Джаз
Татьяна Багаева Михаил Баранчик
на двоих
Джаз
Татьяна Багаева Михаил Баранчик
на двоих
2013
«джаз на двоих»
ОТ АВТОРОВ Хочется сказать самые теплые слова благодарности тем людям, чья моральная и финансовая поддержки помогли этому сборнику родиться на свет. Это «пассажиры» интернетовского сообщества Вконтакте «Наш белый теплоход» и группы «Михаил Баранчик. Стихи»: Анна Блинцова, Анна Водопьянова, Марина Гракова, Изабелла Дмитриева, Марина Ерохина, Ирина Коростелёва, Светлана Подрядчикова. Идеолог, организатор и вдохновитель всех теплоходовских сборников (даже тогда, когда сама непосредственного участия принять не может) Зинаида Джумалиева. Неоценимую помощь в печати этого издания оказал Алексей Маштаков. Особенно хочется поблагодарить Анну Блинцову и Изабеллу Дмитриеву за огромную работу по составлению сборника. Именно они сумели разложить и «сшить» разрозненные лоскутки в единый узор, они помогли отдельным фрагментам зазвучать общей мелодией. Татьяна Багаева Михаил Баранчик
~2~
эпиграф
Капли дождя уже плакать устали, И за окном сонный ветер притих. В этом осеннем звучит карнавале Джаз для двоих, тихий джаз для двоих. Листья о чём-то шуршат под ногами. Осень — невеста. Жаль, я не жених. Жёлтые листья мне наколдовали Джаз на двоих, нежный джаз на двоих. Снова бреду я ночными дворами, Снова брожу в переулках пустых. Пусть навсегда он останется с нами Джаз для двоих, это джаз для двоих. Ты далеко. Да и письма — не часто. В них только точки, и нет запятых. Осень, зачем ты крадёшь моё счастье? Джаз на двоих. И судьба — на двоих.
~3~
«джаз на двоих»
«Джаз — это стилистика жизни... Джаз — это восхитительный хаос, основу которого составляют доведенные до предела интуиция, вкус и чувство ансамбля... Джаз — это мы сами в лучшие наши часы. То есть когда в нас соседствуют душевный подъем, бесстрашие и откровенность...» С. Довлатов «Джаз на двоих» — так назван этот сборник произведений Татьяны Багаевой и Михаила Баранчика, таких разных, таких непохожих друг на друга и таких похожих на тебя и меня, читатель. Эти довлатовские слова — они как раз о бесстрашной откровенности Таниной прозы и душевном подъеме Мишиных стихов. Идея джаза, как синтеза строгих законов композиции и легкой импровизации, как ансамблевого искусства в сочетании с очень разными сольными партиями, объединяет их, как объединяет наша жизнь горе и радость, ностальгию по прошлому и ожидание будущего. Мы, составители сборника — Изабелла Дмитриева и Анна Блинцова — решили построить эту книгу как типичный джазовый концерт, где исполнители и слушатели смотрят в глаза друг другу, дышат одним воздухом, подпевают и аплодируют, где низкий звук саксофона переходит в нежную мелодию скрипки. Мы не стали подписывать на каждой странице, где Танино легкое дыхание, где Мишин бодрый баритон. Стихи, полные романтики и прозы жизни, — Михаила, нежная, поэтическая проза —Татьяны. А в разделе «соло Татьяны» появятся ее стихи и картины. На обложке этой книги вы увидите картину Татьяны, а в качестве эпиграфа к сборнику, — стихотворение Михаила Баранчика, написанное под ее впечатлением.
~4~
вместо предисловия —разговоры в фойе
разговоры в фойе
«Вселенная любви» Каждый человек — отдельная Вселенная. Плотно укрытая от глаз окружающих броней кожи, одежды и прочих ежиных иголок. Только самые близкие порой могут увидеть небольшой кусочек. Но есть среди нас особенные люди: Творцы, Креаторы, Демиурги. Те, кто из своей личной вселенной могут сотворить отдельный мир и выпустить его наружу — так, чтобы и другие могли увидеть его. Не сейчас и не мной было сказано, как это на самом деле непросто и даже больно — создание мира. Потому, что он рождается и растет, питаясь соками души и тела, почти буквально плотью своего создателя. И потому, что очень трудно потом отпустить его, позволить ему, уже созданному, оторваться от тебя и зажить самостоятельной жизнью. Тем более что, отпочковываясь, он оставляет дырку в нашей ежиной защите, иногда кровоточащую… Хвала же тем, кто несмотря на все это — может и смеет! Создателям миров. Миры эти бывают всякими. Иные полупрозрачны, как легкая дымка поутру, вроде и есть она, а соседняя улица видна всё же. Другие как розовый младенчик, только появились на свет, и какими станут завтра — неизвестно. Третьи твердые и плотные как каменное изваяние, и кажется «всегда здесь стояли». Какой же он, мир Тани Багаевой? Очень разный. То хрупкий и романтичный, как «домик из переплетенных травинок». То строгий и аналитический, как трактат о «физиологии лягушки». Иногда простой и домашний, как постиранный носок. И тут же погруженный в философские раздумья о времени, о творчестве, о любви…о жизни и смерти. Иногда это почти набросок, заглядываешь, что же дальше? А дальше детки — расскажу вам завтра. А сейчас ушла сажать картошку ;)
~5~
«джаз на двоих»
Но везде и во всём этот мир очень живой. Очень цветной и яркий. В нем «слезы, смех, запах новогодней ёлки, цвет предгрозового неба, звук падающих капель». Он переливается под солнцем или мечтает под луной, но всегда зовет за собой. И ты идешь. Идешь не зная, куда приведет тебя следующий поворот тропинки — к шалашу на берегу океана? Или вдруг на лестничную клетку где «остатки уползающей ночи — в неосвещенном лестничном пролете», к лужайке с каплями росы или в мастерскую художника. Может быть, потому, что Таня видит мир ещё и как художник, краски её мира столь четки и предметны. Даже когда цвет не назван прямо, ты всё равно его чувствуешь, слышишь. Кто, как не она, знает, что «... мир прикасается к нам посредством зрительных образов — линий, форм, фактур, игры светотени, цветовых вибраций». А может и не потому — а совсем по какой-то другой причине. Вселенная… дело темное. И я не творец, чтобы её разгадать. Так что могу лишь пожелать вам радостей этого замечательного путешествия по зачарованному лесу Таниного мира. И пусть бусины её рассказов нанижутся на нить любимой вашей мелодии — для каждого своей. Потому что этот лес — он ведь теперь уже не только её. Он теперь ещё и наш. И, заглянув за поворот вместе с ней, кто-то увидит родное гнездо, уютное, теплое и устланное пухом, кто-то — исписанный дневник с чернильными кляксами, а кто-то — молодую луну, зовущую к полёту! Хорошей дороги, читатели! Изабелла Дмитриева
~6~
вместо предисловия —разговоры в фойе
«Диалог поклонниц» — Вот уже больше года, как стихи Михаила Баранчика стали моей настольной книгой. Правда, книга эта пока на компьютере, и я с нетерпением жду сборника его стихов. Как здорово будет, укутавшись пледом, сидеть на диване с чашечкой кофе в руках и тихо шуршать, медленно переворачивая странички, наслаждаясь каждой строкой. И пусть за окном дождь, в душе гроза, а на сердце тоска беспросветная, я знаю, всё будет хорошо, ведь «а захочешь скрыться от дождя — Просто поднимись над облаками». А можно и того проще, залезть на крышу, «а вниз шагнуть — так никогда не поздно, Вот только — рано! Жизнь так хороша... Зато на крыше лучше видно звёзды…» А коль светят звезды, хоть и далёкие, всё же живёт надежда! Значит, и солнышко скоро выглянет, и жизнь пойдёт своим чередом, и за черной полосой обязательно появится белая. — А ты читала баранки Баранчика? Это ведь кладезь мудрости! Вот уж где слёзы на глаза накатываются, и смех заглушает все раскаты грома и жизненных неурядиц. Я истину искал на дне стакана. За темой лазил не в свои карманчики... Хотел я написать «под Губермана», А снова получаются «Баранчики». В баранках Миша предстает перед нами этаким лихим уличным хулиганом, которому море по колено, а кураж и стеб – его стихия: Мой мир бывает красочен и ярок. А сам я — то забавник, то проказник... На фразу: «А ты, милый, не подарок». Всегда отвечу : «Так и ты — не праздник». Или: Снова депрессия? Ладно, попробуй. Только не прячься в кусты... Выхода нет ведь всего лишь из гроба, Всё остальное — понты.
~7~
«джаз на двоих»
Не забывает в «баранках» Миша и свою Розочку: Всё же моя жена прекрасное варит варенье. Оно отличное средство от грусти в сезон дождей. И от хандры избавит. Подымет враз настроенье. (Если я не забуду добавить в него дрожжей). Но «есть еще порох в пороховницах»! Живо пока моё естество, Как прежде стремится ввысь: Женщина — беззащитное существо, От которого не спастись! — А тема любви в Мишиных стихах — вечной, нежной, всепоглощающей – это целый океан чувств и эмоций, которые только может испытывать глубоко любящий человек. Как странно всё придумано в природе: В ней нет ни чувств, ни даже истин вечных. И сумасшедшая любовь, увы, проходит. Лишь не пройдёт любовь двух сумасшедших. — Да, но при всей своей романтичности Миша по жизни — боец. Он наперекор всем невзгодам и душевным терзаньям смело бросает вызов судьбе: «Не в Раю, но не в Аду — Я своим путём иду». — А меня совершенно потрясают ностальгические стихи Михаила. Как трогательно он пишет о Новом годе, который пахнет мандаринками, или о старом мамином серванте: Милые безделушки из маминого серванта, Елочные игрушки из тех, ушедших лет. Я бы хотел воспеть их — не дал, жаль, Б-г таланта. Да и страны такой уж больше на карте нет… Вот из Москвы Царь-пушка, кусок янтаря — из Риги, Ракушка из Анапы, и панно «Ленинград». Можем мы сколь угодно прошлому строить фиги — Только страны ушедшей нам не вернуть назад. Может, сентиментален, вы уж меня простите, Сам понимаю: время не отмотать назад. Только вот так сложилось — маме дорог не Питер. Пусть ей хотя бы память вновь вернёт Ленинград. ~8~
вместо предисловия —разговоры в фойе
— Да, сердце замирает, когда Миша погружает нас в свое прошлое. Далекое детство неожиданно раздвигает занавески памяти: Маленький старый домик с низкой покатой крышей. Заросли из сирени. Маленький огород. Там по ночам шуршали в тёмном подполе мыши, И не хотел ловить их старый ленивый кот… — И о чем бы ни писал Михаил: о природе или погоде, о ностальгии или о любви, о политике или о месте в этой жизни… он предстает перед нами человеком с необычайно тонкой душой и добрым открытым сердцем. Поклонницы Анна Водопьянова и Елена Вознесенская
«Разговор женщины с самой собой» Танина проза — это особое событие... это разговор женщины с самой собой... Вроде ничего особенного, на первый взгляд? Легкий слог, «дневниковый» стиль. Но каждая читающая её строки женщина неожиданно понимает — это же про меня! Это моя боль и печаль, любовь и жизнь вне любви! Это моё лоскутное одеяло, которое я творю всю свою жизнь, и которым сама себя же согреваю в трудные минуты. Это и есть любовь... И вроде печальны Танины зарисовки, но такой посыл мощный к радости от каждого мгновения жизни, что поневоле вдруг ловишь себя на мысли, что жить здорово.... Ирина Коростелёва
~9~
«джаз на двоих»
«Продукт своей эпохи» Есть такое скучное выражение: «Продукт своей эпохи». В данном случае оно полностью характеризует абсолютно нескучного человека, одного из авторов этого сборника — поэта Михаила Баранчика, больше известного в группе под ласковым именем Мишаня. Сам Миша, услышав о себе такое, непременно разразился бы потоком язвительных рифм, среди которых самой мягкой была бы «продукт — иду к…», но из песни, то бишь из аннотации, слова не выкинешь: Мишаня и в самом деле являет собой образец поколения. Нашего поколения. Поколения СССР 70-х. И уже не важно, что проживает Миша теперь не в России, а в Республике Беларусь: память его полна детством в Лиде, сквозь которое причудливо проступает военная трагедия безымянного в его стихах еврейского местечка. Мы, родившиеся в начале 60-х, обречены быть советскими — до конца жизни и в лучшем смысле этого слова. У нас было счастливое детство: игры с честными правилами, дома друзей с открытыми дверями, чистые реки и добрые леса, умные книги и пронзительные фильмы. И гордость за свою страну и за великую Победу. У нас была славная юность: мир оказался огромен и преинтересен, в нем были лесные походы и песни под гитару, рок и джаз, самострочные джинсы и прически под «Битлз» — и юношеское опьянение не столько дешевым портвейном во дворе, сколько любовью, творчеством и ощущением всемогущества. И Будущее лежало в наших ладонях, и обещало быть самым лучшим — а как же иначе? А в 79-м наши полезли в Афган — и дверь в сказку захлопнулась с треском и навсегда. Мы «выросли за одну ночь» и увидели свою Судьбу. «Мы тоже дети страшных лет России, Безвременье вливало водку в нас» (В. Высоцкий)
~ 10 ~
вместо предисловия —разговоры в фойе
Высоцкий не был на войне. Миша — тоже. Но на то и Поэт, чтобы чувствовать — и писать. За тех, ушедших. И всегда воевать — за свободу. И всегда — быть Живым. О чем бы Миша не писал: о любви или о политике, о природе ли, погоде ли, грустит он, негодует или ерничает – его стихи всегда, перефразируя классика, «все-таки живые, непобедимо, вызывающе живые». Это отнюдь не значит, что они совершенны: бывает, и слово ради рифмы калечится, да и рифма где-то подгуляла. Бывает, что образный строй бедноват, а мысль неглубока. Бывает, смысл захлебывается в безудержном стебе. Бывает, размер пляшет, как пьяная развеселая лошадь. На мой взгляд — это черта характера, уютно устроившаяся в творчестве и называемая раздолбайством. Но с другой стороны — наши недостатки есть топливо наших действий. Пожелаем Поэту удачи! «И пусть Судьба уносит за край, И Веры почти что нет. Я просто ищу потерянный рай, И Дом, где солнечный свет». Светлана Подрядчикова
~ 11 ~
«джаз на двоих»
ритм-энд-блюз
«Дни творения» Мягкий свет струился шелковыми нитями сквозь неплотно задернутые шторы. Приближалось время синих сумерек — время чудесных превращений и неожиданных откровений, когда приоткрывается завеса реальности, и вместе с лучами заходящего солнца врываются в притихшую комнату обрывки забытых снов, перелистываются страницы дневников и оживают давно сожженные письма. И прошедшая жизнь вдруг предстала совсем иной, не той, которую я сама протоптала. Словно прожитая незнакомым человеком с чужой болью и чужими потерями, со странными поступками, мотивы которых давно стерлись, но сами они остались жить набором цветных картинок. Собрать бы все вместе, выровнять по временной тесьме и попытаться согласовать кусочки того, что было когда-то цельным, неделимым, скрепить все это ниточками-ассоциациями, спрятать по возможности узелки, те, которые так и не получилось развязать. И, может быть, повезет, и получится неделимая ткань. И найдется тот утерянный узор — ради чего все это было… А не получится — пусть останется просто лоскутным одеялом, кусочками моей или чужой, реальной или выдуманной жизни. Но как бы не сложилось — в каждом кусочке есть часть меня, а еще тепло тех людей, что были со мной.
Рождается новая луна. Вылупляется из темного бархата черного неба. Молоденькая, тонюсенькая, почти прозрачная в своей беззащитности. И пьет во время этого таинства эмоции, мечты и неродившиеся сны тех, кто смотрит на нее в это время. Напитывается только светлыми соками, чтобы у самой хватило сил высветлить плотную материю ночи.
Совершенство формы. Как бы поймать ее в словесную оболочку, не смяв, не стерев пыльцу с ее крыльев? Чтобы остались живые трепещущие чувства, чтобы щемило в груди от сладкого предчувствия близости чего-то самого главного в жизни. Как найти такие слова? Как не спугнуть вдохновение, не оттолкнуть грубой уверенностью своей правоты? ~ 12 ~
ритм-энд-блюз
Боль несовершенства. Не выразить, не нарисовать. Словно кричишь во сне, задыхаясь, растирая слезы – и ни единого даже самого слабого звука. Давящая тишина собственного бессилия. Как найти слова? Как освободить свою душу от тянущего бремени нерожденных слов? Не вышел положенный срок? Или другое, страшное — они мертвы эти слова, и им никогда не суждено пролиться живым светом. Может, и нет ничего, просыпалось бесполезным песком, развеялось ветром, застряло колющими камешками вглазах, вызывая слезы и щемящее чувство беспомощности. Может, и вся жизнь вот так пролилась на пустую землю? Согреть, напоить, напитать, прикрыть от палящих лучей солнца или ледяного ветра – хотелось бы так. А что получилось? И как получилось? Одни сплошные вопросы.
Не пытайся меня понять. Это мне самому не дано... Вот сегодня хочу летать, Ну а завтра — напиться в *овно. То накатит вдруг депресняк, То Поэзия вдруг окрылит... И то ли — бОшкою об косяк, А то ли к звёздам Душа летит. Я на Жизнь давно не молюсь. А на Смерть — мне ваще плевать... От депрессий водкой лечусь. От запоев спасает Тетрадь. Та простая моя Тетрадь, Где строка за строкой бежит. Где совсем мне не наплевать На различия Правды и Лжи. Где Надежда есть и Весна, Где Любовь — за каждой строкой... С ней ночами мне не до сна... Не суди меня... Я — такой...
~ 13 ~
понять
«джаз на двоих»
Звезда невидимым лучом Меня коснулась — словно шокер: Я оказался не при чём, Я жизнь свою профукал в покер. Любовь на фанты разменял, Удачу прокрутил в рулетку, В «очко» судьбу свою загнал, Талант — зарыл иль запер в клетку. Талант не купишь, не продашь. Но, может быть, такое время?... Его менял я баш на баш, Из темы прыгая в безтемье. Писал о чём-то... Ни о чём... И думал: впереди-то — годы... А где-то била жизнь ключом, А где-то бил родник свободы. Устал я от ненужных тем. Но славы вовсе я не жажду... Вот не хочу уйти совсем. Хочу, чтоб вспомнили однажды. Не через век пусть; полувек. Но кто-то вспомнит в одночасье, Что жил такой вот человек, И так же он мечтал о счастье. Он рифму не рождал; он ЖИЛ, Судьбы задумчивый попутчик. Ни нервов не жалел, ни жил. И всё мечтал: вдруг будет лучше. Нельзя быть в жизни ни при чём. Пусть канут рифмы в водостоке... Звезда невидимым лучом Меня коснулась — словно шокер.
~ 14 ~
ритм-энд-блюз
Ну, вот оно... Очередной белый лист. И страх от того, что мысли, чувства, какие-то осколочные воспоминания так и останутся неосязаемым туманом, неуловимым в слова и буквы. Первое, неоформленное, сырое. Мокрый снег сползает по оконному стеклу огромной неторопливой улиткой, оставляя влажный след, в котором дрожат огни соседнего дома. Тихо. И невозможно как хочется весны, с ее запахом сырой земли и тополиных почек, с пересвистом пичуг в ветвях старой черемухи, с ее поющими котами и безумной турбулентностью внутри, в которую радостно затягиваются всякие бредовые мечты и желания... Первая страничка очередного дневника. Сколько их было? Не помню. Один из последних закончил свою жизнь на местной помойке, что-то там не понравилось моему тогда еще не бывшему мужу... Заканчивается очередной этап очередной влюбленностилюбови-романа — и ворох ненужной бумаги выносится, чтобы случайно не зацепиться буковкой-словом, чтобы не вытащить на свет какую-нибудь недолюбленность-недосказанность. А ведь все равно высыпаются — с засушенными цветочками из книг, из невнятных встреч «привет–как дела–прощай», из рудиментных снов — тенью-полунамеком.
Эй, кто-нибудь знает, как откусывать старые хвосты-привязанности?
~ 15 ~
«джаз на двоих»
Постаревшая Ассоль и потрепанный внуками игрушечный кораблик с алыми парусами. Коробка со старыми ненужными вещами и там, на самом дне — одинокая хрустальная туфелька. А за окном — дорога, по которой ушел когда-то Пер Гюнт.
Жизнь — как нескончаемый зал ожидания.
Здоровые — они стихов не пишут, А ночью — спят, бумагой не шурша... Больных душою тянет вдруг на крышу, И пусть — больные! Есть зато душа. А вниз шагнуть — так никогда не поздно, Вот только — рано! Жизнь так хороша... Зато на крыше лучше видно звёзды, И «крыша» тихо едет не спеша... А коль шагнуть — так только чтоб не падать, А просто воспарить над суетой. И рифмы чтоб полились водопадом, И снова подружиться с головой... Вот ведьмам — проще; есть у них свой транспорт. Взгрустнётся — так слетает на шабаш. А я — ищу от памяти лекарство, И прошлое меняю баш на баш.
крыш
а ~ 16 ~
ритм-энд-блюз
В пять минут — стихотворенье. Неужели мне так плохо, Ведь в минуты вдохновенья Жизнь от вздоха и до вздоха. Сын сказал: «Ты что-то грустный.» Дочь сказала: «Не грусти!» Русский письменный и устный — Мне с тобой не по пути. Мне теперь поближе матерный, Чтобы чувства выражать. Жизнь пошла к кой-то матери, И ее не удержать. Жизнь несется скорым поездом, Хрен ее ты остановишь.… Было 40, будет 80. Был роман, а вышла повесть. Да и та рассказом кончится, А потом одной строкой — Был поэт, да быстро кончился, Там, где он теперь, — покой.
Самое странное, что осталось какое-то смутное чувство, словно все это уже случилось и случилось иначе, лучше, счастливее. Словно тонкий шлейф духов тянется еле уловимый инверсионный след иной реальности. Но что-то случилось когда-то, и понеслась параллельно совсем другая линия, с другими поворотами, с другими людьми, с иной судьбой.
~ 17 ~
«джаз на двоих»
Сказки, в которые играют люди Сказка со счастливым концом… Как написать такую, когда у самой внутри боль и пустота? Счастливые и красивые дети рождаются от любви. Только от любви. А у меня, наверное, там ничего нет, пусто, раз ничего никак не зародится. Пустынный ветер носит обрывки разрушенного мира.
Мои три поросячих домика Первый — домик из переплетенных травинок-былинок. Трава юности, зеленой неопытности и наивности, слабые неокрепшие побеги чувственности, упругие стебли благодарности, душистые цветы девичьих грез и иллюзий. Рай в шалаше. Дуть на него долго не пришлось, первая серьезная трудность — и разметало шалашик, разнесло по разным континентам. Второй домик был похож на птичье гнездо. И чтобы сухие ветки не кололи — выстлать своим пухом и перышками. Вроде бы и домик получился уютный и милый, да сама я так увлеклась выщипыванием, что незаметно превратилась в Лысую Птичку — кроме домика ничего больше не видела, потому что вне его плетеных стен чувствовала себя неуютно и зябко. Поэтому, когда понадобились мои крылья, чтобы защитить его от порывов ветра, – этих самых крыльев и не хватило. Третий… Не определиться с названием, не подвести под привычные определения, не привязать к ассоциациям, не вычленить главное в наших отношениях. Все было главным. Два романтика-сказочника. Попытка среди хаоса и однообразия серых будней построить свой собственный идеальный мир. Осколки от идеального мира оказались самыми острыми и болезненными.
