Информационное патриотическое издание
В помещении музея стоят грубо сколоченные двухъярусные деревянные нары, на которых нет ни белья, ни матрасов. Никогда не было того, чтобы человек спал на досках…
Движение «Суть времени» eotperm.ru
Пропагандисты и Люди Службы: вокруг музея «Пермь-36»
Анатолий Тереньтев, куратор ИТК-36 по линии МВД
В основном это были каратели, полицаи, эсэсовцы из числа граждан Советского Союза, которые служили в сформированных дивизиях СС… Сергей Рожков, начальник оперчасти ИТК-36
Когда я первый раз пришел в этот теперь уже музей «Пермь-36», спросил: «Как же так получилось, что вы кладете розы на нары там, где лежал каратель?» У человека руки по локоть в крови, а вы ему розу кладете. Вениамин Коптелов, командир роты охраны ИТК-36
Были там в том числе и послевоенные, так называемые, изменники родины: продавали секреты иностранным спецслужбам, перевербованные разведчики Сергей Рожков, начальник оперчасти ИТК-36
«Музей Пермь 36 включает в себя сохранившиеся и реконструированные сооружения лагеря (исправительно-трудовой колонии) для политических заключенных, где в годы советской власти содержались в тяжелейших условиях, страдали и погибали диссиденты, инакомыслящие, активные борцы за права человека в Советском Союзе, противники коммунистического режима, поборники национальной независимости порабощенных народов — политики, общественные деятели, писатели, ученые — люди, чьи идеи и усилия способствовали крушению человеконенавистнического режима». Так гласит официальный сайт музея политических репрессий «Пермь – 36». Страшно читать на официальном ресурсе музея, который финансируетя из краевого бюджета, такой откровенный пропагандистский текст – видеть сегодня, когда антисоветские идеи «протухли», когда все видят, что следом за антикоммунизмом по всему миру идёт повсеместная реабилитация фашизма, когда «сторонники национальной независимости» развязали в своих независимых республиках кровавые конфликты, когда «порабощенные народы» оказались сброшены в криминальную антицивилизацию и новое средневековье, когда, наконец, у общественности появился доступ к альтернативным версиям истории и оказалось, что «правда о кровавом режиме» не столь уж убедительна и требует проверки. Вряд ли кто-то сегодня отрицает репрессии, вряд ли кто-то считает Советский Союз образцом демократического устройства, но нужно обладать полным отсутствием научной беспристрастности и абсолютным презрением к своим согражданам, чтобы называть советский строй «человеконенавистническим режимом». Сегодня большинство вспоминает об этом режиме с теплотой, отцы наши давали этому «режиму» присягу, наши
предки служили ему, многие преданно верили в коммунистические идеалы – неужели все они были служителями и пособниками человеконенавистничества? Задавая пропагандистскую направленность своей деятельности, «музей» соответствующим образом подбирает факты, формирует свои «коллекции», выстраивает экскурсии – он занят не сохранением исторической памяти, а откровенными манипуляциями и фальсификациями. И в этом легко убедиться. Экскурсоводы музея рассказывают о невинных узниках совести, содержавшихся здесь в бесчеловечных условиях. Всё это представляется таким образом, будто сидело чуть ли ни полстраны, а другая половина их охраняла, и все вместе они ненавидели советскую власть. «Музейщики» обычно умалчивают или сознательно искажают данные о том, по каким статьям сидели заключенные в 36-й колонии, какова была численность заключенных, сколько людей умерло от голода, холода, побоев и невыносимого физического труда. С 1972 года на территории лагеря зафиксированы 4 смерти. Между прочим, нет никаких оснований считать, что они явились результатом жестокого обращения с заключенными. Более того, есть все основания считать, что сотрудники колонии несли вполне серьезную ответственность за жизнь и здоровье заключенных. Оказывается, значительная (если не основная) часть заключенных колонии – это предатели Родины, отбывавшие свои долгие сроки пособники фашистов, бандеровцы, эсэсовцы, убивавшие наших сограждан. Значительная часть – изобличенные агенты иностранных государств (подвергающиеся преследованию в самых демократичных странах и сегодня). Иногда сюда попадали уголовники, занимавшиеся антисоветской пропагандой исключительно для того, чтобы перевестись из «обычной зоны» в «политическую», в более щадящие условия. Часть