Details block1 pages

Ф РА Н С У А А Р М А Н Е ЭЛИЗАБЕТ КИН

БОГ В ДЕТАЛЯХ ИКОНЫ СТИЛЯ: О Т Ф Р Э Н С И С А С К О Т ТА Ф И Ц Д Ж Е Р А Л Ь Д А ДО МАДОННЫ Предисловие

АЗЗЕДИНА АЛАЙИ Перевод с французского

МАРИИ ЗОНИНОЙ Н АТА Л Ь И Д О Б Р О Б А Б Е Н К О

издательство аст Москва

— ПРЕДИСЛОВИЕ —

Я рос в Тунисе под присмотром потрясающих экстравагантных дам, а когда приехал в Париж, меня взяли под крыло две музы: писательница Луиза де Вильморен, называвшая меня “зеркальце мое” и великая Арлетти. Им обеим было плевать на моду, но они были женщины свободные и невероятно стильные. Меня всегда вдохновляли артисты. Мода не поспевает за ними — напротив, их творчество, гений, а иногда и юмор питают улицу. Мы, кутюрье, вынуждены бороться против слишком стремительного времени моды и (почти) не можем соперничать с ними. Я с удовольствием прочел книгу моих друзей Элизабет и Франсуа, окунувшись в собственное прошлое. Я снова встретился на этих страницах с Мадонной, Грейс Джонс, Лорен Бэколл, Фэй Данауэй и Гретой Гарбо, которая всегда поражала меня своей простотой. Я одевал и любил их. Аристократизм Майлса Дэвиса, “помпадур” Элвиса, непринужденные манеры Делона, уловки Гуда, неутомимая любознательность Энди Уорхолла, язвительность Чета Бейкера (мы с Брюсом Уэбером провели с ним последние дни его жизни) — сколько воспоминаний… Эта книга — великолепный урок стиля.

АЗЗЕДИН АЛАЙА

— ОТ АВТОРОВ —

Если прелестные недостатки, по Стендалю, “кристаллизуют” желание, то в роли арбитра элегантности выступают детали облика. Мастерский легкий штрих привлекает внимание, уточняет образ, придает великолепие стилю. Это та самая пресловутая изюминка, без которой все тускло и пресно. Оригинальность, граничащая порой с безвкусицей. Такие мелочи могут прочитываться иногда как отличительные черты эпохи, историю которой слагает на свой вкус и высокая мода. Чтобы описать облик и повадки века — в рамках западной моды, — мы выбрали фотопортреты прославивших его звезд — от Марлен Дитрих до Хлое Севиньи, Скотта Фицджеральда и Дайаны Росс, от Пабло Пикассо и Патти Смит до Греты Гарбо, Майлса Дэвиса, Андре Бретона и Энди Уорхола. Перед вами пройдет изысканное дефиле писателей и артистов, ставших воплощением своего времени. Они рискнули выделиться из общего потока, нарушить законы перспективы, придумать новые точки отсчета, предвосхитив тем самым модные тенденции, которые, переиначив на свой лад, подхватит улица. В чем же дело? В деталях, необычных позах, дерзкой чрезмерности? Как ухватить эти эфемерные отблески, поймать дух времени, вихрь жизни, высечь искры нового стиля, виртуозно запечатлев “убийственную деталь”? Это подвластно только великим фотографам с обостренной интуицией, устанавливавшим поистине алхимические связи со своей моделью, — таким как Робер Капа, Доминик Иссерман, Роберт Мэпплторп, Жизель Френд, Люсьен Клерг, Хельмут Ньютон, Жан-Мари Перье, Херб Риттс, Питер Линдберг, Элиотт Эрвитт… Лента на шляпе, по‑особому завязанный пояс на тренче, майка-сетка, прозрачная блузка, вызывающая бутоньерка на пиджаке, шнуровка тенниски или каблук лодочки “прощай, молодость”… Красота жеста таится в мелочах, которые, став фирменной меткой настоящего, с честью выдерживают испытание временем. Мы попытались в этой книге рассмотреть силуэт и изучить стиль. В деталях.