~ 18 ~
ритм-энд-блюз
Жизнь груба и дорога длинна. Только это — дорога. И не страшен конец. Пусть она и трудна, но зато — не убога. Ты летишь по ней или устало бредёшь — Жизни попутчик. Но однажды в полях ты свой камень найдёшь На перепутье. Что за надпись на нём — ты прочтёшь без труда. Сердце замлеет. Три дороги. Но я выбираю всегда Ту, что труднее. Вот направо свернул — и навстречу Судьба Как королева. Только хочется всё ж, несмотря на года Сбегать налево. Там ведь, слева — луга, и неведомый край, Но, оглянёшься: А ведь справа лежит твой потерянный рай. Значит — вернёшься! Снова слева соблазн; а направо пойти — Пни, кочки, ямы. Перепутала жизнь все дороги-пути, Не лучше ль — прямо? Но, бывает, по жизни вслепую бредёшь. Коль нет таланта — Ты на камне одну только надпись прочтёшь: «Без вариантов»...
~ 19 ~
«джаз на двоих»
Зверь Сквозь резное полотнище листвы с трудом пробивались редкие солнечные лучи. Они порождали дрожащие пятна, от которых слезились глаза, и росла ноющая боль в тяжелой голове. Тонкими пальцами ветви кустарников путались в свалявшейся шерсти, опушая свои иглы-крючочки жестким темно-серым мехом. Кожа зудела, сломанный коготь на задней лапе кровоточил, и запах, к которому он так и не привык, вырывался с каждым выдохом из его пасти… Он снова был Зверем. Это была его сто раз исхоженная тропа, был его лес, был его мир — мир, в котором все краски вытеснила единственная монохромная картинка, плоская, как рисунок в книге. Но зачем нужны краски и объем, если есть звук и запах? Они ломали пересекаемые им плоскости, наполняли жизнью каждый локус окружающего его пространства, пульсировали в каждом временном отрезке. Первое время еще оставались какие-то воспоминания о другом мире, инерционность сенсорики не позволяла разом переключиться на другие каналы, поэтому взгляд повисал в этих серых сумерках, пытаясь обнаружить хотя бы подобие цвета в этой траве или в клочках неба, запутавшегося в переплетении веток. Но постепенно сигналы от зрительной системы превратились в слабые всплески над серым уровнем шума, полунамеком очерчивая контуры предметов. Зато запах приобрел свою цветовую палитру, рассыпался на множество отдельных мозаичных фрагментов, из которых, как в полузабытой детской игрушке, складывались неповторимые узоры, а звук наполнился глубиной, разбил пространство на осязаемые звуковые области. Куда он бежал — он сам не знал. Знать мог человек. А он в панике бился в запутанных коридорах зашунтированной памяти, пытаясь найти ту самую дверь с надписью «выход». Когда-то это получалось с первой попытки. Зверь с легкостью отпускал послушное и усталое тело, оставляя на нем легкие следы царапин на руках и острый звериный запах от волос. Дома ждал душ и ужин, заботливо разогретый женой. И можно неделю-другую не вспоминать о Звере, который терпеливо и смирно будет дожидаться своей ночи. Можно смело смотреть на желтый диск Луны, не боясь, что вместе со смехом вырвется жуткий вой. Можно разговаривать ~ 20 ~
ритм-энд-блюз
с людьми, не борясь с желанием почувствовать вкус теплой крови. И можно тайно гордиться возможностью загонять своего Зверя в угол, чувствуя себя полубогом — свободным и независимым. Сам переход давался легко, видимо, в ткани человеческой плоти сохранялся потенциал далеких предков к пластическим метаморфозам. Настораживала вязкость сознания — одна личность перетекала в другую, как вода из одного сосуда в другой, принимая самые причудливые и неузнаваемые формы. Но в отличие от воды, которая не меняла своей химической формулы от таких перемещений, внешняя оболочка тела, трансформируясь, выворачивала наизнанку человеческие желания и мечты. Границы, выстроенные заповедями, какими-то моральными устоями и самим физически слабым человеческим телом, таяли как утренний иней под лучами солнца. Не было ни угрызений совести, ни тяжелого груза несбывшихся мечтаний, неосторожных слов и поступков, не было этого вечного «а зачем я здесь», не было страха потери близких, их боли и болезни. Не было ожидания той самой любви, которая вместо обещанной свободы делает человека еще более несвободным, причиняя боль как от невозможности удержать ее, так и от пустоты жизни без нее. А возможность быть Зверем освобождала от всего этого. Зверь остановился. Та сила, что гнала его через весь этот лес, — отпустила, в сбитых лапах дрожала усталость, слюна тонкой струйкой сбегала с языка, охлаждая перегретое тело животного.
Он был свободным. Свободным от мыслей, от желаний, от жалости и страха, от того самого человеческого «я», которое так и не нашло своего выхода. И только, может быть, когда-нибудь во сне оно вернется к нему рудиментными слезами или осколками цветных картинок. Если, конечно, звери видят сны.
~ 21 ~
«джаз на двоих»
Вот скрывает снова день — Тень... И опять ко мне пришла — Мгла.. И давно подвёл итог Бог. И пора уж отдохнуть — Чуть Но волнует мне Любовь Кровь. Да и смерти вовсе нет — Свет. И ловлю я снова рифм Ритм. И опять в меня залез Бес. И опять мои мечты — Ты. Как мгновение мелькнёт Год. Если хочешь — выбирай Рай. Всё равно придёшь назад — В Ад. Потому что этот мир — Тир. И судьба меня возьмёт Влёт. Мне теперь уж всё равно — Но Я схожу ещё с судьбой — В бой. Я хочу с тобой на век — В бег. И смогу я превозмочь Ночь. И вернёт обратно тень День. И отменит свой итог Бог. ~ 22 ~
ритм-энд-блюз
Забавно спорить о мировосприятии по разные стороны монитора, когда в распоряжении есть только набор букв и слов. Словами описать невозможно. Это как отцифровывать непрерывный сигнал квантованными значениями — всегда будет какая-то погрешность, хотя, возможно, есть тот самый «минимальный квант», но какая получается громоздкость! Но, как мне кажется, полное описание события как раз и не нужно! Слова должны передавать направление, а не смысл. Мне близка «классическая» формулировка о религии как опиуме. Но немного в другом смысле, не в смысле одурманивания, а в смысле анестезии, чтобы смягчить боль, вызванную несоответствием нашего внутреннего с нашим внешним. Получить Знание мы не можем в силу нашей физической (умственной, эволюционной) слабости, несовершенства. Вместо них мы получаем Веру. Это как разбирать телевизор, не зная основ телепередачи, не зная, что там происходит в антенне и т.п. Мы измеряем токи-напряжения между узлами, надуваем щеки, перечисляя все микросхемы-лампыкоммуникации. Но – откуда берется это самое изображение — не знаем, т.к. нет этого самого знания. Но можем верить — в эфир, в случайность, в разум этих самых микросхем, в чудесные лучи, посланные свыше.
У каждого — своя правда.
И мне, по большому счету, совершенно все равно, какая она. Да, мне интересно, любопытно. Я могу переживать, плакать, смеяться, но я не могу оценивать, мне действительно все равно (пока эта самая чужая «правда» не наступает на территорию моей «правды»). Я могу только сказать — мое это или нет, принимаю или не получается. И все. Только личное расположение, симпатия, принятие. Раньше мне казалось, что главное — это научиться греться в любом случае, от любого камня — стать водой, травой, облаком, бабочкой, когда любишь — это совсем не трудно. А потом вдруг мучительно захотелось найти во всем этом себя и найти то, от чего тепло без каких-то радикальных поломок с моей стороны. Жизнь так коротка, у нас всего-то и есть, что только эти жалкие годы, дни, мгновения. А мы их так расточительно тратим на проникновение в суть пустых вещей, людей. Ломаем себя, свои жизни, чтобы убедиться, что за этой дверью пусто. Хотя вокруг есть другие, открытые двери, есть теплые солнечные люди.
~ 23 ~
«джаз на двоих»
Безрифмье, безтемье — убогое время. И мысль лишь одна мне уснуть не даёт. Бьёт с левой- под дых, или с правой — и в темя: Что все мы там будем, и час наш грядёт. Пора выбирать между Адом и Раем. И я выбираю, наверное, Ад... Ведь разницы я между ними не знаю. И рифмы свои я кладу невпопад. В Раю, безусловно, и климат получше... Но сколько знакомых я встречу в Аду. Поэт — он ведь грешен... Я — Рифмы попутчик — По этой дороге устало бреду. Стихия стихов в круговерть захватила. И этой Стихии ты не прекословь. И манит куда-то нечистая сила, И вновь ищу рифму на слово «Любовь». Стихия — Любовь. Но и Рифма — стихия. А Счастье с Бедою повенчаны встарь... Приходят Стихи к нам, как шизофрения, И Рифму ловлю я, как пьяный вратарь.
р и м ь т и н изме ~ 24 ~
ритм-энд-блюз
Изменить мир стихами... Все-таки в книге главное не сюжет. И не стиль. И не умение писателя складывать из слов образные и выпуклые ассоциации. Другое. Какое-то «послевкусие». Можно накрутить захватывающую сюжетную линию, которая своей турбулентностью засасывает так, что забываешь все на свете и растворяешься между строчек. А потом через день, другой — пустота, или, что хуже, лежит в голове непережеванной туалетной бумагой вязкий комок, который мучительно пытаешься чем-нибудь «заесть или запить». А иногда вроде и сюжет незамысловатый, и кружевной узор слов прост и бесхитростен. Но после прочтения остается легкое, солнечное чувство. Чудесно, что есть такие люди. Читаешь — и словно пьешь из лесного ручейка. И понимаешь, что если и можно изменить этот мир, то только такими книгами, рассказами, стихами, зарисовками. И удивительно, что при переводе это не теряется. Есть какая-то субстанция, которая остается неизменной.
и м а х сти
~ 25 ~
«джаз на двоих»
Что-то рифма попёрла — кругом аж голова. Но ищу несмутительные и кстатильные слова. И от неологизмов просто душа поёт... Может, поставить клизму, рифм унять хоровод? Я уже по ранжиру больше жить не хочу. Чем стих писать обезжиренный — лучше сходить к врачу! Смирительною рубашкой пусть мой ограничат путь. И пусть не поймут домашние... А мне бы — счастья глотнуть. Пусть даже напоследок — но вырваться из узды. Не думать, кто перед смертью подаст мне стакан воды. Я по ночам летаю между Раем и Адом В стихах себя обретаю. И другого не надо. Здраво-пофигистически я отношусь к судьбе, И пусть она мною играет, а я себе — на трубе. И пусть стал седобородым, и тугодумным тож. Попрошу у природы: ты, падла, меня не трожь! Хочу я взрывать устои, башкою биться в гранит. Кто-то скажет: пустое! Но память всё сохранит. Пусть в жизни бывает даже ни охнуть и ни вздохнуть... Но человекообразным я не закончу путь.
~ 26 ~
ритм-энд-блюз
Попытки завести дневник Попытки завести дневник возникали с завидной периодичностью. Зацепиться буковками за время, пришпилить запах, вкус, цвет, настроение, себя саму в данный срез, крохотный портрет «Танька там-то». Но получалось, что пишется в каком-то сопливо-уныльском состоянии. Когда еле приползаешь, убитая и раздавленная реальностью и своей несогласованностью с ней и изливаешь свои страдания на ни в чем неповинную бумагу. А как раз в бодром и прыгающем состоянии — не пишется. Прыгается и размахивается руками, чирикается, напевается и бормочется. Поэтому содержание тетрадочки с названием «дневник» получается на редкость однообразное, слезоточивое, с ненужными отклонениями в сторону псевдофилософии и околопсихологическим зарисовкам. Все очень печальное.
Перепутались все пути, В неизвестность бреду опять. Трудно в жизни себя найти, Но труднее — не потерять! Снег уже не тает в горсти, Времена не воротишь вспять. Очень трудно любовь найти, Но труднее — не потерять. Не обрезать беспечно нить, Что связала нас невзначай. Очень трудно сказать «прости». Невозможно сказать «прощай»...
~ 27 ~
«джаз на двоих»
Одиночество — не худшая компания… Целый день один брожу в лесу. Муза мне назначила свидание. Не грибы из леса я несу — Я несу в лукошке вдохновение, Захлебнулся в творческом безумии. И прошу остановить мгновение. В голове роятся мысли умные. Я ищу условную гармонию Меж Душой и телом-оболочкою. Бьются мысли в радостной агонии, Я их наповал сражаю строчкою. Как ты жизнь свою не перевёртывай — Всё-таки живём не для наживы... Просто все мы — будущие мёртвые, А ушедшие уже навечно живы. По лесу брожу беспечным фраером, Давши сам себе обет молчания... Я уйду... Но пронесусь отчаянно По лесным тропинкам мироздания.
~ 28 ~
ритм-энд-блюз
Не успеваю Поэт однажды нам сказал — Ни дня без строчки... и я писал, тетрадь терзал и днём, и ночью... Хотел зарифмовать судьбу, вот с чем — не знаю... Не успеваю на бегу, не успеваю... Хотел кому-то я сказать Слова о счастье... Но, может, лучше промолчать? Я не причастен... Себе придумал я судьбу Ведь не плохую. Жаль, воплотить в жизнь не могу — Сижу — рифмую... В стихах мне легче говорить, Но жизнь ведь — проза. Хотелось мне любить и жить... Завяли розы... Себе придумал счастье я. Зачем — не знаю... Пришпорил жизнь я, как коня, Не успеваю.
~ 29 ~
«джаз на двоих»
Я не знаю Я не знаю, как рождаются книги у настоящих писателей. Не знаю, что является щелчком, побуждающим сесть за стол, чтобы пролиться на бумагу сюжетами и образами. Моя книга рождалась из писем и дневников, обрывков разговоров, переписки и рассуждений-размышлений на форумах. Иногда я видела себя какой-то нелепой лесной птицей – суетливой и бестолковой, живущей на каком-то отшибе недалеко от свалки. Странная птица, плетущая свое гнездо из того, что нашла, из того, что понравилось. Поэтому совсем не удивительно, что среди тонких веточек и травинок причудливым узором вплетены проволочки и ниточки, разноцветные бумажные ленты и высушенные лесные цветы.
Писать нужно тогда, когда не писать уже не можешь. Когда задыхаешься нерожденным словом. Когда оно рвется изнутри, когда образ, чувство или эмоция уже не могут оставаться бессловесными, голыми, неоформленными. Когда физически чувствуешь, что необходимо их привязать к слову. Так же к телу привязана душа, для того, чтобы смогла она пройти земной путь, жить среди людей и оставить свой след на земле, или в памяти, или в сердце. Но все это уже сотни, тысячи раз сказано до меня. И сказано, и написано. И сделано это намного лучше, полнее, точнее. А если не получается написать лучше, если не получается выразить как-то по-новому, то зачем вообще все это? Медяки в музыкальном ящике для извлечения одной и той же мелодии…. Я уже писала об этом, повторяюсь и, наверное, буду еще повторяться.
Я просто ищу свое слово…
Не спорю, рифма слабовата... Я с Музой не живу — грешу... Но я вам так скажу, ребята: я просто Жизнь свою пишу.
~ 30 ~
ритм-энд-блюз
Может быть, я стану знаменитым, Может, и литавр услышу медь... Может, кто-то обзовёт пиитом. Будет всё. Осталось умереть.
~ 31 ~
«джаз на двоих»
Сделка — Ну, и что ты предлагаешь мне за это за это? — Он смотрел с усмешкой, накручивая на палец тоненькую ленточку голубоватого дыма. — Свою душу, — в горле странно пересохло, и поэтому слова падали с бесцветным шорохом осенних листьев. Он засмеялся: — Начитался классиков? С чего ты решил, что твоя душа мне нужна? А не думал ли ты, что твоя душа и так у меня, раз ты обратился ко мне за помощью? В неловком молчании слишком громко тикали часы. Ночной гость с нескрываемым удовольствием рассматривал повисшее замешательство. Ленточка дыма в Его руках приобретала форму изящной женской фигурки — тоненькая девушка с длинными волосами. Это была она, та, которая разожгла этот нестерпимый огонь в его сердце, та, из-за которой вся его размеренная семейная жизнь потеряла всякий смысл и покатилась ненужным грузом кудато в бездну. Бездну, хозяином которой был Он. — А у меня больше ничего нет, я как-то даже не думал, что потребуется еще что-то кроме моей души. — Разве ничего? — Ему действительно было весело, — Ты забыл про ту душу, которую тебе доверили. Душу, которую ты обещал хранить и беречь, «пока смерть не разлучит вас». — Жена? Нет, только не она! Ее не трогай. Да и как я смогу распоряжаться ее душой? Это мои проблемы, и я сам как-нибудь с ними разберусь. — Сам? Ну-ну, — фигурка девушки танцевала в Его руках, не смотреть на нее было невозможно. — Души супругов переплетены сотнями нитей, веточек и корней, я не могу взять твою душу, не тронув и ее. Мне нужно только твое согласие и все. — Я не хочу, чтобы она страдала, она этого не заслужила. — А что такое страдание? Не оно ли оценивает нашу жизнь? Не его ли вы ищете, заглядывая в незнакомые глаза? Коснуться боли, чтобы понять, что вы живые, чувствующие. Да, она будет страдать — ревность, обиды, подозрение, неверие. А ты думал, что
~ 32 ~
ритм-энд-блюз
можно обойтись без этого? За все нужно платить. Но что это за ценность, если ты сам с легкостью ее предлагаешь? Ты попробуй отдать то, что твоим не является. Например, чужое спокойствие, чужое счастье, чужое сердце, чужую душу. Это будет достойная плата. Только на таких условиях мы с тобой сможем договориться. А иначе – прощай, мечтай дальше. Он сделал небрежное движение рукой, голубоватая фигурка вытянулась и снова превратилась в тоненькую ленточку у Него на пальце… Выбор? А есть ли он? Что значит чья-то возможная, потенциальная боль, что значат какие-то слова, когда собственное сердце разрывается от невозможной страсти. А вдруг это и есть та самая вечная любовь, ради которой приносят в жертву самое дорогое? Вдруг, это единственный шанс узнать ее из миллиона других, ошибочных и случайных, проходящих и непостоянных? — Я согласен. Утро предвещало прекрасный день. Муж уже уехал на работу, а ребенок еще сладко спал. «…Я душу дьяволу продам за ночь с тобой…» — пело радио. «Как красиво» — подумала она, подпевая и помешивая овсяную кашу. «Красиво» — Он рассматривал перламутровое облачко ее души на своей ладони. Сделка прошла удачно.
~ 33 ~
«джаз на двоих»
свинг
Свинг Питер Пэна Вернуться в детство — тщетные мечты, Зря бродишь ты по улицам знакомым. И двор не тот, каким запомнил ты, И нет уже беседки возле дома... А в той беседке — первый поцелуй, И первая затяжка, между прочим. Вот только на заборе слово «...уй» О детстве снова память напророчит. Вот рос за домом яблоневый сад — Так и пеньков-то даже не осталось. И за углом не встретишь тех ребят, С которыми о будущем мечталось. И город детства — твой он и не твой... И не войти нам дважды в ту же реку... Лишь клён как прежде шелестит листвой, Он мной посажен ещё в прошлом веке...
~ 34 ~
свинг
Новогодние воспоминания Ёлка тускло светит в уголке. Сумрак нежно пахнет мандарином. Моя память где-то вдалеке, Я сейчас — в едино-неделимом. В том, где мандарины — раз в году, Ананасы — только на картинке. Где под ёлкой я подарка жду: Книжку... А хотелось бы бы — машинку. В том, где Праздник — «вот пришла зима!» В том, где Праздник — «скоро Новый год!» В том, где Праздник — просто Жизнь сама, В том, где за зимой весна придёт. В том, где моя мама молода, Где событья — Радуга и Дождь... Не знакомо слово мне «беда», И плевать, что не сменяем вождь. Где ещё не читаны Майн Рид, И Дюма, и Купер Фенимор. Где в героях Гойко Митич и Дин Рид. И не ставят на дверях запор. Там, где на экранах Корвалан И «13 стульев» Кабачок. Где я знаю, что такое «план», Но не знаю, что такое «смог». Где сирень по городу несёт Своего цветения дурман. Где-то Детство там моё живёт И рукой мне машет сквозь туман. И «Неуловимых» в сотый раз Я смотрю; чтоб время то вернуть... Я то время вижу без прикрас — Но оно мне освещает путь. ~ 35 ~
«джаз на двоих»
Мой старый двор Мой старый двор! Как было всё давно... Две старых покосившихся беседки. На лавочках судачили соседки, И мужики стучали в домино. А во дворе — верёвки для белья. А мы среди белья в футбол играли. И наволочки нам рукоплескали, А на воротах — чья-то простыня. И с матерком гонял нас от души Там чей-то папа, как солдатик стойкий... А мы же всей ватагой шли на стройку, Иль на болото — строить шалаши. А в январе двор ёлками завален. Из снега крепость средь двора стоит. На штурм, друзья! И град снежков летит! И раздаётся смех из-под развалин. Но время тащит годы, словно вор. И мы менялись. Может быть, взрослели. И о любви мечтали мы в апреле, И тесным нам казался милый двор. Теперь всё это — как далёкий сон. Взрослели мы, влюблялись и мечтали. В чужой мы двор девчонок провожали, Но это — уже вражеский район!
а к ч о в е ...и д
~ 36 ~
свинг
И возвращались вечно в синяках, Которые носили как медали: Подумаешь, слегка по роже дали. Но вкус-то поцелуя на губах! Опять плывут куда-то облака. Я жду Любви. Я беспредельно молод. И тесен мне уже не Двор, а Город, И вслед мне машет мамина рука. И в путь я отправляюсь налегке, Перевернув ещё одну страницу. И я живу теперь уже в столице, А Двор остался где-то вдалеке. Так что ж забыть мне память не даёт Тот двор? Скажи-ка, зрелость, сделай милость... Там где-то моё детство заблудилось, И лучший друг по-прежнему живёт. А впрочем, ещё рано на покой... Туда вернусь... Пусть даже — в мираже. И девочка на третьем этаже С балкона вновь помашет мне рукой.
е ж а т э м е ь е т е ж а р т э т м е а ь н рет т а н а к ч о дев ...и
на тр а к ч о в е д ...и
~ 37 ~
«джаз на двоих»
Мой город детства Мой город детства, как необходимо Хоть иногда вдохнуть мне воздух твой... Зима печным там вкусно пахнет дымом, А осень пахнет прелою листвой. А в старом парке кружат карусели, Нас возвращая в этот странный мир. Скрипят под кем-то старые качели. А тир давно прострелян уж до дыр. Да нет, я вру... давно уж тира нету. И на аллеях уж не мы сидим... Давай, дружок, закурим сигарету! Давай — за детство. После погрустим. В столице тоже часто пахнет дымом, Но, чаще — смогом; реже — от печей. И ветер этот дым уносит мимо. Он — не домашний. Он такой... ничей... Уходит детство с этим дымом вместе, И юность тает в серых облаках. Я, как жених покинутой невесте, Покаяться хочу в своих грехах. Прости, мой город, что тебя забросил. Ты без меня живёшь, а я —никак. Я без тебя встречаю свою осень. Я сам себя оставил в дураках... Мы мало знали. Многого хотели. Давно в тумане скрылся выпускной... Скрипят под кем-то старые качели, Но только вот, увы, не подо мной.
