Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2013. Вып. 1 (5 by EKATERINBURG THEOLOGICAL SEMINARY

ISSN 2224-5391

9 772224 539000

13001

По благословению Высокопреосвященного КИРИЛЛА, митрополита Екатеринбургского и Верхотурского

ЕКАТЕРИНБУРГСКАЯ ДУХОВНАЯ СЕМИНАРИЯ

Выпуск 1(5) / 2013

Екатеринбург 2013

УДК 27-1(051) ББК 86.37 В38 Одобрено Синодальным информационным отделом Русской Православной Церкви. Свидетельство № 200 от 8 февраля 2012 г. РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ Главный редактор: протоиерей Николай Малета, первый проректор Научный редактор: канд. богосл., профессор архиеп. Курганский и Шадринский Константин (Горянов), проректор по научной работе Члены редколлегии: канд. ист. наук, доцент прот. Петр Мангилев; канд. богосл. прот. Сергий Алексеев; канд. богосл. игум. Моисей (Пилатс); канд. богосл. иер. Константин Павлюченко; д-р филол. наук, профессор О. Б. Акимова; д-р филос. наук, доцент Д. И. Макаров; д-р искусствоведения, профессор О. Е. Шелудякова; канд. ист. наук, доцент А. В. Мангилева; С. Ю. Акишин; Н. С. Каримова; канд. богосл. И. А. Никулин (ответственный секретарь)

Рецензенты: канд. ист. наук, доцент И. Л. Манькова; канд. ист. наук, доцент И. В. Починская; канд. филол. наук С. О. Горяев; канд. ист. наук М. Ю. Нечаева; канд. ист. наук С. В. Соколов; А. В. Разин Интернет-страница Вестника ЕДС http://epds.ru/bulletin ISSN 2224-5391

EKATERINBURG THEOLOGICAL SEMINARY

BULLETIN Issue 1(5) / 2013

Ekaterinburg 2013

UDC

27-1(051) H57 EDITORIAL BOARD Editor-in-chief: Archpriest Nikolay Maleta, Vice-Rector Managing editor: Archbishop of Kurgan and Shadrinsk Prof. Constantine (Goryanov), Prorector

Members of the board: Prof. Olga B. Akimova; Prof. Oksana E. Sheludyakova; Docent Archpr. Petr Mangilev; Archpr. Sergey Alexeev; Fr. Moisey (Pilats); Docent Dmitry I. Makarov; Docent Anna V. Mangileva; Pr. Constantine Pavluchenko; Sergey Y. Akishin; Nadezhda S. Karimova; Ivan A. Nikulin (Senior secretary) Reviewers: Irina L. Mankova; Irina V. Pochinskaya; Sergey O. Goryaev; Marina Yu. Nechaeva; Sergey V. Sokolov; Andrey V. Rasin

The academic journal issued by Ekaterinburg Theological Seminary publishes materials and research articles on theology, church history and related disciplines, extracts from the protocols of the seminary academic council meetings, reviews and comments on the diploma papers of the seminary students, reviews and bibliographical notes on new research in the area of theological studies. The journal is addressed to teachers and students of religious schools, historians, theologians, philosophers, and all those interested in the above mentioned topics.

Site: http://epds.ru/bulletin ISSN 2224-5391

ÂŠ Ekaterinburg Theological Seminary, 2013

Список сокращений . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11 От главного редактора . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 12

КОНСТАНТИН (Горянов), архиепископ Курганский и Шадринский, проф. Путь царский . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 14 МАНЬКОВА И. Л. Роль царей Романовых в формировании православного ландшафта Восточного Урала в XVII в. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 39

КЕЧКИН Иоанн, свящ. Датировка трактата св. Оптата Милевитского «Против донатиста Пармениана» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 49 МАКАРОВ Д. И. Три заметки о датировке «Двух слов о свете фаворском» св. Филофея Коккина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 63 НОРКИН В. С. Отношения Геннадия II Схолария и митрополита Виссариона Никейского в историческом и хронологическом аспекте . . . . 70 ПЕТР (Гайденко), иером. Зарисовки повседневной жизни древнерусских архиереев: стол и достаток . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 84 НЕЧАЕВА М. Ю. Открытие епархиальных отделов Императорского Православного Палестинского общества. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .107 МАНГИЛЕВА А. В. Современная историография истории духовного сословия в России XIX — начала ХХ в. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .134 ЕЛДАШЕВ А. М. «Бог создал человека для радости…»: к 100-летию со дня кончины митрополита Антония (Вадковского) . . . . . . . . . . . . . . . .150 СУХОВА Н. Ю. Архимандрит Киприан (Керн) и традиция российской духовной школы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .163 БЕЛОБОРОДОВ С. А., БОРОВИК Ю. В. «Ревнители древлего благочестия» (очерк истории верхнетагильского старообрядчества) . . . . . . . . .178

Отчет о Всероссийской научно-богословской конференции «Церковь. Богословие. История», посвященной памяти Собора Екатеринбургских святых . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .215 Отчет о II межрегиональной научно-практической конференции «Православие на Урале: вехи истории» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .220 Хроника научной жизни семинарии за 2012/2013 уч. г. . . . . . . . . . . . . .226 Отзывы и рецензии на дипломные работы выпускников 2011/2012 уч. г. .227 АРХИВ СЕМИНАРИИ Протоколы заседаний Ученого совета за 2005/2006 уч. г. . . . . . . . . . . .243 Отзывы и рецензии на дипломные работы выпускников 2005/2006 уч. г. . 245

Мосин А. Г. Рецензия на кн.: Починская И. В. Книгопечатание Московского государства второй половины XVI — начала XVII веков в отечественной историографии: концепции, проблемы, гипотезы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 278 Черкасова М. С. Рецензия на кн.: Елдашев А. М. Православная культура в Казанском крае (XVI–XX вв.): очерки истории . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 285 Чернов Л. С. Рецензия-отзыв на художественный фильм «Гольфстрим под айсбергом» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 287 Мангилев Петр, прот. Рецензия на кн.: Введение в историю Церкви. Ч. 1: Обзор источников по общей истории Церкви: учебное пособие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 295

Юбилей Людмилы Викторовны Затоки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 302 Юбилей Лилии Александровны Титовской . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 304 Юбилей Ларисы Михайловны Никольской . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 309 Юбилей Галины Васильевны Глазковой . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 317 Сведения об авторах . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 323

CONTENTS List of Abbreviations . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11 From the Editor . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 12

Constantine (Goryanov), Archbishop of Kurgan and Shadrinsk. Royal road 14 Irina L. Mankova. The role of the Romanovs in the formation of the Orthodox landscape of the Eastern Urals in the 17th century . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 39

CHURCH HISTORY AND ARCHEOGRAPHY Priest John E. Kechkin. On the Dating of St. Optatus of Milevis’ “Against Parmenian the Donatist” . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 49 Dmitriy I. Makarov. Three Notes on the Dating of St. Philotheos Kokkinos’ “Two Treatises on the Light of Tabor” . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 63 Victor S. Norkin. The Relationships between Gennadios II Scholarios and Metropolitan Bessarion of Nicaea: Historical and Chronological Aspects. . 70 Hieromonk Petr (Gaidenko). Sketches of daily life of bishops in Ancient Russia: diet and prosperity. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 84 Marina Yu. Nechaeva. Opening of the Diocesan Divisions of the Imperial Orthodox Palestine Society (IOPS) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 107 Anna V. Mangileva. Modern historiography of history of russian clergy in XIX — early XX centuries . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 134 Anatoly M. Yeldashev. “God created man for joy…”: On the Centenary of the Death of Metropolitan Anthony (Vadkovsky). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 150 Natalia Yu. Sukhova. Archimandrite Cyprian (Kern) and the tradition of Russian theological school. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 163 Sergey A. Beloborodov, Julia V. Borovik. “The Zealots of old piety” (An Essay on the history of Verkhny Tagil old believers). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 178

Report on The All-Russia scientific-theological conference “Church. Theology. History” . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 215 Report on The II Inter-regional scientific-practical conference “Orthodoxy in The Urals: historic milestones” . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 220 Chronicle of the scientific life of the Seminary for the 2012/2013 academic year . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 226 Reviews and comments on the diploma papers in the academic year 2011/2012 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .227 SEMINARY ARCHIVE Protocols of meetings of the Scientific Council for 2005/2006 . . . . . . . . . .243 Reviews and comments on the diploma papers in the academic year 2005/2006 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .245

Reviews . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .278

Anniversary of Ludmila V. Zatoka . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 302 Anniversary of Lily A. Titovskaya . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 304 Anniversary of Larisa M. Nikolskaya . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 309 Anniversary of Galina V. Glazkova . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 317

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ CCSG

Corpus Christianorum. Series Graeca. Turnhout, 1978 —.

DACL

Dictionnaire d’Archéologie Chrétienne et de Liturgie / ed. F. Cabrol, H. Leclercq. Vol. 1–15. Paris, 1907–1953.

DSp

Dictionnaire de spiritualité ascétique et mystique. Doctrine et Histoire. Vol. 1–17. Paris, 1937–1995.

DTK

Dictionnaire de théologie catholique / ed. A. Vacant, E. Mangenot, É. Amann. Vol. 1–15. Paris, 1903–1950.

Patrologiae cursus completus. Ser. graeca / ed. J.-P. Migne. P., 1857–1866. T. 1–161.

REA

Revue des Études Augustiniennes. Paris, 1955—.

Sources chrétiennes

ВБ

Византийская библиотека

ГААОСО

Государственный архив административных органов Свердловской области

ГАПК

Государственный архив Пермского края

ГАСО

Государственный архив Свердловской области (г. Екатеринбург)

ГИМ

Государственный исторический музей (г. Москва)

ЕЕВ

Екатеринбургские епархиальные ведомости

ИППО

Императорское Православное Палестинское общество

ИТЛ

Исправительно-трудовой лагерь

КДА

Киевкая духовная академия (г. Киев)

ЛАИ УрФУ Лаборатория археографических исследований Уральского федерального университета им. Первого Президента России Б. Н. Ельцина (г. Екатеринбург) МДА

Московская духовная академия (г. Сергиев Посад)

НПМП «Волот»

Научно-производственное многопрофильное предприятие «Волот» (г. Екатеринбург)

ОГПУ

Объединенное государственное политическое управление при СНК СССР

ПЕВ

Пермские епархиальные ведомости. Пермь, 1867–1919.

ПСРЛ

Полное собрание русских летописей. СПб. / Пг., 1846–1921. Т. 1–24; М.; Л., 1949–1994. Т. 25–39. М., 1995. Т. 41.

ПЭ

Православная энциклопедия. М., 2000 —.

РГАДА

Российский государственный архив древних актов (г. Москва)

РГАКФД

Российский государственный архив кино- фотодокументов

РГИА

Российский государственный исторический архив (г. СанктПетербург)

РГНФ

Российский гуманитарный научный фонд

РИБ

Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею. СПб., 1872–1927. Т. 1–39.

РСХД

Русское студенческое христианское движение

СПФ АРАН Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук СККДР

Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1–3. Л.; СПб., 1987–2004.

СПбДА

Санкт-Петербургская духовная академия (г. Санкт-Петербург)

ССПБИ

Свято-Сергиевский Православный Богословский институт (г. Париж)

ОТ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА Уважаемые читатели! Вы держите в руках пятый выпуск научного журнала нашей семинарии. Нынешний 2013 год для многих событий гражданской и церковной истории является юбилейным. Яркой датой, которой посвящены многочисленные церковные, общественные и государственные мероприятия, конечно, является 400-летие восшествия на престол царской династии Романовых, внесших огромный вклад как в историю Русской Церкви, так и в развитие и становление духовного образования. Осмыслению этого вклада династии Романовых посвящена историософская статья архиепископа Константина (Горянова). Роль царей Романовых в формировании религиозного ландшафта Урала и Западной Сибири рассмотрела в своей статье И. Л. Манькова. Отдельные аспекты истории Русской Церкви периода правления династии Романовых рассматриваются в статьях М. Ю. Нечаевой, А. М. Елдашева. 400-летию Дома Романовых посвящена была и проходившая 12 февраля, в день памяти вселенских учителей и святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста в Екатеринбургской духовной семинарии Всероссийская научная конференция «Церковь. Богословие. История», собравшая около 50-ти исследователей из многих городов России. Остается надеяться, что научный форум станет ежегодным. Не менее заметным является и 1025-летие Крещения Руси. Более чем тысячелетняя история Православия на территории исторической Руси часто отражается в научных статьях нашего журнала. Не исключение и этот выпуск. Отдельным аспектам посвящены исследования иером. Петр (Гайденко), А. В. Мангилевой, Н. Ю. Суховой, С. А. Белобородова, Ю. В. Боровик. Близко к юбилею Крещения Руси стало и празднование во всем славянском мире 1150-летия начала проповеди святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия. 2013 год знаменателен и весьма значимым юбилеем для всего христианского мира — а именно исполняется 1700 лет со дня подписания знаменитого Миланского эдикта, ставшего поворотным событием в истории всего христианского мира и христианской цивилизации. Вопросы истории Церкви в Римской империи и Византии отражены в статьях свящ. Иоанна Кечкина, Д. И. Макарова, В. С. Норкина. В этом году отмечают юбилеи целый ряд преподавателей Екатеринбургской духовной семинарии. Людмила Викторовна Затока, Лидия Александровна Титовская, Лариса Михайловна Никольская и Галина Васильевна Глазкова уже многие годы несут свои педагогические и административные обязанности и вносят значительный вклад в становление и развитие нашей духовной школы. Главный редактор прот. Николай Малета

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 14–38

Архиепископ КОНСТАНТИН (Горянов)

ПУТЬ ЦАРСКИЙ Господи! Спаси царя, и услышь нас, когда будем взывать к Тебе (Пс 19. 10) В статье, посвященной 400-летнему юбилею восшествия на престол Дома Романовых, автор размышляет о 300-летнем пути царской династии Романовых и их вкладе в становление и развитие российской государственности и Русской Церкви. Ключевые слова: династия Романовых, 400-летие Дома Романовых, российские цари, монархия.

I В 2013 г. весь мир отмечает 400-летие венчания на царство «первого» царя из Дома Романовых, юного боярина Михаила Федоровича, родоначальника той царственной династии, которая за 300 лет принесла столько славы и блага нашему Отечеству. В связи с этим юбилеем внимание многих современных русских и зарубежных историков, политологов, искусствоведов, писателей обращено не только к знаменитому роду, но и ко всей истории России, которая, конечно же, не умещается ни в совокупность частных мнений, ни в рамки западноевропейских мифов, ни в марксистско-ленинскую доктрину. Да и мнения о династии имеют сегодня разброс диаметрально противоположный. Одни считают всех 14

Путь царский

русских царей святыми, другие видят в истории царствования только отрицательные стороны. Современная историческая наука заметно тяготеет к политике и сдает ей свои инсигнии, свои знаки власти в обеспечение себе безбедного существования. Еще в советские времена историк М. Н. Покровский говорил: «История — это политика, опрокинутая в прошлое»1. В современном обществе исторические знания уже без зазрения совести используются в политических баталиях и в субъективной переоценке прошлого. Понятно, что историческое исследование, как любая наука, должно иметь свой инструментарий, критерии оценок, свою терминологию. Исследование истории любого царствования следует начинать с осмысления понятия «власть», точнее с происхождения понятия «царская власть». А происхождение её является, бесспорно, Божественным. Много сказано о царской власти в Священном Писании. Без комментариев позволю себе привести основополагающие цитаты. «Всякая душа да будет покорна властям, ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены» (Рим 13. 1). «Мною цари царствуют, и повелители узаконивают правду» (Притч 8. 15). «Слушайте, цари и разумейте… От Господа дана вам держава и сила от Вышнего» (Притч 6. 1, 3). «Когда Самуил увидел Саула, то Господь сказал ему: “Вот человек, о котором я говорил тебе, он будет управлять народом Моим”» (1 Цар 9. 17). «И взял сосуд с елеем и вылил на голову его, и поцеловал его, и сказал: “Вот Господь помазывает тебя в правители наследия Своего (в Израиле), и ты будешь царствовать над народом Господним и спасешь их от руки врагов, окружающих их, и вот тебе знамение, что помазал тебя Господь в царя над населением Своим ”» (1 Цар 10. 1). В Библии много сказано и об отношении к царю его подданных: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мк 12. 17); «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Петр 2. 17); «Будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, верховной власти… ибо такова воля Божия» (1 Петр 2. 13, 15). И о неприкосновенности личности царя: «Не прикасайтесь к помазанным Моим» (Пс 104. 15); 1

Архиепископ Константин (Горянов)

«Даже и в мыслях твоих не злословь царя…» (Еккл 10. 20); «Как небо в высоте и земля в глубине, так сердце царей неисследимо» (Притч 24. 21). Русский народ всегда благоговел перед своими царями, относился к ним с почтением, приветствовал наследников, потому что видел в царской власти залог своего благоденствия, своего счастья, так как знал, что она осенена Божией волей, Божиим Промыслом. Русский народ веровал в то, что ничего не бывает без Промысла Божия. Как говорит преподобный авва Дорофей, «а в чем Божий Промысел, то вполне хорошо и служит к пользе души, ибо все, что делает с нами Бог, делает Он для нашей пользы, любя и милуя нас»2. Промыслом Божиим объясняется и принцип избранности. Считается, что избранничество Божие отличается от соработничества Господу и дается достойному человеку на всю жизнь. Так, вмененное апостолам проповедническое служение было делом не простым, оно было именно избранием для служения на всю жизнь. Поэтому избранничество, выражающееся в особой близости Божией, налагает на человека и особую ответственность за сохранение этой близости. Избранничество выражается в первую очередь в стяжании добродетелей. А «добродетели суть середина, тот царский путь, о котором один святой сказал: ходите путем царским и считайте поприща»3. Святой авва Дорофей, повторяя эту древнюю мудрость, под словом «поприща» понимал пути спасения. Таким образом, историческое исследование царствования династии Романовых может быть объективно проведено только в границах пути царского, направляемого Промыслом Божиим. А критериями оценки этого пути становятся дела на благо России и русского народа, вверенным в попечение венценосцам. Как говорит философ Александр Казин, «…Божие благословение на власть есть именно ограничение этой власти, а вовсе не обожествление ее как таковой. Царь (великий князь) отвечает за свой народ перед Богом — вот отличие русской православной державы от восточной деспотии (царь как живой Бог) или западного абсолютизма (король как кажимость Бога, “король-солнце”)»4. 2 3 4

Путь царский

II России, как государству, на протяжении веков была присуща христианская государственность. В союзе с Церковью страна осуществляла в своем законодательстве идеи христианской справедливости и права. Используя мысль историка Льва Тихомирова, можно сказать, что существовало нравственное подчинение государства Церкви, которое обеспечивалось в свою очередь рядом обязанностей Церкви перед государством5. Свобода, равенство, братство, эти желанные и роковые для России категории на протяжении длительного исторического периода понимались не иначе, как в системе подчинения государственной власти религиозному влиянию Церкви, осуществляемому путем гармоничного их союза. Многовековым опытом в Византии было разработано учение о государственно-церковных отношениях, и Россия, усвоившая византийский опыт, жила идеей союзности Церкви и государства. Поэтому и символы власти русских царей — держава, скипетр, императорская корона и шапка Мономаха были увенчаны православным крестом. Под скипетром венценосных государей из Дома Романовых «государство Московское» стало обширной Российской империей, раскинувшейся в берегах морей и океанов. Но не одним внешним могуществом и расширением своих границ Россия обязана преемникам Михаила Федоровича, заботами которых явилось возвышение православной веры, народное просвещение, благоустройство государства и общества, а также развитие промыслов, торговли и усовершенствование земледелия. Как известно, Борис Годунов во время своего правления жестоко расправлялся с боярским семейством Романовых. «Самого Федора Никитича насильно постригли в монахи и заключили тогда в Антониево-Сийский монастырь… Жену “замчали” в Заонежский Толвуйский погост… Дочь Татьяну и сына Михаила сослали в Белоозеро… Братьев тоже сослали… Еще более жестоко поступили с челядью. Многих холопов Романовых подвергли страшным пыткам…»6. Есть несколько версий причин такого отношения Бориса Годунова к Романовым, которым еще преподобным Геннадием Костромским было предречено цар5

Архиепископ Константин (Горянов)

ственное служение, и царицей стала Анастасия, любимая, рано умершая жена Иоанна Грозного. Правдоподобнее звучит версия, представленная в сказании о том, что Федору Никитичу Романову царь Федор Иоаннович готов был передать свой престол, который хитростью занял Борис Годунов и так жестоко впоследствии ограждал себя от возможных боярских козней. Известный монах-писатель Авраамий (Палицын) гонение на Романовых ставит в число грехов, за которые Бог покарал землю Русскую кровавою смутою. Когда Москва избирала в цари сына польского короля Сигизмунда — Владислава, патриарх Гермоген уже указывал на юного Михаила Федоровича Романова. Но, вероятно, Россия попущением Божиим тогда еще не испила чашу страданий до дна, еще не поняла, что победить иноземных захватчиков и внутренние распри можно только единением. Но когда поняли русские люди, что надо действовать миром и пошли на выручку гибнущей родимой земле, стоял во главе них, по свидетельству летописца, патриарх Гермоген «яко столб неколебимо стоял среди Русской земли, стоял один противу их всех, аки исполин муж без оружия и без ополчения воинского». Громко раздавался голос святителя, призывавшего к свержению иноземцев. И услышал Господь этот глас, и принял в жертву жизнь святого патриарха Гермогена, и послал России русского царя, который и ближе всех претендентов был по родству к прежним царям, и, по слову Авраамия (Палицына), был «избранным от Бога прежде его рождения». И впоследствии, выступая перед боярами или перед народом, Михаил Романов начинал свое выступление со слов «По воле только Божией я принял венец и царство»7. После страшных смут государство было обеднено, разрушена социальная инфраструктура. В эти трудные годы требовалось, чтобы народ вновь напряг свои силы и восстановил Россию. Сплочению вокруг царя много помогала его личность, в высшей степени симпатичная, царь обладал обаянием, способствовавшим укреплению царской власти и идеи самодержавия. При нем была сделана большая государственная печать, введен новый титул «самодержца», а над головой орла вырезана корона. Царь Михаил Федорович был человек мягкий и добрый, своими душевными качествами на народ производил самое выгодное впечатле7

Путь царский

ние. В начале царствования его главной заботой стало преследование и искоренение разбойничьих шаек, с некоторыми приходилось вести настоящую войну. После возвращения из плена Филарета, поставленного в патриархи, Михаил Романов вместе с ним поднимал важные государственные вопросы и ставил их на рассмотрение Земских соборов. Было решено развивать в России различные промыслы, призывать на льготных условиях иностранных промышленников. При Михаиле Романове началось преобразование военного устройства с помощью иностранных офицеров. Также шла усиленная деятельность по постройке храмов и зданий в Кремле. Обобщая, можно сказать, что основной деятельностью Михаила Федоровича было успокоение взволнованного Смутой государства, истребление административных злоупотреблений и повышение общего благосостояния народа. С этими скромными, но первостепенными на то время задачами царь справился, выполнил возложенный на него Божий замысел. Путь царский, состоящий из благодеяний — то есть благих дел, вернее, дел на благо России, царь Михаил прошел не без труда, но с достоинством, и заметно потрудился во славу русского государства. По современным меркам жизнь первого царя из рода Романовых была недолгой, он скончался летом 1645 г. Его сын Алексей Михайлович, как и отец, взошел на престол в раннем возрасте, в шестнадцать лет. Первые три года за него правил его воспитатель Борис Морозов. Эти годы запомнились народным роптанием, связанным с неприятием политики временщика Морозова, открытым недовольством, соляными бунтами. Вскоре сильное влияние на молодого царя приобрел патриарх Никон. На времена правления Алексея Михайловича вообще выпало множество волнений, мятежей внутри государства. Так, начиная с 1648 г., после Московского мятежа, следует вспомнить последствия Собора, созванного для умиротворения страны и вылившегося в подготовку бунтов Степана Разина. В 1650 г. волновались Псков и Новгород, позже прошли знаменитые «медные бунты». Но среди всех волнений самые страшные связаны с расколом. Впервые пошатнулась симфония царской и церковной властей. Дело Никона, как представителя притязаний духовной власти, в конце концов было проиграно, но церковные реформы оставили глубокий след и неразрешенные до наших дней вопросы. Раскол нарушил христианское существование страны и показал, что 19

Архиепископ Константин (Горянов)

«христианская истина неизбежно должна служить для устроения жизни, а не для одних разговоров. Как только люди начинали веровать во Христа, они начинали устраивать свою жизнь согласно этой вере. Они создавали прочную обстановку для своей христианской жизни как могли, насколько хватало силы, начиная с апостольской общины. Ту же цель — создания прочной обстановки для христианской жизни имела и Церковь. Все ее догматы, вся ее иерархия, все учреждения были нужны только для того, чтобы можно было жить согласно своей вере. С этим связано и отношение Церкви к государственной власти, и требования, предъявляемые к государственной власти: имеется в виду достижение той прочности обстановки жизни, при которой можно было бы спокойно, без постоянной борьбы с окружающим насилием вести христианское существование»8. Раскол, нарушивший «христианское существование», Промыслом Божиим должен был стать страшной наукой для России, которую она, судя по дальнейшей русской истории, усвоила не вполне. Не усвоила тогда Россия и непреложное правило, что не должна она корректировать свое ментальное ядро в угоду чужому миру и чуждым идеологиям. Но не следует забывать, что во времена правления «тишайшего» царя Алексея Михайловича, которого современники считали светлейшей личностью, произошло много знаменательных событий. В первую очередь это великое объединение России и Украины. Блистательно проведенная кампания 1654–1655 гг. привела к расширению западно-русских земель, удалось заключить мир со Швецией, а впоследствии добиться перемирия с Польшей. В царствование Алексея Михайловича Московское государство расширило свои пределы не только на юго-западе, но продвинулась далеко на восток и юг. Цари Кахетии и Имеретии, теснимые турками, просили московского подданства. Значительны были успехи наши за Уральским хребтом. В Западной Сибири казаки побили потомков Кучума. Тогда же была открыта Восточная Сибирь. Дежнев с 25-ю товарищами пробился к Берингову проливу, а служивый Поярков открыл реку Амур и Охотское море. При Алексее Михайловиче мы вступили в дипломатические отношения с Западной Европой, послы были отправлены в Венецию, Флоренцию, Рим, во Францию и Испанию. Велись торговые дела в Англии, в Голландии. Политические консультации проводились с Веной, Швецией и Данией. Россия хотела везде найти свою выгоду и не за8

Путь царский

висеть от других. Поэтому в Москве собирались даже «ходить кораблями для пряных зелий» в Индию, и Алексей Михайлович просил герцога Курляндского продать ему для этого свои корабли — словом, мечтал о море и флоте. И передал эту мечту своему сыну Петру Алексеевичу. А может быть, самым значительным деянием царя была положительная оценка виршей монаха Симеона Полоцкого, посвященных Алексею Михайловичу: Радуйся церкви наша святая и восточная, Яже испущает словеса, всем медоточная. Ибо ты первое духом святым начася здати, Предь Алексея Михайловича днесь расширяти… Ведь так начиналась ставшая великой русская литература, без которой немыслима судьба России! Набожный, болезненный Федор Алексеевич, получивший русский престол по кончине отца своего, не прославился на поле брани. Зато успешно занимался учреждением новых епархий. В царствование Федора Алексеевича значительно украсился Кремль. По большим улицам он повелел возводить каменные строения. Проводил культурную реформу. В последние дни царствования Федор Алексеевич составил проект высшего училища или так называемой Греко-латинской академии. Несмотря на свое короткое царствование и смерть в 22 года, Федор Алексеевич сделал много полезного. Он любил стихотворство и вокальную музыку, распространил в церквах партесное пение, учредил при соборах регентов. Болезненный царь как будто чувствовал, что его преемник на русском престоле сделает за двоих, а то и за троих. Потому, наверное, и его родной брат Иоанн Алексеевич, пятый сын Алексея Михайловича, следующий претендент на русский престол, слабый здоровьем юноша, по совести и по разумению о пользе Отечества практически отдал полагающуюся ему по закону корону младшему брату Петру, сыну Наталии Нарышкиной. Так, может быть, главным благодеянием Иоанна Алексеевича по Промыслу Божию на его царском пути стала передача престола новому (и в прямом, и в переносном смысле) царю, которого звали Петр Алексеевич? Воцарение Петра — не только переломный, модернизационный этап в жизни государства, но и окончательная черта под зримой эпохой Святой Руси. Но не под Святой Русью как таковой, которая, как град Китеж, продолжала незримо существовать на протяжении всего цар21

Архиепископ Константин (Горянов)

ствования Романовых. Был подготовлен этот перелом всем «сумбурным» XVII в., в который пресуществились и темы русского раскола, и произошло разделение соборной Руси на царство, священство и земство и т. д. Но до конца царствования Россия оставалась рабой Христа и находилась под Покровом Богоматери. III Царствование Петра I началось, как известно, трудно, трудно и продолжалось: в муках, в жертвах рождалась императорская Россия. Невозможно в настоящей статье даже перечислить все свершения великого царя, результатами которых мы пользуемся поныне, осмыслить проведенные им государственные реформы, захватившие все стороны русской жизни. Трудно дать и однозначную оценку этим реформам в историческом и духовно-нравственном контексте, тем более, когда на память приходят слова Н. М. Карамзина: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России — виною тому Петр»9. Историк С. М. Соловьев первым изложил взгляд на реформу Петра I в связи с общим движением истории. Этот взгляд, полный широты воззрений, таков: никогда ни один народ не совершал такого великого, всестороннего преобразования, сопровождавшегося столь великими последствиями как для внутренней жизни народа, так и для его значения в общей жизни народов во всемирной истории. Следствием реформ, по мнению С. М. Соловьева, были: — вывод посредством цивилизации народа бедного, почти неизвестного на историческую сцену со значением сильного деятеля в общей политической жизни народов мира; — соединение обеих, дотоле разобщенных половин Европы, восточной и западной, в общей деятельности посредством введения в эту деятельность славянского племени, теперь только принявшего деятельное участие в общей жизни Европы через своего представителя, через русский народ10. Многими историками до сего дня ставится в вину Петру I непре9

Путь царский

рекаемость его императорской воли, даже открытого насилия. Но ведь основу деятельности государства всегда составляет элемент обязательности и принудительности. Вот что пишет в оправдание самовластия В. О. Ключевский, полемизируя с современником, который «признает за личное благодеяние просвещение, введенное Петром в России, оказанное ему преобразователем, и восстает на хулителей, получивших от самовластия то самое просвещение, которое помогло им понять вред самовластия. Самовластие само по себе противно, как политический принцип. Его никогда не признает гражданская совесть. Но можно мириться с лицом, в котором эта противоестественная сила соединяется с самопожертвованием, когда самовластец, не жалея себя, идет напролом во имя общего блага, рискуя разбиться о неодолимые препятствия и даже собственное дело. Так мирятся с бурной весенней грозой, которая, ломая вековые деревья, освежает воздух и своим ливнем помогает всходам нового посева»11. И Лев Тихомиров монополию насилия соотносит с христианским отношением к государству: «Полное изъятие насилия из права частного и сосредоточение его исключительно в руках государства имеет тот смысл, что насилие в частных интересах, безусловно, устраняется и воспрещается. Допускается же оно лишь в тех руках, где принципиально нет частного интереса, а есть лишь интерес справедливости. С монополизацией насилия в руках государства насилие пускается в ход только для поддержания справедливости»12. Вот уж кого нельзя было заподозрить в обеспечении частного интереса, так это Петра I. По свидетельству современников, он всегда являлся источником разнообразных дел. Его всего труднее было бы представить наедине с самим собою, в уединенном кабинете. Он не имел ни досуга, ни привычки к систематическому размышлению. Зато у него всегда были наготове две основы его образа мыслей и действий, прочно заложенные еще с юности: это неослабное чувство долга и вечно напряженная мысль об общем благе Отечества, в служении которому и состоял этот долг. Не со всеми реформами православного царя соглашается верующая русская душа, не понимающая блага в реформировании Церкви. Но 11

Архиепископ Константин (Горянов)

ведь при том верующий царь Петр вымолил заступника своему СанктПетербургу и сам благоговейно внес на плечах гроб с мощами святого великого князя Александра Невского в Александро-Невский монастырь. И как с высоты XXI в. не согласиться с мнением философа Александра Казина: «Чудо русской истории состоит еще и в том, что Господь оборачивает в ее пользу подчас все злые силы, которым Русь подвергает свою удивительную судьбу. Применительно к опыту петровской модернизации это чудо явилось тогда, когда выяснилось уже в XIX в., — что не столько Запад духовно захватил Россию, сколько, наоборот, Россия овладела западной цивилизационной формой (технологией существования). Это сделало ее мировой империей, но это принесло и новые религиозные противоречия. Можно сказать, что Русь золотая впустила в душу грех европейского антропоцентризма и стала благодаря тому серебряной. Очевидно, в этом одно из предназначений России — брать на себя и пересиливать в невидимой брани мировое зло»13. И при всех своих реформах Петр оставил в неприкосновенности сердцевину Святой Руси и подтвердил смысл русской истории как Крестоношения. В связи с тем, что преемницей Петра на русском престоле стала его вторая жена, иностранка, крещенная в Православие с именем Екатерина, ставшая Екатериной I, следует обратиться к личной жизни Петра, которая была тесным образом связана с его военной и реформаторской деятельностью. Но именно неисповедимые пути личной жизни императора, который Божиим Промыслом был неуязвим на полях брани, во многом свидетельствуют о Божественном предназначении этого царствования. И Екатерина, немыслимыми путями оказавшаяся русской императрицей, ведь не раз спасала своего мужа. И когда уговорила его написать письмо в турецкий стан и без ведома императора приложила к посланию все свои драгоценности, что способствовало заключению мира и спасению русской армии. И когда больше сердцем, чем умом понимала его желания, обеспечивая семейный покой, и когда гладила по голове на протяжении нескольких часов спящего своего мужа, облегчая его физические мучения и давая ему краткие часы отдохновения. И даже после смерти мужа — когда, не предав ни одного его дела, пыталась продолжить его политику. Присягнули императрице без сопротивления. Екатерина правила 13

Путь царский

с помощью тех же людей и учреждений, которые действовали при Петре. При ней жизнь стала поспокойнее. Первыми ее действиями было некоторое уменьшение податей и прощение недоимок, исполнение задуманной еще Петром амнистии сосланных и заключенных, учреждение по решению Петра ордена св. Александра Невского, отправление к Камчатским берегам экспедиции Беринга, а также окончательная организация Академии наук. Однако, в отсутствие царя-победителя, стали нарождаться недовольства, бурления, которым вскорости предстояло вырваться наружу. Взошедший 11-летним ребенком на царский престол и умерший через три года от оспы внук Петра Великого — Петр II не оставил по понятным причинам о себе памяти, как государственный деятель, хотя и он занимался внутренними делами государства. Правда, иностранные послы находили, что в то время «все в России в страшном беспорядке»14. После смерти Петра II, с кончиною которого пресеклась мужская ветвь Романовых, Верховный тайный совет неожиданно, с надеждой на ограничение императорской власти в свою пользу, избрал на русский престол герцогиню Курляндскую Анну, дочь царя Иоанна Алексеевича. Как сказал князь Голицын: «надо бы нам себе полегчить… так полегчить, чтобы воли прибавить»15. И послали к императрице текст с ограничивающими ее власть пунктами. Сначала Анна даже участвовала в обсуждении формы своего правления, но став полноправной императрицей подвергла опале русскую знать и возвысила иностранцев. Войны, которые велись в царствование Анны Иоановны, не доставляли государству выгод, хотя имели значение для поднятия в Европе престижа России. Обращалась императрица и к внутренним делам, в основном отменяя прежние законы. Администрация и суды в ее бытность оставляли желать лучшего, но зато ей удалось создать более правильное устройство почты, медицинских частей, создать конские заводы. Своим наследником Анна Иоановна объявила малолетнего сына своей племянницы — Иоанна Антоновича, участь которого в дальнейшем оказалась ужасной. Идя от присяги императору-ребенку, гвардейские солдаты говорили о цесаревне Елизавете Петровне: «Не обидно ли, 14 15

Архиепископ Константин (Горянов)

вот чего император Петр I в Российской империи заслужил — коронованного отца дочь государыня-цесаревна отставлена»16. Очевидно, не без Божия Промысла осуществился неожиданный, почти неподготовленный, но чаянный русскими силами переворот, который возвел на русский престол дочь Петра Великого Елизавету Петровну. Достижения ее просвещенного царствования широко известны, так как много тому сохранилось свидетельств архитектурных, живописных, литературных, научных и др. Но главное, чем Елизавета Петровна ознаменовала свое царствование, — это свержение немецкого режима и покровительство всему национальному, что дало этому царствованию совершенно иной исторический смысл в сравнении с предыдущим правлением. Она была боголюбивой, набожной царицей, совершала паломничества, заботилась о строительстве новых и украшении старых храмов. В 1749 г. Елизавета Петровна находилась в Москве, и оттуда последовал высочайший указ обер-архитектору Растрелли приступить к строительству Смольного монастыря, согласно одобренным чертежам. Как говорили современники, народ должен был видеть и знать, что матушка-императрица ничего не жалеет для укрепления веры и украшения «дома Божьего». В годы правления Елизаветы Петровны дворцы и храмы возводили Растрелли, Чевакинский, Ухтомский и их ученики, с учетом стиля и цветовой контрастности, идущих от древнерусских храмов и теремов. В возобновление программы преобразований Петра I при ней были открыты Московский университет (1755 г.) и Академия художеств (1757 г.). При Елизавете Петровне много полезного вошло в русскую жизнь, воспитался целый ряд деятелей, составивших в дальнейшем славу России. Особо необходимо отметить и фактическую отмену смертной казни при Елизавете Петровне17. Преклоняясь пред памятью своего отца Петра Великого, Елизавета за 20 лет своего царствования Божиим Промыслом подготовила почву для лучшего понимания и продолжения преобразовательной деятельности Петра. Так что можно сказать, что идея национальная, просветительская была выше ее государственных дел, 16 17

Путь царский

которые, однако, тоже не были без славы и пользы Отечеству. Миролюбивая и беззаботная, она была вынуждена воевать почти половину своего царствования. Разбивала первого стратега того времени Фридриха Великого, брала Берлин. Были особо значимые морские победы, так как Елизавета продолжила развивать так любимый ее отцом флот. В делах торговли и промышленности шел медленный, но постоянный прогресс. Хотя ее царствование не внесло полного благоустройства в жизнь народа, однако народ оценил гуманность и традиционность ее правления и сожалел о ее кончине. И только ею же назначенный наследник престола, ее племянник Петр III не был опечален. Трудно найти какие-либо положительные отзывы об этом человеке, выросшем и воспитанном на немецкой почве. Как вспоминают современники, сама императрица Елизавета приходила в отчаяние от характера и поведения племянника и не могла провести с ним четверти часа без огорчения, гнева и даже отвращения18. При Петре III русской политикой заправлял прусский посланник, что не устраивало русских вельмож, так что они хотели возвести на престол наследника Павла Петровича. Но случилось иначе. Наверное, краткое царствование Петра III было попущено Божиим Промыслом только для того, чтобы сохранить престол до той поры, пока осмыслит свое предназначение и подготовится к правлению императрица, так разумно воплотившая замыслы Петра Великого, что сама стала зваться современниками и потомками Екатериной Великой. Царствование Екатерины было не простым, сказывалось неоднозначное к ней отношение общества, знавшего, как ей достался трон. Не помогал даже знаменитый манифест, который впоследствии Павел I попытался уничтожить. Этот манифест, объясняющий и оправдывающий причину заговора, гласил: «Самовластие, не обузданное добрыми и человеколюбивыми качествами в государе, владеющем самодержавно, есть такое зло, которое многим пагубным следствием непосредственною бывает причиною»19. Ей приходилось бороться с самозванцами, были и политические противники. Тем не менее, Екатерина II соответствова18 19

Архиепископ Константин (Горянов)

ла званию русской императрицы, служила России всей своей жизнью и много в том преуспела. Она несла свой крест. Ею были проведены значительные социально-государственные реформы, в частности банковская, проводился принцип самоуправления, она, воспитанная на идеях свободы, размышляла над планом по освобождению крестьян от крепостной зависимости. Внутренняя политика императрицы Екатерины II не стремилась вернуть русское общество к жестким реформам Петра Великого. Не подражая ни Петру I, ни Елизавете, у дел государственных она ставила людей, которые понимали русские интересы с чисто национальной точки зрения. В бытность великой княгиней, она, веруя в Промысл Божий, писала: «Я желаю только добра стране, куда Бог меня привел. Бог мне в этом свидетель. Слава страны составляет мою собственную. Вот мой принцип»20. По сей день мы гордимся русскими победами, свершенными в ее царствование. Удачны действия русского оружия, как то: победы Румянцева при Ларге и Кагуле, Суворова при Рымнике и Измаиле, поход Долгорукова в Крым, появление русского флота, обогнувшего Европу под командованием Алексея Орлова, и морское сражение в Чесменской бухте. Всё это позволило Екатерине предъявить Турции требования независимости Крыма и дунайских княжеств Молдавии и Валахии. Не к нашей чести, что на нашем веку иные из этих завоеваний мы потеряли. Последовательница идей Петра I, завершившая реализацию его планов, она сумела совершить то, к чему веками стремились Московские государи. Ей, как Петру I, пришлось сосредоточить свое внимание на западной половине государства и, подобно своему гениальному предшественнику, Екатерина не упускала из вида и дела на Востоке. Смерть ее застала в то время, когда русские войска начали поход в Персию. Но только ли за государственные свершения за Екатериной закрепилось звание Великой? Интересен ответ императрицы на предложение дворянства принять при жизни титулы — великая, премудрая, матерь Отечества. «О званиях же, кои вы желаете, чтобы я от вас приняла, на сие ответствую: 1) на великая — о моих делах оставляю времени и потомкам 20

Путь царский

безпристрастно судить; 2) премудрая — никак себя таковою назвать не могу, ибо един Бог премудр; 3) матери Отечества — любить Богом врученных мне подданных я за долг звания моего почитаю, быть любимой от них есть мое желание»21. Сегодня мало говорится на тему, исследование которой началось в конце позапрошлого века. Считается, что на примере жизни Екатерины II можно говорить об истории воцерковления ее самой и царей, последовавших за ней. И действительно, только процесс воцерковления может помочь в осмыслении служения венценосцев. Екатерина II всей своей жизнью показала пример тому, слыша лучше многих Божию волю. Особенно обострился у нее этот слух после того, как по приезде в Россию 27 дней находилась в болезни между жизнью и смертью. Она поняла, Господь даровал ей жизнь не зря. Будучи принцессой, Екатерина с помощью русских священников всем сердцем приняла Православие. И впоследствии неколебимо стояла за него; так, например, она говорила, отвергая возможность женитьбы великого князя на католической принцессе: «…Россия столь же привержена вере греческой, как они к латинской, и латинское или греко-латинское наследие, пока я жива, никогда не будет допущено»22. Подобный ответ Екатерина II дала и когда условием брака ее внучки с шведским королем стала перемена последней своей веры. Трагична судьба Павла I, который всю свою жизнь соизмерял с Божией волей. И если в государственных делах он видимых успехов не достиг, пытаясь искоренить недостатки предшествующего царства, нарушал лишь стройность прежней системы, то в вопросах веры ему надо отдать должное. Будучи от природы человеком добрым, любознательным, деятельным, он с юности был предан Православию, основам которого его обучал иеромонах Платон (Левшин), будущий выдающийся митрополит Московский. Иеромонах Платон вспоминал: «Высокий воспитанник всегда был, по счастью, к набожности расположен, и рассуждение ли или разговоры относительно Бога и веры были ему всегда приятны. Сие, по примечанию, ему внедрено было со млеком покойной императрицы Елизаветы Петровны…»23 21 22 23

Архиепископ Константин (Горянов)

Вступив на престол, Павел I, как будто предчувствуя свою грядущую мученическую кончину, сам возложил на свои плечи миссию по защите Церкви. Эта миссия проявилась в ряде значимых исторических и незначительных, но не менее важных, бытовых свершений и дел. За несколько лет своего царствования он, отменив телесные наказания и повысив жалование, изменил к лучшему положение приходского священства. В заботе о подготовке священнослужителей открыл целый ряд новых духовных училищ и семинарий. В 1797 г. именным указом Павел I переименовал центр духовного просвещения — АлександроНевский монастырь в Александро-Невскую лавру, а Главную (СанктПетербургскую) семинарию в Александро-Невскую академию. При Павле I в Россию были перенесены великие святыни христианского мира — Филермская икона Пресвятой Богородицы, написанная, по преданию, св. евангелистом Лукой, десница св. Иоанна Предтечи и часть Животворящего Креста Господня. Их император получил в дар от австрийского монарха за покровительство Ордену Мальтийских рыцарей. К сожалению, святыни затерялись в бурях революции. Будучи продолжателем дела Петра I, создавшего хирургическое училище и Адмиралтейский госпиталь, Павел I считается основателем легендарной, существующей поныне, Санкт-Петербургской военно-медицинской академии. В 1798 г. император подписал указ о строительстве помещений для учебных театров (аудиторий) врачебного училища. Но ее открытие состоялось в 1800 г. Много еще можно перечислять добрых дел императора Павла I, который стоял на защите интересов государства и Церкви, но не смог защитить самого себя от клеветы масонов, нашедших питательную среду для пропаганды своих идей в среде обиженного на императора распоясавшегося дворянства. Желая облегчить жизнь крестьянам, Павел I поубавил дворянской вольницы. Недовольством аристократических кругов воспользовались английские масоны, подталкивавшие Россию к войне с Наполеоном, зная, что Россия к войне тогда не была готова, о чем свидетельствует сокрушительное поражение союзных войск под Аустерлицем. С помощью этих сил набожный император оказался оклеветанным в веках. Хотя на самом деле сын Екатерины Великой вел себя как рыцарь, защищающий территориальные и духовные границы Отечества. 30

Путь царский

Более сложная задача — спасение от неминуемой гибели Отечества — выпала на долю его наследника, «ангела кротости и милосердия» императора Александра I, который, как сначала казалось, пришел реформировать Россию, а оказалось, спасать и ее, и Европу от порабощения. Приняв царский венец, император Александр, обещавший подражать «бабушкину веку», таковым подражателем не стал. Он стал руководителем нового, отчасти либерального типа, который не всем современникам оказался понятен. Император в молодые свои годы без колебаний намеревался реорганизовать все сферы жизни, консультировался со специалистами, сам учился в процессе реформ. Внешняя политика его также чужда была колебаниям. В начале своего царствования он говорил: «Я буду стараться следовать преимущественно национальной системе, то есть системе, основанной на пользе государства, а не пристрастию к той или иной державе»24. Год от года внешняя политика принимала все более определенное направление, ведущее к разрыву с Францией и сближению с Пруссией. И здесь император тоже учился в процессе. Об этом свидетельствует первый опыт — жестокое поражение союзных войск под Аустерлицем. В 1812 г. разрыв отношений между Россией и Францией оформился окончательно, и обе стороны стали готовиться к войне. Как отмечали современники, Александр I, в сущности, мало ценил то общество, которым управлял. В 1812 г. оно встало перед ним с такою силою, которая вызвала у него уважение и изумление и о которой он писал: «Нельзя не быть тронуту до слез, видя дух, оживляющий всех, усердие и готовность каждого содействовать общей пользе»25. С тех пор Александр повторял, что будет вести борьбу до конца, что утратив армию, созовет «дорогое дворянство и добрых крестьян», отрастит бороду и будет питаться картофелем с последним из своих крестьян скорее, чем подпишет постыдный мир26. И точно, император Александр не ограничился изгнанием неприятеля за пределы России, но принял на себя роль освободителя Европы, продолжая вести борьбу с Наполеоном вплоть до Парижа. Европа признала со стороны победителя, то есть русских войск, великодушие и деликатность в отношении побежденного врага. После войны совершился 24

25 26

Архиепископ Константин (Горянов)

важный перелом в душевном настроении императора, который говорил, что пожар Москвы осветил его душу и согрел его сердце верою, какой она раньше не ощущала. Раньше мало интересовавшийся Библией и не знавший её, Александр Благословенный не расставался с нею и не скрывал своего нового настроения. Будучи убежден, что для народов и для царей слава и спасение только в Боге, и на себя он смотрел лишь как на орудие Промысла Божия, карающее зло в лице Наполеона. Глубокое смирение было естественным последствием этих взглядов. Так что кажется правдоподобным сказание о Феодоре Кузьмиче, дающее возможность представить императора в другом измерении человеческого бытия, простирающемся и в наше время. IV Окончательно ушел в прошлое «золотой» екатерининский век с воцарением Николая I, монарха, рождением которого столь была обрадована Екатерина Великая, что сама на руках вынесла его на балкон и показала народу. Наступали новые времена, в которые враги России, приняв новое обличье, сохранили старые планы. С первых же часов своего царствования Николай I вынужден был вступить в противоборство с революционными силами, с либеральной «заразой», занесенной из освобожденных европейских стран. Трудно начавшись, это царствование трудно и продолжалось. Император, себя не щадя, не оставлял без своего внимания ни одно направление государственного, военного, духовного поприщ. Невозможно коротко сказать о всех его социальных преобразованиях, военных успехах и неудачах, о череде народных восстаний, которые ему пришлось осмысливать и усмирять. Но обобщить особенности царского служения этого человека можно такими словами. «Всего 59 лет удалось прожить государю. Примечательно, что русские государи, в особенности выдающиеся или царствовавшие в трудное время, долго не жили. 44-х лет преставился великий стоятель за землю Русскую святой благоверный великий князь Александр Невский. 39-ти лет скончался великий князь Дмитрий Донской, 49-ти — царь Михаил Федорович и 47-ми лет — Алексей Михайлович. Император Петр Великий умер, имея 53 года. Самодержавные монархи сами несут всю ответственность за судьбы своих государств. В непрестанном напряжении пребывает их совестливая душа. В особенности свойственно это русским православным царям. Огромная умственная работа с затратой физических сил ослабляет 32

Путь царский

организм»27. Трудно усомниться относительно «совестливой души», когда читаешь такие воспоминания о Николае Павловиче. Вот как вспоминает князь Имеретинский о прощании государя с полком: «На лице его светлела улыбка, стесненная перемогавшейся грусти. Когда император начал говорить, видно было, что избыток чувств пошатнул даже эту богатырскую натуру, и слезы чуть не прервали речи. “Смотрите, молодцы, служите у меня по-преображенски, если дойдет до дела — слышите ли вы? — то мне вам больше ничего не нужно говорить, как одни слова: помните, что вы преображенцы. Господь с вами!”»28 И сегодня имя венценосца для нас живо, воплощенное в русских, ставших родными каждому русскому человеку, духовных доминантах — Исаакиевском соборе, который пестовал государь, и гении Пушкина, которому царь покровительствовал. Александр II — тоже царь-освободитель. Больше всего он прославился в деле обновления России. Родившийся в праздник Светлого Христова Воскресения, казалось, он облечен миссией особой. Это предчувствовал и его отец, Николай I, который стал приучать наследника к государственным делам с юного возраста. Вместе с отцом юный наследник часто присутствовал на заседаниях в Сенате и в Синоде, много путешествовал по России, мечтал об облегчении положения каторжников. Смолоду цесаревич посвящал свое время трудам государственным, исполняя разные поручения своего Августейшего родителя. Он был готов к царствованию, когда взошел на престол, получив в наследство неоконченную Крымскую войну. В манифесте на окончание этой войны заключалась программа будущего царствования Александра II: «При помощи Небесного промысла, всегда благодеющаго России, да утверждается и совершенствуется ея внутреннее благоустройство; правда и милость да царствуют в судах ея; да развивается повсюду и новою силою стремление к просвещению и всякой полезной деятельности, и каждый, под сенью законов, для всех равно справедливых, всем равно покровительствующих, да наслаждается в мире плодом трудов невинных»29. 27 28

Архиепископ Константин (Горянов)

Предшественники Александра II чувствовали все зло крепостного права и стремились к его постепенному уничтожению. Но слава полного освобождения крестьян от крепостной зависимости всецело принадлежит Александру II. Он сам дал свободу крестьянам России — не при нем она была дана, но им. 22 миллиона русских крестьян освобождены были от тяготевшей над ними в течение трех столетий крепостной зависимости только по царскому слову, за что царь получил наименование царя-Освободителя. Это было первым шагом в деле обновления России, которое в дальнейшем происходило в следующих направлениях: 1) преобразование всей судебной части; 2) преобразование городской и земской полиции; 3) порядок составления, рассмотрения, утверждения и исполнения государственного бюджета; 4) преобразования в системе народного образования. Царем была введена всесословная воинская повинность. Самым важным событием во внешней политике была русско-турецкая война и знаменитые победы, последовавшие за не менее знаменитыми неудачами, показавшими великий героический дух русской армии, которая лишь 10 верст не дошла до стен Царьграда. Интересный факт, показывающий личные качества императора: в начале самой войны император прибыл в Болгарию и все время оставался среди действующей Дунайской армии, разделяя с нею все невзгоды и лишения военно-походной жизни. «Я буду братом милосердия», — говорил царьОсвободитель, отправляясь на войну30. И точно, предоставляя другим всю военную славу побед над неприятелем, государь сосредоточил всё своё внимание на больных, раненых воинах, для которых являлся даже не братом, а отцом милосердия. И непонятными для него, но явно ощутимыми, были настроения, зреющие в части русского общества, связанные с революционными намерениями и принявшие террористический характер. Царь-мученик, предворяя страшную участь своего внука и всей России, погиб по замыслу внешних, враждебных России сил. Символично, накануне необратимых революционных потрясений, обагрил землю Русскую невинной царской кровью царь-Освободитель, воплощенная доброта, любовь, милосердие, император, выше всех современников державший знамя человечности и совершивший немало подвигов под этим знаменем. 30

Путь царский

Александр III вступил на престол в 36 лет. Воспитанный профессорами Победоносцевым и Чивилевым, преподавателями Московского и Санкт-Петербургского университетов, он отличался тихим нравом, простотою, прямодушием и добросовестностью в занятиях и делах. Будучи наследником престола, он принимал участие в боевых действиях, командовал Рущукским отрядом, прикрывая левое крыло нашей армии от турецких войск Мегмета-Али. Твердостью воли и любовью к строгому порядку наследник напоминал своего деда Николая I и отличался приверженностью ко всему русскому. В наследство ему достался проект Конституции, одобренный Александром II. Император хотел исполнить волю отца, но природная осмотрительность его остановила, так как он осознавал первостепенное значение для России именно идеи монархии. В самом начале царствования он произнес следующие слова: «Глас Божий повелевает нам стать бодро на дело правления в уповании на Божественный Промысл, с верою в силу и истинность самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений»31. Внешняя политика императора была вполне миролюбивой. Он посвятил себя прежде всего делам внутреннего государственного развития. Особенных успехов добился на поприще народного образования, к делу которого привлек духовных учителей. Император ставил одной из приоритетных задач заселение пустующих российских земель. В его царствование переехало в Сибирь до 400 тыс. человек, в Среднюю Азию — до 60 тыс. человек. Вел войны за интересы России, которые были непосредственно связаны с консервативными интересами Европы. При императоре Александре III, с русским обликом которого созвучны были чисто русские душа и сердце его, впервые по всей России прозвучали слова «Россия для русских». Глубоко религиозный, проникнутый идеей чести, права и правды, он был идеалом гражданина, супруга, отца. Избежавший смерти во время крушения поезда, но погибший от неожиданной неизлечимой болезни, всего 13 лет процарствовал царь-миротворец. Имя Николая II стало символом всего царствования Дома Романовых не только потому, что он был последним русским царем, а потому что своей жизнью он выразил истинную идею монархии. Служение право31

Архиепископ Константин (Горянов)

славному Отечеству «верой и правдой» было не пустыми словами. Помазанник Божий, православный царь брал обет, как монах, на всю жизнь. Самодержавием Московское княжество превратилось в величайшую империю. Самодержец стоял на защите народа своего и Русской Православной Церкви, заботился о том, чтобы Церковь могла совершать святое дело спасения человеческих душ, сам служил примером в деле духовного оздоровления общества. Поэтому покусившиеся на Россию враги с XIX в. начали расшатывать основы православной монархии и в ХХ в. добились своего. Без «удерживающего» не могли в прежнем виде существовать ни Русская Православная Церковь, ни русский народ, ни русские территории. Николай II сознательно принял мученическую смерть во искупление будущего России, которое для нас стало настоящим. Часто можно услышать обвинения в адрес царя, что он ничего не предпринимал по защите монархии, не находил общего языка с передовыми министрами. А он и не мог по своей природе и не должен был по своему предназначению это делать. Очень точно подметил особенности мироощущения Николая II его приближенный, генерал В. Н. Воейков. «Спорить было противно самой природе царя. Не следует упускать из виду, что он воспринял от отца, которого почитал и которому старался подражать даже в житейских мелочах, незыблемую веру в судьбоносность своей власти. Его призвание исходило от Бога. Он ответствовал за свои действия только перед совестью и Всевышним. Императрица поддерживала в нем всеми силами эти взгляды. Царь отвечал перед совестью и руководился интуициею, инстинктом, тем непонятным, которое ныне зовут подсознанием (и о котором не имели понятия в XVI в., когда московские цари ковали свое самодержавие). Он склонялся лишь перед стихийным, иррациональным, а иногда и противным разуму, перед невесомым, перед своим все возрастающим мистицизмом. Министры же основывались на одних доводах рассудка. Их заключения взывали к разуму. Они говорили о цифрах, процентах, сметах, исчислениях, докладах с мест, примерах других стран и т. д. Царь и не делал, и не мог оспаривать таких оснований. Он предпочитал увольнять в отставку лиц, перестававших преследовать с ним одну цель. Впрочем, царь, как многие другие русские, считал, что судьбы не обойдешь»32. Слава Богу, сегодня из забвения восстали многие факты жизни 32

Путь царский

святого царя-страстотерпца и ужасающие преступления его гонителей. Русские люди начинают правильно оценивать историю своей родины. Твердою опорой и почвою для национального сознания и самопознания всегда служит национальная история. В царские времена известный историк И. Е. Забелин обращал внимание на исторические принципы древних греков и римлян, которые умели изображать в своей истории лучших ее деятелей не только в исторической, но и в поэтической правде. Они умели отличать в заслугах героев не только реальную, так называемую полезную сущность, но и сущность идеальную, то есть историческую идею исполнения долга и подвига, что возвышало характер героя до идеала. Сегодня, когда «полезная сущность» многих исторических фактов исследована и разложена чуть ли не на атомы, мы чувствуем, насколько нам для правильного понимания истории не хватает «поэтической правды», идеальной составляющей. Судьбы и деяния царей из рода Романовых невозможно оценить только в реальных, видимых сущностях. Именно видение только видимого позволяет нам отрицать и обличать сегодня свою историю. Созерцание же идеальных основ исторических событий обеспечивает проникновение в те глубины, где находятся общечеловеческие идеи и идеалы, которыми руководствовались в своих поступках светлые и высоконравственные созидатели жизни. Для русского человека исторические сведения всегда служили уроками не только высокой нравственности, морали, но и пополняли знания о своей стране. Юбилей Дома Романовых дает нам сегодня возможность лучше узнать историю России, неотделимую от церковно-православного сознания. Этот юбилей должен поспособствовать идеологическому перелому в осмыслении истории нашего великого Отечества, осознанию значимости Божия Промысла. История Дома Романовых дает много свидетельств тому, что народ и страна преображаются, получают новые силы в восстановлении нарушенной гармонии путем исполнении Божиих заповедей и предначертаний.

Archbishop Constantine (Goryanov)

ROYAL ROAD (FOR THE 400TH ANNIVERSARY OF THE ROMANOVS DYNASTY) In this article devoted to the 400th anniversary of the accession to the trone of Romanovs dynasty, the author reflects on the 300-year-old reign of the Romanovs dynasty and their contribution to the formation and development of the Russian state and the Russian Church. Keywords: the Romanovs dynasty, the 400th anniversary of the Romanovs dynasty, Russian tsars, monarchy.

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 39–48

И. Л. Манькова

РОЛЬ ЦАРЕЙ РОМАНОВЫХ В ФОРМИРОВАНИИ ПРАВОСЛАВНОГО ЛАНДШАФТА ЗАУРАЛЬЯ В XVII В. В статье проанализирована роль династии Романовых в формировании православного ландшафта Зауралья в XVII в. Показано участие государственной власти в возведении и обеспечении приходских храмов и монастырей. Прослежено появление в Зауралье церквей, посвященных небесным покровителям царственных особ. Ключевые слова: царь Михаил Романов, царь Алексей Романов, царь Феодор Романов, цари Иоанн и Петр Романовы, Зауралье, православный ландшафт, приходская церковь, монастырь, город, слобода, острог.

