«В этой книге полно пауков. Серьёзно, чувак, не трогай её» Дэвид Вонг

«В этой книге полно пауков. Серьёзно, чувак, не трогай её»

Дэвид Вонг

Книга I

Пролог

Вам знакомо то чувство, которое возникает иногда, когда засыпая, ощущаешь рывок, будто ловишь себя в последний миг падения? Не о чем беспокоиться, как правило, это всего лишь паразит изменяет свою хватку. Думаю, чуть дальше я должен объясниться , но это займет некоторое время. И вы должны обещать не злиться. Кстати, меня зовут Дэвид Вонг. Это написано на обложке книги. Если вы не знаете, кто я, это прекрасно. Это означает, что вы не читали предыдущую книгу в этой саге, которая, откровенно говоря, не показывает меня в лучшем свете. Нет, не надо идти и читать ее сейчас. Будет лучше, если мы начнем с нуля. Итак, привет, незнакомец! Я рад этой новой возможности, чтобы попытаться убедить вас, что я не придурок. Просто пропустите следующий абзац. Если вы знаете, кто я, по-видимому, это потому, что вы прочитали предыдущую книгу. Я знаю, о чем вы думаете, и в ответ я могу только сказать: "Нет, пошли на хуй." Прекратите отправлять мне гневные письма. Обратите внимание, что вся корреспонденция по поводу коллективного иска в результате публикации этой книги должна быть направлена юридическому отделу издателя, а не мне. Найдите уже адрес , вы, кучка жадных пердунов. Так вот, вернемся к рассказу. Примечание: прошу прощения за вышеизложенные грубости, вы убедитесь, что для меня это нетипично. Вот до чего этот город хреновый. Мы с моим другом Джоном отмечали его день рождения прошлой осенью. Когда ночь приближалась к концу, мы уже хорошо напились и отправились за город, чтобы залезть на старую водонапорную башню и помочиться оттуда. За последние двадцать лет это стало традицией у Джона (если посчитать, вы поймете, что началась она, когда ему исполнилось пять, что на самом деле больше говорит о родителях Джона, чем о нем самом). Этот год был особенным, поскольку старую башню уже начали

разбирать, чтобы возвести на её месте современную, и похоже, что на ней вообще не было предусмотрено платформы, с которой можно было бы помочиться вниз, потому мир больше не для настоящих мужиков. В общем, было два часа ночи, и мы мочились с башни по очереди (вместо того, чтобы делать это одновременно, поскольку мы не выросли в стае волков). Была моя очередь, и в тот самый восхитительный миг, когда длинная струя мочи соединила меня с землей внизу, я увидел фары вдалеке. Целый ряд на шоссе в четверти мили кукурузного поля от того места, где я мочился. Этого хватило, чтобы привлечь мое внимание, поскольку этот участок шоссе нельзя было назвать загруженным в любое время суток, не говоря уже о раннем утре рабочего дня. Когда фары приблизились, я увидел, что они принадлежат колонне военных грузовиков. Я прищурился и сказал: «К нам что, кто-то вторгся? Потому что я слишком пьян для Красного Восхода». За моей спиной Джон произнес: «Посмотри на тот, что в хвосте…», и мое мочеиспускание мгновенно прекратилось, поскольку я точно уверен, что не могу продолжать, когда кто-то обращается ко мне. Я отыскал глазами последнюю пару огней и увидел, что они болтались взад-вперед – грузовик выходящий из-под контроля. Затем, с приглушенным хрустом, он соединился с телефонным столбом. Остальные машины конвоя двигались дальше без него. Я еще не успел застегнуть штаны, а Джон уже карабкался вниз по лестнице, несмотря на мои вялые протесты. Каким-то чудом ему удалось не свалиться вниз и не сломать себе шею, а затем запрыгнуть в мой ржавый Форд Бронко. Я последовал его примеру и едва успел запрыгнуть на пассажирское сиденье, как мы уже начали ускоряться по направлению к шоссе, ряды кукурузы проносились мимо, Джон и Бронко в режиме стелса, с выключенными фарами. Мы обнаружили разбившийся грузовик (похожий на инкассаторскую машину, только без всяких надписей или знаков), его дымящаяся решетка радиатора выглядела так, будто его застали при попытке сожрать деревянный столб. Мы были тут одни – ни один из оставшихся грузовиков не вернулся на место аварии, но я был слишком пьян, чтобы счесть этот факт странным. С осторожностью мы приблизились к машине. Джон зашел заглянул в окно, распахнул дверь и застыл на месте в полной тишине.

— Что там? – спросил я. Джон не ответил. Я нервно спустился с дороги и снова спросил: — Что там? Он мертв? Ответа снова не последовало.

Я подошел и нехотя взглянул на водительское сиденье. Теперь была моя очередь стоять с отвисшей челюстью, вдыхая ветерок с запахом вытекшего антифриза. Сначала я подумал было, что за рулем никого нет, в чем, в общем-то, не было бы ничего не обычного – возможно, водитель был оглушен и вывалился до того, как мы подъехали. Но это было не так. На водительском месте сидела шестидюймовая пластиковая фигурка Солдата Джо. Она была наполовину скрыта пристегнутым ремнем. Мы с Джоном стояли, пытаясь раздать, что все это значит, а наши извилины с трудом шевелились под толстым водочной жижи. Не то чтобы все это имело смысл даже для трезвого – водитель, только что вогнавший свой грузовик в дерево, а затем покинувший место аварии, решив оставить на своем месте игрушечного солдатика, да еще и пристегнутого? Зачем? Чтобы первые, кто придет на помощь, подумали, что мир из Истории Игрушек реален? Джон вынул ключи из замка зажигания, захлопнул дверь, и огляделся вокруг в поисках водителя. Никого. Затем он обогнул грузовик и подошел к глухим задним дверям фургона. Постучав кулаком в запертую дверь, он спросил: «Эй, вы там в порядке? Похоже, из-за аварии водитель превратился в Солдата Джо». Тишина. Если бы мы были трезвыми, то скорее всего догадались бы, что если бы внутри этого зловещего черного бронированного грузовика без опознавательных знаков кто-нибудь и был, то они скорее всего выпрыгнули оттуда с пушками наперевес и выбили из нас все дерьмо, чем поблагодарили за беспокойство. Но этого не случилось, и Джон тут же начал выяснять, какой из ключей на кольце подходит к этой двери. После дюжины неуклюжих попыток, ему это удалось, и двери медленно распахнулись. В кузове грузовика никого не было. На полу лежал ящик. Зеленого защитного цвета, размером с ящик для инструментов или коробку для завтраков очень голодного человека, с простой ручкой на крышке. Ребристые бока позволяли предположить, что он был бронирован или как-то укреплен. На нем не было видимых защелок или замков, на самом деле не было даже щели, куда можно было бы засунуть ломик. Спереди желтой краской из баллончика были нанесены по трафарету знаки, напоминающие египетские иероглифы. Джон залез в грузовик и схватил ящик. Я неуклюже полез за ним, больно стукнувшись ногой об бампер, шепча: «Джон, нет! Брось его». Как оказалось, внутри мы были не одни. Таинственный ящик охраняли еще шесть пластиковых солдатиков, у каждой по игрушечному автомату в руках. На них были черные костюмы и маски. Думаю, скорее как у бойцов Кобры, чем у Солдата Джо. Джон схватил ящик и выпрыгнул в ночь, видимо в ответ на мои неуверенные требования бросить его.

***

Если задаться вопросом, что именно Джон ожидал найти в кузове фургона, на ум сразу придет «кучу денег». Но мы не преступники. Если бы мы обнаружили там гору белых мешков с большим мультяшным знаком доллара, мы бы закрыли фургон и вызвали копов. Но ответ на самом деле более сложный. Джон не знал, что окажется в грузовике, и именно поэтому он должен был открыть дверь. В мире есть два типа людей: первые при виде замком и предупреждающих знаков говорят: «Если оно заперто так надежно, то скорее всего оно и опасно, и не меня совершенно не касается». А второй тип говорит: «То, что так старательно держали в секрете, определенно стоит того, чтобы на него взглянуть». Джон относится именно к этому типу. По сути, это единственная причина, почему он еще не уехал из этого хренового города. И если вдруг не дошло, что я подразумеваю под «хреновым», то я не об уровне безработицы. Этот случай с грузовиками был не то чтобы единичным. Шесть веков назад, в доколумбовы времена местные жители называли это место «Зев Теней». Затем сюда пришли ирокезы, по необъяснимым причинам вырезавшие всех мужчин, женщин и детей того племени, и назвали его словом, которое можно дословно перевести как «Реально, в жопу это место». Когда французский исследователь Жак Маркетт открыл эти места в 1673 году, он отметил их на карте грубым рисунком, изображавшим, по всей видимости, кучу дерьма, вывалившегося из задницы самого Сатаны. В 1881 году, группу шахтеров завалило взрывом, обрушившим вход в шахту. Когда появились спасатели, они обнаружили покрытого угольной пылью пацана, самого младшего из шахтеров, который встретил их такими словами: «Не откапывайте их. Они послали меня передать это вам. А потом ребята подорвали сами себя. Обрушили свод, чтобы не дать тому, что они там нашли, выбраться наружу. Так что просто оставьте все как есть. А теперь ты, с киркой. Я буду крайне признателен, если ты воспользуешься ей, чтобы сделать с моим черепом то же, что они сделали с шахтой. Может быть это выбьет оттуда синие глаза, которые уставились на меня изнутри моей собственной головы. С тех пор стало только хуже. В этом городе трое друзей забрели в темную аллею, а с другой стороны вышли только двое, которые не помнили ничего о третьем. Ходят слухи, что год назад пятилетнего ребенка доставили в больницу для удаления опухоли мозга. Когда хирург вскрыл его череп, «опухоль» - выскочила наружу комком бьющихся щупалец, прыгнула на хирурга и зарылось в его глазницу. Через две минуты он и обе медсестры лежали мертвыми на полу в приемной с черепами, практически вычищенными изнутри. Я говорю «слухи», поскольку в тот момент появились люди в костюмах, показали похожие на официальные удостоверения и забрали тела. В газете на следующий день написали, что все погибли в результате взрыва баллона с кислородом. Но мы с Джоном знали правду. Знали, потому что были там. Так обычно и бывает. Туристы едут сюда, поскольку слышали, что в городе что в городе живет нечто, но слово «живет» тут не очень уместно. Лучше подойдет «кишит». Мы с Джоном сделали это своим

хобби, в том же духе, как симпатичные заключенные делают своим хобби не быть изнасилованными. Господи, это ужасный пример. Извините. Я говорил о самосохранении. Мы не выбирали это, мы просто наделены теми же талантами, которые делают нас похожими на новенького в тюремной камере, стройного, с безволосым телом, сзади выглядящего похожим на женщину, с невероятно реалистичной татуировкой сисек на спине. Возможно, он не хочет даже дотрагиваться до члена, но это все равно произойдет, даже если это будет тот момент, когда он яростно отпихивает их. Господи. Я все еще говорю об этом? [Джон, пожалуйста, удали весь предыдущий абзац до того, как оно уйдет издателю] Так что в любом случае, вот почему Джон полез в грузовик и вот почему он взял ящик, несмотря на то, что судя по всему, что мы знали, содержимое было или бесполезным, или ядовитым, или радиоактивным, или все сразу. Когда мы наконец-то открыли ящик мы осознали, что, учитывая его содержимое, они не ничего даже отдаленно похожего на должную безопасность. Но об этом чуть позже. Ах да, если вы думаете, что грузовик попал в аварию в том же самом месте и в тот самый момент, где мы с Джоном мочились с башни в честь его дня рождения, было ужасным совпадением, не беспокойтесь – не было. Со временем, все это обретет смысл. А может, и нет. А теперь, перемотаем вперед до 3го ноября, к…

За 48 часов до Вспышки

— Я не безумен, - сказал я безумным тоном назначенному мне судом психотерапевту. Похоже, ему наскучил наш сеанс. Именно это и побудило меня действовать безумно, чтобы впечатлить его. Может быть, такова была его тактика. Я подумал, что возможно следовало сказать ему, что я единственный человек на земле, кто может видеть его скелет целиком. Или же я мог сделать что-то другое. Терапевт, чье имя я уже позабыл, произнес: — Вы считаете, что вы здесь, чтобы убедить меня, что вы не сумасшедший?

— Ну… Понимаете, я здесь не по своей воле.

— Вы считаете, что вам не нужны эти сеансы.

— Я понимаю, почему судья назначил их. В смысле, лучше так, чем в тюрьму. Он кивнул. Я подумал, что это знак мне продолжать говорить. Блин, психиатрия кажись не самая пыльная работенка. Я начал: — Пару месяцев назад я выстрелил в доставщика пиццы из арбалета. Я был пьян. Пауза. От врача никакой реакции. Ему шел пятый десяток, но выглядел он так, будто все еще может сделать меня в баскетбольном матче, несмотря на то, я был вдвое моложе. Его серые волосы были уложены в стиле Джорджа Клуни 90х голов. Один из тех парней, жизнь которых сложилась именно так, как они ожидали. Могу поспорить, он ни разу не стрелял из арбалета в разносчика — Ладно, я не был пьян, - продолжил я, - Пропустил одну банку пива. Я думал, тот парень угрожает мне и моей девушке Эми. Это было недопонимание.

— Он сказал, что вы приняли его за монстра. "Было темно."

— Соседи слышали, как вы орали на него, я цитирую полицейский отчет: «Возвращайся в ад, дьявольское отродье, и передай Корроку, что у меня тут еще много стрел».

— Ну… Это вырвано из контекста.

— Значит вы верите в монстров?

— Нет. Конечно нет. Это была… Метафора или типа того. На его столе была табличка: «Доктор Боб Тенет». Рядом с ней стояла фигурка баскетболиста сент-луисских кардиналов с трясущейся головой. Я окинул взглядом комнату, увидев оставшиеся с Хэллоуина декорации, все еще прилепленные к окну: картонная тыква с вырезанной на ней зубастой физиономией и мультяшный паук, выползающий из её рта. На полке за спиной доктора было всего пять книг, что меня удивило – даже у меня было больше книг, а я даже не был доктором. Потом до меня дошло, что эти он написал сам. У них были длинные названия типа «Помешательство толпы: Расшифровка динамики групповой паранойи» и «Человек умен, люди глупы: Анализ массовой истерии и группового мышления». Я должен быть польщен или оскорблен, что меня, судя по всему направили к специалисту мирового уровня в том, почему люди верят в идиотскую фигню?

— Понимаете, - заговорил он, - Суд назначил эти сеансы не потому, что вы верите в монстров.

— Точно, они лишь хотели убедиться, что я больше ни в кого не выстрелю из арбалета. Он засмеялся. Это застало меня врасплох. Я не думал, что этим ребятам можно смеяться.

— Они хотят убедиться, что вы не представляете опасности для себя или других. И хотя я понимаю, что это неочевидно, процесс пойдет легче, если вы не будете считать это проверкой, которую нужно пройти.

— Но если бы я подстрелил кого-то из-за девчонки или украденного ящика пива, я бы тут не оказался. Я тут из-за этой фигни с монстрами. Из-за того кто я.

— Вы хотите поговорить о ваших убеждениях?

— Вы знаете истории, которые ходят по этому городу, - пожал я плечами, - Люди тут исчезают. Копы исчезают. Но я могу назвать разницу между реальностью и вымыслом. У меня есть работа, есть подружка, я полезный член общества. Ну, может быть не такой уж и полезный, но я хочу сказать, что если сравнить то, что я даю и получаю от общества, то общество, скорее всего, покроет свои расходы. Я не сумасшедший. Я знаю, любой может так сказать. Но сумасшедший не может притвориться нормальным, так? Вся суть сумасшествия в том, нельзя отличить безумные идеи от нормальных. Так что нет, я не верю, что мир полон монстров, прикидывающихся людьми, или призраков, или людей, состоящих из теней. Я не верю, что город*** *Название города, в котором произошла эта история, останется неназванным, чтобы не привлекать туристов.* *** — это завывающая оргия ночных кошмаров. Я полностью осознаю, что во все эти вещи верят только умственно больные люди. А значит, я в них не верю. Бум. Психотерапия окончена. Доктор Теннет молчал. Хрен с ним. Я будут сидеть так вечно. Я отлично умею не разговаривать с людьми. Через минут или около того я сказал: — Просто… Хотел уточнить: то, что происходит в этой комнате, остается здесь, так?

— Если только я не заподозрю, что может быть совершено преступление, то так.

— Могу я вам кое-что показать? На телефоне? Это видео. Я сам его записал.

— Если это для вас важно. Я вытащил телефон и зарылся в меню, пока не нашел тридцатисекундный клип, который я записал с месяц назад. Я повернул аппарат к доктору. На ночной записи была круглосуточная палатка с буррито около моего дома. Перед ней стоял выцветший столик, ржавая тридцатипятигаллонное ведро для мусора и небольшая доска с накарябанными на ней маркером ценами. Без сомнений, лучшее буррито в пределах шести кварталов от моего дома в четыре утра.

Зернистый кадр (камера моего телефона не стоила ни черта при столь слабом освещении) выхватил фары подъехавшего черного внедорожника. Из него вышел молодой азиат в рубашке и галстуке. Он беззаботно подошел к оранжевому строению, кивнул парню за стойкой, а затем прошел к узкой задней двери и шагнул внутрь. Примерно через десять секунд в трясущемся кадре снова появилась дверь, а затем рука – моя рука – открыла её. Внутри были картонные коробки с надписями типа «большие крышки» и «пакеты бумажные ср. – белый», а также метла и ведро со шваброй. Азиат исчез. Оттуда больше не было видимого выхода. Ролик закончился.

— Вы видели это, да? – спросил я. – Парень зашел, парень не вышел, внутри парня нет. Его нету в палатке с буррито. Он просто исчез.

— Вы считаете это доказательством сверхъественного.

— Я уже видел этого парня. В городе. Это не просто Бермудский треугольник буррито, засосавший невинного прохожего. Этот парень зашел туда намеренно. И он вышел где-то еще. И я знал, что он приедет, потому что он делал это каждую ночь в одно и то же время.

— Вы считаете, что там есть что-то типа тайного хода?

— Не в физическом смысле. Там нет люка в полу или чего-то такого. Я проверял. Нет, это что-то типа червоточины, не знаю. Но суть не в этом. Дело не в том, что есть, эм, волшебная дверь буррито или что это может быть, дело в том, что парень знал это и знал как этим пользоваться. В городе есть такие люди.

— И вы считаете, они представляют опасность?

— Господи Иисусе, я не собираюсь стрелять в них из арбалета. Как это может оставить вас равнодушным?

— Для вас важно, чтобы я поверил вам. Я только что осознал, что все свои вопросы он формулировал как утверждения. Разве в «Алисе в Стране Чудес» не было персонажа, который так делал? Не дала ли ему Алиса по морде?

— Ладно. Я мог подделать видео. У вас есть выбор – верить в это или нет. Боже, если бы у меня был выбор, если бы я мог купить его у вас, я бы заплатил что угодно. Если вы скажете, что вы можете залезть мне в мозги и выключить там свою веру во все это, а в обмен попросите разрешить выстрелить мне в яйца из травматического оружия, которое используют для разгона демонстраций, я бы согласился прямо сейчас. Но я не могу.

— Должно быть, вас это огорчает.

Я фыркнул. Я посмотрел вниз на пол между моими коленями. На ковре было выцветшее коричневое пятно, и я подумал, не обосрался ли один из пациентов прямо посреди сеанса. Я запустил руки в волосы, сжал их между пальцами и выкрутил. Боль пронзила кожу головы. Хватит.

— Вижу, вас это огорчает, - сказал он, - Мы можем сменить тему, если хотите. Я заставил себя сесть ровно и глубоко вдохнул.

— Нет. Именно об этом мы и должны тут говорить, так?

— Думаю, вас это важно, - пожал он плечами. Да, также как соль важна для слизняка.

— Все зависит от вас, - сказал он. Я вздохнул, несколько мгновений собирался с мыслями и произнес: — Однажды рано утром я собирался на работу. Я пошел в ванную и…

***

… Пустил воду, но она остановилась в воздухе. Не в том смысле, что она зависла там, застыв во времени. Это была бы чушь. Нет, поток воды изливался вниз примерно на двенадцать дюймов от душа, затем разделялся и растекался, как будто бы на его пути возникло нечто плотное. Словно под лейку душа подставили невидимую руку, проверяя температуру. Я стоял перед душем нагишом, щурясь в тупом недоумении. Вообще, я и так-то не самый умный парень даже в обычных условиях, а уж в 6 утра моё IQ находится где-то в районе 65. Мне смутно подумалось, что с водопроводом что-то случилось. Я тупо глядел, на стекающие, словно по зонтику струи, с трудом удерживаясь от того, чтобы подойти и потрогать то, что преграждало путь воде. Страх медленно закипал в моей голове. Волосы на спине встали дыбом. Я взглянул вниз, словно надеясь обнаружить записку с пояснениями, приклеенную к своим лобковым волосам. Её не было. Затем я услышал, что вода изменила направление, её плеск о плитку теперь звучал иначе. Взглянув, я увидел, что дальняя от меня часть потока начала плавно возвращаться к норме, огибая невидимую преграду изящной дугой. Нечто невидимое выходило из-под струй душа. И лишь когда потоки воды не приняли полностью нормальный вид, я осознал, что это значит: невидимое нечто, преграждавшее путь воде, теперь двигалось ко мне. Я отскочил назад так быстро, что сперва даже подумал, что шторку душа выгнуло образовавшимся от моей скорости порывом ветра. Но это было не так, поскольку занавеска

не вернулась к своей обычной форме. Она оставалась выпяченной наружу под весом чего-то невидимого. Я попятился к стене, но в тот же миг в ванной уже не было ничего, кроме напоминающего помехи в эфире звука плещущейся о кафель воды. Я не мог пошевелиться, а моей сердце стучало так сильно, что голова закружилась. Медленно вытянув руку к занавеске, я осторожно достиг места, где было нечто. Ничего. Я решил забыть про душ. Завернув кран, я обернулся к двери и… Увидел кое-что. Или почти увидел. Лишь уголком глаза я уловил темный силуэт, черную фигуру, выскользнувшую через дверь за пределы видимости. Словно тень без человека. Я не мог видеть её дольше доли секунды, однако этот короткий взгляд отпечатал её в моем мозгу. Силуэт, фигура в форме человека, тут же расплывшаяся в бесформенное пятно, словно капля пищевого красителя, растворяющаяся в потоке воды в раковине. Я такое уже видел.

***

— Я думаю, я видел там что-то. Не знаю, может быть и ничего. Откинувшись на стуле, я скрестил руки на груди.

— Это и есть источник вашей тревоги. Верить в это и считать, что нет никого, кто не отмахнулся бы от такого рассказа. Взглянув в окно, я увидел свой Форд Бронко, ржавеющий на парковке, металл, уже готовый вернуться в землю, из которой он вышел. Его лучшие времена остались позади. (поменял местами со следующим абзацем) — Так кто, вы говорите, оплачивает эти сеансы? – поинтересовался я.

— Платите вы, но у нас скользящие тарифы.

— Восхитительно. Он задумался на мгновение, а потом спросил: — Поможет ли вам немного расслабиться, если я скажу, что верю в чудовищ?

— Мне-то может и поможет, но насчет людей, которые выдают психиатрические лицензии я не ручаюсь.

— Я расскажу одну историю. Кстати, как я понимаю из-за этих ваших… Увлечений с вами связываются разные люди, так? Которые считают, что в их доме поселился призрак или демон?

- Иногда.

— И я могу предположить, что если вы приезжаете и говорите им, что источник их страхов не является сверхъестественным, им не становится легче, так? В том смысле, что они хотят, чтобы стук на чердаке оказался призраком, а не белкой, застрявшей в дымоходе.

— Наверное, да.

— Вот видите, страх – это лишь еще одно проявление чувства собственной незащищенности. Больше всего на свете люди хотят оказаться правы. Даже насчет собственной ужасной участи. Если мы верим, что за углом притаилось чудовище, готовое разорвать нас на части, мы скорее предпочтем, чтобы это оказалось правдой, нежели ошибиться и выглядеть глупо в чужих глазах. Я молчал, оглядевшись в поисках часов. У него их не было, вот ублюдок.

— Так, несколько лет назад, когда я выступал на конференции в Европе, позвонила моя жена и начала утверждать, что стен в прачечной пульсируют. Именно так она и сказала. Пульсируют, словно живые. Она описывала это как гудение, которое едва ощущалось в комнате. Я предположил проблему с проводкой. Её это… Скажем так, возмутило. Через три дня, как раз перед тем, как я собирался ехать домой, она позвонила еще раз. Ситуация ухудшилась. Теперь гудение в стене стало уже слышимым уже во всем доме. Она не могла уснуть. Она чувствовала вибрацию, как будто что-то неестественное готовилось прорваться в наш мир. На следующий день я вернулся домой, где обнаружил свою жену сильно расстроенной. Я сразу же осознал, почему мое предположение о неисправной проводке было столь оскорбительными: это был звук чего-то живого, чего-то огромного. Так что несмотря на буквально валившую меня с ног усталость и смену часовых поясов, я не придумал ничего лучше, чем пойти в гараж, взять инструменты и вскрыть стену. Угадайте, что я там обнаружил. Я не ответил. Угадайте!

— Я не уверен, что хочу знать.

— Пчелы. Они построили целый улей стене, от пола до потолка. Десятки тысяч пчел. Его лицо озарилось от рассказа этого забавного анекдота. А почему бы и нет? Ему же за это платят.

— Так что я одел перчатки и шляпу, обмотал лицо жениным шарфом и облил улей инсектицидом. Я убивал их тысячами. Только потом я осознал, что пчелы достаточно ценны,

и местный пчеловод действительно приехал и забрал весь улей совершенно бесплатно. Наверное, он бы и сам мне доплатил, если бы я не поубивал так много в самом начале. "Хм..."

— Понимаете?

— Да, ваша жена думала, что там чудовище, а оказалось, что это пчелы. Так что и моя маленькая проблемка наверное тоже всего лишь пчелы. Не о чем волноваться.

— Боюсь, вы не поняли. В тот день оказалось, что очень могучий и чрезвычайно опасный монстр существует на самом деле. Спросите у пчел.

За 36 часов до Вспышки

— Видишь меня? – спросил я.

— Ага, - ответила веснушчатая рыжая девчонка на экране моего ноутбука. У Эми Саливан были собранные в хвостики волосы, которые я любил, и огромная ироничная футболка с небрежно намалеванным орлом и американским флагом, которую я ненавидел. Она была на ней словно палатка.

— Как прошел сеанс? – спросила она.

— Господи Иисусе, Эми, нельзя начинать разговор со своим парнем с вопроса о том, как прошел его назначенный судом сеанс психотерапии. Такое нужно смягчать.

— Ой, извини.

— Это чувствительный вопрос.

— Ладно, забудь.

— Приедешь на День Благодарения? – спросил я.

— Ага. Скучаешь, да?

— Ты знаешь, что я не могу быть сам по себе.

— С тобой все будет нормально? - сделав паузу на очередной глоток чая, спросила она, Не по поводу психотерапии, а вообще?

— Твоей, эмм, соседки по комнате нету?

— Нету.

— Окей. Да, все нормально. Все тихо.

— Оно напугало меня, той ночью, - сказала она.

— Знаю, что напугало.

— Такого давно уже не было…

— Знаю.

— Если снова произойдет что-то такое…

— Я снова выстрелю в него из арбалета. Я же говорил.

— Ты говорил со своим врачом об этом?

— Тоньше, Эми.

— Ну, мне любопытно. «Как я умудрился найти девчонку, у которой еще хуже с общением, чем у меня самого»? Она снова отхлебнула из чашки и выскользнула из кадр. Ей приходилось держать чашку на весу левым запястьем. Обрубок на месте ей левой кисти. Подростком, еще до того как мы познакомились, она попала в аварию. Она лишила Эми левой руки и родителей, наградив хроническими болями в спине и титановым стрежнем в позвоночнике. Она отказывалась сделать протез, потому что считала, что они выглядят «жутко». Но считал, что с титановым стержнем и механической рукой она была бы примерно на 10 процентов киборгом, что я находил весьма возбуждающим. Мы с Эми «встретились» в старших классах, на специальных занятиях для детей с расстройством «поведения». Что мне, что ей там было не место, но она была там из-за того, что под действием обезболивающих укусила учителя, а я – по чистому недоразумению (задира доставал меня до тех пор, пока я не набросился на него и не выколол глаза – ну вы знаете, какими бывают дети). Наш волшебный роман начался с полного взаимного игнорирования на протяжение пяти лет, когда я знал её лишь по грубому прозвищу, данному каким-то мудаком. Однажды нас с Джоном в качестве одолжения попросили расследовать её исчезновение. Не такое уже трудное дело, оно заняло всего пару дней, чтобы докопаться до истины (её похитили чудовища). Отставив в сторону чай, она спросила: " Так какой он из себя, этот психотерапевт?"

— Все как в кино, Эми. Они стараются разговорить тебя и ждут, что ты скажешь, будто тебя посетило озарение, - ответил я. Подумал секунду и добавил, - И это была она а не он. Ей примерно двадцать два. Грудастая. Она постоянно сводило все к сексуальным намекам. Как она сказала, врач должен держать руку на пульсе, и схватила меня за пах. Потом мы трахались на столе, а там и время кончилось.

— Как я и говорил, все как в кино, - добавил я, пожав плечами, - Анальный Психиатр 6. Она вздохнула и отхлебнула еще чаю.

— Ну, думаю, ты не особо по мне скучаешь.

— Погоди ка… Мы что, не должны заниматься сексом с другими людьми, Эми? Помоему, мы о таком не договаривались. Она не ответила и не засмеялась, и я продолжил: — Да ладно тебе, ты же понимаешь, что если одному из нас захочется с кем-нибудь переспать, то тебе с этим будет куда проще. Я - чокнутый парень, который видит монстров и стреляет в разносчиков пиццы. Ты – очаровательная рыженькая. Тебе достаточно зайти в мужское общежитие колледжа и сказать: «Я женщина. Я хочу секса», и тут же два десятка парней выстроятся в очередь с розами и всем таким дерьмом. А мне придется постараться.

— Почему вы, парни, всегда так говорите? Для девчонок это также сложно.

— Ерунда. В каждом баре полно парней, отчаявшихся с кем-нибудь переспать и полно девчонок, отчаявшихся отбиться от своры похотливых мужиков. Это просто так и есть, это биология. Для девчонок все намного проще.

— Это просто невозможно. Гетеросексуальный секс подразумевает одного мужчину и одну женщину. Это значит, что мужчины и женщины получают секса поровну. А это значит, что количество шлюх и отчаявшихся с каждой стороны одинаково.

— Так… Не может быть.

— А ты подсчитай, - пожала она плечами.

— И да, чтобы снять этот вопрос, я скучаю по тебе. "Я знаю."

— Без тебя некому портить мне кино. Эми обладала сверхчеловеческой способностью найти в любом фильме один изъян, после чего этим фильм уже нельзя будет смотреть с тем же удовольствием, что и раньше. Во время марафона фильмов Джорджа Лукаса на выходных, она объяснила мне, что если бы Индиана Джонс остался бы дома, то это никак бы не отразилось в мире: нацисты все равно открыли бы ковчег и испарились. Затем, во время просмотра Звездных Войн, она поставила кино на паузу, когда один из персонажей назвал истребитель Люка Икс-вингом, что, сказала она, было совершенно невозможно, поскольку это название основано на форме английской

буквы Икс, которую жившие давным-давно обитатели далекой-далекой галактики никак не могли видеть. Господи Иисусе, в моем описании она просто стерва.

— Как твои занятия? – сказал я в камеру, - Уже дошла до той части, где учат делать вирусы? А то я знаю людей, которым я бы хотел их послать.

— Если под «вирусом» ты понимаешь программу, которая случайно вешает всю операционную систему, когда ты пытаешься её запустить, в таком случае, думаю, все, что я до сих пор делала, может им считаться. О, а ты знал, что можно хакнуть телефонный коммутатор при помощи свистка из коробки с хлопьями?

— Эм, если это какой-то хакерский слэнг…

— Нет, в семидесятых все делалось при помощи тоновых сигналов разной частоты, которые говорили системе, куда направить звонок. Был такой хакер по имени Джон Дрейпер, который выяснил, что маленький игрушечный свисток, который клали в коробки с хлопьями Капитан Кранч, издает звук той же тональности и частоты, что и телефонная система, определяющая стоимость звонков. Он бесплатно звонил по межгороду почти два года, просто свистя в свисток у телефона.

— Ни фига себе, надо попробовать. Именно этому и должны учить в колледже.

— Ну, с тех пор телефонную систему уже поменяли.

— А.. Мы помолчали немного, а потом она сказала: — Дай мне секунду, я пытаюсь придумать, как еще раз перевести разговор на твою психотерапию.

— Я тебя люблю, - ответил я.

— Знаю, - сказала она.

— Вообще завтра у нас групповые занятия. Наверное, надо сначала сходить на эпиляцию.

— Фу.

— Извини.

— Хотя, наверное, не мне говорить, раз уж я сижу перед камерой без штанов.

— Да ну, правда?

— Хочешь взглянуть?

— Да. Хочу.

За 30 часов до Вспышки

Есть такой паук, размером с тарелку, длиной в фут, если считать с ногами. Его называют Гигантский Паук-птицеед, или Гигантский Гребаный Паук-птицеед – те, кто видел его вживую. Он есть не только птиц – по большей части крыс и насекомых – но их все равно называют Паук-птицеед, потому что все, что самое важное, что вы должны о нем знать это то, что может съесть птицу. Если вам попадется такая штуковина в шкафу или в тарелке с супом, первое же, что кто-нибудь скажет: «Осторожно, чувак, оно может сожрать целую чертову птицу». Не знаю, как они ловят птиц. Я знаю лишь, что Гигантский Гребаный Паук-птицеед летать не умеет, потому что если бы он умел, он бы назывался совершенно иначе. Мы бы называли его «сэр», потому что он был бы доминирующим видом на планете. Никто не мог бы выйти из дома, пока Гигантский Гребаный Летающий Паук-птицеед не разрешил бы. Я видело одного из них в зоопарке когда учился в старших классах. Мне было пятнадцать, лицо ломилось от прыщей и толстело день ото дня, я пялился с открытым ртом на это чудовище, скребущего лапой стеклянную стену его вольера. Он был размером с обе мои ладони. Ребята вокруг меня хихикали и толкались, какая-то девчонка визжала позади. Но я не издал ни звука. Не мог. Между мной и этой тварью не было ничего кроме тонкого стекла. Еще многие месяцы по ночам я искал взглядом по углам волосатые лапы толщиной с палец, высовывающиеся из-за стопки комиксов и игровых журналов. Я представлял – нет, я ожидал – что обнаружу мотки паутины толщиной с рыболовную леску в своем шкафу, с торчащими из неё полусъеденными воробьями. Или паучье дерьмо в своих ботинках, маленькие какашки с кусочками перьев. Или кучку розовых яиц с паучатами внутри, каждое размером с мяч для гольфа. И даже теперь, десять лет спустя, в мои двадцать пять, я все еще заглядываю под одеяло, прежде чем засунуть под него ноги, и какая-то часть моего подсознания все еще ищет крадущегося среди теней паука. Я вспомнил это потому, что Гигантский Птицеев был первым, что пришло мне в голову, когда я проснулся от того, что что-то укусило меня за ногу.

***

Я почувствовал покалывание в колене, словно в ней впились иголки. Гигантский Гребаный Паук-птицеев выскочил из тумана моего сонного воображения, и я откинул покрывало. Было темно. Света не было, часы выключены. Все выключено. Я сел и глянул вниз на свои ноги. Движение по простыням. Я взмахнул левой ногой, и почувствовал тяжесть чего-то с банку пива весом, цепляющегося к коленке. Спазм ужаса прокатился по мне. Я пнул воздух ногой, рыча в холодной темноте спальни, стараясь стряхнуть маленького кусаку, кем бы он там ни был. Нечто пролетело через комнату, и на миг попав в полоску лунного света, пробивающегося из-за закрыты ставней. За это короткое мгновение я успел углядеть вспышку света на членистых ногах – множестве ног – и хвосте. Панцирь, как у омара. Хреновина была длиной с ботинок. Черная. «Что, ради всего…» Создание, названное моим паникующим разумом пауком – несмотря на то, что оно совершенно явно не относилось к паукообразным, как и к любому виду существ, живущему на Земле – пролетело через спальню, и, ударившись об стену, приземлилось за бельевой корзиной. Я выскочил из кровати, обшаривая комнату взглядом, и ведя рукой по стене. Моргнув, попытавшись включить режим ночного видения, я огляделся в поисках чегонибудь, что сошло бы за оружие. Пока рука шарила среди кучи предметов на моем ночном столике, я заметил что-то торчащее из-под киножурнала. Круглое и тонное, оно выглядело как ручка ножа. Я схватил его и метнул, осознав, что это лишь мой ингалятор, когда он уже летел. Я протянул руку снова, и схватил то, что казалось самым тяжелым предметом на столике – банку сырного соуса. Углядев движение у плинтуса, я метнул банку, крякнув от натуги. Глухой удар и звон разбитого стекла. Тишина. Я схватил настольную лампу, состоящую из открытой лампочки, точащей из фигуры индейки темного стекла – недавний подарок от Джона на мой день рождения. Выдернув шнур из розетки, я схватил индейку за шею и занес над плечом, словно полузащитник, сфотографированный в середине замаха. Паук (?) пронесся по полу к двери в гостиную. Повсюду у него торчали ноги, на полудюжине которых он бежал, а еще полдюжины торчали вверх, словно дрэды, словно бы тварь была создана для того, чтобы бегать даже на спине. От вида этой твари я замер. Такой ужасный, первобытный, парализующий страх сопровождает лишь встречи с чем-то совершенно инопланетным. Я опустил лампу и заставил себя шагнуть вперед. Я пытался следить за дыханием. Рискнув взглянуть на свою ногу, я обнаружил алую полоску, бегущую из места укуса. Маленький ублюдок.

Я почувствовал жар, а затем онемение, поднимающееся по ноге. Я не знал, был ли маленький монстр ядовитым, или же это лишь шок от укуса. Я сделал еще три шага к двери, а на четвертом уже серьезно хромал. Меееедленно я оглядел гостиную. Там было уже не так темно, безразличный свет уличных фонарей лился на пол причудливыми лентами, вьющимися среди теней колышущихся ветвей. Паука нигде не видно. Слева со стороны кухни донеслось поскребывание по плитке, и я повернулся на звук. Это была собака. Молли сонно шагнула ко мне, красноватый силуэт по колено высотой, увенчанный двумя отражающими лунный свет глазами. За ей спиной я уловил размытые формы виляющего хвоста. Она глядела прямо на меня, задаваясь вопросами, почему я проснулся, почему я пахну выступившим от ужаса потом, есть ли у меня с собой что-нибудь вкусненькое. Я взглянул на входную дверь. Десять футов ковра между мной и ней. Я уже был почти готов засунуть Молли в машину и поехать к Джону, чтобы потом, перегруппировавшись, мы вдвоем смогли вернуться с дробовиком и святой водой. Мои никогда прежде не были столь босыми. Маленькие голенькие пальчики. Для той паукообразной твари они, наверное, выглядели как уши шоколадного зайца. Где я оставил ботинки? Я замахнулся лампой-индейкой и, пошатываясь, шагнул вперед. Укушенная левая нога, казалось, уснула. Я понадеялся, что её хватит, чтобы добраться отсюда до дороги. Позади меня раздался крик. Вздрогнув, я развернулся и лишь затем осознал, что это был мой телефон. Джон поставил на смски запись, на которой орал «ССССОООБЩЩЩЕНИЕ!! ГГОВВНННННО!». Я так и не выяснил, как сменить сигнал. Я схватил телефон с кофейного столика и увидел пустую смску с приложенной картинкой. Я открыл её. Человеческий член. Я быстро закрыл её. Какого хрена? Телефона снова ожил в моей руке. На этот раз звонок. Я ответил.

— Дэйв! Не говори, слушай. У тебя в сообщениях картинка. НЕ ОТКРЫВАЙ. Я номером ошибся.

— Господи Иисусе, Джон, слушай…

— Чувак, ты запыхался…

— Джон, я… Телефон выскользнул из моих пальцев, внезапно не сумевших его удержать. Я шагнул к выпавшему телефону, затем еще, и комната закружилась вокруг меня. Потеряв равновесие… НЕТ, НЕТ, НЕЛЬЗЯ ПАДАТЬ, НЕЛЬЗЯ ПАДАТЬ, КОГДА ЭТА ТВАРЬ РЯДОМ

…Я упал лицом вниз на ковер. Мои ноги превратились в пятьдесят фунтов мертвого веса. Правую ногу покалывало, ужас разносил яд по венам с ужасающей эффективностью. Я махнул рукой, нащупывая кофейный столик. Ухватившись за него, чтобы попытаться встать. Рука не удержала. Я снова растянулся на полу. Плечо даже не почувствовало столкновения с полом.

— ПОМОГИТЕ КТО-НИБУДЬ! – взвыл я. Вот бы еще знать имена соседей, - НА ПОМОЩЬ!!! Последний крик вылетел из глотки хриплым карканьем. Телефон снова зазвонил. Потратив последнюю толику силы, оставшейся в правой руке, я потянулся к телефону, лежащему, казалось, в десяти милях. Я сгреб его своими омертвевшими пальцами и подтащил по ковру прямо к лицу. Тяжелый, словно мешок цемента. Рука была словно манипулятор в игральном автомате с мягкими игрушками. На экране было сообщение от Джона. «Джон!» - бессмысленно крикнул я в телефон. Я шлепнул по кнопкам своей рукой, превратившейся в непослушную клешню. Я изо всех сил пытался поднять голову. Изображение на экране сменилось, появилась картинка. Член. Рука отказала. Голова стукнулась об пол. Спинной мозг полностью отключился. Я пялился на кусок ковра, глядя на комки собачьей шерсти, скопившейся под тумбой с телевизором на другом конце комнаты. Не мог даже отвернуться – мышцы не слушались. Я даже не мог закрыть глаза. Зато я мог слышать, и я уловил едва слышный хруст ковра, множество маленьких ног, пронзающих ткань. Жесткие черные членистые ноги скользнули перед глазами. Паук занял все мое поле зрения, не дальше чем в шести дюймах от моего лица. Ноги повсюду. Полдюжины покрыто сырным соусом. Рот твари был размером почти что с мой и окружен игольно-тонкими жвалами. Губы раскрылись, и я с отвращением увидел, что у твари был совершенно человеческий розовый язык. Он приближался к моему лицу. Паук занял всю мою вселенную, множество блестящих черных ног, охватывающих горизонт. Я мог посчитать вкусовые сосочки на высунутом розовом языке, видел влажные ребра на его нёбе. Панцирь был покрыт какой-то слизью. Две ноги коснулись моего рта, и я почувствовал их щекочущее прикосновение. Огромный мохнатый нос опустился в мое поле зрения, словно пушистое рыльце самого Господа Бога. Молли наконец-то достаточно заинтересовалась ситуацией, чтобы прибрести с кухни.

Почувствовав запах сырного соуса, нос дернулся. Она лизнула паука, осознав, что самая смелая собачья мечта наконец-то стала реальностью: добыча, уже покрытая сырным соусом. Щелкнув зубами и мотнув головой, она отхватила у твари четыре ноги и опустила голову, тщательно пережевывая. Паук издал пронзительный визжащий звук, заставившим мои кости содрогнуться. Он выскользнуло из виду так быстро, что я даже не понял, в какую сторону.

За 29 часов до Вспышки

Парализован. Это навсегда? Я представил, как яд превращает мой спинной мозг в желе. Молли окинула меня полным молчаливого порицания моей лени взглядом. Она прожевала паучьи ноги, поняв, что под хрустящей оболочкой было не так уж и много мяса. Она уселась, прижав оторванные ноги передними лапами, начала слизывать с них сыр. Я пролежал так не поддающееся счислению количество времени, что в реальности составило около часа. Я почувствовал покалывание во всем теле, спросоня вообразив, что я повалился на муравейник. Но это свидетельствовало о возвращении чувств. Через двадцать минут или около того я уже мог двигать пальцами, а еще через полчаса уже сидел на софе, обхватив руками гудящую голову. Все мои мысленные усилия были направлены на подавление мыслей о том, что паук собирался сделать с моим обездвиженным телом. Ну, перво-наперво он отложил бы яйца… Ох черт, паук. Он же все еще мог быть здесь. Дерьмо. Через три секунды я уже был на крыльце, глядя в свою гостиную через дверь. Паука не видно. Но опять же там было темно, хоть глаз коли, а позади меня был фонарь, так что единственным, что я мог увидеть в маленьком окошке была моя собственная глупая рожа. Волосы выглядели так, словно я причесывался разъяренной кошкой. Я потянулся было за телефоном, но потом понял, что он остался на полу гостиной.

Распахнув дверь, я влетел в комнату, развернулся и выбежал обратно, захлопывая дверь. Набрал Джона; его автоответчик сообщил: — Это Джон. Если вы звоните, потому что нашли остатки моей гитары, просто занесите мне домой. Извините за ковер. Оставьте сообщение. Но я не оставил. Даже в ночь четверга он скорее всего был замаринован до коматозного состояния. Я оглядел соседние дома, а моей нервное дыхание едва заметным паром поднималось в ноябрьском воздухе. Почему только у меня не было света? Я достал телефон, но не стал набирать номер. В английском языке должно быть слово, означающее то чувство, когда тебе срочно нужна помощь, но позвонить некому, поскольку ты недостаточно популярен, чтобы иметь друзей, не достаточно богат, чтобы иметь наемных работников, и не достаточно влиятелен, чтобы иметь лакеев. Это ярко выраженная смесь бессилия, одиночества и внезапного острого осознания своей бесполезности для общества. Оговнение? Около входной двери стояла метла, которой я пару дней назад сталкивал с крыльца дохлую птицу. Выставив метлу вперед на манер копья, я ввалился в дом. Молли скользнула мимо меня в обратную сторону, скорее всего для того, чтобы найти идеальное место для опорожнения кишечника неподалеку от дверей моей машины, чтобы я наверняка наступил туда, когда буду в очередной раз спешить на работу. Сделав шаг внутри, я сосредоточился на полу… Паук плюхнулся мне на голову, запутавшись дергающимися ногами в волосах. Отбросив метлу, я схватил чудовище, карабкающееся по моему уху к плечу. Маленькие ножки щекотали все мое лицо и шею. Я схватил паука, сжимая твердые лапки пальцами, и попытался оторвать от себя. Не вышло, он как-то зацепился: когда я дернул, футболка натянулась вместе с кожей. Я услышал визгливый звук свистка на чайнике, но понял, что его издавал я сам. Правым глазом я увидел острые жвала, и жгучая боль пронзила череп. Правый глаз ничего не видел, и я подумал, что ублюдок вырвал его. Закричав от ярости, я схватил тесно переплетенные ноги паука обеими руками и оторвал их от кожи. Ощутив влагу, я понял, что тварь лишилась одной из ног, которая все еще торчала из моего плеча. Но я хотя бы освободился от неё, и теперь проклятое чудовище билось в моих руках, извиваясь и пытаясь укусить. Черт подери этот проклятый язык! Я бешено вращал единственным уцелевшим глазом, пытаясь отыскать что-нибудь, во что можно было бы засунуть тварь. Корзина для белья! Спальня! В спальне я пинком перевернул корзину, вытряхнув из неё белье. Я засунул монстра внутрь и перевернул её вверх дном, чтобы не дать ему вылезти. Скинув хлам с прикроватной тумбочки, я водрузил её на корзину. Надежно. У корзины были вертикальные прорези по

бокам, сквозь которые паук просунул ногу. Выбраться он не мог, но я подозревал, что рано или поздно он прогрызет пластмассу. Надо за ним присматривать. Я тяжело опустился на кровать, грудь тяжело опускалась и поднималась, лицо мокрое и клейкое. С ужасом я осторожно поднес правую руку к лицу, ожидая обнаружить глазное яблоко на щеке. К счастью, это было не так. Прикосновение к веку отозвалось жгучей болью ободранной кожи и заставило меня вздрогнуть. На ощупь все там казалось разодранным в клочья. Моргнув, я попробовал открыть глаз, выяснив, что я могу лишь чуть-чуть. Взглянув вниз, чтобы вытащить из кармана телефон, я зашипел от отвращения. Черная паучья нога, та что оторвалась, когда я сорвал его с себя, застряла в моей футболке. Схватив, я потянул, но она не отцепилась. Она застряла не в рубашке, а во мне, стянув кожу, словно цирковой шатер. Нога как-то зацепилась, впившись в кожу, будто клещ. Расширив дыру в футболке, я защипнул кожу пальцами, пытаясь получше разглядеть. Я не мог определить, где кончается нога, а где начинается кожа на моем плече, они как будто срослись каким-то образом. Словно я пытался оторвать один из своих пальцев. Это меня серьезно взбесило. Протопав на кухню, я рывками выдвигал ящики, пока не нашел хозяйственный нож – некоторые люди называют его канцелярским. Молли семенила позади, размышляя, не готовлю ли я перекусить, и не достанутся ли ей объедки. Стащив футболку, я сунул в зубы длинную деревянную ложку. Я вонзил кончик короткого лезвия туда, где нога чудовища сплавилась с моей кожей, и поддел. Я рычал и ругался, впившись зубами в ложку. Крупная капля крови упала мне на грудь, словно горячий воск. Спустя двадцать минут я держал в руке шестидюймовую членистую ногу с окровавленным кусочком кожи и жира, которые еще недавно были частью моего тела, на конце. К ране я прижал скаток бумажных полотенец, а окровавленные отпечатки пальцев разукрасили весь живот. Ногу твари я положил в пластиковую коробку, найденную в шкафу. Облокотившись на кухонный стол, я закрыл глаза и медленно дышал. Едва шагнув в сторону спальни, я услышал стук в дверь. Замерев, я решил не откликаться, но потом подумал, что это мог быть Джон. Я заглянул в спальню проверить пойманную тварь. Она просунула две ноги через прорезь в пластиковой корзине, но никак не продвинулась в побеге. Через гостиную я прошел к двери, ударившись по пути ногой о кофейный столик, и распахнул дверь. Это был коп. Молодой парень. Мы были знакомы, его звали Фрэнки как-то там. Учился со мной в старших классах. Я выпрямился и спросил: — Чем могу помочь, офицер? Я видел, как его взгляд опустился на правую сторону моего тела, где я зажимал бумажным полотенцем все еще кровоточащую рану, а затем вернулся к моему лицу с

раздувшимся глазом, прикрытым разодранным веком и коркой запекшейся крови. Он держал руку на рукояти пистолета, держась настороже, как все копы.

— Кто еще находится в доме, сэр?

— Все нормально. В смысле, никого. Я тут один живу. В смысле, тут еще моя девушка живет, но она сейчас в школе. Так что тут только я. Все нормально. У меня тут были проблемы с кое-чем… Что пробралось в дом. Какое-то… Животное.

— Не возражаете, если я войду, сэр? На этот вопрос нельзя было ответить правильно, потому что он был твердо уверен, что где-то в доме лежит разрубленная проститутка. Я молча пропустил его внутрь. Это его «сэр» раздражало меня. Мы были ровесниками. В школе мы вместе ходили на вечеринки, и я видел, как он играет в твистер с трусами на голове. «Бёрджесс, – подумал я, - Так его зовут. Фрэнки Бёрджесс» — Я бы включил свет, но электричества нету, - сказал я, идя следом за ним, - Наверное, пробки выбило или типа того. Он одарил меня взглядом, давшим понять, что мои слова пролили для него новый свет на мое психическое состояние. Я видел это ясно, потому что свет в гостиной горел.

— А. Ну да, - запнулся я, - Наверное его уже включили. Я моргнул. Был ли свет все это время включен? В комнате был бардак. В смысле, там и раньше был бардак (пятна моей крови, пролитой на ковер, уже смешались с соседними пятнами от кофе), но с нашей позиции была видна кухня, с выдвинутыми ящиками, валяющимся на полу рулоном бумажных полотенец, и кучей высыпавшихся из шкафа пластиковых крышек. Если бы он сделал два шага вперед, пред ним предстала бы спальня, в которой будто бомба взорвалась. А, еще там был инопланетный паук, запертый под перевернутой корзиной для белья с предметом мебели поверх. Коп зашел на кухню, а я двинулся следом. Из спальни послышалась возня, и я увидел, как паук отчаянно пытается протиснуться через пластиковую решетку корзины. Коп ничего не заметил. Он взглянул на окровавленный канцелярский нож на стойке, а затем перевел взгляд на меня и мои кровоточащие раны. Я невольно отошел назад к двери в спальню и прислонился к косяку, словно не пытаясь загородить своим телом комнату.

— А, это, - сказал я, кивнув в сторону ножика, - Я порезался несколько раз, ничего особенного. Я... Пытался отделаться от этой твари. Думаю, это был опоссум или типа того, не успел разглядеть. Он меня неслабо поцарапал. Он заглянул мимо меня в спальню и сказал: — Не могли бы вы отойти, сэр? К черту. Пусть эта тварь выест тебе глаза, мне-то что? Давай, Фрэнки, заходи.

Я отошел, и Коп Фрэнки зашел в спальню. Он оглядел побоище, и его взгляд наконец остановился на перевернутой корзине. Пять бронированных ног обвили пластиковые прутья. Полицейский отвернулся, без интереса оглядывая мой шкаф. Наконец, он снова взглянул на меня.

— Так вы убили его или как? Тварь была прямо тут, под корзинкой, на самом виду. Челюсти спивались в пластик со звуком, с которым собака грызет кость. Она уже просунула несколько ног через стенку корзина, а теперь протискивала тело. И все это осталось полностью незамеченным офицером Бёрджессом. Он не видит.

— Эм, нет. Я пытался поймать его. Тварь высунула голову из корзины. Фрэнки посмотрел вниз – ничего интересного – и снова перевел взгляд на меня.

— Вы что-нибудь пили сегодня, сэр?

— Пару банок пива чуть раньше.

— Что-нибудь еще принимали?

— Нет.

— Можете сказать, какой сегодня день? Паук высунулся из корзины уже на треть. Толстая пластина брони на его брюшке застряла между пластиковых прутьев, но четыре ноги уже работали над этим.

— Четверг, то есть, наверное уже утро пятницы. Думаю, четвертое ноября. Меня зовут Дэвид Вонг, и я нахожусь у себя дома. Я не под кайфом.

— Соседи волновались за вас. Они слышали шум…

— А вы попробуйте проснуться о того, что какое-то животное укусило вас во сне.

— Это не первый раз, когда сюда приезжает полиция, не так ли?

— Так, - вздохнул я.

— Вы положили груз на корзину для белья.

— Я же сказал, я пытался поймать…

— Нет, ловили вы корзиной. Я думаю, вы положили груз сверху, потому что думали, что поймали это существо.

— Что? Нет, было темно, я…

Чудовище протиснуло уже половину туловища сквозь решетку. Сложную половину.

— Могли ли вы сами нанести себе все эти раны? Тем ножом?

— Что? Нет, я… Я так не думаю…

— Почему вы все время смотрите вниз? Сделав шаг назад из комнаты, я ответил: — Просто так.

— Вы видите что-то, мистер Вонг? Я взглянул на копа. Вновь у меня выступил пот.

— Нет-нет.

— Снова видения? Я не ответил.

— Потому что это ведь не в первый раз, так?

— Это… Нет. Я в порядке. Я в порядке. Я сосредоточился на том, чтобы не смотреть на корзину. Грызущие звуки смолкли. Больше сдерживаться я не мог и взглянул вниз. Тварь исчезла. Внутри у меня все опустилось. Я оглядел комнату, потолок. Нигде нет. Коп развернулся и вышел из комнаты.

— Почему бы вам не пройти со мной, мистер Вонг, я отвезу вас в пункт первой помощи.

— Что? Нет-нет, я в порядке. Эти порезы – ерунда.

— По мне так не совсем.

— Нет-нет, я порядке. Напишите в отчете, что я отказался от лечения. Все в порядке.

— У вас есть родственники в городе?

— Нет.

— Никого? Родители, тети, дяди?

— Долгая история.

— Друг, которому можно позвонить?

— Джон, наверное. Я оглядывался, пытаясь обнаружить паука, не имея ни малейшего представления, что бы я стал делать, если бы мне это удалось.

— Ладно, давайте так. Вы ему позвоните, а я останусь тут, пока он не приедет. Составлю вам компанию. На тот случай, если животное вернется. Похоже, этого парня было никак не заставить уйти, разве что дать ему по морде, чтобы у него не осталось выбора, кроме как бросить меня в тюрьму. Хотя, это тоже едва ли был выход. «Пусть коп торчит тут, сколько хочет, - подумал я, - До тех пор, пока он не полезет в сарай». В тот же миг Коп Фрэнки повернулся ко мне и сказал: — Пойду осмотрюсь снаружи. Я открыл перед ним заднюю дверь, но не предложил пойти с ним. Думаю, он хотел обойти двор, чтобы убедиться, что у меня там нет трупа. Да и пусть. Пока он не видел, я вернулся в гостиную через кухню, потом в спальню. Включив свет, осмотрел потолки, осмотрел все. Паука не было. Я слышал приглушенный хруст листьев под ногами полицейского, прошедшего мимо окна с фонарем. Я зашел в ванную и, намочив тряпку, избавился от засохшей крови. Залепив плечо пластырем, я прочистил веко, отзывавшееся жгучей болью на каждое прикосновение. В поисках монстра я зашел в спальню, даже заглянул под корзину для белья на тот случай, если тварь почему-то решила бы вернуться. Я одел футболку и попытался пригладить волосы, подумав, что если я буду выглядеть как нормальный гражданин, ему будет проще уйти. Пока он не спросил про сарай. Схватив телефон, я набрал номер Джона. Три гудка…

— Алло?

— Джон, это я.

— Что? Кто?

— У нас проблема.

— А до завтра она не подождет?

— Нет. В моем доме что-то есть, - сказал я, и, оглядевшись в поисках копа, продолжил: — Тварь. Она откусила кусок моей ноги, а потом нацелилась на глаз.

— Серьезно? Ты убил её?

— Нет, она где-то прячется. Мелкая.

— Насколько мелкая?

— Размером с белку, но выглядит как насекомое. Много ног, может быть двенадцать, а рот у неё… Я обернулся и увидел копа, стоящего в дверях. Я кивнул в телефон и сказал: — Это Джон. Он уже едет сюда.

— Хорошо, - ответил полицейский, и кивнул в сторону задней двери, - У вас есть ключ от сарая? Я бросил телефон в карман, не попрощавшись с Джоном.

— Ой, нет. Я его потерял. В смысле, я туда несколько месяцев не заглядывал.

— У меня есть болторез в багажнике. Знаете что, давайте я вам его открою.

— Нет-нет, в этом нет никакой нужды.

— Я настаиваю. Вы же не хотите остаться без своих садовых инструментов? Сможете наконец сгрести листья с газона. Мы смотрели друг на друга. Господи, все лучше и лучше. Я поймал себя на мысли, что желаю, чтобы паук свалился на этого парня и сожрал его.

— Вообще, ключ где-то был.

— Хорошо, достаньте его.

— Я прошел в кухню и снял ключ с гвоздя рядом с задней дверью, где он все время был на виду. Коп Фрэнки пропустил меня вперед к сараю и шел в нескольких шагах позади, чтобы иметь возможность пристрелить меня, если бы я вдруг решил обрушить на него свой кулак ярости. Достав ключ, я вздохнул и сунул его в навесной замок, открывшийся со щелчком. Приоткрыв дверь, я обернулся к Фрэнки.

— То, что там внутри… Эм… Коллекция. Я собираю всякие штуки. Это всего лишь хобби. Насколько я знаю, там нет ничего незаконного. Хотя можно сказать, что некоторые из них, эм… Импортные.

— Не могли бы вы пройти вперед и отойти, сэр? Он открыл сарай и пронзил темноту лучом фонаря. Я задержал дыхание. Он посветил на пол, где, как я подумал, могло бы лежать тело. Там его не было, по крайней мере не в этот раз. Вместо этого он выхватил из темноты затвердевший слой травы на колесе моей газонокосилки. Затем он перевел луч фонаря на металлические полки на задней и боковых стенах сарая. Луч наткнулся на стеклянный сосуд, размером с банку краски и подсветил мутную жидкость внутри. Офицер Фрэнки Бёрджесс пялился на неё, пока не осознал, что

именно видят его глаза. В конце концов он решил, что это был зародыш на поздней стадии развития, с закрытыми глазами и головой размером с кулак. Руки и ног у него не было. Торс был заменен суставчатым механизмом, загибавшимся, словно хвост морского конька. Я выдавил смешок: — Хех, типа… Я это купил на eBay. Это, типа, реквизит для фильма. Коп посмотрел на меня. Я отвел взгляд. Он снова направил фонарь на полки. Рядом с банкой стояла муравьиная ферма. Ходы между кусками стекла причудливо изгибались, сплетаясь в слово «ПОМОГИТЕ». Рядом стояла моя старая приставка с обернутыми вокруг неё проводами. Он опустил луч фонаря футом ниже, к нижней полке. Он проскользнул по стопке журналов, не заметив, что на обложке верхнего выцветшего номера журнала Time была запечатлена толпа президентских охранников, окружившая тело убитого Билла Клинтона, с алой надписью «КТО ЭТО СДЕЛАЛ?» поперек фото. Рядом с журналами пылилась мягкая игрушка – Элмо из Улицы Сезам. В тот миг, когда луч света выхватил её из темноты, динамик ожил и мультяшный голос произнес: «Ха-ха-ха! Пять и три четверти дюйма стояка!»

— Он, мм, сломан, - сказал я. Полицейский Фрэнки передвинул луч света на следующий предмет, консервную банку с перекрученным фиолетовым языком, плавающим в прозрачной жидкости. Рядом стояла такая же банка, в которой плавали два человеческих глаза со спутанными хвостами из нервов и кровеносных сосудов. Коп не заметил, что когда луч заскользил дальше, глаза проследили за ним. Рядом с банками стоял старый аккумулятор от моей машины, покрытый пятнами жирной грязи. Луч света опустился к полу, где в него попала красная канистра для бензина, стоящая рядом со старым ЭЛТ-монитором с простреленным экраном. А рядом с ним было кое-что, что я не хотел бы показывать копу. Ящик. Позади нас захрустели листья.

— Йо, как дела? Мы с копом обернулись к темной фигуре с оранжевым угольком тлеющей сигареты в руке. Джон.

— Привет, Фрэнки. Дэйв, прости, что я послал тебе фотки моего члена. Надеюсь, ты не поэтому глаз повредил. Полицейский осветил Джона фонарем, может быть для того, чтобы убедиться, что тот не вооружен. На Джоне была фланелевая рубашка и черная бейсболка с надписью КЕПКА. Полицейский Фрэнки поблагодарил Джона за приезд. Я надеялся, что он покинет сарай, поскольку с каждой минутой, проведенной им внутри, я нервничал все сильнее. Глаз и плечо пульсировали. Ветер переменился, и я почувствовал запах спирта, исходящий от Джона.

Коп провел лучом света вокруг, и снова остановил его на полу сарая. Луч фонаря упал на ящик, в смысле тот самый ящик защитного цвета, который мы нашли в черном фургоне без опознавательных знаков. Он выглядел серьезно. Так, как выглядит ящик, о содержимом которого тебе следовало бы знать, если твоя работа – охранять людей. Фрэнки показал на него кивком головы.

— Что в том зеленом ящике?

— Не знаю. Наверное, в некотором смысле это было правдой.

— Мы нашли его. Его нельзя открыть, - сказал Джон. Это тоже было правдой. Фрэнки не мог его открыть.

— Можете забрать его, если хотите. Сдайте в стол находок в полицейском участке. Коп выключил фонарь и спросил Джона, не мог бы он пройти с ним в дом и поговорить. Затем он указал фонарем на сарай и обратился ко мне: — Не хотите закрыть его, пока мы с Джоном побеседуем? Я согласился, что это хорошая мысль, и листья шуршали под их ботинками, пока они не достигли освещенной задней двери моего дома. Я закрыл сарай, защелкнул замок и выдохнул с облегчением. Облегчение длилось примерно четыре секунды, которые потребовались мне для осознания того, что коп Фрэкни и Джон вернулись в дом, где находился инопланетный паук-убийца. Я бросился в дом, и увидел Джона и полицейского, негромко беседующих в гостиной. Слов я не мог разобрать, но предположил, что полицейский просил Джона присмотреть за мной и позвонить, если у меня обнаружатся новые признаки безумия. Я подошел ближе, и едва расслышал, как Джон произнес: «… Недавно был в глубокой депрессии…», размышляя, в каком свете он меня выставил Я осмотрел кухню в поисках паука, не забыв проверить верхотуру. Ни следа. Я закрыл несколько ящиков и полок, пытаясь привести кухню в порядок. Я закрывал все по пути к комнате, пока не сообразил, что полки – идеальное укрытие для маленького ублюдка. Завтра утром я буду доставать хлопья к завтраку, а этот засранец выпрыгнет прямо на меня. Смогу ли я обыскать их, не привлекая внимания Фрэнки? Лучше подождать. Вместо этого я проверил спальню, снова прикинувшись, будто я прибираюсь. Я осмотрел белье, а потом заглянул под кровать, покопался в одежде в шкафу, посмотрел за дверью. Паука не было. Когда я вышел, Джон и полицейский стояли на крыльце. Прогресс. Джон говорил ему спасибо за приезд, выражая надежду, что Фрэнки упомянет меня в своих молитвах, поскольку мне бы это точно не помешало: вся моя жизнь - дерьмо, а я сам – совершенно жалкий неудачник, борющийся с лишним весом, финансовыми проблемами, алкоголизмом и эректильной дисфункцией. Я решил вмешаться, пока Джон не опозорил меня еще сильнее. Полицейский уже шел к своей машине, когда Джон произнес:

— Еще его девушка уехала, и у неё всего одна рука. Потеряла другую в аварии. Можешь представить, какие это вызывает проблемы. Фрэнки отчаянно пытался закончить беседу, вызывая штаб-квартиру по маленькой рации на плече о том, чтобы сообщить, что здесь все под контролем. Мы с Джоном провожали его взглядом. Что-то шурша пробежало между нашими ботинками, и я увидел, как чертов паук растворился в темноте, направляясь прямо к полицейскому. Я спрыгнул с крыльца, размахивая руками: — Постой, Фрэнки! Офицер Бёрджесс, Подождите! Коп остановился около машины, обернувшись ко мне. Я открыл рот, но слова застряли в глотке, увидел пучок тонких черных ножек на плече Фрэнки. Они касались его обнаженной шеи, а он ничего не чувствовал.

— Фрэнки! Фрэнки, не двигайся, парень! На тебе что-то есть! Фрэнки снова положил руку на рукоять пистолета, настороженно глядя то на меня, то на Джона, поскольку его неприятности с чокнутыми удвоились. Чудовище вскарабкалось на его плечо и дотронулось до щеки.

— Фрэнки! – заорал Джон, делая стряхивающие движения у своего лица, словно отгоняя муху - Сделай так! У тебя что-то на лице! Фрэнки, понятное дело, этого не сделал. Он начал говорить что-то о том, чтобы мы не подходили ближе. Я бросился на него, протягивая руки к маленькому чудищу. Не вышло. Фрэнки сделал со мной что-то, от чего я повалился на колени, жадно втягивая воздух. Что-то типа рубящего удара по горлу и это, черт возьми, сработало. Я снова поднял взгляд еще раз, пытаясь предупредить его, и снова не сумел. Паук переполз Фрэнки на грудь, а потом почти неуловимым движением вонзился ему в рот. Фрэнки отшатнулся назад и рухнул оземь, с глухим стуком ударившись головой о дверь патрульной машины. Задыхаясь и содрогаясь в конвульсиях, Фрэнки вцепился в свой рот руками. Я пополз от него задом прямо по усыпанной листьями земле. Как только я отполз, подбежал Джон, крича на ходу: — Фрэнки! Эй, Фрэнки! Фрэнки не отвечал. Его руки застыли перед лицом с выгнутыми пальцами, словно он получил удар током. Повернувшись ко мне, Джон заявил: — Надо отвезти его в больницу! Замерзший, я сидел на траве, желая лишь вернуться в дом и снова залезть под одеяло. Джон распахнул задние двери полицейской машины. Подсунув руки под плечи Фрэнки, он крикнул:

— Джон! Помоги мне! Я поднялся на ноги и подхватил Фрэнки под колени. Мы с трудом запихнули его на заднее сиденье – я с одной стороны, Джон с другой – и захлопнули двери. Джон сел за руль, а я проскользнул на сиденье рядом с ним. Вместе мы начали искать кнопку. Джон нашел её, нажал, и звук сирены пронзил ночной воздух. Воткнув передачу, Джон сорвался с места, освещая красно-синими сполохами окна соседских домов, мимо которых мы проносились. Мы проскочили перекресток, и я, пристегнув ремень, вцепился руками в торпедо.

— Эта тварь пришла ко мне домой, Джон! Ко мне домой!

— Знаю, знаю.

— Я проснулся, а эта тварь уже кусала мою ногу. В моей постели, Джон! Завернув за угол и обогнув закрытый ресторан с надписью ПРОДАЕТСЯ, выведенной белой ваксой на окне, мы миновали черный остов строительного магазина, сгоревшего в прошлом году, трейлерный парк, магазин подержанных машин, круглосуточный магазин книг для взрослых и паршивый отель, в котором никогда не было свободных комнат, потом что множество бедняков жили там постоянно. Оно было в моем доме, Джон! Понимаешь, что я хочу сказать? Фрэнки даже не видел его. Оно сидело у него на лице а он не видел. И оно было в моем доме! Мое тело вжало в подлокотник на двери. Шины завизжали. Дон повернул в стиле ралли. В двух кварталах находился больничный бетонный гараж, за которым светились окна самого госпиталя. Я уставился на неподвижного Фрэнки, лежащего на заднем сидении, через разделявшую нас решетку. Его глаза были открыты, грудь поднималась и опускалась, так что он хотя бы не был мертв.

— Почти приехали, приятель. Держись, ладно?

— Оно залезло ему в рот! Ты видел? – обернулся я к Джону.

— Видел.

— И чем они ему смогут помочь? Ты правда считаешь, что доктора смогу что-нибудь сделать? Мы втиснулись на парковку и, увидев знак НЕОТЛОЖНАЯ ПОМОЩЬ, двинулись туда, остановившись в крытом подъезде к приемному скорой. Распахнув двери и вытащив Фрэнки, мы неуклюже потащили его к стеклянным дверям, которые сами распахнулись перед нами. Не успели мы шагнуть внутрь, как появилась пара санитаров, резко выкрикивающих вопросы, на которые у нас не было ответов. Кто-то пригнал каталку. Джон начал объяснять им, что у полицейского случился приступ, что он чем-то подавился, совершенно точно нужно проверить его горло. Уголком глаза я уловил мелькание красных и синих огней – вторая патрульная машина резко завернула на парковку. Наверное, они видели, как мы с Джоном неслись по городу, и

поехали следом. Санитары увезли Фрэнки, и появился третий – доктор, наверное – измеряющий его жизненные показатели. Я повернулся к Джону, чтобы рассказать ему о второй полицейской машине, но он уже заметил её. Я двинулся за ним в переулок.

— Думаешь, стоит тут ошиваться? – спросил он.

— Не думаю. Я и так на условном сроке.

— Дэйв, они придут за нами. Они захотят узнать, что произошло.

— Да не, думаю это вряд ли это выльется во что-то серьезное. Может быть, пришлют нам милую открыточку за то, что мы привезли Фрэнки в госпиталь. Да ладно тебе. Мы двинулись вперед, поскольку возвращаться домой в угнанной полицейской машине казалось не очень умным. Когда мы завернули за угол парковки, мимо нас пронеслась мимо нас. Она резко затормозила рядом с машиной Фрэнки, и выскочившие из неё два копа скрылись внутри. Мы миновали лужайку и перешли улицу под желтый сигнал светофора. Пересекли неосвещенную парковку китайского ресторана под названием «Панда-фуршет», в котором, насколько нам было известно, мяса панд на самом деле не подавали. За нашей спиной возвышалось одно из многих заброшенных городских владений – два унылых здания старой туберкулезной лечебницы, закрытой с шестидесятых; серые кирпичные стены с зеленоватым налетом.

— Так что ты думаешь это была за тварь? – спросил Джон, прикурив сигарету. Я не ответил. Я поймал себя на том, что осматриваю каждую погруженную в темноту парковку, мимо который мы проходили, вглядываясь в тени в поисках движения. Я обнаружил, что ноги сами несли меня к ближайшему светлому пятну около ближайшего фонаря. Мы прошли мимо парковки магазина покрышек, где возвышалась десятифутовая фигура шинного человека. Она была сделана из настоящих покрышек, с руками из глушителей и головой из хромированного колесного диска. Какой-то шутник нарисовал на нем краской из баллончика член в анатомически подходящем месте.

— Если так тварь забралась ему в рот, - сказал Джон, - Как думаешь, что она делает?

— Почем мне знать? Размытое красно-синее световое пятно скользнуло мимо. Еще одна полицейская машина с мигающими огнями. Через тридцать секунд – еще одна.

— Боже, эти ребята и правда кучкуются вокруг своих, да? – сказал Джон. Мы нерешительно двинулись дальше с тяжелым сердцем. Мимо пролетели еще две полицейские машины. Одна была окрашена иначе, наверное, полиция штата.

— Они ведь просто едут, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, да? Джон?

— Чувак, я не знаю.

— Пошли домой, посмотрим, не показывают ли чего об этом по телеку.

— Нет смысла, там показывают лишь то, что пропустили для журналистов, - сказал Джон, остановившись, - Мы узнаем больше, если вернемся туда.

— Но тогда мы окажемся прямо в… Отдаленный вопль заставил меня умолкнуть на полуслове.

— Слышал? – спросил Джон.

— Нет. Еще одна машина промчалась мимо. Господи, да сколько же их в этом городе?

— Да ладно, Дэйв. Джон двинулся в обратном направлении. Я остался стоять. Я не хотел возвращаться туда, однако – и я не стыжусь этого – я также не хотел возвращаться домой один в темноте. Я поднял было руку, чтобы потрогать укус на глазу, открытую рану, заклеенную пластырем, но вздрогнул от пронзившей плечо боли, не давшей мне поднять руку. Место, где от моей кожи оторвали кусок, с каждой минутой жгло все сильнее. Я уже хотел сказать Джону, чтобы он развлекался без меня, как… БАХ! БАХ-БАХ! Звуки выстрелов вдалеке, слонов петарды. Джон побежал обратно к госпиталю через парковку шинного магазина. Со вздохом, я двинулся следом.

За 27 часов до Вспышки

Когда мы добрались до территории госпиталя, то поняли, что все полетело в тартарары. Шесть полицейских машин, кое-как припаркованных у входа в неотложку, заливали парковку разноцветными огнями, словно танцпол. Рядом стояла скорая с распахнутыми задними дверьми. Люди высыпали из дверей госпиталя пригнув головы, словно в окопе посреди боя. Одна из женщин носила голубой медицинский костюм, её светлые волосы с одной стороны слиплись от крови. Группа людей толпилась на другой стороне лужайки в пятидесяти ярдах от госпиталя – там было три ли четыре колясочника. Похоже, пациентов собирали там,

подальше от госпиталя. Один из копов разговаривал с ними, делая одной рукой резкие рубящие при каждом резком выкрике. Пистолет в другой руке смотрел в небо. БАХ! БАХ-БАХ! Внутри прогремели новые выстрелы. Джон, обладающий генетическим дефектом, заставляющим его идти прямо к опасности, двинулся туда, где копы пытались оградить периметром творящийся хаос. Где-то далеко Чарльз Дарвин кивнул и улыбнулся понимающей улыбкой. Мы подошли к двум копам, перекрывавшим переулок, черному толстяку в очках и парню постарше, лицо которого было полностью покрыто усами. Джон вышел из переулка, как будто собирался пройти прямо мимо них. Черный коп вытянул руку и приказал на остановиться таким тоном, который давал понять, что если мы этого не сделаем он будет бить на электрошокером до тех пор, пока кровь не закипит. Мы отошли назад, освобождая дорогу парамедикам, толкающих перед собой женщину с окровавленной головой. Держась за голову и рыдая, она повторяла снова и снова: — Он не умирал! Он просто не умирал! Они стреляли в него снова и снова, а он… Джон дотронулся до моего плеча и указал на подъехавший голубой фургон с белыми буквами на боку. Сначала я подумал, что это тюремный фургон, но когда двери открылись, наружу хлынули бойцы спецназа. Срань господня. Джон покинул переулок и двинулся к лужайке перед зданием. Там стояло несколько скамеек и десятифутовый бронзовый памятник женщине в старомодном костюме медсестры с лампой в руке. Флоренс Найтингейл? Я пошел за Джоном, и вместе мы влились в небольшую толпу зевак. Выстрелы. Десятки спешных выстрелов. Вздохи в толпе. Я едва мог видеть происходящее, но различил людей, в ужасе выбегающих из здания. Женщина упала и получила случайный удар в лицо. Затем показался мужчина, которого поддерживали два медбрата. Его правая нога ниже колена отсутствовала. Ну или по крайней мере так это выглядело с учетом того, что мы находились достаточно далеко, чтобы двери госпиталя отсюда выглядели размером с почтовую марку, и я смотрел сквозь растущую толпу. Поэтому я и не могу быть точно уверенным в том, что произошло дальше. Сперва из здания выбежал человек в форме спецназа, крича что-то. Со своего места я не мог расслышать, что именно, но до сих пор Джон утверждает, что он кричал «Бегите!» Затем - выстрелы. Громко, резко, близко. Дальше были крики. Кричали все, кто был достаточно близко, чтобы рассмотреть, что происходит в лобби. Три копа у входа пригнулись за припаркованными машинными и нацелили оружие на раздвижные двери. Оттуда неуклюже выбрался человек. Все стволы смотрели на него.

Это был офицер Фрэнки Бёрджесс. На нем были синие форменные штаны и красная футболка… Нет, не так. Футболка была белая, пропитанная кровью на восьмидесяти процентах поверхности. Люди толпились вокруг, закрывая обзор. Джон вытянул шею и сказал: — Это Фрэнки. Все целятся в него, будто он опасен. Это он стрелял во всех тех людей? Эй, приятель, подвинься, не видно. Разочарованный, Джон подошел к статуе медсестры и, к моему ужасу, вскарабкался на неё. Он оперся руками на её плечи, а ноги поставил на руки. Лицо Флоренс смотрело Джону в пах.

— Джон! Слезай оттуда! – крикнул я и замахал ему руками.

— Я его вижу. Кажется, они с ним говорят. Не вижу оружия. Вот черт. Посмотри на его руку! Дэйв, у него рука сломана. В смысле почти переломлена под прямым углом, а ему как будто бы все равно… Погоди-ка, что-то происходит…

— Слезай оттуда! Эй, ты! Слезай! – прозвучал рядом голос полицейского, но Джон проигнорировал его Прозвучали выстрелы. Все пригнулись.

— Они стреляют в него! – заорал Джон, - Много стреляют! От него куски отлетают, но он все еще стоит. Срань господня, он… СРАНЬ ГОСПОДНЯ! Он только что схватил спецназовца за ноги и машет им, словно бейсбольной битой. Он сбил еще нескольких! Херня! Джон, слезай оттуда!

— Он укусил другого парня! Он его есть! Полицейского! Он грызет его шею!

— ЧЕГО?! Новые выстрелы. Крики. Внезапно на меня обрушился поток локтей и плеч. Джон спрыгнул со статуи и побежал вместе с толпой так быстро, как только мог.

— ДЭЙВ! ОН ИДЕТ! – крикнул он через плечо. Не успел я пройти и трех шагов, как кто-то врезался в меня. Мокрая трава встретила мое лицо. Среди давки я поднялся на колени. Рядом женщина кричала на пределе возможностей своих легких. Я обернулся и между бегущих фигур увидел футболку, покрытую кровавыми пятнами. Фрэнки. Он был прямо там, с причудливо вывернутой сразу у локтя рукой. Кровь капала на траву с торчащего обломка кости. Полицейские кричали вдалеке, приказывая нам лечь на землю.

«Как он их там отделал? Он вынес половину футбольного поля за пять секунд» Тело Фрэнки было испещрено кровоточащими ранами от пуль. Его грудь вздымалась от возбужденных вздохов, а пробитые легкие свистели при каждом вдохе. Сломанная рука двигалась, закручиваясь, словно щупальце и вырывая кости из-под кожи. «Что за херня?» Копы заняли позицию. Один из спецназовцев неуклюже пытался всунуть новый магазин в свой маленький автомат. Они выкрикивали приказы друг другу и толпе. Фрэнки широко раскрыл рот, словно зевая, и буквально на миг мне показалось, что я вижу лицо паука, угнездившегося за его зубами, заполнив своим телом весь рот. А потом монстр-Фрэнки издал звук, которого я никогда раньше не слышал. Это был визг, подобный микрофонным помехам, но более живой и наполненный болью. Подобный звук мог бы издать кит, если бы его подожгли. Он этого звука содрогнулась земля, а мой внутренности скрутило. Думаю, я даже чутьчуть обосрался. Я видел, как вокруг меня падали люди, как оружие валилось из рук полицейских. Когда крик боли Чудовища Фрэнки отозвался в моих костях, я зажал уши ладонями. Его спина выгнулась, и обращенный к нему рот исторг вой. Кровь хлестала из десятков дырок от пуль. Это было последним, что я видел перед тем, как мир погрузился во тьму.

***

Я пришел в себя и сел. Вокруг стояли люди, никто никуда не бежал. Никаких следов Фрэнки. Прошло какое-то время. Горизонт уже выдавливал из себя солнце, озарявшее пелену тумана, собравшегося с низких местах, словно лужи призрачной мочи. Я увидел Джона в десяти футах, он стоял, согнувшись, вцепившись руками в коленки штанов. Он моргал, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Джон? С тобой все в порядке? Он кивнул в ответ, продолжая смотреть в землю.

— Ага. Я уж думал, у меня от этого звука мозги расплавятся. Они его взяли?

— Не знаю. Только что очнулся. Подъехал белый фургон со спутниковой тарелкой на крыше. На его боку был логотип телеканала. Нас собирались показать в прямом эфире. Я попытался поправить волосы руками. Сотрудники госпиталя в голубой униформе провожали людей обратно в здание. Похоже, тут были все полицейские штата, они собирали показания. Я понял, что нам с Джоном

наверное лучше убираться, пока нам снова не назадавали вопросов, на которые у нас не было не безумных ответов. Не только по поводу сегодня, а вообще. Я обернулся к Джону, но его уже не было, и я отправился на его поиски, за версту обойдя пару полицейских. Я уж думал пойти домой без него, но потом обнаружил Джона беседующим с чертовым репортером дальше по улице. Я потопал туда, пройдя прямо перед камерой и уже было собрался схватить его за воротник и оттащить, как Джон сказал — Вот дерьмо.

— Вот дерьмо, - вторил ему я, взглянув туда же, куда и он.

— Вот дерьмо, - сказала репортер, опустив микрофон. Военные, целая куча. Национальная гвардия, судя по всему. На них был серый городской камуфляж, который теперь носят. Их зеленый грузовик встал поперек пересечения проезда к больнице и дороги. Машины выстроились в ряд, пытаясь выехать, и солдаты пошли вдоль них, раздавая инструкции рассерженным водителям. Рядом с грузовиком военный поднял рупор и сказал: — ВНИМАНИЕ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОКИНУТЬ ТЕРРИТОРИЮ. СУЩЕСТВУЕТ ЗНАЧИТЕЛЬНАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ ТОГО, ЧТО ВЫ ПОДВЕРГЛИСЬ ВОЗДЕЙСТВИЮ ЗАРАЗНОЙ ИНФЕКЦИИ. ЕСЛИ ВЫ ПОКИНЕТЕ ЭТУ ТЕРРИТОРИЮ, ИНФЕКЦИЯ МОЖЕТ РАСПРОСТРАНИТЬСЯ СРЕДИ ВАШИХ РОДНЫХ И БЛИЗКИХ. ПО ПРИКАЗУ ЦЕНТРА ПО КОНТРОЛЮ ЗА ЗАБОЛЕВАНИЯМИ, ВАМ ЗАПРЕЩЕНО ПОКИДАТЬ ЭТУ ТЕРРИТОРИЮ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРОЙДИТЕ В ХОЛЛ ГОСПИТАЛЯ, ГДЕ ВЫ ПОЛУЧИТЕ ДАЛЬНЕЙШИЕ ИНСТРУКЦИИ. ВСЕ ЭТО ДЛЯ ВАШЕЙ ЖЕ БЕЗОПАСНОСТИ. ПРИНОСИМ ИЗВИНЕНИЯ ЗА НЕУДОБСТВА, ВАМ ОТПУСТЯТ СРАЗУ ЖЕ, КАК ТОЛЬКО БУДЕТ УСТАНОВЛЕНО, ЧТО НЕТ РИСКА ЗАРАЖЕНИЯ. СПАСИБО ЗА СОТРУДНИЧЕСТВО. ПОПЫТКИ ПОКИНУТЬ ТЕРРИТОРИЮ БУДУТ ПРЕСЛЕДОВАТЬСЯ ПО ЗАКОНУ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ПОКИНУТЬ ТЕРРИТОРИЮ. Джон бросил окурок под ноги, затоптал и сказал: — Давай-ка покинем территорию.

— Ага. Мы отошли от репортера и двинулись на поиски выхода. Въезд для скорых с другой стороны здания был перекрыт армейским джипом. Солдаты сооружали периметр, тут и там вились камуфляжные пятна. Мы заглянули за здание, там где узкая полоса леса отделяла госпиталь от города. То же самое, дополненное выгружающими из грузовика мотки колючей проволоки людьми. Джон плюнул и сказал:

— Наверное, сейчас это прозвучит странно, но лучше бы эти ребята носили костюмы химзащиты.

— Ага, или хотя бы что-то, прикрывающее рот.

— А нет ли здесь двери?

— Двери?

— Ну, понимаешь, одной из…

— А. Насколько я знаю, в госпитале нет. Хотя это было бы чертовски удобно.

— Как насчет ББ? – спросил Джон после минутного раздумья, - Он прямо за этими деревьями. ББ был небольшим продуктовым магазинчиком в двух кварталах отсюда, но расположен он был по другую сторону узкой полоски леса. Среди этих деревьев была глубокая дренажная канава, которую нужно было пересечь.

— Слушай, я не знаю… Он не спеша прогулялся вокруг, оглядев охранников, стоящих между нами и леском.

— Да ладно, - сказал он, - Подождем, пока этот парень пойдет помогать разгружать проволоку, и пробежим прямо через ту брешь. Но если мы собираемся бежать, то надо это делать сейчас, пока солнце еще не поднялось.

— И почему ты думаешь, что остальные не будут стрелять нам в затылок?

— Не будут. Все эти ребята знают лишь то, что их подняли ни свет ни заря, чтобы поставить ограду вокруг госпиталя, потому что кто-то сошел с ума и начал стрелять, и они опасаются, как бы кто из зараженных не сбежал. Он не знаю о том, что здесь происходит, ну, понимаешь, с чудовищами.

— И откуда ты все это узнал?

— ТиДжей Фрай стоит на другой стороне. Помнишь ТиДжея? Он был на вечеринке несколько лет назад, застрял членом в желе? Так вот сейчас он сержант. Сказал, что им не сказали об этом дерьме.

— Ну, тогда они за нами погонятся.

— Да, но нам надо добраться только до ББ. Джон стянул футболку и завязал её вокруг лица, словно готовился присоединиться к какому-нибудь ближневосточному мятежу.

— Прикрой лицо, если не хочешь, чтобы они тебя опознали и заявились к тебе домой через час. Глядя сквозь четверть-дюймовую щель в обмотанных вокруг лица футболках, мы пригнулись и оставались в тени до тех пор, пока не достигли узкой лужайки, отделявшей нас

от леса. Так мы прождали около четверти часа, пока один из охранников не покинул пост, чтобы взять у другого чашку кофе. Мы побежали. Я сразу же поскользнулся на мокрой траве и упал лицом вниз. Маска из футболки сползла на глаза. Я поднялся на ноги и почти вслепую побежал так быстро, как только мог. За мной раздавались выкрики, но выстрелов не было. Ветка хлестнула меня по лицу, и так я узнал, что добрался до леса. Споткнувшись, я стащил футболку с глаз как раз в тот миг, когда коснулся земли. Я соскользнул вниз по покрытому мокрой травой и опавшими листьями склону и плюхнулся в ледяную воду по колено глубиной. Было темно. На лужайке уже были утренние сумерки, но здесь под деревьями все еще была полночь – ни следа Джона, равно как и кого-нибудь другого. Прошлепав по воде, я вскарабкался на другую сторону, цепляясь за пучки травы и отбрасывая выброшенные пакеты и сплющенные бутылки из-под колы. Рука обвилась вокруг моей лодыжки. Другая схватила меня за руку. Наверху был Джон, снизу – один из солдат. Какой-то нелепый миг двое тянули меня в разные стороны, словно мультяшного персонажа, оба лихорадочно кричали мне, что делать. Я пытался высвободить ногу, и случайно пнул парня в голову. Сработало. Через три секунды мы с Джоном уже выбежали из леса и побежали по диагонали через парковку, автомойку, вниз по переулку к серому кирпичу и ржавому мусорному баку, которые вместе образовывали задницу магазинчика ББ. Я рискнул взглянуть через плечо.

— Вот дерьмо!

— За нами бежали не меньше десяти солдат, двое ближайших держали черные пластиковые пистолеты с ярко-зелеными концами, выглядящими как детские игрушки, но я знал, что это были электрошокеры. Я был готов приложить все усилия, чтобы избежать пятого в своей жизни удара электрошоком. Дверь туалета была снаружи магазина слева за углом. Я бросился к ней, схватил дверную ручку и…

— Закрыто! – сказал я, пытаясь отдышаться, - Ключ! Внутри! Надо взять ключ на стойке внутри! Джон отпихнул меня, отступил назад и ударил в дверь ногой. Дверная ручка и замок буквально взорвались. Мы протиснулись внутрь, закрыв за собой сломанную дверь. Раз… Два… Три..

— Эй, вы двое! А ну-ка быстро вылезли оттуда и легли, блядь, на землю, пока мы не… голос солдата оборвался на полуслове. Я открыл дверь и обнаружил себя в окружении трусиков. Мы вышли из женской раздевалки Уолмарта на другой стороне города. Мы с Джоном переместились на 2,5 мили примерно за 0 секунд. Прямо сейчас, в ББ несколько сбитых с толку военных пялились в чрезвычайно грязную и совершенно пустую общественную уборную.

Мы вышли в боковой проход почти пустого магазина, двое покрытых грязью парней с футболками, повязанными вокруг голов. Джон снял свою и спросил: — Это что? Уолмарт? Так что я был полностью честен со своим психиатром по поводу таинственной двери в палатке с буррито и азиате, исчезающем в ней. Мы с Джоном обнаружили примерно с полдюжины дверей по всему городу и знали, куда они ведут. Друг в друга. Единственное, чего никогда не знаешь, в какую именно дверь попадешь. Эдакая дверная рулетка. В смысле, выйти где-нибудь там в Пекине не получится, всегда попадаешь в одну из дверей в городе. Так было с каждой, которую мы обнаруживали, но они никогда не приводили в одно и то же место дважды. Почему? Да потому что в этом городе все через задницу, вот почему. Я продолжаю это повторять. Не стоит сюда приезжать. Это опустошает. Мы с Джоном не привлекли много внимания, двигаясь по магазину, поскольку это был обычный магазин в обычном городе, и мы даже не были самыми грязными его посетителями. Мы просто вышли через главный вход и двинулись назад к центру города по обочине шоссе. Это было сырое морозное утро под летаргическим ноябрьским небом, словно едва выбравшимся из постели и натянувшим старую серую засаленную футболку.

— Ты слышал? Они так и не нашли Фрэнки.

— Чудесно.

— Как думаешь, что произошло? Думаешь, та жукообразная тварь взяла под контроль его мозг?

— Да почему бы и нет?

— Думаешь, он сможет прийти в себя?

***

Если вам интересно, почему ребята с пушками, которые гнались за нами, просто не прошли через волшебную дверь прямо за нами в Уолмарт, то это потому, что для большинства людей те двери – это просто двери. Также как и для большинства людей пауковидная тварь в моем доме была невидимой, например для Фрэнки. Также как если бы вы были со мной в ванной несколько месяцев назад, когда я увидел призрачную фигуру около душа, вы бы не увидели ничего. Возможно, вы что-нибудь почувствовали бы, как в обычной жизни, сидя в темном доме, вы чувствуете, что не одни там, или когда возникает стойкое ощущение, будто что-то скользнуло за угол за миг до того, как вы туда посмотрели. Обычно, это чувство выражается фразой: «Конечно, там ничего нет. Сейчас».

Хочу уточнить, если вы действительно видели привидение, это не делает вас таким же, как мы. Привидения – обычно лишь признак того, что ваш мозг пытается натянуть знакомую маску на то, у чего вообще нет лица. С другой стороны, мы с Джоном, можем видеть то, что большинство из вас может только почувствовать. Мы не особенные, это из-за наркотика, который мы приняли. На будущее: если на какой-нибудь вечеринке растафарианец предложит вам шприц с черной вязкой субстанцией, которая движется сама по себе как Капля из одноименного кино, не берите. И нам тоже не звоните. Нам и так хватает всякой фигни от незнакомых людей.

За 25 часов до Вспышки

В английском языке должно быть слово, описывающее то ощущение, когда просыпаешься в незнакомой комнате и понятия не имеешь, где ты находишься. Замотелешательство? Было холодно, и каждый дюйм моего тела болел. Моего слуха коснулся хруст, словно челюсти хищника перемалывали кость. Я открыл глаза и увидел дракона, гордо возвышающегося на холме передо мной. Дракон был на экране телевизора, под ним стояла игровая приставка, спутанные провода змеились по зеленому ковру. Моргнув, я сощурился от обжигающего солнечного света, льющегося через треснувшее окно. Повернув голову, я услышал хруст в шее и увидел Джона за компьютерным столом в углу пялящимся в монитор, в руке бутылка прозрачной жидкости, которую, могу поспорить, не стоило открывать рядом с открытым огнем. Я сел, поняв, что был накрыт чем-то, пока спал. На миг я решил, что Джон накрыл меня одеялом, но более детальный осмотр установил, что это было пляжное полотенце. Джон взглянул на меня с компьютерного стула и сказал: — Прости, я использовал запасное одеяло, когда у меня была протечка в машине.

Я огляделся в поисках животного хруста, и обнаружил Молли, лежащую рядом с кушеткой, с головой засунутой в коробку хлопьев «Капитан Кранч». Она ела так быстро, как только могла, стараясь удержать коробку лапами.

— Ты ей разрешил?

— А, да. Хлопья все равно залежались, а собачьей еды у меня нет. На экране телевизора замер дракон – заставка компьютерной игры, в которую Джон по всей видимости играл, пока я спал.

— Который час?

— Около восьми. Я встал и почувствовал, как в голове все поплыло. Потерев глаза, я почти вскрикнул от боли в ране. Плечо как будто прострелили, и, казалось, парочка эльфов пытались выбраться из моего черепа через виски при помощи крошечных кирок. Не в первый раз я просыпался у Джона в таком состоянии. Мой телефон зазвонил. На экране высветилось «Эми». Я закрыл глаза, вздохнул и поднял трубку.

— Привет, детка.

— Привет, Дэвид! Я смотрю новости! Что случилось?

— А ты не должна быть на занятиях? Эми завалила довольно простой английский в прошлом семестре потому что занятия по нему проходили с утра, и она каждый раз просыпала.

— Их отменили, - сказала она, - О, вот опять. Включи CNN. Мимо трубки я попросил Джона переключить телевизор. Перед нами предстали кадры утреннего хаоса в госпитале, заполнившие экран. Название города было написано внизу. Национальные новости. …В деле нет упоминаний о приеме наркотиков или умственных заболеваний. Фрэнк Бёрджесс проработал в департаменте полиции три года. Власти прочесывают территорию в поисках Бёрджесса, однако полиция заявила, что количество полученных им во время кризиса ранений, делает вероятность его обнаружения живым, я цитирую «крайне маловероятным». Тем временем госпиталь остается в карантине по причине риска заражения неназванной инфекцией, что лишь увеличивает тревогу потрясенного населения». В кадре появился наш невероятно толстый шеф полиции, разглагольствующий перед целой батареей микрофонов.

— Господи, ну и разнесло же нашего шефа полиции, - сказал я Эми.

— Они сказали, пострадали тринадцать человек, и, вроде бы, трое погибли, хотя может быть больше. Вы слышали об этом прошлой ночью? Когда все случилось? На моем конце была тишина. Слишком долго. Наконец, я ответил: — Ну да, мы слышали.

— Ой-ой.

— Что?

— Дэвид, вы были там? Вы в этом участвовали?

— Что? Нет, да нет конечно. С чего ты взяла?

— Дэвид…

— Нет, ничего особенного. Просто парень сошел с ума, вот и все.

— Ты мне врешь?

— Нет-нет, что ты. Она промолчала. Она знала тот же прием, что и психотерапевт. Чтобы заполнить тишину, я произнес: — В смысле, мы там были, но не участвовали…

— Я так и знала! Все, я еду к вам.

— Нет, Эми. Ничего особенного, правда. Все закончилось. Мы просто оказались неподалеку.

— Эй, это я! – услышал я слова Джона и повернулся к телевизору. Джона заполнило экран. Голос репортера произнес: — …Но каждый час, пока Бёрджесс оставался на свободе, в городке росли страх и параноидальные настроения. Голос Джона вклинился в эфир: — … А потом мы увидели, как маленькая тварь забралась ему в рот. Я был не дальше двух футов и все видел отчетливо. Эта тварь была не из нашего мира. Не в смысле инопланетная, а скорее из другого измерения. Думаю, из того, что сегодня произошло, можно сделать вывод, что на способна как-то управлять разумом. Я снова закрыл глаза и зарычал.

— Я еду к вам, - сказала Эми, - Сяду на автобус.

— Брось, твои занятия намного важнее. Если ты снова завалишь английский, они могут выкинуть тебя из страны. По-моему, об этом написано в Патриотическом акте.

— Мне пора, милый. Опаздываю на занятия.

— Ты же сказала, что ты не…

— Поговорим потом. Пока-пока. Выключив телефон, я начал искать ботинки.

— Пойдешь домой?

— Здесь я оставаться не могу, Джон.