~ 38 ~
свинг
18 и 40 Вчера опять наткнулась на высказывание: «Несмотря на свои 35 (40, 50 и т.д.) лет чувствую себя на 18». Примерила на себя — не чувствую. И дело даже не в том, что уже не взлетаю на одном дыхании на свой седьмой этаж, не получается протанцевать всю ночь, а потом прийти на работу со свежим лицом и ясной головой. Вообще ясности и свежести по утрам все меньше. По вечерам, кстати, тоже. Легкости нет, крылья может быть и хлопают иногда, но как-то бесполезно, либо куриная грузность, либо хвостище такой, что оторваться от бренной поверхности очень трудно. Хвост из обязанностей, обещаний, всяких «надо» и «должно», своего собственного мало. Любой «взбрык», отход от основной дороги на окольные тропы — это шишки и ссадины не столько мне, сколько моим близким, людям, с которыми связана.
В 18 лет — легкое крылатое семечко. В 40 — укоренившееся дерево, в листве которого уже свиты гнезда, а под ветками тянется молодая поросль. Както так… А еще странное чувство, что остается все меньше и меньше времени на переделки. Вообще времени остается мало. Поэтому, если в 18 лет можно было позволить себе бесконечные пространные разговоры, непонятные и неважные встречи (потому что их значимость определится потом, настоится и выкристаллизуется во времени), то теперь каждый раз взвешиваешь — стоит ли? То самое, есенинское «…я теперь скупее стал в желаньях…». Если в 18 — «бешеная собака, которой сто верст не крюк» — найти свое, лучшее, оптимальное, то сейчас понимаешь, что можешь не успеть вернуться, что может просто элементарно не хватить сил — физических или душевных. На ошибки времени почти не остается, вернее на их исправление, успеть бы разобраться с теми, что уже наворочены-наделаны. Но почему-то не грустно от этого.
Хорошо, что эти 18 были, хорошо, что это «послесороковье» есть. ~ 39 ~
«джаз на двоих»
Немного о цифрах 111, 12. 48, 26 — Не устану я стебаться Коль запал пока что есть. Это были просто цифры, Их набор случайным был. Только следом прутся мысли — Я ж подумать не забыл. 48, 49, 50 уже манит... Что ж с собой, придурком делать, Коли бес в ребре сидит? 49, 38 Скоро будет 22... И куда ж меня уносит? Просто кругом голова. 7 — портфель, курить — 13. Я играю в «Спортлото». Первый поцелуй — 15 А «джек-пот», наверно, — 100. 20 — и рюкзак на плечи, 28 — здравствуй, дочь! 23 — что ж, время лечит, Это надо превозмочь. 30,40 — то походы, И — седеет голова... С новым веком, с новым годом — Скоро будет 42.
~ 40 ~
свинг
Снова вспять идут отсчёты: вот 17 — выпускной. 20 — ни к чему расчёты — Первая Любовь со мной. 22 — и расставанье, 23 — всё на бегу. 25 — пошли все в баню, И без вас прожить смогу! 27 — кольцо на палец И забудем о былом. 28 — иностранец, 29 — здравствуй, дом 30 плюс — привет, сыночек! Ты расти, а я — в поход. 35 — те между строчек. 40 — дел невпроворот 42. 44, 49... стоп пока. Мне почти уже полтинник — Я ж валяю дурака. 6 октября 2011
~ 41 ~
«джаз на двоих»
Почтовый ангел Почтовый ангел притаранил весть О том, что моя юность не ушла. Что 50 — ещё не возраст есть. Да и в руках как прежде два весла. Открылся снова памяти родник, Крылом мне юность машет не шутя... Я — Эроса прилежный ученик И Бахуса любимое дитя. Весь пантеон Богов ещё со мной. Минерва тоже в гости вот зашла. Стоит Фортуна — вроде не спиной. Ювента примостилась у стола. Ещё Венера дарит чудеса, Аврора за собой меня манит. И Фауна зовёт меня в леса. А Прозерпина, к счастью, ещё спит. И сто дорог, и каждый путь открыт, И рано ещё бегать бегать по врачам... И нет ещё ни крыльев, ни копыт... И Муза посещает. По ночам.
~ 42 ~
свинг
Баллада об оптимизме Не был пессимистом от природы. И не стану я пытать кукушку... У природы нет плохой погоды, И душа пока что не старушка. Трудно в жизни быть кристально чистым. И на Солнце ведь бывают пятна. Лучше я останусь оптимистом, Лучше я пойду спрошу у дятла.
Не знаю, у кого как получается, но мне шумно радоваться категорически воспрещается. Вообще. Даже просто вслух поделиться какой-то радостью — тут же все меняется на НЕрадость, удача превращается в крупную неудачу, легкомысленное замечание насчет здоровья (даже переплюнутое и постукнутое по дереву) сразу же истекает обильными соплями, синяками, непонятной температурой и прочими нарушениями нормального функционирования ранее здорового собственного организма. Кто там сверху (или снизу, или еще где-то там) отслеживает шумовое сопровождение моих положительных событий? Причем замечено, что всякие неприятности можно оформлять как угодно громко — можно рыдать, ныть, скрипеть, ворчать, шуметь — ничего радикального не происходит, на приятность это все не меняется, радость не наступает. А вот обратное — пожалуйста. «Как твои дела?» «О, классно». 100% — приду домой и там ждет уже какаято пакость, или уже по дороге прицепится. И который раз буду с упреком выговаривать себе «ну, кто ж тебя за язык-то тянул?!» А ведь тянет, вот гадство-то в чем! Забормотать, затрезвонить, разболтать всем и всякому — а вот как у меня все здоровско. И тут же получить по лбу. Молчи. Что-то происходит хорошее — проходи мимо тихо, на цыпочках, зажмурившись, словно не твое, чужое, случайное, немножечко рядом погрейся, пока счастье не очухалось, не заметило свою ошибку в выборе адресата и не удрало. Так и приходится жить на полувздохе, молчком, вслух только горевать получается, но это ж не интересно. Можно, правда, громко бормотать уже после того, как все прошло, шумно порадоваться задним числом, сплясать и спеть, и разболтать всему миру, как же я была счастлива. Но это тоже скучно и не интересно. Жить закрыто и молча, занавесив глаза туманным «как обычно»...
~ 43 ~
«джаз на двоих»
«Мишка косолапый по лесу бредёт, Шишки собирает — и в карман кладёт!» Детская считалка из далёких лет. Мишка стал Медведем, он почти поэт. Находился Мишка вдоволь по лесам. Он теперь — матёрый. Сам себе с усам... То ль искал он мёда, то ли — счастья след. То ли на вопросы он искал ответ. Бродит, бродит Мишка по лесу опять. Мишка, ты не сможешь время обогнать. На лесных тропинках свой оставил след. Мёду стало много — только счастья нет.
я с т е а н и ч на Уже совсем недолго до весны. Осталось где-то три–четыре вздоха. И мне опять цветные снятся сны. Наверно, это всё-таки не плохо. Три вздоха только к марту с января. Я сам не знаю — много или мало... Судьба моя, как прежде загуляла И я живу, дыханье затая.
~ 44 ~
кантри-блюз
кантри-блюз
«Времена года» В Беларуси есть очень красивый обряд — «Гуканне Вясны». В несколько вольном переводе это означает «призыв Весны»... А весну нам приносит на крыльях аист. Сводит весна с ума. Тронулся даже лёд. Ещё не ушла зима, Но аист Весну несёт.
е и в т с е ш с а м у с е весенне Ещё не проснулись поля, Но вдаль плывут облака. И дышит теплом земля, Беременная слегка.
Беременная дождём, И первой летней грозой, И тёплым погожим днём, И встречей моей с тобой. Хочу, чтоб каждой весной Аист над крышей кружил, И лился чистой слезой Сок из берёзовых жил. Опять бумагой шуршу, И до утра не усну... Я не стихи пишу — Я «гукаю Весну»! ~ 45 ~
«джаз на двоих»
Март Опять нет сна. Какие-то образы, мечты, обрывки воспоминаний, чужие стихи, строчки из писем, и опять чьи-то тени. Пожалуй, это уже весна на пороге. Пробудились гормоны после зимней спячки. Хочется любви. Помани взглядом — побегу. Босиком, по снегу… За кем? Хороший вопрос. Не знаю. ОН — где-то в снах, надежный, добрый, молчаивый, теплый. Да-да, именно теплый! Оказывается, я так замерзла за эту зиму. Смотрю в зеркало — а там лягушка в анабиозе, вроде бы и улыбается, ест, дышит, функционирует как-то, но медленномедленно. Видимо, такая вот защитная реакция от внешнего холода. Только не давите на меня, пожалуйста, сломаюсь. Сломаюсь, и даже ничего не почувствую. Боль наступит с оттепелью, с первой волной теплого ветра. Правда, а будет ли оттепель? Может, это и есть та самая «вечная мерзлота»? Не верю, не может быть…
Апрель …«обещание чуда»… Как же «трясло» Ее по дороге к Нему! Маршрутка, как назло, цеплялась за каждую остановку, подолгу «зависала» около каждого столба, угрюмо пыхтела и не спешила. Несколько раз Она ловила себя на мысли, что пешком было бы гораздо быстрее. Ага, примчаться с красным от бега лицом, лохматой и запыхавшейся — классное начало для романа… И вот автобусик устало чихнул, вздохнул и выпустил Ее из своего тесного нутра. Ветер радостно швырнул горсть мокрого снега прямо в лицо, но Она уже этого не заметила. Потому что там была Его машина… Вернее, единственная машина вообще. Броситься к ней сломя голову? Или еще немножечко постоять и помять несчастную кепочку в руках, чувствуя себя последней дурой… Он оказался совсем другим. Лучше, мягче, интереснее. Его серозеленые глаза, смеясь, рассматривали Ее. А Она тут же забыла все те слова, которые хотела сказать. Забыла не только слова, забыла вообще все на свете. Два часа пролетели как один миг — какая-то кафешка, какие-то совершенно ничего не значащие разговоры. Она смеялась и размахивала руками, еще немного, и Она взлетела бы, наверное, над этой скучной улицей с серыми зданиями и серыми людьми. Как слабое после засухи растеньице подставляет свои листики под живительные капли дождя, так и Она каждой ~ 46 ~
кантри-блюз
частичкой своей иссушенной души пыталась напитаться этим чувством… «Пусть больше ничего и не будет, зато останется это день, такой чудесный и необыкновенный» — пожалуй, такой фразой мы часто обманываем себя. На самом деле «такого дня» всегда мало… Но об этом начинаешь задумываться значительно позднее, когда целый вечер проводишь рядом с молчащим телефоном.
Май Привычно не спится. Шумит чайник, тихо что-то нашептывает приемник. А за окном — голубое утро, маленький осколок зарождающейся белой ночи. Вчера совершенно незнакомый человек назвал меня «циничной особой». В письме, конечно, не в глаза. Странное ощущение. Каждая ушедшая любовь оставляет омертвевшее пятно на сердце. И только когда в чьей-то истории, в какой-то песне, в постороннем взгляде вдруг встречаешь такое же, то боль возвращается. Она накрывает волной, от которой задыхаешься, теряешь возможность ориентироваться, путаешь верх и низ, черное и белое. С трудом выбираешься на островок прежнего спокойствия, выплевываешь соленую горечь и, кривя улыбку своему отражению, снова, в который раз говоришь себе: «Все в порядке. Это просто был страшный сон, у меня ведь ничего не болит. Нечему болеть». Истончается ночь. Время замерло где-то между тремя и четырьмя часами, затаилось. То самое время, когда кажется, что утро не наступит никогда, так и зависнет бесконечно умирающей ночью. Соловей за окном пробует голос, но спотыкается на коленце со щелканьем. Ему радостно подпевает бодрый по утру соседский «Запорожец». Сочным матерком переговариваются хозяева этого железного страдальца. Соловей скромно стихает, сраженный такой богатой палитрой звуков. «Пора, пора, пора» — будильник настойчив. И мы уже бежим. Точно так же, как спешили в ноябрьской утренней сырости или скользили, кутаясь в мохнатое тепло, по хрустящему снежку зимнего утра. Может, остановимся хотя бы на миг, сейчас, пока еще май. И попробуем на вкус это непередаваемое очарование — нотка пронзительной синевы, сладковатый дурман осыпающейся черемухи, огурцовая свежесть Ладоги от лотков с корюшкой… А на окраинах города заливаются соловьи… Остановиться всего на мгновение, прислушаться, вздохнуть — и снова побежать, сохраняя на весь год это чудо — осколок майского утра… ~ 47 ~
«джаз на двоих»
Посадка картошки — это таинство. Так считает мой папа. Я с ним не спорю — он мудрый и добрый. Сама я данный процесс рассматриваю только как возможность поплясать в солнечный день на грядках с лопатой, мысленно сжигая всяческие ненужные отложения в различных частях тела. После зимнего полусонного состояния, после запыленной атмосферы металлургического цеха вылазка на природу показалась сказкой. В кустах надрывались соловьи, плотный запах черемухи сбивал с ног, а от белоснежной пены вишневых деревьев казалось, что находишься где-то высоко в облаках. Иногда, правда, запах черемухи прерывался толстой навозной линией с ближайших коровников, но и в этом была какаято пасторальная романтика. Я думала о целлюлитах, мысленно ощущала их на своей поверхности, пыталась с ними договориться. А из корзинок на нас смотрела своими глазками картошка. Как мне показалось — испуганно. Папа строго следил, чтобы я в своей задумчивости не поранила случайно нежную кожицу корнеплодов, не отломила росток, не положила будущую прародительницу в лунку попкой кверху. Я старалась изо всех сил. Земля была мягкая на ощупь и теплая. Глазки смотрели в ярко-синее небо. Папа
заботливо укутал каждую картофелину навозной субстанцией и бережно закрыл землей. И я на какой-то миг вдруг захотела тоже быть такой же картошиной. Ощутить всей кожицей мягкость земли, втянуть порами живительную влагу и родиться крепким зеленым ростком, жадно потянуться к солнцу, расправляя листья и вынашивая трогательные сиреневобелые цветы.
~ 48 ~
кантри-блюз
Весна шершаво-тёплым языком Весь снег с полей слизала моментально. В свои права вступает Март брутальный, За ним — Апрель весёлым ручейком. И снова к счастью приоткрылся вход. Горит на небе солнце — как корона. И соловьями каркают вороны. И жизнь мою ломает ледоход. Я весь в предверьи летнего дождя. И снова света луч грядёт из мрака... А у забора писает собака, Задумчиво так в будущность глядя.
о в т с м у з е б е е н лет Снега давно сменил зелёный дым. Ему на смену — ярким буйством зелень. Заполнил город аромат сирени, Вот только одуванчик стал седым. А ведь ещё вчера на мир глядел Своими ярко-жёлтыми глазами, Напоминая нам, что счастье с нами, И не положен для него предел. Весна надежду дарит нам всегда. Теперь в права свои вступает лето, За ним, по всем канонам и заветам, Приходит осень, щёлкая года. За осенью всегда зима придёт. Да будет так! И я не о погоде. Идёт круговорот вещей в природе — Как счастья нашего круговорот. ~ 49 ~
«джаз на двоих»
Осенью почему-то неожиданно замечаешь, что у тебя нет крыльев. Не просто крыльев, как украшения или экзотического аксессуара, а крыльев — как необходимого и важного для жизни органа. Эту беспомощную пустоту за плечами носишь, словно настойчивое напоминание о каком-то проступке, как наказание. Наказ — это же обучение? Та самая деревянная ложка по лбу — «обожди, не торопись» А может быть, это атавистическая память о потерянном рае? Ведь, наверное, была эта способность – летать. Снятся же сны, где легко отталкиваешься от земли, упругие струи ветра подхватывают – и паришь.. Почему так болезненна бескрылость именно осенью? Летят листья. Неторопливо кружась в безмолвном танце, вписывая круги в пространство, завершающий круг в бесконечном коловороте жизни. Собираются в стаи птицы. Возбужденно перекрикиваются, суетятся, дают последние наставления молодняку, тем, для кого этот перелет первый. А еще летят паучки. Уцепившись за тончайшую паутинку-парашютик – летят, доверившись ветру… Вот уверенно спланировал совсем рядом бородатый и суровый паук-моряк, в тельняшке на волосатом теле. Походка вразвалочку да обветренное лицо выдавали бывалого «морского волка». И пусть настоящего моря он никогда не видел, но разве не канат у него в лапке? И разве не парус натягивается упруго под порывом холодного осеннего ветра? Какая разница, что за стихия заставляет гулко биться сердце, морская волна или волна ветра накроет тебя и закружит пылинкойщепочкой, играя и бросая, как капризный и избалованный ребенок. А, может быть, это та самая паучица с люстры? Надоело ей, бедной, дожидаться своего принца, связала в узел свои нехитрые пожитки — и в путь, к новым приключениям, навстречу судьбе. Так и вижу ее — возбужденно-радостную, с румянцем на паучьем многоглазом лице, в трогательных мохнатых кальсонах на босу ногу…
/ ы т е л о п осение ~ 50 ~
кантри-блюз
Благодарен Татьяне Багаевой, чья картина вдохновила меня на написание этого стихотворения*
Я хочу к тебе вернуться в эту осень, Где по улицам бродили мы без сна. Там где листьев желтизна и неба просинь, И следит за нами вечная луна. Ерунда, коль разыгралась непогода. Под одним зонтом неплохо под дождём... Нам с тобой Весна — в любое время года. Мы вдвоём по тихой улице бредём. Что там ждёт нас впереди — пока не знаем, Да и знать, наверно, вовсе не хотим. Освещает путь нам этих листьев пламя. Лишь Луна себе тихонечко грустит. Ей-то, вечной, наперёд давно известно: Впереди у нас не вечность, а тупик... Год другой... Но та же Осень, то же Место, Тот же дождь мне льёт опять за воротник. И по той же я бреду опять тропинке, И луна опять мелькает в облаках... Память, память, сохрани, прошу, картинку... И, как память, старый зонт в моих руках.
* Репродукция картины — на обложке книги. — прим. ред.
~ 51 ~
«джаз на двоих»
Хмурое небо, хмурые люди, Хмурая кошка смотрит в окно... Счастье, наверное, всё-таки будет. Только вот хмуро. И всё — всё равно. Мосты сожжены; и лишь старые письма Напоминают, что это — не сон. Тихо кружатся жёлтые листья, Память настраивая в унисон. Серая жизнь, где ни цвета, ни света Уж не найти мне давно днём с огнём. И заблудилось впотьмах моё лето — Только и это мы переживём. Сколько их было, потерянных истин? Сколько ещё их осталось со мной? Тихо кружатся жёлтые листья, Делая жизнь мою снова цветной.
е и н е о р т с а н зимнее
Вот такой исход января — Замерзают парки и скверы. И промёрзла уже Земля До слоёв мезозойской эры.
И промёрзли насквозь дома. И до дна промерзают реки. И замёрзла Любовь сама — Ходят стылые Человеки Что же ты ко мне не спешишь? Ведь не скоро ещё Апрель... Я промёрз до самой души. Приходи ко мне, обогрей.
~ 52 ~
джем-сейшн
джем-сейшн
«Дар любви» Какие слепцы — просим у неба любви! А что мы можем дать за это? Способны ли вынести то, что упадет с этой любовью? Готовы ли принять этот дар? Или согнемся под тяжестью и, надорвавшись, уроним его в грязь? Любовь в грязи, растоптанная, измученная, вовсе не похожая на себя, причиняющая боль и сама исходящая кровью — это то, что остается от того волшебного чувства. Любовь — это вовсе не удобная вещица, которую можно красиво расположить в своем мире. Это скорее ураган, поток немыслимой энергии, который врывается весенней грозой, смывая все наносное и ненужное, выметая старые привычки и привязанности, ломает устоявшиеся удобные рамки. Любовь не удобна. Она предлагает свои правила и условия. И только такие. Иначе чахнет и гибнет, словно диковинная птица, посаженная в обычную клетку. Мы ждали от нее блеска и песен? А она нахохлилась и загрустила, и этот взъерошенный комок вовсе не похож на ту красавицу с волшебным голосом. Или случается другое. Мы принимаем ее условия и ее образ жизни. Но ломаемся сами, сгораем от этого неземного огня, к которому, оказывается, вовсе не приспособлены, слепнем от света, перестаем осознавать, где верх, а где низ. Раздавлены и опустошены. А разве в таком мире может жить любовь? — Ты звала меня, я пришла. Впусти же в свою жизнь. Пусть она наполнится любовью. Любовью не только к этому мужчине, любовью ко всему этому миру. К сырой неуютности за окном, к орущим по ночам соседям, ко всем тем случайным и чужим, которых не замечала, или старалась не замечать. Впусти их в свою жизнь, в свою душу, в свое сердце, почувствуй, как бьется каждая клеточка чужого тела. И пусть это станет и твоим биением тоже. И их боль станет твоей болью. А их слезы — твоими. Нет чужого – весь этот мир – твой. Так прими же его с любовью… Не выдержала. Смотрю на то, что осталось. Пытаюсь оставить хотя бы перышко от волшебной птицы. Крохотный огонек, к которому можно прижаться бесконечной зимой. Вернее, бесконечным ноябрем, когда солнца уже нет, а редкий снег не долетает до земли, тая в мокром воздухе, превращаясь в темную каплю. ~ 53 ~
«джаз на двоих»
На беду мы встретились, на беду. Вот ищу я выход, и — не найду. Как котёнок тычусь я — вход, вход, вход... Не найдёшь ты выхода, идиот. 30 лет минуло уж, 30 лет. Ты почти что бабушка, а я — дед. Но тебя увижу лишь — ночь ль, днём, Сразу мысль по темени кистенём. Как же перепутались все пути. Не найти мне выхода, не найти... Слышу: «Что ты мечешься, драный кот? Выход есть, и он всегда — там, где вход.»
Где ты, мой Человек? Я мёртв. Хоть пока что жив. Какой у нас нынче век? Чувства сданы в архив. Где ты, моя Любовь? Даришь счастье кому? Так ведь не будет вновь, Чтобы мне одному. Где ты, моя Мечта? Где же ты, мой Апрель? Я другой, ты не та. Порвана параллель. Порвана параллель. И судьба в перекос. Дремлет в снегах апрель, Счастье не кажет нос. Этот бокал вина Пью, о прошлом скорбя. Ты у меня одна... Есть ли Я у Тебя? ~ 54 ~
джем-сейшн
Когда ты вернешься, ты опять меня не узнаешь. Я буду бродить рядом с тобой, что-то неважное спрашивать, касаясь рукавом и заглядывая в глаза. Но в отражении твоих глаз я снова не найду себя. И потянутся бесконечные дни, месяцы, годы ожидания. Ты будешь мчаться с горящим взглядом куда-то вперед, решать какие-то свои задачи, чего-то или кого-то добиваться. Я буду толпиться рядом неузнанной полутенью, фразой на морозном окне, еле уловимым запахом, тающим теплом. Ты будешь снова играючи покорять вершины и женские сердца. У тебя будет все. Но почему-то снова и снова неясная тоска сжимает твое сердце, отравляя покой и благополучие, заставляя искать что-то непонятное, пытаясь понять — чего же еще в этой наполненной и яркой жизни не хватает.
