Без купюр, с повторами (2007)

Без купюр, с повторами рассказы и миниатюры

Николаев – Винница, 2007

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Первый вопрос, который возникнет у Вас, как только Вы возьмёте в руки эту книгу: «Почему эта книга так называется?» Потому, что в ней собрано 28 рассказов о Жизни. О Жизни без купюр, без прикрас, без телевизионных сказок и обещаний «хэппи-энда». О том, что Добро далеко не всегда побеждает; что Любовь не вечна; что Дружба часто рушится; что Ценности – это миф, хрупкий, но такой удобный для оправдания собственных действий. О том, что все мы верим в лучшее, но получаем не то, о чём мечтали. «И всё? Об этом?» Да, об этом. Но эта книга ещё и о том, что в Жизни, несмотря на всю Жестокость, есть место Красоте, Чувствам, Надежде, Стремлению; что Сила без помощи Разума – бесполезное орудие в руках безумца; что «самого главного глазами не увидишь», как справедливо заметил СентЭкзюпери. «А почему «с повторами»?» Пожалуй, потому, что ситуации, имена, события в нашей Жизни часто повторяются; ошибки повторяются; даже мечты и желания людей похожи. Вот только развязки в этих миниспектаклях бывают разными. Итак, представьте, что перед Вами – небольшой театр, где идут 28 маленьких пьес. Выбирайте свою. Кто знает: быть может, Вам понравятся все; а может, ни одна не придётся Вам по вкусу. Вот только если заметите что-то похожее в своей жизни, мой совет: ничему не удивляйтесь. Ведь это пьеса без купюр и цензуры, и в этой постановке возможны и повторы, и вариации. Рассказы, вошедшие в сборник, были написаны за относительно небольшой промежуток времени, насыщенный событиями, многие из которых послужили стимулом для создания этих самых рассказов. Здесь есть и короткие простые истории (вроде «Лака для ногтей» и «Абонент недоступний»), и вещи, над которыми стоит подумать, потому что они не так однозначны, как может показаться на первый взгляд («1 июня» или «Розы под твоим окном», да и многие другие). Впрочем, не стану раскрывать перед Вами все карты: Вам самим же интереснее будет, если Вы не будете знать заранее, что и как. Да, и не забывайте: все герои вымышленные, а совпадения событий, фактов и имён абсолютно случайны. Я Вас предупредил …

AM

1 июня «Новую жизнь начинай с нового месяца». Правило, старое как мир, врезалось в память ещё со времён, когда Ему было 14. Да-да, не удивляйтесь: уже в 14 лет Он думал, что неплохо было бы что-то – ну хоть что-то – изменить в себе. Вот только получалось у Него это поразному – иногда лучше, иногда хуже. Даже спустя 10 лет Ему казалось, что это правило должно работать, но результатов Он не чувствовал. Результаты полученные казались Ему незначительными; результаты ожидаемые своим предвкушением перестали приносить радость. Поиском Истины в религиях, философских учениях или умных книгах Он не страдал уже давно; отрицание всего и критика всего Ему тоже изрядно надоели. Именно поэтому вечером 31 мая Его голова была загружена привычными заботами и мыслями, которыми заняты в повседневной жизни три четверти населения планеты. Давно ушло то время, когда Ему казалось крайне важным смотреть восьмичасовые новости, читать политические дайджесты и спорить о правильности политического курса, выбранного правительством. Теперь раз в неделю Он смотрел какойнибудь интересный фильм (ничего новомодного и популярного, фильмы Он выбирал себе сам, и порой на поиски уходили месяцы, прежде чем Он находил что-либо подходящее у знакомых, друзей или просто в магазинах по продаже видеодисков); читал иногда какойнибудь экономический дайджест, пару-тройку развлекательных журналов (но никакой попсы, «желтой прессы» и бульварщины). Радиостанции Его тоже не интересовали: выбор музыки среди Его коллекции дисков и файлов поверг бы в состояние черной зависти многих ди-джеев самых рейтинговых радиостанций. Он старался много времени уделять общению с людьми, но вот только в силу разных обстоятельств общение в основном выходило посредством всевозможных «современных коммуникаций», как Он сам это называл. Нет, Ему хотелось больше общаться со многими людьми непосредственно, глядя в глаза… Но не всё в Его жизни складывалось так, как хотелось бы. Впрочем, о грустном Он старался не думать. В тот необыкновенно жаркий майский вечер Он закончил разговор по мобильному и вышел на улицу. Если люди говорят «идти куда глаза глядят», то это выражение стоит применять именно в таких случаях. Он просто шёл по улице безо всякой цели. Небольшая прогулка перед ужином, только и всего. А так как в запасе у Него было ещё целых два часа времени, герой моего рассказа набрал номер одного своего знакомого, чтобы было с кем встретиться где-нибудь в центре города, посидеть, поговорить о чём-нибудь важном или просто обо всём и ни о чём, пересыпая слова на языке, словно конфеты, и любуясь проходящими девушками в перерыве между парой глотков яблочного фреша. Да-да, наш герой ещё и не потреблял алкоголь и не курил; при всём таком положительном наборе качеств и весёлом характере Он был одинок и наотрез не признавал при этом чувство жалости (особенно по отношению к себе). Хотя – вполне возможно – Его было за что жалеть. А может, это Он сам слишком часто жалел себя? По крайней мере, сам Он старался не будоражить эту сторону своей жизни. Но вернёмся к событиям того вечера. Встреча со знакомым состоялась, но длилась недолго: сославшись на ограниченность времени, тот спустя минут сорок распрощался и уехал по своим делам. Может, его где-то ждала девушка, может, весёлая компания; а может, просто знакомого нашего героя гнала прочь та неосознанная жажда впечатлений и эмоций, которая порой каждого из нас подгоняет делать сто дел в день и спешить повсюду, повсюду при этом опаздывая… Во всяком случае, Он остался один и продолжал сидеть за столиком, неспешно допивая творение бармена из свежевыжатых яблок. На улице уже было лето; жара располагала к неспешному течению мыслей, неспешной походке на улице и вялому течению жизни. Казалось, городской поток машин и людей смешался в красочном вязком коктейле;

после напряженного рабочего дня с работы спешило множество людей; остановки были переполнены; на светофорах то и дело возникали небольшие пробки; центр города был заполнен парочками и компаниями молодых людей в возрасте от 14 до 35 лет. Повсюду ощущалось биение Жизни, Любви и Энергии, которое даже в этих асфальтированных закоулках не сбавляло свой темп ни на секунду. Надвигавшиеся сумерки летнего вечера сулили прохладу и хотя бы небольшой спад невыносимого дневного жара, который, казалось, впитался в стены домов и в тротуары города. Он почти допил свой фреш, когда напротив столика, за которым Он сидел, остановилась девушка и просто и дружелюбно посмотрела Ему в глаза. Обычно Он любил смотреть людям в глаза: так Он проверял чистоту их помыслов и искренность души тех, с кем Его сталкивала жизнь. Поэтому происходившее заинтересовало Его, Он посмотрел Ей в глаза столь же дружелюбно: - Вы позволите угостить Вас соком? Жара просто невыносимая…

- А если я соглашусь?

- Тогда я угощу Вас соком, - спокойно улыбнулся Он. – Если Вы не против. Мимо столиков проходили люди. Одни спешили; другие шли не спеша, будто думая о чёмто. Сумерки летнего вечера плавно переходили в загадочную ночь, зажигая фонари на улицах, освещение в барах и кафе, неоновые огни реклам и подсветки на остановках. «Новую жизнь начинай с нового месяца». Всё так же, точно так же, как в те времена, когда Ему было 14. Сколько раз с тех пор Он думал, что неплохо было бы ну хоть что-то изменить в себе, оставаясь при этом собой. Вот только получалось у Него это по-разному… Её глаза напротив смотрели на Него спокойно и дружелюбно, без тени кокетства, наигранного смущения или откровенного вызова – такой взгляд встретишь нечасто, подумалось Ему. Ну и пусть высока вероятность того, что Он в очередной раз пожалеет. Поймёт, что ошибся. Но сейчас был только этот майский вечер, эти глаза и этот город, который Он терпеть не мог, но всё равно по-своему любил… .. – Какое сегодня число? – Он поцеловал Её в плечо и слегка погладил Её растрепанные после сна волосы.

- Второе июня.

- ??

- А первое мы с тобой пропустили…

- ???

- Ну что ты так смотришь? Пропустили-пропустили! – Она улыбнулась усталой и счастливой улыбкой. – Разве в 25 человек считает дни? Тут уж впору годы считать. Он ничего не ответил, встал, надевая халат, подошёл к окну и раздвинул шторы. В комнату ударило яркое июньское солнце. Он улыбнулся себе, небу, солнцу, Ей и второму числу на календаре.

03.06.2007

9:00 Вот вы спросите, почему у меня во многих рассказах кто-то из героев умирает. Или что-то умирает между людьми. Просто так бывает часто. О том и пишу. Да и что такое смерть, если не сон? Ой, только не надо вспоминать Гамлета – сам знаю. Хотелось бы, конечно, побольше светлых финалов. Все целуются, они живут долго и счастливо, а когда им уже и пора умереть, вдруг человечество изобретает способ продления жизни и прочая и прочая… Цветы, дети, счастье, солнце во всех окнах, небо ярко-синее, вечное лето. Ну что поделать, если я осень люблю. И дождь. И вообще, «там, где я родился, основной цвет был серый», как пел БГ. Об этом ведь тоже надо говорить… Каждое утро в 9:00 звонит будильник. Я нехотя встаю с кровати, полусонно иду в сторону окна и раздвигаю шторы. Всегда, ещё за секунду до того, как шторы откроются, я уже знаю, что там – дождь или солнце. Но всегда ложусь спать в уверенности, что завтра будет солнце. Это так мало, но так важно – проснуться и увидеть солнце… Каждое утро в 9:00 жизнь начинает вертеться вокруг невидимым водоворотом. Она не останавливается, даже если у тебя простуда, насморк, сердце пошаливает, желудок не в порядке, на счету мобильника нуль и нет никаких конкретных планов на день. Поэтому идешь в ванную, завтракаешь, глотаешь лекарства, стараешься не думать ни о чём плохом и сконцентрироваться на мысли «только бы до вечера всё прошло нормально». Пока не стукнет другие 9:00 – только уже девять вечера… Иногда день не в тягость, а в кайф. Это когда с 9:00 утра и до 9:00 вечера не успеваешь переделать всех дел, успеть везде, где надо успеть, и сделать то, что надо сделать. А в девятом часу вечера усталый валишься на диван перед телевизором посмотреть какойнибудь хороший фильм. Когда звонят те, кого давно не видел и не слышал, и ваш разговор длится по полтора часа, в которые ты, прижимая трубку плечом к уху, успеваешь ещё массу всего, потому что тебе просто нет времени останавливаться. Когда встречаешься с теми, кого ожидал увидеть, или кого вообще ещё не знаешь, но узнаешь очень скоро… Иногда день бывает серым и попросту никаким. Молчит мобильник; пусто в электронном ящике; рутинные дела поглощают мозг. Характерная черта такого дня – непонимание со стороны окружающих. Дескать, сам прозябаешь – сам в этом и виноват, не плачься. Время учит относиться к такой реакции равнодушно. «Люди редко пускают кого-либо дальше спрятанного за улыбкой лица», - говорил один из писателей. И ты учишься быть таким же, хотя это порой так нелегко… ……………………………………………………………………………………………………... Я приоткрываю глаза. Будильник звонит мелодией «Show Me The Money» некогда популярной танцевальной группы. 9:00. Выбираюсь неохотно из постели, раздвигаю шторы. Солнце. Каким же будет сегодняшний день?..

22.08.2007

Sex Or War Антон щелкнул крышкой телефона и задумался. Время было шесть вечера; время года – лето; город – где-то у моря. Ситуация – только что закончил разговор со своей «бывшей». Теперь уже «бывшей». Таким образом, идти ему сегодня некуда (вещи из квартиры, которую они вдвоём с Оксаной снимали уже почти год, до вчерашнего злополучного дня, он вывез сегодня утром, пока «Ксюха» (как он раньше любил её называть) была ещё у родителей). И вечер свободный, соответственно. «Пойду прогуляюсь», - безо всякого энтузиазма подумал Антон. «Вот всегда было интересно, - размышлял Антон, направляясь в сторону набережной, почему люди друг другу портят жизнь, прикрываясь тем, что любят друг друга?» Взгляд его рассеянно блуждал по сторонам, а мысли текли своим чередом. Он неспешно смотрел прямо перед собой, пока не увидел парня в странной футболке. Антон всегда обожал футболки с надписями. Только ничего банального, Боже упаси! Никаких «Виктор Цой жив» - это уже позапрошлое столетие. То есть, Виктор Цой-то, конечно, для многих живее всех живых, но фраза какая-то избитая, затёртая. Ничего нового, короче. Равно как и никаких километровой длины текстов Amatory и цитат из Tokyo Hotel, которыми стало модно украшать спины и рукава летних нарядов для эмо-сопливцев разного возраста. Однако в жизни чаще всего именно такие футболки и попадались на глаза (даже сотрудник Антона в дизайнерской фирме носил убийственную бежевую футболку с черной надписью «We R EMOkids» поперёк спины; большей безвкусицы Антон ещё не видел). Именно потому парень в странной футболке привлёк его внимание. Футболка была чёрная, с белыми готическими буквами на спине. Надпись Антон уже где-то раньше видел, в рекламе какой-то, что ли. Парень стоял перед сити-лайтом на углу одной из улиц, сунув руки в карманы потёртых синих джинсов, и разглядывал рекламу на сити-лайте с видом человека, которому глубоко безразлично, что о нём подумают прохожие. На ногах незнакомца были чёрные спортивные туфли. Сам парень был крепким, среднего роста и необычайно смуглым даже для юга; волнистые волосы на макушке были слегка собраны в стайлинговый миниирокез, который, впрочем, ему шёл. Когда Антон поравнялся с незнакомцем, тот неожиданно обернулся к нему и заговорил: - Никогда не думал, почему люди портят друг другу жизнь, прикрываясь чувствами друг к другу? Антон остановился и, слегка недоумевая, уставился на самоуверенное холёное лицо смуглого парня. А тот продолжал: - А всё потому, что, блин, жизнь – короткая штука, и крутится она вокруг вот этих двух вещей, - парень ткнул пальцем в сторону сити-лайта с рекламой модных джинсов и с точно такой же надписью, как у него на футболке. – Жизнь, - продолжил он, пока Антон разглядывал рекламу, изображавшую пикантную девушку в одних лишь рекламируемых джинсах, - жизнь – это половина времени в постели, половина – в борьбе за существование. А ты понимай как хочешь… Вот так, чувак. Незнакомец повернулся и ушёл прочь по улице, слегка покачиваясь (было видно, что он немного перебрал). Антон стоял и смотрел вслед удалявшейся футболке со странной надписью. Буквы будто пытались впечататься в мозг своей белизной на чёрном фоне.

«Sex Or War». На город неспешно опускались летние сумерки.

03.08.2007

«Абонент недоступний» Денис вже вкотре набирав один і той же номер. Йому здавалося, світ збожеволів. Чи це він збожеволів, і сам цього не помітив. Але вже третю добу за номером, до якого він так звик і який встиг полюбити не менше, аніж ту, кому він телефонував, замість гудків – «Абонент недоступний. Щоб надіслати йому голосове повідомлення…» Аж тепер Денис добре зрозумів, що означає «не знаходити собі місця». А може, з нею щось сталося? А можливо, телефон вкрали? А можливо…? Він і сам вже не знав, що ще «можливо», але на душі було паскудно. Робота, приятелі – це все, звичайно, на певний час відволікало його, але не настільки, щоб забути, що вже третій день він не в змозі нічого вдіяти із ввічливо-мертвим проханням автовідповідача «надіслати голосове повідомлення». Він буквально не повірив, коли вранці четвертого дня, вже заздалегідь готовий почути звичні фрази автовідповідача, почув стомлений її голос. ЇЇ ГОЛОС.

-

Привіт! Привіт. Ти щось хотів? ..мм… В тебе, взагалі, все добре? Так, все гаразд. Все чудово. А ще я б хотіла тебе попросити і думаю, ти мені не відмовиш… Так, звичайно! Так от: більше мені не дзвони. Забудь мій номер. Так буде краще. Я все зважила. Нам більше не варто бачитись. Телефонувати теж не треба. Ти сильний, ти звикнеш… Вибач, але більше говорити не можу: у мене тут люди, до презентації нового проекту готуємось, я тобі якось розказувала. Щасти тобі.

