Lolita Pille. Crepuscule Ville by corpusbooks

Лолита Пий Город Сумрак

Lolita Pille CreÂ´puscule Ville

Лолита Пий Город Сумрак роман Перевод с французского Аллы Беляк

издательство астрель

УДК 821.133.1 312.4 ББК 84(4Фра) 44 П 32

Художественное оформление и макет А н д р е я Б о н д а р е н к о Издание осуществлено при техническом содействии и з д ат е л ь с т в а АС Т

П32

Пий, Л. Город Сумрак : роман / Лол и та П и й ; пер. с французского А. Беляк. — М.: Астрель : C OR PU S , 2010. — 349, [3] с. ISBN 978-5-271-29664-2(ООО “Издательство Астрель”) Лолита Пий — “литературная крестница” Фредерика Бегбедера, как называют ее французы, — начала печататься в девятнадцать лет. Ее романы о парижской молоде жи “Хелл” и “Бабл гам” принесли ей громкую известность и настоящий кассовый успех. Для третьего своего романа “Город Сумрак” молодая писательница отважно выбрала традиционно “мужской” жанр — и не обманула ожидания поклонников. “Город Сумрак” — это футуристический триллер с лихо закрученным сюжетом, в котором есть все: преследование, насилие, тайна, опасность, любовь. Время дей ствия — некое неопределенное будущее. Место — мегаполис, где по непонят ным причинам перестало светить солнце. Город уже много лет живет благодаря электричеству, и власти работают над тем, чтобы сделать всех жителей — име нуемых не иначе как “абоненты” — счастливыми. Однако уехать оттуда невоз можно: самолеты не летают, дороги никуда не ведут. Красавец супермен Сид Па радайн пытается разгадать секрет царящего над городом сумрака и затевает опас ную игру со спецслужбами. УДК 821.133.1 312.4 ББК 84(4Фра) 44 ISBN 978-5-271-29664-2(ООО “Издательство Астрель”) © © © ©

Éditions Grasset & Fasquelle, 2008 А.Беляк, перевод на русский язык, 2010 А.Бондаренко, художественное оформление, макет, 2010 ООО “Издательство Астрель”, 2010 Издательство CORPUS ®

Содержание

часть первая Большой блэкаут . . . часть вторая Смерть хакера . . . . . часть третья Голубая сталь . . . . . часть четвертая Экзит . . . . . . . . . . . часть пятая Перед сумерками . .

. . . . . . . . . . . . . . . . 11 . . . . . . . . . . . . . . . . 95 . . . . . . . . . . . . . . . . 141 . . . . . . . . . . . . . . . . 211 . . . . . . . . . . . . . . . . 255

Слова благодарности . . . . . . . . . . . . 351

Моему отцу

Всякий раз, как я замечаю угрюмые складки в углах своего рта; всякий раз, как в душе у меня воцаряется промозглый, дождли вый ноябрь; всякий раз, как я ловлю себя на том, что начал останавливаться перед вывесками гробовщиков и пристраиваться в хвосте каждой встречной похоронной процессии; в особен ности же, всякий раз, как ипохондрия настолько овладевает мною, что только мои строгие моральные принципы не позво ляют мне, выйдя на улицу, упорно и старательно сбивать с про хожих шляпы, я понимаю, что мне пора отправляться в плава ние, и как можно скорее. Это заменяет мне пулю и пистолет. Г е р м а н М е л в и л л Моби Дик1

Перевод И. Бернштейн. (Здесь и далее — прим. перев.)

часть первая

Большой блэкаут

Колин Паркер сломался после холодной ночи января 21 года. Точной даты он не запомнил. Наверно, это случилось в январе 21#го — телевидение многократно поминало первую годовщину Нарковойны. Он помнил, что показывали интервью ветеранов с фрагментами репортажей, снятых кое#как, на бегу, под пулями. Всю ночь к треску пулеметных очередей примешивался шум дождя, и Паркер метался по квартире, тыкался во все стороны, как зверь в клетке. До рассвета цари# ла какая#то тревожная атмосфера, вроде той, что обычно предшествует отъезду в дальний путь. Но у Колина Паркера ничего не было впереди. Никаких отъездов — кроме самого последнего. Странно, что он вообще дожил до этого дня. Ему была уготована смерть от удушья. Медленная смерть, чудом пощадившая его. Не человек, а ходячая утроба, раздумывающая, перестать ли ей цепляться за жизнь