Мы снова встретимся. Как вспышка, как резкое пробуждение от долгого сна, узнаем друг друга по первым фразам, по смеху, по недосказанным словам. И ты снова бросишь все, что было так дорого для тебя. За что держался, что казалось смыслом жизни. Бросишь и, не оглядываясь, окунешься в это пьянящее узнавание. Так сливаются две реки – шумные и бурлящие, со своими берегами и порогами, чтобы обрести общие берега, смешаться потоками, превратиться в одно. Так возвращаются домой, снимая ненужный груз и смывая дорожную пыль.
Я знаю, какая за этим последует боль. Я знаю, что не раз ты будешь оборачиваться на свою перечеркнутую прошлую жизнь, такую безмятежно-спокойную, уютную и привычную. Потому что рядом со мной всегда дуют ветры и идет дождь, потому что мой город так и не примет тебя, а ты так и не поймешь его. Потому что там остались те, которые тоже любят тебя, которым так плохо без тебя. И это неизбежное предательство будет постоянно, день за днем отравлять нашу жизнь.
Но изменить ничего нельзя. Мы опять встретились слишком поздно, поросшие привязанностями, ответственностями, обещаниями. Запомнить, впитать друг друга до капельки, чтобы потом, если это «потом» все-таки случится — узнать и не пройти мимо…
~ 55 ~
«джаз на двоих»
Не пытайся меня любить. Будет то лишь, что суждено. Не пытайся меня забыть — Не даёт забвенья вино. Не пытайся меня удержать — В этом вряд ли увидишь толк. Я могу лишь быстрей сбежать — Не бывает домашним волк. Не пытайся к себе привязать — Не берут вольный ветер в плен... Разреши лишь тебя обнять, Ничего не прося взамен. Я тебя научу любить, Я тебя научу мечтать, Я могу даже рядом быть, Но не надо меня менять! Не пытайся меня изменить, Напридумав себе Бог весть... Я смогу даже полюбить... Полюби таким, каков есть.
я с й а т ы п е н
~ 56 ~
джем-сейшн
Замерла женой Лота у окна, вглядываясь в синеву весеннего утра. Дождалась, когда он поднял голову, нашел глазами мои окна, меня за стеклом и махнул рукой. Выдохнула. Потом засмеялась тихонечко, счастливо, с трудом удерживая себя, чтобы не кружиться от счастья, закрывая ладонями пылающие щеки. «Дурочка, дурочка, дурочка… какая же ты, Танька, дурочка…» А потом, через день или два, через неделю-другую снова погрузиться в это бесконечное ожидание, болезненно вслушиваясь в ночную тишину молчащего телефона. Неделя, другая, месяц. Не удержаться в гордом ожидании, набрать его номер и выдохнуть: «Привет. Как ты?». И, ругая себя мысленно за слабохарактерность, произносить эту нелепую фразу «А когда ты сможешь прийти?». И услышать, в общем-то, ожидаемое — «а никогда, а некогда». И липкое бессилие после, опустошенность и растерянность. Зачем звонила, для чего? Чтобы снова зацепить затянувшееся? Или это та самая глупая надежда, что просто случилось какое-то досадное недоразумение, что скучает и думает обо мне, хочет встречи, но просто что-то действительно не получается. И мучительно вслушиваться в голос, пытаясь уловить хотя бы нотку радости или хотя бы подозрение на нежность. А остальное уже придумаю, дорисую, раскрашу. Но ничего нет, лишь сухое и усталое раздражение «а, это ты…». Бросила бы, но как бросить, если нет ничего. Забыла бы, если бы получилось забыть. Сколько же еще носить эту влюбленность, которая так не нужна тебе? А, может быть, смириться и принять эту ненужность, растворить в себе тяжесть безответности и найти ответ в самой себе?
Попытаться прорасти крыльями.
я с ь т а т ы п о п
И вырваться из привычного круга связей-отношений, приподняться и увидеть что-то совершенно новое.
~ 57 ~
«джаз на двоих»
«Щепотку трав из хрупкого букета, Зажмурившись, я разотру в горсти... Вдохну — пахнёт тобой, как пахнет летом... Я —не забуду.Ты — не отпусти...» Марина Рагулина
Но тот цветок, что 30 лет хранится В альбоме... но не превратился в прах, Пусть в ночь тебе на пятницу приснится — осколком счастья у меня в руках. А если ты о нём уже забыла — Тут тоже ясно всё как дважды два... О Боже, ну когда всё это было... Да и цветок зовётся сон-трава...
Пригоршня снега тает во рту Слаще чем сахар, вкусней чем морошка... Я не старею, я просто расту, Годы отматывая понемножку. Ем я горстями вновь выпавший снег. Просто я им заедаю печали... Мне наплевать, что уже полувек. Снег всё кружит. И полёт нескончаем. Пригоршню снега — к горячему лбу. Чтобы унять эти мысли шальные. Просто я жить без тебя не могу, Даже в бреду я шепчу твоё имя. Снова по снегу устало бреду, Каплю веселья смешав с бочкой грусти. Я от тебя никогда не уйду. Но ведь и ты никуда не отпустишь.
~ 58 ~
джем-сейшн
Каждый раз, разбирая высушенное белье, сталкиваюсь с одним и тем же непонятным явлением. Закладываешь в стирку носки парами, а на конечном этапе оказываются почему-то какие-то одиночные носки. Куда, спрашивается, уходит второй? И зачем? Сразу рисую себе шествие печальных носков-одиночек, с нехитрыми котомочками, задумчивых и мечтательных, а, может быть, напротив — веселых и жизнерадостных, насвистывающих, подпрыгивающих от предчувствия встреч с новыми и неизведанными странами. Почему они оставляют свою пару? Считают, что она вовсе не их пара? Или находят какой-то другой носок — юный и яркий? Или уходят в поисках иных ног? Не знаю. Но рассматриваю тех, что остались, утешаю как могу и складываю в коробку с такими же одиночками. Иногда пропавшие носки возвращаются — их находишь где-нибудь в самом неожиданном месте: либо в белье, пропахших духами, виноватых и шальных, либо в запыленном углу во время субботней уборки, либо они, непонятно как, сами возникают ниоткуда. Возвращаются нежданно, как загулявшие мужья, когда уже забыли про них и перестали искать, рассматриваешь с удивлением и никак не можешь вспомнить — где, когда и при каких обстоятельствах они потерялись.
~ 59 ~
«джаз на двоих»
В одной постели — чашка кофе на двоих. И лишь для нас в ночи мерцают звёзды. И даже ветер за окном притих... Мы ловим счастья миг пока не поздно. Да чёрт с ним, с кофе. Счастья бы хлебнуть. И этим счастьем даже захлебнуться. Для нас двоих проложен Млечный путь... И как же мне не хочется проснуться... Ведь понимаю — это просто сон, Мы потерялись в давнем том апреле. И стынет кофе. Мне не нужен он. Не плачь, родная. Сами ж так хотели. В одной постели кофе на двоих Нам не испить уже, какая жалость. Нет, мы не ждали новостей плохих — Любовь вот только где-то потерялась...
Лоскутное одеяло Слова лились непрерывным потоком. Злые, жесткие, с невероятно острыми краями. Как ему не больно произносить их? Или больно, но он терпит? Но зачем? Наверное, сигаретный дым как-то смягчал эту боль, потому что он все говорил и говорил. Я улыбалась и соглашалась со всеми обвинениями в мой адрес. Какой смысл спорить и что-то объяснять, пусть говорит, наверное, нужно все это ему сказать. Думала, что смогу это вынести. Не в первый раз, раньше получалось. Пара бессонных ночей, немножко слез — и вместо неуклюжей горы неосторожных слов — песок, пыль, какой-то незначительный мусор, который можно загнать по углам и спокойно ходить по нему босиком, не боясь пораниться. Но тут что-то хрустнуло внутри. Какая-то фраза оказалась слишком громоздкой. Ее острый край зацепился за небольшую прореху, оставшуюся после первого брака.
~ 60 ~
джем-сейшн
Я как-то совсем про нее забыла! Ткань, казавшаяся такой прочной, вдруг поползла безобразной трещиной. Я испуганно пыталась удержать расползающийся край. Но из него уже сыпались накопленные за семь лет обиды и упреки. Веселыми горошинами рассыпались невыплаканные слезы, выползла, шурша черными юбками и кося желтым глазом, ревность. Я уж и забыла, как она выглядит, оказывается, ничего интересного. Поздние ожидания, забытые поздравления, неподаренные цветы, ненужная грубость, пропущенная нежность — их оказалось слишком много. Он с отвращением смотрел на все это. «Ну, знаешь…» — только и смог он сказать. И ушел. Я бы тоже ушла. Но все это копошилось и пищало, а далеко ли уйдешь с таким грузом? Нужно было хоть немного любви и терпения. Или хотя бы просто щепотку жалости. Всего только капельку. Но их не было. Вообще ничего не было, никаких чувств, пустота. Все куда-то просыпалось, растерялось. Ни крупиночки. День, другой, третий — угол дивана, теплый плед и странный узор на обоях. Все мысли, желания, мечты, сны – все, рождаясь, тут же пропадало в бездонной дыре. Душа была похожа на сушеный листик, забытый в книге, — хрустящая и ломкая, прозрачная от своей ненаполненности. Можно было пинком оторвать себя от дивана, решительно взять большую иголку и суровую нитку и заштопать ненавистную дыру. Но одна только мысль «а зачем?» сводила «на нет» все попытки хоть как-то изменить это положение. А ночью — сон. Темная зловещая пропасть, а в нее, как в воронку засасывает ярко-зеленый луг, мнутся, как бумажные фантики огромные белые ромашки и лиловые васильки, кобальтовая полоска неба тоже скручивается в узкий жгут и пропадает в черной бездне. И я чувствую, как меня затягивает в эту дыру… И кто-то зовет меня по имени. Просыпаюсь. С трудом набираю знакомый номер. «Умираю, он меня бросил». Знаю, что приехать она все равно не сможет — визы, границы и прочая ерунда. Но голос так близко, такой живой и теплый. И несколько слов, как пластырь на рану. Стянуты края, остановлена кровь, дан апельсин для поддержания сил. Можно попытаться выжить. Нужно попытаться. Из зеркала смотрит кто-то зареванный и лохматый. Испуганно шарахаюсь, не узнав.
~ 61 ~
«джаз на двоих»
Билет в другой город. Два часа до поезда. Маленькая уютная квартирка, подружка со своим женихом. Греюсь около чужой любви. Смотрю, как на мою душу ровненько и аккуратно ложится новенькая ярко-оранжевая заплатка из чужого предночного времени. Подружка с улыбкой рассматривает свою работу: «Теперь можешь ехать». Подруги, друзья. Каждый взял ножницы и щедро отрезал от своего времени разноцветный лоскуток. Вот этот темно-серый с искринкой — из его рабочего времени, а этот, играющий всеми цветами радуги — из ее свободного вечернего. А этот бархатистовишневый — это кусочек чужого сердца, тихо прижимаюсь к нему щекой, чтобы почувствовать пульсирующее тепло. Разные люди, близкие и не очень, знакомые и совершенно случайные с радостью латали мою израненную душу — из своих писем, стихов, рассказов, звонков, добрых слов, просто взглядов и улыбок. Я с удивлением рассматривала узор, который складывался из этих разных по цвету и фактуре кусочков. Узор был цельный, самостоятельный, но в каждом кусочке было тепло того, кто эту заплатку поставил. А это было самое чудесное. Вернулся он. «Держи» — сказал великодушно, — «я принес тебе свои проблемы, накопившиеся за это время, я принес тебе свои слова, которые кроме тебя, оказывается, никто принимать не хочет, я принес свои сомнения и страхи. Куда все это можно сбросить?» «Никуда» — просто ответила я, — «у меня больше нет мешка для всего этого богатства. Есть только большое лоскутное одеяло. Я могу укрыть и согреть, утешить и успокоить, но я не смогу взять все это». Он обиделся. Тепло и понимание ему были не нужны. Слишком много накопилось всякого мусора – непереваренные остатки прожитых дней, нерожденная любовь, неназванное чувство, непрощенность и непрощение, а это всегда так тяжело носить в себе. Я смотрела на свое пестрое чудо и тихо радовалась. Потому что знала, что теперь мне не страшна ни холодная зима одиночества, ни осенняя сырость тоски, ни пронзительный ветер неверия. У меня есть замечательное лоскутное одеяло, которым я могу спасти любого озябшего и могу спастись сама. А что может быть важнее этого… ~ 62 ~
джем-сейшн
Как старый еврей-портной Я свою жизнь крою. Летом, весной, зимой Песню жизни пою. Крою из цветных лоскутов, Из радуги и дождя. Крою из обрывков снов. Кто скажет, что так нельзя? Где беру лоскуты? Вот те — подарили друзья, Когда, сжигая мосты, Я ждал своего декабря. А этот — цветущий сад. С ума сводил тот апрель. И я говорил невпопад, И к счастью открылась дверь. Вот этот, самый большой, — Это подарок Мечты. А этот, ярко-цветной, Мне подарила ТЫ.
~ 63 ~
бред
бессонница
«джаз на двоих»
Ночь в права свои вступает постепенно, загораются на небе ярко звёзды. Грустно скалятся в витринах манекены. Я по городу брожу порою поздней. Не скажу, что жизнь свою прожил безгрешно. Всяко было: не убавить, не прибавить... И ведут свой разговор почти неспешно две сестры мои — Бессонница и Память. Я, наверно, в их беседе третий лишний, просто снова той взахлёб дышу весною. Просто я опять беседую чуть слышно толь с тобой, а то ли вновь с самим собою. — Помнишь? — Ну конечно, помню! Было! Старый парк — приют для всех влюблённых. — Первый поцелуй... Я не забыла, мой любимый, счастьем окрылённый! Каждый день — как новое открытье! Ну-ка, счастье, нука, ярче брызни! И студенческое дало общежитье нам приют почти для общей жизни. Шум шагов по гулким коридорам, две доски чертёжных под кроватью, и глинтвейн, и просто разговоры, и твои несмелые объятья. Шум шагов сменяет посвист электрички. Соловьи в том мае песню затянули. Мы с тобой от всех сбежали по привычке, и вдвоём в траве весенней утонули. Возвращались в город — не было счастливей. Кто придумал, будто в жизни есть печали? Нам старушки в электричке грех простили, хоть, конечно, головой слегка качали. А влюблённым море по колено, а мечта прекрасна, но банальна... Меркнут в небе звёзды постепенно, возвращая вновь меня в реальность.
~ 64 ~
джем-сейшн
Отражается небо в асфальте. Отражаются звёзды в бокале. И бутылка пузатая Кьянти В изголовье — как на пьедестале. Никуда торопиться не надо, Дождь стеною — и это не плохо. И моя ты — от вздоха до взгляда, Я с тобою — от взгляда до вздоха. Перемешаны счастье и ливни В этой тихо-счастливой субботе. Как мы счастливы! Или могли бы... Хорошо помечтать на работе.
бред
бессонница
В окно всю ночь светила ущербная луна. Прищуривалась, вглядывалась в мое лицо. Иногда кажется, что считывает мои сны, снимает защитную оболочку, а там, под ней, — беззащитная и чувствующая «Я». Зябко и незащищено. Хочется любви. Любви, как общения, как защиты, как тепла. Любви как света, чтобы разглядеть себя, свои желания, оформить свои желания и свои мечты.
…любовь — это то, что потом поможет найти Дорогу… Как лосось находит дорогу в то озерцо в котором он родился? Из моря, по бурным рекам, вверх по течению? Как? Он помнит вкус воды. Он ловит по крупицам, собирает, как мозаику паззлы, собирает картинку, которая запечатлелась в детстве. И чем ближе он к дому, тем картинка становится ярче и четче. Все наши влюбленности и любови – это поиск, собирание по крупицам-частицам той самой «картинки», которую заложили когда-то, некоторую матрицу, слепок, сверток. И чем ближе к «дому», тем картинка четче…
~ 65 ~
«джаз на двоих»
Бывает, что иногда хочется уйти. Красиво развернуться на каблуках и с прямой спиной уйти в глухую и зловещую ночь. И чтобы тот, кто только что говорил все эти обидные и где-то несправедливые слова, — чтобы он бежал следом, а ты была бы сплошной удаляющейся спиной, гордой и непроницаемой... Закрываю глаза — и ясно вижу эту картину. Красиво, конечно. Но в действительности почему-то получается совсем по-другому. Разворачивалась, уходила, ожидая каждой позвоночной клеточкой хотя бы вздоха, хотя бы крохотного движения воздуха. Ничего, тихо и спокойно. Ты хотела идти — иди. Выбегала на улицу, нервно выключая по дороге телефон — пусть увидит, КАК я не хочу слышать его раскаяния и прощения! Правда, минут через десять (о, эти бесконечные десять минут!) включала с полной увереностью, что память мобильника ломится от пропущенных звонков и трогательных sms-ок. Пусто, тихо, чисто. Может, телефон сломалсяотключился? Или пропала связь? Вообще вся мобильная связь в Питере, какие-нибудь магнитные бури или еще что-нибудь? А Он бегает по темным ночным улицам, вглядываясь в женские силуэты, пытаясь угадать мой... Брожу около подъезда. Все еще гордая и непримиримая, но уже поближе, чтобы он не ошибся и не пробежал мимо... Нету. Пропустить его вроде не могла. Телефон коварно молчит. Живо представляю, как он, словно раненый зверь, ходит по комнате, нервно курит на балконе, как переживает, как крутит в руках телефон, не решаясь переступить через свою гордость (нет, не так — Гордость, так будет вернее). Сажусь на мокрую скамейку. При желании из окна хорошо видна моя несчастная и одинокая фигура, такую трогательную и печальную под этим моросящим дождем. «При желании» — это очень хорошее и верное словосочетание... Три часа ночи. Еще через три можно собираться на работу. Слезы всеми силами удерживаю где-то в области носа — не хватало еще завтра на радость любопытным кумушкам прийти с покрасневшими глазами-щелочками! Надо было не убегать так далеко, достаточно посидеть на лестнице около лифта. Холодно и мокро. И как-то неправильно. На цыпочках, нещадно ругая себя за мягкотелость и бесхаратерность, крадучесь пробираюсь домой. Заглядываю в комнату — спит, сладко и безмятежно, как ребенок. Тихонько смеюсь над своей глупой наивностью. Стираю предательскую слезу, поправляю одеяло.
Спи, я рядом. Куда я могу уйти от тебя... ~ 66 ~
джем-сейшн
Наши лучшие подруги: Слепая Вера, Последняя Надежда и Отчаянная Любовь
У Счастья не бывает ведь размера, И безразмерным не бывает вновь... В моих друзьях теперь Слепая Вера, Последняя Надежда — как химера, И полная отчаянья Любовь. А может, так: Слепящая Любовь Отчаянной Надеждой дарит строки, С Последней Верой к нам приходит вновь, И бьёт под-дых, и лупит в глаз и в бровь Но мы, конечно, вовсе не пророки. И мне предугадать не суждено, Куда приду, ведом Слепой Надеждой... Отчаянная Вера уж давно Жизнь превратила в странное кино, Последнею Любовью став, как прежде...
~ 67 ~
«джаз на двоих»
Ожидание ...Он спал. Улыбка чуть тронула его губы, в волосах запуталась тоненькая веточка с голубым цветком. Оставалось просто ждать. Но как? Сколько? Этого никто не знал. Она безмолвно смотрела, как ветер играет листами старинной книги. Замок опустел. С каждым угасающим лучом заходящего солнца все длиннее и темнее становились зловещие тени — это выползало одиночество, ведя с собой тоску, отчаяние и невыносимую пустоту. Время остановилось. Без Него время не имело ни цвета, ни веса, ни протяженности. Вязким сгустком оно обволокло замок. И огромные темные птицы со злобным клекотом бились в зарешеченные окна. Нужно было что-то делать. А что именно? Разве был какой-то выбор, кроме как ждать пока Он проснется и прогонит всех этих призраков, вновь наполнит жизнь яркими красками и светом. А если этого не произойдет? Вдруг, он так и будет счастливо улыбаться в своем придуманном мире? Мире, где исполняются самые смелые мечты, предугадываются малейшие, самые нереальные желания, где можешь быть именно таким, каким хочешь быть, где окружают тебя те самые люди, которые понимают все самые потаенные уголки твоей души... А захочет ли он возвращаться в свой старый мир? Да, здесь ждет его Она, любящая и преданная. Но в его мире тоже есть Она — придуманная им же, существующая по его законам, неизменная или переменчивая в зависимости от его желания, вечно юная и вечно прекрасная... Бежать… Броситься прочь из этого замка, пока время еще только легким сквозняком коснулось тебя. Посмотри, как легко и ловко оно плетет свою тонкую паутинку из морщинок, истончая руки, вплетая в косы серебряные нити и приглушая цвет глаз. Только представь, кого Он увидит, проснувшись после своего чудного сна? Бежать? А что, если Он проснется — и не увидит никого с собой рядом? Ни одного знакомого лица? Заброшенный замок, заброшенная любовь, засохшие цветы на столе, и только терпеливые птицы с сожалением отлетят от его окна. Что может быть страшнее осознания того, что тебя никто и нигде не ждет…
~ 68 ~
джем-сейшн
Ждать. Сколько бы это не потребовало времени, сил, терпения, поддерживая огонь, вытирая пыль, каждый день накрывая на стол. Жить так же, как и жила до этого, словно он и не спит вовсе этим зачарованным сном, а просто вышел на какое-то мгновение. Она перебирала его рубашки в шкафу. Пальцы привычно поправляли воротнички, застегивали пуговицы, расправляли пустую ткань на плечиках. Она чувствовала тонкий, еле заметный запах его сигарет, запутавшийся в переплетениях нитей. И как слепая, на ощупь, пыталась по крупицам собрать его тепло. Главное, это попытаться изо всех сил не думать о том, кто сейчас по утрам подает ему рубашку. Сизая дымка заволокла все видимое и, наверное, невидимое пространство. Словно огромное и хищное облако, не спеша, поглощало оно замок и прилегающую рощицу. В самых дальних комнатах, в неосвещенных закоулках лестницы туман сгущался. И вот уже несколько неясных существ мрачно поблескивали своими красноватыми глазами, распространяя вокруг себя тяжелый запах потустороннего мира. Цепляя где-то далеко в подсознании за самое потаенное, глубинное, оставшееся еще от диких лесных предков, туман вызывал тягучее и непонятное чувство. Это был животный страх – липкий и необъяснимый, парализующий волю, пульсирующий единственным словом «бежать». Ей стало страшно от мысли, что это самое «бежать» окажется сильнее всех остальных ее чувств. Словно сигнал от этого жуткого тумана шел прямо на ноги, минуя все остальные центры. Она заставила себя сесть. Уходить, убегать было нельзя. Хотя это было единственным желанием. Единственно возможное в этом тумане желание. Остальные просто не могли в нем существовать. Холодные встречи. Общие слова, и взгляды, скользящие мимо друг друга – по силуэтам домов, по чужим светящимся окнам, по равнодушным прохожим. И непроницаемая стена на глазах. Чтобы не обжечь той пылающей болью, которая спалила все внутри. Чтобы снова не плеснуть в такие родные глаза ядом невыносимой обиды. А на самой границе соприкосновения двух непересекающихся вселенных — ребенок с глазами такого же цвета.