У трубці уривчасто зітхнули. Щось клацнуло. Пішли короткі гудки. Денис натиснув «відбій», повільно поклав мобільний телефон до кишені джинсової куртки. В голові була якась порожнеча, ніби там вимкнули світло і не сказали, що буде далі. Думок не було ніяких. Взагалі ніяких. Лише коли хтось торкнув його за плече («Денисе, ти на роботу збираєшся?» сестра нетерпляче поглядала на годинник), він отямився і поглянув навколо, ніби щойно прокинувся. Десь далеко звідти, у одному із офісів київських рекламних агенцій, гарна струнка дівчина у діловому костюмі із бейджиком «Марія, PR-координатор», сказавши «вибачте, я на хвилинку» вийшла із просторого кабінету, де обговорювався проект нової рекламної кампанії. Вона зайшла до «дамської кімнати», увімкнула воду і підійшла до дзеркала. Швидким рухом дістала із сумочки телефон, вимкнула, відкрила корпус, витягнула simкартку, зламала її навпіл і вкинула до корзинки зі сміттям. Потім вставила в телефон нову «сімку», увімкнула телефон, поклала до сумочки, натомість витягла звідти косметичку, змахнула сльозу, що блищала в куточку лівого ока, підправила мейк-ап і, закривши сумочку, вимкнула воду і вийшла із туалету.

-

Як Ваші справи, Маріє Іванівно? – гукнув її начальник відділу, коли вона поверталась коридором до кабінету. О, дякую, чудово, - посміхнулась вона. – Тепер все буде добре.

09.08.2007

Аэропорт Уезжаю куда-то, не знаю куда… (В. Цой) Над головой пронёсся «боинг» и, обдавая землю жарким дыханием двигателей, скрылся на секунду из глаз за массивными корпусами из стекла и бетона, чтобы вновь появиться уже на мигавшей сигнальными огнями полосе. Влад, прищурившись, смотрел на солнце, такое яркое и чистое, будто кто-то вымыл его с утра. Погода была чудесной: сентябрь выдался тёплым; и лишь желтая листва, кружившаяся вдоль трассы, когда Влад ехал в аэропорт, напоминала об осени. До отлёта оставался ещё час. Мобильный телефон молчал. Впрочем, Влад уже и не ждал этого звонка. Глупо было бы надеяться дальше… Ему стоило раньше уехать. Сказка затянулась. Впрочем, не так давно Он был уверен, что это всего лишь предисловие, пролог, а основное действие лишь будет. «Это только присказка, сказка будет впереди», - грустно улыбнулся Влад собственному отражению в зеркальных дверях аэропорта. Он и не заметил, как пронеслись эти три месяца Его стажировки. Впрочем, вряд ли Он заметил и тридцать с лишним лет своей жизни до встречи с Ней. Стоит ли сожалеть?.. Влад вошёл в здание аэропорта, придерживая на боку небольшую спортивную сумку. Немного побродил по залу ожидания, поднялся на эскалаторе на галерею второго этажа и принялся сквозь огромные стёкла фасада наблюдать за тем, как прилетали и улетали самолёты. Вот недавно прилетевший «боинг» развернулся и ушел с основной полосы в сторону ангаров. Вот приземлился ещё один, с британским флагом на хвостовой части фюзеляжа: вскоре к нему подкатил трап (кажется, он так называется?), а из стального чрева один за другим поспешили пассажиры – такие крохотные по сравнению с этой серебристой птицей, что были похожи на сказочных человечков. Повсюду, куда бы не взглянул Влад, взлетали и садились самолёты разных оттенков серебристого, белого и серого цветов, разные по величине и конструкции. Со стороны казалось, будто все они повинуются некоему внутреннему ритму, будто перед Ним происходила работа величественного механизма, мелкими составляющими которого были машины-гиганты. Эти машины жили какой-то своей внутренней жизнью, которая завораживала, и ты невольно забывал обо всём и обо всех. Лишь только многовекторный поток пассажиров, диспетчеров, охранников, техперсонала, машин, самолётов, автобусов, каров, грузовых платформ кружился и уносил твоё внимание сотнями тысяч частиц во всех направлениях, к далёким континентам, высоко в небо или же просто к соседним терминалам. Кто-то положил руку Владу на плечо. Прикосновение было до боли знакомым. Не оборачиваясь, Он сказал: - Взгляни, как красиво… Она обняла Его за плечи, не замечая слёз на своём лице, и внимательно смотрела, как «боинг» вырулил на главную полосу, набрал скорость, оторвался от земли и, превратившись в игрушечный самолётик, растворился в яркой синеве…

22.08.2007

Банальный рассказ Так много историй о несчастной любви. Очень много. Люди пишут и читают о несчастной любви. Люди снимают фильмы, создают картины, делают фотовыставки о несчастной любви. Люди говорят между собой о несчастной любви. Ведь всем хочется чего-то необычного. А мой рассказ будет прост и банален. Если Вы ожидали историю о страданиях, муках и терзаниях – Вы ошиблись. Если Вы ожидали оригинального сюжета – Вы ошиблись. Если Вы ожидали романтического героя – Вы ошиблись. Потому что это – история о нормальной любви. Кто-то называет такую любовь счастливой. Но это всего лишь слова. Слова – пыль, ничего не значат. Мысли – дымка, ничего не значат. Чувства – сон, ничего не значат. Я называю такую любовь обычной. Банальная история… В городе, таком же как все – ни лучше, ни хуже – жил парень лет двадцати двух, или двадцати пяти, или двадцати семи – какая разница? Нормальный парень, среднего роста, среднего телосложения, учился неплохо, но неблестяще. Принадлежность к верхушке среднего класса? – Вы угадали («Bingo!», как кричат в таких случаях где-то по ту сторону океана). Работа в банке в отделе микрокредитования? – Абсолютно точно. Машина в кредит? – Точно. На третьем курсе университета парень познакомился с девушкой. Обычной девушкой: среднего роста, телосложение худощавое, волосы светлые, глаза серые, характер весёлый. Они встречались два года, а потом поженились. Через год у них родился сын. Потом сын подрос, его отдали в детский сад, потом – в школу. К этому времени парень уже получил повышение, стал заместителем начальника отделения банка, в котором работал. Появились деньги, а с ними – проблемы. Говорят, что рост денежного благополучия снимает большинство проблем, хотя на самом деле, создаёт немало новых. У героя моего рассказа появилась любовница – просто случайная знакомая после поездки в Чехию, в деловую командировку. Нет, у него оставались прекрасные отношения с женой, но просто ему стало скучно. Это была всего лишь интрижка, которая вот-вот должна была прерваться, но всё както не прерывалась. Сын нашего главного персонажа уже заканчивал второй класс, когда родители развелись. Вряд ли стоит продолжать этот рассказ дальше. Всё было просто и банально. Так часто бывало, так часто бывает и будет ещё немало лет. Вот только глядя в слезящиеся глаза пропойцы, сидящего рядом со мной за барной стойкой и рассказывающего прокуренным голосом свою «банальную историю», я всё никак не мог поверить, что лет десять назад этот человек был нормальным парнем, среднего роста, среднего телосложения. Да, и учился он неплохо, хоть и неблестяще…

29.07.2007

Витрины …Как различить за гримом штрих? (Макс Ильин, «Я Просто Улыбаюсь») В то странное время между сумерками ночи и блеском дня, когда осеннее солнце уже клонится к закату, а прохожие, подобно листьям, подгоняемые заботами и ранним октябрьским холодом, спешат по своим делам, двое молодых людей лет тридцати не спеша шли по проспекту города тысячи ветров и трёх миллионов разбитых судеб. По крайней мере, им казалось именно так. По городу тысячи витрин и миллионов огней. По городу из пары тысяч зарплаты каждого из них и миллионов способов потратить эти деньги за один вечер. Один из них – темноволосый, среднего роста, с азиатским разрезом чёрных глаз, чуть смуглой кожей и заострёнными чертами лица – был одет в коричневый плащ, скрывавший дорогой чёрный костюм, обут в замшевые туфли с пряжкой, на голове – тёмно-коричневая шляпа, в руках зонт. Второй – русые чуть длинные волосы, карие глаза, белая кожа и чуть болезненный румянец щёк, плавные черты лица, высокий рост, очки в чёрной оправе, которая немного не шла ему – был в тёмном полупальто, надетом на плотный серый свитер, чёрных джинсах, тёмно-серых спортивных туфлях и бейсболке чёрного цвета. В руках его была небольшая папка, в которых обычно носят важные документы. Со стороны могло показаться, что они идут так уже целую вечность: беседуя неторопливо, не замечая внутреннего пульса толпы, того загадочного бешеного ритма, что гонит людской поток в разных направлениях в конце рабочего дня. Не заметить этих двоих в толпе мог лишь тот, кто напрочь лишён наблюдательности. Так трудно не заметить две золотых монеты в груде металлолома. Разве что позволить скептическому «ну и что?!» одержать верх над надеждой увидеть всё-таки хоть что-то новое в этой толпе из повседневных лиц и образов, что успели наскучить и даже опротиветь. Но случайный наблюдатель, обративший на них внимание, был бы ещё более заинтересован в этом странном дуэте, если бы услышал, о чём эти двое вели разговор…

- А что ещё нового?! Ведь изо дня в день одно и то же… Вот ты, - шутливо ткнул пальцем в сторону своего собеседника тёмноволосый парень, - разве не точно так же?! Работа, дом, вечер в клубе, кафе или дома перед теликом на полстены… Мы сами создали механизм, в котором вращаемся.

- Не спорю, - перебил его русый и привычным жестом поправил очки. – Но ведь и в привычную суету можно вносить некоторый оттенок непохожести. Всё зависит от желания самого человека. Весь мир – одна большая витрина. Разница лишь в том, что люди, волею обстоятельств, живут по разные стороны тонкой стеклянной перегородки из условностей, стереотипов, социального положения, предрассудков, вымороченных идей и идеологий, пустых желаний и грёз, которые никогда не исполнятся. Ты только лишь понаблюдай, - он понизил голос до загадочного шёпота, и на губах его заиграла улыбка, - посмотри вокруг, и ты поймёшь, что я прав. Возьмём, к примеру, вот эту девушку, - тут он глазами указал на брюнетку, которая, улыбаясь каким-то своим мыслям, шла им навстречу. Девушка была высокая, стройная; ветер развевал её тёмные волосы, повязанные белой лентой; одета в белую осеннюю куртку, чёрные облегающие джинсы, осенние сапоги до колена. Недорогая, но стильная сумочка; аккуратный макияж; глаза, точно освещённые изнутри лёгким зеленоватым отблеском; в ушах наушники. Она шла уверенно, быстро, смотря прямо перед собой, куда-то поверх голов, и периодически улыбалась своим мыслям и

музыке. Приятели проводили её взглядом, а она лишь улыбнулась в ответ, слегка опустив глаза.

- Девушка хороша, это несомненно, - вернулся к прерванному разговору тот парень, что был повыше, - но попробуем взглянуть вглубь витрины, не обольщаясь тем, что мы видим непосредственно за стеклом из внешнего очарования, подаренного природой, плюс умело использованными гардеробом и косметикой. Ты ведь даже не знаешь, настоящий ли у неё цвет волос или плод усердного окрашивания от корней до кончиков, - он улыбнулся, цитируя рекламу. – Ты не знаешь, действительно ли у неё от природы зелёные глаза, потому что цветные линзы без диоптрий скоро будут продаваться чуть ли не в каждой аптеке; ты не знаешь, как она выглядит по утрам, когда она без косметики, волосы её не уложены, лицо слегка опухло после долгого сна. Ты понятия не имеешь, чем она зарабатывает на жизнь; есть ли у неё хоть какое-то образование; умна ли она или просто круглая дура, нахватавшаяся цитат из модных книжек – от кулинарии до психологии и менеджмента персонала. А может, она вообще не умеет готовить и питается исключительно в «макдональдсе»; или её содержит какой-нибудь «папик» просто за то, что она – ещё один аксессуар для его респектабельности, вроде дорогой иномарки или загородного особняка. А может, она добропорядочная студентка или сотрудница какого-то банка и вообще все свои деньги зарабатывает сама, ещё и маме деньгами помогает, - тебе нет до этого дела. Ни ты, ни я этого не узнаем (разве что кто-то из нас догонит её, найдёт предлог познакомиться, взять телефон, и лишь тогда – может быть! – мы кое-что узнаем о ней). Да нас и не интересует в данный момент её биография, происхождение, интеллект, род занятий, недостатки и достоинства – мы видим лишь яркую картинку за стеклом витрины из наших представлений о том, какой должна быть девушка; броскую рекламу, яркую вспышку в нашем мозгу, что задевает что-то внутри нас и заставляет ненадолго задуматься именно о ней; хотя уже завтра мы встретим другую, которая будет казаться нам намного лучше и красивее, - он остановил приятеля, когда тот попытался возражать ему. – Ведь и на эту мы обратили внимание лишь потому, что она лучше других смотрелась в витрине людских образов, несущихся потоком перед нами. Она лишь умеет подавать товар лицом, только и всего. Будь она трижды дурой, прожжённой стервой или развращённой дешёвкой, но мы скорее заметим в толпе такую, как она, чем начитанную, умную, воспитанную, умеющую готовить, чуткую, терпеливую, одинокую девушку, которая будет одета в неприметные потёртые джинсы, скромный пиджачок, причёска её будет неумелой, косметики не будет вообще, а природные черты лица не будут соответствовать стандартам гламурных журналов. На первую Общество повесит ярлык «вот это тёлка!» или «вот это девушка!» (всё зависит от воспитанности – или, скорее, невоспитанности представителей этого самого Общества), на вторую прилепит этикетку с надписью «лохушка», «заучка», «неудачница» - вариации возможны, но думаю, суть ты понял. В витрине супермаркета человеческих отношений первая продаёт свой товар умеючи, вооружившись всеми маркетинговыми приёмами, книжкой по НЛП, десятком расхожих фраз и томными позами; вторая обречена стать такой, как первая, или погибнуть. В редких случая вторая обречена стать счастливой, а первая – оказаться на обочине. Но для этого нужны сильные мозги и стремление увидеть человека за тонким стеклом витрины, что свойственно далеко не всем мужчинам, - полушутя, полусерьёзно с грустным вздохом завершил он. Двое пошли дальше, уже в наступивших октябрьских сумерках, мимо зеркальных и прозрачных витрин, сиявших всеми цветами радуги, переливавшихся тысячей огней, гламурными вензелями, узорами, крикливыми вывесками, стильными надписями, цифрами скидок и телефонов; мимо огромных стеклянных полотен, сверкающих каруселью отражений человеческой толпы, что текла мимо них нескончаемым потоком, унося сотни и тысячи людей в сотнях тысяч направлений…

14.08.2007

Грустный, как слон Взгляд со стороны может превратить точку зрения в весьма сложную геометрическую фигуру. Оно, в общем-то, и к лучшему, ибо точка слишком мала для серьезного взгляда на жизнь (Случайное высказывание) Она всегда знала, что Он немного странный. Не в том смысле, что ненормальный, нет. Просто ко многим вещам Он относился странно. Не так, как это делали все. И Ей это нравилось. Поначалу. Но глядя Ему вслед, пока Он неторопливо уходил по аллее между деревьев, Она никак не могла понять, почему злится на Него за эту Его выходку… А ведь всё так хорошо начиналось сегодня. Они уже давно собирались в зоопарк. Просто там Они ещё не были. Это было необычно. И ново. И интересно. И просто Ей хотелось побыть с Ним вдвоём. Знаете, как это бывает – когда и в толпе, посреди шумного потока человеческих лиц, тел, поз, взглядов, жестов и голосов вас лишь двое? Если не знаете, сочувствую. Это стоит испытать. Хотя бы раз. Они уже второй час бродили по зоопарку. Перебрасывались ничего не значащими фразами, улыбались солнцу и друг другу. Им было хорошо вместе. Они фотографировались на фоне живописных видов, экзотических животных и просто фотографировались. Они шли в обнимку по аллее, не замечая никого вокруг, пока Её подруга Ксюша увлечённо пыталась поймать в объектив очередной «прикольненький цветочек». Пробродив по зоопарку полдня, усталые, но довольные, Они добрались до загона со слоном. И дался Ксюше этот слон?! – «Пойдём, ну посмотрим, ну пойдём!» - Она горько улыбнулась. Какого чёрта?!.. Вокруг загона, в котором бродил покрытый пылью усталый слон со сломанным бивнем, теснилась огромная толпа детишек, подростков, взрослых. Дети хныкали, требуя от родителей то сладкой ваты, то воды, то «хачу катаааааться!», то «купи мне слона, ну купииии!». В воздухе стояла пыль, сигаретный дым, вой полусотни детских голосов, нестройный гул взрослых, запахи семечек, пива и пота, щедро приправленные жуткой жарой. Слон на солнцепёке пытался обмахиваться хоботом, изредка посыпая себя песком или же обливая водой из какой-то зловонной лужи, которая, по всей видимости, должна была изображать бассейн. Ксюша усердно щёлкала фотоаппаратом, приоткрыв рот от немого изумления (это в свои-то двадцать лет!), как будто слон был, по меньшей мере, марсианином или последним из мамонтов. Очень сильно хотелось, чтобы кто-то включил кондиционер. Он стоял, сунув руки в карманы, и некоторое время смотрел на слона, бродившего туда-сюда по загону, а потом развернулся к Ней. Лицо Его было раздражённым: - Пошли отсюда!

