости, там, где казалось невозможно спуститься. Джонатан разделял его увлечение этим экстримом, хотя был более осторожен. Питер об опасности не думал вообще. Казалось, что чем больше риска, тем больше восторга он испытывал. Иногда он делал это вопреки здравому смыслу, хотя вообще такие удовольствия, с точки зрения многих, сами по себе лишены здравого смысла. К счастью, бог хранил его. В горном отеле, в котором они отдыхали, кроме них было еще несколько человек из их города. В том числе Стелла и Стюарт Пристли, дети Эмиля. Стелла, девушка удивительной яркой красоты, несмотря на свою холодность, умела собирать вокруг себя толпы поклонников, кокетничая при этом со всеми подряд и никому в отдельности. При этом сохраняла репутацию порядочной девушки. Стюарт, не красавец, но человек не лишенный обаяния и некоторого шарма, был умен и довольно эгоистичен. Женским вниманием он не был обделен, но постоянно подозревал всех подряд девушек в корысти по отношению к нему. Это было похоже на комплекс, из-за которого он укрепился во мнении, что достаточно ему выбрать себе девушку, а она все равно будет с ним, независимо от своих чувств к нему. Внимание, которое он оказывал Эмили и чувство, которое он

227

к ней испытывал, делали его не похожим на самого себя. Он откровенно терялся в ее присутствии, делался нудным. Он всегда вел себя так, будто не замечал, что у Эмили есть молодой человек и какие-то обязательства. Здесь в горах Стюарт внимательно наблюдал за отношениями Эмили и Джонатана, и начинал понимать, что между ними нет тех чувств, которые могут стать преградой на его пути. - Эмили, где же твои мушкетеры? – спросил он ее, когда она стояла оперевшись на перила просторной террасы отеля, глядя на гору, с волнением ожидая, когда спустятся на сноубордах Питер и Джонатан. Эмили вздрогнула. Она всегда вздрагивала, когда он подходил к ней. Ей был неприятен его жест рукой. Как будто он хочет обнять ее и при этом рука его проводит по воздуху вдоль ее спины. Стюарт облокотился локтем на перила, чтобы видеть ее лицо. - Стюарт, ты так подходишь всегда…. Они скоро должны спуститься. - Ты боишься за них? - Если честно, то да. - Почему они заставляют тебя скучать? Оставляют одну. - Я, к сожалению, не умею кататься на сноуборде, - улыбнулась она, продолжая смотреть на гору. - Эмили, у тебя очень красивые волосы. Эмили молчала. Было видно, что Стюарт со своими комплиментами надоел ей до смерти. - Я знаю один отличный ресторан здесь в городе. Там очень приличная кухня и музыка живая. Может, ты примешь мое приглашение? Сегодня вечером. - Стюарт, ты прекрасно знаешь, что нет. - Почему? - Я здесь не одна, и мне есть чем заняться вечером. - Эми, а с кем ты больше, с Питером или с Джонатаном? Мне показалось, что больше с Питером. - Я с Джонатаном, а Питер мой брат, если ты не знаешь. Стюарт, неужели мало вокруг девушек, за которыми ты мог бы поухаживать? Я видела, вчера ты танцевал с девушкой. По-моему ей было приятно твое общество. - Ты наблюдала за мной? – воодушевился Стюарт и положил свою руку поверх ее руки, заглядывая в глаза.

228

- Нет. Просто видела. – Эмили одернула руку, ей стало очень неуютно от его взгляда, глаза его горели огнем. -Эмили, ты мне очень нравишься. Неужели, я не могу надеяться? - Я не давала тебе повода. - Это правда. Но это говорит только о том, что ты умеешь хранить верность. Качество очень ценное. Ей показалось, что он рассматривает ее, как вещь в магазине. Она окинула его насмешливым взглядом и отвернулась. - Вон они, едут, - сказала она, вздохнув с облегчением, то ли оттого, что Питер и Джонатан возвращаются живыми и здоровыми, то ли от понимания, что сейчас этот странный и неприятный для нее разговор прекратится. На тихой террасе сразу стало очень шумно. Питер, Джонатан и еще несколько человек громко обсуждая что-то и смеясь, поднялись по лестнице. Эмили побежала к ним навстречу, к Питеру первому, обняла его за шею, подтянувшись на цыпочках, поцеловала. Джонатан, замедлив шаг и перестав улыбаться, пристально посмотрел на Стюарта, который остался стоять у перил в той же позе и, криво усмехнувшись, выдержал его взгляд. «Она совсем не любит тебя, Джо», - подумал он, увидев порыв Эмили. - Стюарт! Привет! – крикнул ему Питер, после того, как Эмили подошла, наконец, к Джонатану, - Я видел твою сестру и целую кавалькаду при ней, просто массовый психоз какой-то. Она такая красавица у тебя. Смотри, чтобы не украли! Стюарт молча улыбался: «Я украду твою сестру, Питер. Украду и заставлю полюбить меня». Глава 45 Вернулись они целыми и невредимыми и вскоре уехали в университет. Две недели каникул прошли незаметно. Питер окунулся с головой в учебу, продолжал, как и раньше куролесить с приятелями, флиртовать с девушками. Правда, ни одна из них не могла похвастать тем, что он предпочел ее другим. Дома он появлялся редко, только, чтобы позаниматься, посидеть за компьютером и поспать. Питер не замечал многого, что происходило между Джонатаном и Эмили. Их отношения неуклонно катились к разрыву. Они все

229

чаще стали появляться в разных местах порознь. Джонатан, например, говорил, что он хочет пойти в студенческий клуб субботним вечером, а Эмили заявляла, что вообще не хочет никуда идти, и спокойно отпускала его одного в клуб. Бывало наоборот. Питеру же казалось, что все у них в порядке. Он жил своей жизнью, пытаясь найти спасение от мук своего сердца в общении с друзьями, черпая, необходимый ему адреналин, в многочисленных спортивных соревнования, в которых всегда участвовал. Он спасался от самого себя в читальном зале, компьютерном клубе, на сумасшедших вечеринках. В общении с девушками Питер стал намного аккуратнее, и не потому, что Эмили бросила ему упрек, а потому что стал жестче к самому себе, внутри него будто появился тормоз. Для Питера, для которого тормозов в принципе никогда не существовало, это было очень необычно. Познав любовь, он понял, что нельзя играть с ней. Они с Эмили очень старались оставаться прежними друг к другу, но у них ничего не получалось. Оба понимали это, но делали вид, что все хорошо. По утрам они встречались за чашкой кофе, здоровались дежурным поцелуем в щеку, шутили, подтрунивали друг над другом и разбегались по своим факультетам. Так прошло больше месяца. Однажды в субботу Питер собирался засесть за компьютер до вечера, чтобы потом пойти с Филиппом на очередную вечеринку. Он налил себе большую чашку чая и, услышав голоса возле дома, подошел к окну. Там стояли Джонатан и Эмили. Питер не слышал, о чем они говорили. Ему показалось, что они мирно беседуют, улыбаясь и держа друг друга за руки. Эмили собиралась уходить, Джонатан поймал ее у самой двери. - Эми, ты куда? - В клуб с девочками. А что? - Мне кажется, нам пора поговорить, Эми. Ты стала другая совсем после этих каникул. - А ты? – она смотрела на него скорее с любопытством, чем с упреком. - Да. Ты права. Мы стали другими, – процедил Джонатан. Он замолчал. Питер видел, что он опустил голову, а Эмили, положив руку ему на плечо, пыталась заглянуть в глаза.

230

- Джонатан, может пора признаться? - Кому и в чем? - Я очень хорошо отношусь к тебе. Совсем не хочется ссориться. Ведь нам жить под одной крышей еще четыре года. Но… я не люблю тебя, Джонатан. Питеру показалось, что она с улыбкой сказала Джонатану что-то хорошее, правда у него вид при этом был какой-то растерянный. - Вот так сразу? – улыбнулся он, - Мы же встречались больше двух лет. - Мы были детьми совсем. Джонатан, пожалуйста, скажи мне…. - Что сказать? - То же, что я тебе. Питер увидел, как Эмили почти весело и нетерпеливо подергала Джонатана за руку: «Подговаривает на что-то», - подумал он, не заметив, что стоя здесь, выпил уже полчашки чая. - Это будет правильно и честно, Джонатан. Разве я не права? Он вдруг широко улыбнулся, - Да. Я не люблю тебя Эмили. Она взвизгнула и, обхватив его за шею, расцеловала в обе щеки. Питер отошел от окна. Он не видел, как они после этого пожали руки друг другу, пообещав остаться друзьями и добрыми соседями, и как Эмили убежала. Джонатан вернулся в дом. Питер, который начал уже подниматься по лестнице со своей чашкой, посмотрел на него, как на призрака. - А где Эмили? – спросил он, свесившись через перила и наблюдая, как друг, посвистывая, сел на диван и включил телевизор. - В клуб пошла. - Какой клуб? – опешил Питер. - «Синий медведь». С девчонками. - Одна? А ты? Ты отпустил ее одну? - А я скоро пойду в бильярд играть. Пойдешь со мной? - Джо, может, я чего-то не понимаю? Я видел сейчас…. - Что ты видел? - Вы разговаривали, улыбались. Она… поцеловала тебя… Странно. Суббота сегодня, а вы в разные стороны. Что происходит вообще? Раньше вы везде вместе ходили. Просто не разлей вода. Как ты мог отпустить ее одну в клуб? Тем более в «Синий медведь» Джонатан напряженно молчал. В нем бродило сейчас пресло-

231

вутое чувство собственника. Питер спустился с лестницы и сел рядом с ним со своей драгоценной чашкой в руках. - Джо, я не вмешивался в ваши отношения. Я дал тебе слово и держал его. Ты мне скажешь или нет, что случилось у вас? - Нет, – он стиснул зубы, не желая ничего говорить,- какое тебе дело? Ах! Да, я забыл, тебе, конечно, есть дело. Он замолчал, Питер сверлил его глазами. - Питер, отстань, без тебя тошно. – Буркнул Джонатан. - Джо, я не отстану от тебя. Возможно, буду пытать. Больно. Смотри, горячий. – Питер, оттянул Джонатану воротник и приготовился залить ему за джемпер свой чай. - С ума сошел? – дернулся Джонатан. Горячий чай все-таки попал ему на спину. Он вскочил. – Что тебе надо от меня? - Я же сказал, что буду пытать, - Питер ловкой подсечкой повалил Джонатана на пол, но тот извернулся и свалил Питера. Они некоторое время боролись пока, наконец, Питер не одержал верх, оказавшись верхом на друге и крепко прижав его руки к полу. - Что у вас происходит, Джо? Я победил, имею право знать. - Питер, ты весишь тонну, слезь. - Нет. Говори. Не похоже было, что вы ссорились. Обычно, когда вы ссоритесь, крыша падает. Джонатан напрягся, скинул Питера, встал, поправил одежду и обиженно пошел к лестнице. Питер, не унимаясь, перегородил ему дорогу. - Джо, я сделаю тебе работу по информатике. – Питер пытливо всматривался в лицо друга. - Врешь. - Сегодня ночью сделаю. - Там за одну ночь не сделаешь. Хватит трепаться, – начал оттаивать Джонатан, испытывающий серьезные трудности по этому предмету. - За два часа. Получишь «отлично». Ну, говори. Джонатан, наконец, сдался после некоторого колебания, - Мы сказали друг другу, что не любим…. - Кто кого? - Она сказала, что не любит меня, а я, что не люблю ее. - И кто из вас солгал? - Она сказала первая, а я сказал правду, – он опять сел на диван и уставился в телевизор. Питер стоял столбом, глядя в одну

