Fieldy 2009 got the life ru kornweb ru by БОГ БУКС

НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ Мой путь: зависимость, вера, перерождение и Korn

KoRnweb. KoRnweb.ru No porn, just pure KoRn

О ПЕРЕВОДЕ 22 декабря 2010 года был создан коллективный перевод на сайте notabenoid.com. Перевод шел полтора года и наконец-то завершен. За это время достаточно много человек уходило и приходило. Кто-то заходил просто почитать, кто-то начинал переводить и бросал. Если в начале перевода наблюдался достаточно большой всплеск активности, то со временем перевод поутих. Второе дыхание в перевод пришло с Рогулиным Алексеем в апреле этого года. И за прошедшие четыре месяца перевод продвинулся больше чем за предыдущее время. БОЛЬШОЕ СПАСИБО всем, кто принял участие в переводе! Рогулин Алексей (Rogulin.Alexey@hotmail.com), особенно хочу отметить его, поскольку он перевел 60% книги, а также провел редактирование NePerevodimayaIS http://notabenoid.com/users/69824 Сабирова Маргарита (Москва) margarita.monet@mail.ru Hypocrite http://notabenoid.com/users/71038 OkCh http://notabenoid.com/users/74348 Malikjan http://notabenoid.com/users/72132 Подюков Александр to.naf45@gmail.com первым начал переводить книгу в своем блоге http://by-naf.ru alex_murphy http://notabenoid.com/users/68907 kertoro http://notabenoid.com/users/70005 Строков Антон (Москва) bandura3@yandex.ru Maxim11 http://notabenoid.com/users/126568 artem_onimpulse http://notabenoid.com/users/68423 Anka_art http://notabenoid.com/users/131752 n_forcer http://notabenoid.com/users/66665

Козлов Сергей (JinX-@bk.ru / KoRnweb.ru) 5 августа 2012 4

ПОСВЯЩАЕТСЯ МОЕМУ ОТЦУ. РЕДЖИНАЛЬД АРВИЗУ

Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их

Матфей 7:13-14

СОДЕРЖАНИЕ Эпиграф

Выхожу из себя - Falling Away From Me

Правила Прежнего Филди

Глава 1. Все в семье - All In The Family

Глава 2. Порчусь - Make Me Bad

Глава 3. Негде скрыться - No Place To Hide

Глава 4. Пустая жизнь - Hollow Life

115

Глава 5. Слепой – Blind

148

Глава 6. В растерянности - Coming Undone

190

Глава 7. Добрый Бог - Good God

213

Глава 8. Настоящая Жизнь - Got The Life

241

Глава 9. Остаться здесь - Here To Stay

268

Глава 10. Мои дневники

287

Благодарности

294

Об авторе

295

ВЫХОЖУ ИЗ СЕБЯ - FALLING AWAY FROM ME ПЕРЕВОД: Сабирова Маргарита РЕДАКТИРОВАНИЕ: Рогулин Алексей

Это произошло в 2008 году, я был в туре и заселялся в Лондоне в отель, в котором мы с группой обычно останавливалась. Когда меня зарегистрировали, портье проводил меня в номер, о котором я не вспоминал уже много лет. В ту самую секунду, когда портье открыл дверь, воспоминания об одной ужасной ночи вновь нахлынули на меня. Я уже останавливался в этом номере раньше. До этого момента я помнил лишь немногое из того, что случилось в ту судьбоносную ночь, а теперь я не могу избавиться от видений, произошедшего. Они прочно засели в моем сознании. У меня было что-то вроде флешбэка … Я напал на Дину в этой самой комнате. Портье увидел, что что-то не так. Он решил, что мне не понравилась комната. С комнатой всё было в порядке. Мысли о том, кем я был раньше, вот что беспокоило меня. Тот вечер в Лондоне несколько лет назад начинался, как и любой другой обычный вечер. Я встретился с парнями в ресторане Nobu при гостинице, в которой мы остановились на время европейского тура. Мы сидели за большим круглым столом, пили пиво и сакэ, в общем напивались. Дина в тот вечер выпила одну, может две бутылки пива, она знала, что я не хотел бы, чтобы она пила также много как мы. Вечер продолжался, я заметил, что один парень за нашим столом сел слишком близко к Дине. Большую часть вечера он шептал ей что-то на ухо, она в ответ соблазнительно смеялась. Я решил, что она с ним флиртует. В этот момент мне всё стало ясно. Я был уже очень сильно пьян, так что мои мысли путались, перед глазами всё поплыло. Может из-за того, что я был пьян, я стал слишком подозрительным? Но тогда я увидел, как этот парень поцеловал Дину в щёку.

Когда Джоуи Джордисон в 2007 заменил Дэвида на ударных, я удивил его, выйдя на сцену в его фирменной маске Кабуки.

«Мы идём спать», – сказал я, схватил её за руку, чтобы вытащить из-за стола. «Сейчас же!» – во мне закипала ярость. Дина даже не догадывалась, что меня так взбесило. Я ничего ей не ответил, когда она просила меня объяснить, что происходит. В таких ситуациях я всегда молчал. Когда мы поднялись в номер, я набросился на неё, таскал по всей комнате как тряпичную куклу, орал на неё, называл её шлюхой. Я загнал Дину в ванную комнату, я толкнул её так сильно, что она упала в ванну. Она кричала и плакала, хотела знать, что же она сделала такого, что привело меня в такую ярость. Я продолжал говорить ей, чтобы она заткнулась. Я не хотел слышать ни плача, ни оправданий. Когда я остановился, она лежала на полу ванной. Я поднялся на ноги, и когда я это сделал, ей каким-то образом удалось вытолкнуть меня из ванной и запереться внутри. Я заорал: «Я ухожу!» Я претворился, что выхожу из номера, хлопнул дверью, но никуда не ушёл. Из ванной, где она заперлась, не доносилось ни звука. Может она потеряла сознание, а может просто боялась шуметь. Я решил выбить дверь, как это обычно делают в кино. Это было ошибкой. Дверь была очень прочной. Всё чего я этим добился – раздробленное плечо — но я был слишком пьян, чтобы чувствовать боль. В конце концов, мне это надоело. Я был устрашающе спокоен, когда сказал Дине, что на самом деле ухожу. Но я снова никуда не ушёл. Я отполз от двери, и как охотник терпеливо ждет свою жертву, я стал ждать момента, когда она откроет дверь. Около двадцати минут прошло, прежде чем я услышал первые звуки, доносящиеся оттуда. Я видел тень её ног под дверью ванной. Я услышал, как Дина отпирает защелку. Бум! Вот тот момент, которого я ждал. Когда она открыла дверь, я бросился в ванную, схватил Дину и швырнул её на кровать. Я толкал и бил её, пока она не смогла больше сопротивляться. Тогда одной рукой я взял подушку и плотно прижал к её лицу, второй рукой я схватил её за шею и начал 10

душить. Её тело билось в конвульсиях. Она была беспомощна и напугана. Какая-то непонятная сила взяла надо мной контроль, я даже не понимал, что я делаю. Когда она перестала двигаться, я вдруг понял, что произошло. «О, Господи!» – подумал я, – «Я убил её». Я отдёрнул руку и отшатнулся в сторону. Она заплакала. Я вздохнул с облегчением, она жива. Но я? Часть меня явно умерла, раз я совершил такое по отношению к той, которую вроде как люблю. Как я до этого дошёл? Читайте дальше.

ПРАВИЛА ПРЕЖНЕГО ФИЛДИ ПЕРЕВОД: Сабирова Маргарита РЕДАКТИРОВАНИЕ: Рогулин Алексей

Я был экспертом по выпивке, курению дури, глотанию таблеток, всяческим ругательствам, грубостям и вечеринкам без тормозов. Но нельзя преуспеть в чём-то без должной практики. Со временем я разработал свой собственный свод извращенных правил: 1. Долой моральные принципы 2. Отвечать за свои поступки необязательно 3. Никакой поступок не считается неправильным или аморальным 4. Ничто не считается выходящим за рамки дозволенного 5. Отсутствие веры в высшие силы 6. Весь мир вращается вокруг меня 7. Чем больше женщин, наркоты и бухла, тем лучше Это – правила Прежнего Филди. Правила, следование которым ведёт к саморазрушению. Я был рок-звездой и жил как рок-звезда. Такой образ жизни, наполненный удовлетворением моих чрезмерных желаний, превратил меня в самодовольного, мерзкого слетевшего с катушек придурка.

ГЛАВА 1. ВСЕ В СЕМЬЕ - ALL IN THE FAMILY ПЕРЕВОД: Сабирова Маргарита, OkCh, kertoro, n_forcer РЕДАКТИРОВАНИЕ: Рогулин Алексей

Уже три года я не пью и не употребляю наркотики. Теперь я не ругаюсь с женой. Теперь я ей не изменяю. Теперь я не наедаюсь на ночь. Теперь мне не нужно пытаться запомнить все свои поступки, потому что я больше не лгу. Теперь я с радостью возвращаюсь домой. Теперь я не откладываю в долгий ящик свои мечты. Теперь по утрам я не чувствую себя больным и разбитым. Теперь я не делаю покупки, о которых потом жалею. Теперь... я не отвергаю, ту благословенную жизнь, которая ждала меня. Это сообщение я разослал своим друзьям и знакомым вскоре после смерти моего отца в 2005 году. Его смерть стала для меня тем самым «тревожным звонком», я понял, если я не изменю свою жизнь, я тоже вскоре умру. К тому моменту как он заболел, он уже был «святошей», истинно верящим в Иисуса. Но он никогда не осуждал мой образ жизни, несмотря на то, что он знал, как я далек от пути истинного. Последние двадцать лет я глотал таблетки, пил пиво, курил траву и устраивал дома отвязные вечеринки. Я жил так, как мне казалось, подобает жить рок-звезде. Папа часто приходил в гости, мы вместе тусовались, но он никогда не критиковал и не осуждал моих действий. Вы бы и не догадалось, что он был религиозен, он любил веселиться и тусить, и он мог это делать, оставаясь совершенно трезвым. Конечно, он не всегда был таким, поэтому я всегда считал, что суть веселья в том, чтобы быть пьяным или под кайфом. Я не понимал, что стою на пути саморазрушения. Задолго до того, как я родился, мой отец занимался музыкой. Он играл в группе «Реджи и Алекс», «Реджи» – так звали папу. Это была самая крутая группа в округе, они выступали на лучших площадках по всей Южной Калифорнии. Он играл на гитаре, басовых бочках, клавишных и пел, Алекс играл на ударных. Отец был очень талантливым музыкантом. 15

Буквально с момента моего рождения у нас с ним была общая страсть — музыка. Я родился в Лос-Анджелесе в 1969 году. В те дни мама повсюду ездила с группой. Но ближе к концу беременности ей стало тяжело переносить все трудности жизни в разъездах, так что она осталась дома в ожидании большого события. Второго ноября, когда я родился, все музыканты, которые были в ЛосАнджелесе и знали моего отца, пришли в больницу, чтобы поздравить их с рождением единственного сына. Шесть недель спустя наша семья вновь отправилась в дорогу, в навороченном папином фургончике, так что «Реджи и Алекс» смогли завершить турне. Нашей первой остановкой был Аспен. Пока группа выступала, я спал за сценой, в своей кроватке. Но турне длилось не долго, родители понимали, что такая жизнь не подходит для того, чтобы растить ребёнка. Когда они решили создать семью, папе пришлось пойти на жертвы, чтобы обеспечить мне хорошую стабильную жизнь.

Я на репетиции папиной группы – сцена всегда была моей судьбой.

Мне было три, может четыре года, когда мы переехали в Бейкерсфилд. Наш первый дом находился в гетто, в буквальном смысле этого слова. Из всех людей, живших на нашей улице, мы были единственными белыми. Я отлично помню день, когда мы переехали, я даже не думал, что я «белый», пока не присмотрелся к району, куда мы переехали, ведь там жили в основном черные и латиноамериканцы. Предками моего отца были испанские баски, так что я был довольно смуглым. При желании я мог бы легко сойти за мексиканца. Внешностью я пошел в папу. Он был настолько смуглым, что выглядел наполовину черным, наполовину мексиканцем. У него были кудрявые черные волосы, так что ему приходилось выпрямлять их, чтобы они казались длиннее. Когда он не укладывал волосы, это больше напоминало прическу в стиле афро. У него были густые, закрученные вверх усы, что делало его ещё больше похожим на латиноамериканца. Отец был воплощением крутизны 70-х. Он носил рубашки с прикольными узорами, застёгнутыми на все пуговицы и рубашки с воротником нараспашку, ещё он носил эти безумные ботинки на платформе, с молнией сбоку. Он всегда одевался модно, точнее в то, что он считал модным. Я смотрел на него и думал: «Нет, я никогда такое не надену!». Но это было веянием того времени, так что все остальные считали, что он выглядит очень круто. В тот день, когда мы въехали в новый дом, соседи вышли из своих домов и смотрели на нас так, будто хотели чтобы мы сидели дома и не высовывались. Я проснулся на следующее утро и выглянул в окно своей ванной, что бы проверить, стоят ли там до сих пор эти странные люди. Тогда то, я и заметил, что наш дом и папину новую машину закидали яйцами прошлой ночью. Я был очень напуган. Мне совсем не хотелось там жить. До этого я ещё не сталкивался с расизмом и предвзятым отношением, я был ещё слишком молодым, чтобы понять, почему вдруг кто-то решил навредить нам. Когда папа проснулся в то утро, он сказал мне чтобы я пошел погулять и подружился с кем-нибудь из местных детей, но я не хо17

тел общаться ни с кем из того района. Я был серьёзно настроен, вообще не выходить из дома. Я был очень стеснительным ребёнком, мне и без того было нелегко заводить друзей. Меня до смерти пугала мысль о том, что, будучи единственным белым, мне предстоит приспособиться к жизни, в районе, где живут только черные и латиноамериканцы. Папа сказал, что я могу представиться белым или мексиканцем, как мне больше нравиться. Может быть, он пошутил, но в тот момент меня это озадачило. Хоть я и был похож на мексиканца, на самом деле я им не был. Я неохотно принял его совет и сделал так, чтобы меня не побили. На протяжении всего моего детства, «Реджи и Алекс» продолжали выступать, в основном в Бейкерсфилде. К тому времени, как мне исполнилось восемь или девять лет, папа стал разрешать мне присутствовать на саундчеках, в каких бы клубах они не играли. Я сидел в баре за стойкой, пил колу, в которую была опущена вишенка, и притворялся, что я уже взрослый и пью алкогольный коктейль. Я думал, что это очень круто — сидеть в баре, будто я тоже участник группы. Я знаю, что большинство детей считают своих отцов самыми крутыми на свете, но я считал своего отца действительно очень крутым, потому, что он играл в группе. Я рос, наблюдая за тем, как он играет, я учился у него, я хотел стать таким же, как он. Группа часто собиралась в нашем гараже, что было вполне характерно для рок-н-рольной тусовки 70-х. Они играли всё от “Cocane” Эрика Клептона до Led Zeppelin. Их музыкальные вкусы повлияли на мои собственные, которые стали такими же разнообразными. Когда я был ребёнком, я всё время слушал музыку, мне нравились все её виды и жанры. На протяжении почти всей их с отцом совместной жизни моя мама была домохозяйкой. Она была типичной домохозяйкой из пригорода со светлыми волосами, немного наивная с мягким кротким характером. Она была очень худой, носила обтягивающие брюки и огромные солнцезащитные очки, она, безусловно, была намного привлекательнее других мам. Когда я был ребёнком, я совсем не хотел, чтобы моя мама была привлекательной. Я хотел, 18

чтобы она более консервативной, как другие мамы. Может быть, она думала, что должна одеваться как звезда, потому что отец был музыкантом. Было ясно, что она хочет оставаться молодой и привлекательной. Меня и моих сестёр несколько смущало то, как она выглядела, и мы часто просили её одеваться соответственно своему возрасту. Оглядываясь назад, я понимаю, что она была молода и выглядела соответственно, но тогда это казалось, переходящим все границы. Чтобы подзаработать, мама начала работать няней, иногда за день у нас дома могло побывать 10-15 детей. Всё это началось с того, что она присматривала за детьми участников папиной группы, пока они репетировали. Одним из этих детей был Джонатан Дэвис, чей отец тогда тоже был в папиной группе. Мамин бизнес быстро рос и всё больше детей оставляли у нас дома в течение дня. Она действительно очень хорошо ладила с детьми. Она любила возиться с детьми, и это был очень выгодный способ подзаработать, не выходя из дома. У меня три сестры – Кэнди, она на семь лет старше меня и у неё другой отец, Мэнди, она младше меня на семь лет и Робин, она немного младше Мэнди. Наша жизнь была тогда сплошным праздником. В доме всегда было полно народу, все веселились, играла музыка, мы очень хорошо проводили время. «Реджи и Алекс» распались, но отец сохранил право играть музыку группы с другим составом. Их жены и подруги, все проводили время вместе, пока группа репетировала. Я провел бесчисленное количество вечеров, сидя в гараже, слушая, как они играют, внимательно наблюдая. Я грезил наяву, я мечтал о том, чтобы когда-нибудь стать большой рок-звездой. Вот с чего всё это началось.

Со старшей сестрой Кэнди.

У папы в гараже был холодильник, который всегда был забит «Будвайзером». Он часто просил меня принести ему баночку пива. Я думал, что это очень круто – тусоваться с группой, приносить им пиво. Со временем я стал отпивать немного из банки, прежде чем отдать её. Отпивая, по глоточку, то здесь, то там, я выпивал гораздо больше, чем следовало двенадцатилетнему мальчику. Я видел, как парни напиваются и думал, что так и должно быть, если ты играешь в группе. Я просто не знал, что может быть как-то иначе, я просто, как любой другой ребёнок, хотел быть как отец. Потом я стал таскать пиво из гаража в свою комнату, пока у меня под кроватью не накопилось около четырех банок. Я пил пиво теплым, пока у меня не начинала кружиться голова, мне это нравилось, так что я и дальше продолжал пить. 20

Мне нравилось, как я себя чувствую, когда выпью. Прошло совсем немного времени, и я начал потихоньку брать и мамины коктейли. Сейчас я вспоминаю, какими же противными на вкус они были, но от них я пьянел очень сильно и очень быстро. Также для меня не было чем-то необычным пить в одиночестве. Я много раз видел, как моя мама пьёт в одиночестве. Я думал, что это вполне нормально. К сожалению, я был слишком молод, чтобы понять, когда стоит остановиться, я пил пока меня не начинало тошнить. Я отлично помню, как меня однажды тошнило от того, что я выпил слишком много коктейлей. Куски полупереваренных хотдогов, которые я съел за ужином, застревали у меня в глотке. Довольно долго я даже не притрагивался к хот-догам, а к выпивке вернулся буквально на следующий день. Несмотря на то, что на вечеринках в нашем доме всегда было очень весело, большое количество алкоголя к концу вечера нередко приводило к мелким ссорам между мамой и папой. Нередко у них начинались перебранки, а иногда и настоящие скандалы. Я очень хорошо помню, как однажды вечером, когда мне было девять, я услышал крик мамы. Она звала меня, кричала, что отец хочет её убить. «Реджи, Реджи! Помоги мне! Он хочет меня убить!» Мне было больно слышать, как моя мама умоляет меня о помощи. Я не хотел слышать эти крики ужаса, но она продолжала звать меня на помощь, и я не мог больше игнорировать её крики. Когда я вошел в гостиную, я увидел, что отец насел на маму и пытается задушить её. Они орали друг на друга, пока я не заглушил их крик своим: «Отвали от неё!» – я отталкивал отца, моего героя, пока он не отпустил её. После того как я оттолкнул его, он отступил назад, посмотрел прямо на меня, мельком взглянул на лежащую на полу мать, и просто ушел, не сказав ни слова. Я был напуган и растерян. Я начал плакать, как только мама заключила меня в свои объятья, кажется, мы просидели так несколько часов. Я долго не мог успокоиться. Несмотря на то, что это наложило на меня серьёзный отпечаток, мы никогда не говорили о том, что произошло той ночью. 21

Это я – маленький Филдог, в этих полях грязи моя семья проводила много времени.

У меня была очень сильная сезонная аллергия, когда я был ребенком. У меня всегда были проблемы с дыханием, но они особенно усиливались в определённое время года. Дома меня называли «Скрипун», из-за того, что мои голосовые связки находились в постоянном напряжении, я издавал скрипучие звуки, когда разговаривал. Однажды ночью, через некоторое время после инцидента, произошедшего между мамой и папой, я заметил, что мне стало необычно тяжело дышать. Несмотря на то, что я страдал от хронической аллергии, я никогда не жаловался. Но именно этой ночью моё дыхание стало очень неглубоким, мне не хватало воздуха. Когда я пришел в спальню к родителям, чтобы сказать, что что-то не так, отец пропустил мои слова мимо ушей и велел мне вернуться в постель. К счастью, мама поняла, что обычно я не жалуюсь и через 22

минуту пришла, чтобы меня проведать. Тогда она и поняла, что что-то действительно не в порядке. Она тут же отвезла меня в больницу, где врач сказал ей, что у меня тяжелая форма пневмонии (воспаления легких – прим. переводчика). Мне сказали, что мои легкие заполнены жидкостью, если немедленно не приступить к лечению инфекции, я могу умереть. Врач настоял на срочной госпитализации. Следующие две недели я провел в больнице. Пока я был там, двух моих младших сестёр привезли в ту же больницу. Они залезли в аптечку, и съели целую упаковку витаминов, у них были сильные боли в животе из-за передозировки. Хотя в тот момент я не знал об этом, у моих родителей не было медицинской страховки. Пребывание трех детей в больнице в одно и то же время, чуть не привело мою семью к банкротству. Отцу пришлось продать наш дом и заняться чисткой ковров, чтобы получать деньги помимо тех, что он зарабатывал, играя в группе. У отца был друг, который помог ему начать собственный бизнес, профинансировав покупку первого грузовика. Когда компания начала приносить доход, он смог купить другой дом, который находился рядом с местной железной дорогой. Весь дом сотрясался, когда мимо проезжал поезд. Отец был целый день занят на работе. Иногда, когда я мог, я приходил, чтобы помочь, перенять его знания о ведении дел и другие его привычки. Он всегда обращал внимание на молодых девушек, когда ездил на своем грузовике. Он отпускал комментарии по поводу их тел и тому подобное. Его высказывания были довольно сальными, но я как-то не задумывался об этом. Он просто был моим папой. Он мог заговорить с девушкой, но они начинали смущаться, садились в свои машины, заигрывая с ним. Он говорил: «Давай-ка попробуем её завалить», но я был слишком молод, чтобы что-то ему ответить. Я все думал: «А как же мама?» Я знал, что то, что он делает неправильно, но мне казалось, что это не более чем безобидный флирт, так что я просто смирился с этим. Мне так нравилось проводить время с папой, что я не видел в его поведении особых проблем. Тогда я ещё не знал, как сильно 23

его неуважительное отношение к женщинам повлияет в будущем на мои собственные отношения. Мои родители часто говорили, что любят друг друга, но весь смех, всё, то время, которое мы так хорошо проводили вместе, всё это утонуло в разговорах на повышенных тонах, ссорах, скандалах, кажется незадолго до того, как я стал напиваться каждый вечер. Посреди, их жарких споров что-нибудь всегда оказывалось в воздухе. Я помню, как однажды мама стала швырять в отца тарелки. Он уклонялся, и они разбивались об наш старый холодильник. Ссоры вначале всегда напоминали игру, веселую забаву, превращаясь затем в нечто жестокое и совершенно омерзительное. Я сидел и наблюдал за тем, как развиваются события (некоторые вещи происходят именно так, как и должны происходить), и думал: «Это просто безумие». Насилие в нашем доме всегда начиналось вечером. Иногда отец кидал еду маме прямо в лицо, будто в этом было что-то смешное, иногда они переходили к применению силы, начинали в шутку толкать друг друга, пока это не превращалось в настоящую драку. Ссоры не всегда происходили между мамой и папой. Однажды отец указал на точку на столе и сказал посмотреть на неё. Когда я наклонился, он сказал: «Посмотри поближе». Я совсем немного приблизился к столу, когда почувствовал огромную руку отца у себя на затылке, он вдавил мое лицо в объедки, ломая мне нос. Я не хотел, чтобы отец знал, какую боль я испытал, но мне действительно было очень больно. Так как я был в замешательстве и ничего не сказал, я не обратился из-за этого в больницу. Такое поведение отца ставило меня в тупик, ведь днем он был таким классным. Я не думаю, что отец знал, как много боли он причинял, когда не управлял собой. Когда выпиваешь слишком много, твоё восприятие искажается, и то, что тебе кажется забавным, может ранить других людей. Только когда я стал намного старше, я понял, что именно алкоголь вызывал в нем неконтролируемую ярость. Оглядываясь назад, я понимаю, что я был таким тихим ребёнком ещё и потому, что рос в доме полном постоянно пререкающи24

мися женщинами. Я всегда чувствовал себя неловко, когда мои сестры начинали ссориться друг с другом или с мамой. Между мамой и Кэнди иногда возникали весьма ожесточенные споры. Иногда и они доходили до рукоприкладства, они дрались и даже вырывали друг другу волосы. Из-за их постоянных ссор, когда я был подростком, я был благодарен поезду, который проезжал мимо моего окна каждые десять минут, за то, что он заглушал их крики. Проезжающий поезд шумел достаточно громко, чтобы заглушить все звуки в нашем доме, которые я не хотел слышать. Чем старше я становился, тем больше я понимал, что в этом доме не будет покоя. Да, я не знал покоя, когда жил в доме родителей, но я не могу сказать, что там вообще не было любви. К сожалению, насилия между нами было гораздо больше, чем теплоты и симпатии. Я и мои сёстры просто пытались выжить в изменчивой атмосфере нашего дома. Как единственному сыну мама разрешала мне практически всё. Нужно было только обнять её, сделать щенячьи глазки и я получал всё, что хотел. А я знал, как её умаслить. По сей день ей бывает трудно отказать мне в чем-либо, если я пущу в ход старые трюки. Когда мне было двенадцать, я увлёкся мотоциклами, особенно мотокроссом и гонками на треке. Мама поддержала мою страсть, несмотря на то, что считала это занятие опасным. Я садился на мотоцикл и гонял до самого вечера, отчасти, потому что, мне нравилось ездить, отчасти, потому что, мне не хотелось быть в центре начинающегося дома насилия. Рик Девис и мой отец тоже любили прокатиться на выходных, так что иногда мы ездили вместе. Вот чем семьи вроде нашей занимались в Бейкерсфилде на выходных – катались на мотоциклах. Однажды к нам присоединился Джонатан.

Гоню на своём первом минибайке, шесть лет.

Он был довольно хилым ребёнком, в то время как я постепенно становился хулиганом и задирой. Когда Джон был помоложе, он был немного занудным. Он носил короткую стрижку, длинной оставалась только распушенная челка. Его занудство всё же имело определенные границы, он часто носил футболки Marshall, у него был врожденный рок-н-рольный стиль. Несмотря на то, что в детстве мы не были друзьями, мы были вынуждены проводить время вместе. Я был настолько вредным, что часто только и делал, что подкалывал Джона. Однажды мы с Джоном пытались подняться по крутому склону на холм на наших трехколёсных мотоциклах. Я начал дразнить его, говоря: «Давай-ка поднимись на холм». Он был очень напуган. Как только он показал свою слабость, я сразу же ухватился за возможность поиздеваться над ним. «Ты – девчонка» - сказал я. «Поднимись на холм, ты, трус». Он не двигался с места, так что я вскочил на свой мотоцикл, нажал 26

на газ и «случайно» переехал его. Мне было всё равно. Я просто продолжал ехать, пока не добрался до вершины холма. Я врезался в него не специально, но я не могу сказать, что это была чистая случайность. Я был совершенно равнодушен, я ни разу не обернулся, после того как понял, что произошло. Всё чего я хотел это добраться до вершины. Несмотря на то, что он не пострадал (если не считать его гордость), он так и не смог оправиться от этой травмы. Он до сих пор, время от времени, напоминает мне об этом случае. Так что… Джон, если ты читаешь это, я готов в любой момент лечь на землю, чтобы ты мог переехать меня на трехколёсном мотоцикле, чтобы мы были в расчете! (Позвольте также сказать: если вы думаете, что переехать своего друга это круто, подумайте ещё раз. Я был молодой и глупый, так что не пытайтесь повторить это дома.)

В доме грязные мотоциклы и рок-н-ролл. Шесть лет.

Я стал преуспевать в мотоспорте, участвовал в соревнованиях по всей Калифорнии. Я обожал скорость. Я абсолютно ничего не боялся. Мой старый мотоцикл был уже недостаточно быстрым, так что я, наконец, получил мотоцикл своей мечты… новенький Kawasaki KX80. Он был темно-зелёным и настолько быстрым, что с ним не мог сравниться ни один мотоцикл в округе. Ни у кого не было такого мотоцикла, я считал себя самым крутым. На прямых участках, я мог обогнать и побить любого. Я хотел пойти в профи, и этот мотоцикл был моим билетом. Позже у двух моих друзей, Джено и Троя, появились такие же мотоциклы. Я думал, это будет круто - иметь одинаковые байки, пока не понял, что они ездят куда лучше меня. Ведь до этого момента у меня был самый быстрый мотоцикл, и я выигрывал все гонки, несмотря на то, что был не так опытен, как они. Однажды мы втроем выехали на трассу, и, хотя мы были на одинаковых мотоциклах, мне пришлось просто глотать пыль. Вообще-то, я так лажал, что мог только стараться быть с ними в одном круге! В тот день я осознал, что в мире всегда найдутся люди лучше меня, и мне не быть среди них, потому что я недостаточно тренировался. Я днями думал об этом, пока не оказалось, что понастоящему я хочу стать рок-звездой, а мотоциклы - просто хобби. Так что я начал учиться играть на гитаре и занимался часами, изучая аккорды и рифы. Отец показал мне основы, и я знал, что делаю, но не принимал это всерьез. Что действительно побудило меня серьезно заняться гитарой - так это последняя поездка на мотоцикле. Мы со старшей сестрой, Кэнди, поехали покататься. Я не хотел одевать шлем, но она настаивала, и, в конце концов, я сдался. И хорошо, что сделал это, так как вылетел с дороги. Мотоцикл ударился об ограждение, меня выбросило из-за руля прямо под переднее колесо, и протащило несколько метров, пока мотоцикл не остановился. В результате, у меня оказалась сломанной рука, и раздробило мизинец на левой руке, который так распух, что стал похож на большой палец ноги! Слава 28

Богу, сестра упросила меня надеть шлем - на нем остались глубокие вмятины, и без него я мог бы погибнуть. Рука была травмирована сильно, так что я переживал, смогу ли дальше играть на гитаре. Еще помню, что кричал от боли, и боялся, что меня изуродовало, и я не буду нравиться девушкам. Я не мог успокоиться, и поклялся, что никогда не сяду на мотоцикл, если Бог исцелит меня. Полное выздоровление заняло около года. Это время я провел, сконцентрировавшись на попытках восстановить руку, играя на гитаре по многу часов в день. Я просто не расставался с ней. Отец научил меня играть и разбираться в любой музыке - от классической до классического рока. Было очень тяжело, но я заставлял себя делать все это, потому что знал, быть музыкантом - это моя жизнь. Я часто просил отца показать мне, как играть ту или иную песню, неважно, знал он ее или нет. У него был абсолютный слух, так что он мог просто сесть и сыграть, что бы я ни просил, просто слушая песню. Мне в то время нравились Queensrÿche, и отец каким-то чудом мог сыграть любую из их песен на слух. Он был талантлив. Я знал, что хочу играть в группе, уже когда начал учиться в Комптонской младшей средней школе. Кроме меня, музыкантами в школе были двое парней, Брайан "Хэд" Уэлч, которого прозвали так из-за большой головы, и Джеймс "Манки" Шаффер, получивший это прозвище несколькими годами позже благодаря своим ногам (он мог хватать вещи пальцами на ногах!). Мы быстро подружились. Нас полностью увлек металл, такие группы, как Dio и Iron Maiden. У Хэда были короткие волосы, которые он отчаянно хотел отрастить. Мы носили облегающие джинсы с банданами, завязанными на ногах, и кожаные жилеты, чтобы быть похожими на музыкантов.

Мне пятнадцать, в юности с гитарой, перед тем как я открыл бас-гитару.

Уже тогда, будучи молодыми, парни были хорошими гитаристами и играли намного лучше меня. Это давило на меня, и, если я собирался быть так же хорош, как они, мне нужно было продолжать учиться. Я делал все, что мог, но, видимо, недостаточно хорошо. Гитара просто не для меня. В отличие от меня, Хэд был одарен от природы. Он был удивительным гитаристом, я не встречал никого, кто бы играл, как он. Он играл соло и абсолютно любые великие рок-мелодии. Когда он играл соло Оззи, я смотрел на него с благоговением - он делал это так легко, хотя это было не так. Для меня, он был идеальным гитаристом. Хэд и я говорили обо всем, от музыки до наших отцов. Он рассказал мне о своем отце, который был алкоголиком. Я не знал об этом, но я мог сказать то же самое и о своем папе. 30

Я часто наведывался домой к Хэду, чтобы оттянуться у него в подвале, где мы крали выпивку его отца. Нашей единственной целью было напиться. Как-то днем, его отец пришел раньше и засек нас. Мы были пьяными и тупыми, смеялись, шутили, когда его папа вошел в подвал. Отец Хэда вопил на него так, как я никогда не слышал чтобы он вопил. У него было плохое настроение, так и было, но мне никогда не было так страшно как в тот день в подвале Хэда. Нервничая, я неожиданно и неудержимо начал смеяться, когда его отец стал двигаться на нас. Я был пьяным и напуганным. Чем сильнее я пытался сдержать смех, тем хуже становилось. Когда отец перестал кричать на Хэда, он повернулся ко мне, ткнул пальцем прямо в лицо, и произнес: "И ты тоже дурак, Реджи". Хед и я смеялись целый час после того как его отец поднялся наверх. Жизнь была хороша. У меня были крутые друзья, я учился играть музыку, и думал что все достаточно неплохо. Мой мир вдруг обрушился в первый день в средней школе. Большой автофургон ждал перед нашим домом, когда я пришёл из школы. Отец вышел и сказал мне, что мама ушла, и они разводятся. Я знал, что у них был неидеальный брак, но я был шокирован узнав, что все кончено. Я так привык к их жестокости и крикам, мне казалось, что они таким образом любили друг друга. У меня не было настоящего всплеска эмоций. Не было слез или видимых признаков того, что я был расстроен. В то время, я не знал как показать свои чувства, но внутри я разрывался на куски. Отец продолжал говорить мне, что я буду жить с ним. Он говорил: "Мы парни... нам мужчинам... нам надо держаться вместе". Мужчины? Мне было всего 14 лет. Когда я спросил о моих сестрах, отец сказал, что они будут жить с матерью, хотя он успокоил меня, что я могу посещать ее, когда захочу. «Зашибись», – подумал я. Я сказал отцу, что ему не нужно грустить, и предложил устроить вечеринку. Я привел друзей, отец взял бочонок пива, и мы тусовались в нашем большом пустом доме в ночь, когда мама переехала. Группа отца играла пока он, его и мои друзья, и я про31

сто напивались. Алкоголь был лучшим лекарством для наших разбитых сердец. Я часто вспоминаю тот день, потому что я впервые почувствовал себя так, словно у меня разбито сердце. Было трудно справиться с теми эмоциями. С того дня я оградил свое сердце от новых ран. Хотя это не было сознательным решением, я никогда не позволял кому-нибудь сблизиться со мной из-за боязни почувствовать такую боль. Со временем мы с отцом переехали в маленькую квартиру. Теперь я был взрослее, он вернулся к концертной деятельности с группой. Я был сильно одинок. Я мог устраивать вечеринки, когда бы мне ни пожелалось. Отец не был против. Он приходил домой, отыграв концерт, и веселился с нами как один из нас. Он пил и хорошо проводил время с нами. К этому времени Хэд и я действительно сильно сдружились. В один день он обратился ко мне со словами: "Чувак, я хочу собрать группу - мне нужен басист".

Играю в одной из групп в начале старшей школы на Ярмарке округа Керн.

И хотя я был новичком, я знал, что хочу играть в группе с Хэдом. Мне было все равно, пришлось бы мне играть на басу, маракасах или греметь тарелками. Я был более чем счастлив учиться играть на басу, если это подразумевало игру в собственной группе. 33

Я никогда не признавался Хэду, что плохо играл, а Хэд никогда не говорил, что знал об этом. Он предложил показать мне пару басовых партий, чтобы помочь перейти с гитары. Я работал все лето, чтобы накопить денег на мой первый бас. Это был Ibanez, этот же бренд я использую и теперь. Это была худшая работа в моей жизни - строительство плавательных бассейнов в местной компании в Бейкерсфилде. У них даже не было трактора, и нам приходилось копать лопатами и использовать тачки для перевозки строительного мусора. Было ужасно целый день под палящим солнцем рыть эти ямы, но покупка баса того стоила. Чтобы подзаработать, я также работал на компанию, которая занималась чисткой брезентовых мешков. Их офисы располагались в Коттонвуде, наиболее неблагополучном районе Бейкерсфилда. Это было настоящее гетто, где мой друг Кип и я были единственными белыми парнями, только бандиты и мы. Работа состояла в том, чтобы группой парней чистить и складывать мешки в сарае, в котором, казалось, было около 120 градусов (по Фаренгейту, примерно 49˚С – прим. переводчика). В верхней части сарая находился воздушный клапан, в который мы заталкивали мешки, и который затем вытягивал из них грязь и пыль. Мы были вынуждены носить маски, потому что дышать пылью было невозможно. Я ненавидел эту работу, но я знал, что должен накопить денег, так что я продолжал работать до тех пор, пока не скопил достаточно, чтобы уволиться и приобрести бас, который хотел. Я практиковался в игре на басу даже больше, чем на гитаре. Бас был мне ближе. Я мог быть более агрессивным и начал развивать свой характерный стиль игры. Я обнаружил, что держа бас вертикально, я могу бить по струнам действительно сильно. Я любил ощущение шлепков по нему, как по большой игрушке. Я был готов стать звездой. Хэд и я попросили наших друзей, Джона Чарльза и Рона Френча, стать нашими ударником и вокалистом. Мы называли себя Pierced. Тогда Хэд писал всю музыку и тексты. Он написал несколько достаточно забавных песен, таких как "Bad, Bad Girls" и "Fantasy Lover". Это было что-то вроде глэм-рока. Я в основном 34

слушал Mötley Crüe, TNT, King Cobra и Icon, мечтая быть похожим на этих ребят. Наша группа была смесью их звучаний. Меня не волновало, что мы играли. Я просто балдел от того, что был в группе. Я был рад предоставить руководство Хэду, так что я мог просто играть. Примерно в это время я получил прозвище "Филди", о котором меня все спрашивают. Это необычно, поэтому я могу понять, почему многим так интересно узнать откуда тут ноги растут. Это имя прослеживается с первых дней моего участия в Pierced. Все мы проводили долгое послеполуденное время в гараже Джона, играя джем, потягивая пивко и прикалываясь. Я тогда был круглолицым, так что вскоре Джон начал называть меня "Гофер" (Суслик). "Чувак, ты выглядишь так, словно запасаешь еду у себя за щеками", - говорил Джонни. Хэд и Джон заливались истерическим смехом каждый раз, когда кто-то из них произносил это, а я не возражал. Я тоже думал, это было что-то вроде забавы. По сути все получали удовольствие от моего нового прозвища. Это стало чем-то вроде шутки между моими школьными друзьями и мной. Всякий раз, когда кто-либо в большой компании произносил это еле слышно, мы начинали хохотать. Если кто-то бормотал "Гофер", это искажалось и звучало больше похожим на "Гар". Как ни странно, обновленная версия этого имени завоевала популярность, и прежде чем я сам это понял, все стали называть меня "Гар". По какой-то причине, Гар быстро трансформировалось в "Гарфилд" и, когда люди начали уставать от этого слова, они избавились от его первой половины и стали звать меня "Филд". В конце концов, мы добавили "и", и с тех пор все зовут меня "Филди". Pierced становились достаточно популярными. Я обожал каждую минуту своего участия в этой группе. И хотя мы были группой шестнадцатилетних подростков, мы без особого труда нашли менеджера, который поверил в нас. Его звали Клайд. Он был участковым врачом, а не настоящим музыкальным менеджером, но он заметил нас в одном из местных клубов, и мы достаточно ему понравились, чтобы дать нам зарплату около ста баксов в 35

неделю. Он даже оплачивал все наше оборудование и студийные затраты. Я не мог поверить, что фактически мне платили, чтобы я выполнял свое любимое занятие. Я бы делал это и бесплатно, но я был счастлив получать еще и деньги. У меня был нерегулярный заработок на протяжении всей средней школы, но музыка была моей настоящей страстью. И хотя я все еще имел дополнительный заработок, чистя ковры вместе с отцом время от времени, это не шло ни в какое сравнение с игрой в группе. Клайд арендовал для нас местный клуб Royal Palms, чтобы использовать его как репетиционное помещение. Мы были на седьмом небе от счастья. У нас был менеджер, огромное репетиционное помещение, и... нам платили! Мы все балдели от нашего везения. Жизнь снова была хороша. Раз уж я обнаружил страсть к музыке, образование перестало что-либо значить для меня. Музыка была моей жизнью. Я думал, мне не нужна школа. Я должен был стать рок-звездой. Я знал это. Так что я забросил учебу. Хуже того, я начал жульничать. Единственной причиной, по которой я не бросил школу, было то, что отец бы мне не позволил. "Ты закончишь школу!" Это все, что он говорил, неважно какие аргументы я приводил. В итоге я понял, что он был прав. После стольких лет учебы мне оставалось всего четыре года. Если бы я ушел из школы, это сделало бы все те предыдущие годы пустой тратой времени. Несмотря на это, я все еще в значительной степени противился и избегал учебы те последние четыре года. Для меня это стало игрой – выяснять, смогу ли я выкрутиться из трудного положения. Я подглядывал из-за плеч других, уводил идеи из чужих бумаг, и кто-то другой делал мое домашнее задание. Конечно, сейчас, оглядываясь назад, я сожалею о своем решении забросить учебу особенно английский язык. Это тот предмет, который действительно нужен каждому. Теперь, повзрослев, я осознаю, что мне еще столькому нужно научиться. Это отстойно, потому что, если бы я вовремя уделил этому внимание, я бы не чувствовал себя так, будто упустил что-то настолько доступное. У меня была мечта, но я был недостаточно умен, чтобы понять, что 36

мог по-прежнему иметь мечту и продолжать обучение при этом. Что ж, сейчас я уже мало чего могу с этим поделать, разве что только рассказать мою историю, чтобы другие не повторяли моих ошибок.

Окончание старшей школы Хайленд – 1988

Как отец и обещал, я мог видеться с мамой так часто, как хотел. Я очень любил свою маму и не хотел расставаться с ней только потому, что родители развелись. Когда я смог самостоятельно водить машину, мама и ее новый муж Джон купили мне подержанный пикап Toyota, так что я мог ездить туда и обратно. Мне всегда нравилось водить модифицированные автомобили, и в том же году на Рождество они подарили мне по-настоящему крутые диски. Я приобрел комплект Pep Boys для модификации подвески и сам уменьшил посадку своего пикапа. Мне всегда нравилось ковырять37

ся в машинах, но на этот раз все было совсем по-другому. Я работал над собственной машиной, и она должна была выглядеть круто. Мне нравился Джон. Я думаю, он начал встречаться с мамой вскоре после того, как родители расстались. Он уважал мое желание побыть с мамой наедине. Когда бы я ни заезжал к ним, он уходил куда-нибудь на несколько часов, и мы с мамой могли побыть вместе, пока она готовила для меня. Я очень любил домашнюю еду, которая была редкостью в нашем с отцом доме. Манки, Хэд и кое-кто еще из моих друзей тоже любили мамину стряпню, поэтому мы неизбежно проводили выходные в ее доме. Мы возвращались после долгих ночных вечеринок около пяти или шести утра, а мама готовила нам завтрак прежде, чем мы шли спать. Манки жил в Росдейле, в двадцати минутах езды на запад от моего дома в Бейкерсфилде. И хотя это было в совершенно другой стороне, я не был против заезжать за ним, когда это было необходимо. Я любил кататься на своем пикапе. На свое восемнадцатилетие я получил новейшие семнадцатидюймовые хромированные диски и провел целый день, устанавливая их на свою тачку. Мы с Манки планировали выбраться куданибудь и отпраздновать мой день рождения. В то время у меня были очень длинные волосы, которые я сушил вверх ногами, чтобы придать им максимально возможный объем. Чем больше, тем лучше. Я носил узкие брюки, облегающую рубашку и даже подводил глаза, чтобы выглядеть как настоящий рокер. Я всегда ощущал себя как рок-звезда, когда одевался так для ночной гулянки.

Первый грузовик, который подарил мне отчим, пока без новых дисков. Мужик, мне он нравился.

Прежде, чем выехать за Манки, я заметил, что у меня разбит левый задний габаритный фонарь. Я побежал в гараж и не смог придумать ничего лучше, чем затолкать в разбитый фонарь красную тряпку. Решив, что и так сойдет, я забрался в машину, выкрутил звук на максимум, врубил Icon и поехал. Спустя где-то десять минут, машина, полная девчонок поравнялась со мной. Я намеренно проигнорировал их. Я думал, что был очень крут. Я не успел оглянуться, как уже рулил одной рукой и кивал под громкую музыку. Как только я умчался, девушки снова догнали меня, и на этот раз они кричали. Я опять не прореагировал. Наконец, когда они поравнялись со мной в третий раз, я решил опустить стекло. "Эй, чего вам?" - я был совсем неприветлив.

Я и изумительный набор дисков, его мне подарили мама и отчим за окончание старшей школы.

Одна из них прокричала в ответ: "Твоя машина горит!" И они умчались. Я покраснел как та тряпка в заднем фонаре. Я взглянул в зеркало заднего вида и увидел ярко-оранжевое пламя, вырывающееся из моей машины. Я остановился, вышел, и начал пинать эту тряпку, пока она не вывалилась на землю. Я был так растерян. К счастью, повреждение было незначительно. Убедившись, что пожар 40

потушен, я сел в машину и поехал к Манки. Когда я рассказал ему о случившемся, он просто посмеялся. К восемнадцати годам я уже отрывался по полной. Я пил пиво и принимал метамфетамин. Я пристрастился к таблеткам хорошего качества Cross Tops и Magnums, хотя любые были хороши. Впервые я попробовал, когда нашел маленький черный контейнер в папиной кладовке. У него была упаковка Tops. Я не воспринимал это всерьез, так как знал, что отец часто их принимал. Я думал, это то, что музыканты принимают, чтобы поддерживать свою энергию и запас жизненных сил. Я таскал по несколько таблеток, а отец даже не замечал. Я не уверен, что он вообще узнал об этом, а даже если бы и узнал, думаю, его бы это не сильно озаботило. В итоге я подсел и начал сам покупать таблетки.

Легко понять, почему я выиграл титул «Лучшая причёска» выпускного альбома.

Имидж был для меня всем в стремлении к иконам рока. Я мечтал о пышной шевелюре, какие были модны в то время, носил облегающие джинсы и делал все возможное, чтобы создать образ плохого парня. Я подружился с местной парикмахершой Джэн Миллз, которая считалась лучшей в Бейкерсфилде. Она была настоящей рокершей в свои тридцать с лишним лет. Если у тебя были длинные волосы, ты ходил к Джэн. Она использовала яркорозовые медиаторы с надписью "Обкромсай свои патлы у Джэн Миллз" в качестве визиток. Мне нравилось ошиваться у нее в салоне, потому что там все время было полно девчонок, и Джэн, которая считала, что я подходил на роль ее бойфренда, постоянно пыталась меня подцепить. И хотя свидания не входили в мои приоритеты, я наслаждался компанией женщин гораздо больше, чем мужчин. В основном моими самыми близкими школьными друзьями были девчонки. Единственные парни, с которыми я тусил, были другие музыканты. За исключением того, что я никогда не был верным, у меня не было проблем с девушками. Если девушка жаловалась на мое поведение, я всегда говорил ей оставить меня. Но никто этого не делал. Это было странно, потому что чем меньше чувств я им показывал, тем большего внимания они требовали. Я в основном был сфокусирован на музыке и вечеринках. Я хотел быть рокером, веселиться и быть худым. Метамфетамин особенно хорошо помогал поддерживать мою худобу, так что я мог носить узкие джинсы 27-го размера и смахивать на худощавую рок-звезду. Оглядываясь назад, могу сказать, что я был слишком худым. Я был полностью истощен, но это было то, к чему я стремился. Я думал, что таблетки - это клево, потому что не только подавляли чувство голода, но и давали ощущение кайфа. Сердце бешено стучало и колотилось у меня в груди. Для меня это было величайшим наслаждением.

В период увлечения глэм-роком, 1986.

Я не обращал внимания на слабый голос в моей голове, который продолжал повторять, что я порчу свою жизнь. Я так пристрастился к выпивке и кайфу, что просто игнорировал свою душу. Но в действительности каждую ночь, ложась спать, я не мог уснуть. Частично из-за таблеток, но в большей степени от того, что в глубине души понимал, что то, что я делал, было неправильно. Я многое натворил, чтобы так себя чувствовать. Я ругался постоянно и начал воровать - в основном конфеты и всякую мелочь, типа игрушек. С тех пор, как я начал пить ежедневно, я воровал ликер, так как был недостаточно взрослым, чтобы покупать 43

его. Я не уверен, было ли это ради острых ощущений или из-за отсутствия денег. Но в любом случае потребность воровать, как и желание веселиться, вышла из-под моего контроля. В Бейкерсфилде было местечко, типа 7-Eleven, под названием Fast Strip. У них был полный деликатесов прилавок, где продавали сэндвичи. Мы с друзьями постоянно там бывали. Один из моих приятелей курил, поэтому он всегда шел к прилавку и просил жвачку и пачку сигарет. Когда продавец отворачивался, я хватал огромный кусок вяленой говядины и прятал его под курткой. У меня обычно было достаточно времени, чтобы прихватить пару сэндвичей и швырнуть их на пол возле двери, так что я или приятели могли выпихнуть их на парковку, покидая магазин. Это было так легко и превратилось в рутину. Когда мелкие кражи перестали приносить удовольствие, я захотел чего-то большего и более значительного. Однажды я загорелся идеей ограбить местный 7-Eleven. Я все продумал. Я сказал своему другу Кипу, что мы могли бы войти, брызнуть в камеру слежения из баллончика с краской и взять кассу. Мы могли притвориться, что у нас есть оружие, целясь пальцами из-под курток. План был такой: я должен был стащить упаковку конфет для отвлечения внимания, пока Кип опустошал бы кассу. Я продолжал говорить ему, как это было просто, и что мы точно не попадемся. Это был такой глупый подростковый план, но он столько значил для меня в то время. Еще хуже было то, что замыслив однажды совершить набег на 7-Eleven, мои мысли понеслись к более крупным целям, таким, как местное отделение банка. К счастью, мы не воплотили в жизнь ни один из "запланированных" грабежей, хотя мысли об этом всегда присутствовали. К тому времени я практически не бывал трезвым. Чем пьянее я был, тем более отчетливо эти безумные идеи звучали у меня в голове. Несмотря на это, я проводил бессонные ночи, выдумывая неубедительные оправдания и говоря себе, что мое поведение было нормальным. Я стал настоящим панком. Я не думал ни о ком, кроме себя. Я врывался в чужие дома и мусорил там в пьяном угаре. Невозможно было быть большим варваром - частенько это были 44

дома моих друзей. Я делал все, что хотел, от плевков до разведения жуткой грязи в их ванных, и никогда не говорил, что это был я. Мы все были так пьяны и не контролировали себя, что любой из нас мог это сделать. На самом деле, вероятно, все мы были виноваты, поскольку никто никогда не указывал конкретно на меня. К тому времени никто из нас на следующий день не мог вспомнить, кто что делал вчера, так что это казалось безопасным, хотя и порочным кругом насилия и разрушения. Выпивка стала моей ежедневной привычкой. Я еще не курил травку, и поскольку у меня жуткая аллергия, о том, чтобы нюхать что-либо, не могло идти и речи. Верите или нет, я никогда ничего не нюхал. Я бы, вероятно, нюхал, если бы мог, но это никогда не имело смысла для меня. Своими наркотиками я выбрал алкоголь, таблетки и еду. Мое пристрастие к метамфетамину дошло до того, что я измельчал таблетки в порошок и глотал щепотки, запивая холодным пивом. Единственный раз, когда я попробовал кристаллизованный мет, я завернул кусочек в крохотный клочок туалетной бумаги и проглотил его. Я не спал целые сутки. Я попытался заняться своей машиной, но это, по-видимому, было непосильной задачей, как будто у меня был синдром дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) или что-то еще. Я решительно начал счищать краску с переднего бампера, и когда дело было наполовину сделано, начал чистить внутри машины ватными палочками. Утром я вошел в дом, чтобы приготовить завтрак для друзей, которые остались на ночь, чтобы помочь мне. Я никогда не хотел бодрствовать так долго. Я просто хотел быть худым. Так как таблетки на меня больше не действовали, я думал, что мет мог помочь. Я ненавидел его. К концу школы я сильно прибавил в весе. На самом деле я был толстяком на протяжении последних лет моего юношества, что было странно, учитывая то, что всю свою молодость я постоянно стремился стать худощавым рокером. Но выпивка и вечеринки сделали эту цель недосягаемой, потому что я начинал обжираться после долгих ночных попоек. Я напивался, а потом съедал целую кучу вредной, жирной пищи прямо перед тем, как пойти 45

спать. В конце концов, это стало моей привычной ночной практикой - пить, пока не мог видеть, есть, пока не мог двигаться, и затем просто отрубаться. Прошли годы, прежде чем я обрёл мирный ночной сон. Большинство ночей я проводил ворочаясь и переворачиваясь в кровати. Я никогда не понимал, почему я был так несчастен. Меня наполняло чувство вины. Мой мозг не имел никаких шансов отключиться и дать мне поспать. Я не знал, что был беспокойным. Я записывал это чувство на счет таблеток. В конечном счете, моя совесть не позволяла мне оставаться безнаказанным. Мама могла видеть, что я слишком много гулял. В итоге, я переехал в дом с ней. В жизни каждого мальчишки наступает такой момент, когда он понимает, что все еще нуждается в маме. И хотя мы уже не были так близки, как были, когда я был маленьким, мне не хватало ее заботы и я нуждался в ее безоговорочной любви. Я выходил из-под контроля. Она никогда ничего мне не говорила, но она знала, что когда я просил ее приехать, на самом деле я искал ее помощи. Я стал таким замкнутым. Когда я был младше, мы говорили обо всем, но теперь я полностью отдалился от нее. С тех пор, как я начал играть на гитаре, я говорил ей о своих мечтах переехать из Бейкерсфилда в Голливуд и стать рок-звездой. Она всегда одобряла меня, даже когда я был слишком молод и наивен, чтобы понять, что означает достижение моей цели с точки зрения обязанности и преданности выбранному мной ремеслу. Мама никогда не осуждала меня за мои гулянки. Ее главной заботой была моя безопасность. До тех пор пока я не водил, она не переживала, если я приходил домой пьяным. Не имело значения во сколько я приходил. Она всегда была на кухне в ожидании меня, надеясь, что я пооткровенничаю с ней, пока она будет готовить что-нибудь поесть. В то время я не знал, что отец видел, в какие проблемы я вляпался, и позвонил маме сказать, что мне нужно было пожить с ней какое-то время. Когда я переехал, я снова начал открываться, как раньше. Всякий раз, когда мама спрашивала, что со мной происхо46

дит, я говорил, что все в порядке. Я думал, что был достаточно убедителен. Но она понимала что к чему. Я на самом деле не знаю, почему я отошел от своего пути. Может, причина была в травме из-за развода или злоупотреблении наркотиками и алкоголем. Я не был зол на кого-то конкретно - я просто был озлоблен. Какой бы ни была причина, дома я был в спокойствии и безопасности. Мамины безоговорочная любовь и поддержка придали мне легкости на пути к мечте, единственной вещи, которая искренне меня волновала.