XVII век занимает особое место в истории Урала и Сибири. В это время шло активное крестьянское освоение земель за Уральским хребтом, развивались города, построенные в конце XVI в. как опорные базы для продвижения русских отрядов на восток, создавалось административно-территориальное управление. Край постепенно интегрировался в систему российской государственности. Утверждение на российском престоле династии Романовых знаменовало новый этап в истории Русской Православной Церкви. Кровное и духовное родство патриарха Филарета и царя Михаила Федоровича предопределило сценарий развития взаимоотношений светской и церковной власти в первой половине XVII в., в основе которого лежали согласие и взаимная поддержка. По совместному решению царя и патриарха за Уральским хребтом была создана самостоятельная Сибирская и Тобольская епархия, что стало своеобразной точкой отсчета в истории организации духовной жизни и укоренении православной веры на новых российских восточных территориях. Основную часть переселенцев на этих землях составляли черносошные крестьяне Русского Севера и служилые люди. Именно русское старожильческое население со своим жизненным опытом, системой ценностей и норм, опиравшихся на Православие, становилось ядром © И. Л. Манькова, 2013

И. Л. Манькова

регионального сообщества. Организуя свое жизненное пространство на колонизуемых территориях, русские создавали необходимую систему культовых объектов, т. е. православный ландшафт1. В данной статье речь пойдет о районе, который в основном был освоен к середине XVII в., а именно о междуречьи Тавды и Исети. Применительно к XVII в. это территория Верхотурского, Туринского, Пелымского, частично Тюменского и Тобольского уездов. Важнейшей особенностью освоения данного района являлось отсутствие крупного частного землевладения. Вся земля была государственной, что предопределило огромную роль государства в развитии этой территории, в том числе и православного ландшафта. Монаршья воля лежала в основе всего. Без царского указа нельзя было построить ни город, ни слободу, ни церковь. Воеводы и приказчики не имели права без царского указа потратить ни копейки из казны, ни пуда зерна из казенных амбаров. Велика была роль монархов в создании и жизнедеятельности таких объектов православного ландшафта, как церкви и монастыри. Храм с образовавшейся при нем приходской общиной является основой православного ландшафта. Именно с храмом были связаны отправление повседневных духовных потребностей, Крещение, Венчание, отпевание. Храмовые праздники становились важными событиями в жизни прихожан. Церковь была особым местом духовной связи царей и подданных. Во многих челобитных о церковных нуждах, адресованных царю, люди обязательно подчеркивали, что этот храм — «царское богомолье». В церквах присягали царям, служили молебны в дни царских именин и бракосочетаний, молились за здравие и за упокой царственных особ. В конце XVI — XVII вв. все церкви в Зауралье строились по царскому указу, независимо от того, кто выступил инициатором возведения церкви (епархиальные власти, светская администрация или община). Например, в 1621 г. в долине реки Нейвы появились первые поселенцы — пашенные крестьяне. Весной 1622 г. они решили поставить церковь, но для этого надо было получить разрешение царя. Сохранилась челобитная невьянских крестьян к царю Михаилу Федоровичу, в 1

Роль царей Романовых …

которой они просили разрешить построить «на Нейве» храм, а также прислать священника, потому что «многие де люди помирают без отца духовнаго, а младенцы без молитвы и без Крещения помирают»2. В декабре 1622 г. сибирскому архиепископу Киприану была послана царская грамота, чтобы он благословил крестьян на строительство церкви и послал из Тобольска священника и антиминс3. В городах соборные храмы строились и содержались на казенные средства, поэтому они были особой заботой царей. Такой порядок сложился с самого основания урало-сибирских городов (с конца XVI в.). Взойдя на российский престол, Романовы продолжили эту традицию. На протяжении XVII в. деревянные городские соборные церкви часто горели. И всегда по царским указам они довольно быстро отстраивались вновь. Так было не только в крупных административных центрах Тобольске и Верхотурье, но и, например, в Пелыме. Первая церковь Пелыма (храм в честь Рождества Христова с приделом во имя свт. Николая Чудотворца) была возведена вслед за строительством острога в 1593 г.4 Летом 1621 г. пожар уничтожил почти весь город. Царским указом 1622 г. было предписано восстановить Пелым, в том числе и церковь5. Тогда по указу царя Михаила Федоровича была построена соборная церковь бόльших размеров — четырехпрестольная. Один из престолов был посвящен прп. Михаилу Малеину6. Выбор посвящения очевиден: прп. Михаил Малеин считался небесным покровителем царя Михаила Федоровича. Храмы, посвященные прп. Михаилу Малеину, появились в Зауралье в 10–20-ых гг. XVII в. Согласно писцовой книге 1624 г., «церковь во имя государева царева и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии ангела прп. отца Михаила Малеина» была в Тюмени. Храм был приспособлен для службы и в зимнее время, имел придел в честь св. Зосимы и Савватия, Соловецких чудотворцев7. Как указано в документе, 2

3 4 5 6

И. Л. Манькова

это «строение мирское тюменских всяких чинов людей». В основном прп. Михаилу Малеину посвящали придельные храмы. Так, согласно писцовой книге 1624 г., в Тобольске существовала Казанская церковь с приделом прп. Михаила Малеина8. Придельный храм во имя прп. Михаила Малеина имелся у Рождественской соборной церкви в Пелыме9. Недавно нам удалось обнаружить документы, повествующие о том, как появилась церковь во имя прп. Михаила Малеина в Туринске. Еще при основании Туринского острога в 1600 г. был построен храм в честь св. Бориса и Глеба. В то время на российском престоле был Борис Годунов, и Борисоглебские церкви строились повсеместно. 3 октября 1625 г. И. И. Баклановский, только что ставший туринским воеводой, обратился к Сибирскому архиепископу Макарию за благословением поставить новую Борисоглебскую церковь, поскольку старый храм стал «ветх и кровли на нем нет и местом капель великая, а зимою снег идет, и служить в нем зимою и летом не мочно, а укрыть не уметь, что ветх добре»10. Сибирский владыка сразу же отреагировал на это обращение и 16 ноября обратился с посланием ко всем жителям Туринска, благословив их на заготовку леса для будущей церкви. Уже зимой 1626 г. туринцы подготовили строительный материал и дали обет «храм совершити», но не в честь св. Бориса и Глеба, а «Нерукотворного нашего образа Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа да в пределе страстотерпца Михаила Малеина»11. Жители города наняли плотников, заплатив им хлебом и деньгами, собранными всем миром (50 руб.). К концу августа 1626 г. значительная часть церкви была готова. В отписке воеводы И. Баклановского от 20 августа 1626 г. приведено детальное описание постройки, в том числе отмечено, что «во храмех, в тех стенах отгорожено будет алтари, а в нем три службы: во имя Нерукотворного образа Господа Бога и Спаса Иисуса Христа, а другая служба во имя Михаила Малеина, а третья служба во имя Бориса и Глеба». Таким образом, посвящение старой церкви было сохранено в одном из придельных храмов. 8 9 10

Роль царей Романовых …

Строительство продолжалось до лета 1627 г. 2 июня жители Туринска сообщили архиепископу Макарию, что «у Нерукотворенного образа Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа еже есть святый убрус и ево угодников преподобного отца нашего Михаила Малеина государев царев и великаго князя Михаила Феодоровича всеа Русии ангел и страстотерпцев Бориса и Глеба храм совершен до готова»12. Очевидно, подчеркивая, что храм посвящен не просто прп. Михаилу Малеину, а государеву ангелу, туринцы рассчитывали на особое отношение властей к своей просьбе о внутреннем обустройстве новой церкви. В челобитной архиепископу Макарию они просили прислать антиминсы, иконы и книги. Далее началась бюрократическая казуистика того времени. Архиепископ написал новому туринскому воеводе В. Л. Корсакову, чтобы тот организовал туринцев на подачу челобитной царю и патриарху, которую следовало прислать к нему, Макарию, а тот уже со своей отпиской отправит ее в Москву. И только после того «как их государево жалованье — образы и книги будут, — писал архиепископ Макарий, — и мы антиминсы для освящения храму пошлем священников и дьякона, а здесь государевых иконных писцов и софийских домовых нет»13. Далее сибирский владыка пояснял, что «когда пришлют государь царь и патриарх образа и книги, и ризы, и подризники, и патрахели, и поручи, и сосуды церковные…, и мы тогда и посылаем антиминсы, всегда мы даем из соборной церкви». Это пояснение представляется важным, поскольку оно свидетельствует о том, что существовал определенный порядок обязательного государственного обеспечения церквей Сибирской епархии. Это особенно характерно для периода царствования Михаила Федоровича, когда у населения Зауралья, только осваивавшего территорию, еще не было достаточно средств, чтобы обеспечивать свои приходские церкви. По свидетельству известного историка Г. Миллера, посетившего Туринск в 1742 г., и в XVIII в. Спасская церковь с приделом во имя прп. Михаила Малеина оставалась главным храмом города14. 12 13 14

И. Л. Манькова

Таким образом, во всех зауральских городах (за исключением Верхотурья) были храмы с посвящениями престолов небесному покровителю первого царя из династии Романовых — Михаила Федоровича. Среди слободских приходских храмов известны два случая посвящения престолов во имя прп. Михаила Малеина. В Тагильской волости на погосте был возведен храм Преображения Спаса с приделом прп. Михаила Малеина. Первые документальные сведения об этой церкви относятся к 1621 г. С аналогичным именованием главного и придельного престолов была построена церковь в Таборинской волости в Пелымском уезде15. В большинстве случаев все эти церкви были «мирским строением», т. е. построены на средства и силами прихожан. Согласно писцовой книге 1624 г., в существовавших к тому времени церквах имелись щедрые дары от царя Михаила Федоровича. С восшествием на престол царя Алексея Михайловича в Зауралье также появляются храмы с посвящениями его небесному покровителю — св. Алексию, человеку Божию. Но их количество уступает посвященным во имя прп. Михаила Малеина. В Верхотурье в середине XVII в. около гостиного двора была построена Спасская церковь с приделом во имя св. Алексия, человека Божия. В документах есть упоминание, что в Пелыме у Рождественского собора был придельный храм во имя св. Алексия, человека Божия, но данных о времени его постройки нет. Согласно писцовой книге 1682 г., в Исетском остроге (основан в 1650 г.) была Казанская церковь с Алексиевским приделом16. В целом зауральская ситуация отражала общероссийскую тенденцию. Авторы статьи, посвященной св. Алексию, человеку Божию, из «Православной энциклопедии» отмечают, что «несмотря на широкое почитание Алексия, человека Божия, на Руси, известно не много храмов, освященных в его честь»17. Церкви во имя св. Алексия, человека Божия, продолжат строить на Урале в XVIII в. (например, село Алапаиха), что свидетельствует о популярности этого святого. При царе Алексее Михайловиче продолжилась забота государства 15 16 17

Роль царей Романовых …

о городских соборных церквах. Например, сохранилось довольно много свидетельств об обеспечении верхотурского Троицкого собора. Так, в 1648 г. для него было послано из Москвы 12 богослужебных книг и облачение для духовенства18. В 1671 г. троицкий протопоп Иван Михайлов привез из столицы значительную партию «церковного обихода»: книги (практически весь круг, необходимый для богослужения), утварь, облачения19. Это были не царские вклады, а государевы пожалования, то есть то, что покупалось по царским указам на казенные средства в ответ на просьбы о церковных нуждах, поступавшие с мест. В качестве иллюстрации приведем несколько записей на книгах, которые сейчас находятся в древлехранилище Лаборатории археографических исследований Уральского федерального университета. Например, по нижнему полю страниц Евангелия учительного, изданного в типографии г. Вильно около 1580 г., идет запись: «Книга глаголемая Евангелие толковое государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всеа Русии прислана с Москвы в Сибир… острог в его государьское богомолье к церкви Пречистей Богородицы честнаго и славного ея Введения в лето 7136 го (1627/1628) году»20. К сожалению, в этой записи не сохранилось название острога. По записи на другом учительном Евангелии, изданном уже на Московском печатном дворе в 1662 г., можно определить, что эта книга когда-то принадлежала верхотурскому Троицкому собору, куда была передана по указу царя Алексея Михайловича из Приказа тайных дел 25 декабря 1670 г.21 Удивительно, что эта книга сохранилась, поскольку в 1674 г. Троицкая церковь сгорела со всем имуществом. Первые церкви во имя вмч. Феодора Стратилата появились в Зауралье на рубеже XVI–XVII вв. в правление царя Бориса Годунова. Этот святой являлся небесным покровителем его сына Федора. Такие придельные храмы были построены у Троицкого собора в Верхотурье22 и 18 19 20

21 22

И. Л. Манькова

Рождественской соборной церкви в Тюмени23. Вновь храмы во имя вмч. Феодора Стратилата стали строить в период правления царя Феодора Алексеевича. На территории Зауралья это веяние не получило широкого распространения, нам известен только один случай. В 1677 г. в Туринск на воеводство приехал Еремей Ларионович Пятой. Для представителя незнатного дворянского рода назначение на воеводство в Сибирь было серьезным успехом, пусть даже в такой небольшой город, как Туринск. Одним из его первых начинаний на новом месте службы было обращение к митрополиту Корнилию с просьбой дать благословение на строительство «по его обещанию» церкви во имя вмч. Феодора Стратилата с приделом во имя вмц. Параскевы Пятницы «в роще, где стояла часовня»24. Сибирский владыка благословил строительство и послал антиминс, миро и масло для ее освящения. Историк Г. Миллер, посещая Туринск в 1742 г., отметил среди приходских церквей храм «Святомученика Феодора Стратилата в Ямщицкой слободе, рядом с мостом, слева от дороги, если идти из крепости»25. По сведениям Г. Миллера, в 1740 г. эта церковь сгорела и в его бытность в Туринске вновь строилась. Возможно, это была церковь, возведенная по обету воеводы Еремея Пятого, может быть, в благодарность царю Федору Алексеевичу за назначение на высокую административную должность. В связи с рождением младших сыновей царя Алексея Михайловича — Иоанна и Петра, а также в период их царствования возводились храмы во имя Иоанна Предтечи, апостолов Петра и Павла. Далеко не всегда источники дают нам возможность утверждать, что посвящение той или иной церкви связанно именно с этими событиями. К сожалению, неизвестно время строительства Петропавловских приделов у церквей в честь Собора Богородицы в Невьянской слободе и во имя Михаила Архангела в Шадринской слободе, Иоанно-Предтеченского придела у Казанской церкви в Арамашевской слободе. Были случаи, когда при строительстве церквей на месте сгоревших во время пожаров происходила смена посвящений престолов. Например, в Верхотурье с 1668/69 г. велось строительство новой соборной Троицкой церкви с двумя приделами. В одном из документов, связанных с проведением отделочных работ в ней, 23 24 25

Роль царей Романовых …

указано посвящение придельных храмов: один — в честь иконы Богородицы Казанской, другой — в честь апп. Петра и Павла26. Таким образом, храмоименование старой придельной церкви во имя вмч. Феодора Стратилата кануло в Лету; видимо, политически это было уже не актуально. К сожалению, документ не имеет точной даты, известно лишь, что он написан после 1670/71 г. Можно предположить, что выбор посвящения одного из придельных храмов в честь апп. Петра и Павла связан с рождением сына царя Алексея Михайловича — Петра в 1672 г. Еще одним важным объектом православного ландшафта были монастыри. Первые монастыри в Зауралье появились в начале XVII в. в городах: Верхотурский Николаевский, Туринский Покровский и Тюменский Преображенский монастыри. Создание Сибирской епархии существенно изменило ситуацию с монастырями в крае. Первый Сибирский архиепископ Киприан приложил немало усилий, чтобы укрепить основы иноческой жизни в уже существовавших обителях, по его указам были организованы новый монастырь в районе активного крестьянского освоения — Невьянский Богоявленский, а также ряд женских обителей. Первым сибирским владыкой был поставлен вопрос о наделении монашеских общин земельными угодьями для обеспечения их существования, поскольку за Уральским хребтом им не приходилось рассчитывать на щедрые вклады населения. Наделение обителей землей происходило в основном из государственных земель по царским указам. Таким образом появились заимки и деревни Верхотурского Николаевского и Невьянского Богоявленского монастырей на реках Тагиле и Пышме, Далматовского Успенского и Кондинского Троицкого монастырей — на реке Исети и ее притоках, что оказало влияние на формирование и изменение православного ландшафта Зауралья. В целом, необходимо подчеркнуть, что династия Романовых сыграла важную роль в укреплении основ православной жизни на недавно присоединенных зауральских землях, создав Сибирскую епархию и оказывая материальную поддержку приходским церквам и монастырям. Престолы, посвященные небесным покровителям царственных особ, являлись своеобразными маркерами утверждения российской государственности на осваиваемой территории. 26

Irina L. Mankova

THE ROLE OF THE ROMANOVS IN THE FORMATION OF THE ORTHODOX LANDSCAPE OF THE EASTERN URALS IN THE 17TH CENTURY The article analyzes the role of the Romanovs dynasty in the formation of the Orthodox landscape the Transuralian region in the XVII century. The article shows the extent of the government participation in the construction and provision of parochial churches and monasteries. It traces the emergence in the Transuralian region of the churches dedicated to the heavenly patrons of the members of the royal family. Keywords: Tsar Mikhail Romanov, Tsar Alexei Romanov, Tsar Feodor Romanov, tsars John and Peter Romanov, the Transuralian region, Orthodox landscape, parochial church, town, sloboda, monastery, prison.

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 49–62

Свящ. Иоанн Кечкин

ДАТИРОВКА ТРАКТАТА СВ. ОПТАТА МИЛЕВИТСКОГО «ПРОТИВ ДОНАТИСТА ПАРМЕНИАНА» В статье рассматривается проблема датировки антидонатистского трактата св. Оптата Милевитского «Против донатиста Пармениана». Автор приводит все — как внешние, так и внутренние — имеющиеся свидетельства относительно датировки трактата и анализирует два существующих варианта датировки, критически разбирая аргументы исследователей, высказывавшихся по этому поводу. Ключевые слова: Оптат Милевитский, донатизм, «Против донатиста Пармениана».

Трактат св. Оптата, епископа Милевитского1, «Против донатиста Парме1

свящ. Иоанн Кечкин

ниана»2 является значимым источником, проливающим свет на происхождение и первоначальное развитие раскола донатистов3. Это единственный до времён блж. Августина трактат, освещающий раннюю историю донатизма и имеющий большое значение для осмысления этого явления в истории Церкви. К сожалению, в отечественной исторической и церковно-исторической науке часто встречается ошибочная и давно устаревшая версия датировки трактата св. Оптата, указывающая 70-е гг. IV века. Такую дату можно встретить в трудах архиепископа Филарета (Гумилевского)4, исследователя донатизма Н. Кутепова5, советских профессоров Н. А. Машкина6 и Г. Г. Дилигенского7. В настоящей статье разберем все аргументы, которые могут прояснить ситуацию относительно датировки, и определим наиболее вероятное время написания столь важного трактата по истории донатизма. Относительно определенной датировки трактата «Против донати-

5 6

Датировка трактата св. Оптата Милевитского …

ста Пармениана» не было однозначного мнения. Это связано с тем, что только блаженный Иероним указывает время написания трактата и относит его к правлению императоров Валентиниана и Валента. В своем известном труде «De viris illustribus» он пишет: «Оптат Африканец, епископ Милевитский, принадлежавший к православной партии, при Валентиниане и Валенте написал шесть книг против клеветы партии донатистов, в которых доказывает, что преступление, совершенное самими донатистами, ложно ими перенесено на нас»8. Оба эти императора правили в период с марта 364 до августа 375 г., когда скончался Валентиниан9. Таким образом, трактат написан в промежутке между этими датами. В науке по поводу датировки трактата образовались две гипотезы; первая, более ранняя по времени и устаревшая по значению, указывает промежуток времени ближе к концу правления двух императоров; вторая — ближе к его началу. Поскольку свидетельство блж. Иеронима о трактате св. Оптата не устанавливает точной даты написания, требуется рассмотреть внутренние свидетельства, исходящие из анализа самого трактата «Против донатиста Пармениана». В первой и третьей книгах св. Оптат пишет, что прошло уже более шестидесяти лет после гонения при императоре Диоклетиане10. Эдикты о гонении были обнародованы между февралем 303 и февралем 304 гг.11, и поэтому составление трактата не может быть датировано временем раньше 364 г., что соответствует и свидетельству блж. Иеронима. Другие места только подтверждают это утверждение. Так, во второй книге Оптат упоминает о смерти императора Юлиана Отступника12. Там же 8

свящ. Иоанн Кечкин

он пишет, что воспоминания о преследованиях донатистов после их возвращения из ссылки еще живы и многие помнят те места, где совершались насилия и святотатства13. Еще одним важным местом для определения датировки может служить введение к первой книге, в котором Оптат пишет, что не мог найти среди донатистов ни одного, кроме Пармениана, с кем можно было бы полемизировать по богословским и историческим разногласиям между кафоликами и донатистами14. Пармениан вернулся из ссылки по указу императора Юлиана в 362 г., и после возвращения пишет свой трактат в пяти книгах. Скорее всего, его труд был написан в правление Юлиана, поскольку это время было наиболее благоприятным для развития донатизма15. Можно только предположить, что ответ Оптата Милевитского не заставил себя долго ждать. Эти аргументы являются самыми сильными в определении времени написания трактата, и они не противоречат свидетельству блж. Иеронима. Некоторые ученые, такие, как О. Р. Вассалл-Филлипс, П. Монсо и, в некоторой степени, М. Эдвардс16, приводят еще одно свидетельство из текста трактата (хотя оно не вносит никаких уточнений в датировку). В четвертой книге Оптат упоминает Фотина, скончавшегося в 376 г., называя его «еретиком нашего времени»17. Дальнейшие сведения из труда Оптата скорее противоречат уже названным, чем вносят какую-либо ясность. Во второй книге Милевитский епископ для доказательства апостольской преемственности, по-

14 15

Датировка трактата св. Оптата Милевитского …

добно св. Иринею Лионскому, приводит список Римских епископов, начиная от ап. Петра и до папы Сириция, о котором он замечает, что и «сегодня он является нашим братом»18. Папа Сириций управлял Римской Церковью после папы Дамаса, начиная с 384 г.19 Здесь явно выраженное позднейшее прибавление к первоначальному трактату. Известный знаток христианской письменности Северной Африки П. Монсо считает, что первоначальный список Римских епископов останавливался на папе Дамасе (366–384)20, а М. Лабрусс не отрицает предположения, что список мог оканчиваться и папой Либерием (352–366)21. Обе эти версии имеют право на существование. Таким образом, перечень Римских епископов не привносит никакой ясности в определение датировки составления первой редакции трактата, но играет решающую роль для выяснения времени последующей (второй) редакции. Следует рассмотреть еще одно место из сочинения св. Оптата, имеющее отношение к датировке. Так, во второй книге вслед за перечнем Римских епископов он приводит список донатистских епископов Рима. В самой древней рукописи Petropolitanus (V–VI вв.)22, которая содержит только первые две книги Оптата, перечень донатистских епископов Рима останавливается на Макробии, и Оптат характеризует его как живого ко времени написания трактата23. Впоследствии были добавлены еще два епископа после Макробия: Лукиан и Клавдиан24. Но это говорит только о последующей вставке (редакции). П. Монсо утверждает, что Макробий был епископом донатистов Рима около 366 г., и выводит отсюда дату написания трактата Оптата, т. е. конец 366 — начало 367 г.25 М. Лабрусс опровергает это мнение, указывая, что дату пребывания Макробия на Римской кафедре П. Монсо основывает только на своей датировке написания трактата Оптата. И дата епископства Макробия точно так же не 18 19 20 21

22 23 24 25

свящ. Иоанн Кечкин

определена, как и датировка сочинения Оптата26. Следовательно, и сведения о епископах донатистов в Риме, и о современнике св. Оптата Макробии не дают никаких точных указаний на время написания трактата. Таким образом, мы разобрали все свидетельства, как внешнее (Иеронима), так и внутренние, которые находятся в самом тексте трактата Оптата. Теперь рассмотрим мнения наиболее авторитетных ученых относительно датировки трактата «Против донатиста Пармениана», анализируя слабые и сильные стороны каждой гипотезы. Предварительно можно сказать, что исследователи, придерживающиеся первой, устаревшей, гипотезы, считают временем написания трактата 370 г. или промежуток между 370–374 гг. Ученые — сторонники второй гипотезы полагают, что написание трактата из шести книг произошло между 364–367 гг. Сторонники устаревшей гипотезы датировки во главу своих аргументов ставят свидетельство блаженного Иеронима о том, что святой Оптат написал свой трактат из шести книг в правление императоров Валентиниана и Валента (364–375). Немаловажную роль для них играет свидетельство о еретике Фотине, современнике Оптата. Кроме этого, дату, основывающуюся на свидетельстве самого Оптата о том, что прошло более шестидесяти лет после гонений, они начинают отсчитывать от окончания гонений, т. е. от 305 г. или еще позже. Только этими доводами и оперируют исследователи, которые считают временем написания трактата приблизительно 370 г. Нужно отметить, что такая версия была распространена среди ученых начиная с конца XVII в. и вплоть до начала XX в. Впервые в науке дата составления трактата — ок. 370 г. — появляется у известного французского патролога Луи Е. Дюпена (1657–1719)27 и выдающегося историка Церкви С. Тиллемона (1637–1698)28. Именно они использовали вышеназванные аргументы и пришли к данному выводу. Впоследствии их мысли распространились среди многих ученых разных времен. В XVIII в. придерживаются этой датировки патрологи Р. Селье 26 27

Л 28

Датировка трактата св. Оптата Милевитского …

и Н. Ларднер, который ссылается на С. Тиллемона29. В XIX в. эту гипотезу поддерживают как иностранные, так и отечественные ученые. Среди зарубежных следует выделить эпиграфиста С. Морчелли, патрологов И. Б. Альцога, Б. Шмида и К. Магона, а также историка Л. Дюшена30. Среди русских исследователей это уже названные архиепископ Филарет (Гумилевский) и Н. Кутепов31. В начале XX века среди сторонников этой датировки нужно назвать патрологов О. Барденхевера и Л. Сальваторелли32, а также английских историков A. Фортескью и Б. Кидда33. Английские исследователи донатизма У. Дж. Спэрроу-Симпсон и О. Р. ВассаллФиллипс выдвинули предположение о 373 г., правда, основываясь на тех же аргументах34. Можно считать исключением патрологов середины и конца XX в., признающих эту гипотезу относительно датировки трактата. Самым известным является М. Симонетти, написавший статью об Оптате Милевитском, изданную в серии «Патрология» И. Квастена. Он не приводит каких-либо сильных доводов, упоминая только о свидетельстве Иеронима и внутренних признаках, причем не называя их. М. Си29

свящ. Иоанн Кечкин

монетти считает временем написания промежуток между 370–374 гг.35 За ним повторяет известный греческий патролог С. Пападопулос, также не приводящий каких-либо доказательств36. Такова хронологическая преемственность этой гипотезы вплоть до наших дней. Рассмотрим аргументы последователей этой версии датировки критически. Во-первых, сторонники этой гипотезы не рассматривают всех свидетельств, которые можно почерпнуть из текста трактата. Вовторых, они совсем не уделяют внимания тому месту, где говорится о насилиях времен правления императора Юлиана Отступника, о которых в подробностях пишет Оптат, что свидетельствует о близости этих событий к моменту написания трактата. В-третьих, не говорят об исторической обстановке того времени, из которой можно многое почерпнуть для установления датировки. В-четвертых, если бы Оптат писал трактат в 370 г. или еще позже, то ему было бы уместнее сказать, что прошло около семидесяти лет после гонений, а не более шестидесяти. Все вышесказанное относится к недостаткам данной гипотезы датировки, что делает её совершенно бессильной и ошибочной. Сильных сторон эта версия датировки не имеет. Обозначив ошибочную и устаревшую датировку, обратимся теперь к анализу мнений тех ученых, которые придерживаются второй гипотезы датировки, определяющейся промежутком времени между 364 и 367 гг. Последний год приобретает большое значение вследствие толкования свидетельства блж. Иеронима. Поскольку блж. Иероним говорит, что Оптат написал свой трактат в правление императоров Валентиниана и Валента, и епископ Мелевитский не упоминает об императоре Грациане, сыне Валентиниана, который по воле своего отца становится соправителем в августе 367 г.37, то считается, что епископ Милевитский написал свой трактат до 367 г. Первым, кто выдвинул такое предполо35

Παπαδόπουλος Στ. Πατρολογία. Αθήνα

Датировка трактата св. Оптата Милевитского …

жение, был крупный специалист по североафриканской христианской письменности П. Монсо38. Его явно не удовлетворили аргументы и выводы ученых его времени, исследовавших трактат Оптата Милевитского в вопросе его датировки. Вследствие огромного влияния П. Монсо на последующих исследователей письменности св. Оптата, необходимо рассмотреть его идеи подробней. Основным свидетельством авторитетный французский ученый считал упоминание блж. Иеронима. При этом он даже более конкретизировал это свидетельство, утверждая, что Иероним не мог не знать, как современник, что 25 августа 367 г. больной император Валентиниан утвердил в должности августа своего сына Грациана39. Итак, в августе 367 г. было три императора: Валентиниан, Валент и Грациан, а Иероним упоминает только о первых двух. Таким образом, Оптат должен был написать свой трактат в период с 364 до августа 367 г., когда правили только братья-императоры. Второй опорный аргумент для П. Монсо: Оптат написал свой трактат при папе Дамасе, на котором должен был оканчиваться, по мнению самого П. Монсо, список пап, приведенный во второй книге трактата «Против донатиста Пармениана»40. Предшественник папы Дамаса Либерий скончался 24 сентября 366 г. Нового папу избрали 1 октября, и только через несколько недель эта информация могла бы достигнуть Африки41. И, следовательно, П. Монсо довольно точно старается определить датировку: от октября 366 до августа 367 г. Кроме этих аргументов, французский ученый, подтверждая свою датировку, указывает и другие доводы. Эти свидетельства следующие: более чем шестидесятилетний период после начала гонений, упоминание о смерти императора Юлиана Отступника († 363), ссылка на еретика современника Фотина († 376) и упоминание епископа донатистов в Риме Макробия, который был епископом в Риме, по мнению самого П. Монсо, в 366 г.42 Но, как мы в дальнейшем увидим, его основные и определяющие аргументы в некоторой степени 38 39 40 41

свящ. Иоанн Кечкин

сомнительны. Но в заслугу П. Монсо можно вменить то, что он — один из немногих, кто постарался всеобъемлюще подойти к свидетельствам о датировке трактата Оптата Милевитского, хотя при этом и допускал некоторые неточности. Все последующие ученые, занимающиеся творчеством святого Оптата или историей донатизма, так или иначе, зависят от труда П. Монсо. Можно смело сказать, что он открыл новую веху в исследованиях, посвященных св. Оптату и донатизму в целом. Вслед за П. Монсо почти все ученые XX в. стали придерживаться мнения, что трактат Оптата «Против донатиста Пармениана» был написан до 367 г. Хотя и не все ученые слепо следуют датировке П. Монсо, но их все же немало. Так, полностью соглашаются с датировкой П. Монсо в первой половине XX в. такие видные ученые, как П. Батиффоль, Ж. Тиксерон, Е. Аманн, А. Леклерк, П. Лабриолль43; во второй половине XX в. Г. Бозио, Е. Грасмук, Н. Дюваль, К. Лепелле, Ж.-Л. Майер, Б. Кригбаум, К. М. Гирардет 44 и, в некоторой степени, Ф. Скорца Барчеллона и др.45 Но среди ученых, придерживающихся второй версии датировки, есть исследователи, которые не во всем согласны с рассуждениями П. Монсо, хотя тоже склонны к датировке до 367 г. Некоторые из них — например, Б. Альтанер, С. Бломгрен и В. Маршалл, — полагают, что приблизительной датой написания трактата является время около 365 г.46 43

2 2

Датировка трактата св. Оптата Милевитского …

Другие, не указывая точного времени и расширяя временные границы, считают, что трактат «Против донатиста Пармениана» был написан от марта 364 до августа 367 г. К этим ученым, столь осторожным в вопросах датировки, относятся М. Лабрусс47, П. Мароне, У. Френд и М. Эдвардс48. По сравнению с учеными, разделяющими первую гипотезу датировки, которая определялась 370 г. или даже позже, сторонники второй гипотезы, принимающие датировку до 367 г., более основательно подходят ко всем сведениям, не только избранным, но и всем доступным. Внешние и внутренние свидетельства датировки разбираются более подробно, обращается внимание на важные ранее не упоминаемые места для определения даты из текста трактата. Поэтому не удивительно, что в настоящее время большинство современных ученых придерживается датировки до 367 г.49 Но наряду со многими положительными моментами второй гипотезы датировки необходимо рассмотреть и ее слабые стороны, выдвигаемые некоторыми ее представителями, главное место среди которых занимает сам П. Монсо. Вначале стоит подробнее остановиться на появлении даты 367 г., как крайней границе написания трактата. Как было сказано выше, она появилась на основании труда блж. Иеронима, в котором написание трактата относится к правлению Валентиниана и Валента (364–375). П. Монсо для уточнения правления первый вводит разделительную черту, связанную с именем Грациана и 367 г. Заключения П. Монсо основывались в большей степени на том, что блж. Иеро47

“

свящ. Иоанн Кечкин

ним не мог не знать тонкостей римской политики, поскольку был современником тех событий. Казалось бы, довольно сильный аргумент. Но стоит только обратиться к анализу произведения Иеронима «De viris illustribus», как сразу станет очевидным, что сам автор даже не намеревался точно следовать хронологическому, историческому ходу событий, а старался показать только приблизительное время, эпоху. В доказательство можно привести тот факт, что Иероним упоминает двух писателей, скончавшихся при императоре Валентиниане50, при этом не называя никого больше из императоров. И среди этих писателей — Люцифер Калабрийский, о котором в науке почти достоверно известно, что он скончался в 370/371 гг.51 Следовательно, если бы Иероним в действительности стремился к исторической точности, то должен был упомянуть имена еще двух императоров этого времени — Валента и Грациана. Также Иероним говорит о двух писателях, скончавшихся во времена императора Валента52, не сказав о других августах. При этом об одном из этих церковных писателей — прп. Ефреме Сирине — достаточно точно известно, что он скончался в 373 г.53 И опять, как в вышеприведенном случае, ничего не говорится о Грациане и Валентиниане. Кроме того, Иероним упоминает еще двух писателей, скончавшихся в правление Валентиниана и Валента54. Один из них, Евсевий Верчелльский, скончался, как известно, в 370/371 гг.55, но при этом, как и в других подобных случаях, ничего не сказано о Грациане, который уже с 367 г. являлся августом. Подводя итог, можно однозначно утверждать, что свидетельство 50

Датировка трактата св. Оптата Милевитского …

Иеронима верно лишь в тех рамках, которые поставил сам автор; для Востока он указывает императора Валента, для Запада — Валентиниана, а иногда их вместе, но будет ошибкой делать дополнительные исторические выкладки с точным хронологическим расчетом на основании его труда56. Таким образом, данный аргумент П. Монсо несостоятелен, хотя из-за этого не отвергается сама датировка, предложенная французским ученым57. Вторая ошибка, допущенная П. Монсо, состояла в том, что для определения самой ранней точки отсчета он опирался на дату понтификата Дамаса, октябрь 366 г.58 Но, по тщательному исследованию М. Лабрусс, во всех дошедших до нас рукописях, последний упоминаемый папа — Сириций, избранный понтификом в 384 г.59 Это имя, конечно же, уже было вставлено во время осуществления второй редакции. На каком папе останавливался список Римских епископов в первоначальном труде Оптата, неизвестно. Это мог быть и папа Дамас (366–384), но мог быть и его предшественник папа Либерий (352–366). Поэтому определять раннюю дату написания трактата на основе такого зыбкого свидетельства невозможно. Впоследствии некоторые ученые — сторонники датировки до 367 г. отвергли эту мысль П. Монсо о папе Дамасе60. Подводя итог исследованию о времени написания сочинения св. Оптата, можно констатировать, что трактат «Против донатиста Пармениана» был написан в период с конца 364 г. до 367 г., хотя нам представляется более вероятным, что это состоялось вскоре после смерти императора Юлиана около 365–366 гг. Такое утверждение построено в большей степени на внутренних свидетельствах, исходящих из самого текста трактата св. Оптата, а не на факте прихода к власти Грациана, как ошибочно считали П. Монсо и вслед за ним М. Лабрусс. Таким образом, датировка, указывающая 70-е гг. IV века, устарела, что свидетельствует о том, что патрология развивается и движется впе56

58 59

свящ. Иоанн Кечкин

ред — то, что было незыблемо в XVIII–XIX вв., уже не может быть приемлемо в наше время. И стоит только надеяться, что отечественные исследователи донатизма не будут придерживаться устаревшей датировки столь важного памятника по первоначальной истории северо-африканского раскола.

Priest John E. Kechkin

ON THE DATING OF ST. OPTATUS OF MILEVIS’ “AGAINST PARMENIAN THE DONATIST” The article deals with the problem of the Dating of St. Optatus of Milevis’ treatise “Against Parmenian the Donatist”. The author considers all the available evidence regarding the Dating of the treatise, both external and internal, and analyzes the two existing versions of the Dating, critically examining the arguments of the researchers who have expressed their views on this issue. Keywords: St. Optatus of Milevis, Donatism, “Against Parmenian the Donatist”.

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 63–69

Д. И. Макаров

ТРИ ЗАМЕТКИ О ДАТИРОВКЕ «ДВУХ СЛОВ О СВЕТЕ ФАВОРСКОМ» СВ. ФИЛОФЕЯ КОККИНА В статье обосновывается возможность более поздней (из двух возможных) датировки «Двух слов о свете Фаворском» св. Филофея Коккина — 1375–1376 гг. Отождествляется цитата из св. Нила Кавасилы, не отмеченная издательницей. Основанием для пересмотра датировки является весьма вероятная аллюзия в тексте источника на письмо Димитрия Кидониса Филофею, написанное после смерти Прохора Кидониса, т. е. в 1369–1370 гг. или немного позже. Ключевые слова: Св. Филофей Коккин, Иоанн Кантакузин, св. Нил Кавасила, Димитрий Кидонис, Фаворский свет, христология, Воплощение, докетизм.

В 2011 г. болгарская исследовательница П. Янева осуществила первое научное издание (editio princeps) двух «Догматических слов против Акиндина и его сторонников…» св. Филофея Коккина, патриарха Константинопольского (1353–1354, 1364–1376). Очевидно, что данное издание в полной мере нельзя считать критическим, потому что, как пишут в предисловии П. Янева и Г. Каприев, из известных им рукописей, в которых содержатся два Слова (список рукописей, однако, не приводится) им доступны лишь 2 — Marc. gr. Z 582 (= 926), ff. 138r–178v (= A); Angel. gr. 66 (= B), ff. 231–3061. По этим двум рукописям памятник и был издан, с кратким предисловием, списком сокращений библейских книг и святоотеческих творений (с. 15–20), болгарским переводом и минимальными постраничными комментариями в сносках. Очевидно, что комментарий к памятнику возможно и необходимо существенно расширить. Отдельной проблемой, помимо текстологии, встает отождествление библейских и святоотеческих цитат и аллюзий 1

Д. И. Макаров

(мы еще думаем вернуться к этой теме, хотя уже сейчас нам известны многие десятки таковых цитат, не замеченных или не отождествленных П. Яневой). В данном сообщении мы ограничимся некоторыми наблюдениями относительно датировки памятника. Поскольку в заголовке Первого слова в рукописи А указано: «Слова догматические <…>, отправленные святогорцами в Константинополь в месяце январе XIV индикта…»2, П. Янева и Г. Каприев пришли к выводу, что из двух XIV индиктов, выпавших на второе патриаршество св. Филофея (1.09.1360 — 1.09.1361 и 1.09.1375 — 1.09.1376) предпочтение следует отдать первой, более ранней датировке3. Аргументов два. Первый: как явствует из заглавия, в момент отправления текста Слов в Константинополь сам Филофей там не находился, стало быть, 1361 г. (год, когда он не был патриархом) более предпочтителен4. Второй аргумент касается близости текста двух Слов Томосу 1351 г., в котором опровергаются учения как Варлаама, так и Акиндина. Действительно, такие места имеются5. Отсюда Г. Каприев и П. Янева делают вывод, что, скорее всего, Томос 1368 г. еще не был составлен, и это не могло быть неизвестно его автору (т. е. Филофею)6. Первый аргумент обладает определенной силой доказательности. Однако при оценке второго довода следует иметь в виду, что подобного рода доказательства ex silentio, основанные на недосказанности и аллюзиях, далеко не всегда имеют решающее значение. В самом деле, приведем три контраргумента, обосновывающие (с большей или меньшей вероятностью) большую достоверность поздней датировки памятника (1375–1376). 1. Во Втором слове св. Филофей называет человечество Христа «воипостазированным в Него (т. е. Христа. — Д. М.) человеком»: «Так 2 3 4 5

ἀπαράγραπτον

Три заметки о датировке «Двух слов о свете Фаворском»…

и всего человека, воипостазированного в Него, Он соделал Богом, как говорят богословы, «по способу взаимообмена»…»7. Сходная фразеология, не столь уж типичная для православной христологии, встречается в «Четырех апологиях в защиту христианской религии против секты магометан» Иоанна VI Кантакузина8, написанных между 1360– 1370/1373 гг.9 Соответственно, логичнее предположить больший промежуток времени для ознакомления (вполне вероятного) св. Филофея с этими произведениями, которые не могли не представлять для него большого интереса хотя бы с пастырской точки зрения, что указывает, скорее, на 1375–1376 гг. 7

τῶν… αὐχημάτων Σωτηροπούλου Χ. Γ. Ἰωάννου ΣΤ᾽ Καντακουζηνοῦ Κατὰ Ἰουδαίων Λόγοι ἐννέα (τὸ πρῶτον νῦν ἐκδιδόμενοι). Εἰσαγωγή — κείμενον — σχόλια. Ἀθῆναι, 1983. Σ. 184.290–291 τῶν… αὐχημάτων

Д. И. Макаров

Возможен и обратный ход мысли: Кантакузин прочел «Два слова» Филофея (которые, стало быть, были написаны ранее его антиисламских трактатов), что говорит, скорее, в пользу датировки Яневой. Однако нам кажется, что логичнее происхождение данного выражения у Кантакузина объяснить его устным общением с Филофеем в эпоху Константинопольского Собора 1351 г. 2. В тексте того же Второго слова содержится не опознанная издателями цитата из «Богословского правила» св. Нила Кавасилы: «[Это] тем более [верно] применительно к реалиям Божественным, в которых, согласно богомудрым отцам, “…различные виды единства преобладают над различиями и предшествуют им…”10, не упраздняя эти различия и не испытывая никакого затруднения, которое было бы ими вызвано»11. Чуть ранее встречается и явный намек на эту мысль, которая не в меньшей степени близка и Филофею: Бог нетварен и по сущности, и по Ипостасям, и по силам, и по энергиям12. Вероятно, что эта мысль восходит к периоду совместной работы свв. Нила и Филофея над Томосом Собора 1351 г., по следам которого св. Нил и написал свой трактат13. Эти два аргумента не обладают столь уж большой силой. Целью второй заметки было, прежде всего, ввести в научный оборот сам факт цитирования св. Нила св. Филофеем. Однако третья аллюзия представляет, на наш взгляд, более сильный довод в пользу позднейшей датировки двух Слов. 3. Во Втором слове содержится не расшифрованная издательницей аллюзия на некоторых крипто-еретиков — докетов, не только отрицающих исихастскую практику боговидения и богообщения, но не считающих чем-то великим и сам факт Воплощения Сына Божия: «Итак, если бы те богоносцы, кто испытал эту преизобилующую (ἀπειρόδωρον) благодать и обожение, указали бы на нее последующим 10

Σμάραγδος φιλοκαλίας; 11 12 13

Три заметки о датировке «Двух слов о свете Фаворском»…

[поколениям] каким-то сокровенным образом, посредством загадок, то нам, не вкусившим на опыте сие блаженное состояние14, было бы о чем задуматься (πάσχειν) и в чем усомниться, как [, например,] предполагать [, что это произойдет] в будущем, во время оного конечного восстановления (τὴν… ἀποκατάστασιν)15 — или же что оные [мужи] приступают к этим блаженным видениям лишь мысленно и без завесы плоти (Евр 10. 20 [не отождествлено]). Поскольку же учителя в своих писаниях со всей отчетливостью предостерегают каждого от обоих этих [вариантов], то никто да не пребудет в недоверии к этим вещам, Божественным и богоприличным, — также и тот, кто не считает [чем-то] великим то, что Бог воплотился за людей и вкусил смерть (ср.: 1 Тим 3. 16 [не отождествлено]), плохо и весьма недостойно познав Того, Кто человеколюбиво домостроительствовал всё это!»16 Здесь, очевидно, имеется в виду Димитрий Кидонис. Ведь именно этот писатель в письме Филофею (которое издатель назвал: «Против патриарха Филофея после смерти Прохора», т. е. после 1369/1370 гг.) заявляет, противореча Св. Писанию: «…я же считаю не столь уж и великим событием то, что Бог стал человеком…»17. Это утверждение идет в 14

τῶν ἱερῶν

Σωτηρόπουλος Χ. Νηπτικοί και Πατέρες των μέσων χρόνων. Αθήνα, 1996. Σ. 222.982 15 16 17

Д. И. Макаров

контексте надуманного обвинения св. Филофея в том, что тот якобы не верит в дебелость плоти Христа в ее земном состоянии18. По мнению Кидониса, Ин 17. 5 относится лишь к Телу Спасителя19, ведь оно пребывало «в бесславии нашего зрака (τῆς… μορφῆς; ср.: Фил 2. 7)… о нем Он и возносит моление, чтобы ему (телу. — Д. М.) взойти в сию славу, познанную прежде создания мира»20. На основании Евр 5. 9 Димитрий заключает, что прежде Христос был несовершенным21: достаточно характерный пример произвольного толкования в несторианском духе. Вновь мы убеждаемся, что антипаламизм, как и иконоборчество, вобрал в себя элементы предшествующих ересей. Что же касается Акиндина, то в его «Большом опровержении» 1 Тим 3. 16 цитируется единственный раз в нейтрально-положительном контексте22. Это тоже косвенно говорит в пользу более поздней датировки. Ведь трактат св. Нила Кавасилы Филофей мог процитировать и позже, чем сразу после его написания — а именно тогда, когда того вновь потребовала ситуация. Такова лишь малая часть тех проблем, с которыми сталкивается патролог и историк Церкви, стремящийся поместить Два слова св. Филофея в соответствующий им исторический контекст. Мы должны быть благодарны Г. Каприеву и П. Яневой за подготовку ими данного текста к изданию. Детально прокомментировать этот текст — задача будущих исследований.

18 19 20 21 22

Dmitriy I. Makarov

THREE NOTES ON THE DATING OF ST. PHILOTHEOS KOKKINOS’ “TWO TREATISES ON THE LIGHT OF TABOR” In the present contribution a possibility of the later dating (from the two possible ones) of the “Two treatises on the Light of Tabor” by St. Philotheos Kokkinos (Coccinus), i. e., to 1375–1376, is substantiated. A quotation from St. Neilus Cabasilas, overlooked by the editor, is also identified in the text. The reason for the revision of the dating is the existence of a very possible allusion to a letter by Demetrios Cydones in the text of the source. The letter in question was sent by its author to Theophanes soon after the death of the former’s brother Prochoros, to wit, in 1369/1370 or a little bit later. Keywords: St. Philotheos Kokkinos, John Cantacuzenus, St. Neilus Cabasilas, Demetrios Cydones, the Divine Light of Tabor, Christology, Incarnation, docetism.

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 70–83

В. С. Норкин

ОТНОШЕНИЯ ГЕННАДИЯ II СХОЛАРИЯ И МИТРОПОЛИТА ВИССАРИОНА НИКЕЙСКОГО В ИСТОРИЧЕСКОМ И ХРОНОЛОГИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ Статья посвящена проблеме взаимоотношений между двумя выдающимися иерархами Византийской Церкви — патр. Геннадием II Схоларием и митр. Виссарионом Никейским. В исследовании рассматривается динамика взаимоотношений двух иерархов на материале тех источников, которые были доступны автору, — письма, полемические сочинения, свидетельства историков и пр., а также дается попытка реконструкции взаимоотношений двух иерархов. Ключевые слова: Византия, патр. Геннадий II Схоларий, митр. Виссарион Никейский, Ферраро-Флорентийский Собор.

В настоящее время период поздней Византии, или эпоха Палеологов, все более и более занимает внимание ученых из разных стран мира и различных вероисповеданий. Не меньшее внимание и историко-богословский интерес вызывает полемика между двумя Церквами — Восточной и Западной, Православной и Католической. Активная и, более того, ожесточенная полемика началась после Великого Раскола 1054 г., после которого Западная и Восточная Церкви предпринимали ряд попыток восстановить утерянное единство посредством унии между церквами. Первая попытка была предпринята в 1274 г. на II Лионском Соборе1. Другая попытка заключения унии имела место в 1438–39 гг. на Ферраро-Флорентийском Соборе2. Полемика между Церквами, которая предшествовала Ферраро-Флорентийскому Собору (и продолжилась после), привлекает многих ученых вот уже несколько столетий. Именно в этот сложный и насыщенный событиями период истории Византийской им1

Отношения свт. Геннадия II Схолария и митр. Виссариона Никейского …

перии проходила жизнь двух непосредственных участников этой полемики — патр. Геннадия II Схолария и митр. Виссариона Никейского. Оба были выдающимися богословами и гуманистами, образованнейшими людьми своего времени. До сегодняшнего дня вопрос личных взаимоотношений внутри греческой делегации на Соборе рассматривался в научной литературе сравнительно мало. Тем более не затрагивался вопрос о взаимоотношениях патр. Геннадия Схолария и митр. Виссариона Никейского, хотя нам представляется, что решение этого вопроса не лишено интереса, поскольку оба представителя греческой делегации имеют непосредственное отношение к полемике и дискуссиям, проходившим на Соборе, а также к полемике, развернувшейся после Собора и заключения унии. Изучение их взаимоотношений позволит нам увидеть то, как относились друг к другу представители греческой стороны, каковы были их отношения до, во время и после Собора. Взгляды на западную культуру и Церковь у Виссариона и Схолария были во многом схожи до заключения унии, но после окончания Собора значительно разошлись. Именно в этом ключе рассмотрение динамики развития их взаимоотношений и представляет особый интерес. В нашей статье мы рассмотрим как личную, так и церковную сторону их взаимоотношений. На основании того небольшого количества источников, которыми мы располагаем, попытаемся реконструировать основные вехи их отношений в хронологическом порядке. Поскольку этот вопрос, кажется, не был специально рассмотрен в научной литературе, настоящая попытка будет первой в своем роде3. Взаимоотношения между патриархом Геннадием II Схоларием и митрополитом Виссарионом Никейским реконструируются на основании четырех источников: 1. Два письма Геннадия Схолария, озаглавленных «К отцу киру Виссариону»4; 2. Слово Геннадия Схолария «Против догматической речи Виссариона»5; 3

В. С. Норкин

3. «Записка о греках, подписавших декрет об унии», написанная Геннадием Схоларием спустя несколько лет после Собора6; 4. «Воспоминания о Ферраро-Флорентийском Соборе» Сильвестра Сиропула7. Помимо главных источников существует ряд косвенных свидетельств, упоминаний, которые мы также привлекали для рассмотрения данного вопроса. «Для истории византийского образования и образованности в высшей степени характерна преемственность», — пишет крупнейший исследователь поздней Византии М. А. Поляковская8. Геннадий Схоларий и Виссарион Никейский в 20-е годы XV-го в. вместе посещали двух знаменитых учителей — Георгия Гемиста Плифона (посещение его школы относится к началу 30-х гг.)9 и Иоанна Хортасмена10 (посещение его школы относится к началу 20-х гг.). Возможно, что в этот период происходит их первое знакомство и общение. Можно сказать, что учителя давали им одинаковую философскую и богословскую базу, но каждый воспринял ее по-своему. В период с 1420 по 1427 гг. Геннадий Схоларий имел тесное общение с другом Виссариона Никейского Франческо Филельфо11. Без сомнения, в частной беседе Филельфо мог говорить о таком талантливом человеке, каким был Виссарион Никейский.

9 10

Отношения свт. Геннадия II Схолария и митр. Виссариона Никейского …

К 1430/32 гг. (по датировке М.-Э. Бланше) относится письмо Геннадия Схолария к Виссариону Никейскому «Отцу киру Виссариону»12. К этому времени Виссарион Никейский уже был иеромонахом13. В письме Геннадий Схоларий выражает свои теплые чувства по отношению к своему другу Виссариону Никейскому. Другое письмо Геннадия Схолария к «Отцу киру Виссариону» не имеет точной датировки. В этом письме Геннадий Схоларий выражает свои теплые дружеские чувства, беспокоится о здоровье Виссариона, таким образом выражая свои чувства и эмоции: «Богу же вознося благодарение за твое здоровье, а тебе за дружбу, скорее же, зная, что она совершается ради Него»14. А также говорит о «письмах», которые он посылал (и получал) от Виссариона15: «В дополнение к этим твоим письмам ко мне, прибыл и этот друг, прибыл же, надеясь встретиться с теми из гонителей, которые были более кроткими потому, что он сознавал себя подлежащим еще большим карам, чем те, в которых его обвиняли ложно»16. Вероятнее всего, это письмо было написано до Собора, поскольку в слове «Против догматической речи Виссариона» Геннадий Схоларий выражает свое сожаление о том, что их общение прекратилось по причине перехода Виссариона в Католическую Церковь и их совместные идеи не могут быть реализованы17. С уверенностью можно сказать, что до этого времени их общение, прежде всего эпистолярное, продолжалось достаточно долго и было плодотворным. Они часто обменивались письмами, в которых выражали свои глубокие чувства дружбы, христианской любви и заботы друг о друге. В письмах использован достаточно высокий риторический стиль (предложения длинные, изобилующие различными риторическими фигурами, свойственными эпистолярному жанру того времени), который отражает не только эпоху, но и культурный и образовательный уровень их авторов. 12 13

14 15 16 17

В. С. Норкин

По мысли М. А. Поляковской, письмо является одним из самых распространенных жанров византийской литературы. Письмо связывало писателя и читателя более прямой, быстрой и очевидной связью. Человек в письме представал перед читателями в нескольких измерениях: 1) автор письма; 2) адресат; 3) третье конкретное лицо; 4) человек вообще18. Эта типология, можно сказать, касается и писем патр. Геннадия Схолария. Осенью 1436 г. или весной 1437 г. во время предсоборных дискуссий во дворце императора Геннадий Схоларий выступил с речью относительно объединения с латинянами, после которой участники заседания решили подробно изучить творения св. Нила Кавасилы. Виссарион Никейский после выступления Геннадия Схолария занялся изучением творений Фессалониийского митрополита19. К его сочинениям вскоре обратились Схоларий и Марк Евгеник. Можно сказать, что перед Собором Виссарион Никейский и Геннадий Схоларий имели общую богословскую базу. По мнению А. И. Садова, Виссарион был знаком с переводами Геннадия Схолария с латинского на греческий язык20. В 1438 г. на Соборе в Ферраре, когда зашел вопрос об учении Filioque и о допустимости/недопустимости вставки в Символ веры, Геннадий Схоларий и Виссарион Никейский высказались в поддержку рассмотрения догмата Filioque, а не допустимости или недопустимости вставки в Символ веры. На 7-м заседании Собора Виссарион Никейский выступил с речью, которую составил для него Геннадий Схоларий21. Когда полемика о Filioque затянулась, то Геннадий Схоларий составил Эктесис — подборку цитат из святых отцов, подтверждающих учение о Filioque. После того, как он прочитал Эктесис, Виссарион и Исидор Киевский «похвалили и одобрили» его сочинение22. Убеждения Геннадия Схолария и митр. Виссариона Никейского в этот период были во многом схожи. По-видимому, они продолжали тесно общаться и обсуждать свои взгляды. 24 марта 1439 г. во Флоренции на Соборе закончились публичные сессии. Виссарион Никейский и Геннадий Схоларий обратились к 18

19 20 21 22

Отношения свт. Геннадия II Схолария и митр. Виссариона Никейского …

греческому Синоду с тезисом о единстве отцов Восточной и Западной Церкви, о том, что отцы были движимы одним Духом23. Это выступление было подготовлено ими заранее. Экуменические вопросы волновали двух друзей, так или иначе они пытались их реализовать в своих тезисах. Выступление Геннадия Схолария и Виссариона Никейского перед греческим Синодом было плодом длительной подготовки, тщательной разработки общей для них идеи. Геннадий Схоларий вместе с небольшой группой греков уехал с Собора, не заключив унию. По-видимому, на это решение повлияли как внутренние проблемы, так и авторитет его учителя — свт. Марка Эфесского24. Отъезд Геннадия Схолария и небольшой группы греков остальной делегацией был воспринят как «дезертирство». Вероятно, Геннадий Схоларий, как и те, кто решил уехать вместе с ним, поняли, что полноценный и равноправный диалог на Соборе не может состояться. Тем не менее, при активном содействии митрополитов Виссариона Никейского и Исидора Киевского была заключена уния, а сами они вскоре были удостоены кардинальского сана. В первой половине 40-х гг. Геннадий Схоларий несколько корректирует свои взгляды на унию и становится ярым её противником. К этому периоду относится его «Слово против догматической речи Виссариона», написанное им по просьбе друга (возможно, это был Алексей Ласкарь Филантропин), который хотел узнать отношение Геннадия Схолария к этой речи25. М. Жюжи и М.-Э. Бланше относят эту речь, соответственно, к 1442/43 и 1441–1443 гг.26 В этом Слове Геннадий Схоларий критикует тот нечестный способ, с помощью которого митр. Виссарион заключил унию. Он высказывает неодобрение в связи с тем, что митр. Виссарион перестал слушать своих друзей и учителей, а общается только с «необразованными глупцами»27. С другой стороны, Геннадий Схоларий сожалеет о том, что его дорогой друг остается верным унии — ведь у них 23

25 26 27

В. С. Норкин

было много планов и идей. Он считает, что митр. Виссарион страдает на Западе из-за нехватки друзей и осуждает византийцев за неприятие унии. Геннадий Схоларий восклицает: «Кто мог бы служить Константинополю лучше, чем он, как судья, советник, учитель и интеллектуал, будучи культурным и достойным человеком?»28 Таким образом, невзирая на изменение митр. Виссарионом своих убеждений и на его верность делу унии, Геннадий Схоларий продолжал относиться к нему как к близкому другу, хотя и потерявшему ориентир29. Наконец, в «Записке о греках, подписавших декрет об унии» Схоларий перечисляет греков, участвовавших в работе Собора и подписавших/не подписавших унию30. Это записка никем не датирована. С уверенностью можно сказать, что она написана после окончания Ферраро-Флорентийского Собора. Скорее всего, terminus post quem для этой записки будет январь 1440 года, поскольку в ней говорится о том, что митр. Виссарион Никейский и митр. Исидор Киевский были почтены кардинальским саном — Геннадий Схоларий знает об этом как о уже свершившемся факте. Митр. Виссарион Никейский и митр. Исидор Киевский стали кардиналами 18 декабря 1439 г.31 Геннадий Схоларий, описывая двух митрополитов — Виссариона Никейского и Исидора Киевского, дает им различные характеристики. Об Исидоре Киевском Геннадий Схоларий пишет: «Русский Исидор. Сей был впоследствии почтен кардинальским достоинством от латинян». С Исидором Киевским Геннадий Схоларий был меньше знаком, а про своего друга Виссариона Никейского автор пишет следующее: «Никейский Виссарион <…> этот был почтен от латинян кардинальским саном, и к обычаям тех весь обратился, принося в Евхаристическую жертву опресноки и вкушая мясо»32. Таким образом, в отношении двух митрополитов Схоларий отмечает верность обоих делу унии. По отношению же к 28 29 30 31

Отношения свт. Геннадия II Схолария и митр. Виссариона Никейского …

своему другу митр. Виссариону Схоларий добавляет еще ряд аспектов: 1. Внутренний аспект: «и к обычаям тех весь обратился». 2. Литургический аспект: «принося в Евхаристическую жертву опресноки». 3. Обрядовый аспект: «вкушая мясо». Поскольку митр. Виссарион был близким другом Геннадия Схолария, то он в своей «Записке» дал ему более широкую характеристику, нежели митр. Исидору Киевскому. Это соотносится с критикой латинской позиции Виссариона Никейского в Слове Геннадия Схолария «Против догматической речи Виссариона». В заключение необходимо сделать ряд выводов: 1. Дружеские отношения между патр. Геннадием II Схоларием и митр. Виссарионом Никейским продолжались достаточно долгий период: с начала 20-х гг. до конца 30-х гг. XV в. В 40-е гг. их отношения омрачились тем, что они оказались «по разную сторону баррикад»: Геннадий Схоларий стал антагонистом унии, а Виссарион Никейский — ее защитником. Отношения между ними были достаточно динамичны, насыщены, проникнуты духом дружбы, братской любви и взаимоуважения. 2. Достаточно долгое время, вплоть до Ферраро-Флорентийского Собора (и в продолжение Собора), их волновали общие богословские вопросы — о единстве Восточных и Западных отцов в едином Духе; вопрос об истинности догмата Filioque, и т. д. Круг богословских интересов во многом у них был общий, чему способствовала общая философская и богословская база, которую они получили от тех учителей (Иоанна Хортасмена, Георгия Гемиста Плифона), у которых они обучались в 20-е гг. Общим был и их круг чтения во время подготовки к Ферраро-Флорентийскому Собору. 3. После того как прежние союзники оказались в разных Церквах, отношение Геннадия Схолария к митр. Виссариону Никейскому как к другу не изменилось. Он лишь сожалел о том, что их дружба была нарушена тем, что митр. Виссарион Никейский стал членом Католической Церкви, что их общие идеи и мысли теперь не смогут воплотиться, однако эта дружба не заслоняла ему богословскую позицию митр. Виссариона Никейского, которую он не боялся критиковать.

Victor S. Norkin

THE RELATIONSHIPS BETWEEN GENNADIOS II SCHOLARIOS AND METROPOLITAN BESSARION OF NICAEA: HISTORICAL AND CHRONOLOGICAL ASPECTS The article deals with the relationships between the two prominent bishops of the Byzantine Church — Gennadios Scholarios II and Metropolitan Bessarion of Nicaea. The study examines the dynamics of the relationships between the two bishops on the basis of the available sources — letters, polemical writings, testimonies of historians and others. An attempt is also made to give a reconstruction of the relations between the two bishops. Keywords: Byzantium, Gennadios II Scholarios, Metropolitan Bessarion of Nicaea, Ferrara-Florence Council.

Приложение 1 Хронология взаимоотношений Геннадия Схолария и митрополита Виссариона Никейского 20-е гг. XV в. Посещение Геннадием Схоларием и Виссарионом Никейским школы гуманиста Иоанна Хортасмена. Первое знакомство. 1420–1427 гг. Общение Геннадия Схолария с Франческо Филельфо, близким другом Виссариона Никейского. По-видимому, имели место частные беседы о личности и взглядах Виссариона. 30-е гг. XV в. Посещение школы гуманиста и философа-неоплатоника Георгия Гемиста Плифона. 1430/32 гг. Первое письмо Геннадия Схолария к Виссариону Никейскому. Между 1432 г. и осенью 1436 г.1 Второе письмо Геннадия Схолария к митрополиту Виссариону Никейскому. К этому времени, возможно, переписка продолжалась уже достаточно долго. Осень 1436 г. / весна 1437 г. Выступление Геннадия Схолария во время предсоборных дискуссий во дворце императора с предложением об изучении ряда текстов св. Нила Кавасилы. Митр. Виссарион также решает изучать эти тексты. 1438 г. Выступление Геннадия Схолария и митр. Виссариона Никейского на Ферраро-Флорентийском Соборе в поддержку Filioque. 1438 г. Выступление митр. Виссариона Никейского на 7-м заседании Собора с речью, которую ему написал Геннадий Схоларий. Продолжение полемики о Filioque. Геннадий Схоларий пишет Эктесис в поддержку Filioque. Виссарион Никейский высказывает одобрение Эктесису. 24 марта 1439 г. Виссарион Никейский и Геннадий Схоларий обратились к греческому Синоду с тезисом о единстве отцов Восточной и Западной Церкви. Январь 1440 г. «Записка о греках, подписавших декрет об унии», написанная Геннадием Схоларием. Критикуются взгляды митр. Виссариона Никейского. 1441/1443 гг. Слово Геннадия Схолария «Против догматической речи Виссариона». Основательная критика взглядов митр. Виссариона Никейского, но сохранение дружеского отношения к нему.

