ВСЕГО ДВЕ ФРАЗЫ... Размышления над рассказом Александра Солженицына «Случай на станции Кочетовка» ...Летним утром 2009 года иду по тихим дорожкам некрополя древнего Донского монастыря. Иду отдать дань памяти и благодарности удивительному человеку с непростой судьбой. Попадаю в царство красоты, спокойствия и умиротворения. Поражают горельефы, спасенные после разрушения Храма Христа Спасителя. Останавливаюсь у скульптуры Иисуса Христа с опущенными руками, вижу молящихся здесь паломников. Подхожу к месту перезахоронения русских генералов, лидеров Белого движения А. Деникина, В. Каппеля и философа И. Ильина. Пушкины, А.О. Смирнова-Россет, П. Чаадаев, В. Ключевский... Скромную могилу Александра Исаевича Солженицына украшают хризантемы, астры, гладиолусы. Горят свечи. Ловлю себя на мысли, что мог никогда здесь не оказаться. А «привел» меня сюда рассказ писателя «Случай на станции Кочетовка». Известно, что рассказ написан в ноябре 1962 года. Напечатан в первом номере журнала «Новый мир» за 1963 год. В декабре 1962 года отрывок был опубликован в газете «Правда» (кстати, из-за этого обстоятельства «Случай...» никогда не был подвергнут критике в советской прессе, так как «Правда» не могла ошибаться). «Кочетовка» — реальное название станции, где и произошел в 1941 году описанный подлинный случай. При публикации название было сменено на «Кречетовка» из-за остроты противостояния «Нового мира» и «Октября», главным редактором которого был Кочетов. Все остальные географические пункты остались названными точно.
Поразительная история! Рассказ о войне? Но война в нем отсутствует, проходит по касательной сюжета. Чувствуется жуткий отсвет хаоса ее первых месяцев. Красная Армия терпит поражение за поражением. Казалось, никто и ничто не остановит фашистов и их одержимого идеей мирового господства фюрера. Каждая неделя приносит новый «котел», новое окружение и новые миллионы военнопленных. На станции Кочетовка появляются движущиеся на восток окруженцы, которым удалось бежать из «котлов», — без документов, с какой-нибудь бумажкой, одной на сорок человек, с какой-нибудь подтверждающей их личности писулькой, которую ничего не стоит подделать. Они-то особенно подозрительны, и Тверитинов, один из главных героев рассказа, как раз из них. Есть и гражданские эвакуированные — «выковыренные», как говорит тетка Фрося, — промерзшие, грязные, голодные, постоянно ищущие чего-нибудь съедобного, мечтающие о теплых вагонах, в которые их не пускают проводники: по двое стоят на ступеньках и отгоняют. За пяток картофельных лепешек деревенские бабы в Кочетовке покупают чулки, вычурные блузки. «А Грунька Мострюкова надысь какую-то чудную рубашку выменяла — бабью, ночную, мол, да с прорезями, слышь, в таких местах...», — Денег бабы в Кочетовке не хотят. — «Только деньги нам не нужны, везите дальше». Здесь, на станции Кочетовка, мы и знакомимся с главным героем рассказа Василием Зотовым. Он помощник военного коменданта Кочетовки. Зотов переживает, что его роль в этой великой войне сводится к тому, чтобы останавливать, сцеплять и отправлять вагоны. Он видел свое место в будущем триумфальном шествии мировой революции, а не здесь. В 1937 г. он даже выучил испанский, обошел тогда все райвоенкоматы, требуя, чтобы его послали в Испанию. «Смеются: ты с ума сошел, там никого наших нет, что ты
будешь делать?.. (...) Вы — не провоцируйте меня! Кто вас подослал?». Вася внимательно следит за сводками Информбюро, ход войны ему до дикости непонятен. «Почему же война так идет? Не сдадут ли еще Москву? А — потом что? А если — до Урала?» — задает себе вопросы Зотов. Вспомнились ему никем не проверенные стихи бледнолицего лейтенанта, прочитанные на самодеятельном вечере. Наши села в огне и в дыму города И сверлит и сверлит в исступленьи Мысль одна: да когда же? Когда же? Когда Остановим мы их наступленье?! Но как ни просился Вася на фронт — «присох в линейной комендатуре». На страницах рассказа встречаем и других героев повествования. Это и военный диспетчер Валя Подшебякина, неравнодушная к Васе. А Вася с тревогой думает о своей беременной жене, оставшейся в Белоруссии под немцами. Это и глухой старик Кордубайло и тетка Фрося, которые приводят помощника коменданта в ужас своим отношением к делам общественным: лозунги до них просто не доходят, они все перелагают на свой язык. Автор с теплотой рисует и неряшливого младшего сержанта Дыгина, уже одиннадцать дней голодающего вместе со своими четырьмя товарищами: они не могут допроситься положенного им довольствия. Ему нравится старший сержант Гайдуков, элегантный, обожающий лошадей, пускающий к себе в вагоны озябших беженцев, чтобы те немного согрелись. Неспешно течет повествование. Но почему-то неспокойно на душе у читателя. Предчувствие того, что вот-вот что-то случится, преследует его.