На репетиционной базе в ранний период L.A.P.D. Моя первая бас-гитара и кабинеты – два 15 дюймовых и четыре 10 дюймовых.

ГЛАВА 2. ПОРЧУСЬ - MAKE ME BAD ПЕРЕВОД: hypocrite, OkCh, malikjan, Подюков Адександр, artem_onimpulse РЕДАКТИРОВАНИЕ: Рогулин Алексей

Моя мечта, стать рок-звездой, всегда была ясной и чёткой. Я всегда знал, что когда-нибудь она сбудется. Я буквально видел себя в группе, играющий перед полными залами по всему миру. Я никогда никого не слушал. Я просто шёл к успеху, несмотря ни на что. Я никогда не ставил свою мечту на второй план, что, я думаю, и заставляло меня заниматься так часто и так усердно, как это было возможно. И в первую очередь, была важна игра в группе. В проблему превращалось, когда кто-то в группе не имел той же приверженности и преданности делу. По правде говоря, ближе к окончанию высшей школы Pierced распались из-за нашего безответственного вокалиста. Он был увлечён своей девушкой гораздо сильнее, чем группой, поэтому очень проблемно было вытащить его на репетиции. Когда он ушёл, мы распустили Pierced, и я стал играть с Ragtime, группой, которую основал мой друг Ричард Морал (Richard Moral). Он как раз искал басиста, и поэтому я решил присоединиться к ним. Хэд тоже играл с нами, но группа до конца никогда не могла сойтись во вкусах. Все в группе хотели разного, поэтому и разошлись в конечном итоге. Мы с Ричардом дружили с Манки, который, так как и Хэд, был прекрасным гитаристом. И даже несмотря на то, что Манки не играл с нами в Pierced, я подумал, что было бы круто замутить группу вместе с ним. Но нам по-прежнему нужен был вокалист. Тогда мы встретили Пита Карпа (Pete Carpa). Он никогда не пел в группе, но слух у него отличный. Он подсадил нас на группы типа Red Hot Chili Peppers и Faith No More. Манки и я очень их полюбили. Эти группы звучали именно так, как нам хотелось звучать, поэтому мы начали писать музыку, близкую к фанк-року.

Дэвид Сильверия на ударных на репетиционной базе L.A.P.D.

Вместе мы собрали другую группу и назвали её L.A.P.D., что расшифровывалось, как "Love and Peace, Dude" (Любовь и мир, чувак). Перед тем, как стать полноценной группой, нам нужен был ударник. Мы поместили объявление о поиске в местную газету, которое выглядело так: Фанк-треш-грув-металл группе требуется ударник. Дэвид Сильверия (David Silveria) откликнулся на объявление, оставив сообщение на моём автоответчике. Он сказал, что ищет группу и может играть фанк-, треш- и грув-металл. Нам пришлось прослушивать его в гараже его родителей, так как он не был достаточно взрослым, даже чтобы водить машину. И нам понравилось то, что мы услышали, очень понравилось. Вместе мы начали писать музыку в тот же день. 50

Первая песня, которую я написал для L.A.P.D., появилась из басовой партии, которая была у меня в голове уже несколько месяцев. Позже появились гитарная и партия ударных. Ричард написал текст к этой песне и назвал её "Jesus" (Иисус). Песня была понастоящему тяжёлой. У меня не было к ней каких-то особых чувств из-за её религиозного смысла, мне просто нравилось, как она звучит. Иисус, в руки меня возьми. Иисус, там я должен быть. Бесспорно, жизнь - это тоска. Кайф и грех - слава моя. (пер. Рогулин Алексей)

Мы знали, что эта песня хороша, поэтому начали работать над другими песнями, до тех пор, пока у нас не появилось четыре собранных вместе трека, для записи демо, чтобы отправить его звукозаписывающим компаниям: "Джеймс Браун" (James Brown),”Жаля, как пчела" (Stinging Like a Bee), ”Иисус" (Jesus) и "Не вешайте на меня ярлыки" (Don’t Label Me). Было очевидно, что нужно валить из Бэйкерсфилда, если мы хотим добиться чего-то большего. Ричард, Дэвид и я хотели переехать в Голливуд, чтобы быть ближе к той самой рок-тусовке ЛосАнджелеса. Мы знали, что лучшие музыканты тусовались именно в Голливуде и метал-сцена была там, тем более что мы собирались подписаться на звукозаписывающий лейбл. Но Манки не хотел переезжать, потому что его девушка жила в Бейкерсфилде. А Дэвид всё ещё учился в старшей школе, и, переехав, ему бы пришлось бросить школу, собственно что он и сделал. Я видел насколько переезд был большим и даже где-то пугающим шагом для некоторых парней, но это так же было риском, на который я был готов пойти, ради своей мечты. Я не боялся покидать дом. Я сказал своей матери, что мы с парнями переезжаем в Лос-Анджелес, чтобы стать звёздами. Она понимающе улыбнулась и сказала: "Конечно, переезжайте". И она действительно имела это в виду. Мама всегда говорила мне, что во мне было что-то особенное. Она говорила, что 51

мой отец был отличным музыкантом, и я был рождён для искусства. Я не мог дождаться того, что принесёт мне следующий поворот моей жизни. Моя мечта была прямо передо мной, и у меня был достаточно крепкий характер, чтобы достичь её. Ричард, Дэвид и я ехали из Бейкерсфилда в Бёрбэнк, где мы остановились в двухкомнатной квартире мамы Ричарда, Донны. Донна отлично отреагировала на то, что мы заселились в её крохотную квартиру. По правде говоря, мать Дэвида даже просила Донну оформить попечительство на Дэвида, пока ему не исполнится 18, потому что он был слишком молод, когда мы переехали. Собственно, что Донна и сделала. По счастливой случайности Манки тоже переехал в Лос-Анджелес. У Хэда в то время начались проблемы с девушкой, и он позвонил нам, сказать, что собирается приехать к нам и заценить местную музыкальную сцену. Он сказал, что хочет собрать там свою собственную группу, поэтому приехал прямо сразу после Манки. У нас не заняло много времени, чтобы убедить Хэда остаться. И к тому времени, как он приехал, мы все жили у Донны. Повсюду лежали матрацы. Я буквально жил в чулане. Моя кровать находилась в той гардеробной. Кровати остальных ребят были разложены по гостиной, а о личном пространстве и речи быть не могло. И плевать я хотел на то, что живу в чулане, я в любой момент мог свалить, потому что находился ближе всех к выходу. Как только мы более менее там обжились, было найдено место для репетиций в самом сердце Голливуда, недалеко от Западной Авеню. (Интересно заметить, что студия, на которой сейчас работают Korn, находится в двух кварталах от места, на котором когда-то репетировали L.A.P.D.). Большинство молодых групп репетировали там, даже "Gerk and Ruckus", которые позже стали "Electric Love Hogs", эта группа "породила" Джона Фельдмана из "Goldfinger". Там постоянно репетировало около пятнадцати групп и, поэтому это всегда напоминало одну большую вечеринку. Мы по-прежнему вдохновлялись работами Red Hot Chili Peppers, но хотелось создать собственный звук. Мы несколько раз были на концертах RHCP в Голливуде, но ни разу по-настоящему 52

не общались с ними. Они репетировали недалеко от нас, и я видел их время от времени. Однажды днем мы с Хэдом, выходя из студии, спорили о чем-то. Это не было чем-то необычным тогда, я мог быть настоящей скотиной, особенно, когда был пьян. Просто я так себя вел. Я никогда не придавал особого значения словам, которые лились из моего рта бесконтрольным потоком. Я опровергал аргументы, давал гадкие комментарии, и по большей части меня не волновало с кем я разговаривал. Я уверен, что сказал что-то Хэду, чтобы его выбесить, в тот самый день. Мой рот не закрывался. Что я действительно помню, мы с Хэдом стояли на улице и ссорились, когда он влепил мне нежданчик. Я схватил его ногу, поймав ее в воздухе, и начал его заваливать. Мы закончили, валяясь на земле, борясь как пара бродяг. Я снова поставил Хэда на ноги и стал таскать его вокруг ещё немного, как вдруг я увидел Энтони Кидиса и Чада - барабанщика Red Hot Chili Peppers, идущих в нашу сторону. Я всё ещё держал ногу Хэда в своих руках, и всё ещё тащил его в сторону проходящих мимо нас Энтони и Чада. Мы с Хэдом стали истерично смеяться, поняв, что со стороны мы выглядим как полные придурки. Я решил поздороваться. Я сказал: "Эй мужик! Ты же Энтони из Chili Peppers. Как дела?" Он посмотрел на меня как-то странно, ведь я, конечно же, всё ещё держал ногу Хэда. "Мы с группой репетируем здесь. Вы, парни, очень сильно повлияли на нас. Может зайдёте к нам и послушаете наши песни?" Я очень надеялся на то, что они не откажут нам. Так или иначе, я сумел убедить его зайти в студию позже тем же вечером. Мы играли так жестко, прыгая и пытаясь продемонстрировать грандиозное исполнение. Наш вокалист совсем спятил, выдрал свои динамики из стены и разбил их об пол. Осколки разлетелись повсюду. Энтони и Чад были ошарашены, не в лучшем смысле этого слова. Должно быть, мы выглядели так нелепо, пото53

му что мы были явно пьяны и не контролировали себя. Мы просто не знали, как себя вести. Мы думали, что так и надо. Не знаю, вспомнит ли Энтони ту ночь, но мне ее никогда не забыть. Надеюсь, он был такой же вдрызг пьяный, как и мы, и ничего не запомнил! И хотя нас было пятеро в группе, каждый месяц у нас были проблемы с арендной платой. Ни у кого из нас не было нормальной работы, так что у нас вообще не было дохода. Мы жили на те скромные сбережения, которые мы скопили перед переездом в Лос-Анджелес, в поисках новаторских идей как срубить несколько баксов. Работа на одну таймшер-компанию была одной из наиболее запоминающихся. Мы не должны были ничего продавать. Все, что от нас требовалось, - это убеждать людей подписываться на бесплатную поездку на Гавайи. Для привлечения потенциальных клиентов компания отправляла нас к продуктовым магазинам, на различные торговые выставки, в конференц-центры. Чтобы получить бесплатную поездку, всего-то нужно было прослушать 90минутную презентацию о радостях владения таймшером - известная лабуда. Поездки были лучше в рекламе, чем на самом деле. Конечно, в таких вещах всегда есть подвох, так как звучит это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Знание этого помогало нам находить пути надувать компанию, на которую мы работали. Вместо того, чтобы появляться там, где мы должны были быть, мы сидели дома и заполняли анкеты именами людей из местных телефонных справочников, а затем сдавали эти листы, как заполненные от лица потенциальных клиентов. Мы не хотели работать и точно не хотели быть частью некой схемы по надувательству людей с этими "бесплатными" поездками.

Я и L.A.P.D.

Мы хотели быть рок-звездами, а не никудышными барыгамиторгашами. В итоге мы попались на нашем мошенничестве. Они вызвали нас всех в офис и обвинили в заполнении анкет фиктивными именами. Когда мы возразили, наш босс позвонил по нескольким случайным номерам из наших листов. Конечно, те, кто отвечал, говорили, что не подписывали ничего, связанного с таймшером. Это был провал. Излишне упоминать, что мы были тут же уволены. Подделка анкет казалась нам хорошей идеей в то время, но прошло не так много времени прежде, чем мы поняли, что без этой работы мы останемся совсем без гроша... опять. Мы немного зарабатывали в этой компании, может, по сотне долларов в неделю на каждого, но этого хватало нам на жизнь и мы могли позволить себе 55

снимать репетиционное помещение, а также покупать достаточно для нашего существования пива. Оставшись без работы, мы с Манки начали попрошайничать на улицах Голливуда. Мы толкали мой пикап до заправки и говорили людям, что у нас бензин закончился, и просили помочь нам парой баксов. Мы сидели и клянчили деньги, пока у нас не было достаточно, чтобы заправить машину и доехать до студии, ну и на пиво. Поскольку с деньгами было туго, мы пили Ballentine - самое дешевое пиво, которое можно было только найти. Это все, что мы могли себе позволить, тем более, что мы пили каждый день. Но однажды кто-то нашел еще более дешевое пиво - St. Ides, солодовый напиток, который пьют рэперы. Оно стоило бакс тридцать девять за банку. На этой почве я начал приобщаться к рэпу, и хотя это варево было отвратительно, я ничего не имел против их выбора. Я помню, как меня тошнило после пары банок этого поила, потому что оно было мерзким на вкус. Все надо мной смеялись, потому что мне всегда было плохо от St. Ides. Тогда-то и начались мои проблемы с выпивкой. Мои нервы были на пределе из-за чрезмерных вечеринок, по правилу "живи быстро, умри молодым", и к тому же мы не могли позволить себе арендуемое нами жильё. В то время я не понимал, но с переездом в город Бербанк мои проблемы со страхами определённо усугубились. Мы жили ввосьмером в тесной квартире, пытаясь свести концы с концами, и гоняясь за мечтой. Снаружи наше положение было вполне достойным, но внутри меня был полный бардак. Я спал в гардеробной, выпрашивал деньги на улице, и до меня медленно доходило, что я становлюсь алкоголиком. Как и большинство зависимых, я занимался самолечением, используя алкоголь для того чтобы заглушить свои страхи. Я обнаружил, что я могу ослабить свои тяжёлые чувства заливая себя выпивкой. Когда я чувствовал лёгкое головокружение, волнение уходило. К тому времени, когда я был в стельку пьяный, мне уже было на всё наплевать. Получался такой замкнутый круг. И хотя я думал, что всё под контролем, дела становились всё хуже и хуже. Как только я просыпался, меня начинало трясти. Я не 56

мог контролировать свое дыхание или чувство паники. Мне было плохо от мысли, что первым делом мне надо выпить. Большинство людей, чрезмерно тусящих имеют приступы страха, хотя они могут и не подозревать об их причине. Когда утром я отходил от прошедшей ночи, я пытался делать всё возможное, чтобы облегчить своё состояние. Я слышал, что говорили люди на вечеринках по поводу лекарств от отходняков, и о том, как они помогают при похмелье, так я стал принимать «Ксанакс», чтобы успокоить себя. Как только «Ксанакс» начинал действовать, я чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы снова начать пить. Так появился порочный цикл из депрессантов и бухла - определённо ужасная комбинация, но она стала моим определением комфорта и привычки. Чтобы усугубить своё положение, где-то между делами я решил жениться на Сидни - девушке, которую я едва знал. У Сидни были прямые светлые волосы, голубые глаза - типичная девушка с пляжей Калифорнии. Впервые мы познакомились на вечеринке в родном Бейкерсфилде, когда мне было 19. Когда мы стали встречаться, она стала больше времени проводить в Лос-Анджелесе. Мы поженились два года спустя, когда мне было около 21 года. Я чувствовал, что на меня давят с женитьбой. Сидни всегда спрашивала, когда я задам ей "тот самый вопрос". Я не хотел жениться, но после того как она просила меня об этом каждый день в течение нескольких месяцев, я решил, что это - всё, что ей нужно от меня и поэтому я согласился. Мне уже было всё равно, женаты мы или нет. Пока мы встречались, я как-то увидел большую светящуюся вывеску в районе Голливуда, где было сказано что у них я могу развестись за 175 долларов. Я подумал: "Если надо будет, я наскребу достаточно денег для развода", поэтому я пошёл и женился на ней. Честно говоря, я никогда не был в неё влюблён, но с ней всегда было прикольно. Мы с Сидни переехали в маленькую квартиру в районе Хантингтон-Бич. Аренда стоила невероятные 600 долларов в месяц, что было для меня большой суммой денег в то время, как я едва ли зарабатывал что-то. Чтобы как-то свести концы с концами, я стал продавать травку. Кто-то сказал мне, что я могу съездить в городок 57

Санта-Ана, что бы купить травы у барыг, работавших на Флауэрстрит. Поначалу я очень нервничал. В первое время я покупал унцию (около 30 грамм) травы раз в неделю. Барыга выносил пакет прямо на улицу, отчего меня трясло ещё сильней, так как все покупки я совершал посреди бела дня. Я брал с собой ручные весы, чтобы взвешивать траву перед покупкой. Неизбежно каждый раз мой заказ был на пол унции легче. Так продолжалось каждую неделю в течение года. Я уже стал уставать от этой рутины, как вдруг я встретил старого друга, который к тому времени стал крупнейшим драгдилером в Бейкерсфилде. Карлос был мексиканцем, у которого была прическа маллет (тип причёски, в котором волосы подстрижены коротко спереди и по бокам, а сзади они остаются длинными - прим. переводчика). Он был эдакий Рико Суаве. Он сказал, что будет поставлять мне траву, так что мне больше не придется ездить в Санта-Ану. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, но я знал этого парня, и я понимал, что мне не пришлось бы давать ему деньги за это, так что я принял его предложение. Он дал мне три фунта травы для продажи на первый раз. Я продал эту партию меньше чем за неделю. Прежде чем я узнал, Карлос прятал большие мусорные мешки полные травы в моей квартире, и я продавал траву как сумасшедший. Это было ошеломительно, но мне было все равно, поскольку все это было бесплатно. Кроме того, поскольку я не курил траву в то время, все, что я получал было чистой прибылью. Я никогда не залезал в тайник. Обычная трава, как правило, очень сухая. Обычно ее называют кирпич (марихуана плохого качества, которая после определенной обработки напоминает по виду кирпич, т.к. имеет такую же геометрическую форму, удобную для транспортировки – прим. переводчика), я продавал ее в первую очередь. Для того чтобы заработать больше денег, я добавлял немного лишнего веса, пропитывая траву водой, так что казалось, что она весила больше чем это было на самом деле. Я раскладывал всю траву что у меня была, смачивал водой, упаковывал, и продавал ее за гораздо большие 58

деньги, чем она стоила. Я мог сделать унцию травы из половины, просто увлажняя ее. Я начал продавать всем в Хантингтон-Бич, даже частично оплачивал травой аренду своему домовладельцу. Он не мог принять всю арендную плату одной лишь травой, потому что он не хотел, чтобы его, жена знала, что он курил, так что у нас была сделка каждый месяц - половина наличные, половина трава. Другие люди также постоянно приходили ко мне, чтобы купить немного. Один сёрфер с убийственными дредами приходил каждый день в 6 утра, чтобы купить унцию. Однажды, он явился без денег, но в качестве залога он оставил мне свою доску и мокрый купальный костюм для серфинга. Я одолжил ему унцию и никогда не видел его снова. Мне приходилось выслушивать от всех этих торчков снова и снова какой-нибудь бред, перед тем как мы завершали сделку. "Эй, чувак. Ты когда-нибудь смотрел на двадцатидолларовую банкноту под кайфом?" Им нужно было рассказать о том, как круто выглядят их двадцатки, когда они под кайфом. Это было просто нелепо. Никто не мог прийти, купить и уйти, не поделившись со мной идиотским озарением или безумной историей торчка. Я чувствовал себя словно чувак из фильма «Непропеченный» (Half Baked). Иметь дело с этими людьми хреново. В конце концов, я начал нервничать из-за торговли, которая происходила в моей квартире и за ее пределами, так что я начал доставлять товар покупателям. В то время я водил старый «мерседес» 1967 года, который стоял в окрестностях, куда я собирался, так что я ехал на велосипеде, чтобы избежать ненужного внимания. Дела шли очень хорошо. И несмотря на то, что большую часть времени я боялся быть пойманным, это все равно не останавливало меня, и я продолжал продавать. Затем, Карлос не появился с очередной партией. Я не знал что именно произошло, но понимал, что что-то было не так. Я начал очень сильно переживать, так как он был моим поставщиком, и мой доход зависел от него. Еще одна неделя прошла, прежде чем кто-то сказал, что они читали про Карлоса в газете «Бейкерсфилд». Видимо, Карлос поехал в Бейкер59

сфилд для того чтобы пополнить запасы как обычно. Когда он подошел к парням, у которых он покупал траву, они приставили пистолет к его лицу и пристрелили его. Они кинули его в багажник машины, отвезли в Лос-Анджелес и скинули его тело в кювет. Полиция нашла его несколькими днями позже практически с полностью снесенным выстрелом лицом. Нужно ли говорить, что я был напуган, и напуган достаточно, чтобы совсем уйти из этого бизнеса. Я никогда не планировал продавать наркотики. Это была работа, которая просто подвернулась под руку. И она была настолько простой и удобной, к тому же я буквально греб деньги лопатой. Однако когда Карлос был убит, я понял, что такое не должно стать моей судьбой. Его смерть спасла мою жизнь. Еще одно, что я точно знал, это то, как чистить ковры, так что я переключился на это. Мой брак с Сидни был ужасно жесток с самого начала. Я устно и психически оскорблял ее, обычно, будучи пьяным или под кайфом. Несмотря на то, что я никогда не бил ее, я часто хватал и бросал ее, таскал ее по полу и обращался с ней как с грязью. Каждый раз, когда я приходил домой, она всегда обвиняла меня в том, что изменял ей. У женщин есть шестое чувство насчет своих мужчин. Она была права, потому что я никогда не был верен ей. Я даже не пытался скрыть это. Однажды я пришел домой особенно поздно. Я держал свою бас-гитару в одной руки и пиво в другой. «Ты где был?» – спросила она. «Разве ты не можешь сама сказать?» – думал я, сжимая гитару. «Я репетировал с группой». Конечно же, я врал. «Я тебе не верю. Уже три часа утра». Было довольно поздно для того, чтобы возвращаться домой с репетиции, а мне не нравилось когда меня обвиняли в чем-либо, даже если интуиция не обманывала ее. Я был разъярен ее обвинением, так что я кинул в нее свою гитару. Гитара ударила ее настолько сильно, что она упала на пол. 60

Когда она поднялась, она кинулась на кухню, схватила тесак, и подошла ко мне как бешеное животное. Мне не было страшно. В действительности, я был доволен ее реакцией. «Ну, и что ты собираешься сделать, ударить меня? Ну давай, вперед». Я практически дразнил ее. Она истерически кричала, когда она рванулась ко мне. Она разрезала мою футболку и сделала четыре поверхностных раны на моей груди. Теперь я был взбешен. Я по-настоящему вышел из себя. Вместо применения физической силы, я просто перестал чтолибо делать. «Я никогда не хочу видеть тебя снова!» Я повернулся и вышел через дверь. Я пошел в дом, где была тусовка группы L.A.P.D. Я хотел стать еще более пьяным, чем я уже был, так я мог забыть о случившемся. Было очевидно, что наш брак переживал не лучшие времена. Немного позже после той ссоры, Сидни позвонила, чтобы спросить изменял ли я ей. Она пообещала, что не уйдет от меня, если я расскажу ей всю правду, и я признался во всем. У меня было много женщин в течение нашего брака, но, ни одна из них не была более чем на одну ночь. Она услышала больше, чем могла вынести. Она положила трубку, сказав, что она уходит, так был закончен наш брак. В то же время я жалел о нашем разрыве, но я был ужасным мужем. Я не знал, что для того чтобы быть женатым нужно иметь какие либо моральные принципы. Я хотел торт, сахарную глазурь, свечи, да все что угодно, но без необходимости жертвовать другими сферами моей жизни. Когда бы ты ни сел, чтобы съесть весь торт, ты всякий раз платишь всю цену. Я полагаю, что заслужил то, что она ушла от меня. Мой брак закончился в то же время, что и торговля наркотиками. Это были сумасшедшие два года моей жизни. Тем временем мы с Ричардом суетились, чтобы забронировать нашей группе несколько выступлений. Мы просто брали телефон и начинали названивать во все известные клубы Голливуда. 61

L.A.P.D. забронировала пару дат по всему городу, но большинство выступлений тогда были по типу «плати, чтобы играть», в таких клубах, как всемирно известные «Виски», Coconut Teazer, «Рокси», Gazzari’s (который теперь the Key Club), расположенных на Сансет-Стрип. «Плати, чтобы играть» означало, что нам необходимо было выкупить все билеты заранее, и продать их до начала шоу. Я не могу вспомнить, сколько мы должны были заплатить за те билеты, но я могу сказать вам, что это было слишком много для нас, чтобы так раскошеливаться. Мы всегда придумывали способы продать эти билеты, будь то за пределами места выступления, стоя там днями и ночами до начала шоу, или просто просили друзей прийти посмотреть на нас за их же деньги. Мы не зарабатывали на тех выступлениях. Скорее всегда уходили в минус, в лучшем случае - в ноль. Вы бы никогда этого не подумали, взглянув на меня, и тем не менее я оказался полным банкротом. Я существовал на лапше быстрого приготовления и дешёвом пиве. Бывало настолько плохо, что я стал продавать одежду, чтобы свести концы с концами. Я пытался выкрутиться из этой ситуации, уверяя себя что однажды, смотря назад, я смогу сказать, что заплатил за всё сполна. Это почти забавляло меня, потому что я знал, что у меня всё получится, и эти тяжёлые дни будут в прошлом, как только мы выстрелим по-крупному.

L.A.P.D. репетирует

После очередного выступления в "Coconut Teazer", к нам пришёл поговорить парень по имени Артур. Он сказал, что пытается стать менеджером разных групп и хочет работать с L.A.P.D. В то время мы были молодыми и верили всем на слово. Когда Артур сказал, что сможет пробить контракт на запись, мы подумали "круто" и подписались. Он был похож на классного парня и, казалось, знал, что делает. С первого дня знакомства я стал доверять ему. Хотя, строго говоря, нам и не нужен был менеджер, было круто сказать, что он у нас уже есть, и нам казалось, что это логическое продолжение для того, чтобы наконец-то выстрелить. В итоге Артур стал больше просто хорошим другом, чем реальным менеджером. По воскресеньям мы ездили к нему домой для встречи со всей группой, а также поесть спагетти домашнего приготовления. Мы все заваливались в грузовик Isuzu принадлежавший Ричарду (к то63

му времени мы все продали свои машины, чтобы наскрести денег) и отправлялись в путь. В один из дней по дороге к Артуру к нам сзади пристроился коп. Я сразу понял, что он нас остановит, ведь в прицепе сидела толпа волосатых, странно выглядящих пацанов. В то время на Манки висел неоплаченный штраф за переход улицы в неположенном месте, поэтому я ему сказал: "Придумай себе липовое имя, или тебя посадят". У меня было такое чувство, что его повяжут. Что-то внутри говорило, что всё это закончится плохо. Но Манки проигнорировал меня. Он даже никак не отреагировал на меня. По какой-то причине на Манки в тот день была моя обувь. И я сказал ему, чтобы он снял их, если не хочет придумать для копа липовое имя, потому что я не хочу, чтобы в тюрьме он носил мои кеды. Вначале я просто шутил, но когда мент стал проверять всех нас на наличие предупреждений и штрафов, я понял, что Манки арестуют. Ну и, конечно, когда прозвучало его имя, выплыло его предупреждение. "Снимай мою обувь", – сказал я ему. "Я серьёзно. Я не хочу, чтобы ты в них попал в тюрьму". Он снял их буквально за несколько секунд до того, как коп заковал в наручники и увёл его - босоногого. Если бы это случилось сегодня, я бы снял рубашку с плеча и обувь со своих ног. Это было так глупо, и я вёл себя как ребёнок, до сих пор жалею, что ему пришлось пережить такое, но в то время я был полным придурком. Иногда по молодости ты делаешь что-то без всякой на то причины. Это никак меня не оправдывает и не показывает мою дружбу с хорошей стороны. Сегодня я это понимаю, и хотя он время от времени вспоминает тот случай, я в глубине души надеюсь, что Манки понимает, что это была просто детская выходка. Дела у всех нас становились всё хуже и хуже. С тех пор как кончились все деньги, мы перестали платить арендную плату за репетиционную базу. У нас очень хорошо получалось избегать хозяина репетиционной базы, и таким образом мы продержались там ещё три или четыре месяца, пока он наконец не встретился с нами. Так как Ричард был у нас ведущим вокалистом, мы подумали, что 64

он и должен вести переговоры. Он попробовал объяснить, что у нас просто нет денег, но владелец даже не захотел слушать наши жалкие оправдания. И выставил нам ультиматум. Мы должны были либо заплатить всю сумму сполна, либо убираться оттуда. Мы не из тех парней, которые воспринимают ультиматумы всерьёз. Их разговор несколько накалился, и они стали почти ругаться. В итоге Ричард встал и сказал владельцу прямо в лицо: "Думаю, нам придётся из-за этого подраться". Мы все остолбенели, ведь Ричард никогда не был ни агрессивным, ни крепкого телосложения. К счастью, никто никого не тронул, но владелец репетиционной базы запер дверь со всем нашим оборудованием и повесил цепь на неё. Когда мы обнаружили его работу, мы ушли, не сказав ни слова, лишь только для того, чтобы вернуться ночью. Мы бы ни за что не оставили там всё наше оборудование. Мы взломали дверь, чтобы забрать все наши вещи. На следующий день мы нашли новую студию, но она находилась в районе Санта-Моника, что от Бербанка гораздо дальше чем Голливуд. Ричард был единственный среди нас с машиной, поэтому мы все грузились к нему в прицеп и ехали 45 минут. Наверное, было прикольно смотреть на восьмерых взрослых парней, жмущихся друг к другу в прицепе такой машины, но мы делали всё, чтобы попасть на репетицию. Молва стала ходить о L.A.P.D. Мы продолжали играть на площадках вокруг Лос-Анджелеса, но было ощущение словно нас везде преследует какое-то проклятие. Везде всё шло не так. На каждом выступлении у меня обычно рвалось по 4-5 струн, что было достаточно ожидаемо, но отключение электричества или микрофонов всегда было неожиданно. И тем не менее, мы всегда выкручивались, как говорится, шоу продолжается! К счастью, публика нас любила. Ричард был безумен на сцене. В один из вечеров он решил одеть чулки на голову. А в отверстия для ног засунул яйца. А потом крутил их взад-вперёд, пока они не разбивались и летели на толпу. Он также любил заливать сцену пивом, а потом притворялся, что плавал в лужах. Он даже 65

как-то одел костюм Рональда Макдональда, на голове был кудрявый красный парик, козырёк с Макдональдса, а также их полную униформу. Он даже устроился туда только ради того, чтобы получить их униформу, а потом, через короткое время уволился. Было весело смотреть, как всё выступление он провёл, не снимая этот наряд. Я начал заплетать детские завитушки в свои волосы. В то время я носил дрэды, и когда я вплетал завитушки ярко-зелёного, красного, желтого и синего цвета, их было хорошо видно в ярком свете сцены. Иногда я надевал водолазные ласты и огромные очки (такие обычно клоуны одевают). А однажды я вытащил пружины из своего матраса и приладил к подошве своей обуви, чтобы прыгать по сцене. Задумка провалилась, но мне казалось, что выглядит круто. И хотя мы вели себя неуклюже, наша музыка была очень тяжёлой. У нас было хорошее звучание, возможно опережавшее своё время. Думаю, музыка L.A.P.D. актуальна и сегодня. В 1990 году Артур познакомил нас с исполнительным директором Triple X Records, небольшой независимой звукозаписывающей компании, который видел наш концерт в клубе «Виски». Triple X был (или есть) лейблом таких групп как Bo Diddley, the Vandals, Jane’s Addiction, Social Distortion, Dr. Dre, Weeto, DTTX, Mr. Shadow, Lil Blacky и Brown Boy, для примера. Исполнительному директору понравился наш звук, и он предложил нам контракт на запись под его лейблом. Мы думали, что будем крупнейшей рокгруппой в мире. Мы знали много групп на их лейбле. Мы соблазнились обещанием пойти в студию и записать свой первый альбом. По наивности, мы думали, что подписать контракт со звукозаписывающей студией есть самая трудная часть успеха. Человеку свойственно ошибаться. Это был жалкий контракт, но в то время это было всем, о чем мы только мечтали. Я думал, что это большой прорыв для нас, мечта сбылась. Мы не знали, но там не было достаточно денег для всех нас, чтобы просто выжить, не говоря уже о записи. Не было никакого бюджета ни для чего. Я думаю, звукозаписывающая компания дала нам пять штук на запись альбома. У меня не было абсо66

лютно ничего и теперь я писал альбом бесплатно. Не так я себе это представлял, когда мечтал стать богатой и знаменитой рок-звездой. Я ни о чем не заботился, все, что я хотел сделать – записать альбом. Я готов был пойти на все, чтобы сделать это. Я даже продал свою машину, мне приходилось автостопом с бас-гитарой в руке добираться в студию. Невероятно, но я делал это каждый день. Я всегда был решительным парнем. Нет денег? Нет проблем! У меня всегда был способ добиться чего-то. Во время записи мы с парнями скидывались на еду в «Дель Тако», чтобы есть во время записи. Было забавно смотреть как мы делили буррито на 5 частей. Это были тяжелые времена, но я не стал бы ничего менять. Я научился жить сумасшедшим, бедным, но со счастливым и опьянённым духом. Хотя я все еще боролся с чувством беспокойства внутри себя, но я никогда не заботился о том, как я живу. До сих пор не забочусь. Если я потеряю все сегодня, я знаю, что без этого можно обойтись. Беззаботность в этом плане дает некую безопасность того, что я смогу выжить и без этого. Когда мы закончили запись, мы поняли, что потратили много сил, но еще больше сил необходимо будет потратить на то, чтобы нашу работу оценили. У нас был альбом, но по-прежнему не было денег. Никто из нас не имел достаточно денег, чтобы жить самостоятельно. Это расстраивало. И что еще хуже, Донне надоело, что мы живем в ее квартире. К счастью, папа Манки жил в Лонг-Бич и мы переехали к нему на какое-то время. Мы думали, что контракт на запись означает гастроли и концерты. Мы ошибались, у Triple X не было денег на это. Triple X не стала нас удерживать, а у нас не было знаний или опыта, чтобы надавить на них. Можно и не говорить, что мы многому научились от нашей первой сделки. В конце концов, все мы кроме Ричарда захотели покинуть группу. В конце мы были группой, которая много выступала, но получала от публики холодное отношение. L.A.P.D. действительно никуда не двигалась. Наша сделка была ничем, мы по67

прежнему были бедны. Мы сделали несколько хороших песен вместе, но я знал, что должно быть что-то большее. Я не хотел оставаться с Triple X. Все мы думали, что можем добиться успеха где-то еще. Они не ставили планку очень высоко, мы двигались в никуда. Ричард не соглашался. Он был непреклонен по отношению пребывания с Triple X. Все остальные ушли. Мы думали, что самым простым выходом будет для нас оставить все песни и уйти. Мы даже были согласны отказаться от названия. В конечном итоге, мы сказали Артуру, что мы распались и каждый из нас пойдет своей дорогой. Артур воспринял это безразлично. Так Манки, мне и Дэвиду все пришлось начинать заново. Так как Ричард не согласился идти с нами, нам нужен был солист. В тоже время мы возвратились в студию и стали писать музыку утром, днем и ночью. Мы просто хотели писать музыку, несмотря на отсутствие компании звукозаписи. Музыка, которую мы написали, была действительно хороша, но у нас все еще не было солиста. Мы работали с Кори, нашим знакомым, у него был классный голос. Его вид был идеальным для нашей группы, вид настоящей рок-звезды: длинные, до спины рыжие волосы, белоснежная кожа и бородка. Он был окрашен в ярко красный, непривычный цвет, но это выглядело здорово. Он всегда носил длинные обрезанные шорты, у него было много татуировок и обильный пирсинг над голубыми глазами. Мы решили записать демо с ним, но с ним было невозможно ладить, он был причудливым и странным. Они всегда с подругой сидели в машине во время репетиций. Мы сказали ему: «Хорошо, что ты приходишь на репетиции, но неплохо было бы, если бы ты на них присутствовал, а не сидел в машине, пока мы все не сделаем». Он мог попросить Манки распустить волосы из хвоста потому, что это ему не нравилось. Он мог нормально спеть песню, а следующую песню кричать и разглагольствовать. Если мы играли песню не так, он мог разозлиться и уйти. Мы все это время как будто ходили по яичной скорлупе. Это так сильно отличалось от L.A.P.D., где мы смеялись и хорошо проводили время. Даже при 68

том, что вытворял Кори мы не могли выгнать его, нам нужен был солист. Хэд тогда часто тусовался с нами. Он всегда сидел в стороне и слушал, как мы играем. Я всегда знал, что он был одним из лучших музыкантов в мире и не понимал, почему он не играет с нами. Наконец, я сказал Манки, что хочу попросить Хэда присоединиться к нам. Это сделало бы нашу музыку более тяжелой и более мощной. Хэд собирался возвращаться в Бейкерсфилд, работать на станции Chevron, принадлежавшей его отцу. Я думал, что он растрачивает свой талант, поэтому, прежде чем он уехал бы, я хотел попросить его присоединиться к группе. Он согласился остаться. Мы сформировали новую группу под названием Creep. Вместе мы создали звук, который по сути являлся прелюдией к нынешнему звуку Korn. После того, как Хэд присоединился к нам, мы побежали к Россу Робинсону, нашему старому другу, очень талантливому музыканту и продюсеру. В конце концов мы сделали свое первое демо с ним. Мы записали девять песен, но нам все еще было невероятно сложно из-за проблем с солистом. Стало очевидным, что он не может остаться с нами. Как стало обычным для нас, мы проголосовали. Никто не хотел работать с ним. Это было единодушное решение. Он должен был уйти. Мне досталась честь сообщить Кори о том, что он больше не в группе. Мы с ним были хорошими друзьями, поэтому для меня не было проблемой позвонить и поговорить с ним. Когда я сказал Кори причину, поначалу он не поверил мне. Он смеялся, когда я сказал, что группа приняла это решение на голосовании. Когда я не смог убедить его, он позвонил Манки и Дэвиду, чтобы спросить, говорю ли я правду. Но когда он позвонил им, они не захотели брать трубку. Они не хотели с ним говорить. Когда он не смог получить подтверждение от парней, он перезвонил мне снова. Он все еще думал, что это шутка. Но это была не шутка. Как бы это не было трудно, но я должен был стоять на своем. Он звонил мне еще в течение недели, никак не мог успокоиться. Это было похоже на 69

подругу, с которой не очень хорошо расстались. Когда он понял, что все это серьезно, он перестал звонить. Я плохо себя чувствовал от того, что сделал с другом. Я до сих пор слушаю демо Creep и считаю их действительно хорошими. Мы все были так молоды. Я думаю, что если бы увидели друг друга сейчас, все было бы иначе. Может быть у Кори и у меня был бы шанс наладить отношения. Кто знает? Может быть записали бы с ним что-нибудь. После того, как я выгнал Кори мы стали группой без солиста. Мы очень хорошо играли. Это была тяжелая музыка, немного сочетавшая в себе фанк. Но без солиста группа не могла выступать на концертах. Это давало нам возможность отдохнуть и отрываться какое-то время. Я остался в Голливуде, так как у меня не было много денег, Хэд и Манки поехали в Бейкерсфилд навестить родных. Однажды вечером они пошли в один из баров, где играло несколько групп и то, что они там увидели и услышали впечатлило их. Они услышали мощный голос, раздающийся со сцены. Они описали его, как сумасшедший, крутейший голландский голос из тех, которые они когда-либо слышали. Они оглянулись на парня на сцене, он был одет как трансвестит. Он был одет в платье, был накрашен, но парни все равно не могли отвести от него взгляды, так как его голос завораживал. Когда они вернулись в ЛосАнджелес они рассказали мне о том, что видели в Бейкерсфилде. «Как его звали?» Я полагал, что знаю его. Я был хорошо осведомлен о хороших музыкантах Бейкерсфилда. «Мы поспрашивали. Нам сказали, что его зовут Джонатан Дэвис». В то время Джон пел в группе SexArt. Райан, гитарист группы стал гитаристом в Orgy, Korn позже заключил контракт с ними на нашем собственном лейбле. Бас-гитарист SexArt перешел в группу Adema, где сводный брат Джона Марки был солистом. Я уверен, много талантов вышло из Бейкерсфилда в те дни. Я рассказал Манки и Хэду, что моя мама была няней Джона, а его отец играл с моим отцом в одной группе. 70

«Я могу договориться с ним, не проблема». Я позвонил ему на следующий день. Когда я и Джон говорили, мы в основном болтали о музыке. Я сказал ему, что играю действительно тяжелую музыку. Он сказал, что любит такую музыку, потому что не надо петь в тональности. Когда я услышал это, я подумал, что нам это не подходит. Позже я понял, что он имел в виду. Я понял, что он может петь в минорной тональности, а не то, что он хотел фальшивить. Парень мог идеально петь в тональности, но вначале я не понял, о чём он говорит. Хоть у меня и были сомнения, Хэд и Манки были без ума от его голоса, поэтому я спросил его, не заинтересован ли он приехать в Лос-Анджелес и встретиться с нашей группой. Он отказывался, во-первых, из-за того, что не хотел покидать SexArt. У меня был небольшой опыт в телемаркетинге, и я понимал, что Хэд и Манки не простят мне, если я не договорюсь с ним, поэтому я старался сделать, что мог. Я сказал, что есть звукозаписывающая компания, которая заинтересована в нас, продюсер, менеджмент, забронировано место в Голливуде и мы на пути к гастролям по всему миру. Я должен был сказать все это, я даже предложил оплатить его билет в Голливуд. Я сказал Джону, что ему не о чем беспокоиться. Если ему не понравится то, что он услышит, мы купим ему билет обратно, не проблема. Наконец, после всех моих обещаний он согласился. Спустя несколько дней Хэд и я поехали на автовокзал встречать Джона. Когда он вышел из автобуса, у него были ярко красные крашеные волосы до плеч. На нем были большие серебряные серьги и кольца, много косметики, рваные джинсы и леггинсы внизу. На верхней части тела была блузка с огромным вырезом на спине. Я думаю, он разрабатывал этот образ специально для SexArt. Очевидно, Джон часто надевал юбки и платья на сцене, как в ту ночь, когда Хэд и Манки видели его. Я не знал, что получится из этого. Я повернулся к Хэду и сказал: «Он не будет петь с нами». 71

Creep имел совсем другой образ и стиль. Мы придерживались больше хип-хоп стиля в одежде. У меня были дрэды. У нас не было ничего общего. Хэд умолял меня: «У него необыкновенный голос. Ты с ума сойдешь. Ты должен послушать, прежде чем делать выводы». Мне было все равно, как он поет, сейчас я искренне хочу сказать Хэду спасибо за то, что тогда настоял на том, чтобы я выслушал его. Мы привели его в студию для пробы. Мы проиграли для него наши песни один раз. Он не произнёс ни слова. Позже он сказал мне, что молчал потому что был потрясен услышанным. В то время я не был уверен, понравится ли ему наш материал. Он спросил, может ли он попробовать спеть одну из песен. Мы начали играть. Затем он начал петь под музыку свои слова, у нас еще не было текстов тогда. У нас была только музыка. У него к микрофону была подключена дисторшн-педаль, чтобы он мог кричать. Он просто совершенно спел песню от начала до конца. Это звучало так, как я никогда не слышал. Он полностью отличался он нашего предыдущего солиста, он был тем, кто был необходим нашей группе. Я подумал: «Ну, вот, мужик. Это он». И он понял это. Он расплылся в огромной улыбке и сказал: «Это моя группа. Вы мои парни». Мы все поняли, что-то особенное произошло в тот день в студии. Мы не могли быть более возбуждены и мотивированы для создания музыки вместе. Джон любил нашу тяжелую музыку, и его совершенно не заботили проблески фанка в ней. Мы хотели, чтобы наша группа сработала. И он был прав. Нам нужно было выбрать направление и придерживать его, мы выбрали тяжелый маршрут.

Одно из первых выступлений Korn в клубе «5902» в Хантингтон-Бич, Калифорния, 1993.

Даже при том, что дела шли действительно хорошо, я все еще должен был убедить Джона, оставить Sexart и переехать в ЛосАнджелес. Он отказывался потому, что он не хотел оставлять свою группу или оставлять работу коронера. Он был парнем, который буквально поднимал тела с улиц. Я не мог поверить, когда он рассказывал мне некоторые вещи о мертвых людях, которых он видел. 73

Он рассказывал мне о мертвом зародыше в бутылке, который он принес домой, его он нашел на месте преступления. Он поставил его на полку, чтобы показывать друзьям. Также ему нравилось рассказывать об окровавленном мешке для трупов, который он оставил, после возвращения тела с места преступления. Он любил рассказывать, как он может меньше чем за минуту распотрошить человека и за язык вытащить внутренности, как из рыбы. Его истории никогда не были противными для меня. Они только часть того, кем был этот парень. Несмотря на болезненную природу его работы, платили там хорошо и трудно было убедить его играть с нами, молодой группой. Так или иначе, но он сумел разглядеть в нас потенциал. И все же решил переехать. Джон переехал к нам на несколько недель, так как не мог найти себе жилье. В конце концов он переехал в гараж моего хорошего друга Джеффа Крета в Хантингтон-Бич и жил там бесплатно, пока не нашёл себе что-то подходящее. И хотя мы еще не выбрали имя для группы, Джон переехал в Лос-Анджелес, поэтому можно считать, что Korn родился в 1993 году.

На вручении сертификата «Золотого альбома» за первый альбом Korn после шоу с продюсером Россом Робинсоном.