— Ага. Но, знаешь, в твоем доме была эта тварь.

— Думаешь, там есть еще одна?

— Не знаю, но…

— И что ты от меня хочешь? Чтобы я там санобработку сделал?

— Не, я просто хочу сказать, что эта штука залезла во Фрэнки и, похоже, захватила его разум. Ну, и эта тварь оказалась в твоей кровати. Думаешь, это случайность? Потому что можно предположить, что она там была из-за тебя. Всегда можно быть уверенным, что мысли Джона пойдут именно в таком направлении.

— Это не важно. Твоя кушетка слишком короткая, шея болит от подлокотника. Такие дела.

— Ну, кровать тебе не достанется. Я отобрал у Молли опустевшую коробку с хлопьями, которая приняла форму собачьей головы, и сказал: — Кстати, в новостях ты выглядел сумасшедшим. Надеюсь, ты в курсе.

— Чего? Я правду сказал — С какой, собственно, целью? Поверить в это могут только те, у кого уже поехала крыша. Я смотрю, у тебя открыт блог. Зачем? Чтобы поведать совершенно бредовую историю и стать еще одним интеренет-психом? От этого никому не станет лучше. Просто тебя будут считать сумасшедшим. Нас обоих будут считать сумасшедшими.

— Эй, а ты не опоздаешь к своему назначенному судом психиатру?

— Да пошел ты. Я взглянул на часы. Он был прав.

***

Поездка через город была сюрреалистичной. Мне пришлось проехать мимо госпиталя (ладно, мне не пришлось, но любопытство взяло верх), и там пахло настоящей катастрофой. У перегородивших улицу барьеров были припаркованы новые фургоны. Копы стояли на постах, отворачивая поток машин от въезда в гараж. Через три квартала мне пришлось простоять на перекрестке пять минут, пока мимо громыхала колонна зеленых армейских грузовиков. Военные. Внезапно мне захотелось оказаться подальше отсюда. У меня была робкая надежда, что офис психиатра будет сегодня закрыт, как если бы окончание беспредела со стрельбой отмечали в качестве национального праздника. Нифига. Наверное, людям приходилось отрабатывать свою зарплату. Я ввалился в приемную до того, как успел осознать, что там уже кто-то есть. Наверное, стоило заглянуть в окошко или типа того: если бы я знал, то подождал бы снаружи, поскольку вероятность возникновения натянутых разговоров в приемной психиатра была весьма высока. Я пытался придумать удобный предлог, чтобы развернуться и выйти. Лучшее, что я смог придумать – схватить горшок с растением из угла и выйти с ним, как будто я изымаю его в счет арендной платы. Я решил этого не делать. Дама в приемной даже не обернулась, когда я вошел, её взгляд был прикован к телевизору в углу, на экране которого канал Fox News освещал стрельбу. Господи Иисусе, день запоздавших новостей. В людей же постоянно стреляют, разве нет? Я сел на стул как можно дальше от неё, сгреб со стола журнал и раскрыл его перед своим лицом. Похоже, там было много статей о свадебных платьях.

— Знаете, это происходит повсюду, - сказала женщина в другом конце комнаты. Лет ей было наверное сорок пять, а светлые волосы имели отчаянный оттенок.

— Что – это? – спросил я.

— Одержимость демонами. По всему миру. Посмотрите новости с ближнего востока и поймете, что это распространяется как пожар.

— Ага.

— Сейчас, когда душ нет, это проще.

— Хмм, - я перевернул страницу свадебного журнала, прикидываясь полностью погруженным в рекламу. Единственное, что хуже, чем быть сумасшедшим, так это оказаться один на один с еще более сумасшедшим. Она продолжала говорить.

— Вы знаете, что Вознесение уже произошло? В 1961 году. Господь призвал все души на небеса, но тела остались здесь. Вот почему у нынешних людей как будто нет души – потому что её действительно нет. Слышали на прошлой неделе о человеке в угнанной машине, которого преследовала полиция? На заднем сидении у него был новорожденный. Он просто выбросил его в окно! Ребенка! Понимаете, нынешние люди ничем не отличаются от животных, потому что у них нет человеческих душ.

Я чуть опустил журнал и ответил: — Это… Неплохая теория на самом деле.

— Это называют меткой Зверя. Но метки им не нужны. Их звериная сущность проявляется со временем сама. Дверь со скрипом открылась, и из кабинета вышла симпатичная юная девушка. На один обескураживающий миг я подумал, что это и был мой врач, что она, может быть, подменяла сегодня. Но конечно она была всего лишь пациенткой, и доктор Теннет был сразу позади ней. Сумасшедшая в приемной встала и поблагодарила доктора, а затем вышла вместе с девушкой. Она приходила лечиться не сама, просто привела дочку.

***

Прямо с порога доктор Теннет спросил: — Что у вас с глазом?

— Подрался с Джоном. Он сказал, что эти сеансы пустая трата времени, и заявил, что будь я проклят, если позволю оскорблять вас и вашу профессию.

— Похоже, вы не спали.

— Да как тут спать, когда такое творится? Вы смотрели новости? Они не нашли Фрэнки?

— Его уже не надеются найти живым, разве нет? Вы его знали?

— Что? Нет, откуда?

— Вы назвали его Фрэнки.

— Ну, мы вместе учились в старших классах. Но это было много лет назад. Я ни имею ничего общего с тем, что произошло, если вы это имели в виду.

— Не имел.

— Потому что я ни при чем.

— Прошу прощения, если вам показалось, что я обвиняю вас. Я взглянул в окно как раз в тот момент, когда по улице прогрохотал зеленый грузовик.

— Почему тут так много военных грузовиков? Все это выглядит как-то чересчур, вам не кажется? Не давая мне шанса сменить тему. Теннет сказал:

— Я бы хотел вернуться к тому, о чем вы мне говорили в прошлый раз: о необходимости прятать свою настоящую личность от мира и чувстве, что вы не сможете стать человеком, которому не нужно было бы ничего прятать. Вот и сейчас вам показалось, что я вас обвиняю. Я хотел бы поговорить об этом, если вы не против. Я глядел в окно и грыз ноготь. Господи, я не хочу быть здесь. В этом кабинете, в этом городе, в этой жизни. Я просто хочу уйти. Я знал, что рано или поздно полиция возьмет Джона в оборот, поскольку он попал на ТВ прямо в том месте, которое они пытались оградить, а это значит, что рано или поздно они выйдут и на меня. Какого черта я тут делаю? Потому что тебе некуда больше идти.

— Не знаю, - ответил я, - двадцать четыре часа на назад я сидел здесь, рассуждая о вере в безумные вещи, и на следующий день весь город сошел с ума. Так что, по мне так весь остальной мир теперь уравнялся со мной в сумасшествии, а значит меня нужно отпустить. Я потер свои горящие глаза и добавил: — Монстры существуют, доктор. И я слишком устал сегодня, чтобы сказать что-то еще.

— Я читал кое-что из того, что вы с вашим другом писали в интернете, - сказал он, Иногда вы пишете о себе, как о выродке или чудовище.

— Ну, метафорически. В смысле, разве не все мы такие? Женщина в приемной только что говорила мне то же самое.

— Полагаю, инциденты, подобные вчерашнему, всегда пробуждают подобные настроения. Улучив момент, я спросил: — Можно задать вам вопрос, доктор?

— Конечно.

— Что если бы я попросил вас дать мне попользоваться вашим компьютером? Прямо сейчас, чтобы вы не успели ничего удалить.

— Конечно же там содержится конфиденциальная информация о пациентах, так что я не…

— Предположим, я пообещаю, что не будут её смотреть. Даже так, я просто хочу взглянуть на историю в вашем интернет-браузере. Как вы на это смотрите?

— Разумеется, это будет вторжением в личную жизнь. Там у меня номера кредиток и логины…

— Я говорю о порно, доктор. Обнаружатся ли там похотливые школьницы? Или чтонибудь межрасовое? Фантазии об инцесте?

— Мне кажется, вы хотите добиться от меня какой-то реакции. Если не в настроении продолжать сегодня, мы можем перенести на понедельник…

— Нет, послушайте. Когда я был с Эми и попросил её одолжить компьютер, она просто отдала его мне. Ни вопросов, ни сомнений. Она может просто смотреть через плечо, на каждый файл, который я просматриваю, и даже не моргнет. Ей нечего скрывать. Даже если бы у меня был сканнер мыслей, это ничего бы не изменило. Она отлично себя чувствует, будучи сама собой. Но если бы она зашла ко мне и попросила дать ей мой компьютер? Господи, да там столько всякого развратного дерьма, что если бы она увидела это, то вызвала бы полицию. Если бы она знала, что происходит у меня в голове, когда я вижу проходящую мимо девушку, она бы расплакалась.

— Значит, вы считаете, что должны скрывать какую-то себя, а она – нет, - кивнул он.

— Я хочу сказать, что со всеми так. В мире есть два типа людей: Бэтмен и Железный Человек. Бэтмен скрывает свою личность, так? Так что Брюс Уэйн каждый день и каждый миг знает, что если кто-то раскроет его секрет, то погибнет вся его семья, все его друзья, и все люди, которых он любит, будут запытаны до смерти ряжеными супезлодеями. Но Тони Старк не такой, он открыто заявляет о том, кто он. Он говорит всем, что он Железный Человек, ему по барабану. Над ним не нависает эта тень, ему не нужно возводить вокруг себя стены лжи. Так и любой из нас – или ты один из тех, кто скрывает свою сущность, потому что она, проявившись, все испортит из-за твоих тайных фетишей, зависимостей или преступлений, или ты не один из них. Эти две группы даже живут в разных мирах.

— И вы считаете, что вы Бэтмен? Я закрыл глаза. Сколько, говорите, стоили эти сеансы за час?

— Я хочу сказать, что вы относитесь к той категории, что считает, что люди вокруг плохо отреагируют, если узнаю, что вы на самом деле думаете и во что верите.

— Но не потому, что они сочтут меня чокнутым. Они и без того так считают. Из-за того, как они отреагируют, узнав правду. Вы знаете людей. Ведь про это ваши книги, так? коллективная паника и все такое.

— Вы считаете, что правда приведет к массовой истерии. Я пожал плечами и кивнул в сторону окна: — Поглядите туда. Вы увидите.

— На самом деле это может оказаться правдой даже больше, чем вы считаете, - сказал он, - Не распространяйтесь об этом, но кажется, меня привлекут к работе над этим делом. Я имею в виду стрельбу в госпитале.

— Типа как аналитик или что-то такое?

— Да нет, нет. Я предлагаю свою помощь в общении с людьми. Понимаете, основная угроза – паника. Убедиться, что никто не поставит растяжку, что никто не будет поджидать у

задней двери, чтобы выстрелить в темную фигуру на заднем дворе, которая окажется соседом. Страх может быть фатален, и я – вы видели мою книжную полку – я вроде как эксперт. «Наверное, здорово иметь работу, где страх – это то, что случается с другими», подумалось мне.

— Вы когда-нибудь боялись, доктор Теннет? – спросил я, глядя в окно.

— Конечно, но наши занятия касаются не меня…

— И кроме того, в вашем мире все имеет безобидное объяснение, да? Это всегда пчелы. Даже то, что произошло с Фрэнки. Вашим делом будет что – встать перед микрофонами и заверит все, что это все пчелы?

— Вы говорите так, словно я пытаюсь преуменьшить ваши страхи. Прошу прощения, если это так.

— Так есть ли что-то пугающее вас, доктор? Что-нибудь иррациональное?

— Конечно. Сейчас, я приведу один из самых моих постыдных примеров. Мне кажется, что я виноват и должен загладить ту историю с пчелами. Вы любите фантастику?

— Не знаю. Моя девушка любит.

— Хорошо, но вы знаете Star Trek и «поднимай нас, Скотти»? Как они телепортируют людей.

— Ага. Транспортеры.

— Вы знаете, как они работают?

— Да просто спецэффекты. Компьютерная графика или что там еще.

— Нет, я имею в виду в самой вселенной сериала. Они разбивают молекулы тела, пересылают по лучу и собирают вместе на другом конце.

— Ага.

— Вот это меня и пугает. Я не могу на это смотреть – слишком уж беспокойно.

— Не понимаю, - пожал я плечами.

— Ну, подумайте. Наши тела сделаны из нескольких типов атомов. Углерод, водород, кислород и так далее. А значит для этого транспортера нет никакого смысла разбивать все эти атомы и посылать каждый отдельный атом за много миль. Все атомы кислорода одинаковы, так что она посылает лишь схему нашего тела по лучу. А затем она собирает его в точке прибытия из ближайших атомов. Так что если на планете, куда телепортируешься, есть углерод и водород, она просто соберет тело из того, что есть под рукой, потому что результат будет тот же самый.

— Ага.

— Это больше похоже на факс, а не письмо. Только транспортер – это такой факс, который уничтожает оригинал. Настоящее тело, вместе с мозгом, испаряется. А это значит, что тот, кто появляется на другом конце – это не вы. Это точная копия, снятая машиной с человека, который уже мертв, его атомы летают внутри корабля. Только во вселенной сериала этого никто не знает.

— А вы тем временем умерли. Умерли навсегда. Все ваши воспоминания, эмоции и личность прекратили существовать прямо на этой платформе, навсегда. Жена и дети никогда не увидят вас снова. Все, что они смогут увидеть – ваша неестественная копия, появившаяся на другом конце. А поскольку технология телепортации используется повсеместно, все люди на корабле, которых вы знаете, это копии копий копий давным-давно умерших, испарившихся членов экипажа. И никто этого не понимает. Они снова и снова беззаботно заходят в транспортер, которая убивает 100 процентов тех, кто ею пользуется, но никто этого не понимает, потому что каждый раз она выплевывает совершенную копию жертвы на другом конце.

— Зачем вы рассказываете мне это? – уставился я него.

— Вы сами просили, - пожал он плечами. Его лицо ничего не выражало. Я подумал о том азиате, обыденно исчезающим за волшебной дверью буррито и выходящем где-то еще. И в этот миг я почти задал Теннету вопрос о том, кто он, и что знает. Не знаю. Быть может, это все равно ничего бы не изменило.

За 18 часов до Вспышки

Время шло, а полиция так и не появилась ни у меня, ни в квартире Джона. Все утро я ужасно волновался о том, что я скажу, когда они появятся, но наступил полдень и я уже больше волновался о том, почему они за нами не явились за нами. Значит, все настолько вышло из-под контроля, что мы уже не входим в число их приоритетов.

После полудня я обнаружил, что стою на за стойкой, пытаясь оторвать ногтями магнитные противокражные наклейки с DVD (DVD – это такие диски для просмотра фильмов, если к тому моменту когда вы это читаете, их уже не будет). Я знаю, что уже не раз говорил о боли в глазу и плече, но хочу заметить, что укус на ноге тоже начал болеть, как сволочь. Я мог бы сказать, что заболел, но я уже истратил все больничные за этот год и не мог брать новых до января. Я беру много больничных, большинство из которых составляют мои собственные Дни Умственного Здоровья, означающие, что я в настроении напасть на любого, кто спросит меня, о том, когда нужно возвращать диски из двухдневного проката – в среду или в четверг. Я работал в ВидеО! Уолли пять лет, два из которых – менеджером. Я пришел сюда сразу после колледжа. Тогда я слышал, что Квентин Тарантино в момент начала своей карьеры работал в видеосалоне, и, наверное, вбил себе в голову, что буду работать и писать сценарии. Он должен был быть о полицейском из будущего с разумным огнеметом вместо руки. В девятнадцать лет это выглядело хорошим планом. Проблема в отсутствии родителей состоит в том, что некому сказать тебе, что ты выбрал путь, вымощенный весьма расплывчатыми представлениями о том, что мир должен тебе. Люди, которые вырастили меня – не будем впутывать в это их имена – сделали все, что смогли. Хорошие люди, действительно верующие. Обращались со мной как с маленьким африканским беженцем, которого они спасли. Они знали мою историю, о том, я никогда не знал отца. Через много лет, когда у меня начались проблемы в школе и меня выгнали из-за того умершего пацана, они очень мне помогали. Они были на моей стороне все это время, а сразу после этого переехали во Флориду, намекнув, что, возможно, было бы лучше мне остаться. Моя родная мать жила в Аризоне вместе с, думаю, дюжиной других людей в отношениях, которые можно было назвать «общежитием». Она прислала мне письмо два года назад, тридцать исписанных тетрадных листов. Я не осилил его дальше первого и пролистал до последнего предложения, которое гласило: «Надеюсь, ты запасаешься патронами, как я тебе говорили, полчища Антихриста в первую очередь захотят нас разоружить». Я оторвал пластиковую наклейку с DVD, положил его обратно в бокс и взял новый из стопки. Вынул диск, начал отрывать наклейку. Оглядевшись, я увидел, что в магазине всего один покупатель. Парень в ковбойской шляпе, его джинсы были на нем будто нарисованы. Телевизор, установленный в дальнем углу, был предназначен для проигрывания рекламных дисков, но я переключил его на новостной канал, выключил звук и включил субтитры. Они возвращались к стрельбе в госпитале каждые двадцать минут или около того. Ковбой в узких штанах подошел к стойке с Основным инстинктом-2 и Космической Одиссеей 2001. Как он ходил в этих джинсах? Надуваются ли они, когда он пердит? Я взглянул на экран телевизора и увидел репортера, стоящего перед уличной баррикадой. Субтитры писали что-то о полиции, вынужденной разогнать разъяренную толпу,

пытавшуюся прорвать в госпиталь повидаться со своими близкими. Ковбой дал мне свою членскую карточку и я вбил номер. Его запись гласила: ИМЯ: Джеймс ДюПри ПРОСРОЧКА: СТАТУС: А КОММЕНТАРИЙ: ЭТОТ МУЖИК НОСИТ ОДНИ И ТЕ ЖЕ ШТАНЫ С ТЕХ ПОР, КАК НАУЧИЛСЯ ХОДИТЬ. В Уолли ходило множество служебных записок, касающихся нецелевого использования графы комментариев в компьютере. За это нужно сказать спасибо Джону. Он работал тут несколько лет после того, как я упросил менеджера взять его. Джона уволили через несколько месяцев, но он уже успел написать что-нибудь в графе «комментарий» практически у каждого клиента, которого мы обслуживали ИМЯ: Карл Гэсс КОММЕНТАРИЙ: Если у него нет пеней за просрочку, а ему сказать, что есть, он ПРОСТО С УМА СХОДИТ ИМЯ: Лиза Фрэнкс КОММЕНТАРИЙ: Трахался с ней 15 ноября ИМЯ: Кара Балок КОММЕНТАРИЙ: Думает, что у меня английский акцент. Не забыть. ИМЯ: Чет Бейрах КОММЕНТАРИЙ: Всегда пахнет рыбой. Думаю, он этим на жизнь зарабатывает. Он чувствителен к этому, не стоит упоминать. ИМЯ: Роб Арнольд КОММЕНТАРИЙ: Да он просто белый Патрик Юинг! ИМЯ: Шерил Макки КОММЕНТАРИЙ: Трахался с ней 16 июля Я выдал ковбою сдачу, глядя на экран через его плечо так часто, как только мог. Там были старые каждый из госпиталя, камера показывает крупным планом отверстия от пуль в стенах и гильзы на полу. Ковбой проследил за моим взглядом и увидел телевизор.

— Пугающая херня, да?

— Ага, - ответил я.

— Весь мир катится к концу, вот что я думаю.

— Да, наверное.

— Ниггер в Белом Доме.

— Ага. Ковбой ушел. Он засунул свой бумажник в задний карман, и я представил, как он выскакивает назад под действием силы натяжения ткани. Я схватил DVD и продолжил сдирать наклейки. Я получил письменный выговор шесть недель назад из-за того, что в мою смену было украдено больше дисков, чем у любого из двух других менеджеров. Не знаю, что я должен был делать, чтобы остановить их, кроме как бежать и ловить детишек, которые пытались вынести товар. Я решил, что проблема в том, что магнитные противокражные наклейки, на которые срабатывала сигнализация, были приклеены на боксы, а не на диски, так что вору требовались лишь минуты, чтобы понять, что им нужно всего лишь вынуть диск из коробочки и засунуть в карман, оставив коробочку и противокражную наклейку. Да, в этом городе люди действительно настолько бедны, чтобы не могу позволить себе компьютер и интернет, чтобы просто скачивать пиратское кино. Так что я написал сердитое письмо в головной офис, утверждая, что противокражная система идиотская, и если они действительно хотят, чтобы люди не крали диски, то противокражные наклейки нужно клеить на сами диски. Они согласились, и мы с двумя другими сотрудниками потратили около двенадцать часов, наклеивая эти жесткие маленькие наклейки на все новые поступления. План сработал великолепно, до самого четверга, когда покупатель принес чертовски исцарапанный диск, потому что наклейка оторвалась внутри проигрывателя и застряла в лотке, которому для извлечения диска пришлось прорваться через неё. Через два дня клиент принес сломанный DVD-проигрыватель. Когда диск застрял в нем из-за наклейки, клиент сломал лоток, пытаясь вынуть диск. Меня в тот день не было на работе. Я был на одном из своих многочисленных больничных. Но когда я пришел, меня уже ждали двадцать-семь писем от менеджеров и региональных руководителей, а также других людей, о которых я никогда не слышал, которые писали мне, что все противокражные наклейки должны быть сняты со всех дисков к пятому ноября. Я упомянул это на тот случай, если вам вдруг интересно, за каким чертом мне понадобилось приходить на работу в разгар того, что напоминало заражение монстрамипаразитами. Суть в том, что если бы я взял еще один больничный, меня бы уволили, и если бы не успел избавиться от наклеек в срок, меня бы уволили, и даже если бы я смог отбрехаться от одного увольнения, то я бы чертовски уверен в том, что от двух не сумею точно. А если бы меня уволили, то вскоре общество решило бы, что я не заслуживаю своего электричества, воды в доме и еды. И они были бы правы. Если вы считаете, что это плохая причина, чтобы прийти на работу в разгар этого всего, тогда, думаю, вы все еще живете с родителями.

Взглянув на экран, я увидел кое-что новое. Запись с камеры наблюдения внутри госпиталя. Цветную, но с таким количеством кадров, что люди перемещались по коридору рывками по пять футов. Кадр с женщиной, бегущей в ужасе. Картинка переключилась на студию и пожилого мужчину в костюме, которого они пригласили в качестве какого-то эксперта. Затем снова включилась картинка с камеры наблюдения, и я застыл. Я услышал звук падения диска на стойку. Я действительно видел это? Пошел повтор. На первом кадре Фрэнки в холле больницы держал медсестру за горло. Запись пошла вперед. В кадре появилась охранник с вытянутой рукой, пытающийся успокоить Фрэнки. Следующий кадр – те же персонажи, лишь конечности изменили положение. Похоже на один кадр в секунду. В следующем было то, что меня проняло. В верхней части экрана появился черный человек. Черный в смысле целиком, с головы до пят. Плотная черная фигура. На следующем кадре секунду спустя, его уже не было. Я пялился в экран. Он снова переключился на журналиста. Субтитры отставали, но я вроде бы не увидел никаких упоминаний о загадочной фигуре в холле. Сотовый взвыл. Я снял трубку.

— Да.

— Дэйв? Ты можешь подойти к телевизору? – сказал Джон.

— У меня есть один под рукой. Я видел.

— Ту штуку в холле?

— Ага. Черный человек.

— Человек-тень.

— Да неважно.

— Это уже не шутка, приятель.

— А это и раньше не было шуткой, Джон. Куча людей погибла.

— Ты знаешь, о чем я. Тебе лучше сегодня спать с арбалетом.

— У меня его нет. Полиция конфисковала его, помнишь?

— Ладно, тогда мне придется подъехать. Я захвачу свою зажигалку. Будем спать по очереди.

— Нет. Погоди, что ты захватишь?

— Да ладно, откуда тебе знать, что Фрэнки не заявится к тебе?

— Он уже наверняка мертв.

— А я и сказал, что он жив.

— Джон, я занят.

— Конечно. Я постараюсь разработать план.

— Как хочешь.

— Остерегайся теней.

— Эй, Джон, не наделай глупостей… Я говорил в пустоту.

За 17 часов до Вспышки

ВНИМАНИЕ: Последующая цепь событий записана автором со слов Джона постфактум. Попыток подкрепить эту версию произошедшего при помощи свидетельских показаний не предпринималось. И хотя нет никаких улик, противоречащих этому рассказу, значительная его часть выглядит весьма малоправдоподобной.

***

Джону потребовалось пять часов на то, чтобы найти Фрэнки Бёрджесса. Возможно, это звучит впечатляюще, учитывая что этим же на площади в несколько квадратных миль вокруг госпиталя всю пятницу безуспешно занимались специально обученные люди в военной форме, но на самом деле это заняло больше, чем рассчитывал Джон. Было уже не меньше восьми вечера, когда Джон вдруг обнаружил себя лицом к лицу с Фрэнки, отделенным лишь грязным стеклом, а сам он надеялся, что все разрешится еще

дотемна. По ночам в Неназываемом происходили плохие вещи. Ну то есть плохие вещи происходили и днем, но днем по крайней мере видно, куда ты бежишь, когда убегаешь. В любом случае, в начале ноября темнело около шести. Так что после телефонного разговора с Дэйвом в три, Джон потратил еще час, кружа по городу на своем Кадиллаке и пытаясь оценить ситуацию. Поиски, в которых, судя по всему, были задействованы около сотни полицейских, добровольцев и солдат Национальной гвардии, были по видимости сосредоточены на лесистой местности к востоку от госпиталя, а также пустых домах и трейлерах неподалеку от неё. Наверное, с их точки зрения это имело смысл. Они искали место, куда обезумевший и раненый человек заполз бы, чтобы умереть. Но Фрэнки им было не найти. Это оказалось не так просто. Среди них были и местные копы, которым следовало бы знать, что ситуация в госпитале была иного роде, из тех, что случаются в Неназываемом каждые несколько лет, когда город решает пересечь рамки дозволенного. Джон представлял, как шеф полиции подталкивает Национальную гвардию в этом направлении, может быть, предлагая расширить зону поисков или принять дополнительные меры предосторожности в отношении находящихся на карантине. Возможно, особая защита для ушей. Или костюмы химзащиты. Или, может быть, вместо одного госпиталя огородить весь город. Или штат. Но это привело бы к возникновению множества неудобных вопросов, и шеф полиции быстро отступился бы, продолжая надеяться, что все решится само собой. Если бы только так произошло. Джон же с самого начала подозревал «чудовищную» ситуацию, ну в смысле ситуацию, возникшую из-за чудовища. Нужно было только выяснить, о каком монстре шла речь. В мире есть два типа монстров, о которых вы уже знаете, если смотрели фильмы ужасов: размножающиеся и не размножающиеся. Например, чудовище Франкенштейна входило бы во вторую категорию, если бы существовало на самом деле. Он урод, одиночка, и если его убить, с ним будет покончено. Проблема решена. Размножающиеся же – проблема, увеличивающаяся по экспоненте. Сюда относятся и медленно размножающиеся, такие как вампир (если бы они существовали, а они не существуют), которые размножаются медленно и управляемо, больше чтобы выжить, чем распространяться. Но если взять быстро размножающихся, таких как зомби (если бы они были на самом деле, а их нет), то размножение – это все, чем они занимаются. Они, по сути, ходячие эпидемии, и наихудшим вариантом, поскольку такое создание может гипотетически уничтожить всю цивилизацию. Это – самый большой страх человечества, вот почему сегодня зомби красуются на афишах и обложках половина фильмов и видеоигр. Так что в любой подобной ситуации первый шаг – выяснить, с каким типом монстров имеешь дело. Второй шаг – основываясь на предыдущем выводе, предугадать, что чудовище собирается делать дальше. Третий шаг – проверить, можно ли его убить при помощи бензопилы. Этот конкретная проблема было достаточно простым случаем захвата маленьким монстром головы человека и управлением его телом. Это довольно специфическая задача, и, как думал Джон, требует бесчисленных биологических адаптаций. Так что маловероятно, что это была какая-то генетическая ошибка в стиле Франкенштейна, которая только и будет слоняться по округе, кусая людей, пока кто-нибудь не всадит в него достаточно свинца. Так что логика говорила о том, что оно размножающееся, и захват человеческого тела был

предпринят для организации размножения. Что беспокоило Джона, так это то, что маленький говнюк выглядел как насекомое, а в обычных обстоятельствах насекомые размножались с чудовищной скоростью. Так что это мог быть худший сценарий. Джон полагал, что кто-то на самом верху уже пришел к такому же выводу, из-за чего этим прекрасным осенним деньком нельзя было остановиться у светофора, не обнаружив себя в окружении армейских джипов. Предположительно, по той же причине госпиталь и попал в карантин. Так как нам найти Фрэнки? По прикидкам Джона, это сводилось к тому, как много мозгов Фрэнки уцелело. Его тело все еще работало, несмотря на полученные повреждения, так что нервная система и мускулатура должна была управляться его собственным человеческим мозгом. Так что какието остатки его инстинктов и порывов должны были сохраниться. А Фрэнки был копом.

***

Джон мог вспомнить пять магазинов с пончиками в городе, и во всех них по телефону сказали, что не видели Фрэнки. Что еще едят копы? Джон проехал мимо полудюжины закусочных, и ни в одной не заметил Фрэнки. Это огорчало. Оставалось всего два часа. Затем Джон заехал в Дом Вафель и нашел то, что искал. Вафли. К тому моменту он порядочно проголодался, и, стоит признать, уже довольно долго "ужинал завтраками". Черничные вафли и картофельные оладьи он запил пивом из найденной в куртке бутылки. Около пяти Джон завалился в трейлер Манча. Митч Ломбард по прозвищу «Манч» был одним из трех басистов в группе Джона – Трехрукой Салли – и был им со старших классов. Он также был пожарным-добровольцем, что означало наличие в его доме сканнера полицейских частот. Джон решил, что так он сможет оставаться в курсе поисков и разработать план. Так уже было несколько чуваков, все играли в Guitar Hero и пили загадочную смесь 7Up и сиропа от кашля, которая отправила Джона в на больничную койку в прошлом году. Стив Гэмин пришел с большим мешком замороженных наггетсов, которые он спер из МакДональдса, где работал. Их пожарили во фритюрнице и прикончили за час. Еще там была японская девчонка, которая или была пьяна, или просто выглядело по-дурацки. В любом случае, он едва держалась на ногах и смеялась над всем, что видела. Джон выпил чего-то такого, что, как он вдруг понял, даровало ему способность говорить по-японски. Ну или он так думал. Джон говорил звучащие похоже на японский слова, и девчонка смеялась каждый раз так сильно, что едва не писалась. Он не забыл о своей задаче. В какой-то миг Джон услышал воодушевленные голоса на полицейской частоте и попытался всех утихомирить, но в конце концов все так перепуталось,

что у него ничего не вышло. Зашел Башка Фейнгольд со своей девушкой. У них был пакет вина, который она выиграла в конкурсе, и ни с того ни с сего началась вечеринка. Чуть позже Башка вышел поблевать и уснул на веранде. Джон обнаружил, что заигрывает с японской девчонкой, но она начала звать его другим именем, и он внезапно осознал, что она путала его с другим всю ночь. Выглядят ли белые все на одно лицо для японцев? Джон встал с софы и сказал ей, что ему нужно в ванную, а затем тихо накинул куртку и вышел. Снаружи было темно. Черт возьми. Джон видел, как Башка отключился на веранде под грилем. Он развернулся, зашел в трейлер и схватил одеяло с подушкой. Вернувшись на веранду, где лежал Башка, Джон накрыл его одеялом и подсунул под голову подушку. Едва он снова собрался уходить, как полицейский сканнер частот ожил за его спиной. Диспетчер докладывал, что персонал индюшиной фермы жалуется на бродягу, ворующего птиц. В кодированной полицейской манере коп ответил, что у них есть рыбка покрупнее. Джон же слетел с веранды и запрыгнул в Кадиллак. Пристегнув ремень, что он делал всегда, поскольку никогда не знал наперед, не понадобится ли что-нибудь таранить, он заставил двигатель взреветь и приказал фарам вздрючить ночь.

***

Джон унаследовал старый Кадиллак от двоюродного деда, умершего прошлым летом. Среди родственников разгорелись довольно жаркие дебаты по поводу того, кому впихнуть жуткую машину, и никто не хотел озадачиваться её сдачей на металлолом. Джон вызвался добровольцем и с тех пор ездил на ней. Рев Creedance Clearwater Revival со старой кассеты сопровождал Джона в его поездке по шоссе. Он ненавидел Creedance, но дядюшка Пэт, судя по всему их любил. Или может быть это просто была последняя кассета, которую он слушал, когда древняя музыкальная система перестала работать. Так или иначе, пленка теперь постоянно крутилась по кругу: проиграв сторону А, она автоматически перематывалась и играла сторону Б. Всегда. На полную мощность. Её нельзя было остановить, нельзя было вынуть кассету. Там, где должна была быть ручка громкости, была дыра, в которой не было даже маленького штырька, который можно попробовать ухватить пинцетом. По обеим сторонам торпедо Каддилака громоздились кучи полотенец, которыми Джон пытался приглушить звук динамиков, приматывая их изолентой. Не сработало. Creedence должны были быть услышаны. Джон двигался на юг по шоссе, затем свернул на повороте на мощеную проселочную дорогу без разметки и пересек мост. Затем обогнул озеро, двигаясь к ряду громадных низких синих строений. Индюшиная фабрика. Направо уходила гравийная дорога, и Джон свернул на неё так резко, что думал, что встанет на два колеса. Каддилак подпрыгнул и взревел на грязной дороге, его зад занесло, словно на льду, кусочки щебня стучали по днищу со звуком лопающегося поп-корна.

Джон оглядывал местность в поисках любого следа Фрэнки. Ему было нехорошо, вафли, картофельные оладьи, пиво, наггетсы вино и губная помада японской девчонки раздували его живот. БУМ ВОТ ЧЕРТ! ЧЕРТ! Он кого-то сбил. Он барахтался на капоте, пока Джон топал по полу в поисках педали тормоза. Лицо прижалось к лобовому лицу, и это был… ФРЭНКИ! ЧЕРТ! Джон ударил по тормозам, и Каддилак развернуло на щебенке. Фрэнки держался. Джон потянулся к заднему сиденью за бензопилой, а потом понял, что её там нет, потому что он забыл заехать к Дейву и забрать её из сарая. Фрэнки протянул руку через окно водительской двери, схватив рубашку Джона. Джон сжался, уворачиваясь от руки, и нырнул в противоположную дверь, открыв ей толчком и покатившись по земле. Он побежал. Кулаки Джона мелькали перед огнями индюшиного здания, протискивая холодные воздух через кучи окурков в его легких. За своей спиной он услышал шаги. Джон достиг здания. Здесь была дверь, и он распахнул её. Ну и вонища. Срань господня. Это была вонь такого рода, которая от которой даже становится теплее. Грибок, дерьмо и гнилое мясо. Джон ударился о них, как о стену. На какой-то миг показалось, что во повсюду, сколько хватает взгляда, в невероятно огромном пространстве строения лежал фут снега. Индейки. Так много, что земли не видно, белые перья и тонкие вертлявые шеи, тут и там раздавалось шелестящее хлопанье крыльев, птицы прыгали, бились, кричали и молотили крыльями в воздухе, выставляя индюшачий полет одной из ошибок Господа Бога. Джон снова побежал, пиная индюшек, всасывая воздух и случайно проглатывая перья. Он искал оружие. Где там на индюшиных фермах хранят бензопилы? Судорожно размышляя, Джон схватил первую ближайшую индюшку развернулся и запустил ею в преследователя. Фрэнки поймал птицу, словно бьющий крыльями мячик, изучил её, а затем развернулся и выбежал из здания.

— Черт подери, - заорал кто-то за спиной Джона, - Ты дал ему еще одну индейку! Ты за это заплатишь. Пара парней в серых рабочих комбинезонах. Тому из них, кто на вид умел говорить поанглийский, Джон сказал: — Оружие! Нам нужно оружие! Тот парень! Фрэнки! Он вернется, когда сожрет ту индейку! Достаньте бензо… Ай! Индейка укусила его за лодыжку.

Погодите-ка, не индейка. Одна из тех гребанных паукообразных тварей.

— Черт! – Джон пнул паука так сильно, что думал, будто он полетит как футбольный мяч, но он как-то уцепился за его ботинок и приземлился всего лишь в десяти футах. Один из парней в комбинезонах за его спиной начал орать что-то по-испански. Джон обернулся к ним и крикнул: — Убейте его! Помогите мне убить эту тварь! Думаю, Фрэнки её высрал! Парни, похоже, убегали. Хотелось верить, что они вернутся с бензопилами. Джон попятился, поняв, что он отбросил паука между собой и дверью. Снова захлопали крылья и раздалось кулдыканье. Индейки сходили с ума там, где приземлился паук. Джон увидел, что паук как-то зацепился за индейку. Затем одна из его ног выстрелила, отвердев и удлинившись в десять раз. С фонтанчиками крови и перьев она пронзила четырех индеек, словно вертел. Потом паук вытянул другое щупальце и повторил процесс. Еще четыре индейки оказались нанизаны. И еще раз. Теперь четыре ряда индеек пересекались в центре, где находилось тело паука. Крестообразное скопление индеек поднялось как единое тело, ростом с человека. Два ряда индеек стали ногами, два образовали руки. Куриный Вольтрон неуклюжими осторожными шагами двинулся к Джону. Он не мог не заметить, что через несколько шагов индейки, ставшие ступнями, размололись в розовую утыканную перьями кашу. Замерев, Джон простоял несколько секунд, пытаясь решить, происходило ли это все на самом деле. И он решил, что бежать будет в любом случае лучшим вариантом. Заметив другую дверь на противоположной стене, он побежал через здание, раскидывая ногами индеек. Джон протиснулся через дверь, и в ответ на свои молитвы, для произнесения которых был слишком пьян и укурен, обнаружил заведенный грязный белый пикап с выцветшей мультяшной индейкой на двери. Джон запрыгнул на водительское сиденье, схватил рычаг коробки передачи на рулевой колонке и понял, что это был рычаг поворотников. Ог глянул вниз в поисках рычага на полу, когда крылья, перья и вонь ударили в его лицо. Ему двинули в челюстью индюшиным кулаком. Джон ударил по индейке в попытке вытолкнуть её обратно через окно, но не преуспел. Он нашел ручку стеклоподъемника, и зажатая стеклом индейка отчаянно закулдыкала. За ней был ряд индеек и все остальное тело индюшиного человека. Джон воткнул передачу и вдавил газ, отбросив тело из одержимых индеек в сторону. Руля правой рукой и ударяя по ошалевшей индейке-кулаку левой, Джон снес забор из сетки и вспахал штабель мешков с индюшачьей едой. Он крутанул руль, едва не врезавшись в здание, которое только что покинул, и обнаружил, что едет назад по мосту, а ветер рвется через дыру в окне, заполняя салон пикапа перьями.

Дорога свернула, а Джон нет, и внезапно он уже подпрыгивал на ухабах бездорожья. Индейки взрывались возмущенным кулдыканьем при каждом новом толчке. А потом бездорожье исчезло. Он кренился в воздухе. Столкновение. Руль ударил его в лицо, и Джон услышал всплеск. Он успел лишь подумать: «Фрэнки жив, а Дэйв об этом не знает» перед тем, как все погрузилось в темноту.

За 12 часов до Вспышки

Около девяти вечера я закрыл видеопрокат. От Джона ничего не было слышного с самого его послеполуденного звонка, что я счел добрым знаком, поскольку это означало, что он, скорее всего, обо всем забыл и спит дома на кушетке или смотрит чемпионат по смешанным единоборствам. Остерегайся теней. Таков был совет Джона. Я умоляю, это же чертов Неназываемый. Все равно что напоминать пассажиру бруклинского метро не ласкать бомжей в зоне бикини. Я вернулся домой и прочесал его, комнату за комнатой. Ничего экстраординарного. Ничего не было ни в шкафах, ни на чердаке, по крайней мере насколько я мог судить, обведя помещение лучом фонаря из люка в прихожей. Я решил, что стоит осмотреть подпол, а потом решил, что ну его к черту. И все же, я оставил весь свет включенным. Я помнил о том выключении электричества, которое сопровождало появление маленького ублюдка в прошлый раз, и к этому я тоже был готов. В моем кармане был светодиодный фонарик, маленький, но достаточно мощный, чтобы осветить половину заднего двора, а у кровати - связка из шести красных дорожных сигнальных огней-фаеров, которые я захватил из ящика в сарае. Я сел на кровать спиной к углу так, чтобы видеть всю комнату и достал свой ноутбук.

***

— Что с твоим глазом? – спросила Эми из окошка веб-камеры.

— Я рассказал своему психиатру о тебе. Она приревновала и напала на меня с ножом.

— Это связано с госпиталем, да?

— Нет.

— Я купила билет на автобус. Приезжаю завтра.

— Эми, нет. Верни его. Тут ничего особенного, раздули из мухи слона. Парень просто сошел с ума и кое-кого подстрелил.

— Джон по телевизору говорил иначе.

— Это наше с Джоном дело. Ты знаешь, он иногда порет чушь.

— В новостях сказали, что у вам там армия.

— Это просто Национальная гвардия или что-то такое. Они пытаются успокоить людей, после одиннадцатого сентября все предпочитают бурно реагировать, нежели рисковать тем, что ситуацию усугубится.

— Так что произошло?

— Я просто… Да ничего особенного. Парень сошел с ума, это было страшно, но теперь все кончилось. Серьезно.

— Ладно. Я все равно еду, кстати. Я тебе нужна. Я вижу, что ты расстроен. Я видела тебя в подобном состоянии. Ты испуган, но пытаешься вести себя так, словно нет.

— Если я расскажу тебе, что происходит, ты отступишься? – вздохнул я.

— Возможно. После длинной театральной паузы, я произнес: — Я видел кое-что прошлой ночью. Кое-что, что меня обеспокоило. Её глаза загорелись.

— Серьезно? Что именно?

— Джон, он… Он случайно отправил мне фото своего члена.

— Фу, - сморщила она носик, - Уверен, что случайно?

— Ох, я знал, что ты всегда найдешь способ сделать еще хуже, дорогая.

— Выглядишь ужасно, - сказала она.

— Просто нужно поспать. Но сперва я должен был услышать твой голос, вот и все.

— Ой, как мило. О чем хочешь поговорить?

Я снова взглянул в окно. Сегодня на небе не было звезд.

— Чисто гипотетически, - сказал я, - У тебя же будет все нормально без меня? Серьезно, если со мной что-то случится, ты же переживешь? Найдешь кого-нибудь получше?

— Ненавижу, когда у тебя такой настроение, Дэвид.

— Просто скажи мне, что ты справишься. Так я буду спокойнее спать.

— Я люблю тебя.

— Я тебя тоже.

— Я приезжаю завтра.

За 11 часов, 45 минут до Вспышки

Ноги Джона промокли. Было темно. Он пытался вспомнить, где находится. Он что, снова отключился в детском бассейне? Вода лилась через его плечо. Смотри-ка, тут руль. Ладно, значит это какая-то машина. Он ни черта не видел через лобовое стекло. Ноги замерзали. Что-то пронеслось мимо стекла. Пузырьки? Холод подступил к коленям Джонам. Нагнувшись, он погрузил ладонь в воду и подумал: «ВОТ ЧЕРТ Я ПОД ВОДОЙ ГОСПОДИ ИИСУСЕ О ГОСПОДИ». В голове все перемешалось, и он тупо пялился на незнакомую приборную панель. Включил дворники. Безрезультатно. Еще пузырьки пронеслись мимо лобового стекла – его драгоценный воздух выходил через сотню трещин в аппарате, не рассчитанном на погружения. «МОЙ ВОЗДУХ, - обезумев, подумал Джон, - ЭТО ВЫХОДИТ МОЙ ВОЗДУХ».

С запозданием он осознал, что вода, намочившая его левую руку, сочится из приоткрытого окна рядом с ним. Джон повернулся к двери и уткнулся лицом с мокрую индейку. Он отодвинул её в сторону и вцепился в дверную ручку. Он пнул дверь – на ней словно кто-то навалил две тонны песка снаружи. Уперевшись обеими ногами, он поразился, когда на него обрушился новый поток ледяной воды. Пикап быстро наполнялся водой. По грудь в воде, с каждым мускулом пронзенным холодом от воды, Джон начал глубоко дышать, отчаянно пытаясь снова закрыть дверь, чтобы вода перестала течь. Через пять секунд, он всасывал воздух из крошечного зазора у крыши пикапа, хлюпая застоявшейся водой с металлическим привкусом на каждом вдохе. А затем все стихло. Моргание. Под водой. Замерзший с головы до ног. В первый раз с того момента, как он покинул утробу, Джон хотел вдохнуть, но ему не давали. «МОЙ ПОСЛЕДНИЙ ВДОХ СРАНЬ ГОСПОДНЯ Я ТОЛЬКО СДЕЛАЛ СВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ВДХОХ И ВОЗДУХ В МОИХ ЛЕГКИХ ПОСЛЕДНИЙ КОТОРЫЙ У МЕНЯ БУДЕТ ЧТО ЗА ХЕРНЯ» Внезапно он увидел пустую воду слева от себя, дверь, которую миг назад было невозможно открыть, теперь сама медленно отплывала. Там плавала огромная куча соединенных утонувших индеек. Джон ринулся было к двери, но к своему ужасу осознал, что прилип к мести, раз и навсегда решив, что это, должно быть, кошмарный сон. «РЕМЕНЬ БЕЗОПАСНОСТИ ТЫ ВСЕ ЕЩЕ ПРИСТЕГНУТ РЕМНЕМ ТУПОЙ ТЫ УБЛЮДОК» Пальцы онемели в леденящей воде, освобождение почти невозможной задачей. Так темно. Джон вдруг понял, что видит только приборы на панели, которые каким-то образом все еще горели. Он вдавил кнопку защелки ремня безопасности и через целую вечность ремень ослаб. Его это так взволновало, что он отпраздновал свой успех выпуском последнего оставшегося воздуха изо рта. Джон глядел, как его жизнь убегает от него стайкой серебристых пузырьков. «НЕТ ВЕРНИСЬ МОЙ ПОСЛЕДНИЙ ВОЗДУХ ВЕРНИТЬ ВОЗДУХ» Джон отчаянно поплыл за пузырьками, отгребая в стороны мертвых индеек. Вода в его ноздрях обжигала. Пузырьки не поднимались, а скорее отлетали влево. Засранцы. Он погнался за ними. Нужно было вернуть воздух. Показались огни. Мозг отключается? Джон поплыл к огням за пузырьками. А потом он вырвался на поверхность. Он моргнул, прочищая глаза от воды, а потом увидел над головой фонарь. Глянув вниз, он увидел пару красных габаритов, всего в нескольких футах под водой, словно

притаившееся морское чудовище. Вода была всего около восьми футов глубиной, и он был лишь в пяти секундах от того, чтобы в ней утонуть. Господи Иисусе. Джон забултыхался в воде, выбираясь на берег, хватаясь за пучки травы, чтобы подтянуться, и вдруг видел, крутящиеся красные и синие огни, приближающиеся к нему с шоссе. Вот они и появились.

***

Часом позже Джон сидел в наручниках на заднем сидении патрульной машины. Он потерпел полное фиаско в своих попытках убедить полицейских, что им нужно оградить территорию в радиусе десяти миль и сжечь все внутри. Такая же неудача постигла его попытки одолжить у копов телефон. Его собственный не включался и вообще из него сочилась вода. Нужно было связаться с Дэйвом. Подъехала еще одна машина. Не полицейская, а сверкающий серебристый спортивный автомобиль. Из него вышел чувак в штатском, мельком показал значок и заговорил с полицейскими. Ага, наконец-то за дело взялась клевая полиция. Вот они что-то решили. Клевый полицейский в конце концов подошел к машине, где сидел Джон и открыл дверь.

— Ты Джон, так?

— Послушайте, - сказал Джон, - Вам нужно отвезти меня к дому Дэвида Вонга. Он продиктовал адрес и добавил: — Фрэнки все еще жив, он способен передвигаться и это дерьмо из него так и лезет. Он нажрался индеек и теперь отправится к дому Дэйва.

— Почему бы вам не успокоиться на минутку. Я так понимаю, вы сегодня пили?

— Не больше чем обычно. Мы тратим время…

— Кто привез вас сюда?

— Я сам приехал. Думал, что найду Фрэнки, и нашел…

— На чем вы приехали?

— На своем Кадиллаке.

— Так вот его тут нет. Вы уверены, что вашего друга Дэйва с вами не было? Вы двое – те охотники на монстров, верно? Со страничкой в интернете и всем таким.

— Послушайте меня. Я думаю, Дэвид у себя дома, и если Фрэнки движется туда, вам захочется оказаться там раньше него.

— Угу. Потому что вы считаете, что Фрэнки навредит Дэйву. Потому что «дерьмо из него так и лезет».

— Вы вроде сказали, что слышали о нас. Чувак, если вы не попадете туда, причем быстро, в опасности окажется Фрэнки.

За 6 часов до Вспышки

Вздрогнув, я проснулся в своей ванной. Я задремал на толчке. День было чертовски длинный. Уже три утра. Я попытался дозвониться до Джона, но, попал на автоответчик, как всегда. Джон идеально устроил свою жизнь таким образом, что он мог связаться со мной, когда ему было что-то нужно, но все мои звонки тщательно отфильтровывались. Все всегда как он хочет. Я побрел по дому, понимая, что возвращение в постель, пока еще было темно, даже не обсуждалось, но не зная, чем заняться вместо этого. Ноутбук был все еще на кровати, так что я открыл сайт CNN и нашел запись того репортажа, где было видео с камеры безопасности. Ходячая тень, проплывающая по холлу. Остальные трое человек в кадре на тень не смотрели и не реагировали как-либо иначе. Как Фрэнки не реагировал, когда чужеродное насекомое было прямо перед ним. Невидимое. Я двигал ползунок видео туда-обратно. Перемотать назад, проиграть. Перемотать назад, проиграть. Черный призрак плывет по холлу госпиталя. И никто не замечает. Забудь. Это просто смешно. Я закрыл ноутбук, накинул куртку и засунул фонарик и одну из сигнальных шашек во внутренний карман. К этому моменту я был уже у передней двери, у ноги стояла Молли. Она виляла хвостом в предчувствии приключений. Вместе мы шагнули в ночь. Мы прошли шесть кварталов к круглосуточной палатке с буррито. Прислонившись к стене, я ел из скомканной алюминиевой фольги, иногда кидая кусочки копченой колбасы Молли, которая глотала их в тот же миг, чтобы продолжить клянчить еще. У ног стояла бутылка Mountain Dew. Я взглянул на часы.

Осталось убить еще три часа до рассвета. Я завернул оставшуюся половину буррито и швырнул в мусорный бак. Молли смотрела на эту растрату с таким выражением, будто на её глазах вся её семья гибла в огне. Я стер оранжевый жир с рук полудюжиной салфеток. В этот час за столиками перед окошком выдачи ели пять человек – вся бизнес-модель этого заведения была рассчитана на то, чтобы привлечь пьяниц, которых выперли из закрывшихся в два часа ночи баров. Две парочки студенческого возраста, все четверо в жопу пьяные, отмечали тот факт, что они останутся молодыми и красивыми навсегда. Отдельно сидел низкий толстяк, в байкерской куртке. Его Харлей стоял позади на стоянке. Я подумал о его истории. Может быть, он едет через всю страну и завтра в это же время будет в Огайо. Я подумал о том, все ли пятеро были Бэтмэнами и какие у них были секреты. По виду не понять, в этом вся суть.

***

Мы с Молли плелись обратно к дому, когда я заметил на своей улице припаркованный Порше. Назвать это необычным было бы чудовищным преуменьшением. На этой улице жило белое быдло, у одного дома не доставало входной двери, еще два были опечатаны желтой полицейской лентой. У моего домика стоял мой Форд Бронко 98го года. На выездах у трех следующих домов стояли Понтиак Фиеро 85го года, ГеоТрэкер 95го, и PT Cruiser Woody 2004го. Ну, хотя бы я платил мало налогов на имущество. Порше присело на гравийной обочине перед домом без двери через три от моего дальше по улице, который я считал заброшенным. Сверкающая машина выглядела так, словно только что телепортировалась сюда прямо из магазина. Даже шины казались отчищенными до магазинной резины. Я добрался до дома и оглядел двор. Сточные желоба я собирался вскоре почистить. Огромное дерево умирало и в этом году сбросило все листья в первую неделю октября. Слой листьев доходил до лодыжек, но я знал, что в конце концов их сдует во двор соседа. Старик, который там жил, вроде бы любил ухаживать за двором, так что, думаю, все были в выигрыше. Дождавшись, пока собака погадит во дворе, я зашел через заднюю дверь. Прошел в гостиную и обнаружил там сидящего там какого-то хренова мужика. Он сидел в моем разлохмаченном кресле как у себя дома. Ему было около сорока, темные волосы с проседью на висках, трехдневная щетина повторяла форму квадратной челюсти. У него была ямочка на подбородке, напоминающая задницу. Он был одет в кожаную куртку, специально состаренную, чтобы выглядеть поношенной прямо с магазинной полки, поверх черной рубашки на пуговицах, верхние три из которых были расстегнуты, джинсы и ковбойские сапоги. Сидел, свободно скрестив ноги. Он выглядел словно с обложки, и я сразу же понял, что передо мной владелец Порше.

— Похоже, ты забрел не в тот дом, приятель, - сказал я.

Он сделал именно то, что я ожидал, что он сделает: сунул руку во внутренний карман и, достав маленький кожаный бумажник, распахнул его.

— Доброе утро, мистер Вонг. Меня зовут детектив Лэнс Фальконер. Нам с вами нужно поговорить.

За 5 часов до Вспышки

Молли подошла к незнакомцу в моей гостиной. Он почесал её за ухом, и она свернулась калачиком у его ног.

— Милая собачка. Давно она у вас? Я заколебался, подумав, что первый вопрос был своего рода ловушкой. В конце концов, он коп. Потом я решил, что это глупо, и он просто пытается быть вежливым. Затем я осознал, что вежливость – лишь способ заставить меня расслабиться, отвечая на его вопросы, что и было частью ловушки.

— Это собака моей девушки. Она любит кусать людей за промежность ни с того ни с сего. Вы знаете, что уже почти четыре утра? Лэнс Фальконер взглянул на фотографию в рамке на моем телевизоре. На ней был я, пухлый и бледный, с волосами, по которым будто прошелся ураган, стоящий рядом с Эми в обнимку и глядящий на неё, её копна рыжих волос была у моего подбородка. На неё были солнечные очки и широкая улыбка, я же выглядел так, словно боялся, что незнакомец собирается украсть мой фотоаппарат.

— Это ваша девушка?

— Да. Мы помолвлены.

— Она живет здесь?

— Она постоянно в школе. Учится на программиста. К чему эти вопросы?

— Можно узнать, что случилось с её рукой?

Это парень был хорош. На фото была видна нормальная рука Эми, сжимавшая плюшевого слона за 5 баксов, который мы выиграли в игре на ярмарке, потратив на билетики всего 36 долларов. Её левая рука свисала почти за край фото. Но если вы были наблюдательны, на самом краю фото можно было увидеть тоненькую голубую полоску неба там, где рука обрывалась у запястья.

— Она потеряла её в аварии много лет назад.

— Вы ходили встретиться с ней?

— Нет.

— А куда вы ходили?

— В палатку с Буррито. Вы что, вломились сюда?

— Дверь была открыта. У меня были основания, что вы можете стать жертвой жестокого преступления, так что я позволил себе войти.

— Уверен, что вы не имеете права так делать, детектив.

— Я дам вам телефон, по которому можно обратиться с жалобой. Для меня там выделена отдельная кнопка в меню автоответчика. У вашего друга были соображения о том, что Фрэнки Бёрджесс может прийти за вами. Ну тот парень, который напал на двадцать человек вчера в госпитале. Потом я спросил местных копов, говорил ли кто-нибудь с вами, и с удивлением обнаружил, что никто не говорил. На самом деле в полицейском участке при упоминании вашего имени повисла неловкая тишина. Ну, как видите, я в порядке. Дверь, через которую вы вошли – через неё можно и выйти.

— Еще один момент, пожалуйста. Вы понимаете, у нас тут самая крупная облава за всю историю штата. Я не вижу не одного шанса, благодаря которому Фрэнки еще дышит, но вы можете вообразить, почему мы хотим найти его и унять все опасения?

— Тогда почему вы не помогаете его ловить?

— Я должен убедится, что тут его нет, не так ли?

— Пожалуйста, можете осмотреться.

— Спасибо, я уже. Но он тут был, не так ли? Вчера?

— Ага.

— Прямо перед тем, как он начал стрелять и кусать людей в госпитале. Буквально за несколько минут, вообще-то.

— Ага.

— Вел ли он себя странно?

Я почувствовал, как мое лицо становится горячим, челюсть излучала тепло. Я почувствовал, что меня загоняют в угол. Может, стоило сказать, что Фрэнки тут не было.

— Нет, он не жаловался, ничего такого. Вообще не много говорил.

— Он приехал по вызову соседа, который заявил, что вы много шумите и кричите.

— Ага. В смысле, все было не так. Ко мне в дом забралась тварь, которая меня разбудила. Она укусила меня.

— «Тварь»?

— Думаю, белка или енот, или еще что в этом роде.

— Когда офицер Бёрджесс уезжал, он казался нормальным?

— Ну да, да, как я и сказал. Просто попросил меня быть осторожным. Он больше волновался обо мне, нежели о чем-то еще.

— И вы с вашим другом Джоном не привозили Фрэнки в госпиталь? Потому что вас видело восемь свидетелей. И вас засняла камера охраны. И ваш друг говорил с сотрудником, утверждая, что у Фрэнки какой-то приступ. И он говорил с репортерами, рассказав перед камерой, что Фрэнки заразил крошечный инопланетный паразит.

— Ну ладно. Джон… Чудак. Проблемы с наркотиками, понимаете?

— Но вы сказали, что Фэнки казался нормальным, когда он уехал.

— В смысле… Он был нормальным, когда вышел. Проблемы начались у его машины. Мы погрузили Фрэнки в его машину и отвезли в госпиталь.

— Ничего не предвещало приступа? Никакого странного поведения? Тика, спазмов, слов, бессмысленных слов?

— Нет, нет. Он выглядел нормально. Знаете, он не выглядел как сидящий на наркоте или чем-то таком.

— Что было у него в горле? Я попятился назад. Я смотрел по сторонам, чтобы не встречаться с детективом взглядом, но когда он задал этот вопрос, мое внимание оказалось прикованным к нему, и он это заметил.

— Что вы имеете в виду?

— Ваш друг Джон сказал служащим госпиталя, чтобы они проверили горло Фрэнка.

— Ах да. Точно. Не знаю даже, когда начался его приступ, или что это было, он начал хвататься за горло, как будто подавился.

— Он ел что-нибудь?

— Нет.

— Может, курил большую сигару? Проглотил её от удивления? Может, он жевал табак?

— Да не знаю я, не знаю. Мы просто пытались помочь.

— Что вы скрываете?

— НИЧЕГО, - почти заорал я.

— Я просто… Я просто с ума схожу из-за всего этого, как и все остальные. А теперь вы обвиняете меня, а я ничего не делал с…

— Вы слышали о деле Леонарда Фармхэнда?

— Нет. Погодите… Это не то парень, что похищал женщин и делал им операции в своем подвале? В Чикаго?

— Верно. Я поймал Фармхэнда. У него был IQ 175, но я его поймал. И знаете, почему? Потому что я оказался с ним в одной комнате. Это все, что было нужно. Понимаете, у меня есть внутренний детектор брехни, который еще ни разу не ошибался. И каждый раз, когда вы, Вонг, открываете рот, все лампочки начинают моргать красным, и пар начинает свистеть. Фальконер встал с кресла. Он был на добрых четыре дюйма выше меня, хотя частично за это отвечали его ковбойские сапоги.

— Вот моя теория, как она выглядит сейчас, - продолжил он, - Я думаю, вы с Фрэнки были знакомы до этого. Вы и ваш друг. И я думаю, вы имеете какое-то отношение к его помешательству.

— Ну, это ваше мнение, - тупо сказал я. – Серьезно, мы с Фрэнки не были знакомы. Я не видел его шесть или семь лет, со старших классов, наверное. И как, вы думаете, я свел Фрэнки с ума? При помощи контроля над разумом? так, удачи тебе в соединении этих точек, мудила. Засунь руку в эту дыру и вытащишь окровавленный обрубок.

— Может, он не был вашим другом. Может быть, он был поклонником.

— У меня нет поклонников, детектив. Я работаю в видеопрокате. У Джона есть, у него есть группа. Спросите его.

— Я спросил. Я спрашивал его целых два часа. Значит, вы ребята считаете, что этот город что-то вселилось?

— Нет, - со вздохом ответил я.

— Правда? И вы с Джоном об этом не разговариваете? Потому у него полным-полно безумных историй.

— Мы не сумасшедшие. По крайней мере, не я.

— Что такое оланзапин?

— Чего?

— Он у вас в аптечке.

— А. Да. Да это так, ничего. Просто… Стресс. Я посещаю кое-кого по этому поводу.

— И еще тот парень, в которого вы стреляли из лука, потому что думали, будто он монстр?

— Из арбалета. Это было недоразумение.

— Я слышал, как ребята в отделении говорили, что думают, будто вы какие-то культисты. Говорят, трое соседей съехали за последний год из-за страха перед вами. Вы были последними, кто видел Фрэнки перед происшествием, и все кое-как отбрехивались от того, что вас все еще никто не допросил. Как будто они вас боятся.

— Люди такие… Тупые.

— Знаете, в госпитали Фрэнки разорвал пожилой женщине горло зубами. Я ощутил, как невольно попятился к двери. Это парень не давал мне продыху.

— Правда? Это ужасно.

— А еще слышали, как он говорил на другом языке. Я не ответил.

— Так что вот моя теория, Вонг. Она заключается в том, что прошлой ночью Фрэнки заезжал сюда. Думаю, он состоял в вашем маленьком культе. Думаю, вы с вашим другом промыли ему мозги, может быть, подсыпали наркоты, сказав, что это наделит его волшебными силами, или чем вы там увлекаетесь. И я думаю, из-за этого он и покалечил кучу народу.

— Вы заявляете, что у вас сверхточный детектор брехни, и сами выдвигаете такую теорию? Что пара местных придурков обладает силами контроля над разумом? Мне даже хочется, чтобы вы предъявили мне такое обвинение. Суд будет чрезвычайно забавным. Он улыбнулся самой тревожащей улыбкой, которую я видел и сказал: — Мне нравится этот разговор. Думаю так. Вы обеспечили меня тем, что я люблю больше всего – загадкой. Понимаете, мне все наскучивает, очень быстро. Большинство дел вгоняют меня в сон. Всем понятно, кто преступник, все остальное – просто рутина, попытки набить шкаф уликами, которые прокурор предъявит на суде. А это? Я словно ребенок за неделю до Рождества, трясущий коробки под елкой, чтобы узнать, что внутри. Я только потряс ваши и, ребята, там что-то реально классное.

Он открыл дверь. В его руке появилась визитка.

— Позвоните мне, если вы решите побольше рассказать об этом и сэкономить время нам обоим. А если нет, мы с вами еще увидимся. Когда я услышал, как Порше с ревом пронесся мимо дома десятью минутами спустя, я все еще стоял в гостиной и пялился на дверь, через которую вышел детектив. Я взмок, словно бутылка с пивом на пляже. Выудив телефон, я набрал Джона. Автоответчик.

За 2 часа до Вспышки

Эта ночь не была самой длинной в моей жизни, но приближалась к этому. Я получил свою порцию бессонных ночей в ужасе и разработал весьма неплохую систему выживания, включающую лишь мысленную концентрацию, позитивное мышление и амфетамины. Не волнуйтесь, мне его назначили. Ну или по крайней мере тому парню, который мне их продал. Я был готов к будущей яростной схватке, но это была проблема Дневного Дэвида. Ночной Дэвид просто пытался остаться в живых. И это работало. Я был на крыльце, когда потоки света начали пробиваться через ветви деревьев на моем дворе, и я почти закричал при виде их. Насколько я помню, впервые в жизни я видел два восхода подряд. Как ни странно, к этому моменту я был слишком взвинчен, чтобы спать. И не только изза оранжевых капсул, растворяющихся в моем организме. За время долгого ожидания я разработал план действий. Сперва, выкинуть хлам из моего сарая и где-нибудь его похоронить. Может быть, в реке. Затем уехать из города на время. Пусть все уляжется. Куда ехать? Неважно. Я мог ехать куда угодно. Автостопом до Сан-Франциско и пожить на пляже. Присоединиться к цирку. Где – неважно. Я осознал, что моя жизнь шла по накатанной колее. Нужно было встряхнуться. Сбросить вес. Научиться карате. Стоп, я что случайно проглотил четыре пилюли вместо двух? Ух ты.

Этот момент показался мне удачным, чтобы принять душ. Моя корзина для белья все еще была перевернута. Я приподнял её на несколько дюймов и запихнул туда снятую с себя одежду. Я двинулся к ванной… Молли заялала Она глядела на дверь, и я слышал, как подъехала машина. Услышав Creedence, я глянул через занавеску и узнал старый Кадиллак Джона. Слава богу. На крыльце раздались шаги, я крикнул: — Не входи пока, я не одет. Дай мне минутку. Дверь открылась за моей спиной. Я обернулся и оказался лицом к лицу с Фрэнки Бёрджессом. Фрэнки открыл рот. Тонкая струя жидкости брызнула вместо приветствия. Я хотел выбросить вперед рук, чтобы прикрыть лицо от чего бы то ни было, но еще до того, как мышцы успели прийти в движение, произошел удар и голубоватая вспышка. Я почувствовал, как пол ударил меня в спину. В ушах звенело, я пялился в потолок, смутно понимая, что та дрянь, которой Фрэнки в меня плюнул, вспыхнула в воздухе с такой силой, что свалила меня с ног. Оглушенный, я моргнул. Фрэнки встал надо мной. В каждой руке у него было что-то, напоминающее красно-белые пакеты с продуктами. Он прошел в спальню. С пола я видел за распахнутой дверью Кадиллак и успел принять осознанное решение бросится туда и нагишом отправиться в поездку по Америке, прежде чем рука обвилась вокруг моей шеи. Фрэнки, обладавший теперь силой нескольких Фрэнки, поднял меня на ноги и протолкнул меня в спальню. Молли лаяла. Она пронеслась мимо нас через дверь во двор а дальше, не переставая лаять по пути. Подмогу она не вызовет. Теперь я видел спальню, но не мог понять, что здесь происходит. На моей кровати лежали четыре огромных белых окровавленных птицы. Куры? Индейки? Я пытался разгадать ситуацию. Птицы для меня? Вроде подарка или подношения? Они лежали на моим белье, пропитывая его кровью, словно ацтекское жертвоприношение на алтаре.

— Э, спасибо тебе за индеек, Фрэнки, - сказал я, - Тебя все еще Фрэнки зовут?

— Заткнись, - голос Фрэнки был приглушен, словно он говорил с набитым ртом. Он удерживал меня на месте, и вместе мы внимательно смотрели на кровать... Зачем? Рука Фрэнки – сломанная – производила странное ощущение. Что-то длинное и сухое обвилось вокруг моего туловища. Я не смотрел вниз.

На кровати появилось движение. Белье шевелилось, словно некто тыкал в него пальцами из-под матраса и шевелил ими. Несколько их. Десятки пальцев. Я услышал, как рвется ткань. В белье образовалась прореха, и крошечная версия одного из тех пауков – не длиннее двух дюймов – вылезла оттуда. Он направился прямо к ближайшей индейке. За первым сразу же последовал второй. И еще. Через секунды моя кровать кишела десятками паучьих личинок, словно кусок мяса опарышами. Собрав каждую унцию силы, адреналина и ужаса, какие я только смог в себе найти, я вывернулся из захвата Фрэнки и бросился к двери. Я успел вбежать в гостиную прежде чем Фрэнки сбил меня с ног. Я перевернулся и, лежа на спине, двинул Фрэнки по лицу со всей силы. Думал, руку сломал. Он помотал головой и прижал мои руки, зажав грудь между ног. Я посмотрел в его глаза и в глубине увидел взгляд перепуганного юноши. Он что-то шипел из глубины глотки. Наклонился ко мне, но я не мог разобрать слов, только звуки тяжелого дыхания, словно у старика на искусственном дыхании. Он склонился еще ближе, и я учуял его дыхание.

— Они повсюду, - прошипел он, - Понимаешь? Они повсюду.

— Фрэнки! Ты меня слышишь? Слезь с меня! А потом я увидел. Когда Фрэнки открыл рот, предо мной предстал паук. Его язык был там, где раньше был язык Фрэнки, за зубами. Он просто захватил нижнюю часть его черепа. Я вспомнил, как его нога вклеилась в мое плечо и поежился. Теперь паук был частью Фрэнки. Может быть, теперь паук уже был самим Фрэнки. Торопливые шаги на крыльце. Мы с Фрэнки оба взглянули на дверь, и увидели ввалившегося Джона.

— ДЖОН! ОН РАЗМНОЖАЮЩИЙСЯ! – заорал я. Джон не остановился. Он перевернул кофейный столик с криком: — ТВОЙ КЛЮЧ! МНЕ НУЖЕН КЛЮЧЬ ОТ ТВОЕГО САРАЯ! Ключ от сарая? Что он собирался делать? Одолжить мою газонокосилку?

— Послушай, - зашипел Фрэнки, снова глядя на меня. Я понял, что он пытается говорить через паразита, и это дается ему нелегко, - Они повсюду. Это может быть кто угодно. Понимаешь, кто угодно. Фрэнки закричал. Длинное членистое нечто вылезло из его рта, из прячущегося там паразита. Оно выглядело как черный червяк, но длиннее и с маленьким шипом на конце, как на хвосте у скорпиона. Я ожидал, что эта штука ужалит меня или что-то в этом роде, но вместо этого оно изогнулось к глазу Фрэнки. Фрэнки слова закричал – червеобзразная штука воткнулась ему в глаз.

Я услышал рев заводящегося маленького двигателя снаружи дома. В моем воображении появилась безумная картина, как Джон огибает дом газонокосилкой с криком: «Спасибо, что одолжил!», прежде чем кинуть её в машину и уехать. Кровь капала на меня из проткнутого глаза Фрэнки. Его руки нащупали мое лицо и горло, бездумно вцепившись в них. Пальцы искали мой рот. Звук двигателя теперь раздавался внутри дома. Оглушающий. На нас пала тень. Джон. Что-то было в его руках, что-то оглушающее. Двигатель набрал обороты, издав металлический вой, а затем замедлился под нагрузкой. Размазанные металлические зубья бензопилы прорвались сквозь шею Фрэнки. Джон давил на пилу, водя ей взад-впред, пробиваясь через мышцы, позвоночник и сухожилия, его руки окрасились алым. Голова Фрэнки упала с плеч, его мокрые волосы шлепнули меня по лицу. Оставшаяся часть его тела держалась надо мной несколько секунд, а затем обрушилась мертвым весом, выбившим воздух из моих легких. Пила умолкла, и я услышал, как Джон, крича, спрашивал меня о чем-то. Его рука появилась на плече Фрэнки, и вместе мы скатили труп с меня. Я вскочил на ноги и осмотрел свое тело с отвращением. Выглядело, словно кто-то не пойми зачем прихватил младенца на вечер поедания ребрышек.

— С тобой, эм, все в порядке? – спросил Джон.

— Моя спальня! Она кишит мелкими версиями этой паукообразной твари, они повсюду на кровати жрут индеек! На моей кровати, Джон! Личинки, они были в моей кровати все это время! Надо что-то сделать!

— Они что… Сожрали твою одежду?

— Послушай. Армия взяла госпиталь в карантин, но это ничего не даст, потому что пауки выбрались наружу. Они тут, тут, Джон! Что нам делать? Если мы позволим хотя бы одной этой твари пробраться наружу…

— Так, прежде всего мы… Стой, а где голова? Мы оба взглянули вниз на обезглавленный труп Фрэнки, лежащий посреди гостиной в увеличивающейся луже крови. Головы не было. Какого…

— СМОТРИ! ЧЕРТ! Голова Фрэнки скрывалась бегством. Паучьи ноги торчали из обрезанной шеи, и на всех парах несли голову через открытую дверь.

Бегом я бросился за ползущей головой на крыльцо. Босой ногой я втоптал голову в коврик с надписью «Добро пожаловать». Я заорал Джону, чтобы он принес бензопилу, когда маленький засранец укусил меня за ногу. Я вырвал ногу из зубов Фрэнки, размахнулся другой ногой и подфутболил голову с такой силой, что, казалось, сломал четыре пальца на ноге. Голова пролетела по воздуху десять футов, пока не отскочила от лобового стекла Порше детектива Лэнса Фальконера, выбравшего именно этот момент, чтобы подъехать к дому. Оставив розовое пятно на стекле, голова скатилась с капота и снова подкатилась к моим ногам. Я схватил её обеими руками, отвернув зубами от себя, чтобы она не смогла откусить мне член. Порядочно сбитый с толку Фальконер вылез из машины, и перед ним предстал я, стоящий нагишом посреди собственной подъездной дорожки, покрытый кровью и прикрывающий промежность отрезанной головой. Я Дэвид Вонг, и я пришел к вам с особым посланием об АМФЕТАМИНАХ.

— БРОСЬ ЭТО! Пистолет Фальконера выскочил из кобуры.

— Минутку, - сказал я. Я побежал в дом, добрался до спальни, распахнул дверь, кинул голову внутрь и снова захлопнул. Быстрый взгляд на комнату показал, что выводок уже преодолел половину пола. Я забежал в ванную, схватил два полотенца и запихнул их в щель под дверью. Этого надолго не хватит.

— ГОВНЮК! ПОДНЯЛ. РУКИ. ВВЕРХ. БЫСТРО. Фальконер зашел внутрь, все еще целясь в меня из пистолета.

— Окей, - сказал я, - Успокойтесь. Есть две новости, хорошая и плохая. Хорошая – мы нашли Фрэнки. Плохая – у нас теперь проблема побольше.

— Погодите, - вмешался Джон из-за спины детектива, - Вы Лэнс Фальконер!

— Заткнись, или я тебе лицо прострелю.

— Вот что меня всю ночь с ума сводило! Вы тот самый детектив, который поймал Убийцу Дня Отца, да? Вы не из вертолета его выкинули? Фальконер не ответил. Джон обратился ко мне: — Он знаменитость. Я видел все это про него по A&E… — Заткнись нахрен. Это вы убили Фрэнки?

— Это была самооборона, - сказал Джон, - И он угнал мою машину и приехал на ней сюда, а мне пришлось идти пешком от самого полицейского участка. Добрался как раз вовремя, когда я входил, он насиловал Дэйва.

— Он не…

— ЗАТКНУЛИСЬ. Оба. Вы пойдете со мной, - Мне он добавил: - Надень какие-нибудь штаны.

— Да пошел ты. Это мой дом, я устанавливаю правила. Сам раздевайся. Джон, доставай коврик для твистера.

— Ты обдолбанный? – спросил Фальконер.

— Немножко.

— Что в комнате? Почему вы её замуровывали?

— Инфекция, - ответил быстро соображавший Джон, - Фрэнки подцепил её. Вот почему они оцепили госпиталь. Это, это типа вируса, который…

— Хватит. Ты врешь.

— Что в комнате? – спросил он, обращаясь ко мне.

— Послушайте. Я уважаю ваш детектор брехни. Все, что я сейчас скажу – правда. Прочтите это в моих глазах. Здесь замешаны такие факторы, которые вы не сможете понять, а у нас нет времени объяснять. Вы больше ничем не сможете помочь здесь, кроме как отойти не мешать. Вы пришли сюда в поисках человека. Вы его нашли. Он лежит у ваших ног. Теперь идите домой. Фальконер одарил меня тяжелым взглядом. Он опустил оружие, прошел мимо меня и открыл дверь спальни. Его взгляд натолкнулся на кровать. Там он увидел четыре окровавленные индейки… Нет, не так. Он увидел четыре окровавленных скелета индейки, лежащие на моей кровати посреди куч перьев. Личинки ободрали с них все мясо за минуты. Я же увидел то, что не увидел Фальконер: пауки были теперь повсюду на ковре, на стенах, карабкались вокруг оконного стекла. Они росли с невероятной скоростью, некоторые уже были с кулак размером. Я почувствовал, как капля пота стекла с моей шеи дальше по позвоночнику. Я рефлексивно отшатнулся назад. Один из пауков залез на ботинок Фальконера. Он бы не смог этого заметить, даже глядя прямо на него.

— Что это тут, какой-то ритуал? Какая-то вудуистская херня? Пытались призвать призрак, демона или чем вы там парни занимаетесь?

— Нет. Я говорил, детектив… Это вы разгадать не сможете.

— Конечно. Понимаю, - убрал он оружие в кобуру. Затем быстрым размазанным движением схватил меня за руку, развернул и приложил о дверной косяк. Он загнул мою правую руку за спину, и боль пронзила плечо, когда связки перекрутились вокруг кости. Я заорал.

— НАЗАД! – крикнул Фальконер Джону. Правым запястьем я ощутил металлический холод – наручники. Фальконер втолкнул меня в спальню и опустил на колени среди новорожденных пауков. Я слышал, как Джон закричал: «НЕТ! НЕТ», но Фальконер развернулся и наставил на него пистолет. Свободной рукой он обернул цепь наручников вокруг металлической рамы кровати и защелкнул второй браслет на моей левой руке. Я стоял на голых коленках, прикованный к кровати и чувствовал, как паучьи ножки карабкаются мне на бедро по ступне. Фальконер выпрямился, все еще держа Джона на прицеле, и сказал: — Итак, я не сниму наручники до тех пор, пока вы не объясните все.

За 100 минут до Вспышки

Эми часто бегала в туалет, когда была в напряжении. Нервный мочевой пузырь и трехчасовая поездка на автобусе были не очень хорошим сочетанием, но она не могла просто взять и перестать беспокоиться (её соседка по школе обучила её кое-чему из тай-чи, но это была не та штука, которой можно начать заниматься посреди автобуса и не быть выставленным). Она не могла дозвониться ни до Дэвида, ни до Джона, и это было странно. Дэвид всегда подходил к телефону, когда не был в душе, или у него не садился телефон, но она звонила с самого утра. А у беззаботного Джона Эми была в списке звонков, на которые он был должен ответить. Он знал, что она не станет звонить ему, если только на то не будет веской причины и/или она не сможет связаться с Дэвидом. Она никогда не злоупотребляла этой привилегией. Дэвид говорил так зловеще прошлой ночью, впав в одно из тех настроений, когда считал, будто весь мир зависит от него, а он все испортит. Работой Эми было отвлекать его в такие моменты и, как правило, это было не так уж сложно. В конце концов, он был парнем. Парнем с пунктиком по поводу красных трусиков. Но этот раз ничего не помогало, и Эми вновь расстроилась из-за расстояния.

Дэвид нуждался в ней, и есть вещи, которые нельзя сделать по телефону или веб-камере. Школа была всего в 130 милях, но она не водила, а, Дэвид, по правде говоря, не мог позволить себе поездку. Не только потому, что он был сжег бензина на 60$ долларов, но из-за того, что пропустил бы работу. Поэтому она купила билет на автобус через пять минут после вчерашнего разговора с ним. Уже из автобуса, сидя у окна, она снова позвонила ему. Держа телефон у уха, она смотрела, как деревья проносятся мимо, представляя, как маленький человечек бежит рядом с автобусом, перепрыгивая через пролетающие мимо препятствия. Четыре гудка, автоответчик. Снова. Она старалась не быть навязчивой. Она уже испытала это на себе со своим прошлым парнем, который до этого ни разу не трогал девушки, и потому думал, что если она порежется, то из ней вытечет поток радуги и единорогов. Звонил по пять раз на дню, заявлялся без приглашения, словно один из тех мерзких репортеров, который всюду преследуют знаменитостей. Это было совсем невесело, а Дэвид больше кого угодно требовал держать дистанцию. Он рефлексивно отталкивал людей, так и не поняв, что гнетущее чувство внутри него остальные называли одиночеством. С этим нельзя давить, просто нужно время. Но с учетом прошлого Дэвида, она имела право предполагать худшее, когда от него не было вестей. Худшее уже случалось раньше не один раз. Она почувствовала, как её мочевой пузырь раздулся. Откуда только её тело брало жидкость? Она не пила ничего с самого завтрака. Ей подумалось о том, как далеко до следующей остановки. В автобусе был туалет, но он был омерзителен. Действительно омерзителен, можно сказать, на медицинском уровне. Он выглядел так, словно его не чистили со времен президента Буша, и по сиденью могли познать такие твари, которых никто не захотел бы подпускать близко к интимным местам.

За 90 минут до Вспышки

Инопланетный паук подбирался к моим яйцам. Я почувствовал еще одного на шее и стряхнул плечами. Думаю, еще один забрался в волосы. Еще один залез подмышку, и я

раздавил его рукой о ребра. Я пытался давить их коленями. Фальконер, наверное, думал, что у меня приступ. Джон пытался выработать аргументацию, способную разубедить Фальконера, крича: — ААА! ЧЕРТ! ДЕРЬМО! ДЕТЕКТИВ, НЕТ! ЭТО УЖАСНО! Пытаясь удержать свой голос в узде, я произнес: — Послушайте. Во Фрэнки было что-то, что завладело его разумом. Оно отложило яйца, они здесь. Они… - прервался я, чтобы стряхнуть паука с уха, как собака отряхивается после купания, - Они здесь повсюду, но вы их не видите.

— Потому что они невидимые, да?

— Да! Да, они ААААААЙ! Один из них укусил меня за ухо. Я раздавил его плечом. Один из них укусил меня за ухо. Я раздавил его плечом.

— Что-то ударило за моей спиной. Послышали звуки драки и рычание. Я обернулся, и увидел, что Джон напал на Фальконера. Фальконер откинул его, сильно долбанув локтем в нос. Он направил оружие Джону в лицо.

— Да вы, блядь, с ума сошли. Оба. Что вы ему дали? Что за наркоту вы дали Фрэнки?

— Черт подери, мы ходим кругами. Он был в госпитале достаточно долго, чтобы у него взяли кровь, так сказали в новостях! Что показали анализы? Хоть что-нибудь?

— Значит, вы понимаете мое недоумение. Паук забрался на подбородок с шеи. Он пытался пролезть мне в рот, и я плевался и пытался стряхнуть его, возя лицом по покрывалу. Я не смог его согнать. Крошечные ножки коснулись моих губ. Я укусил его. Раскусил пополам резцами и разжевал коренными, плюясь и с трудом сдерживая рвотные позывы, вызванные сильным соленым вкусом, от которого содрогалось все мое тело. Один из пауков забрался на кровать около цепи наручников и внутренней части моего предплечья. Я начал было сдирать его, но остановился. Вывернув тело так, чтобы видеть лицо Фальконера, я сказал: — Смотрите на мою руку. Внимательно.

— Я ничего не вижу…

— Нет, я знаю, что пока не видите. Погодите. Просто погодите. Одна из этих тварей – они напоминают маленьких пауков или жуков – сидит прямо там. Оно… Собирается начать трапезу, и я почти уверен, что вы увидите… АЙ!

С шипением выдохнув, я стиснул зубы. Личинка с дюйм длиной вцепилась своими крошечными жвалами и вырвала кусочек кожи. Держа его двумя передними ногами, она начала живать, глядя на меня. Через секунду, она повторила процесс, вырвала жвалам кусочек тканей, сожрала. И опять. Я крепко зажмурил глаза, стараясь отбросить боль и щекотание крошечных ножек по моим ступням, бедрам и икрам, по заднице и спине. Пытался отбросить, забыть тот факт, что меня заживо едят арахниды. По какой-то причине, вместо этого я мог представить только то, что меня едят крошечные клоуны. Господи, я даже не уверен, что это были амфетамины… Я открыл глаза, и выражение лица Фальконера почти что стоило всего этого. С его точки зрения полоска кожи шириной с карандаш внезапно исчезла с моей руки, оставив после себя наполненную кровью и розовым жиром канавку. Что он подумал? Что у меня разъедащий плоть вирус? Что мы с Джоном все подстроили с помощью грима из ужастиков в качестве части тщательно разработанного и жестокого розыгрыша?

— Если вы оставите меня тут, к полудню я буду выглядеть также, как те индейки, сказал я, - Мокрым, красным и одни кости. Они повсюду на мне. И я вижу как минимум трех на ваших штанах. Еще один на рукаве куртки. Если мы не… Уничтожим как-то этих говнюков, они размножатся, и никто не сможет их остановить, потому что никто их больше не видит. Он опустил пистолет.

— Детектив, только мы трое в этой комнате понимаем, что тут происходит АААЙ! – зарычал я, когда жук сделал еще один укус. Голодный маленький ублюдок, - И… Только мы можем их остановить. И если вы не поможете нам, останемся только мы с Джоном, а мы просто два хрена с горы. Пожалуйста, снимите эти чертовы наручники. Фальконер задумался, казалось, на полтора дня, но на самом деле прошла, наверное, всего пара секунд. Он вытащил из кармана куртки крошечные ключи и, кинув их Джону, кивнул в мою сторону. Вместо того, чтобы открыть наручники, Джон сказал: «Сиди смирно», и, схватив лежавший рядом ботинок, начал бить им меня по руке.

— Ох! Черт подери… Маленький паук свалился, и Джон втоптал его в ковер каблуком ботинка. Затем он начал совать крошечные ключики в замок наручников и открыл их всего-то лишь с примерно 137-й попытки. Я спешно подхватил какие-то штаны цвета хаки и футболку, висевшие на ближайшем стуле, и вылетел из комнаты. Мы захлопнули дверь и снова подсунули смятые полотенца в щель под ней. Джон раздавил дюжину жуков, пробравшихся в гостиную и стряхнул тех, которых мы обнаружили на Фальконере. Я натянул одежду и двинулся к двери.

— Значит так, - сказал мне Джон, когда все мы уже стояли во дворе, - Забирай из дома все, что тебе нужно. Я возьму свою зажигалку. Не знаешь, что твоя страховка говорит об умышленном поджоге?

— Заткнитесь, - сказал Фальконер, - Не делайте ничего, дайте подумать. Он вытащил телефон из кармана.

— Я раскрою вам одну тайну. Не весь мир против вас. У в этом городе есть помощники, профессионалы, которым платят за заботу об общественной безопасности. У меня есть номер федеральной горячей линии, который они дали, я позвоню туда и расскажу им обо всем, что видел тут, а они обнесут это место оградой через десять минут. Я расскажу им то, что вы рассказали мне, и мы разберемся со всем, как профессионалы. Говорю вам, приятели, мир состоит не только из отбросов общества. Рассматривая рваную рану на предплечье, я произнес: — Вы все еще, эм, не до конца поняли ситуацию детектив. Есть причина, по которой мы не сделали этого с самого начала. Существуют… Скажем так, влиятельные люди, которые не только знают, что творится в этом городе, но и типа как умыли руки.

— Он хочет сказать, - добавил Джон, - Что на самом деле весь мир действительно против нас.

— Но в любом случае, - сказал я, - Я собираюсь паковать вещички. Я совершенно точно не собираюсь оставаться в этой зараженной дыре.

— У тебя найдется место в багажнике, да? – спросил я Джона.

— Ага.

— Как насчет того, чтобы поехать за буррито после этого всего?

— Ты снял это у меня с языка. Фальконер сосредоточился на телефонном звонке, хотя оставался настороже. У меня было ощущение, что этот человек был настороже, даже когда спал крепким сном. Это будет тонкая операция. Осмотрев пол на предмет любых признаков шевеления, я бросился в дом и вернулся во двор со своим ноутбуком, полным мусорным ведром одежды, которую я вытащил из сушилки, и почти полной бутылкой дорогой водки, найденной в морозилке. С кухни я захватил полмешка собачьего корма на тот случай, если Молли вернется. Я объявил свои сборы оконченными и уже начал выходить, как вдруг словно шлепнул себя по лбу, поняв, что едва не забыл. На стене моей гостиной висел единственный вклад Эми в украшение комнаты: бархатное изображение Иисуса, выглядящее так, словно было перерисовано с аэрографии на задней двери грузовика в темноте. Оно принадлежало её родителям, которые, скорее всего,

купили его где-то с придорожного лотка в Нью-Мексико. Родители Эми умерли, однако этот ужасный рисунок был единственным, что напоминало ей о старом доме. Я сдернул его со стены и огляделся. С остальными своими вещами я был вполне готов расстаться.

***

Снаружи Фальконер уже убирал телефон, и я сказал ему: — Пойдемте за дом, я хочу вам кое-что показать. Это в сарае.

— Что это?

— Ну, я не знаю, что это. В этом вся суть. Думаю, вам стоит взглянуть на это, прежде чем нагрянут федералы, - Джона я спросил: - Можешь закинуть мои вещи в багажник? Хочу показать ему ящик. Джон вытащил ключи и начал открывать багажник. Я провел Фальконера через двор, ко все еще открытой двери сарая. Жестом указал на зеленый ящик на присыпанном щебенкой полу, на покрывавшие его странные иероглифы.

— Довольно чудно, да? Мы его нашли.

— И?

— Его нельзя открыть. Ни я, ни вы. Мы открыли его только раз и то, что там было внутри, было чертовски странным.

— Ладно, покажу его федералам, когда они появятся…

— Восемь дюймов стояка! – сказал с полки Элмо.

— ...Но я не очень понимаю, как это относится… Фальконер умолк, скорее всего потому, что как и я, учуял запах дыма. Одарив меня взглядом, после которого даже рак был извинился, он побежал со всех ног. Он обогнул дом как раз в тот миг, когда Джон вышел из передней двери со своей зажигалкой – огнеметом времен вьетнамской войны, который он купил на eBay. Кстати, совершенно законно. За его спиной языки пламени превращали остатки моей собственности в дым и пепел. Фальконер поджал челюсть и произнес: — Ах вы тупые голожопые мудаки, что вы наделали?

— Мы решили проблему, вот что мы сделали. Как всегда. Копам тут нечего делать. Как и Национальной гвардии, и кому-либо еще. Вдалеке завыли сирены. Надо сказать, никто не реагирует быстрее, чем пожарные.

Фальконер сгреб меня, развернул и второй раз заковал в наручники. Мне было совершенно все равно. Я почувствовал облегчение в первый раз за два дня. Всепожирающее пламя бушевало в зараженном доме, и все испытания наконец-то кончились. Фрэнки и личинки пауков сгорят, и прорыва не произойдет.

За 10 минут до Вспышки

Порше Фальконера было таким низким, что мне пришлось присесть, чтобы попасть внутрь. Внутри пахло, как в магазине кожаной одежды. Я увидел, что натащил несколько грязных листьев на безупречный ковер и почувствовал, будто осквернил его. Как можно водить такую машину и не сойти с ума от беспокойства? Как тут можно съесть буррито? Будешь же постоянно бояться уронить куда-нибудь пережаренной фасоли. Я понятия не имел, как он мог себе позволить такую машину и счел, что будет невежливо спрашивать. Может, он приторговывал наркотиками во внерабочее время. Я сидел в неудобной позе, а наручники впивались мне в поясницу. С того места, где стояло Порше, я видел как языки огня лижут стекла на окнах моей спальни, пожирая занавески. На тротуаре перед Порше сидел Джон, еще одни наручники сковали его руки за спиной (вообще-то у него это была белый пластиковый хомут – металлические были у меня – так что Фальконер очевидно считал меня более опасным подозреваемым). Джон смотрел, как мой дом сгорает дотла, пока дюжина пожарных разматывает шланги из двух грузовиков. Это было удивительно безмятежным. Если бы все эти события были фильмом, то здесь должны были бы идти титры. Но Фальконер был вне себя. Он перемещался от одного пожарного к другому, блестя своим значком и приказывая им отойти. Но они даже не собирались. От Манча (приятеля Джона, игравшего в его группе и пожарного-добровольца) я узнал, что ни копы, ни пожарные не любили, когда другие указывали им, что делать. Тут был пожар, а они были пожарными, и, видит Бог, они собирались его потушить. Начали собираться соседи. Горящий дом и сам по себе неплохое развлечение для такого района, где основной формой досуга было питье алкоголя и выдумывание предлогов, чтобы

продолжать получать пособие по безработице, но по этому адресу все становилось куда более значительным. Они знали, кто тут живет. Все были знакомы со слухами. Я видел, как двое снимают видео на телефоны. Подъехал еще один грузовик, и один из пожарных подошел к Джону. Я узнал Манча Ломбарда в огнеупорном костюме, татуировки его шее делали его похожим не на пожарного, а на солиста в новомодной рэп/металл-группе с пожарной тематикой, может быть, называющейся как-то типа Фаренгейт 187. Эти двое на удивление спокойно беседовали, учитывая, что один из них сидел на земле в наручниках, а за спиной второго пылающий ад посылал домишко в атмосферу толстым столбом черного дыма. Вырвавшаяся из одного шланга водяная дуга выгнулась в воздухе. Окно моей спальни взорвалось, и огненные пальцы ухватили стены, оставляя после себя почерневшие следы. Фальконер снова говорил по телефону. Показались новые брандмейстеры. Все это не имело значения. К концу дня все, что произошло, заключалось в том, что Фрэнки неудачно встретился с чем-то скверным. С чем-то Неназываемым. Это входило в число рисков, связанных с работой в этом городе. Кто-то мог пострадать, но Фрэнки был мертв, и скверные штуки внутри него дезинтегрировались в раскаленной до 1200 градусов печи размером с дом. Что касается детектива Лэнса Фальконера, он был взбешен, наверное потому, что его улики исчезали вместе с дымом. Он скорее всего предъявит мне и Джону две дюжины обвинений, все, начиная с помех в проведении расследования, до публичного обнажения. Ну и пусть. Это ничем не кончится. Шеф полиции знал, в каком городе работает. Конечно, он отдаст кому-нибудь дело, а через месяц вернется к прокурору и скажет, что улик недостаточно для суда. И все это спокойно уляжется. Снова. Со мной такое уже бывало. Как в том случае с разносчиком пиццы – я получил несколько часов принудительной психотерапии, а в обмен я не рассказывал людям о том, что происходит на самом деле и не сеял панику. Я глядел, как огонь танцует в каждом окне передо мной. Дом, сгоревший дотла, даже не был большой проблемой в моей жизни. Я мог остаться у Джона, пока не найду где-нибудь квартиру или трейлер. Кроме того, клочок земли, где был дом, все еще принадлежал мне, и сейчас как раз удобрялся пеплом. В конце концов, его можно продать за пару тысяч долларов, ведь так? Видите? Все будет хорошо. Мои глаза закрылись. Так мало сна в эти тридцать с лишним часов, прошедших с появления паука в кровати. В кармане куртки зазвенел телефон. Должно быть, Эми, поскольку единственный человек, который звонит мне кроме неё, сидит на тротуаре со скованными за спиной руками. Также, как и я, так что телефону оставалось только продолжать звонить. Что-то снаружи привлекло мое внимание. Прямо за углом спальни на земле лежал пожарный. Лицом вниз, в траве. Я хотел было крикнуть одному из стоящих рядом пожарных, чтобы они пошли помогли ему, но туда уже кто-то направлялся. Он поднял товарища на колени, но тот вцепился в свое горло. Наверное, просто наглотался дыма. Или проглотил что-то слишком быстро. Никто не собирался им помогать, потому что все начало усложняться.

Сперва появилась машина городской полиции, став шестой припаркованной на улице, считая мой джип и Кадиллак Джона. Трейлер с синим квадратным логотипом на боку приехал следом – как я понял, это и были те «федералы» о которых упоминал Фальконер. Думаю, Центр по контролю над заболеваниям. Внезапно я понял, как много неудобств все это доставило множеству людей. Из трейлера высыпали люди в белых скафандрах с капюшонами и большими прозрачными пластиковыми забралами, призванных обеспечить защиту от бактерий. Увидев, что здание, которое они собирались взять в карантин, уже было объято пламенем, окружено пожарными и двумя десятками таращащихся жителей среднего запада, они стояли бесцельно. Некоторые парни в скафандрах подошли к пожарным, почти наверняка объясняя, почему они не могут тут оставаться без таких же костюмов, поскольку здесь находится неизвестный пожирающий плоть биопатоген, и все место закрывается на карантин. Пожарные скорее всего возражали, что у них не таких костюмов под рукой, и уйти они тоже не могут, потому что, знаете ли, огонь все еще не потушен. Фальконер и двое местных копов присоединились к разговору, скорее все, поясняя, что это, кстати, еще и место преступления, с мертвым копом, поджогом и умышленным уничтожением улик. Позади них подкатился армейский джип, и моя улица превратилась в чертов неподвижный парад. Из машины вышел офицер Национальной гвардии, надо думать, назначенный ответственным за поиски Фрэнки, и, видимо, громко объявил о том, что это его шоу, поскольку за этими стенами поджаривался человек, которого ему было поручено найти. Позади них встал белый фургон новостей пятого канала, высрав группу операторов из задних дверей еще до того, как колеса перестали вращаться. Тем временем, толпа прохожих удваивалась каждые пять минут вместе с безудержно разлетающимися СМСками о том, что охрененно клеевые дела творятся в старом доме Вонга как раз в эту самую минуту. Вся ситуация превращалась в то, что Джон впоследствии будет называть «блядский цирк». Я снова глянул за дом.

— О-оу… Пожарный снова лежал на земле, его шлем валялся в нескольких футах. Его приятеля нигде не было видно. Может, пошел за помощью? Внезапно, до меня дошло несколько вещей: 1.

2. на голову.

У пожарного не было головы. На самом деле шлем, лежащий в нескольких футах от тела, все еще был надет

3. Осознание того, что это был не тот, кто пострадал до этого – это был пришедший на помощь.

4.

Кулак, пробивший стекло, вырубил меня.