«В стекло двери постучали. Какой-то дородный гражданин в шерстяном широком кепи в черно-серую рябинку стоял там. С вежливым поклоном он, видимо, спрашивал разрешения... — Разрешите войти? Зотова удивил его голос — богатый, низкий и благородносдерживаемый, чтобы не хвалиться. Одет он был в какую-то долгополую, но с окороченными рукавами, тяжелую рыжую куртку невоенного образца, обут же — в красноармейские ботинки с обмотками... — Что? Замерзли? — усмехнулся Зотов громко. Тот обернулся, улыбаясь: — Вы знаете, страшно похолодало. Ветер — безумный. И мокрый какой-то... Очень симпатичная, душу растворяющая улыбка была у этого небритого чудака. Он и стрижен не был наголо. Короткие и негустые, но покрывали его крупную голову мягкие волосы, сероватые от искорок седины... — Ваша фамилия? — Тверитинов. — А зовут вас? — Игорь Дементьевич... — Мне кажется, я даже фамилию вашу знаю. Вы — не заслуженный? Зотов слегка покраснел от удовольствия разговора. — Был бы заслуженный, — чуть развел руками Тверитинов, — пожалуй, здесь бы не был сейчас. — Почему?.. Ах, ну да, вас бы не мобилизовали. — Нас и не мобилизовали. Мы шли — в ополчение. Мы записывались добровольно». По ходу диалога Зотова и Тверитинова можно предположить, что, в отличие от Зотова, который был комсомольцем и мечтал о мировой революции, Тверитинов — человек, который так и не избавился от подозрительного отношения к революции. Его неприязнь распространяется
даже на Горького. Несмотря на это и несмотря на свои сорок девять лет, он, когда разразилась война, отодвинул все колебания и пошел на фронт добровольцем. Воевал он недолго, ему удалось бежать из окружения — и вот он стоит перед Васей Зотовым в одежде, вызывающей смех и жалость. Пытаясь выменять на еду что-то из своих лохмотьев, он отошел от эшелона, который тем временем тронулся «без гудков, без звонков, без радио — так тихо». К Зотову он пришел, чтобы тот посадил его на какой-нибудь поезд, чувствуя, что сам не справится. Мягкость, беспомощность Тверитинова, его зависимость от окружающих показаны тепло и мастерски. Вася Зотов восхищен гостем, его воспитанием, манерами, светскостью, «артистичностью». Он угощает актера табаком, жалеет, что не может предложить ему кусок хлеба, открывает перед ним сердце — давно он не разговаривал столько, сколько сегодня. Уже и место для Тверитинова готово в эшелоне, как вдруг Зотова поражает, что актер не знает названия Сталинград — для него это все еще Царицын. И тут же на место восхищения вкрадывается подозрительность: шпион. Надо срочно принимать меры. — Вы задерживаете меня?! — вскрикнул он. — Товарищ лейтенант, но за что?! Но дайте же мне догнать мой эшелон! И тем же движением, каким он уже раз благодарил, он приложил к груди пять пальцев, развернутых веером. Он сделал два быстрых шага вслед лейтенанту, но сообразительный часовой выбросил винтовку штыком впереклон. — Что вы делаете! Что вы делаете! — кричал Тверитинов голосом гулким, как колокол. — Ведь этого не исправишь!! — Не беспокойтесь, не беспокойтесь, — сильно окая, уговаривал Зотов, ногой нащупывая порог сеней. — Надо будет только выяснить один вопросик...
