Театр "Особняк". Юбилейный буклет by Александр Елсуков

Санкт-Петербургский Театр «Особняк»

Четверть века ОСОБНЯКОМ...

Санкт-Петербургский Театр "Особняк"

Четверть века ОСОБНЯКОМ...

Санкт-Петербург, 2014

оглавление Алексей Слюсарчук. «О явлениях и существованиях»................................... 3

«Особняк» сегодня. наша афиша......................................................... 5 Венский апокриф.............................................................. 6 Посторонний...................................................................... 8 Однажды летним днем….............................................. 10 Так говорил Заратустра................................................. 12 Почти рай.......................................................................... 14 Кабаре Декаданс.............................................................. 16 Король умирает............................................................... 18 Кроткая.............................................................................. 20

«Особняк» - история. Периоды и персоны.................................... 22 Архивная справка – этапы пути особняком............ 22 Леонид Попов. «Десять лет «Особняком» (очень краткий курс) ..................................................... 27 Константин Федоров. «Театр «Особняк». Сезон 2000-2001» ........................ 30 Тамара Крехно. «Идея «актерский театр без главного режиссера» на самом деле моя» .......... 38 История. Игорь Ларин ................................................. 40 Дмитрий Поднозов. «Пока есть – будь».................... 44 Владимир Михельсон. «Я люблю, когда меня слушают»................................. 50 Лена Строгалева. «9 ступеней радости» (реплики из коллекции театроведа)........................... 53

Наталия Эсхи, актриса .................................................. 54 Алексей Янковский, режиссер..................................... 54 Александр Лушин, актер и музыкант......................... 55 Даниэла Стоянович, актриса........................................ 57 Алексей Образцов, музыкант и композитор............ 57 Илья Тилькин, сценарист и режиссер........................ 58 Александр Савчук, режиссер Театра «Lusores».........59 Юлия Панина, режиссера Театра «Особняк»........... 59

«Особняк» - хроника. Спектакли из архива театра............... 60

Спектакли 1989 года........................................................60 Спектакли 1990 года........................................................61 Спектакли 1991 года........................................................63 Спектакли 1992 года........................................................65 Спектакли 1993 года........................................................65 Спектакли 1994 года........................................................67 Спектакли 1995 года........................................................68 Спектакли 1996 года........................................................69 Спектакли 1997 года........................................................71 Спектакли 1998 года........................................................75 Спектакли 1999 года........................................................78 Спектакли 2001 года........................................................83 Спектакли 2002 года........................................................91 Спектакли 2003 года........................................................94 Спектакли 2004 года........................................................98 Спектакли 2005 года........................................................98 Спектакли 2007 года..................................................... 100 P.S. ..................................................................................... 104

Составление и редакция – Татьяна Яковлева. Фотографии – Сергей Семенов, Андрей Жуков, Сергей Нарчук, Никита Федоров, Мария Иванова, Татьяна Яковлева, Татьяна Маркович, Валерий Гололобов и некоторые неизвестные театру авторы из архива и из Сети – спасибо им! Издание подготовлено к выходу в свет при участии альманаха «Эстетоскоп». Тираж 500 экз. Издание осуществлено при поддержке Комитета по культуре Санкт-Петербурга.

Алексей Слюсарчук, главный режиссер театра «Особняк»

О ЯВЛЕНИЯХ И СУЩЕСТВОВАНИЯХ*

* Название рассказа Д.Хармса.

Театр подобен игольному ушку из известной евангельской притчи, только вот просачиваются сквозь него не люди, а идеи. Наш (человеческий) внутренний мир лишен точных очертаний. И пугающе обширен. Он, по словам Милорада Павича, похож на бесформенную башню, которая непрерывно растет или умаляется. Вот драматург работает над текстом пьесы – выстраивает диалог – слово за словом, строчку за строчкой, и сквозь этот самый мир его – душевный, внутренний как бы протягиваются цветные нити. Идеи. Так это можно все представить. Или наоборот. Сначала появляются идеи, а потом уже знаки – текст. Когда мы начинаем репетировать новую пьесу, нас интересуют не слова – они только мостик, подсказка, – нас увлекает переплетение этих самых цветных светящихся линий. Но что у нас есть? Свои собственные знаки – театральный язык (подобный любому другому) – пространство, в котором собираются незнакомые друг с другом люди и полтора часа размышляют о чем-то совместно. Некоторые молчат,

другие произносят текст пьесы, делают какие-то жесты, иногда даже красиво и ритмично двигаются в этом пространстве. Пространстве Театра. Непосредственно спектакль – это картинка. Разве соответствует она живой жизни? Разве может она охватить все богатство внутреннего мира? Нет, нет. Ну, как… У девушки на футболке значок «I love SPb» и контур Петропавловской крепости, представляете себе? Так вот, «спектакль» и Театр соотносятся так же, как этот значок и действительный, наполненный жизнью и безграничный в своей глубине город. Но служить Театру (музыке, литературе, живописи) – это единственный способ утверждать безусловное наличие внутреннего мира, исполненного и душевной красоты, и бездонной трагедии, вечной борьбы и вечного примирения. Если зрители, выходя после нашего спектак ля, будут ощущать что-то, что-то внутри себя, в себе, что-то, о чем они подозревали давно, предчувствовали, но не могли сформулировать, подобрать слова… В общем, что-то такое, о чем не говорится вскользь, мы будем считать свою задачу выполненной, а свое служение Театру оправданным. Так было два десятилетия, которые театр «Особняк» существует в Петербурге, так будет и впредь. Взрослея, мы все чаще начинаем задумываться о вечном. Вернее так: мы начинаем признавать свою физическую, земную ограниченность и ищем способы эту ограниченность преодолеть. Почему? Не знаю. Иногда это называют «страхом смерти».

Как говорит один из персонажей спектакля «Король умирает»: «Согласитесь, многие наши поступки, если не все, связаны с глубоко запрятанным страхом перед ней». Так вот… Мы не просто задумываемся, мы начинаем искать «вечное», содержащее в себе Всё – все свершившееся и не свершившееся, чудесное, таинственное, непознаваемое, всеобщее, постоянное и прочее… Вневременное. Театр исследует жизнь. И вместе с этим, театр исследует творчество. Театр исследует сам себя и человека, находящегося в театре. А человек исследует Театр. И других людей. И в этом вот сплетении взаимных интересов и взаимных привязанностей, вдруг возникает что-то, что убеждает нас: «Жизнь нескончаема, не наша личная, но вообще, и если я почувствую себя частью единого большого, безграничного мира – страх уйдет». В спектаклях театра «Особняк» мы всегда старались говорить о чем-то большем, чем простая жизненная коллизия. Мы размышляли о том, как в истории земной сказывается история небесная. О том, как воля спорит с судьбой. Как провидение врывается в обыденность. Мы полагаем говорить об этом и далее – в новых спектаклях, в новом сезоне.

“

„

«Комаров и художник Миккель Анджело садятся на траву, и сидят они в траве, как грибы. Они держат друг друга за руки и смотрят на небо» (Д. Хармс)

«Особняк» сегодня

наша афиша

Венский апокриф

Фотография Валерия Гололобова.

по роману Ингеборг Бахман «Мáлина»

Играют: Даниэла Стоянович, Андрей Суротдинов (альт), Александр Горбунов (альт). В спектакле звучат музыкальные вариации на темы из Иоганна-Себастьяна Баха, Жан-Мари Леклера и Уильяма Крофта. Режиссер-постановщик: Алексей Слюсарчук. Художник-постановщик: Ольга Фарафонова. Премьера – 4 декабря 2013 года. Театр – пространство живого присутствия, личного переживания. Текст как дорога, он все время проходит. Театр – вода. Актер (актриса) находятся внутри обстоятельств, едины в двух лицах – как персонаж (действующий) и как аналитик (размышляющий). В этом уникальная возможность, которую дает сценическая площадка. Здесь может быть многократно прожит любой реальный акт. Прожит и осмыслен…

“

„

«Ты», адресуемое мною Мáлине, – точное обращение, подходящее для наших разговоров и споров. «Ты», адресуемое Ивану, неточное, оно может менять окраску, темнеть, светлеть, делаться ломким, мягким или боязливым, шкала его выразительности безгранична, его можно произносить даже самостоятельно, с большими интервалами и много раз подряд… но оно всё ещё не было произнесено тем тоном, с тем выражением, какое я слышу в себе, когда в присутствии Ивана теряю дар речи…» (Ингеборг Бахман, из романа «Мáлина»)

“

„

«…Это смелая постановка, честная, максимально открытая и талантливо исполненная. Редко когда один актёр может удерживать внимание столь долгое время, держать в напряжении весь зал, но Даниэле Стоянович это безусловно удалось.» (Катерина Воскресенская, «SubКультура»)

“

„

«Когда-то Бахман, вслед за Людвигом Витгенштейном, осознала смерть слова, а вернее – смертельную опасность «мертвых слов», которые ведут, склоняют тех, кто их воспроизводит, к смерти, как некие неуспокоившиеся покойники. А еще слова, как утверждает Бахман в своем программном стихотворении, так и названном «Слова», – это постоянная потребность нашей Вселенной быть высказанной. Но помогать «сказаться» несовершенной Вселенной поэт не хочет, потому и молчит почти десять лет. А потом вдруг замышляет трилогию «Виды смерти», из которой успевает окончить только первый роман – «Мáлина». В пространстве театра «Особняк» актриса Даниэла Стоянович воспроизводит слова, приведшие Бахман к роковому результату. И монолог ее, как какая-нибудь нлп-книжка, выглядит сначала невинной дамской историей, но разрушительная программа растворена в ней и работает так незаметно, что, только дойдя до финальной точки, обнаружишь ее состоявшееся воздействие.» (Оксана Кушляева, ПТЖ-блог)

Фантасмагория по мотивам повести Альбера Камю «Посторонний»

Фотография Татьяны Маркович. Эскизы Анастасии Бутовой.

Посторонний

Режиссёр: Юлия Панина. Актёры: Наталия Эсхи, Константин Гаёхо, Кирилл Утешев, Михаил Кузнецов. Художник: Анастасия Бутова. Музыкальное оформление: Константин Гаёхо. Премьера – 1 июля 2013 года. Что есть истина? Способно ли наше сознание правильно оценить наши поступки? И что есть «правильно»? То, что мы чувствуем или то, что думаем? Или думаем, что чувствуем. Некий «обман зрения», оберегающий нас от правды. Общечеловеческая норма поведения – является ли она истинной, от природы свойственной человеку? Если с нами что-то происходит, – как выразить это «происходящее», так, чтобы твоё высказывание не оказалось ложью? Потому что чувства, облечённые в слова, теряют свой смысл. И оказывается человек «нищий и голый, одинокий и замкнутый в своём мире». Но разве это всегда плохо?.. В спектакле также использованы мотивы из произведений Бориса Виана, классика интеллектуального китча, яркого представителя послевоенного французского авангарда.

“

„

«Необыкновенное и, как оказалось, не совместимое с жизнью и свободой приключение, случившееся с героем повести Камю под палящим солнцем Алжира, в спектакле «Особняка» обретает естественную среду. Смерть матери, встреча с маленькой элегантной женщиной, затянувшийся разговор с посетителем кафе – все эти мучительные события жизни главного героя, замечательно точно сыгранного Константином Гаёхо, складываются в роковую кривую, приводящую его в тюрьму. Средствами «бедного театра», ставшего опознаваемым стилем «Особняка» еще с 1990-х, когда эта сцена была одним из мощных очагов альтернативной театральной культуры и мировоззрения, создается странный, наивный и завораживающе жуткий мир «Постороннего». (Кристина Матвиенко, портал ЗОЛОТАЯ МАСКА)

10 Фотография Татьяны Маркович. Эскиз Ольги Фарафоновой.

Юн Фоссе

Однажды летним днем…

История любви

Режиссер: Алексей Слюсарчук. Художник: Ольга Фарафонова. Музыкальное оформление: Алексей Образцов (бас-гитара, электроника), Валерий Примеров (бас-гитара, перкуссии), Полина Ковыршина (голос). В спектакле заняты: Кристина Скварек / Алена Шмидская, Оксана Кормишина / Ольга Бобкова, Евгений Сиротин, Александр Плаксин, Регина Бекетова. Премьера – 9 марта 2013 года. Пьеса Юна Фоссе современна. События, происходящие в ней, касаются знакомых обстоятельств настоящего времени. Но действительная актуальность текста не в этом. В центре сюжета драматическая коллизия взаимоотношений мужчины и женщины, история любви и расставания, но для драматурга важна не сама жизненная ситуация (она незамысловата и доходчива), а психологическая реакция персонажей на происходящее. Значительная часть пьесы посвящена «внутренним монологам» героини. Женщина сталкивается с тем, во что «невозможно поверить». Это приводит ее в состояние внутреннего конфликта. Современный человек осмысливает мир, как образную картину – набор представлений о собственном бытии – свои представления о себе он пытается привести к гармонии со своими же представлениями об окружающем мире. Понять и принять. Сделать логичным, последовательным. Установить причины и следствия. Мы можем назвать это «осознанием действительности». Юн Фоссе анализирует этот процесс текстом пьесы.

Как происходит осознание? Каковы его критерии? Насколько оно болезненно? Насколько наши представления соответствуют тому, что действительно происходит? Где заканчивается правда и начинается вымысел? Всё, во что мы верим – истинно для нас, всё, в чём сомневаемся, – ложно. В душе героини живут и вера, и сомнения. Конфликт, описываемый автором, – парадигма современного мышления. «Это было давно так давно но до сих пор я не могу понять что же случилось» – говорит героиня.

“

„

«Герметичность – одно из сущностных свойств этого текста, люди говорят, но не разговаривают. За текстом что-то «брезжит», но это «что-то» – отнюдь не психологическая подоплека отношений. Информационный потенциал исчерпывает себя на 15-й минуте действия. Зато мы чувствуем, как в то время, пока люди говорят какие-то бедные, ничего не значащие слова, свершается нечто важное. Есть и напряжение, нагнетаемое речевыми повторами, и тайна. Нет противостояний… Есть противопоставление «обыденного плана», представленного Подругой и ее Мужем, и неизъяснимости свершающегося в этот момент события.» (Татьяна Джурова, ПТЖ-блог, 2013 г.)

Так говорил Заратустра

Драматическая инсталляция по текстам Фридриха Ницше и Карла-Густава Юнга

Фотография Валерия Гололобова.

Художник: Борис Шаповалов. Режиссер: Алексей Слюсарчук. В спектакле заняты: Дмитрий Поднозов, Даниэла Стоянович, Андрей Жуков, Варвара Репецкая, Полина Шмидт, Светлана Мельник (вокал). Постановка движения: Алиса Олейник. Премьера – 10 декабря 2011 года. За основу инсценировки взяты произведения Ф. Ницше «Так говорил Заратустра» – книга «для всех и ни для кого», как определил ее сущность сам автор, прелюдия к философии будущего; «По ту сторону добра и зла», «Ессе Homo» – как становятся собою; и биография философа, которая сама по себе является символическим образом жизненного пути человека. Также в ткань спектакля вплетены тексты К-Г. Юнга из «Красной книги» и воспоминания Лу Саломэ. Жизненная ситуация Ницше парадоксальна. Парадоксально и его творчество. Его влияние на европейскую философию трудно переоценить. Что важно для театра? Интерес авторов спектакля к некой личности, выражающей вневременную, искреннюю, неизбывную драму человеческого бытия. Театр делает попытку создать сложную художественную среду, в которой жизнь человека-персонажа становится мифом, актуализируется в современности, – и тогда обстоятельства спектакля начинают касаться любого зрителя, независимо от религиозных, социальных и философских воззрений.

“

„

«…Тот, кто научит людей летать, сдвинет все пограничные камни; сами эти камни заставит он воспарить, и новым именем назовет землю – именем «легкая.» (Фридрих Ницше, «Так говорил Заратустра»)

Почти рай

По мотивам пьесы Херберта Бергера. Ремикс Фотографии Валерия Гололобова.

Постановка и оформление: Юлия Панина. В ролях: Наталия Эсхи и Кирилл Утешев. Plastic help: Екатерина Южанина и Константин Гаёхо. В спектакле использованы тексты: Артура Миллера, Олдоса Хаксли, Рэя Брэдбери. Премьера – 12 июня 2010 года. За основу спектакля взята пьеса «О чем кричала иволга» австрийского драматурга Херберта Бергера. Но его эпатажный социальный текст задействован лишь в качестве канвы – режиссер Юлия Панина вместе с актерами Наталией Эсхи и Кириллом Утешевым создали собственное, парадоксальное авторское действие, дополнив его ассоциативными текстами из произведений многих своих любимых авторов – Миллера, Хаксли, Брэдбери и других, – вплоть до цитат из Библии. В результате на сцене – история семейной пары: «они любили друг друга до безумия. А потом… потом что-то случилось». «Мужчина-Женщина». По природе своей они устроены различно – и, то, что одному кажется нежностью, – воспринимается как насилие; а безобидное, казалось бы, замечание оборачивается сокрушительным ударом по чувству собственного достоинства. Отсюда и название спектакля – «Почти рай» – при любых, даже кажущихся самыми безоблачными и настоящими, отношениях между двумя – мужчиной и женщиной, – останется место для слова «почти»…

Кабаре Декаданс в 2-х отделениях:

Фотографии Валерия Гололобова.

1 отделение – избранное из песенок и ариеток Александра Вертинского. 2 отделение – зонги Курта Вайля и песни из репертуара Марлен Дитрих. Режиссер: Юлия Панина. Играют: Она – Наталия Эсхи, Он – Константин Гаёхо. Премьера – 7 ноября 2008 года.

…на сцене двое: Она – певичка кабаре, то трогательная и нелепая, как тихий Пьеро, то взбалмошная и острая на язык, как разбитная Коломбина; и Он – безмолвный конферанс и слуга просцениума, кавалер во фраке и официант, трогательный влюбленный и ревнивый возлюбленный. Время и место действия: середина прошлого столетия и – Всегда. Потому что любовь и одиночество, как лирика Вертинского и хлесткость Вайля – вне времени и границ. Замечательная концертная программа – просто и пронзительно, лирично и ярко. Чашечка кофе или рюмочка коньяка, свечи на столиках, помогут вам погрузиться в атмосферу нашего кабаре в стиле ретро.

Эжен Ионеско

Король умирает

Фотографии Татьяны Маркович.

В ролях: Король – Дмитрий Поднозов, Королева Маргарита – Анна Вартаньян, Королева Мария – Алиса Олейник, Джульетта – Катя Ионас, Доктор – Денис Кириллов. Режиссер: Алексей Слюсарчук. Художник: Елена Соколова. Музыкальное оформление: группа «Каменное Море». Премьера – 28 марта 2008 года.

Законы драматургии иррациональны (полагает Эжен Ионеско) в отличие от законов математики – на сцене пять равно одному, один равен бесконечности. Слова сочатся, как слезы – не удержать внутри – так рождается «высказывание» – реплика, мир – стена вокруг человека – кто проломит ее, тому явится вселенная во всей своей пугающей стати. Жизнь человека пронизана незаметной болью (полагает Эжен Ионеско) незаметной, пока не наступит Время.

останется такой. «Подумай об этом сегодня» – говорит Королева. Собственно, дело не в пьесе, и даже не в спектакле. Что нам изысканность решения, что нам сценография и музыкальная партитура, что нам театральная атмосфера и актерский темперамент?! Театр «Особняк» последовательно разрушает стандартные принципы театральной выразительности, чем он надеется привлечь зрителя в этот раз? Эскизы Елены Соколовой.

– Все люди знают, что умрут, но забывают об этом… – говорит Королева. – Какое мне дело до всех? – отвечает Король. – Он полагает, что ему первому приходится умирать, – говорит одна Королева. – Все люди умирают впервые, – отвечает другая Королева. Время течет так, как ты его понимаешь – полагает Эжен Ионеско. Твое время – промежуток между рождением и смертью. Другого не будет. Никогда не будет. «Никогда ничего не будет больше». Ты можешь примириться с этим, можешь противостоять этому до последней секунды. Но можешь ли ты изменить что-нибудь? Если жизнь твоя была никчемной, она навсегда

Ф.М.Достоевский

КРОТКАЯ

Фотографии Валерия Гололобова.

DreamweaveR

Инсценировка Ильи Тилькина по повести Ф. М. Достоевского. Режиссер: Юлия Панина. Художники: Александр Суворов и Мария Иванова. Компьютерные и музыкальные технологии: Алексей Образцов. В ролях: Кристина Скварек, Дмитрий Поднозов. Премьера – 26 мая 2006 года.