ГЛАВА 3. НЕГДЕ СКРЫТЬСЯ - NO PLACE TO HIDE ПЕРЕВОД: Рогулин Алексей, OkCh, malikjan, alex_murphy, Maxim11, Anka_art РЕДАКТИРОВАНИЕ: Рогулин Алексей

Мы решили переехать в маленький дом в Хантингтон-Бич, что в часе езды от Лос-Анджелеса, группа должна была развиваться, а нам надо было экономить. Я спал на кушетке, просто те, у кого была своя спальня, платили за аренду больше. Хэд сделал себе "комнату" завесив простынями место у входа, остальные ребята заняли спальни. Мы начали работать над парой новых песен. Нам нужно было найти место для репетиций, где мы могли бы погрузиться в творческий процесс и начать делать музыку. Так что мы арендовали студию Джеффа Крета (Jeff Creath), это тот парень, который разрешил Джонатану жить в его гараже, "Underground Chicken Sound" - так он называл эту репточку. Студия была недалеко от дома, для нас она была в самый раз. По студии бродили незнакомые парни, когда мы репетировали там в первый раз. Так как никто не знал, какого мы делаем в Хантингтоне, для них мы были кучкой чудаковатых неухоженных музыкантов с дрэдами. Когда мы начинали играть, извлекая странные звуки фидбека, что те парни никогда не слышали, наверняка со стороны мы выглядели будто мы не знали, что делали. Уверен, они думали, что мы просто позеры, которые пытаются строить из себя музыкантов. Но тем не менее звуки стали частью песни (позднее они стали вступлением в Clown, одной из песен с нашего первого альбома Korn). Но все в студии офигели, когда мы выдали первую песню. Она понравилась всем, особенно Джеффу. Если честно - она дико качала. У всех отвалились челюсти, то что они слышали было настолько необычно. Хотя нам она особенной не казалась, для нас она была обычным делом. Когда Джон начал петь, то толпа, что таращилась на нас, обалдела. А мы просто делали то, к чему привыкли - прыгали, трясли головами, колбасились как на концерте. Час спустя, когда мы отложили гитары, у нас появились новые друзья. 76

Нам нужно было название для группы. И мы решили начать мозговой штурм, гуляя по пирсу Хантингтон-Бич. Мы перебрали кучу имен, при этом болтая о Primus, Beatles, Faith No More и других, как нам казалось, крутых группах. Хотя мы пришли тогда к выводу, что их названия не круты. И нам хотелось название в таком духе. Не знаю кто, но кто-то предложил назвать группу "Corn". Мы тут же подумали, что "Corn" звучит глупо. Это название не нравилось всем, особенно Ларри, он был тогда нашим менеджером. Мы говорили ему, что все равно будем использовать это название. Но Ларри стоял на своем, он говорил что мы ни за что не будем так называться. Он думал, что едва ли мы сможем сделать запись с таким тупым именем. Кто-то ради смеха намекнул Ларри, что мы всегда можем назваться "Ларри" и поместить его лицо на обложку нашего первого альбома, но конечно эта идея дальше шуток не зашла. Итак, мы сделали выбор. Мы решили называть себя "Corn". Кто-то, не помню кто, предложил писать через "К", а не через "С", чтобы немного выделяться. У Манки была идея развернуть "R" в обратную сторону, чтобы название со стороны выглядело будто его нарисовал маленький мальчик. Мы подумали, что это звучит хорошо. Так и началась эра Korn. Настала пора сделать так, чтобы в городе слово Korn было на слуху. Мы хотели, чтобы все от Хантингтон-Бич до Голливуда спрашивали "что такое Korn?". Джефф сказал, что у одного его знакомого есть принтер, на котором можно было распечатать изображения на футболки для нас. Хэд сделал несколько набросков с нашими лицами в мультяшном стиле. Мы сделали несколько вариантов футболок и стали их продавать, а иногда просто раздавать. Еще мы печатали наклейки для бамперов и клеили их по всему Хантингтон-Бич. Чтобы оплатить аренду студии, мы устраивали дикие вечеринки по десять баксов за вход, где мы играли для случайных людей, которые там появлялись. Мы превратили студию в маленький ночной клуб. До выступления мы приглушали свет, включали хип77

хоп музыку, особенно Cypress Hill. Когда пора было играть мы просто вырубали музыку и отжигали. К слову, тогда мы еще не сыграли первого профессионального концерта как Korn. Мы просто пытались заплатить за аренду и создать хорошие песни. Мы начали набирать популярность у местных слушателей достаточную, чтобы заполнить какой-нибудь клуб в Голливуде. Наше первое шоу мы отыграли в одном из стриптизбаров в Анахайме. Толпа нас полюбила. За нашими плечами уже был небольшой опыт, и мы были готовы отыграть шоу в клубе «Виски». Как и концерты, что мы давали под названием L.A.P.D., наше первое шоу в Голливуде было на условиях «плати, чтобы играть». У нас тогда была идея нанять автобус, загрузить в него выпивку и взять с собой фанатов на нем. Мы делали себе имя среди местных слушателей, поэтому логичнее было бы привезти с собой своих слушателей, чем пытаться привлечь внимание в Голливуде. К тому же мы хотели сыграть шоу для поклонников Korn. Мы брали по тридцать баксов за поездку с нами. Взамен, те кто ехал с нами получал поездку в Голливуд, пиво, крутое шоу и поездку обратно в Хантингтон-Бич. Найти тридцать с лишним человек было несложно, так что мы всегда покрывали расходы. А скоро с нами ездило достаточно людей, чтобы арендовать уже два автобуса. С нами было человек шестьдесят из Ханитингтона, молва о нас стала расходиться. Мы отыграли еще несколько шоу в «Рокси» и «Виски». Люди балдели. Нам было приятно знать, что мы отличаемся от остальных. Джон оказался той самой недостающей деталью, что нам так не хватало раньше. Мы, конечно, не могли этого понять, но знали, что-то шло не так, до того как Джон к нам пришел. Когда собираются четверо или пятеро парней, которые притерлись друг к другу, то они могут стать силой. Мы знали, у нас была эта сила, мы знали, что делаем то, на что никто более не способен. Некоторые записывающие компании начали брать нас на заметку. Представители Warner Brothers и Epic Records вели с нами переговоры, хотели подписать с нами контракт. Они говорили, что 78

мы будем новыми Guns'n'Roses или Stone Temple Pilots. Нам не хотелось быть как эти группы. Парни с лейблов очень смущались, когда мы говорили, что это не то чего мы хотим. Мы часами сидели и говорили о том, почему же никто не знает, что делать с Korn. В нас было так много нового, мы не хотели стать еще одной частью гранж-металла. Мы хотели создать новый жанр, новый стиль, который задал бы планку для остальных групп. В конце концов, мы встретили Пола Понтиуса, важная персона из Immortal Records. Мы знали, что у них записывались Cypress Hill, группа, что так нам нравилась, House of Pain и Funkdoobiest, еще одна наша любимая группа. Пол приходил на пару наших шоу, но никогда не говорил нам об этом, пока мы не сели с ним для переговоров. «Парни, я знаю что вы делаете», – сказал он тогда, – «Я въехал в вашу манеру, думаю это круто». Он говорил о том, как мы соединяем черты хип-хопа с металлическим саундом. Ему запомнилась наша спортивная одежда, она ему напомнила манеру нашего звучания. Он рассказал о Korn много того, что мы не могли выразить. Это был тот парень, что был нам так нужен. Мы не говорили о деньгах или контрактах. Он просто понял идею Korn, именно поэтому мы и заключили сделку с Immortal. Он точно знал как с нами работать. Он говорил, что мы должны быть в туре с Biohazard и House Of Pain. Нам казалось, что сны становятся явью. Пол говорил то, что мы так хотели слышать. Мы подписали контракт с Immortal, стали записывать наш первый альбом уже как Korn. Он пригласил Росса Робинсона, нашего давнего друга, и предложил ему продюсировать альбом. Росс нам сказал, что у него есть отличная студия на холмах Малибу – студия ранчо «Индиго». Он говорил, что это идеальное место для записи альбома. Студия была в самой глуши, к ней вела односторонняя гравийная дорога, она была и въездом и выездом. Если ты пьян в хлам, а мы все время были пьяны, то лучше оставаться там. Пытаться найти оттуда дорогу в таком состоянии было слишком опасно. Так что это было идеальное место для нас. Там был огромный коттедж, в котором 79

мы спали. Нам там нравилось все больше и больше, ведь не нужно было тащиться из Хантингтона. То, что мы творили на студии ранчо «Индиго», было сущим безумием. Мы были заперты в горах, где мы занимались двумя вещами, что мне так нравились – записывались и тусили. Ближайший городок был в тридцати минутах езды, так что попав на эту студию, нам пришлось довольно надолго остаться. Росс был подтянутым и спортивным парнем, так что по утрам он брал нас в походы. Мы осторожно спускались к реке, она была на дне каньона, что окружал ранчо. Начинать день с похода было нелегко, но тем не менее, мы отправлялись в путь и пьяные, и даже с похмелья. Несмотря ни на что, мы всегда приходили к Россу и шли в поход. Как-то мы забрели в поле засаженное кустами высотой около фута, где нас заметили. Нам пришлось ползти минут сорок-сорок пять, пока мы оттуда не выползли. Когда я вышел из леса, то увидел ограду из проводов, живых и мертвых куриц и кресты повсюду. Мы были там, где очень не хотелось бы быть. Я так напугался, что побежал обратно на ранчо изо всех сил. Думаю на тех холмах происходило что-то странное. К счастью, я туда больше не возвращался, так что я не могу сказать, что же там было, но это место выглядело очень странным. Пожив три месяца в горах, начинаешь чувствовать себя деревенщиной. Мы все впятером спали в каморке за студией. Там не было кондиционера, там были повсюду мухи, они постоянно садились мне на лицо, когда я пытался заснуть. Ближайший душ был рядом со студией, он был близко, но когда надо было идти мыться, казалось, что он очень далеко. Там было довольно мерзко, это не по мне, но вся эта обстановка и вдохновила нас на создание того саунда, который называют классическим корновским. Мы были счастливы, мы жили как в сказке, жили как в нашей мечте. Я не мог поверить, что нам платят деньги за то, что мы любим делать. После стольких лет борьбы все мои мечты начали сбываться. Это было так необычно, так по-новому, так увлекательно. Мы старались изо всех сил, когда делали первый альбом. Было много смеха, немало шуток. Как-то раз, когда мы впятером да80

вали интервью для телешоу, мы устроили бои едой. Во время интервью мы ели семена подсолнухов, когда внезапно Хэд плюнул семечком в Джона, к щеке которого оно прилипло. Джон понял юмор, смеясь, как ни в чем не бывало. Через пару минут он взял пару семян и плюнул ими в Хэда. Я прыгнул и накрыл Джона плевком из кучки семян, которые прилипли к его лицу. Мы просто плевались друг в друга семенами, поливали пивом на головы друг другу, смеялись и веселились. Оператор и репортер уронили челюсти, они не могли понять, что мы творим, им не нравилось наше поведение. А нам было плевать. Такими мы были тогда. Несмотря на все наше веселье и нашу фривольность работа в студии шла довольно интенсивно. Большую часть нашего альбома мы записывали сыро, добавляя винтажные звуки. Мы использовали ламповые усилители, старые гитары, а как-то мы нашли педаль Big Muff, которую мы совместили с усилителем Marshall. Это дало Korn узнаваемое звучание, которое у нас сегодня есть. Из-за нашего тяжелого звучания мы приглушали свет и зажигали свечи, они добавляли уюта, что так помогал нам дать тот звук, который мы создавали. Мягкий свет вдохновил нас на глубокое звучание. Когда мы пришли в микшерную, наш техник уже настроил и подключил все наши инструменты. Мы надели наушники и были готовы начать запись. Росс всегда стоял в микшерной с нами во время записи, вместо того чтобы оставаться за стеклянной перегородкой. Ему так нравилось то, что он слышал, что он кричал надрывая глотку. Вы можете даже услышать его вопли фоном, если внимательно вслушаетесь в альбом. Весь альбом мы записывали вместе. Некоторые группы иногда сначала записывают каждый инструмент на отдельную дорожку, а уже потом сводят песню. Но не мы, по крайней мере - не тогда. Для нас эта запись была вроде джем-сессии. Все мы полностью сосредоточились на игре. Если честно, это был единственный момент, когда мы концентрировались на записи. Думаю, эта синхронность - одна из черт нашего саунда. Мы шли в студию, когда 81

были готовы записываться, Хэд и Манки выдавали тяжелый рифф, потом я накладывал басовую партию, и мы уже знали как начать песню. Мы могли делать по песне за день. Это было очень легко, ведь мы играли музыку, которая нам нравилась, которую мы хотели слушать. Многие песни, что мы писали для первого альбома, остались без изменений, потому что в них всех было что-то общее. После записи нам оставалось только одно. Мы снимали наушники, шли в микшерную, там висели на стене две огромных колонки, обе размером с маленькую машину вроде Scion. Мы слушали то, что у нас вышло, и то, что мы слышали выбивало из нас слезы. Думаю, ни одна песня Korn не считалась доделанной, пока группа не видела как я плакал под этот трек. Музыка трогает меня. Это единственная вещь, которая выбивает из меня эмоции и может заставить меня плакать. И дело тут не в словах песни, а скорее в самой музыке. Когда я слушаю музыку, я слышу вибрации. Когда я вижу неоспоримую алхимию в создании музыки, это задевает меня до глубины души. Так всегда было со мной, и работая с парнями в группе, я переживаю это ощущение каждый раз, идя на студию для записи. Запись песни "Shoots and Ladders" была особенно запоминающейся, потому что тогда Джон внес волынку в наше звучание. Он взял свою волынку на вершину горы, откуда открывался вид на весь каньон, чтобы мы могли записать его игру в естественной акустике. Мы проложили провода до самой вершины горы, чтобы записать живой звук в студии. Я вышел потусить с Джоном, когда он начал играть. Это было невероятно – записывать звуки каньона, пока он играл, по-настоящему захватывающе. В итоге я вернулся в студию, чтобы послушать, как это звучит в той обстановке. Когда я впервые это услышал, я думаю, мы уже все знали, что волынка Джона станет визитной карточкой Korn. Пока мы продвигались с нашей музыкой, мы приглашали всех наших друзей на ранчо послушать, что мы записываем, и потусить. Мы разжигали костры и делали барбекю, обычно всегда была свежая кукуруза на гриле (нет, это не шутка!). У нас бывало 82

60 и более случайных друзей, начиная от ребят из Orgy и заканчивая различными подружками. Здесь всегда были бочки и множество наркотиков, но все употребляли скрытно. Я всё удивлялся, почему каждый исчезал в ванной. В то время ребята были под спидами, но тогда я на них не был. Обычно я пил и принимал транквилизаторы. Мы все очень много пили. Если ты лично не выпивал ящик пива, то тебя считали бабой или слабаком. Это продолжалось каждый день, семь дней в неделю, в течение трёх месяцев пока мы записывались. Пока мы делали альбом, по контракту я получал около шестисот долларов в месяц. Слава и богатство были еще далеко, но все мы знали, что это произойдет. Таким образом, чтобы отпраздновать наш успех, хотя мы не могли себе это позволить, мы все купили новые машины. Я взял Mercedes 190E, самый дешевый автомобиль, который они делали, но это был еще совершенно новый Mercedes, и мне было все равно. Я был измотан. Я поставил модные диски на машину и думал, что я крут.

Я очень гордился новым «Мерседесом».

«Наконец-то», – подумал я, – «Я могу на самом деле вздохнуть с облегчением». Впервые за многие годы я не напрягался. У нас было множество песен, уже записанных, но мы хотели создать еще несколько новых песен. Мы фактически были на крышке коробки от пиццы и делали вид, что это был наш первый золотой диск. Он служил нам в качестве вдохновения, чтобы сделать лучшую работу, какую могли. Мы все очень старались сделать Korn успешным. Было трудно, мы тусовались накануне, просыпались на утро, хватало времени, чтобы принять душ, а затем с головой в студию, делать музыку. Мы делали перерывы, но наше внимание было сосредоточено на работе. Это было примерно то время, когда мы решили начать встречаться с новыми возможными менеджерами. Ларри в конечном итоге получил предложение перейти на работу в A&M Records. Он принял предложение, так как, работая на Korn? сделать деньги ему не удалось. Потом он признался, что совершил огромную ошибку, но то предложение было слишком хорошо, чтобы от него отказаться. Кажется, что каждый, кого мы встречали, не получал то, что он, либо мы хотели. Так было пока мы не встретились с Джеффом Кватинецем и Питером Кацисом. Питер пришёл на нашу встречу во всём чёрном и на нём было громоздкое серебряное ожерелье, похожее на анк – египетский крест. Пит огромный парень 6 футов и 9 дюймов роста, поэтому он выглядел немного пугающим. Джефф не менее высокий, но больше походил на адвоката. Он был очень тощий и выглядел, как будто сошёл со страниц GQ. Встреча с ними напомнила мне о нашей первой встрече с Полом из Immortal. Джефф и Пит сказали, что все правильно. Они получили нас полностью. В то время они работали в управляющей компании, располагающейся в крошечной гостиной Джеффа, сегодня, конечно, их фирма, одна из крупнейших управляющих компаний в мире, где работают только лучшие из лучших в сфере развлечений. Хоть у них не было офиса, мы работали с ними. Мы знали, что это правильный выбор в момент нашей встречи. 84

К концу 1993 года мы закончили наш первый альбом Korn, а осенью 1994 года были готовы поехать в наш первый тур с Biohazard и House of Pain. Immortal дал достаточно денег, чтобы мы купили старый, поддержанный RV и использовали как "гастрольный автобус". Эта тачка была реальным драндулетом. Им можно было едва управлять во время езды. Он был так побит. Джефф Крет согласился быть нашим официальным водителем и турменеджером, впрочем, мы все согласились с тем, чтобы разделить ответственность поездки по пересеченной местности. Наше первое шоу было в Атланте. Это был клуб на две тысячи мест. Большинство из концертов этого тура будет для толпы, в количестве от полутора до трёх тысяч человек. Чтобы попасть на концерт, мы должны были ехать из Лос-Анджелеса, поездка заняла три или четыре дня. Мы все по очереди вели машину, что на самом деле не помогало, так как все тусовались в пути. Через два часа от Южной Калифорнии RV сломался. Мы починили его, но через два часа он загорелся. Он загорался девять раз за эту поездку. Где-то посреди Миссисипи я заснул за рулем. Я остановился и попытался разбудить одного из парней, чтобы двигаться дальше. Никто не пошевелился. Я начал кричать: "Вы должны проснуться! Я не могу ехать! Не повезло, так что я продолжал ехать, потому что мы должны были быть в Атланте вовремя для шоу. Мы отставали от графика из-за многочисленных поломок RV во время пути. И, чтобы быть полностью честным, мы не шибко соображали в том, как управлять своим временем. Мы никогда не гастролировали раньше. Жизнь была одна большая вечеринка, и RV стал тусомобилем. Мы добрались до места точно к началу нашего выступления. Мы пропустили проверку звука, и у нас не было времени на репетицию. Менеджер тура группы «Biohazard» уже подумывал отменить наше выступление. Каким-то образом мы смогли убедить его дать нам сыграть. Мы вытащили наше оборудование на сцену чуть ли не за минуту до выступления. На всякий случай, если вы этого не знаете, опоздание, пропуск проверки звука и нахождение там, 85

где вы не предполагали быть в ночь вашего первого выступления – это всегда плохая идея. На нашу удачу, мы справились.

Зависаю на вечеринке на ранчо «Индиго»

Другое выступление у нас было следующей ночью. Из-за того шоу весь оставшийся тур мы были до смешного точны. Во время первой проверки звука в этом туре пара парней из «Biohazard» заметила нас. Они были сражены наповал. Парни из «Biohazard» устанавливали барабаны на сцене, пока мы играли, так что мы были вынуждены располагаться перед их оборудованием и мониторами, нам оставалась всего лишь пара дюймов для выступления впереди сцены. У нас буквально не было места, чтобы пошевелиться. Мы привыкли прыгать и работать с толпой. Если бы я вообще шелохнулся, я бы свалился со сцены. Но мы не жаловались. Мы были так счастливы оказаться в туре, что не имело значения, где мы играли, до тех пор, пока мы выходили каждую ночь. 86

Понадобилось немного времени привыкнуть к тому факту, что толпы не проявляли к нам интерес. Нам было от чего злиться, потому что с нами обходились, словно мы какая-то случайная группа на разогреве. Они были там, чтобы увидеть «Biohazard» и «House of Pain». Если сотня человек из двух тысяч освистывала нас, показывала нам «факи» и плевала в нас, то было чувство, что это – вся толпа. Мы должны были без перерыва пронестись в нашем выступлении, чтобы не слышать толпу. У нас была страсть к нашему делу, так что мы ответственно играли свою музыку и уходили со сцены. Время от времени толпа подпевала, но это было не то, чего мы ожидали от выступлений. Мы играли в легендарных местах, в таких как «Филлмор» в Сан-Франциско и «Сивик Аудиториум» в Санта-Монике. Также по пути мы выступали в клубах поменьше.

В туре… и укуренный.

Кроме прочего я хорошо помню, в этом первом туре начались изматывающие дорожные вечеринки. Джефф поступал наилучшим образом пытаясь сдерживать нас, но мы были совершенно неуправляемы. Мы все тусили очень усердно, включая Джеффа, поэтому пастырю было тяжело эффективно опекать свою паству. Как я упоминал, в то время некоторые парни принимали «спиды» горстями и выпивали тонны пива. Когда я был моложе, довольно часто принимал амфетамины, но я никогда не нюхал их. Я глотал таблетку или две время от времени, но из-за них я приходил в слишком тревожное состояние, поэтому с возрастом стал употреблять реже. Я стал больше подсаживаться на ощущения от депрессантов, а моё ночное обжорство усугублялось. Если я был в номере гостиницы, я мог сделать идеальные кесадильи (пирожок из кукурузной муки с сыром, мясом – прим. переводчика) при помощи утюга. Мне нужно было заскочить в ближайший «7-Eleven» (сеть небольших магазинов – прим. переводчика), взять немного сыра и тортилий (кукурузные или пшеничные лепёшки – прим. переводчика) и жарить эту хрень при помощи горячего утюга с паром. Если я оказывался в месте, где была духовка, я мог сделать самую лучшую пиццу из тортильи меньше чем за двенадцать минут. Мне нужно было взять тортилью, намазать на неё соус для пиццы, бросить сверху полную ладонь сыра и готово! Из-за выпивки и ночной еды я растолстел как никогда. Примерно в середине того первого тура наш «RV» окончательно загнулся. Нам нужно было срочно найти фургон на оставшиеся три недели тура. «RV» был настоящим адом, он не был вычурным комфортабельным фургоном рок-звёзд. Он больше походил на старый подержанный десятиместный фургон, который вы взяли бы до аэропорта. Мы вынуждены были сидеть, глядя на ряд кресел впереди нас, пытаясь заснуть в вертикальном положении. Это было ужасно. Позади было немного места для багажа, его мы использовали по очереди, так мы могли какое-то время спать полулёжа. Последние несколько недель путешествия самым важным стало оказаться на этом месте. Стало совершенно невыносимо. Мы были разбиты из-за вечеринок, выступлений и отсутствия сна. В 88

конце концов на оставшееся время тура мы потребовали гастрольный автобус. Мы угрожали уйти, если Джефф не найдёт нам автобус. Он уговаривал нас, что мы не можем уйти, мы должны завершить тур. Нам было всё равно. Мы настаивали на нашем требовании. Несмотря на то, что мы на самом деле не могли позволить автобус, в итоге каким-то образом для нас нашли самый дешёвый для использования до конца тура. Менеджеры рулят. Они могут сделать так, чтобы случилось чудо, и часто делают так, что их клиенты остаются счастливыми. В те времена мы не до конца понимали одну вещь – всё, что вы делаете во время тура, покрывается за счёт ваших доходов. Деньги, потраченные на тур, всё равно, что кредит, взятый у компании звукозаписи. В конечном счёте, мы оплачивали всё – от еды до расходов команды. Со временем деньги должны были вернуться. Мы были молоды и наивны. К тому же мы были так уверены, что станем великими, поэтому на расходы не обращали внимания. Мы верили, что будет достаточно денег, чтобы оплатить траты, и даже больше. Мы выучили важный урок. В первом туре мы не заработали так много денег, как ожидали, но мы, определённо, многому научились. Почти сразу по возвращении в Лос-Анджелес мы сыграли несколько концертов в клубах по всему побережью Калифорнии с «Deftones». Мы вернулись в студию, чтобы записать наш второй альбом «Life Is Peachy» до конца года. Мы попросили Росса Робинсона снова стать продюсером. Мы знали, что хотим вернуться на ранчо «Индиго», потому что первый альбом оказался таким великолепным. Мы желали той же энергии и такого же вдохновения, которые мы нашли на холмах Малибу. Хотя я предпочитал находиться поближе к городу, ранчо было изолировано и далеко от всего, что отвлекало бы нас от выполнения грандиозной работы. Мы могли устраивать вечеринки и записывать без внешнего влияния и соблазнов до тех пор, пока сами не пригласили бы их в наше пространство. Когда нам становилось скучно или нужно было немного выпустить пар, мы играли в баскетбол на видавшей виды, испещ89

рённой трещинами, цементной площадке, которая находилась на парковке. И хотя удобства были минимальны и примитивны, я обнаружил, что быть там для меня наслаждение. Уверен, что сегодня я больше бы ценил это, чем тогда, потому что я полюбил пешие прогулки и открытые пространства. Мне так доставляло удовольствие делать то, что я люблю, мне в голову никогда не приходило, что всё могло (или должно) быть иначе. Я предложил название «Life Is Peachy» для альбома из-за папки-скоросшивателя, с которой я обычно ходил в школу, она называлась «peachy» (оригинальное фирменное название «Pee Chee» – прим. переводчика). Зачем-то я всегда добавлял слова «Life Is…» перед напечатанным на лицевой стороне папки словом «Peachy». Я думал, что это забавно. Моя любимая папка «peachy» была жёлтой, на лицевой стороне было напечатано много клёвых персонажей. Обычно я что-то пририсовывал к ним. Я дорисовал длинные волосы и дал каждому в руки по гитаре. Я постоянно делал наброски. Я знал, что в конце концов мои каракули однажды окупятся. Я предполагал, что образы могли бы стать очень крутой обложкой для альбома. Мы связались с компанией-производителем папок, чтобы выяснить, разрешат ли они использовать изображение для обложки нового альбома. Мы предложили им двадцать тысяч долларов за права, но нам отказали. Даже при этом мы все согласились, что «Life Is Peachy» («Жизнь – первосортная» – прим. переводчика) великолепное название для альбома, поэтому мы оставили название без картинки с папки. Было ощущение, что создание целого альбома «Life Is Peachy» произошло очень быстро. Даже песни, которые мы играли, были быстрыми. Я думаю, у нас всех был стимул из-за первого альбома, он оказался очень успешным, его продажи превысили 1 миллион экземпляров, и он стал платиновым. В «Life Is Peachy» почти чувствовался панк-рок из-за очень агрессивных ритмов и ударных. Мы знали, что после такого всеобъемлющего опыта, звучание, к которому мы пришли, стало совершенным. Песни вылетали из нас, словно они только и ждали, чтобы их записали. 90

Первый клип для альбома мы сняли на песню «A.D.I.D.A.S.» («All Day I Dream About Sex»/«Весь день я мечтаю о сексе») с Джозефом Кааном, впоследствии очень востребованный режиссёр. Он оказался одним из самых трудных клипов, которые мы вообще создавали из-за того, что мы должны были часами неподвижно лежать на холодных металлических столах, изображая мёртвых. На глазах у нас были контактные линзы грязно-синего цвета, в них мы практически ничего не видели. На площадке был парень, он делал только одно – пас мух, он каким-то образом увечил их, буквально обездвиживая их на минуту или две, так он мог поместить их на наши лица. Я понятия не имею, как он заставлял мух оставаться неподвижными. Его магическая власть над мухами была ненормальна. Ещё мы наняли актёра Джона ДеСантиса, он сыграл Ларча в «Новой семейке Аддамсов», на роль большого безумно страшного чувака в клипе. В начале клипа мы все погибли в автокатастрофе. Для съёмок мы перекрыли тоннель в центре Лос-Анджелеса. Режиссёр создал зловещую атмосферу во время съёмок при помощи искусственного дождя. Многие люди думали, что дождь был настоящий, но это не так. Это было наше первое знакомство с подлинной киномагией Голливуда. Когда молния пластикового мешка для трупов застегнулась надо мной, у меня действительно была настоящая паническая атака. Это так сильно выбило меня из колеи, что меня стошнило. Тогда всё вызывало у меня тревогу, но тот случай особенно впечатлил. Я был толстым пьяницей, которого внезапно заточили в тесный мешок для трупов. Этого оказалось достаточно, чтобы я сорвался в тот примечательный день. Было почти невозможно лежать неподвижно, пытаясь совладать с паникой и тревогой. Понадобилась каждая унция моей внутренней силы, чтобы завершить съёмку. Клип вышел очень крутым. Я думаю, что это – один из самых интересных клипов, которые мы вообще снимали. В то время я был огромным фанатом Айс Кьюба, поэтому я подошёл к парням с идеей кавера на одну из его песен под названием «Wicked». Я захотел заполучить неожиданного исполнителя, 91

чтобы он помог нам записать песню, поэтому я попросил своего доброго друга Джея Гордона из «Orgy» зайти в студию, чтобы исполнить рэп в партии Айс Кьюба, в то время как Джон пел припев. У «Orgy» ещё не было хитов, так что никто, кроме преданных поклонников, не знал, кто такой Джей. Также мы полагали, что будет хорошей идеей заполучить кого-нибудь с узнаваемым именем, поэтому мы попросили помочь Чино Морено из «Deftones». Мы только что отыграли несколько клубных концертов с «Deftones», поэтому у нас были очень хорошие взаимоотношения. Чино сказал, что он уже знает песню и подписывается на эту затею. Когда он и Джон пришли в студию, случилось безумие. Они оба были пьяны в хлам, прыгали по всему помещению в то время, как мы пытались сделать сносную запись. Если вы внимательно послушаете песню, то вы услышите, насколько пьян был Чино в это время. На треке он неразборчиво произносит слова. Тем не менее, после прослушивания мы решили оставить всё как было, потому что появилась такая крутая атмосфера, именно из-за злобного пьяного ворчания. Получилась очень забавная песня. «Life Is Peachy» был создан в мановение ока. Первые несколько лет мы без перерывов создавали музыку, работали в студии и были в турах, и мне нравилась такая жизнь. Мы были так возбуждены от всего, что происходило с нами. Мы были как кучка детишек, чьи самые невообразимые мечты осуществились. Каждый был очень счастлив, обычно мы в шутку говорили, что делали бы всё это бесплатно. (Не говорите нашей компании звукозаписи.) Вскоре после завершения записи, с января по март 1995 года мы были в туре «Устал от всего» («Sick of It All»). С марта по май нас немедленно просили ехать в тур «Danzig 4» с «Marilyn Manson» и «Danzig». Между двумя турами не было и пары дней перерыва. Тур «Danzig 4» оказался безумным опытом. Ко второй неделе тура наш альбом уже продавался. Во время выступления в Детройте мне поступил звонок от Джеффа и Пита, они сообщили нам, что «Life Is Peachy» дебютировал на третьем месте в чартах журнала «Биллборд», за первую неделю было продано 106000 копий. (Нас номинируют на премию «Грэмми» в категории «Лучшее исполнение в 92

жанре «металл» за песню «No Place to Hide», и на сегодня по всему миру продано почти 3000000 копий.) Я буквально расплакался, когда услышал эту новость. Нам сказали, что за последующую неделю мы продали 2500, а затем за третью неделю – 3500 альбомов. Теперь мы продали больше, чем «Marilyn Manson» и «Danzig» вместе взятые. Даже атрибутика у нас продавалась лучше, чем у них. Мы были открывающей группой, а наши продажи лучше, чем у основных групп. Всё произошло так быстро. Безумно. Мы определённо зацепили людей. Мы чувствовали прилив энергии с каждым выступлением. Возможно, «Danzig» и «Marilyn Manson» тоже чувствовали. Жизнь в дороге с Мэнсоном и Данзигом была непрерывной вечеринкой. Кто-нибудь всегда что-нибудь делал. Мы могли бродить за сценой от гримёрной к гримёрной и смотреть на происходящее. Иногда Мэнсон заходил к нам в гримёрную с разбитой пивной бутылкой в руке. «Эй, парни, глядите». Далее он прикладывал острый край бутылки к своей груди и резал кожу. Я бы сказал: «Да, это круто», но я никогда не понимал, зачем он делал это. Это действо не шокировало нас. Мы вообще могли не обращать внимания. Однажды ночью я был в своём автобусе после долгой вечеринки, начавшейся после шоу. Я был совершенно пьян и готов заснуть. Один из тур-менеджеров от «Marilyn Manson» зашёл разбудить меня, он сказал, что в гостинице большая вечеринка, которую мне нельзя пропустить. «Уходи. Я сплю», - прорычал я. Он сказал: «Тебе нужно прийти на эту вечеринку. Это – самая большая вечеринка тура». Я неохотно встал и направился в гостиницу напротив парковки, где стоял наш автобус. Я поднялся на лифте на десятый этаж, зашёл в номер и увидел кучку парней из команды Мэнсона и Данзига. Когда я зашёл в комнату, парни, прятавшиеся за дверью, выпрыгнули, схватили меня и бросили на кровать, заломали руки за 93

спину, чтобы одеть наручники. Все смеялись и кричали: «Снимайте с него штаны!» Самым спокойным мафиозным голосом я сказал: «Если вы снимите штаны, то я вернусь с друзьями и убью вас. Я серьёзно. Я… убью… вас». Должно быть, что-то щёлкнуло у этих парней, то, что я сказал, не было шуткой, поэтому они вдруг сняли наручники и отпустили меня. Я постоял в комнате минуту, изображая спокойствие, словно меня это не беспокоило, но я был взбешён. Я чувствовал, что лицо горит и краснеет. Я был сбит с толку и зол одновременно. У меня не было мыслей, зачем они так поступили со мной, но, оглядываясь назад, я могу предположить, они пытались проверить меня, чтобы понять, так ли я крут, как моя манера вести себя. Весь тур был странным. Помню, однажды ночью перед выступлением я воспользовался телефоном-автоматом за пределами площадки. Я был загипнотизирован толпой у входа. Всё, что я мог подумать – Мужик, это - самая уродливая толпа, которую я вообще видел! Все были в чёрном и сильно загримированы. Они выглядели очень депрессивно. Едва ли нам подходил готический образ. Мы хотели фанатов в мешковатых штанах и «Адидасах», а не подражателей Мортишии Аддамс. У меня были сомнения, что нам подходит этот тур, с самого начала, но мы играли на таких довольно больших площадках, на которых мы чувствовали так, словно становимся великой группой.

Мама перед нашим гастрольным автобусом.

Несмотря на то, что «Korn» побывал в нескольких турах, я всё ещё не заработал много денег. Я довольно много продул из своей доли предстоящих денег от нашего первого и второго альбома. Когда тур закончился, я приехал домой и снова занялся чисткой ковров. Это была ещё одна единственная работа, которую я умел делать, кроме игры на бас-гитаре. Я жил в Хантингтон-Бич в крошечной квартире с одной спальней, я делил её с Сидни, платил за аренду примерно 600 долларов в месяц. Я еле заработал достаточно денег, чтобы покрыть аренду, так что я сделал то, что требовалось. Однако, вскоре после тура с Мэнсоном и Данзигом, я наконец-то ощутил первый вкус успеха. Альбом стал золотым, и начали поступать отчисления, итак, я продал «Мерседес 190» и купил «E320», «пучеглазый Бенц». Даже при этом я чувствовал, что я мо95

гу показать только «золотой» диск на стене и машину за 50000 долларов за свой тяжёлый труд. «Велика важность», - подумал я. Я хотел большего. Я хотел особняк, роскошные машины и все атрибуты вновь обретённой жизни. Хотя мне нужны были деньги, когда мои менеджеры предложили нам ехать в тур с «Megadeth», я не хотел в этот тур. У «Megadeth» более тяжёлый металл, в то время как у нас была комбинация звуков, я чувствовал, что их стиль не подходит нашему, да и ядро фанатов не соответствовало нашим желаниям. Джефф и Пит сказали, что мы будем играть на площадках на три с половинойпять тысяч мест, мы никогда раньше не играли на таких. Вопреки нашим опасениям они каким-то образом ухитрились убедить нас, что это – хорошая идея. Они знали, что мы сможем любого из тех фанатов превратить в фанатов «Korn». И… мы так и сделали. Мы поехали в тур с «Megadeth», «Fear Factory» и «Flotsam and Jetsam» летом 1995 года. И хотя Джон играл на волынке на нашем первом альбоме, именно в этом туре он познакомил её с публикой. Волынка и фанаты «Megadeth» сочетаются вместе также хорошо, как арахисовое масло и горчица. Фанаты ничего не хотели слушать, только «Megadeth». Каждый вечер, мы слышали «бу!», это было похоже на лавину в зрительном зале, которая говорила нам: «Уходите со сцены». Мы вообще не тусовались в туре с другими группами. Я понимаю, что существует ощущение того, что группы, которые в туре вместе, друзья. В целом, это никогда не было нашим случаем. Мы держались довольно дружелюбно, но никогда не делали хоть чтонибудь вместе до или после шоу. У нас всё ограничивалось пространством за сценой после шоу, там мы проводили время, но мы никогда на самом деле не говорили о чём-то особенном. Никогда не было обмена мнениями, когда мы обсуждали бы толпу или выступления. Большей частью, наша компания сидела в комнате, или мы стояли, каждый с выпивкой в руке, и разглядывали девчонок, подумывая, каких тёлок мы поймаем и трахнем этой ночью. Это было весело, и это было всё, что я знал. Я не искал дружбы и не 96

налаживал связи с другими музыкантами. Рок-н-ролл – это бизнес, а наша работа – играть для толп, которые приходят слушать нашу музыку. Вот таким было товарищество среди нас, особенно в этом туре. Не приходится и говорить, что это был суровый тур, но тем не менее, мы делали всё необходимое, чтобы закончить его. К этому моменту я уже по-настоящему открыл жизнь в стиле «секс, наркотики и рок-н-ролл». Оглядываясь назад, я могу сказать вам, что это безоговорочно одно из самых худших высказываний всех времён. Звучит, словно это – самая крутая штука, но я хотел бы, чтобы кто-нибудь предостерёг меня от обратной стороны, которая сопутствует этому миру. Я бы безусловно полюбил такую жизнь, если бы в ней не было сильных приступов страха, переедания и чрезмерно мягкого отношения к наркотикам и выпивке. Мой первый брак уже распался, и во время записи на студии «Life Is Peachy» я встречался с женщиной по имени Шела, она была замужем за Скоттом Эллисом, барабанщиком из группы «Human Waste Project», которого я знал. С Шелой меня свёл Джефф Шартофф, знакомый парень из Хантингтон-Бич, он играл на басу для группы. Он представил меня Шеле однажды вечером после шоу. Она оказалась очень маленькой, у неё были тончайшие короткие прямые волосы выше плеч, которые обрамляли её лицо до нижней челюсти. Смуглая кожа и карие глаза, она была прелестна. Хотя она сказала мне, что замужем, мы мгновенно сошлись. Она была со мной очень настойчива, почти напрашивалась на свидание. Она не вела себя, как шлюха, но определённо заигрывала со мной более, чем по-дружески. Я взял её номер для тайной связи, и мы стали встречаться. У неё уже были проблемы в браке, которые достигли критической точки, когда её муж узнал, что она и я проводим вместе время. В итоге она развелась, и как Сидни Шела почти сразу начала давить на меня, чтобы я женился на ней. Мне было двадцать четыре года. Я уже прошёл через развод. И я не был готов снова пройти по этому пути. Я не желал длительных отношений с Шелой, это разочаровывало её. Мне было всё равно. Брак – это последнее, о чём я думал. 97

Меня интересовали только «Korn» и всё, что было связано с жизнью в группе. Я вёл жизнь рок-звезды по максимуму. Если горячие цыпочки хотели провести время, я был спокоен по этому поводу. Если нет, то это тоже – хорошо. Бессчётное количество ночей я потратил, зависая в стрип-клубах, сорил деньгами, словно мне нужно было избавиться от них, но это было не так, и изображал, что я одинок. Я представлял, что именно так должна вести себя большая рок-звезда. Я никогда не был в стрип-клубах, пока «Korn» не ощутил вкус славы. Как ни странно это звучит, я редко был там ради танцовщиц. Мне не нравились «танцы на коленях», но я наслаждался атмосферой, присущей этим клубам. Не имело значения, в каком городе мы были. Стрип-клубы очень похожи, где бы вы ни были.

Я и моя вторая жена Шела в 1997.

Пять-десять человек из нашей команды обычно ходили вместе. Мы все садились за большой стол, но никогда не говорили и слова друг другу. Всё внимание было на девушках, или откинувшись назад пили пива столько, сколько в нас влезало. Я тратил такие часы, в основном, смотря по сторонам, слушая музыку, и пил – много. Для меня пребывание в клубе больше всего напоминает просмотр видеоклипа. Это только развлечение. Я никогда не соблазнялся вниманием девушек, потому что я знал, что это – часть их работы. Однако под утро мы обычно выбирали несколько девушек, чтобы тусить с нами дальше, возвращались с ними в автобус или гостиницу и устраивали свой собственный частный стрип-клуб. Мы включали музыку так громко, что никто не мог разговаривать, такой лёгкий переход, когда девушки приходили с нами. Никакого насилия. Мы все тусили и хорошо проводили время. По какой-то причине, мне было несколько комфортнее с девушками, когда они танцевали для меня в автобусе, а не в клубе. И, конечно, я засыпал с несколькими танцовщицами, но не потому, что они были стриптизёршами. А только потому, что они были рядом. Хотелось бы сказать, что я чему-нибудь учился в каждой ситуации, в которой я бывал за эти годы, но, оглядываясь назад, те ночи, в особенности, кажутся такой бесполезной тратой времени. Они ничего не дали мне, только заполняли время. Когда я думаю о девушках, которых я встречал в стрип-клубах, мне грустно за них. У большинства из них полная каша в голове. Думаю, что у очень многих из них длинная история жестокого обращения в жизни, и у большинства из них какая-нибудь зависимость. Я знаю кое-что об их боли из первых рук, потому что я сам был в таком же разладе. Было много ночей, когда я был так пьян, что меня нужно было выгонять из клубов на улицу. Уверен, многие танцовщицы, которых я встречал, вероятно, подумали, что я был также не в порядке как и они. И они оказались бы правы. Единственной причиной моего поведения было то, что я – «рок-звезда». Чем известнее становилась группа, тем хуже становилось моё поведение и самомнение. Я стал очень требовательным и чувствовал, что у меня особенные права. 99

Мы начали первый европейский тур в сентябре 1995 года. Одну из первых остановок группа сделала в Лондоне перед выступлением в Ноттингеме. Рано утром мы приземлились в аэропорте Хитроу. Мы все таскали багаж и оборудование, потому что у нас пока не было много персонала. Мы обычно заставляли одного из техников по барабанам заталкивать большую часть оборудования на гигантскую тележку, потому что мы думали, что должны вести себя как крутые рок-звёзды. Почему-то оказалось, что в тот день я толкал ударную установку через аэропорт, а техник просто шёл рядом с пустыми руками. Что-то внутри у меня сразу щёлкнуло. Я толкнул ударную установку прямо на чувака и сказал: «Я не знаю, почему я толкаю эту штуку. Я даже не играю на барабанах! Я – рок-звезда, ты – техник. Это – твоя работа!» Он разозлился на меня, и мы начали спорить. Прежде чем я опомнился, мы толкнули друг друга. Как только мы перешли к полноценной драке, вмешалась лондонская полиция. Я оглянулся и заметил, что на нас наставили со всех сторон четыре-пять АК-47 и готовы выстрелить. С этими парнями шутки плохи. Нас конвоировали в зону аэропорта для задержанных, там нас продолжили допрашивать и даже обыскали пару человек из персонала. Я слышал, что некоторым парням пришлось вытерпеть полный обыск с досмотром полостей тела. К счастью, я не оказался среди них. Нас не хотели отпускать на наш следующий рейс в Германию, там был запланирован наш первый концерт на большом фестивале. И хотя мы не хотели разочаровывать тридцать тысяч фанатов, вероятно, это было одно из самых больших скоплений людей, для которых мы играли в то время, полиция была неумолима, и мы пропустили шоу. Пропуск в туре запланированного концерта – это всегда плохо. В средствах массовой информации были всевозможные спекуляции из-за случившегося в Хитроу. В конце концов, мы выпустили заявление для прессы с объяснением произошедшего. Позже я слышал, что главный полицейский в тот же день пытался получить работу в охране нашей группы. У нас для него был ответ из одного слова: «Никогда». 100

Вместе с взрывным ростом популярности группы, моё эго вышло из-под контроля. Так же как и в то утро в Хитроу, недавно обретённая слава ударила мне в голову, и я не сопротивлялся. Я был важнее всех. Только с фанатами после наших концертов я был любезен. Мне казалось, что-то в этих фанатах есть особенное. Они пришли увидеть нашу игру. Они выкладывали тяжело заработанные деньги, чтобы прийти и увидеть наше шоу. Я полагал, что они достойны уважения, и говорил им «привет» или давал несколько автографов, перед тем как сесть в автобус и отбыть в следующий город. Иногда я даже задерживался и разговаривал, раздавал футболки и несколько минут тратил на рукопожатия. Однако если я был в торговом центре или в ресторане, и фанат говорил «привет», едва ли я был когда-нибудь любезен. И, в основном, это выражалось не в словах, а больше в тоне голоса, который намекал: «Отвали от меня. Ты надоедаешь мне». Я мог кого угодно заставить почувствовать, что он дюймовочка, менее чем за секунду. Чаще всего люди сразу уходили. Но время от времени, я слышал об этом. Однажды я был на музыкальной выставке, прямо ко мне подошли двое и сказали: «На хуй тебя. Мы ненавидим тебя. Ты обошёлся с нашим другом, как с грязью. Всё, что он хотел сделать, пожать тебе руку, а ты оскорбил его. На хуй тебя!» Я понятия не имел, о чём они вообще говорили. Я очень часто поступал так, что точно не смог бы вспомнить, кто был их друг, не говоря уже о том, чтобы беспокоиться о нём. Чаще всего я был настолько пьян, что ничего не мог хорошо обдумать. Рассудок был ослаблен и где-то глубоко внутри, а моя душа не знала покоя. Совесть не позволяла мне вести такой образ жизни, не заплатив очень высокую цену. Когда вы ведёте порочную жизнь, я убеждён, что вам не избежать расплаты. Вы можете попытаться и убежать от своей совести, но со временем она настигнет вас. У меня появилась зависимость от «Ксанакса» (успокоительный препарат – прим. переводчика), я начал принимать его, чтобы заснуть, но дошло до того, что я стал принимать «Ксанакс» и в течение дня, чтобы заглушить постоянно растущее чувство вины. Тогда я думал, что принимаю его, чтобы хорошо чувствовать. 101

Но теперь я понимаю, я не мог справиться со своими чувствами. Совесть никогда не заткнётся. Чем сильнее у меня было чувство вины, тем сильнее мной овладевала паника и тревога. Ещё мы постоянно были в разъездах, что всё больше и больше становилось мне в тягость.

Несколько агрессивен на сцене.

102

Большую часть времени с 1995 по 1997 год я провёл в дороге, в турах без перерыва с такими группами, как «Ozzy Osbourne», «Sugar Ray», «Life of Agony», «Monster Magnet», «Grotus», «Cradle of Thorns», «Metallica», «Incubus», «Urge» и «Dimestore Hoods». Когда мы начали ездить в туры в 1995 году, группе платили примерно четырнадцать штук за выступление, а к концу 1997 года мы зарабатывали значительно больше. Когда мы впервые двинулись в путь в одиночку, мы снова играли в тех же местах, где уже играли с «Megadeth», только в этот раз мы были главными, и вечер за вечером мы продавали больше, народу было больше в два, а то и в три раза, чем в туре с «Megadeth». Сладкая месть. Мы так быстро поднялись. Мне нравилась каждая минута. С успехом пришло много привилегий, особенно, когда дело доходило до вечеринок. Мы все пьянствовали и потребляли разные наркотики на выбор больше, чем когда-либо. Некоторые группы на самом деле не знают, что делать со славой. Мы были не такими. В попытке сбалансировать неумеренную жизнь рок-звезды, я окунулся в музыку практически также рьяно, как и в вечеринки. У меня появился интерес к открытию новых музыкантов и развитию их таланта. Впервые я встретил Фреда Дёрста у бара «Милк», мы играли в этом маленьком клубе в Джэксонвилле во Флориде. Он ждал меня после выступления. Когда я вышел из клуба, он схватил Хэда и меня и сказал, что хочет поговорить с нами. Фред сказал, что он тату-художник и должен сделать для нас тату бесплатно. Я офигел от этого. Сейчас у меня всё тело плотно покрыто чернилами, но тогда у меня было много мест, которые я хотел заполнить, а даром – это всегда хорошая цена, так что это показалось хорошей идеей. Фред сказал нам, что его студия чуть дальше на этой улице. Я подумал: «Хорошо. Погнали». По пути Фред начал толкать что-то большее, чем тату, сказал, что у него есть демозапись его группы «Limp Bizkit», чтобы я послушал. Мне было совсем неинтересно слушать о его группе, поэтому я продолжил говорить о том, какие тату мне нужны. Наконец-то мы добрались до дома его друга, там находилась импровизированная студия. Фред всё подготовил и спросил, кто будет пер103

вым. Хэд сказал, что он. Мужик, я рад, что он это сказал. Я смотрел, как Фред пытается вытатуировать «Korn» на пояснице Хэда. Это был простой рисунок, профессионал бы сделал его меньше чем за пятнадцать минут. Прошло четыре часа… ну, необходимо сказать, я совсем расхотел быть следующим. Было поздно, и я очень устал. Мы все выпили много «Coors Light», поэтому я решил сходить в ванную и набрать в пустую пивную банку воды, так чтобы никто не догадался, что я не пью. (Такое не очень часто происходило, но в ту памятную ночь я совсем устал после выступления и очень долгого ожидания.) Когда я взглянул на законченную тату, я не захотел быть тем парнем, кто скажет Хэду об этом, его тату больше был похоже на «Horn», чем на «Korn». Фред повернулся ко мне и сказал: «Ты готов?» «А… Знаешь что? Становится поздно. Я улетаю, но я вернусь и сделаю её в другой день». Бесплатно или нет, но я ни за что не дал бы Фреду сделать тату. Даже при этом Фред продолжал продвигать демозапись. Он умолял нас послушать её и говорил: «Она такая классная». Он был банально назойлив. Вынужден согласиться, что он заинтриговал меня тем, как он описал рэп-металлическое звучание «Limp Bizkit». Я подумал, что это звучит очень круто, и в этом я мог бы на самом деле поучаствовать, поэтому я дал ему шанс и попросил послушать то, что у него было. Мне очень понравилось то, что я услышал. Песни «Counterfeit», «Stuck» и «Pollution» - все были на ленте. Я сказал Фреду, что мы возвращаемся в Лос-Анджелес для записи, но, определённо, ему нужно поддерживать связь. Я рассказал Россу Робинсону, нашему продюсеру, о Фреде и «Limp Bizkit». Я настоял, чтобы он прослушал их. Я был непреклонен в попытках убедить Росса, что это того стоит. После прослушивания записи Росс загорелся желанием продюсировать их. Я сказал Россу, что я могу связаться с Фредом, чтобы он приехал, пока мы записываемся. Я не знал тогда, что Росс позвонил Джеффу Кватинецу, моему менеджеру, и рассказал о «Limp Bizkit» и что ему тоже нужно прийти и послушать запись. Когда он услышал её, 104

Джеффу она совсем не понравилась. Он не проникся их звучанием и атмосферой в целом. Я подумал, что он совершенно неправ. Я просил его дать этим парням шанс в этот единственный раз и поверить мне на слово, что они будут знаменитыми. После долгих упрашиваний, наконец-то я убедил Джеффа хотя бы встретиться с ними. Фред и я много говорили о разном. Я рассказал ему, что думаю, я мог бы убедить своих менеджеров взять группу в клиенты, а продюсером стал бы Росс Робинсон. Я дал ему слово, что я за всем прослежу. Когда все были готовы, настала пора вести Фреда в Калифорнию на встречу с ними. Я знал, что музыка «Limp Bizkit» хороша, но мне также нравились они сами и их обаяние. Я сообразил, что Джефф может «купиться», если встретится с Фредом лично. Фундамент был заложен. Я ожидал, что Фред будет нервничать, но он не стал. Он рассказал мне, что Уэс Борланд, их гитарист, недавно ушёл из группы, и он не знает, что делать. Я сказал Фреду, что могу найти десять гитаристов на его место. Мы должны были попытаться. Он согласился, но сказал, что очень хочет, чтобы я продюсировал «Limp Bizkit». Я был польщён этим, но я знал, что потребуется привлечь Росса. Я сказал Фреду, чтобы он приезжал в студию, поэтому сначала мы отобрали вместе несколько песен. Фред арендовал фургон и поехал из Джэксонвилла, штат Флорида, в Калифорнию. Где-то в Техасе водитель заснул и развернул фургон, из-за этого фургон перевернулся пару раз. Когда парни добрались в студию, они все были изранены. К счастью, никто не погиб, но Фред был на костылях, в то же время все другие парни были в бинтах, а сломанные руки были подвязаны и в гипсе. Я с трудом поверил своим глазам, когда увидел их, они выглядели так, словно побывали на войне. Когда я осмотрел фургон, то повсюду увидел кровь. Даже не знаю, как они проделали остаток пути, но они приехали. Мы были на ранчо «Индиго» и погрузились в работу над несколькими новыми треками, когда появился Фред с парнями. Это резко убедило Джеффа, что эти чуваки с переломанными костями могут делать великую музыку, не знаю как, но мы справились. 105

Фред делал аранжировки для записи в домашней студии DJ Lethal. Я знал DJ Lethal с тех пор, когда он был в «House of Pain», однако, потом он присоединился к «Limp Bizkit». В углу в студии стоял контрабас, однажды вечером я перебирал струны на нём, добавляя басовые ноты в песню, над которой работали парни. Звучало классно. Кончилось тем, что мы тусили допоздна. Я сообразил, что ранчо не менее чем в сорока пяти минутах от того места в Голливудских холмах, где мы находились. Мой друг Джеффи привёз меня в студию, и он нужен был мне, чтобы отвезти меня назад на ранчо «Индиго». Несмотря на то, что мы были очень пьяны, я сказал Джеффу, что нам нужно ехать. Так как он ехал по ветреным дорогам в каньоне Лорел, Джеффи немного разогнался. На дороге в каньоне Лорел очень сильный ветер, дорога проходит через гору, растянувшуюся от Западного Голливуда до Долины Сан-Фернандо. Дорога может быть очень коварна особенно ночью. Конечно, Джеффи резко повернул, и машина пошла в неуправляемый занос. Нас развернуло, машина ударилась в дерево моей стороной. Меня бросило в холод от удара. Сработали подушки безопасности, вероятно, они спасли нам жизнь, но машина продолжила скольжение вниз по каньону, пока её не остановил пожарный гидрант. Когда я подошёл, вода била фонтаном в воздух и залила машину внизу, и продолжала лить сверху. Я попробовал открыть дверь, но её заклинило. Я дёргал так сильно, как мог, и наконец-то она поддалась. Вода хлынула из машины, а я, пошатываясь, стоял рядом с дорогой в каньоне, ища на что бы опереться и пытаясь отойти от шока после столкновения. Мы оба были ещё очень пьяны и не соображали, что нам делать. Мне не хотелось идти в тюрьму, поэтому я сказал: «Давай просто уйдём». Мы оставили место происшествия и пошли по извилистой дороге в каньоне в чёрную ночь, надеясь, что никто не видел нашу аварию. Сзади к нам медленно подъехала машина. Люди в ней остановились, чтобы убедиться, что с нами всё в порядке. Когда они остановились, они узнали меня и спросили, подвезти ли нас. Они довезли нас до Малибу. К счастью, когда с Джеффи всё-таки 106

стала разбираться полиция, там не смогли доказать, что мы были пьяны, поэтому никаких обвинений предъявлено не было. В итоге я всё-таки заплатил за безрассудство. На следующий день я едва мог повернуть шею. Было больно чихать или кашлять. Я не знал, получил ли я какие-нибудь внутренние повреждения, но всё тело словно вывернули наизнанку. Потребовался целый год или два, чтобы я перестал чувствовать боль или дискомфорт после той ночи, и это было отстойно, потому что я очень энергичен, когда играю на бас-гитаре, поэтому выступления в течение этого времени были чистым мучением. Что-то говорило мне, что продюсирование альбома «Limp Bizkit» мне не по плечу. Авария фургона у парней, моя авария с Джеффи, я решил, что сейчас неподходящее время. Кажется, ничего не получалось. Даже при этих условиях, Росс Робинсон сказал, что он займётся этим. К тому же они смогли убедить Уэса вернуться в группу, поэтому я знал, что всё у них в порядке. Довольно смешно, но в конце концов Фред сделал мне тату. Пока Фред ждал, когда его группа наконец-то соберётся, он нашёл работу в тату-салоне в Голливуде. Немного попрактиковавшись, в итоге он стал делать очень хорошие работы. Я решил доверить ему вытатуировать «Korn» на лодыжке. Тогда мне нравился шрифт, который Кид Фрост использовал для своих промоматериалов, поэтому я сказал Фреду сделать тату в таком же стиле. Как я предсказывал, дело закончилось тем, что группа «Limp Bizkit» обрела громадный успех и продала миллионы альбомов по всему миру. Они были с нами во время раскрутки альбома «Life Is Peachy», но после выхода их первого альбома мы потеряли связь. Они были в турах без перерыва, да и мы тоже были очень заняты. Вместе со взлётом «Korn» я открыл одно из преимуществ принадлежности к известной группе, это – так называемые «рокдоктора». Рок-доктора – это обычные врачи, они любят звёзд рокн-ролла, и они более чем готовы достать им всё, что они просят, например, «Ксанакс», «Валиум», «Сома» («Карисопродол» – прим. 107

переводчика), «Колонопин» («Клоназепам» – прим. переводчика) и «Ативан». Получить рецепт на лекарства было просто. Один доктор, стоматолог, дал мне даже «Эмла», крем для обезболивания, сделанный из смеси лидокаина и прилокаина, его часто применяют при ожогах. Я попросил его для обезболивания кожи, перед тем как делать тату. Этот особенный доктор часто приходил на концерты с гигантскими баллонами закиси азота. Мы сидели вокруг гигантских баллонов и так отрывались. От закиси возникало очень похожее на смерть ощущение, которое я вообще хотел испытать. Из-за закиси тело цепенело, голос искажался, звучал очень низко, и я совсем не мог пошевельнуться. Буквально, невозможно было думать, двигаться или говорить. Можно было только оставаться неподвижным. Из всех наркотиков, которые я употреблял, я никогда не хотел пробовать закись. Хотя, я никогда не пробовал героин, мне говорили, что после него возникает чувство схожее во многом с чувством стыда и вины. И даже если мне было очень плохо из-за закиси, я продолжал употреблять её. Не знаю, зачем люди поддаются и делают то, чего не хотят. Предполагаю, что наркоманы всегда гонятся за более сильным кайфом. Я не стал исключением. В то время как большинство людей из моего окружения постоянно курило, я предпочитал пиво, таблетки и еду. Я начал курить траву после двадцати семи или двадцати восьми. Тогда мой друг спросил меня, не хочу ли я кайфануть. Он увидел, как я напрягся. Он принёс мне косяк и сказал: «Раскурим вместе». Со мной было как бы всё в порядке. Мы выкурили весь косяк. «Крути ещё один», - сказал я. Это был первый раз, когда я курил траву, и я выкурил два целых косяка. Мне крайне нравилось всё, что я делал, от игры на басгитаре до курения травы. Курение травы стало повседневной привычкой. Фактически я думал, что буду меньше бухать, если курю. Мне всегда нравилось быть парнем с косяком, поэтому у меня всегда был солидный запас травы разных сортов, так я мог снабжать друзей чем угодно, когда 108

они хотели курить. После того как я перестал торговать травой, один из моих лучших покупателей стал дилером и полностью обеспечивал меня марихуаной. Он стал одним из крупнейших дилеров в округе, пока с ним не произошло нечто безумное. Я слышал, что какие-то парни вломились в его дом, одели ему на голову пакет и приставили к виску пушку. Каким-то образом он уговорил их не убивать его, и в итоге он ушёл из бизнеса. Тогда же мне стало мучительно сознавать, что алкоголь медленно убивает меня. Всё, что мне нужно было сделать, чтобы убедиться в этом – посмотреть в зеркало, я распух и выглядел ужасно. У меня были тёмные круги под глазами, я выглядел гораздо старше своих лет. Я сам себя не узнавал. К сожалению, я не стал меньше бухать от того, что стал курить траву. Фактически стало хуже, потому что тогда я курил, пил и глотал таблетки. Ничто во мне не сопротивлялось, я поддался этому общепринятому порядку. Легко катиться вниз. Я просто думал: «Отлично, теперь я могу быть под кайфом весь день». У меня больше вообще не возникало желания протрезветь. С тех пор как я стал курить, я больше не ждал ночи, чтобы словить кайф. Я мог проснуться и сразу затянуться, заторчать от таблеток и напиться до отключки. Во-вторых, я вставал утром, раскуривал кальян. Как только я чувствовал, что отпускает, я снова курил. И хотя мои рассуждения были очень нелогичны, днём я успешно избегал пьянства, но оставался навеселе. Было легко приносить траву или таблетки днём, куда бы я ни пошёл. Пить гораздо менее удобно, поэтому я глотал таблетки и курил траву весь день до раннего вечера, тогда я начинал бухать.