этих данных содержится в работах самих сотрудников музея, однако эти факты редко озвучиваются во время экскурсий. Тем самым «музейщики» стирают различия между преступниками против Родины и человечности и «жертвами режима». Не есть ли это подспудная реабилитация фашизма, когда фашисты выставляются жертвами и к камерам их заключения возлагаются цветы? Но есть еще и проблема достоинства людей, которые работали в советской пенитенциарной системе. Все они изображаются человеконенавистниками и палачами – между тем, это люди службы, свидетельствами которых в течение долгого времени никто не интересовался. А кто должен был собирать их свидетельства? Конечно, музей – если, конечно, он музей, а не «добрая
машина пропаганды». Пермское отделение движения «Суть времени» начало работу по сбору альтернативных свидетельств, записанные активистами интервью с бывшими сотрудниками советской пенитенциарной системы выложены на сайте: http://eotperm. ru. Люди службы не восхищаются репрессиями и не воспевают лагерный быт – они просто рассказывают о своем опыте. Они рассказывают, как лечили и чем кормили заключенных, с какими провокациями от «политических» постоянно приходилось сталкиваться, кто и за что (на их памяти) сидел в 36-й колонии, как был устроен быт заключенных. Эти свидетельства раскрывают лагерную тему совсем с другой стороны. Историки ГУЛАГа активно пользуются частными свидетельствами, но почти исключительно – свидетельствами заключенных. Начиная с А. Солженицына и В. Шаламова слово заключенных начало приобретать особый вес в нашей культуре. А со времен перестройки «маргинальные знания» заключенных стали официозом и мейнстримом. Считается, что никто лучше заключенных не разбирается в пенитенциарной системе, хотя именно в этом случае следовало бы учитывать субъективный фактор. Стоило предъявить рассказы людей службы – как посыпались упрёки: как можно верить надзирателям, а не заключённым! Верить никому в данном случае не нужно – стоит, однако, ввести в интерпретацию оба ряда свидетельств, стоит взвесить слово «узников совести» и слово «людей службы». Отрефлексировать, каков вес идеологии в каждом свидетельстве, где мы имеем дело с «ретроспективными аберрациями» (неточной работой памяти), а где – с откровенным фольклором, учесть, наконец, мотивацию говорящего. Мы захотели реализовать пресловутую свободу слова, нарушить табу на слово «надзирателей» и дать место для их мнений. С этими материалами ознакомились десятки тысяч человек. Это не аудитория Первого канала, но в целом запрос на развёрнутые свидетельства людей службы оказался велик. Критики указывают, что мы не дали слова заключённым. Но ведь «узники совести» имеют широкий доступ к публичности, «солженицынская» версия советской истории, смеем полагать, давно донесена до народа (тем более, до активных пользователей интернета) – какой смысл её всё время повторять? Бесконечно продвигают её те, кто принимает весьма антидемократичную идею о непреходящей «исторической амнезии» народа, который не знает «правду» об обществе, в котором он жил. Это позиция исключения всех неофициальных мнений, любых версий, отличных от того современного официоза, который сконструирован из материалов советской маргинальности. Мы начинаем открывать правду о трагическом XX веке всерьез – и начинаем с того, что хотим выслушать людей службы. И призываем всех граждан выслушать их. Пермское отделение общественно-политического движения «Суть времени»
«Пермь-36»
Правда и ложь
По словам бывших сотрудников исправительной трудовой колонии No 36, музей политический репрессий «Пермь-36» занимается фальсификацией и искажением истории. По сути, идет замалчивание того факта, что основным контингентом колонии с 1972 года были бывшие эсэсовцы, каратели, полицаи и другие изменники Родины, что наталкивает на мысль об отождествлении этих преступников с «политзаключенными». Кроме того, в музее грубо искажаются сведения об условиях содержания заключенных. Мы расспросили о том, какой была 36-я колония, самих ее сотрудников: Анатолия Алексеевича Терентьева, с 1972 по 1975гг. куратора ИТК - 36 по линии МВД; Сергея Андреевича Рожкова, с 1972 по 1979 гг. начальника оперативного отдела ИТК - 36; Вениамина Николаевича Коптелова, командира роты охраны ИТК - 36 с 1974 по 1979 гг., Владислава Максимовича Ковалева, заслуженного врача России, полковника внутреннй службы в отставке.