ФРАНСУА АРМАНЕ ЭЛИЗАБЕТ КИН

СОДЕРЖАНИЕ 6–23

66–77

ГОЛ О В Н Ы Е У Б О Р Ы Футуристический шлем; берберская шапочка; шляпа трилби; шлем авиатора; “кепка Мао”; баскский берет; бархатная шляпа с широкими полями; индейская бандана; шелковый платок

П Л АТ Ь Я Платье Supremes; кислотные цвета свингующего Лондона; маленькое черное платье; гандура; куколка “кантри”; вечернее платье-футляр

СОФИ ЛОРЕН ПОЛ БОУЛЗ ФРЭНК СИНАТРА АМЕЛИЯ ЭРХАРТ МАРГЕРИТ ДЮРАС ТЕЛОНИУС МОНК МАРИАННА ФЭЙТФУЛЛ ВИЛЛИ ДЕВИЛЬ ДЖЕКИ ОНАССИС

24–41 П А Л ЬТО Пальто флэппера; дождевик из винила; упелянд; плащ “Богарт”; пальто в клетку; Честерфилд из твида; редингот “принц Уэльский”; пальто а-ля Оскар Уайльд; меховое пальто ГРЕТА ГАРБО МАРВИН ГЭЙ КЭРОЛ ЛОМБАРД И КЛАРК ГЕЙБЛ ЛОРЕН БЭКОЛЛ THE KILLS К. ИШЕРВУД И У. Х. ОДЕН МАЙЛС ДЭВИС БРАЙАН ДЖОНС ЛУИЗА БУРЖУА

42–53 КО СТ Ю М Ы Сэвил-роу; стиль soul; Nudie; мужской/женский костюм; костюм, сшитый “в греческом стиле”; сшитый на заказ КЭРИ ГРАНТ ДЖЕЙМС БРАУН ГРЭМ ПАРСОНС МАРЛЕН ДИТРИХ ЛЕОНАРД КОЭН МАЙКЛ КЕЙН

54–65 ПИДЖАКИ “Юнион Джек”; гусарский доломан; пиджак из гладкого бархата; пиджак с закатанными рукавами; смокинг; школьный блейзер с английскими булавками THE WHO ДЖИМИ ХЕНДРИКС МАРТИН И КИНГСЛИ ЭМИС ЖАН КОКТО БРАЙАН ФЕРРИ ДЖОННИ РОТТЕН

ДАЙАНА РОСС ДЖУЛИ КРИСТИ ЖАННА МОРО БЬЯНКА ДЖАГГЕР ДОЛЛИ ПАРТОН ГРЕЙС ДЖОНС

78–89 С В И Т Е РА И К У Р Т К И Ветровка; джинсовая куртка; черная кожаная куртка; пуловер ручной вязки; облегающий свитер; худи СТИВ МАККУИН ДАНИ И ЗУЗУ ХЛОЕ СЕВИНЬИ ЭЛВИС ПРЕСЛИ ДЖЕЙН РАССЕЛЛ БРЮС СПРИНГСТИН

90–117 Р У Б А Ш К И И ГА Л СТ У К И Рубашка: с отстегивающимся воротником, на пуговицах, с английским воротником, рваная, с жабо, расстегнутая, мокрая, кружевная; Галстуки: галстук-пояс, вязаный, галстук-знамя, в полоску, лавальер, эмансипе ГАБРИЕЛЕ Д’АННУНЦИО ФРЭНСИС СКОТТ ФИЦДЖЕРАЛЬД БОБ ДИЛАН ПАТТИ СМИТ ГРЕЙС КЕЛЛИ АЛЕН ДЕЛОН СИГУРНИ УИВЕР АНАИС НИН ФРЕД АСТЕР ЧАРЛИ ПАРКЕР ДЖЕК ЛОНДОН ЧЕТ БЕЙКЕР САША ГИТРИ СИМОНА ДЕ БОВУАР