Отставной штабс-капитан блестящего полка, родовой дворянин, волею драматического стечения обстоятельств заводит кассу ссуд, становится закладчиком. Но – «закладчиком, цитирующим Гете». Он мечтает начать новую жизнь вдали от прежних воспоминаний, отдалившись от людей, но без злобы на них, с идеалом в душе и с любимой у сердца женщиной. Вводя ее в дом, он надеется, что обретает друга, что она, шестнадцатилетняя и предубежденная, сумеет в конце концов понять его и оценить по-достоинству. Но… «…Вы думаете, я ее не любил? Тут ирония, тут вышла злая ирония судьбы и природы!..» История, которой, возможно, и не было… Прожитая мужчиной в аффекте, размахивающим пистолетом и брызгающим слюной, голос которого превращается то в эхо, то собирается на кончиках губ и въедается в мозг. Рассказанная металлическими фразами мертвеца, может быть сатаны, который, как бы между делом, снимает кожу с подбородка. Вынутая из памяти наивного, почти юродивого героя, рассуждающего о «подвиге великодушия, трудном, тихом, неслышным, без блеску, с клеветой, где мно-

го жертвы и ни капельки славы». Сохраненная влюбленным без памяти мужчины, готовым целовать пол, на который ступала её ножка. И – не сводите глаз с синей лампы, десертной ложечки и бирки…

“

„

«…В программке к спектаклю означены два исполнителя: Кристина Скварек и Дмитрий Поднозов. И то, что артисты существуют в разных измерениях – один на сцене, наедине со зрителем, другая на киноэкране, – принципиально для понимания происходящего. Полуторачасовой монолог Поднозова – актера тонкого, странного, живущего с этой странностью в редкой гармонии («не странен кто ж?»), похож не столько на исповедь палача, сколько на сеанс у психотерапевта. В роли доктора – зритель… …Сегодня мы не ждем от театра масштабности мейерхольдовского симфонизма в режиссуре. Нам бы нужную интонацию услышать – и спасибо. Интонация у Поднозова исключительно точна, беспафосна и разно образна. Даже в елейности – холодок и внутренняя упругость затаенного чувства (он начинает угрожать себе). Это бесспорная новация потому, что медийные средства не подменили живого актерского искусства». (Марина Заболотняя, «Страстной бульвар»)

«Особняк» – история.

Периоды и персоны

«Ларин»

Спектакли: «Сон о вишневом саде» по А. Чехову; «Омрачение» по Ф. Достоевскому; «Вечер мимического балета»; fin – «Лес» А. Островского. Много выезжали на фестивали питерские и зарубежные – 1000-летия Потсдама, независимых театров в Сегеде, на гастроли – в Берлине и Лейпциге, 11 городов США, Москва, Самара, Ростов, Новгород.

Дата рождения: 1989 год. Летом. 1 июля по одной версии, 30 июня – по другой. Особенность: в отличие от множества театров-студий, образовавшихся вокруг и под руководством идейного и творческого лидера-режиссера, «Особняк» организован актерами, независимыми, приглашающими себе режиссера на постановки. В случае необходимости изыскивались резервы в собственных рядах, – так случилось с Игорем Лариным, актером, одним из «отцов-основателей», режиссерским дебютом которого стал «Сон о вишневом саде» (на первом Ленинградском фестивале театров-студий 1990 года спектакль был заявлен под названием «Звуки смерти»). Игорь Ларин

Этапы 22

Обозначение в одну фамилию очень условное – параллельно в «Особняке» жили спектакли режиссера Александра Лебедева, совершенно иные по стилю и интонации. Более доверительные, психологичные, менее эпатажные и потому, может быть, не получившие столь широкого резонанса, они имели своего преданного зрителя: «Двойник» Ф. Дюренматта, первая постановка на профессиональной сцене неизвестного ещё тогда Михаила Угарова «Газета «Русский Инвалид» за 18-е июля…», «И всё-таки он женится» по трилогии Островского о Бальзаминове. В год ухода из театра Игоря Ларина, «унесшего» с собой все свои спектакли (что совершенно естественно и характерно для «Особняка»), репертуар пополнили «Слабая боль» Г. Пинтера (режиссер Александр Маслов); «Лошади в окне» М. Вишнека (режиссер Воля Ваха) и «Сеньор Кабачок», актерское синхро-буфф-кабаре Наталии Эсхи и Дмитрия Поднозова.

Александр Лебедев

Александр Маслов

Воля Ваха

«Особнякового» пути 23

Этапы «Михельсон»

Это действительно этап, ведь Владимир Михельсон был приглашен театром на роль Главного Режиссера. Им были созданы спектакли: «Истребитель или Божьи козявки» и «Зеленые щеки апреля» М. Угарова, «Царство» А. Попова, «Эпитафия» Лимонова и Кибирова, «Страх» А. Чехова, «Счастливые дни» С. Беккета; которые стали лауреатами «Рождественского парада» 1997, 98 и 2000 г., лауреатами фестивалей в Магнитогорске, Кузнецке, Челябинске, Петрозаводске. Вместе с новым режиссером пришли в театр новые идеи и проекты, был взят курс на современную драматургию: поддержка «Домика друматургов», читки новых пьес. Владимир Михельсон

Тогда же в театре начала формироваться система «дружеских постановок» – то как «1-я студия», то «на нашей сцене», ставшая потом неизменной составляющей репертуарной афиши, например, «Эмигранты» Игоря Селина, «Изгнанник» и «Салон господина Д.» Виктора Терели.

Союз правых театров

Поэтому совершенно логичным и абсолютно «в русле» оказалось создание «Союза правых театров», в единственном смысле – «театр всегда прав». Организационный съезд был отмечен дневным фестивалем 1 июля 2000 года. Это было не преобразование театра и не изменение названия, – «Особняк» открыл на своей сцене возможность выпускать премьеры или играть «неприкаянные» спектакли театрам, не имеющим собственной крыши и сцены. Так камерная ротонда на Каменноостровском, 55 стала комунной для таких разных питерских независимых объединений, как: – Театр Михаила Чехова (режиссеры Владимир Золотарь и Юрий Ядровский); – «Такой Театр» Натальи Пивоваровой и Ко;

«Особнякового» пути – Театр марионеток «Кукольный Дом» Александра Максимычева; – «Кукольный формат» Руслана Кудашева; – «JP-театр» Юго Петровича; – Театр «Ландскрона» Алексея Слюсарчука; – «Традиционный Авторский Театр» Петра Шерешевского и целого ряда независимых проектов. Позже к ним присоединились Театр «Lusores» Александра Савчука (с осени 2007) и Театральная мастерская «АСБ» Алексея Янковского (с осени 2010).

мке он «автор проекта и консультант». Работа началась с осени 2000, в марте 2001 состоялась премьера. Кстати, лаконичное название АСБ выкристаллизовалось из традиционно-принятой в «Особняке» аббревиатуры в расписании – недельный репетиционный лист здесь предельно мал, как и весь театр.

«Янковский»

Алексей Янковский

Непосредственно лицо «Особняка» в этом бурном многонаселенном переходном сезоне представлял режиссер Алексей Янковский. Появившись с командой актеров-выпускников (курс В.Фильштинского, выпуска 1999 г., где Янковский был преподавателем), со спектаклями «Сталкер», «Джонни и Хэс», «Человеческий голос», он предложил текст Клима – коренным образом отличавшийся и от классики, и от остро-социальной современности – Дмитрию Поднозову и свел его в этой работе с Александром Лыковым. Так появилась «Активная сторона бесконечности» – перевернувшая понятие «Особняка» о театральном. В ней Янковский даже не называет себя режиссером – в програм-

«Слюсарчук»

Алексей Слюсарчук появился в «Особняке» в рамках Союза Правых Театров со своим театром «Ландскрона» и спектаклями «Блуждания» А. Образцова и «После Магритта» Т. Стоппарда. А уже следующий его спектакль – «Внутренняя жизнь твердых предметов» вышел как «совместный проект», в нем был задействован Дмитрий Поднозов. Первой премьерой А. Слюсарчука, как режиссера «Особняка», в 2002 году стал «Lexicon» по романам М. Павича – театральный эквивалент текстам, которые, казалось бы вообще не поддаются переводу на язык театра. Это стало характерным признаком новой эпохи «Особняка» – постановки по философским и экзистенциальным текстам, последовательно разрушающие стандартные принципы театральной выразительности. «Работа над драматическим материалом, это, скорее профессиональное право искренне говорить о личных переживаниях, конструировать из собственных частностей странную историю, которая просто называется «театром», – говорит Алексей Слюсарчук, главный режиссер «Особняка»-2014. С 2006 года вторым режиссером театра стала Юлия Панина. Её спектакли, «совершенно иные по стилю и интонации», обрели в «Особняке» свою преданную актерскую команду и интерес публики и критики.

Алексей Слюсарчук

Этапы «Особнякового» пути 26

(очень краткий курс) (Леонид Попов, «Вечерний Петербург», 25 июня 1999 г.)

Трудно сказать, чем руководствовалась компания актеров десять лет назад при выборе названия. Ни географически, ни эстетически театр не стоит особняком в донельзя разнообразном петербургском сценическом

«Особняк» – история. Периоды и персоны

Десять лет «особняком»

пространстве. Что до эстетических категорий, то есть коллективы куда более радикальных устремлений – «Фарсы», скажем, вполне вписавшиеся в самый что ни на есть мейнстрим. «Особняк» пока что к мейнстриму не отнесешь (хотя он все более движется именно в этом направлении… или это направление движется в сторону «Особняка»? Привет Альберту Эйнштейну!). В общем, названию театра грозит окончательная смысловая утрата, да ведь и Андрей Могучий недавно в интервью «ВП» признался, что его Формальный театр – лишь формально и называется таким, по привычке, чего уж там менять после стольких лет известности… Остается считать Петроградскую сторону и Аптекарский остров, где располагается «Особняк», – пространством, территориально отдаленным от основных театральных мест и магистралей (Невский – Фонтанка – площадь Искусств – Театральная площадь…). Но ведь все же не Сосновая Поляна и не Веселый Поселок… «Особняк», кажется, выбрав себе имя, попытался определить и судьбу, не спеша вписываться в пеструю театральную тусовку, действительно держась наособицу, пока первые, еще незрелые опыты не прошли проверку зрителем, не были опробованы на первой, еще не специальной, – а вполне случайной публике. После этого уже можно было выходить в свет, понемногу ориентируясь в театральном пространстве, зная себе первую цену (рынок ее потом все равно скорректирует), держась с достоинством среди многоликих соседей. Покуда в Питере существова-

ло странное статусное понятие «театр-студия», «Особняк» отвечал ему в полной мере. Дело не в «шапке», то есть не в реальной принадлежности по тому или иному уровню «культурного» ведомства. Ни публике, ни критике нет дела, частный ли театр по официальным бумагам, акционерный или государственный. Это интересует только налоговую инспекцию. Но вопрос, кем себя ощущает сам театр, не праздный. Это значит: в какой ряд он себя ставит, с кем сравнивает и с кем готов быть сравниваемым. Потому что существование вне всяческого контекста обрекает любое едва возникшее театральное (и не обязательно театральное) образование на потерю интереса к нему, на выключенность из реального процесса. Любое маргинальное явление осознает себя обочинным по отношению к иным, магистральным. Стоящим особняком – по отношению к находящимся в центре. В центре той системы, где с краю возник «Особняк», стояли и стоят благополучные официальные коллективы. С добротным классическим репертуаром. Именно на поле классики, которое десятилетие обрабатывалось суровыми мужами академических сцен и с которого так долго снимался вполне однообразный урожай, так что плодородность почвы неизбежно оскудевала, «Особняк» и готов был дать первые бои. Опыты актера и режиссера Игоря Ларина, подвергшего активной трепанации такие хрестоматийные тексты, как «Вишневый сад», «Преступление и наказание» и «Лес», послужили на первых порах визитной карточкой «Особняка». Ларин показал себя «анфан терриблем» большого петербургского академического стиля. Его опыты «омрачения» (так

назывался спектакль по Достоевскому, но этот жанровый подзаголовок могла бы носить любая часть его «классической» трилогии – а также последующие, созданные уже вне «Особняка», «Чайка» и «Пиковая дама»…) отчасти пародировали этот стиль со стороны, отчасти доводили до абсурда изнутри. Профессиональной публике это ерническое глумление пришлось по вкусу, чему свидетельством – лауреатство на всякого рода фестивалях. Как организованных по статусу (театров-студий), так и по тематике (чеховских и достоевских). Жестокие игры с классиками предъявили не только дерзость молодого коллектива, но и убедительность. Без актерского умения существовать в затейливых предлагаемых обстоятельствах было бы недостижимым результатом. Маленькая труппа может в лучших работах гордиться ансамблем, где первой скрипкой – Дмитрий Поднозов, «jeune-премьер» «Особняка», по которому настраивается и прочая труппа. Хотя «труппа», конечно, громко сказано: сегодня помимо Поднозова в штате театра – еще две актрисы! Но недавно еще было четыре… Этот нехарактерный для небольших театров перекос в мужском и женском составах коллектива отозвался в «Особняке» устойчивым парадоксом: главные роли предназначались, как правило, женскому составу; а постановка тем не менее строилась вокруг актера, даже если ему выпадала роль, что называется, «второго плана» (как, например, в «Вишневом саде»). Ларин же был и вовсе вне ансамбля, то дирижером, то – солистом. Хотя как раз в своей постановке «Леса» единственный раз именно он, режиссер и исполнитель главной роли Несчастливцева, «воз-

чьи спектакли мягко, но упорно вытеснили из афиши прежние. Так начался новый (то есть всего второй пока что) этап истории «Особняка». Трудно сказать, что в сюжете появления режиссера Михельсона в «Особняке» поразило более: все произошло в общем-то правильно, только ведь как раз в нашу пору все это ни для кого не правило. Вот она, природа театра: «особняком», то есть – действуя не по правилу, а как исключение. Актеры, до того худо-бедно справлявшиеся сами, позвали себе на голову режиссера. Покуда все режиссеры не спешили связать судьбу с одною труппой, предпочитая пути Геннадия Несчастливцева и Аркадия Счастливцева, Михельсон принял предложение связать судьбу надолго с одним коллективом, то есть отказаться от возможного творческого разнообразия (тут, конечно, простор для деятельности в помещении на семьдесят, максимум, мест и богатство возможностей с труппой в три человека!). Или вот – что более удивительно: художественная программа либо честное ее выполнение? А Михельсон объявил «Особняк» театром современных русских пьес – и ставит именно их и именно тогда, когда театру неинтересна, в общем, наша пьеса – не видит в ней он, значит, интереса. Ну, кто на нее пойдет? А вот Михельсон умудрился приучить еще не растраченную «Особняком» публику к тому, что здесь, и нигде кроме – прямо как в моссельпроме, – можно увидеть то, что выходит из-под перьев нынешних российских драматургов. Надо надеяться, при этом режиссер не собирается ограничиваться одним Ми-

«Особняк» – история. Периоды и персоны

главил» труппу (спектакль и строился как импровизация бродячей труппы). Но здесь партитура держалась на квартете женских партий: Гурмыжская (Тамара Крехно), Улита (Елена Севрюкова), Аксюша (Ольга Тетерина), Аркашка (Наталия Эсхи) – четыре клоунессы, между которыми амплуа и антре были расписаны куда точнее, чем между четырьмя клоунами в наделавшем много шуму из ничего столичном «Смертельном номере». С уходом Ларина и исчезновением его постановок из репертуара «Особняк» остался со спектаклями, прежде не стоявшими «на осевой» его развития. Без главной художественной линии набор этот представлялся совершенно неоформленным в строго выстроенный репертуар. Отчаянная попытка объединить в единую историю трилогию Островского о Бальзаминове – «И все-таки он женится». Познание не слишком привившегося на русской сцене английского классика Гарольда Пинтера – «Слабая боль». Проба знакомства с совершенно новым автором, Матэем Вишнеком, наследующим эстетику Ионеско (и сильно уступающим оригиналу, как всякий эпигон), – «Лошади в окне». Постмодернистский вариант драмы на русской почве – «Газета «Русский инвалид» за 18 июля». Моноспектакль Наталии Эсхи по провокативной одноактной пьесе Алексея Шипенко – «Перформенс не для всех». Каждая постановка – отдельный, что называется, случай. Не случайно они одна за другой, удачные и неудачные, быстро сошли с подмостков. Не случайно «Особняк» встретился с режиссером Владимиром Михельсоном,

хаилом Угаровым – он автор хороший, но свет клином на нем не сошелся. При столь явно выраженных устремлениях афиша «Особняка» обрела новое характерное лицо, а это дорогого стоит. Публика и критика стали ждать новых премьер, приговаривая «что то дальше будет?..» Дальше – Михельсон решил поставить «Счастливые дни» Сэмюэля Беккета, свернув с наезженной тропки отечественной драмы, – пока неизвестно, надолго ли, Беккет – новый эксперимент театра. При зале мест в семьдесят режиссер решил еще открыть Малую сцену! – а кто сказал, что Александринке можно, а «Особняку» нельзя! – мест, наверное, на пятнадцать… или двадцать… нет предела совершенству. Я думаю, следующим шагом будет постановка для двух-трех зрителей (не обязательно в «Особняке»). Так или иначе – театр вступает во второе десятилетие своей истории (а день рождения «Особняк» празднует 30 июня) с хорошими показателями – в отличие от подавляющего большинства театров-сверстников, он жив, он творчески состоятелен, он не покинут вниманием, более того – без него уже нельзя представить городской расклад. С ним не соскучишься. И это архиважно, как сказал бы герой еще одной недавней премьеры театра, важно надув свои зеленые щеки*.

* М. Угаров, «Зеленые щеки апреля», премьера 17 апреля 1999 г.

Театр «Особняк» Сезон 2000-2001

(Константин Фёдоров, 2001 г.)

Сезон открылся в октябре. Но начало было положено раньше – первого июля 2000 года. Солнечным субботним днем состоялся «Открытый учредительный съезд Союза Правых Театров России». Название, схожее с именем известного политического движения (или пародирующее

Неожиданная актуальность и узнаваемость «русской драмы в двух действиях», спокойная домашняя атмосфера, потрясающе точная работа актеров – Д. Поднозова и Л. Жвании. По поводу нового Нового года распространялись календарики, где отчет предлагалось вести от 1 июля 2000 года, а государственными праздниками считать дни рождения театров – членов СПТ. Второй в списке выступавших стала АТХ – Академия Творческих Художеств из Саратова, показавшая «Шоу-коллапш» – импровизации на темы современной поэзии по мотивам творчества Пригова и Ко. Надо сказать, АТХ к этому моменту уже была известна в Петербурге – Академия специально продлила свои гастроли, чтобы поучаствовать в СПТ. Незадолго до этого АТХ участвовала в фестивале «Сонцеворот» с ярким, незабываемым спектаклем «Почему я лучше всех?» по Д. Хармсу. Спектакль выдержан в несколько студийном тоне. Четкий, графичный, он избежал «зауми», понятной лишь одним создателям, и в то же время ушел от заигрывания с публикой, от игры в «давайте мы вам объясним, про что же на самом деле писал Хармс». Персонажи похожи на птиц, пауков, зверей и немного на людей. Они обволакивают друг друга, шевелятся, как личинки, невнятно общаются. При этом странным образом передается дух произведений Хармса. Представленный третьим Маленький Театр из Нижнего Новгорода явил публике С. Мрожека в двух актах: «Волшебная ночь.

«Особняк» – история. Периоды и персоны

его?), сами учредители объясняют довольно просто. Вопрос был поднят на пресс-конференции, а ответ на него дан – в листовках, которыми было усеяно пространство двора вокруг театра. «Союз Правых Театров – это потому, что театр прав, уходя от коммерческого потока в малые формы». На обратной стороне листовки – Станиславский. «Театр устал» – это уже на другой, поверх изображения обобщенно-узнаваемого «священного чудовища, неповоротливого театра-музея». Подлинное искусство обитает там, где нет коммерции, в студийности, камерности, независимости. Такова, кажется, основная мысль, которую пытались донести участники СПТ. При этом – не без иронии по отношению к себе. 1 июля с 11 до 23 часов было насыщенно событиями, которые в афише были разделены по принципу: «в театре» и «вокруг театра» – то есть во дворе дома 55 по Каменноостровскому проспекту. День был веселый и хулиганский. В СПТ вступили пять театральных коллективов из разных городов страны. Во-первых, в их числе оказался собственно театр «Особняк», открывший день новогодним утренником «Две тысячи счастий» и закрывший его спектаклем В. Михельсона по пьесе С. Беккета «Счастливые дни». Утром взрослые веселились наравне с детьми, а вечером в зрительный зал на спектакль, рассчитанный на 13 зрителей, набилосьпочти 70 человек. Несмотря на такую перегруженность, спектакль прошел удачно и, как мне кажется, был одним из самых интересных за день.

Забава.» К сожалению, мне показалось, что уровень спектакля не превысил хорошего КВНовского представления. Из гостей, специально приехавших на Съезд Правых Театров наиболее интересна была Студия «Театр» Алексея Левинского (Москва). Они выступали четвертыми и сыграли «Брехт – Вайль – концерт», состоящий из самых что ни на есть брехтовских зонгов. Последними, пятыми по счету, на сцену вышли актеры Театра Михаила Чехова. Они сыграли «Stranger in the night. Прямой эфир оp. 2001» – спектакль, претендующий на звание типично постмодернистского. Соединение обрывков текстов различных авторов, жанров, стилей; постоянный обман зрительских ожиданий. Довольно продолжительный по времени спектакль держал внимание с помощью оригинальных режиссерских ходов (режиссеры спектакля – И. Зубжицкая и В. Золотарь) и актерского мастерства А. Оленникова, исполнявшего несколько главных ролей. Было на что посмотреть и «вокруг театра», во дворе. Рядом со стенами театра «Академия Тишины» демонстрировала «музыкальные сеансы искривления пространства». В один из антрактов на крышу возле театра взобрались поэты движения «Послушайте!» и попытались эпатировать публику своими псевдофутуристическими стихами. Публика морщилась, но эпатироваться не спешила. В течение дня в неработающем фонтане была сооружена скульптура (два торса белого цвета), символизирующая Союз. Открытие монумента состоялось в 23.00, после чего состоялся долгожданный фейерверк.

