Толстой в жизни by Boris Malakaev

Государственный музей Л. Н. Толстого

ТОЛСТОЙ В ЖИЗНИ Л. Н. Толстой, его семья и родственники, друзья и знакомые

Ясная Поляна, Москва и другие места, связанные с его жизнью и творчеством, в фотографиях из собрания Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве

Каталог изображений Л.Н. Толстого 1900 – 1905 гг.

Том 3

УДК ББК

Составление, предисловие, комментарии М. Г. Логиновой, Т. К. Поповкиной Редактор Л. В. Гладкова Художественное оформление и макет Г. И. Метченко

Толстой в жизни. Альбом-каталог. – М.: Изд-во, 2011 – 244 стр. ISBN ????? Фотоальбом «Толстой в жизни» является продолжением серии, вышедшей в двух томах в 1982 и 1988 гг. 3-й том альбома – это фоторассказ о жизни Толстого с 1900 по 1905 г. Он также является полным каталогом изображений писателя из собрания Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве. Кроме того, в нём преобладают редкие фотографии, снятые в основном любителями (в том числе членами семьи и родственниками писателя), большая часть которых ранее не публиковалась; отдельные блоки посвящены детям Толстых. В комментарии к фотографиям включены многочисленные тексты Л. Н. Толстого, лиц из его окружения, его современников, дающие возможность составить разностороннее и объективное представление о Льве Толстом; «приблизить» и «оживить» давно ушедшее время начала XX в., отмеченное такими важнейшими историческими событиями, как война России с Японией и революция 1905 г.; но, главное, «услышать» самого писателя, который был чутким барометром нравственной атмосферы не только своей семьи, но и своей родины и всего мира.

УДК ББК

ISBN ??????

ПРЕДИСЛОВИЕ

астоящий том фотоальбома посвящён жизни Л. Н. Толстого и истории его фотографирования с 1900 г. по 1905 г. включительно. Этот отрезок времени был насыщен важными событиями в жизни писателя и в современной ему действительности, на которые он остро реагировал. Толстой возмущался несправедливой англо-бурской войной, сочувствуя угнетённым бурам, его глубоко ранили известия о черносотенных погромах, о жестоком подавлении бунтов крестьян, о репрессиях против духоборов. Он следил за событиями Русско-японской войны и переживал сдачу Порт-Артура. Во время революционных событий 1905 года считал себя «в добро- и самовольно принятом звании адвоката 100-миллионного земледельческого крестьянства». В то же время всякое насилие, с какой бы стороны оно ни происходило, вызывало его отвращение своей жестокостью. Жена Л. Н. Толстого Софья Андреевна, как бы подытоживая яснополянскую жизнь за первые годы XX столетия, писала в 1905 г.: «Мы живём тихо в Ясной Поляне, но жизнь всего мира и всей России доходит до нас и очень волнует»1. Толстому было свойственно глубокое проникновение в смысл происходящих событий. В 1901 г. в одном из писем к дочери М. Л. Оболенской он признавался: «Я очень занят современностью, кажется, что в ней есть и вечное» (Юб. 73; 57). Большая часть фотографий Толстого, вошедших в этот том альбома, – любительские, снятые членами семьи писателя, его друзьями и знакомыми. Из всех фотографов, как любителей, так и профессионалов, снимавших Толстого в разное время, наибольшее количество фотографий сделала его жена Софья Андреевна Толстая. Купив в 1887 г. дорожную камеру со штативом фирмы «Кодак», она фотографировала мужа, детей, внуков, гостей, любимые яснополянские места на протяжении почти 25 лет. Это своеобразная фотографическая эпопея жизни Л. Н. Толстого и его семьи. Первый снимок Толстого с семьёй она сделала летом 1887 г., а последняя его фотография снята 23 сентября 1910 г., в сорок восьмую годовщину их свадьбы, где рядом с мужем сфотографировалась и сама Софья Андреевна. Пос-

ле смерти Толстого её фотографическая деятельность угасла. За девять лет одиночества она сделала всего несколько снимков, в основном внуков и могилы Толстого в первые годы после его смерти. С. А. Толстая была творческим человеком, обладала художественным вкусом, трудолюбием, аккуратностью и с любовью относилась к предмету фотографирования, что способствовало росту её мастерства как фотографа-любителя, созданию уникальной коллекции, насчитывающей более тысячи сюжетов. В 1900–1905 гг. она продолжала успешно фотографировать в Ясной Поляне и в Крыму, куда по совету врачей Лев Николаевич уехал в начале сентября 1901 г. и вернулся в Ясную Поляну летом 1902 г. В Крыму с особой полнотой раскрылись фотографические способности Софьи Андреевны. Её крымские снимки вызывали восторженный отзыв В. В. Стасова: «Какая, в самом деле, великая мастерица графиня Софья Андреевна по части фотографии. Просто слюнки текут, как посмотришь на её новые снимки»2. Ей удалось запечатлеть на своих фотографиях красоту дачи Паниной в Гаспре, где жила семья Толстого, парка, окружающей природы; она сняла несколько запоминающихся портретов Льва Николаевича, получивших высокую оценку Л. О. Пастернака и И. Е. Репина. С. А. Толстая проявила большой интерес к этнографии, сфотографировав дома и улицы Кореиза, группы татар в национальной одежде, многие моменты из жизни местного населения. Она также продолжала снимать ставшие для неё традиционными семейные группы с детьми, внуками, гостями. Интенсивное развитие любительской фотографии и увлечённое занятие ею С. А. Толстой вызвало интерес к фотографии и желание попробовать свои силы в этом виде творчества некоторых её детей. В 1900 г. первые свои снимки сделала дочь Мария Львовна Оболенская. Из Малого Пирогова, где она жила с мужем, писала матери в Ясную Поляну: «Посылаю Вам несколько наших опытов фотографии. Я очень увлекаюсь ею и понимаю, как Вы тогда волновались, снимая. Это очень весело и увлекательно, и волнительно. Мечтаю, как в Ясной буду всех снимать»3. Свои планы Мария Львовна осуществила далеко

