Сказки про рыбу, зайцев и других людей и нелюдей

На берегу моря была деревня. Море здесь было всегда, и деревня была всегда. Они родились вместе. Деревенские занимались своими деревенскими делами. У моря дел не было. Когда в море завелась рыба, деревенские побросали свои деревенские дела и начали эту рыбу ловить. Они стали рыбаками. Много разной рыбы ловилось в море. Одна рыба годилась для еды, другая помогала по хозяйству, третья могла развеселить ребенка. Еще ловилась рыба ни для чего, просто рыба.

БОРИС ХУДИМОВ

Борис Худимов

Сказки

про рыбу, зайцев и других людей и нелюдей

2011

Иллюстратор, дизайнер обложки Александр llemur Макаров

Худимов Борис Сказки про рыбу, зайцев и других людей и нелюдей / Худимов Борис — М.: Додо Magic Bookroom, 2011. — 480 с. На берегу моря была деревня. Море здесь было всегда, и деревня была всегда. Они родились вместе. Деревенские занимались своими деревенскими делами. У моря дел не было. Когда в море завелась рыба, деревенские побросали свои деревенские дела и начали эту рыбу ловить. Они стали рыбаками. Много разной рыбы ловилось в море. Одна рыба годилась для еды, другая помогала по хозяйству, третья могла развеселить ребенка. Еще ловилась рыба ни для чего, просто рыба.

ISBN 978-5-905409-01-1

© Борис Худимов. Текст, 2011 © Александр llemur Макаров. Иллюстрации, 2011 © Додо Magic Bookroom, 2011

сказ про Пафнутия первый

Фёдор вышел из дома, услышав звон бубенцов. Во двор въезжали сани, запряжённые весёлой лошадкой.

— Здорово, Фёдор, — весело сказал Пафнутий, спрыгивая с саней.

— Какой сегодня товар привёз?

— А ты подойди и сам погляди, — веселушничал Пафнутий. Фёдор подошёл к саням и сдёрнул тулуп. Взору Фёдора открылись залежи всякой всячины. Самовары с пузатыми боками, кафтаны, расшитые золотом, деревянные лошадки, часы настенные, ковры самотканые, лампы керо­ синовые, сковородки чугунные и много чего

5

другого полезного по хозяйству. Фёдор перегладил каждую вещь. Уж больно они ему по нраву пришлись.

— А что у тебя есть из контрабандного? — спросил Фёдор. Пафнутий хитро прищурился и крякнул.

— Кое-что имеется. Пафнутий подошёл к саням, порылся и извлёк с самого дна большой мешок.

— Хряк заграничный? — догадался Фёдор.

— Нет, — засмеялся Пафнутий. — Бабёнка.

— Настоящая?

— Самая что ни на есть.

— А она у тебя в дороге не скопытилась?

— Что ты, Фёдор. Бабёнки — они живучие, — Трофим погрозил пальцем. — Небось, невтерпёж посмотреть товар, пощупать.

— Развязывай мешок. Пафнутий развязал верёвку. Из мешка показалась голова с длинными волосами.

— Бабёнка, — расплылся в улыбке Фёдор.

— Здрасте, — сказала бабёнка и полностью освободилась от мешка. Она была маленькая, коренастая и с большими бёдрами. Фёдор порылся в карманах,

6

­ остал кусок сахара и сунул бабёнке. Бабёнка д взяла сахар мягкими губами и благодарно улыбнулась.

— Сахару много потребляет. Что есть — то есть. На то она и бабёнка, — развёл руками Пафнутий. — Зато со скотиной управляется. Скотину могу тоже продать, если своей нет. Пафнутий порылся в санях, достал мешок и вынул из него небольшую свинью. Бабёнка увидела свинью, вскочила на неё и ударила пятками по бокам. Свинья с визгом бросилась бегать по двору.

— Хороша бабёнка, — загляделся Фёдор. — А на мужиках она тоже ездит?

— Нет, с мужиками она осторожничает. Мужик для неё хозяин и наипервейший человек. Бабёнки мужика опекают и кормят. Пафнутий достал аркан, раскрутил его и набросил на бабёнку. Затем рывком стащил её со свиньи и притянул к себе.

— Будя над скотиной измываться. Товар попортишь. Бабёнка лукаво посмотрела на Фёдора и протянула руку. Фёдор достал сахар и дал бабёнке.

— Бабёнку беру, а свиней у самого полно.

7

— Берёшь? — спросила бабёнка Фёдора.

— Беру, а куда деваться.

— Что, деньги есть?

— Есть немного.

— Сапоги купи, чистить буду, — сказала бабёнка.

— Ты, Фёдор, не удивляйся, — сказал Пафнутий. — Бабёнки не могут без сапог обходиться. Они любят их чистить.

— А что они ещё любят?

— На охоту ходить. Можешь брать её на утку. На зайца тоже любит ходить, но пуще всего на медведя. На медведя она врастопырку идёт. Увидит медведя, хватает его поперёк и так живого домой и волокёт. Бывает, за сезон может полный чулан медведями забить. Ты, кстати, освободи чулан-то под медведей.

— А не забоишься, чай, медведя? — спросил бабёнку Фёдор.

— А чего его бояться? Он же толстый. А толстые не страшные.

— Тогда ты меня бояться будешь. Я худой.

— А я на тебя охотиться не собираюсь.

— Ты смотри, какая бабёнка, — улыбнулся Фёдор. — На язык бойка.

8

— Но должен тебя предупредить, — сказал Пафнутий. — Хочешь ты этого или не хочешь, но в скором времени она тебе детишек приведёт.

— А где она их возьмёт? — удивился Фёдор.

— Старики сказывают, что детишек она плодит, как курица яйца. Так что, мой тебе совет, не подпускай бабёнку к петуху, а не то детишек будет полный дом. Мало того, они набьются в чулан, и где тогда медведей держать?

— А что с детьми делать, если вдруг появятся?

— Малых детей бабёнке отдай, а большие сами знают, что делать. Так старики говорят.

сказ про Пафнутия второй

— Евздохий, выходи, я рыбу привёз. Евздохий вышел из дома и увидел Пафнутия.

— Пафнутий, ты ведь знаешь, что мне не всякая рыба нужна.

— Не волнуйся, на этот раз я привёз то, что нужно.

— А ну покажь. Пафнутий открыл мешок. Из мешка выпол­ зла рукастая рыба.

— Что она умеет делать?

— Обниматься.

— Это мне без надобности, — сказал Евздохий.

— Ты не понимаешь, — сказал Паф­ нутий, — с рыбой обниматься полезно. Она от ревматизма лечит.

10

— Да нету у меня ревматизма. В это время рыба подползла к Евздохию и обняла его за ноги.

— Она к тебе привязалась, — сказал Пафнутий, — бери её. Евздохий поднял рыбу и заглянул ей в глаза. Рыба лизнула его в лицо.

— А ещё она стирает, не даром рукастая.

— То, что стирает — это хорошо. Женщины в доме нету. Где мне её приспособить, чтобы ­жила?

— А ты её на печке держи. Эта рыба тепло любит.

— На печке не пойдёт, на печке я сам живу, да ещё поросёнок прибился.

— Плохо дело, — сказал Пафнутий. — Со свиньями эта рыба не уживается.

— Так что мне теперь, из-за этой рыбины скотину выгонять?

— Зачем же выгонять. Ты этого поросёнка мне отдай за рыбу. Евздохий вошёл в дом и привёл поросёнка.

— На, забирай. Пафнутий положил поросёнка в мешок.

— А ещё эта рыба бороться умеет.

11

— Не хочу я с рыбой бороться, — сказал Евздохий.

— А зачем тебе с ней бороться? Ты её на охоту бери. С ней можно на медведя ходить.

— Это как?

— Очень просто. Рыба чует медведя за версту. Только поспевай за ней. Когда она выследит зверя, то бросается на него, хватает в охапку и волочет домой.

— А что я потом буду с медведем делать?

— Чудак ты мужик, — сказал Пафнутий. — С медведем обниматься можно. Он от ревматизма лечит.

— Зачем мне медведь? У меня уже рыба есть, которая от ревматизма лечит.

— А ещё медведи по травам специалисты и могут порчу снимать.

— Ну, это ты брешешь.

— Зачем мне тебе врать?

— А где мне медведя поселить?

— Знамо где, на печке.

— Но у меня там будет рыба жить.

— Ничего страшного. Медведи с рыбой уживаются. Когда в доме медведь и рыба — это хорошо. У них никогда ревматизма не будет.

12

— Это почему?

— А они в обнимку спят, вот и лечат друг друга. — Только баб в дом не води, а то медведь и рыба из-за неё подерутся.

— Это трудно, ко мне бабы сами ходят.

— А ты дятла заведи. Дятлы баб от дома отгоняют.

— Ничего не выйдет. У меня уже был однажды дятел. Так бабы против него хитрили. Они мужиками наряжались и всё равно в дом проникали.

— Это точно, — сказал Пафнутий. — От баб нигде спасенья нету. Но есть ещё один способ. Ты сам переоденься в бабу. А баба к бабе ходить не будет.

— Не поверят. У меня же медведь с рыбой жить будут, а они с бабами не уживаются. Значит, все поймут, что я не баба.

— А пусть медведь на них порчу наведёт, — осенило Пафнутия.

— А вдруг на ведьму попадёт? Так она на самого медведя порчу наведёт.

— А что медведю от порчи случается?

— Знамо что, — сказал Евздохий, — ревматизм.

13

— А чего бояться. У тебя же рыба есть. Она живо вылечит его от ревматизма.

— Ну хорошо. Вот живут у меня рыба с медведем, а тут мужики приходят.

— Ну и пусть приходят.

— Так они же со своими медведями. А медведи со своими бабами.

— А какие они, медвежьи бабы?

— Такие же, как и мужицкие, только ленивые. Медведям такие без надобности, вот они и пытаются своих баб мужикам подсунуть.

— Но это же хорошо. Будет у тебя жить ещё и медвежья баба, — улыбнулся Пафнутий.

— А она лечит от чего-нибудь?

— Наверное, от ревматизма. Обниматься больно любит.

сказ про Евлампия

Мать родила Евлампия от некрасивого отца. Евлампий пошёл в мать и прогадал. Мать была совсем некрасивой. Евлампий всё-таки ­вырос. Все юноши его возраста давно водились с женщинами. Евлампия женщины не замечали. Евлампий сидел дома и думал. Когда Евлампий запел, всё изменилось. Все женщины плакали, смеялись и целовали Евлампия. Песня Евлампия была мудрее красоты, и в ней было дребезжание жизни. Она разрывала женскую душу на кусочки и собирала по-другому. Евлампий познал любовь всех женщин в деревне.

15

Евлампий познал бесконечную, страшную, светлую, слепую, яростную любовь. Нагую дикую пралюбовь. её знали только боги. Деревенские мужики выбили Евлампию зубы, чтоб не пел. *** Вечерами Евлампий сидел на крылечке и пел свою песню. Изо рта лились неясные звуки. Между губ просматривалась ночь. В один из таких вечеров душа Евлампия тихо проскользнула между губами и улетела к звездам. Когда хоронили тело, бабы убивались. *** Прошли века. Родилось много новых баб. Давно забыты Евлампий и его песня. Но если тихой звездной ночью выйти в поле, можно увидеть одиноких баб. Они смотрят в небо и к чему-то прислушиваются, силясь разобрать какие-то слова. Вдруг у вас будет близость с одной из этих баб, и вы услышите такие незамысловатые звуки:

16

— А!

— О!

— А-а!

— О-о!

— О-о-о! — знайте, она поёт вечную небесную песнь любви беззубого Евлампия.

сказ про царя да про любовь евойную

Жил на свете один царь. Такой он был обыкновенный, что от мужика не отличишь. Поесть любил, поохотится любил, а за бабами бегал просто страсть. А бабы всякие попадаются. Одни так бегают, что и на лошади не догонишь. А если и догонишь, всё равно толку от неё никакого. Такая баба запыхавшаяся и неинтересная. А есть бабы, которые сами за царём гоняются. Соберутся с пяток баб и ну давай бегать. Такие бабы приставучие и мало полезные. Посмотрел на всю эту беготню придворный советник и говорит.

— Жениться тебе надобно, царь, ей-богу.

— А я жениться-то и не умею.

18

— А тут особой науки и не требуется, бери полюбившуюся бабу и женись.

— А где ж такую взять?

— А ты издай указ, чтобы все бабы явились к тебе, да и показались с лучшей стороны. А ты знай себе выбирай. Так царь и сделал. Сел на трон и стал ждать. А бабы в очередь выстроились.

— Дунька-коротышка! — объявил советник. В зал вошла низкорослая девушка.

— Чем порадуешь, Дуняша? — спросил царь.

— Я могу под столами бегать, не пригибаясь, — Дунька, не долго думая, побежала под стол и выбежала с другой стороны.

— А ещё я могу быть заместо кошечки. Дунька забралась на колени царю и свернулась калачиком.

— Мышей ловишь? — спросил царь.

— Ловить не ловлю, но могу быть заместо мышки. Я шуршать умею. Дунька принялась шуршать царёвым каф­ таном.

— Будя тебе. Иди отседова. Дунька убежала.

19

— Манька, — объявил советник. В зал вошла полная девушка с огромной корзинкой.

— А ты, Манька, что умеешь?

— У меня аппетит хороший. Могу съесть всё что угодно в любом количестве. Манька достала из корзины кусок колбасы и принялась жевать.

— А какая мне польза от того, что ты ешь?

— А польза самая прямая. Допустим, развелось у тебя в царстве много чего круглого. Куда ни глянешь, всё круглое. В глазах рябит. А что с этим круглым делать, так ты и не знаешь. Хоть ложись и помирай. А я лишнее круглое враз съем. Круглое, оно ещё съедобное. А вот ежели у тебя заведётся много квадратного, тут мне одной не справится. Квадратное, оно не такое вкусное. Тут помощница нужна. Есть у меня на примете одна. Сестра моя. Вот она квадратного может съесть сколько угодно. Но тогда тебе нужно будет жениться на обеих.

— А если у меня не заведётся ни круглого, ни квадратного, на что ты мне тогда?

— Ну, овальное уж точно заведётся. А я овальное тоже потребляю.

20

— Опасная ты баба. Я сам местами круглый, местами квадратный, а где-то овальный. Иди отседова. И Манька ушла.

— Фёкла, — объявил советник. В зал вошла обыкновенная девушка.

— А ты, Фёкла, что умеешь?

— Я всё могу.

— Так уж и всё? — недоверчиво спросил царь.

— Всё, что пожелаешь.

— А мужиком можешь стать? Фёкла обросла бородою.

— Такой мужик пойдёт?

— Такой не пойдёт. Нужен мужик с самогонкой. Фёкла достала бутылку и поставила на стол.

— Вот теперь вижу, что мужик, — сказал царь.

— Предлагаю выпить за встречу двух мужиков. Царь с Фёклой выпили.

— Ты, Фёкла, вот что мне скажи: зачем мне такая баба, которая вроде как мужик? Боязно мне всё это. Заснёшь с бабой, а проснёшься с мужиком. Люди засмеют.

21

— А я научу тебя в бабу оборачиваться. Вот и будешь ты бабой, пока я мужиковать буду.

— А бабой интересно быть?

— Вот ты царь, а того и не знаешь, что нет ничего лучше, чем быть бабой. К бабе мужики тянутся, гостинцы дарят. Опять же — в женскую баню ходить будешь.

— Сладкие твои речи. Ну, давай, учи, как бабой стать.

— А ты за ушко дёрни да про себя скажи: «Стать бабой мне». Царь так и сделал и вдруг превратился в бабу.

— Ну что, берёшь меня замуж? — спросила Фёкла.

— Пусть будет по-твоему. Только детей сама рожать будешь. Я как-никак мужик, хоть и баба. Так и зажили царь с Фёклой. Самогонку мужиками пили, в баню бабами ходили. Да и детишкам хорошо с двумя мамками и двумя папками.

сказ про зайца-шатуна и суслика-колотуна

Онуфрий чинил сети, когда в дом вошёл Поликарп.

— Беда, Онуфрий.

— Да ты не стой на пороге, — сказал Онуфрий, — садись, выпей чарочку, успокойся, а опосля и рассказывай. Поликарп послушно налил себе самогонки и выпил.

— Беда. Заяц-шатун в лесу объявился. Сегодня утром он увёл мою жену. Надо идти вызволять.

— На зайца в одиночку не ходят, — сказал Онуфрий. — Шибко опасно.

— Вот и я про то.

23

— Ты не заметил, заяц бородатый был?

— А как же, приметил. Борода до самой земли свисала.

— Плохо дело. Бородатые зайцы самые свирепые. Помнишь Ваську? Так его в прошлом году бородач так помял, что он до сих пор в себя приходит.

— Что же делать, Онуфрий?

— Зайца нужно хитростью взять. Нужно яму копать, чтобы зверюга в неё попал.

— А где яму копать будем?

— Возле моего дома. Заяц должен скоро и за моей женой прийти.

— Так у тебя же нет жены.

— Но заяц-то об этом не знает. Я тебя наряжу в женскую одежду и посажу возле ямы.

— На это я пойти не могу. Ещё, чего доброго, заяц меня поломает.

— Не боись, я буду рядом. Мужики вышли во двор, взяли лопаты и стали копать яму. Когда яма была готова, они прикрыли её лапником. Поликарп оделся в женскую одежду, сел возле ямы и стал ждать. Вдруг Поликарп увидел, как от леса отделилась какая-то живность и двинулась в его сторону.

24

— Онуфрий, идёт! — в страхе закричал Поликарп. Онуфрий пригляделся к фигуре и нахмурился.

— Плохо дело, Поликарп, это не заяц-шатун. Это суслик-колотун. Страшнее зверя нет.

— Что же мне делать? Он же меня поломает.

— Не боись. Сусликам до женщин дела нет. Они до мужиков охочи. Это мне бояться надо. А суслик подходил всё ближе. Уже было видно, как сверкали его глазища. Онуфрий приготовился к схватке. Суслик-колотун подошёл к Онуфрию, схватил его поперёк и бросил на землю. Онуфрий поднялся, но тут суслик ухватил его, бросил себе на спину и поволок к лесу. И тогда Поликарп преодолел свой страх и кинулся на суслика. Вдвоём мужики заломали суслика и отвели его в чулан. Только они отдышались, как вдруг видят — заяц-шатун идёт.

— Теперь твоя очередь, — сказал Онуфрий. — Встречай его, а я спрячусь. Заяц прошёл мимо Поликарпа и прошмыгнул в дом. Мужики оторопели. Они подошли к окну и заглянули в дом. Заяц сидел за столом

26

и пил самогонку. Преодолевая страх, мужики вошли в дом и уставились на зайца.

— Ну, чего вылупились, — сказал заяц. — Зайца не видели? Садитесь, поговорить надо. Мужики сели.

— Поликарп, а ты чего бабой нарядился?

— Так Онуфрий велел, чтобы тебя изловить. Заяц засмеялся.

— Онуфрий, нешто можно зайца изловить?

— Ежели в яму заманить, то можно, — сказал Онуфрий.

— Сказки всё это, — сказал заяц. — Давайте серьёзно говорить. Ты, Поликарп, свою жену проворонил. Стало быть, с тебя выкуп.

— Какой ещё выкуп?

— Пусть Онуфрий ко мне пойдёт заместо твоей жены.

— Я не согласен, — сказал Онуфрий. — Зай­ цам мужики не нужны, они на баб падки.

— А мне мужик нужен. Друг. Мы, зайцы, крепко дружить умеем.

— Тогда оставайся у меня, — сказал Онуфрий, — здесь и будем дружить.

— По рукам, — сказал заяц.

27

— Эй, мужики, — сказал Поликарп, — а как же моя жена, Авдотья?

— Надо за ней суслика-колотуна послать, — сказал Онуфрий. На том и порешили. Суслика выпустили из чулана с тем условием, чтобы он привёл Авдотью. Вскоре суслик вернулся и привёл с собой Авдотью и ещё троих баб.

— А эти бабы откуда? — спросил Онуфрий.

— По дороге прибились, — сказал суслик.

— Чего вы, бабы, хотите? — спросил Онуфрий.

— У нас в деревне нету мужиков. Нам хотя бы одного.

— А зайцы нужны? — спросил заяц.

— Куды ж мы без зайцев-то. Суслики тоже сгодятся. Бабы нагрузились Онуфрием, зайцем и сусликом и пошли к себе в деревню.

сказ про зверей всяких

Давным-давно жила на свете одна тварь с ро­ гами. Когда появилась другая тварь — человек, — она назвала её коровой. Для удобства и мы её так будем называть. Однажды эта корова увидела другую тварь, тоже впоследствии корову. А до этой встречи наша корова ничего подобного не видела: тупая морда, кривые рога, крупное тело на тонких ногах и постоянно что-то жуёт. Вот и залилась наша корова дурным смехом. Другая корова увидела первую корову и тоже засмеялась. Ничего смешнее в жизни она не видела.

29

Так они и смеялись друг над другом. Мимо проходил бык. Как увидел он коров, так и остановился. Такими они показались ему красивыми, что решил он их шмякнуть. Сказано — сделано. Шмякнул одну, потом другую и счастливый пошёл дальше. Коровы, так ничего и не заметив, продолжали смеяться друг над другом. Проходил мимо медведь. Ослепила его красота этих животных, не смог он удержаться и тоже шмякнул обеих. Потом ещё звери мимо проходили. Всем нравились коровы и все их шмякали. Очнулась наша корова оттого, что услышала чью-то мольбу. Глядь, а на ней сидит какая-то тварь — люди потом назовут её сусликом.

— Что вы говорите? — спросила корова.

— Не смейтесь, пожалуйста, — сказал суслик. — Сильно трясет. Только теперь наша корова рассмотрела этого прекрасного могучего зверя. И сразу влюбилась.

— Можно, я вас буду называть пупсиком? Нет, сусликом! — сказала влюбленная корова.

30

В это время наш суслик увидел другого су­ слика верхом на другой корове. Они встретились глазами и покатились со смеху прямо на землю.

— Такой маленький, плюгавенький зверек, — подумали оба и залились ещё громче. Коровы в недоумении стояли. В это время проходил мимо бык. Как увидел он сусликов — милых и прекрасных, — так и захотелось ему их шмякнуть. Но не тут-то было. Коровы стали между сусликами и быком и сказали: — Не смей их шмякать. Уж лучше нас.

— Опять эти милые и прекрасные создания, — подумал бык и увел коров туда, где им впоследствии было хорошо. *** Звери! Всё, что вы делаете — мило и прекрасно. Не бойтесь обнажать свои чувства. Не бойтесь быть смешными. Звери, вы же не люди!

сказ про Корнелия и заколдованную лягушку

Корнелий проснулся и стал возиться по хозяйству. Перво-наперво он покормил кур и свиней, затем подоил корову и задал овса лошадям. Когда Корнелий управился, он достал из печи картошку, сел за стол и стал завтракать. Вдруг постучали в дверь, и в дом вошёл Сидор со свёртком.

— Здорово, Корнелий, не желаешь ли водочки откушать?

— Отчего же, дело хорошее, особенно если с хорошим человеком да под разговор. Сидор поставил водку на стол и сел.

— Есть разговор, Корнелий.

32

— Стало быть, говори.

— Ты в сказки веришь? Ну, в чудеса всякие.

— Трудно сказать. Пока собственными глазами не увижу — не поверю.

— Твоё здоровье, — сказал Сидор и выпил. — Тут вот какое дело. Есть у меня вещица одна. Вот, собственно, она. Сидор развернул свёрток и достал скатерть.

— Убери всё со стола. Сейчас мы её постелим, — сказал Сидор. Сказано — сделано. Постелили скатерть на стол.

— Понимаешь, Корнелий, это не простая скатерть, а скатерть-самобранка.

— Да ну.

— Вот тебе и ну. Только я слов правильных не знаю. У меня она не работает. Может, ты слова подберёшь?

— Это можно, — согласился Корнелий. — А ну-ка, скатерть, попотчуй нас всем, что у тебя есть. На столе в тот же миг появились закуски разные.

— Чудно, — сказал Сидор. — Получилось у тебя. Стало быть, и с другим получится. Понимаешь,

33

Корнелий, есть у меня одна вещь. Даже не вещь, а зверушка одна, тварь болотная.

— А ну покажи. Сидор полез за пазуху и достал лягушку.

— Имеются у меня подозрения, что это не простая лягушка. Корнелий взял животное в руки и стал его разглядывать.

— Самая обыкновенная лягушка. Ничего в ней особенного не вижу.

— Ты того, Корнелий, поцелуй её.

— Ты с ума сошёл! Стану я с лягушками целоваться.

— Понимаешь, есть подозрения, что она заколдованная. Давай проверим. Поцелуй её.

— А чего сам не целуешь?

— Да не умею я. Корнелий зажмурился и поцеловал лягушку. В тот же миг раздался гром, сверкнула молния, и лягушка превратилась в прекрасную девушку.

— Спасибо тебе, Корнелий, что расколдовал меня. А то мне пришлось бы до самой смерти жить в болоте. Корнелий покраснел и сказал:

34

— Да что вы, пустяки. Я рад был оказать вам маленькую услугу.

— Она твоя, — сказал Сидор. — У меня дома уже есть жена. В этот момент в дверь постучали, и в дом вошёл мужик. Девушка как увидела его, так сразу под стол и полезла.

— Мужики, лягушки не видали?

— А ты кто таков будешь? — спросил Корнелий.

— Я Кащей Бессмертный.

— Заходи, выпьешь с нами.

— Только я ненадолго. Мне бы лягушку свою отыскать.

— А какая она из себя? — спросил Сидор.

— Маленькая и зелёная.

— Иди на болото, там сколько угодно таких отыщешь.

— Сколько угодно мне не надо. Мне одна нужна.

— А кем она тебе приходится?

— Родственницей.

— Значит, и тебя целовать надо, — вздохнул Корнелий. Он нагнулся к Кащею Бессмертному

35

и поцеловал его. Грянул гром, сверкнула молния, и Кащей превратился в прекрасного юношу.

— Ты гляди, получается у тебя, — сказал Сидор. — А попробуй бутылку поцеловать. Корнелий взял бутылку и поцеловал. Грянул гром, сверкнула молния, и маленькая бутылка превратилась в большую бутыль с водкой.

— Теперь есть чем отпраздновать превращение, — обрадовался Сидор. — Дай я за это тебя поцелую. И Сидор поцеловал Корнелия. Загрохотало, сверкнуло, и Корнелий превратился в лягушку.

— Смотри-ка — и у меня получается, — сказал Сидор.

— А вот и моя лягушка, — сказал Кащей Бессмертный и поцеловал лягушку. Гром, молния, и лягушка опять превратилась в Корнелия.

— Хватит целоваться, — запротестовал Корнелий. Из под стола вылезла девушка и сказала Кащею.

— Я твоя лягушка. Кащей поцеловал её, но ничего не произошло. Тогда Корнелий и Сидор поцеловали девушку, но она и не думала превращаться.

36

— Целоваться нужно уметь, — сказала девушка и поцеловала всех троих. И опять ничего не произошло. Действительно, целоваться нужно уметь. А из-за того, что никто не умеет, тут и сказка кончилась.

сказ про Макара

В одной деревне жил мужик по имени Макар. А все в деревне считали его бабой. Как-то к Макару пришли мужики попить чаю и позаигрывать. Когда попили чай, Гаврила подошёл к Макару близко и спросил: — Макар, почему ты баба?

— Я не баба, — ответил Макар.

— А ты детей родишь, — сказал Кирилл и положил руку на колено Макара.

— Ну и чё?

— А то, — сказал Пантелей и приобнял Макара. Макар стряхнул мужиков, отвернулся, родил мальчика и сунул его Гавриле.

— Разве бабы таких родют?

38

Гаврила долго рассматривал мальчика, потом передал на смотрины мужикам.

— Ну, чуток не таких.

— Чуток, — передразнил Макар. — Сколько баба тужиться ни будет, а такого не выдует. А мужик, если приладитсяѕ — Макар, не отворотясь, приладился и родил ещё мальчика. Малыш пошёл на разглядку.

— А двоих смогёшь? — спросил Пантелей. Макар подумал, потом приладился и родил двух пацанов.

— А девку? Макар выродил девку и немного вспотел.

— А девку с пацаном? — разохотился Пантелей.

— Чё ты заладился, — сказал Гаврила Пантелею. — Пусть поостынет мужик. Выродки начали скулить, и мужики заерзали.

— А ну давайте дитёв сюда, — по-деловому сказал Макар. Приняв в охапку детей, Макар приладил двоих по грудям, остальных ловко рассовал подмышки.

— Чё вылупились! — загремел Гаврила на мужиков. — А ну пошли из хаты, пущай дети поедят.

39

Гаврила выпроводил мужиков, обернулся и сказал.

— Ты, Макар, того, если чё надо, я подсоблю. Макар кивнул. Гаврила вышел. Скоро Гаврила вернулся.

— Макар, может, чё надо?

— Возьми девку покормить, — Макар выронил ребенка из подмышки Гавриле в руки. Гаврила смотрел на ребенка и соображал.

— Чё стоишь? Дай ей грудь.

— Не могу я.

— Груди нету, что ль? Гаврила тыкнул девочкой в грудь и заёрзал ею по соску.

— Ты, главное, приладься, оно и пойдёт, — сказал Макар. Гаврила стал внимательным, туда-сюда приладился, и девочка стала кормиться.

Cкоро все дети наелись и уснули. Макар вышел посмотреть на вечер, и Гаврила вышел.

— Макар, а чё ты детей родишь?

— Полезно это.

— А бабы зачем?

— Бабы — они тоже полезные. Для мужика всё полезно. И бабы, и звери, и птицыѕ

40

— Кака ж польза от птиц?

— Птица полезно летает, — Макар приладился, взлетел, полетал и приземлился рядом с Гаврилой. Гаврила удивился.

— Шибко полезно?

— Обыкновенно. Макар встал и пошёл в дом. Гаврила и завтра придёт.

сказ про то, как бабы зимуют

Никодим и Фрол сидели за столом и вели беседу.

— Скоро зима, Никодим, надо запасы делать.

— А я уже вроде как сделал. Грибов насолил, и груздей, и волнушек. Ягод полный погреб. Белок настрелял, трёх медведей приволокѕ — Я не про то говорю. На зиму нужно бабами запасаться. Я вон в прошлом году полный чулан забил и всю зиму горя не знал.

— Хлопотное это дело. За ними, наверное, особый уход нужен.

— Кто тебе сказал? Никаких хлопот. Бабы с самого утра разбредаются по дому. По хозяйству возятся, еду готовят, за живностью приглядывают.

42

— А едят они много? — спросил Никодим.

— Не боись, прокормишь. Фрол встал, надел шапку.

— Пошли, Никодим, в лес. Пора. Мужики сели в телегу и поехали в лес.

— Правило такое, — поучал Фрол, — брать только молодок. От старух толку мало. Они только бухтят. Баб нужно брать лаской и разговорами, а то могут лягнуть. Приманивать их будем яркими тряпками. Бабы на них так и прут. Ты взял тряпки?

— Да нешто я знал.

— Ладно, будем моими пользоваться. Тпру! Приехали. Костёр видишь? Бабы любят у костра собираться. Мужики взяли мешок с тряпками и пошли в сторону костра. И вправду — вокруг костра собралось много баб. Они водили хоровод и тихо пели. Никодим и Фрол выложили перед собой тряпки и стали ждать. Вскоре их заметили. От костра отделилась одна баба и подошла к мужикам.

— Здорово, мужики. За медведями пришли?

— А что, есть такие медведи, какие цветные тряпицы уважают?

43

— Что вы, — рассмеялась баба, — медведи баб любят. Они ими на зиму запасаются. Если бы не медведи, неизвестно, как мы бы зимовали. А тряпочки у вас хорошие. Вот бы мне такие.

— Тебя как звать-то? — спросил Никодим.

— Пелагея.

— Пойдёшь ко мне зимовать — получишь тряпки. А дома у меня ещё есть.

— А ты только меня возьмёшь?

— Мне одна без надобности, — сказал Никодим. — Мне дюжина нужна.

— Ну, тогда выбирай, а то скоро медведи придут и всех баб разберут.

— А кого ты посоветуешь?

— Перво-наперво возьми Глафиру. Она маленькая, много места не занимает. А ещё Глафира всю зиму спит. У медведей научилась. Так что у тебя с ней хлопот не будет.

— А медведи тоже вас тряпками приманивают? — спросил Никодим.

— У медведей другой подход, — сказала Пелагея, — они баб захваливают. А какая баба похвалу не любит? Вот медведи этим и пользуются.

— А какая жизнь в берлоге? — спросил Никодим.

44

— Жизнь обыкновенная. Баюкай медведя да мужиков от берлоги отгоняй.

— А ну, позови сюда Глафиру. Пелагея проворно побежала к костру и вскоре привела маленькую бабу.

— Ой, какие тряпочки, — всплеснула руками Глафира. — Мужики, это всё ваше?

— Будет твоё, если ко мне на зиму пойдёшь, — сказал Никодим.

— А что я буду у тебя делать?

— А что ты обычно у медведей делаешь?

— Мужиков от берлоги отгоняю.

— У меня мужиков гонять не надо. Пущай ходят. Будешь сказки мне сказывать. Глафира сделала круглые глаза.

— Как это мужиков не гонять? А ежели он в дом заберётся?

— Гостем будет.

— А если он с цветными тряпками придёт и всех баб сманит? Это кто рядом с тобой?

— Это Фрол. Помогает мне бабами запастись. Ты на него не заглядывайся. Он уже бабами запасся.

— Тебе самому сколько баб-то нужно?

45

— Столько, сколько на телеге уместится, — ответил Никодим. Глафира сунула два пальца в рот и свистнула. Тут же к мужикам набежали бабы. Они накинулись на тряпки и стали прятать их в одежде.

— Бери тех, кто побойчее, — сказал Фрол Никодиму, — от них больше толку. Мужики стали брать баб и сажать на телегу. Когда телега заполнилась, оставалось ещё много баб.

— Извините, бабы, больше взять не можем, — сказал Фрол.

— Девчонки, айда обратно, медведь пришёл! — крикнула одна баба. Оставшиеся бабы с радостными криками побежали к медведю.

последняя любовь

Там, где горы поклоняются небу, а реки наполнены влагой, сидел старик без имени. Пищей ему были кузнечики, а цветами — цветы. Свои мысли он давно роздал людям. Чувства ушли сами. Однажды старик без имени увидел женщину, и одно чувство пришло. Старик принёс женщине пищу и цветы. Женщина съела цветы и понюхала пищу. Старик ушёл. Он не оглянулся. Женщина дрогнула хвостиком, мекнула и осталась там, где всегда была.

47

про двух тараканьих поэтов

Остап был поэтом. Не каким-то там мелким поэтишкой, а самым настоящим матёрым поэтом. Об этом красноречиво говорили испачканные чернилами руки и пачка бумаги на столе. На одном листке было написано: Сегодня встал я в семь утра, Две строчки выдал на гора.

Остап медленно ходил из угла в угол и глухо бился головой об стенку. Этим нехитрым способом он выбивал из себя субстанцию под названием вдохновение. Настенные часы стали громко отсчитывать время. Остап бросился к столу и записал: Часы пробили ровно восемь. Я строчку написал про осень.

48

Остап опустился на четвереньки и стал ползать вокруг стола. Это был ещё один способ для добывания вдохновения. Проклятое вдохновение никак не приходило, и Остап стал стучаться головой об стол. Этот приём, как всегда, подействовал, и Остап записал: Я вижу таракана под столом, Охотиться за ним облом.

Остап с ещё большим рвением стал ползать вокруг стола, пока рука снова не потянулась к ручке. Ещё я таракана вижу, И этого я не обижу.

В дверь позвонили. Остап пошёл открывать. На пороге стоял Максим, тоже поэт.

— С утра припёрся я к Остапу Так дай пожму тебе я лапу.

Остап позавидовал лёгкости, с которой Максим рифмовал, но списал это на счёт подготовленного экспромта.

— Привет Максим, зачем пришёл ты?

— Где мне переодеться в шорты?

— Под крышей дома моего Переодеться? Не вопрос.

— Для вдохновенья твоего Я тараканов двух принёс.

49

Максим достал из кармана баночку из-под майонеза и потряс перед лицом Остапа. В баночке копошились два таракана.

— Ну, как зверюги, хороши? — спросил Максим. — Я их достал из-за печки. Остап взял баночку и посмотрел на свет.

— Два одиноких таракана, Как два наполненных стакана.

— Я рад, что тебя они вдохновляют. Максим достал из кармана ещё одну баночку.

— А эти животные мне попались в холодильнике. Упитанные, черти. Что ты на это скажешь? Остап взял баночку и вгляделся в неё.

— Смотрю на тараканов сверху, На тараканов сыплет перхоть.

— Блестяще! А что ты скажешь на это? Максим достал из кармана ещё одну банку с тараканами.

— Эти мне попались прямо на столе. Наг­ лые, чёрт возьми. Остап взял банку, уставился на неё и стал ходить из угла в угол, глухо ударяясь головой об стену. Когда часы пробили десять, Остап опустился на четвереньки и стал ползать вокруг

50

стола, не выпуская из руки баночку. Вскоре стол стал содрогаться от ударов головой. Максим понял, что это надолго, и пошёл на кухню выпить чаю. Остап перевернулся на спину и стал дрыгать ногами, одновременно ударяясь головой об пол. Максим выпил чашку чая, затем ещё одну и вышел посмотреть на Остапа. Остап ползал по полу на брюхе и шипел как змея, гипнотически уставившись на тараканов.

— Остап, а теперь расскажи всё, что ты знаешь про тараканов, — сказал Максим. Остап застыл на месте и начал декламировать: — Я вижу таракана под столом, Охотиться за ним облом. Ещё я таракана вижу, И этого я не обижу. Два одиноких таракана, Как два наполненных стакана. Смотрю на тараканов сверху, На тараканов сыплет перхоть.

— Не хватает ударного окончания, Остап. Остап завертелся на месте волчком, завыл, вдруг застыл на месте и усталым голосом про­ изнёс.

52

— Смотрю на таракана сбоку я, Черты лица такие тонкие.

Максим зааплодировал и добавил: — Тараканы с тонкими чертами, Совладаю с вами на татами.

На этой оптимистической ноте с тараканьей темой было покончено.

сказ про Прохора и мух

Гаврила был в тоске. Он целыми днями лежал на печи и плевал в потолок. Тоска была обыкновенная, зелёная. А мысли были чёрные. Как-то заглянул к Гавриле Прохор.

— Всё лежишь, Гаврила? — спросил Прохор. Гаврила в ответ плюнул в потолок.

— А я тут тебе гостинцев принёс. Гляди, это пауки первосортные. От них в глазах рябит и на душе радостнее делается.

— Где взял? — спросил Гаврила.

— Не боись. Свои, домашние, откормленные на жирных мухах. Мухи-то у тебя, надеюсь, есть?

54

— Куды там. В доме жрать нечего. Вот они и подались на вольные хлеба.

— Ладно, не переживай. Будут тебе и мухи. Прохор развернул пакетик, и дом наполнился весёлым жужжанием мух. В глазах Гаврилы появился интерес.

— Прохор, а как ты сам-то теперь без мух? Жена, небось, из дому выгонит.

— Не боись, не выгонит. Я ей новых нало­ влю, пуще прежних. Жена у меня это дело любит. За стол не сядет без мух. Говорит, что у неё от мух мысли весёлые. Как от самогонки. Живи и радуйся. Вот так. Только вот что. Чтобы мухи радовали, их веселить надо.

— Плясать перед ними, что ли?

— Зачем же уж сразу плясать. Вот ты чем себя веселишь?

— Я в потолок плюю.

— Это не годится. Ты мне лучше скажи, чем мужик себя веселит?

— Бабу заставляет плясать.

— А ежели баба плясать не умеет, как ему душой отдохнуть?

— Научить бабу плясать.

55

— Не то ты говоришь, Гаврила. А детишки на что? Детишки-то как раз и веселят. Я тут для тебя пару детишек припас. Из своих, домашних. Прохор достал из мешка пацана и девку.

— Пусть они у тебя пока побудут, для ра­ дости. Детишки залезли на печь к Гавриле и стали плевать в потолок.

— Дядя Гаврила, а у тебя борода настоящая?

— Дядя Гаврила, а что полезнее — руки или ноги?

— И что, мухи от детей тоже веселятся? — спросил Гаврила.

— Мухи на то и мухи, чтобы от детей веселиться. Только не шибко. Мухам радостно, когда дети летают. А летают они редко.

— Вот видишь. А что делать, чтобы дети летали?

— А это и не обязательно. Можно жёванную бумагу бросать. Мухам этого за глаза. Веселятся как угорелые. А ещё мухи веселятся от всего, от чего мужик веселится. Ты мужик?

— Мужик.

— Ты мужик, только не весёлый. А чтобы ты стал весёлый, нужна самогонка. Правильно?

56

— Правильно.

— Вот тебе и самогонка. Прохор достал из мешка бутылку.

— Перво-наперво кому наливаем? — спросил Прохор.

— Хозяину, кому ещё.

— Нет. Мухам. Прохор разлил самогонку по трём стаканам. Гаврила слез с печки и сел за стол. Мухи тут же облепили свой стакан.

— Ну что, веселее стало? — спросил Прохор.

— Веселее-то оно веселее. Только как же без закуски?

— Правильно. Без закуски и мухи попадают, и всё веселье кончится. А вот и закуска. Прохор достал из мешка всякой всячины. Тут тебе и пироги с капустой, и яйца, и рыба. Часть мух переместилась на еду.

— Но и это ещё не всё, — сказал Прохор. — Мухам, как и мужикам, бабы нравятся. Мухи от баб ножками дрыгают. Я тут одну бабу припас. Свою не пожалел. Прохор достал из мешка бабу.

— Здравствуй, Гаврила, — сказала баба. — Развеселился немного?

57

— Есть маленько, — сказал Гаврила.

— Прохор, как наши дети?

— А что им сделается. Лежат на печи себе да мух веселят.

— Дядя Гаврила, а что полезнее — дяди или тёти? — спросил пацан.

— Они сами по себе никакой пользы не имеют. Они только друг для друга полезные, — ответил Гаврила.

— Ну что, совсем весело стало? — спросил Прохор.

— Весело-то оно весело, но что я буду делать, когда вы все уйдёте?

— Дело сделано, Гаврила. Мух я тебе принёс. К мухам обязательно бабы потянутся. И заведутся у тебя дома бабы. Там, глядишь, выберешь себе любую по вкусу, а от неё и детишки заведутся. Ну что, теперь ты понял, как веселиться, Гаврила?

— Кажись, понял. Прохор поднял стакан.

— За мух. Все, в том числе и мухи, выпили.

сказание про рака

Микола сидел, опустив ноги в таз с горячей водой, и поучал Машку.

— Не боись, Машка. Горячая вода все болячки выводит. Крыса Машка покорно взобралась на специальный уступочек на тазу, легла на живот и опустила лапки в воду.

— Молодец, а теперь расслабься. К вечеру ещё баньку сообразим. Петро тоскливо наблюдал за ложкой. За те пять часов, что он на неё смотрел, ложка даже не шелохнулась.

— Сурьезная зима, — сказал Петро, — даже ложка впала в спячку.

59

Микола влез в валенки, накинул тулуп и вышел на двор. При виде хозяина Тузик радостно завилял хвостом, не вылезая из теплой будки. Будка кусками разлетелась в стороны. Микола подобрал пса и сунул его за пазуху. В воздухе стояли замёрзшие запахи. Микола не спеша подходил к каждому и принюхивался. Тузик уважительно заскулил. Обнюхав всё по три раза, Микола взял жменю снега, растер его, прислушиваясь к хрусту. Взял в рот и вдумчиво пожевал. Затем решительно вошёл в дом.

— Собирайся, Петро, пойдём на рака.

— На какого ещё рака?

— На ближайшего.

— А ты знаешь, где он водится?

— Там же, где и мы. В России.

— А как мы рака отличим от не-рака?

— Старые люди говорят, что он задом наперёд и передом назад двигается.

— Снасть каку брать?

— Пилу возьмём. Она вперед и назад работает. Для рака — самое то. Братья впрягли кобылу в сани и тронулись. Долго ли, коротко ли ехали, как вдруг послышался какой-то шум. Мужики оставили сани, взяли

60

пилу и крадучись пошли вперед. На дорогу из кювета пытался задом выбраться «Запорожец».

— Кажись, рак, — шепотом сказал Микола. Мужики выбрали дерево напротив «Запорожца» и стали его пилить. Дерево упало точно на крышу машины. Она тут же заглохла. Мужики подошли к машине.

— Чудной рак-то, — сказал Петро, разглядывая «Запорожец».

— Это отшельник, — сказал Микола. — Старые люди сказывают, что раки-отшельники домики с собой таскают. Микола заглянул в окно.

— Глянь, Петро, а вон и рак сидит. Петро посмотрел в окно и увидел мужика с выпученными глазами. У мужика был шок от удара.

— А как его добыть? — спросил Петро.

— Беги за пилой. Братья распилили «Запорожец» пополам и выколупали мужика. Мужик вращал глазами и что-то мычал.

— Крупный, — сказал Петро.

— Для рака в самый раз, — сказал Микола. Братья примостили мужика в сани и поехали домой.

61

Крыса спала на уступочке, свесив лапки в воду. Микола взял ковш, зачерпнул горячей воды и подлил в тазик. Петро завёл в дом мужика и усадил на лавку. Мужик вяло вращал глазами и мычал. Микола пощупал нос мужика.

— Больной рак, — сказал Микола и стал снимать с него обувь. Петро осторожно, чтобы не разбудить крысу, перенёс тазик к ногам мужика. Микола аккуратно опустил ноги мужика в воду. Братья тоже разулись и примостились к тазику.

— А чё с раками делают? — спросил Петро.

— Поглядим. Пусть у нас поживёт, пока холода не спадут. Из-под тулупа Миколы выполз Тузик. Он съехал по ногам хозяина и встал посреди тазика. Прошло время. Мужик перестал бесцельно вращать глазами, вылез из тазика и неровно пошёл к печке.

— Передом наперёд ходит, — сказал Пет­ ро, — как Тузик.

— Может, он — собака, — сказал Микола.

— А может, и крыса. Поживём — увидим. Всё ж с ним веселее будет.

сказ про Савелия с мамкой и про медведя

В одной деревне жил Савелий, а нравилась ему Варвара. А в деревне ещё жили бабы. Все бабы — они одинаковы. Обычно мужик выбирает себе ту бабу, которая ближе к нему живет. А с Савелием непонятно получилось. Он-то жил на одном краю деревни, а Варвара — на другом. Вот и поди разбери. Ну да ладно. Как-то Варвара пошла за водой. А возле колодца стоит Савелий. Варвара удивилась, но ничего не сказала. Набрала воды и пошла домой. Скоро дома у Варвары вода закончилась, и она опять пошла к колодцу. А Савелий прознал, что вода у Варвары закончилась, и уже тут

63

как тут — стоит у колодца и поджидает. Увидела его Варвара, удивилась, но виду не подала. А Савелий увидел, что Варвара опять не удивилась, ошалел и побрёл к мамке про свою беду сказывать. Хорошо, мамка дома была.

— Мамка, мне Варвара приглянулась.

— Это та Варвара, что справа живёт? — спросила мамка.

— Нет.

— Та, что напротив?

— Нет.

— Та, что слева?

— Нет. Мамка удивилась.

— Кака ж тебе приглянулась?

— На краю деревни что живёт.

— Это ж кака?

— Та, что за водой ходит, когда дома вода кончается.

— А, это такая, с коромыслом. Обыкновенная Варвара, ничего особенного. Ежели она скинет коромысло-то, от других её не отличишь.

— Ничего ты, мамка, не понимаешь, — сказал Савелий и пошёл к колодцу.

64

Как раз у Варвары дома закончилась вода и она пошла к колодцу. А там уже стоит Савелий. Варвара стала набирать воду, а Савелий взял да и дернул её за косу. Варвара удивилась, но виду не подала. Тогда Савелий опять как дёрнул её за косу. Тут Варвара удивилась и говорит.

— Кто тут меня за косу дёргает?

— Это я, Савелий.

