Ширкин И. Ножницы

Ножницы Городок не представлял собой ничего особенного, и видимо в любом другом случае фашисты предпочли бы отступить и не нести потери. Вопрос сдачи городка был принципиальным, он прикрывал путь к городу, через который проходила рокадная дорога, и там находился крупный железнодорожный узел. Немцы дрались упорно. С большим трудом их удалось выбить из городка, но удержать его не сумели, неприятель снова занял город. Тогда налетела наша авиация, немцев потеснила сначала к окраине города, потом выдавили из города вообще. Немцы подтянули резерв и несколько танков. Наши войска под натиском превосходящих сил врага, неся потери, были вынуждены отступить. Мы подтянули к городу несколько батарей, начался обстрел. В атаку пошла пехота с артиллерией. Артиллеристы катили руками впереди себя пушки, подавляя вражеские огневые Немцы дрались упорно. точки впереди себя, продвигаясь, метр за метром, прокладывая дорогу пехоте. Немецкие танки раздавили несколько наших пушек, но в узких улочках они не могли развернуться, были лишены манёвра, имели обзор только впереди себя, поэтому были уязвимы для пехоты. В ход пошли бутылки с зажигательной смесью, связки гранат. Оставшись без танков, немцы отступили. Город горел, от зданий остались только каменные коробки и руины. Гражданское население городка находилось в отчаянном положении. Много жителей городка прятались в подвалах домов и были засыпаны, и для них было сейчас важно откопаться и выйти наружу. Те, кто остался снаружи, были без воды, пищи и их могло убить шальным снарядом, миной, пулей. Передвигаться было опасно, огонь могли открыть и русские и немцы. Оставшиеся в городе фашисты выбирались из него под видом гражданского населения. Были группы, в гражданской одежде, которые отсиживались днём в подвалах и развалинах, а ночью нападали на посты и патрулей. Поэтому было понятно, почему русские обстреливали гражданских, а вот почему это делали фашисты, непонятно. Свои удары, из-за угла наносила «Гитлер юген». Это такие немецкие пионеры, которые всячески вредили нашим войскам, вплоть до ночных обстрелов из автоматического оружья, поджигали машины, повреждали технику. В этом они видели служение Гитлеру. С обеих сторон, после многодневных боёв, войска очень устали, и наше командование приняло решение поддержать боевой дух войск находящихся в городе. Для этого было решено использовать фронтовую бригаду актёров. Начальник политотдела спал последние дни по 3-4 часа. По последним данным немцы подтягивали к городу тяжёлую артиллерию. Он понимал, что в этой тяжёлой обстановке теперь уж не техника, а боевой дух солдат решит исход сражения. Самое неприятное, Сталину доложили, что город взят и войска ведут бои на подступах к следующему городу. Сталина вводили в заблуждение, фактически ему врали, чтобы не вызвать его недовольство или гнев. Начальник политотдела понимал, что это порочно, но его начальству, да и ему самому хотелось получать ордена и медали.

1

Он подошёл к столу, маленькими глотками отпил крепкого чая, и вызвал дежурного, осведомился, прибыла ли концертная бригада. Получив утвердительный ответ, приказал вызвать к себе бригадира. Минут через сорок в дверь постучали, вошел высокий молодой человек и отчеканил «Николай Ширкин по вашему приказанию прибыл».

— Подойдите к карте, приказал начальник — и продолжил - взгляните на карту, на окраине города нет сплошной оборонительной линии, а только отдельные островки. У нас нет людей, а те, которые есть, в конец измотаны. Немцы яростно сопротивляются, город уже несколько раз переходил из рук в руки. Необходимо поднять боевой дух солдат, я уже знаю, что у вас это хорошо получается. Поэтому вашу бригаду так быстро перебросили с соседнего фронта. Просил ещё и резерв подбросить, не дали, говорят, нет. Так, что будем воевать вместе, — и отечески похлопал по спине юношу.

— Теперь приказываю вам, найти в городе такое место, где бы вы могли проводить свои концерты. Мы будем снимать с передовой по 10-15 человек от каждого подразделения и направлять в то место, где вы будете выступать. Работать придётся весь световой день. Немцы в ближайшие день- два не сунутся, мы их здорово потрепали, ждут артиллерию. Кстати, прикиньте, где потребуется выставить боевые охранения. Молодой человек уже собирался выйти, как начальник вдруг продолжил: «Да… Мы наслышаны про ваши приключения1, перед отправкой к нам. Чтобы подобного не произошло, подойдите к пом. по хозу., он выдаст вам оружие. Его уже предупредили». Выйдя на улицу, молодой человек, направился в расположение хозяйственной части, там оформив необходимый документ, его отправили к сержанту, ведавшему стрелковым оружием. Сержант, явно после контузии, вдобавок с перевязанной левой рукой, копошился в своём хозяйстве. Взяв документ, он долго по складам читал. Потом ушёл за оружейные ящики и вернулся с очень большим пистолетом. Взяв его в руки, Николай понял, что такого тяжёлого оружия он ещё никогда не держал. Решил подшутить над сержантом и спросил на полном серьёзе: противотанковый? Сержант с удивлением посмотрел на него и сказал: «Сразу видно, городской. Ну, где ты видел, чтобы пистолеты были противотанковые, это только ружья бывают противотанковые. Чему вас только в городе учат».