С басухой и косяком.

109

110

Однажды вечером Джонатан и я были очень пьяны. Тогда (сейчас он не пьёт) его любимым напитком был «Джек Дэниэлс», поэтому я называл его «Джек О’клок», потому что мы всегда знали, когда Джон начинал бухать. Он мог высосать бутылку «Джека» быстрее всех. Кое-что о Джоне – когда он напивался, он кусался. В ту памятную ночь он укусил меня за грудь. Мы оба были в хлам. После того как он укусил меня, мы начали ругаться и так разгорячились, что дело почти дошло до насилия. Я поднял кулаки и сказал: «Давай, вперёд. Прямо здесь и сейчас». Джон сделал то же самое. «Хорошо, давай драться». Теперь мы оба подняли кулаки. Я сказал: «Давай, панк. Мне это надоело. Разберёмся». Мы кричали друг на друга, выжидая, у кого хватит смелости ударить первым. А затем мы оба рассмеялись. Мы опустили руки и подумали: «Что мы делаем?» Никто бы из нас не стал бы драться. Но такое поведение было почти в порядке вещей. Запойные ночи никогда до хорошего не доводили. Я бы никогда не сделал трезвым то, что делал пьяным. Пьянство – это самый большой обман. Появляется ложное чувство безопасности и фальшивая храбрость. Я говорил то, что никогда бы не слетело с моих уст, если бы я не пил. И даже, если я не понимал это тогда (а если понимал, то не сильно беспокоился), в жизни я обидел много людей. Я всегда мог сказать что-то уничижающее, и у меня был какой-нибудь злобный комментарий по поводу каждого вокруг. В основном, я поступал так, чтобы поскандалить. Я намеренно был враждебен, чтобы привлечь к себе внимание. Я не был самым приятным человеком, но почему-то меня терпели. Однажды ночью Хэд, Манки, Джон, Дэвид и я решили выяснить, кто больше всех может выпить пива. Для меня это соревнование было заведомо выигрышным. Чтобы отслеживать потребление, после каждого пива мы рисовали черту на стене в студии. Когда доходило до пяти, четыре черты перечёркивались пятой по 111

диагонали. Когда я выпил тридцать две банки, я кончился. Хэд продолжал. Я думаю, он прикончил примерно сорок пять банок пива той ночью. Было смешно. И словно этого было мало, мы убабахивались пивным «кальяном» всю ночь. Мы приспособили для этого большую воронку, приделали шланг и наливали в неё пиво. Приготовившись к пиву, отпускаешь большой палец, и из шланга пиво выстреливает прямо в глотку. Наряду со всеми вечеринками изнутри мною овладевали ярость и гнев. Я был жесток со всеми рядом со мной. Без всякой причины я мог сказать что-то очень отвратительное. Я говорил людям, какие они болваны, я унижал их, мои оскорбления были для них буквально хуже удара в лицо. Моё поведение стало непредсказуемым настолько, что если кто-нибудь спрашивал меня перед шоу, нужно ли мне что-то, я мог быть вежливым, или мог сказать что-то вроде следующего: «Блядь, если бы мне было что-то нужно, я бы, блядь, спросил тебя, мудак. Чего ты меня постоянно достаёшь? Блядь, больше ни о чём не спрашивай меня!» В агрессии не было необходимости, учитывая, что люди только старались для моей же пользы. Слова были жестоки, но в то же время манера подачи не соответствовала им. Обычно я пытался маскировать своё недовольство, отвечая с интонацией скорее саркастической, чем сердитой. Но моя речь была настолько непотребной, что большая часть сказанного выходила грубой и оскорбительной, даже если я пытался замаскировать её сарказмом. Какоето время такой метод прокатывал. Но вскоре любой мог видеть сквозь эту тонкую пелену. Обычно самое худшее начиналось, когда кончалось пиво. Каждый раз я выходил из себя. Я грозил увольнением каждому, если не принесут пива «в ближайшие пять минут». Я кричал: «Что за бред. Если кто-нибудь не принесёт мне пиво прямо сейчас, то я всех вас отправлю домой». И именно это я подразумевал. Я уволил много людей в те годы из-за своего вспыльчивого характера. Если водитель автобуса вёл, и слишком часто трясло, я подходил к нему и говорил: «Какого чёрта ты так 112

водишь?» Когда мы добирались до пункта назначения, я сразу шёл к телефону и заставлял менеджера тура уволить его. Я постоянно злился, если что-то было неидеально. Конечно, теперь я понимаю, что всё и все всегда неидеальны. Что-то пойдёт и идёт неправильно. Но я был именно херовой рок-звездой, которая требовала совершенства, не обращая внимания на последствия своего гнева. Также иногда я прибегал к физическому насилию особенно после выпивки. Я был очень переменчив и непредсказуем. Никто не знал, когда разразятся мои тирады, но все были совершенно уверены, что тирады будут. Одно из моих худших воспоминаний, связанных с поездками, это случай, когда я разгромил номер в отеле накануне одного очень крупного выступления. Я пил, закидывался колёсами и курил траву. И по какой-то причине, сейчас не назову точно, я начал крушить номер. Я разбросал все комнатные растения, поцарапал мраморные столы, разбил телевизор, посрывал все картины со стен. Я раскидал по всему номеру пустые пивные бутылки, глядя, как они разлетаются на миллионы мелких осколков. Был полный беспорядок, в точности как в рассказах о плохом поведении рок-звезд. Ни до, ни после я не делал ничего подобного. Возмещение убытков обошлось мне в четыре штуки. Поверьте мне на слово - оно того не стоило. Какая пустая трата денег! На следующий день мне было очень плохо. Меня мутило или трясло, не переставая. Не могу вспомнить, когда я чувствовал себя хуже, чем в тот день. Позже вечером я вышел на сцену и простоял весь концерт (меня все еще мутило), играя на басу и надеясь, что не помру. И хотя я не осознавал это тогда, я жил в самой преисподней. Это не имело ничего общего с моей славой. Это было связано с моим эго, уверовавшим в то, что такое поведение допустимо. Но я смотрю на это время так: если бы у меня не было истории моего прошлого, то никого бы не интересовало мое будущее.

113

114

ГЛАВА 4. ПУСТАЯ ЖИЗНЬ - HOLLOW LIFE ПЕРЕВОД: Рогулин Алексей, NePerevodimayaIS, malikjan РЕДАКТИРОВАНИЕ: Рогулин Алексей

«Ну, вот мы и здесь, время пошло, напрасную жизнь ведём. Всегда лишь берём, знамения ждём, жизнь пуста…» «KoRn» – «Hollow Life» Во многих отношениях я прожил пустую жизнь. Со стороны могло показаться, что у меня было всё. Я начал зарабатывать деньги занимаясь тем, что я любил больше всего — играя музыку. MTV начал крутить наши клипы, и определённо для «Korn» наступало великое время. «Korn» гастролировали в 1997 году в летнем туре «Лолапалуза». «Jane’s Addiction», «Tool», «Tricky», «Snoop Dogg», «Prodigy» и куча других были в туре с нами. Мне пришла в голову идея, что мы — Джонатан, Манки и я — должны выехать на сцену на прокачанных велосипедах с низкой посадкой с цепными рулевыми колёсами и колокольчиками на сиденьях. Мы припарковали их напротив наших усилителей и забыли про них на всё выступление. Джонатан и я собрали и усовершенствовали велосипеды с нуля. После того опыта я сильнее заинтересовался в прокачке машин и велосипедов. С того времени как я купил свой первый пикап «Тойота» в старших классах, я всегда необычайно гордился своими тачками. Что-то в вождении машины, которая была прокачана, всегда заставляет меня чувствовать себя крутым. Я также один из тех, кому нравятся старые автомобили. Я наслаждаюсь поиском разбитых машин, их починкой — установкой хромированных дисков, оригинальных решёток радиатора, гидравлики. Я полагаю, это одна из составляющих моего уличного стиля. Я недавно купил «Шевроле-Импала» 1964 года и встроил туда воздушные подушки — это не подушки безопасности, это подушки, работающие как гидравлический механизм, за исключением того, что они ещё могут поднять зад машины, кузов и каждую 115

сторону автомобиля отдельно. Я потратил примерно год, прокачивая полноприводное шасси, раскрашивая в насыщенный цвет газировки «Root Beer» — коричневый металлик. Я поменял старую складную крышу на новую чисто белую виниловую, которая подходила под белую кожаную обивку салона и добавил руль, сделанный из толстой цепи. Конечно, я добавил качающую стереосистему с сенсорным экраном управления. Когда я забирал машину из мастерской, она выглядела как машина с витрины. Я сложил крышу, врубил музыку и поехал по 405 шоссе из Уэстминстера в Лагуну. По дороге домой я заметил, что автомобиль начал нагреваться. Жар исходил от приборной доски. Я не придал этому значения. Когда я выехал из ворот моего дома, я услышал такой громкий хлопок, как будто я проткнул шину. Я остановился на обочине дороги и пошёл посмотреть, что случилось и увидел огромные клубы белого дыма, исходящего из-под машины.

Моя «Шевроле-Импала» 64-го года загорелась и сгорела в то время, когда я был за рулём. Мужик, я любил эту машину.

116

Потом подъехала какая-то машина и водитель сказал: «Эй, чувак, похоже твоя машина загорелась под капотом». Я присел на корточки посмотреть что там такое. Он был прав. Жар был таким сильным, что краска пузырилась на капоте. Вдруг вся передняя часть кузова вспыхнула. «Ого!» Я стоял как ошарашенный всю сцену. К счастью, я сейчас на жизненном этапе, когда могу утверждать, что это божий дар, что я не рулил машиной в тот момент, когда она загорелась. Десять лет назад я бы испугался. Скоростные машины были важны для меня тогда, даже если денег было в обрез. Они были для меня знаком статуса, признаком успеха. Сегодня это просто хобби. Как бы там ни было, я позвонил в пожарную часть и мирно дожидался, когда они приедут и погасят огонь. Я смотрел как взорвались колёса, как горела обивка и как ревущая музыка утихла в дрожащую тишину. Теперь я мог расслышать только треск горящей машины, надеясь, что она не взорвётся. Я уставился на огонь, понимая, что это всего лишь машина. Но я не мог выбросить из головы мысль о том, какую же машину я куплю теперь. Смотреть как горит эта машина было трудным уроком. У меня не было страховки, все деньги были потеряны. Ущерб оценивался более чем в 30 штук. Я больше никогда не сяду за руль, если не застрахую машину. Несмотря на то, что причина пожара навсегда осталась неизвестной, следовало быть не настолько глупым, чтобы позволить себе сгореть. Я всё ещё встречался с Шелой в 1997-м году. Так или иначе, между моими турне и разъездами она забеременела от меня. Манки неожиданно заболел вирусным воспалением мозга и был госпитализирован в августе, что вынудило «Korn» выйти из тура «Лулапалуза». Мы решили отменить наши выступления, потому что не думали, что можем найти подходящую замену для Манки, пока он выздоравливает. Кроме того, отменившиеся концерты позволили мне побыть дома с Шелой, когда она родила нашу маленькую де117

вочку, Сарину, 30 сентября 1997. До конца года у нас не планировалось туров, поэтому я был рядом с ними. После того как я открыл «Limp Bizkit», мы получили демозаписи от групп всех направлений, ищущих себе контракт со звукозаписывающей компанией. Мы решили основать свою компанию в 1997 и назвали её «Elementree Records». Я сделал себе золотую цепь с логотипом «Elementree Records» — горящей школой. Я просто с ума сходил по украшениям с брюликами, так что там было порядка пятисот бриллиантов, инкрустированных по всей цепочке. Я носил эту цепь всё время. Первой группой, с которой мы подписали контракт на лейбле, была «Orgy», чей дебютный альбом стал платиновым — это значит, что было продано миллион копий. Второй группой, подписавшей контракт, была «Videodrone», которую продюсировал я. Впервые я встретил парней из «Videodrone» ещё давно в Бейкерсфилде, когда они играли в группе, названной «Cradle of Thorns». Они зависали с «Korn» время от времени. Однажды мы разговорились. Они сказали, что хотят создать новую группу и начать всё с начала. У меня было немного свободного времени, поэтому я протянул руку помощи в продюсировании нескольких композиций. В то время «Korn» были очень популярны, так что они были взволнованы предстоящим сотрудничеством. Я никогда раньше ничего не продюсировал, но я знал какого звучания они хотят добиться и думал, что было бы круто помочь им достичь этого. У меня всегда была страсть к работе с группами, к тому, чтобы быть ушами для их музыки. Как продюсер я не хотел играть на альбоме, за исключением, если группа сама этого действительно захочет. Я думаю, им нужно было найти и развить своё собственное звучание. Если я смогу поспособствовать музыкально повысить это звучание, я буду играть, но чаще я хотел быть просто парой ушей, слушающих магию в музыке. Большинство парней из «Videodrone» жили в ХантингтонБич, что примерно в тридцати минутах езды от моего дома в ЛонгБич, так что было очень удобно работать с ними в их городе. Группа из пяти участников репетировала в крошечном гараже, куда по118

местилась бы только одна машина, и большей частью по ночам. Они жили в многоквартирном доме, поэтому нам приходилось следить, чтоб не было слишком шумно. Я пришёл послушать их и прохлаждаться с моим вездесущим большим переносным холодильником, набитым пивом «Coors Light», которое стало неизменно присутствующей вещью в моей жизни. Я таскал с собой холодильник везде, куда ходил, особенно, если знал, что ночь будет длинной — без пива никуда. Было много ночей, когда я выпивал и садился за руль. Однажды после студии я остановился у закусочной «Тако Белл» по пути домой в Лагуну. Это была недолгая поездка, минут тридцать или типа того, но я выпил очень много и подумал, что перекус поможет мне чуть протрезветь. К тому времени я заимел уже некоторые довольно серьезные проблемы с пищеварением, поэтому еда в «Тако Белл» не помогла мне протрезветь. Я пытался принимать «Тамс» и другие антациды, но они не особо облегчали дискомфорт, так что я научился жить с болью. Я был не в состоянии признать, что именно выпивка является первопричиной всех этих проблем. Как бы там ни было, я вернулся на шоссе, поедая свой буррито, и к тому моменту, когда я его доел, я был уже почти дома. Я покинул магистраль, как вдруг машина вильнула в сторону, полетела на обочину и приземлилась в густые кусты. Я посмотрел по сторонам, нет ли там свидетелей или копов. К счастью, никто меня не видел, и мне всё сошло с рук. Было столько ночей, когда я знал, мне нельзя садиться за руль, но тем не менее, это никогда не останавливало меня от вождения автомобиля пьяным. Могу вспомнить ещё одну ночь, тогда я вильнул и потерял управление над машиной. Я проехал по нескольким высоким разбрызгивателям и кустам, пока не остановился. Меня довольно хорошо подбрасывало, но обошлось без единой царапины. Я вырулил назад на дорогу и поехал домой, словно ничего не случилось. Прямо на следующий день я напился и снова управлял машиной. Мужик, это было так глупо. Когда я думаю о работе над первым альбомом «Videodrone», то не могу поверить, что выжил. 119

Мы сводили альбом на студии в Голливуде. Мне не очень нравится процесс сведения, так что я проводил не так много времени на этом этапе создания альбома, как за написанием и записью. Несмотря на то, что мы почти завершили работу над альбомом, я по-прежнему думал, что нужно ещё несколько песен. Я хотел добавить несколько специальных гостей, появление которых дало бы альбому дополнительный толчок. Тогда я позвал Фреда Дёрста и DJ Lethal сыграть партию в «Human Piñata», я думал, эта песня станет ошеломляющей. Я попросил Хэда сыграть на гитаре в «Power Tools for Girls», а также Джонатана Дэвиса прийти помочь. Ти Элем (Ту Elam), ведущий вокалист «Videodrone», и Джонатан вместе были из «SexArt», так что Джон знал парней даже лучше, чем я. Не было чем-то необычным увидеть Джонатана в футболке группы «Cradle of Thorns» в те годы. Он был большим фанатом и был полностью поглощён записью, его голос в «Ty Jonathan Down», это очень тёмная, но мощная песня. Компании звукозаписи очень понравилась эта песня, они дали зелёный свет на видеоклип, что было очень необычно для новой группы. Также принять участие в записи, я попросил некоторых друзей из латино-хип-хоп-группы «Psycho Realm». Группу основали два брата – Джэкен (Jacken) и Биг Дюк (Big Duke). B-Real из «Cypress Hill» увидел выступление группы в центре ЛосАнджелеса и был так впечатлён услышанным, что захотел присоединиться к группе. В то время «Cypress Hill» был действительно на подъёме, так что B-Real привлёк массу внимания к «Psycho Realm», когда присоединился к ним. «Psycho Realm» приняла участие в работе над «Pig in a Blanket».

120

Укуренный зависаю за сценой с B-Real.

Вспоминаю, что вскоре после совместной записи услышал историю, как Биг Дюк был подстрелен в стычке, пытаясь остановить ссору у киоска «Томми’c Бургер» в центре Лос-Анджелеса, его навсегда парализовало ниже шеи. Трагедия произошла примерно за месяц до ожидаемого выхода второго альбома «Psycho Realm». С годами я потерял связь с этими парнями, но иногда вижу Джэкена в окрестностях Лос-Анджелеса. Я слышал, что Биг Дюк пишет книги, и дела идут неплохо. Я ещё ставлю их диски время от времени. Они определённо цепляют. В начале 1998 года мы вернулись в студию, чтобы записать третий альбом «Follow the Leader». Нам понравилось работа, которую мы проделали с Россом Робинсоном над первыми двумя альбомами, но подумали, что работа с другим продюсером, может оказаться хорошей мыслью, так мы могли понять, на что способны как группа в творческом плане. Мы решили сотрудничать со Сти121

вом Томпсоном и Тоби Райтом. Мы документировали создание альбома и транслировали еженедельные эпизоды KornTV в интернете. Менеджеры и парни в группе подумали, будет круто дать фанатам возможность видеть, что происходит за кулисами, и допустить их к опыту создания одного из наших альбомов. О четвергах мы говорили «нерабочий четверг», потому что целый день посвящали KornTV. Мы ещё записывали ночью, но не могли сделать также много как в другие дни. Несколько друзей помогли с разными треками на альбоме, среди них Фред Дёрст, Айс Кьюб, Тре Хардсон из «Pharcyde» и Чич Марин. В то время из-за привычки курить траву я был словно из фильмов «Чич и Чонг» (в России более известны, как серия фильмов «Укуренные» – прим. переводчика). Одна песня из их фильма в исполнении Чича и Чонга привлекла моё внимание, она называлась «Earache My Eye». Тяжёлая и глупая мелодия. Я захотел сделать кавер на эту песню и вставить в альбом скрытым треком. Я решил, что было бы круто немного всё перемешать, Дэвид будет играть на моём басу, а Джонатан – на барабанах. Чич и я будем петь по очереди каждую строку. Группа загорелась этой затеей. Всё, что нам нужно было сделать, заполучить в команду Чича. Наши менеджеры связались с его людьми, чтобы понять, интересно ли ему это. Он сказал, что хотел бы участвовать, его дети были большими фанатами «Korn», и так случилось, что он приезжает в Лос-Анджелес на запись выпуска программы «Jeopardy!» (в российской локализации выходит под названием «Своя игра» – прим. переводчика). Когда Чич пришёл в студию, он совсем не был похож на парня, которого я ожидал увидеть. Он был чисто выбрит, без больших усов, привычных по фильмам. Когда он говорил, он был красноречив и интеллигентен, и ничего похожего на мексиканского укурка, каким я видел его во всех фильмах. Я был сражён наповал. «Готов начать», - сказал Чич. Он уже знал слова, так что мы начали запись. Он – абсолютный профи. Когда он был в студии, я не смог сдержать смех, потому что внезапно он начал говорить как парень, которого я знал по филь122

мам. Понадобилось много дублей, потому что все были не на своём обычном месте, играли на других инструментах, а я пел с Чичем. На самом деле происходило много ужасно смешного. Было очень весело. Мне очень понравилось работать с Чичем, и я с радостью повторил бы. Тем временем, вопреки отсутствию у меня моногамии и верности в наших отношениях, Шела и я решили сыграть свадьбу в мае 1998 года. Глубоко в душе, я думаю, она знала, что я не для этого, но я думал, важно поступить правильно ради нашей дочери, особенно, когда Шела снова забеременела и должна была родить нашего второго ребёнка в декабре. «Follow the Leader» вышел 18 августа 1998 года. Он дебютировал на первом месте в чартах «Биллборда», было продано 268000 копий за первую неделю. В альбоме было два наших самых важных сингла – «Got the Life» и «Freak on a Leash». Мы поехали в первый тур «Korn Kampaign» через пару дней после того, как альбом потерял позиции, для продвижения «Follow the Leader». Мы не играли в этом туре. Были раздачи автографов и появления на радио в поддержку выхода альбома. Так действуют политики, разъезжая во время предвыборной кампании. Мы раздавали промо-материалы, среди которых были значки и наклейки на бамперы. Очень похоже на политиков из Вашингтона, у нас было, что сказать, и у нас никогда не было такой возможности, когда мы играли в турах. Мы зафрахтовали частный реактивный самолёт Gulfstream G-4, чтобы наверняка успеть из города в город по расписанию, не пропуская встреч. Тур «Korn Kampaign» стал для нас отличным способом взаимодействия с фанатами – мы не могли нормально это делать во время обычной раздачи автографов или промоостановок. Кажется, фанатам тур понравился. Мы устраивали типа «прессконференций» для фанатов, на которых они могли спрашивать обо всём. Любые темы. В основном они хотели знать всё о новом альбоме, почему мы не работали с Россом Робинсоном на этот раз, и как отправить демо-записи на наш лейбл звукозаписи. 123

Одна из самых запомнившихся остановок этого тура была в Нью-Йорке. Нас сопровождал школьный автобус набитый победителями конкурсов на радио, они все пришли на наше первое появление в программе «TRL» («Total Request Live») на MTV. Автобус был оснащён дымовой машиной так, чтобы дым выходил из окон автобуса. У нас была установлена самая безумная аудиосистема, она была громче, чем любая стереосистема, на какой я когда-либо слушал взрывную музыку с нашего альбома. Охрана провела нас сквозь огромную толпу, которая собралась вокруг студии «TRL». Я видел «Backstreet Boys», «*NSYNC» и «Spice Girls» по «TRL», как им уделяется такое же внимание как нам в тот день, вот и всё, что меня связывало с этой программой до этого момента. Я не понял весь масштаб произошедшего. Те группы были так мейнстримны, а мы такие тяжёлые. Внимание и поклонение нам были нереальны. Как оказалось возможным, что «Korn» внезапно стал в один ряд с такими группами? Казалось, будто над нами сыграли гигантскую настоящую шутку. Когда мы подкатывали к студии «TRL», люди вокруг студии выпрыгивали, кричали и пытались дотронуться до нас, точно как они это делали с теми другими группами. И хотя я знал, что мы стали успешными, я никогда не понимал, что мы действительно «популярны». После «TRL» мы направились в «Тауэр Рекордз» («Tower Records» - розничная сеть по продаже музыки, кино, видеоигр и т.д., в 2006 году обанкротилась – прим. переводчика) на другой стороне улицы, чтобы раздать автографы и устроить встречу в рамках «Korn Kampaign». Там появилась, ставшая бесконечной, огромная, до Бродвея очередь из людей, которые ждали, чтобы увидеть нас. Через час появилась полиция Нью-Йорка, чтобы выпроводить нас из города. Один из офицеров рассказал мне, что за неделю до нас в городе были «Spice Girls», они не собрали и половину от нашей толпы. Полиция объяснила, что наше появление вызвало слишком большой беспорядок в городе, и нам нужно уехать. Можно было всего лишь прекратить раздачу автографов, но они боялись, что такой же хаос будет всюду, куда мы поедем, поэтому мы сделали только то, что смогли. Мы были вынуждены уйти. За 124

все годы это был один раз из немногих, что я могу вспомнить, когда мы не остались до последнего автографа. Несмотря на это, мы позаботились, чтобы каждому достался заранее подписанный постер или диск, так что никто не ушёл с пустыми руками. Ещё в начале, мы в «Korn» сделали выбор – никогда не отворачиваться от фаната. Я считал обязательным всегда подписываться разборчиво, даже когда я был очень пьян, чтобы знали – подписывался я. В том особенном туре мы иногда оставались часами, чтобы убедиться, что никто не остался без внимания. Порой я начинал дремать, а голова уже лежала на столе, пока я писал своё имя снова и снова. Даже если я был пьян, за исключением того случая в Нью-Йорке, я всегда оставался до самого конца. Попросив нас уехать, полиция Нью-Йорка предприняла излишнюю меру предосторожности, но в этом туре был один город, где фанаты вышли из-под контроля, тогда из-за сотен пришедших фанатов возник небольшой бунт. Во время короткого интервью мы внезапно услышали группу фанатов, которая выкрикивала: «Эта радиостанция отстой. Они даже не ставят вашу музыку!» Не приходится и говорить, что мы были ошеломлены и не знали, что делать. Один из нас выкрикнул в ответ: «Ну, и почему вы не требуете ставить её?» Мы ещё не знали, что происходит, а маленькая, но энергичная группа фанатов окружила фургон радиостанции, который стоял на парковке, и стала раскачивать его до тех пор, пока не перевернула. Не думаю, что кто-то пострадал в том инциденте, но всё обернулось безумием. Полный хаос. Приехала полиция, разогнала толпу и выпроводила нас из ещё одного города. Мы оставили Нью-Йорк и направились в Торонто, где мы смогли каким-то образом договориться с канадской армией, они одолжили нам танк и прокатили на броне по одной из главных улиц города. За нами следовал большой фургон с огромной аудиосистемой, из которой орала «Children of the Korn» с нашего нового альбома, чтобы все слышали. На улицах в тот день было две тысячи человек или больше. Я не совсем понимал, что происходит. 125

Каждая раздача оборачивалась одним и тем же – хаосом, буйством и настоящим весельем. Когда создавали «Follow the Leader», группа знала, что есть нечто особенное в песне «Got the Life». Тогда эта песня вызывала у нас смех, потому что Джон сказал, что она напоминает ему звуки рейвов, они были очень популярны в то время. Мы думали, что фанаты не примут эту песню, несмотря на это, почему-то она всем нам нравилась. Когда мы играли новые песни друзьям, компании звукозаписи, нашим менеджерам, любой выделял «Got the Life» и говорил, что эта песня нравится им больше всех. Единогласно было решено, она будет на первом сингле, а также на эту песню будет снят видеоклип. В то время я ещё водил свой «пучеглазый Бенц». Для клипа я придумал идею со сценой, где я отдаю ключи от своей машины бездомному. Я подумал, что бездомного мог бы сыграть Тре из «Pharcyde». В клипе я хотел взорвать машины и прочие дорогие вещи, чтобы показать – нам плевать на них. В конце клипа мы могли бы показать большую вечеринку на заднем дворе со всеми нашими друзьями. Ещё я хотел вставить сцену с двумя лоурайдервелосипедами, снять её так, чтобы выглядело, что мы все в Мексике, тусуемся и хорошо проводим время.

126

С Тре из Pharcyde пытаемся понять, чей дезодорант лучше.

Наши менеджеры предложили привлечь Джозефа Каана, он работал с нами над клипом к песне «A.D.I.D.A.S.». Когда они связались с ним, мы решили устроить телеконференцию со всеми участниками группы, так я мог каждому объяснить своё видение клипа. «Глупее, я ничего не слышал», - сказал Джозеф. Он продолжил рассказывать нам свои мысли о том, каким должен быть клип. Как только мы выслушали его, я посмотрел на других парней. Я мог бы сказать, что мы поняли друг друга без слов, поэтому я взял и повесил трубку. В итоге для съёмок клипа «Got the Life» мы наняли очень талантливого режиссёра МакДжи. В отличие от Джозефа Каана МакДжи был рад использовать наши идеи на съёмках клипа. Этот клип стал самым первым клипом в истории, который убрали из эфира MTV. Руководство «TRL» сообщило, что «Got the Life» слишком долго был первым по заявкам, поэтому было решено пре127

кратить его показывать, так как другим исполнителям нужно дать шанс занять столь желанное первое место.

Эту причёску я сбацал для видеоклипа на песню «Freak on a Leash», 1998.

Второй клип с этого альбома, «Freak on a Leash», стал девятикратным номинантом «MTV Video Music Awards» и в конечном счёте победил в номинациях «Лучший рок-клип» и «Лучший монтаж». Этот клип вместе с «Falling Away from Me» и «Make Me Bad», тоже песни с «Follow the Leader», также со временем убрали из ротации на MTV. Было продано более пяти миллионов альбомов «Follow the Leader», что сделало его самым успешным нашим альбомом. 128

Осенью 1998 года вместе с компанией хороших друзей мы собрались в собственный тур «Лоллапалуза» и назвали его «Семейные ценности» («Family Values»). Мы пришли к названию «Семейные ценности», потому что среди групп, которые играли, было очень много друзей, и они для нас как семья. Расписание из двадцати семи выступлений, с 22 сентября по 31 октября, выручка более 6,4 миллиона долларов. Мы специально сделали билеты не дороже тридцати долларов, поэтому почти каждый мог позволить себе прийти на концерт. Довольно забавно, в итоге «Limp Bizkit» сыграл в первом туре «Семейные ценности» в 1998 году вместе с Айс Кьюбом, «Orgy», «Incubus» и «Rammstein». Было великое воссоединение с Фредом и с остальными парнями из группы. Безоговорочно, это был мой самый любимый тур из всех, что мы организовали. Для тура мы собрали огромную круглую вращающуюся сцену. Первой выступала группа «Orgy», пока они были на сцене, позади них готовилась следующая группа, «Rammstein». По окончании каждого выступления сцена поворачивалась, и на переднем плане появлялся следующий исполнитель. Мы наняли Си-Майнеса (C-Minus), ди-джея с Лос-Анджелесской радиостанции «Power 106», крутить песни примерно по десять минут, пока готовилась следующая группа. «Limp Bizkit» обычно играл после Айс Кьюба. И наконец, наступало время «Korn». Выступление было бесконечной музыкальной феерией. У каждой группы были собственные потрясающие декорации. У «Limp Bizkit» были два огромных космических корабля, похожих на НЛО, и много опор как на космодроме по всей сцене. На выступлении «Rammstein» было много пиротехники, а также трюк, в котором у них из ртов вылетает огонь. «Orgy» использовала много неоновых ламп, это всё, что они могли позволить себе как начинающая группа. К счастью, они выходили первыми, поэтому аудитория, наверно, не заметила, пока не закончилось шоу, насколько слабы были их спецэффекты.

129

Айс-Кьюб и я делимся напитком во время первого тура «Family Values» в 1999.

Наконец у «Korn» была конструкция, представляющая собой двухэтажную клетку, во время выступления там находились победители конкурсов из разных городов. Я часто придумывал уникальные идеи декораций для наших выступлений и толкал их парням. Эта была одной из моих самых любимых. У нас было много выступлений, на которых мы использовали клетки, одни выглядели как тюрьмы, другие выглядели, как гигантские смотровые вышки. Тюремная тема была проработана до мельчайших деталей. Позади нас стояли две двухэтажные клетки с каждой стороны сцены. Выступление начиналось со звука полицейской сирены, одновременно гигантское пятно света скользило по толпе, словно искали заключённого, сбежавшего из тюрьмы строгого режима. Мы вставили звуки как в вертолёте, чтобы было ощущение Лос-Анджелесского Южного Централа, и появился адреналин перед тем, как мы сыграем первую ноту. Когда я представлял эту идею другим участникам 130

группы, они купились. Несмотря на это, я всё ещё ощущал необходимость расхваливать её перед ними. «Филди, тебе не нужно впаривать! Нам нравится!» Я из тех парней, кто продолжает продавать даже после того, как сделка заключена. Вам нужно проталкивать идеи в этом мире, если вы хотите, чтобы люди слушали. Двери автоматически не откроются, а возможности просто так не появятся. Вам нужно выйти и создать их. И хотя у нас всех в группе было равное право голоса, чтобы что-то утвердить, нужно было единогласное решение. Тур «Семейные ценности» стал громадным успехом, катапультировав всех нас до статуса суперзвёзд. Определённо он твёрдо закрепил «Korn» на карте величайших рок-групп всех времён. Продажи альбома взлетели до небес, и впервые я почувствовал, что мы добились настоящего успеха. Во время завершения тура «Семейные ценности», 9 декабря 1998 года родилась моя вторая дочь Оливия. Я был очень взволнован появлением ещё одной дочери. Я хотел, чтобы у Сарины была сестрёнка, которая стала бы её лучшей подругой. Я очень эмоционален, когда что-то такое происходит, и видеть рождение дочерей было крайне трогательно. Хотя Оливия была идеальным ребёнком, у неё было небольшое осложнение, засорился слёзный проток. Понадобилось три месяца постоянного ухода, нужно было массировать глаз, и капать в глаз лекарство, чтобы она выздоровела, но мне это было не в тягость. Когда дело доходит до здоровья и благополучия детей, у меня всегда есть время, так я могу быть уверен, что у них есть всё, что необходимо. Хотя я мог остаться дома на её рождение, незадолго до этого мне нужно было вернуться в студию для записи нашего четвёртого альбома и снова отправиться в тур для продвижения альбома «Issues». Моя мечта осуществилась, у меня была жена, два красивых ребёнка, все материальные ценности, которые должны быть у рокзвезды – несколько машин, красивый дом, всё это производило впечатление великолепной жизни. Казалось, что со временем будет только лучше. 131

Когда нас попросили сыграть на «Вудстоке» 23 июля 1999 года, на самом деле я не знал, чего ожидать. Нам рассказали, что это будет очень большое шоу, ожидалось, что оно привлечёт примерно 350000 человек. Мы и «Limp Bizkit» зафрахтовали частный реактивный самолёт и прилетели в Нью-Йорк в день шоу. Когда мы приехали, оказалось, что наша гримёрная на расстоянии целого футбольного поля от сцены. Перед выходом мы снова и снова слышали гул фанатов: «МЫ ХОТИМ «KORN». Я никогда не слышал ничего подобного. Это так ошеломляло, что я действительно занервничал. Толпа была неуправляема, летели пивные бутылки, и возникали драки, потому что они хотели, чтобы мы были на сцене. Я подумал, будет очень хорошая ночь, когда кто-то сказал нам всего лишь за несколько минут до выступления, что девушка с надписью «Korn» на голой груди забралась на плечи какого-то парня перед сценой. Когда мы наконец-то начали играть, все стали прыгать вверх и вниз. С моего ракурса это было похоже на гигантские океанские волны. Потом я сообразил, это происходило из-за того, что толпа была так велика, а каждый сектор слышал звук на наносекунду позже группы впереди, вот почему появилось ощущение ритмичной волны. Было улётно. Мы начали с «Blind», она ввергла толпу в полное безумие. Кто-то зажёг фейерверки, как только Джонатан выкрикнул своё фирменное: «Вы готовы?» Несмотря на то, что мы не координировали, фейерверки зажигали в моменты идеально подходящие к музыке, я никогда не забуду это зрелище. В наш выход мы сыграли: «Twist», «Got the Life», «A.D.I.D.A.S.», «Freak on a Leash», «Shoots and Ladders», «Faget», а Джонатан сыграл соло на волынке, теперь это обязательный элемент во всех наших выступлениях. В конце выступления мы все крепко обнялись и заплакали. Не знаю, может быть, место, толпа или энергия, которой был наполнен воздух той ночью, вызвали в нас такие эмоции. Мы никогда не относились к тем группам, которые обнимаются в конце выступления, но что-то магическое случилось той ночью. Между нами было много любви, она сорвала весь негатив, который, воз132

можно, проник в группу за последние несколько лет. Между нами появлялась неприязнь. Я думаю, просто каждый из нас всего лишь пытался разобраться, что делать с нашим успехом и славой. Вероятно, я был ответственен за подавляющее большинство тех тяжких чувств, которые тогда возникли. Я жил под тучей, и я хотел, чтобы каждый рядом был под ней вместе со мной. Я питался только негативом. Я понял, так просто оттолкнуть людей, даже тех людей, которых я по-настоящему любил и о которых заботился. В то время я не понимал, что гораздо лучше кого-то похвалить, чем обругать. Слова могут причинить физическую боль. В этом отношении я – Майк Тайсон слова. Я никогда не осознавал, что причинял вред, когда подвергал кого-нибудь нападкам, и другие люди присоединялись к этому. Это давало мне фальшивое ощущение, что я только что сказал то, о чём другие ещё думали. Могу вспомнить, как однажды кто-то из парней встал и сказал: «Это не круто». Если вспомнить, было совершенно не круто. Чтобы понять, мне понадобились годы. Но что-то случилось на сцене той ночью в «Вудстоке», что вернуло единство, которое мы когда-то утратили. Могу честно сказать, это было одно из самых запоминающихся выступлений в нашей карьере, единственное, которое я всегда буду ценить за то, что оно дало нам много позже. Вскоре после «Вудстока», умер дед Джона. Ему было необходимо оставить тур, чтобы присутствовать на похоронах. Когда он вернулся, ему нужно было предпринять неизбежные шаги к трезвости. Я думаю, когда происходит драматичное событие в жизни человека, страдающего зависимостью, к примеру, потеря любимого человека или что-то вроде смирения – типа «припади на колени», происходит то, что меняет вашу точку зрения. Такие события - это возможность изменить жизнь. Жаль, но так уж случается, что большинству из нас приходиться пережить трагедию, чтобы вцепится в такую возможность. Смерть деда подтолкнула Джона изменить жизнь, и с тех пор он трезвый. Его решение, завязать, изменило к лучшему атмосферу в группе. У него был самый потрясающий голос, а когда он стал 133

петь, перестав быть под кайфом, пьяным или с похмелья, его голос зазвучал даже лучше. Никогда раньше вы не слышали, чтобы его голос был таким чистым, твёрдым и мощным. Качество выступлений значительно улучшилось, он больше не отменял шоу и не заставлял себя выйти на сцену из-за того, что ему было слишком плохо. К 2000 году успех группы превзошёл мои самые безумные мечты, но реальность моей личной жизни была такова, что второй брак к прискорбию развалился. Меня никогда не было дома с дочерями, потому что я беспрерывно гастролировал. А употребление наркотиков и алкоголя стало неконтролируемым настолько, что я стал невыносим для окружающих. Когда я приезжал домой, это всегда было ненадолго, обычно не дольше одной-двух недель между турами. Я был изнурён и в основном хотел только спать. Но если я не спал, было ещё хуже, я всегда был пьян, а это означало постоянные ссоры с женой. Было много ночей, когда я был очень жесток в действиях и в словах, и хотя гораздо чаще были словесные нападки с моей стороны, во многом они были больнее. На самом деле, я не против брака, но тогда по состоянию души я не годился для него. Я постоянно чувствовал давление. Неспособность быть верным и отсутствие желания стать трезвым стали двумя завершающими ударами, которые в итоге прикончили наш брак. Определённо, я не был очень хорошим мужем, и опять же, на самом деле, я никогда не старался им быть. Мой отец не был идеальным примером для подражания, когда я рос. Меня никогда не учили, как любить кого-то, кроме себя. Я не понимал, какой любви хочет Шела, и что мне нужно делать. Когда у меня и Шелы появились дети, я больше не спал в одной кровати с женой. Это не означало, что я не хотел быть рядом с ней, это означало только то, что я не хотел слышать ночью плачь детей. Я так мало проводил времени дома, что приоритет был в том, чтобы выспаться. Я – был абсолютным эгоистом. Определённо я не горжусь этим, но так и было. Благодарю Бога каждый день, что дочки были слишком малы, чтобы действительно понимать 134

насколько их отец был испорченным раньше. Теперь они не помнят меня в том состоянии.

По два пива в каждой руке – довольно обычное дело для меня в прошлом.

Наркотики и алкоголь стали моими надёжными и преданными компаньонами. Я был Одиноким Рейнджером, а они – Сильвер и Тонто (Сильвер – конь Одинокого Рейнджера, Тонто – индеец, его друг – прим. переводчика). Так долго... я ничего не чувствовал. Я даже не мог вспомнить себя трезвым. Я был самим собой только, если был пьян или под кайфом. Настолько я был пьян всё это время. А так как я был в прострации, я совсем не общался с женой. Я вообще ни о чём не хотел говорить. Я хотел только бухать и кайфовать. Очень хороший брак так не создашь. Я был молод и глуп, часто я называю свой третий десяток – «мои ужасные двойки». Всё это обо мне, у меня не было места только для одного желания, выстроить свою жизнь вокруг кого-то или чего-то ещё. Если моё отсутствие было ещё терпимым для семьи, то моё неуважение к жене было непростительным. Я никогда не был верным в моих прежних отношениях.

135

В туре с Papa Roach. Зависаю с Тобином Эсперансом перед вечеринкой в моём гастрольном автобусе.

За всё время брака моя неверность была гораздо хуже, чем до него. Когда карьера взлетела, искушение другими женщинами окружило меня, словно это моя собственная кожа. Я не смог избежать его, а даже если и мог, то не захотел бы избегать. Я полагал, что здорово находиться в турах чаще, чем дома. Чтобы быть совершенно честным, для меня так было предпочтительней. У меня было столько женщин, сколько я желал в любое время и везде. Мне не нужно было отвечать за свои действия, и я мог оставаться навеселе 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Я думал, что живу настоящей жизнью. Мне нравилось находиться в рокгруппе, которая была номер один в мире. И я не мог дождаться, когда окажусь подальше от влияния дома и семьи. Жизнь в разъездах была для меня гораздо проще, даже когда было тяжело. Я жил в гастрольном автобусе, безопасном пузыре и 136

бастионе дурного поведения. Автобус был домом, убежищем, где никто не мог меня достать, если я сам не приглашал кого-нибудь в своё логово разврата,… так я думал. Однажды ночью в Денвере несколько полицейских постучали в дверь моего автобуса. Как и в любую другую ночь в дороге у меня была небольшая вечеринка. «Вам нельзя сюда заходить. Это мой автобус!» Я мгновенно пришёл в ярость. Полицейские никогда не бывали в моём автобусе, и у меня не было настроения иметь с ними дело именно в ту ночь. «Конечно, можем». Им не понравилась моя агрессия и бравада. Их надменность бесила. «Это – частная собственность. Это – мой дом. Убирайтесь отсюда». Необходимо сказать, что я ничего не мог сделать, чтобы заставить их развернуться и уйти. Я защищал свою правоту криком, а они игнорировали меня. Там было много наркотиков, в основном трава, но, казалось, полицейских всё это не интересовало. Чем больше я протестовал, тем больше их злил. «Продолжай, рок-звезда. Мы отвезём тебя в тюрьму». «Вы не можете меня забрать в тюрьму. Я из «Korn». Я из величайшей группы в стране. Вы не можете так поступить со мной!» Я, правда, верил в то, что говорил. Я искренне полагал, что я непобедим. Я остался в дураках, потому что затем я ощутил твёрдый холодный металл наручников, которые защёлкнули вокруг запястий. Меня на самом деле арестовали. Полицейские посадили меня в патрульную машину, тем временем они заканчивали обыск автобуса. Я был взвинчен. Пока я сидел в машине на заднем сиденье, я заметил, что все их бумаги на полу впереди. Не знаю зачем, но я каким-то образом протянул ногу под сиденье и порвал их ботинком. Пока я это делал, в машину вернулся офицер и увидел, что я натворил. Он протянул руку назад, схватил меня за загривок и швырнул на переднюю часть машины.

137

Я внимательно взглянул на полицейского и сказал: «Ты сейчас бесишься из-за меня, потому что я зарабатываю больше, чем ты». Я ругался с ним, без конца материл чувака. «Продолжай, умник». Он ни разу не отреагировал на мои насмешки, что было, на самом деле, выдающимся подвигом, потому что у меня был очень острый язык. За несколько секунд я перепробовал всё. Но у этого парня были стальные нервы. Но я всё ещё старался. «Сейчас ты грустный, потому что у тебя отстойная работа, а я рок-звезда, у меня есть всё». Я продолжал, тем временем он оставался спокойным. «Это всё?» Вот самая большая реакция, которой я добился от него за всю ночь, как бы я не старался. Когда мы приехали в тюрьму, меня бросили в камеру с тридцатью парнями, выглядели они сурово. Я вошёл с опущенной головой и в наручниках. Я уставился в пол, чтобы никому не смотреть в глаза. Я сидел на холодной цементной скамье несколько часов. Как только я стал отходить от выпивки и наркотиков, я залез под скамью, чтобы никто не видел, что меня трясёт. Признаю, я испугался. К тому же у меня была детоксикация. Я не хотел, чтобы полицейские или другие арестанты видели меня таким уязвимым, тогда бы они поняли, что я ослабел, и для меня могла возникнуть опасная ситуация. Спустя несколько часов офицер перевёл меня в другую камеру. В новой камере было только пять парней, не считая меня. Вы могли бы подумать, что чем меньше рядом людей, тем легче мне, но это не так. Почему-то я был напуган. Я был в тюрьме, и это исключительно жуткое место. Это так. Но чуваки в этой новой камере выглядели, как беспредельщики. Я по-настоящему запаниковал. Спустя несколько часов офицеры снова перевели меня в ещё одно место. Они поставили меня между двух стеклянных раздвижных дверей, между ними было пространство примерно пять на пять футов. 138

«Жди, здесь». Они оставили меня в этом крошечном пространстве на три часа. Не знаю, возможно, так они издевались надо мной, но к тому моменту я совсем вышел из себя. Я чувствовал себя ужасно. Меня всё ещё трясло, мои нервы были расшатаны. Сдерживать рвоту – вот всё, что я мог делать. Мужик, я был в тюрьме, и не был уверен, могут за меня внести залог, или знает кто-нибудь на самом деле, где я. За несколько часов моя паника потихоньку сменилась покорностью. В какой-то момент трёхчасовой изоляции, я осознал, что от меня ничего не зависит. То, что я – рок-звезда, ничего не значило в этом месте. Когда меня забрали в последнюю камеру, я, правда, смирился. Меня посадили в камеру с самым вонючим мужиком, какого я когда-либо встречал. Его носки выглядели так, словно он не менял их год. Он рассказал, что он здесь за убийство. К тому времени на меня это не производило ни малейшего впечатления. Мы сидели и разговаривали как давние друзья, несмотря на это, за всё время я не посмотрел ему в глаза… на всякий случай. Когда я наконец-то смог воспользоваться телефоном, поначалу я не мог вспомнить ни одного номера. Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, а затем каким-то образом связался со своим другом из Лос-Анджелеса, он сказал, что ничем не может помочь мне. Я попросил его связаться с Джеффом Кватинецом и Питом Кацисом. Он сказал, что попытается. Уже прошло целых двадцать четыре часа, а я даже не знал, за что меня задержали. Никто не предъявил мне конкретных обвинений, и зачем меня держали в первой камере. У меня была сильная интоксикация, когда меня привезли. Я был уверен, что не нужно об этом говорить полицейским. Должно быть, они нашли мои запасы в автобусе. Это было единственным логическим объяснением. Мой мозг быстро обдумывал все возможные объяснения. Было ужасно, так проводить время. До этой ночи я только один раз был в тюрьме. Раньше моя сестра Минди и я тусовались в баре на Хантингтон-Бич. Под утро она стала спорить с огромной женщиной. Та девушка была втрое больше моей сестры. 139

Раньше, чем я действительно понял, что происходит, моя сестра повернулась ко мне и сказала: «Вот, подержи мою сумочку». Внезапно она оказалась на земле с этой огромной женщиной, которая била её головой об цементный пол клуба. Я не знал, что делать. Я был так пьян, я даже не был уверен, что это происходит на самом деле. Вокруг начала собираться толпа, и до меня дошло, что нужно что-то делать. Я взял сумочку сестры и стал бить ею ту женщину по голове. Следующее, что я помню, сзади меня схватил парень и двинул со всей силы мне в челюсть. Там был мой хороший друг Тито Ортиз, заядлый драчун, и увидел, что произошло. Он подскочил. Развернувшись в полёте, он ногой ударил того парня в челюсть. Тито свалил его наповал. Тем временем я как-то отвинтил металлический ствол пожарного шланга, который был за баром. Им я собирался ударить парня в лицо. В тот момент, когда я был готов врезать, появились полицейские. К счастью, они не увидели, что я собирался сделать. Я успел бросить металлический ствол прежде, чем меня смогли арестовать за что-то серьёзное. Несмотря на это, копы арестовали всех, кто участвовал в драке. Я провёл ночь в тюрьме, в основном спал, что-то бормоча. Меня выпустили на следующий день, никаких обвинений мне не предъявили. Никогда не забуду, то чувство, когда мне сказали, что я могу идти. А теперь я снова оказался здесь. Жду и жду, и не знаю, когда, если вообще, меня освободят. «Реджи Арвизу». Это моё имя. Но никто не называл меня «Реджи», кроме моей мамы, а теперь я слышал властный голос, который звал меня. «Пошли со мной», – сказал он. Я проследовал за полицейским к его столу. «Мистер Арвизу, вы обвиняетесь в домогательстве к кошке». Я был совершенно шокирован. «О чём вы говорите?», – спросил я. «Это должно быть ошибка». «Ну, мистер Арвизу, от меня мало, что зависит. Это в вашем деле. Кажется, вы проведёте некоторое время с нами». 140

Я не знал, что делать. Это было самое безумное, что я вообще слышал. Как только я стал искать причины, стараясь объяснить, что у меня выступление сегодня вечером, и я не могу пропустить его, тогда полицейский сказал: «Я просто шучу. Тебя выпускают». Оказывается, мои менеджеры за несколько часов до этого устроили мне освобождение под залог. Чтобы меня выпустили, потребовалось тридцать шесть часов бумажной волокиты. Меня отпустили как раз вовремя, чтобы успеть из тюрьмы на концерт. Я был так заряжен от того, что меня освободили, поэтому той ночью выступил потрясающе. «Боюсь упаду, но меня вниз зовёт земля, падаю в этот раз. Всё разрушая, остановиться пытался, но падаю каждый раз...» «KoRn» – «Hollow Life» После тура в поддержку альбома «Issues» я вернулся домой и обнаружил, что Шела стала «Свидетелем Иеговы». Я с уважением относился к тому, что она изучает Библию и учение Иисуса и Бога, но её вновь обретённая вера не подходила к моему образу жизни. Я мог бы сказать, что интуитивно она обратилась к чему-то настоящему. Я всё тусил и поступал по-своему, впрочем, я и не хотел знать, о чём она думает. Что-то подсказывало мне, что если я откроюсь знанию о Боге, то моя жизнь навсегда изменится. А я не был готов отказаться от своего образа жизни. Добиваясь абсолютной открытости и честности в наших отношениях Шела спросила меня, правильно ли я вёл себя с ней в браке. На самом деле она спрашивала, изменял я ей или нет. Я мог бы сказать, что ей нужно было знать правду. Возможно, к тому же я сообразил, что правдивое признание станет моим билетом на выход. Я изменял Шеле со второго свидания. Вот таким я был, и я никогда не утверждал обратного. Шела сказала мне, что ей нужно знать правду, потому что если я неправеден, то она не может больше оставаться моей женой. То, как она поставила вопрос, да141

вало мне возможность уйти, не признаваясь. Так ей тоже было легче уйти, сохранив достоинство. Я всегда ценил, что она подошла к этому моментом истины, потому что в итоге мы стали свободны. К январю 2001 года нам обоим стало до боли ясно то, что я уже знал, с нашим браком, который продлился три года, покончено. Пора было оформить развод, чтобы не причинять боль детям. Я покинул наш новый дом в Лагуна-Хиллз, туда мы переехали в 2000 году, и вернулся во второй дом, который у меня был в Лонг-Бич. Дом в Лонг-Бич – это первый настоящий дом, который я купил, когда у меня было мало денег, он, определённо, был одним из самых желанных приобретений. Шела и я жили в доме в Лонг-Бич почти шесть лет до переезда нашей семьи в Лагуна-Хиллз. После покупки дома в Лагуне я оставил место в Лонг-Бич в качестве инвестиции, но подсознательно, может быть, и по другим причинам. Пусть он не был дорогим или большим, определённо, в нём мне было безопасно и уютно. Кроме того, я подумал, что Шела и девочки будут счастливее в более просторном доме. Но обернулось так, что дом в Лагуне сразу оказался слишком велик для Шелы, и, это только моё предположение, пребывание в этом доме было для неё слишком болезненным. Я выкупил у неё дом и переехал в Лагуну. Шела очень спокойно относилась к встрече с детьми и оставляла их со мной. Она понимала, что у меня свободное и непредсказуемое расписание, поэтому она никогда не препятствовала моему желанию видеться с дочерьми. Фактически после развода мы спорили гораздо меньше, чем во время брака. Я видел, что некоторые из парней в группе страдали из-за очень тяжёлых разводов. Они проходили через настоящий ад. Я не хотел, чтобы у меня с Шелой было также. Я очень много отдал ей из того, что она хотела, и она также поступила со мной. Развод был оформлен в ноябре 2001 года. После того как всё было улажено, я набросился на работу. «Korn» вернулся в студию для записи «Untouchables». Никогда раньше я не пил так много. Бюджет на пиво «Coors Light» достиг уровня в 25000 долларов, это 142

даже не считая расходов на крепкие алкогольные напитки, которые мы приносили во время записи. Чрезмерное пьянство началось во время создания «Follow the Leader» и со временем усугублялось. Я всё время проводил в студии, и пил с момента входа и до тех пор, пока мы не уходили ночью. Друзья приходили и уходили на протяжении дня, а иногда и другие группы, например парни из «Orgy», задерживались, чтобы послушать нашу игру.