бурге в 1856 г. он встречался с ним и несколько раз обедал в кругу его семьи – с двумя его братьями, Николаем Фёдоровичем и Павлом Фёдоровичем и их жёнами, о чём упоминает в своём Д-невнике. Уникально музейное собрание фотографий Дагестана и Чечни: пейзажи, аулы, исторические места, где происходили события, описанные в повести «Хаджи-Мурат». Снимки были сделаны во второй половине XIX века топографами Главного штаба Кавказской армии и поступили в музей в 1928 г. из Ингушского института краеведения. С самого начала работы над «Хаджи-Муратом» его интересовал географический и этнографический материал. Среди исторических источников, изученных, прочитанных и просмотренных писателем, значатся карты Дагестана и Чечни, альбомы «типов и видов кавказских», разные издания, сборники, где даны описания местности и племён Кавказа. Живя в Крыму в 1901 – 1902 гг., в перерывах между болезнями, Толстой продолжал интересоваться материалами, связанными с событиями и действующими лицами повести. 22 апреля 1902 г. Ю. И. Игумнова сообщала в письме из Крыма Т. Л. Сухотиной о том, что вечером все читали в гостиной книгу Вердеревского «Плен у Шамиля» (очевидно, привезённую из Ясной Поляны) (Юб. 35; 598). Эту книгу Толстой читал ещё раньше, в самом начале работы над «Хаджи-Муратом». С его пометками книга хранится в библиотеке Толстого в Ясной Поляне.

Вернувшись в Ясную Поляну не совсем окрепшим, он писал В. Г. Черткову 11 октября 1902 г.: «Кончил “Хаджи-Мурата”, который в неотделанном вполне виде отложил и при жизни не буду печатать» (Юб. 88; 278). На самом деле Толстой продолжал работу над повестью и в 1903 г. В первых числах февраля 1903 г. в Ясную Поляну приезжала Екатерина Фёдоровна Юнге, троюродная сестра Толстого, дочь известного художника – медальера Ф. П. Толстого. Лев Николаевич рассказывал ей о своей работе над «Хаджи-Муратом» и, зная, что она в молодости несколько раз видела Николая I, расспрашивал о нём и, видимо, попросил написать воспоминания. Екатерина Фёдоровна исполнила просьбу Толстого и в мае этого года привезла их в Ясную Поляну. С. А. Толстая записала в ежедневнике 4 мая 1903 г.: «Разговоры с Е. Ф. Юнге, чтение её записок»30. Круг лиц, помогавших Толстому в сборе исторических справок, разных трудов и изданий, архивных материалов для его работы над повестью, гораздо шире, чем упомянутые в этой статье и чьи фотографии сохранились в фондах музея и в Ясной Поляне. 10 августа 1905 г. С. А. Толстая записала в ежедневнике: «Вечером разбирала старые фотографии, и Лев Николаевич радовался на них, вспоминая старину»31. Возможно, среди них были и портреты лиц, изображённых в повести «Хаджи-Мурат». Т. Поповкина

ПРИМЕЧАНИЯ

Толстая С. А. Письмо к Т. Л. Сухотиной. 4 февраля 1905 г. (ОР ГМТ). Лев Толстой и В. В.Стасов. Переписка 1878–1906. «Прибой». 1929. С. 272. 3 Оболенская М. Л. Письмо к С. А. Толстой. 11 марта 1900 г. (ОР ГМТ). 4 Оболенская М. Л. Письмо к Л. Н. Толстому. 3 августа 1893 г. // ТЕ 2003. С. 75. 5 Оболенская М. Л. Письмо к Л. Н. Толстому. Лето 1900 г. (ОР ГМТ). 6 Толстой И. Л. Мои воспоминания. М., 2000. С. 279. 7 Там же. С. 279. 8 Оболенская М. Л. Письмо к Веселитской-Микулич. 6 февраля 1894 г. (ОР ГМТ). 9 Толстая О. К. Письмо к А. К. Чертковой. 9 апреля 1902 г. (ОР ГМТ). 10 Оболенская Е. В. Моя мать и Лев Николаевич // Летописи ГЛМ 2. С. 306. 11 Толстая С. А. Письмо к Т. А. Кузминской. 3 декабря 1906 г. (ОР ГМТ). 12 Северова Н. Б. Интимные страницы. СПб., 1910. С. 89. 13 ТЕ 2002. С. 57 14 Толстая А. Л. Отец. С. 400. 15 Там же. С. 5.

ОР ГМТ. ОР ГМТ. 18 Толстая-Сухотина Т. Л. Письмо к А. И. Поповой от 31 марта 1948 г. (ОР ГМТ). 19 Толстой И. Л. Мои воспоминания. М., 2000. С. 88. 20 Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем. М., 1944–1951. Т. 17. 1949. С. 298. 21 Бодянский И. А. Письмо к С. А. Толстой. 1905 г. (ОР ГМТ). 22 Булгаков В. Ф. Лев Толстой, его друзья и близкие. Тула, 1970. С. 194. 23 Цит. По: Пузин Н. П. Фотографии Л. Н. Толстого в его яснополянском доме// ЯПсб. 1974. С. 163. 24 ЯЗ. Кн. 1.С. 373. 25 Там же. С. 37. 26 Там же. С 371 – 372. 27 Иванов В. Встречи с Максимом Горьким. М., 1947. С. 79. 28 Толстой Л. Н. Из письма И. И. Караганову от 25 декабря 1902 г. // Юб. 73; 353. 29 ТВС. М.,1978: В 2 Т. Т. 2. С. 213. 30 ОР ГМТ. 31 ДСАТ. Т. 2. С. 236.