Приложение 2

Первое письмо Геннадия Схолария «Отцу киру Виссариону» Пришли мне письма, в безысходности рассуждений пребывающему, о тебе же выведывали. Может ли кто сказать что-либо подходящее моменту и большее того, что известно исследующему о твоем молчании по отношению ко мне, не является ли что-то из нежелательного причиной этого молчания? Радуйся же вдвойне, когда они появятся, ибо ты сам стал мне учителем в том, что я вынужден был разыскивать у других, а именно: здоров ли ты, в порядке, и сделал ли ты душу лучше дивными наставлениями, и что уже изгнал ты, благороднейшим образом, обретающуюся в душе печаль. Ты преградил входы для грядущей (печали) и природу людей обнажил. Ведь это больше всех страстей беспокоит тех, кто спотыкается из-за этого, и против этого ты блистательно выступил в поход. Ведь я опускаю быстроту и усладу речи, которые даже больше обычного, пленившего нас своим мнением, позволяют нам не хвалить их, хотя бы мы этого и хотели, но изумляться и воздавать честь, однако же и воздерживаться от чего-то священного и лучшего всякой похвалы. Но я и раньше был порицаем, многие неприятности наполняли мою жизнь. Моим покаянием к тебе служили те письма, которые я сохранил у себя, чтобы не беспокоить тебя и не причинить печаль потому, что я уже познал печаль жизни сущей. Но ныне восхваляю саму судьбу и ту трагедию, что в письмах, которыми ты был сподвигнут на составление хвалебных песен из слова. И, все другие лекарства презрев, стал взирать на ту защиту, которую тебе предоставляло искусство, которой ни ты сам не имел лучше, ни страждущий не стал бы искать, скорбя душой, слова же любя, никого не ставил наравне твоего искусства также по причине дружбы. Поэтому, если бы было возможно вместе с тем и показать убежденного, и вместе с тем прибавить к нему того, кто еще нуждается в убеждении и искусстве, то я бы скорее разыграл трагедию, чтобы ты сам явил силу, а я о данных событиях, в свою очередь, усвоил себе лучший помысел. Хотя если бы я прибавил нечто к написанному тогда, никто бы мне не приписал лжи. Богу же вознося благодарение за твое здоровье, а тебе за дружбу, скорей же, зная, что она совершается ради Него, вместо же малых и бла-

Отношения свт. Геннадия II Схолария и митр. Виссариона Никейского …

городных писем, взамен получаю малые, поскольку больше этих малых, даже если бы возжелал, не мог бы получить взамен. О, если бы давший это письмо мог воспринять подобным образом данное обвинение, которое, я не знаю, что претерпевая, он удерживал до такого времени! Ибо ведь прежде казалось, что он может дать, однако же, добровольно лишить жаждущих столь великого блага; но, во всяком случае, подобало, чтобы твоим посланием, столь великим по силе и протяженности, и для этих наших, во всем жалких и ужасных, посланий подобало, чтобы и в малом им была определена мера с тем, чтобы у них, взамен всякого другого блага, была бы хотя бы умеренность. В дополнение к этим твоим письмам ко мне, прибыл и этот друг, прибыл же, надеясь встретиться с теми из гонителей, которые более кротки, потому что он сознавал себя подлежащему еще большим карам, чем те, в которых его обвиняли ложно. Когда, в свою очередь, эти обвинители стали прибавлять к обвинениям и то, что он ожидал воспринять нечто благое от тех, кто не был научен давать благо другим, пришел же он именно для того, чтобы получить прощение от тех, чья жизнь далека от прощения и, поэтому, он вновь вернулся обратно, больше ничего не совершив. И ныне же на Хиосе находится такой муж, который предпочитает почести одних гонителей, хотя бы у них и было нечто обременительное, тому бесславию, которое ему надлежало претерпеть, если бы он оставался у нас. Вступивший в общение с нами, по обыкновению, поскольку многие могут сделать это лучше нас, то мы, с одной стороны, были исполнены решимости помочь ему, и он получил огромный опыт, но поскольку мы не можем ничего сделать, кроме решимости, то он возложил вину на других в большей степени, чем на нас, немощных.

Приложение 3 Записка о греках, подписавших декрет об унии1 Присутствующие на этом Флорентийском Соборе, все те, которые были в списке (к рядам духовенства), и подписали или нет, и развращенные там суть следующие: Патриарх Иосиф, который преждевременно умер до объединения и подписания декрета, высказав лишь некое мнение, что о высказываниях европейцев был спор: нужно ли их принимать как подлинные в том виде, как они преподносятся от латинян, или не подобает. Сие же мнение и сохраняется, но даже и оно не свободно от коварства полностью. Но, как говорят, большинство изменили его (мнение) позже… «не подписал». Ираклийский Антоний… покаялся. Делегат Александрийского (патриарха). Великий протосинкелл Григорий [Мамма]2. Этот великий протосинкелл стал и патриархом после Митрофана, и гнал Церковь. Марк Эфесский — экзарх, сущий у нас, не подписал, делегат Антиохийского (патриарха). Русский Исидор. Сей был впоследствии почтен кардинальским достоинством от латинян. Сардикийский, делегат Иерусалимского (патриарха), преждевременно умер до единения, воздвигнув против себя самого делегата Монемвасийского, не подписал. Трапезундский, покаялся. Кизический Митрофан, этот стал патриархом по причине простоты, и до конца жизни желая исправиться, не получил разрешения открыто на деле выказать покаяние от бывших с ним латинофронов. Никейский Виссарион… этот был почтен от латинян кардинальским саном, и к обычаям тех весь обратился, принося в Евхаристическую жертву опресноки и вкушая мясо. Макарий Никомидийский покаялся. Игнатий Тырновский покаялся. Амасийский покаялся. Ставрупольский покаялся. 1

Отношения свт. Геннадия II Схолария и митр. Виссариона Никейского …

Молдовлашский покаялся. Митиленский … умер в зломыслии насильственной смертью. Лакедемонский покаялся. Меленикский покаялся. Епископ Драмаса покаялся. Родосский покаялся. Епископ Ганны покаялся. Епископ Дристраса покаялся. Анхиальский покаялся. Великий сакелларий покаялся. Великий скевофилак внезапно был взят смертью, начиная приносить покаяние. Великий хартофилак покаялся. Великий экклесиарх покаялся. Протекдик покаялся. Епископы России покаялись. Игумен Пантократора покаялся. Игумен Камоса покаялся. Игумен св. Василия покаялся. Игумен св. Павла Пахомий остался до конца латинянином. Делегаты-местоблюстители святогорцев иеромонахи Моисей и Дорофей покаялись.

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 84–106

Иером. Петр (Гайденко)

ЗАРИСОВКИ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ ДРЕВНЕРУССКИХ АРХИЕРЕЕВ: СТОЛ И ДОСТАТОК* В представленной статье предпринята попытка переосмыслить привычную оценку деятельности епископов и посмотреть на повседневную жизнь древнерусских архиереев с позиции истории повседневности. Автор, на основании источников, рассматривает вопросы достатка и трапезы владык Киевской Руси. Ключевые слова: Киевская Русь, Русская Православная Церковь, история повседневности, древнерусские архиереи.

На протяжении почти всего времени существования истории Русской Церкви как особой науки или отрасли истории быт архиереев домонгольской Руси почти не привлекал внимание исследователей. Лишь краткие, во многом общие, хотя порой и точные замечания Е. Е. Голубинского в его «Истории Русской Церкви» о жизни и служении архиереев, а несколько позже не менее яркие исторические наброски Б. А. Романова в «Людях и нравах Древней Руси» продолжительное время оставались едва ли не единственными комплексными исследованиями, посвящёнными вопросам повседневной жизни древнерусского епископата домонгольского периода1. Но их усилия не смогли исчерпать и половины проблем разнообразных сторон жизни епископов. Поэтому, если мы зададимся вопросами: Где и в каких условиях жил древнерусский иерарх? Как, что и из чего ел? Как были обставлены его комнаты? На чём он спал? Как отдыхал или управлял своей при*

Зарисовки повседневной жизни древнерусских архиереев …

слугой и попадавшимися ему под руку клириками, монахами и челядью? Имел ли друзей и был ли вообще способен к искренности личных чувств? Наконец, во что же он одевался, где и как жил? И чем, наконец, интересовался помимо служения?, то нам ответит едва ли не глухое и безрадостное «историографическое» молчание. Причины, которыми можно объяснить такое положение дел при реконструкции событий и реалий церковной жизни X–XIII столетий, традиционны и «универсальны». Во-первых, сложившаяся ситуация оправдывается состоянием письменных и иных источников и их специфичностью. Например, существующие археологические свидетельства прошлого таковы, что далеко не всегда позволяют однозначно определить не только архитектурные особенности архиерейских домов, но даже ясно идентифицировать, что находилось на тех или иных фундаментах. Наиболее наглядно возникшая проблема выявляется и прослеживается на примерах расположения митрополичьих или епископских покоев X–XIII вв. Киева и Переяславля. Что касается домов «провинциальных» епископов, то дело обстоит не лучше, даже если это касается Смоленска, Владимира, Ростова и Новгорода2. Поздние перестройки и время уничтожили как древние строения, так и саму надежду на воссоздание архитектурных особенностей епископского дома. Практически не сохранились предметы домашнего обихода и одежды архиереев. В итоге воссоздание нюансов обозначенных сторон епископского быта нередко возможно только на основе косвенных указаний письменных и иконописных источников. Во-вторых, интересующие нас стороны церковной жизни не представляли для современников предмета пристального внимания. Собственно, и сам интерес к персоналиям и окружающему их миру в Средневековье принципиально отличался от современных интеллектуальных увлечений. Личность рассматривалась не с точки зрения её индивидуальных черт, а с позиции соответствия человека и окружающего его мира определённым социальным и миро2

иером. Петр (Гайденко)

воззренческим нормам3. Наконец, в-третьих, до недавнего времени сама попытка взглянуть на бытовую и нравственную жизнь древнерусских архиереев едва ли была возможна по этическим причинам (по крайней мере, до появления работ Б. А. Романова и В. В. Долгова4). Представленная читателю статья не претендует на исчерпывающую информативность и представляет собой небольшой набросок к теме. Для облегчения своего труда и ради удобства читателя мы попытаемся представить бытовые стороны архиерейской жизни в Киевской Руси в форме небольших заметок, предоставляющих возможность, как нам видится, заглянуть во внутреннюю жизнь архиерейского дома. ****** Архиерейская трапеза. Стол — важнейший компонент жизни человека, способный многое рассказать как о тех, кто его заказывает, накрывает, так и тех, кто за ним собирается, пользуясь его дарами. В Древней Руси, как и во многих варварских и средневековых обществах, лишённых стабильности и омрачаемых тяжестью жизни, пиры были важнейшим социальным явлением, выполнявшим множество самых разнообразных функций: от утилитарных до религиозных и, конечно же, политических5. Поэтому неудивительно, что одно из первых событий, в котором было отмечено появление русского духовенства, возглавляемого митрополитом, был княжеский пир6. Очевидно, архиереи ценили возможность принять участие в пирах князей и бояр. Во всяком случае, упоминания об участии архиереев в торжественных пирах или праздничных обедах попадали и в летописание. Описание такого обеда 3

Зарисовки повседневной жизни древнерусских архиереев …

сохранено в летописной записи 1115 г. В обеде, устроенном князем Олегом, соперником Владимира Мономаха, по случаю перенесения мощей Бориса и Глеба в новоосвящённый храм, принимало участие и духовенство во главе с митрополитом. Правда, этот обед, на котором «обедаша» и «пиша», скорее всего, был поминальным, поскольку помимо духовенства князем в тот день от имени Олега были накормлены «оубогыя и странъныя»7. Конечно, стол архиерея мог быть разным: и повседневным, и праздничным, и монастырским, и скоромным, и постным. К большому сожалению, источники не позволяют различать это разнообразие столов и их особенности. Немногочисленные упоминания о пирах с участием архиереев позволяет заметить только самые общие закономерности, присущие епископской «трапезе», и выявить некое «усреднённое» меню епископского «рациона». Правда, в большинстве случаев речь в сохранившихся источниках идёт всё же о праздничных столах8. Не вызывает сомнения, что стол архиерея был связан с церковными установлениями своего времени. Одно из наглядных подтверждений этого — события, связанные с церковными судами против суздальского епископа Леона (1164)9, а также спор о постных днях между черниговским епископом Антонием и печерским игуменом Поликарпом (1168)10. Конечно, за всеми этими противоречиями и тяжбами, оставившими в памяти современников и потомков неоднозначные и даже негативные воспоминания, скрывались не только канонические разногласия, касавшиеся употребления пищи в дни Господских праздников, но и борьба церковных партий за влияние на души ктиторов11. 7 8

9 10 11

иером. Петр (Гайденко)

Необходимо отметить, что древнерусские книжники, представленные монашеством, были очень чутки и наблюдательны к тем сторонам жизни, которые так или иначе связывались с едой и столами. Такое отношение к еде было характерно для всего европейского средневекового мира12. Крестивший Русь князь Владимир был многократно отмечен как устроитель пиров и благотворитель. И. Я. Фроянов удачно подметил, что эпоха Крестителя Руси предстаёт перед исследователями как время непрекращающегося праздника, застолья и щедрости13. Память о хлебосольности князя стала не только наследием былинного эпоса14, но и источником воздыханий духовенства15. Вероятно, после князя Влади-

13 14

Зарисовки повседневной жизни древнерусских архиереев …

мира практика приглашения митрополита на княжеские пиры исчезла. Не исключено, что уже упоминавшийся «мних» Иаков, с благочестивым и духовно-радостным чувством вспоминавший о том, как равноапостольный креститель Руси довольно часто накрывал для духовенства и митрополита первый стол, в какой-то мере писал эти слова с укором к преемникам Владимира. Очевидно, те не подражали своему славному пращуру в деле устроения пиров для духовенства. Впрочем, в описании, данном мнихом Иаковом, видно, что митрополит и его священство ели отдельно от князя, за особым, «первым», столом, как если бы они были гостями или послами (легатами)16. Место на пиру соответствовало определённому социальному статусу участника застолья17. Вероятно, Иаков специфично и эмоционально оценивал данное обстоятельство, полагая, что «первый стол» служил свидетельством смирения князя перед русским священством. Но как бы ни интерпретировался названный сюжет, после смерти Владимира Святославича современники более не замечали митрополитов и духовенство на великокняжеских пирах. Причины произошедших перемен, вероятно, следует искать в том, что присутствие церковных иерархов на пирах Владимира в условиях неустроенной хри-

Т А А

иером. Петр (Гайденко)

стианской жизни было обычной для этого времени практикой кормления послов и гостей18. Очевидно, что церковные преобразования Ярослава Мудрого, сопровождавшиеся укреплением материального благосостояния столичного духовенства, созданием митрополичьей резиденции и передачей митрополиту значительных судебных функций19, сняли перед княжеской властью остроту проблемы содержания митрополитов. Вместе с этим, практика кормления священства за княжеским столом в той или иной мере получила развитие в «провинции», как это видно на примерах Смоленска и Новгорода. Об участии смоленского духовенства в пирах упоминает житие Авраамия20, а о пирах с участием епископа и священства свидетельствуют канонические вопросы и ответы митрополита Иоанна II и Кирика21. То же упоминание о присутствии митрополита, епископов и игуменов в 1115 г. за княжеским поминальным столом оказалось связанным не с именем великого князя Владимира Мономаха, а с черниговским князем Олегом22. Примечательно ещё одно обстоятельство. Источники практически ничего не сообщают о практике организации пиров или общих трапез епископами или митрополитом. Конечно, архиереи не могли не обладать собственным столом. Но всё же в письменных памятниках древнерусские архипастыри ни разу не были описаны как радушные хозяева. И лишь 18

20 21 22

Зарисовки повседневной жизни древнерусских архиереев …

единожды была отмечена христианская щедрость епископа к нищим23. Во всех описанных случаях высшие церковные иерархи предстают в источниках пользователями чужого гостеприимства. Эта «замкнутость» существенно отличала епископский двор от тех же мужских монастырей, привечавших у себя князей24 и даже не скупившихся при организации пиров для бедствующих сестёр во Христе, монахинь соседних обителей25. Так каким же был стол архиерея? Можно предположить, что заданный вопрос мог решаться индивидуально, в зависимости от епископии и конкретных предпочтений епископа. Например, хорошо известно, что в Турове для епископов продолжительный период готовил монах Мартын26. Учитывая, что при этом резиденция епископа была связана с жизнью монастыря, легко допустить, что и стол иерарха был подчинён иноческим уставам. Во всяком случае, обращённость Кирилла Туровского к монашеским темам (например, к теме иноческого поста и воздержания в пище27), как нам видится, служит дополнительным аргументом в пользу постнического стола местных епископов. Более чем сомнитель23

25 26

иером. Петр (Гайденко)

но, чтобы и преемник Кирилла, Леон, вышедший из затвора, прославившийся крайним аскетизмом и, наверное, при жизни пользовавшийся славой «святого», был любителем обильных угощений28. Но кто был ответственен за стол митрополита или архиереев в иных центрах Руси, доподлинно не известно. Между тем, зафиксированное участие епископов Смоленска и Новгорода в княжеских (Смоленск) или каких-то иных светских пирах (Новгород) позволяет говорить, что и местные столы здесь подчинялись не духовным, а мирским законам. Впрочем, уже само участие епископата в «пирах», сопряжённых с определёнными ритуалами веселья, обильного угощения и не менее обильных возлияний, более чем интересно. Очевидно, в отличие от «пиров» «поминальные обеды», пример которых отмечен под 1115 г., имели иную мотивацию, обладали сугубо религиозной, мемориальной спецификой и, вероятно, иными ритуалами. Они ориентировались на широкий спектр гостей, чем отчасти восходили к древним славянским тризнам, допускавшим большое число участников, в том числе из бедноты. Последнее обстоятельство прекрасно вписывалось в систему христианских идеалов, придавая народному обычаю новые церковные смыслы. Однако и в этом случае участники не просто кормились, «обедали» (т. е. кушали днём), но и употребляли какие-то хмельные напитки29. Ясно одно, иерархи разбирались в царивших за столами нравах и знали порядки и обычаи организации и проведения пиров. При этом видно, что для епископов было важно сохранение благопристойности и в поведении, и в соблюдении ритуальной чистоты блюд. Первое хорошо видно из неодобрительной оценки митрополитами присутствия за мирскими столами небогатого священства и монашества, легко поддававшихся праздничной атмосфере пира30. Хорошо известно, что священник мог восседать за пиром лишь до плясок. С их наступлением он был обязан 28

Зарисовки повседневной жизни древнерусских архиереев …

покинуть празднество31. Но сомнительно, чтобы этими же принципами руководствовались архиереи. Очевидно, что епископы нередко дистанцировались от своего священства, в том числе и во время пира32. Наиболее вероятная причина этого ясна: пир в некотором смысле уравнивал его участников, «братал»33, что едва ли могло быть одобрено архиереями. Что касается второго обстоятельства, соблюдения «чистоты», то примером этого может служить демонстративный отказ еп. Нифонта принять во время пира тетеревятину. Вопрошание так передаёт это: «Однажды принесли ему [Нифонту. — авт.] тетеревятину на пир, он же повелел швырнуть ее через тын. «И причащаться нельзя, — пояснил,— съев [такое]. Как 31

иером. Петр (Гайденко)

сказал Иаков, брат Господень: “Ничего не возбраняй, кроме блуда, идоложертвенного, давленины, крови, звероядины, мертвечины”»34. Описанный сюжет примечателен уже тем, что Нифонту, монаху Печерского монастыря, преподнесли мясное блюдо, птицу. Такое было возможно лишь в том случае, если архиерей вкушал мясо. Свободное поведение Нифонта за столом ясно указывает на то, что для архипастыря присутствие за такими столами было делом привычным. Он был среди «своих». Эта близость участников пира обнаруживается и в том, что данный пример стал публичным фактом, войдя в качестве example в канонический свод, составлявшийся Кириком. Очевидно, что и для остальной паствы мясные пристрастия Нифонта не составляли тайны, поскольку данный поступок не вызывал осуждения. Более того, даритель тоже знал об этом, иначе едва ли бы он преподнёс Нифонту мясное блюдо. Иной вопрос в том, что выбранный им дар оказался «неудачным». Таким образом, в рацион питания части архиереев входили мясо, бражные напитки и, вероятно, вино. Наверное, наиболее употребляемым напитком были бражные меды. Но в целом стол епископа был значительно богаче. Об этом можно судить по тому, какие советы относительно питания давал Новгородский архиерей Нифонт своему духовенству и иночествующим. В своих наставлениях относительно правил вкушения пищи Нифонт руководствовался каноническими соображениями (постного или обычного времени, статуса вопрошателя, епитимейными запретами и т. д.). Следовательно, в целом и сам Нифонт придерживался этих норм — с тою лишь разницей, что в отличие от обычных монашествующих вкушал мясо и присутствовал на пирах, что напоминало белические нормы. В итоге можно заключить, что в обычные и праздничные дни, если на них не выпадало время поста, на архиерейском столе могли оказаться практически все блюда: мясо животных, птица, виноградное вино, разнообразные меды, в огромном объёме поставлявшимися епископам35, икра и масло. В постные дни, в 34

Зарисовки повседневной жизни древнерусских архиереев …

зависимости от строгости предписаний в отношении того или иного дня, суровость уставных норм скрашивалась рыбными блюдами, икрой, сливочным маслом, житным квасом, пресным медом. Правда, при этом вкушение пищи могло предваряться пением тропарей36. Говоря о гастрономической стороне архиерейского стола, нельзя обойти стороной качество используемой посуды. Об этой стороне епископского быта можно судить исключительно по ответам епископа Нифонта. Второй вопрос «Вопрошания» Кирика доносит следующее замечание новгородского владыки: «Можно ли, — [у владыки] спросил, — оскверненный глиняный сосуд молитвой очищать, или только деревянный, а другие разбивать?» [Нифонт велел]: «Как деревянному, так же глиняному, медному, стеклянному, и серебряному сосудам, — всем читается молитва»37. Давая рекомендацию, Нифонт руководствовался здравым рассудком и своим опытом. Собственно, этот опыт и открыл качество привычной для епископа посуды: стеклянной, медной и серебряной. Обладание имуществом, материальный достаток и их источники. Вопрос об имуществе архиереев и источниках их доходов заслуживает специального рассмотрения и исследования. Поэтому мы ограничимся лишь самыми общими замечаниями по этой проблеме. Очевидно, что в целом епископы домонгольской Руси не бедствовали. Однако их отношение к имуществу, как и степень достатка или богатства различались. Особого внимания заслуживают источники ар-

иером. Петр (Гайденко)

хиерейского достатка. При том, что обозначенная проблема достойна отдельного исследования, способного учесть множество факторов, в том числе и временных, не рассмотреть этот вопрос (хотя бы и в кратком обзоре) никак нельзя. Первым важнейшим источником дохода архиереев была княжеская десятина, установление которой связано с деятельностью князя Владимира Святославича38. Однако этого источника, обременительного для княжеского хозяйства, не хватало для удовлетворения всех нужд церковной иерархии39. 38

Зарисовки повседневной жизни древнерусских архиереев …

Важным шагом для увеличения доходов Церкви стало дарение ей права совершения судов40. Правда, это было сделано во многом за счёт тех судебных прав, которыми прежде обладали городские общины. Ещё одним источником дохода стала передача Церкви права сбора налогов с некоторых городов. Но, вероятно, названная привилегия недолго удерживалось за высшей иерархией. Кроме всего перечисленного особого внимания заслуживает то обстоятельство, что достаток мог быть обусловлен социальным происхождением: имуществом, сохранявшимся за епископами, происходившими из боярской среды41. Во второй половине XII в. важнейшим источником дохода митрополитов стало получение существенных даров за поставление иерархов. Очевидно, это начинание было поддержано великими князьями и их окружением, удерживавшими свою долю от подобных выплат42. Вероятно, князья выступали гарантами «законности» сомнительных, с канонической точки зрения, материальных требований митрополитов. Вскоре данная практика распространилась и на хиротонии низших церковных чинов. Определения Собора 1274 г. о недопущении поборов за рукоположения духовенства позволяют заключить, что практика взяток и вымогательства возникла ещё до монгольского нашествия, вероятно, к концу XII — началу XIII вв. Формулировки данного соборного опре-

40 41

иером. Петр (Гайденко)

деления, которое, кстати, поставлено на первом месте, дают основание полагать, что это были не обычные подношения, а именно поборы, которые можно однозначно квалифицировать как симонию43. Очевидно, размах злоупотреблений оказался колоссальным, а отсутствие наказанных может быть воспринято в качестве свидетельства того, что в этом постыдном явлении оказался повинен весь епископат. Не исключено, что в пользу митрополита могли отчисляться и какие-то традиционные для Греческой Церкви «налоги» от имени епископий44. Скорее всего, таким положением дел можно объяснить желание киевских иерархов ставить на значимые кафедры более сговорчивых греков, а не строптивых уроженцев Руси. В вопросе о стяжании епископских богатств интересны не только формы и источники пополнения архиерейских сокровищ, но и методы их увеличения. Источники позволяют сделать вывод, что пути достижения епископами этого достатка разнились45. Очевидно, что архиереи, не смущаясь своего сана, могли буквально обирать своё духовенство. Так, например, в 1159 г. со своей кафедры был изгнан Ростовский архиерей Леон, «зане оумн[о]жилъ бяше ц[е]рк[о]вь грабяй попы»46. Несколько позже, в 1162 г., этот же епископ, в нарушение правил, «не по правде», при живом, но больном епископе Несторе, занял Суздальскую кафедру, с которой через 2 года был удалён уже Андреем Боголюбским при активном участии Феодора47. Не менее поразителен 43

46 47

Зарисовки повседневной жизни древнерусских архиереев …

пример того, как путем даров, а по сути подкупа, новгородцы сумели добиться у Киевского митрополита для своего епископа Илии архиепископского достоинства48. Так, например, митрополит Константин был откровенно обвиняем в симонии49. Даже любимец Андрея Боголюбского Феодор упрекался в «граблении» священников и монахов и «исхищении имения» горожан50. Очевидно, что ко времени монгольского нашествия епископы уже начинали обладать таким влиянием и такими правами в распоряжении находившимся в Церкви имуществом, что для ограничения совершаемых ими присвоений требовались соборные постановления и вмешательство князя51. Так случилось с Ростовским епископом Кириллом, ушедшим с кафедры на покой с огромным имуществом, что породило некую «тяжу», потребовавшую вмешательства в возникший конфликт князя Ярослава. Нечто подобное, намного ранее, в 30-х годах XII столетия, произошло в Новгороде, вызвав к жизни устав для купеческой общины храма Иоанна на Опоках, регламентировавший предельные

49 50 51

иером. Петр (Гайденко)

суммы, которые полагались в качестве выплат различным должностным лицам клира, в том числе и епископу52. Участие епископа в «тяже» примечательно. В широком смысле «тяжба» — это суд53. Но, учитывая, что под «тяжой» понимался главным образом имущественный спор54, спор о «стяжании»55, о чём свидетельствует в том числе Устав Владимира Святославича56, можно заключить, что инициаторами дела стали дарители, потребовавшие возвращения переданного Церкви имущества57. В условиях отсутствия представления о частном 52

100

Зарисовки повседневной жизни древнерусских архиереев …

праве такое требование было справедливым, поскольку, уходя с кафедры, Кирилл, в нарушение норм своего времени, сохранил за собой право распоряжения тем, что ему полагалось лишь при обладании епископской должностью. Данный шаг епископа, по сути, угрожал отторжением от Церкви (иерархии, её ктиторов и общины) имущества в пользу конкретного человека, Кирилла, который уже не являлся правящим архиереем, а значит, утратил в глазах суздальской общины право на распоряжение находившимся прежде в его руках церковным имуществом. Однако в описываемом случае важна ещё одна причина, способствовавшая тому, что дело дошло до суда. Ею стала политическая позиция Кирилла, неосторожно выступившего против Ярослава. Очевидно, что в создавшихся условиях церковный суд, возглавленный Ярославом, и удачно названный летописцем «сонмом», лишил архиерея, богатство которого поражало современников размерами, права распоряжения присвоенным имением (кунами, сёлами, товарами, книгами)58. Примечательна фраза летописца: «такъ бе богатъ всем такъ ни единъ [е]п[и] с[ко]пъ бывъ в Суждальстей области». По сути, она ясно указывает на то, что епископы Ростова и Суздаля уже давно воспринимались как люди, обладавшие колоссальными богатствами. Однако своими богатствами Кирилл превзошёл своих предшественников на кафедре. Не менее показательны судьбы новгородских архиереев, окружённых колоссальным для своего времени достатком и даже роскошью. Нередко эта роскошь вызывала раздражение горожан и приводила к изгнанию владык59. Уже то, что епископа могли обвинить, что тот мог достичь кафедры подарком князю, позволяет уверенно говорить, что претендент на епископскую кафедру должен был обладать огромным состоянием60.

101

иером. Петр (Гайденко)

Но в затронутом вопросе об архиерейском достатке нам видятся наиболее интересными не только «крупные» факты, но и «мелкие» детали того, как накапливалось и существовало епископское благосостояние. Например, описанный выше архиепископский стол, быт и то, что сами архиереи воспринимали этот достаток как само собой разумеющееся состояние. Правда, было бы неверно демонизировать весь епископат. В небольших епископских центрах ситуация могла отличаться от той, что наблюдалась в Киеве, Новгороде или Ростове. Примером этого может служить Туровская епископия. Несмотря на выгодное расположение города, через земли которого проходили торговые и политические пути, связывавшие Южную Русь с Западной Европой, богатства этого города едва ли могли соперничать с теми, что поступали в Новгород, Ростов или Владимир. Более того, политическое влияние этого княжества, при всей его значимости, также никак не могло входить ни в какое сравнение с могуществом княжеств Северо-Восточной Руси61. Естественно, что здесь, в Турове, жизнь архиерея была более «скромной», и местные элиты от епископа ожидали готовности к аскетическим подвигам настолько, насколько это можно представить в отношении древнерусского архиерея. Житие Мартына Туровского как будто бы указывает на то, что в Турове резиденция архиерея совпадала с монастырём; это во многом упрощало проблему содержания местного епископа, хотя и призывало иерарха к воздержанию62. Скажем, перед Нифонтом Новгородским, участником 61

102

Зарисовки повседневной жизни древнерусских архиереев …

новгородских пиров, жизнь резиденции которого не была скована монашескими уставами, ситуация была иной. Благочестие новгородского владыки допускало и вкушение мяса, и использование дорогой посуды. При этом подвигом, достойным подражания и записи в «Вопрошании» в качестве образца поведения пастыря, считалось уже то, что архиерей мог публично отказаться от преподнесённой ему удавленной тетеревятины и демонстративно потребовать в присутствии гостей выкинуть её через тын63. Жители Турова, наоборот, желали видеть на своей кафедре епископов, придерживавшихся обетов бедности, и бывших затворников. Таковыми были и Кирилл Туровский, и его преемник Лаврентий64. Между тем Туров не был единственным городом, желавшим видеть своего епископа оставшимся верным монашескому обету бедности. Призванный в 1096 г. на Новгородскую кафедру Никита также прошёл искус затвора65, а его скромное и искреннее личное участие в постройке Антониева монастыря66 указывает на то, что в этот период кафедра города ещё не могла позволить себе содержание более амбициозных личностей. В результате нестяжательный Никита, к тому же не чуждый образованности67, оказался наилучшим кандидатом для северного форпоста Руси. Но более всего способность епископов к самопожертвованию стала цениться в следующем столетии. Вероятно, что именно способность тратиться на строительство храмов, а «не зарабатывать на духовенстве» предопределила в 1186 г. решение новгородцев в их поиске кандидата на пост владыки. После

63 64 65 66

103

иером. Петр (Гайденко)

смерти архиепископа Илии горожане сделали выбор в пользу его брата Гавриила68, прославившегося своей ревностью в деле устроения храмов из собственных средств69. Не менее интересен случай из жизни Суздаля. Здесь в эти же годы (1183–1186) местные горожане и князь демонстративно отказались принимать присланного им епископа и добились поставления на кафедру своего города «смиренного» затворника Луки70. В вопросе о достатке архиереев привлекает внимание нравственно-психологическая сторона дела. Полученные от Новгородского епископа Нифонта ответы, ставшие сводом канонических норм, производят странное впечатление. При том, что правящий архиерей знал многие нелицеприятные и интимные стороны жизни своей паствы (а это означает одно: до возведения на кафедру Нифонт имел большой жизненный опыт), его ответы в ряде случае оставляют особое «послевкусие». Так, отвечая на порождённый бедностью священника вопрос о необходимости освящения осквернённой посуды, использовавшейся для разных нужд, архиерей без смущения рассуждал о дорогостоящих сосудах из драгоценных металлов и стекла. Подобная ситуация присутствует и в объяснениях, данных архиереем, в описанном выше эпизоде, связанном с тетеревятиной. Назидательное поучение Нифонта, демонстрировавшее архипастырскую ревность за пиршественным столом и призывавшее к тому же паству, входит в противоречие с тем, что в среднем каждые пять лет Новгород переживал голодные времена, а обычный новгородец (и мирянин, и священник) вынужден был беречь даже мелкий рогатый скот, подвергшийся осквернению71. В данном случае примечательно наличие колоссальной социальной и мировоззренческой пропасти между значительной частью архиереев и их паствой и духовенством. Здесь нельзя не заметить, что, в отличие от христианской литературы Европы, на Руси на протяжении всего домонгольского периода со стороны цер68 69

70 71

104

Зарисовки повседневной жизни древнерусских архиереев …

ковных иерархов Руси так и не прозвучало ни одного воззвания к нестяжательности или бедности ради Христа72. Призыв к раздаче милостыни отчётливо присутствовал в «Поучении» Владимира Мономаха, однако в церковной жизни примеры подобной благотворительности выглядят скорее исключением, чем правилом, и к тому же принадлежат монашеству. Собственно, и пример Владимира Святославича, его благотворительность, почти не находит аналогов в биографиях русских иерархов домонгольского периода. ****** Понять жизнь древнерусской церковной организации со всеми её успехами и неудачами невозможно, не разобравшись в обстоятельствах жизни архиереев. Обладая полнотой церковной власти, именно они во многом определяли пути развития Церкви, формировали нравственный облик духовенства, стереотипические представления своей паствы об идеальном иерархе и, наконец, о том, какова должна быть Церковь. Предложенный очерк лишь отчасти охватил две стороны многогранной жизни русских архиереев и может рассматриваться как подход к сложной и неоднозначной проблеме воссоздания образов древнерусских архипастырей.

105

Hieromonk Petr (Gaidenko)

SKETCHES OF DAILY LIFE OF BISHOPS IN ANCIENT RUSSIA: DIET AND PROSPERITY In this paper the author attempts to reconsider the usual assessment of bishopsâ&#x20AC;&#x2122; lives and to look at daily activities of the ancient Russian bishops in the terms of the history of everyday life. On the basis of the examination of the relevant sources the author deals with the issues of the meals and wealth of the memebers of higher orders of the Kievan Rus clergy. Keywords: Kievan Rus, the Russian Orthodox Church, the history of everyday life, ancient Russian bishops.

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 107–133

М. Ю. Нечаева

ОТКРЫТИЕ ЕПАРХИАЛЬНЫХ ОТДЕЛОВ ИМПЕРАТОРСКОГО ПРАВОСЛАВНОГО ПАЛЕСТИНСКОГО ОБЩЕСТВА В статье рассматривается история открытия епархиальных отделов ИППО в конце XIX — начале ХХ вв. в контексте целей и задач этой общественной организации. Анализируются организационные условия, динамика открытия отделов, роль местной общественности. Ключевые слова: Императорское Православное Палестинское общество, религиозные общественные организации, Русская Православная Церковь.

Созданное в 1882 г. Православное Палестинское общество планировало своей целью поддержание Православия в Святой Земле и помощь русским паломникам, то есть деятельность организации должна была осуществляться прежде всего за пределами России. Еще одна задача — содействие научным изысканиям по истории раннего христианства — была ориентирована на ограниченный круг научной интеллигенции. В свете такого спектра задач изначально каких-либо местных отделов общества не предполагалось, практиковалось прямое членство в нем. Реализация основных целей общества требовала постоянного притока финансовых средств. В первые годы эту проблему старались решить за счет привлечения в члены организации представителей столичных кругов и епископата, особо приветствовались желающие вступить с крупным единовременным взносом. Однако этот ресурс был недостаточен, поэтому возникла идея шире вовлекать провинциальные круги российского общества. А. А. Дмитриевский так охарактеризовал этот замысел: «Создатели и первые руководители Палестинского общества, очевидно, мало верили в содействие в деле пропаганды нового общества и его апостольских задач со стороны лиц духовной и светской администрации, а поэтому желали эту миссию возложить и на людей

107

М. Ю. Нечаева

частных, живущих в провинции, но горячо сочувствующих целям и задачам общества и готовых всеми силами помогать его успехам»1. Первой организационной попыткой привлечения провинциальной общественности стали уполномоченные или «агенты» Палестинского общества, появившиеся в разных городах и при некоторых монастырях России. Одному из таких уполномоченных — Д. Д. Смышляеву, который в то время представлял интересы общества в Перми, а впоследствии много потрудился и в Иерусалиме, и принадлежала идея создания отделов в разных городах. 24 сентября 1884 г. он обратился в Совет Палестинского общества с предложением учреждать отделы в городах Российской империи, «предоставляя им производить сборы пожертвований, принимать годовые взносы членов и содействовать к ознакомлению местного общества со Святою Землею и деятельностью общества». «Предложение было встречено с удовольствием», — отмечает А. А. Дмитриевский, уже 22 ноября Совет выработал правила для таких отделов и через обер-прокурора Синода К. П. Победоносцева представил «с ходатайством об утверждении в установленном порядке» императору. В сопроводительном письме обер-прокурору вице-председатель общества Ф. П. Корнилов 1 декабря 1884 г. писал: «Общее собрание Православного Палестинского общества в заседании 18 минувшего октября, в видах распространения сведений об обществе и усиления материальных средств оного, постановило: ходатайствовать о предоставлении обществу права открывать свои отделы в городах империи. Совет Православного Палестинского общества, составив на сем основании проект дополнительных статей к высочайше утвержденному 8 мая 1882 г. уставу общества, имеет честь представить означенный проект дополнения устава на благоусмотрение вашего превосходительства, покорнейше испрашивая Вашего распоряжения об утверждении оного в установленном порядке». 2 марта 1885 г. эти дополнения получили высочайшее утверждение, о чем обер-прокурор и сообщил 7 марта Совету общества. 25 марта Совет заслушал это сообщение обер-прокурора и постановил оповестить всех уполномоченных общества циркулярами, а также опубликовать устав для сведения широкой публики в газетах «Правительственный вестник», «Свет» и «Церковно-общественный вестник»2. 1

108

Открытие епархиальных отделов …

Дополнение к уставу Православного Палестинского общества 1885 г. четко формулировало основные задачи отделов, которые предполагалось открывать «по мере надобности» в российских городах: «1) распространять сведения о целях Православного Палестинского общества; 2) привлекать новых членов в общество; 3) принимать все дозволенные уставом общества меры к увеличению материальных средств общества, и 4) исполнять возлагаемые на них обществом поручения»3. Таким образом, создание местных отделов никоим образом не привело к корректировке целей Палестинского общества и не представлялось изначально самостоятельным направлением деятельности. Непременные условия открытия местных отделов были сформулированы в §3 Дополнения: «Отделы открываются по усмотрению Совета общества, с согласия местного начальства и когда в данной местности имеется не менее 10 членов общества, изъявивших желание открыть отдел»4. Однако после издания в 1885 г. нормативного документа, регулирующего деятельность местных отделов, прошло еще восемь лет, пока стали возникать первые отделы в епархиях. И это обстоятельство требует изучения. Какое из условий открытия отделов было выполнить сложнее всего? Совет Палестинского общества явно должен был быть заинтересован в открытии местных отделов, местное начальство также вряд ли изъявило бы несогласие открыть отдел, особенно учитывая то, что с 1889 г. Палестинское общество стало называться еще и Императорским и изначально находилось под председательством великого князя Сергея Александровича. Сложнее обстояло с наличием хотя бы 10 членов ИППО на местах, поскольку во многих регионах численность членов общества была невелика. Но, как увидим ниже, и это была задача, решаемая в достаточно короткие сроки. И все-таки епархиальные отделы стали возникать только через 8 лет! Напрашивается предположение, что недоставало инициативы для 3

109

М. Ю. Нечаева

создания таких отделов. В значительной степени это проистекало уже из текста Дополнения к уставу, требующего «усмотрения» Совета общества на создание отдела. Такого предписания, вероятно, и ожидали члены Палестинского общества, проживающие в различных городах империи, тем более, что Дополнение к уставу отводило местным отделениям сугубо исполнительскую роль. Вероятно, сковывала инициативу по привлечению новых членов на местах и установка Совета общества на привлечение в состав организации прежде всего людей, глубоко осознающих ее цели. Эта установка была четко выражена и в «Руководящих правилах для действия отделов Императорского Православного Палестинского общества», изданных в 1901 г. и разъясняющих основные нормативы их существования: «Существенно важным представляется избрание в члены лиц сознательно, по убеждению, вступающих в общество. Один такой член стоит сотни принимающих на себя только обязательство ежегодного взноса. Ввиду вышеизложенного Совет общества просил бы отделы обратить особое внимание не столько на привлечение большого числа новых членов, сколько на то, чтобы в члены поступали преимущественно лица, ознакомленные с целями и деятельностью общества и сочувствующие им; только таких можно признавать надежными членами»5. Столь высокая планка способна была не столько привлечь желающих вступить в него, сколько посеять в них сомнения, достойны ли они стать членами Палестинского общества6. Большой интерес для понимания движущих механизмов создания региональных отделов ИППО представляет анализ динамики открытия епархиальных отделов. Всего с 1893 по 1916 г. появилось 52 епархиальных отдела — в большинстве, но не во всех епархиях (к 1917 г. в России было 67 православных епархий7). 5

110

Открытие епархиальных отделов …

Таблица 1 Динамика открытия епархиальных отделов ИППО Год

Количество открытых отделов

1893

1894

1895

1896

1897

1898

1899

1900

1901

1902

1903

1904

1907

1909

1910

1911

1916

Как видим, половина епархиальных отделов возникла за четыре года — в период 1894–1897 гг. Позднее динамика прироста постепенно снижалась. Рассмотрим данные о времени и обстоятельствах создания региональных отделов. Таблица 2 Время открытия епархиальных отделов ИППО8 № п/п Название отдела Дата открытия 1

Якутский

21 марта 1893 г.

Одесский

19 декабря 1893 г.

111

М. Ю. Нечаева 3

Волынский

2 января 1894 г.

Вятский

16 января 1894 г.

Оренбургский

16 января 1894 г.

Пензенский

30 января 1894 г.

Рязанский

2 февраля 1894 г.

Черниговский

11 марта 1894 г.

Томский

3 апреля 1894 г.

Калужский

5 апреля 1894 г.

Екатеринбургский

10 апреля 1894 г.

Ярославский

10 апреля 1894 г.

Тверской

15 января 1895 г.

Казанский

26 февраля 1895 г.

Смоленский

19 марта 1895 г.

Ставропольский

26 марта 1895 г.

Псковский

26 марта 1895 г.

Владимирский

9 апреля 1895 г.

Донской

24 сентября 1895 г.

Тульский

30 января 1896 г.

Уфимский

18 февраля 1896 г.

Астраханский

27 марта 1896 г.

Вологодский

14 сентября 1896 г.

Кишиневский

2 января 1897 г.

Екатеринославский

26 января 1897 г.

Нижегородский

9 февраля 1897 г.

Пермский

6 апреля 1897 г.

Тобольский

6 апреля 1897 г.

Благовещенский

23 июля 1897 г.

Новгородский

28 сентября 1897 г.

Воронежский

25 января 1898 г.

Енисейский

29 марта 1898 г.

Костромской

29 марта 1898 г.

Подольский

29 марта 1898 г.

Архангельский

28 мая 1898 г.

112

Открытие епархиальных отделов … 36

Олонецкий

11 апреля 1899 г.

Курский

2 мая 1899 г.

Орловский

2 мая 1899 г.

Полтавский

16 мая 1899 г.

Витебский

2 апреля 1900 г.

Таврический

2 апреля 1900 г.

Симбирский

25 марта 1901 г.

Тамбовский

20 января 1902 г.

Киевский

6 декабря 1902 г.

Минский

25 марта 1903 г.

Тифлисский

2 ноября 1903 г.

Харьковский

21 марта 1904 г.

Московский

7 октября 1907 г.

Варшавский

22 марта 1909 г.

Самарский

25 апреля 1910 г.

Владикавказский

1 декабря 1911 г.

Забайкальский

3 апреля 1916 г.

Даже при первом взгляде можно отметить, что в этой динамике нет географической последовательности, соответственно, время открытия отделов не определялось какой-либо продуманной политикой постепенного расширения ареала деятельности общества. Обратимся к обстоятельствам открытия отделов. Тот факт, что первый отдел Палестинского общества возник в Якутской епархии, оказался удивителен не только для нас, исследователей, но даже для Совета Палестинского общества. В отчете общества за 1894/1895 г. читаем: «Начало, совершенно неожиданно для нас, было положено в самой дальней и самой холодной окраине нашего отечества — в Якутске, где преосвященный Мелетий в Вербное воскресение (21 марта) 1893 г. открыл первый отдел общества. Ему последовали в 1893/4 г. отделы в Одессе, Житомире, Вятке, Оренбурге, Пензе, Рязани; в 1894/5 г. в Чернигове, Томске, Калуге, Екатеринбурге, Ярославле, Твери, Казани и в 1895/6 г. в Смоленске, Ставрополе, Пскове и Владимире»9. 9

113

М. Ю. Нечаева

Открытие Якутского отдела стало результатом, прежде всего, деятельности епископа Якутского и Вилюйского Мелетия (Якимова). Палестинское общество по достоинству оценило его инициативность и искреннюю преданность, удостоив прекрасных слов в отчете 1902 г., уже после его кончины: «Прошло почти девять лет с того времени, когда с далекого севера, из занесенного снегом Якутска пришло радостное известие о торжественном открытии 21 марта 1893 г. местного Якутского отдела Императорского Православного Палестинского общества. Этот первый по времени отдел общества, осуществленный на основании высочайше утвержденного 2 марта 1885 г. дополнения к уставу, вызван к жизни преосвященным Мелетием, епископом Якутским и Вилюйским, принявшим отдел под свое председательство. При открытии отдела особое содействие и участие оказал якутский губернатор В. Н. Скрыпицын, до настоящего времени состоящий в звании товарища председателя сего отдела. Открыв Якутский отдел и посвящая ему свои заботы, владыка Мелетий продолжал с неизменным сочувствием относиться к целям и деятельности общества и в своих глубоко прочувствованных архипастырских речах, произнесенных им в разное время в собраниях как открытого им отдела Якутского, так впоследствии — Рязанского отдела, в котором он состоял председателем, разъяснял служение общества Православию в Св. Земле и русскому паломничеству, призывая всех православных к участию в его деятельности. Когда Господу Богу угодно было отозвать приснопамятного владыку в лучший мир [скончался 14 января 1900 г.], Совет общества, глубоко признательный преосвященному Мелетию за выдающееся служение Св. Земле, ознаменованное открытием первого отдела общества, занес имя его на мраморную поминальную доску у порога Судных врат в Иерусалиме, с молитвенным пожеланием владыке, при жизни не умолкавшему ради Сиона, соделаться гражданином Иерусалима Небесного. Благой почин преосвященного Мелетия, как и следовало ожидать, не прошел бесследно, но послужил русским архипастырям, с первых шагов деятельности общества проявлявшим свое сочувствие к нему и преисполненных желанием выразить наглядно свою отзывчивость к неотложным нуждам Св. Земли, — примером к открытию во вверенных им епархиях таких же местных отделов общества»10. 10

114

Открытие епархиальных отделов …

Чтобы открыть отдел в столь отдаленных местах, да еще самым первым, конечно, необходим был человек неординарный. Таким и был епископ Мелетий. Человек непростой биографии, испытавший в детстве тяготы сиротства и бедности, а в 26-летнем возрасте сосланный в Посольский Спасо-Преображенский монастырь на Байкале в наказание за служение «политической панихиды» по убитым при усмирении возмущения крестьянам с. Бездны, он проявил себя истинным миссионером, не боявшимся любых испытаний, за что и был прозван «апостолом якутов и просветителем язычников в Сибири и Азии»11. Пример владыки Мелетия, открывшего два отдела общества — в Якутске и Рязани, — был редким, но не единственным. Пример столь же последовательного служения целям Палестинского общества давал, например, и владыка Феогност (Лебедев), который, будучи сначала архиепископом Новгородским и Старорусским, «изволил принимать весьма близкое участие в образовании Новгородского отдела, председателем и руководителем которого владыка состоял в продолжение трех лет», а после перевода на Киевскую кафедру, уже в сане митрополита Киевского и Галицкого, стал инициатором открытия отдела Палестинского общества и в Киеве, «зная по опыту, насколько полезна деятельность таких отделов, главным образом чрез распространение среди населения верных и правдивых сведений о Св. Земле и ознакомление его с задачами и целями Палестинского общества»12. Совет Палестинского общества прекрасно понимал, сколь велика роль епархиальных архиереев в открытии местных отделений, не забывая благодарить их за содействие как по итогам ежегодных отчетов, присылаемых из епархий, так и в сводных отчетах общества. Например, в отчете за 1894/1895 год — один из наиболее плодотворных в деле открытия местных отделов — Совет не преминул отметить: «Но не в одном привлечении новых членов и в несколько вследствие того увеличении наших денежных средств усматриваем мы благо-

115

М. Ю. Нечаева

детельное действие открытия отделов, но в том сочувствии высших духовных иерархов Русской Церкви, которое они выказали при этом. Поверьте нам, тяжело работать и не встречать, главнее всего, нравственной поддержки со стороны тех, которые по священному своему призванию должны бы были быть нашими руководителями. Поэтому мы глубоко уверены, что высказываем лишь общее мнение общества, принося нашу постоянную благодарность тем из духовных пастырей наших, которые, открыв отделы, выразили тем свое сочувствие и тому делу, служение которому мы избрали»13. В некоторых регионах значимой оказывалась роль представителей светских властей. Например, Калужский отдел открылся «по инициативе и приглашению» уполномоченного общества вице-губернатора А. А. Офросимова, поддержанного другими членами общества и епископом Калужским и Боровским Александром14. Весьма значимой оказалась роль светских лиц при организации Тифлисского отдела. Отдел имел сложный путь становления: первоначально открытый в 1903 г., он не смог начать реальную деятельность, и первое собрание — в сущности, второе рождение — состоялось только 11 апреля 1910 г. Проходило оно во дворце наместника Его Императорского Величества на Кавказе, под председательством экзарха Грузии Иннокентия, и на собрании присутствовали многие высокие лица: супруга наместника статс-дама графиня Е. А. Воронцова-Дашкова с семейством, оба помощника наместника — генерал-от-инфантерии Н. П. Шатилов и сенатор Э. А. Ватаци, директор канцелярии наместника в должности гофмейстера Высочайшего двора Н. Л. Петерсон, тифлисский губернатор М. А. Лозина-Лозинский, попечитель Кавказского учебного округа Н. Ф. Рудольф и другие15. Перечисляя тех, от инициативности и энергичности которых зависело открытие местных отделов, на первое место, несомненно, надо поставить руководящий состав общества. При подведении итогов дея13

14 15

116

Открытие епархиальных отделов …

тельности за 1902 г., например, в отчете общества совершенно справедливо было подчеркнуто, что «есть одна если не причина успеха общества, то во всяком случае заслуга перед ним его августейшего руководителя, его Совета и говоря таким образом, конечно, я не говорю об одном настоящем составе сего последнего, но и о всех перебывавших в нем за все относительно долгое время его существования, и этого заслугою они не считают себя вправе поступиться. Заслуга эта заключается в том, что ни разу не были потеряны подходящие минута или условие. Совет был всегда настороже и всегда наготове. Все остальное им сделанное есть не более, как следствие того, что Вы ему дали»16. Палестинское общество было «Императорским» не только по названию, но и по роли в нем представителей царствующего Дома Романовых. Обычный «сценарий» открытия местного отдела ИППО начинался с рескрипта (иногда нескольких) председателя общества на имя епархиального архиерея, чаще всего по итогам рассмотрения суммы сбора в Неделю ваий на нужды общества, в котором председатель выражал архиерею благодарность «за сообщенные соображения о мерах для распространения сведений о целях, деятельности и потребностях Палестинского общества» и высказывал пожелание открытия отдела под председательством архиерея17. Епископ Пермский Петр, например, получил даже три подобных рескрипта от великого князя Сергея — от 10 ноября 1893 г., 20 декабря 1894 г. и 26 ноября 1895 г., — пока был открыт местный отдел в 1897 г.18 В сущности, массовое открытие епархиальных отделов и началось только после этих княжеских рескриптов, рассылаемых с конца 1893 г. Открытие Московского отдела только в 1907 г., по мнению современников, также было непосредственно связано с особенностями личности великого князя Сергея. «Открытие Московского отдела, в сердце России, в Москве, куда проездом направляется громадное большинство наших па16

117

М. Ю. Нечаева

ломников к Живоносному Гробу, являлось уже давно настоятельною насущною потребностью, и только высоко благородная деликатность в Бозе почившего Августейшего председателя великого князя Сергея Александровича, как московского генерал-губернатора, служила препятствием на пути к осуществлению этого благого и полезного дела. «Великая скромность покойного августейшего председателя Палестинского общества и благородная опасливость, чтобы его высокое и властное положение в Москве не было истолковано, как принуждение и давление на подчиненных, в случае открытия здесь им отдела общества — вот что, по словам о. протоиерея И. И. Восторгова в речи, произнесенной им при открытии отдела, препятствовало совершиться сегодняшнему торжеству гораздо раньше. Ныне время для него приспело»19. Открытие Московского отдела, приуроченное к 25-летию Палестинского общества, стало главным событием этих торжеств и проходило под знаком памяти князя Сергея: «7 октября 1907 г. с большою торжественностью состоялось открытие Московского отдела Императорского Православного Палестинского общества. По этому поводу Литургию в Князе-Владимирском храме Епархиального дома в Москве совершал высокопреосвященный Владимир, митрополит Московский и Коломенский, в сослужении преосвященного Евдокима, епископа Волоколамского, и Анастасия, епископа Серпуховского, при пении Синодального хора. К Литургии в Епархиальный дом прибыли Их Императорские Высочества августейшей председатель Императорского Православного Палестинского общества великая княгиня Елисавета Феодоровна, великий князь Димитрий Павлович и великая княжна Мария Павловна. Августейшие особы были встречены церковным старостой И. А. Колесниковым. При богослужении присутствовали: московский генерал-губернатор и командующий войсками округа генерал-лейтенант С. К. Гершельман, генерал-адъютант Д. С. Арсеньев, помощник командующего войсками Московского округа генерал-лейтенант В. Г. Глазов, состоящий при великой княгине генерал-лейтенант М. П. Степанов, лица свиты Их Высочеств, московский градоначальник свиты Его Величества генерал-майор А. А. Рейнбот и члены Палестинского общества. Обширный храм был полон молящимися. После Литургии следовала панихида по в Бозе почившем основателе и первом 19

118

Открытие епархиальных отделов …

председателе Палестинского общества великом князе Сергии Александровиче, пред началом которой протоиереем И. И. Восторговым была произнесена… речь, посвященная памяти великого князя-мученика… Панихиду по великом князе совершал высокопреосвященный Владимир, в сослужении преосвященных: Григория, Евдокима и Анастасия, нескольких архимандритов, протоиерея Восторгова и другого духовенства. По окончании богослужения до открытия собрания следовал перерыв, во время которого в малом зале Их Высочествам и почетным лицам был предложен чай. Собрание состоялось в большом зале; честь председательствования на собрании Её Высочество изволила представить высокопреосвященному митрополиту Владимиру, заняв место с правой стороны от владыки. На собрании присутствовали Их Императорские Высочества великий князь Димитрий Павлович и великая княжна Мария Павловна, высокопреосвященный Никандр, архиепископ Виленский и Литовский, преосвященный Трифон, епископ Дмитровский, архимандрит Иаков, представитель Константинопольского патриарха в Москве, а также местные члены Палестинского общества…»20 Жители российских провинций еще до учреждения соответствующих епархиальных комитетов были знакомы с деятельностью Палестинского общества и могли делать пожертвования в пользу общества. Для этого был установлен ежегодный церковный тарелочный сбор в Неделю ваий, и председатель ежегодно напоминал епархиальным архиереям о значимости сбора для существования организации. Также регулярно в церковной печати публиковались отчеты о деятельности Палестинского общества, что должно было способствовать его гласности и увеличению сборов. Подготовка к открытию того или иного отдела начиналась после получения рескрипта от председателя Палестинского общества с изъявлением желания открыть таковой. Правящий архиерей выявлял имеющихся членов общества и определял, достаточно ли их для организационного оформления отдела, предпринимал усилия для более широкого информирования населения епархии о целях и задачах организации, рассылал именные приглашения людям, которые могли стать потенциальными ее членами (из числа состоятельных купцов и мещан, чиновников, духовенства). 20

119

М. Ю. Нечаева

Таким образом готовилось, например, открытие Екатеринбургского отдела общества, ставшего одиннадцатым в списке местных отделов. Получив рескрипт великого князя Сергея от 21 ноября 1893 г., епископ Екатеринбургский и Ирбитский Афанасий распорядился напечатать этот рескрипт в ближайшем номере «Екатеринбургских епархиальных ведомостей», что и было исполнено. Одновременно были напечатаны основные правила открытия местных отделов и положения устава о правах и обязанностях членов общества. Духовенству был отправлен особый циркулярный указ епископа, которым было вменено в обязанность распространять сведения о целях, потребностях и основных направлениях деятельности Палестинского общества и содействовать открытию отдела в Екатеринбурге. В конце марта 1894 г., опять же по распоряжению епископа Афанасия, в № 12 «Екатеринбургских епархиальных ведомостей» были напечатаны краткие сведения о задачах и деятельности общества и об условиях вступления в него. Одновременно были разосланы от имени епископа именные приглашения ко вступлению в число членов и пожертвованиях в пользу общества. Усилия владыки Афанасия оказались небезрезультатными, и ко времени первого организационного собрания 10 апреля 1894 г. изъявили желание состоять членами отдела уже 50 лиц, причем двое из них сделали крупные единовременные взносы по 500 руб., что давало право на получение звания действительных членов, еще один человек сделал единовременный взнос в 200 рублей, что давало право на получение звания члена-сотрудника, остальные сделали годовые взносы21. Таким образом, на открытие отдела понадобилось менее 5 месяцев. Аналогичным образом было подготовлено и открытие Тверского отдела общества, но, инициированное также рескриптом от 21 ноября 1893 г., открытие совершилось только 15 января 1895 г., то есть подготовка заняла чуть больше года22. Архиепископ Казанский и Свияжский Владимир смог опереться при открытии местного отдела на уже имеющихся в епархии членов об21

120

Открытие епархиальных отделов …

щества. Он собрал этих лиц на совещание, где выступил с речью, в которой отметил, что «хотя в пределах Казанской епархии с самого учреждения общества есть много лиц, несомненно глубоко сочувствующих его высоким целям, есть несколько членов и уполномоченных для сбора пожертвований, но все эти лица в отдельности, при всем своем желании, не могут настолько содействовать деятельности общества, как это было бы нужно и желательно. Для усиления средств общества, для большего распространения сведений о нем, для ближайшего ознакомления членов между собой и совместного обсуждения тех мер, которые могут быть приняты на пользу общества и для облегчения деятельности центрального управления — Совета общества, было бы весьма желательно открытие в г. Казани местного отдела по примеру других епархий». Присутствовавшие единогласно признали «в высшей степени желательным возможно скорейшее открытие в г. Казани местного отдела общества», которое вскоре и состоялось23. В ситуации, когда в той или иной епархии не было необходимого числа членов общества (десяти) для открытия местного отдела, решение этой проблемы могло растянуться на более длительный срок. Например, епископ Пермский и Соликамский Петр получил несколько рескриптов от великого князя Сергея о желательности открытия местного отдела — от 10 ноября 1893 г., 20 декабря 1894 г. и 26 ноября 1895 г., а открытие отдела состоялось только 7 апреля 1897 г. Примечательно, что автор идеи создания местных отделов Палестинского общества — Д. Д. Смышляев, — много потрудившийся для общества и в России, и в Палестине — с 1889 до своей кончины в 1893 г. жил в Перми и, несомненно, пропагандировал цели и задачи общества24, однако к началу 1894 г. в епархии было только 5 членов общества (не считая самого епископа) — А. П. Кропачев, А. А. Маллеев, В. И. Флягин, В. Е. Фоминский и П. А. Сысков — которые, вероятно, не смогли проявить должную активность по пополнению рядов ИППО уральцами и организационному оформлению отдела25. 23

121

В подобной ситуации — нехватке числа членов общества в епархии — началась подготовка открытия и Архангельского отдела. Епископ Архангельский и Холмогорский Иоанникий, получив рескрипт великого князя от 7 января 1898 г., стал активно готовить открытие отдела и, хотя к моменту получения рескрипта в епархии было только 5 членов общества (даже епископ таковым не был), к 28 мая уже изъявили желание пополнить его ряды еще 34 человека, что позволило организовать отдел в краткие сроки26. Архив Архангельского отдела ИППО — один из немногих дошедших до наших дней — содержит любопытные образцы обращений епископа Иоанникия к потенциальным членам общества и их ответы в период подготовки открытия отдела27. Кстати, далеко не все желавшие вступить в члены общества смогли исполнить свое желание, например, собор братии Соловецкого монастыря в ответ на обращение епископа Иоанникия тоже выразил свое желание быть действительным членом Архангельского отдела с ежегодным взносом в 25 рублей28, однако уставные нормы не предусматривали варианта коллективного членства. В наиболее отдаленных регионах России открытие отделов общества иногда происходило долго и сложно. Мы уже упоминали о том, что, как ни удивительно, первый отдел общества открылся в Якутской епархии еще в 1893 г. В Забайкалье же, например, такой отдел открылся только в 1916 г. и стал последним из 52-х. Открыт он был только с третьей попытки, причиной этого стало политико-географическое положение епархии — на дальневосточных рубежах России. Впервые усилия по открытию отдела в Чите были предприняты еще в 1900 г. Все необходимые подготовительные работы были проведены, и даже в члены общества записалось около 85 человек, но епископ Забайкальский и Нерчинский Мефодий своим решением отложил открытие отдела. В 1904 г., по инициативе Н. П. Сигорского, секретаря За-

27 28

122

Открытие епархиальных отделов …

байкальской духовной консистории, который активно готовил открытие отдела еще в 1900 г., был снова поднят вопрос об открытии отдела, но опять епископ Мефодий «ввиду возникновения в то время военных действий в Манчжурии» отложил открытие. И только 3 апреля 1916 г. состоялось организационное собрание29. Порядок проведения организационных собраний местных отделов был подробно прописан в Дополнении к уставу общества 2 марта 1885 г.: на собрании принималось решение об открытии отдела и избирались должностные лица на 3 года — председатель, товарищ его, казначей и кандидат к нему. Личный состав должностных лиц должен был получить утверждение Совета общества. В случае надобности председатель отдела мог выбрать делопроизводителя. Все выборы должностных лиц проходили голосованием, избранным считался тот, «кто получил наибольшее число голосов, если к тому число это превосходит половину наличных голосов»30. Открытия отделов старались проводить в торжественной обстановке, да и состав учредительных собраний бывал внушителен. Так, например, открытие первого — Якутского — отдела проходило в архиерейском доме, после служения Божественной литургии в Спасском монастыре. «Его преосвященством, преосвященнейшим Мелетием епископом Якутским и Вилюйским, в присутствии представителей администрации и граждан г. Якутска, предположено открыть отделение Императорского Православного Палестинского общества. Изъявившие на то согласие, со взносом определенной суммы по званию членов чего свидетельствуют своим подписом. Следуют подписи: преосвященного епископа Мелетия, и.[сполняющего] д.[олжность] губернатора В. Н. Скрыпицына, вице-губернатора Б. П. Осташкина, ректора семинарии архимандрита Стефана, кол.[лежского] сов.[етника] В. В. Добржинского, ключаря свящ. И. Неверова, купца С. Сыроватского, дворянина Ф. Н. Астраханцева, начальницы женского духовного училища В. А. Егоровой, протоиерея Ст. Попова, кафедрального прото29