- Да что с тобой?!

- Пойдём, говорю. Тоже мне, «зоопарк»… И кто придумал это дурацкое выражение – «довольный, как слон»?? Слон ведь грустный!

- ???

- Да сама посмотри. Грустный он, а никакой не весёлый, - Он резко развернулся, пробрался сквозь толпу подростков и зашагал к выходу. Подоспевшая к началу инцидента Ксюша в недоумении развела руками и поправила на ремне свой восьмимегапиксельный «Nikon»…

15.06 – 30.08.2007

Дакота Застенчивая невысокая девушка с веснушками и легкой улыбкой, в жокейской форме и козырьке, лихо сидевшем на голове, с медно-золотистыми волосами, собранными в «конский хвост» – такой Таня увидела впервые своего тренера. Почему-то Таня всегда была уверена, что тренер (в договоре, который она подписывала сегодня утром, эта должность называлась «инструктор по конному спорту») – это такой рослый сильный парень, «ковбой Мальборо», который будет её учить ездить на лошади. Поэтому при виде своего тренера («здравствуйте, меня зовут Катя, я буду проводить Ваши тренировки в течение следующих трёх недель») она испытала лёгкое разочарование, которое, впрочем, быстро сменилось симпатией. Может, изза по-детски весёлых веснушек и яркой улыбки (такую в фильмах называют «солнечной»); а может быть, потому, что вместе с Катей Таня увидела перед собой Дакоту.

- Знакомьтесь: это наша Дакота, - Катя ласково потрепала по шее рослую гнедую лошадь, которая недоверчиво косилась на Таню и слегка подрагивала ушами. Лошадь была стройной и красива той слегка нервной красотой вольнолюбивого существа, за которой сразу же чувствуется порода.

- А почему Дакота? – Таня осторожно приблизилась к лошади.

- Эту малышку мой отец вырастил. Когда она родилась, как раз сериал какой-то про ковбоев шёл. Ну, знаете, Штаты, прерии, индейцы, Дакота, Техас…, - девушка вздохнула и ещё раз нежно провела рукой по гриве лошади. – Вот и назвал её так. Отец её очень любил. Он умер год назад, - добавила Катя в ответ на немой вопрос в глазах своей ученицы. – Почки. Операция не помогла… Ладно, - словно стряхивая немое оцепенение и отгоняя боль воспоминаний, встряхнула Катя головой, и на лице её вновь заиграла солнечная улыбка, давайте заниматься. Первую неделю Тане было тяжело. Тренировки длились по полтора – два часа, но Таня выматывалась так, как будто ездила весь день. Домой приходила усталая, но счастливая. А через день уже вновь спешила на утреннюю маршрутку в пригород, в конную школу, на встречу с «нашей Дакотой». Теперь Таня понимала, почему люди во все времена так восхищались красотой, грацией, силой и быстротой лошади. Это было незабываемое ощущение… Следующие полторы недели промчались, будто табун арабских скакунов, - дни были такими же яркими, впечатляющими и незабываемыми. Теперь Таня ездила на тренировки ежедневно, благо у неё закончилась учёба в университете. Приближались последние 5 дней тренировок. В то утро Таня уже за полчаса до занятий была в конноспортивной школе. Но вместо Кати навстречу Тане вышел рослый сильный парень в черной футболке, потёртых синих джинсах и легкой летней шляпе – настоящий «ковбой Мальборо»: - Добрый день! Я буду проводить Вашу тренировку. Меня зовут Олег.

- А что с Катей??

- Не беспокойтесь, ничего страшного: Катя уехала со своей Дакотой на соревнования во Францию. Вернётся где-то через месяц. Просила передавать Вам привет и чтобы Вы держали за неё кулачки, - улыбнулся парень. Таня улыбнулась ему в ответ, но в её глазах будто погас невидимый огонёк. ……………………………………………………………………………………………………...

Тренировки закончились. А через пару недель Тане предложили работу в столице. Девушка радостно собирала чемоданы, когда в её квартире раздался звонок: - Здравствуйте, Таня. Это Катя.

- Ой, привет!!! Как я рада Вас слышать!!!! Как прошли Ваши соревнования?

- Хорошо, - рассмеялась Катя, - даже более чем. Первое место.

- Ой, правда? Здорово!!! Поздравляю!

- Спасибо. Кстати, Таня, я хотела спросить: Вы будете продолжать тренировки?

- Слушайте, я даже не знаю,… Нет, наверное. Жалко, конечно. Я в Киев просто переезжаю… Я всё думала Вам перезвонить, но времени не было…

- Жаль, - вздохнула Катя. – Было очень приятно с Вами работать. Если будете в городе, заходите в гости. Таня попрощалась и положила трубку. За ней должны были заехать через час, а половина вещей ещё не была сложена. ……………………………………………………………………………………………………... Машина выехала на шоссе, пересекла черту города и стремительно понеслась по трассе. Вскоре показались постройки конной школы. Таня прильнула к стеклу. Когда проехали мимо, Таня вытащила из сумочки мобильный и отправила сообщение: «Жду в гости в Киеве. Вас и Дакоту. Таня». В Киеве, в своей съёмной квартире она повесила на стену над кроватью большую фотографию гнедой лошади с нервной красотой вольнолюбивого существа, за которой сразу же чувствуется порода.

- А это кто? – шутливо спрашивали у неё знакомые.

- Знакомьтесь: это наша Дакота, - так же шутливо, но с гордостью отвечала Таня.

09.08.2007

Девочка с рюкзачком -

-

…А что ты здесь до сих пор делаешь одна, да ещё и в такое время? – задал вопрос как можно дружелюбнее. Не видишь – с моря погоды жду, - раздражённо тряхнула крашеной в чёрное чёлкой, которая закрывала лоб и спускалась неровной волной на левый глаз. Сколько тебе лет? Достаточно, чтобы не задавать мне таких глупых вопросов. У меня что, на лбу не написано «Кретинам не подходить»? Тогда щас напишу, чтоб не приставал… Зря злишься, - не спеша закурил. – Ночь ведь уже. Район тут не особо… А я не боюсь ходить одна. И потом – я могу и двинуть по нужному месту, - для наочности грохнула кованым шнурованным ботинком по кирпичной стене, отчего со стены отлетел кусок штукатурки величиной с печатный лист. Расскажи о себе, - после нескольких минут молчания. Да что рассказывать… Отец – инструктор по парашютному спорту, матери давно нет… Умерла? Разошлись они с отцом. Но для меня она умерла. Всё равно она пьёт, - опять раздражённо тряхнула чёлкой. – Учусь ведь я ещё. Одиннадцатый класс заканчиваю. Что, по мне не скажешь, да? – улыбнулась невесело в свете уличных фонарей. – Забудь, в общем. Фигня, нечего рассказывать… На концерт-то как попала? Друг позвал. Я вообще-то наших этих не люблю… А что вообще слушаешь? Да разное. Skylit Drive, Still Remains… Beautiful Mistake недавно принесли послушать – ничего так… Ты в какую сторону? Да мне всё едино. Я домой просто не хочу: рано ещё – третий час всего, - зевнула и слегка поёжилась, кутаясь в непомерно длинный чёрно-жёлтый шарф. Пойдём туда, - неопределённо махнул рукой в сторону остановки. Пойдём… Это лучше, чем тут торчать.

Двое – парень и девушка лет семнадцати, он – в чёрном полупальто поверх синего свитера с белыми полосами, с растрёпанными белёсыми волосами и в кедах, она – с маленьким рюкзачком за плечами, чёрная чёлка и колорированные в розовое пряди, кованые «гриндерсы», узкие чёрные джинсы и куртка – лениво побрели прочь от концертного зала, мимо огромных бордов, возвещавших об уже закончившемся концерте Amatory… ……………………………………………………………………………………………………... Если как-то увидите девушку с рюкзачком, в чёрной узкой «джинсе» и с чёрной чёлкой, закрывающей один глаз, не забывайте: ей мало лет, но достаточно, чтобы ей не задавали глупых вопросов. Спросите, слушает ли она до сих пор Beautiful Mistake и в какую сторону ей теперь. Она может оказаться интересным собеседником или просто странным персонажем, за маской которого – Пустота. В любом случае, забудьте. Об этом рассказывать никому не надо.

22.08.2007

Ждать …Не своди глаз с горизонта! (Уилл Тёрнер, «Пираты Карибского моря-3: На краю света») Ждать. Иногда это очень важно… Ждать, когда же наступит зима, и папа поведёт тебя кататься на санках; или когда же мама вернётся из магазина и принесёт что-нибудь вкусненькое. Ждать, когда пройдёт эта надоедливая простуда и наступит лето. Ждать, когда выпишут из больницы, и ты попадешь домой, в маленькую, но такую родную общаговскую квартирку, где не был уже почти полгода. Ждать, когда же наступит первое сентября, чтобы наконец-то пойти в первый класс и услышать «ну, теперь ты совсем большой!». Ждать октябрьского листопада и идти под ним со своими одноклассниками и ни о чём не думать. Или стоять в коридоре и ждать результаты первого в своей жизни экзамена в седьмом классе, когда всем и страшно, и весело. Рано утром, в феврале стоять на остановке и ждать маршрутку, чтобы ехать на областную олимпиаду. Ждать приятелей и идти с ними потом, куда глаза глядят, и пускай вы всего лишь в восьмом классе – вы уже большие… Ждать «её» под подъездом, а потом полтора часа болтать «с ней самой» про всякие мелочи. Ждать, когда «она» улыбнётся. Но какая любовь в классе девятом?!.. Ждать Нового года и верить в сказку, хотя давно всем понятно, что Дедов Морозов нет, зато отморозков хоть отбавляй. Но всё равно ждать чуда от двенадцати ударов и новогодней ночи. Ждать первого снега в новом году. Ждать выпускного и не верить, что все испытания экзаменами позади. Ждать дискотек и ждать рассвета, когда все вместе и это точно – последний раз. Ждать, как же закончится первый семестр в университете. Ждать, что на тебя обратят внимание «они» и вот ещё «она», - да-да, вот она, которая так чудесно улыбается кому-то. Ждать окончания университета. Ждать выпуск. Тот самый, последний. Пусть он и не будет таким, как ты хотел. Совсем не таким. Но всё равно улыбки, за которыми – грусть, пустота, «ещё один фильм про разлуку», сигаретный дым, коктейли, короткая ночь и летний рассвет, а там всех раскидает кого куда, и вы найдетесь разве что бессонными ночами в мобильных телефонах. Ждать новых знакомств, ждать успешного рабочего места. Ждать, когда же закончится стажировка. Устало брести после рабочего дня и улыбаться своим мыслям. Или ждать рассвет. Ждать, когда гроза пройдёт и выглянет уже осеннее, но всё ещё тёплое солнце. Ждать самолёт. Ждать поезда на международном вокзале, поставив отметку в загранпаспорте и держа в руках долгожданную визу. Ждать звонка из далёких, но родных краёв. Ожидать нетерпеливо. И ждать встречи, пусть спустя некоторое время (какие-то пять лет, подумаешь!). Ждать. Иногда. Это очень важно…

- Привет! Ты мне звонил?

30.08.2007

«Зайку бросила хозяйка…»

I wish that you could hate me, Then things would be so easy…

(Pain, “Just Hate Me”) Нет, не стоило ей так поступать. Совсем не стоило. Костик шёл по мокрому тротуару быстро, будто спасаясь от погони, рывками затягивался, словно боялся, что сигарета вот-вот куда-то исчезнет. Осенний дождь моросил мелко и навязчиво. Не надо было ей так поступать. Он же достаточно долго терпел. Он многое ей прощал и мог простить. Но вот так поступать не стоило… Костик пересёк проспект, свернул в переулок, потом ещё один; вошёл во двор, быстро прошёл к третьему слева девятиэтажному кирпичному дому. Дождь становился сильнее. Скорее бы всё это кончилось… Костик отшвырнул докуренную сигарету, прерывисто вдохнул воздух ртом, будто всхлипнул, и вошёл в подъезд. Лифт, казалось, шёл до восьмого этажа вечность. Когда двери, наконец, со скрипом отворились, Костик оказался на лестничной площадке перед бронированной дверью с цифрой «8» темно-золотого цвета. Восьмой этаж, восьмая квартира… Впрочем, это уже неважно. Три звонка коротких, два длинных. Дверь открыла девушка лет восемнадцати, в легком бежевом халате, нарочито небрежно накинутом на свежее, дышащее энергией и красотой стройное тело.

- Ну, привет, - невесело осклабился Костик, и прежде чем удивлённая его визитом девушка успела как-либо отреагировать, шагнул в прихожую.

- Что. Же. Ты. Сучка. Такая. Наделала. А?! – глухим голосом чеканил он слова, сопровождая каждое слово хлёсткой пощёчиной наотмашь. Удары сыпались один за другим, загоняя девушку из прихожей в кухню. Девушка опешила и даже не думала сопротивляться или кричать; и лишь когда Костик умолк, тяжело дыша, и перестал бить её, заревела, всхлипывая, во весь голос. Костик придвинул к себе табурет, устало сел на него посреди кухни и закурил, не обращая на ревущую в углу кухни девушку, по лицу которой размазалась косметика вперемешку со слезами и кровью из разбитого носа. В глазах его была пустота. Дым уносился к потолку с необратимостью самого Времени.

- Ты понимаешь, что ты наделала или нет? – спросил Костик каким-то безжизненным голосом. – Мариш, ты понимаешь? ПОНИМАЕШЬ ИЛИ НЕТ?? – заорал он вдруг с такой яростью, что зазвенела посуда на столе. – Господи, - усталым голосом тихо заговорил он, Господи, какая же ты дура! Ну ведь я же просил, я же предупреждал… Я же предупреждал, что будет, если ты бросишь меня… ПРЕДУПРЕЖДАЛ?? – снова заорал он. Девушка, всхлипывая, кивнула и вдруг поползла к нему быстро-быстро и попыталась обхватить его колени. Костик пнул её с таким отвращением, как обычно пинают собачонку в подворотне, когда та всё никак не отвязывается. Тело девушки распласталось на полу.

Костик достал из внутреннего кармана куртки пистолет, снял с предохранителя и выстрелил. Потом ещё раз. И ещё. И ещё. Тело девушки с каждым выстрелом вздрагивало, будто его подбрасывало невидимыми ударами. После последнего выстрела Костик швырнул пистолет в угол, смял сигарету и медленно вышел из кухни. Обернулся на пороге: - Дура ты. Так ничего и не поняла. А я ведь любил тебя… В потолке дымились чёрные дыры от пуль. Девушка плакала.