лолита пий город сумрак

или терпеть и дальше в растительном состоянии свою бесконечную агонию. Иногда, ненадолго отрезвев, он впадал в отчаяние и ему казалось, что он уже умер. А раз он уже умер, значит, не умрет никогда. Значит, смерть вовсе не то, чем ее считают. Она не конец. Она — пожизненное заключение, билет в одну сто# рону — на вечную пытку неподвижностью. Совсем уж смутно он помнил момент, когда те# ло стало выходить из#под контроля. Отупевший от психотропов мозг давно расстался с обременительным понятием времени. Не видя конца своим мукам, он точно так же не способен был осознать их происхож# дение, и если порой смутные воспоминания возвраща# лись, они казались принадлежащими не прошлому, а об# ласти воображаемого — как призрачное, нереальное пространство, куда он попал во сне и где у него было детство и были женщины, где он жил, дышал, ходил по улицам. Началось с того, что тело у него вдруг разрослось. На руках и ногах образовалось лишнее мясо. Живот разбух, стал мешать при ходьбе, потом слился с гру# дью и бедрами, и вскоре лицо Паркера в зеркале при# обрело какое#то комичное псевдодетское выражение. Он стал занимать очень много места. Малейшее дви# жение давалось с трудом. Он не спал ночами, вороча# ясь с боку на бок в борьбе с дискомфортом, лишавшим его сна. Паркер добыл снотворное. Силы таяли. Он быстро уставал и с растущим день ото дня нетер# пением ждал установленного для еды времени.

часть первая большой блэкаут

Потом взгляды, что задерживались на нем, стали другими. Он всегда был безразличен людям и страдал от этого. Теперь встречные смотрели на него с отвращени# ем. Это причиняло ему еще большее страдание. В то пресловутое утро января 21 года он смог влезть только в один из своих четырех костюмов. Жемчужно#серый, из шерсти с эластаном. На работе полагалось носить ко# стюм, и Колин Паркер возлагал последние надежды на жемчужный, несмотря на опасную растяжку брючных швов. В восемь тридцать в переходах транссекционки орда школьников в форме засыпала его первыми за день издевками. Он укрылся в общественной уборной и не без облегчения констатировал, что шов держится. Однако этот эпизод помог ему ярче представить себе, что слу# чится, если шов все#таки лопнет. В свой кабинет в башне “Клермонд — Светлый мир” он пришел с опозданием. Большинство коллег были на своих местах. Он ощущал на себе их взгляды, прохо# дя сквозь залы, превратившиеся в минные поля. Любовь к работе дала ему некоторую передышку. Он написал пять рекламных текстов для сухого шампуня и кремов для ухода за кожей после пластики. Тексты были крат# кими, соответствовали предписанной стилистике, но он сдобрил их легким оттенком свойственного ему юмо# ра. Комитет наверняка примет их без поправок. Колин Паркер испытал гордость, мгновенно растаявшую от треска в промежности. Лопнуло восемь—десять стеж# ков, не больше, но Паркер сразу понял, что все пропало. Теперь это вопрос секунд. При малейшем резком движе#

лолита пий город сумрак

нии, при малейшем вздохе шов под ним разойдется, и он окажется выставленным на всеобщее обозрение в нижнем белье. И тогда царившее в отделе рекламы косметики “Клердерм” вежливое безразличие сменится улюлюкань# ем. На него станут показывать пальцем и гоготать. Все станут фотографировать его, и снимки полетят потом с трейсера на трейсер с убийственными комментария# ми. Может быть даже ему швырнут в лицо степлер. По# том насмешки умолкнут и уступят место холодному презрению. Им просто надоест, и они порадуются про себя, что сами по сравнению с этой тушей вполне ниче# го. Колин Паркер, едва дыша, дождался конца дня. В де# вятнадцать часов коллеги толпами переместились в лифты. Когда отдел опустел, Паркер мелкими шажка# ми смылся. До дому можно будет добраться на такси. У подножия башни “Светлый мир” два такси от# казались его взять. Со вторым шофером он стал пре# рекаться, пригрозил написать жалобу. Шофер вспылил и сказал, что его машина не вагон для скота. А потом рванул с места и заляпал остатки жемчужно#серого ко# стюма талым снегом. Паркер оставил мысль о такси, но все же побоялся лезть в набитые вагоны транссек# ционки. Он решил вернуться домой пешком. На улицах было темно, и у него давно вошло в привычку жаться к стенам. На подходе к бульвару Тексако случилось то, чего он так опасался. Эластан не помог, брюки Коли# на Паркера окончательно лопнули. До его квартиры в башне “Алегрия” оставалось полчаса ходу. Паркер озяб, хотелось есть и писать. Он стоял один посреди улицы

