la mente журнал
выпуск 1
http://vk.com/lamentemag
Авторы номера поэзия Павел Гражданский Ваня Пинженин Лера Мордачева Надежда Шишкина Саша Цайзер
зарисовки Кот Демельмейстер
фото Полина Семенчук Сергей Ветковский Илья Кисарадов Настя Бессонова
дизайн Стас Гольденберг
Вступление Андрей Платонов, 1899-1951
... Без ремесла у Захара Павловича кровь от рук приливала к голове, и он начинал так глубоко думать о всем сразу, что у него выходил один бред, а в сердце поднимался тоскливый страх. Бродя днем по солнечному двору, он не мог превозмочь свою думу, что человек произошел из червя, червь же — это простая страшная трубка, у которой внутри ничего нет — одна пустая вонючая тьма. Наблюдая городские дома, Захар Павлович открыл, что они в точности похожи на закрытые гробы, и пугался ночевать в доме столяра. Зверская работоспособная сила, не находя места, ела душу Захара Павловича, он не владел собой и мучился разнообразными чувствами, каких при работе у него никогда не появлялось....
ПОЭЗИЯ
Павел Гражданский Харьков
мне вас не пережить. я трачу на простое слово больше чем вы на метро. если кровать стелить то снимать белье,натягивать новое. мне вас не пережить. я не приспособлен пускать тугие корни,ходить с собакой на поводке, зло коробками прятать в шкаф и перебирать его каждый божий вторник. мне вас не пережить. я со своим щенячьим пониманием всего не помещаюсь в сутки. мне вас не пережить. хотя бы потому ,что у меня нет мочи остановиться. лодка уж на добрую половину в воде ,глаза тонут в стекле, но даже в темноте я не упускаю шанса не пережить вас. мне жаль? может быть нет. в этом есть что-то такое, крошечное. зыбкая радость случайного будня, маленького человека. как рай на московье.
*** глупая безнадежность безнадежная глупость хуже уже не будет на квадрате из фанеры мои будни и будущие, самые странные номера в телефоне однажды спасут ты права, я неудачник я могу лишь стихами говорить как наждачной бумагой неудачи заставляют меня творить кто-то шепнет что там за углом, есть любовь не моргнувши глазом но у меня денег нет и в ваши подземные бары мне путь заказан подари мне плащевик и я в нем пойду на самый край земли на концерте совершенно незнакомой группы я буду счастлив один телефон, не бери, не клади, забудь, и умри друг, мне тепло беру микрофон и стоп жизнь мастихином давит к бумаге в тупиках улиц от контрастов, теряя суть я помню каждый свой провал, и забываю на память о том, что я существовал утренним ознобом, я встречу тебя за углом в твоем городе, и мы не узнаем друг друга по остывшим следам, попробуй ка вспомни услуги стыда небо перечеркнуто холодными проводами во всех реках мира остановилась вода.
не находишь этот город слишком тесным? красивая суета в творении важнее процесс нежели результат береги берега эти трубы не знают боли дымят по твоим потерям красиво, небо в мутных разводах глотает людей в скверах в пот кидает кашель кто придумал называть жизни нашими? горло - выхлопная труба в саже думаешь, я не думал о смерти? ветер лижет мокрые камни скал верни мне то время где мы еще дети я потерял жажду жизни, но икать не стал как и не стал художником как велосипед продал как разочаровал всех и в дождь прошлое наступает на пятки но только потому что я стою на месте когда нужно бежать без оглядки в города ждущих кресел там рассвет укроет под свое крыло электричку расстоянием берущую на излом в жизни нет принципиальной разницы между добром и злом но среди каменных сердец и людей из глухого дерева так важно слышать - я в тебя верю. ***
*** иногда мне кажется, что здесь уже ничего не будет не вырастет, не случится, не появятся новые люди что надо накрыть город огромным одеялом чтоб все наконец уснули, и можно было начать сначала то, куда все идет - одна большая ошибка город похож на корову, с которой снимают сливки три с половиной человека, лишенных всякой окраски тонут в одном болоте, рассказывая друг другу сказки и ничего не работает, не живет, не дышит все смотрят себе под ноги - никто никого не слышит никто ничего не говорит - рот заполнен деньгами улицы набухают уродливыми домами и это не песня протеста, просто само выходит когда до краев наполняется - начинается половодье невозможно держать в себе столько дерьма и не стать его частью сбились прицелы, я уже не знаю где счастье и не на что опереться - земля из-под ног уходит я стал частью мира, от которого меня воротит в голове - каша, под ногами - болото я обманываю сам себя, держу за идиота и у меня все в порядке: мне хватает работы и денег то, чего еще нет - следствие только природной лени но иногда мне страшно, когда я думаю о том, что дальше даже сейчас я чувствую в голосе привкус легкой фальши я хочу замереть, встать, приглядеться посмотреть, что осталось там, где-то, запрятанным в сердце набрать там на пару хороших песен без этого просто не интересно будет звучать голос будут рождаться звуки будут лететь в космос и прям к тебе в руки. ***
Ваня Пинженин
Родился 1986 году в семье мамы и папы. Окончил школу. Бросил академию. Подобрал. Работает учителем в школе и пиратом в детском саду. Стихи публиковались в журнале Италмас. В 2012 вышла первая книга "В моем magazine"
в г р у д и
Я так редко звоню отцу, Как будто ему 25 Исполнилось только вчера, И кто-то из нас соврал О том, что умеет ждать. Я так редко звоню своему отцу Как будто нам не о чем говорить, Как будто бы сказано все И каждая буква – упрек, От каждого слова болит. Я так редко звоню отцу Как будто мне 50 И все еще впереди, Но только не у меня, У меня что-то жжет в груди.