Показываю свой знак.

Если в студии не было пива, то я не появлялся. Ещё одно из позорных «Правил Филди». А когда я говорил «пиво», то имел в виду такое количество, чтобы мне не приходилось беспокоиться о том, что оно закончится. Так было на гастролях, и так было в студии. Уверен, вы слышали истории о том, что знаменитости выставляют всякие странные требования относительно своих гримёрных. Ну, и наш контракт требовал наличия определённого количества 143

пива в гримёрных, автобусах и в ещё одной комнате, мы называли её «Курятник», ещё её называли «Комната гостеприимства за сценой». Туда приходили все групи после шоу. Двое моих парней приглашали групи в «Курятник», они ходили среди публики и звали всех хорошеньких девушек. Они умели и это делать. Пока мы крутились на арене, они гуляли в толпе и раздавали пропуска за сцену девушкам, они знали, какие мне нравятся. Мне не нужен был какой-то особенный типаж. Мне нужно было только потрахаться. Я очень походил на льва в своём царстве. Я запрыгивал на любую. Для меня это ничего не значило. Я привык думать, что чем с большим количеством женщин я переспал, тем больше я мужик. Я даже написал стихи для своего сольного альбома, «Fieldy’s Dreams», об этом: Чем чаще парни вставляют, Тем больше их восхваляют. Если женщина дала, Значит блядь она. Разве это не хуйня? Эти правила установил не я. Дела такие, И мы живём в этом мире. Разумеется, в то время я не осознавал, что придётся расплачиваться за такой образ мышления. После концерта девушки находились в определённом секторе арены, когда было пора, их толпой вели за сцену, как скот на бойню. Когда комната заполнялась, парни должны были подойти и сказать нам, что всё готово. Они должны были поставить музыку, убавить свет и создать интимное настроение, как в маленьком клубе. Когда мы хотели устроить вечеринку в задней части автобуса… мы так и делали. Я делал это в туре практически каждую ночь. Если я не хотел немного пройтись до «Курятника», то я посылал личного «селектора» (обычно своего помощника или кого-нибудь 144

из технического персонала) выбрать несколько девушек и привести их ко мне в автобус. Он должен был вернуться и сказать мне, что автобус подготовлен. Таким образом, мне не нужно было тратить время, чтобы дойти до «Курятника». Я мог сразу вернуться в автобус. Я всегда был осторожен и практиковал безопасный секс, в основном из-за того, что я не хотел неожиданных сюрпризов, вроде детей или скверной болезни. У меня был целый ящик кондомов в автобусе. Фактически это был ящик шкафа набитый до краёв, все мы пользовались им во время тура. Если запасы кончались, один из парней проверял, чтобы они были пополнены перед ближайшим выступлением. Когда я заканчивал, я выскакивал из автобуса, хватал одного из парней и говорил ему, чтобы он выпроводил девушек. Они были обязаны зайти в автобус и просто объявить: «Леди, вам нужно уйти. Выметайтесь». Попадались тупые и упёртые. Их буквально пинками выгоняли. После одного особенного выступления в Орегоне одна из девушек действительно отказалась уходить. Она очень сильно хотела ехать со мной в автобусе. Мне никогда не нравились женщины, которые продолжают оставаться после того, как я закончил. Иногда я разрешал одной-двум девушкам задержаться в автобусе на минуту, давая им понять, что они едут со мной, а затем вышвыривал их. Знаю, что это было жестоко, но тогда это казалось чем-то смешным. Я вытолкнул всё-таки девушку из двери, когда автобус уже тронулся. Какая-то безумная юридическая драма была после той особенной ночи, поэтому я больше никогда так не делал. Иногда нам нужно было уже ехать, а я ещё развлекался, тогда я разрешал девушкам доехать до первой стоянки грузовиков. Я выкидывал этих девушек в какой-нибудь заброшенной дыре или заставлял их пересесть в автобус команды сопровождения, что было неидеально для девушек, потому что команда имела их по кругу, пока все не заканчивали, а затем бросала их на ближайшей остановке. Этот тур был отмечен началом новой игры, мы стали обращаться с этими девушками, как никогда плохо. Если по какой-то причине девушка всё же выдерживала такое обращение до следу145

ющего города, мы укоряли парня из-за этого и говорили: «Не могу поверить ты позволил ей остаться». Несмотря на то, что за эти годы были сотни женщин, я никогда не встречал женщину, которая мне по-настоящему понравилась бы. Это был просто секс. Пустой и бессмысленный. А я - без страсти и одинокий. Никаких разговоров и никакой привязанности. Я был равнодушен, как животное. Когда-то я услышал высказывание, которое навсегда запомнилось мне: «Вы вольны отказаться от собственного выбора, но вы не освободитесь от последствий выбора». Я рисковал покончить с собой через три минуты из-за переполняющего меня животного желания, вот чем по-настоящему был для меня секс на гастролях. Он ничего не значил. Но он был всем, что я знал, всем, на что я был способен, и всем, что я желал. Возможно, причина того, что я не мог влюбиться, была в том, что я не любил себя. Я думал, что любил, но это было не так. В Библии говорится – возлюби ближнего, как самого себя. Если вы не любите себя, тогда вы не полюбите ближнего, верно? 8-10 стих 13 главы Послания к римлянам святого апостола Павла один из моих самых любимых отрывков в Библии. Он гласит: «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон. Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай чужого и все другие заключаются в сём слове: люби ближнего твоего, как самого себя. Любовь не делает ближнему зла; итак любовь есть исполнение закона». Так просто. Такой рациональный рецепт жизни. Я не воспринимал эту идею несколько лет, прежде чем к ней прийти, тем не менее она, определённо, имеет смысл. На моё счастье, появилась девушка, которая очень сильно помогает мне понять эту идею.

146

Обложка Fieldy’s Dreams.

147

ГЛАВА 5. СЛЕПОЙ - BLIND ПЕРЕВОД: NePerevodimayaIS РЕДАКТИРОВАНИЕ: Рогулин Алексей

Когда я не был в турах, почти все свое время я работал с другими артистами, писал свою музыку или тусил в округе Ориндж. Одним из моих любимых мест, где можно было поесть суши и выпить пару коктейлей, был «Дринк», который к вечеру становился клубом. Я был хорошо знаком с хозяином заведения, который всегда разрешал мне пить и есть бесплатно. Однажды мы с моей сестрой Мэнди решили заскочить туда перекусить. Я просто умирал от голода. Зайдя в ресторан, я заметил трёх симпатичных девушек, сидящих у суши бара, и я попросил, чтобы меня посадили рядом. Я заказал соевых бобов, нагнулся к одной из девушек и спросил: «Ты когда-нибудь пробовала их?» «Нет», — отрезала она высокомерно. «На вкус как жирный кусок мяса. Тебе следует попробовать их». Мне казалось, что я говорю дружелюбно и очаровательно. И было ясно как пень, что она понятия не имела, кто я такой, и мне это нравилось. Я окончательно убедил её попробовать, перед этим завязав обычный разговор. Она сказала, что её зовут Дина. Она была такой миниатюрной девушкой, одета в идеально прилегающие джинсы с заниженной талией, облегающую белую футболку и полностью белые кроссовки «Adidas». На вид сложно было сказать какой она национальности, что-то типа мексиканки, потому что она одевалась как проститутка из гетто (hoochie mama). Многие доступные мексиканки одеваются так же. Мне она казалась очень привлекательной. У неё были светло-карие глаза и густые красивые длинные прямые каштановые волосы с осветлёнными прядями, как у рокеров 80-х. В общем она выглядела как ученица старших классов (а она ею и была). Я подумал, что она очень мила. Я сказал, что вечером у меня вечеринка, и она обязана прийти. Я расстроился, услышав, что у неё планы. Я лишь пожал плечами, думая, что никогда не увижу её снова. Позже вечером Дина все же появилась у меня дома, хотя это и не было запланировано. Оказалось, ее кузина Кристина была 148

приглашена на вечеринку какими-то друзьями. Около двух ночи она позвонила Дине, сказала, что слишком пьяна, чтобы вести машину, и попросила ту приехать за ней. Мы поболтали немного. Дина сказала, что ей недавно исполнилось 18, и это принесло мне облегчение. Мне-то было 32, а она выглядела молодо, очень молодо, и я не хотел преступить закон. Мы жили в «разных мирах», но я быстро понял, что выросли в одинаковых условиях. Она рассказала, что живёт с мамой и заканчивает школу. До того как её родители развелись, их отношения испортились. Ей было столько же лет как и мне, когда я ушёл из дома. Я привязался к ней так, как никогда не привязывался к какой-либо женщине в своей жизни. Как только мы узнали друг друга получше, я решил, что хочу с ней встречаться. Я попроси её номер телефона и пригласил её в гости, чтобы повидаться со мной. Я ей объяснил, что люблю прохлаждаться дома, и она могла бы заглянуть. Вокруг меня всегда полно народу, поэтому я уверил её, чтобы она не переживала, что мы останемся наедине. Второй раз, когда Дина пришла в мой дом, она сказала, что целый час просидела в припаркованной машине, потому что очень нервничала. В её животе всё щекотало, и она почти решила всё бросить и уехать из-за стресса. В конце концов она набралась мужества и вошла в дом. И, мужик, как же я был этому рад. С первого момента, как я открыл дверь и увидел её, я понял, что она отличается от всех девушек, что я когда-либо знал. Её душа и дух были полны жизни. Это именно то, что мне тогда нужно было, ведь моя душа находилась в «тёмном месте». Она постоянно смешила меня. С ней было хорошо. Когда мы пошли на наше первое настоящее свидание, я подъехал к дому её матери на моём суперпрокачанном «ШевролеСубурбан». Он был покрыт 30-тью слоями серебряного металлика, сверкавшего и меняющим цвет в лучах солнца. Окна были затонированы, покрышки были 24-х дюймовые, и решётка радиатора была сделана на заказ. В салоне были 15 разных выключателей, контролирующих подвеску, я мог опустить кузов или зад машины, или положить кузов на землю как блин. Дина и мама уже стояли на 149

улице, когда я подъехал, поэтому я нажал на кнопку и кузов лёг на землю, что наделало кучу шума и свиста. Я хотел создать неизгладимое впечатление. Они же обе стояли и громко смеялись. Вспоминая об этом, я предполагаю, что это была одна из уловок мачо. Дина настоящая леди, но в то же время она свой «чувак». С ней было легко, она сошлась с моими друзьями, никогда меня ни за что не порицала и помогла взглянуть мне на многие вещи с новой стороны. У неё чувство сострадания и понимания всего, что она видит: людей, обстоятельств и различных ситуаций.

Мой переделанный «Субурбан»

Она с неохотой согласилась на первое свидание со мной. Я был не в её вкусе. У меня было 13 кг лишнего веса, длинные волосы, но она искренне призналась, что её забавляет встречаться с рок-звездой. Ей нравился беззаботный праздношатающийся стиль жизни. Мы просто веселились, не ожидая ничего большего. Я знал, что иногда она меня критиковала, но меня это не особо волновало. Вокруг меня было слишком много других женщин, с которыми я 150

бы мог провести время и это устраивало нас обоих. Нам просто нравилось проводить вместе время. На наши отношения ничего не давило, они были тем, чем они были. Встречаться с ней было легко. Как в старших классах. Ну да, она и была в старших классах, но на самом деле была намного старше меня. Она была старше своих лет и была весёлой. Мне нравилось её остроумие и жизнелюбие. Очень сложно найти это в девушках, тем более в молодых. Я впервые ощутил нашу разницу в возрасте, когда она шутливо пригласила меня на школьный бал. Я подумал, что это будет забавным и это много для неё значило, поэтому согласился. Но так получилось, что я не смог пойти, на эту дату назначили съёмку видео, и она затянулась. Дина очень мило отнеслась к моему отсутствию. Она не из тех, кто будет закатывать скандал из-за этого. Она понимала, что у меня были обязательства. Позже она сказала, что я всё равно был слишком стар для этого, по любому в школе было ограничение на вход до 25. Её дразнили в школе из-за того, что она встречалась со мной. Я иногда разрешал ей поехать в школу на моей машине. Она приезжала на «Кадилак-Эскалейд» или «Мерседесе-Бенце» и парковалась на стоянке для учителей, потому что боялась, что кто-то может испортить машину. Даже если она и была популярной, она никогда не становилась героиней грязных сплетен. Её не беспокоило, что люди болтали о ней. Мне это нравилось, потому что напоминало меня.

151

С Диной отмечаем Новый Год.

По моим понятиям она стала моей девушкой, но мы никогда этого не обсуждали. Я был в турах слишком много времени, и наши отношения не имели возможности перерасти в нечто большее, как это обычно происходит. Я приезжал домой на минутку и уезжал на месяцы. Даже когда я начал думать о ней как о своей девушке, я продолжал делать всё, что я раньше делал: напиваться, употреблять наркотики и устраивать вечеринки в турах. Я абсолютно уверен, что женщины чуют, когда их мужчина ходит налево. Я думаю, Дина всегда знала правду обо мне, но ни152

когда не имела доказательств, поэтому я не боялся, что она меня застукает. Когда бы она не спрашивала меня о других женщинах, я всегда это отрицал. У меня тогда были такие «правила»: — Если твоя женщина спрашивает о другой женщине, просто скажи «этого не было». — Если твоя женщина имеет в доказательство фотографию из журнала, просто скажи «этого не было». — Если она предъявляет тебе копии счетов из банка, просто скажи «они фальсифицированы». Не важно, что ты сделаешь, используй три известные маленькие слова: «нет», «нет», «нет». Я всегда был уверен, что Дине просто невозможно докопаться до правды, если только не сам я ей об этом расскажу. Но и в этом случае я считал — «если ей что-то не нравится, она всегда может уйти». У меня заняло годы, чтобы осознать, что я боялся не «попасться». Моя совесть никогда не позволяла мне забыть о том, что я сделал, и не давала мне скрыться от собственных мыслей. Они следовали за мной как верный щенок. Хотя Дина так никогда и не узнала правды, её знал я. Когда живёшь жизнью, с которой не согласен твой дух, ты всегда в смятении. Я жил в мирке, который ограничивался мною, мною, чудесным мною. Не очень много остаётся места для кого-то, когда ты поглощён собою. Когда мы впервые встретились, Дина встречалась с парнем, который глаз с неё не спускал. Одной ночью он взбесился и применил физическую силу. Я был в туре в Южной Америке, когда она рассказала мне, что случилось. У меня в голове не укладывалась мысль, что кто-то мог причинить ей боль, особенно когда я был так далеко и не мог защитить её сам. Вскоре, когда она получила диплом, я тут же предложил ей съехаться. Я верил, что в моём доме она будет в безопасности. Я стал яро опекать Дину, а на самом деле это вылилось в тотальный контроль. Если она говорила, что вернётся часам к пяти, ей лучше было вернуться ровно в 17:00. Я думаю, Дине нравился такой порядок, потому что она мало времени проводила с отцом. 153

Он большую часть её жизнь сидел в тюрьме. Я думаю, мы давали друг другу именно то, в чём нуждались. Я — в стремлении контролировать, она — в чувстве опеки. Примерно через восемь месяцев, как мы начали встречаться, я признался Дине в любви. Это как бы подразумевалось всё это время под словами «ты мне очень нравишься», но никогда не употреблялось слово на букву «Л». Когда я произнёс эти три маленьких слова, она ответила мне взаимностью. Мы были двумя влюблёнными щенками. Любовь сильная штука. Люди употребляют это слово беззаботно в отношении многих вещей. Ты можешь любить «Биг Мак», ты можешь любить кино, а также та можешь любить свою жену. Что бы ты об этом не думал, но это не одно и то же чувство. Несмотря на то, что я ей признался в любви, у меня не было ни малейшего понятия о том, что это в действительности значит. Я никогда не был влюблён. Цитата из Библии вполне соответствует тому, что я тогда думал о любви, когда говорил о ней, вот что гласит глава 13, стих 4-7 «Первого послания к Коринфянам святого апостола Павла»: «Любовь долготерпствует, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт». Так, оглядываясь назад на наши первые месяцы отношений с Диной, я могу честно сказать: «Я тебя люблю» значит для меня нынешнего и тогдашнего совсем разные вещи. Мы любили друг друга, но я продолжал быть такой свиньёй, валял дурака и проявлял к Дине неуважение. Я мог даже стать опасно жестоким, если считал, что она сделала что-то плохое. Я не скупился на слова и удары кулаком. Если даже я никогда не бил её со всего размаху, это был скорее толчок, который вызывал у неё приступы удушья. Когда мы проводили время вместе, мы ссорились. Мы, должно быть, расставались сотни раз за все года, что вместе. Во время одной особенно плохой ссоры я выбил из Дины признание, что она принимала «спиды» (амфетамины) — наркотик, который я к тому 154

моменту яро не приемлил. Было время, когда мне нравились ощущения, вызываемые всякими стимуляторами, но я не мог сосредоточиться ни на одном деле. Я думал, что со мной всё отлично, но в действительности я начинал миллион всяких дел и никогда не мог их закончить. Если вы когда-нибудь будете в доме наркомана, то возможно увидите наполовину разобранную машину в гараже, наполовину починенный холодильник и полдюжины других неоконченных дел. Кроме того, когда я был под «спидом», невозможно было заснуть. Я люблю отрубаться быстро, но когда я был под кайфом, куча обрывков мыслей вертелось у меня в голове, они меня беспокоили и ввергали в стресс, и я не мог заснуть. Мне приходилось употреблять всякие успокаивающие. Я принимал всё, что попадало мне в руки, «Валиум», «Ксанакс», «Колонопин», и мешал с пивом. Так что, когда я доползал до постели, я был «на тормозах» и очень быстро отрубался. Но даже тогда — это были худшие беспокойные сны. Я просыпался обессиленный от того, что мне снилось падение и ворочался всю оставшуюся ночь. Это был хороший план в теории, но он не работал.

155

156

Очень маленький пытаюсь показать знак «мир» на фотопортрете.

С мамой.

157

Создаю песни Korn для альбома Follow the Leader, на фоне абстрактного рисунка на стене.

158

Я, Хэд и Манки – наша первая фотография для Ibanez Guitars.

159

Репетирую с L.A.P.D. в 1989-ом.

160

Когда я купил мотоцикл, сделанный на заказ, это был один из самых лучших дней в моей жизни, но день, когда я продал его, оказался ещё лучше. Слишком опасно для меня.

161

Я нашёл этот плакат во время тура по Европе. Магазин был закрыт, когда я попросил, чтобы меня сфотографировали. Мне всётаки поверили, что это я на стене, и впустили сфотографироваться.

162

Зависаем с парнями из 10 Years, Stone Sour и Avenged Sevenfold.

Кажется, пытаюсь выхватить камеру из рук фотографа. 163

Джон помогает с iTunes. Он помешан на компьютерах.

Выступление на кладбище «Голливуд Навсегда», июнь 2006. 164

Съёмка клипа «Twisted Transistor» (слева направо): Джонатан, Дэвид, Манки, Дэвид Баннер, Лил Джон, Снуп Догг и Экзибит.

165

Манки и я в рокерской позе «oh, gee».

Korn выступает в студии в «Шоу Говарда Стерна».

166

Моя фирменная поза.

167

Готовы?

168

169

Лестница, ведущая к моему гаражу. Потребовалось много времени, чтобы обклеить стены рисунками, которые прислали мне наши фанаты.

170

Мой дом словно музей Korn. У меня есть всё, что сделала группа Korn, или на чём есть имя Korn. Все эти разные предметы я находил на развалах по всему миру.

Первый знак «Дом престарелых TRL» нам выдал канал MTV после того, как прекратил показывать наш клип «Got the Life». 171

172

За сценой на концерте в Европе, Korn играл с Томми Айомми и Гизером Баттлером из Black Sabbath, 2008.

С Аароном из Staind и Лайоном из Sevendust.

173

Набиваю тату в туре. Я часто беру своего тату-мастера с собой и заставляю работать!

На осле в Израиле, 2005.

174

175

Счастливые каникулы – 2007 от Сарины, Дины, Израэля, Филди и Оливии.

Сарина и Оливия.

176

С Израэлем.

177

178

Как бы там ни было, я испугался, что Дине придётся пройти через всё это. Она отрицала свою зависимость несколько месяцев. Я убедил её, что она может сказать мне правду, сказав, что мы ничего не должны таить друг от друга. Я пообещал держать себя в руках. «Ты можешь мне доверять. Что бы там ни было — просто скажи мне правду». После этого я напился и принимал успокоительные каждый день. Конечно, у меня были двойные стандарты — когда наркотики коснулись её. Особенно потому что она употребляла наркотик, который я к тому моменту ненавидел. В конце концов, Дина подошла к тому, чтобы открыто признаться, что она употребляет «спиды». Я не ожидал, что меня это так взбесит. Моя реакция была прямо противоположна тому, что я чувствовал к Дине. Я любил её, но я не мог примириться с мыслью быть с кем-то, кто сидит на «спидах». «Убирайся из моего дома!» — я закричал. Я не шутил. Я выставил её. Я понимаю, это несправедливо, но видимо у меня такая судьба — разрушать все отношения. Я не хотел разбить себе сердце. Я понимаю — это слабость, но так же и самозащита. Кое-что в этом разрыве отличалось от всех. Дина вернулась домой к маме, когда я отлучался в Нью-Йорк на церемонию Грэмми. Я не планировал туда ехать, но разрыв предоставил мне идеальную возможность повеселиться и напиться. Но самое смешное, что я этого ничего не хотел. Летя на восток, я понимал, что разрыв меня ранил. Я чувствовал постоянную боль в сердце. Я расстался с Диной и бесчисленными женщинами в прошлом, но никогда не чувствовал ничего подобного. Я остановился в гостиничном номере и не хотел из него выходить. Я был подавлен и уныл настолько, что написал песню об этом. Это самая печальная, самая тёмная песня, что я когда-либо писал. Мой отец и я позже записали её дома в студии. Она звучит как тяжёлое кантри. 179

Шоу «Грэмми» закончилось, я всё равно чувствовал себя ужасно всю ночь. Когда я вернулся на западное побережье, я позвонил Дине и сказал, что хочу, чтоб она вернулась. Она была мне небезразлична, и я не хотел её терять. Это были первые тяжёлые времена в наших отношениях. Отношения переросли в нечто, чего у меня никогда не было. Я был определённо влюблён. Я испытывал так много злости, боли и мрака внутри себя. Мне нужно было найти оздоровляющий выход для всех этих эмоций. Я пытался захватить всё, что было в моей голове, поместить эти мысли в музыку и выпустить мой первый сольный альбом — «Fieldy’s Dreams», в январе 2002 года. Создание моего сольного альбома существенно отличалось от записи с группой. Я мог делать всё, что захочу, не отчитываясь ни перед кем. Например, мне всегда казалось, что мой интерес к рэпу не в полной мере реализован в музыке группы. Поэтому между альбомами «Korn» я писал собственные песни, посвящённые исключительно моей любви к хип-хопу и рэпу. Всякий раз, когда я мог, я экспериментировал с гитарой и барабанами, создавая новый саунд, полностью отличавшийся от «Korn». Хотя я был немного напуган своим отделением, я унял страх, и это толкало меня вперёд, а не удерживало. Было странным не выслушивать мнения Джонатана или Манки, потому что я всегда ценил их проницательность и дальновидность в музыке. Сольная работа заставила меня копаться в своём мнении. Поначалу это было тяжело, но в конечном итоге вылилось в поиски звука, который бы мне нравился. Пока я создавал некоторые биты, я попросил многообещающего продюсера Polar Bear присоединиться. Так родились 17 невероятно личных и эмоциональных мелодий. В известной мере на альбоме много тупости, которая отражает большую часть того, каким я был. Если быть честным до конца, я слушаю некоторые песни сейчас и они меня немного смущают. Но это был полностью аутентичный материал, соответствующий мне. Чёрт, это тяжело признать, но это правда, и мне нести мой крест. 180

«Fieldy’s Dreams» продавались не очень хорошо, но для меня было важно излить то, что я чувствовал. Поэтому меня не волновало, что кто-то там думает об этой работе. Я сочинил свой собственный альбом так, как я хотел (с помощью нескольких хороших друзей — Джонатана Дэвиса, RBX, Сана Дуби из «Funkdoobiest», Тре из «Pharcyde» и Чича Марина) и дал миру мельком взглянуть внутрь моей головы. Одна песня, что я сочинил, была основана на идее описать мою любовь к марихуане. Я назвал мой гимн курению «Are You Talkin’ to Me?» Песня правдиво отображает мою зависимость. Polar Bear знал одну девушку-рэпера — Хеллева, она спела там со мной. У нас был диалог: — Один дома, лежу в кровати, Слышу голоса в своей голове, оставьте меня в покое. Я не могу побороть эту боль. (Хеллева) — Ты сходишь с ума? Ты жаждешь кокаина? — Не-а. Другой наркоты. «Ксанаксу», «спидам», «Валиуму» и «Викадину» Я предпочту курить марихуану. (Хеллева) — Я лучше всех на западном побережье, без напряга, без семян, без стеблей, без палок. — Исполни мои нужды, мечты Филди, Ищущего немного травы. Это никогда не прекратится (никогда не прекратится), Пока я сам не брошу. Когда я проиграл «Are You Talking to Me?» своему менеджеру Джеффу, он просто упал. Он влюбился в песню и думал, что песня будет большим хитом. Он смог достать денег у звукозаписывающей компании на съёмку клипа в Майами. Мы задумали одеть Хеллеву в зелёное платье феи из листьев марихуаны, а меня - в 181

огромный косяк, крутящийся вокруг Хеллевы. Это была клёвая идея. Ещё одна песня с альбома, «Just for Now», была очень важна для меня. Она про жизнь, ну, или про ту жизнь, которую я бы хотел иметь однажды. Её было очень трудно писать, потому что она была очень важной. Все эти смешные песенки из альбома были легки в сочинении. но когда я принялся за эту песню, я впал в ступор. Теперь я понимаю — это было столь сложно, потому что я находился не в том месте и не в то время, где должен был. Песня была аутентичной на словах, но не на деле. Почти год я выкапывал части своей души. Когда Джонатан первый раз спел её, песня всецело одурманивала. Она была поразительной и именно такой, какой я хотел. Страдание и неудача — чисто ёбанный ад, Если это исчезнет — ничего не переменится, Я буду всё ещё чувствовать то же самое — слишком много боли. Подвергался ли я пыткам — только время сможет сказать. Схожу ли я с ума, или я попал в ад? Нужно верить не всем, кто рядом с тобой. Жить своей жизнью — не повод бунтовать, Эта ненависть и есть ад. Заключительная песня с альбома, которой я особо горд — «Ortiz Anthem», я написал её в честь моего хорошего друга Тито Ортиза. Мы знали друг друга с незапамятных времён, когда я ещё жил в Хантингтон-Бич. Он известный участник боёв без правил. Его дух и упорство вдохновили меня сочинить эту песню. Когда я поставил её в моей машине для Тито, он потерял дар речи.

Вот пара куплетов: Наклонись ко мне, маменькин сынок, ля-ля Я собираюсь прыгнуть тебе на лицо. 182

Как «Шевроле-Импала» 64 года. Когда ты увидишь меня на ринге, разрывающего цепь на себе — помни кто здесь король. Ортиз — крутышка, комок адреналина, способный кинуть грузовик. До того как я сделаю тебе больно, Я пожелаю тебе удачи. Если ты не в курсе — я был сумасшедшим, Но мне похуй, уй, уй. На ринге Тито! Громче! Ортиз порадует толпу, все на колени. На ринге Тито! Громче! Пришибёт тебя без сомнений. Хорошо быть королём. На ринге Тито! Громче! Кричите и орите, собираюсь пришить этого дурачка, На ринге Тито! Громче! Ортиз порадует народ, все на колени. Многие удивились моему пристрастию к хип-хопу, рэперам, уличному стилю. Парни в «Korn» постоянно издевались, называя меня повторяшкой. Я так отчаянно пытался быть ганста — имел большой дом, кучу тачек, кучу брюлликов. Не понимаю почему, но я чувствовал большую связь с рэперами, так как никогда не чувствовал её с рокерами.

183

С Тито Ортизом и Джоном.

Обычно я тусил с Тре из «Pharcyde». Мы долгое время были хорошими друзьями. Он помог мне завершить «Who Got the Dough» для альбома. Мы были близки, часто бездельничали вместе, болтали часами. Когда мы писали «Who Got the Dough», я спросил его — не мог бы он начитать мою лирику. А потом предложил написать лирику для меня, чтоб я её читал. Я сказал, чтоб он писал всё, что бог на душу положит, и я сделаю так же. Мы пошли в студию и записали всё, что нарифмовали друг другу. Со временем мы потеряли связь, но он крутой чувак для тусовок. Так же я часто тусовался с Буббой Спарксом. Мы даже сняли клип с ним — я играл на басу, а Трэвис Баркер на барабанах. Ещё у меня есть песня с легендарным рэпером E-40. Я его большой фанат, поэтому, когда услышал, что он в студии «Oakland», я сказал ему, что приду к нему, если ему интересно поработать со мной. Он ответил, что уже высылает за мной в аэропорт свой лимузин. Ав184

томобиль был белый, 1970 года и перед ним расстелена красная бархатная дорожка. Окна были затонированы так сильно, что внутри всё казалось фиолетовым. Интерьер был из настоящей кожи, но весьма потрёпан. Тачка была из самого настоящего гетто. К моему великому удивлению дом E-40 оказался таким импозантным. Я не помню, чего я ожидал, но это самая настоящая достопримечательность. Внутри всё такое белое. Вся мебель и вещи девственно чистые. Он попросил меня снять обувь у входа. Там была такой ряд из пар обуви, которую я нашел весьма смешной. Это не укладывалось в моё представление о E-40. Мы зависали всю ночь, записывая трек, я играл на басу в его домашней студии. Не уверен, что он когда-либо использовал тот материал для чего-нибудь, но я был рад узнать этого человека. Спустя несколько месяцев он позвал меня, если я захочу сниматься в видеоклипе с другим рэпером Fabolous, который с тех пор стал популярным. Я незамедлительно согласился и полетел в Окленд. Они снимали видео в старом жилом доме. Моя «значимая» роль была открыть дверь в сцене, где я был одет в очки и фартук без майки. Мои волосы были намочены, что сделало меня ещё более неузнаваемым. E-40 играл моего арендатора, приехавшего за деньгами. Когда я открывал дверь, у меня в руках была пачка банкнот, и я швырнул их ему в лицо. Мне нравится сниматься в клипах, но у меня нет настоящего желания играть роль. Я люблю играть музыку и делать своё дело. Ближе всего я был к актёрству в то далёкое время, когда «Korn» участвовали в серии «Южного Парка» в 1999-м. А потом был не вышедший выпуск «Подставы» на MTV. Группа была в студии в 2004, записывала альбом «Greatest Hits». Мы работали у Джона дома, переделывали парочку песен. Все были в курсе за исключением, конечно же, меня. Изначально предполагалось, что я возвращаюсь домой из тура и вижу пропеллерный самолёт, влетевший в крышу моего дома. По каким-то там причинам, скорее всего из-за трагедии 11 сентября, план не сработал. 185

Позже я предположил, что это потому что семья Дины из Мексики жила в моём доме пока я был в туре. По любому, ничего не вышло. Была реализована последняя задумка. Вот что было. Я такой приезжаю к Джону в студию как обычно. Такой безоблачный, идеально голубонебесный калифорнийский день. Сажусь в гостиной на пару минут потереть с парнями и замечаю белый дым, просачивающийся с потолка. Как только я это замечаю, никто не подаёт виду, что это его заботит, и потому я не говорю ничего. В конце концов, дым становится таким густым, что включается пожарная сигнализация. Джон орёт: «Пожар! Нам надо сваливать отсюда!» Все в студии перепугались. Парни побежали из студии, притворяясь испуганными и паникующими. Что-то внутри подсказало мне, что на самом деле происходит, поэтому я спокойно вышел из комнаты и произнёс: «Нас подставили». Никто не отступил. Они продолжали бегать вокруг, причитая, как спасти всё оборудование, и пусть кто-нибудь позвонит пожарным. В это время я оказался около угла здания студии, где стояла пожарная машина в конце подъездной дорожки к дому Джонатана, пытаясь проехать через ворота. Пожарник шёл по дорожке в полном снаряжении, с маской на лице, готовый к работе. Ему было очень жарко, я видел как он потел в маске. Я всё ещё утверждал, что это подстава, но никто не сдавался. «Разве кто-то звонил пожарным?» Весь такой важный пожарный начал говорить что-то Джону. Он сказал, что дым был очень токсичным, и если кто-то его вдохнул, то он умрёт. Пожарный сказал, что за его практику случалось несколько подобных случаев, и потому тут есть основания для беспокойства. Он сказал нам сесть на выступе стены, окружавшей подъездную дорожку. «Я не сяду сюда», — запротестовал я, — «Ты не можешь мне приказывать». Вместо того, чтобы сесть, я пошёл прочь и сел на трёхколёсном мотоцикле Джонатана на другой стороне дорожки. Я осмотрелся по сторонам и заметил «Шевроле-Субурбан» на проти186

воположной стороне с затонированными стёклами. Я машинально предположил, что там сидит оператор. Пожарный продолжал спрашивать, не вдохнул ли кто дым. В конце концов, я вскочил и спросил его показать удостоверение. Я хотел чтоб эти шутники доказали мне, что они настоящие пожарные. Когда я подошёл к одному из них, ему как-то удалось стащить с меня рубашку. Я не знаю, как ему это удалось, может он часто показывает стриптиз или типа того, но он был слишком хорош в стягивании рубашки с меня. Я стоял остолбеневший и без рубашки на дорожке. «Нам нужна ваша рубашка, чтобы взять пробу в лаборатории», — сказал он. «Да всё что угодно». Я был сильно разозлён. «Чувак, у тебя отстойная работа. Посмотри как ты вспотел!» Это было похоже на то, как я дразнил копов в Денвере. Вы можете подумать, что я получил в тот раз ценный урок, поливая грязью копа? Мне было всё равно. Я был абсолютно уверен, что это было большим обманом. «Мне нужно взять мой сотовый. Он в студии». Я был настойчив. Я угрожал пойти в студию, если кто-нибудь не принесёт мне мой телефон. Пожарный снял свою маску, посмотрел мне в глаза и сказал, что он пойдёт и принесёт мне его. Когда он ушёл, мне пришло в голову, что если дым действительно токсичен, пожарный тоже заражён. Когда я позвал его назад, он сказал, чтоб я не беспокоился о нём. Только после этого я заметил пару пожарных, тащащих по дорожке огромную пластиковую квадратную, похожую на пузырь штуку с наклейками «Биологическая опасность». Две чёрные перчатки были прикреплены к этому кубу, чтобы можно было просунуть руки внутрь, не касаясь чего-нибудь внутри. Позади их были ещё два парня, тащащих чёрный бак с прикреплённым к нему шлангом. Пожарный посмотрел на меня и сказал: «Вам необходимо раздеться и влезть сюда. Нам необходимо облить вас химическим 187

раствором, чтобы обеззаразить. Если мы этого не сделаем, ваша кожа воспламенится». У меня не было выхода — я залез в пузырь. Джонатан продолжал говорить, что мы должны все залезть внутрь, чтобы точно всё обошлось. «Хорошо, ты первый», — сказал я. Если уж он начал шутить над друзьями, ему пришлось притворяться дальше. Джонатан разделся до трусов, встал внутрь пузыря и позволил полить себя из шланга, думая, что я пойду вслед за ним. Но это была шутка над ним, потому как я туда никогда б не полез. Я решил подразнить пожарного ещё чуть-чуть. Я пошёл вдоль бассейна и сказал: «Эй! Смотри! Я сейчас опущу свою руку в воду и буду смотреть, как моя кожа облазит». «Нет! Остановитесь!» Пожарный попытался помешать мне, но я все равно намочил руку в бассейне. «Эй, посмотрите! Моя кожа не облазит!» Я пошёл обратно посмотреть как там Джонатан в пузыре в тот момент, как они пустили воду в шланг. Джонатан кричал так громко, как он только мог, если вы когда-нибудь были на концерте «Korn», вы знаете, как громко он может себе это позволить. Оказалось, вода была ледяная. Это было частью подставы. Они хотели окатить меня холодной водой. Я продолжил подыгрывать им. Я повернулся и направился в студию. Когда я открыл дверь, там оказалась куча телеоператоров и их ассистенты. Я взглянул на пожарного и сказал: «Вы никогда не подставите пса!» и начал лаять на него. Все засмеялись. Позже я обнаружил, что камеры были понаставлены везде. Хотя я думаю, что они потрудились на славу, я запретил выпускать передачу в эфир, я не хочу выглядеть как идиот. Они сделали бы так, что всё выглядело, как будто они поимели меня, но я не сдавался и сказал, что подпишу разрешение на выпуск только, если они смонтируют всё так, как оно было. Они не захотели делать так, и серия никогда не вышла в эфир. Эй, Эштон, если ты по какой-то причине читаешь это — удачи в следующий раз.

188

189

ГЛАВА 6. В РАСТЕРЯННОСТИ - COMING UNDONE ПЕРЕВОД: Рогулин Алексей

К началу 2002 года группа погрузилась в запись альбома «Untouchables». Прошло три года после выпуска нашего последнего альбома «Issues», это означало, что прошло много времени с тех пор, как все мы вместе собирались в студии. Напряжение между участниками группы нарастало. В основном, я совершенно не ладил с Дэвидом. Несмотря на то, что отношения с Манки также были довольно натянуты, мне нужно было полностью отгородиться от Дэвида, хотя мы всегда были приветливы. Я мог быть любезным, если не нужно было звать этого парня на обед. Так продолжалось годами. Оглядываясь назад, я думаю, что парни были по горло сыты мной и моим поведением. Вечеринки не были самой большой проблемой, потому что все мы вели похожий образ жизни, за исключением Джона, он стал трезвым в 2000 году. Я думаю, мы все устали друг от друга, особенно, после затяжных ночных вечеринок. Обязательной частью тех ночей было то, что кажущиеся нормальными люди становились безумной альтернативной версией самих себя, особенно, после выпивки и наркотиков. Люди буквально прятались от меня всю ночь, если я находился рядом. «О, нет… Вот идёт Филди». Я слышал, что люди говорят точно такие слова, даже если я не понимал, что они подразумевают на самом деле. До того как Джонатан стал трезвым, я много раз прятался от него из-за страха, что он превратился в Джека О’клока, в агрессивного Джона, о котором я упоминал выше. Он заходил в мой автобус, а я претворялся спящим, опасаясь того, что он мог быть уже довольно сильно не в себе, чтобы сделать что-нибудь безумное, например, укусить меня, такое он вытворял в прошлом. У Джона была страсть, во время вечеринок затевать споры ни о чём, только чтобы подраться. Когда Манки был уже в хлам, я обращался к нему «Манки-пьянь». Мы все уже научились держаться друг от друга подальше, когда были навеселе. Думаю, понимание этого помогало избегать потенциально взрывоопасных стычек. 190

Надо сказать, вероятно, я был самым большим задирой из всех. Когда я напивался, я совсем не фильтровал слова, так что из моих уст могло вылететь что угодно без предупреждения. В конце концов, люди научились смеяться надо мной, они сразу отходили, поняв, о чём я говорю. Даже при этом, я уверен, они никогда не смогут забыть некоторые мои жестокие замечания. Мы дошли до той стадии, когда парни были счастливы вместе играть, но никто из нас не желал проводить время вместе. Думаю, что единственная причина, по которой мне позволили остаться в группе, была в том, что парням нравилась моя игра на бас-гитаре, уникальный стиль, вклад и идеи. Меня следовало выгнать множество раз. Но не выгнали. Если бы кто-то ещё поступал, как я тогда, то я приложил бы все усилия, чтобы выгнать этого человека. Парни должны были понять, что им не изменить меня. Гораздо проще было найти способ избегать проблем из-за моего поведения и придерживаться его в наших отношениях, чем ожидать, что я изменюсь. Итак, они приноровились, чтобы сохранить группу. Правда в том, что люди обычно не меняются ради кого-нибудь. Они меняются ради себя. Я ещё не был готов изменить свою жизнь, и я не знал нужно ли мне это. В попытке вернуть чувство единства в группу, мы решили отдохнуть несколько месяцев в Скоттсдейле в Аризоне. Мы подумали, что новое окружение вдохновит нас к написанию всех песен для нашего нового альбома Мы арендовали четыре отдельных дома на пятерых, такое было условие для совместной работы. Кроме того, все из нас довольно часто проводили вечеринки в то время, как рок-звёзды, и было необходимо пространство. Манки и Хэд жили вместе, в то время как Дэвид, Джон и я жили каждый в своём доме. Каждый дом обходился примерно в десять тысяч долларов в месяц, но это было необходимо, так как иначе мы не смогли бы жить и работать вместе. Сумма, которую мы потратили, создавая этот альбом, была смешной, но нам было всё равно, потому что мы думали, что это не наши деньги (хотя, конечно, они были наши). Со счетами имела 191

дело компания звукозаписи, поэтому все мы действовали так, будто тратить сотни тысяч долларов для нас обычное дело. Как я упоминал, несмотря на то, что я сильно беспокоился о Дине, я всё ещё не прекратил изменять. Возможно, в Скоттсдейле было самое худшее злоупотребление доверием, ведь я сказал ей, что мы будем работать там. Но у меня постоянно были девушки, они приходили и уходили. Ко мне прилетали тёлки отовсюду, мой личный помощник Хэм цеплял их в аэропорту на одной из моих красивых машин, я проводил с ними день или два, а затем отсылал их. Давайте, я немного расскажу вам о Хэме. Он был не только мой помощник, он был одним из моих добрых друзей. Впервые нас свёл Манки в Бейкерсфилде. Он проводил много времени с группой в турах на протяжении многих лет. Мы все думали, что он – крутой чувак. Не уверен, что случилось, но, кажется, Хэм и Манки поссорились. Мне очень понравился этот парень, а я искал помощника, так что я нанял его. Я так усердно тусил, что даже не мог уследить за обычными жизненными ситуациями, например, я не мог сообразить, могу ли я вернуться, а затем попасть в студию вовремя. Обычно я был слишком пьян, чтобы управлять машиной, поэтому Хэм отвозил меня в студию, затем мы ехали просто отдохнуть, на выступления, очень много куда мне нужно было ехать. Когда уже никуда не нужно было ехать, он и я обычно тусили вместе до утра. Вот так мы стали хорошими друзьями. Мы проводили много времени вместе, из-за этого у нас была возможность много разговаривать, так он узнал всё о моей жизни, а я о его. Хэм всегда был мне опорой. Наши голоса были очень похожи, так что он часто притворялся мной. Он обычно звонил моей маме вместо меня, потому что я был слишком навеселе, чтобы разговаривать с ней лично. Он даже звонил Дине несколько раз, чтобы она думала, что я задерживаюсь. Тогда я не думал об этом, как о чём-то очень странном и удивительном. Он спасал меня, когда я был не в состоянии говорить с самыми важными в моей жизни людьми. Вот такие печальные были дела. 192

Хэм часто заметал за мной следы, делая исправления от моего имени. Я всегда был не сдержан на язык с людьми, и впоследствии Хэм извинялся за меня, объясняя это тем, что я был слишком пьян, чтобы понимать, что делаю. Он был для меня парнем «всё улажено». Каждому пьянице нужен тот, кто разберётся с руинами после оставленного им разрушения. Утром я не мог вспомнить то, что сделал ночью. Я не помнил, кого я видел, с кем говорил, как я добрался домой, ничего. Хэм был моими глазами, ушами, и совестью, с тех пор как у меня её не стало. Иногда он оставлял меня ночью в гостинице, и я блуждал по коридорам с затуманенным взором и пьяный в поисках еды. Я брал остатки с подносов, оставленных у дверей номеров. Были ночи, когда я обыскивал пять или шесть этажей, но оставался с пустыми руками. Другими ночами мне сопутствовал успех, я натыкался на недоеденный гамбургер и остатки картошки «фри», и мне было совершенно неважно, сколько человек испробовало эту еду до меня. Все эти поздние пьяные обжираловки, по правде говоря, достали меня. Я весил почти двести фунтов (90,7 кг), что на тридцать (13,6 кг) или сорок фунтов (18,1 кг) больше, чем нужно при моём телосложении. Выпивка и еда – всегда плохое сочетание. Написание альбома в Аризоне стало одной большой вечеринкой. Когда мы создали музыку, я решил развлечься и выпустить пар. Когда бары и клубы закрылись, я вернулся домой продолжить вечеринку. Мой дом был безоговорочно самым большим дворцом для вечеринок из четырёх. (Чтобы быть честным, Дэвид уверенно шёл вторым). У меня даже был шест для стриптиза, установленный ради «забавы». А если стриптизёрши не приходили ко мне, я шёл к ним. Когда мы работали, я услышал, что в Фениксе играет «Pantera». Винни Пол, Даймбэг Даррелл и я в прошлом часто тусили вместе. У них в Техасе был солярий, которым я иногда пользовался, когда бывал в городе. После солярия мы играли вместе с парнями часами. Определённо уверен, что мы записали кое-какой материал в те годы, но я никогда не слышал его. Мужик, сегодня я даже не могу представить, как это звучало. Винни был на ударных, 193

Даймбэг играл на гитаре, а я лупил по басухе. Мы могли играть всю ночь, когда были вместе. Несомненно, это были хорошие времена. Как бы то ни было, Винни позвонил и сказал, что они в Фениксе дают концерт.

Тусим с Винни Полом из Пантеры.