— Ты что, заигрываешь ко мне, влюбился, значит, жениться на мне хочешь? Непонятно мне всё это. Ты же далеко от меня живёшь. У тебя Варвары справа, слева и напротив живут.

— Да погодь ты, — сказал Савелий. — А ну, коромысло скинь с плечов. Варвара положила коромысло на землю. Савелий порассматривал Варвару. Вроде обыкновенная Варвара, а чувства не улетучиваются.

— Продолжай, — сказал Савелий.

— Вот, а чё ты к своим Варварам не заигрываешь? А то влюбился бы, женился. Тогда понятно.

— У меня к тебе любовное чувство возникло.

— А чем докажешь?

— Да хоть у мамки моей спроси.

65

А тут как раз мамка, которая было спрятамшись за колодцем, чтоб полюбопытствовать, вышла и говорит.

— Подтверждаю. Действительно, мой Савелий к тебе чувства большие питает.

— Тогда пусть он докажет свою любовь както необычно, а то непонятно мне всё это, — сказала Варвара и понёсла воду домой. Савелий, не долго думая, пошёл в лес, в котором помимо медведя водились ещё звери. Долго ходил Савелий по лесу, пока не встретился с медведем. Савелий стал с ним бороться и скоро скрутил его. А в это время у Варвары дома закончилась вода, и она пошла к колодцу. Смотрит, а у колодца стоит Савелий и рядом медведь скрученный лежит. Варвара удивилась и показала это.

— Я тебя люблю, потому что медведь вот, — сказал Савелий.

— Настоящий медведь-то? — спросила Варвара. Медведь кивнул. Варвара зарделась. А Савелий женился на ней. Медведя за ненадобностью Савелий отпустил.

66

Прошло время. И однажды Панкрат из этой же деревни умудрился полюбить Варвару, что от него через три дома жила. И чтоб доказать свою любовь, приволок ей скрученного медведя. Не проходило и месяца, чтобы кто-нибудь из деревенских мужиков не таскал в деревню медведя.

Cовсем житья не стало бедному косолапому. Самой тёмной ночью медведь вышел из своей берлоги и ушёл в неизвестном направлении. Больше его никто не видел.

сказ про Григория, Силантия и волка

Григорий был на все руки мастер. Где чего починить, кого вылечить — все обращались к Григорию. Он и плотник, он и фельдшер, он и ветеринар, он и советчик. Григорий сидел за столом и играл сам с собой в карты. Он сильно нервничал, потому что проигрывал. После очередного проигрыша расстроенный Григорий залез под стол и стал по правилам задуманной им игры кукарекать. В дверь без стука зашёл Силантий. Он снял шапку и включился в игру.

— Куд-кудах-тах, Григорий.

— Кукареку, Силантий. Кукареку за собою дверь. Ещё пять раз кукареку, и я с тобой кукареку.

68

Григорий откукарекал всё, что положено, сел за стол и разрешил Силантию говорить.

— Волк петуха задавил, и куры от страха не несутся. А ещё овцы не идут в стойло. Волк загрыз вожака, вот они и не идут.

— А ты с ними говорил?

— А чё с ними говорить, они всё одно не понимают. Григорий вышел во двор. Овечье стадо грустно блеяло у изгороди. Григорий медленно вошёл в середину стада и сел на землю.

— Григорий, не молчи, — сказала одна овца. — С нас хватит, что Силантий всё время молчит. А как рот открывает, сразу врёт. И тебе, небось, наврал, что волк Сашку задрал. К Григорию пробрался Сашка, крупный баран.

— С чего это меня волк задрал бы? Я крупный, рогатый. Как дам по зубам. Ещё Шарик с Тузиком нас охраняют.

— Мы дело своё знаем, — сказали Шарик с Тузиком. — Ни один волк к стаду не подберётся. А Силантий всё врёт. На крыльцо вышел Силантий.

— Я забыл сказать тебе, Гриш, волк Шарика с Тузиком покалечил.

69

— Чего он врёт? — засуетился Шарик и залаял на Силантия. Григорий молчал.

— Если сказать честно, то волки у нас не водятся, — сказал Тузик. — Драть некому. А Силантий врёт почему-то. В центр круга вступил волк.

— Да у нас волков, кроме меня, и нету в округе. А с какой стати я буду задирать Сашку, если он крупный и рогатый, да ещё у меня в стаде родственники имеются — Шарик с Тузиком?

— Тоже мне охранники, — сказал Силантий в сторону собак. — Волк посреди стада, а они болтают.

— Да какой он волк, — сказал Тузик. — Траву ест и на луну блеет. Волк сконфузился и выплюнул траву.

— Пусть Петька скажет, — заблеяли овцы. К Григорию подошёл петух и сказал хрип­ лым голосом: — Силантий успел тебе нажаловаться, что у меня куры не несутся? Пусть идёт в курятник и посмотрит, что Клуша нанесла. А Рябая что вытворяет? Врёт Силантий. Вчера при мне сказал

70

курям, что меня волк задрал. Скажи ему, Григорий, не молчи. Григорий молча строгал.

— Не могу я больше терпеть волка. Гриш, ты ведь знаешь, что он к моей сестре клинья подбивает? — сказал Силантий.

— А что тут такого? — сказал волк. — Сестра у тебя красавица, и я ей нравлюсь.

— Что тут такого? — вскричал Силантий. — Не хватало, чтобы мои племянники в грязной норе жили! И что получается за жених такой, который барана задрать не может, да что там говорить — курицу не придушит.

— Зачем же в грязной норе? Мы у тебя будем жить, — сказал волк. — По-родственному. Я по хозяйству способный. А на луну лучше меня никто не воет.

— Да я сестру лучше за Сашку отдам. У него шерсти много, и с женщинами он обходиться умеет.

— Зачем мне твоя сестра? — сказал Сашка. — У меня овец целое стадо. С ними еле справляюсь.

— Или за Петьку. Он места много не занимает и по утрам будит — полезный родственник.

71

— Я тоже умею будить по утрам. Меня Петька научил. Вот смотри, Гриш, — волк напрягся и прокукарекал. — Чего ему ещё надо?

— Когда кукарекаешь, шею максимально вытягивай, — сказал Петька. Волк вытянул шею и прокукарекал.

— Молодец, — похвалил Петька.

— Ладно, — сказал Григорий. — С вами всё понятно. Все, кто умеет кукарекать, милости прошу в дом. В карты на кукареки сыграем. Заодно и проблемы все порешаем. Григорий встал и пошёл в дом. За ним потянулись Силантий, Петька и волк. Баран Сашка попробовал было прокукарекать с вытянутой шеей, но у него ничего не получилось. Все засмеялись. Сашка засмущался.

— Заходи и ты, Сашка, — сказал Григорий. — Будешь кукарекать, как можешь, если проиграешь.

— Извини, Гриша, — сказал Шарик. — Я бы с удовольствием с вами покукарекал, но мы с Тузиком на работе. Надо овец загнать. Правда, Тузик?

— Гавкареку, — ответил Тузик.

рассказ с одним неизвестным и двумя известными

Жили-были король с царицейѕ Нет, не так. Жили-были царь с королевойѕ Король с королемѕ В общем, жили-были мужик с бабой. Те, у которых полцарства у него, а вторая половина королевства у неёѕ Тут что-то не так. Одним словом, сами разбирайтесь, суть не в этом. И была у этого мужика баба. Не та, с которой он жил, а другая, с которой он тоже жил (в смысле, по-другому жил), в соседней комнате. Так эта вторая баба приходилась мужику дочкойѕ или принцессой? Скорее всего, и тем, и другим, точнее, и той, и другой, но той же.

73

А у бабы, с которой жил этот мужик — уже по-настоящему, в одной комнате — тоже была баба, та, которая тоже дочка и принцесса. Та баба, которая не дочка, приходилась этой бабе матерью, а отцом не приходилась, потому что отцом этой бабе приходился тот мужик, который жил с бабой, которая приходилась этой бабе матерью. Получается, что у мужика с бабой была одна дочка на двоих — эта самая баба, которая, собственно, и приходилась им общей дочкой. Что получилось? У мужика с бабой на двоих была одна дочка. А у дочки на нее одну приходилось два родителя. Дочка и подумала, что её обманывают. Она сказала, мол, зачем это я одна буду приходиться одной двоим. Хочу приходиться только одному единственному родителю, а иначе вообще никому приходиться не буду. Мужик, не будь дурак, тут же издал указ: «Ну и не надо!» А баба, не будь мужиком, свой указ тиснула: «Дурак, давай лучше мудрецов по­ зовём».

— Тебе виднее, — сказал мужик. Начали звать мудрецов. Долго звали, никто не пришёл.

74

— Мудрецы все старые и глухие, — охрипшим голосом сказала баба. — Давай глупцов позовем, эти точно придут. Сказано — сделано. Позвали глупцов.

— Не орите, мы здесь, — сказали глупцы. Тут мужик с бабой им всё и рассказали. Про то, как их дочка не хочет приходиться дочкой сразу двоим.

— Так нечестно! Двое на одного, — сказали глупцы.

— А что нам делать? — взмолились мужик с бабой.

— Надо, чтоб по-честному. Обрадовались родители, дали глупцам ноги в руки и отпустили.

— Как же мы раньше не догадались! Родим ещё одного ребёночка, — сказал мужик бабе. — Один ребенок тебе будет приходиться, другой — мне.

— Ну, я пошла рожать, — заторопилась баба.

— Погоди, сейчас моя очередь, — сказал мужик и ушёл. Через некоторое время мужик выбежал весь растрёпанный.

— Ну, что? — спросила баба.

75

— Что — «что»?

— Родил?

— Ну.

— Покаж! Мужик и показал.

— Что это? — изумилась баба.

— Дочки. Две. Баба где сидела, там и осталась сидеть. Я поясню, почему. Дочек теперь у мужика с бабой три. Одна дочка будет приходиться одному родителю, другая — другому. А третья? Кому будет приходиться третья дочка, я вас спрашиваю?! Где можно найти ещё одного родителя для ровного счета? Мужик с бабой расплакались.

— Не плачьте, — сказал я. — Пусть третья дочка приходится мне. Я её придумал, следовательно, имею на неё все родительские права.

— Голубчик, выручил! — сказали мужик с бабой. Они на радостях хотели было пожениться, да вспомнили, что уже женаты. Но и без свадьбы сказке конец. Восклицательный знак. Аплодисменты.

репетиция

Онисим решил поставить пьесу собственного сочинения. Актёров он набрал из односельчан. Правда, никто из них до этого на сцене не играл, но Онисим считал, что у них должно получиться, потому что образы были выписаны выпуклыми и понятными любому деревенскому. Мистер Грей был хитрый, мистер Джонсон был пьющий, мистер Дрейк бегал за женщинами. У персонажей только имена были нерусские. Жили и действовали они в обычной деревне. Первую репетицию Онисим решил провести у себя дома. К вечеру все собрались.

— А нам бороды выдадут? — спросил Гришка, играющий мистера Джонсона.

77

— А зачем тебе борода? — удивился Онисим.

— Как зачем? Мистер Джонсон пьющий, а все пьющие обычно с бородой.

— С чего ты это решил?

— Пьющий человек, он ведь когда напивается, падает лицом на стол и засыпает. Стол жёсткий, и человеку неудобно спать. Вот природа и гонит растительность на лице, чтобы ему мягче было.

— Кому ещё борода нужна? — спросил режиссёр.

— Мне, — сказал Василий. Ему досталась роль хитрого мистера Грея.

— А тебе зачем? Мистер Грей хитрый. Он может быть и без бороды.

— Не может. У хитрого человека всегда ухмылка на лице. А прятать её удобнее всего в бороде.

— Неубедительно.

— Но мистер Грей тоже пьющий, и без бороды ему никак нельзя.

— Тебе тоже борода нужна? — спросил Онисим Виктора.

— Нет, мне велосипед не помешал бы.

78

— А велосипед тебе зачем?

— Мой мистер Дрейк бегает за женщинами. Я считаю, что глупо бегать пешком. На велосипеде он быстрее их догонит.

— Но он бегает за женщинами в переносном смысле.

— Тогда мне нужен велосипед в переносном смысле. Как бы. Правда, я на нём ездить не умею. Онисим, дашь свой велосипед, я поучусь?

— Так ты как бы умеешь на нём ездить.

— Тогда выдай и мне бороду. Женщины любят бородатых мужчин. Мне легче будет за ними бегать.

— К бородатым женщины сами липнут, а тебе нужно за ними бегать. Ты это понимаешь?

— Я понимаю только, что тебе жалко для меня бороды. Вон, Гришка с Васькой с бородами, а я на их фоне буду как пацан. И что это за пьеса такая, где все бородатые, а я нет?

— Мы пьющие, — сказал Василий. — А про тебя в пьесе написано, что ты только кефир пьёшь.

— Онисим, зачем мистер Дрейк пьёт только кефир? Он что, не мужик? — спросил Виктор. Онисим устало посмотрел на Виктора.

79

— Допустим, у него язва.

— А он, предположим, к доктору пошёл, и тот его вылечил.

— А доктор бородатый был?

— Конечно, бородатый. А что?

— Не лечил он мистера Дрейка от язвы. Потому что бородатые бывают только хирурги. Виктор замолчал и задумался. Затем его осенило.

— Мистер Дрейк по праздникам пьёт?

— Ну, немножко выпивает, — осторожно сказал режиссёр.

— Значит, на праздники он отпускает бороду. Правильно?

— Допустим.

— А действие пьесы происходит восьмого марта. Следовательно, давай и мне бороду.

— Хорошо, будет тебе борода. Всё это время Зина сидела тихо и прислушивалась к спору мужчин. Когда возникла пауза, она и сама решила высказаться.

— Онисим, мистер Дрейк бегает за миссис Дуглас, которую я играю. Правильно?

— Да, Зиночка.

— Значит, и мне нужна борода.

80

Мужики опешили, а затем засмеялись. Громче всех смеялся режиссёр.

— Ай да Зинка. Умеет разрядить обстановку. Молодец, — заливался Онисим.

— Я не шучу, — лицо у Зины было серьёзным. — Мне тоже нужна борода. Дрейк гоняется за любой женщиной?

— За любой.

— Чтобы это подчеркнуть, миссис Дуглас должна быть бородатой.

— Но ведь миссис Дуглас не пьёт, — взмолился режиссёр.

— Она пьёт иногда из-за переживаний.

— Каких ещё переживаний?

— Ещё бы не переживать, когда за тобой го­ няется бородатый мужик. Да и в цирке проблемы.

— В каком ещё цирке?

— Про это у тебя в пьесе не написано, но подразумевается. Миссис Дуглас бородатая, значит, выступает в цирке. Бородатая она, когда переживает. И без бороды, когда спокойная. Вот тебе и проблемы на работе.

— С такими актёрами и режиссёр пьющим станет. И Онисим приклеил себе бороду.

русские

В одной китайской семье родился мальчик. У него были большие круглые глаза. Это случилось в те времена, когда на земле жили одни китайцы. Кроме удивительных глаз у мальчика были усы и большая борода. Мальчика назвали единственным китайским именем Ли. Ли рос, как все дети, только ничего не понимал по-китайски. А говорил он на каком-то непонятном языке.

— Я не понимаю, что ты говоришь, — говорил Ли, когда к нему обращались. Это было горе. Родители приглашали многих врачей, но никто не смог излечить мальчика от непонятного языка.

82

Как-то в дом, где жил Ли, пришла старая китаянка.

— Ти ли пусе, — сказала она.

— Кисе масе! — обрадовались родители.

— Тинь бинь дринь, — рассказала старуха. Родители поблагодарили старуху, накормили её рисом и отпустили. На следующее утро мать и Ли пошли в горы, где, как рассказала старая китаянка, живет отшельник, говорящий на непонятном языке. Много дней и ночей мать с сыном разыскивали пещёру с отшельником, пока не нашли её и его. Мать поклонилась отшельнику и сказала.

— Пинь линь хуо.

— Что вы говорите? — спросил отшельник.

— Пинь линь хуо, — повторила мать.

— Я не понимаю по-китайски, — сказал отшельник.

— Я тоже не понимаю по-китайски, — сказал Ли. — Я говорю на каком-то непонятном языке, и никто меня не понимает. Помогите мне, чем сможете, пожалуйста.

— Я бы рад тебе помочь, — сказал отшельник, — но я впервые слышу язык, на котором ты говоришь.

83

— Значит, вы не сможете мне помочь, — расстроился Ли.

— Постой, на соседней горе живет отшельник. Мне неизвестно, на каком языке он говорит, так как он всё время молчит. Но у него такая же большая борода, как у тебя, и такие же огромные глаза. Ли поблагодарил отшельника и пошёл с матерью на соседнюю гору. По дороге им повстречался какой-то мужчина.

— Кого вы здесь ищете? — спросил мужчина.

— А? — спросила мать.

— Вы ищете кого-то здесь? — спросил громче мужчина.

— А? — спросила мать.

— Она что, глухая? — спросил мужчина у мальчика.

— Мама не понимает вас. Она говорит только по-китайски, — сказал Ли.

— А ты тоже говоришь только покитайски? — спросил мужчина.

— Нет. Я говорю на каком-то непонятном языке.

84

— То-то я гляжу, — сказал мужчина.

— Мы ищем отшельника с этой горы.

— А как он выглядит?

— У него большая борода, как у вас, и такие же большие глаза, как у вас.

— Подымайтесь по этой тропинке, и она приведёт вас к его пещёре. Ли поблагодарил мужчину, и они с матерью пошли по тропинке. Тропинка привела их к большой пещёре. Возле пещёры никого не было. Рядом тлели угли костра. Мать с сыном обошли всё кругом, но никого не нашли. Тогда они сели у входа в пещёру и стали ждать. Когда стемнело, на тропинке показался че­ ловек с вязанкой дров. Он молча подошёл к едва тлеющему костру и подбросил дров. Огонь вскоре разгорелся и осветил лицо человека. Это оказался мужчина с большой бородой, усами и огромными глазами — точь-в-точь как его описал отшельник с соседней горы. К тому же — это был тот же мужчина, что встретился им по дороге.

— Что привело вас ко мне? — спросил отшельник.

85

Ли рассказал.

— Понимаешь, мой юный друг. Язык, на котором ты говоришь — русский. И сам ты — не китаец, а русский. Русские — странные люди. То, что ты родился с бородой, усами и большими глазами, только подтверждает это. Русские очень странные люди. Ты — русский, а родился в китайской семье. Я — русский, родился в этой пещёре сам, без родителей. Бывают русские, которые совсем не рождаются. А бывают русские, которые рождаются и не умирают вовсе. Оставайся со мной. Я буду о тебе заботиться. Ли остался, а его мать ушла домой. *** В течение многих лет китайцы приносили отшельнику бородатых, усатых и большеглазых мальчиков, рождавшихся в их семьях. Русских становилось всё больше. Однажды китайцы принесли большеглазую девочку. Отшельник сказал: — Теперь мы можем размножаться сами. Пойдём отсюда. Так и случилось. И поныне русские размножаются сами.

рыба

На берегу моря была деревня. Море здесь было всегда, и деревня была всегда. Они родились вместе. Деревенские занимались своими деревенскими делами. У моря дел не было. Когда в море завелась рыба, деревенские побросали свои деревенские дела и начали эту рыбу ловить. Они стали рыбаками. Много разной рыбы ловилось в море. Одна рыба годилась для еды, другая помогала по хозяйству, третья могла развеселить ребенка. Ещё ловилась рыба ни для чего, просто рыба. Один Корней не ловил рыбу. Он по старинке занимался деревенскими делами и любил просто сидеть у моря. Однажды Корней зашёл в море

87

и вышел из него с рыбой. Каким образом он её поймал, Корней не понял. Рыба была у него в руках. Корней внимательно её разглядел. На вид это была обыкновенная рыба. Размеры у нее были рыбьи, и всё остальное. Только непонятная эта рыба была Корнею. Он много всякой рыбы видел у рыбаков. И такую видел, только не совсем. Корней понёс рыбу в деревню, чтобы показать рыбакам. Рыбаков в деревне не оказалось. Они были в море и ловили рыбу. В деревне остались дети да бабы. Тогда Корней пошёл к бабе Груне. Все ходили к бабе Груне за советом. Баба Груня сидела в доме и советовала. Корней вошёл с рыбой и сказал: — Здравствуй, баба Груня. Ты знаешь, я не рыбак, но я много видел рыбы. Вот у меня рыба, которую я не ловил, но поймал. Она вроде рыба, а вроде такая в море не ловится. Баба Груня взяла рыбу, обнюхала её, откусила кусочек и медленно прожевала.

— Эта рыба для еды не годится — не съедобельная. Такие рыбы есть. Баба Груня отпустила рыбу и стала смот­ реть. Рыба прошлась по дому, внимательно всё

88

осмотрела, достала из-под лавки ящик с инструментами и принялась чинить табуретку.

— Помогает по хозяйству, — сказала баба Груня. — Такие рыбы тоже есть. Баба Груня кликнула в окно дочку. Девочка шести лет прибежала к мамке. Баба Груня больно ущипнула девочку, и та заплакала. Рыба подошла к девочке, прижала её к себе и скривила смешную рожу. Девочка засмеялась и убежала.

— Умеет смешить детей, — сказала баба Груня. — И такие рыбы есть. Слушай, Корней, эта рыба в еду не годится, по хозяйству ты сам способный, детей у тебя нет. Зачем тебе эта рыба? Оставь эту рыбу мне. Да и рыба какая-то, как не рыба.

— Оно-то так. Ты только проясни мне, что же это за рыба какая-то, как не рыба. Дверь отворилась, и вошли мужики.

— Баба Груня, мы к тебе за советом, — сказал самый старший. — Случилась беда. Утоп Поликарп, твойный муж. Так ты уж растолкуй нам, как про эту беду тебе сообщить. А мы тут тебе рыбки принесли. Не побрезгуй. Баба Груня взяла из корзины одну рыбу откусила от неё кусочек и прожевала.

90

— Съедобельная, — сказала баба Груня. — Остальную рыбу баба Груня быстро перебрала. Какую на хозяйство сразу определила, какую во двор к детишкам выпустила. Мужики терпеливо ждали.

— Коли утоп Поликарп, так и сообщите, — сказала баба Груня. Рыба Корнея закончила чинить табуретку и вышла посмотреть на рыбаков. Рыбаки как увидели рыбу, бросились к ней обниматься. Самый старший рыбак сказал: — Поликарп, а мы думали, ты утоп. А ты не утоп.

— Да утоп я, а Корней меня поймал. Самый старший сказал: — Врешь! Корней поймал?! Ну, молодец. Все бросились обнимать Корнея.

— Корней, ты же никогда не ловил!

— Случайно я, — пробормотал Корней. Самый старший сказал: — Ты теперь тоже вроде как рыбак, Корней. Айда с нами завтра на рыбалку.

— Только я съедобельную буду ловить. Детей у меня нет, а по хозяйству я сам.

сказ про Гаврилу и докторов

Гаврила как-то раз заболел. Не то чтобы сильно, обыкновенно заболел. А до этого он и не болел вовсе. Не хотелось болеть, вот и не болел. А то, что в детстве его гусак ущипнул и было больно, так это за болезнь не считается. А тут неожиданно вдруг заболел Гаврила. В горле першить стало, голова загудела, ноги ослабли. В общем, почувствовал Гаврила себя скверно. Лёг он тогда в постель и стал врача ждать. А на ту пору как раз мимо его дома врач проходил. Видит врач Гаврилин дом и думает себе: неспроста тут дом стоит, видать, кто-то в нём живёт, а может, и болеет даже. Как же я, врач, пройду мимо больного. Подумал так врач да и зашёл в дом.

92

— Есть тут кто живой? — спросил врач.

— А кто это такой любопытный ко мне пожаловал? Живого нет, а вот еле живой имеется.

— Я странствующий врач. Всё своё время провожу в поисках больных. И если нахожу такового, немедленно на него набрасываюсь и начинаю его лечить вплоть до полной победы организма. А ты кто таков, если не секрет, будешь?

— Я Гаврила. Всё своё время вожусь по хозяйству. Я как увижу какую-нибудь работу по хозяйству, так сразу наваливаюсь на неё и начинаю её делать. У тебя, случаем, нет никакой работы по хозяйству? Я бы с готовностью её сделал.

— Всё моё хозяйство — это вот этот чемоданчик с врачебными инструментами и лекарствами.

— А хочешь, я повожусь с твоим чемоданчиком?

— Спасибо, без надобности. Ты мне лучше скажи, есть ли больные в этом доме?

— А как же. В каждом уважающем себя доме найдётся больной.

— Скорее же покажи мне его. Я весь в нетерпении, так мне его хочется вылечить.

93

— Так знай же, странствующий врач, что больной в этом доме я. Врач стал приплясывать.

— Ты не представляешь, как я этому обстоятельству рад! Ведь больной человек — это какая радость для человека моей профессии. Со здоровым и поговорить-то не о чем. Ну-с, приступим к лечению. Что у нас болит? А в это время мимо Гаврилиного дома проходил ещё один врач. Зашёл он во двор и думает: «Ну, если собака на меня залает, значит, в этом доме больной». А собака как увидела чужого, так и залаяла. И врач смело вошёл в дом.

— Есть тут кто живой? — спросил другой врач.

— Ещё один любопытный пожаловал, — сказал Гаврила.

— Я странствующий лекарь. Стало быть, лечу больных и немощных от разных болезней. А некоторых лечу даже от одинаковых болезней. Больные в доме есть? Как услышал врач, что новый гость лекарь, так и затаил на него обиду. Ещё, чего доброго, больного у него отберёт.

— Нет больных в этом доме, — сказал врач.

94

— Так я вам и поверил, — сказал лекарь. — А почему здесь лекарствами пахнет?

— А это от меня пахнет, потому что я врач.

— Коллега! — сказал лекарь и бросился обнимать врача.

— Не прикасайтесь ко мне. Вы бесчестный человек. Вы хотите отобрать у меня больного. А я, между прочим, у него уже язык посмотрел.

— Душечка вы мой! Как правильно вы поступили, что посмотрели его язык. Вы настоящий врач.

— Вот ещё. Конечно, настоящий. Вот у меня чемоданчик с инструментами и лекарствами. Посмотрите, не стесняйтесь.

— А вы пока мой чемоданчик посмотрите. Врач и лекарь стали рыться в чемоданчиках.

— Ой, какой у вас шприц замечательный.

— А у вас тоже ничего.

— А фонендоскоп какой блестященький. Ой, я прямо не могу. Врач от комплиментов растаял.

— Ладно, можете измерить у больного пульс.

— Благодарю, коллега.

95

Лекарь взял Гаврилу за руку и стал измерять пульс.

— Шестьдесят два.

— А когда я измерял, то было шестьдесят, — удивился врач.

— Вы проиграли, — обрадовался лекарь и отпустил врачу два щелбана. В это время в дом вошёл мужчина с чемоданчиком.

— Больные в доме есть? — спросил он. — Я доктор.

— Допустим, есть, — сказал Гаврила. — Наверное, пульс хотите посчитать?

— Хочу.

— Ну, считайте. Доктор взял Гаврилу за руку.

— Пятьдесят пять.

— Третьим будешь, — сказали врач и лекарь, отпуская доктору щелбаны.

сказ про Онуфрия и диких баб

Было это в те далёкие времена, когда Луну на небо ещё не повесили, а бабы были дикими и неприрученными. Мужики жили вместе с медведями в берлогах. Еноты их обстирывали, а зайцы воспитывали мужицких детей. Надо сказать, что мужицкие дети совсем не такие, как бабские. Баба, она детей родит, а мужик мастерит. Смастерить ребёнка большого ума не надо. Главное, чтобы материал подходящий под рукой имелся. Удачные мальцы получались из дуба и берёзы — деревяши. Им и сносу не было. Чуть похуже из ясеня и липы, но тоже ничего. А делались детишки просто. Берётся бревно, при помощи топора ему придаётся форма ребёнка, прибиваются руки

97

и ноги. Затем останется только поплевать да пошептать заветные слова, и ребёнок начинает жить. Дети по хозяйству годились и для всякой работы полезные были. А ещё мужики мастерили детей из шишек — шишкунов. Эти только для забавы и годились. Иной мужик имел до десятка детишек для работы и пяток шишкунов. Онуфрий жил с медведем в самой чаще леса. Детей у него давно уже не было. Был один шишкун, Васька, да сбежал куда-то.

— Что-то муторно мне на душе, — сказал как-то Онуфрий медведю. — Скучно больно.

— А ты мальца смастери. Будет с кем по грибы ходить. Я тут одно подходящее дерево приметил. Знатный малец получится.

— Может, оно и так. Вдруг в берлогу вбежал шишкун.

— О, Васька, где тебя носило? — обрадовался Онуфрий.

— Это длинная история. Зато я баб выследил. Целое стадо. Айда, батя, покажу.

— Да на что мне баба? Нам и без неё хорошо.

— Бабы, они интересные, — сказал Васька. Они такие же, как и мужики, только чуток не такие.

98

— Васька дело говорит, — сказал медведь. — Баба тебе нужна.

— Далась вам эта баба. Нешто без неё не проживём?

— Ты Федьку знаешь? — спросил Васька.

— Рябого? Как не знать.

— Так он второй год как с бабой живёт.

— Да ну?

— Вот тебе и да ну.

— И как ему живётся?

— А чего ты у меня спрашиваешь? Пойди к Федьке и у него спроси. Онуфрий собрался и отправился к Федьке. Федька качал в люльке ребёнка, как вдруг отворилась дверь, и вошёл Онуфрий.

— Доброго здоровья, — сказал Онуфрий.

— Тише, ребёнка разбудишь. Онуфрий подошёл к люльке.

— Странный у тебя ребёнок какой-то. Не деревяш и вроде не шишкун. Федька тихо засмеялся.

— Темнота, это же бабский ребёнок.

— Так это правда, что ты с бабой живёшь?

— Небось, Васька на хвосте принёс? Жил тут у меня с неделю.

99

— Ну и как оно, с бабой-то?

— С бабой, Онуфрий, жить можно.

— Как с медведем?

— Куды там медведю. Баба зимой в спячку не впадает. Есть с кем поговорить.

— А по каким приметам нужно выбирать себе бабу?

— Тебе нужно толстую бабу, чтобы от неё тепла много было. Ты же привык греться об толстого медведя. Руки у неё должны быть длинные, чтобы в огороде сподручнее копаться. Но самое главное, баба должна быть мягкая, чтобы не зашибла ненароком тебя. Вот по таким приметам и выбирай. В дом вошла толстая баба с длинными руками. Онуфрий посмотрел на неё и то, что он увидел, ему понравилось.

— Познакомься, Марфуша, это Онуфрий, что с медведем живёт.

— Ну и как тебе с медведем живётся? — спросила Марфа.

— Обыкновенно. Одно плохо, спит зимой. Зато он заботливый. Хочет, чтобы я бабу завёл.

— Правильно твой медведь говорит. Ты, главное, толстую выбирай.

100

В дом вошла ещё одна баба с коромыслами.

— А это что ещё за баба? — спросил Онуфрий.

— Эта баба для лета, — ответил Федька. — Видишь какая худая. Летом не холодно. Худая баба для лета в самый раз.

— Спасибо за науку, — сказал Онуфрий и вышел из дома. На пороге его поджидал шишкун Васька.

— Бабы близко подошли. Надо спешить, пока мужики всех не порасхватали.

— Костлявую возьмём, в самый раз будет. А для тепла у меня медведь есть.

сказ про то, как Евсей приболел

Евсей был огромный мужик с большими ручищами, привыкшими к работе. Никакая хворь его не брала, а тут он вдруг занемог. Лёг тогда Евсей на кровать и стал болеть. А если человек непривыкший к лежанию, то он и болеть-то толком не умеет. Стал Евсей в окно смотреть, а до этого не смотрел. И так ему интересно было. Вон бабы мимо прошли с коромыслами.

— Здрасте, — сказал Евсей через окно, но бабы его не услыхали.

— Чудное окно, — подумал Евсей. — Всё видно, а ничего не слышно. Прямо к дому шёл Корней с мешком и удо­ чкой. Он прошёл мимо окна. Евсей попытался было до него дотронуться, но окно помешало.

102

— Чудное окно, — сказал Евсей. Корней вошёл в дом.

— Здорово, Евсей. Прослышал я, что ты заболел.

— Да вот прихворал малость.

— Я, стало быть, пришёл тебя развлекать. Больные любят, когда их развлекают.

— Не знаю. Я ещё ни разу не болел.

— То-то я гляжу, ты болеть не умеешь. Тебе лежать надо, а ты в окно смотришь. Ложись, а я тебя развлекать буду. Евсей лёг.

— А это интересней, чем в окно смотреть?

— Куды там окну. Корней развязал мешок. Из него с хрюканьем вылез поросёнок.

— Еда в доме есть?

— Посмотри на печи. Корней достал чугунок со щами и поставил на стол. Поросёнок забрался на стол и стал есть щи.

— Ну как, интересно? — Спросил довольный Корней. — Он всё сможет слопать. Порода такая. Корней потянулся к мешку и извлёк из него двух гусей.

103

— А сейчас будет шибче интересней. Корней снял со стены большой таз и налил в него воды. Гуси тут же забрались в него и стали плескаться.

— А гогочут, гогочут-то как! — радовался Корней. Он взял корыто и налил в него воды. Потом залез в мешок, достал из него пакет с живой рыбой и высыпал в корыто.

— Зарыбили водоём. Теперь будем ловить. Корней размотал удочку и всунул её Евсею.

— Забрасывай. Клёв обещаю. Она об такую пору на хлеб берёт. Корней достал из кармана мякиш и снарядил крючок. Евсей забросил удочку.

— А больному можно рыбу ловить? — спросил Евсей.

— На хлеб можно. Корней отодвинул поросёнка и налил себе щей.

— Передохну я малость, а ты за поплавком следи. Корней съел щи и отодвинул тарелку. Поросёнок принялся её вылизывать. Евсей подсёк и вытащил небольшого карася.

— Корней, что с рыбой делать? Кошки у меня нет.

104

— Это не беда, — сказал Корней и полез в мешок. Из мешка он вытащил кошку и подтолкнул её к рыбёшке.

— Сказки любишь?

— А кто ж их не любит, — сказал Евсей.

— Ну, тогда слушай. Было у мужика три ­бабы.

— Три сына, — поправил Евсей.

— А я говорю, три бабы. Две были бабы как бабы, а третья вроде как мужик. Всё у неё было бабье, а умища как у мужика.

— Мне б такую бабу, — сказал Евсей.

— А не пожалеешь потом? — спросил Корней.

— А чего жалеть? Сильная баба, она завсегда в хозяйстве пригодится. Корней подошёл к мешку, порылся и достал бабу. Баба была отменная. Она подошла к Евсею, села на кровать и сказала: — Кто ж на хлеб ловит об такую пору. Нужно на червя. Корней, дай червя. Корней порылся в мешке и достал коробочку с червями. Баба нанизала червя и закинула удочку.

— Евсей, а на что у тебя порося ловится? — спросила баба.

105

— Обыкновенно. На щи. Баба подсекла и выловила карася.

— Самец двухлетка, — ловко определила баба. — Такие водятся на дальних прудах.

— Умная баба, — кивнул Корней Евсею. — Теперь она тебя развлекать будет, а мне пора. Корней собрал в мешок поросёнка и гусей.

— Пойду Митяя развлекать. Он тоже приболел.

— А как ты его без бабы развлечёшь-то? Возьми меня, я уже знаю, как развлекать, — сказал Евсей.

— И то верно. Корней посадил Евсея в мешок и вышел за дверь.

сказ про то, как Никодим Саньку лечил

Никодим жил на самом краю деревни. Обычно на отшибе жили нелюдимые мужики. Вот Никодим таким и был. Люди поговаривали, что он колдун. Наверное, так оно и было. Никто никогда не видел, чтобы Никодим за водой к колодцу ходил или дрова рубил. Не иначе как по его воле вода и дрова чудесным образом сами появлялись у него в доме. Если у кого случалась беда какая, все шли к Никодиму на поклон. А уж он помогал всем без разбору. Никодим сидел за столом и занимался приготовлением супа. Перед ним лежала горка моркови, которую он нарезал кружочками. Дверь

107

отворилась, и в дом вошёл Николай. Вид у него был осунувшийся и виноватый.

— Никодим, хочешь, я тебе дрова наколю? — заискивающе спросил Николай.

— Без надобности.

— Могу воды наносить. Никодим молча резал морковь.

— Люди сказывают, что ты колдун, а морковку сам нарезаешь.

— А кто же должен её резать-то? Ножсаморез?

— Ну, я не знаю. Бабу себе наколдовал бы, что ли.

— Ты по делу пришёл, или поговорить не с кем? — оборвал Николая Никодим. Лицо Николая стало опять виноватым.

— С собакой у меня нелады.

— А ну, подойди ко мне. Николай с опаской подошёл к Никодиму. Никодим отложил нож и стал ощупывать соседа с головы до ног. Закончив с этим, он опять принялся резать морковь.

— Ну, что скажешь? — спросил Николай.

— Сам-то ты здоровый. Николай тряхнул головой.

108

— А собака?

— Веди её сюда. Николай вышел и зашёл вместе с собакой. Собака виновато посмотрела на Никодима.

— Так что с ней приключилось?

— Ты только не смейся. Она у меня не гавкает.

— Ну и что. Я тоже не гавкаю и не переживаю, — засмеялся Никодим.

— Понимаешь, она вместо этого хрюкает.

— Не понял.

— Ну, хрюкает, как поросёнок, — лицо Николая сделалось просительным. — Сделай чтонибудь, а то соседи смеются. Никодим подозвал собаку и стал её ощупывать.

— Обычная собака. Никаких отклонений. Ты на неё наговариваешь. На, пощупай. Николай взял собаку и стал механически её ощупывать.

— Зачем мне её щупать? Я не фельдшер. А то, что она хрюкает, так это и без щупанья я знаю. Санька, голос! Собака заскулила, а потом хрюкнула. Не было никаких сомнений в том, что она действительно хрюкнула. Это ни с чем нельзя было спутать.

109

Санька ещё хрюкнула и жалобно уставилась на Никодима.

— Странная собака, — сказал Никодим. — С чего же она у тебя хрюкает?

— А она, когда маленькая была, питалась молоком из-под свиньи. Вот я и подозреваю, что набралась хрюканья оттудова. Вылечи скотинку, а я тебе воды наношу и дров наколю, чтоб ты колдовство не тратил.

— С чего ты решил, что я колдун?

— Так никто не видел, как ты дрова колешь и за водой ходишь. Ещё ты нелюдимый и на отшибе живёшь.

— А чё с водой и дровами возиться, когда люди сами мне носят и колют? Кумекаешь?

— Так ты, значит, не колдун?

— С чего ты взял? За водой я не хожу, дрова не колю. Дверь отворилась, и в дом вошёл Прокоп с женой Пелагеей.

— Никодим, беда у меня, — сказал Прокоп. — Жена у меня захрюкала. В это время Санька хрюкнула.

— Во-во, как собака, — ничуть не удивившись, сказал Прокоп. — Только вот какое дело,

110

щупать я тебе её не позволю. Лечи как-то подругому. И при мне. А воду я потом наношу и дрова наколю.

— Что с тобой случилось, Пелагея? — спросил Никодим.

— Хрю, хрю, — ответила женщина.

— Щупать надо.

— Никодим, не позволю мою бабу щупать!

— Это почему щупать не позволяешь? — вдруг закричала на Прокопа Пелагея. — Он же дохтор? Все с удивлением уставились на Пелагею. Пелагея неубедительно хрюкнула.

— Ну, я тебе дома покажу, как к колдунам ходить, — сказал Прокоп Пелагее. И они, ругаясь, вышли за дверь.

— А что мне с Санькой делать? — спросил Николай.

— Щупать надо.

— Ну, ты щупай, а я пошёл за водой.

сказ про Фёдора и про живность всякую

Фёдор проснулся от того, что кто-то шаркал по дому. Он досадливо поморщился и открыл глаза. Рядом с кроватью ходил петух, задевая шпорами доски. Получался довольно-таки неприятный звук. Петух выглядел бодрым, хотя на дворе было ещё темно. Птица заметила, что Фёдор открыл глаза, и уставилась на него немигающим взглядом.

— Ты уже проснулся, Фёдор?

— Будто ты не видишь.

— Я могу пропеть или позже прийти?

— Давай, только негромко. Петух вытянулся, захлопал крыльями и тихо прокукарекал.

112

Фёдор поморщился.

— Что ты орёшь, как петух. Можно было и потише.

— Тише никак нельзя. Натура не позволяет. Может, ещё разок?

— Не надо. Я уже проснулся. Иди в курятник. Петух, шаркая шпорами, удалился.

— Пора и печь затопить, — сказал Фёдор. В ту же минуту дрова, лежащие у стенки, с сильным шумом стали прыгать в печь.

— Да не так громко. Дайте человеку прийти в себя. Фёдор встал, подошёл к печи и раздул пламя. Из норы в углу вылезла мышь.

— Доброго здоровья, Федя. Есть скоро дашь?

— Ишь ты, какая прыткая. А ты воду наносила?

— А пусть вёдра сами идут.

— А люди что скажут? Скажут, у Фёдора вёдра сами ходят за водой. Барин, скажут, Фёдор. Зачем мне дурная слава.

— Ладно тебе. Что-то ты не в духе с утра пораньше. Если тебе так хочется, то я схожу за водой. Пойдёмте за мной, — сказала мышь вёдрам.

113

Вёдра качнулись и пошли вслед за мышью. Фёдор принялся разгадывать кроссворд. Вскоре вёдра вернулись, и мышь поставила вариться кашу.

— Страшный серый зверь из четырёх букв, — сказал Фёдор.

— Будто ты не знаешь, — сказала мышь.

— Не знаю, раз спрашиваю.

— Мышь.

— А разве мышь страшная?

— Конечно, страшная. Ты пиши, не сомневайся. В это время открылась дверь и в дом, вошёл пёс.

— Фёдор, ты это, жрать приготовил?

— А тебе чего?

— Да пора бы уже и перекусить.

— Обождёшь. Каша варится. Ты лучше скажи, какой такой страшный серый зверь из четырёх букв. Пёс почесал лапой за ухом.

— Понятно кто. Мышь.

— Ну какая она страшная? Ты думать будешь или нет?

114

— Ну тогда не знаю. Для меня мышь завсегда страшная. У неё хвост длинный, и пищит она страшно.

— А я тебе что говорила, — сказала мышь, помешивая кашу.

— Совсем забыл. Фёдор, к тебе пришли, — сказал пёс. — Так их пущать?

— А пришёл-то кто?

— Зайцы, значит, и пришли. Погутарить с тобой хотят.

— Каша сварилась?

— Сварилась, — ответила мышь.

— Угощение готово, можно и гостей принимать. Запускай зайцев-то.

— Это я мигом, — сказал пёс и вышел. В дом тут же вошли зайцы. Они сняли шапки и поздоровались.

— Странные вы, зайцы, — сказал Фёдор. — Чего в шапках пришли? Разве можно, чтобы заяц шапку носил?

— Не от хорошей жизни мы в шапках ходим. Так сподручнее волка обманывать. Он как увидит зайца в шапке, так думает, что это мужик, и не трогает.

115

— Вы мне сперва скажите, кто такой страшный серый зверь из четырёх букв? Зайцы задумались. И тогда самый мудрый проговорил: — Волк это.

— Волк подходит, — сказал Фёдор и вписал в кроссворд. — Ладно, с чем пришли?

— Понимаешь, Фёдор, волк нас загонял. Совсем от него житья не стало. Только вот шапками и спасаемся.

— Вы кашу будете есть?

— Вообще-то мы, зайцы, кашу не едим. В это время в дом вошёл пёс.

— Федя, тут к тебе волк пожаловал. Впускать? Зайцы тут же натянули шапки.

— Давай кашу, — сказали зайцы. Фёдор разложил кашу. В дом вошёл волк.

— Здорово, мужики, зайцев не видали?

— Не видали, — сказал Фёдор. — Кашу будешь.

— Ну, раз зайцев нет, буду кашу.

— И совсем ты не страшный, — сказал Фёдор. Он вычеркнул из кроссворда «волк» и вписал «мышь».

сказ о том, как Иван заблудился

Иван целый день охотился, да так никого и не подстрелил. Пришлось возвращаться домой с пустыми руками. Солнце село, и Иван понял, что заблудился. И тогда он решил идти, куда глаза глядят. Через некоторое время он заметил огонёк, а ещё через пятнадцать минут он увидел перед собой избушку. Иван постучался и вошёл. Посреди избушки стоял стол, на котором покоился поросёнок и стояла бутылка с какой-то жидкостью. За столом сидела древняя старуха. Из-под стола шёл дым.

— За твоё здоровье, Иван, — сказала старуха и выпила полный стакан.

117

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — удивился Иван.

— А ко мне только Иваны захаживают. Мухоморов отведать не желаешь? «Сама поросёнка ест, а мне поганки предлагает», — подумал Иван.

— Дурак ты, Иван. Поросёнок у меня фаршированный мухоморами. Иван испугался.

— Вы мысли умеете читать?

— А что в этом особенного?

— Но я ведь не умею. Старуха рассмеялась.

— Потому что ты дурак. Ты, небось, и на метле летать не умеешь?

— Не пробовал.

— А ты возьми и попробуй. Вон метла в углу стоит. Иван послушно оседлал метлу.

— А теперь что делать?

— Лети с разбегу. Иван побежал, подпрыгивая. Сделав три круга вокруг стола, Иван устал. Он отставил метлу в угол и сел напротив старухи. Она смеялась не переставая.

118

— Ой, умора, — хохотала старуха. — Давай лучше выпьем. Она налила Ивану полный стакан.

— Чем поишь?

— Пей, не бойся. За твою дурость, Ваня. Иван чокнулся и выпил. Вкуса он не понял. Старуха закусила поросёнковым мухомором и сказала: — Это настойка из мухоморов. Действует на каждого дурака по-разному. Вон, один дурак после стакана взял меня замуж. Так что ко мне клинья не подбивай. Правда, он куда-то пропал. Искала я его по всему дому и не могла найти.

— А дочки у тебя нет? — спросил вдруг осме­левший Иван.

— А я почём знаю? Из другой комнаты вышла бабка.

— Мама, ты как напьёшься, вечно ничего не знаешь. Старуха притянула к себе Ивана и зашептала на ушко.

— Это моя сестра. Дочкой прикидывается, чтобы замуж выскочить.

— Иван, а ты свободный мужчина? — спросила лжедочка.

119

— Женатый я, — с перепугу соврал Иван.

— Обманывать нехорошо. Иван вцепился в табуретку и вдруг взлетел с ней под потолок.

— Во как мухоморовка подействовала, — удивилась старуха.

— Иван, ты же не умеешь летать. Обманывать нехорошо. Спускайся ко мне, — сказала лжедочка.

— Ты первая обманула. Чего дочкой представилась? — сказал Иван сверху.

— А тебе какая разница? Бабы ничем друг от друга не отличаются. Спускайся давай.

— Я боюсь.

— Я тебя всё равно достану, — сказала лжедочка. Она схватила метлу, оседлала её и взмыла вверх. Иван попытался от неё увернуться, но бабка ловко подлетела к нему, стащила с табуретки и бросила перед собой поперёк метлы. Табурет с грохотом упал на ножки.

— А ну, тащи его сюда, — сказала первая старуха.

— Ишь чего захотела. Я его поймала.

— Дура, он мухоморовку выпил. От него теперь чего угодно можно ожидать.

120

Иван под шумок умудрился на руках повиснуть на метле и спрыгнуть вниз. Он тут же побежал к двери, но дверь оказалась запертой. На него сверху спикировала бабка, но он увернулся и прошмыгнул под стол. Под столом сидел какой-то мужик и курил трубку.

— Погоня? — спросил Мужик.

— Тише.

— Мухоморовку пил?

— Пил.

— Тогда не найдут, — Мужик завалился на локоть и задымил сильнее. Вдруг прямо напротив своего лица Иван увидел лицо лжедочки. Она искала Ивана под столом. Иван в страхе отпрянул. Лицо исчезло, и Иван услышал её голос: — Как сквозь землю провалился. Иван облегчённо выдохнул и обратился к Мужику.

— Ты кто?

— Хозяин.

— Как мне отсюда выбраться?