часть первая большой блэкаут

в рваном костюме. Перед ним реклама джинсов величи# ной с дом являла томную фигуру идеально сложенного мужчины. Он словно подмигивал ему с видом победите# ля, и Паркер, укрывшись за автобусной остановкой, рас# плакался. Красавец в джинсах и вправду победил. А он, Колин Паркер, проиграл с разгромным счетом. Он плакал всю ночь. Разбил все, что билось. С ди# кими воплями расколотил пультом зеркало в ванной. Выпил почти литр спиртного и двойную порцию рас# творимого эйфоризанта. Около четырех часов утра стал думать, как покончить с собой. Тщетно искал безболезненный способ. В конце концов решил допить водку. Когда он заснул, галогенные уличные фонари уже проецировали на шторы утреннюю зарю. Он знал, что больше на работу не пойдет. Город хорошо обращался со своими узниками. Колин Паркер запросил финансовую помощь — по причине “хронической нетрудоспособности вследствие деформа# ции категории A”. Пришел врач, уговаривал сделать пла# стическую реконструкцию. Он отказался — имел пра# во. Врач подтвердил категорию где следует. Паркеру назначили небольшое месячное пособие. Эта сумма по# крывала расходы на еду и питье, подключение к интер# нету, кабель и электричество. У него был трейсер, что# бы делать заказы, изотермический подъемник, чтобы эти заказы получать, и домашний робот с автономно# стью 82%. Имелся титановый экран и доступ к трем тысячам каналов с функцией голограммы, позволявшей проецировать свой аватар в телепрограммы, где есть

лолита пий город сумрак

опция “Вы — герой”, и он с нетерпением ждал, когда эта опция активируется на порноканалах. С центра# лизованным пультом управления он мог, не покидая кро# вати, управлять экраном, изменять яркость, двигать шторы, гонять робота. Тогда как внешний мир не мог предложить ему ничего, кроме безрадостных встреч с существами, которых ему трудно было считать себе подобными и чей настойчивый взгляд болезненно напо# минал о том, что он не соответствует норме. Дома он сам устанавливал нормы. Он был одинок и спокоен, ничем не загружен и, наконец, независим. Паркер решил некоторое время отдохнуть. Он запер дверь и спрятал ключ. Диктор с экрана сообщал об очередной попытке очистить небо, о подозрительной смерти Лилы Шуллер, о неприятностях с банкотру# пами, о первой годовщине Нарковойны. Он развалился на кровати и заказал себе четы# рехсотграммовую говяжью отбивную на ребре с жаре# ной картошкой и сметанным соусом, две пиццы с па# прикой, омлет, порцию утки с карри, литр пломбира, коробку безе, два литра легкого имбирного эйфоризан# та и еще четыре подушки 65 на 65. По каналу “Клер# лайт” в вечерней программе стоял фильм с Лилой Шуллер, а потом трансляция вскрытия ее тела. Колин Паркер удовлетворенно выдохнул, прибавил звук и приготовился жить, благословляя Город и прогресс, которые наконец#то дали ему такую возможность. И прожил в ладах с собственными желаниями больше десяти лет.