Фотографии 1900–1905 гг. из собрания Государственного музея Л. Н. Толстого

2. С. А. Толстая у окна в комнате дома в Хамовниках. 8 января 1901 г. Москва. Фотография А. Л. Толстой и С. А. Толстой

1. Л. Н. Толстой. 9 октября 1902 г. Ясная Поляна. Фотография фирмы «Шерер и Набгольц»

3. Дом Л. Н. Толстого в Москве (в Хамовниках) со стороны сада. 1898 г. Фотография П. В. Преображенского

4. С. А. Толстая с дочерью Александрой и М. А. Маклаковой около дома в Хамовниках. 8 января 1901 г. Фотография С. А. Толстой 5. М. Л. Толстой с невестой А. В. Глебовой накануне их свадьбы в саду московского дома. 10(?) января 1901 г. Фотография С. А. Толстой

6. Москва. Улица Петровка. Начало 1900-х гг. Профессиональная фотография

7. Москва. Вид Долгохамовнического переулка с домом Л. Н. Толстого. 1905 г. Фотография П. А. Сергеенко

8. С. А. Толстая за шитьём около террасы московского дома. 1900 г. Любительская фотография

9. Дом Л. Н. Толстого в Москве в Хамовниках (вид из сада). 1912 –1913 гг. Фотография П. П. Павлова

10. Москва. Станция конки у Серпуховских ворот. Фотография конца 1890-х – начала 1900-х гг.

11. Москва. Страстная площадь. Начало 1900-х гг. Любительская фотография

12. «Биржа труда» на Хитровом рынке в Москве. Фотография 1900 г.

13. Л. Н. Толстой идёт по улице Петровке в Москве. 1900 г. Фотография В. П. Гирченко

15. Л. Н. Толстой. 9 октября 1902 г. Ясная Поляна. Фотография фирмы «Шерер и Набгольц»

14. С. А. Толстая. 9 октября 1902 г. Ясная Поляна. Фотография фирмы «Шерер и Набгольц»

16. Общий вид усадьбы Л. Н. Толстого со стороны Долгохамовнического переулка. Москва . 1912 –1913 гг. Фотография П. П. Павлова

17. Беседка в саду московского дома Толстых. 1905 г. Фотография П. А. Сергеенко

18. А. Б. Гольденвейзер. 1909–1910 гг. Москва. Фотография Э. С. Бенделя

19. С. В. Рахманинов. Москва. Фотография 1902–1905 гг. (не позднее февраля)

20. С. И. Танеев в имении своих друзей Селище Орловской губ. 1898 г. Фотография А. И. Масловой (?)

21. Зал в московском доме Толстых. Начало 1920-х гг. Фотография А. Н. Мендлина

230–231. Л. Н. Толстой завтракает на террасе дома в Гаспре. Май 1902 г. Фотографии А. Л. Толстой

232. Л. Н. Толстой в парке Гаспры. Май 1902 г. Фотография А. Л. Толстой

233. С. А. Толстая в Троицын день в Гаспре. 2 июня 1902 г. Фотография С. А. Толстой

234–235. Л. Н. Толстой в парке. Май 1902 г. Гаспра. Фотографии А. Л. Толстой

236. Сергей Львович и Александра Толстые в парке Гаспры. 1901 г. Фотография С. А. Толстой

524. Дом Л. Н. Толстого (боковой фасад с террасой) в Ясной Поляне. 1903 г. Фотография П. А. Сергеенко

525. С. А. Толстая пишет воспоминания «Моя жизнь». 26 января 1907 г. Ясная Поляна. Фотография С. А. Толстой

170

526. Л. Н. Толстой. 1905 г. Ясная Поляна. Фотография И. А. Бодянского

527. Аллея «Клины» в усадьбе Ясная Поляна. 1905 г. Фотография П. И. Бирюкова

171

КОММЕНТАРИИ К ФОТОГРАФИЯМ

1. Фотография сделана по инициативе С. А. Толстой для предпринимаемого ею очередного собрания сочинений Л. Н. Толстого (см. коммент. № 15, 32, 248, 256). Это один из немногих портретов писателя, когда фотографу-профессионалу удалось передать и значительность его внешнего облика, и напряжённость, глубину его внутренней жизни. «Да, чтобы проникнуться мудростью Толстого, нужно увидеть его глаза, в которых светятся уверенность и спокойствие. На протяжении жизни мне приходилось встречаться со многими серьёзными людьми, во всяком случае, такими они мне казались при первом знакомстве... Однако никто никогда не производил на меня впечатления такой подлинной и глубокой серьёзности. Это слово мы обычно употребляем невпопад. Если подумать, какую духовную энергию, добровольную отрешённость, силу мысли и стойкость предполагает эпитет “серьёзный”, то нам, пожалуй, придётся почти отказаться от его употребления. И тогда его можно будет по праву применить к Толстому», – написал французский критик и публицист Андре Бонье в своих очерках «О Л. Н. Толстом» в 1898 г. (ЛН. Л. Н. Толстой и зарубежный мир. М., 1965. Кн. 2. С. 84). 2. Снимок, одновременный с № 4. 6 января 1901 г. С. А. Толстая записала в дневнике: «Кончила старый и начала новый год в большом горе…» (ДСАТ. Т. 1. С. 7). Смерть внука-младенца Лёвушки, мертворожденные дети у дочерей Татьяны и Марии снова заставили её пережить сердечную скорбь, какую она испытала при смерти своего 7-летнего сына Ванечки. Теперь было мучительно вдвойне – и за себя, и за своих детей. Софья Андреевна уезжала из Москвы то в Ясную Поляну к сыну Льву, то в Кочеты к дочери Татьяне, чтобы разделить с ними их горе. А в Москве ждали новые хлопоты – приготовления к свадьбе сына Михаила, заботы о здоровье мужа, которого мучили приступы печени; устройство концерта в пользу приюта для беспризорных детей, попечительницей которого она была; визиты сыновей с их семейными проблемами, бесконечные гости и посетители… Но главное, конечно, заботы о Льве Николаевиче. В дневнике 14 января 1901 г. С. А. Толстая записала:

«Л. Н. худеет и слабеет нынешний год очень очевидно, и это меня сильно огорчает, ничего не хочется делать, всё не важно, не нужно. Так я сжилась с заботой о нём, что если этого не будет, то я не найдусь в жизни» (ДСАТ. Т. 2. С. 9). В январе 1901 г. С. А. Толстая была занята разбором и перепиской своих писем к мужу «за всю жизнь, что смогла собрать». «Какая трогательная история моей любви к Лёвочке и моя материнская жизнь в этих письмах! В одном удивительно характерно моё оплакиванье жизни духовной и умственной, для которой я боялась проснуться, чтоб не упустить моих обязанностей жены, матери и хозяйки» (ДСАТ. Т. 1. С. 10). 3. Зима 1900 – 1901 гг. была последней, проведённой Толстым в Москве, в этом доме: с 1902 г., по совету врачей, Лев Николаевич и зимой оставался в Ясной Поляне. «Популярность графа Толстого в этой части города чрезвычайно велика: и дом, и самого графа все знают. – Это вы ищете дом нашего графа? – радостно улыбаясь, отвечали на мои расспросы, начиная с половины Остоженки. – Да граф прошёл тут сейчас. Гулять, видно, отправился. Было четыре часа пополудни. Мороз окреп до 20о, и, признаться, я не поверил, чтобы в этакий холод 70-летний старик пошёл гулять. Но дело именно было так. Когда я позвонил у подъезда двухэтажного дома графа Толстого, лакей объявил, что действительно граф сейчас только отправился погулять», – писал в 1900 г. в газете «Русский листок» журналист С. Орлицкий (Интервью и беседы. С. 141). См. также коммент. № 7, 9, 16, 30. 4. Слева направо: А. Л. Толстая, М. А. Маклакова и С. А. Толстая. Александра Толстая и М. А. Маклакова (см. о ней комментарий № 457) в этот день вернулись из Ясной Поляны, где навещали Льва Львовича с женой и О. К. Толстую. Запись в дневнике С. А. Толстой 8 января 1901 г.: «Весь день провела в хлопотах: была в банке, клала деньги <...>. Заказывала увеличенный портрет Лёвушки (умершего внука. – Ред.). <...> Была в бане, за покупками и отдала чистить платье к свадьбе Миши. Вечером разбирала письма Л. Н. ко мне, <…> написала управляющему <…>. Потом проявляла фотографии

172

Саши (дочери. – Ред.) и мои, сделанные сегодня утром нами. <…> Л. Н. болен, то зябнет, то живот болит, уныл и скучен ужасно» (ДСАТ. Т. 2. С. 8 – 9). Несколькими днями позже в дневнике отметила: «Живу, точно вихрем меня несёт» (ДСАТ. Т. 2. С. 10). См. коммент. № 2. 5. Из воспоминаний А. В. Толстой (рожд. Глебовой) «Живой Толстой»: «Когда в 1901 г. мы обручились, Лев Николаевич, по просьбе Миши, согласился приехать к нам, чтобы убедить моих родителей не откладывать свадьбу. Мой отец и мать, каково бы ни было их восхищение писателем, были…недовольны его радикализмом, <…> вовсе не разделяли его философских и тем более религиозных взглядов. Лев Николаевич, конечно, знал об этом, но это не помешало ему сыграть роль свата. “У вас есть товар, а я купец!” – весело произнёс он, входя в кабинет моего отца и протягивая ему руку. Все рассмеялись, лёд был сломан. Он завоевал моих родителей – они уступили, и наша свадьба была назначена на январь» (Лит. Россия. 1993, 26 ноября / Перевод с фр. Л. В. Гладковой). 6. Ближние и дальние окрестности Девичьего Поля – Пречистенка, Остоженка, Плющиха, Охотный ряд, Арбат, Петровка, Кузнецкий мост и т. д. – обычные маршруты прогулок Л. Н. Толстого в Москве. Журналист Н. Никольский вспоминал об одной совместной прогулке с писателем в 1900 г.: «За редким исключением, публика не узнавала писателя, или по рассеянности, или по незнанию <…> Что касается самого Л. Н., то он, проходя по улицам <...>, зорким взглядом следил за всем, что делалось вокруг, и, кажется, не пропустил ни одного лица, не оглядев его. Между разговором он вдруг, как бы про себя, делал замечания по адресу прохожих, извозчика и пр. Видно, что уличная жизнь не ускользает во всех мелочах от взгляда писателя. Во время прогулки Л. Н. не пропустил ни одного нищего без того, чтобы не подать ему <…> Ходит Лев Николаевич бодрой, лёгкой походкой, как молодой, ходит быстро и, очевидно, почти не устаёт» (Интервью и беседы. С. 150). См. фото № 13. 7, 9. Улица Хамовная (Хамовая), Хамовнический переулок, Долгохамовнический