Вот они, две ключевые фразы повествования, выделенные самим автором: циничная «Надо будет только выяснить один вопросик...» и душераздирающая «Ведь этого не исправишь!» Горько, невыносимо горько читать эти строки. Хочется прорваться через десятилетия и прокричать: «Вася Зотов! Что ты делаешь! Ведь ты же хороший, добрый, честный парень. Ты губишь такого же хорошего, честного человека! Не нужно ничего выяснять, ведь, действительно потом ничего не исправишь! Позже ты поймешь, что это — чудовищная ошибка, что ты отправил на смерть невинного, что погибнет он не на полях сражений, а в застенках НКВД». А, может быть дело и не в Васе. Такова ситуация. Идет война с врагом, надо быть бдительным, в любой момент рядом может оказаться шпион, и времени на принятие решения нет. Автор пишет: «Все сделано было, кажется, так, как надо. Так, да не так...». Вот почему совесть лейтенанта Зотова неспокойна, вот почему он периодически справляется о том, что дальше случилось с задержанным им Тверитиновым, вот почему он «...никогда потом во всю жизнь... не мог забыть этого человека...».
ЗА ВОЛШЕБНОЙ ДВЕРЬЮ Если путь прорубая отцовским мечом, Ты соленые слезы на ус намотал, Если в жарком бою испытал, что почем, Значит, верные книги ты в детстве читал... «Баллада о борьбе» В. Высоцкий Вы хотите узнать, что находится за Волшебной дверью? Тогда тихонечко следуйте за мной. Перед нами скромная комната. Здесь стоит симпатичный зеленый диванчик, а вдоль стен высятся книжные шкафы. Усаживайтесь поудобней. Наберитесь как можно больше терпения, пока я буду рассказывать о моих старых друзьях, о том, за что я их люблю. Вы думаете, что в дубовом шкафу напротив все книжки стоят в беспорядке? Это не так. Именно в этом шкафу выстроились не только мои любимые книги, но и любимые книги моих родителей, дедушки и бабушки. Мне нравится их перечитывать, держать под рукой, а иногда просто открывать на любой странице, вспоминать имена героев и их приключения. Начнем с нижней полки. Видите ряд старых томов с обложками черного цвета? Это собрание сочинений Артура Конан Дойля. Мне оно перешло по наследству. Когда-то мой дед, талантливейший человек, рассказывал, что в юности увлекался похождениями бравого бригадира Жерара, а мама моя бесконечно сочувствовала героям романа «Торговый дом Гердлстон». Но нашими всеобщими кумирами были, конечно же, знаменитый сыщик Шерлок Холмс и его летописец и друг доктор Ватсон... «Что за голова был этот Флинт! Никого он не боялся, кроме Сильвера. Он, знаешь, мягко стелет, этот Сильвер...». А вот еще: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца...». Вспоминаете? Одна из моих любимейших книг — «Остров сокровищ» Л. Стивенсона - стоит здесь же, на нижней полке. Благодаря яркому, выразительному языку автора, главарь пиратов воспринимался мной не как плод воображения писателя, а как реальный человек, жестокий, властный и... сладкоречивый. Пройдет еще много времени, прежде чем в
произведениях приключенческой литературы Джон Сильвер уступит свое место кому-то другому. Даже Джек Воробей из «Пиратов Карибского моря» не может тягаться с Сильвером. Рядом с «Островом сокровищ» нашлось место и книге в строгом темном переплете с интригующим названием «Диверсант». Автор - Анатолий Азольский. В этом произведении повествуется о работе советских разведчиков в годы Великой Отечественной войны. Хочу добавить, что этот увлекательный роман я прочитал намного позже, нежели книгу Стивенсона. Вы спросите, почему эти книги рядом? Все очень просто. Для меня Джим Хокинс и Леонид Филатов являются родственными душами, только разделенными несколькими веками. Оба они, будучи мальчишками, вступают на путь опасных приключений. Джим спасает своих друзей от козней пиратов, а Леня - от верной гибели своих друзей- разведчиков. Пройдя нелегкие жизненные испытания, оба они превращаются из домашних мальчиков в настоящих мужчин, достойных уважения. Я не очень утомил вас? Тогда продолжим. На второй полке расположились голубые томики книг Аркадия Гайдара. Вы удивлены? Да-да, мне повезло. В детстве, когда я еще не умел толком читать, мама открыла мне светлый мир этого удивительного автора. Особенно взволновала «Судьба барабанщика». В 1937 году в «Автобиографии» Гайдар писал: «Сейчас я заканчиваю повесть «Судьба барабанщика». Эта книга не о войне, но о делах суровых и опасных не меньше, чем сама война». Как хотелось вместе с мальчиком Сережей, юным барабанщиком пионерского отряда, участвовать в этих опасных делах! Я переживал за главного героя, досадуя, что он так долго не может догадаться о настоящем лице лже-дяди и старика Якова. Мне казалось, что уж я-то давно бы сообразил, что они - шпионы, и сумел бы мастерски их обезвредить. Вслед за «Судьбой барабанщика» буквально на одном дыхании была прочитана захватывающая повесть полюбившегося автора - «Тимур и его команда». С волнением следил я за судьбами героев, разделяя их тревоги и радости... Прошло несколько лет... И вот на полке рядом со старым изданием Гайдара уютно разместилась пушкинская «Капитанская дочка».