часть первая большой блэкаут

Ночи и дни напролет он лежал, уставившись в эк# ран, с пультом управления под рукой и жрал. Жрал не# прерывно, без остановки и без удовольствия. Не важ# но что — горячее или холодное, вкусное или невкус# ное, сырое или вареное, твердое, жидкое, живое, тухлое, тошнотворное. Главное — машинальное дви# жение вилки или ложки ко рту, работа челюстей, за# грузка желудка. Главное — побольше заглатывать, чтобы обмануть — раз уж нельзя заполнить — рас# тущую внутри пустоту. Успокоить утробу, ставшую вместилищем ненасытных фурий. Тело диктовало свою волю, он попал в рабство к собственному пище# варительному тракту. Вскоре не стало ни дня, ни но# чи, ни времен года. Неумолимая зависимость сплави# ла годовые циклы и задала собственное чередование мимолетной сытости и перманентного голода, на# стигавшего даже во сне, даже в тот момент, когда он его утолял. Голод мучил его даже за едой. Первый год он прожил спокойно, второй — безуча# стно, третий — трудно. С четвертого года память стала давать сбои, разум — слабеть. Паркер продолжал набирать вес. Боясь задохнуться в редкие часы сна, он спал сидя. Все тяжелее было выносить одиночество. Мас# сивные дозы антидепрессантов, которыми он пытался с ним бороться, разрушали нервную систему. Паркера му# чили кошмары, снились то какой#то дрожащий органи# ческий студень, то гипнотические рекламные слоганы, то стервятники, тянущие из него жилы. Он блуждал в пу# стынных зонах, где, сходя с ума от голода, в конце кон#

лолита пий город сумрак

цов пожирал самого себя. Однажды ночью ему приснилось, что вся съеденная убоина ожила у него в животе и зате# яла драку. Он проснулся в холодном поту, со сжатыми кулаками, живот болел от ударов, которые он нанес се# бе сам, отбиваясь от вымышленных чудовищ. Сны и чередование блюд — вот единственное, что заполняло теперь его существование. Став маргиналом, он все равно подчинялся правилам и обязан был ежеднев# но держать одиннадцатиминутную исповедь. Утром и вечером в урочный час звонил трейсер, и голос задавал не# изменный вопрос: “Дорогой абонент, как вы себя чувст# вуете?” Ответы Колина Паркера варьировались в соот# ветствии с принятыми на тот момент веществами. Иногда, накачавшись содовой с опиумом, Колин Паркер насвистывал бразильский шлягер про чье#то жестокое сердце. С первыми звуками к нему возвращалась мать. От нее мало что осталось. Один лишь последний кадр, выцветший от частого вызывания. Мать возвращалась из бара, где работала, с первыми лучами рассвета. Она садилась перед домом лицом к морю — с бутылкой и ста# каном. Ставила пластинку и разворачивала проигрыва# тель к морской шири. До полудня она пила. Пластин# ка была все время одна и та же, смертельно грустная босанова. Потом людей с побережья выселили, на Город легла тьма и матери не стало. Колин Паркер остался один. Одиночество Колина Паркера. Часто Колин Пар# кер по собственной инициативе нажимал кнопку “И” — функция Исповедь — и часами повторял, что он один, один, один. Когда звонок из Гиперцентрала заставал его

часть первая большой блэкаут

в психотропной передышке, исповедь сводилась к перечис# лению съеденного в прошлом и намеченного к съеданию в будущем. В этом состоянии ничто не имело значения, Колин Паркер считал себя почти счастливым. Но по ме# ре того, как организм его привыкал к лекарствам, бла# женные минуты случались все реже. Он увеличил дозы. Сменил группу препаратов. Стал мешать лекарства друг с другом. Ему удавалось таким способом заполучить на короткий период свою передышку, но поймать ее бы# ло все труднее. Он вышел на дозы, которые для любого оказались бы смертельными. У него они вызывали лишь некоторую сонливость. Он переходил от кодеина к гип# нотикам, от гипнотиков к бензодиазепинам, от бензо# диазепинов к нейролептикам, от антидепрессантов к нейролептикам. От нейролептиков к легальному герои# ну. От легального героина к таблетированному опиуму. На опиуме он остановился. Безумие охватило его на пятом году. Может быть, спятил от количества принятой дури. Может, болезнь дремала в нем уже давно и наркотик просто дал ей шанс развернуться. Бывали дни, когда Колину Паркеру казалось, что в него вселился кто#то другой. Не раз он описывал на исповеди “чудовище, мерзкую тварь, про# жорливую, как бездонная бочка, с зубами, длинными, как ножи”. Паркер подозревал этого паразита в наме# рении разорвать его изнутри. При всей своей сверхъес# тественной силе зверь имел ахиллесову пяту, и Колин Паркер намеревался воспользоваться ею, чтобы одер# жать победу. Чудовище не выносило уксуса. И хотя Ку#