Наиболее интересным из того, что происходило под открытым небом (а именно – на детской площадке) была премьера спектакля с элементами хэппенинга «Что случилось в зоопарке» по пьесе Э. Олби (Театр Михаила Чехова, режиссер В. Золотарь, в ролях – С. Ноздровский и Ю. Ядровский). Двум актерам удалось увлечь зрителей, причем в данной ситуации внимание терять нельзя было ни на минуту – заскучавших ничто не удержало бы от похода за пивом. Перед публикой стремительно разворачивалась жестокая история Джерри (С. Ноздровского), неуклюже ищущего человеческого общения и натыкающегося на непонимание. Пространство спектакля потребовало от актеров громадного напряжения и многих ресурсов, незадействованных на сцене. Зачастую зрители сами оказывались втянуты в действие на эпизодические роли. Агрессия со стороны персонажей давала вполне ощутимый прилив адреналина. Как видно, театры, объединившиеся в Союз Правых, не имели общей эстетической программы. Смысл объединения заключался в попытке привлечения внимания к небольшим негосударственным театрам. В октябре «Особняк» открылся под той же эмблемой – Союза Правых Театров. Театр, продолжая играть свои спектакли, предоставлял площадку для других, петербургских и иногородних, и иностранных коллективов. За сезон 2000-2001 годов на сцене «Особняка» выступили более 20 различных театральных коллективов из Венгрии, Германии, Финляндии, США, Петербурга, Москвы, Нижнего Новгорода, Екатеринбурга, Саратова, Ярославля, Гатчины. Было показано более сотни спектаклей.

воосновах. Сложно разобраться в своих чувствах: на первый взгляд куклы вроде бы не дают возможности сопереживать им. Однако кукольная история, во-первых, оказывается вполне человечной, а во-вторых, удивительно точно открывает своеобразие творческого мира А. Платонова. С другой стороны – разыграй эту историю актеры, она оказалась бы слезливой и неинтересной. Театр «Ландскрона» – детище А. Слюсарчука, актера и режиссера, ранее работавшего в Формальном театре (например, роль Гамле-

«Особняк» – история. Периоды и персоны

Калейдоскоп театральных представлений, сменяющих друг друга, был настолько разнообразен и красочен, что за всем было сложно уследить. Правда, надо отметить, что не все театры и спектакли кажутся мне заслуживающими внимания. В этом сезоне «Особняк» уже отказывается открывать двери для всех желающих, проводя некоторый отбор. И, как мне кажется, абсолютно правильно. С момента открытия сезона постоянными гостями (хотя в данном случае – скорее уж – коллегами, товарищами) «Особняка» стали Театр Михаила Чехова, театр «Кукольный дом» и театр « Ландскрона». Театр «Кукольный дом» сыграл за сезон несколько изумительно красивых марионеточных спектаклей: «Золушка» (лауреат национальной театральной премии «Золотая Маска»), «Дюймовочка» и «Спящая красавица». Несмотря на то, что спектакли интересны и взрослым, это все-таки именно детские произведения. Занимательные, добрые, сказочные. Говоря про кукольные спектакли, невозможно не вспомнить спектакль режиссера и художника Р. Кудашова (мастерская Г. Козлова) «Потудань» по А. Платонову. Этот спектакль по праву выдвигался на «Золотую маску». Оригинальна работа с куклами – это не марионетки, они не надеваются на руки или на палки. Такое чувство, что куклы обретают в этом спектакле возможность просто жить. «Потудань» – простая, наивная и трогательная история. Материи, из которых состоит спектакль – песок, вода, дерево, железо, человеческие руки – заставляют вспомнить о пер-

Театр марионеток «Кукольный Дом». Элина Агеева в спектакле «Золушка».

Театр «Ландскрона». А. Образцов, «Блуждания». А. Машанов и К. Скварек.

Театр Михаила Чехова. Э. Ионеско, «Стулья». С. Уманов и Н. Парашкина

та в спектакле «Гамлет-машина»). В сезоне 20002001 гг. он поставил на площадке «Особняка» пьесу А. Образцова «Блуждания». В нынешнем (2001-2002 гг.) сезоне Слюсарчук продолжит работать в «Особняке» уже в качестве ведущего режиссера. Театр Михаила Чехова перенес под крышу уже упоминавшийся ранее спектакль «Что случилось в зоопарке» и совместил его с еще одной одноактовкой – «Немым официантом» Г. Пинтера в постановке В. Золотаря и теми же актерами. Способ существования актеров во втором спектакле можно условно назвать как «скрытая клоунада, пародирующая психологический триллер». В итоге спектакль в двух актах получил название «The zoo story» и «жанр» – «две

Театр Михаила Чехова. А. Стриндберг, «Эрик XIV». Ю. Ядровский и В. Казимиров.

истории для двух артистов». Странным образом пьесы Пинтера и Олби оказались в чем-то похожи. Наверное, общей проблематикой – сложностью, почти невозможностью общения в современном мире. Трагифарс Э. Ионеско «Стулья» в постановке Ю. Ядровского заслуженно получил одну из наград фестиваля «Рождественский парад-2000» (Н. Парашкина – лучшая женская роль). Январская премьера ТМЧ – А. Стриндберг «Эрик XIV» (режиссер В. Золотарь) – наверное, самый «густонаселенный» спектакль, который был сыгран в «Особняке». Игровое существование актеров, принципы почти уличного театра, современного фарса, гротеска. К сожалению, спектакль не успел «вырасти», сложиться до

конца. Сама идея постановки «Эрика XIV» в театре, носящем имя Михаила Чехова, подкупает своей дерзостью. В самом «Особняке», по крайней мере, в том сезоне главенствовал режиссер А. Янковский, поставивший с недавними своими студентами «Сталкера» – римейк фильма А. Тарковского, «Джонни и Хэс» А. Фугарда, «Человеческий голос» – «спектакль для Алисы Верден» Ж. Кокто, инсценировку Клима по К. Кастанеде «Активная сторона бесконечности» и пьесу Клима «Я… Она… Не Я и Я». Последние два спектакля мне кажутся заслуживающими самого пристального внимания. Они составляют определенную дилогию: и из-за одного драматурга, и из-за актера –

«Особняк» – история. Периоды и персоны

Студия Алексея Янковского. «Сталкер» Тарковского. А. Азаров, А. Трошин и В. Симонен.

в обоих играет А. Лыков (его возвращение на театральную сцену, причем не в антрепризные шоу, а в полноценные экспериментальные работы – уже событие.) «Я… Она… Не Я и Я» – моноспектакль, а в первом («АСБ») можно увидеть замечательный дуэт – А. Лыков и Д. Поднозов. Оба спектакля – те редкие в нынешнее время случаи, когда интересно смотреть и на игру актеров, и на режиссуру, и… саму пьесу. И там, и там – практически нет костюмов, декораций, за которые могли бы «спрятаться» актеры. Театр предстает перед нами почти «голым». Это не случайно – спектакль по произведениям Кастанеды затрагивает темы самоопределения театра, если, конечно, можно так выразиться. Что есть театр? Какие у него цели? Задачи? Возможности? Что это за люди такие – актеры? Не боясь пафоса, можно заметить, что ответы на эти вопросы, простые и, так сказать, изначальные, ищет и само странное и нелогичное объединение – Союз Правых Театров. Моноспектакль «Я… Она… Не Я и Я» – по сути, продолжение того же пути, состоящего из вопросов без ответов. Женщина. Любовь. Актер. Человек. Может быть, если попытаться определить эти понятия, станет что-то яснее и в своей жизни? Яростная интеллектуальная атака и одновременно – простые и вполне узнаваемые человеческие ситуации. Актеры, актер… Персонажи или люди? Люди играющие… В самом конце сезона состоялась премьера проекта Д. Поднозова «246» (первое на-

звание – «О спектакле будет объявлено особо»). Играют Н. Эсхи и Д. Поднозов. Главная героиня – реальная женщина, персонаж Поднозова – из другого пространства. Из ее воображения? Нет – персонажи не общаются, более того, в спектакле вообще не произносится ни единого слова. Полтора часа зритель следит… за чем? Ответа на этот вопрос я так и не нашел. Внимание почти все время приковано к сцене. Вроде бы разворачивался на ней не конфликт, а сама жизнь. Хотя, конечно, не так – жизнь через призму театральной рампы. История женского одиночества? Может быть. Хотя, наверное, не только это. Кроме огромного количества различных театров и спектаклей, в «Особняке» были и эксперименты с формой подачи спектаклей, с диалогом театр-зритель. Первым (на площадке «Особняка», возможно – в городе, а может быть, и в стране) подобным прецедентом стала «Ночь пожирателей театра» в марте 2001 года. В театре были убраны ряды зрительских кресел, вместо них поставлены столики.

«Такой Театр». «Черствые именины». И. Полянская, А. Баргман и А. Лушин.

«Такой Театр». «Даже не знаю как начать», афиша к спектаклю.

Независимый проект. К. Воннегут, «Бойня №5 или Крестовый поход детей». К. Федоров и К. Утешев.

В заключении хочется перечислить театры и театральные коллективы, чьих спектаклей, я, к сожалению, не видел: «HOMO LYDENS» (Москва), актерское товарищество «Путники» (П. Семак, И. Волков, А. Дежонов), Микаель Джагер (Германия), Эстер Гал (Венгрия), «Дети Выдры», Авантюрный театр, «За углом» (Гатчина), «Лесной дом», клоун-театр «Пузырь», Тереля-театр, Такой театр, Венский моно-театр, «Слон», «JP teatre», «Ладонь»… Вполне возможно, что кого-то я упустил. Как видно по прошествии полутора лет существования театра-фестиваля, он вполне состоятелен и оригинален. Много путаницы, много несуразностей, мало информации, мало денег – это, конечно, минусы. Они есть. Но и Союз Правых Театров – одна из немногих театральных площадок в городе, где зритель может увидеть некоммерческие спектакли молодых авторов, – тоже есть. И это плюс.

«Особняк» – история. Периоды и персоны

Работал (наконец-то!) буфет. С 24 часов и до 6 утра игрались спектакли («Блуждания» театра «Ландскрона», «Стулья» ТМЧ и «Активная сторона бесконечности» театра «Особняк»). Монтировка следующего спектакля осуществлялась в антрактах прямо перед публикой. Удивительно, но у подобной акции был свой зритель. Нашлись люди (и довольно много), которых заинтересовал театр-клуб. «Ночи пожирателей театра» вошли в репертуар СПТ. Второй подобной попыткой нового общения был «пластический сейшн». Действие разворачивалось тоже ночью – «с нулей и до метро». Называлась акция «ПРО-ИМПРО» (Импровизационный танц-перформанс Яны Клеверинг). Необычность происходящего заключалась в том, что одновременно в разных точках планеты происходило примерно то же самое, причем поддерживалась связь через интернет. Можно было и себя показать, и на других посмотреть.

Театр «Lusores». А., В. и Н. Савчуки, А. Савенкова, А. Прохорова, В. Гребенщиков и А. Кошкидько.

ТАМАРА КРЕХНО: «Идея «актерский театр без главного режиссера» на самом деле моя» (Татьяна Яковлева, «Петроградская сторона», 1998 г.)

Десять лет назад по городу прошла волна образования театров-студий. Их было около сотни. Теперь осталось менее десяти. Одним из немногих, выживших и сохранивших свое лицо, стал «Особняк», на тогда еще Кировском, а ныне Каменноостровском проспекте, 55. 16 октября он открыл свой юбилейный, десятый, сезон.

За это время театр выпустил шестнадцать спектаклей, стал лауреатом десятка фестивалей, побывал в Москве (неоднократно), в Смоленске, Самаре, Ростове, Новгороде, Махачкале, прокатился на велосипедах по Крыму, несколько раз ездил в Германию, был в Венгрии, а в США получилось целое турне – одиннадцать городов. «Особняку» принадлежат первые в стране профессиональные постановки пьес Михаила Угарова, Матэя Вишнека, Александра Попова. Из нынешнего коллектива театра немногие прошли «всю дистанцию». Одна из «основателей» – Тамара Крехно. Она закончила Школу-студию МХАТ, класс профессора Н. Тарханова, работала, – много и успешно, – в ТЮЗе Корогодского, театре государственном, надежном и тогда очень престижном. И вдруг… – А мне никогда не нравилось в государственном театре. Не в каком-то конкретном – не нравилась сама система. Когда актер полностью зависим от личного отношения к себе режиссера. Когда люди отбираются по принципу «удобный-неудобный», «послушный-непослушный». Когда отношения построены на страхе… Я всегда мечтала о независимой работе. – Кому конкретно принадлежала идея создания «Особняка»? Как вы, так сказать, нашли друг друга? – Я ушла из ТЮЗа в «Театр-студию 87» Владимира Малышицкого. Проработала там сезон. Но очень быстро оказалось, что «добрый барин все равно барин». Свобода обернулась иллюзией. Атмосфера в театре накалилась. Многие актеры хотели независимости, хотели создать свой театр. И претендовали на роль «главного» в нем.

в «Особняке» – это все сами: и упаковка, и погрузка-разгрузка, и костюмы, монтировка, социальная сторона… – Обычно актеры говорят, что «все роли – как дети». Но все-таки – есть ли у Вас роль, особенно затронувшая и запомнившаяся? – Раневская. Такого решения образа, как у Ларина, мне кажется, никогда не было. Раневская настолько открыта, беззащитна, – ее можно уничтожить, но нельзя сломать. Ее любовь и всепрощение безграничны, она настолько слаба, что в этом ее сила. Образа такой глубины мне пока больше не встретилось, к сожалению, хотя у меня много работ в интересных спектаклях. – «Особняк» просуществовал восемь лет как «актерский театр с приглашенными режиссерами», и вот уже второй сезон его главный режиссер – Владимир Михельсон. – Это отнюдь не означает, что эксперимент не удался. Мы пригласили Владимира Михельсона на роль главного режиссера. Отношения в нашей компании по-прежнему строятся не на страхе, а на уважении и общем «поле зрения». Каждый имеет право совещательного голоса, не боясь, что его точка зрения не совпадет с «генеральной». В отличие от государственного театра, где «главный» – хозяин, у нас, скорее, – управляющий, распорядитель. И потом, он – наша связь с внешним театральным миром. Это очень важно – ведь у нас просто нет времени на тусовки. Мы заняты своим театром.

«Особняк» – история. Периоды и персоны

Идея «актерский театр без главного режиссера» на самом деле моя. Меня поддержали Игорь Ларин, Митя Поднозов, еще несколько человек. Нам все говорили, что это невозможно, что мы не продержимся и сезона. В результате, из двенадцати человек, заваривших кашу, нас осталось пять. – И с чего все началось? – Наш первый спектакль – уличный «Петрушка». Это актерско-кукольное представление было подготовлено для «паркового сезона» режиссером Александром Бельским. Между прочим, это был дебют И. Ларина как художника. «Петрушка, или Ванька Рататуй» стал и его режиссерским дебютом – Игорь сделал практически новый спектакль для оставшихся пяти «особняковцев». Мы играли «Петрушку» везде, где могли пристроить (своего помещения у нас не было), и тогда же начали репетировать спектакль по «Вишневому саду». – Но ведь вы были буквально «сами по себе» – без дотаций, без спонсоров… – Чем мы тогда жили? Подрабатывали на стороне. Именно подрабатывали – основной работой был театр, а деньги на жизнь добывали кто как мог, с возможно меньшими затратами души и времени. Я, например, в дворниках. Таким образом мы сохранили себя – многие, кто ушел из профессии «на время», так и не смогли потом вернуться. Театр ведь не прощает… А «дворянство» – что ж, это жизненный опыт, актерский тренинг в некотором роде. И еще мне это дало физическую выносливость, которая очень пригодилась в наших поездках. Гастроли

История. Игорь Ларин. (Елена Строгалева, 2014 г.)

– Начало. С чего все началось? – С Поднозовым мы учились на параллельных курсах института. Он у Агамирзяна, я у Хамармера. Я, помню, со скандалом вышел из института, потому что распределение подписал не глядя, назло ректору, а оказалось – в Читинскую филармонию. Я не поехал, и мне три года оттуда присылали письма: «мы вас ждем, у нас концерты». Была пустота и неопределённость, потом нашли Владимира Малыщицкого, который

преподавал у Поднозова на курсе. Его тогда уже два года, как выгнали из Молодежного театра и притащили во Псков. Там за два месяца поставили современную пьесу, которая называлась «Декабристы 10-го А». Малыщицкий привозил нам читать самиздат и вставил в спектакль стихи Наума Коржавина, тогда еще запрещенные. Нас это очень увлекало. У нас была такая микро-Таганка. Малыщицкий всю жизнь равнялся на Любимова, проходил у него когда-то стажировку, и вот мы на этом объединились и сделали спектакль. Это был острый по тем временам спектакль и главный режиссер псковского театра В. И. Радун сразу же его снял. Я не понимал тогда, как это возможно и во Пскове долго не задержался – через четыре месяца вернулся в Питер. Болтался долго без работы, за полтора года сменил множество профессий от сторожа в Театральном музее до артиста цирка. А в Питере в это время началось студийное движение. Первым появился театр «Маска», который приехал из Набережных Челнов и поселился в Зеленогорске, в парке Дубки. Я пошел к ним, там поработал месяцок, к Горошевскому зашел, да ещё много к кому. Все стали по подвалам собираться. И мы, сбежавшие из Пскова, как-то объединились, опять нашли Малыщицкого и долго с ним думали: что же делать? Собрали небольшую компанию, человек 5-6, его студенты – режиссеры из Консерватории, где Малыщицкий преподавал, его дочь Таня, друзья – актеры: Андрей Балашов, Леша Нилов. Малыщицкий был тогда в опале, но его сестра Н. Г. Бржезовская, работавшая в комитете по культуре, помогла получить подвал на проспекте Огородникова, сейчас там находится театр «Мимигранты». Весь

концертный зал. За это мы им бесплатно провели Новый год. Приезжали туда каждый божий день. Бельский начал ставить «Вишневый сад» и через одну-две репетиции опять начался скандал. Саша Бельский не понравился артистам – он предлагал традиционный, психологический театр. Это революционной гвардии не понравилось, и коллектив голосованием постановил его выгнать. Конечно, он был в шоке – весь коллектив отказался с ним работать. А я в то время параллельно делал свой моноспектакль «Мой первый друг». Я обращался к разным режиссерам за помощью, но никто не разделял моих взглядов на Пушкина, мне хотелось сделать спектакль в меру острый, неклассический и более хулиганский, чем тогда ставили наши пушкинисты. Помог мне только Саша Лебедев. В Павловске я собрал ребят и говорю: «Давайте, я поставлю «Вишневый сад». Причем, меня осенила эта идея, когда я долго, сидя на первых репетициях, смотрел на хрустальную люстру в зале. И я им рассказал: будет стеклянный колпак, музей, возникают фигуры, Лопахин бомж, потом новый русский, потом все разрушается… И уговорил. Надо было что-то делать, потому что мы хотели остаться этим своим коллективом. Начали репетировать спектакль в Павловске, потом нашли красный уголок на Каменноостровском проспекте и в конце 1989-го года переехали в него, и спектакль доделывали на сцене нынешнего «Особняка». Мы тогда все работали дворниками, сторожами – кем только не работали по утрам. А днем и вечером – театр. Это была семья. Все театры-сту-

«Особняк» – история. Периоды и персоны

1987-й год мы там репетировали спектакль «Лицей, который не кончается». Но в городе Малыщицкому не давали работать и отослали в Пушкин. Мы переехали туда, поселились в Белом зале, перед дворцом. Сейчас там выставка карет. Тогда это было заброшенное помещение, мы его вычистили и стали играть спектакли. Всё, что Малыщицкий ставил в Молодежном театре, он восстановил. «Сто братьев Бестужевых», «Диалоги»… Просидели там год. А по условиям договора мы были частью музея-заповедника. Нам платили зарплату, и мы должны были почти каждый день, с утра приезжать, и в парке играть концерты. Потом сделали ремонт в Запасном дворце (дворце Кочубея) и мы переехали туда. Уже к тому времени была набрана большая труппа, человек 15-20. Мы 1988-й год просидели там. Но Малыщицкий не мог жить спокойно, он, чувствуя себя режиссёром политического театра, всегда находился в состоянии борьбы, всюду искал врагов, со всеми ругался. После череды скандалов театр раскололся, и директор музея-заповедника сказал: «Всё, пошли вон, вы нам надоели со своими скандалами». Театр закрыли. Осталась компания из нескольких человек. Мы еще привлекли режиссера Сашу Бельского. И вот, сидя на квартире Ермаковых в Пушкине, мы подумали: надо организовать театр. Я предложил название «Монплезир», но большинством голосов было принято название «Особняк». И мы поехали в Павловск, почти год там существовали. Договорились с начальством, что можем бесплатно репетировать в одном из крыльев дворца, на втором этаже, где был

дии тогда были семьями. Это было время энтузиазма, все бесплатно работали, делить было нечего, денег в театре не было, все скидывались, шили костюмы, делали декорации, ходили по театрам, клянчили костюмы, декорации, мы даже во дворе театра Комедии стащили акимовские костюмы, которые хотели сжигать. Прошел первый фестиваль театров-студий, в Питере их было около 120-ти. Гриша Козлов поставил «Моление о чаше», Могучий появился с «Формальным театром» и многие другие. Потом был второй фестиваль театров-студий, уже Всероссийский. Его организовывала Москва и он почему-то проходил в Махачкале. От Питера в Махачкалу поехал «Особняк» и «Формальный театр», как победители в Питере. Нас в Махачкале чуть не убили за то, что мы вышли на улицу в шортах и некоторые с длинными волосами, просто чуть не разорвали. На «Вишневый сад» в Махачкале собрался полный зал школьников, тысячный амфитеатр. Они ничего не соображали и по ходу спектакля стали бросать в нас предметы: ботинки, бутылки. А мы играем. Провокация, заложенная в спектакле удалась на сто процентов. Московские критики были в шоке. Что-то сошлось тогда – искусство, жизнь, время: зритель, который бросает предметы, орет матом, свистит, а мы за стеклом играем что-то высокое, эстетское. – Вы как-то вместе договаривались об эстетике, программе вашего театра? – Когда вставал вопрос – что будем делать дальше, то у меня возникали какие-то названия. Я же интуитивно ощущал себя режиссером, была труппа – 6-8 человек, мне хотелось, чтобы они развивались, чтобы им нравилось. Это

были первые режиссерские опыты, я мучительно учился на собственных ошибках, поначалу совсем не понимал, что надо сказать актеру. Все делал через показ. Но надо сказать, что ребята понимали меня. Желание быть театром-студией перевешивало. Они прощали где-то мою режиссёрскую несостоятельность. Но иногда бывали совсем сумасшедшие фантазии. И вообще, тогда у меня было ощущение, что все режиссеры Питера некрофилы-романтики. Кровь, кишки в спектаклях, трупики, смерть – обычное дело для театров-студий, это был знак времени. Мы боролись с традицией, которую не очень знали, мы не хотели традиционного театра, хотели чтото авангардное, живое, острое, кровавое, скандальное. Этим мы привлекали критиков, о нас много писали. – Но при всей авангардности вы находились внутри литературной, классической традиции. У вас не возникало попыток, желания найти современный текст, отразить злободневность? – К нам приходили авторы, приносили какие то новые тексты. Но в них было столько мата, что я не мог их читать. Я был так испорчен классикой, что казалось – если мы поставим Пушкина так искренне, так живо, так непосредственно, да еще и вывернем его – это будет самый скандальный спектакль, нежели мы возьмем «Пельмени» Сорокина. Да, появлялась новая литература, про зоны, лагеря, но все это было и в газетах, а для нас был важен момент искусства. Была волна эстетических экспериментов и для нас это было гораздо интереснее и важнее. – Почему в какой-то момент все закончилось? – После фестивалей меня стали узнавать критики, мы стали ездить в Москву, по россии,

лись и стали гостеатрами. Это был очень тяжелый, болезненный момент, потому что для меня театр – это была семья, мы 24 часа находились вместе, у всех там были любимые женщины, друзья, мы были – не разлей вода. Но в 1995-м году я ушел. Поднозов стал директором. В общем, всё треснуло и тот театр «Особняк» закончился. Я стал ездить со своими постановками, ставил спектакли по России и зарубежью, выстраивал уже свою отдельную жизнь, но травма была сильная. Долгое время было очень больно. С тех пор я не приходил в «Особняк». Говорят: «Где был счастлив, туда не возвращайся».