~ 69 ~
«джаз на двоих»
Его губы произнесли чье-то имя. Сердце болезненно заныло —имя было незнакомым, но сколько любви и нежности Он вложил в него… В это же время чья-то тень отделилась от сиреневого сумрака дальнего угла комнаты, качнулась портьера, повторяя в тяжелых складках очертания острых крыльев и длинных узловатых рук. От невыносимого запаха кружилась голова, а перед глазами расползались зелено-желтые круги, ледяная боль полоснула по открытому плечу, и тут же красной змейкой заструилась тоненькая полоска крови. «Уйди, он мой» — шелестящий, словно старое осиное гнездо, голос цеплялся за волосы, одежду. Тонкое ожерелье не выдержало этого звука и брызнуло блестящими каплями. «Нет» — Она произнесла это пересохшими губами, — «Он не твой». «Хотя и не мой» — хотела добавить, но не смогла. Он если и принадлежал, то только этому сну, этой прекрасной сказке, этому чудесному миру грез и иллюзий. А Она принадлежала Ему, всем сердцем, всей своей исстрадавшейся душой. И снова эти ночные звонки: «Ну, как ты живешь? А как дочка? Нет, ничего не произошло, просто звоню узнать, как ты… У меня все по-прежнему, много работы. Ну ладно, звони, когда посчитаешь нужным…» Голос рассыпается на короткие гудки. Беззвучно плачешь, не в силах положить телефонную трубку, тщетно пытаясь удержать ускользающий след его дыхания. «Ты не нужна ему. Посмотри, видишь, ему хорошо без тебя, намного лучше, чем было когда-то с тобой. Нужно быть слепой, чтобы этого не видеть!» — голос проникал все глубже в сознание, оживлял старые сомнения и страхи, словно умелый хирург ловко отсекал все воспоминания о прежних, счастливых временах. Осталась только сдавливающая боль. «А я и есть слепая, Вы разве этого еще не заметили?» — Она с какой-то отстраненной усмешкой взглянула в желтые немигающие глаза собеседника, — «Я смогу уйти, только если он сам скажет это, если вдруг пойму, что больше не нужна ему». Фиолетовые зрачки сузились, превращаясь в тонкие горизонтальные линии, в какой-то миг они пересеклись на середине уродливой переносицы, и видение растворилось… За окном рождался рассвет — золотые брызги рассыпались по склонам синих гор, перламутровые перышки облаков переливались всеми цветами радуги, а остатки тумана таяли прямо на глазах, словно старый снег под горячими солнечными лучами. ~ 70 ~
джем-сейшн
— Отпусти меня, пожалуйста. — А я и не держу. — Тогда не звони. И не приезжай. Ребенок – да, пожалуйста, встречайся, гуляй, но зачем все эти разговоры, вопросы, ненужные встречи и какое-то неопределенное молчание. Я-то зачем тебе? — Не знаю. Просто нужна. Без тебя пусто. Мне нужно, чтобы меня где-то ждали. Даже не так – мне нужно, чтобы ты ждала. — Зачем? — Должен кто-то оставаться, чтобы в доме горел свет… Дорога круто вела вверх. После замка воздух казался опьяняюще прозрачным, ветер трепал гриву коня, игриво распутывал Ее косу. Отсюда замок казался крошечным, словно вырезанным из красного камня. Он так и не понял, почему Она не осталась. Ведь Она так радовалась, когда Он проснулся, кружилась вокруг Него и смеялась счастливым смехом, целовала Его глаза и рассказывала какие-то невероятные истории. «Теперь я свободна» — произнесла Она совершенно непонятную фразу, —«Теперь я тебе не нужна».
Странная сказка, зачем она, к чему… Неправильный сюжет, нелепая концовка. Легко ждать Спящего Рыцаря — «спящего» работой, любовницами, водкой или внутренними противоречиями. Легко смотреть в его невидящие глаза, заботится о нем и жить ожиданием, что он когданибудь проснется и заметит тебя. Разве это сложно сделать, если любишь? Конечно, нет. Вот только что происходит с любовью за это время? Перетекая по капельке в ожидание, из всего многоцветья чувств остается только это — жить ожиданием. И порой это становится гораздо дороже и важнее, чем тот, кого нужно ждать…
~ 71 ~
«джаз на двоих»
спиричуелс
«Почему тебя со мною больше нет?» Листаю писем пожелтевшие страницы. И снова памятью хочу в тот год вернуться... Наверно, встреча наша мне всего лишь снится. Я просто сплю и не могу никак проснуться. «Люблю, целую, мой хороший добрый Мишка! Хочу прислать тебе в подарок бочку мёда. Так хорошо у нас с тобой, что даже слишком. А без тебя опять испортилась погода». Ведь я не сам себе придумал эти строки. Но сам купил тебе путёвку в бабье лето... И нагло каркали вороны, как пророки, И кто же знал, что без обратного билета? В моих руках листок бумаги пожелтевший, Как будто пропуск в никуда. А может, в вечность?.. Несёт судьба меня, как листик облетевший. Как в наказание за прошлую беспечность.
Брожу прошлогодней осенью. Такие же желтые листья под ногами и мокрые капли на лице. Но год назад была еще надежда на чудо. А сейчас я уже знаю, что чуда не произойдет. И потянется та страшная ночная дорога от Мариинской больницы до твоего дома в Елатьме. Твоя последняя дорога и наша последняя ночь. По часам разматываю тот октябрь. И так страшно свалиться снова в ту черную пустоту. Цепляюсь за реальность, чтобы не закружиться и не остаться в тех воспоминаниях. Подкладываю, как дощечки в трясине, какие-то непонятные встречи и странные поступки.
~ 72 ~
спиричуелс
Зачем? Наверное, чтобы просто удержаться. Так нужно хотя бы просто слово или ладонь, чтобы задержаться, не просочиться с этим бесконечным дождем в тот октябрь. Шесть лет назад в этот день ты появился в моей «аське». Иногда кажется, что прошла целая жизнь с того восьми-мартовского вечера «...Спасибо за «зачем» — тот самый вопрос, который сама каждый раз задаю себе, ныряя в сеть. Если бы я знала, то, наверное, искала бы более целенаправленно. А так — иду как слепая, на ощупь, на запах, на знакомые тональности, которые складывает причудливая игра слов. Иногда кажется, что ищешь себя, потерянную, забытую, заблудившуюся во всех этих одинаковых днях с одинаковыми людьми. Словно что-то знала, но забыла - слово или лицо, имя, дорогу. Ищу в потоке лиц на эскалаторе в метро, ищу в строчках писем, стихов, рассказов. И, когда отчаяние подступает близко-близко — снятся сны, родные и знакомые, утром просыпаешься в слезах, пытаешься удержать то самое ощущение, пытаешься запомнить хоть краешек из того, что на какое-то мгновение открылось.
Сеть — это тот же сон. Иногда кажется, что кто-то там считывает с нас наши сны и мечты и подсовывает собеседников-призраков. И пугаешься, что это очередная выдумка, очередной сон, который растает с первым звуком будильника. Девочка из сети, из сна. Ты уверен, что она сможет жить в твоем реале? Я знаю только одну историю, когда виртуальная любовь превратилась в реальную. История похожая на сказку, чудо, которое случается одно на миллион. Смешно, почему-то именно на эту ничтожную вероятность (невероятность) надеешься. «Навсегда в ответе». Помню. И понимаю, что «навсегда» не бывает, потому что мы сами конечны и переменчивы. Откуда тогда такая дикая тоска по вечному? Я, к сожалению, не знаю ответов на твои вопросы. А если бы даже и знала — вряд ли бы сказала тебе. Это те ответы, которые каждый должен искать сам. Не из вредности или жадности, а только из-за того, что это нужно прожить самому, пропустить через себя — только так это становится истиной. А так — просто чужие слова... Рвать по чужому живому — знакомо, и чужая боль гораздо больнее, чем своя.
~ 73 ~
«джаз на двоих»
...Верно то, что кажется верным тебе. Поступи так, как хотел бы, чтобы поступали все в твоем случае. Понимаю, что банальная и истертая истина, но она помогает мне, когда оказываюсь перед очередной холодной стеной. Понимаешь, чаще всего «там» — придуманный нами образ, несколько общих черт, а остальное уже дорисовывает наше воображение. И в реале такое постоянно случается, а в сети — почти постоянно. И чем более развито воображение, тем проще попасться в свои собственные фантазии и иллюзии. Лем, Солярис — мы «их» встречаем, потому что «они» уже живут в нас — невстреченные, потерянные, забытые, придуманные... Перечитываю. Ничего не изменилось. Только тебя нет, остались только письма и эта боль. И моя любовь, которая не спасла тебя... в темное пятно. Словно мутная вода в раковине, все быстрее и быстрее уносила она с собой в ничто все, что когда-то было — слезы, смех, запах новогодней елки, вкус первого поцелуя, цвет предгрозового неба, звук падающих капель. Все, что было, все, что вмещала в себя такая длинная и такая короткая жизнь. Пока пространство корчилось, превращаясь в ничтожную точку, время неумолимо растягивалось, превращая последние секунды жизни в вечность. И за это мгновение затухающе сознание заново проживало свою жизнь. И в тот миг, когда упала последняя песчинка этой секунды, — время лопнуло, освободив душу от тяжкого бремени... Нет пространства, нет времени. Их и не было никогда. Они остались с той, ненужной теперь оболочкой, которая была так дорога и близка когда-то... Пустота и безвременье... Черный тоннель... Рассеянный красноватый свет.... Голоса, звуки, ощущения. Свое или чужое? Чье-то. Давящая боль. Холод. Слепящий свет. И снова боль. Легкие обжигает воздух. Крик. Опять? Зачем? Не дай мне все забыть... Но непослушное чужое (чужое?) тельце может только кричать, без слов, без слез — только отчаяние и боль... Тепло. Защищенность... И с каждой каплей молока тот, прежний мир рассыпается, разлетается на бесконечное число осколков, которые будут потом возвращаться иногда в снах. Но это будет потом. А сейчас — тугая спираль пространства разворачивается, готовая принять новые слезы, новый смех, первую любовь и запах новогодней елки. Время вновь перевернуло свои песочные часы, и побежал тоненький ручеек новой жизни, собирая секунды в минуты, часы, дни, годы... ~ 74 ~
спиричуелс
Снова идёт снег. Снова всё как тогда. В сердце моём навек Поселилась беда. Идёт позапрошлый снег. Завтра, наверно, дождь... Какой у нас нынче век? Воспоминания — ложь. Время, ты как палач Память рвёшь на куски. Проигран мной этот матч. Но были же мы близки. Кто-то скажет, мол, блажь. Это — просто тоска. Но время бьёт наотмашь, И — пулею у виска. Этого снега плач, Этого снега боль, Смейся тут или плачь, — Я заберу с собой. И не забыть никогда Этого снега свет. Ты мне сказала «Да», Снег мне ответил «Нет». Время, пьяный скрипач, Мысли дробит мои. Поёт за стенкой трубач О счастье и о любви. Мысли мои легки, И память здесь ни при чём... О чём же мои стихи? Да вроде бы ни о чём.
~ 75 ~
«джаз на двоих»
Ночью поднялся ветер. Ворвался решительно и властно в их спокойный мирок, сорвал остатки сна и целое облако пожелтевших листьев. Маленькая Дриада почти не дышала от страха – она очень боялась таких осенних ветров. Словно огромной рукой ветер с силой сжал крону дерева, и ветки болезненно хрустнули. Дриада прижалась телом к теплой коре, пытаясь успокоить нарастающую дрожь. Она чувствовала как там, в глубине, билось беззащитное сердце дерева. Оно вздрагивало от нестерпимой боли с каждым ударом ветра, слезами сыпались мелкие ветки и листья. И вдруг с очередным порывом ветра внутри дерева что-то лопнуло и оно, охнув, рухнуло на землю…. «Я очень сожалению, мы сделали все возможное… но спасти не удалось…». Белый больничный коридор, зеленая куртка лечащего врача и эта фраза, смысл которой я отказывалась понимать… Ищу тебя. Ощупываю взглядом чужие лица — пытаюсь найти, собрать твои черты, жесты, голос. Ты словно ушел в эти лица, растворился в них. Ушел незаметно, тихо прикрыв за собой дверь. Не оставил ничего, даже отражения в зеркале. Ты ушел в осеннее утро, растворился в дождливом небе, отдал свое тепло чужому вечно холодному городу. Остался в том октябре. И тебе всегда будет сорок четыре. А я осталась. Значит, нужно самой научиться быть деревом. Прорасту корнями, протяну ветви к небу, постараюсь изо всех сил — и зазеленеют почки, родятся цветы, зашумит листва.
Я буду помнить тебя. И себя в твоей кроне — беспечную и счастливую Дриаду.
~ 76 ~
регтайм
регтайм
«Рай-на-сегодня» Будильник — к чёрту! Пусть он отдыхает, Ведь, как всегда, не вовремя трезвонит... Сегодня нам никто не помешает, И тонут все слова в последнем стоне. Будильник — к чёрту! Он звонит внезапно. А я пока от времени свободен... И мы забыли, что бывает «завтра». Мы — здесь. Сейчас. Мы — вместе и сегодня. Пусть эта ночь в туманной мгле растает, Зато она подарит вдохновенье. Будильник — к черту! Он часы считает, А счастье к нам приходит на мгновенье.
Вечер. Оцифрованное дыханье в телефонной трубке. Вечером я слишком слаба. Бери голыми руками. Это днем я мудрая и матерая. Этакий премудрый пескарь. А вечером и ночью, когда скидываешь дневную одежду как змеиную шкуру, когда окружающие предметы теряют четкие очертания — в это время становлюсь сентиментальной и чувствительной. Я давно подозревала, что синие сумерки – это как раз тот промежуток перехода в иную реальность, когда лягушка становится красавицей, чудовище — принцем, а дурак вдруг оказывается самым умным. Самым умным, или самым счастливым? Сумеречная иллюзия, когда странное преломление звуков приводит к тому, что слышишь именно то, что хочешь услышать.
~ 77 ~
«джаз на двоих»
Я —изредковозникающий, И не контактозависимый. И если уж жму на клавиши, Так только в поисках истины. Я не могу без стёба, За то меня Бог простил. Но счастье дарить всем пробую, Покуда хватает сил. Кроме тех, кто не просит... Хотя, и им подарю. Меняю зиму на осень — Хоть не по календарю. Но счёт ведётся незримый, И незачем нам пенять... И осень снова на зиму Нам не дано сменять. Ну что ж, поссорюсь с природой. И пусть опять не усну — Сменяю все поры года Я на одну весну.
Иногда, когда одиночество особенно заметно начинает дышать в затылок, и когда не замечать его становится както невежливо, тогда-то сеть обычно и исторгает из своего инетного небытия того, кого узнаешь по первым строчкам. Я никак не могу привыкнуть к таким «явлениям». Отлично знаю, что пара-тройка дней — и морок рассеется, и там окажется или очередной любитель пышной словесности, или какой-нибудь старый знакомец-шутник, или просто наваждение само собой растворится с привычными «пока, до встречи». Но пока этого не случилось, пока вьется ажурная вязь знакомых слов, интонаций, осколков стихов и фраз — пьешь все это глазами с монитора, отвечая почти не задумываясь, в каком-то шальном пьянящем полете.
~ 78 ~
регтайм
Ничего реального — только Имя. И какой-то потаенный иррациональный страх от того, что это все рождено моим непроходящим ожиданием... Я так долго живу в сети, я так много вложила в нее своих самых искренних чувств, мечтаний и снов, что в ней, наверное, что-то образовалось, одушевилось. И вот я что-то тронула, зацепила – и она отозвалась мне отзвуком родственной души. Идешь по ниточке узнавания, перебираешь как бусины на четках, идешь на ощупь, по наитию с неисправимой надеждой встретить того самого, кого потеряла-забыла когда-то давнымдавно, еще в другой жизни Но на единственном слове спотыкаешься. И все чудо начинает плавиться, как ледяной узор под теплыми пальцами. И понимаешь всю нелепость таких вот виртуальных встреч.
Утро. Прошла еще одна ночь без тебя. Еще одна жизнь без тебя… По скатерти, обоям, по холсту, И по кристально чистому листу Гуашью, мелом или акварелью И на асфальте, и под чьей-то дверью, На зеркале — оставленной помадой, В тетрадке, где давно писать не надо. На простыне, где твой остался след, На старой упаковке шоколада, На рваной пачке из-под сигарет. На русском, на английском, на иврите. На тех, что даже и не говорите. Фломастером, углём, карандашом, Кириллицей или арабской вязью, Причину тупо путая со связью, Назло погоде и календарю Я написать хочу, что я ЛЮБЛЮ!
~ 79 ~
«джаз на двоих»
— Ну, я вроде как ухожу — Куда? — Вообще. Какой смысл во всех этих встречах, разговорах, сложностях? — Жалко. — Что жалко? — Ну, что уходишь — А-а-а, ну да. И все? — А что еще? — Ну, хотя бы, что не хочешь, чтобы я уходила, что будешь скучать, грустить, вспоминать добрым словом. Мало ли, чего можно сказать. — А какой смысл говорить? Это что-то изменит? — Не знаю. Может быть. Наверное. Нужно же хоть как-то отреагировать. — Ну, сказал. — Очень? — Да. — Хорошо. Теперь можно спокойно уходить. И со смехом говорить приятельницам, что еще один роман пришлось закрыть, так как он выдохся. И как он переживал, и умолял остаться. А ты красиво и цинично уходила не оборачиваясь. А про молчащий телефон и одинокие вечера, про ночные слезы в подушку, про невыносимый страх прорасти корешочками-веточками, а потом оказаться «брошенной» — об этом можно никому не рассказывать.
~ 80 ~
спиричуелс
спиричуелс
«Дай мне счастье» Я, возможно, в душе — архитектор. И мирок мой не узок, не замкнут. Ввысь стремится мой жизненный вектор. Но специальность — воздушные замки.
Домик у моря Волны тихонько трогали прибрежную гальку. Камешки перешептывались от этого прикосновения, переворачивались, подставляя то один, то другой бок под соленые морские ладони. Невесомое облачко капельной пыли растянулось на всю береговую полосу. Пахло водорослями, солнцем, счастливым согласием и умиротворяющей гармонией. В складках этого мирка жемчужиной затерялся мой домик. Что-то среднее между гнездом легкомысленной и неумелой птицы и детским домиком под столом из одеял и подушек. Ивовые ветки, жесткие стебли прибрежной травы, веселые камушки да разноцветные перышки. Ветер легко и радостно рвется сквозь неплотно подогнанные прутья, он здесь частый и неутомительный гость. Как и рассеянные лучи солнца, рассыпанные желтыми зайчиками. Лучики счастья и сквозняки непонимания. Мой домик у океана. Наверное, можно было бы смастерить его из более надежного материала. И в более защищенном, стабильном месте. Например, как та ладная избушка в лесу из крепких бревен, утепленная мхом и согретая живым огнем побеленной печки. Или тот каменный замок на скале, которому точно не страшны никакие ливни и бури. Но у меня сложился такой птичий домик на берегу, в котором живу от урагана до урагана… Стремительный поток воды с легкостью смывает лачугу, разносит по бревнышку, по веточке. Слизывает камушки, перышки. И лишь пестрые капельки цветочных лепестков напоминают о когда-то любимом доме. А был ли он? ~ 81 ~
«джаз на двоих»
Быть с тобой — это жить в шалаше на берегу океана. Украшать его цветами и разноцветными лентам, собирать гладкие камушки и опустевшие раковины. И знать, что в любой момент неуправляемая волна может полностью снести это сооружение. Строить массивные дамбы и забивать прочные сваи — бесполезно. Поток воды не остановит, почва слишком подвижна, чтобы все это удерживать, и тяжелые балки могут ненароком зацепить, задавить. Только легкие невесомые прутья. Главное, успеть вовремя отскочить. А потом снова отстроить новые отношения… Наверное, может такое случиться, что однажды просто не захочется ничего заново отстраивать. Возможно, не трудно найти более спокойное и надежное место для строительства дома. Уйти в лес и срубить избушку. Или подняться в горы и воздвигнуть замок из камня. Много таких мест, где можно не бояться за свой дом, обживать его спокойно и неторопливо, зная, что и завтра, и через год он останется таким же. Но как жить без моря? И зачем думать об этом сейчас? Сейчас, когда поверхность воды зеркально-чистая, ровная. Ласковые волны плещутся у ног, как игривые котята. Солнечные лучи, разбиваясь о поверхность, разлетаются веселыми радужными зайчиками. Хорошо, тихо и спокойно. Как может быть спокойно только в том случае, когда ты дома.
Я тебя разлюбил, я тебя ненавижу — Эту фразу себе повторял я не раз. Почему же тогда, лишь тебя я увижу, Сразу слезы непрошено льются из глаз Впрочем, в этом ведь нет никакого секрета, И напрасно себе позабыть я велю О тебе, о любви… Не забудется это… Ненавижу тебя. Больше жизни люблю! Март–апрель 1983 года
~ 82 ~
спиричуелс
…Все мои влюбленности похожи, как картины, написанные одной рукой. Как песня, исполненная одним певцом. В них – я сама. Меняется имя, география, возраст, черты лица, характеры, привычки, а суть, наполнение одно и то же. Как там было у Гребенщикова? «Ты, как вода, ты всегда принимаешь форму того, с кем ты». И я всегда делала стойку на слово «форма», мне казалось, что это слабость и аморфность, податливость и отсутствие внутреннего стержня. Стержня может быть и нет, но ведь «заполнение» одинаковое. Вода не меняет своих физикохимических свойств – в бутылке она находится или в хрустальной вазе, в луже или в капле дождя. Но ведь какая разная! Какое разное послевкусие от такой одинаковой «воды». Мое чувство, моя любовь, мое отношение к этой любви делает их всех похожими. Они произносят одинаковые слова, совершают одинаковые поступки. Они играют те роли, которые я же сама для них написала. Я рыдаю и вопрошаю «почему и за что?», но не задумываюсь над тем, что эту сказку написала я сама. Краски для картины сама выбирала. Хочу другие отношения? Находи другие краски, другой сюжет. Сойди с натоптанного круга. Найди себя. Вспомни, откопай, очисти от всех этих масок, от всей этой наносной шелухи.
Вспомни себя.
Я — не сверху, я — не снизу. Я шагаю по карнизу. Сверху — Рай, а снизу — Ад. Я тому безмерно рад. Я ведь не канатоходец. Я всегда — первопроходец. Не в Аду, но не в Раю — Я всё время на краю. Не в Раю, но не в Аду — Я своим путём иду.