09.08.2007

Лак для ногтей Света всегда была немного замкнутой. Может, поэтому у неё было совсем немного подруг и в школе, и в университете. И ещё она никогда не была «душой компании». В полную противоположность Юле. Про таких, как Юля, говорят, что «она и в люк провалится, а оттуда выберется с золотыми часами на каждом запястье». Может, потому они и подружились: каждая дополняла другую и находила в другой недостающую частичку себя. В то утро они встретились как обычно. Точнее, как это обычно происходило последние несколько недель: Света только закончила университет и была в поисках работы, а Юля уже полгода работала визажистом в салоне красоты. К ней все подруги старались записаться: Юля просто бесподобно делала ногти. За последние пару недель у Светы вошло в привычку сидеть часами у Юли, делая маникюр или просто болтая обо всём и ни о чём. Разговоры перескакивали с новой сумочки Юлиной начальницы на парня, с которым познакомилась Света на прошлой неделе, потом переходили к коллекции купальников от D&G и уносились к берегам Египта, куда в этом году Юля ездила со своим женихом. Света дремала в уютном кресле, полуприкрыв глаза и наслаждаясь прохладой кондиционера, лениво поддерживая болтовню подруги. Взгляд её рассеяно скользил по россыпям косметики на столиках: - Юля, а это что за лак? Я раньше не видела у тебя…

- Ой, мась, ерунда одна. Завезли на прошлой неделе. Он такой, не очень. Я б тебе не советовала. Давай лучше вот этим сделаю, - Юля на секунду прервала своё бурное повествование про аквапарк, который они посещали в Египте. Девушки продолжили и дальше болтать о тысячах тех мелочей, о которых обычно любят посекретничать подруги, когда им особо некуда идти, а времени полно. К тому же, этим вечером они собирались в один из лучших клубов города, куда их пригласил общий знакомый, бывший однокурсник Светы. ……………………………………………………………………………………………………...

- У Вас, Юлия, необычайно красивые руки и отличнейший маникюр. Настоящего визажиста видно сразу, - Сергей галантно усадил Юлю за столиком клуба, рядом со Светой, которая в задумчивости пила коктейль, смотря куда-то сквозь двигающуюся массу парней и девушек. Летняя ночь была в самом разгаре. Юля деланно смущённо улыбалась, преданно глядя Сергею в глаза, и казалось, что всё уже и так понятно. Сергей удалился ненадолго в сторону бара заказать ещё коктейли. Юля отправилась в дамскую комнату. Света сидела одиноко за столиком, пила «Мохито», и мир, казалось, перестал для неё существовать… «... – Ой, мась, ерунда одна. Он такой, не очень. Я б тебе не советовала».

04.08.2007

Ливень для двоих Той, Которая поймёт Ветер крепчал. Тучи, казалось, рвались в клочья и вновь собирались в единое целое. Гроза была уже близко: первые молнии показались вдали; их сверкание, перерываемое глухими ударами грома, становилось всё ослепительнее. Воздух стал прозрачным и влажным; каждый вдох давался с трудом, потому что порывистый ветер не давал набрать воздуха в лёгкие, а буквально заталкивал силой кислород и влагу в распахнутое окно Его комнаты. Снова гроза. Он глотнул мятного чаю из чёрно-белой фарфоровой чашки, развернулся, отошёл от окна и, пройдя несколько шагов, уселся в кресло, стоящее посреди комнаты. Он любил наблюдать за грозой. Вот уже пару лет Он не закрывал окно, когда на улице бушевала стихия, и более того, - распахивал окно, если оно было заперто. Он полюбил грозу. Может быть, Он всегда её любил. Просто раньше не замечал этого… ……………………………………………………………………………………………………...

- Давай считать молнии. Кто больше насчитает, тот и выиграл, - хитро улыбнувшись, предложила Она.

- Давай. Ты первая, - ответил Он. Они сидели на скамейке одного из причалов. Гроза собиралась с невероятной стремительностью. Небо, ещё полчаса назад сиявшее лазурью, стало тёмно-серым, а потом иссиня-чёрным. На несколько минут стало удивительно тихо; не только ветер улёгся в ветвях деревьев на причале, но и птицы смолкли; даже люди, гулявшие в скверике, замерли, а дети прекратили свою возню возле одной из кафешек на набережной. Вода в реке покрылась мелкой рябью, словно уже что-то предчувствуя; но даже тихий всплеск воды не нарушал этой странной тишины, которая установилась всего на несколько минут. Он искоса взглянул в Её сторону: глаза Её были устремлены вдаль, а лицо приобрело то проникновенное и задумчивое выражение, которое так обожают художники и хорошие фотографы. Казалось, в Её зрачках затаилась боль, ослепительнее и неуловимее молнии. Он не мог понять, что бы это могло означать; поэтому молчал и просто всматривался вдаль вместе с Ней. Первая молния рухнула неожиданно. Она была так далеко, что даже грома не последовало.

- Один – ноль, - улыбнулась Она. Зато потом… Он не помнил, видел ли раньше что-то подобное. Разряды следовали один за другим; молнии падали одновременно, и Они насчитывали по четыре – пять ударов кряду; после первого десятка молний вслед за чудовищными ослепительными зигзагами стали слышны раскаты грома – сначала тихого, а после всё более и более угрожающего. Тучи стали фиолетовыми и пепельно-серыми; горизонт будто растворился в небе. Поднялся ветер – необычайно холодный для жаркого июльского дня. Волны на реке из мелкой ряби превратились в уже ощутимые и бились о причал. Мамаши в скверике поспешили забрать своих чад и теперь вовсю торопились домой. Люди на набережной заинтересованно всматривались в небо, которое, казалось, уже нависло над рекой и над всем городом, готовясь обрушиться на измученные жарой улицы и перекрёстки живительной влагой или же разрушительной волной.

- Один – один!

- Два, нет – три – один!

- А вот ещё!

- И ещё!! Они считали наперебой, смеялись и указывали друг другу на молнии, что падали теперь всё быстрее и быстрее, с каждой вспышкой становясь всё ближе. В какой-то момент Он подумал, что неплохо бы Им всё-таки найти место понадёжнее, чем парковая скамейка, стоящая на открытом причале. Ливень был неизбежен; стихия словно хотела вдоволь наиграться с людьми, прежде чем явиться перед ними во всём своём яростном великолепии.

- Может, пойдём? Гроза ведь…

- Ты что, боишься?! Ты мне не говорил, что боишься грозы, - саркастически улыбнулась Она.

- Причём тут «боишься», - недовольно фыркнул Он. На самом деле, Ему было немного не по себе. К тому же, абсолютно не хотелось, чтобы Она промокла и подхватила простуду накануне защиты диплома (Ей ведь ещё добираться домой через весь город). – Ну, пойдём же!..

- Нет. Иди, если хочешь, а я останусь, - в Её глазах появился жестокий огонёк. Это уже было знакомо: идея или намерение, что приходили Ей в голову, должны были быть реализованы любой ценой, и Он об этом прекрасно знал. Даже если Она сляжет с температурой после этого, испортит себе платье, макияж и причёску, промокнет насквозь и опоздает домой, Она всё равно сделает так, как захочет. Ему всегда это нравилось, ведь сам Он очень часто не мог поступать подобным образом; но тут Её упрямство показалось Ему неуместным.

- Знаешь, - заговорила вдруг Она. – Никогда ничего и никого не бойся. Если ты не будешь бояться, с тобой ничего не случится, поверь мне. И что тебе может сделать, к примеру, другой человек?! То же, что и ты этому человеку. Поэтому не бойся. Бояться глупо… В какую-то секунду Он понял, что, не дыша, пристально смотрит на Неё. В Её глазах бились в невидимых судорогах Боль и Грусть; каждая новая вспышка молнии всё сильнее и сильнее подстёгивала эту дьявольскую пляску. Ни у кого раньше Он не видел подобного. Казалось, Она вся целиком поглощена своими мыслями, в такт которым Она говорила. Он так и не сказал того, что очень хотел сказать. Вокруг падали первые крупные капли дождя, которые переросли в мелкий дождик – предвестник настоящей стихии… ……………………………………………………………………………………………………... На улице хлынул ливень. Ветер всё усиливался; порывы его то и дело вбрасывали потоки дождя в распахнутое окно, отчего на подоконнике образовалась небольшая лужица, и дождевые капли повисли на шторах. Он не двинулся даже тогда, когда мощнейшая вспышка и последовавший за ней оглушительной силы удар, казалось, сотрясли стены квартиры. Он просто сидел и любовался стихией. Возможно, где-то, за много километров от Него, в Её городе, тоже сейчас ливень. Может быть, Он просто раньше не замечал многого…

17.08.2007

«М.Ж.» Блог – он-лайн дневник для обмена информацией, чувствами, эмоциями с окружающими. Другое название – «Живой Журнал», или «ЖЖ» (от английского названия крупнейшего сервиса блогов «Live Journal») (Вместо эпиграфа) Он сидел перед экраном своего ноутбука уже третий час. В окне браузера мелькали заголовки, темы, линки, фото, рейтинги, комментарии… «Блогомания». Диагноз? Шуточный или серьезный? Он не знал. Ему было всё равно. Хотя чем чёрт не шутит, может, давно стоило пойти к психоаналитику?.. Он «подсел» как-то незаметно и сразу. Так, ради интереса и от скуки. Просто спасался бегством от мыслей и неразделенного чувства, которое терзало Его. «Аська» как привычное средство общения Его уже не устраивала. Мобильный стал привычным атрибутом, email’ы – лишней тратой времени (проще уж позвонить!). И вообще, в какой-то момент Ему просто всё привычное надоело. Так люди от скуки прыгают с парашютом, идут в горы без опыта и без инструктора, едут в Каменец-Подольский заниматься банджа-джампингом, не имея представления о том, что это такое. Каждый сует голову в свой капкан. А Он сунул голову в свою ловушку, только и всего. Зависимость… Он понял это, как только обнаружил, что по утрам, просыпаясь, первым делом включал ноутбук и лез в Интернет проверять свой блог и почту. Констатация этого факта поставила Его в тупик. Никаких зависимостей и вредных привычек у Него раньше не было. Но Он отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мухи. И продолжал считать себя вполне нормальным молодым человеком, таким же, как и все парни Его возраста, а возможно – и немного получше многих из них (впрочем, Он об этом особо не задумывался, так как не считал, что самокопание или самолюбование приносят человеку какую-то пользу). Он вёл свой блог, уделяя этому немало времени и просиживая часами в Сети. В то же время, Он по-прежнему прилежно доучивался на последнем курсе университета, начинал потихоньку подыскивать себе работу. Всё шло своим чередом. Но однажды раздался Её звонок: - Привет!

- Привет! Занят? Че делаешь?

- Да как тебе сказать.. Нет, ничем не занят.

- Давай говори! Я тебе помешала?

- Нет, ну что ты!.. В Интернете сижу.

- О Господи! Ты ж и так там сутками сидишь. Нашёл что-то интересненькое? Кстати, что это за странный линк в конце твоего письма?

- А-а, это так… Ничего такого. Я просто блог себе завёл.

- Что-что??

- Ну, блог. Дневник. Живой журнал. Люди пишут, ты пишешь, комментарии там всякие, стихи, проза и всё такое, понимаешь?

-…

- Что ты молчишь?

- Да так, ничего. Ладно, я как-нибудь взгляну, что ты там пишешь, почитаю…

- Ага, давай-давай, мнение мне своё скажешь… Далее разговор плавно перетёк в более мирное и не столь напряженное русло, превратясь в обычный разговор парня и девушки, которые с симпатией и по-дружески тепло относятся друг к другу. Он почти что сразу же позабыл о деталях этого разговора, поглощённый событиями в блогах. И теперь, уже третий час, сидя перед ноутбуком, Он пытался почувствовать прежний интерес и вкус происходящего и понимал, что этого вкуса и азарта нет и уже не будет. Из головы у Него не шёл вчерашний разговор…

- Привет!

- Привет!

- К тебе не дозвонишься? Опять в Интернете через мобильный?

- Ага. А что ещё делать? Жара вон какая, под 35 в тени… Никуда идти не хочется.

-…

- А у тебя что нового?

- Да так… Ничего особого. Почитала вот твой блог.

- Ну и…?

- Это всё не то.

- В смысле????????

- Как ты сказал? «Живой Журнал», да? «ЖЖ»?

- Ну, вроде того…

- Так вот: это не живой журнал. НЕ ЖИВОЙ, понимаешь? Он мертвый, этот твой «журнал». МЁРТВЫЙ!! Какие-то люди, которых ты вообще не знаешь и никогда не видел (а многих вообще никогда и не увидишь!), что-то советуют, комментируют… Ты за окно давно смотрел?!

- Полчаса назад.

- Да причём здесь это! Я не про то. Там лето за окном. ЛЕТО, понимаешь? Люди там. ЖИВЫЕ. ЖИ-ВЫ-Е!! А не мегабайты файлов и мегабиты информации, ники, аватары, искусственный мир… Ты сам себе создал мир. Кем хочешь быть? Богом?

- Нет, послушай…

- Нет, это ты послушай! Послушай меня хоть раз! Это не реальность! Зачем тебе это? Одно дело, когда общаешься с людьми, которых ты видел или которых увидишь, и совсем другое – когда вот так вот… Какой смысл?

- Если хочешь – это творческий эксперимент…

- «Творческий эксперимент»… Ты же днями время тратишь на этот свой «эксперимент»… Может, хватит? Разговор перерос в спор и дальше длился на слегка натянутых тонах, как обычно бывает, когда каждая сторона пытается доказать свою точку зрения… К общему мнению Они так и не пришли. …Он сидел перед экраном своего ноутбука уже четвёртый час. В окне браузера мелькали заголовки, темы, линки, фото, рейтинги, комментарии. «Блогомания». Диагноз. Ему было всё равно. Хотя чем чёрт не шутит, может, не всё равно?.. Он выключил мобильник и захлопнул легким движением крышку ноутбука. За окном резвились стрижи, в жарком июньском небе клубились предгрозовые тучи, а по улицам гдето за много кварталов отсюда не спеша шла Она.

03.06.2007

Наушники Теперь ему казалось, что музыка была с ним всегда. Он не помнил, когда это началось, и не знал, когда это закончится. Точнее, теперь уже знал. Но стоя здесь, на краю крыши одной из киевских шестнадцатиэтажек-новостроек, понимал, что вполне возможно, уже ничего не сможет изменить. Помнил только, как в пятом классе ему подарили на Новый год первую аудиокассету (про CD, а уж тем более про МР3 тогда знали лишь очень немногие). Помнил свой первый магнитофон – моно, ещё советской сборки, с огромным динамиком (с тех пор Он перепробовал немало акустических систем, но так и не нашел подобного чистого звучания, которое Он впервые услышал тогда). Он много чего помнил… До десятого класса Он слушал музыку исключительно на кассетах, иногда брал у друга CDплеер на выходные. Это был совсем другой мир, в котором не было никого, кроме Него. И музыки. Грохочущие вибрации, казалось, с силой врезались в мозг (до старших классов Он никак не формировал у себя музыкальный вкус, слушал всё подряд, среди дисков на Его письменном столе долгое время вместе уживались Cypress Hill, Sepultura и «Ляпис Трубецкой»…). Реальность уходила, отпускала Его в плавание, из которого так не хотелось возвращаться. Не хотелось приходить обратно, чтобы не видеть скандалов и ссор дома, лицемерия и жестокости в школе, ухмылок и оскалов шпаны во дворах города, в котором Он родился. Музыка в тот период была Его единственным союзником и единственным лекарством. Это сейчас Он осознавал всю бредовость спасения от реальности. Ведь реальность всё равно догнала Его, и теперь смотрела Ему в душу холодными зрачками звезд в ночном небе над столицей… Ему дарили кассеты, Он покупал их сам. Он всегда любил качественную музыку (лишь теперь Он это понял), но у Него не было ни денег, ни возможности покупать то, что нравится, слушать качественный звук в качественном исполнении, на хорошей аппаратуре. Многочисленные корейские и китайские магнитофоны и приемники в Его квартире – подаренные родителями или родственниками – сменяли друг друга с частотой раз в год, а то и чаще. Поиски качественного звука приводили Его на полугопнические школьные дискотеки, которые Он терпеть не мог. Но в ту секунду, когда огромные колонки стереосистемы в школьном холле выдавали свои киловатты «на-гора», Он забывал даже о том, что вокруг Него толклись, изображая танцы и наступая друг другу на ноги, Его одноклассники. В синевато-сиреневом свете школьного дискотечного стробоскопа Его лицо на считанные секунды изменялось, будто печать грусти и одиночества посреди полупьяной бесшабашной толпы ложилась на дно Его зрачков. Он усмехнулся: с годами эта печать стала неизгладимой, вот почему Его взгляд стал тяжелым и колючим; порой по утрам, взглянув в зеркало, Он ловил себя на мысли, что больше не может смотреть в свои собственные глаза… Звук, чистый и сочный, будто бы бежал от Него. Он всегда с тоской и легкой завистью провожал взглядом на улицах машины с открытыми стёклами, из которых неслась чистая мощь басов. Звук, казалось, превратился для Него в самоцель. К окончанию школы у Него уже сформировались музыкальные вкусы (именно поэтому Он выбросил или раздарил все свои аудиокассеты и диски, что собрались в ящиках Его письменного стола к тому времени). Он начал собирать новую музыкальную коллекцию, теперь уже в МР3. В десятом классе Ему подарили компьютер, чему Он был несказанно рад. Но колонки были очень слабенькими даже на то время, а на качественную акустику денег не было. Именно тогда школьный друг посоветовал Ему купить хорошие наушники: «И звук классный, и дома никому мешать не будешь своим музоном.. Так что ты это, давай думай!» Руки Его непроизвольно сжались: если бы Он знал тогда, Он бы не поблагодарил за этот совет, а набил бы морду… Бессильная ярость охватила Его, но волны воспоминаний неспешно влекли Его дальше, не оставляя времени для злости…