123

М. Ю. Нечаева

иерея П. Берденникова, протоиерея И. Винокурова, головы восточнокамчатского улуса А. Лепчикова, наместника Якутского Спасского монастыря игумена Иоасафа, купца В. Н. Эверстова, купца В. И. Захарова, купца Арт. Очередина, купца Ип. Березнова, благочинного священника Г. Чернова» — читаем в описании церемонии31. Для непосредственного ощущения настроения присутствовавших на таких собраниях приведем свидетельство об одном из них — вполне типичном — при открытии Рязанского отдела в 1894 г. «В Рязани 2-го февраля сего года состоялось, по торжественном служении Божественной литургии и молебного ко Господу перед началом дела пения в кафедральном соборе открытие отдела общества под председательством высокопреосвященного Феоктиста, архиепископа Рязанского, и при соучастии Иоанникия, епископа Михайловского. На открытие прибыли: г. начальник губернии, губернский предводитель дворянства, архимандрит местного монастыря, градское духовенство, начальники частей, как военного ведомства, во главе с начальником 35-й пехотной дивизии, так и гражданского, градской голова и купечество. Собрание было открыто высокопреосвященнейшим владыкою речью следующего содержания: “Достопочтенное собрание! Лет десять тому назад, его императорское высочество великий князь Сергий Александрович посетил Святую Землю и, обозрев святыни Палестинские, убедился, что храмы Палестинские ветхи, самый храм Св. Гроба требует поддержки; школ мало, больниц нет, некуда приютиться православным паломникам, да и самое путешествие затруднительно и дороги плохи. Возвратясь на родину, августейший путешественник обратился к Его Императорскому Величеству государю императору с просьбою о разрешении учредить и принять под свое покровительство Православное Палестинское общество. Государь император соизволил согласиться на открытие общества. Целями учреждения служили: собирать, разрабатывать и распространять в России сведения о Святых местах Востока, оказывать православным паломникам этих мест пособия и учреждать школы, больницы и странноприимные дома, а также оказывать материальное пособие местным жителям, церк31

124

Открытие епархиальных отделов …

вам, монастырям и духовенству. Ныне Его Императорскому Высочеству благоугодно было предложить открыть в Рязани отдел Императорского Православного Палестинского общества и по числу лиц, собравшихся сюда, мы можем заключить о том сочувствии, какое встретило это предложение в среде нашего общества. Объявляю Рязанский отдел Императорского Православного Палестинского общества открытым и призываю ему и всем здесь присутствующим Божие благословение”. Затем ректором семинарии о. протоиереем И. Смирновым была прочитана объяснительная записка к открытию в Рязани отдела Императорского Православного Палестинского общества. По принятии на себя, вследствие предложения Его Императорского Высочества августейшего председателя общества, высокопреосвященнейшим архиепископом Феоктистом звания председателя Рязанского отдела общества, были избраны: товарищем председателя — преосвященный Иоанникий, епископ Михайловский, казначеем — член губернского присутствия В. И. Мартынович-Лашевский, кандидатом к нему — управляющий отделением Государственного банка М. С. Александров и назначен делопроизводителем Э. Ф. Лауэр. В заключение, по предложению высокопреосвященного владыки, собрание отдела постановило выразить глубокую благодарность начальнику движения по Московской Казанской железной дороге С. П. Внукову за его живое и весьма энергическое содействие к открытию отдела в г. Рязани»32. По возможности, открытие новых отделов старались приурочить к пасхальным и предпасхальным дням — когда в церквах традиционно собирались пожертвование на Палестинское общество. В таких случаях на организационных собраниях особо подчеркивалась связь пасхальных торжеств и основного направления деятельности Палестинского общества. Осмелимся привести еще одно описание открытия отдела — на этот раз Пермского, как раз приуроченного к предпасхальным дням: «В праздник Входа Господня в Иерусалим, 6 апреля 1897 г., состоялось торжественное открытие в г. Перми отдела Палестинского общества. В этот день, к часу дня, зал братства св. Стефана Пермского, где было назначено собрание, переполнился приглашенными на открытие отдела лицами из местного духовенства, губернской администрации 32

125

М. Ю. Нечаева

и почетных горожан. По прибытии на собрание преосвященнейшего Петра, епископа Пермского и Соликамского, после обычной молитвы: “Днесь благодать Св. Духа нас собра”, архиерейским хором певчих было исполнено “На реках Вавилонских”. Вслед за сим его преосвященство обратился к присутствовавшим с глубоко почувствованною речью о значении ветхозаветного Иерусалима и его исторических судьбах, указав при этом на то, как нам, христианам, нужно смотреть на новый возрожденный Иерусалим и новую Иерусалимскую Церковь, чтобы устранять печальные мысли, которые сами собою могут являться в наших душах, когда видим их не на высоте земного величия и даже терпящими гонения и притеснения. По окончании речи владыки была прочитана протоиереем о. Г. И. Остроумовым составленная им записка относительно открытия Пермского отдела общества. Выяснив собравшимся цели и задачи общества и указав на важное значение Св. Земли для нас, православных, а также на постепенное развитие деятельности общества, направленной к поддержанию и укреплению Православия в Св. Земле среди ее искони православных жителей и содействие православным русским паломникам, отправляющимся на поклонение Гробу Господню и другим святыням Св. Земли, о. протоиерей сообщил об обстоятельствах, предшествовавших открытию отдела, и тех мерах, которые изволил принимать преосвященнейший владыка Петр к осуществлению давнишнего своего желания — привлечь подведомственную ему паству к участию в непосредственной деятельности общества на пользу Православия в Св. Земле, закончив свое сообщение следующими словами: “благодарение Богу, благое дело увенчалось успехом. В настоящий день, когда Св. Церковь празднует торжественный вход Господа нашего Иисуса Христа в Иерусалим на вольные страдания и смерть за грехи всего мира, когда душа наша стремится стать ближе к своему Христу Спасителю; а мысль наша невольно переносится в Св. Землю, на которой совершились все эти события, у нас — в Перми, с призванием благословения Божия, открывается отдел Императорского Православного Палестинского общества для содействия сему обществу в его святом деле, которое оно приняло на себя для поддержания Православия в Св. Земле. Открываемый ныне отдел не может думать о какой-либо особенно выдающейся деятельности в будущем, но, с Божиею помощью и при живом содействии своих сочленов, он постарается сделать все, что от него будет зависеть, чтобы 126

Открытие епархиальных отделов …

принести хотя малую помощь Палестинскому обществу в достижении им высоких и святых его целей. Позволяю себе заключить настоящую записку мою глубокознаменательными словами, с которыми общество обращается в настоящий день ко всем ревнителям святой истины: Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвенна буди десница моя. Ради славы имени Божия, для поддержания славы и чести России, стоящей ныне на такой высоте величия и привлекающей на себя взоры всего мира, как истинно православные русские люди, примкнем вседушевно к святой деятельности общества в качестве его членов или хотя жертвователей, не умолкнем и мы ради Сиона и ради Иерусалима не успокоимся; да благословит и нас Господь от Сиона, живый во Иерусалиме, и узрим благая Иерусалима во вся дни живота нашего”. По прочтении исторической записки было доложено собранию о лицах, изъявивших желание вступить в члены общества, и предложено собравшимся избрать из своей среды на первое трехлетие должностных лиц отдела. Председателем отдела единогласно избран преосвященнейший Петр, епископ Пермский и Соликамский, казначеем — священник А. И. Будрин и кандидатом казначея — П. П. Елтышев, при чем должность товарища председателя оставлена на время вакантною. По избрании должностных лиц, собрание было закрыто заключительною молитвою»33. Пожалуй, одним из наиболее торжественных стало открытие Тифлисского отдела в 1910 г. «11 апреля текущего года, в Вербное воскресенье, в Тифлисе, во дворце наместника Его Императорского Величества на Кавказе, под председательством высокопреосвященного Иннокентия, экзарха Грузии, состоялось первое общее собрание возникшего еще в 1903 г. Тифлисского отдела Палестинского общества, в присутствии местного духо33

127

М. Ю. Нечаева

венства и чинов военного и гражданского ведомств… По открытии заседания, хор певчих конвоя наместника исполнил тропарь на праздник Вербного воскресения, затем епархиальный миссионер А. И. Платонов прочел рескрипт августейшего председателя Палестинского общества великой княгини Елисаветы Феодоровны, адресованный на имя его высокопреосвященства с призывом содействовать «возрождению Тифлисского отдела и укреплению его деятельности среди православного населения Грузии», после чего владыкою Иннокентием было сказано весьма прочувствованное слово о задачах и значении Палестинского общества в деле поддержания Православия в Св. Земле и в судьбах русского паломничества ко святым местам Востока. После прочтения списка лиц, изъявивших желание вступить в число членов общества по Тифлисскому отделу, епархиальный миссионер А. И. Платонов предложил интересный реферат о значении Палестины для религиозного сознания христианина. По окончании реферата состоялись выборы должностных лиц отдела. Звание председателя изволил принять на себя высокопреосвященнейший Иннокентий, экзарх Грузии, товарищем председателя избран помощник наместника Его Величества на Кавказе генерал-отинфантерии Н. П. Шатилов, казначеем — протоиерей кафедрального собора Марк Ткемаладзе и кандидатом казначея — камергер высочайшего двора П. И. Якубовский, исправление обязанностей делопроизводителя высокопреосвященный Иннокентий возложил на инспектора Тифлисской духовной семинарии П. И. Якубовского. По окончании выборов высокопреосвященный председатель объявил отдел восстановленным и деятельность его открытой. Пением народного гимна „Боже, Царя храни” собрание закончилось»34. Поскольку Палестинское общество имело централизованную структуру, организационное оформление епархиальных отделов предполагало не только инициативное организационное собрание членов отдела, но и последующее утверждение Советом общества. Обычно мероприятия такого рода и составляли деятельность отдела в первый год его существования. Дополнения к уставу 1885 г. четко прописывали последовательность действий по утверждению местных отделов: об открытии отделов 34

128

Открытие епархиальных отделов …

докладывалось на ближайшем общем собрании членов Палестинского общества и публиковалось в издаваемых им «Сообщениях», Совет общества утверждал личный состав должностных лиц отделов35. По завершении организационного собрания вновь образованный Совет епархиального отдела непременно отправлял на имя председателя общества телеграмму. Так, сразу после первого собрания Рязанского отдела общества правящий архиерей отправил великому князю Сергею Александровичу телеграмму следующего содержания: «После Божественной литургии и молебствия в соборе, представители всех сословий, войска, учреждений и рязанского общества собрались сего числа в моей квартире и по моему приглашению образовали Рязанский отдел Палестинского общества, который с Божьего благословения открыт мною, и члены правления, казначей и секретарь избраны. Сбору денежного поступило 1600 руб. Донося об этом событии, имею честь просить Ваше императорское высочество не отказать в принятии вновь образовавшегося Рязанского отдела под августейшее ваше покровительство». Председатель отозвался на это известие в тот же день, дав ответную телеграмму: «Рязань, архиепископу Феоктисту. Приношу сердечную благодарность за столь утешительное сообщение, уверен, что отдел Палестинского общества будет процветать под вашим руководством»36. Открытие первого — Якутского — отдела сопровождалось даже более длительной и проникновенной перепиской. После получения акта о его создании 10 ноября 1893 г. великий князь Сергей отправил преосвященному Мелетию телеграмму: «Искренно благодарю Вас, исправляющего должность губернатора и всех подписавшихся на открытии Якутского отдела Императорского Православного Палестинского общества. Председателем отделения желал бы видеть ваше преосвященство. Уповаю, что Господь по молитвам вашим благословит ваше благое начинание. Мною одновременно приказано доставить вам необходимые руководства и сведения». На эту телеграмму владыка Мелетий откликнулся своей: «Отвечая на телеграмму Вашего Императорского Высочества, 35

129

М. Ю. Нечаева

Якутский отдел Православного Палестинского общества смиреннейше просит принять его под августейшее покровительство Вашего Императорского Высочества, вместе с сим просит Держащего времена и лета в Своей власти, да умножит Он Вашему Императорскому Высочеству лета на лета мирной и благоденственной жизни на пользу и славу нашей Православной Церкви и Отечества»37. Для представителей епархиальных отделов ИППО такой обмен телеграммами с представителем царствующего Дома Романовых был не просто приятной формальностью, а значимым символом высочайшего покровительства их деятельности. В состав должностных лиц местных отделов всегда избирались столь высокопоставленные и известные местным сообществам лица, что Совет ИППО, конечно, никогда не отвергал избранные кандидатуры. После официального открытия отдела Совет ИППО начинал активную помощь в организации его деятельности. В местный отдел посылались необходимые печатные пособия для организации Палестинских чтений, хотя бы один комплект «туманных картин» с видами Палестины. Членов вновь созданного отдела знакомили с текстами уставных документов и изданных в 1901 г. «Руководящих правил для действия отделов Императорского Православного Палестинского общества», подробно инструктирующих о всех направлениях деятельности. На первом после создания отдела общем собрании членов отдела объявлялись полученные от Совета ИППО отношения об официальном открытии отдела и утверждении списка должностных лиц, вручались членские знаки вновь принятым членам, а сделавшим крупные единовременные взносы, дающие право на пожизненное членство в обществе, — и наградные знаки. Общее собрание старалось предпринять меры к пополнению числа членов и изысканию дополнительных пожертвований38. На первом общем собрании членов Рязанского отдела 10 мая 1893 г., на37 38

130

Открытие епархиальных отделов …

пример, было решено: «В видах расширения деятельности отдела и привлечения членов общества в уездах признано полезным обратиться к гг. уездным предводителям дворянства и к отцам благочинным, прося их вступить в члены Палестинского общества и быть постоянными посредниками населения уездов и городов с отделом Рязан[ским] Палестинского общества по сбору как членских взносов, так и пожертвований. Для сего им, гг.[осподам] уездным предводителям дворянства и отцам благочинным, препроводить по одному экземпляру устава и подписному листу, недостающее количество которых по числу приглашенных лиц просить канцелярию Совета Палестинского общества выслать в отдел»39. На этом же собрании был принят дар одного из членов отдела — Николая Дмитриевича Малашкина, который пожертвовал 50 экземпляров изданного им описания Иерусалима «для продажи желающим в пользу кассы отдела»40. На втором общем собрании этого отдела, 23 февраля 1895 г., были прочтены «Руководящие правила», приняты решения о местах расположения кружек и ящиков для сбора пожертвований, об организации Палестинских чтений и продажи изданий Палестинского общества41. Местные отделы стремились всеми средствами распространять информацию о Палестинском обществе. Например, в первый год существования Пермского отдела, «в тех же видах наибольшего ознакомления населения епархии с задачами и целями Палестинского общества и его Пермского отдела» была издана специальная брошюра об открытии Пермского отдела, с присоединением к ней речи правящего архиерея, произнесенной в день открытия. Эта брошюра вышла тиражом 500 экз. и была разослана разным лицам «для возбуждения в них сочувствия к деятельности общества в Св. Земле»42. Томский отдел Палестинского общества в первый год своего существования также опубликовал в местных епархиальных ведомостях статью преподавателя семинарии М. А. Михайловского, знакомящую читателей с деятельностью общества в Св. Земле и задачами отделов 39 40 41 42

131

М. Ю. Нечаева

общества. Эта статья была издана и отдельною брошюрою, которую разослали «известным отделу лицам» с предложением принять участие в деятельности отдела. Делопроизводитель отдела А. И. Левочский на епархиальном съезде в мае 1894 г. прочитал доклад об открывшемся в г. Томске отделе, «с разъяснением тех мер, которые имеют быть приняты отделом, чтобы своею деятельностью среди жителей Томской епархии он мог оказать существенную помощь обществу, как распространением истинных сведений о положении Православия в Св. Земле, так и сбором пожертвований на его многочисленные потребности». Сам епископ Макарий, обозревая весною 1894 г. церкви епархии, «изволил лично во многих сельских церквах вести беседы о Св. Земле, о нуждах православных местных жителей, совращаемых в католичество и протестантство, и о тех мерах, которые приняты обществом для устранения сего прискорбного явления»43. В первый год существования Калужского отдела его председатель составил специальное воззвание к жителям губернии, в котором приглашал «всех ревнителей св. истины Православия оказать посильную помощь пожертвованиями на многочисленные нужды общества, говоря, что «всякая добровольная лепта, как дар сердца во славу имени Божия, как бы она ни была мала, будет принята с глубокою благодарностью». Это воззвание было разослано для распространения всем настоятелям церквей епархии, уездным исправникам и «другим известным отделу лицам, и не прошло бесследно, так как вслед за сим явились лица, пожелавшие вступить в члены общества, другие нашли возможным принять на себя сбор по подписным листам, а некоторые изъявили желание ежегодно вносить от себя в пользу общества посильную лепту, хотя и не достигающую размера членского взноса, но ценную тем, что в их желании проглядывает то глубокое сочувствие целям общества, которое разлито среди истинно русских людей, высоко держащих дорогое сердцу их знамя Православия», как отмечалось в годовом отчете44. Подводя итоги, можно отметить, что динамика и обстоятельства открытия местных отделов45 действительно отражали особенности ор43

44 45

132

Открытие епархиальных отделов …

ганизационного статуса этих отделов в структуре ИППО: строгую централизацию деятельности всех звеньев организации, высокий уровень регламентации. Однако ИППО было общественной организацией и даже в условиях строгой регламентации давало возможность выражения инициативы и искреннего сочувствия целям общества, которые особенно проявлялись на первых шагах существования отделов.

Marina Y. Nechaeva

OPENING OF THE DIOCESAN DIVISIONS OF THE IMPERIAL ORTHODOX PALESTINE SOCIETY (IOPS) The article examines the history of the IOPS diocesan divisions opening in the late 19th — early 20th centuries withing the context of the goals and objectives of this public institution. The author analyzes the organizational conditions and the dynamics of the opening of the divisions in question, as well as the role of the local communities in the process. Keywords: The Imperial Orthodox Palestine Society, religious public organizations, the Russian Orthodox Church.

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 134–149

А. В. Мангилева

СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ИСТОРИИ ДУХОВНОГО СОСЛОВИЯ В РОССИИ XIX — НАЧАЛА ХХ В.* В статье рассматриваются основные направления современной историографии истории духовного сословия в синодальный период. Анализ предпринят на материале публикаций в отечественной научной периодике последнего десятилетия. Ключевые слова: историография, история духовенства, история Русской Православной Церкви.

В течение долгого времени приходское духовенство синодального периода не пользовалось вниманием исследователей. В период до Поместного Собора 1917–1918 гг. на историков, по-видимому, влияло как мнение «образованного общества», с одной стороны, так и официальная цензура, с другой — провал церковных реформ Александра II делал тему положения духовенства достаточно болезненной для правительства. Правительственная политика после Октябрьской революции еще менее способствовала написанию серьезных работ, не ставящих своей целью обличение Церкви. Большинство исследователей считает, что переломным моментом в отношении к теме стало появление коллективной монографии «Русское Православие: вехи истории»1 (1989), выход которой был приурочен к празднованию тысячелетия Крещения Руси. Но более важными для дальнейшего изучения темы стали другие работы, вышедшие приблизительно в это же время. Прежде всего здесь следует отметить рецензию Б. Н. Миронова «Американский историк о русском духовном сословии»2 (1987) на две монографии Гр. Фриза «The *

1 2

134

Современная историография истории духовного сословия …

Russian Levities: Parish Clergy In The Eighteenth Century» и «The Parish Clergy in Nineteenth-Century Russia: Crisis, Reform, Conter-Reform». Благодаря этой работе российские историки смогли хотя бы в общих чертах познакомиться с подходами, применяемыми зарубежными исследователями. Взгляды Гр. Фриза были подвергнуты в рецензии довольно жесткой критике, многие вопросы, касающиеся материального и социального положения белого духовенства, были поставлены здесь впервые в современной отечественной историографии. Собственный ответ на эти вопросы был дан Мироновым в монографии «Русский город в 1740–1860-е годы: демографическое, социальное и экономическое развитие»3 (1990). В этом же году вышла в свет монография Н. Д. Зольниковой «Сибирская приходская община в XVIII веке», а еще раньше вышла ее работа «Сословные проблемы во взаимоотношениях Церкви и государства в Сибири» (1981)4. Обе они были посвящены прежде всего сельскому приходскому духовенству. Значение перечисленных работ заключается прежде всего в том, что здесь впервые в отечественной историографии для исследования положения духовенства были использованы массовые источники, данные которых были обработаны с использованием статистических методов исследования. В монографиях Н. Д. Зольниковой была разработана методологическая основа, до сих пор используемая историками при разработке вопросов, связанных с духовным сословием и, собственно, очерчен круг этих вопросов. После появления этих монографий поток работ, посвященных истории духовного сословия, начинает нарастать. Проводится ряд конференций, появляются статьи и диссертационные исследования, посвященные этой теме. Снятие негласных запретов поспособствовало тому, что исследователи, привлеченные новизной тематики, обратились к поиску источников и открыли для себя огромные пласты почти полностью неизученного материала как в центральных, так и в региональных архивах. Материалы центральных архивов послужили базой для написания работ,

135

А. В. Мангилева

посвященных прежде всего анализу церковно-правительственных отношений, тогда как региональные архивы предоставили историкам возможность заняться изучением жизни православного духовенства. Наиболее привлекательным для работы в последнем случае оказался синодальный период истории Церкви, поскольку именно в это время появляются массовые источники по истории духовенства, а уподобление духовенства чиновничеству приводит к бюрократизации церковного служения и росту потока деловой документации, связанной с приходской жизнью. Постепенно складывается круг вопросов, на которые отвечают исследования, посвященные белому приходскому духовенству. Следует отметить, что во многом проблематику исследований «диктуют» сами источники, если для анализа их данных используются традиционные методики. В результате на сегодня имеется большое число работ, написанных на схожие темы, но на основе материалов различных региональных архивов, в названии которых обязательно присутствуют слова «город», «уезд», «губерния», «епархия». При этом говорить о складывании каких-либо центров изучения истории духовного сословия представляется преждевременным. В исследованиях представлены практически все российские регионы, но общей работы по комплексному изучению духовного сословия нигде не ведется: в лучшем случае, имеются работы, написанные каким-либо историком старшего поколения и двумя-тремя его учениками. В связи с этим уместнее классифицировать работы не по региональному принципу, а по проблематике. Следует также оговориться, что в данной работе будет проведена классификация основных направлений исследований на основании научных статей, поскольку монографические и диссертационные работы требуют более развернутого анализа (тем не менее, их проблематика совпадает с представленной в статьях, которые зачастую являются базой для написания более масштабных работ). Прежде всего необходимо выделить источниковедческие работы. Поскольку одной из причин роста интереса исследователей к теме приходского духовенства было большое количество ранее не использовавшихся источников, то одной из актуальных задач стала характеристика этих источников, выявление их информационного потенциала. В этой связи особое внимание исследователей привлекли массовые источники, прежде всего клировые ведомости. Наиболее подробный и содержательный анализ этого вида учетной документации произведен в тру136

Современная историография истории духовного сословия …

дах алтайских специалистов по исторической демографии (В. Н. Владимиров, М. Е. Чибисов и др.5), хотя изучение духовного сословия и не является главной целью их работы6. Другой массовый источник — «Сведения по делу об улучшении быта православного духовенства» — подвергнут подробному анализу в статьях А. В. Всеволодова7; особый интерес представляет выявленный автором факт заимствований данных для поприходных «Сведений» из клировых ведомостей, приходорасходных и межевых книг и тому подобной документации. Более того, А. В. Всеволодовым установлено, что в некоторых случаях поприходные «Сведения» составлялись не членами причта, а благочинными на основе клировых ведомостей8, что несколько снижает ценность этого источника по сравнению с самими клировыми ведомостями. Привлекают массовые источники по истории духовенства и тех, кто занимается генеалогическими исследованиями9. 5

137

А. В. Мангилева

Примыкают к источниковедческим исследованиям работы С. В. Мельниковой, рассматривающей источники личного происхождения (дневники и мемуары сибирского духовенства) как с филологической (по большей части), так и с источниковедческой стороны10. Следующая группа — работы, посвященные исследованию материального положения духовенства11. Работы этой группы весьма многочисленны, но при этом довольно однообразны. В качестве источников 10

138

Современная историография истории духовного сословия …

используются либо обобщенные данные из отчетов обер-прокуроров, либо первичные сведения из клировых ведомостей. В первом случае практически невозможно говорить о структуре доходов духовенства, и в обоих случаях в поле зрения исследователей попадают, как правило, только официальные источники доходов, так что размер подлинных доходов остается неизвестным. Характерно в связи с этим, что все большее внимание привлекает тема пенсионного обеспечения, поскольку здесь можно оперировать уже не приблизительными, а точно обозначенными цифрами12. Много в этой группе вторичных, поверхностных работ13. 12

139

А. В. Мангилева

Связан с предыдущей проблемой вопрос о взаимоотношениях духовенства и прихожан14. В этой группе работ наличествуют две тенденции. С одной стороны, подчеркиваются отрицательные моменты во взаимоотношениях, причем делается вывод о закономерности нарастания конфронтации в условиях обезземеливания крестьянства, роста отходничества и связанной с ним секуляризации сознания, а следовательно, невозможности для духовенства противостоять революционным волнениям. С другой стороны, наблюдается идеализация отношений, что, в свою очередь, делает непонятными произошедшие в 1917 г. события (правда, в большей степени эта тенденция присуща статьям, посвященным общественной деятельности Церкви). Иногда обе тенденции парадоксальным образом соединяются, но попытки проанализировать истоки подобного противоречия встречаются редко: просто констатируется факт15. Пред14

140

Современная историография истории духовного сословия …

ставляется, что ответ на вопрос о причинах подобного противоречивого отношения крестьянства к духовенству следует искать не только в области материальных взаимоотношений, но и в антропологической сфере. Следующая проблема, довольно активно изучаемая историками, — социальная и профессиональная мобильность духовенства16. Следует оговориться, что объединение этих двух вопросов не вполне правомерно. Тем не менее, как служебные переходы духовенства, так и переход из одной страты сословия в другую, уход из сословия, сокращение численности сословия были связаны прежде всего с неудовлетворенностью своим положением (материальным, социальным) и попытками найти выход из сложившейся ситуации. В связи с этим данная тема представляется важной и с точки зрения социальной истории России в целом. В статьях отмечаются масштабные перемещения духовенства в первой половине XIX в. из центральных епархий в окраинные в связи с неравномерным распределением образованных кадров, последующее замещение штатных мест клириками местного происхождения, приход на штатные места иносословных после реформ 1860–1870-х гг. и, соответственно, отток выходцев из духовного сословия в другие социальные группы, постепенное сокращение относительной численности духовенства в составе российского социума. Довольно мало работ посвящено собственно пастырской дея-

141

А. В. Мангилева

тельности духовенства. Выглядит это довольно странным, поскольку вопрос о том, почему Церковь не смогла предотвратить революции, постоянно занимает внимание историков. Объяснить такое положение можно отсутствием традиции написания подобных работ, слабым знакомством отечественных историков с данной проблематикой и следующим отсюда нежеланием включаться в изучение темы, предполагающей наличие многих подводных камней. Помимо этого, о повседневной богослужебной деятельности духовенства можно судить разве что в связи с ее нарушениями, а подобный негативный материал способен лишь исказить реальную картину. Поэтому исследователей привлекает прежде всего проповедническая деятельность, о которой можно судить не только по косвенным данным, но и непосредственно по авторским произведениям17. Исследование развития проповеди выводит на более широкую тему участия духовенства в общественной жизни. Наиболее близкой к предшествующей выглядят при этом темы развития церковной публицистики18 и 17

142

Современная историография истории духовного сословия …

просветительская деятельность духовенства19, но они сравнительно редко изучаются в отрыве от остальных направлений общественной деятельности. Из других направлений общественной деятельности довольно активно исследуются благотворительная деятельность (здесь речь чаще всего идет о православных попечительствах и братствах)20, трезвенническое движение21, 19

143

А. В. Мангилева

работа в тюрьмах22. Общие работы рассматривают в основном те же направления общественной деятельности23. Основным выводом практически всех работ является признание достаточно широкого развития общественной деятельности духовенства и в тоже время ее недостаточности для предотвращения социальных катаклизмов. Оценка педагогической деятельности Церкви сегодня подвергается такому же пересмотру, как и результаты ее социальной активности. В целом положительно оценивается деятельность церковно-приходских школ, к недостаткам в их работе относят прежде всего недостаточное финансирование, реже — ограничение круга изучаемых предметов. Статьи, посвященные работе духовенства в школах других ведомств, встречаются относительно редко. Отмечаются случаи взаимодействия духовенства и мирской интеллигенции в сфере образования. Следует добавить, что вообще исследования в области педагогической деятель22

144

Современная историография истории духовного сословия …

ности духовенства являются одними из самых многочисленных24, что можно объяснить широким кругом источников по этому вопросу. Близко примыкают к вопросам социальной и педагогической деятельности духовенства работы, посвященные научным занятиям духовенства. Причем если раньше речь велась об отдельных клириках, оставивших свой след в развитии науки, то теперь внимание обращают, скажем так, на общий потенциал сословия в этой области25. Привлека24

145

А. В. Мангилева

ют внимание исследователей и различные аспекты деятельности духовной школы26, хотя комплексное исследование жизни духовной школы предпринимается не в статьях, а в монографиях. Оценка деятельности системы духовных учебных заведений менее всего подвержена изменениям: по-прежнему основное внимание уделяется недостаткам в работе

146

Современная историография истории духовного сословия …

духовной школы, делается вывод о том, что именно семинарии были поставщиками кадров радикальных партий. Наконец, большое внимание исследователей привлекает в последнее время политическая деятельность духовенства27 (особо следует выделить статьи М. А. Бабкина28), в основном из-за распространения среди духовенства левых взглядов. При этом объяснение причин данного 27

147

А. В. Мангилева

явления представляется все еще недостаточно полным, мало внимания уделяется самооценке духовного сословия. В целом надо отметить, что рассмотренные работы во многом меняют сложившееся в советское время представление о духовенстве как о консервативном, не подверженном изменениям сословии, обреченном на поражение в эпоху глобальных социальных изменений. В то же время значительная часть этих статей оставляет после чтения ощущение «дежавю»: на материалах разных регионов фиксируются одни и те же явления, делаются одни и те же выводы. Кроме того, следует отметить, что предпринимаемые попытки написать обобщающие статьи по истории духовного сословия в том или ином регионе отличаются почти неизбежной поверхностностью29, поскольку проанализировать глубинную специфику различных процессов в рамках статьи крайне сложно. Постепенно приходит осознание того, что традиционные методики исследования не дают возможности перейти на новый уровень знания, в связи с чем предпринимаются попытки применить иные способы исследования30. 29

148

Современная историография истории духовного сословия …

Все большее внимание привлекают теория модернизации, история повседневности, гендерная история, но попытки применения присущих им методов исследования не всегда дают удовлетворительные результаты из-за поверхностного владения этими методами. В общем следует признать, что на сегодня в историографии наблюдается определенный застой научной мысли, выход из которого только предстоит найти.

Anna V. Mangileva

MODERN HISTORIOGRAPHY OF THE HISTORY OF RUSSIAN CLERGY IN 19th — EARLY 20th CENTURIES The paper examines the main trends in the contemporary historiography of the history of Russian clergy in the Synodal period. The analysis was undertaken on the basis of those publications which had appeared in the national scientific periodicals of the last decade. Keywords: historiography, the history of the Russian clergy, the history of the Russian Orthodox Church.

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 150–162

А. М. Елдашев

«БОГ СОЗДАЛ ЧЕЛОВЕКА ДЛЯ РАДОСТИ…»: К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ КОНЧИНЫ МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ (ВАДКОВСКОГО) В статье раскрываются вехи жизни и духовного становления митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Антония (Вадковского) через период его учёбы и работы в качестве преподавателя и инспектора в Казанской духовной академии и его последующая связь с Almae Matris. Ключевые слова: митрополит Антоний (Вадковский), Казанская духовная академия, гомилетика.

2 ноября 1912 г. упокоился митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (в миру Александр Васильевич Вадковский), первенствующий член Святейшего Синода, почётный член Петербургской академии наук, Казанской, Московской и Петербургской духовных академий, почётный доктор богословия и прав Оксфордского и Кембриджского университетов. Почётный член Императорского Православного Палестинского общества, Петербургского совета детских приютов, доктор богословия. Это был истинный бессребреник, постоянно раздававший деньги сирым, убогим, нищим. После его кончины остались семь рублей медью и сотни писем с просьбой о материальной помощи с его пометками на каждом из них: «выдать 10 руб., послать 15 руб., дать 8 руб.». Это был настоящий нищелюбец! В завещании он просил похоронить себя среди простых монахов и иноков. Его отпевали 18 митрополитов и архиепископов. В похоронной процессии участвовало около 80 тысяч горожан. Давно подобного не помнила столица! Митрополит Антоний был погребён в простом сосновом гробу на Никольском братском кладбище Александро-Невской лавры. Могильный холм венчает деревянный крест с надписью: «Антоний, митрополит С.-Петербургский и Ладожский, скончался 2-го ноября 1912 года». Будущий митрополит родился 3 августа 1846 г. в бедной много-

150

«Бог создал человека для радости …»

детной семье приходского священника Василия Иовлевича Вадковского и его жены Ольги Никифоровны в селе Гремячка Кирсановского уезда Тамбовской губернии. Дед Антония, Иов Павлович Вадковский был простым псаломщиком, но сумел дать сыновьям семинарское образование, которое было необходимо для получения сана священника. У него было два сына: Василий (1818–1885) и Алексей (1836–1899). У Василия, кроме будущего митрополита, было ещё четыре сына (Василий, Владимир, Сергей, Константин) и две дочери (Анна, Мария). С 1858 г. отец Василий служил в селе Ширингуши Спасского уезда Тамбовской губернии, где и прошло отрочество будущего архипастыря. Александру легко давалось учение. После блестящего окончания Тамбовского духовного училища, а затем и семинарии, он был принят в Казанскую духовную академию в состав XIII курса за казённый счёт. Как впоследствии вспоминал профессор академии Яков Богородский: «Это был юноша, росту несколько выше среднего, деликатного сложения, с большими светло-серыми, добрыми глазами и с явным отпечатком хорошего домашнего воспитания в интеллигентной и благочестивой духовной семье»1. Обладая недюжинными способностями и трудолюбием и не увлекаясь пустым времяпрепровождением, он вскоре сделался одним из лучших студентов курса. В 1868 г. ректором академии был назначен один из выдающихся учёных монахов того времени — доктор богословия, архимандрит Никанор (в миру Александр Иванович Бровкович), впоследствии архиепископ Херсонский и Одесский. Он внимательно и проникновенно изучал способности, душевные качества и настроения студентов. Приглашал Вадковского и некоторых других студентов, преимущественно певчих, в праздники в свою ректорскую квартиру, где за стаканом чая они вели непринуждённые беседы. Архимандрит Никанор, как тонкий психолог, сумел безошибочно определить из XIII выпуска академии шестерых новых доцентов, принесших позднее славу Казанской высшей духовной школе: Ф. А. Курганова, Н. Ф. Красносельцева, Д. В. Гусева, А. В. Вадковского, М. И. Бого1

151

А. М. Елдашев

словского, Н. П. Остроумова, магистерские работы которых были напечатаны в академическом журнале «Православный собеседник». Когда в Казанской академии в 1870 г. был введён новый устав 1869 г. и открылись новые кафедры, Совет академии направил туда выпускников XIII курса, в том числе и Александра Вадковского. Назначение на академическую кафедру было важным событием в жизни Александра Васильевича. Оно явилось первой ступенью при восхождении его на высоту общественного служения. Окончив в 1870 г. академию, Вадковский остался в ней в качестве преподавателя гомилетики и пастырского богословия. Так вспоминал студенческие годы его ученик (в будущем профессор) А. Дмитриевский: «В положенный по расписанию час в небольшую аудиторию, занятую 8 студентами нового набора 1878 года церковно-практического отделения, ровною походкой вошел одетый в виц-мундир молодой, стройный, с приятным лицом преподаватель… Раскланявшись со студентами и взойдя на кафедру, Александр Васильевич ровным и мелодичным голосом начал чтение введения в историю христианской проповеди. Мы выслушали лекцию с живым интересом… Число желающих слушать увлекательного лектора росло с каждой лекцией, и аудитория уже не могла вместить всех… и мы считали себя счастливыми, что наша аудитория стала предметом зависти студентов других отделений. Александр Васильевич, видя перед собой возрастающую в численности аудиторию, ободрился, расцвёл… Мы провожали талантливого, красноречивого лектора бурными аплодисментами и сами покидали аудиторию в восхищении и очаровании»2. За год напряжённой работы Александр Васильевич настолько успел справиться с преподавательскими обязанностями, что вскоре задумался о создании своего семейного очага. До сих пор он снимал свободную комнату в квартире одного из своих старших сослуживцев, пользуясь тут же за соответствующую плату и столом. Эта кочевая, наполовину студенческая жизнь не соответствовала домовитости Александра Васильевича. Посещая квартиру одного своего сослуживца и товарища по уче2

152

«Бог создал человека для радости …»

нию, уже женатого человека, он познакомился здесь с сестрой его жены. Это была девушка серьёзная, чуждая суеты, предпочитавшая библиотеки модным магазинам и семейный очаг местам общественных развлечений. Завязавшееся знакомство и взаимная симпатия завершились браком, который был из тех, что называются счастливыми. Молодая жена Елизавета Дмитриевна, урожденная Пеньковская, сделавшись матерью, всё время и внимание посвящала устройству домашней жизни и заботам о детях — Борисе и Лидии. Молодая семья испытывала материальную нужду, ютилась в Академической слободе в скромной квартирке дома Мильмана по улице Солдатской Второй (ныне Шмидта). Бракосочетание Александра Васильевича было вторым из важнейших моментов его казанской жизни. Казалось, что семейное состояние навсегда закрыло для него тот путь служения Богу, на который он встанет впоследствии. Трудовая жизнь разнообразилась только скромными развлечениями в кругу близких друзей. Из молодых доцентов-сверстников сам собою образовался кружок, составивший как бы одну семью. В дни праздников по вечерам собирались у кого-либо в семейной квартире, пили чай, незатейливо закусывали, немного танцевали под аккомпанемент музыки любезной хозяйки дома на рояле, чаще пели3. Разговаривали о материях важных (научно-богословских и религиозно-философских) и не столь важных (о насущных проблемах академического характера). Политикой не интересовались. Александр Васильевич, всегда добродушный, всегда оживлённый, был всегда желанным гостем на этих «демократических баликах», как за их простоту и непритязательность называла эти собрания одна из тогдашних молодых дам. Так шло время до 1878 г., и никто, как и сам Александр Васильевич, не подозревал, что в его жизни готовится третий, самый решительный момент. Медленно угасала от туберкулеза его супруга, требовались средства на её лечение. Елизавета Дмитриевна была уже не в состоянии воспитывать своих детей. Недостаток средств по должности доцента и большие расходы по дому вынудили Александра Васильевича взять на себя редактуру и корректуру статей и материалов академического журнала «Православный собеседник». Это был очень интенсивный и напряженный период жизни моло3

153

А. М. Елдашев

дого учёного, требовавший немалых хлопот в типографии, в книжных магазинах, корректорской работы, ухода за женой и детьми, что, несомненно, отрывало его от научных занятий. В это время его ближайшими помощниками были студент академии Аристов, который сам не получал казённой стипендии, не имел средств к существованию и был определен Вадковским делопроизводителем академического журнала, и служитель редакции Ксаверий. Они были постоянными посетителями квартиры Александра Васильевича, доверенными исполнителями различных его поручений и вместе с тем непосредственными свидетелями тяжёлой жизненной драмы, которую он переживал в то время. 3 декабря 1879 года умирает жена. Дружная академическая корпорация со своими семьями старалась всячески поддержать молодого коллегу в постигшем его горе. Прекрасный студенческий хор участвовал в выносе тела почившей и пел в церкви заупокойную Литургию и чин погребения. После похорон Александр Васильевич полностью ушёл в научную работу, ища в ней и забвения от тяжелой утраты, и заработка для покрытия образовавшихся в связи с лечением больной жены, а затем и организации похорон долгов. Напряженная научная работа по своей специальности и над описанием рукописей Соловецкого монастыря, хранящихся в академической библиотеке, прерывалась лишь для посещения лекций и для общения с малолетними детьми. Александр Васильевич с материнской нежностью заботился о религиозно-нравственном воспитании своих детей. Его часто можно было видеть на богослужениях в академическом храме и в кладбищенской церкви Ярославских чудотворцев, на могиле рано ушедшей жены. Подраставшие дети под руководством избранного для них учителя в лице студента академии Ивана Беляева (впоследствии экзарха Грузии Иннокентия) начали обучаться грамоте и радовать вдовца своими успехами и скрашивать его одиночество. Впоследствии вспоминал архиепископ Иннокентий: «В октябре 1882 г., ко мне, тогда студенту 2-го курса, подошёл в коридоре профессор А. В. Вадковский с предложением стать репетитором его детей. Почему выбор профессора, любимого всеми студентами за увлекательное изложение своих лекций, остановился на мне, это осталось для меня тайной. Но с этого времени начались и установились мои отношения сначала к профессору, потом к архимандриту, епископу и митрополиту Антонию, — отношения искреннего уважения, пе154

«Бог создал человека для радости …»

решедшие впоследствии в преданность и благоговейное преклонение и любовь ученика к учителю, сына к отцу, продолжавшиеся тридцать лет»4. Разразилась новая беда, пережить которую Александр Васильевич был уже не в силах. Один за другим его малолетние дети заболели дифтеритом, против которого наука в то время ещё не имела спасительных медицинских средств. Опасаясь занести ужасный дифтерит в свои семьи, его квартиру перестали посещать друзья-товарищи и дамы академической корпорации, дотоле принимавшие самое живейшее участие в его жизни. И лишь студент Беляев посещал несчастного отца. Один за другим в декабре 1882 г. умерли его дети. Они были похоронены рядом с могилой матери. Можно предположить, что семейное захоронение Вадковских находится на Арском православном некрополе, на II аллее, которую называли «академической» из-за большого количества захоронений профессоров, преподавателей и студентов духовных академии и семинарии. Но по истечении столь многих лет их могилы утеряны. Спустя годы архиепископ Иннокентий вспоминал, что «молодой и успешный ученый, которому едва исполнилось 36 лет, выдержал страшную катастрофу только благодаря вере…»5. Это был самый решительный момент в его жизни. После смерти малолетних детей перед ним встал мучительный, роковой вопрос: «что делать? В чём остался смысл жизни?» Некоторые через более или менее продолжительное время превозмогают горе и решают его вторичной женитьбой. Но у Александра Васильевича так болела душевная рана, что он не мог ждать; он спешил решить вопрос сейчас же, ослабить остроту горя. Возникла мысль об отречении от мира, в отказе от радостей семейной жизни, о монашестве. Он знал теперь, что всегда возможно внезапное лишение земных радостей. Созревшим планом о пострижении в монашество он поделился с Казанским архипастырем Палладием (Раевым), который с величайшей радостью приветствовал это благое намерение. Наверное, тут сыграло роль и личное обстоятельство, ведь у владыки в уже далёком 1860 г. тоже умерла супруга, после чего в январе 1861 г. он принимает монашеский постриг. Уж кто кто, а он 4

155

А. М. Елдашев

эту беду понимал и сопереживал молодому Александру Васильевичу (к счастью, у Казанского архипастыря дети не умирали — единственный его сын Николай закончил Санкт-Петербургскую духовную академию, служил в Министерстве народного просвещения и с 1915 г. был последним предреволюционным обер-прокурором Св. Синода). Наверное, владыка знал, что Вадковский из Тамбовской епархии, а он ведь всего шесть лет как покинул эту кафедру6. Владыка поселил Вадковского в своём архиерейском доме, прислал ему в подарок собственную шелковую рясу. Неожиданная весть о принятии монашества Александром Васильевичем буквально потрясла всю академическую семью — профессоров и студентов, т. к. в Казанской академии уже давно не только не было профессорских пострижений в иночество, но даже и студенты чуждались этого высокого подвига христианской жизни. В академии только ректор был монахом. Следует напомнить читателю, что это был период сильного оскудения учёного монашества в духовных академиях, особенно в Казанской. Русские иерархи сокрушались об этом. Пострижение Александра Васильевича было тогда явлением исключительным и отрадным. Все хорошо знавшие Вадковского в то время признали этот шаг естественным, никому в голову не закралась обидная, но обычная человеческая мысль, что этот путь он избирает ради карьеры. Все знали высокое религиозное настроение Александра Васильевича, все напутствовали его самыми искренними, сердечными пожеланиями. Но, принявши под ударами судьбы своё монашество, будущий владыка сохранил о семейной жизни и о детях представление необычайно высокое, почти идеальное. Оно поучительно, особенно для современной жизни, когда молодые смотрят на брак и детей как на обузу. «Бог создал человека для радости, — пишет он в одном из своих писем. — Христианский взгляд на жизнь светлый, чистый, радостный. Бог благословил людей любить друг друга. Он Сам Себя назвал любовию. Чувство женщины, влекущее её к избраннику сердца в браке, не есть чувство для греха, а для благословенного Богом сожительства, во исполнение воли Божией о мужчине и женщине. Но всё, что от Бога, в Боге и для Бога, не есть земное, греховное, а есть небесное, Божие, святое»7. В бумагах, разобранных по поручению Св. Синода архиепископом 6 7

156

«Бог создал человека для радости …»

Иннокентием (Беляевым) после смерти владыки, было найдено письменное благословение родителей митрополита, протоиерея Василия и Ольги Никифоровны Вадковских на этот новый путь его жизни: «Милый и драгоценный сын наш Александр. Призвание Божие тебя в монашество наконец совершилось… Желание наше и твоё окончательно исполнилось… Благословит тебя невидимою десницею Господь Бог принять монашество в здравии и благочестии. И да будет Он Сам твоим Помощником в исполнении обетов. И мы, родители твои, искренне-сердечно оба благословляем тебя на сей путь спасительный — в монашество — во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь. В знак же родительского нашего благословения и незабвенной памяти, даем тебе икону Спасителя и чудотворца Николая, который да будет твоим молитвенником пред Господом Богом во всю жизнь твою. И мы молим, и по гроб жизни нашей будем умолять Всеблагого Бога, чтобы Он не отступал от тебя и никогда не оставлял бы тебя и сохранил бы драгоценную жизнь твою на многия лета, для пользы Церкви и государства. Прощай, милый и драгоценный сын наш, в миру Александр. Целуем тебя, любящие тебя и непрестанно помнящие твои родители протоиерей Василий и Ольга Вадковские»8. На первой неделе Великого поста в пятницу, 4 марта 1883 г., А. В. Вадковский был пострижен в монашество с именем Антония. Чин пострижения в Крестовоздвиженской церкви епархиального дома совершил архиепископ Казанский и Свияжский Палладий (Раев). Духовным руководителем новопостриженного монаха был назначен опытный в аскетических подвигах эконом архиерейского дома, иеромонах Амвросий (впоследствии наместник Киево-Печерской лавры). Небольшая Крестовая церковь была переполнена желающими взглянуть на печально-трогательный обряд отречения человека от своей воли. 6 апреля того же года он был рукоположен во иеромонаха, а 14 ноября возведён в сан архимандрита. Чтобы создать ему обстановку настоящей монашеской жизни, ему было указано жить в заштатном Иоанно-Предтеченском мужском монастыре в качестве его управляющего, или настоятеля. Скромный обитатель Академической слободы, дотоле почти не известный среди казанской интеллигенции и вращавшийся исключительно в узком кругу своих коллег по академии, после пострижения в монашество неожиданно для себя получает широкую популярность. 8

157

А. М. Елдашев

Теперь архимандрит Антоний сделался предметом интереса повсюду. Весьма многие стали искать его знакомства и общения с ним, находить его высокообразованным и симпатичным. Немало его популярности способствовал и Казанский архипастырь Палладий (Раев), назначавший его на служения с собой во все торжественные дни, причём нередко поручавший ему и произнесение проповедей или речей. Вообще следует сказать, что архиепископ Палладий, обрадованный приобретением для Церкви Христовой человека «любомудрствующего», всюду, где только можно было, выдвигал отца Антония и старался всячески поддерживать его на пути в иерархическом возвышении9. В 1883 г., в летние каникулы, отец Антоний был командирован в Санкт-Петербург и Москву для научных занятий в столичных библиотеках с целью завершения своих работ по изучению южно-славянской проповеднической литературы. Но это, несомненно, было лишь предлогом, а на самом деле путешествие предпринималось по совету владыки Палладия с целью показаться высшему духовному начальству. Отец Антоний произвёл весьма приятное впечатление на маститого старца митрополита Санкт-Петербургского Исидора (Никольского), который обласкал его, переместив из частной квартиры в лучшее помещение лавры и проявлял к нему отеческую заботу. А на прощание ободряюще и многозначительно сказал: «Мы Вас будем иметь в виду». Обер-прокурор Священного Синода К. П. Победоносцев и его заместитель В. К. Саблер всеми зависящими от них средствами старались сделать пребывание отца Антония полезным и облегчали ему доступ к столичным книжным сокровищам, обычно закрытым в летнее время. Казанский период его научной деятельности характеризуется глубоким изучением памятников церковной проповеди. Солидный исследовательский материал явился длинным рядом статей, напечатанных главным образом на страницах журналов «Православный собеседник», «Известия по Казанской епархии». Его труды по пастырскому богословию вошли в общее собрание сочинений под заглавием: «Из истории христианской проповеди. Очерки и исследования Антония, епископа Выборгского, ректора С.Петербургской духовной академии» (СПб., 1892). Научная значимость 9

158

«Бог создал человека для радости …»

этих трудов по достоинству была оценена Советом Казанской духовной академии присуждением автору степени доктора богословия в 1895 г. Надо сказать, что научные труды будущего владыки этим не ограничивались. С 1875 г. он — активный сотрудник Комиссии по описанию соловецких рукописей, погрузившийся на многие годы в изучение рукописной литературы и её первоисточников. Для первого тома «Описаний» он предоставил 15 листов убористого текста10. 12 декабря 1883 г. церковно-практическое отделение академии вошло в совет с представлением о возведении доцента архимандрита Антония в звание экстраординарного профессора. 12 декабря 1884 г. заканчивался четырёхлетний срок службы экстраординарного профессора В. В. Миротворцева в должности инспектора академии. Это был последний выборный по уставу 1869 г. инспектор. Согласно только что введённому уставу 1884 г., архиепископ Палладий 10 октября вошёл в Св. Синод с представлением о назначении на открывающуюся должность инспектора архимандрита Антония с освобождением его от управления Иоанно-Предтеченским монастырём. Указом от 8 ноября 1884 г. за № 3706 Св. Синод утвердил это ходатайство архиепископа11. Перед отъездом из Казани в Балашов иконописец монахиня Казанско-Богородицкого женского монастыря Мария, зная о несчастье, которое обрушилось на архимандрита Антония, подарила писанную ею на золотом чеканном фоне икону «Скоропослушница»12. Отец Антоний, покидая Казань, подарил икону Михаило-Архангельскому храму Духовной академии; после революции она некоторое время находилась в Иоанно-Предтеченском мужском монастыре; ещё до войны её передали в храм Ярославских чудотворцев на городском Арском некрополе, где она находится и поныне. По отношению к Казанской духовной академии он навсегда оставался благодарным сыном; добрую память о ней он сохранял до конца дней своих. Позаботившись о благоустройстве места погребения своей 10 11 12

159

А. М. Елдашев

супруги и детей, он позаботился и о могилах академических студентов, для чего пожертвовал достаточную сумму на покупку отдельного участка земли на городском Арском некрополе13. В 1891 г. он пожертвовал в академическую библиотеку 287 книг, в 1899 г. прислал в академию 5000 рублей для образования студенческой стипендии его имени. К 8 ноября 1909 г., ко дню академического храмового праздника, прислал для домовой церкви высокохудожественной работы сосуды для употребления при совершении таинства Евхаристии — эти сосуды он сам получил в дар от видных членов Англиканской Церкви в знак их уважения к Церкви Православной во время его посещения Англии на 60-летний юбилей правления королевы Виктории в 1897 г. Тогда же он прислал для музея при библиотеке академии полученный в Англии от воспитанников Оксфордской академии дар — альбом фотографических видов Оксфорда, его учебных заведений, храмов и капелл при них14. Каждый год 8 ноября, в день академического праздника, митрополит Антоний присылал в академию поздравительные телеграммы, написанные в самых тёплых, сердечных выражениях. Спустя год после пострига отца Антония переводят в столицу и назначают на должность инспектора Петербургской духовной академии. А еще через год его рукополагают во епископа и назначают ректором столичной академии. Владыка Антоний был не только блестящим педагогом, но и человеком редкой отзывчивости, благородства и такта. Он пользовался всеобщей любовью студентов, влияние его на них было громадным. В академии он создал кружок студентов-проповедников, отправляющихся «в народ». Члены кружка вели популярные богословские беседы в приходских церквах, общественных собраниях, приютах, ночлежках и тюрьмах. В 1898 г. владыка Антоний был назначен на Санкт-Петербургскую митрополичью кафедру. Став первенствующим иерархом Русской Православной Церкви, митрополит Антоний изменил сам стиль традиционного управления епархией. Повсюду чувствовался присущий ему аскетизм: он отменил торжественные трапезы и парадный архиерейский выезд, восстановил традицию посещения заключенных в тюрьмах. 13

160

«Бог создал человека для радости …»

Впечатляли размеры его благотворительности. Всё своё жалование он отдавал нуждающимся. Он был открыт и доступен всем — от маститого иерарха до простого прихожанина. Во всех жизненных ситуациях владыка оставался прежде всего человеком, а уже потом — профессором, величественным иерархом, государственным мужем. Он ценил человеческое общение, старых друзей; умел завязывать новые знакомства, не обусловленные его церковно-политическим положением. И в то же время его мягкость, открытость и деликатность не мешали ему быть принципиальным в вопросах веры и Церкви. Деятельность владыки Антония можно назвать реформаторской, однако вся его реформа была строго продумана и опиралась на серьёзное каноническое и церковно-научное основание. Он стремился восстановить традиционное и наиболее правильное управление Русской Церковью — патриаршество. Митрополиту Антонию удалось убедить императора в необходимости созыва Собора, и с 1905 г. открылось Предсоборное присутствие. Его целью было подготовить Собор Русской Церкви, который не собирался уже более двухсот лет. Вся дальнейшая деятельность митрополита Антония в основном была сосредоточена на предсоборной работе. Однако уже через два года начался «обратный ход» светских властей. Вся работа митрополита была искусственно прервана. От этого удара он оправиться уже не смог. Он тяжело заболел. Болезнь прогрессировала несколько лет, и в 1912 г. митрополита Антония не стало. Согласно завещанию, владыку Антония похоронили на некрополе Александро-Невской лавры под простым деревянным крестом. Его уход из церковной жизни стал большой потерей для Русской Церкви. Личность митрополита Антония была настолько авторитетна и притягательна, что в годы общероссийских преобразований и нестроений ему удавалось объединять церковную иерархию, в особенности в вопросах церковных преобразований — он умел доказать их целесообразность, он мог усмирять пыл особо рьяных реформаторов. Владыка умер за пять лет до открытия Собора. В деле церковных реформ он зачастую был одинок. Но всё его служение зиждилось на беспредельной любви ко Христу и Его Церкви. P. S. В злую стужу одной из ночей Ленинградской блокады кто-то проник на кладбище Александро-Невской лавры и спилил на дрова деревянный резной крест с могилы митрополита Антония. Узнав об этом, 161

А. М. Елдашев

один из старых профессоров Санкт-Петербургской академии воскликнул: «Митрополит Антоний всю жизнь согревал людей теплом своего молитвенного сердца. Кого-то согрел он и после своей смерти»15.

Anatoly M. Yeldashev

“GOD CREATED MAN FOR JOY…”: ON THE CENTENARY OF THE DEATH OF METROPOLITAN ANTHONY (VADKOVSKY) In the article the milestones of life and spiritual formation of the Metropolitan of St. Petersburg and Ladoga Anthony (Vadkovsky) are exposed through the analysis of the period of his studies and work as a teacher and inspector of Kazan Theological Academy, as well as of his subsequent relationship with the Alma Mater. Keywords: Metropolitan, the Academy, the diocese, monasticism, professorial corporation, homiletics.

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 163–177

Н. Ю. Сухова

АРХИМАНДРИТ КИПРИАН (КЕРН) И ТРАДИЦИЯ РОССИЙСКОЙ ДУХОВНОЙ ШКОЛЫ* Статья посвящена выявлению отношения известного богослова «парижской» школы архимандрита Киприана (Керна) к российской духовно-учебной традиции. На основе опубликованных и неопубликованных источников автор выявляет, что, несмотря на нередкое противопоставление «парижского» и российского «школьного» богословия, архимандрит Киприан преклонялся перед российской духовно-учебной традицией и настаивал на ее общеправославном и общехристианском значении и плодоносности во внероссийских и даже во иноконфессиональных условиях. Ключевые слова: архимандрит Киприан (Керн), Свято-Сергиевский православный богословский институт в Париже, российское духовное образование.