Когда я пришел в себя через пару секунд, меня вытащили через разбитое окно под крики людей. Я приземлился на траву рядом с Порше. Пара рук, затянутых в черные рукава пожарной куртки, сжали мою грудь, таща по лужайке. Что-то было зажато в одной рук, красное с белым, формой напоминающее подкову. Мое зрение сфокусировалось достаточно, чтобы понять, что это была человеческая челюсть с полным комплектом зубов. В одном из коренных была серебряная пломба. С каждым пройденным футом становилось все жарче и все дымнее, что мой звенящий мозг наконец-то интерпретировал как то, что меня тащат к огню. Я забился, пытаясь вырваться из хватки, но мои руки все еще были скованы за спиной наручниками. Внезапный прилив сил, подпитанный паникой, позволил мне освободиться на миг, и я пытался отползти от него. Ботинок опустился мне на спину. Я боролся и сумел перевернуться. Пожарный, здоровенный дюжий детина, лишился нижней части лица. Там, где должна была быть и скорее раньше всю жизнь до последних нескольких минут и была его нижняя челюсть, была пасть и дюжина черных подергивающихся ног моего паука. Он выглядел местами обгоревшим. Пожарный Пол-лица скинул свою пожарную куртку. Он поднял правую руку, и два тонких, острых белых выступа показались из его запястья, как когти Росомахи, с той разницей, что когда Росомаха выдвигал свои, его кисть не отваливалась в тот же миг, как это произошло сейчас. Два белых выступа выросли из руки и заострились. Затем красный разрыв разделил предплечье надвое, пойдя до локтя. С мокрым рвущимся сзвуом, предплечье разошлось на две продольные части, кости предплечья разошлись, словно половинки ножниц. Пожарный Пол-лица Руки-ножницы занес своё новое приспособление и наклонился. Его голова взорвалась. Выстрелы прогремели в воздухе. Повсюду раздавались крики. Пол-лица Кровавоголовый дернулся назад. Это был Фальконер, приближавшийся, выставив вперед свой громадный хромированный пистолет. Он стрелял снова и снова, выстрелы оставляли окровавленные дыр в форменной пожарной футболке. Но человек не падал. Я был уже на ногах и бежал, теряя равновесие, болтая скованным за спиной руками. Услышав, как Фальконер издал разочарованный рычащий крик, я развернулся, и увидел, что Пол-лица схватил его за основание черепа. Он пригнул голову Фальконера на уровень пояса, а потом отвернулся от него. Удерживая лицо Фальконера на уроне своих ягодиц, Пол-лица пернул. Фальконер замертво повалился на листву. Еще один выстрел шлепнул Пол-лица в плечо. Устав от этого, он поднял свою рукуножницы. Две заостренных кости начали поворачиваться в локтевом суставе. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, пока они не завертелись в локте, словно капельмейстерский жезл, жужжа и разбрасывая куски частицы плоти и крови.

Пожарный Пол-лица Руки-ножницы Кровавоголовый Костевращатель целенаправленно двинулся к горящему дому, прямо к окну моей спальни, где к небу устремлялся огненный столп, заставляя водосток над ним плавится и изгибаться, словно соленую ириску. Начав от фундамента, он погрузил свой вращающийся придаток в стену, проделывая в сайдинге и утеплителе под ним дыру со звуком отбойного молотка. Он проделал вертикальную прореху где-то до уровня груди, ведущую к нижнему левому углу разбитого окна. Копы вокруг меня выкрикивали команды. Один тормошил Фальконера, еще один вызывал подмогу. Пол-лица закончил разрез и принялся за второй в нескольких футах от предыдущего, снова заканчивающийся у окна. Он превращал окно в дверь.

— Эй, Дэйв! Это был Джон. Его пластиковые наручники были перерезаны, но оставались на руках, словно пара дешевых браслетов. Манч шел за ним с паническим выражением на лице. Он нес громадный болторез.

— Повернись! Пол-лица выбил остатки стекла уцелевшим кулаком. Затем он суну руку в окно и потянул. Горящий кусок стены вывалился к его ногам. За ним виднелись обугленные плавящиеся пружины и рама, бывшие некогда моей кроватью. Пламя заревело, получив новую порцию кислорода. Джон взял болторез у Манча и принялся за мои наручники.

— Беги! – крикнул он Манчу, - Возьми Бронко Дэйва! Ключи внутри. Не останавливайся до тех пор, пока не приедешь куда-нибудь, где никто не говорит по-английски! Мои были свободны. В нескольких футах раздался взрыв: коп обработал Пол-лица из дробовика. Монстр повалился на колени. Я видел, как выстрел проделал дыру в его шее, и голова скатилась с плеч, повиснув на сухожилии. Это была победа, ровно на три последующие секунды, а потом… Полицейский закричал. Еще один рядом с ним закричал. Соседний пожарный закричал. Они царапали, скребли и хлопали себя, пытаясь стряхнуть кусавших их крошечных невидимых чудовищ. Я перевел взгляд на свой дом и понял. Я только что уничтожил мир.

Черные виляющие силуэты веером разбегались из дыры в стене, волнами перекатываясь через валяющиеся на лужайке обломки досок и пластика, исчезая в траве. Подбежал пожарный с рупором, поднял его и заорал: — ВНИМАНИЕ! ЗДЕСЬ ТОКСИЧНЫЕ ИСПАРЕНИЯ! ВСЕМ – АБСОЛЮТНО ВСЕМ – НЕМЕДЛЕННО ПОКИНУТЬ ЭТО МЕСТО ЕСЛИ ВЫ НЕ ВДЫХАЛИ ААААА!!! Паук поедал его глазное яблоко. На руке прохожего, снимающего все происходящее на телефон, сидел маленький паук, еще один был в его волосах. Я не мог вздохнуть. Это все не на самом деле. Этого просто не могло произойти. Рука, схватившая за локоть, потянула меня. Джон говорил что-то, что я не мог разобрать. Звуки исчезли. Мой разум застыл. Люди бежали. Все выглядело очень знакомо. Джон все тащил меня. Я поймал взгляд детектива очнувшегося Фальконера, который без особого успеха пытался помочь полной девушке стряхнуть паука с шеи. В его взгляде отчетливо читалось: «Запомни все хорошенько, отброс общества. Ты сделал это» И он был прав. До пожара все паразиты были заперты в доме. Федералы могли оградить его и опечатать, удерживая всех зевак на безопасном расстоянии. Они могли не спеша выяснить, как нейтрализовать угрозу. Мы могли рассказать им все, что знали, сказали бы не подходить на сотню ярдов без защиты для рта и похоронить дом под горой бетона. Вместо этого пожар привлек толпу. Сначала пожарные без защиты, а потом зеваки, толпящиеся вокруг были словно чертов шведский стол для паразитов. Они все умрут. Может быть, вообще все умрут. Может быть, паразиты захватят нашу планету. И во всем этом буду полностью виноват я. Ситуация с наклейками на DVD снова повторялась. Мы побежали. Столкнулись с командой Центра по борьбе с заболеваниями, в костюмах коротых зияли прогрызенные дыры. Протолкались через растерявшихся солдат Национальной гвардии. Обогнули репортера и оператора новостей Пятого канала, требующих интервью хоть у кого-нибудь. Мы набились в Кадиллак. Он вонял индейками, возможно потому, что две из них валялись на заднем сидении. Они были живыми и клевали подушки сидений. Джон врубил зажигание, и из колонок заревели Creedence Clearwater Revival. Он нажал на газ, и мы провались через полосу желтой полицейской ленты, которую кто-то пытался натянуть. Пожалуй, для этого уже слегка поздновато, приятель.

Вспышка

Эми решила, что она участвовала в наиболее древней битве человечества: физические позывы против чувства собственно достоинства. Её мочевой пузырь был словно наполнен ножами, но автобусный туалет не был тем, до чего можно дотрагиваться без гидрокостюма. Поддастся ли она животному порыву, отбросив свое человеческое достоинство? Нет. На самом деле, она уже пыталась четверть часа назад, но туалет был занят, и парень в нем издавал странные звуки. Так что она снова села на свое место, отсчитывая мили до ближайшей уборной. Теперь уже недалеко. Они были на самой окраине города, уже проехали тракторный магазин. На сидении рядом с ней стояла белая картонная коробка из пекарни рядом с университетом, наполненная тем, что, скорее всего, было лучшей едой, когда либо созданной человеком. Это были красные бархатные пирожные с твороженной начинкой и твороженным кремом. Их было всего полдюжины, но едва ли можно было осилить одно из них, чтобы после не пришлось где-нибудь присесть, уставившись в потолок. Оно лежало в желудке куском бетона, но сожалений не было. Жиры и сахар так сильно били по организму, что с каждыми укусом хотелось обнять весь мир. О нет. Автобус останавливался. Эми встала и увидела машины. Машины, множество их, образовали мертвую пробку на шоссе, ведущем в город. Внутри у неё все опустилось. Это… Наверняка авария или что-то такое. Не все случающиеся несчастья вертелись вокруг Дэйва. Разумеется. Разумеется. Она уже набирала номер. Но в этот раз автоответчика не было – запись мобильного оператора сообщала, что все линии заняты. Над головами пролетел вертолет. Низко. Вооооот блин.

По другую сторону автобусного прохода двое парней университетского возраста в винтажной одежде и очках в толстой оправе лихорадочно перешептывались, сгрудившись над экраном телефона.

— Извините, у вас есть связь, парни?

— Интернет еще работает. Гляди. Парень показал телефон с открытым Твиттером. Если вы читаете это в будущем, когда Твиттер уже забыли, это такой сайт, где люди публикуют на всеобщее обозрение короткие сообщения, обычно с телефонов. Так что в любой миг можно зайти туда и посмотреть, о чем в мире говорят в реальном времени. На главной странице Твиттера всегда есть список горячих или перспективных на данный момент тем. Так что, когда происходит что-то новое, оно в первую очередь оказывается в Твиттере. Если самолет упадает около Нью-Йорка, очевидцы начнут писать об этом в твиттер уже через несколько секунд, намного раньше, чем появятся первые камеры новостей. Через минуту вы увидите, как «#Н-ЙУпалСамолет», появится среди популярных тем. Самой популярной темой в данный момент в твиттере была такая: #ЗомбиПрорыв

Исход

У старого Кадиллака Джона был огромный мотор, который попал бы в категорию нарушающих человеческие права, если бы был построен в наши дни. Он с ревом нес машину по дороге, заглатывая бензин и пердя синими облаками душ динозавров.

— Они закрыли город, - перекрикивал Джон своего тезку из Creedence, - Манч мне сказал! Шоссе и трасса 44 перекрыты. Но мы и не двигались в сторону шоссе. Мы бы ни за что не добрались туда даже без учета перекрытия – Кадиллак Джона было не то чтобы трудно заметить, и нас преследовали. К счастью, мы знали короткую дорогу.

Джон кинул свой телефон мне на колени и сказал: — Позвони Шиве! Скажи ей, чтобы встретила нас у водонапорной башни!

— Кому?

— Шиве! Моей девушке!

— Её на самом деле так зовут?

— Вроде да!

— Этот телефон совсем не ловит. Я достал свой и произнес: — Черт! Мой тоже!

— Черт побери, ну и дерьмовое у нас тут покрытие! Палатка с буррито. Визжа резиной, мы остановились и высыпали из машины.

— БАГАЖНИК! БАГАЖНИК! – заорал я. Джон застыл как вкопанный: — Молли! Я обернулся и увидел её. Она стояла около мусорного бака, прижав лапами кусок алюминиевой фольги, торопливо поедая остатки половины буррито с копчеными колбасками. Джон возился с ключами и открыл багажник в тот же миг, как вдалеке раздалос: — НИ С МЕСТА, БЛЯДЬ! Чертов Лэнс Фальконер несся по улице с пистолетом в руке. Срань господня, ну и горазд же он был бегать. Я бросил свои пожитки и кинулся к двери в палатке буррито. Хорошая новость была в том, что мы уберемся отсюда. Плохая новость - пункт прибытия был лотереей, и выпасть мог только один. Давай, водонапорная башня, водонапорная башня, водонапорная башня… Мы открыли дверь и втиснулись в кладовку. Мигом позже дверь перед нами изменилась, и мы вышли к…

— ТРУСИКИ! ЧЕРТ! Мы оказались в раздевалке Уолмарта. Нехорошо. Если федералы перекрыли шоссе в границах города, мы все еще были не на той стороне.

— Давай назад! – сказал Джон.

Снова в кабинке для переодевания. Через миг запах буррито ударил в нос. Мы вышли из двери как раз в тот момент, когда Фальконер затормозил прямо перед нами. Он поднял свой громадный пистолет к моему лицу и крикнул: — ЗАМРИ! Мы нырнули внутрь. Я слышал, как Фальконер распахнул дверь за долю секунды до того, как мы переместились к точке назначения, пахнущей алкоголем и дезинфицирующим средством.

— Черт! – прошипел Джон, обозревая светящуюся рекламу Ягермейстера, - Мы в винном магазине. В частности, в туалете.

— Что теперь?

— Может, подождать тут? Он отойдет.

— Не станет. Он начнет обыскивать палатку с буррито в поисках люка или чего-нибудь такого. Он обыщет машину и допросит продавца буррито, чтобы выяснить, не заодно ли он с нами.

— Что происходит? – спросил я, оглядываясь. Винный магазин был набит битком. Люди тащили охапки бутылок к кассе, и кто-то спорил с кассиром.

— Народ закупается.

— К черту. Он не ожидает, что мы выскочим обратно. Мы только выйдем и сразу же зайдем обратно. Бог троицу любит. Мы затолкались в кабинку туалета как раз в тот момент, когда парень рядом закинул Ягер и полдюжины РедБуллов в корзинку. Миг, и снова запах буррито. Я высунулся из подсобки. Рука схватила меня за воротник и бросила на землю, вышибив воздух из легких. Колено уперлось мне в спину.

— КАК ВЫ ЭТО ДЕЛАЕТЕ?! – заорал Фальконер.

— ДА МЫ ЖЕ СКАЗАЛИ! Просто отпустите нас!

— Говнюк, - прорычал Фальконер, - Тебе стоит понять, через час начнутся беспорядки и будет введено военное положение. А это значит, что если я пущу по пуле вам в лоб и брошу тут, всем будет похрену.

— Послушайте! – сказал я, - Послушайте меня. Все, что произошло, произошло потому, что они этого хотели.

— Кто «они»?

— ДА НЕ ЗНАЮ Я! Выясните! Вы же чертов Лэнс Фальконер!

— Вы еще не поняли? – спросил Джон, - Вы тратите время, мы просто пара непоследовательных засранцев во всей этой истории. Люди, стоящие за этим, уберут нас троих. Мы все тут пешки. Ну, вы – пешка, а мы просто пара мармеладных медвежат, которых ваш младший брат-дебил прилепил к шахматной доске. Я почувствовал, что колено поднялось с моей спины. Я посмотрел на нависшего надо мной Фальконера, встретившись с ним взглядом. Легче было смотреть в ствол его пистолета.

— Понимаете, я бы выпустил вас, чтобы вы попробовали просочиться за карантин, но сегодня мне не хотелось бы оказаться виноватым в гибели всего мира. Я бы скорее выпустил кого угодно в этом городе за заграждения, чем вас двух мудаков. Не знаю, заметили ли вы, но несчастья преследуют вас куда бы вы, черт вас дери, не пошли. Так что теперь мы.. ААА! Оранжевое пятно пристыковалось к промежности Фальконера. Это была Молли, глубоко впившаяся зубами в хозяйство детектива. Джон схватил мою куртку и мы залезли в кладовку. Я закрыл дверь… Кукурузное поле.

— Да! - заорал Джон. Мы вышли из голубого передвижного туалета, среднего из трех на краю стройплощадки. Справа от нас торчали опоры недостроенной водонапорной башни. В наших многочисленных экспериментах с дверями за последние месяцы, мы обнаружили только одну, ведущую за пределы города. Но недалеко. Не далее чем в четверти мили к югу мы могли разглядеть точки военных машины, припаркованных у разделяющей поле дороги. Маленькая часть кордона, окружавшего город. Джон вытащил телефон и сказал: — Приема нет. Господи, думаешь они глушат сигнал?

— Не знаю. Если так, нужно отойти подальше – не могу же они глушить всю Америку?

— Ладно. Шоссе в четверти мили в ту сторону. Мы двинулись через покрытое сломанными колосьями и грязью убранное кукурузное поле тем же путем, что и той ночью, прошлым летом, когда обнаружили черный конвой и Ящик. Через пятнадцать минут нам открылся прекрасный вид на пробку на шоссе, уходящую обе стороны за горизонт на сколько хватало взгляда. Вдалеке у перекрытия мигали полицейские огни, виднелись военные джипы и доносились приглушенные выкрики в мегафон. Они пытались заставить машины развернуться через разделительную и возвращаться туда, откуда они приехали, но поскольку люди не подчинялись или из-за растерянности или просто из-за общего кретинизма толпы, весь процесс привел только к затору. Мы с Джоном взглянули на пролетевший над головами вертолет.

Полтора дня назад я был на работе, лазая по интернету и играя в компьютерные игры, а также пытаясь придумать, что подарить Эми на день рождения. А теперь вдруг чертов апокалипсис. Джон глянул на телефон и сунул его в карман. Десять минут спустя мы покинули кукурузное поле и перешли на траву на обочине дороги. Мы пошли вправо, оставляя Неназываемый за спиной. Слева от нас была стена машин, образовывающая Великую Автомобильную Китайскую стену, змеящуюся по склону холма и за него. Когда мы перевалили через холм, мы увидели торговый центр, расположенный прямо за городом. U-образная полоса магазинов, окружавшая огромную парковку, стала местом сбора для беженцев. Парковка была забита машинами, и еще больше были припаркованы на траве перед входом внутрь. Подойдя ближе, мы увидели стоящих повсюду людей с телефонами, пытающихся дозвониться до близких за баррикадами. Это побудило Джона достать свой телефон.

— Есть сигнал! Ну, одна полоска только.

— Привет, Шива. Это я. А? Нет, нет, послушай, Шейла. Нам с Дэвидом нужна машина. Мы прямо за городом у торгового центра с Best Buy. Дороги перекрыты – что? Да я знаю. Ты сказал зомби? Нет. Твои друзья идиоты. Что? Нет? Почему мы должны быть к этому причастны? Ага. Отлично. Так ты наш подхватишь? Алло? Шива?

— Звонок оборвался, - сказал он, убирая телефон, - А еще я думаю, она меня бросила.

— Я не хотел подслушивать, но, эмм, в разговоре упоминались зомби?

— Ага, похоже в интернете полно слухов о зомби. Люди тупы.

— Полагаю, это не тупее, чем правда. Мы добрались до парковки торгового центра. С одной сторон был Best Buy, с другой – закрытый кинотеатр. Между ними был торговый ряд, половина мест в котором была свободна.

— Не знаю, продают ли тут булочки с корицей, - сказал Джон.

— Надо найти машину, Джон. Ноги меня просто убивают.

— Мы прошли мимо припаркованного рейсового автобуса, и Джон спросил: — Как думаешь, они нас пустят? Автобус был пуст.

— Не знаю, - ответил я, - Куда он идет?

— Какая разница?

— И то верно. Найди водителя и узнай, можно ли купить билет. Или подкупи его. У меня четыре доллара.

— У меня ноль. Может быть придется ему отсосать. Я уставился через тонированные окна Best Buy и обнаружил, что магазин битком набит людьми, пялящимися на ряд телевизоров у задней стены. Мы зашли внутрь и протолкались черех толпу. Они смотрели прямой эфир, посвященный хаосу в Неназываемом на трех дюжинах плоских телеэкранов разного размера. Команда новостей пятого канала придумывала все, какие только могла способы, чтобы повторять одно и то же: в городе какой-то неуказанный кризис, они не знают о его природе, но он огромен и ужасен, и поэтому нам нужно оставаться спокойными, но не отлипать от экранов. Затем переключили на известного репортера Кэти Борц, стоящую в одном квартале от моего дома.

— Спасибо, Майкл. Взгляните на происходящее за моей спиной. Пожарные и полицейские машины, армейские внедорожники. Большой трейлер, судя по всему, мобильная штаб-квартира Центра по контролю над заболеваниями. Множество гражданских автомобилей. Прямо за ними – бушующий пожал. Здесь ничего не понятно. Мы слышали выстрелы, когда только подъехали, нам сказали, что есть как минимум трое погибших, но это все. Личный состав… Что это было? Ты снимаешь, Стив? Давай обратно на меня. Готов? Личный состав заполняет место событий, они пытаются оттеснить зевак, поскольку, как вы можете видеть, собралась толпа. Эту информацию было сложно достать, но мы выяснили, что по этому же адресу меньше часа назад соседи сообщали в полицию о стрельбе и обнаженном окровавленном человек, державшем в руках то похожее на… Что это? Стив? Нет, у меня что-то на АААА! Кэти вцепилась в волосы, словно человек, понявший что там угнездилась пчела. Только два человека во всем Best Buy видели, что это была не пчела. Она закричала. Прозвучал еще один крик, на этот раз мужской. Судя по всему, это был её оператор, поскольку экран дернулся и внезапно в кадре оказались ноги репортера в теннисных туфлях. Я навсегда запомню эту частью. Затем в кадре показались её колени в брюках. Содрогаясь в конвульсиях, он визжала, а затем повалилась на траву. Перед всей аудиторией пятого канала новостей в кадре предстало лицо Кэти Борц. Полоса плоти в три дюйма длиной исчезла с её лба, обнажая розовый череп. Толпа вокруг ахнула. На экране Борц все визжала и визжала. Полоса съеденной кожи на её лице увеличивалась, разросшись до брови. Невидимый для всех остальных хищник быстро сожрал её веко, а потом впился в глазное яблоко, разбрызгивая бледную жидкость по переносице. Экран вновь переключился на ведущих. Ведущий с прекрасной прической Майкл МакКрири моргнул, глядя за кадр и произнес:

— Какого ХЕРА? Его коллега-ведущая согнулась за столом, и её вытошнило. Атмосфера в магазине зарядилась паникой. Той самой не находящей выхода, бессильной паникой толпы, которая не знает что делать. Начать беспорядки? Разграбить магазин? Сжечь его? Броситься прочь отсюда? Куда? За булочками с корицей? Вместо этого все просто стояли плечом к плечу, перешептываясь. Черная женщина рядом со мной плакала, прикрывая рот ладонью. Мой телефон зазвонил, и полдюжины людей вокруг едва не наделали в штаны. Надпись на экране гласила: "ЭМИ".

— Эми, ты меня слышишь?

— Да!

— Слышала новости?

— Да, Дэвид…

— Послушай меня! У нас все в порядке. Мы с Джоном оба выбрались из города. Теперь мы можем приехать к тебе и остаться на некоторые время, потому не можем попасть в город из-за…

— Дэвид. Замолчи. Ты не слушал сообщения на автоответчике? Я села на автобус в Неназываемый сегодня утром…

— Черт! Поворачивай обратно, Эми, тут хаос. Сойди на следующей остановке и… На её конце послышался шум статики, и я понял, что звонок оборвался. Телефон потерял сигнал.

— Черт! Джон, она едет сюда!

— Ну, это же хорошо, чувак. Она поедет по шоссе. Мы вычислим, как далеко смог заехать автобус и встретим её там. Черт, да если мы просто пойдем на север, мы на неё гденибудь наткнемся. Телефон снова взвыл. На этот раз сообщение от Эми. Оно было коротким: «ЧТО ПРОИСХОДИТ» К нему прилагалось фото. Я открыл его. Все тепло из моего тела вытекло через пятки, и моя жизненная сила разлилась луже по полу.

На фото был мой горящий дом. Снято не дальше чем с двадцати футов. Я опустился на пол, не то чтобы полностью добровольно. Вокруг меня был лес ног. В голове все плыло.

— Дэйв? Дэйв. Что случилось? – спрашивал меня Джон.

— Она у моего… - я сглотнул, - Она у моего гребанного дома, Джон. Эми. Она села на автобус утром и пришла к моему дому, чтобы найти меня.

— Она… Уверен, с ней все будет в порядке. Она умнее нас обоих вместе взятых, она…

— Я должен вернуться за ней.

— Ты чертовски прав. Он поднял меня на ноги. Я проложил путь через толпу, грубо расталкивая людей плечами и локтями.

— Все, что нам нужно – добраться до водонапорной башни, зайти в дверь, и мы окажемся у палатки с буррито. Если нам чуть повезет, Кадиллак все еще там…

— Мы не можем идти. Нужно, эм, одолжить транспорт. Что-нибудь, что сможет хреначить прямо по кукурузному полю.

— Смотри, - показал он, - Слева от автобуса. Там стоял очень грязный пикап на задранных колеса. В кузове был столь же грязный мотоцикл. Я молился, чтобы в пикапе оказались ключи. Их не было, и машина была закрыта. Нервно озираясь по сторонам, мы выкатили мотоцикл из кузова. Я ездил на мотоцикле дважды в жизни, и ни разу не разбился. У Джона даже был свой пару лет назад, но он разбился дважды. Мы не стали это обсуждать, я залез на сиденье, а Джон уселся за мной. Я завел, и мы тронулись. Через парковку, по траве, жнивью и грязи кукурузного поля.

***

Мы скакали по ухабам, и Джон с такой силой сжимал мои ребра, что я думал, переломает мне кости. Я сказал ему ослабить хватку, потому что не мог дышать. Я направил мотоцикл на вертикальные колонны башни, коричневые на швах, где пластины были приварены друг к другу. Точка у основания по мере приближения вырастала в голубую туалетную кабинку. Ноябрьский ветер обморозил мне уши и щеки. У меня было ощущение, будто я наблюдаю за всеми своими действиями со стороны.

Эми не могла им достаться. Им мог достаться, Джон, Неназываемый и весь Средний запад. Я уступлю им все, кем бы они не были. Но Эми они не получат. Это не обсуждается. Эми и так уже потеряла семью в автокатастрофе несколько лет назад, той же, что стоила ей руки и навеки приковала её к пузырьку с болеутоляющим, который она никогда не могла выпустить из виду. Она потеряла брата, потеряла свой дом. Мир задолжал ей больше, чем когда-нибудь сможет заплатить, но, ей-богу, попытаться стоило. Лицо репортера все всплывало перед моими глазами. Поедающий плоть паук, вгрызающийся в её глаз… Хватит. … А Эми была еще ближе. Ближе к зараженному дому, чем репортер. Как, черт подери, она подобралась так близко? Почему её не остановили? Может быть, сейчас она у Национальной Гвардии или в людей из Центра по борьбе с заболеваниями… Может быть, её просто задержали, пока не вернут контроль над ситуацией. Они никогда его не вернут. Я весь онемел от комбинации холода, вибрации, паники и изнеможения. Я уже не чувствовал мотоцикл, скачущий по рытвинам на поле, я не чувствовал рук Джона на себе, я не чувствовал полудюжины ран, ноющих по всему телу. Я подкатил к туалетной кабинке, нащупал подножку и сказал: — Похоже, у федералов все под контролем, мы просто найдем главного и… Джона не было. Я соскочил с мотоцикла и посмотрел назад. Крошечная фигурка вдалеке отчаянно махала руками на бегу. Он упал с мотоцикла где-то на первой трети пути. Некогда его ждать. Я вытащил телефон и написал ему сообщение о том, чтобы он дал нам полчаса, а потом убирался как можно дальше, но не стал отправлять. Кто-то должен был остаться по эту сторону баррикад. Я оставил сообщение на экране и положил телефон на сиденье мотоцикла. В городе он все равно не работал. Я подошел к средней туалетной кабинке и прошептал: — Палатка с буррито. Хочу уточнить, двери совершенно точно не работали таким образом. Это просто была попытка выдать желаемое за действительное или молитва. Я открыл дверь и шагнул внутрь.

***

Пластиковая дверь туалеткой кабинки захлопнулась за моей спиной. Я понял, что это была не палатка с буррито. Тут не пахло буррито. Тут был шум. Звуки паники снаружи. Я открыл дверь и через долю секунды понял, что это был туалет в ББ. Выкрики команд, панические вопли. Выстрелы. Я хотел было развернутся к двери, чтобы вернуться на кукурузное поле. Вместо этого я обнаружил ствол, смотревший мне в лицо. Я вскинул руки: — Нет! Не надо…

Левит

Приблизившись к туалету, Джон услышал прозвучавшие поблизости приглушенные выстрелы. Звуковые волны – странная штука, но он мог поклясться, что звуки исходили из синего пластикового сортира. Он схватил ручку и уже хотел было распахнуть дверь, но вдруг ему в голову пришла другая мысль. Минутку, если на другой стороне двери или портала и червоточины были чуваки с пушками, могли ли они стрелять сквозь неё? Это ли он слышал? Если он откроет дверь, не вылетит ли оттуда град пуль? Не выпрыгнет ли на него чувак с пулеметом? Или может какой-то солдат или коп присел посрать, когда Дэйв ввалился внутрь, и теперь они стреляли, прижатые друг к другу в крошечной кабинке? Джон, у которого не было ни оружия, ни других планов на день, глубоко вдохнул и открыл дверь. Грязный биотуалет. Смятый пакет чипсов на пластиковом полу. Пустой держатель для бумаги. Джон забрался внутрь и закрыл дверь. Ничего не произошло.

Когда дверь работает, это можно почувствовать, в воздухе появляется запах словно выходит газ из аэрозольного баллона со взбитыми сливками. Он открыл дверь и не удивился, снова увидев поле. Он попробовал еще раз десять. Наконец он сдался и вышел из кабинки, впервые заметив кое-что. Кровь. Пятно на двери изнутри. Крови и куски чего-то розового… Мозги. … Что он не сумел опознать. В один миг все обрело смысл. Джон уселся на кукурузном поле и попытался обдумать дюжину способов разубедить себя. В голове у него вертелись те же соображения, что и у десятков других людей за армейскими кордонами. У семей тех пожарных, друзей и коллег того репортера, и всех остальных, кто погиб мгновенно, когда все полетело к черту: смерть – это то, что случается с другими. С незнакомцами. С массовкой на заднем плане. Мы не умираем. Они умирают. Джон зажег сигарету и выкурил её. Он взобрался на мотоцикл и громко произнес: — Все эти засранцы заплатят!

30 минут раньше ...

За полчаса до этого, когда Дэйв и Джон брели через кукурузное поле, выйдя из туалетной кабинки рядом с водонапорной башней… Эми было тяжело дышать. Все в автобусе беспокоились и нервничали, запертые друг с другом и отрезанные от остального мира. Телефоны не работали. Движение остановилось – машины были сзади и спереди. Ей было плохо от беспокойства, и она хотела писать так

сильно, что даже не знала, сможет ли она встать, пройти к туалету в задней части автобуса и сесть. Водитель автобуса поднялся и объявил, что ему передали по радио о том, что шоссе перекрыто до конца дня, а может быть и на следующий тоже, из-за химической утечки. Двое парней через проход усмехнулись. Им действительно хотелось, чтобы там были зомби. Водитель сказал, что впереди был торговый центр, и все машины направлялись туда, и там же пассажиры смогут подождать нового рейса или сесть на автобус, который двинется тем же маршрутом назад. Эми знала лишь то, что в торговом центре были магазины, а в магазинах были уборные. После этого останется только найти другой путь в город. Если придется идти, она пойдет. Она не взяла прогулочные туфли, но идти было недалеко. Она появится у двери Джона с пирожными, покажет ему волдыри на ногах, он обнимет её и попытается стянуть с неё одежду. Потом они будут сидеть на крыльце, есть пирожные и тот восхитительный кофе, который продавали в том кубинском заведении, и они будут говорить… Об этой ситуации, чем бы она ни была, и будут смеяться над бессмысленно перешептывающимися про зомби интернет-придурками. Автобус съехал на обочину и двигался по ней до съезда к торговому центру. Как только он остановился, Эми на трясущихся ногах направилась к ближайшей двери. Она даже не обратила внимание на то, в какой магазин зашла, лишь заметила, что на полубессознательном пути к туалету она миновала множество ларьков с телевизорами и телефонами, и толпу бормочущих взволнованных людей. Она положила пирожные на полку снаружи, потому что казалось странным брать их с собой внутрь. Удивительно, как тело влияет на мировосприятие. Воспользовалась туалетом, прошлась, плеснула воды в лицо, и все в мире изменилось. Когда физическое напряжение ушло, ситуация стала куда менее безрадостной. Скорее всего, ей не придется добираться до города пешком – конечно же, должен быть другой пусть, одна из тех гравийных дорог, огибавших кукурузные поля, в конце концов. Потом найти кого-нибудь на парковке, кто едет тем же путем. Она не знала, почему автобус не поехал по одной из них, но может быть, у них были какие-то правила, запрещающие съезжать с главных дорог. Эми вылезла из уборной, схватила пирожные и уловила новую атмосферу в толпе. Все стояли и пялились в одном направлении. Она проследила их взгляд и поняла, что все они смотрели на ряд громадных телевизоров в Best Buy, на экранах которых были местные новости. Кадр переключился на ведущего, который употребил бранное слово, которого она никогда раньше не слышала в новостях, а его соведующая согнулась в рвотных порывах. Что за?.. Эми уже почти собралась спросить женщину рядом, что происходит, когда заметила, как кто-то говорит по телефону, и вытащила свой. А, снова появилась сеть. Она набрала номер, и…

— Эми, ты меня слышишь?

— Да!

— Слышала новости?

— Да, Дэвид…

— Послушай меня! У нас все в порядке. Мы с Джоном оба выбрались из города. Теперь мы можем приехать к тебе и остаться на некоторые время, потому не можем попасть в город из-за…

— Дэвид. Замолчи. Ты не слушал сообщения на автоответчике? Я села на автобус в Неназываемый сегодня утром…

— Черт! Звонок оборвался.

— Дэвид? Ты меня слышишь? Что происходит? В интернете считают, что там зомб… Нет, звонок сбросился. Она набрала снова, и тут же услышала это тупое сообщение: «все линии заняты». На экране телевизора сменилась сцена, и внезапно она снова глядела на дом Дэвида, и… Боже мой. Он горел. Как это случилось? Знает ли вообще Дэйв? Она подняла телефон, приблизила картинку на экране и сделала снимок горящего дома. Жонглируя коробкой с пирожными, чтобы набрать сообщение, она отправила Дэвиду короткое сообщение: ЧТО ПРОИСХОДИТ Появилась надпись «отправлено». Кто знает, дошло ли оно вообще. Тем временем комната вокруг неё сходила с ума. Люди перешептывались и кричали, спорили и ругались в свои телефоны. На пути к двери кто-то грубо толкнул её в спину. Она уронила коробку с пирожными, но так упала правильной стороной, так что она решила, что с ней все в порядке. Нужно было найти стул. Ей надо было присесть, отдышаться и подождать новостей от Дэвида, и сосредоточиться на том, чтобы не заплакать. На дальней стороне магазина продавали офисные стулья, и там уже сидели люди, но вид невысокой рыженькой, едва сдерживающей слезы, заставил сразу троих парней подняться со своих мест. Она села на тот, что посередине. Она ждала и ждала. Пыталась звонить – все линии заняты. Было не так плохо, как могло бы. Разве Дэвид не сказал, что выбрался из города? И что у них все было в порядке. Только это и имело значение. Она вдруг поняла, как хочет есть. Можно ли было тут где-нибудь поесть что-нибудь кроме этих отвратительных булочек с корицей?

***

Ничего другого не было. Через десять минут она сидела за столиком у окна, отщипывая маленькие кусочки от громадной липкой булочки с корицей и глазела на сбитых с толку людей на парковке. Нужно было следить за автобусом, чтобы он не уехал без неё – там все еще был её чемодан. Водитель вернулся к автобусу, открыл багажное отделение, чтобы вытащить сумки тех, кто сходил. Высокий длинноволосый парень в грязных штанах что-то спрашивал у водителя, и тот отвечал ему «нет». Парень напомнил ей…

— ДЖОН! Эми выбежала из дверей и побежала по асфальту со всей скоростью, которую ей позволяли её сделанные исключительно с целью быть миленькими туфли. Джон вздрогнул, увидев её. Прежде, чем он смог что-то сказать, она обвила его руками.

— О, слава богу, о боже, Джон, не могу поверить, что вы тут. Джон, все еще выглядевший сбитым с толку, произнес: — Ага, я свалился… В смысле, срань господня, Эми, я думал… Неважно. Все так здорово вышло. Здорово. Боже.

— Ага. Нужно двигаться на север, - сказал Джон, - Как можно дальше и типа как перегруппироваться. Еще нужно найти тачку, я пытался сесть на автобус, но, похоже, нельзя. Джон огляделся вокруг. Эми огляделась вокруг. Абсолютно одновременно они сказали: — А где Дэвид?

Апокалипсис

Стервятники. Большие, шумные кружащие механические стервятники. Так подумала Эми, впервые в жизни увидел полдюжины вертолетов, кружащих в небе одновременно. Пара из них была обычными, остальные были похожи на военные. Жужжание, мягкий рокот, то приближающийся, то отдаляющийся, когда лопасти их винтов рубят воздух. Если вы видите над собой больше двух вертолетов, можно не сомневаться – произошло что-то ужасно. Эми заставила Джона отвести её к водонапорной башне и туалетам. Он показал ей крайний правый, зашел внутрь и постоял там. Ничего не произошло. Она заставила его проделать это еще раз двадцать. Затем она предложила попробовать остальные два, но он скал, что уже пробовал, и что это тоже просто туалеты. Эми ненавидела плакать. Она ненавидела плакать больше, чем ненавидела блевать. И она скорее бы проблевалась в прямом эфире, чем заплакала сейчас перед Джоном. Она не была высокой и в обычных обстоятельствах, но когда плакала, казалось, уменьшалась еще на два фута. Она сразу же низводилась до уровня ребенка, все вокруг начинали издавать успокаивающие звуки и извиняться за то, что даже не делали. Незнакомцы обнимали её за плечи, словно она была потерявшейся пятилеткой на автобусной остановке. А глаза у неё были на мокром месте. Она плакала, когда на неё кричали, она плакала, когда огорчалась, она плакала во время особенно грустных рекламных роликов. Но это были просто слезы. Она не впадала в истерику, не выходила из себя. Но все относились к ней как к ребенку, потому что едва что-нибудь шло не так, как у неё наворачивались слезы. И теперь, когда Джон открывал дверь туалета снова и снова, она почувствовала жжение в слезных протоках и знала, что предаст себя в десятитысячный раз. Рокот стал громче, один из вертолетов, похоже, опустился действительно низко на очередном заходе. Здоровенная штуковина с двумя винтами. Она почувствовала отголоски в животе. Черный полуфургон свернул с дороги и направился прямо к ним. С беспокойством следя за ним, Джон произнес: — Нужно убираться отсюда. Нужно перегруппироваться и составить план. Но если нас схватят, то все кончено, мы не сможем ему помочь. Еще один раз. Джон снова взглянул на фургон, а потом на крошечных военных вдалеке, и на яркое оранжевое ограждение, которое они растягивали по полю, опечатывая город за ним. Далеки выкрики в рупор плыли в воздухе. Крики обозленных и испуганных людей. Ревущие клаксоны. И все это аккомпанировала ужасному пустому рокоту вертолетов: музыка для самого худшего сценария. Джон смирился. Туалет был просто туалетом.

***

Нельзя испытать весь спектр человеческих эмоций, не промчавшись, рыдая, на заднем сидении скачущего по ухабам кукурузного поля мотоцикла в мороз. Эми и Джон добрались до быстро опустошающегося торгового центра. Они вернули мотоцикл к пикапу, прислонив его к фаркопу, поскольку не смогли поднять в кузов. Может быть, владелец решит, что он просто свалился. Машины отъезжали и направлялись к шоссе, поскольку множились слухи о том, что карантин собираются расширить и включить в него торговой центр вместе со всем в четырех милях по другую сторону от него, но неизвестно, было ли это правдой. Рейсовый автобус уже запускал пассажиров обратно, готовый выкинуть их на тех же остановках, где и подобрал. Эми сочла, что сможет уговорить водителя взять Джона, у него же не каменное сердце, но Джон решил, что так их будет легко найти, если тот детектив станет их искать. В этом был смысл, и она, забрав сумку, смотрела, как автобус запыхтел по шоссе вдаль без них. Это было верным решением, но теперь они были на мели.

***

Эми никогда в жизни не стала бы есть в «Синнабон» снова. Они сидели там за тем же столиком, где сидела она в тот момент, когда заметила Джона часом ранее. Джон включал и выключал свой работающий с перебоями телефон, сперва попробовал дозвониться городским друзьям, чтобы спросить, не оказались ли они вне города, когда все сошло с ума. Эти звонки даже не проходили. Затем он попробовал связаться со знакомыми вне города, но у всех, кто подходил к телефону, были свои проблемы. Эми предложила съездить в аэропорт, расположенный в десяти милях, и взять там машину напрокат, но Джон ответил, что в его водительской истории есть нечто гарантирующее, что он не сможет взять машину на прокат до конца жизни. У Эми прав не было, что срубило идею на корню. Это было чрезвычайно огорчало – Дэвиду нужно было вырваться за военный кордон против зомби, а его спасители не могли даже уехать из «Синнабон». Когда Джон сделал паузу между звонками, чтобы засунуть оставшуюся треть булочки с корицей в рот, телефон зазвонил. Он поднял трубку и ответил с набитым ртом: — Манч? Ты где?

***

Как выяснилось, приятель Джона, Манч Ломбард, не покинул округ на машине Дэвида, как ему сказал Джон, а всего лишь поехал на загородную ферму своих родителей. Он пообещал заехать за Джоном с Эми в течение пятнадцати минут, но Джону не захотелось дожидаться его в торговом центре, и они договорились встретиться в тракторном магазине в миле по улице. Они отправились в путь. Ноги Эми были липкими, и она была уверена, что стерла ноги в кровь этими глупыми туфлями, но ничего не сказала, поскольку лопнувшие волдыри ничего не значили в момент всемирного кризиса. Все меньше и меньше машин проезжало мимо них на север. Все больше и больше зеленых грузовиков двигались на юг. Она была твердо уверена, что к закату Неназываемый будет окружать больше военных, чем там осталось людей. Все это между ней и Дэвидом

***

Вскоре Джон сидел за рулем Бронко Дэвида, Манч на пассажирском сидении, а Эми – на вонючем заднем. По никому не известной причине машина воняла тухлыми яйцами уже несколько лет. Они свернули на гравийную дорогу, змеящуюся через густой лес, кроны деревьев закрывали солнце и быстро промотали время вперед в предвечерние часы. Дорога была столь узкой, что на ней едва умещалась одна машина, и Эми думала о том, что делали, если встречались две машины, движущиеся в противоположных направлениях. Кому-то приходилось медленно сдавать назад всю дорогу? Они что, бросали монетку, чтобы решить, кому? Эми прислушалась к разговору между Джоном и Манчем, который произнес: — Ага, в смысле они крутили ту запись с репортером, которой сожрали лицо, каждые пять минут.

— И что они сказали, это было?

— Какой-то вирус. Может быть, что-то выпущенное террористами. Съедает плоть, съедает мозги, сводит с ума.

— Господи. И это они рассказали, чтобы успокоить людей? Это же еще хуже, чем если бы они сказали про зомби.

— Мой отец и дед не отлипают от телевизора с тех пор, как это произошло. Они считают, что Апокалипсис. Хотя даже в Библии я не припоминаю ничего настолько сумасшедшего. В смысле про пожирание лиц. Они объехали несколько деревьев и оказались перед закрытыми воротами, позади которых стоял блестящий черный пикап. За ним был мужик с темной бородой в очкахавиаторах, который напомнил Эми персонажа Джона Гудмана в «Большом Лебовски».

Манч выругался и вылез из машины. Мужик вышел из-за грузовика и вынул из него дробовик. Джон тоже вылез, и Эми последовала за ним, думая о том, что обществу понадобилось всего два часа, чтобы опуститься до дробовиков.

— Хей, Дэрил, - сказал Джон мужчине с оружием. Дэрил» коротко кивнул, но не ответил. Затем Манч произнес: — Да ладно, пап, не позорь меня. Пропусти нас. Вооруженный человек, который, как поняла Эми, был отцом Манча, и которого звали Дэрил, если Джон не ошибся, ответил: — Они из города, так? Они были там, когда произошел прорыв?

— Джон – да, а она – нет. Это его подруга, Эми. Эми помахала рукой.

— Сделаем так, - сказал Дэрил-с-Дробовиком, - Отвезите его к посту Национальной гвардии, который они выставили за городом, пусть они его проверят с ног до головы и выдадут справку о том, что он здоров, и мы поговорим. Но до тех пор он не пройдет через эти ворота. Ни он, ни кто другой. У нас тут уже болтаются беженцы, ищущие, чего бы стащить.

— Да ладно, пап. Они теперь бездомные. Они не могут вернуться в город, у них ничего нет. Они все оставили там. Не будь мудаком.

— Не дави на меня, Митчелл. Мы это уже обсуждали.

— Если вас это успокоит, - произнес Джон, - Если бы я был заражен, вы бы знали. Я видел, как парень прямо передо мной подхватил это, и оно взяло над ним контроль меньше чем за минуту.

— А ты кто, говоришь?

— Черт возьми, пап. Это Джон. Из группы. Ты с ним встречался уже раз шесть.

— Из группы, - ответил Дэрил, кивнув, - Ну да.

— Послушайте, - сказал Джон, - Не пускаете меня – ладно, но ей нужно где-то остановиться, она не была в городе, ехала сюда, когда закрыли дороги. Эми хотел заговорить. Она не останется тут с этим сумасшедшими, да здесь за версту разит постапокалиптическим культом изнасилования. Дэрил продолжил прения: — Может, она и не была в городе, но она была с вами весь день, так? Манч засмеялся и потряс головой: — Поверить не могу. Просто, блядь, невероятно.

— Да ничего, все в порядке, - сказал Джон, - Я не пытаюсь посеять раздор в вашей семье. Не стоило даже спрашивать. Мы пойдем своей дорогой.

— Это точно, пойдете, - произнес Дэрил, - И я скажу вам тоже самое, что говорил всем, кто подходил к этим воротам. До тех пор пока не придет человек в форме и скажет, что все в порядке, а может, даже и после того, если вы появитесь тут снова, то мы не будем так любезны, чтобы сначала стрелять в воздух. На лице Джона было выражение, словно он раздумывает над тем, сможет ли он отобрать дробовик у Дэрила и сломать ему нос рукояткой. Эми была уверена, что он смог бы, поскольку мужик выглядел толстым и неповоротливым. Но Джон стряхнул с себя этим мысли, и они направились назад к Бронко. Пока они с трех раз разворачивались на дорожке, Эми вздохнула и спросила: — Что теперь?

— Возвращаемся к плану А. Мы едем на север, подальше от этого дерьма. Если нас поймают и посадят в тюрьму или под карантин, все кончено. Так что пока наша цель – не дать этому случится. Она скрестила руки на груди и сдула прядку, свесившуюся ей на глаза.

— Мне не хочется уезжать еще дальше от него. В смысле, Дэвид может быть ранен или в бегах или бог знает что еще. А мы его просто… бросаем. Джон помолчал немного, и Эми догадалась, что он ей чего-то недоговаривает. Но рассказал бы он или нет, она поняла, что не сможет давить на него также, как на Дэвида. Все разговоры проходили на его условиях.

— О, не волнуйся, - сказал Джон, - Мы вернемся. Но мы вернемся сильными. Мы вернемся и наложим вето на все это дерьмо. Но сперва нужно затариться. И Эми подумала, что он сам не верит в это.

Карты и Черт

Пока они ехали, вместо дороги Джон видел лишь кровь и мозги, разбрызганные по грязной пластиковой двери.

Книга II

СТР 55 НАУКА И ВНЕ DR. АЛЬБЕРТ МАРКОНИ

За концепцию зомби мы должны благодарить две стороны: муравьев и собаку, которая скорее всего умерла более десяти тысяч лет назад. Начнем с собаки Прежде всего нужно представить человечество, в том виде, в каком оно тогда существовало. Сельское хозяйство было новшеством, радикальной практикой, которая, должно быть, выглядела как магия. Поселения становились больше. Люди повсюду боролись с переходом от кочевых разрозненных племен охотников на газелей и собирателей ягод в лесах к ежедневной близости к десяткам незнакомцев в чем-то, что можно было назвать деревней. Все это должно было быть пугающей и весьма стрессовой переменой для наших древних предков. Да, с одной стороны, внезапно стало больше пищи, комфорта и свободного времени, чем люди когда либо знали. Но на каждом этапе появлялись сводящие с ума трудности. Расцвел язык. Люди выработали способность мыслить словами, по сути создав полностью новую схему для своего разума, при помощи которой он впервые смог создать абстрактную мысль. А с ней и вопросы. Человек должен был понять свое место во вселенной и свои отношения с творцом. Но это не стало началом науки. Это было рождение

предрассудков. Все, чего человек не понимал, он восполнял при помощи новообретенной способности к познанию. Вселенная, окружавшая этого человека, была порождена потрясающей новой силой, названной воображением. В этот момент появились предрассудки, связанные с мертвецами. Разлагающаяся плоть – рай для бактерий и заразных болезней. Человек уже давно понял, что слишком долгое время, проведенное с мертвецами, грозит ему болезнью и даже смертью. Чтобы предотвратить это, они стали хоронить или сжигать тела в особом месте, в отдалении от остального племени. Так, однажды, умер некий безымянный и давно забытый человек. Его друзья похоронили его в неглубокой могиле, согласно своему новообретенному обычаю. Но потом пришла собака или волк, учуявший под слоем рыхлой земли соблазнительный запах подгнившей плоти. Собака начала копать и нашла руку. Она вытащила её из земли зубами, но потом на что-то отвлеклась и убежала. Затем друзья умершего пришли снова, и что они увидели? Бледная рука мертвеца, пробившаяся через землю и устремленная к небу. Их друг, несмотря на то, что точно был мертв, пытался сбежать из своей могилы и пойти гулять! Таким образом ожившие мертвецы появились в нашей культурной памяти раз и навсегда. Эта картина, бледная, разлагающаяся рука, высовывающаяся из могилы, и поныне украшает бесчисленные постеры фильмов ужасов и обложки романов. Из этого первобытного страха развилась целая мифология зомби, вампиров и бессчетного множество других вариантов из разных времен и культур. Но почему этот страх столь глубоко укоренился? В конце концов, едва переставляющий ноги разлагающийся человек должен представлять меньше физической опасности, нежели быстрый, сильный трудоспособный человек, в той же мере желающий зла. В случае чего, от такого человека легче убежать, легче перехитрить и в конце концов уничтожить. Почему же человечество уже многие века мучается страхом перед противником, которого так легко побороть? Чтобы найти ответ, мы должны обратиться к муравьям. Как я уже упоминал ранее, еще до начала цивилизации сельское хозяйство должно было казаться ранним людям пугающе бесстыдным способом уподобиться Богу. Почему нужно отказываться от орехов, ягод и добычи, дарованных тебе провидением, и вместо этого сажать и выращивать свои собственные? Должно быть, в древности это было аналогом современных безумных ученых, обещающих вырастить ребенка в пробирке. Это разногласие среди древних людей нашло свое отражение в мифологии через историю об Адаме и Еве. Решение отвергнуть самоподдерживающийся сад в пользу пищи, в поте лица выращиваемой на земле. Но этот дерзкий вызов природе – то, чего нету больше ни у одного создания в мире – был нужен человеку, чтобы принять (или поверить, если вам так больше нравится) то, что он уникален. Благословлен. Божественен. Планета существует для того, чтобы он взял её, и он должен был поверить, что ему предначертано покорить её. Поэтому человечество уверовало в себя, как в вечное создание, стоящее над- и за гранью физического. В возможность выбора, тогда как остальные твари и рыбы функционировали лишь только в соответствии с простой

математикой грубого инстинкта. Действия медведя можно свести к голоду или страху, тогда как человек мог принимать решения, поскольку обладал этой неуловимой, но всемогущей искрой. Это то, что делает человека человеком. Но потом человек увидел муравьев. Совершенно точно, ни один из них сам по себе не обладал той же искрой. Ни один муравей не создавал предметы искусства, не влюблялся, не чувствовал верности. Ни один муравей никогда не обдумывал решение – муравьи бездумно следовали по следам феромонов, до такой степени, что если бы он замкнулся кругом, вся колония ходила и ходила бы кругами, пока не умерла бы от истощения. Но при этом они создавали протяженные колонии с отдельными камерами для выведения личинок, отходов и складирования. Они выращивали и собирали грибы для пропитания. В туннелях была предусмотрена вентиляция, бережно поддерживающая температуру и качество воздуха. Человеку потребовались бы годы учебы, чтобы овладеть всеми многочисленными принципами и навыками, необходимыми для постройки столь же сложной конструкции, что и созданная бездумными муравьями. Так что же делает людей такими особенными? Что толку в том цветущем чуде, что мы называем воображением или внутреннем монологе, который мы зовем разумом или личностью? В чем ценность той божественной искры, которая, как мы считаем, дает нам власть над всем, включая муравьев? Все наши величайшие достижения, по всей видимости, могут быть повторены без неё. Вот почему мы боимся зомби. Зомби выглядит как человек, ходит, как человек, ест и в других смыслах полностью функционирует, даже лишенный этой искры. Это отражает мучительное сомнение, лежащее в глубине сердец даже самых фанатичных верующих: это то, что скрыто за всеми вашими милыми песнями и витражами, то, что вы есть на самом деле. Ковыляющее мясо. Наш истинный страх перед зомби заключается не в том, что они нас укусят и превратят в себе подобных. Наш страх заключается в том, что мы уже зомби.

8 дней, 12 часов, до резни в Ffirth Asylum

Джон отметил, что скорость распространения паники и херни, рвущейся из Неназываемого, можно было измерять в милях в час. Они съехали с шоссе, чтобы заправиться примерно через час езды к северу от города, и тогда все казалось лишь слегка ненормальным. Магазинчик на заправке был полон, но не забит битком. Джон купил сигарет, две банки Red Bull и даже поболтал с девчонкой за стойкой о том, что происходит. Она уговорила его взять пару хотдогов, медленно вращающихся на подогреве уже примерно неделю. Эми схватила огромный мешок клубничных конфет и самую большую бутылку диетической газировки, какая у них была. Эми расплатилась, и Джон пообещал вернуть ей. Затем у него случился приступ паники, когда он начал подумал о том, жив ли вообще тот парень, который выписывает ему чеки каждые две недели. И цел ли еще тот банк, где у него был счет. А если нет, тогда что? У него ничего не было. Только одежда на нем. Потом, когда они с Эми остановились у другого магазинчика в двадцати пяти милях дальше по дороге из-за того, что им обоим срочно понадобилось в туалет по разным причинам, место уже напоминало дурдом. Очереди к заправками стояли до самой улицы, перекрыв движение – людям приходилось ждать в очереди, чтобы въехать на заправку. Вода в бутылках, молоко и хлеб были буквально сметены с полок. Индус за прилавком спорил с кемто на счет ограничение на выдачу в одни руки, который он только что установил на все товары в магазине. Все кричали в телефоны, чтобы собирались, забирали детей из бейсбольных секций и ехали к маме. «Да, сейчас», - говорили они. Комендантский час грядет. Законы военного времени собирались объявить в трех округах, а может и во всем штате. Или все стране. Слова «Террористическая атака» были ключевыми в разговорах. Биологическое оружие, выпущенное сошедшим с ума копом, ставшим шахидом. От этой штуки кожа отгнивает от костей, она въедается в мозги и заставляет убивать своих близких. Чрезвычайно заразная. Бессчетное множество зараженных могли покинуть город, прежде чем правительство закрыло его. Известно лишь то, что мы все можем быть заражены. Кто-то считает, что этого и хотело правительство. Кто-то – что правительство само выпустило заразу. Джон и Эми выбрались оттуда так быстро, как только могли, не задержавшись даже, чтобы купить что-нибудь в благодарность за пользование туалетом, что Эми назвала своей обычной практикой. Джон ответил, что это было одним из тех правил, что приостанавливаются на время апокалипсиса. Джон старался сохранять спокойствие, поскольку Эми уже была на взводе, а паника лишь умножается, когда страхи двух людей начинают подпитывать друг друга. Пошлет ли за ними правительство людей из-за того, что они нарушили карантин? Знают ли они, как выглядит Бронко? Он не знал. Они направлялись обратно в университетское общежитие Эми, поскольку им буквально некуда было больше идти. Но Эми по-прежнему продолжала задаваться вопросами. Придут

ли за ними? Если зараженные опасны, не нужно ли достать оружие или что-нибудь в этом роде? Джон считал все эти вопросы отличными, но не был точно уверен, что ему следует предпринять в отношении любого из них. Предположим, они избавятся от Бронко. Что потом? Идти пешком? Угнать машину? Да, может быть кто-то в конце концов заявится в общежитие, если они задержаться там слишком надолго (хотя он считал, что у правительства сейчас есть проблемы посерьезнее), но, черт возьми, им нужно было где-то остановиться, сесть и организоваться заново. В последний раз он спал прошлой ночью на стуле в полицейском участке, да и то лишь пару часов. Ему просто нужно было… Перезагрузиться. Выпить чего-нибудь. Да, было бы круто иметь огнемет, дробовик и десять-двадцать коробок с патронами. Их не было. Также у него не было денег, чтобы купить оружие, а если бы и были, он был уверен, что очереди за ним во всех магазинах начинались уже с улицы, оборачиваясь вокруг магазина. Все оружие будет распродано вместе с патронами, наборами для чистки и ножами. Также будут распроданы походные принадлежности, таблетки для очистки воды, газовые баллоны, батарейки, ручные аварийные радиопередатчики и т.д. и т.п. В этой части страны дефицит боеприпасов возник на следующий же день, когда они узнали, что президентские выборы выиграл не белый. Они ожидали подобного дерьма. Не то чтобы Джон критиковал, поскольку знал лучше любого из них, что надвигалось – что надвигалось на самом деле – и вот он где: ведет в ночи потрепанный Бронко Дэйва, из всех необходимых вещей не имея даже фонарика. Но сказать так Эми он не мог. Черт побери, ему нужно было выпить. Просто чтобы все вошло в русло. Джон обругал себя. Или, скорее, обругал прошлую версию себя за безрассудство и за то, что подвел текущую версию себя. Все, что могло оказаться полезным, сейчас находилось в багажнике Кадиллака. В последний раз, когда он его видел, Кадиллак был припаркован около палатки с буррито, но теперь уже его либо увезли на штрафстоянку, либо угнали, либо сожгли, либо перевернули во время беспорядков. Они были на съезде с шоссе, направляясь к кампусу Эми, когда её телефон звонком оповестил о текстовом сообщении (это была «Одна ночь в Бангкоке», шутка, понятная только ей и Дэйву). Эми открыла его, а потом состроила такое лицо, как будто официант в ресторане заклеймил живую визжащую свинью прямо на столе перед ней.

— Что там? – спросил Джон.

— Сообщение… От Дэвида. Больше она не сказала ничего. Мозги Джона закипели.

— И?

— Я хочу, чтобы ты знала, что у меня все в порядке, - прочла она с экрана, - Они попросили нас остаться в качестве меры предосторожности. Не верь слухам, все хорошо, и со мной хорошо обращаются. Эми и Джон несколько секунд сохраняли молчание, потом оба взорвались хохотом.

— Если это писал Джон, - сказала Эми, - Я съем этот телефон.

— Со мной хорошо обращаются? – произнес Джон, - Ты только представь Джона, произносящего эти слова. Он не сказал бы такого, даже если бы с ним действительно хорошо обращались.

— С тем же успехом можно было написать от его имени на японском.

— Кстати, его телефон у меня в кармане. Смех смолк также внезапно, как начался.

— Зачем слать мне поддельное сообщение? – сказала Эми.

— Могу поспорить, они шлют их всем в сети. Может быть, даже всем одинаковые. Пытаются успокоить людей по эту сторону кордона, чтобы они не рвались в город, круша все преграды. Подумай, мужья, разлученные с женами, дети – с родителями. Представь, ты поехала в город на концерт или что-нибудь такое, оставив ребенка с няней, потом едешь назад, а дорога перекрыта стеной машин Национальной гвардии, которые говорят, что ты не можешь увидеться со своим ребенком, который, кстати, заперт в эпицентре утечки биологического оружия.

— Представляешь, как разозлиться Дэвид, когда увидит это? Такое вот сообщение от своего имени. Джон ничего не ответил, просто позволил себе пропустить разговор мимо ушей. Пока что задачей было увести её подальше в безопасное место, а потом сидеть тихо, раздумывая, что делать. За пивом.

***

Бардак добрался до общежития Эми раньше них, так что по примерным подсчетам Джона он двигался со скоростью около 80 миль в час. Конечно, в информационную эпоху скорость распространения бардака растет экспоненциально: ситуация в Неназываемом окажется в японских новостях в течение двух часов, а слухи в интернете всех уверят, что угроза террористической/зомби-атаки одинакова для всех. Гостиная на этаже Эми была заполнена студентами, собравшимися вокруг висящего на стене телевизора. Он показывал CNN, и Джон подумал, что любой в этом здании посмотрел больше CNN, чем за последние за несколько лет. Из передачи было понятно, что никто не протащил камеру в город после того, как команда новостей пятого канала была сожрана. По кругу гоняли три ролика, снятые трясущимися телефонами и скорее всего загруженные в сеть до того, как все линии связи были перерезаны. Первое было по меньшей мере тревожным: на нем солдаты Национальной гвардии обносили госпиталь временным ограждением. Они работали быстро, используя огромный бук, приделанный к ковшу экскаватора, чтобы сделать

дырки в земле, а кран опускал в эти дырки столбы высотой в три человеческих роста. Ролик заканчивался видом совершенно жуткой колючей проволоки на земле рядом с группой солдат, держащих в руках автоматы, которые Джон опознал как М4, поскольку хотел купить такой прошлым летом. Все еще без костюмов химзащиты. Господи Иисусе. В конце концов один из солдат крикнул что-то держащему камеру, и ролик оборвался. Следующие два ролика предварялись надписями о том, что последующие карды могут оказаться шокирующими, и ссыкунам лучше покинуть комнату. Затем включалось второе видел, снятое из машины, крадущейся по центру города, водитель, судя по всему, пытался рулить, держа телефон у окна и снимая то, что выглядело как трупы перед разбитой витриной магазина (Джон узнал в нем Black Circle Records на главной улице – в прошлый раз, когда он его видел, он не был так разгромлен). Камера наехала на изуродованный труп, лежащий ничком. Ну, верхняя его часть лежала ничком. Таз превратился в розовое месиво, а ноги были повернуты в другую сторону, пальцами кверху. Внезапно одна из ног пришла в движение, согнувшись в колене, словно ноги собирались встать и пойти сами по себе. Ролик кончился прежде, чем можно было увидеть, удалось ли им. Последним было зернистое видео, снятое из окна верхнего этажа, выходящего на улицу. Внизу были трое солдат, стоящие на расстоянии от одинокой фигуры, держащей в руках чтото похожее на серп – трудно разглядеть с такого расстояния. Военные что-то кричали ему, жестами приказывая лечь на землю лицом вниз. Когда он двинулся к ним, все трое начали стрелять. Звука в ролике не было, но можно было разглядеть облачка порохового дыма в воздухе и отлетающие от парня кусочки плоти. Он так и не упал. Он даже не пошатнулся. Вместо этого он подался назад и метнул серповидную штуковину в ближайшего солдата. Тот схватился за шею и упал. Остальные два побежали. Кадр начал трястись – Джон интерпретировал это как то, что оператор сошел с ума и, наверное, кричал людям в комнате о том, что произошло. Это привлекло внимание монстра внизу, который повернулся и взглянул вверх точно в камеру, а через неё – в глаза каждому в гостиной общежития. Человек засунул руку под плащ и вытащил еще один серп. Джону понадобилась доля секунды, чтобы понять, что он выломал себе одно ребро, а потом он метнул его в окно, разбив стекло. Все в комнате вздрогнули Экран почернел.

— Скажете, что это был не зомби? – произнес черноволосый парень с бородой и очками в роговой оправе.

***

Пребывание Джона в колледже было коротким, и он никогда не жил в общежитии. Это напомнило ему тюремную клетку. Эми и её соседка спали на двухэтажной кровати. Тут не было телевизора, а туалет и душ они делили с людьми из соседней комнаты. Около окна стоял мини-холодильник, на котором стояла плитка. Места было слишком мало даже чтобы отжаться. Не то чтобы это были худшие условия проживания в его жизни. В углу Джон обнаружил знакомое зрелище, то что считал «гнездом» Эми. В центре стояло кресло-мешок, выглядящее так, словно было куплено на распродаже или блошином рынке. Вокруг его стояли ноутбук Эми, закрученная, полупустая пачка Читос, открытая пачка шоколадных хлопьев, которые она ела сухими, и четыре пустые бутылки: апельсиновый сок, апельсиновый сок, диетическая газировка, вода. Если бы Эми была тут, то тут бы еще были два пузырька с лекарствами, один с болеутоляющим, один с мышечным релаксантом, которые, как было известно Джону, она принимала из-за больной спины. Наверное, она держала их в сумочке – такую дрянь в общежитии колледжа быстро бы сперли. Оксикодон тут можно было толкнуть по двадцать баксов за таблетку. А в условиях конца света цена скорее всего подскочит раз в десять. Хватит думать об этой апокалиптической херне. Не паникуй, Джон. Эми занимала нижнюю койку, что Джон понял, увидев приклеенную на стену карту мира, с дюжиной нарисованных маркером красных звездочек вокруг городов в Европе и Австралии. Городов, где она хотел побывать. Джон заметил, что с прошлого раза, когда он видел эту карту, новая звездочка появилась в Японии. Он попытался представить Дэвида, гуляющего по улицам Токио. Все равно что представить Робокопа в Средиземье…

— Джон, вы знакомы с Нишей, так? Они были знакомы. Шикарная индианка жила с Эми в одной комнате. Она лежала на верхней койке в пижамных штанах и майке, прилипнув к телефону и нажимая кнопку обновлений в FACEBOOK. Рядом с ней к стене была прислонена бутылка абсента, тетрадка рядом служила подносом для вычурного стакана, кубиков сахара и одноразовой зажигалки. Субботняя ночь!

— Ладно, все это меня с ума сводит, - сказала Ниша, - Видели ролик про зомби?

— Дэвид все еще в городе, - ответила Эми.

— Кто?

— Мой парень.

— Ого. Мне так жаль. У него все в порядке?

— Мы не знаем. Никто ничего не знает. Джон был там, когда все произошло, он едва выбрался.

— Ого… И он же… Не заражен или что-то в этом роде, да? Его не кусали?

— Нет, нет. На самом деле он был на расстоянии, когда все случилось. Они пропустили его через КПП, проверили с ног до головы и сказали, что все нормально.

— А, ну хорошо.

— Но не говори никому, ладно? Люди ума сойдут. Ты знаешь, какими они бывают.

— О, конечно.

— Ты не против, если он поспит на полу сегодня? Завтра мы сделаем пару звонков и поедем обратно забрать Дэвида. «Забрать Дэвида, - подумал Джон, - Как будто его просто подвезти надо». Еще он подумал, что бутылка абсента была едва початой.

— Конечно, - ответила соседка по комнате, еще более рассеяно, - Эй, сегодня в пиццерии акция две по цене одной. Джон подумал о мозгах, разбрызганных по синему пластику.

— Ладно, хорошо. Да, нам нужно поесть, - сказал Эми, - Э, Джон, с чем будешь пиццу? Часть Джона сочла это безумием, но другая подумала о том, появится ли возможность поесть что-то типа пиццы в ближайшую неделю или месяц.

— Джон?

— Мясо. Хочу, пиццу с мясом. Всем мясом, которое у них есть. Эми погрузилась в кресло, и Джон заметил, что она позвонила в пиццерию с быстрого набора. Ниша кивнула на свою бутылку абсента и спросила Джона: — Не хочешь выпить со мной? Ну… В такой ситуации было бы невежливо отказаться.

8 дней, 1 час, до резни в Ffirth Asylum

Эми не могла не заметить, что несмотря на то, что Джон все твердил о том, как сильно устал и не спал прошлой ночью из-за того, что спасал Дэвида, он продержался до полуночи. Они с Нишей прикончили абсент, но потом Ниша сходила вниз в холл и вернулась с бутылкой какого-то ликера или чего-то такого. На бутылке был нарисован пират. Джон стал разговорчивым и внезапно переключился в режим героя.

— Сперва-наперво нужно достать оружие, - сказал он, - Возможно, с чем-то придется импровизировать. Все эти говнюки заплатят. Заплатят за что? Он становился шумным, и Эми начала нервничать из-за этого: конец света или нет, правила запрещали гостям не из кампуса оставаться на ночь в общежитии, и если бы дежурные застали Джона в комнате, то выгнали бы его. И что ему тогда делать? Спать в машине? Но теперь он с её соседкой напивались и уминали пиццу, превратив это в вечеринку. Ну, все реагируют на кризис по-разному… Наверное… Они попросили у Эми ноутбук и, сгрудившись вокруг него, обновляли сайты с новостями и все социальные сети снова и снова, хотя никаких новостей из Неназываемого не было, и Эми была уверена, что не будет до самого утра. Если внутри не было ничьих репортеров, а все телефонные линии не работали, то все новости были лишь глупыми слухами. Сидеть тут, впитывая слухи не принесло бы никому никакой пользы, это было просто наблюдение за кризисом как форма развлечения. Кризисом, в середине которого застрял Дэвид. Эми подумала, что ни один из них даже не заметил, как она поднялась, накинула куртку и вышла. В гостиной все еще было много народу. Канал сменился на FOX NEWS, где целый ряд экспертов отчаянно пытались заполнить эфирное время попытками перефразировать то немногое, что знали сами, снова и снова. Она находила забавным то, что данные на телевидении и в интернете были словно с разных планет. На телевидении были «террористы», «теракты», «Аль Каида», а в интернете «зомби», «зомби», «зомби». Эми прошла, не останавливаясь, к лифту, и направилась к выходу из здания. Ей нужно было подышать.

***

Студгородок бурлил. Перед тележкой с хот-догами, стоящей перед одним из зданий, была очередь в три человека шириной и десять длиной. Эми прошла мимо, потому что хотела поздравить Спиро – продавца хот-догов – с днем рождения: он был одним из тех двух сотен

человек, чьи дни рождения были записаны в её календаре на телефоне. Он улыбнулся и сказал, что хот-доги сегодня бесплатные, по одному в руки. Не из-за дня рождения, а из-за всего остального. Она прошла мимо рекламной листовки с громадной буквой Z, наклеенного на столб, не обратив внимания, но потом её попался еще один, и еще. Наконец она добралась до гостевой стоянки и, обнаружив одну из листовок под дворником машины Дэвида (у остальных они тоже были), прочла её:

Зомби-задроты. Листовки у них, скорее всего, были сделаны заранее. Нет ничего более жуткого, чем зомби-задроты, студеты, которые не только смотря фильмы про зомби, читают книги про них и играют в зомби-игры, но даже образовывали клубы и коллекционировали оружие для убийства зомби. Оружейные магазины даже начали продавать мишени в форме зомби и специальные пули против зомби, со светящимися в темноте кончиками. Не игрушечные, не думайте. Эти ребята выезжали в леса, тренировались, стреляли и защищали свое право оставаться детьми до тридцатипятилетнего возраста. Она залезла в машину. Она не собиралась никуда ехать. Она так и научилась водить: та авария произошла незадолго до того, когда она собиралась пойти на водительские курсы в старших классах. Она так и не вернулась к этому после возвращения в школу, и теперь сама мысль об этом ужасала её. Она представить не могла, как кто-нибудь может это делать. Мчастья по шоссе со скоростью 65 миль в час в потоке других машин, летящих на тебя словно снаряды, проносящихся по соседней полосе всего в пяти футах от твоего собственного мягкого тела. Если в этот миг один из вас не вовремя дернет руль, твое тело превратится в спагетти, перемешанное с искореженным металлом. Она кричала на Дэвида, когда тот ел за рулем, зажав колу между ног, а в руке – гамбургер, держа руль двумя пальцами. Ночью. Словно никто во всем мире не понимал, как хрупка жизнь, как хрупки наши тела.

***

Эми смогла унять рыдания только через десять минут. Её слезные протоки горели. Она перевернула листовку и нащупала в сумочке ручку. Прижав листовку к бедру обрубком левой кисти, она начала писать правой. Составляла список.

1)

Позвонить в Центр по контролю над заболеваниями.

Джон говорил, что они появились около горящего дома, что имело смысл, поскольку все это было какой-то заразой. Если так, то в какой-то момент им придется организовать горячую

линию для людей, чтобы обеспечить возможность связаться с близкими внутри карантинной зоны. Иначе возникнут беспорядки. Они все еще были американцами, и у них все еще была такая штука, как конституция. Все, что ей от них требовалось – подтверждение того, что с Дэвидом все хорошо, даже если с ним нельзя было увидеться или поговорить.

2)

Испробовать все способы связи с Дэвидом.

Так или иначе, было маловероятно, чтобы правительство действительно смогло перекрыть все способы связи. Не в двадцать первом веке. Она напишет Джону в блог, на его страничке с FACEBOOK, пошлет ему e-mail, еще раз попробует дозвониться. Напишет бумажное письмо в штаб карантина в Неназываемом с пометкой КОМУ: Дэвид Вонг. Незнание сводило её с ума. Где он сейчас, в этот миг? Бродит по городу? Во временной палатке ЦКЗ для зараженных? Завалился в квартиру к Джону? Она подумала немного и записала: 3)

Если Дэвида задержали сотрудники ЦКЗ, послать ему передачу.

Его дом сгорел. Значит, ему нужно… Все. Одежда. Таблетки от изжоги. Запасные контактные линзы, на случай, если он потерял свои. Шампунь. Пирожные. Книга. Её посетила еще одна идея, которая должна была прийти раньше. Она сделала запись: 4)

Связаться с Маркони?

«Маркони», если вы о нем не слышали – это доктор Альберт Маркони. Он пишет книги и ведет передачу на историческом канале про монстров, призраков и все такое. Дэвид с Джоном были с ним знакомы, поскольку их пути пересекались несколько раз. Если кто и знал, что делать, это бы он. Черт, он наверное уже на пути сюда. Скорее всего, начал звонить своему продюсеру и паковать чемоданы в тот же миг, как с экранов прозвучало слово «зомби». Затем, исполнившись уверенности, Эми написала последний пункт: 5)

Если ничего из вышеперечисленного не сработает, попасть в карантинную зону.

Выбраться из карантина было непросто, но попасть внутрь будет проще простого, так? Все, что нужно сделать, это прийти и сказать, что ты заражен. Ей даже не нужно будет врать: она провела двенадцать часов кряду с человеком, который был в эпицентре заражения. Просто сказать им это – и ты уже внутри. Проблемой будет понять, как найти Дэвида, когда она окажется внутри. Если его где-то держат, они могут не разрешить им остаться вместе, поскольку они не женаты. Если у их его нет, то выяснить, где именно он в городе, будет непросто. В любом случае, в городе она окажется на 90% ближе к нем. Она сложила бумажку и убрала в сумочку. Так. Теперь у неё есть план. Она почувствовала себя лучше. Теперь она поспит, и завтра они с Джоном начнут на свежую голову.

7 дней, 13 часов, до резни в Ffirth Asylum

Эми начала будить Джона в девять утра. Он проснулся только в два разбитым и подавленным. Когда она предложила позвонить доктору Маркони и спросила, есть ли у Джона его номер, он пробормотал, что «займется этим». После того, как в последующие два часа она напомнила ему еще раз жесть, он наконец сел за её ноутбук и чем-то занялся, что она считала прогрессом до тех пор, пока не заглянула ему через плечо и осознала, что он искал номер на чертовом веб-сайте передачи Маркони. Это она и сама могла сделать. Восемь часов назад. Все кончилось тем, что Джон позвонил по номеру, который, была уверена она, предназначался для заказа дисков с записями передачи Маркони, и оставил записанное трясущимся голосом сообщение на автоответчике, на которое никто в здравом уме отвечать бы не стал. Остаток вечера ушел на поиски места, где Джон мог бы остановиться. Но все отели в городе были забиты людьми, не сумевшими попасть в Неназываемый и журналистами, съехавшимися со всей округи. В итоге Джона пристроили в мотель, расположенный в часе езды, так что ему пришлось бы тратить два часа на дорогу каждый раз, когда они собрались бы что-нибудь сделать. Люди вокруг бегали, в ужасе пытаясь закупиться, чтобы пережить конец света, а Эми и Джон пытались найти отель… Ох. Она не собиралась плакать. Кстати, платила Эми. За все. Джон сказал, что ждет чека с временной работы от ди-джея, занимавшегося вечеринками, свадьбами и всем таким, но означенный ди-джей, разумеется, жил в Неназываемом, так что никто не знал, не был ли он уже мертв и не превратился ли в монстра. Так или иначе, то воскресенье прошло.

6 дней, 18 часов, до резни в Ffirth Asylum

Эми старалась избегать посещения общей комнаты, поскольку там царила едва ли не праздничная атмосфера. Конечно, люди говорили о произошедшем, как о национальной трагедии, но было заметно, что они увлеклись за это, словно за нечто, способное разбавить рутину. Всего лишь немного драмы на экране большого телевизора в гостиной. Главной новостью утра понедельника стала запланированная правительством прессконференция, первая с момента происшествия. Её также показывали по интернету, так что Эми могла посмотреть её из своей комнаты без лишних зрителей. Эфир на её телефоне отставал на семь или восемь секунд по какой-то связанной с интернетом технической причине, что создавала чудной эффект: она могла краем уха слышать, как ведущий конференции произносит реплику внизу в гостиной, за несколько секунд до того, как слова раздавались снова из её телефона. Она была одна, Джон – в мотеле, а её соседка присоединилась к толпе в гостиной. Сначала мужчина средних лет с прической в стиле молодого Джорджа Клуни объявил номер организованной горячей линии, но призвал не звонить с вопросами о судьбе близких. Это номер был предназначен исключительно для тех, кто заметил кого-то из своих знакомых симптомы заражения, и его следовало держать свободным, поскольку сдерживание инфекции было задачей первоочередной важности. Он продиктовал номер, и Эми, спешно отыскав зомби-листовку, записала его. Также мужчина рассказал, что в на базе госпиталя Неназываемого был создан комплекс для лечения пациентов, в который помещались все инфицированные и с подозрением на инфекцию, дабы обеспечить им наилучший уход. В то же время с заходом солнца в городе начинал действовать строгий комендантский час, и каждый дом, один за одним, будет проверен на предмет зараженных. Это парень был хорош – Эми почувствовала, что ей в самом деле полегчало. Как бы ни была ужасна ситуация, описанная Джоном, и которую они сами могли наблюдать, это парень, похоже, держал все под контролем. Затем произошло нечто странное. При помощи стандартных фраз о том, как они заняты исследование прорыва, и призывов не верить и не распространять безосновательные слухи в интернете, мужчина начал потихоньку переходить к завершению пресс-конференции. Затем CNN внезапно переключилась на ведущего, и все в гостиной завопили во всю мочь. Это весьма озадачило Эми, поскольку ведущим была всего лишь дама в костюме. Но потом она вспомнила о задержке. У неё было целых пять секунд, чтобы напрячься всем телом, пока она ждала того, что увидели все остальные.

Ведущая быстро сказала, что новое эксклюзивное видео только что просочилось из эпицентра прорыва, и на середине фразы включилось зернистое видео, снятое из машины ночью. Хаос начался до того, как на него навели камеру: внутри машины раздавались крики, а снаружи – нечеловеческое рычание. Кулак пробил стекло, гротескной пастью устремившись на оператора. Вспышка света и грохот наполнили салон – выстрел. Монстра отбросило от окна. За ним было еще несколько, четыре или пять рук тянулись через разбитое стекло. Еще выстрелы.

— ПОЕХАЛИ, ПОЕХАЛИ! – закричал женский голос в машине. Взвизгнули шины, и другой голос проскрипел с облегчением: — Боже, боже, боже, это было так близко. В кадре болталась улица. Эми увидела рыжую собаку, трусящую по улице. Молли? Женщина, державшая камеру, опустила руку, так что теперь объектив смотрел на её колени, но продолжал снимать. Поэтому зрители увидели, что её убило раньше неё самой. Пока женщина нервно переговаривалась с водителем, по её животу начало растекаться алое пятно. Затем в её животе образовалась дыра с сморщенными краями, словно её поразила самая медленная в мире пуля. Кишки вывалились на её колени связкой мокрых сосисок. Женщина закричала, и экран потух. Эми выключила телефон и отдышалась. Затем позвонила Джону, но попала на автоответчик. Она походила по комнате несколько минут, стараясь понять, что делать дальше. Затем она прошла в уборную, и её вырвало.

6 дней, 6 часов, до резни в Ffirth Asylum

Джон видел, как сообщения от Эми заваливают его телефон, и к вечеру понедельника ему уже хотелось выкинуть чертову трубку в окно. Он знал, насколько серьезна была эта чертова ситуация, он мог включить телевизор или выглянуть в окно: его мотель бы

расположен в одном квартале от церкви пятидесятников, было видно, как люди толпились в дверях. В понедельник-то. И, кстати, он хотел сказать, что был другом Джона за десять лет до того, как Эми узнала хотя бы как его зовут. Его чувство утраты было неописуемо. Ему не нужно было звонить каждые пять секунд, уговаривая сделать что именно, кстати? Джон пообещал себе не пить сегодня, он и так хватил лишка в субботнюю ночь. Но к вечеру понедельника у него появилось то плывущее, словно гриппозное ощущение в голове и нутре, и он понял, как глупо было пытаться отдохнуть на неделе, на которой ему следовало выложиться на 110 процентов. Он решил, что обойдется пивом. Взяв дюжину банок, он устроился перед телевизором в мотеле на всю ночь, внимательно смотря новости в поисках новой информации. Эми он позвонит завтра.

Из Журнала Эми Салливан

Вторник, 8 ноября: Повсюду очереди. В магазинах, на заправках. Все сходят с ума. Люди уезжают из города на север. С юга появляются новые люди, они словно беженцы. Национальная Гвардия расширила карантинную зону еще на двадцать пять миль от Неназываемого. Занятия отменили. Я не спала. Джон весь день не отвечает. Пыталась дозвониться доктору Маркони сама. Оставила сообщение. Среда, 9 ноября: Оставила Джону девять сообщений. В студгородке и всем городе теперь комендантский час. Думаю, они будут нас искать. НАС НЕ ДОЛЖНО ТУТ БЫТЬ. Решила, что не вернусь в общежитие. Останусь с ребятами, которые живут вне студгородка. Никому в общежитии не говорила, куда направляюсь.

Слухи из карантинной зоны просто безумные. В новостях промелькнуло, что ЦКЗ стянуло весь свой персонал в госпитальный комплекс. Правительство отрицает это. В любом случае, надеюсь, что Дэвида там нет. Четверг, 10 ноября: После полудня НАКОНЕЦ-ТО поговорила с Джоном. Он внезапно разбушевался, сказал, что если мы ничего не узнаем к ВЕЧЕРУ СУББОТЫ – через неделю, после того, как все это началось, то мы с ним поедем в Неназываемый сами и устроим Дэвиду побег в воскресенье. Сказала, что не хочу устраивать побег, а хочу лишь узнать, все ли с ним в порядке. Тем временем, мне звонили с неизвестных номеров. Я не ответила. Пятница, 11 ноября: Звонила Ниша, сказала, что в общежитии побывали какие-то правительственные агенты, искали меня. Я позвонила Джону. Автоответчик. Весь день автоответчик. Снова плакала. Сорвалась. Суббота, 12 ноября: Полный информационный вакуум из Неназываемом. Ни новых роликов, ни новой информации. Я схожу с ума. Не могу удержать в себе пищу. Уже неделю. Где все это время спит Дэвид? Не больно ли ему? Не голодно ли? Правительство НАКОНЕЦ-ТО создало сайт для друзей и родных жертв эпидемии с поиском по именам. Три категории: «на карантине», «статус неизвестен» и «погибшие». В первой категории сотни имен. Дэвида там не было. Имена стояли по алфавиту, но я прочла список четырежды, чтобы убедиться, что его имя не попало не туда. Затем я просмотрела «статус неизвестен», там его тоже не оказалось, и я решила, что это глупый список – чей вообще статус мы можем знать наверняка в каждый отдельный момент времени. Они могли туда записать весь мир. Просто закрыла браузер. Доктор Маркони не перезванивал. Когда я звоню Джону, попадаю только на автоответчик. Снова. Оставила ему сообщение с напоминанием, что завтра тот самый день. Оставила ему координаты и сказала забрать меня в одиннадцать утра. Нет ни единой причины, по которой он мог бы не успеть. Я испугана и волнуюсь. Завтра я увижу Дэвида, так или иначе.

18 часов, до резни в Ffirth Asylum

Эми сомневалась в том, что больше выводило её из себя – суматоха в студгородке на прошлой неделе или же тот город-призрак, в который он теперь превратился. Городок опустел, все разъехались по домам к родителям, опасаясь, что университет будет поглощен расширяющейся карантинной зоной. Ну, в смысле те, у кого были родители. Этим утром Эми потратила целый час, чтобы одеться в гостевой комнате дома, в котором укрывалась (в огромном старом доме жили трое парней, с которыми она познакомилась на курсах лепки). «Гостевая комната» была всего лишь переделанным чердаком, увешанный постерами к индийским фильмам и забитый ненужными тренажерами, на рекламу которые каждый из нас однажды да заглядывался. Целый час ушел практически целиком лишь на стояние в одних трусах над чемоданом с одеждой в попытках решить, что же будет практичнее одеть в этой ситуации. Представив добрую сотню разных сценариев того, что произойдет после того, как она попадет внутрь, Эми наконец осознала, что сотрудники карантина вероятно изымают у все одежду и дают на замену госпитальные пижамы или что-то в этом роде. Так что лучше всего будет одеть то, что не будет жалко отдать на сожжение. Из-за этого она уже опаздывала, но все еще должна была зайти в аптеку. Она избегала этого всю неделю, поскольку считала, что там такой же дурдом, как и везде. Но теперь там, как и везде, было пугающе пусто. Пусто и на полках. Повсюду были развешены самодельные объявления об ограничении выдачи в одни руки. Она хотела пополнить запасы обоих прописанных ей препаратов, но обезболивающего не было вовсе, а мышечного релаксанта хватило лишь на частичное пополнение. Она старалась не показать парню за стойкой, как сильно это вывело её из себя, производя мысленные подсчеты того, как надолго ей хватит обезболивающих, прежде чем она ляжет на спину и не сможет подняться (ответ: девять дней). Но опять же, в карантинной зоне полным-полно врачей, и скорее всего у них будет все, что нужно. Она купила полоски для расширения носовых ходов, без которых не могла спать. Хотела купить каких-нибудь противоалергенных средств, но их не было. Она поискала таблетки от изжоги для Дэвида, но их тоже все разобрали, остались лишь Tums со вкусом тропических фруктов, которые никто не купил даже в условиях кризиса. Стойка с тампонами была пуста. Также она заметила, что ящик с презервативами тоже опустел, что, как она подумала, было слегка чересчур оптимистично. Ей удалось купить зубную пасту для чувствительных зубов и тот единственный дезодорант, от которого у неё не

было сыпи. Наконец, стойка с конфетами. Её любимых конфет не было, но она взяла другие, которые на вкус были как залежавшиеся те. Она могла бы бродить и бродить по магазину до конца дня, размышляя о том, что могло бы понадобится им с Дэвидом, но она уже опаздывала, а если Джон приедет на место встречи и не обнаружит её, он может психануть.

***

В своем сообщении Эми писала Джону, чтобы он подхватил её на автобусной остановке перед гигантским мексиканским рестораном, который нельзя было не заметить. В неё была лишь одна смена одежды, сумка с медикаментами и её подушка. С такой спиной подушка была предметом необходимости. Она не могла спать ни на одной другой. Они могли забрать все, могли отправить её в карантин одетую в мешок из-под картошки, но подушку они не заберут. Она добралась до остановки на три минуты раньше, и ровно в одиннадцать увидела белый Бронко, выезжающий из-за угла. Она глубоко вздохнула и помолилась.

14 часов, до резни в Ffirth Asylum

Через два часа Эми все еще сидела на остановке. Из-за угла выехал не Джон, и это был не Бронко. Другая модель. За рулем сидел какой-то деревенщина. В пятый раз она набрала номер Джона. Автоответчик. Когда она положила трубку, мимо неё прошли двое с дробовиками. Прямо среди бела дня.

Замерзая, она сидела на скамейке автобусной остановки с подушкой на коленях и немеющей попой. Она позвонила на стойку регистрации отеля Джона, чтобы узнать, не могут ли они проверить его комнату – они не стали. Она позвонила Нише, чтобы узнать, не слышала ли она чего-нибудь от Джона – она не слышала. Не плакать. Она установила правило о том, что не будет плакать, до тех пор, пока не решит сама. Съела с полдюжины конфет. Из-за угла выехал внедорожник. Из него вышли четыре парня, все с пластиковыми кейсами, форма которых намекала, что внутри винтовки. У некоторых были небольшие чемоданчики, в которых, как она предположила, были пистолеты или стволы поменьше. Все они двинулись в одну сторону. Эми уставилась в свой телефон, желая, чтобы он зазвенел.

***

Примерно в полвторого она наконец дозвонилась до Джона.

— Алло?

— Джон, боже! Ты где?

— Я.. Э… В мотеле. Что случилось?

— В каком смысле «что случилось»? Я на автобусной остановке.

— Ты ждешь автобус сюда или…

— Что? Джон! Сегодня воскресенье. Пауза.

— Автобусы по воскресеньям не ходят?

— Джон…

— Да? Что случилось? Ты плачешь? Она замолчала на миг, пытаясь взять себя в руки, но не смогла.

— Алло? Эми?

— Джон, мы собирались сегодня поехать в город. Чтобы повидать Дэвида.

— А, да, точно. Я только сейчас получил твои сообщения. Мой телефон работает черти как, может быть, звонки не проходят из-за неполадок в сети…

— Ты едешь?

— Ой, вряд ли. Сегодня неудачный день. Я серьезно приболел. Думаю, отравился чемто. Скорее всего, что-то в мотеле, потому что у всех то же самое. Но может быть, оно и к лучшему. Думаю, стоит отложить. Но я провел тонну исследований. Оказывается правительство выложило списки имен в интернете. Я сам еще не смотрел, но давай я дам тебе адрес… Эми повесила трубку и выключила телефон. Она была зла, как никогда в жизни. Она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь вспомнить приемы с уроков по медитации, на которые ходила (кое-кто заявлял, что они могут снимать боль не хуже любых обезболивающих, ха-ха). Оставался лишь один выход. Она достала из сумочки зомби-листовку, развернула и набрала номер горячей линии, который сообщали на пресс-конференции. Она пробралась через несколько уровней меню, а попав на оператора, сказала: — Э, привет. Меня зовут Эми Салливан. Моего парня зовут Дэвид Вонг. В его доме началась инфекция. Мы оба были там. У меня появились симптомы. Думаю, меня нужно посадить на карантин, но я в двух часах езды, и у меня нет транспорта. Долгая пауза на другом конце.

— Подождите пожалуйста. Через минут дружелюбный мужской голос прозвучал на линии: — Мисс Салливан?

— Да, сэр.

— Мы приедем за вами. Оставайтесь там же, где вы находитесь. Не паникуйте.

— Хорошо. Вы знаете автобусную остановку перед…

— Мы знаем, где вы находитесь. Будем в течение получаса. Пожалуйста, оставайтесь на месте. Если кто-то приблизится к вам, попросите его держаться не менее чем в пятидесяти футах. Сохраняйте спокойствие. Тридцать минут? Значит, в городе есть их люди. Она повесила трубку и впилась зубами в конфету. Она почувствовала себя дурой. Именно это она и должна была сделать с самого начала. Она будет в Неназываемом еще до вечера.

13 часов, 30 минут до резни в Ffirth Asylum

Темно. Хочется пить. Меня клали в больницу лишь один раз до этого, с сотрясением мозга, порезами и раздроблением глазницы, которые я получил в автомобильной аварии и небольшой огнестрельной раной, не относящейся к аварии. Ничего из этого я не помню отчетливо. Все это относится к тому периоду моей жизни, память о котором я по большей части потерял. Но одну вещь я помню – медленное, словно на ощупь, пробуждение от искусственной медикаментозной комы. Образы и запахи, плавающие в тумане бессмысленной логики снов, и чувство, будто мир совершил прыжок во времени без меня. И вместе со всем этим – жажда. Так все и было. Моим последним отчетливым воспоминанием было то, как я прошел через голубую туалетную кабинку в туалет ББ, и оказался среди орущей и колышущейся толпы, собравшейся за магазином. Людей сюда согнали бойцы Национальной гвардии – сбитые с толку испуганные мальчишки с автоматами и без защитного снаряжения. Кто-то начал стрелять, и мертвец, голова которого лопнула, словно воздушный шарик, повалился в дверной проем, из которого я только что вышел. С этого момента прошло несколько дней. Я знал это. Я чувствовал это по своим ноющим суставам, и у меня было расплывчатое представление о циклах в сознании и без – сон ночью, теряя и приходя в сознание таким же темным днем. Меня все время перемещали, возили на каталке по коридору. Я помню капельницу на своей рук, потом её сняли, потом поставили снова. В какой-то момент я был снаружи, за оградой, разговаривал с другими людьми. Я помню крики и панику. Все это проносилось в моем разуме, словно фары машин, проносящихся в ночи мимо окна спальни. Туда-сюда. Без смысла. Сон.

***

Пробуждение. Темнота. У меня были глаза. Я чувствовал, как дергаются мои веки, опускаясь и поднимаясь, но картинка не менялась. Я ослеп?

Я пошевелил рукой. Я не чувствовал тянущего веса пластиковых трубок, присоединенных к ней, так что видимо меня в какой-то момент отключили. С некоторым трудом я поднес руку к лицу проверить, не были ли мои глаза прикрыты. Они не были. Я моргнул. Попытался поднять голову и застонал – вспышка боли пронзила шею. Я огляделся в поисках отсвета электронных часов или полоски света под дверью или мигающих зеленых лампочек на панели аппарата, измеряющего мои жизненные функции. Ничего. Я попытался сесть. Отлепил спину от простыни, но другая рука не подалась. Я дернул её, раздался лязг, и я почувствовал холод металла на своем запястье. Я был прикован к постели. Это всегда дурной знак. Разлепив ссохшиеся губы, я прокаркал: — Привет Никто, кроме сидящего на моей кровати, не смог бы этого услышать. С попытался сглотнуть и попробовать снова.

— Привет? Есть тут кто-нибудь? Что-то в отзвуке моего голоса подсказало мне, что я нахожусь в маленькой комнате.

— ПРИВЕТ? Я ждал звука шелестящих шагов медсестры или звона ключей, вместе с голосом дородного тюремщика, велящего мне заткнуться к чертовой матери, или он посадит меня в карцер. Ничего. Мне почудилось, что я уловил звук капающей где-то воды. Внезапно я понял – совершенно точно понял – что меня здесь бросили. Безо всяких вопросов, меня засунули в здание, приковали к постели и бросили умирать от жажды. Даже света не оставили. Я буду лежать здесь днями, ходя под себя, словно отвергнутый пес в трейлерном парке, чей хозяин уехал варить наркоту куда-то еще.

— ЭЙ! КТО-НИБУДЬ? Я дернул кандалы. Это не дало ничего, кроме раздражающего шума. Даже двери не было видно. А двери и нет, они просто заложили дверь кирпичами, или закрыли меня в контейнере и навалили сверху тысячу тонн грязи, или затопили на дне океана.

— ЭЙ! ЭЙ! Я поднял одну ногу – они не были скованы, насколько я мог судить, - и пнул поручень, к которому был прикован. У меня не было сил, поручень не поддался.

— ЭЙ! ЧЕРТ ПОДЕРИ!

— Сэр? Тоненький голосок. Я застыл. Я в самом деле слышал это? Я тупо моргнул в темноте, озираясь в поисках движения. Кто-нибудь мог сидеть у меня на коленях, а я не мог его видеть.

— Привет? Есть тут кто?

— Это просто я, - голос как у маленькой девочки, - Не могли бы вы вести себя потише? Вы нас пугаете — Ты кто?

— Я Анна. Вас зовут Уолт?

— Нет, меня зовут Дэвид. Кто такой Уолт?

— Мне кажется. Они называли вас Уолтом, когда привели сюда.

— Нет. А, да. Вонг. Они, наверное, сказали «Вонг», это моя фамилия. Дэвид Вонг.

— Вы из Японии.

— Нет. Кто еще здесь?

— Только я. Я и мистер Медведь.

— Ладно, Анна, возможно, это странный вопрос, но мистер Медведь – это настоящий медведь или мягкая игрушка?

— Когда рядом есть взрослые, он – мягкая игрушка. Извините, если я вас напугала.

— Что ты тут делаешь, Анна?

— То же, что и вы. Мы можем быть больными, и они хотят быть уверенными, что мы никого не заразим.

— Где мы?

— Почему вы не задали этот вопрос первым?

— Что?

— Бессмысленно спрашивать меня, что я тут делаю, если не знать, где это «тут».

— Мы в госпитале? Нет ответа.

— Анна? Ты здесь?

— Да, извините. Я кивнула, но позабыла, что меня не видно. Мы в старом госпитале. В подвале.

— Но где же тогда все? И что со светом?

— Лучше спросите космонавта, когда он снова придет. Их тут было много, пока все надолго не ушли. Я не стал спрашивать, кто такие космонавты. Люди в защитных костюмах.

— Как давно они заходили в последний раз?

— Не знаю. У меня нет телефона. С тех пор я спала два раза. Уверена, они скоро вернуться. Может быть, они не работают в выходные — Ты помнишь, когда они привели тебя сюда?

— Вроде того. Они пришли за моим отцом и сказали нам, что мы не можем пойти домой и отвезли в специальный госпиталь, где мы и находимся. Думаю, сейчас нам нужно вести себя тихо, - добавила она шепотом.

— Сколько тебе лет, Анна?

— Восемь, - прошептала она.

— Послушай меня. Я не хочу тебя пугать, но нас тут оставили без света, еды и воды. Будем надеяться, что кто-нибудь придет и позаботится о нас, но нужно составить план, на случай, если этого не случиться.

— Если вы выпили всю свою воду, я могу дать вам своей.

— У меня… У меня есть вода? Где?

— На столе рядом с вами. Я потянулся через плечо и наткнулся на ряд бутылок в термопленке. Достав одну, я выпил половину и пришел в кашляющее состояние.

— Шшшшшшш. Нам действительно нужно вести себя тихо. Тут есть коробка злаковых батончиков и всего такого, но они не очень хорошие.

— Почему нам нужно вести себя тихо?

— Кажется, я слышу человека-тень. Я подавился водой.

— Шшшшшшшю.

— Анна, мы…

— Пожалуйста. Мы лежали безмолвно, вися в темноте, словно пара безглазых пещерных рыб.

***

— Кажется, он ушел, - сказала наконец Анна.

— Человек-тень?

— Да.

— Опиши мне его.

— Он как тень с глазами.

— Где ты его видела?

— Там.

— Я не вижу, куда ты показываешь.

— Там в углу.

— Когда? В смысле, когда ты его видела до этого.

— У меня же нет часов, - вздохнула она.

— Что… эм, что он делал?