Какой в реальности была 36-ая колония никого не интересует Терентьев: Мы живые свидетели того, что к нам ни разу никто из «Мемориала» не обратился – спросить, какой на самом деле была колония. Живой начальник колонии здесь живёт, бывший начальник оперчасти, командир роты охраны, я – куратор по линии МВД, и еще найдется целый ряд… Ни к кому, ничего! Вот, собирают какие-то сплетни.
Тереньтев Анатолий Алексеевич, полковник МВД в отставке, куратор ИТК-36 с 1972 по 1976 годы.
Так кто сидел в «Перми-36»? Лишь после публикации в АиФ интервью с Владимиром Кургузовым, возглавлявшим службу контролёров, сайт музея опубликовал какие-то конкретные данные о составе заключённых, которые, конечно, нуждаются в проверке. Терентьев: Пишут про «узников совести» каких-то. А большая часть тех, кто там содержались, это бывшие полицейские, это власовцы, это бывшие украинские националисты, например, Овсиенко, который просто лютой ненавистью ненавидит евреев и коммунистов. Это белорусские «рябята», которые помогали немцам на оккупированных территориях, это «ОУНовцы» [организация украинских националистов – прим. корр.], это те, которые воевали в составе дивизии СС «Галичина», это те, которые воевали в составе «Ваффен СС», «Лесные братья» были со всех республик (латыши, литовцы, эстонцы), солдаты, осужденные за воинские преступления. Ну, если пленный солдат вермахта (или бандеровец) был «политзаключенным», тогда о чём можно говорить?
Рожков: Вот Галактионов — работал сапожником, пришёл с 15-ю годами в колонию досиживать по уголовного кодексу
60-го года. Так он рассказывал: «Мы служили в СС. Наша деятельность в чём заключалась: подходит бульдозер, вырывает огромный ров, местное население — старики, женщины, дети (а остальные-то в партизанах или служили в Советской Армии) — всех сгоняем и из пулемётов, пока ствол уже не плюёт, пули не падают. Вот и всё. Потом этим же бульдозером закапывают этот ров. Ну, так вот, этот ров еще неделю дышал кровяной пеной». Вот такие там были. Экскурсовод из музея говорит: «Они борцы за самоопределение».
Рожков Сергей Андреевич, начальник оперативного отдела ИТК-36 В своём интервью Сергей Андреевич также поведал о том, что по новому уголовному кодексу этим осужденным могли заменить наказание с 25 лет заключения на 15 на специально собранном для них суде, но все они — полицаи, каратели и эсэсовцы — отказались раскаиваться, и поэтому им оставили старый срок заключения.
ны. По 64-й статье уголовного кодекса 60го года. Вот Попадиченко, он пришёл уже в конце, перед моим отъездом в 79-ом. Он в Ленинграде преподавал в институте, имел доступ к совсекретным достояниям. Умудрился взять и продать их в американское посольство… Терентьев: Были в колонии и чистые уголовники. Вот Григорьев, например. Не хотелось им на уголовных зонах сидеть, они что делали: на тумбочках или в камере, где сидели, рисовали на листке бумаги фашистские знаки, либо призывы: «Долой КПСС» и прочие. Ну, давали такому противнику 3 года… Невольно возникает вопрос: почему музей политических репрессий располагается в таком месте? Рожков: Я ещё хотел бы сказать, что никто ведь не спорит, что нужно открыть мемориал «жертвам политических репрессий». Но то, где они его открыли — это совершенно неудачно. Это так же, как в Эстонии построили мемориал — даже европейские страны возмутились. Они поставили тем, кто служил в «Вафен СС», военном крыле политической организации СС. И здесь они, получается, так же, как и в Эстонии, поклоняются тем, кто служил в дивизиях СС, сейчас туда приезжают, цветы возлагают.
«…в тяжелейших условиях, страдали и погибали диссиденты…» Сайт музея предваряется надписью, которую не могло бы себе позволить ни одно серьёзное заведение, претендующее на сохранение истории, на научность и объективность. Согласно сайту, условия жизни политзаключённых в колонии были решительно с этой жизнью не совместимы.