И вы снова удивлены, не так ли? Дочь красного командира Женя и дочь капитана Белогорской крепости Маша... Казалось бы, параллели здесь неуместны. Но как много общего в чертах моих любимых героинь! Благородство, обостренное чувство справедливости, нежное и бережное отношение к родителям, смелость, мужество, умение хранить верность. Вот мы и добрались до самой верхней полки, где стоят тома произведений Николая Васильевича Гоголя и Эдгара Аллана По. Удивительно, что судьбы и творчество этих загадочных и непостижимых писателей, родившихся в один и тот же год, почти в одно и то же время, каким-то образом перекликаются. Похоже, без мистики, присущей стилям обоих писателей, здесь не обошлось... Чуть поодаль примостилась повесть Антона Уткина «Свадьба за Бугом». Прочтите это замечательное произведение! Вы увидите, насколько удачно вплетены мотивы «Майской ночи...», «Сорочинской ярмарки», «Ночи перед Рождеством» в канву повести современного молодого автора. Прочтите, не пожалеете... Но вот и пришло время нам расстаться, мой терпеливый друг. Я надеюсь, что мои размышления не слишком утомили тебя. Возможно, в них немало спорного, но мне кажется, что думать и беседовать о книгах полезно уже само по себе... Волшебная дверь чуть приоткрыта. Вот-вот раздастся заливистый школьный звонок, который призовет нас к делам будничным и заботам каждодневным. Но я верю, что мы еще вернемся сюда, в чудесную страну книг и литературных героев. Ведь здесь по-прежнему ждут нас уютный зеленый диванчик и длинные ряды наших молчаливых и добрых друзей.
За неделю до Рождества Сказка для младшего брата «Дорогой мой Костик! Сегодня я расскажу тебе рождественскую сказку. Укладывайся поудобнее и засыпай». Итак... Теплый луч солнца скользнул по лицу спящего мальчика. Мальчик чихнул и открыл глаза. «Интересно, выпал ли снег? — подумал ребенок и босыми ногами прошлепал к окну. За окном, по-прежнему, ласково светило солнышко. Зелень травы и листьев уже не радовала глаз. «До Рождества осталась всего неделя, а снега все нет», — разочаровано пробормотал Кай. Он вернулся в уютную, теплую постель и задремал. «Бедные дети!» — проскрипели стоящие в уголке комнаты деревянные санки. — «Неужели они так и не смогут покататься с горки?» «И на катке?» — вторили, звеня коньки.Кая разбудил чей-то тихий голос. «Розы цветут! Красота! Красота! Скоро увидим младенца Христа!» — напевала Герда, поглаживая мягкую шерстку Греты, черной пушистой кошки, которая была любимицей детей и иногда позволяла себя погладить. На этот раз Грета умиротворенно мурлыкала и жмурила умные зеленые глаза. — Доброе утро, милая Герда! Ты не знаешь, снег не выпал? — с надеждой спросил мальчик. — Нет, не выпал. Я вчера слышала разговор бабушки с нашей соседкой Анной. Она рассказывала, что читала в городской газете о наступлении на Земле какого-то глобального потепления. — И что это значит?