Имя и труды архимандрита Киприана (Керна), профессора Свято-Сергиевского православного богословского института (ССПБИ) в Париже, и его патрологические, литургические, пасторологические труды хорошо известны всем, кто так или иначе связан с богословием. Однако тема, заявленная в названии статьи, может вызвать удивление и даже показаться парадоксальной по двум причинам. Во-первых, архимандрит Киприан не учился в российской духовной школе, а богословское образование получил в 1920-х гг. в Белградском университете. Во-вторых, о. Киприан является ярким представителем так называемого «парижского» богословия, которое нередко противопоставляется дореволюционной русской «школьной» традиции. Тем не менее, связь архимандрита Киприана с российской духовно-учебной традицией была очень тесна, и без учета этого невозможно понять многое и в жизни, и в наследии о. Киприана. Цель настоящей статьи — разъяснить этот парадокс, опираясь, с одной *

163

Н. Ю. Сухова

стороны, на «ключевые моменты» жизненного пути и служения архимандрита Киприана, с другой, — на дневники, письма и другие материалы из его парижского архива, лишь отчасти введенные в научный оборот. Будущий архимандрит Киприан — Константин Эдуардович Керн — дворянин, сын профессора, затем директора Лесного института, учился в санкт-петербургском Императорском Александровском лицее. Но после того, как А. Ф. Керенский закрыл весной 1917 г. «инкубатор для будущих превосходительств»1, Константин Керн перевелся на юридический факультет Московского университета, и краткий московский период — менее полутора лет — был начальным этапом его интереса к богословию и духовной школе. Катализатором этого интереса послужил Священный Собор Православной Российской Церкви, которым жила церковная Москва, несмотря на экстремальную ситуацию 1917–1918 гг. Молодому Керну удалось попасть на заседание Собора, и перед ним предстала широкая палитра выпускников духовной школы, участвовавших в Соборе и бурно обсуждавших болезненные вопросы церковной жизни: архиереев, духовенства, монашества, профессоров-мирян. Константин Керн даже «думал о поступлении в Московскую духовную академию»2, но последнее не осуществилось. Однако и в эти годы он «читал и перечитывал журналы наших академий, особливо же протоколы заседаний Советов академий, рецензии на кандидатки и магистерки»3. Однако первым серьезным личным соприкосновением Константина Керна с выпускниками российской духовной школы стал Белград, куда Керн попал вместе с Добровольческой армией в ноябре 1920 г. Он продолжил образование в Белградском университете, окончив юридический (1922) и богословский (1925) факультеты, причем богословский — первым из русских; был членом Свято-Серафимовского студенческого 1

2 3

164

Архимандрит Киприан (Керн) и традиция российской духовной школы

кружка, ставшего затем братством4. Этот кружок много значил для передачи русской духовной и богословской традиции молодому поколению русской диаспоры: членами кружка были Н. Н. Афанасьев (будущий протопресвитер), Н. М. Зернов, С. С. Безобразов (будущий епископ Кассиан), а беседы с ними проводили иерархи, священники — выпускники, профессора, ректоры дореволюционных духовных академий5. Не меньшее значение для определения дальнейшей жизни К. Керна имела напряженная церковная жизнь русской диаспоры. Прежде всего, следует, конечно, сказать о его духовной связи с митрополитом Антонием (Храповицким) и глубоком чувстве любви и восхищения, захватившем всего Керна: «Очень быстро Антоний стал моим авторитетом, почти кумиром. Я им увлекся, в него влюбился, был им покорен»6. Преосвященный Антоний и духовная школа — тема непростая, требующая особого рассмотрения: выпускник СПбДА, яркий, авторитетный инспектор этой академии и ректор МДА (1891–1895) и КазДА (1895–1900), апологет духовных академий в 1880–90-х гг. и их главный критик в 1905–1917 гг. Но интуитивное стремление К. Керна к духовной школе, ее истории, традиции, глубине становилось в митрополите Антонии реальностью, вычитанное в книгах, журналах Советов духовных академий — жизнью. Конечно, К. Керну легче было воспринимать это от митрополита Антония — в чем-то своего, не имевшего сословно-родственной укорененности в духовной школе, но оказавшегося для нее не маргиналом, а творцом, внесшим свежую струю, вписавшим новую важную страницу. Замечательная пастырская мудрость и большой духовнический опыт митрополита Антония, его удивительная церковность, любовь к богослужению, к уставу на какое-то время стали главным руководством для К. Керна, а богословские взгляды владыки — убедительным критерием 4

165

Н. Ю. Сухова

изучаемого в университете. Позднее архимандрит Киприан «критически оценил и переоценил» и богословские взгляды, и церковные деяния «аввы Антония»7, но на всю жизнь владыка остался для него «исключительным носителем высокого нравственного авторитета»8. Еще одним важным для будущего о. Киприана духовным лицом этого периода стал епископ Гавриил (Чепур), живший в сербском Гргетегском монастыре, проводивший беседы с членами Свято-Серафимовского кружка и часто служивший в русском белградском храме9. Преосвященный Гавриил был выпускником КДА (1896), учеником знаменитого А. А. Дмитриевского и однокурсником и другом М. Н. Скабаллановича, автора «Толкового Типикона» и «Христианских праздников»10, у первого писал кандидатское сочинение на тему: «Типикон Великой Константинопольской Церкви (Исторический очерк)»11. В дальнейшем преосвященный Гавриил заслужил даже именование «литургиста всея Руси» за блестящее знание богослужения и церковного пения и любовь к ним, многогласную обработку церковных распевов и собственное авторство музыкальных сочинений. Все это, конечно, импонировало молодому Керну, находившему большое утешение в литургической жизни. Преосвященный Гавриил также имел опыт 15-летнего духовно-учебного служения, преподавал в семинариях гомилетику и литургику, был инспектором и ректором, и неразрывная связь духовной школы с богословской глубиной и красотой православного богослужения все сильнее влекла К. Керна и интриговала его неразгаданной тайной. Беседы с белградскими русскими студентами проводил и архиепископ Феофан (Быстров) — выпускник (1896), инспектор и ректор СПбДА. Он и в последующие годы дарил молодого Керна дружеской перепиской, о чем последний вспоминал с большой благодарностью12. 7 8 9 10

166

Архимандрит Киприан (Керн) и традиция российской духовной школы

Наконец, следует отметить еще одного выпускника СПбДА, может быть, и не столь лично близкого молодому Керну, но являвшего пример духовности и молитвенности, связующих богословие научное и созерцательное. Епископ Николай (Велимирович) — серб, учившийся, как и немалое число его соотечественников, в российской духовной школе (в СПбДА), любивший Россию и ее святыни, в свою очередь, оказывавший всемерную помощь русским изгнанникам. В дальнейшем о. Киприан был связан с преосвященным Николаем и иерархически, будучи рукоположен в Охридско-Битольскую епархию под начало преосвященного Николая. Сосредоточение в Белграде в первой половине 1920-х гг. выпускников российских духовных школ в какой-то степени перенесло сюда сам дух российского духовно-учебного бытия, с его спецификой, научными авторитетами, воспоминаниями, историями, шутками. Белградский период учения будущего архимандрита Киприана, как кажется, плавно перетек в период служения в Битольской семинарии. Но именно в 1925 г. в Париже был создан Свято-Сергиевский институт, Керна настоятельно приглашали стать членом его корпорации, и выбор в пользу семинарии был совершен не без сомнения и мучения. Возможно, решающим стал совет митрополита Антония: «Вам там место, потому что ты человек науки и книги… Но все-таки вам лучше сначала перейти через преподавательство в средней школе, в семинарии. Семинария вас научит гораздо больше и жизненным вопросам, и самим богословским предметам. Вы в семинарии будете вынуждены преподавать и Священное Писание, и историю, и литургику, и т. п. А в высшей школе вы станете сухим и узким специалистом…»13. В 1920-х гг. Битольская семинария собрала блестящие русскосербские силы, и молодой Керн отдался служению всей душой, полюбив не только богословские занятия и своих учеников, но и обыденную жизнь духовной школы — составление программ, экзамены, инспекторство, «прием новых “бурсаков”, разные усовершенствования в интернате, устройство классов, трапезной и спален на зиму и т. д.»14. В эти годы в жизнь Константина Керна входит еще один выпускник МДА (1917) 13 14

167

Н. Ю. Сухова

иеромонах Николай (Карпов), в будущем первый православный архиепископ Лондонский, ставший на некоторое время духовником будущего о. Киприана. Следующим жизненным шагом, еще более приблизившим молодого Керна к российской духовной школе, стало принятие монашества. Постриг был совершен о. Николаем (Карповым) в Мельковом монастыре. Этот шаг был непростым для будущего архимандрита Киприана, как и его дальнейшее отношение к монашеству. Архимандрит Киприан всю свою жизнь относился болезненно к традиции «трудового» российского монашества, то есть монастырской жизни с физической работой, обыденными или «экономическими» разговорами, хозяйственными заботами. Для него монашество неразрывно соединялось с молитвенной таинственной жизнью, а эта жизнь для него была возможна лишь с ее богословским осмыслением, то есть с научными занятиями, — а живыми примерами были для него митрополит Антоний, архиепископ Феофан, епископ Николай (Велимирович), иеромонах Николай (Карпов) и многие другие, выросшие из прошлого российской духовной школы… В дальнейшем архимандрит Киприан неоднократно скорбел о судьбе ученого монашества в России, его «административно-чиновной» деятельности, отрывающей от науки, но и в ощущении этой коллизии была неразрывная связь со страданиями и болью дореволюционных российских ученых иноков: «приятие монашества в условиях вне ученого монастыря, вне своей, конгениальной среды»15. Дореволюционное ученое монашество пришло к выводу о неизбежной консолидации сил и привязке их к особому — ученому — монастырю и даже учреждении особой — монашеской — академии16, и архимандрит Киприан неоднократно скорбел о таких возможностях, мечтая о русском ученом монашеском ордене. Идеал монашеского делания, соединяющего ученость с духовностью и несущего свет миру, осмыслялся архимандритом Киприаном на протяжении всей его жизни. Гимном этого осмысления стала его знаме15 16

168

Архимандрит Киприан (Керн) и традиция российской духовной школы

нитая речь 1943 г. «Ангелы, иночество, человечество», которая пополняет наследие российского ученого монашества17. Скорое после пострига принятие диаконского и иерейского сана открыло для о. Киприана, наверное, главное для него — предстояние Престолу Божию, служение Евхаристии. «Наше мировоззрение должно быть евхаристично»18 — эта устремленность определяла всю дальнейшую жизнь о. Киприана. Но для нашей темы важен и еще один момент. После принятия священного сана о. Киприан, с неизбежной для него интеллектуальной рефлексией, стал осмыслять традицию православного пастырства, а также его учебного преломления, то есть пастырского богословия в духовной школе. В дальнейшем о. Киприану пришлось читать лекции по пастырскому богословию, которые были изданы в 1957 г.19, хотя он всегда отмечал, что «пасторологией… специально не занимался и не интересовался так пристально, как своею специальностью… Патристикой (и отчасти литургикой)», а лекции читал «за послушание»20. Тем не менее, о. Киприан достаточно твердо определял свой взгляд и на новизну, внесенную в учебное пастырское богословие «аввой Антонием», и на некоторые особенности практики русского пастырского служения. Так, он отмечал, что «взглядом пок[ойного] митр[ополита] Антония» на пастырское богословие он «всегда был пленен, но не всецело»: «морализм, рационализм и совершенная нечувствительность к мистике» митрополита Антония «никогда не могли покорить совершенно в рабствование его идеям»21. Что касается особенностей, то дорогим для о. Киприана, хотя, конечно, весьма спорным, был его взгляд на «соборные» служения: архимандрит Киприан считал, что совершителем Литургии и таинства Евхаристии в этом случае является только предстоятель, а прочие сослужащие иереи — только соприсутствующими22. Но совсем скоро последовал новый этап жизни архимандрита Киприана — настоятельство в Иерусалимской миссии, очень много зна17

18 19 20 21 22

169

Н. Ю. Сухова

чившее и для его богословия, и для дальнейшего церковного положения, несмотря на краткость — два года (1928–1930). И здесь о. Киприан встретился с выпускниками дореволюционных российских духовных академий. Так, близко он сошелся с архимандритом Иеронимом (Черновым) — выпускником МДА (1913), бывшим в 1922–1925 гг. начальником Иерусалимской миссии и жившим при ней до 1933 г.23 Немало значила для архимандрита Киприана и дружба с греческим архимандритом Каллистом (Малиара) — также выпускником МДА (1894), членом Святогробского братства и многолетним редактором журнала Иерусалимской Патриархии «Новый Сион» («Νέα Σιών»)24. Церковное служение и богословские взгляды представителей братских Поместных Церквей, получивших образование в российских духовных школах, были особенно интересны для о. Киприана: традиция выходила за пределы России и национального просвещения, приобретая всеправославное значение. Но для вхождения архимандрита Киприана в российскую духовно-учебную традицию была важна прежде всего встреча с личностью архимандрита Антонина (Капустина) — четвертого настоятеля русской Иерусалимской миссии и создателя «Русской Палестины», памятью о котором дышала Святая Земля, несмотря на минувшие десятилетия. Легендарный миссионер был не только выпускником (1843) и преподавателем (1843–1850) КДА, но сохранял с академией тесную связь в свои «палестинские» годы: принимал академических паломников, присылал в археологический музей КДА найденные в Святой Земле монеты, в «Труды Киевской духовной академии» — свои проповеди и записки о путешествиях. Великий предшественник оказался чрезвычайно близок о. Киприану и душевно, и своим учено-монашеским служением — «киприановское» жизнеописание архимандрита Антонина свидетельствует об этой близости, хотя писалось оно позднее, уже после Иерусалима. Не менее важно и другое: деятельность архимандрита Антонина давала пример преломления российской духовно-учебной традиции в условиях, далеких от синодальной России, и обогащала эту традицию решением иных 23

170

Архимандрит Киприан (Керн) и традиция российской духовной школы

задач. Как писал сам архимандрит Киприан про своего знаменитого предшественника: попал на Православный Восток «русский ученый монах, воспитанник и сын русской поместной Церкви», а вырос «церковный деятель, мыслящий и сознающий Православную Церковь как вселенское единство всех христианских народов, живущих в Ней благодатной жизнью»25. Архимандрит Киприан и в себе чувствовал после Иерусалима переворот, определявший способность «восприять смысл исполнения Церкви во всем величии ее вселенского идеала»26. Если, как писал сам о. Киприан, до поездки в Иерусалим он был «очень национально настроен», то это «потом совсем, после Иерусалима, сгладилось»27. О. Киприану стало тесно и в Битоле, и во всей «антониевщине» — и он принял новое приглашение в Париж, в Свято-Сергиевский институт, несмотря на совершившийся к этому времени разрыв между «карловацкой» и «западно-европейской» частями русской церковной диаспоры. Впрочем, друзья, знавшие о. Киприана с его богословской «ученостью», с необходимостью все осмыслять во вселенско-церковном масштабе, не удивлялись, а даже утешали: «вполне оправдываю Вас. Сербия была слишком тесна для Вас…»28. Свято-Сергиевский институт на все оставшиеся годы земной жизни архимандрита Киприана стал местом служения и — осмысления крайне важной для него связи с российской духовной школой. В институте он застал уже не так много представителей дореволюционной российской духовной школы: особые отношения связали архимандрита Киприана с митрополитом Евлогием (Георгиевским) — выпускником МДА (1892), учеником митрополита Антония (Храповицкого), преосвященным Антонием же «увлеченным в монашество». О. Киприан, с его настойчивым желанием видеть Православную Церковь не в национальных Поместных Церквах, а «во всем величии ее вселенского идеала», пытался увидеть этот идеал в позиции митрополита Евлогия, перешедшего со своей рус25

26 27 28

171

Н. Ю. Сухова

ской паствой после разрыва с митрополитом Сергием (Страгородским) в 1931 г. под омофор Константинопольского Патриарха. В таком уходе от «национальности» в Православии о. Киприану виделась свобода Церкви от государственной опеки, от зависимости. В дальнейшем о. Киприан напишет: «Кто тот иерарх или та юрисдикция, которые не ставят себя в зависимость от какого бы то ни было кесаря? До сего времени таким был м[итрополит] Евлогий; теперь и он сдал свои позиции»29. Следует сказать еще об одной личности, много значившей для богословского видения о. Киприана и его связи с российской духовной школой, — святителе Филарете (Дроздове). Значение святителя Филарета — профессора и ректора СПбДА, автора последней версии Устава 1814 г., составителя первой учебной богословской программы для высшей духовной школы, ряда учебников, комплекса аналитических записок по теории и практике духовного образования — было хорошо известно архимандриту Киприану. Но тонкость и глубину богословия святителя Филарета о. Киприан оценил во всей полноте только со временем, сам возмужав в научно-богословском отношении. Так, в 1920–1930-х гг., общаясь с митрополитом Антонием, архимандрит Киприан противопоставлял «антониевское» — живое! — богословие «макариевско-филаретовской схоластике»30. А в 1950-х гг. читал специальные лекции в парижском Католическом институте о личности и трудах святителя Филарета, считая эти труды вершиной русского богословия, выражением главных черт и достижений духовно-академической мысли и культуры31. «Не будучи от левитской лозы и от духовной школы», архимандрит Киприан уповал на ее плодоносность, считая духовенство «подлинной русской аристократией»32. Осмысление своего служения Церкви неразрывно связывалось у о. Киприана с пониманием традиции русской богословской науки и духовной школы, которая была и «святилищем богословской науки», «духовным вертоградом науки», и особой жизненной средой, воспитывающей качества, которые невозможно приоб29

30 31 32

172

Архимандрит Киприан (Керн) и традиция российской духовной школы

рести вне этой среды. У архимандрита Киприана не вызывало сомнения, что «наши академии были автентичными носителями богословия Православной Церкви» и «вольным философам не подняться до них»33. У о. Киприана в эмиграции не было возможности пройти высшую духовную школу, как это сделали любимые им митрополит Антоний, архиепископ Феофан, епископ Гавриил и другие, поэтому он, занимаясь богословием, считал для себя необходимым, «если нет органической связи с левитской лозой, воспитать в себе то, что давала духовная школа»34. Каким образом? Узнать как можно больше о высшей российской духовной школе, ее учащих и учащихся, их жизни, деятельности, взаимоотношениях, судьбах, и все это как можно лучше понять и впитать в себя, войти, включиться в эту традицию. Второй причиной, побудившей архимандрита Киприана к систематизации знаний по истории русской богословской традиции, было его миссионерское служение, то есть лекции, читаемые в парижском Католическом институте и других местах, и справки для иноконфессиональных коллег. О. Киприан писал: «Я являюсь неким справочным бюро для моих иностранных и инославных друзей. Всякая библиографическая и биографическая черта находит у них гораздо больше интереса, чем у наших соотечественников»35. На отсутствие интереса к русской богословской и духовно-учебной традиции у представителей русской диаспоры архимандрит Киприан сетовал неоднократно: «Запад разве только, в посрамление всем нам, открывает свои глаза на все богатство наших духовных школ, постоянно спрашивает подробности обо всем том»36. И архимандрит Киприан начал уникальный труд: составление картотеки русских богословов XIX — начала XX в. О. Киприан хотел охватить всех выпускников высшей духовной школы, то есть четырех духовных академий — Санкт-Петербургской, Московской, Киевской, Казанской — с момента их преобразования по Уставу 1809–1814 г. и до революционного краха. По некоторым карточкам можно реконструировать задуманный о. Киприаном вариант, реализованный лишь для отдельных персоналий: «ключевые вехи» жизнеописания, с акцентом на 33 34 35 36

173

Н. Ю. Сухова

духовно-учебной и научно-богословской деятельности; научные труды, включая выпускное сочинение и последующие диссертации, монографии и статьи; этапы церковного служения (училища, семинарии, храмы, монастыри, занимаемые кафедры, уход в иное ведомство). Конечно, этот замысел полностью осуществить не удалось. Вопервых, архимандриту Киприану не удалось полностью охватить всех выпускников духовных академий за указанный период: при сравнении общего количества выпускников с количеством карточек (а их около 11 тысяч) можно сделать вывод, что включено примерно две трети выпускников. По понятным причинам наиболее ущербно представление в картотеке выпусков после 1915 г. Неоднородно и содержание карточек: одним богословам посвящено 4–8 карточек (с полным жизнеописанием, библиографией, указанием родственных связей; для других указан минимум сведений (оконченная духовная академия и год окончания). По набору сведений, приведенных в карточках, можно определить, что архимандрит Киприан использовал прежде всего протоколы (журналы) Советов духовных академий и их ежегодные отчеты. Обширные сведения по некоторым профессорам и выпускникам академий взяты, видимо, из юбилейных статей и некрологов (хотя ссылок на эти источники в карточках нет). Кроме того, использовались также рецензии святителя Филарета (Дроздова) на сочинения выпускников КДА, опубликованные в «Собрании мнений и отзывов» святителя37. Из историографии архимандрит Киприан привлекал, несомненно, труды историков духовных академий, охватывающие период до 1869/1870 гг. (хотя явные ссылки даны только в отдельных случаях на «Историю Московской духовной академии» протоиерея С. К. Смирнова38). Сам архимандрит Киприан писал про составляемую им картотеку: «Это работа, конечно, чисто личная, скажу даже больше, осужденная на погибель, т. к. никто в наше время не интересуется всем этим»39. Однако все же о. Киприан считал, что этот труд необходим — для всех бого37

174

Архимандрит Киприан (Керн) и традиция российской духовной школы

словов и всего церковного эмигрантского сообщества, чтобы не стать маргиналами, не оторваться от плодоносной лозы, и — для сохранения традиции и богатого наследия, которого, как с горечью писал о. Киприан, видимо, «больше никогда не будет»40. В этом его поддерживали некоторые единомышленники — в частности, протопресвитер Василий Виноградов — выпускник (1909) и профессор МДА, с которым о. Киприан состоял в переписке в последние годы жизни (1957–1959). Эту переписку начал архимандрит Киприан, поняв, что протопресвитер Василий — последний профессор МДА, находившийся вне России и, следовательно, доступный для общения. Протопресвитер Василий писал о. Киприану: «Я с большой радостью узнал из Вашего письма, что наши академии нашли в Вашем лице серьезного историографа. Если бы Господь дал Вам возможность напечатать Ваши материалы, то это был бы труд высокой исторической ценности. Я счел бы за счастье, если бы мог хотя бы немного содействовать Вам в этом деле»41. О. Киприана интересовало «буквально все, касающееся наших академий и семинарий: темы диссертаций, родственные связи (кто и на ком женат был и пр.)»42. Конечно, более всего для него важна была «лаборатория научной мысли», но и вся жизнь академических корпораций, взаимоотношения казались ему неотъемлемой частью неповторимого феномена российской духовной школы XIX — начала XX в. Картотека является достоянием архива Свято-Сергиевского института, она почти не введена в научный оборот, даже о ее существовании мало кто знает. Но, как представляется, архимандрит Киприан надеялся на востребованность его работы не только непосредственными учениками в Свято-Сергиевском институте, но и более дальними преемниками, в том числе нами. В качестве научно-исследовательской перспективы следует выделить две коллизии, требующие дополнительного исследования. Вопервых, как сочетается высокое уважение о. Киприана к духовной школе, появившейся в России в синодальный период, с его критическим отношением к самому синодальному периоду в истории Русской Церкви43? Во-вторых, как связать обостренное ощущение о. Киприаном своей 40 41 42 43

175

Н. Ю. Сухова

принадлежности к Вселенской Церкви44, «наднациональности, экстерриториальности, вневременности Церкви»45, с трепетным отношением к русской духовно-учебной и духовно-сословной традиции? У архимандрита Киприана все это сочеталось, включаясь в непростую гармонию его экклесиологических и церковно-исторических воззрений, но для ученых-богословов это открывает поприще для исследований. Однако и на данном этапе можно сделать некоторые выводы. Архимандрит Киприан считал российскую духовно-учебную традицию, сформировавшуюся к началу XX в., чрезвычайно глубокой и значимой и в интеллектуальном, и в духовном отношениях. С его точки зрения, эта традиция впитала в себя жертвенное служение Церкви, духовную высоту, молитвенный подвиг и необычайное научное усердие многих поколений русского духовенства, богословов, учащих и учащихся. Хотя эта традиция давала немалые плоды в синодальной России, там она не могла быть полностью реализована — жесткость системы отчасти сковывала эту реализацию. Потенциал российской «левитской лозы» раскрывался в более свободных и в географическом, и в экклесиологическом смысле условиях: пример архимандрита Антонина (Капустина) подтверждал это. Но концентрация духовно-ученых усилий многих поколений в «духовном вертограде науки», в «лаборатории духовной мысли», по мнению архимандрита Киприана, превосходила и эту реализацию, открывая возможность богословского делания тем, кто был причастен к духовной школе не по рождению и образованию, а по самовоспитанию. Феномен российской духовно-учебной традиции, по мнению архимандрита Киприана, имел не только российское, но и общеправославное, и даже общехристианское значение, обусловливая, с одной стороны, ее плодоносность и во внероссийских условиях, в иных Поместных Церквах, с другой стороны, — научный интерес к этой традиции иноконфессиональных богословов. При этом о. Киприан имел в виду не только, а, возможно, и не столько свою современность, но прежде всего — будущие поколения и научные перспективы, способные оценить по достоинству и использовать достижения российской духовной школы. 44

176

Natalia Yu. Sukhova

ARCHIMANDRITE CYPRIAN (KERN) AND THE TRADITION OF RUSSIAN THEOLOGICAL SCHOOL The article is devoted to the attitude of Archimandrite Cyprian (Kern), a famous theologian of the “Paris” school, to the Russian theological and educational tradition. On the basis of published and unpublished sources the author reveals that, despite the frequent contraposition of Paris and Russian “school” theology, Archimandrite Cyprian admired the Russian theological and educational tradition and insisted on its pan-Orthodox and pan-Christian meaning and fruitfulness in conditions extending beyond Russia and even beyond Orthodoxy. Keywords: Archimandrite Cyprian (Kern), St. Sergius Orthodox Theological Institute in Paris, Russian theological education.

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 178–214

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

«РЕВНИТЕЛИ ДРЕВЛЕГО БЛАГОЧЕСТИЯ» (ОЧЕРК ИСТОРИИ ВЕРХНЕТАГИЛЬСКОГО СТАРООБРЯДЧЕСТВА)* В статье прослеживается история старообрядческих общин различных согласий в Верхнетагильском заводе в XVIII — первой половине XX в. Авторы использовали документальные источники, записи бесед с потомками старообрядцев, фотоматериалы. Ключевые слова: горнозаводской Урал, Верхний Тагил, старообрядцы, общинная организация, беглопоповцы, часовенные, Белокриницкое согласие.

Староверы, раскольники, двоедане, кержаки, часовенные, древлеправославные христиане — под этими названиями скрывается одно и то же понятие: старообрядцы. В наши дни только немногие местные жители помнят, что раньше староверы проживали и в небольшом уральском городке Верхнем Тагиле, а уж на вопрос «а в чем, собственно, разница между старо- и новообрядцами?» ответ знают единицы. Между тем, вплоть до начала XX столетия Верхнетагильский завод (основан в 1716 г., выдал первую продукцию в 1718 г.) считался одним из самых значительных центров уральского староверия. Здесь существовало несколько старообрядческих общин со своими культовыми зданиями, поблизости находились скиты, как мужские, так и женские, а расположенные неподалеку памятные места, к которым относились могилы старообрядческих монахов и монахинь, ежегодно посещали многие тысячи паломников. В конце 1722 г. на Урал прибыл новый начальник горных заводов генерал-майор Вилим Иванович де Геннин. Голландец по происхожде*

178

«Ревнители древлего благочестия» …

нию, он славился умеренностью в быту и способностью выполнять все намеченное. «По сути это был технарь, железной самодисциплины человек, прагматик. Генерал патологически ненавидел людей празднолюбивых и пьяниц»1. Геннин отличался веротерпимостью и предпочитал, по возможности, не вмешиваться в религиозные проблемы. Тобольская консистория не раз жаловалась, что не может получить от него должной поддержки в искоренении старообрядчества на заводах. Не было секретом и то, что снисходительность горного начальника обходилась уральским староверам в довольно крупную сумму денег, которые они передавали Геннину в виде «любезного подношения». Взамен генерал «закрывал глаза» на то, что в 1720-е гг. на уральские заводы (большей частью на частные, демидовские) хлынул поток беглых из Центральной России. Не случайно именно во времена Геннина старообрядчество на Урале «расцвело пышным цветом». В 1734 г. Геннина на посту горного начальника заменил Василий Никитич Татищев. Этот «птенец гнезда Петрова» принадлежал к тому разряду администраторов, которые любое инакомыслие воспринимали как подрыв всей существующей государственной системы, как прямой вызов петровским преобразованиям вообще и едва ли не как личное оскорбление. Немудрено, что «эпоха Татищева» стала серьезным испытанием для уральских старообрядцев. Одним из первых мероприятий, осуществленных новым горным начальником для противодействия «раскольническим заблуждениям», стала попытка наладить точный учет староверов, проживавших как на казенных, так и на частных заводах. В Государственном архиве Свердловской области сохранился замечательный документ, озаглавленный «Дело об учинении шихтмейстером Раздеришиным переписи раскольников при заводах Демидовых 1735 года»2, часть которого имеет непосредственное отношение к истории верхнетагильского старообрядчества. Из этого источника можно узнать имена людей, посчитавших необходимым официально подтвердить свою приверженность старой вере, даже несмотря на возможные репрессии. Организуя перепись старообрядцев на уральских заводах, В. Н. Татищев объяснял их руководителям из числа приказчиков, что это един1 2

179

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

ственная возможность легализоваться и наладить отношения с государством. По его словам, все выходило очень просто: запишись в раскольничьи ведомости, плати двойной подушный оклад, честно работай — и никто тебя не тронет. В этой обстановке самые влиятельные представители общества уральских старообрядцев 25 сентября 1735 г. подписали челобитную на имя императрицы Анны Иоанновны, в которой осторожно просили не нарушать сложившуюся ситуацию и не требовать возвращения всех беглых их прежним хозяевам (что грозило бы полной остановкой многих заводов). Староверы также выражали робкое желание, чтобы из платежа двойного оклада были исключены малолетние и престарелые. И, наконец, одной из важнейших была просьба разрешить старообрядцам на законных основаниях иметь священников, которые бы служили по старым обрядам. Примечательно, что одним из четырех людей, подписавших челобитную, был «Верхнетагильского ево ж Демидова заводу прикащик Григорий Осипов и вместо всех того завода записных староверцов по их прошению и за себя руку приложил»3. А если учесть, что трое остальных «подписантов» (Родион Набатов, Григорий Сидоров и Иван Осенев) являлись фактическими руководителями староверия на Урале, то можно утверждать, что положение Григория Осиповича Усова в неформальной старообрядческой иерархии также было самым высоким. Что касается челобитной, то она была отправлена императрицей на рассмотрение Канцелярии главного правления Сибирских и Казанских заводов. Там резонно решили, что это дело духовное, и переслали документ в Синод. «Синод же был из всех учреждений империи наименее пригодным для того, чтобы здраво взглянуть на предложения уральских старообрядцев»4. Поэтому, получив челобитную, синодальные власти отреагировали стандартно — приказали начать масштабное расследование о неслыханной дерзости раскольников, закончившееся, как известно, массовыми преследованиями и арестами старообрядцев, получившими название «татищевские выгонки». Распространению староверия на Верхнетагильском заводе в не3

180

«Ревнители древлего благочестия» …

малой степени способствовало то, что значительная часть представителей местной администрации была старообрядцами и весьма активно выступала против Православной Церкви. В 1760-е гг. местный священник сообщал, что «мастеровые и работные люди в церковь Божию не ходят, знатно принуждения им от приказчиков здешних не бывает. <…> И оное признаваю за нерачение здешних как приказчика, так и расходчика, понеже оные в расколе находятся, для того ревности о благочестии не имеют, и Церкви Божией достодолжного не воздают почтения, и по указам исполнения не чинят…»5 Из другого рапорта мы узнаем, что «раскол в заводе существует с самого основания». У нас есть самые веские доводы утверждать, что еще в 1730-е — 1740-е гг. в Верхнем Тагиле появилась старообрядческая моленная. Именно Знаменская старообрядческая часовня и стала первым верхнетагильским культовым зданием. Правда, наиболее ранние письменные свидетельства о ней относятся к началу XIX в., однако в справке Пермской духовной консистории, составленной в 1822 г., о деревянной верхнетагильской часовне сказано, что она «существует с давних времен»6. Эти же слова приводились и в другом отчете о состоянии «пермского раскола» с примечанием, что «с которых точно годов, по неимению о том особливых дел, показать не с чего. Собирать же и отбирать точные о том сведения без огласки <…> невозможно, так как главные лица, местное управление составляющие, суть те самые старообрядцы, до коих сие относится»7. Службы в Знаменской часовне вели старообрядческие священники, приезжавшие из Невьянска — крупнейшего духовного центра уральских староверов, который, к тому же, отделяли от Верхнего Тагила всего 20 с небольшим верст. Ниже приводятся сведения об этих иереях, которые нам удалось обнаружить в старообрядческих рукописях, архивных документах и опубликованных источниках. Около 1725 г. в скиты близ Невьянского завода был привезен бе5

6 7

181

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

глый священник Василий Дмитриевич (родом из города Торжка), руководивший огромным старообрядческим приходом свыше 15 лет. Сохранился его словесный портрет, согласно которому был он «росту среднего, сухощав, лицом востроват, волосом сед, летами стар»8. Скончался Василий «Торжковец» в ноябре 1741 г. Вскоре у старообрядцев невьянской округи объявился новый поп — Федор Савельевич, «роста среднего, летами стар, волосы на голове русые, лицом кругл и смугл»9. Но в начале 1750-х гг. этот священник «ушел в русские города» и больше на Урале не появлялся. В 1750-е гг. у уральских старообрядцев остался единственный иерей — проживавший в Нижнетагильском заводе священноинок Иаков (Варламов), которому, по словам хорошо знавших его людей, уже перевалило за 100 лет. Осознавая сложность создавшейся ситуации, Иаков неоднократно призывал староверов: «Ищите себе священника, который принадлежит правилам; я его приму от ересей и благословлю на действо духовное»10. Однако усилия уральских старообрядцев не дали скорого результата. В 1754 г. священноинок скончался, «и бысть плач и рыдание об Иакове, понеже некому священнодействовать». Почти шесть лет у староверов горнозаводского Урала не было попов. Лишь в 1759 г. они обрели нового священника. Петр Иванович Красноперов родился в 1678 г. в с. Кибаеве Сарапульской волости. В 1706 г. был рукоположен во священный сан и довольно долго служил в Казанской епархии. Основной причиной его перехода к староверам стало то, что он «утерял» ставленническую грамоту. На Урал же приехал «по зову невьянского раскольника А. Черепанова». Однако здесь он не сразу начал священнодействовать, поскольку тогда не было острой нужды в иереях. Несмотря на явное нежелание Красноперова, староверам все же удалось уговорить его вернуться к прежнему занятию. Правда, «исправить его от никонианской ереси» было уже некому. Тогда «по совету, через три молебные пения принял Петр Иванович на себя священные ризы и с тою титлою священнодействовал». Был он «ростом велик, толст, в плечах широк, лицом присмугл, волосы на голове курчавые, неболь8 9 10

182

«Ревнители древлего благочестия» …

шие, седые, глаза серые, говорит толсто»11. В 1764 г. о. Петр был схвачен властями и отправлен в Тобольск. Достоверно известно, что вскоре ему, 87-летнему старику, удалось осуществить побег из духовной консистории, но о дальнейшей его судьбе мы не имеем сведений. Перед старообрядцами не только Невьянского завода и его окрестностей, но и всего Среднего Урала вновь встала проблема приискания священника. Далее приведем пространную выписку из старообрядческой рукописи, содержащую любопытные материалы по истории уральского староверия. «По кончине священноинока Иакова, в Сибири христиане имели великую нужду в [старообрядческом] священстве. От обливательных же архиереев хиротонию, произошедшую на священников принять страшились, <…> почему в 1765 году, по прошению православных христиан, инок-схимник Максим ездил в Москву для исследования о Грузинской земле. И отыскал грузинского архимандрита и протопопа, и лично их спрашивал, <…> и уверился от них изо всех разговоров, что в Грузии крестят в три погружения, и духовенство постороннее ни от каких мест [к ним] не входило, и имеют своего патриарха. <…> В 1766 году послали невьянского жителя Гавриила Сергеева Коскина в Москву и Петербург, для [изыскания] летописца о российских архиереях, который и получил из синодального протокола. Оный рассматривали отцы наши, и усмотрели еще тогда бывшего в Рязани епископа Алексия (Титова), рукоположенного Иовом митрополитом Новгородским. <…> И по таковом исследовании инока-схимника Максима о грузинских священниках и по летописцу, привезенному Коскиным из Петербурга, отцы и все православные христиане положили совет принимать священников, рукоположенных Алексеем (Титовым)»12. В том же 1766 г. в Невьянский завод привезли беглого священника Иродиона, посвященного в сан упомянутым епископом Алексием. Дотошные старообрядцы выяснили, что хотя Иродион и имел «годную» ставленническую грамоту и «ставлен в попы от трипогруженца епископа», на нем не было благодати, поскольку от никонианской ереси его принимал московский беглый поп Матфей, рукоположенный в священники явным епископом — обливанцем. По этой причине невьянское 11 12

183

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

старообрядческое общество (а вслед за ним и другие общины Урала) раскололись на сторонников и противников приема Иродиона. Тем не менее, этот иерей продолжал священнодействовать на уральских заводах вплоть до своей кончины в 1778 г. Изучая различные документальные источники, нам удалось установить еще несколько имен старообрядческих иереев, проживавших в Невьянске, но регулярно совершавших поездки по своему обширному приходу. С большой степенью вероятности можно утверждать, что все они в разное время посещали и Верхний Тагил. Иона, священноинок. В иереи поставлен епископом Рязанским Алексием (Титовым). Монашеский постриг принял уже на Урале в старообрядческих скитах. Умер в 1788 г. Василий Никитич, рукоположенный в сан каким-то грузинским архиереем. Скончался 11 февраля 1791 г. Иоанн Васильевич, рукоположенный Алексием (Титовым). Скончался в 1790-е гг. Феодор, также рукоположенный епископом Алексием. О нем сообщалось, что он «отступил» от старой веры и уехал обратно в Центральную Россию. Стефан Парфентьевич, поставленный в иереи епископом Рязанским Алексием (Титовым). Умер в 1809 г. Иоанн Афанасьевич, рукоположенный епископом Алексием. Стефан Иванович, рукоположенный в сан грузинским епископом Антонием. Климент, о котором известно, что он тоже имел «грузинское поставление» и что он «отступил» от староверия. Филипп Стефанович, рукоположенный грузинским епископом Григорием. Скончался в 1825 г. Василий Иванович, также рукоположенный грузинским епископом Григорием. Василий Александрович, поставленный в иереи епископом Гаием (Такаовым). Умер в 1825 г. В 1823 г. в Невьянский завод был доставлен новый беглый иерей, получивший хиротонию от епископа Пензенского и Саратовского Гаия (Гаия «Грузинского»), Ефрем Стефанович. Вплоть до последних дней жизни он духовно окормлял всю округу (в том числе и верхнетагиль184

«Ревнители древлего благочестия» …

ских старообрядцев). Около 1825 г. к нему «в помощь» прибыл священноинок Иоанн, также имевший «грузинское рукоположение» от митрополита Варлаама (Эристова). Оба они, по свидетельству «Родословия часовенного согласия», составленного черноризцем Нифонтом в конце XIX в., получили «исправу» от беглого священника Филиппа Стефановича. Известно, что в 1828 г. Иоанн еще был жив, но о дальнейшей его судьбе нам пока не удалось обнаружить данных. Что касается отца Ефрема, то он скончался в 1832 г. и был с почетом погребен невьянскими староверами на местном кладбище. Преемником Иоанна и Ефрема стал беглый священник Логин Татищев, который также неоднократно навещал верхнетагильских староверов и служил в здешней часовне. Он оказался человеком достаточно независимым, не склонным идти на поводу у старообрядческих старшин. Вопреки их запретам, о. Логин не раз осмеливался беседовать с миссионерами. Это весьма не нравилось старообрядцам, небезосновательно видевшим в подобных диспутах опасность для общины. «По общему совещанию» на Логина была наложена епитимия «для очищения его совести», которую, однако, священник не признал канонически правильной и отказался исполнять13. В конце концов Логину надоело постоянное давление со стороны старообрядческих заправил, и в 1833 г. он перешел в единоверие14. Вскоре о. Л. Татищев организовал из своих сторонников первый единоверческий приход в Невьянске. С 1836 г. он служил настоятелем Троицкой единоверческой церкви в другом не менее значимом уральском старообрядческом центре — Ревдинском заводе. В 1823 г. на Урале, в Верх-Нейвинском заводе объявился беглый священник с. Конюцкого Владимирской губ. Парамон Дмитриевич Лебедев. «Оскудение священства», постигшее уральских старообрядцев в начале 1830-х гг., привело к тому, что «услуги» Лебедева оказались весь13

185

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

ма востребованы староверами, причем не только верх-нейвинскими, но и из других районов Урала, в частности — из Верхнего Тагила. После того как в конце 1830-х гг. в Екатеринбурге был достроен Свято-Троицкий единоверческий храм и его попечители купцы Рязановы «пожелали иметь в своей церкви священником Парамона Лебедева, как твердого хранителя древних обрядов. Горный начальник генерал Глинка нашел возможным удовлетворить желание екатеринбургских единоверцев»15. В 1838 г. П. Лебедев согласился на переход в единоверие и вскоре был определен настоятелем в Троицкую (Рязановскую) единоверческую церковь Екатеринбурга, где прослужил до своей кончины в 1848 г. Именно Парамон Лебедев считается последним беглым иереем уральских старообрядцев. С этого времени главную роль в старообрядческих общинах стали играть выборные старики-наставники (из мирян) и вскоре оформилось новое старообрядческое согласие — стариковщина (часовенные). Сохранились любопытные статистические данные, собранные миссионерами, позволяющие оценить размах старообрядческого движения в Верхнетагильском заводе в первой трети XIX века. Напомним, что в 1801 г. всего в заводском поселке имелось около 300 дворов с населением около 2500 человек. К середине XIX столетия показатели существенно выросли: 554 дома, около 5000 жителей. Из них старообрядцами себя считали: в 1810 г. — 1859 человек; в 1820 г. — 2707 человек; в 1830 г. — 3189 человек16. Таким образом, вплоть до 1830-х гг. количество староверов в Верхнем Тагиле всегда превосходило число сторонников «официального» Православия. В Екатеринбургском уезде больше старообрядцев проживало только в Невьянске — самом известном центре уральских беглопоповцев. Переходя к рассказу о скитах, расположенных поблизости от Верхнетагильского завода, отметим, что воспоминания старожилов относят появление первого из них к рубежу XVII и XVIII столетий. Якобы уже в то время 15

186

«Ревнители древлего благочестия» …

старообрядцы основали скит на высоком косогоре над рекой Шишим, где позже возникла деревня Воробьи. Невысоко оценивая информативность таких сообщений, отметим, что существует один своеобразный источник, косвенно подтверждающий, что скиты в этих краях действительно существовали в первой четверти XVIII в. Речь идет о хранящейся в алтаре верхнетагильской Знаменской церкви рукописи, озаглавленной «Сказание о явлении и чудесах Верхнетагильской чудотворной иконы Божией Матери, именуемой „Знамение“». Процитируем фрагмент текста «Сказания», непосредственно относящийся к интересующему нас вопросу. «Во время основания горных заводов на Урале, по большой надобности в людях, дозволялось правительством водворяться на горных заводах всякому желающему без исследования прежней жизни и преступлений. Шли из России несколько человек бурлаков для водворения на горных заводах и на дороге, ведущей к Невьянскому заводу, обрели скит монашествующих, и изъявили желание последовать примеру проживавших в скиту монахов, где и остались для всегдашнего проживания (очевидно, что речь идет именно о дороге от д. Треки, через д. Воробьи и Верхний Тагил, поскольку другая дорога от Уткинской пристани до Невьянска была значительно оживленнее: по ней постоянно шли обозы с готовой продукцией завода, а потому старообрядцы вряд ли стали бы устраивать поблизости скиты. — С. Б., Ю. Б). Но необузданное своеволие бурлаков видело в мирной жизни скитников один только тяжелый труд в работах и молитвах, чего им скоро наскучило, и они решили продолжать свой путь далее к Невьянскому заводу. Скит, в котором проживали, разорили и разграбили, оставив на том месте только святую икону Знамения Пресвятой Богородицы. Но образ Богоматери не благоволил оставаться в неизвестности, ибо от сей святой иконы был глас, повелевающий бурлакам непременно взять ее с собою, угрожая в противном случае обнаружить их грабительство и разорение скита. Три раза покушались они спрятать святую икону в лесу, но глас повелевал немедленно взять ее с собой. Бурлаки, вследствие трехкратной неудачи, решили нести святую икону с собой»17. Согласно тексту рукописи, описываемые события произошли около 1709 г., следо17

187

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

вательно, по меньшей мере, один скит в местах, где позднее был построен Верхнетагильский завод, уже существовал в то время. Еще об одной старообрядческой пустыни, возможно находившейся в окрестностях Верхнего Тагила, мы узнаем из архивного дела 1753 г., в котором описывается, как в деревне Ломовского рудника невьянский священник Михаил Дерябин арестовал 100-летнего старца Пахомия (в миру — холмогорский крестьянин Петр Евтихиев сын Колобов), находившегося в скитаниях уже более 60 лет18. На допросах Пахомий держался очень стойко и никого не выдал, так что остается только гадать, действительно ли в Ломовской было старообрядческое скитское поселение или же престарелый инок проживал в отдельной «келеечке», специально устроенной для него в доме одного из «боголюбивых христиан». Количество старообрядческих монастырей, расположенных в непосредственной близости с уральскими заводами, всегда было очень значительным. В самых разных районах горнозаводского Урала существовала весьма схожая схема взаимоотношений местных жителей и скитников, при которой первые существенно помогали вторым материально, скитники же занимались удовлетворением духовных потребностей заводских староверов. Самый серьезный всплеск активности уральских скитников пришелся на вторую половину XVIII и начало XIX вв. Из числа мужских скитов наибольшую известность получил Черноисточинский, основанный иноком Ипатием еще в первой трети XVIII в. В тех же краях в середине XVIII в. располагалась обитель инока Максима, в 1760-е гг. перемещенная в Нижнетагильский завод. В 1781 г. инок-схимник Максим переселился вместе с братией на «Веселые горы» (лесистый горный массив, протянувшийся на 30 км от реки Чауж на севере до верховьев реки Сулем на юге). Именно веселогорские скиты стали своеобразной «базой» для подготовки нескольких поколений старообрядческих иноков. Еще при жизни Максима (умер в 1783 г.) в его обители появился ряд авторитетных старцев, впоследствии ставших настоятелями нескольких самостоятельных обителей: иноки-схимники Герасим, Антоний, Феодосий. 18

188

«Ревнители древлего благочестия» …

Для истории верхнетагильского старообрядчества особенно важна личность старца Феодосия, сведения о котором нам пришлось собирать буквально по крупицам. Он родился около 1750 г. в деревне Шамшуриной — одной из Строгановских вотчин в Пермском крае. По его собственным словам, в возрасте 13 лет его отвезли в кельи, расположенные на реке Чауже близ Черноисточинского завода. После прохождения обычного послушания он принял иноческий постриг от старообрядческого священноинока Иакова. В 1775 г., во время одной из сыскных операций, Феодосий и еще несколько иноков скита были захвачены воинской командой и переведены в Екатеринбург, где допрашивались в местной Конторе земских и судных дел. О том, какое последовало решение об арестованных старообрядческих монахах, неизвестно, но так как в эти годы политика правительства по отношению к старообрядцам была довольно мягкой, можно предположить, что их «без наказания разослали на места их прежних жительств». И вскоре Феодосий опять оказался в Черноисточинском скиту, где провел длительное время и заслужил у братии немалый авторитет. После ухода с «Веселых гор» вся дальнейшая деятельность старообрядческого монаха Феодосия оказалась связанной с Верхним Тагилом. Он появился в окрестностях завода, по-видимому, в конце 1780-х — начале 1790-х гг. и основал скит в непосредственной близости от заводского поселка (если не в нем самом). Около двух десятилетий Феодосий был игуменом этого старообрядческого монастыря, а в начале 1810-х гг. перешел в уединенную келью «на покосе вниз по реке Тагилу, верстах в двух от завода». Подобная практика ухода «на безмолвие» была достаточно распространена среди уральских скитников. Однако схимник не всегда жил отшельником: иногда у него подолгу (год — два) «гостили» староверы, принявшие решение удалиться от суеты мира, а Феодосий их «научал». В 1816 г. этот очень уважаемый в округе старец еще был жив, а вот о дальнейшей его жизни и дате смерти сведений не обнаружено19. Кстати, о высочайшей степени его почитания может свидетельствовать тот факт, что место захоронения Феодосия до сих пор считается культовым, а у воздвигнутого там поклонного креста регулярно проводятся богослужения (ил. 1). О существовании мужской старообрядческой обители, расположенной рядом с Верхним Тагилом, упоминается в дневнике С. Д. Нечаева — петербургского чиновника, командированного на Урал в 1826 г. для 19

189

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

изучения раскола. Среди собранного им обширного материала есть запись о посещении скита на р. Чауже у подножия горы Белой (между Черноисточинском и Висимом) и встрече там с «молодым чернецом Киприаном из Верхнетагильского Большого (выделено нами. — С. Б., Ю. Б.) скита»20. Оставшись сиротой, Киприан с 7-летнего возраста постоянно «жил всегда в лесных скитах, и потому зверей менее боится, нежели людей». Скитники выучили его читать и «порядочно переписывать уставом молитвенные книги». Ежедневные многочасовые богослужения привели к тому, что у 20-летнего Киприана начали отказывать ноги, которые опухали, «покрывались струпьями и ранами». Во время одного из кратковременных облегчений чернец решил сходить на поклон к могиле черного попа Иова, похороненного в Нижнем Тагиле, где регулярно происходили чудеса исцеления. После чего задумал навестить знакомого старца в Белогорском скиту, где и встретился с чиновником из Петербурга21. Анализируя информацию, полученную С. Д. Нечаевым, мы приходим к нескольким важным заключениям. Во-первых, раз существовал Большой скит, то, по логике, должен был быть и Малый (а, возможно, и несколько). Во-вторых, верхнетагильские скитники поддерживали тесные отношения с обитателями других старообрядческих монастырей. В-третьих, в Верхнетагильском скиту (скитах?) занимались перепиской книг. По всей видимости, верхнетагильские скиты действительно пользовались большим авторитетом среди уральских староверов. Осенью 1837 г. екатеринбургский окружной миссионер протоиерей С. Дьяконов для прибывших из Петербурга камергера В. В. Скрипицына и жандармского майора А. Д. Васильева составил особую записку «О раскольничьих сектах в Екатеринбургском уезде». В ней он, в частности, писал: «…к числу упорных раскольников относятся [также] раскольничьи монахи и монахини, коих особенно много в Шарташском селении, в ВерхНейвинском и Верхнетагильском заводах Яковлева и в Кыштымском заводе наследниц Расторгуева»22. Подтверждение того, что рядом с Верхним Тагилом находился еще один мужской скит, мы получаем из текста «Родословия часовенного согласия». Там говорится, что уроженец Быньговского завода инок-схим20 21 22

190

«Ревнители древлего благочестия» …

ник Власий (Тянигин) на рубеже XVIII и XIX столетий основал пустынь на речке Журавлихе, неподалеку от деревни Воробьи. О самом Власии в «Родословии» сказано: «Сей в наклонной старости в осеннее бурное время, шед лесным непроходимым местом, заблудив, скончался. Покоится под Воробьями по Журавлихе реке»23. «По нем восприя управление поживший доволное время в нелицемерном послушании ко игумену и всей братии воздержныя жизни инок схимник Никодим. Почи о Господе естественным сном вечнаго покоя 7343 (т. е. 1835) года. Покоится тут же под Воробьями»24. Преемником Никодима по управлению обителью стал инок-схимник Лаврентий. В другой старообрядческой рукописи есть упоминание о том, что Лаврентий был пострижен в монахи в 1828 г., а совершил чин приема упоминавшийся выше священноинок Иоанн. Согласно тексту «Родословия», Лаврентий был избран игуменом старообрядческой обители в 1835 г. Характеризуя этого старца, автор «Родословия» писал: «Тщателный сей подвижник и неленостный делатель мало остави по себе своего руковозложения малаго чина мнихов, зане опасен бе и бдив пастырь, не начиная никатораго дела творити, кроме упредителнаго разсуждения опасаяся, дабы не подпасти под Правилное запрещение»25. Еще около десяти лет монастырь, которым руководил Лаврентий, располагался на Журавлихе, но в середине 1840-х гг. большая часть скитников, во главе с игуменом, покинули обжитые места и переселились в Урминскую волость на р. Кедровка. Возможно, причиной поспешного переезда стали меры, предпринятые властями против обитателей старообрядческих скитов. По секретно-циркулярному ордеру № 81 от 26 мая 1845 г. горный начальник уральских заводов предписал местной администрации «иметь строгое наблюдение за всеми проживающими в заводах раскольническими иноками, дабы они не могли быть укоренителями раскола». Если же коголибо из скитников «замечали в малейшем отступлении от правил» или «в появлении в посторонних местах без письменных видов», то таковых надлежало «строго преследовать»26. 23

24 25 26

191

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

Следует отметить, что с уходом Лаврентия и других иноков скитская жизнь близ Верхнего Тагила не прекратилась. Достоверно известно, что с конца 1820-х гг. (а скорее всего, и раньше) неподалеку от заводского поселка (там, где сейчас находится заброшенное старообрядческое кладбище; ил. 2) располагался женский скит, настоятельницей в котором была инокиня-схимница Дорофея. Правда, по словам местного священника о. Александра Топоркова, «эта лжеигуменья Дорофея в былое время не имела хорошей репутации, и теперь (май 1864 г. — С. Б., Ю. Б.), несмотря на преклонные лета, не пользуется большой популярностью за пристрастие к вину»27. Из числа инокинь, прошедших монастырскую «школу» в верхнетагильском скиту, мы выделим лишь одну, на наш взгляд, самую яркую — Павольгу28. В миру ее звали Мария Дмитриевна и была она дочерью крестьянина-старообрядца из Сарапульской волости. В юности вела самую обычную жизнь простой крестьянской девушки и после достижения 18-летнего возраста (около 1820 г.) в Сарапуле вышла замуж за Ф. Г. Шутова. Однако вскоре муж покинул ее, оставив с маленькой дочерью Феклой на руках, и ушел «спасаться» в скиты, находившиеся в лесах близ Рожественского завода Оханского уезда. Позже он поменял еще несколько обителей, пока не обосновался в пустыни поблизости от Бисертского завода и принял иноческий постриг под именем Филарета. В конце 1820-х гг. Филарет «вспомнил» о своей семье и организовал их тайный переезд на Урал. Мария с дочерью поселились в верхнетагильском скиту Дорофеи и вскоре старообрядческий иеромонах Иларий постриг ее в инокини с именем Павольга (Паольга). Кстати, к личности этого Илария и той роли, которую он сыграл в истории верхнетагильского старообрядчества, мы еще вернемся. В 1836 г. Филарет обратился в единоверие. Оценив ситуацию, церковные власти решили через него воздействовать и на Павольгу. Инок прибыл в Верхний Тагил, имея намерение уговорить бывшую супругу также перейти в единоверие. В феврале 1837 г. Павольга изъявила же27 28

192

«Ревнители древлего благочестия» …

лание покинуть скит Дорофеи и переселиться в село Краснояр в 35 верстах от Ревдинского завода, где власти планировали устроить женский единоверческий монастырь. Но очень скоро выяснилось, что обращение Павольги было притворным, и в 1838 г. заводской исправник «объявил ей запрещение носить монашеское одеяние и именоваться инокиней». Однако красноречие полицейского оказалось напрасной тратой времени. Павольга не только осталась монахиней, но и «жестокой раскольницей» (по словам благочинного протоиерея Флоровского). Более того, выяснилось, что именно она является настоящим духовным лидером староверов Красноярского селения — одного из признанных центров уральского старообрядчества. Поэтому осенью 1839 г. Павольгу и еще нескольких скитниц, чей переход в единоверие также был признан «ложным», выдворили из Краснояра. О дальнейшей судьбе инокини пока можно только догадываться. Но если учесть, что ее бывший супруг (и, как оказалось, тайный помощник) Филарет добился в 1840 г. перевода в невьянскую единоверческую церковь, то уместно предположить, что Павольга отправилась вслед за ним и, возможно, вновь обосновалась в скиту Дорофеи. Хотя не исключено, что эта достаточно молодая и энергичная женщина могла основать где-нибудь поблизости новый старообрядческий монастырь. Надеемся, что поиски в архивах когда-либо помогут пролить свет и на эту забытую страницу истории. Необходимо хотя бы немного рассказать об упомянутом ранее старообрядческом священноиноке Иларии, который в 1820-е — начале 1830-х гг., судя по всему, был духовным отцом верхнетагильского женского скита. Оказалось, что иеромонах Иларий (Иларион) заметная не только в уральском, но и в московском староверии фигура. Старообрядческий епископ Пермский Геннадий (Беляев), отлично знавший поволжское и уральское старообрядчество, сообщал, что священноинок Иларий был присоединен к староверию в 1808 г. на Иргизе (приток Волги, здесь размещался один из общероссийских центров старообрядчества). Позже «он жил в Екатеринбурге и Шарташе, у всех благоговение о нем и его чистоте телесной доселе на устах носится. Господь прославил его нетлением»29. Иную дату перехода Илария называл старообрядческий епископ Арсений (Швецов). По его данным, Иларий 29

193

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

«принят был от ереси в Никольском монастыре на Иргизе в 1818 г., и, мало пожив в том монастыре, отправлен был в Екатеринбург и тамо в скитах проживал тайно. Бывшу же от правительства о нем разысканию, уехал на Керженец, где прожив несколько времени, отправился в Москву и проживал там тайно до кончины своея…»30. Исключительный знаток истории московского старообрядческого центра на Рогожском кладбище В. Е. Макаров писал, что в 1830-е гг. священноинок Иларий служил на Рогожке в особой «походной церкви», освященной во имя Симеона Столпника. Этот же автор причисляет Илария к так называемым «проезжающим» священнослужителям: «Они жили скрытно в домах богатых людей, как более гарантированных от придирчивости и насилия со стороны агентов власти, а также у содержателей постоялых дворов, ‘‘ямщиков’’, которые в то время получили большое значение в старообрядчестве, так как развозили тайных попов по разным местам для исполнения треб: привезут обыкновенно священника ночью, он тут же исправляет все необходимейшие требы, и тут же его увозят неведомо куда…»31. В анналах истории Белокриницкой иерархии Иларий остался во многом благодаря тому, что именно он в 1844 г. принял на «дух» (исповедь в подтверждение истинного присоединения к старообрядчеству) священноинока Иеронима, который, в свою очередь, присоединял к старообрядческой Церкви первого белокриницкого архиерея — митрополита Амвросия (Папа-Георгополи). Умер священноинок Иларий в Москве в 1848 г., а «чрез три года тело его было перенесено на другое место, не предавшееся еще тлению»32. По нашему убеждению, причастность Илария к возникновению старообрядческой Белокриницкой иерархии («австрийцев») непосредственно повлияла на появление этого направления староверия в Верхнем Тагиле. Другим важнейшим фактором, объясняющим, почему Верхнетагильский завод в начале 1860-х гг. считался одним из центров 30

31 32

194

«Ревнители древлего благочестия» …

«австрийского» согласия на Урале, была деятельность местного жителя Козьмы Сергеевича Коровина33. К. С. Коровин был уроженцем Верхнетагильского завода, где его отец служил «смотрителем лесов и хлебным запасчиком». Благодаря положению родителя, Козьма был избавлен от необходимости «отправлять заводские работы». Свободное время он уделял чтению, переписке и переплету книг. В конце 1850-х гг. он около года провел в Екатеринбургской тюрьме (по словам православного священника — «за кражу золота»). В 1860 г., по выходе из заключения, Козьма принял монашеский постриг с именем Константин. 8 декабря 1862 г. старообрядческие епископы Пафнутий Казанский и Савватий Тобольский рукоположили Константина во епископа Оренбургского. Однако вместо Оренбуржья Константин предпочел обосноваться на Среднем Урале в «резиденции», которая находилась в Верхнем Тагиле, в келье, «прилегающей к дому отца его, сзади обширных пристроек», рядом с молельной, «куда можно попасть только тем, кто хорошо знает окружающую местность». Не успев утвердиться в должности, новый старообрядческий архиерей уже в марте 1864 г. едва не был пойман уральскими властями. 15 марта в Нижнетагильском заводе ему чудом удалось скрыться из дома купца В. П. Чеусова, где Константин совершал Литургию. Полицейские смогли арестовать только его помощника — архимандрита Викентия (Носова). Однако Константину не пришлось долго наслаждаться свободой: 3 мая 1864 г. епископ был захвачен в Верхнетагильском заводе воинской командой под начальством уездного исправника Грена. По словам очевидца событий священника А. Топоркова, операция по поимке старообрядческого епископа была детально продумана и четко исполнена. Вначале наличие Константина в «резиденции» засвидетельствовал местный церковный староста, который провел разведку под предлогом заказа для храма нескольких экземпляров рукописной разрешительной молитвы. Одновременно секретными караулами были перекрыты дороги на Невьянск и Рудянку. Исправник получил точный план дома и подготовил лестницы на случай штурма. 33

195

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

Рано утром 28 казаков оренбургской команды оцепили усадьбу и, преодолев ворота с помощью лестниц, попали во двор. Родственники Константина пытались задержать непрошеных гостей, но исправник «быстро и решительно» двинулся к келье епископа, захватив его врасплох. При обыске были изъяты монашеские и священнические одежды, документы, книги и т. п. Под усиленным конвоем епископ Константин был увезен в Екатеринбург, а оттуда в Пермский тюремный замок, в котором пробыл до окончания следствия. 14 июня 1866 г. по распоряжению полицейского управления он был «отпущен на поруки Верхнетагильского волостного правления». Его дело рассматривалось Екатеринбургским уездным судом 30 ноября 1867 г., и в результате было решено: «За обращение Козьмой Коровиным одной из комнат своего дома в публичную молельню <…> следовало бы подвергнуть взысканию по 206 ст. Уложения о наказаниях, но т. к. по делу не обнаружено, что это действительно была публичная молельня и служила бы сборищем для раскольников, <…> то от этого взыскания его освободить, подтвердив, что в случае новых каких-либо устройств по этому предмету все его строение будет подвергнуто сломке и материалы проданы в пользу приказа общественного призрения»34. Произошедшие события, вероятно, столь сильно напугали епископа Константина, что, вернувшись домой, он отказался от всяческой более-менее активной деятельности. Кроме того, московские руководители Белокриницкой иерархии намекнули, что поскольку Константин в ходе следствия не признал своего духовного звания, то к нему может быть применено 62 апостольское правило, в соответствии с которым «отказ духовного лица от своего сана ведет к принятию его вновь в лоно Церкви по раскаянию как мирского человека»35. Правда, вскоре епископу была предоставлена возможность совершения богослужений в домовой церкви «без огласки и принятия исповеди у духовных детей»36. Испытав серьезное душевное потрясение, епископ Константин опасался дальнейших преследований и сам отказывался от руководства 34 35

196

«Ревнители древлего благочестия» …

епархией. Он горестно писал: «Мое здоровье весьма слабо, и до Екатеринбурга невозможно съездить, а проживание все одинаково в стеснении. <…> Всюду донесение и караулы со стороны духовенства, и даже решаются подсылы делать на поджог моего дома, желают совершенно истребить от земли живых»37. В 1870-е гг. епископ Константин, вероятно, все-таки принял на себя управление епархией, но редко выезжал из Верхнего Тагила «вследствие данной подписки или запрещения полиции». Константин постоянно ощущал повышенное внимание к себе со стороны благочинного, приходского священника и окружного миссионера. Последний, например, получал сведения обо всей корреспонденции, поступающей для епископа, даже если она приходила на имя доверенных лиц. Умер епископ Константин 18 сентября 1881 г. и был погребен на верхнетагильском старообрядческом кладбище, «там, где прежде был женский скит». На его мраморном надгробии были вырезаны следующие слова: «Спаситеся сопрестольницы святительства моего, яко мене требует Господь третицею; спаситеся иереи церкви моея и весь священнический чин; дерзайте, яко да совершим благодарение наше Господеви. На сем месте погребено тело раба Божия преосвященного епископа Константина»38. В отчетах православных миссионеров упоминается о существовании в Верхнем Тагиле «австрийской» молельни, будто бы устроенной в конце 1870-х гг. в усадьбе Меланьи Коровиной. Вероятно, эта молельня уже существовала в начале 1860-х гг. во дворе дома отца Меланьи — Сергея Коровина, рядом с кельей епископа Константина. В мае 1864 г. при обыске у Коровина было изъято 33 книги и 83 иконы. В 1894 г. уже сама М. С. Коровина привлекалась «за устройство молитвенных зданий австрийской секты». Тогда власти вновь конфисковали большое количество икон и 27 книг39. Во второй половине XIX — начале XX вв. в верхнетагильском храме «австрийцев» священниками были40: — Василий Иванович Кульков (челябинский мещанин, которого еще 37 38 39

197

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

в 1862 г. в звании иподиакона задерживали вместе с епископом Геннадием, позже — настоятель верхнетагильской церкви, с середины 1890-х гг. — протоиерей; умер в 1901 г.); — Мартемьян Лаврентьевич Иерусалимов (из мещанского сословия; его имя упоминается в отчете о диспуте с православным миссионером 11 июля 1904 г., позже — настоятель храма в Тюмени); — Иоанн Максимович Кабанов (из мещанского сословия, упоминается в 1907 г.); — Павел Акинфиевич Щепкин (из крестьян Бирского уезда, Уфимской губ., в январе 1913 г. перешедший из Белокриницкого согласия в Православие); — Иоанн Яковлевич Аверкин. Верхнетагильский приход «австрийцев» (последователей Русской Православной Старообрядческой Церкви — Белокриницкого согласия) насчитывал несколько десятков человек. В числе приемлющих белокриницкое священство в Верхнем Тагиле, помимо сестры епископа Константина Меланьи Коровиной, в архивных документах конца XIX в. упоминаются как минимум два поколения семейств Бороздиных, Ждановских, Чистяковых и многочисленный клан Таланкиных. Присутствие «австрийцев» обязывало епархиальные власти пристально следить за их деятельностью и противостоять им в первую очередь. Периодически в Верхнем Тагиле проводились беседы. Иногда в результате работы миссионеров «официальной» Церкви случались присоединения к единоверию из старообрядческих согласий, как например, упомянутого священника П. А. Щепкина. Но была и произошедшая в ноябре 1913 г. казусная история, когда 106 прихожан православного храма обратились к властям с прошением «перечислить их из Православия в старообрядчество» (правда, под последним понималось отнюдь не часовенное согласие, а единоверие)41. И все же старообрядцы-часовенные в начале XX в. в Верхнем Тагиле составляли наиболее многочисленное общество. Когда у них старая часовня обветшала, верхнетагильские крестьяне Евгений Киселев и Павел Чистяков в 1881 г. ходатайствовали перед властями с просьбой устроить новый молельный дом на земле, принадлежащей их одновер41

198

«Ревнители древлего благочестия» …

цу крестьянину Молодцову42. Разрешение было получено, и вскоре в заводском поселке была выстроена большая старообрядческая часовня, освященная в честь иконы Знамения Пресвятой Богородицы. В это время руководителями общины были уставщик43 Тимофей Моисеевич Ломаков, головщик44 Гавриил Михайлович Медведев, староста часовни Никифор Михайлович Ломаков. Несколько позже место наставника верхнетагильского общества старообрядцев занял черноризец Антоний (Поздняков), о котором мы расскажем отдельно. Кроме того, в окрестностях Верхнего Тагила находилось несколько памятных мест (кстати, почитавшихся не только часовенными), которые имели как местное, так и общеуральское значение: — старое «кержацкое» кладбище, где с XVIII в. хоронили староверов; — могила о. Феодосия и место его скита, расположенные на окраине поселка в 200 метрах ниже ключа на берегу Тагила («на общем старообрядческом кладбище был ключ, где брали воду, вода фонтаном била, от него метров 200 ниже жил Феодосий»45, «похоронен Феодосий подле речки…»46; «крестные ходы были <…> до места, где похоронен Феодосий. Там были навес и ограда вокруг. Там был ключ, зимой почти не замерзал»47); — положившие начало новому кладбищу три могилы насельниц старообрядческого монастыря, «в древности их почитали, каждый год ходили молиться в день св. Акулины на могилы»48. Окрестности завода также были для часовенных примечательны тем, что, помимо могил иноков на Веселых горах, в 18 верстах вверх по течению реки Журавлихи, около д. Воробьи в первой половине XIX в. был скит инока схимника Власия (Тянигина) и его преемника о. Нико42 43 44 45