— Ты всё слышал.

— Не понял?

121

— Провались сквозь землю, и всех делов-то. Ты же мухоморовку пил. Иван провалился и очутился перед этим же домом. На улице была ночь. Выбраться из леса не было никакой возможности. Иван решительно вошёл в дом. За столом сидели две молодые женщины.

— Где ты пропадал, Иван? — спросила одна. — Садись за стол.

— А где старухи? — озадаченно спросил Иван. Женщины засмеялись.

— Дурак ты, Иван. Бабы ничем друг от друга не отличаются.

сказание про Фому и Палашку

Фома жил в очень трудной деревне. Все деревенские танцевали, а Фома не умел. Танцевали деревенские не то чтобы на танцах, а всё время. Дома, на улице, на работе. Фома работал в кузнице с заколоченными ставнями, чтобы люди не видели, что он не умеет, танцуя, работать. Вот и сегодня Фома закончил ковать гвоздь, шумно перекрестился, вышел на улицу и неловкой присядкой затанцевал к дому. Грациозно вальсирующие мальчишки принялись дразнить Фому неумехой. Танцующие возле колодца бабы лузгали семечки и неодобрительно одновременно закачали головами в сторону кузнеца.

123

Бродячие собаки в осанистой кадрили шли за Фомой и ритмично лаяли. Фома добрался до дома, захлопнул за собой дверь и устало завалился на лавку. В окне замелькали летящие вниз го­ ловой бабы. Это у дома Фомы столпились лю­ бопытные пары, танцующие рок-н-ролл. Фома неуклюжим брейкдансом подошёл к окну и задёрнул занавеску. Облегчённо вздохнув, Фома достал бутыль самогонки и налил полный стакан. Выпил его на три четверти. Это у него получалось. По телу прокатилась волна радости. Возле печки робко танцевали карамболь мыши. Когда подкатила волна решительности, Фома взял уголь и написал на бумаге: «Нужон учитель танцев». Затем встряхнул головой и вышел за дверь. Танцующие возле дома менуэт бабы на мгновение застыли и перешли в любопытствующий чарльстон. Фома, отбиваясь от баб подобием дробушки, прикрепил к двери объявление и быстро закрыл её за собой. Сел за стол и принялся ждать. За дверью громко шушукались. Наконец она открылась, и в дом вошла Палашка. Палашка славилась своей танцевальностью и незамужностью. Ещё она была красавица сильная, и Фома зажмурился, когда на неё посмотрел.

124

— Тебя, что ли, танцевать учить? — спросила Палашка, покачиваясь из стороны в сторону.

— А то не знаешь. Станцуй, как самогон разливать, — и Фома в бестолковом танце достал ещё один стакан. Палашка была уморительно хороша. Фома не отрываясь смотрел на неё и, притопывая, протирал стакан.

— Пустяки, — Палашка заиграла губами «Барыню» и павой пошла к столу. Величаво взяла графин и на сильную долю налила Фоме, затем в ритме обошла стол и налила себе.

— А теперь учи танцевать выпивание, — это Фому догнала волна решительности.

— Пустяки, — сказала Палашка и попыталась под «Барыню» выпить. Но поперхнулась. Фома подтанцевал к красавице и усадил её на лавку. Палашка сконфуженно сидела и поводила плечами.

— Ты тяперича другую учительницу танцев будешь искать?

— Зачем? Выпивать я сам умею.

— А чему тебя ещё научить?

— Ты научи меня танцевать свадьбу.

— А с кем ты её будешь танцевать?

— Я с тобой буду танцевать.

125

— Это ж почему со мной? — Палашка встала и затанцевала возбуждающий краковяк.

— Потому что я от тебя жмурюсь. В окно впрыгнула кошка и пустилась в пляс.

— А ещё почему?

— Ты комкаешь мою душу приятно.

— А что ты для меня сделаешь? — близко спросила тёплым дыханием Палашка, сменив краковяк на тарантеллу.

— А я тебя не танцевать научу, когда свадьбу оттанцуем. В этот момент двери распахнулись, и в дом ворвались люди в шумном гопаке. Фома сидел за столом, а вокруг него танцевала его с Палашкой свадьба.

— А меня научишь?

— И меня, — неслось со всех сторон.

— Всех научу, — говорил Фома, — только опосля. Сейчас свадьбу оттанцуем, а опосля ­научу. Фома вошёл в центр круга и стал выделывать неловкие фляки.

сказ

про богатыря Ивана

Давным-давно жил на свете богатырь Иван. И были у него конь богатырский да хомячок богатырский, которые повсюду сопровождали богатыря. Хомячок по хозяйству был полезен и грамоте обучен. Решил однажды богатырь белый свет посмотреть да себя показать. Оседлал он коня, посадил хомячка на плечо и тронулся в путь. Долго ли, коротко ли ехал Иван, пока не доехал до развилки дорог, на которой стоял камень с надписью. Сам богатырь читать не умел. Попросил он тогда хомячка.

— А ну прочти мне, что на камне написано. Хомячок нацепил очки и принялся читать.

127

— Направо пойдёшь — коня потеряешь. Прямо пойдёшь — хомячка загубишь. Налево пойдёшь — страху натерпишься.

— Без коня и хомячка какой же я богатырь, — вслух рассуждал Иван. — Поеду-ка я лучше налево. Сказано — сделано. Поворотил Иван коня влево и поехал. Вдруг видит на дороге лягушка сидит, да такая страшная, что Ивана всего передёрнуло.

— Поцелуй меня, Ваня, а я тебе пригожусь. Иван задумался, а хомячок и говорит.

— Давай я её поцелую, для разведки. По­ смот­рим, что будет.

— Твоя правда. Целуй, — согласился Иван. Хомячок слез с Ивана и поцеловал лягушку. Грянул гром, сверкнула молния, и лягушка превратилась в прекрасную хомячиху. Обрадовался хомяк, решил было умереть с ней в один день, но тут хомячиха и говорит.

— Чё, забоялся целовать меня, Иван? Давай целуй, а то прогадаешь. Зажмурился Иван и промахнулся. Поцеловал вместо хомячихи хомяка. Грянул гром, сверкнула молния, и хомяк превратился в прекрасного юношу.

128

— Погорячился ты, — сказал юноша. — Как же я теперь у тебя на плече помещусь?

— Конь тебе нужен. Только где ж его взять? — почесал в затылке Иван.

— А пусть твой конь хомячиху поцелует.

— И то верно. Конь поцеловал хомячиху. Грянул гром, сверкнула молния, и хомячиха превратилась в прекрасную кобылу. Оседлал её бывший хомяк, и богатыри поехали дальше.

— Звать-то тебя как? — спросил Иван.

— Зови меня Хомой. Ехали богатыри, ехали, как вдруг увидели избушку на курьих ножках. Спешились они и вошли в избушку. А там сидят две бабы и семечки лузгают.

— О, мужики пожаловали. Камень на дороге видели?

— Видели, — сказал Иван.

— Стало быть, страху натерпеться хотите?

— Можно и страху. Бабы стали громко лузгать семечки и от этого выросли под самый потолок.

— Страшно, мужики? — забасили бабы сверху.

129

— Страшнее некуда, — отвечал Иван. Хома приставил лестницу к одной из баб и полез наверх. Добравшись до головы, он поцеловал бабу. Грянул гром, сверкнула молния, и здоровая баба превратилась в маленького хомячка. Вторая баба, видя такое дело, взмолилась.

— Мужики, просите, что хотите, только не целуйтесь!

— А что дашь за это? — спросил Иван.

— Счастье бабское, — сказала баба.

— Только каждому по килограмму.

— По рукам. Баба уменьшилась и отвесила каждому богатырю по килограмму женского счастья.

— А что с ним делать? — спросил Хома.

— В своё время узнаете. Богатыри распрощались с бабой и тронулись в путь. Едут, как вдруг видят — костёр горит. Спешились богатыри, подошли к костру, а вокруг него мужики сидят. Мужики как увидели богатырей, стали их миловать-баловать да с мамами своими знакомить. И поняли тогда богатыри, что такое счастье женское. Бросили тогда они

130

в костёр свои килограммы счастья и пустились наутёк. И правильно сделали, потому что мамы их уже вязать начали учить. Очухались богатыри только возле камня путеводного.

— А ну, Хома, читай, что там написано, — сказал Иван.

— Направо пойдёшь — килограмм женского счастья найдёшь. Прямо пойдёшь — всё повторится. Налево пойдёшь — сказке конец.

мудрые старики

Название у этой деревни такое простое, что не упомнишь. Простые деревенские мужики и бабы занимались простыми делами, ели простую пищу и рожали чудных детей. В лесу за деревней было много грибов, ягод, цветов и всякого другого, простого и нужного. Каждый день дети вставали на зорьке, брали корзины и мчались в лес. Мужики и бабы просыпались только к полудню и не спеша шли в лес, балагуря. Навстречу им возвращались дети с полными корзинками грибов, ягод и цветов.

— Там ещё много всего! — наперебой рассказывали ребятишки.

132

Раззадоренные мужики и бабы прибавляли шаг и возвращались вечером. Корзинки у них были пустые. Дома они брали детей на руки и ворковали им в волосы, мол, хоть бы одну сыроежку старикам оставили, хоть бы одну клюквину или фиалочку просмотрели бы. Дети засыпали на руках, а мужики и бабы долго думали о них и тоже засыпали. Пришла зима. Так всё и продолжалось. Каждый день детишки возвращались из леса с полными корзинками, а старики — с пустыми. Но однажды под Рождество произошло вот что. Как обычно, дети ушли в лес. Мужики и бабы выспались к обеду и по детским следам в снегу пошли тоже. Дети возвращались с полными корзинками грибов, ягод, цветов и другого.

— Там ещё много всего! — щебетали дети. Но мужики и бабы вдруг взяли их вместе с корзинками на руки и пошли назад.

— Там и грибы, и ягоды, и цветы! — дразнили ребятишки.

— Будя рассказывать, — сказали мужики и бабы, и мудрые улыбки слегка взъерошили детские волосы.

настоящий Дед Мороз

На календаре было тридцать первое декабря. Каждый год в этот день Феропонт одевался в костюм деда Мороза и ходил с мешком по деревне, поздравлять ребятишек. Феропонт клеил бороду, когда в дверь постучали. Феропонт глянул на дверь и оторопел. На пороге стоял высокий старик с белой бородой, в красном тулупе, в валенках и с мешком за спиной.

— Войти можно, хозяин?

— Входи.

— Переждать мне малость надо, пока олени передохнут. Старик окал не так, как у них в деревне.

— Ты кто такой, дедуля? — спросил Феропонт.

134

— Люди кличут дедом Морозом. Стало быть, я дед Мороз и есть.

— А я тогда кто?

— А ты Феропонт.

— Феропонт-то я Феропонт, да только дед Мороз сегодня — это я.

— Ты, Феропонт, обыкновенный Феропонт, а дед Мороз и вчера, и сегодня, и завтра — это я. Феропонт рассмеялся — Колька, это ты? Феропонт подошёл к гостю и с силой дёрнул его за бороду. Тот вскрикнул и оттолкнул Феропонта.

— Извини, обознался. Никак, борода-то у тебя настоящая.

— А у меня всё настоящее. Дед Мороз скинул мешок и сел на него.

— Что в мешке? — полюбопытствовал Феропонт.

— Известно что, подарки.

— А для меня подарок есть?

— А как же. И для тебя имеется. Ты только стишок дедушке расскажи, сразу и получишь.

— А не врёшь?

135

— А чё мне врать в моём-то возрасте? Стишок рассказал — подарок получил. Феропонт машинально оглянулся. Никого в доме, кроме него и деда Мороза, не было. Значит, и смеяться над ним никто не будет. Феропонт набрал побольше воздуха и тихо протараторил стихотворение про ласточку, которая в сени к нам летит. Затем выдохнул оставшийся воздух и вопросительно уставился на деда.

— Так дело не пойдёт, — сказал дед Мороз. — Ты от меня отделаться хочешь. Встань на стул и медленно, с выражением прочитай.

— Да как-то неловко мне в моём возрастеѕ Дед Мороз улыбнулся.

— Делай, как я говорю. Уж больно подарок полезный.

— А какой? Может, он мне без надобности.

— Обижаешь старика. Я дарю только нужные подарки. Феропонт взгромоздился на стул и медленно прочитал стихотворение.

— Молодец, — сказал дед Мороз и захлопал в ладоши. — А теперь полезай ко мне в мешок. Что ухватишь — то твоё.

136

Феропонт залез рукой в мешок и вытащил игрушечный паровозик с вагонами.

— Ну, и зачем мне это?

— А ты не спеши выводы делать. Из окна вагончика показалась голова и тонким голосом сказала.

— Когда же, наконец, мы поедем? Из другого окна показалась ещё одна голова — Давайте двигаться, а иначе мы пойдём сдавать билеты. Феропонт от неожиданности уронил паровозик.

— Безобразие, — послышалось из вагон­ чика.

— Ты поаккуратней. Там всё-таки люди сидят, — сказал дед Мороз.

— И что мне с ними делать?

— Вези их на кухню. Там конечная станция.

— А говорил, что нужный подарок, — проворчал Феропонт.

— Ты делай, что я говорю, а там увидишь. Феропонт встал на колени и покатил паро­ возик.

— Ты только не забывай «ту-ту» говорить, — сказал дед Мороз.

138

Феропонт привёз паровозик на кухню. Из окошка появилась голова.

— Что за станция?

— Конечная, — сказал Феропонт.

— Маша, Даша, Николай, выходим, — сказала, прячась, голова. В ту же минуту двери вагончиков раскрылись, и оттуда стали выходить маленькие люди с чемоданами и сумками.

— И что мне с ними теперь делать? — спросил Феропонт.

— А тебе ничего с ними делать не надо. Они взрослые люди, сами разберутся. Ты лучше пойди зарплату получи.

— Какую ещё зарплату?

— Что ты как маленький. Ты паровоз вёл?

— Ну, вёл.

— Вот тебе и ну. Тебе, как машинисту, положена зарплата и новогодняя премия.

— А где деньги получать? — спросил ошарашенный Феропонт.

— Да у меня и получишь. И дед Мороз достал из мешка тугой кошелёк.

— Держи. С Новым годом, Феропонт.

сказ

про Владимира, Всеволода

и Святослава

В одном царстве жил царь. Однажды он и говорит своему царству: — Кто вызволит мою младшую дочь Марфу от змея лютого, тому отдам её в жены. Тут же к царю пришёл Иван.

— Один пришёл?

— Один, царь-батюшка.

— А где остальные?

— По домам сидят. Чё мужикам змея воевать, коли они все женатые. Один я не при бабе.

— А Тимоха-шило?

— Тимоха отбил вашу старшую дочку у злого вепря. Зачем Тимохе ешо одна баба?

— И то верно. А Прошка?

140

— А кто в прошлый мясоед вызволял вашу среднюю дочку у водяного? Прошка. Вы на их свадьбе водочки изволили много откушать. К дохтору вам надо, царь-батюшка. Ничего не помните.

— Не твоё дело, Ванька, ступай Марфу вызволять. Иван ушёл. Змей жил от Ивана через двор. Иван вошёл к нему в дом без стука. Змей сидел за столом. Всеволод, средняя голова, смотрел на чашку с водкой. Владимир, левая голова, гипнотизировал лягушку. Лягушка лезла в пасть Владимиру и орала.

— Мужики, беда!

— Не ори, сосед, Святослава разбудишь, — сказал Всеволод. Святослав, правая голова, громко храпел на столе.

— А чё с ним?

— Марфа до утра спать не давала.

— Во баба даёт!

— Садись, водки выпей. А то одному не лезет.

— А Вовке-то, Вовке, смотри как лезет, — засмеялся Иван, показав на лягушку. Всеволод взял обеими лапами чашку с водкой и задумчиво стал вертеть её.

141

— Вот ведь водка — сама маленькая, не больше чашки, а посильнее вепря будет.

— Давай, Сева, и мы с ней силами померяемся. Мужики выпили. Потом ещё.

— Ну как водка? — спросил Всеволод.

— Водка как водка.

— Водка как водка, — повторил Всеволод. — Давай выпьем за то, что мы водку пьём, а ей хоть бы что. Сколько ты её ни пей, чем ты её ни закусывай, водка завсегда одинаковая. Не то что мы с тобой. Давай, Ваня, выпьем за водку. Мужики выпили.

— Сева, а чё Вовка с нами не пьёт?

— Владимир и не с нами не пьёт. Марфа его не подпускает пьяного.

— Во баба даёт!

— А теперь давай выпьем за царя-батюшку.

— Чего ж я прибёг! — вскочил Иван. — Слыхали, что царь учудил? Хочу, говорит, вызволить свою дочку от змея лютого!

— Чё ты орёшь? Слыхали мы, — сказал Владимир, не отрываясь от лягушки.

— Твоя жаба шибче меня орёт, — обиделся Иван.

142

— Не перебивай, Владимир, дай человека послушать, — сказал Всеволод.

— Вот. Кто вызволит дочку, тому женой будет, говорит. Ну, я и вызвался, чтобы лиха не было.

— К Марфе нашей клинья подбиваешь, сукин сын? — зашипел Владимир и вперился взглядом в Ивана. Лягушка перестала орать и упрыгала со стола.

— Вы чё, мужики? Я ж хотел как лучше. Из спальни вышла заспанная Марфа.

— Здравствуй, Иван. Слышала я, ты у царя был. Как поживает батюшка?

— Совсем сдурел твой батюшка, — всполошился Владимир. — Ничего не помнит! Как мы тебя сватали, как на нашей свадьбе водочку трескал. К дохтору ему надо!

— Вот и я ему то же самое говорил, — сказал Иван.

— Беда! — заголосила Марфа.

— Да замолчите вы! Дайте подумать, — сказал Всеволод. Всеволод подумал и сказал: — Иван, пойдёшь с Марфой к её папаше. Скажешь, так мол и так, порубил змея на кусочки.

143

­Отдавай, как обещал, дочку. А ты, Марфа, как отгуляете с Ванькой свадьбу — сразу домой. Сюда домой. Всё, ступайте.

— Дайте хоть кокошник надеть.

— Всеволод, а что мне за это будет? — спросил Иван.

— А что ты хочешь?

— Сестру за меня отдадите? Мужики ска­ зывают, что у вашей Василисы не только три головыѕ — Ладно, подумаем, — сказал Всеволод. — Ступайте.

— Женишок, я готова, — сказала Марфа и ущипнула за задницу Ивана.

— Во баба даёт! — сказал Иван.

— И не вздумай там с ним целоваться, — прошипел Владимир вслед Марфе и попытался стукнуть Ивана кончиком хвоста. Иван увернулся и с криком выскочил за дверь. Проснулся Святослав.

— Человеческим духом пахнет. Мужики, кто приходил? А где Марфа?

— Спи, ходок, — сказал Владимир и стал искать глазами лягушку.

сказ про всех умных и одного дурака

Было у отца три сына. Два умных, а третий, как водится, дурак. И имя у него было самое обыкновенное, но шибко дурацкое — Иван. Старшие сыновья на печке лежат да над младшим дураком потешаются. Только отец с матерью над ним не потешались. А не с руки им было потешаться, все места на печке были заняты старшими сыновьями. А всем известно, что потешаться лучше всего с печки. Стало быть, родители Ивана просто жалели. Дурной, дурной, а родная кровинушка. Однажды отец собрал сыновей и говорит.

— Дети мои, опустел наш сундук с золотом, и неоткуда ему больше там взяться. Идите в огород и накопайте, кто сколько сможет.

145

— Да где ж это видано, чтобы деньги в огороде росли, — молвил поперёк отца старший сын.

— Молод ты ещё, чтобы про это знать, — сказал отец. — Сказано копать, значит, идите и копайте. Делать нечего. Пошли братья в огород.

— А от тебя, Иван, всё равно толку нету. Иди в лес за хворостом. До вечера возились братья в огороде. Накопали рублей десять и с этим пришли к отцу.

— Не уродились ещё, — сказали братья. — Дождей всё лето не было. А Иван шёл по лесу, да и наткнулся на деньгу-дерево. А на дереве том одни золотые червонцы растут. Правда, сначала появляется на ветке грошик, а уж потом он вырастает в жёлтый червонец и осыпается спелая деньга. Насобирал Иван денег целый мешок и принёс домой. Отец, обрадовался, а братья с печи потешаются.

— Ну, дурак. Его за хворостом посылали, а он деньги принёс. Что мы ими, печь топить будем? Прошло время. Опять собрал отец сыновей и говорит.

146

— Вот что я вам скажу, дети мои. Пора вам невест подыскивать. Хочу уже внуков няньчить. Берите лопаты, ступайте в огород и накопайте невест себе на радость, мне в утешение. А ты, Иван, ступай за хворостом. Рано тебе ещё жениться. Пошли старшие братья в огород копать. Копали-копали, как вдруг что-то показалось в земле. Смотрят братья, а это мужичок. Опрятный такой, приветливый, да только не баба. Для невесты неподходящий. Откопали его и спрашивают.

— А невесты в ваших краях водятся?

— Как же, обитают. Если только их не повыкапывали мужики. Месяц свадеб начался, вот за ними охота и идёт. А вы копайте глубже. Бабы, они глубже водятся. Это мужики ближе к поверхности, чтобы бабе было легче мужа себе выкопать. Закурить не найдётся? Угостили братья мужика и стали копать дальше. Да на их беду одни мужики попадались. До вечера братья копали. Уже и домой возвращаться надо бы, да без невест боязно домой заявляться. Взяли они тогда двух мужиков и привели их к отцу.

— Батя, вот, заместо невест мужиков накопали. Ни одной невесты не нашли. А что теперь с мужиками делать?

147

— Ладно, — сказал отец, — пусть остаются. Авось, в хозяйстве сгодятся. А младший сын хворост в лесу собирал у озера. Как вдруг слышит плеск какой-то. Глядь, а в озере целый выводок невест плещётся. Забрался Иван тихонько в озеро, ухватил двоих за хвост, сунул под рубаху и заспешил домой.

— Вот, отец, невест для братьев поймал, — сказал Иван и высыпал невест из-за пазухи. А братья над ним с печи потешаются.

— Ну и невесты. Все в перьях.

— Не беда, — сказал Иван. Он быстренько их ощипал, и невесты предстали во всей красе.

— Хороши девки, — сказали братья.

— Мне ту, что покрупнее, — сказал старший брат.

— Ну что ж, надо свадьбу играть, — сказал отец. — А для этого гости нужны. Идите, дети мои, и накопайте гостей. Как услышали гости про свадьбу да про угощение, так сами из земли и полезли. Знай собирай только. Отгуляли свадьбу и зажили счастливо. Вот такая сказка про всех умных и одного дурака. Не перевелись ещё дураки в сказках наших.

сказка про репку и колобка

Посадил дед репку. Прошло время. Пришёл дед как-то на огород и видит — выросла репка небывалой величины. Ухватился дед за ботву, потянул, а репка как вкопанная — даже не шелохнулась. Поднатужился дед и потянул изо всех сил. Результат тот же. Сел дед на репку, отдыхает. А мимо мужик идёт.

— Тимоха, — позвал дед. — Подь сюда.

— Ну и репа у тебя вымахала. Навозу не жалел?

— Какое там, сама попёрла. Подсоби вынуть. Дед взялся за ботву, Тимоха за деда, и потянули. У Тимохи порвались штаны, а репка осталась на месте.

149

— Больше я тебе не помощник, — сказал Тимоха, прикрывая рукой дырку. — Вон, штаны только повредил.

— А что мне делать?

— А ты сказку про репку читал?

— Читал.

— Так чего расселся? Иди зови бабку.

— Дык, нету у меня бабки. Тимоха почесал затылок.

— Советую тебе пойти к Прокоповне. У неё и внучка есть, и собака, и другая подходящая живность. Тимоха огородами, чтобы никто не видел дырку, пошёл по своим делам. А дед побрёл к Прокоповне. Бабка кормила курей. Дед прокашлялся.

— Прокоповна, дело есть.

— А без делов ко мне и не ходят. Цыпа-цыпа-цыпа. Сказывай.

— Репа у меня вымахала большущая. Один не могу вынуть. Подсобить надобно. А у тебя и внучка имеется, и Жучка, и другая полезная по этому делу скотинка.

— Так-то оно так, да только мышка у меня приболела малость.

150

— А чё делать Прокоповна? Ждать, пока она очухается?

— Погодь, дай подумать. Цыпа-цыпа-цыпа. Я так кумекаю, Михеич. Возьмём вместо мыши индюка, козла и пяток уток. А ещё петуха возьмём. Он мускулистый.

— Прокоповна, а зачем так много помощников заместо одной мыши?

— Зайди в дом и посмотри на эту мышь. Дед зашёл в дом. На печи лежала большущая мышь размером с собаку и шумно дышала.

— Ты это, того, выздоравливай, — сказал дед. Озадаченный Михеич вышел из дома.

— А разве такие мыши бывают?

— А репа разве такая вырастает?

— Оно-то так, — почесал дед в затылке. Бабка закончила кормить курей.

— Варя! Из коровника вышла крепкая девка.

— Внученька, ты корову подоила?

— Подоила.

— Собирай Жучку, кошку, индюка, козла, уток пять душ и петуха. Пойдём Михеичу репку вынать.

151

— Большая репка? — спросила девка.

— С тебя будет, — прикинул Михеич. Варя созвала живность, и все пошли на огород к Михеичу.

— Сурьёзное растение, — сказала бабка, завидев репку. — Сдюжим ли? Надо было уток поболее брать. Дед взялся за репку, Прокоповна — за деда, Варя — за Прокоповну, Жучка — за Варю, кошка — за Жучку, индюк — за кошку, козёл — за индюка, утки — друг за друга, и петух — за последнюю ­утку. Поднатужились, потянули и вытащили.

— Принимай работу, Михеич, — сказала бабка. Дед был доволен.

— Прокоповна, если тебе подсобить чего надо, ты говори.

— Есть дело, — сказала бабка. — Давно хочу колобок испечь, а не с кем. Для этого дела мужчина нужен. Колобки прыткие дюже, сбежать могут. Я с ним одна не управлюсь.

— А Варя? — спросил дед.

— Внучки на это дело не годящиеся. Они только дёргать умеют, да и то: вымя коровье и репки.

152

— Когда подсоблять надобно?

— А сейчас и примемся. Пришли все домой. Бабка принялась мести по сусекам. Насобирала муки, слепила колобок и поставила его в печь.

— Ты, Михеич, стань во дворе у окна и следи за колобком, чтоб не убёг. Бабка испекла колобок и выставила его на окно остужаться. Дед вышел во двор. Колобок какое-то время лежал без движения. Потом неожиданно подпрыгнул и сиганул с окна прямо между дедовых ног. Затем выскочил за калитку и покатился по дороге. Дед бросился его догонять. Еле нагнал у околицы и накрыл его своим телом.

— Вот, Прокоповна, твой колобок, — сказал дед, входя в дом. — Чуть не уморил меня.

— Спасибо, Прокоп. Если чё надо подсобить, ты обращайся, — сказала бабка.

— Может, репку вытащить помочь? — спросила хриплым голосом мышь с печки.

— Ты, главное, выздоравливай, успеешь подсобить, — сказал дед.

сказ про Трофима

В лесу, где жили только деревья да ещё звери, проживал Трофим. Может, ещё кто из людей в том лесу был — про то не ведал Трофим, оттого нелюдим был. Лет Трофиму было триста, а то и вся тыща. Каждый день с восходом солнца Трофим сидел на берегу реки и ловил рыбу. Три рыбёшки с ладошку ему хватало поесть. Прошло ещё триста лет. Однажды стало непонятно Трофиму его существование, и полез он на самое высокое дерево в лесу. Три дня и три ночи сидел Трофим на дереве, опутав ногами макушку. Он видел, как просто живет солнце, как по-разному летают птицы и многое другое. Но ничего про себя

154

не понял. Тогда отпустил Трофим макушку и упал на землю. Поутру Трофим не пошёл удить рыбу. Он умылся в ручье, скинул с себя одежду, оборотился медведем и пошёл, куда глаза глядят. Три года жил Трофим нехитрой медвежьей жизнью, питался муравьями и пил из ручья, пока не скрутила могучего зверя тоска. И полез Трофим медведем на самое высокое дерево, и просидел на макушке три дня и три ночи. Он увидел совсем близко луну, и то, как звезды падают от тоски на землю. Медведь понял звезды, но не понял себя. И тогда свалился он на землю, оборотился человеком и проголодался за три дня. По медвежьей привычке Трофим разнюхал поблизости муравейник и запустил в него язык. Прошло триста лет. Однажды ночью Трофим проснулся, и ему опять стало непонятным его существование. И тогда Трофим пошёл к реке, закинул удочку и стал ждать чего-то, чего сам знал, да не ведал. Первая рыба была с ладошку, вторая тоже, и третья. Трофим прикинул, что ему поесть хватит. Он отложил удочку и стал ждать ещё. Вечер оборотился ночью.

155

Наступил рассвет, и над рекой взошло сразу два солнца. Это было то, что Трофим знал, да не ведал. И тогда он поймал ещё три рыбешки с ладошку и пошёл домой. Дома Трофим неторопливо выстрогал ложку, миску и пошёл умываться к ручью. Когда лицо просохло, он медленно оборотился в двух Трофимов. Второй Трофим назвался Антипом. Мужики развели костёр. Пока Трофим жарил рыбу и варил кашу, Антип строгал лавку. Впервые Трофиму было с кем разделить ужин. Мужики ели рыбу с кашей и пили вино.

— Ты, Антип, не серчай, что я про лавку забыл. Про ложку с миской для тебя подумал, а про то, на чём спать будешь, не скумекал.

— Будя тебе, — сказал Антип. И мужики зажили вдвоём душа в душу. Однажды Трофим проснулся и не увидел Антипа. От дома уходили медвежьи следы, и Трофим всё понял. Три дня Трофим искал Антипа по всему лесу, пока не увидел медведя на верхушке самого высокого дерева. И тогда Трофим вырыл большой муравейник, принёс его домой и стал ждать.

156

К утру домой вернулся медведь. Он оборотился Антипом и набросился на муравейник. Когда Антип наелся, Трофим обнял его и к утру оборотился в себя одного. После Трофим прибрался в доме, спрятал миску с ложкой в ящик, чтобы не помнить Антипа, а лавку Антипову вынес на задний двор. Дальше Трофим продолжил жить обыкновенно, только по его желанию мысли стали ему неведомы. Много ли, мало ли прожил спокойно Трофим, но однажды опять на него нахлынули мысли, и стало непонятно Трофиму его существование. Накопал тогда Трофим червей и пошёл на рыбалку ждать чего-то неведомого. Когда в полдень к солнцу взошла луна, Трофим увидел на другом берегу женщину с удо­ чкой. Трофим ни разу не видел женщин, но он знал, что это женщина, и тихо, чтобы не спугнуть её, оборотился рыбой и поплыл на тот берег. Не раздумывая, он схватил ртом наживку. В этот момент женщина подсекла его и вытащила на берег. Трофим подождал, пока его снимут с крючка, и оборотился человеком. Женщина отшатнулась и приготовилась к схватке. Они боролись

157

молча. Женщина совсем измотала мужика. Тогда Трофим обернулся медведем и слегка придушил её. Трофим переждал дрожь в руках после борьбы и вороном перенёс женщину к себе в дом. Вскоре женщина пришла в себя. Увидев Трофима, она забилась в угол на ящик.

— Меня зовут Трофим, — сказал Трофим. — Тебя буду звать Марфой. Трофим сходил на задний двор и занёс в дом Антипову лавку.

— Спать будешь на лавке, пока ко мне не привыкнешь. Трофим приготовил еду, сел за стол и стал ужинать.

— Как звать тебя? — спросил Трофим. Женщина молчала.

— Марфой тебя звать — я уже говорил про это. Как есть надумаешь — миска с ложкой под тобой, в ящике. Где еда — ты видела. Бежать не думай. Через три дня Марфа достала из ящика миску с ложкой и подсела за стол. Трофим разлил вино.

— Удочка на берегу осталась. Крепкая удочка, и крючок хороший. Принеси завтра — в хозяйстве сгодится, — сказала Марфа и покраснела.

158

После ужина Трофим отнёс Антипову лавку на задний двор. Вскоре у них завелись детишки. Трофим учил мальцов крючки вязать, утварь всякую мастерить, в зверушек лесных обращаться. Было так долго. Да только затосковал вдруг Трофим. Опять непонятно ему стало. Однажды рано утром он встал тихонько, чтобы не побудить домашних, вышел во двор, обернулся медведем и ушёл. Три года жил Трофим медведем. Пил из ручья и питался муравьями. И потянуло его снова на дерево. Три дня и три ночи Трофим просидел на верхушке самого высокого дерева. И понял он то, что уже когда-то понял, и не понял, чего не понимал. Упал он тогда с дерева, обернулся человеком и пошёл домой. До вечера крутился Трофим вокруг дома. Видел, как Марфа вернулась с рыбалки, как дети волчатами резвились во дворе. Утром луна оборотилась солнцем. Трофим подошёл к дому и вошёл.

— Чай, проголодался, — сказала Марфа и подала на стол муравейник.

сказ про Ульяна

Один мужик по имени Ульян умел мастерить ложки. На всю деревню таких мастеров не сыщешь. И такие они у него ладные выходили. Для любого дела годящиеся. Уважали Ульяна в деревне. А куда ж без ложек? Перво-наперво, ежели кто домом захочет обзавестись — идут к Ульяну. А ужо Ульян особливую ложку смастерит, чтоб где жить места хватало, и живность содержать. А взять, к примеру, хозяйство. Тут без дюжины особливых ложек не обойтись. Какая баба в подоле ребятеночка принесёт, а ужо Улян ложку особливую мастерит, чтобы сосунка где прибаюкивать было. А соберутся бабы в лес мёд

160

­ икий собирать, так берут с собой ложки особ­ д ливые, медовые, с длиннющими рукоятями — мёд с самых высоких деревьев доставать. А как мужики на рыбу идут, так снаряжают ложки особливые для плавания по морю, а рыбу вынают ложками особливыми с хитрецой. Не буду секрета сказывать. Ещё в хозяйстве надобна ложка особливая особливая. По виду — ложка ложкой, токмо сделана она из пух-дерева, что растет там, где только Ульян знает. Легонькая. Мальца по лбу ударять. Мозги не вышибешь, а уму-разуму научишь. Да мало ли, каких ложек в хозяйстве надобно. А всё Ульян. А тут беда приключилась. Завелся в лесу царь дикий. В лесу не в лесу, беда не беда, а кто знает. Люди про него сказывают, а видеть — не видели. А всё одно боязно. Как-то бабы прибежали из лесу.

— Царь! Царь! — голосят. Забились по ложкам и дрожат. Мужики давай допытываться, какой он, царь-то: страшный или шибко страшный.

— Чай не в гляделки нам с ним играть, — очухалась Устинья, что около ручья в ложке с Тимофеем жила и детишек имела пятеро от него.

161

— У меня пятеро пацанов и один мужик дома. Мёду дожидаются, а я буду супостата разглядывать!

— Ложки медовые побросали! — заголосили бабы. — Как же мы теперича без ложек, без мёду!

— Ложки надобно вызволять, — сказали мужики. Взяли мужики ложки особливые оружейные, сгрудились и в лес пошли. Да только в сам лес убоялись зайти, а и потаились в кустах смородины. К вечеру воротились.

— Не нашли мы ложек, — говорят. И пошли мужики на поклон к Ульяну.

— Ульян, надобно ешо ложек особливых для мёду.

— Дык, в лес за матерьялом идти надобно. А там царь. Кумекали мужики, кумекали и бабам так сказали: — Нечего горевать. Без мёду так без мёду. На рыбе продержимся. А там, глядишь, и царь сгинет. Снарядили мужики ложки рыбацкие и ушли в море.

162

Токмо три волны к берегу прибило, а ужо мужики назад плывут и орут: — Царь! Царь! Бабы насели на мужиков, про царя выпытывают.

— Да нешто мы его видели, — говорят. — Идем по морю, а тут как заорет кто-то: «Царь!»

— Это я заорал, — сказал Устиньев мужик.

— Ну, каков он, страшный, поди?

— Да нешто я его видел. Скумекал я: ежели он в лесу завёлся, значит, в море и подавно. Пригорюнились все. Ни мёду, ни рыбы. Долго ли, коротко, да только на другой день царь сам объявился и призвал Ульяна на службу. Делать нечего. Пошёл Ульян к царю, а где царь объявился — не ведает. Идёт, куды глаза смотрют. Глядь, а под березою мужичок сидит. Подошёл к нему Ульян, а мужичок и говорит: — Ежели ты Ульян, то я царь.

— Не Ульян я, — соврал Ульян.

— А я всё одно царь. Будешь служить мне заместо Ульяна. Надобно мне всё сосчитать в моём царстве. Вот тебе задание: скока людёв у меня? Делать нечего. Достал Ульян особливую ложку и стал черпать людей в одну кучу. Людишки

163

покрякивают да помалкивают. Одна Устинья на царя шумливо серчает, сама не черпается и детишек не пущает. Если б не она, Ульян сполнил бы царев приказ к обеду, а так к вечеру управился.

— Сто ложек людёв, царь-батюшка, токмо без Устиньи с выводком.

— А рек с озёрами скока? Достал Ульян ложку особливую для рек и особ­ ливую для озёр. К вечеру всё счёл и докладает: — Сто рек и сто озёр, царь-батюшка.

— А скока у меня золота? Достал Ульян ложку особливую для золота и давай черпать царску казну до вечера.

— Сто ложек, царь-батюшка.

— Мало у меня золота, Ульян, — сказал царь и закручинился.

— Не кручинься, царь-батюшка. Щас, — сказал Ульян и достал ложку особливую, токмо меньшую. Перечерпал золото заново и докладает: — Двести ложек, царь батюшка. Обрадовался тогда царь.

— Молодец, Ульян! — говорит. — Бери за службу верную ложку золота и иди на все четыре стороны.

164

Взял тогда Ульян ложку особливую, сгрёб ею всю казну царску и пошёл. Царь рассердился на Ульяна и бросился в погоню. Догнал его и говорит.

— А ну, отдавай золото, не то худо будет! Ульян посмотрел на царя, а царь уж больно маленький, чуть выше пупка ему будет.

— Не дам, — говорит Ульян. — Проси что хошь, только не золото, всё одно не дам.

— Дай тогда мне, Ульян, ложку особливую для каши. Дал Ульян царю ложку для каши и пошёл дальше с золотом. А пока он шёл, царь кушал кашу и вырос больше Ульяна. Догнал тогда царь Ульяна и говорит: — А ну, отдавай золото, а не то худо будет! Делать нечего. Отдал Ульян золото. Так царь проучил хитрого Ульяна. И стал жить-поживать да детишек малых пужать, и особливо ихних родителей. А особливее всего Устинью. А потом сгинул. Так Ульян проучил жадного царя. И стал жить-поживать да ложки особливые строгать.

сказание про сказочника Прокопа

Прокоп слыл в деревне сказочником. Необы­ чное было то, что всё, о чём он писал, тут же сбывалось. Сегодня Прокоп решил себя развлечь. Он достал бумагу, сел за стол и начал писать новую сказку. «Жил да был мужик Прокоп. И была у него жена вредная». С печки раздался женский голос: — Прокоп, не скрипи пером. Спать невозможно. Прокоп осторожно дописал: «Вредная-превредная». С печки в его сторону полетело яйцо. Прокоп еле успел увернуться. За яйцом полетел

166

арбуз. Прокоп поспешно зачеркнул «вреднаяпревредная» и перевёл дух. «А ещё она была маленькая».

— Прокоп, помоги с печки слезть. Чтобы не отвлекаться, Прокоп дописал: «Она жила на печке и никогда её не покидала».

— Прокоп, подбрось полешку, а то холодновато, — раздался с печки голос жены. «А ещё у Прокопа был сын, дурак», — написал Прокоп и любопытно прислушался.

— Папа, а дрова на деревьях растут? — сын свесил голову с печки.

— А где ж ещё? — ответил отец. — Пойдёшь за дровами?

— А они съедобные?

— Полный дурак, — обрадовался Прокоп и дописал: «Вдруг в дверь постучали, и в дом вошёл сосед Антон». В дверь робко постучали, и сразу за этим в дом вошёл мужик.

— Здорово, Прокоп. Всё пишешь? «С попугаем», — улыбнувшись дописал Прокоп.

— Я щас, — сказал мужик и вышел за дверь. Он тут же вернулся с большой клеткой, в которой сидел попугай.

167

— Не говорит, зараза такая, — вздохнул мужик. «Попугай был говорящий», — написал Прокоп.

— Здорово, Прокоп. Всё пишешь? — сказал попугай голосом мужика.

— Беда с ним, — сказал сосед. — Только в гостях говорит, а дома — ни в какую.

— Ты чего вредничаешь? — спросил Прокоп попугая.

— А о чём я с ним буду говорить?

— Видал? — сказал Антон. — Забирай его себе, Прокоп.

— Папа, а он съедобный? — спросил сын ­дурак. Попугай заметался по клетке.

— Антон, пошли отсюда. Я согласен говорить с тобой.

— Ну, мы пошли, — сказал сосед.

— А чё приходил?

— А чё я приходил, Прокоп? Прокоп задумался. Потом взял перо и написал: «Антон вышел и завёл в дом свинью». Может, так веселей будет, продумал сказочник. Сосед вышел и сразу вошёл с огромной свиньёй.

168

— Ты уверен, что со свиньёй? Она же тут всё порушит. Прокоп согласился и зачеркнул «завёл в дом свинью».

— А с кем ты вошёл?

— Например, с Кузьмой. Он весёлый.

— С Кузьмой так с Кузьмой, — и Прокоп решительно написал: «Антон вышел и зашёл в дом с Кузьмой» Антон выгнал свинью пинками и зашёл вместе с Кузьмой. У того на груди висела гармошка. Кузьма растянул меха и принялся наяривать.

— Папа, а чем гармошки питаются? — спросил сын.

— Воздухом, сынок.

— Дядя Кузьма, а можно покормить гармошку?

— Прокоп, у тебя сегодня сын — дурак? — спросил Кузьма.

— Есть немного.

— А в прошлый раз смекалистый пацан был.

— А тебе какой больше нравится? — спросил Прокоп.

— Глупый ты мужик, — сказал Антон, — жена твоя больше нравится. Как она в прошлый раз на балалайке играла.

169

— Для этого у нас сегодня попугай есть, — сказал Прокоп. Прокоп почесал затылок и взялся за перо.

— Прокопушка, прошу тебя, только не это! — взмолился попугай «Попугай взял балалайку и заиграл», — проговаривая вслух, записал Прокоп. Попугай покорно вылез из клетки, взял балалайку и заиграл нарочно фальшиво. Антон что-то искал по всему дому. Наконец он заглянул в клетку и расстроился.

— Прокоп, ты про самогон забыл написать.

— А чё писать, когда и так весело.

— Прокоп подкинь дровишко, — попросила жена. Прокоп взял перо и написал: «Попугай взял деревяшку и бросил в печь.» Попугай вышел из дома и пошёл на улицу за дровами.

— То говорящий, то музицирующий, то работящий, — ворчал попугай. — Быстрей бы домой из этих гостей.

тайное общество

По всей деревне Филипп развесил объявления следующего содержания. «Желающих вступить в тайное общество я жду сегодня вечером у себя дома. Филипп». Желающие нашлись. К вечеру они пришли к Филиппу. Все окна были закрыты занавесками. Посреди стоял стол с горящей свечкой. Самого хозяина нигде не было видно. Гости тихонько сидели на лавке и волновались. Наконец из-за ширмы вышел Филипп. На голове у него был капюшон, а в руках он держал глобус.

— Я собрал вас для того, чтобы объявить о создании тайного общества «Союз землян». А теперь скажите мне, все ли среди вас земляне?

171

Гости заёрзали. Первым нарушил тишину агроном Константин.

— Про себя скажу. Кому как не мне быть землянином. Ты же знаешь, Филипп, я агроном. Про землю я лучше всех знаю.

— Если ты такой грамотный, то покажи мне на глобусе Зимбабве, — глухо сказал Филипп из-под капюшона. Константин взял глобус и стал его рассматривать.

— Зимбабве мы в школе не проходили, а вот зимородка я знаю. Он вот так делает, — и Константин засвистел, как зимородок.

— А я умею зимнюю бабу лепить, — сказала Валентина. — Её лепят из снега. Снег состоит из снежинок. Снежинки состоят из воды. Вода состоит из жидкости.

— Молодец, Валентина, а из чего состоит человек? — спросил Филипп.

— Из организма и одежды.

— А я могу показать, как Земля делает, — сказал Михаил. Он встал и принялся кружить вокруг стола.

— Спасибо, друзья, — сказал Филипп. — Я вам верю. И должен сообщить вам, что на

172

­ ашей планете помимо нас живут ещё и инон планетяне. Взять того же Кольку. Это чистокровный инопланетянин. Дверь отворилась, и в дом вошёл Колька. Все в испуге от него шарахнулись.

— Здесь, что ли, тайное общество находится?

— Николай, ты смог бы показать, где находится Зимбабве? — спросил Филипп. Колька подошёл к глобусу и тыкнул пальцем.

— Вот. Все облегчённо вздохнули.

— А ещё я могу показать, как делает зимородок и как лепить зимнюю бабу. Земля делает вот так. Колька принялся кружить вокруг стола.

— Брось комедию ломать, Николай, — строго сказал Филипп. — Я доподлинно знаю, что ты инопланетянин. Я даже больше скажу. Ты присутствуешь на заседании общества «Союз землян». Так что веди себя как гость. Колька сел на лавку возле Валентины. Валентина в страхе отодвинулась.

— А ты взаправду инопланетянин? — спросил Михаил.

— Было дело, — усмехнулся Колька. — Дело-то житейское.

173

— А чего это тебя так далеко занесло?

— А у меня секретное задание было. Узнать, почему бабы мужикам нравятся.

— Ну и как, узнал?

— Некоторым мужикам бабы нравятся, потому что они мягкие и вкусные, как булки.

— Получается, что ты выполнил задание?

— Получается.

— Теперь обратно полетишь?

— Неохота. Уж больно у вас бабы ядрёные. Вон, Валентина мне нравится.

— А ваши бабы какие? — покраснев, спросила Валентина.

— Могу показать. Колька как-то напрягся и вдруг оборотился в толстую женщину с тройным подбородком.

— Не сладко вашим мужикам. Вон каких баб ворочать приходится, — сказал Константин. Баба опять оборотилась в Кольку.

— А ты говоришь — домой возвращаться, — сказал Колька.

— Филипп, а как наше тайное общество должно поступать с инопланетянами? — спросил Михаил.

— Гнать их надо, чтобы не повадно было к нашим бабам клинья подбивать.

174

— Если гнать, то всех скопом. Одному неохота возвращаться, — сказал Колька.

— А что, у нас ещё есть инопланетяне? Колька подошёл к глобусу и крутанул его.

— Жгут, проявись, разговор есть. Глобус на глазах распух и обратился в мужичка с всклокоченной бородой. Валентина от страха ойкнула. Жгут помахал рукой и сказал: — Всем братский инопланетный привет. А ты, Колька, не показывай так сильно Зимбабве. У меня до сих пор там болит.

сказ про Кузьму и его мешок с деньгами

Пять лет назад Кузьма уехал в город на заработки. За это время предприимчивый мужик заработал мешок денег и вернулся в родную деревню. Кузьма шёл по улице, согнувшись под тяжестью мешка. У колодца сидели мужики и гутарили.

— Кажись, Кузьма идёт, — сказал Глеб.

— Городской весь, и мешок по-городскому несёт, — пошутил Фёдор. Мужики засмеялись. Кузьма остановился и скинул мешок.

— Здоров, мужики. Что с деньгами будем делать?

— С какими деньгами? — спросил Клим.

176

Кузьма пнул мешок.

— С большими. Мужики уставились на мешок.

— В мешке, что ли, деньги? — очухался Глеб.

— В мешке.

— А похрустеть можно? Кузьма отошёл от мешка.

— Хрусти. Глеб подошёл к мешку, сел на него и стал подпрыгивать. В мешке захрустело.

— Знатно, — сказал Глеб, сходя с мешка.