— Это значит, что теперь никогда не будет зимы. — И мы с Петером и Кристианом никогда-никогда не сможем кидаться снежками, кататься на санках и гонять на коньках? — Увы, никогда. Это так печально, Кай! — Подожди, не надо унывать. Ведь из трудного положения всегда есть выход. Дай подумать. — Что мы — дети, можем сделать? Ведь глобальное потепление уже никто не остановит. — Придумал! Придумал! — Кай радостно запрыгал по комнате. — Я знаю, кто нам поможет! Грета настороженно повела ушами и недовольно посмотрела на мальчика. Ей уж точно не хотелось, чтобы наступила зима. «Ох уж эти люди, — ворчала она про себя, — сами не знают, чего хотят. Зиму им подавай!» — Попробую угадать, — сказала Герда, — это... Оле Лукойе? — А вот и не угадала. Нам сможет помочь только Снежная Королева! — Снежная Королева?! — девочка в ужасе отшатнулась от Кая. — Но ведь она злая. Ты забыл, как она тебя заморозила? — Я думаю, что глобальное потепление повлияло и на еехарактер, — уверенно сказал Кай. — Надо, не теряя ни минуты, собираться в дорогу. «Что ж, пусть идут смелые дети, — подумала Грета, — а я здесь, в тепле, еще понежусь». Кошка свернулась в пушистый клубок, прикрыв влажный черный нос мягкими лапками. Итак, Кай и Герда отправились в путь. По дороге они навестили своих старых друзей: Ворона и его жену Клару, Принца и Принцессу. Молодые люди играли в теннис на зеленой лужайке. Они пожаловались детям, что это занятие им порядком надоело, и было бы здорово прокатиться на коньках
или лыжах. Узнав, куда направляются Кай и Герда, Принцесса предложила взять ее карету. В карете дети доехали до леса, где когда-то жила Маленькая разбойница. Герда очень хотела повидать подругу, но оказалось, что Маленькая разбойница уехала учиться в город, чтобы потом вернуться и лечить лесных зверюшек. Посетили дети и старую лапландку, у которой жил Северный Олень. Он с удовольствием согласился отвезти ребят к Снежной Королеве. В это время Снежная Королева следила за путешествием Кая и Герды через свое волшебное зеркало. Кай оказался прав. Глобальное потепление климата не могло не сказаться на характере волшебницы. Он стал теплее, мягче. Прекрасный серебристый наряд она сменила на чудесное зеленое платье, складки которого струились до самого пола. Голову ее украшал венок из весенних цветов. — Здравствуйте, милые дети! — приветствовала она ребят. — Я знаю, зачем вы проделали этот долгий путь. — Здравствуй, Снежная Королева! Помоги нам, пожалуйста, вернуть зиму! — Увы, не все в моей власти, — грустно ответила волшебница, — но накануне Рождества я исполню ваше заветное желание. — Спасибо, добрая Королева! — радостно воскликнули дети. — Запомните, мое волшебство осуществится только на Рождество и продлится все рождественские праздники. Что будет дальше, зависит от вас — людей. А сейчас закройте глаза и произнесите: «Крабле! Крибле! Буме!» — Крабле! Крибле! Буме! — произнесли Кай и Герда, и их закружил снежный вихрь...
...На лестнице послышался веселый смех и топот ног. Петер, Кристиан и Марта с шумом ворвались в комнату: «Кай! Герда! С Рождеством! Зима пришла!». Дети бросились к окну. Сказочные узоры оплели стекло, а на улице тихо крупными хлопьями падал снег. «Ну, что же, пора и нам поразмяться», — радостно переговаривались санки и коньки, пока ребята собирались на прогулку. Только Грета была недовольна приходом зимы. Сделав несколько пружинистых движений, она перебралась поближе к жарко натопленной печке. Вот уже Марта и Герда, раскрасневшись, неслись на санках с ледяной горки. Кай, Петер и Кристиан строили снежную крепость. Здесь мы их и оставим... «Костик, тебе понравилась моя сказка?». Но малыш уже давно сладко посапывал. Рядом с ним лежала черная пушистая кошка, охраняя крепкий сон своего любимца.