переулок – названия переулка до 1921 г. (ныне ул. Льва Толстого). В XVII в. «хамовниками» именовались ткачи; со временем так стала называться вся слобода. Дом Л. Н. Толстого в Хамовниках, где он с семьей стал жить по зимам с 1882 г., был со всех сторон окружён корпусами пивоваренного завода, парфюмерной фабрики Ралле и шелкоткацкой фабрики братьев Жиро. Во времена Толстого Хамовники были рабочей окраиной Москвы. «Для незнакомых с Москвою я должен сказать, что великий писатель живёт в Хамовниках в собственном доме. Хамовники – отдалённая часть города, по соседству с пустынным Девичьем Полем. Воздух здесь чище, чем в центральных частях столицы; переулки малолюдны, и, если так можно выразиться, идиллическая тишина царит в похожих на уездный городок Хамовниках…» – сообщал читателям «Русского листка» корреспондент С. Орлицкий в 1900 г. (Интервью и беседы. С. 141). См. также коммент. № 3, 16, 30. 8. Из воспоминаний С. А. Толстой «Моя жизнь»: «Очень я была занята в ту весну: корректуры, хозяйство, работа – шитьё детского приданого будущему ребёнку Андрюши и Ольги (А. Л. и О. К. Толстых. – Ред.). Но зато был и отдых, и развлечение в музыке. 3-го апреля играли <…> у нас Танеев (композитор. – Ред.) и Гольденвейзер (пианист. – Ред.) сюиту Аренского на двух фортепианах. И эта сюита привела тогда в восторг Льва Николаевича <…> В конце месяца <…> известное в Москве трио Шор, Клейн и Эрлих пожелали поиграть у нас и играли весь вечер 30-го апреля, теперь не помню, что именно…» (Октябрь. 1998. № 9. С. 162). 10 – 11. И. Е. Репин вспоминал: «В Москве я жил недалеко от квартиры Льва Николаевича и часто после работы <…> отправлялся к нему, ко времени его прогулки. Не замечая ни улиц, ни усталости, я проходил за ним большие пространства. Его интересная речь не умолкала всё время, и иногда мы забирались так далеко и так уставали, что садились на империал трамвая, и там, отдыхая от ходьбы, он продолжал свою интересную беседу (ТВС 1955. Т. 2. С. 286). Л. Н. Толстой до конца дней своих так и не свыкся с городской жизнью. «Люди вместо <…> чу д ной природы с полями, лесами, водой, птицами, зверями, устраивают себе в городах другую, искусственную природу, с заводскими трубами, дворцами, локомобилями, фонографами <…>. Ужасно, и никак

не поправишь...» – запись в Дневнике 1906 г. (Юб. 55; 257). 12. Сочувствие и стыд, которые Толстой испытывал к обитателям ночлежек в начале 1880-х гг., участвуя в переписи населения, сменились у него осуждением их образа жизни в начале 1900-х гг., во время повального увлечения пишущей интеллигенции этим явлением, приданием ему романтического ореола. По убеждению писателя, не одно горе, но в большинстве случаев пьянство и разврат приводили людей в эту «пропасть». Из беседы в 1903 г. Л. Н. Толстого с критиком и историком литературы Е. А. Соловьёвым (псевдоним Скриба), посетившим Хитров рынок, «ту пропасть, яму», в которую, по его словам, «немало нашего брата интеллигента сваливается»: «Л. Н. – Ну что там интересного? Босяк как босяк… Пьянствуют, лентяйничают, и ничего больше <…>. В России сто тридцать млн людей, которые не знают ни отчаяния, ни босячества, и многие из них стараются жить хорошо, поБожьи. Вот у меня в кабинете сидит теперь Новиков, простой мужик. Умница замечательный… вы потолкуйте с ним… и увидите, что это вот важно, а совсем не ваш босяк, не ваше отчаяние <…> Разумеется, без сил ничего поделать нельзя… Разве опуститься до Хитрова рынка… Но сила есть в каждом из нас, в каждом человеке её заложено столько, что себя-то привести в порядок он всегда может… Скриба – В унижении он, Л. Н., в грязи… Л. Н. – Откопать себя надо и в себя поверить…» (Интервью и беседы. С. 193, 194). 13. Снимок сделан одним из прохожих, студентом Московского университета В. Гирченко. Поэт Валерий Брюсов, не знакомый лично с Толстым, вспоминал: «Как москвич, я хорошо знал его величавую фигуру, которую, бывало, можно было часто встречать среди прохожих на Арбате. Походкой неспешной, но, кажется, очень быстро проходил Толстой среди суетливой толпы, из которой многие на него оборачивались. Глаза великого старца смотрели из-под нависших бровей: каждому казалось, что именно его Толстой оглядывает особенно проницательным взглядом» (ТВС 1978. Т. 2. С. 450). См. также вступит. статью об этом снимке и коммент. № 6. 14 – 15. Одновременные фотографии (см. также коммент. № 1, 32, 248, 256). Изданием и распространением сочинений Л. Н. Толстого после его отказа от собственности в 1885 г. всецело занималась С. А. Толстая (с 1886 по

173

1911 г. ею было выпущено 8 изданий собрания сочинений Л. Н. Толстого). В 1902 г. шла подготовка к очередному изданию, в котором, как обычно, она желала поместить фотографию Л. Н. Толстого, которого и на этот раз «уговорила» сделать фотопортрет. «Был фотограф от Мея (в то время владелец фирмы «Шерер и Набгольц». – Ред.), снял несколько раз Льва Нико лаевича и меня», – записала С. А. Толс тая в ежедневнике 9 октября 1902 г. (ОР ГМТ). См. также вступит. статью. 14. С. А. Толстая ревностно и энергично занималась издательской деятельностью, так как это был основной источник доходов семьи. «С непоколебимой энергией она занимается всем, вплоть до мелочей; она договаривается с типографиями и книготорговцами, решает дела, связанные с бумагой и шрифтом, подготавливает для новых изданий старые произведения, переводы на иностранные языки, ведет расчёты по продаже сочинений своего мужа во всех частях света», – писала в своих воспоминаниях Н. Д. Гельбиг (В мире отечественной классики. М., 1984. С. 435). В Москве, в Хамовниках, был устроен книжный склад и «контора издания», где велась работа по учёту и отправке книг заказчикам по всей стране. 15. В 1891 г. Л. Н. Толстой попросил жену отдать авторские права на последние свои сочинения, написанные после 1880 г., в общее пользование. «Он <…> считал, что, отдавши всё семье, он просит немногого – уступки самого для него дорогого, того, что он по своим убеждениям не может продавать те сочинения, которые он писал на благо людей и которые должны быть достоянием всех» (Отец. С. 292). С. А. Толстая категорически была против, упрекала мужа в том, что он «обездоливает многочисленную, и так небогатую, семью». Несмотря на бурное сопротивление жены, Л. Н. Толстой всё-таки исполнил своё намерение 16 сентября 1891 г. публичным заявлением в печати. В 1895 г. он записал в Дневнике: «То, что сочинения мои продавались эти последние 10 лет, было самым тяжёлым для меня делом в жизни» (Юб. 53; 16). Эту тяжесть он чувствовал до конца своих дней. 16. Вспоминая о покупке дома в Москве, А. Л. Толстая писала, что отец (Л. Н. Толстой) «не искал дома в аристократических районах, с красивым фасадом и парадным входом – он искал природы в городе и нашёл не только дом, но целую усадьбу.