— А можно, и я похрущу? — спросил Фёдор.

— Валяй. Фёдор осторожно сел на мешок и стал ёрзать.

— Всамделишне хрустят. Следом за ним потянулись остальные мужики.

— Деньги должны работать, — сказал Кузьма, когда все натешились. — У кого есть какие предложения?

— Это как? — не понял Клим. — Деньги будут работать, а мы на что?

— Ты не понял. Мы должны вложить деньги в то, что будет приносить прибыль.

177

— Я понимаю так, — сказал Фёдор. — Когда корова приносит прибыль? Когда к ней быка допускают. Ежели допустят, будет прибыльный телёнок. Я правильно гутарю?

— К чему ты ведёшь, Фёдор? — спросил Кузьма.

— А к тому. У тебя деньги какого рода?

— Не понял.

— Ну, они у тебя мужики или бабы?

— У меня рубли.

— Вот теперь понятно. Рубль он мужского рода, мужик. Стало быть, его надо с бабой свести.

— С какой ещё бабой? — совсем одурел Кузьма.

— С заграничной. Например, с японской йеной. Вот тогда и получиться прибыль.

— Деньги — это тебе не бык с коровой, — сказал Клим. — Кузьма про другое гутарит. Деньги нужно куда-то вложить, чтобы они приносили прибыль. Я предлагаю закупить заграничную одёжу и нарядить в неё наших баб.

— Какая ж от этого выгода? — спросил Кузьма.

— Самая прямая, — ответил Клим. — Красиво одетая баба и работает красиво. А ежели

178

ей косметику французскую выдать, так она ­и горы свернёт.

— Слишком много денег на эту затею уйдёт, — заявил Глеб.

— На одёжу и на косметику-то? — взвился Клим.

— А ты не подумал, что под таких баб ряженных мужиков подходящих закупать придётся. Местные для такой бабы уже не годящиеся будут. А покупные нынче дорогущие. Они же в комплекте, небось, идут. С пиджаками кашемировыми да с галстуками цветными. У каждого по пять пар обуви лакированной. На голове шляпы из чистого фетру. В карманах телефоны сотовые.

— Тоже мне, — хмыкнул Клим.

— Вот тебе и тоже. А запонки блестящие, а носки на каждый день, а сигареты дорогие, а виски по вечерам?

— А мы их самогон пить научим, дешевле обойдутся.

— Тоже мне, научишь. Где ты видел, чтобы мужик с блестящими запонками пил самогон?

— Глеб, об каких ещё мужиках ты толкуешь? — спросил ничего не понимающий Кузьма.

180

— Да об тех, что виски ананасами закусывают. А это всё деньги. А ещё этих мужиков нужно будет обеспечить карманными деньгами, чтобы они бабам и детишкам гостинцы приносили. И на казино чтобы хватило.

— Да откуда у нас казино в деревне? — Спросил Кузьма.

— А я про то и говорю. Дорогая это затея — баб вырядить. Тут хочешь — не хочешь, а казино придётся строить. До вечера мужики советовались, что делать с деньгами. Приходили бабы, приносили поесть. Приходили дети, просили похрустеть. Кузьма никому не отказывал. В голове у него всё запуталось. Может, действительно, мужиков породистых для местных баб закупить, думал Кузьма, а может, деньги в мешке оставить, чтобы ребятишки хрустели?

— Кузьма, уже вечер. Завтра, может, догутарим? — спросил Клим.

— Давайте завтра.

— А теперь похрустеть можно?

— Хрустите. И мужики по очереди захрустели.

ученик Григория

Сегодня к Григорию должен прийти ученик. Вся деревня только и говорит, что Гришка берёт ученика. А может, Гришка разучился учить, гадали деревенские, ведь почитай десять лет никого не учил. Как бы то ни было, Григорий кормил кур, когда к нему подошёл Прокоп.

— Григорий, я пришёл, — сказал Прокоп — Кто это я? — спросил Григорий, не отрываясь от своего занятия.

— Прокоп. Пришёл вот к тебе в ученики навязываться.

— А что ты умеешь делать?

— Я как раз ничего не умею. Вот за этим к тебе и пришёл, чтобы ты научил всему, что сам знаешь.

182

Григорий только сейчас взглянул на Прокопа. Он ощупал его с ног до головы, согнул ему руку, ударил в живот и прислушался. Посмотрел в зубы, подёргал за ухо.

— Ты у Семёна в учениках ходил? — спросил Григорий.

— Было дело.

— А за что он тебя выгнал?

— А у меня не получалось в мышь превращаться. Григорий пощупал у прокопа запястье.

— Странно, кость у тебя тонкая. Тебе в мышь легко превращаться. Ладно, научим.

— Так ты берёшь меня в ученики?

— Посмотрим. Курицу изобразить сможешь? И не просто курицу, ещё яйцо снести надо. Прокоп присел на корточки и запрыгал по двору. Григорий насыпал ему корму, и Прокоп принялся клевать.

— Руками себе не помогай. Ты курица. Прокоп усердно клевал. Куры сначала шарахались от Прокопа, но затем приняли его за своего и спокойно заклевали рядом.

— А теперь снеси яйцо.

183

Прокоп поднатужился и снёс яблоко — Кто тебя учил вместо яйца яблоки нести?

— Семён и учил.

— Ой, чувствую, мне ещё долго после Семёна разгребать придётся. Пошли в дом. Григорий вошёл в дом, за ним курицей вбежал Прокоп. В доме сидела Прасковья, жена Григория, и шила.

— Кого это ещё ты домой привёл?

— Это Прокоп, новый ученик. Жить будет у нас и помогать тебе по хозяйству, — сказал Григорий.

— Гриша, у меня иголка упала. Помоги мне найти.

— А Прокоп на что? Он и найдёт. Раздевайся до трусов, Прокоп. Прокоп разделся.

— Будем тебя в магнит обращать. Разотри хорошенько своё тело руками до красноты. Прокоп принялся растирать.

— Сильнее, чтобы рукам горячо стало. А теперь скажи: «магниту быть».

— Магниту быть, — сказал Прокоп. В тот же момент в Прокопа полетела сковородка стоящая на плите. Она ударила его в спину

184

и прилипла. За сковородкой полетела кружка и прилипла к ноге Прокопа. Вдруг дом затрясся. Гвозди начали потихоньку высовываться из брёвен, грозя разрушить жилище.

— Гриша, прекрати сейчас же! — закричала Прасковья.

— Прокоп, повернись через левое плечо и скажи: «магнита нет». Прокоп обернулся через левое плечо.

— Магнита нет. Дрожь в тот же час прекратилась. Сковородка и кружка упали с Прокопа на пол.

— Гриша, ты что, не мог Прокопа попросить обернуться мышкой и найти иголку? Обязательно нужно было этот страшный магнит использовать? — спросила Прасковья — Мышкой он ещё не может.

— Как не может? Он два года у Семёна обучался. Да за это время и бревно можно выучить в мышь обращаться.

— Не шуми, хозяйка, мы больше не будем. Ты нам лучше на стол накрой.

— Пусть твой Прокоп и покажет, как на стол он умеет накрывать, а я иголку поищу.

— Что ж Прокоп, накрывай на стол.

185

Григорий и Прокоп сели за стол.

— Ну что, Прокоп, накрывай, только осторожно. Прокоп легонько ударил по столу, и на нём тут же выросла кружка с водой. Прокоп опять стукнул по столу. Проявилось два яблока.

— Опять яблоки? Тебя что, стол накрывать тоже Семён учил? Прокоп кивнул.

— Семён только яблоками и питался.

— Прасковья, — позвал Григорий, — накрой на стол, а то мы с голоду помрём. Прасковья, ворча, подошла к столу и стукнула по нему. В тот же миг на столе появились вареники, запечённая рыба с грибами, жаренный поросёнок, солёный арбуз. Прокоп подождал, пока Прасковья отойдёт, и стукнул. Появилась бутылка самогонки. Григорий улыбнулся.

— А из тебя будет толк, Прокоп. Стучать ты уже умеешь.

зелёные штаны с начёсом

Ерёма жил обыкновенно. Никто не мог сказать о нём дурного слова. Да и он сам ничего плохого о себе не мог сказать. Но однажды с ним произошло недоразумение, которое не должно случаться с такими положительными во всех отношениях людьми. А недоразумение произошло самое что ни на есть стыдное и неприятное для человека его пола. Об этом даже неловко писать. Одним словом, однажды утром Ерёма обнаружил, что у него пропали штаны. А штаны, надо сказать, были единственными. Ерёма перерыл весь дом, но пропажа так и не обнаружилась. Обиднее всего, что они были зелёные. Если бы они были красные или жёлтые, было бы не так

187

жалко. А то пропали зелёные, да ещё с начёсом. Погоревал Ерёма, погоревал и решил позвонить в милицию. Вскоре к Ерёме пришёл мужчина.

— Сыщик Петров, — представился он — Потерпевший Ерёма. Сыщик достал из кобуры блокнот с карандашом и сел за стол.

— Возраст? — спросил сыщик.

— Пять лет.

— Не понял.

— Брюкам пять лет. Ещё совсем новые.

— Меня интересует ваш возраст.

— Вместе с брюками?

— Без брюк, рубашки и носков. Сколько лет именно вам?

— Тридцать два.

— Ты не издеваешься?

— Нет, а что?

— Точно тридцать два года, а не зуба?

— Совершенно верно. Сыщик перевёл дух и попросил воды.

— Когда вы в первый раз надели штаны вообще?

— Ну, мне было примерно два года.

— А когда последний раз сняли?

188

— Вчера вечером. После этого я их не надевал, потому что они пропали. Наверное, их ктото украл. Но кто мог украсть штаны в доме, где кроме меня ещё живёт жена? Сыщик заинтересованно посмотрел на Ерёму.

— Жена могла бы своровать ваши штаны?

— Боже упаси. Она сроду ничего чужого не брала.

— А водку со стола крадёт, когда вы перебираете?

— Без этого не обходится.

— А вы говорите, не может.

— Нет, жена не могла взять. Они же зелёные. А у неё на зелёный цвет аллергия. Она даже болячки только йодом мажет и никогда зелёнкой. Сыщик поднялся и стал ходить из угла в угол.

— Давайте думать логически. Кому могли понадобится штаны? Наверное, тому, у кого нет штанов. Верно? Следовательно, он должен был прийти к тому, у кого есть штаны, то есть, к вам. Всё логично. Теперь как он это сделал? Скорее всего, он проник в ваш дом через окно. А возможно ли это? Проведём следственный эксперимент.

189

Сыщик снял штаны, повесил их на стул и вышел за дверь. Через минуту он уже лез в окно.

— Вот так преступник проник в ваш дом, — сказал сыщик, когда очутился на полу. — И первым делом принялся искать ваши штаны. Сыщик подошёл к стулу и не обнаружил на нём своих штанов.

— Странно, пока меня не было, в дом ктонибудь заходил?

— Никого не было, — ответил Ерёма.

— Очень странно, а где мои штаны?

— А какие они были?

— Обыкновенные штаны сыщика. Жёлтые с начёсом.

— Эти? — спросил Ерёма и показал на свои ноги. На нём были жёлтые штаны с начёсом.

— Откуда они на тебе? — спросил удивлённый сыщик.

— А я их от воров сберегал, пока вас не было.

— Логично, — сказал сыщик. — Но теперь сыщик — вы, потому что на вас жёлтые брюки сыщика.

— А что мне теперь делать?

— Вести расследование вместо меня.

— В таком случае я проведу следственный эксперимент.

190

Ерёма снял штаны, повесил их на стул и вышел за дверь. Вскоре он уже лез через окно. Когда Ерёма очутился в комнате, он подошёл к стулу. На стуле висели зелёные штаны с начёсом. Ерёма надел их и удивился.

— А откуда взялись мои зелёные штаны? Я-то оставлял жёлтые.

— Жёлтые я надел, а зелёные принесла твоя жена. Она, оказывается, их стирала. Ну всё, моя работа закончена. Больше ничего искать не надо?

— Может, поищем бутылку водки?

— Логично, — сказал следователь и достал из кармана бутылку. — Проведём следственный эксперимент, что могут сделать два мужика с бутылкой водки. И следователь открыл бутылку.

три

— Василий, пойди к моему брату Степану и попроси у него воду.

— А какая она из себя?

— Вода сверху теплая, снизу холодная, а боков у неё нет.

— А она большая?

— Повторяю. Вода сверху теплая, снизу холодная, а боков у неё нет.

— А где живёт дядька Степан?

— Не придуривайся. Он живёт Там, Где Ничего Нет.

— А где это?

— Сейчас как дам по башке! Там, где и было раньше.

192

— Но отец! Откуда я знаю, где Оно было раньше?

— Оно было раньше и есть сейчас там, где кончается Всё.

— Всё наше?

— Олух! Всё Всё!

— А мне мать не разрешает туда ходить.

— Мать, иди-ка сюда.

— Иван, господь с тобою. Ты же мне не разрешаешь сюда ходить. Возникла долгая пауза.

— Ладно. Ты почему не пускаешь Ваську ходить Туда, Где Ничего Нет?

— Не хватало мне, чтобы он какую-нибудь гадость Оттуда приволок.

— Там ничего нет. Ты это знаешьѕ — А ты Ваську своего не знаешь. Отец называется. Он и Там что-нибудь да найдётѕ — На то он и мальчишкаѕ — ѕА как найдёт, так непременно в дом и притащит. А мне потом думай, что с этим делать. Ты что, не помнишь, как он позапрошлым Прошлым приволок откуда-то эту ужасную штуковину?

— Позапозапрошлым Прошлым, мам.

193

— Да хоть завтрашним! Как вспомню, так мне плохо становится. Со всех сторон мягкая, колышется, как студень. Бр-р! Это же надо. Как ему самому не противно было волочь еёѕ Мальчишкаѕ Мальчишка должен матери помогать, а не шляться по неизвестно гдеѕ Колышется, дрянь такая, и ещё место занимаетѕ Ой, мне сейчас плохо станетѕ Мало того! Её попробуй тронь — тут же на другое место перемещается, как живаяѕ То в воздухе зависнет посреди дома — не обойдёшьѕ — Мам, так она весу никакого не имелаѕ — Дрянь такаяѕ — А то, что я эту, как ты говоришь, дрянь переделал, сделал твёрдой и утяжелил, ты уже не помнишь? И то, какой полезный, как ты говорила, из этой дряни, как ты говоришь, получился гнёт для кислой капусты, которая у тебя всёвремя пересоленная, ты тоже не помнишь?

— Не нравится — сам соли, раз такой умныйѕ — Разговор закончен, мать. Иди отсюда и делай, что делала.

— А я сюда и не приходила.

— Ну, иди, где была.

194

— А я и есть, где была. Возникла долгая пауза.

— Я же тебе сказал: разговор закончен. Васька, иди сюда.

— Но я здесь.

— Здесь — это я. Ты всё понял, что я сказал?

— Матери?

— Тебе.

— Понял. Я должен пойти к дядьке Степану за водойѕ — Нет.

— Я не должен пойти к дядьке Степану за водой?

— Нет.

— А что?

— Ты должен пойти к дядьке Степану и попросить у него воду. Продолжай.

— Вода сверху тёплая, снизу холодная, боков у неё нет, дядька Степан живет Там, Где Ничего Нет, это там, где кончается Всё. Всё?

— Всё.

— Отец, последний вопрос. Я её дотащу? Возникла долгая пауза.

— Отец, она легкая?

— Нет.

195

— Тяжёлая?

— Нет.

— А какая? Отец больно ударил Василия по голове.

— Я понял! Вода сверху тёплая, снизу холодная, а боков у неё нет.

— Иди ешь.

— Иван, сколько Ваське дать еды?

— Немного, мам. Василий немного поел и пошёл к дядьке Степану. Через день он прошёл их с отцом и матерью Всё. Через два дня он прошёл чужое Всё. Через три дня он прошёл всё Всё. На четвертый день он попал в ничьё То, Где Ничего Нет. И вскоре добрался Туда, Где Ничего Нет дядьки Степана.

— Дядька Степан, мой отец просит у вас ­воду.

— Есть хочешь?

— Хочу. Дядя Степан, мой отец проситѕ — Почему ты хочешь есть?

— Я проголодался.

— Почему ты проголодался?

— Наверное, долго к вам шёл?

— Наверное. Голова ещё болит?

— Болит, дядька Степан.

196

Степан положил руку на голову Василию.

— А сейчас?

— Сейчас не болит.

— Ну, рассказывай.

— Дядька Степан, мой отец просит у вас ­воду.

— Очень интересно. Продолжай.

— Всё.

— Всё? Ну, ложись, отдыхай.

— А вода?

— Что вода? Василий ударил себя по лбу.

— Дядька Степан, дайте, пожалуйста, воду.

— Так. А какая она из себя?

— Вода сверху тёплая, снизу холодная, а боков у неё нет.

— Такой штуки здесь нет. Отец тебе не сказал, что здесь ничего нет?

— Нет. Отец сказал, что вы живёте Там, Где Ничего Нет. А то, что у вас ничего нет, он не говорил. Возникла долгая пауза.

— Ладно. Воды у меня нет. Но зато у меня есть Не Вода. Она такая же, как вода, только верха и низа у неё нет, а есть бока.

— А дайте мне Не Воду, дядя Степан.

197

— Но ведь отец сказал тебе, чтобы ты попросил воду?

— Воду я у вас уже просил.

— А зачем тебе Не Вода, Василий?

— Не знаю. Но мать говорит, что я даже Оттуда, Где Ничего Нет, что-нибудь да принесу.

— Василий, здесь ничего нет.

— А я всё равно принесу. Возьму Ничего и принесу домой.

— Всё Ничего ты не дотащишь.

— А я кусочек возьму и дотащу.

— Не возьмёшь.

— Почему?

— Ничего состоит из целого. Целое состоит из одного. А одно состоит из чего, Василий? Возникла долгая пауза.

— Ничему тебя отец не учит. Возникла долгая пауза.

— Ладно. Вот тебе, Василий, Не Вода. Осторожней. Бери её за бока.

— А за что ж ещё?

— Её можно брать за верх. Её можно брать за низ. Её можно брать за верх и низ одновременно. Её можно брать за низ и верх одновременно.

198

— Дядька Степан, но у Не Воды нет верха и низа.

— Правильно. Но брать Не Воду за то, чего нет — можно. Повторяю. Брать — можно. Взять — нельзя. И ещёѕ — Хорошо. Я возьму её за бока. До свидания, дядька Степан. Степан сильно ударил Василия по голове.

— ѕИ ещё. Василий, попроси у своего отца воду и, если он даст тебе воду, принеси её мне. До свидания.

— До свидания, дядька Степан. *** — Принёс воду?

— Нет, отец.

— Почему?

— Дядька Степан сказал, что у него нет воды.

— Так я и знала. Откуда у Степана вода? У него сроду ничего не было. Вот ты мне скажи, Иван, зачем нужно было мальчишку в такую даль гонять?

— Помолчи, мать.

— Отец, зачем вы меня посылали к дядьке Степану за водой?

199

— Чтобы он дал тебе Не Воду. Давай её сюда.

— Берите.

— Ты осторожно её нёс? За бока?

— А за что ж ещё.

— Я говорила! Помнишь? Я говорила, что Васька какую-нибудь гадость домой принесёт!

— Если говорила, то почему опять говоришь?

— А что мне с этой Не Водой теперь делать?

— Тебе с ней ничего теперь делать не надо. Теперь я с ней делать буду.

— Отец, а что вы будете делать с Не Водойѕ теперь?

— Я буду делать из неё воду.

— А как?

— У Не Воды нужно стесать бока, прибить низ, накрыть верхом иѕ — Можно, я помогу? Возникла долгая пауза.

— Можно. Пока я стёсываю бока, ты приготовь низ.

— А где он?

— Там, где и всегда. Внизу. Нагнись и подай.

— Возьмите. Отец стесал бока и прибил низ.

200

— Теперь давай верх.

— Верх вверху?

— А где ж ещё?

— А я не достану.

— А зачем мне тот, который ты не достанешь? Ты дай мне тот, что пониже.

— Возьмите.

— Этот маленький. Возьми тот, до которого допрыгнешь.

— Возьмите. Отец, можно я накрою?

— Что ты накроешь?

— Ну, воду.

— Воды ещё нет.

— Ну, то, что будет водой.

— А что будет водой?

— То, что недавно было Не Водой, а теперь, когда вы стесали у неё бока и привинтили низ, стало не Не Водой, но должно стать водойѕ Возникла долгая пауза.

— ѕТо что вы хотите накрытьѕ теперь.

— Нельзя. То, что я хочу накрыть, я и накрою. Отец аккуратно накрыл бока верхом.

— Какая у вас получилась интересная вода!

— Вода ещё не получилась.

201

— А что получилось?

— Что-то.

— А зачем нам что-то?

— Что-то нам низачем.

— Если низачем, так выброси, Иван, это что-то из дома.

— Помолчи, мать.

— Отец, а что нужно ещё сделать, чтобы из этого получилась вода?

— Ты знаешь. Я говорил. Возникла долгая пауза.

— Повторяю, Василий. Верх у воды тёплый, низ у воды холодный. Ты мне какой дал низ?

— Никакой.

— А верх?

— Никакой.

— Значит, чтобы из этого получилась вода, нужно нагреть верх и охладить низ.

— А как это сделать?

— Для этого нужны тепло и холод. Ты устал с дороги?

— Нет, отец.

— Иди поешь, поспи. Утром пойдёшь опять к дядьке Степану и попросишь у него тепло. Потом попросишь холод.

202

— А вдруг у него нет ни тепла, ни холода?

— Дурак. Конечно, нет. Степан даст тебе вместо тепла Не Тепло, а вместо холода — Не Холод. Не Теплом я охлажу низ, а Не Холодом нагрею верх иѕ — ѕПолучится вода!

— Сколько это будет продолжаться! Один тащит в дом Не Воду, другой мастерит из неё воду. Зачем нам в доме всякая гадость?

— Когда я доделаю воду, Василий отнесет её Степану. Дядька Степан сказал тебе, чтобы ты принёс ему воду, когда я её сделаю?

— Нет, отец. Он сказал, чтобы я принёс ему воду.

— Ладно.

— Господи, а Степану зачем ещё эта вода?

— Спроси у Степана. Василий, иди ешь. Подожди. Ты знаешь как нести Не Тепло и как нести Не Холод?

— Конечно. Их нужно взять за бока.

— Голова болит?

— Немножко. Отец положил руку Василию на голову.

— Прошла?

— Спасибо, отец.

203

— Чему тебя только дядька Степан учит? Не Тепло нужно нести на ладони, чтобы не нагрелось. Не Холод нужно нести в кулаке, чтобы не остыло. Иди ешь и сразу спать.

— Иван, сколько Ваське давать есть?

— Он уже сам знает. Василий заснул.

— Вань, вот ты мне скажи, зачем Степану вода?

— Отстань, мать.

— Вань, если Васька отнесёт ему воду, Того, Где Ничего Нет, не станет.

— Степан сам так захотел.

— А помнишь, как в молодости ты Там меня первый разѕ — Что ты болтаешь, мать. Васька ещё услышит.

— Твой Васька хорошо поел и крепко спитѕ Вань, тебе не жалко?

— Чего мне должно быть жалко? Наиграется Степан своей водой и обратно мне её вернёт. И будет тебе опять То, Где Ничего Нет.

— А он опять что-нибудь учудит.

— Давай спать, мать.

— Отец, может, не относить воду дядьке Степану?

204

— Ну, что я тебе говорил! Спит твой Васька?

— Сам виноват.

— Я?!

— Так, может, не относить воду, отец?

— Я виноват?!!

— Воды ещё нет, сынок. Спи.

— Ну, знаешь, матьѕ — Тише, Иван. Давай уже спатьѕ *** Утром первым проснулся Иван. Мать проснулась второй. Василий проснулся третьим и четвёртым.

— Отец, а почему я всегда просыпаюсь два раза?

— Первый раз ты просыпаешься за папу. Второй раз — за маму. Когда ты станешь взрослым, будешь просыпаться один раз. За себя. И тогда появится Три.

— А сейчас сколько?

— Сейчас — нисколько.

— Отец, я не понимаю.

— Садись поешь. Тебе к дядьке Степану идти.

— Отец, ты когда свет делал, не обжёгся?

205

— Я же тебе уже десять раз рассказывал.

— С ребёнком общаться надо, а не по башке его лупить.

— Ладно. Во-первых, я был в рукавицах, а во-вторых, дикий свет тусклый и живёт он глубоко в норах. Если бы была вода, то я бы залил нору, и свет поднялся бы на поверхность.

— Но воды нет и сейчас…

— Не перебивай, Василий.

— Но я сделал просто. Я тогда впервые сделал просто. Догадаешься?

— От твоей простоты у меня до сих пор мурашки по коже.

— Не перебивай, мать.

— Ты спел призывную песню?

— Тогда я ещё не умел.

— Ты залез в нору и схватил свет.

— Дикий свет маленький, и в нору даже рука не пролазила.

— Ты выкопал его.

— Тогда земля была твёрдая.

— Ну, я не знаю.

— Повторяю, я сделал просто. Я перевернул землю и вытряхнул свет в руку.

— Хорошо, что я успела вцепиться в подоконник, но головой всё равно стукнулась. Это

206

у него называется просто. Вот у ж действительно — простота хуже воровства.

— Извини, мать, я тогда не подумал.

— Если дикий свет тусклый, как ты из него сделал светлый?

— А я опять сделал просто. Я его почистил.

— Он его целый день чистил, весь дом в свинарник превратил и сам как чушка ходил.

— А после того, как я его почистил, я взял войлок и натёр его до блеска.

— Папа, а можно, и я свет сделаю?

— А зачем нам два света?

— Ну, если первый потеряется.

— А чего он потеряется? Я его на ночь в сундук запираю.

— Так у тебя в сундуке столько хлама.

— Не хами матери.

— Ну и что? Свет всегда видно. Теперь, благодаря свету, я вижу каждую вещь в сундуке.

— Мам, можно я в сундуке пороюсь?

— Василий, сколько раз тебе повторять, ты ещё маленький.

— Мать, тебе, конечно, виднее, но я бы Василию разрешил.

— Отстань. Займитесь своею водой.

207

— Василий, ты хорошо поел?

— Да.

— Иди к Дядьке Степану.

— Только от Варвары подальше держись.

— Какой ещё Варвары?

— Варвара не тронет — А поди её знай. Как увидишь Варвару, давай дёру.

— Хорошо, мам. Я пошёл. Василий всё перепутал и дал дёру, а как увидел Варвару — остановился.

— Чего уставился? Тебе что мамка сказала?

— Заняться водою.

— Так иди и занимайся. Василий опять уставился.

— Ты глупенький?

— Почему?

— Тебе бежать от меня надо, а ты в разглядки играешь.

— Так ты Варвара?

— Ты и сам это знаешь.

— А чего я должен от тебя бежать?

— Я опасная.

208

— А чем ты опасная?

— Останешься — узнаешь. Останешься?

— Останусь.

— А не боишься поменяться?

— Это как?

— Если останешься, то не будешь больше тем, кто ты есть сейчас — Это как?

— Глупенький. Так ты остаешься?

— Остаюсь.

— Но ты можешь отсюда больше не уйти.

— Ну и что?

— А как же вода?

— Очень просто. Когда-нибудь дядька Степан пойдёт к нам в гости, и мы встретимся.

— Не встретитесь. Степан обходит меня седьмой дорогой.

— Слушай, а у тебя есть Не Тепло и Не Холод?

— У меня есть всё.

— Всё-всё?

— Всё-всё и чуточку больше.

— А у тебя есть мать?

— У меня есть и мать, и отец.

— А где они?

— Они везде.

209

— Везде это как?

— Везде — значит повсюду.

— А здесь они тоже есть?

— Папа, мама, идите сюда. Вышли отец и мать Варвары. Отец пожал руку Василию.

— Здравствуй, Василий, куда путь держишь?

— Иду к дядьке Степану за Не Теплом и Не Холодом — А, будете воду делать?

— А как вы догадались?

— Я сам когда-то воду мастерил.

— А это правда, что Не Тепло нужно нести на ладони, чтобы не нагрелось, а Не Холод нужно держать в кулаке, чтобы не остыл?

— Не совсем так. Не Холод нужно съесть, чтобы не остыл.

— Но если я съем Не Холод, его не будет.

— Не совсем так. Не Холод всегда будет с тобой. Твой отец уже прибил к Не Воде верх и низ?

— Да.

— А бока стесал?

210

— Да.

— Тогда ты возьмешь Не Воду и приложишь её верхом к животу. И всё. Верх нагреется.

— А у вас есть Не Тепло и Не Холод?

— У нас есть всё.

— Всё-всё?

— Всё всё и даже чуточку больше.

— А мама у вас есть?

— И мама, и папа.

— А где они?

— Дома сидят. Василий, ты не видел здесь коровы с белым пятнышком на лбу?

— Я кроме Варвары здесь никого не видел. Варвара притронулась к своей голове.

— Но у меня тоже белое пятнышко на лбу.

— Хорошо. Белое пятнышко я видел, а коровы не видел.

— Не гуляй поздно, дочка.

— Хорошо, папа.

— А ты, Василий, шёл бы к дядьке Степану.

— Зачем? Не Тепло и Не Холод я попрошу у Варвары.

— А она даст тебе Не Тепло и Не Холод?

— Если не даст, я попрошу у вас.

— А ты знаешь, где нас искать?

211

— А чего вас искать? Вы везде.

— Ну, пока, Василий. Передашь привет своим родителям от Пантелеймона с Марией.

— Обязательно передам. Отец с матерью ушли — У тебя есть ещё вопросы?

— Можно сесть рядом с тобой?

— Садись, если не боишься.

— А чего я должен бояться?

— Того же, чего боится и твоя мать.

— Моя мать ничего не боится, правда, она боится за меня.

— А ты за себя не боишься?

— А я всего боюсь, только за себя не боюсь.

— А чего конкретно ты боишься?

— Я боюсь глубины, высоты, широты, длины, малости, полноты, тишины, громкости и многого чего другого.

— А хочешь, я научу тебя не бояться?

— Хочу.

— Ты боишься темноты?

— Боюсь.

— Не пугайся только. Вот тебе темнота.

212

Делается темно.

— Страшно?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я не один.

— Ты боишься сказать, что ты не боишься, потому что с тобой я?

— Уже не боюсь.

— Хочешь, мы погрузимся в глубину?

— Мне страшно. Глубина глубокая.

— А мы уже и так глубоко.

— Я не понимаю. Варвара дает подзатыльник — Ничему тебя отец не учит. Иди к Степану.

— А ты дашь мне Не тепло и не Холод?

— На, возьми.

— Спасибо.

— Глотай Не Холод. Осторожно, не запихивайся, ешь по кусочку. Ну, всё, иди.

— А как я по темноте пойду?

— Помацай рукой по земле.

— Нашёл!

— Это моя нога, глупенький. Ищи нору.

— Нащупал.

— Там внизу дикий свет. Достань его.

— Рука не пролезет.

213

— А ты попробуй.

— Вроде получается. Ой!

— Что такое?

— Он горячий.

— Возьми в руку Не Тепло, тогда сможешь взять этой рукой дикий свет.

— Взял. С натягом идёт. В руке Василия появился тускло мерцающий дикий свет.

— Спасибо, Варвара. Я пошёл?

— Иди.

— Мне кажется, что я что-то забыл.

— Ты забыл меня поблагодарить.

— Но я сказал спасибо. Варвара дает подзатыльник — Ничему тебя отец не учит. Иди. Да только с медведями не связывайся.

— Мне их бояться нечего. Я с отцом на медведя ходил.

— Ну, иди. Василий дал дёру и наткнулся на медведя.

— Мужик, посвети, а то темнота такая, читать невозможно.

214

Василий посветил.

— Что читаешь?

— Сказки.

— Мне мама тоже читала сказки в детстве.

— А сказки, они для любого возраста хороши. Тебе сколько лет?

— Восемнадцать.

— Уже мужик. На медведя уже ходил?

— Было дело. С отцом.

— А кто у тебя отец?

— Иван.

— А по отчеству?

— Нет у него отчества.

— А, это тот, который землю переворачивает? Я тогда чуть с дерева не слетел. Да, дела. Про Три хочешь понять?

— Хочу.

— Поцелуй меня. Василий поцеловал медведя. Медведь обернулся Варварою. Варвара дала Василию подзатыльник.

— Что я такого сделал?

— А чего ты с медведем целуешься?

— Я уже взрослый, могу целоваться, с кем захочу.

215

Варвара: — А вот и не можешь. У тебя сперва должны усы вырасти, да ещё у мамки спрашиваться ­обязан.

— А чего ты смеёшься? Мне уже разрешили в сундук залезть. Это тебе хоть о чём-нибудь ­говорит?

— Всё равно с незнакомыми медведями я тебе целоваться запрещаю.

— А чего ты про Три наврала? А когда целовался, воздух в себя тянула.

— А чё, тебе воздуха жалко? У твоего отца запасы.

— Где?

— А говоришь, в сундуке рылся.

— А если бы они кончились?

— А твой отец сделал бы ещё воздуха.

— А ты знаешь, как делается воздух?

— Нет ничего проще. Берёшь кусок Застывшего и прутиком его ворошишь. Застывшее начинает злиться и шебуршаться. То, что шебуршится, и есть воздух.

— А где можно взять застывшее? Варвара погладила его по голове — Ничему тебя отец не учит. Застывшее — плотное. Очень плотное. Оно притягивает к себе

216

людей. Где встречаются люди, там и есть За­ стывшее.

— А можно, я сделаю воздух?

— Давай вместе. Берут прутики и начинают ворошить. Появляется воздух.

— Ух ты!

— А хочешь, из воздуха сделаем ветер?

— А это как?

— Нужен Не Холод.

— А где его взять?

— Глупенький. Варвара хлопает Василия по животу.

— А!

— Для создания ветра нужны два человека, Вот у меня Не Тепло. Варвара показывает в руке Не Тепло и съедает его.

— Ветер создается на стыке Не Тепла и Не холода. Теперь надо взаимодействовать.

— А как?

— Очень просто. Варвара приближается к Василию вплотную и выпячивает живот.

— Делай как я.

217

Василий выпячивает живот. Животы соприкоснулись. Они начинают тереться животами. Поднимается легкий ветер.

— Нравится?

— Очень. А как сделать сильный ветер, бурю?

— А ты уже вырос?

— Я же тебе говорил, мне разрешили залезть в сундук.

— Но у тебя ещё усы не выросли.

— Когда мой отец женился, у него тоже усов ещё не было.

— Хорошо. Для создания сильного ветра нужно замкнуть цепь.

— Давай замкнем?

— А не испугаешься?

— Я на медведя ходил.

— Закрой глаза. Василий закрыл глаза, и в этот момент губы Варвары слились с губами Василия. Поднялся сильный ветер. И появилось Три. *** — Кажется, Три появилось.

— Знаю, мать.

218

— Что теперь будет?

— А я почём знаю?

— Но ты ведь этого хотел. Ты ведь этого всю жизнь ждал.

— Ну и хорошо. Дверь отворилась, и вошли люди.

— Здорово, Иван. Здорово, Дарья.

— Здорово, Поликарп. Здорово, Мария.

— Слыхали? Три появилось.

— Как не слыхать — слыхали.

— Мы тут с собой принесли по такому случаю.

— А у нас капуста квашеная, пирожки с картошкой, грибочки солёные.

— Ваш-то — отличился.

— Будя вам. Садимся за стол.

— Воду-то доделал?

— Щас Василий вернётся и доделаю. А что ты со своей водой сделал?

— Залил почти всё своё Всё.

— Рыба есть?

— А то как же.

— Где взял?

— Чай, не без рук.

— Может, в подкидного? Пара на пару.

219

— Да вы закусывайте.

— Понятное дело.

— Шестёрка пик.

— На валет. *** — Две дамы.

— Короликами.

— А ещё один?

— На тузик.

— А козырный тузик?

— Три. Бито.

пограничная деревня

Полдня бегал Митяй по лесу, и не зря. Воротился в деревню с увесистой вязанкой нарушителей границы. Больше всего Митяй радовался американцам. За одним кустом сразу два сидело. Это была большая удача. Пункт приема нарушителей был закрыт на обед. Митяй присел на вязанку и закурил.

— Чё теперь с нами будет? — спросил один шпион по-немецки.

— А я почём знаю, — ответил Митяй понемецки.

— Окольцуют и отпустят, — сказал другой шпион по-английски.

— Не факт, — сказал Митяй по-английски. — Вот ежели, допустим, ты редкий экземплярѕ

221

— Очень редкий, — заволновался немец.

— Ну, тогда кольцо запихают куда надо, и чеши на все четыре стороны. Им надо отследить твои пути эмиграции.

— Миграции, — поправил третий шпион по-испански.

— Ну да, миграции, — сказал Митяй поиспански. Со стороны леса показался мужик с большущей вязанкой. Митяй разглядел в нём Прошку. Он подошёл к Пункту приема и тяжело брякнул свою ношу. Ноша тонко залопотала.

— Китайцы? — кивнул Митяй в сторону вязанки.

— Опять желтобрюхие, будь они неладны, — устало сказал Прошка. — Сто рублёв — десяток. Хоть бы один швед какой попался. А у тебя что за улов? Покажь, не жмись. Митяй встал и катнул вязанку в сторону Прошки.

— Так, ничё особенного.

— Ух ты! — восхитился Прошка. — Хранцуз, янка, немчура!

— Две янки, — уточнил Митяй.

— Где нашёл?

222

— Места надо знать, — хитро сказал Митяй. Окошко отворилось, и в нем показалось жующее лицо приемщика.

— Заходите, кто там первый. Митяй взялся было за вязанку, но тут перед ним очутился сосед Васька с небольшим свертком.

— Пропусти, сосед. Мне всего одного шпика сдать надо. Митяй профессионально оглядел шпика. Тот был сильно бородатый и волосатый. Такие Митяю ещё не попадались.

— Жид, что ли?

— Может, жид, а может, гагауз, — неуверенно сказал Васька.

— Из каких краев будешь? — спросил Митяй незнакомца на идиш.

— Молчит, чёрт волосатый. Не китаец — факт. Уж я знаю, — сказал Прошка. Митяй задал тот же вопрос ещё на пятнадцати языках. Бородач молчал.

— Повезло тебе, Васька. Редкий экземпляр. На бутылку хватит, а может, и на две. Ладно, заходи.

224

— Спасибо, сосед, — сказал Васька и зашёл внутрь Пункта.

— Везет же некоторым. Одному мне китаезы попадаются, — вздохнул Прошка и пнул свою вязанку. Вязанка визгливо залопотала. Через минуту дверь открылась, и оттуда выскочили Васька с волосатым шпиком. У шпика на одной щеке бороды не было.

— Я тебе говорил, что ничего не выйдет! — закричал шпик Ваське на русском языке и сорвал вторую половину бороды.

— Так это же Колька, — удивился Митяй. — Колька, что за маскарад вы с Васькой устроили? Из Пункта вышел приемщик с клоком волос в руке.

— Жадность тебя сгубила, Васька. Нарядил бы Кольку поляком простеньким, глядишь, и прошёл бы номер. И запомни на будущее. Бородатых шпиков не бывает, тем более в Мосаде.

— Чё за бороду дергать! Борода денег стоит! — с обидой крикнул Колька.

— Ничего, новая вырастет. А ты, Прошка, не стой зря. Китайцев не принимаю, — сказал приемщик.

225

— Как не принимаешь! Чё мне их, обратно нести? Возьми всех за полтинник.

— Ладно, посмотрим. Приемщик бегло осмотрел вязанку Митяя.

— О, янка!

— Две янки, — уточнил Митяй.

— Следующий, — сказал приемщик и зашёл внутрь.

доктора

Доктор в Макарихе — наипервейший человек. Ежели кого медведь поломает, тут же несут доктору гуску. А за гуску он кого хочешь по частям соберёт. Глядишь — мужик снова к медведю шастать начнёт на своих двоих. Такой он, доктор. А ежели, к примеру, медведь трактор заломает, доктор и тут подсобит. Карбюратор, или чё там у трактора, удалит, гусеницу пришьёт — и трактор как новенький. А по осени у нас в деревне ещё один доктор объявился, городской, и первым делом пошёл к нашему доктору знакомиться. И мы, конечно, здешние мужики, набились в его хату, чтобы на новенького посмотреть. Пришлый доктор

227

г­ уску из саквояжа вытащил и нашему вручил. Со знакомством, мол. А наш сразу заулыбался и аппендикс заспиртованный ему подарил. А пришлый-то — законы знает, раскупорил банку с органом, разлил спирт по кружкам и тост мудрёный задвинул. За липосакцию, мол. И аппендикс надкусил. Мы вздрогнули. Когда спирт в банке закончился, наш доктор слазил в погреб и достал самогонки. Пришлый в ответку открыл саквояж и вынул тушёнку городскую. Мы-то сразу гадать стали, кому пустая банка достанется. Для рыбалки вещь необходимая, чтоб червей содержать. А тут разговоры учёные пошли у докторов, да такие, что мы про банку и не вспоминали.

— Я ей говорю: «Скидавай трусы к ядрёной фене. И неча на меня пялиться. Я же доктор». А она говорит: «Трусы я вам не отдам. Свои надо иметь». А я говорю: «Дура, на кой мне твои трусы! Мне на фурункул посмотреть надо!» Наш-то смеётся. А мы меж собой переглядываемся, и каждый думает, что ж это за чудо такое у городских баб — фурункул. И тут Митька как скажет: — А у моей тоже есть фурункул.

228

Ну, Митька соврёт — недорого возьмёт, а всё же сомнение закралось: а вдруг и взаправду у его бабы красотища такая. Тут все на Митьку переключились и давай его пытать. Митька, не будь дураком, говорит, мол, всё расскажу, только банка тушёновая чур моя будет. Тут мы, конечно, обозлились. У него и баба с фурункулом, ему и банку… Дали ему в глаз. А Митька и не обиделся. А тут закуска кончилась, и городской доктор полез в саквояж и достал колбасу.

— Докторская. У нас волосы на голове дыбом встали. Сразу вспомнили, как он и аппендиксом не побрезговал, а теперь вона и колбаса их, докторов. Вот, что город с людьми делает.

Апполинарий и Шмыглявый

Апполинарий шёл по деревне и со всеми здоровался.

— Здорово, Степан. Как дети?

— Обыкновенно. Васька уже ходит.

— Ножками?

— За девками.

— Здрасте, Акулина. Огород вскопала?

— Вскопала, миленький. Червяка нашла. Аршина два будет. Я его в горшок посадила. К осени вырастет. Будет заместо бельевой верёвки.

— Доброго здоровья, Савелий. Жена родила?

— Вчера вечером разродилась. Шестнадцать пацанов и три девки. Сейчас на плетне обсыхают.

230

Апполинарий вошёл в контору. Он работал сыщиком без малого двадцать лет. В прошлом году взял к себе в помощники Ваньку. Ванька был способный, но нечистоплотный. Ванька был в конторе и раздувал самовар.

— Здрасте, Апполинарий Силыч. Чайку не желаете?

— Иди умойся и сапоги почисти. Пристыжённый Ванька вышел. Апполинарий поймал муху и бросил на паутину к пауку. Затем насыпал пшена курам. Куры весело зашмыгали между ног. Размочил хлеб и дал поросёнку. Насыпал корму рыбкам. Задал овса лошадям. Кабинет был просторный. Всем места хватало. Зашёл Ванька.

— Всё. Помыл сапоги и почистил лицо.

— Пуговицу пришей. Ванька сел с иголкой и ниткой. Тишина. Апполинарий любил тишину. Через минуту тишина закончилась. Вошёл шумный Пантелеймон. Он умел делать вокруг себя ветер. Бумажки со стола улетели. Ваньку сдуло со стула.

— Угомонись, Пантелеймон. Что случилось?

— Борьку украли!

— Сына, что ли?

231

— Нет. Хряка. Я пришёл утром ему помоев задать, а его нет.

— Может, он сбёг?

— Какое там. Вот, записку нашёл.

— Ванька, а ну зачти. Ванька взял записку и прочитал.

— Смерть кабанам. Сегодня ночью заберу петуха. А вот и подпись: «Шмыглявый». Пантелеймон сделал ветер, и бумажку вырвало из рук Ваньки. Апполинарий задумался.

— Знавал я одного Шмыглявого. Так тот игру­ ­шки у детей отбирал. Этот на мокруху не пойдёт.

— Я тоже знаю одного Шмыглявого, — сказал Ванька. — Он носом постоянно шмыгает. Но он на кабана в одиночку не пойдёт. Он даже цыплят боится. Пантелеймон заплакал.

— Апполинарий, найди Шмыглявого. А я тебя вовек не забуду. Буду яйца каждую неделю приносить и за Ванькой следить буду, чтобы опрятным ходил. Ванька покраснел.

— Я вот что, — утёр слёзы Пантелеймон, — петуха принёс, чтобы у тебя схоронить. Шмыглявый сюда и не сунется.

232

— Это ты верно заметил, что не сунется. Тогда как же мы его поймаем? Петуха отнеси домой, а мы ночью засаду сделаем. Не боись, вернём твоего Борьку. Лицо Пантелеймона просияло.

— Спаситель ты мой. Я вот тут тебе яичек принёс, сало, курочку и красные шаровары.

— Ванька, оприходуй. А ты, Пантелеймон, возвращайся домой и ложись спать. Утро вечера мудренее, а мы с Ванькой своё дело сделаем. Пантелеймон полез целоваться. По кабинету зашумел ветер и сдул муху с паутины. Курей разметало в стороны, поросёнок забился под стол. Лошади заржали. Ваньку вжало в стену. Пантелеймон ушёл.

— А теперь давай чаю, — сказал Апполинарий. Ванька налил в чашку кипятку. Апполинарий налил чай в блюдце, откусил сахар и засёрбал.

— Апполинарий Силыч, я рогатину на дело возьму.

— С рогатиной на медведя ходят.

— А вдруг Шмыглявый медведь? Вы об этом не подумали?

— Медведи неграмотные. Это человек, причём местный.

233

— А почему вы думаете, что местный?

— Все в деревне знают, что хряк Борька самый породистый. Залётный своровал бы первого попавшегося. И на петуха пантелеймонового зуб точит. А все знают, что его петух самый топтун и есть. Таких топтунов ни у кого не сыщешь. Стало быть, вот так. Ты пуговицу пришил?

— Ага. Ну и умный вы, Пантелеймон Силыч. Только я не глупее вас. Сделаем так. Шмыглявого будем ловить на живца.

— Это как?

— А так. Я петухом наряжусь. Шмыглявый меня, значит, в мешок — и к себе в малину. Я дырочку проколупаю в мешке и буду через неё высыпать конфеты, чтобы вам путь помечать. А в малине его и Борьку найдём, если жив ещё.

— А где ты возьмёшь конфеты?

— В том-то и дело, Аполлинарий Силыч. Все знают, что пантелеймонов петух конфеты любит. А Шмыглявый не дурак. Он в мешок, где петуха держать будет, конфет насыплет, чтобы петух голос не подавал.

— Хороший у тебя план. Только одна ды­ рочка у него имеется. Шмыглявый в мешок кур ­наберёт, чтобы петух их топтал и голоса не подавал. Все знают, что этот петух постоянно топчет.

234

А дальше смотри. Кладёт тебя Шмыглявый в мешок, а кур не проведёшь. Они сразу подмену почуют и шум поднимут. Шмыглявый тебя за горло — и нету Ваньки.

— Так что же делать будем? Апполинарий укусил сахар и отхлебнул из блюдца.

— Хорошо. Ты, Ванька, корзинку грибов принеси.

— На что они вам? Для дела? А, понял! Мы Борьку на грибы выменяем. Все Шмыглявые грибы любят. Точно?

— У тебя времени, пока я весь самовар не выпью. Ночью идём в засаду. Ванька взял корзинку и пошёл в лес. Апполинарий позвал паука, посадил его на плечо.

— Шмыглявый! — прокричал паук.

— Знаю. Ты не кричи. Паук прикорнул на плече. Апполинарий снял очки и захрапел прямо на стуле. К вечеру вернулся Ванька с полной корзиной грибов. От шума проснулся паук.

— Шмыглявый! — закричал он. Проснулся Апполинарий. Он стряхнул паука на паутину.