Мы планировали развлечься после выступления. Хэм, мой приятель Джэйми и Ар-Би-Экс (двоюродный брат Снуп Догга), Винни и я отправились в местный стрип-клуб. Я никогда не испытывал ужасного дискомфорта в стрип-клубах. Для нас они всегда были приятным местом в любом городе. Несмотря на то, что я провёл массу времени в таком особенном клубе во время работы в Скоттсдейле, так много, что я перезнакомился со всеми девушками. Я знал, что Винни застрял бы в подобном месте, так что после выступления, мы направились прямиком в клуб. Ещё до приезда в клуб я был пьян, а так как ночь продолжалась, я был полностью в хлам. 194

В какой-то момент я стал бормотать и произносить: «Я устал от этого места. Я хочу уйти». По какой-то причине мне сильно захотелось уйти оттуда. Я настаивал на том, чтобы уйти. Мне было всё равно пойдёт ли ктонибудь со мной. Я ушёл оттуда. Хэм поискал Винни, но нигде не нашёл его. Я не стал ждать. Хотя Винни был хорошим другом, я был слишком пьян, чтобы уговаривать остальных уйти. Как только мы подтянулись на парковку, я мельком увидел Винни, он выходил из клуба. Я рассмеялся, так как сказал водителю ехать. Когда я в следующий раз увидел Винни, то он был холоден из-за этого происшествия. Мы усердно тусили вместе годами и знали в этом толк. Я делил свой дом в Скоттсдейле с моим приятелем и телохранителем Локом. Он занимался безопасностью «Korn» с самого начала. Прежде чем начать с нами, Лок работал с «New Kids on the Block» и Майклом Джорданом. Лок не шутил. Он очень серьёзно относился к работе по защите группы. Когда мы впервые встретились, Лок был одет в костюм и галстук, словно он прямиком из Секретной службы (федеральное агентство, кроме прочего занимается охранной действующего президента США – прим. переводчика). Он даже бегал рядом с нашим лимузином, пока мы катились, и запрыгивал на переднее сиденье рядом с водителем непосредственно перед разгоном. Мы все смеялись над ним, потому что мы никогда на самом деле не думали, что нам нужен настолько серьёзный парень, чтобы обеспечивать безопасность. Через некоторое время мы сказали Локу, мы хотим, чтобы он ехал позади нас. Он сопротивлялся, пока мы не пригрозили уволить его, если он не согласится. Однажды мы все рассказали Локу, что мы пытались избавиться от него. Я сказал ему, что не нужно носить костюм и галстук. На самом деле из-за этого я чувствовал себя некомфортно. Лок и я стали узнавать друг друга, оставаясь с глазу на глаз, и довольно скоро, он стал моим личным охранником. Хэд и Джонатан в конце концов для охраны наняли Джоша, моего друга, он встречался с моей сестрой Мэнди. Он – большой парень с бритой головой. И хотя он не проходил официальных курсов, вы не захотели 195

бы встретиться с ним на тёмной аллее. Джош и я были очень близки, пока ему не надоел мой не закрывающийся рот. Я наговорил много болезненного и плохого и в итоге оттолкнул его как друга. Когда мы прибыли в Скоттсдейл, я попросил Лока об одной очень важной вещи, чтобы у меня на кровати всегда были чистые простыни. И хотя смена белья не входила в его обязанности, Лок, казалось, круто справлялся, так что у меня никогда не появлялась мысль повторить просьбу. Однажды ночью я пришёл домой из клуба, будучи совсем в хлам и обнаружил, что у меня на кровати вообще не было простыней. Я сбрендил. Я заорал и завопил, как безумный. Я вошёл в комнату Лока, чтобы схлестнуться с ним, но его там не было. Я пришёл в неуправляемое бешенство, собрал его постель и бросил. Я вытащил ящики из комодов и разбросал их по комнате. Я расколошматил лампу на полу, размахнулся ею так, словно я – Пит Таунсенд (основатель группы «The Who» – один из первых гитаристов, который разбивал гитары на выступлениях – прим. переводчика). Я взял его ноутбук и кинул так сильно, как мог, разбил его на тысячи кусочков. Я разнёс всю комнату на части. Она была завалена хламом, она выглядела настолько плохо, словно торнадо прошёлся. Прежде чем я смог завершить шлейф разрушения, Джош пришёл за мной, заключил меня в удушающие объятия и утащил оттуда. Я всё ещё пытался разрушить всё, что попадало мне на глаза, а он тащил меня по полу. Когда Лок прибыл в дом, он потерял дар речи, увидев, что я натворил. Он покинул дом, не сказав ни слова. Думаю, он провёл ночь в доме Джона. Его молчание очень быстро отрезвило меня. На следующий день я пытался извиниться, предложил оплатить весь ущерб. Мне было плохо, но никакие деньги в мире не могли исправить вред, который я нанёс нашим отношениям. Моя долгая дружба с Локом была разрушена и восстановлению не подлежала. Он остался с группой, но отказался работать со мной. Когда дружба с Локом закончилась, я стал проводить время с парнем, которого я прозвал «Заботливый Медведь» (Care Bear, Care 196

Bears – изначально персонажи поздравительных открыток, позже на их основе были созданы плюшевые игрушки – прим. переводчика), он был инженером в проекте «Fieldy’s Dreams». Ретроспективно, он хотел что угодно делать вместе со мной, я был удивлён, ведь я был довольно жесток с ним в прошлом. Однажды я ударил его бас-гитарой, потому что не работала педаль или по какой-то такой же дурацкой причине. Я ударил его так сильно, как мог, размахнувшись басом, будто это бита «Луисвилль Слаггер» (самая известная в США фирма по производству бейсбольных бит – прим. переводчика). У него был огромный синяк на руке несколько недель. Я уволил его, но так сложилось, что мы остались друзьями. Тогда я не понимал, какое же я ничтожество. Я думал, что могу не заботиться о том, что уничтожаю вещи других людей, ведь я мог позволить оплатить ущерб. Я так плохо обходился с людьми, особенно с людьми, которые работали на меня, такими как Заботливый Медведь или Лок. Эти парни были моими друзьями. Они не заслуживали моего гнева – какой бы не была плата. Не могу представить, чтобы я делал такое трезвым, но тогда такое случалось чаще, чем я хотел бы признать, потому что я всегда был вне себя. Несмотря на то, что Шела и я развелись, я не мог смириться с мыслью, что, кажется, у неё вновь обретённая вера. Я начал интересоваться некоторыми аспектами её верований, такими как «Свидетель Иеговы», потому что она воспитывала наших дочерей в вере к этим учениям. Мой приятель Джейми воспитывал свою дочь таким же образом, так что он и я часто говорили о некоторых аспектах этой религии, к которой мы оба могли обратиться. Мне понравилось, что эта религия не выставляла себя напоказ. Люди не носили большие кресты на шеях, чтобы доказать свою любовь к богу. Казалось, что все равны, и я всецело уважал это. И хотя я сам никогда не принимал те идеи, эта религия заставила меня задуматься о вере в высшую силу, и впервые в своей жизни я задумался, что есть что-то гораздо больше меня. Мы написали альбом «Untouchables» и вернулись в ЛосАнджелес для записи в студии. Это был наш пятый альбом, отношения между парнями в группе становились напряжённее. Никто 197

из нас не желал проводить вместе время, вместе мы только работали в студии. Я становился более замкнутым. Я даже стал отдаляться от родителей постепенно. Папа тогда уже женился на Минди, она мне нравилась, но я её едва знал. Когда они сыграли свадьбу, папа совершенно изменил свою жизнь. Теперь он вёл христианскую и совершенно трезвую жизнь. Он серьёзно посвятил себя изучению слову Божьему и распространению Его любви. Я немного знал о его образе жизни, и как с вновь обретённой верой Шелы, я ничего не хотел с этим делать. Время от времени папа говорил со мной об учении Иисуса, но он никогда не поучал. Он с женой приходил в гости, но в общем это было поверхностное знакомство. Несмотря на то, что он не одобрял мой образ жизни, и я знал это, он никогда не выказывал мне порицания. Он хотел только показать мне любовь. И это пугало меня… очень. Полагаю, это была одна из причин, по которой я оттолкнул папу. Я не желал, чтобы моё сердце снова было разбито. Чем больше любви показывал папа, тем холоднее я становился к нему. Я не показывал ему какой-либо привязанности или теплоты. Моя мать всегда любила меня с распростёртыми объятиями, но наши отношения навсегда изменились, после того как она и папа развелись. Годами я пытался установить с нею связь, приезжая к ней в гости в Бейкерсфилд, если не был в туре. Она тоже никогда не высказывала своего мнения обо мне, но я знал, она понимала, что моя жизнь выходит из-под контроля. Все матери знают, если их дети в беде. Я верю, что вся мрачность у человека от разбитого сердца. Я упоминал, что впервые я испытал большое несчастье из-за развода мамы и папы. В тот день всё, что я желал – сделать себя бесчувственным к постоянно ноющей боли, что я ощущал. Я не никогда не хотел вновь почувствовать, что сердце разбито. Несмотря на то, что я столь неуважительно относился к женщинам, когда я рос, у меня было довольно много друзей исключительно девочки. Среди моих друзей было очень мало парней. Обычно я всегда доводил девушек до слёз. Я делал всё что угодно, 198

чтобы быть уверенным, что они не сделают мне больно первыми. Помню, в старших классах был ночью с девушкой, я вёл свой грузовичок «Тойота». Я повернулся к ней и сказал: «Знаешь, я мог бы убить нас прямо сейчас». Она совсем не понимала, откуда взялось это демоническое поведение. Внезапно я резко дёрнул руль вправо, так что мы съехали с дороги. «Ты пугаешь меня». Она запаниковала и заплакала. «Заткнись!» Я был необъяснимо зол. «Хочешь, чтобы я убил нас прямо сейчас?» Я закричал, и тотчас же снова дёрнул руль влево, а затем вправо. Она была в истерике и неуправляема, в абсолютной панике и без удержу рыдала от страха. Затем я повернулся к ней и сказал: «Я просто шучу». Не знаю, почему я вытворял такое. В душе, мне нужно было доводить девушек до слёз. Это было также необходимо, как есть или спать. Возможно, все эти годы моя злость была направлена на мать, потому что она представляла для меня противоположный пол – врага. Ни одну женщину я не желал впускать в своё сердце, в том числе маму. Несмотря на то, что отношения с Диной были самыми лучшими из всех, я всё ещё не испытывал беспокойства по поводу измен ей. В прошлом я использовал брак, как злобную уловку, делал вид, что я муж, в то время как я был просто свиньёй. Я был жалок и беспечен. Я не заботился о женщинах, на которых был женат. Женитьба была, как злая шутка над ними, потому что я знал с самого начала, что я не хочу этих отношений. Я был жесток во всём. Полагаю, этому я научился, пока рос. С годами я научился не замечать, как родители ссорятся. Я только хотел видеть двоих любящих людей. И годами родителям, кажется, как-то удавалось поддерживать отношения. Я вырос, наблюдая эмоциональную и иногда жестокую любовь. Вот почему я был искренне уверен, что это нормально. Также и я любил. Злой, бесчувственный и с разбитым сердцем. 199

Я часто удивлялся, почему кто-то хочет быть с парнем вроде меня. У меня было тридцать пять фунтов лишнего веса (15,9 кг), большие чёрные круги под глазами, и я выглядел как ходячий мертвец. Я жил с верой, что могу заполнить чёрную пустоту в сердце, оставаясь под кайфом и тратя деньги. Мне нужно было нажираться до потери сознания, чтобы заснуть в самые худшие ночи. Я просыпался на следующий день, меня трясло и тошнило, было так плохо, я принимал горсть таблеток и закуривал косяк, чтобы вся боль прошла. Я постоянно был в тревожном состоянии. Я вообще не мог сидеть неподвижно. Даже когда я пытался залезть девушке в штаны, а она заставляла меня ждать слишком долго, я продолжал. Возможно, я жил так только по одной причине – я искал любовь. Но я понятия не имел, как её найти. Со времён, когда я был новичком в старших классах, я знал единственный стиль жизни – стиль Филди. Было мучительно понять, что он не сработал, я был одинок, в депрессии и неуправляем. И хотя я наверняка знаю, мы все любили друг друга, даже отношения с Хэдом, Манки, Джоном и Дэвидом разваливались. Вместе с парнями я через многое прошёл за эти годы. Когда мы стали более известными, и моё поведение на вечеринках стало неуправляемым, кажется, на самом деле никто из нас не ладил. По завершении продвижения «Untouchables» мы не часто взаимодействовали, не считая совместных выступлений. Даже наши женщины не могли смотреть глаза в глаза. Между Диной и женой Джона, Дэвин, были натянутые отношения на протяжении всего европейского тура в 2002 году, они осложнились в месте, я никогда не пойму, в месте, которое только для женщин. Предполагаю, между ними была перебранка, которая имела место перед выступлением. Джон и я совсем не обратили внимания на то, что произошло. Мы выступали как обычно. Когда я пришёл за сцену, Дина писала кипятком. Вероятно, в её гневе 200

сыграл роль алкоголь, но я, на самом деле, не думал, что она была серьёзна. Полагая, что она слишком остро реагировала, я подумал, как разрядить ситуацию и сказал ей, я передам Джону, что она хочет подраться с его женой. Мужик, я ошибся. Когда я зашёл в гримёрную Джона и сказал ему, что Дина хочет подраться с Дэвин, это запустило неожиданно безумную, сумасшедшую реакцию. Джон и Дэвин вышли из себя. Он сказал мне, что парни должны были это сделать со мной, и захотел выгнать меня из группы. Я был раздосадован. После всего того через что мы прошли, всё привело к этому? Мои нервы были так расшатаны, я думал, меня выгоняют из «Korn». Следующей ночью я слышал, что Дэвид, Манки и Джон секретничали, в номере Джона была встреча за закрытыми дверями, голосовали – выгонять ли меня. Я не мог позволить им так поступить, не дав боя. Я постучал в дверь и спросил, могу ли я войти. Они отказали. Я не мог поверить, они не хотели встречаться со мной. Мы недавно говорили о том, чтобы выгнать Дэвида из группы, и соблюли приличия, поговорив с ним лицом к лицу. Почему они не распространили это правило на меня? Я сходил с ума. Я извинялся через дверь, говорил, что мне жаль, но, кажется, ничего не сработало. Они не открыли дверь. Я смирился, чего никогда раньше не делал. Я никогда не был так равнодушен. Я был самонадеян и себялюбив. Не знаю точно, почему парни были настроены выгнать меня именно в этот раз. Наверняка у них было много причин так поступить в прошлом. Я думал: «Вот и всё. Я ухожу». И я ничего не мог с этим поделать. На следующий день я послал Джону дюжину роз с запиской, смысл которой: «Прости». Он так никогда не ответил. Я не знал, чего ожидать, когда мы выступали позже той же ночью, но казалось, что всё в порядке. Потом мы все обнялись. Стало ясно, что всё прощено. Я был не прав, поступая с парнями, как придурок, с парнями, которые были мне братьями. Я не хотел, чтобы меня выгнали из группы, мне нужно было перестать «идти на принцип» и не позволять своему эго мешать поступать правильно. Это было 201

необычно для меня. Жизнь без «Korn» - эта мысль была как удар, подтолкнувший меня поступать правильно. И, конечно, мне никогда не следовало лезть в отношения между Диной и Дэвин. (Парни, возьмите на заметку. Лезть в девчачьи споры, всегда плохая идея.) За годы я принял много плохих решений. При взгляде со стороны у меня была настоящая жизнь. Я – большая рок-звезда, живу в большом особняке с лифтом и с самым нереальным бассейном, который я когда-либо видел в доме, у меня все атрибуты роскошного стиля жизни. Несмотря на это, мне всегда было тяжело приходить домой. Я предпочитал находиться в паршивых гостиницах в Голливуде или переночевать в студии. А когда я приезжал в этот дом, я устраивал дикие вечеринки с горой наркотиков и алкоголя, разрешая людям громить его. Я просыпался на следующее утро и платил тысячи долларов, чтобы починили всё сломанное. И ради чего? Я правда никогда не пойму. Я продолжал думать о мире в жизни папы и Шелы и понимал, чтобы я не делал, я не испытываю такого же состояния. Я курил косяк в одной комнате, шёл в другую, пытался найти место, где мне было бы комфортно, даже дома. Мне было так некомфортно быть в собственной шкуре, и не было возможности, чтобы я получал удовольствие хоть от чего-нибудь, потому что в моей жизни не было спокойствия. Вы можете обрести счастье, любовь и радость, но без мира в душе, вы никогда не будете испытывать радость от того, что имеете. Мне следовало знать. Я пытался, и не получилось. Прискорбно. По мере роста успеха «Korn» я глупо тратил тысячи долларов на нелепые ювелирные украшения, дорогие машины, частные самолёты, поездки в Вегас с друзьями и, конечно, вечеринки. Я жил в доме с гаражом на пятнадцать машин и чувствовал обязанность заполнить каждое место. Я мог тратить деньги также быстро, как пить пиво. Я импульсивно покупал машину, давал ей постоять на подъездной дорожке к дому, потому что я еле доезжал до дома, так как довольно далеко ехать, разворачивался и продавал её за часть покупной цены. Или иногда я покупал машину, вкладывал десятки 202

тысяч долларов в её улучшение и продавал с убытком. Надолго всех этих денег не хватало.

Вот так я выступаю перед большой толпой в поле.

Мой бухгалтер пытался объяснить мне, что я живу слишком роскошно, но я не хотел слушать его советов. Я полагал, мы могли просто вернуться в студию, запилить ещё один альбом, поехать в тур, и проблемы с наличными исчезнут. Я не был глубоко в долгах, но мне нужно было взять вторую закладную, чтобы покрыть расходы, пока я снова не встану на ноги. Следующие два года я сконцентрировался на записи и турах. Мы были хэдлайнерами на «Оззфесте», были в европейском туре, записали шестой альбом «Take a Look in the Mirror» и выпустили наш первый альбом «Greatest Hits». Это было утомительно, но между турами и записями, я вытаскивал себя из долгов. Никогда больше не хочу беспокоиться из203

за денег. Давление было мучительным. Я каждый день благодарю Бога, Дина оставалась со мной во время этой борьбы. Если я всегда беспокоился, что она со мной из-за денег, то этот период доказал мне обратное. Дела в группе шли хорошо. Как только мы начали зарабатывать больше денег, менеджеры делали всё возможное, чтобы сделать нашу жизнь в дороге комфортнее. Во время тура в поддержку альбома «Take a Look in the Mirror», они предложили каждому из нас собственные автобусы и отдельные номера в гостиницах по маршруту. Они объяснили, что новые автобусы на самом деле стоят столько же, сколько и старые более крупные, которые мы использовали, но у каждого есть отдельная спальная комната в задней части и только шесть спальных мест вместо двенадцати. Наличие собственной комнаты – это звучало даже лучше, чем отдельный автобус. Разделение – также было гораздо удобнее, когда в пути к нам приезжали семьи. Когда мы все получили собственное пространство, нам стало гораздо легче ладить. Мы более не были принуждены проводить вместе время, если кто-то того не желал. Этот тур отличался от предыдущих, потому что я действительно видел парней только за пятнадцать-двадцать минут до выступления или за сценой после. В гримёрной у нас обычно громко орала музыка, это помогало нам раскачаться, так что даже если вы хотели поговорить с кем-то, это было совершенно невозможно, потому что оглушала музыка. Остальное время каждый проводил сам по себе, отдельно от других. Как-то во время того тура я заметил, что Хэд перестал приходить в гримёрную. Он стал приходить на сцену сразу из своего автобуса. На самом деле никто об этом не задумывался. Не думаю, что я вообще его видел хоть перед одним выступлением следующие несколько лет.

204

Я и Хэд.

Я заметил, что Хэд сильно похудел. Я мельком видел его каждый раз, когда он шёл из своего автобуса к сцене, у него в руке всегда было пиво, и он шёл так быстро, что никогда не смотрел в глаза. Его энергия была почти безумной. Когда я вижу одного из парней перед выступлением, у нас обычно очень короткий разговор, и почти всегда, чтобы зарядиться для выступления. Диалог примерно такой: – Эй, мужик. Готов к року? – Давай, сделаем это! И это всё о чём мы говорим. Нет времени спросить, как прошёл день, или немного поболтать. Так что недостаток общения между Хэдом и мной было обычным делом. Я только считал, что он много пьёт, и поэтому всегда видел его с пивом. Конечно, позже я узнал, он пил перед каждым выступлением, чтобы успокоиться от 205

всех «спидов», что он принимал. (Я это выяснил только после чтения книги Хэда, в которой он признался, что большую часть того тура он проводил в хвосте своего автобусе торча на «спидах»). Мы оставались группой братьев, но уже цивилизованно и чётко держались на расстоянии, когда были в пути. В какой-то степени некоторые из нас были только коллегами. Я знал, что Дэвид испытывает массу проблем из-за моего непредсказуемого поведения, но мы никогда не говорили об этом и не обсуждали, что он чувствует. Мы продолжали общаться как два человека, которые работают в офисе, они дружелюбны и вежливы, но мало (если вообще) проводили времени вместе. Никто из нас не хотел конфронтации друг с другом. Мы только хотели делать своё дело – играть музыку и спокойно жить своей жизнью. В основном вот так прошли следующие несколько лет. Так было до февраля 2005 года, когда «Korn» потрясла новость о том, что Хэд покидает группу. Мы были на середине записи восьмого студийного альбома «See You on the Other Side», когда Хэд уехал. Однажды Манки пришёл в студию и сказал всем нам, что он получил письмо по электронной почте, в котором Хэд сообщил, что уходит. Хэд мог послать письмо мне тоже, но тогда я не был очень аккуратен, проверяя входящие, так что я никогда бы не перезвонил, получив письмо. Если я и получил, то уверен, что никогда не читал его. Манки сказал нам, что Хэд планировал приехать в студию и переговорить с нами лично, но этого так никогда и не произошло. Стало ясно, что он принял окончательное решение, он не вернётся. Появилось много спекуляций о распаде группы, и мы решили опубликовать следующее заявление: «Пути «Korn» и гитариста Брайана «Хэда» Уэлча разошлись, он выбрал Иисуса Христа своим спасителем, и посвятит музыкальные устремления к нему. «Korn» уважает желания Брайана и надеется, что он найдёт счастье, которое ищет».

206

На бесплатном шоу в поддержку нового альбома в магазине Best Buy в Голливуде, одно из последних выступлений, когда с нами был Хэд.

Никто из нас не хотел, чтобы Хэд покинул группу. Он сделал то, что должен был делать, следуя своим путём. Я знал, что Хэд обрёл духовное просвещение, в то время мои мысли и действия были очень далеки от этого. Я не мог понять, зачем ему нужно было покидать группу, чтобы следовать вновь обретённой вере. Я целиком уважал его потребность быть с его маленькой дочкой, за которой больше некому было присмотреть, но я был сбит с толку его решением оставить нас. Тогда я вёл себя, словно ничего серьёзного не произошло. Но это потрясло меня до глубины души. Не так сильно факт ухода, но гораздо сильнее потребность отделиться от своих братьев. Мы были семьёй. Когда Хэд ушёл, я потерял гораздо больше, чем участника группы. Я был в замешательстве от того, что Хэд пожертвовал всем окружением и поддержкой, ведь это делало его решение покинуть нас ещё тяжелее.

207

Несмотря на это я понимал, что жизнь продолжалась. «Korn» не собирался расходиться или разваливаться без Хэда. Никто из нас не был готов уйти. Наоборот, мы все жаждали двигаться вперёд и не позволяли уходу Хэда тянуть нас вниз. Мы выбрали позитивный подход в нашем новом движении. Я и Манки вернулись к основам, мы стали писать музыку вместе как во времена «L.A.P.D.». Мы нацелились воссоздать наш звук. Отъезд Хэда заставил нас внести некоторые изменения и встретить новую творческую волну, которая захлестнула группу. Мы закончили запись «See You on the Other Side», звучание альбома сильно отличалось от нашей предыдущей работы. Все мы играли жёстче, чем раньше, в процессе мы становились лучше как музыканты и исполнители. Когда мы выступали, фактически я наслаждался тем, что на сцене появилось дополнительное пространство. Мне всегда было немного тесно, потому что Хэд и я стояли на сцене справа, я торчал между Джоном и ним. Теперь когда Хэд ушёл, я больше не чувствовал себя зажатым. Я очень активен на сцене, поэтому здорово иметь полсцены в своём распоряжении. Я всё ещё скучаю по магии присутствия Хэда на сцене, он был и навсегда останется удивительным музыкантом и энергичным исполнителем. Его творческая игра на гитаре приносила в «Korn» уникальный стиль, звук, который больше никто не мог точно повторить. После ухода Хэда мы поддерживали отношения немного, но мы жили в совершенно разных местах. Я приезжал в Бейкерсфилд к нему в гости, посмотреть как у него дела. Когда я зашёл в дом, я заметил, что все его «золотые» диски были сорваны со стены. Он рассказал мне, что должен был избавиться от всех этих вещей, потому что изменил свою жизнь. Я был удивлён, но меня это не тронуло. Хэд говорил о том, насколько прекрасней стала его жизнь, сказал, что уход из группы – это лучшее, что с ним происходило. Он даже пытался убедить меня в том, что мне нужно присоединиться к нему на пути к Богу, сказал, что мы могли бы организовать собственную группу, а также убедить остальных парней рас208

крыть глаза и изменить жизнь. Я ни в чём не согласился с ним. Я не мог покинуть группу. Они были моими друзьями, моей семьёй. Я не чувствовал, что мне нужно оставить группу, чтобы привести свою жизнь в порядок. Я пытался сказать Хэду, что все мы всё ещё его друзья, но никто никогда не стал бы меняться из-за того, что он того хочет. Если мы меняем свою жизнь, то это происходит у каждого в собственном темпе. Если бы мы не изменялись, это тоже было бы круто. Я был рад, что Хэд больше не убивал себя наркотиками. За все годы я не замечал, чтобы он так хорошо выглядел. Когда он спросил о новом альбоме, могу сказать, на самом деле он не хотел, чтобы я отвечал. Я пытался быть чутким, но разговор уже пошёл по нисходящей спирали. Мы стали спорить из-за разногласий о необходимости ухода из группы и моего недопонимания о его вновь обретённых отношениях с Иисусом. В разгар спора Хэд сказал мне, чтобы я забыл его номер до тех пор, пока не стану прямолинеен с Богом. «Я никогда не буду прямолинеен с Богом. Я – не святой. Если бы я был, мне не нужен был бы Иисус как посредник. Бог не может увидеть греха. Если бы я был прямолинеен с Богом, я сам был бы как Моисей, давным-давно у него была прямая линия связи с Богом». Я был так зол из-за всей темы разговора. И оглядываясь назад, на самом деле я немного заблуждался. Я взглянул Хэду прямо в глаза и сказал: «Я никогда не позвоню тебе снова, потому что я никогда не буду прямолинеен с Богом». И это был последний раз, когда у нас был довольно продолжительный разговор.

209

Фото на вкладыш для компакт-диска «See You on the Other Side».

210

211

Мой папа. 212

ГЛАВА 7. ДОБРЫЙ БОГ - GOOD GOD ПЕРЕВОД: Рогулин Алексей, hypocrite, Строков Антон, Maxim11 РЕДАКТИРОВАНИЕ: Рогулин Алексей

Однажды я слышал историю о дедушке и его внуке. Дедушка пытался объяснить маленькому мальчику, что внутри каждого из нас есть две собаки, которые борются за нашу душу. Одна из них хорошая, другая плохая. "Какая из них выиграет борьбу, дедушка?" – спросил мальчик. "Та, которую ты кормишь," – ответил старик. Я всегда был связан с этой историей, потому что я потратил первые тридцать четыре года своей жизни, предпочитая кормить плохую собаку. Я жил по установленным мною правилам - правилам Филди. Заняло многие годы, чтобы понять, что я кормил не ту собаку. У тебя есть выбор - жить на одной стороне либо на другой. Не существует жизни между двумя сторонами. Что касается меня, то я преуспел в том, чтобы быть плохим, и меня это не волновало. Я не задумывался дважды о том, что я причинял много вреда людям вокруг меня или что причинял непоправимый ущерб самому себе... до тех пор, пока я не узнал, что мой отец умирал от рака. Я был на пути в студию Korn, где мы были заняты записью See You on the Other Side, когда мне позвонила жена отца, Минди. Она сказала, что у отца была киста на шее, которую он хотел удалить. Это должно было быть не таким уж важным делом, но врачи дали ему антибиотики после операции, на которые у него была очень плохая реакция. В результате отец был вынужден остаться в больнице намного дольше, чем кто-либо мог ожидать. В течение того времени врачи сказали нам, что по их предположениям у отца рак. Когда отец заболел, я подумал, что я бы мог помочь ему, потому что у меня были деньги, власть, влияние. Я же был богат и знаменит, правильно? Я думал, что я мог решить любые проблемы. Я пытался успокаивать отца тем, что все будет в порядке. Я предлагал отправить его к лучшим врачам и в лучшие больницы, чтобы 213

он пошел на поправку. Деньги не были проблемой. Но он настоял на встрече со своим врачом в больнице, где его страховка покрывала бы лечение. В течение его болезни я притворялся, что ничего плохого с ним не происходит. Мне нужно было оставаться в больнице каждый день на час или два, чтобы он не чувствовал страха или одиночества. Видя его в больнице в таком состоянии, я осознал, что я не уделял достаточно времени отцу, до того как он заболел, в основном из-за того, что я был в дороге большую часть времени, а также полагаю, из-за того что я был эгоистом. Я проводил много времени в больнице, думая обо всех вещах, что мы бы могли сделать, если бы ему стало лучше. Я думал, что это могло бы вдохновить его к тому, чтобы вылечиться быстрее. Я не был готов к смерти отца. Проведенное время с ним было странным, потому что он выглядел очень слабым и больным. Я никогда не видел его в таком плохом состоянии. Его руки и ноги были покрыты коричневыми, черными и синими пятнами. Это были следы от уколов и внутривенных инъекций, которые нужно было колоть ему. Отец был супергероем для меня. Я не задумывался, что с ним когда-нибудь может что-то случиться. Я знал, что ему было очень больно, но несмотря на это я продолжал делать вид, что все в порядке. Несмотря на то, что результаты тестов были негативными, врачи продолжали настаивать, что у отца был рак. Я отказывался в это верить. Не было каких-либо доказательств подтверждающих их заявление. Врачи хотели сделать анализ костного мозга, чтобы подтвердить диагноз, объясняя, что это может быть мучительно больно. Все же они уговорили его сделать анализ, так мы могли бы наконец-то получить определенные результаты. Результаты теста были отрицательные. Рака не было. Даже тогда врачи продолжали упорствовать со своим диагнозом. Они предложили удаление лимфатического узла с его шеи, чтобы сделать другой анализ. Анализ также был отрицательным, никаких следов рака. 214

Наконец я был сыт по горло медицинским обслуживанием, которое получал мой отец, и настоял на его перемещении в другую больницу. Мои менеджеры помогли мне разыскать одного из ведущих специалистов в мире в больнице Cedars-Sinai, что в ЛосАнджелесе. К моему большому удивлению, и хотя не было никаких фактических доказательств, он настаивал, что у моего отца был рак. Я знаю, это выглядит абсурдно, что все эти «эксперты» продолжали верить, что у отца была болезнь, которая не была доказана наукой, но это произошло. Кажется, они использовали рак как общий диагноз, потому что они не могли дать другого разумного объяснения. Мое разочарование возрастало, потому что я не мог получить правильные ответы. Мне нужно было уехать на несколько дней, поэтому Дина и я поехали на Гавайи, чтобы отдохнуть. Мы тусили жестко, пили текилу «Патрон», курили лучшую траву на Мауи и глотали таблетки с того самого момента, как мы приехали туда. Я был в отчаянии по поводу болезни моего отца, и состояние постоянного кайфа помогало мне справиться. Я обожал курить траву. И никогда не хотел бросать. Я всегда заботился о том, чтобы у меня было достаточное количество. Обычно я покупал четверть фунта травы для друзей и четверть фунта травы высочайшего класса для себя. Комбинация колес, выпивки и травы убивала меня, и все признаки этого были налицо. Дела стали настолько плохи, что я даже не мог контролировать отправления своего организма. Я пил круглосуточно, семь дней в неделю - в основном пиво, но тогда я перешел на крепкие алкогольные напитки, чтобы сильнее вставляло. Я пил так много, что начал мочиться в трусы по несколько раз за день. Я смотрел вниз и думал: «Вот отстой». Было очень неприятно. Я был слишком молод, чтобы писаться в штаны. Я постоянно был так пьян, что даже не осознавал, насколько мне плохо. Меня трясло каждое утро от похмелья. После того как мы вернулись с Гавайи, я принимал «Ативан» и «Ксанакс» (успокаивающие лекарственные средства - прим. переводчика), чтобы 215

прийти в такое состояние, в котором я бы мог посещать моего отца и не выглядеть при этом как труп. Как религиозный человек мой отец отказывался верить, что Бог мог поразить его такой ужасной болезнью. Его вера была непоколебимой. А я продолжал поиски лекарства. Я не был уверен, что лечение, которое он получал было хорошим, но никто не придавал значения тому, что я говорил. Папе становилось все хуже и хуже. Было ясно, что-то пожирает его изнутри, но никто не мог подтвердить, что это был рак. Это было похоже на самоуничтожение. Он больше не мог сопротивляться этому. Доктора настояли на химиотерапии, и папа согласился. Я тоже считал, что надо попробовать, вдруг она поможет. После первой процедуры ему стало хуже, и его направили в отделение интенсивной терапии. И все равно, даже после этого, я и не думал, что он может умереть. Я нашел самых лучших докторов, каких только мог. Я просто верил, что они вылечат папу. Под конец папе стало совсем плохо. У него были пролежни и началась агония. Я попросил доктора дать ему обезболивающее. Они давали ему «Ативан», который помогал слегка расслабиться, но его было недостаточно, чтобы покончить с болью раз и навсегда. Ему нужно было более мощное лекарство, но он так и не получил его. Сорок дней и ночей я наблюдал, как папа медленно и болезненно умирал. Я был возле его кровати, когда он испустил дух, пытаясь в последний раз вдохнуть воздух. Я наблюдал за тем, как медсестры безуспешно пытаются оживить его с помощью каких-то трубок и проводов, прикрепленных к его телу. С помощью электрошока они пытались восстановить сердцебиение. Эта было так абсурдно и ужасно! Такое я видел только по телевизору. Я был словно загипнотизирован - окоченевший от шока. Доктора и медсестры сновали тут и там, пытаясь вернуть к жизни моего отца. Единственное, что я слышал при этом, был монотонный гудок, исходящий от одного из мониторов. Все что на нем было - плоская линия. 216

Я не выдержал. Меня скрутило всего над раковиной в его комнате, и я стал плакать, как никогда в своей жизни. Я просто не верил тому, что происходило вокруг. Когда я вышел из комнаты, то встретил папину жену Минди. Она еще не знала, что случилось. Я не хотел быть первым, кто ей скажет об этом, но мне пришлось. И я едва смог произнести эти два слова: «Он умер». Мой отец был женат на Минди в течение 18 лет. У них был совместный бизнес - небольшой склад. В свободное время они часто посещали тюрьмы и играли музыку заключенным, чтобы хоть как-то их подбодрить. Они были из тех пар, которые все делали вместе. В жизни никогда не знал других пар как они, которые столько времени проводили вместе и при этом по-прежнему были счастливы. Папа никогда не был один. Они всегда были вместе: Реджи и Минди. Они были словно две души, слившиеся в одну. Все это время Минди была там с ним. Так уж получилось, что когда он умирал, она просто вышла на несколько минут перекусить. Она стала плакать, недоумевая, почему ее там не было в этот момент. Почему именно в этот день ее не было рядом с папой? Я не знал, что ей сказать. Может, он хотел избавить ее от той возможной боли, которую она бы испытала, наблюдая за тем, как он отходит. Так ли это, мы вряд ли узнаем.

217

Папа и моя мачеха Минди.

Повернувшись, Минди сказала мне сквозь слезы: «Реджи, есть одна вещь, о которой твой папа мечтал больше всего на свете. Он хотел, чтобы ты всем своим сердцем принял Иисуса Христа». Я слушал каждое ее слово, хотя я должен признать, я не был готов услышать то, что она говорила. Я даже не знал что ее слова означали. Я ничего не знал о духовности или религии. Вплоть до этого момента в моем мире был только я. «Помолись со мной, Реджи». Она была несокрушима. Я не знал что говорить или делать. Я не мог сказать «нет». Мы склонили головы и Минди начала молиться. «Господь, я пришел к тебе во имя Твоего сына, Иисуса. Я грешник. Пожалуйста, прости мне все мои грехи. Пожалуйста, проникни в мое сердце и будь моим Владыкой и спасителем. Пожалуйста, наполни мое нутро твоим дивным духом и освободи ме218

ня! Спасибо Тебе за то, что освободил меня! Я молюсь во имя Иисуса Христа. Аминь!» Я так и не понял, как эта молитва проникла в мое сердце, но она полностью изменила мою жизнь. После того, как папа умер, ко мне пришел Джон и выразил свои соболезнования. Это был наш первый разговор с тех пор, как мой папа умер. Я извинился перед ним за то, что не понимал, что с ним происходило 4 года назад, когда он потерял своего дедушку. Я просто не понимал тогда, какая это потеря, и как нужно поддерживать друзей в такие минуты. Когда у Джона умер дедушка, я еще не знал, что такое смерть близкого человека и поэтому не мог понять, как он принял решение пройти процесс очищения. И только когда я потерял своего отца, я понял, через что ему пришлось пройти. И мне было важно объяснить Джону, что хотя я не смог поддержать его тогда, но я готов быть с ним рядом сейчас. Мы крепко обняли друг друга. Я поблагодарил его, за то что он пришел. Странно, но смерть помогла нам восстановить наши связи. Мы никогда не были так близки с Джоном. Я был благодарен ему за его любовь и поддержку и никогда не забуду то сострадание, которое он проявил. Я думал об этом визите в течение долгого времени. Я осознал, что поступил точно также с Манки, когда его мать умерла. Я не протянул руку помощи, когда следовало это сделать, так что я просто позвонил ему и сказал, что мне очень жаль, что я не могу быть рядом с ним. Я пытался объяснить, у меня не было необходимого жизненного опыта на тот момент, когда она умерла, чтобы понять что ему были нужны друзья, чтобы поддержать его. Я не понимал этого тогда, но я понял сейчас. Я думаю, что он оценил мою искренность. Это определенно шло от сердца. Прошла неделя между смертью папы и его похоронами, которые состоялись в Бейкерсфилде. Все это было очень странно. Я особенно тяжело переживал потерю папы. У меня хорошо получалось скрывать свою боль, эмоции и убегать от самого себя. Я провел большую часть той недели, тусуясь до потери сознания. Мне не хотелось ничего чувствовать. 219

Я и Джон.

В день похорон я был поражен числом людей, пришедших почтить память папы. Пастор был другом папы, которого я раньше не встречал. Это был черный парень, одетый в стиле хип-хоп, носил белую шапку, натянутую на глаза, да и вообще выглядел как сутенер. Я пытался понять, что он из себя представляет. Он выглядел а-ля гетто, но очень клёво. Он был такой живой и веселый, я не мог поверить в то, что я видел. Его присутствие контрастировало с грустью наполнившей церковь. К моему большому удивлению Хэд также пришел на похороны. Казалось, что вокруг него был свечение. Когда он медленно 220

приближался ко мне в тот день, все остальное вокруг него было как при тоннельном зрении. Хэд плакал, когда говорил. Он сказал: «Ты знаешь, есть одна вещь, которую твой отец хотел для тебя. Он хотел, чтобы ты мог принять Иисуса в свое сердце». Я уставился на Хэда, в то время как он говорил. По какой-то причине я был очень взбешен тем, что он говорил. «Откуда ты знаешь, что в моем сердце нет Иисуса?» – спросил я резко. Я не хотел слушать его проповеди. Не в тот день. Не в день похорон моего отца. Я развернулся и ушел прочь. Я все еще должен был произнести речь, и мне совсем не хотелось быть злым. Я всегда ненавидел говорить перед публикой. Забавно, что исполнение музыки перед большими группами людей никогда не беспокоило меня, но публичные выступления всегда заставляли меня нервничать. Несмотря на это, я набрался смелости, чтобы встать перед собравшимися, которые пришли, чтобы почтить память отца. Когда я встал, чтобы прочитать письмо, которое я написал, возможно я выглядел сфокусированным и задумчивым, но я был полностью в растерянности. Я был вне своего разума, в сумасшедшем и темнейшем месте, в котором я когда-либо был. Возможно, я бы не написал такое же письмо сегодня, но в 2005 году оно отражало мое состояние. «Мой отец был одним из самых крутых чуваков, которых я встречал за свою жизнь». Я остановился, ожидая, что толпа разразится хохотом. «Он был примером для всех». Отец говорил мне: «Сын, я тот же самый человек. Я избавился от всех грехов в своей жизни». В то время я понятия не имел, что это значит. Я знал, что отец был хорошим христианином, который никогда не судил меня, если я делал что-то против его жизненных принципов. Я продолжил: «Я спросил отца, почему людям нужно вести себя так глупо, когда они спасены. Он сказал мне, когда люди рождаются снова, они словно дети. Люди, которых я видел спасенными, вели себя как дураки многие годы, а потом становились очень клёвыми. Не было никаких шансов, что я буду вести себя как ду221

рак. Если ты настоящий пример для подражания, то твоя семья и друзья последуют твоему примеру. Однажды у тебя будет уважение людей, от которых ты действительно хочешь его получить, и ты можешь пытаться спасти мир, но это не произойдет в одночасье. Просто потому, что ты спасен, вовсе не значит, что ты лучше других. Ты все еще должен быть частью этого мира и жить в нем». Я читал то, что написал, и не слышал своих слов. Я молча стоял до того момента, пока не посмотрел на гофрированный кусок бумаги, на котором были написаны эти слова. «Если бы отец мог оказать еще одну услугу, то я уверен, что он призвал бы забыть все семейные и личные обиды, и ссоры и любить друг друга такими, какие мы есть». Нервничая, я все-таки справился с речью, словно я был сам Мистер Уверенность. Что бы ни случилось с отцом, а уж тем более в такой момент, было мучительно осознавать, что душою я не был там, где мне надлежало быть. Я хотел, чтобы папа обрел внутренний покой. Чувак всегда был счастлив. Он был способен выйти победителем из любой ситуации. И мне хотелось этого же. Моя жизнь дошла до той точки, когда я постоянно деградировал, двигался по нисходящей и был неконтролируем. Я не мог оставаться трезвым надолго, чтобы успеть осознать, насколько же все запущено. Папа знал, что я пил, курил траву и закидывался «колесами». В течение многих лет он видел, что моя жизнь была как бардак, но он никогда не осуждал меня за это. Он просто продолжал показывать мне безграничную любовь. Я знал, что ему не нравится, как я живу, но он никогда не осуждал меня или заставлял почувствовать себя неудачником из-за принимаемых мной решений. Однажды, несколькими годами ранее папа пытался затронуть эту тему, но это закончилось тем, что я отстранился еще дальше. Он говорил мне, что он осознал, что это не сработает со мной, так что он просто любил меня за то кто я, и какое место занимаю в жизни. Он сказал: «Сын, есть только один дар в этом мире, который никогда не подводит… и это любовь». Я никогда не забывал эти слова. Он был прав, и своей смертью он дал мне самый восхи222

тительный подарок, который отец может оставить своему сыну. Он открыл мне глаза. После осознания произошедшего и похорон Дина и я совершили поездку из Бейкерсфилда назад в Лагуну, дорога обратно заняла два с половиной часа. Мы свернули на стоянку для отдыха, чтобы выкурить косяк, в то время как солнце садилось за горизонт. Мы оба молчали. Это был долгий день. Я только что похоронил отца. На самом деле нечего было сказать. Я был убит горем. Я потерял моего лучшего друга, когда он умер. Мы вернулись ко мне домой после похорон. Тогда я хранил пиво, спрятанное почти в каждом углу дома. Пиво было у меня повсюду в холодильниках на кухне, кладовой, на заднем дворе, в гараже и студии. Когда мы вернулись домой все направились к холодильникам и взяли по банке. Один за одним я слышал звуки открывающихся банок. Я помню, что думал «может хоть кто-нибудь не пить сегодня… в дань уважению папе?», я не уверен, произнес ли я это вслух, но я никогда не забуду это чувство. В тот вечер вокруг моего дома было нечто мрачное. На самом деле мне не хотелось создавать проблем из-за того, что кто-то выпивал, но и быть там мне тоже не хотелось. Я пошел наверх в свою комнату, чтобы побыть в одиночестве. Я чувствовал некое присутствие, будто что-то наблюдало за мной. Я был убит горем, но каким-то образом это присутствие утешало меня. Я не был уверен, что это было, но я был благодарен его существованию. Позже той ночью Дина, ее сестра Кристи, моя мачеха Минди и я очутились в комнате для гостей, где Минди временно проживала. Я попросил ее поехать домой вместе с нами, потому что я не хотел, чтобы она оставалась одна. Мы поговорили немного. Все казались спокойными и умиротворенными. Минди спросила еще раз, не хочу ли я помолиться с ней. Мы собрались в круг и помолились вместе. Минди сказала ту же самую молитву, что и больнице. Она молилась, я слушал. В этот раз все было по-другому. Я чувствовал холод и меня знобило. Это было удивительно. Все мы чувствовали одно и то же. Когда мы закончили молиться, Минди была необъяснимо взволнована. Это было странно и через чур для меня. 223

Я думал, что она своего рода чокнутая. Я не мог понять, по какой причине она была так сильно взволнована. Я не зацикливался на этом. Я просто пожелал всем спокойной ночи и пошел спать. Я думал об отце всю ночь. Я поступал так, как я думал, сделал бы он. Я просил Иисуса, чтобы помог мне перестать тусоваться. На следующее утро я взял бонг, как я делал это каждое утро уже так долго, что уже даже и не вспомнить, и хорошенько затянулся. Проснулся-затянулся. Это все что я знал. Я увидел себя в зеркало укуренным. Что-то подсказывало мне, что если я не брошу курить дурь, то умру от рака. Я не был готов бросить. Я обожал накуриваться, но и умирать я тоже не хотел. Я не хотел оказаться типичной рок-звездой, найденной мертвой из-за случайного передоза. Позже тем днем я подошел к своему сейфу, в котором у меня был тайник, и начал вынимать оттуда все, что там было. Возможно, там был добрый фунт пяти или шести разных видов травы. Я пошел в туалет и выкинул все в унитаз. Травы было так много, что я даже не был уверен, что унитаз смоет всю траву. Я уставился на эту зеленую дрянь на какой-то момент, затем без смущения нажал на спуск, наблюдая медленно исчезающий водоворот дури. Вот и все. Это было сделано. Вскоре после этого Дина позвала меня ужинать. На столе стояла любимая мною «Корона» (марка пива – прим. переводчика). Она приготовила мексиканскую еду тем вечером. Я никогда не мог устоять перед холодным пивом и мексиканской едой, но по какойто причине мне не хотелось пить. Ни тогда, ни когда-либо. С тех пор никогда не пил. Тем вечером я пошел спать, прекрасно понимая, что мне нужно поменять все свои вредные привычки. Что-то продолжало подсказывать мне, что мне нужно было обратиться к высшим силам. Правила Филди больше не работали. Я потратил большую часть ночи, лежа на кровати, думая о Боге и Иисусе. Я молился от всего сердца. «Со мной действительно покончено? Помоги мне Господи, потому что если со мной покончено, мне понадобится твоя по224

мощь». Я знал, что мне не хватает сил, чтобы пройти через все это в одиночку. Это действительно потребовало бы вмешательства высших сил, чтобы помочь мне оставаться трезвым. Я не знаю как и почему, я понял это. Оглядываясь назад, я понимаю, что это была помощь Господа. На следующий день я проснулся как обычно. Но в этот раз у меня не было страстного желания к алкоголю или наркотикам. Мое мышление поменялось. Это было похоже на конец отношений, когда ты понимаешь, что они уже закончены. Было легко отказаться от наркотиков и алкоголя, потому что я понимал - это убивало меня. Чудесным образом меня не трясло, не было ломки, вообще ничего. Двадцать лет подряд, семь дней в неделю я был занят тем, что заполнял свои разум и тело ядом. И вдруг я перестал испытывать тягу к этим ощущениям. Я продолжал принимать «Ксанакс» ещё несколько недель, но при этом все равно чувствовал себя плохо, поэтому я полностью прекратил прием каких-либо веществ. Я продолжал молить Господа помочь мне не поддаться искушению и не вернуться к прежней жизни. Просите, и дано будет вам. Все вокруг сомневались в серьезности моих намерений, думая, что мой новообретённый трезвый образ жизни был лишь временным периодом. Очень многие так считали. Но я был непоколебим в своём стремлении оставаться трезвым. Я никому не позволял сбить меня с этого пути, как бы другие люди на это ни надеялись. Если бы я не был так тверд в своих мыслях и убеждениях, то мне было бы труднее одолеть всех этих демонов-искусителей и скептиков. Хотя не было таких слов, которые могли бы изменить мои взгляды или мою судьбу. Я словно освободился от пут, которыми был связан. Оставалось разобраться с чувством вины. Уйдя в завязку, я целый год приносил извинения за все плохие поступки, которые я совершил. Я молился каждый вечер, чтобы Господь простил меня за то, что я был таким подлым и жестоким все эти годы. Я оправдывался, говоря, будто я и не представлял, что бывает лучше. Я никогда не замышлял ничего плохого, но 225

после упаковки пива и травки я бы непременно причинил вам боль. Три банки пива - и мой рот превращался в некое подобие оружия, наполненного ругательствами и злобой. И вам было бы лучше молиться, чтобы ваша жена не попалась мне на глаза, иначе я бы набросился на неё, напившись в хлам. И сколько раз во время туров я знакомился с какой-нибудь случайной девчонкой, отводил её в конец нашего автобуса, занимался с ней сексом и заставлял когонибудь из охранников выгнать её после того, как я кончил? Так просто. Это было так бессердечно. Так жить было нельзя. Впереди меня ожидал сущий ад. В моей жизни никогда не было покоя. Никогда. Это хреново. Я никогда не ощущал уюта, безопасности и любви. Если бы обдалбываться было лучшим решением, я бы так до сих пор и делал. Я молился ради прощения и обещал Богу, что я не стану прежним. Процесс очищения был нелегким. Я знал, что было очень много людей, перед которыми я должен был извиниться, также было много людей, которых я едва знал, ненавидящих меня за то, что я был пьяным глупцом. Несколько лет назад Korn пригласили выступить на шоу KROQ Acoustic Christmas. Какой-то парень подошел ко мне и сказал, что он (это был Стив-О из шоу «Чудаки») ненавидит меня. Этот чувак рассказывал людям, что хочет драться со мной из-за того, что я не пожал его руку на вечеринке несколько лет назад. Я не мог вспомнить, что вообще когда-либо встречался с ним, не говоря уж об оскорблениях, нанесенных ему. Я поблагодарил парня за рассказ и попытался извиниться, объяснив, что в том числе из-за подобных ситуаций я больше не пью. Какая бесполезная трата сил, чувак. Я бы никогда не проявил неуважение к человеку, будучи трезвым. Это было мое стандартное объяснение, и в большинстве случаев люди его охотно принимали. Сказано в Библии в Притчах Соломона: «Озлобившийся брат неприступнее крепкого города, и ссоры подобны запорам замка». Я очень хорошо понял, насколько справедливо это изречение. Некоторые люди принимали мои извинения так, как будто это было чтото малозначительное. Другие, выслушав меня, отказывались ве226

рить, что я на самом деле изменился. По их мнению, я был обречен пожизненно носить клеймо ничтожества. Чтобы заставить их поменять свои взгляды, я мало что мог сделать, разве что только стойко следовать по моему новообретённому пути и держать слово. Я написал нижеприведённые письма моим товарищам по группе, пока работал над этой книгой. Они их не читали до того, как книга ушла в печать. Я пытался поговорить с каждым из них после того, как бросил пить, чтобы они знали, что я искренне сожалею об ошибках, совершенных за эти годы. Не уверен, что мне удалось в полной мере выразить, как сильно я раскаиваюсь и насколько каждый из этих парней важен для меня. Несколько месяцев ушло на написание черновиков писем, но они сами буквально полились из меня, стоило мне найти подходящие слова и чувство, которым я хотел поделиться.