всегда и многим говорил, <...> но тон был очень оживлённый, и чувствовалось, когда он обращался к Мережковскому, что книгу его о себе он читал. (Так оно и было: Толстой всё читал, знал всю современную литературу. Даже наш религиозный журнал «Новый путь» читал!) <...> Мы говорим, конечно, о религии, и вдруг Толстой попадает на свой зарубку, начинает восхвалять «здравый смысл». <...> Самый тон <...> преувеличенного восхваления <...> раздражает меня*, я бросаюсь в спор, почти кричу, что нельзя в этой плоскости придавать первенствующее значение “здравому смыслу”, <…> и вдруг спохватываюсь. Да на кого это я кричу? Ведь это же Толстой! <...> Я понимаю, что Толстой – “материалист”. Но я понимаю, <...> что Толстой – совершенно такой же “материалист”, как и другие русские люди его поколения, религиозно-идеалистические материалисты. Только он, как гениальная, исключительной силы личность, довёл этот идеалистический материализм до крайней точки, где он уже имеет вид настоящей религии и отделен от неё лишь одной неуследимой чертой. Переступил ли её Толстой? Переступал ли в какие-нибудь мгновения жизни? <...> Думаю, что да. Мы говорили о воскресении, о личности. И вдруг Толстой произнёс ужасно просто, потрясающе просто: – Когда умирать буду, скажу Ему: в руки Твои предаю дух мой. Хочет Он – пусть воскресит меня, хочет – не воскресит, в волю Его отдамся, пусть Он сделает со мной, что хочет... После этих слов мы все замолчали и больше уж не спорили ни о чём» (Благоухание седин. С. 127 – 128). 423. Домашние Л. Н. Толстого литератора П. А. Сергеенко не жаловали, тем не менее он был частым гостем в Ясной Поляне. Да и для самого Толстого, по словам его дочери Александры, «он был объектом внутреннней борьбы» (Отец. С. 394). П. А. Сергеенко «тяжёл» был Толстому как личность («Льстив нехорошо». – Юб. 53; 60), и он не одобрял его деятельность, особенно работу по созданию иллюстрированной биографии Толстого. В 1898 г. вышел труд Сергеенко «Как живёт и работает гр. Л. Н. Толстой», в 1900-е гг. он задался целью написать «психофотографическую биографию Л. Н. Толстого». «Зачем он это делает? – как бы про себя проговорил он. – Кому это нужно? Ну, я понимаю жизнь Сократа, это всем интересно. (Очевидно, он вспомнил не* По словам А. Л. Толстой, З. Гиппиус, «когда говорила с отцом, <…> делала это с снисходительностью» (ЯЗ. Кн. 1. С. 112).

задолго до этого напечатанную драму «Сократ» того же Сергеенки). Ну что же поучительного, как я живу, как я в баню хожу?.. – А впрочем, нет! – как будто одёрнул себя. Лев Николаевич. – Впрочем, я его понимаю. У него большая семья… Да, девять человек. Да, ему нелегко. Но притом он интересуется этим. Нет, я его понимаю. А самостоятельное художественное творчество нелёгкое дело. Вот, например, я сейчас пишу рассказ “За что?”, в нём не больше печатного листа. Это из времен Польского восстания. Но вот посмотрите, сколько я прочёл по этому вопросу, – он мне показал на кучу книг. – Больше ста книг. Но чувствую, что не хватает, надо ещё столько же прочесть. А рассказ маленький. Вот что значит художественное творчество», – писал в «Воспоминаниях» Н. Е. Фельтен (Летописи ГЛМ 12. С. 486). В разговорах с близкими Толстой часто защищал П. А. Сергеенко от нападок, говоря, «что он делает усилия совершенствования (когда кто позади на тысячу миль, то если он проходит столько же в день, как я, то мы равны)» (ЯЗ. Кн. 2. С. 475). 424 – 425. В. В. Стасов и И. Я. Гинцбург вдвоём приезжали в Ясную Поляну в 1900, 1902, 1903 гг. В 1904 г. (3 – 6 октября) был их последний совместный приезд и последняя встреча В. В. Стасова (ум. 1906) с Толстым, с которым он лично встречался 10 раз (с 1878 г.). 424. В. В. Стасов, И. Я. Гинцбург (в коляске) и Л. Л. Толстой. А. Л. Толстая сфотографировала гостей в день их приезда, 3 сентября 1904 г. (Л. Л. Толстой в этот день вечером уехал в Петербург). В. В. Стасов обожал Л. Н. Толстогохудожника, его «мощную личность». Но удивительно, что Толстой, для которого мерилом человеческой личности было её отношение к религии, чувствовал также постоянное и прочное расположение к В. В. Стасову, несмотря на полное равнодушие последнего к вопросам веры. В письме к И. Я. Гинцбургу в 1907 г., уже после смерти В. В. Стасова, Л. Н. Толстой так объяснял их отношения: «Владимир Васильевич любил и пристрастно ценил во мне то, чего я не ценил и не мог ценить в себе, и по своей доброте прощал мне то, что я ценил и ценю в себе выше всего, чем жил и живу. Со всяким другим человеком такое недоразумение повело бы, если не к враждебности, то к холодности, но милая, непосредственная, горячая и вместе детская, по ясности и по просторе натура Владимира Васильевича была такова, что я не мог не поддаваться его внушению и не любить его без всяких