118–133

182–213

М А Й К И И П ОЛ О Футболка со шнуровкой; поло для гольфа; белая футболка; мокрая футболка; майка “марсель”: черная, белая, ассиметричная

Б Е Л Ь Е И Д О М А Ш Н Я Я ОД Е Ж Д А Домашний халат; кимоно; пижама; бюстгальтер; лифчик балконет; комбинация; слипы; нейлоновые трусы; плавки; купальник-бюстье; бикини; черные чулки; порванные колготки; белые плотные колготки; толстые шерстяные носки; разноцветные носки

ЮКИО МИСИМА ДЖОН АПДАЙК МЕЛ ГИБСОН ДЖЕЙН ФОНДА МАРЛОН БРАНДО ДЖЕЙМС ДИН ПАБЛО ПИКАССО ДЕББИ ХАРРИ

134–157 А КС Е СС УА Р Ы Парик; солнцезащитные очки; монокль; серьги; цветок в петлице; тату; крест; цепочка на щиколотке; широкий ремень из толстой кожи; пояс навахо; соломенная корзина; сумка с логотипом ЭНДИ УОРХОЛ ПИТЕР ФОНДА АНДРЕ БРЕТОН ФРИДА КАЛО МАРСЕЛЬ ПРУСТ ПИТ ДОЭРТИ МАДОННА ФРАНСУАЗА ДОРЛЕАК РАЙМОН РУССЕЛЬ ДЖИМ МОРРИСОН ДЖЕЙН БИРКИН КАНЬЕ УЭСТ

158–181 ЮБКИ И БРЮКИ Юбка-фартук; брючный комбинезон; брюки танцора фламенко; брюки авантюристки; тренировочные штаны; капри; джинсы в заплатках; скинни; брюки клеш; джинсовый полукомбинезон; шорты; мини-шорты ОДРИ ХЕПБЕРН ДЖОАН КРОУФОРД ДЭВИД БОУИ АННЕМАРИ ШВАРЦЕНБАХ ЖАН-ПОЛЬ ГУД ДЖОАН ВУДВОРД И ПОЛ НЬЮМАН НИЛ ЯНГ КЕЙТ МОСС ФРАНСУАЗА АРДИ ДЖИМ ХАРРИСОН АВА ГАРДНЕР ФРАНСУАЗА САГАН И АННАБЕЛЬ ШВОБ

ДЖЕЙМС ДЖОЙС БАЛЬТЮС КИРК ДУГЛАС АНДЖЕЛИНА ДЖОЛИ ТИЛЬДА СУИНТОН ПИ ДЖЕЙ ХАРВИ МЭРИЛИН МОНРО ДЖЕК КЕРУАК ЭЛИЗАБЕТ ТЕЙЛОР УРСУЛА АНДРЕСС ШАРЛОТТА РЭМПЛИНГ РОМИ ШНАЙДЕР ФЭЙ ДАНАУЭЙ УИЛЬЯМ ФОЛКНЕР THE BEATLES

214–257 ОБУВЬ Кроксы; теннисные туфли; кеды; эспадрильи; простые сандалии; плетеные кожаные сандалии; босоножки; сандалии пастора; балетки; туфли без задника; босоножки на платформе; стилетто; тапочки; мокасины; двухцветные ришелье; замшевые ботинки; оксфорды; дерби для гольфа; кубинский каблук; ботфорты; сапоги наездника; ковбойские сапоги ТЕРЕНС СТЭМП ЛИ МАРВИН ШАРЛОТТА ГЕНСБУР САЛЬВАДОР ДАЛИ ЖАК ПРЕВЕР ДЖЕЙМС ТЕЙЛОР ИНГРИД БЕРГМАН АНДРЕ ЖИД И ЖАН-ПОЛЬ САРТР БРИЖИТ БАРДО ДЖЕЙН МЭНСФИЛД КЭТРИН ХЕПБЕРН МЭРИЛИН МОНРО ДЖЕК ЛЕММОН ЭНТОНИ ПЕРКИНС ЭРРОЛ ФЛИНН УЭС АНДЕРСОН ЭДВАРД НОРТОН ДЖОРДЖ БЕРНАРД ШОУ ЖАК ДЮТРОН ДЭЙВ ДЭВИС РАМОН НОВАРРО И РОБЕРТ МОНТГОМЕРИ ДЕННИС ХОППЕР