«Особняк» – история. Периоды и персоны

потом в Германию. Я поехал один в Америку, потом повез весь театр. Но меня уже стали приглашать как режиссера в другие города и внутри театра появилась трещина. Обо мне стали говорить как о режиссере больше, чем о театре, и актерам было немножко больно, ведь мы были одна компания, все равны. Вроде все было хорошо, игрались спектакли, но трещина расширялась. Да ещё и появился у театра первый спонсор, надо было както распределять деньги, делить их – включились другие механизмы. Начались другие правила игры и студийное движение умерло. Наивный, чистый энтузиазм не выдержал испытания деньгами. Единицы из них оста-

Дмитрий Поднозов: «ПОКА ЕСТЬ – БУДЬ»

(Алексей Гусев. «Империя драмы», №36, май 2010 г.)

В конце 1980-х в Ленинграде и в начале 1990-х в Санкт-Петербурге возникло огромное количество самых разнообразных театров-студий. Иные составлялись невостребованными профессионалами, в иных профессионалы заправляли энтузиастами с улицы (улицы тогда были полны энтузиастов), иные же и вовсе были чистой любительщиной. Одни держались годы, другие – недели. Одни оставили след в рецензиях и повлияли на всё следующее поколение зрителей (да и абитуриентов, которые ныне уже

много лет как сами образуют контекст), другие ограничились влиянием на мам, пап и девушек. Говоря цинично, они образовали свежий перегной, так нужный выхолощенному позднесоветскому театру. Расширили представления о театральном эксперименте – да и о самом понятии эксперимента. Брались за непосильные задачи – и тем самым, по меньшей мере, обозначали существование этих задач. Студийцы ютились в самых несусветных помещениях, жили впроголодь, репетировали заполночь, не смыслили подчас ничего и ни в чём, – но до поры избыток энергии компенсировал все эти досадные изъяны. Ныне наследников тех времён в городе почти не осталось. Большинство распались, кто-то заматерел, кто-то растерял амбиции, позабыл о былых ценностях или просто сошёл с ума. Пожалуй, дух того времени – вместе с ценностями и укладом – сохранил лишь театр «Особняк». Единственная театральная площадка в городе, на которую могут попасть независимые и самостоятельные; в забытых терминах тех лет – единственная, «куда пускают». «Особняк», чудом выживший и продолжающий выживать ныне: без бюджета, а после кризиса – уже и без спонсоров. На съёмочные гонорары своего бессменного руководителя, актёра Дмитрия Поднозова… – Нет, я не худрук. Я просто актёр, работающий в театре «Особняк». – Но фактически-то ты худрук? – Почему-то людям надо всегда всё определить. «Вы замужем? – Да. – А кто там у вас в семье главный? Кто руководит?» Это же интимный вопрос. Так и тут. Актёру вообще надо как мож-

разглашаются, – вот они решают, чему быть, а чему не быть. А ещё есть версия, что помимо Небесного худсовета существует Самый Главный Босс, который (предположительно) находится в Америке, у него сеть театров «Особняк», ему передаются диски со всеми спектаклями, и он решает – да или нет. Непопулярные методы – это всё он, я-то что… По-моему, так веселее. К чему определять какие-то чёткие образы – это просто игра, где у каждого своя роль со своими мотивациями. Кому-то его роль надоедает, он заводит новую игру, с понедельника начинает новую жизнь… В спектакле «Фандо и Лис» я спрашиваю у зрителей – «в чём смысл жизни?», они что-нибудь отвечают, а потом подсуропливаю слова Вербера, что смысл жизни – в развитии. Мы же все куда-то развиваемся, это же ощущается, или хотя бы должно ощущаться, да? Люди моего поколения долгими вечерами сидели на кухне, открывали для себя что-то новое, – а наши дети уже родились на той высоте, которую мы брали пóтом и кровью. И реальность, которую мы сейчас видим, она же, согласись, совсем не такая реальная, какой была – очень реальной – у наших отцов, а у их отцов, ещё раньше – совсем реальной-пререальной: еда, война, родина… какие-то очень земные, прочные вещи. А сейчас такое ощущение, что мир осыпается, осыпается, как бы его и нету, и мы видим, как он прозрачен. Мы разрушаем эту реальность? Да. И тогда я думаю: зачем театр? Мне думается, что театр может этому движению споспешествовать. Какая-то такая в последнее

«Особняк» – история. Периоды и персоны

но чаще быть пустым и никем. И роль худ рука для него лишняя. Ну, можно надеть её на себя. Но люди-то привыкли, что худрук – он с утра до ночи худрук. Лучше уж тогда вообще не афишировать. – Но кто-то ведь руководит театром? – (Пауза. Обводит взглядом помещение. Вздыхает.) Что тут руководить, скажи мне? Каждый отвечает за свою сферу деятельности и зону ответственности. Чем должен заниматься худрук – в первую очередь репертуарной политикой… А у нас всегда была такая… эклектика. Когда мы с Игорем Лариным только начинали «Особняк», это был первый камень, о который мы споткнулись. У него одни спектакли, у Саши Лебедева, с которым мы тогда репетировали, совсем другие, и они никак не вяжутся. С тех пор и нету чёткого плана. Мне так больше нравится. – Но когда зрители идут в театр «Особняк», – они же должны знать, куда они идут? Нужен чёткий образ театра… как говорится, чтобы «прикормить» своего зрителя… – Мы же не рыбаки: сидим тут и ловим зрителя. Накормиться им, его прикармливая. Это неправильная история. – Нет, ключевое слово – «своего». Ведь главная функция худрука – отвечать за образ театра. Хорошо, пусть эклектика, – тогда просто за то, что творится на сцене. Подпись, которая стоит под всем, что здесь происходит. «Кто это одобрил?» – «Он». – Ну, я всё равно спрячусь. Кто-то там отвечает у них, в «Особняке». На этот счёт много версий есть. Есть версия про Небесный худсовет: группа людей, имена которых не

время тенденция у спектаклей театра «Особняк» вырисовывается. – Так получилось? – Так было интересно. Всегда к этому подходили, откуда бы ни начинали, даже если издалека. Может быть, ты стоишь на кладбище и смотришь: тот хлеб покупает, этот книгу пишет, а все сюда придут. Может, ты на горе стоишь: этот интервью берёт, тот интервью даёт, а потом всё равно все на гору поднимутся, потому что путь один. Можно воевать, можно делить на хороших и плохих, – а путь всё равно один. И вот этот вектор, это движение – это актуально всегда. А вот гора это будет, или кладбище, или ад – это мы уж сейчас разбираться не будем… – Но ты же сам говоришь, что мир осыпается, реальность разрушается… А сам-то ты к этому как-нибудь относишься? Точно ли театр должен этому движению «споспешествовать»? Может быть, всё-таки попытаться остаться в той реальности, что поплотнее?.. – Должно быть всё в гармонии. Если я очень сильно ем еду, очень крепко занят житейскими проблемами и совсем не создаю вокруг себя никакого невидимого пространства, – тогда возникает дисгармония. И проблемы будут уже совсем не житейскими. На это душа реагирует сразу. – А противоположный перегиб? Гармония – это ведь как в военной авиации: «точка, от которой нет возврата». – Противоположный перегиб мне пока что не грозит. (Осторожно.) Зарекаться, конечно, тоже нельзя, но кажется, что не грозит. Надо театр кормить, сейчас кризис, у нас спонсор кончился, надо делать различные телодвиже-

ния, сниматься в кино, – вот тебе материальное, пожалуйста. Снимаюсь, в чём предложат, хоть в чём. – У «Особняка» ведь так и нет статуса муниципального театра? – Вообще никакого. – Это чья принципиальная позиция – ваша или их? Предлагают и не берёте? Или просите и не дают? – Когда-то просили – и не давали. Когда-то требовали даже. Приходили к Платунову и говорили: «Саша, нам уже 15 лет, дальше только высшая мера наказания, мы уже отсидели, какой-нибудь статус придумать бы», – но тогда надвигалась реформа, помнишь? и хотели вообще почти все театры ликвидировать, оставить их только как площадки… (Задумчиво.) А теперь, наверное, нам уже и нельзя становиться государственными. Потому что та свобода, которую мы обрели – в ней, конечно, свои подводные камни… хотя мы дисциплинируем процесс и стараемся договориться обо всём на берегу. Но вот сейчас, например, у меня пошла полоса отказов от конкретной работы. Даже уже начинаешь, пробуешь, – думаешь, что во время еды придёт аппетит, – а он как-то не приходит. А тогда лучше не делать. Свобода – это ведь и свобода отказа тоже. – От кино же не отказываешься? – Кино – это такая разовая акция. Ну, два дубля, три. А в театре нужно же так себя включить, чтобы и потом интересно было играть. Такой родник в себе откопать, чтобы продолжал бить, чтобы держал. Если не держит – стараемся снять спектакли с репертуара, пока зрители не заметили.

приносят, ни в большинстве из тех театров, которые процветают в этой… клумбе официальной. Может быть, этому уже и не учат?.. Не знаю. – Хорошо, смотри: вот у тебя такой взгляд на театр. Ты считаешь, что вот это – настоящее, это правильно, а вот то – подделка. Они не отличают, ты отличаешь. Настаиваешь на своей точке зрения. Тут-то вам этот пресловутый «статус», глядишь, и сгодился бы. Обретёшь больше веса, громче голос… – Вряд ли. Скорее тут та идея пригодится, которую я уже много лет вынашиваю, – про обучение молодых на базе «Особняка». Мы и с Михельсоном об этом говорили, и с Янковским, сейчас со Слюсарчуком думаем… Очень сдерживает нас то, что денег нет, даже на минимальную зарплату. Но если набрать молодёжи человек пять-семь, и обучить её: что такое честность на сцене, что такое правда на сцене, – этого было бы уже достаточно, даже много… Из этого что-то могло бы выйти. – Студия при театре «Особняк»?! – Периодически же надо спиливать. Или насаждать на старый пенёк «Особняка» чтото новое, чтобы росло. Не растёт – снова спилили, ещё посадили… Мы, наверное, к этому дойдём. Тут главное – не обогнать. Не только не отстать, но и не обогнать. Хотя кто-то считает, что поезд времени давно уже ушёл, а «Особняк» так и сидит, где был. Но это зависит от того, что принимать за поезд. Да. (Пауза.)

«Особняк» – история. Периоды и персоны

– И всё-таки: если бы к вам сейчас пришли и выложили статус муниципального театра – взяли бы? Или побоялись бы потерять свободу? Чтобы не пришлось выпускать положенное число премьер в год, не иметь головной боли с отчётностью… – Да выкрутились бы как-нибудь. Пустили бы побольше желающих, вот и отчётность готова. Сейчас-то у нас в афише – наши собственные спектакли, театра «Лузеры» и «Такого театра». Немного желающих стало. То есть их много, и диски приносят, но как-то это всё… В основном себя хотят показать. Говорят что-то всё время, тексты какие-то… А движения нет. В актёре нет внутреннего движения, а значит, и спектакль никуда не идёт. Я же, когда выхожу на сцену, не просто текст должен отговорить, – я его должен, скажем так, дословно пересказать. Слова – это на выходе, на входе должны быть мысли. Если я произношу слова, потому что думаю, – тогда это правильный процесс. Но вот его-то, правильного, и нет. Мы и зрителя к этому приучили, он уже этого не видит, ни в сериалах, ни в кино, ни в театре, – даже вот так, нос к носу, – не видит! Актёр может говорить взахлёб, километрами, и рыдать, и страсти рвать, и зрители все рыдают-плачут, но я же вижу – там нет ничего. Идёт какой-то такой… «театр». Которого здесь, в «Особняке», я стараюсь избегать. – Это проблема режиссуры? – Я в режиссуре, откровенно говоря, не очень-то понимаю. Я в актёрском существовании понимаю. И вот этого честного существования нет. Ни в том, что в «Особняк»

– Погоди, но ты же актёр, ты и так, по идее, должен убеждать людей своей правдой и своей честностью – со сцены. Начать преподавать – не значит ли это отчасти расписаться в том, что убедить «напрямую» у тебя не получается? – А мне кажется, что сам я и не должен преподавать. (Пауза.) Наверное, актёров учить должен всё-таки режиссёр. Который понимает, как эту правду из актёра извлечь: провокацией, или ещё чем. В моей жизни такую роль сыграл Малыщицкий, который пришёл к нам на курс, в мастерскую Агамирзяна, – и вдруг как-то разом перевернул мои тогдашние представления о правде и неправде, о театре и лже-театре, о живом и неживом… Найдётся, кому преподавать. Создать среду надо. У меня сейчас такое ощущение, что у «Особняка» всё равно грядут перемены. Мы довольно долго жили ровно – в материальном смысле: бедно, но ровно. А сейчас потеряли спонсора, сам я долго не потяну… что-то произойдёт, переменится. Может быть, в лучшую сторону. Посмотрим. (Пауза.) «Особняк» должен ещё жить. Я очень благодарен, что он есть, – тем, кому нужно быть благодарным. Самому Главному Боссу. Просто теперь театр должен поменять шкурку. Он уже это несколько раз делал. – Когда «Особняк» начинался, вас таких было довольно много… – Попов тогда насчитал – двести, что ли, было театров. Это тогда называлось «театры-студии», двести штук, все повылезали… – А сейчас такое ощущение, что вы фактически остались одни – особенно после закрытия «АХЕ»… – (Горячо протестует.) Ну, ты подожди, может быть, их ещё откроют, там есть подвиж-

ки, наши люди там уже… и «Такой театр» есть, и «Лузеры», пусть без помещения, но их пока вполне устраивает, мне кажется, что они здесь репетируют, и выпускаются, и играют… у них есть энергия, они набирают вес… – В любом случае, всё оставшееся можно пересчитать на пальцах двух, в лучшем случае, рук. А наверное – одной. Может, поезд времени и вправду давно уже ушёл? Не ощущаете ли вы себя проигравшими? Нет искушения сдаться, поднять лапки кверху, сказать: «значит, время право, а мы нет»? – Наверное, время становится другим. Совсем другим. И дальше будет, может быть, ещё хуже. Мы как бы находимся внутри «инь-янь» и перетекаем из белого в чёрное. Но там, в этом чёрном, есть такие точечки белого, – как, впрочем, и в белом есть точечки чёрного. Вот эти оазисы – они должны быть. И неважно, какое сейчас наступает время. Наверное, то, что мы остались в таком… дозированном виде, – это закономерно. То, что «Особняк» – не крутой. Ну, не мы сейчас главная цель человечества. Это совсем не значит «лапки кверху». Мы не проиграли и не проигрываем – просто пока театр «Особняк» есть, всё происходит закономерно и гармонично. А если его не станет – будет негармонично. – И как с такой мерой ответственности справляться? Хорошо, когда вас таких двести. Отряд, если что, потери бойца не заметит. А когда вы такие одни? – Любимов своих актёров учил про «болевой коэффициент роли». Это когда ты выходишь на сцену в роли соседа снизу и говоришь в масштабе всей страны. Так и тут – меняется болевой

ходимости». Если зритель не почувствовал необходимости в том, что видит, он может уйти. И мы вернём деньги за билет. – Но разве не вы научаете его чувствовать необходимость в том движении, о котором ты говорил, – внутреннем, на гору, «на ту сторону»? А вы исчезнете, не научите, пропадёт белое пятнышко, – и что тогда? – Ну, во-первых, не один театр может этому движению научить. Есть самые разные люди, которые занимаются тем же самым – на свой лад. Какая разница, через что приобщиться? Провайдер может быть любым. А во-вторых… Мы же не учим. Мы просто обнаруживаем то, что и так есть. Тот же Алексей Вовк много лет назад проводил у нас какой-то цикл семинаров. Май, на улице тепло, а Алексей – такой… полимиелитный, говорит тихо, без пафоса. И был в зале какой-то человек – семинары были довольно дорогие, так что человек состоятельный, бизнесмен. За что-то ему посоветовали на них походить… И у этого бизнесмена какие-то свои бизнес-проблемы, с поставками леса, кажется, он по сотовому перед началом кричит кому-то: «Ты эти доски… ты их… Нет, я не могу сейчас! Я сейчас…» – и я понимаю, что ему даже не сказать своему собеседнику, где он, зачем он тут, что его ждёт; понимаю, как ему досадно, что он вписался в эту хрень – ему нужно там быть, там проблемы, их надо решать, там всё!! А потом начался семинар, и Алексей стал говорить про «Я»-концепцию. Про то, что горшок на подоконнике, на лестничной клетке, который ты поставил и поливаешь, это тоже «я»… Вообще – про

«Особняк» – история. Периоды и персоны

коэффициент. Малыщицкий нас этому учил. Научил. – А как не возгордиться? – У Кастанеды написано, что за преградой следует ловушка. Например, первая преграда – страх. Когда её преодолел – сразу думаешь: «А эти-то чего все боятся? Ну что ж они такие…» Вот это и есть ловушка гордости. – Так как её избежать? – Ну, ты же знаешь, что это ловушка. С чего гордиться, чем гордиться? Есть хорошая актёрская установка: я пустой, я бездарный и безвкусный, то есть я никакой. Меня когда приглашают на съёмки, и режиссёры начинают со мной разговаривать, я говорю: вы оденьте меня, загримируйте, тогда я буду кем-то. А сейчас я не имею права быть никем. Сейчас я в жизни. – Как быть никем, если это единственное белое пятнышко? Ты же выполняешь важную функцию… ну хорошо, не ты, твой театр… ну, хорошо, не твой… Но ты же должен выходить на сцену. Играть так, как ты считаешь правильным, правдивым и честным. Катарсис обеспечивать. – Ну, это же не значит, что мы при катарсисе круглые сутки… (Пауза.) И потом – что значит «обеспечивать»? Это тоже что-то из области прикармливания и рыболовства. Театр – это же не храм и не хирургический кабинет. Как говорит мой хороший знакомый Алексей Вовк, покупая билет, зритель платит за безопасность. На сцене все могут погибнуть, а его-то не убьют, он за это и заплатил. Но, как написано в «Хазарском словаре», «эту книгу не надо читать без особой на то необ-

«я» в таком… вертикальном смысле. Хорошо говорил, спокойно, ни на кого не давил, голоса не повышал. И минут через двадцать я посмотрел на того бизнесмена. У которого было перевёрнутое лицо, который сидел и понимал, что все его доски – это такая ерунда, такая мелочь по сравнению с этим… осознанием, ощущением себя, предназначением своим, вопросом о том, кто же он такой… Наверное, это то самое, что мы обычно зовём душой. Наверное, душа ему и говорит: «слушай его, вот слушай его, я сейчас плакать хочу». Что-то такое. Наверное. Может, тебя этому никто не учил, и в опыте твоём этого не было, но сердечко как-то у тебя вдруг прихватит… Мы вот говорили с тобой про тенденцию театра, про его движение. «Загадочно», «таинственно», «магически»: это те эпитеты, которые всегда присутствуют. В театре, потому что в жизни. Что-то, что мы не ощущаем своими тремя работающими процентами мозга. Думаем, что это – всё, и другого не дано. А оно всегда где-то тут. Даже с досками. Даже с Лехом Качиньским*. Всё это – каким-то образом – здесь, рядом.