235

— Рыжики есть?

— И рыжики, и волнушки, и горькушки, — отрапортовал Ванька.

— А лисички?

— И лисички, и зонтики, и зеленушки, и козлята, и боровички.

— А валуи?

— И валуи, и опята, и строчки, и сморчки, и дождевики, и сыроежки, и грузди, и подберёзовики, и подосиновики.

— А трюфеля?

— И трюфеля.

— Молодец. Собирайся. Пора. Сыщики пошли к дому Пантелеймона и со всеми здоровались.

— Здорово, Апполинарий Силыч. В засаду идёте? Я вам пирожки напекла. Ночь длинная.

— Здравия желаем, Апполинарий. Вот вареники с вишней. В засаде, небось, голодно.

— Здрасте, Апполинарий Силыч. Возьмите моего пацана. Пусть к засаде привыкает. Он будет молчать. Только возьмите. Пантелеймон встретил сыщиков у калитки.

— Давно вас высматриваю. Вот, жена борща наготовила. Возьмите в засаду.

236

— Иди спать, Пантелеймон, — сказал Апполинарий, — а то всё дело испортишь. Пантелеймон заволновался. Поднялся ветер и сбил Ваньку с ног.

— Не могу я спать. Ты оружие взял?

— Взял, — сказал Апполинарий и показал на корзинку с грибами.

— Ядовитые? — шёпотом спросил Пантелеймон.

— Съедобные.

— А это ещё что за пацан с вами?

— В засаде с нами будет сидеть. Говорят, что молчаливый.

— А, тебе виднее. Что мне делать?

— Я уже говорил. Иди спать, а не то своим ветром всё испортишь.

— Хорошо. Только ты мне Шмыглявого живым возьми. Я сам его горло пощупаю.

— Обещаю.

— Курятник вон там, — Пантелеймон махнул рукой. — Ну, я пошёл. Апполинарий, Ванька и пацан вошли в курятник. Куры равнодушно зашмыгали у них перед ногами. Красавец петух топтал.

— Что делать? — шёпотом спросил Ванька.

237

— Пирожки кушать.

— Все?

— Все. Апполинарий уселся на насест и достал пирожки.

— Ешьте, — сказал он Ваньке и пацану. Время тянулось долго. Все пирожки были съедены.

— Что теперь делать? — спросил Ванька.

— Вареники с вишней есть. Когда вареники были съедены, Ванька занервничал.

— Как бы Шмыглявого не упустить. Надо что-то делать. Давайте, я в дозор схожу.

— Не суетись, Ванька. Ещё борщ не съели. Стали есть борщ. Съели. Куры давно уже спали. Один петух топтал сонную курицу. Ванька заскрёб ложкой по дну котелка.

— Что теперь, Апполинарий Силыч? Заставите грибы кушать?

— Грибы кушать не надо. Сейчас надо молчать. И молчать, что бы ни происходило. Зависла тишина. Только пыхтел петух. Вдруг раздался шорох. Ванька с пацаном насторожились. И тут в дверном проёме показался большой

238

кабан с мешком за спиной. Не замечая людей, он крадучись подошёл к петуху, снял его с курицы и засунул в мешок.

— Здорово, Шмыглявый, — хрипло сказал Апполинарий. Хряк вздрогнул и выпусти мешок. Петух недовольно крякнул. *** В камине уютно потрескивали дрова. Борька задумчиво глядел на огонь и ел трюфеля. Петух клевал волнушку. Апполинарий сёрбал чай.

— Понимаешь, Апполинарий, Пантелеймон меня со двора не выпускал. А я трюфеля люблю, ты же знаешь. Надоело всё. Вот я в лес и подался. А петух у него скоро загнётся. Постоянно топчет. Он же больной. Ему грибочки нужны. Хряк улыбнулся.

— Вон как волнушку клюёт. Даже про курей забыл. Он же больной, Апполинарий. У него ­тестостерон зашкаливает. Он без курицы ни минуты не может. Сон нарушен, сердишко шалит. Того и гляди загнётся. Ему грибы есть надо. У них фермент особый есть, который тестостерону не даёт развернуться. Ну, ты сам прекрасно

239

знаешь. Вот я и хотел его в лес забрать. Там грибы. А Пантелеймон этого не понимает. Он только ветер гоняет. Спасибо тебе, что вошёл в положение.

— Ты, Борька, того, возвращайся, — сказал Апполинарий. — Я с Пантелеймоном поговорю. И у петуха грибы круглый год будут. Не переживай.

— Спасибо, ты хороший мужик. Ладно, я пошёл. Борька посадил петуха в мешок, взял корзинку с грибами и вышел.

— Иди умойся, Ванька, ты весь в борще.

— Я сейчас. Про грибы я понял. Тестостерон там, ферменты. Но как вы догадались, что Шмыглявый — это Борька? Апполинарий рассмеялся до кашля.

— Шмыглявый! — крикнул паук. Апполинарий отхлебнул чаю и подбросил дровишко в камин. Затем поймал муху и бросил на паутину.

— Борька мой одноклассник. За одной партой сидели. Я его почерк хорошо знаю. И Апполинарий расхохотался.

сказ про жид-рыбу

Модест вернулся из лесу с двумя медведями. Медведи были мужского полу и всю дорогу пили водку. Модест оставил медведей в телеге, а сам вошёл в дом. Агриппина, его жена, лежала на печи и громко голосила.

— Что случилось? — спросил Модест.

— Тришку цыгане украли! Модест насупился. Тришка был младшим любимым сыном. Остальные дети выбежали во двор и стали играть с пьяными медведями.

— Детей загони домой и никуда не выпускай. К вечеру вернусь с Тришкой. Модест взял со стола луковицу и медленно съел её. Затем прихватил ведро и вышел. Набрал

241

в колодце воды и пошёл к телеге. Дети мутузили животных. Те пьяно хихикали.

— А ну отойдите, — сказал Модест. Дети ссыпались с медведей. Модест окатил косолапых из ведра. Медведи недовольно зашебуршали. Модест брал воду и обливал медведей до тех пор, пока они не протрезвели.

— Будя, — сказал старший медведь.

— Чё надо, Модест? — спросил младший.

— Цыганей искать будем.

— Они пошлина север. Запах оттуда идёт, — сказал старший. Модест сел в телегу и поехал на север. Впереди бежали медведи. Через два часа медведи унюхали дым от костра.

— Цыгане на привале, — сказал старший — Идите разведайте, что к чему, а я тут пока побуду. Медведи тихо ушли. К телеге подошёл заяц.

— Тришку твоего видел. С цыганами он, — сказал заяц.

— Знаю, — ответил Модест. — Сам-то ты как?

— Да никак. Тоска. Попивать стал. Водочки не найдётся?

242

Модест протянул зайцу бутылку.

— Со мной выпьешь? — спросил заяц.

— Погодь. Тришку верну, тогда и загуляю. Заяц отхлебнул из горла.

— Может, подсобить чем? Я могу. Я когда выпиваю, в кураж вхожу. Могу цыгану морду набить.

— Спасибо, косой. Давай медведей дождёмся. Заяц допил бутылку, а тут и медведи вернулись.

— Цыганей много. Все водку пьют. А Тришка картошку печёную ест. Его за ногу привязали, чтобы не сбёг, — сказал старший.

— Я уже в кураже, — пьяно сказал заяц.

— Тебя одного маловато будет, — сказал Модест. — Нужен ёж. Цыгане больше всего ежа боятся.

— А где я тебе найду его?

— Ежа искать не надо. Он сам придёт. В ожидании ежа Модест закурил. Закурил и заяц. После третьей самокрутки появился ёж.

— Здоров, Модест, — сказал ёж — Здорово.

— Плохо выглядишь.

— Цыгане Тришку увели.

243

Ёж закурил и тут же затушил.

— Пошли. Модест сел в телегу и тронул. Медведи и заяц шли рядом. Впереди шёл ёж. Пришли в табор и стали посреди. Пьяные цыгане полезли было в драку, но заметили ежа.

— Нечестно, Модест, ежа с собой приводить. Не по-христиански. А Тришку мы тебе всё равно не отдадим, — сказал молодой цыган.

— Я щас, — сказал заяц и полез в драку. Оба пьяные — и цыган, и заяц — бились наотмашь. Наконец цыган залепил зайцу и разбил ему нос.

— Я щас, — сказал заяц, — только водки выпью.

— Слабой у вас заяц, — сказал молодой цыган. — Давай посмотрим, на что ваши медведи годятся.

— Модест, мы же их покалечим, — сказал старшой. В центр выступил огромный, как два медведя, цыган.

— Со мной будете бороться, — сказал он. Модест кивнул. Медведи не спеша подошли

244

к цыгану и стали его раскачивать из стороны в сторону. Цыган даже не шелохнулся. Тогда один медведь забрался по нему, как по дереву, и стал мять его голову. Цыган тряхнул головой и медведь полетел на землю. Тогда медведи стали крутить ему руки. Заяц допил водку.

— Чую кураж, — сказал заяц и накинулся на цыгана с кулаками. Цыган освободил одну руку, ухватил зайца за уши и забросил в реку. Затем взял медведей в охапку, помесил их и отпустил. Медведи, поджав хвосты, побежали и спрятались за ежа. В центр выступил цыганский барон.

— Не видать тебе, Модест, Тришки, даже если все ежи будут за тебя. Тришка станет моим сыном, а моя жена будет за ним следить. Из-за спины барона вышла его жена Ада.

— Модест, у тебя ещё дети есть. Тебе хватит, зачем тебе Тришка. А я его ай-не-не научу делать. Хочешь, взамен Тришки я тебе погадаю?

— Не вмешивайся, женщина, — сказал цыганский барон. — Хочешь, заместо Тришки я тебе своего пса отдам? Чпок, иди сюда. К барону подошёл большой пёс.

— Хочешь пойти к Модесту? — спросил цыган у собаки.

245

— Хозяин, не нравится мне твоя идея. Модест мужик. А ни один мужик не умеет делать ай-не-не. А мне без ай-не-не никак нельзя. Затоскую я. Отдай лучше ему Тришку. Ты же видишь, с ним ёж.

— Ты лучше посоветуй, что нам с ежом делать, Чпок, — сказал цыганский барон.

— Супротив ежа цыгане идти не могут. У него взгляд тяжёлый. Такой взгляд только хомячки выдерживают.

— А у нас с хомячками мир? — спросил цыганский барон.

— Хомячки нам помогать не будут. Они вообще ни во что не вмешиваются.

— А среди хомячков есть цыгане?

— Есть, но они ай-не-не не умеют делать.

— Всё равно сбегай за хомячками-цыга­ нами. Пёс убежал. К Модесту подошёл мокрый заяц с рыбой.

— Вот, рыбу поймал, — сказал заяц. — Щас съем её для куражу и цыганам морду набью.

— Дурак ты, заяц, — сказала рыба. — Я рыба-заяц. Ты что, будешь сродственника есть? ­Тебе для еды сгодится рыба-рыба, али рыба-рак.

246

— Вот дела. Модест, мне эту рыбу есть нельзя, съешь её ты. Модест взял рыбу.

— Не дури, Модест, — сказала рыба. — Я рыба-мужик. Ты что, мужика есть будешь?

— Хитрая ты рыба, — сказал Модест, как рыба-еврей. Ты лучше посоветуй, как с хомячками справится.

— А нечего с ними справляться, — сказала рыба. — Хомячки ни во что не вмешиваются.

— А хомячки-цыгане?

— Эти могут, — рыба задумалась. — Супротив них только рыба-жид выдюжит. К цыганскому барону подбежал Чпок.

— Хозяин, хомячки-цыгане пришли. Хомячки выстроились перед ежом и стали смотреть ему в глаза. Ёж заёрзал.

— Модест, не выдюжу я. Рыба-жид нужна.

— Какие проблемы, — сказала рыба. — У меня мама была еврейка. А ну, подайте-ка мне хомячков. Хомячки увидели рыбу и попятились.

— Как тебя зовут? — спросила рыба цыганского барона.

247

— Роман.

— Рома, Тришку ты воровал?

— Я.

— Надо вернуть.

— А кто его ай-не-не научит?

— Зачем ему твоё ай-не-не? Я его вей-не-не научу. Приведи сюда Тришку.

— Ада, приведи пацана. Женщина отвязала Тришку. Тришка бросился к отцу и забрался ему на руки.

— Цыгане, — сказала рыба, — я вас прощаю. Хомячки, вы свободны. Модест, поехали пить водку.

— Я щас, — сказал заяц. Он подбежал к цыганскому барону и двинул его под дых. Модест сел с Тришкой и рыбой в телегу и двинулся в сторону дома. Медведи, ёж и заяц тоже забрались в телегу.

— Где водка? — спросила рыба.

— Вот, — сказал Модест и достал бутылку.

— Рыба взяла бутылку в руки и внимательно на неё посмотрела.

— Это мужицкая водка. Пусть её медведи пьют.

248

Медведи одобрительно зацокали языками и взяли бутылку.

— Мне бы жидовскую водочку, — мечтательно сказала рыба.

— А где её взять? — спросил Модест.

— А она на жид-дереве растёт. Кто выпьет, тот вей-не-не делает. Вскоре вся компания приехала домой. Пьяные. Агриппина, жена Модеста, накрыла на стол. Заяц в кураже расквасил губу старшому медведю. Ежу приглянулась хозяйская курица, за что ёж и получил от петуха в глаз. Модест напился, полез целоваться с рыбой и получил по голове от Агриппины. А ещё заяц получил от зайчихи, которая пришла забирать его домой. Вот такие они, зайцы. Зато рыбы — другие.

сказ про мужика

Егора и мужика Иннокентия,

а не про Дормидонта

Егор слез с печи, воткнул ноги в валенки и устроился с гуслями перед мышиной норкой. Ударил по струнам и затянул нудную песню про холодную зиму и тёплую печку. На проигрыше из норы вылезла мышь, за ней другая, затем ещё одна. Мыши сели перед Егором, подперли щёки лапами и стали ему подвывать. Внезапно Егор протянул руку и схватил одну мышь. С лавки раздалось ленивое мяуканье.

— Уже несу, — сказал Егор и направился к лавке. Жирная кошка Муся неловко свалилась с лавки и протянула лапы навстречу хозяину. Егор сунул ей мышь и пошёл топить печь.

250

Дверь со скрипом отворилась, и вместе с клубами пара в хату вошёл Иннокентий с какой-то бабой.

— Здоров, Иннокентий. Это кто с тобой?

— Говорит, что учительница. Из города приехала. Жить ей пока негде, так пущай у тебя поживет.

— Мышей боишься? — обратился Егор к учительнице.

— Если на картинке, то не боюсь, — улыбнулась женщина. — Меня Матрёна зовут.

— Зверь, покажи игрушку, — обратился Егор к Мусе. Муся вытянула лапу с зажатой в ней мышью в сторону Матрёны. Учительница завизжала и сиганула в открытый погреб.

— Это правильно, — сказал Егор. — Заодно и солёных огурцов прихвати.

— Я отсюда не вылезу, — раздалось из погреба.

— И правильно, не вылазь. Крысам не так скучно будет. Из погреба с криком выскочила Матрёна и сиганула на печь.

— Огурцы забыла, — сказал Иннокентий.

251

— А может, ну их, эти огурцы?

— А чем закусывать-то будем? — грубовато ответил Егор.

— У меня в сумке пряники, — обрадовалась Матрёна.

— Солёные? — не удержался Иннокентий, и мужики засмеялись. — Ладно, сам слазаю. Иннокентий юркнул в погреб и через минуту появился, держа в обеих руках бутыль самогона, миску с огурцами и шмат сала.

— Слазь с печи, Матрёна, к ядрёной фене. Сало нужно порезать, — сказал Егор. Матрёна покинула свое убежище и стала ловко орудовать ножом. Егор разлил по стаканам.

— Коль учительница, то учи, как пить самогонку, — сказал Иннокентий — Может, с водой разбавить? — неуверенно сказала Матрёна.

— Так воды в доме нет, — сказал Егор.

— Погоди, Егор, у меня на руке водянка. Могу нацедить, — сказал Иннокентий и засмеялся.

— Ладно, Кеша, хватит смущать женщину. Будем пить, как умеем.

252

— Ты вот скажи, Матрёна, ты учительница чего? Чему учить-то будешь? — спросил Иннокентий.

— Я учительница пения, — сказала Матрёна.

— Споёшь? — попросил Иннокентий.

— А инструмент в доме есть?

— Имеется, — сказал Егор и протянул ей гусли. Матрёна ударила по гуслям и, закрыв глаза, затянула красивую грустную песню. Из норы потянулись мыши и уселись перед ней. Муся от­ пустила свою игрушку, и заигранная мышь зигзагами приблизилась к Матрёне. Егор шикнул на мышей, и они отодвинулись подальше от ­Матрёны. В окно заглянул дед Дормидонт.

— Опять сказка не про меня, — вздохнул Дормидонт и пошёл дальше.

— Про меня надо писать, — ворчал Дормидонт. — У меня три сына, причем младший — дурак. Да ещё у моей бабки разбитое корыто.

сказка про царску дочку и чуду-юду

Было у отца три коровы и сын Макар. Каждое утро Макар доил скотину и отвозил молоко на базар. Однажды на базар пришёл царёв повар, чтобы купить молока для царского омлета. А молоко было только у Макара. Повар попробовал напиток, причмокнул и сказал.

— Я забираю всё. Только денег в казне нет. А за молоко я тебя поцелую.

— Отродясь такого не было, чтобы сын Прокопа целовался с мужиком. Пусть меня царская дочь поцелует.

— По рукам. Привел повар Макара во дворец, а сам ушёл на кухню. Макар, не долго думая, отправился

254

в опочивальню царской дочки. Заходит и видит — стоит девушка и как-то странно присе­дает.

— А что ты тут делаешь? — удивился Макар.

— Не видишь? Книксен разучиваю — Так ты тово, глубжее приседай, и всё получится.

— Откуда ты такой учёный выискался?

— Я Макар, сын Прокопа. Наши коровы все умеют книксен делать. На случай, если какойнибудь царь к нам в гости пожалует. А ты, стало быть, царская дочка?

— Царская, царская.

— Тогда у меня к тебе дело. Ты целоваться умеешь?

— Да у меня мозоли на губах не сходят!

— Ну, тогда целуй меня, да я пойду.

— Нахал! — вспыхнула королевская дочка и влепила Макару пощёчину. Отворилась дверь и вошёл царь.

— Папа…

— Я всё знаю, дочка. Я подслушивал. Поцелуй его, дочка, а то мы без омлета останемся.

— Сам с ним целуйся, раз такой умный. Царь снял корону и устало опустился в кресло.

255

— Сынок, а крепкое мужское рукопожатие тебя не устроит?

— Поцелуя царской дочки ничто не заменит. Царь вдруг внимательно вгляделся в лицо Макара.

— Что-то мне твоё лицо знакомо.

— Вспомнили, царь-батюшка? Вы же в прошлом году у нас после охоты остановиться изволили.

— Верно! У вас ещё коровы книксен умеют делать.

— Вы ещё мою матушку во дворец забрали учительницей книксена для вашей дочери.

— Как же, как же, Марфа Ивановна достойная женщина. Слушай, ну его, этот поцелуй. Не пристало мужчине мокроту разводить. Оставайся жить во дворце. Будешь моим шофёром.

— А что это такое?

— Да толком и я не знаю. Мой чародей заглянул в будущее и сказал, что там полно шофёров.

— Спасибо тебе, царь-батюшка, за предложение. Только я не хочу быть шофёром. А хочу жениться на твоей дочери.

— Это можно. Только ты условия помнишь?

256

— А как же. Нужно победить чуду-юду. Только где ж его искать?

— В этом я тебе помогу. Сейчас позвоню по телефону.

— А что такое телефон?

— А кто его знает. Ты у моего чародея спроси. Царь позвонил в колокольчик. Открылась потайная дверь, и вошёл мужичок, чудной весь из себя.

— Чуду-юду вызывали?

— Входи, входи, любезный. Познакомься. Это Макар. Просит руки моей дочери — А, это хорошее дело. Девке давно пора замуж.

— Так вот, Макар собрался тебя победить.

— Святое дело. Эй, Макар, а у тебя есть меч, чтобы разрубить меня надвое?

— Нет.

— А копьё, чтобы пронзить меня насквозь?

— Тоже нет.

— А булава, чтобы вогнать меня в землю?

— И её нет.

— А что у тебя есть?

— Три коровы.

— Царь-батюшка, что ты мне за богатыря подсунул без вооружения.

257

— Ну, пусть он тебя загадкой победит. Чуда-юда вздохнул и сказал: — Макар, ты загадку знаешь?

— Сейчас придумаю.

— Я жду.

— Ага, слушай. У царя на службе состоит и постоянно звонит.

— Лакей?

— Не угадал. Шофёр с телефоном — Что ещё за «шофёр с телефоном»? Не почестному.

— Всё по-честному. У чародея спроси.

— А ты что скажешь, царь-батюшка?

— Будем готовиться к свадьбе. Царская дочка подошла к отцу и сказала.

— Только «горько» кричать не надо. У меня ещё мозоли не сошли.

Архип и чёрт

Архип пришёл к колодцу и опустил ведро. Покрутил ручку и вытащил ведро вместе с чёртом.

— А ты, рогатый, откуда взялся?

— Дурной ты, Архип. Живу я тут. Пошли ко мне в гости?

— Пошли. Спустились они в колодец, а там лес, и стоит на опушке домик. Чёрт пригласил войти. Вошёл Архип, а ему на шею сразу чертенята бросились.

— Архип, ты нам гостинцев принёс? — спросил самый младшенький. Архип порылся по карманам и достал гайку.

— О, — обрадовался чертёнок. — Я резьбу на рожках сделаю и накручу гайку.

259

— Ты садись, потчевать тебя буду, — сказала чертовка. Перед Архипом тут же появилась миска с супом.

— Из чего суп? — поинтересовался Архип.

— Из плохих мыслей. Съел всю миску Архип и добавки попросил.

— Хорошие у вас плохие мысли. А на второе что?

— Запечёная зависть, — ответила хозяйка. Съел Архип зависть и тарелку вытер хлебом.

— А что ж вы меня не поите?

— А вот тебе наливка из брехни. Архип выпил, затем ещё стакан, и ещё. Наливка кончилась.

— Хозяйка, налей ещё брехни.

— Нету.

— Брехня. И тут же в стакане появилась жидкость.

Борис и увалень

Борис купил на ярмарке гуся с проплешиной и теперь шёл домой. И вот он повстречался на полпути с мужиком. Мужик наступил Борису на ногу, а Борис не огорчился, а обрадовался.

— Ты хороший увалень, давай жить вместе.

— А зачем я тебе? — спросил мужик.

— Ты будешь наступать мне на ноги, пинать меня, облокачиваться на меня, а я буду радоваться.

— Странный ты какой-то, — удивился мужик. — Я к тебе сейчас и пойду. У меня пожитков нет.

— Это хорошо, что нет, а то у меня пожитков завались.

262

— А какие у тебя пожитки, полезные? — спросил мужик.

— Да какие хочешь. Есть даже никчёмные, но авось для тебя будут полезные.

— Это хорошо, — сказал мужик. — Я пожитки люблю. У меня самого-то их нет, но когда появятся, я их буду ронять, ломать и щербовать.

— А как это — щербовать? — спросил Борис.

— Очень просто. Если у тебя среди пожитков есть тарелки али чашки, я буду на них делать щербинки.

— Жалко, что мы раньше с тобой не встретились, — сказал Борис. — Например, вчера. Я такую замечательную чашку разбил, без единой щербинки.

— Не беда, — сказал мужик. — Я её склею и защербатю. — Жалко, гусь у тебя щербатый, а то я бы и его — того.

Демид

Демид жил один. Однажды пришли к нему бабы и говорят.

— Доставай, Демид, самогон, потолковать надо.

— Я завсегда разговору рад, — сказал Демид, доставая бутылку. — Об чём говорить будем?

— Ты почему на нас не заришься? — спросили бабы. — Все мужики на нас зарятся, а ты нет.

— Я бы с удовольствием на вас зарился, если бы умел.

— А мы тебя научим. Хватаешь любую из нас и начинаешь зариться.

— А когда я позарюсь, что мне потом с этой бабой делать?

264

— Эту бабу можешь оставить себе.

— А что вы в это время будете делать, пока я буду зариться?

— Мы будем зариться на самогон.

— Так дело не пойдёт. Давайте так: я буду зариться на самогон, а вы будете зариться друг на друга.

— Нешто ты думаешь, что бабу может заинтересовать баба? Это не интересное занятие. Бабе мужик нужен.

— Так бы и сказали, — Демид открыл сундук и выдал каждой бабе по мужику.

— А чё у тебя мужики в сундуке хранятся?

— Мы, мужики, скрытные.

Дормидонт

Собрались мужики у Дормидонта лясы поточить.

— Мужики, сказывают, что на свете есть такие твари — бабами называются.

— Они выходят в полнолуние из своих нор и охотятся на мужиков. Они затаскивают мужиков к себе и тискают.

— Ужас какой! Ведь если мужика долго тискать, он становится вялым и начинает усюсюкать.

— Но самое страшное, бабы купают мужика. А все мы знаем, что настоящий мужик должен быть вонючим.

— Ежели от мужика не пахнет, как другие мужики узнают, что они находятся на его территории?

266

— А ещё, мужики, бабы баюкают мужиков на груди. А тогда, считай, пропал мужик. Тот, кого баюкают, прилипает к бабе навсегда.

— А ещё на мужика ужас наводят бабские мамки. Те хватают мужика и баламутят его. Вот такая у мужика жизнь получается: мамки его баламутят, а бабы тискают. Тот разговор был давно. Страшные бабы расплодились по всей земле. Некоторые мужики схоронились от баб в диких лесах. Но зато теперь всегда можно понять, баба ты или мужик. Если тебя тискают, значит, ты настоящий мужик.

Фрол и зайцы

Фрол сидел на пне и играл на дудке. Тут к нему подошёл заяц.

— Мужик, подари дудку, а я за это тебе свою шапку отдам.

— А на что мне твоя шапка? У меня своя есть.

— А моя шапка не простая, а волшебная. Из неё по желанию можно что хошь вытаскивать.

— Если тебе не жалко, то давай меняться. Поменялись. Фрол повертел шапку и вытащил из неё другого зайца.

— Здорово, Фрол, — сказал другой заяц, — у меня сегодня день рождения. Подари мне свой пиджак с карманами. Я в нём жить буду.

— Зачем тебе мой пиджак? Он никакой не волшебный.

268

— Зато я буду жить в одном кармане, а моя зайчиха в другом. Делать нечего, отдал Фрол свой пиджак зайцу, а сам залез в шапку и вытащил из неё другой пиджак с карманами. Полез Фрол в карман и вытащил ещё одного зайца. Ещё один заяц и говорит.

— Фрол, дай мне что-нибудь, а то у одного зайца сегодня день рождения, а мне нечего подарить.

— Но у меня ничего нет.

— А ты в карманах посмотри.

— Полез Фрол по карманам и стал отовсюду вытаскивать зайцев. Полез в шапку — и там зайцы — Зайцы, как вы меня задолбали. Зайцы извинились и пошли задалбливать тебя, читатель.

Данила

и Глашка

Глафира встретила Данилу и сразу начала ругаться.

— Ты где был?

— С мужиками на медведя ходил.

— Врёшь, я оббегала всех медведей, и все в один голос твердят, что никаких мужиков не видели.

— Врут, Глашка, мы были у медведя из ближайшей берлоги.

— Чем докажешь, ирод?

— Миша, входи, — сказал Данила. В дом ввалился пьяный медведь и сразу стал шарить по кастрюлям.

— Глафира, где ты самогон прячешь? — заплетающимся языком спросил медведь.

270

— Иди проспись, Миша, — сказала Глафира.

— Не-а, — сказал медведь, — мы щас с Данилой выпьем и пойдём на лося, рога ему пообломаем.

— Правильно, Миша, — сказал Данила. — Чтоб к бабам нашим не приставал. Из соседней комнаты неожиданно вышел огромный лось.

— Глафира, с каких это пор меня в твоём доме оскорбляют?

— Глашка, а что сохатый делает в нашем доме? — спросил Данила. Глафира уставилась на лося и спросила: — Ты что делаешь в нашем доме, лось?

— Жена за солью послала, — сказал лось.

— Глашка, — сказал Данила, — больше никто к тебе за солью не приходил?

— Отступись, Данила, — сказал лось. — Люблю я её.

— Глашку? — вскричали Данила и медведь.

— Какую Глашку? — удивился лось. — Соль.

Иван

и земляная

баба

Иван вышел во двор и увидел, что у него в огороде копается Пётр.

— Ты чего копаешься в моём огороде?

— Дело в том, что у меня своего огорода нет, а копаться я люблю, — ответил Пётр. — Давай копаться вместе.

— А что ты уже нарыл? — спросил Иван.

— Земляную воду нашёл в бутылке. Давай попробуем.

— Так это же самогон, — сказал, попробовав, Иван. — Я его в прошлом году зарыл. А это что ту тебя такое волосатое?

— Это земляная баба. Редкий экземпляр. Большая удача, что я её откопал.

272

— А что она умеет делать? — спросил Иван.

— С помощью земляной бабы можно землянику добывать. Она её чует.

— А где она будет жить?

— Знамо где — в землянке вместе с земляками.

— А земляков тоже нужно откопать? — спросил Иван.

— Земляки сами заведутся, как только ктото откопает земляную бабу. Вот ты первый завёлся, стоило мне её откопать.

— Это ты первый завёлся в моём огороде, — сказал Иван.

— Мужики, не заводитесь, — сказала земляная баба.

Максимилиан

и Бог

Максимилиан решил, что уже пора, и пошёл к Богу. Путь предстоял неблизкий, до соседней деревни было пять вёрст. Бог жил в обычном деревянном доме. Максимилиан отворил дверь и зашёл.

— Запираться надо, — сказал Максимилиан хозяину. — Разные ходют. Бог засмеялся.

— А чего мне бояться, я же Бог.

— Сейчас такие людишки, что не посмотрят на звания. Самовар стащат и поминай как звали.

— Вместо того, чтобы воспитывать, сказал бы, чего пожаловал.

— Да вот не знаю: идти ли мне на тот свет, или нет.

274

— Все туда рано или поздно приходят, а ты чего кочевряжишься?

— А чего я там делать буду? Я пить люблю, курить, а в раю этого не достанешь.

— Есть такое дело, — говорит Бог. — Я и сам за табачком и самогоночкой на землю спускаюсь.

— Тебе хорошо, а меня кто пустит?

— А ты не переживай, если что, я сгоняю. Максимилиан обнял Бога и поцеловал.

— Ну что, Максимилиан, пойдёшь теперь в рай?

— Надо подумать. Мне хорошая компания нужна, с кем и выпить можно, и поговорить.

— А на какие темы ты любишь говорить? Может, я на что сгожусь?

— Обычно мы с мужиками спорим, есть ли Бог.

— Отлично, это моя любимая тема.

Обросим

и Ефросинья

У Обросима случился день рождения. Обычно к нему в этот день никто не приходил. А тут пришла Марфа.

— Я долго думала, что тебе подарить, — сказала Марфа. — И придумала, что лучшим подарком для тебя будет моя дочь Ефросинья. Из-за спины мамки вышла Ефросинья. Она стала посреди комнаты и начала танцевать. Затем махнула рукавом, и на столе появилась самогонка. Махнула другим рукавом, и рядом с бутылкой возник жареный поросёнок. Ефросинья села за стол, налила себе самогонки и принялась за поросёнка. Вскоре не осталось ни выпивки, ни еды.

276

— Видишь, какой полезный подарок я тебе сделала, — сказала Марфа. — Он сам себя прокормить может.

— Да, но при этом мужик голодным остался, — сказал Обросим.

— Не горюй, — сказала Марфа. — Дёрни её за косу и увидишь, что будет. Дёрнул Обросим Ефросинью за косу, и тут же на столе оказались выпивка и закуска. Дёрнул ещё раз — появились мужики, всё съели и выпили.

— Дёрни ещё раз, — сказала Ефросинья. Обросим не стал раздумывать и дёрнул подальше от такого подарка. Только его и видели.

Онуфрий

и скоморох

Онуфрий поехал на ярмарку прикупить всякого для домашних нужд. На площади выступали скоморохи.

— Смотрите, Онуфрий приехал, — вскричал один скоморох. — Онуфрий, купи у меня два кулака, будет, чем жену воспитывать. Толпа засмеялась. Онуфрий снял с себя сапог и запустил в охальника. Тот схватил сапог, оседлал его и пустился в шуточный галоп.

— Онуфрий, что ты молчишь? Купи у меня мешок слов, они у меня жирные, сочные. Будешь ими жену угощать, — паясничал скоморох.

278

Онуфрий снял с себя второй сапог и кинул в скомороха.

— Какой просторный кошелек. Буду хранить в нем свою ногу, — сказал шут и надел сапог. — Тебе не весело, Онуфрий? Купи у меня пыхтелку. Будешь на жену пыхтеть, — шут прошёлся колесом. Онуфрий изловчился и поймал скомороха. Он заверещал.

— Я забираю тебя домой. Будешь мою жену учить меня веселить. Онуфрий принёс шута домой.

— Вот принёс тебе, жена, дурилку. Он тебя будет учить веселить меня. На следующий день к Онуфрию подошла жена и радостно произнесла.

— Онуфрий, купи у меня вязанку дырок. Будешь в них за мной с шутом подглядывать.

Пафнутий и Ненила

Пафнутий ехал на коне, куда глаза глядят. Вдруг видит перед собой камень, а на камне написано: «Налево поедешь — коня потеряешь. Направо поедешь — жену найдёшь. Прямо поедешь — голову сложишь». Подумал Пафнутий и поехал направо. Уж лучше жену найти, чем коня потерять или го­ лову сложить. Подъезжает он к терему высокому, а во дворе полно мужиков.

— Мужики, а что вы здесь делаете? — спросил Пафнутий.

— Жену ищем, как на камне было написано.

— Неужто обманул камень? — расстроился Пафнутий.

280

— Да ты не горюй, — говорят мужики. — Девок здесь полно, только они согласны выйти замуж за того, кто такой комплимент скажет, что им понравится. А тут как раз девки вышли из терема и ждут комплиментов. А волосы у них нечёсаны, щёки ненакрашены, платья ненаглажены. Пафнутий схватил одну, Ненилу, заплёл ей косу, свеклой навёл румянец, посадил позади себя на коня и был таков. Увидали это дело мужики и тут же разобрали себе девок. С тех пор про таких мужиков говорят, что они разбираются в женщинах.

Пахом и попугаи

Собрал Пахом своих сыновей и говорит: — Дети мои, приведите сегодня вечером ко мне своих жен. Пусть они развлекут меня. Настал вечер. Девицы пришли. Жена старшего сына принесла с собой говорящего попугая.

— Он говорит, если ему дать промеж глаз, — сказала невестка. Пахом размахнулся и залепил попугаю. Попугай не растерялся и замочил Пахому. Какоето время они молча дрались. Наконец попугай обратился к невестке: — Ты же говорила, что твой свёкр говорящий, если его стукнуть. Обманула.

282

Отдышавшись, Пахом прогнал старшую невестку и все взоры обратились на среднюю.

— У меня говорящий попугай. Только он говорит, если его поцеловать. Пахом осторожно поцеловал попугая. Попугай развернулся и влепил Пахому.

— Ещё раз сунешься, получишь, я мужик, и с мужиками не целуюсь. Пахом прогнал и среднюю невестку.

— Ты тоже пришла с попугаем? А он когда разговаривает?

— Ему налить надо, — сказала младшая невестка. Пахом налил попугаю самогонки. Попугай степенно выпил.

— Чё вылупился? — сказал попугай Пахому, — давай, наливай. Тебя, что ли, веселить ­надо?

— Ты закусывай, — сказал Пахом.

— Ого! — удивился попугай, — а ты, оказывается, настоящий мужик. Говорящий.

Поликарп и Мария

Поликарп оделся во всё новое, почистил сапоги, накрутил усы и пошёл к Марии. Мария жила на соседней улице.

— Мария, выходи за меня. Мария оглядела Поликарпа, покрутила ему ус и зарделась.

— А чем мы будем заниматься вдвоём?

— Будем с тобой сидеть за столом, пить самогонку и разговоры разговаривать.

— А я не умею ни того, ни другого.

— Ты знаешь, я с собой взял бутыль, можем попробовать. Поликарп и Мария сели напротив друг друга и стали пить.

284

— Я хочу, чтобы ты сгрёб меня в охапку, — сказала опьяневшая Мария. Поликарп почесал в затылке.

— Понимаешь, у меня охапка маленькая, а ты такая большая.

— Тогда давая я пошебуршу твою голову. Мария притянула к себе Поликарпа и стала шебуршать.

— Твоя голова плохо шебуршится. А что у тебя ещё есть, чем я могу пошебуршать?

— Меня всего пошебурши. Так продолжалось до вечера. С тех пор женщину, которая не умеет шебуршать, никто замуж не возьмёт.

Потап и цыган

— Ты бабами торгуешь? — спросил Потап чернобородого цыгана.

— Тебе какую, говорливую али драчливую?

— Давай драчливую попробую, — сказал Потап. Цыган взял с прилавка бабу и сунул Потапу в руки.

— Где ты шлялся? — заверещала баба и засадила Потапу в глаз.

— Опять с мужиками самогонку жрал? — баба стукнула Потапа во второй глаз. Потап схватил драчливую бабу за шкирку и кинул на прилавок.

— Дурная она какая-то. Давай лучше говорливую.

286

Цыган сунул ему бабу. Баба молчала. Потап повертел её туда-сюда, встряхнул вниз головой, баба прокашлялась и начала говорить скороговоркой: — Отето приходила Нюрка к своему Петру с фингалом и говорит, что на сучок напоролась, а Пётр её хрясь кулаком в зубы… Потап встряхнул бабу, положил на прилавок и говорит: — Вот что, цыган, других баб давай.

— Есть у меня ещё злющая баба, вредная, дурашливая…

— А тихая, спокойная, пьющая самогонку есть?

— Есть.

— Давай две таких.

— Зачем тебе две? — спросил цыган.

— Соображать надо. Соображать на троих надо.

Пров и Лизавета

Шёл Пров по лесу. Вдруг перед ним оказалась избушка. Вошёл и прямо перед собой увидел красну девку.

— Меня зовут Лизавета, — сказала девка. — Хочешь быть моим мужем?

— А что нужно, чтобы стать твоим мужем?

— Нет ничего проще. Нужно треснуть меня по башке. Пров пожал плечами и треснул красну девицу так, что у той искры из глаз посыпались.

— Теперь ты должен дать мне коленкой под зад, — сказала девка. Пров так дал, что девка отлетела к печке.

— Ну что, люба я тебе?

288

— Люба, только зачем ты просила бить себя? Вроде не положено так знакомиться.

— А я не такая как все. У меня и папка с мамкой такие.

— Да, мы такие, — сказали папка с мамкой. — Дай нам скорее под зад, и мы благословим вас. Не стал бить родителей Пров, а поклонился в пояс и сказал: — Негоже мне бить пожилых людей. Уж лучше я ещё раз вашу дочку тресну.

— Дело в том, что мы клоуны, — сказали папка с мамкой. — Когда нас бьют, зрители смеются. Вот мы сейчас станем бить друг друга, а ты посмейся. Так и случилось. Потом родители благосло­ вили Прова с Елизаветой. На их свадьбе были только клоуны. Они попарно передрались, а Пров бил баклуши.

Семён и Михайло

— Что-то грустно мне, Палашка, а ну-ка давай, весели меня. — Семён налил себе самогонки и подпёр щеку рукой.

— Вчера бабы пошли за грибами, наелися поганок и у них от этого титьки повырастали до коленок. Теперь они сидят по домам и боятся выходить на улицу. Семён нахмурился и поманил Палашку пальцем.

— А ну подь сюды. Задери платье. Тоже, небось, за грибами ходила?

— Господь с тобой, Семён, да нешто я бы эту гадость ела? Да, за грибами я ходила, но ела только сыроежки.

290

— А от них что вырастает?

— Что ты болтаешь? Ты же просил тебя веселить, вот я тебя и забавляю. Дверь отворилась, и в дом вошёл Михайло. У него под рубахой колыхалась грудь.

— Беда, Семён, я грибов, что жена принесла, поел. Помоги. Семён осмотрел Михайла и покачал головой.

— Грибочную грудь надо вмять. Он подошёл к Михайлу и вмял ему грудь. Михайло обрадовался и говорит — Семён, а ты можешь моей жене живот вмять, а то у нас и так куча детишек?

— Нет, я только грибной живот умять могу.

— А что ты ещё умеешь умять?

— Самогонку, — и Семён с горла умял самогонку.

Трофим и купец

Шёл Трофим. Вдруг видит купца на телеге со всяким добром.

— Здорово, купец. А есть ли у тебя товар, который мне подойдёт?

— У меня есть всё, что твоя душа пожелает.

— Ты понимаешь, мне нужны вещи, никому не нужные, а мне в самый раз будут.

— Вот у меня старый каблук. Посмотри, подойдёт ли, — сказал купец.

— Какой славный каблук. Буду им что угодно каблучить и подкаблучивать. Покупаю.

— А вот у меня старый потертый воротник.

— Это просто удача. Теперь буду за него закладывать и пьянеть не буду. Покупаю.

292

— А вот у меня сломанная игла. Авось, пригодится.

— Ну, ты меня порадовал. Теперь я буду шить и не буду бояться, что уколюсь. Покупаю.

— Странный ты какой-то покупатель, — сказал купец. — Ни разу мне такие не попадались. За такую твою необычность я сделаю тебе подарок.

— Какой ещё подарок? — спросил Трофим.

— Вот тебе колечко. Оно не простое, а волшебное. Оденешь его на палец, и сразу любая никому ненужная вещь у тебя появится. Одел Трофим колечко на палец и промолвил.

— Хочу соплю. И тут же в его руке оказалась сопля.

— А зачем тебе сопля? — спросил купец.

— Я перешибать люблю. А без сопли, как известно, ничего не перешибешь.

Антип и лягушка

Пошёл как-то Антип на рыбалку. Взял с собой мешок в надежде поймать много рыбы. Табачку хорошего прихватил. Пришёл к реке, закинул удочку и стал ждать. Как вдруг из реки вылезла большая лягушка и села рядом с Антипом.

— Закурить не найдётся? — спросила лягушка. Антип удивился, но кисет протянул. Лягу­ шка сделала самокрутку и молча закурила.

— Небось, большую рыбу ждёшь? — спросила лягушка. Антип кивнул и вновь уставился на поплавок.

— А ты на одной ноге попрыгай, она и клюнет, — сказала лягушка.

294

Антип отмахнулся. Тогда лягушка сама запрыгала на одной лапе. В тот же миг у рыбака клюнуло, и он вытащил огромную рыбину.

— Странная ты лягушка, — миролюбиво сказал Антип. — А что ты ещё умеешь?

— Ещё я умею танцевать, — лягушка кряхтя выпрямилась и принялась неловко танцевать. Антип еле успевал вытаскивать рыбину за рыбиной.

— Пойдёшь ко мне жить? — сказал Антип, когда мешок был полон. — Будешь спать на печке, а я тебе буду мух ловить.

— Идет, только ты мне учителя музыки найми, чтобы я играть научилась. Только не на дудке, чтобы я ещё курить могла.

Василий

и царь

Василий жил сам по себе. Ни жены, ни детей у него не было. Только и того, что жил с ним царь. Царь обыкновенный, и было у него немного царства. Каждый день царь писал указы. «Повелеваю сходить Василию за дровами» или «Моё величество постановляет, чтобы Василий меня убаюкал». Как-то раз царь говорит: — Василий, у меня чернила закончились, стало быть, нечем теперь мне указы писать. А мне жениться пора.

— Не переживай, я и на слух пойму.

— Значит, так. Повелеваю тебе, Василий, найти мне жонку — не кривую и не дурашливую.

296

И пошёл Василий бабу царю искать. А в том царстве все бабы были или кривые, или дурашливые. Умаялся Василий, но нашёл одну подходящую бабенцию. Привел её к царю. Царь посмотрел на нее и говорит: — Не кривая, а насчёт дурашливости надо ещё проверить, — и принялся её щекотать. Баба посмеялась да и сама принялась щекотать царя.

— Щекотливая ты баба, — смеясь, сказал царь. — А ещё чего умеешь?

— Могу семечки лузгать, могу щёки надувать и в них барабанить.

— Повелеваю барабанить мне на потеху. С тех пор царь только один указ издавал. Вот какой: — Повелеваю Василию сходить в сундук за воздухом, чтобы моя баба могла щёки на­ дувать.

Иннокентий

и медведь

Шёл как-то Иннокентий по лесу и вдруг повстречался с медведем. Косолапый сидел на пне и что-то писал на клочке бумаги.

— Здорово, Миша, что пишешь? — спросил Иннокентий.

— Да вот объявление пишу. Ищу того, кто возьмет меня к себе жить.

— Я бы тебя взял, да только у меня жена злющая. Выгонит она меня вместе с тобой.

— Я буду смирный, — взмолился медведь. Привел Иннокентий медведя домой, а жена его с печки и спрашивает: — Кого это ты привел, дармоед?

— Это ёжик, Груня. Пусть он у нас поживёт — он по хозяйству способный.

298

— Пусть забор починит, дармоед. Целое лето медведь чинил амбар, строил баньку, косил траву и собирал навоз. А Груня, знай на него покрикивала: ёжик то, ёжик сё. Однажды медведь и говорит Иннокентию: — Не могу я больше так жить. Я ей всё скажу, — подошёл к Груне и сказал, что он не ёжик, а медведь. Груня обрадовалась, обняла его и сказала: — Что ж ты раньше не сказал? Я медведей люблю, мой-то дармоед тоже медведь. Пригляделся медведь к Иннокентию, а тот и вправду на медведя смахивает. И зажили они втроём. А потом ёжика завели. Ежи, говорят, лучше всего по хозяйству управляются.

три ложки

Было у Прокопа три ложки: две деревянные, а одна чугунная. Всё бы хорошо, да только чтобы есть этими ложками никого не было. Пришли как-то к Прокопу три бабы и говорят: — Давай, Прокоп, мы этими ложками есть будем, а за это мы плечиками будем поводить тебе на потеху. Согласился Прокоп. Бабы стали ложками кушать да плечиками поводить. Только одна баба, Маруся, не поводила. А всё потому, что ела она тяжёлой чугунной ложкой.

— Прокоп, — взмолилась Маруся, — не выгоняй меня. Я скоро пообвыкнусь.

300

Так долго продолжалось. Бабы ели и плечиками поводили. А вскоре разленились они, всё больше ели, а плечиками невмоготу им было. Одна Маруся старается: ложкой еле ворочает, плечо болит, но зато научилась бедрами качать, чтоб Прокопу веселей стало.

— Старательная баба, работящая, — подумал про Марусю Прокоп. — Такая мне и нужна. Оставил он Марусю, а других баб выгнал.

— Кто же тепереча двумя ложками деревянными есть-то будет? — спросила как-то Маруся.

— Поживём, увидим, — ответил Прокоп. Пожили Прокоп с Марусей, и вдруг ни с того ни с сего у них двое детишек появилось. Обрадовались все, да и ложкам применение опять же.

как Григорий бабу расколдовал

Пошёл как-то Григорий в лес за грибами да и заблудился. Долго плутал, пока, наконец, тропинка не вывела его к избушке. Вошёл Григорий в дом, а там сидит девица раскрасавица, лицом бела, а волосами пышна.

— Чё занесло тебя ко мне, Григорий?

— Да вот, грибочки тебе принёс, не побрезгуй, — сказал Григорий, а сам глаз не может отвесть от красотищи такой.

— Теперь тебе назад дороги нет, — сказала красавица. — Будешь мои желания выполнять. А они у меня вычурные. Перво-наперво хочу, чтобы ты меня взял на руки и побегал вокруг избушки.

302

Делать нечего. Взял Григорий девицу и давай с ней бегать.

— А теперь я тебя возьму на руки и побегаю с тобой, — сказала красавица. И действительно взяла Григория на руки и побежала с ним.

— Ну ты чудная. Чё у тебя за желания странные?