СОФИ

ЛОРЕН

ЛОНДОН, 24 НОЯБРЯ 1965

Уже в послевоенные годы французская мода (а разве была какая‑то другая?) несколькими штрихами запечатлела веяния времени и стремление женщин к свободе. Именно тогда распустились нежные женщины-цветы из коллекции Corolle Кристиана Диора 1947 года, ознаменовавшей возрождение из мрака, линия Tulipe того же автора прославляла пышный бюст, а линия H, от слова haricot (фасоль), отпустила на волю талию; затем, в 1955 году, пришла очередь “ныряльщицы” — Plongeuse Жака Фата; в 1958-м благодаря Trapèze (трапеции) Ива Сен-Лорана для Dior женщины обрели свободу движений. Заразившись космической лихорадкой, охватившей США и СССР, все буквально сходили с ума по футуристическим коллекциям Courrège, Pierre Cardin и Paco Rabanne: долговязые девицы в геометрических платьях вместе с астронавтами питались таблетками в доме-пузыре Антти Ловага. Но Софи Лорен подсказки не нужны. У богини мирового кинематографа своя линия — изгиба. Да и на этом снимке все как нельзя более сладострастно и округло. Широкий воротник изящного шерстяного жакета, нежная ямочка на подбородке, высокие скулы азиатских кочевников, миндалевидные глаза, растянутые до бесконечности черным карандашом, которому позавидовала бы сама Нефертити, полные, чуть подведенные губы, четко очерченный нос (который она, слава богу, не переделала, не поддавшись на уговоры одного римского оператора и Карло Понти на кинопробах 1952 года)… И наконец, очки-бабочки и шапочка, чья безупречная шарообразность была, видимо, специально задумана, чтобы подчеркнуть овал “восхитительно лисьего и почти дьявольского” личика, если верить актеру Ричарду Бартону. Отпрыск то ли шлема, то ли воинской каски, эта смешная шапочка, плотно облегающая голову, — той же породы, что и датированный третьим тысячелетием до нашей эры головной убор чистого золота, найденный на раскопках в Уре, в Месопотамии. Вспоминаются — 6

и древние персидские и хеттские шапочки, защищавшие от холода во время долгих переправ через Инд… Плывя по волнам более умеренных широт — Парижа, Рима, Хайфы, где она только что снялась в “Юдифи”, и Голливуда, — Софи Лорен носила в городе дизайнерский вариант уличной шапочки унисекс, прижившейся в пятидесятые годы благодаря лыжникам и пловцам. Ее изогнутая линия стала кратчайшим путем от Софии Виллани Шиколоне к Софи Лорен. Мать Софии, как две капли воды похожая на Грету Гарбо, родила ее вне брака в 1934 году. В 14 лет София победит в судьбоносном конкурсе красоты и попадет сначала в журнальные фотоистории, а потом и в кино. Под псевдонимом София Ладзаро (ибо ее красота могла бы воскресить и Лазаря) она снимется в “Камо грядеши” (1951) и станет наконец Софи Лорен, первой иностранной актрисой, получившей “Оскар” за роль в “Чочаре” Витторио де Сика (1960). Незабываемая “чертовка в розовом трико”, пьянящая “черная Орхидея” заключит наяву “брак по‑итальянски” со своим “Пигмалионом, братом, отцом и возлюбленным” Карло Понти, невзирая на папу римского, метавшего громы и молнии. В 1966‑м сыграет неотразимую и коварную восточную шпионку в комедии Стенли Донена “Арабеска”… Околдованные и вдохновленные римской красавицей, столь непохожей на роллинговских муз (Аниту Палленберг и Марианну Фэйтфулл), Мик Джаггер и Кит Ричардс напишут в 1972-м Pass the Wine (завершив песню, понятное дело, словами Let’s make some love — “давай займемся любовью”), а все тот же Ричард Бартон восхитится умопомрачительной походкой итальянки, “струящейся словно дождь”. “Всем этим я обязана спагетти!” — говорят, это высказывание известной своим юмором Софи Лорен — чистый апокриф. Но одно несомненно: увенчанная шлемом непобедимая королева София будет царствовать еще очень долго.