20 лет Посмотри, как кончается лето На аллеях, дворах и проспектах. Я не помню, кем задан был вектор, Но мы явно идем не туда. Я не помню, чего мы хотели, Когда матери наши портфели Разноцветной на вкус акварелью Наполняли до самых краев. И мы верили чьим-то рассказам, Что, увы, не бывает все сразу, Что на каждую хитрую попу Есть отцовский военный ремень. А сейчас я все с тем же портфелем И при деле, и вроде бездельник, И друзья все давно повзрослели, А мне будто бы двадцать лет.
Лера Мордачева 25, Санкт-Петербург
от желудка по горлу ползет пустота или это обычная рвота. у нее нет ни цвета, ни сил, ни работы, утро пятницы или субботы не откроет нам Петр ворота. только ты все твердишь: "пустота - это что-то". а я глажу чужого кота.
*** раньше вопрос не стоял, что носить. все просто: на тусовку - юбки, скрывающие трусы, чтобы соперницы спешно утерли носы, а ты снова впустила случайного гостя. а затем ты влезаешь в тесный футляр из футболок и джинс, отдираешь с лица косметический кляр, как с картофеля или яиц, и твой образ вроде как снова чист. вещи липнут к тебе, как пятно от колы, ты сливаешься с лифтами, стенками, импортными авто. по размеру подходит, но не идет никто. и так хочется быть постоянно голой. ***
*** эти подростки у наших парадных ужасно кричат, наши матери все повторяют. отцы молчат. наши друзья засирают чат, пока их мечты умирают. новый никто не зачат. мы внутри как наждак, а губы все так же нежны, наши вещи в пятнах и смяты. наши вещи нам не нужны. мы не сеяли, вот и не жни хватит пачки крепких и чая с мятой. по кредиту мы их не должны. наши окна в тумане и синем дыму, но я вижу там дом в крыму, и чужую старость, и зрелость. а ты точно уверен, чего всем не следует делать. только кто бы сказал, что делать тебе самому. ***
*** чиновники мутят хищения, вскрываются сейфы и декларации, идут демонстрации, кривятся лица от отвращения мы начали раздеваться. бьются лица в каире и турции, блогеры безрезультатно вникают в суть, летят кокаина унции спины над клавами гнутся, сутулятся ты трогаешь мою грудь. все заняты делом: ваяют иски, рисуют плакаты раздутому палачу, закон о прописке, геи, попы, мигранты, так близко я кончила. я кричу. ***
Надежда Шишкина Новокузнецк
а н г е л
Друг мой, твой ангел добровольно покинул рай, ушёл, никем не замеченный, по-английски. Он мотался по разным мирам, городам и впискам, пил дорогой портвейн и дешёвый виски, не зная меры, бросался из края в край, пока сам Господь не сказал ему - выбирай. Тогда он сгрёб последнюю мелочь, сел в последний трамвай и долго ехал. И путь за ним затягивала трава, а колёса на старых рельсах играли блюз. И он подумал: верно, была права сказавшая, что я уже не вернусь. И с улыбкой бросив в дорожную пыль грусть бесполезный, но чем-то приятный груз, он побрёл на свет, сам с собой играя в слова. И тёплый дождь - неба ночного блажь не скрыл от него, мой друг, твоих окон свет. Он зашёл в подъезд, поднялся на последний этаж, позвонил в твою дверь. Ты открыл. Он сказал: "Привет. Мы не виделись добрую сотню лет, но ты ведь помнишь, я обещал зайти." И вы долго сидели на кухне и пили чай, клеили новые крылья из старых газет. Когда за окном украдкой скользнул рассвет, он встал и махнул рукой тебе: "Ну, бывай!" Где-то вдали, за углом прозвенел трамвай, и гулкое эхо звучало ему в ответ. Друг мой, твой ангел добровольно вернулся в рай. Друг мой, он просил передать привет.