~ 83 ~
«джаз на двоих»
госпел
«Время нашей жизни» День раздробился на множество осколков. Проживание каждого временного фрагмента все чаще напоминает неторопливое пережевывание. Что я делаю? Как я позволила так бездарно тратить свое время, свою жизнь? Сливаю ее бесцельно в пустом ожидании. Ожидании какой-то емкой и насыщенной работы (деятельной, напряженной, интересной, когда не остается времени на длительное созерцание пустого рабочего стола). Ожидание ответности, с этим пытливым сканированием пространства в поисках взгляда, хотя бы намека на улыбку или ничего не значащего мимолетного слова. И в этом бесполезном ожидании тягуче перетекает моя жизнь, словно большие ленивые камни на дне быстрой реки. Иногда события кажутся влажным песком в песочных часах. Песчинки цепляются друг за дружку и сваливаются комьями…. Как же хочется наполнить каждую такую песчинку каким-то особым смыслом, создать, сотворить что-то действительно стоящее, нужное, важное. Остановить дыхание времени хотя бы хрупким морозным узором на стекле. И очень хочется, чтобы получилось красиво. Красота — как основной, ведущий показатель важности. Та самая «первая гармоника». Важное хотя бы для меня самой. Не «хотя бы», а в первую очередь для меня самой. Слепить реальность из этих фрагментов, нарисовать картину яркими красками, широкими, смелыми мазками. И пусть вблизи они кажутся разрозненными и рваными, не нужно их так близко рассматривать. Чуть в сторону, чуть в глубину — и вот она, целостная картина. Мое «лоскутное одеяло». Странно, почему я не включила тогда его в сборник? Ведь оно, наверное, полнее всех отражает мое восприятие этого мира, своего места в нем. Может быть именно поэтому и не включила — слишком личное. Думаю о нерожденной книге. Мысленно перелистываю, баюкаю ее ненаписанные страницы. Пока не получается собрать все в одно единое целое. Разрозненные зарисовки. Какой бы общей нитью все это связать-сшить?
~ 84 ~
госпел
Мои часы с ума сошли опять. То вдруг спешили, стрелки торопили. Потом как будто обо мне забыли. А тут и вовсе повернули вспять. Нет, вроде не исчезла седина, И лысина на месте, и живот... Но вновь в душе черёмуха цветёт, И мне ночами снова не до сна. Знать, Мойра, что судьбу мою прядёт Уж точно от безделья не тоскует: Судьбу вполне счастливую рисует, И для себя немножечко крадёт. Но мне не жалко, пусть себе крадёт. От щедрости пока никто не умер... Но в голове, увы, включился зуммер: Часы стоят, а время-то идёт. Вот час пробьёт — и остановятся часы. Закончат стрелки путь на циферблате. Я не готовлюсь к этой скорбной дате, Но жизнь свою швыряю на весы. Пытаюсь отделить добро от зла, Но чаши соблюдают равновесье. Ну что ж, коль ни одна не перевесит Так значит, не впустую жизнь прошла. Я сто смертей переживу подряд... (Вот так, наверно, и с ума вдруг сходят...) Мои Часы не то чтобы не ходят — Они на страже Времени стоят.
~ 85 ~
«джаз на двоих»
Утро. Дорога начиналась с приглушенного щелчка двери на восьмом этаже. Каждый раз невольно отмечаю, с какой осторожностью закрывается дверь, — наверное, оберегая чуткий утренний сон остальных домочадцев. Потом торопливые легкие шаги по лестнице. Я так и не знаю, кто это из соседей, но знаю, что через пять минут нужно выходить и мне. Потом захлопывается дверь уже на нашем этаже, сосед, и тоже пешком, игнорируя утреннюю неторопливость лифта. И закрутился калейдоскоп знакомых силуэтов — спины спешащих по своим делам людей, сонная зябкость собачников, связанных поводками, словно сиамские близнецы, со своими питомцами, редкие бомжи, неторопливо исследующие содержимое помойных бачков, бегуны и бегунши — сосредоточенные на своем дыхании, смотришь на них и невольно перестраиваешь свое дыхание под их бег. И много разного другого —взъерошенная ворона, провожающая всех недовольным карканьем и скрипучим почесыванием клюва о ветку старой березы, группы все еще возбужденных и шумных после прошедшей ночи подростков. И капли росы на листьях и примятой городской траве, желтый свет домов, далекий требовательный звонок будильника в чьейто квартире. И остатки уползающей ночи — в неосвещенном лестничном пролете, в синей непроглядности кустарника. И, возможно, моя фигура тоже является для кого-то тем временным маячком, по которому кто-то сверяет свои часы.
Живу, давно привыкнув к укоризне. И жизнь — то на бровях, то на сносях. Не важно, сколько дней ты прожил в жизни — Вот сколько ЖИЗНИ было в этих днях?
жизнь ~ 86 ~
блюз
блюз
«Философский блюз» Среда — маленькая пятница. После работы погрузилась в бассейн и попыталась смыть с себя эту липкую усталость. Усталость и еще что-то. Похоже на эмоциональную истощенность. Словно выключили внутри лампочку. Темно и пусто. Старый повторяющийся сон — помню, знаю, что умею летать, но не получается. Вроде бы и делаю все, что нужно — но от земли не оторваться. Сильного уверенного парения не получается. А получается нелепое подпрыгивание больной несуразной птицы. Отчаяние и тоска. Пустота, за которой висит этот немой вопрос «зачем?». Зачем все это нужно, этот придуманный роман, еле уловимый и призрачный, как вкус тающего снега на его губах. «Решать чужие неразрешимые проблемы, чтобы только не решать свои собственные… уход от реальности». Сеть — такой же уход. Потому что никак не опереться на эту объективную реальность». Рассыпается все, ломается, ускользает, вытекает. … И как жить в этом постоянно перетекающем мире?
Жизнь проходит как-то бесцельно. Сама по себе жизнь.
*
То несется не разбирая дороги как молодой дурной конь, то еле тянется-тащится, как старая заезженная кляча. Сейчас, например, замерла, заморозилась, застыла. Полнолуние — время принимать решение. На графике такие точки называются или «экстремумами» или «перегибами». В первом случае меняется знак на противоположный (производная первого порядка), во втором (второго порядка) — знак остается. Но, наверное, что-то меняется, перерисовывается на линиях судьбы. А что там на моих линиях? Вглядываюсь, всматриваюсь — как-то все печально и неразборчиво.
~ 87 ~
«джаз на двоих»
Птица с перебитым крылом Все чаще именно такая ассоциация. Зовет небо., закидываю голову и долго-долго смотрю в бесконечную синь. Неуверенно пробую ветер. Но слабые крылья дрожат и не держат. Падаю снова в траву. Я обязательно снова полечу. Обязательно! Вдруг подумала о том, что вообще-то можно уехать из этой страны. Заполнить анкету, подучить язык, собрать всякие разные справки — и махнуть к Оле. И поселиться где-нибудь на берегу озера, в маленьком доме с камином и зимним садом. Бред, откуда такие странные мечты? А ведь зазудело. Сменить эту работу, место жительства, окружение. Опять начать этот мучительный процесс притирки. А там, глядишь, и жизнь закончится. Потому что есть у меня подозрение, что ничего уже не начнется. Не будет этого «еще только все начинается», «все можно отстроить заново», «все можно переписать с «черновика»». А не будет уже, поздно. Либо достраивать свои «недострои» и порушенные конструкции либо и дальше не привязываться к ним. Катиться и дальше невзрачной колючкой «перекати-поле» или осенним паучком на ниточке — без конкретного адреса, без конкретной работы, без конкретной фамилии. Все дело, наверное, в февральских ветрах, это они внесли сумятицу и страстное желание мчаться прочь.
Мой самолётик Счастья с крыльями из картона, Даже и без мотора куда-то меня несёт. Мой пароходик Счастья сквозь бури, дожди и штормы, Хоть сделан и из бумаги, упрямо пока плывёт. Летать на картонных крыльях? Наверно, я слишком странный. Но строю песчаные замки судьботрясеньям назло... И мой кораблик бумажный бороздит океаны, А тот, кто меня не знает, подумает — повезло.. В жизни не много смыслю, хотя и прожил не мало. Один лишь рецепт я помню: сквозь слёзы пробьётся смех... Хоть не был я Дон Кихотом — но не предавал идеалы. А мельниц в жизни, поверьте, с лихвою хватит на всех. ~ 88 ~
блюз
Исчезли все слова на букву «эС» Исчезла «Совесть», «Со-участье», «Со-страданье». Не в тот виток свернуло мирозданье... Но ведь не мне здесь проводить ликбез. Последний круг. В разлёт пошли часы. И «Совесть» — рудиментом для дебильных... Зато в фаворе «секс» и «собутыльник». И глотки рвём друг другу, словно псы.
Что есть жизнь Третий вечер пропадает в творческих муках над рефератом по философии. Вроде бы ворох нужных книг уже переворошен, закладочки и даже какие-то пометочки на полях — садись, Тань, и пиши. Но Тань где-то отсутствует. Весна, солнце днем пригревает так, что меньше всего думается о моделировании нейронных систем. От этого вечером становится стыдно за свою несобранность. Но этого почему-то совершенно недостаточно для того, чтобы дать самой себе ускорение в нужном направлении. …Мигает свет, и зрительный нейрон отвечает на эти вспышки четким разрядом. Ответ цифруется, проходя через сложнейшее переплетение проводов, микросхем, на мгновение задерживается в организме АЦП и превращается в колонку цифр, из которой потом машина вырисовывает причудливый узор. Изящество, с которым сухие и холодные цифры выстраиваются в стройный рисунок, никак не укладывается в привычное понимание того, что именно происходит. Мне, технарю по образованию, странно видеть такую четкую и слаженную работу столь хрупкого и неустойчивого образования — живой клетки. Малейшее неосторожное движение — и эта пульсирующая вселенная превращается в бесформенную мертвую ткань, нелепый белковый плевок. Восхищение увиденным рождает тянущее, ни с чем не сравнимое желание понять, что там происходит и как. Прочувствовать, пережить существование единственного нейрона зрительной системы. И, кажется, что именно это понимание приоткроет завесу над тем самым мучительным вопросом — что есть жизнь. ~ 89 ~
«джаз на двоих»
«Вред — мечта, и бесполезно грезить, надо весть служебную нуду. Но бывает — жизнь встает в другом разрезе, и большое понимаешь через ерунду». (В. Маяковский) Не вижу. Не чувствую. Не понимаю. Опять какой-то непроходимый тупик. Хочется упереться лбом в холодную стену и тихо плакать. Плюс какая-то дурацкая финансовая ягодица в полной красе. Может, послушать «экса» и бросить все это нафиг, и начать искать чего-то более устойчивого и реального, чтобы за неделю до зарплаты не впадать в нервный ступор… Ведь дело вовсе не в какой-то высокоидейности и полезности того, чем я занимаюсь. Понимаю, что может быть очередное заблуждение. Просто мне это интересно. А раз интересно— то нечего ныть. Наверное, где-то так. Антуан де Сент-Экзюпери в книге «Планета людей»: «Истина не лежит на поверхности. Если на этой почве, а не на какой-либо другой, апельсиновые деревья пускают крепкие корни и приносят щедрые плоды, значит для апельсиновых деревьев эта почва и есть истина. Если именно эта религия, эта культура, эта мера вещей, эта форма деятельности, а не какая-либо иная, дают человеку ощущение душевной полноты, могущество, которое он в себе и не подозревал, значит, именно эта мера вещей, эта культура, эта форма деятельности и есть истина человека».
Я жизнь по-прежнему люблю, Хоть и не жду в ответ интимности. А жизнь у бездны на краю Совсем не требует взаимности. Я о прошедшем не тоскую, И по ночам плодятся рифмы. Но вот, немного комплексую, Глядя на ножки юной нимфы.
~ 90 ~
блюз
Снова хочу — в путь, Снова — счастья хлебнуть. Снова хочу — ввысь, Там будет всё — зашибись. Снова хочу — в стёб, Снова хочу, чтоб, Счастьем в запой дыша Воспарила душа. Снова хочу — вдаль, Прошлого мне не жаль. Время летит вперёд, В будущее зовёт. Будущее — во мгле, А я иду по земле. Иду себе не спеша Настоящим дыша. Снова дышу взахлёб, Рано пока что в гроб. Снова живу сейчас, А прошлое — не предаст. Что будет — тоже пройдёт, Память меня ведёт. Живу я здесь и сейчас... Кто я? Один из вас.
~ 91 ~
«джаз на двоих»
Жизнь давно несётся поездом, Даже и без полустанков. Как ни странно — мне не боязно, Ей отдался без остатка. Тук-тук-тук — стучат колёса, Рельсы дарят направление. Есть ответы, нет вопросов. И скачу я сивым мерином. А вчера ведь был жеребчиком, И сейчас пока не кляча ведь... Может, не хватает перчика, Но зато — дорога скатертью.
Мне давно остепениться надо, а душа не хочет понимать. Ведь судьба не повернулась задом, рановато мне на тормоз жать. Мне давно остепениться надо, только печень говорит: не трусь! Коньячка прими, заешь кебабом, и гони ты прочь кручину-грусть. Мне давно остепениться надо, только слышу голос из штанов: — Посмотри, вокруг какие бабы, ты ж ещё и молод, и здоров! Мне остепениться вроде надобно, только сердце говорит: держись! Над грозою торжествует радуга, а над смертью торжествует жизнь!
~ 92 ~
блюз
Выкинуть мусор и отжившие отношения. Отжившие или бесполезные, пустые. В таком захламлении вряд ли что может вырасти. Перестать ломиться в закрытую дверь. Кому потом ты будешь нужна с пробитым лбом, с изодранными руками? Притормози. Остановись и иди в другую сторону. Неужели так много лишнего времени, чтобы тратить свою жизнь на тех, кто этого не ценит? Читала вчера про созависимость. Очень похоже, это напрягает. Низкая самооценка и зависимость от чужого мнения, зависимость от чужой оценки. И ненужная тревожность, изматывающая, иссушающая. Кровь от крови, плоть от плоти перетекают где-то в далекой земле рязанской в паутинах травы-муравы. Легким морозным рисунком проступает последний выдох тела на озябшей почве. И я задыхаюсь этими льдинками, чувствую эти крошечные нити корней в своей крови, в своей плоти. Тело на разрыв. Нет уже половинок, есть целое, которое нужно как-то поделить – одно оставить на какое время здесь, а другое отпустить. Не согласовалось по времени, не хватило жизни. Не уйти бы за ним в иную реальность. А ведь так тянет раствориться следом в сладком травяном соке, побежать по переплетениям всех этих стебельков и веточек, вырваться цветком или листком навстречу солнцу, подставив под его понимающие лучи свою озябшую осиротевшую душу… Но приходится держаться, рано еще уходить. И поэтому так нужно живое, теплое, реальное. Чтобы извлечь эту иррациональность из моего тела. Извлечь, не покалечив окончательно. Конец февраля. Решительно настроена менять свою жизнь. Менять, очищать, освобождать пространство для того самого ветра перемен. Очистить тело и душу, сердце и мысли, жилище и окружение. Убрать старые вещи, которые давно не радуют, которые напоминают о поражениях и потерях. Уйти от людей, которые не любят, не поддерживают и не вдохновляют меня. Настроиться на лучшее. На чистое, светлое, радостное. Настроиться на счастье, успех, богатство и здоровье. И на то, что все это я сама смогу достичь. Я смогу, обязательно смогу это сделать… Хочу найти работу, на которой бы я летала и искрилась от счастья. Хочу окружить себя людьми, которые понимают меня, с которыми чувствую себя нужной, красивой, любимой, с которыми тепло и защищено.
Хочу научиться рисовать. Хочу сама создавать свой собственный мир. ~ 93 ~
«джаз на двоих»
Я не рыбак. И вещим снам не верю. Но этой ночью вдруг приснился сон: Я поутру, почти не скрипнув дверью, Зачем-то на рыбалку вдруг пошёл. Зачем пошёл? Откуда взялась смелость? Ведь дома вроде собственный есть пруд. Наверное, узнать мне захотелось, Как черти в тихом омуте живут. И вот — клюёт. Я подождал немножко, Казалось — рыба будет весить пуд... А на крючке — лишь мелкая гупёшка, Из тех, что даже в баночках живут. Я, правда, не сторонник аллегорий, Но, коль припрёт, тогда уже держись... И в сказках тоже много есть историй, Что так напоминают нашу жизнь...
Идея Ветер осторожно собирал клочья облаков в одну добротную плотную тучу. На глазах она теряла свою прозрачность, наливалась холодной синевой, набухала тяжелой влагой. В миллиардах одинаковых водяных капелек пульсировала Идея — еще не оформленная, не озвученная, не имеющая ни запаха, ни цвета, ни веса. Растворенная, она долго блуждала по той многомерной оболочке, которая словно струящаяся ткань укрывает нашу планету. Время шло, Идея окуклилась в перепадах потенциалов, вызрела и, дрожа влажными прозрачными крылышками, готовилась к своему рождению. Но нужен был проводник, тот, кто бы помог ей спуститься на землю. И точно так же, как грозовая туча, наполненная электрическим зарядом, ощупывает верхушки деревьев в поисках самого подходящего, так и Идея осторожно касалась людей. Первым оказался Поэт. Безответная любовь сделала его душу прозрачной и чувствительной. Идея лишь коснулась его — и полилась на чистый лист бумаги нервными строчками стихотворения. Слова переплетались с танцем дождя и дрожанием мокрых веток за окном, а сама Идея обрела стойкую горечь неответности ~ 94 ~
блюз
к преходящей земной красоте. Словесная оболочка, в которую Поэт пытался облачить Идею, оказалась слишком тесной, давили рамки и границы прошлых ошибок и жизненного опыта. Стихотворение оказалось только слепком Идеи, очертив ее отдельные контуры и линии. Потом на пути Идеи оказался Ученый. Последний месяц измучил его бессонными ночами. Предчувствие озарения и смутная уверенность, что вот-вот откроется нечто. Ответ на давно мучивший вопрос был где-то рядом, но не хватало какой-то мелочи, крошечного зерна, чтобы картина ожила и заиграла. Свет от старинной лампы преломился через крыло Идеи, осветил из нагромождения формул и цифр узенькую дорожку. И мысль побежала как ручеек с горы — уверенно и быстро, прокладывая путь новому открытию. Это открытие должно было перевернуть основы традиционной науки, а его применение избавило бы человечество от всех болезней. Но Ученый отлично понимал, что пробить устоявшуюся систему здравоохранения будет трудно, и вряд ли у него хватит сил на это. И что, скорее всего, открытие так и останется у него в ящике письменного стола. Талантливый политик — будущий диктатор. Он еще не знал о своем предназначении. Он только знал, что это предназначение у него есть. И есть твердая уверенность, что он имеет право решать за других – как именно быть счастливыми, каким путем этого счастья добиваться. Его голова была воспалена чужими красивыми словами о всеобщем счастье и благополучии, поэтому Идее было достаточно только приблизиться, чтобы индуцировать Идею Всеобщего Блага. На бумаге она оформилась красивыми и правильными образами, но завтра должна была воплотиться через кровь и насилие, через очищение и выжигание. Но Идея не могла предугадывать завтра. Она была «сегодня» и «всегда», неделимой, невесомой и хрупкой. Хрупкой, как сон младенца. Прозрачным облачком она тронула ресницы спящего ребенка. Его мама сразу же вернулась из своего чуткого материнского сна и склонилась над кроваткой. Младенец не спал. Он смотрел на свою маму, улыбался и размахивал крохотными ручками. А в его глазах была безграничная любовь и доверие — та самая Идея, не искаженная ни жизненным опытом, ни чужими словами, ни страхом, ни комплексами — Идея, рожденная далеко от земли и нашедшая, наконец-то, самого лучшего своего проводника. ~ 95 ~
«джаз на двоих»
Зачем приходит к нам слишком поздно Всегда прозренье? По крыше плавно стекают звёзды. Замри, мгновенье! Не успеваю... А в петлю — рано. Пока терплю... И нету счастья на дне стакана. Ещё люблю...
Весна. День проходит, месяц проходит, год проходит… Металл как антагонист живому. Не камень, а именно металл с его кристаллической решеткой, электропроводностью и холодностью. Металл, который с жадностью впитывает тепло человеческих рук и который с готовностью ловит своей зеркальной поверхностью отраженья человеческих лиц, словно пытаясь передать их улыбки, мечты, цвет глаз и цвет снов. Зачем мне все это? Зачем этот завод, эти люди, эта работа, которая никак не становится родной и близкой. Стараюсь. Иногда кажется, что вот-вот откроется иное видение и все-все станет ясным и понятным . Но опять пелена. И опять не знаю, куда плыть дальше… Мир многогранен. И так хочется каждую из его граней потрогать, пощупать, лизнуть, понюхать (да-да, именно давняя мечта влезть хотя бы на один день в роскошную шкурку бизнес-леди или гейши, почувствовать себя в роли многодетной мамочки или, напротив, старой девы. Захватить все. И все отпустить. Подняться высоковысоко. И упасть на самое дно. Потерять все и все обрести. Умереть и родиться вновь). Но для прикосновения ко всем этим граням нужно и самой быть многогранной. А, может быть, это и не грани вовсе? Вдруг это просто несовершенство нашего восприятия, дискретность нашей материальности? Те самые «кожаные ризы», в которые облачена наша бессмертная непрерывная основа, наша суть, наша душа? Корпускулярно-волновой дуализм. Аппроксимируем сферу отдельными отрезками… Иногда я думаю, что завод — это всего лишь одна такая вот грань моей жизни. Грань — институт физиологии, грань — любимые (и нелюбимые) книги, грань — близкие и далекие люди. Точки, звездочки, планеты, пыль — различные составляющие моей маленькой вселенной. И там, наверное, где-то есть маленькая точка далекой Гранады, с апельсиновой рощей, куда я, наверное, в этой жизни уже не попаду. ~ 96 ~
блюз
Себя я точно не люблю — Ведь я совсем не совершенство. Я просто жизнь свою делю На размышленья и блаженство. Вот в радости — всегда молюсь. Ну а в несчастьи — непривычно. Я, может, с Богом поборюсь За то, чтоб было всё отлично. С Ним торговаться не с руки. И восхваленье — не молитва. О счастье молят дураки. И Жизнь — не Торжище, а Битва. И, веря в свой грядущий рай, Я помолюсь сегодня Богу: Ты помоги... но не мешай... Хочу идти СВОЕЙ дорогой.
й о г о р о д й е о идти св А я живу не в России, Но Беларусь — не лучше... В Канаде — дожди косые, В Израиле — что-то пучит... И нету роднее места, С которым судьба связала. И я из такого теста — Для счастья мне надо мало. Плевать, что душа в прорехах, За счастье можно и драться… Я — не хочу уехать. И — не смогу остаться...