— Просто стоял там. Я испугалась. Мистер Медведь зарычал его, и в конце концов он ушел. Я где-то читал, что можно выбраться из наручников, сломав себе кость у основания большого пальца. Или просто вывихнув? В любом случае, мне предстояло выяснить, достаточно ли мои ноги сильны для этого. Проблема заключалась в том, чтобы открыть потом предположительно закрытую дверь одной рукой. Может быть, Анна сможет помочь.

— Ладно, - сказал я, - Нужно выбираться отсюда.

— Они сказали, что мы не можем уйти.

— Анна, вскоре тебе предстоит узнать, что взрослые не всегда правы. Мы… Скажем так, лучше, если нас тут не будет, когда это существо вернется. Но если не получится, я хочу, чтобы ты не волновалась. Думаю, оно тут не ради тебя. Думаю, это за мной.

— Да, он так и сказал.

— Он говорил с тобой?

— Вроде того, - поколебавшись, ответила она, - Я могу его слышать, но не думаю, что у него есть рот. Как у HELLO KITTY. — И… Что он сказал.

— Не хочу повторять, но не думаю, что вы ему нравитесь. Я ничего не сказал.

— Хотите подержать мистера Медведя? – спросила Анна.

— Нет, спасибо. Я вытянул руку так далеко, как только позволяли мне наручники – не очень, в общем-то. Я чувствовал, как их остановила маленькая костяная шишечка двумя дюймами ниже большего пальца. Если я дерну достаточно сильно, она сместится, а кровь послужит смазкой. Важно не потерять сознание от боли. И не слишком трусить. Металлический скрежет. Я хотел было спросить Анну, что она делать, когда услышал его… СРАНЬ ГОСПОДНЯ, ДВЕРЬ, ДВЕРЬ ОТКРЫТА! Я сел, откинув одеяло. Комната была залита светом двух мощных фонариков, светивших через проем, словно глаза гигантского робота, просунувшего голову в дверь. Свет на миг ослепил меня, но прищурившись и глядя в угол, я заорал: — Анна! Давай… Слова замерли у меня на языке. В комнате, где я находился, теперь полностью освещенной фонарями, был маленький прикроватный столик, туалет, грязная раковина и одна кровать. Моя Я был здесь совершенно один. На полу валялся потрепанный грязный плюшевый медвежонок.

***

Руки в перчатках схватили меня и прижали к кровати. Это были два чувака в костюмах химзащиты, но не белых, а чертных, с пластинами на руках и торсе, придававшими им вид брони. Стекла их шлемов были затемнены, так чтобы не было видно лица. Наручник вокруг поручня был открыт и защелкнулся на другой моей руке. На ноги одели кандалы. Меня вытащили из постели и потащили по длинному коридору, по обеим сторонам которого выстроились ржавые железные двери, такие же как та, через которую меня вытащили.

Там были другие люди, побужденные к жизни звуками, когда мы проходили мимо их камер. Я слышал, как старик кричал, безответно зовя свою жену или дочь (КЭТИ!!! КЭЭЭЭТИ! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?!) Я слышал скребущие звуки за другой дверью, будто кто-то пытался вырваться наружу. Я слышал мольбы о еде и болеутоляющих. Когда я проходил мимо очередной двери, мужской голос по другую сторону произнес: — Эй, приятель! Эй! Открой дверь. Пожалуйста. Тут моя жена, она истекает кровью. Я умоляю. Я замер.

— Я здесь. Что… Руки в перчатках снова ухватили меня, толкая вперед.

— Эй! Вы собираетесь помочь этому парню? Эй! Охранники не отвечали. За моей спиной отчаянный голос выл и всхлипывал. Коридор изогнулся вправо и уходил вдаль, но меня остановили перед экраном телевизора, висящего на стене. Под ним был динамик с кнопкой связи. Моргнув, экран ожил, явив человека в другом костюме химзащиты, на этот раз нормальном, дружелюбного белого цвета, который можно ожидать от правительственного агентства. Его лицо, прикрытое прозрачным плексигласовым щитком, было мне знакомо, как и его аккуратно постриженные серебристые волосы и поблекшие веснушки.

— Доброе утро, мистер Вонг. Как вы себя сегодня чувствуете?

— Доктор Теннет? Какого дьявола вы тут делаете? Мне что, это снится?

— Если мы будем просто отвечать вопросами на вопросы, этот разговор никуда не продвинется, правда?

— Чувствую я себя дерьмово. Почему вы здесь?

— Вы не помните?

— Очевидно, нет.

— А что вы помните?

— Парни в скафандрах стреляют в людей на парковке ББ. Я весь в чьих-то кишках. Затем я оказался прикованным к кровати в этой тюрьме. А еще здесь почему-то мой психиатр.

— Тюрьме? Вы считаете, что вы в тюрьме?

— Крошечные запирающиеся комнатушки, наручники, и уйти нельзя. Называйте как хотите. Как давно я тут?

— Вы и правда не помните? Вообще ничего?

— Нет.

— Вы позабыли все с вашего прибытия и до этого момента? Прошу вас, подумайте хорошенько.

— Да ничего я не помню, черт подери.

— Я полностью понимаю ваше возбуждение. Но я должен попросит вас о терпении еще немного. Я состою в группе, посланной, чтобы наблюдать за вами и остальными. Мы стараемся вам помочь. Он взглянул вниз и зашевелил руками. Печатал на ноутбуке. Делал заметки. Недосягаемый для приглушенных отзвуков в коридоре за моей спиной.

— Доктор, кто-нибудь собирается помочь этим людям здесь?

— Это было бы… Опрометчиво. Я уверяю вас, все пациенты, которые действительно нуждаются в помощи, получают её. Как я уже сказал, это не тюрьма.

— Так я могу уйти?

— Я доволен тем, что ваше состояние стабилизировалось, вы можете снова присоединиться к остальным в карантине.

— Где это?

— На территории госпиталя. Основная карантинная зона.

— Я смогу уйти оттуда?

— Боюсь, что нет. Правительство не похвалит меня, если я позволю кому-нибудь из вас шататься по округе.

— А где я сейчас?

— В здании старого госпиталя Фирса, заброшенная туберкулезная лечебница. Здесь находится временная штаб-квартира ОПНИК и центр приема пациентов. Мне послышалось, что он сказал «гопник», и я решил, что схожу с ума.

— Чья штаб-квартира?

— О-П-Н-И-К. Оперативное Противодействие Неизвестным Инфекциями и Контроль. Опергруппа для ситуаций такого рода, существование которой не слишком афишируется.

— Каких-таких ситуаций «такого рода»?

— Между прочим, мы об этом уже говорили. И я знаю, о чем вы сейчас спросите.

— Джон и Эми здесь?

— И снова я отвечу: у нас есть три Джона: Вашингтон, Роулс и Перзинский. Но ни одной Эми. У меня было еще с полдюжины последующих вопросов: Все ли с ними в порядке? Выбрались ли они из города? Где они сейчас? Но я знал, что этот говнюк не ответит.

— Минутку, вы сказали «снова присоединиться»? То есть я уже был в карантине раньше?

— Мы привезли вас сюда для тестирования, но теперь мы готовы отвезти вас обратно.

— Тестирования.

— Да, мы все еще пытаемся усовершенствовать наши методы выявления инфекции.

— И этот тест стер мне память?

— Всего лишь побочный эффект и, я уверен, временный.

— Как долго я пробыл тут?

— Здесь, в карантине или всего?

— Второе.

— С самого прорыва.

— И сколько именно это продлилось?

— Скажем так, дольше, чем большинству из нас хотелось бы тут оставаться. Ох, да иди ты.

— И вы собираетесь держать нас тут вечно, пока не найдете лекарство для инфекции?

— Если у вас появится идея получше, обязательно дайте знать. Поверьте, никто из нас не получает от этого удовольствия. Лучшее, что вы и все остальные можете помочь – сотрудничество. Он закончил работать с ноутбуком быстрым стаккато по кнопкам и взглянул мне в глаза.

— Итак. В том же духе, скажите мне, как вы себя чувствуете?

— Почему здесь темно?

— Света нет почти во всем городе. У нас есть дизельные генераторы, но их не хватает на все здание, так что нам пришлось выбирать. Помимо провалов в памяти, у вас есть другие симптомы? Сны, галлюцинации?

— Ну, если бы и были, я бы об это не помнил, не так ли? Потому что, знаете ли, у меня чертовы провалы в памяти.

— Конечно. Как ваше физическое состояние?

— Голова болит и суставы.

— Это ожидаемые побочные эффекты от транквилизаторов и приковывания к кровати, они тоже должны быстро пройти. Вы вообще помните, почему вам дали транквилизаторы?

— Любой ваш вопрос, начинающийся со слов «вы помните» получит ответ «нет».

— Ха. Понимаю. Как вы считаете, вы готовы присоединиться к остальным?

— Остальным? Сколько их там? Это-то вы можете сказать?

— В основной карантинной зоне? Около пяти сотен. Одновременно. Господи Иисусе.

— И как много из них таких же, как я, про которых вы черт подери точно знаете, что они не заражены?

— Понимаете, Дэвид, я этого не знаю.

— Я что, блин, выгляжу, как зараженный?

— А, понимаю. У вас все перемешалось из-за лекарств, и вы упускаете кое-что касательно наших обстоятельств. Выяснилось, что один внешний вид не является достаточным для установления заражения. К сожалению до тех пор, пока не станет слишком поздно. Так что, надеюсь, вы понимаете, что мы должны предпринимать меры предосторожности.

— Доктор Теннет, вы слышите этих чертовых кричащих людей за моей спиной? Вы слышите их через этот интерком?

— Каких людей? Джентльмен, который просит помочь его жене? Мы потеряли двух сотрудников, пытаясь помочь «жене» этого несчастного. Если вы откроете дверь, то вы действительно увидите нечто, похожее на ослабленную раненую женщину. Если вы подойдете на расстояние броска, вы обнаружите, что женщина на самом деле – видоизмененный язык «мясорубки».

— Чего?

— Простите, нам приходится выдумывать названия для организмов, в которые паразиты превращают своих носителей. Не вдаваясь в детали, скажу только, что мы потратили шестнадцать часов, пытаясь вызволить двоих наших сотрудников, их крики звучали в коридоре всю ночь и весь следующий день, пока их медленно разрывало на куски. Это существо до сих пор выплевывает осколки их костей в щель под дверью. Так что, надеюсь, вы понимаете, почему мы держим двери закрытыми. Единожды солгав, как говориться…

— То есть… Вы закрываете всех в камерах и ждете, пока они превратятся в монстров?

— Как я уже сказал, прогресс есть. Но в любом случае, сейчас этот разговор – не более чем трата средств налогоплательщиков. Все, что мне нужно знать, готовы ли вы

присоединиться к остальным на свежем воздухе и солнце на госпитальной лужайке. Говоря начистоту, нам нужна ваша комната.

— Ладно, пофиг.

— Прекрасно, прекрасно. Если вы повернете на право и пройдете дальше по коридору, обнаружите лифт.

— А что по… Монитор выключился. Один из двух охранников приказал мне стоять смирно, и расстегнул наручники и кандалы на ногах. Он указал рукой и сказал через динамик своего шлема: — Конец коридора.

— Что насчет девочки? - спросил я.

— Сэр, пройдите в конец коридора.

— В моей комнате была маленькая девочка по имени Анна. Не знаю, может быть она прячется где-то, но она была до того, как вы пришли. Человек взглянул на своего напарник. Неуверенно? Напарник ответил: — Идите к лифту, или вернетесь в свою комнату. Я подчинился и мои нетвердые шаги, эхом отзывались в темноте коридора, единственным источником света в котором были лишь аварийные огни слева. Вдалеке, в самом конце коридора виднелась едва освещенная кабина лифта. На полпути я обернулся и посмотрел на двоих охранников. Ничего. Только одинокая чернота за пределами освещенного аварийными огнями пространства. Черт подери, кажется, идти далеко. Мои ноги ослабли и тряслись – как долго я пролежал прикованным к постели? Что за дрянь они мне вкололи? Я начал ощущать свое лицо и почувствовал повязку – небольшой бугорок там, где паук укусил меня. Где Джон и Эми? Что случилось с городом? Настал ли конец света? Почему в коридоре так дерьмово воняет?

— Уолт, - раздался шепот за моей спиной. Я замер, задержав дыхание. Я действительно слышал это? Я продолжил движение вперед, к лифту, ждущему впереди в темноте. Света в нем едва хватало, чтобы заполнить крошечное пространство кабины. Я снова замер. Мне казалось, что я слышу маленькие, легкие шажки за своей спиной. Или это было лишь эхо?

— Анна? – прошептал я.

Не уверен, что действительно издал какой-то звук. Я отвернулся и двинулся к открытому лифту так быстро, как только мог, не срываясь на то, что можно было бы назвать бегом. Я забрался внутрь, развернулся и ткнул в кнопку, подписанную цифрой «1». Все остальные кнопки были залеплены изолентой. Ничего не произошло. Я стоял под двадцатипятиваттной лампой чуть ярче свечи. Мертвая тишина. Нет, минутку. Я слышал слабый звук. Не шаги. Легкий шорох, короткая пауза, снова шорох. Неровный ритм, словно кто-то тащил тяжелый груз или пытался идти с сильно поврежденной ногой. Все громче. Ближе. Теперь я слышал хлюпающий, липкий звук, словно кто-то громко ел макароны прямо над ухом. Я снова нажал на единицу. Затем ударил по кнопке закрывания дверей. Потом снова по единице. Затем я врезал по кнопкам под изолентой. Всем сразу.

— Уолт. Влажный звук, шуршащий прямо ко мне. Теперь я слышал его отчетливо, не далее чем в десяти футах перед собой. Он двигался быстрее.

— Уолт. Уолт. Уолт. Двери закрылись.

***

Если кто-то не хотел, чтобы пациенты в штаб-квартире тире центре прима пациентов лечебницы Фирса в Неназываемом чувствовали себя, как в тюрьме, получалось у него хреновей некуда. При свете я обнаружил, что одет в зеленый тюремный комбинезон. Когда лифт добрался до верха, еще двое человек в черных скафандрах грубо вытащили меня, одели на голову черный мешок и бросили в кузов военного грузовика. Госпиталь был всего лишь в нескольких кварталах, но поездка заняла двадцать минут. Мы ехали, останавливались, ждали, ехали, снова ждали, затем зазвучали сирены, и я услышал электрический звук, словно открылась гаражная дверь. Пять секунд мы ехали вперед, затем снова раздался этот звук и щелчки засовов. Затем открылись новые ворота, а вслед за ними – двери грузовика. Я почувствовал, как тепло солнца и порыв холодного ветра коснулись моего мешка. Меня вытащили из кузова и приказали лечь на землю. Мне сказали, что если я подниму хоть одну часть тела, меня пристрелят. Срань господня.

С головы сдернули мешок. Грузовик отъехал, и я рискнул приподнять голову достаточно высоко, чтобы увидеть, как ворота из металлической сетки захлопнулись за ним. Я взглянул в другу сторону и увидел… Еще одну ограду. Я находился в промежутке шириной с улицу между двумя высокими заборами, с мотками злобной колючей проволоки поверху. Внутренний забор, тот, что напротив того, за которым только скрылся грузовик, был закрыт листами пластика. Судя по всему, целью была полная изоляция карантинной зоны от внешнего мира. Пластиковые листы были цветными и все покрыты надписями. Ближайший ко мне гласил: «91.2 К-РОК РОКТЯБРЬСКИЙ РОКОКАЛИПСИС». Я подумал, сколько еще мне так лежать, но вскоре ворота во внутреннем заборе приоткрылись, и голос из громкоговорителя приказал мне пройти внутрь. Я подчинился и вошел в карантинную зону, похоже, уже второй раз.

***

Не знаю, что я ожидал обнаружить за воротами, но я оказался на лужайке госпиталя. Само здание было оказалось справа, а передний газон госпиталя раскинулся слева. Солнце с ненавистью выплевывало лучи в мои глаза – как давно я не видел солнца? – и я решил, что была вторая половина дня или вроде того. Моей первой мыслью было: «Ребрышки». Запах жаренного мяса ударил мне в ноздри, как будто я был с подветренной стороны от шашлычной. Я услышал голоса. Кто-то смеялся. Черт, да тут вечеринка. Более странным было отсутствие людей в скафандрах и с оружием. Я думал, меня грубо схватят и посадят писать отчет или пошлют доложить в палатку или сдать какие-нибудь анализы, или черт знает что еще. Но я был сам по себе. Солдат не было. Не было никого, кто выглядел бы официально. Никаких сотрудников. Вместо этого кучка усталых людей в тюремных комбинезонах, кое-кто, завернутый в больничные одеяла, глядели на меня так, будто ожидали кого-то другого. Когда они увидели, что это я, они начали расползаться без единого звука. Ну и идите к черту сами. Я заметил столб дыма в сотне ярдов, у самой ограды, обегающей всю территорию госпиталя по периметру. Этой ограды не было, когда я в последний раз был тут, и она была полностью покрытая яркой рекламой, которая выглядела… как-то неправильно. Словно кому-то не хватило брезента, и её покрыли старыми рекламными щитами, найденными на складе (SUBWAY: ПРИХОДИТЕ ПОПРОБОВАТЬ НАШУ НОВУЮ БОРОДУ!) Я побрел к огню, безо всякого понятия о том, что еще делать. Той же стратегии я придерживался на вечеринках – сначала найти жратву. Мои легкие дрожали от холодного воздуха. Не самое неприятное чувство. Словно чувство свободы.

— Эй! Человек-Паук! Человек-Паук вернулся! Голос раздался откуда-то сверху, и, должен признать, моим первым порывом было оглядеться в поисках настоящего Человека-Паука. Почему бы и нет? Но его не было. Я отыскал источник звука, черного парня, высунувшего голову из окна пятого этажа госпиталя. Я понятия не имел, со мной он разговаривает или с кем-то еще, и потому продолжил идти. Я не мог не заметить, что окно, из которого он кричал, не было открыто – стекло выбили. Это показалось мне странным. Я прошел мимо толстой женщины в таком же как мой зеленом комбинезоне, спящей под одеялом на чем-то типа диванчика из комнаты ожидания, который вытащили во двор. Обивка выцвела, словно побывала под дождем. Я поддел ногой пустую бутылку из-под воды. Отлетев, она ударилась о другую. Повсюду был мусор. Я заметил, что кто-то повалил статую Флоренс Найтингейл, лежащую теперь на боку, словно только что свергли диктатора. Я двигался вперед к костру, люди начали собираться вокруг меня. Все были в комбинезонах, или зеленых, как мой, или кроваво-красных. Давай, Теннет, скажи мне, что это не чертов тюремный двор. Я прошел мимо главного входа в госпиталь. Раздвижные двери были приперты двумя переполненными мусорными баками. По виду погруженной во мрак приемной казалось, что во всем здании нет света. Постапокалипсис. Сколько прошло времени? Год? Мне подумалось, что Белый Дом был также разгромлен, а Спальня Линкольна была забита беженцами. Или зомби. Я уловил отголосок того мясного запаха, исходящего от огня, и в животе заурчало. Когда я ел в последний раз? Мне казалось, я слегка похудел, но возможно это было лишь из-за огромного комбинезона, в который я был одет. Впереди показалась группа одетых в красное людей, разговаривающих и едящих из мисок. Я хотел было спросить у них, где взять еду, но при виде меня они замокли и глядели на меня, будто я был копом, а они прятали косяки. У всех были клокастые бороды и сальные волосы. Никто не брился, никто не мылся. На земле валялись выброженные пластиковые вилки и бумажные тарелки, испещренные пятнами застарелого жира и грязными следами ног там, где по ним проходили десятки раз. Группа красных комбинезонов по другую сторону костра тоже смолкла. Костер, кстати, был потрескивающей кучей сломанной мебели, деревянных поддонов, как минимум одного матраса и чего-то похожего на почерневшие палки. Теперь все глядели на меня. Я поискал взглядом такие же зеленые комбинезоны, но в них был восьмидесятилетний старик и женщина средних лет, похожая на учительницу. В её глазах не было даже смутного интереса. Самый здоровый из красных, мужик с волосами по плечо и шеей толще головы, сказал: — У нас тут проблемы? У него был голос человека с четырьмя яйцами. Его комбинезон был расстегнут, открывая вид на вытатуированный Железный Крест на груди.

— Насколько я знаю, нет. Не мог бы кто-нибудь показать мне, где еда? Нервные взгляды. Еда тут – чувствительная тема? Ни у кого вроде не было жареных ребрышек.

— Ты тут в гребаные игры играешь, братан? – сказал четырехъяйцый.

— Мы знакомы?

— Мужик, просто отвали.

— Если я соглашусь отвалить, вы мне скажете, где еда?

— Спроси Сэла, где еда, - оскалился мужик, - Давай, он прямо здесь. Он кивнул в сторону костра. Тощий парень с повязкой на глазу произнес.

— Забудь, мужик. Вали давай, - сказал он уже мне.

— Почему я должен валить? Может, я хочу погреться у огня. Четырехяйцый шагнул ко мне.

— Чувак. У тебя у пять секунд, чтобы уйти, иначе ты присоединишься к Сэлу. И мне насрать, кто что скажет.

— Слушай, ты меня ни с кем не путаешь?

— Эй-эй, - раздалось за моей спиной. Тот черный парень из окна. В зеленом комбинезоне, - Полегче, мужик, полегче. Парень только что из дыры.

— Да мне насрать, - ответил четырехъяйцый.

— Пойдем внутрь, - сказал негр, схватив меня за рукав и утянув в сторону, - На улице холодно. Я пошел с ним, и увидел, что он был не один. С ним были еще четверо в зеленых комбинезонах. Нас что, разделили на команды? Какого черта тут происходит? Я попал в какое-то параллельное измерение? Опять?

— Мужик, мы уж думали, ты не вернешься, - сказал он, - Как раз вовремя. У нас был предупреждающих сигнал сорок пять минут назад, и грузовик может приехать в любой момент.

— Я ни слова не понял из того, что ты сказал, - ответил я. У самого входа в госпиталь он остановился, наклонился к моему уху и заорал: — У НАС БЫЛ ПРЕДУПРЕЖДАЮЩИЙ СИГНАЛ СОРОК ПЯТЬ МИНУТ НАЗАД И…

— У меня со слухом все в порядке. Я не знаю тебя. Я забыл все, что было, не помню ничего из этого. Последнее, что я помню – тут все было на грани, во всем городе. Затем я

проснулся в подвале старой жуткой туберкулезной лечебницы дальше по улице. Дыра, так ты её назвал?

— Вот дерьмо, - сказал черный парень, потирая шею, - тебя по голове ударили или что?

— Нет, они сказали, что это побочный эффект чего-то, чем они меня там пичкали. Он выдохнул, нервно огляделся по сторонам и затащил меня внутрь госпиталя. Помещение было полностью разгромлено. Когда-то тут прямо у дверей была огромная овальная стойка, где можно было записаться у одного из целой кучи секретарей, который вносили твои данные в компьютер и давали резиновый браслет на руку, отсеивая людей без страховки. Теперь от неё остались лишь мелкие обломки и глубокие дырки в плитке в тех местах, где стойку грубо отодрали от пола.

— Дрова, - сказал черный парень, - Их пан состоял в том, чтобы сначала взять то, что легко достать, то, что ближе к двери, и сжечь. Таким образом, через месяц, когда мы все ослабнем и заболеем, дерево останется только в труднодоступных местах на десятом этаже. Отличный план, если ты долбанный идиот.

— Сколько прошло времени? Скажи мне, сколько прошло времени с момента прорыва?

— Девять дней. Ты ничего не помнишь?

— Срань господня, мы так раздолбали госпиталь за девять дней?

— Да нет, чувак, первые несколько дней сотрудники ЦКЗ поддерживали тут порядок. Потом они отчалили. Мы занялись этим со среды, а сегодня воскресенье.

— И, отвечая на твой вопрос, нет, я не помню ничего из произошедшего тут. Я даже не знаю, как тебя зовут.

— Я – ТиДжей. Был знаком с Джоном до того, как это началось. Мы с тобой как-то встречались на вечеринке, но этого ты, скорее всего не помнишь, правда по другой причине.

— Погоди, Джон тоже тут? Тот парень сказал…

— Неа. Нам много о чем нужно поговорить. Пошли ко мне. Он повел меня к лестнице, совершенно темной и, несмотря на все случившееся, все еще пахнущей госпиталем – старая еда, химикаты, смерть. Когда-нибудь я разбогатею на поставках не пахнущих отчаянием дезинфицирующих средств в больницы. Мы вышли в коридор пятого этажа, и все люди здесь носили зеленые комбинезоны.

— Смотрите, кто вернулся! – возвестил ТиДжей.

— Человек-Паук! – произнес грузный негр, будто дремавший в кресле, - Ты сбежал или тебя выпустили?

— Выпустили, - ответил ТиДжей раньше чем я успел открыть рот, - Только что выкинули из грузовика. Его все еще штормит после седативных. Есть хочешь? – спросил ТиДжей уже меня, - Тебя там кормили?

— Если у вас есть еда, я её съем.

— Тогда пошли, - сказал он и двинулся дальше по коридору. Мне показалось, что он хочешь отстранить меня от разговора с колясочником. Его голос раздался за спиной: — Он понадобится во дворе минут через десять. Сигнал был уже довольно давно.

— Мы слышали, - ответил ТиДжей, - Мы придем. Мы добрались до последний двери конце коридора. Внутри оказались две кровати и картонные коробки на полу, наполненные чем-то типа Доширака, энергетических батончиков и бутылок с водой. В противоположном углу стояла дюжина белых пластиковых бутылок с содранными этикетками, похожих на хлорку. На них что-то было написано маркером, но я не мог разобрать, что именно.

— Дэвид! Ура! Голос прозвучал с одной из кроватей, на которой белая девушка с дрэддами, очками в толстой оправе и проколотым носом складывала оригами из листа бумаги. На шее у неё болтались, в которых я лишь через миг опознал как полдюжины красных пластиковых крышек от бутылок с сиропом, нанизанных на леску. Она одарила меня такой улыбкой, что я подумал, будто сейчас всем нам на плечи опустятся мультяшные птички. За моей спиной ТиДжей спешно закрыл дверь и сказал: — У нас возникли трудности, детка.

— О нет. Только не говори… - сказала девушка с дрэддами упавшим голосом.

— Дело не в этом. Он ничего не помнит. Верно? – спросил он, взглянув на меня.

— Ага.

— Узнаешь её?

— Извини, нет.

— Типа амнезии? – спросила девушка с дрэддами, - Он не помнит вообще ничего, даже как его зовут?

— Нет, я помню все до… Этого. Когда все началось. Приехала Национальная гвардия и все. Помню, что меня схватили какие-то чуваки, а потом я очнулся в тюрьме. Совсем недавно.

— Ты не знаешь, что там с тобой делали?

— Неа. Извините.

— Кстати, я Хоуп. Может быть, он еще вспомнит все? – спросила она ТиДжея. Тот пожал плечами и подошел к окну. К тому самому выбитому окну, через которое он кричал мне, когда я только появился во дворе.

— Если ты не возражаешь по поводу повторения разговора, который у нас, без сомнения, уже был, могу я узнать, какого хрена тут вообще происходит? – спросил я. Ну, мы тут на карантине, - сказал ТиДжей, - А помимо этого ни черта не знаем. В первые дни госпиталь был битком набит сотрудниками ЦКЗ в костюмах химзащиты, нас всех рассадили по комнатам, а в коридоре поставили охрану. Но потом заразился один из охранников и все покатилось под откос. Крики из коридоров. Глянь, там на плитке – это не кофейные пятна. А потом все, они отчалили. Все сотрудники. Кого-то из них эвакуировали было слышно, как на крышу садились вертолеты, - кого-то просто оставили тут, и теперь они такие заключенные, как и мы. Кого-то забрали тем же путем, которым ты только что прибыл. Госпиталь просто оставили нам. Я присоединился к ТиДжею у окна и оглядел забор, огораживающий двор, пытаясь увидеть, что за ним. Я видел крыши каких-то белых палаток, но больше ничего особенного. Мы были не так высоко, чтобы можно было разглядеть что-то вдали.

— Значит ЦКЗ просто отступили в другое здание? – спросил я.

— ЦКЗ больше нет, чувак. Они уехали, а им на смену пришли другие люди – ОПНИК. Национальная гвардия тоже оттянулась за периметр города. А меня оставили тут.

— Погоди, - сказал я, - Так ты тот ТиДжей, о котором говорил Джон? Ты был там в день, когда все началось.

— Так точно. Национальная гвардия. Предположен риск заражения. Какой-то говнюк из ОПНИК поблагодарил меня за службу, забрал автомат и пистолет и оставил меня не с той стороны забора. Здесь нас больше дюжины. По крайней мере было. Мы шли в первой волне, у нас не было ни костюмов химзащиты, ни чего бы то ни было. Полный пиздец.

— Держи, - произнесла за моей спиной Хоуп, вручая мне хрустящий злаковый батончик, маленький пакетик орешков и большой «сникерс».

— Горячей воды от завтрака не осталось, а то я бы заварила тебе лапши. Кофе тоже кончился. Надолго не хватило. На этаже есть вода в бутылках.

— Боже, женщина, - в ужасе произнес ТиДжей, - Ты дала ему последний «сникрес»? Я чуть не подрался с чуваком из-за него.

— Не болтай лишнего, хорошо? – сказал он уже мне, - Как ты наверное мог понять внизу со слов Оуэна – тот патлатый браток с бычьей шеей – тут у нас типа как напряженная обстановка. Говори всем, что устал, или что у тебя желудочный грипп, или мигрень. Но я не могу допустить, чтобы просочилось хоть одно слово о потере памяти. Незачем все усложнять. Ты все еще нужен, и красным и зеленым, так что не будем нарушать баланс до тех пор, пока нам не придется. Ты наш Человек-Паук, и у нас нет запасного варианта.

— Ладно, почему все зовут меня… Сердито прозвучал зуммер, словно в конце баскетбольного матча.

— Время для шоу, - сказал ТиДжей, - Можешь поесть по пути вниз. Просто иди за мной. Не говори больше, чем нужно. Он подхватил две бутылки отбеливателя в углу и торопливо вышел.

***

К тому моменту, как мы дотопали до нижнего этажа, нас было уже с полдюжины. Я поразился, когда колясочник поднялся со своего кресла и пошел за нами. Почему-то мне раньше не приходило в голову, что он не инвалид, а просто использует кресло в качестве кресла. На лестнице колясочник сказал: — Оуэен говорит людям, что он собирается исцелить всю следующую партию. Говорит, оно не стоит риска.

— Значит надо поговорить с Оуэном, - ответил ТиДжей, - Но теперь это не важно, у нас снова есть Человек-Паук. Он еще ни разу не подводил нас. И не будет, точно, Паукан? Я хотел было ответить, но он оборвал меня: — Покончим с этим, и сможешь немного отдохнуть. У тебя скорее всего просто обезвоживание. Мы снова вышли во двор через лобби. Все, кто был там, просто стояли и смотрели. Не на меня, а на ворота в заборе, откуда я недавно прибыл. Боже, там же нет сторожевых вышек или типа того. Почему они просто не попытаются бежать? Просто броситься к воротам, когда они откроются… Все молчали. Я слышал, как потрескивал костер. Кто-то подбросил туда нового горючего, навалив мусора в форме пирамиды, чтобы создать эффект дожига, как в реактивном двигателе, для того, чтобы сделать костер очень, очень жарким. Если на той стороне были солдаты, то они не переговаривались и не выкрикивали приказы и не делали ничего еще. Я даже не слышал холостых оборотов двигателей. Все и правда выглядело так, будто мы были одни, и я не мог отбросить идею о том, что мы можем просто уйти. Может быть, все, кто был вооружен, отступили и решили остановить прорыв в границах города. Так почему бы тогда не сбежать отсюда? И почему ты решил, что «заражение» остановилось в пределах города, а? Последний раз, когда ты видел этих ребят деле, дерьмо едва ли было у них под контролем. На лужайке была нарисована выцветшая белая линия, образующая полукруг вокруг ворот, словно трехочковая зона на баскетбольной площадке. Никто не заступал за неё. Никто

не приближался к ней ближе чем на двадцать футов. Я распаковал сникерс и засунул его в рот целиком. Я вытащил из кармана орешки с логотипом Америкакнских Авиалиний и сел на траву ТиДжей грубо схватил меня за локоть и поднял на ноги.

— Не делай блядь так больше! – прошипел он, - Бля, чувак, да ты все вообще забыл. Я открыл было рот, чтобы спросить, действительно ли нас отделяли от свободы только эти два хлипких забора, но он шикнул нам меня. Наклонившись к моему уху он прошептал: — Слушай сюда. Сигнал раздается за час до прибытия новичков. Сигнал означает, что никто не приближается к воротам на расстояние побега. Затем он звучит снова прямо перед тем, как открываются ворота, как последнее предупреждение. Через несколько секунд в них въезжает грузовик. В нем будет полным полно новичков, людей, которых они собрали с улиц, потому что они могут быть заражены. Их обрабатывают в лечебнице и свозят сюда. Затем ты должен осмотреть их и убедиться, что они чисты, понятно?

— И как именно я должен… Но мне нужно было заканчивать предложение. Проверить их на пауков. Потому что я мог видеть пауков. Я – Человек-Паук. Я взглянул на две белых бутылки, которые ТиДжей поставил у ног. За моей спиной я увидел Хоуп, грызущую ноготь. Она нервничала. Все нервничали. Тревога гудела в воздухе. На ближайшей ко мне секции забора была изображена нижняя половина женщины в одном нижнем белье с розовой надписью: РОЖДЕСТВЕНСКАЯ РАСПРОДАЖА В VICTORIA’S SECRET УЖЕ НАЧАЛАСЬ! Вдалеке раздались слабые щелчки и лязг – я их уже слышал и знал, что это открываются внешние ворота. Военный грузовик прогрохотал между пластиковыми листами внутреннего забора. Мы услышали, как открылись и закрылись двери грузовика. Двигатель. Снова наружные ворота. Тишина. Короткий сигнал прозвучал снова, и внутренние ворота наконец-то распахнулись. В том же самом месте, где недавно был я сам, лежали четверо человек. Все молодые, похожи на студентов. Трое парней и девушка. На парнях были зеленые комбинезоны, на девушке – красный. Их руки были связаны за спинами.

— Черт подери, - пробормотал колясочник, - Хоть бы их так не клали на землю вот так. Когда-нибудь их ждет потрясение, если Карлос придет перекусить. Могу поклясться, что любое предложение, которое произносил тут каждый, звучало для меня будто другой язык. Это начинало раздражать.

Четыре новых жителя Паучьего Карантина Неназываемого неуклюже поднялись на ноги и потащились во двор. Через долю секунды после того, как прошел последний, ворота сами по себе захлопнулись. Это был быстрый механизм: думаю, ему потребовалось все две секунды, чтобы закрыться будучи полностью открытыми. Огромный светловолосый мужик – ТиДжей назвал его Оуэном, - Крикнул им: — Добро пожаловать в карантин. Пожалуйста, внимательно выслушайте все, что я хочу сказать, и молчите, пока я не закончу. Это избавит вас от множества вопросов впоследствии. Его голос эхом разносился по двору, огромные легкие выплевывали каждое слово, словно выстрелы в лесу.

— Как вы могли заметить, тут нет охраны. Ни федералов, ни солдат. Они сбежали отсюда несколько дней назад. И мы совершенно не против. У нас есть еда, вода и лекарства, мы будем рады предоставить вам все, что нужно. Это хорошие новости. Плохие новости: тут нет почты. Нет телефонов, интернета, телевизора или радио. Все, что у нас есть, не ловит сигнал. Мы отрезаны. Оуэн сделал паузу, давая время на обдумывание.

— Также, здесь нет электричества. Может быть, его включат снова, может быть – нет. Мы живем тут без него и будем жить дальше, до тех пор пока кто-нибудь не разберется с проблемой и не придет выпустить нас из нашей тюрьмы. Так, теперь, когда вы немного в теме, позвольте перейти к важной части. Нас тут чуть больше трех сотен. И никто, как вы видите, не заражен. Снова пауза. Он посмотрел каждому из них в глаза по очереди. Вроде бы Теннет сказал пятьсот… Да. Все верно. Единственная причина, по которой мы застряли здесь это то, что федералы не могу разработать действительно работающий тест. Так что им приходится гадать. И, могу поспорить, никто из вас также не заражен. Значит, как мы это выясняем. У нас тут есть эксперт, который может определить заражение на глаз. Он осмотрит вас, и как только вы будете объявлены здоровым, мы освободим вас от наручников, проведем вовнутрь, дадим комнату, одеяла и все, что вам нужно. Неплохо звучит? Никто не ответил. Оуэн смотрел на меня. Ребята смотрели на меня. Все смотрели на меня. Я не дышал.

— Сделай это, - сказал ТиДжей, - И все будет в порядке. Он подвел меня к первому парню, похожего на ботаника с прыщами на щеках. Он щурился, глядя на меня, поскольку, видимо, где-то потерял свои очки. ТиДжей произнес голосом, который внезапно напомнил мне о том, что он провел несколько лет в армии: — Я должен попросить вас открыть рот, сэр.

Глаза парня бегали туда-сюда в поисках кого-нибудь, кто спасет его от этого. Чувак, расслабься. Я всего лишь должен проверить, не поселился ли в твоей голове паук, способный управлять разумом. Он открыл рот. На вид обычный человеческий рот. Много дырок в коренных зубах.

— Он в порядке, - сказал я. Парень закрыл рот и глаза одновременно. У него словно гора с плеч упала. Я мгновенно осознал, что я – самый влиятельный человек в карантине.

— Как вас зовут, сэр? – спросил ТиДжей.

— Тим, - ответил ботаник.

— Добро пожаловать в карантин. Мы рады, что ты с нами. ТиДжей развернул его и достал кусачки. Он перекусил пластиковый хомут, который служил наручниками, и парень тут же потер глубокие красные отметины на запястьях. Я подошел к следующему парню. Высокий, с квадратной челюстью. Наверное, занимался баскетболом в старших классах или колледже. Без слов он открыл рот и провел языком по кругу, чтобы я мог посмотреть везде. Уверенный. Такой парень всегда проходил все проерки, моральные и психические. Может быть, когда-нибудь станет сенатором. Прекрасные зубы.

— Да, он в порядке, - сказал я.

— Кэвин, - произнес он, когда ТиДжей освободил его от наручников, - Кэвин Росс. И я могу залезть по этой сетке примерно за десять секунд, если чем-нибудь прикрыть колючую проволоку. Оторвите кусок ковра или типа того.

— Об это мы уже думали. Не выходит. Осталось еще двое. Девушка и парень, чьи кудрявые волосы напомнили мне персонажа Джоны Хилла из СуперПерцев. Следующей была девушка. Она была хиппи. Это было понятно даже несмотря на красный тюремный комбинезон. Её волосы были заплетены в беспорядочные косички, а взгляд был одурманенным и доверчивым, словно она могла увидеть красоту души одним взглядом. Она одарила меня тем, что я могу описать как трагическую улыбку и дрожащим голосом сказала: — Привет. Как тебя зовут?

— Дэвид. Просто открой рот, хорошо?

— У меня такое чувство, что я окажусь больной, Дэвид.

— Тогда я отойду. Это займет всего секунду. Она снова улыбнулась. Слезинка скатилась по щеке.

— Давай, открывай, - сказал я. Она открыла. Похоже, она курила – передние зубы были чуть желтоватыми. Дырок в зубах нету. Ну и хорошо. Теперь она уже плакала в полную силу.

— Все хорошо, - сказал я, - Выглядит хорошо. Успокойся, ладно. Мы все проходим через это. Я взял её за руку. Посмотрите на меня, ответственный профессионал. Не волнуйся, я эксперт! прошептала что-то между всхлипами, что я не смог разобрать.

— Что-что?

— Проверьте снова.

— Я могу, если хочешь, но…

— Потому что неделю назад у меня был проколот язык и вставлен пирсинг, - она зажмурилась и всхлипнула, пытаясь вдохнуть, чтобы произнести слова, - А теперь его нет.

— Что? Я не пони… Но я понимал. Однажды утром она проснулась и поняла, что её рот больше не её. Господи Иисусе, нет, нет, нет. В этот раз она открыла рот так широко, как только могла. Я не хотел смотреть, но не мог удержаться. И, конечно, я увидел. Между её нижними зубами и нижней губой притаились два черных жвала. Я отшатнулся в ужасе, и все остальные вокруг последовали за мной. Оуэн уже двигался, целеустремленно шагая к девушке. Она опустилась на колени, всхлипывая. ТиДжей встал передо мной, оттесняя меня от неё.

— Ладно, ладно, Ты… Ты говорил, что у вас есть лекарство, да? Есть какая-то процедура?

— Прикрой уши, - сказал ТиДжей. Он заткнул ужи чем-то типа ватных шариков. Люди вокруг прикрывали ушил руками.

— Но почему…

Оуэн зашел за спину девушки, вытащил из-за пояса пистолет и вышиб её мозги на траву перед ней. тело шлепнулось оземь. Остальными тремя новоприбывшими овладела паника. Я думал, что все прикрывают уши от выстрела, но затем раздался пронзительный визг, крик пауковидной твари. Я вогнал пальцы по самые барабанные перепонки со всей силы. Звук все еще отдавался вибрацией в моих костях. Они работали быстро. Оуэн, у которого в уши, как я заметил, были воткнуты сигаретные окурки, перевернул девушку. Я видел, как паук пытается отделиться и выбраться из её черепа, вырастая из её рта словно огромный, гротескный черный язык. ТиДжей открыл обе бутылки, затем осторожно перелили содержимое одной в другую. Что-то смешивал. Через миг струйка дыма поднялась над новой смесью. Оуэн отошел и ТиДжей вылили все содержимое в рот девушки. Вой поднялся до такого уровня, что у меня задрожали кишки. Паук забился. Кислота растворяла щеки и губы девушки, проливаясь в рваные дыры в её коже. Паук тоже растворялся, его ноги отвались при рывках. В конце концов, ужасный вой прекратился, и все стихло. Оуэн засунул пистолет в штаны и схватил девушку за ноги.

— Давай, - сказал он, - Пока Карлос не заявился. Колясочник, которому были адресованы эти слова, протиснулся мимо меня и схватил руки девушки. Они потащили труп прямо к огню бушующего уже костра. На счет три они кинули её труп в пламя, выбросив в небо столб искр. Пламя пожирало её плоть и порождало запах, который я недавно принял за аромат жареных ребрышек. Теперь я, наконец, увидел. Кости. В костре. Кости и кости и кости. Полным-полно костей. Почерневшие черепа, ребра, тазовые кости, прямые кости рук и ног торчали, словно палки. Сотни и сотни костей. Волосы девушки горели. Её комбинезон слезал черными полосками, словно с сосиски, которую жарят над костром. Я только что разговаривал с ней. Я запомню этот запах на всю оставшуюся жизнь. Я больше никогда не буду есть мясо.

— Проехали, братан, - сказал мне Оуэн, - У тебя еще один остался.

— Нет. Нет. Это… Не может быть единственный способ.

— Херня! – прорычал Оуэн, - Когда ты назвал Сэла, у тебя никаких проблем не было, а теперь ты, блядь, распереживался?

— Мужик, я не помню, - ладно, слушай, это было раньше. Это… В прошлом и не имеет теперь значения. Я не могу это делать больше. Извини. За моей спиной послышалось какое-то движение и ТиДжей крикнул: — Эй! Стой! Не надо! Он кричал Кэвину, тому парню баскетболисту. Он побежал к ограде. Парень прыгнул, повиснув на середине забора, вцепившись пальцами в сетку. Он полез вверх к колючей проволоке… И свалился. Он упал на землю, словно манекен для краш-тестов. Дряблый мертвый груз. Под его головой расплывалось кровавое пятно. Кусок черепа отсутствовал. Я даже не слышал выстрела, унесшего его жизнь. Я завертел головой вокруг в поисках стрелка, но никого не увидел. В небе над нами медленно кружили только какие-то птицы, скользящие на восходящих потоках с распахнутыми крыльями. Может, стервятники, заслышавшие смерть, словно чертов колокольчик к обеду.

— Тупой ублюдок, - сказал ТиДжей. Он что, думал что мы тут сидим, потому что никто не умеет лазать по заборам? Черт, я мог бы дать ему раздвижную лесенку, одна как раз в подсобке стоит. Парень, похожий на Джону Хилла был парализован ужасом. Его руки все еще были скованы за спиной. Глаза расширились, губы побелели: он так сильно сжал их, что перекрыл приток крови. Оуэн встал за его спиной и приставил пистолет к затылку.

— Или ты его проверишь, или мы его сразу вылечим. Все, и всех прочих, кто придет через ворота. Гребаный Карлос рыщет вокруг, и это уже достаточно плохо. А теперь помножь его на три, шесть или дюжину. Когда федералы придут сюда через месяц, они найдут только кости, куски мяса и крадущиеся кошмары. У меня есть жена, ради которой я хочу вернуться домой. У меня есть дети, ради которых я хочу вернуться домой. Федералы оставили нас здесь, на съедение. Никто кроме нас самих нам не поможет. Но когда ворота откроются, я выйдут отсюда. Как мужчина. Будешь ты мне помогать или нет – дело твое.

— Открой свой чертов рот или он тебе башку прострелит, - сказал я пацану. Он подчинился. Я оттянул его нижнюю губу, потом верхнюю. Он носил брэкеты. Больше я ничего не обнаружил.

— Он в порядке.

— Теперь ты в этом уверен? – спросил Оуэн.

— Да. Он убрал пистолет и карманным ножом разрезал путы.

— Как тебя зовут, парень?

— Кори. Я, похоже, теряю сознание.

Оуэн схватил перевернутое кресло-каталку и поставил прямо.

— Садись, пока не упал. Кори сел, уронив голову в ладони, пытаясь проснуться от того, что, как он думал, наверняка было ночным кошмаром. Оуэн, ТиДжей и колясочник Брюс направились за телом баскетболиста, чтобы оттащить его забора, скорее всего в костер. Больше костей в кучу. За спиной журчащий голос произнес: — Это неправильно. Как они могут это допускать? Где правительство? Где армия? Где полиция? Это был первый парень, которого я проверил, Тим, ботаник. Не оборачиваясь, я ответил: — Думаю, мы сами по себе, парень. Трое мужчин тащили тело парня-баскетболиста к костру. Я не мог опять смотреть на это и повернулся к Тиму, который сидел на земле, скрестив ноги.

— Эй, думаю, ты не должен сидеть на земле. Они сердятся.

— Почему.

— Видимо, это огорчает Карлоса.

— Кто такой Карлос?

— Не знаю. Садовник? Я сам только что попал сюда. Я почувствовал, как под ногами что-то задрожало. Едва уловимо, словно кто-то рядом долбил отбойным молотком или слушал музыку с громкими басами. Но звука не было, только земля дрожала. А потом люди побежали, крича. ТиДжей бросился к нам, размахивания руками: — Вставай! Встань с земли! Это в конце концов убедило Тима, который разогнул ноги, чтобы встать… На его лице застыло обескураженное выражение. Его челюсти двигались, порождая беззвучные слова. Он встретился со мной взглядом и я подумал, что так выглядит человек, которого внезапно ударили в спину ножом в переулке.

— Эй, ты что… Он взвыл от боли. Рванул вверх, но, казалось, его зад приклеился к земле. Он закричал снова, издав искаженный и неровный крик, словно в микрофон, который вынимали из гнезда. Призвав на помощь звериную сиу лисы, отгрызающей свою ногу, чтобы вырваться на свободу, Тим поджал ноги под себя и рванулся вверх изо всех сил. Он поднялся над травой на фут, и на короткий миг я увидел, как что-то тянет его назад. Выглядело так, словно он

высирал макароны. Пучок тонких, переплетающихся щупалец, крутящихся и извивающихся. Они вгрызались в его внутренности снизу, словно кукловод. Тим сильно плюхнулся на землю. Он завопил еще раз, а затем забился припадке, разорвавшем его крик в спазматические выкрики «Ук-ук-ук-». Его глаза закатились. Поток крови хлынул изо рта. Мне показалось, что я видел, как одно тонкое желтое макароноподобное щупальце скользнуло между его зубов. Тело Тим дернулось раз, другой, третий. Потом был громкий влажно хлюпающей звук, и он повалился вперед и он развалился по сторонам. От него остался только комок внутренностей размером с мешок картошки. Желтые щупальца протянулись к нему и затащили розовую кучу под землю, оставив лишь окровавленную нору в земле.

— Гребаный Карлос, чувак, - произнес запыхавшийся колясочник, остановившийся за спиной ТиДжея, - Говорил же, надо было его убить, пока была возможность. ТиДжей, удивительно спокойный – поскольку уже не раз видел это, черт подери – вздохнул и сказал: — Ну, тогда мы не знали всего, что знаем сейчас. Важно то, что сейчас мы знаем. И следуем процедуре. Верно, Человек-Паук, - сказал он взглянув на меня. Я не ответил. Оуэн протопал за их спины и ткнул в меня пальцем: — Он не распознал девчонку! Ты заметил? Как по мне так это последнее, что я хотел бы узнать о его так называемой стопроцентной точности, братан.

— Говорю же, его все еще штормит после пребывания в дыре.

— Да, кстати об этом. Что там произошло? Мы же не знаем, так? Это может быть вообще не тот же самый парень. Он выглядит, будто сам не знает кто он.

— Ага, и девчонка была в красном, - отбрил его ТиДжей, - Или ты не заметил, Оуэн? Трое подряд в красном. Едва ли не трое из четырех зараженных были в красном, когда их сжигали, о чем это тебе говорит?

— Хочешь поговорить об этом ТиДжей? Давай посчитаем участников: ты, я и моя «беретта» 9мм. Как тебе?

— Пошел ты. Мне нравится, как негры говорят «пошел ты». Они делают упор на первую согласную, словно наносят удар словами. Интересно, они тренируются перед зеркалом? ТиДжей и Оуэн

таращились друг на друга целую минуту, а потом ТиДжей переключился на кудрявого парня. Кори.

— Ладно, пошли внутрь. Когда жгут три тела разом, воняет очень сильно. А, и добро пожаловать в карантине.

***

Все направились наверх.

— Тебе надо сходить на второй этаж показаться доктору. Он спрашивал о тебе, пусть попробует выяснить на тему твоей памяти и всего этого. . Я не собирался ни на второй этаж, ни на пятый. Я шел на крышу. Я должен выбраться из этого проклятого дурдома. Я хотел забраться повыше и посмотреть, что именно удерживает нас тут. ТииДжей шел за мной, пытаясь объяснить, что мы делали это раньше, и я сам сказал, что смотреть там не на что. Он не удивился, когда выслушав все это, я все равно настаивал на том, чтобы подняться. Спустя пять минут и десять пролетов, мы стояли посреди умолкших кондиционеров и птичьего дерьма, глядя на красные и зеленые фигуры, слоняющиеся по двору. Поднялся ветер, поднимая в воздух мусор: бумажные тарелки и обертки. Мусорная куча, подобно сугробу, начала расти у западной стороны забора. Посреди этого всего, заключенные, сбившиеся в красные и зеленые кучки, вели беседы. Будто самый хреновый в мире рождественский парад. Это был мягкий (эм, в середине ноября?) день, но здесь наверху, в преддверии вечера, было весьма зябко. Мне было все равно. Я ходил от одного края крыши к другому, осматривая местность. Пульсирующий приступ паники медленно сжимал мой мозг. Дэвид из прошлого был прав – смотреть было не на что. Забор, еще забор, а за ним город. За воротами стояло несколько белых палаток, но вокруг забора не было охранников с автоматами, вообще ничего. Этого не достаточно. Этого недостаточно чтобы держать меня тут, черт подери. Почему я все еще тут? Господи, запах горящих волос той девчонки…

— Где стрелки? – спросил я ТиДжея.

— Кто?

— Стрелки, чувак. Снайперы или кто там пристрелил того парня. Они не могут стрелять с крыши лечебницы, слишком далеко. Я взглянул на лечебницу, больше здание из серого кирпича, покрытого мрачным мхом, стояло рядом с таким же, но меньшим зданием, словно у них остались кирпичи после

постройки главного здания, но не достаточно для того, чтобы построить еще одно такое же. На крыше не было никаких признаков людей с оружием, да и просто людей вообще-то. ТиДжей указал на небо. Я глянул, туда, куда указывал его палец, на птиц, лениво круживших над нами.

— И что я должен увидеть? - пожал я плечами.

— Слушай, с тобой говорить… - он улыбнулся и покачал головой, - Словно ты путешественник во времени. Или нет, погоди, больше похоже на пещерного человека, которого только что разморозили: «Что это за странная дьявольщина, человек из будущего?»

— Он снова показал вверх.

— Снайперы-беспилотники. Винтовка .338 калибра, установленная на беспилотном летательном аппарате. Компьютерная помощь в прицеливании, может засадить тебе пулю в голову с тысячи ярдов. Ликвидировали цели в Афганистане, куда лучше тех крылатых ракет, которые убивают талиба и всех на детском празднике, где он был в этот момент. Я взглянул вверх на пару крошечных черных крестиков под облаками. Мне больше нравилось считать их стервятниками.

— Не то чтобы у них не было и ракет, - продолжил он, - Эти дроны, в небе кажутся крошечными, но на земле они довольно здоровые, почти как настоящий самолет, а под крыльями у них ракеты. Если бы стояли рядом с ними сейчас, они были бы с тебя высотой. Если тут все выйдет из под контроля, беспилотник может выстрелить одной во двор и убить человек тридцать разом.

— Беспилотные? Так это место патрулируют роботы?

— Нет, нет. Дистанционное управление. Где-то перед пультом сидит чувак, справа чашка кофе, слева пончик, а на экране очень медленно поворачивается черно-белая картина госпиталя. Ночью он может переключиться в инфракрасный диапазон. На случай тумана или если нам хватит ума устроить дымовую завесу, у него есть тепловизор. Может, он и сейчас на нас смотрит. Помаши ему. Но не делай угрожающих движений: он может приблизить картинку так, что твоя голова займет весь экран. Ствол винтовки стабилизируется компьютером, автоматически компенсирующим вибрации, ветер, все на свете.

— Ладно, ладно, - я запустил пальцы в волосы, размышляя, - Так, значит оператор там внизу в одной из этих палаток? Может, эм, мы сможем послать кого-то туда и выбить из него все дерьмо?

— Не, мы это уже проходили. Операторы беспилотников находятся в нескольких штатах отсюда, в Неваде, хочешь верь, хочешь нет. 17ый разведывательный дивизион, авабаза Крич, около Вегаса. И хотя между нами тысячу восемьсот миль, когда он нажимает на маленькую красную кнопку «огонь», беспилотник получает команду через три четверти секунды.

— Черт, - я согнулся пополам.

Дыши. Просто дыши. Поверь, я знаю. Странно думать, что налогов, которые мы с тобой заплатим за всю жизнь, не хватит даже заметить сломанное крыло на этой штуки. Просто попытайся успокоится, ладно.

— Ладно, значит их там два?

— Думаю, один – наводчик, - кивнул он, - Скорее всего, следит за всей территорией сразу, второй вооружен.

— Так что если мы…

— И прежде чем ты спросишь, нет, мы не можем все бросится к стенам, чтобы у них было слишком много целей. У них есть еще и наземное оборудование за забором, беспилотники под названием «гладиатор». Выглядят как маленькие джипы, только без места для водителя, а сзади установлены пушки. Между ними есть наземные сенсоры, которые улавливают вибрацию, детекторы движения, тепловые детекторы, лазеры и всякое такое дерьмо. С любым существом крупнее кролика, которое попробует проскользнуть мимо, случится кое-что плохое. И нет, мы не сможем сделать подкоп наружу. Даже если бы у нас было снаряжение, которого у нас нет, и способ вести работу, не привлекая внимания беспилотников, которого у нас тоже нет, куда нам копать? Мы не знаем, что происходит снаружи, кроме того факта, что прямо там - чертов командный центр ОПНИК. В смысле, я знаю местность, и ты, наверное, тоже, но даже если мы смогли бы вспомнить точку выхода с мягкой почвой, закрытую и не слишком далеко, откуда нам знать, что мы не наткнемся на патруль. Шесть недель копания впустую.

— Вот опять это слово. ОПНИК. Слышал о них хоть раз в жизни до этой недели?

— Неа, - покачал он головой, - Но когда все пошло наперекосяк на прошлой неделе, люди из ЦКЗ уехали, а ОПНИК приехали на их место. Видел, какое у этих парней снаряжение? Костюмы химзащиты, усиленные кевларом, модифицированные М4 с прицельными системами, вмонтированными в шлем. Думаешь, они обзавелись таким за ночь? Черт, да каждый из этих костюмов небось стоит по полмиллиона баксов. Это спецснаряжение, и эти ребята точно знают, что делают. Они приехали и сразу же оказались главными. Они отдают приказы Национальной гвардии, как будто мы им подчиняемся, и никто слова не сказал против. Они сказали, что я остаюсь, а я такой типа «херня, я сажусь на этот вертолет». И угадай что? Вот я тут. Никогда не видел ничего подобного. Я пересек крышу и взглянул на заднюю часть здания и небольшую полоску леса, которая отсюда выглядела как конечный продукт восковых полосок для эпиляции. Вдали поднимался дым, может быть, это горел чей-то еще дом. Сирен не было слышно. ТиДжей подошел ко мне и сказал: — Знаешь, второй раз подряд этот разговор куда более огорчительный.

— Но там же никого нет, - сказал я, - Я не могу этого понять. Отсюда все выглядит так, будто всей операцией управляют двое человек. Неужели все остальное – это беспилотники, сенсоры и все такое?

— Ну да, стараются снизить риск инфекции. Нет нужды в том, что люди типа меня пополняли ряды зараженных. И, как по мне, вся эта автоматическая херня работает отлично. Ты видел, как тот парень пытался залезть по сетке.

— Тебе стоит все это записать, - раздался за нами женский голос, - Чтобы ему не пришлось повторять все еще раз, когда тебе снова промоют мозги на следующей неделе. Хоуп присоединилась к нам на крыше.

— Я просто не могу принять, что отсюда нет выхода, - ответил я, - В смысле, его же не строили как тюрьму, так? Его строили как госпиталь. Не может быть, чтобы они перекрыли все.

— Так забавно видеть, как снова проходить пять стадий, - со смехом сказала Хоуп ТиДжею.

— Чего? – спросил я.

— Со всеми, кого они выкидывают сюда, так, - объяснил ТиДжей. – Сначала удивление, так? «Что происходит, почему я здесь». Это первая стадия. Потом ты переходишь на вторую: раздражение: «Боже, как они могли так с нами поступить? У меня есть права». Затем идет третья: неповиновение. «Я должен выбраться отсюда, выход должен быть». Четвертая стадия – депрессия: «Боже, почему я? Плак-плак. Я хочу домой, к своей девушке». Затем, скорее всего, ты окажешься на пятой стадии, которая выглядит так: «надо извлечь из этой ситуации все лучшее и вести себя по-умному».

— И я действительно прошел все пять стадий в прошлый раз?

— И я действительно прошел все пять стадий в прошлый раз?

— О нет, - ответила Хоуп, - Ты застрял где-то между второй и третьей.

12 часов, до резни в Ffirth Asylum

Голова Джона раскалывалась. Он пытался перезвонить Эми, но она не брала трубку. Болезненное ощущение, начавшееся у пупка, поднялось к самому черепу. Несомненно, частично причиной этому послужила куча яиц, съеденная им на завтрак на рассвете, чтобы помочь абсорбировать некоторую часть водки и виски, которые он влил в свой организм, но по большей части это было из-за того, что он вступил в одну из своих фирменных Черных Полос. В эти периоды его жизни каждая нить невезения связывалась в чудовищный узел: все считали его виноватым. Как будто то, что произошло, случилось по его выбору. Нет, Эми, я не решал, что в этом месяце случится конец света. В такие моменты просто отключаешься от мира и просто держишься до тех пор, пока все не кончится. Такое бывало у них с Дэйвом. Черные полосы редко бывали у них одновременно, и один всегда подбадривал другого, скидывал с дивана, чтобы поехать в «город». (Дэйв всегда показывал пальцами кавычки при слове город, когда говорил о Неназываемом, поскольку праздничный поезд останавливался всегда лишь в двух барах и трейлере Манча). Джон огляделся вокруг, наполовину ожидая увидеть взъерошенного Дейва, поднимающегося откуда-нибудь с пола. Он щурится, его волосы спутаны, словно его только что высрал динозавр. Конечно, его там не было, и больше никогда не будет. Джону сразу же захотелось вернуться ко сну на полу. Стоп. Каком полу? Где он, черт подери? Джон сказал Эми по телефону, что он в мотеле, но лишь потому, что не хотел признаваться, что на самом деле не знает. Это был чей-то подвал. Тут был полный бар. Может, это был дом братства? Он был расположен неподалеку от студгородка, насколько он знал. Последним, что он помнил, было то, что он спустился сюда и смотрел круглосточную программу о конце света на шестидесятидюймовом телевизоре. Потом кто-то познакомил его с современным чудом под названием Ирландская Автомобильная Бомба (Гиннес, Бэйлиз и Джеймесон), и следующим, что он помнил был его мобильный телефон, выстреливающий разрядами боли в висках и часы, показывающие после полудня. Джон оглядел пол вокруг себя и увидел множество черных парней. Похоже, он напился с баскетбольной командой. Джон поднялся на ноги и провел несколько минут в поисках своих ботинок. Так и не найдя их, он решил, что просто поменяется с одним из парней. Одев пару кроссовок, лишь у двери он обнаружил, что они ему чудовищно велики – размера пятидесятого, наверное. По их виду становилось ясно, что они не его, но он решил, что сможет пересечься с владельцем позже, чтобы поменяться. Некоторые люди любят обувь, разношенную чуть больше.

***

Джон осознал, что он пялится на стену, и какое-то время прошло без этого осознания. Мозг все еще пытался загрузиться, подгружая все остальное дерьмо в панель задач. Наконец, он заставил себя подняться и выйти наружу. Эми собирается сделать что-то поспешное если он не успокоит её. Он вышел на воздух и обнаружил Бронко, кое-как припаркованный поперек газона. Джон выругался, увидев, что какой-то засранец написал на двери из баллончика: "ШТУРМОВАЯ ЗОМБИ-МАШИНА", но потом узнал свой собственный почерк. Он выглянул наружу и увидел громоздящуюся впереди башню общежития. Оказывается, он был всего в пяти или шести кварталах от остановки у мексиканского ресторана. Прекрасно. Он подержал Бронко на холостом ходу, давая время печке прогреться.

***

Джон без труда нашел автобусную остановку, но вместо автобуса на ней стояли четыре черных фургона без окон. Желтая лента огораживала весь тротуар и парковку за ним. Повсюду рыскали люди в черных скафандрах. Эми нигде не было видно. Джон остановился прямо посреди улицы, распахнул дверь Бронко и бросился к первому фургону. Он распахнул заднюю дверь.

— ЭЙ, ЭМИ! Внутри никого не было. Он побежал ко второму. Прежде, чем он смог открыть и его, двое парней в скафандрах схватили его.

— Сэр, сэр! Вы подвергаетесь риску заражения…

— ЭЭЭМИИИ! Люди оттащили Джона от фургона и оттеснили в переулок. Джон хорошо разглядел, во что они были одеты, и это было чертовски пугающе. Стекла их шлемов были тонированы так, что когда на них попадал свет, они вспыхивали кроваво-красным. У них была броня и автоматы с проводами, словно они собирались отправиться воевать на Марс.

— Что, он родственник? – спросил подошедший третий человек в скафандре.

— Да! – ответил Джон, - Эми Салливан! Я её… Отец.

— Сэр, вам известно, что…

— Послушайте! Я заражен! Возьмите меня и отпустите её! Зараза, я ей покрыт с головы до пят. Только взгляните на мои громадные нечеловеческие ступни!

— Ладно, - сказал человек в скафандре коллегам, - Проверьте, есть ли у него документы, и пусть едет с Отто.

Второй раз за девять дней руки Джона стянули прочными хомутами-наручниками. Его запихнули в третий фургон, но Эми там тоже не было. Через двадцать минут они тронулись, он понял, что они с Эми будут в Неназываемом через два с небольшим часа. Столько у него оставалось времени, чтобы обдумать план.

45 минут раньше ...

За сорок пять минут до того, как Джона засунули в фургон… Эми сидела на автобусной остановке, и, ожидая пока правительственные агенты доберутся туда, разглядывала еще четверых человек с оружейными футлярами и армейскими вещмешками, проходящих мимо. Они что-то вроде ополчения или как? Вид обычных людей, бродящих вокруг со всем этим снаряжением, пугал больше любых зомби. Если все разваливается, и цивилизаия опускается до этого, до оружия и борьбы за еду и лекарства, что ей делать? Она не сильная. У неё не сильных друзей. У неё нет семьи. Самым близким, кто у неё есть – это Дэвид, и что если он ранен или…

— Извините, как вас зовут? Эми подняла взгляд, ожидая увидеть человека в комбинезоне и противогазе или что-то в этом духе. Вместо этого она обнаружила хипстерского вида бородатого парня в очках и черном бушлате.

— Эми.

— Привет. Меня зовут Джош, и мы постоянно встречаемся. Мы сидели напротив в автобусе в День З, помните? Потом я пришел домой и оказалось, что вы живете прямо в комнате подо мной. Теперь Эми его вспомнила, хотя без его подсказки бы не смогла. Это был приятного вида парень, но он выглядел точно также, как семь сотен других парней в студгородке. Такая же фигура, такая же борода, такие же очки. День З?

— А, точно. Я припоминаю.

— Что ты позабыла в Неназываемом?

— У меня там парень.

— У меня тоже. Не парень, я не гей. Мой брат, племянник и один из лучших друзей. В смысле, это три разных человека. Ты пришла на собрание? Вдруг она осознала, что за лямка, перекинутая через плечо Джоша была не от рюкзака, а он чехла с ружьем.

— Погоди, так это на собрание с оружием все идут? Потому что я оставила свои пушки дома.

— Все равно приходи. Из внутреннего кармана он достал листок бумаги, который ей не было необходимости читать. Она узнала огромную букву Z в тот же миг, как он развернул её.

— Когда за тобой приедут, приводи их тоже.

— О, не думаю, что они захотят прийти. Люди из ЦКЗ или откуда там едут забрать меня в карантинную зону.

— Что, прости? – встревожено спросил Джош.

— Да, я впустую потратила тут целую неделю и наконец решила – черт с ним. Если Дэвид там, то я тоже хочу там быть. Я позвонила им и сказала, чтобы меня забрали. Джош нервно оглядел оба конца улицы и сказал: — Эми, послушай. Ты должна пойти со мной. Дай мне десять минут, и я объясню что происходит. Верить мне или нет – дело твое, я приведу тебя обратно сюда. Черт, да мы тебя сами до КПП довезем. Но ты не владеешь всей информацией, и я говорю тебе, если ты поедешь с теми, кто сюда приедет, кем был они ни были, ты никогда больше не увидишь своего парня. Еще один нервный осмотр улицы.

— Давай. Я объясню тебе все, как только мы сойдем с тротуара. Эми вздохнула и откинула волосы с глаз.

— Ну, так начиналось множество похищений.

— Мы пойдем прямо туда, в «Пороховую Бочку». Там полным-полно народу. Полнымполно деревенщин с автоматами и дробовиками, и если кто-нибудь до тебя дотронется, его изрешетят. Пошли. Времени мало. Он подхватил её под руку.

— Вставай. Она пошла с ним. Они торопливо двинулись вдоль тротуара. Рука Джоша подталкивала её вперед, одновременно пригибая, словно они укрывались от пулеметного огня.

***

«Пороховая Бочка» была магазином и тиром, но не ночным гей-клубом, как подумала Эми (это не была грубая приватная шутка, она лишь через несколько дней вспомнит, что место, о котором она думала, называлось «Бомбоубежище»). Заведение было битком набито вооруженными до зубов людьми. В любой другой стране мира такое собрание стало бы поводом для полномасштабной армейской операции. Джош протолкнул её через двери и толпу, остановившись около двух здоровяков с дробовиками, что её искал ОПНИК. Если они заявятся, скажите им, что не видели её.

Amy thought, Did he say Reavers? Like on FIREFLY? Джон прошел внутрь, протискивая Эми сквозь толпу позади себя к центру помещения. У Эми в руках все еще была сумка с медикаментами и её глупая подушка. Он добрался до витрины с баллистическими очками и наушниками, покрытой простыней. Джош прислонился спиной к стене и забрался на огромную коробку глиняных голубей, что возвысило его над толпой на пару футов. Он призвал всех к тишине и произнес: — Так, народ, у нас не так много времени. Но прежде чем начать, я должен сказать коечто. Я начинаю с этого каждое собрание. Кое-кто из вас притащил сюда друзей и родных, закатывающих глаза, заслышав про всех этих «зомби». Если вам не нравится слово, выбирайте любое, какое вам нравится. Отряд Противодействия Зомби был клубом, пропагандирующим поддержание физической формы, тренинги по использованию оружия и безопасности, а также выживанию на природе. Я считаю, что этим навыками должны обладать все люди, вне зависимости от чего бы то ни было. Они могут спасти вам жизнь в случае природного бедствия или гражданских беспорядков. Все, что касается зомби было лишь для нашего развлечения, и, разумеется, мы не могли знать, что что-то в этом духе произойдет в скором времени. Он сделал паузу. Кажется, для него это был действительно важный момент.

— Так что если вам не нравится слово «зомби», заменяйте его мысленно на любое слово, которое вам нравится, каждый раз, когда слышите. Но для целей этой дискуссии, я буду использовать слово «зомби». Инфицированные заразны, они обнаруживают звериное и хищническое поведение по отношению к другим людям, могут выживать при обширных повреждения органов и тканей. Так что вне зависимости от того, что ученые в конце концов выяснят об этой вспышке эпидемии, в данный момент опасность, которую эти создания

представляют для вас и способы борьбы с ними полностью подходят под описание зомби. Так что просто смиритесь с этим.

— Фредо? – сделал Джош знак парню к толпе. Видимо, был черед Фредо включить подключенный к его ноутбуку проектор. На простыне рядом с Джошем появилось изображение.

— Боже святый, - подумала Эми, - Они сделали презентацию в POWERPOINT. — Так, очень быстро, - сказал Джош, - Вот что мы знаем. Для кого-то из вас это будет повтором, так что помогите мне. На экране появился синий слайд с белой надписью шрифтом ComicSans: ПРОИСХОЖДЕНИЕ?

— Мы не знаем, откуда взялась эта инфекция. Может быть, никогда не узнаем. Поскольку она ведет себя не похоже ни на что известное науке, я предпочитаю считать, что она рукотворная. На самом деле, я считаю, что патоген был специально разработан, чтобы зомбировать людей, для психологического воздействия. Люди боятся оживших мертвецов со времен охотников и собирателей. Зомби гнездятся в нашей генетической памяти. Я как раз недавно читал об этом в ниге. Фредо… Следующий слайд. На нем был линейный график, начинающийся от нуля, и быстро поднимающийся. На горизонтальной оси были отмечены дни с момента прорыва. ЭЗА считает, что количество зараженных в Неназываемом в прошлую среду составляло двадцать процентов. За вчерашний день оно увеличилось до пятидесяти, и составит от девяноста до ста процентов в течение сорока восьми часов. Толпа заахала. «Этого же быть не может, правда? – подумала Эми, - И что такое ЭЗА?» Фредо переключился на следующий слайд. Там было написано: ЧТО ТАКОЕ ЭЗА? Для тех из вас, кто не был на прошлых собраниях, и кто не следит за прессой, я быстро поясню. В городе образовалась группа сопротивления, собирающая припасы и ищущая безопасные места, где могут спрятаться, пока кризис не пойдет на спад. Они называют себя Эпицентр Заражения Альфа. На экране появился последний слайд, гласящий: А ЧТО ЖЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО?

— И последнее, что я хотел бы сказать. Я приберег это напоследок, поскольку вы должны помнить об этом, когда будет смотреть телевизор сегодня вечером. Анонимный источник в правительстве выкинул в сеть серию электронных писем между ЦКЗ и спецотрядом Оперативного Противодействия Неизвестным Инфекциями и Контроля по поводу того, что они называют Операцией Леппард. Из этих писем мы узнали то, что ОПНИК установил в течение сорока восьми часов после заражения на основе данных

вскрытий тел зараженных: физиологические изменения, вызываемые инфекцией радикальны… И необратимы. Еще одна пауза для обдумывания от Джоша. Даже если они смогут уничтожить переносчик – бактерию, вирус, паразита или чем он только может быть – нервная система зараженного уже не будет человеческой. Зараженным ничем нельзя помочь. Отсюда был сделан логический вывод, что зараженных помещают в карантин не для того, чтобы изолировать и лечить. Их просто отделяют и собирают в одном месте, чтобы их можно было уничтожить одним движением. Как ампутировать зараженную конечность. Снова пауза. И наша текущая задача – сделать все возможное, чтобы помочь в осуществлении этой задачи. Комната взорвалась одобряющими криками.

8 часов, до резни в Ffirth Asylum

Джон оказался засунутым в самое депрессивное помещение, в котором только ему доводилось бывать – а в Неназываемом это действительно кое-что значит. Это был спортзал старой унылой туберкулезной лечебницы Фирса, здания, которое было старым, заброшенным и скорее всего, населенным призраками еще когда его отце был мальчишкой. Внутри здание оказалось еще более гнилой и заплесневелой дырой, чем снаружи. Длинные половые доски старого спортзала были изогнуты и перекручены за долгие годы, образовывая настолько волнистый пол, что, будучи покрашенным в синий, он выглядел бы как поверхность океана в ветреный день. Он не видел Эми, не смог бы, даже если бы она тут и была: занавески разделяли гимнастический зал на множество маленьких комнаток с больничными койками. Отряды людей в пугающих скафандрах как у Дарта Вейдера возили тележку из одной комнаты в другую, беря образцы крови. Джону стало интересно, что же они искали. Еще ему было интересно, какой у него был уровень алкоголя в крови.

Руки Джона были все еще связаны за его спиной. Всем остальным зачитывали стандартные вопросы с планшетов («Страдаете ли вы галлюцинациями? Бывают ли у вас необъяснимые порывы или перемены настроения? Есть ли у вас странные повреждения или язвы в области рта?»), но к его койке подходили еще дважды после опроса, спрашивая его имя, откуда он знает Дэвида и Эми и так далее. Наконец они спросили, знает ли он, где находится Эми, и Джон почувствовал, как гора упал с его плеч. Она была не у них. В четвертый раз с ними пришел скафандр, внутри которого находился улыбающийся мужчина с серыми волосами, который сразу не понравился Джону.

— Привет, Джон. Меня зовут доктор Боб Теннет. Как наши дела?

— Вы кажетесь мне смутно знакомым...

— Не думаю, что мы раньше встречались, но я знаю вашего друга Дэвида.

— Точно-точно, вы его арбалетный психиатр. Теннет взял офисный стул на колесиках и подтащил к себе. Он сел на него задом наперед, широко расставив ноги и опустив руки на спинку в непринужденной позе, выглядящей абсурдно, учитывая его огромный громоздкий костюм химзащиты. Он достал устройство с несколькими зажимами свисающими на тонких проводах.

— Вашу левую руку, пожалуйста. Теннет подсоединил зажимы к пальцам Джона. На другом конце проводов была коробочка с небольшим экраном. Теннет ввел какие-то настройки. Эта штука что, делает маникюр?

— А теперь пожалуйста отвечайте на вопросы честно. Вам это может показаться странным, но считывание ваших реакций даст нам важную информацию о вашем состоянии.

— Пофиг, - сказал Джон, - Подождите. Вы говорили, что знаете Дэвида, в настоящем времени. Дэйв все еще… где-то тут?

— Мы это вскоре выясним. Как вы понимаете, Джон, мы стараемся изо всех сил, чтобы дать зеленый свет всем, кто не нуждается в нашей помощи, чтобы мы смогли уделять как можно больше внимания тем, кто нуждается.

— И под помощью вы подразумеваете бросание их в этот чертов тюремный лагерь, построенный по соседству?

— Вы считаете, что наши действия неэтичны?

— Вы шутите, что ли? Вы не хотите сказать, что правительство в курсе того, что тут на самом деле происходит? У нас есть… Права и все такое.

— Почему вы так говорите?

— Почему я говорю, что есть такая штука как права человека? Погодите, вы о чем? Вы кто?

— Понимаете ли, ирония в том, что вы задаете этот вопрос, тогда как вся моя роль – выяснять, кем - или чем - вы являетесь. Вы и все остальные пациенты этого объекта.

— Но права у нас все равно есть.

— Права человека.

— Да.

— Но вы можете больше не быть человеком.

— Господи Иисусе, посмотрите на меня. Вы же видите, что со мной, черт подери, все в порядке. Я сижу тут и веду с вами осмысленный разговор. По-английски.

— Существуют виды хищных черепах, язык которых развился в точное подобие червей, которых едят местные рыбы. В погоне за червем рыба заплывает прямо в пасть лишь для того, чтобы быть обезглавленной мощными челюстями. Предположим, гипотетический хищник, питающийся людьми, смог бы подражать людской речи и повадкам, чтобы быть более эффективным как хищник, это бы не делало его человеком или наделяло правами из Конституции или любой другой моральной системы.

— Срань господня. Снаружи весь мир сошел с ума, а? Так что вы просто кидаете всех в концентрационный лагерь и решаете разобраться позже? Так дела обстоят?

— О, ваш друг назвал карантин тюрьмой, а вы подняли его до концентрационного лагеря! Ваше поколение склонно к преувеличениям, когда речь заходит о ваших невзгодах.

— Погодите, так вы говорили с Дэвидом? Так он жив?

— Давайте выясним кое-что, - сказал Теннет, взглянув на свои данные, - Это будет хорошей отправной точкой для нас. Если Дэвид еще жив, но заражен, остается ли он все еще Дэвидом?

— Чего?

— Предположим, что его личность совершенно не изменилась, но из-за паразита его лицо превратилось в пиявку, с этими крошечными зубками для сосания человеческой крови, расположенными кругами. Будете ли вы все еще считать его своим старым другом?

— Вы хотите сказать что он заражен, или грузите меня херней? Вместо ответа Теннет взглянул на экран устройства, подключенного к пальцам Джона и сделал какие-то пометки в своем блокноте.

— Хорошо. Теперь представим, что все произошло наоборот. Он все еще выглядит, разговаривает и ведет себя как Дэвид, но на самом деле он нечеловеческий хищник. Какие у вас это вызывает чувства, ответьте пожалуйста.

— Вы серьезно?

— Пожалуйста, у нас тут еще много пациентов.

— Мне от этого не по себе.

— Теннет кивнул и отметил что-то в блокноте.

— Теперь предположим, что он не заражен, но его отправили в карантинную зону с сотнями зараженных, и зараза растворила ту часть их мозга, которая отвечает за принятие моральных решений. И, предположим, они схватили Дэвида, связали, испражнились ему в рот, заклеили его изолентой и оставили корчится от боли, медленно глотая фекалии целую неделю, какие это у вас вызывает чувства?

— Кто вы такой? Взгляд на экран. Пометка в блокноте.

— Почти готово. Теперь, если бы вам пришлось выбирать между тем, будут ли двадцать семь зараженных в гороже насиловать Эми Салливан на протяжении десяти дней или же пищеварительный тракт Дэвида будет переделан таким образом, что прямая кишка будет выходить непосредственно в рот, что бы вы предпочли? Пожалуйста, обоснуйте ответ.

— Да вы ебанулись.

— Если бы вам пришлось выбирать, с кем сражаться, не имея возможности увидеть заранее и не имея никакой другой информации для размышления об обоих, вы бы сразились с майндкроу или гонадулусом?

— Это ведь не правительственная операция, да?

— Если это так, скажите, что вы думаете по этому поводу?

— Вы стоите за всем этим. Ваши люди выпустили эту тварь в доме Дэйва. Вы привели все в движение. Как ваше настоящее имя? Теннет буднично взглянул на следующую страницу блокнота и произнес: — Порядок, Джон, думаю мы в отличной форме. Дальше мы понаблюдаем вами ночью – это стандартная процедура, не ищите тут подвоха – и завтра утром мы повторим все снова и сверим результаты. А до тех пор я хочу, чтобы вы подумали вот над чем: если бы носили в себе паразита прямо сейчас, как бы вы об этом узнали? Джон не ответил. Теннет встал, снял зажимы с пальцев Джона и на прощание сказал: — Теперь вы знаете, что ваша нижняя челюсть имеет вес, и требуется усилие, чтобы держать рот закрытым. Доброй ночи.

7 часов, до резни в Ffirth Asylum

Эми находилась в штаб-квартире Отряда Противодействия Зомби, она же – старый автофургон, который достался Джошу в наследство от родителей. Родители эти, как подозревала Эми, были достаточно богаты. На одной стене красовалась подставка с пятью ружьями, которых Эми никогда не видела кроме как в играх или кино. Джош настоял на том, чтобы показать ей их все, а также ящик, в котором хранились пули и патроны для дробовика. Она кивала и пыталась выглядеть впечатленной, но даже не представляла, на что смотрит. Все оружие выглядело способным перевернуть её отдачей, если она попытается выстрелить. Джош утверждал, что это не проблема, и он покажет ей, как стрелять, если она хочет. Он спросил, не хочет ли она выпить или поесть, или еще чего, поскольку он в полном её распоряжении. Массаж, проверка сисек, что угодно. Эми не смогла дозвониться до Джона, на теперь она уже ожидала этого, и, честно говоря, люто ненавидела его за это. Джон показывал её на своем ноутбуке карту Неназываемого, на которую кто-то добавлял новые места обнаружения зомби. В одном углу было большое красное пятно, и Эми спросила, что это: множество зомби в одном месте или просто бросающийся в глаза зомби, которого легко заметить.

— А, там находится госпиталь, они обнесли его оградой и используют в качестве карантина. Сейчас это место превратили в тюрьму самого высокого уровня безопасности, но все пошло так плохо, что даже сотрудники ЦКЗ не смогли оставаться внутри. Сейчас это свалка. Когда в городе обнаруживается инфицированный, его помещают туда, за ограду. Так что все в этом месте наверняка стопроцентно инфицированы: ведь даже если ты не заражен, и попадешь туда, как долго ты протянешь?

— Но они же не знают точно, кто заражен, а кто нет?

— Верно.

— Так если твой сосед или кто-нибудь еще позвонит и скажет, что подозревает, что ты инфицирован, тебя засунут в этом лагерь или что это. В котором несколько сотен человек, которые заражены и превратились в монстров и все такое.

— Как мы слышали, так и есть.

— Ох, это худшая вещь из всех, что я слышала.

— Об этом я говорил на собрании. На месте правительства, имея задачу не дать этой заразе распространиться, и когда прочесывание города закончилось, и все, кто мог быть заражен, собраны в этом большом красном пятне, а также точно известно, что их нельзя вылечить, что бы ты сделала с этим пятном? Я думаю, одной Матери Всех Бомб было бы достаточно. Боеприпас объемного взрыва, способный поджарить все на площади в квадратную милю при четырех тысячах градусов.

— Могу поспорить, у парня, который её изобрел, были весьма странные отношения со своей матерью.

— Чего?

— Известно, когда они планируют сделать это?

— К сожалению, нет.

— Я проверяла списки на сайте, Дэвида нет ни в одном из них. Как думаешь, что это значит?

— Думаю, это значит, что обеспечивать людей информацией не входит в их первоочередные задачи. Взгляни сюда. Эми заглянула через плечо Джоша и увидела черно-белую видеозапись. На ней было ничего не разобрать. Какие-то темные квадраты и крошечные точки. По центру было белое перекрестье прицела, и какие-то цифры сменялись в углах кадра.

— Это аэросъемка. Её выложил военный летчик. Думаю, это камера на оружии. Куча больших прямоугольников вот тут – это госпиталь. Если бы он отодвинул камеру, ты смогла бы увидеть штаб-квартиру ОПНИК, но сейчас она за кадром. Видишь это? Можно различить что-то типа ограды по краю карантинной зоны. Сейчас он приблизит картинку, чтобы охватить весь двор. Кадр мигнул, когда пилот сменил увеличение. Теперь она могла опознать в точках людей, а в формах за оградой – грузовики и палатки. Увеличение снова сменилось, и теперь она могла видеть людей более детально, достаточно чтобы различить сидящих и стоящих, а также когда кто-то поднимал руку к лицу, когда курил или ел что-нибудь.

— Погоди, - сказала она, - Это за оградой? Они все зараженные монстры-зомби? Они просто стоят. Выглядят как люди.

— Нет. Видишь пятно тут? Эта белая часть посередине – это жар. Огонь. Видишь все эти штуки, торчащие в разные стороны? Присмотрись получше. Это трупы. Скелеты незараженных жертв, которых они убили. Кажется, они сжигают их в каком-то примитивном ритуале…

— ДЭВИД! Смотри!

— Что?

— Это Дэвид! Я вижу его!

— А ты… Ты уверена? С таким разрешением даже не отличить мужчину от женщины или кто…

— Боже, он прямо там. Боже. Надо сказать Джону. Джош все еще возражал, но Эми могла бы узнать движения Дэвида даже из космоса. Он стоял у ограды, скрестив руки на груди, и был очень, очень зол.

— Нужно достать его оттуда. Сегодня вечером. Или завтра утром. Как быстро мы можем туда добраться?

— Эми… Даже если бы мы хотели рискнуть и нарушить карантин, надо ли тебе указывать на всю военную технику, собранную там? Плюс тот самолет, с которого сняли это видео. Ты же слышала, что я назвал это камерой на оружии?

— Тогда я пойду сама. Этого я и добивалась, чтобы они привели меня туда. Именно этим я и занималась, а ты меня остановил, и теперь я тут, а Дэвид там, и они собираются поджарить его при четырех тысячах градусов.

— Эми… Даже если это действительно он, и он там с этими… Созданиями… Тогда он может уже не быть самим собой. На самом деле, это почти наверняка уже не он.

— Ага. Так как быстро мы можем туда добраться?

6 часов, до резни в Ffirth Asylum

ТиДжей сказал, что было около девяти вечера, что, по его словам, он мог определить, глядя на луну. Звучало как полная чушь, но, похоже, он не сильно ошибался. Он и Хоуп, которая грела наполненный водой кофейник над спиртовкой, находились в моей комнате.

— В последней партии были коробки с макаронами и сыром, но у нас нет достаточно топлива, чтобы кипятить воду так долго, - сказала она, - Знаешь, раньше я никогда не задумывалась над тем, как много энергии нужно, чтобы вскипятить воду. В смысле, я ходила на уроки и понимаю, почему водой тушат огонь. Но находясь дома, не думаешь об этом.

Принимаешь горячий душ или оставляешь открытой горячую воду, когда чистишь зубы, не осознавая, что потребовалось несколько фунтов угля, чтобы выработать электричество для нагрева этой воды. Мы столь растратны…

— Черт возьми, Хоуп, зачем ты упомянула горячий душ? Ты ведешь против меня кампанию психологических пыток. Не знаю, что я сделал, чтобы насолить тебе.

— Так, - сказала она, опустив палец в воду, - У нам есть доширак двух видов, и оба они абсолютно одинаковые на вкус. Спустя некоторое время мы сидели в комнате, поедая лапшу из кофейных чашек и слушая приглушенные разговоры в коридоре, где все, казалось, снова вошло в норму. Мы словно выехали на природу. Я почувствовал странное чувство покоя и осознал, что это исчезла ответственность. Никто не ждал меня завтра на работе. Никто мне не звонил и не писал на электронную почту. Фанаты призраков не донимали меня на FACEBOOK. Вся наша ответственность сократилась до чисто биологических основ: жажда, голод, холод. Теперь я осознал, почему осужденные на пожизненное заключение доходят до того, что не могут жить вне тюремных стен. Мозг почти все время функционирует на том уровне, для которого предназначен.

— Что за дела с цветами? - спросил я ТиДжея, - Красный и зеленый – как определяют, кто в какой команде?

— Да, это вопрос. Никто не знает. Все проходят через обеззараживание, и когда выходишь из химического душа, тебе дают одежду. Половина получает красную, половина – зеленую. Нам ничего не говорят и не разводят по разным секторами. Просто «вот, одевайте эту срань». Но не нужно быть доктором Хаусом, чтобы понять, что красные - более вероятные носители пауков. Карлос был красным, Сэл был красным. Дэнни, Маркус и тот толстый мусульманин. Точность не сто процентов, но в тоже время, за пределами погрешности. Красный в обычном понимании значит «высокий риск». Все это понимают, прежде чем произнести вслух. Цвета начали разделяться сами, как это обычно и бывает.

— Оружие есть только у Оуэна?

— Ага. До тех пор пока никто не найдет еще. Оуэн назначил себя де факто Президентом Карантинной Зоны, основываясь на том факте, что ему повезло найти пистолет, брошенный во время боя. В истории человечества много таких эпизодов. Мы загородили выбитое окно, но все еще слышали потрескивание костра во дворе.

— Лобби и часть двора снаружи, вся зона патио – это общая территория, - продолжил ТиДжей, - На втором этаже госпиталь все еще работает как госпиталь. Доктор и две медсестры, которых оставили тут, лечат больных. В смысле, обычных больных. Люди режутся о битое стекло, примерно у дюжины серьезные порезы. Ты вообще говорил с доктором, кстати? После того, как вернулся.

— Нет. Завтра, - у меня был пунктик по поводу докторов, и на это была очень веская причина.

— Потом, - продолжал ТиДжей, - Весь третий и четвертый этаж – территория красных. Мы на пятом, и дальше вверх идут этажи зеленых. Обе стороны не стреляют друг в друга при встрече, но напряженность присутствует, как ты видел. И знаешь почему нижними этажами владеет сторона, у которой оружие?

— Почему?

— Лифтов нет, - вклинилась Хоуп, - Никто не хочет топать вверх-вниз по миллиону ступенек, чтобы добраться до своей комнаты. Все бы предпочли просто сгрудиться внизу. Оуэн же объявил, что его людям достаются хорошие этажи.

— Почему меня снова забрали в лечебницу? – спросил я.

— Нам типа как не сказали, - пожал плечами ТиДжей, - Громкоговоритель включился и сказал, что тебе нужно подойти к воротам. Тебя увез грузовик. Это было в пятницу утром. И вот ты вернулся.

— Как долго мы продержимся? Пока не кончится еда и все остальное?

— Они сбрасывают припасы, - ответил ТиДжей, - Грузовики сбрасывают коробки. Думаю, они продолжат это делать — Да, но что я хочу сказать. Предположим, что они не смогут найти лекарство или даже надежный тест для выявления инфекции. Они будут продолжать скидывать подозреваемых сюда, в карантинную зону… а что дальше? Мы и через десять лет будем также тут сидеть? Надо же что-то делать, так?

— И что бы ты сделал? – спросил ТиДжей, глядя в свою чашку.

— Сбросить сюда ядерную бомбу. Написать всем уцелевшим родным письма с соболезнованиями. Выслать им купонов на стейки в качестве компенсации. Остальная страна вздохнет с облегчением.

— Такие слухи поползли через две минуты после прорыва, - пожал он плечами, - Я слышу эту херню повсюду. Боже, люди довольно плохого мнения об армии, да? Насмотрелись фильмов про зомби. В реальном мире такого никогда не случится.

— А что если они скроют это? – спросила Хоуп, - представят это чем-то еще?

— Что, типа как взрыв газопровода?

— Нет, просто отравят нашу пищу. И скажут, что нас убила инфекция. В комнате повисла тишина.

— Вы считаете себя циниками, - заявил ТиДжей, - Но это не так. На самом деле, если они захотят нашей смерти, им не нужно ничего делать. Ситуацию, в которой мы находимся, в полиции называют самоочищающейся печью. Если по соседству объявилась банда, просто

оставь её в покое. Приходи через пять лет, и все будет спокойно. Потому что все друг друга перестреляли, понимаешь? Так и будет, потому что вместо того, чтобы организоваться и работать вместе, мы все становимся параноиками, как Оуэн. Он встал.

— Еще рано, но я пойду спать. Телевизора нет, и слишком темно чтобы читать. Что мне еще делать?

— Эх, - сказала Хоуп, - Ночи – самое худшее. Я уже могу перенести день, если никто не умирает, но ночи, длятся целую вечность.

— Согласен, - ответил ТиДжей, - И все-таки ночь наступает все так же. Будто вращению Земли совершенно насрать на то, что мы думаем.

***

Хоуп чертовски преуменьшала, когда говорила, что ночи – самое худшее. Когда ТиДжей ушел, я понял, что тоже истощен, но только добравшись до постели, я поразительно явно осознал, что у нас нет ни света, ни тепла, и мы, по сути, живем в ГУЛАГе третьего мира. Я попытался вспомнить, какой, по словам ТиДжея, сегодня был день. Воскресенье? Значит, остальная страна скорее всего смотрит футбол. Или нет? Может быть, везде так? Все в Америке ежились в темноте, выжидая. ТиДжей и Хоуп оставили меня на ночь одного, так что, думаю, это была моя комната. Я завернулся во все одеяла, которые смог найти. Я точно знал, где они лежат, также как знал, где лежит кусок фанеры, которым мы закрывали разбитое окно. Конкретные воспоминания так и не вернулись, но множество автоматических вещей все еще были запрограммированы. Внезапно я вспомнил, что разбил окно, выбросив в него маленький телевизор. Я не помнил, почему я это сделал. Я вздрогнул, и я завернулся в одеяла поплотнее. У нас было несколько аварийных керосиновых обогревателей, оставленных в складском помещении, но не так много керосина для них. На пятом этаже два стояли в коридоре, и их включали на несколько часов по ночам, чтобы подогреть воздух выше нуля, но и только. Люди ставили сосуды с водой на них, чтобы разогреть, убивая двух зайцев. Кто-то спал в коридоре, поближе к обогревателям, но керосиновые пары воняли так сильно, что запах проникал мне в мозг, и от этого болела голова. ТиДжей сказал, что это, в конце концов, авиационное топливо. Я вздрогнул. Никак не мог согреться. А может быть, мурашки были от чего-то еще. Так чертовски тихо. Ни телевизора. Ни тикающих часов. Ни мягкого дуновения тепла из вентиляционной решетки. Ни даже успокаивающего гудения бесчисленных электронных устройств, которых даже не замечаешь, пока их не станет.

Кто-то закашлял в коридоре. Вдалеке залаяла собака. Я вздрогнул. Я вспомнил, как ввязался в пьяный спор с одним парнем по поводу американских тюрем, он говорил о несправедливости системы, я – о том, как странно то, что мы тратим сорок тысяч в год на человека ради содержания наркоторговцев и насильников в том, что по сути является чистенькой гостиницей, с компьютерными и телевизионными комнатами, и бильярдными столами. Но теперь я понимаю, о чем он говорил. Осознание того, что не можешь уйти – словно поворачивающийся нож в брюхе. Я не мог думать ни о чем, кроме колючей проволоки по верху ограды, предназначенной для того, чтобы распороть руки до сухожилий, если попытаешься по перелезть через неё. Мое собственное правительство натянуло её там, имея в виду мои собственные руки. Эти сотни злобных лезвий, висящие в пятнадцати футах над мозгами и кровавыми пятнами, оставшимися от парня, который попытался перелезть. Но даже заключенные знают, когда кончается их срок, они могут вычеркивать дни на календаре, ощущая свое продвижение к свободе. Но тут? Они могут держать нас тут вечно. Или отравить еду, как сказала Хоуп. Или уморить на голодом. Или дать оператору беспилотника попрактиковаться в стрельбе. Или заполнить двор неврно-паралитическим газом. Я вздрогнул. Я не мог остановиться. Я лег на бок и подтянул колени, пытаясь сохранить контроль. Где сейчас Эми? Смогла ли она выбраться из города? Как, черт подери, ей бы это удалось, когда в конце концов все перекрыли? Я думал, что буду лежать тут, пялясь в стену, до самого восхода. Сна и близко не было. Но когда я услышал наши в своей комнате, я понял, что задремал. Я не пошевелился. Открыл глаза и увидел стену. Я решил, что ничего не слышал, что мне это приснилось. Я закрыл глаза… Моя кровать сдвинулась. Тяжесть. Мягко наваливающаяся. «Хоуп?» - подумал я. До этого она была дружелюбной, но были ли мы… Друзьями? Срань господня, это возможно? Я не думал, что могу так поступить с Эми, но тут, один в этом холодном месте? Смогу ли я отвергнуть теплую девушку с мягкой кожей и единственный шанс сделать то, что поможет мне все забыть. Я решил, что понятия не имею. Я оставался неподвижным, лежа на богу, не будучи уверенным, что делать. Я подумал о том, чтобы двинуть руку за спину в поисках бедра или ноги. Так, между делом. Чтобы понять, кто там. Интересно, обнаружу ли я её голой? Целая часть моей нервной системы с ревом ожила от этой мысли. Моя рука двинулась, медленно. Сердце колотилось. А теперь смотри, ты оборачиваешься, а там ТиДжей в леопардовых стрингах. Я дотянулся и повернулся одновременно.

В моей руке был клок рыжей шерсти.

Молли

Примечание: не спрашивайте автора о том, как были получены детали последующей цепочки событий. Объяснение будет более запутанным и неудовлетворительным, чем любая теория, которую способно породить ваше собственное воображение.

***

Опытные хозяева домашних животных знают, что если ваш питомец пропал, первый шаг – не паниковать. В подавляющем большинстве случаев он найдет просто найдет дорогу домой. Молли знала это, так что она не особенно волновалась, когда её домашний самец человека пропал девять дней назад. Поначалу, куда бы Молли не отправилась, все находились в возбужденном состоянии, так что она решила, что это как-то связано. В один день все люди кричали друг на друга, бегали и падали. Было трудно найти место, чтобы спокойно поспать, но в конце концов она нашла тенистое местечко между двумя домами и свернулась калачиком в тени одного из тех огромных зеленых ящиков, которые люди используют для хранения лишней еды. Внутри этого находилась восхитительно пахнущая добыча, возможно четырех- или пятидневной давности, но, забравшись в такой ящик, было сложно выбраться, и она не была голодна. Она только съела остатки еды, которые её человек позабыл дать ей прошлым вечером. То, что используется собаками вместо языка – в основном, способное различать множество деталей чувство обоняния и тщательно откалиброванное, но в то же время осторожное чувство настроения всех живых существ – с трудом поддается переводу на английский. Но если бы это было возможно, то ближайшим переводом имени, которое Молли дала своему человеку, которого другие люди называли Дэвидом, было бы «Мясной Запах».