232

точку. Потом, очнувшись, подошел к Джонатану и сел рядом. - Джо, как же так? Я думал, что вы…. - Ты только себе это не приписывай. Она давно уже… как будто шарахается от меня. Эмили права, мы детьми были. Было и прошло. Не переживай. - С кем, ты говорил, она пошла в клуб? – спросил Питер после паузы. - Да нет у нее никого! Но она… не подойдет первая никогда. Так что, давай… вперед. – Джонатан с силой вытолкнул брата с дивана. Питер стоял в некоторой растерянности. - Пинка тебе, что ли дать? Для скорости,- прикрикнул на него Джонатан. Питер, постояв немного, сорвался с места, сбегал в свою комнату, переоделся, бегом спустился вниз. - Джо, ты…. - Иди, я сказал, - засмеялся Джонатан, - Эй, про информатику не забудь! - Я же обещал, - ответил Питер и исчез за дверью. Глава 45 В «Синем Медведе» было очень шумно и многолюдно. Подавляющее число посетителей были студенты университета, пришедшие сюда весело провести время в субботу. Питер, войдя в клуб, остановился и осмотрелся. Столики, стоящие вдоль стен все были заняты, возле барной стойки толпился народ, на сцене веселила своих собратьев студенческая группа, которой дали время до полуночи, когда по программе начиналась дискотека под управлением опытного ди-джея. Под музыку, довольно любительскую, зато громкую, исполняемую группой, многие танцевали, заполнив почти все пространство танцпола. Из освещения была только светомузыка, стилизованные лампочки над баром, подсветка на сцене и светящийся танцпол. В этом наполненном молодежью помещении, при фактическом отсутствии света, найти кого бы то ни было казалось невозможным. Пока Питер привыкал к полумраку к нему подходили, его окрикивали, подзывали, другими словами, его приход не остался незамеченным. Но он только улыбался всем и отмахивался, растеряно озираясь вокруг себя. Потеряв надежду найти в этой толпе Эмили,

233

он забрался на сцену и осмотрел зал сверху. Наконец, он увидел ее сидящей в окружении подруг за столиком в самом углу. Питер загадочно улыбнулся и с сумасшедшим блеском в глазах подошел к ребятам из группы и о чем-то попросил их. Они остановили музыку, отставили в сторону инструменты, дали Питеру микрофон. Толпа сначала возмущенно загудела, но, увидев Питера, который с микрофоном в руке подошел к самому краю сцены, неожиданно замолчала, раздавались только отдельные выкрики. Со сцены, которая немного освещалась, его было видно всем, зато он почти не видел никого в темном зале. - Питер, петь будешь? - Давай, Питер, мы подпоем! - Я стих хочу прочитать вам. Прочитал его где-то.. – сказал Питер. Клуб уловил его настроение, все замолчали. Он прочитал несколько строк просто, без пафоса, как будто мысли вслух: Ты порой целуешь ту, порою – эту В сигаретном голубом дыму. Может быть, в упреках толку нету, Только страшно станется тому, Кто любовь, как мелкую монету, Раздавал, не зная сам кому! Он исподлобья смотрел в сторону, где была Эмили, не видя ее. В глазах был туман. Все присутствующие, кто знал его, а таких было большинство, поняли, что перед ними стоит совсем другой Питер. - Питер, ты заболел? - Питер, зайчик, иди к нам, вылечим! – раздался чей-то девичий голос. - Питер, ты обижаешь нас. Это о ком вообще? – крикнула какая-то девушка. - Это что, покаяние? - Перед кем? - Он влюбился. Питер, ты влюбился? Он повернул голову в сторону последнего крикнувшего и кивнул головой. Зал заинтересованно забурлил. Питер почти не видел лиц своих друзей, приятелей, знакомых, заполнивших клуб. То место, где он видел Эмили, ему казалось слабо освещенным пятном.

234

- Питер, ты рискуешь. После таких заявлений ни одна девчонка с тобой даже танцевать не пойдет. - Это с тобой не пойдет, - весело ответил Питер, опять же не видя говорившего. - Кто она? После этого вопроса наступила тишина. Несколько пар девичьих глаз с ожиданием смотрели на него. Питер улыбался, переминался с ноги на ногу. - Питер, она здесь? Он поднял вверх одну руку, призывая к тишине. - Девчонки, простите, если обидел кого-то. Не держите зла. Спекся Питер. - Покажи нам ее. - Многие, наверно, знают мою сестру Эмили. Я всегда любил ее гораздо сильнее, чем обычно брат любит сестру. Полгода назад я узнал, что мы с ней не родные. Это грехи наших родителей, я не буду об этом сейчас. Когда я понял, что она мне не сестра,… я стал испытывать к ней другое чувство. Я сказал ей об этом, но она… сказала, что как брат я ей дороже. – Это было похоже на спуск с незнакомой горы на сноуборде, когда не знаешь, что за поворотом, но остановиться нельзя, - Я пробовал не видеть в тебе девушку, но не могу. Эмили, я люблю тебя. Я знаю, что ты слышишь и видишь меня сейчас. Питер обвел глазами зал. - Эмили я тоже хочу видеть тебя. Мне свет в глаза, я даже не знаю, где ты. Ты… подойдешь ко мне? – Он смотрел в ту сторону, где она должна была быть, и почти прошептал в полной тишине, Эмили, пожалуйста! Я люблю тебя и хочу, чтобы об этом знал весь мир, поэтому я здесь. Эмили, ты веришь мне? Выйди сюда, даже если для того, чтобы сказать «нет». Эмили видела Питера с того момента, как он забрался на сцену, высматривая ее. Она тогда не знала, что он ищет ее. Она ждала от него чего угодно всегда, но не этого публичного признания в любви. Эмили сидела со своими подругами, которые обсуждали происходящее, и не слышала их. Широко раскрыв глаза она, смотрела на сцену, не понимая пока, что является главной героиней этого спектакля. Когда он позвал ее, первым чувством было возмущение, что он выносит их отношения на всеобщее обсуждение. Но потом она

235

улыбнулась внутрь себя и решительно в абсолютной тишине ожидания стала пробираться к сцене. Эмили знала Питера. Знала лучше всех, лучше, чем его знала родная мать. Между ними был закон, всегда отзываться на все просьбы, отвечать на все вопросы и ничего не скрывать. Если он так поступает, значит, он не видит другого выхода, не хочет быть обычным плачущим влюбленным, умоляющим об ответе. Он бросает вызов, Эмили приняла этот вызов. Она все еще была сестрой своего брата. Ее пропускали, расступались. По мере ее продвижения к сцене следом за ней, как волной поднимался и нарастал невообразимый гул и визг. Перед самой сценой, где собралось больше всего народа, ребята даже приподняли ее и буквально передали в руки Питеру. Он подхватил ее, поставил перед собой. Весь клуб оглушительно заревел от восторга. Эмили смотрела на него, улыбаясь: «И что ты будешь делать дальше? Я всегда слушалась тебя, послушалась и на этот раз. Дальше что?» Он всегда последнее время отводил глаза, а она боялась его взгляда. Сейчас они не прятали друг от друга своих глаз. Он забыл, что они на сцене, что их видит не менее двух сотен людей. - Я люблю тебя, ты все для меня, ты нужна мне, - повторил он, улыбаясь. Зал опять затих. - Я хочу поцеловать тебя,… как брат. Можно? Она кивнула. Он взял ее за плечи и прикоснулся губами к ее щеке. Эмили перестала улыбаться, она тоже уже не видела никого вокруг. - Что дальше, Питер? – тихо спросила она. - И... не как брат. Ты разрешаешь? Она долго смотрела на него. Казалось, зал перестал дышать. Эмили молчала. Питер обнял ее и поцеловал в губы. Он почувствовал, что она слабо, но ответила на его поцелуй. Клуб взорвался аплодисментами и воплями. - Первый раз или второй? Как лучше? – Он все еще обнимал ее. Они говорили совсем тихо, но их все слышали. Питеру казалось, что удары его сердца слышны далеко за пределами этого клуба. В клубе опять наступила тишина. Все замерли, даже официанты на ходу со своими подносами и бармены со стаканами в руках. Из всех присутствующих не улыбались только двое – Эмили и Джо-

236

натан, который недавно вошел, когда Эмили уже была на сцене. Эмили опустила голову, неожиданно повернулась и стала быстро спускаться со сцены. Ее никто не удерживал, все оторопели от такой развязки. Она выбежала из клуба также беспрепятственно. Питер стоял некоторое время, глядя ей вслед. - Ребята, спасибо вам. Вы мне очень помогли сегодня, – сказал он и, спрыгнув со сцены, быстро пошел к выходу из клуба. - Питер, - позвал его один из музыкантов, беря в руки свою гитару, - удачи тебе. Следующую песню мы посвящаем тебе и твоей девушке. В нашем клубе новая традиция. Каждую субботу в десять часов вечера – объяснение в любви здесь, на этой сцене. Мы отдаем на это часть своего времени. Зал шумно поддержал эту идею, так же шумно поприветствовал Питера на выходе и потом потребовал музыки Питера задержал у двери Джонатан. - Питер, стой. - Джо, пойдем, выйдем отсюда. Куда пошла Эмили? Ты видел? - Думаю, домой. - Пойдем, проводим ее, - Питер увлек за собой Джонатана. - Питер, что за балаган ты здесь устроил? – спросил Джонатан, когда они вышли на улицу. Питер молчал. - Что другого способа не придумал? Она, наверно, обиделась на тебя. - Не обиделась. – Он загадочно улыбался. - Ты в своем репертуаре. - Зато теперь все знают, что она мне не сестра. Не подумают, будто я извращенец, влюбился в родную сестру. Может, девчонки обижаться не будут…. - А ты, прямо, так утомился от их внимания,… мученик, – язвительно заметил Джонатан. - Я не об этом, Джо. Вон она. Они догнали Эмили, которая не очень жаждала видеть их обоих сейчас. Ей хотелось остаться одной. Она с трудом вытерпела их общество до дома, сразу ушла к себе в комнату. Эмили металась по комнате. «Питер был прав, нужно время, чтобы осознать. Как больше понравилось?» Она улыбнулась. Пи-

237

тер был ей слишком дорог, и она не могла понять, как ей относиться к его поступку. «Если бы у меня никогда не было брата, и я познакомилась с таким парнем, то, наверно, точно влюбилась бы в него. Даже безответно. Примкнула бы к целой армии девушек, которые неравнодушны к нему». «Ты ведь всегда ревновала Питера к его подружкам, - говорила она себе, - сознайся, Эмили. Будь честна сама с собой. Причем не просто ревновала, а злилась, ненавидела их всех. Как будто он не был твоим братом. Хотела, чтобы он был только твой. Мысль о том, что он будет любить какую-то девушку, была нестерпимой. Мечтала встретить такого же…». Она подошла к зеркалу, приложила пальцы к губам: «Как больше понравилось…. Дурачок. Как будто сам не знает. Конечно, второй. Кто мог устоять перед таким признанием? Они визжали там все…. Чего он ждал от меня? Он ничего не ждал. Он сделал то, что захотел, как делает всегда. Так почему же ты ушла? Иди, скажи ему сейчас…. Не могу. Как я скажу ему? Он подумает, почему сразу не ответила. Посмотрит, как на дуру». Она услышала шаги по лестнице, в ее дверь постучали: «Эмили, ты спишь?». Питер. Она молчала, глядя на дверь. - Она спит. – Услышала она шепот за дверью. - Нет, она обиделась, я же говорил тебе, - возразил Джонатан. Эмили боялась пошевелиться. Питер отвечал вполголоса. - Нет. Не обиделась. Я лучше знаю. Давай, неси свое задание, я включу компьютер. - Ты что после этого можешь еще что-то соображать? Не нравишься ты мне, брат. - Я всегда могу соображать. И потом, ничего не случилось, Джо. Все осталось, как было. Неси задание. У Эмили защемило сердце. - Питер, мне, конечно нужна твоя помощь в этом, но…. Ты мне сделаешь, а отвечать по этой работе я как буду? - Джо, тогда пошли со мной, буду тебя грузить информацией. - Может, завтра? Я хотел в бильярд…. Они, видимо разговаривали, стоя в дверях комнаты Питера. - Завтра будет другой день и другие дела. - Питер, но суббота же. Ты же сам хотел идти куда-то. Что вдруг такой злой. Ты все-таки раздражен тем, что произошло.