46 47 48

199

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

дима (ум. в 1835 г.)49, а западнее, в лесах по р. Бушат около д. Большие Галашки вплоть до начала 1930-х гг. находился большой женский скит м. Таисии и Мастридии. В начале XX в. наставником и настоятелем Знаменской часовни был черноризец о. Антоний (Аполлинарий Лукич Поздняков) (1858/59–1933). Родитель Аполлинария работал штейгером Верхнетагильских рудников, в самом заводе по ул. Большой Тагильской имел свой дом, в котором и проживало его немногочисленное семейство — жена и сын. К 22 годам Аполлинарий отличался достаточно высоким уровнем образования: помимо домашнего научения грамоте, он закончил еще и народное училище, а также хорошо разбирался в богослужении и отлично знал церковное пение. Вскоре после смерти родителей, около 1900-х гг., не женившись и продолжая проживать уединенно в родительском доме, А. Поздняков принял решение и, очевидно, получил благословление стать черноризцем50. Остается открытым вопрос, был ли он до этого учеником и послушником в какомлибо из многочисленных местных пустынножительств. Известно лишь о его хорошем знакомстве с черноризцами скита под д. Шумихой, где жили отцы Уар и Галактион — с ними Антоний встречался на Веселых горах, вел совместную службу и запечатлен на фотографии сидящим рядом. По воспоминания очевидцев, черноризец Антоний «был высок ростом. <…> Носил вериги, цепи, волосы расплетенные»51. На сохранившихся снимках действительно предстает весьма впечатляющая фигура. Примечательно, что из-за спокойного отношения о. Антония к фотографированию до нас дошло несколько вариантов его изображений (ил. 3, 4). Благодаря активному участию в жизни мирских обществ он был широко известен. В 1911 г. о. Антоний вместе с о. Гермогеном Киселевым (также из Верхнего Тагила) участвовал в работе I Всероссийского съезда часовенных в Екатеринбурге52, вплоть до конца 1920-х гг. он вел 49

200

«Ревнители древлего благочестия» …

вместе с черноризцем Уаром и другими наставниками богослужение у могил св. иноков Германа, Максима, Григория и Павла на Веселых горах53 (ил. 5). В одной из путевых заметок 1910 г. приведено подробное описание начала паломничества: «25-го июня в 8 часов утра верхнетагильский старообрядческий безпоповщинский инок Антоний (Аполлинарий Поздняков) в соборной мантии и скуфье с пением стихиры «Днесь благодать Св. Духа нас собра», при колокольном звоне, со своими последователями вышли из часовни крестным ходом на богомолье на Веселыя горы; впереди несли крест, две хоругви и несколько икон на носилках. За селением сделали остановку для служения молебна св. Николаю Чудотворцу, каковой служили с чтением по 6-й песни Евангелия и на конце молебна с провозглашением многолетия царствующему дому, всем здесь молящимся и трудящимся. После сбора денег в кружку, паломники отправились в путь, а некоторые богомольцы, проводивши иконы, возвратились в Верхний Тагил. Всю дорогу до могилы инока Германа путешественники пели догматики, стихиры, ирмосы и др. песнопения по крюкам»54. В 1916 г. о. Антоний вместе с екатеринбургскими наставниками Порфирием Даниловичем Лобановым (Никольская часовня) и Порфирием Симоновичем Мокрушиным (Успенская часовня) и их прихожанами совершал крестный ход на старое Рязановское кладбище55, а чуть позднее его поучительное слово уже звучало на открытии старообрядческого училища в Черноисточинском заводе56. Сохранились несколько писем о. Антонию как духовному пастырю, которые говорят о его авторитете и влиянии, признаваемых и за пределами Верхнего Тагила. Одно из посланий было написано в начале XX в. старообрядцем часовенного согласия, проживавшем предположительно в Верх-Нейвинском заводе. Автор письма описывал «погрешности» в деятельности своего верхнейвинского наставника, делился не53

55 56

201

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

доумением и просил дать объяснение и совет: «Отец Антоний, прости меня Христа ради, что я в настоящее время не хожу в собор57, нахожусь в большом сомнении и не знаю, что ладно или нет; прошу Вашей милости разъеснить мне, Бога ради <…> по силе возможности с Божией помощию, нахожу погрешности, те, которые повреждают наше правоуверование. <…> Я етому противлюсь согласно Св. Писания»58. Надо отметить, что следование строгим правилам достойного поведения как со стороны мирян, так и со стороны наставников всегда волновали старообрядцев, о чем свидетельствует широкий круг их соборных постановлений и полемических сочинений59. В процитированном выше письме говорится о требованиях соблюдения правил священнодействия и христианского жития, принятых в обществах староверов-часовенных начала XX в.: «Какие же погрешности имеютца за пастырем? 1. Креститца неистово <…>. 2. Двоеженец. 3. С никонианами тайны совершает, крестины и браки. 4. Молосно ест в среду, пяток. 5. С никонианами вместе ест». Далее следовало перечисление еще нескольких пунктов неправомерных деяний, связанных с совершением браков, отпеваний, «табакоедством» и «винолейством»60. Поскольку избрание и отстранение от должности наставника в обществах часовенных, как правило, происходило соборно, с учетом мнения попечителей, мирян и духовных лиц, подобные свидетельства были очень важны и всесторонне разбирались. Другим примером обращения к о. Антонию было письмо от попечителей Никольской часовни Черноисточинского завода, написанное в 1930 г. В нем черноризцу высказывалась благодарность за присланные книги, по которым паломники смогли провести моление у могил на Веселых горах: «Честнейшему во иноцех отцу Антонию спешим сообщить почтительное приветствие с любовию, троекратно кланяемся низкий поклон, желаем повсегдашнего благополучия в жизненном препровождении, телеснаго здравствования и душевнаго спасения и уведомляем вас о нашем печальном сетовании о неприбытии Вашего личнаго с 57 58 59

202

«Ревнители древлего благочестия» …

нами свидания. Но благодарим за Ваше книжное послание, по которому с помощию Божиею и попраздновали, которыя посылаем Вам обратно с прикладом обчаго пожертвования 25 руб. Просим извинить, что мы дерзнули совершить праздник взамен Вас, но нам очень трудно было проплыть волнующееся море против вредно дыхающих ветров»61. Поскольку этот эпизод связан уже с советской эпохой, надо сказать несколько слов о произошедших к тому времени изменениях. После революции 1917 г. о. Антоний остался в Верхнем Тагиле, попрежнему был наставником в старообрядческой часовне, находившейся на берегу Верхнетагильского пруда. Помогал ему во время службы уставщик Митрофан Гаврилович Медведев, о котором также известно как о представителе верхнетагильского общества на соборе часовенных в д. Дрягуново в январе 1922 г.62 В 1920-х гг. о. Антоний, как и многие духовные лица, был лишен права голосования на выборах. Последняя страница жизни о. Антония оказалась связана с акцией сотрудников органов внутренних дел, призванных самым кардинальным образом искоренить остатки прежнего «отжившего» порядка. В июле 1930 г. ОГПУ арестовало часовенных, участвовавших в ежегодных молениях на Веселых горах63. Антирелигиозная пропаганда велась во время этих паломничеств с конца 1920-х гг., когда члены Союза безбожников и комсомольцы устраивали прямо во время служб у могил почитаемых иноков выступления «с целью отвлечения молодежи от религиозных заблуждений». Старообрядцев тогда же снимали на кинокамеру. В кадрах сохранившейся черно-белой хроники в июне 1929 г., согласно тексту архивного описания, зафиксированы: «Вид г. Невьянска на Урале. Шествие старообрядцев по улицам Невьянска к лесу на Веселые горы. Общий вид лагеря старообрядцев в лесу: стоят палатки, женщины готовят еду на костре. Руководи61 62 63

203

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

тели моленного совета старообрядцев позируют перед камерой. Сектанты выполняют различные обряды: молятся, читают книги. Члены секты ведут женщин, впавших в истерику, на могилу святого отца Павла для исцеления от «бесов». Осмотр женщин-старообрядок: врач проверяет сердечную деятельность женщин, дает им валериановые капли. Девушка — член кружка безбожников — раздает книги старообрядцам»64. Вскоре после этого, в 1930 г., власти перешли к активным действиям. В дни молений 7–10 июня на Горах «безбожники» и работники просветительских организаций пытались дискутировать с верующими об атеизме, а сотрудники ОГПУ вели наблюдение, фиксируя антисоветские, на их взгляд, высказывания и действия. В результате спустя несколько дней были арестованы 10 человек. В их числе: Паутова Екатерина, 29 лет, Попова Хавронья, 35 лет, и Аристова Ирина, 18 лет, — женщины-кликуши; Красных Михей, «авторитетный старец» 70 лет из Верх-Нейвинска; Комаров Савва (о. Савва), 58 лет, прибывший из шамарских скитов; Комаров Петр, сын о. Саввы, житель д. Большие Галашки ВисимоШайтанского р-на; Плохих Филимон Николаевич, уроженец с. Быньги Невьянского р-на, 61 год, служащий в часовне д. Смирновой Шадринского округа; Коптелов Иван Григорьевич, 38 лет, из д. Шипеловой Баженского р-на; Николаев Евтихей Акинтьевич, 70 лет, из д. Бродовой Петрокаменского р-на; Солдаткин Денис Сафонович, 21 года, служитель часовни в Черноисточинске. Все они были заключены в Невьянский следственный изолятор и допрошены. Еще через три дня арестовали о. Антония, по книгам которого проводились службы на Веселых горах, но сам он не присутствовал на молениях. Помимо задержанного о. Саввы Комарова («схимник из Кунгурского округа»), свидетели назвали в числе проводивших службу еще одного старца-скитника — о. Ефрема, проживавшего в лесу около 64

204

«Ревнители древлего благочестия» …

д. Большие Галашки, однако он скрылся и схватить его так и не удалось. Впрочем, Савва Комаров тоже очень быстро куда-то исчез и в числе допрашиваемых не был. Формальным поводом для ареста стало выражение старообрядцами недовольства активными действиями комсомольцев и партийных пропагандистов, устроивших митинг на Веселых горах прямо во время богослужения. Основанием для задержания также стало неодобрительное отношение организаторов молений к просветительской работе среди старообрядческой молодежи, вследствие чего родители запрещали своим детям разговаривать с «безбожниками», смотреть привезенные ими кинокартины, брать предлагаемые светские книги и присутствовать на митингах (вместо молитвы). В качестве примера сотрудник ОГПУ привел фразу одного из староверов: «Смотрите, нехристи и антихристы продают свою дьявольскую литературу, но мы не купим», а также услышанные им слова молящихся: «дьявольское нашествие» — про антирелигиозников и «дьявольское отродие» — о привезенных последними кино и музыке. Арестованным было также предъявлено обвинение в том, что они, используя религиозные предрассудки населения, проводили антисоветскую агитацию и распространяли антисоветскую литературу. Литературой этой были изъятые и приобщенные к делу в качестве вещественных доказательств гектографированные и рукописные листки с несколькими духовными стихами: «Об умилении души», «О последнем времени», «Гора Афон», «Слезы лившие о Лоте». Содержание этих стихов оперативниками было проанализировано — текст во многих местах подчеркнули красным карандашом для иллюстрации их антисоветского характера. Например, в духовном стихе «О последнем времени» (популярном у старообрядцев многих согласий и известном еще с XIX в.)65 были отмечены строки: <…> Скучно жить в стране безбожной без святаго алтаря,

где кумир и бог подложной и власть надменнаго царя,

205

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

где святой закон в зазоре, нету истины следа. О велико наше горе, жить с неверными беда! <…> Вот и снова злое время над вселенной взяло власть, утаено правды племя, терпят кроткие напасть. <…> Вспомнишь лишь минувшие годы, слезы сронишь, не хотя, — время мира и свободы, — о прошедших днях грустя, когда вера процветала и любовь жила в сердцах, всюду истина блистала, был в народе Божий страх. Воин, раб и царь на троне, князь, святитель и купец были все в одном законе —

земледелец и мудрец. Все одну печать имели, крест честной, небесный знак; и в одной святой купели омывали древний мрак. <…> Власть святители имели, скажем, речь и чудеса; и потом в земли не тлели, их по смерти телеса. Ныне люди только знают посмеяться старине, звезды на небе считают, царства видят на луне, видят там леса и горы, степи, реки, всякой злак, не проникнут их лишь взоры, есть ли кофей да табак. Вечно мир земной летает и вертится день и нощь; тех прелестник обретает, кто благих дел весьма тощ.

В интерпретации следователей изъятые стихи содержали «критику создавшихся в стране производственных затруднений и критику существующего строя вообще», «весь смысл этих стихов, что при советской власти живется хуже, чем при царизме», некоторые из строк даже удостоились цитирования в обвинительном заключении66. После допросов следователи представили свое понимание происходящего в виде простой и привычной для них схемы в терминах партийного строительства и борьбы за влияние на массы: существует авторитетный лидер (верхнетагильский наставник часовенных о. Антоний), вокруг которого образовалась группа из нескольких активистов. Моления на Веселых горах рассматривались как «сборище темных бедняцко-середняцких масс», которых еще не коснулись антирелиги66

206

«Ревнители древлего благочестия» …

озная пропаганда и «рост культурного и политического уровня населения», поскольку «кулацко-антисоветские элементы» (арестованные «руководители старообрядчества») используют паломничества для распространения антисоветской литературы и проведения антиколхозной агитации67. Под последней подразумевались разговоры между молящимися: «Всероссийские хозяева коммунисты довели до того, что мы теперь ходим без хлеба и без материи. Раньше строили дома, а теперь строят только остроги. Кооперация обирает только крестьян, а ничего не дает. В кооперации сидят прохвосты и воры, колхозы нам не нужны, от них пользы нет, они скоро развалятся, пятилетка невыполнима»68. Порицание работы «безбожников» было расценено как препятствие просвещению, а буйство женщин-кликуш как специально организованное наставниками и их помощниками мероприятие для поддержания в народе суеверия и «поднятия религиозности»: якобы болезненных и склонных к истерии женщин организаторы выискивали и в нужный момент «давали указания», провоцировали их выкрикивать ругательства по адресу советской власти и коммунистов, а также «говорили сами против колхозов и раскулачивания, называли бедняков и батраков дармоедами и лодырями…». В результате получилась картина организованной целенаправленной осознанной антисоветской деятельности. Заминка возникла лишь в одном обстоятельстве: верхнетагильский наставник не участвовал и даже не присутствовал в тот год на Веселых горах. Поэтому требовались хотя бы формальные свидетельства его связи с арестованными. Поэтому в доме А. Позднякова 31 июля 1930 г. решили провести обыск. Нашли переписку с черноисточинским обществом о предстоящем молении («будет или нет не знаем — не разрешено») и около 60 рублей серебряной монетой. В последнем усмотрели «умышленное сокрытие с целью наибольшего обострения имеющегося кризиса с разменной монетой». Объяснения наставника, что найденная сумма накоплена благодаря пожертвованиям его прихожан за полгода и нужна для повседневных расходов — «о кризисе мелочи не знаю», были сочтены неубедительными отговорками. «Снятие с рынка и невыпуск в обращение разменной серебряной монеты с целью спекуляции» стали дополнениями к основному обвинению. 67 68

207

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

Сделанное следователями заключение послужило основанием для приговора о. Антония к 3 годам ссылки в Казахстан69 (то же было определено и в отношении еще 5 арестованных — Д. С. Солдаткина, Ф. Н. Плохих, П. С. Комарова, И. Г. Коптелова и Е. А. Николаева, они получили такой же срок и были отправлены в концлагеря). Надо сказать, что еще в следственном изоляторе при медицинском освидетельствовании 70-летнего черноризца врачи сделали вывод: «варикозное расширение вен обеих ног, повреждение сердечной мышцы, общая слабость, к физическому труду не пригоден». Испытания, выпавшие на долю старца, были нелегкими — в 1933 г. оказалось, что о. Антоний, находясь в казахстанской ссылке, умер (впоследствии его имущество было распродано с торгов)70. Про других сосланных старообрядцев известно немного: 70-летнему Филимону Плохих удалось бежать из Чимкента, где он отбывал ссылку; Петр Комаров отбыл наказание и был отправлен «на жительство в провинцию». Самый молодой к моменту ареста Денис Солдаткин в июне 1933 г. после окончания срока был освобожден из Белморбалтлага ОГПУ. В дальнейшем он ушел в Сибирь и в 1949 г. был накрыт в дубчесском ските часовенных у о. Симеона под именем Даниил. В 1951 г. при разгроме скита его вновь арестовали, осудили на 25 лет ИТЛ, в 1954 г. освободили по амнистии. Согласно тексту одного из дополнений к Родословию часовенного согласия, после освобождения о. Даниил жил в Новокузнецке71. Жесткие меры для искоренения традиционной религиозности и насаждения коммунистического мировоззрения (дискредитация духовенства, разрушение церквей, реквизиция церковных ценностей, вскрытие мощей, пропаганда атеизма, приравнивание духовенства к контрреволюционерам, и т. д.) в 1920–1930-е гг. применяли повсеместно. В Верхнем Тагиле из пяти храмов (два православных, один единоверческий, один «австрийский» и один молельный дом часовенных) к началу 1940-х гг. остался только один — православная Знаменская церковь, и то во многом благодаря активным действиям ее пожилых прихожанок, многократно высказывавшихся против намерений закрыть храм. А вот обустроенное верхнетагильскими старообрядцами место поклоне69 70 71

208

«Ревнители древлего благочестия» …

ния памяти о. Феодосия было разорено потихоньку: «Пионервожатая в школе собирала нас, приводила на это место и устраивала костер, куда шли доски с навеса и забора у могилы старца Феодосия. Так и сожгли все»72. Старообрядческую часовню в Верхнем Тагиле, находившуюся недалеко от дома наставника, «только на другой стороне [улицы] — деревянная была, около пруда, с колоколами», в 1930-х гг. разобрали. На ее месте обустроили небольшой парк для массовых гуляний — поставили буфет, вышку для прыжков в воду, что многими жителями, особенно старшего поколения, считалось неуместным и опасным: «Говорили: там убьются прыгать и купаться»73. Спортивное сооружение действительно недолго простояло на берегу Тагила: в годы Великой Отечественной войны «вышку эту повалило ветром и долго по пруду таскало»74 (ил. 6). В течение многих десятилетий из-за неодобрительного отношения властей старообрядцы для богослужения и совершения таинств собирались по домам. Из Верхнего Тагила, как и из многих окрестных селений, старообрядцы продолжали ходить на могилы иноков, стараясь делать это тайно, не привлекая внимания. В послевоенное время, особенно в начале 1950-х годов поток верующих усилился настолько, что местные партийные руководители, будучи не в силах препятствовать посещению Веселых гор, приняли решение взорвать мраморные памятники на могилах. По воспоминаниям верхнетагильского краеведа А. Пискунова, это произошло в 1952–1953 гг.: «Ужe в пocлeвoeннoe врeмя, рaбoтaя в Kирoвгрaдcкoм oтдeлe милиции, я был cвидeтeлeм тoгo, кaк нaзнaчaлиcь нaряды милиции c цeлью прeпятcтвoвaть пaлoмникaм дoбирaтьcя к мoгилe o. Пaвлa, кудa cъeзжaлиcь cтaрooбрядцы co вcex угoлкoв cтрaны. Иx были coтни и coтни <…> Moтивирoвaлocь этo тeм, чтo пaлoмники, cкупaя пo пути прoдукты питaния, ocтaвляли шaxтeрaм в Kaрпушиxe пуcтыe мaгaзинныe пoлки. Kрoмe тoгo, oни будтo бы вытaптывaют пoкocы и причиняют прoчиe бecпoкoйcтвa…»75 Известно, что одним из служителей у часовенных в Верхнем Тагиле после был Иван Иванович Тумаков (1912–1997). Старообрядцы 72

73 74 75

209

С. А. Белобородов, Ю. В. Боровик

приходили в его дом — «большой, на четыре окна, и специальная большая комната для молений была». Положенные таинства Крещения, отпевания, Брака, исповеди, а также повседневные и праздничные службы исполнялись, насколько это было возможно. В 1970-х гг. одним из наиболее авторитетных и грамотных верхнетагильских часовенных был уроженец д. Мартьяновой Филарет Степанович Мезенин (1898–1999) — «замечательный чтец текстов Апостола и певец, одно время он пел на правом крылосе в Невьянске»76. Незадолго до кончины он присоединился к единоверию. Чин присоединения через Миропомазание совершал о. Леонтий Колмогоров из единоверческой церкви с. Горбуново Пригородного р-на Свердловской области. Властями, как правило, запрещалось привлечение детей к участию в молитвенных собраниях, «если что, родителей вызывали», и это ограничивало усвоение молодым поколением религиозных традиций. Тем не менее, многие из детей и внуков старообрядцев Верхнего Тагила помнят о своих «кержацких» корнях. Наш очерк поможет им составить более полное представление, необходимое, чтобы знать, любить и бережно относиться к своей «малой» родине. 76

Sergey A. Beloborodov, Julia V. Borovik

“THE ZEALOTS OF OLD PIETY” (AN ESSAY ON THE HISTORY OF VERKHNY TAGIL OLD BELIEVERS) The article traces the history of the Old Believers’ congregations at the Verhnetagilsky plant during the 18th — first half of the 20th centuries. The authors used the documentary sources, records of conversations with the descendants of the Old Believers, and photographic materials. Keywords: mining Urals, Verkhny Tagil, the Old Believers, communal organization, beglopopovtsy, chapel venerators, Belokrinitskoye consent.

Ил. 1. Поклонный крест на месте скита Феодосия

Ил. 2. Поклонный крест на месте старого кладбища

211

Ил. 3. Черноризец Антоний (Поздняков)

212

Ил. 4. Служители часовни, начетчик и старцы на Веселых горах

213

Ил. 5. Часовня на могиле Павла на Веселых горах. Рисунок начала XX в.

Ил. 6. Здесь располагалась Знаменская часовня

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 215–219

Всероссийская научно-богословская конференция

«ЦЕРКОВЬ. БОГОСЛОВИЕ. ИСТОРИЯ»,

посвященная памяти Собора Екатеринбургских святых и 400-летию Дома Романовых (г. Екатеринбург, 12 февраля 2013 г.) 12 февраля 2013 г. в г. Екатеринбурге проходила Всероссийская научно-богословская конференция «Церковь. Богословие. История», посвященная памяти Собора Екатеринбургских святых и 400-летию восшествия на престол царской династии Романовых. Организатором конференции выступила Екатеринбургская духовная семинария при поддержке Екатеринбургской митрополии, Духовно-просветительского центра «Патриаршее подворье», а также Института гуманитарных наук и искусств Уральского федерального университета им. Первого Президента Б. Н. Ельцина и Свердловской областной универсальной научной библиотеки им. В. Г. Белинского. В работе форума приняли участие почти пятьдесят ученых и студентов: богословы, историки, филологи из Екатеринбурга, Казани, Набережных Челнов, Москвы, Санкт-Петербурга. Кроме того, 5 докладов были представлены как стендовые (заочное участие). Среди представивших доклады (очно и заочно) — 6 докторов и 14 кандидатов наук. Научный форум начался с Божественной литургии, которую возглавил ректор ЕДС митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл в Свято-Троицком кафедральном соборе. Соборно почтив память великих христианских богословов Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, участники собрались в актовый зал Екатеринбургской семинарии. Пленарное заседание открыл ректор Екатеринбургской духовной семинарии, митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл. В своем выступлении владыка пожелал всем следовать «по пути глубинного богословского образования» и призвал на всех Божие благословение.

215

Хроника научной жизни С приветственным словом выступил и первый проректор Уральского федерального университета им. Первого Президента Б. Н. Ельцина Дмитрий Витальевич Бугров. После оглашения приветствий на пленарном заседании прозвучали доклады. Известный специалист в области истории богословского образования Н. Ю. Сухова (д-р ист. наук, д-р церковной истории, профессор ПСТГУ; г. Москва) выступила с докладом «“Идея Академии” в подготовке и проведении духовно-учебных реформ XIX — начала XX в.». Ректор Миссионерского института при Ново-Тихвинском женском монастыре Н. А. Дьячкова (д-р филол. наук, профессор; г. Екатеринбург) в своем выступлении затронула проблемы лексической интерференции в религиозном и светском дискурсе. О агиосфере Прикамья конца XVII в. и создании уникального рукописного сборника «Статир» рассказала заведующая кафедрой фольклора и древней литературы департамента «Филологический факультет» ИГНИ УрФУ Л. С. Соболева (д-р филол. наук, профессор; г. Екатеринбург). Во второй половине дня работа конференции проходила в рамках трех секций и круглого стола. Первая секция «Богословское образование и христианская культура» началась выступлением И. А. Летовой (доцент ЕДС; г. Екатеринбург). Она рассмотрела фрагменты Апокалипсиса в обработке известного русского писателя И. А. Бунина. Тему христианской письменности продолжила научный сотрудник Центральной научной библиотеки УрО РАН Е. А. Полетаева (канд. филол. наук; г. Екатеринбург), которая рассмотрела сборник XVIII в. «О пострижении и начатце иноческого жития» из библиотеки ЕДС и его значение в круге монашеского чтения. Необычным вопросом задался С. О. Горяев (канд. филол. наук, доцент ЕДС; г. Екатеринбург): «Кто сглазил галатов? Аргумент ad hominem», таким образом реагируя на появление современных переводов Нового Завета. Библейская тема прозвучала и в выступлении священника Романа Алексанова (преподаватель ЕДС; г. Екатеринбург). Предметом его научного интереса стали художественные определения в Псалтири. Преподаватель ЕДС Д. Ф. Аникин (магистр педагогики; г. Екатеринбург) остановился на педагогическом аспекте проблем развития богословской рефлексии у студентов духовной семинарии. Воззрениям на природу самодержавной власти архиепископа Серафима (Соболева) был посвящен доклад А. В. Разина (доцент ЕДС; г. Екатеринбург). В. П. Сафонов (соискатель кафедры истории государства и права УрГЮА; г. Екатеринбург) сравнил условия заключения брака по каноническому праву Русской Православной Церкви и светскому праву России. Вторая секция «Церковь в истории» состояла из двух заседаний. На первом заседании рассматривались вопросы истории Церкви в Средневековой Руси. Так, динамику межконфессионального конфликта на Руси в ХI–XII вв. рассмотрел священник К. Костромин (канд. богосл., канд. ист. наук, преподаватель СПбДА; г. Санкт-Петербург). Т. Ю. Фомина, (канд. ист. наук, доцент каф. истории и социально-гуманитарных дисциплин НИСПТР; г. Набережные Челны) обратилась к проблеме видов епископской власти, характерных для домонгольской Руси. Вопросы изучения места жительства архиерея — архиерейского двора в Киевской Руси представила в своем докладе Г. Ш. Купорова (соискатель каф. истории и культурологии КГАСУ; г. Набережные Челны). Иеромонах Петр (Гайденко) (д-р ист. наук, доцент каф. истории и культурологии КГАСУ;

216

2012/2013 учебный год г. Казань) обратился к повседневной жизни и быту архиереев домонгольской Руси. Рассмотрение вопросов истории высшей иерархии в Киевской Руси продолжил Т. Р. Галимов (аспирант каф. истории и культурологии КГАСУ; г. Казань). Он обозначил положение митрополита Киевского в межкняжеских отношениях в 1240–1251 гг. «Русская Православная Церковь в новую и новейшую эпоху» — такова была тема второго заседания. Современную историографию истории духовного сословия в России XIX — начала ХХ в. представила А. В. Мангилева (канд. ист. наук, доцент, преподаватель ЕДС; г. Екатеринбург). И. Н. Белобородова (канд. ист. наук, доцент каф. истории и мировой политики Северо-Западного института управления РАНХиГС; г. Санкт-Петербург) в своем докладе показала роль монастырей в модернизации традиционного природопользования Русского Севера (XIX — начало XX в.). Н. Ю. Сухова (д-р ист. наук, д-р церковной истории, профессор ПСТГУ; г. Москва) на основании архива архимандрита Киприана (Керна) смогла показать отношение архимандрита Киприана (Керна) к традициям дореволюционной российской духовной школы. Доклад Н. С. Каримовой (заведующая учебным отделом ЕДС; г. Екатеринбург) был посвящен столетию освящения Крестовоздвиженского храма Свято-Николаевского Верхотурского монастыря. А. В. Печерин (научный сотрудник каф. церковно-исторических и гуманитарный дисциплин ЕДС, секретарь Уральского церковно-исторического общества; г. Екатеринбург) обратился к теме гражданской войны в Зауралье и гибели в ходе ее духовенства. Тему непростого пути Русской Церкви в XX в. продолжил священник В. Мусихин (старший преподаватель ЕДС; г. Екатеринбург). Он представил положение Церкви и Екатеринбургской епархии в период «хрущевских» гонений (1958–1964). История старообрядчества в Верхнем Тагиле и его окрестностях была представлена в совместном докладе С. А. Белобородова (канд. ист. наук, ведущий инженер Лаборатории археографических исследований УрФУ; г. Екатеринбург) и Ю. В. Боровик (канд. ист. наук, научный сотрудник Лаборатории археографических исследований УрФУ; г. Екатеринбург). В работе конференции приняло участие значительное число студентов. Для их выступлений была организована отдельная секция студентов и молодых ученых. На первом заседании секции рассматривались различные вопросы богословия. Так, Н. А. Катырев (студент 5 курса ЕДС; г. Екатеринбург) в своем выступлении коснулся проблемы места и роли церковной школы в структуре начального образования в России до начала 80-х годов XIX века. О месте богословия в жизни современного человека по дневникам протопресвитера Александра Шмемана доложил Н. И. Азанов (студент 5 курса ЕДС; г. Екатеринбург). В совместном докладе духовника Екатеринбургской православной общины глухих и слабослышащих во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского иеромонаха Виссариона (Кукушкина) и П. И. Лоскутова (студент 5 курса ЕДС; г. Екатеринбург) рассмотрен биографический аспект переписка монаха Иувиана (Краснопёрова) с Алексеем Ридигером (будущим патриархом). В. С. Головин (студент 5 курса ЕДС; г. Екатеринбург) в своем докладе изложил взгляд протоиерея Александра Меня на Шестоднев. В. И. Кашин (студент 1 курса РГППУ; г. Екатеринбург) представил попытку христианской интерпретации феномена отчуждения в работе Гегеля «Философия религии». Содержание святоотеческой катехизации (2-й этап оглашения) в Северной Аф-

217

Хроника научной жизни рике в конце IV — начале V вв. на основании трудов блаж. Августина стало предметом выступления К. Б. Сусловой (бакалавр теологии; г. Екатеринбург). Тема миссии была продолжена в докладе Д. А. Попиченко (бакалавр теологии; г. Екатеринбург), где рассматривались главные принципы миссии в сочинениях и практике свт. Иннокентия Московского. А. В. Цапаев (студент 5 курса ЕДС; г. Екатеринбург) представил жизнь и деятельность архиепископа Свердловского и Курганского Климента (Перестюка). Учение свт. Григория Нисского о следствиях грехопадения стало предметом выступления С. И. Романенко (студент 5 курса ЕДС; г. Екатеринбург). Второе заседание было посвящено в основном церковно-историческим вопросам. Н. Т. Зотова (студентка 5 курса НИСПТР; г. Набережные Челны) рассмотрела классификацию, возникновение и быт монашества в домонгольской Руси. Внутрицерковные отношения и конфликты домонгольской Руси (по материалам Типографской летописи) были представлены в докладе А. С. Савиной (студентка 1 курса НИСПТР; г. Набережные Челны). Н. А. Капитонова (студентка 2 курса НИСПТР; г. Набережные Челны) рассмотрела Лаврентьевскую летопись как источник по истории Русской Церкви домонгольского периода. Ю. В. Рева (студент 2 курса НИСПТР; г. Набережные Челны) представил основные черты церковной политики князя Андрея Боголюбского. Историю создания курса лекций по литургике «Наука о православном богослужении» проф. А. А. Дмитриевского рассмотрел М. А. Терехов (студент 5 курса ЕДС; г. Екатеринбург). Т. С. Романюк (I курс магистратуры Исторического факультета УрФУ; г. Екатеринбург) в своем выступлении рассмотрела единоверие и Православие на территории Уральского войска в первой половине — середине XIX в. в контексте деятельности «раскольников». В рамках конференции в Свердловской областной универсальной научной библиотеке им. В. Г. Белинского состоялся круглый стол «460 лет русского книгопечатания», посвященный Дню православной книги и 400-летию восшествия на престол Царской династии Романовых, в рамках которого был представлен ряд докладов. Так, К. В. Корепанов (старший преподаватель Миссионерского института; г. Екатеринбург) рассказал об отношениях царя Иоанна IV и диакона Ивана Федорова в контексте русской истории. Протоиерей П. Мангилев (канд. ист. наук, доцент, проректор по учебной работе ЕДС; г. Екатеринбург) обозрел церковно-монастырские библиотеки Урала в XVI–XVII вв. А. Л. Соловьев (канд. ист. наук, доцент УрФУ; г. Екатеринбург) представил роль духовного наследия Константина Петровича Победоносцева в воспитании наследников Российского престола. Проблемы изучения начального этапа русского кириллического книгопечатания представила в своем докладе И. В. Починская (канд. ист. наук, заведующая Лабораторией археографических исследований, доцент каф. истории России УрФУ; г. Екатеринбург). О библиотеках священнослужителей Урала XVIII–XIX вв. рассказала Е. П. Пирогова (канд. ист. наук, руководитель Уральского регионального центра «Книжные памятники»; г. Екатеринбург). В. А. Зайцева (завуч церковно-приходской школы храма во имя св. праведного Симеона Верхотурского; г. Екатеринбург) рассмотрела воспитание девочек на примере Великих Княжон. Темой выступления Н. Н. Мамаевой (старший преподаватель УрФУ; г. Екатеринбург) стала современная православная архитектура г. Екатеринбурга.

218

2012/2013 учебный год Разнообразными по тематике были представленные на конференции стендовые (заочные) доклады. Г. Н. Васильев (заслуженный учитель РФ) представил вопрос изучения христианской письменности и искусства в общеобразовательной школе. Богословие красоты в контексте богословия личности привлекло научный интерес иеромонаха Мефодия (Зинковского) (канд. техн. наук, канд. богосл., докторант 3 года обучения в ОЦАД имени свв. Кирилла и Мефодия, клирик Санкт-Петербургской митрополии; г. Санкт-Петербург). Л. К. Конышева (канд. биол. наук, доцент кафедры высшей математики РГППУ, профессор каф. социально-гуманитарных дисциплин Миссионерского института; г. Екатеринбург) обозначила особенности преподавания точных и естественнонаучных дисциплин студентам-теологам. Проблемы организации учебно-исследовательской работы в духовной семинарии подняла О. Б. Акимова (д-р филол. наук, профессор РГППУ и ЕДС; г. Екатеринбург). Тема Бога как огня и света согласно представлениям свт. Каллиста Ι, патриарха Константинопольского (1350–1353, 1355–1364), была представлена в докладе Д. И. Макарова (д-р филос. наук, доцент, профессор ЕДС; г. Екатеринбург). На заключительном заседании состоялось подведение итогов работы конференции и презентация 4-го выпуска научно-богословского журнала «Вестник Екатеринбургской духовной семинарии». В рамках конференции для студентов Екатеринбургской духовной семинарии были прочитаны гостевые лекции. 11 и 13 февраля 2013 г. доктор исторических наук, доктор церковной истории, профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (г. Москва) Н. Ю. Сухова провела лекции на тему: «История богословского образования в России». Наталия Юрьевна является автором ряда книг по истории духовного образования, в т. ч.: «Высшая духовная школа: проблемы и реформы (вторая половина XIX века. М., 2006)»; «Вертоград наук духовный. Сборник статей по истории высшего духовного образования в России XIX — начала XX в. М., 2007»; «Система научно-богословской аттестации в России в XIX — начале XX в. М., 2009». 13 февраля 2013 г. кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и мировой политики Северо-Западного института управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (г. Санкт-Петербург) И. Н. Белобородова прочитала лекцию на тему: «Этно-территориальные конфликты в постсоветском пространстве: сущность, генезис, типы». Готовится издание сборника материалов конференции. И. А. Никулин

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 220–225

Вторая межрегиональная научно-практическая конференция

«ПРАВОСЛАВИЕ НА УРАЛЕ: ВЕХИ ИСТОРИИ»,

посвященная 1150-летию русской государственности, 400-летию восшествия на престол династии Романовых и 290-летию г. Екатеринбурга (г. Екатеринбург, 26 января 2013 г.) 26 января 2013 года в г. Екатеринбурге состоялась Вторая межрегиональная научнопрактическая конференция Уральского церковно-исторического общества «Православие на Урале: вехи истории»1. В настоящем году конференция была посвящена трем знаменательным датам: 1150-летию русской государственности, 400-летию восшествия на престол династии Романовых и 290-летию Екатеринбурга. Соорганизаторами конференции выступили Екатеринбургская митрополия, а также Екатеринбургская духовная семинария. Местом проведения конференции стал Духовно-просветительский центр «Патриаршее Подворье» Храма-Памятника-на-Крови. В работе конференции приняли участие члены Уральского церковно-исторического общества, ученые, церковные и общественные деятели, краеведы, преподаватели и студенты Екатеринбургской духовной семинарии и др. К моменту открытия конференции согласно регистрационным спискам прибыло 78 участников. Иногородние гости прибыли из г. Одессы (Украина), Красноярска, Краснодара, Уфы, Челябинска, Орска, Магнитогорска, Катайска, Кыштыма, Нижнего Тагила, Ирбита, Асбеста, Верхней Салды, Березовского, Артемовского, Верхней Туры, Сухого Лога, с. Покровского, пос. Баранчинского, пос. Рефтинского. Конференция предполагала также заочное участие — для тех историков, кто по тем или иным обстоятельствам не смог присутствовать на конференции. Для заочного участия в конференции было прислано 8 докладов. Всего в конференции приняли участие один доктор исторических наук и 13 кандидатов наук. На конференции присутствовали священнослужители и монашествующие Екатеринбургской митрополии, члены Екатеринбургской епархиальной комиссии по канонизации святых, представители научного мира: Института истории и археологии Уральского отделения Российской академии наук и Научно-производственного центра по охране и использованию памятников истории и культуры Свердловской области. От архивной службы Свердловской области на конференции присутствовали главный специалист Управления архивами Свердловской области, заместитель директора — главный хранитель фондов Центра документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО), заведующий отделом использования и пу1

220

2012/2013 учебный год бликации архивных документов Государственного архива административных органов Свердловской области (ГААОСО), заведующая отделом использования и публикации архивных документов Государственного архива Свердловской области (ГАСО), научный сотрудник отдела использования архивных документов и научно-справочного аппарата Государственного казённого учреждения Свердловской области «Государственный архив в городе Ирбите». Среди участников конференции было немало преподавателей и студентов высших учебных заведений: Уральского федерального университета, Екатеринбургской православной духовной семинарии, Башкирского государственного медицинского университета, Уральского института бизнеса, Южно-Уральского медицинского университета. Активное участие в работе конференции принимали представители общественных организаций: Уральского церковно-исторического общества, Уральского генеалогического и Уральского историко-родоведческого обществ, Уральского общества краеведов, Уральского фонда свт. Николая Чудотворца, культурно-просветительского фонда «Преображение». Кроме того, среди участников и гостей конференции были представители государственных и церковных музеев, духовных, выставочных, и образовательных центров, литературных клубов, краеведы, частные исследователи и простые слушатели, кому небезынтересны темы, представленные и обсуждаемые на настоящем форуме. Среди других вопросов на конференции обсуждались темы российской государственности и национального самосознания, основ духовного межнационального согласия в России, подвига святой Царской семьи, церковно-государственных отношений в России по документам архивов и др. Соответственно с регламентом конференции, ее работа разделилась на три секции; первая: «Подвижники благочестия», руководитель — доцент библейско-богословской кафедры ЕДС А. В. Разин, вторая — «История церковных институтов и христианское просвещение», руководитель — секретарь УЦИО А. В. Печерин, третья — «Церковь, государство и общество», руководитель — кандидат богословия И. А. Никулин. Пленарное заседание открылось приветственным словом проректора ЕДС по учебной работе протоиерея Петра Мангилева; в своем слове он отметил важность работы общества и огласил приветственное слово преосвященного Кирилла, митрополита Екатеринбургского и Верхотурского. В приветственном слове владыка поздравил руководство церковно-исторического общества с проведением уже второй конференции, посвященной истории Православия на Урале. «Выражаем радость, — сказал владыка, — что круг участников все более расширяется: что кроме докладчиков из Екатеринбургской митрополии и соседних с нами областей прибыли гости из Уфы, из Краснодара и даже из Одессы. Надеемся, что конференции эти станут ежегодными и будут привлекать все большее число исследователей из разных регионов нашей страны и зарубежья». Затем с приветственным словом к участникам и гостям конференции обратился председатель Уральского церковно-исторического общества В. С. Блохин. Он подчеркнул, что участие в конференции и работе общества принимают представители как церковной, так и светской науки, таким образом вполне реально происходит соработ-

221

Хроника научной жизни ничество Церкви и общества. Кроме того, В. С. Блохин обратил внимание присутствующих на инициативы Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, который является одним из «локомотивов» современной церковной истории, особенно истории Церкви XX в. Начинания ПСТГУ поддерживают и продолжают многочисленные научные мероприятия, которые организуют духовные академии, семинарии, епархии и другие церковные организации. С докладом о работе УЦИО за прошедший год выступил секретарь Общества А. В. Печерин. Он обозначил основные вехи истории общества, которое было основано в 2010 г., рассказал о мероприятиях, встречах и заседаниях УЦИО, проведенных в прошлом году, главными из которых стали проведение двух региональных конференций в городах Сухой Лог Свердловской области и Катайск Курганской области. Кроме того, было проведено два заседания в Екатеринбурге. Издательская деятельность общества заключалась в публикации сборников с материалами первой годовой конференции, состоявшейся 14 января 2012 г., и первой региональной конференции в городе Катайске, прошедшей в 2011 г., а также первого выпуска материалов заседаний общества, составленного на основе трех первых заседаний УЦИО. Отмечена А. В. Печериным была и значительная роль Екатеринбургской духовной семинарии в деятельности общества, в частности архива ЕДС. Уникальной составляющей архива является электронная база церковных документов, которая собирается в сотрудничестве с региональными архивами, в частности — копируются документы в архивах Кургана, Челябинска, Шадринска, Артемовского, Перми, Ивделя и других городов Урала. Член Уральского церковно-исторического общества О. В. Иванова рассказала о новом направлении, которое разрабатывается в деятельности УЦИО — музейно-выставочном. Так, при участии архива ЕДС и УЦИО была создана выставка «Неперемолотые», которая посвящена трагической истории Русской Церкви в XX в. и духовному сопротивлению православных верующих. Выставка проходила во многих городах России и вызвала живой интерес российского общества. Завершилось первое заседание выступлением настоятеля храма Успения Божией Матери поселка Новоуткинск, члена Союза писателей России (московское отделение) протоиерея Александра Никулина. В своем выступлении он рассказал о календаре «Царский год», выпущенном на приходе к 400-летнему юбилею призвания на царство первого представителя рода Романовых — Михаила Федоровича, и о значимости Феодоровской иконы Божией Матери в судьбах России. Кроме того, отец Александр отметил важность взаимодействия общества и Церкви в созидании памяти новомучеников и исповедников Российских, в частности отметил важность почитания Царской семьи, украшения Дома Романовых. Первую секцию «Подвижники благочестия» открыл доклад помощницы председателя комиссии по канонизации святых Екатеринбургской митрополии, монахини Ново-Тихвинского женского монастыря Евстафии (Морозовой): «Поборник Православия: настоятель екатеринбургского Крестовоздвиженского храма протоиерей Сергий Конев». После монахини Евстафии выступил член Уральского общества краеведения, президент Центра «Судьба династии» В. А. Винер. Его доклад был посвящен

222

2012/2013 учебный год судьбе одного из представителей рода Татищевых, царскому офицеру Илие Татищеву, приехавшему в Екатеринбург вместе с Царской семьей и принявшему здесь мученический венец. Докладчиком было отмечено, что воин-мученик Илия был прославлен Зарубежной Церковью в лике святых, а у нас, на месте его кончины, до сих пор о нем так мало известно. Участники конференции высказали свое пожелание о необходимости увековечения памяти царских слуг и о продолжении исследования этого вопроса. Со следующим докладом выступила гостья из города Краснодара М. В. Бравкова. Её рассказ был о замечательном архипастыре, борце с обновленчеством, епископе Памфиле, проведшем одну из своих ссылок в Уральском регионе. После смерти владыки его кончина была искусственно обставлена как самоубийство — случай, не имеющий аналогов в церковной истории. По мнению докладчика, это было сделано с целью прикрыть убийство архиерея и прекратить всякое его почитание и даже поминовение среди христиан. Данный вопрос вызвал оживленную дискуссию среди участников секции. Кандидат медицинских наук из Башкирии Р. З. Зиятдинов рассказал о выпускнике Вятской духовной семинарии и организаторе здравоохранения профессоре Николае Шерстенникове. С прекрасным научно-художественным докладом выступила руководитель паломнического отдела Духовного центра «Сретенье» при храме ап. Иоанна Богослова (г. Верхняя Салда), Е. А. Васильева. Доклад ее назывался «Святые Петр и Алексий Верхнесалдинские». Руководством секции было подчеркнуто, что в докладе было представлено очень важное для нас свидетельство опыта живого церковного почитания новомучеников на приходском уровне. Другой представитель Башкирского государственного медицинского университета, А. У. Киньябулатов, руководитель группы гостей конференции, приехавших из Уфы, выступил с сообщением о архиепископе Уфимском и Стерлитамакском Никоне, который являлся выпускником Красноярского медицинского института и длительное время работал военным врачом. Заведующий отделом использования и публикации архивных документов Государственного архива административных органов Свердловской области И. Н. Демаков зачитал доклад о судьбе известного на Урале священника Азанова, репрессированного в 1937 г. После доклада участниками обсуждались вопросы литературной деятельности священника Азанова, и особенностей церковной публицистики того времени. Гость конференции, исследователь из Одессы В. И. Корненко выступил с докладом «Глинская пустынь и Уральская голгофа». В докладе разбирались вопросы духовной традиции и преемственности Глинского старчества. Еще один гость из Уфы, студент 5-го курса Башкирского государственного медицинского университета Д. И. Зидиханов зачитал сообщение «Профессора кафедры богословия Императорской медико-хирургической академии». Завершил работу секции доклад студента Южноуральского государственного медицинского университета А. В. Горбунова, (г. Челябинск): «А. А. Пыхтеева — медсестра из Башкирии, кавалер медали им. Флоренс Найтингейл». Для многих слушателей стало открытием, что в Советском Союзе активно действовала миссия Красного Креста, ярчайшим представителем которой являлась Антонина Александровна Пых-

223

Хроника научной жизни теева. Руководством конференции было отмечено, что деятельность, которую она вела в советское время, активно участвуя в миссии Красного Креста, поистине может быть названа христианским служением. Вторую секцию «История церковных институтов и христианское просвещение» открыло выступление заместителя директора Института истории и археологии УрО РАН И. Л. Маньковой: «Роль царей Романовых в формировании православного ландшафта Восточного Урала в XVII веке». В своем докладе она рассказала о храмах, освященных на Урале в честь святых, являющихся небесными покровителями царствующего Дома Романовых. О. А. Бухаркина, заведующая отделом использования и публикации архивных документов Государственного архива Свердловской области, рассказала о истории Михаило-Архангельской кладбищенской церкви Екатеринбурга; историю удалось восстановить на основании документов, хранящихся в ГАСО. После окончания руководитель секции поблагодарил Ольгу Алексеевну за доклад, отметив, что именно работники архивов чаще всего являются первопроходцами во многих исторических исследованиях, и впоследствии на базе их работ строятся дальнейшие исследования. Статья Ольги Алексеевны о Колчеданском монастыре два года назад стала отправной точкой для дальнейшего исследования, которое и было представлено выпускником кафедры теологии РГППУ краеведом В. В. Богомоловым и А. В. Печериным. Их совместный доклад назывался «История Колчеданского женского монастыря», в нем они на основе материалов из архивов г. Санкт Петербурга, Екатеринбурга и Шадринска восстановили основные вехи истории этой некогда крупной обители, активно возрождаемой в наше время. С докладами о различных храмах, их архитектуре, политике властей по их закрытию, о церковных документах, хранящихся в районных и областных архивах, выступили исследователи: Л. Н. Александрова, И. В. Субботина, А. Л. Степанова, Е. А. Козлюк, В. И. Горбунов, А. П. Звонарева. Работу секции закончили выступления гостей из Уфы, студентов Башкирского государственного медицинского университета М. И. Долганова, Г. Ф. Чингизовой, Г. Р. Ахмадиевой и И. И. Салемгареева. Доклады и сообщения их были связаны с историей медицины в Уфимской губернии и историей Уфимского епархиального женского училища, в здании которого сейчас находится медицинский университет. С первым докладом на третьей секции «Церковь, государство и общество» выступила заведующая кафедрой права и методики его преподавания УрГПУ В. Н. Ильченко с докладом на тему: «Историко-правовые аспекты имущественных взаимоотношений Церкви и государства в России». Она кратко рассмотрела основные вехи отношений Церкви и государства по вопросу церковного имущества в дореволюционный период, а основное внимание уделила XX в., в том числе и современной ситуации. Р. Р. Баязитов, студент 5 курса педиатрического факультета Башкирского государственного медицинского университета, в коротком сообщении коснулся темы войны и мира и христианского отношения к войне, в частности среди консервативных протестантов Англии, на примере подвига капрала английской армии Уильяма Харольда Кольтмана.

224

2012/2013 учебный год Борьбе Церкви с безбожием на Урале в 1920−1930 гг. посвятила свой доклад О. В. Иванова. Особо надо отметить выделение исследовательницей классификации способов сопротивления верующих. С. Н. Погорелов рассказал о ходе раскопок и находках, которые были сделаны на месте Ипатьевского дома. Наиболее интересны находки, связанные с Царской семьей. В частности, в ходе раскопок были обнаружены осколки императорского сервиза. Также докладчик рассказал об исследованиях колодца, который был сохранен в подвале Храма-на-Крови. Л. Ф. Мурзалиева (совместно с Э. Б. Адрусенко) рассказала об истории иконы преподобного Серафима Саровского, которая была создана на средства владельца спичечной фабрики Логинова, мецената, создавшего больницу, старосты ИоанноПредтеченского собора г. Екатеринбурга. Исследовательницы проследили всю историю создания и появления иконы на Урале и связанных с ней событий. И. В. Субботина рассказала об истории закрытия церкви в честь Сретения Господня в г. Ирбите, которая с 20-х гг. являлась кафедральным собором обновленческих архиереев. С. Г. Буткина представила Церковь на Урале в период революции и гражданской войны глазами прот. Николая Буткина. Автору удалось обнаружить уникальный дневник о. Николая, который описывает происходившее. После окончания работы всех секций участники и гости были приглашены на ужин. Здесь состоялось подведение итогов конференции. В заключительном слове члены организационного комитета поблагодарили участников за активную и плодотворную работу. Особые слова благодарности были высказаны в адрес группы исследователей из Башкирии, которые, несмотря на дальность пути, такой большой группой приняли участие в работе конференции. Гостями в ответном слове была высказана благодарность за высокий организационный уровень конференции и высказано пожелание на следующий год продолжить добрую традицию проведения таких научных форумов. Издан сборник материалов конференции2. А. В. Печерин

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 226–242

ХРОНИКА НАУЧНОЙ ЖИЗНИ СЕМИНАРИИ ЗА 2012/2013 УЧЕБНЫЙ ГОД ИЗ ЖУРНАЛА ЗАСЕДАНИЙ УЧЕНОГО СОВЕТА ЕПДС от 28 декабря 2012 года СЛУШАЛИ: сообщение проректора по учебной работе доц. прот. Петра Мангилёва о результатах защит дипломных работ. Защитили дипломные работы выпускники Семинарии 2011/2012 уч. г. по заочному отделению: ДЕМИН Алексей Петрович. Православная апологетика в трудах иеромонаха Серафима (Роуза) (научн. рук.: А. В. Разин); КАНЕВ Андрей Николаевич, прот. Христианское осмысление мифа в творчестве русских религиозных философов С. Н. Булгакова и Н. А. Бердяева (научн. рук.: Л. С. Чернов); КОВШЕВНЫЙ Андрей Николаевич, иер. Церковь и государство на Урале в 1917–1953 годах (научн. рук.: прот. Петр Мангилёв); ЛАВРИНОВ Валерий Вениаминович, прот. Очерки истории обновленческого раскола на Урале (1922–1945) (научн. рук.: прот. Петр Мангилёв); МОЩЕНКО Сергей Васильевич, иер. История храма в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница» пос. Новосинеглазовский г. Челябинска (научн. рук.: прот. Петр Мангилёв); НЕСТОР (Болков Сергей Юрьевич), игум. Нравственная жизнь православного христианина по трудам Паисия Святогорца (научн. рук.: прот. Сергий Алексеев); ПИМЕНОВ Михаил Вячеславович, иер. Роль Воскресенского храма в развитии г. Сарапула (научн. рук.: А. В. Мангилёва); СКОРМИН Андрей Вильямович, иер. Юридические и нравственные коллизии суда над Господом Иисусом Христом (научн. рук.: Д. Ф. Аникин); ЦИРУЛЕВ Виктор Юрьевич, диак. Православное учение о качествах пастыря (научн. рук.: прот. Сергий Алексеев); ШВАЛЕВ Павел Александрович, иер. Жизнеописание, прославление и почитание св. прав. воина Феодора Ушакова (научн. рук.: прот. Петр Мангилёв); ЯДРОВ Евгений Александрович, прот. История храмов в селе Каракулино и Каракулинского района Ижевской и Удмуртской епархии (научн. рук.: А. В. Мангилёва). Всего в Семинарии за 2011/2012 уч. год было успешно защищено 22 дипломных работ, из них 7 — студентами очной формы обучения, 15 — студентами сектора заочного обучения.

226

2012/2013 учебный год

ОТЗЫВЫ НАУЧНЫХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ И РЕЦЕНЗЕНТОВ НА ДИПЛОМНЫЕ РАБОТЫ ВЫПУСКНИКОВ СЕМИНАРИИ 2011/2012 УЧЕБНОГО ГОДА 1.1. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя А. В. РАЗИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения А. П. ДЕМИНА, выполненную на тему: «Православная апологетика в трудах иеромонаха Серафима (Роуза)» Данная работа посвящена анализу богословского наследия известного православного миссионера, богослова иером. Серафима (Роуза). Особенность личности, духовного пути отца Серафима (Роуза) состоит и в том, что, принадлежа к иной в отношении к Православию культурной и религиозной традиции, он приходит в Церковь не по рождению, языку, исторической принадлежности, а по сознательному выбору ума и сердца. Имея духовным наставником, проводником в вере, одного из святых XX в., святителя Иоанна (Максимовича), отец Серафим во всей полноте становится исполнителем и наследником как аскетической, так и богословской традиции святых отцов. «Не обладая ни видным иерархическим положением, ни значимой академической кафедрой, ни высокими учёными степенями, ни особым ораторским талантом, он сумел стать проводником ко Христу для многих сотен тысяч людей по обе стороны Атлантики. И всё это благодаря нескольким небольшим по объёму книжкам, в которых веял дух истинного христианства»1. Апологетический миссионерский характер трудов отца Серафима и рассматривается в данной работе. В работе ясно сформулированы объект и предмет, цели исследования, определены его задачи. Автор выделяет в трудах отца Серафима сочинения апологетическиполемического характера, обосновывая их классификацию, а затем последовательно анализирует содержание. В изложении содержания определяются основные темы, подчеркивается их взаимодействие в различных трудах отца Серафима. В заключении выделяются и характеризуются «четыре основных апологетических направления» в литературной деятельности отца Серафима и делаются убедительные выводы об основном «методологическом подходе», который представляет собой «ориентацию на святоотеческое наследие». Автором указывается, что именно актуализация святоотеческого наследия, представленная в трудах и жизни отца Серафима, становится примером для современного христианина, его опорой «в условиях стремительно дехристианизирующегося мира». Считаем, что данная работа заслуживает положительной оценки.