Его дыхание всегда пахло мясом, когда его ни встретишь, всегда, как будто он только что ел его. По собачьим меркам, это говорило о внушающем трепет благополучии. Она гордилась тем, что у Мясного Запаха был доступ к таким богатствам. Она знала, что хорошо воспитала его. Но она также знала, что Мясной Запах часто запутывался. Молли знала, что он не может ухаживать за собой, и что в этом зависит от неё. Она охраняла его дом по ночам, отваживая всех хищников и плохих парней. Иногда она давала ему поласкать себя, ощущая, как его волнение и стресс уходят, когда он занимается этим. Также она подбирала еду с пола и выбирала съедобные вещи, которые он по ошибке клал в большие скользкие пакеты и выносил во двор, где кто угодно мог взять их! Молли была уверена, что Мясной Запах, предоставленный самому себе, не протянет и пары дней. Вечером того дня, когда все пошло наперекосяк, Молли проснулась после того, как стемнело, и твердая земля, на которой она лежала, начала остывать. Пошел слабый дождь. Она отправилась домой, о это заняло много времени. Она постоянно останавливалась и изучала запахи. Повсюду её нос пронзал запах дыма, горело тут и там, что, как она знала, было не к добру, поскольку люди были и без того взвинчены. Когда что-то начинает гореть, это редко успокаивает их. Она остановилась понюхать пятно свежей крови, рядом с которым под дождем лежал недавно умерший человек. Чуть дальше по дороге она остановилась и понюхала еще одно, вынюхивая, где из него вывалились какие-то внутренности. По мере приближения к дому она обнаружила еще несколько таких людей, лежащих тут и там, с оторванными частями, некоторые обгоревшие. Один из них был очень маленьким. Ни один из них не был Мясным Запахом, это она знала уже издалека. Здесь тоже пахло дымом. Огня уже не было, хотя недавно он еще горел. Теперь все было холодным и мокрым и пахло дымом. Она зашла в дом, поскольку дверь была открыта, и пошла прямо к своим мискам для воды и еды. Все было неправильным, черным и искореженным. В её миске была вода, но она была дождевой и отдавала дымом. В миске для еды было пусто. В этот момент она и поняла, что Мясной Запах попал в беду. Он никогда не пропускал время еды. Если он забыл покормить Молли, кто знает, как долго он не ел сам. Только потом Молли заметила, что дождь все еще лил на неё, когда она стояла у своих мисок. Это было неправильно. И веете по-прежнему дул. Куда делись тепло, свет, и бесконечные запахи еды? Она отыскала свою постель, но даже она была холодной, мокрой и странно плоской. Она не смогла устроиться удобно, поскольку ненавидела спать под дождем, и, выбежав наружу, двинулась вдоль стены дома, пока не отыскала маленький вход в подпол, куда иногда забиралась, когда хотела, чтобы её не беспокоили. Это было приятное сухое месть, защищенное от ветра. Она свернулась на земле и задремала, решив, что если Мясной Запах вернется скоро, то она позволит и ему спать тут.

***

Свет полился через вход к её спальному месту, и Молли инстинктивно отодвинулась туда, где темнее. Но потом она осознала, что Мясной Запах так и не пришел домой, и он, наверное сидит где-то, испуганный и голодный, ожидая, когда Молли придет за ним. Молли отправилась на охоту. Начинать выслеживать Мясной Запах однозначно следовала в последнем месте, где она его видела: маленькое строение дальше по улице, где он всегда покупал свертки острого мяса. Она двинулась по улице, залитой утренним светом. К своему огорчению, она отметила, что люди ничуть не успокоились после ночного сна: множество людей, одетых в одинаковую одежду с большими чехлами на головах кричали на других людей, одетых в разную одежду, может быть, говоря, что все должны быть одеты одинаково. Затем был ужасный грохот, и Молли вздрогнула. Таких громких звуков в нормальном мире не было, только люди могли их издавать. Один из различно одетых людей упал и перестал быть живым. Молли побежала, чтобы оказаться подальше от кричащих людей, затем повернулась еще раз, чтобы взглянуть на их в последний раз. Она заметила кое-что любопытное и решила перепроверить. Один из различно одетых людей не был на самом деле человеком. Он выглядел как человек, но на самом деле бы чем-то еще, только притворявшимся человеком. Тоже касалось и одного из одинаково одетых людей, и ей показалось, что другие одинаково одетые люди этого не осознают. Этот феномен не был новым для Молли, но она всегда обращала внимание, поскольку это казалось источником сильного беспокойства для Мясного Запаха и его друзей. Молли поспешила дальше по улице и добралась до крошечного здания с острым мясом. В этот утренний час здесь никого не было, но место источало ароматы. Не только экзотического мяса, жарящегося на больших шампурах, но и людей. Молли нюхала землю, описав полный круг по твердой холодной поверхности вокруг здания. Она уловила запах Мясного Запаха и злых людей, которые хотели поранить Мясной Запах, а также Джона. Она последовала за запахами в узкую дверь, которая была открыта. Запах привел её в маленькую комнатушку, заполненную предметами, не являвшимися едой. Она нюхала и нюхала, в один момент узнав длинную и драматичную историю опоссума, который умер неподалеку несколько дней назад, а потом кто-то наступил в соки, вытекшие из его тела, а потом зашел в эту комнату. Кошка спала здесь меньше дня назад. Молли так отвлеклась на драму пола крошечной комнаты, что упустила то, что солнечный свет исчез. Она развернулась и вышла наружу, внезапно осознав, что находилась уже не в маленьком здании. Теперь она смотрела на плоский тротуар, пропитанный свежими запахами. Кровь. Пот. Дым. Ужас. Молли все нюхала и нюхала, а в её носу разыгрывалась история испуганных людей, убивающих других испуганных людей. Здесь. Мясной Запах был тут. Запах вел туда, где собралось множество одинаково одетых людей. Мясного Запах с ними не было. В обе стороны насколько могла видеть Молли тянулся забор, и она чувствовала, что Мясной Запах с другой стороны. Так что ей всего лишь нужно

было найти проход внутрь. Это не должно было быть проблемой. Молли отыскала солнечное местечко, свернулась калачиком и уснула.

***

Потребовалась целая неделя, чтобы найти проход внутрь. В это время за ней гонялись одинаково одетые люди, другие собаки и она едва не попала под машину больше раз, чем могла вспомнить. Но она нашла его, внутри большого здания, наполненного ужасными запахами: слой за слоем старинной болезни и медленной смерти. Теперь она свернулась рядом с Мясным Запахом, дождь е лил на них, и все вернулось на круги своя. Она погрузилась в глубокий сон внутри огромного здания, полного встревоженных и уставших людей, многие из которых, как она заметила, на самом деле не были людьми

4 часа, до резни в Ffirth Asylum

Джон потерял счет следовавшим друг за другом дням, когда он просыпался в незнакомом месте. На этот раз здесь было полно народу, отзвуков, скрипучих полов и плесени. Кто-то кричал, чтобы он просыпался. Он сел на койке, и первым, что он увидел, был один из внушающих ужас ребят в стиле Дарта Вейдера с автоматами в руках. «А, точно, подумал Джон, - По-прежнему эта херня». Двое космонавтом бросились вперед и, подняв Джона с его койки, грубо потащили из спортзала в старую душевую, где потрескавшаяся плитка, держалась на стенах только из-за плесени. Джон ожидал увидеть здесь десяток голых мужиков в космических шлемах, шлепающих друг друга полотенцами. Вместо этого он оказался один в давно высохшей душевой, заваленной доверху коробками резиновых перчаток, шприцов, мусорных пакетов и всего такого. Он просидел в одиночестве десять минут, пока к нему не присоединился…

— Детектив Фальконер! А вы разве не должны носить скафандр?

На Фальконере была уличная одежда: джинсы, водолазка и пустая кобура подмышкой. Ковбойские сапоги. Небольшая пробивающаяся щетина. Джон подумал, о том, может ли этот мужик пройти по улице от начала до конца так, чтобы его не облепили бабы со всех сторон.

— Костюм не поможет, ведь так?

— Может выиграть несколько секунд. Где Эми?

— Кто?

— Подружка Дэйва. Рыженькая. С одной рукой? Они схватили её. Нас обоих. Но я думаю, что она выбралась, потому что они, кажется, не знают, де она. Не знаю, в городе ли она или…

— Не видел её.

— А что с Дэйвом?

— Я могу спросить, но они и мне не ответят.

— Потому что вы не работаете в ЦКЗ.

— Тебе все это дерьмо кажется похожим на ЦКЗ? Ты видел, во что эти парни одеты? Что у них при себе? Нет, они не из ЦКЗ, и я не одни из них. Меня обработали как зараженного, как и тебя. Я пришел сам. Я убедил их разрешить поговорить с тобой, потому что я сказал, что ты можешь обладать информацией, но когда мы закончим, нас обоих засунут за забор вокруг госпиталя. И, похоже, оттуда никто не возвращается.

— Вы сами сдались? Отличный у вас был план, детектив.

— Я еле сдерживаюсь. Понимаешь? Все это произошло из-за вас, засранцев.

— Чувак, да иди ты. Я не думаю, что Дэйв выжил. Ты знал об этом? Я почти уверен, что ему вышибли мозги, когда все пошло под откос. А если и нет, они схватили его после. В любом случае…

— Ну, мне жаль, если это так. Но могу сказать, что я не знаю, так ли это. Кого-то убили в первой волне беспорядков, но я не слышал, чтобы он был среди убитых. Джон пожал плечами — Но это все не главное, что я хочу сказать, - сказал Фальконер, передвинувшись так, чтобы видеть спортзал и убедиться, что поблизости не было никого, кто мог бы услышать.

— Я хочу сказать, я увидел тут все, что было нужно. Так что я решил, что вместо того, чтобы гнить в карантинной зоне, я могу докопаться до сути всего и спасти мир.

— Вот это разговор, - поднялся с места Джон.

— Не радуйся. Если я решу, что ты можешь помочь мне, я вытащу отсюда и тебя. Но сначала тебе придется доказать, что ты можешь мне помочь.

— Ладно, - Джон сел, - Хорошо. Хочешь, чтобы я показал тебе пару приемов карате или…

— Я видел, как вы двое вошли в дверь киоска с тако и не вышли. Куда вы ходили?

— На стройку за городом.

— Как?

— Волшебная дверь. Нет, серьезно, не злись. Эта дверь – волшебная, и я в этом не виноват.

— Но со мной это не сработало. И нелегалы, работающие в палатке, тоже заходили в эту дверь и не оказывались за городом.

— Правильно. С большинством людей так. Мы с Дэйвом можем делать это, и еще несколько других людей в городе. Они построили эти двери. Мы просто наткнулись на них.

— Двери. Значит, их больше, чем одна?

— Ага. Они повсюду.

— И кто эти люди, которые их построили?

— Хотел бы я знать. Они весьма состоятельно, очень могущественны и они замешаны в странном дерьме. Также почти наверняка они в ответе за этот прорыв. Что, как и Дэйв и пытался вам объяснить, является работой невидимых чудовищ. Я думаю, этот Теннет с ними. Есть в нем что-то такое.

— Несколько дней назад в этой ситуации ЦКЗ, военные и вообще все отступили, и на их месте появилось это новое агентство – ОПНИК. У них было нужное снаряжение, и они были подготовлены именно для таких случаев. И никто не слышал о них раньше.

— Джон пожал плечами, как бы говоря: «Типа того».

— Эти люди, которые, как ты говоришь, стоят за всем этим, делали ли они что-нибудь еще кроме волшебных дверей и чудовищ? Я как-то плохо понимаю, как они делают на этом деньги.

— Дэйв считал, что чудовища – это побочный эффект, случайность. Он думал, что они в тайне экспериментируют со этим дверям, квантовой телепортацией, червоточинами или как они там это делают, а потом начали ковыряться с тканью пространства-времени, измерениями или оттуда они там пришли. Но эти твари, которые пришли, не нужно думать о них как о просто животных, которые носятся туда-сюда и кусают людей. Некоторые из них в каком-то смысле разумны. Может, даже сверхразумны. Темные силуэты, словно призраки. По выражению лица Фальконера Джон понял, что теряет его.

— Детектив, все, что я только что рассказал – мы это не сами придумали. Мы сталкивались с этим несколько раз, кое-что утекло изнутри операции. Мы выглядим как пара засранцев, но на самом деле Дэйв хорошо потрудился, чтобы связать все это вместе. И вы

видели достаточно странного дерьма за время пребывания тут, чтобы хоть немного встать на нашу сторону в своих сомнениях.

— Эти люди, вы считаете, они из правительства?

— Я думаю, что когда в госслужбах начали расследовать что-то, что привело сюда, эти люди сделали пару звонков, и все просто растворилось. Дела закрылись. Опять же, вы успели пробыть здесь некоторое время. Рассказы об этом месте тянутся с тех же пор, что и исторические записи. Может быть, так было всегда.

— Что такого особенного в этом городе?

— Не знаю. Может быть, какие-то электромагнитные условия идеальны для того, чем они занимаются. Может быть, они просто выгодно купили землю, кто знает.

— А что такого особенного у вас с Дэвидом? Почему вы можете пользоваться дверями? Почему вы видите чудовищ?

— Короткий ответ: в нас есть волшебство. Ответ подлиннее: мы с ним приняли волшебный напиток, который дал нам эту возможность. Еще длиннее: это наркотик, появившийся на улицах, выглядит примерно как патока или машинное масло, которое не меняли лет десять. Дилер называл его соевым соусом. Принимаешь его и мгновенно меняешься. Со всех чувств словно спадает пелена. Под ним, первые несколько часов ты гребаный полубог. Можешь скользить во времени, раскрывать тайны вселенной и все такое. Потом ты снова становишься нормальным. Но некоторые эффекты остаются на всегда. Ты становишься членом клуба.

— Этот наркотик, он исходит от этих людей, так? Все странное дерьмо исходит от низ?

— Ага.

— У тебя он еще остался? Этот наркотик?

— Вы не захотите его принимать. Он убивает девяносто девять процентов людей, контактировавших с ним. Как правило, самым ужасным способом. Дилера, который продал мне его, нашли с мозгами, разбрызганными по стенам его трейлера. Но, отвечая на ваш вопрос, да, у нас осталось немного соевого соуса.

— Где?

— Я отведу вас туда. Но сначала нам нужно отсюда выбраться.

— Согласен.

— Я рискну предположить, что они не согласятся выпустить нас, даже если вы помашете значком перед парнем, охраняющим дверь.

— На этот раз ты прав, - ответил Фальконер, - Но не знаю, в курсе ли ты, что эти засранцы выбрали для своей временной штаб-квартиры самое хреновое здание в радиусе ста миль. Их генераторы стоят на парковке, и силовые кабели тянутся через окна, повсюду стоят

коробки. Я думаю, у них не было времени, чтобы решить, что они будут делать в случае чегонибудь неожиданного. Типа пожара.

— Вот тут мы точно согласны. Сожжем эту срань к чертям собачьим. Фальконер закрыл глаза, выдохнул, успокаиваясь и произнес: — Нет, нужно просто немного дыма. Достаточно для того, чтобы они начали осторожно выводить всех пациентов и сотрудников из здания. Эти парни в своих громоздких толстожопых скафандрах, пациенты, пытающиеся сбежать. И в неразберихе мы ускользнем. А сейчас, если я отправлюсь туда и займу так много персонала, как сумею, при помощи какой-нибудь уловки, ты найдешь способ ускользнуть и сделать миленький дымный, но контролируемый пожар где-нибудь в мусорном бачке? Не испортив все?

— Брошу туда резиновых перчаток, - сказал Джон, глядя прямо ему в глаза, - Пахнут точь-в-точь как электропроводка.

3 часа, 45 минут до резни в Ffirth Asylum

Я вывел Молли в коридор, намереваясь просить, не видел ли её тут кто-нибудь раньше. Черт, может она была тут с самого начала, но мы просто разминулись. Я получил ответ, даже не задав вопроса – как только мы вышли в коридор, вокруг нас сгрудилась дюжина человек, спрашивавших «Как ты протащил сюда собаку?» Молли не говорила. Она только часто дышала, виляла хвостом и позволяла всем гладить её. Она была грязной, с засохшей грязью на груди и лапах. Неужели существовало место, где можно было прокопаться под оградой незамеченным? Под обеими оградами? Слуху потребовалось всего десять минут, чтобы просочиться во двор, и Оуэн созвал собрание, видимо потому, что он имел на это право согласно правилам регламента Роберта как единственный вооруженный человек. Вскоре после этого больше сотни людей собрались во дворе вокруг костра, и все толпились вокруг тлеющих углей и обугленных дымящихся грудных клеток, потирая руки и надеясь, что никто в тайне не делает фотографий. Будет сложновато впоследствии найти работу при наличии фотографий, где ты греешь руки над горой раскаленных черепов.

В руке у Оуэна был пистолет, но он никому не угрожал им. В настоящих условиях он выглядел больше церемониальным, как молоток председателя.

— Мне это не нравится, - сказал он, - Это не имеет смысла. Это крупная псина, не то же самое, что белка, которая смогла обойти сенсоры и убраться отсюда. В собаке, наверное, фунтов сто, если она смогла пробраться сюда, значит и человек мог бы.

— Ну и чудно, - ответил я, - Если можно пробраться сюда, значит можно и выбраться наружу. Может быть, есть место, где можно подкопаться под оградой, скрытое от…

— Придурок, - оборвал меня Оуэн, - Мы обходили этот забор снова и снова. Мы только этим и занимаемся, целыми днями. И нет, здесь нет удобного места, чтобы перебраться за забор. Здесь нету штормовых сливов и больших канализационных труб как в чертовом «Побеге из Шоушенка».

— Ну, - пожал я плечами, - Лично я видел эту собаку в городе за поеданием буррито после того, как госпиталь был закрыт на карантин. Она была по другую сторону ограды, и её не привезли на последнем грузовике, так что…

— Кстати, - сказал Оуэн, - Что нам с ней делать?

— А почему с ней надо что-то делать? В смысле, ведь нет доказательств, что собаки могут быть заражены, так? Так что об этом волноваться не стоит?

— Нет, собаки не заражаются. Дети и животные не подвержены.

— Готов поставить на это свою жизнь? Все наши жизни?

— Ну, я проверю её пасть.

— Это тоже не дает стопроцентной гарантии.

— Так что, ты мне предлагаешь её пристрелить? Она – наш билет отсюда.

— Наш билет отсюда – поддерживать это место в порядке и безопасности, до тех пор, пока нам не скажут, что все чисто. Нет ни одной причины устраивать побег, даже если твоя собака приведет нас к волшебной платформе, с которой отходит поезд в Хогвартс. Все уставились на Оуэна, пока он не произнес: — Я говорил, у меня есть ребенок. Отвалите.

— Твои призывы оставаться спокойными и держаться вместе были бы более убедительными, если бы не произносил их перед горой горящих скелетов. Значит, мы убьем собаку потому что она, может быть, не собака, а какой-то новый вид монстра, который нельзя обнаружить. К следующим людям, которые пройдут через эти ворота, мы будем применять такие же стандарты? Когда эта херня закончится, Оуэн? Когда появятся люди из правительства и скажут, что все в порядке тебе и горе костей? Оуэну не стал возражать, и, честно говоря, я заметил облегчение на его лице. Он не хотел стрелять в собаку.

— Если она превратиться в монстра – тебе жопа, - сказал он, засунув пистолет в карман и, судя по всему, давая знак, что собрание завершено. Красные толпились друг рядом с другом, а зеленые двинулись назад в здание.

— Здесь есть что-то еще, - сказал я, идя рядом с ТиДжеем, - Но я не хочу делать никаких поспешных выводов. Молли на самом деле собака моей девушки Эми. Я думаю, то, что собака появилась тут – это не совпадение. Думаю, ей послали сюда, как знак мне. Джон и Эми - надеюсь, только Джон, а Эми находится в безопасности – думаю, кто-то из них или они оба тут, пытаются показать мне, как выбраться отсюда.

— И что это значит?

— Значит, я должен выяснить, в чем заключается этот план. Но я чувствую, что план точно есть. Где-то за оградой вспышка взрыва осветила небеса.

3 часа, 30 минут до резни в Ffirth Asylum

Джон бежал по парковке лечебницы с криком «БЛЯЯЯЯЯЯЯ!» Черный дым валил через дыру размером с дом в стене спортзала. За ним неслись крики и звуки выстрелов. Стекло ближайшей машины рассыпалось. Затем последовал еще один взрыв, и ударная волна отбросила Джона на землю, обдирая ладони об асфальт. Фальконер схватил его за шиворот и рывком поднял на ноги. Они добрались до Порше, припаркованного через квартал, и через десять секунд уже неслись по улицам неназываемого, привлекая внимания каждого вооруженного космонавта, мимо которого проезжали. А их было много, группы по нескольку человек толпились на каждом углу.

— Это был сжиженный кислород, дубина! – прорычал Фальконер, - Поэтому на этих баллонах со всех сторон были здоровые оранжевые наклейки. Его в ракетах используют.

— Господи, да я не знал!

— Ты не знал, что кислород горит? Ты где учился?

— Здесь! Погляди вокруг, это же сущая дыра! Порше проломил деревянные баррикады, перегородившие улицу: по ту сторону от них был город-призрак. На улицах валялись осколки стекла, на тротуарах громоздились кучи мусора. Порше свернул, и Джон понял, что под колесами, словно гравий, хрустят гильзы от пулеметных патронов.

— Срань господня, - произнес Джон, - Все мертвы?

— За пределами зеленой зоны объявлен круглосуточный комендантский час. За теми баррикадами, которые мы только что проехали, военные еще патрулируют пешком. Но тут – строгая изоляция. Никаких пеших патрулей, только бронированные Хаммеры прочесывают все и вся. В любой, бродящем по улицам подозревают зараженного и или стреляют, или тащат в карантин, в зависимости от того, как далеко они зашли.

— Боже. Как это может быть законным?

— В жизни такого не видел, - покачал головой Фальконер, - Все, кого ты видел в городе, в костюмах химзащиты, вся техника – это все ОПНИК. Все остальные покинули город. Если мы свернем здесь, то в конце концов уткнемся в кордон, установленный ОПНИК по границе города. Еще дальше – мертвая зона: кольцо вокруг города шириной пять миль, где запрещено находиться всем. Все дома в этой зоне были эвакуированы, все предприятия остановлены. ОПНИК патрулируют зону в бронемашинах. Она работает как шлюз между городом и внешним миром. На другом конце мертвой зоны – Национальная гвардия. В смысле, танки. Целые ряды, со стволами нацеленными на город, будто они ожидают, что с минуты на минуту на них обрушится «День живых мертвецов». Фальконер заехал во двор заброшенного дома и припарковался позади гаража, где машину не было видно с улицы.

— Понимаешь, что они сделали, - продолжал он, - Во внешнем мире обо всем происходящем знают только со слов ОПНИК. И никого больше. Все телефоны глушатся. Никаких журналистов и интернета. Военные находятся на другой стороне пяти миль запретной территории. Все, что слышат люди, все, что слышит правительство, исходит от ОПНИК. Это их шоу.

— И я почти уверен, что как минимум один из ответственных за это сошел с ума, сказал Джон.

— Я, пожалуй, соглашусь. Скажем так, я слышал кое-что. О том, что происходит в лечебнице.

— Погоди, а что теперь?

— Подождем, чтобы убедиться, что за нами нет хвоста. Надеюсь, тот пиздец, что ты сотворил, опустит нас в их списке приоритетов. Сначала им нужно восстановить изолятор.

— Мы можем поехать к дому Дэйва? – спросил Джон, - Его… Охраняют или как?

— Зачем бы?

— Они бы стали, если бы знали, что там.

— В смысле, тот наркотик, - сказал Фальконер, - Соевый соус.

— Хочу заранее извиниться, детектив. Потому что скоро дела примут чудной оборот.

3 часа, 15 минут до резни в Ffirth Asylum

Эми была готова взорваться. Она не часто приходила в бешенство, и это занимало немало времени. Но когда чека вынута из гранаты, её уже ничто не сдерживало. Это у неё было общим с Дэвидом, хоть она этого и не осознавала. Мама Эми, пока была жива, говаривала, что бог дал её брату Джиму весь рост, а Эми – все характер. Он был размером с медведя, но всегда выступал голосом разума в спорах – единственный раз, когда она видела, чтобы он дрался, был чтобы защитить её. Эми была буквально вдвое меньше, но внутри у неё была граната. Мать называла это «ирландкой», употребляя в виде «а ну-ка успокойся, твоя ирландка вылезает наружу», что, по иронии судьбы, приводило Эми в бешенство. Разве это не расизм? Но сейчас, глядя на лицо Джоша, она была готова выпустить ирландку наружу полностью. Нужно ехать сейчас. Мы должны были выехать два часа назад. Ладно, тебя не волнует Дэвид, тебе все равно, съедят ли его зомби или сожгут, но кто знает, как много там других? Женщин, детей, кто знает? Мы должны вытащить их оттуда. Стольких, скольких сумеем.

— Я полностью понимаю твое огорчение, - сказал Джош, не глядя ей в глаза, - Но все нужно делать с умом. Майк и Рикки не снами, они помогают своим семьям с переездом, пока карантинная зона не поглотила это место. И я говорил про Зака, у него пищевое отравление. Он уже в постели. Это уже минус три ствола. Но завтра…

— О, господи боже… Знаете, кто вы? Все вы? Дети. Маленькие детишки, играющие в игрушки. Вы годами грезили об этом, и вот, когда оно произошло, неожиданно для всех, теперь каждый день «завтра, завтра, завтра». Завтра, когда взойдет солнце. Завтра, когда потеплеет. Завтра, когда у нас будет больше поддержки, когда все будет не так плохо, когда все сложится так, что не будет никакого риска, что случится что-нибудь плохое.

— Остынь.

— Да пошел ты! – взвизгнула Эми, словно пробив дыру в воздухе. Граната, Эми, осторожно. Ты хочешь остаться тут, в своей маленькой фантазии, твоей маленькой пригородной утробе. С ноутбуком, с маленьким клубом, протирая свое оружие маслом и поздравляя себя с тем, каким сильным и храбрым ты проявил себя в своей идиотской воображаемой войне с зомби. Ты не мужчина. Ты мальчик. Все вы. Вы – маленькие мальчики, потому что сами решили ими оставаться. Мы не станешь мужчиной до тех пор, пока однажды не проснешься и не поймешь, что настал день, когда нужно быть мужчиной. Так помоги мне, Джош, если ты не сделаешь шаг и не станешь мужчиной прямо сейчас, погибнут люди. Сегодня, не завтра. Он не ответил. Он сидел перед своим макбуком и водил пальцами по тачпаду, а на его лице было такое выражение, что выдернуло чеку Эми. Маска напускного равнодушия. Такое выражение требовало тренировки. Будучи пристыженным столько раз, что просто адаптировался никогда не показываться своего стыда, нежели изменить то, за что ему было стыдно. Ей хотелось ударить его, ударить, ударить еще раз.

— Эми, я просто хочу сказать…

— ААААААРРРРРР! – заорала Эми, согнувшись пополам. Она не знала, что еще ей делать. Мама была права, если бы бог дал ей тело Джима, она бы выкинула парнишку через лобовое стекло его фургона.

— Ладно, - сказала она, - Все, что мне от тебя нужно – чтобы ты довез меня туда. Высади меня у баррикад. Я найду способ перебраться через них. Я найду способ отыскать Дэвида и всех остальных, кто нуждается в помощи, и я найду способ вытащить их оттуда, а если нет, тогда я умру. И это нормально, потому что я умру, пытаясь спасти людей, которых я люблю. А ты вернешься сюда в свой кокон, будешь играть в видеоигры про зомби и подрачивать, и лучше сдохнуть, чем смотреть, как ты этим занимаешься. Дверь фургончика распахнулась. Невысокий чернявый парнишка, которого, как помнила Эми, звали Фредо, наклонился к Джошу и сказал: — Слышал это?

— Я ничего не слышу из-за неё.

— Прорыв внутри командного центра ОПНИК. Все полетело к чертям, был взрыв, здание в огне, изоляция нарушена, и зараза расходится из закрытой зоны.

— Срань господня.

— ЭЗА сообщает, что пожарные машины двинулись в одну стороны, а через десять минут ОПНИК двигались в обратном направлении. Эвакуируются. Покидают зеленую зону, бросив все.

— Они покидают Неназываемый?

— Похоже на то.

— И что это значит? – спросила Эми.

— Это значит, что все усилия теперь будут сосредоточены на том, чтобы не дать никому окинуть город, и все, кто остались там, теперь сами по себе, - ответил Джош.

— ЭЗА бросила клич о помощи, всем и каждому с оружием, - добавил Фредо, - Они говорят, что зомби-прорыв класса два скоро превратится в класс три.

— Класс три, - это когда вы, ребята, наконец-то начнете что-то делать? – спросила Эми.

— Они говорят, что помогут нам пробраться в город, - произнес Фредо, - У них есть друзья в кордонах, но только пока федералы не сменили распорядок караулов. Джош с сомнением разглядывал свою непомерную коллекцию оружия на стене и, наконец, произнес: — Скажи всем, мы едем. Если федералы наложили в штаны, то теперь наша очередь. Мы отправляемся через тридцать минут.

3 часа, до резни в Ffirth Asylum

Джон не мог не заметить, что хотя весь Неназываемый выглядел словно последствия беспорядков на Суперкубке в Детройте, очутившись в районе Дейва, едва ли можно было заметить разницу. Все те же выбитые окна те же мусорные баки месячной давности на крыльце. Джон находил это успокаивающим.

Конечно, большим изменением было то, что на том месте, где раньше стоял одиннадцатифутовый домик Дэйва, теперь почти ничего не осталось. Только пол, поддерживающие черные каркасы двух выгоревших стен и кучи мокрых обугленных обломков. Почерневший гипсокартон, брусья, и перекрученная проводка. Все это не вызывало у Джона никаких чувств. И не только потому что именно он сжег этот дом. Джон не был сентиментальным по поводу домов. Может быть, потому что в детстве немало болтался туда-сюда, благодаря трем различным разводам. Но он любил считать, что не имеет особого смысла привязываться к вещам. Воспоминания не сгорают вместе с домом и не переходят к новым хозяевам, если его продают. Дом – это просто дерево и гвозди. Влюбиться в дом, машину или пару обуви – это тупик. Любовь приберегают для тех, кто может любить взаимно. Фальконер не хотел парковать Порше на виду, на случай если прибудут ОПНИК или ктото захочет стащить магнитолу или еще чего. У одного из заброшенных домов дальше по улице была открыта дверь гаража, и Фальконер заехал туда. Джин лично считал, что правильнее будет иметь машину под рукой, на случае если им придется отчаянно драпать, но, по всей видимости, отчаянно драпали в мире Фальконера только другие люди, тогда как он преследовал их и говорил, что они имеют право хранить молчание. Когда они припарковались, Джон понял, что перспектива открыть дверь и выйти в ночь стирает все иллюзии, что это все тот же старый район. В зеркале заднего вида Джон увидел, как пошевелились шторы на окне погруженного во мрак дома на другой стороне улицы. Зараженный? Или кто-то затаился, считая, что Джон и Фальконер заражены? Как знать. Если это был какой-нибудь перепуганный беженец, скрючившийся с дробовиком, Джон надеялся, что вид Порше позволит ему немного расслабиться – зомби не ездят на Порше. Ну вот, зомби-херня. Они опустили тяжелую гаражную дверь, закрыв её позади Порше. Пока они шли по улице, Джону в какой-то миг показалось, что он увидел, будто кто-то шмыгнул за угол, но потом он понял, что это было не так. Ему почудились шаги, но ночь была ветреной, и звук исходил от рождественской гирлянды – она осталась с прошлого года – стучащей в окно дома по соседству.

— Этот соевый соус, - спросил Фальконер, - Он был в доме во время пожара?

— Нет. Я покажу вам. Джон опасался, что Фальконер скажет: «Ладно, я подожду тут», но вместо этого он двинулся вперед, заходя во двор Дэйва, как человек с большой пушкой. Фальконер взглянул туда-сюда, настороженно, но не испуганно. Джон последовал за ним во двор, и увидел, что сарай не сгорел. Он также все еще был открыт с тех пор, как он схватил там бензопилу в тот день, когда все полетело кувырком. Сунув туда руку, он достал лопату и кинул её Фальконеру.

— Соевый соус находится в маленьком серебристом контейнере размером с катушку ниток. Внутри находится густая черная жидкость. Когда найдете его, не открывайте. Это

дрянь не только убивает при попадании на кожу, она еще и преследует. Смотрели фильм «Капля»? То же самое, только маленькое.

— И когда ты говоришь, что оно убивает, ты имеешь в виду меня, потому что ты по какой-то причине можешь с ним управиться.

— Ага. Улавливаете.

— Угу. И судя по лопате, я полагаю, вы её закопали?

— Да, где-то тут. Не смотрите на меня так. Я хочу, чтобы копали вы, сейчас объясню почему. Оно не глубоко. Так, контейнер где-то тут на заднем дворе. Я знаю где, но вам не скажу. Я хочу, чтобы вы прошли в любое случайное место – которое вам кажется случайным, в смысле, и выкопали около фута. Фальконер не сдвинулся с места. Он воткнул лопату в землю около своих ног. Три копка и…

— Смотрите, вот оно. Фальконер взглянул вниз и в лунном свете увидел отблеск матовой стали, торчащей из земли.

— Ладно, как ты это сделал?

— Это не я. Это оно. Соус. Когда мы закапывали его, Дэйв просто кинул лопату как дротик и сказал, что там где она упадет, там мы и его и закопаем. Тут она и упала. Там, где вы стоите. Потому что соевый соус захотел приземлиться тут. Потому что он знал, что вы будете стоять тут через год.

— Он знал. Значит, соус живой.

— Так точно.

— И теперь ты собираешься немного его проглотить.

— Это наименее болезненный способ, ага.

— И ты не знаешь, как оно работает и что делает.

— Скажем так, это магия.

— Скажем так, что мне нужно немного более подробное объяснение, если я собираюсь продолжать.

— Ладно, - вздохнул Джон, - Слыхали о нанотехнологиях?

-Ага. Микроскопические роботы, верно?

— Верно, а теперь представьте, что таких роботов миллионы, и они внедрены в жидкость, так что то, что у нас есть жидкость, наполненная силой этих машин. Так понятно?

— Ну ладно.

— А теперь представьте, что вместо крошечных роботов там магия. Джон вытащил бутылочку из земли руками.

— Отойдите.

— Если ты примешь это дерьмо, и у тебя случится приступ или остановка сердца, я оставлю тебя здесь.

— Детектив, если я приму это дерьмо, и будет похоже, что у меня плохой приход, бегите нахер. Джон сжал бутылочку в руке. Ему снова показалось, что он слышит шаги, но он решил, что пора перестать обращать на это внимание. Глубоко вдохнув, он сказал: — Ну ладно. Поехали.

2 часа, 45 минут до резни в Ffirth Asylum

Эми тряслась на кочках в ночь в переполненном автофургоне, движущемся на юг, испуганная до смерти. Зажав голову между коленей, он уставилась в грязный пол и беззвучно молилась, что вошло у неё привычку с младенчества. Она осознала, что делала это автоматически. Если бог был тем, кого нужно было просить вслух, чтобы он помогу в битве против монстров, пожирающих людей, то она сомневалась в том, много ли было бы толку от его помощи. Последний раз она ходила на мессу еще тогда, когда её брат Джим был жив. Её веру можно было выразить двумя предложениями из книжек про Нарнию. Говоря об Аслане, льве, символизирующем Иисуса, Иисус говорит: «Я на стороне Аслана, даже если бы никакого Аслана не стояло во главе. Я бы хотел быть настолько хорошим жителем Нарнии, насколько мог, даже если бы никакой Нарнии не было Эми ненавидела, просто ненавидела то, как взрослые, окружавшие её родителей, были скоры на молитву и медлили в том, чтобы что-нибудь действительно сделать. Старухи, едва

покидавшие своей дом ради чего-нибудь кроме бинго и гордящиеся тем, что никогда не пробовали алкоголя и не произносили бранных слов, считали, что бог создал людей, чтобы они сидели дома и смотрели телепроповедников и тянули время до того дня, когда их не станет. Эми решила, что на этой планете нужно провести не больше пяти минут, чтобы понять одну вещь о боге – возможно, единственную – он помогает тем, кто действует. Дэвид тоже верил в это, хотя и не осознавал. Вокруг неё щелкало оружие. Зомби-задроты перебирали все сорта пуль и все части оружия. Длинные, медно блестящие пули, ярко-красные патроны для дробовиков. Оружие с элегантными линиями спортивных машин, маслянистый металл и изогнутый текстурный пластик, сделанный так, чтобы точно ложиться в руку. Джош дернул рычаг на своем оружие, и он с довольным щелчком вошел на свое место. Не поймите не правильно, она видела это очарование. Она также понимала, как можно начать думать о них, как об игрушках.

— Дыхание дракона, - Джош держал в рук кроваво-красный патрон для дробовика, Зажигательная дробь на основе циркония, выглядит как огнемет каждый раз, когда ты нажимаешь на курок. Это – автоматический дробовик с барабаном на двадцать патронов. Еще три магазина у мня в рюкзаке. Если нас зажмут, эта штука может выпускать стены адского пламени с той скоростью, с какой я смогу жать на курок. Он с щелчком отправлял патроны в пластиковый барабан размером с кастрюлю.

— Эти патроны, кстати, стоят пятнадцать долларов за штуку. И тут её осенило. Она вдруг поняла, что предпочла бы Дэвида или Джона с бейсбольной битой в руках любому из этих ребят с пушками из компьютерных игры. У Дэвида и Джона было что-то во взгляде, когда дела шли наперекосяк – грустное, но отчетливое узнавание. Они не тренировались для насилия и может быть, никогда в нем особо не разбирались, но он и не обделаются в уголке. Она они вышли из плохих семей, обоих нередко колотили в детстве и, может быть, дело было именно в этом. Может быть, они знали что-то об этом мире и были лучше готовы к крутым поворотам. Ни у кого из этих ребят из пригорода не было в глазах ничего такого. Пару месяцев назад Эми приехала к Дэвиду на длинные выходные ко Дню Труда. В пятницу около полуночи появился сумасшедший. Он постучал в дверь, и сказал, что принес пиццу, которую они не заказывали, - и вручил им грязную коробку, словно выкопанную из мусорного бака. Дэвид открыл её и обнаружил внутри собачьи какашки. Они позвонили в полицию, но сумасшедший уже ушел к тому моменту, как они приехали. Он вернулся ночью в субботу. В этот раз в старой коробке из-под пиццы была дохлая белка. Дэвид угрожал ему и захлопнул дверь у него перед лицом. Тот снова явился в два часа ночи с очередной коробкой. Дэвид даже не подошел к двери, просто вызвал полицию. И снова его уже и след простыл, когда они приехали. Около семи вечера в воскресенье сумасшедший начал появляться каждый час. Если они не открывали, он стоял там и звонил в дверь, снова и снова. В третий раз Дэвид пошел к двери, и человек что-то сказал ему через дверь, что заставило его открыть. Они обменялись тихими разгневанными словами, и человек ушел, оставив свою коробку из-под пиццы на

крыльце. Дэвид заглянул внутрь, закрыл и выкинул в мусорный бак снаружи. Он не сказал Эми, что было внутри. Когда тот отъезжал, Дэвид крикнул: «Если ты еще раз приблизишься в ней ближе чем на сотню футов, я тебе горло разорву зубами». Только он употребил больше бранных слов. Но сумасшедший вернулся. В три утра. В окро их спальни. Они оба быстро уснули, и Эми медленно просыпалась, слышал как он шепчет её имя снова и снова в футе от её голову. Она закричала, Дэвид выпрыгнул из постели, схватил тот нелепый арбалет, который Джон купил ему на выставке оружия, и бросился из дому. Дэвид выстрелил разносчику пиццы в грудь, и тот упал, крича. Но вот как все обернулось – у парня была свежая пиццы из местной круглосуточной пиццерии. Он там работал. На нем была чистая новая форма, он выглядел вменяемым и был полностью шокирован тем, что на него напал клиент. Пицца предназначалась для дома дальше по улице. Он просто ошибся дверью. После всего судебного безумия, с обвинениями, выдвинутыми парнем, и гражданским иском по поводу его счетов за лечение, Эми спросила Дэвида, что бы он сделал, если бы тот вернулся как-нибудь ночью, снова безумный. Что Дэвид ответил? «Я бы ударил его куданибудь, чтобы точно убить». И он бы это сделал. Даже если бы ему пришлось сесть в тюрьму. Он сделал бы это для неё. Парень ярдом с ней пробовал очки ночного видения. В фургон набилось восемь человек. Фредо был за рулем. В Отряде Противодействия Зомби насчитывалось 150 членов, когда волна паники накрыла университет. Семеро откликнулись на призыв, когда пришла пора встретить угрозу лицом к лицу. Все они были в фургоне с Эми, щелкая механизмами своего оружия. Эми была до смерти перепугана. Но она была готова подавить страх и закончить это. И она надеялась, что сидящие вокруг неё люди готовы сделать то же самое. Эми читала «Властелин колец» четыре раза, и начала перечитывать в пятый. Ей запомнился один момент, когда энты шли на войну безо всяких, казалось бы, шансов на победу (какие могут быть шансы, когда ты – огромное нелепое ходячее дерево). Этот момент пришел ей в голову и будет повторяться снова и снова, пока они не прибудут в Неназываемый: «Конечно же, друзья, весьма вероятно, что мы идем навстречу погибели: последний марш энтов. Но если бы мы остались дома и ничего не делали, гибель все равно настигла бы нас, рано или поздно». Да, Эми уже давно смирилась с фактом, что она полный и безоговорочный ботан.

Соевый соус

Джон повернул крышку бутылочки. Она разделилась посередине по шву, который не был виден, пока она была закрыта. Он не открыл её полностью, потому что уже знал, что это плохая идея, когда он уже проснулся. Тонкая черная струйка вытекла из щели, словно моток перепутанных тяжелых черных нитей. Джон подставил указательный палец под струйку, чтобы поймать её. А потом сразу произошло несколько вещей. Сперва, шуршащие шаги, которые Джону показалось что он слышал, стали громче и быстрее. У них был гулкий отзвук, будто кто-то топает по полу в квартире сверху. Джон с Фальконером обернулись на звук. Затем что-то спрыгнуло с крыши соседнего дома, паря на ветру, словно огромная вооруженная белка-летяга, и устремилось прямо на Фальконера. У мозга Джона была лишь десятая доля секунды, чтобы понять, что он на самом деле видит, до того, как соевый соус начал действовать. В тот же миг, как в его рту начали формироваться слова: «Фальконер, осторо..», тонкая, черная струна соуса обвилась змеиными кольцами вокруг его пальца и впилась в его кожу в том чувствительном месте, откуда растет ноготь. Боль пронзила руку Джона до самого локтя. Потому соевый соус овладел им, и мир растворился.

***

Дэйв как-то описывал действие соевого соуса так: если выкопать один из толстых оптоволоконных кабелей, использующихся для подключения всего города к интернету, и воткнуть его себе в мозг. Весь этот поток данных, врезающихся в твои нервы с такой силой и скоростью, что ты одновременно знаешь все и не знаешь ничего. Джон всегда считал, что его собственное описание было более четким: как если бы на концерте INSANE CLOWN POSSE всем пятидесяти тысячам зрителей дали по микрофону и звуковой системе, и они все одновременно начали бы петь импровизированный хреновый рэп собственного сочинения.

Джон познакомился с этой наркотой на вечеринке, когда едва достиг возраста, когда по закону мог пить (а пить он начал с восьми лет). Её дал ему черный парень из Огайо с фальшивым ямайским акцентом, тот, которого позже найдут с мозгами, размазанными по стенам его собственного трейлера – говнюк легко отделался. Это было то же ощущение, что и в первый раз. Соевый соус – это не то, к чему можно выработать устойчивость. Все остановилось. Джон выскочил из своего тела, за пределы мира, его разум был свободен от ограничений его глаз, ушей, носа, рта и триллионов нервных окончаний. Волна чуждых ощущений поглотила его, словно он оказался нагишом среди безумной оргии, с участием всех, кто в Звездных Войнах находился в кантине. Джон вдруг понял, что внезапно оказался в другом месте. Он стоял среди разрушенных бомбами зданий, обвалов кирпича, дерева и стекла, усыпавших улицы; сквозь трещины в асфальте пробивались ростки. Он прыгнул вперед во времени, и не знал, на сколько. Он огляделся вокруг или, скорее, его точка зрения переместилась, потому что у него, похоже не было глаз, которыми можно было смотреть. Разрушения и сломанных строения усеивали ландшафт до горизонта и за ним. Он видел, что обломки наводнены жизнью, маленькими снующими созданиями. Джон двинулся – или скорее его взгляд поплыл – к останкам разрушенной церкви. Гниющая человеческая голова перебиралась через кучу разорванного бетона, ноги паразита торчали ниже челюсти – тварь использовала гниющий человеческий череп как раковину рака-отшельника. Мимо протащилась еще одна голова. Потом еще. Затем были еще одни паучьи ноги, на этот раз волокущие за собой комок переплетенных кишок. Они были повсюду. Джон огляделся – снова не поворачивая головы или глаз – и увидел, что улицы усеяны переломанными и обгоревшими телами, мухи кружили над вывалившимися кишками. Покачиваясь, пришла голова старухи с давно прогнившими глазами и следом удара тупым предметом. Паразит внутри неё открыл пасть и издал тот самый отдающийся в костях визг. Через миг, вторая голова с паразитом пристроилась к ней сзади. Они начали совокупляться. А потом видение исчезло, и Джон скакнул назад во времени, и понял, что находится в небе, а деревья и дома со свистом проносятся под ним. Он увидел ряды военных грузовиков, образовавших толстый слой на другой стороне ограды – окружившие город кордоны. Он летел прочь от него вдоль шоссе. Затем он внезапно оказался в фургоне. Там была Эми, сидящая среди кучи парней с оружием. Он совала руку в коробку с сухим завтраком – зерновыми крекерами – поедая их всухомятку, словно это были чипсы. Джон попытался заговорить с ней, но, конечно же, на самом деле его там не было. Сфокусироваться. Сфокусироваться на возвращении. А потом мир завертелся и поплыл вокруг него, картина растягивалась до тех пор, пока не обнаружил, что вернулся в свое тело у сгоревшего дома Дэйва, и стоял, глядя на Фальконера и нечистую тварь, которая только что спрыгнула на него с крыши. Сцена перед ним застыла. Джон видел, как прыгающий монстр гротескно трансформируется в полете, а Фальконер все еще только повернул голову в его сторону.

Листья под их ногами больше не шуршали, и в мире царила полнейшая тишина. Время просто остановилось. Джон взглянул на свои руки и понял, что может пошевелить пальцами, что для него, в отличие от всего остального мира, время не остановилось. Он сделал осторожный шаг и обнаружил, что может двигаться без проблем. Затем он огляделся, положил руки на бедра и в полной тишине произнес: — Ха…

***

Именно это никогда раньше не случалось с ним под соевым соусом, но это было нормально, потому что эффекты никогда не повторялись. Отделение от тела, путешествия во времени, между измерениями, невидимость – да. Остановка времени? Нет. Нужно будет рассказать Дэйву. Если, конечно, он об этом вспомнит – к сожалению, богоподобное состояние, которое иногда приходило под соевым соусом, пусть и ненадолго, работало примерно также, как прилив сексуальной уверенности в себе от пива: в процессе все отлично, но на следующий день ни черта не вспомнить. Джон попытался преодолеть первоначальный шок и оценить ситуацию. Кто знает, как долго продлится эффект и когда мир снова бросится вперед. Фальконер застыл на месте в десяти футах перед Джоном, статуя, будто бы воздвигнутая в честь хорошего стиля и недоумения. В двух футах над ним висел монстр. Джон вроде как понял, что он был человеком до того, как поработал паразит, но чтобы понять это потребовалось несколько минут. (Погодите, или нет? Существовали ли минуты?) Руки ноги твари были вытянуты в стороны под прямым углом к телу, образовав повернутую букву Н. По всей длине рук и ног торчали заостренные костяные выступы, ощетинив конечности зубьями, словно лезвия с серрейторной заточкой. Определить его способ атаки было несложно – через полсекунды реального времени, оно обхватит Фальконера конечностями вокруг шеи и торса и одним грубым зажимом разделит его на три окровавленных куска. У Фальконера не будет времени отреагировать. Он просто не переживет эту атаку без вмешательства. Джон двинулся к нему и подумал, что земля под ногами ощущается иначе. Ему потребовался миг, чтобы понять, что трава не гнется под его ногами, словно он шел по искусственному газону из титана. Его ноги прилипали на каждом шагу, когда острые травинки впивались в подошвы, как иголки. Джон хотел взять лопату, которую Фальконер воткнул в землю, и понял, что не может сдвинуть её с места – даже пошевелить не может. Вот значит как. Когда время остановилось, оно действительно остановилось. Джон никак не мог воздействовать с окружающим миром. Он не мог убить монстра или даже оттолкнуть Фальконера с пути опасности. Ладно. Черт. Что с этого толку? Вообще-то…

Он мог выяснить, жив ли Дэйв. Нет, уходить было нельзя. В любой момент эффект соевого соуса может кончиться, время снова пойдет, и Фальконеру останется в одиночку разбираться с созданием, прыгающим ему на голову. Или скорее не разбираться. Скорее всего он даже не поймет, что случилось, прежде чем его отрезанная голова покатится по опавшим листьям на дворе Дэвида. Этот парень был хорош, но не настолько. В этом случае авантюра с соевым соусом были одной большой ошибкой. Выбраться из лечебницы, прийти сюда, вообще все. Когда все вернется на круги своя, Фальконера размажет, Джон останется сам по себе и будет ничуть не ближе к исправлению ситуации, чем в тот момент, когда он проснулся с похмельем в доме студенческого братства. Ну и ладно. Джон подошел к Фальконеру и уперся руками в его спину. Он налег всем телом на его спину (но тот, конечно не сдвинулся – все равно что налечь на бронзовую статую), чтобы в тот миг, когда время вернется, оттолкнуть его от опасности. В тот же миг Джон повалится на землю и, хотелось бы верить, что это помешает монстру достаточно надолго, чтобы они смогли сделать… Что-нибудь. Джон ждал. И ждал. Время оставалось неподвижным. Через пару часов (?) Джон сидел на колючей окаменевшей траве перед Фальконером, злясь и размышляя, как долго ему придется сидеть и наблюдать за ситуацией вместо того, чтобы что-нибудь сделать. Наконец, ему надоело, и он вышел на улицу, направляясь к карантинной зоне вокруг госпиталя. А что еще оставалось делать?

***

Джон прошел через район Дэйва и через диораму Неназываемого в масштабе один к одному. В один момент он больно приложился голенью о выброшенную газету, которую порыв ветра поднял в воздух в тот момент, когда время остановилось. На дорогах было несколько неподвижных машин – не много, с учетом комендантского часа. Джон решил, что незараженные жили, как беженцы в горячей точке, пряча детей в подвале, надеясь, что звуки разверзшегося в их квартале ада не сменятся звуками выбивания их двери. Из любопытства Джон подошел к видавшему виды пикапу, замершему посреди улицы. Облако его выхлопных газов висело в воздухе позади него абсолютно неподвижно. Кузов был забит картонными коробками, упаковками туалетной бумаги и подгузников. За рулем сидел пожилой черный мужчина, держащий на коленях дробовик. Его рука застыла на полпути к пепельнице с двухдюймовым окурком, зажатым между большим и указательным пальцами, над которым висела вьющаяся лента дыма. Джон протянул руку через водительское окно и ткнул пальцем в застывший дым. Он был тверд, как камень. Чудно.

Прогулявшись по городу, Джон добрался до госпиталя. Его шаги были полностью беззвучны, тишина стояла не как в библиотеке, а как будто в ушах затычки. Судя по всему, звуковые волны не могли двигаться в воздухе. Джону почудилось, что он слышит, как кровь течет в его жилах, и переваривается еда в желудке. Он подумал, как быстро он сойдет от этого с ума. Госпиталь превратился в лагерь для военнопленных. Его территория была окружена высоким забором, как в тюрьмах самого строго режима: с колючей проволокой и всеми делами. Снаружи забора стояли бетонные блоки, поставленные, чтобы никому не пришло в голову проломить заборы машиной. До сих пор Джон не встретил ни одного живого охранника. Все спали? Вместо этого, через каждые двести футов или около того стояло по машине без водителя. В задней части каждого находились турели с двумя тонкими стволами по обе стороны цилиндра, утыканного линзами. Механические глаза с радаром, инфракрасным или тепловидением, как у Хищника. Все это место полностью охранялось вооруженными роботами-охранниками. Офигенно. Джон надеялся, что сможет просто заглянуть во двор: если бы Дэйв был жив и на улице, и если бы Джон его просто увидел, этого было бы достаточно. Но они закрыли весь забор рекламными афишами с опечатками (секцию забора перед ним закрывал огромный щит с надписью: «ПОПРОБУЙТЕ БИГ-МАК С ЧЕРНЫМ АНУСОМ»). Ему стоило догадаться, что все окажется не так просто. Джон прошел вдоль забора по кругу, что заняло у него час. Или ни секунды, смотря как посмотреть. Это породило в голове Джона вопрос, вернется ли вообще время к своей нормальной скорости. Что он будет делать, если все так останется навсегда? Заведет хобби? Простого пути в карантинную зону Джон не нашел – он надеялся, что кто-нибудь заходил в открытые ворота в тот момент, когда время остановилось. А взбираться по забору с застывшим временем было ничуть не легче, чем без него. На самом деле, абсолютно жесткая колючая проволока была даже хуже. Перед Джоном предстала красочная картина с ним самим, падающим на проволоку, лезвия взрезают его живот и рвут внутренности. Так, корчась на шипах и без возможности освободиться или умереть, Джон и остается на целую вечность. Круг замкнулся, и Джон снова оказался перед воротами. Он заметил столб дыма, стелящийся горизонтально по ветру над забором, и решил, что может быть заключенные стояли вокруг костра и жарили сосиски или что-нибудь еще. Если бы только он мог забраться достаточно высоко над забором… Бум. Прямо за его спиной были деревья. По виду, залезть на них было нетрудно. На полпути наверх, до него дошло, что еще два месяца назад это было бы невозможно: застывшие во времени листья разрезали бы его с тем же успехом, что и колючая проволока. Но на дворе была середина ноября, и он мог карабкаться по голым ветвям. Он поднимался достаточно споро, пока не ударился головой о невидимое силовое поле. Над ним нависала серая дымка, и он наконец понял, что это был дым от костра, отнесенный порывом ветра,

который Джон, разумеется, не мог почувствовать. Он сменил направление, что обогнуть его, и тут, на высоте, упав с которой он мог бы запросто свернуть шею… … И валяться на земле в конвульсиях, захлебываясь криком, который никто не услышит в вечности между мгновениями. … Он внезапно понял, что дым от костра образовал почти совершенный мост в карантинную зону прямо над оградой. Борясь со всех смыслах с равновесием и чувством самосохранения, Джон, балансируя на серой дымке, двинулся над оградой, стараясь смотреть вперед, а не на невероятно хрупкий прозрачный мост, по которому он шел. Ноги, однако ступали уверенно: крошечные висящие в воздухе частицы пепла были шершавыми, словно он шел по огромному куску пемзы. Дым неприятно сужался по мере приближения к огню, и когда он перебрался через ограду, ему пришлось опуститься на четвереньки и ползти. Он спрыгнул на землю, поскольку идти по горящим углям угасающего костра показалось ему плохой идеей, несмотря на то, что время застыло. Он понятия не имел, как это работает. Не озадачиваясь больше в том, чтобы не свалиться вниз головой, он смог наконец взглянуть, что происходит во дворе. Там были десятки людей в красных и зеленых комбинезонах. Ну, черт, он не видел, чем ситуация тут может быть хуже, чем в городе. Ни на кого не напрыгивали монстры, все они были в безопасности за забором под охраной роботов. Если Дэйв был жив и находился тут, это сошло бы за наилучшее развитие ситуации. Затем Джон случайно взглянул на то, что горело в костре, и подумал: «Ой». Оторвав взгляд от костей и пепла – он поймал себя на том, что пытался сосчитать черепа, и насчитал шестьдесят два, пока не остановился – он двинулся через застывший мир через карантинную зону для восковых фигур. Среди находившихся во дворе людей Дэйва не обнаружилось, и Джон двинулся в здание госпиталя. К счастью, дверь была распахнута, поскольку в ином случае ему бы пришлось выискивать какой-нибудь хитровыделанный способ… Дэйв! Прямо рядом с главным входом в госпитале. Джон едва не пропустил его, поскольку тот согнулся, захваченный на середине завязывания шнурков. Рядом с ним на земле стояла банка бобов с пластиковой ложечкой. А рядом стояла Молли, изготовившаяся поесть бобов, пока Дэйв отвлекся. Внутри Джона словно прорвалась плотина, и поток облегчения хлынул на него с такой силой, что он едва не упал. Дэйв выжил. Каким-то образом. Его приятель был бледен и похудел. Сильно похудел. И если Дэйв худел, то это потому, что он находился в тюремном лагере против своей воли, ел холодные бобы и всякое дерьмо. Он находился тут вместе с другими чуваками, которых к этому моменту почти наверняка

возненавидел, отрезанный от мира, посреди мусора, разбитых окон и горящих трупов. Потому что они бросили его. Потому что Джон бросил его. Очередную плотину прорвало, на этот раз черной волной самобичевания, которая была готова сокрушить песчаный замок разума Джона. Но он удержал себя в руках, понимая, что сейчас не время пускать в голову мрачные мысли. Ему хотелось выпить. Позже. Пока что он собирался попробовать.

— Дэйв? – произнес Джон, и слова, казалось, стихли прямо перед ним поглощенные неподвижностью стоящего на паузе мира. Судя по всему, маленький кусочек времени, в котором двигался Джон, заканчивался в двух дюймах от его лица, и только на это расстояние распространялся звук. Он нагнулся пониже к Дэйву и сказал: — Дэйв, не знаю, слышишь ли ты меня, но я иду. Будь готов. Будь поближе к забору. Если что-то из того, что я скажу, сможет дойти до тебя, пусть так и будет. Жди звука дерьма, попадающего в вентилятор. Разумеется, Дэйв никак не отреагировал. Джон попытался придумать, что еще он мог сделать, пока находился тут, но потому он представил, как время внезапно возобновило свой ход, пока он находится тут, в результате чего он окажется в ловушке внутри карантина, а Эми останется снаружи и будет пытаться спасти их обоих. А Фальконера разорвет на куски. Джон направился в мосту из дыма, перебрался через ограду, и едва не убился, пытаясь перелезть с твердого дыма на ветви деревьев. Но все-таки он добрался до земли, ударившись о неподвижную траву при приземлении, и двинулся обратно к дому Дэйва. Дорога вела его мимо лечебницы, в стене главного здания которой зияла дымящаяся дыра. А потом он увидел кое-что, от чего едва не обделался. Тени. Ходячие тени. Это не было игрой света. Это были самые настоящие люди-тени, такие же, каких он видел на записи камеры безопасности госпиталя, такие же, каких недавно видел в своей ванной Дэйв, такие же, каких в Неназываемом встречали случайные люди с тех самых пор, как появились письменные архивы. И они двигались. Бывшая туберкулезная лечебница, а теперь и бывший командный центр ОПНИК кишели людьми-тенями. Движущимися, вертящимися в воздухе. Они не замерли, как все остальные. О тенях Джон мог сказать одно: если они были неподвластны времени, это делало их невыразимо опасными. Ну, это, и то, что они были говнюками. Джон бросился бежать. Он преодолел два квартала, прежде чем пуля попала ему в плечо и отбросила на землю. По крайней мере, такое у него было ощущение. Что-то разорвало его рубашку и оставило алую рану под ней. Он поднялся на ноги, озираясь в поисках стрелка. Наконец, он взглянул назад откуда пришел, и увидел своего нападавшего: застывший в воздухе мотылек. Крошечный, хрупкий, но все равно совершенно неподвижный. Джон снова устремился к дому Дэйва, на этот раз медленнее, оглядываясь через раненое плечо в поисках идущих по его следу теней.

Во дворе Дэйва все, к сожалению, осталось именно в том состоянии, в каком и было оставлено: деформированный говнюк, пикирующий на Фальконера, готовый разорвать его на куски. Это было невероятно печально. У Джона было сколько угодно времени, чтобы придумать план, но поскольку единственной вещью, которую он мог сдвинуть было его тело, это преимущество давало лишь возможность подставить себя под челюсти монстра вместо Фальконера. Даже сейчас он понимал , до чего глупа была его идея оттолкнуть Фальконера: они оба оказались на земле, а чудовище над ними. Все, чего бы он добился – увеличил бы его обед. Джон подумал, не завалялось ли какого-нибудь оружия, которое он мог бы использовать, в его кармане, прежде чем время остановилось. В конце концов, одежда двигалась вместе с ним… Ага, вот оно. У него все же было кое-что.

***

С точки зрения Фальконера, Джон стоял перед ним и начал открывать свой маленький серебристый пузырек. Затем на его лице на миг отразилась паника, он крикнул: «Фальконер, осторо..», а зачем мгновенно исчез. В тот же самый миг рычащая и визжащая нечеловеческая масса бьющихся конечностей обрушилась на спину Фальконера, бросив его на траву. Фальконер перекатился и выхватил оружие одним движением. Перед собой он увидел безумно абсурдную картину. Крупный деформированный монстр, некогда бывший человеком, катался по земле, разочарованно завывая. У него было четыре конечности, покрытые громадными белыми зубами, которыми в он пытался хлестнуть что-нибудь поблизости. Однако ему это не удалось, потому что он был связан отрезками ткани, скрутившими его конечности за спиной, как наручники. Над бьющимся и визжащим чудовищем стоял Джон в черных трусах и кричал: — Да! Хрен тебе! Хрен тебе! Хрен теебеее! Фальконер отпрыгнул от монстра и вскочил на ноги. Джон посмотрел на него и заорал: — Чего ты ждешь? Стреляй ему в рот! Последнее слово потонуло в грохоте выстрелов. Через минуту Джон, с бешено колотящимся сердцем и не дыша отвязал свои штаны от твари и надел их. Фальконер перезаряжал оружие. Он всадил шесть пуль в пасть твари, но Джон понятия не имел, убило ли это паука – единственный, которого он видел мертвым, был тот, которого он утопил вместе с индейками. Нервно глядя на тварь, Джон внезапно вспомнил настоящую причину, по которой заставил Фальконера привезти его сюда.

— Яшик, - сказал он.

— Что?

— Зеленый ящик. Достаньте его из сарая и давайте-ка убираться отсюда.

— Его тут нет, - произнес Фальконер, подбежав к сараю.

— Черт! Они его забрали. Нет, погоди. Дэйв положил его в багажник Кадиллака, пока я жег дом. Надо его найти. Что делают с забытыми машинами? Мы оставили мой Кадиллак у палатки с буррито…

— Если он мешал движению, его должны были эвакуировать. Наверное. Кто знает. Зачем нам этот ящик?

— Поверьте, он нам нужен. Точнее, нам нужно, чтобы он не оказался в чьих-то еще руках. Ох черт!

— Что?

— До меня только что дошло, что я мог написать послание Дэвиду на стене при помощи моего собственного дерьма! Фальконер не стал требовать объяснений, он просто побежал к гаражу, где оставил Порше, Джон Задыхаясь, Джон прошипел: — Детектив…

— Я слышу. Бежим. Дверь гаража они открывали вдвоем – она была старой, и пружины вышли из строя, а без системы противовесов она была чертовски тяжелой. Джон остался держать её, а Фальконер бросился заводить машину. Шаги. Топот. Что-то пробудилось в темноте, наверное, привлеченное звуками выстрелов. Джон вертел головой, щурясь в темноте и выдыхая нервные облачка пара в ночной воздух. Толпа завернул за угол. Перекрыла улицу. Десятки и десятки волочащих ноги фигур, так много, что полностью закрывали свет.

— ДЕТЕКТИВ! Зомби быстро приближались, двигаясь по улице, словно приливная волна. Джон обернулся и увидел, что они приближаются и с другой стороны, сходясь, словно молот и наковальня. Порше завелся, и Джон начал подсчитывать время, которое понадобится Фальконеру, чтобы выехать, остановиться, дать Джону сесть в машину и прорваться через толпу… Шины были спущены.

В гараже было так темно, что он почти не заметил. Обе задних покрышки были прорезаны – даже разодраны в клочья – и Джон решил, что с передними случилось то же самое. Он уже собрался сказать об этом Фальконеру, но в тот же миг почувствовал, как что-то коснулось его лица. Погладило, словно пальцем. Вот только это точно был не гребаный палец. Больше ничего не было нужно – Джон выругался и нырнул в гараж. Дверь захлопнулась, перекрывая свет.

— Детектив! Шины! Черт!

— Что? – раздалось из машины, - Залезай!

— Нет, нам… Фальконер включил фары, осветив гараж изнутри. Всю внутреннюю поверхность гаражной двери покрывал гигантский паук-сенокосец – едва ли не восьми футов размером. Там, где должно было быть тело паука, виднелось человеческое лицо. Тварь прыгнула.

125 минут до резни в Ffirth Asylum

Я был на середине процесса завязывания шнурков, когда мне в голову ниоткуда пришла идея. Каким-то образом, я узнал, что Молли есть мои бобы.

— Эй! Хватит! Плохая собака! – шлепком я отодвинул её морду от банки. Облизала соус с носа, понюхала воздух и ушла, скорее всего, чтобы спереть еще чью-нибудь еду. Я поразмыслил о том, есть ли мне оставшиеся бобы, несмотря на то, что они теперь были попорчены собачьей слюной, но решил, что я пока не настолько низко пал. Решив отправиться спать, я сделал шаг в главное здание, когда с лестницы послышалось барабанное соло быстрых шагов. Затормозив на плитке, ТиДжей произнес: — На крышу.

— Я думал, он рявкнул на меня, но потом он двинулся к лестнице, и я последовал за ним до самого верха. Тут уже было десятка два людей, выстроившихся вдоль края, как голуби. Как только мы вышли на крышу, к нам присоединилась Хоуп. Она схватила меня за локоть и подтащила к краю, как будто собиралась скинуть меня вниз. Она наклонилась ближе, показала пальцем и прошептала: — Смотри. Этот тот взрыв, что мы слышали.

— Лечебница, - сказал я.

— Теперь видишь все эти фары, как будто час пик в Атланте? - произнес ТиДжей за моей спиной, - Все эти машины, едущие на север? Это ОПНИК сваливают. Они движутся к шоссе.

— Отлично. Давайте валить отсюда.

— Я бы не стал говорить «отлично». В смысле, ситуация снаружи стала настолько хреновой, что несколько сот человек в бронекостюмах и с автоматами решили, что там небезопасно для них. Плюс, я не вижу ни одной причины чтобы они сняли оставшиеся меры безопасности. Если им что-то и нужно, то усиливать её, так? Могу поспорить, что завтра вместо двух беспилотников тут будет шесть, а то и десять.

— С другой стороны, - сказал я, - Если они просто решили оставить зараженных в карантине, это значит, что прямо сейчас целая куча ребят с медалями на кителях сидит за столом и пытаются решить, какая именно им нужна бомба, чтобы испарить несколько кварталов, и как поприкольнее назвать операцию. В духе «Операция Очищающий Рассвет».

— Черт, чувак, это классное название. Я бы гордился, если бы меня сожгли в чем-то с таким названием.

— Ты правда думаешь, что такой вариант не рассматривается?

— Чувак, я не знаю. И десять минут назад не знал.

— Не пойми меня неправильно, - сказал я, но всем нам тут придется делать выбор. Я? Я если я смогу заставить свою собаку помочь мне выяснить, как выбраться отсюда, я сделаю это. В смысле этой же ночью, если это возможно. Под покровом темноты, пока они все там растерялись.

— Угу. Итак, ты окажешься по другую сторону забора, и что дальше? Ты окажешься на улице без оружия. Или ты думаешь, что ты завтра появишься в своем видеопрокате, как будто ничего не случилось?

— Как я уже сказал, делай что хочешь. Но для меня если выбор заключается в том, снаружи или внутри клетки сидеть, то это и не выбор даже

***

Черт подери. Я не буду скучать по здешним лестницам. Сотни чертовых ступенек до крыши и, кажется, каким-то образом даже больше, чтобы вернуться вниз. Я преодолел девяносто две, когда внизу послышался крик Хоуп. Когда мы с ТиДжеем добрались до низа, мы обнаружили, что Хоуп с ужасом смотрит на Молли. Собака держала нечто длинное, мясистое и ужасное в зубах. Мне понадобилось мгновение, чтобы осознать, что это был свежий человеческий позвоночник. Черт подери, она проголодалась.

120 минут до резни в Ffirth Asylum

Джон закричал и попытался пробежать через гаражную дверь, надеясь проломить её, как в рекламе растворимых напитков. Паукообразная тварь приземлилась на крышу Порше, обвив ногами всю машину. Фальконе оцепенел от ужаса на целых полсекунды, прежде чем крикнул: «ЛОЖИСЬ» и навел на крышу свой пистолет. Он спустил курок, и замкнутое пространство наполнилось громом и молниями. От монстра полетели куски, но он держался.

— ДВИГАЙ! Джон увидел огни заднего хода Порше не далее чем в шести дюймах от своего лица. Он бросился прочь с дороги, и Порше, вращая колесами, врубился задом в гаражную дверь. Огромные куски резины полетели во все стороны, когда машина сбросила останки своих погубленных покрышек. Машина вывалилась задом на улицу, съехала на траву, сбив почтовый ящик, и попала в неглубокую ямку, полную опавшей листвы. Джон незамедлительно обнаружил плохую новость и хорошую. Хорошей было то, что паук исчез – гаражная дверь смела его с крыши. Плохой же – то, что они с Фальконером – покойники. Улица были заполнена зомби. Быстрыми Зомби. Тени были заполнены сгорбленными плечами, напряженными

конечностями и безумными глазами. Порше беспомощно крутил колесами, голые обода которых безуспешно пытались вытащить машину из грязной ямы. По какой-то причине маленькой огонек надежды Джона погас, и внутри него все стало удивительно темно, холодно и спокойно. Толпа хлынула вперед, облепив Порше. Детектива Лэнса Фальконера грубо вытащили из машины, словно ребенка, и потащили прочь. Для Джона все это происходило в полном безмолвии, отчаянные крики, ругань и все остальное стихло. Едва Джон успел подумать:« Я не звезда фильма про зомби. Я парень из массовки, которого съедают в первом же монтаже», как его схватили сзади. Восемь тонких отвратительных рук обвили его от шеи до лодыжек, выжимая воздух из его легких под хруст ребер. Визг паука заполнил весь мир.

105 минут до резни в Ffirth Asylum

Эми резко проснулась, вырываясь из ужасного кошмара, в котором с близкими ей людьми происходило нечто ужасное. Она не помнила деталей сна, но ей и не нужно было. Это был единственный кошмар, который у неё когда либо бывал. Она поразилась тому, что задремала. Если вам понадобится доказательство того, что мы – рабы биологии, то вот оно. Эти минуты могли стать её последними на земле, и её тело решило часть из них проспать. Джош возил пальцем по экрану телефона, и Эми была почти уверена, что он играет в игру. На шоссе не было никого, кроме них, не попалось ни одной машины, едущей во встречном направлении, никаких габаритных огней впереди насколько хватало глаз. Эми прошла вперед и села на пассажирское сиденье рядом с водителем, Фредо. Он выглядел еще более напуганным, чем она сама. Она составила ему компанию. Ей удалось узнать, что его

фамилия Борели, и что он учится на отделении связей с общественностью, но собирался сменить его, поскольку большое количество занятий вгоняло его в депрессию. Брат Фредо служил в морской пехоте, как и его отец, и отец его отца. Отец Фредо участвовал в Буре в Пустыне, дед – воевал во Вьетнаме. Брат побывал в бою в Афганистане. Фредо изучал POWERPOINT. Фредо увлекался японским аниме, но не порнографическим, как он её заверил. У него не было ни друзей, ни родных в Неназываемом, но он надеялся, что Дэвидом все в порядке. Они немножко поговорили о «Звездном крейсере Галактика». Эми знала, что так время пройдет быстрее. Так и вышло, и вскоре Джош сказал Фредо съехать с шоссе на проселочную дорогу, которая, как Эми знала, проведет их вокруг озера, через лес и мимо индюшиной фермы/фабрики по производству вони.

— Куда мы направляемся?

— Нужно съехать с дороги до армейских блокпостов, - ответил Джош, - Эта дорога огибает озеро и ведет к промышленной зоне сзади. Там находятся пропускные пункты наши друзей. Как только мы пройдем внутрь, мы встретимся с ЭЗА.

— А они где?

— Они обосновались внутри здания, которое покинули ОПНИК. Полагаю, они там оставили тонны оборудования и припасов. Но это значит, что они прямо на краю карантинной зоны, и их сметут первыми, есть карантин будет нарушен. Так что наша первоочередная задача – встретиться с ними и получить новые сведения. Но это укрепленное здание, и они вооружены. Все должно пройти без проблем. Как оказалось, Джош был не полностью бесполезен в целях проникновения в город. Военные, охранявшие КПП на проселочной дороге к югу от озера, пропустили фургон после короткого разговора с Фредо. Но уже через несколько миль они обнаружили второй КПП, примерно раз в десять страшнее предыдущего. Это была пугающая стена черных машин и людей в таких же черных костюмах. За стеклами их шлемов были очки ночного видения или что-то в этом роде, от чего стекла светились красным в ночной темноте, делая своих владельцев похожими на чертовых демонов.

— Джош? Что это такое? Кто… Джош шикнул на неё, но Эми показалось, что его очко в этот момент сжималось изо всех сил. Легион затянутых в черное людей с навороченными автоматами окружили автобус, их красные глаза парили в темноте. Стволы были подняты, будто они были готовы окрасить фургон красным изнутри. Один из охранников подошел к водительской двери, и Фредо чтото сказал ему. Он назвал пароль ЭЗА, или что-то в этом роде, но не получил ответа. Тот отошел посовещаться с кем-то еще. После долгой напряженной минуты, он махнул рукой, чтобы они проезжали. Эми и семь членов Отряда Противодействия Зомби вступили в эпицентр заражения. В большей части города не было света, и все магазины были закрыты, хотя в середине ночи они были бы закрыты в любом случае. Её телефон все еще не ловил.

— Мы в шести кварталах, - сказал Фредо, - Все еще никаких вестей от ЭЗА?

— Нет, - ответил Джош, постучав по кнопкам своего ноутбука, - За последний час – ничего.

— Наверное, мы просто слишком близко подобрались к городу, где все беспроводные сигналы глушатся. Может быть, они еще шлют сообщения, просто мы их не получаем?

— Наверное, так и есть, - сказал Джош неуверенно, - Я вообще-то не знаю, как они обходили глушилки до этого.

— Ух ты, это оно? – спросил Фредо, - Вон те огни?

— Это карантинная зона, - ответил Джош. Там дальше городской госпиталь. Вокруг него установлен полностью освещенный периметр. Погляди на эту ограду.

— Господи Иисусе, - выдохнул Фредо, - Он… Прямо… Тут. Они прямо там, за этим забором. Господи. Эми представила, как в воображении Фредо крутятся картины с существами, бродящими за этой оградой. Или, может быть, она проецировала свои собственные, точно такие мысли. И Дэвид находится там вместе с ними. Погодите, а почему вся ограда была покрыта рекламой? В ярком свете фонарей она увидела рекламу МакДональдсовских сосисок. Пухлый паренек, сидящий в обнимку с большим пулеметом, который Эми опознала как «тот самый пулемет, которым пользуются плохие парни во всех фильмах про Вьетнам», произнес:- Что мы будем делать, если их уже смели?

— Придется играть на слух, - ответил Джош, что Эми для себе перевела как «Мы развернемся и убежим, поздравляя себя с тем, что мы попытались». Фургон проехал мимо карантинной зоны и направился к самому жуткому зданию в городе: старой туберкулезной лечебнице, подавляющему старому зданию, выглядящему словно огромный шлакоблок, выуженный из болота. Рядом с ним находилось точно такое же здание меньшего размера, вместе с первым нависающее над кучкой мертвых деревьев.

— Так, - сказала Эми, - Это место не выглядит безопасным. Более высокое здание было повреждено, дым поднимался из огромной дыры с одной его стороны. По двору было разбросано множество оборудования. Она увидела ящики с припасами на паллете и как минимум два капюшона от костюмов химзащиты, лежащие в траве. Всех либо перебили, либо все убежали в панике. И это фургон, набитый студентами, объявлял это новым безопасным местом.

— Могу поспорить, это одна из самых безопасных мест в городе. Федералы уже позаботились об окнах и дверях, и ЭЗА сказали, что они нашли внутри много всего. Фургон остановился. Эми смотрела на громадную дымящуюся дырку в стене, и её воображение рисовало образ огромного существа размером со слона, дышащего огнем, и проламывающего стену кулаками.

Ох, да ты наверное шутишь, Салливан.

— Эта дыра ведет в спортзал, но ЭЗА опечатал его, так что оттуда нельзя попасть в другие части здания. Думаю, взорвались кислородные баллоны.

— Они что, пытались убить акулу?

— Чего? Эми не ответила. Джош спросил у Фредо: — Ты взял сигнальные ракеты? Не говоря ни слова, Фредо открыл бардачок и достал оттуда оранжевый пистолет со забавно раздутым стволом. Он опустил стекло, поднял пистолет к небу и выстрелил. Свет от выстрелившей вверх, а потом начавшей лениво опускаться к земле крошечной белой звездочки залил лужайку.

— Они должны ответить на сигнал светом в одном из окон, - сказал Джон, - У них есть лампа или что-то чем они могут поморгать. Все уставились на темное здание. Минуты шли, свет не загорался.

— Может быть, они не видели.

— Давай еще одну, - сказал Джош, - Красная есть? Может, предыдущую они не заметили. Еще одна ракета выстрелили в небо. Снова ожидание. Из здания не отвечали.

— Блин, пугающе до усрачки, - сказал парень с вьетнамским пулеметом, - Может быть, нам стоит вернуться.

— Эй, мы за этим и приехали, Донни, – возразил Джош, - Если им нужна помощь, пусть так. Поэтому мы и взяли с собой все эти штуки. Все по-настоящему, мы тут не просто играем в игру про зомби и дрочим. Собирайтесь, мы идем внутрь. Эми наконец-то решилась сказать то, что уже больше двух часов висело у неё на языке. Она осознавала тщетность, но должна была попытаться.

— Джош… Я прошу вас оставить оружие.

— И что мы должны использовать? – спросил парень с вьетнамским пулеметом, Донни, - Матерные выражения?

— Почему? – спросил Джош. Эми набрала воздуха в грудь и ответила: — Не знаю, как сказать это, не поранив твоего эго и все такое, но пока ты заряжал оружие, ты четыре раза нечаянно направил его мне в голову. Джош… То, что ты сделал, меня очень впечатлило, уже сама поездка – это просто удивительно. Но вы не знаете, что с этим

делать. И я думаю, что на однопроцентную вероятность того, что вам действительно понадобится оружие приходится девяносто девять процентов вероятности того, что из темноты выпрыгнет бродячая кошка и вы перестреляете друг друга. И меня. Джош рассмеялся.

— Я не шучу. Вы – не пиксели на экране, вы из плоти и крови. Если ты испугаешься и выстрелишь в своего приятеля, он умрет, умрет навсегда или же окажется в инвалидной коляске. И ты будешь жить с этим до конца собственно жизни. Оставьте оружие. Если там что-то есть, мы с куда как большей вероятностью выживем, если просто побежим со всех ног обратно, чем если вы останетесь и будете действовать, как в компьютерной игре. Оружие будет просто замедлять вас, Джош.

— Мы будем осторожны, я обещаю.

— Нет, Вы не будете, потому что вас не научили что такое "осторожность". Джош, я прошу тебя.

— Извини, но…

— Если вы пойдете без оружия, то когда вернетесь, я с тобой пересплю. Могу дать расписку. И я не шучу. Твои друзья могут смотреть. Можешь записать это на видео.

— Хватит. Мы не пойдем туда без защиты, это все. И это не видеоигра, этим ты оскорбляешь всех нас. Произнеся это, Джош зафиксировал какой-то небольшой приборчик на стволе своего дробовика. Эми подумала, что это какой-то крутой прицел, но затем Джош нажал кнопку на ноутбуке, и открылось окно с видео. Он помахал дробовиком, и кадр двигался вместе с ним. У Джоша была беспроводная камера на стволе. Он вручил ноутбук Эми и сказал: — Если мы не вернемся, сделай так, чтобы это видео загрузили на YouTube. Мир должен знать, что тут произошло.

— О, - сказала Эми, - То есть, я не иду с вам?

— У нас есть оружие, - нет, послушай - сначала мы убедимся, что там все чисто. Затем мы придем за тобой. Не смотри на меня так. Мы не шовинисты, Фредо тоже останется тут, а он стопроцентный парень. Он останется за рулем и не будет глушить двигатель на тот случай, если нам придется быстро сваливать. Ты будешь видеть все через камеру на моем стволе. Если все пойдет плохо, и станет понятно, что мы не выберемся, не сомневайся и сразу…

— Я не буду. Фредо, ты слышал? Если я скажу «поехали», мы поедем, так?

— Ага. Я нажму на газ сразу же как только услышу стрельбу и крики.

— Так, - сказал Джош Эми, - Твоя новая задача состоит в том, чтобы убедиться, что Фредо не уедет до тех пор, пока это не станет совершенно необходимым.

— Регуляторы, подъем, - сказал он парням в фургоне. Все встали. Один из парней включил маленький фонарик, закрепленный на его оружии. Другой позади натянул громоздкие очки ночного видения.

— Помните, экономьте патроны, - сказал Джош, - Это не игра, и по пути нам патроны не попадутся. Короткие, контролируемые очереди. - Я вернусь, - сказал он, обернувшись к Эми, - Я обещаю. Он глубоко вдохнули и открыл боковую дверь. Внутрь ворвался холодный воздух. Снаружи ветер свистел в раненом здании, и Эми вдруг отчаянно захотелось, чтобы дверь снова закрылась и заперлась, и теплый металлический кокон снова отделил её от чего бы то ни было снаружи. Прекрати. Ребята начали выходить в темноту и Эми услышала голос Джоша: «Надевайте защиту». Все остальные одели наушники или беруши – защиту от того ошеломляющего чудовищного визга, о котором говорил Джон. Дверь за ними захлопнулась. Эми взглянула на экран и увидела территорию лечебницы к трясущемся зернистом кадре с камеры Джоша. Внизу картинки торчал ствол оружия. Это придавало всему ощущение нереальности. Она не сидела посреди наверняка наполненной ползающими тварями заброшенной туберкулезной лечебницы, это была просто дурацкая компьютерная игра, которую она видела на экране. Кадр трясся над землей, приближаясь к главному входу в старое здание. У парня слева от Джоша был фонарик на стволе, луч света мотался по газону, словно его владелец сидел верхом на механическом быке. Картинка перестала трястись, когда Джош подошел к большим деревянным дверям. Парень с фонарем схватил одну из старинных покрытых патиной латунных ручек и потянул. Заперто. Постучав, Джош произнес: — Эй? Меня зовут Джош Кокс, у меня тут команда из шести вооруженных незараженных людей. Мы предлагаем свою помощь ЭЗА, есть тут кто-нибудь? Тишина. Все они таращились на закрытую дверь, словно стая обезьян на автомобильный двигатель.

— Мы, эм, читали ваш блог, пока передача не оборвалась не так давно. Вы все еще тут? Принцспаун? Дайрвульф? Изображение на экране нырнуло вниз, когда Джош, судя по всему, опустил оружие. – Я могу вскрыть замок! – крикнул парень с фонарем.

— Нет, не можешь! – крикнул другой. Все кричали, чтобы слышать друг друга через защиту ушей.

— Наверное, они забаррикадировались! – заорал Джош, - Наверняка тут есть другая дверь, через которую они входят и выходят. Пройдемся вокруг. Всем быть начеку.

Кадр снова поднялся на уровень плеча, и хипстерский зомби-отряд двинулся в поисках другого входа вдоль стены здания, освещая движущимися туда-сюда лучами фонарика заколоченные окна и кучи мертвых листьев, прибитые ветром к фундаменту. Видео было унылым. Каждый раз, когда луч фонаря пропадал из вида, кадр погружался в полную темноту – у маленькой беспроводной камеры не было ночного режима. Эми взглянула поверх ноутбука через лобовое стекло фургона как раз в тот момент, когда отряд завернул за углом здания. Идущий последним парень в очках ночного видения – на вид ему было лет тринадцать – водил стволом, прикрывая тыл, как он видел, делают в кино. Или в мультиках. Он за углом, и Эми с Фредо остались по-настоящему в одиночестве.

— Ну и как быстро эта штука может ездить? – спросила Эми.

— Зависит от того, сколько всего собираешься переехать по пути. Управляется как дирижабль. Эми вновь взглянула но ноутбук, и увидела, что группа остановилась. Микрофон на камере был слабый, и она едва выхватывала слова из фонового шума. При каждом дуновении ветра все тонуло в напоминающем морской прибой звуке. Шум стих достаточно, чтобы расслышать, как Джош спросил: — Где?

— Прямо там, чувак, прямо за каталкой, - услышала она голос парня с фонариком. Она не видела, на что они смотрят, поскольку у Джоша была огорчительная привычка направлять ствол с камерой на наиболее непримечательные места: то на свои ноги, то на небо, то прямо на голову одного из своих друзей. Наконец камера все-таки оказалась направленной в нужном направлении. Парень с фонариком стоял в коленно-локтевой позе, осматривая землю перед собой. Контактные линзы потерял что ли? Джош приблизился, обогнув ржавую каталку, которую кто-то убрал с дороги, и Эми увидела обнаруженное ими подвальное окно. Стекло было выбито, возможно, много лет назад, но если оно и было когдато заколочено, то теперь было пустым. Ветер дунул в микрофон, развеяв обрывки разговора — … быть не может, чтобы это так и оставили…

— … никого не видать…

— … эй? Есть там кто? Меня зовут Джош Кокс…

— …нет, пошли внутрь… Луч фонаря направился на окно, и парень с вьетнамским пулеметом, Донни, встал на четвереньки и прополз через окно. Из-за острых осколков стекла в раме было похоже, будто кирпичный рот заглотил его целиком. Какое-то миг ничего не происходило. Эми чувствовала, как её мочевой пузырь сжался, пока темное подвальное окно колыхалось в кадре. Наконец появилась руки Донни и дали

знак, что все чисто. Следующим пошел Джош, но камера осталась, поскольку он передал оружие другому парню, чтобы освободить руки. Кадр повернулся вокруг своей оси, пока оружие передавали обратно, но через миг Эми смотрела на темную комнату, выглядящую как старинный кафетерий с выцветшим черно-красным плиточным полом. Кадр повернулся обратно к окну, а потом снова переместился к полу, где ощетинился гвоздями кусок фанеры, откинутый в сторону.

— Они забили окно, - крикнул Джош, - Кто-то отодрал его изнутри. Еще один парень пролез через окно, и кто-то за кадром произнес: — Говорил же. Они эвакуировались, скорее всего из-за того же, из-за чего и федералы. Наверное, мы разминулись с ними по пути сюда. Наверное, мы разминулись с ними по пути сюда.

— Тебе как будто бы стало легче, Миллз.

— Блин, когда нам не ответили, я думал, что мы тут найдем только трупы.

— Я тоже.

— Эй, если вы предлагаете на этом закончить, меня вы убедили.

— Не раньше, чем мы прочешем здание, - громко и отчетливо ответил Джош. Эми решила, что он только теперь вспомнил, что все происходящее может оказаться посмертным роликом на YouTube. Теперь все шестеро оказались в кафетерии. - Ну, мы знаем, что он тут были, - крикнул кто-то, - Лампу оставили. Камера отыскала зеленую походную лампу на пропане, лежащую в углу.

— Кто-нибудь умеет её зажигать? – раздался чей-то голос. Никто не умел. Через десять минут околачивания груш, когда Эми уже заорала в ноутбук, чтобы они её уже бросили наконец, ради всего святого, они, наконец, зажгли её. С лампой в руках, они двинулись из кафетерия в коридор. Первым шел парень с фонарем, прямо за ним – Джош с камерой. Следом шел парень с лампой, излучающей мягкий свет и отбрасывающей повсюду искаженные тени. Команда исследовала еще две комнаты, каждый раз используя нелепый спецназовский способ, который Эми видела в кино, когда парни с оружием прижимаются к стене по обеим сторонам двери, а Джош открывал её ударом ноги. Оба раза комнаты оказались пустыми. Эми ничего не знал о спецназовских процедурах, но учитывая, куда смотрела камера Джоша, она видела, что он никогда не проверяет углы комнаты справа и слева от себя, когда заходит внутрь. Даже на её неподготовленный взгляд, это делало ребят легкой жертвой для засады, и это еще сильнее укрепило её во мнении, что они знают о том, как двигаться по зданию с оружием еще меньше неё. Они добрались до двери с надписью «Лестница», еще раз проделали свой ритуал открывания дверей и спустились по лестнице на минус второй этаж. Там они оказались в

коротком коридоре с комнатами, напоминающими кабинеты, оказавшимися пустыми, и одной серьезно выглядящей металлической дверью.Здоровый замок, решетка вместо окошка. Такие двери бывают с тюрьмах. Она была открыта. Через неё отряд попал в коридор, который на взгляд Эми был похож на тюремный блок. По обе стороны выстроились ржавые металлические двери, некоторые из которых были распахнуты. За каждой из проверенных обнаруживалась койка, умывальник и унитаз. «Здесь держали не туберкулезников» - подумала Эми.

— Что это? – спросил кто-то, и камера Джоша уставилась в пол. То, что там лежало, для Эми оказалось куда более жутким, чем что угодно, за исключением отрезанной головы клоуна. Старый потертый плюшевый мишка. Мороз пробежал по её позвоночнику, и в первый раз за все время она подумала, не спросить ли Фредо о том, нет ли способа связаться с парнями и сказать им, что лучше вернуться и подумать над другим планом.

— Боже, что за вонища? – спросил кто-то.

— Может быть, этажом выше протекла старая канализация?

— Луч фонаря колыхался в жутком коридоре. Кто-то попробовал одну из закрытых дверей. Заперто. Они заглянули за все открытые двери. Ни людей, ни зомби.

— Что там? – раздался голос в футе от Эми, из-за чего она едва не пробила головой крышу фургона. Фредо смотрел через её плечо на экран ноутбука.

— Они внутри. Нашли окно, через которое смогли пролезть. Пока что пусто. Они этажом ниже. С экрана кто-то произнес: — Парни, парни. Что это? Там, на полу? Камера на стволе рыскала по полу, не находя ничего, пока, наконец, не остановилась на одной из дверей. Из-под неё что-то сочилось.

— Господи, что это? Кровь?

— Это не кровь, чувак. Понюхай.

— Там что, канализация за…

— Ш-ш-ш. Слушайте.

В динамиках ноутбука Эми ничего не было слышно. Донни, единственный оказавшийся в кадре, вынул одну из уха затычку и внимательно, по-собачьи прислушивался.

— Там что-то есть. Все умолкли.

— Слышите? Кто-то скребется.

— Срань господня.

— Она не заперта, - произнес Джош, наведя камеру, а значит и дробовик на дверь, Смотрите, она чуть приоткрыта. Донни, открывай. Открывай и быстро отходи. Рука, предположительно Донни, медленно потянулась к двери. Она отодвинула засов и рывком скрылась из виду. Дверь распахнулась, и…

— ИИСУС ГРЕБАНЫЙ ХРИСТОС! Паника. Камера летает туда-сюда.

— ЧТО ЭТО, ГОСПОДИ, ЧТО ЭТО? О БОЖЕ, ЭТА СРАНЬ, БОЖЕ, ЭТА СРАНЬ ВЫХОДИТ— ОНО ЖИВОЕ, ДЖОШ, ОНО ЖИВОЕ, БОЖЕ ПОЧЕМУ ОНО ВСЕ ЕЩЕ ЖИВОЕ?!

— ВАЛИ ЕГО, ЧУВАК! ВАЛИ ЕГО! Раздался грохот железа. Дверь снова оказалась в кадре, и кто-то пинком захлопнул её. Камера вместе с Джошем отступала.

— Господи Иисусе, господи, - всхлипывал кто-то, - Это был его рот? Что это было? Человек? Что с ним сделали?

— Это был один из тех парней из ЭЗА? – спросил кто-то другой? – Твою мать.

— Мы не можем их вот так оставить, боже, мы не можем. Господи… Камера вновь обратилась к полу, к коричневым лужам. Затем она двинулась в сторону, осматривая другие двери в коридоре Из-подо всех них сочилось. Камера выхватывала густую жидкость до самого конца коридора, где была одна единственная дверь с частично загороженной надписью «ОБСЛУЖИВА». Дверь была испещрена дырками от пуль.

— Парни, парни, - прошептал Джош, - Внимание. Луч фонаря высветил дверь. Кто-то за кадром говорил: — Боже, боже, боже…

Эми, - произнес Джош, - Если ты еще там, сохрани запись, чтобы её можно было посмотреть потом. Если я не вернусь, передай моим родителям и сестренке, что я их люблю. Снимаемся с предохранителей.

— Джош, - воскликнула Эми, - Возвращайтесь! Возвращайтесь в фургон сейчас же!

— Он тебя не слышит, - сказал Фредо. Камера, покачиваясь, двинулась по коридору, дверь «ОБСЛУЖИВА» росла в окошке с видео. Джош жестом подал команду, и двое парней, Донни и еще один, которого Эми не видела на видео до того, прижались к стене по обе стороны двери. Джош встал перед ней. По обеим сторонам кадра виднелись стволы.

— На счет три, - сказал Джош, - Раз. Два… Кадр тряхнуло, и послышался звук удара ботинка о дверь. Но звука ломающегося косяка не последовало. Вместо этого, ботинок бил снова и снова. Наконец, дверь распахнулась. Камера заметалась вокруг, когда все разом бросились в комнату. Это было огромное помещение с ржавыми трубами, машинами, бочками и ящиками.

— ПОЛ! ПОКАЖИ ПОЛ! Кадр опустился, и Эми взвизгнула. Кто-то или что-то корчилось на полу комнаты. Луч фонаря скользнул по тянущимся рукам, лицу. Существо на полу дотянулось до ноги Джоша, и он отбросил его пинком. Люди кричали, и Джош вместе с ними.

— ДОННИ, ДАВАЙ…

— ЭЙ! НЕТ! Камера передавала шаркающие звуки шагов, дыхания и выстрелов. Луч фонаря вертелся. Камера навелась на него, и что-то схватило парня с фонарем, отбросив его. Свет упал на заднюю стену комнаты. Зомби. От края до края. Шатающиеся, перемазанные землей, они приближались.

— ОНИ ВЫЛЕЗАЮТ ИЗ СТЕН! ОНИ ВЫЛЕЗАЮТ ИЗ ЧЕРТОВЫХ СТЕН! Парень с фонарем снова повернулся, и его пулемет взревел. Сначала Эми услышала это в ноутбуке, а через полсекунды звук эхом раздался из здания. Она внезапно осознала, что все это происходит прямо в здании на другом конце двора, не отделенное от неё буквально ни единой запертой дверью. То же самое дошло и до Фредо, который бросился обратно за руль и пристегнулся. Окно видео погрузилось в темноту. Фонарь погас. Звучали крики.

— МИИИИИЛЗ!

— ГОСПОДИ, ОТСТУПАЕМ!

— РОНА УБИЛИ! ОНИ ДОБРАЛИСЬ ДО РОНА! БЕЖИМ! Вокруг камеры снова была толкотня и шорохи. Наконец, появился свет. Он исходил от лампы, оставленной на полу коридора перед сочащейся жидкостью дверью, где они его и оставили. Кадр прыгал вверх-вниз – Джош бежал. Ствол с камерой снова обратились к двери «ОБСЛУЖИВА». Никто не преследовал их. Кадр застыл, было слышно лишь тяжелое дыхание Джоша и его бормотание: — О боже, о боже, о боже, о боже… Позади камеры раздался крик. Следом послышался выстрел. Кадр снова развернулся. Джош смотрел прямо в камеру вместе со стволом своего дробовика. Он выглядел так, будто ему было лет десять. Его мокрые волосы липли ко лбу, слезы лились ручьем по щекам. Из губы текла кровь.

— Мама, папа, Хэйли, - сказал от в камеру, - Я люблю вас. Для всех остальных: меня зовут Джошуа Натаниэль Кокс. Я только что стал свидетелем первых выстрел в Войне Зэд. Эми, уезжай. Прямо сейчас. Мы постараемся сдерживать их столько, сколько сумеем, но остановить их не сможем. Они будут следовать за вами по пятам… Что-то тяжело грохнуло о дверь. Джош закрыл глаза и сглотнул. Камера снова развернулась и бросилась вперед вместе с Джошем, бегущим в бой. Он остановился, чтобы схватить лампу, а потом пинком распахнул дверь с надписью «ОБСЛУЖИВА» и метнул лампу прямо в переплетение бьющихся конечностей. Летящая лампа выхватила хаос из темноты. Трупы падали поверх трупов. Мерцающее пламя оружейных выстрелов. Пороховой дым, наполняющий комнату. Из боя выдвинулась крупная окровавленная женщина-зомби с перепутанными волосами, придававшими ей вид Медузы Горгоны. Камера вместе со стволом навелась точно на цель и выпустила струю адского пламени, разорвавшего тварь. Она издала нечеловеческий вопль и упала, её разорванная одежда потрескивала в огне. Кадр метнулся влево. Темнокожий зомби пытался вырвать оружие у другого члена отряда. Джош снова выпустил «дыхание дракона», попав в плечо цели. Тот отшатнулся, а Джош стреляя снова и снова. Каждый выстрел обжигал, словно смертоносный фейрверк. Джош орал боевой клич. Донни рядом с ним стрелял из своего вьетнамского пулемета. Плечом к плечу, они выпускали пули в комнату.

— ДЖОШ! ЭТО Я! НЕ СТРЕЛЯЙ! В кадре появился парень с фонариком, пробирающийся по покрытому дымящимися трупами полу. Он присоединился к товарищам, поднял оружие, и уже втроем они превратили комнату в тир.

— ГДЕ МИЛЛЗ? – крикнул Джош.

— ОН МЕРТВ! ОНИ ДОБРАЛИСЬ ДО ВСЕХ КРОМЕ НАС!

— Я ПУСТОЙ! ПАТРОНЫ КОНЧИЛИСЬ!