— А я заколдованная. И расколдовать меня сможет только тот, кто сядет на забор и прокукарекает. Вышел Григорий на задний двор, а там полно мужиков, и все кукарекают, лают, хрюкают. Зашёл он обратно, схватил красавицу поперёк и дал ей по заднице.

— Спасибо, Григорий, что расколдовал меня, — сказала девица. — Теперь я твоя. С тех пор мужики только таким способом баб расколдовывают.

Гаврила и олень

Было у отца три сына. Два умных, а третий — Гаврила — дурак. Вот послал их отец на охоту и наказал без дичи не возвращаться. Разбрелись братья по лесу и стали счастья пытать по одиночке. Вскоре Гаврила увидел лося. Поднял он палку и прицелился в зверя.

— Не убивай меня, Гаврила, а за это я помогу тебе сделаться умным. Полезай ко мне в задницу и вылези через ухо. Гаврила, не долго думая, так и сделал. Вылез через ухо, почесал в затылке и говорит: — Чёй-то ума не прибавилось. Кажись, ты меня обманул.

— Не горюй, Гаврила, а полезай-ка ещё раз.

304

— Ну уж нет, больше я в задницу не полезу. Что я, дурак, что ли?

— Вот ты и поумнел, — сказал лось. Обрадовался Гаврила и пошёл дальше. Вдруг видит — олень. Прицелился он из палки.

— Не убивай меня, Гаврила, а за это я помогу стать тебе красавцем. Полезай-ка ко мне в ухо и вылези через другое ухо.

— Странно, а почему не в задницу?

— А в ней твои братья жён себе выбирают. А тут и братья с девицами вылезли. Полез и Гаврила себе жену выбирать. Влюбился в одну да и остался в заднице. Стали они жить поживать да дорогу дуракам к уху показывать.

жили-были

Жили-были старик со старухой и жила-была ещё одна старуха. Старик ушёл к ещё одной старухе. И теперь жила-была ещё одна старуха со стариком и жила-была старуха без старика. Ну, таким образом, дожили до смерти, разумеется, до своей. Тут и сказке конец. Кое-кто из нас тоже до своей смерти доживает, а чтоб сказку после себя оставить — тут, брат, просто дожить до смерти мало: нужно прожить жизнь рядом со сказочником.

306

Лукерья

Жила себе баба Лукерья. Удивительно, что о ней всегда хорошо говорили.

— Очень милая женщина эта Лукерьяѕ — Платье на ней очень красивоеѕ — ѕИ чистоеѕ — Ой, какой красивой походкой идёт Лукерьяѕ — Я бы её поцеловала (поцеловал) — такая она милаяѕ — Я плачу от умиления, когда вижу Лукерьюѕ — Хотела бы я ребенка от Лукерьиѕ — И яѕ — И мнеѕ

307

И такие разговоры постоянно, всё время — с ума можно сойти. Первым свихнулся деревенский дурачок дед Микешка. Второй была глухонемая Прасковья. Кто свихнулся последним, уже никто не помнит. И это не важно. Важно то, какая была Лукерья. Как выглядела она. Трудно описать её красоту неописуемую писателю. Про платье её можно сказать, что оно было красивое и чистое. Спереди и сзади — красивое, с боков — чистоеѕ Пошлость какая-то получается. Нет, только поэтически можно рассказать о красоте Лукерьи. Лукерья, Лукерья! Лукерья, Лукерья! Лукерья, Лукерья! Лукерья, Лукерья!

Иван-дурак

и Василиса

Премудрая

В далёкие времена жил на свете один дурак, Иваном звали. Других дураков на этом свете не было. О дураках люди только в книжках читали, да и то, если читать умели. А по правде сказать, в те далёкие времена никто читать-то толком не умел. А что читать, когда писать было не о чем — дураков не было. Ведь все мы знаем, что литература — это жизнеописание дураков или их измышления. А ещё в те времена жила Василиса Премудрая. И такая она была премудрая, что все мужики хотели на ней жениться и умереть с ней в один день. Только Василиса всем от ворот поворот да­ вала.

309

И принцы к ней сватались, и чего только ей не предлагали. Настолько всем нравилась Василиса Премудрая, что даже женщины к ней приходили и хотели стать её женой. А от зверья лесного так отбоя не было. Всем отказывала Василиса. Прослышал про Василису Иван-дурак. Пришёл он к Василисе и говорит: — Я, Василисушка, хочу на тебе жениться. Так что собирайся. По сердцу ты мне.

— А как мы жить с тобой будем, Ванюша? — спросила, смеясь, Василиса.

— Обыкновенно будем жить со мной, — говорит Иван. — Будешь работать по дому, по хозяйству. А я тебя буду бранить и дразнить.

— А ещё как? — говорит Василиса.

— Бить тебя буду, когда захочу.

— Я согласная, — сказала Василиса.

— Ну тогда, Васька, — говорит Иван Василисе, — побежали наперегонки под венец, — и дал ей подзатыльник.

— Побежали! — весело ответила Василиса Премудрая. На их свадьбу съехалось много народу, и все дивились тому, что Василиса Премудрая за Ваньку-дурака пошла.

310

А пригляделись бы к ним получше — уви­ дели бы, что любовь меж ними великая существует. И я на той свадьбе был. И мёд-пиво пил. И Ваську под столом щипал. И в глазах любовь у неё была. И умрём мы с ней в один день, если раньше не забью её.

Иван да Марья, Иван да Марья, Иван да Марья

1 Широко во все стороны раскинулся Иван в васильковом лугу. Он счастливо улыбался. Рядом комочком масеньким лежала Марья и горько плакала.

— Бросишь ты меня, Марья, — сказал Иван и горько расплакался.

— Брошу, — сказала Марья, счастливо улыбнувшись.

2 Широко во все стороны раскинулась Марья в васильковом лугу. Она счастливо улыбалась. Рядом комочком масеньким лежал Иван и горько плакал.

312

— Бросишь ты меня, Ваня — сказала Марья и горько расплакалась.

— Брошу, — сказал Иван, счастливо улыбнувшись.

3 Комочком масеньким лежал Иван в васильковом лугу и горько плакал. Рядом комочком масеньким лежала Марья и горько плакала.

— Бросишь ты меня, Ваня, — сказала Марья, счастливо улыбнувшись.

— Брошу, — сказал Иван, счастливо улыбнувшись.

грустные девки

На берегу речки сидела пригорюнившись Анютка и пела грустную песню: Я сплела себе веночек На свою на голову, А на мне расцвел цветочек Ни к селу, ни к городу.

А на другом берегу сидела Машутка, ещё сильнее пригорюнившись, чем Анютка, и пела она ещё более грустную песню: Поливала я пенёчек Чистою водою, Сорвала с себя платочек Вместе с головою.

И если найдётся девушка намного грустнее Машутки, для неё тоже есть очень грустная песня.

314

для девушек всяких сей рассказ

Полюбили казаки Фёдор и Пётр одну дивчину Марусю. Девка была красы великой, спелой, сочной, налитой бабой. Такая не скоро бабищей станет. А полюбили же сильно эту девку казаки. Один пуще другого полюбили. Одним словом, всё как полагается, растуды брынди-дрынди. И вот такую бабенцию-раскрасавицу полю­ били казаки наши Фёдор и Пётр. Поврозь полюбили, эхе-хе. Эхе-хе-хе-хе, дела. Где уж тут полюбовно дело порешить. Ну, значит, не полюбовно у них всё и произошло. И вот как. Фёдор Марусю приваживает, стелится му­ равою под красные ножечки Марусины да

315

­гостинцы в великом множестве дарит — не надарится. А Маруська — хи-хи да ха-ха. Пуще Фёдора приваживает красавицу Пётр. Барвиночком под ножки ейные валится скошенным, гостинцами радует — не нарадует Марусю. А Маруська — хи-хи да ха-ха. Да глазищами обоим лупает. И зубки белые таращит улыбочкой, плечиками, кокетничая, поводит — куражится. Ну и, понятное, стронулись казаки на узкой дорожечке в лесу тёмном да вековом. И была меж ними ссора великая до алой кровушки. Полегли, значит, обое в мураву умершими. А Маруська — хи-хи да ха-ха. Вот тебе, дура, и хи-хи, ха-ха. Ищи теперь ­казаков таких, что любить будут.

сказ про Маньку и мужиков

Мужики сидели у Панкрата дома, пили чай и балагурили. Чай был дымный, наваристый, пился много и сладко.

— Моя Глашка, — говорил Федот, кусая пряник, — когда дрова рубит, так в соседней деревне слышно. Начинает рубить она засветло, а заканчивает, когда дрова кончаются. На дворе был слышен гулкий звук топора. Чашки и самовар на столе каждый раз подпрыгивали.

— Это Глашка выводит, — гордо сказал Федот. — Сильнющая у меня баба. Я таких баб люблю. Кабы встретил ешо такую, то и на ней

317

женился бы. Да где такую ешо встретишь. Вон как выводит, — любовно сказал Федот.

— А вот моя баба посильнее твоей будет, — сёрбая чай из блюдечка, сказал Пантелей. — Она на огород в одиночку ходит. С одной лопатой. Выйдет с петухами, пока огород твёрдый, и как начнёт махать. И машет, и машет, пока всего не перелопатит. А к вечеру приходит и, как ни в чём не бывало, стакан с водкою до полуночи ворочает. Одной рукою. Вот это баба, я считаю.

— А моя Манька сейчас баньку строит, — сказал Панкрат. — Вчера в лес сбегала, деревьев для неё навалила, сама волоком домой притащила и распилила. С утра вон сбегала на каменоломню за камешками подходящими. В один присест всё принесла. Скобы для брёвен сама в кузнице выковала. А к вечеру придёт — начнёт с детишками тискаться. А после детишек заставит меня с ней бороться. Ни разу ешо я её не заборол. Такая у меня баба. В дом вошла женщина огромной наружности. Это была Манька, жена Панкрата. Манька молча подошла к ведру, умыла руки и сказала:

318

— Здоров, мужики. Чаи гоняете? Может, поборемся?

— А ты баньку-то доделала? — спросил Панкрат.

— А чё? Готова банька. После рукопашной и обновим. Мужикам сильно неохота было с бабой связываться, но они знали манькин характер и приуныли.

— А как бороться будем, — спросил Панк­ рат, — по одиночке или все скопом?

— Дураки вы, — добродушно сказала Манька. — Конечно, скопом, — и сгребла всех мужиков со стола в охапку вместе с пряниками и блюдечками. Мужики завизжали и принялись отбиваться. Манька, не обращая внимания на отчаянное сопротивление, медленно вымешивала мужиков, словно тесто, и напевала при этом дурацкую песенку.

— Так не честно! — орал Пантелей. — Нас всего лишь трое!

— Будя глупости говорить. Вы чаю напились, пряников наелись. Вон какие сильные стали, — Манька прижала Фёдора к груди

320

и забаюкала. Остальных мужиков она держала ногами.

— Это против правил! — заверещал Фёдор. — Чужого мужика баюкать! А если моя Глашка увидит?

— Глашка дрова до вечера рубить будет, а вы до вечера мои. Мужики сопротивлялись, как могли. Они выкручивались, пытались кусать толстые манькины ноги, но женщина только радостно склабилась и елозила ногами по мужицким спинам. Наконец Манька расслабила ноги, и мужики выскользнули. Они уселись за стол, отдуваясь, и налили чай.

— Мань, брось Фёдора, а то у нас компания разваливается.

— Тихо, мужики, — Манька приложила палец к губам. Фёдор сладко посапывал на могучей груди. Манька запела опять свою дурацкую песенку.

— Что делать с чужим спящим мужиком, ума не приложу. Пойду отнесу его Глашке, она точно знает.

— Мань, и скажи Глафире, чтоб не сильно топором-то махала, а то у нас чашки с самоваром

321

подпрыгивают. Того и гляди, совсем из дома повыскакивают, — сказал шутейно Панкрат.

— Ладно — чашки. У меня вон мужик подпрыгивает, — сказала Манька и, осторожно ступая, вышла во двор.

красные штаны

Порфирий сидел за столом, развалясь. На нём были красные штаны. Перед ним на столе лежал наган.

— Чаю! — заорал Порфирий и замацал по столу в поисках нагана. Три кружки с чаем, чёрным, как грива, задымили на столе между наганом и Порфирием. Три казака смялись в угол к печи. Дед Микешка стукнул себя кулаком в грудь и вырвал всласть бороды.

— Порфирушка! Эх! — и повалился в красные штаны. Где взять коня, как у Микешки, думал Порфирий, сжимая холку старика.

323

— Коня!? — переспросил он вслух. Три кружки с чаем, чёрным как ночь, врезались в стол между наганом и Порфирием, окутав жаром Порфирия. Три казака смялись в тень. Где взять казаков, как у Микешки, сквозь зубы думал Порфирий под хрип старика.

— Казаков!? — переспросил он вслух. Три кружки с чаем, чёрным как дыра, задышали на столе между наганом и Порфирием. Три казака смялись в страх. Где взять бабу, как у Микешки, обращался к богу Порфирий, отряхиваясь от того, что было Микешкой.

— Бабу!? — переспросил он вслух. Две кружки с чаем, чёрным как дуло, стали между наганом и Порфирием. Два казака смялись в ничто. Казак Фёдор ударил себя кулаком в грудь и робко выдернул жменю чуба.

— Порфирушка! Эх! — и повалился в красные штаныѕ

казаки

2. У тына стоял казак Фёдор и с отвращением грыз яблоко. Так случилось, что он хотел грушу, а тут яблоко приходится жевать. Невдалеке стоял казак Пётр и с омерзением грыз грушу. Ну понятно — яблоко хотел. Ничего не понятно. Конечно, непонятно. Читать с начала надо и на цифры не смотреть. А начало — вот оно.

1. Стоял у тына казак Фёдор, теребя яблоко об рубаху — протирая, значит. Так ему охота было яблоко скушать, что весь заулыбался во­ всю и на солнышко весело поглядел, мол, пусть себе светит, ясное. Вот-вот казаченько яблочко вкусит, да на свою беду поворотился головою

325

в сторону. А в той стороне стоит казак Пётр, теребит об пузо грушу и тоже, видать, дозволяет солнышку светить. И весь вид казачий кажет, что грушки покушать не терпится. Посмотрел Фёдор на Петра и загрустил. Даже солнышко спужалось, померкнув. Протянул яблоко Петру: кушай, мол, угощайся, казак. А сам втихую яблоко-то под исподнее, да и замарал. Видать, жалко стало Фёдору, что рубашку яблоком попортил не для себя. Пуще Фёдора загрустил Пётр — солнышко тучами обложилось. Протянул грушку Фёдору: мол, тоже кушай, казаче, гостинчик казачий. Но грушку сперва под исподнее. Вот и угостились казаки. А теперь и концовочку можно подчитать, под вторым номером она.

сказка

про Иннокентия, Иннокентьева сына

Жили-были дед и баба. Вот только детей у них не было. Погоревали да делать нечего: завели. Ребенок рос не по дням, не по часам, а моментально. Вырос малыш большой-пребольшой: косая сажень в плечах, голова на плечах и руки с плеч. Увидели его дед с бабой и ахнули.

— Как зовут тебя, сыночек? — спросила баба.

— Иннокентий.

— Совсем как меня, — прослезился дед. И зажили они втроём дружно и счастливо. Но вот однажды беда пришла. Завелась в чистом поле огромная рыбина. Да беда не в том, что она завелась, а в том, что она воздуху много

327

потребляла. И кругом дышать стало труднее. А так случилось, что дед, баба и Иннокентий жили как раз кругом. Дед плачет, баба плачет, а Иннокентий говорит: — Будет вам горевать-то. Сделайте мне коня, готовьте одежду богатырскую и меч — пойду рыбу воевать. Пуще прежнего заплакали дед с бабой: — Нет у нас, сыночек, ни другого, ни третьего, и коня не из чего сделать.

— Ну хоть удочка у вас есть богатырская? — спросил Иннокентий.

— Это завсегда в хозяйстве имеется, — сказал дед. — Выдь во двор — там и увидишь. Вышел Иннокентий во двор, глядь: а там сосны растут. Выбрал богатырь ту, что обхватить смог, срубил её и как кинет в небо. Ждал-ждал её Иннокентий, так и не дождался. Срубил богатырь вторую сосну в два обхвата и как кинет её в небо. Но на этот раз промахнулся. Срубил тогда богатырь самую большую сосну в три обхвата — и хотел было бросить её в небо да не смог. Собрался богатырь с силами и попытался хоть куда-нибудь бросить сосну — не получилось. Закричал тогда богатырь

328

страшно и попробовал приподнять её — не смог.

— Эта удочка про меня, — сказал Иннокентий. Из всего, что было в доме, Иннокентий скрутил веревку богатырскую в три погибели и приладил её к верхушке удочки. Привязал к веревке плуг заместо крючка, и всё. Подошёл Иннокентий к отцу с матерью, поклонился им в пояс и говорит: — Вы уж тут без меня поосторожней, а то сосной может пришибить, если воротится.

— Ты, сынок, за нас не переживай: не воротится сосна, ну и бог с ней — новая вырастет. Лишь бы ты возвратился, — сказали дед с бабой. Иннокентий выпрямился, привязал к быкам удочку богатырскую и тронулся в путь. Приехал Иннокентий в чистое поле, отвязал удочку богатырскую, поплевал на плуг-крючок, забросил его в поле и стал ждать. Вдруг — клюёт. Обрадовался Иннокентий, схватил веревку и принялся тащить. Глядь — а на крючке не рыба, а заяц.

— Ты почему не рыба? — спросил Иннокентий.

329

— Не умею я, — ответил заяц. — Отпусти меня, Иннокентий, Иннокентьев сын, а я тебе пригожусь.

— Я пришёл в чисто поле чудо-рыбу воевать, чтобы она весь воздух не выдыхала. Чем, ты, заяц, сможешь мне помочь?

— Я умею сучить и прясть ушами.

— Авось, сгодится. Вдруг, сучить чего по­ надобится, — подумал Иннокентий и отпустил зайца. Только его и видели. Делать нечего — поплевал Иннокентий на плуг-крючок и забросил его в чисто поле. Вдруг — опять клюёт. Обрадовался Иннокентий, вытащил веревку — глядь, а на крючке не рыба, не заяц, а волк.

— А где заяц? — спросил Иннокентий.

— Сам его ищу, — ответил волк.

— Тьфу, попутал ты меня — рыба где?

— Не знаю, — сказал волк. — Отпусти ты меня, Иннокентий, Иннокентьев сын, а я тебе пригожусь.

— Я пришёл в чисто поле чудо-рыбу воевать, чтобы она весь воздух не выдыхала. Чем ты, волк, сможешь мне помочь?

330

— Я умею выть на луну.

— А на рыбу сможешь?

— Нет, только на луну.

— Авось, сгодится, вдруг луну воевать придётся, — подумал Иннокентий и отпустил волка. Только его и видели. Опять делать нечего — поплевал Иннокентий на плуг-крючок, забросил его в чисто поле и стал ждать. Вдруг как клюнет! Обрадовался Иннокентий, вытащил веревку — глядь, а на крючке не рыба, не заяц, не волк, а медведь.

— Ты тоже не знаешь, где рыба? — спросил Иннокентий.

— И чего всем вам эта рыба далась, — сказал медведь. — Заяц давеча у меня спросил, где рыба; волк спросил, а теперь ты. Не знаю я, где рыба. Отпусти ты меня лучше, Иннокентий, Иннокентьев сын, а я тебе за это сгожусь.

— А что ты умеешь делать?

— Я могу сосать лапу.

— А рыбу всосёшь?

— Дак, нет.

— Вдруг, пососать чего захочется, так хоть приду к медведю лапу сосать, — подумал

331

­Иннокентий и отпустил медведя. Только его и видели. И снова — делать нечего — поплевал Иннокентий на плуг-крючок, забросил его в чисто поле и стал ждать. Долго ждал Иннокентий, а клёва всё нет и нет — закончился клёв. Надо сменить место, подумал он. Собрался богатырь, привязал удочку к быкам и отправился искать рыбное место. Долго ли, коротко ли шёл Иннокентий, как вдруг прямо перед собой увидел огромную рыбину. Чудо-рыба лежала на животе и шумно дышала.

— Хватит наш воздух выдыхивать! — вскричал богатырь. — Я Иннокентий, Иннокентьев сын, пришёл изловить тебя! — Иннокентий бросился к удочке и закинул в сторону рыбы плуг-крючок. Рыба не клевала. Ещё и ещё забрасывал Иннокентий крючок, но рыба даже с места не сдвинулась. Опечалился Иннокентий. Как вдруг перед ним появились заяц, волк и медведь.

332

— Не кручинься, Иннокентий, Иннокентьев сын. Мы поможем тебе рыбу воевать, — сказали звери и бросились к рыбе. Заяц принялся прясть и сучить ушами, волк побежал искать луну, а медведь обошёл рыбу сзади и начал сосать лапу. С новыми силами Иннокентий взял в руки плуг-крючок и бросил его в сторону рыбы. Рыба не клевала. Как ни старались Иннокентий и звери, рыба не хотела клевать. Наконец все устали и присели отдохнуть, а тут рыба вдруг и говорит: — Не изловить вам меня, Кеша, я не дотянусь до крючка. Давай по-хорошему договоримся.

— Давай, — обрадовался Иннокентий.

— Мы, наверное, не нужны тебе больше, — сказали звери. — Может, мы пойдём?

— Спасибо за службу, друзья. Заходите, если что, — сказал Иннокентий.

— Обязательно зайдём, — сказали звери и ушли. Иннокентий обратился к рыбе: — Значит так, рыба, ты прекращаешь выдыхивать наш воздух, а я не буду тебя больше воевать — только чтоб по-честному.

333

— Нет, Кеша, Кешин сын, так не пойдёт, — сказала рыба. — Ты отнеси меня к морю-океану и выпусти, а за это я исполню три твоих желания. Подумал Иннокентий и согласился.

— Первое моё желание такое будет: хочу, чтобы ты сама к морю-океану добралась, а то я тебя не дотащу.

— Это можно, — сказала рыба. — Раз. Обрадовался Иннокентий и поцеловал рыбу.

— Два, — сказала рыба и вдруг превратилась в прекрасную девушку невиданной красоты. Иннокентий остолбенел, а девушка поклонилась ему в пояс и говорит: — Спасибо тебе, Кеша, за то, что ты меня расколдовал. Загадывай же последнее желание.

— Ай да девка, ай да по мне, — подумал Иннокентий и вслух со всего размаху поцеловал девушку. И тут произошло другое чудо. Прекрасная девушка превратилась в большую жабу.

— Спасибо тебе, Кеша, за то, что совсем расколдовал меня. Злой волшебник превратил меня в девушку, а потом в рыбу. Но теперь я свободна! Ква! — сказала жаба и упрыгала прочь.

334

Тут и сказке конец. Какой неожиданный конец у этой сказки. Вроде бы всё было хорошо, и тут на тебе — плохо. Вы знаете, я даже расстроился, когда такой конец получился. А каково сейчас Иннокентию! Но, с другой стороны, как хорошо с жабой получилось. Представляете, как все родственники этой жабы радуются и как они все там поженились. А Иннокентия жалеть не надо. Он герой. Героям — слава! А жабам — свободу и счастье.

сказка не про деда с бабой, а про Свирида

Жили-были в свое время дед и баба. А напротив жил пастух Свирид. Злющий-презлющий был мужик. Больше всего на свете Свирид ненавидел живность всякую за то, что они четвероногие и всякое такое. А вот животные его просто обожали. Пригонит Свирид стадо на пастбище, а коровы вместо того, чтобы травку щипать, трутся, об него и норовят его лизнуть. Свирид злится, дерётся, а коровы теснее круг сжимают. Тогда Свирид с ужасными проклятиями убегает в лес. Лес тут же наполняется ликованием, и со всех сторон к Свириду слетаются, сбегаются и сползаются всякие живности, чтобы выразить ему

336

свою любовь. Злющий пастух на них на всех обзывается. А то, бывает, какого-нибудь зайчика возьмёт за уши и как швырнёт. Бедный зайчик только на третий день прихромает к Свириду. К людям Свирид относился ещё хуже, чем к тварям. Люди же его очень любили. Всей деревней выходили они встречать Свирида с работы. Расставляли ловушки, рыли ямы и прятались. Свирид возвращался домой бегом и громко выкрикивал проклятия в адрес коров. Неожиданно он попадал в одну из ловушек, и тут со всех сторон из своих укрытий появлялись односельчане, набрасывались на Свирида и несли его в деревню на руках. Коровы, до которых никому уже не было дела, грустно разбредались сами по своим дворам, выплевывая сочные пучки травы, которыми они хотели угостить Свирида. Свирида уносили куда-нибудь в укромное место, бережно усаживали и начинали его миловать-баловать. Свирид жаловался на то, насколько отвратительно малы суслики, какой шершавый язык у барсука, какая прилипала косуля. Односельчане слушали Свирида и горевали, что звери сильнее любят его. Им же хотелось больше всех любить Свирида.

337

Стали люди думать: вот если бы Свирид на баяне мог играть. Баянистов всегда все любят. Сказано — сделано. Научили играть Свирида на баяне. И полюбили его ещё больше. Должен вам сказать, что музыку Свирид тоже не любил. Однажды вечером отбитый у коров Свирид с отвращением подыгрывал себе на баяне. Не люблю верблюда я — очень он горбатый. Удавил бы лося я — слишком он сохатый. Гоп-ля, гоп-ля — парнокопытный бык. Гоп-ля, гоп-ля — членистоногий рак. Вокруг Свирида, затаив дыхание, сидели вперемежку люди и звери. «Гоп-ля, гоп-ля — позорный серый волк», — пел Свирид.

— И про меня, Швиридушка, шпой, — на ломаном человеческом языке вопрошала какая-нибудь тварь. Гоп-ля, гоп-ля уродливый индюк, — вдохновенно подхватывал Свирид.

— И про меня, и про меняѕ — волновались звери. «Гоп-ля, гоп-ля — ишак, а не медведь, гопля, гоп-ля — кукушка, перемать, гоп-ля, гопля — облезлый бегемот», — еле успевал Свирид.

— Эх-ма, — не выдержал дед Микешка. — И про меня.

338

«Гоп-ля, гоп-ля — Микешка, старый пеньѕ» К утру Свирид заснул. Счастливые расходились люди и звери. Потом они все поженились. Тут и сказке почти конец. Должен признаться, я не люблю Свирида. Нет, вы только не подумайте, что это из-за того, что он про меня не спел. Просто мне в моей сказке больше Лукерья понравилась. Но я не буду вам её описывать, нечего глазеть на чужое. Тут и сказке конец. Простите за назойливость, если можно, не читайте эту сказку вслух, чтобы Свирида не разбудить, а то — сами понимаете.

сказ про пугливого мужика Илью

В одной деревне жил Илья. Ежели посмотреть на него — ничего особенного. Мужик мужиком. Таких в каждой деревне с десяток сыщешь. Бородатый, медлительный. Ни красавец, ни урод. Обыкновенный мужик. Такие многим бабам нравятся. А вот он о бабах и слышать не желал. Ему давно пора жениться было, а он и не думал об этом. А всё потому, что о бабах ничего не знал, и чего ожидать от них, тоже не ведал. Больше всего на свете Илья боялся, что баба окажется переодетым мужиком с волосатыми руками. На мужике ещё можно стерпеть волосатые руки, а вот на бабе это был непорядок. Ещё Илья боялся того, что бабы длинные юбки носят. Чего они там

340

под юбкой скрывают? Не иначе как кривые ноги или, чего хуже, хвост. Нет, думал Илья, баба — это не по мне. Вот мужик — это правильное существо. Волосатое в меру, с двумя ногами, без хвоста. Любит выпить. И это правильно. Когда мужики собираются, обязательно выпивают для разговору. А баба пить, наверное, не умеет. У неё рот-то крашеный. Когда Илье доводилось встречаться с бабой, он шарахался и перебегал на другую сторону улицу. А вдруг она укусит или, чего доброго, прилипнет к нему, а потом отдирай её от себя. Нет, с бабой нужно ухо держать востро. Вот такие мысли были у Ильи насчёт баб. Так он и жил свой век в полном одиночестве. Однажды к Илье пришёл его брат Максим.

— Я вот чего пришёл, Илья. Ты только не перебивай. Жениться тебе пора. За тебя любая пойдёт, ты только свистни. Мужик ты мастеровой, семью потянешь.

— Боюсь я, Максим, с бабой связываться. От неё неизвестно, чего ожидать. Вдруг она прилипнет и не отлипнет. Как жить-то я стану с бабой на теле? Ежели, к примеру, к спине прилипнет — это одно дело. Спать на боку придётся. Да и как её со спины отдирать? Разве что об угол

341

тереться. А ежели она к животу прилепится, я что, всю жизнь на неё пялиться буду?

— Глупости ты говоришь. Я вона сколько лет женат, а жена моя ко мне не разу не прилепилась.

— Может, у тебя неприлипчивая попалась. А может, она время выжидает, ждёт, пока ты бдительность потеряешь, а потом как набросится. Рисковый ты парень, Максим, что с бабой связался.

— Ты видел когда-нибудь, чтобы мужик прилип к мужику?

— Ну, не видел.

— Правильно. Потому как невозможно это. А баба — она мужик и есть, только в юбке.

— А чего она в юбке ходит? Что она прячет?

— Чудной ты, Илья. Давай мою Марью позовём. Марья! В дом вошла жена Максима. Илья было шарахнулся, но Максим его удержал.

— Да говорю тебе, бабы не прилипчивые.

— Жениться тебе пора, Илья, — сказала Марья.

— Да погодь, ты юбку-то задери. Марья приподняла юбку.

342

— Видал? — сказал Максим. — Одни ноги, больше ничего нету. Ни хвоста, ни третьей ноги, как ты думаешь. Баба чем хороша? Она жалеть любит, а может стол накрыть. А ну, Марьюшка, сообрази нам что-нибудь. Марья принялась хлопотать.

— Ну, видишь, ничего страшного не происходит. Смотри, как Марья глаз радует, и польза от неё исходит. Марья поставила на стол принесённый с собой самогон и разлила по стаканам.

— За будущую жену Ильи, — сказала Марья и первой выпила.

— Ты смотри, рот крашеный, а пить умеет, — удивился Илья.

— Ну вот, а ты боялся, — рассмеялся Максим.

— А может, она не она, а переодетый мужик? Максим похлопал Илью по плечу.

— Будя тебе сказки сочинять. Просватаем тебе настоящую девку. В юбке, с крашеным ртом.

— Только ты её сперва проверь на прили­ пание.

— Чудной ты, Илья. Я же тебе говорил, что бабы не прилипают. Вон, посмотри на Марью.

344

— Марья, может, и не прилипает. А вдруг мне попадётся прилипала. Сам отдирать будешь. Марья подошла к Илье и в шутку обняла его.

— Авось не прилипну, — сказала Марья и засмеялась. Илья попытался её оттолкнуть, но не тут то было. Марья прочно прикрепилась к нему животом.

— Прилипла! — закричал Илья.

— Прилипла! — заголосила Марья. Максим бросился их разнимать, но тела, казалось, сцепились намертво. Кое-как при помощи лома Максим отодрал жену от Ильи. С тех пор о женитьбе Максим больше не говорил с Ильёй.

сказка про то, как Иван женился, а отец при этом присутствовал

Жил-был Иван. И вот однажды мать ему говорит: — Пора тебе, Ванюша, жениться. Собрался Иван в дальний путь, взял с собой корзинку и пошёл искать невесту. Долго ли, коротко шёл Иван, пока не пришёл к дремучему лесу.

— Лес, лес, — сказал Иван, — повернись ко мне передом, а не ко мне задом. Лес даже не шелохнулся.

— Чудно, — промолвил Иван и вошёл в лес. А в лесу столько всякой всячины! Видимо-невидимо. Бросился Иван эту всячину собирать. Набрал полную корзину и воротился домой.

346

Мать встречает Ивана и спрашивает: — Ну, нашёл, сынок, себе невесту?

— Вот, — сказал Иван и высыпал всё из корзинки.

— Так это же всякая всячина, — удивилась мать. — А где же невеста?

— А, это я мигом, — спохватился Иван и бросился на поиски. Пришёл Иван в лес, а лес пустой какой-то: ни одной всякой всячины не видать. Закручинился Иван, да делать нечего — надо невесту искать. И пошёл он дальше. Шёл, шёл и вдруг увидел прямо перед собой избушку на курьих ножках.

— Избушка, избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом! — сказал Иван. Избушка даже не шелохнулась.

— Избушка, избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом! — закричал Иван.

— А? — переспросила избушка.

— Да она же глухая, — услышал Иван чейто голос. Глядь, а рядом с ним стоит женщина.

— Орут тут всякие, вот она и оглохла, — сказала женщина. — Я уже, почитай, с месяц тут стою и не могу домой попасть.

347

— Сейчас я ещё раз попробую. Избушка!.. — что было силы закричал Иван.

— Чего ты тут разорался? — сказала женщина.

— Я ищу себе здесь невесту.

— Это что же, тебе моя избушка приглянулась?

— Да нет, я ищу себе невесту — девушку. Не видала?

— Так здесь кроме меня никого и нету.

— А ты кругом смотрела?

— А чё мне смотреть: одна я тут.

— Так значит, ты невеста и есть, — обрадовался Иван. — Как тебя звать?

— Стесняюсь я.

— Ну, как?

— Баба-Яга я.

— Будешь моей невестой?

— Буду. Обрадовался Иван, посадил Бабу-Ягу в корзинку и понёс домой. Приходит Иван домой, а мать его уже высматривает. Увидела сына и спрашивает: — Ну что, Ванечка, нашёл себе невесту?

— Нашёл, мама, — говорит Иван.

— А где же она?

348

— Да вот, — сказал Иван и высыпал корзинку. Как увидела мать Бабу-Ягу, обрадовалась: — Как же тебя звать-то, доченька?

— Стесняюсь я, — скромно сказала Баба-Яга.

— Ее зовут Баба-Яга, — подсказал Иван.

— Баба-Яга! — всплеснула руками мать. — Чем же мне тебя потчевать? Маленьких детей у меня нету.

— Как же нету, а Петрик, — сказал Иван.

— Так он худющий.

— А я и не ем маленьких детей. Это на меня наговаривают, — сказала Баба-Яга.

— Ой, как славно, — обрадовалась мать. — А что же ты ешь?

— Стесняюсь я.

— Да не стесняйся, голубушка, говори.

— Всякую всячину.

— Ой, как славно: Ванюша давеча полную корзину её принёс. Петрик!

— Я шибко худющий, — испуганно сказал кто-то из-за печки.

— Та не боись. Подь во двор и собери всякую всячину, что Ванька просыпал, да и на стол подавай. После восьмого мухомора мать разомлела и расплакалась.

349

— Живите счастливо, дети, и никогда не разлучайтесь, — мать утерла под крюковатым носом ежиком. — Мой-то Федот, ещё когда я была молодой Ягой, принёс меня, как полагается, к себе домой в корзинке. Высыпал и ушёл за всякой всячиной. Ванечка родился, вырос, а Федота всё ещё нет. — Мать в голос заревела и опрокинула тарелку с волчьими ягодами.

— Тихо, бабань, орёт кто-то, — сказал худющий Петрик. Все прислушались.

— ѕись ко мне передом, а к лесу задом, — донеслось с улицы. Все схватились за край стола, который пре­ дусмотрительно был прикреплён к полу. Избушка резко начала поворачиваться. Петрик не успел ухватиться и прогремел костями по полу.

— Кого ещё принесло. Все дома, — проворчала мать и вышла на крыльцо. Перед избушкой стоял заросший мужчина и улыбался. В его руке была корзина.

— Федот! — вскрикнула мать и бросилась к мужчине, громыхая костяной ногой. Погоди обниматься, Василисушка. Глянь, что я принёс, — сказал мужчина и перевернул

350

лукошко. На земле образовалась целая горка всякой всячины.

— Федот! — запричитала мать и прильнула.

— Погодь, погодь, — басил Федот, — ёжики все разбегутся. На крыльцо выскочили Иван и Баба-Яга.

— Папа вернулся! — закричали обое и бросились на Федота.

— Ёжики разбегутся, — бормотал счастливый Федот.

— Да соберу я ёжиков, — сказал Петрик и бросился в погоню.

— Хороша невестка, — сказал Федот, ощупывая костяную ногу Бабы-Яги. Дальше — всё как полагается. Отец с матерью благословили Ивана с Бабой-Ягой. И был пир на весь мир. И я там был, и мёд-пиво пил, только не закусывал. Знаю я эту ихнюю всякую всячину. Не помню, как домой добрался. За пазухой ёжик зачем-то. Родители на меня накинулись.

— Петрик, где же ты пропадал столько лет? Похудел ещё больше. Ещё и пьяный. Я махнул рукой и увалился спать. Засыпая, я слышал, как родители допрашивали ёжика. Дураки, ёжики только в сказках разговаривают.

сказ про Михаила и Гавриила

Жили-были два друга — не разлей вода — Михаил и Гавриил. И было у них всё. Всё-всё. ­Как-то раз стало им скучно, потому что у них всё было. И решили они тогда этим «всем» поделиться. А с кем делиться, когда у всех ангелов и архангелов было всё. Тогда решили два архангела, два лучших друга, Михаил и Гавриил, поделиться своим «всем» с людьми. И пошли они к ближайшей стоянке людей — в рай. Пришли к раю — глядь, а у ворот святой Пётр стоит и ключи от рая на пальце указательном вертит.

— Здорово, Петя, — сказал Михаил. — А что — много ли у тебя в резервации людишек?

352

— Да, почитай сто сорок четыре тысячи еврейских будет, — отвечал святой Пётр. — И ещё тьма людишек со всех краёв земли.

— Замечательно, — сказал Михаил.

— Клёво, — сказал Гавриил.

— А мы вот пришли поделиться своим «всем» с людишками, — сказал Михаил.

— А много у вас «всего»? — спросил Пётр.

— Да, почитай всё «всё» моё и всё «всё» у Гавриила.

— Да, — задумался Пётр. — До хрена у вас «всего». Ежели вы отдадите свои «всё» моим людишкам, так рай вспучится и рухнет от такого количества «всего».

— А чё делать-то? — почесал репу Гавриил. Пётр завертел ещё быстрее ключи.

— Вот что, — сказал Пётр, — надоть с Богом посоветоваться. Авось, надоумит.

— Не дело говоришь, — сказал Гавриил. — Чего Бога зря от компьютера отрывать. Сами чай не лаптем щи хлебаем. Разберёмся, а старик одобрит.

— Сказано, — сказал Пётр, — Богу повинуйтесь и служите Ему. Как Бог скажет, так и будет. Закуривайте, мужики, — сказал Пётр и протянул

353

две распечатанные пачки: «Тройку» и «Святой Георгий». Мужики закурили.

— Кумекать так кумекать, — вдруг хлопнул себя по ляжке Михаил и достал бутылочку первача из подпространства.

— Дело говоришь, — сказал Пётр. — Где двое или трое собираются во имя Господа, там и Господь присутствует. Мужики разлили по чаркам, чокнулись и выпили степенно по двести грамм. Нужно сказать, что в божественную поллитровку помещается самогона до хуя. Выпили ещё по двести, и ещё по полтишку. Закусили луком репчатым, да хлебушком чёрным, да шматок сала с ладонь толщиной умяли.

— Ну, чё делать-то будем? — сказал Михаил.

— Догадывается мне, что нужно часть «всего» отдать в ад — людишек тамошних «подогреть».

— Дело говоришь, — сказал Пётр. — Однако же ещё до хуя «всего» останется. Налили тогда мужики по двести. Выпили. Закусили селёдочкой с зелёным лучком и кин-

354

зой. Облупили крашенки, с солью сжевали да и закурили трубки из вереска. Покурив, выбили трубки об лысину Петра. Пётр засмеялся и сказал: — Стало быть, Бог подсказывает, что остатки «всего» нужно раздать людишкам, кои на земле хуйнёй страдают. И тогда у всех людишек: и в раю, и в аду, и на земле будет всё. Быстро сказка сказывается, да помедленнее дела делаются. В общем, как сказал Пётр волю Божью, так Митхаил и Гавриил и поступили. Раздали своё «всё» людишкам в раю, в аду и на земле. И случилось это аккурат после дождичка в четверг. А может, и в пятницу. Не-а, в субботу. Ага, в субботу. Ту субботу, в которую сказка эта написана. Да будет воля Божья, а не моя. Аминь!

сказ про Васятку

Жили-были царь с царицей. И не было у них сына. Погоревали родители, а потом чудесным образом завели сыночка Васятку. Васятка рос не по дням, а по часам, и вырос богатырём. Подошли как-то папа с мамой к Васятке и говорят ему: — Ты теперь взрослый, Васятка, пора тебе работать. Хоть ты и царских кровей, но работа тебе не повредит.

— А кем я буду работать? — спросил сын.

— Будешь работать царевичем, — сказал отец.

— А я думаю, пусть наш сыночек поработает сыном, — возразила мать.

— Царевичем!

356

— Сыном!

— Дурак!

— Дура!

— А в чём заключается работа сыном? — спросил у матери Васятка. Мама приобняла и сказала: — Ты должен открывать маме все свои секреты.

— Нет, сынок, ты должен работать царевичем и открывать секреты папе. Как-никак ты наследник трона. Родители переглянулись и вдруг накинулись друг на друга и стали бороться. И каждый норовил ущипнуть соперника побольнее. Вздохнул тогда Васятка, сгрёб в охапку обоих родителей и понёс родимый комочек к кузнецу. Кузнец был в кузне и мастерил обжираловку по заказу царя. Если вставить такую обжиралову в рот, то можно съесть пищи в десять раз больше. Васятка положил комочек на наковальню и сказал кузнецу: — Вакула, а можешь моим родителям выковать новые мозги, чтоб они не ссорились больше никогда?

357

— Понимаешь, царевич, здесь новые мозги не помогут. Тебе на тему родителей нужно поговорить со своим старшим братом.

— Но у меня нет ни братьев, ни сестер. Выкуй мне старшего брата, Вакула. Кузнец без лишних разговоров раздул пламя в печи и приступил к работе. Через час старший брат был готов.

— Как звать тебя, старший брат? — спросил Васятка железного человека.

— Прокл, братишка.

— Проклушка, посоветуй, как сделать так, чтобы наши родители не ссорились? Прокл взял в руки комочек и отделил отца с матерью. Мать сжимала в руке кусок бороды царя, а царь не выпускал изо рта кусок царицыного подола.

— Дурак! — кричала царица.

— Дура! — кричал царь.

— Здравствуйте, отец с мамой. Я Прокл, ваш старший сын.

— Чудесно, — захлопал в ладоши царь. — Железный сын. Когда будет война, я из тебя пушку сделаю, дальнобойную.

— Тоже мне, нашёл применение нашему сыну, — сказала царица. — Из него хорошие

358

подвески получатся или новая корона для меня. А то старая совсем прохудилась. Прокл скатал родителей опять в шарик и сказал: — Для того, чтобы наши родители не ругались, нужно их замесить и обратно вылепить. Сказано — сделано. Положил Прокл родителей на наковальню и стал месить словно тесто. Полученную массу Прокл разделил на две равные половины и понёс к гончарному кругу. Через полчаса свеженькие родители были готовы. Как увидели они Прокла, так сразу и обняли его и приголубили.

— Какой у нас славный старший сын, — сказал отец.

— А мне по нраву младшенький, — сказала мать. Васятка и Прокл испугались было, что родители опять начнут ссориться, но, слава богу, обошлось.

— Дети мои, — сказал отец. — За нашу встречу мы должны выпить медовухи. Тебе сколько лет, Васятка?

— Пять.

— А тебе, Проклушка?

359

— Мне сорок минут.

— Какие вы уже взрослые, — умилилась царица. — Вакула, наливай. Вакула налил полную корону медовухи и пустил ёмкость по кругу. Потом все впятером играли в подкидного. И все остались в дураках не раз. Поэтому нужно честно сказать: в России две беды — дураки и дуры. Так что, мои дорогие детишки, если ваши родители ссорятся, попросите кузнеца Вакулу замесить их и вылепить заново. Другого способа сказочник не знает.

сказ про трёх дураков

Было у отца три сына. И все три — дураки. Иван, Пётр и Фома. Надоели они отцу хуже горькой редьки. Вот собрал он их и говорит: — Дети мои, пришла вам пора набираться уму-разуму. Идите куда хотите, но без ума не возвращайтесь. Делать нечего. Пустили тогда братья стрелу и пошли вдоль верёвочки, которая к стреле была привязана. Долго ли, коротко ли шли братья, пока не увидели избушку на курьих ножках.

— Избушка, избушка, повернись ко мне… — начал было Иван.

— Нет, ко мне, — перебил его Пётр.

— А я дал обет молчания — заметил Фома.

361

— Ну так и молчи, — сказали остальные братья.

— Так к кому мне поворачиваться? — сказала ворчливо избушка.

— Здоров, говорящая избушка, — сказал Иван. — Поворачивайся ко мне.

— Нет, ко мне, — возразил Пётр.

— Могла бы и помолчать, — сказал Фома. — Обет молчания великая вещь. Я вот молчу уже три года. Хоть бы слово кому сказал.

— Молодец, Фома, — сказала избушка. — К тебе повернусь. И избушка повернулась ко всем братьям сразу, ведь они кучно расположились. Вошли братья в избушку и видят — сидят три девицы-красавицы с косами до самой земли, с ресницами загнутыми к печной трубе. Сидят и горькую пьют. Братья тут же достали из котомок по стакану и сели рядом.

— Со свиданьицем, — сказал Иван, наливая себе и братьям.

— Долго же вас не было, — сказала первая красавица.

— Да если бы не мой обет молчания, два часа назад здесь бы сидели. Мне бы сказать братьям

362

«пошевеливайтесь», да — обет, будь он неладен. А вы что, нас ждали?

— Конечно, — молвила вторая красавица. — В этой волшебной книге записано, что придут сегодня три брата в поисках ума-разума и выжрут весь самогон.

— Выжрем, братцы? — спросил Иван.

— Как без закуски-то, — возмутился Пётр.

— Вы бы сестрицы, прежде чем расспрашивать, в постель бы уложили да накормили бы, — сказал Фома.

— Может, сначала поесть предложат, а потом постель? — спросил у Фомы Пётр.

— Ну да, проклятый обет. Забываю как правильно говорить. Значит, сперва пожрать, а потом в постель. И нечего нас расспрашивать покамест.

— А мы вас ещё не расспрашивали. И не будем. Мы всё про вас знаем. У нас волшебная книга есть, — сказала третья красавица.

— Да, и книгу в постель — сказал Фома.

— Так вы ж читать не умеете, — сказала третья красавица.

— Можно подумать, вы умеете, — сказал Пётр. — Правда, Фома?

363

— Не провоцируй. Ты же прекрасно знаешь, что мне говорить нельзя, а то я бы им ответил.

— Вы к нам пришли ума-разума набираться. Так набирайтесь, — сказала первая красавица.

— А он, в смысле ум, в котомку мою поместится? — спросил Иван и открыл огромный мешок.

— Ах ты зараза такая, — возмутился Пётр, — самый большой мешок взял. Хочешь быть умнее нас?!

— Так я старший брат. Имею право. Давайте, девицы, отгружайте ума-разума!

— Сперва вы должны пройти испытание, чтобы заслужить этот великий дар, — сказала вторая красавица.

— Мы согласные, — сказали братья вместе.

— В таком случае, приступим, — сказала третья красавица. — Опишите нас, похвалите нас. Кто лучше всех справится — получит самый большой кусок ума.

— Я начну, — сказал Фома поперёк старших братьев. — У меня обет молчания. Мне и так труднее других. Значит, так. Вот ты, красавица. Как тебя?

364

— Дарьюшка.

— Дарья, ты среднего росту. Ноги у тебя… юбку подыми. Дарья приподняла юбку.

— Ноги у тебя две, руки тоже две. Одна голова с причиндалами.

— С какими ещё причиндалами?! — возмутилась Дарья.

— Ну, там уши, глаза, нос, рот. В общем, комплект. Далее… Фома подошёл к девушке и помацал её по ­заднице. Дарья залепила ему пощечину.