памятника Мэлу Гибсону. Петербург – в виде бронзового мэра Собчака и Пушкина. Америка и Европа изумлялись странному жанру мимического балета в постановке Игоря Ларина. Теперь труппа театра в количестве трех человек как будто остепенилась. Уже два года здесь работает главным режиссером Владимир Михельсон, который ставит пьесы современных драматургов, а если берет, как сейчас, «Счастливые дни» Беккета 1961 года, то запрягает жену-филолога делать новый перевод, так что вновь происходит открытие как бы новой пьесы на русской сцене.

Владимир Михельсон: Я люблю, когда меня слушают

(Владимир Родин, 1999 г.) Особенности «Особняка» не только в том, что он уже десять лет существует в статусе частного лабораторного театра. Каких только новых форм здесь не было. Москва видела актера «Особняка» Дмитрия Поднозова в качестве * Лех Качиньский - президент Польши, погиб в авиакатастрофе под Смоленском в апреле 2010 г.

– ХХ век открыл режиссерский театр. Что будет в ХХI веке? Или тоталитаризм режиссера закреплен навсегда? – На самом деле, это бредовая идея. Мы дошли до полного абсурда, говоря, например, что спектакль хорош, только актеры не тянут. Если

– Эта вещь 1961 года. Но мы ее сейчас совершенно переработали. Сделан даже новый перевод. Ее всегда играли как моноспектакль. На самом деле, в ней есть муж и жена, живущие в одном пространстве. Мы открыли мужскую роль, да еще с каким развитием! Там героиня себя по грудь в песок зарывает, а у нас она по грудь в кухонном хламе, грязной посуде, мясорубках и проч. А мужик в соседней комнате, нам виден только его затылок. Сидит и смотрит телевизор. Я не пытаюсь транслировать то, что вкладывал в пьесу драматург. Я сохраняю пиетет к автору на уровне слов. Но в эти слова я вкладываю свои переживания, которые у меня возникли и которыми я должен заразить артиста. А бывает, что и артисты меня заразят и я сходу что-то могу изменить. Хотя артисты более консервативны, чем режиссеры. Это понятно, они живым организмом работают, а живой организм инертен. Режиссеру проще – он живет в мире идей. Идеи накатывают быстро, быстро и сменяются. Только себя физически не надо переделывать, а у артиста все на физике замешано. Но он всегда готов увлечься, заразиться. Влюбиться. – В апреле ты поставил современную пьесу о Ленине. «Зеленые щеки апреля» Михаила Угарова. Значит, это кому-нибудь нужно? Действительно, «время о Ленине рассказ»? Или это выпендреж? – Это обязательно кому-то нужно. После распада Советского Союза это первая пьеса о Ленине, впервые поставленная на русской сцене, то есть на сцене «Особняка». Я горд этим. Нас всех сегодня заботит один вопрос –

«Особняк» – история. Периоды и персоны

актеры не тянут, это уже плохой спектакль. Что значит «режиссерский театр»? Есть разные режиссерские театры. Есть мертвый театр и живой. Когда только режиссер – это мертвый театр. Режиссер – генератор идей, режиссер – вдохновитель, педагог. Мы же стали называть режиссерским театр, где режиссер – только интерпретатор. А это только одна из трех ипостасей, придуманных Немировичем. Вот я прочитал «Горе от ума» так, что у меня Чацкий – ковбой. Был в Америке и гонял мустангов все то время, пока отсутствовал в Москве. Режиссерское решение! А артисту-то что делать? – Что ты ждешь от зрителя? – Я люблю, когда меня слушают. Стрелер сказал, не важно, поняли вы меня или нет. Главное – вы слушали меня. Мне тоже это важно. Кто-то воспротивится, в кого-то попадет, кто-то подойдет и начнет меня за грудки трясти «это про меня!» Я хочу участия. Не все из того, что у нас в театре идет, можно назвать произведениями искусства: пусть это будут изделия художественной практики. Так вот, изделия художественной практики и рассчитаны на то, чтобы зритель трудился, чтобы не жировал, сидя в зале. А никто ведь не хочет трудиться. И мне очень нравится, когда у зрителя поднимается протест «Я не хочу! Я в театр пришел! Не трогайте меня, дайте отдохнуть». А его трогают. У некоторых вызывает неприязнь. Важно, чтобы после спектакля зритель говорил о своей, в 99 случаях из ста, напрасно прожитой жизни. – «Счастливые дни» Беккета – твоя последняя премьера – пьеса не вполне свежая.

бандитизм. Пьеса Угарова – это исследование корней бандитизма. Ведь бандит от бандита отличается только размером. Не известно только, от кого больше вреда, а механизмы везде одни и те же. Поэтому интересно было соотнести Ильича с нашим бандитским сегодня. Швейцария – замечательная страна для всех. Это рай для бандитов и политиков, и не случайно туда автор пьесы погрузил своих героев. Сегодня крутых бандитов вяжут в Швейцарии, политики ездят на форумы в Швейцарию, деньги переводят в Швейцарию. Она всех принимает, ей наплевать – бандит ты или не бандит, вот такая блаженная страна. Жаль, что до сих пор никто не отметил наш вклад в лениниану. Ведь про Ленина никто не ставит. – Критика как-то растерялась, не знает, что и сказать после такого спектакля. – Критики наши – тоже с засохшими мозгами. Когда ни одно клише не подходит к спектаклю, они теряются и писать не могут. Есть две ипостаси критиков. Засохшая голова с полочками. В одной голове полочек два ряда, в другой – три. Встречается вид с одной горизонтальной и одной вертикальной. – «Венера с ящичками». – Критики – Дон Жуаны, которым Лепорелло говорит: «Вам лишь кусочек пятки покажи, и воображенье вмиг дорисует остальное». Они где-то увидят, за что можно уцепиться, и пишут про спектакль то, чего в нем нет. Им, конечно, приятно быть умнее всех. Им приятно быть избранным. Вот и получается, увидят что-то, к чему не подобрать инструмента, – а написать, как ляжет слово на язык, боязно. Так не пишут. И опять музей. Так можно, так нельзя. А начи-

нается все с школы. В нашей высшей актерской школе гробят людей. По-настоящему. Учат их тому, как надо делать пятьдесят лет назад. Педагоги в аспирантуре пытаются делать свое. Но их старшие товарищи сразу поправляют, и они ломаются, ломаются все, в результате мы все окажемся в одном большом болоте. По существу, каков народ нашей страны – аморфный, недействующий – таков и театр. Они же друг друга отражают. Театр – это часть жизни, и при том – не самая большая. И слава Богу, что есть люди, которые не хотят с этим мириться, потому что искусством стоит заниматься в том случае, если ты хочешь что-то ниспровергать. Иначе ты просто умножаешь рабство, если это не так. Вот то, что должно стать девизом каждого художника.

9 ступеней радости. Абсолютно не театроведческий текст.

(Лена Строгалева) Так получилось, что театр «Особняк» был в моей жизни почти всегда – в той жизни, что начинается после школы, в которой можно пить, курить, влюбляться, думать о мирах и чувствовать себя гением. Вот как поступила в театральный институт, как зашла однажды в «Особняк», так кусочек моего астрального тела узнал его и сказал: «О, да я дома», – и остался здесь жить. Ведь счастье – это когда тебя понимают, как написал один мальчик из девятого класса в школьном сочинении. И в 20, и в 25, и в 30 в этом театре тебя понимают. По мужски, без умилений

и уродство – это все ты – может стать основополагающей? Так и получилось: все эти цитаты, тексты, реплики – личные, высокого градуса любви, лишь частичка того «Титаника», который выстраивался на протяжении месяцев в разговорах за чашечками чая, кофе и что покрепче. И каждый раз, когда рука говорящего тянулась к микрофону со словами: это не для печати, – тут-то и начиналось самое важное. Так что, всем, читающим между строк, – посвящается. Или – подлинная история театра «Особняк».

«Особняк» – история. Периоды и персоны

и мелодраматизма: хочешь – сиди и слушай, нет, – иди с Богом, поймем, но заходи – мы всегда рады старым друзьям. Так, даже отойдя от рутины ежедневного театра, устав от старых и новых слов, одних и тех же мыслей, в «Особняк» захаживаешь с легкостью и радостью. Потому что «…вы можете получить все, что вам нужно, если только это вам и вправду нужно», как писал провидец Брэдбери. И я получила. То, что, мне, наверное, было нужно. Бесценный опыт путешествий по обратной стороне луны сновидческих воспоминаний тех, кто когда-то начинал «Особняк». Однажды, «летним днем», неважно, что это была почти зима, Таня Яковлева спросила – не помогу ли я с буклетом к юбилею театра. «О, да», – сказала я с оптимизмом. И договорилась об интервью с Игорем Лариным, Митей Поднозовым, Лешей Янковским, Натальей Эсхи. И вскоре почувствовала весь «ад» моего положения. Концы не сходились с концами, трактовка событий героев этого трипа была столь отличной, что глядя, как двигаются от удивления лица читавших, я понимала, что мы попадаем в странную ситуацию – путешествие путешествием, но ведь буклет один и надо как-то разрешать это противоречие. История же должна быть объективным набором фактов. А какая объективность, если здесь все про любовь? А потом подумалось – а ведь так и будет правильнее всего. Потому что где, как не в театре «Особняк», мысль о том, что нет объективной реальности, что мир вокруг тебя порожден твоим лишь сознанием и его красота

Наталия Эсхи, АКТРИСА:

этот спектакль был несовершенен по исполнению, но в нем чувствовалась наивная актерская правда… А потом пришел Владимир Михельсон. Это мой любимый период. Были интересные роли, замечательные спектакли – «Истребитель», «Зеленые щеки апреля», «Царство», «Счастливые дни». Театр сплотился в единый организм, была одна творческая команда, которая создавала спектакли. Для меня это было золотое время… Так что есть, что вспомнить.

Алексей Янковский, режиссер:

«Особняк» научил меня не бояться! Не бояться экспериментировать, браться за разные роли, не боясь провалов, открывать в себе разные грани актерской профессии, не бояться авантюр. Такой авантюрой был спектакль «Сеньор Кабачок». Это было время, когда Игорь Ларин ушел, режиссера в театре не было. И вот мы – я и Дмитрий Поднозов – взялись за сочинение спектакля. Ни сценария, ни пьесы, одно желание – сделать спектакль. Получилось громкое и красочное шоу в основном в жанре синхробуфф с пародийными трюками, музыкальными эффектами, с видеорядом, с провокационными (для того времени) сценами, с многочисленными переодеваниями – всего для двух актеров было изготовлено более 20-ти костюмов. Да,

Это было самое прекрасное время – время абсолютной свободы. Набоков в своем эссе писал: что это за творчество, которое не может спасти своего творца? Я тогда не понимал, а сейчас это для меня реальность. Есть работа, а есть дело и дело не заканчивается с твоей жизнью. И мои спектакли в «Особняке» – это было дело. Команду всегда собирает кто-то свыше. Я считаю, что это было божественное провидение, потому что столь разных людей что-то собрало в одном месте. Мы же еще и три Быка по году рождения – Я, Лыков и Поднозов. Понадобились три быка, чтобы что-то сдвинуть с места и, видимо, нас Господь так управил. Ведь для того, чтобы куда-то прийти, надо откуда-то выйти. И это был способ уйти из того, старого театра, чтобы каждому потом прийти к чему-то другому. «Активная сторона бесконечности» был первым текстом Клима, он состоял из наших с Климом разговоров о театре…

Александр Лушин, актер и музыкант:

В «Особняк» нас – коллективчик из 4-х больных на голову человек: мы с Наташей Пивоваровой, Саша Баргман и Ира Полянская + Юра «Золотые пальчики» Гомберг – экипаж спектакля «Чёрствые Именины» – привела Света Зайкина. До того сей спектакль игрался по-моему всего один раз – на Наташиной «защите» (многие знают, что первый спектакль «Такого Театра» создавался, как дипломная работа Наташи Пивоваровой по режиссуре, при попытке закончить начатое чуть не двадцатью годами ранее обучение в Институте Культуры им. Крупской). И вот Света, узнав, что есть такой спектакль, говорит, мол, ступайте в «Особняк», там вас, мол,

«Особняк» – история. Периоды и персоны

Я думаю, мы тогда наткнулись на что-то и попытались сформулировать. И у нас на это хватило мужества, потому что есть вещи, которые были довольно трудными. Мы же первый акт делали просто на провал. Когда ничего не происходит, просто сидят, молчат, разговаривают. И я тогда спрашивал Митю – а если зрители уйдут? А он: да и пускай уходят. Мы тогда ничего не боялись. Мы были смелыми, открытыми и поэтому все получилось. В нас не было страха. Я думаю, это то, что не дает нам вернуться назад. У меня все о театре – о способе существования, что такое театр, и так далее. Вся декларация последующего театра, она вся написана в АСБ. Это код театра. И самое главное, что это безлично, нас там нет – ни меня, ни Лыкова, ни Поднозова, а есть только театр.

поймут. Мы и пошли. Впереди Наташа с флагом, дальше я в барабан луплю, а сзади однокурснички – туба да флейта, угадайте кто на чём. Это я сейчас сочинил, но в принципе, очень похоже, на то, как было. Пришли. И нас действительно поняли. Мы стали играть «Именины» здесь регулярно, с таким самозабвенным наслаждением, какое могло быть обеспечено только теплом дружеского и творческого понимания и радостного соучастия, какое мы нашли в этом славном месте. Я к тому моменту от театрального бытия несколько удалившийся, с упоением и замиранием заново постигал важные театральные истины, складывающиеся из миллиона театральных мелочей, только уже на примере этого крохотного, но абсолютно самодостаточного и независимого, гордого и невероятно богатого талантами театрального государства. Спасибо им ещё и за это! Однако продолжим экскурс в историю. Благодаря «особняковским» спектаклям мы попали на судьбоносный фестиваль в Екатеринбург, где а) нас заприметила «Золотая маска», б) мы приняли решение из «горстки полусумасшедших», как с лёгкой руки А. Баргмана неоднократно называли себя в каких-то официальных письмах, организоваться всё-таки в театр, пусть и в «Такой», и в) придумали и начали писать пьесу для следующей постановки нашего репертуара. Но мало того, что «Особняк» стал нашим трамплином. Мы ещё и породнились. Саша Алексеев, бывший тогда директором «Особняка», стал и нашим первым директором, теперь он играет в спектакле Такого Театра «Иванов»

(с которым мы не получили нашу вторую «Маску»). А Таня и Юра этот спектакль бессменно ведут, и не только этот. И все они действительно уже давно родные люди. Потом мы выпускали и играли на сцене «Особняка» странный спектакль, про который часто говорили, что это – не спектакль, да мы и сами его обозвали «внежанровым действом». ДНКН. Мы его так называли. Хотя по-настоящему – ДНЗКН. Представьте – в «Особняке» звонит телефон: – У вас какой сегодня спектакль? – «Даже не знаю, как начать…». – (с сарказмом) Ну, начните уж как-нибудь! – Нет, вы неправильно поняли, это спектакль так называется – «Даже не знаю, как начать…» – А-а! А что это за театр? – «Такой Театр». – Какой такой? – Такой. – Молодой человек, не хамите. – Нет, вы опять не правильно поняли, так называется – «Такой Театр»! Этот совершенно реальный разговор воспроизводился впоследствии в самом этом спектакле-не-спектакле. И опять не могу не отметить: такой степени безоглядной, восторженной абсурдности, какой, несомненно, отличалось это действо, нам бы точно не удалось достичь в других стенах. Энергия места.

Лексикон», мой первый спектакль в «Особняке», был замечательный. Я его очень люблю. Я там ощущала абсолютную свободу. И Леша Слюсарчук – один из тех людей, которые общением, разговорами просто открывают тебе глаза, дают тебе возможность с другой стороны посмотреть на уже знакомые тебе вещи. И вот джазовая форма, которая была в «Лексиконе», когда мы обладали каким-то текстом и темами: любовь, смерть, женщины, еда, с которыми импровизировали, когда не знали – кто, когда начнет, что скажет, за какую из этих тем мы схватимся – это всегда было по-разному и давало возможность существовать в удивительном пространстве свободы.

АлексеЙ Образцов, Музыкант и композитор:

Я родился там-то, учился там-то, работал где-то, и где-то отдыхал… итакдалееитомуподобное… так продолжалось бы ещё долго, если бы не случайная встреча с Лёшей Слюсарчуком, который перевернул меня с ног на голову, познакомил с будущей женой, а впоследствии и с «Особняком», и в нём с моей же женой-Актрисой и с театром-Семьёй. Да, именно семьёй стал для меня с того времени, с 2000 года, этот каменноостровский оплот честности, пытливости и отрицания прописных истин. Здесь я начал думать, здесь я участвовал в спектаклях, за которые мне не будет стыдно. Здесь наслаждался творчеством. Здесь думали обо мне, а я обо всех, кто меня окружал. Здесь я ращу детей… Вы скажете «высокопарно всё это». И я отвечу «да, спасибо, «Особняк»!»

«Особняк» – история. Периоды и персоны

Даниэла Стоянович, актриса:

«Особняк» – история. Периоды и персоны 58

Илья Тилькин, сценарист и режиссер:

Десять лет назад, перед премьерным показом «Овощей», я – мечущийся по театру псих – случайно подслушал разговор двух московских гостей. Большой журналист Максимов отвечал большому артисту Жигалову на его шепотом заданный вопрос: – Андрюш, а это вообще театр? – Да, Миша, это театр. Настоящий театр! И я помню это тогдашнее ощущение обиды от такого нелепого вопроса, и помню, как после спектакля подошел к Жигалову и спросил этаким подростковым голосом: – Ну, что скажете, Михаил Васильевич? Это вообще театр? – Еще какой, – добродушно сказал он. Да, десять лет назад я ставил в «Особняке» спектакль по своей собственной пьесе и до сих пор не знаю, как этот факт характеризует театр. Кроме того, что этот театр не боится. Ни дебютов, ни авантюр. Ни чиновников, ни критиков. Ни своих ни чужих. Этот театр не боится ЖИТЬ, и потому – живет себе. И потому в нем живет то, ради чего люди ходят в театры. Извините за пафос – искусство. То самое, вбивающее тебе в глотку ком, заставляющее обожать и ненавидеть, делающее тебя больным или сильным – влияющее на тебя и меняющее тебя необратимо. По сравнению с теми, кто сделал и делает этот театр, многие из нас, «творческих работников» и «деятелей культуры» – мало

имеют отношения к творчеству чистой воды, а о культуре порой и вообще неловко вспоминать. Нам все сложнее представить, что где-то есть люди, которые занимаются этим самым творчеством безо всяких компромиссов. И вообще не про деньги. Может быть поэтому нас так тянет туда, на Каменноостровский, 55? На место нашего преступления перед профессией, которое ощущаешь только тогда, когда есть, с чем сравнить? Я давно не пишу пьес. Но знаете, это ведь как с первой любовью. Если вдруг она снова встретится на вашем пути и сделает шаг навстречу – сможете ли вы сопротивляться? Я не смогу, да и не захочу, наверное. Ведь этот театр – моя первая любовь, которая, на самом деле, никогда и не проходила.

Александр Савчук, режиссер Театра «Lusores»

Недавно я понял, что уже несколько лет, работая над новым спектаклем, мы по умолчанию придумываем его под площадку «Особняка». Пластика внутреннего пространства этого театра способна решить самые сложные задачи. Скажем пространство спектакля «Зангези» по Хлебникову создано зрительским амфитеатром, который мы используем как сцену. Или «Гильгамеш 1, 2»… Надо было решить вопрос, как создать малыми средствами образ Месопотамии, древнего города Урука. В какой-то момент стало понятно, что «Особняк» с его кирпичными колоннами и есть Урук. Но, кроме пространства, есть люди. Без правильных людей самое правильное пространство не работает. Как создать театр, который даёт возможность не думать о престижности, окупаемости, модности и прочей …сти и сосредоточиться на процессе? Сегодня принято думать, что никак не возможно. А правильные люди из «Особняка» опровергают эту аксиому и низводят до недоказуемой гипотезы.

Юлия Панина, режиссер «Особняка»

Дорогой театр! Это началось в 2002 году. Произошла наша первая встреча с тобой. Я знала, что ты есть, но не была с тобой знакома. Много слышала о тебе, но никогда тебя не видела. И вот однажды мне попалась одна книжка, которую я открыла на первой попавшейся странице, – и захотела сделать спектакль. Но даже тогда, когда я это поняла, мне и в голову не пришло, что спектакль этот будет в твоих стенах. Всё произошло именно так – я познакомилась с тобой, театр. С тех пор прошло много времени. Тот спектакль был первым. Первым знакомством с тобой, «Особняк». Мы долго были на «вы»– ты это помнишь! Я не сразу поняла тебя, и мы не сразу друг другу понравились. Потом случился второй спектакль. Он был не похож на всё то, что я видела и понимала. Было сложно, долго и как то «по-другому». Теперь, когда позади 12 лет с тобой, я понимаю, что тогда произошло самое главное – ты показал мне Театр. Ты познакомил меня с собой и людьми, которые стали моей командой. Тебе только 25 (улыбка). Если ты меня спросишь, а что же дальше? Я тебе отвечу – конечно премьера!