Расстрел карателями мирных жителей Терентьев: Все эти высланные бывшие эсэсовцы отсидели в большинстве своём в таких лагерях. Сванидзе в своих передачах кричит: «Вот, прибалтов выселяли!» А что, их награждать нужно было за то, что они евреев уничтожали? За то, что они убивали коммунистов, убивали детей без разбору. Столько в личных делах было написано этой гадости, которую они творили, и невольно возникал вопрос – а жизнь-то зачем подарили? Да за информацию, за то, что они своих сдавали десятками и сотнями, за это в том числе им, наверное, жизнь и дарили. А евреев они ненавидели просто, да мало в колонии кто с ними общался, они жили отдельной кастой. Но, конечно, были и другие категории осужденных. Рожков: Были там в том числе и послевоенные, так называемые, изменники Роди-
Терентьев: Смотрел буклеты «Пермь-36», их публикации в газетах. Какие-то полосатые робы, какие-то кандалы, какие-то ботинки, непонятно откуда, какая-то колючая проволока, какие-то миски из нержавейки. Ну, слушайте, надо было перед тем, как спонсоры приедут, ещё и колодки для рабов из Африки привезти – сказать, что это тоже относится сюда же! И такую ерунду говорят: что там «гибли», «умирали» и прочее. Да сотрудники, народ вокруг, порой хуже ели… Никогда не было того, чтобы человек спал на досках. Можно взять «порядок», приказы эти старые сохранились, или нормы довольствия осужденных, есть такие внутриведомственные, что положено каждому осужденному. Там ведь всё расписано! Начиная с сапог, ботинок, кальсон, трусов, маек, варежек на работу, где он должен спать, и заканчивая тем, сколько раз должно меняться постельное бельё и т.д. Рожков: Были двухъярусные и обычные одноярусные кровати, Никаких нар там не было. Были постельные принадлежности. Терентьев: Они [осужденные – прим. корр.]
изучали еврейский язык, всё было разрешено. Но это же «страшный режим»! В 37-й колонии (я там знаю начальника оперчасти) даже китайский язык изучали. Английский – это в порядке вещей. Они собирались, чай пили, кушали там. Хотели – пошли, в ларьке отоварились чемнибудь. Попьют чайку, посидят, поговорят.
Правда и ложь Терентьев: Вот возьмём нормы довольствия питания. Там ведь не было так, что сегодня взбрело повару сготовить кашу ячневую: «Дай-ка я её сготовлю!» Завозили продукты питания, и заранее, с учетом калорийности, составлялась норма довольствия и вывешивалась на видное место, и каждый осужденный мог подойти и посмотреть: хлеба столько, каши столько, масла столько, соли столько, перца столько. А ещё, из того, что им готовилось, выставлялось дежурное блюдо, и дежурный офицер должен был снять с него пробу! Не дай бог, этот бедный Ковалев запоносит потом! Дежурный офицер расписывался в журнале снятия пробы: калорийность пищи, солёная-недосолёная и прочее. И отвечал за всё это! Рабочих бы сейчас так кормили! Мы также поинтересовались, было ли хорошим качество питания. Рожков: Да. Подчеркну, что там у них были свои повара из числа осужденных. Их контролировала администрация колонии, оперативный дежурный: закладку продуктов, приготовление пищи, выдачу; медработник обязательно снимал пробу, разрешал, записывал в журнал. Более того, у них там был столик на четверых, а не просто стол шесть на шесть человек, как в армии.
Новые нары в музее «Пермь-36» Рожков: Условия содержания были на уровне, в соответствии с требованиями закона того времени. Я начинал в Кунгуре оперуполномоченным, 40-я колония теперь, строгий режим. Но и на обычной зоне жестче, чем там было. Здесь всё на «Вы», «гражданин осужденный», «гражданин Иванов, Петров», «пожалуйста». Здесь всё в рамках, только по букве закона исправительно-трудового кодекса 70-го года. Ну и правила внутреннего распорядка исправительных учреждений были достаточно мягкие. К ним приезжали концерты, бригады национальные с Украины, с ними встречались, беседовали представители культуры, искусства, разные психологи, «готовили к освобождению».
О том, как заключенных «морили голодом» Бывших «политзаключённых», а также сочувствующих им современных политиков и «правозащитников» резко возмутил рассказ Владимира Кургузова о том, что питание в колонии было нормальным и что люди на воле порой питались хуже. Однако наши собеседники подтвердили его слова.