МАЯКИ Свет разминаю в ладонях, медовый свет, чувствую, как липнет тепло к коже. Подношу к лицу - вдыхаю до сладкой дрожи аромат далёких, горячих, живых планет. И кажется - там моё всё. И душа, и дом, и те, для кого в этом доме горит очаг. И хочется нестерпимо тот самый шаг сделать, но снова страшно - а что потом? А если нет никакого другого "там"? А если космос такой, как о нём говорят пустой, холодный, и звёзды едва горят, не способные уподобиться маякам? Знаю, всё знаю. Но что нам с тобой терять? Унылый вид из зарешеченных окон? Слишком тугой и душный бетонный кокон? Или тоскливый морок вечного октября? Знаю, я знаю: сомнения изведут, изгрызут нутро, кости зубами сточат. Подумай - нам здесь нечего делать точно. Подумай, ну что хорошего ждёт нас тут? Останемся - так и будем тыкаться в спины, думать чужие мысли, но чувствовать по-другому, Словно идёшь домой, зная - нет никакого дома. Мы - не они. Мы - из воска, а не из глины. Мы - такие же люди. Ну, почти такие же. Ну, похожи... Что поделаешь - нас лепили по образу и подобию. И если не считать частности, округлять дроби, я точно такая же. Только бледней, быть может... Это тебе, вечному юному страннику, хорошо. Ты свой млечный прокладывал сам, не глядя. Это твои плечи кометы ласково гладят... А сколько таких, кто вышел - и не дошёл? Кто набрёл на север, мечтая достичь востока? Кто выжал всё из себя, но ни капли не получил? Уж лучше молча ловить солнечные лучи и хранить до смерти в баночке из-под сока.
Для сомнений и оправданий всегда найдутся причины. А ты почувствуй - от запястий течёт к локтям самый живительный, сладкий, хмельной бальзам, смывающий все иллюзии, все личины, какими бы не прикрывалась скупая твоя тоска. И тверди, что хочешь, но ты знаешь получше многих, где проходят заветные бриллиантовые дороги, и что свет полярной - лишь отблеск нашего маяка. ***
*** Он вдруг понял, что счастлив. С этой женщиной. Именно с этой. Когда она в шляпке своей смешной, набекрень надетой, в платье цвета неспелых слив догоняет отлив, ему кажется – она ринется в море и растает шипучей пеной. Он хватает её за руки, но никак не может схватить. Он знает, в чём её горе, и как её душат стены. Но не смеет об этом первым заговорить. Он только слушает, ловит её голосок – звонкий, птичий – не находя отличий между собой и ангелом Пикассо. И картонные крылья отправлены бандеролью в завтрашнее «прости». Может быть, потеряются по пути. ***
Саша Цайзер
Томск, половину жизнь занимается арт-терроризмом в разных его проявлениях. сосредоточен на лейбле «Страна Оз», который недавно открыла его флэйва. научные интересы: выживание в постмодерной ситуации
*** я поменял былой тот глянец на трёхдневную щетину и вот, как Гоголь, нервно прохожу по тёмным улочкам Италии и одновременно родного города в Сибири, скрытого лавиной пустых бутылок от вина, где никогда снега не таяли. как романтично так скитаться, памятникам руки пожимая и голос так продрог, что едкая ирония оставит вновь без сил мир не железный, но почему так холодно в нём, я не понимаю и не пойму, как ты меня не попроси. неужели где-то люди не вымерли? там же огромный мир существует, независимо от бесконечного холода за стенами здешних спичечных коробков, каждый на сто квартир вой, ищи ориентир, оседлай бородатого кобальда, не добраться, пока не избавишься от щетины и кругов под глазами там все глянцевое и гораздо вкуснее, чем было создано страх и надежда птичьими стаями под бездонными небесами кружат, и кулаки сжимаешь ты неосознанно. ***
*** Тем же из нас, кто видел Бога, знайте, одна только тем дорога и это не монастырь. жить остаётся не очень-то много, выбери ориентир. Это легенды, им не важно как заработать на хлеб, однажды затрудишься ты до дыр. они одеты всегда эпатажно. в библиотеках ищи Псалтырь. Отпущенный срок тлеешь, как сигарета, ракетам везет и на том, и