Первые наушники оказались так себе, Он просто выбросил их через пару недель. Они не стояли даже тех 15 гривен: звук был хриплым, сухим и скорее раздражал, чем доставлял удовольствие. Потом были «капельки» (знаете, такие наушники, что вставляются в уши); потом огромные Panasonic с чашками из черного винила или полиэстера (какая разница?)… Первый курс. На лекциях Он сидел где-то на последних рядах и, уткнувшись в книгу, слушал Korn, Linkin Park или Papa Roach, всунув в уши «капельки», или же одевал свои огромные фирменные Sony, если преподаватель не особо вникал в происходящее и приходил побеседовать с первыми двумя рядами в аудитории, которые традиционно заполняли университетские «зубрилы». Звук устраивал Его вполне; он был агрессивным, сочным, басовым и полностью заполнял мозг. Выходя на улицу, Он выставлял звук на максимум, чтобы не слышать ничего вокруг. Именно поэтому Он дважды чуть не попал под машину, причем один раз Ему удалось спастись буквально в последнюю секунду. Водитель даже хотел Ему врезать, но, увидев в глубине глаз апатию и запредельный холод, отступил, выругался и уехал своей дорогой. «Лучше бы он мне врезал… Может, я бы остановился уже тогда…» Музыка превратилась для Него в самоцель. Учился Он по-прежнему хорошо, но делал это на подсознательном уровне. Родные и близкие отошли на второй план; друзей было немного, а стало ещё меньше; зато выросло число знакомых, которые регулярно приносили Ему свежую музыку. На стареньком компьютере копились уже тысячи песен. А Он удалял программы, файлы, документы, лишь бы заполнить музыкой всё то, что ещё не успел заполнить. В Его шкафу валялись десяток наушников самой разной модификации. Деньги тратились на диски, на скачивание музыки в Интернете. Время стало бесконечным и потеряло свою взаимосвязь с миром. Поток битрейта уносил Его от реальности, а возвращаться назад с каждым разом было всё труднее. Дружба? Её нет; всё это придумали слюнтяи и вшивые романтики; она заканчивается, когда заканчивается выгода. Любовь? Где она??? Он знал сам и видел вокруг себя лишь череду предательств, разочарований, волну насилия и тупости, когда скотские и низменные проявления преподносились под соусом страсти, желания и привязанности. Ценности? Кроме материальных, больше никаких. Мораль?? У кого? У учителей в школе, спаивающих несовершеннолетних и стремящихся переспать с красивой старшеклассницей? У преподавателей в университете, страдающих собственными комплексами, жаждой денег и власти? У взяточников в кабинетах чиновников? Нет ничего. Пусть всё идёт к чёрту. Он одевал на голову свои старые Sony, вставлял в плеер CD любой из Его любимых групп и отправлялся бесцельно бродить по городу, который любил и презирал одновременно. Под звуки музыки в Его голове город, казалось, исполнял какую-то странную пляску, двигался в Его ритме, и Ему это нравилось. «Хорошо, что ещё не начал ходить на дискотеки в своих наушниках», - подумал Он с саркастической улыбкой и тут же вспомнил, что видел похожую ситуацию в одном рекламном ролике совсем недавно. По задумке авторов, такой ход должен был вызывать улыбку, но Ему было совсем не смешно, когда Он впервые увидел эту рекламу. Теперь-то Он знал, что это СОВСЕМ НЕСМЕШНО… К четвёртому курсу это был уже настоящий меломаньяк. Пять тысяч композиций на компьютере и ещё сотни на дисках, которые валялись повсюду в Его комнате. Чтобы успеть послушать «свежаки», Он снимал наушники дома, на улице и в университете лишь тогда, когда с кем-то говорил, ел, был в ванной или спал. Жизнь текла вязкой субстанцией Времени и Пространства, в которой стабильным оставался лишь поток Звука, поглотивший Его с головой. На всё остальное не было времени. Пятый курс. Он заканчивал университет; до получения диплома оставалось всего пару месяцев. Именно тогда произошла встреча, перевернувшая всю Его жизнь. Именно тогда

началось то, из-за чего теперь в два часа ночи Он стоял на крыше киевской многоэтажкивысотки и сжимал в руках предмет, ставший Его проклятием… Банально и просто: Он никогда бы не подумал, что можно вот так вот встретить девушку и провалиться в бездну Её глаз. Два месяца телефонных звонков, шквальных sms – и вместо слов, которые Она так ждала…тишина. В тот день Он пришёл на набережную как всегда – в своих стареньких наушниках Sony, подключенных через адаптер к мобильному (теперь у него был смартфон, и музыка была с Ним постоянно), с одинокой алой розой в руках и с дурным предчувствием где-то на донышке сердца, которое, казалось, нашло Любовь. Она в тот вечер была красива, как никогда прежде. Легкое платье кремово-бежевого цвета, подолом которого играл теплый майский ветер, тёмные волосы, собранные в «конский хвост», глаза… Боже, какие у Неё были глаза! Он даже сейчас видел их перед собой. «И эти губы, и глаза зелёные…», прямо как у Сэлинджера (уж не под Её ли влиянием Он начал читать книги?). Она была легкой и воздушной, и мир в пастельных тонах, как в фильме «Ванильные Небеса» несся Им навстречу. Тот вечер Он помнил плохо. Помнил только, что так и не сказал тех трёх слов, которые Она ждала; что после двухчасового разговора за столиком летнего бара скомкал последнюю фразу, подобно клочку ненужной бумаги, поцеловал Её в щёку, спешно надел наушники и ушёл. Если бы Он обернулся – Он теперь точно знал – Он бы увидел в Её глазах слёзы, когда Она смотрела Ему вслед и растерянно теребила в руках подаренную Им розу… Он так и не смог ответить, почему ушёл в тот вечер. Но помнил, что идти по ночному городу и слышать в наушниках старых и всеми забытых Meat Loaf для Него было тогда гораздо приятнее и трепетнее, чем быть рядом с Ней, хотя Он до сих пор мечтал держать Её за руку даже сейчас, перед лицом Вечности… Он встряхнул головой и разжал руку, в которой держал старенькие наушники. Ловким движением перехватил шнур, одел их на голову, поправил, включил МР3-плеер и выставил звук на максимум. Та самая песня… Та самая, что и тогда, год назад, в тот вечер… С тех пор они так и не созванивались. На Его письма Она ответила всего пару раз. А спустя год, сидя в новенькой киевской многоэтажке, в собственной квартире, в кресле перед телевизором, Он увидел Её фамилию в списках погибших при крушении самолёта где-то над одной из экзотических стран, которые так обожают наши туристы. Это было два дня назад. Банально и просто… Он до сих пор помнил Её глаза. И Её улыбку. Жаль. «Если бы не они, всё могло быть иначе», - подумал Он. – «Но какая теперь разница…», и бросил взгляд на провод наушников, спускавшийся вдоль тела к плееру, закреплённому на поясе. Он сделал глубокий вдох. Ночная прохлада киевского неба манила вверх. Не спеша, сосредоточенно Он шагнул вперёд, слегка оттолкнувшись от края крыши, и закрыл глаза…

«I would do anything for Love, but I won’t do that…»

03.06.2007

Незабудки Небо. Такое чистое и светлое, оно имеет несметное множество лиц, если только небо способно обладать обличьем. Лик неба чист и лучезарен в июльский полдень; лик неба грозен и жесток в холодную декабрьскую ночь, окутанную метелью и скованную морозами. Небо всегда синее. Яркое. Иногда пронзительное или хмурое. Но всегда манящее. Будто манит упасть вверх… Смотри на небо, а я расскажу тебе историю о цветах, которые ты – наверняка – видела не один раз. Я расскажу тебе историю о незабудках. Они встретились совершенно случайно на перекрестке дорог, которые прокладывает Жизнь. Он и Она. Впрочем, нет – случайности, которые Он привык таковыми считать, на самом деле, закономерны. Просто бывает так, что взгляд, который пересёкся с твоим, не проходит сквозь тебя равнодушием отточенной стали, кромсая душу или заставляя твои зрачки трусливо бежать прочь, цепляясь за бетонные стены и плоскость асфальта. Так было и в этот раз. Взгляды пересеклись – ненадолго, всего на каких-то десять секунд – и Он почувствовал…трудно даже сказать, ЧТО именно. В Её глазах отразилось небо. Но не яркое утреннее, а наполненное вечерними сумерками, загадочное и терпкое, цвета темного кофе, с необычным переливом изумрудных звезд. Он и сейчас не смог бы описать этот оттенок, потому что не хватало слов. И повеяло странной грустью, от которой становится уютно. Такие глаза дарят тепло даже тогда, когда они прищурены в гневе или полны холодного презрения. От таких глаз невозможно укрыться. Но Он и не хотел прятаться. Он давно искал эти глаза. Пробираясь сквозь километры боли, море собственных ошибок и заблуждений, сквозь нескончаемую чащу предательств и лжи, Он ВСЕГДА и ВЕЗДЕ искал ИМЕННО ЭТИ ГЛАЗА… Так Они начали общаться, дружить и доверять друг другу. Небо было ярко-голубым и безоблачным. Свет шёл откуда-то, но Они не замечали солнца да и не нуждались в нем. Их согревало доверие. Это было важнее слов, важнее солнца и многих тех вещей, что делают людей мелочными, жестокими и всё дальше и дальше загоняют их в одиночество. Поначалу всё было хорошо. Но Он допускал ошибки. Иногда Она ошибалась. Иногда Они ошибались вдвоём. Но всегда находили выход. Всё изменилось в тот день, когда Её надоело постоянно видеть то, как Он ошибается. Одно Его необдуманное слово – и свет в небе над Ними потускнел, как это бывает во время затмения. То, что Он снова счёл случайностью, Она сочла закономерностью. Тучи скрыли Их солнце. Да, солнце – конечно же – было одно для всех, но Им его свет стал казаться тусклым и неярким. Так в Её мир снова пришла печаль и боль. Да, совсем забыл сказать: в мире, где жили Они, ещё не было цветов. Точнее, не было живых цветов; были яркие и напыщенные, но лишенные тех красок, которые несёт Жизнь и сами Чувства, что спрятаны глубоко внутри каждого из нас. Обида, причинённая Ей, была безмерно горькой, и Она заплакала. Она плакала беззвучно, без слёз, без громких вздохов и всхлипов; плакала Её душа, и небо задрожало от невысказанной боли. Он почувствовал эту боль, подобную удару отточенного лезвия в самое сердце, хотя и был далеко от Неё. Увидел, как небо померкло и покрылось пепельночёрными тучами. Надвигалась буря. Стоило пролиться лишь одной Её слезе, и разрушительный ураган уничтожил бы хрупкий мир внутри хрустального купола неба, что берёг Их улыбки и тепло Её взгляда…

Небо. Видишь во-о-он ту маленькую белую тучку, что вот-вот коснётся краешка солнца? Она скроет солнечный веет всего лишь на несколько секунд, но и они могут порой показаться Вечностью. Помни об этом, когда смотришь в этот бездонный океан, на это хрустальное сокровище. Вернёмся к истории о незабудках… Он бросился искать Её повсюду; Он очень хотел найти Её, успеть сказать самое главное, попросить у Неё прощения за всё и обнять, чтобы Она поняла, что Ему от Неё ничего не нужно, кроме Её тепла и доверия; что Он никогда не играл Её чувствами, и Она - целый мир. Но телефоны молчали; а люди отводили глаза. Он спрашивал и ветер, и солнце, и облака, и небо над головой, и мудрые книги на полках всемирно известных библиотек, и даже себя самого, что же Ему делать. Но ответом повсюду было: «Думай сам!» А Её боль стала нестерпимой. Она уже ничему не верила. Небо скрылось от Неё под покровом чёрных тяжёлых туч. И тогда из Её глаз упали одна за одной несколько слезинок. Маленьких. Крошечных. И в них отразилось то, прежнее, утраченное небо, исполненное нежности и хрустальной лазури, тепла и доверия. Грянул гром. Дождь хлынул стеной, и молнии хлестали землю, будто раскалённые железные прутья. Она шла под жестоким, свинцово тяжелым дождём, и слёзы текли по Её щекам подобно каплям ртути, что не растворяются в воде. Там, где падали Её слёзы, земля не могла намокнуть даже под проливным дождём, будто бы раскалённая добела. Она постояла немного и ушла сквозь стену дождя, растворившись в потоках. Когда страшная, невиданная доселе гроза закончилась, Он долго искал Её повсюду, но так и не сумел найти. Лишь там, где падали Её слёзы, появились ярко-голубые маленькие цветы. Они были подобны осколкам того хрустально-лазурного неба, которое Он не сумел сохранить. С тех пор Он никогда не мог отвести взгляд, когда видел эти цветы. А они появлялись каждую весну, чтобы Он всегда помнил о Ней. Люди назвали эти цветы незабудками. Ты видела их великое множество раз, ведь правда? Теперь ты знаешь их нехитрую историю… НЕБО. Ты очень любишь его. Люди злы и жестоки, эгоистичны и – каждый по-своему – несчастны. И только небо хранит безмятежный покой. Видишь, как оно улыбается? Оно всегда синее. Яркое. Иногда пронзительное или хмурое. Но всегда манящее. Будто манит упасть вверх. А может, оно просто любуется незабудками? Ведь когда-то эти цветочки были маленькими частицами Их хрустального неба…

29.03.2007

Ночь навылет Викки вставила ключ зажигания в замок, повернула. Двигатель спортивной «мазды» завёлся с глухим урчанием. Это уже десятый за последние пару дней. Интересно, дураки когданибудь закончатся?! Девушка грустно улыбнулась своему отражению в зеркале заднего вида. Пока что Она ни разу не ошиблась. А вот Ксюша опять проспорила… «Мазда» взревела и рывком унеслась в ночь. Фонарь в переулке бесстрастно освещал тело молодого человека лет двадцати пяти, распластанное в невысоких кустах около чёрного входа одного из ночных клубов. Случайный прохожий мог бы подумать, что парень спит или попросту пьян. Но, всмотревшись в ярко-белое его лицо и странно блестевшие полуприкрытые глаза, тот же случайный прохожий понял бы, что парень мёртв… ……………………………………………………………………………………………………........

- Значит, говоришь, ни один не выдержал какой-то физической нагрузки?! – начальник управления резким движением задёрнул покрывало и отошёл от тела на металлическом столе, освещаемом люминесцентными лампами. В свете этих ламп лицо начальника приобрело синеватый оттенок, и он сам теперь походил на покойника, от чего старшему следователю стало слегка не по себе.