238

- Нет. Немного удручен и все. Джо, это на пару часов. Давай, соберись, – было слышно, как Питер вталкивает Джонатана в свою комнату,- Думаешь, мне хочется этой ерундой заниматься? - Это для тебя ерунда. Ты в нашего отца этими талантами пошел, – слышно стало плохо, Эмили подошла к самой двери. Видимо, Джонатан сходил в свою комнату и принес то, что просил Питер. - А ты тогда в кого пошел у нас? - Я на деда похож. - Он, наверно, любит тебя? – голоса все больше отдалялись. - Меня все любят. - А меня… только Эмили. Давай, все сделаем быстро и пойдем вместе в бильярд играть. Эмили опустилась на пол, закрыла лицо руками. «Ты прав, Питер. У нас с тобой никого не осталось. Только ты и я». - Быстро не получится, – упрямился Джонатан. - Джо, сейчас половина двенадцатого. Заказывай такси на два часа ночи. Голоса совсем стали неслышны. Они закрыли дверь в комнату. Она вышла из комнаты и заглянула к ним. Какая-то сила заставила ее. Оба сидели возле компьютера. Питер изучал задание Джонатана. - Джо, господи, мне десять лет было, я эти задачки на олимпиадах решал. Эми, а мы думали, ты спишь, - не поднимая головы, сказал он, - Джо уроки делает, а я руковожу процессом, чтобы не сбежал. Он бросил на нее быстрый взгляд и перевел глаза на монитор, погружаясь в свое занятие. Питер вел себя так, будто час назад не стоял на сцене, объясняясь ей в любви. Эмили стало не по себе. В университете после этого случая все разговоры крутились вокруг Питера, Эмили и их отношений, все обсуждали новость о том, что Питер ей не родной брат. Вскоре эта новость докатилась и до их родного города. Все последующие дни они общались, как обычно и, в то же время, не как обычно. Питер не хотел предпринимать третью попытку. Эмили не заводила с ним разговор на эту тему, боялась наткнуться на холодность. Были обмены многозначительными взглядами, была показное равнодушие, была съедающая душу недоговоренность и тоска. Они уже не были братом и сестрой, которые горячо любят друг друга. Оба хорошо понимали это. Возврата к старым

239

отношениям быть не могло. Та дверь была закрыта. Глава 46 В довершение ко всему, когда стало известно о разрыве отношений между Эмили и Джонатаном, постоянным гостем их дома стал Стюарт Пристли. Вернее сказать, он стал не просто гостем, причем незваным, а практически четверым жителем их дома. Эмили видела его, когда просыпалась и когда уходила спать. Он ожидал ее после занятий, провожал и оставался до вечера. Стюарт ухаживал нудно и настойчиво. Однажды, выйдя из здания своего факультета с подругами, она увидела Стюарта и Эмиля. Они горячо обсуждали что-то. Когда она вышла, оба повернули головы в ее сторону. Эмили кивнула Эмилю и пошла в сторону дома. Стюарт, махнув отцу, устремился за ней. «Интересно, что здесь делает Эмиль?» - спросила она себя и тут же забыла об этом. Первое время Питер смотрел на присутствие Стюарта в их доме сквозь пальцы. Он сам опять избегал много времени находиться здесь, поэтому не смог сразу оценить угрозу с его стороны. Об истинном положении вещей ему как-то шепнул Джонатан. Эмили ни разу не говорила Питеру о том, что за ней ухаживает Стюарт. Он подозревал, но не знал, что тот демонстрирует завидное упрямство при этом. Последнее время они были не так откровенны друг с другом. Пока она встречалась с Джонатаном, это была проблема Джонатана. В субботу, через неделю после памятного объяснения в любви в «Синем медведе» Питер появился дома ближе к вечеру. Войдя в дом, он увидел Стюарта, который топтался на кухне рядом с Эмили. Она пыталась приготовить что-то на скорую руку, а он о чем-то уговаривал ее. - Эмили, ты же все равно будешь дома сидеть. Скажи, куда ты хочешь. Я все сделаю для тебя…. Я не хочу, чтобы ты скучала, – услышал Питер, заходя на кухню. - Стюарт, мне ничего не нужно от тебя…. – начала говорить Эмили, но ее перебил Питер. - Стюарт, привет, – он подошел к нему, дружески похлопал по плечу, увлек за собой в сторону входной двери. Выходя с кухни, предусмотрительно ногой закрыл дверь. – Как дела? Ты что-то зачастил к нам.

240

Тон у Питера был при этом вполне доброжелательный, и сопровождалось все это ослепительной подкупающей улыбкой. - Питер, ты дома почти не бываешь. Я давно тебя не видел. - Зато ты почти поселился у нас. Нужно будет брать с тебя арендную плату. У меня ведь очень жесткое расписание, – пожаловался Питер, - В субботу соревнование по плаванию. Придешь болеть за нас с Джонатаном? - А Эмили пойдет? - Конечно. Она самый яростный наш болельщик. - Тогда приду. Я вообще-то небольшой любитель, но за своих можно и поболеть. - Здорово! Стюарт, поехали сейчас в один клуб со мной. Сегодня отличная вечеринка. Джо там уже, помогает зал украшать и все такое… Мы сто лет не общались с тобой,- они стояли уже практически у выхода. - Э-э, Питер, я хотел бы остаться здесь. – Стюарт аккуратно высвободился от руки Питера, которая все еще лежала на его плече. - Стюарт, да что здесь делать? Пошли, я же машину свою сюда пригнал. Доедем нормально. - Питер, я тоже на машине. Но я хочу побыть с Эмили. – уверенно о невозмутимо сказал Стюарт. - С Эмили? – Питер изобразил веселое удивление, - А… она хочет с тобой побыть? По-моему, не очень. - Это неважно. Возможно, она не разобралась еще… - Неважно? Не разобралась...? Это гениально! Знаешь что Стюарт? Очень тебя прошу, вали отсюда, - сказал Питер, не меняя тона, выражения лица и все с той же улыбкой. - Не понял. - Мы созвонимся, я сообщу тебе, когда начало соревнований. Давай, Стюарт, иди домой, проваливай. Ты засиделся в гостях и твое общество девушке в тягость. - Питер, ты, наверно, не знаешь. - Стюарт несколько высокомерно хохотнул, - Скоро тебе сообщат, возможно, о точной дате нашей помолвки. - Твоей помолвки с кем? - Нашей с Эмили. Этим летом у нас помолвка. Я заканчиваю университет и…. Позади них раздался звон разбитого стекла. Они одновремен-

241

но обернулись. Эмили с округлившимися, на пол-лица глазами, полными ужаса смотрела на Стюарта. Когда она услышала то, что он сказал, у нее из рук выпала чашка с чаем. Питер не на шутку испугался за нее. - Нет! – произнесла она тихо и вдруг крикнула с надрывом, Нет!!! Я не хочу! Питер, не отдавай меня ему! Питер, пожалуйста! Отец бы не позволил никогда! Я не хочу! Она вцепилась в Питера, пыталась прятаться за его спину. - Эмили, он пошутил. Успокойся. Это шутка. - Подожди, Эмили. Я объясню тебе…. Я как раз сегодня хотел сказать…. - Стюарт хотел подойти к ней, но Питер задержал его рукой. - Не приближайся к ней. – Это было сказано уже без улыбки и довольно жестко. – Не советую. Что-то подсказало Стюарту, что ему лучше сейчас послушаться его. Питер отвел Эмили в ее комнату. По дороге она то кричала, то причитала, рыдая: «Я не хочу! Он врет все! Этого не может быть! Питер, пожалуйста!». Он попытался, как мог успокоить ее и быстро вернулся. - Кто главный придумщик этого мероприятия? – Довольно агрессивно спросил он Стюарта, который все еще стоял там, где его оставили. - Питер, я люблю ее, и сказал об этом отцу. Я ничего плохого ей не сделаю. Я не понимаю, почему такая реакция. Это глупо с ее стороны, – немного надменно сказал Стюарт. - А ей ты забыл об этом сказать? – усмехнувшись, спросил Питер. Сам, не зная, почему, он совсем не чувствовал ревности. Он с трудом сдерживался от проявления ярости и гнева, вызванных таким подлым и неуважительным, как к вещи, отношением к Эмили. - Мой отец договорился обо всем с мужем ее сестры. Я хотел сообщить ей сегодня. - С Люком??? Вот рыба вяленая. Переквалифицировался в свахи? Что значит сообщить? Ты перепутал, Стюарт. Не сообщить, а спросить. Спросить ее согласия на это. - Но я люблю ее. Она же должна понимать…. – от взгляда Питера, Стюарт замолчал. Тот смотрел на него, как на доисторическое животное. - Ты где рос, Стюарт? На дереве? Вроде умный парень. Я всегда уважал тебя и твоего отца. Девушка с трудом терпит твое общество. И когда состоялся этот исторический сговор?

242

- Вчера отец мне позвонил. Питер, я не обязан отвечать на твои вопросы. - Стюарт, я не последний человек для нее. Почему мне об этом никто не сказал? - Это лишний вопрос. Но на него я отвечу. Вы с ней не родные, как выяснилось, и о том, что ты влюблен в нее, знает весь университет. Ты заинтересованное лицо. Собственно говоря, у тебя нет другого выхода, как изображать любовь. Люк сказал, что ты будешь сейчас пытаться жениться на ней, чтобы сохранить наследство. - Люк сказал? Я даже не удивлен. Мне говорили, что он умный и очень догадливый. Уходи Стюарт. Питер распахнул дверь, жестом указывая ему на выход. Стюарт не двинулся с места. Питер, засунув руки в карманы джинсов, приблизился к нему и смотрел в глаза. - Почему я должен уйти? Я хочу поговорить с Эмили. Ты не можешь запретить мне, – вызывающе сказал Стюарт. - Мне очень хочется ударить тебя сейчас. Я даже руки в карманах держу. Лучше уходи. – Питер продолжал смотреть в его глаза. Стюарт хотел еще что-то сказать, но повернулся, досадливо и мстительно поджав губы, и вышел. - Стюарт, - окликнул его Питер на выходе, - я не отдам тебе ее. Даже, если лишусь всего…. Питер запер за ним дверь и быстро поднялся к Эмили. Она сидела на кровати, глядя в одну точку. Увидев Питера, вскочила. - Он ушел, Эмили. Скажи, Стюарт говорил что-либо тебе о помолвке? - Нет, - губы ее задрожали. - Я еду домой. Прямо сейчас. Я должен разобраться с этим. - Я поеду с тобой, - вдруг сказала она решительно. - Эмили, я очень быстро вернусь. Шесть часов туда, шесть обратно, сутки там. - Питер я не останусь. Он будет приходить. Я боюсь его. – Эмили вся дрожала. Она подошла к Питеру, обняла его, - не бросай меня здесь одну. - Эмили, здесь же Джо. Он не даст тебя в обиду, – растерялся Питер. - Ты не знаешь. Стюарт…. Он так пристает ко мне…. Я боюсь его. Мне кажется, он злой. Я не хочу выходить за него замуж.