«Пермь-36» Америки (иногда «Голос Америки» передавал), это, конечно, был блеф, что там их били, пытали в штрафном изоляторе и все прочее. Ковалев Сергей Адамович устроил как-то голодовку – пригласили меня, чтобы силовым методом его кормить. Он голодовку осуществлял в течение 60 суток. Представьте себе, что такое 60 суток голодать! По правилам голодовки он имеет право пить только воду. Так вот, мы его кормили жидкой кашей. Два прапорщика и я. «Ну что, Сергей Адамович, сопротивляться будете или как?» «Да нет», — что он сделает, когда тут два прапорщика стоит, куда он денется-то? Ну, я говорю: «Давайте, врач». Врач со мной был, капитан. Он ему культурненько, как положено, через горлышко жиденькой манной кашки. Накормили. Я думал, ни хрена себе 60 суток голодать, а потом понял, как они голодали. Мы ещё не знали, что это такое, а у них уже были бульонные кубики, которые приходили с Израиля, откуда-то с Запада – у нас тогда их еще не было. Они были гусиные, утиные – всякие. И вот был там такой, Зиновий Петрович Довганич, он этот бульонный кубик Ковалёву завернет втихаря в штрафном изоляторе, тот как воду выпьет его, и дальше голодует. Красота! И вот этот Довганич, когда вышел, это всё рассказал.
«Пермь 36» - это «наш Аушвиц»? Экскурсоводы рассказывают о том, что заключённые работали на «опасном» производстве ТЭНов для утюгов и заболевали смертельным заболеванием — «силикозом лёгких». Терентьев: Не дай бог, кто бы там заболел! Это вони было бы на Западе! На «опасной» работе они работали! А чем она опасная-то была? Рабочие работали на том же Лысьвенском заводе, точно такую ж работу выполняли! Им давали за это сгущённое молоко, дополнительно деньги за выполнение плана, чтобы он мог, так сказать, получше покушать, яйца давали, масло давали. Между тем, в музее показывают фильмы о лагере «Аушвиц», каждый год приезжает директор музея «Аушвиц», и идут постоянные намёки на то, что «Пермь 36 — это наш Аушвиц».
Сергей Ковалёв, «диссидент» В музее «Пермь-36» колонию преподносят как советский «концлагерь». Утверждают, что, якобы, любимым издевательством охраны было, когда заключённые зайдут зимой в душ, намылятся, перевести стрелки часов вперед и сказать, что время истекло, выключить воду и выгнать их намыленными на улицу.
Терентьев: Когда нечего говорить, то «ложь во благо». На каждом шагу врут. Ведь приезжала прокуратура, отовсюду приезжали, на свидания приезжали. Были бы какие-то такие нарушения – сразу бы раскрылось.
Коптелов Вениамин Николаевич, командир роты охраны ИТК-36 с 1974 по 1979 годы. Коптелов: …пища была немножко, конечно, получше [чем в других колониях – прим. корр.]. Кургузов правильно сказал, они питались так, что иногда и на гражданке так не питались. У них чистенько было всё, потому что следили. Это категория совершенно другая была.
Коптелов: …то, что они говорили, и то, что они отсылали в Соединенные Штаты
Ковалёв Владислав Максимович, полковник внутренней службы в отставке Ковалёв: Эта спекулятивная тема так называемых репрессий обыгрывается со всех сторон, и трудно сказать, какая кому кем
курс на перекраивание, пересмотр истории. Это люди, которые слабо представляют, о чём речь, кто есть кто, кто с Гитлером шёл. Это, понятно, манипулирование сознанием. Психологи с ними тоже, видимо, работают.
Бойцы дивизии СС «Галичина»
За чей счет этот банкет? Интересно, что наши собеседники единогласно заявляют, что антисоветская деятельность велась политзаключёнными в интересах и на деньги иностранных государств. Коптелов: …вот смотрите, они ведь боролись против советской власти вроде? Советская власть рухнула, а они все дернули на Запад. Ни один сюда не вернулся: ни Буковский, ни Михальчук, никто. Ни те, кто в Израиль уехали, «ну что мы-дураки поедем в эту Россию?» Значит, за что они боролись-то здесь? Непонятно за что. Это пятая колонна Соединенных Штатов была, вот и все.
И в этот «музей» привозят на автобусах студентов, школьников. Владимир Буковский, «диссидент» Терентьев: …Кроме того, им ведь посылали на лицевые счета. Откуда только не посылали деньги: и родственники, и под видом родственников из Голландии шли переводы, и из Америки. Но, конечно, явно себя не проявляли, и не такие уж там баснословные, но денежки всегда были. И они помогали безбедно существовать родителям этих «бедных» и «угнетенных».