— ДАВАЙ НАЗАД, - заорал Джош. Камера нацелилась на лежащую на полу лампу. Ствол взревел, снова подкинув камеру вверх. Лампа превратилась в огненный шар. Экран вспыхнул белым, а затем погрузился в полную темноту. Звуки битвы таяли в шуме трех пар бегущих ног и лихорадочного дыхания. Они выбежали в коридор.

— ЭМИ! ФРЕДО! ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ? ГОТОВЬТЕСЬ К ЭВАКУАЦИИ!

На два часа раньше ...

— Срань господня, назад! – вскрикнул ТиДжей при виде Молли и окровавленного куска мяса, - Все назад!

— Так, - сказал я, - Я серьезно думаю, что она не вырывала позвоночник у живого человека.

— И откуда тебе знать?

— Потому что у неё на морде и лапах нету крови. Думаю, она просто нашла его. Так что давайте что ли выясним, чей это позвоночник. Хоуп уже прошла дальше по коридору мимо ряда мертвых эскалаторов, осматривая пол. Кровь. Смазанный след там, Где Молли тащила хребет. ТиДжей подошел к Хоуп, положил ей руку на плечо и двинулся вперед сам. Я заставил Молли бросить позвоночник и взял её за ошейник. Я потащил её за ТиДжеем, и вместе мы выглядели словно компания из Скуби-Ду. Миновав два пролета, мы оказались у дверь «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА», ведущую в подвал. За ней был темный коридор без окон и освещения. Без единого слова Хоуп включила фонарик и передала его ТиДжею.

Кровавый след кончался на середине коридора, скорее всего там, где хребет стал слишком тяжелым, чтобы Молли продолжала нести его в зубах на весу. Но здесь было только три двери: служебный туалет, комната отдыха и дверь, обозначенная как бойлерная. В туалете все было чисто. Ну, не то чтобы чисто, но трупов там не было. В комнате отдыха люди спокойно ели при свечах. Мы вернулись в коридор и уставились на дверь бойлерной. ТиДжей сказал, что сперва он пойдет проверит, потому что единственный фонарь был у него, я подумал, что это хороший план. Он прислонился плечом к двери, держа фонарик, как пистолет, затем обернулся ко мне и спросил: — Идешь, Человек-Паук? Видимо, я каким-то образом был частью ТиДжея, что не упоминалось, когда он вызвался добровольцем за нас обоих. Оставив Хоуп и Молли в коридоре, ТиДжей медленно открыл дверь и профессионально осветил один угол, затем другой. Места засад – понял я. Там никого не было. В помещении справа находилась большая мертвая машина с парой больших горизонтальных армированных стволов. Отходящие от них трубы были достаточно велики, чтобы внутрь мог забраться енот. Бойлерная. ТиДжей двинулся вперед, проверив за цилиндрами, и осветил фонарем центр бетонного пола. Ничего. Затем луч света отыскал еще одну железную дверь на другой стороне комнаты – краска на ней облупилась, и края покрылись ржавчиной. Я понял, что мы еще не закончили. Дверь была приоткрыта достаточно, чтобы могла протиснуться собака. Пол был заляпан красным. ТиДжей двинулся вперед, и я подумал, почему бы ему не заставить идти вперед Оуэна с его пистолетом. Что мы будем делать, если на нас выпрыгнет превращенный пауком в зомби? Умрем, чтобы послужить предупреждением для остальных? В этом заключалась наша роль? ТиДжей раскрыл дверь. Та же процедура со светом: угол чист, за дверью чисто. Внезапно мы оказались в комнате из прошлого столетия: голые кирпичи стен были покрыты сажей и затянуты паутиной. Остатки первоначального здания, похороненные под множественными обновлениями. ТиДжей посветил фонарем на пол и обнаружил пару мертвых глаз, глядящих с белого лица, окруженного спутанными окровавленными волосами. Женщина средних лет. На ней все еще был зеленый комбинезон, но от её грудной клетки остались только белые кости, прикрытые разорванными алыми лентами.

— Черт. Это Ронда.

— Ага. А кто второй? ТиДжей не заметил второй труп, но когда я указал, увидел его, и перевел туда луч фонаря. Он лежал лицом вниз на полу у дальней стены. У него словно взорвалась граната в заднице. Его брюшная полость плоско сдулась, выпотрошенная с нижнего конца. Позвоночника не было.

— Их нашел Карлос, - со вздохом произнес ТиДжей. Он подошел к лежащему лицом вниз парню и приподнял его голову ногой.

— Этого не знаю, - произнес он, еще раз обводя комнату фонариком, чтобы убедиться, что Карлоса тут не было.

— А кто такой это Карлос, кстати? – спросил я, - Помимо того, что это пожирающий чужие задницы монстр.

— Больше я о нем ничего не знаю, - пожал плечами ТиДжей. Смазливый парнишкалатинос. Мы обнаружили, что он заражен, но поскольку не было никаких признаков, и сам он не знал, мы решили ему не говорить. А потом однажды он безо всякого предупреждения превратился прямо на наших глазах, словно Оптимус Прайм, сделанный из мяса. Он превратился в какую-то штопоровидную червеподобную фигню и закопался в землю. Вылезает когда проголодается. Или когда кто-то садится на землю. Гляди. Я проследил за лучем до дыры в стене, достаточно большой, чтобы через неё мог проползти человек. Кучка кирпичей валялась на полу под ней.

— Эй, давай я позову Оуэна. В этом деле не помешает оружие… - сказал я, когда он двинулся к дыре.

— Тебе это понравится. Зацени. Я очень медленно подошел, вглядываясь в рваную дыру.

— Там еще одна комната или…

— Смотри. Тоннель. Сырой, грязный и кишащий насекомыми. Стены из красного кирпича, сходившиеся аркой, тянулись в бесконечность. Он был около пяти футов в ширину и высоту, но много места занимали старинные ржавые трубы, тянущиеся вдоль стен.

— Старый паровой тоннель, - сказал ТиДжей, - Для обслуживания другого здания?

— Какого?

— Не знаю. Может быть, его уже и нет. Слазай туда и выясни.

— Нет, спасибо. Хотя мы знаем, что он кончается за периметром. Позади все патрулей, и людей и роботов.

— Потому что здесь пролезла твоя собака.

— Ага. Для женщины, напряженно ждущей в коридоре, ТиДжей крикнул: — Тут все чисто, подруга! Мы выходим!

Я двинулся к двери и спросил: — Я имею право созвать общее собрание, или это может сделать только Оуэн?

— Ну-ка погоди, зачем это? Я остановился и взглянул на ТиДжея у двери в коридоре.- Чтобы, - начал я, понизив голос, - Узнать, кто хочет сбежать из чертовой тюрьмы?

— Хочешь, чтобы все об этом узнали?

— А почему нет?

— Даже красные?

— Думаю, что за оградой эти цвета ничего не значат, ТиДжей.

— Я не об этом, а о том, что ты собираешься вытащить около полутора сотен пациентов с высокой степенью риска из карантинной зоны.

— Ой, да брось, эта фигня типа «красный означает высокий риск» применяется только к новичкам, разве нет? Все внутри проверены на пауков.

— Оуэн – нет. И множество людей. Они заставили тебя проверять всех новоприбывших, но некоторые находятся тут с самого начала, и когда мы заводим разговор о поголовной проверке, Оуэн начинает размахивать пушкой.

— Но если они еще… Ну это… Не превратились в монстров, то можно быть уверенным, что…

— Ты точно в этом уверен? Мы понятия не имели, когда заразился Карлос. Та девчонка, которую ты чуть не пропустил, она была такой же как и мы с тобой около недели или типа того. Разве не так она сказала? Сколько еще таких как она может тут быть? Подумай об этом. Если ты выведешь кого-то за эти ворота, на тебя ляжет ответственность за все, что они могут натворить снаружи.

— Но если я оставлю тут незараженных людей, и их поджарят авиабомбами, то за это тоже буду отвечать я.

— Так и есть.

— Черт подери, ТиДжей.

— Послушай. Предположим, ты прав. Предположим, они собираются превратить это место в воронку. Это значит, что кто-то должен добраться до них и переубедить. Кто бы ни вышел отсюда, первым, что нужно сделать будет передать вверх по цепочке, что в карантинной зоне находятся невинные и незараженные люди. Так что эта группа, которая окажется снаружи, будет представлять всех, кто остался внутри. Чтобы придать благовидный облик всем в карантине. Так что это должны быть люди, о которых точно известно, что они не заражены. Они будут нашими посланниками во внешний мир, так?

— Но мы не знаем, сколько осталось времени…

— Я не закончил. В ином случае, если мы поможем зараженным сбежать в город, и они начнут крушить всех и умножать свое число, тогда те же парни, глядя на карту с красным кружочком вокруг госпиталя просто нарисуют круг побольше вокруг всего города. Так? Ты говорил, что там твоя девушка. И Джон. И все остальные, кто тебе в этом городе небезразличен.

— То местечко, где делают кубинские сэндвичи.

— Да, CUBA LIBRE. Пробовал у них кофе? Нельзя допустить, чтобы его разбомбили.

— Видел официанток там?

— Ааагааа. Кто бы там не набирал персонал, он явно любитель задниц.

— Ладно, ладно. Так кто пойдет?

— Ну, Человек-Паук, тут нам предстоит принять сложное решение.

***

В коридоре у бойлерной на с ТиДжеем ожидали семь человек. Кроме Хоуп там были колясочник, Кори (кудрявый парнишка, которого недавно привезли на грузовике), старик, имени которого я не знал, Лени (невысокий лысеющий белый мужик, выглядящий как Виццини в Принцессе-Невесте), а также две женщины, пришедшие из комнаты отдыха на звук голосов. Мы рассказали им о тоннеле и двух трупах.

— К какой стене примыкает это тоннель, ниггер? – спокойно спросил старик у ТиДжея.

— К северной, - ответил тот, не моргнув глазом.

— Так я и думал, - кивнул старик, - Раньше, пока старый госпиталь не снесли и не построили новый, эта бойлерная обслуживала и другие здания. Лет, наверное, пятьдесят или шестьдесят назад. В те времена если бы черномазый только прошмыгнул мимо белой женщины по тротуару, к вечеру его бы вздернули на фонарном столбе, но с тех пор многое изменилось. Я с приятелями играл в кантри-группе в шестидесятые…

— Думаю, расист Эд прав, - произнес ТиДжей, - Как далеко до другого конца, Эд?

— О… Тоннель длиной с полмили, ленивая обезьяна. Далеко ползти. С такими коленями я не осилю. Знаешь, раньше рабочие использовали тележку: просто ложишься на ней, а здоровый сильный ниггер крутит ручку, которая при помощи троса и блоков…

— Сейчас там нет ни блоков, ни троса, так что нам придется как-то защитить колени, чтобы не размесить их в фарш к тому моменту, как мы доберемся до выхода. Но если расист Эд прав, там может быть семь-восемь сотен метров тоннелей: неблизкий путь на четвереньках по кирпичам и грязи. Человек в хорошей форме одолеет его думаю минут за двадцать. Иначе придется постоянно останавливаться и давать отдых коленям, так это может занять целый час. Так что первый вопрос: кто хочет пойти, поднимите руки. Руки подняли все, кроме расиста Эда.

— Итак, нас восемь, и это уже достаточно много, если бы я выбирал оптимальное количество для этого задания, то я бы сказал, что этого хватит…

— Я не поду без Терри, - сказал лысый мужик. Если придется выбирать, я лучше останусь.

— Я не договорил. Я хотел сказать, что не жду, что каждый из вас бросит близких, но кроме них никого брать нельзя.

— Нужно сказать Дэннису и ЛеРону, - произнес колясочник.

— Кэти и Дэнни – добавила Хоуп.

— Так, значит у нас уже больше дюжины человек. У вас есть время подумать об этом, но если народу будет слишком много, то это превратиться из побега небольшой группы, чтобы оповестить мир в полномасштабный массовый побег, который спровоцирует полномасштабное военное противодействие. Мы никак не можем взять больше пятнадцати человек…

— А что насчет больных? – спросила Хоуп, - и дока?

— А что насчет них? – вздохнул ТиДжей.

— Кэти – медсестра. Она говорит, что некоторые больные не выживут без настоящего госпиталя. Понос настолько сильный, что у них обезвоживание.

— Детка, но как больные смогу поползут полмили по тоннелю? Что если они доберутся до середины, а дальше не смогут? Мы не сможем их вытащить, и они загородят проход остальным. Там узко, действительно узко. И все эти трубы вокруг. Ты поймешь.

— А что с доком? Надо ввести его в курс дела.

— Почему это он должен знать?

— Ну во-первых, он заметит, что Кэти нет, когда она не появится на втором этаже, чтобы помочь ему, и если мы ему не скажем, он потратит время на её поиски. Во-вторых, нам нужно кое-что взять с собой. Бинты, средства первой помощи. Все это есть у дока. И у нас кончился… Зубной эликсир. Последний мы использовали вчера. Нужно взять немного с собой, а значит нам нужен док, чтобы сделать его.

— Вообще-то она говорит здравые вещи о предупреждении, - произнес я, - Поднимется переполох, когда Оуэн и остальные обнаружат, что часть людей исчезла. Могут подумать, что нас съели или еще что. Если начнется охота на ведьм, это может выйти боком.

— Ладно, мы оставим записку, - сказал ТиДжей.

— И что мы напишем?

— Я что-нибудь придумаю. Блин, чувак. Смотри. Мы расходимся и собираемся в коридоре через час. Хоуп, иди к Кэти и скажи ей, что если у них есть больные, кто не сможет протянуть и дня, но при этом как-то смогут проползти полмили по ледяной грязи, то мы их возьмем. Дэйв, сходи к доктору и скажи, чтобы он приготовил зубного элексира, но налил по что-нибудь, что не протечет, пока мы будем болтаться в тоннеле.

— Хорошо, ты знаешь, где он сейчас? Или, если нет, то как он выглядит, чтобы я знал кого искать?

— Док? – уставился на меня ТиДжей – Маркони?

— Погоди… Так он здесь?

— А где ему еще быть… А, опять эта херня как у размороженного пещерного человека. Да, он тут. И он не спит. Ты разве не заходил к нему, после того, как вернулся? Я же тебе говорил.

— Нет…

— Тогда иди прямо сейчас. Он спрашивал о тебе.

***

Ситуация намного хуже, чем я думал, - сказал доктор Маркони. Он склонился над женщиной без сознания и посветил фонариком ей в глаз. Вообще-то я только раз видел этого человека живьем: все остальные разы были либо по телевизору, либо на обложках книг. Аккуратная белая борода, очки на кончике носа. И теперь он стоял прямо передо мной, одетый не в красный или зеленый комбинезон, а в такой же костюм тройку, в каком его показывали по телевизору. Только теперь он выглядел так, будто не спал дней десять.

— Что ты выяснил? – спросил он, выжидающе глядя на меня.

— Я… Совсем запутался, доктор. Все, что я помню о карантинной зоне – это то, что я узнал сегодня. Я помню о том хаосе, когда был прорыв, а потом я очнулся в лечебнице, понятия не имея, где я нахожусь, и как туда попал. Я понятия не имел, что вы здесь, и не помню, чтобы мы с вами говорили.

Маркони отвернулся от пациента и полностью переключился на меня.

— Они стерли тебе память?

— Я… Я не знаю. Думаете, они на такое способны? Просто взять какие-то конкретные воспоминания и стереть их, как файлы на жестком диске?

— О, я уверен, что не существует способа сделать такое без риска. А еще я думаю, что эти люди ни в грош не ставят такие вещи.

— Вы об ОПНИК?

— Если так они себя теперь называют, - пожал он плечами.

— Так как вы вообще тут оказались?

— Твой приятель Джон позвонил мне через день после прорыва, после того, как обеспечил безопасность твоей подруге. Я прилетел и предложил свои услуги правительственным силам, которые с радостью заняли меня рассылкой пресс-релизов об этом самом факте. А потом появилось то любительское видео, которое поведало о том, что это не обычная эпидемия или атака при помощи биологического оружия. Всюду зазвучало слово «зомби». Кое-кто во главе операции был очень счастлив раздуть этот пожар, присоседив туда имя, вроде моего. Если ты понимаешь, о чем я. Я не понимал. Когда было принято решение вывести сотрудников карантина на прошлой неделе, я добровольно остался, поскольку заключенным могла потребоваться медицинская помощь.

— Погоди, а вы в этом смысле доктор? Я думал, что у вас докторская степень по привидениям или чему-то такому.

— Мои инстинкты не подвели, - продолжил он, пропустив мою реплику мимо ушей, Пациенты с изначально небольшими симптомами оказались заражены паразитами.

— Срань господня, серьезно? Маркони кивком указал на ряд больших прозрачных сосудов на соседней каталке, и я отшатнулся так, что едва не упал. В каждом сосуде было по пауку. Два были полностью взрослыми, третий – с мой большой палец, последний – где-то на промежуточной стадии. Один из взрослых был сильно поврежден – не хватало половины тела.

— Они совершенно мертвы.

— Вы их видите?

— Иногда. Когда сильно сконцентрируюсь. У меня нет твоего дара, но я владею некоторыми приемами. Хотя могу сказать, и надеюсь, ты не обидишься, что я бы не принял такой дар, даже если бы ты положил его в корзинку с бутылкой скотча.

— И вы знаете, как этих пауков убить, так? – поднял я бутылки из-под отбеливателя, которые принес с собой, - Вы сделали этот зубной эликсир? Яд? То есть вы уже близки.

— Близок к чему? К лекарству? Немного толку в уничтожении паразита с одновременным жестоким убийством его носителя. Нет, я не близок к исцелению того, что этот паразит делает с человеческими телами, а он их перестраивает изнутри так, что это полностью противоречит нашим знаниями о человеческой физиологии. Пока что я только совершенствую способы обнаружения инфекции. Я все равно не понимаю, как это работает. В смысле, я видел, как эти твари ползают людям по лицам, а они их не видят, каким-то образом сливаются с телами так, что видимыми остаются лишь…

— Дэвид, почему тебя-то до сих пор удивляет, что наши глаза нас подводят? Человеческий глаз – одна из грубейших вещей, созданных природой. Мы можем видеть перед собой лишь крошечную коническую область света, ограниченную очень узким диапазоном электромагнитного спектра. Мы не можем видеть сквозь стены, не видим жара и холода, не видим электричества и радиосигналов, не видим на большом расстоянии. Это чувство настолько ограниченно, что ему могло бы и вообще не быть, но все же мы настолько привыкли полагаться на него, что остальные наши чувства атрофировались. Мы пришли к совершенно безумному и часто фатальному заблуждению, что если мы чего-то не видим, то этого не существует. По сути, все неудачи нашей цивилизации можно проследить до одной жуткой посылки: «Поверю, когда увижу». Мы даже не можем убедить общество в опасности глобального потепления. Почему? Потому что двуокись углерода невидима.

— Но… Мы только что выяснили, как их обнаружить? Может, кто-то создаст прибор или что-нибудь такое? Когда мы сможем их обнаруживать, мы сможем их уничтожить.

— На это я могу ответить лишь двумя словами: Plasmodium falciparum.

— Хочу ли я знать, что это?

— Вот именно. Это чудовище, которые убило несколько миллиардов людей, и ты даже не знаешь его имени. Это микроскопический паразит, вызывающий малярию. Почти половина всех смертей в истории человечества – жертвы этого невидимого убийцы. Ктонибудь мог бы сделать вывод, что Plasmodium falciparum – доминирующая форма жизни на нашей планете, что человеческая цивилизация существует лишь для того, чтобы служить для него средой обитания. И до самых недавних пор мы понятия не имели, что это. Мы обвиняли колдовство, злых духов и гневливых богов, мы молились, справляли обряды и ритуально убивали тех, кого считали за это в ответе. И все это время умирали. Умирали и умирали. До сегодняшнего дня Plasmodium falciparum мог быть у тебя на руках, и ты бы об этом не узнал. Потому что в конце концов, если ты не видишь его, значит от точно не способен тебе навредить.

— Пойдем со мной, - сказал Маркони, выходя из комнаты. Он провел меня по коридору и показал шесть комнат, которые занимали девять пациентов без создания.

— Наши «гриппозники». Сорок восемь часов назад у них началась бесконтрольная диарея. Подозреваю, что если бы у нас еще работал МРТ, то мы бы обнаружили некоторые ужасные перемены, происходящие у них внутри. А может быть и нет. Может быть, для этого нужно дождаться трансформации.

— Господи Иисусе, они заражены?

— Об этом я и хотел тебе сказать. Некоторые из них прошли твой осмотр по прибытии. Оказывается, у паразита есть не один способ проникнуть в тело.

— Но как они…

— Ты слышал, что я говорил о диарее?

— О. О боже.

— Да.

— И… Вы просто держите их тут? Вместе с больными? Они же могу превратиться в любой момент.

— Я так не думаю. Пропофол, кажется, останавливает процесс. Еще видишь, мы их привязали к кроватям. Это лучшее, что мы можем сделать в нынешних условиях. Через несколько дней, когда седативные средства подойдут к концу, нам придется принять решение.

— Какое еще решение? Убейте говнюков, доктор. Пока они не сорвались с цепи. Маркони промолчал.

— Я могу вывести вас из карантинной зоны, - сказал я, - В смысле, прямо сейчас. Мы нашли выход.

— В самом деле?

— Старый тоннель отопления в подвале. ОПНИК – или кто они там – не знали о нем, поскольку он был заложен кирпичом. Идет прямо за пределы периметра. Мы делаем это без лишнего щум, но если вы хотите уйти, пойдемте со мной.

— Чего ради? Где еще я смогу работать вживую с зараженными? Нет, от меня больше всего пользы тут.

— Как знаете.

— И чего вы хотите добиться, если не секрет?

— Э, свободы? Не хочу показаться пессимистом но говорят, что военные списали весь этот кусок земли в потери и готовятся сбросить на него здоровенную бомбу.

— Мы говорили об этом, когда я только приехал. Полагаю, ты не помнишь этого разговора. О моей книге, называется «Вавилонский предел». Что-нибудь говорит?

— Нет. Звучит как будто она о Джейсоне Борне.

— Знаю, времени мало, но я думаю, ты упустил кое-что важно, касающееся этих пациентов. Их привела сюда диарея, не кошмарное внезапное превращение или склонность к насилию. У них не было никаких других симптомов. И начинаю думать, что есть такие, у которых вообще нет симптомов. А значит мы никогда не сможем обнаружить инфекцию, пока не станет слишком поздно. Я думаю, паразиты адаптируются, учатся затаиваться на более долгий срок и более эффективно. А теперь подумай, какова будет всемирная реакция, если эти факты всплывут? Мой ответ мне не хотелось произносить вслух. Наконец, я произнес: — Хотите сказать, что если военные действительно хотят уничтожить эту карантинную зону, должен ли я их останавливать?

— Подумай об этом. Подумай, к чьей выгоде будут сброшены бомбы. Подумай, кому будет выгодно, чтобы этого не произошло.

— А может, вы мне просто скажете?

— Для этого я должен знать ответ сам.

***

По пути вниз я остановился в холле и выглянул через главный вход, чтобы убедиться что мы не вызвали никаких подозрений. Несколько человек все еще стояли в морозной темноте у южной стороны ограды, глядя на небо, словно в ожидании торнадо. Я Походил вокруг, пока не нашел зеленого – пожилого бородатого мужчину – и спросил, что произошло.

— Кто-то стреляет сигнальными ракетами у лечебницы.

— Сигнальными ракетами? Что это значит?

— Скорее всего – нихрена. Может быть, детишки с оставшимися фейерверками. Но потребовалось целых три минуты для того, чтобы по двору разошелся слух, что может быть, это отряд собирается прорваться через ограждение и освободить нас. И дать всем по Кадиллаку за беспокойство. Почему бы и нет?

— Смотри, смотри, еще одна! – сказал кто-то, - Теперь красная. Я обернулся как раз вовремя для того, чтобы увидеть опускающийся и умирающий магниевый шар. Толпа перешептывалась.

— Короче, я пошел спать, - сказал я, - Если нас будут спасать, киньте камнем в окно или типа того. И застолбите мне Кадиллак.

***

Когда я вернулся назад в подвал, в бойлерную набилось двадцать семь чертовых человек, хвост толпы заканчивался в коридоре. Гудящая и перешептывающаяся толпа, которая каким-то образом умудрилась прихватить багаж, несмотря на то, что по прибытии в карантин у них отобрали все вещи. Рюкзаки, пакеты и прочее дерьмо, которое, по их мнению, им понадобится. Люди слонялись туда-сюда и хлопали дверьми, хихикали и задавали вопросы, в общем и целом осуществляя наименее незаметный побег из тюрьмы в истории. Красные спали, по крайней мере, большинство, но требовался ровно один, чтобы обнаружить «паровозик» народу, упирающийся в бойлерную, чтобы поставить крест на всей операции. ТиДжей был в такой ярости, что казалось у него из задницы вот-вот пойдет дым. Хоуп пыталась его успокоить, стараясь перевести разговор на снабжение.

— А что с наколенниками, а? – просил он, обматывая изолентой крышки двух бутылок, содержащих компоненты «зубного эликсира», - Мы же наверняка успели раздобыть наколенники для двух-трех десятков человек за последние полчаса?

— Нет, но у нас есть изолента, - утешила его Хоуп, - Всем придется снять обувь и примотать её к коленям. Ну как Дорф.

— Как кто?

— В общем, это сработает, хорошо? Мы с Кэти попробовали проползти так по полу от одного конца коридора до другого. Все будет нормально.

— Ну, значит одной из девяти сотен проблем меньше.

— Если по-умному, - продолжил ТиДжей, обращаясь уже ко мне, - То мы бы начала послали одного человека, чтобы проверить, что проход вообще блин сквозной. И что Карлос не ждет на другом конце. Он бы пролез по нему с фонариком и дал бы знать, что все чисто. Чтобы при возникновении проблем нам не пришлось бы разворачивать всю это безумную человеческую сороконожку обратно. Но по-умному мы сделать не можем, потому что тут уже час стоит громадная шумная толпа народу и ждет, пока её обнаружат.

— Все равно это продлится до того момента, пока кто-то не наткнется на тоннель.

— Расист Эд останется, и как только последний человек пройдет, он заложит дыру картонными коробками. Я уже подчистил следы на полу, так что надеюсь этого хватит, чтобы одурачить этого тупорылого Оуэна.

— Выбирай, - сказал ТиДжей, доставая фонарик из кармана, - Один из нас пойдет первым, второй останется и пойдет последним. Ведущий окажется на свободе первым, но он же первым наткнется на неприятности, которые могут нас там поджидать. Последнему будет проще всего выбраться, если все пойдет наперекосяк, однако он же прождет дольше всего, пока отстающие разберутся со своей херней. Думаю, выбор зависит от того, насколько ты оптимист.

— Дело не в этом. Ты в лучшей форме, а нам не нужно, чтобы весь поезд ждал, пока я переведу дыхание. Иди первым.

— И ты видел достаточно фильмов ужасов, чтобы знать, что черный парень никогда не доживает до конца.

— Мы все ценим твою жертву, ТиДжей.

— Пошел ты, - со смехом произнес он. Я тоже засмеялся. Он завязал бандану вокруг головы, как Тупак, и засунул под неё над ухом фонарик, чтобы он работал, как шахтерский налобный фонарь. Включив его, ТиДжей пожал мне руку и залез в тоннель.

— Увидимся на той стороне, ТиДжей, - сказал я. За ним последовала Хоуп. Потом Кори. Началось.

***

Последующие тридцать мучительных минут беглецы медленно, неуклюже и шумно лезли в рваную дыру в кирпичной стене. Я ходил по бойлерной, призывая людей не шуметь, показывая, как привязывать обувь к коленям и ожидая, что кто-нибудь в красном комбинезоне распахнет дверь бойлерной и спросит, какого черта мы делаем. Один за одним, люди исчезали в тоннеле. Толпа в бойлерной редела. Чем ближе мы подбирались к черте: «Срань господня, это и правда может сработать», тем туже и туже скручивался мой желудок. Очень-очень скоро. В какой-то момент осталось только пятеро. Потом это число сократилось до двух: пожилой женщины, которой, по моему мнению, не стоило связываться с карабканьем по тоннелям (что мне делать, если на полпути она скажет, что ей нужно вернуться?) и смазливый парнишка, похожий на латиноамериканского поп-певца Марка Энтони. Расист Эд стоял на стаже в коридоре, и я должен был постучать в дверь дважды, когда пройдет последний человек. Он выждет две минуты, а потом зайдет в бойлерную и замаскирует тоннель. Последняя пара ног исчезла в кирпичной дыре, и содержимое бойлерной наконец-то полностью перекочевало в тоннель. Добрался ли ТиДжей до другого конца? Однозначно, то, что мы ничего не услышали, было добрым знаком. Однозначно.

В спешке я слегка постучал в дверь и бросился обратно к тоннелю, схватился руками за край дыры… Ух ты. Темно там. Я не видел последнего, кто ушел вперед, и никаких признаков ТиДжея, подающего сигнал фонариком. Я видел только футов десять грязного красного кирпича, а дальше тоннель тонул в темноте. В неровном свете освещающих бойлерную свечей это выглядело как пасть. Дыхание и шорохи идущих впереди меня беглецов было едва слышно, звук стихали вдалеке. Мне вспомнился темный коридор в подвале, когда я шел к лифту. Влажный тянущийся звук. Уолт. Хватит. Я зажмурился и тряхнул головой. Впереди меня по этому тоннелю лезли тридцать человек, мужчины и женщины от восемнадцати до шестидесяти. Будь я проклят, если не смогу Мои ноги не могли сдвинуться. Кирпичи и грязь. Ползающие повсюду тараканы. Паутина, натянутая между ржавыми трубами. Пахло землей, плесенью и гниением. Пахло могилой. Вода капала с кирпичей над головой. Шорох привязанных к коленям ботинок полностью стих, до меня не доносилось даже эха. Я слишком долго ждал. Теперь я остался в полной тишине и темноте. Я вспомнил видео, которое когда-то видел: оса перед ульем, терпеливо обезглавливающая каждую пчелу, вылезающую из дыры. К концу набралось несколько сотен голов. Я представил огромную похожую на осу тварь на другом конце тоннеля, молча и эффективно отрывающую голову каждому уставшему и грязному человеку, показавшемуся с другой стороны тоннеля и бросавшую их в кучу. Прекрати. Я схватился руками за обе стороны дыры.

— Поехали, - громко сказал я. Но мои ноги не сдвинулись. Я начал нашептывать ободряющие слова, и тут на мое плечо опустилась большая рука и развернула меня.

— И что это мы тут делаешь, приятель? – спросил Оуэн.

***

Оуэн прижал меня к стене. Расист Эд прошел мимо и начал спокойно складывать коробки перед входом в тоннель, что навело меня на мысль, что он недопонял план с самого начала.

— Ну ты даешь, чувак, - сказал Оуэн, - Это что, тоннель?

— Отпусти меня.

— Куда он ведет?

— Мы не знаем. Наружу. Куда-то наружу. Мы понятия не имеем, что там на другом конце, но решили, что чем бы оно ни оказалось, все лучше, чем сидеть тут с тобой.

— Сколько человек ушло?

— Пошел ты.

— Сколько? – спросил он еще раз, приложив меня об стену.

— Около… Тридцати.

— Тридцать. И вы не знаете, что там на другом конце. Никто сначала не проверил? Никто не пролез до конца, чтобы убедиться, что там хотя бы есть выход?

— Мы... У нас не было времени. Я...

— Точно, у вас не было времени, потому что вы боялись, что вас обнаружат. Потому что вы хотели сохранить ваш маленький секрет.

— Ну, я знаю куда он ведет, - обыденно произнес расист Эд, - Он ведет прямо в старую лечебницу. Мы оба обернулись к нему.

— Хочешь сказать… Отзвуки выстрелов, раздавшиеся из тоннеля, оборвали мои слова. Выстрелы и крики. С другого конца тоннеля едва-едва донесся незнакомый голос, крикнувший: — ОНИ ВЫЛЕЗАЮТ ИЗ СТЕН! ОНИ ВЫЛЕЗАЮТ ИЗ ЧЕРТОВЫХ СТЕН!

Резня в Ffirth Asylum

— Давайте, давайте, давайте, - бормотала Эми, подпрыгивая на своем сидении. Камера на стволе находилась в кафетерии, держа на прицеле дверь в коридор. Остальные двое парней – Донни и тот, что с фонарем, - пробежали мимо. Камера повернулась и выхватила Донни, помогающего второму залезть в подвальное окно.

— Они почти выбрались! – крикнула Эми Фредо, - Готовься. Это заняло целую вечность. Парень с фонарем по какой-то причине застрял в окне. Его ноги болтались, но он не двигался вперед. Джош повернул камеру обратно к двери, чтобы посмотреть, не гонятся ли за ними. Вой. Не крик - такой звук издает дети, пока еще не знают, как выразить свою боль словами. Это был парень с фонарем. Его ноги бились в окне. Что-то с другой стороны схватило его. Джош и Донни ухватили его ноги, пытаясь затянуть его обратно в комнату. Они тянули и тянули, и то, что держало парня с фонарем, отпустило его. Или хотя бы его ноги. Джош и Донни оказались на полу, держа дрыгающуюся нижнюю часть парня с фонарем. Все от пояса и выше осталось висеть в подвальном окне. Если бы у Джона и Донни не было ушных затычек, они бы услышали крик Эми из фургона. Пошатываясь, Джош поднялся на ноги. Он направил дробовик на окно и подергивающий кусок мяса, бывший некогда торсом парня с фонарем – он больше не издавал звуков. Казалось, будто что-то вырывает его кишки снизу, что-то в траве, как будто оно выросло из самой земли и разорвало его пополам. Джош выстрелил туда, и вспышка разорвала внутренности парня с фонарем и ушла в ночное небо за окном. Эми вздрогнула – они с Фредо видели полосу выстрела сбоку от здания через лобовое стекло машины. На мониторе был хаос. Донни и Джош спорили. Затем Джош крикнул: — ДВЕРЬ! СЛЕДИ ЗА ДВЕРЬЮ! – и раздались новые выстрелы, их резкие отзвуки эхом отдавались в ночном воздухе. Донни кричал до тех пор, пока то, чем он кричал, не было выдрано из его горла. Камера бросилась к подвальному окну, которое все еще было перекрыто останками парня с фораником. Кадр пролетел сквозь окно – Джош кинул дробовик перед собой, и

крутанулся на траве, пока Эми не поняла, что видит на экране фургон, в котором сидела сама. Трава загораживала часть кадра. Через микрофон камеры до Эми донесся звук, словно губку выжимали в наполненной водой раковине. Джош закричал, и тяжело всхрапнул несколько раз. Камера по-прежнему неподвижно лежала на траве. Эми глянула поверх экрана на здание, а потом вновь уставилась в ноутбук. Потом снова посмотрела через стекло, и так снова и снова, ища хоть что-нибудь. Что угодно. Видео на экране ноутбука внезапно снова пришло в движение, камеру протащили обратно по траве. Кадр развернулся и показал лицо Джоша. Он лежал на земле, и кровь текла из его рта. Он схватил дробовик за ствол и подтянул к себе. Другая рука что-то нащупывала за кадром. Его рот широко раскрылся, и он издал задыхающиеся звуки. Что-то поднималось по его горлу. Глаза Джоша расширились, и Эми на долю секунды увидела как комок его собственных внутренностей начал протискиваться между зубов, а потом он спустил курок и снес себе голову. Эми вскочила на ноги, и ноутбук загремел по полу фургона. Она зажимала рот рукой.

— Что? Что случилось?

– спросил Фредо, услышав выстрел.

— Нужно убираться, Фредо, нужно убираться прямо сейчас, нужно убираться прямо сейчас. Нужно убираться. Нужно…

— Что? Что случилось?

— Поехали, Фредо! Они все мертвы! Все мертвы! Поехали, пожалуйста!

— Ты не можешь этого знать! Мы не бросаем своих! Фредо воткнул передачу и вдавил педаль в пол. Но вместо того, чтобы выехать задом на улицу, он потащился вперед по лужайке прямо к зданию. Эми упала обратно на пассажирское сидение.

— Что ты творишь?!

— Смотри, они все еще живы! Они двигаются. Фургон рывком остановился около подвального окна. В тенях на земле что-то действительно двигалось.

— Нет, Фредо, просто поедем! Нам придется их оставить!

— Джош! Донни! – заорал Фредо, - Ответьте, если вы живы! Кто-то стоял между фургоном и стеной, неклюжая, почти человеческая фигура. Донни уставился на него.

— Не надо, Фредо, не надо. Давай назад. Поехали, - прошипела Эми.

Фредо засунул руку под куртку и извлек внушительный черный пистолет.

— Донни? – произнес он Ответа не последовало. Фредо нацелил оружие на фигуру, прямо через находившееся между ними стекло водительской двери. Эми видела лицо Фредо, отражающееся в стекле. Его глаза расширились. Он успел только сказать: «Срань го..», прежде чем несколько вещей произошло так быстро, что Эми не успела увидеть их все. Пока внимание Фредо сосредоточилось на фигуре за водительской дверью, что-то ударило в лобовое стекло справа от него. Длинное и размазано-розовое нечто хлестнуло сквозь стекло, схватило Фредо за бицепс и чисто отрезало его. Рука, все еще сжимавшая оружие, вылетела в окно и исчезла в ночи. Прежде чем Фредо успел закричать или просто повернуться посмотреть, что произошло, рука снова проскочила через лобовое стекло, теперь уже нацелив оружие на Фредо. Его собственная рука, управляемая тем, что находилось снаружи фургона, спустила курок. Череп Фредо взорвался. Все это произошло в течение двух с половиной секунд. Эми только уловила бьющиеся стекло, влажный, мясистый рвущийся звук и выстрел. А потом она оказалась покрыта осколками стекла и каплями теплой крови. Мертвый Фредо повалился вперед.

Испытание Огня

Оуэн приставил мне пистолет к голове. Импровизированный ночной трибунал собрался вокруг костра. У меня по спине побежали мурашки. Огонь обладал эффектом делать переду слишком жарко а спине слишком холодно. Оуэн ждал в бойлерной, пока кто-нибудь не вылезет обратно, убегая от той бойни, что случилась на другом конце. Он терпеливо ждал, слушая адские отзвуки выстрелов и криков, ждал, пока пулеметные очереди и дробовики обрывали один крик за другим. Он ждал, пока я кричал в тоннель, зовя ТиДжея, Хоуп, Кори, хоть кого-нибудь. Она наблюдал, как я упал в угол и ждал, пока я сжимал голову руками, слушая крики, эхом отзывавшиеся в моей голове снова и снова.

А потом мне приставили пушку ко лбу, и он поднял меня на ноги. Через пять минут я стоял в толпе красных комбинезонов. Все проснулись. Раскатистое эхо выстрелов несколькими кварталами дальше по улице – прямо из того места, откуда недавно взлетали загадочные сигнальные ракеты – разбудило всех и привело в полную боевую готовность. Из-за своего девятимиллиметрового ствола Оуэн произнес: — Теперь, когда ты привлек всеобщее внимание, почему бы тебе не рассказать им, что это была за стрельба. Я так устал. Это был тут уникальный тип усталости, который приходит, когда провал следует за провалом. Тщетность и косяки многое вытягивают из людей – мне следовало бы знать, поскольку всю мою жизнь можно было описать именно так. У меня не было сил защищаться. Эти проклятые крики.

— Делай что хочешь, Оуэн, только не устаивай шоу.

— Шоу. Так вот чем ты это считаешь, приятель, - он покачал головой, - Ладно, давай я подытожу для гребаного жюри. Вы с ТиДжеем нашли тоннель наружу. Вместо того, чтобы рассказать об этом всем, вы на цыпочка ушли, собрали свою зеленую шайку и попытались смыться, пока все спали. Вы оставили больных, беременных женщин, матерей, не видевших своих детей с самого прорыва.

— Тут все еще роятся беспилотники. Если внезапно население этого места сократится с трех сотен до нуля, а за оградой внезапно появится чертова толпа, они поймут, что произошло. И они обрушат весь ад на эту толпу. Смогли бы пройти или несколько человек, или никого вообще.

— И конечно же ты сам принял такое решение, не так ли? Потому что, видите ли, никто из нас не достаточно умен. Мы не смогли бы организовать все так, чтобы не обречь весь карантин, нет. Только ты смог бы.

— Ты бы нас остановил, Оуэн, - пожал я плечами, - И ты сам это знаешь. Начал бы совать свою пушку всем в лицо, как ты и делаешь сейчас.

— И почему же мне приходится это делать? Потому что я мудак, ведь так? А почему бы тебе не рассказать всем, что случилось со всеми твоими друзьями, которые полезли в этот тоннель.

— Мы не… Мы не знаем точно. Мы слышали выстрелы…

— С ними случилось именно то, что, как я говорил, произойдет с каждым, кто попытается отсюда сбежать. И это я бы тебе объяснил еще раз, если бы ты спросил. Потому что с самого первого дня, как закрылись ворота карантинной зоны, я сказал, что каждый, кто перейдет черту – умрет. Потому что любой за пределами этой ограды считаешь каждого из

нас зараженным. И эта ограда просто сдерживает волну, которая окрасит реки красным. Это значит, что все, кто тут есть, должны держаться вместе . Но ты, ТиДжей, и все остальные зеленые так никогда этого и не поняли.

— Нет, - покачал головой я, - Разница в том, что мы воспользовались шансом выбраться на свободу. В отличие от вас.

— Ну-ну. И, чтобы прояснить ситуацию, ты тоже должен был быть среди них, так? Если бы я пришел на пять секунд позже, ты бы так и поступил?

— Да, черт подери.

— Ты даже не понимаешь, что я хочу сказать, ты, высокомерный маленький пиздюк? Ты – единственный, кто может отличать зараженных от незараженных. Если бы ты ушел, то что бы мы делали, когда приехал бы следующий грузовик с людьми? Что бы мы – я – могли сделать, кроме как сжечь их? Пролезь ты через дыру, и ты обрек бы всех мужчин и женщин, которых привели бы через эти ворота, приятель. И ты обрек бы меня на их убийство, чтобы защитить оставшиеся три сотни долбоклюев, которые пытаются выжить в карантинной зоне. Мне пришлось бы до конца жизни помнить последние выражение на лицах, к которым я приставляю ствол, ощущать запах их горящей гребаной кожи и волос каждую ночь, до конца жизни. И, могу поспорить, ты даже на три секунды не задумался над этим.

— Я не знаю. Я… Эми…

— И если бы у вас получилось, и федералы начали бомбить этот конец тоннеля, ты бы почувствовал только облегчение. Ты никогда не думал о нас. Все ради спасения собственной задницы. И отсюда я могу сделать вывод, что ты саботируешь эту операцию снова при первой же возможности, по любой эгоистичной причине, которая придет в твою жирную высокомерную башку. И это значит, что мы не можем больше доверять твоему паучьему чутью. А это значит, что пока ты тут и находишься среди нас триста – пардон, двести семьдесят – мужчин и женщин в этой зоне находятся в опасности. Есть ли здесь кто-нибудь, включая тебя Вонг, кто мог бы привести аргумент против? Все молчали. Молчал даже я. Ветер завывал. Костер шумел и потрескивал. Я смотрел в огонь, горящие глаза двух десятков обугленных черепов, глядящих на меня.

— Нет, - ответил я.

Подчищающей

Эми спрыгнула со своего сиденья и полезла в заднюю часть фургона. Под коленями локтями хрустели осколки безопасного стекла. Она откинула в сторону оброненный ноутбук и смяла коленом коробку печенья с начинкой. Она все ползла и ползла, и в конце концов фургон кончился. Она повернулась и вжалась спиной в заднюю стенку, поджала колени и сжалась как могла сильно. Холодный ветер задувал через выбитое лобовое стекло, и слезы и пот будто бы сразу замерзал на лице. Эми съежилась в темноте и холоде, уставившись на расчлененный и безжизненный труп водителя Фредо. Его правая нога подергивалась. Она не могла отвести от неё глаз. Водительская дверь распахнулась. Эми закричала. Труп Фредо вывалился в темноту. Она закричала снова, поджала колени сильнее, и впилась пальцами в волосы, зажмурила глаза и желала, чтобы все это исчезло. Рвущие и чавкающие звуки снаружи вошли в ритм с сигналом открытой двери фургона. *** Пим… *** Пим… *** Пим… *** Она хотела выбраться, убежать, спрятаться. Или забраться за руль и нажать на газ. Вместо этого она еще сильнее съежилась и зажмурила глаза. Трава хрустнула под нечеловеческой ногой перед ней. По её бедру растеклось тепло, и она обмочилась первый раз с тех пор, как ей исполнилось пять. Шаги приближались, хрустя осколками стекла, до тех пор, пока она не почувствовала теплое дыхание на своей щеке. *** Пим…

*** Пим… *** Пим…

Книга III

C сайта FreeRepublic.com от пользователя Дэрил Ломбард, 11 ноября 13:31 Они смеялись. Они смеялись, когда я запасал консервированные продукты, они сменялись, когда я запасал патроны, они смеялись, когда я говорил, что грядет буря. Также смеялись и над Ноем. И также, как и к Ною, они вцепились в мою дверь, когда пришел потоп. Извините. Вот почему я строил ковчег, пока вы употребляли наркотики и смотрели реалитишоу. Я признателен за все ваши молитвы и участие, проявленные в последнюю неделю (для тех, кто не знает – я живу меньше чем в трех милях от очага эпидемии в Неназываемом). Но у нас есть убежище, потому что мы подготовились. У нас хватит еды на год. У нас есть вода из собственного колодца. Топлива нам хватит на три года. У нас есть оружие, и все члены семьи обучены, как им пользоваться. В день прорыва ко мне пришел один из наркоманов-друзей моего сына («музыкант» со своей подружкой. Вы можете представить их и без моего описания: длинные волосы, весь в

татуировках, следы от уколов на руках с признаками ранней стадии ВИЧ. Атеистическая наклейка на бампере машины. Он хотел остаться с нами, есть нашу еду, пить нашу воду, спать под нашей защитой, пока чума и разврат будут бушевать снаружи. Я взял его за тощую ручонку и спросил: — Что ты умеешь делать? Он посмотрел на меня отупевшим взглядом и ответил: — Ты о чем, чувак?

— Я спрашиваю, что ты умеешь делать? Умеешь точно стрелять из ружья с пятидесяти ярдов? Знаешь, как выпотрошить животное? Или сделать рыболовную сеть и почистить улов? Умеешь ли удобрять почву? Или очищать воду? Можешь ли починить небольшой двигатель? Или хотя бы заменить пробки? Можешь починить проводку? Или крышу, когда она протечет? Вправить сломанную кость? Умеешь сделать себе одежду? Разобрать и почистить винтовку? Заново набить патроны в стреляные гильзы? Продезинфицировать и зашить рану? Конечно же он сказал, что ничего этого не умеет. Он провел свою жизнь, играя в видеоигры и употребляя наркотики и, наверное, прижил пятых детей на пособии, требуя все время, чтобы я платил за их медобслуживание. Когда текла труба он, в лучшем случае, звонил арендодателю, или, что более вероятно, просто оставлял её течь. Оставлял следующему жильцу гнилые половые доски и плесень на всех стенах. Его маленькая подружка была из тех, кто кричит о правах животных, потому что считает, что мясо растет прямо на витринах магазинов. Курят травку и плюют на наших солдат, когда они возвращаются домой с войны с террористами, потому что она наверняка живет в маленьком коконе, построенном из наших пота, слез и крови.

— Представь себе, - сказал я ему, - Что метеорит летит к земле, чтобы её уничтожить. Но один богатый человек вложил свои средства, чтобы построить большую ракету, чтобы увезти людей с планеты. У них не хватит места на всех, но тебе тоже хочется попасть на эту ракету. Если ты попадешь туда, значит кто-то не попадет. Место ограничено. Припасы ограничены. Что ты скажешь человеку, стоящему у двери? Какие аргументы ты можешь привести, чтобы попасть туда вместо кого-то. Что ты можешь предложить миру, чтобы отработать съеденную тобой еду, выпитую воду и использованные медикаменты?

— Не знаю, чувак, - ответил он, - Я не вижу тут никакой ракеты.

— Чего ты не понимаешь, - сказал я, - Так это того, что ты постоянно в такой ситуации. Только эта ракета – сама земля, и Создатель построил её для нас. И вся твоя жизнь дана тебе для того, чтобы ты смог найти причину, по которой можешь остаться. Вместо того ты принимал наркотики, играл в видеоигры и получал пособие. Ну а теперь ракета взлетает без тебя. Парень ушел, не сказав ни слова.

Может быть, я еще увижу его и его подружку снова среди убитых или голодающих, бегущих от беспорядков и хаоса. И я скажу: «У тебя был шанс. Всю твою жизнь эти «чокнутые» проповедники пытались сказать тебе, что близится день возмездия. Ты предпочел не обращать на них внимания. А теперь уже слишком поздно. Так и должно быть. Есть два типа людей: производители и паразиты. Когда в обществе становится слишком много паразитов, нам нужно бедствие, цунами, землетрясение, война, потоп или чума, чтобы смыть этот мусор, ополоснуть страховочные сети от слизняков, использующих их вместо гамаков. Пусть они падут в огонь, чтобы остались только способные, сильные телом и духом, чтобы перестроить и обновить человечество. Этот день настал. Они смеялись надо мной, когда я запасал еду, топливо и патроны. И кто теперь смеется?

12 часов, до воздушной бомбардировки

Выстрел из дробовика и теплые брызги мозгов на волосах вырвали Джона из бессознательного состояния. Руки хватали его со всех сторон, дергая тонкие ноги проклятого паукообразной твари. Когда он освободился от объятий чудовища, Джон откатился и увидел мужика в ковбойской шляпе и невероятно узких штанах, держащего в руке дымящуюся двустволку. В ушах у него были затычки. Толпа, собравшаяся вокруг Джона, выглядела удивительно по-человечески для зараженных и слишком хорошо одетой для зомби.

— Ты в порядке, приятель? – спросил ковбой. Джон не мог придумать ответа. Его ребра болели, и ему было тяжело дышать. Его загривок был мокрым от крови чудища, и он прошел весь путь к осознанию собственной смертности только ля того, чтобы все встало на свои места. Ему так отчаянно хотелось

выпить, что он размышлял о том, нет ли поблизости заправки, продающей спирт, и нет ли способа заалеть в её подземную цистерну. Трое дюжих парней боролись с паукообразной тварью. Человеческая голова в центре была расколота выстрелом из дробовика, но паразит внутри все еще бился за жизнь. Подъехал большой пикап с двойными колесами и откинутой задней частью кузова. В нем стояла какая-то машина, большая красная штуковина с мотором, желобами и колесами. Ктото её завел. Звук напоминал газонокосилку. Только когда они начали заталкивать гигантского извивающегося паука-сенокосца в желоб, Джон понял, что перед ним дереводробилка. Затем раздался ужасный вой, и алая жижа брызнула в соседский двор. Когда последняя их восьми ног твари исчезла в челюстях машины, Джон подумал: «Ну, это тоже способ». Джон попытался встать, но ковбой направил на него двустволку и сказал: — Посиди-ка минутку, если не возражаешь.

— Я коп, ты, мудила! – рявкнул за спиной Джона Фальконер, - Видишь это на моем поясе? Это значок. Фальконера привели и посадили рядом с Джоном. Боже, да он выглядел разозленным. Ковбой вынул затычки из ушей и сказал: — Просто чтобы прояснить ситуацию, я всецело уважаю поддержание порядка, офицер…

— Детектив.

— Детекив, но в данный момент я почти уверен, что только что увиденное вами было единственным законом в городе в настоящее время. Когда федералы сжались за своими баррикадами на другой стороне города, нам пришлось патрулировать улицы. А теперь, когда они полностью покинули город… Ну, мы считаем, что теперь этот город наш. Пока мы не услышим обратного.

— Я понял, - ответил Фальконер, - А теперь скажите мне конкретно, что должно произойти, чтобы вы позволили мне продолжать то, чем я занимался.

— Вы должны нас убедить, что вы не зомби.

— А мы похожи на зомби? – спросил Джон.

— Вы не слышали? Зомби выглядят также, как и все остальные.

— Это что, шутка какая-то? – спросил Фальконер, - Записываете нас на видео, чтобы выложить в интернет?

— Нет, - ответил Ковбой, - Зараза проникает через рот, это все, что мы пока знаем. Потом она распространяется в мозг, а потом по всему телу. Есть очень простой способ проверки: мы должны вытащить что-нибудь изо рта. Если вы заражены, то не почувствуете

этого, потому что это не часть вашего тела. Если все чисто, будет адски больно. Так что выбирайте. Из заднего кармана ковбой извлек плоскогубцы.

— Можем вырвать зуб. Из другого кармана он достал шестидюймовый секатор -… Или кусок языка.

11 часов, 45 минут до воздушной бомбардировки

Пока красные собирались для обсуждения способа казни, меня закрыли в кладовке. Мне было все равно. Все пошло не так, настолько не так, что даже Оуэн до конца не понимал. Иначе он бы понял, что он собирается прикончить меня значительно проще, чем захочет это сделать большинство населения планеты с течением недель, месяцев и лет. Включая его самого. Я сожалел только об Эми. Я просто хотел знать, что она в безопасности, и, если так, сказать ей, чтобы она не приезжала за мной. Даже если ей удалось убраться из города, она не оставит все как есть. У нас с ней это было общим. Мы не можем сидеть по другую сторону забора о того места, где хотим находиться. По крайней мере, забора, поставленного кем-то другим. Хотел бы я сказать ей это лично. Обнять, почувствовать её тепло и запах фруктового шампуня на её волосах. Если у меня была возможность ощутить это и в последний раз услышать её смех, то я бы унес это с собою в вечность, и это было бы отлично. Я попытался вспомнить все, что произошло с того момента, как я проснулся от укуса паука в своей кровати, попытался понять, что же я должен был сделать иначе. Глупо, понимаю. Задаваться вопросом о том, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не ошибался с выбором было все равно что рыба спросила бы, как могло бы все сложиться, если бы она следовала своей мечте играть в NBA. Я не казнил себя за свой выбор. Все цепи стыда в моем мозгу сгорели от перенапряжения много лет назад.

Стоп. Это началось до того, как в твоей спальне появился паук. Вот оно, понимаете, прямо здесь. Я был так занят с той самой ночи, бегая туда-сюда, что у меня не было возможности остановиться и сопоставить все факты. Общая нить всех этих событий начиналась до той ночи. Теннет. Чертов доктор Боб Теннет. Он появился в моей жизни под видом врача, назначенного судом для проведения психотерапии против паранойи. Он спрашивал меня о монстрах и пытался разубедить меня. А потом появились пауки и начали разносить заразу. И кто же изо всех возможных людей появился в карантине? Доктор Теннет. Наблюдал за ситуацией, наблюдал, как она разворачивается. Нажимал кнопки в своем ноутбуке и записывал свои наблюдения. В любом случае, было всего две вещи, о которых я хотел бы позаботиться перед казнью. Многие умирали с более длинным списком дел. Я прислонился головой к стене и попытался представить запах шампуня на рыжих волосах вместо печальных больничных химикатов. Я задремал.

11 часов, 40 минут до воздушной бомбардировки

Джон уже обдумывал выбор между зубом и языком, когда Фальконер сказал ковбою: — Позвольте-ка сказать как американцу до мозга костей, с красной кровью и не зараженному никакими нечеловеческими организмами. Если вы приблизитесь к моему рту и любым из этих инструментов, я вобью вашу башку в землю так сильно, что китайцы увидят, как она вылетает из вулкана. Прежде чем ковбой успел среагировать, Джон произнес: — Погодите. Вы знаете, кто сидит рядом со мной? Это детектив Лэнс Фальконер. На лице ковбоя отразилось узнавание имени, но он не мог вспомнить, где именно его слышал.

— Не говорите, что не видели его в новостях, - продолжал Джон, - Он поймал портлендского душителя.

— Боже, это он! - произнесла женщина за спиной ковбоя.

— Покажите им свое удостоверение, детектив. Фальконер показал. На даму это произвело должное впечатление.

— Мы как раз докапывались до самой сути всего этого, когда вы появились, - сказал Джон.

— Это правда? – спросил ковбой в тесных штанах.

— Конечно правда. Судя по всему, за этим всем стоит правительство. Ковбой в тесных штанах выругался: — Черт подери, - Я говорил об этом с первого дня. С первого. Разве нет? – спросил он парня рядом с ним.

— Я встаю, - заявил Фальконер. И встал. Никто не возражал. Мальчишка в толпе спросил: — Как это – драться с кем-нибудь на крыше поезда?

— Ветрено, - ответил Фальконер и обратился к ковбою в узких штанах, - Что значит федералы покинули город? Когда?

— Брешь в их штаб-квартире. Что-то взорвалось. Слышали?

— А, - ответил Джон, - Мы, эм, все гадали, что же это было. Конвой сейчас направляется за пределы города. Так что мы остались с тем, что у нас есть. Так всегда все и кончается. Что я и говорил с самого первого дня. Мы с братом ходили по городу, и за два часа, пока федералы огораживали город, собрали всех, у кого есть оружие и пара яиц. Это мы взяли все под контроль, а не солдаты, шастающие тут в своих скафандрах. Мы прекратили грабежи, мы патрулируем улицы каждую минуту каждого дня, посменно, за пределами так называемой Зеленой Зоны, установленной федералами. Нас почти две сотни, мы работаем сменами все время, набиваем зомби дробью и скармливаем дереводробилке. Мы заботимся о том, чтобы все за пределами госпиталя были чистыми, а все остальные – мертвы, а также чтобы госпиталь оставался опечатанным до тех пор, пока президент не отрастит достаточно большие яйца, чтобы запустить туда пару дюжин крылатых ракет. Это привлекло внимание Джона: — Что-что? Они запускают крылатые ракеты? Когда?

— Когда яйца отрастят, как я и сказал.

— А более конкретное время отращивания яиц неизвестно?

— Ты спрашиваешь, потому что хочешь, чтобы это случилось или нет?

— А что насчет незараженных людей внутри? Их же надо вытащить, так?

— Дружок, любой, кто пробыл там хоть день, к этому моменту уже успел заразиться раз эдак пять. Если там и есть кто живой, они уже не люди. Это единственное, что мы знаем об инфекции – стоит её подхватить, и лекарства уже нет. Ты – ходячий мертвец. Если у тебя там остались близкие, то к ним надо относиться так, как будто ты их уже видел в могиле своими глазами. Представь, как земля падает на крышку гроба. Скорби, сколько нужно, сделай все, что должен. Но ты должен двигаться дальше. Горевать о них все равно что горевать о пожаре, который спалил твой дом. Зараженные могут сказать что угодно, вообще что угодно, лишь бы ты расслабился. Они могут выглядеть как мы с тобой, говорить как мы с тобой. Или твой сосед, твой лучший друг, твоя мама. Но сомневаться нельзя. Считай их попугаями, подражающими человеческой речи: слова те же самые, но внутри нет души. Встретился с ними лицом к лицу? Не. Сомневайся.

— Пять баллов, блин – сказал кто-то неподалеку.

— Понимаете, это и раздражает больше всего, - сказал Фальконер, – Ублюдки выйдут из этого сухими. Они испепелят всех жертв и заметут пепел под ковер. Кто-то должен ответить за это говно. Десяток человек пробормотал: «Чертовски верно», или что-то в этом роде.

— Скажите, что вам нужно, детектив, - произнес ковбой в тесных штанах.

— Как видите, мне нужна машина. Если только вы не знаете все еще работающего шиномонтажа.

— Так чего мы ждем? Запрыгивайте в пикап, - сказал ковбой и обратился к другому парню: - Скажи Бобби, чтобы ехал за мной. Все остальные – заканчивайте зачистку. Мы и так уже отстаем. Не забудьте проверить Эву Бартлетт, убедитесь, что у ней все нормально с инсулином. Толпа начала рассасываться. Джон не сдвинулся с того самого места, где сидел.

— Ты идешь? – спросил Фальконер.

— Дэйв жив. Я видел его, когда был под соусом. Думаю найти свою машину и посмотреть, что я могу сделать Выражение лица Фальконера подсказало Джону, что тот считает, что смотрит на мертвеца, но также он понимал, что не было смысла отговаривать Джона. Вместо этого Фальконер пожал ему руку и сказал: — Не запори все, ладно?

3 часа, 10 минут до воздушной бомбардировки

Я проснулся от того, что дверь подсобки распахнулась, и я узрел Оуэна и его сопредседателя мистера Пистолета. Они вывели меня во двор, и я понял, что уже утро. Я умудрился проспать среди швабр и ведер несколько часов – усталость взяла свое. Кучка красных, раздувшихся от гордости, сгрудилась вокруг костра, чтобы услышать мой приговор.

— Мы решили дать тебе выбор, приятель, - скахал Оуэн. Можешь или пролезть в паровой тоннель и будь, что будет, или я пристрелю тебя прямо тут и мы спалим твою толстую жопу в огне. Мне все равно, кроме того, что во втором случае я лишусь одной пули.

— Не, тот тоннель пахнет как кладбище для собачьего дерьма, - покачал я головой, Можно мне клочок бумаги и ручку, чтобы я мог написать записку своей девушке, если она еще жива? Не знаю, как она сможет её увидеть, но все равно мне будет не по себе, если я не попытаюсь. Знаешь, как когда забываешь позвонить домой на День матери. Оуэн ничего не ответил, поскольку смотрел мне за спину. Что-то глубоко в моих носовых каналах уловило смену запаха дыма на более сложный. Вместо мясного запаха барбекю вперемешку с едким дымом ДСП и шпона я внезапно учуял сладкий, богатый аромат трубочного табака. Я обернулся и увидел доктора Маркони, попыхивающего своей трубкой и засунувшего одну руку в карман своего пиджака в тонкую полоску. Он выглядел здесь настолько неуместно, что походил на голограмму.

— Могу я узнать, по какому поводу собрание? – спросил Маркони.

— Меня приговорили к смерти, но Оуэн согласился дать мне написать записку для Эми, прежде, чем он меня пристрелит.

— Понятно, - кивнул Маркони, - Ты же понимаешь, Дэвид, что другие люди не попадают в такие передряги также часто, как ты? Мне начинает казаться, что дело в некоторых твои поступках.

— Это подождет пятнадцать минут? – спросил он у Оуэна, - Я хотел отвести мистера Вонга на свой этаж. Я думаю, я на краю прорыва в деле обнаружения инфекции, но мне понадобятся его способности еще один последний раз. Оуэн не ответил.

— Я действительно считаю, что это послужит нашему общему благу, если сработает, сказал Маркони, - Можешь постоять за моей дверью, если ты считаешь это какой-то уловкой, чтобы помочь ему сбежать, хотя я лично не представляю, какому плану это может послужить. Я также хотел бы дать ему шанс исповедоваться, так что пусть это будет одолжением лично мне, поскольку меня, как бывшего священнослужителя, будет сильно тяготить, если я не предоставлю ему такой возможности. Оуэн направил ствол вверх и сказал: — Кому угодно, кроме вас, док…

— Ты знаешь, что я прошу не просто так, - ответил он и обратился ко мне: — Воспользуешься возможностью посмотреть кое на что, что я хочу тебе показать? И примириться с создателем, с которым скоро встретишься?

3 часа, воздушной бомбардировки

Джон рывком проснулся и обнаружил перед своим лицом дробовик в руках своего злейшего врага – самого себя. Он заснул в Кадиллаке с ружьем на коленях. Должно быть, во сне он сдвинулся. Стоило ему кашлянуть, как он испарил бы собственный череп. Солнце немилосердно палило через лобовое стекло. Джон моргнул и распахнул водительскую дверь, ощущая потребность отлить. Он едва не упал и не сломал шею – Кадиллак стоял в шести футах над землей. Потом он вспомнил. Прошлой ночью, после того как он разошелся с зомби-ополчением Неназываемого, он совершил нервную пешую прогулку от дома Дэвида до палатки с буррито лишь для того, чтобы обнаружить, что Каддилака не было там, где он его оставил. В этом случае его единственной надеждой снова найти машину было то, что его эвакуировали еще на той стадии апокалипсиса, когда машина, частично перекрывающая улицу, все еще была в чьем-то списке приоритетных дел. Джон пробежал двенадцать кварталов до штрафстоянки, ожидая, что монстр в любой момент может снести ему башку.

Хорошая новость – не снесли. Еще хорошая новость – Кадиллак был там, и в высоком заборе была прорезана дыра каким-то еще мародером или вандалом несколько дней назад. Плохой новостью было то, что Кадиллак, по всей видимости, был последней эвакуированной машиной, прежде чем город опечатали – он все еще находился на платформе эвакуатора. Платформа была плоской, позволявшей наклонять её целиком, образуя рампу, по которой машину можно закатить и скатить: эту технологию изобрели скорее всего потому, что старомодные буксировочные крюки отрывали слишком много бамперов в процессе эвакуации машин с мест для инвалидов. Джон вскочил на платформу и распахнул багажник Кадиллака, ожидая обнаружить, что всего украдено. Но по всей видимости даже мародерам, обшарившим двор, понадобился лишь один взгляд на этот ржавый кусок дерьма, чтобы понять, что в баганике не может быть ничего, стоящего усилий по его вскрытию. Надо думать, это было хорошо и для жителей, и для стражей порядка Неназываемого. Внутри они могли бы обнаружить вышеупомянутый дробовик (самодельно доработанный трехствольный обрез), две сотни патронов, забрызганную кровью бензопилу Дэйва, загадочный зеленый ящик, взятый из его же сарая, сумку с его одеждой, бутылку дорогой водки, неумелое изображение Иисуса на черном бархате и чертов огнемет. Ключи все еще были в эвакуаторе (вообще-то водительская дверь была распахнута с того момента, когда водитель, вопя от ужаса, убежал от толпы или нечестивого ужаса, которые гнались за ним). Джон потратил двадцать минут, пытаясь понять, как опустить платформу, но так и не сумел этого сделать. Пришлось бы или ехать на самом эвакуаторе или идти пешком. Так что в третий раз за десять дней он реквизировал транспортное средство для выполнения задания, пообещав себе вернуть его, когда все кончится. Один раз из двух ему это удалось. Так Джон и провел ночь, болтаясь по городу на эвакуаторе с Кадиллаком на горбу. Коечто изменилось за время его отсутствия: люди. Множество людей. С тех пор, как ОПНИК отступили и перестали поддерживать комендантский час, на каждому углу выросли кучки людей, ощетинившихся охотничьими ружьями, дробовиками, револьверами и мачете. Джону это нравилось ровно пять секунд – до тех пор, пока он не увидел глаза этих обездоленных, уставших, замерзших и расстроенных людей, и не понял, что они его прирежут даже за то, если он зевнет как-то похоже на стон. Перед самым рассветом, Джон миновал карантинную зону, которя выглядела еще более неприступной теперь, когда время больше не стояло на паузе. Прожекторы и военные беспилотники были вооружены и стояли на страже. Ведя машину медленно, чтобы избежать вооруженных групп, слоняющихся по улицам, Джон добрался до лечебницы. Толпа здесь была занята делом. Дюжина ополченцев окружили фургон, припаркованный во дворе. Пикап с дереводробилкой стоял рядом с длинной ямой, выкопанной во дворе. Дробилка работала. Джон приблизился настолько, насколько мог не выходя из эвакуатора (чего он, блин, не собирался делать) и увидел трупы. Ополченцы вытаскивали их из подвала и выкладывали в ряд на траве. Другая команда подбирала их, один за другим, и скармливала дробилке. Дробилка же, в свою очередь, наполняла яму красной жижей.

Пресвятая Богоро… В этот момент Джон услышал крик и увидел, как кучка ополченцев приближается со стороны улицы, волоча ругающегося человека, покрытого татуировками. Он бился и выкрикивал оскорбления в адрес своих пленителей, настаивая на своей невиновности и человечности. Пленители представили его ковбою в тесных штанах, который, судя по всему, возглавлял отряд уничтожения зомби. Суд над татуированным мужчиной длился сорок пять секунд, а потом ковбой разнес ему голову двумя выстрелами из дробовика. И он отправился в дробилку. Джон решительно свалил оттуда.

***

Он направился так далеко за город, как только мог, не рискуя нарваться на баррикады ОПНИК. Джон припарковал эвакуатор вместе с Кадиллаком на нем прямо в кукурузном поле в миле от стройплощадки водонапорной башни, и между ним и тем местом, где он последний раз говорил с Дэйвом теперь были баррикады ОПНИК. На него накатила сонливость, и он залез в Кадиллак, поскольку решил, что более высокое место даст ему преимущество, если на него нападут во сне. Джон выпрямился в кресле и поработал затекшими конечностями. Он бросил дробовик на пассажирское сиденье, где тот звякнул о пустую водочную бутылку. Этот доработанный дробовик он купил на одной из оружейных ярмарок, которые часто посещал. Он не был красивым, зато работал: выстрел из трех стволов срубал небольшое дерево. В боковых стволах у него была заряжена двойная порция дроби, а в середине – пуля. Чтобы дать цели достаточный для обдумывания ассортимент снарядов. Ему нужно было попасть в карантинную зону. И не в качестве пациента. Нужно было попасть туда со средствами разрушения из багажника Кадиллака. Джон представил, как он просто протаранит забор эвакуатором, но потом вспомнил о бетонных баррикадах, установленных для того, чтобы остановить любого, кто попытается это сделать. Ну, сидение тут ничего не даст. Джон спрыгнул вниз, помочился несколько минут, а потом снова запрыгнул в эвакуатор.

2 часа, 45 минут до воздушной бомбардировки

Маркони отвел меня на второй этаж, а Оуэн шел по пятам. Он попросил Оуэна остаться снаружи импровизированного госпиталя, сказал, что он рискует заразить оставшуюся часть карантинной зоны опасным кишечным гриппом.

— У нас меньше времени, чем я думал, - пробормотал Маркони, когда дверь за нами закрылась.

— В смысле? Прежде чем Оуэн меня пристрелит?

— Нет. Хочешь верь, хочешь нет, это сейчас не самая большая наша проблема. Он подвел меня к окну и произнес: — Смотри. Там, за оградой. Я посмотрел. Там собралась чертова уйма народу.

— Срань господня, доктор. Кто все эти люди?

— Похоже, все остальные. Сотни людей. Машины были припаркованы тут и там, раскиданные за оградой, словно игрушки. Люди сидели на капотах или собирались в кучки, беседуя. Казалось, каждый из них вооружен. Могу поклясться, один тип притащил натуральные вилы.

— Ваши соседи, коллеги, люди, которые косят ваши газоны и разносят вашу почту. Никто не косит мой газон.

— Не понимаю.

— Критическая масса, мистер Вонг. Они собираются получить то, что хотят. И у меня нет ни одной даже самой смутной идеи, как их остановить.

— Кто? Кто собирается получить, что хочет? Вы имеете в виду толпу?

— Раз уж мы говорим с глазу на глаз, - произнес Маркони, глядя мне в глаза, - Думаю, мы можем отбросить все уловки. Этот разговор займет больше времени, если мы будем прогонять все через скептическое отношение к сверхъестественному, и как минимум у одного из нас времени мало. Раз я видел снующих тут людей-теней, думаю, ты тоже видел.

— Да, доктор, - со вздохом овтетил я.

— Так что когда я говорю о невидимых «них», работающих против нас, не нужно тратить драгоценные секунды на вопрос, кто они. Тени и люди, которые волей или неволей работают на них. Они. Я часто думаю, есть ли у Них какое-нибудь офисное здание, где Они сидят за длинным черным гранитным столом с вырезанной на нем пентаграммой. Или может быть Их штабквартира находится в пустом изнутри вулкане, как у злодея из Джеймса Бонда. Или может быть Они обладают технологией, позволяющей без труда пересекать время и пространство и устраивают собрания акционеров на поверхности марса или на вершине плато в Пангее двести миллионов назад. Мы с Джоном знали о Них совсем немного, что делало меня экспертом по сравнению со всем остальным населением, которое не знало даже того, что они существуют. Предполагалось, что они принимают форму людей. Они богаты или, по крайней мере, имеют доступ к богатству или, может быть, обладают возможностями, которые ставят под сомнение наше понимание богатства. Маленький азиат – человек, исчезнувший в палатке с Буррито – точно был одним из Них, также как тот, кто поджидал конвой черных фургонов прошлым летом, кем бы он ни был. Но у меня были лишь слухи, истории, найденные Джоном в интернете, скорее всего написанные людьми, знавшими еще меньше нашего. Кто-то говорил, что это клика богачей, которые несколько сот лет назад вложили свои богатства в оккультные эксперименты. Говорят, однажды Они коснулись темной силы, которую сочли лишь еще одним инструментом, который можно использовать, как открытый впоследствии способ расщепления атома был использован для питания наших телевизоров и фенов. Вместо этого, говорит легенда, темные энергии нахлынули и заразили их, людей, которые слишком поздно поняли, что сила, которую они обрели, будет стоить им последних остатков их душ. Такая легенда. Херня, насколько я знаю, эта история была написана Ими, и правда лежит тремя слоями ниже. Так Они работают. Теперь, если бы вы попросили Джона обобщить в паре слов, кто Они, он ответил бы так: «Ну, они не гребаные вампиры, вот что я скажу». А потом он бы смотрел вас твердым взглядом целую минуту, пока бы вы не ушли. Маркони дотронулся до одного из сосудов, содержащих особь паука. Тот не отреагировал, но я бы все равно предпочел, чтобы он так не делал.

— Это всегда были шахматы, а не шашки, - произнес он, - Не уверен, что ты когданибудь понимал это до конца.

— Теннет, - сказал я, - Вам знакомо это имя? Утверждает, что он психоаналитик, но внезапно начинает консультировать это агентство, о котором никто никогда не слышал – ОПНИК?

— О, он действительно психоаналитик. Покопайся в его прошлом, и обнаружишь двадцать пять лет выдающейся работы в этой профессии, эксперта по опасной природе

страха. Точно также, если ему вдруг понадобится быть сантехником, чтобы получить выгодную позицию для наблюдения и влияния на ситуацию, то ты обнаружишь в его прошлом четверть века сантехнической карьеры. И так далее. У него будет все, что нужно.

— Разве никто не может расследовать это? Если его лицензии и все остальное – подделка, тогда…

— Я не сказал, что он использует поддельные документы. Я сказал, что у него действительно будет двадцатипятилетний стаж. Любой профессии. Понимаешь? Опять шахматы. С весьма искусным игроком, который видит на много ходов вперед и выводит фигуры на позиции. Пока Маркони говорил, он проверил показания спящего пациента, не переставая попыхивать трубкой. Я снова подумал о том, в какой степени доктор Маркони был вообще знаком с медициной.

— В случае доктора Тенета, он не только специализировался на лечении опасных и склонных к насилию пациентов с восьмидесятых готов, но еще и написал множество выдающихся работ по этой тематике и десятки статей в журналах. А что более уместно в нынешней ситуации, он также углубленно работал над тематикой массовой истерии и динамики масс в кризисных ситуациях. Ему не нужно было проникать в правительство. Когда случился «прорыв», они сами пришли к нему. Понимаешь? Фигуры всегда стоят там, где они нужны.

— Точно. И Они – мудаки.

— Но на этом нельзя останавливаться. Нужно задать себе главный вопрос: что им нужно?

— …Убить нас всех?

— Ха! Нам бы следовало бы благодарить бога за противника с такими несложными амбициями. Не, суть войны никогда не заключается в убийстве противника. Суть войны в переделке мира для нужд одной влиятельной группы в ущерб другой влиятельной группе. Убитые – лишь щепки, которые летят при рубке леса.

2 часа, 40 минут до воздушной бомбардировки

До карантина Джон не доехал приблизительно трех кварталов. Всюду были люди. Это походило на День независимости, когда все гуляют в парке неплотными группками в поисках места чтобы посмотреть фейерверк. Только вместо того, чтобы нести одеяла и шезлонги, все были вооружены до зубов. С сиденья водителя эвакуатора Джон увидел знакомую ковбойскую шляпу и втиснутую в джинсы задницу, идущую рядом. Джон остановился рядом с Ковбоем Узкие Джинсы на тротуаре, где тот кричал, раздавая приказы. Джон опустил окно, и Узкие Джинсы сказал, «Тебя послал сюда Хэнк? Нас пока только четверо.

— Мм, нет. Фальконер где-то здесь? - спросил Джон.

— Детектив? Он ушел работать сам по себе. Сказал, он должен найти главного. (имеется ввиду "главного виноватого", "организатора"?)

— Вот дерьмо. Что вообще тут происходит?

— Здесь происходит конец света! Где тебя носило всю неделю?

— Что?

— Напомни, как тебя зовут?

— Джон. А тебя?

— Джимми Дюпре. Рад знакомству. Мы - должны удержать карантин, пока воздушные силы не расхерачат его, приблизительно через...

2 часа, 35 минут до воздушной бомбардировки

Маркони сказал, «Я уже упоминал свою книгу. "Вавилонский порог.»

— Да. Я сказал, что не читал ее. Обычно я жду экранизации.

— Попытайтесь сосредоточиться, пожалуйста. Вы понимаете что означает название, вы знаете о вавилонской башне, правильно? Вы ходили в воскресную школу?

— Да, конечно. Давным давно, когда все на земле говорили на одном языке, люди решили построить башню, которая достигнет небес. Тогда бог проклял их, чтобы помешать ее построить и каждый из строителей заговорил на своем языке.

— Точно. "Вот, один народ и один у всех язык… и не отстанут они от того, что задумали делать. Сойдем же и смешаем там язык их так, чтобы один не понимал речи другого". Это прямо здесь в книге, мистер Вонг - бог сделал это, потому что он боялся. Он ограничил нашу способность к общению, потому что он боялся, что, действуя как единое целое, мы бросим вызов его власти.

— Я надеюсь, вы не собираетесь мне рассказывать, что все это дерьмо - проклятие от бога за то, что мы построили слишком высокие здания. Этот город слишком низкорослый, чтобы его карать. По моему, богу лучше бы приняться за Дубаи.

— Нет. Но есть параллель. Знаете ли вы что такое число Данбара?

— Нет.

— А надо бы, ведь именно оно управляет каждым моментом вашей жизни. Это - наша Вавилонская башня. Причина нашей ограниченности, которая управляет человеческими амбициями, не в нехватке общего языка. Это - число Данбара, названное в честь британского антрополога по имени Робин Данбар. Он изучал мозг приматов и их поведение в группах. И он узнал кое-что, что изменит ваше представление о мире. Он нашел, что чем больше кора головного мозга примата, тем большие сообщества они образовывают. Видите ли, требуется больший мозг, чтобы обработать все отношения в сложном обществе. Как только приматы попадают в группы большие, чем те, которые может понять их мозг, система ломается. Формируются фракции. Вспыхивают войны. Теперь, и сосредоточьтесь, это действительно крайне важно - вы можете просто посмотреть на мозг примата и, не зная о нем ничего другого: например места откуда он прибыл, вы можете предугадать размер его племени.

— У Оуэна есть часы? Поскольку, вы сказали ему пятнадцать минут, но я не уверен, что он собирается ждать пятнадцать минут в буквальном смысле, а...

— Мы вернемся к нему через секунду, а пока я продолжу. Главная проблема в том, что у каждого примата есть такое число, - Маркони махнул в сторону толпы, собирающейся за забором, - включая и тех приматов, которые стоят там. Включая вас и меня. Основываясь на размере коры головного мозга, для человека это число приблизительно равно ста пятидесяти. Это максимум людей, которых мы можем принимать во внимание, максимум наших социальных связей. Плюс-минус, конечно, но это - наша максимальная способность к сопереживанию. Я уставился на него и сказал: «Погодите, это - правда? То есть существует часть нашего мозга, которая диктует, сколько людей мы можем вытерпеть прежде, чем начнем действовать как придурки?»

— Мои поздравления, теперь вы знаете причину, почему мир - такой какой он есть. Понимаете, все, что мы делаем, требует сотрудничества в группах, более многочисленных, чем сто пятьдесят. Правительства. Корпорации. Общество в целом. И мы физически

неспособны к обработке этой информации. Поэтому каждую секунду мы пытаемся разделить всех людей на две группы - тех, кто находится в сфере сочувствия и тех, кто снаружи. Черный против белого, либерал против консерватора, мусульманин против христианина, фанат Лэйкерс против фаната Селтикс. С нами - или против нас. Зараженный против здорового.

— Мы упрощаем личности десятков миллионов людей до стереотипов, так, чтобы они занимали место всего одного человека в наших ограниченных доступных слотах памяти. И значит - те, кто не принадлежит к нашему кругу сочувствия - не люди. У нас нет возможности признать их людьми. Именно по этому вы чувствуете себя гораздо хуже если ваша девушка порежет палец, чем от новости о землетрясении в Афганистане, убившем сто тысяч человек. Именно это делает возможным геноцид. Именно это позволяет генеральному директору выбрать стратегию развития, которая отравит реку в Малайзии и породит десять тысяч изуродованных младенцев. Из-за этого ограничения аппаратного обеспечения нашего мозга эти малайцы, с тем же успехом, могли быть муравьями. Я уставился на толпу снаружи и потер лоб. «Или монстрами.»

— Теперь вы понимаете. Точно так же толпа там не видит в нас людей. Потом остальная часть страны не увидит людей в этом городе. Потом остальная часть мира не увидит ни одного человека в этой стране. Паранойя, вырвется наружу и захватит всю планету. Эта зараза, этот паразит, который убивает человеческую сущность своего хозяина, но при этом совершенно не обнаружим, она отлично сработана, чтобы сыграть на этом фундаментальном недостатке нашего мозга. Это и станет настоящей болезнью. Маркони выбил пепел из трубки в судно и вытащил мешочек с табаком.

— Что возвращает нас к Вавилонской башне. Человеческой цивилизации было предначертано быть уничтоженной этой ограниченной способностью сотрудничать. В какойто момент, определяемый как числом населения нашей планеты, так и массой других факторов, мы уничтожим сами себя. Это - Вавилонский порог. Точка, в которой истощение всех разновидностей человеческого сопереживания достигнет критической отметки.»

— И вы думаете, что Их план, начавшийся с меня, находящего гигантского паукапришельца в своей кровати, состоит в том чтобы вызвать эти события. Он кивнул. «Способность паразита никак себя не проявлять, и то что зараженные не проявляют абсолютно никаких симптомов - это... совершенство. Каждый может быть заражен, в любой момент, в любой точке земного шара. И если вы хотите увидеть, на что похоже будущее на планете Земля - просто посмотрите в окно." Я нашел стул и обрушился на него. Позади меня раздался резкий стук в дверь.

— Это было довольно долго, доктор, - произнес Оуэн с той стороны двери.

— Еще пять минут ничего изменят, мистер Барбер. Понизив голос, я сказал, «Подождите, вы написали об этом книгу до того как это произошло? Черт, почему вы не посылали экземпляр мне?"

— Вам не нужна книга, чтобы увидеть как оно надвигается. Никому вообще она не нужна. Это - то, что Они строили с той поры, как началась цивилизация, ускоряясь с приближением, как последние песчинки, падающие в песочных часах. Посмотрите на современные детские игры. Среднестатистический ребенок убил десять тысяч человек на экране к тому времени, когда он идет в среднюю школу. С каждым нажатием кнопки джойстика закрепляя урок: образ в прицеле оружия - не человек. И когда новость об инфекции распространились, как мир немедленно окрестил зараженных?»

— Зомби.

— Точно. Самое прекрасное создание нашей культуры - враг, убивая которого вы остаетесь абсолютно нравственно не запятнаны убийством, ведь он уже мертв. Вы просто делаете им одолжение, разбивая их черепа. Мы, как вид, так хорошо были на это настроены, что Им нужен был только крошечный толчок, чтобы запустить цепную реакцию. На самом деле это произошло быстрее, чем я ожидал, но... И он пожал плечами, закуривая свою трубку, как бы сказав: "Ну не могу же я быть прав каждый раз.»

— Ну, вам потребовалось много времени, чтобы сказать то, о чем я уже отчасти догадывался. Мы попали. Я имею в виду... для ясности, мы поддерживаем бомбардировку, так? Это - единственный способ удовлетворить паранойю - позволить им разнести здесь все и показать это в прямом эфире по ТВ, пока толпа будет ликовать снаружи, - сказал я. Маркони пыхтел своей трубкой и смотрел в окно. Я добавил: «Я имею в виду, мы абсолютно не можем позволить этому факту выплыть наружу, правильно? Факту того, что зомби необнаружимы, пока они не кусают ваш мозг? Этот факт должен умереть вместе с карантином, иначе это перерастет в линчевание всей той толпы снаружи. Что означает, необходимо удостоверится, что ни один из нас не выйдет отсюда, даже если в процессе умрут невинные люди. Я имею в виду, это - хреново, но это все, что мы можем сделать, ошибиться в большую сторону. Так?» Маркони сказал: «Снотворное кончается. Один из моих зараженных пациентов проснулся."

— Господи... На самом деле? И вы...

— Я проговорил с ним все утро. Он все еще привязан к кровати. Я спокойно объяснил ему ситуацию, и он попросил, чтобы я оставил его привязанным. Он сказал, что это единственный разумный выход. Какой из этого вы можете сделать вывод?

— Я … я не знаю. Но вы не можете просто оставить его, будто...

— Вы правы. Я не могу.

— Я имею ввиду, это же просто вопрос времени, правильно? Пока он не монстрализируется и не убьет черт знает сколько людей?

Маркони изучающе поглядел на меня. Оуэн снова забарабанил в дверь. Маркони сказал, «Мы идем.»

2 часа, 30 минут до воздушной бомбардировки

Джон спросил Узкие Джинсы (он же Джимми Дюпре) «Так теперь мы знаем наверняка? Они собираются скинуть бомбы?» Джимми кивнул. «Ты - тот, кто спрашивал о невиновных людях в карантине раньше.»

— У меня там друг.

— Нет; больше - нет. Бомбардировка - это убийство из милосердия. И ничего больше. Ты просто должен быть стойким и принять это. Джон кивнул, глядя на забор вниз по улице через ветровое стекло. Дюпре сказал, «Не знаю, слышал ли ты выстрелы вчера вечером, но имел место прорыв из карантина. Кучка их нашла старый обслуживающий туннель, который правительство, в его бесконечной мудрости, не указало на проектах. Пара дюжин их попробовала выйти. Похоже кто-то из ополченцев, находившихся там, попытались себя защитить - их разорвали на части. Понятия не имею сколько зомби вышло наружу, но я провел там всю ночь и насчитал тридцать трупов. Будет больше, намного больше, если они не сделают что-нибудь с этим карантином. Это - как мешок живых змей в детской. Хорошо, что федералы с периметра наконец изволили обронить нам словцо. В полдень будет сброшена бомба. Мы просто должны продержать карантин до тех пор, пока этот чертов кошмар не закончится. А если полдень наступит и ничего не произойдет, мы собираемся окружить это место стрелять сквозь забор до тех пор, пока всякое дыхание с той стороны не прекратится.

2 часа, 25 минут до воздушной бомбардировки

Я не мог не заметить, что у Оуэна был весь красный, видимо о того что развел посильнее огонь. (??) Похоже, что они где-то нашли еще несколько деревянных поддонов. Эта херня отлично горела. Оуэну я сказал: «Знаешь что? Я так и не смог сесть и написать ту записку своей девушке. Маркони израсходовал все мое время. И все, что он сделал - дал мне рецепт соуса чили. Тебе он нужен?» Он не ответил. Это было прекрасное утро, хотя по небу и плыли небольшие облачка. Я мог даже услышать щебетание птиц. Апокалипсис заботит птиц не больше чем нас заботит какой то их вид, вымирающий в Амазонке. Кстати, этим утром он произошел уже дважды. Все красные бодрствовали и выстроились вокруг меня. Я оглянулся назад на вход в больницу и увидел кучку зеленых, стоящих там. Я поглядел на крышу: остальные выстроились в линию вдоль карниза и смотрели вниз.

— Мистер Барбер, - произнес Маркони откуда-то из-за меня, - я не знаю, слышите ли вы шум с той стороны ограждения, но у нас, кажется, действительно большие проблемы.

— При все моем уважении, док, - сказал Оуэн, - но я не гребаный идиот. Те люди собираются устроить мятеж; благодаря событиям прошлой ночи они узнали насколько опасен карантин. И угадайте, кого мы должны за это поблагодарить?

— Убийство Дэвида не успокоит их. На самом деле, оно только подтвердит их худшие страхи относительно нас.

— ВНИМАНИЕ. Все обернулись на звук голоса, громыхающего из системы оповещения населения.

— ПОЖАЛУЙСТА, ОТОЙДИТЕ ОТ ОГРАЖДЕНИЯ КАРАНТИНА НА РАССТОЯНИЕ НЕ МЕНЕЕ ТЫСЯЧИ ФУТОВ. ДЛЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ СОБСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, ПОЖАЛУЙСТА, ОТОЙДИТЕ ОТ ОГРАЖДЕНИЯ КАРАНТИНА НА РАССТОЯНИЕ НЕ МЕНЕЕ ТЫСЯЧИ ФУТОВ."

2 часа, 20 минут до воздушной бомбардировки

Джон услышал как рупор ЦСО из-за забора начал объявление, которое он не смог полностью расслышать из кабины грузовика. Видимо предупреждение толпе отойти подальше от ворот. Он направил эвакуатор через толпу у карантина, минуя знаки "НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ, ПРИКАЗ ОПНИК" - "ИНФИЦИРОВАНО" - "ПЕРЕСЕКШИЙ БУДЕТ ЗАСТРЕЛЕН НА МЕСТЕ". За знаками находились бетонные баррикады четыре фута высотой. за ними - беспилотный джип с установленным на него оружием, которое, как предполагал Джон выстрелит в любого, коснувшегося забора. За ним - сам забор. По всему выходило, что Дэйв мог быть не больше чем в пятидесяти футах от него, но он был с другой стороны этой сетки. Дешевый болторез разрезал бы ее за пару минут, но с тем же успехом он мог бы попытаться достичь центра Земли. Ему срочно нужно было выпить. У них было немногим больше двух часов, прежде чем армия сожжет это место... или весь город порвет его на куски. Два с лишним часа чтобы сделать... что? Толпа у к удивлению Джона, попятилась от забора, а затем до него дошло, что военные пытались отогнать зевак за пределы радиуса поражения того, что они собирались сюда сбросить. Он задался вопросом, успеет ли он или то что прибудет с неба, достанет и его. Джон направил грузовик на забор. ЦСО повторила свое сообщение. Джон зажег одну из своих последних двух сигарет. Он вертел рычагами на пульте. Внезапно позади он услышал жужжание, и заметил, что тень медленно сдвинулась над кабиной. Ох, он выяснил, как работает дурацкий механизм ската. Хорошо было бы выяснить это раньше, до того как он был вынужден украсть эвакуатор какого-то парня, но все пошло именно так как любая обычная вещь происходила в этой истории. Просто немного криво, немного медленно, для того, чтобы понять что происходит на самом деле. Как и вся история его гребаной жизни. Джон понял, что ему, по крайней мере, следовало бы убрать эвакуатор этого бедного ублюдка из зоны поражения, и что это и будет для него главной подъебкой, с учетом того, что грузовик ему больше не понадобится. Джон вышел, взобрался наверх на наклоненный скат грузовика, освободил трос, который держал Кэдди и сел за руль. Он включил зажигание и мотор заурчал под капотом. Он сдал назад от кузова грузовика, и скатился вниз по улице.

Creedence громко уверил его, что взошла несчастливая луна.

2 часа, 15 минут до воздушной бомбардировки

Маркони еще пытался возразить, но Оуэн уже не слушал - его взгляд ни на секунду не отрывался от меня. Он прервал Маркони на полуслове и сказал: «Все эти люди тут. В том числе все зеленые. И смотри, тебя поддерживает только он один. Посмотри на всех зеленых, которые смотрят с крыши. Заметь, ни один из них не спустился, чтобы защитить тебя. Ни один из них не встал перед тобой и не сказал "Раз ты хочешь застрелить его, застрели и меня!" Знаешь почему? Потому что каждый из них знает - ты не сделал бы того же того них.»

2 часа, 14 минут до воздушной бомбардировки

Джон сдавал и сдавал назад. Дальше и дальше вниз по улице, эвакуатор и его наклоненный скат уменьшались в ветровом стекле. Джон остановился и задумался. Щелчком выкинул сигарету из окна. Застегнул ремень безопасности.

2 часа, 10 минут до воздушной бомбардировки

Оуэн сказал, «Чувак, твое время пришло. Но сперва я хочу сказать. Потому что мы умрем, не думай, что я этого не понимаю. Я знаю, что федералы не позволят нам выйти отсюда. Таким образом позволь мне вставить еще пару слов. Я поддерживал порядок здесь, в карантине, со того дня дня, когда отсюда сбежали федералы. В целом, я сказал бы, это лучшее из того что я сделал в жизни. Возможно вообще единственная хорошая вещь из тех, что я сделал. И теперь все в порядке. Будет ли это бомба или пули разъяренной толпы, когда я предстану перед богом, я скажу ему, что я поддерживал наше существование, пока мог. И мое последнее действие - я объявляю тебя виновным в смерти тридцати мужчин и женщин и вероятно также в смерти еще двухсот семидесяти. Я признаю тебя виновным в совершении единственного настоящего греха, о котором нас никогда не предупреждал Иисус: грех накормить дерьмом всех, кроме себя. Док, отойдите в сторону.» Кто-то позади Оуэна сказал: "Они там устроили вечеринку. Послушай.»

— Что?

— Музыка играет. Creedence. Громкость музыки увеличивалась. «BAD MOON Rising» казалось приближалась, становясь громче и громче, Раздался другой звук, страшный шум, как будто механический Чубакка попал в камнедробилку. Кадиллак Джона взмыл в воздух. Он преодолел первый забор и почти преодолел второй - задние шины зацепились за колючую проволоку начали разматывать ее, срывая с верхушки забора, она тянулась позади падающего Кэдди как хвост воздушного змея. Толпа бросилась врассыпную. Решетка Кэдди уткнулась прямо в центр костра, рассеивая дым, огонь и кости по ветру. Кадиллак подпрыгнул последний раз и трясясь остановился среди горящих человеческих черепов. Голос Джона Фогерти исказился и пропал. Дверь водителя открылась, и оттуда выскочил Джон, сжимающий обрез. Он закричал, «КТО ЗАКАЗЫВАЛ ГРЕБАНЫЙ ПОБЕГ ИЗ ТЮРЬМЫ С МНОГОСТВОЛЬНЫМ ОБРЕЗОМ?»

* Стенограмма обмена между БПЛА Drone ОПЕРАТОРА КАПИТАНА Шейн Mcinnis (Guardian) и подполковник ЛОРЕНС EAGELSON (Yankee SEVEN девять) Утром ноября 15th, 9:55 часов *

СТРАЖ: проконсультируйте меня, транспортное средство нарушило ограду карантина с запада. Я повторяю, транспортное средство, кажется гражданский легковой автомобиль, пересек забор. ЯНКИ 7-9: Вы наблюдаете нарушение системы сдерживания? СТРАЖ: Не подтверждаю, мм... Янки, забор, кажется, не поврежден. ЯНКИ 7-9: Хорошо, но вам придется пояснить, я думал, вы сказали, транспортное средство нарушило... СТРАЖ: Подтверждаю, автомобиль внутри, водитель вышел. ЯНКИ 7-9: Тогда, почему забор остался цел? СТРАЖ: Ну... он вроде как перелетел его. ЯНКИ 7-9: Он что? СТРАЖ: Янки, я думаю он воспользовался трамплином. Тут стоит какой-то грузовик со скатом и я думаю он использовал именно его. ЯНКИ 7-9: Хорошо, вы говорите водителя отлично видно?

2 часа, 5 минут до воздушной бомбардировки

Джон схватил меня за плечи и заорал прям лицо: "ДЭЙВ! ТЫ ТАМ? ЭТО - Я. ДЖОН. Я - ТВОЙ ДРУГ. ТЫ МЕНЯ ПОНИМАЕШЬ??»

— Ты что такое творишь?

Я заглянул в Кэдди. Джон приехал один.

— Где Эми?

— Я не знаю! Вне города, я думаю.

— Ох. Слава Богу.

— Ну или в нем. На самом деле я не знаю. Оуэн шагнул вперед и пнул в сторону тлеющий череп. Он поднял пистолет. Джон поднял свое ружье. Их глаза встретились. Джон сказал, «Оуэн? Что, черт возьми, ты тут творишь?"

— Джон, сумасшедший ты сукин сын.

— Он заражен? - спросил у меня Джон.

— Не думаю.

— Никто из нас не заражен, - сказал Оуэн. Я сказал: «Этого мы… не знаем.» Джон сказал, «Ну, без разницы. Всем надо сваливать отсюда! К ланчу здесь будет кратер. Вы слышали объявление, Оуэн?» Я сказал, «Подождите, сделайте вы двое знаете друг друга?»

— Да, помнишь я говорил, что делал ему установку? Это - DJ O-FUNK. Оуэну Джон сказал: «Черт, я думал, что ты останешься ферме Дэрила, ускачешь подальше от всего этого.»

— Я там и был. Попал в город, когда поехал еще за пивом, там меня и засекли федералы. Я врезал кулаком одному из тех парней в космических скафандрах, и, я полагаю, они решили, что это симптом. Я заметил, что остальная часть обитателей уставилась на нас, в шоке от того, как мы ведем беседу рядом с разбитым Кэдди посреди груды разбросанных дымящихся человеческих останков. Наконец в мне пришло в голову посмотреть на кружащиеся беспилотные самолеты, и задаться вопросом не были ли их прицелы сейчас установлены прямо на наши черепа. В мою голову закралась смутная мысль, что нам пора бежать в укрытие, но вход в больницу был на расстоянии в сто футов. Несколько хороших, неторопливых выстрелов для какого-то парня, сидящего за пультом посреди пустыни. Мы могли запрыгнуть в автомобиль, но дрон был также снабжен ракетами, которые могли превратить Кэдди в две тонны горящего стального конфетти. Вообще почему в нас до сих пор не стреляют? Подошел доктор Маркони и Джон поглядел на него. «Доктор? Вы все время были здесь?»

— Джон. Я бы спросил вас, что вы делаете, но я боюсь, что ответите.

— Я должен просто забрать Дэйва отсюда. Теперь мы сядем в мой Кэдди, и я собираюсь проделать дыру его формы в том заборе. Остальные могут идти прямо за нами. Когда-нибудь проставитесь мне пивом. Каждый из вас.

— А ты не видел здоровых гребаных пушек, которые выстроены в ряд снаружи? Они размолотят тебя на кусочки за две секунды, - сказал Оуэн.

— Я не видел здоровых гребаных пушек, я видел кучку гребаных маленьких пушек. И я не думаю, что они ждут зомби за рулем Каддиллака. Так или иначе, вы должны выйти отсюда до того, как они разбомбят это место. Джон нырнул в Кэдди и спросил: «О, Оуэн, зарплату за прошлую неделю выдали до того как все это произошло?» Оуэн поглядел на меня, затем на Джона, и сказал, «Как вы двое все время находите друг друга?»