ОБАЯНИЕ УЛИКИ, ИЛИ ИСТОРИЯ ОДНОГО «ПРЕСТУПЛЕНИЯ» По рассказу А. П. Чехова «Шведская спичка» Дорогие мои читатели! Давайте хотя бы на минуту представим, что мы с вами — великие сыщики. Хотя, нет, еще пока не великие, наверное, все-таки, начинающие. А не провести ли нам небольшое расследование вместе с героями рассказа Антона Павловича Чехова «Шведская спичка»? Попробовать свои силы, так сказать? Итак, приступаем к разгадке одного загадочного преступления. «Утром 6 октября 1885 г. в канцелярию станового пристава 2-го участка С-го уезда явился прилично одетый молодой человек и заявил, что его хозяин, отставной гвардии корнет Марк Иванович Кляузов, убит. Заявляя об этом, молодой человек был бледен и крайне взволнован. Руки его дрожали и глаза были полны ужаса...». Сообщает о преступлении управляющий Кляузова Псеков, агроном и механик, как он сам себя называет. Что же из себя представляла личность убитого? Автор так описывает покойного помещика: «...умный малый, образованный, добрый такой... В компании, можно сказать, первый человек. Дворянин, богатый человек... любимец богов, как выразился Пушкин...», «но распутник, царствие ему небесное!.. Пьянствовал, распутничал и... вот-с!.. убили». По закону детективного жанра должно быть осмотрено место преступления. В Кляузовку выезжают следователь Николай Ермолаевич Чубиков и «его непременный спутник, помощник и письмоводитель Дюковский». На месте установлено: «Дверь в спальню Кляузова найдена была за-
пертой... Изнутри торчал ключ. Окно глядело мрачно, зловеще... Подушка в ситцевой наволочке, тоже сильно помятая, валялась на полу... под столиком валялся один сапог, покрытый пылью... Следы на подоконнике... Ни кровяных, ни каких-либо других пятен... На подушке следы зубов... Одеяло облито жидкостью, имеющею запах пива и вкус его же... Общий вид постели дает право думать, что на ней происходила борьба». Вдруг Дюковский замечает на полу обгоревшую шведскую спичку: «...Насколько я помню, Марк Иваныч не курил; в общежитии же он употреблял серные спички, отнюдь же не шведские. Эта спичка может служить уликой...». Но следователь только отмахивается от помощника. Сыщики еще не догадываются, что именно эта улика вскоре сыграет решающую роль в раскрытии столь необычного дела. А теперь необходимо поближе познакомиться с представителями следствия. Здесь автор также не отступает от принципов классического детектива, которые в свое время сформулировал основатель этого жанра Эдгар По. Обычно следствие ведет опытный сыщик, обладающий блестящим аналитическим умом, способный справиться с любым преступником и разгадать самую запутанную и зловещую тайну. Как правило, компаньон сыщика — человек, постоянно находящийся рядом с сыщиком, участвующий в расследовании, но не обладающий способностями и знаниями сыщика. Итак, следователь Николай Ермолаевич Чубиков, «высокий, плотный старик лет шестидесяти, подвизается на своем поприще уже четверть столетия. Известен всему уезду как человек честный, умный, энергичный и любящий свое дело». Но вот «выслеживает и расследует», собирает улики его «непременный спутник, помощник и письмоводитель Дюковский, высокий молодой человек лет двадцати шести»,
бывший семинарист и поклонник писателя Габорио. Прыткого «мальчишку» Чубиков считает «горячей головой», но прислушивается к его рассуждениям. Чубикову и Дюковскому необходимо выяснить, куда же исчез Кляузов? Где его труп? Кто его убил? «По осмотре и снятии плана местности следствие отправилось к управляющему писать протокол и завтракать». За завтраком Дюковский еще раз обращает внимание на найденную шведскую спичку: «К моим услугам шведская спичка, употребления которой еще не знают здешние крестьяне. Употребляют этакие спички только помещики, и то не все...» и выдвигает версию, что в убийстве Кляузова участвовали трое человек. Первыми под подозрение попадают управляющий Псеков, камердинер Николашка и... даже родная сестра убитого Марья Ивановна. «Голубчик, Николай Ермолаич! Родной мой! Отдайте мне это дело! Дайте мне лично довести его до конца! Милый мой! Я начал, я и до конца доведу!» — умоляет следователя Дюковский. Чубиков же рекомендует ему не лезть, куда не следует. Но про себя отмечает: «Умница, шельма! Бо-олыная умница! Горяч только некстати. Нужно будет ему на ярмарке портсигар в презент купить...». Неожиданно серьезно осложняет положение Псекова и Николашки появление пастуха Данилки, якобы видевшего двух человек, которые шли по плотине и несли что-то черное. Подозреваемых в убийстве арестовывают и отправляют под конвоем в уездный город. Остается доказать только причастность Марьи Ивановны к преступлению, а основания у Дюковского имеются: «Она, староверка, убила его из фанатизма! Мало того, что она убила плевел, развратника, она освободила мир от антихриста — ив этом, мнит она, ее