~ 97 ~
«джаз на двоих»
соул
«Машины, звери, звезды и прочие живые существа» Последний троллейбус по городу едет ночному. Влюблённых развозит, и тихо клянёт свою жизнь. Он просто не знает, что всё может быть по-другому... Что, тоже не сладко? Да ладно, приятель, держись! Я знаю, приятель, к депо своему ты привязан, И провод знакомой дорогой домой приведёт... А может, послать эту жизнь просто к чёрту и разом? Пойдём, погуляем, а вдруг в этот раз повезёт? Но ты, как и я, тоже ездишь всё время по кругу, И провод, как повод, тебя навсегда привязал... Скажу я, приятель, тебе, как хорошему другу, Что Жизнь — не Депо, есть на свете и Порт, и Вокзал. В другие края там уходят пути, как ни странно. И птицы поют, и черёмуха жарко цветёт. Но наш с тобой путь — это то же кольцо постоянно. Тебя ведь в депо тоже кто-то наверное ждёт. Ах, если б не это Депо и не проклятый провод. По городу мы бы могли колесить до утра! Чтоб провод забыть — не всегда очень нужен нам повод... Да знаю, последний... И мне, брат, домой уж пора.
~ 98 ~
соул
А город — точно юная невеста — Весь в белом... Спят деревья и машины... Лишь на снегу собачьи эсэмэски, Да гроздья ярко-красные рябины. Спит город. Только мне в ночи не спится. Ищу Депо, к которому привязан... Судьба — как-будто старая блудница, Кочует от оргазма до оргазма. Мы красным — да по снежно-голубому Судьбу свою прядём непрочной нитью... А просто — не умеем по-другому. И дышим — от соитья до соитья.
~ 99 ~
«джаз на двоих»
Рождение Протяжно пел станок. Что-то там в нем, наверное, было отрегулированно не так, вот он и выводил грустную и монотонную песнь. Именно ее и услышала деталька, когда вылупилась из железной болванки. Резец в последний раз прошелся своим острым лезвием по ее блестящей грани, снимая тоненькую завитушку стружки. «Хороша» — тихонько выдохнула деталька, оглядывая себя в зеркальной поверхности металлической пластины. Она действительно была хорошенькая — аккуратные фасочки, ровные грани, игриво закругленные кромки, безукоризненная резьба, способная вскружить голову любому, ни зазубринки, ни шероховатинки. «Ну-ка, давай, голубушка, мы тебя измерим!» — штангельциркуль нежно обхватил ее бока, чем-то щелкнул и довольно крякнул. Бесспорно, она была совершенна, полностью соответствуя своему портрету на чертеже.
В ванной сидел паук. Крупный и задумчивый. Заглядывал в темную бездну водяного слива и размышлял о чем-то своем. Мы с кошкой растеряно разглядывали утреннего гостя, пытаясь определить цель его визита. Может это философствующий паук-отшельник, медитирующий в одиночестве утренней ванной комнаты под мерный стук капель и резонансное пение прокладки в трубе? Или паучица, пришедшая запить своего очередного мужа? Кто их разберет. Кошка тут же сказала, что есть ЭТО не будет, по причине волосатости и многоногости. Отлично ее понимаю. Пришлось тактично кашлянуть и включить воду, надеясь на благоразумие. Но благоразумия особого не последовало – паук взволнованно забегал кругами, рискуя утопиться у нас на глазах. Пришлось брать старую «Панораму» и сооружать спасительную платформу. В форточку выпускать — как-то жалко, там еще слишком холодно, а он с мокрыми ногами. Да и попробуй, закинь паука с журнала в форточку — он же норовит скатиться по гладкой поверхности обратно, в широкий рукав халата, а такой утренний экстрим с обнажением — это на любителя. Поэтому паука выпустила под ванну, к старым цветочным горшкам на мумифицированные остовы почивших растений. Теперь пытаюсь отделаться от навязчивой мысли: что, если ему надоест там сидеть (а ведь надоест, уверена!), и он пустится в ночное путешествие, и будет своими мохнатыми псевдоподиями топтаться по моему спящему лицу? ~ 100 ~
соул
В жизни всему свой срок. Тихо живёшь, как мышь? Но если дал крылья Б-г — взлетишь. Любовь ты найти не смог? И сказки о ней — лишь ложь? Но если дал сердце Б-г — найдёшь. Думаешь, вышел срок, И нет уж огня в крови? Но, коль тебя создал Б-г — гори! Рано чертить итог. А умирать — шалишь. Помни, что создал Б-г летучею мышь!
Ты смотришь на нее как на бездомную кошку. Вроде бы и хочется погладить, накормить, поиграть, но вдруг эта кошка что-то там придумает и пойдет следом? И будет жалобно мяукать под дверью и проситься на руки? И оттолкнуть ногой не получится, потому что «навсегда в ответе за тех, кого приручил». И это «навсегда» кажется особенно долгим и тяжелым. Но вот она уже сидит на коленях и мурлычет, щуря желтые глаза и подставляя незащищенное мягкое горлышко. И ты даже не представляешь, насколько ей самой не нужно, чтобы ее брали в дом, давали новое имя и присваивали статус «домашняя». Потому что она любит открытые двери и одинокие ночи, пустые улицы утреннего города и отражения мохнатых фонарей в лужах. Она не вздрагивает, когда ее называют другим именем. Потому что свое собственное она почти забыла, как забыла того, кто когда-то назвал ее так. И только иногда ей хочется на какое-то время почувствовать живое тепло чужих ладоней. Она видит твои страхи, чувствует твою осторожность. И ей так смешно от этого. Не бойся, она не коснется твоего мира. А просто по-кошачьи пройдет по самому его краешку, тихонько и мягко ступая, чтобы случайно не оставить следов…. ~ 101 ~
«джаз на двоих»
... смотрите чаще на звёздное небо...
Что ты смотришь на меня, Медведица? Что мигаешь мне, Звезда Полярная? Мне б с тобою рядом присоседиться, Самому сгореть звездою яркою. Ведь живётся всё же, а не тлеется. Разум чист. И стих изящно тонок... Что ж глядишь ты на меня, Медведица, Словно я — нелепый медвежонок? Сам я знаю, что не идеален. Стиль мой — стёб и лёгкая беспечность. Ты простишь меня, Медведица, я знаю. Ты же знаешь, что такое Вечность. Млечный путь мне звёздною дорогою Постели-ка ты, моя хорошая. Ты бываешь доброю и строгою — Только счастье не купить задёшево. Жизнь свою слагаю, как мозаику, Но ведь свет в конце тоннеля светится? То ль плейбой я, то ли просто «милый заинька»... Ты мне счастья пожелай, Медведица.
~ 102 ~
фьюжн
фьюжн
«То, что мы делаем — делает нас» Иногда кажется, что завод — это огромное чудовище, пожирающее утром унылую жертвенную толпу людей и выплевывающее вечером то, что от нее осталось. Приползаю какаято придавленная, оглушенная скрежетом станков, отравленная металлическими запахами. Вроде бы нет ничего такого физически сложного, нет раздирающих мозг трудночитаемых чертежей и документов. Даже огромных каких-то деталей на моем участке нет, все какие-то шпильки да гайки, втулки да планки. Иногда чумазые и унылые, иногда блестящие и веселые, как новогодние игрушки. Печально становится когда их много — сотня, вторая, третья, и на каждой деталюшке проверить цифры, сравнить в допуске ли размеры, покрутить калибры, проверить фаски... А потом вечером закрываешь глаза и вместо баранов — железочки плотным потоком, одна, вторая. третья.
Металл — он удивительный, в нем нет того подпитывающего тепла дерева, нет магической прохлады камня, нет и равнодушной чужеродности синтетических материалов. Живое, завораживающее, притягивающее, ранящее до крови при неосторожном касании и отвечающее теплом, если долго держать в ладонях. А, может быть, рассматривать завод как место послушания? Того самого, для усмирения гордыни. Начать с самого нуля, окунуться во все это непонятье документации и чертежей, измерительных инструментов и сложных отношений внутри коллектива. Примерить на себя вместе с робой и каской новый социальный статус, сжиться с ним и постараться остаться собой. Не потеряться, сохранить то удивительное состояние полета, что позволяет находить радость во всем, чем бы ни занималась. Сложно, иногда больно, иногда совершенно невыносимо. Но, может быть, получится счистить железками с себя тот мусор, который носит длинное название «чувство собственного достоинства» — усмирить его, унасекомить. ~ 103 ~
«джаз на двоих»
И на звёзды я смотрю Через дырочку в палатке. То ль живу, а то ль горю. С той, с косой, играя в прятки.
«Или что вы там все пляшете от горя?» — это из Марты*. Я тоже чтото там танцую. Восточное и латиноамериканское, зажигательное и чувственное. Ну, лукавлю, конечно, не совсем танцую. Пытаюсь. Получается смешно, нелепо. Но есть кураж и какое-то лихое отчаяние. Захватывает, успокаивает, выплескивает боль в движение. Становится легче. Анализирую свое состояние. Удивительно, какой яркий спектр у той освободившейся энергии, что хлынула из меня вследствие невостребованности моей влюбленности. Какой мощный «золотой пендель» получился! Это и спортзал, и танцы, и рисование, и потихоньку возвращается желание писать. Чистой воды сублимация. Но, может быть, именно это и нужно было мне, чтобы встряхнуть, вывернуть наизнанку, залезть в самые потаенные уголки — потерянные надежды, забытые мечты. * Марта Кетро. «Как правильно ошибаться. Большая книга мануалов.»
Уж больше пяти десятков Валяю я дурака... Пусть жизнь лишь в сухом остатке — Но Ангел хранит пока.
~ 104 ~
фьюжн
Пусть буду птицей Посватался ко мне, лягушечке наивной да робкой, полюбил — обратилась красной девицей. Но не сберег, упустил, не услышал — спалил кожу тонкую. Свою ли, мою — теперь уж не важно. До срока, без спроса — пролил слезы девичьи. Не стерпела — ударилась оземь, обернулась птицей, взвилась в небо синее. А потом по лесам, по полям. То иволгой вскрикну скрытной, то соловьем защелкаю ночным, то кукушкой заплачу бездомной, то горлицей тихонько имя твое проворкую. Хотя ты тоже без кожи бродишь, поэтому легко меняешь имена да лица. Но ведь находишь меня снова и снова. И я тихонько синицей склевываю крошки нежности с твоих ладоней. Или журавлем теряюсь высоко в небе. Или темной крылатой тенью охраняю твою последнюю дорогу. И не хочется мне снова в лягушку. И не можется мне снова в девицу. Можно, я останусь птицею?
~ 105 ~
«джаз на двоих»
соло Михаила
«Как прежде, жду свою весну» Как прежде - жду свою весну, Ища от совести лекарство.
О погибших много сказано. Смерть свою в лицо увидевших. Но война бывает разная. Я хочу сказать о выживших. Сто дорог войны прошедшие. Ста смертям в глаза глядевшие. В Ад уже почти сошедшие. Не до срока поседевшие. Встретив выпускной в окопах свой, Нецелованы, невенчаны.. Прошагали пол-Европы ведь... Но хочу сказать о женщинах. Счастье их — войной сожжённое. Вечной скорбью сердце сковано. В 18 — стали жёнами, В 20 лет — навечно вдовами. Вас всё меньше, к сожалению, С каждым годом... Время — сволочь же... Только в эти дни весенние Я прошу вас — станьте молоды. В День Победы нам не плачется. Мы на лучшее надеемся... Счастья вам, седые мальчики. Вам любви, седые девочки. 9 мая 2011 года ~ 106 ~
соло Михаила
Мысль посетит внезапно В долгие вечера: Я — человек без «завтра», Я — человек «вчера».
С жизнью сражаюсь скотской В этом царстве теней... Что же ты, друг Высоцкий, Не придержал коней?
Вроде, не так всё плохо, Только запала нет. И пропала эпоха С блеском тех эполет.
Ты б оказался лишним В нашем странном раю... Я за двоих с излишком Постою на краю.
И наготове кружка, Шпага готова в бой. Где ты, приятель Пушкин? Я бы выпил с тобой.
Нет, я совсем не избран. Рифмы краду, как вор. Я, конечно, не Визбор, Чтобы воспеть свой двор.
Мне б расквитаться с ленью, А с грустью я не знаком. Что, дружище Есенин, Вновь по стране босиком?
Холод сменится зноем. И не дрожит рука... ПОЭТОМ быть не достоин — Но не умер пока.
Память змеюкой ржавой. Не сосчитать проблем. Но спою с Окуджавой Про комиссарский шлем.
Мысль посетит внезапно В долгие вечера: Может, в светлое «завтра» Я привнесу «вчера» ?
~ 107 ~
«джаз на двоих»
Гонит ветер вдоль дороги жёлтый лист, Лист, к раздаче счастья опоздавший. Я сегодня анархист и нигилист. Лист опавший — всё же не пропавший. Гонит ветер вдоль дороги жёлтый лист. И судьба его растянута на метры. Сам себе я режиссёр, и сам артист. Хоть на этой сцене мне не выйти в Мэтры. Гонит ветер вдоль дороги жёлтый лист. Он, как я, ещё противиться погоде. То ли прикуп, то ли банк,а то ли вист, То ли снова перекос идёт в природе. Гонит ветер вдоль дороги жёлтый лист. Ветру он послушно-равнодушен. К чёрту этот авангард и модернизм — Если счастье прёт из всех отдушин. Гонит ветер вдоль дороги жёлтый лист. Я и сам несусь пока, гонимый ветром... Эгоист я — или всё-таки солист? И на сколько меня хватит километров? Гонит ветер вдоль дороги жёлтый лист. Я за ним уже почти не успеваю. Жизнь моя, прости, я всё же оптимист — И свои ошибки ластиком стираю. Гонит ветер вдоль дороги жёлтый лист...
~ 108 ~
соло Михаила
Зима своей невзрачной акварелью Всё скрыла в чёрно-белые тона. Но где-то осень прячется за дверью, А если честно — прячется весна. И нет уже ни яркости, ни цвета, Последний лист — как парус на ветру. Но за окошком притаилось лето, И в форточку скребётся поутру. И у природы нет плохой погоды. Открою окна настежь я и дверь. А счастье есть в любое время года, Оно придёт, ты только в это верь. И даже если на душе ненастье, И серый бывший синий небосклон, Ещё несёт по свету письма счастья Последний лист, как вечный почтальон.
межсезонье
Прячется солнце за вечными тучами, Тает вновь выпавший снег на газоне. Осень? Зима? Или счастье по случаю? Что тут поделаешь? Межсезонье...
Снова себя ночью рифмой измучаю, Снова за призрачным счастьем в погоне. Снова ищу тебя, самую лучшую. Может, и зря ищу. Межсезонье...
~ 109 ~
«джаз на двоих»
Я жизнь свою живу не по сюжету. «Ваш выход!» — мне сказал конферансье... Но мои годы утекают в Лету — Как из жестянки яркой монпансье. Я очарованным бродил по свету, По снегу мог промчаться босиком... Но кануло давно то время в Лету — Как треугольные пакеты с молоком. Назад, увы, не отмотать кассету, Но жизнь беру с налёту «на испуг»... Да, все мы рано ль, поздно ль канем в Лету Как бабушкин «беспроводной» утюг. Давай-ка, Б-г, закурим сигарету. Коль ты не выдашь, так свинья не съест. Пошлём-ка к чёрту разом эту Лету — И будем жить, пока не надоест!
Весною этой удалась зима. И тонет город в выпавшем снегу. И дворники уже сошли с ума — Сугробы чистят через «не могу». В сугробах где-то прячется весна. Но надо всё же верить в чудеса: Мой город встрепенётся ото сна И поплывёт, расправив паруса. Весну несут по небу облака. Весна идёт. Ещё совсем чуть-чуть. И дворники, усталые слегка, нам прямо к лету пробивают путь.
~ 110 ~
соло Михаила
Из дома — темно, и домой — темно. Мал световой промежуток. Жизнь — чёрно-бело-немое кино. Тёмное время суток. Ветер, туман, гололёд и дожди, Плачет о чём-то погода. Хочешь-не хочешь, но вновь впереди Тёмное время года. Осень скребётся дождями в стекло, Но рано справлять тризну. Только молюсь, чтоб ко мне не пришло Тёмное время жизни.
Нет красок — чёрно-белая земля. Нет звуков — их сожрала все зима. И счастье не купить за три рубля. Всё это понимаешь ты сама. Ну вот, опять испортилась погода. Когда-то мы расстались второпях... И плачет о несбывшемся природа. И замерзают слёзы на ветвях.
~ 111 ~
«джаз на двоих»
Я с улицы Воспоминаний Вновь повернул в тупик Мечты. А вдруг там в лабиринте зданий Меня как прежде ищешь Ты? Пусть 30 лет прошло. Как прежде Все тупики ведут к тебе... Но переулок есть Надежды, И благодарен я судьбе.
мы
Я тебя обниму снегами, Я тебя закружу метелью, Я измерю Землю шагами, Я останусь с тобою тенью. Я к тебе доберусь дворами, Тупиковыми и проходными. Снова счастье пребудет с нами В этот вечер прекрасно-зимний. Я тебя обниму несмело. Не метель кружит — ты ведь знаешь... Здравствуй, Снежная Королева! И, наверное, ты оттаешь...
~ 112 ~
соло Михаила
От сумрачных туманных городов Давай с тобой вдвоём сбежим на остров. Туда, где в небе ярко светят звёзды, И не оставим за собой следов. Пусть ищут на работе и друзья, И телефон пускай сгорит в цейтноте... Но мы с тобой забудем о работе До самой середины января. Мы будем целоваться под дождём. Охотой заниматься и рыбалкой. И пусть животных мне немного жалко, Но, может, даже мамонта убьём. Ты будешь бережно хранить очаг. Я буду рыбу добывать острогой... И ты уже не будешь недотрогой. И будет — страсть. До ломоты в костях. Есть только МЫ. Разлуки больше нет. Зачем для счастья нам искать причину? Ты — просто Женщина, Я — вечно твой Мужчина. На сорок бед — всего один ответ. Я понимаю, это просто сон... Зачем Луна навеяла мне это? И жжёт мне пальцы снова сигарета. И где-то флейта плачет в унисон
~ 113 ~
«джаз на двоих»
В добрый путь Всю неделю мели метели, Нынче солнце берёт разбег. И ложатся синие тени На искрящийся белый снег. В этом небе прозрачно-синем Прочертил черту самолёт, Как намёк — мы всего достигнем, И, постскриптум: но всё пройдёт. Есть пределы всему и сроки. И плевать, что ты не со мной... Просто снова родятся строки, Просто воздух пахнет весной. Просто солнце ведёт разведку На Весну повернув компас. И согнулись от снега ветки Как от яблок в яблочный Спас. И, забыв все жизни уроки, В путь отправлюсь я налегке. И кричат «в добрый путь!» сороки На сорочьем своём языке.
~ 114 ~
соло Михаила
Почти рэп Коль слагаются стихи — это Божья милость. А не сложишь ни строки — значит, жизнь сложилась. Не напишишь ты стихов, если всё прекрасно. Если в жизни нет грехов — значит жизнь напрасна. Если в жизни всё тип-топ — пребывай в Нирване. Сочиняй тихонько стёб, лёжа на диване. Покурю-ка не спеша, может, даже выпью. Только что ж моя душа снова стонет выпью? Отпустил тебя, душа, погулять на воле. Но, не вышло ни шиша — нет любви без боли. Мазохисту хорошо: боль ему — награда. Я же пью на посошок. Всё не так, как надо. Стонет пьяная беда. Что ей остаётся? Этот стон у нас всегда песнею зовётся. Тянут вновь ко дну грехи. Счастье где-то скрылось... Но слагаются стихи. Значит, жизнь сложилась.
Два часа до весны, Коль календарь не врёт. Если цветные сны, Значит, весна придёт. Час всего до весны. Время пошло в разлёт. Нету моей вины, Если душа поёт. Пять минут до весны. Три. два. один. полёт. Если цветные сны, Значит, время не врёт. Сам себе господин. Время вернулось вспять. Три. Два. Ну что ж — один. Счастье иду искать.
~ 115 ~
«джаз на двоих»
Ностальгия Ностальгия — вовсе не тоска о прошлом. Не попытка снова сесть в чужие сани. Ностальгия — просто память о хорошем, Нежеланье расставаться с чудесами. Времена тогда текли неторопливо. Не отыщешь той страны теперь на карте. Но хрипит пластинка с этикеткой «ВИА» (в скобках скромненько: Джон Леннон, Пол Маккартни). И транзистор VEF с короткими волнами В век компьютеров покажется уродцем. Но включил его — и снова вместе с нами Город Лондон, «Би-Би-Си» и Новгородцев. Мы ловили «голоса» сквозь треск глушилок, Но при том ходили дружно на парады. Хоть вождям уже не верили плешивым, И бровастым тоже были уж не рады. Впрочем, мы тогда в политику не лезли. Дым отечества нам не казался горьким. И лекарством был почти от всех болезней Нам портвейн «Три топора» иль «Три семёрки». У подъездов вяжут бабушки на спицах. Мяса, сыра нет, но хлеба-то — навалом. Ходит в списках запрещённый Солженицин. В каждом сквере есть пустые пьедесталы. А пока — хиппует наше поколенье. Хаер, флет, по моде клёш и рестораны... Но пройдёт всего ещё одно мгновенье — И навеки будет ранено Афганом.
~ 116 ~
соло Михаила
А потом запляшет в бешеном галопе Целый сонм вождей, стремящихся к маразму. Оказалось, путь совсем не долог к жопе. Мир свободней стал, но очень безобразным. Стало можно всё, что раньше запрещала Софья Власьевна. Ну что ж, трубите в трубы... Но застыла бригантина у причала — Парус сорван, борт пробит и руль отрублен. Пьедестал свободный быстро некто занял. Где теперь в стране свобода? Кто отыщет? И в разлёт, в разброд страны отправил сани Дав стране под зад свинцовым сапожищем...
... Я в стране своей живу, как в веке прошлом. Вождь у нас хоть не в медалях, но с усами... Ностальгия — просто память о хорошем. Нежеланье расставаться с парусами.
~ 117 ~
«джаз на двоих»
Маленький старый домик с низкой покатой крышей. Заросли из сирени. Маленький огород. Там по ночам шуршали в тёмном подполе мыши, И не хотел ловить их старый ленивый кот. Тесный уютный дворик. Старый забор-калека. Помнит песок дорожек след моих сандалет. Заросли из крапивы прямо в рост человека, Что же, что человеку только всего пять лет. Память тех лет — осколки. Не передать словами. Помню, на кухне печка, а во дворе сортир... Но как же зимою вкусно пахло в кухне дровами. И лежал за забором целый огромный мир. Но во дворе уютно.Квохчут куры в сарае. Зреет в саду крыжовник. Густо лопух растёт Детство моё проходит в этом маленьком рае. В этот двор и поныне память меня зовёт. Память, прошу, запомни!.. Только память не слышит. И стирает картинки. И не сложишь узор... Маленький старый домик с низкой покатой крышей. Старый забор-калека. Тесный уютный двор.
~ 118 ~
соло Михаила
Не пропить никак вдохновенье, Не продать. Да и кто возьмёт? И слагаю ПСИХОтворенья Про паденье и выстрел влёт. И — проверьте, иль так поверьте, — Про страну, тюрьму и суму, Про Любовь, что сильнее Смерти, Про ТОТ свет и про ЭТУ тьму. Перепутались Тьма со Светом. Не оставлю Жизнь на потом: Я неплохо пожил на этом — Значит, не пропаду на том. Не расторгну с Музой союза, И за этот мой стих простой Наградит сумой меня Муза, А Страна одарит тюрьмой. Не пророк, не поэт ни разу, Дар, как крест, на себе тащу. Если счастья много и сразу, Значит, скоро пора к врачу. Наша жизнь подобна театру, Все актёры, до одного... Я б сходил, друзья, к психиатру — Только страшно мне. За него...