- Совершенно точно. Вскрытие показало разрыв или остановку сердца во всех двенадцати случаях. Перенапряжение или сердечный приступ. И никаких видимых внешних или внутренних повреждений. Никаких следов ядов или токсических веществ, за исключением небольшого количества алкоголя в большинстве случаев. Да и доза алкоголя в крови была слишком далека от смертельной или хотя бы опасной для жизни. Никаких наркотиков. Ничего…

- Но должно же быть хоть что-то, - раздражённо бросил на ходу начальник. – У нас двенадцать трупов и никаких следов. Люди будут шуметь, а нам сейчас это ни к чему… ……………………………………………………………………………………………………........ Ну вот, готово. Викки заметила этого парня ещё в первые десять минут своего пребывания в клубе. Она всегда выбирала лучших и выбирала безошибочно. А сейчас добыча сама шла к ней в руки… Ночь была завораживающей, как всегда. Танцпол, казалось, готов был разорваться на части. Викки веселилась так, как будто эта ночь была последней. Она и станет последней. Для него. Это уже было очевидно… Викки на секунду прервала поток поцелуев, которыми они покрывали друг друга, чтобы стянуть футболку через голову и поудобнее устроиться на заднем сиденье машины, пока он расстёгивал на ней пояс и стаскивал джинсы…

- А почему ты одна? – после очередного трека они отправились в бар пить коктейли. – Такая девушка не должна скучать в одиночестве…

- А у меня молодые люди дохнут от любви быстрее, чем я успеваю сказать «да», - игриво улыбнулась Викки, уклоняясь от его попыток поцеловать её. Нужно разжечь дурачка как следует. Сегодня она заработает ещё пять тысяч за выигранный спор и отправит в ад ещё одного самовлюблённого козла. Нет, некоторые из них были довольно милыми парнями. Но никто их не заставлял, сами напросились. Викки пила коктейль, несла какую-то ни к чему не обязывающую чушь и уже видела, что будет потом. Ксюша скоро разорится, если будет продолжать спорить с ней. Впрочем, наплевать. Всегда найдётся, с кем побиться об заклад…

Он покрывал страстными поцелуями её тело, а она извивалась, как в дьявольской пляске. Впрочем, она и есть сам Сатана, он сейчас поймёт… Викки прикрыла глаза и вдруг провалилась в жаркое, полуневменяемое состояние. Это всё алкоголь, она просто слишком много выпила, надо справиться. Ничего, сейчас она ему устроит… ……………………………………………………………………………………………………... Он посмотрел на часы. Пять утра. Вот и солнце. Надо уходить. Он напоследок взглянул на прекрасное тело на заднем сиденье спортивной «мазды» - прекрасно сложенное, загорелое тело девушки двадцати с лишним лет. Прекрасное, но лишённое дыхания жизни. Казалось, что она спит. Но она не проснётся – он знал наверняка. Он поправил на ней плед, поцеловал в щёку и, выбравшись из машины, рывком захлопнул дверь. Ночь прошла, будто пуля – навылет. Он неспешно шёл по улице и курил. Это уже четвёртая. Странно – он никогда не думал, что будет так легко и просто. А вот Ксюха опять проспорила. Надо бы зайти за деньгами…

22.08.2007

Посмішка «..Знаєте, це така збіса цікава річ. Її ніхто ніколи не тримав у руках. Від неї реально дах зриває, я вам кажу. Та ви й самі знаєте, просто не помічали. А я вам покажу. Ходімо! Хочете, я вам покажу таке, від чого реально люди фігєють? Ага! Ось у вас уже оченята заблищали, я ж вас знаю, вам такі штуки подобаються. Ні, не стану я вас кокаїновими доріжками чи гламурними стразами на попі вабити, для цього є нічні клуби та будинки розпусти (найближчий – у Амстердамі). Але ж ви хочете, щоб було трешево? Буде вам і дешево, і трешево. Чого-чого, а трешу та епатажу я для вас не пошкодую: тут вам не Армія спасіння, не секта і не церква, ніяких нотацій і проповідей. Очі тільки розкрийте ширше і міцніше закрийте рота, бо слова заважають бачити… ……………………………………………………………………………………………………... Ось вона біжить така радісна, в руках квіти, за спиною невеличкий портфелик. Вона йде до школи. Уперше. І на обличчі її вже є ось ця сама, яку ніхто ніколи не зміг піймати – Посмішка. Вона ще не зіпсована нічим і ніким. Вона посміхається тому, хто за десять років її зґвалтує і вб’є, а поки що буде вчитись із нею в одному класі, а за кілька років буде носити за нею портфелика. Погляньте, який милий веснянкуватий хлопчик! Просто картинка… І навкруги теж – суцільні Посмішки. Хоча декого через три роки поховають, а в її батька буде смертельна хвороба. Та це потім. А зараз вона посміхається. Нумо, посміхніться їй у відповідь, вона ж бо ще дитина!.. ……………………………………………………………………………………………………... А ось ми з вами трошки помандрували в часі. Років так на вісім. Що ми бачимо? Ага, правильно. Ось вона йде вулицею, типова «дєвочка з плеєром», як співала одна російська рок-зірка: на голові навушники, у голові – суцільний безлад думок, на серці – весна, навколо – зима, на обличчі – Посмішка. Вона вже замріяна, бо закохана. Вперше. Дурепа. Якби знала, в кого саме, прострелила б йому голову. Однаково його чекає довічне ув’язнення за декілька років. Нащо це їй?! Вона й сама не знає. Вона мрійливо посміхається зимовому сонцю та ялинкам, вкритим памороззю. Перехожі посміхаються, дивлячись їй услід, адже перед ними – Молодість. Гарні часи… ……………………………………………………………………………………………………... Додамо на годиннику ще півтора роки. Завіса впаде вже швидко, та поки що вона посміхається. Вона млосно і втомлено посміхається, а він милується нею, відкинувшись на подушки. Не смійте мені в цьому місці читати нотації про ранні статеві стосунки – їй вже сімнадцять, вона сама обирає. Вона обрала його. І жодних передчуттів чи заборон. Вона посміхається, бо щаслива саме зараз. Бо вона віддана йому, а він взяв її як найдорожчий подарунок. Ось тільки вона ще не знає, що не він поклав її біля серця. Вона палить у ліжку і посміхається…» …………………………………………………………………………………………………….. Чоловік років сорока замовкає, обережно кладе темно-багряну троянду на присипану першим снігом кам’яну плиту. Він уривчасто зітхає, проходить повз мене і неквапливо йде по головній алеї кладовища. З чорного мармурового обеліска на мене дивиться вічно юне обличчя дівчини із довгим волоссям, котра мрійливо і ніжно посміхається.

19.08.2007

«Раммштайн» На вулиці буяв типовий червневий полудень. Крізь зелень паркових дерев Місто видихало пари бензину, пилюку вулиць та важкі емоції пересічної сірої маси, ковтаючи у підземні переходи нові і нові порції самозаглиблених, замислених, засмучених, закоханих та замозахоплених… Він вже півгодини намагався поїхати у потрібному йому напрямку. Але усі «маршрутки» були вщерть набиті людьми. На зупинці юрмилися студенти, бабусі, неформали, підстаркуваті чоловіки із шкіряними портфелями та молодики із «барсетками» у дешевих костюмах. Все як зазвичай у «годину пік». Над зупинкою чадний дим численних сигарет змішувався із автомобільним гарчанням двигунів, голосними розмовами, бензиновоалкогольним чадом та запахом сухого міського асфальту. Його погляд стомлено ковзав по обличчях, спинах, потилицях. Ніби величезна рухлива сіра стіна. Зовсім випадково він помітив біля бордюру дівчину років шістнадцяти. Попри неймовірну спеку, вона була вдягнена у чорні широкі джинси із нашивками, чорну обтягуючу футболку та чорно-білі кеди. На спині – невеличкий рюкзачок із стилізованою готичною літерою «А», теж чорний. Волосся чорне, зібране у «кінський хвіст» білою стрічкою. Вона була надзвичайно блідою серед засмаглого натовпу; її молочно-біла шкіра, здавалось, була мармуровою – він міг би стверджувати, що бачив синюваті прожилки кількох вен на її лівій напівзігнутій руці. Вона напружено вдивлялась кудись у лише їй відомому напрямку. В той момент, коли вона поворухнулась, і він побачив її обличчя, він міг би заприсягтися, що в її широко розкритих сірих очах застиг важкий смуток. Вона повільно пройшла крізь натовп, повз нього і наблизилась впритул до бруківки. Тепер вона стояла так близько, що якби він ступив крок і простягнув руку перед собою, то торкнувся би її плеча. Щось ніби підказувало йому: «Заговори з нею! Заговори!» І в той момент, коли він вже ступив вперед, дівчина раптом заплющила очі і, глибоко вдихнувши, різко рушила з місця прямо під колеса авто, що на повній швидкості проминало зупинку саме в цей момент. Це було ніби в кінофільмі – просто і жахливо. Він не міг потім згадати – як не намагався – ЯК САМЕ це сталося; пам’ятав лише, як дико завищали гальма (терпіти не міг цей «штамп», цей клонований книгами і фільмами вираз, але саме так і сталося), як закричали люди, як довкола знялася метушня, хтось кликав на допомогу, хтось кудись дзвонив, переляканий водій, блідий, із тремтячими руками, намагався щось комусь пояснити… А посеред людської круговерті, поруч із ним, стояв чоловік років тридцяти, кремезної статури, у потертому джинсовому костюмі, рокерській «бандані» та у темних окулярах, і задумливо споглядав усе, що відбувалося: -

Раммштайн… Ви щось сказали? – рвучко обернувся він до чолов’яги. Та я кажу «Раммштайн»… Тобто? Містечко є таке десь в Німеччині. Там свого часу сталося те, що в нашому Скнилові. За дві хвилини загинуло кілька десятків людей. А починалось все гарно… З авіашоу… Потім так назвали відомий рок-гурт, - поблажливо поглянув на нього «рокер». І до чого це все? До чого це тут? – він змахнув рукою в бік проїжджої частини, де вже утворилась тіснява, замигтіли вогні «швидкої» та ДПС, метушилися якісь люди у цивільному.

-

До того, хлопче, до того… «Раммштайн» означає «жодних хеппі-ендів». Якби гарно все не починалось, фінал трагічний і непередбачуваний. Ні ти, ні я – ми нічого не в змозі змінити. Колись її батьки чекали народження доньки і понад усе хотіли, щоб вона була щасливою. І навряд чи хтось із них передбачав, що за якихось півтора десятки років вона кинеться під «іномарку»…

Чоловік спроквола закурив. Його обличчя залишалось незворушним. А юнак розвернувся і, не відриваючи очей, вдивлявся у юрбу, де в машину «швидкої» вносили ту, котра ще десять хвилин тому стояла біля нього на зупинці. Симпатична. Жива. Вдягнена у чорні широкі джинси із нашивками, чорну обтягуючу футболку та чорно-білі кеди. На спині – невеличкий рюкзачок із стилізованою готичною літерою «А», теж чорний. Волосся чорне, зібране у «кінський хвіст» білою стрічкою. Вона була надзвичайно блідою серед засмаглого натовпу… На асфальті поруч із бордюром лежав один із розшнурованих чорно-білих кедів. Він помітив: біла шнурівка кедів стала темно-червоною.

15.06.2007 (23:08)

«Розы под твоим окном» Прописная истина: все девушки любят цветы. Правда, все любят разные. Цветы дарят; их покупают; привозят из других городов и стран; ими часто бросаются в лицо «бывших» и теперешних поклонников и их бросают под ноги возлюбленным и новобрачным. Но есть и ещё одни, о которых я забыл упомянуть и о которых расскажу вам сегодня. Так что отложите все свои дела и послушайте мою нехитрую историю. Не так уж давно жил в обычном городе обычный парень. Он был настолько обычным, насколько может быть парень двадцати двух с лишним лет. По крайней мере, ничто не отличало его от множества парней его возраста: ни внешность, которой было далеко до идеальных представлений о стандартах; ни материальное благосостояние, которое вряд ли могло составить конкуренцию многим его знакомым и приятелям; ни глубина духовного мира или умозрительных познаний, которые часто были такими же, как у многих других. В этом городе жило множество разных людей, но среди них ему очень нравилась одна девушка. Девушка была тоже обычная, но ему она совсем такой не казалась. Нет, он был далёк от романтических бредней и сказок; но она и вправду была необычной. Ему она казалась самой лучшей. Если вы всё ещё не понимаете, о чём я, то отправляйтесь в библиотеку и там, среди запыленных полок со старыми книгами и новеньких пластиковых стеллажей с бестселлерами отыщите что-нибудь из рассказов Харуки Мураками. Но не спешите делать это сейчас, сперва дослушайте мою историю, и может быть, тогда и в библиотеку идти вам не понадобится. Так вот, девушка жила в том же городе. Она приветливо относилась к парню, но тоже не питала никаких иллюзий на его счет, ведь он был обычный парень, каких есть великое множество. Они много общались (таких людей обычно принято называть друзьями; странно, кто придумал давать людям разные названия? – «друзья, коллеги, партнёры по бизнесу, знакомые, приятели, близкие люди, влюблённые, новобрачные», и всё всегда расписано как по нотам, тут вот одно, а здесь другое, и просто, и сложно одновременно). Они могли бы и дальше так вот просто жить и общаться; и вполне возможно, наша история так и закончилась; но ведь если я вам об этом рассказываю, значит, это всё не просто так, верно? Обычный парень решил сделать обычной девушке (но для него она была необычной, вы ведь помните?) необычный подарок. Он долго думал, что бы подарить. В голове он перебрал множество вариантов, но все они были довольно обычными: книги, игрушки, картины, рисунки, музыка, стихотворения собственного сочинения, кольца и прочие украшения – всё это дарят многие и многие люди каждый день, говорят при этом одни и те же слова и даже смотрят при этом одинаково. А на роскошный подарок денег у него не было, да она бы и не приняла такого подарка, ведь поклонники и побогаче, и покрасивее, чем он, получали холодный отказ. Вариантов у него не осталось, но он очень хотел подарить что-то необычное, помните? И тогда он вспомнил, что она очень любит алые розы. Но просто подарить ей одну розу, букет роз или даже целую корзину показалось ему банальным. Да, она была бы рада; да, она бы поблагодарила, обняла его, возможно, даже поцеловала бы его в щёку (ведь вы помните, что они были друзьями, верно?). Но это был бы обычный подарок. И тогда он решил подарить ей цветы, выращенные своими руками.

Он долго искал куст роз, который бы можно было приобрести, чтобы посадить под окном необычной девушки. Но розы были белыми, желтыми, розовыми, даже бордовыми – не было только алых. Лишь у одного садовника сумел он отыскать нужный ему куст роз, которые были алого цвета. Но садовник сказал, что куст даст свои цветы лишь через полгода. Парень был согласен ждать и год, лишь бы она получила свой необычный подарок. Поэтому он купил саженцы куста и принёс их домой. Они были такими хрупкими и нежными, что он невольно боялся сломать их по дороге домой. Он был счастлив и горд, что сможет преподнести ей такой необычный подарок, ведь она была необычной девушкой, и он был твёрдо в этом уверен. Но жизнь порой распоряжается иначе, чем мы ожидаем. Случилось так, что обычный парень вынужден был уехать из города, в котором он жил все эти годы. Он не знал, вернётся ли ещё в этот город, но очень хотел сделать подарок обычной и в то же время необычной девушке. И у него не было полгода, чтобы дождаться, пока расцветёт его куст. Он долго думал. Он стоял печальный на берегу реки, и волны, что бились о причал, уносили водоворотом его мысли. А когда солнце начало клониться к закату, он вернулся домой, выкопал куст и направился к дому, где жила девушка. Когда весенние сумерки опустились на город, он уже посадил куст под её окном, полил его водой и, усталый, но довольный, отправился домой. Он ничего не сказал девушке о том, что посадил куст под её окном. Даже не позвонил ей; он просто не успел этого сделать: в тот вечер он узнал, что уезжает завтра, и билеты для него уже куплены администратором фирмы, в которой он теперь работал. У него было всего несколько часов на сборы, и он решил позвонить потом, когда доберется в аэропорт. Думаю, не стоит вам напоминать, что жизнь порой распоряжается совсем не так, как мы ожидаем. И в аэропорту он не успел позвонить ей и рассказать о своём необычном подарке. А когда она проснулась и принялась звонить ему, его самолёт уже был высоко в небе, его мобильный был отключен, и связи не было (вот за это я и не люблю авиакомпании: они слишком часто разлучают родственные души). Созвонились они много позже, и тогда, в суматохе, спешке и в потоке эмоций парень позабыл сказать девушке о кусте роз, о том, что этот куст нужно поливать каждый день и нужно о нём заботиться; ведь он был так рад слышать её голос, что ни о каком кусте не могло быть и речи. А она попросту не знала, что он посадил розы под её окном. Прошло полгода. Лето в тот год выдалось жарким. Нет смысла говорить, что куст вял и сох от жары; ведь она не знала, что его нужно поливать. Ведь она вообще не знала, что он посадил под её окном куст её любимых алых роз. Они созванивались редко: у него было полно работы в другом городе и в другой стране, а она собиралась замуж за другого (вы ведь не забыли, что они были друзьями и не питали никаких иллюзий?). Время проносилось с необыкновенной скоростью: люди, машины, самолёты и поезда, правительства и события сменяли друг друга в жизни каждого из них. А когда жаркое и засушливое лето было уже на исходе, она вышла замуж за человека, которого не то чтобы любила, но относилась к нему с уважением, а он хорошо относился к ней и имел все материальные возможности, чтобы стать достойной опорой в жизни (про таких, как он, говорят «достойная партия», «завидный жених» и прочие довольно банальные фразы; мне всегда было интересно, как люди умеют это определять? Впрочем, людям всегда виднее со стороны… По крайней мере, они в этом так уверены, что не хочется их разочаровывать). А через три дня после её свадьбы пошёл проливной дождь. Он лил, не переставая, два дня. А утром третьего дня обычная девушка проснулась рано утром от солнца, что ярко светило прямо в окно спальни. Она открыла жалюзи и увидела куст алых роз, что цвёл и благоухал под её окном. На лепестках цветов сверкали алмазами капельки

дождя и утренней росы. Она выбежала на улицу и радовалась как ребёнок, которому подарили яркую и красивую игрушку. А её муж улыбался, глядя на неё. Он ничего не сказал, но позвонил куда-то, и через пару часов к ним приехал фотограф, который сделал чудесную фотографию розового куста в цвету, что переливался всеми отттенками алого и искрился, будто букет драгоценностей мира на ладони Вечности. А ещё через несколько дней в её доме в гостиной появилась огромное фото в раме из темного дерева, инкрустированной серебром, с надписью в углу «Розы под твоим окном». Пока рабочие распаковывали и устанавливали эту прекрасную фотоработу (ещё бы, ведь за неё было заплачено целых две тысячи долларов! только за само фото! а ведь была ещё рама из темного дерева, инкрустированная серебром…), она подошла к своему мужу, обняла его и поцеловала: - Дорогой, спасибо тебе! Это самый необычный подарок, который мне когда-либо дарили!