ПОЛ

БОУЛЗ ТАНЖЕР, 1973 — ТЕССА КОДРИНГТОН

Еще немного, и Пол Боулз навсегда уехал бы в Мексику и не написал бы “Под покровом небес”, мрачный шедевр о североафриканской экзотике, идеализированной безрассудными и доверчивыми жителями Запада. Не было бы тогда и этого снимка.

65‑летний Боулз в берберской шапочке стоит ни коленях на одной из крыш Танжера. Идею поездки в Танжер подала ему в 1931 году Гертруда Стайн. Попав под влияние литературной пифии тех лет, Боулз повиновался и провел там два месяца в компании композитора Аарона Копленда. Еще через год Гертруда порекомендовала ему переехать в Мехико. Двадцатидвухлетний американец, почувствовав, что совет Гертруды был продиктован дурным настроением1, выбрал Танжер в качестве тихой гавани и добровольной ссылки, чтобы оказаться как можно дальше, “духовно и географически” от своей родины2. На протяжении 52 лет Боулз был лучшим послом и ходячим парадоксом этого города, известного своим сомнительным гламуром. Вопреки своей репутации светского льва, он избегал джет-сета во главе с Сесилом Битоном и Барбарой Хаттон, не тусовался, не выпивал, принимал гостей в скромной трехкомнатной квартирке, но прославился на весь Магриб. Считаясь “крестным отцом” писателей изгоев бит-поколения, осевших в Танжере уже в 1957 году, — Берроуза, Гинзберга, Корсо и Орловски, — он тем не менее мало с ними общался. Боулз-композитор почти неизвестен, хотя был автором множества музыкальных произведений, камерных и театральных, в частности баллады Cabin на стихи Теннесси Уильямса. С 1959 по 1961 год он путешествует по Магрибу и как заядлый этнограф записывает на магнитофон “Награ” мастеров традиционной музыки деревни Жажука и горного хребта Риф, пока они совсем не исчезли, — коллекция Боулза хранится в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне; он опубликовал всего четыре романа, но переводил Сартра, Борхеса, Понжа и работал с целым поколе— 8

нием марокканских сказителей — Мрабетом (M’Hashish), Шукри (“Хлебом единым”) и Якуби (“Мужчина и женщина”). Главный парадокс — в его творчестве: у белокожего Боулза под бирюзовым марокканским солнцем возникали черные мысли. Будучи ближе к Беккету, чем к Т. Э. Лоуренсу3 он, по словам Нормана Мейлера, “впустил внутрь убийство, наркотики, инцест, зов оргии и конец цивилизации”4, рассматривая писательский труд как оружие уничтожения. “А кто не хочет уничтожить мир? Посмотрите только, на что он похож!”5. На снимке Тессы Кодрингтон, сделанном на летнем обеде в честь Теннесси Уильямса, поражает светлая и умиротворенная одежда денди-нигилиста, мечтавшего об Армагеддоне западной цивилизации. Белые брюки, белые носки, водолазка кремового цвета, светло-песочный фланелевый пиджак. Этот по‑британски элегантный американец никогда не летал самолетом, предпочитая пароход, чтобы путешествовать с парой десятков чемоданов, полных одеждой на все случаи жизни. Коленопреклоненный атеист обожал пение муэдзина. Верхнюю ноту тут берет вязаная крючком хлопчатобумажная берберская шапочка — вроде той, что надевают вернувшиеся из Мекки паломники-хаджи. Непринужденно вписавшись в западный силуэт, традиционная шапочка амазигов (берберов) подчеркивает двойную культуру Боулза. Никаких иллюзий. Небо, в которое он, судя по всему, пристально вглядывается сквозь солнечные очки, пустует. “Нет покрова небес…” Человек одинок и защищен всего лишь лоскутом белой ткани.