243

Эмили расплакалась у Питера на груди. -Да нет, он не злой. – Питер выглядел оглушенным. Он смотрел куда-то вдаль, гладил ее по волосам. - Тихо, тихо, Эмили. Хорошо. Мы поедем вместе. Ты не побоишься ехать со мной? Я же на машине. - Нет. С тобой я не боюсь ничего. - Ну, тогда, восемь часов в один конец, восемь назад. Хорошо? – он, улыбаясь, посмотрел ей в лицо. Эмили закивала, - Иди, умойся, собери какие-нибудь вещи. Плед у меня в машине есть. Я пойду, кофе в термос налью. Только заедем в клуб. Надо предупредить Джонатана. Подъехав к клубу, Питер попросил Эмили подождать его минут пять, и пошел в двух словах рассказать все Джонатану. Эмили вышла из машины, присела на скамейку перед зданием. Было еще не поздно. Возле клуба было мало народа. К ней подсела Ирэн, разбитная девушка с ее факультета, которая давно кокетничала с Питером, добиваясь его расположения, не очень сильно обижаясь на его равнодушие при этом. - Привет Эмили! Ты что плакала? Что ты делаешь здесь? - Жду Питера. - Он здесь? Где он? – Глаза Ирэн заблестели, - ты из-за него плакала? Поссорились? Вы в клуб пойдете на вечеринку сегодня? - Нет, – непонятно на какой из этих вопросов ответила Эмили. - Эмили, вы как, с Питером? Вы вместе сейчас? – наклонившись к ней, спросила Ирэн. Эмили не успела ничего ответить ей. Из клуба вышел Питер. Ирэн подскочила к нему, взяла под руку. - Питер, ты будешь танцевать сегодня со мной? - Нет Ирэн, я сегодня вообще танцевать не буду, - отвечал ей Питер с таким же сладким лицом, с каким он общался обычно со всеми девушками. - Почему? - надула она губы. - Я не иду сегодня в клуб, - Питер присел на скамейку рядом с Эмили, - Эми, ты как? Поехали? Эмили не сводила глаз с наглой Ирэн. Та обхватила Питера за шею, прикусила ему ухо. Питер попытался мягко отмахнуться от нее. - Руки убери, - вдруг металлическим голосом сказал Эмили. - Что? – переспросила Ирэн, сделав вид, что не расслышала, и

244

уселась к Питеру на колени. - Я говорю, руки убери и слезь с моего парня, - почти прошипела Эмили. Питер открыл рот. Ирэн сползла с его колена, неохотно освободила от своих рук его шею. - Да, ладно. Так бы и сказала сразу. Я же спрашивала тебя. – Сказав это, она послала Питеру воздушный поцелуй и направилась в направлении клуба. Питер покосился на Эмили немного опасливо. -Что там делает Джонатан? – как ни в чем ни бывало, спросила она. - Шарики надувает. Эмили торопливо и немного суетливо поднялась: «Поехали?». - Эми, ты….- Питер оставался сидеть, как пригвожденный к месту и не спускал с нее ожидающего взгляда, - Ты ничего не хочешь сказать мне? - Я…. – Она смотрела куда-то в сторону, - Я хотела… сегодня в десять часов в «Синем медведе»… объяснение в любви…. Я хотела, как ты…. Он тоже встал и взял ее за руки, продолжая пытливо и в то же время немного с опаской смотреть на нее. - Ну, неужели нужно обязательно что-то говорить? – крикнула она, заглянув в его глаза. Вот он, его серый взгляд в густых ресницах и ей не надо пугаться его, отводить свои глаза. Она проговорила совсем тихо, слегка улыбаясь, - Второй. Второй раз лучше. Он, все еще с опаской, наклонился и нежно поцеловал ее: «Так?». «Да», - ответила она и прижалась к нему всем телом. Перед глазами у нее все закружилось. Он обнял ее первый раз в их жизни так, как обнимают свою девушку, опять поцеловал. От такого неожиданного поворота оба забыли на мгновенье, что куда-то хотели ехать. Домогательства Стюарта, эта помолвка, дикий сговор Эмиля и Люка, все отошло на второй, даже на третий план, отступило перед тем, что они стоят сейчас здесь посреди улицы обнявшись, они вместе, наконец. - Я думал, ты никогда не простишь меня за ту выходку. - Когда Ирэн обнимала тебя сейчас,… я поняла, что больше не могу…. Я не смогу выдерживать это, Питер. Ты спросил тогда…. Конечно второй раз,…. Неужели ты сам не понял? Мне казалось, что я так обидела тебя, а потом вся тряслась от страха, что… это

245

все и больше ничего не будет…. – Она говорила быстро, путано, будто захлебывалась в словах и расплакалась. - Эмили… я…. - Я боялась думать, что люблю тебя, самый большой страх моей жизни, это страх потерять тебя. Поэтому я боялась что-то менять в наших отношениях…. Ведь это другое совсем. А вдруг не получится...? Тогда мы можем потерять друг друга. Ты понимаешь меня? Самая ужасная боль была думать, что ты полюбишь кого-то, забудешь меня. - Эми, я никого не любил, не мог. Я ждал тебя, ждал, когда ты поймешь…. Я знал, что ты поймешь. Я прошу, не плачь, – он вновь и вновь целовал ее Эмили помолчала, опустив голову, подняла голубые глаза, влажные от слез. От света, которым они светились в этот момент, Питер часто заморгал. - Я не понимала, что со мной…. Когда я вспоминаю что-то из прошлого, там только ты, когда я думаю о своем будущем, мне не думается о нем, если там нет тебя. Засыпая, я думаю, что ты где-то рядом и мне спокойно, а…. - …А проснуться утром помогает мысль о тебе, - перебил ее Питер. - Да. А когда мне хорошо, мне хочется скорее поделиться только с тобой…. - ….А когда плохо, хочется звать только тебя. - Я не сразу поняла, что это…. Я хотела сказать тебе так же, как ты, чтобы все слышали…. Я люблю тебя. Он крепко прижал ее к себе, - Эми, ты не представляешь,… Ты такой груз с меня сняла, он так давил…. Я теперь горы могу свернуть! - Ты всегда горы мог свернуть. А мне придется, наверно выучить карате, чтобы отгонять от тебя девчонок? – сквозь слезы улыбнулась она. - Не придется. Ты моя, а я твой. И все. Вот только со Стюартом разберемся…. Она вдруг вернулась к реальности, вспомнив о Стюарте. - Ты спасешь меня? – Эмили вновь затрясло, - Я… я боюсь его. - Мы вместе спасем нас обоих. Идем. - Он взял за руку и повел к машине. Неожиданно резко остановился и сказал с деланной серьезностью, - Только…, я не смогу вести машину…. - Почему? – растерялась Эмили.

246

- …Если ты не прекратишь плакать. Она торопливо вытерла слезы и засмеялась. - Знаешь Эми, - сказал он, улыбаясь и включая зажигание, - мы будем дома в три- четыре часа ночи, и я обещаю тебе, устроим веселую побудку Люку в это воскресенье. Глава 47 Когда они выехали из города, Питер, посмотрев на часы, набрал номер Донована Робсона. - Здравствуйте, господин Робсон! Как ваше здоровье? - Питер, я рад слышать тебя. Здоровье, как положено. У тебя случилось что-то? - Да. В том письме, которое вы мне передали, помните? В нем отец сообщает мне, что мой настоящий отец Рауль Фостер…. - Я знаю об этом, Питер. Генрих говорил мне. - Мне нужно знать…. - Можешь не беспокоиться. Генрих все предусмотрел. Люк уже звонил мне. Он собирается оспорить завещание. Я сказал ему, что у него ничего не получится, так как в завещании Генрих не называет тебя своим сыном, а говорит, что ты его сын по закону. Это важно. Ты был усыновлен им. Дело все в формулировке. - Это действительно так? - Или я не Донован Робсон. Я сказал ему так же, что он может поразвлекаться и возбудить тяжбу, но толку от этого никакого не будет. - Господин Робсон, когда отец передал вам это письмо? Когда он написал его? - Месяца за два до того, как все это случилось. Я еще тогда пошутил над ним, что помирать собрался. - За два месяца? – изумился Питер. - Да. Мне кажется, он чувствовал что-то…. Он говорил мне. Я не придал этому значения. Он тогда же сказал, что будет менять завещание. - Я еду сейчас домой. Они… сосватали Эмили за Стюарта Пристли без ее согласия. Донован закряхтел, было слышно, как он сморкается. - Если это было сделано с согласия отца Стюарта, Эмиля, то дело

247

серьезное. Советую поговорить с Аланом. Он ненавидит браки по договоренности. - Я почти не знаю его. - А зря. Потрясающий человек. Он вздует своего сына за это. - Я попробую справиться сам. Вы вселили в меня уверенность. Спасибо вам. - Обязательно держи меня в курсе. Удачи тебе, сынок. - До свидания. Питер, отключил телефон, посмотрел на Эмили, улыбнулся. Глаза у нее были испуганы. - Что он сказал? - Все будет хорошо, Эми. Я тебя никому не отдам. - Что ты задумал, Питер? - Ничего. Я знаю только, что я прав и, что люблю тебя. - Скажи, а что бы ты стал делать, если бы я… не смогла полюбить тебя? - Пустился бы во все тяжкие, наверно. Эмили засмеялась. - Налить тебе кофе? – Спросила она. Питер кивнул и включил музыку. - Знаешь, Питер, ведь мы всегда любили друг друга. С самого первого дня. Просто не знали, что мы не брат и сестра. На землю опустилась темнота. Питер немного сбавил скорость. Когда было уже совсем темно, он увидел сзади догоняющую его машину с мигающим поворотником, приглашающим остановиться. Он бросил взгляд на спидометр, язвительно улыбнулся. - Ха! Нарушаешь правила, граф, превышаешь скорость! Питер посмотрел на Эмили, которая спала, закутавшись в плед, остановил машину и вышел, стараясь не хлопать дверью. Автомобиль Стюарта притормозил почти вплотную к машине Питера. Он тоже вышел. Они стояли друг против друга посреди пустой дороги. - Питер, ты зря едешь. Ничего нельзя изменить. - Знаешь, Стюарт, слово «нельзя» раздражает меня с детства, – он усмехнулся, блеснув зубами в темноте. - Зачем ты затеял все это? Ты не понимаешь, что лишишься наследства. Нельзя было обнародовать правду о твоем рождении. - Не учи меня жить, Стюарт. Это все, что ты хотел сказать мне? Мет-