220

соображений о различии наших взглядов. Всегда с умилением вспоминаю наши хорошие дружеские отношения» (Юб. 77; 233 – 234). И. Я. Гинцбург был первым скульптором-профессионалом, обратившимся к работе над образом Л. Н. Толстого (в 1891 г.), часто бывал и работал в Ясной Поляне, в последний раз – 23 августа 1909 г. Л. Н. Толстому нравилась личность И. Я. Гинцбурга, его артистичность, но считал его бездарным скульптором и удивлялся, как этого не разглядел покровительствующий ему В. В. Стасов. См. также коммент. № 25, 425. 425. Слева направо: В. В. Стасов и И. Я. Гинцбург. Друзья приехали в Ясную Поляну 3 сен тября, уехали утром 6 сентября. В первый день разговор зашёл о новых работах Толстого и, в частности, о Шекспире. Из воспоминаний И. Я. Гинцбурга: «Осторожно и мягко пробовал Стасов защищать Шекспира от жестоких порицаний Толстого, но Лев Николаевич не только не смягчал своих нападок, но всякий раз ещё сильнее их выражал. <...> Однако спор не принял угрожающих размеров, и мы перешли на другие темы. Поздно ночью, когда мы ушли к себе, Стасов заметил: – Какой Лев Николаевич бодрый, весёлый и юный еще! А насчёт Шекспира я ему ещё выскажу моё мнение. Пусть он знает, что я не могу согласиться с ним», – вспоминал И. Я. Гинцбург (Гинцбург И. Я. С. 153 – 154). Зато на другой день друзья «совершенно сошлись» во взглядах. «Лев Николаевич стал наизусть цитировать Герцена. Стасов весь сиял от восторга. Он, в свою очередь, припомнил некоторые мысли и изречения великого публициста. Точно вперегонку, эти два старца хвастали знанием и пониманием Герцена. <...> – Да, Герцен и Толстой – крупнейшие величины; в моей жизни я не знал никого выше этих двух гениев», – сказал В. В. Стасов И. Гинцбургу, когда они остались вдвоём (Гинцбург И. Я. С. 154 – 155). И, наконец, накануне отъезда Толстой по всегдашней просьбе В. В. Стасова «прочитать что-нибудь», предоставил на суд слушателям ранний неоконченный вариант повести «Божеское и человеческое». Чтение так захватило слушателей, что у Гинцбурга, зарисовывавшего писателя во время чтения, «местами карандаш вываливался из рук». 80-летний В. В. Стасов предчувствовал, что больше не увидит Толстого: «Жалко мне уезжать. Хочу его ещё видеть и слышать... Это, вероятно, послед-

ний раз, что я приехал», – говорил он своему спутнику (Там же. С. 158). См. коммент. № 25, 424. 426. 12 августа 1903 г. С. А. Толстая записала в дневнике: «Вчера ездила к имениннице Ольге в Таптыково. Андрюша больной, очень жалок своим грустным и крайне похудевшим видом» (ДСАТ. Т. 2. С. 94). Это последняя семейная фотография А. Л. и О. К. Толстых: в ноябре 1903 г. они расстались (оформлен развод был осенью 1907 г.). И з в о с п о м и н а н и й О . К . То л с т о й : «В 1903 г. мои отношения с Андреем очень осложнились. Я ещё до свадьбы <...> поняла, что совершаю громадную ошибку, выходя за него. Он был, в сущности, добрый и хороший человек, первое время после женитьбы на мне искренно желавший зажить новой жизнью и исправиться. Но добрые намерения остались намерениями <...>. Я давно понимала, что разрыв неизбежен, что мы слишком различны по взглядам, что я <...> скучна ему и не могу искренне поддерживать тот образ жизни, которого он требовал от меня. <...> Я не раз говорила Льву Николаевичу, что не лучше ли нам с Андреем разойтись, но Лев Николаевич всегда удерживал меня, говоря: “Терпи, не унывай, не делай сама первого шага”» (ЯПсб. 1978. С. 268 – 269). 427. Сонечке почти 3 года (родилась 12 апреля 1900 г.). Л. Н. Толстой часто видел внучку в Ясной Поляне, куда её привозили погостить родители. А. Б. Гольденвейзер вспоминал, что как-то Лев Николаевич, «глядя на игравшую на полу маленькую дочь Андрея Львовича, Сонечку», сказал: «Вот Фауст говорит о том недостижимом моменте, которому можно сказать: “Verweile doch, du bist so schön!” (“остановись, мгновение, – ты так прекрасно!”). А вот он, этот момент! (Л. Н. указал на девочку). Это возраст истинно счастливый, и чистый, и невинный» (Вблизи Толстого. С. 143). 428 – 429, 431. В 1900 г. А. Л. Толстой купил имение Топтыково с заводом рысистых лошадей в Тульской губ., в 45 верстах от Ясной Поляны и в 6 верстах от Тулы. И. К. Дитерикс вспоминал: «В Таптыкове, где я проживал у сестры (жены А. Л. Толстого. – Ред.) летом 1903 г., неожиданно приехал верхом из Ясной Л. Н. Сидя с нами в кабинете Андрея Львовича, заново отделанном деревом и инкрустациями, Л. Н. заметил: “Ведь все эти украшения стен и потолков тешат взор только первое время, потом он привыкает к ним и так же мало обращает на них внимания, как и на голые стены. Ведь что нужно для жилья? Чтоб