— Да, а патроны к нему есть?

— Нет.

— А на кой он мне тогда нужен?

— Начальство приказало, вот я и выдал.

— Ну, земляк, давай помоги. Может, подойдут какие.

— С чего ты взял, что я тебе земляк?

— Ты вон как окаеш, сразу видно, с Волги. Я тоже с Волги, так неужели не поможешь.

— Рад бы помочь земляку, но не могу. Сказали, что они выпускались в Германии давно и маленькими партиями, поэтому патроны достать к ним трудно.

— Так, что он музейный что ли, антикварный? Последнее слово особенно резануло сержанта по ушам, значение он его не знал, в их деревне ни кто так не говорил. Он решил повоспитывать земляка и сказал строго, как это делает их замполит: — В обществе, между прочим, материться не прилично. Николай чуть не расхохотался, но продолжил на полном серьёзе: — Извините, товарищ сержант, больше не буду.

1

Он был без оружья, на него напали бендеровцы с целью завладеть документами. Положил их штыкножом, который выхватил у нападавших. Сколько их было, как это произошло, подробностей не знаю. Мне известен только факт.

2

— То-то же. Выйдя из подвала разрушенного здания, где размещалась оружейка, Николай отправился по городу искать подходящее место. Пистолет мешал, он ещё, ко всему прочему, не имел кобуры. Положил в карман, но он торчал и оттягивал полу чуть ли не до самой земли. Завязав в тряпку, перебросил через плечо, но это было ещё хуже. Всё, что он перепробовал, было неудобно, но всё-таки он нашёл ему место. Он засунул его под пальто за брючный ремень, так носили пистолеты пираты. Издали, он напоминал даму в интересном положении. Найти подходящее место было не так просто. Небольшой парк, в центре которого находился памятник, а точнее - только постамент, был весь изрыт воронками от снарядов. Часть деревьев сгорела, а часть была сильно посечена осколками, что больше напоминало театральные декорации из щепы. Относительно безопасное место Николай всё-таки нашёл. Там можно было поставить два грузовика борт к борту и сцена готова, можно выступать. Ещё раз, обдумав и взвесив, определив места, где необходимо выставить боевое охранение, он отправился в штаб. Проходя по одной из улиц, он увидел, как братья-славяне доставали из подвала ящики с бутылками. Они их открывали и пробовали, видимо, это было лёгкое столовое вино или пиво. Действовали по украинскому принципу «все яблоки не съем, так хоть покусаю». Явно старались, чтобы «добро» не досталось врагу. Около группы дегустировавших солдат быстрым шагом проходила молодая немка и вела двух детей: мальчика лет четырёх и девочку лет семи. Один из захмелевших солдат схватил женщину за шиворот и стал требовать, чтобы фройлен выпила с русским солдатом на брудершафт. Немка стала кричать, отбиваться, что стало злить солдата.

— Ах ты, фашистская рожа, выпить со мной брезгуешь? Ну, я сейчас тебе покажу…… Чем все это должно было закончиться, было понятно, медлить было нельзя. Николай подскочил и буквально вырвал немку из рук солдата. Дружки солдата опешили от такой наглости гражданского, и как они думали немца, быстро взяли автоматы на перевес. Он выхвали из-за пояса свой бронебойный. Пальцы у всех были на спусковых крючках. Солдаты были в невыгодном положении незнакомец стоял в плотную к их товарищу и стрелять было нельзя.

— Из какой роты? Кто командир?— строго спросил Николай, нахмурив брови. Солдаты явно удивились, наш - в гражданском, во фронтовом городе, явно переодетый особист. Если его изрешетить всё равно найдут, и тогда военный трибунал по законам военного времени. Что им будет за это, они хорошо понимали. Солдатам надо было что-то делать, как-то выходить из неприятной ситуации. Один из солдат, подошёл, забросив автомат за спину, и указав пальцем на пистолет, спросил, как будто ничего не произошло: — Махнёмся на Вальтер?

— Не буду — А, что так?

— У меня с ним ещё дед в русско-японскую воевал.

— А на все ящики с пивом, которые мы вытащили?