04.06.2007

Семь букв «Я» ...В одном лагере был кружок юных музыкантов. И там была флейта, и она была черная, и играла очень странно. А на ней играл один мальчик. А потом этот мальчик уторм не пришел на линейку. Вожатые пришли в спальню, сняли одеяло - а он там лежит весь белый и мертвый, как будто из него кровь всю высосали... А потом на следующую смену набрали новый кружок. И там играл на флейте другой мальчик. Ему говорили: "Выбирай любую флейту, только не бери черную, она плохо играет". А он сказал: " хочу черную". Ему говорили "не бери!", а он все равно взял. И потом в родительский день к нему приехали родители,а он сидит в беседке,весь белый и мертвый, как будто из него кровь всю высосали... А потом на третью смену набрали еще новый кружок. Только на флейту взяли девочку. А у нее была подруга,она была в лагере все три смены, и она ей говорила не брать черную флейту, только она все равно взяла. Тогда подруга все поняла. Она пошла на пищеблок и украла нож, которым хлеб резали. А потом в тихий час пришла в тот кружок, и стала эту флейту резать этим ножом. И тогда флейта закричала страшным человеческим голосом, и кровь из нее потекла... И она потом бегала, вся в крови, по лагерю, и рассказывала всем, что ей сказала флейта. Потом ее поймали, конечно, и хотели отдать в психушку. Только потом ее просто из лагеря выгнали... А потом флейту завхоз склеил. И перекрасил. И кому-то продал... (из раздела «Гербарий» сайта Ольги Арефьевой) Кто из нас в детстве не любил страшные сказки… Ведьмы, колдуны, черепа говорящие и прочая муть. Артём прекрасно помнил, как в летнем лагере рассказывали на ночь всякие «страшилки». Тупо было, конечно. Но когда вокруг ночь, за окном дождь, а делать весёлой компании нечего, то отчего бы и не попугать друг друга слегка? Знал бы он тогда… Хотя что толку-то? Артём вытер со лба пот. Дело сделано, можно уходить. Да, надо нож не забыть… Три дня назад Артёму позвонили. Он не часто брался за подобные «заказы». Одно дело, когда нужно применять стандартные средства – бита, кастет, пистолет с глушителем. «Оптика» - только для «элитных» и в других городах. На месте лучше не светиться. А тут всё надо было обставить под какое-то дурацкое «поклонение» чему-то там. Артём терпеть не мог всяких придурков, но тем не менее, именно на таких ему приходилось частенько работать. Последний раз к нему приходили с подобным заказом родственники какого-то сатаниста или как его там пару месяцев назад. Тогда понадобилось два дня на подготовку, инсценировку и реализацию всего, чего хотели заказчики, всей душой желавшие спровадить своего двадцатилетнего отпрыска в мир иной, да так, чтобы его товарищи потом не вздумали мстить. Теперь же заказчик вообще перешёл все границы… Артём торопливо снял прозрачный плащ, забрызганный кровью, стянул с рук хирургические перчатки и, комкая всё это на ходу, сунул вместе с ножом в большой полиэтиленовый мешок. Бросил в багажник. Хлопнул дверцей машины. Спустя секунд двадцать «девятка» растворилась в ночи… К чему было рассказывать полчаса какой-то бред? Артём уже пять лет занимался «элитными заказами». В Ордене за это хорошо платили. Когда пять лет назад он, ещё лишь закончивший службу в десантных войсках, пришёл в Орден по совету приятеля, он и не знал, чем ему придётся заниматься. Зато навыки службы не пропали даром. И вот теперь он вынужден уже полчаса слушать бредятину очередного ревнивца («добрый день, меня зззовут Егор Ссстепанович»), шипение и пускание злобной слюны очередного мешка с дерьмом и

деньгами, от которого уходит жена. Нет чтоб сразу чётко изложить свои пожелания, сроки исполнения и сумму оплаты… Юлия оказалась приятной обходительной шатенкой лет двадцати пяти, слишком уж молодой и слишком уж искушённой для того сорокалетнего полупьяного урода, с которым Артём общался всего около получаса назад. Даже если она и посещает эту дурацкую секту, при мысли, что она и есть «заказ», бывшему десантнику сделалось нехорошо. Он пытался отогнать от себя посторонние мысли, обходительно улыбался и потягивал коктейль, но перед глазами ему мерещился труп. Даже уютная обстановка джаз-клуба не могла ничем ему помочь… Вчера, перед утром, уже расставшись с Юлией, Артём приехал к себе домой. Не раздеваясь и не зажигая свет, повалился в кресло. Шумно вздохнул. Потянулся за пачкой сигарет и неторопливо закурил. Когда пачка была пуста, а в комнате стоял никотиновый угар, Артём заснул. Решение у него уже было. Деньги ему ещё не пришли, поэтому его совесть чиста – принцип «денег вперёд не брать» в Ордене был железным… На звонок в дверь из загородного дома вышел полноватый небритый мужчина лет сорока в пёстром домашнем халате. Тёмные волосы его были взъерошены, точно после долгого сна, хотя было только девять часов вечера.

- Если я не ошибаюсь, - Егор Степанович?

- Да, он самый… А чем, собственно, обязан? – немного испуганно спросил мужчина, увидев, как зрачки Артёма наливаются кровью в свете уличных фонарей.

- Семь букв «Я»?? Семь «Я», говоришь, коззёл?! – прохрипел Артём и ударил хозяина наотмашь в лицо короткой, специально изготовленной для таких случаев битой. Егор упал. Киллер продолжал методично наносить удары в лицо, в грудь, в живот; бита превращала полноватое обрюзглое тело сорокалетнего мужчины в месиво. Спустя пару минут Артём остановился, тяжело дыша. Пинком шнурованного ботинка перевернул тело и взмахом широкого охотничьего ножа распорол халат хозяина. Этим же ножом киллер аккуратно вырезал на коже лежащего перед ним мужчины семь чётких букв «Я». Кровь брызгала во все стороны и текла ручьём.

- Поклонение? Вот тебе… твоё… поклонение… - шумно выдохнул Артём. Артём вытер со лба пот. Дело сделано, можно уходить. Да, надо нож не забыть…

13.08.2007

Сладкоежка «Люди, которые любят сладкое, добрые и мягкие по натуре. Они спокойно и доброжелательно воспринимают окружающий мир, никогда не спешат с выводами и всегда позитивно настроены…» ……………………………………………………………………………………………………........ Катины руки судорожно сжимали руль. Она опаздывала, и Она об этом знала. Дура, и зачем было заезжать в офис?! Ведь видела же, что начинается снег!.. Катя ругала себя на чём свет стоит; чертыхалась вслух на неповоротливых водителей «жигулей» и «ланосов», то и дело застревавших поперёк проспекта в сугробах; мысленно проклинала снегопад, которого так ждала и который был теперь так некстати. Катин «лексус» урчал, как большой ласковый тигр; в кабине был приятный полумрак и уютное тепло климат-контроля; за стёклами машины мелькали предновогодние витрины, мигавшие сотнями разноцветных огней. Но вся эта предпраздничная суета, которая раньше так радовала Её, теперь только мешала и раздражала. У Кати была лишь одна надежда: Он застрял где-нибудь в «пробке» и не приедет домой раньше Неё. Надежда не оправдалась: свет во всех окнах Их дома горел. Глупо было и думать… Катя с тяжёлым сердцем выключила двигатель, выбралась из машины, извлекла из багажника пакеты с покупками, захлопнула двери машины и, коротко пискнув напоследок «мультилоком», побрела в дом.

- Ты чё так поздно?? Тебя где носит?? – по запаху было понятно, что Он уже выпил. – Я тебя уже два часа жду…

- Мог бы и позвонить, - кротко сказала Катя, разбирая пакеты и возясь с ними около холодильника. В следующую секунду дверь холодильника захлопнулась с такой силой, что едва не прищемила Кате руку. Впрочем, за руку Он Её уже схватил и сжал запястье так, что Кате показалось: ещё секунда – и Она потеряет сознание от боли.

- «Мог бы позвонить»?! – выдохнул Он Кате в лицо.

- Масик, ну не надо, масик…

- «Позвонить»?!?! А что ж ты не позвонила, а?? Я ж ради тебя деловую встречу отменил. Я сижу тут жду, а ты со своими дружками в офисе развлекаешься?? Думаешь, я не знаю?! – буквально взревел Он.

- Масик, ну не надо, ну пробки на дорогах… Масик, я тебе торт привезла. Такой, как ты любишь. Шоколадный. С орехами. Масик, ну не надо… - бормотание Кати становилось всё тише. Двухметровый «масик» оттолкнул Катю и сам занялся пакетами.

- Узнаю, что ты мне соврала – убью, - коротко пообещал Он, не оборачиваясь к Кате, которая молча глотала слёзы, глядя на то, как Он шуршит обёрткой, разворачивая огромный шоколадный торт. ……………………………………………………………………………………………………........ «… Также считается, что мужчины, которые любят сладкое, отличаются щедростью, добротой и способны на самые нежные и тёплые отношения. Они готовы отдавать всего себя и обеспечивать как моральный, так и материальный комфорт своей избраннице…»

18.08.2007

Старый блокнот Разбирая свои бумаги, Он вдруг заметил в самом углу шкафа на полке странный темный свёрток. Аккуратным движением Он извлёк свёрток из-под стопки старых ксерокопий, и рывком разорвал покрытую пылью обёрточную бумагу. Под запылённой пожелтевшей обёрткой оказались какие-то сложенный вчетверо несколько листков бумаги и простенький чёрный блокнот. Он отложил листки в сторону, извлёк блокнот, протёр обложку ладонью и открыл первую страницу. Это было Его прошлое. Или Его настоящее, которое Он когда-то сумел загнать поглубже. Теперь Он сам не смог бы ответить. Со страниц блокнота на Него обрушились разноцветной волной яркие воспоминания. Его мечты и желания; Его мысли и цитаты тех, кого Он считал достойными подражания, чьи мысли были Ему когда-то интересны и новы; Его планы на день и на десять лет вперёд; Его короткие стихи, написанные в далёкой юности, и целые поэмы, принадлежавшие тем, кто покинул мир за много столетий до Его рождения… Казалось, перед Ним включили голографический проектор, и картины прошлого сменяли друг друга с четкостью и безжалостностью самого Времени, над которым люди невластны (пока или уже не властны – Он не знал). Его ошибки проступали с неумолимой чёткостью; Его упущенные шансы и Его прошлое со страниц блокнота обрушивалось на Него жестокой волной, выстоять под которой было порой не под силу. Он улыбался и плакал; задумывался и то грустно, то радостно смотрел вдаль; непроизвольно сжимал кулаки от ярости или бессильно опускал руки вдоль тела и сидел, устремив взгляд в никуда. Час за часом сменяли друг друга; утро сменилось днём, а день потянулся к закату – Он не замечал этого. Пожелтевшие страницы блокнота открывали перед Ним многое, о чём Он успел позабыть или чего не успел сделать, и теперь – Он точно знал – Он бы сумел это, с лёгкостью, - но никому – НИКОМУ – не дано вернуть Время. Имена тех, кого Он считал друзьями, кого уважал или презирал, вновь кружились вокруг Него в бешеном хороводе событий и поступков. И среди них было одно имя, которое Он так и не смог позабыть или воспринять иначе; но даже сейчас говорить или думать об этом было невыносимо больно. Теперь-то Он понял, почему люди так и не изобрели машину времени – чтобы не лишить себя ВОТ ТАКИХ мгновений. Чтобы хоть иногда, посреди серых будней, однообразия и монотонности городов, лиц и заученных фраз почувствовать, что было время, когда ты жил, ЖИЛ, а не существовал, проделывая из дня в день схему событий и поступков, привычную и знакомую до боли всем, где всё расписано по минутам – от того дня, когда ты пришёл сюда, и до момента, когда тебя не станет. За окном был уже вечер, солнце наполовину скрылось за горизонтом, а Он как завороженный перелистывал страницы блокнота, перебирая губами, будто не веря, что всё это когда-то было написано Его рукой. И лишь когда совсем стемнело, и свет из окна перестал освещать комнату хоть немного, Он захлопнул потёртый чёрный блокнот, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. На лице Его проступило смешанное выражение грусти, умиротворения, светлой печали и удовлеворения. Такое выражение бывает, когда человек узнаёт всю правду о том, о чём до

сих пор он лишь предполагал, даже если эта правда причиняет боль – и тогда ему становится легче. Это выражение увидели Его внуки, когда зашли навестить дедушку утром следующего дня. Казалось, Он спал, и Ему снился какой-то немного печальный, но прекрасный сон. Но уже с первого взгляда старший из Них понял, что дедушка уже никогда не проснётся. На столе перед Ним лежал потёртый чёрный блокнот. Накануне Ему исполнилось 80.

15.06.2007

Фото с фиалками - Зачем тебе эта фотка? Вы уже полгода как разошлись, а ты всё на столе это фото держишь, - Стас закурил и прищурился, разглядывая большую фотографию на письменном столе в комнате у Кости. На фотографии улыбалась симпатичная брюнетка лет двадцати, полулёжа на неправдоподобной красоты фиалковом поле. Было даже трудно сказать, что и кто красивее: девушка, чью красоту сумел подчеркнуть фотограф, или цветы, обилие которых было неправдоподобным и потому чрезвычайно красивым. Костя отвернулся от окна и посмотрел на Стаса: -

Сам не знаю. Красиво очень… Что красиво-то? Да все. Маринка, цветы вот эти… Это её самое первое фото. Я смотрю, ты всё никак не уймёшься. Человек даже трубку брать не хочет в ответ на твои звонки, а ты всё заладил, как попугай: «цветы, цветы, красиво очень». Тебе двадцать шесть лет, а ведешь себя как пацан шестнадцатилетний. Вы разошлись – и точка. Тем более, она вон, замуж собралась за мажора какого-то. И потом: если б я фотки всех своих «бывших» на столе оставлял, у меня бы в комнате некуда было бы столов ставить, - Стас хрипло засмеялся сквозь сигаретный дым.

Приятели ещё немного поговорили о работе, о поездке к Стасу на дачу («шашлыков хоть поедим, а то зашился, как сурок, в своей норе»), Стас докурил, бросил «ну ладно, давай, завтра звякну» и ушёл. Костя запер за ним дверь. Постоял немного. Подошёл к письменному столу. Взял фото. Пристально и долго смотрел на улыбающуюся девушку на фотографии. На фиалковое поле. Потом пошёл в соседнюю комнату, включил компьютер. Пока загружалась система, Костя аккуратно извлёк фото из рамки, откинул крышку сканера и принялся за работу. Тихо зажужжал сканер. Полтора десятка щелчков мышью. Костя полез в шкаф, достал из пачки лист бумаги для фотопечати. Ещё несколько щелчков мышью. Теперь настал черёд принтера… Костя задумчиво сидел посреди комнаты и смотрел, как кондиционер утягивает куда-то вверх дым горящей фотобумаги из большой бронзовой пепельницы. На письменном столе на прежнем месте стояло фото с фиалками. Но на нём уже никто не тревожил покой неправдоподобно красивого, причудливого фиалкового поля. «Очень красиво», - подумал Костя и устало закрыл глаза. Над пепельницей струился серый дым, особенно заметный в лучах вечернего летнего солнца.