248

нулся за три сотни километров, чтобы предостеречь меня? Я оценил. - Я хотел остановить тебя. Ты не ведаешь, что творишь. - Меня никогда и никто не мог остановить, даже Генрих Конти, мой отец. Я не отдам тебе свою девушку, Стюарт. Ты поедешь с нами или будешь возвращаться? Лучше дождись здесь рассвета. В темноте ехать очень неудобно. - С каких это пор она твоя девушка? - язвительно спросил Стюарт. – Она же отшила тебя. Об этом все знают. - С сегодняшнего дня. Об этом еще не знают, но скоро узнают. Ты узнал первый, можешь гордиться. - Я тебе не верю, – он направился к машине Питера, - я сам спрошу ее. Питер встал на его пути. - Она спит. Если ты ее разбудишь, она, увидев твое лицо, подумает, что ей приснился кошмар. Она боится тебя. Ты не знаешь, почему? -Я не знаю, почему она боится меня. Возможно, это ты придумал. Меня тоже нельзя остановить, Питер. Ты воспользовался растерянностью девушки и теперь называешь ее своей. Я хочу поговорить с ней, прямо сейчас. Я так хочу, Питер. Стюарт резко оттолкнул Питера, но тот схватил его за грудки. - Ты заблудился, Пристли. Здесь не «Розовый сад», и твое «хочу» никого не впечатляет. Может, еще ножкой топнешь? Стюарт хотел с размаху ударить Питера, но он увернулся, отпустил его, с силой оттолкнул, сплюнул и направился к своей машине. - Что, струсил? – крикнул граф. -Ш-ш-ш, разбудишь Эми. – тихо сказал Питер, приложив палец к губам, широко улыбнулся, сел в машину и уехал. Стюарт пробежал немного за ним, что-то крича, потом вернулся к своей машине и поехал следом за Питером. Питер, воспользовавшись тем, что Эмили спит и не посматривает строго на спидометр, ехал на довольно большой скорости. Но Стюарт вскоре догнал его. Между ними началась опасная гонка. Эмили проснулась и увидела несущуюся рядом машину Стюарта. - Что это? Питер что вы делаете? Что происходит? Откуда он здесь? - Эми, не волнуйся, лучше пристегнись. – Как можно более спокойно сказал Питер. Стюарт пытался помешать Питеру, подрезал его, старался

249

прижать к краю дороги. «Придурок. Он что не понимает? Я же не один», - думал Питер. Эмили зажмурила глаза. Дорога петляла. Они ехали по участку, где с одной стороны к шоссе примыкала гора. Стало трудно вписываться в повороты на огромной скорости. Оба немного сбавили ее. Впереди был крутой поворот, на котором в прошлый раз Питер врезался в дерево, задремав, и каким-то чудом не перевернулся. Он помнил это, притормозил и даже помигал Стюарту, предупреждая. Сам благополучно миновал опасное место. Но Стюарт не знал этого. Питер услышал скрежет тормозов и грохот. Машина Стюарта, не вписалась в поворот, проскочила пологий склон, по которому Питер так счастливо съехал в прошлый раз и, успев притормозить, въехал в дерево. Следом за этим склоном был крутой обрыв, правда невысокий, но достаточный, чтобы машина кубарем скатилась с него. Что и случилось. Питер резко затормозил и сдал назад, выскочил из машины и побежал с горы к Стюарту. Его машина, перевернувшись несколько раз, встала на колеса. От сильных ударов была угроза неминуемого взрыва. Обдирая руки, Питер практически скатился с крутой горы, вытащил окровавленного Стюарта из салона, к счастью, не заклинило двери, и оттащил его в сторону. Он был жив. Как только он взвалил его на плечи и стал карабкаться наверх, раздался взрыв. Наверху их ждала взволнованная Эмили. - Эми, принеси аптечку и мой телефон, - крикнул ей Питер. Он положил Стюарта у края дороги, перед своей машиной, включил фары, осмотрел его голову. У виска была обширная рана, из которой сочилась кровь. Эмили принесла аптечку. Питер достал марлевую салфетку, прижал к ране, чтобы остановить кровь. Стюарт пошевелился, застонал, открыл глаза. - Что ты делаешь, Питер? – еле шевеля губами, спросил он. - Спасаю жизнь одному идиоту. - Да. Мы оба с тобой идиоты. – Стюарт не мог шевелиться, каждое движение доставляло ему сильную боль. Он поморщился, продолжая постанывать. - Ну, слава богу. Жить будешь. Разум вернулся к тебе после фееричного сальто-мортале. Это было эффектно, Стюарт, красивей, чем

250

в кино. Эми, подержи салфетку, вот здесь, я позвоню в полицию. Он набрал номер полиции своего города и отошел в сторону. Стюарт смотрел, не отрываясь на Эмили. - Это должно было случиться, чтобы ты прикоснулась ко мне, прошептал он. - Молчи, Стюарт. Тебе нельзя разговаривать. - Нога болит. Наверно сломана… и ребра…. Эми, это правда? - Что? - Ты… с Питером? - Да. Стюарт замолчал, закрыл глаза. Подошел Питер с пледом в руках, заботливо накрыл Стюарта. - Они сказали, чтобы мы ждали их здесь. Обещали, что скорая приедет через пятнадцать минут. - Питер, может сообщить его родителям? – спросила Эмили. - Не надо, - вдруг сказал Стюарт. – Полиция сообщит. Питер, что мы скажем? - Скажем, что ехали вместе, друг за другом, на дозволенной скорости. – Спокойно начал рассуждать Питер, - Я знал этот поворот, сам здесь в прошлый раз,… а ты не знал. Они, правда, могут определить по тормозному пути или по каким-то другим признакам. Но, если будем говорить одинаково, то все успокоятся. - Ловко у тебя получается. - Да. – Сказал Питер, достал из машины бутылку с питьевой водой, умылся и ополоснул руки. - Питер, Люк знает, что ты едешь. Я сообщил ему. Он только не знает, что ты с Эмили. - Значит, не получится внезапного ночного штурма только и всего. Стюарт, ты не разговаривай лучше и не волнуйся, – беспечно, на первый взгляд, сказал Питер. - Ты ничего не сделаешь. Они решили все. Эмили растеряно смотрела на Питера, при свете фар стало видно, что в глазах ее заблестели слезы. - Эми, тебе, наверно, холодно, - сказал Питер, присаживаясь рядом со Стюартом, - Дай я подержу, а ты иди в машину. - Стюарт, вероятно, этот разговор может показаться нелепым, учитывая ситуацию, - сказал он тихо, когда Эмили ушла, - Но я не

251

очень понимаю, что за радость тебе от такого решения? Неужели все равно, как она к тебе относится? - Честно говоря, никакой радости. Я люблю ее и все. - Стюарт, но она любит меня, а я люблю ее. - Она сказала тебе? - Да. – Питер заметил, что Стюарт дрожит то ли от холода, то ли от разочарования, - Стюарт, извини, но я не могу переложить тебя в машину. Они сказали не двигать тебя, неизвестно, что у тебя сломано. Холодно, я знаю, но потерпи. На дороге показалась машина скорой помощи. Пока медики осматривали Стюарта, подъехала полиция. После выполнения всех формальностей, вопросов, осмотров, Питер с Эмили смогли продолжить свой путь. Около своего дома они были уже в шестом часу утра. Глава 48 На террасе Питер остановился, обнял Эмили, поцеловал. - Все будет хорошо. Иди в свою комнату. Постарайся не показываться никому на глаза. - Питер, ты такой бледный. Может, поспишь сначала, ночь тяжелая была. - Нет. Потом. - Что ты ему скажешь? - Не знаю пока. – Питер улыбнулся, еще раз крепко поцеловал ее. Он прошел в гостиную. Как он и ожидал, Люк сидел там и дремал в кресле. Питер уселся напротив в другое кресло, вальяжно развалился и насмешливо смотрел на него. Люк встрепенулся, почувствовав на себе чей-то взгляд. - Питер, ты напугал меня. Откуда ты взялся? Что с твоей одеждой? Ты что, в крови? – он с ужасом и испугом смотрел на Питера, его порванные джинсы, испачканные грязью и кровью, покосился на куртку, лежавшую рядом, тоже со следами крови. - Здравствуй, Люк! - театрально воскликнул Питер, - тебя что, жена к себе в кровать не пускает? Надоел ты ей своим занудством. Что это ты? Спишь в кресле. - Питер, хватит хамить. Я спросил, откуда ты взялся? Зачем

252

приехал? Питер понимал, что хамит и ведет себя не очень прилично, но он завелся не на шутку. После бессонной ночи за рулем, безумной гонки, аварии со Стюартом, объяснения с Эмили и, наконец, известия о сговоре Люка с Эмилем его несло, и остановиться он не мог. - Соскучился по тебе, не могу. Сон потерял, – с наглой улыбкой продолжал издеваться Питер. - Я, было, обрадовался, думал, ты меня здесь ждешь. А то сразу, «зачем приехал». Фу! Я ведь и обидеться могу. - Не велика потеря, – ворчливо заметил Люк. - Люк, ну скажи, что ты меня здесь ждешь всю ночь. Или всетаки Крис тебя выгнала? А? - Да. Я действительно тебя поджидал здесь. – Люк сильно напрягся. Он опять почувствовал, что ему очень трудно общаться с Питером, тем более, доминировать над ним. - Правда? Вот счастье-то! – Питер всплеснул руками. – А у меня к тебе просьба большая. Взываю о помощи. Можно? - Что еще? – недовольно булькнул Люк. - Понимаешь, - полушепотом, заговорщицки заговорил Питер, - У меня проблемы большие с девушками. Ну не любят они меня. А гормоны играют, понимаешь. Люк, ты большой специалист у нас, как выяснилось. Найди мне невесту. Хоть какуюнибудь, завалящую. Лицо у Люка вытянулось, рот открылся, потом опять закрылся. Даже самые близкие друзья, даже Эмили, по его тону, голосу, выражению лица, не смогли бы в такие моменты угадать, говорит Питер серьезно или разыгрывает. Тем более растерялся Люк, не знающий многие подробности из его личной жизни. - Не понял, – наконец, произнес Люк. - Люк! Я думал ты более сообразительный! Девушку мне найди, а я женюсь на ней быстренько, чтобы не сбежала. А? Ты же умеешь. Мне все равно, богатую, бедную, красивую или не очень. – Питер скривился в плаксивой гримасе, рот расплылся в слащавой улыбке, серые глаза при этом метали молнии, Люк покрылся пятнами. - Ну, насчет бедной, это ты погорячился. Тебе, Питер, теперь по-