— Ты идешь? - спросил меня Джон. Я подошел к пассажирскому сидению. Кэдди, выглядел несколько наклоненным (??), пар медленно сочился из-под капота. Но двигатель все еще работал, так что все было хорошо.

— Маркони! Сзади есть место, - предложил Джон. Маркони наклонился и сказал: "Как я понимаю ваш план был продуман как раз до этого мгновения?"

— Я попытаюсь развить его в процессе. Маркони посмотрел на меня: «Помните, что я сказал?»

— Да, Вавилонский протокол. Он начал было исправлять меня, но потом вместо этого сказал, «Есть способ его преодолеть. Но, бог свидетель, я понятия не имею, как хоть кто-то сможет получить шанс это сделать.»

— Просто скажите, что нам нужно сделать.

— Обдумайте все. Подумайте о символах которые нас сплачивают. Подумайте о том, что связывает людей.

— Просто, блядь, скажите мне...

— Я думаю, вы уже знаете. Дэвид, потребуется жертва.

— Жертва? Зачем?

— Подумайте.

— Что, типа кто-то должен умереть? Один из нас? Маркони отступил и сказал: «Езжайте, пока операторы дронов наконец не поняли, что они видят и не открыли огонь.» Мы застегнули ремни безопасности. Джон врубил задний ход. Он сдал назад, прокатил через яму огня, сбив инвалидное кресло. Он провернул руль и развернул Кэдди,задом к зданию, недалеко от полосы леса, через который я и Джон ускользнули той самой первой ночью, до того как они поставили тут здоровый забор. Толпа обитателей карантина разошлась перед нами как Красное море. Джон утопил педаль газа в пол. Задние шины зарылись в грязь. Мы двинулись вперед, несясь к части забора, закрытой плакатом "ОГНЕНЫЙ ПЯТНИЧНЫЙ ГРИЛЬ В CUNTRY KITCHEN". Я уперся руками в приборную панель и услышал собственный крик. У забор не было шансов устоять. Капот прошиб первый слой забора, сбивая вниз слой пластмассового защитного покрытия. Ограждение все еще царапало сверху вниз заднее ветровое стекло, когда мы вломились во второй слой забора, разбивая деревянный столб на два, и вылетели наружу, разорвав структуру забора. Граница между карантином и внешним миром была продырявлена раз и навсегда. И затем... ХРУСТ ...с апокалиптическим звуком столкновения металла и пластика с бетоном, мы врезались в бетонный блок, защищающий карантин от въезда в него машин, о котором мы оба к тому моменту позабыли. Инерция как кулак Кинг Конга ударила меня в спину. Последнее что я помню, прежде чем потерял сознание - грязное ветровое стекло приблизительно в одном дюйме от моего лица и ремень безопасности, дергающий меня назад. Когда я пришел сознание, капот был раздавлен передо мной, а Джон тряс меня, говоря, «ПРИГНИСЬ!» Временно я забыл, где и мы находимся и почему я грохнулся в обморок. Я неуверенно повернулся посмотреть за пределы бокового окна водителя и увидел неповоротливый джип защитной раскраски и без водителя. Я без проблем понял что это такое. Я увидел башенку наверху, сверкающие линзы объектива камеры... по обе стороны от которых торчала пара здоровенных дул. Машина застрекотала и дула уставились на меня. Движение не было полностью автоматическим, хотя и было быстрым, гладким и целеустремленным. Я замер, загипнотизированный, смотря в две черные дыры и решил что настало самое время задуматься над тем, что Маркони имел ввиду когда говорил о "жертве".

Восемь часов ...

Дзынь... *** Дзынь... *** Дзынь... *** В морозной ночи разносился перезвон открытой двери RV. Саундтрек к последним мгновениям жизни Эми. Нечто перед ней дышало и его дыхание смердело мертвым мясом. Оно понюхало Эми. В этом холодном, темном пространстве на Эми нахлынуло понимание: абсолютно все живые существа, когда-либо ходящие по земле, умерли - от зубов, пронзающих их мышцы и кости. У нас, у людей, есть компьютеры, мыло и здания, но это не меняет того факта, что все, что ходит по земле - лишь еда для кого-то. Язык облизал ее лоб. Эми инстинктивно вскинула руку, чтобы отразить нападение и ухватилась за мех. Эми открыла глаза и в темноте обнаружила смотрящую прямо на нее Молли. Молли снова обнюхала ее, развернулась, осмотрела хлопья, разбросанные по полу вперемешку с битым стеклом и побежала к боковой двери RV, посматривая на Эми и виляя хвостом. На собачьем языке это означало: "Ты мне нужна, чтобы открыть мне эту дверь, потому что у меня нет рук." Странно, но это позволило Эми вновь обрести контроль над своими ногами. Молли должна была выйти. Эми уже тысячу раз отвечала на такие собачьи невербальные сигналы. Она быстро добралась до двери, собралась с духом и открыла ее. Молли выскочила в неподвижный ночной воздух, который несколько минут назад разрывали крики умирающих и треск ружейных залпов. В ночь, где ждали твари с огромными зубами и хорошим аппетитом, переваривающие внутренности парней, с которыми она смеялась и шутила час назад. Перестань себя накручивать и ДВИГАЙСЯ.

Молли вернулась и с надеждой посмотрела на Эми. Эми шагнула в ночной воздух, пригнувшись и не спуская глаз с Молли, чтобы держать свои страхи под контролем. Собака не боялась. Эми приготовилась бежать, пытаясь решить в каком направлении это сделать. Она посмотрела на Молли, как будто надеясь на ее совет. Молли помчалась к подвальному окну. О нет. Молли перепрыгнула через две кучи кишок, которые раньше были Джошем и Донни, и исчезла в кафетерии, который Эми видела на зернистом изображении в ноутбуке. Нет. Молли гавкнула снизу. Эми решила, что смерть здесь, во дворе, под открытым небом, во любом случае лучше, чем медленное угасание в этом темном подвале. Молли снова гавкнула, но на сей раз лай сопровождался звуком топота ног где-то в ночи позади нее. Множества ног. Что-то было здесь. Там внутри, Молли была все еще жива и цела. Тем не менее Эми почти решила просто убежать в ночь. Но куда? Она опустилась на четвереньки поползла через траву, которая была слизистой и липкой от крови и других жидкостей, которые не должны были покидать внутренние органы в теле человека. Ее колени хлюпали по вывалившимся внутренностям, пока она неуклюже не пролезла/провалилась в окно. Эми как будто ослепла в темноте. Фонарик пропал, у нее нет фонарика. Молли сразу же подбежала к ней. Эми наклонилась, чтобы прикоснутся к ней, а затем схватила ее за ошейник и Молли потянула ее вперед, Эми использовала ее в качестве Зрячей Собаки-Поводыря. Эми споткнулась о труп и поймала себя на чувстве того, что ей отчаянно не хочется больше ползти по кишкам. Молли провела ее из комнаты в холл, и Эми попыталась оттащить ее от лестничной клетки, и комнаты техобслуживания, которая, как она знала теперь стала братской могилой. Молли и не думала сворачивать с пути, она тащила Эми к лестнице. Нет. Эми не волновало, что Молли имеет ввиду. Она не будет спускаться в тот подвал. Ни сейчас, ни вообще когда либо. Даже за миллион долларов. Даже если от этого будет зависеть ее жизнь. Эми потянула Молли в другую сторону, но та застыла на месте и упрямо тянула Эми к лестнице. Отлично. Эми отпустила ошейник, направилась в другую сторону, куда-то в темноту холла, в поисках любого пути, не ведущего к лестнице и дергающейся, извивающейся могиле, которая, как она знала, подстерегает ее ниже. Она держала руку перед собой, идя на ощупь, и в конечном счете наткнулась на металлическую дверь точно такую же, как та, от которой она ушла.

Запертую дверь. Она провела рукой вдоль ручки и засова, надеясь найти задвижку, но вместо этого обнаружила замочную скважину, требующую ключ, которого у нее не было. Когтистые лапы скребли по плитке на полу позади нее, Молли вернулась, чтобы сказать ей "Видишь?". Эми не шевелилась. Ее трясло, ее трусы были влажными, а пальцы липкими от крови других людей. Молли залаяла и Эми схватила ее за ошейнике и позволила отвести себя вниз по холлу. Они достигли его конца и лестницы. Они спустились. Они вошли в общий тюремный коридор, зловоние сточных вод и пороха, двери и царапающие шумы позади дверей. Эми старалась об этом не думать. Молли потянула ее вперед, и Эми поняла куда они шли. Они достигли двери "ТЕХНИЧЕСК...". В темноте Эми провела по ней рукой и ощутила выбитые в ней пулевые отверстия. Она закрыла глаза, выдохнула и прочла тихую молитву. Она открыла дверь.

***

За дверьми как будто разверзлся ад. Дым заполонил комнату, плавая между ржавеющими трубами и проводами, которые создавали впечатление что комнату атакует гигантский роботосьминог. Вокруг воняло фейерверками, жженой одеждой и горелой плотью. Единственный крошечный сноп белого света бил из центра пола от оброненного фонаря. Он освещал как раз достаточно кошмарных деталей произошедшего, чтобы Эми всю оставшуюся жизнь видела именно их, закрывая глаза. Мертвые, открытые глаза, пристально смотрящие в потолок. Открытые рты, скрюченные пальцы. Все тела, были одеты в комбинезоны одного и того же цвета. Она почувствовала как ее желудок судорожно сжался. Молли вырвалась, переступила через трупы и пронеслась мимо пучка света, продолжив свой путь в тени. Она остановилась у противоположной стены, оглянулась на Эми и завиляла хвостом. Эми сосредоточилась на свете - она была полна решимости игнорировать все остальное в этом кошмарном месте. Если бы ей удалось просто схватить его, у нее был бы фонарик и все стало бы немного лучше. Она тщательно переступала через конечности и неприятно мягкое нечто, аккуратно ступая по островкам твердого пола. Первый шаг, второй, третий... в конечном счете, она оказалась достаточно близко, чтобы схватить фонарь, пытаясь не думать о том, что его сжимали три мертвых пальца. Она выдернула фонарик и пробралась к Молли. Ядовитый дым добирался до нее, раздражая и обжигая глаза. В стене было отверстие. Шлакоблоки были разбиты и их обломки в стороне. Это было то место, где монстры был пробрались в комнату сквозь туннель. Она посветила внутрь и поняла, что это не совсем так - туннель был там уже давно. Он был кирпичным, похож на

старые коллекторы, которые бывают под европейскими городами. Старые ржавые трубы и все такое. Зомби что жили здесь? Под городом? Молли протиснулась мимо Эми, прыгнула и забралась в туннель.

— Молли! Подожди! Получилось чуть громче чем просто шепот. Туннель кишел насекомыми и сочился грязной водой. Но она знала - это было не худшее из того что в нем скрывалось. Молли рванулась в темноту и царапающие звуки ее когтей исчезли бог знает где.

— Молли! Эми посветила фонарем вдаль по туннелю и увидела там два глаза, отражающих свет. Молли остановилась и оглянулась назад на нее, но с места не сдвинулась. Нет. Нет, нет, нет, нет, нет... Эми попыталась встать в туннеле в полный прост, уже понимая, что он был для нее слишком низким. Она должна будет ползти на четвереньках по кирпичам. Она поползла, понимая, что фонарь в ее правой руке практически бесполезен - луч безумно метался тудасюда, когда она двигалась вперед. Эми некоторое время размышлял о том чтобы держать фонарик в зубах, но представила мертвую руку, которая его сжимала и не решилась. Она поспешила вперед.

***

Эми ползла, и ползла, и ползла. Кирпич натер ей колени, обрубок левой руки и суставы правой, которой она пыталась, одновременно сжимать фонарик и прощупывать свой путь. Молли убежала, можно было расслышать цокот ее когтей, эхом разносящийся в туннеле, потом исчезло даже эхо и Эми задалась вопросом, какой длины может быть этот туннель. Она ползла. Боль появилась каждый раз, когда острый кирпич врезался в коленную чашечку, прокалывая тонкую как бумага кожу между суставом и джинсами. Казалось, она ползла уже несколько часов и проползла несколько миль. Вода капала ей на волосы и спину. Она натыкалась на паутину, она чувствовала как давит рукой насекомых, однажды ей показалось, что она увидела крысу, убегающую при виде луча фонаря. Ей нужно остановиться и отдохнуть. Она уже не могла выносить боль в коленях и пальцах. Движение на четвереньках отдавалось тянущей болью в мышцах, которые она не использовала с тех пор как научилась ходить. Она остановилась, подобрала ноги и прислонилась к ржавым трубам. Она направила луч фонаря в направлении входа в туннель. Интересно сможет ли она его увидеть? Вход в туннель еле виднелся. Она посветила перед собой. Конца туннеля видно не было. Ее колени

были влажными и темными. Кровь. Ее суставы превращались в гамбургер. Таракан прополз по ногам и, и она смахнула его подальше. Внезапно ей в голову пришла кошмарная идея, и в этот момент, в этом месте, она полностью в нее поверила: она умерла в RV и теперь была в аду. Так вот каков ад - это тесный, темный, холодный туннель, по которому ползешь вечно, стирая кожу и мышцы и кости рук, а затем и ног, бесконечная кирпичная глотка, пережевывающая тело, пока оно не останется здесь навсегда беспомощным куском мяса, обедом для насекомых и крыс. Она услышала шум позади нее, в направлении комнаты, полной мертвецов. Что-то двигалось сюда. Это дало ей стимул двигаться снова. Эми поползла, быстрее чем прежде, не думая о боли, в надежде, что, то, что преследует ее, вне зависимости от того что это, так же плохо приспособлено ползать как и она. Время застыло. Все, что существовало, это кирпичи, темнота и морозный воздух входящий и выходящий из ее легких. Шаркающие звуки доносились откуда-то сзади и не существовало способа узнать насколько близко. Она попыталась ползти быстрее, но даже быстрое движение на четвереньках было медленнее, чем неторопливая ходьба и пока она медленно, медленно двигалась по туннелю, она почти уверилась, что это кошмар, классический кошмар, который снился каждому - о преследовании в темноте, когда ты пытаешься бежать, но не можешь... Внезапно, впереди слева появилась Молли. Она гавкнула. Туннель разветвлялся - можно было как продолжать путь прямо, так и повернуть налево. Молли захотела повернуть, а Эми находилась не в том положении чтобы с ней спорить. Несколько футов после поворота - и туннель закончился тупиком. Путь преграждала старая, деревянная, покрытая плесенью стена, которую молли начала царапать. Эми подползла к собаке и отпихнула ее с дороги. Она откинулась назад и пнула деревянную преграду так сильно, как только смогла. Стена не сломалось а подалась внутрь, образовывая щель. Она толкнула ее снова, и снова. Ее преследователь подобрался ближе, скользя и топая по кирпичам. Эми услышала его дыхание. Это находилось прямо за углом и в любой момент... Эми закричала как каратист и изо всех сил заколотила уставшими ногами, ее грязные теннисные туфли стучали о дерево. А потом преграда разом исчезла, шлепнувшись на кафельный пол где-то снаружи. Эми продралась сквозь отверстие, поднялась на ноги и немедленно упала - мышцы в бедрах сокращались спазмами от ходьбы на четвереньках, которая, казалось, длилась неделями. Она с трудом встала и осветила фонариком комнату. Рядом с входом в туннель через который она проникла сюда стоял - ничего себе - торговый автомат, полный пачек чипсов, печенья и шоколадных батончиков. С другой его стороны было приблизительно три фута пространства между ним и стеной. Она обошла его, уперлась спиной в автомат, ногами в стену и толкнула. Автомат опрокинулся и приземлился на бок с звуком, напоминающим

звук взрывающегося здания. Он не смог полностью закрыть в ход в туннель, но большая его часть оказалась заблокированной. Она поднялась и подобрала фонарь. Из комнату вела только одна дверь. Она была на все сто уверена, что она заперта, но дверь открылась, как только Эми потянула за ручку, и ее окатило волной яркого света.

***

Похоже было что она внезапно оказалась в просторном, хорошо освещенном офисе. Дюжина компьютерных рабочих станций, расставленных по кругу. Компьютеры были новыми, столы - старыми. Комната была пуста, но создавалась ощущение, что ее оставили за пару минут до этого: полу-наполненные чашки с кофе, на спинке одного из стульев висело чье-то зимнее пальто. На полу валялась пачка, обернутая упаковочной бумагой, вокруг нее валялись бланки, рядом с ней - раздавленная коробка пончиков. Здесь собирались второпях. Эми вернулась к двери, в которую она только что вошла и внимательно прислушалась. Тихо. Она поискала глазами Молли, удостоверилась что она здесь с ней и закрыла дверь на задвижку. Она простояла еще несколько минут, пытаясь услышать звук кого-то или чего-то изо пытающегося оттолкнуть торговый автомат, однако услышала только свое колотящееся сердце. Действительно ли она слышала что-то в туннеле? Или она бежала от собственного эха? А может это был енот? Внимание Эми снова вернулось к комнате. Здесь было теплее, но назвать теплым это место было нельзя. Она обошла комнату и нашла пару керосиновых отопительных приборов, которые кто-то не забыл выключать, при эвакуации. Она включила их и ощутила как ее овевает теплый воздушный поток; она просто стояла там, дрожа и сожалея о том, что у нее нет запасной смены белья. Она воняла потом, землей и мочой. Из комнаты вело две двери. Она осмотрела одну из них, увидела, что она заперта с другой стороны и решила оставить ее на потом. За второй дверью была крошечная ванная, где Эми с огромным удивлением обнаружила текущую из крана воду. Она прошмыгнула внутрь и посвятила следующие несколько минут абсолютно ненужной, но такой невероятно важной задаче приведения себя в порядок. Здесь был дозатор с антибактериальным жидким мылом, и Эми сбросила штаны и вычистила содранную кожу на коленях. Она вымыла руку, запястье, свои очки и даже сделала на голове что-то типа прически. Наконец она снова смогла узнать себя в маленьком зеркальце на дверце аптечки. Это помогло. Она вышла из ванной и спросила Молли: «Итак, где мы?»

Но это было не так трудно выяснить, не правда ли? Она представила себе карту здания и туннель, который ведет на на юг, к больнице. Если она повернула налево, это привело ее в подвал того здания меньшего размера позади больницы: административное здание с офисами и прочим. Эми оглядела компьютерные терминалы и внезапно поняла кое-что, что заставило ее почувствовать себя как Нео из Матрицы, впервые понявшего, что он обрел силу останавливать пули. До того как правительство оставило это место, здесь был мозговой центр карантина. И правительство оставило здесь свои компьютеры. Выяснить какая рабочая станция ей нужна было легко - та, у которой было три монитора. Она задержала дыхание и нажала кнопку питания. Терминал ожил и Эми задалась вопросом, на сколько хватит электричества - комната, должно быть, была запитана от генератора, но парни, отвечающие за заправку его топливом давно сбежали. Ничего не оставалось как работать быстро. Система загрузилась и выскочило окно запроса пароля. Главный вопрос был в том, сколько паролей потребует эта система. Есть большая разница между взломом системы с одним паролем и с тремя - систему с тремя паролями взломать гораздо легче. В конце концов, она находилась прямо за клавиатурой этого терминала - она бы и не пыталась сломать ее удаленно (этого она бы сделать не смогла, хотя и знала людей, которые могли) - а в мире компьютерной безопасности известно, что есть предел запоминания человеком паролей. Дайте человеку один пароль - и все будет отлично. Дайте два и, вероятно, все тоже будет хорошо. Но дайте ему три - например, один - для входа в систему, один - для подключения к сети и еще один - для любой другой штуки, которая ему нужна, и он окажется перед необходимостью начать их записывать. Она начала открывать скрипучие ящики стола и увидела, что самый большой в середине содержал только коробку шариковых ручек и пачку липких стикеров двумя списками - бессмысленных слов и сочетаний символов. Первый имена пользователя, второй - пароли. Используя их, Эми вошла в систему. Она попыталась понять, какие программы были вынесены на рабочий стол, а затем заметила кое-что, заставившее ее мысленно взвизгнуть от радости. У этого компьютера был доступ в Интернет. Срань господня! Она даже не знала, с чего начать.

***

Она нервно проверила запертые двери - с той стороны все еще была тишина - и уселась за компьютер. Первым делом, решила она, надо узнать в чем смысл развернутой здесь

системы, и что эта система может ей дать. Она нашла, что здесь использовали электронную почту, увидела тонны сообщений во входящих с приложениями - доклады о положении дел, запросы на оборудование и много других стандартных форм. Бюрократический спам. Также присутствовали длинные письма о звуках - отчеты и результаты экспериментов над "частотами" и "модуляцями", а также термины, которые она никогда не слышала раньше такие как "инфразвук". Сотрудники посылали туда-сюда аудиоприложения и огромные простыни аналитического текста, относящегося к ним, полные технической тарабарщины. Ей пришлось пока оставить это в стороне - понадобились бы недели, чтобы пробиться через все это. Затем она нашла программу, которая, когда Эми ее запустила, заполонила экраны всех трех мониторов окнами с изображениями от различных камер. Большинство из них показывало абсолютно статичные пейзажи - из тех, по которым не поймешь не зависло ли изображение, если ветер не пронесет какой-нибудь мусор - но было ясно, что они были расставлены на внешней части карантина. Она вышла и нашла отдельное приложение, которое дало ей полный вид территории больницы с воздуха, медленно поворачивающийся так же как изображение от видеокамеры на стволе ружья, которое Джош показывал ей ранее. Она собиралась нажать «Esc», чтобы выйти из него, но внезапно ее охватил безрассудный страх, того что, если она нажмет не ту клавишу, то увидит как ракета отделяется от нижней части экрана и взрывает всех. Пшпионив еще немного она узнала, что полетом дрона управляли в другом месте; в этом был смысл. Нельзя контролировать что-то типа дрона с клавиатуры, понадобиться джойстик и все такое. Она просто наблюдала, как зритель... Дэвид. Она увидела его, потому что камера качнулась и сфокусировалась на нем. У нее не было никакого контроля, следовательно это сделал тот, кто управлял дроном. Изображение мигнуло и приблизилось, потом минуло и приблизилось снова. Это был Дэвид, ясно как день, и он противостоял здоровому парню, который выглядел абсолютно безумным. Их окружала толпа, они стояли рядом с огромным костром, как говорил Джош, это был какой-то алтарь (и что бы не думала она, было похоже что в нем действительно горели черепа и кости). Камера транслировала звук - радиопереговоры, но так тихо, что Эми не могла разобрать половину слов. Все что она поняла - парень, управляющий дроном, просил разрешения на выстрел у начальника, и затем Эми поняла, что видит не просто изображение - камера находилась прямо на стволе оружия, и это оружие указывало прямо на Дэвида.

— Нет! Не стреляй! - глупо сказала Эми монитору компьютера. У нее должен быть какой-то способ связаться с ними, верно? Здесь были стационарные телефоны. И что она им скажет? Что она - девочка, которая случайно забралась в центр управления ОПНИК, и что она не хочет чтобы ее зомби-парня пристрелили? Что бы она ни сделала - это приведет к тому, что они узнают что в их сеть проник посторонний и удаленно закроют ей доступ.

Большой парень поднял пистолет, направив его прямо на Дэвида. Изображение чуть сдвинулось, взяв в прицел большого парня.

— Да! Пристели его! Они не сделали и этого. Она разобрала достаточно из радиопереговоров, чтобы понять, что пилоту дрона (позывной которого, как она уловила был "Страж"), было сказано оставаться в стороне и ждать дальнейших указаний. Несколько мучительных минут спустя Дэвида увели и он вошел в здание больницы, масштаб изображения изменился, чтобы охватить весь двор и, по-видимому, тех зомби, которые попытаются прорваться за забор. Насколько она знала Дэвида - это будет он. И Дэвид не был зомби. Она не принимала желаемое за действительное - когда Дэвид говорил с тем парнем с большой пушкой, он жестикулировал и разговаривал точно так же как Дэвид в прошлый раз, когда она говорила с ним. Дэвид был зомби не больше, чем две недели назад, и Эми понимала, что оператор дрона наверняка об этом не знал. Его надули те же ребята, россказням которых о зараженных нелюдях-убийцах верил Джош. Нет, они действительно существовали - Эми видела, как они сожрали команду, с которой она поехала сюда. Один из них в любую секунду может появиться из туннеля. Но люди за этим забором оставались людьми. А военные собирались скинуть на них бомбу.

***

В конце-концов Эми потребовался час, чтобы наладить связь. Она была новичком в хакерском деле, но точно знала, что самый эффективный способ проникновения в любую систему - это то, что хакеры называют «социальный инжиниринг.» Самая большая слабость в любой сети - люди. Не имеет значения, сколько фаейрволов или паролей было поставлено, люди - конечное звено всей системы. Ленивые, занятые, измотанные люди, которые, чтобы вы не сделали и не сказали им, все равно выберут путь наименьшего сопротивления. Выясненить место, откуда пилот управляет дроном было легко - поисковик сказал ей, что база Беспилотных Воздушных Сил или база БВС существует только одна и расположена на базе ВВС Крич, недалеко от границ Лас Вегаса, Невада. Затем она залезла в почтовую систему, отсеивая письма и надеясь на удачу, что-то вроде письма от dronepilotdude@creechairforcebase.mil, но такого не наблюдалось. То, что она действительно нашла - электронную переписку, растянутую во времени, с участием различных людей, разъясняющую "ПРО" (что означало, как она выяснила, Правила Обращения) с "Зулусами" в карантине, поскольку дрон застрелил парня, который пытался залезть на забор, хотя, как Эми поняла, прочитав приблизительно пятьдесят электронных писем, предполагалось что он должен был подождать пока кто-либо не пересечет первый забор, перед тем как стрелять. Где-то, закопанное во все эти формы она нашла письмо с пометкой «ТОЛЬКО ЛИЧНО» документ, который послали парню, который сидел на ее месте - своеобразный отчет о результатах работ по расследованию того инцидента, названного по имени оператора дрона: "Капитан Шэйн МакИннис".

Эта история была частью другой цепочки электронных писем между двумя людьми из ОПНИК. Обсуждался застреленный - двадцатидвухлетний парень, которого адресаты называли не иначе как Пациент 2027. Она просмотрела кучу отчетов с пометкой "ТОЛЬКО ЛИЧНО", пока она не нашла некий бланк, которую они использовали при отправке в карантин. Все кишело жаргоном и аббревиатурами, но по обрывкам информации Эми смогла понять, что этот парень удерживался только потому, что он был найден рядом с кем-то, кто был заражен - он убил того человека бейсбольной битой. Соответствующая часть отчета о самом парне заканчивалась пятью словами, венчающими бланк отправки в карантин: «Симптомов инфекции не обнаружено.» Пациент 2027 не был зомби. Он был человеком. И теперь он был мертв. Прояснилась одна вещь: исходя из цепочки писем на эту тему, этот факт не был известен за пределами очень небольшой группы людей в ОПНИК. Эми смотрела вниз на часы. Сейчас было 4:00, два часа ночи в Неваде. Стрельба произошла в три часа дня. Очевидно, что один и тот же человек не мог управлять дроном все время. Работали ли они посменно? Если так, это означало, что капитан Макиннис вернется после смены утром. В любом случае, это имя - все что у нее было. Хорошо. Начнем с простого. Была ли у капитана Шэйна МакИнниса страничка на Фейсбуке? Она поискала. Да, была. Закрытая, что было понятно для человека с такой работой. Она могла ее взломать - страницу запроса сброса пароля на Фейсбук было легко одурачить - но она не была уверена, что это то, что ей нужно. Назад к в Гугл. Она поискала школы в окрестностях базы Крич и послала запрос Гуглу на поиск страницы с названием каждой из школ и фамилией "МакИннис". Бум. Сенеба МакИннис, разыгрывающий защитник баскетбольной команды средней школы. Можно было спорить что это - дочь капитана МакИнниса. Тринадцать лет - Эми знала, что у нее будет страница на Фейсбуке. Десять секунд спустя она вывела ее на экран. Ее страница была открытой, ее фотографии, включая селфи с папой в парадной форме, список ее друзей (там тоже был ее отец, в списке "Семья"). У Сенебы было 132 друга на Фейсбуке. Эми послала ей запрос на добавление в друзья, задаваясь вопросом, во сколько Сенеба проснется утром, чтобы его увидеть. Но Сенеба, очевидно, была совой, потому что даже в два часа ночи была готова немедленно добавить в друзья полную незнакомку лет на десять старше ее. Подростки. Пять минут спустя Эми переписывалась с Сенебой МакИннис. Она поняла что столкнулась с необходимостью быть очень аккуратной.

***

Сенеба МакИннис: кто ты? Эми Салливан: Привет сенеба, это покажется тебе странным, но это - чрезвычайный случай и у нас совсем немного времени. Сенеба МакИннис: Сенеба Сенеба МакИннис: а не сенеба Эми Салливан: Прости Сенеба Макиннис: это анаграмма от "небеса" Эми Салливан: красиво Сенеба Макиннис: Не могу уснуть Сенеба Макиннис: Переписываюсь с другом на Тайване Эми Салливан: Так или иначе я не мошенница, ничего такого, я не собираюсь просить у тебя деньги или номера счетов, ок? Сенеба Макиннис: кк Эми Салливан: И никаких фоток голой или чего такого Сенеба Макиннис: у меня есть подруга, Тэйлор, она - старше меня всего на год, и один чувак написал ей на почту и предложил ей контракт модели, а потом ее мама отвезла ее в Лос Анжелес сделать фото, и заешь что было дальше? Эми Салливан: Сенеба, это действительно важно. Я нахожусь в Неназываемом прямо сейчас. Ты знаешь что это значит? Сенеба Макиннис: ОМГ! Ты зомби Эми Салливан: Нет! И в этом-то и смысл. Сенеба Макиннис: вау не говорите никому но мой папа служит в воздушных силах, и он управляет роботом-самолетом который стреляет по зомби Эми Салливан: Я знаю Эми Салливан: Именно поэтому я и написала тебе Эми Салливан: я нахожусь здесь вместе с моим парнем Эми Салливан: И мы не зомби Эми Салливан: Но твой папа этого не знает Сенеба Макиннис: он спит Эми Салливан: ДА но он завтра он снова будет управлять самолетом

Сенеба Макиннис: он все время так устает Сенеба Макиннис: я думаю Эми Салливан: Сенеба, я действительно боюсь Эми Салливан: мы все здесь боимся Эми Салливан: Потому что я думаю они собираются всех нас расстрелять Сенеба Макиннис: Они не сделают этого Эми Салливан: Ты мне нужна чтобы убедится в этом Эми Салливан: Ты мне нужна чтобы поговорить с твоим папой Сенеба Макиннис: Я не могу говорить с ним о его работе Сенеба Макиннис: он не разрешает Сенеба Макиннис: он рассердился Сенеба Макиннис: а потом будет молчать Сенеба Макиннис: он такой уставший Эми Салливан: Тогда ты должна разрешить мне с ним поговорить Сенеба Макиннис: он спит Эми Салливан: мне просто нужна его электронная почта

***

Длинная, длинная пауза. Для каждой юной Сенебы этот разговор вызывал в памяти предостережения об опасности, которые представляют незнакомцы в Интернете, и он не мог не заставить ее встревожится. Эми попыталась вообразить девочку на том конце - на расстоянии почти в две тысячи миль. Она вообразила как она закрывает ноутбук и сворачивается в постели. Потом она вообразила поход в комнату отца и попытку разбудить его. Потом - звонок в полицию. Наконец, окно чата снова ожило и появился электронный адрес.

***

Скачать письма, к которым была приложена форма с анализом Пациента 2027 и отправить их на личный почтовый ящик капитана экспериментального отряда ВВС Шэйна МакИнниса было проще простого. «Симптомов инфекции не обнаружено.» Текст сопровождающего письма Эми был краток: "Прочитайте это. Парень, в которого вы стреляли - не был зомби. Люди в карантине не заражены. Они - люди. Они - американские граждане. Вам лгали." Миллион вещей могли пойти не так - письмо могло отправиться в папку для спама, он мог не проверить свою электронную почту утром перед работой, наконец он мог посчитать его враньем. Но Эми не смогла придумать к кому еще ей обратиться. Хорошо. Что дальше? Следующий после беспилотных самолетов слой охраны забора карантина состоял их этих вооруженных беспилотных штук. Эми вызвала изображения от камер на их стволах. Большая часть из них показывала статические картинки, окрашенные в зеленые тона приборами ночного видения. Следующее полчаса Эми провела, тыкая во все кнопки подряд в попытке выяснить, как они работают. Их называли Гладиаторами (или полностью: Тактический Беспилотный Наземный Транспорт - Гладиатор или ТБНТ-Г). В них стояли дизельные двигатели, которые обеспечивали перемещение транспорта, а также крутили генераторы электричества, находящиеся на борту Так же как и с дронами, при попытке найти способ взять хоть один из них под контроль Эми зашла в тупик. Обидно, она уже вообразила себе как примет управление над одним из них на себя и будет просто обходить забор по периметру, весело расстреливая остальных роботов, пока не выведет их всех из строя. Но она не учла одного факта - машины были военными, а комната, в которой она находилась - принадлежала ОПНИК. И как бы она не старалась, она даже не смогла выяснить кто управляет Гладиаторами. Эми расстроилась, но быстро поняла что это ей не поможет. Как у любой системы, настроенной людьми, у этой должны были быть недостатки. Какие недостатки были тут? Дизель. Гладиаторы (или ТБНТ-Г или как там их еще) нуждались в топливе, что означало что они нуждались в людях, которые будут их заправлять. Даже если бы люди-операторы базировались в Японии, то работа по заправке лежала на тех, кто работал здесь, в этом самом здании. Что означало, что должен был существовать способ разоружить их, чтобы они не пристрелили того, приблизится к ним с канистрами топлива. Ей просто нужно было его найти. И она сделает это. Из комнаты позади нее донесся звук скрежета металла о пол. Нечто сдвигало торговый автомат со своего пути. Эми вскочила на ноги. Она не должна паниковать: на противоположной стороне комнаты - дверь, она может отпереть ее и выбежать. Она не знает куда та ведет, но должна добежать до нее так быстро, как только сможет.

Молли подбежала к двери, разделяющей ее и незваного гостя, уставилась на нее и издала низкое рычание. Скрежет продолжался. Когда он прекратился, его сменил звук чего-то переступающего через торговый автомат. Потом - хруст стекла, нечто наступало на осколки, разлетевшиеся, когда Эми опрокинула автомат. Эми подбежала к противоположной двери и повернула задвижку. Молли не сдвинулась с места. Эми собиралась позвать ее, когда услышала: — Кто это? Детский голосок донесся из комнаты в которую зашел незнакомец. Создавалось впечатление что говорит маленькая девочка, и у Эми возникла сумасшедшая мысль, что Сенеба МакИннис так или иначе телепортировалась сюда из Невады.

— Вы можете отпереть дверь? Вы там? Эми осторожно подошла к двери и спросила: «Кто ты?» Голосок что-то ответил, но Эми не расслышала. Потом, чуть громче, голосок спросил: «Как тебя зовут?»

— Меня зовут Эми. Ты маленькая девочка и ты потерялась?

— Я не маленькая, мне восемь.

— Кто там еще, с тобой?

— Здесь только я. Вы можете меня впустить? Мне страшно. Эми оглянулась на Молли, на ее морде был написан максимальный скепсис, который она вообще могла изобразить. Эми отперла дверь и чуть-чуть ее приоткрыла. «Мм, привет. Кто ты?»

— Меня зовут Анна.

2 часа, до воздушной бомбардировки

Я быстро пригнулся и ударился головой о торчащую ручку опускания окон на двери Кэдди. Я ждал звуков выстрелов и появления дырок в дверях Кадиллака размером с кулак. Потом я понял, что не смогу услышать ничего вообще, потому что Джон сильно недооценил калибр орудий роботов. Двойные дула на той башенке выглядели достаточно большими, чтобы засунуть в них мой большой палец, они могли выпустить снаряды, которые легко прошьют тонкий металл дверей Кадиллака и микросекунду спустя неспешно проделают хорошенькую дыру и в моих мягких внутренних органах. Но оружие не стреляло.

— Уходим! Уходим! - закричал Джон.

— Что? Нет!

-Они растеряны, нам нужно выбираться отсюда пока они не оправились и не превратили нас в швейцарский сыр! Джон распахнул свою дверь и вытащил меня. Он залез на заднее сиденье и забрал что-то оттуда - таинственный зеленый ящик из моего гаража. Мы пригнулись, так чтобы Кадиллак оказался между нами и орудием - с другой стороны такого же джипа-беспилотника не было - и побежали. Мы преодолели бетонные заграждения, и теперь впереди был только лес. А за ним - уборная в минимаркете, которая, надеюсь, поможет нам сбежать отсюда. Дежавю. Отличие было только в том, что теперь нас преследовали не солдаты. Нашими преследователями была толпа вооруженных горожан, с ружьями, охотничьими винтовками и мачете, и половина из них подняла свое оружие и целилась в нас. И, в отличие от национальной гвардии в те неорганизованные ранние часы кризиса, здесь были люди, которые знали для чего нужен этот забор. Я рискнул оглянуться и увидел зияющую дыру, которое мы проделали в заборе. Красные собрались с той стороны и во все глаза таращились на внешний мир, как будто внезапно оказалось что эта дыра ведет прямо в открытый космос. Затем я увидел собирающуюся толпу, наблюдатели с другой стороны забора - каждый из них вооружен - стояли с тем же самым выражением на их лице. Как отражение в зеркале, одинаковая паранойя, цветущая с обеих сторон. Забор был разрушен. Роботы-охранники вышли из строя. Все изменилось. Кто-то начал стрелять. Мы окунулись в темноту деревьев, продрались через грязную канаву, вынырнули с другой стороны и побежали в минимаркет. Надеюсь что он еще здесь...

Минимаркет был на месте. И на сей раз нас не заботило куда приведет нас волшебный сортир, главное было убраться отсюда. Если это не сработает, если гребаные тени, отвечающие за сеть межпространственных червоточин или чем бы это не было вырубили ее, мы покойники. Толпа разорвет нас на части. Мы ввалились в туалет и закрыли дверь. Выстрел пробил дыру в двери справа, а потом двери сработала, ощущение падения и...

***

Загадочное ощущение. Целый мир перевернулся, как будто мы прокатились на аттракционе. Я упал на Джона, мы оба внезапно внезапно оказались лежащими на спине. Дверь, которая раньше была перед нами, теперь оказалась сверху. Мы посмотрели на нее, я вытащил ногу из-под Джона, пнул дверь и увидел на пасмурное небо. Я поднялся на ноги и понял, что вылез из земли, как вампир, поднимающийся из гроба после заката. Доски, кирпичи и битое стекло усеивали траву вокруг меня. Я вылез и смутно увидел старое здание больницы, возвышающееся надо мной. В стене было огромное отверстие и именно ее обломки были рассеяны вокруг. Мы телепортировались на расстоянии меньше чем в полмили и сейчас мы были одни, но могли расслышать крики толпы дальше по улице. Я споткнулся о какой-то обломок и сзади меня появился Джон. Он пристально посмотрел на дыру, из которой мы вылезли, пришел в замешательство и закрыл дверь, которую я бросил открытой. Я увидел, что дверь и ее рама на самом деле просто лежала на земле, отброшенная в сторону взрывом, уничтожившим стену. Когда Джон снова открыл дверь под ней была только пожухшая трава.

— Вот дерьмо, я оставил патроны для ружья в Кэдди, - сказал Джон. Я вздохнул и сказал: «Слушай... помнишь мы смотрели "Звездные войны" с Эми? Она тогда спросила "Почему принцесса Лея вела себя как сука, когда эти парни ее спасли?". Хорошо, я не хочу быть Леей в этой ситуации, и я оценил как ты провернул эту штуку с трамплином. Но у тебя вообще был хоть какой-то план?"

— Я над этим работаю.

— И поскольку время работает против нас... Джон смотрел на старое здание, особо внимательно уставившись на мшистые кирпичные стены.

— Что? - спросил я.

— Чуть раньше я принял Соевый соус.

— Ты принял соус?

— Ага. И я попал сюда.

— Окей...

— И... тут повсюду были тени. Я проследил за его пристальным взглядом. Ряды окон в заплесневелом кирпиче были заколочены древней, покореженной фанерой. Создавалось впечатление, что здания болело катарактой. Людей-теней я не увидел.

— А сейчас ты что-нибудь видишь? - спросил я.

— Нет. Он повернулся, увидел что-то еще и сказал: "Жди меня здесь" и вручил мне зеленый ящик. Джон трусцой побежал от меня, направляясь в угол здания. Я обнаружил зад припаркованного там RV и последовал за Джоном. Слабые крики вооруженной толпы становились громче.

— Джон! Что ты... Я потерял дар речи при виде запачканной кровью травы, окружающей голую землю поверхность огромной, засыпанной недавно ямы, похожей на братскую могилу. Джон достал свой нелепый самопальный обрез (который он держал засунутым в штаны сзади), и нырнул в RV. Ветровое стекло было разбито и, когда я последовал за Джоном через водительскую дверь, я увидел, что коричневая обивка сиденья водителя была одной большой лужей крови. Господи. Держа обрез перед собой, Джон быстро обыскал RV изнутри. На противоположной стене были приделаны какие-то крючки, и мне понадобилось несколько секунд чтобы понять что это были оружейные стойки, теперь все они были пусты. Джон один за другим распахнул несколько солдатских сундучков и нашел в них по крайней мере четыре различных вида патронов.

— Бинго, - сказал он, рассовывая ружейные патроны по карманам, - Видишь? Иногда все случается само по себе. Нам нужны были патроны - вот они. Я осмотрелся. На полу валялся разбитый ноутбук. В самом конце пол был влажным, и вонял мочой. Похоже здесь кроме патронов нам ничего не пригодится... Я застыл.

— О, нет. Нет, блядь, нет. Нет, нет, нет... Джон присоединился ко мне и сказал: «Что? Я думаю, здесь произошло…», и тоже замолчал. Он увидел тоже что и я. Два предмета, посторонний бы отмел их как незначительные: пустая коробка из-под красной лакрицы и ортопедическая подушка, разработанная для людей с проблемами с позвоночником.

Эми. На самом деле это только подтвердило то, что и и так уже знал. Она приехала за мной, потому она такая какая есть и она нашла путь сюда, потому что не могла его не найти. Джон нервно оглянулся на боковое окно. Толпа могла быть здесь в любой момент. Он сказал: «Ладно, мы не знаем, была ли это она здесь. И даже если была, на водительском сиденье точно не ее кровь. Эми не умеет водить...», но я уже выпрыгивал из RV. Снаружи, я немедленно заметил другое, меньшее пятно крови в траве перед открытым подвальным окном. В нем валялся один пустой ботинок. Мужской.

— Эми уговорила кого-то привезти ее сюда. Они остановились здесь, потом что-то мерзкое заявилось сюда, вылетев из того окна, и они выбили из него все дерьмо. Смотри рядом с окном валяется гильза. Возможно сперва оно сожрало водителя. После этого оставшаяся часть отряда из RV и Эми, если она была с ними, они решили отомстить(?) и пошли туда. Есть шанс, что они до сих пор там. А потом какой-то бродяга забрался внутрь RV и обоссал пол.

— Дэйв, зачем бы им... Проигнорировав Джона, я наклонился к подвальному окну и прокричал: «ЭМИ! ЭЙ! ЭМИ? ЭТО - ДЭЙВ.» Тишина. «КТО-НИБУДЬ? ТАМ ЕСТЬ КТО-НИБУДЬ?» Грохнул выстрел. Пуля отколола кусочек стены. Мы пригнулись и Джон схватил меня за рукав, дергая меня за угол к парадной двери. Никому из нас не пришло в голову даже обсуждать возможность спуска в это подвальное окно. Это нарушало целых два правила проживания в Нераскрытом: 1) никогда не заходить туда, откуда нет свободного выхода, через который можно быстро спастись, и 2) не стоит идти туда, где перед входом чертова огромная лужа крови. Мы достигли парадной двери, и Джон сказал: «Заткни уши". Он направил дробовик на на замок на двери и вынес в дереве дыру размером с грейпфрут. Мы вошли внутрь.

105 минут до воздушной бомбардировки

Казалось, что федералы бросили все, погрузка чего заняла бы больше пяти минут. Коробки с медицинским оборудованием, костюмами биозащиты, фильтрами для них и кучей разных других штук стояли в ряд в главном холле, брошенные при эвакуации. Галогенные настольные лампы, стояли тут и там, некоторые из них продолжали работать, освещая синеватыми лучами огромное мертвое здание. Мы закрыли входную дверь и приперли ее огромным металлическим шкафом. Запыхавшись, я сказал: "Мы могли бы снова запереть эту дверь если бы кто-то не проделал в ней дыру".

— Ну извини, милая.

— И, между прочим, к вопросу о ружейных патронах в RV? Они были там не потому, что ангел-хранитель спустил их туда с неба, потому что тебе нужна помощь. Они были там потому, что кто-то еще, кто-то, кто позаботился о должной подготовке, заплатил за них свои деньги. Вспомни об этом, когда в следующий раз обнаружишь себя в очередной заднице, где тебя будет ждать кто-то, кто заплатит за тебя залог или хотя бы предоставит угол с кроватью. Это не провидение. Это - щедрые люди, которые упорно работают, чтобы купить вещи, которые ты сможешь взять. Мы не спеша пошли вниз по залу, направляясь в глубину здания. Джон сказал: «Обыщи один из этих ящиков. Посмотрим, сможешь ли ты найти там немного гребаных антидепрессантов.»

— Да все нормально...

— Серьезно, ситуация чрезвычайная. Я затолкаю их в ствол и выпалю тебе прямо в башку. Еще секунду мы двигались в тишине, а потом я сказал: «Как мы разберемся со всем этим, Джон, это же ужас?»

— Мы всегда находим способ, - покачал головой Джон. Нам пришлось остановится чтобы вскарабкаться на груду упавших пластиковых контейнеров. Я сказал, «Черт, федералы, уезжали второпях. Их что захлестнуло волной зараженных?"

— Не обязательно. Я же говорил тебе, что мы с Фальконером пытались устроить побег, и нам пришлось проделать здоровое отверстие в стене, чтобы его осуществить. Похоже они держали нас большом спортзале, мы увидели несколько резервуаров с жидким кислородом вдоль стены, и мы решили "А давай взорвем их к херам и устроим тут ад". Это сработало, как я понимаю, но пока продолжались беспорядки кучка зараженных, которых они держали здесь, тоже сбежала и они решили просто покинуть город и позволить ситуации развиваться самой по себе.

— Погоди, так это из-за тебя федералы покинули город? Господи, Джон.

— Ну что тут скажешь, похоже что попытка удержать меня была их большой ошибкой. Они должны были знать, что такой говнистый поступок повлечет за собой. Джон клацнул тремя патронами в своем нелепом ружье с тройным стволом, нервно поглядывая назад на парадные двери. Никто не пытался их выломать. Подождите, вооруженная и очень сердитая толпа побоялась войти сюда? Это был, блядь, однозначно нехороший признак.

— ЭМИ? КТО-НИБУДЬ? Эхо отразилось от заплесневелых стен. Здание внутри казалось в раз в пять больше, чем снаружи. У него была запутанная планировка характерная для всех больниц, разработанная, по-видимому, кем-то, кто верил в целительную силу созерцания посетителей, бесцельно блуждающих по кабинетам. Еще больше помогало то, что все обозначения, бывшие здесь, пропали: украдены или закрашены граффити на стенах. Мы вошли в зал "Т".

— Куда дальше? - спросил я.

— Когда я был здесь раньше, я... ЭЙ! Джон побежал направо. Я последовал за ним и тяжелый зеленый ящик при беге бил меня по ногам. Я счел, что будет глупо грохнуться на пол.

— Что? Что ты там увидел? Джон! Мы остановились в конце зала.

— Я увидел кого-то.

— Это был... человек? Он покачал головой, что означало - Джон не знал.

— Ты уверен, что видел его?

— Это что, лифт? Это был действительно лифт. В самом конце зала. Его двери были закрыты.

— Электричества конечно нет, так?

— Я думаю, что ты можешь оказаться неправ. Я ездил в нем: они держали меня внизу в подвале некоторое время.

— Держали тебя внизу? Ты не рассказывал мне об этом. И что там? Конечно, ничего такого на что можно было бы пожаловаться, иначе ты бы уже рассказал мне об этом.

— Я не знаю. Они все время держали меня в отключке, а когда вели меня чтобы отправить в карантин - надели пакет мне на голову. Не хочу поколебать твою веру в правительство, но я думаю, что ОПНИК - это какие-то их мутные делишки. Пойдем, поищем лестницу.

Не было даже необходимости даже обсуждать идею поездки на лифте. Правило номер один, о котором я говорил немного ранее. Заходишь в такое место - и ты в ловушке. А еще кто-то сможет управлять тем, куда ты попадешь. Все эти правила основывались на горьком опыте.

— Вуаля! Лестница. Справа. - сказал Джон. Мы пробежали к двери лестничной клетки, и в тот момент когда рука Джона схватила ручку, лифт позади нас издал перезвон. Мы услышали как двери скользнули в сторону, открываясь. Позади нас детский голос спросил: «Уолт?»

90 минут до воздушной бомбардировки

Я чуть было не намочил штаны. Джон глянул на мое лицо и развернулся назад, вскинув обрез. Он пошел впереди, и мы медленно двинулись к открывшемуся лифту. Внутри стояла маленькая девочка. Длинные, черные, прямые волосы. Она была одета в грязную длинную ночную рубашку.

— Черт побери. Что ты здесь делаешь? - спросил Джон.

— Джон, назад... - сказал я. Девочка посмотрела на меня и сказала, «Не бойтесь.»

— Анна? Она кивнула.

— Ты знаешь ее? - спросил Джон.

— Джон, не опускай оружие.

— Хочешь подержать его сам? Я не буду наставлять ствол на ребенка.

— Почему там у этого оружия столько дырок? - спросила Анна.

— Что тебе нужно? - сказал я.

— Я могу проводить тебя к Эми.

— Она здесь? Анна слегка кивнула. Джон и я обменялись взглядами. Джон спокойно сказал: «Хорошо, я признаю, она довольно жуткая.»

— Мужик, да если бы это был фильм ужасов, то весь зал уже орал бы нам, чтобы мы съебывали отсюда, - прошептал я.

— Ага, ну, по крайней мере, они бы подумали об этом. Вряд ли они бы кричали, ты понимаешь бесполезно орать, когда ты...

— Она внизу, - прервала его Анна. - Ваша собака тоже здесь. Заходите.

— Мм, нет. Если нам нужно спуститься, мы выбираем лестницу, - сказал Джон. Анна покачала головой. «На лестнице нет освещения. Мы должны избегать темноты." Я сглотнул и сказал, «Из-за человека-тени.» Она кивнула. Джон прошептал: «Господи боже.»

— Так как хочешь, а я иду, - сказал я Джону. Других идей у Джона не было. Это, очевидно, была ловушка. И, не менее очевидно, что ничего другого, как идти в нее, нам не оставалось. Джон спросил у Анны: «Где она? На каком этаже?»

— На минус втором. Там Мистер Медведь, он за ней присмотрит.

— Отлично, и Мистер Медведь - это...

— Это плюшевый мишка, - ответил я за нее.

— Ясно.

— Мы пойдем. Ты - ждешь тут в течение двух минут. Я иду по лестнице. Если нас там что-то поджидает, я выясню как ему на вкус картечь. Потом вы спускаетесь на лифте, а я встречу тебя там. Тогда, если она, ммм... нападет на тебя, тебе всего лишь нужно будет продержаться пока лифт проедет два этажа. Против ребенка. - сказал мне Джон.

— Я думаю, что мы должны все поехать вместе, - сказала Анна. Джон уже направлялся на лестницу. Я вздохнул, приготовился дать отпор, и ступил в лифт с Анной. Я притронулся пальцем к кнопке «B2» и досчитал до ста, приготовившись к звуку выстрелов из ружья, крикам или чему-то в таком стиле.

Ничего такого. Я нажал кнопку. Дверь закрылась. Анна неподвижно стояла слева от меня, вся в нетерпении, как и любой человек, едущий в лифте. Лифт медленно, с грохотом спускался ниже и ниже. Крошечная, мягкая, теплая рука ухватила мою. Я посмотрел вниз на Анну, и она мне улыбнулась. Лифт затрясся и остановился. Свет пропал. Маленькие пальчики, сжали мою руку. Я ударил по двери и закричал: «ДЖОН! ЭЙ!» Тишина. Рука Анны сжала мою еще сильнее. Очень сильно. Слишком сильно. Я ударил кулаком по панели с кнопками. Ничего. Я пнул дверь и попытался вырвать свою руку у Анны, но не мог. Пальцы изменились. Я чувствовал, что они таяли под моей хваткой, соединяясь, становясь чем-то похожим на змею или щупальце...

***

Мигнув, свет включился. Я взглянул на Анну, она вновь была просто маленькой девочкой с небольшими детскими ладошками. Она сказала: «Со светом иногда такое происходит." Я одарил ее тяжелым взглядом. Ее глаза излучали невинность. Двери открылась, и за ними появился Джон, направивший ружье прямо мне в лицо. Я сказал: «Не стреляй. Свет... мм... погас. Тут все чисто?»

— Ага. Анна вышла из лифта и направилась вперед, остановившись, чтобы подобрать игрушечного мишку, купленного и проданного, похоже, на трех различных гаражных распродажах в течении двадцати с чем-то лет. Она прижала его к себе и пошла вниз по очередному залу.

***

Я оглядел коридор, сложенные напротив тронутые ржавчиной стальные двери, ощутил запах испражнений и последовал за Анной. Джон шел за мной, держа дробовик у уха так, что его ствол был направлен в потолок, пытаясь смотреть во все стороны одновременно. Мы завернули за угол, пройдя еще несколько дверей и достигли конца зала и изрешеченной пулями двери обслуживания, забаррикадированой с этой стороны: полосы металла крест-накрест со следами свежей сварки. Еще тут были пустые мешки из-под цемента и инструменты для кладки, валяющиеся по всему залу, и я задался вопросом, окажется ли, что по ту сторону двери паровой туннель заделан свежей кирпичной кладкой. Анна повернула налево, в другой зал. Потом она прошла через дверь с надписью ПРИСТРОЙКА, за которой открылся настолько длинный коридор, что казалось что он просто невозможен для этого здания. Мы направились вниз, наши шаги отзывались эхом бесконечно в обоих направлениях. Стены были покрыты поблекшими фресками, изображающими огромные улыбающиеся лица, возможно клоунов или мимов. Местами время и влага разъели краску так, что огромные куски красочного пейзажа исчезли, а их жители продолжали улыбаться, не осознавая, что сама ткань их реальности рушится. Граффитчики изрисовали все тэгами, знаками анархии и рисунками членов. Вдоль стены слева огромными буквами было написано: ПИЗДЕЦ НЕ РЯДОМ ОН УЖЕ ЗДЕСЬ НО НАС ЭТО НЕ ВОЛНУЕТ Анна оглянулась на меня и улыбнулась. Невидимые муравьи пронеслись по моей спине. Я оглянулся на Джона и на его лице прочел, что он уже понял, что если нас и ждет чтото в конце пути, то чем бы это ни было, это однозначно не Эми. То что мы там найдем однозначно будет плохой новостью, и остается только один вопрос: что мы будем с этим делать. Мы не контролировали ситуацию. Мы ее никогда не контролировали. Последняя из рабочих аварийных ламп освещала только половину нашего пути по коридору - свет исчезнет задолго до того, как мы достигнем его конца. Наше эхо следовало за нами вниз, и вниз, в темноту. Анна замедлилась, и я еще раз почувствовал крошечную, руку, согревающую мою. Мы шли вместе, и в конце темного зала я мог увидеть закрытую дверь с небольшой лужей перед ней. Именно так люди описывают клиническую смерть - длинный туннель с освещенной дверью в конце.

— Эми - там, - прошептала Анна. В тот момент, я решил, что хотя и не в буквальном смысле, вероятно, это была правда. Что бы ни ждало нас за этой дверью, оно очень быстро поможет мне увидеть Эми. Ну или по крайней мере, быть к ней, если там где мы окажемся не будет такой штуки как зрение. Мы подошли к двери. Анна отпустила мою руку и сказала: «Она заперта. Только Эми может ее открыть. Позовите ее.»

Я произнес, «Эми?», но подумал, что сделал это слишком тихо для даже того чтобы меня услышала Анна. Я откашлялся и повторил громче. В этот момент я понял, что почувствовал запах чего-то полностью неуместного в этом гнилом позабытом здании. Запах, который я ощущал сто раз до этого, запах, который пробуждал воспоминания, вызывающие волну печали. Я услышал как замок, запирающий дверь, повернули.

70 минут до воздушной бомбардировки

Запах попкорна для микроволновки. Дверь открылась, за ней была Эми, ее левая без кисти рука обнимала пакет с попкорном. Ее глаза за очками расширились, а затем она обняла меня и пакет с попкорном хрустнул гдето между нами. Эми зарыдала и прижалась лицом к моей груди так сильно, что ее очки перекосились на ее лице. Я прижал ее к себе, зарылся рукой в ее волосы и прошептал ей, что все будет хорошо. Все будет хорошо. Я понятия не имею, сколько времени мы так стояли, или сколько Джону и Анне пришлось стоять рядом и ждать. Все о чем я мог думать - насколько сильно я хочу, чтобы этот момент, второй такой момент в моей жизни, длился вечно.

— Извини, что это заняло так много времени. Мне надо было найти трамплин. Эми отпустила меня, вытерла глаза и сказала, «О, Господи, ты не поверишь что я сделала. Я проголодалась и включила микроволновку, чтобы приготовить попкорн, а она вырубила предохранители, одну из фаз в электросети, работающей от генераторов, и если бы компьютеры работали от нее же, мы потеряли бы все. Она взяла себя в руки и сказала Джону: "Я никогда в тебе не сомневалась".

— Да ладно тебе. Я тебя не виню.

— Черт, даже я все еще в нем сомневаюсь, - сказал я.

Эми посмотрела вниз на Анну и сказала: «Вы с Мистером Медведем отлично справились. Мы все здесь. Даже Молли здесь. Молли действительно была тут - лежала под столом, свернувшись калачиком. Черт побери, эта собака повсюду.

— Как это она... Эми уже развернулась ко мне спиной. Она пронеслась через всю комнату к столу, где она установила не меньше пяти мониторов и трех клавиатур. Там же стояла коробка пончиков и целый кофейник кофе. Было похоже что она работала тут уже неделю. Эми сказала, «Ну да, это выглядит смешно, но я выяснила, что каждый терминал отвечал за свой кусочек системы безопасности и не было никакого способа контролировать ее целиком, не бегая туда-сюда через комнату. Пришлось ползать по комнате, чтобы изменить прокладку сети и - так или иначе - все роботы, охраняющие карантин теперь оффлайн, они находятся в режиме обслуживания и, насколько я знаю, не могут быть перезагружены удаленно, так что о них теперь можно не волноваться. БВС, дроны, я думаю с ними все будет нормально. Долго рассказывать, но я послала одному из их операторов письмо по электронной почте и он ответил что позаботится об этом. Это - хорошие новости. Плохие погодите, еще хорошие новости - я узнала как они блокируют сотовую связь, это не на уровне оператора, у них есть где-то есть глушитель, вероятно за границами города, это такая большая штука, которая называется транслятор помех, ТРП-89, она находится в кузове какого-то грузовика. Плохая новость - я не могу отключить его отсюда. На самом деле, там есть отряд, которые его обслуживает, именно поэтому я думаю, что он находится за пределами города, ведь ОПНИК убрали всех своих сотрудников за пределы города, но они все еще обслуживают транслятор, потому что, и это действительно важно, никто в городе не должен суметь позвонить, пока они не сбросят бомбы.» Эми засунула в рот горстку покорна.

— Они собираются разбомбить карантин в полдень, - добавил я. Она так сильно покрутила головой, что ее волосы хлестнули ее по щекам. Со ртом, набитым попкорном, она сказала: «Хах. Они собираются разбомбить весь город.»

60 минут до воздушной бомбардировки

— Даже то место с кубинскими сэндвичами? - спросил Джон. Эми кивнула. «Они начнут через час.»

— Ерунда. Им не сможет сойти с рук бомбежка целого города. Что они собираются сделать, сказать что на него упал метеорит? - сказал я. Эми сделала удивленное лицо и сказала: "Дэвид, ты не понимаешь что происходит там, во внешнем мире. Город полностью изолирован. Все, что люди там знают о происходящем здесь на сто процентов основывается на сообщениях ОПНИК. Им не понадобится ничего скрывать. Вся страна просит их сделать это. Вот. Смотри. Это показывали двадцать минут назад." Она повернула ко мне один из мониторов и включила запись с одного из сайтов. На ней группа измученно выглядящих мужчин средних лет, стояла перед микрофоном. И там, среди них, был мой мозгоправ. Доктор Боб Теннет. Первый парень, представленный как глава целевой группы по подавлению прорыва, подтвердил, что президент Соединенных Штатов дал им разрешение использовать вооруженные силы, чтобы полностью "дезинфицировать" Центр Прорыва, и что это произойдет, как только подтвердится, что все вооруженные силы и персонал ОПНИК покинули эту зону. Я указал на Теннета, стоящего позади: «Видите парня сзади со стрижкой "Цезарь"? Это мой терапевт.»

— Но что он там делает?

— Он часть всего этого. Он работает на Них.

— На кого? А, ты имеешь ввиду Их, с большой буквы.

— Он выступает, - сказал Джон. На видео Теннет шагнул к микрофону, и на экране возникла его должность - ДОКТОР ТЕННЕТ, КОНСУЛЬТАНТ, ОПНИК.

***

«Спасибо, господин секретарь, я буду краток. Вы все узнали обо мне за эти тяжелые дни, я обнаружил себя в неожиданной ситуации: я вынужден был сообщить обществу о серьезном

характере угрозы, надеюсь, достаточно честно и откровенно, и не вызывая паники. Все что я говорил вам с первого дня, остается верным и сейчас: страх - вот самая опасная заразная болезнь.

— Итак, исходя из этого, я хочу ответить на вопросы о смертях, которые вызовет бомбардировка, то есть термическая дезинфекция зоны поражения, о которой вам мгновение назад сообщил секретарь Фернандес и которая начнется, как он сказал, в полдень по местному времени. Все должно быть максимально понятно: для вас здесь, для тех, кто наблюдает это в новостях, и для наших детей и внуков, которые попытаются понять нас, когда прочитают об этом на страницах учебника истории. Насколько мы знаем, в Неназываемом не осталось ни одной живой души. Как Вы знаете, Национальная гвардия и множество других организаций, включая ЦКЗ, МЧС и ОПНИК предприняли решительные скоординированные меры, чтобы создать вокруг города буферную зону шириной в пять миль, так называемую Желтую Зону, к сожалению в СМИ именуемую не иначе как Мертвая Зона. Мы успешно справились с этим, и мы никогда не узнаем сколько жизней было спасено благодаря этой быстрой и решительной изоляции зараженного населения.

— Однако, усилия по остановке распространения инфекции, которая в быту стала известна как Зулусский Паразит, в самом городе потерпели полную неудачу. Зараженность в пределах города теперь сто или около того процентов. Эта операция - по уничтожению и дезинфекции десятков тысяч чрезвычайно, чрезвычайно заразных трупов. В течение последней недели и до сегодняшнего дня я тяжело работал, чтобы прекратить распространение наиболее странных слухов о паразите, и я подозреваю, что проведу остаток жизни, занимаясь тем же. Это - сама суть этой инфекции, то, что называется паранойя. Но ситуация такова: несмотря на то, что жители Неназываемого все еще способны передвигаться, все их желания и цели, по сути, мертвы. Мы объясняли и объясняли это до тошноты; паразит полностью выводит из строя и изменяет мозг жертвы. Заразившиеся сохраняют некоторые базовые моторные функции и становятся чрезвычайно, чрезвычайно жестокими, пока паразит продолжает перекраивать их центральную нервную систему. И пока зараженный, наконец, не останется неподвижным, он очень, очень заразен. Эта стадия болезни, к сожалению, и привела к сенсационным слухам о "зомби" и тому подобном. Но я хочу, чтобы вы все ясно поняли: это не что иное как люди, которые, после смерти, остались подвижными, мобильными, опасными и заразными.

— Ну, теперь-то все расслабятся, - сказал Джон. Я фыркнул.

— Я даже не обратила на это внимания, все о чем я могла думать, это как ты занимаешься с ним сексом, - сказала Эми.

— Что? - удивленно спросил Джон. Теннет все еще говорил: — ...и это сделает ситуацию крайне опасной, если мы полностью не устраним угрозу, используя все доступные нам средства. Все что мы увидим и услышим будет ужасно, но это необходимая, хоть и отвратительная, работа. Ни один из нас не хотел бы видеть как это

происходит с американским городом. Но позвольте мне вам пояснить - раз и навсегда: мы просто избавляемся от мертвых. Ничего более. Спасибо. Джон ткнул в экран и сказал: "Ты заметил, они даже начали использовать слово на "З", чтобы описать паразита? Почти тоже самое что просто назвать его "Зомбивирусом". Я покачал головой. «Сукин сын. Маркони бы прав. Паника расходиться повсюду, как круги на воде от камня, брошенного в пруд.

— Что мы будем делать? - спросил Джон.

— Мы уберемся из города к чертовой матери, и найдем другое место проживания. Мужик, интересно, заплатит ли страховая за мой дом, если его разбомбят...

— Дэвид, мы не можем позволить им сделать это, - сказала Эми.

— Малыш, я не думаю, что нас есть выбор. Они преподносят все так, как будто это единственный возможный вариант. Если они не сотрут этот город с лица земли, люди никогда не успокоятся. Люди будут убивать друг друга на улицах, новый очаг паники будет возникать каждый раз когда кому-то покажется что он заметил монстра. Это - херово, что они получат, что хотят, но... мы проиграли. Либо Они уничтожат Неназываемый, либо наш мир совершит самоубийство.

— "Они". Куча ублюдков. Анна подошла к Эми.

— Можно взять немного вашего попкорна?

— Можешь взять весь, милая. К сожалению, он слегка раздавился.

— Ничего. Черт, что за жуткий ребенок. Джон сказал Эми: "Ты же наладила электронную почту? Разве ты не можешь послать письмо в "Нью-Йорк Таймс" или еще кому? Рассказать им что происходит?"

— О, я уже сделала это. Заодно узнала, что каналы новостей и все большие газеты получают сотни тысяч сообщений в день от "зомби", чокнутых вестников апокалипсиса и всех прочих. Мое - будет еще одним в этой груде. Возможно месяцев через шесть его и прочитает какой-нибудь молодой сотрудник. Возможно это будет значить что-то для города, который они построят на пепелище.

— Черт, милая, за последнюю неделю ты стала циником, - сказал я. Эми не улыбнулась. Я увидел кое-что на ее лице и спросил: «Погоди секунду. Как ты добиралась сюда? Ты была в том RV?" Она кивнула. «Я приехала сюда с одними парнями. Хипстеры, которые думали, что они расстреляют всех зомби, а потом в их честь назовут будущие местные средние школы."

— У них, ммм, не получилась, да? Она покачала головой.

— Господи, Эми. И никто больше не выжил? Она кивнула снова. Я пошел к ней и снова ее обнял. «Как, черт возьми, ты сбежала?» Она не ответила. Вместо этого она отстранилась и сказала: «Это действительно отличный способ устроить такое. Это вытащило на поверхность самые худшие человеческие страхи, и каждым своим сообщением правительство делало немного хуже. Все было тут, Дэвид. Под тонким налетом цивилизации. Они просто пришли чуть-чуть поскребли."

— Ну, это ничего не меняет. Наша миссия - в том, чтобы не допустить ада здесь, но если они, знаешь, сбросят бомбы - это отстой, но мы должны будем рассказать всему миру о том, что знаем, - сказал я. Эми встала и стряхнула с коленей дюжину зернышек попкорна.

— Так чего мы ждем? Я махнул рукой в сторону Анны и спросил: «На что делать с ней? У нас нет времени, чтобы найти...»

— Куда она делась? - Джон осмотрел комнату.

— Она была прямо... - сказал я. И свет погас.

***

— Черт побери! Я знал, что она монстр! Джон! Эми! Слушайте! Держитесь за задницу. Я услышал как Джон снес что-то с с соседнего стола, вслепую сгребая свое ружье. Где-то в темноте Эми сказала: «Успокойтесь, это, наверное, просто генератор. В нем, видимо, закончилось горючее.» Она закричала: «Анна? Милая? С тобой все хорошо?» Я услышал щелчок дверного замка. Молли залаяла.

— Что-то вышло! Кто вышел? Я слышал как щелкнул замок!

— Ружье у меня. Кто-нибудь поищите фонарик, - сказал Джон.

— Анна? Ты здесь? Все хорошо, милая, не бойся.

— Ага, конечно, маленькая девочка. Замечательно. Иди-ка стань перед дулом ружья Джона. Что-то длинное, тонкое и теплое скользнуло в мою ладонь. Покрытое рубцами и буграми как как земляной червяк. Это проскользнуло через мою руку и обвило запястье и предплечье. Я завопил и отдернул руку, но эта штука, Анна в ее настоящей форме - двигалась быстро. Она скользнула вокруг моего локтя и остановилось у подмышки. Другое щупальце обвилось вокруг колена. Я запаниковал, испуганно заматерился и отшатнулся споткнувшись.

— ДЭЙВ! ЭЙ! ТЫ ГДЕ? Я упал на пол. В темноте раздался шум, видимо Джон споткнулся о стул, при попытке вслепую добраться до меня чтобы спасти. Эми закричала: «ДЭВИД!»

— ОНО СХВАТИЛО МЕНЯ! ОНА СХВАТИЛА МЕНЯ! Я пинался и колотил руками, и хватка обхвативших мой живот щупалец ослабела. Потом ослабли щупальца на шее. Я поднялся на ноги и попытался найти стену, чтобы с размаху врезаться в нее в надежде сокрушить монстра. Однако моя попытка закончилась тем, что я снова упал, споткнувшись о коробку. Монстр вопил у меня в ухе. Я потянул щупальце, обхватившее мою шею, но оно было слишком сильным, таким чертовски сильным. Орали уже все, но я ничего не мог услышать за визга, который врезался в мое ухо как ледоруб. Потом случилась какая-то катастрофа в комнате рядом с нами, там свалилось что то большое и тяжелое, из металла и стекла. Эми закричала. Молли залаяла. Я встал на ноги еще раз, монстр-Анна висела на мне как корчащийся живой рюкзак. Я нашел стену и врезался в нее спиной. Монстр не двинулся. Кто-то прокричал мое имя. Я услышал, что дверь распахнулась.

— АННА! Новый голос - голос человека с акцентом. Свет залил комнату и все застыли. В дверях стоял парнь-латинос, похожий на Марка Энтони. Я знал, что видел его прежде, но в панике не мог вспомнить где. В руках он держал огромный фонарь, свет которого метался по комнате: вначале он нашел Эми, которая все еще стояла рядом с неисправным

компьютером и щурясь смотрела на внезапный яркий свет. Потом он осветил Джона, который целился ружьем прямо мне в голову. Потом свет окатил меня, и я почувствовал, что щупальце вокруг моей шеи ослабло. Монстр-Анна соскользнула на пол, и в резких тенях от фонаря, я увидел грязную длинную ночную рубашку, запутанную вокруг кошмарного комка щупалец, как бы сделанных из свалявшихся глыб черных волос. Где-то в центре располагалась пара глаз по обе стороны вертикального разреза пасти, щелкающей челюстями. Мужчина с фонарем спросил: «Анна, с тобой все хорошо?» Щупальца начали скручиваться и завязываться в узлы, соединяясь, тая и меняясь. Через несколько секунд перед нами снова была маленькая девочка. Она поправила свою длинную ночную рубашку, засопела и начала плакать. Он повторил: «С тобой все хорошо?» Анна покрутила головой.

— Нет, с тобой все в порядке. В тенях я мог увидеть, как взгляд Джон метнулся туда-сюда между мной, парнем и Анной. Джон все еще направлял ружье на меня, он понял это и опустил ствол, так чтобы тот смотрел в пол.

— С вами все хорошо? Вы - Дэвид, правильно? - сказал мне парень.

— Она... превратилась в... в это...

— Я знаю. Она причинила вам боль?

— Свет погас, и она обхватила меня за шею...

— Она причинила вам боль?

— Нет. Анна зарыдала и сказала: «Это он сделал мне больно!"

— Теперь ты, Анна. Ты испугала его. Ты изменилась и испугала его.

— Но я не хотела! Свет погас и я, я н-немогла эт-то...

— Анна, ты должна сказать Дэвиду, что сожалеешь. Анна с ним не согласилась.

— Анна... Она с вызовом сказала: "Мне жаль." Мне парень сказал: «Вы прощаете ее, забудете что было?"

Дар речи ко мне еще не вернулся. "Я.. она стала... этим..." Анна опять начала плакать. Эми сказала: «Эй. Дэвид.» Я повернулся и из темноты в меня что то прилетело. Я вздрогнул, вскинул свои руки и завизжал. Грязный плюшевый медведь отлетел от моего живота. Я нашел его на полу. Аккуратно, как будто собираясь покормить мясом тигров в клетке, я стал на колени и протянул медведя Анне. Она бросилась ко мне с невозможной для маленькой девочки скоростью. У меня не было времени отреагировать. Она подбежала ко мне, обняла меня за шею, прижалась влажной щекой и сказала: «Прости что испугала тебя, Уолт."

— Фухх, да ничего, - я обнял ее рукой и в десятый раз за неделю почувствовал, что я стал до смешного малоразговорчивым. Анна отстранилась от меня, выдернула Мистера Медведя из моих рук и бросилась обратно через разрушенную комнату, к человеку с фонарем. Он стал на колени, чтобы поймать ее и поцеловал в лоб.

— Я... не понимаю. Она...

— Это - моя дочь, Анна. Ей восемь лет.

— А вы...

— Меня зовут Карлос.

50 минут до воздушной бомбардировки

Джон, посмотрел на выражение моего лица и сказал: «Так вы двое знаете друг друга?». Карлос ответил за меня: "Нас вместе держали в карантине".

— И вы... ты - как она? Так?

— Нет. Не как она. Я имею в виду, она не похожа на меня. Она не причинит тебе боль. Она никому не причиняет боли. Не как я.

— Так, ты - тот самый...

— Не перед ней. Но да.

— И ты хочешь, чтобы мы думали, что мы в безопасности. От тебя я имею ввиду.

— Ты многого не понимаешь, из того что тут происходит. Там, в карантине они использовали тебя, чтобы отличить зараженных от незараженных, так? Но ты на самом деле не умеешь этого делать. Не так хорошо как я. Отличить их для меня так же легко как мужчину от женщины. Я просто сразу это вижу.

— Отлично. Но я не понима...

— На это нет времени. Позволь мне просто сказать, что... я могу рассказать тебе все что я знаю, но тебе не захочется этого знать. Про то, сколько там незараженных, я имею в виду. И когда я говорю, что ты не захочешь этого знать я не говорю, чтобы ты не тревожился. Я просто говорю, что ты не захочешь этого знать. Это не поможет тебе сделать то что должно. И это точно не облегчит тебе жизнь. Я начал было задавать вопрос, но он меня остановил. Я попытался переварить все что он сказал. Наконец, я заговорил: «Доктор Маркони... он, ммм, намекнул мне, что там может быть больше зараженных, чем все думают.»

— Предположим, что он прав. Предположим, что он абсолютно прав. И теперь мы добрались до вопроса, что означает это слово. "Зараженный." Зараженный как я? Или как моя Анна? У меня не было ответов. Я попытался все взвесить, но не смог даже начать. Молли подбежала к Анне, и маленькая девочка чесала ей за ушами.

— Или зараженных как доктор Боб Теннет.

— Ты имеешь ввиду что он...

— Он что-то совершенно иное. Когда я смотрю на него, ты знаешь, что я вижу? Черное облако. Я даже не вижу человека. Ты понимаешь о чем я говорю? Он не человек. Может быть я тоже не человек, и может быть это и ничего не значит. Но я должен сказать это тебе, Дэвид, тебе и твоим друзьям - Теннет более опасен, чем миллион таких как я. Он и люди, на которых он работает, они выяснили, как использовать сигнал, неслышимые звуковые волны, чтобы влиять на таких как я. Заставить нас измениться, заставить нас потерять контроль над собой. Я говорю тебе, когда я остаюсь наедине, я могу управлять им. Паразит, он шепчет мне в ухо, но я могу это преодолеть. Просто немного волевых усилий, и на его месте можно представить таракана.

— Получается, что мы должны просто развернуться и уйти. Забыв обо всех людях, которые... - я мельком взглянул на Анну - которые покинули нас из-за тебя. Пустить все на самотек. А ты на следующей неделе просто выйдешь на работу? Все вернется на круги своя?

— Я - все, что у нее есть. Ее мать умерла. И она должна жить со своей... особенностью в придачу. У нее должна быть обычная жизнь, жизнь маленькой девочки. И она научится с этим жить. Кто еще сможет ее научить? Кто ее поймет? Он кивнул на Джона и сказал, «Так, что, ты хочешь, чтобы твой друг пристрелил меня из своего пятиствольного обреза? А потом Анну или заберет правительство, чтобы изучать ее в лаборатории, или разорвет на части та толпа? Нет, ты не сделаешь этого. Я знаю, что не сделаешь." Я застонал и потер лоб.

— Хорошо, кто-то может быстренько подвести итог для министерства вооружения в моем лице - стрелять или не стрелять? - спросил Джон.

— Это мир далеко не так прост, дружище, - сказал Карлос.

— Да уж, если кто-то попытается сделать видеоигру, основанную на этих событиях, скажу вам прямо сейчас, я, блядь, ее точно не куплю, - сказал я. Карлос стал рядом с Анной и взял ее руку в свою. Я сказал: «И я все еще... я имею в виду, я думал, что дети не заражаются."

— Дурень, она не заражена как остальные. Она была такой все эти годы. Это не новость. Как вы, ребята, как вообще люди, не знают этого?

— Я... я думал... я...

— Ну все, я теперь точно ничего не понимаю. Я сказал: «Маркони. Заражденные, которых он изучал... у него была теория, что некоторые из них никогда не ни во что не превратятся, паразит будет просто... жить в них.

— И что, мы просто оставим все как есть? Эти невидимые пауки размножаются внутри людей, а мы просто пожмем плечами и пройдем мимо? Зная, что в любой момент, любой человек может просто нахрен перебить полную комнату народу? - спросил Джон. Карлос пожал плечами и сказал: «Это продолжается дольше, чем ты думаешь. Намного дольше. И ты должен спросить себя, а ты вообще уверен, что все вы не заражены?" Эми сказала: «Мы уверены.»

— Да? Вот ваш парень, он провел кучу времени в городе, в карантине, в этом подвале. Он даже не может сказать где находился всю прошлую неделю или около того. И вы на сто процентов уверенны, что он чист?

Джон пожал плечами и сказал: «Да он и до этого был не таким уж чистеньким. Без обид, Дэйв.»

— Да пошел ты, Джон. Карлос сказал Эми: "Я не шучу, вы знаете. Как вы можете на самом деле знать..."

— Она знает, кто я.

— Но если бы ты был заражен, ты бы отрицал это...

— Карлос. Она знает, кто я. Тишина. Потом он кивнул и сказал: «Тогда ладно. Теперь ты собираешься позволить Анне и всем, кто ее любит, сгореть адском пламени, которое падет на это место?" Эми сказала: «Мы должны остановить бомбежку.» Я потер глаза и вздохнул. «Как вообще такое может быть нашей обязанностью?» Джон сказал: "Способ есть. Все, что Теннет сказал на пресс-конференции - ерунда. Улицы снаружи не заполнены ордами волочащих ноги мертвецов. Они полны американцами с охотничьими винтовками в руках, защищающими женщин и детей. Причина, по которой Теннет должен был лгать - то, что он знает, что никому не удастся убедить общественность, что эти люди, являются зомби. Мы просто должны им это показать."

— И потом, затем когда эти чистокровные американские граждане выйдут, и часть из них, на хер, превратится в монстров, что тогда? - спросил я. Эми сказала: "Тогда мы еще раз допустим ошибку, в ту сторону, которая не допустит убийства. Впереди всегда будет выбор. И всегда ты должен выбрать то, что не повлечет за собой убийства, пока можешь."

— Вот почему я хотел, чтобы ты осталась дома.

— Мы должны вырубить их глушитель сотовой сети. Двадцать тысяч сотовых телефонов, камер и интернет-соединений внезапно включатся. Тогда люди смогут послать электронные письма и загрузить видео, и это камня на камне не оставит от их спектакля, сказал Джон. Мне потребовалась пара секунд, чтобы понять что сказал Джон, потому что он произнес последнее слово как "спектак-бля".

— И тогда президент поймет, что не может разбомбить город, не потеряв кучи голосов на следующих выборах, - добавила Эми. Я сказал: «Даже не принимая во внимание тот факт, что у нас осталось меньше часа чтобы это сделать и что нас пристрелят в тот же момент как мы высунемся из этого здания, у тебя есть хотя бы способ узнать где этот глушитель находится?"

— Ну, я думаю, есть только одно место, где он может быть. Ему нужно как можно большее покрытие, так?

— Так.

— Получается, он должен быть где-то высоко. В самой высокой точке города.

— И где же это?

— Я думаю он находится где-то рядом с водонапорной башни, да? Ей нужны те же условия.

— Водонапорной башне нужно большое покрытие?

— Она должна располагаться в самом высоком месте.

— А...

— Потому что именно сила тяжести заставляет воду течь из крана.

— Да. Точно. Я абсолютно точно знал это раньше.

— Черт, мы его видели. Этот наполовину черный грузовик с большим кузовом, он там припарковался. Он был там с первого же дня. Так, отлично, давайте пойдем и разнесем его к чертовой матери, - сказал Джон. Эми сказала: "Карлос, вы можете вывести нас отсюда? У нас нет фонаря.»

45 минут до воздушной бомбардировки

Мы вышли из лифта на первом этаже. Карлос и Анна остались внутри, Карлос придерживал открытую дверь.

— Я не хочу, чтобы это смотрелось как недостаток уверенности с моей стороны, но ты мог бы подумать о том, чтобы попытаться выехать из города. Просто, знаешь, из-за крошечной вероятности, что мы втроем не сможем помешать планам самых мощных вооруженных сил на планете, - сказал я.

Карлос покачал головой. «Есть люди, которых я не могу бросить. Все мы теперь рассчитываем на тебя. Включая малышку Анну.» Да чтоб тебя. Мы развернулись и выдвинулись к парадной двери. Я заметил, что Молли осталась с Анной и подумал не выбрала ли она лучший вариант. В прихожей Джон сказал: "Стоп". И добавил, обращаясь к Эми: «Нам нужна твоя помощь чтобы открыть этот ящик."

— Нет. О, нет, - сказал я.

— Дэйв, у нас нет выбора.

— Еще как есть, Джон. Я думал мы таскали его с собой только чтобы быть уверены, что он не достанется плохим парням. Это безответственно...

— Что безответственно? Ты боишься что-нибудь повредить? Дэйв, они собираются снести к чертям здесь все. И если стоит использовать... это когда либо, это время настало. Я с неохотой поставил зеленый ящик на пол. Снаружи прогремел гром.

— Я не могу увидеть замок. А ты? - спросил я Джона.

— Да, сейчас - могу. Я раньше говорил, что на коробке не было видимого замка или швов. Чистая правда. Но невидимые - были. Я посмотрел на переднюю сторону ящика и сосредоточился. Если бы я смотрел на нее достаточно долго, то увидел бы там обычный рычаг. Прошло много времени с той поры как я принимал Соевый соус. Я предположил, что Джон видел его ясно. Вы, возможно, слышали об инвалидах, чувствующих "фантомные боли" в отсутствующих конечностях; нервная система отсылает в мозг ложные сигналы, которые создают иллюзию, что конечность еще там. Ну так вот, если бы Джон посмотрел на отсутствующую руку Эми, то он, в буквальном смысле увидел бы ее, увидел бы призрачную руку. И если бы Эми закрыла глаза и сконцентрировалась на том, как она сжимает и разжимает пальцы этой руки, Джон - или кто-либо другой под влиянием Соевого соуса увидел бы это. Даже при том, что сама Эми бы, скорее всего, ничего не увидела. Способности Эми пришли и ушли, сама она никогда не принимала Соус, но, я думаю, она получила кое-какие что от меня из-за, хммм, обмена жидкостями. Эми прищурилась и сказала: «Я могу увидеть замок, но это требует больших усилий. Он как бы слегка искажает вид... как Хищник." Эми раз уже открывала этот ящик раньше. Она наклонилась и, как показалось бы стороннему наблюдателю, поместила левое запястье в нескольких дюймах от ящика. Джон увидел как ее призрачная рука схватила за потайной рычаг и потянула.

Щелчок. Крышка медленно начала подниматься вверх. В коробке было нечто, похожее на комок серой шерсти размером с футбольный мяч. На самом деле оно было металлическим, и "шерсть" состояла из тысяч твердых металлических нитей, тоньше иглы, торчащих вверх. В первый раз, когда я увидел эту штуку, я сказал что она похожа на стального дикобраза. Джон сказал, она похожа на парик для робота. В части устройства, не покрытой металлическим мехом, была простая металлическая рукоять на конце, с помощью которой его можно было поднять. На ней располагался курок. Это было оружие. Как оно работало? Ну хорошо...

***

Летом, после того, как мы сперли этот ящик у конвоя, мы принесли его домой несколько дней потратили, пока не нашли призрачный замок. Потом мы уставились на штуку внутри и некоторое время обсуждали что с ней делать. Джон окрестил ее «мехомат", потому что мы решили, что это точно какое-то оружие и оно все покрыто этим серым металлическим мехом. Потом, поздно ночью Джон и я основательно надрались, и взяли мехомат в поле, чтобы проверить как он палит. Джон поставил три зеленых пивных бутылки Хайнекен на бревно, потом направил на одну из них эту пушистую пушку и нажал на курок. Устройство, издало трубный звук, как некоторые люди когда сморкаются. По воздуху прошла странная рябь, как от высокой температуры. Крайняя правая пивная бутылка внезапно стала в пять раз больше, чем была. Джон зааплодировал и закричал, что устройство было увеличивающим лучом. Он сказал, что будет бродить с ним по полям и избавит мир от голода. Он снова спустил курок, направив мехомат на следующую бутылку. Она осталась того же размера, но как-бы побледнела. Когда мы подошли к ней, мы поняли, что бутылка сохранила форму, но вот сделана теперь была из картофельного пюре. Джон заявил, что все еще планирует использовать его, чтобы избавить мир от пробелы с голодом, но, что еще более важно, он думал о пюре в тот самый момент, когда нажал на курок. Тут Джон начал рассуждать о том, что оружие могло так или иначе реагировать на мысли. Мы направили его на в третью бутылку, и она немедленно превратилась фаллоимитатор с двумя концами. Черного цвета. Джон сказал, что это подтверждает его теорию. Он вручил мне пухомет и я выстрелил в первую бутылку. Бутылка, дилдо, бревно и земля в том месте - все исчезло в огненном шаре, таком ярком, что казалось мини-солнце приземлилось посреди поля. Взрыв был так силен, что Джон и я на полчаса ослепли и видели сине-белые пятна перед глазами в течение большей части дня. Когда огонь спал, перед нами предстал шестиметровый круг земли, превращенной огнем в черное стекло. В газетах написали, что о вспышке света сообщали в радиусе десяти километров.

Следующим утром мы сидели за моим кухонным столом, уставившись на зеленую коробку, стоящую перед нами, я тряс головой, поедая макароны Эми и омлет с сыром.

— Я хочу снова попробовать его сегодня вечером, - сказал Джон. Эми покачала головой. «Перестань, кто-нибудь может пострадать.»

— Да уж, и так ясно, с этой штукой лучше не связываться, - сказал я.

— Мы же не знаем наверняка. Нужно просто научится им пользоваться. Я покачал головой. «Нет. Ты помнишь грузовик, помнишь что произошло с парнями, охраняющими эту штуку. Если Они не смогли управлять этим, а ведь Они построили эту хренову штуку... хорошо, что она у нас, так же хорошо как полная жопа пороха вперемешку со стальными шариками.

— У меня другая теория. Я думаю создатели мехомата не Они, Они просто нашли его и понятия не имели, что с ним делать. И вот какая штука. В тот момент пока ты отливал с с башни, я думал о лучшем подарке, который когда-либо получал на день рождения. Мне было девять лет, и мой дядя пошел на гаражную распродажу и за десять баксов купил картонную коробку игрушечных фигурок G.I. Joe. Включая все их оружие, рюкзаки... в общем все. Их там было больше тридцати, чья-то полная коллекция. И тогда... ну, в общем, ты видел что, что произошло с военными в грузовике. Это сделал я, Дэйв, просто своей мыслью. С расстояния в тысячу футов. Мы можем справиться с этой штукой. Нам просто нужна практика.

— Вы чуть не начали лесной пожар, - сказала Эми.

— Это - Дэйв. И в следующий раз мы будем осторожнее. Эми поставила перед ним тарелку и сказала: "Ну-ну. Ты всего-то превратил грузовик, полный людей, в игрушки. И так или иначе, удачи в открывании коробки без меня.» Само собой, она так никогда и не открывалась снова. До сегодняшнего дня.

***

Я наклонился и взял мехомат в руку. «Ууууу, нет,» - сказал Джон.

— Чего?

— На самом деле, я согласен что в твоих руках он опасен. Дай его мне. Эми сказала: "Его возьму я." Она забрала у меня мехомат. Я сказал: «А из чего, предполагается, буду стрелять я?»

— Нам вообще не придется стрелять. Мы добираемся до двери - ты знаешь, до одной из дверей-червоточин - и отправляемся прямо к водонапорной башне. Мы разносим их глушитель, все телефоны снова начинают работать, мир видит, что в городе живут не зомби, а плохим парням не остается ничего иного, как как отозвать бомбежку. Теннет отправляется в тюрьму, а мы все идем в Дом Вафель и завтракаем, - сказал Джон. Я кивнул на мехомат и сказал Эми: «А если мы кого-нибудь встретим, ты прицелишься в них и вообразишь что-нибудь несмертельное. Просто... представь что ты Дамблдор, произносящий заклинание, которое выбивает у людей оружие из рук, но не наносит им вреда. Она вздохнула и сказала: «Ты что думаешь, мне пять лет?» Джон сказал, «Хорошо, я думаю, что мы не можем использовать туалет в минимаркете, там, наверное, уже собралась огромная толпа, а я бы предпочел бы не иметь сегодня дел с парой дюжин вооруженных деревенщин. Где другая ближайшая дверь?

— Нет. Подумай, Джон. Мы прошли сквозь дверь и попали как раз туда куда хотели. Ты заставил это произойти. Из-за Соевого соуса ты их контролируешь. Ты можешь управлять дверьми так же как Они. Мы вернемся к двери, из которой мы вышли, там на лужайке. Потом ты сконцентрируешься - я знаю ты сможешь - на туалетной кабинке у водонапорной башни, и мы попадем прямо туда. Правильно? Снаружи грохотал гром. Поднялся ветер и старое здание подагрически скрипело от натуги. Джон кивнул и сказал: «Точно. Это должно сработать.»

***

Мы подбежали к парадной двери. Мы отодвинули шкаф, подпирающий дверь, я глубоко вздохнул, открыл парадную дверь и растерялся от того что на меня уставилась дюжина стволов. Вооруженные горожане окружали это место. «Не стреляйте!» - сказала Эми. Я поднял руки вверх, и сказал расстрельной команде передо мной: «Я знаю, что вам всем промыли мозг, но послушаете меня. Федералы собираются разбомбить не только больницу, они разнесут весь город. Мы все с вами в одном положении, весь внешний мир думает, что мы заражены. Ближайший ко мне здоровеный черный парень с телосложением полузащитника закричал: «БРОСАЙТЕ ОРУЖИЕ, И ЛОЖИТЕСЬ ПЛАШМЯ НА ЗЕМЛЮ. ЭТО - ПЕРВОЕ И ЕДИНСТВЕННОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.» Тогда я заметил что они все были в наушниках. Я глубоко вдохнул и закричал: «ЧЕРЕЗ ЧАС ОНИ БУДУТ БОМБИТЬ ГОРОД!» Я попробовал прибегнуть к пантомиме и показал

самолет, сбрасывающий огромную бомбу, но я думаю, все что они увидели - как я предупреждаю их о том, что птица может нагадить на голову. Ответа не было. Я прошептал Джону и Эми: «Я думаю нам надо вернуться внутрь." Джон шепотом ответил: «Раз. Два. Три!» Мы развернулись и вбежали обратно через большие деревянные двери...

***

...и я врезался животом прямо в проржавевший седан Форд. Эми врезалась в мою спину. Я осмотрелся и понял, что мы были явно не в главном больничном зале. Ряды сломанных автомобилей, стоящих в поле желтых сорняков вокруг нас. Джон хлопнул в ладоши. «ХА! Сработало! Мы наебали тех парней!» Эми сказала: «Это не водонапорная башня.» Конечно нет. Это было кладбище старых автомобилей к югу от города. Джон и я обернулись и сразу же увидели синюю туалетную кабинку, стоящую позади нас в сорняках.

— Черт побери! - сказал Джон, - Они переместили сральник. Это что, кладбище старых автомобилей? Мы очутились на другом конце города. Упали первые капли начинающегося дождя. Я успокоил дыхание и сказал: «Все нормально. Ты сконцентрируешься, мы вернемся в этот туалет, и ты отправишь нас в водонапорную башню. Там должна быть дверь и мы сможем выйти. Ты отправишь нас туда. В любую дверь поблизости. И ты не отправишь нас назад к больнице. Так?» С освещением что-то произошло, над нами как будто что-то пролетало, отбрасывая тень. Я посмотрел и второй раз за этот день увидел пикирующий на меня автомобиль. Крича мы разбежались в разные стороны и ржавеющий седан расплющил сортир с громким звуком лопающегося металла. Споткнувшись я свалился лицом прямо в сухие сорняки. Я встал на ноги, покричал Эми и нашел ее сидящей позади хэтчбека. Джон закричал: "Вон! Вон!", мы повернулись и увидели сморщенного, высохшего старика лет девяноста. Он был примерно в паре десятков метров от нас, стоя возле около выцветшей восьмиметровой статуи из оргстекла, изображающей парня с куском пиццы. Старик выглядел совершенно нормально, однако в паху у него была огромная третья дополнительная рука, а из спины росли массивные кожистые крылья. Старик наклонился, и его членорука выхватила из грязи старый двигатель. Он завопил и подбросил его снизу, целясь в нас, как будто играл в софтбол. Кусок металла весом почти

двести килограмм крутился в воздухе, от него летели водяные брызги: вода вытекала из цилиндров. Мы снова спрятались за мгновение до того как двигатель проломил крышу хэтчбэка и исчез в облаке стеклянной крошки. Я услышал как Джона выстрелил из своего ружья недалеко от меня. Никакого эффекта я не знаю, промахнулся Джон или старик был неуязвим для пуль. Джон переломил ружье и возился заряжая его еще тремя патронами. Два из них упали в сорняки.

— ЭМИ! СТРЕЛЯЙ В НЕГО! Эми повернулась, подняла мехомат, закрыла глаза и выстрелила. Пушка пришельцев издала низкий вой сирены в тумане. Воздух слегка колыхнулся. Старик отскочил и поднес руки к лицу. Когда он их убрал, я увидел, что у него появилась густая, белая борода волшебника.

— ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЭМИ! ТЫ ПРИДЕЛАЛА ЕМУ БОРОДУ, - крикнул Джон. Старик приблизился и Эми выстрелила снова. Его борода удлинилась вдвое. Я заорал: «ЭМИ! ВООБРАЗИ ДЛЯ НЕГО ЧТО-НИБУДЬ СМЕРТЕЛЬНОЕ!"

— Я ПЫТАЮСЬ! Старик перешел на бег, и приближался с ужасающей скоростью, размахивая руками. Он бежал прямо на нас. Мы бросились прочь. Эми попыталась повернуть пухомет и выстрелить еще раз. Прозвучал выстрел и теперь огромная борода появилась у статуи чувака с пиццей. Я закричал: «ДАЙ ЕГО МНЕ!» Эми бросила мне мехомат, но прежде, чем я мог прицелиться в старика, что-то ударило меня сзади, выбив из моих легких весь воздух. Я задыхаясь упал в сорняки, перекатился и увидел старика, готового замахнуться автомобильным бампером еще раз.Я прицелился мехоматом в старого говнюка и спустил курок. Оружие выстрелило со бухающим звуком, встряхнувшим землю. У меня внутри все дрогнуло, и старика дезинтегрировало, превратив в замечательный красный туман. Трава, на месте где он стоял, а с ней и почва обуглились. Подошел Джон: "Господи, Дейв. Почему бы тебе не вернуть его Эми."

— Туалет! Та машина превратила его в блин! - сказала Эми.

— Он нам не нужен, - я посмотрел на Джона. - Джону просто нужно сосредоточится.

— Эй, прошлый раз это сработало, просто нас перенесло...

— Я знаю, знаю. Ты все отлично провернул. Теперь нужно просто найти что-нибудь, через что можно пройти. Перемещения перестали быть случайными, по крайней мере для тебя. Ты можешь их контролировать.

Джон сбежал вниз вдоль ряда автомобилей, дождь стучал по их металлическим крышам. Он достиг фургона без окон, на минуту замер, сосредоточившись, и потянул дверь на себя, открывая.

— Мне кажется я могу увидеть. Я действительно могу увидеть куда она ведет, - сказал Джон.

— Окей, отлично. И куда?

— Не могу точно сказать. Но там припаркован армейский грузовик.

— Отлично! Пошли. Мы прошли сквозь двери...

***

... и выпали из задней двери какого-то фургона на автостоянке позади ресторана, или чего-то еще. Конечно это была не водонапорная башня.

40 минут до воздушной бомбардировки

Я махнул кулаком в воздухе и прокричал: "ГОСПОДИ, НУ ПОЧЕМУ ЖЕ МЫ ТАКИЕ УЕБАНЫ?" Здесь действительно стояло два военных грузовика, так что в этой части все было верно. И никого вокруг.

— Возвращаемся, - предложила Эми.

— Нет, нам нужно найти другую дверь. Эта просто вернет нас на кладбище старых автомобилей, - сказал Джон.