09.08.2007

Человек по имени Никто …А я – Ніхто, і звуть мене Ніяк. (Ирина Билык) Она никогда бы не подумала, что им придется встретиться вновь. И что это произойдёт так скоро. Даже сейчас Ей слабо верилось в это. Девушка в черном платье D&G, перехваченном белым поясом Kenzo, сидящая в инвалидной коляске за столиком киевского кафе, неземной красоты с безмерно усталыми серыми глазами – такой Её видели прохожие, что спешили в тот жаркий июльский полдень по своим делам взад и вперёд по Крещатику. Такая же, как и год назад, в зале суда, только ещё более красивая, несмотря на травму, коляску и траурное платье – такой Её увидел Он, приближаясь к столику, и немного занервничал: по телефону Её голос звучал безэмоционально, и угадать, кого Он увидит – сломанную горем калеку или чертовски красивую двадцатипятилетнюю женщину – было невозможно. «Уж лучше бы Она вообще не пришла», - промелькнуло вдруг в Его голове предательская мысль, и Он невольно заметил, что у Него дрожат руки. Точно так же, как дрожали Его руки, когда Они впервые были вместе там, на далеком пляже, одни у моря, и солёный ветер оставлял неповторимый привкус на губах и на Её загорелой коже. Или точно так же, как в ту ночь, когда сотрудники ГАИ светили фонариком Ему в лицо, кто-то деревянным голосом зачитывал Ему Его права, пока другой надевал Ему наручники, а посреди дороги в лучах яркого света фар нескольких автомобилей и под прицелом камеры оперативной съемки громоздилось всё то, что осталось от их BMW и его Lexus (тогда краем взгляда Он увидел Её без движения, с окровавленной головой, опущенной на рулевую колонку, и чуть не потерял сознание от ужаса). А может быть, так же, как в день заключительного заседания суда, когда Она смотрела на Него с презрением и жалостью, смешанной с ненавистью и болью, пока зачитывали приговор (Она единственная сидела, потому что была ещё с одной рукой в гипсе и в инвалидной коляске; а все вокруг стояли, как на похоронах; да это и были похороны – похороны Их запретной любви, из которой – как Она и предупреждала – не вышло ничего хорошего)… Он не знал. Но руки от этого дрожали ещё больше.

- Здравствуй.

- Давай сразу к делу. Я не особо рада тебя видеть. Но раз обстоятельства вынуждают…, - и Она положила перед Ним на стол несколько распечаток с какими-то подписями и печатями.

- Это что?

- Твой адвокат подал встречный иск. Понятия не имею, зачем тебе это надо…

- Но я…

- Не перебивай, пожалуйста! Так вот: я не знаю, зачем тебе это надо, но…в общем, проведут повторное следствие, и по его результатам… короче, ты ни в чём не виноват. В ту ночь… Она прерывисто вздохнула. – Андрей не справился с управлением. Он… Он тебя поздно заметил, в общем… После похорон, - Ему показалось, что Она вот-вот расплачется, но Она вздохнула, и продолжала как ни в чём не бывало, - так вот, после похорон папа настоял, что он всё решит… И…

- И решил, - перебил Он, начиная понимать, - и меня упрятали на два года. Молодец папаша! Ловко у него всё схвачено… А я-то дурак, не верил… Развесил уши: «правосудие», «суд всё решит»… Он видел, как гримаса боли исказила на несколько секунд Её лицо. Он нарочно воспроизвёл Её слова и даже интонацию, с которой Она говорила, сказанные тогда, на предварительном следствии, когда Его выводили из комнаты после допроса, и Он увидел Её в коридоре, у входа в кабинет следователя.

- А теперь твой папаша решил меня подкупить, да? Чтоб я его доченьке жизнь-то не портил, паскуда этакий… Это, небось, документы, чтоб дело замять? Подумаешь, что в той аварии я чуть не погиб!...

- Ты не всё знаешь, - очень тихо сказала Она. – В ту ночь не только моего мужа не стало. У нас с тобой не родился ребёнок… Он сел прямо, ошарашенно глядя на Неё.

- Был четвертый месяц беременности, - безжизненно ответила Она на Его немой вопрос. – Андрей думал, что это его ребёнок… Она смотрела сквозь Него, и в Её глазах копилась усталость и боль. Он машинально взял из нагрудного кармана чёрную ручку, придвинул к себе листки документов и нервным росчерком подписал все пять, один за другим. Второй рукой при этом Он лихорадочно пытался нащупать в кармане пачку Winston, но не мог: руки Его не слушались. Она устало закрыла глаза. Отец Её так и неродившегося ребёнка… Бывший партнёр по бизнесу Её мужа… Человек по имени Никто. Теперь Он для Неё – Никто. НИКТО. «Привет, Никто! – Как твои дела, Никто? – До скорого, Никто!» А когда-то Она любила называть Его просто по имени – Никита. Девушка в черном платье D&G, перехваченном белым поясом Kenzo, сидящая в инвалидной коляске за столиком киевского кафе, неземной красоты с безмерно усталыми серыми глазами, и мужчина лет тридцати пяти, в сером костюме Brioni, со шрамом на правой щеке, у которого слегка дрожали руки, пока он заполнял какие-то бумаги – такими Их видели прохожие, что спешили в тот жаркий июльский полдень по своим делам взад и вперёд по Крещатику…

04.06.2007

Шоссе «Дождливым вечером ** августа 200* года, когда над Одесской трассой бушевал настоящий шторм, в районе одного небольшого городка столкнулись около 10 машин», - вот как об этом написали бы в газетных хрониках. Скорее всего, так и написали, где-то в рубрике «Происшествия». Но Ксении слишком хорошо запомнился тот дождливый августовский вечер, когда Её бригада «скорой помощи» заступила на дежурство. Тот вечер оставил свой тяжелый, грустный и одновременно счастливый отпечаток в Её душе, и вряд ли Она когдалибо сможет позабыть тот вечер… Голос в трубке рыдал и захлебывался. В перерыве между приступами истерики дежурному всё же удалось разобрать, куда именно и зачем ехать. За окном творилось что-то невообразимое: буря, характерная скорее для начала лета, чем для августовской поры. Дождь был холодным и хлестал в лицо наотмашь, пока они садились в «скорую», а рядом уже привычно взвыли несколько сирен соседних машин, выезжавших вслед за ними. Через пару километров их обогнали пожарные, а когда на пределе видимости забрезжили вспышки синих огней ДПС, стало понятно, что дело серьёзное. Но Ксения даже и представить себе такого не могла. Поперёк выезда на трассу лежал перевёрнутый автобус. Около него сгрудилось десяток машин, точнее того, что от этих машин осталось. Искорёженные коробки из металла, усыпанные стеклом. На асфальте какието темные пятна (потом Она поняла, что это мешки из чёрной клеёнки, в которых перевозят трупы); вокруг несметное количество мечущихся людей (в форме и без, со шлангами, чемоданчиками, капельницами, лопатами, мотками троса, верёвок, ещё с чем-то, вездесущие телевизионщики с камерами, путающиеся под ногами); откуда-то доносился просто нечеловеческий крик, заглушающий даже вой сирен «скорых»; пламя из бензобака автобуса, которое не удавалось сбить; и над всем этим – дождь, дождь, дождь, страшный ливень, валящий с ног… Ксения тоже была там, среди всех этих людей, тоже кому-то что-то кричала, помогала грузить носилки, мерила пульс, ставила капельницу пятилетнему мальчику с лицом, изрезанным в кровь осколками стекла. Такого дежурства не случалось за все 10 лет, что Она проработала на «скорой». Бывали, конечно, аварии, но такого… В тот момент, когда Ксения подняла глаза и приготовилась заорать, чтобы Ей не заступали свет и дали возможность осмотреть очередного пострадавшего, кто-то сказал Ей: - Не ожидал тебя здесь увидеть… Ксения чуть не поперхнулась от удивления. Да, это был Он. Олег. Только теперь не в форме курсанта училища, а в форме пожарного, с какими-то командирскими нашивками (Она в этом, по правде сказать, не очень разбиралась). Четыре года назад, когда Они расстались, Ксения ещё училась в медицинском, а Олег был курсантом училища МЧС. У Них был роман, какие обычно изображают в книгах или в кино – такой же бурный и непродолжительный, но «чертовски красивый», как говорил все знакомые. А потом Олега отправили доучиваться в Харьков, а Ксения осталась в Киеве. Они созванивались каждый день. Переписывались. Она приезжала к Олегу. Пока однажды не увидела Его в одном из харьковских баров, куда зашла с подругой перед тем, как идти к Нему в училище. За столиком сидели двое. Парень и девушка. Смеялись. Он нежно целовал её. В парне Ксения узнала Олега. На улице лил дождь – точно такой, как сейчас, – и она выбежала из бара под этот дождь, будто сумасшедшая бежала по улице, и слёзы душили её волной ярости, обиды и горя. Она уехала в тот же вечер. Подруга позже рассказывала, что Олег прибежал на вокзал искать Её, но не успел: поезд уже отошёл от платформы. Ксения

видела, как Олег бежал по перрону, пытаясь успеть, и дождь наотмашь хлестал Его по лицу… И сейчас дождь наотмашь бил Его по лицу. Совсем как тогда. Носилки с раненым уже унесли. Ксения приподнялась и внимательно посмотрела Олегу в лицо, словно пытаясь узнать того, прежнего, которого Она так любила. Олег молча смотрел на Неё, и лицо Его осветилось улыбкой, а в глазах была боль. Совсем как у Неё тогда, в тот вечер. Это длилось всего несколько десятков секунд, после которых Их вновь разделила толпа пожарных, милиционеров, медсестёр, телевизионщиков; но Им эти секунды показались Вечностью. В которой были только Они и Тишина. Двое и Тишина посреди ночного шоссе, посреди человеческого Страдания и Боли, под проливным августовским дождём. ……………………………………………………………………………………………………... Из официальной хроники: «** августа при ликвидации последствий ДТП на ** километре трассы Киев – Одесса произошло возгорание и взрыв дизельного топлива на СТО № ***, вследствие которого погиб командир пожарной бригады номер **** Одесского гарнизона МЧС Березнюк Олег Павлович и получили ожоговые ранения начальник бригады скорой помощи Иванова Ксения Викторовна и врач бригады скорой помощи Мироненко Сергей Степанович…»

29.06.2007

Букет ромашек Ещё секунда – и Он бы прошёл дальше, в следующий зал, рассеянно улыбаясь и отвечая на комплименты и поздравления со всех сторон. Вечеринка в честь Его новой книги была в разгаре. Кстати, Ему самому было совсем необязательно торчать здесь до самого утра, когда разъедутся последние из приглашённых. Но мысли Его были далеко отсюда. Ещё секунда… Но именно тут Она обернулась, и Он Её узнал… ……………………………………………………………………………………………………........

- Вот придёт время, и ты станешь знаменитым. Успешным, в солидном костюме. Я буду тобой гордиться, - чуть лукаво улыбнулась Она, склонив голову набок, и затем встряхнула головой, смахивая непослушную прядь со лба. – А при встрече как-нибудь попрошу автограф.

- И ты будешь знаменитой, - широко улыбнулся Он. – Мы с тобой встретимся на какомнибудь солидном форуме. Или что-то вроде того. Или на шоппинге где-то в Милане.

- Или в Лондоне…

- Или в Лондоне, - послушно согласился Он. – Всегда хотел побывать в Лондоне.

- А я не люблю города. Я природу больше люблю. Знаешь, как красиво в лесу. В таком большом, таёжном… ……………………………………………………………………………………………………....... Прошло более десяти лет. Он шёл Ей навстречу, пробираясь через наполненный зал среди шумевшей толпы журналистов, критиков, приятелей, знакомых, журналисток, фотографов и просто любопытных зевак… Прошло более десяти лет, а Она стала ещё красивее. Теперь Её глаза почти что зелёные… ……………………………………………………………………………………………………........

- Ну как ты?

- Да ничего, потихоньку. Справляемся.

- Работа?

- В норме. Много, конечно, всего. Но знаешь, мне тут пару интересных проектов подкинули… Они разговаривали за полтысячи километров друг от друга: Он – в вечернем потоке машин и людей, посреди первых огней города и кружившихся осенних листьев; Она – в уютном офисе, прижимая плечом мобильный к уху и перебирая стопку договоров и платёжек за неделю. Время текло подобно каплям осеннего дождя по стеклу… ……………………………………………………………………………………………………....... Они шли навстречу друг другу через весь зал, и казалось, что шум, толкотня и суета вокруг перестали существовать. Раньше Он видел такое в фильмах: когда герои идут друг другу навстречу, раздвигая толпу и уворачиваясь от автомобилей и встречных прохожих, неотрывно глядя друг другу в глаза. Хотя Она не любит, когда «вот так вот уставятся». Он улыбнулся про себя. Интересно, изменилось ли Её отношение к пристальному взгляду?.. ……………………………………………………………………………………………………....... В палате было необычайно светло; яркое весеннее солнце струилось в окно, и солнечные зайчики плясали на потолке, на стенах, на простынях и на многочисленных трубках, шлангах, колбах капельниц и ещё каких-то непонятных аппаратов и устройств, которые Она увидела, как только вошла. Она даже не сразу увидела Его – бледного, осунувшегося, с немного растрёпанными волосами, которые, к тому же, покрылись лёгкой сединой. Он постарел, как бы страшно это не звучало для двадцатипятилетнего парня. Перед Ней был Он

и – не Он. Она даже слегка растерялась и стояла возле Его кровати, беспомощно теребя большой букет полевых ромашек. Вдруг Он глубоко вздохнул и открыл глаза: - А я ждал тебя. Думал, когда же ты придешь…

- Вот… Это тебе… Смотри, какие красивые, - Она бережно положила букет на Его руки и присела на кровать рядом с Ним.

- Откуда ты знаешь, что я люблю ромашки?..

- Я всё о тебе знаю, - Она улыбалась, а у самой по лицу текли слёзы.

- Не плачь. Я ведь уже поправляюсь. Только ты очень долго не приходила, - Его рука слегка дрожала, когда Он коснулся Её щеки, чтобы смахнуть слезу.

- Как я тебя давно не видела, - прошептала Она. Сквозь окна струилось яркое весеннее солнце. Часы на стене показывали полдесятого утра… ……………………………………………………………………………………………………........ Какую-то секунду Они стояли друг напротив друга, точно проверяя, Он ли это, Она ли это. Толпа, на секунду отвлечённая от своих разговоров, бокалов и музыки Их встречей посреди переполненного зала, тут же вернулась к вечеринке, позабыв о Них. Секундная пауза рухнула, будто карточный дом: Они заговорили одновременно, и тут же засмеялись и умолкли, пристально разглядывая друг друга. «Ранняя седина Ему к лицу» - «А Она стала ещё красивее, Она ослепительна!»…

- Ну, вот… Пришло время: ты стала известной журналисткой, я стал знаменитым, успешным, в солидном костюме…

- Мне попросить у тебя автограф? – неожиданно застенчиво улыбнулась Она.

- Помнишь букет ромашек? – Он бережно взял Её ладошку в свои руки.

- Помню. Я и сегодня отправила тебе поздравительную открытку и букет ромашек…

- Возможно. Цветов очень много, а поздравления я ещё не читал… Да это и не важно, - Он обвёл рукой с бокалом мартини вокруг себя. – Оглянись! – Она последовала Его просьбе, улыбаясь. – Эти десять лет прошли, словно один день. А ведь всё это для тебя. Даже книга эта посвящена тебе. Ничего не говори, - Он просительным жестом коснулся губ, призывая хранить молчание. – Просто спасибо тебе…

- Ты был в Лондоне?

- Я лечу на следующей неделе. Полетишь со мной?

- А издательство?

- Возьми отпуск. Ты ведь очень долго не приходила… Толпа зевак, журналистов и литературных критиков гудела, словно потревоженный улей, перекрывая фоновую музыку вечеринки…

30.08.2007