253

богаче искать надо, а то…. – Люк попытался направить разговор в нужное русло. - Что ты, Люк! Мне решительно все равно. Я без претензий. Я в отчаянии просто. По ночам не сплю. Смотри, какой я бледный стал. Поможешь? - Н-не знаю. Просьба какая-то…нелепая. - Почему? - обиделся Питер, - Стюарту ты нашел невесту, а мне не хочешь? Я же попросил тебя по-родственному. - Гм. Питер, мне кажется, ты дурачишься. – Люк изобразил подобие улыбки. Питер весело рассмеялся. - Давно кажется? - Питер, давай серьезно, – взял себя в руки Люк, - Я же понимаю, что ты приехал именно из-за этого и не собираюсь тебе ничего объяснять и, тем более оправдываться перед тобой. Тебя это не касается. Питер стал серьезным в одну секунду. Он смотрел на Люка колючим взглядом и молчал, тот даже вздрогнул от такой резкой перемены. Люк тоже помолчал, потом продолжил. - Ты должен понимать, что это блестящая партия. Эмили сирота и, можно считать, что ей повезло. Правда, она тоже не бедна. Все будет достойно и честно, Питер. У Питера сильно зачесались руки, но он продолжал молчать и тяжелым взглядом смотреть на Люка. - Это большая честь для нее и всей семьи. Помолвка состоится сразу после летних экзаменов. Думаю, ты зря приехал. Я без тебя бы все…. - Ты уволен, – перебил его Питер. - Что? – Люк выпучил глаза. - Я увольняю тебя, Люк и не нуждаюсь больше в твоих услугах. - Но, ты не можешь этого сделать, – насмешливо улыбаясь, возразил Люк. - Я намерен опротестовать завещание Генриха. Он ведь не отец тебе. Это известно всем теперь. - Хорошо. Я подожду, когда ты натешишься этим и после того, как тебе скажут все юристы нашего города, что лишить меня наследства невозможно, можешь считать себя уволенным. - Ты еще слишком молод. Многого не понимаешь. Воспринимаешь жизнь чересчур эмоционально. – Люк все еще недооценивал Питера. - Это преходящий недостаток. – С каждым словом в голосе Пи-

254

тера все яснее звучал металл. - Ты слишком много на себя берешь, Питер. - Ты берешь на себя еще больше. Эта ноша непосильна для тебя. Я освобождаю тебя от нее. Ты уволен. - Я муж ее сестры, и могу решать такие вещи. Этот диалог проходил по нарастающей, имеется ввиду напряжение и взаимная агрессия. - Ты муж, но не сестра. - Кристина в курсе. Я говорил ей, что Стюарт Пристли любит Эмили и хочет жениться на ней. Я не понимаю, что ты так вскипел. – Люк все еще надеялся убедить Питера, - Мы все обсудили. Это обычное дело. Девушка не против. Если ты вмешаешься, то опозоришь Эмили и всю семью. - Люк, кто тебе сказал, что она не против? Питер с трудом сдерживал себя, чтобы не выбросить Люка в окно вместе с креслом. - Я думаю,… что вряд ли она будет возражать. Это очевидно всем, кроме тебя. - Тебе нужно запретить думать, Люк. Это сильно вредит окружающей среде. – Питер встал, посмотрел на часы, пошел из гостиной. - Подожди, - требовательно крикнул Люк и вскочил с кресла, - Ты позор и несчастье для этой семьи. Тебе нужно исчезнуть из ее истории так же, как исчезла твоя мать, убийца и падшая женщина. Питер медленно обернулся. Лицо его стало серым, руки сжались в кулаки. Люк непроизвольно попятился. - Ты сегодня же уберешься из моего дома, Люк, – почти прорычал медленно Питер, - Кроме своих личных вещей я разрешаю тебе взять мой портрет, из кабинета отца. На память. Подготовь мне отчет за истекший месяц и получи расчет. Питер вновь направился к лестнице. - Ты все равно ничего не сможешь, щенок. Я уничтожу тебя. - Зубы сломаешь, шакал. А без зубов моя сестра не будет любить тебя. - Она не сестра тебе. Питер обернулся уже у самой лестницы. К изумлению Люка он… улыбался, - Кристина – моя сестра. А ты – управляющий, которого я уволил.

255

Питер пошел к себе, принять душ и переодеться. Люк посидел еще немного и быстро поднялся в спальню к жене. - Крис, проснись, - крикнул он с порога. – Твой так называемый, братец приехал. Если его не остановить, он разнесет дом. - Что ты кричишь, Люк? – Спросонья, ничего не понимая, спросила Кристина. - Я говорю, вставай и одевайся! – продолжал кричать он, - Сейчас к тебе, наверно, с ранним визитом придет Питер. Он в бешенстве из-за помолвки Эмили со Стюартом. - Питер в бешенстве? – спросила Кристина, потягиваясь. - Да!!! Он обезумел! Сказал, что увольняет меня и…. Кристина упала на подушки и расхохоталась. - Увольняет? Ха-ха-ха! Я всегда знала, что он умница. Ха-ха-ха! - Чему ты смеешься? – загрохотал Люк, - Этот недоумок решил, что ему все можно! Я подниму на ноги всех. Я не позволю ему безнаказанно узурпировать здесь все. Он никто! Человек с улицы! Он безумен, псих, и я остановлю его. Кристина встала с кровати, с холодным взглядом подошла к Люку. - Ты ничего не сделаешь ему, Люк. Питер всегда знает, что делает. Он хозяин этого дома по закону, и ты обязан прислушиваться к нему. Я не позволю тебе портить ему жизнь. - Это мы еще посмотрим! Одевайся быстро, он придет сейчас к тебе, – не унимался Люк. - Не ори на меня! Он мой брат, и мне нечего стесняться его. - Он не брат тебе…. – Люк практически сорвал голос, он стоял весь красный, глаза, казалось, сейчас выскочат из орбит. - Он мой брат, Люк, я люблю его и буду очень рада видеть. Питер вышел из душа и сидел за столом, с письмом Генриха в руках, когда к нему вошла Эмили с чашкой кофе. Питер взглянул на нее, свежую, улыбающуюся, в ореоле золотых с рыжим оттенком волос, быстро убрал письмо в стол, взял у нее чашку и жадно отпил сразу половину. - Эмили, это то, что нужно мне сейчас! Спасибо, ты просто ангел,– он не сводил с нее глаз, - Тебя видел кто-нибудь? Она села к нему на колени. - Нет. Только Соня. Она никому не скажет. Питер, как там? Что

256

сказал Люк? - Первое отделение спектакля прошло согласно сценарию, Выражаясь театрально, маски сорваны. - Питер обнял ее, прижал к себе, внешне он казался спокойным, - Сейчас состоится второе. Опасаюсь, что оно закончится мордобоем. Потом я съезжу к Робсону и к Стюарту в больницу, а когда вернусь, будет твой выход. Ты поскучаешь еще немного здесь или у себя? Хорошо? В комнату постучали. Вошла горничная Соня, ровесница Питера и Эмили, которая выросла в доме вместе сними. - Доброе утро, Питер. Может вам принести завтрак? - Нет, спасибо. Я потом. - Там господин Готье так кричит в своей спальне, даже охрип, по-моему. - Соня, отнеси ему рюмку коньяка, - сказал Питер, - Передай, что я очень беспокоюсь о его здоровье. - Вы серьезно? - растерялась Соня и посмотрела на Эмили, которая весело засмеялась. - Абсолютно. Прямо сейчас отнеси и обязательно предай, что я сказал. Соня ушла. Питер поцеловал Эмили. - Я никак не могу поверить в то, что могу целовать тебя. Ты такая красивая. Эми, я хотел спросить, ты, когда встречалась с Джонатаном, вы…. У вас…. - Нет, - сказала Эмили. - Нет? А мне казалось…. – он глупо и довольно улыбнулся. - Ты был слишком занят всегда, многого не замечал. – Эмили прижалась к нему щекой, - Я так люблю тебя, Питер. Я всю жизнь тебя люблю. Ты уверен, что все это хорошо закончится? - Я тоже люблю тебя всю жизнь. Ты и есть моя жизнь. - Питер еще раз поцеловал Эмили и решительно встал, – все будет хорошо. Ничего не бойся и не плачь больше. - Питер, а зачем ты прячешь меня? И что значит мой выход? - Чтобы Люк не мог использовать твое присутствие в своих целях и не трепал тебе нервы. А выход? Я приду к тебе и скажу, что все в порядке, и ты выйдешь. И все. – Питер лукаво улыбнулся ей и ушел.

257

Глава 49 - Питер! – воскликнула Кристина, когда он вошел к ней.- Как хорошо, что ты приехал. Они обнялись. - Крис, расскажи мне, что ты знаешь о помолвке Эмили и Стюарта, которую затеял Люк, – спросил он, когда они сели на небольшой диванчик возле окна. - Люк сказал мне, что Эмили и Джонатан рассорились окончательно и, что у нее роман со Стюартом теперь. Потом приехал Эмиль, они разговаривали в кабинете. Мне сказали, что Стюарт в этом году оканчивает университет и хочет жениться на Эмили. И все. Я сказала Люку, что надо поговорить с Эмили и сообщить тебе. Он утверждал, что Эмили согласна. А тебе…. Питер, это правда? Генрих Конти, не твой отец? - Он мой отец, Крис. Но родился я от другого человека. - От кого? - Я дам тебе почитать письмо, которое оставил мне отец. Наш с тобой отец. - Не слушай, что говорит Люк. Я разговаривала с Робсоном…. - Я знаю. Я тоже говорил с ним. Крис, они подло обманули тебя. Люк обманул. У Эмили со Стюартом нет никаких отношений. Он ухаживал за ней, говорил, что любит. Но она не подпускает его к себе. И никто ей не звонил. Она услышала об этом случайно. Ты бы видела ее реакцию. Они все решили за ее спиной. Дикость какая-то. Это нужно отменить все. - Это точно? - Злобно переспросила Кристина, - Люк обманул меня? Интересно, он только в этом обманул меня? Питер, ты такой молодец, что уволил его. Девочка даже ничего не знала! Мерзавец! Питер, как ты отнесешься к тому, что я разведусь с ним? - Что так сразу? – Питер удивленно смотрел на нее, - Крис, я не советчик тебе в этом. - Это не сразу. Это назревает уже давно. Мне надоело. Я терпела, терпела…. Наверно, хватит. - Кристина говорила задумчиво. За их спиной послышалось шуршание, и какой-то треск. На балконе возникла фигура Люка. - Что за разговоры, Кристина? Что ты позволяешь себе?