~ 119 ~
«джаз на двоих»
Что мне судьба пророчит? Будет ли в жизни толк? Просто, я — одиночка. Я — Волк. Нервы давно на взводе. Нет от дома ключей. Но зато я свободен. Ничей. Может, опять придётся Новый искать ночлег — Сердце упрямо рвётся В побег. Всякое может статься. Нынче век перемен. Но не спешу сдаваться Я в плен. Я — свободный и гордый. Что же хочется мне Выть, запрокинув морду К луне? Счастье — такая малость. Можно жить, не любя... Удрать кому удавалось От себя?
~ 120 ~
соло Михаила
Это стихотворение получило неожиданное продолжение. Причём, с соавтором — Анной Королевой. Ее идея и последнее четверостишие. Анна Королева: «Ритм — словно волчий скок, последняя строчка — прыжок...»
Где-то трубит рожок. Рвусь из последних сил. Если жизнь и прыжок — То я в прыжке застыл. Зря ты трубишь, рожок. Время стреляет влёт... Только всё же прыжок Превратится в полёт! Если взлетает зверь, доверив ветру плечо, в нем человечье теперь, а звериное — не при чем!
волк
Я не знаю, что это — дар? Или всё ж — проклятье судьбы? Может, это пьяный угар? Как бы быть могло, если бы?.. За какие же мне грехи Рифма спать не даёт опять? Не писать не могу стихи — Не умею, увы, писать... И порою хочется выть. Сколько можно жить на бегу? Разучился давно любить — Но и не любить не могу.
~ 121 ~
«джаз на двоих»
Если... Если б собрать все деньги, что я пропил, Иль промотал, чтоб на время создать приют, — Я бы, наверно, счастье себе купил. Тоько за деньги счастье не продают. Если б собрать всех женщин, что я любил, Гордость от счёта била б, числом пьяня. Только за счётом случайно я вот забыл — Есть средь них та, что просто ждала меня? Если сложить все строки, что написал, Можно, наверно, уже уйти на покой... Только вот то, что годами я создавал — Можно сказать всего единой строкой. Юность ушедшею мне уже не купить, Да и любовь мелькнувшую не вернуть. Что же тогда остаётся? Да просто жить. Пусть не к бессмертью, но СВОЙ пролагая путь.
Зачем мне эта головная боль? Но просто не умею я иначе. И еду я пускай на старой кляче. И пусть я нафталин, зато — не моль.
~ 122 ~
соло Татьяны
соло Татьяны
«Почувствовать себя Принцессой» О Прекрасных Принцах. В прозе и стихах Почему Прекрасные принцы (ПП) со своими хрустальными туфельками появляются так не вовремя? Не знаю, может быть кому-то они и являются, как положено, на балу, или в каких-то романтических местах — парки, музеи. Когда вся такая восторженно-симпатичная, настроенная на волну неожиданных знакомств, психологически ожидающая авантюр и с предупрежденными заранее родственниками о возможной неявке домой ночью… Но в это время все ПП где-то тщательно скрываются. ПП прёт плотным косяком только в самые неподходящие для этого моменты. Например, мои ПП являются именно в тот момент, когда мчишься куда-нибудь с безумными авоськами из которых торчат улыбающиеся рыбьи головы, а сил остается только на то, чтобы не выпучивать глаза от стремительного бега. А в голове: «ребенка забрать с музыки, отвести на рисунок, за это время сварить борщ, забежать на работу, потом неплохо бы помыть полы, ой, статью к завтрашнему дню обещала…» — короче, все что угодно, только не ПП. А тут и он сам — весь такой… именно такой, как во сне, и улыбается ласково, и в глазах влюбленность и заинтересованность, и туфелька поблескивает в руках твоего размера, и масса свободного времени, которое он рад потратить на тебя со всей широтой… А ты мнешься со своими пакетами, роняешь их по очереди, вспоминаешь судорожно о ненакрашенных глазах, боишься взглянуть на заляпанные весенней грязью ботинки (по самое никуда) и говоришь (естественно) какую-нибудь глупость — о некормленой кошке, о многочисленных детях, о годовом отчете, о замоченном белье. Потом по возможности мило улыбаешься и мчишься домой, проклиная свою дурость, свои, раскиданные где попало туфельки, бестолковых ПП, которые попадаются не вовремя. А потом успокаиваешь себя обычным утверждением, что «твой ПП» появился бы в другое время, а это, значит, «чужой ПП». ~ 123 ~
«джаз на двоих»
… иногда кажется, что брак — это не самое главное, для чего этот самый ПП нужен.
Скорее всего, эта встреча нужна лишь затем, чтобы почувствовать себя — Принцессой, что-то пересмотреть в своей жизни, по возможности исправить — в любом случае, чтобы самой вспомнить о том, что кроме всех этих кастрюлек, ремонтов, отчетов и магазинов — есть еще что-то. Вспомнить себя той самой героиней сказок, умеющей совершать чудеса. И понять, что самое главное — это все-таки не колечко на пальчик, и даже не крепкая благополучная семья, а то, чтобы это ощущение чудесности и неповторимости твоей жизни — чтобы это было реальностью. Для этого они и нужны. Чтобы разбудить своим поцелуем и поскакать дальше — бороться с драконами и всякой нечистью, совершать свои бесконечные подвиги. А ты бы просто жила со знанием, что он где-то есть. И от одной этой мысли сама твоя жизнь была бы — сказкой.
Безмолвной унылью после дня трудового неспешного, с трудом раздирая пространство вечернего парка, надрывая себя бесполезною тяжестью случайных покупок, дум бестолковых о бренности сущего, о борще недоваренном и стирке носков бесконечных, съедая остатки помады дешевой, невкусной, прокручивая хронологическую нелепость вчерашней мелодрамы, проливаясь слезою горючей над фантазией странной бразильского автора, бреду.
~ 124 ~
соло Татьяны
Свет фонарей рассыпается (вопреки всем законам оптическим) о редкие лужи, преломляясь игриво в скорлупе алюминиевых банок, небрежно скомканных и брошенных на забаву мальчишкам глупым, банок, ищущих утешения в пакетах смиренных и ветхих старушек. Словно тот двадцать пятый кадр пресловутый с рекламы, засевшей в мозгу окончательно, зацепился в подкорке моей утомленной светлый облик прекрасного принца печального с хрустальною туфлей (размера так тридцать шестого, моего, как ни странно). Ты пронесся стремительно мимо, обгоняя сонливость моей шкалы времени, устремив взор свой байкерско-мужественный в даль далекую, светлую бытом и суетою не тронутую. Мой же лик, тяжеленными сумками груженный, многодневной печалью окутанный, но тоскующий и бунтующий против доли своей невостребованной, все ж остался тобой незамеченным. Лишь «Харлея» усмешка недобрая зачеркнула надежду несмелую на нехитрое женское счастье.
счастье ~ 125 ~
«джаз на двоих»
Опять, устав бродить По граблям, Вернешься ты к губам моим И снам. Сквозь пелену чужих духов, И слов, Вдыхая горечь Забытых обещаний, клятв, Признаний, Легко пришпилишь Жалостью к себе. И будет сердце Глупое мое, Ломая в пыль Себя, тебя, ее, Стирать прошедшее, Мешая в старой чаше Вино надежды С уксусом измены, По капле впитывая Боль твою.
Кукушкины слезки Птенец жадно раскрывал свой клюв, демонстрируя своим родителям полную готовность к приему пищи. То количество мошек, комаров и прочей летающей братии, что уже было положено, явно не хватало его растущему организму. Поэтому он басовито пищал, замолкая только на тот краткий миг, когда один или второй родитель почти целиком нырял в его распахнутый клюв, принося очередную порцию питательного материала. То, что сынок явно не был похож на своих родителей, птичек совершенно не смущало. Он просил есть — его кормили, в дождливую погоду обе птицы своими крошечными тельцами пытались прикрыть чадо от мокроты окружающего мира и храбро бросались защищать, если кто-то или что-то угрожало его жизни.
~ 126 ~
соло Татьяны
Идеальное гнездо. Идеальное питание. Идеальные воспитатели, любящие и заботливые. Кукушка сидела неподалеку и смотрела на своего сына. Она прилетела, чтобы еще раз убедиться, что сделала правильно. Убедилась. Действительно все верно, ее птенец в тепле и сытости. Его любят так, как она никогда не могла любить. Потому что она любила по-другому. У птиц короткая память, но она почему-то отчетливо помнила то самое время, когда сама пыталась построить свое собственное гнездо. Вроде бы все делала правильно, и веточки выбирала ровненькие да гибкие, чтобы прочнее и ровнее получился домик для ее будущего детеныша. Но он рассыпался, как небрежно сложенный стог сена под порывом ветра. Если бы она умела плакать, то, наверное, не одну ночь провела за слезами над своей нерасторопностью и неловкостью. Не получается, не дано. Какой прок от любви, которая не может дать даже самого необходимого – накормить, укрыть от ветра, защитить от опасности? Такая любовь только и может, что дать силы отказаться от самого дорогого. Отказаться ради счастья того, кого любишь… ...Остатки сна развеял веселый солнечный зайчик. Он скользнул по ресницам, потом перескочил на стену и светлым пятнышком задержался на фотографии дочери. «Доброе утро, Котенок! Хотя, прости, конечно же, доброй тебе ночи. Никак не привыкну к такой разнице во времени. Я опять не смогла написать тебе письмо, получилось что-то совсем не то, что хотелось. Теплых тебе снов, малыш». Начинался самый обычный день, наполненный работой, книгами, разговорами, суетой и хлопотами. Он отвлекал, затягивал в свое многоцветное нутро, заставлял жить дальше, радоваться, смеяться. И только легкое пестрое перышко на подушке напоминало о той половинке сердца, которая спала где-то в другом времени, на другом конце света.
~ 127 ~
«джаз на двоих»
Сны о спящей принцессе «Ах, как долго я спала!...» Томно зажмуриться от яркого света, захлопать ресницами (надеюсь, с ними все в порядке, тушь не размазалась и особо не запылилась), смущенно коснуться отросшей челки и наконец-то взглянуть на незнакомца. Его поцелуй — горячий и чувственный, легко прогнал остатки моего зачарованного сна. Хорош! И в глазах его те самые скачущие «чертики» от которых так сладко кружится голова, и сердце сбивается с привычного ровного ритма. Еще один Прекрасный Принц. Молод, весел, отчаянно смел и неудержимо неосторожен. Романтик, начитавшийся глупых сказок. И циник, желающий этот морок своей же рукой развеять. Другого я и не ожидала — кто еще полезет в эту непроходимую чащу условностей, иллюзий и предрассудков? Итак, сколько на этот раз я спала? Год, два, десять? Не помню. Помню только, что последний мой Прекрасный Принц все чаще и чаще стал оборачиваться Медведем. Он устало и раздраженно что-то ворчал и рычал, да и в глазах его то и дело мелькали какие-то другие Принцессы – то спящие, то, наоборот, чересчур активно-бодрые и игривые. И как-то однажды увлекся, заигрался, не удержался и довольно чувствительно уколол меня своим словом (или это было не слово, а то самое пресловутое предсказанное веретено? — сейчас уже не упомнить). Но стало так невыносимо больно, что захотелось тихонечко отойти в сторону, вывернуть наизнанку все свои чувства, подставить их под пронизывающий ветер наших отношений, выстудить все до звенящей немоты и забыться в башне одиночества, переплетая все окна и двери колючими ветками. И уснуть-утонуть в разноцветных грезах придуманной жизни. И чтобы никто никогда не нашел, не разбудил. Но вот опять очередной упрямец со своим поцелуем. И не влюбиться в него после этого совершенно невозможно. Кружусь и смеюсь вместе с моим спасителем. Ах, мой милый и смешной мальчик! Конечно же я знаю, чем заканчиваются эти красивые сказки. Не маленькая уже. И поэтому стараюсь не смотреть в старое пыльное зеркало, в отражении которого взрослая женщина пытается обмануть время. ~ 128 ~
соло Татьяны
Попытка написания эротической прозы. Неудачная Этого давно следовало ожидать. Мысль, которая и прежде ночным комаром вызывала некоторое раздражение и суету в наполненной работой и бытом голове, наконецто созрела и спелым орехом щелкнула где-то в теменной области. «Странно, вроде бы там должна находиться зрительная кора, 17 или 18 поле» — по привычке определила стереотаксические координаты вылупления злополучной мысли. А злополучность ее заключалась в том, что она была о том самом ненаписанном романе, обрывки которого иногда попадались в письмах, на спектральных характеристиках научных статей, в неопределенных разговорах с подружками («я тут роман пишу, эротический, когда допишу, обязательно покажу»). Жизнь, как нарочно, подсовывала невероятно любопытные и соблазнительные сюжеты, по сравнению с которыми самая слезоточивая бразильская мелодрама покажется суровым документальным фильмом. Но вот спокойно сесть и попытаться облачить все это сказочное богатство в строгие словесные формы — на это времени не хватало. Вернее, время-то было, не было как раз того самого состояния, когда ~ 129 ~
«джаз на двоих»
что-то словно включается и не записывать все это уже не можешь. Попутно убивается пара несчастных карандашей, случайно разгрызанных в процессе рождения «бессмертного творения», горит кастрюля, забытая на плите, теряется килограмм-другой с проблемной зоны (либо от волнения, либо от неусидчивого состояния этой самой зоны), короче, схема знакомая и до боли уже надоевшая своей повторяемостью. Итак. Ребенок спит. Сосед наконец-то загнал свою машину в гараж, с чувством захлопнул ворота. Интересно, он целует свою машинку на ночь в блестящий и выпуклый капот, как делал один мой слишком хороший приятель, расставаясь до утра со своей «девяткой»? Пришлось оторваться от стола и прижаться носом к холодному стеклу, пытаясь прочитать по сутулой фигуре, освещенной неверным светом луны, романтическо-эротическое состояние ее владельца. Пожалуй, этот машину не поцеловал. Зато, наверное, вся нерастраченная нежность и ласка достанется жене. «А-а-а-бниму жену-у-у-у». Стоп. Соседи уже спят. Иначе опять начнут мебель над головой передвигать. И дался мне этот автомобилевладелец! Сейчас придет домой, пахнущий железом и бензином, скинет свои грязные ботинки… Или нет, прямо в ботинках так и пройдет на кухню, громыхнет кастрюльной крышкой, выудит пальцами кусок мяса, а потом, жуя, приложится масляным подбородком к жениному уху. «Встречай, родная, вот он я, люби меня скорее, корми меня вкуснее…» Нет, как-то я сегодня настроена не игриво. Что-то не то пишется, не то думается, не то вспоминается. Было же что-то хорошее, светлое, волнующе-трепетное! Как бы это пореалистичнее: «…его глаза светились страстью и желанием. Сильные и крепкие руки сжали ее хрупкое тело, губы, жадные, ненасытные выпили с поцелуем последние, слабые попытки хотя бы видимого сопротивления. Ее грудь налилась горячей и тянущей болью, дрожь охватила все ее естество…» Бред какойто. Он пришел усталый и злой. Начальник опять сказал ему что-то не то, посмотрел как-то по особенному противно, и от этого нет никакого желания и настроения заниматься всякими глупостями на ночь глядя. «Спать, спать, спать и не смотри на меня так. Нет, смотришь. Ну, не смотришь, так думаешь. Значит, даже не думай. Ну, ладно, уговорила, можешь погладить мне спинку. Как же с вами, женщинами, тяжело живется». И крепкий младенческий сон, здоровый и полноценный. Можно тихонько прижаться к любимой спине и попытаться заснуть. ~ 130 ~
соло Татьяны
Нет, пожалуй, так ничего не напишешь. Это что за воспоминания такие, из какого фильма ужасов? Ведь что-то было такое, что не стыдно вынести на бумагу, оформив томными ахами и охами, вздохами и криками… Пожалуй, покричишь — тут ребенок, там родители… И опять непостиранное белье, надо бы пораньше встать и сварить борщ, в школу не забыть бы забежать на собрание, опять какие-то «тройки» появились… Ой-ей-ей, хорошая эротика, качественная… Вспомни-ка самый романтический вечер — свечи, там, белье всякое «возбудительное», музыка. Что-то такое было. И свечи, и музыка, и ужин на двоих… Вдвоем и пришли — он и приятель. Оба грязнущие, как поросята, довольные — машина по дороге сломалась, а они ее починили. Сами! В полной темноте! И показывают мне ту самую несчастную коробку передач, что именно и как в ней отвалилось. Охаю и ахаю, пытаясь прикрыть оголенные части тела, чтобы случайно не выпачкаться в машинном масле. Но мои оголенности никого не пугают. Ужин при свечах съедается на одном дыхании, а потом я до трех ночи внимательно слушаю по десятому разу подробнейший рассказ, «как это было». Было смешно, конечно. А может, это и есть такая вот эротика? А всякое «…поцелуй легкой бабочкой коснулся набухшего, словно майская почка, розового бутона ее груди…» — все это для таких дурочек, как я, которые рыдают ночами, зачитываясь книжками в ярких обложках, на которых красивые мужчины красиво любят красивых женщин? Хотя, когда же в последний раз я такое читала? Да-да, в роддоме. Самое подходящее место для подобной литературы. Белая комната, наполненная зеленоватыми женщинами, больничный запах, а ты где-то там, в шуршащем длинном платье, тонешь в глазах прекрасного незнакомца, легко скользя в медленном танце… «Мамашки! Да бросьте вы читать всякую ерунду! Нареветесь, а потом детки всю ночь не спят». Нет, пожалуй, отложу-ка я свой роман до следующего раза. Пока опять не щелкнет. А пока… «кружусь в упоительном танце, чувствуя тепло его руки. Ресницы счастливо дрожат, а я боюсь взглянуть ему в глаза, чтобы случайно не выдать, не обжечь его тем жаром, что полыхает в моем сердце. А впереди целая ночь, бесконечная, усыпанная миллиардами звезд. Звезд, каждая из которых будет рада упасть, чтобы исполнилось наше желание…» ~ 131 ~
соло Татьяны
Мир прикасается к нам посредством зрительных образов — линий, форм, фактур, игры светотени, цветовых вибраций, при помощи звуков, запахов, тактильных ощущений. При помощи набора этих инструментов окружающая среда пытается с нами заговорить. Рисунок, песня, танец – это наш ответ, наше выражение симпатии, принятия, наши вопросы или сомнения, наше согласие с ним или протест. Мир смотрится в нас и видит свое отражение… Красиво. Просто физически ощутила влечение к чистому листу, чтобы написать на нем свой ответ окружающему миру.
Вечерний букет. 2013 Оргалит, м., 50х45
соло Татьяны
Вдруг подумала, что рисунок — это ответ миру на том же языке, которым он разговаривает с нами.
Мимозы. 2013 Х., м., 35х25
соло Татьяны
Хризантемы. 2013 Оргалит, м., 60х45
соло Татьяны
Всю ночь снились краски. И снова этот пьянящий восторг до дрожи, когда на чистый холст ложатся первые широкие цветные полосы. Желто-красные пятна, костер, у которого я отогревала свою замерзшую душу. Вчера нашла еще несколько картин в этой технике. Яркие, сочные, радостные цвета. Цвета, которые хочется трогать руками, настолько они живые и упругие. Масло — оно совсем другое. Не прозрачная невесомая акварель, которая ложится легкой дымкой, не мягкая податливая пастель. Это женские краски — капризные, изменчивые, нежные. А масло — характерное, своенравное. Наверное, и характер у того, кто работает с ним, должен быть сильным. И смелым. Как раз то, чего мне так не хватает.
Ромашки. 2012 Х., м., 30х40
«джаз на двоих»
Содержание Вместо предисловия — разговоры в фойе ........................................ 4 Ритм-энд-блюз «Дни творения» ........................................................ 12 (rhythm-and-blues), стиль, сочетающий экспрессивный вокал с энергичным аккомпанементом ударных
Свинг «Свинг Питера Пэна» ............................................................. 34 (swing — качание), напряжённо-насыщенное, «горячее» звучание, носящее характер переклички голосов
Кантри-блюз «Времена года» ............................................................ 45 (country blues) — т.н. сельский тип блюза, для которого характерно особое внимание к окружающей природе
Джем-сейшн «Дар любви» ................................................................. 53 (Jam session — дословно «приятное времяпровождение»), термин, описывающий совместное музыкальное действо
Спиричуелс «Почему тебя со мною больше нет?» ......................... 72 (от spiritual — духовный), важнейший жанр музыкального фольклора, обобщающий африканские и англо-кельтские художественные традиции
Регтайм «Рай-на-сегодня» .................................................................. 77 (от ragged — букв. неровный, рваный), жанр фортепианной пьесы и соответствующий стиль фортепианной игры
Спиричуелс «Дай мне счастье» ......................................................... 81 Госпел «Время нашей жизни» ........................................................... 84 (gospel song — евангелическая песня), жанр сольной песни северных афроамериканцев в США в 30-х гг. XX века
Блюз «Философский блюз» ............................................................... 87 (предпол. от to feel blue — пребывать в печали), традиционный джазовый жанр, построенный на импровизации
Соул «Машины, звери, звезды и прочие живые существа» ......... 98 (от soul — «душа») — наиболее эмоционально-прочувствованное направление ритм-энд-блюза)
Фьюжн «То, что мы делаем — делает нас» ..................................... 103 (fusion — сплав, слияние), стилевое направление джаз-рока, синтез различных элементов рок-музыки, джазовой импровизация, электронной музыки
Соло Михаила «Как прежде, жду свою весну».............................. 106 Соло Татьяны «Почувствовать себя Принцессой» ..................... 123
Издание интернет-сообщества «НАШ БЕЛЫЙ ТЕПЛОХОД» Составитель И. Дмитриева. Дизайн, верстка А. Блинцова. Отп. с готового оригинал-макета в типографии «Мега принт». Волгоград. пр. Ленина 67.
Татьяна Багаева — о себе. «Родилась в мае 1966 года (Телец и Огненная Лошадь — рога и копыта), в Ленинграде, точнее — в Колпино, где и провела большую часть жизни. Закончила институт связи, но по специальности практически не работала (не считать же летнюю практику телефонисткой в Магадане работой?). Работала год учителем математики, немного писала в газете «Реклама-Шанс», была научным сотрудником в институте физиологии РАН им. И. П. Павлова. Сейчас неожиданно для себя работаю в ОТК на Ижорском заводе. Две дочки от двух браков. Старшая в Канаде, младшая — со мной. Воспитываю двух кошек и по мелочи еще зверушек да птичек. Учусь рисовать. Учусь жить.» Михаил Баранчик — о себе. «Родился 15 ноября 1961 года, в городе Лиде. С 1980 года, со времени поступления в БТИ им. Кирова, живу в Минске. Женат, дважды детен (дочь и сын). Родился, учился, наделал детей, И жизнь я свою проживал без затей. Пусть счастье осталось на том берегу — Но внуков пока ещё делать могу.»
Издание Интернет-сообщества «Наш белый теплоход» 2013