оно было сухое, тёплое и не текло, а всё прочее совершенно лишнее”» (Толстой и о Толстом. М., 1925. Сб. 2. С. 114). Л. Н. Толстой был против покупки сыном Андреем (как и другими своими детьми) вообще какого-либо имения. Ещё в октябре 1899 г. писал ему: «Можно жить в Москве, в Петербурге, в Туле, в Киеве, где хочешь, не заводя своего дома, своей ямы, куда ухлопываются и деньги, и время, и внимание... Везде можно жить, только бы не жить для одного своего удовольствия, а для пользы других людей. <...> Ещё поверь мне, пожалуйста, поверь, что чем больше нужно на жизнь денег, тем она хуже – безнравственнее, и под конец будет тяжелее» (Юб. 72; 215). 430. Образ жизни сына Андрея, его уход из семьи причиняли страдания Л. Н. Толстому, который 17 ноября 1909 г. писал В. Г. и А. К. Чертковым: «Мне очень жаль их (сына и невестку. – Ред.) обоих, но помочь не могу... С Андрюшей говорить нельзя: он опьянен всем тем, что дают деньги, роскошная жизнь в соединении, к несчастью, с его внешней добродушностью и тактом, который делает то, что его не то что любят, а ласкают в обществе» (Юб. 88; 311). Вторая жена (с 1907 г.) А. Л. Толстого, Е. В. Толстая, вспоминала: «При просмотре дневников Льва Николаевича, наряду с обличениями поведения сына, всё время попадаются самые нежные и умилённые высказывания. Что было в Андрее Львовиче, что заставляло так его любить? Добрая, ясная душа и способность к чистосердечному раскаянию. Он всегда каялся, сожалел о содеянном, стремился и надеялся освободиться от зла, сидящего в нём. Сколько раз говорил он мне, что он – Федя Протасов из “Живого трупа”, что отец невольно взял его как прототип. Когда мы вместе смотрели эту пьесу, он никогда не бывал удовлетворён исполнением роли Феди и говорил, что, кроме него, никто как надо не может сыграть эту роль» (Л. Н. Толстой и его близкие. М., 1986. С. 218 – 219). 432. Почти через год после свадьбы А. Л. и О. К. Толстых Софья Андреевна записала в дневнике (31 декабря 1899 г.): «Андрюша грубо, деспотично и придирчиво обращается с этой милой, умной и кроткой Ольгой. Я не могу видеть её страданий и её несчастья...» (ДСАТ. Т. 1. С. 456). О. К. Толстая вспоминала о своем душевном состоянии в то время: «Я была сломлена, и меланхолия моя стала расти <...>. 12 апреля 1900 г. <...> у меня родилась Софья, появление которой сразу придало мне смысл моей жизни» (ЯПсб. 1978. С. 267).

221

С. А. Толстая часто навещала в Топтыкове свою невестку и внучку. В один из приездов (17 декабря 1900 г.) записала в дневнике: «В Таптыкове застала Ольгу одну. Андрюша на волчьей охоте. Сидит, как птичка в клетке, одна с девочкой своей. Мне жаль её стало. Ночевала, уехала на другой день...» (ДСАТ. Т. 1. С. 468). 433. На обороте фото автограф О. К. Толстой: «После отъезда Андрея на войну. Сентябрь 1904 г. Мы приехали из Англии проститься с ним, в августе. Ясная Поляна» (1 августа. – Ред.). После разрыва (в ноябре 1903 г.) с мужем А. Л. Толстым Ольга Константиновна с детьми жила у своей сестры, А. К. Чертковой, в Англии (с марта 1904 г.). «От Андрюши было бодрое, весёлое письмо <...> с дороги. Но он не смотрит вперёд... Живёт у меня его бедная жена Ольга с детьми, и мне больно на них смотреть. Сонюшка с своими ямочками на щеках и с чуткой, болезненной уже теперь душой меня трогает и часто мучает», – записала в дневнике С. А. Толстая 17 августа 1904 г. (ДСАТ. Т. 2. С. 107). О. К. Толстая прожила в Топтыкове, наезжая в Ясную Поляну, до конца ноября 1904 г., когда снова уехала в Крайстчерч, к Чертковым. В феврале 1904 г., перед первым отъездом в Англию, она писала сестре А. К. Чертковой: «Мне очень, очень грустно расставаться с Л. Н., с которым последнее время часто говорила и вновь сблизилась… Он так добр ко мне это время, что я не могу говорить с ним без слёз благодарности. Кроме того, нас соединяет то, что оба мы истинно любим Андрюшу и жалеем его и не считаем пропащим» (ОР ГМТ). См. коммент. № 397. 434. Авторское название снимка «Две Софьи Андреевны в рамке (бабушка и внучка)». С. А. Толстая всегда любила дочь своего сына Андрея. «Что за милая, ласковая и умная девочка! Я очень её люблю...», – признавалась она в дневнике (ДСАТ. Т. 2. С. 74). Любовь эта была взаимной. 9 августа 1904 г. С. А. Толстая написала в ежедневнике: «Сонечка жалка и трогательна своей привязанностью ко мне…» (ОР ГМТ). См. также коммент. № 433. 435. Слева направо: Лев, Илья, Сергей, Андрей, Михаил Толстые. 2 августа 1904 г. Л. Н. Толстой отметил в Дневнике: «...съехались все сыновья провожать Андрюшу...» (Юб. 55; 170). 8 августа 1904 г. С. А. Толстая записала в своём дневнике: «5 августа <...> я проводила на войну моего милого, хотя и плохо жившего, ласкового и любящего сына моего Андрюшу. <...> пошёл он на войну добровольно» (ДСАТ. Т. 2. С. 104).

СОДЕРЖАНИЕ

Т. К. Поповкина. Предисловие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3 Фотографии 1900 – 1905 гг. из собрания Государственного музея Л. Н. Толстого . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 14 Комментарии к фотографиям . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 172 Условные сокращения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 234 Указатель личных имен и географических названий . . . . . . . . . . . . . . . . . 235

Толстой в жизни Альбом-каталог. Том 3