лолита пий город сумрак

ратор убеждал Паркера, что внутри у него ничего по# добного нет, он стал выпивать по два литра уксуса в день. От этого возникли жуткие боли в желудке, убе# дившие его в неэффективности данной оборонитель# ной стратегии. Боли в животе, естественно, были де# лом рук паразита. Паркер принял решение удалять. Он стал кромсать свое тело майским утром 26 года. Под влиянием опиумных препаратов боль он ощутил только через двадцать пять минут. К тому времени он успел проделать в животе дыру глубиной в несколько сантиметров. От вида крови Паркер по# терял сознание — кровь была кипучая, красная, как раскаленная лава. Он впал в кому на шесть дней. Очнулся он очищенным от наркотиков, с ясной по# сле кровопускания головой, с людоедским аппетитом. Сложились условия, благоприятные для выздоровления. В конечном счете его спасло телевидение. В течение пяти лет Колин Паркер не переставал толстеть и теперь являл собой огромный бесформен# ный кусок мяса. Набирая каждый следующий килограмм, он думал, что достиг предела, который готовое лопнуть тело уже не сможет преодолеть, но оно, казалось, спо# собно было расширяться до бесконечности. Кожа стала сизой. Сосуды под ней взбухли. Паркер с ног до головы покрылся струпьями. Он слабел и слабел, он развали# вался на куски, сердце бултыхалось в груди, свинцовые конечности противились малейшему движению, но это уже не имело значения, потому что экран вернул ему все, чего он лишился. В темной комнате с закрытыми

часть первая большой блэкаут

ставнями, погруженной в забытье, в черное одиночест# во, экран вернул ему свет. И Паркер бежал, пока хва# тало сил, по краю запретных океанов, увязая по щико# лотку в теплом песке, вновь обретя ноги. Он даже ле# тал, рассекая воздух с закрытыми глазами, пьянея от хлещущего в лицо ветра, пронзал толщу облаков в об# ретенном сиянии неба. Он, безответно стерпевший в своей несчастной жизни столько унижений, теперь от# вечал обидчикам оплеухами, рвал их зубами, и кровь хле# стала во все стороны, и они молили о пощаде. Потом он щелкал другую программу, и там его ждали женщи# ны, прекрасные, словно отретушированные воспомина# ния, — все те, что его отвергли, и все, которых он при# думал, теперь они отдавались ему, его желание было не# истощимо, он даже представить себе не мог, чтоб женщины так кричали от страсти. Он был мстителем, героем, суперменом, у него был суперрейтинг, у него была настоящая жизнь — яркая пиксельная жизнь на экране, восстанавливаю# щем справедливость, на экране#зеркале, возвращавшем Паркеру знакомое лицо молодым, вылепленным зано# во, не знающим страдания, прекрасным, как реклама на стене напротив. И живой Колин Паркер во все гла# за вглядывался в глубины волшебного фонаря, недовер# чиво морщась от жалкого зрелища уродливой туши, отражавшейся в темном углу экрана. Когда в день Большого блэкаута Колин Паркер по# кончил с собой, он только#только пошел на поправку.

1 Около восьми вечера Сид Парадайн вылез из маши ны — служебной с городскими номерами — в суто локу Паккард бульвара. Влажный горячий воздух об жег кожу. Видимо, полетел наружный кондиционер. Сид глубоко вдохнул. Перегретый кислород тащил с собой запахи фастфуда, бензина и пота. Красный свет все не зажигался. Сид вступил в скопище офис ного планктона, заползавшего на пешеходную зебру. Напротив, на противоположном тротуаре, стояла та кая же орда — чужие лица, траченные усталостью по сле рабочего дня, и кое где тревожные пятна респи раторов. На башне “Светлый мир” пробило восемь, когда разрешение на переход было дано одновременно све тофорами и звуковыми сигналами для слепых. С обе их сторон толпа двинулась единой массой, как будто открыли шлюзы. Почти все вытаскивали из чехлов