Рыжков: Никогда такого не слышал. Это, понятно, вымысел.
Иллюстрация из музея Пермь-36. Таким представлено содержание заключённых в колонии Рожков: То, что они говорят — это клевета, оскорбление. Они жили как: природа отличная, погода, кормили, рабочие места у них были — женский труд в Лысьве. Там турбогенераторный завод выпускал электроутюги и ТЭНы для них, электронагревательные элементы: трубочка со спиралью, которую уже закрепляли в подошву. На турбогенераторном заводе в Лысьве этот элемент набивали песком женщины, а там — вот эти осужденные. Женский труд, так скажем. Там больше ничего и не было. Никакой пилорамы не было.
отведена роль и сколько она стоит в денежном выражении, потому что заказы очевидны. Пожалуй, деятельность ни одного государственного ведомства не была регламентирована нормативными документами столь подробно, как вся внутренняя жизнь советской уголовно-исполнительная системы. И действие этих документов распространялось на все без исключения исправительно-трудовые учреждения. Для ИТК-36 могли быть разработаны, конечно, и определённые дополнительные инструкции (что вполне естественно), но основной «несущий» каркас условий содержания был один на всех. Существовало понятие – «нарушение соц. законности». И чтобы начальник просто посадил кого-то по своей прихоти – это такая басня, это просто такая степень неприличия! Почему ещё не могло быть этих диких «фактов», на которые ссылается большинство, причем общими словами обычно: «издевательства», «пытки» и так далее? Становой хребет каждого коллектива исправительно-трудового учреждения – это три организации: партийная, профсоюзная и комсомольская. Это настолько сильная система защиты законности, что её просто трудно пробить. Вот, допустим, начальник решил что-то сильно нарушить. Ну, распоясался, начал сажать налево и направо. Это же рикошетом будет бить по коллективу! Это же будет озлоблять осуждённых и таким образом ставить под удар каждого сотрудника. Зачем офицеру набиваться на выговор, если за этим следует задержка в звании, чтоб его склоняли на партактиве? А партактив – вернее, обычно это был партхозактив – собирался каждый квартал. Но, что это такое, если собрался цвет управления, а там будут мою фамилию полоскать из-за какого-то прохвоста, которого я, допустим, чем-то там ущемил? Кому это надо?
Студентов одного из Пермских ВУЗов учат правильному пониманию истории в «Пермь-36» Рыжков: Да, вот в том-то и дело. Студенты вот мне говорят: «Завтра мы едем в «Пермь-36». Я им говорю: «Вас встретит завтра гид и будет рассказывать то-то и тото, а я вам говорю, что там отбывали полицаи, каратели и эсэсовцы». Они: «Да?!» И вот они потом приезжают, я спрашиваю: «Ну как?» «Да, — говорят, — всё, как Вы говорили. Нам начали рассказывать то-то и то-то, но мы-то понимаем уже». Я в нескольких вузах работаю и везде это студентам разъясняю. Они соглашаются — не должно быть такого. Я им говорю: «Видите, есть люди, которые врут, идеология у них такая». Сейчас люди, которые служили у Гитлера выдаются за борцов за «национальное самоопределение», говорят, что они — «герои». Но они служили в формированиях СС, а СС Нюрнбергским трибуналом как политическая организация была признана преступной. По сути дела, это, получается,
Это лишь небольшая часть бесценных свидетельств бывших сотрудников советской пенитенциарной системы, непосредственно знакомых с ситуацией внутри колонии №36 и других учреждений. Более подробно с этими материалами можно ознакомиться на сайте www.eotperm.ru в серии публикаций «Пермь-36. Правда и ложь». Примечание: Спонсоры, меценаты и грантодатели музея «Пермь-36»: Министерство культуры Пермского края Фонд Чарльза С. Мотта, США (Charles S. Mott Foundation, USA) Фонд в поддержку демократии, США (National Endowment for Democracy, USA) Фонд развития еврейских общин, США (Jewish Community Development Fund, USA) Фонд Форда (Ford Foundation, USA) Институт «Открытое общество» - Фонд Сороса (Open Society Institute, USA) Европейский Союз (European Union, USA)
«Пермь-36»
Правда и ложь