227

228

Дорогой Брайан (Хэд), я пишу тебе первому, так как я знаю тебя дольше всех. Вопервых, я хотел бы сказать, что я читал твою книгу, и я думаю, что ты проделал хорошую работу, и я горжусь тобой. Но при чтении твоей книги всплыли некоторые неприятные воспоминания. Оглядываясь назад, я хотел бы, чтобы многое сложилось по-другому. Особенно мне хотелось бы не говорить тех плохих слов, что причинили тебе боль. Я знаю, что физическая боль была бы лучшим лекарством, чем те слова, которые я сказал тебе. Пожалуйста, прости меня за все те плохие вещи, что я сказал тебе. Я был глуп и наивен. Я просто жил своей жизнью со свободными нравами. Я слушал тебя, а точнее твои пальцы, когда ты играл на гитаре. И когда твои пальцы говорили, мне нравилось все, что ты хотел сказать. Я до сих пор думаю, что ты один из лучших музыкантов в мире. Знаю, ты изменил свою жизнь, и хочу, чтобы ты знал, что я тоже изменил свою. Если мы когда-нибудь будем тусить, то мы вдвоём так поседеем, что «Just for Men» (краска для волос – прим. переводчика) не поможет. Знаю, мы были бы ответственны друг перед другом и произвели бы кое-какие ошеломительные перемены в мире. Сегодня я не тот, каким ты меня знал раньше, но я скажу тебе, что я бы мог быть лучшим другом, который когда-либо был у тебя. Я надеюсь, мы найдем способ, чтобы это произошло. С любовью, твой друг, Филди Дорогой, Джон, ты – очень крутая рок-звезда. Когда ты уходишь со сцены, я чувствую твою энергию. Из-за своей уникальности твой голос один из моих самых любимых, и вот что восхищает меня, на сцене ты – безумец с этим могучим голосом. И ещё я чувствую себя гордым отцом, который видит, что ты растёшь как певец. 229

Большинство певцов, которых я знаю, или о которых слышал, - эгоисты. Не ты. Вне сцены ты – скромный парень, которому нравится помогать людям с их проблемами, даже материально. Из-за того, что ты такой пассивный парень, я доставал тебя, но ты никогда не реагировал. Поэтому я отставал от тебя и доставал любого, о ком ты заботился, и кого ты любил. Не знаю, зачем обижал тебя. Я был просто пьян или на таблетках. Я был неуправляемым придурком, который думал: «Вот так полагается жить рок-звезде». Я серьёзно изменил свою жизнь, и хочу, чтобы ты знал, теперь я больше не мучаю людей. Так хорошо, когда поддерживаешь людей. Ты удивляешь меня, и мне нравится перенимать твои хорошие качества. Теперь я способен стать лучшим другом. Мы должны снести стены и из этих кирпичей построить мосты. Требуются годы, чтобы возвести один мост. Но я люблю работать, и времени у меня в избытке. Благодарю и предвкушаю дальнейшее сближение. С любовью, Билли* *Сколько я помню, почему-то Джон называет меня Билли. Иногда, когда я представляюсь другим людям, то они думают, что я говорю им «Меня зовут Билли», так это имя и прилипло ко мне. Дорогой, Дэвид, когда всё пошло неправильно? Не знаю, когда это началось. Насколько я помню, так было с давних пор. В «L.A.P.D.» мы пытались создать несколько песен на нашей репетиционной точке, но на самом деле никогда ничего не получалось, потому что мы все напивались, импровизировали и пели пять-шесть песен для десятипятнадцати человек, которых мы приглашали каждую ночь. Как-то ночью я сказал что-то, чтобы разозлить тебя. И ты сказал что-то, чтобы разозлить меня. Печально, я не помню, что было сказано. Мы были в бешенстве и начали песню. За трёхминутную песню я выпил 40-унцевую бутылку (1,2 л) солодового пива «St. Ides». И я рассвирепел. Мне пришло в голову, что в конце 230

этой песни, мы собирались подраться. Итак, песня закончилась, я отшвырнул бас-гитару, сошёл со сцены и позвал тебя. Я поднял кулаки. А ты посмотрел на меня так, словно собирался убить меня. Было много криков, но до драки не дошло, слава Богу. Я был так пьян, что не помню всего сказанного, но уверен – это было обидно, потому что с тех пор всё стало иначе. Следующие двадцать лет при встрече друг с другом, я говорил: «Эй, как дела?», и ты говорил «Эй, как дела?», вот и всё. Оглядываясь назад, я полагаю, что мои выходки надоели тебе за эти годы. Я был свиньёй. Я заходил в гримёрку, выдувал полбанки пива, нарочно рыгал как можно громче, оставлял банку наполовину полной для того, чтобы бросить в стену и наблюдать, как повсюду разлетаются брызги. Затем я сплёвывал, прохаживался, откусывал пиццу и швырял её в другую стену. Наконец я подходил и пердел на тур-менеджера. Тогда никто не мог остановить меня или мой рот. У меня не было ничего общего с тобой. Перематываю, спустя несколько лет я еду в самый хороший ресторан в городе в своей лучшей одежде, накрыто и пахнет вкусно. И кого я вижу? Тебя. Я получаю истинное наслаждение от хороших ресторанов. Поэтому в туре каждый вечер я выхожу поесть. И кого я вижу? Тебя. Я понял, что получаю настоящее наслаждение от тренировок. Поэтому я стал ходить в спортзал в гостинице или в городе. И кого я вижу? Тебя. Я мог бы всё продолжать и продолжать, столько у нас общего. Очень плохо, что всё так обернулось, потому что мы не стали хорошими друзьями, но теперь мы могли бы ими стать. С любовью, Филди Дорогой, Джеймс (Манки), я помню случай в аэропорту несколько лет назад, мы готовились к досмотру багажа. Мы оба были ещё пьяны после ночи. И 231

перекинулись несколькими словами, это было то, что мы всегда называли «пьяный разговор». Не знаю, что ты сказал, но я разозлился. Я толкнул тебя так сильно, как мог. Мои часы Ролекс «Президент» расстегнулись, поэтому я снял их с запястья и отдал Локу. Затем я снял свою огромную, тяжёлую золотую цепь с шеи и ударил тебя в грудь. Вот что случилось, когда Лок прыгнул между нами, закончив то, что могло стать очень плохой дракой. В Библии в 1 стихе 20 главы Притчей Соломона говорится: «Вино - глумливо, сикера буйна; и всякий, увлекающийся ими, неразумен». Это было глупо. Думаю, ты делаешь великолепную работу, развивая свою игру на гитаре. Ты стал лучше после того, как Хэд почему-то покинул группу. Мне нравится слушать твою игру на гитаре, и, я думаю, ты один из лучших шоуменов в мире. Спасибо тебе, что тратишь дополнительное время в студии, чтобы показать мне новые песни, которые мы создаём. Ради меня ты на самом деле откладываешь свои планы. За последние несколько лет ты сделал из меня очень хорошего бас-гитариста. У меня три сестры и нет братьев, поэтому ты как брат, которого у меня никогда не было. С тобой я пережил больше, чем с любым другим участником «Korn». Когда я смотрю назад, то предпочитаю вспоминать только всё хорошее и не думать о плохом. Прости за весь тот ад, через который я тебя протащил. Но, мужик, я помню весёлые времена. Когда мы вместе снимали квартиру в Лонг-Бич, я спал в гардеробной с лампой и на одноместном матрасе, и когда мы делали флаеры для «L.A.P.D.», а затем раздавали их на Сансет-Стрип. И, наконец, когда мы просыпались рано утром и работали в Глен-Айви, мы подписывали людей на бесплатную поездку на Гавайи, мы их обманывали, чтобы отправить их на полуторачасовой семинар о таймшере. Я мог бы написать целую книгу о жизни только Манки и Филди. Вместе мы через многое прошли. Недавно ты сказал мне, что в прошлом я протащил тебя через ад. Из-за таблеток и выпивки я многого не помню, разве что несколько ссор. Знаю, однажды я назвал тебя «жополиз», но теперь я 232

понимаю, что ты отзывчивый парень. Знаю, наверно, в сотнях ситуациях я был придурком, но я могу вспомнить только драку в аэропорту и то, как назвал тебя «жополизом». И за всё это я извиняюсь. И если я ещё чем-то обидел тебя, пожалуйста, расскажи мне, если обиды беспокоят тебя, потому что я просто не могу вспомнить. Я хочу, чтобы ты знал – мне никогда не следовало обращаться с тобой так, как в прошлом. Спасибо тебе за все хорошие воспоминания. Я – твой друг до конца наших дней. Я люблю тебя, Джеймс «Манки» Шаффер. Реджи «Филди» Арвизу Извиняться перед малознакомыми людьми гораздо проще, чем признание своей вины перед тем, кого я по-настоящему любил. Я откладывал эти извинения до самого конца, в том числе и письма выше. Когда я впервые протрезвел, я поставил цель встретиться со своим другом Локом, чтобы сказать ему, что сожалею о произошедшем в Аризоне. Я извинился перед всеми друзьями, кого я мог оскорбить (и, наверно, оскорбил) в одном из печально известных «приступов ярости Филди» за эти годы порою больше одного раза. И наконец я должен был извиниться перед Диной, из всех это – оказалось самым трудным признанием. Я откладывал так долго, насколько это было возможно, но совесть не давала мне покоя. Я должен был признаться и рассказать ей ужасную правду. Только так я мог наконец-то обрести в жизни покой. Я знал, что мог потерять её, если расскажу, но сердце подсказывало мне: «чтобы не случилось, скажи ей». Я всегда слышал, что правда освобождает, но забывают предупредить, сначала она сделает вас несчастным. Однажды ночью, когда мы лежали в постели, я наконец-то набрался храбрости, чтобы рассказать ей всё. «Я должен кое о чём рассказать тебе…» Такие слова всегда предвещают что-то недоброе. 233

«Я должен рассказать, Дина, хоть это и мерзко». Она не сказала ни слова. Я продолжал говорить. «Ты знаешь, что я часто бываю на гастролях. Я часто изменял тебе в турах». Я увидел, как она помрачнела. Она потребовала подробностей, я не хотел их выкладывать. «Хуже не бывает, Дина. Я был свиньёй, и это всё, что тебе нужно знать». Но этого было недостаточно, чтобы удовлетворить её любопытство. Не знаю, почему женщинам нужно знать все интимные подробности, но я был не в том положении, чтобы вести переговоры, поэтому я рассказал ей всё. Я рассказал ей о еженощных вечеринках, о «Курятнике» и о шалостях в автобусе. Я рассказал так, что слова передали всю бесшабашность тех событий, потому что я не хотел, чтобы она думала, будто я не договариваю. Я любил Дину, но я был ещё недостаточно зрел, чтобы понять то, что настоящая любовь несколько отличается от моего собственного представления. Вот как я всегда любил. Я всегда изменял. Это не было реальной проблемой в прошлом, потому что у меня никогда не было женщины, которая мне нравилась настолько, чтобы измена что-то значила. Дина была другой. Что-то было в ней, и это вызвало во мне желание прекратить измены и посвятить всего себя любви только к ней. Дина приняла новости не очень хорошо. Она превратилась в Линду Блэр из «Экзорциста». Она стала вопить и говорить всякий бред. Её голос стал почти неузнаваем. Помню, подумал, что ей должно быть овладели демоны, потому что она была сама не своя, раньше я видел, как Дина выходила из себя много раз, но в тот момент девушка передо мной не была тем человеком, которого я знал или хотел бы узнать. Она схватила вещи с тумбочки у кровати и бросила в меня. Она совершенно потеряла голову. Я не знал, что сказать или как успокоить её. Я просил прощения снова и снова в надежде, что она услышит искренность в моих словах. Я ничего не мог сделать, только дать так нужные ей время и пространство, чтобы она поразмыслила и, я надеялся, пришла в себя после моих откровений. 234

Той ночью я приготовился идти до конца, мне нужно было сделать ещё одно важное признание, чтобы я мог полностью освободить и очистить сердце и душу. Однако, ошарашенный её реакцией на измены, я всё же оказался не готов сбросить на неё последнюю бомбу. Я готовился к поездке на пару недель в тур. И я решил написать ей письмо с последним признанием. Я спрятал письмо в шкафу между футболок так, чтобы она случайно нашла его перед тем, как я буду готов признаться. В туре спустя непродолжительное время я решил, что наконец настало время рассказать всю правду Дине. Я очень любил её, я должен был ей правду. Я позвонил ей с гастролей и рассказал то, что ещё ей необходимо было знать. Я раскрыл ей то, что я хотел рассказать ей лично, но боялся. Правда в том, что я не хотел ей всего рассказывать, но я должен был, потому что каждую ночь, когда я ложился, только одно отделяло мою совесть от полной свободы. Я хотел покоя в жизни. Мы поговорили несколько минут, прежде чем я подсказал ей, где лежит письмо, и повесил трубку. Дорогая, Дина, я пишу тебе это письмо, чтобы сказать тебе – я люблю тебя всем сердцем и хочу провести остаток жизни с тобой. Я очень много о тебе думаю. Для меня ты единственная, только с тобой я могу прочувствовать любую эмоцию. Без тебя моя жизнь была бы глупой. Мне нужно чувствовать больше, чем просто счастье. Из-за тебя я злюсь, грущу, расстроен, мне одиноко, из-за тебя я мотивирован, мил и счастлив. Теперь пора, у тебя сердце в пятки уйдёт. Я хотел рассказать тебе кое о чём, но не было подходящего момента. После того как я тебе расскажу это, я полностью освобожусь, и моя совесть будет чиста перед тобой и Богом. Надеюсь, ты посмеёшься над этим или поймёшь, что я был не в себе. Однажды ночью я был действительно не в себе из-за таблеток, травы и большого количества алкоголя. Я был словно дьявол, серьёзно. Я зашёл в комнату твоей сестры, это было тогда, когда её комнатой стала комната Сарины и Оливии. (Я хочу, чтобы ты зна235

ла, я не пропускаю никаких подробностей.) Она была в кровати, и я стянул одеяло и сказал: «Дай посмотреть на твою задницу». Я стянул с неё штаны или задрал юбку (не помню) и сказал: «У тебя загорелая задница». Она сказала: «Ты пьян. Уходи». Думаю, затем я сказал: «Дай мне взглянуть, загорелые ли у тебя сиськи». Я был агрессивным. Я был как Сатана. Она уговаривала меня уйти, и я ушёл. Вот все подробности той ночи. Но на следующий день или спустя несколько дней (не помню), она лежала. Я навис над ней и сказал ей, что однажды она сможет рассказать тебе, что случилось. Я снова был навеселе, поэтому сказал: «Однажды ты сможешь рассказать сестре, что случилось. Я хотел бы, чтобы у тебя была история подлиннее для неё, чем та, где я только смотрел на твою задницу! Я хотел бы, чтобы случилось что-то большее, но если ты расскажешь Дине, я просто буду отрицать и вышвырну тебя». Но за всё, что я сделал, я извинился перед ней. И я хочу, чтобы ты знала, я вовсе не считаю твою сестру привлекательной. Я был только не в себе, пьян, и в моей жизни не было Бога. Я прошу прощения за всё, что я сделал с тобой, но это не относилось лично к тебе. И если ты хочешь мужчину, которому ты можешь доверять, который никогда не будет тебе изменять или просто флиртовать, который пытается жить праведной жизнью с тобой и Богом, тогда я – правильный парень. Я думаю о тебе и только о тебе. Я только хочу создать с тобой семью, вместе стареть и вместе умереть. Но я хочу, чтобы ты знала, что до конца совместной жизни я буду честен. Я люблю тебя, Дина. Теперь и навсегда тебе больше не о чем беспокоиться. С любовью, Филди Дина прочитала письмо и перезвонила мне. Она кричала и плакала. На этот раз у меня совсем «крыша поехала», потому что я знал насколько болезненны мои слова. Она сказала, что всегда подозревала, но намеренно отказывалась верить, что между мной и её 236

сестрой что-то было. Я не хотел причинять боль Дине. Я говорил ей, что мне жаль, снова и снова. Я говорил, что именно по этой причине я больше не мог пить или употреблять наркотики. Я никогда бы не сделал такое трезвым. Через некоторое время Дина сообразила, что я на самом деле изменился, и ничего, за что я извинялся, никогда снова не повторится. Многое нужно было исправить, но в итоге мы справились. Я хотел измениться во всём, чтобы стать лучше. Дина не понимала, какой свиньёй я был годами. Я изменился во всём: что я говорю, куда смотрю, и с кем я говорю. Я больше не буду сквернословить, такой способ общения приводит к отрицательным результатам. Звучит просто, но перепрограммирование самого себя оказалось самым трудным делом. Теперь я просыпаюсь каждый день с мыслями о том, как повеселиться, посмеяться и быть позитивным. Я только хочу хорошо проводить время по жизни, как я всегда хотел, только теперь я хочу делать это трезвым. Однажды Дина поняла, что перемены во мне настоящие, и я по-настоящему изменился, она знала, я никогда снова не причиню ей боль намеренно. И даже при этом, чтобы восстановить доверие, потребовалось время. Когда в первый раз я вернулся из тура после всех откровений, из-за них ей было очень тяжело. Она совсем мне не доверяла. Я всё понимал, но я постоянно напоминал ей, что я изменился не ради неё. Я изменился из-за страха перед Богом. Я знал, что он следил за каждым небольшим моим поступком, поэтому я должен был поступать правильно, или мне придётся отвечать перед высшей силой, а не перед моей девушкой. Когда я молился и просил помощи у Бога, я не знал, что я навсегда открыл эту дверь. Поначалу я думал, что Бог поможет мне найти силы только, чтобы завязать с выпивкой. Затем я думал, что это только для того, чтобы помочь мне быть преданным своей девушке. Я не знал, что Он – это сделка без компромиссов. Поэтому я не боялся Дины. Я боялся Бога. Если бы я боялся только её, вероятно я бы делал то же, что и раньше, изменял и отрывался в туре. Но всё изменилось. Теперь у меня появился кто-то ещё, тот, кто круглосуточно следил за мной. Святой Дух пришёл в 237

мою жизнь, он как воображаемый друг, который следует за тобой повсюду, следит за каждым твоим действием. Если я делал что-то неправильное, Он тут же появлялся и покачивал головой, давая мне понять, что Он не одобряет. У всех нас есть душа внутри. Бог в каждом из нас. Тот голосок, что говорит: «Это неправильно». Некоторые из нас обращают на него внимание, другие – нет. Вместе с душой внутри Бог дал каждому из нас свободу воли, она – это право выбора, право – отвергнуть душу. Годами я не прислушивался к внутреннему голосу. К счастью, я больше не сражаюсь с ангелом и бесом на своих плечах. Точно та же идея, как «кормить плохую собаку или хорошую». Называйте это интуицией, совестью, Богом или душой – это подарок, который Бог дал каждому из нас, чтобы помочь нам в жизни сделать выбор между хорошим и плохим. Ошибаюсь ли я иногда? Каждый день, но лучше всего постараться успокоиться и учесть ошибки, так я могу улучшать свою жизнь. Я думаю, что я – незаконченная работа, и я делаю всё, что в моих силах, теперь я знаю, как правильно. Я знаю, что я ещё причиню боль людям, и даже буду иногда подводить их, потому что я всего лишь человек. Неважно насколько я неправ, я всегда попрошу прощения от всего сердца. И, если кто-то вредит мне, я всем сердцем прощу его. Когда несколько лет назад Хэд написал книгу, сама мысль об этом потрясла всех парней в группе. Помню, однажды ночью я стоял за сценой, когда Джонатан сказал, что хотел бы врезать Хэду, потому что слышал, что тот написал откровенную книгу о «Korn». Джон назвал её «книгой доносчика». Кто-то из парней выпалил: «Не такой уж Хэд и христианин! Я думал христианам полагается любить всех». Джон – очень добрый парень. Я знал, что он не сделал бы то, о чём говорил, потому что в конце концов он обнял бы Хэда, вместо того чтобы бить его. По большому счёту мы все любили друг друга, был ли кто-нибудь из нас ещё в группе или нет. Я знал, возможно, в книге Хэда есть то, чего бы мы не хотели, возможно, не238

правильно было так поступать. Но если в душе Хэд верил, что это – правильно, значит – так оно и есть. В конце концов, если она намеренно вредная и злая, в этом случае я знал, что в будущем Хэд ответит за последствия. Я не хотел, чтобы книга повредила нам, но я знал, что мог бы простить Хэда, если бы это произошло. В итоге, в его книге не оказалось ничего обидного. Мужик рассказал о своём личном пути, и я думаю, что он сделал хорошую работу. Не было никаких негативных последствий ни для кого. С тех пор как я стал трезвым, я постоянно думаю о том, почему Хэд покинул группу, и о том, что он сказал мне на похоронах моего отца. Я хочу, чтобы он вернулся в «Korn», потому что я никогда не зависал с ним трезвым. Теперь, когда мы оба трезвые, вместе мы могли бы создать невероятную музыку. К тому же мы могли бы зависать друг с другом на совершенно ином уровне, чем раньше, и развить новое ощущение дружбы. Надеюсь, однажды мы используем этот шанс.

239

Двое стали едины – Дина и я в день свадьбы.

240

ГЛАВА 8. НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ - GOT THE LIFE ПЕРЕВОД: Рогулин Алексей

После смерти отца я ловил себя на том, что часто вспоминаю, как он повторял мне на протяжении многих лет: «Любовь – это единственный дар, который никогда не подводит». Впервые в жизни я наконец понял истинный смысл этих слов. Я совершенно честно рассказал Дине о всех изменах и оказался способен очистить совесть, так я смог вступить в праведную святость брака, освободившись от чувства вины из-за своего прошлого. Две недели я потратил, отвечая на каждый её вопрос о моих безрассудствах, о том с кем, как, где и когда. Моя откровенная правда и жестокая честность превзошли то, с чем она (да кто угодно) предполагала столкнуться. Отношения определённо были под угрозой, но на этот раз казалось, что всё будет хорошо. Оглядываюсь назад, почему кто-то захотел бы остаться с парнем с настолько оскорбляющей отношения историей жизни? Я не смог бы её осудить за желание уйти. Если бы она была хоть немного такой же, как я, несдержанной, я бы сказал ей: «Уматывай». Из-за потери отца моё сердце было разбито, и теперь я столкнулся с тем, что теряю единственную женщину, которую я в самом деле искренне любил. Вопреки каждой моей попытке собрать воедино осколки наших отношений, Дина приняла решение. Это – конец. Я беспомощно наблюдал, как она собирала вещи. Весь процесс подавляюще действовал на нас двоих. В отчаянной попытке спасти отношения, я предложил взять отпуск – ничего особенного, просто поездка в Бейкерсфилд, повидаться с моей мамой. Да, я соглашусь, что это был не самый романтичный поступок. Вероятно, я должен был сказать: «Поехали на Гавайи или Таити». Любое отдалённое местечко, где мы могли уладить отношения, было бы лучше, чем Бейкерсфилд. Но я хотел поехать домой, увидеть маму и рассказать ей, что произошло. Мальчик внутри меня нуждался в совете, который могла дать только мама. Я искренне думал, что некоторое время в пути хорошо скажется на отношениях, и может быть, я 241

смог бы убедить Дину дать мне ещё один шанс. К моему большому удивлению она согласилась поехать со мной на север. Всю поездку ей было крайне некомфортно из-за факта моего признания. Она постоянно плакала. В попытке разрядить обстановку, я взял её в «Тако Дейва», это моё любимое мексиканское заведение с едой на вынос в Бейкерсфилде. Мы забрали еду домой и под дождём сели есть тако на заднем дворе у мамы, стараясь вести себя как обычно. Ранее в этот день я сообщил маме о том, что признался Дине во всём. Стало действительно лучше, когда она узнала, что я пытался избавиться от последствий разрушения, на сотворение которого я потратил двадцать лет или больше. Я рассказал маме, насколько плохо мне было от того, как я обходился с Диной. Я снова и снова ловил себя на мысли, насколько же она хороший человек, и как же я не хотел её терять. Чем больше я говорил, тем громче становился голосок внутри моей головы, он говорил: «Не дай ей уйти». Дина поддерживала меня в самые худшие времена. Теперь, когда ситуация изменилась, я хотел разделить с ней свою новую жизнь и веру, ведь я знал, самое лучшее ещё впереди. Я решил, что я должен попросить её выйти за меня замуж. Я не чувствовал себя подавленным, как в былых отношениях. Сердце было уверено это то, что я должен сделать, хотя у меня не было даже намёка или плана что сказать. Даже при этом я не был абсолютно уверен, что из этого выйдет, пока я спонтанно не опустился на одно колено. Я отлично сознавал, что Дина знала всё о моих неудачах и нерешительности по отношению к браку. Я был предельно чёток на протяжении наших отношений – никакого брака. Кажется, её никогда не беспокоило то, что я придерживался такой позиции, ведь она была так молода, и в целом у нас довольно хорошо шли дела. Но сейчас я подошёл к точке в своей жизни, где у меня остался только один выбор – следовать за сердцем. Когда я опустился на колено, то увидел, Дина не понимает, что происходит. И затем я услышал, как мама вздохнула и говорит: «Я знаю, что он собирается сделать!» Вот тогда-то Дина тоже сообразила. 242

Всё случилось так быстро. Я сказал что-то вроде: «Ты – единственная женщина, с которой я хочу остаться. Я очень сильно тебя люблю. Я очень сожалею обо всём, что я натворил, и о том, что тебе пришлось перенести из-за меня. Выйдешь за меня?» Она не сразу ответила. Она только уставилась на меня так, что единственно как я могу описать это – полное неверие. Моё сердце колотилось в ожидании её ответа. А затем она сказала: «Серьёзно?» «Да», - кивком ответил я. Но она не отвечала. Я вспотел, пока наблюдал, как она обдумывает предложение. Очевидно, она ещё без ума от меня. Я надеялся, она поймёт, что завершение её страданий лучше, чем утрата наших отношений. Я стал причиной необратимых перемен и хотел, чтобы Дина была рядом со мной до конца жизни. Секунды тянулись словно часы. Наконец она сказала… «Да». Дина сделала меня самым счастливым человеком в мире 11 мая 2005 года, когда согласилась выйти за меня замуж. Она слегка подкалывала меня за то, что у меня не было кольца, когда я делал предложение, но я подумал, что ей бы захотелось выбрать кольцо, которое она будет носить, став моей женой. На поиск идеального кольца мы потратили девять месяцев, когда же мы нашли его, я понял, она никогда не снимет его. Я вступил в новый этап жизни, многие на нём становятся очень счастливыми, а некоторые испытывают чрезвычайный дискомфорт. Всё вокруг меня менялось, и это стало весьма очевидным для моих родственников и ближайших друзей, я становился совсем другим парнем. Я отчаянно искал ответы. Я понимал, что трезвость – не конец игры, мне необходимо изменить всю свою жизнь. Я вспомнил детство, тогда родители пытались направить меня. Но как большинство непокорных подростков, я не доверял им. Я не мог понять, почему мама и папа думают, что они могут говорить, как поступать, что их направление – это верное направление действий. Я помню, как много раз Дина пыталась сказать, что в жизни мне нужен Иисус. Обычно тема поднималась после долгой ночи на вече243

ринке, когда мы оба были измождены. Я ругался с ней и бесился от простого упоминания Его имени. Не понимаю, почему я был так разгневан. Как можно обезуметь от того, чего вы не понимаете? Но со мной так было – часто. Большую часть взрослой жизни я настаивал, чтобы рядом со мной не было никаких религиозных символов. Я ничего не знал о Боге, Иисусе или Библии, так как я боялся всего этого. В моём доме или у меня на шее никогда не было крестов. Даже Дине я сказал, что ей не разрешается носить крест в моём присутствии. Если у неё на шее был крест, я всегда заставлял снять его. Однажды отец подарил мне набор подставок для книг в виде золотых рук, сложенных в молитве. Я ничего не сказал, когда он подарил мне их. Вместо этого, я только спрятал их у себя в гараже на неделю или две, а затем выбросил. Мужик, оглядываясь в прошлое, сегодня мне становится очень грустно из-за этого случая, ведь ничто никогда не заменит подарок отца, теперь, когда он ушёл. Вскоре после смерти отца Минди подарила мне первую Библию. Я убрал её в тумбочку у кровати на месяц или больше. Я думал о гармонии, в которой был отец в конце жизни. Его очень счастливый и довольный вид производил на меня неизгладимое впечатление. Я знал, что в жизни он руководствовался Библией. Я подумал что, если это сработало с ним, то сработает и со мной. И вот однажды я решил сделать нечто, клянусь, никогда этого не делал. Я вытащил Библию из ящика и начал её читать. У меня никогда не было какого-то особенного религиозного окружения или принадлежности к церкви, так что всё это было в новинку для меня. Первые слова, которые я прочитал: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих». Внезапно я понял смысл этих слов. Если вы хотите жить лучше, вы должны жить по слову Божьему. Мы здесь на такое непродолжительно время. Я захотел восполнить большую часть времени, которое упустил. У меня больше не было желания напрасно тратить хоть одно мгновение. Весь следующий год или около того я читал слово Божье каждый день, пока не прочитал всю книгу от начала до конца. Мо244

жет быть, наследие отца вдохновило меня на чтение Библии, или возможно, рука самого Бога направляла меня, чтобы следовать Его учению. Неважно, что привело меня к этому месту. Я очень благодарен, наконец-то оказаться там. Мой отец никогда не называл себя религиозным человеком, и я тоже – никогда. Приверженность отца к вере больше выражалась в чтении и жизни по слову Божьему, чем в соблюдении религиозных обрядов. По-моему это вполне логично, что я начал собственное путешествие к познанию лучшего пути. Новый Завет стал моим проводником по жизни. Он дал мне больше мудрости, любви и осмысленности, чем что-либо ещё, ко мне навсегда пришло понимание. Мне нравится читать книги парней, вроде Джоэла Остина, его воодушевляющие послания поддерживают мою веру, но нет ничего лучше, чем чтение Библии. По какой-то причине чем больше я читал, тем яснее всё становилось. Каждое слово резонировало, потому что это – настоящая правда, полная правда и ничего кроме правды. В моей душе сомнение исчезло от того, что я читал самое главное руководство к жизни. Чем больше я читал, тем лучше я понимал истории. Истории о любви, кровосмешении, убийстве, измене и прелюбодеянии. Я был ошеломлён, насколько современны темы, изложенные в тысячелетних текстах. Я не мог оторваться, Библия читалась, как большой захватывающий роман. Истории Ветхого Завета увлекательные и напряжённые. Я слышал о Моисее и Ное, но я никогда не читал о них. Когда я добрался до Нового Завета, я окончательно оказался на крючке. Когда я закончил Новый Завет, всё стало кристально ясно. Жизнь больше не была сложной. Она оказалось простой, потому что любой ответ ко всем дилеммам жизни был на этих страницах. Библия стала моей новой зависимостью. Я читал её каждый день, медленно и методично продвигаясь через каждый рассказ, упрямо пытаясь понять послание и смысл, и как я смогу применить эти уроки в своей жизни. Как и тренировки, ежедневное чтение Библии требовало времени и ответственности. Если бы я относился к чтению, как к уроку или рутине, я бы прочитал только несколько 245

первых рассказов. У меня было время, так что я смог впитать каждое слово. Если я что-то не понимал, я искал значение этого. Нельзя было упустить ни одной мысли, ведь каждое слово важно. Кое-чему я научился в этом процессе, никогда не выучишь всё и сразу. Когда я читал Библию, каждый раз я находил что-то новое. Слова могли быть те же, но смысл и послание менялись в зависимости от ситуации в жизни на то время. И это – всё ещё правда. Библия на самом деле не о религии. Она о слове Божьем, и Его слово абсолютная неопровержимая истина. Вы не можете не согласиться с прочитанным, потому что других вариантов не осталось. Библия дала мне пищу для размышлений о дальнейшем пути. Кто я, чтобы спорить с Богом? Я легко посвятил себя учению Бога, когда понял, что Его слово – это решающее слово. Соглашусь, что грешить весело. Мне нравилось грешить, но я понял, так продолжаться не может, я не мог справиться с последствиями, я постоянно расплачивался за грехи. Очевидно, что мне нужно было заменить грех чем-то лучшим. Я уже говорил это раньше, если бы жизнь во грехе была лучше, то я всё ещё продолжал бы так жить. Я больше не хотел нести груз вины и стыда на своих плечах. Библия показала мне, что есть выход. Я никогда не чувствовал себя так, как за чтением религиозной книги. Но этого оказалось недостаточно. Если я сталкивался с проблемной ситуацией во время восстановления, я взял за привычку сделать паузу и попросить Бога о помощи. Я находил себя молящимся Богу каждый день без исключения. Я хотел только избавиться от всех вредных привычек. Как бы странно это не казалось, но когда я завязал с алкоголем и наркотиками, у меня никогда не появлялось по-настоящему сильного желания или тяги вернуться. Я исцелился. Я не прибегал к любой модной программе реабилитации или к лекарствам и пилюлям, чтобы прекратить бухать. Я развернулся в своей нужде к Богу и поверил, что Он защитит меня от меня самого. Если вы молитесь по-настоящему и верите, что в ваших словах нет сомнений, значит вы на верном пути. 246

Я слепо верю с того мгновения, как я развернул свою жизнь к Богу. Я верю в него почти по-детски. Я был на конце верёвки. Я не хотел продолжать бессмысленную однообразную жизнь, такую жизнь я вёл все эти годы. Я был совершенно измотан. Я попросил Бога забрать мою зависимость и никогда больше не возвращать её. Во мне было что-то действительно необычное, когда я молился. Каждое слово имело смысл. Со временем ежедневная молитва стала ежедневной частью моей жизни, до такой степени, что я больше не думаю о молитве, как о трудном деле. С 2005 года я не выпил ни одной капли алкоголя и полностью избавился от наркотической зависимости. Я никогда не справился бы без помощи Бога. Я никогда не связывался с «Анонимными алкоголиками» или программами реабилитации. Несмотря на то, что эти программы могут помочь некоторым людям, таким парням как я и вера нужна такая же, чтобы защититься от провала. Мне нужно было найти свой путь в своё время и на собственных условиях, так я решил, чтобы не случилось оставаться собранным и чистым. Я знал, что мне не справиться в одиночку. Мои друзья, которые прошли реабилитацию, пытались объяснить мне процесс. По моему мнению, люди, которые проводят программы, вроде «Двенадцать шагов», пытаются сыграть Бога, говоря вам: «Нужно быть трезвым». Кто эти люди, чтобы изображать Бога? В конечном счёте, это – проигрышная позиция, потому что на самом деле существует только одна высшая сила. Поймите, ваша жизнь становится лучше, когда вы принимаете настоящего Бога. Годами я играл по «Правилам Филди». Я жил на своих условиях, ни о ком больше в мире не заботясь. Это не сработало. По крайней мере для меня, затем я сдался и отдал свою жизнь в руки одного единственного Бога. Только тогда начали происходить сверхъестественные перемены. Понимание ко мне пришло очень просто. Я искал ответы, и каждый был на страницах Библии. Словно кто-то дал мне рецепт идеального торта или руководство к созданию лучшей жизни. Следуя слову Божьему, я не мог ошибиться. Многие люди думают, что 247

в Библии всё заумно и непонятно, но это не так. Она – только руководство к жизни. Я знаю, если я когда-нибудь потеряю веру в Бога или перестану читать Библию, я легко отступлюсь от выбранного пути. Я не часто хожу в церковь, но если я прихожу, то обычно слышу доброе послание по завершении службы. По какой-то причине Бог хочет, чтобы я услышал слова пастора, и я это знаю, поэтому я всегда пытаюсь найти позитив в проповеди. Я не верю, что Бог действительно разговаривает с людьми, но я принимаю Его послания. Он дал каждому из нас подарок, это – Его слово в виде хорошей книги – Библии. Теперь, когда я читаю Его слово каждый день, я никогда не чувствую себя одиноким. Я выучил, что я не могу делать всё что угодно полностью по собственной воле. И если быть совершенно честным, и не хочу. Я прошу помощи у Бога почти во всём. Я привык верить, что мне вообще никто не нужен, но теперь я твёрдо знаю, это неправда. Библия гласит, вы справитесь с чем угодно, если имеете веру с горчичное зёрнышко. Я не понимал, что это значит, пока не стал трезвым. Бог – всемогущий Бог. Он создал Вселенную и знает всё, что Он поместил в этот мир. Однажды я усвоил это знание, и я хочу его сохранить навсегда. Одну запись я выучил наизусть, потому что она имеет важное значение для меня. Это тринадцатый стих десятой главы Первого послания к коринфянам святого апостола Павла: «Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести». Мне всегда нравилась это место, потому что становится очень понятно, что у всех нас есть право выбора, и если некомфортно, то встань и уходи. Всегда есть выход. Вот на что я опирался перед тем как освободиться. До вас доходит, и вы понимаете, вы в плохой ситуации и пользуетесь правом уйти, измениться, сделать чтото, что вас спасёт. Я думаю, что большинство людей полностью не отдаёт отчёт о последствиях выбора. Им нужно остановиться и спросить себя: «Что выйдет из этого?» Большинство людей думают 248

только о сиюминутном: «Это забавно», «Завтра разберусь», «Никто не узнает». Вам нужно обдумывать каждую ситуацию, потому что вы не знаете, что будет завтра. Сколько раз я просыпался утром после вечеринки и жалел о сделанном? Не сосчитать. Если вы делаете что-то и затем вам плохо, то пора прекратить так поступать. Если стало плохо, то последствия никогда не оправдают поступки. Требуется время, чтобы отказаться от наркотиков и алкоголя, и переподготовка, чтобы жить в мире. Когда вы пробуете правильно жить, появляются эгоистичные мысли. Когда я очистил сознание от всего неправильного, я попросил у Бога помощи для поддержания нового образа жизни. Я стал больше осознавать собственные недостатки и несовершенство и усердно работал над переобучением мозга. Дело было не только в трезвости, я хотел изменить всё в жизни. Например, я перестал перебивать людей во время разговора. Мне нужно было напоминать себе, что иногда люди делают паузу во время разговора, но ещё не закончили. Я понял, что у меня была плохая привычка прерывать людей, её постоянно истолковывали, как отсутствие интереса к словам собеседника. Не в этом дело. Я просто торопился донести собственную точку зрения. Позже я научился слушать, а затем говорить. Моё восприятие разговора полностью изменилось, потому что я вынужден вникать в каждое слово. Теперь, когда я довольно хороший парень, люди пеняют мне, если я зарываюсь. Я всё ещё могу сделать людям больно словом или интонацией, но я сознаю это и не оставляю попыток улучшить навыки общения. Для меня это ежедневная борьба, но я желаю одного, сталкиваться лицом к лицу с проблемой, пока общение не перестанет ей быть. Ненавистники хором наговаривают на меня: «Я думал, ты – христианин. Ты притворяешься, лицемер». Я научился не переживать о том, что думают обо мне другие люди. Только Бог – мой 249

единственный судья. Я уверен, что мой выбор твёрд, но я тоже человек, и это означает, что иногда я могу ошибаться. Люди тратят слишком много времени, беспокоясь о том, что никогда не произойдёт. Однажды кто-то сказал мне, что 85 процентов событий, о которых мы переживаем, никогда не происходят. Зачем беспокоиться о завтра или вчера? Нужно жить сейчас. Сегодня – это всё, что вам нужно. Завтра же не обещано, так зачем беспокоиться о нём? Когда я вижу рядом других людей, которые борются с пагубными пристрастиями, то понимаю, что большинство людей рассматривают срыв, как провал, слабость и большое разочарование. Если вы не крепки в намерении стать трезвым, вы используете этот временный провал, как повод вернуться к старым привычкам, вместо того чтобы увидеть в этом ошибку и встать снова на праведный путь. Это – борьба, и на кону – трезвость. Быть добропорядочным не просто. Над этим нужно работать, это долгий и нудный процесс. Он требует работы, и в этом он не отличается от порочной жизни. Нужно решить, в каком направлении вы хотите приложить усилия. На самом деле проще некуда. Я знаю, что сложно сменить курс без поддержки окружающих. Берите пример с меня. Настоящие друзья не станут пытаться искушать вас. В основном у меня всё ещё много прежних друзей, они были и до трезвого образа жизни. Некоторые решили навести порядок в своей жизни, другие ещё не определились. Когда я отказался от алкоголя и наркотиков, мои друзья были как никогда далеки от завершения своей вечеринки. Для меня это не имело значения. Они были вольны делать то, что предпочитают. Вот почему Бог дал каждому из нас свободу воли. Если бы кто-то сказал мне быть трезвым, я бы точно не прислушался. Вам нужно сделать этот выбор самому. Никто больше не сделает его за вас, и вы не сможете никого заставить сделать выбор, если человек понастоящему не готов измениться. Это – предпосылка для неудачи. Я обнаружил, что если я говорю друзьям «нет», они пожимают плечами и идут дальше. И знаете что? Они по-прежнему мои друзья. Иногда кто-нибудь пытается убедить меня, что одна банка 250

пива или один косяк – это ерунда, я использую эту возможность, чтобы сказать им, как я счастлив без наркотиков и алкоголя. Я не наставляю или проповедую о своём благоразумии. Я просто излагаю своё мнение. Я никогда никому не говорю не пить или не ругаться в моём присутствии, но мои поступки заставляют задуматься окружающих. Верно сказано, дела говорят громче слов. С тех пор как я научился вести здоровый образ жизни, мои поступки стали громче любого слова. Жизнь стала, как очень радостное приключение, люди чувствуют это излучение вокруг меня. Они это могут описать лишь словами, что теперь меня окружает покой. Этот неуловимый покой я всегда искал, теперь он часть меня. Я не говорю людям, как жить, просто они видят, как я живу и думают, «Я хочу то, что есть у этого чувака». Гораздо лучше идти против течения и оставить свой собственный яркий след, чем быть в стае овец, идущих за вожаком. Никто, кроме тебя, не знает что хорошо для тебя. Всему своё время. Люди выбирают трезвость по разным причинам. Мотивация не так важна как результат. В конце концов толчком, как правило, всегда оказывается какое-то драматичное событие. Потеря отца заставила меня понять, что мне нужно измениться, или я тоже вероятно умру. Среди моих друзей были трезвенники, они не хотели закончить, как другие чуваки, они видели, как те испоганили себе жизнь. Я никогда не относился к таким конформистам. Мне всегда было нужно проверить на себе. Я потратил годы, чтобы обрести свою веру во что-то, что действительно достойно, что прошло испытание временем. Я более не опираюсь на собственное понимание вещей. Мне не нужно. Я верю в Божественное руководство. Полагаю, вы скажете, что я обрёл слепую веру – способность верить в то, что я не могу увидеть в реальности. У меня не такая же крепкая вера как у некоторых других людей, но я стараюсь достигнуть её в своей жизни. У каждого разные таланты и навыки. Моей целью было найти то, что лучше всего сработает со мной. 251

Я сдружился с парнем по имени Пастор Фил. Он был пастором в общине «Освобождение», в которую входил мой отец. В основном она состояла из байкеров с тату, которые ведут бродячий образ жизни. Большинство участников называли Фила – «Шеф», и я тоже. Шеф – как крутой парень с бритой головой и татуировками во всю шею и на руках. Он побывал в тюрьме и изменил свою жизнь в поисках Бога. Я тусовался с группой «Освобождение» около года. Пастор Фил и я стали очень близки. Мне нравилось, что люди в «Освобождении» считали себя бандой, а не общиной. Мне понравилась идея быть участником банды, а не церкви. Хотя парни добрые, у них всё ещё бандитский менталитет, так ошибочно полагали другие люди об их стиле и убеждениях. Мне нравилось тусоваться с Шефом, постигая Библию и христианский стиль жизнь. Шеф – необычный пастор. Он всегда носил уличную одежду, словно на выезд с бандой, ездил на мотоцикле, ходил на стрельбище и по-доброму искренне шутил. Мне нравился его стиль и подход. Он не был тем, кого я воспринимал как религиозного человека, но он точно следовал слову Божьему. Такая атмосфера хорошо подействовала на меня. Фактически Шеф меня так вдохновил, что я решил начать обучение, чтобы стать пастором. Во время обучения при мне всегда было Евангелие от Матфея. Когда Джонатан узнал, что я хочу стать пастором, он решил – это здорово. Он сказал, чтобы мы могли бы объявить студию «Korn» церковью, и получить все налоговые льготы. Конечно, он шутил, но я был очень серьёзен в своём стремлении.

252

Я и Шеф.

И хотя мы с Шефом были довольно близки около года после смерти отца, Шеф и я не поддерживали контакт последние пару лет. Я был занят с «Korn», и он также гнался за своими интересами. Когда наши пути разошлись, я временно отложил обучение на пастора. Я всё ещё хочу закончить обучение, так я смогу однажды руководить церемонией на свадьбах моих детей. Я не гонюсь больше за пасторством, но я до сих пор читаю Библию каждый день, потому что это большое благо лично для меня. Новое знание действительно помогло мне улучшить отношения, особенно, с Диной. И хотя она согласилась выйти за меня замуж, нам предстояло много потрудиться над восстановлением доверия в наших отношениях. Я стал обращаться к Библии, чтобы помочь нам двоим понять причины, по которым я так поступал. Я мог найти любое слово – ненависть, любовь или смятение, и показать ей, что Библия говорит об этих чувствах. Библия дала нам об253

щую почву для разговора о её чувствах и для поиска ответов, что нам необходимо сделать как паре. Хотя мы общались, это было тяжёлое время для Дины, ей трудно было принять нового меня. Я стал не тем человеком, в кого она влюбилась когда-то, и она была не готова прекратить клубный образ жизни. Мне было понятно её сопротивление, ведь она была так юна. Я уже прожил почти всю жизнь и хотел чего-то другого. Я думаю, это свойственно человеческой природе не доверять другим людям и их намерениям. Я знаю, что люди сомневались во мне, когда я окончательно стал трезвым и открыл веру. Никто, ни один человек не признал нового меня немедленно, меня искреннего и правдивого. Это было тяжело принять, но я знал моё сердце чисто, и я не придавал значения таким мнениям. Ни у кого не было сил разубедить или столкнуть меня с пути, я не дал им управлять собой. С моей точки зрения я был на пути создания улучшенной версии себя. Но Дина понимала происходящее совсем не так. Она была не уверена из-за моего прошлого, и её одолевали сомнения в моей заинтересованности стать трезвым и верующим. Восстановление доверия заняло много времени. Я разрушил его, но со временем мы исправили это. Я был непреклонен относительно причин перемен во мне. Я продолжал говорить Дине то, что уже было сказано раньше – я изменился не из-за неё, а потому что испугался Бога. Я не боялся Дины. Я боялся потерять её, но я не испугался её. Впрочем, я стал бояться Бога. Этого было достаточно, чтобы я оставался на верном пути. Чем крепче была моя вера, тем лучше становились наши отношения. Я больше не боялся любви. Большую часть моей жизни любовь была злой, сердитой, с-неправильной-интонацией-в-голосе, кричащей, вопящей, беспокойной любовью. Всегда были споры, измены, алкоголь и наркотики. Эта любовь отличалась от любви, которую я познал с Диной, когда стал трезвым и нашёл Бога. Я нашёл мир, что-то, о чём я сильно заботился. Мне нравятся эти ощущения. Я могу наслаждаться вечером с друзьями и семьёй, когда каждый смеётся, хорошо проводит время, люди не кричат и не 254

вопят друг на друга. Я хотел этого всю свою жизнь. Я не знаю, возможно, у вас уже есть всё это. Спустя год после моего предложения, 13 мая 2006 года Дина и я наконец-то связали себя узами брака. Я попросил Шефа провести церемонию. Мы поженились в гостинице «Сент Риджис» в Дана-Пойнт, что в Калифорнии. Красивое место с обширными видами на Тихий океан, от которых дух захватывает. Я был в смокинге шоколадно-коричневого цвета, его сделал на заказ парень, которого рекомендовал Манки. Смокинг оказался реально крут с коричневой банданой и жилетом с принтом, я был в коричневых кедах «Конверс Чак». Мои волосы для сочетания с банданой были заплетены в четыре косы, на голове была вязаная шапочка. Получился очень рок-н-ролльный бандит. В день свадьбы у меня в доме был Шеф и несколько парней из банды, с которыми я был хорошо знаком, чтобы подготовиться к церемонии. Восемь чёрных мотоциклов с грохотом сопровождали меня в пути. Друг одолжил мне «Бентли», и Шеф и я поехали к гостинице в окружении восьми «Харлеев». Когда мы подтянулись к гостинице, мы, должно быть, выглядели как свирепые иностранные сановники с клёвым полицейским эскортом. Выйдя из машины, я сказал всем парням идти очень медленно по гостинице. Я хотел воспользоваться каждым мгновением, мы прохаживались по очень изысканному вестибюлю и выглядели так, словно могли ограбить это место и захватить заложников. Никто не смотрел в глаза, пока мы шли. Я видел, как постояльцы опускали головы, опасаясь за свои жизни. Было вроде розыгрыша.

255

Я и Дина скрепляем наш союз поцелуем.

Помню, стоя у алтаря я думал: «Это – на самом деле, я женюсь». В душе я знал, наконец-то поступаю правильно. Когда Шеф спросил меня, беру ли я Дину в жёны, я сказал: «Я – на 100 процентов, всей душой доверяю свою жизнь тебе. Беру!» Вот так я на самом деле чувствовал. В прошлом у меня было так много неудач в любви и браке, но на этот раз я понял, я принимаю не столько клятву любви, сколько клятву верности. Всё внутри меня знало, эти отношения надолго. После того как Шеф объявил нас мужем и женой, я почувствовал полное и абсолютное счастье. В душе я желал остаться с Диной до конца жизни. Впервые мы повернулись лицом к толпе, как муж и жена, не знаю почему, но всё о чём я мог думать, так это – сколько детей я хотел бы иметь вместе с ней. Я не о сексе. А о создание того, что будет продолжением нас двоих, нашей любви и верности, и надеждой для нашего будущего. 256

Мы действительно наслаждались событием. Мы вошли в бальный зал гостиницы под песню «Слишком молод, чтобы влюбиться» («Too Young to Fall in Love») группы «Mötley Crüe». Пара очень больших кресел, обитых вельветом, ждала нас, они выглядели, словно для короля и королевы, там мы часами проводили приём. Всё ещё было очень весело, тем не менее, всё что я хотел – уйти оттуда, заняться любовью с женой и сделать ребёнка. В конце ночи Дина и я пошли в наш номер для новобрачных. Она удивила меня, по всей комнате были разбросаны лепестки роз, свечи мягко освещали комнату. Мы вместе приняли тёплую ванну перед тем как упасть в кровать. Когда мы занялись любовью, я знал наши души соединены совсем иначе, не так как раньше. Это правда, мы стали как одно целое. Как только я выпустил всех своих мелких парней, я был уверен, мы почувствовали – не просто ребёнок, но наш сын. Мы планировали провести медовый месяц в Праге, но в конце концов отменили в последнюю минуту, потому что я устал от путешествий вдали от дома. Вместо этого мы провели долгие выходные в Вегасе, где мы наслаждались компанией друг друга. Мы не азартные игроки, так что большую часть времени мы расслаблялись под солнцем, ели и ходили на вечерние представления. Спустя несколько недель после свадьбы Дина сходила к доктору, он подтвердил то, что мы фактически ожидали. Мы были очень обрадованы хорошей новостью. Несмотря на то, что я пережил очень тяжёлые времена, теперь я понимаю, на самом деле, именно они помогли укрепить отношения. Однажды я научился держать себя в руках, до этого споры с Диной происходили совсем по-другому. Теперь я не вспыльчив и не завожусь мгновенно. Вспоминаю прошлое, было много немых ссор, они подпитывались токсинами, которыми я питал своё тело. Недавно Дина и я впервые за долгое время поругались. Она сидела на кухонной стойке, качала ногами вперёд-назад и случайно долбанула мне в промежность очень сильно. Моей первой реакцией была ярость. Если бы я при этом был пьяный, дело обернулось бы насилием. Я схватил бы её за волосы и тащил по полу, а она бы 257

в это время ревела. Но я был трезв и смог догадаться, что она не хотела сделать мне больно. Теперь, когда я чувствую раздражение, я контролирую его. Думаю, у всех нас есть раздражители, вызывающие гнев. Даже у Иисуса они были.

И хотя меня переполняла радость. Я всё-таки старался выглядеть спокойным.

258

Делаю тату на подмышке. Так больно мне никогда не было.