258

- Люк?! Ты подслушивал? – вскричала Кристина. - Коньячку хлебнул, Люк? – Не моргнув глазом, спросил Питер. – Полегчало? - Прекрати паясничать, Питер. Ты утомил меня уже сегодня. Я ночь не спал, - у Люка дергался глаз, он уже не кричал, - Крис, по поводу твоих последних слов мы с тобой потом поговорим. А по вопросу помолвки…Я сейчас вызову сюда Эмиля Пристли. -Ага. А он прибежит по твоему первому зову, - мрачно возразил Питер, - ему сейчас не до тебя. Его сын в больнице в тяжелом состоянии. Он ехал за мной, не вписался в поворот и перевернулся на машине. - Какой ужас! – заохала Кристина. - Я уверен, что ты приложил к этому руку! – крикнул Люк хрипло, - Лучше бы ты…! Тебя, наверно, нечистая сила охраняет! - Нет, ангелы. Люк, может еще рюмочку? А? – Питер противно заулыбался, - Скажи нам, Люк, что сказала тебе Эмили, когда ты сообщил ей, что Стюарт просит ее руки. - Тебя это не касается. Ты…ты уголовный тип! Я уверен, то, что случилось со Стюартом. Это ты виноват. Кристина, он же идиот! Не понимает той чести, которую оказывают его любимой Эмили…. Такая партия выпадает не каждой девушке, тем более сироте! Питер сделал глубокий вдох и выдох. - Крис, надеюсь, ты простишь меня. С этими словами он резко вскочил, схватил Люка за рубашку возле самого горла и буквально вынес его из комнаты, чуть не выбив им дверь. Люк пытался вырваться, силился оторвать его руку от себя, задыхаясь, но восемнадцатилетний Питер был значительно сильнее его физически. На верхней ступеньке высокой лестницы Питер спросил: «Отпустить?», Люк замотал головой, не имея возможности произнести ни слова. Быть спущенным с лестницы он не захотел. Питер развернул его от лестницы, свободной рукой снял с Люка очки, бросил их на пол и со всей силы ударил. - Это – за «сироту». Когда вернусь, добавлю за «идиота» и «уголовного типа». Лучше прячься. Питер осмотрел свой кулак, бросил взгляд на Люка, который от-

259

летел от удара метра на два по коридору и теперь, хватаясь одновременно за левый глаз и за горло, ловил ртом воздух и пытался подняться. Питер вернулся к Кристине. - Крис, лед приложи ему. Я поеду к Робсону. Вернусь через час. Она выглянула в коридор, улыбнулась. - Я всегда знала, что ты умница, - сказала Кристина и поцеловала Питера в щеку. - Там Эмили в моей комнате. Только Люк не должен об этом знать. Хорошо? Питер уехал. Кристина посмотрела на Люка. Он поднялся и, шатаясь, пытался дойти до спальни. Она сходила на кухню, принесла мешочек со льдом. Люк уже сидел на кровати, не отпуская ладонь от лица. Она отвела его руку, хихикнула и приложила лед к сильно покрасневшему и начинающему распухать глазу. Люк вздрогнул, застонал. - Он мне ответит за это. Сопляк. Беспредельщик. – проворчал он. - Это ты уже ответил за те оскорбления, которые наносил ему. Питер всегда добивался того, чего хотел. Ты не остановишь его. Он прав в этом деле. Ты подло и мерзко обманул и меня, и семью Пристли. - Нет, я его остановлю. Он недостоин быть наследником твоего отца. Он ведет себя, как шпана. Кристина отдала Люку лед, чтобы он сам держал его и села возле зеркала. - Люк, ты забыл, наверно, того хорошенького мальчика, веселого доброго и немного легкомысленного, которого я любила, говорила Кристина, расчесываясь, - Где он? Куда делся? Что стало с тобой, Люк? Сколько претендентов было на мою руку? Ты знаешь? Целая рота. А я выбрала тебя. Если посмотреть на это глазами сегодняшнего Люка Готье, это была непроходимая глупость с моей стороны. Но я действительно любила тебя. Кристина открыла большой шифоньер и постояла, раздумывая, что ей надеть. Выбрав, она зашла за ширму. - Деньги и жажда власти превратили тебя в какого-то морального урода, Люк. Ты забыл уже, когда дарил мне цветы последний раз. Ха! Да что там цветы! Мы не были близки почти месяц. На тебя стало противно смотреть.

260

Люк молча, слушал ее, со льдом на глазу. Вид у него был страдальческий и, казалось, он занят сейчас только своим глазом, который несмотря ни на что медленно заплывал. - Я не хочу больше видеть тебя, - сказала Кристина, выйдя из-за ширмы, - Питер прав, тебе надо убираться из этого дома. - Ты хочешь развестись со мной? - Да. - Как ты себе это представляешь? - Очень просто. Мы не будем жить вместе. Он напряжено замолчал. - Крис, я не хотел сделать ничего плохого. Я всегда старался честно вести бизнес. Я действительно желал только лучшего для Эмили. Неужели ты считаешь, что этот неотесанный мальчишка…. - Хватит оскорблять его, Люк, – крикнула Кристина, - Питер ведет себя как мужчина. В том то и дело, что у нас с тобой разные понятия о том, что лучше, а что хуже. Я все решила. Ты не убедишь меня. Уходи. - Куда? - Для начала, в комнату для гостей. Со своими вещами. И не называй больше себя моим мужем. - Ты пользуешься тем, что я ранен, мне больно и трудно разговаривать…. - Ты уже достаточно сказал сегодня. Тебе полезно помолчать. Скоро приедет Питер. И, если ты будешь продолжать… разговаривать в том же духе, то будешь держать два мешочка со льдом у своего лица. Кристина вышла из комнаты и пошла к Эмили. *** В конторе Робсона Питеру сказали, что Донован дома. Питер заехал к Марио, где тот постоянно жил после инфаркта. Донован очень тепло встретил Питера, еще раз подтвердил все то, что говорил по телефону. Питер рассказал ему о том, что случилось на дороге. - Тебя не смогут в этом обвинить? – спросил адвокат озабоченно. - Полицейские осмотрели мою машину. На ней нет ни царапины. Они мне ничего не сказали, даже поблагодарили. - Это хорошо. Ты звонил Эмилю?

261

- Нет еще. Я думаю, ему не до этого сейчас. Я заеду в больницу посмотреть, как Стюарт. Может он там? - Да. Сделай это обязательно. Вошел Марио, поздоровался с Питером. - Питер, тебя Рауль просил заехать к нему. Сможешь? - Случилось что-то? - Да что ему сделается? – усмехнулся Марио, - Просто хочет тебя видеть. - У меня времени мало. Ладно, заеду сейчас. Попрощавшись с Марио и Донованом, Питер отправился к Раулю. Тот увел его в свое компьютерное царство. Питер коротко рассказал ему о последних происшествиях. - Люк побежит, наверно, сейчас к своим адвокатам. Но вряд ли кто-то согласится защищать его интересы. Против Робсона… вряд ли, - задумчиво проговорил Рауль и подумал: «Эмили хотят выдать замуж против ее воли? История повторяется…». - Он никуда не побежит, - уверенно сказал Питер, - он вообще из дома не сможет выйти дня три, а может и больше. Ему сейчас примочки нужны. Приеду домой, еще врежу. - Ты что избил его? С ума сошел? - Рауль, если бы я его избил, он уже лежал бы рядом со Стюартом. Так, один раз дал в глаз. Не сдержался. - Питер, ты держи себя в руках. Это не выход. Ты вон, какой боров, а он…. - Ничего, - пробурчал Питер, - пусть боится. А то разговорился. - Тебе хорошо бы с Аланом Пристли встретиться. Мировой мужик. Справедливый. - Попробую обойтись. Не хочу шума много поднимать. Рауль, я тороплюсь очень. Рауль подумал, что его сыну так рано приходится становиться взрослым. Они вышли из комнаты. Навстречу им по коридору шла пожилая женщина с очень добрым лицом в простеньком платье. - Рауль, сколько можно ждать тебя? Все остынет. Это кто с тобой? – она пристально всматривалась в лицо Питера, - Иди завтракать и гостя своего с собой бери. Одними разговорами сыт не будешь. Она продолжала разглядывать Питера, переводила взгляд с

262

него на Рауля, потом опять на него. - Мама, это Питер. Мой сын. - Сказал Рауль, - Питер, это моя мама. Ее зовут Урсула. - Здравствуйте, - робко сказал Питер. - Твой сын??? – Урсула опешила, - Откуда он? Рауль, ты меня в гроб вгонишь! Сколько ж тебе лет? - Восемнадцать. – Питер растерялся не меньше Урсулы. - Как и Джо? – ахнула она, - Рауль, ты шалопут. Кто его мать? Бедный ребенок! Ты…! Я тебе потом скажу, кто ты! Пригрозив Раулю пальцем, она подошла к Питеру, положила руку ему на плечо, посмотрела в глаза. Рауль улыбался немного смущенно. - Где ты прятал его, изверг? – запричитала она, - Кто ж родил такую твою копию? Только ростом повыше, а так… Господи! Родной ты мой! Я как увидела, сразу почувствовала что-то…. Урсула взъерошила Питеру волосы, улыбнулась. Он, которому за эти сутки пришлось столкнуться один на один с отнюдь недетскими проблемами, ощутил себя маленьким мальчиком. - Пойдем, я покормлю тебя, сынок, – распорядилась она решительно. Отказывать ей сейчас было смерти подобно. - Надо же, глаза у него твои и взгляд …. Ты, наверно, такой же неугомонный и шальной, как Рауль. Кто растил тебя? Наверно намучились с тобой? - Мам, он торопится. – попытался вставить Рауль. - Это ты вечно торопишься. И сам тоже, иди, поешь. Вечно не дождешься тебя. А то сейчас как засядешь за свои компьютеры и до вечера…– прикрикнула она на сына и повела Питера в сторону столовой, - Пойдем, Питер. Вид у тебя уставший. Скажи мне, что ты любишь, я приготовлю. И не называй меня Урсула, а называй бабушка. Хорошо? Питер к удивлению Рауля покорно пошел за ней. - Питер, ты же сказал,…что не хочешь есть. Я предлагал тебе. - Я не завтракал, Рауль. И… у меня никогда не было бабушки, – он вдруг решил, что никуда не уйдет отсюда, пока не поговорит с этой женщиной, своей бабушкой и не поест. Через пять минут он уплетал за обе щеки омлет с ветчиной и свежие булочки с сыром. Урсула, подперев щеку рукой, смотрела

263

на него. Питер рассказал ей, что учится в университете и живет вместе с Джонатаном. - А вообще ты с кем живешь? Кто твоя мать? Бедный ребенок. Рауль, когда ты нашел его? Питер перестал жевать, растеряно посмотрел на Рауля. - Мама, он не бедный, - смеясь, ответил Рауль, - он приемный сын Генриха Конти и его наследник. Мы с Питером давно знакомы. - Генриха? Он же умер! А мама твоя где? - Она… тоже умерла, - Питер опустил голову. - Ох, ты.- Она горестно покачала головой. - А ты говоришь, не бедный. У мальчика ни отца, ни матери. На одних деньгах счастье не построишь. Рауль, как же ты не говорил мне о нем? А девушка у тебя есть? Питер кивнул. - Как ее зовут? - Эмили, - ответил Питер, бросив хитрый взгляд на Рауля. - У нашего Джо девушка была, тоже Эмили. Я, правда, ее не видела ни разу. Ты что отбил у него девушку? Значит недотепа он! А ты молодец. Она красивая? - Да, - широко улыбнулся Питер, – очень. Они просидели почти час. Питер почувствовал, как ушло все напряжение, в котором он находился со вчерашнего вечера, ему не хотелось уходить. Но, в конце концов, он встал, объявил, что ему пора. - Питер, сынок, ты заходи ко мне. Я не дам тебя никому обидеть. – Она расцеловала его на прощание, немного прослезилась. Питер вышел из дома Рауля со странным чувством любви ко всем людям, теплом и покоем в душе: «Надо же, у меня есть бабушка, и она любит меня таким, какой я есть, просто потому, что я сын ее сына». Рауль с матерью, стоя на крыльце, смотрели, как отъехал Питер. - Кто его мать, Рауль?- спросила Урсула. - Глория. - Это та, с глазами, как у ведьмы? Бедный мальчик. А ты бесстыдник. Как так можно? Он тебя даже отцом не называет. - Мам, Генрих растил и воспитывал его с пеленок. Так вышло. Пойдем, я расскажу тебе о нем.