на этом, звезды манят, прельщают. каждое утро листаешь газету, света конца не будет - так обещают. И если героев уже позабыли, подвиги требуют верить, или быть хоть за что-то гордыми. легенды тоже когда-то были очень обычными смертными ***
*** посреди пространства усредненённая жизнь укоренённая в нищете снобизма пьянстве и красоте искрящаяся любо-дорого облезлая и юродивая от дорогого оторвана пресная, пряная, бодрая все поколения скована любовью укутана и окутана двулична и миллионногранна будто собака измотанная всё по кругам многократно линией тонкой путанной снова несмелой линией каждой весной пробиваться лишь бы мы все были ей искрящейся жизнью посерёд пространства. ***
*** В ворохе воспоминаний через чертополох в грязь по колено читать между строк зубы на полку и мелочь в карман таскался без толку вдоль чужих стран чувствовать кожей промерзшим нутром был вместе с вами да всё не о том и по дороге бежать будто плыть вырваться вверх постоять и застыть и без других и с другими небезопасно, неверно вдруг оказаться в пустыне спятившей спящей царевной и по вашим двойным сплошным стирая в кровь пальцы, не чувствуя ног в грязи оставаясь чистым и злым в ворохе воспоминаний, через чертополох. ***
ЗАРИСОВКИ
Кот Демельмейстер Киев
Мне не хочется быть проще . Мне хочется быть тише.
Это всегда происходит, когда отказываешься ждать.
его так сильно раздражал мой насморк, что он обрел свой кашель
Некоторые люди. Люди из прошлого. Активно напоминают тебе об ошибках. Ошибках прошлого. Не то, чтобы это плохо или даже чуточку страшно, но невозможно хочется от этого избавиться. Знаете. Это как однажды решить, что плацкарт в поездах это уже не весело. И вот ты покупаешь купейный билет и едешь далеко. Далеко от этих людей. Чтобы избавить себя от ошибок. И страхов. И возможностей сомневаться. Глупо. Эгоистично. Но внутренне совершенно очевидно правильно.
проявление грубости сродни демонстрации слабости
она была как пропасть в кармане пиджака: забвениями красила глаза, искала годовалые истории, стирала отпечатки фраз, любовь скрывала на подкладочной материи .
Каждодневное внимание в отношениях, как жидкость для зерна: ты взращиваешь то, что обречено расти.
Для нее это было так важно Она могла закружиться вокруг своих мыслей подобно сверчкам у ночных кустов земляники Информативность промышленного города кричала "не смей" Сердце парило Ей было четыре Сидела в саду возле ромашек Аляпистые придорожные взгляды сверлили в ней дыры как будто бы дятлы Хотелось наполнять сочной мятой рецепторы рта Отдавать жаркое лето в ладони, гладить по голове щетиной из свежей сосны, и годовщины в конверте дарить Лишь бы остаться Не уходить . У него лишь усы Медленно брился в столовой из лавандовых "нет" Терпеливо смотрел в зеркала с оттенками "стой" Мимолетно, украдкой, все множил на три Бумагу чертил незаточенным "да" Он безумствовал в рассказах об истинном "я" Растворял мифы сердца посредством кнопочных фраз Красиво летал Возжелал музу дня Он хотел подарить ей солнечный свет Букеты из ветреных "не уходи" Но предпочел остаться собой И хранить верность сну Там, где рассвет Там, где нас нет .
ФОТО
Полина Семенчук 23, Новокузнецк/Санкт Петербург
Сергей Ветковский
снимаю лет 12 уже. Никак не разберусь, что сложнее, снимать пейзажи или портреты, поочередно кажется что то одно , то другое так чудесно и глубоко
Илья Кисарадов
Настя Бессонова 18, Новосибирск
моя любовь как раненая лань неслась к тебе из последних сил и упала замертво в лесу который был моим сердцем яблоня в цвету напоминает глаза упоенного славой солиста рок-группы когда я смотрю на нее я отчаянно ищу губы чтобы поцеловать их и навсегда стать яблоней или рок-звездой
ДИЗАЙН
Стас Гольденберг 24, Новокузнецк
la mente #1 -finспасибо: Гольденбергу Стасу, Трубину Вове, Серовой Дарье, и многим другим.
С уважением, lamentemag, 2013