«Музейное» лобби Пропаганда Наверное, лучше всего будет начать эту полосу со слов директора АНО «Пермь-36» Виктора Шмырова, сказанных им в интервью Ольге Волгиной, опубликованном в газете «Звезда» под заголовком «По ту сторону спонсора» (№ 98 от 4 сентября 2012): — …Есть такая организация: «Московская школа политических исследований». Это школа гражданского общества и гражданского образования. Нечто подобное мы будем делать и в Кучино. Название проекта — «Европейский просветительский центр культуры демократии». Сейчас «Московская школа» разрабатывает нам учебные планы, программы для семинаров, ищет лекторов, экспертов, а потом будет формировать и слушателей по четырем направлениям. — Интересно, каким? — Первое — это депутаты органов местного самоуправления. Второе — администрация местного самоуправления, третье — гражданские организации и гражданские активисты, и, наконец, четвертое — СМИ и гражданское общество. У нас уже работают два направления. Это «Летняя школа музеологии» и семинары для преподавателей истории. Сейчас пока два, а через год — шесть направлений. И круглый год работать будут. — Как это будет выглядеть? — Мы приглашаем слушателей. Это со всей страны: депутаты сельских поселений — те, кто активны, те, кто чего-то хочет. Им будут читать лекции русские и зарубежные специалисты с большим опытом. Из Европарламента, из парламентов других государств. На основе опыта самоуправления Дании, Швеции… Слушатели проходят 10-дневную стажировку. Затем уезжают, приезжают другие — и так в режиме нон-стоп. С сентября по май будут проходить тренинги. Наша задача — готовить грамотных депутатов, чиновников…
— …Ну, конечно, не всей страны депутатов. Но снабжать их современными знаниями. А дальше и журналистов надо воспитывать. Когда краевые власти начали обсуждать финансирование музея и депутат Александр Телепнёв потребовал урезать вливания из бюджета, реакция в прессе была очень бурной. В Пермь даже вылетели столичные журналисты из НТВ, в материале которых, помимо поверхностных замечаний, содержалась следующая порция откровений всё того же Шмырова: — Мы занимаемся действительно антисоветской деятельностью, тут ничего не попишешь. Мы занимаемся целенаправленно, последовательно антисоветской деятельностью. Ну, спорить с ними, что мы не занимаемся антирусской деятельностью глупо… Наверное, после этих слов, любые разговоры об объективности и научном подходе сотрудников музея — излишни, а политическая ангажированность — очевидна. Однако, я бы хотел между прочим заметить, что господин Шмыров кое в чём лукавит. Не может антисоветская деятельность не быть антирусской, ибо СССР строили и защищали не марсиане. — С годами мне стало совершенно ясно: вступая на путь антисоветизма, ты непременно придёшь к откровенной русофобии. Человек, последовательно занимающий антисоветские позиции, неизбежно понимает, что эти взгляды народом не разделяются, и тогда он вынужден констатировать – народ не тот. С этим народом вообще ничего невозможно создать, это ошибка природы. Далее – чистый расизм: выкорчевать нужно этот народ, и только тогда человечество сможет двигаться семимильными шагами к счастью Это слова нашего выдающегося режиссёра Владимира Меньшова.
Хозяева
Виктор Шмыров, директор АНО «Пермь-36» Как говорит известный политолог С. Е. Кургинян, «политика – это управление общественной энергией». Из приведённой выше беседы видно, что «Пермь-36» выполняет явные политические функции. Ну, в самом деле, не образовательные же! Ведь Вы не думаете, что депутатов, журналистов и чиновников будут там чему-то «обучать», как и историков, которые уже проходят обработку в этом месте? Ну, а если Вы так подумали, то следующие слова Шмырова, сказанные им в том же интервью, однозначно говорят о его намерениях:
Характерно, что политическая структура, элементом которой является «музей политических репрессий», даже не является нашей, российской. Хотя бы потому, что большая часть финансирования «Перми-36» (по другим данным - половина) – это деньги зарубежных фондов: фонд в поддержку демократии, фонда Генри Джексона, фонда Еврейских общин. А со слов Евгения Сапиро – и вездесущего фонда Сороса. В этом контексте, мантра, которую повторяют вслед за вице-премьером Надеждой Кочуровой и тот же Сапиро, и Александр Протасевич (кстати, кто он теперь?) о том, что в случае урезания бюджетной поддержки «музей прекратит свое существование», выглядит несколько странно. Так почему же всполошились все эти граждане, и зачем в Пермь мчатся столичные журналисты? Есть мнение: центр, разворачиваемый на базе и на территории музея, имеет