— Нет. Лучше скажи, как пройти к штабу, мне нужна контрразведка. Солдаты забросили автоматы за спину и подтянулись. Не ошиблись, думали они, наш переодетый разведчик, ходил на задание. От немца не отличишь. Они на перебой рассказали, как лучше пройти, а он взял за руку немку и повёл за собой. Она понимала, что русский в штатском только что спас её и детей. Маленький мальчик стал плакать, мать его успокаивала и говорила, что сейчас поедут к бабашке в Обервальд. Бабушка их ждёт и будет рада увидеть своего внука. Обервальд, - подумал Николай, это не так далеко. Николай понимал, что одной ей, без его помощи не добраться, поэтому свернул к 3

артиллеристам. Он знал, что артиллеристы по разным нуждам бывают в различных городках и очень надеялся, что возможно ездят в Обервальд. Он специально подошёл к офицеру артиллеристу, которого видел в штабе и с которым даже минуты две стоял, курил, разговаривая ни о чём. Он рассчитывал, что он его помнит, и принял за штабного, а стало быть, поможет.

— Лейтенант, не будет ли в ближайшее время машины в сторону Обервальда?

— Вот прямо сейчас отправляем. Полуторка, на которую указал офицер, наполовину была заполнена солдатами. Не доедет немка, подумал Николай.

— А другой машины не будет?

— Нет Первоначально он думал, что просто посадит немку на машину, и в районе Обервальда её высадят. Ситуация складывалась так, что для безопасности её необходимо было проводить.

— Хорошо, мы едем — сказал он офицеру, и они направились к машине. Подсадив немку и передав ей детей, подошёл к водителю попросил, как можно ближе подъехать к Обервальду, и сунул ему пачку сигарет. Сигареты, это не махорка, за них можно сделать круг много больше. Немке было не важно, куда её везёт этот русский, лишь бы подальше от этого кошмара. Езду не полуторке, в кузове, на ветру удовольствием не назовёшь, дети мерзли, Николой, как мог, укрывал им ноги полой своей шинели. Ссаживая немку с детьми в районе Обервальда, чувствовал себя не очень удобно, оставалось совсем немного, надо бы довезти, но было уже нельзя, солдаты возмущались: и так крюк дали. Успокаивал в себя в душе тем, что уже близко и теперь она доберётся без его помощи. Немка была рада, что русскому оказалось в ту сторону, что и ей. Маленький мальчик смотрел на незнакомого ему человека из подлобья, не доверяя. Незнакомый ему дядя вытащил из кармана два больших куска сахара завёрнутых в тряпочку, развернул и протянул их малышу. Он отпрянул и спрятал руку за спину, брать не хотел.

— Маленький, а уже фашист — услышал он с грузовика. Наступила пауза. Немка почувствовала, что возникла неудобная ситуация и не знала, что делать. То, что произошло дальше, удивило и испугало немку.

— Бите фрау. Это детям, всё, что у меня есть, — русский говорил на чистейшем немецком языке с берлинским акцентом. Так держаться и говорить мог только немецкий офицер, поэтому она обратилась к нему, как к офицеру.

— Гер офицер большое спасибо Вам. Вы сегодня так много сделали для нас, а у нас даже ничего нет отблагодарить Вас.

— Мне ничего не надо милая фрау. На моём месте любой нормальный человек поступил бы именно так. Мне жаль, что мы встретились в неподходящее время, но я уверен, когда-нибудь наши народы будут добрыми друзьями. Слышать такое от русского было удивительно. Немка кивнула ему головой, улыбнулась, повернулась, и было пошла, но резко повернулась, быстро развязала маленький узелочек, в котором были только детские вещи, и достала самое дорогое, что у неё было — маленькие складные ножницы.

— Возьмите гер офицер, это вам на память. Для женщин того времени такие ножницы, ценная вещь, многие немки шили сами себе и детям, и отдать такое было не просто. К вечеру Николай вернулся в штаб. Два последующих дня давали концерты, даже обедали и ужинали за кулисами. Тяжелую артиллерию разбомбила союзная авиация. Наши солдаты, получив заряд бодрости и оптимизма, так даванули немцев, что те после первой атаки стали откатываться назад, бросая технику.

4

Прошло почти 60 лет после окончания войны, но в нашей семье до сих пор хранят эти ножницы, пользуются ими и с благодарностью вспоминают ту немку, которая их подарила. Видимо доброта придаёт долговечность вещам. Много ножниц было в нашей семье, но они ломались, тупились, выходили из строя, терялись, а эти исправно трудятся и поныне. Думаю, и наша жизнь продлится, если мы будем добры друг к другу.

P.S. Эту историю, первый раз мне рассказывали дома шёпотом. Видимо боялись, что кто-нибудь услышит и донесёт, куда следует, что была оказана помощь врагам народа. Игорь Ширкин

5