Вы можете быть христианином и всё ещё иметь злость и гнев, но их нужно контролировать. Изучение того, как Иисус поступал в подобных ситуациях, вдохновило меня стараться также реагировать, когда дело доходит до собственных эмоций. В конце концов, я и Дина посмеялись, случай на кухне обошёлся без серьёзных последствий, конечно, если не считать боль промеж ног. Забавно, когда Дина и я сравниваем, что было бы, если бы я всё ещё пил и употреблял дурь. Она постоянно говорит мне, что я был совершенно другим парнем и даже выглядел иначе. Это – правда, с тех пор как я стал трезвым и начал тренировки я потерял тридцать фунтов (13,6 кг). Но Дина клянётся, что она заметила не только изменение веса. Глаза стали яснее, и лицо больше не обрюзгшее. Она называет старого меня – «мой бывший». Я нормально к этому отношусь, потому что мне нравится тот человек, 259

каким я стал, гораздо больше. Словно освободили настоящего меня. Дина и я иногда соримся. Но мы оба научились сердиться не слишком долго. Она всегда более способна к прощению, чем я, если что-то происходит между нами, но позже я понимаю, что правота на её стороне. И хотя она не ревнует, как раньше, старые обиды иногда напоминают о себе. Если они всплывают, это уже не третья мировая война, потому что никто из нас не хочет подливать бензин в огонь. Спор не имеет смысла, потому что я никогда не вернусь к прежнему образу жизни. Определение приоритетов – ключ к успешным отношениям. Сейчас я оглядываюсь по сторонам и вижу все типы отношений, я знаю, что двое любят друг друга, но они живут в аду. Они ругаются, дерутся и оскорбляют друг друга, из-за этого любви трудно засиять. Я знаю эту историю из первых рук. Я так жил. Когда я осознал, что есть выбор в пользу более тихой, мирной жизни в любви, я более не захотел жить в аду. Предпочитаю жить в своём земном раю. Чтобы испытать мои ощущения, всё что вам нужно сделать – выбрать жизнь на другой стороне. Синдром «хорошей собаки – плохой собаки». Звучит сложнее, чем есть на самом деле. Я был там. Могу сказать вам, что это на самом деле также просто, как и осознавать свои действия. Но то, что перемена – это простой выбор, не отменяет упорного труда. Ирония в том, что после многих лет неприятия школы, в конце концов у меня появилась страсть к выполнению домашнего задания. Мне понравилось примерять отдельные библейские сюжеты, которые я читаю каждый день, к своей обычной жизни. Иногда я записываю только что прочитанное. Например, так было, когда я читал Евангелие от Матфея, глава 16, стих 24-25, в нём говорится: «Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее». 260

Я всегда пытаюсь изложить свои мысли наиболее доступными словами и использовать более житейский подход, так я лучше воспринимаю учение. Думаю, этот подход привлёк меня в Шефе. Итак, здесь моя интерпретация вышеизложенного: Быть последователем Христа вот на что похоже – представьте, что Иисус это коробка от шоколадного торта, а рецепт жизни Он оставил на дне коробки, с внешней стороны. Если вы будете соблюдать рецепт, каждый раз у вас будет получаться идеальный торт. Но если вы приготовите по собственному рецепту, вы никогда не испечёте идеальный торт. Вы можете каждого угощать своим шоколадным тортом, но что хорошего в этом торте, если вы никогда никому не показываете коробку и как соблюсти рецепт? Если владелец коробки пришёл к вам и спросил: «Угостил ли ты любого моим тортом?», вы сможете сказать: «Да». А если владелец спросит: «Показал ты им коробку и рассказал, как сделать пошагово?», вы сможете сказать: «Да». По вашему мнению, будет счастлив владелец рецепта? Люди будут печь одинаковый шоколадный торт снова и снова остаток своей жизни и никогда не узнают правильный рецепт. Но что, если незадолго до вашей смерти к вам придёт владелец рецепта и скажет, что он может показать способ приготовления идеального торта? «Всё, что тебе нужно было сделать, перевернуть коробку и следовать указаниям». Ответ всегда был там. После того как я завязал с алкоголем и наркотиками, моей жене потребовался год, чтобы принять такое же решение. Дина всегда была с крепкой верой, так что моя вера никогда не вызывала проблем между нами, но у меня нарастало сильное беспокойство из-за того, что она употребляла наркотики. У неё никогда не было проблем с выпивкой, но она стала зависимой от стимуляторов. Наконец я поставил ей ультиматум – прекратить принимать «спи261

ды», или ей придётся уйти. Я не угрожал ей, так бы она не прекратила. Я просто не мог больше видеть её под наркотой. Было плохое чувство. Не думаю, что воздержание для неё стало сложным решением, потому что она очень резко прекратила употреблять «колёса», а также вскоре после этого завязала с алкоголем и курением марихуаны. Она может иногда пропустить стаканчик-другой с подругами, но ей больше не нужны вечеринки. Я был бы рад думать, что мой вновь обретённый стиль жизни повлиял на неё, поэтому она отказалась от своих привычек, но на самом деле неважно как она пришла к этому. Мы считаем, что мужья и жёны представляют друг друга. Никто из нас не хочет, чтобы другие люди думали, что наш выбор не искренен. И хотя я уверен в личной приверженности к трезвости, всегда существует возможность вернуться к старому. Я – человек, и я соврал бы, если сказал, что у меня не может появиться желания выпить или дёрнуть косяк. Ключевой фактор для меня – оставаться сфокусированным и кормить «хорошую собаку». Принять такое решение непросто для многих людей. Я хотел бы иметь отношения с моим приятелем Хэмом, который решил уехать из моего дома после того, как я изменил жизнь. Весьма вероятно, что он не захотел меняться вместе со мной. И это нормально, потому что я не могу заставить измениться любого, если он действительно не хочет этого для себя. Никто не может. Это очень важно понять, если вы любите тех, кто имеет зависимость. Они не встанут вдруг на верный путь рядом с вами. Фактически ничего с этим не сделаете ни вы, ни кто-то ещё. Это их проблема. Просто и ясно. Разрушенную дружбу почти невозможно восстановить. Кроме случая, когда этот человек постоянно рядом и его присутствие в вашей жизни действительно важно, не думаю, что вы сможете полностью восстановить нанесённый урон. Я научился принимать тот жизненный факт, что люди приходят и уходят. Ваши настоящие друзья – только они действительно важны. Я стал концентрироваться на спасении и взращивании таких отношений, итак, они стали мне знакомы, когда я стал трезвым. Я потратил двадцать лет, 262

разрушая их. Теперь у меня пугающее задание – восстановить их, я знал, что начинается медленный процесс, если их вообще можно спасти. Я грущу по утраченной дружбе с Хэмом, мы были очень близки, а теперь не разговариваем. Сейчас он работает на Манки и недавно был в туре с нами. Мы были подчёркнуто вежливы, но далеко не по-дружески, как когда-то. После того как он съехал, мы некоторое время писали СМС друг другу. Я пытался помочь ему советом относительно жизни, но он не хотел принимать мои взгляды. Если у вас зависимость, то вы ложитесь спать с охапкой сожалений. Я знаю, как тяжело заставить остановиться эту гонку мыслей в вашем сознании. У меня было столь много бессонных ночей, и я не осознавал, что совесть не даёт мне заснуть. Перед тем как отправиться в кровать я заглушал плохие мысли снотворным или выпивкой, но от этого они никогда не исчезали. Я знаю, есть много людей живущих также, они делают всё что угодно, лишь бы заснуть ночью. Жизнь быстро проходит рядом с нами. Легко завершить день за встречами, свиданиями и прочим. Великое равенство для всех нас наступает ночью. Я думаю, мы все одинаковы, когда склоняем голову ко сну. Каждый так делает. Вы, я, мы одинаковы, когда встречаемся со своими демонами, совестью, сожалением, виной и раскаянием ночью. От своих мыслей не убежать. Вы можете подавить гонку мыслей, но они ещё там ждут вас, когда ваше возбуждение пройдёт. Я знаю это лучше большинства. Чтобы ложиться спать с миром в душе, не делайте за день того, о чём будете сожалеть, вот весь секрет. Да, знаю. Проще сказать, чем сделать. Но это не так трудно, как вы могли бы подумать, если однажды вы обрели мир в повседневной жизни. Каждую ночь я иду спать без телевизора и с улыбкой на лице, потому что моя совесть чиста. Чистая совесть – это самое лучшее лекарство в мире. Единственный способ преуспеть – прекратить лгать, изменять и причинять боль любимым, поступая неправильно. Это лучшее ощущение, которое я испытывал. Никакой наркотик не заменит 263

мне его, а я перепробовал все. Как я говорил ранее, я бы продолжал напиваться и принимать таблетки, если бы это был лучший способ засыпать каждой ночью. Смысл настоящей дружбы для меня в том, что есть человек, который говорит вам правду, неважно какую, даже если вы не хотите слушать то, что он скажет. Посмотрим правде в глаза, никто не желает слышать о своих недостатках. Такую пилюлю трудно проглотить, слушать друга, который выкладывает вам неприятную правду напрямую. Но, если вы довольно хорошие друзья, вы поймёте, что этот человек просто пытается помочь сделать вашу жизнь лучше. Вы не обязаны соглашаться со сказанным. Но настоящие друзья прислушаются. И, если вы полностью честны с самим собой, вы поймёте, вероятно это ценно, и исключительно в ваших интересах согласиться с тем, что говорит друг, даже если это причиняет боль в этот момент. Не поймите меня неправильно. Я прошёл через многое, чтобы прийти к этому. Непросто извиняться перед каждым, кому я делал больно. Нужна смелость, чтобы попросить прощения и много времени, как ни странно, чтобы научиться прощать себя. Когда я начал жить без лжи, вот что я понял – Иисус умер за наши грехи, значит, Он простил бы меня за все мерзкие дела, которые я натворил. Это немного облегчило мне самопрощение. Когда я поставил жизнь на правильный путь, пришло время вернуться к самому любимому делу – к музыке. Большую часть 2006 года «Korn» провели во всемирном туре. Мы начали тур «Увидимся на той стороне» («See You on the Other Side») в начале февраля, сперва в США, а затем направились в Азию и Австралию, неожиданно завершив в Европе, тогда у Джонатана развилась редкая болезнь крови после удаления кисты, из-за этого мы отменили остальные запланированные концерты. Его лечили неинвазивными щадящими методами, но начались осложнения после того, как доктора назначили ему прежние антибиотики, отец взялся помочь с восстановлением. Это оказало негативный эффект на Джонатана, практически убивало его. Мы должны были отменить оставшийся 264

тур, чтобы Джонатан мог восстановиться. Я боялся, что могу потерять его. Я не хотел, чтобы он знал, я полагал, что ситуация в целом была крайне непонятной, поэтому я старался быть позитивным, говорил ему, что он в порядке, но в глубине души я был ошеломлён, он мог умереть. Теперь вы уже понимаете, мы – семья. Я всегда ощущал особую связь с Джонатаном, не такую как у всех парней в группе, в конце концов, мы выросли вместе. Теперь, когда я стал трезвым, быть рядом с Джоном, словно обрести давно потерявшегося брата. Мы заново узнавали друг друга. Я довольно тяжело перенёс утрату отца. Я не хотел потерять ещё и Джонатана. К счастью, в итоге Джона правильно вылечили, и он смог восстановиться и снова встать на ноги. Как только он почувствовал себя лучше, мы снова отправились в путь в конце июля, начался наш ежегодный тур «Семейные ценности» («Family Values»), в нём участвовали «Deftones», «Stone Sour», «Flyleaf», «10 Years» и «Dir En Grey». К последнему концерту тура в конце сентября все были изнурены. Это был долгий тяжёлый год. Несмотря на это, мы хотели немедленно запрыгнуть в студию, чтобы начать создавать и записывать. Для меня не оказалось большим сюрпризом, когда Дэвид объявил, что он не готов начать этот истощающий процесс снова. Он сказал, что хочет взять паузу. Я думаю, он просто перегорел. В то время он сконцентрировался на работе своего стейкхауса и открытии сети баров и грилей. Он пришёл к нам и сказал, что хочет взять небольшой перерыв и потратить время и силы на развитие ресторанов. Мы все поддержали и подбодрили его – делай, что считаешь нужным. Мы сказали ему, что всё ещё планируем вернуться в студию и писать, и у него столько времени сколько нужно. Итак, в декабре 2006 года «Korn» объявили, что уходит второй участник первоначального состава – Дэвид Сильверия. Джонатан сделал официальное заявление, когда его спросили на шведской радиостанции об уходе Дэвида. Когда ди-джей спросил, будет ли Дэвид на нашем следующем альбоме, Джон просто сказал: «Я не знаю, вероятно – нет». Так и произошло. Дэвид ушёл. Хотя я и Дэвид играли вместе в одной группе со времён «L.A.P.D.», мы никогда по-настоящему не говорили. Я никогда не 265

называл его и не старался быть его другом. Я не могу даже сказать разговаривали мы по телефону все эти годы или нет. Несмотря на это, я всегда желал чуваку счастья. Знаю, в прошлом я много раз делал Дэвиду очень больно. Предельно ясно, что у меня не было причин для того, чтобы так поступать или говорить, мы никогда не хотели быть друзьями. Я хочу, чтобы многое было по-другому, потому что теперь я совсем другой человек. Впрочем, я желаю Дэвиду добра и надеюсь, что он найдёт истинное счастье в жизни. Одним из наиболее интересных аспектов трезвости для меня стало понимание, что «Korn» теперь трезвая группа. Джонатан был первым, кто отказался от своих привычек. Он – один из моих самых великих вдохновителей в поисках особого умиротворения в жизни. И хотя не все мы близкие друзья, с тех пор как из группы ушли Хэд и Дэвид, мы стали тесным кругом, сплочённей, чем раньше. Мы всё ещё хорошо проводим вместе время, но теперь это трезвое веселье. Мы создаём изумительные бодрящие записи, зависаем и веселимся постоянно, только теперь мы это делаем, не убивая медленно себя. И я думаю, сейчас мы все стали лучше как музыканты, мы сконцентрированы и даже больше нацелены на создание великой музыки. Когда люди под кайфом или пьяны, у них ложное ощущение предельной концентрации, но в большинстве случаев это означает, что они в полном разладе. Я знаю. У меня так было. Настоящее испытание для музыканта – это вопрос «Можешь сыграть такой же рифф трезвым?» Я хочу окружить себя людьми, у которых есть свет, аура. Больше нет места тьме.

266

Дина и я позируем с автором нашей жизни в Солт-Лейк-Сити в одном из туров Korn.

267

ГЛАВА 9. ОСТАТЬСЯ ЗДЕСЬ - HERE TO STAY ПЕРЕВОД: Рогулин Алексей

Теперь вы знаете, что я был рабом тёмной стороны жизни. Я бежал к ней буквально, бежал на вечеринки, гнался за наркотиками, алкоголем и женщинами. Очень тяжело вынести подобный образ жизни, последствия его буквально убивали меня. Я просыпался, и меня трясло, меня тошнило днями напролёт, и я не мог заснуть ночью. Но мне было всё равно, тогда я думал, что это единственный способ поразвлечься. Однажды я изменил жизнь, я понял, я направил всю энергию и настойчивость в нечто созидательное, так я стал рабом другой стороны. Я направил всё внимание на то, что полезно для меня, например, развитие здоровых отношений, и я работал постоянно. Ходить в тренажёрный зал каждый день было тяжело, но я стал себя чувствовать хорошо, а не плохо. Я был вознаграждён результатами и гораздо больше удовлетворением. Давайте, будем честными. Легко «раздавить» баночку пива и выпить ещё шесть или больше, но на следующее утро будет херово. Для меня стало обычным изменять, объедаться, орать. Мне очень тяжело каждый день вставать и проводить полтора часа в зале, но я чувствую себя лучше и знаю, что мой выбор никому не причинит боль. Потратив меньше двух часов, я смог сделать что-то хорошее и чувствовать себя великолепно остаток дня. Хотя, очень скоро подъёма от тренировок стало недостаточно. Я хотел делать то, что заставляло меня чувствовать хорошо весь день. Что-то совсем простое, например, проявление доброжелательности к незнакомому человеку начинало приносить удовлетворение. Недавно я был в туре по США, я проводил массу свободного времени, гуляя днём, чтобы ознакомиться с достопримечательностями и проникнуться атмосферой тех городов, где мы были. Я часто подавал бездомным на улице. Я всегда останавливался, чтобы немного поговорить. Мне нравилось слушать их истории и планы. Был особенный случай, парень бежал за мной. Сперва я испугался его, но затем я понял, он узнал меня и только хотел поздороваться. У него было всё лицо в грязи, волосы спутаны и клочками, 268

у него почти не было зубов. Всё в этом парне кричало, что он – бездомный. Мы пошли вместе, он начал рассказывать историю о себе. Он только вышел из тюрьмы, после пятнадцатилетнего срока (он никогда не говорил мне за что). Он провёл на улице пару месяцев. Он сказал, что его хороший приятель из тюрьмы написал стихи к песне, и он хотел узнать, может ли он прочитать их мне. «Да, мужик, валяй». Я никогда не останавливался на полпути. Я не помню, о чём была песня, но помню, стихи были действительно мрачными. После того как он закончил читать мне стихи, он сделал паузу, а затем признался, его друг недавно совершил самоубийство. Мне стало плохо, но я понял, есть люди в этом мире, которые никогда не победят собственных демонов. Я мало говорил. Я только слушал. Мы прошли ещё несколько кварталов, пока он не показал на другого приятеля на углу улицы напротив нас. Он рассказал мне, что тот играет на вёдрах как на барабанах за деньги. Парень пытался под любым предлогом подвести разговор к музыке. Наконец он спросил, может ли он с другом прийти на наш концерт. «Конечно», - сказал я, - «Давай поищем бумагу, ты оставишь мне своё имя, и я был бы рад включить тебя в список гостей». Я был искренен. Я хотел пригласить этих парней только потому, что они – наши фанаты, и заслужили хорошо провести время. После того как парень записал информацию о себе, я остановил его, посмотрел ему прямо в глаза и спросил: «Что ты думаешь обо мне?» «Я верю в Иисуса». Вот его ответ. Это было странно и удивительно. Откуда это взялось? Я ни разу не упомянул Бога или Иисуса, когда мы говорили. Но очень похоже отец разговаривал со мной много лет назад, я взглянул на него с абсолютной любовью без осуждения. Довольно тяжело было сообразить, что нечто настолько простое значило для нас двоих так много. Я сказал ему, что было приятно провести время, и попрощался. Кто-то однажды сказал мне: «Ты никогда не сможешь заставить других людей принять Христа. Пойми, они так приятно впечатлены твоей собственной жизнью и поведением, миром и радо269

стью, которые ты излучаешь, они прибегут к тебе по собственной воле и попросят тебя дать им то удивительное, что есть у тебя». Мужик, тот парень с улицы живое доказательство силы веры, и вера в Бога может быть. Если вы живёте настоящей жизнью наполненной безоговорочной любовью и миром, люди захотят того же. Вам не нужно идти к ним и говорить: «Вы знаете, что вам нужно?» Это не сработает. Люди отвернутся от вас раньше, чем следующие слова слетят с ваших уст. Я знаю наверняка, ведь точно так я поступал годами. Никто не любит, чтобы ему говорили, что делать. Если ваша жизнь позитивна, вы поступаете хорошо с другими, то результаты вознаграждают. Отчего же не выбрать счастливую душу и хорошие дела, вместо дел о которых будете сожалеть? Взгляните, бывают дни, когда я ошибаюсь. Если что-то происходит между другим человеком и мной, я молюсь Богу и прошу у него прощения и помощи в решении моих каждодневных проблем. Но если я спорю с кем-то или говорю что-то неправильное, я всегда удостоверюсь, что я уладил проблемы, перед тем как ночью лягу спать. Я взял за правило, никогда не ложиться спать рассерженным. Когда я извиняюсь, это возможность для других людей решить, хотят ли они простить меня. Если – да, тогда всё хорошо. Если – нет, теперь на них бремя. Запомните, возможно, причина, по которой вас не простят, в гордости. Люди страдают из-за гордости, ведь она бьёт по всему. Вот почему так важно не позволять себе вставать на этот путь. Даже если я знаю, что я прав, я извиняюсь, так я разряжаю возможную взрывоопасную ситуацию. Многие люди не способны на это, но я понял, что негативные последствия гордости превосходят выгоды. Если вы позволите гордости вмешиваться в отношения, рано или поздно вы поймёте, что вы очень одиноки. Я никогда не знал, насколько я одинок, пока не протрезвел. Однажды у меня было нечто вроде просветления, я взглянул на происходящее со стороны и задал себе очень сложные вопросы о людях в моей жизни. Они - мои друзья, или только тусуются со мной на вечеринках? Я слишком долго не понимал, что масса людей, которых я видел, просто ждут. Моя трезвость напугала их, так 270

многие остановились, отступились. Они были не готовы встретиться лицом к лицу с собственными демонами, и я не с ними, пока они не понимают что к чему. Я не идеален, но я стараюсь, как могу, и это – всё на что любой может надеяться. Я определённо продолжаю работать над собой, но я наконец-то обрёл спокойствие, которое искал. Иногда я оглядываюсь и замечаю, что некоторые знакомые мне люди пытаются найти спокойствие и силу, даже заставляют тебя подумать, что они умиротворены, но правда в том, что в душе они не спокойны. Они отказываются от своих очевидных пагубных пристрастий, но заменяют их другими. Кто-то прекратил бухать, но начал курить сигареты без перерыва. Я никогда не был на встрече «Анонимных Алкоголиков», но я знаю много людей, которые стали одержимы кофе и сигаретами. Я не говорю, что это – плохо, это определённо гораздо лучше, чем продолжать употреблять наркотики и алкоголь, но я не думаю, что они действительно нашли согласие с собой. Чтобы истинно очиститься, вам нужно говорить правду. Сохранение тайн может убить вас. Я знаю, каждый испытывал чувство, как хорошо бывает, когда высказываешься начистоту. Прощение начинается со слова, когда вам есть, что сказать, выкладывайте, и будь что будет. Не убивайте себя ради кого-то. Говорите, что хотели сказать, и двигайтесь дальше. Если эти люди – хорошие друзья, вы можете говорить им правду. Если – нет, вам лучше держаться от них подальше. Откровенность – идеальная проверка любых отношений. Нелегко было признаться во всех моих грехах перед Диной, но мы справились и стали гораздо сильнее, как пара, потому что я не испугался и сказал правду. Я решил, что потеряю её. Но я не хотел этого. Я надеялся, что не потеряю, но я решил рискнуть самой большой любовью в жизни ради умиротворения, которое я почувствовал после признания. Я никогда не мечтал, что наша жизнь могла стать ещё лучше, чем после свадьбы, но это произошло. После свадьбы отношения с Диной были гораздо крепче, чем когда-либо. Мы были трезвы, счастливы, просто жили. После того как мы узнали, что она беременна нашим сыном, я знал, что хочу 271

сделать так много разного в это время. Для меня важно было стать отцом, каким я так и не смог стать для дочерей. Каждый день благодарю Бога, что они были слишком маленькими, чтобы запомнить все негативные последствия моего отсутствия и зависимостей. Слава Богу, мой сын никогда не узнает старого Филди, я не хотел бы извиняться перед ним за упущенное время. Во время беременности Дины в моём сердце возникла сильная потребность, наконец-то стать хорошим отцом для Сарины и Оливии, им было десять и девять. Проводить время с ними гораздо приятнее, когда я стал трезвым. Из-за приближающегося рождения сына качественно проводить время с девочками стало главной задачей. И хотя я почти не поддерживал отношения с их матерью, Дина и Шела стали действительно хорошими подругами. Что для них сильно всё упростило. Я никогда не пытаюсь вмешиваться в воспитание девочек, потому что Шела – сама заботливость. Они обе отличницы, их действительно уважают, и они очень клёвые детишки. Ясно, она отлично справляется, так зачем мне вмешиваться в её случае, пусть я в чём-то не согласен? Как говорится «занимайся своим делом», вот что я выучил наизусть, и это сильно облегчило жизнь всем нам.

272

Мой сын, Израэль, к року готов.

Когда я не в туре, я могу видеться с дочками каждые выходные. Вместо того чтобы постоянно спать, так я делал, теперь я смотрю вперёд в то время, где мы вместе, мы – семья. Я готовлю им кровать каждую ночь, слежу, чтобы они почистили зубы, надеваю пижамы и устраиваю их, чтобы они хорошо спали. Обычно они ползут в кровать и смотрят телевизор несколько минут, затем я выключаю его и говорю им «Пора поговорить». Я провожу час, 273

выслушивая каждую, они рассказывают мне всё, что произошло за день. Я спрашиваю о школе, как у них дела, и о чём они хотят поговорить. Перед тем как я их уложу, мы втроём вместе молимся. Мужик, детская молитва так чиста. Дети молятся Богу, просят его помочь всем голодающим в мире и исцелить больных. Они просят Бога помочь всем знакомым семьям жить в мире. Это трогает моё сердце каждый раз. Молитва с детьми стала одним из самых трогательных мгновений, потому что дети раскрываются с другой стороны, отличной от повседневной. Час разговора не только завершает полный дел суетливый день. Все претензии исчезают. Наша настороженность уменьшается, и нам легко друг с другом. Мне не нужно быть очень строгим, и они могут быть только детьми. Это – прекрасно. Сейчас я тороплюсь захватить девочек в парк. Я пробегусь, пока они катаются на «Роллерблейдах» (марка роликовых коньков – прим. переводчика) или на велосипедах. Они не могут поверить, что я могу пробежать так много кругов без остановки, ведь не так давно я не мог пробежать и одного. Сама мысль развлекаться в парке была чужда мне. Я научился веселиться днём, ведь ночью ничего кроме неприятностей и соблазнов. Теперь ночь означает сон. Всё остальное – бессмысленная трата времени. Ну вот, я заканчиваю пробежку, мы вместе кидаем фрисби, играем и смеёмся. Всего лишь активный отдых с Сариной и Оливией значит гораздо больше, чем я мог предположить несколько лет назад. Я делал это ради проформы. Я брал их в парк, надевал «Walkman» и сидел на скамейке, потому что у меня было слишком сильное похмелье, чтобы принимать участие. Иногда я приносил пару банок пива, чтобы полегчало, и снова начинался порочный круг. Благодарю Бога, что те дни закончились. Думаю, дочки всегда знали, что их папка – рок-звезда, но, окунувшись в это, теперь кажется, что я очень отличаюсь от большинства отцов. Они были вдвоём со мной в нескольких турах, думаю, они никогда не понимали, что происходит. Планирую взять их в наш следующий тур по США на недельку или две, пусть потусуются со своим отцом. Я хочу, чтобы они видели, что я делаю. И я 274

смогу наконец-то почувствовать себя довольно комфортно с ними в дороге, не боясь, что они увидят что-то вопиюще непотребное, то что они наверняка увидели бы раньше. С тех пор как я бросил пить, я стал прилагать осознанные усилия, чтобы оградить дочерей от дурного влияния, ведь оно может разрушить их жизни. Чтобы никто не бухал и не курил рядом с ними, не ругался и не говорил сердитым тоном. Я изменился, чтобы показать дочкам собственным примером, своими действиями, как жить лучше. Если вы позволите всё решать детям, они станут делать, что захотят. Они станут есть шоколадный торт и пить газировку целый день, потому что не знают ничего лучше. Я вырос, наблюдая, как родители выпивают спиртное, и при этом говорили мне так не делать. Знаете что? Всё что я хотел после этого, – украсть у них банку пива. Родители обязаны учить детей своими поступками делать правильный выбор. Не могу сказать, что мои мама и папа не пытались, конечно, они пытались, но я не был послушным ребёнком. Я должен был найти собственный путь самостоятельно. Дочки видят мою жизнь, и они знают, что я живу, следуя чувствам. Я не желаю своим детям пройти через глубины ада, чтобы понять – как лучше, но я знаю, однажды они выработают собственные убеждения. Вера их мамы и моя, у них хорошие примеры для подражания, надеюсь, они их выберут в будущем. Я просто желаю, чтобы у них было правильное руководство к действию, придёт время, они сделают наилучший выбор. Эти уроки следует начинать с молода. Я стал очень строгим. Проверяю, чтобы они использовали свободное время разумно. Я поставлю таймер на камин, засеку сорок пять минут и скажу, что они могут почитать или спокойно сидеть, размышляя, что они делали неправильно. Я слегка направляю их, но не более того. Если дочки попросят меня газировки, то я скажу «Нет» и объясню, почему вода полезнее. В итоге, у меня тоже здоровое питание, они это видят, и никаких двойных стандартов. Они не могут сказать: «Ну, если ты ешь торт, то почему нам нельзя?» Они видят, что я перекусываю яблоком и пью много воды в течение дня. Даже не могу представить, как бы я чув275

ствовал себя, если бы они знали о моём пьянстве или о наркотиках. С божьей помощью, я стал трезвым раньше, чем они переняли те привычки вместо нового здорового образа жизни. Я действительно на верном пути, зная это, мне легче быть образцом для подражания.

Отмечаю день рождения со своими детьми – Сарина, Израэль и Оливия. Они – единственные подарки, которые мне нужны.

Теперь я внимательно отношусь к тому, что происходит дома. У нас с Диной часто бывают или остаются родственники и друзья. Все они знают, что в моём доме может быть только позитивная энергия. Если каждый на волне позитива, легче создать атмосферу, при которой никто не горланит, не ссорится, не ругается и не говорит ничего оскорбительного. Я не говорю, что делать и как поступать. Они просто видят, как я живу. Это заразительно. Хотя, я вместе с Диной был уже несколько лет, я никогда не встречался с её отцом, Риком. Они не поддерживали отношений 276

большую часть её жизни. Он жил в Риверсайде, это довольно дальняя поездка из Лагуны, так что у нас не было повода пересечься. Я работал над проектом «Stillwell» с хорошим другом Кью-Юником (Q-Unique), до этого он был ведущим вокалистом группы «Arsonists», когда мне позвонила мачеха Дины Альма, что-то безумное было в её голосе, она говорила, что её муж в беде. Кью – из Бруклина, он в первый раз прилетел в Лос-Анджелес двумя днями раньше на встречу со мной. Мы и четыре его земляка уже были на середине одной горяченькой песни, когда мне позвонили. У Рика длинная история употребления наркотиков. Альма рассказала мне, что он пропал, и подозревала, что он сорвался. Она беспокоилась, что он может оказаться в тюрьме, если я не приеду к ней домой и не найду его. В её голосе была паника. Она, понастоящему, испугалась за его жизнь. Уверен, и у меня были времена, когда кто-то говорил таким же голосом, беспокоясь обо мне. Хотя я был на середине записи, я должен был помочь. Я мало знал Кью и надеялся, что он поймёт. Это было очень непрофессионально, но наступило время, когда семья важнее работы. Да, я не знал Рика, но он – отец моей жены. У меня не было выбора. Мне нужно было идти. Я заверил Кью, что он и его команда могут остаться и продолжить запись, что всё хорошо. Я думаю, он несколько обалдел, но, кажется, понял. Дина и её сестра Кристи поехали со мной. Когда мы добрались до дома, Рика ещё не было, так что мы сели и ждали в надежде, что он в конце концов придёт домой. Когда он всё-таки прошёл через дверь, он посмотрел на двух своих дочерей и очень занервничал. Он не знал, что делать. Он определённо знал, кто я, но он не понимал, зачем я здесь. Я встал, представился и сказал: «Пойдём, поговорим на заднем дворе». Мы вышли и говорили несколько минут. Не думаю, что он знал, чего ожидать. Я подошёл к нему только с любовью. Я спросил Рика, не хочет ли он поехать с нами в Лагуну на какое-то время. Я сказал, что он мог бы оставаться у нас дома так долго, сколько необходимо, чтобы он оздоровился. Он выглядел очень худым. Весил примерно 140 фунтов (63,5 кг), хотя должен был весить по277

чти 180 (81,6). Он выглядел так, словно смерть постучала в его дверь. Прошло немного времени с тех пор, как я потерял своего отца. Я не хотел, чтобы Дина также страдала от боли и утраты. К счастью, Рик не устроил драку. Он согласился поехать с нами. Я несколько дней разговаривал с ним о том, как я привёл свою жизнь в порядок и какие шаги предпринял, чтобы изменить её. Я рассказал ему о себе всё. Рассказал об освобождении и пути к нему. Из разговора со мной он узнал, что я был честен и искренен. У меня была дикая жизнь, уверен, более дикая, чем он ожидал. После нескольких дней признаний друг другу Рик наконец сказал мне, что он не хочет умирать. «Филди, если я собираюсь измениться, нужен тот, кто уже испытал то же, кому на самом деле потребовалось изменить также много, как и мне». Я оказался правильным парнем. Я заверил Рика, что я буду с ним, пока он не соберёт свою жизнь. Мы днями говорили друг с другом, словно мы – два солдата, которые обмениваются старыми военными рассказами о том, чего не стоит говорить, о том, что мы делали в прошлом и как выживали. Всего лишь разговоры о мрачных временах помогли Рику понять, что ещё есть шанс на будущее. Мы привязались друг к другу за эти недели. У Рика много качеств, которыми я восхищён по-настоящему. Счастлив сообщить, что хотя он не совсем в той точке жизни, где я, он оздоровился и теперь пытается встать на правильный путь. Каждый день – борьба. Когда Рик оступается, он не допускает возврата назад. Он собирается и начинает всё снова. Хотя он на пятнадцать лет старше меня, он теперь шутит, что я больше похож на его отца, чем на сына. Он не осознаёт, что я тоже уважаю его. Так много хорошего происходит, если жизнь поистине позитивна. Все мы достойны счастья и блаженства. Забавно, когда я думаю о доме теперь. Это тот же дом, который я когда-то купил, я избегал возвращения туда. Большой пустой дом. Я думал, что для меня в нём ничего нет. Оказалось, не в доме проблема. Мне нужно было создать атмосферу, которую я искал. Я понял, есть нечто, что 278

приносит большее удовлетворение, чем то, что можно купить за деньги. Мир, спокойствие и трезвость. Дина и я ждали моего первенца, Израэля, 9-го февраля 2007 года. Такое волнение, когда я вижу своего мальчика. Я заплакал, когда впервые взял его на руки. Было странно, потому что я держал его сразу после рождения. Я смеялся и плакал одновременно. У меня – мальчик. Не могу поверить, как же я был взволнован. У меня огромные надежды насчёт его будущего, знаю, я смогу воспитать его, он станет успешнее меня. Я дам ему любую возможность, чтобы он стал влиятельным человеком в этом мире. Первый год прошёл так быстро. Любой скажет вам, соберитесь с духом, так быстро проходит время, когда у вас дети. Я не совсем понимал, что это значит, пока Дина не родила нашего сына. Я не очень много времени проводил с Сариной и Оливией, когда они были совсем маленькими, так что мне не с чем было сравнивать. Так клёво наблюдать, как Израэль растёт, в начале дрожащий, слабый комочек, он ест, какает и спит целый день, затем он становится крепким, здоровым мальчиком. Быть рядом с сыном на самом деле одна из величайших радостей в моей жизни. Я смогу пойти с ним в парк, когда-нибудь поиграть в мяч, с надеждой обыграть, во всяком случае, какое-то время. Я смотрю вперёд на тот жизненный опыт, которого я боялся. Я был в Европе в туре «Сука, у нас проблема – 2008» («2008 Bitch We Have a Problem»), когда ему исполнился год. Я принял трудное решение не лететь домой к Дине и сыну на этот день. К счастью, в мире компьютеров и интернета, я смог увидеть, как он задул свечи (с небольшой помощью мамы), и спеть ему «Happy Birthday» из номера гостиницы через шесть тысяч миль. Жизнь в дороге теперь совсем другая. В недавнем туре мои поступки отличались от обычных для прошлых. Например, когда мы проезжали по Франции, я сообразил, что семья Себастьяна, фотографа группы, живёт неподалёку от места нашего выступления. Я знал, он не очень часто видит семью, потому что обычно с нами в пути, и я предложил отклониться от маршрута в один из свобод279

ных дней, чтобы он встретился с мамой и папой. Его отец приехал за нами в гостиницу, где мы остановились, и отвёз нас к себе домой. Он ни слова не говорил по-английски, а я не говорил пофранцузски. Это был типичный французский деревенский дом, позади него находился сад и дворик, с которого открывался вид на великолепный сельский пейзаж. Родители приняли меня в доме так, словно я был родственником. Мне было очень комфортно. Отец приготовил много блинов прямо на гриле. Мои любимые – шоколадные блины. Я внимательно смотрел, как отец Себастьяна заботливо посыпает шоколад на домашние блины, сворачивает их и обсыпает горстью сахарной пудры. Они были бесподобны. Я смог легко съесть дюжину. И хотя мы не говорили на одном языке, я смог сказать, что его стряпня доставила мне большое наслаждение. Еда – воистину международный язык. После обеда я рассматривал семейные фотографии, Себастьян переводил семье и мне. Я знал Себастьяна несколько лет, но чтобы узнать его, у меня никогда не было времени. Его семья была поражена, они знали, что он работает для группы, но они никогда не встречались ни с кем из нас. Отец сообщил Себастьяну, что так был взволнован во второй половине дня, что не мог есть. Сказал, что насытился эмоциями, а не блинами. Прямо перед нашим уходом в дом зашёл мальчик лет пяти. Я попросил Себастьяна подозвать его, ведь я очень соскучился по своим ребятишкам. Я посмотрел на мальчика, сделал, насколько смог, серьёзное лицо и сказал: «J’du sui alla petit zsa zsa moo shoo». Эта тарабарщина ничего не значила. Я решил пошутить. Мальчик озадаченно посмотрел. Он что-то пробормотал Себастьяну и удрал. Когда я спросил, что он сказал, Себастьян ответил: «Ни хрена не понимаю, что этот парень говорит!» Это был чрезвычайно замечательный день. У меня никогда не было времени, сделать паузу и оценить людей, которые окружают меня, они делают жизнь в дороге сносной, они на самом деле заботятся о «Korn» и его участниках. Никогда раньше я не проводил 280

столько много времени с Джоном и Манки. Никогда жизнь в дороге не была так хороша. Жизнь в недавнем туре очень отличалась от любого другого, который я мог вспомнить. Изначально тур назывался «Bitch We Got a Problem», затем Джимми Брайант и один наш менеджер, который работает с Джеффом и Питом, решили исправить написание. Все промоматериалы пошли в печать со словом «have» вместо «got», так название и осталось. Если честно, Джимми пришёл к нам и спросил, может ли он заменить слово (Фразы «We got a problem» и «We have a problem» по смыслу идентичны и переводятся – «У нас проблема» - прим. переводчика). Думаю, никто из нас не слушал достаточно внимательно, поэтому мы сказали «Валяй». Он всё говорил нам, как круто будет выглядеть на футболках и шапках «Bitch We Have a Problem». Нас не волновала эта идея. Было слишком поздно, когда до нас дошло, что сингл назывался «Bitch We Got a Problem». Название тура, правда, не самое важное. По большей части это всего лишь маркетинг. Только после того, как мы получили расписание тура, мы поняли, что случилось. От этого я, Джон и Манки расхохотались. В итоге мы провели с неправильным именем два тура в Европе, туры в Южной Америке, Южной Африке, Австралии, Новой Зеландии и Мексике. Джимми – очень хороший парень. Нам всем нравится работать с ним, но нам не хотелось бы, чтобы этот чувак выбирал направление. Однажды в Нью-Йорке мы раздавали автографы, кажется, несколько часов. Если мы даём автографы, обычно мы остаёмся до самого последнего. Мы никогда никого не оставляем без автографа (если полиция не просит нас уйти!). Когда подошло время заканчивать, Джимми повёл к двери, которая вела к туалетам, а не к выходу, мы все это знали. Никто из нас не пошёл за ним, потому что он всегда идёт не туда. Если Джимми говорит нам свернуть направо, мы идём налево. Мы все засмеялись, Джимми откололся в одну сторону, а мы пошли в другую, оглядываясь через плечо, чтобы увидеть быстро ли он сообразит. 281

Тур по Африке – одно из ярчайших событий в моей карьере. Мы остановились в действительно изумительной гостинице «Вестклифф» в Йоханнесбурге. Мы были в Южной Африке полторы недели, дали два концерта, один – в Йоханнесбурге, а другой – в Кейптауне, так что у нас был миниотпуск. Я попросил Дину приехать провести те десять дней со мной, так мы могли максимально использовать их, и провести немного больше необходимого и уходящего времени вместе. Обычно Дина со мной в туре неделю или две в месяц, примерно так. С тех пор как у нас появился ребёнок, ей стало сложнее вырваться. Теперь с большим, чем раньше нетерпением я ожидаю её приезда. Наш коттедж стоял перед бассейном, итак, мы отдыхали и расслаблялись. Некоторое время мы потратили на покупки, приобщались к африканской культуре. Дина купила сделанные вручную браслеты и другие безделушки. Мы задержались на местном рынке купить воды, тогда мы заметили двух маленьких детей не старше трёх и пяти лет. Они покупали продукты. Что-то в этой сцене необъяснимо тронуло нас и вызвало слёзы у Дины и у меня. Они были слишком малы, чтобы одним выходить из дома. Я не мог бы представить, чтобы мои дочки в этом возрасте делали то же. В Кейптауне наша группа решила собраться и подняться на Столовую Гору. Высота горы 3563 фута (1086 м) над уровнем моря. У нас было два маршрута на выбор. Один покороче и проще, а другой крутой и длинный. Мы выбрали более сложный маршрут. Подъём на вершину занял два часа. Я был энергичен от начала до конца, но большинство других сделало по пути несколько остановок. Когда мы достигли вершины, нас охватило благоговение от окружающей красоты. Я мог видеть позади нас океан, а впереди – Кейптаун. Так хорошо завершить что-то такое, как подъём на вершину этой горы. В былые дни я мог приехать в Африку, но красота или культура никогда бы не впечатлила меня. Теперь я с нетерпением жду поездок, потому что появляется шанс приобрести новый опыт, и совершить необычные для себя поступки. Теперь с ясной головой я могу оценить возможность увидеть великие места и чудеса по всему миру. Сейчас я понимаю, что не каждый день заби282

раюсь на гору в Африке. У всех нас бывают мгновения, и если вы не схватите такое мгновение, у вас никогда не появится этот шанс снова, потому что он становится прошлым. Первый концерт с «Good Charlotte» мы отыграли в начале их первого мирового тура в 2008 году. Я уже был знаком с парнями, но по-настоящему не знал их. Когда я столкнулся с Бенджи Мэддоном в вестибюле гостиницы, где мы остановились, он сказал, что у него новая девушка и спросил, не хочу ли я потусить. Он дал мне номер сотового, так мы могли договориться о планах. Я сказал ему подойти к нам за сцену перед концертом в Йоханнесбурге. Когда он зашёл, он подошёл с женщиной, которую я уже видел, но, правда, не мог узнать. Дина сразу поняла, что Бенджи с Пэрис Хилтон. Они были так напряжены поначалу. К счастью, Дина и Пэрис сдружились, и остаток недели мы много времени проводили вместе. Мне не верится, как же пресса преследовала Пэрис. Это было безумием. Я понятия не имел насколько она известна. Люди кричали ей, словно она – Майкл Джексон, пока мы стояли рядом, нас практически не узнавали. Бенджи и Пэрис сказали нам, что они собираются на сафари, и мне с Диной нужно сделать то же до отъезда из Африки. Хотя другие люди говорили нам, что напряжно ехать, поездка займёт пять часов туда и пять часов обратно, Бенджи и Пэрис были так полны энтузиазма, что мы решили воспользоваться случаем. Мы заказали экскурсию на следующий день. Компания, в которой мы сделали заказ, гарантировала, что мы увидим все виды дикой природы, включая львов, слонов, носорогов, буйволов, леопардов, может быть даже снежного человека и Кинг-Конга. Нас повезли на большом открытом «Джипе», так мы могли видеть всё без помех. Мы ехали около часа, пока не забрались в самую глушь. Мы позавтракали, когда приехали, а затем курсировали по округе в поисках животных. Я был ошеломлён, когда мы подъехали к первому виду, большой серый слон стоял к нам головой. Я обалдел от возможности заглянуть в глаза этого красивого дикого животного. Он распахнул уши, поднял хобот, как бы говоря: «Я тоже тебя вижу». За283

тем внезапно он помчался к «Джипу». Я был так захвачен спокойствием мгновения, что не понимал, мы могли оказаться в опасности. Мы вовремя убрались, но второй «Джип» позади нас чуть не получил удар сбоку. Я слышал, как все кричали, но слон во время атаки промахнулся. Их гигантский «Джип» выглядел, как игрушка «Матчбокс» (торговая марка игрушек фирмы «Lesney Products & Co. Ltd», с 2005 принадлежит «Mattel, Inc» - прим. переводчика), рядом с исполинской фигурой африканского слона. Пребывание в дикой природе встряхнуло меня, я надеюсь, однажды вернуться с детьми, чтобы показать им чудо и красоту Африки. Я часто вожу дочек в зоопарк, но возможность увидеть животных в естественной среде обитания, так отличается от наблюдения за животными в неволе. Там не было стен или границ, отделяющих животных от нас. Всё было близко. После отъезда из Африки группа направилась в Бразилию в Рио-де-Жанейро сыграть концерт с Оззи. Я был очень удивлён, когда увидел насколько беден город. Мы остановились во всемирно известной гостинице «Копакабана», которая значительно контрастировала с окружающей местностью. Когда мы зарегистрировались в гостинице, нас предупредили, чтобы мы были крайне осторожными во время прогулок по улицам. Преступность – большая проблема, особенно, ограбления туристов. Со стороны улицы выглядят, как любой другой туристический район, много магазинов с футболками и сувенирами, но в гостинце были категоричны – район небезопасен. Я сказал Дине, что мне нужен банкомат. Когда мы спросили, как пройти, ближайший оказался только за несколько кварталов. Консьерж сказал: «Из гостиницы налево. Проходите два квартала и затем направо. Он будет прямо там». Дина и я вышли через дверь, свернули налево и дошли до первого угла. «Думаю, нам нужно свернуть направо здесь», - сказал я. «Нет. Он сказал идти два квартала. Нам нужно пройти прямо ещё один квартал и затем свернуть направо». Дина уверяла меня, что она права. 284

Мы серьёзно поспорили о том, кто прав, и в итоге вернулись в гостиницу. Я был так расстроен и сказал Дине, что я хочу некоторое время побыть один. Я мог видеть гигантскую статую Иисуса, известную как Христос-Искупитель, на вершине горы Корковадо из окна гостиницы. Теперь статуя признана одним из новых семи чудес света. Что-то звало меня на вершину. Я позвал друга Себастьяна пойти со мной, так мы могли сделать несколько фотографий. Поездка его увлекла. Чтобы добраться до вершины мы сели в поезд, там мы встретили парней, который выглядели словно из какого-то племени, они играли на бонго под музыку из магнитолы весь путь вверх. Они понятия не имели, кто я, было очень весело просто отдыхать, наслаждаться их музыкой и танцевать под неё. Когда я сошёл с поезда, я столкнулся с Закком Уайлдом, гитаристом Оззи. Мы поздоровались, минутку поболтали, потом я сказал, что мне нужно идти. По мере приближения к статуе я заметил съёмочную группу, она снимала кулинарное шоу. Я задержался на минуту заценить. Меня выбрали для съёмок как парня из толпы. Мне дали что-то нарезать на камеру для смеха, хотя я сомневаюсь, что в итоге они использовали это. Захватывающий вид с вершины горы. Похоже на Африку, внизу я мог видеть океан и весь город Рио. Статуя огромна. Она сделана из железобетона, её высота 130 футов (39,6 м). Строительство заняло девять лет! В статую попала молния за несколько месяцев до моего появления. Удивительно, в то время как деревья и камни осыпались со склонов горы, сама статуя не пострадала. Должен признать, что там наверху я точно почувствовал присутствие Бога. Было так спокойно, что я совершенно забыл о моей ссоре с Диной. Я не мог дождаться, когда спущусь с горы, чтобы рассказать ей всё о своём дне. Когда я вернулся в гостиницу, то случайно встретил Рэя, одного из моих любимых барабанщиков, среди тех с кем я когда-либо играл. Он рассказал мне, что он прошёлся по улице к банкомату, и его ограбили, угрожая ножом. Сказал, что парочка парней подошли к нему сзади и потребовали все деньги. Так как он шёл к банкома285

ту, у него ничего не было. Когда грабители не смогли забрать деньги, они сорвали золотую цепь прямо с шеи. Они сорвали её с первого рывка. Когда они сказали Рэю отдать iPhone, он отказался. Он ударил ногой в воздух и попал прямо в грудь другого парня, послал его в полёт по улице. Они удрали, испугавшись, что Рэй ещё станет преследовать их. Не знаю, стал бы я драться за свой сотовый телефон. Вероятно, я сказал бы: «Вот, уходите». Я думал о драке Рэя около минуты и сообразил, что это могли быть Дина и я. Не уверен, почему ранее днём мы поссорились, но теперь я знаю, это было божественное вмешательство. Итак, теперь вы знаете всё обо мне. Я привык думать, что у меня была хорошая жизнь, но я никогда не знал до этого момента, что это значит. Существует множество возможностей в мире, они наши, только возьми. Что вы предпочитаете делать с этими перспективами, полностью зависит от вас. Имейте храбрость жить своей мечтой. Не позволяйте другим людям стоять у вас на пути в поисках настоящего счастья и подлинного мира. Это величайший кайф, который я испытывал. А теперь с любовью и наставлением Бога я могу честно сказать, у меня Настоящая Жизнь.

286

ГЛАВА 10. МОИ ДНЕВНИКИ ПЕРЕВОД: OkCh, malikjan РЕДАКТИРОВАНИЕ: Рогулин Алексей

Во время написания этой книги я наткнулся на несколько записей в своём личном дневнике, которые сильно вдохновили меня на моём пути. Я написал эти заметки уже будучи в трезвом сознании, как напоминание о том, где я был, и куда я направляюсь сейчас. И я хочу поделиться с вами лучшими записями, с надеждой на то что эти мысли каким-то образом вдохновят и вас на поиски собственного пути, который в свою очередь приведёт вас к вере в то, что у вас Настоящая Жизнь. Неосуществившаяся мечта лучше, чем просто мечта. Позвольте мне убрать слова "не могу" из вашего словарного запаса... и вы можете. Я слышал выражение "Вы сможете всё, если всё хорошо обдумаете". Но я понял, что ещё и рот для этого надо открывать. Нужно всем рассказывать о своих мечтах. И не просто говорить "Я хочу быть рок звездой". Вам нужно говорить "Я стану рок звездой". Ну или кем бы вы хотели стать. Я такой же, как и вы. Просто я говорил не "Я хочу быть...", а "Я стану..." Если вы мечтаете стать актёром, врачом или даже президентом, скажите об этом людям. Убедите их, что вы лучшие в этом. А потом наблюдайте. Даже если вам кажется, что вы действуете им на нервы, продолжайте напоминать им. Напоминайте им, пока они не поменяют свой номер телефона. Если такое случится, перекиньтесь на другую жертву. И никогда не сдавайтесь. "Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят" – Евангелие от Матфея 7:7-8. Если тратишь время на свою мечту, тогда уже не важно, сколько часов ты потратил, у тебя не будет чувства словно ты работал. А если такое чувство возникает, тогда это не твоя мечта. Продолжай искать. Когда ты работаешь, ты ждёшь, когда закончится работа. Но когда есть мечта, время, которое ты вкладываешь в неё будет вознаграждено. С 1992 года, когда группа Korn впер287

вые подписала контракт со звукозаписывающей компанией, до сего дня я не работаю. Если наступит день, когда я почувствую, словно я иду на работу - это перестанет быть моей мечтой, это станет ужасом. Когда-нибудь слышали выражение "Живи на всю катушку"? Не трать своё время понапрасну. День состоит из определённого количества часов, которые пройдут и их уже не вернёшь назад. Не трать несколько часов своей жизни на "грешникнет" или на просмотр новостей. Ты был создан, чтобы быть другим. Когда ты ешь, следи за тем, что ты кладёшь в рот, иначе ты можешь подорвать своё здоровье. Тоже самое происходит с глазами. Если ты всё время смотришь новости, к тебе начнут приходить негативные мысли, ты начнёшь грустить и впадёшь в депрессию. Если ты зависим от "грешникнета", будь внимателен к тому, что ты там видишь. Иначе ты отравишь свой мозг. Не сдавайся. Составь список вещей, которые надо выполнить. Никогда не переставай молиться. Нет ничего невыполнимого. Перестань тратить время понапрасну, сходи на улицу и погуляй, чтобы собрать свои мысли воедино. Ты не услышишь свой внутренний голос, если вокруг тебя шум круглые сутки. Всех нас объединяет одно - это внутренний голос, тот дух глубоко внутри, который подсказывает тебе твои мечты. В жизни важно не то, что ты говоришь, а как ты это говоришь. Большинство из нас вначале говорят, а потом думают. Наши уста тяжелее всего обуздать, и язык опаснее заряженного оружия. В книге Притчей Соломона 13:3 сказано: "Кто хранит уста свои, тот бережет душу свою; а кто широко раскрывает свой рот, тому беда." Когда ты впервые попробуешь измениться, эти изменения покажутся искусственными, и появится соблазн сказать - "это не для меня". Не верь этому. Продолжай делать это в течение нескольких месяцев, и ты привыкнешь к изменениям. Все новые привычки вначале дают чувство ненатуральности. Многие из нас остаются одинокими из-за того, что не следят за своими словами. Это одно 288

из самых важных вещей, которые ты можешь изменить. Никогда не поздно сделать это. Если ты собираешься кому-то что-то сказать, нахмурив от злости брови, тебе следует еще раз подумать, что именно ты хочешь сказать. Когда меня кто-то бесит, или я просто с ним не согласен, все, что я думаю, я пишу ему позже в СМС-сообщении или говорю в лицо после того, как обдумаю данную ситуацию. Если во время разговора ты чувствуешь, что начинаешь злиться, надо осознать, что это ловушка и надо из нее выбираться. Скажи собеседнику, что тебе надо в ванную, даже если не надо на самом деле, и уходи. Сходи куда-нибудь и помолись. Если ты разговариваешь по телефону, скажи этому человеку, что тебе нужно прерваться на минуту - а затем помолись. Если ты будешь следить за тем, что исходит из твоих уст, тогда вся твоя жизнь изменится. Иди по жизни как фанат Korn, прокладывающий свой путь в первый ряд. Ты получаешь удары локтем в лицо, но не останавливаешься и продолжаешь бороться, потому что ты хочешь добраться до места номер один. Если падаешь под ноги других фанатов, ты встаешь и продолжаешь свой путь. Ты достигаешь первого ряда, зная, что ничто тебя не может остановить. Ты в самом сердце танцплощадки, в торнадо из людей, в котором парни, теряя контроль, вскидывают руки и трясут кулаками. Ты напуган, но ты должен через это пройти, тебя затягивает в эту воронку и ты кружишься в ней. Одежда порвана, под глазом синяк, губа разбита, пот стекает ручьем. Ты почти там, но этого не достаточно. Фанаты как селедки в бочке. Ты скользишь между "детьми Korn". Ты видишь сцену. Вот фанат Korn, разбегаясь со сцены, прыгает в толпу и приземляется на твое лицо, ломая тебе нос. Но и это тебя не останавливает, ты продвигаешься вперед как раз вовремя, чтобы услышать любимую песню. Ты добрался до первого ряда с улыбкой до ушей, переживая лучший момент своей жизни, потому что ты это сделал. "Посему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей, свергнем с себя всякое бремя и запирающий нас грех, и с терпени289

ем будем проходить предлежащее нам поприще," - гласит Послание к Евреям 12:1. Не сливайся с толпой. Иди к своей цели, не останавливаясь. Если должен извиниться перед кем-то, не упускай шанс, сделай это. Скорее всего тебя простят, а если нет, значит, этот человек тебе не друг. Перестань беспокоиться, если извинения приняты. Гораздо легче попросить прощения, чем беспокоиться об этом каждый день. Нет ничего лучше и волнительнее чем сказать своему другу "нет". Если друг предложит мне пиво, я скажу "Нет, я не пью". Если после этого он продолжает общаться со мной, значит он настоящий друг. Когда меня о чём-то просят, я почти никогда не говорю "да". Если друг спросит "Хочешь на выходных съездить в Лас Вегас?" – моей первой реакцией будет ответить "да". Но правильным ответом для меня будет "Я подумаю, и завтра свяжусь с тобой". Когда ты сразу отвечаешь кому-нибудь "да", чаще всего это заканчивается плохо. Избегай слова "да" до следующего дня, или подожди хотя бы пару часов, чтобы подумать о всех возможных сложностях и ловушках. Ты можешь заводить друзей каждый день, но дружба проверяется в конфликтах. В своей жизни я много с кем делил крышу, а люди с кем ты живёшь, часто становятся твоими хорошими друзьями. Несколько лет назад мы стали жить вместе с Хэмом, который впоследствии стал моим лучшим другом. Мы всё делали вместе. Я кричал на него, унижал, и даже пару раз доводил его почти до драки. Я думаю, что и до слёз его доводил. Мы помирились, и он простил меня за все годы, что я обижал его. Вот это настоящий друг. Когда я перестал пить, курить дурь и гоняться за женщинами, я потерял своего друга. Он съехал из моего дома и мы не общались с ним больше трёх лет. Я думал, что он - мой друг, но ему нужны были только вечеринки. Когда я попытался связаться с ним и помочь ему, Хэм разозлился на меня за то, что я вмешиваюсь в его жизнь. Я не пытался вмешиваться - я надеялся помочь ему. 290

Возможно вы слышали выражение "Друзья приходят и уходят". Я обнаружил, что никогда по-настоящему не терял друзей. Чтобы они не натворили, я всегда прощу их. Когда они будут готовы к встрече, я всегда буду там. Никогда не сдавайся. Составь список всех вещей, которые нужно выполнить, а затем выполняй. Никогда не переставай молиться. Нет ничего невыполнимого. Удели своё время незнакомцам. Заведи нового друга. Прости всех и перестань лгать.

291

292

293

БЛАГОДАРНОСТИ ПЕРЕВОД: NePerevodimayaIS РЕДАКТИРОВАНИЕ: Рогулин Алексей

Я бы хотел поблагодарить Лору Мортон за её терпение во время наших разговоров, которые должны были продолжаться ровно час и за её помощь в поиске нужных слов. И её ассистента, Адама Митчелла, за то, что помог выразить Лоре мои мысли на бумаге. Мою жену, Дину, за то, что помогла мне копнуть так глубоко, и за возможность свободно рассказать то, что я должен был рассказать. Моего папу, чья смерть спасла мне жизнь. Жизнь, что он прожил, помогла вдохновить меня, понять, что жизнь — нечто большее, чем я о ней думал. И мою маму, которая всегда была рядом и любила меня несмотря ни на что. Сарину и Оливию — вы стали людьми, которыми я очень горжусь. У вас хорошие оценки, вы такие милые девочки, и я очень горд за жизнь, которой вы обе живёте. Израэля — ты вдохновляешь меня, хотя тебе всего полтора года. Ты мой маленький мальчик и я не могу дождаться, когда же ты наконец вырастешь. Фирму: Алана Невинса, Джимми Брайанта, Питера Кациса и Джеффа Кватинеца. Спасибо за вашу веру в меня и за возможность претворять все новые мечты в жизнь. Harper Collins (издательский дом): спасибо моему замечательному редактору, Мауро ДиПрета, его ассистентке, Дженнифер Шулькинд, а также Лизе Галлахер, Линн Грейди, Брайану Халверсону за всю их работу и веру в этот проект.

294

ОБ АВТОРЕ ПЕРЕВОД: Volfson РЕДАКТИРОВАНИЕ: Рогулин Алексей

Филди - басист мегапопулярной ню-металлической группы «Korn». Сейчас он в счастливом браке с Диной, и у него трое детей. Живёт он в Южной Калифорнии ЛОРА МОРТОН работала над несколькими бестселлерами New York Times и живёт в Нью-Йорке. Заходите на www.AuthorTracker.com чтобы ознакомиться с экслюзивной информацией о ваших любимых авторах HarperCollins.

295