«Особняк» – хроника.

спектакли из архива театра

Петрушка или Ванька Рататуй (1989)

Уличный скомороший балаган, синтез актерского и кукольного театра. Заняты актеры: Тамара Крехно, Ольга Тетерина, Игорь Ларин, Дмитрий Поднозов. …в считанные минуты вырастает на площади пестрая ширма-балаган. Зазывала приглашает публику не проходить мимо, потешить себя зрелищем, которое проверено веками. Сюжет его незамысловат, архаичен и в то же время вполне современен, – как балалайка в руках Ведущего. И вот уже сменяют друг друга на ширме шарлатан-Лекарь, напыщенный Иностранец, хитрый Цыган, загадочная Невеста. Но главный герой представления – Петрушка, неунывающий плут, задира и насмешник.

Похищение в Муми-Доле или С днем Рождения, Морра! (1989)

Остросюжетный детектив для детей по сказкам Туве Янсон. В ролях: Муми-Троль – Игорь Ларин, Сниф – Тамара Крехно, Волшебник – Дмитрий Поднозов, Муми-Мама – Ольга Тетерина, Хемуль – Михаил Андреев (Сергей Шапошников).

Невероятная и таинственная история, потрясшая славный Муми-Дол, – с загадочными исчезновениями и странными находками, захватывающими погонями и жуткими случайностями, с музыкой, песнями, танцами, постоянными превращениями и непрекращающимся волшебством… Впрочем, все закончится просто замечательно!

Сон о вишневом саде (1990)

Эскиз по мотивам пьесы А. Чехова. Сценарий, оформление и постановка Игоря Ларина. Музыка Сергея Сушко. В ролях: Раневская – Тамара Крехно, Лопахин – Игорь Ларин, Гаев и Трофимов – Дмитрий Поднозов, Варя и Аня – Ольга Тетерина, Яша и Шарлотта – Михаил Андреев (Сергей Шапошников). …Незримая и непроницаемая стена отделяет от нас призрачный мир, где и руины барского дома, и люди – странные фигуры в нереальных звуках менуэта, – несут на себе отпечаток былого великолепия, от которого осталось лишь воспоминание, неуловимое, как сон. И бьется в эту стену Лопахин, пытаясь то ли доказать что-то, то ли изменить. Но когда стеклянный куб разбивается – всё умирает, а люди превращаются в заводных кукол.

“

„

«Беспечность на фоне разрушения мира, последний танец умирающей культуры и незаметно «входящий Ужас» – вот что воплощает точный пластический рисунок спектакля». (Е. Тропп, «Вечерний Ленинград», 09.04.1992)

“

„

«В трагическом этом этюде нет привычного диктата текста и последовательности сюжетных отношений; пространство смешивается со временем, сжимаясь до плотности макового зерна, а люди корежатся в нем и путаются в мыслях, из последних сил пытаясь осознать трагическую реальность.» (А. Иняхин, «Театр», №2 1991)

“

„

«Этот яростный спектакль трагичен. Он явно расчитан на шок, на пробуждение и возбуждение зрителя, что и происходит.» (Т. Шах-Азизова, «Экран и сцена», 04.05.1992)

Спектакль-дуэт по радиопьесе Фридриха Дюрренматта. Сценарий и постановка Александра Лебедева. В ролях: Режиссер – Дмитрий Поднозов, Драматург – Александр Лебедев, Женщина – Тамара Крехно (Ольга Тетерина). В спектакле использована музыка Тома Уэйтса.

…– Я хочу рассказать притчу. – Притчу о человеке, который стал жертвой несправедливости? – Не это в ней важно. Любой из нас мог бы встретить своего двойника…

Омрачение (1991)

Вариация по роману Ф. Достоевского «Преступление и наказание». Сценарий, оформление и постановка Игоря Ларина. В спектакле использована музыка Нино Рота. В ролях: Порфирий Петрович – Дмитрий Поднозов, Раскольников – Игорь Ларин, Соня – Ольга Тетерина, Человек с улыбкой – Тамара Крехно.

…В смрадной подворотне петербургского доходного дома разыгрывается история омрачения, случившегося с Родионом Романовичем, недоучившимся студентом с болезненно воспаленным воображением, который попал в жутковатый театр Порфирия Петровича – маньяка, доводящего Раскольникова до убийства.

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

Двойник (1990)

“

„

«В этом мире нет места ни совести, ни наказанию, зато простор-воля для преступления. Тут абсолютно инфантильный Раскольников под конец убивает и самого Порфирия Петровича, намеренного провоцирующего его к этому. А Соня начинает гордиться своей «профессией». Но этот предельно нечеловеческий мир не зловещней худших опасений Федора Михайловича.» (В. Липская, «Театр», №11, 1992)

„ “ „ “

«У Ларина есть дерзость – вывернуть, и талант – показать.» (Б. Тулинцев, «Московский Наблюдатель», №3, 1992)

«Зрителям, часто иных вкусов и возрастов, трудно примириться с вызывающими росчерками на мраморе классики, с этюдной краткостью спектаклей, привыкнуть к корректному почерку насквозь иронических посланий.» (Е. Горфункель, «Экран и сцена», апрель, 1993)

Сценарий, оформление и постановка Игоря Ларина. Играют: Тамара Крехно, Ольга Тетерина, Игорь Ларин, Дмитрий Поднозов.

Искушение св. Жерома (1992)

Экзерсис по мотивам картин Босха и Брейгеля. Использована музыка Штокгаузена, группы НХА и средневековая музыка.

Петрушка (1993)

Русский гиньоль на музыку А. Шнитке.

…Что происходит с героями старинного петрушечного балагана, когда представление окончено? Театр как бы заглядывает за ширму, где под кукольными лубочными масками бушуют жестокие человеческие страсти.

“ …Попытка «во-площения» мира полотен средневековых мастеров, в котором Человек, наделенный искрой Божиего Дара, проходит все муки и искушения, – терпя их от оживших героев своих же полотен.

„

«Этот маленький спектакль (настоящий шедевр) – театральный примитив. Его сценический текст крайне прост и состоит из одних «простых» предложений, но, казалось бы, беспорядочно слепленные и элементарные пластические композиции ошеломляют. Секрет этого произведения – в сочетании площадной простоты и духа, вкусившего опыта культуры». («Независимая газета», 24.09.1993)

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

Вечер одноактных мимических балетов

“ “

„

«Его театральные сочинения отступают не просто от того или иного сценического канона, но от всех одновременно… Его спектакли – ответственное и осмысленное дураковалание, возвращающее театру ощущение свободы. Поэтому они и выбиваются из общего ряда, но стоят не на обочине и не на задворках, а просто – особняком.» (Р. Должанский, «Коммерсант-Daily», апрель 1994 г.)

„

«Лицо сезона на этот раз определили интерпретации классики. Наравне со спектаклями «больших театров» стоит удивительный спектакль крохотного театра «Особняк» «Искушение святого Жерома» и, особенно, «Петрушка» – мимические балеты, поставленные Игорем Лариным, молодым актером и режиссером, который, бесспорно, один из немногих, кто через несколько лет будет определять лицо петербургского театра.» (Ю. Кобец, «Театр», №10 1993 г.)

Перформенс не для всех (1993)

Моноспектакль Наталии Эсхи по пьесе А. Шипенко «Игра в шахматы». Режиссер Михаил Черняк. …Однажды каждый задумывается: что делать мне теперь? Что делать вообще? «С утра – горячий душ, днем, если дождь, – машина. А теперь мы будем в шахматы играть с тобой…» Молодой женщине предложили подзаработать – поучаствовать в перформансе. Условие одно: посидеть на пустой сцене перед зрительным залом. Одной. Всего десять минут. Она согласилась.

существующая в его доме и его судьбе – тень Белой Дамы…

Пьеса в шести картинах Михаила Угарова.

Режиссер Александр Лебедев, музыка Сергея Сушко, оформление Евгении Гуриной и Михаила Курнакова. В ролях: Иван Павлович – Дмитрий Поднозов, Алеша, его племянник – Андрей Кафи (Александр Лебедев), Сашенька, его племянница – Ольга Тетерина (Наталия Эсхи), Нюта – Алевтина Мартикайнен (Елена Севрюкова), **** – Тамара Крехно. «…Театр представляет собой не богатую и не бедную гостиную московского дома». И мы становимся гостями этого дома – вместе с очкастым взъерошенным студентом и его сестрой-гимназисткой. Их притягивает сюда не только неординарная личность хозяина, их дяди Ивана Павловича, литератора, человека из прошлого века, но и некая тайна,

“

„

«Этот спектакль открывает дыхание русской культуре в городе Санкт-Петербурге… Из чего это следует? Из того, что спектакль не мрачен, не авангарден, не хитер, не приблизителен, не расчитан на американского зрителя. Он грустен, смешон, мудр, лукав, безнадежен, свеж, ясен и яростен». (А. Образцов, «Вечерний Петербург», 05.04.1994 г.)

“

„

«Роман в письмах без ответа» (с 1997 г. спектакль «Газета «Русский Инвалидъ» стал называться так) – постмодернистский вариант драмы на русской почве: персонажи, синтезированные из классической литературы XIX века, из подшивок «Нивы» и дореволюционных хрестоматий, пытаются переиграть уготованную им судьбу – что, разумеется, невозможно: сюжеты, тем более классические, неизменны». (М. Хазаров, «Скрипичный ключ, №1 1997 г.)

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

Газета «Русскiй Инвалидъ» за 18-е июля… (1994)

Лес (1995)

по комедии А. Н. Островского.

Сценарий, оформление и постановка Игоря Ларина. В спектакле использована музыка Д. Фронтьера и Ф. Лойви. В ролях: Раиса Павловна Гурмыжская – Тамара Крехно, Аксюша – Ольга Тетерина, Алексей Буланов – Сергей Шапошников, Петр Восьмибратов – Дмитрий Поднозов, Улита – Алевтина Мартикайнен (Елена Севрюкова), Несчастливцев – Игорь Ларин, Счастливцев – Наталия Эсхи.

…Комедия? Да хоть бы и комедия: жил-был один актер провинциальный, разбился он както с театром и вздумал навестить свою тетку, богатую помещицу, которую не видал уже лет пятнадцать. А у той в имении своя комедия – и разыгрывается не спеша, по всем правилам: есть и героиня, и субретка, и любовник, и фат. Но стоило появиться среди этих комедиантов Актерам – и завертелось действие, и все амплуа перепутались.

«Это тот цирк, где тигрица превращается в балерину, а режиссер занимается эквилибристикой ума. Ларина привлекает психологическая клоунада, психологическая эксцентрика. …Никогда еще в роли богатой помещицы (Гурмыжской) так не звучала тема женской драмы, женского одиночества, неутоленной любви, как в этом фантасмагорическом спектакле.» (Е. Соколинский, «Петербургский театральный журнал», №8 1995 г.)

Слабая боль (1996)

Гарольд Пинтер – комедия угроз.

„ “ „ “

«Странствующий комедиант постмодернизма шлет поклон академическому Мейерхольду.» (Е. Горфункель, «Эуран и сцена», апрель 1996 г.) «Зачем мы зашли, как попали в этот Лес, где зелено от зарубежных денег? Что случилось, как забрели мы в этот дикий край запуганных уродцев и калек? На этот вопрос, скорее риторический, участники премьеры театра не дают. Зато звучит в их «Лесе» удивительное, деликатное признание в любви к профессии, к актерству.» (И. Евсеев, «Смена», октябрь 1995 г.)

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

“

„

Режиссер: Александр Маслов. Художественное оформление: Евгении Гуриной и Светланы Калиновской. В спектакле звучит музыка: Мерелин Криспелл, Фрица Хаузера, Урса Леймгрубера, Вангелиса Папатанасио. В ролях: Флора – Тамара Крехно, Эдвард – Дмитрий Поднозов, Продавец спичек – Сергей Семенов.

Свежее утро. Завтрак на веранде. Счастливая семейная пара – заботливые и внимательные друг к другу люди. И, вроде бы, пустяк – оса, залетевшая в мармелад. Но почему-то становится вдруг тревожно. И какой-то ненастоящей начинает казаться идиллическая картинка. И словно в подтверждение этому на пороге дома появляется странный человек – без возраста, без имени. Он молчит. Мир в драмах Пинтера полон неопознанных жестоких случайностей, способных подчинить

себе страдающего безволием человека. Анонимный и холодный, он вторгнется в теплое и светлое жилище, втолкнет в него разрушительные силы зла и окажется, что связи между людьми, населяющими это жилище, хрупки и эфемерны. А за тщетными стараниями пробиться друг к другу – через зияющие разрывы смыслов и значений – проступает истинное намерение: любым способом сохранить в неприкосновенности друг от друга свой внутренний мир.

И все-таки он женится… (1996)

Вокально-драматическая шутка по трилогии о Бальзаминове А. Н. Островского

Матэй Вишнек

Либретто и постановка Александра Лебедева, музыка Сергея Сушко, оформление Светланы Калиновской. В ролях: Бальзаминов – Дмитрий Поднозов, все остальные – Тамара Крехно, Ольга Тетерина, Наталия Эсхи, Елена Севрюкова, Ольга Лебедева, Андрей Балашов, Андриан Лебедев. Под фанфары раскрывается занавес, и из лабиринта пестрых ситцевых ширм взору зрителя предстают девицы в ярких платках. Они зевают, потягиваются, бросают вокруг себя многозначительные взгляды – они ждут своего Героя. Но появляется Бальзаминов. Он тоже мечтает – об Успехе. Именно так – с большой буквы. И мечты его так сильны, что сон уже путается с явью… Приключения мытаря-фантазера Мишеньки Бальзаминова предстают как сон о несбыточном. В самой идее сватовства героя привлекает возможность выбора вариантов судьбы – но переиначить собственную жизнь он так и не способен…

Режиссер: Воля Ваха. Художники: Сергей Шевченко, Павел Игнатьев, Светлана Калиновская. Пластические эпизоды в постановке Николая Реутова. В спектакле звучит музыка Бетховена, Шостаковича, Уэйтса. В ролях: Она – Тамара Крехно, Он – Дмитрий Поднозов, Вестник – Николай Дик.

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

Лошади в окне (1997)

Женщина, ее красота, хрупкость, вечное стремление обогреть своей любовью – Сына, Отца, Мужа. Но во все времена Он – во власти мужских игр, из которых Война – самая манящая, жестокая и безнадежная.

“

„

«Это даже не история в обычном смысле этого слова. А какие-то «модули». Если в математике от перемены мест слагаемых сумма не меняется, то на сцене иначе. Чуточку изменился «модуль», глядишь, и отношения между мужчиной и женщиной в спектакле резко усложнились. Все как в жизни, только еще абсурднее». (А. Мезенцев, «Смена», 19.03.1999 г.)

Кабаре-TV по фильмам Феллини и мюзиклам 50-х годов.

Идея и воплощение – Наталия Эсхи и Дмитрий Поднозов. Диалоги и монологи – их же, при участии Федерико Феллини. Музыка – Нино Рота при участии Сергея Сушко.

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

Сеньор Кабачок (1997)

…В начале было сказано: «весь мир – театр». Потом появилось «важнейшее из искусств» – кино. Потом – телевидение, компактное домашнее счастье из «ящика». Но всегда – Актер и Актриса. Жрецы и Слуги, властители дум и марионетки.

Истребитель или божьи козявки (1997)

по пьесе Михаила Угарова «Правописание по Гроту».

Постановка Владимира Михельсона, музыка Сергея Сушко, сценография Владимира Шевченко. В ролях: Ювеналий – Дмитрий Поднозов, Любочка – Наталия Эсхи, Мамочка – Тамара Крехно, Леонид – Александр Новиков. …Почему-то всегда кажется, что счастье – гдето рядом, в соседнем дворе, в другом городе. И в погоне за призраком мы, с самыми благими намерениями, рушим хрупкое сегодня. Не замечая, что причиняем боль самым близким. А потом, оглядываясь назад, понимаем, что нанешнее одиночество коренится в прошлом, когда всё было почти безоблачно и так возможно…

“

„

«Загадочная смерть фантасмагорической бабулюшки, внезапно настигшие благовоспитанных деток проблемы полового созревания… эксцентрические выходки прелестной и всегда слегка нетрезвой мамочки… Все это происходит в маленьком, тесном, уютном пространстве, где-то под винтовой лестницей, но «вам воображение в минуту дорисует остальное» – большой полуразрушенный дом, настоящий старинный особняк». («Час пик»/»Пятница», 28.11.1997 г.)

Александр Попов

“

„

«Камерный, уютный семейный мирок выставлен на вселенский сквозняк. Героев знобит. Речь идет о встрече человека с существованием, и нет никакого кокетства в цитировании классических текстов Священного писания (наряду со словарем Грота): здесь точка отсчета всех смыслов в спектакле, якорь героев». (Н. Таршис, «Невское время», 1998 г.)

“

„

«Спектакль Владимира Михельсона соткан из череды эпизодов, увиденных сквозь легкую дымку воспоминаний, где в каждом из взрослых героев легко различим ребенок с его детскими страхами, порожденными необходимостью осознать, что есть в этом мире Любовь, Смерть, почему, наконец, столь непонятна и непредсказуема сама жизнь?» (Е. Маркова, «Вечерний Петербург», 1997 г.)

Режиссер: Владимир Михельсон, художник: Владимир Павлюк, композитор: Евгений Пуссер. В ролях: Он – Дмитрий Поднозов, Она – Ирина Савицкова, Старуха – Тамара Крехно, музыканты – Евгений Пуссер (рояль), Марина Гудкина (скрипка). Не-классический любовный треугольник, в котором все правы по-своему, все любят, и все остаются одинокими – каждый в том «царстве», которое создал для себя сам…

“

„

«Этот «маленький спектакль о любви» рассказал о ней так, как это не под силу иным большим сценическим полотнам… Театр, который создает Владимир Михельсон, – отнюдь не «маленький», не домашние радости, но особый, поэтический, эксцентрический мир, живущий по своим законам… От актеров, играющих в спектакле, не оторвать глаз – они, как и их странные герои, существуют легко и трудно, их игру отличает душевная тонкость и душевный такт, их игра тревожит, радует и завораживает…

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

Царство (1998)

Любовь в нашем царствии земном основательно устала, говорит этот спектакль, и все-таки его движение, душевное брожение происходит хоть и по ломаным, но живым линиям: человечьей тяги героев друг к другу». (О. Скорочкина, «Невское время», 30.06.1998 г.)

“

„

Эпитафия (1998)

Моноспектакль А. Девотченко по роману Э. Лимонова «Дневник неудачника» и поэме Т. Кибирова «Сквозь прощальные слезы».

«…Придумал себе художник компромисс: одна женщина – жена, а другая – идеал. И идеалы все время меняются…» (Л. Попов, «Вечерний Петербург», 31.07.1998 г.)

Постановка: Владимира Михельсона, оформление: Владимира Павлюка.

“

„

«Персонаж Алексея Девотченко может читать все что угодно: от поэзии до надписей на заборах – из всего… он извлекает смысл, все дает ему пищу для размышлений. …Российская словесность благоволит к герою Девотченко – она хочет быть им прочитана». (Л. Шиттенбург, «Вечерний Петербург», 28.01.1998 г.)

“

„

«Комический эффект удваивается, когда, заговорив, человечек обнаруживает героический пафос. Слова, которые он произносит, – начало лимоновского романа «Это я – Эдичка», но у Эдички сквозь все его «маоистские» инсинуации и «пощечины общественному вкусу» маячила тема, чистая и прекрасная, как у В. Набокова в «Ultima fule» – любовь к женщине, потеря любви,

трагедия опустошенности. «Военизированное существо» на сцене похоже скорее на писателя Эдуарда Лимонова, каким он стал сейчас – свихнувшимся на политике, готовым из любви к эпатажу загрызть кого угодно… И все же перед нами – герой, герой трагедии, заключающейся в том, что вот этот маленький монстр с мешаниной советских песен и лозунгов вместо мозгов – единственная личность, оставшаяся самостоятельной, противопоставившая себя невнятному хору, – «мировая душа», если хотите. Еще Игорь Ларин в своей «Чайке» нарядил эту «душу» в перепончатые лапы и выпученные «лягушачьи» глаза: мировая душа не может быть прекрасна в нашем понимании этого слова (так было в конце XIX века, в конце XX – она безобразна). Нашему герою ведь даже не с чем бороться: он читает «антисоветские» стихи Т. Кибирова, и они бьют мимо цели – ведь Советского Союза давно уже нет; он читает лимоновские филиппики против американского «общества потребления», но полно, существует ли еще Америка, или это – грандиозная мистификация СМИ? Второй раунд закончен – античная трагедия исчерпана совершенно: в первом раунде погиб хор, во втором – от героя осталась только посылающая проклятия голова, засасываемая все глубже. «Болото постмодернизма» будет покруче античного рока – там герой, хотя бы погибнув, мог остаться самим собой, а современный мир сожрет «протагониста» со всем его эпатажем, тогда – конец. То есть, как это часто бывает в «Особняке», – полная темнота.» (А. Пасуев, ПТЖ, 1999 г., №17)

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

«От странного союза двух несовместимых, кажется, литераторов родился не менее странный, и свою странную противоречивость вполне к тому сознающий, очередной «читатель» Алексея Девотченко – нервный по определению, художественно растрепанный «русский мальчик»… Лимонов и Кибиров вперемешку, после нестерпимой эмигрантской жизни – домой, в жизнь, столь же нестерпимую, но привычную, – и обратно. И снова – на родину, потому что куда же еще тянет войти с танковым корпусом, как не к себе домой?!»