большее значение, чем может показаться на первый взгляд. Месяц назад Илья Пономарёв, ещё один не вполне системно оппозиционный персонаж, любитель «болотных» камланий, поведал о своих планах: — … Моя главная задача сейчас – создать региональную сеть, кадровый резерв оппозиции. Поиск лидеров, которые в будущем станут претендовать на власть. — Этим якобы и власть занималась, а в итоге вместо лидеров получались всякие «нашисты» и пр. — Это совсем другое, прокремлевские движения создавали актив для уличной борьбы, а не для региональных выборов. Наш проект – скорее продолжатель Школы публичной политики Ходорковского…
пы «НОМ». Наверное, самой «яркой» была песня про отношения мужчин «нетрадиционной ориентации», сопровождавшаяся довольно откровенной инсценировкой этих самых отношений. Не менее задорно выступила группа «Телевизор», фактически угрожая (если не сказать «призывая к») переворотом, массовыми беспорядками и физическим насилием со сцены: «По-хорошему не получается. Если ОМОНы вместо закона, Значит, будет по-плохому! Будет по-плохому. Тогда Рваные погоны на бегущих ментах, Бешеная давка на вокзалах столиц, Сметение Каддафи на обломках лиц». Зададим себе вопрос: кому и для чего необходим этот взлом культурных кодов и норм общества? Какова цель устроителей подобных мероприятий? Но главное в нашем контексте, как это соотносится с функциями музея?
Война
Проект «Школа публичной политики» реализуется при участии и поддержке всё той же «Московской школы политических исследований», которая будет определять содержание «Европейского просветительского центра культуры демократии» Шмырова. И закрадывается подозрение, что Шмыров с Пономарёвым говорят об одном и том же, а это значит, что помимо стандартной антисоветской и антироссийской промывки мозгов в «Перми-36» чиновников, законодателей, активистов и журналистов будут готовить к участию в оранжевом перевороте.
«Культура» Ещё одним свидетельством в пользу нашего тезиса о политическом характере деятельности музея, является тот факт, что на его базе вот уже семь лет (с 2005 г.) проходит либеральный форум «Пилорама». Можно ли назвать его аполитичным? Разумеется, нет. Но здесь становится видна ещё одна грань деятельности музея «Пермь-36». Рассмотрим так называемую «культурную программу» форума. В кавычках – по той причине, что в неё входят различного вида спорные и зачастую провокативные выставки в жанре contemporary art от Марата Гельмана и иже с ним, а также весьма специфическая музыкальная программа, на которой мы остановимся. Вот некоторые образцы музыкального «искусства», призванные ласкать слух посетителей «Пилорамы-2012». Например, Вася Обломов с главной сцены форума исполнял демократичную песню «Правда»: «Любит наш народ всякое говно, Всякое говно любит наш народ». Нельзя не отметить и выступление груп-
Информационный бюллетень «Пермь-36. Правда и ложь» Издатель: Пермское региональное отделение движения «Суть времени» Тираж: 999 экз. Контакты: http://eotperm.ru; e-mail: eotperm@gmail.com тел.: 89641867032; 89091035186
Против России ведётся война. Она проходит в разных плоскостях и измерениях. В политическом, историческом, идеологическом, культурном. Например, логика войны с нашей историей заключается в последовательном очернении сначала эпохи Сталина, затем всего советского периода, а затем неизбежно и всей русской истории, т.к. СССР является результатом всего предыдущего исторического развития нашей Родины. Очевидно, что АНО «Пермь-36» заняло в этой войне совершенно определённую антироссийскую сторону. Школьников и студентов возят на экскурсии, во время которых показывают западные пропагандистские фильмы, вроде «Кровь на снегу», учителям истории устраивают семинары, вызывающие, по словам депутата Телепнёва, жалобы на искажение исторических данных. Ну а Правительство Пермского края принимает на этом фоне постановление, согласно которому деятельность автономной некоммерческой организации «Пермь-36» «направлена на гражданское просвещение населения и патриотическое воспитание молодежи». Таким образом, деньги краевого бюджета тратятся на содержание чужой и враждебной политической структуры, но ещё большее возмущение вызывает политическая нечистоплотность людей, голосовавших за сохранение финансирования «музея». Возникает риторический вопрос: по какую сторону баррикад находятся они сами?
?