— Хвоста нет. Следовательно, ты человек женского роду. Не уродливая, а я бы даже сказал красивая. Если бы я был умным, я бы вышел за тебя замуж.

— Женился бы, — хмыкнула Дарья.

— Ну да. Женился бы. У меня всё. Давай, Иван. Твоя очередь — Тебя как зовут? — тыкнул пальцем во вторую красавицу — Марья.

— Красивое имя. Мне бы такое. Да тятька тоже дурак. Не умеет называть детей. Ну да ладно. Дети у тебя есть?

— Нет.

365

— От меня будут. Вот и весь мой сказ. Давай, Петро, захваливай. Пётр встал. Подошёл к третьей красавице и обнял её.

— А чё не спрашиваешь, как меня зовут, — спросила девушка.

— А чё спрашивать, когда и так понятно. Ты — Барья.

— Это как?

— Верно угадал? — подбоченился Пётр. — Одна Дарья, другая Марья. А ты — Барья. На слова я не силён, а вот для доказательства того, что могу унести пудов десять мозгов, поношу сперва тебя. Пётр взял девушку на руки и походил с ней по избе.

— Будя тебе, — сказал Фома. — Нужен поп.

— Это ещё зачем? — спросили, краснея, девушки.

— Нужон, — сказал загадочно Фома.

— Тятя, тятя, иди к нам! — крикнула Дарья. С печки встал заросший мужик. Надел крест и подошёл к честной компании.

— Так вы поповны! — заулыбался Фома.

366

— Поповны, угадал, — сказала Марья. — А зачем вам поп?

— Для благословения браков. Мы замуж вас берем, правда, братья?

— А то, — загалдели мужики.

— Так-так, — сказал поп. — Своё счастье вы нашли, а моё где, я спрашиваю?

— А чё тебе надо, батя? — спросил Фома. — Проси, чего хочешь, окромя того, чтобы я с тобой по душам под самогоночку поговорил. Ибо у меня обет молчания.

— Уважаю, — сказал поп. — А дело у меня к вам такое. Старушку богобоязненную мне не сыщете? А то один я на этом свете остаюсь, без дочерей-то.

— Это мы мигом, — сказал Фома, и братья вышли во двор. Натянули луки и выпустили стрелы с верёвочками. Натянулись верёвочки и стали братья тянуть их к себе. Первым вытащил верёвку Фома. Стрела торчала в яблоке, которое покоилось на спине у ежа.

— Совсем офанарел? — крикнул ёж. — Я ж тебе в отцы гожусь, а ты меня стрелою!

— У меня обет молчания, — сказал Фома. — А то я бы тебе ответил.

367

Тут стрелу вытащил Пётр. А была она зажата в лапе у медведя. Пётр возмутился.

— На хрена тебе стрела, косолапый? Она не для тебя предназначена.

— В зубах ковыряться буду. Да и в хозяйстве добрая стрела сгодится, — сказал невозмутимо медведь.

— Бог с тобою. Бери стрелу, — сказал Пётр. Тяжелее всего выуживал стрелу Иван. Глядь, а стрела воткнулась в лукошко, которое держала благочестивая старушка.

— Этих грибочков я насобирала, чтобы накормить голодного. А вы у меня их забираете, — сказала возмущённо старушка.

— Ты благочестивая старушка? — спросил Иван благочестивую старушку.

— Отпираться не буду.

— За попа пойдёшь? — спросил Иван.

— Ежели он в Бога верует.

— Верую, — твёрдо сказал поп. И поп тут же обвенчал себя со старушкой. А заодно и братьев со своими дочерьми. Хотел было ежа с медведем повенчать, да у ежа ко всему оказался обет безбрачия. Зато самогонку на свадьбе трескал так, что даже медведь за ним не успевал. А братья

368

получили по ведру ума-разума в качестве приданого. Вот всем бы такое приданое. Эхе-хе. Это только в сказке такое возможно. Вот и сказке конец, а кто слушал, тот дурак, а кто сам прочёл, тот грамоте обучен и проверит орфографические ошибки в этой сказке, потому как лень сказочнику за собой исправлять ошибки. Пусть дураки этим занимаются. А их не на одну сказку хватит.

сказ про Тараса-ходока

Тарас был женат вот уже двадцать лет. Хозяйственный Тарас. Мужик работящий. Один недостаток был у него — Тарас был ходоком. Но таким скрытным, что жена не подозревала о его похождениях. Однажды случилось. Тарас подмёл хату, наварил борща, потрепал дочку по косичкам и ущипнул жену.

— Пойду, я, Галя, рыбки наловлю на ужин.

— Иди, любый. Тарас взял удочку и вышел из хаты. Через полчаса он отворил дверь Груниного дома. Груня бросилась ему на шею и поцеловала в губы.

370

— Погодь, Груня Батьковна, — сказал Тарас. — Сперва надо рыбу наловить. А потом ласки твои приму.

— Дурачок, я рыбу уже наловила для твоей Гали. Вона, глянь — у тазу. Тарас посмотрел в таз и увидел трёх пескарей, пару ершей и одного большущего карася.

— Роздягайся, Груня. После любовных утех Тарас закурил и пошёл помацать рыбу. Карась мирно позволял ершам и пескарям тыкаться об его горб. Груня храпела на печи.

— Потрогай и ты мой горб, — сказал карась Тарасу. — На счастье. Тарас выронил цигарку.

— Ты балакаешь?

— Я ещё и целоваться могу, — ухмыльнулась рыба.

— Так ты того, карасиха, что ли? Баба?! — удивился Тарас — Эт точно. Бабского роду я. Поцелуешь меня?

— Да иди ты на хер.

— Ну ведь ты жене изменяешь. Измени и со мной.

371

— Я козак. Жене изменяю по козацкому кодексу.

— Не ври. Нэмае такого в кодексе. А от казака у тебя только чуб.

— Да за такие слова… — Тарас схватил карася и начал трясти.

— Тыхше, потомство взбультыхаешь.

— Чего?

— Икру, котора во мне. Слухай, Тарас, у меня прыщик вскочил, не посмотришь?

— Это можно, — сказал Тарас и приблизил рыбу к лицу. Рыба дёрнулась и всосалась в Тарасову шею.

— Ах ты сука морская, — взревел Тарас и попытался отодрать рыбу, но карасиха прочно всосалась. Наконец, Тарасу удалось избавиться от рыбы.

— Ты чего?!

— А ничего — придёшь к жене с засосом. Это я тебе охоту от гулек отбиваю.

— А я принесу тебя домой и скажу, что это ты засос сделала.

— Глупый ты, Тарас. У меня такой же размер губ, как и у Груни. Жена поймёт, где ты был, и Груне космы повыдергает, а тебе калыткы оторвёт.

372

— Сука, — тихо молвил Тарас.

— Трындец тебе. Тарас внезапно упал перед рыбой на колени.

— Не губи, барыня-рыбка. Выведи засос, а я что хочешь сделаю.

— Жену нужно уважать. Рыба оперлась на хвост и стала прохаживаться туда-сюда перед Тарасом.

— Хочешь, я тебе крест подарю, Георгиевский. За турок дали. Я их, турок то бишь, в бою восьмерых уложил.

— Смел в бою, а в чужую постель не смей. Рыба подошла к полке, взяла щётку и почистила хвост. Тарас не успел выхватить щётку и самому послужить ей.

— Значит так, Тарас. Во искупление вины пойдёшь жить ко мне на три года.

— Три?!! Ты сдурела?!

— Хорошо, три дня.

— И где же ты живёшь? В озере, так я дышать под водой не умею.

— Дурень, в тазу у меня будешь жить.

— А делать чего?

— За пескарями и ершами приглядывать. Ну? Иди ко мне и живи.

373

Тарас встал, посмотрел на спящую Груню и сел в таз. Груня так и проспала три дня, пока Тарас в тазу жил. На четвёртый день Галя, после трёх бессонных ночей, увидала живого и невредимого Тараса.

— Ты дэ був? — спытала жинка. Тарас достал из-за пазухи карасиху.

— Гутарь до неё. Брэши, если можешь. Только пусть правды не знает. А я больше не буду к бабам бегать. Выручай. Рыба прокашлялась.

— Значит так, Галяѕ — Рот закрой, я с тобой не разговариваю. Где был, Тарас? Галя достала из-за спины скалку.

— С рыбой боролся три дня, пока вытащил. А когда поборол, тут она меня на берегу заборола и зацеловала. Тарас показал засос.

— Точно с рыбой целовался? Оба закивали.

— Чего ты замовкла, рыба? — спытала повеселевшая Галя. — Расскажи лучше, как там ­водяной. Ого-го?

374

— Закрой уши, Тарас, — сказала рыба. — Водяной мужик справный и такое выделывает. Тарас открыл уши.

— Дай сюда, — сказала Галя и вырвала рыбу из рук Тараса. Галя поднесла карасиху к уху и пошла за угол дома.

— Правда?.. Да ты шо?! Прямо так и хватает? Тарас больше не стал слушать баб, а довольный пошёл в избу.

сказ про Силантия и его пузатые игрушки

Силантий сидел на пороге и что-то мастерил. Его сын Ванька проснулся и вышел к отцу.

— Папа, а что ты делаешь?

— Игрушку тебе мастерю.

— А какая она будет, живая или не живая?

— Всё зависит от того, какой ветер подует: живительный или нет.

— А что это будет за игрушка?

— Это будет обыкновенная игрушка, только пузатая. Такой у тебя ещё не было.

— Папа, но если это будет живая пузатая игрушка, я же её не прокормлю.

— А ты не беспокойся, она сама прокор­ мится. Я сделаю так, что она будет есть травку.

376

— А молочко она давать будет?

— А я ей вымя приделаю, и будет тебе молочко.

— А она от меня не убежит?

— Чтобы она не убежала, я её сделаю без ­ножек.

— Так неинтересно, папа. Ты ей сделай ножки, а я на верёвочке с ней гулять буду. Вот и не убежит. И ещё ты сделай ей хвост, чтобы она могла от мух отбиваться.

— А где хвост будем делать, спереди или сзади?

— Давай сделаем его сбоку. Такой игрушки у меня ещё не было. Силантий прикрепил хвост.

— Ну вот, игрушка и голова. Будем её оживлять. Ты умеешь делать живительный ветер?

— Я попробую. Ванька набрал побольше воздуха и дохнул на игрушку. Игрушка открыла глаза и дёрнула пузом.

— Молодец, сынок, а теперь привяжи её, и пусть она пасётся. Ванька вбил в землю колышек, привязал к нему пузатую игрушку и стал наблюдать, как она ест траву.

377

Силантий вошёл в дом. Жена возилась возле печки.

— Галя, чем сегодня кормить будешь?

— Мягкое и рассыпчатое подойдёт?

— Ты же вчера таким кормила.

— Ты всё перепутал. Вчера было мягкое и жидкое. Ты игрушку ребёнку сделал?

— А как же. Вон, ходит во дворе и пузом трясёт.

— Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не делал живых игрушек, а особенно пузатых. Мы же её не прокормим.

— Не горячись, мать, я сделал её так, что она траву ест.

— Ты погоди, вот съест она всю траву, чем тогда ты её кормить будешь? Ты об этом подумал?

— А я её переделаю и сделаю так, что она землю есть будет.

— Да где ж это видано, чтобы живая тварь землю ела. Тебе не стыдно? В дом вошёл сосед Панкрат.

— Здрасте вашему дому. Силантий, я чего пришёл. Слыхал я, ты игрушки делаешь разные, живые и неживые. Сделай и моему сынишке живую игрушку.

378

— Тебе пузатую или тощую делать?

— Пузатую опасно в доме держать. Ещё чего доброго, объест всю семью.

— А ты что хотел, завести живую игрушку и экономить на питании?

— Ты, Силантий, не серчай. Сделай тощую. Нам такая в самый раз будет.

— А ты знаешь, что тощие жрут поболее, чем пузатые? Галя не выдержала и сказала: — Панкрат, ты больше его слушай. Силантий ведь только и умеет, что пузатые игрушки делать. Тощие у него не получаются. Сколько я его просила: сделай тощую. А он пузатых мастерит. В прошлом году одна такая тварь чуть нас не объела. Слава Богу, упросила его переделать игрушку. Так он из неё миску сделал. И что ты думаешь? Если в этой миске еду на ночь оставить, к утру она исчезает.

— Силантий, — сказал Панкрат, — а ты можешь сделать пузатую, но без рта? Чтоб она вообще не ела.

— Без рта никак нельзя. У живой твари должен быть рот. Да ты не переживай, Панкрат, я такую игрушку сделаю, что она траву есть будет. Вон, сыну своему сделал такую.

380

В дом вошёл Ванька. За ним, переваливаясь с боку на бок, вошла игрушка.

— Папа, игрушка наелась.

— Вот видишь, — сказал Силантий Панкрату, — какая славная игрушка. Наелась и сейчас спать завалится.

— Как бы не так, — сказала Галя, — она мою стряпню учуяла. И точно. Игрушка залезла на печь и стала прямо из котла хлебать мягкую и рассыпчатую еду. Панкрат склонился к уху Силантия и шёпотом спросил: — Слушай, Силантий, а чего у тебя жена пузатая?

— Это моя самая удачная игрушка.

сказка для чтения и разумения Посвящается моему брату Аркадию, человеку и человечищу

В хате было жарко натоплено. Кот Мойша лежал на печи и читал Гарри Поттера на английском языке. За круглым дубовым столом сидел старик, тупо уставившись на чистый лист, и машинально жевал кончик бороды.

— Было у царя три, — вслух проговорил старик и надолго задумался. Дверь со скрипом распахнулась, и в хату вошёл Аркан с полными вёдрами.

— Чё долго-то? — проворчал старик.

— Дык, очередь была к колодцу с самогонкой, — сказал Аркан и с шумом поставил вёдра на пол.

382

В хате сладко запахло самогоном.

— Наливай, — скомандовал старик и извлёк из-под стола две кружки.

— Тебе писать надо, а ты — пить, — укоризненно сказал Аркан.

— Так я это, для вдохновения, — сказал старик.

— Роулинг и без допинга семь томов накатала, — отозвался с печки кот.

— И закуску давай, — не обращая внимания на реплику Мойши, сказал старик. Аркан молча взял ухват и вынул из печки казанок с картошкой. Слазил в погреб за салом и солёными огурцами. Порезал крупно хлеб и разлил по кружкам.

— За что пить будем? — спросил Аркан.

— Аркан, ты это, сам скажи.

— Ты уже и тост придумать не можешь, не то что сказку, — Аркан взял чистый лист и помахал им перед собой.

— Щас выпью и всё придумаю. Я про царя пишу. Тут крепко думать надо.

— А чё думать? Напиши, что было у царя три сына. Делов-то. И сказка пойдёт, как по маслу.

— Три сына! Ай да Аркан! А я-то голову ломаю. Я выпью за тебя три раза.

383

— Почему — три?

— Но сыновей-то было три.

— Но дурак-то был только один. Так что, Кузьмич, не дури. Выпьем по кружке и за работу.

— Буклю ухайдокали, — раздался голос с печки. Старик бросил лапоть в Мойшу.

— Молчи, собака такая! Мне ещё читать после тебя. Дверь распахнулась, и в хату вошёл почтальон Андрей.

— Аркан, тебе телеграмма, — сказал Анд­ рей, поправляя очки.

— Читай, — сказал Аркан.

— Что-то в горле пересохло. Аркан молча протянул кружку с самогонкой. Андрей шумно выдохнул и медленно выпил. Затем подошёл к Аркану, притянул его к себе и занюхал его волосами.

— Телеграмма, — начал Андрей. — «Уважаемый Аркан, Вам исполнилось сорок лет. Вам надлежит сегодня прибыть в школу волшебства Хогвартс, где Вы волшебно отметите свой день рождения. Вам нужно только перечислить на наш счёт в банке Гриндорс 100 тысяч долларов.

384

С уважением, менеджер по работе с клиентами, Дора Дамбл».

— Записывай ответ, — сказал Аркан Андрею. — «Уважаемая Дора, прибыть в Хогвартс не смогу по нескольким причинам. Во-первых, после вашего сливочного пива наутро жутко болит голова, во-вторых, на прошлом дне рождения кентавр Флоренц нажрался как конь и ржал как лошадь над несмешными шутками Миневры, в-третьих, Плакса Миртл подглядывала за мной в мужском туалете, в-четвертых, меня посадили рядом с философским камнем, который достал меня своей философией».

— Молодец, Аркан, — сказал старик. — Мы и здесь неплохо отметим твой день рождения.

— А мне нальёте валерьянки? — сказал Мойша. — Только кошерной. Худимов Борис

сказ про то, как Иван за молодильным яблоком ходил

Иван проснулся от холода. Подбросить дрови­ шко было лень, и Иван сложил одеяло вдвое, а чтобы под ним поместиться, свернулся калачиком. Теплее не становилось, к тому же захотелось до ветру. Иван спрыгнул с печки, обул лапти на босу ногу — лень возиться с онучами — и вышел во двор… Красота опосля! Иван потянулся, глянул на солнце, зажмурился, почесал живот и бодро подошёл к поленице. В дом Иван вошёл с охапкой дров и с шумом высыпал возле печки.

— Сынок, ты уже проснулся?

— Щас, батя! — сказал Иван и засунул пару поленьев в печь.

386

Когда поленья занялись, Иван закрыл заслонку и пошёл в комнату отца.

— Доброе утро, батя. Чего ты ещё в постели? Давай бороться. Иван схватил отца за руки и стал притворно тужиться, прижимая его руки к тюфяку. Отец улыбнулся.

— Будя тебе. Сядь рядом. Иван подергал отца за усы и сел на пол.

— Стар я стал, Ваня.

— Да ладно тебе, батя. Какой ты старик?

— Не перебивай. Старость, как говорится, не радость. Вот даже с постели встать не могу.

— Так может, мне за молодильным яблоком сгонять? — Иван вскочил на ноги.

— Я уже твоих братьев послал.

— Так они ж не добудут.

— Оттого и послал.

— Ладно, батя, я мигом.

— Поешь хотя бы.

— Само собой. И скотину покормлю. И тебе задам корму. Отец слабо засмеялся.

— Сынок, сапоги мои возьми.

— Да я в лаптях…

387

— Не спорь с отцом.

— Ладно, батя. *** Иван шёл по деревне, ощущая приятность от сапог. Правда, лень было их начищать. Увидев лужу, Иван подошёл и помыл подорожником сапоги. Сойдёт.

— Здоров, Ванька. Иван оторвал взгляд от сапог и увидел перед собой Прокла на велосипеде. К раме были привязаны удочки.

— Консервную банку для рыбы взял? — без тени улыбки спросил Иван.

— Две! — засмеялся Прокл.

— А мешок с червями? Прокл изменился в лице.

— Дубина! Забыл накопать!

— Зайди к нам, там в компосте за минуту наберёшь.

— Спасибо, Ванька. С меня полкило чешуи и полстакашка.

— Дай лучше прокатиться.

— Не. Я после тебя уже три «восьмерки» рихтовал. Ладно, не обижайся. Немчура привязан?

388

— Боишься? Да ладно, привязан. Смело входи. Прокл оседлал велосипед и проехал по луже. Иван посмотрел ему вслед и пошёл дальше. Сельпо было ещё закрыто. Подергав дверь, Иван сбросил рюкзак на землю, сел на него, достал из кармана блокнотик с ручкой, сигареты, закурил и задумался. *** — Рисуешь план подкопа под сельпо? Иван закрыл блокнот, вскочил и крепко прижал Варю к себе.

— Люди! Лапают! Без спросу! — закричала Варя и вцепилась руками в Иванову задницу.

— Не лапают, а изучают окружающий мир, — сказал Иван, с трудом освобождая свою задницу.

— На танцы сегодня идёшь? — спросила Варя, открывая навесной замок.

— Не знаю.

— Врать поучись, — засмеялась Варя. — Вон, сапоги надел. Значит, на танцы.

— Расколола ты меня, — сказал Иван, проходя за продавщицей внутрь магазина.

389

— Чай попьём, если не спешишь? — Варя кокетливо перебросила весовую гирьку с одной руки на другую.

— Спешить-то я не спешу, но уж очень тороплюсь. Варя шумно вздохнула и вопросительно посмотрела на Ивана.

— Значит, шесть пачек соли.

— Какой? Как твоё сердце?

— Эт точно. Каменной. И бутылочку.

— Казёнку?

— Не потяну. Давай мутную. И чулки. У Вари на лице проявилась обида.

— Чулки побольше. Для лука. Для хранения урожая, так сказать. Повеселевшая Варя выложила на прилавок соль, самогонку и чулки. Иван сложил всё в рюкзак и повернулся, чтобы уйти.

— Ваня. Иван обернулся. Варя протягивала ему маленькую бутылочку.

— Запивка. Иван взял бутылочку, перебросил её с руки на руку.

— Осторожней! — вскрикнула Варя.

390

Иван открыл бутылочку, понюхал.

— Приворотное? Варя опустила глаза.

— Авось, пригодится, — весело сказал Иван, пряча бутылочку в карман. *** Иван шёл по лесу легкой походкой, радуясь сапогам. Зазевавшиеся жуки думали об Ивановых сапогах иначе. Долго шёл Иван, но усталости не чувствовал. За очередным поворотом тропинки показался длинный высокий забор. Иван уверенно пошёл вдоль него и остановился перед башенкой, сложенной из кругляка. Дверь в башенке резко отворилась, чуть не пришибив Ивана. Из двери, пригнувшись, вышел огромный медведь в фартуке и, наставив ружьё на Ивана, прорычал.

— Ты кто!

— Конь из сельпо.

— Входи. Да шевели копытами, конь. У меня сало подгорит. Медведь опустил ружьё и втащил свободной лапой Ивана внутрь.

— Располагайся, — сказал медведь, отпуская Ивана.

391

— Ничего, что я буду путаться у тебя под ногами?

— Давай-давай, — весело сказал медведь и пошёл к печке. Медведь перевернул кусочки сала на сковородке и стал проворно нарезать лук.

— Окно открыть можно? — спросил Иван, вытирая луковые слезы.

— Хрен тебе. Будем плакать, пока не обезводим организм.

— Ничего себе.

— А ты что думал? Плачь и пускай сопли.

— Сам пускай, — сказал Иван, открывая окно.

— Я же запретил.

— Я покурю.

— Тогда ладно. Медведь высыпал на сковородку лук, надел на лапу перчатку, достал из корзинки жменю крапивы и бросил её в тазик. Затем снял с печки чайник и обдал крапиву кипятком.

— Михалыч.

— Ну.

— Развлекай меня.

— Ты гость, ты и развлекай.

— Я курю.

— Весело. Рассмешил.

392

Медведь достал из тазика крапиву и принялся её нарезать.

— Не забудь добавить березовой коры, — сказал Иван, выпуская дым в окошко.

— Дурак ты, Ванька. Нет ничего вкусней жареной крапивы. Медведь высыпал крапиву в сковородку, помешал и накрыл крышкой. *** Иван подцепил на вилку крапиву и стал медленно жевать.

— Не томи, — сказал медведь.

— Под самогоночку пойдёт.

— Зараза ты. Вкуснейшее блюдо.

— Значит, без самогонки?

— Зараза ты. Тащи! Иван достал бутылку из рюкзака и поставил её на стол. *** — Что куришь? — спросил медведь — Михалыч, ты же не куришь.

— Один раз не дикообраз. Иван протянул медведю сигарету.

393

— У окошка?

— Курим здесь, — сказал медведь. Михалыч достал из-под стола орех, расколол ножом на две половинки, выковырял сердцевину.

— Пепельницы, — сказал медведь и положил перед собой и Иваном ореховую скорлупу. — Опять Семёныч послал за молодильным яблоком?

— Постарел чегой-то батя.

— Значит, помирать не хочет?

— А кому охота-то? Медведь глубоко затянулся.

— Ты же знаешь, Иван, что для меня молодильные яблоки не проблема. Знай себе живи вечно да самогоночку трескай…

— А что в этом плохого?

— Пока пьёшь — всё хорошо… В общем, трудно объяснить. Ты почему смерти боишься?

— Смерть — это пустота.

— Уважаю твоё мнение, но мне кажется, или просто мне так хочется, чтобы после смерти мы попали в охренительный мир, где душа радуется без самогонки. И похмелье не наступает.

— Поэтично.

394

— Дай ещё сигарету. Иван дал. Михалыч закурил.

— Ты знаешь, ведь мне шестьдесят два года.

— Ничего себе.

— Я прожил долгую жизнь. Всё повидал, всё перепробовал. Вот даже курить попробовал. Единственное, о чем жалею, что не влюблялся ни разу.

— Врёшь.

— Пьяные не врут. Пьяные блюют.

— Неплохая идея. Иван вскочил и выбежал за дверь. Через минуту Иван зашёл в дом и стал рыться в рюкзаке.

— Вот! — сказал Иван и сунул под нос Михалычу маленькую бутылочку.

— Ты хотел меня напугать?

— Да нет. В этой бутылочке приворотное зелье. Так сказать, концентрат любви. Выпьешь и поймешь, что такое любовь.

— Кто дал?

— Варька.

— Не хочу любить Варьку.

— Согласен. Бутылочка небольшая, а у тебя большая масса, и зелье будет действовать максимум полчаса.

395

Медведь вдруг насторожился. Затем взял ружьё и крадучись вышел за дверь. Через несколько секунд раздалось подряд два выстрела. Дверь распахнулась, и в дом вошёл радостный медведь.

— Люблю пострелять. Хлопнем, Ванька, за Варьку. И нам польза, и ей приятно. Давай, из двух стволов! — медведь показал лапой на большую и маленькую бутылочки.

— Пить я больше не буду. Ни рвотное, ни приворотное. Мне ещё к ней идти. Щас, только рюкзак освобожу. Иван взял рюкзак, достал из него соль и поставил на стол.

— А за это спасибо. Шесть пачек. На неделю хватит, — сказал медведь. Михалыч распечатал одну пачку, взял маленькую ложечку и стал засыпать соль в оба ствола ружья.

— Михалыч, я пошёл за молодильным яб­лоч­ ком.

— Я насторожился и встрепенулся, — сказал Михалыч, не отрываясь от дела.

— Бывай, — сказал Иван и вышел в дверь, которая вела во внутренний двор. Иван уверенно шёл по яблоневому саду, пока не остановился

396

у небольшой избушки. Иван подошёл вплотную, обнял большую куриную ногу и провел рукой по ляжке.

— Извращенец, — взвизгнула избушка и пнула Ивана.

— Доброго здравия, Кузьминична, — сказал, вставая, Иван.

— Здравствуй, Ванька, — ответила избу­ шка. — Получил?

— А я тебе кое-что принёс, — Иван достал из рюкзака чулки и развернул их.

— Умеешь ты обращаться с девушками, — сказала избушка и взяла чулки. — Отвернись. Иван отвернулся.

— Ну как? — спросила избушка. Иван повернулся. Избушка стояла в чулках на курьих ногах в первой балетной позиции.

— Ослепительно!

— Умеешь ты обращаться…

— Кузьминична, с кем это ты разговариваешь? — раздался голос внутри избушки.

— Ванька явился! — весело сказала из­ бушка.

— Пускай войдёт, — раздался тот же голос.

— Велено пущать, — сказала избушка.

397

Иван поднялся на крыльцо и вошёл внутрь. Посреди сидела на стуле девушка и вышивала.

— Привет, Ваня, — сказала девушка. — Как батюшка, братья?

— Да что с ними станется. Живут, как все.

— А ты?

— И я как все.

— Вот и хорошо. Возьми яблочко. Вон в углу корзинка. Ты ж за этим пришел?

— Ага. Спасибо, — сказал Иван.

— Что-то ещё?

— Ага. Я хотел тебе сказатьѕ — Ну, так скажи.

— Вернее, прочитать…

— Сказку?

— Ага. Стихотворение.

— Любопытно, — сказала девушка Иван достал из кармана блокнот, раскрыл его и стал читать: Бывает, мне ночью снится она. Я просыпаюсь, сажусь у окна. Образ ночной я в мыслях храню, Лелею, любуюсь и слышу… «хрю-хрю». Тогда, окрыленный, я с лавки встаю И розовой свинке еды задаю.

398

Сажусь на крыльцо, глаза закрываю И образ ночной, чуть дыша, вспоминаю. Свирели в душе, кларнеты, фагот… Но всех заглушает призыв «иго-го!» Тогда, погрустневший, с крыльца я встаю, Кобылке каурой овса задаю. На сено бросаюсь собой с головой, Воображаю мой образ ночной: Ушки, косички… сейчас обниму… Скажи мне хоть слово… и слышу «Му, му!» Тогда, чуть нахмурясь, я с сена встаю, Коровке пятнистой клок сена даю. В амбар убегаю, в пшеницу валюсь, Пусть явится снова! Расплывчатый — пусть! И вот он явился, мой образ ночной! И вот я узнал, кто стоит предо мной! Прекрасная женщина Баба-Яга. Услышь же признанье мое… «Га-га-га». Немного на взводе с пшеницы встаю И гусю-скотине щелчка задаю. Бодаю корову, пинаю свинью, Лягаю кобылу… Люблю я! Люблю!

Иван закрыл блокнот.

— Ну, что скажешь, Марфа?

— Ванюш, иди сюда, — сказала Баба-Яга по имени Марфа.

399

Иван пошёл к Бабе-Яге.

— Осторожно! Паучок! Иван задержал ногу на весу и посмотрел на паука, который свесился на паутине с сапога. Иван подождал, пока паук спустится на пол, и в двух его лапках он разглядел небольшие обувные щетки. Глянув на сапоги, он удивился, как они теперь блестят.

— Скоро ты? — сказала Баба-Яга. Иван подошёл, глядя себе под ноги, и протянул Бабе-Яге блокнотик.

— Возьми на память.

— А у меня уже есть память, — сказала Баба-Яга и протянула ему свою вышивку. — Вот, посмотри. Вот ты читаешь мне стих. А вот, пока ты читал, я вышила текст. Иван рассмотрел вышивку.

— Марфа, какой будет твой ответ? Да или нет?

— Я не поэт, поэтому отвечу не в рифму. Как ведут себя и что говорят влюблённые после обоюдного признания, пусть останется тайной, которую вы сами в своё время узнаете. А если уже знаете, то описывать для вас и подавно не буду, так как влюблённые говорят одно

400

и то же. Самое внятное из разговора наших героев было: — Пойдём к моему отцу и братьям и сообщим им обо всем! *** За столом сидели Отец, Иван, старшие братья его, Михалыч и Марфа. Правда, братья не сидели, а стояли.

— Ну, вот я дождался первую невестку, — сказал отец.

— Чудной ты, батя, — сказал старший сын. — Вместо того, чтобы посылать за молодильным яблоком, послал бы нас за невестами. Кстати, Ванька, ты принёс яблоко-то?

— Забыл, — сказал Иван.

— Ну и ладно, — сказал отец. — Чего мне молодиться, если вот-вот внуки появятся.

— Раньше думать надо было, прежде чем нас посылать, — сказал средний сын, поглаживая зад.

— Снайпер, — сказал старший сын, глядя на медведя.

— Да в такие мишени — куда ни целься — всё равно попадёшь.

401

Разговоры долго продолжались. Выпили всё подчистую. Да напоследок, не подумавши, выпили и приворотное. Каково же было удивление Варвары, когда к ней в дом под утро ввалились Семёныч, Михалыч, Ванька, братья его да Марфа. Все просили её руки… Зря я, конечно, об этом вам рассказал. Был уже счастливый конец. А сейчас смотрю — они уже передрались из-за Варьки. Вон у Марфы — фингал под глазом. Ну да ладно, до свадьбы заживёт. А сколько свадеб будет в этой сказке, пусть сами разбираются. Чай, не маленькие.

исповедь

Дорофей, не особо таясь, расставил манки, выбрался на берег и закурил. Докурив, взвёл курки и стал осматривать небо. Над озером пролетела стайка лысок, но Дорофей даже не проводил их стволом. А вот три крыжня с плеском бултыхнулись на воду недалеко от манков. Дорофей прицелился, и когда крыжни скучковались, дал из двух стволов. Крыжни шумно взлетели. Дорофей видел рябь на воде от дроби, значит, он не забыл насыпать её в патроны. Дорофей перезарядил ружьё и стал ждать. Через полчаса с пяток крыжней заскользили по воде в трёх метрах от охотника. Дорофей долбанул… и все пять отшатнулись

403

в небо. Тяжёлое предчувствие сжало сердце Дорофея. Он отбросил ружьё, развязал рюкзак и достал динамит. Поджег фитиль, подождал немного и бросил его в озеро. Взрыв. Дорофей с колотящимся сердцем стал высматривать всплывшую рыбу. Прошло пять минут, но на поверхности озера не показалось ни одной рыбы. «Только не это!» — подумал Дорофей. Дорофей зачехлил ружьё и поспешил домой. На душе было тревожно. Очень тревожно. Дорофей рванул дверь, сбросил рюкзак.

— Учитель!

— Дорофей, не ори, — раздалось из глубины дома, и Дорофей облегчённо выдохнул.

— Вы дома, учитель?

— Ну, дома. Дорофей вошёл к учителю в комнату. На кровати лежала пожилая женщина и ласково смотрела на ученика.

— Вы почему дома?!

— Дорофей, сынок, извини меня. Что-то захворала я.

— Позвать доктора?

— Священника.

404

*** — Подожди за дверью, — сказал отец Арсений Дорофею и вошёл в комнату к женщине.

— Здравствуйте, отец Арсений, — сказала женщина.

— Вы меня знаете? — удивился батюшка.

— Я и Вашего отца знала, царство ему небесное, — женщина перекрестилась. Отец Арсений тоже. — И Вашего деда, и деда Вашего деда. Священник догадался, что женщина бредит.

— Помираю я, батюшка, и исповедаться хочу. Первый раз. Я убийца. Первого я убила Авеля. Отец Арсений удивленно посмотрел на умирающую.

— Авеля Адамовича. Так будет точнее. *** Глубокой ночью отец Арсений вышел из комнаты умирающей. Дорофей предложил ему поужинать, но батюшка отказался.

— Я Вам постелил в соседней комнате. *** Первые три дня отец Арсений отказывался от еды. Спал два-три часа и снова возвращался

405

в комнату умирающей, где продолжал исповедовать. Через сорок дней, под утро, отец Арсений вышел к Дорофею.

— Умерла. Дорофей жестом пригласил батюшку к столу, и он не отказался. Мужчины много пили и говорили о Боге.

— Отец, Арсений я хочу Вас попросить. Был бы трезвый — не решился бы.

— Что в моих силах и в моей власти, я выполню по твоей просьбе. Но в остальном — воля Божья.

— Отец Арсений, вы же освящаете дома, машины, оружие и другие вещи. Батюшка кивнул.

— Мне очень важно, чтобы Вы освятили моё орудие труда. Учитель умерла, теперь мне нужно продолжать её дело. Дорофей встал, прошёл в комнату покойницы и вышел оттуда с косой. Батюшка перекрестился.

— Мы с Вами понимаем, что это всего лишь символ…

— Да, я понимаю, — быстро проговорил Отец Арсений.

406

— У Смерти есть свои способы для выполнения… работы.

— Можете не рассказывать. Святая вода в доме найдётся? Лучше бы крещёнская.

мамки-папки

Было у одного сына три мамки. Всё как обычно, вот только отцов у него не было. Много раз пытался сын допытаться у мамок, где его папки, но они только отшучивались.

— Я чесночок съела, вот ты и появился, — говорила одна.

— Я корочку хлебушка с чесночком умяла, ну и забрюхатела, — говорила другая.

— А я слопала кастрюлю борща с буханкой хлеба и головкой чеснока, вот меня и раздуло, — говорила третья. Набрался как-то сын уму-разуму да и говорит мамкам.

— Врёте вы всё про чеснок. У всякого нормального ребёнка должны быть три папки.

408

Один — отец, другой — батя, третий — тато. И я их найду.

— Да где их найдёшь, — молвила первая мамка. — Я весь сундук перерыла, и всё без толку.

— А я и в курятнике искала, и в норы звериные заглядывала и в гнёзда птичьи — сгинул батя.

— Сыночка ты наш бедненький. Я твоего татка каждое утро выхожу выглядывать в туалете. Да где уж там — бумага нетронутая лежит.

— Плохо дело, — сказал сын. — Но вы не отчаивайтесь. Я их обязательно найду, вот только где мои носки?

— Вечно ты не можешь носки найти, — сказали мамки. — Как же ты папок найдёшь?

— На то я и сын, чтобы папок найти. Мне бы только знать их особые приметы.

— Ну, мой видный мужчина. Ты на него очень похож…

— Мамка, это про каждого можно сказать. А особые приметы есть?

— Грамоте он обучен.

— Во! Это уже что-то.

— А мой красавец мужчинаѕ — начала было вторая мамка, но сын её перебил.

409

— Особые приметы!

— Зуба переднего у него нет. Вот, возьми зуб евойный. При встрече по нему он тебя и опознает.

— Спасибо, маманя. Ну а ты что скажешь? — обратился сын к третьей мамке. То, что папка был неотразимый, мы пропускаем.

— Ну да, неотразимый, — сказала третья мамка. — А ещё свистеть умеет.

— Так это и я умею.

— Так ты же весь в отца своего, — умилилась третья мамка.

— Ладно, соберите меня в дорогу, пойду я папок искать. Так и случилось. Собрали мамки сынка в дорогу, да только носков его не нашли.

— Кто бы сумлевался, — сказал сын. — Вы даже носки найти не можете, не то что папок. Ну да ладно. Никуда они от меня не денутся. И пошёл сын по белу свету папок своих искать, а ежели носки встретятся, то вообще славно будет. Много дорог истоптал сын, много папок повидал. Всякие папки попадались, даже парочка двоюродных попалась. Да всё не то. И вот однажды брёл он по лесу наугад, и вдруг

410

навстречу ему мужик. Пригляделся к нему сын с надеждой и спрашивает: — Чей ты папка будешь?

— Да, — почесал в затылке папка, — есть у меня сын, только я его не помню. Давно его не видел. Всё пытаюсь его найти и книжки всякие читаю, может, где про него написано.

— Так ты грамотный?!

— Есть такое дело.

— Вух! Вот я тебя и нашёл! — обрадовался сын.

— Не «вух», а «фух».

— Ты смотри, действительно грамотный, — пуще прежнего обрадовался сын.

— Значит, ты мой сын?! А ну, дай-ка я тебя обниму! Обнял папка сына, общупал его, зубы посмотрел.

— Точно! Ты мой пропавший сын!

— Да нет же, это ты пропавший.

— Конечно, я. Это я на радостях всё пере­ путал.

— Отец, а куда же ты пропал?

— Это грустная история, — сказал папка.

— Так расскажи её.

411

— Лучше я тебе её прочитаю. Я же грамотный.

— Ага, — восхищенно молвил сын. Папка стал рыться в карманах и искать чегото. Наступил вечер.

— Ну что, нашёл, что искал? — спросил сын.

— Да куда-то книжка запропастилась.

— Да ты не расстраивайся, отец. Я вот тоже нигде носков своих найти не могу. Не видал, случайно?

— Так ты тоже растеряша?! — обрадовался папка. — Весь в меня. Папка обнял сына.

— Отец, будя обниматься. Ты обещал историю почитать.

— Щас ещё раз в карманах поищу, — сказал папка. Рылся папка, рылся и вдруг…

— Вот она! — обрадовался папка и вытащил из кармана огромную книгу. — Ну, слушай, сынок. Папка раскрыл книгу и стал читать.

— «Случилась эта история в те времена, когда грамоты на Руси не было. К тому времени

412

у меня уже был сын. Но мне хотелось ещё чегонибудь. И тогда я стал потихоньку учиться грамоте. Грамоты, как я уже говорил, тогда ещё не было, поэтому мне пришлось туго. Но ничего — выучился! Оказалось, что быть грамотным — это полезно, и я решил научить грамоте всех людей. Одни люди чуть меня не сожгли, другие ударили этой книгой по голове. Да-да. Эта книга ещё не была написана, а люди умудрились ударить меня ею по голове. Вот такие злые люди. И тогда я решил обучать грамоте зверей. Чем и сейчас занимаюсь».

— Замечательная грустная история, — сказал сын.

— Правда? Хочешь, я тебя грамоте обучу?

— Щас как дам книжкой по голове! — возмутился сын.

— Ладно. Не хочешь, как хочешь, — сказал папка. — Голодный?

— А то, — сказал сын, — Жрать хочу сильно.

— Предоставь это отцу, — сказал папка. — Щас подстрелим дичь каку. Пошли отец с сыном на охоту. Смотрит отец — медведь. Прицелился из лука, а медведь ему и говорит:

413

— Не стреляй в меня, учитель, а лучше расскажи: «шило» пишется через «ы» или через «и»?

— Ну, стыдно этого не знать, косолапый. Конечно, через «и».

— Спасибо, учитель. А это кто с тобой?

— Сын мой.

— Похож, — пробасил медведь. — Небось, есть хотите?

— Есть немножко, — сказал отец.

— Ну, пойдёмте. Накормлю, — сказал медведь, — одним гостем больше будет.

— Двумя, косолапый.

— Так это ж счёт, — сказал медведь, — А ему я ещё не обучен. Долго ли, коротко ли шли медведь, отец и сын и, наконец, пришли.

— Входите, — сказал медведь.

— Куда? — удивились батя с сыном.

— В дом, а куда ж ещё.

— Так про него в этой сказке не написано. Отец достал книгу, полистал.

— Вот, чёрным по белому: «И, наконец, пришли». А куда пришли — не написано.

— Грамотеи, — проворчал медведь. — Ладно, вы же дом видите?

414

— Ну, да — сказал отец. — Это твой дом. Значит, мы пришли к тебе.

— Вот и входите. Медведь, отец и сын вошли в дом. В этот момент кто-то набросился на вошедших и стал их колошматить.

— Пашка, а ну прекращай драться, — прорычал медведь.

— Это ты, Потапыч? — раздался в темноте голос, видимо, Пашки.

— Да я же, дурья твоя башка.

— А как пишется шило? Через «ы» или через «и»?

— Через «и», — сказал медведь.

— А, прокололся, вражина! Потапыч этого не знал! Удары посыпались с новой силой.

— Да стой ты, басурман! Это я, Потапыч. Мне про шило учитель сказал.

— Не врешь?

— Я надоумил, точно, — сказал отец.

— А, ну раз такое дело, то извиняйте. Пашка прекратил драться и зажег свечи.

— Есть будете?

— Тащи на стол, — сказал медведь.

415

Тут только отец и сын рассмотрели Пашку. Огромный заросший мужик — ну вылитый медведь.

— Вы не смотрите, что я на медведя похож, — сказал Пашка, накрывая на стол. — Просто я давно с медведем живу.

— Понятно, — сказал сын, хотя ему было ничего не понятно. — Скажите, Павел, а вы случайно не видели моего батю?

— А особая примета у него есть? — спросил Пашка.

— У него переднего зуба нет. Пашка уронил сковородку медведю на лапу. Медведь ругнулся.

— Зуба переднего, говоришь, нет? И Пашка улыбнулся. И тут сын увидел во рту у Пашки дырку вместо переднего зуба.

— Батя! — бросился сын к Пашке. Пашка обнял сына, ощупал его и поглядел в зубы.

— О, переднего зуба нет. Весь в батю.

— Батя, так это ты сейчас мне в драке зуб выбил.

— Конечно, я! На то я и батя.

— Батя, как я рад, что тебя нашёл! Вот ещё отца нашёл.

416

— Здравствуй, Паша, — сказал отец.

— Здравствуй, Гриша, — сказал батя, и мужчины обнялись. Медведь выпил и пустил слезу.

— Батя, куда же ты пропал?

— Это грустная история, сынок, — вздохнул батя.

— А, эту историю я уже слышал.

— От кого? — удивился батя.

— А мне отец её прочитал.

— Да нет, у меня своя грустная история. Слушай. Когда ты родился, мы на радостях с твоим отцом и твоим татом напились и по­ дрались.

— Было дело, — сказал отец.

— Ну вот, — продолжил батя, — И твой тато выбил мне зуб. А какой же мужик без зуба? Да и твоя мамка со мной бы жить не стала. Вот и пришлось мне поселиться с медведем.

— Горе, горе, — вздохнул медведь и выпил.

— Батя, мамка тебя любит и ждёт, — сказал сын.

— Не стоит обманывать собственного батю. Кому я нужен без зуба? Сын порылся в кармане.

417

— Вот твой зуб, батя! — сказал сын и поднял его над головой. Яркий свет залил комнату и заиграла прекрасная музыка. Или это только показалось присутствующим. Батя дрожащими руками взял зуб и вставил его на место.

— Сынок…

— Поплачь, батя, этих слёз не должен стесняться мужчина. И все заплакали, потому что были мужчинами. Так бы они и плакали, если бы не услышали громкий плач за дверью, просто рёв. Медведь, плача, подошёл к двери и открыл её. Ему в лапы бросился зареванный мужчина и стал сотрясать медвежье тело.

— Ну будя, будя, — похлопывая мужчину по спине, сказал сквозь слезы медведь. — Кто тебя обидел?

— Никто! — взрыднул мужчина.

— А чего же ты плачешь?

— Потому что я обидел…

— Кого?

— Родственника.

— Так извинись перед ним, — сказал, утирая слезы, медведь.

— Не получается! Я не могу его найти вот уже много лет.

418

— А как же ты его обидел?

— Я выбил ему в пьяной драке зуб! — и мужчина зарыдал ещё сильнее. Батя подошёл к плачущим и заглянул мужчине в лицо.

— Федька, ты?

— Пашка?! — мужчина вытер лицо о грудь медведя и внимательно посмотрел на заросшего батю.

— Я, Федька. Так ты говоришь, что тебе стыдно, что ты выбил мне зуб?

— Стыдно, Пашка! Ой, стыдно!

— Не свисти! — сказал Пашка.

— Так ты умеешь свистеть?! — вскочил сын и бросился к мужчине. — Ты мой пропавший тато! Федька перестал плакать совсем.

— А ты мой сын?

— Тато!

— Сын! — Федька обнял сына, ощупал его и посмотрел его зубы. Вдруг он отшатнулся.

— Это сделал не я, сынок!

— Тато, конечно, не ты. Зуб мне выбил батя. Но он тогда ещё не знал, что я его сын.

— Ну, слава богу.

419

— Отец, батя, тато, я вас нашёл! Пора возвращаться домой! Мамки заждались! Медведь обнял отца и сказал: — Прощай, учитель. Обо мне не беспокойся. Я останусь в доме один, жалкий недоучка, всеми презираемый, зайцами битый…

— Перебор, Потапыч. Зайцы, положим, тебя не побьют. А вот я тебе предложение сделаю. Пойдём к нам в семью. Будем вместе жить. Медведь заплакал.

— Да где ж это видано, чтобы медведь в семье жил?!

— Ты что, Потапыч, книжек не читал?

— Не читал! — пуще прежнего заплакал медведь.

— А, ну да. Так вот, в одной книге написано, что в нормальной семье должно быть три мамки, три папки, один сын, как минимум, и один медведь.

— А ёж? — хлюпая носом, спросил медведь.

— Что ёж? — удивился отец. Из-под печки вылез ёжик, теребя узелок. Зверь прокашлялся.

— Я, конечно, извиняюсь, а про ежа в вашей книжке ничего не сказано?

420

Отец посмотрел на ежа и вздохнул.

— Ладно. Ёж тоже должен быть в нормальной семье. Только…

— Что только? — спросил ёж, вешая узелок на палку.

— Не шебуршать, — строго сказал отец.

— Приучен, — буркнул ёж и улыбнулся. Отец увидел, что у него не было переднего зуба.

— Федька, твоя работа?

— Да это я приложился, — потупив глаза, сказал медведь. Все с уважением посмотрели на Потапыча.

— Ладно, — сказал отец, — пошли домой. Все засобирались.

— Так, — командовал отец, — первым иду я, вторым сын, третьим батя, четвертым, тато…

— Двенадцатым я, — перебил медведь.

— Каким ещё «двенадцатым»? А, ну да, счетто мы ещё не проходили…

— Так каким по счёту я иду? — заволновался медведь.

— Ладно, пойдёшь двенадцатым, — сказал отец. — И последним пойдёт…

— Я тринадцатым не пойду! Я суеверный, — запротестовал ёж.