„

Моноспектакль Михаила Вассербуама по рассказам А. П. Чехова

“

Режиссер: Владимир Михельсон, художник: Владимир Павлюк, композитор и тапер: Сергей Сушко.

Изгнанник (1999)

Страх (1999)

Это грустная комедия в исполнении самого смешного актера. «Отчего люди, заговаривая о страшном, думают только о загробном мире? Отчего люди не видят, что, на самом деле, страшна жизнь?» – мучит своими скучными вопросами один интеллигент другого. «Я болен боязнью жизни… Ничего я не понимаю… Безнадежная любовь к женщине, от которой имеешь двух детей, разве это понятно?..» Женщина сдвинула с мертвой точки сомнения мужчины, усугубила недоумения и страхи, окончательно запутала, огрубив и упростив до банальности судьбу. «Жизнь страшна… так не церемонься же с нею, ломай ее, пока она тебя не задавила, бери все, что можно урвать от нее» – в отчаянии бросает обезумевший герой.

«…внушает определенные надежды последняя актерская работа М. Вассербаума в моноспектакле «Страх», поставленном главным режиссером театра «Особняк» В. Михельсоном по незаслуженно малоизвестному чеховскому рассказу. Задолго до западных аналогов А. П. Чехов разработал тему экзистенциального страха перед существованием. Именно эту, главную составляющую чеховского рассказа пытается донести до зрителя актер. Подлинность страсти, пошлость адюльтера, мучительная поступь существования, отдающаяся в сознании страхом, – этот сложнейший сюжет чеховской прозы осязаемо воплощен в спектакле, во всей трагической неслиянности мотивов.» (Н. Таршис, А. Пасуев, ПТЖ, 2001 г., №1)

Сэмюэль Беккет, моноспектакль Виктора Терели. Художник Владимир Павлюк. Черно-белая комедия. Этот Гамлет нового времени уже не мучится вопросом «быть или не быть». Исповедальность его рассказа, как вскрытие вен бутылочным стеклом. Его проблема « умереть, уснуть. И видеть сны». А его сны – о том, что утеряно: о человеческом тепле, доме, отце, у могилы которого давно живет герой Сэмюэля Беккета и Виктора Терели.

“

„

«Видимо, человечество наконец доросло до абсурда, логика абсурда стала логикой действительности, парадокс – обыденностью, способом существования. Полвека назад это было ясно только Беккетам, сегодня это

Зеленые шеки апреля (1999) Михаил Угаров Опера первого дня в двух актах.

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

ощущает и транслирует каждый, а создатели спектакля тонко и точно настраиваются и констатируют. … Моноспектакль, разыгранный Виктором Терелей в крошечном пространстве театра «Особняк», более всего поражает тем, как повседневное здесь превращается в трансцендентное, а вечная мука изгнанничества преодолевается недюжинной энергией театральной игры, в которой восстанавливается связь с миром…» (М. Смирнова-Несвицкая, «Петербургский театральный журнал», №№ 18-19 1999 г.)

Режиссер Владимир Михельсон, художник Владимир Павлюк, композитор Сергей Сушко. В спектакле использована музыка Р. Вагнера, Д. Леонкавалло, В-А. Моцарта, Дж. Россини. В ролях: Сережа – Илья Носков (Александр Ленин), Лисицын – Дмитрий Поднозов, Крупа – Наталья Эсхи, Бауэр – Геннадий Воропаев.

Эта притча реальна, трагична и иронична. Она о доверчивом мальчике-герое, не готовом к встрече со злом. Она – о чарах не только первой любви, которая почти всегда бывает несчастной. Она и о чарах зла, маскирующихся под обольстительное добро, об искушении, которое серую слезливую осень может легко перелицевать, обратив в зеленый апрель. И только дерево на Поле героев в безветрии трепещет, словно хочет предупредить мальчика об опасности.

“

„

«Весной, как известно, оживают не только светлые существа, но и начинают «раздувать щеки» всякие темные силы. …В свои сети они ловят чистые души. Понятно, на каких исторических деятелей намекает автор пьесы Михаил Угаров. Но Владимира Михельсона политический подтекст не волнует. Он поставил философскую пьесу как притчу. И то, что произошло в Швейцарии накануне революции 1917 года, вполне могло произойти и в любой

другой стране… Все мы странники. Перепутались на грешной земле люди-нелюди, человеки, небожители. Фаусты и Мефистофели». (А. Панина, «Смена», 14.04.1999 г.)

“

„

«Игра – основной организующий принцип спектакля. Режиссер облек пьесу в форму то ли клоунады, то ли театрального капустника, состоящего из шутовских «номеров». Крошечное пространство игровой площадки «Особняка» становится полем для реализации «пышного» оперного эксперимента. Четыре персонажа «пробуются» в ролях то Актера, то Зрителя, то Автора (если опера, то в оркестровой яме на почетном месте Дирижера). Их в свою очередь неведомая сила превращает в бессильно дергающихся марионеток. Кажется, что автор зрелища – капризный ребенок, который никак не может выбрать жанр для своего домашнего спектакля. Оперу? Театр кукол? Или цирк?.. Сюжета как такового в пьесе Михаила Угарова нет. Есть анекдот про то, как в 1916 году на берегу озера Цюрихерзее Лисицын и Крупа (исторически догадливый читатель поймет, о ком идет речь) придумали, как сделать так, чтобы внешняя война переросла во внутреннюю, а попутно свели с ума и разлучили с любимой девушкой мальчика Сережу. На уровне сюжета спектакль Владимира Михельсона – сказка о том, как хитрые Лиса Алиса и Кот Базилио водили за нос конопатого и простодушного Буратино.» (Т. Джурова, ПТЖ, 1999 г., №18-19)

Сэмюэль Беккет

Гениальные по своей абсурдности и мудрости диалоги женщины и мужчины на обломках жизни, где перемешались и бред, и смех, и слезы, и любовь. Или это осколки нашего сознания? А то, что происходит на сцене, – то есть в данном случае, на кухне, где стоит по пояс замурованная героиня и готовит настоящие котлетки на… собственные поминки, – наши реальные сны о счастливых днях. Которых было слишком мало…

“ Режиссер: Владимир Михельсон, художник: Владимир Павлюк, композитор: Сергей Сушко. В ролях: Винни – Тамара Крехно / Лиана Жвания, Вилли – Дмитрий Поднозов. Это новое открытие известнейшей пьесы Беккета – потому что новый перевод Татьяны Аношиной сделан специально по просьбе мужа, режиссера Владимира Михельсона, для его постановки именно в «Особняке».

„

«Искусство не может подражать действительности, не может копировать или имитировать ее, искусство может только умножать ее. Парадоксально, но абсурдист Беккет не признает условности, его стихия – реальность, реальность сценического времени и конкретного пространства, в котором развиваются события, и в этом смысле театр «Особняк» точен, по-следователен и щедр, помещая зрителей прямо за стол к героям пьесы Беккета. Придя на спектакль, мы проживаем кусочек реальной жизни, оказываемся в гостях у этой супружеской пары, своими отношениями так напоминающей семью каких-то очень близких друзей… Именно у нас, в холодном Питере, в малюсеньком театрике, в спектакле, на который могут прийти только двенадцать зрителей (потому что за стол в доме Вилли помещается только это апостольское число), да и то тесно, – именно здесь мы вдруг находим доказательство того, что мир по-прежнему держится на Любви, даже если она по-русски страшновата. Мрачно выглядит русская любовь, это надо признать. Впрочем – и здесь

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

Счастливые дни (1999)

полное совпадение с драматургом, как его понимал Питер Брук: «Мрачные беккетовские пьесы в действительности пьесы светлые, и образы отчаяния в них свидетельствуют лишь о жесточайшей потребности автора сказать правду … Режиссер решается заменить существующую в пьесе Беккета неконкретную среду, абстрагированную землю, в которой постепенно исчезает Винни, – на другую среду, столь же агрессивную и убийственную, но очень конкретную и вполне, даже слишком понятную всем нам. Это среда нашего быта, постсоветского быта. На сцене – раковина, плита, кухонный стол, диван с мужем – русская Винни заперта со всех сторон – «шаг вправо, шаг влево» невозможен

физически. Среда, надо сказать, вполне соответствующая «человеку как перманентному кризису». Тамара Крехно и играет свою Винни как «перманентный кризис», и спокойные, смиренные интонации нас обманут ненадолго – мы понимаем, что творится в душе у этой красавицы с детской обезоруживающей улыбкой. Мы понимаем, мы чувствуем, мы знаем по собственному опыту, каково это – приподниматься над землей, когда все: генетика, обстоятельства, отношения в семье, воспитание, голоса пьяных соседей, новости по телевизору – все тянет вниз, привязывает, сковывает…» (М. Смирнова-Несвицкая, ПТЖ, 2000 г., №21)

Новогодняя история для любого времени года, придуманная всеми и «причесанная» режиссером Владимиром Михельсоном.

В оформлении художника Владимира Павлюка и с музыкой композитора Сергея Сушко. В ролях: Буратино Карлович – Александр Алексеев, Алиса – Тамара Крехно (Наталия Эсхи), Базилио – Дмитрий Поднозов, Дед Мороз – Владимир Михельсон, работники телевидения – все сотрудники театра. Буратино Карлович, директор театра, и его старинный друг Дед Мороз готовят новогодний праздник. Им пытаются помешать нестареющие авантюристы Базилио и Алиса, которые приходят с экрана. Но мы-то знаем, что настоящие чудеса возможны только в театре…

Активная сторона бесконечности (2001) Клим

Режиссер Алексей Янковский, оформление первой редакции – Владимир Павлюк и Михаил Курнаков, музыка Тома Уэйтса и Сергея Сушко. Спектакль по пьесе Клима, которую нельзя считать инсценировкой, ибо это самостоятельное произведение. Клим размышляет о театре, как о «последнем прибежище человека», используя ситуации десятой книги Карлоса Кастанеды, его взгляд на жизнь, смерть, бессмертие, любовь… Актеры Александр Лыков и Дмитрий Поднозов говорят и от имени своих персонажей – дона Хуана и Карлоса, – и от своего, проживают ситуации, легко входя в них, со вкусом располагаясь, – и тут же комментируя со стороны. Каждый спектакль они проходят некий путь с Кастанедой, с Климом. И зрители (если повезет) – с ними.

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

Две тысячи счастий (1999)

“

„

«АСБ – это шифрованное письмо, с которым режиссер Клим – эзотерический отшельник поневоле – обращается к людям Петербурга и других российских городов. Это адаптированные для современников конспекты Карлоса Кастанеды. И не найти в городе лучшего Дона Хуана, чем актер Александр Лыков.» (Афиша, 2004 г.)

“

„

«Янковский и его актеры пытаются обнажить сам каркас театра. Только актер. Только зритель. И то, зачем мы приходим в театр: наблюдать, как один человек становится Другим. Традиционный театр отличается тем, что там мы обречены наблюдать лишь конечные модификации этого преображения (или его имитацию). В спектаклях по Климу значимость процесса становления превосходит значимость результата. В «АСБ» штудируют на разные лады бесконечность. Но это не столь важно. С тем же успехом можно было играть вечность, тайну, рок или хаос. А вместо Кастанеды – Платона, Лао Дзы или Сведенборга. Объектом притяжения является не столько предмет спора, сколько сам спор, который играют два уникальных актера – Александр Лыков и Дмитрий Поднозов.

Дуэт Лыкова-Поднозова представляет собой универсальную метафизическую и игровую модель отношений. Поднозову в этой паре отведена роль неофита, посвящаемого. Ибо именно ему предсоит проделывать путь и быть проводником для зрителя. Прием «открытых» отношений со зрительным залом перестает быть приемом. Открытость – то свойство, с которым Поднозов выходит на сцену и которое не изменяет ему до конца действия. Обнаженная рефлексивность – то, как пропускает он через себя каждое слово, – производит впечатление едва ли не материального процесса. Лыков выполняет функцию провокатора, злого пересмешника, экстремиста, стимулирующего мысль и эмоцию.» (Т. Джурова, 2002 г., «На дне»)

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

Я… Она… Не Я и Я (2001)

Александр Лыков читает пьесу Клима. Режиссер: Алексей Янковский, оформление: Светланы Калиновской. Моноспектакль «Я… Она… Не Я и Я» придуман отнюдь не для увеселения. В течение полутора часов актер размышляет над сущностными возможнорстями бытия: во имя чего живем, куда стремимся, есть ли на свете любовь и какого назначение мужчины и женщины. Сюжета, как очевидно уже из названия, нет. Зато гарантирован мощный поток сознания и актерская работа высочайшего класса сложности «То, что происходит сейчас, относится к моему Я актера, но есть еще одно мое Я, то есть собственно Я, в обычном понимании этого слова, но ведь есть еще одно Я, – Я автора пьесы, у которого тоже есть его Я в обычном понимании этого слова, но есть еще и ваше Я в обычном понимании этого слова, и еще одно ваше Я, – особое ваше Я, – Я зрителя. Это ведь не просто Я…» «…понимаете, я пришел сюда, потому что подумал, что в театр ходят в основном женщины, – так вот, я хочу предложить вам создать общество защиты мужской души. Вы ведь должны понимать, я имею в виду сидящих здесь женщин, что мужчины переносчики не только всякой там заразы, но и того, что хочет вам сказать Бог. Мужчина ведь почтальон Бога. Письмо женщине от Бога…»

Пауза-микс для Наталии Эсхи и Дмитрия Поднозова по сюжету пьесы Ф. Креца «Концерт по заявкам». В разработке и осуществлении проекта принимали участие – режиссеры: Алексей Янковский, Владимир Михельсон, Алексей Слюсарчук; художники: Владимир Павлюк, Михаил Курнаков, Светлана Калиновская. Координатор проекта Дмитрий Поднозов. Театр часто использует слова тогда, когда в реальной жизни они излишни, отвлекают от самого главного, искажают суть. Когда даже внутренний монолог с самим собой прерван. Пауза… Она отсчитывается не секундами или часами – идет отсчет действий. Сами по себе незначительные, повседневные – они шаг за шагом приближают к Поступку. И время,– то плавно катится в ритме

вальса, то переходит в рапид, застывает, давая возможность в подробностях разглядеть лицо, глаза, руки. Двое – Она и Он существуют на сцене одновременно, но и пространство, и время у каждого своё. Но в какой-то момент всё соединяется воедино…

“

„

«Спектакль, где не произносится ни одного слова, при этом не балет, не пантомима, а полноценный драматический театр. Петербуржцы взяли пьесу Ф. Креца, состоящую из одних ремарок… Театр пошел дальше. Он изменил характер героини, убрав тягу к суициду, и совместил на одной площадке параллельную жизнь двух персонажей. Точно так же, как героиня, мучается одиночеством мужчина. И то, как совмещены движения людей, не подозревающих о существовании друг друга, как совпадают, отстают или забегают вперед ритмы, в которых живут они, как свет, звук, табло, отсчитывающее не реальное время, а лишь секунды напряженной жизни души, ведут нас к тому, что параллели пересекутся, наблюдать безумно интересно. Это не очередные вариации на тему «вот и встретились два одиночества», это точно отслеженный процесс накопления эмоций с мощной разрядкой в финале.» (Ирина Моргулес, «Камерата 04»)

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

246 (2001)

«Мы вроде бы вынесены за кадр, за пространство сцены – порой наблюдаешь за происходящим как за раскручивающейся кинолентой. Но театр не позволяет отстраниться: актриса, реально проживающая в этих действиях реальное время этого вечера, – на расстоянии метра. Двести сорок шесть отрезков молчания, помноженных на стерильное, черное пространство: черный воздух квадрата комнаты, зеркало, отражающее черные стены, умножающее эту черную пустоту, – таковы время и пространство спектакля… Ассоциации с кино запрограммированы в этом спектакле, где в отсутствие текста и межличностных отношений идет демонстрация течения жизни, так свойственная кино, и в этой скорбной отстраненности и молчаливом внутреннем проживании обнаруживается глубинная, невыносимая драма современного частного человека. Иррациональное, необъяснимое присутствие мужчины в спектакле (это присутствие серьезно, тонко сыграно актером) только оттеняет эту ежедневную драму.» (Е. Строгалева, ПТЖ, №1, 2002 г.)

Внутренняя жизнь твердых предметов (2001)

элегия (проект совместный с театром «Ландскрона»)

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

“

„

Постановка и оформление Алексея Слюсарчука. Актеры – Алексей Образцов, Кристина Скварек, Максим Ковалев, Алексей Слюсарчук, Дмитрий Поднозов.

«…История могла сложиться так, но не сложилась.» (восточный философ)

Правила посещения мероприятий, проводимых театром «Ландскрона», а также меры предосторожности. 1. Запрещается посещение мероприятий родителям с несовершеннолетними детьми. 2. Детям вход свободный. 3. Если объем ненормативной лексики, заявленной при проведении мероприятия, превышает 471СМ/Мин, лица, подверженные эстетическому стрессу, не допускаются, либо допускаются – но в таком случае администрация театра не несет ответственности за здоровье и жизнь посетителя. 4. Рекламные материалы могут быть использованы против вас в суде.

Современный московский драматург написал пьесу-«мозаику»: герой пытается воссоздать картины своего прошлого из обрывков диалогов, осколков впечатлений, выискивает их в рассеивающемся тумане ассоциаций. Он восстанавливает цепь поступков, своих и чужих, но понять – как оно все-таки было на самом деле,– вряд ли возможно… Итак, Олег Шпильбаум. Что можно сказать о таланте выдающегося московского драматурга? Его надо видеть в театре, во время репетиций его собственных спектаклей. Многие известные театральные деятели десять лет назад зачислили его в ряды маргиналов, ничего не понимающих

“

Маленькие актрисы (2002)

Кабаре-концерт со столиками и свечами. Песенки и ариетки Александра Вертинского исполняет Наталия Эсхи.

„

«Анакта и Лева, трагичные и смешные персонажи переходного периода, в грязной коммуналке под песнопения Сукачева и Федорова пытаются обнаружить истинную реальность в принимающей все более отвратительные формы майе. Если бы не постоянные депрессии Левы, вероятно, они смогли бы продвинуться по пути опустошения, но их хватает только на то, чтобы ощущать короткие моменты озарения, когда двое сливаются в одно целое. В любви они обретают выход за пределы ограниченности субъективного мышления, ощущение целостности всех живых существ, в которых начинает светиться некое общее вселенское начало. Анакта на то и Она-кто?, чтобы быть Левой. Лева=Анакта, и оба они=бесконечность. Однако это чувство так зыбко, что персонажи опять приходят почти к джойсовскому выводу: «ты любишь себя во мне или меня в себе», то есть продолжаешь жить в ограниченном тесном мире иллюзий, не соприкасаясь с абсолютной реальностью.» (Т.Королева ПТЖ№3 2004)

Партия рояля – Елизавета Ливанская (Александра Житинская).

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

дилетантов,– и всему виною его, не желающий мирится с несправедливостью, характер. Да, это не простой человек – конфликтный. Не все сложилось в истории с театром «Ландскрона». Олег уехал, не окончив постановки. Стесненный рамками финансового соглашения, театр своими силами освоил непростой материал элегии. Но, с другой стороны, теперь у нас есть шанс насладиться замечательным творчеством Олега Шпильбаума!

…Сейчас многие актрисы поют «из Вертинского» и «под Вертинского». Но исполнение Наталии Эсхи отличает редкое качество – умение выявить неожиданные интонации в известном тексте, развернуть удивительный театральный мир в простых, но дурманящее-лирических песенках Вертинского, где прозрачно тоскуют, мимолетно улыбаются, красиво умирают и плачут о любви.

Lexicon (2002)

artefact по романам Милорада Павича «Хазарский словарь», «Звездная мантия», «Пейзаж, нарисованный чаем».

Режиссер Алексей Слюсарчук. Сценография – Михаил Курнаков и Светлана Калиновская. Актеры – Дмитрий Поднозов, Даниэла Стоянович, Кристина Скварек, Алена Шмидская, Алексей Слюсарчук (Сергей Заморев, Вадим Волков). Музыканты – Полина Руновская/Наталья Орлова (вокал), Андрей Суротдинов (скрипка), Илья Мухин (виолончель).