264

Глава 50 В машине Питер набрал номер Кристины. - Крис, как дела? Я еду в больницу. Люк не бузит больше? Скажи ему, что я скоро приеду, пусть не высовывается. Крис, пожалуйста, позвони его секретарю, дай мой мобильный. Ах, да, сегодня воскресенье. Ну, домой позвони. Я буду ждать его звонка сейчас. Как зовут секретаря? Хорошо. Спасибо, Крис. Целую. В больнице, куда Питер приехал прямо от Рауля, ему сказали, что Стюарт в послеоперационной палате и, что его отец с матерью сейчас у него. Питер прошел по коридору, куда ему показали, постоял немного возле двери и вошел. Стюарт еще не полностью отошел от наркоза и был недоступен для общения. Увидев Питера, Стефания вскочила, подбежала к нему. - Питер, расскажи, как это случилось? - Мы ехали друг за другом. Темно очень было. Там поворот такой крутой. Стюарт не вписался в него и упал с горы. - А ты сзади него ехал? – Спросил Эмиль. - Нет. Впереди. Я знал этот поворот. В прошлый раз я там врезался в дерево. - Вообще-то мы все это уже слышали, Стефания. Ничего нового. Питер, пойдем, выйдем. - А как он? – спросил Питер, показывая глазами на Стюарта. - Ничего. Могло быть хуже. Перелом бедра, голени и нескольких ребер. - Трех, - всхлипывая, вставила Стефания. - Да, трех. Сотрясение мозга. - У него рана была на виске. - Это кожная рана. Крови много, но кость цела. Учитывая высоту полета, можно сказать, что отделался легким испугом. Эмиль вывел Питера в коридор. - А теперь, скажи мне, что произошло на самом деле,- требовательно сказал он. - Эмиль, мне больше нечего добавить. - Питер, я не могу поверить. Если ты знал этот поворот, значит ты, наверняка, притормаживал. Он не мог этого не видеть. Если только он не ехал на такой скорости, что не успел прореагировать.

265

Питер, зачем он гнался за тобой? - Он не гнался, – жестко сказал Питер, - он знал, зачем я поехал домой. Догнал меня, мы поговорили и поехали дальше. - Питер, я знаю, как ты ездишь. Об этом знает весь город. Значит, Стюарт ехал еще быстрее, раз он догнал тебя. У вас была гонка? Что происходит между вами, Питер? - Не было никакой гонки, - упрямился Питер, - Я не мог. Я был не один. Со мной была Эмили. - Эмили? Что-то начинает проясняться. Она приехала с тобой? - Наш разговор именно с этого надо было начинать, Эмиль. Я поехал домой, чтобы выяснить, каким образом Эмили оказалась, чуть ли не помолвлена с человеком, с которым у нее нет никаких отношений вообще. И она не хочет иметь с ним никаких отношений и, тем более, выходить за него замуж. У Эмиля было лицо, готовое рассмеяться, но он остановился, как будто поняв, что смеяться нечему. В большей степени остановили его серьезность и жесткость Питера, которых он никак не ожидал от него. - Но… Питер, это обычное дело в нашем круге. Семьи договариваются… - В моей семье этого не будет, Эмиль. - В твоей семье? Но мы говорили с Люком. Он имеет право на такие переговоры. Он муж ее родной сестры. Кристина не возражала. А ты…. - Да. Я. Что, я, Эмиль? Вы все, наверно, забыли обо мне? Я сегодня уволил Люка. Он больше не имеет никакого отношения к делам, моим деньгам, и бизнесу. Это к вопросу о том, кто такой я. Кристина была неверно информирована. Люк сказал ей, что Эмили согласна на этот брак. А на самом деле, Эмили понятия не имела о намерениях Стюарта и ваших. По всей вероятности, все решили просто поставить ее перед фактом, когда поздно будет что-то изменить. Хочу заметить, что в семье Конти такие браки не приняты. Отец всегда относился к ним очень критично. Я намерен расторгнуть все ваши с Люком договоренности, пока еще это можно сделать, и призываю тебя к благоразумию, Эмиль. Если потребуется, я готов принести свои извинения перед тобой за действия Люка. Случилось недоразумение.

266

Эмиль слушал Питера и думал: «Этот парень далеко пойдет. Столько воли, решительности и умения рисковать и, главное, отвечать за свой риск. Какая уверенность. Этого нет у Стюарта, который старше его на четыре года. Этого точно не было у меня в его возрасте. Он вырос таким вопреки всему, что окружало его». - Э-э, Питер, я был уверен, что Эмили знает об этом. Люк мне сказал. И потом, все знают, что ты не родной сын Генриха…. - Ты поторопился с выводами. Люк уже пострадал от этого, - сказал Питер, одновременно набирая номер Робсона, - Господин Робсон, это Питер. У меня просьба к вам, расскажите Эмилю Пристли сейчас все то, что вы сказали мне вчера вечером по телефону и подтвердили сегодня во время моего визита к вам. Питер передал трубку Эмилю, тот выслушал Донована, не сводя глаз с Питера. В его взгляде удивление было перемешано с восхищением. - Меня трудно чем-либо удивить, Питер, но ты меня сегодня сильно удивил. Я представлял тебя совсем другим, и не только я один. Но, к сожалению, то, что касается Эмили, отменить договоренность трудно. Это очень ударит по репутации моего сына и моей семьи. - С этим нет никаких проблем. Мы запустим информацию, что это Стюарт отказался от Эмили. Причину можно придумать. Любую. Уверяю тебя, Эмили лучше согласится подпортить свою репутацию, чем выходить замуж за человека, которого совсем не любит. Попросту говоря, ей сейчас плевать на свою репутацию. - Мне нужно подумать, - сказал Эмиль. – Питер, ты действительно уволил Люка? - Да. - Ты собираешься сам управлять компаниями? - Да. И мне кажется, это никого, кроме меня не касается. - Питер, это непросто, не имея опыта. - Опыт когда-нибудь надо приобретать. Если не делать, то и опыта не будет. После того, что случилось, я никому не доверяю. Пусть, я буду ошибаться, но это будут мои ошибки. Люк преступил черту. - Мой отец довольно долго обучал меня, не считая университета. Тебе тяжело придется без помощи.

267

- Ничего, прорвемся, - Питер вдруг по-мальчишески лукаво подмигнул Эмилю, превратившись опять в привычного всем Питера, задорного и бесшабашного. У него зазвонил телефон. - Да, привет, Фрэнк. Как дела? Я хочу завтра собрать в офисе отца всех директоров. Это возможно? Хорошо. Завтра в восемь. Ничего не случилось. Отдыхай Фрэнк. До скорого. - Эмиль, я должен ехать домой, заеду к Стюарту позже, когда можно будет поговорить с ним. Еще раз прошу, как следует все обдумать, и я все-таки надеюсь на твое благоразумие. - Питер, ты все-таки подумай, - задержал его Эмиль, - Мысль неплоха. Не руби с плеча. - Ты о чем, Эмиль? Об этой чертовой помолвке? Какая мысль? В этом нет, и не было никакой мысли. Мне казалось, что ты понял меня. Я попросил тебя призвать благоразумие и совесть, наконец. - Питер, я очень хорошо понимаю тебя, но… - Эмиль вдруг осекся на полуслове и проворчал, глядя в конец коридора, - Ну, вот идет моя совесть. По коридору к ним шел Алан Пристли. Не согнутый годами, с молодым блеском в глазах, Алан, едва удостоив кивком сына, подошел к Питеру, протянул руку. - Питер, мне сказала Кристина, что я смогу найти тебя здесь. Я должен извиниться перед тобой за свою семью. – Алан был немного взволнован. Питер растерялся. Он едва был знаком с Аланом и никогда не общался с ним, зато очень много слышал. - Утром у меня был разговор со Стюартом. Он рассказал мне все. Эмиль, тебе он вряд ли это рассказал. - Что? – напрягся Эмиль. - Что он выдавал желаемое за действительное, говоря тебе, что у них с Эмили все хорошо, что она симпатизирует ему. Я только что говорил с Эмили. Произошла ошибка. Она любит совсем другого человека. Теперь, когда мне известно это, я никому не позволю рушить жизнь этих молодых людей. Ты знаешь, Эмиль, как я к этому отношусь. Вопрос считаю закрытым. Кстати, Питер, я видел Люка. Отличный удар. – Алан улыбнулся. Питер затоптался на месте, пожал плечами и с благодарностью смотрел на Алана. Он не мог поверить, что такого человека, как

268

Алан Пристли будут живо интересовать его, Питера, личные дела. Мало того, что он будет принимать их так близко к сердцу. - Но отец…. – попытался вставить свое слово Эмиль. - Ты о репутации? – Алан повысил голос, - Мы еще поговорим об этом с тобой. Я сказал, вопрос закрыт. Он повернулся к Питеру, заговорил доброжелательно, - Питер, тебе, наверно, потребуется управляющий. Я могу порекомендовать надежного человека. - Нет. Я сам. Завтра в восемь утра я собираю директоров. Спасибо вам, – твердо ответил он. - Это правильно. – Алан изучающее посмотрел на него, - Питер, это, наверно, покажется нелогичным, но позволь мне присутствовать на этом собрании. - Зачем? – Питер, не нашелся сразу, что сказать. - Я почти отошел от дел. Позволь мне тряхнуть стариной. Я хочу помочь тебе. - Хорошо, - протянул слегка обалдевший Питер после довольно долгой паузы. – Еще раз, спасибо. - Вот и отлично. Питер, ты иди домой. Эмили тебя ждет, волнуется. Питеру очень захотелось обнять Алана, но он крепко пожал ему руку, попрощался и быстро, почти бегом ушел. - Что это за жесты? Ты собрался учить его? – немного насмешливо спросил Эмиль. - Я собрался помочь ему. Этот парень сегодня ночью спас жизнь твоему сыну. А Эмили…. Они с Питером любят друг друга. «История повторяется…», - подумал Эмиль. *** - Питер, красота какая! Это же чудо! Боже мой! Дух захватывает. Почему ты раньше меня сюда не приводил? Кстати, я до сих пор не верю, что ты меня затащил сюда.- Эмили звонко рассмеялась, - наверно, со стороны это выглядело очень смешно. - Эми, ты готова? Только не смотри вниз. Смотри на меня. – Он крепко держал ее за руку. Солнце поднималось из-за горы, освещая одну ее сторону темно-розовым светом. С другой стороны гора казалась синей. Небо разделилась на две части, с той стороны горы, где вставало солнце оно быстро светлело, а с другой стороны на нем

269

ощущались остатки ночи. Вся эта игра красок отражалась в зеркальной поверхности озера. Мир как бы поделился на ночь и день. Эти двое так сильно любящих друг друга человека будто властвовали над миром, над днем, над ночью и над самим солнцем. Они стояли, взявшись за руки на краю скалы. Через секунду они вместе ощутят восторг свободного полета. Ей не было страшно. Эмили смотрела в его темно-серые блестящие глаза, обрамленные длинными густыми ресницами, видела твердый и одновременно ласковый взгляд и знала точно, что там, в воде ее подхватят его сильные крепкие руки, и она почувствует покой и уверенность, как она чувствует всегда, когда он рядом. А он так легко взвалил на себя сладостный груз ответственности за нее, и знал, что за все сокровища мира никогда не отпустит ее. КОНЕЦ

270

Имея такую, казалось бы, лишенную творчества, серьезную и фундаментальную профессию – профессию врача, тем не менее, Алена легко сочетает в себе и художественные таланты. Один из них - архитектурное строительство и дизайн. Каждый ее дом продуман с особой тщательностью, будь то дворец или сельский коттедж. В каждом можно найти такие особенности, которые просто поражают воображение. Все свои работы она создает с любовью. На некоторые из них уходят недели, но и результат всегда превосходит ожидания! Алена всегда выступает дипломатом, она и в жизни такая – добрая, внимательная и очень понимающая…