421

— И последним, пятьдесят восьмым, пойдёт ёж, — закончил отец.

— Это другое дело, — сказал ёж, забрасывая палку с узелком на плечо. — Носки чьи-то валяются.

— О, это мои! — обрадовался сын, хватая носки.

— Если в их доме носки будут везде валяться, то как жить? — пробурчал ёж, догоняя остальных.

сказка про мужиков, медведей и ещё про баб

Собрался однажды один мужик на медведя. Взял рогатину и пошёл в лес. Шёл он, шёл, как вдруг ему навстречу идёт медведь.

— Ты куда идешь, мужик? — спросил медведь.

— На медведя.

— Можно, и я с тобой?

— А чего ж нельзя — можно, — согласился мужик. И пошли они вместе. Долго ли, коротко ли они шли, как вдруг мужик и говорит: — Уж больно ты на медведя похож. Медведь промолчал. Какое-то время мужик и медведь шли молча.

423

— Слушай, а ты и впрямь похож на медведя, — опять сказал мужик. Медведь и на этот раз промолчал.

— А, может, ты и есть медведь? — не выдержал мужик.

— А, может, ты сам медведь?

— Ну, может, у тебя в роду медведи были? — не унимался мужик.

— А у тебя что, не было? Мужик задумался.

— Похож — не похож, в роду — не в роду, — бурчал медведь. — Сам медведь, а других обзывает.

— Да какой же я медведь? — опешил мужик.

— Обыкновенный, — медведь посмотрел на мужика, — обыкновенный косолапый медведь.

— Я мужик, а не медведь! И могу это доказать. Медведи водку пьют или нет?

— Не пьют.

— А я пью! — мужик полез в сумку, достал бутыль с водкой и отхлебнул.

— Видал?!

— Впервой вижу пьющего медведя, — удивился медведь.

— Да я не пьющий медведь!

424

— Я же сам видел, как ты пьёшь.

— Я пью, потому, что я мужик. И если ты мужик, значит, тоже должен пить! Мужик протянул бутыль медведю.

— Пей, если мужик. Медведь взял бутыль, крякнул и выпил. *** Солнце давно уже спряталось где-то за лесом. На поляне горел костер. У костра, обнявшись, сидели мужик и медведь. Рядом валялась пустая бутыль.

— Ты мне скажи, как на духу: ты мужик или медведь? — пьяно спросил медведь.

— Вот, как перед богом, — перекрестился мужик, — мужик я.

— Верю, — сказал медведь и поцеловал мужика в губы.

— А теперь ты мне скажи, — заплетающимся языком сказал мужик, — я похож на медведя или не похож?

— Не похож. Ты больше на мужика похож, — сказал медведь. — На меня. Мужик растрогался и поцеловал медведя в грудь.

426

— А у тебя жена есть? — спросил мужик.

— Да как-то не довелось.

— Пойдём со мной в деревню. Там тебе подыщем. Я могу свою тебе отдать по дружбе, — расчувствовался мужик. — Она у меня — ого-го!

— Не надо мне ого-го. Мне нужна маленькая и косолапенькая. К утру мужик в деревню пришёл с медведем. Какое-то время медведь жил у мужика. Вскорости медведь построил дом, просватал маленькую косолапенькую девушку и стал с ней житьпоживать да детей наживать. Вы знаете: сколько я живу, не могу разобраться в этих бабах. Какие-то странные и непонятные мне. Одна, к примеру, с полным дураком живет, другая за Петра-алкаша пошла, третья с медведем снюхалась. Ну, положим, да, та, что с медведем, может, и не знает, что он медведь. Медведь-то ей не признаётся, что он медведь. Ну, а как понять ещё одну бабу — ту, которая, прости господи, за немца замуж вышла! Это ж какой надо бытьѕ Это ж какие наглые бабы! Всех мужиков растащили, даже самых никудышних. А мне хоть

427

бы полмужика оставили. Я же такая молодая и одинокая! Где ты, мой единственный! Вэ-эаю!* Уэтю!!** Не судите строго — Во бист ду!!!***

* Где ты! (англ.) ** Где ты!! (франц.) *** Где ты!!! (немец.)

сказ про Максимилиана и Бога второй

Значит, такая история. Жили в одной деревне мужики, бабы и детишки. Жили обыкновенно, без хитростей. То ругались, то мирились — всё как у всех. Жить можно. Вот только… да чё там — то чёрт проказничает, то царь шалит, то Бог воспитывает. Совсем невмоготу стало людишкам. Пришли они тогда к Максимилиану и говорят: — Максимилиан, сходил бы ты к Богу. Мы тут тебе собрали, чтоб не с пустыми руками.

— Опять пьяный придешь, лучше домой не приходи, — сказала Марфа, жена Максимилиана.

— Да ладно тебе, Марфушка. Я свою норму знаю.

429

— Знаю я твою норму. Максимилиан поцеловал жену.

— Папа, гостинчик от Бога принесёшь? — спросил младшенький.

— Понятное дело.

— Иди уже, — сказала Марфа, вручая Максимилиану корзинку. Поклонился Максимилиан жене, деревенским, перекрестился и пошёл. Долго ли, коротко ли шёл Максимилиан, но вот и деревня, где жил Бог. Подошёл к его дому и отворил дверь. Бог стоял у верстака и мастерил табуретку.

— Бог в помощь, — сказал Максимилиан.

— Казалы богы, шоб и вы помоглы, — ответил Бог.

— Эт можно. Чё делать?

— Садись. Я щас. Бог сделал ещё пару движений рубанком, взял веник и подмёл стружку.

— Ладно, завтра доделаю. Чё сидишь? Закуривай. Рассказывай. Максимилиан закурил и стал выкладывать из корзинки.

— Это что: еда или закуска? — спросил Бог.

430

— Тебе видней.

— Ладно, нарекаю её закуской, — сказал Бог и достал из кармана запотевшую бутылочку самогона. Разлил, сел напротив Максимилиана.

— За что выпьем?

— За тебя, — сказал Максимилиан.

— Я тебя умоляю…

— За Святого Петра.

— За Петю? Согласен. Нормальный мужик. Максимилиан и Бог выпили.

— Волынку-то не тяни. Сказывай, чего пришёл.

— Тут дело такое, — начал Максимилиан. — Ты мужик справедливый — это факт. И суровый — с этим не поспоришь. Я тоже не сахар. Вон, когда у нас с Марфой детишки пошли… Иной малец нашкодит, так я сразу за ремень. А Марфа мою руку, глядишь, и придержит.

— Ты к чему клонишь?

— Давай ещё по полтинничку.

— Давай. За что выпьем?

— За мужиков и за баб.

— Концептуальный тост. Ну, вздрогнули. Максимилиан и Бог выпили. Максимилиан закурил. Бог тоже.

431

— Вот, — сказал Максимилиан. — Вот ежели б ты женился — а за тебя любая пойдёт, ты не сумлевайся — было бы тебе с кем вечера коротать. Тебе радость и утешение, а нам матушка. Захочется тебе кому-нибудь из детей своих, то есть нам, щелкана отпустить — отпускай, кто ж тебе запретит. А матушка нас будет по больному месту гладить и слова утешения нашептывать. Ты ж сам не больно-то уж разговорчивый — согласись.

— Есть такое дело, — сказал Бог.

— Ты не спеши рубить идею. Покумекай.

— А есть кто на примете? Да не напрягайся. Шучу я. Сам разберусь, чай не маленький.

— Ладно, Господи, пойду я, чтоб до темноты домой успеть.

— На вот, — сказал Бог и протянул Максимилиану баян. — Младшенькому твоему гостинец.

— Ой, я уже и забыл. Он как раз хотел на баяне играть. Спасибо.

— Марфе привет. Ты заходи и просто так, без дела. А над твоим креативом…

— Чего?

432

— …идеей твоей я подумаю.

— На посошок?

— Давай. Нам не ведомо, сколько ещё было посошков, только Максимилиан домой заявился пьяным и получил от Марфы всего, чего следовало. А рука у нее тяжёлая, не слабее божьей.

сказка про Алёнку (для разумения и толку) Посвящается Алёне Самозвановой

В некотором царстве в фитнес-государстве жилабыла девушка Алёнка. Описывать я её не буду, потому что девушка была неописуемой красоты. Жила она в лесу, и ничего удивительного в этом нет, так как все Алёнки живут в лесу. Ну, не в самом лесу, а в избушке на мускулистых, благодаря шейпингу, ножках. Избушка была старая, поэтому в её молодости можно было заниматься только шейпингом. Сколько раз ей говорила Алёнка: «Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом, и я научу тебя современным упражнениям, которым научил меня великий учитель

434

Аквааэробик. У тебя появится талия, укрепятся ставни, выпрямится дымоход». Но избушка, покуривая в трубу, прикладывала руку к уху и говорила.

— А? Говоришь, пирожков испечь? Так это я мигом. Аленка махала рукой на глухую избушкустарушку и уже через пять минут кушала пирожки с грибами и о чём-то вздыхала. Так прошло сто лет, и Алёнке, наконец, исполнилось восемнадцать лет. И пошли именинница с избушкой-старушкой за грибами, чтобы испечь праздничный пирог. И вдруг послышался топот. Но не испугались наши подружки, а подумали, мол, а вдруг это принц на белом коне? Топот становился всё ближе, и вот на поляну въехал… действительно принц, но не на белом коне, а на белой избушке-молодушке. Как увидел принц Алёнку, так и упал с избушки-молодушки. А Алёнка как увидала принца, так глаза потупила и стала колупать пальцем печку избушки-старушки.

— А? — спросила избушка-старушка. — Пирожков испечь? Но молодые люди ничего не слышали, только смотрели друг на друга. Правда, принц ещё

435

потирал ушибленный бок, но я думаю, это лишние подробности.

— Конечно, пеки, — сказала избушка-молодушка. — А я самогоночку выгоню. Скоро сказка сказывается, да не скоро на стол накрывается, особливо ежели спешить некуда. И вот сели за стол Алёнка с принцем и слова вымолвить не могут, но самогоночка и пирожки с грибочками, да и, чего греха таить, анекдотики избушки-старушки, малость растормошили молодых людей.

— А я одному дракону в глаз заехал. Рука до сих пор болит, — говорил принц.

— Бедненький, — всплескивала руками Алёнка. — Бедненький дракончик.

— А самому большому великану ка-ак дал в солнечное сплетение!

— Бедненький великан, — пускала слезу Алёнка.

— А одной девушке я ка-ак предложил руку и сердце!

— Бедненькая… ой, в смысле, какая счастливая. А кто эта девушка? — сказала Алёнка, скрывая расстроенность своих чувств.

— Эта девушка — ты! — сказал принц и кинул к её ногам весь мир…

436

— Покурим? — тихо спросила избушка-­ молодушка у избушки-старушки.

— Ага, зайдем за дерево, — ответила избушка-старушка. Оказывается, избушка-старушка не такая уж и глухая. Какие ещё загадки преподнесёт нам ­избушка-старушка? Поживём-увидим, или почитаем-уразумеем, что значительно быстрее. И пока Алёнка разглядывала подарок своего жениха, избушки тихо шептались за деревом, пуская дым из труб. *** Ночной лес был наполнен звуками. Попробуем послушать.

— Кар-кар, — ворона, спору нет.

— Хрю-хрю, — дикий кабан, точнее, кабаниха.

— Роберт, милый, — неужели Алёнка? Точно, Алёнка.

— Алёнка, любимая, — голос принца. Значит, его зовут Роберт.

— Угу-угу, — ну, это филин.

— Сёмочка, милый, — если не ошибаюсь, это голос избушки-молодушки.

437

— Изольда моя, — я не ошибаюсь? Нет, не ошибаюсь. Это голос избушки-старушки. Как же я раньше не догадался, что избушка-старушка — это мудрый избуш. Дом, я бы сказал. Но, кажется, я увлекся подслушиванием. Извините, но для вас сказка кончается, а для героев сказки продолжается.

сказка про Лизавету и еёйного мужика

В одной деревне жили-были Лизавета, да еёйный мужик Серёга. Серёга, значит, работящий мужик был. Чё делал? Вставал спозаранку, садился к станку и стишки вытачивал. А Лизка, значит, торговала стишками на базаре. Все удивлялись, какие ладные стишки получались у Серёги, да и покупали для нужд хозяйских. Однажды послал Серёга Лизавету в лес за рифмами и наказ ей дал: «Ты, это, Лизавета, корявые не бери. И поганки не трогай». Пошла Лизавета в лес и давай приглядываться под деревьями. Глядь — алеет что-то. Обрадовалась Лизавета. Подбежала к рифме, а это поганка «кровь-любовь». Пошла Лизавета дальше

439

рифмы собирать, да всё «водка-селёдка» попадаются. Вначале Лизавета пропускала «водка-селёдка», всё ждала встречи с необыкновенными рифмами, а они не попадались. Но не с пустыми же руками домой возвращаться. Насобирала тогда Лизавета полное лукошко «водка-селёдка», да сверху положила одинокую «ботинок-полуботинок» и пошла домой. Вдруг ей навстречу идёт какой-то волосатый мужичок и что-то тащит. Испугалась Лизка, так как признала в нём старичка-рифмовичка. Уж он-то ей сейчас задаст за то, что рифмы в лесу насобирала.

— Здорово, Лизавета, — сказал старичокрифмовичок подошедши.

— Пушкин в помощь, — сказала испугавшаяся Лизавета.

— Оно-то, конечно, хорошо, что мужу своему помогаешь, но ежели все станут рифмы в моём лесу собирать, то мне ничего не останется.

— Как же нам без рифм-то? Они наши кормильцы…

— Не дави на жалость, — перебил старичок-рифмовичок. — Дай посмотреть, что наворовала.

440

Старичок-рифмовичок порылся в Лизкином лукошке. Повертел в руках «ботинок-полуботинок».

— Да, из этого каши много не сваришь.

— А я что говорю! Стихи строгать надо да детишек кормить.

— А у тебя что и дети есть?

— Ага. Пацаны В прошлом годе парочку с ладошку поймала.

— На червя?

— Не. Ты же знаешь, на червя только девки клюют.

— Оно верно, девки. Хотел давеча девку постарше поймать, для семейных утех, а оно вон как вышло, — и старичок-рифмовичок развязал мешок. Из мешка вылезла старая бабка и стала браниться. Лизавета улыбнулась.

— Повезло тебе, тёщу поймал. А мы сколько ни пробовали, сколько приманок ни меняли — ни одной тещи. А без тещи в доме никак нельзя.

— Вот и бери её себе, — сказал старичокрифмовичок.

441

— Спасибо, — сказала Лизка, — а с рифмами что делать? Отберёшь?

— Да на кой ляд мне поганки. Забирай. Только…

— Что, говори.

— Ты на что клюнула, когда тебя Серёга поймал?

— А зачем тебе? А, жена в хозяйстве нужна, — догадалась Лизавета. — Лови на рифму.

— На какую?

— «Тебя-меня».

— И вы на такую гадость клюёте? Но Лизавета его не услышала, потому как — добытчица: полное лукошко поганок, но главное — тёща. То-то Серёга обрадуется!

сказка со счастливым концом и ненаписанным продолжением

Люцик открыл глаза, и сразу ему в нос ударил запах вареной картошки. Люцик толкнул в бок Ваньку и спрыгнул с печки. Отец сидел на крыльце и курил трубку. Люцик подкрался к отцу и вдруг бросился ему на спину.

— Доброе утро, Люцик, — сказал отец, выдыхая дым в сторону.

— Пап, дай покурить.

— Усы вырастут — подарю трубку, — сказал отец, потеревшись щетиной о щеку Люцика.

— А Ванька курил, — прошептал Люцик на ухо отцу и тут же почувствовал щелчок по макушке.

— Папа, он врёт.

443

На колени к отцу пристроился Иван.

— Мыть руки и завтракать, — сказал отец, выбивая трубку. На столе стоял чугунок с картошкой. Люцик протянул руку и получил ложкой по лбу.

— Сначала помолимся, — сказал отец.

— Отче наш, иже еси на небесех, — начал Иван.

— Папа, я тебя люблю, — быстро выпалил Люцик и схватил картофелину. Люцифер открыл глаза и нащупал трубку. Влез в тапочки. Дошёл до кофейника и включил кнопку. Сладко потянулся, налил кофе, размешал сахар и раскурил трубку. Выпив и покурив, Люцифер подошёл к распятию и встал на колени.

— Отче наш, иже еси на небесех. Да святится имя твое, да приидет царствие твое. Да будет воля твоя яко на небеси и на земли…

— Ересь-то какая, не приведи господи. Люцифер обернулся и запустил тапкой в Семёна. Семён поймал тапок, бухнулся на колени и стал его лобызать. Люцифер подошёл к Семёну, отобрал тапок и проследовал на кухню.

444

— Клоун.

— Главный Клоун, хозяин. Прошу впредь не допускать подобных вольностей. Я же не называю вас Люциком.

— Иди к черту, Сёма. Семён настороженно посмотрел на Люцифера.

— И вы не выпустите мне кишки?

— Заткнись! Люцифер зашёл на кухню и сел за стол.

— Хозяин, всё, как вы пожелали. Матькартошечка, сестричка-селёдочка, брат-лучок, отец хлебушек и боженька-самогон. Хозяин, и ты будешь пить это пойло?! Может, вискаря?

— Разливай, что Бог послал.

— Хрен с тобой.

— Семён!

— Простите — хрен с вами.

— Что ты думаешь о нём? — спросил Люцифер, выпуская колечко дыма.

— Начинается. Может, по бабам?

— Я тебе вопрос задал.

— Да пошёл он… правильно? Чего о нём думать. Креатор… хренов? Клоун-шмоун?

— Клоун — это ты.

445

— Я Главный Клоун.

— Разливай, главнюк.

— Сёма, ты умеешь хранить тайны?

— Нет.

— Хрен с тобой. Слушай.

— Не надо, хозяин.

— Заткнись. — Люцифер протянул руку и закатал рукав. — Что это?

— Наколка. 666.

— А что она означает?

— 666 чертей вам в жопу?

— Холодно.

— Мне?

— Да ты уймёшься! Ему тайну сообщают…

— Ладно, хозяин, валяйте. Люцифер ткнул пальцем в наколку.

— Шесть раз я любил. Шесть раз меня любили. Шесть раз мне откажут в любви.

— Обрыдаться — классический КЛЁН на руке Бессердечного.

— Клен?

— Клянусь Любить Её Навечно. Колись, кто эти недотроги?

— Ну…

446

— Не врите. Хотели открыть тайну, так открывайте, иначе…

— Что?

— Гореть вам в аду, лжец.

— Отец лжи.

— По мне хоть тёща лжи.

— Обиделся?

— Конечно, вы себе на полпальца больше налили. Люцифер с Семёном выпили. Люцифер подцепил вилкой кусок селёдки.

— Говоришь, сестричка-селёдочка, а стакан?

— Стакан? На пьяные разговоры потянуло? Хорошо. Ты меня уважаешь?

— Уважаю, Сёма.

— «Вот те крест» забыл добавить.

— Вот те крест, — Люцифер перекрестился.

— За рог можно подержаться?

— Дам в рог.

— Дай, но тайну открой.

— А я уже открыл. Тебе мало?

— А ты пошире открой. Например, мой ­номер «шесть», повторяю: «шесть», и для особо тупых: «я шестерка». 666.

— Ты меня не уважаешь?

447

— Господь с тобой. Я же на работе. Шуточки-подъёбочки. Клоунское профтехучилище. Выпуск 33-го года. За дипломом сбегать?

— Сиди.

— Тайну, — замогильным шепотом сказал Семён.

— Наливай.

— Тайну, — упорствовал Семён.

— Бью.

— Наливаю. Люцифер и Семён выпили. Люцифер вытряхнул из стакана остатки самогона и повесил его на рог.

— Шесть было, шесть есть, шесть будет, — сказал Люцифер и в притворном страхе закрыл себе рукой рот.

— Видишь, а ты боялся. Совсем не страшно тайны открывать, правда? А может, не будет?

— Что не будет?

— Ну, шесть не будет.

— Будет.

— Молодец, — похлопал Люцифера по плечу Семён. — Мужик. Уважаю. Раз сказал «будет», значит, будет. А сколько уже было отказов? Ты не удивляйся. Сёма отличается умом и сообра­ зительностью. Шесть раз откажут. Шесть будет.

448

­Откажут в шестой раз. И на сегодняшний день мы имеем отказов в количестве штук?.. Ну, не тяни, светозарный.

— Пять. Семён почесал подбородок, налил и выпил.

— Нехилая тайна. Как я понимаю, когда тебе откажут в шестой раз, произойдёт всеобщий пиздец?

— Я что, уже говорил тебе? Семён налил, выпил, съел маленькую картофелину с кожурой. Затем налил ещё, выпил и ещё налил.

— Дай Бог, последняя. Семён выпил, закупорил бутыль и, вскочив из-за стола, запрыгнул на колени к Люциферу.

— Противный, я тебя не люблю! И не приставай ко мне!.. Свершилось!.. Ещё по одной, хозяин, и ждём пиздеца-армагондона. Семён уселся на своё место, раскупорил бутыль, быстро налил, приложил ладонь к уху и стал вращать головой, как бы к чему-то прислушиваясь.

— О, кажись, началось! Семён чокнулся со стаканом Люцифера и встал.

449

— За нашу победу! Хайль, Люцифер. Товарищ главнокомандующий, разрешите доложить. Армия мертвецов готова умереть за вас. Ап! — Семён поклонился. — Черти собственноручно шьют полосатую форму для парада Победы на главной площади небесного Иерусалима. Ап! — Поклон. — Наши ученые разработали оружие «Пи-пи», при помощи которого нам удастся лопнуть ангельское терпение, что приведёт к массовому обсыканию божественного обмундирования. Ап!

— А ты страшный человек, Сёма.

— А нечего набухиваться и хуйню городить.

— Ты же этим не занимаешься. Вот и приходится мне за двоих отдуваться.

— Спороть хуйню? Не вопрос, — Семён поднял вверх палец. — Сказано: молитесь о врагах своих, — Семён карикатурно перекрестился. — А кто самый большой враг? Великий и ужасный светозарный Люцифер! Люцифер, Люцифер, Люциферище! — продекламировал Семён. — Кто-нибудь хоть раз молился о тебе?!

— Перестань.

— А если ты не достоин молитвы, значит — пошёл на хуй. Даже я тебе больше не налью.

450

— Ну, Сема, ещё по одной. На посошок.

— Что значит «на посошок»?

— На хрена, хозяин, мы приперлись в эту пустыню?

— Ну…

— Кстати, мы ничего не забыли? — Семён стал хлопать себя по карманам.

— Ты о чём?

— Ну, там, ад на замок закрыть. Ой, кажется, я огонь под котлами с грешниками забыл потушить!

— Дай попить, — сказал Люцифер, снимая с рога стакан.

— Мне что, сбегать за водой обратно?

— Ладно, потерпим.

— Хозяин, пойдём домой, треснем по пивку.

— Заткнись. Слушай меня, Сёма. Я сейчас отлучусь, а ты, пока меня нет… бодрствуй.

— Так, так, так, Люцик. Меня осенило, 666 чертей мне в жопу! Ты идёшь молиться?!

— Пива хочешь?

— Будешь молиться о бочонке с пивом? Одобряю, — сказал Семён, потирая руки. Люцифер вытащил из кармана бутылку пива и протянул Семёну.

451

— Ни хрена себе! Хозяин, да ты типа Спаситель. Оставить полбутылки? Люцифер махнул рукой и углубился в пустыню.

— Отче… наш… иже … еси… Короче. Папа, я тебя люблю. Люцифер подошёл к Семёну и сел возле него.

— Ну что, рогатый, пошли домой? — сказал Семён и на всякий случай отодвинулся от Люцифера, чтобы не получить по голове.

— Мы остаёмся, — проигнорировав оскорбление, сказал Люцифер.

— Ты что, хочешь здесь сорок дней торчать?

— Посмотрим.

— А жрать мы что будем?

— Сёма, у тебя же тонкая организация, ты же интеллигентный человек, а изъясняешься, как фраер.

— Может, и мне воздать молитву? Например, о манне небесной. Хотя я бы предпочел небесный холодец.

— Ты почему не спишь, Сёма?

— А в аду сейчас макароны дают.

452

— Сколько мы уже тут? — сказал Люцифер и ткнул рукой Семёна в плечо.

— Три дня. Может, хватит здесь торчать? Пошли все в жопу, — ответил Семён, с опаской пнув Люцифера плечом.

— Поторчим ещё.

— Так жрать же хочется!

— Терпи.

— Теперь я понимаю, за что тебя прозвали Зверем.

— Хозяин, сейчас Пасха. Все разговляются. А мы на посту.

— У тебя рот когда-нибудь закрывается?

— Хозяин, у тебя жар.

— Хрен с ним.

— Чего ты ждёшь? Ты никому не нужен!

— Пофиг.

— Слушай, хозяин, всё хотел тебя спросить. Тебя Люциком кто-нибудь ещё называл?

— Отец.

— А мать?

— Странный ты, Сёма. Хочешь, чтобы у всех было, как у людей. Чтобы у ангелов тоже были мама, папа, погремушки, подгузники.

453

— А что, не было?

— Отстань.

— Люцик, половинку жопки скорпиона будешь?

— Иди в жопу.

— И напоследок взалкал, — улыбнулся Семён.

— Ударю в ухо.

— Подставлю второе.

— Тебя даже могила не исправила. Люцифер отвернулся от Семёна и надолго замолчал.

— Хозяин… Люцифер… Вельзевул… Сатана… Люцик, Чучундра, наконец, не молчи. Скажи что-нибудь.

— Отстань.

— Чего ждать у моря погоды. Я могу ускорить процесс. Хочешь, я тебя предам. У меня есть по этой части опыт.

— Люцик, а какую колыбельную тебе пела мать?

— Ты какой-то неугомонный, Сёма.

454

— Не рождённый, а сотворённый — чушь собачья. Мама должна быть у всех. Семён промакивал пот со лба бредящего Люцифера.

— Боже мой, Боже мой! Для чего я Тебя оставил, — еле слышно сказал Люцифер.

— Это могло бы показаться смешным, если бы не было так грустно. Люцифер открыл глаза.

– Ну что, юморист с грустными еврейскими глазами, пошли до хаты?

— Не сдвинусь с места, пока не ответишь на мой самый сокровенный вопрос.

— Совру, — сказал Люцифер снимая с рога стакан.

— Для меня это очень важно.

— Не удержусь и совру, — сказал Люцифер, загребая стаканом песок.

— Я тебя ещё ни о чём не просил.

— Ладно, валяй. Отвечу правду, — Люцифер перевернул стакан, сделав песочный куличик.

— Поклянись на пидора.

455

— Брось, мы же взрослые люди.

— Ты не человек — Ну, клянусь.

— Без «ну».

— Да задавай уже.

— Хорошо. Вот ты почти всемогущ…

— Без почти.

— Брось, почти всемогущ, почти всевед и так далее. Короче, когда я тебе надоем, кто будет тебя развлекать?

— Семён, неужели ты думаешь, что я променяю тебя на…

— Не юли. Отвечай прямо на поставленный вопрос. Кто?

— Петросян.

— Петросян?!!

— Петросян, — сказал по слогам Люцифер.

— Прощай, ангел с идеальным чувством юмора. Семён встал и побрел назад.

— Семён, ты куда?! Я соврал! Семён, я пошутил! Семён остановился и оглянулся.

— Так соврал или пошутил?

— Пошутил, пошутил.

456

— А почему мне не смешно?

— Я буду стараться. Я буду брать у тебя уроки. Семён подошёл к Люциферу и сел рядом с ним.

— Жрать хочется, — сказал Люцифер.

— Скажи, чтобы камни сии сделались хлебами.

— Злая шутка.

— Мир вам. Перед Люцифером и Семёном стоял мужчина в джинсах и белой футболке с двумя камнями в обеих руках. Он протянул их Семёну и Люциферу. У них в руках оказались хлебы.

— Чудо, однако, — сказал Семён.

— Иван? — сказал Люцифер, вглядываясь в лицо мужчины.

— Усы, как у отца, — сказал Иван и обнял Люцифера.

— Здравствуйте, учитель, — сказал Семён.

— Шалом, Иуда, — Иван возложил на Семёна руку и погладил по волосам. Иван сбросил с плеч рюкзак, развязал его и стал доставать из него воду и еду.

— Это что? — спросил Люцифер, разглядывая бутылку без этикетки.

457

— Домашняя. Отцовская.

— Тот самый вкус, — сказал Семён и получил два подзатыльника.

— Как там дома? — спросил Люцифер.

— Отец каждый день в окно смотрит. Ждёт.

— С Семёном можно?

— Не вопрос.

— Пока не допьём, никуда не сдвинусь. Семён разлил по третей.

— Анекдот. Собрались как-то бухнуть человек, ангел и Бог.

— Может, хватит анекдотов, Сёма? — сказал Люцифер.

— Хорошо. Притча.

— Хлеб не отбирай, — сказал, усмехнувшись, Иван.

— Я умолкаю.

— Как известно, — сказал Иван, — Отец создал камень, который не может поднять. Семён вопросительно посмотрел на Люцифера.

— Это человек, Сёма. Семён кивнул.

458

— Мы давно думаем, как его поднять, — продолжил Иван. — Отец говорит, что с тобой, брат, мы можем справиться за шесть дней.

— Помозговать можно, — сказал Люцифер.

— Говорящий камень просит встрять, — сказал Семён. — Предлагаю создать креативное агентство «Отец и Сыновья». Вы спросите, а как же я? Не волнуйтесь, я всё предусмотрел: «и» — это Иуда. Без еврея-бухгалтера вам не справиться. Чё сидим? Заказ горит. Айда в офис. Высоко в небе исчезало облако с тремя фигурами посреди.

— Не думал, что голуби могут так высоко залетать, — сказал Семён и получил два подзатыльника. *** Маленькая церквушка на окраине Благовещёнска была переполнена. Пасха. Отец Серафим скороговоркой зачитывал имена из записок «О здравии».

— Патриарха Алексия Второго, отца Ореста, Бориса, Натальи, Григория, Люцифера… В церкви раздался испуганный женский вопль.

459

P.S. У автора есть одна сказка, в которой рассказывается об одном сказочнике, у которого всё сбывалось, о чем бы он ни написал. Автор любит сказки со счастливым концом, поэтому их и пишет, не надеясь, что написанное станет реальностью. Поговорив с афонским монахом на тему, можно ли молиться о Люцифере, автор понял, что сам он этого делать не будет. Есть история об одном монахе, который творил молитву о дьяволе, и ему он явился, и раскаивался, и предлагал дружбу. В конечном итоге душа монаха оказалась погубленной. Молиться за врагов можно и нужно, но что касается Люцифера, надо быть осторожным. Только с огромным духовным опытом некоторые могут взять на себя этот молитвенный подвиг. Нам же не стоит рассматривать этот рассказ как руководство к действию. Это просто сказка со счастливым концом и ненаписанным продолжением.

сын

— Пошла на хрен, курва подзаборная! Не прикасайся ко мне, поганка! — донеслось из-за закрытой занавеской комнаты, и тут же зазвучал ласковый шёпоток.

— Никак, двойня у тебя будет Миша, а то и тройняшки, — сказала кума.

— Оно и хорошо, — сказал Михаил.

— Такой животище не каждая баба осилит. А твоя Глашка молодец. Вон, рожает, и родит тебе три богатыря, — продолжила кума. — А чё? Не сумлевайся!

— Три сына — это хорошо, — блаженно улыбнулся Михаил. Из комнаты раздался пронзительный крик. Потом всё стихло. Вдруг кто-то завизжал, и из

461

комнаты выбежала повитуха, крестясь и повторяя «свят, свят, свят!»

— Что случилось, Пелагея? Родила, Глашка-то? Пелагея завизжала и прыгнула в сторону двери. Михаил бросился было к занавеске, но кума повисла у него на ногах.

— Погодь, тебе туда покамест нельзя. Давай я. Кума оттеснила Михаила и взялась за занавеску. В это мгновение занавеску распахнули изнутри, и кума увидела перед собой голого, заросшего бородой мужика. Кума с криком отскочила и сбила с ног Михаила. Увидев голого мужика, Михаил взметнулся и бросился к печке. Схватив вилы, он стал наступать на мужика.

— Не убивай его, Миша! — заголосила кума. — Муди токмо всковырни!

— Ты кто, охальник?! Что ты сделал с моею женой? — не переставая наступать, сказал Ми­ хаил.

— Чё вы разорались? Мамку разбудите, — сказал мужик, прикрывая руками срам.

— Какую ещё мамку? — прошипел Михаил.

— Глафиру, жену твою, — сказал мужик и прикрылся занавеской. Михаил и кума застыли с открытыми ртами.

462

— И неча на сына вилы подымать, папа, — сказал мужик.

— Вот те и три богатыря, — опуская вилы, сказал Михаил. — Кума, сходи-ка поглядеть на Глафиру. Кума бочком прошмыгнула мимо мужика к роженице.

— Так ты, значит…

— Сын. Твой сын, — сказал мужик. — Папа, дай мне одеться во что-нибудь. Из твоего, думаю, подойдёт. Из комнаты на цыпочках вышла кума.

— Тише, ироды, спит Глашка.

— Ты голодный… сынок? — шепотом спросил Михаил.

— Батя, мне бы одеться.

— Кума, накрывай на стол, а я одежду принесу, — сказал Михаил и направился к сундуку.

— Тебе, наверное, молока? — спросила мужика кума.

— Я что, похож на сосунка? — улыбнулся мужик. — Мяса и к мясу. Кума пошла к печке.

— На, сынок. Почти новое, — Михаил вручил мужику брюки и рубаху. — Я закурю, сынок?

463

— Иди во двор дымить, — сказала кума, доставая из печи казанок с картошкой. Михаил прикурил в сенях и вышел на крыльцо. Возле его забора толпился народ.

— Мишка, это правда, что Пелагея гутарит? — спросил Васька Дупло.

— А что Пелагея наплела? — спросил Михаил.

— Говорит, Глашка выродила лешака.

— Дура баба, — сплюнул Михаил.

— И я так подумал: ну и дура баба. А кто ж родился?

— Сын.

— Поздравляю, Мишка. Проставляться будешь? — загалдели в народе.

— А то. Не шумите, а то Глашка спит, — сказал Михаил и зашёл в дом. Мужик уже сидел за накрытым столом, а кума разливала по рюмкам.

— Может, ему молока? — неуверенно спросил куму Михаил.

— Батя, и ты туда же? — добродушно сказал мужик.

— Ну хорошо, — примирительно сказал Михаил. — За встречу.

— Давно не виделись, — сказала кума и засмеялась.

464

Выпили. Закусили.

— Сынок, а как звать-то тебя? — спросил Михаил.

— Странный ты, батя. Это у тебя надо спросить, как меня звать. Ты ж на радостях и не подумал дать мне имя.

— Ну да, ну да, — Михаил задумался. — ­Кума, чёй-то я не того, не соображу.

— А чего соображать-то? Сегодня день святого Георгия. Пусть будет Егором.

— Егорушка. Хорошее имя. Сынок, даю ­тебе имя Егор.

— Хорошее имя, — сказал мужик. — А по батюшке?

— Что — по батюшке? — удивился Михаил.

— Михалыч, — сказала кума. — Папку твоего зовут Михаил. Стало быть, ты теперь Егор Михайлович.

— Выпьем за это. Выпьем за прибавление в нашем семействе, то есть за тебя, Егорушка, — сказал Михаил. Выпили. Закусили.

— Батя, а сёстры, братья у меня есть?

— А как же, брат Степан. В школе он сейчас. Твой старший брат. Он тебя защищать будет.

465

Егор с улыбкой посмотрел на отца.

— Ну да, ну да. Ну, ты его защищать будешь.

— Чудно, — засмеялась кума.

— Да не смейся ты, — толкнул в бок куму Михаил, — Смотри, какой у меня сын. Весь в меня. Помощник вырастет… В смысле, вырос уже.

— Батя, тебя что-то смущает?

— Да нет, Егорушка. Вот только вопрос у меня к тебе.

— Валяй.

— Тебе годков-то сколько?

— Сорок два.

— Взрослый совсем, — умилилась кума.

— Чудно. А мне тридцать пять, — сказал Михаил.

— Не дрейфь, батя, я и тебя буду защищать. Ты только…

— Чудно.

— Не перебивай старших, батя. Теперь мы заживём: ты, маманька, Стёпка и я.

— Сынок, ты извини, но меня удивляет, как ты такой родился?

— Какой «такой»?

466

— Ну, взрослый, самостоятельный, что ли.

— Почему птицы летают, почему солнышко светит, почему я такой родился… Почемучка ты, батя. Такие сложные вопросы задаёшь. Вот подрастёшь немного и сам поймёшь.

P.S. Многие читатели так, к моему сожалению, и не поняли сакрального смысла сказки, а именно того, почему Егору 42 года. Поэтому автору приходиться разжевать истину не слишком догадливому читателю. 42 — самое таинственное число. Дело в том, что природой так заложено так, что любой мужик должен мочь 42 раза за ночь. Каждого своего 42-го ребенка мать называет Егором, даже если рождается девочка. 42 делится на 42. И наконец, у человека 42 зуба.

вкусная притча

Шёл однажды путник по дороге. И вдруг видит лягушку со стрелой во рту.

— Что ты здесь делаешь на дороге, одинокая лягушка? Лягушка вынула стрелу изо рта, поклонилась путнику и сказала.

— Я хочу замуж и жду, когда меня похитят.

— А стрелу зачем во рту держишь?

— Это чтобы каждый грамотный и начитанный жених сразу распознал мою суть.

— А каким ты представляешь своего жениха? — спросил путник.

— Мне всё равно, как он будет выглядеть, лишь бы любил меня и хорошо со мной обращался.

468

— И кто его родители, тебя тоже не интересует?

— Нет.

— А национальность?

— В каждой нации есть хорошие люди.

— Оказывается, ты не такая глупая, как могло бы показаться, — сказал путник.

— Ква, это так.

— Полезай ко мне в мешок — я похищаю тебя и беру замуж. Лягушка с радостью запрыгнула в мешок.

— А как зовут моего будущего мужа? — спросила лягушка.

— Жан, — ответил путник.

— Какое странное и пугающее имя, — заволновалась лягушка.

— Ничего особенного. Жан — самое распространённое имя во Франции.

сказка

Было у отца три бутылки чачи. Посмотрел он на это дело, подумал, но так ничего и не надумал. Позвал он тогда своих сыновей.

— Дети мои, вот у меня три бутылки чачи. Что это значит? Не долго думая, вперед выступил старший сын.

— Отец, эти три бутылки говорят о том, что ты — великий охотник. У тебя было три патрона, и все они попали в цель — и вот у тебя три сына.

— Хорошо сказал, — заметил отец.

— Отец, — продолжил средний сын, — твои сыновья наполнены силой и отвагою, как и эти бутылки.

470

— Верно, — сказал отец.

— Внешность и речи твоих сыновей опьяняют девушек не меньше, чем чача в этих бутылках, — сказал младший сын.

— Не сомневаюсь. Прошло три часа и три бутылки. Отец спрашивает своих сыновей.

— Дети мои, сколько у меня бутылок?

— У тебя не осталось бутылок, отец, — сказал старший сын.

— А сколько у меня сыновей?

— Трое, отец, — сказал средний сын.

— Какой отсюда следует вывод?

— Чача доставляет лишь временное удовольствие, а дети — постоянное, — сказал младший сын.

— Дурак, — сказал отец. — Спустись в подвал ещё за парой бутылочек.

сказка про жисть

Решил как-то Аркан мир повидать. Ну и отправился в дальний путь. Шёл себе, шёл. Всё обошёл, всё повидал. Устал немного и присел отдохнуть на пенёк. Глядь, а невдалеке стоит избушка на курьих ножках. «Странно, — удивился Аркан, — я везде был, всё видел, а такую диковинку — нет». Подошёл Аркан к избушке и стал её разглядывать да языком от восхищения пощелкивать.

— Чё вылупился? Заходи! — сказала вдруг избушка. Удивился Аркан говорящей избушке, но виду не подал и зашёл внутрь. Смотрит, а на печи лежит старуха.

472

— Чё вылупился? Проходи! — сказала старуха. Не стал спорить Аркан и вошёл внутрь. Огляделся по сторонам — с виду обычный дом. Стол, стулья, картинки на стенах с кошечками.

— Чё вылупился? Садись! — сказала одна кошечка с картинки.

— Чё вы тут все расчёкались! — не выдержал Аркан.

— Ты не серчай, — сказала старуха. — Садись за стол да сказывай, где был, что видел, зачем пришёл?

— Был я везде, — сказал Аркан, — видел всё. Пришёл просто так. Старуха проворно спрыгнула с печки и стала метать на стол.

— Чудное дело. Вот уже триста лет ко мне просто так не заходят. Ты точно ничего от меня не хочешь?

— Хочу, чтобы ты перестала мельтешить, а то у меня голова кружится. Старуха засмеялась, выбила крышку из бочонка с вином и разлила по кружкам.

— С днём рождения, Аркан! — сказала старуха. — Чё… в смысле чего удивляешься? Я всё знаю.

473

— Чему равно число пи? — сказал Аркан.

— 3.14159265358979323846264338327950288 4197169399375105820974…

— А кто будет президентом Украины — тоже знаешь? Старуха стала соображать, скукожилась, ушла в себя, и из её ушей пошёл дым.

— Стоп! Старуха очнулась.

— Спасибо, Аркан. Окошко открой, а то дыму-то, дыму! Чуть не уморил старуху.

— Не надо подставляться.

— Не умничай, а наливай. Аркан со старухой выпили. Затем ещё.

— Аркан, клёвый ты мужик. Хочешь, желание исполню? Любое.

— Знаю всё, желание любое, — улыбнулся Аркан.

— Второй раз осечки не будет.

— Ладно. Тебя никто за язык не тянул. Хочу жить вечно.

— Тю! И это всё?

— А что — мало?

— Наливай.

— А желание?

474

— Не спеши. Исполнится твоё желание. Наливай. Через минуту дверь отворилась, и в избушку вошла баба с косой, которую она поставила в угол, и, ни на кого не глядя, подошла к столу и припала к бочонку.

— Сестра моя, — кивнула на бабу старуха. — Смертью зовут. Баба допила из бочонка и устало села за стол.

— Умаялась, сестрица? — спросила бабу старуха.

— Упахалась, — сказала баба и сунула в рот пельмень. Увидев таракана на столе, баба грохнула кулаком, но промахнулась.

— Отдохнуть тебе надо, Смертушка, — сказала старуха.

— На том свете отдохнём, — сказала баба и засмеялась. — А это кто?

— Дружбан мой, Аркан, — сказала старуха. — Жить вечно хочет.

— А я тут при чём? — сказала Смерть, и обе старухи засмеялись.

— Ладно, Аркан, живи себе вечно, — сказала баба. — Чай, мы не люди?

475

— А если я передумаю? — спросил Аркан.

— Ну, коли передумаешь — приходи сюда, кумекать будем, — сказала Смерть и уснула. Таракан осторожно забрался на руку Смерти, зевнул и уснул.

содержание

Сказ про Пафнутия первый. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 Сказ про Пафнутия второй . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 10 Сказ про Евлампия. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 15 Сказ про царя да про любовь евойную. . . . . . . . . . . . . . . . . . 18 Сказ про зайца-шатуна и суслика-колотуна . . . . . . . . . . . . . 23 Сказ про зверей всяких. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29 Сказ про Корнелия и заколдованную лягушку. . . . . . . . . . . 32 Сказ про Макара. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 38 Сказ про то, как бабы зимуют. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 42 Последняя любовь. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 47 Про двух тараканьих поэтов. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 48 Сказ про Прохора и мух. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 54 Сказание про рака. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 59 Сказ про Савелия с мамкой и про медведя. . . . . . . . . . . . . . . 63 Сказ про Григория, Силантия и волка. . . . . . . . . . . . . . . . . . . 68 Рассказ с одним неизвестным и двумя известными. . . . . . . 73 Репетиция. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 77 Русские . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 82 Рыба. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 87 Сказ про Гаврилу и докторов. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 92 Сказ про Онуфрия и диких баб. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 97 Сказ про то, как Евсей приболел. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 102

477

Сказ про то, как Никодим Саньку лечил. . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про Фёдора и про живность всякую. . . . . . . . . . . . . . . Сказ о том, как Иван заблудился. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказание про Фому и Палашку. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про богатыря Ивана. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Мудрые старики. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Настоящий Дед Мороз . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про Владимира, Всеволода и Святослава. . . . . . . . . . . Сказ про всех умных и одного дурака. . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказка про репку и колобка. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про Трофима . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про Ульяна. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказание про сказочника Прокопа. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Тайное общество. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про Кузьму и его мешок с деньгами. . . . . . . . . . . . . . . Ученик Григория . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Зелёные штаны с начёсом. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Три. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Пограничная деревня. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Доктора. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Апполинарий и Шмыглявый. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про жид-рыбу. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про мужика Егора и мужика Иннокентия, а не про Дормидонта . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказка про царску дочку и чуду-юду. . . . . . . . . . . . . . . . . . . Архип и чёрт . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Борис и увалень. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Демид. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Дормидонт. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Фрол и зайцы. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Данила и Глашка. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Иван и земляная баба. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Максимилиан и бог . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

478

107 112 117 123 127 132 134 140 145 149 154 160 166 171 176 182 187 192 221 227 230 241 250 254 259 262 264 266 268 270 272 274

Обросим и Ефросинья. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Онуфрий и скоморох. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Пафнутий и Ненила. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Пахом и попугаи. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Поликарп и Мария. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Потап и цыган. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Пров и Лизавета. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Семён и Михайло. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Трофим и купец. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Антип и лягушка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Василий и царь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Иннокентий и медведь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Три ложки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Как Григорий бабу расколдовал. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Гаврила и олень. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Жили-были . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Лукерья. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Иван-дурак и Василиса Премудрая . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Иван да марья, Иван да Марья, Иван да Марья. . . . . . . . . . Грустные девки. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Для девушек всяких сей рассказ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про маньку и мужиков. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Красные штаны. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Казаки. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказка про Иннокентия, иннокентьева сына. . . . . . . . . . . . Сказка не про деда с бабой, а про Свирида. . . . . . . . . . . . . . Сказ про пугливого мужика Илью. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказка про то, как Иван женился, а отец при этом присутствовал . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про Михаила и Гавриила. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про Васятку. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про трёх дураков. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про Тараса-ходока. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

479

276 278 280 282 284 286 288 290 292 294 296 298 300 302 304 306 307 309 312 314 315 317 323 325 327 336 340 346 352 356 361 370

Сказ про Силантия и его пузатые игрушки. . . . . . . . . . . . . Сказка для чтения и разумения. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказ про то, как Иван за молодильным яблоком ходил. . . Исповедь. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Мамки-папки. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказка про мужиков, медведей и ещё про баб. . . . . . . . . . . Сказ про Максимилиана и бога второй. . . . . . . . . . . . . . . . . Сказка про Алёнку (для разумения и толку). . . . . . . . . . . . Сказка про Лизавету и еёйного мужика . . . . . . . . . . . . . . . . Сказка со счастливым концом и ненаписанным продолжением. . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сын . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вкусная притча. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сказка про жисть . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

376 382 386 403 408 423 429 434 439 443 461 468 470 472

Худимов Борис Сказки про рыбу, зайцев и других людей и нелюдей Корректор: Панда Грин Подписано в печать 19.04.2011 Формат 105 148 мм. Заказ № ООО «Додозавр» 125124, Москва, ул. Ямского поля 3-я, д. 2, корп. 3 www.dodo-space.ru Отпечатано в типографии «Вишневый пирог» 115114, Москва, 2-й Кожевнический пер., д. 12. стр. 5, подъезд 10

На берегу моря была деревня. Море здесь было всегда, и деревня была всегда. Они родились вместе. Деревенские занимались своими деревенскими делами. У моря дел не было. Когда в море завелась рыба, деревенские побросали свои деревенские дела и начали эту рыбу ловить. Они стали рыбаками. Много разной рыбы ловилось в море. Одна рыба годилась для еды, другая помогала по хозяйству, третья могла развеселить ребенка. Еще ловилась рыба ни для чего, просто рыба.

БОРИС ХУДИМОВ