ФРЭНК

СИНАТРА ЛОС-АНДЖЕЛЕС, АПРЕЛЬ 1954 — СИД ЭЙВЕРИ

The Voice. Голос. Тридцати восьми лет от роду он записывает в студии Capitol в Голливуде альбом Swing Easy! В 1940 году, за 20 лет до наступления битломании, Синатра уже стал объектом истерического поклонения бобби-соксеров, этой орды старшеклассниц в закатанных белых носочках. Но в начале пятидесятых он окунулся в полную пустоту. Весной 1954‑го его вернет к жизни “Оскар”, полученный за роль солдата Маджо в фильме “Отныне и во веки веков” (доставшуюся ему не без вмешательства мафии). Худосочный неженка, родившийся с поврежденной барабанной перепонкой и абсолютным слухом, он превратился в вожака и безусловного лидера Rat Pack, “Крысиной стаи”, сбившейся когда‑то вокруг Хамфри Богарта. “Синатра со своей шайкой мосек”, как написал Джеймс Эллрой в “Американском таблоиде”, — Дином Мартином, Сэмми Дэвисом-младшим и другими — правят бал и изысканно одеваются, заказывая рубашки и костюмы у Сая Девора, “портного звезд” с Вайн-стрит. Впоследствии он откроет бутик в Sands (отеле и казино), в Лас-Вегасе, где часто выступала вышеупомянутая “стая”. На фоне Мистера Голубые Глаза даже Бинг Кросби, король крунеров, выглядит ретроградом. Фрэнки оказался круче, язвительнее, несноснее. Обаятельный негодяй с сигаретой в одной руке и стаканом виски в другой имел неограниченную власть над публикой, напевая в такт мечтам победоносного среднего класса. Его всегда влекли сильные мира сего, и Питер Лоуфорд ввел его в закрытый клан Кеннеди. Итальянец Синатра отказывался петь в клубах, которые не брали на работу чернокожих, и участвовал в пре— 10

зидентской кампании Кеннеди. Но “голос” Америки являл собой и темную ее сторону. Неразрывно связанный с легендой знаменитой семьи, он будет без всяких сожалений вышвырнут из мира грез из‑за опасных связей с крестными отцами мафии — Лаки Лучано и Сэмом Джанкана. Но даже став реакционером, Синатра не перестал быть эталоном элегантности и шарма. Для него смокинг был образом жизни, а карманный платок любимого оранжевого цвета — повседневным аксессуаром. На этом снимке Сида Эйвери, портретиста голливудских звезд, обращают на себя внимание кольцо на мизинце, распущенный (всегда) галстук и золотые запонки. А также серая шляпа трилби с атласной лентой перламутрового оттенка (возможно, от Lock and Co, лондонского шляпника Бо Браммела и Оскара Уайльда), которую Синатра умел носить как никто другой. Трилби, двоюродная сестра федоры (шляпа с более широкими полями), была названа так по одноименному роману Джорджа Дюморье (его героиня, натурщица, становится талантливой певицей под воздействием гипноза). Спектакль, поставленный по роману в 1894 году, шел с таким успехом, что в его честь назвали и шляпу актрисы. Первое из “шестнадцати правил стиля” Синатры гласит: “надевайте шляпу правильно, двумя руками: чуть приподняв на затылке, сдвиньте ее вперед, на 5,1 см над правой бровью”1. Снимаем шляпу!