227

Хроника научной жизни 1.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя Д. Ф. АНИКИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения А. П. ДЕМИНА, выполненную на тему: «Православная апологетика в трудах иеромонаха Серафима (Роуза)» Апологетика Православия в настоящее время является одной из насущных задач Русской Православной Церкви. В деле защиты Православия от различных внешних и внутренних угроз апологет не может не обращаться к творческому наследию иеромонаха Серафима (Роуза) — выдающегося духовного писателя православной Америки ХХ века. В своих произведениях иеромонах Серафим затрагивал практически все основные апологетические и миссионерские проблемы, с которыми в том или ином виде сталкивается современный православный богослов. Этим определяется неослабевающий интерес к литературным трудам отца Серафима. По этой же причине не вызывает сомнений и актуальность рецензируемой работы. Дипломная работа Алексея Петровича Демина представляет собой последовательный анализ апологетических сочинений иеромонаха Серафима (Роуза). Обозначенные во введении объект, предмет, цели и задачи исследования не вызывают возражений. Первым важным достоинством работы является авторская систематизация творчества отца Серафима. Автор определяет, что апологетическая тематика была основной, но не единственной тематикой произведений отца Серафима. Автор предлагает методический подход, в соответствии с которым апологетические труды иеромонаха Серафима (Роуза) группируются в два раздела: труды по апологетике Православия и труды собственно апологетические. Затем автор аккуратно и точно перечисляет и описывает все апологетические сочинения отца Серафима, изданные на русском языке, разделив их на две группы, исходя из предложенной классификации. Систематический подход к изучаемой литературе свидетельствует о хорошем знании и тщательной вычитке автором источников — текстов иеромонаха Серафима (Роуза). Другим достоинством работы является ее тематическая структура. Автор не только определил, к какой отрасли апологетики относится каждое произведение отца Серафима, но и выделил их основные темы. В первой главе рассмотрены произведения по апологетике Православия. Описывая и характеризуя эти сочинения, автор демонстрирует понимание мысли отца Серафима, логики его суждений, понимание личностного отношения отца Серафима к освещаемым проблемам. Удачно подобранные цитаты позволяют составить исчерпывающее представление о взглядах отца Серафима на современное мировое Православие, его состояние, трудности и перспективы. Во второй главе автор анализирует работы иеромонаха Серафима (Роуза), посвященные различным аспектам православной апологетики. В этой части рассматривается философская и естественнонаучная апологетика отца Серафима, излагается и точно интерпретируется его отношение к различным религиозным движениям, прежде всего восточным культам, проникшим в Западную Европу и США в ХХ столетии. Особенной похвалы заслуживает тот раздел рецензируемой работы, в котором автор излагает критику иеромонахом Серафимом (Роузом) современной западной философии. Эта тема весьма сложна, и тем не менее автор, не обладая специальным философ-

228

2012/2013 учебный год ским образованием, сумел точно и без искажений передать взгляды отца Серафима. Также заслуживают похвалы параграфы, посвященные оценке отцом Серафимом так называемого «посмертного опыта» и теории биологической эволюции. Недостатком работы является то, что автор ограничивается дескриптивным анализом, практически не уделяя внимания сравнительному анализу. Было бы весьма интересно проследить преемство и развитие идей отца Серафима, например, в русской апологетике, тем более, что влияние этих идей на русских богословов не вызывает сомнений. Известно, в частности, что свое отношение к эволюционизму иеромонах Серафим идейно выстраивал и формулировал на основе святоотеческого учения о природе, опираясь на святоотеческие толкования библейского Шестоднева, что породило целое направление креационистских исследований, иногда называемое «патрологическим креационизмом». Впрочем, данное замечание рецензента может не приниматься в расчет, так как заявленная тема дипломной работы не обязательно предполагает наличие в ней критического или сравнительного анализа. В целом работа отвечает всем предъявляемым требованиям и заслуживает оценки «отлично». 2.1. ОТЗЫВ доц. Л. С. ЧЕРНОВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения прот. Андрея КАНЕВА, выполненную на тему: «Христианское осмысление мифа в творчестве русских религиозных философов С. Н. Булгакова и Н. А. Бердяева» Работа о. Андрея Канева посвящена актуальному вопросу осмысления мифа с точки зрения христианского мироотношения. В качестве эмпирического материала автор использует религиозно-философские построения русских мыслителей С. Н. Булгакова и Н. А. Бердяева. Христианское отношение к мифу и мифологическому отличается особой сложностью как в анализе, так и в самой постановке проблемы отношения. «Миф» является настолько широким термином с точки зрения содержания, настолько расплывчатым, часто употребимым в языке повседневного общения, что в итоге становится крайне сложно выделить его концептуальное ядро и сопоставить миф с религиозным, сверхъестественным, чудесным и т. д. Между тем, нельзя ни смешивать религиозное с мифологическим, с одной стороны, ни разводить их полностью и радикально, с другой. В данном вопросе нет научного единообразия и окончательной ясности. Мифологическое традиционно изучают культурная антропология, философия, литературоведение, и религиозная христианская оценка мифологического оказывается запаздывающей и в итоге не прояснённой. Работа о. Андрея Канева призвана восполнить эту непрояснённость. Обращение к русской религиозной философии в лице С. Н. Булгакова и Н. А. Бердяева в решении рассматриваемой проблемы показывает границы и пределы рассматриваемого вопроса и актуализирует тематику самой русской философии и русского религиозного богословия. Работу отличает широкий охват научного (источниковедческого) аппарата, многоаспектность точек зрения на анализируемые вопросы, эрудиция автора, глубина

229

Хроника научной жизни постановки основной и сопутствующих в тексте проблем. Считаю, что данная работа заслуживает положительной оценки при условии отличной защиты и исчерпывающих ответов на поставленные рецензентом и комиссией вопросы. 2.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя А. В. РАЗИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения прот. Андрея КАНЕВА, выполненную на тему: «Христианское осмысление мифа в творчестве русских религиозных философов С. Н. Булгакова и Н. А. Бердяева» Автор представленной работы обращается к нелегкой теме, которая относится ко многим областям гуманитарного знания: собственно философии, а также и философии религии и философии культуры, культурологии, лингвистики, антропологии. Затруднительность этой темы связана прежде всего со множественностью определений понятия мифа (на что и указывает автор), и рассуждающий в этой тематике должен иметь в виду эту множественность и ясно определять свое представление о природе мифа. Работа имеет логичное построение, верно определены объект и предмет исследования, задачи, поставленные автором, последовательно разрешаются. Важно отметить и практическую значимость этой работы, обозначенную во Введении, — «для философско-антропологического анализа проявлений мифической деятельности в современной культуре и влияния ее на массовое сознание с позиций христианского мировоззрения». В отношении содержания возникает ряд вопросов, относящихся прежде всего к анализу мифа у Сергея Николаевича Булгакова. Излагая представления Булгакова о мифе на основании книги «Свет невечерний», автор приходит к ряду категорических суждений, которые, на наш взгляд, не находят достаточного основания как непосредственно в исследуемом тексте, так и в общем религиозном, богословском мировоззрении С. Н. Булгакова. Автор видит ошибку, причем ошибку логическую, в категоричном, на его взгляд, разделении у Булгакова имманентного и трансцендентного в описании происхождения и действия мифа, и из этого делается вывод о пассивности человека в действии откровения. «Первая и главная ошибка Канта и позже Булгакова заключается в умозрительном жестком и четком разделении на имманентное и трансцендентное». С. 36: «Булгаков рассмотрел этот вопрос так, что человек не обладает своими внутренними потенциями исследовать мир, знания или познания приходят извне, они делаются в человеке имманентными». С. 38: «Получается, что миф, по сути, не принадлежит человеку, это не часть его сознания и существа, действий, растворенных во многих аспектах культуры». С. 38: «Булгаков лишил человека мифотворческой потенции». Соглашаясь с автором, что Булгаков «не изучает миф как самостоятельный феномен культуры во всем спектре исторического воплощения, как отмечалось выше, существование мифа для Булгакова — тема транзитная в русле рассуждений о религии», следует отметить: Булгаков нигде не говорит о принципиальной гносеологиче-

230

2012/2013 учебный год ской пассивности человека, что невозможно в силу самой природы познания. Понятия трансцендентного и имманентного для него есть средство описания Божественного и человеческого, происхождения мифа и религиозного. Рождение мифа, как явление трансцендентного в имманентном, показывает движение откровения — от Бога (или трансцендентного) к человеку, что не означает автоматического вывода об утверждении пассивности человека как воспринимающего. «Философ не разделял мифы на исторические и традиционные, следствием чего стало смешение понятий в его теории» (с. 45). В данном случае не совсем ясно, что понимается под историческим и традиционным мифом, но отсутствие у Булгакова классификации степеней откровения в разного типа мифологиях не означает недостаточности определения мифа как явления Божественного в его концепции. Рассмотрение мифа у него носит во многом философский, или, говоря современным языком, «религиоведческий» характер, поэтому можно понять его рассуждения о любом мифе, в том числе стихийно-природно-языческом, как некоем откровении трансцендентного, как откровении Божественного вообще, как явлении иного и высшего, обладающего объективным по своей природе и преодолевающего тем самым человеческую субъективность. И в связи с этим вряд ли можно согласиться с утверждением о том, что Булгаков не предлагает критерия различение мифа истинного и ложного, как в понятиях субъективного и объективного, так и в определении откровения истинного Бога и мистических интуиций иного происхождения. С. 48: «В библейском учении строго говорится о возможных ошибках человека в попытках получить откровения. Поскольку человек не способен без помощи Бога разбираться в мистическом мире, он рискует получить откровения ложные. О них вскользь говорит С. Булгаков, но не заостряет внимания». Все-таки Булгаков уделяет этому вопросу достаточное внимание. Рассматривая сходство художника и мифотворца, он говорит о единстве природы ведения — «умное видение», то есть мистическая интуиция, обращенная к трансцендентному, и различие областей или предметов этого видения. «Вообще виды «откровения», как и предметы его, могут быть различны: и природные, и Божественные, и демонические (так наз. у отцов церковных «прелесть»); оно может исходить из разных миров и иерархий, и само по себе «откровение» с выражающим его мифом, понимаемое в смысле формально-гносеологическом, может иметь различное содержание: и доброе и злое, и истинное и обманное (ибо ведь и сатана принимает вид ангела света), поэтому сам по себе «откровенный» или мистический характер данного учения говорит только об интуитивном способе его получения, но ничего еще не говорит о его качестве. Принципиально возможность заблуждения и обмана здесь вовсе не исключена. В этом-то и заключается опасность прельщения ложными откровениями, принимаемыми за истину только потому, что гносеологически они имеют характер откровения, не дискурсивны, но интуитивны. Откровение, мифотворчество, есть, следовательно, и та форма, в которой совершается также и откровение Св. Духа, но и оно еще не связано само по себе с данной формой как таковой, ибо вполне возможно, что, при всем формальном подобии «откровения», последнее оказывается пустым и ложным, лишенным подлинно духовного содержания. Поэтому осторожность, проверка, внимательность в мистике и откровении нужны не меньше,

231

Хроника научной жизни если не больше, чем в дискурсивном знании. Необходимо личные интуиции выверять по церковному преданию». С. 52: «Концептуально у Булгакова человек только средство реализации мифа в мире, а значит, априорных знаний трансцендентного у него все-таки нет, а об истинности интуитивно-опытных мистических откровений точных критериев при внешнем признании его истинности у философа нет». Критерий у Булгакова все же есть: во-первых — свойственная откровению объективность распознается сама по себе как истина, во-вторых, субъективность восприятия преодолевается через целокупное свидетельство Церкви — «необходимо личные интуиции выверять по церковному преданию, раз только Церковь уже опознана как «столп и утверждение истины», а не наоборот — поверять церковное предание по личной интуиции. И здесь снова выступает огромное значение уже кристаллизованного, отлившегося в догматы, культ и быт церковного предания, исторической Церкви, которая всегда умеряет самозваные притязания от имени «церкви мистической», т. е. нередко от имени своей личной мистики (или же, что бывает еще чаще и особенно в наше время, одной лишь мистической идеологии, принимаемой по скудости мистического опыта за подлинную мистику). Здесь, как и во многих случаях в религиозной жизни, мы наталкиваемся на антиномию: голый историзм, внешняя авторитарность в религии есть окостенение церковности, своевольный же мистицизм есть ее разложение; не нужно ни того, ни другого, а вместе с тем нужно и то, и другое: как церковный авторитет, так и личная мистика. Находить здесь правую меру, для которой нет внешних критериев, а есть только внутренний (так сказать, религиозно-эстетический), и есть задача «духовного художества», руководимого лишь духовным вкусом, чувством духовного такта...». Для Сергея Николаевича значение Церкви как носителельницы Божественного откровения было совершенно очевидно, как и по происхождению русского верующего человека — «По своему происхождению от отца я — левит до 6-го колена», — писал он в автобиографическом очерке «Моя Родина», так и по выстраданному пути воцерковления, вплоть до вступления на церковное священническое служение. С. 54: «Если уж говорить о мифологии как переживаемом опыте познания, то зачем было разделять историю на эмпирическую и ноуменальную?» У Булгакова даже терминологически нет разделения истории на ноуменальную и эмпирическую, она всегда эмпирическая, но может приобретать иные смыслы, выходя за свои эмпирические пределы, в ноуменальное. В дальнейшем рассуждении автор работы приходит к выводу, что Булгаков и Боговоплощение «вписывает» в свою концепцию трансцендентного и имманентного, ноуменального и эмпирического. С. 55: «Если Бог воплотился, значит, это уже не откровение, а самая реальная, рассеивающая всякие умозрительные построения типа — имманентное/трансцендентное, действительность. Здесь не прав философ, поскольку явившийся Христос привносит в человека не миф, как религиозный интуитивный, априорный опыт, а знание, основанное на свободе человека, которое миф разрушает, кстати, разрушает и концепцию Канта и Булгакова». Как уже говорилось, будучи человеком религиозным, и церковно-религиозным, Булгаков никогда не мог бы утверждать, что «явившийся Христос привносит в чело-

232

2012/2013 учебный год века миф, как религиозный интуитивный, априорный опыт», подобная фраза скорее могла бы прозвучать у современных ему протестантских богословов. Для него Боговоплощение и есть самая высшая и реальная действительность, и действительность всей полноты Откровения, которая и совершается в Боговоплощении. «Единственный в своем роде пример такого соединения ноуменального и исторического, мифа и истории, несомненно представляют евангельские события, центром которых является воплотившийся Бог-Слово, Он же есть вместе с тем родившийся при Тиверии и пострадавший при Понтии Пилате Человек Иисус: история становится здесь непосредственно и величайшей мистерией, зримой очами веры, история и миф совпадают, сливаются в акт Боговоплощения». Вполне очевидно, что в этой цитате речь идет о явлении Божественного Слова, Бога, ставшего Человеком, что означает, с точки зрения Булгакова, высочайшее явление трансцендентного в имманентном, то самое «соединение ноуменального и исторического», или умопостигаемого-вечного и временно-чувственного. С. 56: «Философ так видел происхождение традиционных мифов: «Различные природные стихии (лешие, водяные, русалки, эльфы, гномы и т. д.) открывают о себе в мифе, и народные сказки, в известной части своей, суть такие натуральные мифы, зарождающиеся, конечно, в пору наибольшей непосредственности и чуткости к голосам из области запредельного чувства». Раскрывая эту мысль, можно прийти к такому выводу, что в древности люди лучше познавали Бога и Божественный мир, поскольку у них было больше на то способностей. Это значит, что всеразличные мифологии — это пред-Библия: лешие и русалки постепенно должны перейти в веру Бога Иегову и после воплотившегося Бога-Слово. Подобное построение само по себе похоже на бред. Вся эта какофония получается из-за отсутствия категории истинности в религиозном познании в концепции Булгакова». Для начала хотелось бы сказать, что категоричные суждения «бред» и «какофония» не принадлежат к разряду научной аргументации и свойственны иному жанру, поэтому употребление их к построениям, пусть и небесспорным, одного из виднейших представителей русской философско-богословской мысли вряд ли допустимо. Тем более, если обратиться к рассуждениям самого Булгакова, мы не увидим утверждений о том, что стихийно-природное откровение есть необходимая ступень в богопознании, но исходя из концепции Булгакова, вполне можно понять его как откровение от природы, и, в этом смысле, ведущее к богопознанию. Критерий истинности мифологии в этой работе Булгакова обозначен совершенно очевидно, как уже говорилось. Еще одно замечание касается содержания первой главы, где предполагается рассмотреть «картину того, как в культуре и науке современной русским философом понималась проблема мифа», но затем излагается «опыт исследования мифа» с точки зрения современных нам авторов, (напр., Л. Н. Воеводина, В. М. Найдышев) и изложение концепций мифологии доходит до 2-й пол. XX в. В конце главы автор пишет (с. 25): «Отец Сергий Булгаков и Н. А. Бердяев были образованными людьми, глубоко неравнодушными к поискам знания, истины. В своих богословско-философских рассуждениях о человеке, его внутреннем мире опирались в том числе и на творчество европейских мыслителей», но каким образом осуществлялась эта связь с «европейской»

233

Хроника научной жизни мыслью, тем более в области исследования мифа, в этой главе, к сожалению, не отражено. Отдельным вопросом могло бы быть рассмотрение этого вопроса в современной Булгакову русской религиозно-философской традиции. В заключение следует сказать, что работа имеет самостоятельный характер и заслуживает отличной оценки. 3. РЕЦЕНЗИЯ научного сотрудника кафедры церковно-исторических и гуманитарных дисциплин А. В. ПЕЧЕРИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения иер. Андрея КОВШЕВНОГО, выполненную на тему: «Церковь и государство на Урале в 1917–1953 годах» Темой рассмотрения в дипломной работе студента стали церковно-государственные отношения, ограниченные временными рамками со времени послереволюционного периода до смерти И. В. Сталина. В своей дипломной работе автор характеризует основные этапы церковно-государственных отношений в рассматриваемый период как в Советском государстве, так и на региональном уровне, на примере Урала. Дипломная работа разделена на две главы, охватывающие два периода: с 1917 по 1943 год и с 1943 по 1953 год. Каждая глава разделяется на несколько пунктов и подпунктов. Систематизация содержания глав работы осуществляется по временному периоду и по рассматриваемой автором области: локальной либо общей. Основные замечания к настоящей работе заключаются в следующем: первое, что бросается в глаза при ее анализе, довольно широкая тематика работы, указанная в заглавии. Иерей Андрей пытается дать освещение сразу нескольким периодам церковно-государственных отношений, каждый из которых мог бы стать предметом самостоятельной дипломной работы или даже монографии. Так, например, относительно недавно М. Г. Нечаевым была издана прекрасная работа, посвященная истории Церкви на Урале в первые послереволюционные годы2. Кроме того, так как иерей Андрей является служителем Челябинской епархии, тема могла быть сужена если не во временном периоде, то в локальном плане, с Урала до Южного Урала. Но исходя из того, что целью работы является представление общей характеристики означенных периодов и не ставится задача произведения подробных исторических изысканий по каждому из них, такое название вполне оправдывается. Одним из существенных недостатков в работе является малая доля повествования об Урале. Хотя тема работы звучит именно «Церковь и государство на Урале», автором освещается более тема церковно-государственных отношений в целом по стране. Освещению регионального фактора в первой главе посвящено 40 %, а во второй главе 30% от общего количества материала. Систематизация работы, представленная в Содержании, недостаточно четкая и выдержанная. Если в первой главе деление производится по кругу рассматриваемых тем, то во второй преобладает систематизация по временным периодам. Как на одно из замечаний, можно указать обилие подпунктов, например: «1.3.5. Вывод к первой главе» — некоторые можно было бы объединить. 2

234

2012/2013 учебный год Если говорить о частных неточностях указанной работы, таковые были замечены на следующих страницах: — с. 10: ссылка на книгу о. В. Никифорова-Волгина. На самом деле НикифоровВолгин был писателем и сана не имел (некоторое время он служил лишь псаломщиком). К тому же его книги нельзя считать документальными, а потому цитировать их в дипломной работе вряд ли уместно; — с. 31 и 84: непонятно, почему в числе церквей, сохранявшихся в Челябинске в 30-х гг., не называется Рождественско-Богородицкая (к тому времени она, правда, была закрыта и частично изуродована, однако то же самое можно сказать и о называемых здесь Троицком и Александро-Невском храмах); — с. 44: число действующих храмов не могло быть одинаковым в 1939 и 1940 гг., т. к. в то время продолжалось их интенсивное закрытие. Надо полагать, что указанная цифра (300) является скорее минимумом, имевшим место где-то на рубеже 1941/42 гг., а в 1939 г. их должно было быть значительно больше; — там же. Утверждение, что освобождение духовенства из лагерей началось лишь в 1946–47 гг., выглядит крайне сомнительным (даже в самой работе ему противоречит и приводимое страницей ниже свидетельство о лагерном прошлом многих участников Архиерейского Собора 1943 г.). Если же вспомнить цели и задачи поставленной работы и «вычесть» указанные недостатки, работа в целом производит хорошее впечатление. Видна серьезная работа автора над заявленной темой. Каждый из ее пунктов рассмотрен весьма обстоятельно. Особо стоит отметить обилие приложений в дипломной работе. Видна работа автора с базой данных репрессированных Челябинской области, из которой выявлены пострадавшие священнослужители Челябинской области. В качестве общего вывода отметим, что, на наш взгляд, работа иерея Андрея Ковшевного «Церковь и государство на Урале в 1917–1953 годах» соответствует требованиям, предъявляемым к дипломным работам, и при условии успешной защиты может быть оценена на «отлично». 4. РЕЦЕНЗИЯ заведующего кафедрой церковно-исторических и гуманитарных дисциплин В. С. БЛОХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения иер. Сергия МОЩЕНКО, выполненную на тему: «История храма в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница» пос. Новосинеглазовский г. Челябинска» Автор дипломной работы обращается к теме церковного краеведения. Тема весьма актуальна в связи с тем, что современные исследователи объединяют усилия по изучению и сохранению сокровищ православной веры, культуры и традиций на Урале. Поэтому изучение истории храмов, развития церковных общин, судеб священнослужителей является потенциально научным и духовно благим делом. Дипломная работа священника Сергия Мощенко представляет, по сути, летопись храма в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница» поселка Новосинеглазовский г. Челябинска. Автор подробно сообщает об условиях возникновения прихода в поселке,

235

Хроника научной жизни ходе собрания, учредившего создание храма, динамике строительства, начале богослужебной жизни и формировании основных направлений приходской жизни. История храма относительно невелика — начало ей было положено в середине 1990-х гг., времени возрождения приходской жизни в России. Следовательно, литературных источников, раскрывающих тему исследования, объективно нет. О. Сергий решает эту проблему за счет привлечения имеющейся источниковой базы — в основном это протоколы приходских собраний и материалы бесед со священнослужителями и прихожанами, чья деятельность и служение неотрывно связаны с развитием прихода в поселке Новосинеглазовский. Читая текст дипломной работы, можно живо представить весь объем работ и трудностей, которые легли на плечи всех «благотворителей, благоукрасителей, жертвователей и создателей» храма. Поистине бесценен труд людей, созидающих церковь, тем более в поселковой местности. Изучение данной темы имеет и духовную значимость для автора: составление летописи храма было поручено настоятелем храма в честь иконы Божией Матери «Скоропослушница» протоиереем Алексием Егоровым о. Сергию в качестве послушания. Текст оживляют фотографии. Научная значимость работы заключается в том, что представленный в работе материал в очередной раз свидетельствует о насущной потребности людей в Боге, о понимании нашим обществом необходимости возрождения православной веры после долгих лет советского времени, об искреннем желании людей вернуться к объективным Евангельским истинам в сознании и деятельности. Вместе с тем, избранный автором стиль изложения в дипломной работе совсем не научный. Работа представляет скорее развернутую публицистическую статью с подробным изложением повседневных дел по строительству храма и деятельности прихода. Автор использует простой язык, местами изобилующий бытовыми словами и оборотами. На с. 60–61 приведен диалог автора дипломной работы с иеромонахом Троице-Сергиевой Лавры Василиском. В тексте имеются опечатки. С учетом особенностей предмета исследования, исторической ценности материала, приведенного в дипломной работе, и обозначенных замечаний, считаю, что дипломная работа иерея Сергия Мощенко заслуживает оценки «хорошо». 5. РЕЦЕНЗИЯ доц. Д. И. МАКАРОВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения игум. НЕСТОРА (Болкова), выполненную на тему: «Нравственная жизнь православного христианина по трудам Паисия Святогорца» Дипломная работа о. Нестора посвящена важной теме изучения современной патрологии, отличается лаконичностью, систематичностью и достаточной глубиной изложения. Довольно последовательно рассмотрены учение св. Паисия о дьяволе, о страстях и добродетелях (особенно важные — смирение и любовь), о том, что в браке (по мнению старца) спастись проще, чем в монашестве, советы старца, обращенные к семейным парам. Принципиальных замечаний у нас по всему этому нет. Старец особенно выделяет как необходимое условие спасения размежевание с духом мира сего

236

2012/2013 учебный год (прошение об избавлении от него мы читаем и в других современных молитвенных последованиях, например, в акафисте св. Иоанну Шанхайскому и Сан-Францисскому), говорит о рассудочности и безбожном европейском духе как основе многих бед современной цивилизации. Было бы полезно дополнить эту его мысль ссылкой на аналогичные суждения других старцев, например, игумена Нектария (Мулациотиса) из его книги «Христос как Любовь и Возлюбленный». Богословие св. Паисия доносит до нас живой и незамутненный позднейшими искажениями образ Христа, наставления о подлинно христианской жизни, выдержанные в духе раннего монашества и в то же время актуальные для монахов и мирян сегодня. В показе всего этого — сильная сторона диплома о. Нестора. Важным нам кажется анализ страсти уязвленного самолюбия, печали по миру и печали по Богу и многое другое. Анализ претворения печали о грехах в радость о Господе можно было бы сопоставить в перспективе со сходным учением св. Исаака Сирина. Если автор поступит в духовную академию, можно будет рекомендовать ему и дальше развивать эту тему — богословие старца Паисия в контексте святоотеческой традиции, рассмотреть эту и многие другие параллели с традицией «Добротолюбия». Все сказанное в целом позволяет мне рекомендовать оценить работу о. Нестора на «отлично» при условии соответствующей защиты. 6. РЕЦЕНЗИЯ заведующего кафедрой церковно-исторических и гуманитарных дисциплин В. С. БЛОХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения иер. Михаила ПИМЕНОВА, выполненную на тему: «Роль Воскресенского храма в развитии г. Сарапула» Дипломная работа о. Михаила Пименова посвящена истории Воскресенского храма г. Сарапула. Автор обращается к теме церковного краеведения, актуализируя историческое наследие Православия в Удмуртии и, в частности, в г. Сарапуле — одном из крупных городов республики. Дипломная работа включает 3 главы. Первая повествует об истории возникновения и последующего развития города Сарапула, во второй описана история возникновения Воскресенской церкви, а третья посвящена именно заявленной теме — роли Воскресенской церкви в современном развитии города. Получается, что формально тема работы раскрывается лишь в последней главе; к тому же содержание третьей главы заключено в одной странице. Хотя на самом деле вопросы городского значения храма, его статуса, вклада священнослужителей в духовный облик города автор затрагивает при описании жизни храма в XIX–ХХ вв., т. е. и во второй главе тоже. Объект и предмет работы определены неверно. Объектом исследования для автора выступает деятельность Русской Православной Церкви, а предметом — история Воскресенского храма. Цель работы и третья задача дублируются (с. 4–5). Далеко не всегда автор дает ссылки на источники, когда это необходимо. Имеются опечатки, орфографические ошибки. В целом же исследовательский потенциал работы очевиден. Автор опирается в основном на архивные источники, что особо ценно для дипломного сочинения исто-

237

Хроника научной жизни рического характера. Имеются весьма качественные иллюстративные приложения — рисунки и фотография современного Воскресенского храма. Рекомендуемая оценка для дипломной работы о. Михаила Пименова — «хорошо». 7.1. ОТЗЫВ преподавателя Д. Ф. АНИКИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения иер. Андрея СКОРМИНА, выполненную на тему: «Юридические и нравственные коллизии суда над Господом Иисусом Христом» Работа относится к области библейско-экзегетических исследований. Рассматривается проблема коллизии (столкновения, противоречия) норм судопроизводства иудейского и римского права и практического применения этих норм в отношении Господа Иисуса Христа (согласно евангельскому свидетельству). Проблема юридической коллизии соотнесена с нравственной коллизией, которая вскрывается через анализ обстоятельств суда и характеристику личностей, судивших Господа Иисуса Христа. Актуальность работы определяется с духовно-нравственной точки зрения. Работа состоит из Введения, двух глав и Заключения. Введение содержит все необходимые структурные элементы данной части дипломной работы. Четко прописаны актуальность, объект, предмет, цели и задачи исследования. Автор понимает логику поставленной проблемы, правильно обозначает цель и путь ее достижения. В первой главе делается обзор основных положений римского и иудейского права в части судебного производства. Во второй главе описываются обстоятельства суда над Господом Иисусом Христом, характеризуются личности судей Господа, раскрывается суть юридической коллизии суда, дается его нравственная оценка. Вторая глава является основной. В ней, опираясь на материал первой главы, автор доказывает свои тезисы на фактическом материале истории суда над Господом Иисусом Христом. Заключение работы содержит адекватные выводы по результатам исследования. Материал в работе излагается логично, связно, ясным языком, без недомолвок или отступлений, не имеющих отношения к теме работы. Отсутствуют внутренние противоречия и непоследовательность в раскрытии замысла. Автор следует намеченному плану и успешно достигает поставленной цели. Автор проявляет ответственность, добросовестность и настойчивость. Работа полностью самостоятельна, не является плагиатом и не содержит скрытых или неоформленных цитат. Может быть допущена к защите. 7.2. РЕЦЕНЗИЯ заведующего кафедрой церковно-практических дисциплин прот. Сергия АЛЕКСЕЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения иер. Андрея СКОРМИНА, выполненную на тему: «Юридические и нравственные коллизии суда над Господом Иисусом Христом» Представленная к защите работа посвящена анализу юридических и нравственных

238

2012/2013 учебный год коллизий уникального в истории судопроизводства. Сочинение состоит из Введения, двух глав и Заключения. Во Введении обозначены актуальность, объект и предмет исследования, поставлены задачи, решение которых приводит к достижению цели: «…выявить юридические противоречия и несоответствия (чему?! — прот. С. А.) суда над Спасителем и охарактеризовать этот суд в его нравственном аспекте с точки зрения христианской морали» (с. 4). Первая глава посвящена обзору норм римского и иудейского судопроизводства. Описание суда евангелистами очень кратко и эмоционально насыщено, поэтому необходимо адекватно оценить контекст последних дней Страстной седмицы. Вторая глава начинается с попытки изложить хронологическую последовательность и обстоятельства суда над Господом Иисусом Христом (с. 26–34). По нашему мнению, содержание п. 2.1 только выиграло бы, если бы автор не ограничился изложением событий, но и прокомментировал некоторые события, вызывающие недоумения (напр., внебиблейские источники нигде не упоминают обычая пасхальной амнистии — «отпускать одного узника, о котором просили» иудеи (Мк 15. 6 / Мф 27. 15). Этому факту, противоречащему, как минимум, здравому смыслу в поведении римлян на оккупированной территории, а в особенности мятежной Иудеи, удивлялся Ориген в толковании на Мф). Это тем более уместно, так как сочинение претендует на статус практического пособия по экзегетике Священного Писания, в дальнейшем автор делает попытки к решению некоторых экзегетических проблем (напр., с. 47). Далее, в п. 2.2. говорится об инициаторах ареста и основных участниках судебного процесса над Иисусом Христом. Приведенные характеристики позволяют понять некоторые личные мотивы, повлиявшие на исход суда. Пункты 2.3 и 2.4 (с. 46–70) посвящены собственно анализу юридических и нравственных коллизий с учетом всех вышеприведенных материалов. В Заключении подводятся итоги и делаются выводы. Сочинение написано хорошим литературным языком, читается легко, несмотря на некоторые мелкие стилистические погрешности (напр., с. 3: «…есть ли предел несовершенства (выделено нами. — прот. С. А.) человеческого закона…». Обычно говорится о невозможности поставить предел совершенству). Поставленные задачи решены, тема раскрыта. Несмотря на вышеназванные замечания, работа заслуживает оценки «отлично». 8. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя игум. ВЕНИАМИНА (Райникова) на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения диак. Виктора ЦИРУЛЕВА, выполненную на тему: «Православное учение о качествах пастыря» Дипломная работа диакона Виктора Юрьевича Цирулева представляет собой попытку изложить учение апостола Павла о пастырстве, а также показать, как это учение преломлялось святоотеческим опытом и последовательно продолжалось в традиции Православной Церкви, верной заветам первоверховного апостола. Работа состоит из трех очень разных по объему и качеству глав. В первой рас-

239

Хроника научной жизни сматриваются собственно пастырские послания апостола Павла, во второй рассматривается рецепция этого учения некоторыми избранными автором святыми отцами, а третья претендует на освещение понимания пастырства у римо-католиков, лютеран и в двух произвольно взятых сектах. Начинается работа, что называется, «от сотворения мира», ибо первыми ее словами является тезис: «Иудеи были скотоводами». Попытка кратко проследить историю пастырства вообще, начиная от Ветхого Завета, обращая внимание на языческий опыт и подведя плавно к новозаветному пастырству похвальна, однако лишь запутывает читателя. Введение следовало бы посвятить описанию самой работы, ее принципов и методик, а начать повествование лишь введя читателя в тематику вопроса и разъяснив цели и планируемые выводы. Но начав с иудейских скотоводов, вспомнив Сократа, автор резко теряет мысль и вдруг сообщает о письменных источниках, используемых в работе, а уже в следующей главе, как бы не замечая вступления, не продолжая его, начинает рассказывать о личных качествах апостола Павла. Следует отметить, что первая глава, посвященная анализу пастырских посланий апостола Павла, справляется со своей задачей весьма достойно. Менее подробной, что в рамках заявленной темы представляется оправданным, является глава о развитии учения о пастырстве в Православной Церкви. Но общую тенденцию автор описывает верно, святые отцы выбраны оправданно, никаких несообразностей по теме повествования не встречается, что вообще мало возможно ввиду ясности и однозначности исследуемого предмета. Печалит лишь небрежность текста, что является для дипломной работы существенным недостатком, поскольку предполагается тщание и любовь автора к работе, которая должна показать качество его обучения. Так, автор предлагает нам быть «нищелббивым, как Иов, любвиобильным, как Давид» (с. 36). Или в следующем месте: «Сравнение православного учения о качествах пастыря с пониманием пастырства в иных концессиях показало…». Зная, что слово «концессия» обозначает форму договора о передаче в пользование комплекса исключительных прав, принадлежащих правообладателю, размышления автора становятся просто непонятны. Совсем негодной является 3 глава, где автор сам для себя ставит задачу раскрыть учение римо-католиков и протестантов о пастырстве. Хотя среди письменных источников автор указывает Катехизис Католической Церкви, — причем перевирая его официальное название: «В последнюю группу включены неправославные сочинения, которые позволяют понять, как именно концепция пастырства преломилась в иных традициях. Прежде всего Католический Катехизис Церкви» (с. 8), — однако так ни разу на него и не ссылается. Невозможно понять учение католиков о пастырстве, ни разу не упомянув ни одного из пастырских посланий, каковыми являются папские энциклики. В них бы автор почерпнул значительно больше информации, чем у В. В. Солодовникова и архимандрита Киприана (Керна), чьи цитаты оказались единственными в этом разделе. Подобное замечание касается и учения лютеран. Удивительно, что при описании учения Лютеранской Церкви автор не догадался вставить прямую речь самого Лютера. Учение его о всеобщем священстве вообще обойдено молчанием. Глава о сектах, из которых выбраны были лишь две, вообще неясно как оказалась в этом исследовании. А главное — непонятно, зачем, поскольку мормоны вообще не

240

2012/2013 учебный год являются христианами и, следовательно, апостол Павел никак не может являться для них достаточным авторитетом. Кажется, что работа бы только выиграла, если бы лишилась части вступления и ограничилась двумя первыми главами. В том виде, в каком она существует сейчас, по моему мнению, она не может быть допущена к защите, поскольку последняя глава слишком ярко показывает неспособность автора к весьма несложной исследовательской работе. Однако этот вывод находится в противоречии с впечатлением от первой главы, которая написана достаточно хорошо. Думаю, что при доработке третьей главы или при изменении самого плана исследования дипломная работа смогла бы приобрести необходимую для защиты форму. 9. РЕЦЕНЗИЯ заведующего кафедрой церковно-исторических и гуманитарных дисциплин В. С. БЛОХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения иер. Павла ШВАЛЕВА, выполненную на тему: «Жизнеописание, прославление и почитание св. прав. воина Феодора Ушакова» Дипломная работа посвящена описанию жизни св. адмирала и праведного воина Феодора Ушакова. Ушаков — один из новопрославленных святых, что свидетельствует о современной литургической деятельности Русской Православной Церкви, ее духовной жизни, которая заключается в прославлении святых угодников Божиих. Священник Павел Швалев обращается к подробному анализу жизни и военных подвигов адмирала. В первой главе говорится о Феодоре Ушакове как личности, во второй — об обстоятельствах канонизации, торжествах в Санаксарской обители, наградах, учрежденных в его честь, храмах и улицах, т. е. объектах, которые запечатлели историческую память о праведном флотоводце. При написании дипломной работы о. Павел обращается к изданной в настоящее время литературе, посвященной личности св. Феодора Ушакова. Дипломное сочинение носит описательный характер. По сути, это систематизация сведений из разных изданий, включая публицистические статьи. Неясно, почему автор обращается к данной теме, какова личная заинтересованность о. Павла Швалева в описании жизни именно этого святого. Во Введении неверно определены предмет и объект исследования, опущена строка, содержащая подзаголовок о задачах дипломной работы. Местами имеются опечатки и орфографические ошибки. Хотелось бы порекомендовать автору тщательнее выверять написанный текст. Работа носит описательный характер. Несмотря на выделение автором в Библиографическом списке отдельной рубрики «Источники», источников в работе практически нет — это все литературные издания, написанные историками, биографами, писателями. Рекомендуемая оценка дипломной работы — «хорошо».

241

Хроника научной жизни 10. РЕЦЕНЗИЯ заведующего кафедрой церковно-исторических и гуманитарных дисциплин В. С. БЛОХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской православной духовной семинарии сектора заочного обучения прот. Евгения ЯДРОВА, выполненную на тему: «История храмов в селе Каракулино и Каракулинского района Ижевской и Удмуртской епархии» Автор дипломной работы исследует историю храмов. В наши дни существует немало церквей, летопись которых еще не написана, многие стороны приходской жизни остаются неисследованными. Поэтому избранная тема актуальна в связи с исторической реконструкцией храмовой жизни в отдельно взятом регионе — с. Каракулино и Каракулинском районе Удмуртии. Дипломная работа священника Евгения Ядрова состоит из двух глав. Первая глава повествует о развитии Каракулинского района, во второй излагается история 12 храмов Каракулинского района. Автор опирается на архивные источники из фондов Центрального государственного архива Удмуртской Республики, Архивного отделения администрации г. Сарапула, Каракулинского филиала Музея истории и культуры Среднего Прикамья г. Сарапула. По справедливому замечанию автора, «несмотря на кажущееся обилие источников, не все вопросы избранной автором темы могут быть раскрыты с достаточной полнотой» (с. 5). В работе доминирует историко-искусствоведческий подход. Большое внимание уделено храмам как самостоятельным архитектурным единицам. О сущности приходской жизни (просветительской, социальной, катехизаторской) автор практически не сообщает. Значимость работы заключается в поиске, анализе и систематизации материала, необходимого для истории Православной Церкви в удмуртской земле. Если до о. Евгения отдельно никто не занимался систематическим сбором исторического материала по храмам Каракулинского района, то можно считать данную работу пилотной для церковного краеведения этого региона Удмуртии. Непонятен замысел автора — интегрировать в дипломную работу учебно-справочное пособие. Материал второй главы — это систематизированный материал для пособия, но никак не само пособие. Дипломная работа о. Евгения Ядрова может быть оценена на «хорошо».

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 243–277

ХРОНИКА НАУЧНОЙ ЖИЗНИ СЕМИНАРИИ ЗА 2005/2006 УЧЕБНЫЙ ГОД ИЗ ЖУРНАЛА ЗАСЕДАНИЙ СОВЕТА ЕПДС ОТ 13 ИЮНЯ 2006 ГОДА СЛУШАЛИ: сообщение проректора по учебной работе прот. Петра МАНГИЛЁВА о результатах защит дипломных работ. 12 и 13 июня 2005 г. состоялись защиты дипломных работ выпускниками Семинарии очной и заочной форм обучения. Защитили дипломные работы выпускники Семинарии 2005/2006 уч. г. по дневному отделению: АЛЕКСАНДРОВ Владимир Владимирович. Тема премудрости в Книге Иисуса сына Сирахова (научн. рук.: И. А. Летова); ДЕРЯБИН Иван Михайлович. Оптинское старчество. Избранные поучения Оптинских старцев о духовной жизни (научн. рук.: иер. Сергий Алексеев); ЗАДОРИН Дмитрий Николаевич, иер. Воцерковление как задача пастыря (научн. рук.: иер. Сергий Алексеев); ЗАНИН Дмитрий Владимирович, иер. Подвиг новомучеников Градо-Осинского благочиния Пермской епархии в 30-х годах XX века (научн. рук.: прот. Петр Мангилёв); ЗУБКОВ Борис Борисович. Почитание Божией Матери в Екатеринбургской епархии (научн. рук.: прот. Петр Мангилёв); ИВАЩЕНКО Иван Васильевич. Опыт духовно-просветительской работы с неслышащими людьми на примере Екатеринбургской православной общины во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского (научн. рук.: иер. Сергий Алексеев); КИРЕЕВ Арсений Александрович, диак. Пресвятая Богородица как образец кротости, смирения, целомудрия и всякого христианского доброделания (научн. рук.: прот. Виктор Зырянов); ПОНОМАРЕВ Дмитрий Владимирович. Двуединство и принципы иконообраза (научн. рук.: Н. С. Каримова). Защитили дипломные работы выпускники Семинарии 2004/2005 уч. г. по дневному отделению: ГАБДРАХМАНОВ Роман Александрович. Храмы города Ирбита (научн. рук.: А. В. Мангилёва);

243

Архив семинарии: хроника научной жизни ГАБДРАХМАНОВ Рустам (Никита) Рашидович. Призвание к пастырству на фоне современности (научн. рук.: иер. Сергий Алексеев). Защитили дипломные работы выпускники Семинарии 2005/2006 уч. г. по сектору заочного обучения: ГАЕВ Евгений Петрович, диак. История екатеринбургского Свято-Троицкого собора (научн. рук.: прот. Петр Мангилёв); КРАВЕЦ Василий Михайлович, прот. История Белогорского Свято-Николаевского православно-миссионерского мужского общежительного монастыря Пермской епархии (научн. рук.: А. В. Мангилёва); ПАТАПИЙ (Питиримов Алексей Владимирович), иеродиак. Умное делание в борьбе со страстями на примере страсти уныния (научн. рук.: иер. Георгий Юранев); ПРИЛИПКО Сергей Петрович, иер. Русское Православие в Китае (1922–1956 гг.) (научн. рук.: В. С. Блохин); СЕБЕЛЕВ Владимир Викторович, иер. История Иоанно-Богословского монастыря г. Чердыни (научн. рук.: А. В. Мангилёва); ТАРАНТИН Николай Александрович, диак. История храма в честь Всех святых на Михайловском кладбище г. Екатеринбурга (научн. рук.: А. В. Мангилёва); ЯНИН Александр Михайлович, диак. Наркомания как состояние социально-психологической и духовно-нравственной зависимости человека, и пути ее преодоления (на примере сотрудничества реабилитационного фонда «Город без наркотиков» и Свято-Троицкого Архиерейского подворья г. Каменска-Уральского) (научн. рук.: иер. Георгий Юранев). ИЗ ЖУРНАЛА ЗАСЕДАНИЙ СОВЕТА ЕПДС ОТ 11 ДЕКАБРЯ 2006 ГОДА Защитили дипломные работы выпускники Семинарии 2005/2006 учебного года по заочному отделению: СИМЕОН (Царев Сергей Валерьевич), иеродиак. Пастырская деятельность по нравственно-патриотическому воспитанию среди военнослужащих (научн. рук.: И. К. Новожилов); ФАДЕЕВ Дмитрий Васильевич. Аскетическое учение преподобного Нила Сорского в свете Восточной аскетики (научн. рук.: иер. Сергий Алексеев); ГЛУЦКИЙ Игорь Владимирович. Нравственная оценка добра и зла в романе М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”» (научн.: рук. И. А. Летова); ГОЛУБЕВ Александр Витальевич, диак. Русская диаспора в Париже: опыт устройства православной жизни во Франции (1918–1948) (научн. рук.: В. С. Блохин). Всего в Семинарии за 2005/2006 уч. год была успешно защищена 21 дипломная работа, из них 10 — студентами очной формы обучения, 11 — студентами заочного сектора.

244

2005/2006 учебный год

ОТЗЫВЫ НАУЧНЫХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ И РЕЦЕНЗЕНТОВ НА ДИПЛОМНЫЕ РАБОТЫ ВЫПУСКНИКОВ СЕМИНАРИИ 2005/2006 УЧ. Г. 1. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя иерея Сергия АЛЕКСЕЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии В. В. АЛЕКСАНДРОВА, выполненную на тему: «Тема премудрости в Книге Иисуса сына Сирахова» Представляемая работа — не экзегетическое исследование, хотя попытки толкования и присутствуют в 3-м параграфе 1-й главы. Задачей автора является «исследование лексического значения и контекстной сочетаемости слов σοϕία и премудрость в греческом оригинале и церковно-славянском переводе». Избранная книга Священного Писания хорошо подходит для разработки исследуемого слова «премудрость» не просто как определенного богословского термина, но и рассматриваемого автором понятия «концепт». Непривычное для нашего мышления слово «концепт» тем не менее имеет право на существование, ибо концепт — содержание понятия в отвлечении от языковой формы его выражения. Концепт актуализирует отраженную в понятии онтологическую его составляющую. Следовательно, существует возможность для адекватного перевода и правильного толкования в первую очередь Священного Писания. Работа состоит из 2-х глав. В 1-й главе дается характеристика жанра иудейской дидактической литературы, рассматривается место Книги Иисуса сына Сирахова в каноне Священного Писания. Далее следует история слова «σοϕία» и описание концепта в Книге Иисуса. В 1-м параграфе при описании форм еврейской поэзии даны только ссылки на тексты, без приведения конкретных примеров, что лишает текст наглядности и затрудняет его восприятие (с. 9). 2-й параграф состоит почти целиком из цитат, взятых из статьи В. Н. Топорова о происхождении и внутреннем смысле слова Σοϕία, дополнен определениями, взятыми из различных словарей, — содержание параграфа чисто справочное, но без этих справочных материалов невозможно само исследование. Далее, в 3-м параграфе делается попытка применить полученные выводы к описанию концепта «ПРЕМУДРОСТЬ — ΣΟΦΙΑ», что и составляет главную цель работы. В результате «мы видим почти полное соответствие σοϕία — премудрость. Следовательно, мы можем сказать, что весь концепт «ΣΟΦΙΑ» был перенесен в славянский перевод», — подводит итог автор (с. 32). Вторая глава состоит из 2-х параграфов. 1-й параграф посвящен проблемам переводов, и, в частности, переводам Священного Писания на церковнославянский и русский языки. 2-й параграф содержит историю церковнославянского слова «премудрость». Наши замечания касаются в основном II-й главы. В 1-м параграфе автор снова возвращается к Книге Иисуса и целых три страницы посвящает описанию ее содержания. Это кажется нам нелогичным, следовало бы поместить краткую характеристику в первую главу. Тем более что сие делается ради того, чтобы показать, что «во всей книге идет переплетение тем <…> Премудрость в книге помещена в центр текста» (с. 40). До-

245

Архив семинарии: хроника научной жизни статочно было бы априорного утверждения. Историю слова «премудрость», думается, следовало бы поместить в первую главу, в параллель истории слова σοϕία. Вторую же главу, по нашему мнению, нужно было бы целиком посвятить проблемам переводов. В Заключении автор делает окончательный вывод о полном соответствии σοϕία — премудрость, из чего следует, что «весь концепт «ΣΟΦΙΑ» был перенесен в славянский перевод, то есть Кирилл и Мефодий переводили не слово и не контекст, но основной переводческой единицей был именно «концепт» — категория не чисто языковая, но относящаяся к семиотике культуры» (с. 45–46). Из заключительных слов работы следует, что автор не считает свою работу законченной. Хочется пожелать дальнейших успехов в исследовании одного из основополагающих терминов библейского богословия. 2.1. ОТЗЫВ преподавателя А. В. МАНГИЛЁВОЙ на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии Р. А. ГАБДРАХМАНОВА, выполненную на тему: «Храмы города Ирбита» Целью своей работы Р. А. Габдрахманов определил воссоздание истории ирбитских храмов, что представляется весьма актуальным в наше время, когда идет активный поиск утраченных исторических корней. Пример Ирбита мог бы стать особенно интересным в отношении истории храмоздательства в связи с тем, что этот город был известен как крупный ярмарочный центр: русское купечество никогда не скупилось, когда речь шла о строительстве и украшении храмов. В связи с этим логичным представляется разбиение основной части работы на две главы, первая из которых посвящена собственно ирбитской истории, а вторая — истории городских храмов. В первой главе рассказывается о возникновении города, истории Ирбитской ярмарки, особенностях городской застройки. Во второй главе, помимо сведений о строительстве храмов, этапах их жизни, приводятся данные о храмовых причтах, о составе прихожан, о работе церковно-приходских школ, и, к сожалению, об истории закрытия и разрушения церквей. В тех разделах работы, где речь идет о советском периоде истории, мельком говорится о борьбе, которую вели за храмы представители Московского Патриархата и различных раскольнических течений этого времени. Для решения поставленных задач привлечен весьма широкий круг исследований и источников (в том числе и архивных), остается только сожалеть, что источники эти не всегда должным образом проанализированы. В Заключении автор специально оговаривает, что «работа... не охватывает во всей глубине историю изучаемого периода», поскольку его целью было «как можно больше найти информации». В результате работа носит не научно-исследовательский, а, скорее, краеведческий характер, что несколько ее обедняет. Определенные нарекания вызывают также стиль и язык изложения. В целом работа Р. А. Габдрахманова соответствует требованиям, предъявляемым к дипломным сочинениям, и может быть рекомендована к защите.

246

2005/2006 учебный год 2.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя В. С. БЛОХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии Р. А. ГАБДРАХМАНОВА, выполненную на тему: «Храмы города Ирбита» Дипломная работа Р. А. Габдрахманова, посвященная историческому обзору храмов г. Ирбита, принадлежит к серии церковно-краеведческих исследований. Цель и задачи, поставленные автором, отвечают замыслу и избранной тематике. Ценность работы заключается в сборе, систематизации, обобщении и представлении информации, касающейся ирбитских храмов. В этом смысле дипломное исследование такого рода можно назвать оригинальным. Материалы, собранные Р. А. Габдрахмановым, можно использовать в учебных, просветительских, научных, информационно-иллюстративных целях. Факты и события, связанные с историей ирбитских храмов, а стало быть, и с историей самого города, могут быть использованы школьниками и учителями воскресных и общеобразовательных школ, студентами. Показателем ответственного, серьезного отношения автора к работе служит привлечение большого корпуса источников, разделенных автором на две группы (официальные и неофициальные, см. Введение). Правда, в основной части работы некоторые источники лишь упоминаются, но не анализируются, автор оставляет их без комментариев. Поэтому большую смысловую нагрузку несут приложения, включающие огромный корпус использованных источников. Количество их настолько велико, что они выступают некой автономной, самостоятельной частью работы. Читая оригинальные документы и пользуясь таблицами, сделанными автором, можно составить весьма подробное представление о предмете исследования. Дипломное исследование выдержано в хронологическом ключе: сначала излагается история г. Ирбита (первая глава), а затем на ее фоне рассказывается о судьбе городских храмов. Описательный подход доминирует над научно-исследовательским, ряд материалов носит справочный характер. В то же время, учитывая, во-первых, объем источников и литературы, привлеченных автором, а во-вторых, осуществленную попытку их систематизации, считаю, что дипломная работа может быть оценена на отлично, но при условии успешной защиты. 3.1. ОТЗЫВ преподавателя иерея Сергия АЛЕКСЕЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии Н. Р. ГАБДРАХМАНОВА, выполненную на тему: «Призвание к пастырству на фоне современности» Труд не претендует на новизну, не ставит каких-то новых задач и смотрит на проблему пастырского призвания с точки зрения классических разработок пастырологии. Цель работы другая: еще раз напомнить молодым кандидатам в священство о важности тщательной подготовки к прохождению пастырского служения. По моему мнению, исследования такого рода (о пастырском настроении, призвании, подготовке к служению) должны проводиться пастырями, имеющими нема-

247

Архив семинарии: хроника научной жизни лый опыт священнослужения и духовнической практики. Кандидаты в священство и молодые пастыри должны лишь сверять свои ощущения и настроение с выработанными веками критериями, которые изложены в пособиях по пастырскому богословию. Будем надеяться, что выбранная тема является важной для автора, и он сам деятельно готовит себя к принятию священного сана. 3.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя иерея Георгия ЮРАНЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии Н. Р. ГАБДРАХМАНОВА, выполненную на тему: «Призвание к пастырству на фоне современности» Дипломная работа Габдрахманова Никиты Рашидовича посвящена анализу и решению проблем, связанных с пастырским призванием, встающих перед выпускниками семинарий. Тема достаточно актуальна как для самого автора, стоящего на пороге выпуска из семинарии, так и в целом для семинарий, в которых процент выпускников, рукоположенных в священный сан, не так уж велик. Основная проблема, по мысли автора, в отсутствии решимости пожертвовать собой, своей жизнью ради служения Церкви. Автор анализирует труды митр. Антония (Храповицкого), митр. Антония Сурожского, схиарх. Иоанна (Маслова), прот. Алексия Мечева, а также древних отцов, таких, как Иоанн Златоуст, Григорий Богослов, Амвросий Медиоланский, которые в свое время тоже стояли перед выбором принятия священного сана. Особый интерес вызывает попытка автора уяснить для самого себя мотивы принятия священного сана. Дипломная работа никаких нареканий не вызывает и может быть оценена на «отлично». 4.1. ОТЗЫВ преподавателя протоиерея Петра МАНГИЛЁВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения диакона Евгения ГАЕВА, выполненную на тему: «История екатеринбургского СвятоТроицкого собора» Представленная к защите дипломная работа диакона Евгения Гаева относится к серии работ по истории храмов Екатеринбургской епархии. Работы эти выполняются в ЕПДС на протяжении нескольких лет. Подобного рода работы позволяют накапливать материал по истории Православной Церкви на Урале, знания по истории храма могут быть использованы и в работе воскресных школ. В работе рассмотрена история собора от его строительства до настоящего времени. Реконструкция истории собора проведена на основе архивных источников и историко-краеведческой литературы. При работе над дипломом диакон Евгений проявил высокую степень самостоятельности, показал умение грамотно изложить и оформить свои мысли. Тема раскрыта несколько поверхностно. В целом дипломное сочинение диакона Евгения Гаева соответствует требованиям, предъявляемым к дипломным работам, и может быть допущено к защите.

248

2005/2006 учебный год 4.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя В. С. БЛОХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения диакона Евгения ГАЕВА, выполненную на тему: «История екатеринбургского Свято-Троицкого собора» Дипломное исследование диакона Евгения Гаева реконструирует историю современного кафедрального собора г. Екатеринбурга. Обращение к церковному краеведению существенно расширяет наши представления и знания о судьбах Православия в Уральском регионе. С этой позиции можно смело объяснять жизненность и актуальность избранной темы. Повествование автор ведет в хронологическом ключе, рассматривает историю храма с момента возникновения (по инициативе купца Якима Рязанова) до наших дней. Автор четко показывает, как первый период истории храма был связан с деятельностью старообрядцев. Таким образом, с одной стороны история Свято-Троицкого собора глубоко индивидуальна, а с другой — она неразрывно связана с судьбами тысяч других храмов Урала и России, пострадавших и не действовавших в период советского времени, а сегодня переживающих процесс нелегкого возрождения. Интересна глава, посвященная святыням храма. Она позволяет сделать вывод не только об иконах и о св. мощах, находящихся в храме, но также дает обзор тех святынь, которые на протяжении последних десяти лет пребывали в храме (Почаевская и Чимеевская иконы Божией Матери, мощи св. апостола Андрея Первозванного, мощи святителя Николая Чудотворца и др.). Эта информация, в свою очередь, свидетельствует о жизни нашей епархии. Диакон Евгений Гаев проделал самостоятельную, цельную работу. Чувствуется личная симпатия и сочувствие автора к судьбе храма. Безусловным достоинством дипломного исследования выступают использование и анализ автором источников. Однако справедливо отметить общность изложения и преобладание описательной деятельности над исследовательской. Автор практически ничего не говорит о судьбе храма во второй половине XIX — начале XX века (за исключением имен служащих священников) (с. 22). Получается разрыв между серединой XIX в. и 1918 г. Имеются замечания по оформлению (формальное отсутствие глав, оформление библиографического аппарата). Дипломное исследование о. Евгения Гаева рекомендовано к защите. Думаю, что работа заслуживает оценки «хорошо». 5.1. ОТЗЫВ преподавателя И. А. ЛЕТОВОЙ на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения И. В. ГЛУЦКОГО, выполненную на тему: «Нравственная оценка добра и зла в романе М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”» Произведения художественной литературы оказывают огромное влияние на духовную жизнь общества. Поэтому очевидно, что глубокая начитанность, умение найти адекватную методику анализа и прочтения художественного текста — важная черта

249

Архив семинарии: хроника научной жизни в образовательной традиции духовных учебных заведений. Именно этой актуальной и вызывающей много споров проблеме посвящена дипломная работа И. В. Глуцкого. Роман М. А. Булгакова был с восторгом встречен при своей первой публикации, впоследствии же вызывал ожесточенную критику, что во многом обусловлено тем, что роман стал частью массовой культуры, упростившей и вульгаризировавшей его содержание. И. В. Глуцкий проделал большую работу, как по изучению текста романа, так и исследовательской литературы. Ему удалось выработать собственную концепцию романа: показать его религиозную аморфность, но и отвергнуть упреки в «сатанизме» и «чернокнижии». Представляется, что подобный доброжелательный подход и одновременно строгость выводов удачно сочетаются в дипломе, поэтому я считаю, что работу можно оценить на «отлично». 5.2. РЕЦЕНЗИЯ Л. Н. ЖИТКОВОЙ на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения И. В. ГЛУЦКОГО, выполненную на тему: «Нравственная оценка добра и зла в романе М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”» Автор дипломного сочинения «Нравственная оценка добра и зла в романе М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”» избрал для своего исследования тему, достаточно сложную во многих отношениях — в частности, имею в виду обилие разноречивой литературы о романе. Такой выбор свидетельствует уже сам по себе об исследовательской самостоятельности Глуцкого И. В., что, собственно, подтверждает предоставленная к защите работа, уверенно и основательно развертывающая оригинальную и независимую концепцию, аргументированно полемизирующую с крайними точками зрения на роман М. А. Булгакова. Глубоко симпатична и очевидно единственно верна методологическая установка автора работы, последовательно выдержанная, состоящая в том, что художественное произведение не должно рассматриваться как идеологическая теория или богословский труд, поскольку это — специфический образно-чувственный мир, исключающий смысловую одновекторность и концептуальную завершенность. Такая установка предполагает предельную объективность, истинную научность, исключающую какой бы то ни было субъективизм и заданность, что придает работе автора убедительность, вследствие чего работа вызывает читательское доверие и интерес. И. В. Глуцкий доказал заявленный тезис о глубокой укорененности сознания и мировоззрения М. А. Булгакова в православной вере и культуре, что профессионально выявляется автором сочинения на разных уровнях художественного мира писателя: на уровне персонажей, сюжетных ситуаций, мотивов, на уровне автора и повествования. Здесь оказывается уместным и раздел о личности и судьбе писателя, на первый взгляд кажущийся лишним. Но вместе с тем в работе показано, что идея теодицеи недовоплощена в романе, то есть воплощена непоследовательно — в силу давления на сознание писателя исторического времени торжества воинствующего атеизма. Но необходимо помнить и о

250

2005/2006 учебный год том, что важнее и что подчеркнуто в дипломной работе: художественная структура не терпит завершенности, договоренности. Анализируемый материал вписывается автором в разного рода контексты: исторический, литературный, культурный, философский, богословский и т. д., что не уводит от темы, но, напротив, помогает исследованию проблемы, высвечивая ее ядро и представляя дополнительные аргументы для анализа. Замечаний принципиального характера к рецензируемой работе у меня нет — можно указать лишь на некоторые недочеты и шероховатости стилистического или терминологического характера, а также на некоторую небрежность в оформлении научного аппарата, что, в сущности, не может повлиять на высокую, именно — отличную оценку дипломного сочинения И. В. Глуцкого. Думаю, что имеет смысл рекомендовать оформить концепцию работы в статью для опубликования. 6.1. ОТЗЫВ преподавателя В. С. БЛОХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии диакона Александра ГОЛУБЕВА, выполненную на тему: «Русская диаспора в Париже: опыт устройства православной жизни во Франции (1918–1948)» XX столетие в мировой и отечественной истории невозможно представить без учета такого явления, как миграции населения. Особенно актуальна эта проблема для Православной Церкви ушедшего века, когда в силу различных событий некоторые этнические группы, являющиеся носителями Православной веры и православного сознания, оказались в разных уголках мира. Это — греки, арабы, и, конечно, русские. Выходцам из России, покинувшим Родину после 1917 г. и обосновавшимся во Франции — одном из очагов русской эмиграции, посвящена дипломная работа диакона Александра Голубева. В дипломном исследовании о. Александр обращается к анализу вклада русской эмиграции Парижа в устройстве православной жизни во Франции в целом на протяжении тридцати лет — с 1918 по 1948 гг. и справедливо связывает это устройство с деятельностью митр. Евлогия (Георгиевского). Автор обращается к нескольким проявлениям православной церковной жизни в Париже: церковно-административному, социальному, просветительскому и богослужебному. Работа выполнена на основании исторических источников, которые можно разделить на источники личного происхождения и источники официального характера. Часть источников приводится в приложении к работе, и, таким образом, у читателя есть возможность познакомиться с их содержанием из первых рук. В ходе написания дипломной работы о. Александр Голубев проявил исследовательские навыки, умение работать с исторической и церковно-исторической литературой, критически подходить к ней, комментировать и формулировать свою точку зрения. Используя доступный материал, автор смог выделить главный аспект исследования (в данном случае — устройство православной жизни в русской диаспоре Парижа), самостоятельно определить целеполагание, задачи, структуру работы, произвести отбор и анализ информации из источников и имеющейся литературы. Помимо

251

Архив семинарии: хроника научной жизни самостоятельности, могу отметить ответственный подход и искреннее желание автора проникнуть в глубь избранной темы, приоткрыть факты, важные для современного понимания отношений внутри православного мира (в частности, взаимоотношений Московского Патриархата и РПЦЗ, о чем автор упоминает в своей работе). Дипломное исследование диакона Александра Голубева соответствует требованиям, предъявляемым к выпускным квалификационным работам студентов, и может быть допущено к защите. 6.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя иерея Владислава МУСИХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии диакона Александра ГОЛУБЕВА, выполненную на тему: «Русская диаспора в Париже: опыт устройства православной жизни во Франции (1918–1948)» Представленная на рецензию дипломная работа диакона Александра Голубева посвящена анализу церковной жизни русской диаспоры в Париже в период ее становления в первые десятилетия после эмиграции 20-х годов. Тема представляется актуальной, поскольку, во-первых, история русской церковной диаспоры недостаточно хорошо изучена у нас в России и, во-вторых, в свете происходящего ныне процесса сближения различных частей Русской Церкви, разделенных вследствие трагических событий в первой половине XX века. Одним из шагов на пути восстановления единства Русской Православной Церкви во всей ее полноте, есть необходимость понять, чем дышали и жили русские православные люди, волей Божией оказавшиеся за рубежом и вынужденные обустраивать свою церковную жизнь в непривычных для них условиях чуждой культуры и инославного окружения. Дать некоторые представления об этом и пытается автор в своем дипломном исследовании. Во Введении вслед за обоснованием выбора темы и краткой характеристикой церковной жизни в эмиграции автор ставит цель и задачи исследования. Указана также источниковедческая база и историография по теме, позволяющая сделать вывод о степени изученности данного вопроса. Автор привлекает основные известные исследования, касающиеся данной темы, и некоторые немногочисленные источники. Нельзя не согласиться с автором в том, что «количество доступных источников на русском языке, как и литературы по данному вопросу, не так велико и очень скудно по содержанию» (с. 10), однако все равно не настолько мало, чтобы ограничиться только 12-ю наименованиями в списке литературы и 9-ю в списке источников. Существует немалое количество достаточно интересных и содержательных публикаций, которые, при желании, автор мог бы найти и использовать в своей работе. Дипломное сочинение состоит из двух глав. В первой главе автор рассказывает о жизни и деятельности митрополита Евлогия (Георгиевского), бывшего главой крупнейшей церковной общины в Париже. Здесь отдельно рассматривается личность владыки Евлогия и отдельно его роль в первоначальной организации православных приходов в Париже. Вторая глава дает представление о некоторых направлениях деятельности русской православной диаспоры во Франции, а именно — о социальном служении, соз-

252

2005/2006 учебный год дании приходов и строительстве церквей, просветительной деятельности и (очень кратко) о русском хоровом пении, как «одном из направлений просветительства» (по словам автора). Здесь интересны рассказы о «Русском доме» для престарелых в Сент-Женевьевде-Буа, о строительстве Сергиевского подворья и деятельности Парижского Богословского института. К достоинствам работы можно отнести и попытки передать настроения православных верующих людей, не по своей воле оказавшихся на чужбине. В то же время в работе много недостатков. Прежде всего, вызывает удивление то, что автор при исследовании жизни русской церковной диаспоры в Париже ограничился описанием только общины митрополита Евлогия, совершенно упустив из поля своего рассмотрения другие церковные юрисдикции, в частности Московский Патриархат и Русскую Православную Церковь заграницей (РПЦЗ). Причем автор нигде это не оговаривает, так что, исходя из содержания работы, можно сделать вывод, что владыка Евлогий и его община были единственными во Франции. Также следует отметить отсутствие ясного изложения, понятных формулировок и четкой логической связи между некоторыми частями текста. Например, во Введении, на с. 8 автор, выше не сказав ни слова о существующих исторических разделениях в церковной эмиграции, выражает надежду, что «сближение Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви станут источником вдохновения для тех сил в Экзархате, которые настроены на преодоление разделения между расколотыми частями Русской Церкви». Но, если о существующем разделении между Московским Патриархатом и Русской Зарубежной Церковью может быть известно из средств массовой информации в связи с продолжающимся процессом их сближения, то о каком «Экзархате» идет речь, неосведомленному читателю совершенно непонятно. По всей видимости, имеется в виду Экзархат русских западноевропейских приходов Константинопольского Патриархата. (Подобные неполные ссылки еще могут быть терпимы в заключении работы, если автор в основной части ясно излагает ситуацию и приводит полные названия существующих Церквей). Далее, в п. 1.1. на с. 18 автор сообщает: «В 1920 году 2/15 октября Высшее Церковное Управление взяло на себя инициативу и назначило управляющим церквами в Западной Европе архиепископа Евлогия (Георгиевского) на правах епархиального архиерея». Как известно, в России существовало несколько «Высших Церковных Управлений». Возникает естественный вопрос: о каком из них в данном случае идет речь? Далее, на той же странице, автор, выше не сказав ни слова о созыве Собора русской церковной эмиграции в Сремских Карловцах в 1921 г. (впоследствии назван Первым Всезарубежным Собором), пишет: «Известный русский канонист С. В. Троицкий ясно определил сущность Карловацкого Собора» и приводится краткая цитата Троицкого о политическом характере этого Собора. Но понять, о каком собственно Соборе идет речь, непосвященному читателю совершенно невозможно. Правда, позднее, уже в следующей главе, на с. 25 автор все же сообщает, что «осенью 1921 г. в Сремских Кар-

253

Архив семинарии: хроника научной жизни ловцах был созван учредительный Собор Русской Зарубежной Церкви, положивший начало ее отделению от Московской Патриархии». На следующей странице мы читаем: «Митр. Евлогий (Георгиевский) <…> предпринимал все возможные для него попытки по искоренению зарубежной церковной смуты <…> Печаль и боль по поводу раскола оставалась у митрополита Евлогия до самой его кончины». И снова читателю остается только гадать, что это за «смута» и о каком «расколе» идет речь. Но самое интересное заключается в том, что, указав на с. 19, что «единственным архиереем в Западной Европе, получившим права управления русскими приходами в этом районе на строгом каноническом основании был митрополит Евлогий (Георгиевский)», автор на с. 21 рассказывает о «возвращении в лоно Матери-Церкви Западно-Европейского митрополичьего округа, возглавлявшегося митрополитом Евлогием (Георгиевским)». Неустранимая противоречивость этих двух заявлений возникла потому, что автор между ними ни словом не обмолвился об истории самовольного перехода митрополита Евлогия и его сторонников из состава Русской Церкви в юрисдикцию Константинопольского Патриархата, что для подобной работы является серьезнейшим упущением. Рассказав в исследовании о жизни общины митрополита Евлогия, автор в Заключении, в последнем абзаце (с. 61) выражает надежду на «восстановление евхаристического общения и канонического единства» с Русской Зарубежной Церковью. Возникает вопрос: при чем здесь община митрополита Евлогия? Следует напомнить, что выросший из нее Экзархат русских западноевропейских приходов Константинопольского патриархата ныне поддерживает евхаристическое общение с Русской Православной Церковью Московского Патриархата. И так далее. Подобные недостатки, к сожалению, характерны для сочинения в целом. Создается впечатление, что автор либо сам не вполне ясно представляет каноническую ситуацию с церковными юрисдикциями в диаспоре, либо просто недостаточно добросовестно отнесся к написанию дипломного сочинения. Хотелось бы, в частности, поинтересоваться у автора: что он понимает вообще под «Русской Зарубежной Церковью» — конкретную ли церковную юрисдикцию или же русское православное зарубежье в целом? К упущениям работы можно отнести также отсутствие в некоторых случаях полных названий храмов и датировки описываемых событий. Например, это касается истории создания и освящения храма Сергиевского подворья (п. 2.2, с. 45–51) и истории Богословского института в Париже (п. 2.3, с. 52–55). Не улучшают впечатления от работы и приведенные автором приложения, так как они по большей части иллюстрируют то, что, по сути, отсутствует в работе: взаимоотношения Московского Патриархата с общиной митрополита Евлогия и с Русской Православной Церковью заграницей (РПЦЗ). Определенный интерес представляют только немногочисленные фотографии и скопированная подборка Алексея Панина «Из истории борьбы за русскую церковную собственность во Франции в начале 20-х годов». К сожалению, работа в целом оставляет весьма слабое впечатление, представляя собой по большей части простую компиляцию из узкого круга литературы. В связи с этим работа заслуживает оценки «удовлетворительно».