заслуга, ее религиозный подвиг! О, вы не знаете этих старых дев, староверок!». Однако сестра убитого отказывается что-либо сообщать следствию по поводу происшедшего. ...Проходит двенадцать дней. Расследование идет полным ходом. А трупа нет! Энергия Дюковского ищет выхода, он мечется в кабинете следователя, как волк в клетке. Чубиков обращает его внимание на то, что настоящих улик не имеется. И тут вновь письмоводитель указывает на шведскую спичку, как на главную улику: «Про шведскую спичку-с... Забыли? А я не забыл! Я узнаю, кто зажигал ее в комнате убитого! Зажигал не Николашка, не Псеков, у которых при обыске спичек не оказалось, а третий, то есть Марья Ивановна. И я докажу!.. Дайте только поездить по уезду, поразузнать...». И ведь разузнал! Оказывается коробку со шведскими спичками купила молоденькая жена станового Евграфа Кузьмича, Ольга Петровна. Дюковский требует немедленно отправляться в путь. Следователь в ужасе, он не верит, что молодая женщина — убийца. Но Дюковский не сдается: «Николай Ермолаич! Ну, будьте так добры! Назовите меня подлецом, негодяем, если я заблуждаюсь относительно этой женщины! Дело ведь какое! Дело-то! Роман, а не дело! На всю Россию слава пойдет! Следователем по особо важным делам вас сделают! Поймите вы, неразумный старик!». Уже к вечеру следователь с помощником подъехали к дому станового. Их встретила сама Ольга Петровна. Порочность и «аппетитность» жены станового подчеркивается ее описанием: «.. .высокая полная женщина, лет двадцати трех, с черными, как смоль, бровями и жирными, красными губами». Тайна преступления раскрыта! Оказывается, именно Ольга Петровна похитила Кляузова и спрятала в бане на полочке! «Дюковский взял в руки огарок и полез на верхнюю
полку. Там он увидел длинное человеческое тело, лежавшее неподвижно на большой пуховой перине. Тело издавало легкий храп...». В «живом болване», «в багровом носе, взъерошенных, нечесаных волосах, в черных, как смоль, усах, из которых один был ухарски закручен и с нахальством глядел вверх на потолок, он узнал корнета Кляузова». Развязка рассказа неожиданна и остра. Помещик жив, здоров и ему ничто не угрожает. Чубиков и Дюковский разочарованы: прогреметь на всю Россию не удалось. Читатель же не в обиде на автора за то, что он на протяжении всего рассказа слегка его дурачил. Нехитрый сюжет придуман изобретательно, смешно и, что немаловажно, в духе настоящего детектива. А что же шведская спичка? Эта обаятельная улика помогла раскрыть преступление, которого не было.
ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ КОЛЬКИ БОМБА Шли первые месяцы войны. Немцы стояли под Москвой, в районе Наро-Фоминска... Пятилетний Колька проснулся от страшного взрыва. Он кубарем слетел с теплой печки и в чем был, босяком выскочил во двор. Там никого не было. Вдалеке слышались тревожные голоса и чей-то плач. Колька стремглав бросился за огороды, где паслись кормилица многодетной семьи Огневых Зорька и другие соседские коровы. Светлая макушка давно нестриженных волос замелькала среди высокой травы. За огородами мальчика ждало ужасное зрелище. На том месте, где была зеленая лужайка, образовалась огромная яма, появившаяся от взрыва немецкой бомбы. «Не ходи туда, — предупредила Кольку соседка тетя Тася, — вашу Зорьку на куски разорвало». Но любопытного мальчишку как магнитом тянуло к страшному месту. «Не ходи туда, Колюшка, — еле проговорила, плача, мать мальчика, Евдокия Герасимов- на, — как жить-то теперь будем?». Пришлось Кольке поворачивать обратно. «Ну, ничего, — думал он, — когда все утихнет, мы с Гешкой еще сюда придем». Через несколько дней глубокая яма стала самым притягательным местом для игр у деревенских ребят. И если ктонибудь из мальчишек говорил: «Айда на „бомбу"!», это означало, что впереди — азартная игра и опасные приключения. С тех пор место, где упала и разорвалась немецкая бомба, местные жители так и прозвали — «бомба». Это место существует в деревне Малые Горки и сейчас. Правда, оно давно заросло травой и деревьями. А иногда от старожилов можно услышать: «Айда на „бомбу", за белыми груздями!».