часть первая большой блэкаут

трейсеры. Время ежевечерней исповеди. Сид пересек Паккард бульвар нетвердой походкой человека, в ко тором еще бродит вчерашняя выпивка. Разбавляя вол ны мути, стучавшей в его барабанные перепонки, со всех сторон неслись отголоски многотысячного хора исповедующихся. Воздух тяжелел с каждой секундой. Сид поднес ладонь ко лбу и вытер тонкую пелену по та. Футболка под кожаной курткой взмокла между ло паток. Он ускорил шаг, двигаясь по направлению к “Старбаксу”. Жара выгнала его из номера. Из отеля “Нокиа Хилтон”, туманоскреба, похожего на колумбарий, у подножия которого заканчивалась приличная часть бульвара Тексако. Отель “Нокиа Хилтон”. Его дом. Двадцать два квадратных метра одиночества в серой гамме. Панорамный вид на пробки. Сид очнулся в пять часов дня от тяжелейшего похмелья. Холодный душ, дрянной гостиничный кофе, долгое рассматри вание снимков, сделанных накануне с верхотуры баш ни “Дионисия”, и в черепе снова загудел ураган, ко торый не могло усмирить его сумеречное сознание. Он лег на кровать, и потекли мгновенья, пустые как болванки с конвейера, унося с собой куски жизни. На потолке бессмысленно вращал лопастями вентилятор, мешая горячий воздух. “Старбакс” был набит битком, вокруг говорили о жаре. На титановом экране показывали ролик Мини стерства внешнего вида. Сид оглядел очереди страж дущих, тянущиеся к пяти кассам. Министерство

лолита пий город сумрак

внешнего вида спокойно могло не тратиться на про паганду: на бульваре Тексако все и так прекрасно усвоили урок. Большинство абонентов уже побывали на операционном столе. Лица перекроены лазерным скальпелем — в тщетной попытке копировать звезд. Как сделала в свое время его мать, а теперь и жена. Как делают все. Сид поежился и машинально поднес руку к щеке. Пощупал жесткую кожу с двухдневной щетиной. Он на операционном столе не бывал и твер до решил стариться естественным путем. Он терпеть не мог вранья. Окружавшая толпа несла его в себе, ложь была начертана на лицах. Право на молодость. Право на красоту... Сид внезапно осознал, что добрая половина людей вокруг выискивает где нибудь зерка ло и свое отражение в нем. На вид каждому было не больше двадцати двух лет. У всех — безупречные ве ки и такой разлет бровей, что все остальное лицо ка залось просто подвешенным к ним. Неприметный нос и высокие скулы — в подкрепление бровям. Губы тол стенные, как какой то неизвестный науке орган. Вот оно, лицо гипердемократии. Сид заказал две макси порции кофе глясе. Распла тился банковским имплантом. Показалось, будто де вица на кассе покосилась на его обручальное кольцо. Он забрал свои два кофе и устроился за столиком с видом на улицу, где валялся потрепанный экземпляр “Городского вестника”. Высыпал сахар в стаканы и развернул газету. Заголовки сообщали о том, что Вне дритель Ватанабэ снова заблокировал законопроект

часть первая большой блэкаут

“Три восемь”. Сид стал читать, и тут хлопнула дверь, отброшенная cтремительной и воинственной рукой. Он поднял взгляд: лица кассиров перекосило от страха. Сид понял, в чем дело, даже не оборачиваясь. Облавы БОИ становились все чаще даже в перифе рийной части Тексако. Все большее число абонентов сознавалось на исповеди в антигражданских дейст виях. Сид оглянулся. Два агента в черном брали пар ня — тот едва достиг совершеннолетия. Один сво им трейсером снял показания с запястья паренька. Тот запротестовал, второй агент отвесил ему оплеу ху. Со своего места Сиду было не разглядеть лиц агентов, закрытых широкими козырьками. Никому было не разглядеть. Никому, кроме парня. А парень намочил штаны и хныкал. Агенты надели на него наручники и увели. Сид посмотрел, как фургон тронулся с места и покатил по бульвару с наглухо зашторенными окнами. Завер нул за угол Двадцатой улицы и скрылся, и Сиду при виделась картинка из будущего — бледное тело под ростка, выброшенное в зонах на пустыре. Он перевел взгляд в сторону перекрестка. Фор чун cквер с ее каруселью гонщиков камикадзе. За пе рекрестком вставал Блок Службы защиты от себя: ста ромодный на вид, вытянутый, унылый, какими быва ют только административные здания, и все же с налетом какой то дьявольщины — непременного, в глазах примерных абонентов, атрибута полицейских участков и тюрем.