“

„

«На мой взгляд, «Lexicon» – одна из вершин минувшего сезона. Душа и тело слышат о себе на этом спектакле такое, что больше не услышат нигде. Дело, кажется, даже не в Милораде Павиче. Получился программный спектакль «Особняка», фокусирующий существенные для него художественные мотивы. «Lexicon» и является артефактом, поскольку, кроме всего прочего, театр говорит здесь со зрителями от первого лица, втягивая в завораживающий процесс творческого самосознания, самопознания. … Крошечная сцена вмещает космос эпоса (художники Светлана Калиновская и Михаил Курнаков). Безыскусность здесь изысканна, интеллектуально значима и не обманна: выпустите к актерам кошку – она их не «переиграет».» (Н. Таршис, ПТЖ, 2003 г., №2)

Никто не может научиться на чужих ошибках, – так же как никто не может плениться чужой любовью. О непосредственном, особенном для каждого человека, ежедневном столкновении со странной, причудливой действительностью прячущихся истин, о снах и сновидениях пишет Милорад Павич, – театр использует его литературные тексты, дабы превратить размышление в атмосферу, книжную строку в живое сло-

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

во, плоскость страницы в пространство театрального действия. А еще – огонь, живой Голос, стол и платье из сети и рыбы на деревьях…

“

„

«Милорад Павич – сербский поэт, прозаик, историк литературы. Его книгу, взятую к постановке в театре «Особоняк», называют культовой, великой, первой книгой XXI века и т.д. Её начинали, наверное, все, кто знает азбуку, но редко кто без труда дочитывал, не заплутав в перекрещиваниях, ссылках и смысловых лабиринтах. Каждая статья «Словаря» – это либо притча, либо головоломка, либо историческая справка, а может быть, своеобразный тест на ассоциации. Спрашивать, о чем это произведение, – бесполезно, каждый ответит по-своему. Неудивительно, что этот материал заинтересовал авторов проекта. Чтобы адекватно поставить такую литературу, сочинив при этом свой вариант прочтения, нужен «особый» режиссерский склад, образ мышления, принадлежность к какому-то иному типу театра. Индивидуальность диктует образ спектаклей, то, что мы называем почерком режиссера. И в данном случае «Хазарский словарь», как мне кажется, мистически точно выбрал себе соответствующих соавторов.» (Л. Филатова ПТЖ 2003 №2)

ОНА – Я – НЕ Я и ОНА (2003)

Клим «Идущая за предел – бродячий японский театр одной европейской актрисы…» Моноспектакль Татьяны Кузнецовой Постановка и оформление Алексея Слюсарчука. Художники – Наталья Крутова и Наталья Корнилова. Музыкант – Сергей Пономарев (гитара). – Я хотела бы вам рассказать об одном сне – это странная история моей любви… В премьерном спектакле театра «Особняк» играет актриса Александринского театра Татьяна Кузнецова. Это опыт камерного прочтения лирической и изысканной истории одинокой женщины. Пьеса известного драматурга Клима – по существу рассуждение – простая и искренняя попытка героини осознать реалии действительной жизни, волею автора предстающие то в литературных реминисценциях, то в снах и воспоминаниях, то в актуальных обстоятельствах зрительного зала. Печаль и очарование, отчаянье и надежда – вот составляющие любовной истории, за которой предложено следить зрителю. – И понимаешь вдруг, что дети твои из одиночества твоего, и сам ты плод этого одиночества, и ничего другого нет. И весь смысл только в этом одиночестве, а все остальное бессмысленно, ибо его просто нет – иллюзия

«Совершенно очевидно, что Татьяна Кузнецова играть свою «версию» в унисон с Лыковым – не может. Другая природа. Трудно представить, чтобы эта актриса быстро, ритмично, страстно, не интонируя произносила текст. Ей свойственна некоторая замедленность, томность, она растягивает слова, и ее энергия не явная, лобовая, а скрытая. Для ее исполнительской манеры характерны незавершенные и ломкие жесты, неровный, как бы вибрирующий голос и женская чуть истеричная, чуть нервозная манерность. Но в ней есть то, что роднит ее с Климом, – тайна. Это интересный союз. … Говоря об актерском исполнении, нельзя забывать одну вещь: как это обычно бывает у Клима, пьеса написана на Кузнецову и для нее. Существование такой петербургской актрисы, со всеми ее возможностями и невозможностями, стало причиной появления пьесы и спектакля. Значит, все должно быть так, как может и как играет Кузнецова. И эта интонация спектакля, строй речи (в корне отличный от исполнения Лыкова) особенно близки ей: говорить медленно и сбивчиво, не заканчивая предложения, микшируя окончания слов, невпопад умолкать, начинать с середины (с обрывка предложения, чуть ли не с середины слова), прерывать мысль нелепым смешком, едва слышно бубнить, как для самой

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

“

„

себя, а потом вдруг, встряхнувшись, заканчивать декламацией, как для большой аудитории. Все это органично, живо, и в какие-то моменты веришь, что актриса говорит от своего лица, забываешь про стоящих за ее спиной умных мужчин и мысленно вступаешь в диалог. Не с актрисой – с женщиной.» (В. Аминова, ПТЖ, 2003 г., №3)

Овощи (2003)

Автор и режиссер Илья Тилькин.

В ролях: Барбара Уикнесс, пациентка клиники доктора Хатлесса – Наталия Эсхи, Кеннет Стронг, пациент клиники доктора Хатлесса – Михаил Разумовский, Жанна Хипкрайс, высококвалифицированная медсестра клиники доктора Хатлесса – Регина Щукина, Джайлз, интерн клиники доктора Хатлесса – Николай Смирнов, Кетти, дипломированная медсестра клиники доктора Хатлесса – Елена Пробст, Пит, студент колледжа, подрабатывающий в клинике доктора Хатлесса – Юрий Лейкин. Сценография: Михаил Курнаков. Музыкальное оформление: Григорий Воскобойник и Вадим Лебедев. Хореография: Татьяна Тарабанова. Клиника доктора Хатлесса, придумавшего фантастический способ ставить на ноги безнадежных больных, экспериментирует над первыми пациентами. Их зовут Кен и Барби. И они совсем не куклы.

«Сегодня, мне кажется, главное – не те мысли, с которыми зрители выходит из зала, а те эмоции, которые они испытывают. Люди плакали, смеялись, сочуствовали и возмущались, а значит, спектакль состоялся. Само пространство этого зала, очень камерное, подразумевает общение глаза в глаза, и мне показалось интересным при постановке использовать некоторую «киношность» – крупные планы, на которых всё

Пенелопа 18 (2003)

драматическая инсталляция по роману Дж. Джойса «Улис». Режиссер: Алексей Слюсарчук. Художник: Наталья Крутова. В ролях: Молли – Дарья Худякова, Герти – Кристина Скварек, Блум – Александр Машанов. Театр не ищет, не доказывает, нет, только пытается со-ответствовать действительной коллизии романа. Что-то происходит здесь, рядом с нами, внутри нас – происходит непрерывно, с фатальной неизбежностью, мы не знаем и не узнаем наверняка, что именно, но попытаться внимать происходящему – вот важная задача и литературы и теа-

построено, камерность света, звука… Я считаю, что телевидение людей «монтирует», а театр – «ре-монтирует. Мне вообще кажется, что телевидение по сути, правдой быть не может. Как ни странно, правда возникает именно в театре, хотя по идее, должно быть наоборот.» (И. Тилькин, «Театральный Петербург», 2004 г.)

тра, искусства вообще – творческий принцип автора романа. Частная жизнь супружеской пары, отягощенная печальным опытом ссор, столкновений и измен, любовь и скука, желание и страх – эмоции и ситуации, знакомые каждому зрелому человеку – мужчине или женщине, не важно… то, что приходит на смену первому, искреннему чувству (что это?) то, что обесценивает, разрушает нас в нас самих – время? Бытие? Бог? Попробуйте задуматься.

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

“

„

Назову себя Гантенбайн (2004)

Экзистенциальная картина индивидуального бытия по роману Макса Фриша. Инсценировка и постановка: Алексей Слюсарчук. Сценография: Наталия Крутова. Музыкальное оформление: Андрей Суротдинов и Александр Образцов. В ролях: Дмитрий Готсдинер, Алена Шмидская, Александр Машанов. Взяв за основу литературный текст, пожалуй, самого известного произведения Макса Фриша, театр пытается остаться в рамках «спектакля – предположения», или «предположения о спектакле». Непроясненность действительных обстоятельств, сама по себе становящаяся ведущим обстоятельством романа, подталкивает к поиску особых сценических состояний, позволяющих наблюдать за постепенным развертыванием индивидуального бытия, личностной истории кого-то… Кого-то, кто всего лишь соз-

дает иллюзию собственной жизни, не переставая понимать, что это иллюзия и не больше. «Действие и отказ от действия взаимозаменяемы, и ни что не изменит того факта, что время проходит, что я старею…»

Дао-Дэ цзин (2005) Церемония в 3-х актах – сценическая версия Клима.

Режиссер и исполнитель: Алексей Слюсарчук. Оригинальная музыка: Сергей Гасанов. Техническое оформление: Алексей Образцов. Чайная церемония: Ирина Михайленко. …Путь имеет горизонты, но не имеет начала и конца. Путь – это утонченное пространство совершенной сообщительности, он есть вездесущий переход, одно Великое превращение, абсолютное Событие, как со-бытийность всех вещей.

Я люблю (2005)

спектакль-кабаре Натальи Эсхи по пьесе Клима «Кабаре Бухенвальд». Режиссер: Юлия Панина. Художник: Мария Иванова. Свой музыкальный моноспектакль актриса посвящает друзьям – живущим и ушедшим. В нем тексты Клима сплавлены с зонгами Вайля; фарс оборачивается трагедией, а драма обрывается улыбкой.

«Ибо не нарисованные слезы не очень хорошо для кабаре…»

“

„

«Женщина возникает из тьмы. Хрупкая, изящная, она кажется мертвенно-бледной в приглушенном свете софита. Она произносит слова, и в голосе ее спокойствие удивительно сочетается с усталостью, всепоглощающей усталостью от бытия: когда все закончится я имею в виду все все закончится понимаете все и я выйду…

Но вот луч прожектора выхватил из темноты еще один кусочек пространства – черный стул посреди сцены. Осталось глотнуть воды из бутылочки, и можно начинать шоу… Героиня Натальи Эсхи говорит о важных вещах: любви и смерти, абсурдности жизни, надеждах и крушении иллюзий. Однако после спектакля остается ощущение, что вся эта история, полуконцерт, полуисповедь, в сущности, не так важна. В ней абсолютно истинна лишь музыка Курта Вайля, а остальное, быть может, и вовсе ложь, очередной «номер» программы. Гораздо важнее те самые первые слова, сказанные устало, но настолько проникновенно, что кажется – так и должна звучать вечность.» (А. Дунаева, ПТЖ, №45 2006 г.)

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

По отношению к любому наличному бытию, он выступает, как «иное» и отсутствующее, а потому и удостоверяет себя исключительно фактом своего отсутствия. Однако только в нем и через него все сущее реализует себя, претворяет свою судьбу. Путь, о котором можно поведать – не постоянный путь.

Елена и Штурман (2007)

Трабл по пьесе Дмитрия Липскерова. Режиссер Юлия Панина. Художник Мария Иванова. В ролях: Елена – Кристина Скварек. Штурман – Константин Гаёхо.

…Их двое. Они обречены друг на друга. Страх одиночества на пороге жизни, уходящее время на двоих. И если ты в свою жизнь патологически не допускал чуда, сейчас стоит оглянуться: может быть рядом с тобой сидит тот самый ангел. Твой единственный, кто все это время любил тебя, в которого ты так боялся поверить?.. Причудливая фантазия делает знакомый и привычный мир загадочным и странным: здесь можно умереть и воскреснуть в новом обличье, летать по воздуху, превратится в лошадь. Рассказанная история – банальна и полуфантастична одновременно. Как в зеркальной комна-

100

те – прямой взгляд видит верное отражение, но стоит чуть изменить угол зрения, тут же открываются неожиданные, почти фантастические ракурсы. Но главной темой остается в ней то, что, как принято считать, не подлежит точному определению – любовь.

Книга мертвых по пьесе Фернандо Аррабаля. Инсценировка и постановка Алексея Слюсарчука. Художник Елена Соколова. В ролях: Лис – Даниэла Стоянович, Фандо – Дмитрий Поднозов, Мужчины под зонтом – Кирилл Утешев, Александр Глинский / Данила Ежков, Лев Цвейг / Юрий Лейкин, тексты из «Книги мертвых» читает Кристина Скварек / Рита Смирнова. Музыкальное оформление – Алексей Образцов, Валерий Мясников / Валерий Примеров, Моника Санторо.

Лирик и абсурдист Фернандо Аррабаль написал пьесу о бесконечном свадебно-погребальном путешествии супружеской четы. Мужчина и женщина движутся (движутся ли – вот вопрос), к иллюзорной цели. Они идут (вернее, мужчина идет, толкая перед собой коляску, в которой сидит женщина) по дороге (ведь проще идти по дороге), не вполне представляя, куда эта дорога может их привести. Они проводят время, обмениваясь колкостями и любовными признаниями, видимо ожидая, пока цель настигнет их. Они сомневаются и делятся друг с другом своими сомнениями. Они обижают и обижаются, радуют и радуются, надеются и огорчаются. Все это имеет значение и одновременно не имеет значения. Путешествие становится их жизнью или жизнь начинает пониматься ими, как путешествие – хоть так, хоть эдак – единственно важно, что нет ничего, кроме. Унылый неясный ландшафт, набившие оскомину фразы, слова, потерявшие смысл… Забавная пьеса. К чему бы театр взялся за ее постановку? Потому, что так. И если вы надеетесь отвлечься от личных проблем, забыть о семейных конфликтах, об обидах, которые вам нанесли ближние ваши, на эту премьеру вам лучше и не ходить. Тут, скорее, вам могут напомнить о том, о чем вы могли (или сознательно пытаетесь) забыть. Ну, например, никто не объяснял вам, зачем вы живете, зачем вы, вообще родились, и никто не спрашивал вас, хотите ли вы, собственно этого – жить своей жизнью. А нужно было объяснять и спрашивать? Неизвестно.

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

Фандо и Лис (2007)

101

Если вы сами задаетесь этими вопросами, то понимаете прекрасно, что никаких ответов спектакль не дает. Нет ответов. Почему? Потому. Никто не знает ответов. А кто говорит, что знает, то врет. Интересно, что у людей внутри? Иные говорят, что внутренности, иные, что душа, а иные, что смерть. А что на самом деле?

102

“

„

«Музыкальность проявляется и в способе актерской игры. Трое с зонтом – прекрасное по вчувствованию друг в друга трио, а Фандо и Лис «разлажены», им не хватает камертона, чтобы взаимно настроиться. Актерский ансамбль замечателен по сыгранности. На сцене взаимодействуют трио и дуэт, связанные тонкими нитями взаимопроникновения. …Режиссер дает актерам известную степень сценической свободы. Рассуждая о женщинах и смысле жизни, актеры создают «быт» в противовес высокому «не быту». Режиссер при помощи узнаваемой повседневности ведет опосредованный разговор о надбытовом. При всей аналитичности, спектакль витален. Это пространство для коллективных размышлений о человеке и сущностных проблемах. Герои постоянно о чем-то спорят. Спор – попытка найти истину. Но истина не рождается. Добродушные споры троих с зонтом и звенящие, болезненные, полные тоски споры Фандо и Лис – чистая рефлексия человека в принципе. «Картина мира» Слюсарчука распадается на два полюса. Метафизика

и земное. Метафизическое странствие духа и земное путешествие человека неразделимы. «Фандо и Лис» можно рассматривать и как эксперимент. Спектакль, соединивший абсурдистскую пьесу (комическое с очевидно трагическим) и наставление о пути к себе настоящему, является своеобразной акцией его создателей. Это их духовный поиск и духовный опыт. В спектакле ставятся вечные вопросы. Но актеры и режиссер никаких ответов не дают. Ответов попросту нет, или их никто не знает. Возможны лишь промежуточные выводы. …Летел и таял… Больше не тает, Завтра я еще не умру, Но кто его знает… И ни туда, и ни сюда. Заблудились во времени и пространстве. Между своим страданием и одиночеством, поиском и мифическим, недоступным Таром. Заблудились. Мы все. Но если сама жизнь человеческая – вечное вращение, значит, возможно вернуться к началу и снова отправиться в путь…» (Я. Гаврилова, ПТЖ, 2007 г., №2)

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра

В спектакле используются тексты Тибетской книги мертвых – исторического, религиозного памятника, содержащего наставления, касающиеся действительной глубинной сущности человека. Эта сущность является в полной мере, только когда человек освобождается от бренного, телесного бытия. Что ждет его там? Каким он предстает самому себе? Его чувства, эмоции, желания воплощены пантеоном богов и богинь, некоторые из них ужасающи, они внушают страх. Движение в «небытие» отдаленно напоминает бесконечное шествие по дороге, от одной призрачной цели к другой, шествие Внутри самого себя. Человек движется и остается на месте, ибо нет в нем ничего, кроме его самого.

103

«Особняк» – хроника. Спектакли из архива театра 104

Гуд найт, мама! (2007) Марша Норман. Тест.

Режиссер Юлия Панина. Художник Борис Шаповалов. В спектакле заняты: Елена Рябова и Валерий Филонов. Труп оживляет спектакль. Даже если точно неизвестно, кто больший мертвец – мать, которой, чтобы, не разочароваться в хорошем мире, пришлось от него отгородиться, или дочь, потерявшая доверие сына и попавшая в полное душевное рабство к матери. «Все доводить до логического конца – отличная черта». Чем кончится история жизни неуверенной и недоверчивой молодой женщины, которая с детства видела только ложь? Ее логика – в словах, звучащих как единственный вызов, на который она решилась: «Я думаю, что Христос был самоубийцей». Но режиссер спектакля Юлия Панина, вслед за драматургом, пытается сломать эту логику. Легче брать, чем отдавать, легче уйти из жизни, чем преодолеть себя. Поэтому и револьвер в руках, как тест на человечность, на умение услышать друг друга. И жанр у спектакля явно НЕлогичный. Тест. Тест на преодоление своего страха перед жизнью, тест на прочность. Американка Марша Норман придумала этот тест для себя и для читателей в 1983 году, театр «Особняк» предлагает пройти его через четверть века. Изменится ли ответ?

P.S.

Лицо театра всегда в первую очередь определяют режиссеры, в «Особняке» часто совмещавшие «играющего тренера». И, конечно, актеры, в «Особняке» с самого начала сами себе монтировщики, реквизиторы и костюмеры. Но всегда рядом был ещё кто-то. Кто светил, сводил и выводил фонограмму, встречал зрителей – даже тогда, когда вход на спектакли был свободный, – принимал у них пальто, предлагал кофе из термоса. Находились умельцы рассчитать и сварить ажурные декорации и фермы для амфитеатра. Пошить десятки метров одежды сцены и сложносочиненные костюмы. Собрать из чего-то бывшего первый в театре компьютер. Спаять, покрасить, оформить, пришурупить и оповестить. Ползать под станками и переворачивать что-то в полной темноте. Или ходить по инстанциям… Всегда рядом с актерами и режиссерами были люди, надежно обеспечивающие театральные тылы. Бойцы невидимого фронта, скупо отраженные в афише, часто не получавшие никакого вознаграждения, кроме чувства удовлетворения от того, что смогли – на пустом месте, на пальцах, из ничего, вопреки, ведоˆмые только им веˆдомым чутьем. В «Особняке» никогда не было наемных рабочих. И это, мне кажется, тоже одна из его «особых» черт. Ведь каждое действие в театре не случайно. Даже стулья в зале расставляются со значением. С самого начала здесь каждый отвечает за свой «сектор». И одновременно – за целостность спектакля, в котором нет случайных участников. Не только на сцене. (Татьяна Яковлева, архивариус театра «Особняк» и художник по свету)

105

ЧТО ТАКОЕ ЭСТЕТОСКОП? 106

«Эстетоскоп» – литературно-художественный альманах. Альманах «Эстетоскоп» выходит в свет несколько раз в год, предыдущий выпуск – Эстетоскоп.2013_Поэзия – был собран в 2013 году, в 2014 году мы издадим два выпуска – Эстетоскоп.2014_Проза и Эстетоскоп.2014_ Концепция Прекрасного. Текущую работу по подготовке альманахов в свет мы представляем в сети, в регулярных выпусках нашего онлайн-журнала Aesthetoscope.info. Издательские возможности Эстетоскопа позволяют выпускать в свет книги. В Библиотеке Эстетоскопа увидели свет «Старые эфебы» Рафаэля Левчина (Чикаго), «Линии-фигуры-тела» Давида Шраера-Петрова (Бостон) и «Страсть» дивного поэта Саши Рижанина. В 2012 году мы дополнили Библиотеку Эстетоскопа проектом Эстетоскоп_в печать. В рамках этого проекта мы выпускаем в свет небольшие электронные издания, которые можно скачать, распечатать на принтере и получить удобные для чтения и хорошо оформленные брошюры. Мы приветствуем участие наших авторов и читателей в творческой и редакционной работе. В процессе работы мы размещаем интересные с точки зрения редакции работы в нашем Редакционном портфеле в Живом Журнале и предоставляем читателям возможность оценить и прокомментировать их. В Архиве Эстетоскопа вы можете полистать все издания Эстетоскопа за всю историю его существования. С нами можно дружить в Живом Журнале, в фейсбуке и в твиттере.

AESTHETOSCOPE.INFO

ЭСТЕТОСКОП ИНФО. ОНЛАЙНЖУРНАЛ АЛЬМАНАХ ЭСТЕТОСКОП БИБЛИОТЕКА ЭСТЕТОСКОПА

AESTHETOSCOPE.LIVEJOURNAL.COM

РЕДАКЦИОННЫЙ ПОРТФЕЛЬ ЭСТЕТОСКОПА

AESTHETOSCOPE.ISSUU.COM АРХИВ ЭСТЕТОСКОПА

FACEBOOK.COM/AESTHETOSCOPE.INFO TWITTER.COM/AESTHETOSCOPE ЭСТЕТОСКОП В FACEBOOK И TWITTER

INFO@AESTHETOSCOPE.INFO ПОЧТА ЭСТЕТОСКОПА

Издание подготовлено при участии альманаха «Эстетоскоп».