ПОТЕРЯЛСЯ В тот день, когда за огородами взорвалась бомба и погибла Зорька, с Колькой случилась еще одна история.
Немецкая авиация по нескольку раз в день совершала налеты на подмосковные города и деревни. Жители Малых Горок спасались от фашистских самолетов в церкви соседней деревни Афинеево. Почему-то считалось, что немцы церковь бомбить не будут. Между налетами Евдокия Герасимовна велела детям собираться в церковь. Старшая сестра Кольки семилетняя Лидочка заявила: «Никуда не пойду, останусь с папкой дом охранять!». Несколько часов прятавшиеся в храме люди ждали, когда улетят фашистские самолеты. Наконец, все стихло. Как оказалось, на время. Возвращавшиеся домой жители Малых Горок попали под очередной обстрел. Началась паника. В суматохе Колька отстал от матери, братьев и сестер. Самолеты кружили над самой головой, видны были даже безжалостные лица немецких летчиков. Колька не помнил, как скатился на дно одной из ям. Там он и пролежал в беспамятстве до вечера. Испуганного, оборванного, насмерть уставшего мальчугана привели домой соседи. Он размазывал слезы по чумазым щекам и все время повторял: «Мамка, я потеря-я-я-лся, мамка, я потеря-я-я-лся...». «Я тебе потеряюсь...» — начала было ругать сына Евдокия Герасимовна, но сама не выдержала и расплакалась. Чуть позже Колька дочиста был выкупан в старом корыте, а холодная картофелина и краюха черного хлеба улучшили настроение. Вскоре он уже сладко посапывал на теплой печке. Так закончился этот нелегкий для Кольки день, которых в череде военных лет еще будет немало...
Я ЛЮБЛЮ СВОЙ ГОРОД.. Вам не приходилось видеть, как всходит солнце после окончания долгой полярной ночи? Это сказочное зрелище! Над горизонтом разливается багрово-красное марево, затем оно постепенно бледнеет, становится оранжево-семужного цвета, и долгожданное светило появляется на низко нависшем над городом моряков небе. Я люблю свой город... Это не просто красивые слова. Я его действительно люблю. Здесь родились мой отец, я и мой младший брат. Здесь я учусь, здесь мои друзья. Североморск я считаю своей малой родиной. Я люблю свой город... Когда я задаю себе вопрос, за что я его люблю, я не могу ответить. Потому что здесь живу — это не ответ, это само собой. Но ведь он еще и особенный в чемто, мой город. В чем? Попробую рассказать. Североморск, действительно, не похож на другие российские города и по своему облику, и по своему предназначению. Созданный как главная база Северного флота, он положил начало флотской биографии тысяч военных моряков (одним из которых был и мой дед). Отсюда начиналась их дорога в океан и в самостоятельную жизнь. Недаром все главные улицы Североморска ведут к морю и носят морские имена. Североморск строили настоящие романтики, убежденные, что люди будут жить здесь долго и счастливо. Архитекторы и проектировщики выгодно использовали рельеф, придав флотской столице неповторимую графическую выразительность силуэта. Улицы города, словно палубы большого корабля, взбираются по сопкам вверх и вновь сбегают к причалам... Североморск молод и по возрасту, и по духу. В 2011 году он отметит свое 60-летие. Много это или мало? Наверное, для города — немного, но он уже оправдал высокое звание флотской столицы; стал надежным причалом для моряков и теплым домом для тех, кто в нем живет... Не могу не сказать о месте, которое я люблю больше всего. Это храм святых великомучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софьи. Мне нравится приходить сюда в любое
время, всматриваться в лики святых, вслушиваться в песнопения церковного хора, ставить свечки. Здесь спокойно, здесь отдыхаешь душой... Я ничего не говорю об истории нашего города, его достопримечательностях, музеях, картинной галерее, библиотеках. Это все в нашем городе есть и, конечно, достойно отдельного разговора. Но мне хотелось рассказать о лично моем городе... Я люблю свой город. Это мое скромное, но искреннее чувство, я думаю, разделяют многие североморцы. Надеюсь, что мы достойны своего города.