Он пробежался к ресторану и прошел в открытую дверь "ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА". Мы последовали за ним в пустую кухню - сверкающие приборы и покрытые жиром стены. Здесь воняло моющим средством и топленым жиром. Мы прошли в главный зал, заставленный маленькими круглыми столами. В здании было тихо, вероятно кафе было закрыто с момента начала прорыва. Мы слышали негромкий звук дождя, барабанящего по крыше. Вдоль одной из стен находился бар, уставленный бутылками и два больших телевизора, по которым бы показывали какой-нибудь спортивный матч, если сейчас бы не было раннее понедельничное утро конца света. Противоположная стена была покрыта фреской, изображающей улыбающегося мультяшного буйвола, поедающего гамбургер.

— А... "Буффало Бургер", - зачем-то сказал Джон. Мы все бывали здесь прежде (да, бургеры здесь делали из мяса буйвола) и, видно, собрались тут и сгореть.

— Найди дверь, Джон. Нам... Стекло разлетелось. Мы пригнулись, толстый лысеющий парень лет пятидесяти стоял на тротуаре перед нами. На нем были наушники. Он пробил стеклянную парадную дверь ружейным прикладом.

— ДЕРЬМО! Парень пригнувшись прошел сквозь разбитое стекло и зарядил в ружье патрон.

— ЭЙ! МЫ НЕ ВООРУЖЕНЫ! МЫ НЕ ЗАРАЖЕНЫ! Парень вскинул ружье на плечо. Он точно знал кто мы такие. Мы спрятались за барную стойку. Ружейный выстрел разбил три бутылки, облив нас дождем из ликера и стекла. Эми вслепую выставила мехомат над стойкой и спустила курок. Маленькое колесо из сыра мягко упало на стойку и свалилось на пол.

— ЧЕРТ, ЭМИ! СМЕРТЕЛЬНЕЕ! Выстрел ружья попал в стойку, и между нами посыпались куски ДСП. Эми подняла мехомат, зажмурила глаза, сконцентрировалась и выстрелила. Оружие загудело. Воздух чуть колыхнулся. Огромное черное пятно размером с минивэн пронеслась по воздуху над нами; пушистая тень издала что-то типа ворчливого мычания. На долю секунды оно подлетело в воздух и я понял что это такое: буйвол. Я имею ввиду - настоящий буйвол, огромный, пушистый, за ним тянулась вонь как от мокрой псины. Буйвол помчался к парню, его лапы крутились, как будто он просто летел по воздуху. Он врезался в лысого парня, отбросил его, а затем вылетел в дверь позади него, сорвав ее с петель.

— О ДА! - торжествующе закричал Джон, - Вот так! Получи! ПОЛУЧИ!

Буйвол развернулся к нам. Он фыркнул, рыгнул, чихнул, перднул и вломился обратно в ресторан, прыгая по половой плитке; копыта молотом стучали о плитку, этот звук отдавался у меня в животе. Эми закричала. Животное пропахало борозду сквозь зал, отбрасывая столы и стулья как, будто они были кукольными. Мы встали на ноги и попытались убежать. Я выпрыгнул из-за барной стойки, споткнулся о стул и упал, увлекая Эми за собой. Она перекатилась, прицелилась мехоматом в животное и выстрелила. Буйвол отскочил, замерев. У него внезапно появилась густая серая борода, размером с человека.

— БЕЖИМ! Я не помню кто это сказал, но ни один из нас не нуждался в подобных напоминаниях. Мы прятались и петляли между столами, перепрыгнули через лысого парня, лежащего без сознания, обогнули буйвола и побежали на улицу. Буйвол попытался развернуться и в процессе опрокинул еще шесть столов. Мы пронеслись сквозь развороченный дверной проем, и появились на тротуаре в центре города. На улице лил дождь и наша одежда промокла. Две секунды спустя буйвол вылетел в дверь позади нас, снеся оба косяка дверной рамы. Мы рассыпались по улице в поисках укрытия или, еще лучше, двери. Я повернулся к Эми и закричал, «СЮДА! ДАЙ ЕГО СЮДА!» Я взял мехомат. и нажал на курок, в течение секунды, ничто не произошло. Животное атаковало, стуча копытами по тротуару. А потом, в него врезалась не пойми откуда взявшаяся фура. Грузовик размотал кишки буйвола на десяток метров в каждом направлении, пропахав вопящее животное как трактор. Наконец он остановился, размазав пол-тонны мяса буйвола по тротуару и оставив за собой темно-красный тормозной след крови и внутренностей, длиной в полтора квартала. Мы стояли и с отвращением смотрели на это.

— Здоровенный был буйвол, - сказала Эми.

— За мной! - скомандовал Джон. Он пробежал по переулку к мусорному контейнеру, встал на ящик, на секунду замер, собираясь с силами и откинул крышку.

— БУМ! Это оно! Я вижу водонапорную башню, сучки! Джон залез в контейнер. Потом я помог сделать это Эми. Я встал на ящик и посмотрел вниз. И я увидел. Вместо мусора, я увидел открытый пейзаж. Участки влажной, зеленой травы и лужи грязи. Это вызывало головокружение: смотреть вниз и наблюдать горизонт у моих ног. Дождь падал мне на шею и спину, и шел перпендикулярно к той вселенной внутри мусорного бака.

Я занес ногу, сделал шаг и почувствовал что в моих кишках образовались американские горки, сила тяжести поменялась и...

***

...я упал вперед, земля помчалась во мне, чавкая под моими ладонями. Я внезапно оказался на четвереньках в грязи, холодный дождь колотил мне по спине. Я встал на ноги, с головы до ног пропитанный грязью, затвердевшей на коленях и обуви, прищурился и посмотрел сквозь проливной дождь. В небе грохотал гром. Водонапорная башня была справа передо мной. Я осмотрелся в поисках описанного Джоном грузовика, и увидел его. Большой, черный полуприцеп для тягача. Рядом с ним стоял черный военный тягач. Рядом - черный Хамви. И еще один рядом. И еще примерно три дюжины.

— Ооох, вот дерьмо, - сказал Джон. Водонапорная башня дала пристанище наспех организованному центру управления ОПНИК. Черные военные транспортники, дома на колесах и палатки занимали все обозримое пространство. А еще вокруг нас были десятки и десятки парней в черных космических скафандрах, носящих автоматы. И в сейчас они кричали нам бросить оружие и плашмя лечь на землю. К нам шагнул человек в белом космическом скафандре, свой шлем он держал под мышкой. Его седые волосы все еще были отлично уложены даже под градом капель дождя. Доктор Теннет поглядел на свои часы и сказал: «Я уже было начал думать, что вы не сможете этого сделать."

37 минут до воздушной бомбардировки

Нас отвели в палатку с открытым передним пологом, такие часто стоят на ярмарках. Внутри стояли два длинных раскладных стола, а за палаткой, но вне дождя, стоял ряд тележек с цилиндрическими емкостями из нержавеющей стали. Позади нас стояли два космонавта, целившихся в нас из оружия незнакомого мне вида громоздкие пушки, на конце которых была какая-то штука из наклоненных линз. Мне даже слегка захотелось, чтобы в меня выстрелили, чтобы посмотреть как она это сделает. Дальше, приблизительно в пятнадцати метрах от палатки стояла еще дюжина скафандров, вооруженных обычными старыми армейскими десантными винтовками. Я был на сто процентов уверен, их инструкции состояли в том, что, если бы мы победили пару охранников рядом с нами, они должны изрешитить тут все, включая охранников, как в финале "Бонни и Клайда". Теннет вышел из-за нас и вручил Эми полотенце. Не уверен, почему Джон и я не получили парочку.

— У меня для вас хорошие и плохие новости. Хорошие - в том, что мы, разумеется, находимся за пределами радиуса взрыва - хотя и довольно близко, так что грохот будет очень, очень громким - если, конечно, кто-то в командовании ВВС не сделал прискорбную ошибку в вычислениях. Серия из двадцати пяти тысяч бомб будет выброшена из хвостовой части самолета C-130 несколькими концентрическими кругами, направленными вовне, начиная с центра города. Ударная волна каждой бомбы может разрушить десять городских кварталов и расплавить любой организм, в радиусе трехсот метров. Как только все сооружения будут разнесены в пыль, вторая эскадрилья бомбардировщиков B-52 сбросит серию тысячефунтовых зажигательных кластерных бомб CBU-97, которые выпустят горючий аэрозоль, который загорится и поднимет температуру в центре до значений больших чем температура на поверхности Солнца. Получившийся очаг огня использует так много кислорода, что отсюда, мы почувствуем себя как на пути муссона - скорость ветра достигнет восьмидесяти километров в в час. Я бы сказал, что шум воздуха, мчащегося, чтобы накормить огонь в этой огромной печи, создаст впечатление мира воющего в мучении. Это будет что-то, - сказал Теннет.

— И, позвольте, предположить: наблюдая за всем этим, вы собираетесь хорошенько подрочить. А нас заставить на вас смотреть, - сказал Джон. Эми просушила полотенцем волосы, и я почувствовал, что она была просто обязана оставить их мокрыми из солидарности. Игнорируя Джона, Теннет продолжил: «Это - хорошие новости. А вот и плохие - во всем этом, конечно, виноваты вы." Он вернулся к ряду стальных канистр и исследовал их. «Шучу, конечно.»

— Итак, и как же вы стали суперзлодеем? Это происходит постепенно или с утра вы просыпаетесь и решаете, мол, да, это же отличная мысль?

— Я собираюсь раскрыть тебе небольшую тайну, и заранее приношу извинения, потому что когда ты ее узнаешь твоему длинному детству настанет конец. Никто из участвующих в

конфликте не думает, что он - злодей. И если ты посмотришь на меня - я нахожусь на грани спасания нескольких миллиардов жизней, и я думаю, что заслуживаю за это статус героя. Даже если ты слишком близорук, чтобы это понять, - сказал Теннет.

— Ну-ну. И кто же тогда плохие парни?

— На сегодняшний день - виноваты все. В всяком случае я не знаю, кто ответственен за паразита. Я не знаю их имен. Как раз этого ты не можешь - или не хочешь понять. Ты нашел таракана в своем гамбургере и ты хочешь получить простой ответ на вопрос кто его туда засунул. Но все не так просто. Виноват парень, жарящий мясо на гриле, потому что не проверил его. Или на самом деле это владелец заведения, который купил говядину у левого поставщика? Или виновата скотобойня, которая не может придерживаться санитарных норм? Может правительство, которое не финансирует контроль этих стандартов? Или на самом деле виноват ты сам - клиент, который требует снижения налогов, что приводит к сокращению финансирования, чтобы спокойно предаваться культу потребления, который поощряет халяву. В этом случае, думай обо мне как об измотанном помощнике управляющего, который должен принести извинения недовольному клиенту и попытаться воспрепятствовать закрытию кафе. Только в данном случае "кафе" - это вся цивилизация.

— Хорошо, я... погоди, а что тогда гамбургер?

— Я хочу сказать, что у меня как и у тебя есть работа. Я получаю зарплату и я получаю доклады. Точно как и у тебя, у меня есть начальники, а у них есть свои начальники, с которыми мне не разговаривать не разрешено. Приказы спускаются вниз, достигая моего уровня,с полностью утерянным контекстом, объяснениями или оправданиями. К отданным приказам не прилагаются объяснения как они послужат конечной цели организации. Так же как и на любой другой работе. Паразит был выпущен намеренно? И если да, то с какой целью? Знать это - не моя работа. Все, что я знаю - и в этом я почти уверен - если то, что находиться там, вырвется наружу, это, лишит цивилизацию равновесия. Я работал без перерыва, начиная с самого прорыва, чтобы остановить распространение заразы на весь мир. И, я горд сказать, что я нахожусь в паре шагов от цели.

— Убить всех, - сказала Эми.

— Нет. Не всех. Один город среднего размера. Надо думать об этом в перспективе. Сто пятьдесят тысяч человек умирают ежедневно во всем мире. От естественных причин, несчастных случаев, войн. Население этого города будет только пиком в международной месячной среднестатистической оценке смертей. Поэтому, пока как ты думаешь, что ты героически охраняешь город, на самом деле в этой ситуации, злодей - это ты. Я знаю, ты думаешь что это не так. Но на самом деле - ты.

— Тогда, почему монолог суперзлодея толкаешь ты? - спросил я. Теннет вернулся назад к блестящим канистрам, развернулся к нам спиной и начал там возится с каким-то прибором, с каким-то устройством судного дня, который там стоял. Я услышал как потекла жидкость. Мы не были привязаны к стульям, но вокруг нас было столько оружия, что если бы я попытался почесать нос, выстрелы превратили бы нас в огромную размазанную по земле лазанью. Я посмотрел на Эми, которая выглядела

безразлично, затем на Джона, который, похоже, мысленно перебирал варианты спасения как и я. Мехомат все еще лежал в траве, там где мы приземлились, когда прибыли. Они, вероятно, подумали, что это такая щетка для волос. Я представил как Джон, попытается отжать одно из тех, футуристических ружей с линзами, которые находились у двух охранников позади нас. Потом я представил как он нажмет курок, и с другого конца высунется мультяшная боксерская перчатка. Я смотрел как Теннет что-то делает с жидкостями из стальных канистр, и задался вопросом, не выбираем ли мы между быстрой смертью под градом пуль и чем-то худшим, намного худшим, что вызовет то, что он там варил. Он не спеша вернулся к нам. и поставил перед нами три маленьких пенополистироловые чашечки.

— Сахар - пожалуйста, а вот сливок, боюсь, нет. Кофе. Я оставил свой нетронутым. Эми, без вопросов, получила чашку кипятка и чайный пакетик. Она опустила чайный пакетик в чашку и спросила Теннета, есть ли у него немного меда. Да как же тебе не стыдно. Теннет пошел назад к тележкам с кофе и вернулся с баночкой меда в форме медведя.

— Подумай. Кто позволил вспышке произойти? Кто не сообщил о появлении паразита властям? Кто предотвратил сдерживание в твоем доме? Кто создал нарушение в центре управления ОПНИК? Кто проделал дыру в карантинном заборе? Кто единолично распространил эту инфекцию? - спросил он.

— Ничего из этого мы не делали специально. Мы просто... не очень хороши в этом, попытался оправдаться Джон.

— Или, может быть, кто-то верит что действует в интересах одной стороны, на самом деле служа целям другой. Он взял в руки банку меда в форме медведя.

— Откуда, как ты думаешь, он взялся? Ты думаешь, что пчелы трудились ночь и день, чтобы сделать его, потому что они знали, что мы собираемся забрать его у них добавить в чай? Конечно нет. Поскольку мы - более развитая форма жизни, мы можем заставить их служить нашим целям, позволяя им думать, что они служат своим. Тебя использовали, как этих пчел, - он поглядел на меня. - И тебе уже пытались это объяснить. Еще один космический скафандр вошел с дождя, и пошел к тележкам сделать себе чашку кофе. Я заинтересовался вопросом, как он собрался его пить. Теннет продолжил: "Не пойми меня превратно, я знаю, почему ты мыслишь именно так. У меня есть двадцатилетние сыновья. И самому мне когда-то было двадцать, веришь ты в это или нет. У тебя нет обязанностей, ты сидишь сложа руки, не напрягаясь в школе или на твоей маловажной работе в сфере услуг, и судишь взрослых за то, что они должны сделать невозможный выбор. Конечно, если бы ты был в нашем положении, то ты никогда не пошел

бы на войну, не уволил бы полный завод рабочих, или не пошел бы на союз с одним диктатором, чтобы остановить другого, который еще хуже. Любой моральный выбор кажется легким, когда тебе не нужно его делать." Эми медленно покачала головой и сказала: «Вы не сможете нас переубедить в том, что этот путь что-то иное, кроме как массовое убийство. И люди узнают об этом."

— И что же именно они узнают?

— То, что люди в городе - это просто люди. То, что это не просто зачистка. Вот это они и узнают.

— Даже если бы кто-то решил, что зараженных там меньше, чем сто процентов, даже если бы они смогли взойти на вершину горы и прокричать об этом всему миру, это не имело бы значения. Люди хотят этого. Они хотят, чтобы их соседи были монстрами. Именно по этому нам нужны новости о том как матери, убивают своих детей, поэтому мы верим в теории заговора, и рассказам о правительстве, полном жадных социопатов. Если бы монстров не было, нам стоило бы их придумать. Джон кивнул и сказал: «Просто чтобы было за что предъявить иск той кафешке с гамбургерами."

— И ты в нескольких шагах от этого, - сказал я. Эми произнесла, потягивая свой чай: «Люди не поверили бы вам если у них был выбор. Если бы они увидели все своими глазами."

— Я знал, что ты приедешь сюда, чтобы попытаться разрушить транслятор помех. Я точно знал чего в этой истории ждать от суперзлодея. Именно поэтому здесь находятся все эти войска, защищающие его, - сказал Теннет. Кстати о них. Парни позади нас с этим странным оружием, они знают, что вы собираетесь их тоже убить? Вы никак не можете позволить всем этим людям, бродящим тут в своих космических скафандрах, просто вернуться завтра назад домой, потому что они знают что вы тут натворили. Кто-то из них все равно расскажет, так? Жене или их детям, или напишет об этом в блоге. Возможно кто-то решит заработать денег на издании книги. Они знают, что вы собираетесь провернуть с ними что-то такое же как и с городом? - спросила Эми.

— Вы мне нравитесь. Честно. Но подумайте сколько вы сделали необоснованных предположений. Во-первых, вы предположили, что люди в скафандрах позади вас могут вас услышать. Во-вторых, вы предположили, что них вообще есть уши. И в-третьих, вы предположили, что они - люди. Хотите узнать что находится под капюшонами этих защитных скафандров? Космический скафандр у тележек с кофе повернулся к нам. Он поставил свой кофе обратно в тележку и приблизился к нашему столу. Теннет не обернулся на него посмотреть. Что бы ни было в космическом скафандре, оно подошло к нам и начало расстегивать зажимы вокруг шеи его окрашенного красным шлема.

Потом оно потянуло за бегунок молнии. Потом руки в перчатках поднялись, стиснули шлем и подняли его.

30 минут до воздушной бомбардировки

Нам хватило времени как раз на то, чтобы опознать знакомое лицо как космонавт достал огромный серебряный пистолет и прицелился в голову Теннета. Ланс Фальконер, детектив, сказал: "Замри, ты, кусок дерьма." Теннет вздохнул и спросил: «А ты еще кто?"

— Завали. И отзови самолеты.

— Заразить весь мир, только чтобы не дать тебе прострелить мне голову - это слишком эгоистичный с моей стороны поступок.

— Забудьте о нем, он нам не нужен, - сказала Эми.

— Она права, нам просто нужно выключить глушитель сотовых. Тогда у него не будет выбора, что и будет означать прекращение всего этого спектак-бля, - сказал Джон.

— ПРЕКРАТИ ТАК ГОВОРИТЬ. Теннет посмотрел прямо на меня и сказал: «Ты хочешь что-то добавить, Дэвид? Ну, прежде чем этот мужик вышибет мне мозги. Это прямо написано у тебя на лице.» Я посмотрел в глаза Фальконера, потом - Эми и сказал: — Я, ммм, не уверен, что он не прав.

— Дэвид... - сказала Эми. Я покачал головой. «Мне это не нравится. Не нравится. Эми, ты знаешь, что мне это не нравится. Но... Маркони... он был прав. Есть фитиль и он уже горит, а прямо здесь у нас есть шанс его уничтожить. Должна быть принесена жертва, как он и сказал. Я посмотрел на

Джона. «Джон, говорю тебе, он видел что произойдет. Маркони знает о чем говорит. И возможно если бы мы были умнее и обращались с этим аккуратнее, то мы, возможно, положили конец этому и без, ну ты понимаешь, всех этих бомб. Но мы просто продолжали ебланить туда-сюда и... с этим пора кончать. И желательно до того как ситуация перерастет в "апокалипсис", - пальцами я изобразил в воздухе кавычки, - "Ребят, мы должны наконец вырасти и пережить это. Это - наш шанс, чтобы спасти мир. От самих себя.» Джон покорно смотрел в землю, и я знал, что он согласен. Фальконер сказал: «Херня. Это не сойдет им с рук.» Джон покачал головой и сказал: «Еще как сойдет, детектив. Еще как. Попытайтесь привлечь этого парня к суду и вы сами все увидите. Свидетели исчезнут. Или, возможно, исчезнете вы. Черт, или исчезнет ваш подозреваемый. Он - просто пешка, как и все мы. Так ведь, да?» Теннет не ответил, но этого и не требовалось. Эми нас не слушала. Она поворачивалась, рассматривая город, как будто видела его в последний раз. Грянул гром. Дождь барабанил по палатке. Эми вышла в дождь и посмотрела в небо, сложив руками козырек чтобы прикрыть глаза от дождя. За ней следовала дюжина стволов. Я спросил: «Эми... Ты же понимаешь, почему мы должны сделать это?" Она повернулась и сказала: «Ты не против продолжить обсуждение под столом?»

— Что? Космонавты вне палатки внезапно встревожились. Один из них посмотрел на небо и попытался привлечь внимание других. Они схватили рации. Туда-сюда начали бегать черные фигуры. Я проследил за взглядом Эми, щурившейся в серое небо. Там было пятнышко, форму которого я принял за птичью уже второй раз за два дня. Пятнышко выросло в небе, приобретая форму крошечного, тонкого самолета-беспилотника. Эми опустилась на четвереньки и залезла под стол. Для остальных это смысла происходящему явно не прибавило. Она сказала, «Дэвид! Пригнись!» Пара белых полос выросла из основания дрона, пронеслась сквозь небо вниз и пролетела справа от нас. Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть как черный полуприцеп исчезает в облаке дыма. Ударная волна бросила нас на траву, отбросив меня под стол на Эми. Здоровый кусок мусора - я думаю, что это была шина грузовика - просвистел мимо палатки, оставляя след черного дыма, похожего на след самолета. Я лежал в траве, в ушах звенело, локоть Эми уткнулся мне в лицо. Ее чай залил мою рубашку. Эми встала на ноги, подняла руки в воздух и сказала небу, «УРА! ШЕЙН, ТЫ ЖЖОШЬ!"

27 минут до воздушной бомбардировки

Фальконер вздернул Теннета обратно на ноги, приставил ему к виску пистолет, и сказал сказал: «Ну, что, решение, мать его, принято.» Эми посмотрела на меня сверху вниз. «Ты знаешь, что это правильно. А если и не знаешь, то знай."

— Ну епт, да, теперь я в команде Эми, - сказал Джон.

— Кто блядь, такой Шэйн? - спросил я. Теннет сказал: «Это ничего не меняет. Тот пилот будет признан виновным в измене. Но даже прежде, чем он предстанет перед судом, им овладеют Они. И я с этим ничего не смогу сделать. Как вы думаете, что Они с ним сделают? Может они введут ему смесь №66. Это сыворотка, которая превращает человека в каннибала. Прежде чем его арестует, он сожрет своих детей." Две дюжины космонавтов окружающих нас с поднятыми ружьями, подались вперед. Фальконер обхватил рукой шею Теннета и использовал его в качестве живого щита. Он сказал: «Все кончено. Отзывай самолеты.» Слово "отзывай" напомнило Эми кое-что, она порылась в кармане и вытащила телефон. «Эй! У меня есть связь!» Теннет сказал: «У тебя нет никаких рычагов влияния, детектив. Выстрелишь в меня и мои люди разнесут вас на кусочки. Бомбы все равно упадут. Мне жаль, но твои фантазии супеполицеского не осуществятся как ты этого хочешь. У тебя нет козырей, чтобы меня переиграть.» Фальконер повторил свои требования, но Теннет ничего не ответил. Фальконер угрожал ему разными креативными способами расправы. Теннет не реагировал. Минуты уходили, я физически ощущал утекающее время, время до окончания обратного отсчета бомбардировщика. Я неврно глянул на небо, затем снова на город.

А затем, на где-то невдалеке, послышался треск ружейных залпов.

19 минут до воздушной бомбардировки

Мы выбежали из палатки чтобы посмотреть откуда раздается этот звук: от основания холма, рядом с шоссе, там где баррикады ОПНИК стояли с самого утра прорыва. Сквозь них проломился пикап, который теперь лежал на боку. Космонавты из ОПНИК пытались сделать его похожим на дуршлаг. Потом один космонавт опустился на землю. И еще один. По ту сторону баррикад находились сердитые жители Неназываемого. И они были вооружены.

— Я думаю, что в городе узнали, что их собираются разбомбить и написать в некрологе что они зомби, - сказала Эми.

— Вот! Видите? Все кончено. Все все знают. Вы не сможете скрыть это, доктор. Отзовите самолеты, - сказал Джон.

— Тебя удивит, если ты узнаешь что Они могут скрыть, - ответил Теннет.

— Ты отзовешь самолеты и мы позволим тебе уйти. Никаких обвинений. Отправишься за границу, поменяешь имя и будешь жить в Аргентине как Гитлер, - я посмотрел на Фальконера и спросил, - Так? Фальконер ответил: «Да. Именно» тоном, в котором не было и грамма искренности. Теннет сказал космонавтам, стоящим позади нас: «На счет три, если он меня не освободит, - стреляйте. Будет отлично, если вы сможете пристрелить его, не зацепив меня, но если нужно стрелять сквозь меня - пусть будет так. Это значит больше, чем моя жизнь.» Фальконер убрал руку от шеи Теннета, вытащил из кармана что-то маленькое и черное и сунул его в лицо Теннету.

— Ты, говнюк, знаешь что это? Я, например, не знал, но Теннет кивнул.

— И ты знаешь, что будет если я нажму на кнопку? Теннет не ответил. Но он знал и ему это не нравилось.

— Да, блядь, я знаю больше, чем ты думал, не так ли? Мне Фальконер сказал: «Погляди направо. Видишь грузовик с большим кузовом и огромными колесами? Мы все едем кататься.» Фальконер снова схватил Теннета за шею и потянул его к этому грузовику, который действительно напоминал бронированного монстра. Эми и я последовали за ними. Джон развернулся и сбегал за мехоматом. Все это происходило под прицелом оружия космонавтов, которые ожидали приказа стрелять, который все не поступал. Фальконер спросил Джона: «Можешь повести?» и прежде, чем он закончил слово "вести", Джон уже уселся за руль. Фальконер усадил Теннета на переднее пассажирское сиденье, а сам уселся за ним, так, чтобы оставить свое оружие прижатым к ему к затылку. Я обошел грузовик вокруг и уселся рядом с Фальконером, Эми заскочила следом и хлопнула дверью. Джон завел двигатель грузовика-монстра, и любой сейсмолог в радиусе ста миль смог бы увидеть пик на графике сейсмометра в этот момент.

— Не могу даже представить себе член парня, спроектировавшего эту штуку, пробормотала Эми.

— Куда едем? - спросил Джон.

— Прямо туда, за баррикады. В зону взрыва. Давайте посмотрим, не заставит ли это этого придурка взять рацию и отзывать самолеты, - ответил Фальконер. Без колебания Джон направил грохочущий грузовик в ту зону, которую собиралась превратить в обгоревший щебень. Где-то там, призрак Чарльза Дарвина улыбнулся и зажег сигару.

16 минут до воздушной бомбардировки

Тут была дорога, но Джон не привык искать легких путей. Он проломился по диагонали через поле, оставив позади борозду сломанных кукурузных стеблей, к сердитой толпе на баррикадах 131 шоссе. Космонавты побеждали. Их было больше и они спрятались позади своих транспортников, посылая пули в толпу. Мы остановились без малого в самой свалке и я услышал как шальная пуля лязгнула по решетке грузовика. Фальконер сказал мне: «Смотри внимательно", а Джону: «Видишь, там кнопка с подписью "Громкоговоритель". Нажми ее. И выверни громкость на максимум. Джон так и сделал. Фальконер вытащил из кармана небольшой черный ящик.

— Открой микрофон. Да, да включи. Давай его сюда. Фальконер пододвинулся к микрофону, установленному на приборной панели и нажал на своем небольшом устройстве кнопку. Устройство издало шум, который я едва услышал. В кабине грузовика-монстра это скорее чувствовалось, раздражающая вибрация, как если вставить между зубами длинную полосу смятой алюминиевой фольги. Я увидел, что Эми вздрогнула. Но на космонавтах эффект сказался немедленно. Они вздрогнули и упали на колени или уронили свое оружие. Некоторые полностью сложились. Чем дольше проигрывался этот звук, тем больший подрывной эффект он давал. Несколько космонавтов направили оружие на грузовик и открыли огонь, пули, звенели о броню и оставляли белые, похожие на птичий помет выщербины в пуленепробиваемом ветровом стекле. Тогда космонавты окружили грузовик. Один из них встал на передний бампер, и я понял, что он нашел громкоговоритель на крыше. Другие подошли к дверям и вцепились в ручки. Я вздрогнул от звука чего то ударившего в окно с той стороны рядом со мной и увидел, как космонавт отодвинул приклад для другого удара винтовкой в стекло. Он снова ударил и по стеклу прошла трещина. Эми нырнула вниз. Тем временем парень на капоте подбирался к громкоговорителю колотя его прикладом своей винтовки. Но ни у одного из них не было и доли их обычных сил. Фальконер держал большой палец на своей смертельной ________ и космонавт осел на капот, приземлившись прямо перед ветровым стеклом; стекло, защищающее его лицо разбилось. Эми почти задохнулась. Два открытых, мертвых глаза уставились на нас. Глаза были разного цвета: один карий, другой - синий. Остальная часть лица исчезла. Все, что осталось - череп и прикрепленные к нему розовые сухожилия и ленты истрепанных, разлагающихся мышц. Через весь череп, дергаясь в промежутках костей и сухожилий, проходили какие-то перекручивающиеся и растягивающиеся веревки, похожие на спагетти, и я был уверен, что они шли и дальше вниз сквозь разрушенное тело бывшего человека, управляя им как марионеткой.

Космонавт за моей дверью также упал без сознания - земля вокруг грузовика была теперь усеяна ими. Фолконер убрал зуммер и дальнейшее сражение пошло в тишине. Толпа с другой стороны баррикады замерла, сбитая с толку тем, что они увидели. Они даже не радовались. Эти люди абсолютно не испытывали желания увидеть сегодня еще больше странностей, даже тех, что обеспечили им победу. Эми открыла свою дверь и прокричала им: «Мы - хорошие парни! Не стреляйте!» Джон сказал: «Смотрите! Что за хрень?» Лицо мертвого космонавта, лежащего на капоте грузовика, задвигалось. Один его глаз задергался и начал выбираться из черепа, постепенно выползая как змея. Другой глаз сделал то же самое.

— Что? Что это? - воскликнула Эми. Из мертвого черепа космонавта выползли два паука, толстые как сардельки, каждый из которых представлял собой голый глаз без век с крошечными ножками. Снаружи грузовика я услышал хруст стекла. Стекла на шлемах мертвых космонавтах растрескивались, открывая их лица. И из каждого выползала пара глаз-пауков.

— ОХ, ТЫ Ж БЛЯДСТВО! ТЕННЕТ ПУСТЬ ОНИ ВСЕ РАЗНЕСУТ! ПРЯМО ЗДЕСЬ! СЕЙЧАС! ВОТ ХЕРНЯ! - завопил Джон. Пауки мчались к нам сквозь траву. И тут была Эми смотрящая прямо на них, она открыла дверь и не видела их. Я перегнулся через нее и потянул ее дверь на себя, закрывая, как один из пауков прыгнул, втискивая себя в щель за секунду до того как я ее закрыл. Эми закричала, потому что она смогла его увидеть, теперь, когда он корчился в щели практически закрытой двери на расстоянии полуметра от ее лица. Его ноги дергались, существо отчаянно пыталась продолжить свой путь внутри, дергающийся человеческий глаз, осматривал кабину грузовика. Глаза-пауки космонавта с капота переползли на ветровое стекло. Другие присоединились к ним, паразиты неслись к грузовику и запрыгивали на него, натыкаясь на капот и окна. Скоро уже дюжина одиноких человеческих глаз смотрела на нас, с жадностью ища новые черепа, чтобы их занять. Пауки неслись к двери Эми, к щели, которая образовалась из-за того, что паук заклинил дверь своим телом. Они толпились вокруг и начали пробиваться внутрь, куча глазных яблок на черных телах паразитов. Я потянул изо всех сил, пытаясь раздавить маленьких уебков. Но либо они были слишком крепкими, либо я был недостаточно силен. Один из них, наконец, просочился внутрь и забрался к Эми на колени. Она завопила. За ним последовал еще один. Потом в кабину грузовика хлынул целый поток корчащихся существ.

Один прыгнул прямо Джону в лицо. Тот, матерясь, поймал его. Фальконер, который не мог видеть атакующих паразитов, но легко мог предположить что происходило, закричал: "ВКЛЮЧИ МИКРОФОН! ВКЛЮЧИ МИКРОФОН СНОВА!» Джон, одной рукой борющийся с паразитом, пытающимся пробуриться в его лицо, другой - нашел кнопку включения громкоговорителя. Фальконер нажал кнопку на своем устройстве. Гул заполнил воздух. Пауки завопили. Один за другим они взорвались, забрызгав все вокруг чем-то желтым и липким. Наконец, вопли боли умолкли, и все, что осталось - мягкий барабанящий шум дождя. Я стер кишки глаза-паука с лица.

— Серьезно, прямо сюда. Все бомбы. Прямо в эту точку. Мы подождем, - сказал Джон.

— Согласен, - сказал я. Эми вообще была слишком шокирована чтобы говорить. Но Фальконер сказал Джону: "У нас заканчивается время. Заводись." Так он и сделал.

12 минут до воздушной бомбардировки

Джон переехал все тела космонавтов - ну по крайней мере казалось, что он постарался это сделать, - покинув место где несколько минут тому назад бушевало кровавое сражение. Он раздвинул в сторону транспортники ОПНИК и оттолкнул поврежденные баррикады на шоссе. Толпа перед нами затихла, расходясь, пока мы медленно въезжали в город в зону взрыва бомб, которые летели сюда внутри самолетов, находившихся прямо за горизонтом.

— Достаточно. Джон остановился, и Фальконер выдернул Теннета из грузовика. Он забрался обратно в кабину, вытащил микрофон с рацией и вытянул его, насколько хватило витого провода.

Фальконер прицелился в голову Теннета и сказал: «Ну хорошо, говнюк. Это - эпицентр. Если они сбросят эти бомбы, ты вспыхнешь и прожаришься так же как и остальные. Теперь возьми рацию и скажи им остановиться.» Теннет с презрением посмотрел на него. «Вариант развития событий, которым ты мне угрожаешь - лучше чем, чем тот в котором я потерплю неудачу в главном. Как ты этого не понимаешь?" Огромный синий пикап с расширенным кузовом появился из толпы перед нами. В кузове его была лесопилка, а с сиденья водителя вылез парень в ковбойской шляпе и нелепых обтягивающих брюках. Со стороны пассажира вылез Оуэн, в своем красном костюме. У ковбоя было ружье, Оуэн держал свой пистолет. Они были похожи на двух звезд шоу восьмидесятых об этих полицейских с дурным характером, работающих под прикрытием. С названием типа "O'фанк и Ковбой". С заднего сиденья вылез доктор Маркони. Я попытался вообразить беседу, которую они вели по пути, но тут мой мозг просто выдал сообщение об ошибке. Маркони сказал мне: «Мне удалось убедить их, что, несмотря на все их отличия, у них много общего." Ковбой поспешил к Фальконеру и сказал, «Черт побери. Ты схватил сукиного сына. Я должен тебе пару паков пива, детектив.»

— Это еще не конец. Бомбы летят сюда, и этот придурок не собирается их отзывать. Оуэн громко сказал, «Почему нам не засунуть его ноги в лесопилку для начала, а там посмотрим не передумает ли он." Теннет сказал: «Хорошо, хорошо. Дай мне микрофон.» Фальконер вручил ему микрофон, Теннет дернул его, оторвав провод и бросил его на землю. Фальконер зарычал и изо всех сил врезал Теннету прикладом в лицо, так что тот упал на землю. Фальконер прыгнул на него, схватил за грудь и осыпал его градом ударов.

— Может нам.... остановить его? - предложил я.

— Неа, - сказал Джон.

9 минут до воздушной бомбардировки

Подошел Маркони и сказал: "Почему у меня такое ощущение, что я не получу зарплату консультанта в этом деле?"

— Сегодня вокруг одни Петросяны, - сказал я, - Господи!

— Ну, и что, черт возьми, нам теперь делать? - спросил Джон. Маркони сказал Эми: «У вас есть один из этих странных сотовых телефонов, да? Ну, которые могут снимать видео?»

— Ага, - Эми достала его.

— И у вас есть сигнал, так? И доступ к Интернету?

— Конечно-конечно. Кто-то в толпе сказал: «Смотрите! Самолет! На севере! Они летят!» Я повернулся. Пятнышко в небе, и даже я, хотя оно было очень далеко, не смог бы принять его за нашего друга-дрона, возвращающегося, чтобы так или иначе нас спасти. Не уверен, что ему бы это удалось. Это была здоровая хрень с пропеллерами на крыльях, одно из больших грузовых воздушных судов, которые носятся туда-обратно, в новостных сюжетах о войне на Ближнем Востоке.

— И вы можете сделать стрим? Я имею ввиду сразу снимать видео и загружать его в интернет?

— Да. Что мне нужно снимать? Маркони вздохнул и сказал: «Нашу смерть."

8 минут до воздушной бомбардировки

— Что? И это - ваш план? - спросил я. Он засунул руки в карманы и печально посмотрел на меня сквозь дождь.

— Что это, там, на шее вашей девушки? Мне не нужно было смотреть на нее, чтобы дать ответ. Оно всегда было там.

— Ее ожерелье? Распятие?

— Подумайте об этом. Подумайте о том, что я сказал вам раньше, в карантине...

— Вавилонское бюро. Да. Черт побери, у нас нет времени...

— Жертва, Дэвид. Именно так человечество преодолевает Вавилонский Порог. Наши маленькие племена, образованные общественными договорами и эгоистичными взаимными потребностями. Работу каждого в собственных эгоистичных интересах, вместе со своим племенем, в состоянии войны со всеми остальными, которых те почти не считают людьми. Жертва, которая освободит человеческий разум из железной клетки недоверия. Мученик, который бросит все, оставит личную выгоду, отдаст свою жизнь за тех кто вне его группы. Он станет символом, который сможет объединить вокруг себя мир. Таким образом, вместо того, чтобы попытаться заставить эгоистичного, жестокого примата сочувствовать всему миру, что невозможно, достаточно заставить его помнить и любить мученика. И как только предыдущего забывают, его должен заменить другой. К сожалению, как я и боялся, сегодня мучениками станем мы. Самолет вырос на горизонте. Позади него появились еще два. Я мог слабо услышать гул его двигателей. Соответственно в каком то смысле они походили на пчел. Как там говорил Теннет, рой пчел, нападающий на... гамбургер, как я понимаю. Эми, широко раскрыв глаза, уставилась на меня. Оуэн и Ковбой выглядели ошалевшими. Фальконер стоял над потерявшим сознание Теннетом, его кулаки были покрыты кровью, а в глазах светился вызов.

7 минут до воздушной бомбардировки

— Нахер эту чушь. Все в грузовик, мы съебываем, - сказал Джон.

— Ты предлагаешь смыться, пока десятки тысяч, оставшихся в городе, сгорят? И что потом? Мы проедем через буферную зону за теми баррикадами и несколькими милями позже, встретим другую, еще большую баррикаду, установленную американскими войсками. Не вы выбираете мученичество, его вам навязывают, - сказал Маркони. Эми сказала: «Ох! Подождите! Господибожемой, это так просто. Нам просто... окей, нам просто нужно найти открытую область. Между нами и самолетом, так чтобы он увидел нас кукурузное поле. Нам всем нужно пойти туда!» Она сказала Джону: «Используй... ммм, мегафон в грузовике! Скажи, чтобы все шли в поле!» Нам никому ничего не пришлось говорить. Поток сотен людей тек мимо нас, через разрушенные баррикады, покидая город по шоссе. Мы запрыгнули грузовик, сумели его развернуть, не раздавив дюжину человек и с грохотом двинулись к полю. По дороге Эми попыталась объяснить: «Самолет! Боже, я не могу поверить, что не подумала об этом! Он летит низко, ниже облаков! Мы можем его видеть и, следовательно, он может видеть нас!»

— Я не понимаю, что это...

— Пилот думает, что мы - зомби. Мы просто должны показать ему, что это не так.

5 минут до воздушной бомбардировки

Мы остановились на поле, беженцы из Неназываемого двигались мимо нас, пешком, в грузовиках и на велосипедах, следуя ко второму военному кордону; я был полностью уверен, что большинство из них даже не догадывалось о его наличии. Что они ожидали тем увидеть?

Кого-то, любящего их, кто живет вне города с паком пива в руках? Президента, с букетом извинений? Джон взял громкоговоритель и сказал, «У НАС ОСТАЛОСЬ ПРИМЕРНО ПЯТЬ МИНУТ ЧТОБЫ СДЕЛАТЬ ЭТУ ХЕРНЮ, ПОЭТОМУ СЛУШАЙТЕ. СОБЕРИТЕСЬ ВОКРУГ. МЫ ПОШЛЕМ СООБЩЕНИЕ ПИЛОТУ ЭТОГО САМОЛЕТА. ОН НЕ ЗНАЕТ КОГО СОБРАЛСЯ БОМБИТЬ. МЫ ДОЛЖНЫ ПОКАЗАТЬ ЕМУ.» Мы вышли из грузовика. Пикап, перевозящий Оуэна, Ковбоя и Маркони - если подумать, я бы обязательно посмотрел шоу с копами, где был бы такой пикап - остановился рядом. Я неврно глянул на самолет и сказал, «Блядство. У нас нет времени, нет времени..."

— Это должно быть что-то простое! Что то типа "СОС" или что-то такое! - сказал Джон.

— У НАС НЕТ ВРЕМЕНИ, ЧТОБЫ СОСТАВИТЬ ТРИ ГРЕБАНЫЕ БУКВЫ, ДЖОН!

— Буквы не нужны, Дэвид, достаточно символа. Такого, что бы человек там без проблем его опознал, - сказал Маркони и кивнул Эми.

— Точно! Он прав! - сказал Джон, побежал, остановил группу женщин и сказал, Становитесь в линию. Прямо здесь! Быстрее! Вы! Сюда! Стойте здесь! ДАВАЙТЕ, ЧЕРТ ПОБЕРИ, НАМ НУЖНО ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ СТО ЧЕЛОВЕК! ДАВАЙТЕ!

* Стенограмма обмена между КАПИТАНА ПАБЛО Васкес (возглавить), пилота на MC130 H TALON II, LEAD ВОЗДУШНЫХ СУДОВ В ЭКСПЛУАТАЦИИ LEPPARD, и второй пилот КАПИТАНА ЛОРЕНС Макдоннел (жеребец) в 11:59, Ноябрь 15-*

Направляющий: Старший по погрузке, мы в шесть-два нуля секунд до сброса груза. Приготовьтесь к открытию люка, на моем борту... Жеребец: Эй, мм, посмотрите, в районе баррикады. На дороге, мм, на шоссе... Направляющий: Вижу их. Жеребец: Там целая толпа, это ОПНИК? Направляющий: Отрицательно. Жеребец: Эвакуация всех дружественных ведомств должна была завершиться... Направляющий: Отрицательно, это не ОПНИК. Жеребец: Господи, так мы видим Зулусов? Направляющий: Подтверждаю, вижу опрокинутые транспортные средства и развалины, похоже, они заполонили баррикаду.

Жеребец: Взрыв достанет их там? Направляющий: Подтверждаю. Старшему по погрузке - мы в три-ноль-ноль секунд до сброса груза. Открываю люк. Жеребец: Смотрите. Там внизу, ммм... на востоке шоссе. На том поле. Направляющий: Вас понял, там толпа на поле... Жеребец: Посмотрите. Посмотрите как они стоят. Направляющий: Это... Жеребец: Посмотрите, они стоят рядами, ровными рядами... Направляющий: Это напоминает... Жеребец: Не просто напоминает... Ровная, слишком ровная форма... Направляющий: Принято. Команда... это Направляющий, меня слышно? Мы... мм, я не верю своим глазам, но мы наблюдаем толпу Зулусов менее чем в километре за пределами целевой области, и они стоят... ммм, они стоят в форме человеческого члена. Я повторяю, зулусы организовались и выстроились в форме человеческого члена в открытом поле ниже нас. Мы видим это своими глазами. Жеребец: Они не Зулусы.

30 секунд до воздушной бомбардировки

Мы стояли там, на поле, дрожа под дождем, расставленные Джоном в форме члена. Доктор Маркони стоял с той же стороны что и я, выглядел очень недовольным. Я обнимал Эми, ее глаза смотрели вверх, капли дождя, разбивались о ее очки. Она молилась. Грузовой самолет рыча, летел на нас, опускаясь все ниже и ниже, так низко, что я задумался как он надеется избежать своего собственного взрыва. Эми закрыла глаза и уткнулась лицом мне в грудь и сказала: "Я тебя люблю."

— Я тоже тебя люблю.

— Он разворачивается! Смотрите! Неповоротливый самолет накренился, делая в небе пологий разворот, поворачивая прочь от города. Мы нервно смотрели за тем как он, жужжа, улетал прочь, совершая широкий круг, возвращаясь туда откуда прибыл. Аплодисменты послышались в толпе вокруг нас. Всего было пять самолетов, и мы смотрели как они один за другим описали круг и повернули прочь. Фальконер подошел ко мне и сказал: «Я просто хочу сказать, что это - самая идиотская вещь из всех, в которых я участвовал."

— Эй, вы не обязаны любить наши методы, но вы не можете поспорить с результатом. В результате, все оказалось хорошо, да? - сказал Джон.

10 секунд до воздушной бомбардировки

— Почему тот самолет не разворачивается? - спросила Эми. Замыкающий самолет не менял курс. Он, рыча, пронесся сквозь воздух справа от нас. Каждый в толпе мог увидеть, как он пролетел мимо и направился к той части города где находился карантин. Самолет летел все ниже и ниже в небе, как будто это собираясь совершить попытку приземления. Только он не замедлялся, а ускорялся. Он выпустил груз, после бомб последовали еще бомбы, а потом в землю врезался сам самолет. В тишине немедленно появилось черное перо дыма; звук взрыва достиг нас через целых две секунды. Взрыв был слышен в двух соседних штатах. Тогда мы были слишком далеко, чтобы понять понять это, но оба здания старой туберкулезной больницы превратились в кратер, полный тысячи тонн разрушенного бетона и кирпича. Все сгорело в печи, питаемой авиационным топливом, половицами, старой мебелью и тоннами другого горючего хлама, который все еще будет тлеть десять дней спустя. Где-то, в

основании здания, в течение секунды испарились комнаты, полные уродливых обитателей. В старом административном здании по соседству, подвальная комната, полная компьютеров и гигабайтов компрометирующих данных на жестких дисках, расплавилась в пузырящуюся, черную массу.

Соевый соус, Redux

— Теперь и хренов пилот этого бомбардировщика тут, - сказал Джон. Дождь начал ослабевать. Я глубоко вдохнул утренний воздух и сказал: «Город все еще цел, Теннет. Это была ваша игра и вы ее проиграли... погодите, где он?»

— Вот сукин сын! - воскликнул Фальконер. Синий пикап, который Теннет украл, пока мы стояли в форме члена и ждали смерти, несся по шоссе на север.

— Кому он вообще нужен? Он собирается врезаться прямо в армейский кордон. Надеюсь они посадят его жопу на нары, - сказал я. Но Фальконер уже бежал к грузовику-монстру. Он бы перегрыз горло любому, кто попробовал претендовать на его добычу после всего, что произошло. Я собрался было пожелать ему хорошей охоты, но Джон пронесся мимо меня и запрыгнул на пассажирское сидение. Потом к грузовику побежала Эми, и я понял, что никто не сможет обрести счастье, пока не увидит надлежащий конец всего этого. Я побежал и запрыгнул на заднее сиденье, царапнув обувью по асфальту; грузовик почти что уехал без меня.

***

От вида непроницаемого кордона, созданного армией, все мифы, созданные в моей голове после просмотра кино про зомби, немедленно рухнули. Военные были совсем не

идиоты и отлично разбирались в стратегии. Они оценили врага и соответственно перестроили свой план. Зомби - значит зомби. В поле видимости не было ни одного солдата, ни одного лица или шеи, доступной для укуса и последующей зомбификации. Вместо этого стоял ряд бронированных машин, полных солдат - БМП "Брэдли", как я узнал позже - расположенных так, чтобы обеспечить беспрепятственный осмотр из бойниц и бронированных башен наверху каждого БМП. Солдаты сидели позади монументальных баррикад, которые остановили бы любого самоубийцу, решившего проломить их грузовиком. Катушки колючей проволоки были натянуты вдоль земли с обеих сторон баррикады. Орду в пять тысяч зомби - даже быстрых зомби - которая бы вознамерилась штурмовать эту границу, легко была бы разорвана на куски перекрестным огнем крупнокалиберных зарядов. Воякам сказали, что они смотрят в голодную пасть зомби-прорыва, и они приготовились выкосить всех к чертовой матери как сухую траву. Проехав за Теннетом пять миль сквозь Мертвую Зону, мы подумали, что ое собирается врезаться грузовиком прямо в эту зеленую стену смерти, и, в ту же секунду, как я предположил, вылететь со скоростью звука вперед сквозь ветровое стекло. Неужели это было самоубийство с помощью броневика? Просто чтобы досадить Фальконеру? Черт, этот чувак реальный уебок. Вместо этого грузовик Теннета резко остановился за пределами колючей проволоки. Мы остановились позади него, наблюдая. Теннет выскочил и пошел к солдатам, размахивая руками в воздухе. Это не было похоже на сдачу, больше походило на то, что он кричит, машет руками и вообще выглядит как чокнутый. А затем, его засекли и размолотили на кусочки монстры в черных космических скафандрах.

— Ну, вроде готово, - сказал я. Все мы наблюдали заслуженную и забавную смерть Теннета когда услышали раздавшийся от линии БМП впереди глухой стук станковых пулеметов. Справа от нас, спускаясь вниз со стройплощадки водонапорной башни, шла кошмарная орда, шаркающего ногами, уродливого, зараженного персонала ОПНИК. Они ползли, выли и вопили и выставили руки вперед. До меня дошло - это, на самом деле был последний план Теннета. Он бросил свою личную орду зараженных на армейский кордон, показав военным зомбоапокалипсис и выдав достаточно причин чтобы развязать в городе ад, вне зависимости от того, что утверждал один пилот самолета.

***

— ВАЛИМ! - прокричал я.

Поток зараженных наступал справа, двигаясь на нас и линию бронированных машин перед нами. Все больше БМП развернули свои орудия на эти полчища, туррели и пулеметы открыли огонь, пули засвистели в воздухе. Фальконер уже разворачивал монстр-грузовик назад, выворачивая руль, поставив нас вначале перпендикулярно шоссе, а затем развернув кабину этой здоровенной хрени в другую сторону. Рев больших пушек снаружи походил на финал фейерверка. Я не слышал даже своих мыслей. Грузовик дрогнул. Эми закричала. В нас попали. Фальконер зарычал, борясь с рулем. Мы не двигались. Я унюхал дым. Другая пуля врезалась в грузовик и искоса пробила капот. Огонь взвился перед ветровым стеклом.

— НА ВЫХОД! ВЫХОДИМ И ЛОЖИМСЯ! Фальконер бросился в открытую дверь и пригнулся. Джон возился с чем-то на коленях. Мехомат упал на пол. Я схватил его, затем перелез через Эми и выскочил в открытую дверь. Вопли монстров и звуки стрельбы из оружия заполнили воздух. Мои ноги коснулись тротуара и я услышал, как Фальконер крикнул, «РОВ, НУЖНО ПОПАСТЬ В РОВ.» Я увидел, куда он собрался, - глубокая водоотводная канава вдоль западной стороны дороги, не далее чем в десяти футах от нас. Джон вышел следом, мы использовали горящий грузовик как заграждение от ружейного огня. Фальконер убежал вперед, пригибаясь к земле настолько низко насколько мог и нырнул в канаву. Эми закричала: «ДЖОН!» Джон обернулся, чтобы увидеть как большой зараженный засранец приближается к нему сзади, таща за собой изодранные остатки черного космического скафандра. Я возился мехопатом, но прежде, чем я мог взять его в руку, Джон выстрелил в чувака "просто-зовите-меня-зомби" из своей трехстволки. Все что было выше шеи монстра исчезло.

— Не поднимай голову! Пригнись так низко как сможешь. И ИДЕМ! - прокричал я Эми. Мы выбежали из-за грузовика и упали в водосточную канаву. Пули ударили в грязь и тротуар наверху. Грузовик взорвался и в воздухе над нами пронеслись пылающие вращающиеся осколки. Уже второй раз за последние пол-часа меня почти было угробило горящими обломками грузовика. Новый личный рекорд.

— ОНИ ХОТЯТ НАС УБИТЬ! - прокричала Эми.

— ГОЛОВУ! ПРИГНИ ГОЛОВУ! - сказал я. Пули били в вал грязи и в воду позади, окатывая нас брызгами. Эми закричала: "МЫ ДОЛЖНЫ ИХ ОСТАНОВИТЬ!»

Джон отчаянно пытался что-то вытащить из своего кармана - патрон, как я понял. Что-то просвистело у моего уха. Рядом со мной Фальконер упал лужу в канаве и поток воды под ним окрасился красным.

— ФАЛЬКОНЕР!

— ЭМИ! НЕТ! Я схватил ее за руки. Она оттолкнула меня. Она взобралась на насыпь. Прямо на линию огня. Все, казалось, произошло в замедленном движении. Она встала, прямо посреди шторма из пуль, и начала махать руками перед собой, как будто пытаясь остановить надвигающийся автомобиль. Эми что-то кричала, но этого не мог услышать даже я посреди адского шторма, разразившегося вокруг нее. Время, казалось, остановилось. Все замерло, как фотография - Эми, стоящая там, ее силуэт на фоне серого как железо неба, ее штаны, насквозь промокшие и обрызганные грязью, ее тощие веснушчатые руки, выставленные перед собой, торчащий хвост рубашки, оголяющий два дюйма бледной, уязвимой кожи. Все эти детали, успели отпечататься в моем мозгу в этот бесконечный момент.

***

Момент действительно тянулся и тянулся в бесконечность, время остановилось. Позади меня Джон сказал: «Наконец-то. Господи.» Вокруг нас стояла мертвая тишина. Застыла вода под моими ногами. Брызги грязи висели в воздухе над насыпью прямо надо мной, там где за микросекунду до этого ударила пуля. Я повернулся к Джону, который держал в руке контейнер с Соевым Соусом. Я спросил: «Что за...»

— О, Дэйв! Ты тоже тут? Я остановил время. Надеюсь все получится.

— Ты... ты теперь умеешь так делать?

— Ага, с тех пор, как вчера вечером принял Соус. Прям как Хиро Накамура из Героев. Единственное, что ты на самом деле ничего не сможешь сделать пока время стоит. Двигаться можно, но это в основном способ добычи информации, как я понимаю.

Я взобрался на насыпь, вокруг меня застыла битва, как будто это была огромная гребаная панорама в музее. Я оглянулся назад на Эми, она замерла как статуя, с открытым ртом, выставив изогнутые резцы. Я пожал плечами и сказал: «Ну, на самом деле это - не самое странное из того, что случалось под Соусом." Джон стал позади меня и сказал: "Даже не в топ-пять. И я знаю что ты думаешь, но мы не сможем ее столкнуть. Ничто не получится переместить. И я не имею ввиду, что кто-то тебе запретит это делать, это не правило или что-то вроде. Я имею в виду буквально - ничего не получится сдвинуть. Я попробовал.

— Я могу двигать мехоматом, - я все еще держал его в руке.

— Да, и еще штаны перемещаются вместе с тобой, когда ты ходишь. Я думаю, двигаться может все, к чему ты прикасался когда все замерло.

— Сколько это продлится?

— Не знаю. Я делал так только раз и я не смог по желанию запустить время снова, но... я понял, что это продлится столько, сколько нужно чтобы сделать то что должно. Знаешь ты, что нужно сделать или нет. Если в этом вообще есть смысл.

— И что мы должны сделать? Я посмотрел на столб дыма, на замерший горящий грузовик, на пламя похожее на оранжевую скульптуру, выдутую из стекла. И тогда я увидел как в в черной колонне дыма что-то двинулось. Пока я думал об этом, Джон произнес это вслух: — Оооооох, вот дерьмо. Люди-тени были здесь. Это началось с одинокой черной тени, висящей в воздухе. Она двигалась к нам. Потом я увидел еще одну. И еще. Они вырастали из воздуха, черные силуэты, как дыры в белом занавесе реальности, сквозь которую видна темнота извне. Одновременно появились три и четыре за раз, темнота выглядящая как размытые человеческие силуэты. Каждый раз, когда я сосредотачивался глазами на одной тени, они появлялись там, куда я не смотрел. Это походило на попытку посчитать снежинки, приземляющиеся на ветровое стекло. Джон и я отступили от них, а затем мы поняли, что они и позади нас, с другой стороны рва. Мы были на острове в их черном потоке.

Страница 312, "НАУКА И ВНЕ", DR. АЛЬБЕРТ МАРКОНИ

и я должен подчеркнуть, что мои столкновения с Людьми-Тенями достаточно редки, в том же смысле, как каждый изредка может наступить в собачье дерьмо. То есть, шанс есть всегда, и вы никогда не забудете, что это уже происходило, но между происшествиями проходит достаточно времени, чтобы потерять бдительность. И все же, находится в присутствии Человека-Тени, это то же что постоянно находится в присутствии электричества. Оно всегда здесь, всегда вокруг вас, невидимое и щекочущее мозг на краю сознания. И однажды вы прикасаетесь к оголенному проводу... Эти существа живут между квантами времени и вне его пределов, между измерениями и возможно никогда полностью не принадлежат какому-либо из них. Их называют призраками, и, без сомнения, они надевают маски недавно умерших в воображении человека, пытающегося объяснить что он увидел в темном коридоре или в тишине своей спальни в три часа утра. Для иных они покажутся маленькими серыми пришельцами. Несколько столетий назад Человека-Тень назвали бы феей или суккубом. Именно так работает человеческий мозг - он смотрит на бесформенное облако и пытается увидеть знакомые очертания или лицо, или так или иначе связать образ с чем-то, имеющим смысл в данном культурном контексте, как изображение лика Девы Марии на годовых кольцах пня или на тосте. Но не делайте этой ошибки - лицо находится только в голове наблюдателя. Вы никогда не услышите ни о раненом, ни об убитом Человеком-Тенью, в том смысле, что вам покажется что он никогда и не рождался. Наше уникальное, ограниченное восприятие ограничивает нас, в том что мы видим только один вариант развития событий. Если нас утомляет беседа с человеком, мы не можем, скажем, просто переключиться на другую квантовую реальность, в которой этот человек не пережил воспаления легких в детстве, исключив его из нашей нити существования - как переключить канал телевизора. Люди-Тени - могут. В Интернете и в других местах есть энтузиасты по поиску сверхъестественного, которые указывают на десятки тысяч людей, которые пропадают без вести во всем мире ежегодно, и думают, что их убили Люди-Тени. Но я склонен думать, что они неверно понимают их методы. Если Люди-Тени, скажем, вторглись в ваш дом и забрали вашу жену - в следующий же момент у вас не останется никаких воспоминаний о том, что вы были женаты. В лучшем случае у вас останется только ужасное, грызущее ощущения что, что-то пропало. Дыра в вашей жизни, в которой должно бы что-быть, но его нет. Один молодой человек, которого я знаю, написал о таком происшествии в своей книге, утверждает, что сохранил воспоминания о друге, которого он потерял при столкновении с тенями. Родители друга все еще живут в городе. И они не помнят, что у них был сын. Счета за его квартиру показывают, что там никогда не проживал человек с таким именем, школьные отчеты не сохранили упоминаний об ученике с таким именем. Различие между нашей действительностью и действительностью, что помнит этот молодой человек, очень невелики, буквально несколько молекул - сперматозоид, который не оплодотворил яйцеклетку в одной действительности, успешно сделал это в другой. Некоторые говорят, что именно рябь этих изменений мы ощущаем в форме дежавю или в этих, приводящих в бешенство случаев, когда мы настаиваем, чтобы мы помним случай или беседу с друзьями, о которой не помнить никто

из них. Или когда вы слышите о том, что скончался известный человек, и можете поклясться, что слышали эту новость несколько лет назад. Но конечно, истинная сила Людей-Теней в том, что мы вообще их не замечаем.

Библия II

Джон и я отступили. Я сдуру поднял мехомат, понятия не имея, какой эффект он произведет на эти существа. Мы медленно отступили, мимо неподвижной статуи Эми, которая все еще стояла там, застывшая. Ее руки были вытянуты, глаза расширились, невольно отразив в себе всю прелесть нашего положения. Ближайший ко мне Человек-Тень был не больше чем в трех метрах от меня. Мне не оставалось ничего иного как навести на него мехомат. Там, где у человека были бы глаза, вспыхнули желто-оранжевые угли, как пара зажженных сигар, плавающих в темноте. В тот момент я понял, что это был не просто Человек-Тень, а именно тот Человек-Тень, которого я видел в своей ванной, тот, что скрывался в моей камере в подвале старой туберкулезной больницы, тот, который, как я ощутил, никогда, на самом деле, не отходил далеко от меня. В мою голову не пришла мысль типа "Кто ты?", скорее "О, это опять ты". Я... разговаривал с ним раньше... Тени приблизились к нам, между ними не осталось никакого промежутка, их холодный разум в сочетании со злым умыслом и способностью к убийству надвигался как абсолютно черная волна, как будто художник, рисующий нашу реальность, опрокинул пузырек чернил. Нам негде было спрятаться, некуда отступить, мы оба прижались к окаменевшей Эми.

— Дэйв... - прошипел Джон, - Дэйв, стреляй. Стреляй в них. Сделай что-нибудь... Но мой взгляд притянуло к горящим углям глаз Человека-Тени передо мной; между нами что-то происходило. Мы не произносили слов, но мы разговаривали. Мысли мелькали мгновенно, быстрее, чем произносятся слова, как файлы между двумя компьютерами. Но если перевести то, что Человек-Тень сказал мне, в слова, получится следующее.

***

— Что есть человек? Что ты думаешь о том, что есть человек? Что ты думаешь о том, кто такие мы? Что ты думаешь о вашей связи с нами?

— Вы верите в дух или в душу. Как ты думаешь, что это такое? Он живет в вашей плоти, но только плоть может взаимодействовать с миром, только плоть может говорить, жрать, бороться, трахаться и размножаться, и, в конечном счете, душа обязана повиноваться импульсам плоти. Так не является ли душа пленницей плоти? Бессмертная энергия, заключенная в тюрьму, связанная и порабощенная хитрой, неуклонно гниющей оболочкой из плоти и ее дикими потребностями? Будучи рождены, вы берете в плен душу. И чем больше становится вас, размножающихся и размножающихся с помощью обмена жидкостями, мыча, воняя и корчась, тем большее количество душ вы берете в плен. Вас трясет в ужасе от идеи паразита, существа, которое против воли может присвоить чувственное взаимодействие с миром, отталкивающего чудовища, заключающего мозг в темницу, существа, которое может командовать руками, ногами и даже самими мыслями, отравляя само существование своими инопланетными желаниями до тех пор, пока отличить мысли человека от мыслей корчащегося монстра, незримо живущего в его теле не становится невозможно. Пока от того, что действительно было тобой, ничего не останется. Теперь, ты понимаешь. Для нас человек - паразит.

***

Каким-то образом я почувствовал их ненависть, огромная, холодная сила, слишком большая и слишком холодная, чтобы я смог оценить ее размах, как люди не способны воспринять кривизну земли, представляя ее плоской. Люди-Тени приблизились. Медленно, очень медленно. Черный поток, ползущий к острову из грязи и травы, диаметром в три метра и постоянно сокращающийся. Пылающие глаза, маленькие булавочные уколы, плавающие маячки на темных, невыразительных лицах.

— Дэйв... сделай это. Дэйв. Давай. - сказал Джон.

— Что давать?

— Сосредоточься! Сфокусируйся на самом мощном из того что ты сможешь представить и спусти курок. Это было неправильно. Здесь не сработал бы и ядерный взрыв. Не сработал бы огонь. Не сработало бы насилие. Они были сделаны из них. Тени отбрасывает не темнота, а свет...

Человек-Тень - мой Человек-Тень - плыл прямо ко мне, прямо к Эми. Я услышал свой крик: «НЕТ! НЕТ! НЕЕЕЕЕТ!», короткое лающее слово, повторяющееся снова и снова. Протянутые руки Эми рядом со мной, Человек-Тень тоже был тут, дрейфуя прямо на ее левую руку. У меня внутри все сжалось, я увидел как ее рука распалась и полностью стерлась. Все что осталось - обрубок, ее левая рука исчезла навсегда. Но, нет, это, должно быть, это я перепутал, ее рука всегда заканчивалась культёй, несчастный случай и все такое. Я поднял мехомат и прицелился им прямо в "грудь" Человека-Тени. Это было у него в груди. Мой разум был чист. Я потянулся и схватил Эми за другую застывшую руку и сжал. Я закрыл глаза. Я должен думать как Эми. В ту же секунду как я нажал на курок, я представил себе лицо. То же лицо, которое в такой ситуации представят, вероятно, процентов семьдесят пять американцев. Бородатое лицо, которое было, конечно, плодом воображения какого-то давно забытого итальянского живописца, лицо, ни капли не похожее на лицо ближневосточного еврея. Внезапно я вспомнил пару дюжин этих кошмарных шоу для детей, которых меня заставляли смотреть на кассетах приемные родители, в которых в заключительной сцене главный герой, всегда оборачивался в камеру и говорил что-то типа: «Я знаю, как мы решим эту проблему! Похристиански.» Ну что ж, промывка мозгов сработала. Как только ужас выбил все из моей головы, я вернулся к культовому лицу и все, что я смог вообразить, это тот говенный рисунок ЭлвисИисуса на бархате, который раньше висел у меня на стене, а сейчас насколько я знал все еще лежал в багажнике Кэдди. Я нажал на курок. Вспышка белого света оторвалась от устройства в моей руке. Чистый свет, сконденсированный в некую фигуру. Маленькую. Квадратную. Внезапно оказалось, что перед нами в воздухе парит дурацкая картина. Картина вращалась преграждая путь орде теней. Глаза на лице Вельветового Иисуса горели белым огнем. Он открыл рот и испустил нечеловеческий рев. Вельветовый Иисус стоял перед Человеком-Тенью слева от меня. Его глаза выстрелили лазерами. Человек-Тень взорвался. Глаза полыхнули огнем снова. Еще один Человек-Тень оставил этот мир. Картина повернулась в воздухе и мы упали в грязь. Лучи белого света полыхнули налево, затем направо, прореживая ряды теней, прошивая темноту ярким светом, который был не менее ужасен, чем тьма, бело-синий свет, который, как я знал, ослепил бы меня если бы я глядел на

него слишком долго. Ужасный свет пожирал теней с отвратительно праведной мощью, которая заставила меня их пожалеть. Я внезапно понял, что почувствовали ученые Манхэттенского проекта, когда они в первый раз увидели ядерный взрыв, засвидетельствовавший мощь того, что они выпустили в этот мир, свет, отражение которого от песка было достаточно ярким, чтобы ослепить человека в темных очках. Сила, настолько удивительная, что стала отвратительной. И затем, остался только один Человек-Тень, мой Человек-Тень, тот что стоял передо мной и уничтожил руку Эми, или сделал так, что она перестала существовать. Вельветовый Иисус подобрался в Человеку-Тени и закружился позади него. Картина визжала как животное, рот нарисованного Иисуса широко распахнулся. Картина метнулась к Человеку-Тени. И Вельветовый Иисус откусил ему голову. Тело Человека-Тени испарилось как облако автомобильного выхлопа. Потом произошла вспышка, такая яркая, что я не смог прикрыть глаза, чтобы защититься от нее, потому что они были уже закрыты, но свет проник сквозь веки к сетчатке глаза, сжигая все внутри меня. Глухой удар о землю, ударная волна, рябью прошедшая по всей реальности. Картина исчезла. Мехомат взорвался маленькой сверхновой звездой синего света. Я не знаю, как я очутился на спине, но я лежал, смотрел в тихие, серые облака и пытался мигнуть, чтобы убрать пятна из глаз. Вокруг стояла тишина. Надо мной возник Джон. Он сказал, «Когда напишут продолжение Библии, эта хреновина определенно должна туда попасть.» В ушах звенело. Звенели вообще все мои чувства. Перегрузка. Тогда Джон поднял меня на ноги и сказал : «Глянь! Глянь на то лицо.» Он указывал на одного из оставшихся в живых зараженных работников ОПНИК, я даже не знал что один из них стоял там, когда мир застыл. Он бежал к нам и уже огибал горящий грузовик. Она достиг бы Эми примерно через три секунды, если бы Джон не остановил время Соевым Соусом. Я подошел к зараженному космонавту. Его глаза были похожи на пару фальшфееров, шипящих, потрескивающих и тлеющих белым светом. Паразиты горели. Горели все паразиты - по крайней мере те, что находились вокруг нас. Белые, потрескивающие булавочные головки света мерцали на зараженных космонавтах, шипящие звуки поджаривающихся пауков, заполняли сверхъестественную тишину в этом застывшем мире. Затем огни мигнули, один за другим, шипение плоти постепенно затихло, последний из паразитов вокруг умер. Люди, в которых они жили, не проснутся внезапно здоровыми, -

хэппиэнды никогда не случаются в Неназваном. Когда время пойдет, они они распадутся, мертвые. Но они были свободны. И они не были бы угрозой для нас.

***

В наступившем безмолвии я сказал: «Мужик, мне надо вздремнуть." Я осмотрел застывшее сражение, никто из вовлеченных в него так и не узнает, насколько переломные события произошли в бесконечности между двумя тиками часов. «Что теперь?» Джон осмотрел пейзаж и сказал: «Мы просто должны убраться с дороги, так? Время снова пойдет, военные поймут, что все зомби уничтожены, они прекратят палить, а затем дадут нам всем медали.»

— Эми все еще на открытом пространстве. Если я стану так, чтобы я толкнуть ее когда время пойдет, мы упадем в канаву, так?

— Ну, я думаю, да. Попытайся не сломать ей шею.

— Иди вниз и приготовься нас ловить. Джон спрыгнул в канаву, оглядел Фальконера, в которого попали несколько раз. Он, конечно, выглядел мертвым, потому что не двигался, но вокруг вообще ничто не двигалось, так что мы не могли сказать наверняка. Я подошел к Эми, ее застывшие руки были протянуты ко мне так, как будто пытались меня оттолкнуть. Что-то ударило меня в грудь. На самом деле, это я наткнулся на что-то. На что-то застывшее в воздухе, маленькое и острое. Пуля. В дюйм длиной и толщиной с карандаш. Вылетевшая из ствола какого-то из кучи орудий, которыми ощетинилась линия зеленых БТР позади меня. Просчитать ее траекторию было несложно. Прямо в сердце Эми. В безумном тумане боя с зомби какой-то парень - вероятно завербовавшийся чтобы оплатить себе высшее образование - выстрелил в фигуру, машущую руками рядом с канавой. И выстрел был чудо как хорош. Он бы попал прямо в нее. Джон увидел, как я застыл там, разинув рот, смотря на застывший снаряд, небольшой гарант смерти в медной оболочке, висящий в воздухе приблизительно в двух с половиной метрах от Эми. Джон глянул на пулю, на замершую Эми, и ему не понадобился я, чтобы пробормотать: «Прямо в нее», хотя я бы все равно это сказал.

— Хорошо, хорошо. Давай подумаем. Что, если мы... - начал Джон.

— Один из нас должен умереть.

— Ну, это не обязательно.

— Или она пройдет сквозь ее сердце или сквозь сердце одного из нас, стоящего перед ней, и позволяющего это сделать.

— Херня. Это не обязательно должно быть твое сердце. Ты можешь, например повернуться боком, подставить бицепс, и получить пулю в руку, поставленную перед собой.

— Такая пуля как эта... Джон, ее скорость 800 метров в секунду. Ее сделали так, чтобы пробивать каски и бронежилеты военных. Она раздробит кость, разорвет легкие и достанет до сердца, так или иначе.

— Ты этого не знаешь...

— Я знаю, потому что Маркони был прав. Я знал, что он окажется прав. Им все еще нужна гребаная жертва. Иначе это не закончится. Это - как счет, и он должен быть оплачен. Кто-то должен умереть.

— Прекрасно. И жертвой буду я.

— Нет, у тебя не выйдет.

— Дэйв...

— Ты что не понимаешь - здесь есть определенная система... ну, просто подумай об этом. Это должен быть я. Это правильно. Это вписывается в ход событий. Ты сказал, что время не потечет снова, пока мы не сделаем то, что мы, как предполагается, должны. Если перед этой пулей станешь ты, мы останемся тут навсегда. Время не пойдет, пока этого не сделаю я.

— Прекрасно. И пусть себе стоит. Мы пойдем куда-нибудь. Куда захотим. Справим нужду со Статуи Свободы. Пересечем пешком океан и попадем в Париж с застывшими туристами. Мы получили все время в мире и мы используем его. Мы объедем весь мир, ты и я. Я покачал головой. «И оставим тут эту штуку, замершую перед ее сердцем. Зная, что мир может прийти в движение в любую секунду? Нет, я никогда не смогу расслабится, зная это. Мы будем где нибудь с той стороны планеты, когда она внезапно получит пулю в сердце и умрет здесь в одиночестве, взывая ко мне. И ее последней мыслью станет вопрос где я? Нет. Я потратил всю свою жизнь, чтобы отложить то, что как я знал, должен сделать. Хватит.

— Ну и пошел ты.

— Ага. Пошел.

— Погоди! Ты можешь оставить записку. Ну как прощальную записку для нее.

— Мне не на чем написать.

— У тебя есть содержимое своего тела. Напиши на асфальте. Своим дерьмом. Я уставился на него. «Да, Джон, давай сделаем это последним воспоминанием Эми обо мне. Я имею в виду, как только время пойдет снова, все это просто появится перед ней. То есть с ее точки зрения, она поднялась сюда, потом мерцание в глазах, а потом внезапно перед ней появляюсь мертвый я, и надпись "Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МАЛЫШ" на асфальте, выполненная размазанным человеческим дерьмом."

— О, боже, сделай это! Ты будешь легендой! Он засмеялся. Засмеялся и я.

— Пока, мужик, - сказал я Джону.

— Просто... просто подожди, ок? Спешить ведь некуда. Есть целый список вещей, которые я должен тебе сперва сказать...

— Нет, нет. Действительно нет. Что бы ты не думал мне наговорить, я уже все это знаю. Поверь мне. Просто... если ты выберешься отсюда, не... Я подумал и покачал головой.

— Просто не трать себя впустую. Ты понимаешь? Он почти незаметно кивнул. Я кивнул на Эми и сказал: «И позаботься о ней.»

— Она сама заботится о себе, если ты не заметил. Увидимся с другой стороны.

— Ага, - я так не думал, - У тебя есть телефон?

— У меня твой телефон. Хочешь, чтобы я кому-то позвонил?

— Нет. Тебе нужно снять видео. Как только время начнет двигаться я имею ввиду. У меня было чувство, что время запустится, как только я встану в нужную позицию. «Давай сделаем это.» Я глубоко вдохнул в последний раз, я фигурировал и встал приблизительно в полуметре от пули, ее острый наконечник был направлен прямо мне в грудь. Меня застрелили прежде, чем это причинило мне хоть какую-то боль. Впрочем, у меня было ощущение, что я так этого и не почувствую. Я подумал, что существует большой шанс на то, что эта пуля пройдет насквозь, пробив и грудь и мягкие ткани и позвоночник. Но тогда она поменяет свою траекторию или разобьется на осколки. Это должна быть легкая смерть. Я сжался, пытаясь сделать мое тело тяжелее, как будто это имело значение. Я уставился на снаряд, ждущий, пока течение времени возобновится. Я начал беспокоиться и покрутил пальцем. «Ну же. Заводи часы, черт тебя дери."

В последнюю секунду перед тем как время возобновило ход и пуля ринулась вперед, я заметил оранжевое пятно, оторвавшееся от земли. Я повернулся...

Жертвоприношение

Каждая частичка пространства вокруг меня взорвалась шумом: лязг оружия и вой ветра, я ощутил запах дыма в своих ноздрях. Прямо передо мной появилось оранжевое пятно, взвившееся и пронесшееся по воздуху. Затем раздался визг и звук падения, Молли упала окровавленная к моим ногам. Эми все еще кричала "НЕ СТРЕЛЯ..." солдатам, заканчивая свой крик, начатый до Большой Паузы, ее слова терялись в общем хаосе. Перед нею мгновенно материализовался я, ей должно быть показалось что я телепортировался. А на земле передо мной валялась Молли. Я повернулся, как фигов посланник любви, обхватил Эми, и увлек вниз, зацепив ее очки. Оружие гремело позади нас, я вытянул шею и покрутил головой, увидев как армия зараженных Теннета, как я и думал, просто упала замертво на месте, как марионетки, нити которых были оборваны одновременно. Управляющие ими паразиты были сожжены до тла. Мучительные минуты тянулись и тянулись, мы лежали на земле, а вокруг нас продолжался огонь, злющие солдаты отрабатывали свою зарплату. Пули рикошетили от тротуара и свистели над нами. Но медленно, один БМП за другим получали команду на прекращение огня. Зулусы были побеждены. Эми вырывалась и осыпала меня проклятиями, она выбралась из канавы и подбежала к Молли. Она упала перед ней на колени и закричала, прижавшись к собаке лицом. Я медленно встал, махая солдатам руками, так же как это делала Эми в прошлый раз. Поблизости я увидел изрешеченный пулями рукав одного из черных космических скафандров, схватил его и махнул им как флагом. Они не стреляли.

Я подошел к Эми и Молли. Собака не плакала или выла, слава богу, я думаю никто из нас не знал бы что с этим делать. Она лежала тихо, ее глаза оставались закрытыми. Она даже ничего не почувствовала. Молли могла двигаться, когда остальной мир замер, она могла двигаться в поставленном на паузу мире так же как я или Джон, и я сомневался, что когда-либо узнаю о ней что-нибудь помимо того факта, что существует куча всего об этом животном, чего я никогда не узнаю. Когда время замерло, она прибежала оттуда где была, и она бежала с такой скоростью, с какой несли ее лапы, зная, где она должна была быть и что она должна была сделать. И то, что она должна была сделать, разрушило мой чертов шанс на мгновение стать героем. Мы упали на колени там, в холоде, и наконец кто-то обратился к нам. Это был солдат и у меня появилось ощущение, что он нарушил приказ. Он появился из люка наверху одного из БМП и что-то нам прокричал. Я не услышал что, но я просто показал ему пустые руки и сказал: «Мы не вооружены». И если, так или иначе, кричащая девочка у моих ног и я все еще были похожи на зомби, то Джон окончательно его убедил, так как он выглядел очень по-человечески - и делал явно не зомби-работу - снимал все что происходило вокруг на сотовый. Солдат вылез из БМП, спрыгнул на землю и пересек баррикаду. Видишь, малыш, вот так тебя в кино и сожрали бы. Я услышал, как по шоссе позади нас приближались автомобили беженцев из Неназываемого, которые, по-видимому остановились, сбившись в толпу в Мертвой Зоне позади нас, услышав как впереди разразилась Третья мировая. Но теперь они приблизились, на пикапах, мотоциклах-внедорожниках и вездеходах, двигаясь по правилам дорожного движения, что редко случается с зомби. Никто по другую сторону баррикад не испугался и не открыл огонь. Чары были разрушены. Эми что-то шептала Молли, поглаживая ее мех. Я стоял рядом с Эми, моя рука лежала на ее плече, и смотрел вниз на нее и на Молли. На дороге рядом со мной появились ботинки, я скользнул глазами выше по серым камуфляжным штанам и черным наколенникам. Угрожающе выглядящий автомат был направлен на землю, рука в перчатке на лежала прикладе, палец не касался спускового курка. Солдат сказал: «Сэр! Пожалуйста, назовите себя.»

— Меня зовут Дэвид Вонг. Я не зомби или не заражен никакой болезнью, с зомбисимптомами безотносительно той чуши, которую вам сообщило командование. Солдат что-то показал жестами приближающимся БМП и спросил: «Вы сбежали из города? Там есть кто-нибудь не зараженный?" Я на мгновение задемался, изучая лицо Эми, сглотнул и сказал: «Насколько я знаю, в городе никто не заражен. Эффекты вспышки был чрезвычайно преувеличен.»

— ПРЕКРАТИТЕ СНИМАТЬ, СЭР! СЭР!

Джон повиновался, и засунул телефон в карман. Он сказал: «Вы можете конфисковать телефон, если хотите. Копия видео в настоящее время все равно находится на моем вебсайте. Вы можете попытаться убрать его, как я полагаю, но он находится на сервере в Украине. Удачи.» Из-за первого парня осторожно приблизились другие солдаты, и в зомби-фильме Молли обязательно вернулась бы к жизни, укусила одного из них, и потом все бы пошло к черту. Но это было не зомби-фильм, Молли осталась, там же где и была, и ее кровь остывала на тротуаре. Снова заморосил холодный дождь. Джон снял куртку и прикрыл ею Молли, чтобы она не лежала под дождем. Хотя я знал, что скорее всего он сделал это для Эми. Один из солдат позади первого парня, очевидно медик, сказал, «Кому-либо нужна медицинская помощь?»

— Нет. Мы в порядке, - сказал Джон. И тогда слева от меня, из канавы, раздался разъяренный голос: «ЭЙ, АЛЁ! В меня всадили три пули и я валяюсь в гребаной полузамерзшей воде. Может поможет кто?»

***

Мы поняли что сделали только после, потому что должны были, фактически, запретить себе смотреть телевизор на некоторое время. Видеоклип о том как маленькая, рыжеволосая девочка, плачет под дождем о застреленной собаке, был загружен 18 миллионов раз с одного только YouTube за следующий месяц. А еще его крутили по Си-эн-эн, Фокс Ньюс, Би-би-си, Аль-Джазира, по всем трем широковещательным сетям, повсюду. Эми не выдержала бы его постоянного просмотра, а он был повсюду еще долго . Если бы там полег я, всем было бы насрать. Толстый, здоровый парень в зеленом тюремном костюме со странной репутацией? Те, кто все еще призывал к крови позже, те кто говорил о необнаруживаемой инфекции и об изоляции - и это если не об уничтожении города, у них бы все еще был шанс. Аналогично, если это был Джон, Фальконер, или Оуэн. Они бы обязательно вылили бы на него ушат с дерьмом, утверждали бы, что труп заражен и что он убил дюжину сирот прежде чем получил пулю. Это было бы просто еще одно тело на улице. Но никто не мог привести доводы против собаки. Верный пес, жертвующий собой, чтобы спасти хозяина, истекающий кровью там, под дождем. Теперь добавьте ко всему этому маленькую девочку, стоящую на коленях над ней хозяйка собаки, которой предназначалась пуля - выглядящая настолько милой, как будто она сделана из котят. Эта картина охладила жажду крови в мире как будто окунув его в ведро

воды со льдом. Прекрасный, неоспоримый символ того, как невинные платят за необузданную паранойю.

Восхваление

Джон завернул Молли в куртку и положил ее на заднее сиденье пикапа, который пригнал сюда Теннет. Образовалась толпа, и БМП выстроились в линию бампер к бамперу вниз по шоссе, это было как эхо дня вспышки. Мы двигались в обратном направлении, назад в город. На некотором расстоянии от нас от больницы в небо поднимался столб дыма. Мы миновали дом, у которого выгружал из грузовика чемоданы какой-то парень, оглядывающий беспорядок вокруг, как будто он только что вернулся с двухнедельных каникул, задаваясь вопросом, что тут, блядь, произошло пока его не было. Мы поехали ко мне, точнее к обугленным остаткам моего дома. Эми была расстроена при его виде, но Джон сказал, что мы на самом деле сами его сожгли. Я устал до чертиков, но было еще одно последнее дело, о котором надо было необходимо позаботиться и нет никакого способа его отложить. Я взял лопатку, валяющуюся во дворе начал рыть могилу для Молли, периодически меняясь с Джоном. Дождь падал нам на плечи. Температура упала до пяти градусов, но Эми все время была тут, дрожа и наблюдая за нами. Я положил Молли в землю, и Джон вызвался сказать прощальную речь: — Это - Молли. Она была хорошей собакой. И когда я говорю "хорошая собака", я не имею в виду не то, что обычно имеют ввиду люди, когда говорят о собаке, типа "никогда не гадила на пол" или "никогда не кусала детей". Нет, я говорю о собаке, которая умерла, спасая Эми жизнь. По моим грубым подсчетам - полдюжины раз Молли спасала жизнь кому либо из нас. Сколько собак может похвастаться этим? Черт, да сколько людей может это сказать? Один раз Дэйв лежал в горящем здании, и Молли спасла его, сев за руль автомобиля и проломив стену. Думаю для нее это было довольно сложно.

— Во всяком случае Молли умерла так, как умирает все действительно хорошее: быстро, жестко, и без всякой видимой причины. Говорят, что даже при том, что часто кажется, что бог

действительно, абсолютно не имеет понятия о том, что здесь происходит - это просто иллюзия и он на самом деле заботится, и все в конце концов - лишь часть его плана, в том числе и создание иллюзии отсутствия опеки. Хотя ту цель, которой все это служит, я не могу себе даже представить. Я думаю, что бог, видимо, решил забрать Молли себе и не могу его в этом винить.

— Ну, бог, теперь ты забрал свою собаку назад, как я понимаю. Мы отпускаем Молли в собачий Рай, который, вероятно, лучше чем обычный рай, как я понимаю. Аминь. Эми и я повторили: "Аминь" и я заметил, что она снова заплакала и почувствовал себя совершенно беспомощным - я не мог это прекратить. Она прижалась лицом к моей груди, и я погладил ее по запутанным, влажным рыжим волосам.

— Давайте найдем крышу, - сказал я.

— Давайте найдем кровать, - сказала Эми. Мы ушли от руин моего бывшего дома вместе, и Джон сказал, «Подождите, а что, если Теннет устроил все это, как некоторую тщательно продуманную терапию?»

Эпилог

Это было двадцать второго декабря, или Пред-пред-пред-рождество, как его раздраженно называл Джон. Я был один, глядел из кухонного окна дешевого и практически пустого дома на колесах, предоставленного министерством чрезвычайных ситуациях. Единственная рождественская открытка лежала на кухонном столе рядом со мной, поверх разорванного конверта. Дом поставлялся с мебелью, но диван так вонял, что мы вытащили его во двор. Я думаю, этот трейлер раньше предоставлял убежище пострадавшим после урагана в Новом Орлеане, и заплесневел. В углу гостиной стояла наша рождественская елка - пластмассовое дерево сантиметров в шестьдесят в высоту, с глазами навыкате и механическим ртом. Джон нашел ее в благотворительном магазине, в ее основание был вмонтирован ящик с динамиком, и, как я думаю, первоначально предполагалось что эта штука читает юмористический рождественский рэп, когда мимо кто-то проходит. Однако, когда мы вставили батарейки рот

распахнулся, застрял и издавал высокий, электронный крик искаженной обратной связи, пока мы не выдрали батарейки. Под деревом лежал рождественский подарок Джона - нечто, в форма чего очень напоминала арбалет. У меня было чувство, что потребуются годы, чтобы разобраться в вихре лжи, смазавшей инцидент, который средства массовой информации в результате назвали "Вспышка "Зулу". Согласие было достигнуто на том, что менее 70 человек заразились болезнетворным микроорганизмом, который, как они решили, был некоторым редким видом коровьей губчатой энцефалопатии, вызванной потреблением белка-приона, попавшего в колбасу. Таким образом, список убитых состоял из, согласно заключительному отчету ЦКЗ, 68 умерших от "Зулу" и 406 умерших от массовой истерии и последовавшей вспышки насилия. Множество людей из Неназываемого выступили с оспариванием этих отчетов, как и множество других людей. Появилась сотня различных версий и таким образом, общественность просто поверила тому, что им сказали парни в костюмах. В конце-концов если Они не могут чего-либо скрыть, Они просто закручивают вокруг этого снежную бурю противоречивых историй. И мир в конечном счете сдается и идет дальше. Это как с конвертами сибирской язвы после 9/11. Хорошо. Как бы то ни было. Все что осталось - наблюдать не произойдет ли еще одна вспышка, может в другом городе. И ничего больше. Снег медленно падал на небольшой деревянный крест, который мы установили на могиле Молли. Каждый раз когда он попадался мне на глаза, я предлагал заменить его небольшим полумесяцем со звездой, так, чтобы мои соседи думали что моя собака умерла практикуя мусульманство. Я ждал звонка Эми, но вместо этого я услышал стук в дверь. Я предположил, что это репортер, что слегка меня прибодрило, так как у меня появилось хобби выдавать различные версии без разбора каждому кто желал со мной об этом поговорить. Почему остальным можно развлекаться подобным образом, а мне нет? Но когда я открыл дверь, я увидел что за ней стоит детектив Ланс Фальконер в черной водолазке с таким видом как будто он сошел с обложки GQ. Мне потребовалась секунда, чтобы заметить костыли. Я сказал ему из гостиной: «О, да вы постучали. Обычно вы просто входите."

— Я провел пять недель в больнице, Вонг. У меня нет настроения.

— Счастливого Пред-пред-пред-рождества.

— Чего?

— У меня тут в духовке несколько замороженных такито. Хочешь?

— Да я даже не знаю что это. Слушай, я не буду тратить твое время попусту. Я созвонился со своим агентом, мы говорили о книге на тему Инцидента "Зулу" и он сообщил мне что сейчас об этом пишут не меньше тринадцати книг.

— Да, я знаю. Одну пишет Маркони - она будет лучшей. Хотя я должен признать, что больше всего я хочу прочитать ту, которую напишет Оуэн.

— И еще одну пишешь ты.

— Ну, на самом деле, Эми. Она - настоящий автор. А мое имя просто будет на обложке.

— Ну я думаю, - оставаясь терпеливым, сказал он, - это отлично, что книг много, так как они написаны с различных точек зрения. Но твоя и моя - в основном совпадут. Часть пути мы прошли вместе.

— Хм. Ну я вообще-то это заметил.

— И им не нужна моя, потому что у них уже есть твоя.

— А, ну да. Я имел ввиду, надо было двигаться шустрее, чтобы заключить сделку.

— Я был в больнице, и восстанавливался после того как меня обстреляли из того чертового пулемета.

— Ах, ну да, ну да...

— И я могу и не надеяться, что ты передумаешь?

— Детектив, я хочу, чтобы ты применил свои детективные способности и обнаружил тот факт, что я живу в этом ебучем трейлере МЧС. Видеомагазин открылся обратно всего две недели назад. За все это время я не получил ни цента зарплаты. Я вернулся на работу и первым моим клиентом стал Джимми Дюпре, вернувший свою копию Основного инстинкта 2. Я думаю он хотел получить свой залог, но когда я пришел туда утром, там не было даже сейфа. И ему это не понравилось.

— Я думал, правительство создало какой-то фонд для пострадавших...

— Он есть, и возможно на днях я действительно получу по почте чек в обмен на те восемь тысяч форм, которые мне пришлось заполнить. Но они не выдадут мне его, пока не увидят, что я пишу в книге. Они хотят увидеть, что я расскажу, если ты понимаешь о чем я.

— И что ты собираешься рассказать?

— Я собираюсь рассказать самую дурацкую версию того что произошло, из тех что я смогу придумать. Чтобы люди, прочитавшие ее имели вид: "Что это за хрень я прочитал?". Он кивнул. «У меня есть материал, доступа к которому у тебя нет. Я получил расшифровку стенограммы бесед по радио между пилотами. И еще кое-какой материал, до которого ты не в состоянии добраться.»

— Я не против соавторства.

— Я буду сотрудничать только при одном условии. Ты представишь меня настолько крутым, насколько это возможно. Все героические штампы. Если сделаешь все правильно, я должен быть крут как яйца.

— Это я могу.

— И дай мне крутое имя. И еще сделай меня красавцем.

— Договорились.

— И скажи, что я вожу Порше.

— Что? И где ж ты взял Порше на свою-то зарплату полицейского?

— Не суть, я хочу быть крутым. Алекс Кросс водит такой. И Лукас Дэвенпорт тоже.

— Это что, все полицейские, которых ты знаешь? Он двинулся к двери, с костылями он ходил более плавно чем я на своих двоих. По пути он развернулся и сказал: «И не заставляй меня пороть всякую херню, быть милым или выглядеть глупо. А теперь, извини, мне надо сходить в салон, чтобы выправить лобковые волосы и покрасить их в белый так, чтобы мой хуй был похож на Санту». Он закрыл дверь, и громко перднув, отправился к своему автомобилю. Я пошел вынуть такитос из духовки, позволил им остыть и вернулся обратно к кухонному окну. Новый мерцающий Порше Фальконера развернулся у меня во дворе, и исчез в дали улицы, выбросив снег из-под колес. На самом деле, сейчас, когда я рассмотрел его, я почти уверен, что это был Феррари. Я съел такито. Пока я жевал, свет позади меня изменился. На поверхности кухонного прилавка выросла тень.

***

У меня было время, чтобы заметить, что у тени не было левой руки. Она заговорила.

— Эй!

— Я обернулся и увидел бледную кожу, веснушки и рыжие волосы.

— Ох! Эй! Я ждал, что ты позвонишь, - сказал я.

— Джон подобрал меня на автобусной станции, пока ты делал покупки.

— Счастливого... Эми прервала, обвив руками мои ребра, и сжав их так, как будто пыталась меня раздавить.

— Я принесла кексы! Я оставила их за... Была моя очередь прервать ее, стянув ее рубашку через голову.

— ...дверью. Выпьем по чашечке кофе по-кубински попозже?

— Обязательно, обязательно, - сказал я, расстегивая молнию на ее штанах.

— Господи, Дэвид, они никогда не перестанут мне звонить. Я поменяла номер, но репортеры нашли новый два дня спустя. Когда это закончится? Когда все вернется на круги своя? Кто знает? Пока она договорила до последнего вопросительного знака, мы оба разделись.

***

Я дремал, напротив меня свернувшись лежала Эми в трениках и футболке, которую она носила как пижаму. Она читала Рождественскую открытку, которая лежала на моем столе.

— Когда это пришло?

— Пару дней назад, - пробормотал я. На открытке была нарисована праздничная рождественская сценка со надписью "С рождеством Христовым" по-испански. Волшебным красным маркером внутри было написано: ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА УОЛТУ, ЭМИ И СОБАКЕ Обратного адреса не было. Так мило! Она так же плохо запоминает имена как и ты.

— Ммм...

— Дэвид? - сказала Эми.

— Хмммммм?

— Я не помню говорила ли тебе, но я кое с кем встречаюсь.

— Ммм. Хорошо. Он красивый?

— Я имею ввиду консультанта. Он лечит посттравматический синдром и все такое.

— О. Хорошо. Это и правда хорошо. Дай мне знать, если он... ну.... окажется суперзлодеем. Я снова задремал.

— Дэвид?

— Хм? Что? Уже утро?

— Ты хоть раз жалел о том что знаешь все это? Ну если бы ты мог просто стереть все это из мозга и стать похожим на всех остальных?

— Конечно. Хотя на самом деле... нет. Потому, что если бы кто-то пришел и предложил мне шанс, если бы он сказал мне, что я могу принять таблетку и забыть все это, я не сделал бы этого. Я бы побоялся, что все хорошее также забудется. Как если бы я просто все это придумал... но тогда может я придумал и тебя.

— Я не говорю, что ты это все придумал.

— Именно это ты бы и сказала, если б была плодом моего воображения.

— Хорошо, давай спать.

— Эй, ты сама начала. Тишина. Я начал уплывать.

— Я перечитала последнюю книгу Маркони, и там есть кусочек который всегда меня поражает. Он говорит, что количество проявлений вселенной, которые может испытать человек, статистически равно нулю. Есть огромная вселенная, триллионы триллионов миль пустого пространства между галактиками и всем, и все что человек может почувствовать небольшой туннель несколько метров шириной и несколько метров длиной перед нашими глазами. Таким образом, он говорит, что на самом деле мы живем не во вселенной, мы живем в нашей голове. Все, что мы можем видеть, походит на расплывчатое крошечное отверстие в повязке на глаза, а остальное дополняется воображением. И вне зависимости от того, что мы думаем о мире, считаем мы его добрым или жестоким, холодным или горячим, мокрым или сухим, большим или маленьким, он весь находится в голове и нигде более, - сказала Эми. Некоторое время мы лежали в тишине. Наконец, я сказал: «Ну это не так и плохо, если, конечно, это правда?" В ответ донеслось легкое похрапывание.

Авторы

Персонаж "Джон" - придумка моего "друга" и давнего «партнера по письму», популярного интернет-обозревателя Мака Лести. Мак позволил мне использовать персонаж и потребовал в обмен ничто иное как, по крайней мере одну сцену в книге, где будет происходить прыжок с трамплином, наряду с лицензионными отчислениями за каждый раз, когда его имя будет использовано в печати (именно поэтому я часто строю предложения так, чтобы избежать использования его полного имени). Вы можете найти колонки Мака на тему привычек, родительских обязанностей и ошибок на комедийном сайте CRACKED.com, под именем пользователя JOHN CHEESE. Если, конечно, вы не читаете пыльную копию этой книги спустя сто лет после ее написания, и если Cracked.com или Интернет вообще все еще существуют. Все, что я знаю, - то, что Мак, я и все остальные вовлеченные в публикацию этой книги будем уже давно мертвы, а лицензионные платежи пойдут моим неблагодарным наследникам, которые, конечно, потратят их на какие-то футуристические космические наркотики. Также, я должен поблагодарить Джека О'Брайена, Орена Кацева и все остальное мое начальство на Cracked.com, которые так или иначе поддерживали меня в этом, и чьи кости пылятся в могиле в 2112 году. Кроме того, я хочу упомянуть, легендарного создателя фильмов ужасов Дона Коскарелли, который так превратил в фильм первую книгу и затащил в него культового классического, номинированного на Оскар Пола Джиамати, таким образом возможно избавив меня от необходимости продолжать работать на настоящей работе. Не обвиняйте его, если я успешно справлюсь с задачей саморазрушения, это все равно произошло бы так или иначе. И наконец я должен благодарить свою жену, она - единственная причина, по которой я вообще что-либо делаю.

Элитный клуб литературных извращенцев

Сайт: http://ecliclub.ru/ Паблик: https://vk.com/ecliclub