254

2005/2006 учебный год 7. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя иерея Георгия ЮРАНЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии И. М. ДЕРЯБИНА, выполненную на тему: «Оптинское старчество. Избранные поучения Оптинских старцев о духовной жизни» Дипломная работа Дерябина Ивана посвящена роли старчества в Русской Церкви, в частности, Оптинского старчества, оказавшего огромное влияние на общественную жизнь России в ХIХ–ХХ веках. В Оптиной получили духовную поддержку и окормление такие выдающиеся писатели и философы как Гоголь, Достоевский, Хомяков, Леонтьев, Владимир Соловьев и многие другие. Автор анализирует в своей работе жизнеописания святых старцев Оптиной Пустыни и их поучения, привлекая исторические исследования по этой теме. Работа написана достаточно самостоятельно, хотя во многом повторяет предыдущие исследования. Слабым местом работы является вторая часть, которая посвящена учению Оптинских старцев о борьбе со страстями. Избранные поучения Оптинских старцев могли бы быть более систематизированы и исследованы в свете святоотеческого учения о восьми главных страстях. В целом работа производит положительное впечатление и может быть оценена на 4 («хорошо»). 8.1. ОТЗЫВ преподавателя иерея Сергия АЛЕКСЕЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии иерея Димитрия ЗАДОРИНА, выполненную на тему: «Воцерковление, как задача пастыря» Нередко на вопрос «Ходите ли вы в Церковь, как часто исповедуетесь, молитесь ли дома, читаете ли Священное Писание?», следует неопределенный ответ: «Мы крещеные». И сразу становится понятно, что кроме смутного воспоминания о величайшем таинстве Крещения, часто совершенном поспешно и небрежно, у человека нет ни знаний, ни опыта духовной жизни (хотя бы и отрицательного), ни интереса к церковной жизни. Вина лежит в первую очередь на пастырях Православной Церкви, которые то ли в силу господствующих традиций, то ли по причине отсутствия знаний и пастырской культуры, а то и просто по человеческой лености не уделяют внимания воцерковлению человека до совершения над ним таинства Крещения, делая акцент на совершении самого таинства, забывают о нем и впоследствии. В результате люди удаляются от Церкви, а те, кто остается, живут зачастую сами по себе, находясь рядом с величайшими сокровищами Православия и прикасаясь к ним лишь поверхностно. Поэтому воцерковление должно стать основной задачей пастырей, хотя осуществляется оно разными путями. Работа о. Димитрия и посвящена исследованию этих путей. Много уже было сказано и написано по поводу предкрещального оглашения и душепопечения после Крещения. Но конкретных руководств и практических методик нет. Автор попытался синтезировать теоретические разработки, прежде всего современных исследователей. Третья глава посвящена практическому применению теоретических разработок 1-й и 2-й глав.

255

Архив семинарии: хроника научной жизни Конечно, работа носит поверхностный характер, автору не хватает собственного пастырского опыта. Но будем надеяться, что полученные знания и выводы, сделанные в ходе работы над исследованием, будут применены на практике, дополнены и углублены. 8.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя протоиерея Николая МАЛЕТЫ на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии иерея Димитрия ЗАДОРИНА, выполненную на тему: «Воцерковление, как задача пастыря» Несомненно, заявленная к защите дипломная работа иерея Димитрия Задорина заслуживает самого пристального внимания и изучения. Ведь очевидно, что воцерковление — это одна из самых насущных проблем современной церковной жизни, от решения которой зависит будущее нашей Церкви. Задача, поставленная автором, глобальна, и поэтому ожидать, что в рамках дипломной работы она будет решена полно, было бы не совсем верно. Прежде всего, считаю необходимым отметить неравнодушное и искреннее отношение к проблеме воцерковления, прослеживающееся на протяжении всего сочинения. Однако наряду с достоинствами данный труд содержит также определенные недочеты, а порой чувствуется и недопонимание всей полноты проблемы воцерковления. Не совсем понятно, почему о. Димитрий воцерковление относит к дополнительному виду деятельности пастыря (с. 19, 26, 64). Вероятно по причине того, что автор считает, что воцерковление продолжается до первой Евхаристии (с. 8). Хотя и в отношении сроков завершения воцерковления прослеживается некое противоречие. Например, на с. 5 читаем: «Воцерковление продолжается всю жизнь человека», а на с. 8 — что «воцерковление продолжается до первой Евхаристии». И, в довершение всего, из текста 9 страницы узнаем, что «объектом исследования в данной работе является процесс воцерковления человека некрещеного». Нет четкого разграничения понятия воцерковления как чина, совершаемого после Крещения, и воцерковления как целожизненного подвига. И последнее замечание. На мой взгляд, много материала посвящено литургическому и каноническому освещению вопроса, при этом пастырский аспект воцерковления получился несколько сжатым и в недостаточной мере раскрытым. В заключение хочется с удовлетворением отметить, что, несмотря на незначительные погрешности и учитывая некую новизну, тема все же раскрыта. Поэтому я считаю, что дипломная работа иерея Димитрия Задорина на тему «Воцерковление, как задача пастыря» достойна защиты и положительной оценки при условии устранения сделанных замечаний.

256

2005/2006 учебный год 9. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя В. С. БЛОХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии иерея Димитрия ЗАНИНА, выполненную на тему: «Подвиг новомучеников Градо-Осинского благочиния Пермской епархии в 30-х годах XX века» XX век обернулся для Русской Православной Церкви подлинной трагедией. Однако именно в годы атеистического максимализма Русская Церковь с небывалой силой явила свидетельство веры и святости. В духовном сословии остались только истинные служители алтаря. Антирелигиозная политика, проводимая сталинским руководством, достигла своего апогея в 1937–1938 гг. Даже в настоящее время, когда открыты многие архивы и доступны неизвестные раньше данные, не удается воссоздать полной картины погибших православных людей. Очередную попытку ликвидации тайн новейшей церковной истории, а именно — воссоздание жизненного пути и подвига новомучеников — делает о. Димитрий Занин на примере священнослужителей Градо-Осинского благочиния Пермской епархии. В этом смысле дипломное исследование иерея Димитрия Занина является первым обобщающим трудом по данной теме. Работа опирается на широкую источниковую базу, которая сыграла в исследовании определяющую роль. Изложение автор делает логичным, непротиворечивым, последовательным. Работа начинается с анализа связи времен — о. Димитрий делает удачное сопоставление подвига святых мучеников XX века с подвигом мучеников первых веков христианства. Затем автор сосредоточивает внимание чна Пермской епархии и ее священнослужителях, погибших за веру Христову. Это люди разных характеров и интересов, но, по справедливому замечанию автора, всех их объединяет святая преданность Православной Церкви (с. 83, Заключение). Очевидна и неоспорима практическая значимость работы, проделанной о. Димитрием: историческая память, живой опыт священнослужителей-земляков, прославление и молитвенное почитание местных новомучеников — это только часть того, что может почерпнуть читатель из дипломной работы. Кроме того, материалы исследования автор планирует опубликовать в епархиальной газете, озвучить на конференции, посвященной новомученикам, познакомить с материалами школьников, студентов. В приложениях автор приводит фотографии храмов, выдержки из семейного архива Ю. М. Гасиловой, фотографии новомучеников — еп. Петра (Гасилова), протоиерея Димитрия Овечкина и др., ксерокопии архивных документов — в т. ч. выписок из протоколов — «мрачных хранителей» сфабрикованных дел. В Заключении автор помещает список канонизированных пермских новомучеников с указанием дней памяти. Таким образом, дипломная работа иерея Димитрия Занина представляет самостоятельное, завершенное исследование. Автором продемонстрированы хорошие навыки работы с историческими источниками и литературой. Структура и оформление работы не вызывают нареканий. На основании этого дипломная работа может быть рекомендована к публикации в будущем сборнике материалов духовной семинарии, посвященном истории Православия на Урале, а на защите может быть оценена на «отлично».

257

Архив семинарии: хроника научной жизни 10.1. ОТЗЫВ преподавателя протоиерея Петра МАНГИЛЁВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии Б. Б. ЗУБКОВА, выполненную на тему: «Почитание Божией Матери в Екатеринбургской епархии» В центре дипломного сочинения Б. Б. Зубкова история и формы почитания Божией Матери в Екатеринбургской епархии, ознакомление с которыми «должно способствовать воцерковлению людей» (с. 30), более успешному осуществлению миссии Церкви. Работа состоит из Введения, двух глав и Заключения. Во Введении сформулированы цели и задачи исследования, определены объект и предмет его. Первая глава работы написана в основном на литературе. Здесь излагаются основные положения догматического учения о Божией Матери и причины Ее почитания, а также рассмотрена история почитания Пресвятой Богородицы в Византии и на Руси. Местный, уральский материал излагается во второй главе работы. Здесь мы находим свод материалов о чтимых и чудотворных иконах Божией Матери, пребывавших и пребывающих в Екатеринбургской епархии. Свод этот достаточно полон. Приводятся сведения о Богородичных храмах. Определенную ценность представляют приложения к работе. При работе над дипломом Б. Б. Зубков проявил высокую степень самостоятельности. Дипломное сочинение соответствует требованиям, предъявляемым к дипломным работам, и может быть рекомендовано к защите. 10.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя иерея Сергия ГАЛИШЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии Б. Б. ЗУБКОВА, выполненную на тему: «Почитание Божией Матери в Екатеринбургской епархии» Почитание Божией Матери занимает в религиозном сознании православного христианина очень большое место. Она прославляется как Матерь нашего Спасителя и Господа, как «Честнейшая Херувим и Славнейшая без сравнения Серафим», к Ней обращаются с прошениями о молитвенном предстательстве, ходатайстве пред Богом как за совершающего молитву, так и за всю Церковь, за весь человеческий род. Свидетельства почитания Царицы Небесной на уральской земле, в Екатеринбургской епархии, как раз и приведены в рецензируемой работе. Работа предваряется введением, обосновывающим выбор темы, объясняющим научный (церковно-исторический) подход и кратко характеризующим состояние источников. Прежде чем развернуть собственно церковно-историческое исследование почитания Богородицы на Уральской земле, Б. Б. Зубков рассматривает догматическое (1.1) и историческое (1.2 и 1.3) его основания. В части, посвященной собственно почитанию Божией Матери на Урале, отчетливо видно, как наша любовь к Владычице выразилась в строительстве храмов в честь Ее праздников и создании икон Ее Пресвятому Образу. Вся задушевность отношения православных уральцев к Божией Матери сказалась в явлении нам чудотворных списков Ее икон. Сведения о местночтимых мироточивых и чудотворных образах Божией Матери сведены из различных источников в единую и впечатляющую картину, что является, по-видимому, наиболее ценным зерном работы. Весьма похвально, что к вы-

258

2005/2006 учебный год водам Заключения приложен статистический материал, отражающий историческую динамику почитания Божией Матери в нашей епархии. К недостаткам работы, впрочем, вполне извинительным для дипломного сочинения, я отнес бы отсутствие очерка о почитании Божией Матери на Урале и в Западной Сибири XVI — начала XIX вв., с которым «выпал» целый круг сказаний о чудесах Божией Матери, историографические пробелы (отсутствуют ссылки на ряд принципиальных исследований, например, митр. Макария, академика Е. Е. Голубинского — в части церковно-исторической, или Г. К. Вагнера — в части церковно-археологической) и слабое внимание к краеведческой литературе, становящейся все более серьезной в своих исследовательских приемах и более ответственной в религиозном отношении. В целом дипломник о. Петра справился с поставленными задачами исследования. Дипломное сочинение сбалансировано, свидетельствует о положительном духовном настрое выпускника, его владении материалом, а также формой изложения. Работа рекомендована к защите. 11.1. ОТЗЫВ преподавателя иерея Сергия АЛЕКСЕЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии И. В. ИВАЩЕНКО, выполненную на тему: «Опыт духовно-просветительской работы с неслышащими людьми на примере екатеринбургской православной общины во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского» Работа целиком построена на практическом опыте автора, что придает ей сугубую ценность. Тем большую, что такого рода исследований немного и они все использованы в сочинении. Миссия среди инвалидов имеет свою специфику и до сего дня разработана слабо, но каждый человек имеет ценность в очах Божиих. Теоретическая часть небольшая по объему, но материал подобран мастерски. Особенно удачным следует признать опыт перевода Божественной литургии и рекомендаций по организации богослужения. Хотелось бы пожелать автору и в дальнейшем совершенствоваться в овладении языком жестов для миссии среди глухих и слабослышащих, а особенно в разработке жестов и знаков для передачи богословских и литургических терминов. 11.2. РЕЦЕНЗИЯ Т. И. КУЗНЕЦОВОЙ на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии И. В. ИВАЩЕНКО, выполненную на тему: «Опыт духовно-просветительской работы с неслышащими людьми на примере екатеринбургской православной общины во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского» В своем дипломном исследовании студент-выпускник Иващенко Иван Васильевич рассказывает об опыте духовно-просветительской работы с неслышащими прихожанами Екатеринбургской общины глухих и слабослышащих во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского на примере своего непосредственного участия в их жизни. Автору данной рецензии пришлось непосредственно наблюдать, как шел процесс освоения жестовой речи самим дипломником — самостоятельно и с помощью слабослышащего пономаря Владимира Гончарова. Это говорит о том, что он его из-

259

Архив семинарии: хроника научной жизни учил не просто из любопытства, им двигали подлинная заинтересованность и живое участие в жизни глухих прихожан. В дипломной работе правильно расставлены акценты: сначала история и специфические средства общения, затем евангельский и святоотеческий взгляд на проблему глухоты, и далее автор говорит о необходимости духовно-просветительской работы среди этой категории прихожан и вообще с неслышащими людьми. Автором использован достаточно обширный список литературы в области сурдопедагогики и в качестве практического приложения представлен сурдоперевод основных частей Божественной литургии. В главе «Организация богослужений для неслышащих людей» дипломник очень четко и правильно обозначил специфику проведения служб: то, что они должны проводиться в светлом храме, обосновал необходимость создания словаря богослужебных жестов, а также их разбора с прихожанами, рассмотрел особенности перевода богослужебных текстов на жестовый язык, не забыл и об одежде сурдопереводчика и священнослужителя. В разделе «Божественная литургия» автор дипломной работы очень подробно рассматривает весь ход этой службы с точки зрения сурдопереводчика на практике екатеринбургской православной общины. Дипломник правильно понимает задачу священнослужителей в деле духовного просвещения глухих и слабослышащих прихожан. В разделе, касающемся миссионерской работы, Иващенко Иван Васильевич детально рассматривает ее специфические особенности и верно признает недостаток опыта в данном вопросе, который, однако, дипломнику предстоит восполнить, работая не только в храме, но и с детьми, которые обучаются в четырех специализированных школах. В заключение рецензии хочется поблагодарить дипломника Иващенко Ивана Васильевича за столь серьезный труд и пожелать ему так же, как и на курсах сурдопереводчиков, защитить свою работу на «отлично». 11.3. РЕЦЕНЗИЯ иеромонаха ВИССАРИОНА (Кукушкина) на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии И. В. ИВАЩЕНКО, выполненную на тему: «Опыт духовно-просветительской работы с неслышащими людьми на примере екатеринбургской православной общины во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского» Вот уже пять лет священники Екатеринбургской духовной семинарии духовно окормляют созданную на ее базе православную общину глухих и слабослышащих прихожан. Эта трудная многогранная деятельность является новым направлением в миссионерском (и в тоже время социальном) служении Церкви. И очень важно, что в этом принимают участие воспитанники семинарии. Молодые люди с присущим их возрасту интересом ко всему новому и энтузиазмом могут открыть для себя мир неслышащего человека и донести до него Благовестие Христово. Общение с инвалидами может научить будущего пастыря состраданию, милосердию, терпению, жертвенности, любви. Также это прекрасная практика в катехизации, педагогике, психологии и умении со-

260

2005/2006 учебный год четать богословские знания с реальной жизнью. Все это может помочь воспитанникам в церковной работе. Поэтому для меня, как священника общины глухих, дипломная работа И. Иващенко более, чем исследование. Это подведение итогов его долгой практической деятельности в общине глухих как сурдопереводчика и катехизатора. И вместе с этим оценка пятилетней работы общины в обучении воспитанников духовной семинарии жестовому языку и миссионерскому служению глухим людям. Тема дипломной работы И. Иващенко нова и актуальна как для светской социологии, так и церковной миссии. Неслышащие люди и их мир на протяжении долгого времени были на периферии интересов общества. Особенно это проявилось в равнодушии к духовному миру глухого человека. По церковному учению, участие человека (независимо от телесных ограничений) в таинствах и литургической жизни занимает важное место в формировании духовной личности и спасении души. Поэтому изучение автором вопросов, связанных с организацией богослужений для людей с проблемами слуха, и рассмотрение форм духовно-просветительской работы среди них действительно является проблемным вопросом. Знание автором жестового языка, особенностей сурдопсихологии, его практический опыт работы с глухими прихожанами православной общины, знакомство с новинками специальной литературы и пособиями, участие в научных конференциях, миссионерских поездках, культурных мероприятиях для неслышащих дает возможность достичь целей работы. В первой главе основной части «Глухие люди — кто они?» И. Иващенко дает теоретическую справку о глухоте с точки зрения медицины, знакомит со специфическими средствами общения неслышащих людей, подготавливая этим читателя к последующей практической части, неразрывно связанной с жестовым языком. Далее в главе излагается богословский взгляд на физический недуг глухоты, основанный на Священном Писании, святоотеческой мысли и церковной канонике. Богословское размышление здесь представлено не просто «атрибутом» церковного исследования, а как необходимость ясного представления о глухоте как о болезни, как следствии грехопадения. К великому сожалению, в церковной ограде бытует мнение о глухих как «аномальных», «безъязычных» или бесноватых. Все это следствие невежества и отсутствия элементарного сострадания к «иным» людям. Вторая часть работы посвящена организации богослужений для глухих и особенностям их перевода. Автор размышляет, сравнивает, ставит новые вопросы. При этом чувствуется хорошее знание литургики, церковно-славянского и жестового языка, тонкостей сурдоперевода и психологии глухих. В главе очень подробно описывается служение Литургии для неслышащих прихожан. Внимание обращено буквально на все, что поможет священнику, переводчикам и хору совершать службу с сурдопереводом. Важно отметить: автор постоянно подчеркивает, что необходимо для воспитания внимательного и осмысленного участия в богослужении глухих прихожан. Заслуживает внимания «Вариант сурдоперевода» Литургии (Приложение № 1). В нем отображены трудные для перевода на жестовый язык слова и словосочетания. Конечно же, для чтения этого Приложения необходимо хорошее знание жестового языка.

261

Архив семинарии: хроника научной жизни Третья, заключительная глава затрагивает вопросы внебогослужебной деятельности попечения о глухих. Как наиболее интересные темы главы здесь можно выделить «Работа с образовательными учреждениями», «Внутренняя миссия» и «Катехизические занятия». Эти ключевые вопросы миссионерского служения глухим людям И. Иващенко удалось достаточно хорошо раскрыть их, проиллюстрировать многими примерами. В Заключении автор подводит итоги проведенному исследованию. Список использованной литературы насчитывает 33 источника (здесь нужно учесть отсутствие литературы по теме исследования). На взгляд рецензента, автор дипломной работы справился с поставленными задачами. Исследование И. Иващенко может быть широко использовано в миссионерском служении глухим, на основе отдельных глав могут быть созданы методические пособия. С этой точки зрения работа приобретет большую практическую значимость. Автору желательно было бы дополнить работу фотоснимками. При освещении в публикациях вопросов изучения жестового языка рекомендуется составить список литературы и учебных пособий, а также уделить внимание духовно-нравственной ответственности сурдопереводчика в Церкви. В дальнейшей миссионерской деятельности автору можно посоветовать уделить большее внимание противосектантской работе. Принимая во внимание указанные выше положительные стороны работы, творческие, исследовательские способности, практический опыт автора, его личную заинтересованность в развитии духовного попечения о глухих, дипломная работа, по мнению рецензента, заслуживает отличной оценки. 12. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя иеромонаха ИЕРОНИМА (Миронова) на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии диакона Арсения КИРЕЕВА, выполненную на тему: «Пресвятая Богородица как образец кротости, смирения, целомудрия и всякого христианского доброделания» Представленная к защите по кафедре догматического богословия, дипломная работа диакона Арсения Киреева, кроме анализа догматического учения Церкви о Пресвятой Богородице, посвящена также актуальным проблемам нравственного богословия и христианской педагогики. Современная общественная жизнь ставит перед наукой практические задачи, а именно — указать пути реализации христианского онтологического идеала в конкретной человеческой деятельности. Таким непревзойденным Образцом соответствия исповедуемых идеалов и их целожизненной реализации, несомненно, является Пресвятая Владычица наша Богородица и Приснодева Мария. Автором работы была предпринята попытка решить поставленную — несомненно, актуальную — проблему: формирование правильной духовной жизни человека, стремящегося к богообщению и к богопознанию, на примере Пресвятой Богородицы. В первой главе данного исследования, опираясь на Предание Церкви, диакон Арсений Киреев проанализировал благодатную жизнь Божией Матери, выделил свойственные Ей добродетели, присущие Ей от рождения и взращенные в процессе духовного становления Ее богоизбранной личности.

262

2005/2006 учебный год Во второй главе автор предпринял посильную попытку приложить духовный опыт Пресвятой Богородицы к решению актуальных нравственных проблем современного христианина, в частности — рождения и воспитания ребенка в духе христианских идеалов. В целом автор вполне удовлетворительно решил поставленные цель и задачи исследования. Вместе с тем некоторые части работы отличают фрагментарность и отсутствие четких логических связей. Был проанализирован большой спектр источников, и вместе с тем не использован богатейший опыт отечественной и зарубежной православной педагогики, представленный в трудах Ушинского, Рачинского, Пирогова, прот. В. Зеньковского, митр. Амфилохия (Радовича), Куломзиной, Суровой. При использовании цитат автор не всегда делает должные сноски. Тем не менее, представленное исследование в целом соответствует требованиям, предъявляемым к работам такого уровня. 13.1. ОТЗЫВ преподавателя А. В. МАНГИЛЁВОЙ на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения протоиерея Василия КРАВЦА, выполненную на тему: «История Белогорского Свято-Николаевского Православно-миссионерского мужского общежительного монастыря Пермской епархии» История Белогорского Свято-Николаевского монастыря в последнее время привлекает значительное внимание, в частности, в связи с его восстановлением. Появляется большое количество публикаций (об этом свидетельствует и список литературы, приведенный в работе). В то же время история монастыря чаще всего подается как уникальная, не характерная, в общем, для Русской Православной Церкви. Такой публицистический подход мешает адекватно оценить значение монастыря в жизни Пермской епархии и Русской Православной Церкви в целом. К сожалению, не удалось полностью избежать такого журналистского подхода и автору дипломной работы, хотя он и старается сопоставить жизнь монастыря с основными историческими событиями. Основная часть работы разделена на три главы в соответствии с главными этапами жизни Белогорского монастыря. Большое внимание уделяется судьбам людей, так или иначе связанных с монастырем. В связи с этим следует отметить значение данной работы в краеведческом отношении. Для решения поставленных задач привлечен достаточно широкий круг исследований и источников. В целом работа В. М. Кравца соответствует требованиям, предъявляемым к дипломным сочинениям, и может быть рекомендована к защите. 13.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя В. С. БЛОХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения протоиерея Василия КРАВЦА, выполненную на тему: «История Белогорского Свято-Николаевского Православно-миссионерского мужского общежительного монастыря Пермской епархии» Дипломная работа протоиерея Василия Кравца обращается к местной церковно-исторической проблематике. Тема исследования видится интересной и актуальной в кон-

263

Архив семинарии: хроника научной жизни тексте духовного значения этой обители на Урале и ее восстановления в настоящее время. Автор излагает историю монастыря в хронологическом ключе, начиная с обстоятельств возникновения Белогорской обители в XIX в. Детали монастырской жизни и деятельности, сообщаемые автором, дают возможность судить об облике насельников, их занятиях и послушаниях, хозяйственной жизни обители. Ценность представляет справочный материал (постройки монастыря, с. 12; его земельные владения, с. 13; биографические данные о людях, чья деятельность связана с обителью). Нужно отметить, что, возможно, именно личностный подход и стал для о. Василия Кравца определяющим, т. к. история Белогорского монастыря выстраивается как бы через судьбы людей — монахов, Пермских епископов и т. д. Дипломная работа самостоятельна, логически завершена. Структура, оформление и библиографический аппарат соответствуют требованиям. Несмотря на использование источников и литературы по теме, к сожалению, автор не делает специального источникового и историографического обзора, не дает своих выводов о степени изученности темы. Список литературы — общий, без выделения источников. Преобладание описательного, исключительно информативного подхода над исследовательским несколько снижает впечатление от работы. В то же время материал, предоставленный автором, может быть полезен для широкого круга читателей — студентов, школьников, паломников, всех тех, кто интересуется историей монастырей на Урале и в России. Сведения об истории Белогорского монастыря можно использовать при написании рефератов, докладов, при изучении курсов «История Православия на Урале», «История Русской Православной Церкви». Дипломное исследование протоиерея Василия Кравца отвечает всем требованиям, предъявляемым к работам подобного рода. На мой взгляд, диплом заслуживает оценки «хорошо». 14.1. ОТЗЫВ преподавателя иерея Георгия ЮРАНЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения иеродиакона ПАТАПИЯ (Питиримова), выполненную на тему: «Умное делание в борьбе со страстями на примере страсти уныния» Дипломная работа иеродиакона Патапия посвящена роли практики «умного делания» в борьбе со страстями. Тема актуальна в первую очередь для самого автора, избравшего монашеский путь. И хотя «умное делание» не является исключительно монашеской практикой, именно к монашествующим, как к воинам Христовым, вступившим в брань, обращены поучения святых отцов об «умном делании». Для простоты изложения и большей схематизации была избрана одна страсть — уныние, на примере которой автор пытается показать способы борьбы, доступные современному читателю. Ведь ни для кого не секрет, что не только древние, но и почти современные нам святые отцы XVIII–XIX вв. читаются сегодня совсем «другими глазами» — не теми воцерковленными людьми, живущими в лоне Церкви, в лоне традиции, на которых ориентировались авторы поучений. Совсем немного их и в современных

264

2005/2006 учебный год монастырях. Поэтому отцом Патапием и была предпринята попытка адаптации поучений святых отцов к языку современных читателей, новоначальным инокам. Работа, к сожалению, получилась компилятивной. Практически отсутствуют авторские комментарии к приведенным цитатам из святоотеческих поучений, что облегчило бы привыкание к языку святых отцов. Учитывая, что целью работы было представить в схематическом и кратком виде руководство для новоначальных иноков, считаю, что данная дипломная работа иеродиакона Патапия (Питиримова) может быть допущена к защите с оценкой 3 («удовлетворительно»). 14.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя иерея Сергия АЛЕКСЕЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения иеродиакона ПАТАПИЯ (Питиримова), выполненную на тему: «Умное делание в борьбе со страстями на примере страсти уныния» Христианская аскетика актуальна и современна всегда, ибо невозможна полноценная христианская жизнь без борьбы со страстями. Автором поставлена цель сформулировать «коротко и ясно изложенное руководство для новоначального на основании учения святых отцов» (с. 8). Для анализа выбрана страсть уныния, как наиболее характерная, по моему мнению, для нашего времени, ибо разнузданность низших страстей опустошает душу и приводит к телесным болезням, не давая никакой поддержки человеку. В результате, как сейчас принято говорить — разочарование в жизни, а на языке аскетики — уныние. Вышесказанное относится к нецерковным людям. Для христиан же неправильный подвиг борьбы с грехами, вызванными страстями, становится почвой для развития той же страсти уныния. Отсюда вывод — скрупулезно изучать аскетическое богословие и строить духовную жизнь на основе святоотеческих советов, а не следовать разным новомодным психологическим тренингам, которые, как правило, построены на основе нехристианских антропологических моделей, не учитывающих зараженность человеческой природы страстями. Однако во Введении встречается странная фраза: «Для духовного преуспеяния необходимо пользоваться практически наставлениями отцов Церкви Православной, если не использовать накопленный ими богатый опыт духовного совершенствования, освященный благодатию Святого Духа» (с. 6). Что здесь имеется в виду? Я думаю, что пользоваться наставлениями отцов и есть использование их опыта. Или автор предостерегает новоначальных не мечтать о духовном преуспеянии? Но тогда эта фраза здесь неуместна. Далее сформулированы цель и задачи исследования: рассмотреть учение св. отцов об умном делании, страстях и борьбе с ними… Намечен метод исследования — изучение эпистолярного наследия святых отцов. Но чуть ниже сделана заметка, что за основу было взято руководство для совершающих умное делание «Свт. Феофан Затворник. Страсти и борьба с ними», составленное игуменом Феофаном (Крюковым). И на с. 11 сообщается, что в первой главе… описана общая схема и стратегия борьбы со страстями по учению (уже одного!) свт. Феофана Затворника. И далее идет почти сплошное цитирование вышеозначенной книги с добавлением цитат из других источников: творений свт. Игнатия (Брянчанинова), прп. Иоан-

265

Архив семинарии: хроника научной жизни на Лествичника, прп. Никодима Святогорца. Но большее внимание уделяется книге игумена Феофана. В результате работа выглядит как конспект, собрание цитат без выводов и комментариев. В заключении второй главы приводится наглядная таблица, позволяющая легко фиксировать результаты ведения духовной брани, что может быть полезно как для самооценки самого новоначального, так и для удобства руководства со стороны духовного наставника. Позвольте выразить сомнение в пользе таковых таблиц, фиксирующих отрицательные и особенно положительные результаты духовной брани. Это ведет к ложному мнению о себе. Самооценка же вообще не должна иметь места, ибо оценить себя мы не сможем бесстрастно. По словам свт. Феофана, единственная правильная оценка должна быть одна — никуда не гожи (цитирую по памяти). 15.1. ОТЗЫВ преподавателя Н. С. КАРИМОВОЙ на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии Д. В. ПОНОМАРЕВА, выполненную на тему: «Двуединство и принципы иконообраза» Представленная к защите дипломная работа прежде всего относится к иконоведческой теме, затрагиваемой студентами-дипломниками крайне редко, что говорит об основательности и обдуманности выбора. Работы этой тематики по-своему сложны, но и интересны и важны. Сложны, потому что, с одной стороны, тема иконообраза и иконопочитания вышла из рук Самого Господа нашего Иисуса Христа и является догматом Церкви. С другой стороны, христианское понимание темы развивалось и развивается поныне в сфере Священного Предания Церкви и испытывало и испытывает на себе влияние мира. Сосуществование и правильный гармоничный порядок явления «иконообраза» нередко нарушался и нарушается поныне. В работе рассматривается истинный, правильный порядок иконообраза, который сегодня в сознании христианина, возвращающегося к вероучительным основам, подчас либо забыт, либо искажен богоборческой эпохой. Икона была превращена в лучшем случае в музейный экспонат, затем в предмет коммерции и бизнеса, в худшем — стала зачастую предметом обращения магического характера, что, как говорит история, ведет к идолопоклонству. Несомненно, что актуальность темы продиктована жизнью. Д. В. Пономарев достаточно подробно рассматривает историю догмата о иконопочитании, заостряя внимание на истоках учения об образе, при этом обращается к полноте Священного Предания. Затем студент восстанавливает иерархию духовного и земного, невидимого и видимого в явлении «иконообраза». В этом он проявляет высокую степень самостоятельности и, можно сказать, смелости, предложив к рассмотрению для раскрытия этой иерархии идею единства антиномий в образе, при этом обратившись к трудам таких заслуженных деятелей, как свящ. Павел Флоренский и В. В. Лепахин. Логически вытекающим выводом стали предложенные принципы иконообраза, в представленных формулировках дающие возможность отличить истинный иконообраз и почитание ему от поврежденного, замутненного временем богоборчества. На конкретных, хотя и немногочисленных, но близких верующим уральской земли примерах образов студент показывает практический итог своей работы.

266

2005/2006 учебный год В целом студент показал умение грамотно излагать и логично формулировать свои мысли, показал творческий подход к теме. Работа велась системно, методически, грамотно, соответствует требованиям к дипломным работам и может быть допущена к защите. 15.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя иерея Сергия АЛЕКСЕЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии Д. В. ПОНОМАРЕВА, выполненную на тему: «Двуединство и принципы иконообраза» Актуальность данной темы автор видит в утрате правильного понимания иконы в современном обществе. Действительно, магическое отношение к святым иконам соседствует с полным пренебрежением к священным изображениям. Это происходит оттого, что даже церковным людям неизвестно учение Православной Церкви об иконопочитании. Что представляет собой икона? Как правильно понять место иконы в Церкви? Ответ автор попытался дать в представляемой работе. Работа состоит из 3-х глав. В первой главе рассматриваются вероучительный и художественный аспекты иконы. В изложении автор следует классическому труду Л. А. Успенского «Богословие иконы». В четвертом пункте автор пытается применить к пониманию иконы принципа антиномичности. Базируется он на 6-й главе магистерской диссертации священника Павла Флоренского «Столп и утверждение истины». Вкратце мысль автора можно выразить так. Икона содержит неизменную догматическую истину, недоступную рациональному пониманию — тезис. Истина эта выражается некоторыми художественными средствами, доступными для рационального восприятия — антитезис. Оба утверждения одинаково истинны. Но, по определению, не могут быть одинаковыми два противоположных утверждения. Отсюда антиномия. Путь примирения — не рациональный, а аскетический. Другими словами: образ, изображенный средствами нашего падшего мира, возводит нас к Первообразу, который недоступен рациональному восприятию. Постижение Истины — в смиренной молитве перед иконой, в обращении с просьбой о помощи к тому, кто изображен на ней. Именно в этом — смысл и назначение иконы, обоснованию которых посвящен 2-й пункт 2-й главы. В 3-м пункте сформулированы основные принципы иконообраза, обоснованию которых послужил вышеизложенный материал. Практическое применение вышеприведенных теоретических выкладок автор сделал в последней, 3-й главе. Здесь с позиций принципов иконообраза рассмотрены две иконы, чтимых в Уральском регионе: Чимеевская и Уральская. С точки зрения автора, оба иконописных изображения соответствуют всем принципам иконообраза. Сочинение изложено простым и доступным языком. К недостаткам следует отнести большое количество грамматических и стилистических ошибок, зачастую ведущих к искажению смысла. Например, с. 9: «Господу <…> необходимо пройти через действие кенозиса»; «две полноты природы соединены в одной Ипостаси»; с. 10: «произошло проявление Божие». Что означает фраза на с. 15: «вероучительная сторона иконообраза, его богословие не имела никакого развития»? Как понять выражение «Церковь находится среди бури страстей и хаоса, которым она противоборствует, при этом организуя гармонию объединения неба с очищенной от нечестия землей» (с. 37)?

267

Архив семинарии: хроника научной жизни Вызывает сожаление, что автор не воспользовался трудами таких исследователей иконы, как академик Б. В. Раушенбах и Н. М. Тарабукин. Кроме того, работа выиграла бы, если бы автор использовал труды по защите икон прп. Феодора Студита и патриарха Никифора Константинопольского. Все же, несмотря на замеченные недостатки, можно сказать, что автор с задачей справился и заслуживает положительной оценки. 16.1. ОТЗЫВ преподавателя В. С. БЛОХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения иерея Сергия ПРИЛИПКО, выполненную на тему: «Русское Православие в Китае (1922–1956 гг.)» Дипломная работа иерея Сергия Прилипко посвящена интересным страницам истории Православия в Китае. Миссионерская деятельность — одна из главных в жизни Православной Церкви, поэтому изучение деятельности Русской Православной миссии в Китае представляется актуальным, прежде всего, с точки зрения истории Русской Православной Церкви и истории русской диаспоры, а также с позиций межконфессионального и межцивилизационного взаимодействия в современном мире. О. Сергий анализирует роль русской диаспоры и русского духовенства в создании Китайской Православной Церкви — а точнее, первой Китайской епархии. В этой связи текст основной части дипломной работы построен на двух началах: хронологическое повествование (событийная канва деятельности православного духовенства) и предметный подход (отдельно рассматриваются обстоятельства возникновения русской диаспоры и преобразование Миссии, деятельность пастырей по отношению к пастве и их миссионерская работа, образование экзархата). Нужно отметить, что в работе собран и проанализирован материал, касающийся довольно большого и логически завершенного периода истории Православия в Китае (с 1922 по 1956 гг.), автором увидены, почувствованы, осмыслены судьбы русских иерархов и священников, несущих подвиг миссионерства вдали от родины. Однако количество источников и литературы, проработанных автором, не велико, что существенно сужает исследовательский диапазон и научные основы работы. В целом диплом о. Сергия Прилипко соответствует требованиям, предъявляемым к подобным работам, структура и правила оформления соблюдены. Дипломная работа может быть рекомендована к публичной защите. 16.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя протоиерея Петра МАНГИЛЁВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения иерея Сергия ПРИЛИПКО, выполненную на тему: «Русское Православие в Китае (1922–1956 гг.)» Дипломное исследование иерея Сергия Прилипко посвящено изучению малоизученной темы — история Православной Церкви в Китае в период ее наивысшего расцвета, связанного с русской эмиграцией. В России эта тема не могла изучаться до недавнего времени по объективным причинам, однако обращение к проблеме представляется сейчас чрезвычайно актуальным, так как Православная Церковь в Китае возрождает-

268

2005/2006 учебный год ся и вопрос о православной миссии среди китайцев — это сейчас один из важнейших вопросов. Рецензируемая работа состоит из Введения, трех глав и Заключения. Во Введении ясно и четко сформулированы актуальность темы, объект и предмет исследования, его цель и задачи. Историографический обзор, однако, излишне лаконичен и сух и, по сути, не содержит характеристики литературы вопроса. В трех главах исследования последовательно разворачивается история Православия в Китае. Анализируются проблемы миссии среди китайцев. Автор диплома пишет как об успехах, так и об ошибках и просчетах в этом деле. Довольно подробно описан процесс болезненного становления самостоятельности Китайской Церкви. Дипломником хорошо прописаны позиции сторон, однако, по нашему мнению, он недоучел один важный фактор — вмешательство советского правительства в этот вопрос. Имущество РПЦ передавалось коммунистическим властям Китая, скорее всего, под давлением советского правительства. Аналогия — передача имущества РПЦ в Святой Земле властям Израиля. В целом дипломное исследование о. Сергия производит хорошее впечатление, читается с интересом. Диплом соответствует требованиям, предъявляемым к дипломным работам, и при условии успешной защиты заслуживает оценки «отлично». 17.1. ОТЗЫВ преподавателя А. В. МАНГИЛЁВОЙ на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения иерея Владимира СЕБЕЛЕВА, выполненную на тему: «История Иоанно-Богословского монастыря г. Чердыни» В современном обществе ощущается явная потребность в восстановлении исторической памяти, причем касается это не только событий и явлений государственного масштаба, но и (может быть, прежде всего) местной истории. В связи с этим особое значение приобретают исследования, посвященные памятным местам нашей «малой Родины», через которые постигается, по-новому переосмысливается и история всей страны. Примером подобного исследования может служить дипломная работа иерея Владимира Себелева, посвященная Иоанно-Богословскому монастырю г. Чердыни. Работа охватывает обширный хронологический период, в связи с чем автору пришлось обращаться к самым разным типам источников — от житийной литературы до устных сообщений наших современников. Основной части работы предшествует развернутый историографический очерк. В основной части ведется подробный рассказ о жизни монастыря в различные периоды его истории. Особый интерес представляют сведения о периоде революции и гражданской войны, о судьбах насельниц монастыря, вынужденных покинуть обитель, о жизни монастырской общины за рубежом вплоть до наших дней. Приводятся сведения о возрождении обители, о состоянии ее на сегодняшний день. Хотелось бы подчеркнуть особый дух работы, в которой чувствуется искренний интерес автора к избранной им теме, сопереживание тем лицам, о которых идет речь. Автором проявлена высокая степень самостоятельности в работе над дипломом, продемонстрированы хорошие навыки работы с историческим материалом. Тема раскрыта достаточно глубоко, обозначенные во Введении задачи разрешены. В целом

269

Архив семинарии: хроника научной жизни работа В. В. Себелева соответствует требованиям, предъявляемым к дипломным сочинениям, и может быть рекомендована к защите. 17.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя В. С. БЛОХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения иерея Владимира СЕБЕЛЕВА, выполненную на тему: «История Иоанно-Богословского монастыря г. Чердыни» Дипломная работа иерея Владимира Себелева посвящена анализу истории ИоанноБогословского монастыря г. Чердыни. Исследование опирается на хорошую источниковую базу (13 наименований) — это агиографические, гимнографические тексты, летописные источники, материалы церковного делопроизводства, монастырские синодики. Причем часть источников не опубликована. Сделанный автором историографический обзор позволяет сказать о степени изученности темы. На мой взгляд, поставленная автором цель (на с. 4 Введения) успешно достигнута. Текст дипломной работы позволяет читателю проследить историю Иоанно-Богословского монастыря — светильника Православной веры Пермской земли, — определить его роль и значение в истории Пермской епархии. Судьба обители вписана в контекст и общероссийских событий. Например, политика секуляризации Екатерины II, послужившая причиной закрытия многих монастырей, в т. ч. Иоанно-Богословского; XX век стал тяжелым испытанием для Русского Православия, что отразилось на жизни насельниц возрожденного в 1911 г. монастыря. Заслуживают интереса описания архитектурных особенностей и внутреннего убранства Иоанно-Богословского храма (с. 23–27), его уникальных святынь — в частности, икон, написанных на Св. Афонской Горе и пребывающих в храме до настоящего времени (с. 35–36). Иерей Владимир Себелев проявил высокий уровень анализа, сопоставления и обобщения материала. Грамотно оформлен библиографический аппарат. Дипломная работа снабжена фотографиями, которые напрямую связаны с текстом и делают повествование живым. Представляется, что данная работа может быть рекомендована для публикации в будущем сборнике материалов, посвященных истории Православия на Урале. Дипломное исследование о. Владимира Себелева соответствует требованиям, предъявляемым к работам подобного рода, и может претендовать на оценку «отлично». 18.1. ОТЗЫВ И. К. НОВОЖИЛОВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения иеродиакона СИМЕОНА (Царева), выполненную на тему: «Пастырская деятельность по нравственно-патриотическому воспитанию среди военнослужащих» Настоящей работой была выполнена задача подробного ознакомления с историческим опытом религиозной жизни дохристианского и раннехристианского воинства, духовного окормления российских воинов в дореволюционной России и опытом взаимодействия Церкви и армии в настоящее время. Цель исследования достигнута, и

270

2005/2006 учебный год представленная работа дает ясную характеристику пастырской деятельности православного духовенства по нравственно-патриотическому и духовно-нравственному воспитанию военнослужащих. Выпускник семинарии сумел справиться с изучением весьма обширной историографии вопроса, стараясь не упустить и освятить самые разные вопросы, обращаясь к Священному Писанию. Дипломная работа, выполненная с использованием прилагаемого списка литературы, характеризует дипломника, как человека усердного и способного к раскрытию и анализу взятой идеи. Такие источники, как книги протоиерея Григория Шавельского, протоиерея Валентина Бирюкова и Н. Ключарева показывают ситуацию православного нравственно-патриотического воспитания среди военнослужащих изнутри, основываясь на личном и историческом опыте, и серьезное ознакомление с ними дает выпускнику знания, которые ему могут очень пригодиться в последующем пастырском служении. Опираясь на эти творения в заключительной части своей работы, дипломник полно раскрывает актуальность и значимость нравственного подвига для просвещения и воспитания современных воинов, что придает дипломному сочинению практическое звучание. Приведенные в качестве приложения жития святых великомученика Георгия Победоносца, славного великомученика Димитрия, великомученика Феодора Стратилата являются примером православного видения основных качеств воина, таких, как мужество, верность долгу, Отечеству, вере. Надеюсь, что это скромное подношение памяти святых великомучеников иеродиакон Симеон (Царев) дополнит усердным молитвенным устремлением к святым великомученикам и ревностным служением Матери-Церкви. Работу можно допустить к защите. 18.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя иерея Сергия АЛЕКСЕЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения иеродиакона СИМЕОНА (Царева), выполненную на тему: «Пастырская деятельность по нравственно-патриотическому воспитанию среди военнослужащих» Начну с грамматики. Слово «среди» явно лишнее, но даже с такой поправкой становится ясно, что речь пойдет о специфике пастырского окормления военнослужащих среди широкого спектра мер нравственно-патриотического воспитания. Работа явно компилятивная (см. Введение, с. 5 и библиографию), и исследование пастырского аспекта должно стать наиболее интересным и оригинальным вкладом автора в теперь уже многочисленную литературу по данному вопросу. В прошлом году была защищена работа на подобную тему, касающаяся пастырского окормления воинов в «горячих точках», материал которой в основном был собран автором из рассказов очевидцев событий, в том числе и пастырей. О. Симеон почему-то этим трудом не воспользовался (хотя основные задачи совпадают, особенности только в специфике). «Основным источником, — по его словам, — послужила книга… полковника И. К. Новожилова «Взаимодействие Церкви и армии. История и современность». Не оспаривая достоинств и актуальности данной книги, все-таки отмечу недостаточность ее (как, впро-

271

Архив семинарии: хроника научной жизни чем, и вышеназванной работы) для отражения специфики пастырской деятельности, в силу того, что автор не имеет священного сана и, соответственно, пастырского опыта. О. Симеон тоже не является пастырем в полном смысле этого слова, поэтому работа предполагает не более чем теоретическое видение путей нравственного воспитания. Как и следовало ожидать, «автор предполагает при помощи анализа и систематизации событий с использованием текста Священного Писания <…> дать характеристику воинских пастырей, их деятельности… с тем, чтобы можно было увидеть и почувствовать (?) необходимость, обоснованность и актуальность данной темы» (Введение, с. 6). Т. о., предполагается воспользоваться остенсивным методом, который является одним из основных методов изучения пастырского богословия. Работа состоит из Введения, трех глав и Заключения. В первой главе рассматриваются взаимоотношения воинов и пастырей в дохристианский и раннехристианский периоды, говорится о пастырстве среди воинов в Древней Руси. Недостаток изложения материала — смешение пастырского и воинского служения. Глава 1.2. называется «Воины-пастыри первых веков христианства». Автор путает авторитет мученический, харизматический (утверждая, что «слово Божие, «меч духовный» <…> крепче всего удержали те, кто привык держать в руках меч вещественный» (гл. 1.2, с. 14) и авторитет иерархический, собственно пастырский. Несомненно, что воины-мученики составляют значительное число сонма древнехристианских свидетелей истины и имеют величайший авторитет (см. Приложение), но тема работы предполагает рассмотрение пастырского, священнического окормления воинов, благодаря которому последние смогли «презреть вся красная мира». Похвально, что их жития предлагаются как образец для подражания, но моменты их духовной жизни и пастырского воспитания не раскрываются. В лучшем положении находится следующий пункт первой главы, повествующий о пастырстве русского воинства. Здесь кратко (всего на 7,5 страницах) отражены взаимоотношения древнерусских воинов (в основном, князей) и их пастырей, приводятся нравственные поучения (с. 19, «Поучение» Владимира Мономаха). На наш взгляд, по взаимоотношениям воинов и пастырей Древней Руси существует богатый материал, и глава еще может быть доработана. Вторая глава посвящена истории развития института военного духовенства и формирования нравственного облика воина-христианина под непосредственным влиянием полковых священников или флотских иеромонахов. Третья глава повествует об условиях существования армии в условиях советского режима и о современном ее состоянии, в условиях сотрудничества с РПЦ. Из этих глав, несмотря на обилие исторического и статистического материала, автор самостоятельных выводов не делает, ограничившись бесспорной, но расхожей фразой: «Если наша армия соединится с Церковью, Россия будет непобедима» (с. 74). И только в Заключении приводится список вопросов и задач, которые с большим приближением можно назвать выводами. Но автор приводит их не как выводы и результаты анализа вышеприведенного материала, а как именно «вопросы и задачи, требующие их рассмотрения и решений» (с. 76). Несмотря на хороший подбор материала и интересное изложение, сочинение все-таки не соответствует теме. Именно анализа пастырской деятельности и не приводится. Не сделаны выводы, не обобщен (хотя бы теоретически) опыт предшествующих

272

2005/2006 учебный год поколений пастырей, не предложена методология пастырского окормления воинов с учетом современных миссионерских наработок. Не говорю уже о личном опыте. Поэтому оценить работу затрудняюсь. 19.1. ОТЗЫВ преподавателя А. В. МАНГИЛЁВОЙ на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения диакона Николая ТАРАНТИНА, выполненную на тему: «История храма во имя Всех святых на Михайловском кладбище г. Екатеринбурга» Актуальность темы дипломного сочинения определяется во введении к работе: летопись жизни каждого храма отражает определенные этапы истории всей Русской Православной Церкви, позволяет ближе соприкоснуться с этой историей. Тем более важно знать историю своего храма для причта и прихожан, чувствовать свою сопричастность к ней. Диак. Н. Тарантин в своей работе рассматривает историю храма Всех святых г. Екатеринбурга, привлекая обширный фактический материал как по епархиальной, так и по российской истории. Такой подход позволяет, с одной стороны, представить жизнь храма в контексте общей церковной истории, с другой стороны, восполнить лакуны источниковой базы. Некоторые моменты жизни храма (период его принадлежности обновленческой общине, например) потребовали весьма обширных экскурсов в историю борьбы вокруг вопроса о судьбе Екатеринбургской кафедры в 1917 г. Внешне столь подробный рассказ кажется не вполне оправданным, но позволяет понять, почему обновленчество нашло столь многих сторонников в Екатеринбурге в последующие годы. Особый интерес представляют сведения о судьбах конкретных людей, клириков и мирян, связанных с храмом в различные периоды его истории. Приводятся данные и о событиях жизни храма в последние годы. Для решения поставленных задач привлечен достаточно широкий круг исследований и источников (в том числе и архивных). В целом работа Н. Тарантина соответствует требованиям, предъявляемым к дипломным сочинениям, и может быть рекомендована к защите. 19.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя В. С. БЛОХИНА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения диакона Николая ТАРАНТИНА, выполненную на тему: «История храма во имя Всех святых на Михайловском кладбище г. Екатеринбурга» Дипломная работа диакона Николая Тарантина продолжает труд по реконструкции истории храмов г. Екатеринбурга, начатый его предшественниками — выпускниками ЕПДС. Благодаря этой работе, мы вновь обращаемся к судьбам Православия на Урале, а за каменными стенами храма (в данном случае, храма во имя Всех святых на Михайловском кладбище) мы видим живых людей, которые вынесли на своих плечах тяготы и труды по его строительству, поддержанию, восстановлению в конце 1980-х гг. Очевидна и понятна личная заинтересованность автора в избранной теме О. Николай Тарантин выдерживает изложение в хронологическом ключе, вполне обоснованно разделяя историю храма на дореволюционный период и период с 1917 г.

273

Архив семинарии: хроника научной жизни Главным достоинством работы, на мой взгляд, выступает широкое привлечение автором архивных источников, без которых данное историческое исследование было бы невозможным. Это — официальные источники и источники личного происхождения. К последней группе относятся воспоминания и фотоархивы протоиереев о. Владимира Поммера и о. Евгения Зырянова. Автором выполнен и историографический обзор темы. Приложения включают копии источников, освещающие более чем вековую историю храма. Источники в ряде случаев помогли автору выйти на элементы микроисторического анализа — например, выстроить ежедневный ритм жизни храма (см. с. 18–20) и др. Структура работы не вызывает нареканий, все компоненты дипломного исследования имеются. О. Николай показал себя компетентным, грамотным, эрудированным и владеющим основами исторической критики. Учитывая то, что по истории Всехсвятского храма нет специальных исторических исследований (об этом о. Николай упоминает во Введении на с. 4), данная работа может служить единственным целостным трудом по этой теме. Ряд данных, представленных в дипломной работе, можно использовать в качестве справочного материала (например, для учебных курсов «История Екатеринбургской епархии», «История Урала», для сравнения с развитием церковной жизни в других российских регионах и городах, для написания докладов, сообщений студентами и школьниками). В практическом плане — воссоздание истории Всехсвятской церкви в дипломном исследовании пробуждает живое чувство сопричастности священнослужителям и прихожанам прошлых лет, говорит о неразрывности молитвенного служения во времени, и, наконец, подтверждает незыблемость Церкви Христовой на земле. Хотелось бы обратить внимание автора: 1) на стиль изложения (в ряде случаев в тексте встречаются речевые ошибки) и 2) на более правильное оформление библиографического аппарата — есть неточности в оформлении на с. 46 и 47 (ссылки на Митрофанова), 50 (ссылка на «Толковый словарь» В. И. Даля). На мой взгляд, дипломная работа о. Николая Тарантина представляет интерес, выступает завершенным, самостоятельным исследованием и заслуживает оценки «отлично». 20. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя Д. И. МАКАРОВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения Д. В. ФАДЕЕВА, выполненную на тему: «Аскетическое учение прп. Нила Сорского в свете Восточной аскетики» Дипломная работа Д. В. Фадеева посвящена в высшей степени актуальной не только для церковной истории и патрологии, но и для церковного сознания теме. Исихастские истоки и сущность воззрений св. Нила Сорского, его близость «синайской» ветви исихазма, связанной с именем прп. Григория Синаита, давно уже раскрыты наукой, в том числе и западной; однако для широких слоев православных верующих это, быть может, не очень очевидно. Автор как раз и заполняет подобный пробел, показывая, насколько органично вписываются наставления прп. Нила в традицию отцов «Добротолюбия», причем буквально по каждому затрагиваемому в его творениях вопросу. В работе содержится и краткий исторический очерк развития аскетической литературы Восточного монашества (с. 9–10), очень естественный и органичный. Из недочетов автора — это относится

274

2005/2006 учебный год и к проводимому им анализу в целом, — следует указать на неразличение им традиции аскетики собственно православной от аскетики оригенистской, в которой было выработано свое, весьма своеобразное, понимание молитвы как обращенной, строго говоря, только к Богу Отцу — и это как раз в трактате Оригена «О молитве», упоминаемом автором (с. 9). Неверно также именовать Евагрия святым, поскольку он входит в список еретиков, осужденных и анафематствованных (как и сам Ориген) V Вселенским Собором. В частности, сейчас доказано, что богословие Ареопагитик является как раз православным ответом на оригенизм Евагрия, опытом его преодоления. В порядке общих соображений хотелось бы пожелать автору большей исторической точности при оперировании с произведениями различных аскетических школ — несомненно, что все они влияли на миросозерцание прп. Нила, но, быть может, представляется возможным проследить, что (кроме, скажем, Григория Синаита) влияло больше. Автор, по сути, доказал в некоторых аспектах учения Нила близость его традиции исихазма синайскому (например, в вопросе об укреплении себя от восстаний вражеских сил — с. 19–21); может быть, возможно эти выводы распространить на миросозерцание прп. Нила в целом? Описание уныния, приводимое на с. 26–27, принадлежит не Кассиану, а Евагрию («Монах»). Важно и ценно в работе раскрытие, в частности, содержания келейного правила пустынника (с. 38). Было бы интересно узнать, советовал ли Нил своим монахам, достигшим высот духовной жизни, частое причащение? Ведь эта проблема, столь актуальная в наши дни, не могла не возникнуть и в ту эпоху. Автор справедливо замечает, что Восточная духовность не сводится к «системе принципов», оторванных от духовной жизни (с. 42) и что «прп. Нил видел в скитском жительстве и золотую середину», царский путь спасения. В этом он следует исихастам — «лучшим представителям созерцательной традиции Востока» (с. 43). Может быть, в заключении следовало четче изложить выводы о следовании св. Нила определенным духовным школам — тому же синайскому исихазму, чтобы усилить историзм исследования, который в чем-то остается скрыт богатством эмпирического материала, который приводится в главах. Дипломная работа Д. В. Фадеева свидетельствует о немалой осведомленности автора в текстах «Добротолюбия», прп. Нила Сорского, других памятников аскетической традиции Востока, о восприятии этой традиции не только умом, но и сердцем, о стремлении и разрешении различных и порой весьма многообразных вопросов, связанных с бытием этой традиции. Предварительно можно оценить данную работу на «хорошо», но эта оценка не является окончательной.

275

Архив семинарии: хроника научной жизни 21.1. ОТЗЫВ преподавателя иерея Георгия ЮРАНЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения диакона Александра ЯНИНА, выполненную на тему: «Наркомания, как состояние социальнопсихологической и духовно-нравственной зависимости человека, и пути ее преодоления (на примере сотрудничества реабилитационного центра «Город без наркотиков» и Свято-Троицкого Архиерейского подворья г. Каменска-Уральского)» Дипломная работа диакона Александра Янина посвящена работе реабилитационного фонда «Город без наркотиков». Автор дипломной работы был направлен в этот фонд для помощи в духовном окормлении и воцерковлении наркозависимых, проходящих лечение при этом фонде. Тема, на наш взгляд, достаточно актуальна и мало изучена. Литература по данной тематике носит преимущественно светский характер и не касается вопросов пастырского окормления наркозависимых. Из церковных изданий наиболее известны труды игумена Евмения и иеромонаха Анатолия (Берестова). Одно из главных достоинств дипломной работы диакона Александра — ее практическая направленность. Автор делится собственным опытом окормления наркозависимых, трудностями и успехами в этом деле. К недочетам настоящей работы следует отнести слабый анализ использованной литературы, недостаточно строгую систематизацию материала, а также недостаточно ясный местами язык изложения. Дипломная работа диакона Янина Александра Михайловича может быть допущена к защите. Рекомендуемая оценка «хорошо». 21.2. РЕЦЕНЗИЯ преподавателя иерея Владислава НЕЧАЕВА на дипломную работу выпускника Екатеринбургской духовной семинарии сектора заочного обучения диакона Александра ЯНИНА, выполненную на тему: «Наркомания, как состояние социально-психологической и духовно-нравственной зависимости человека, и пути ее преодоления (на примере сотрудничества реабилитационного центра «Город без наркотиков» и Свято-Троицкого Архиерейского подворья г. Каменска-Уральского)» Дипломная работа о. Александра Янина, представленная на рецензию, выражает гражданско-церковную позицию и закладывает теоретические основы деятельности целого коллектива реабилитационного центра, преодолевающего наркотическую зависимость страждущих. В этом смысле актуальность работы продиктована самой жизнью. К теоретическому обоснованию духовно-реабилитационной деятельности автор подходит широко, стремясь в работе охватить области христианской антропологии, анализа геополитической и социально-демографической ситуации, медицинских данных о болезни, раскрытых в соответствующих главах. Не вызывает сомнения аргументация автора при раскрытии основной теоретической идеи исследования о духовном корне недуга наркомании и, соответственно, избрании им аскетических и литургических путей оздоровления душевной жизни наркомана. В самом Центре наблюдается триединство общественности, прихода и внутреннего желания самого страждущего, что служит залогом успешной его деятельности.

276

2005/2006 учебный год С логикой исследования и предложенной автором структурой работы можно согласиться. Нам представляется, что при перемене местами первой и второй глав изложение мысли было бы понятнее; вместе с тем, деление на главы, столь малые по объему (5 страниц) не принято в исследовательских работах подобного рода. Содержательно следует отметить самостоятельный выверенный путь автора к основным теоретическим выводам исследования и полное соответствие найденного им пути реабилитации аналогичной практике других центров — например, о. Анатолия (Берестова). Ряд понятий автор толкует в несколько расширительном смысле, например, трудно согласиться с отождествлением гедонизма (с. 14) как мировоззренческого жизненного принципа с сатанизмом как оккультной практикой и богоборческим течением. Время от времени в работе наблюдается отвлечение от главной темы рассуждений. Работа значительно обогатилась бы, если бы автор подробнее остановился на содержании физической подготовки и ее роли, а также трудовой деятельности, которые в совокупности составляют около 10 часов занятости воспитанников центра каждый день. Серьезную роль в преображении воспитанников может выполнять клуб, предусмотренный ежедневно в вечернее время, тем более интересны программа и методика его деятельности, которые в работе подробно не описаны. Автор привлекает аналогичный опыт деятельности под церковным окормлением других центров, однако не ссылается на другой большой пласт исследований — опыт светской медицинской науки по лечению наркомании (в литературе нет соответствующих ссылок). В качестве замечаний к работе можно указать некоторые стилистические шероховатости в изложении, отсутствие формулировки основных положений, выносимых на защиту автором. В целом дипломная работа старшего диакона Александра Михайловича Янина «Наркомания, как состояние социально-психологической и духовно-нравственной зависимости человека, и пути ее преодоления (на примере сотрудничества реабилитационного центра «Город без наркотиков» и Свято-Троицкого Архиерейского подворья г. Каменска-Уральского)» отличается предметной направленностью, подкреплена обширным практическим опытом, обнаруживает аргументированную позицию автора и заслуживает при удачной защите отличной оценки. Материал к публикации подготовил С. Ю. Акишин

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 278–300

РЕЦЕНЗИИ, АННОТАЦИИ И БИБЛИОГРАФИЯ

Рецензия на кн.: Починская И. В. Книгопечатание Московского государства второй половины XVI — начала XVII веков в отечественной историографии: концепции, проблемы, гипотезы. — Екатеринбург: НПМП «Волот», 2012. — 400 с. ISBN 978-5-600-00041-4 Около 460 лет назад в Москве открылась первая в России типография. Примерно шесть десятилетий спустя в памятниках древнерусской литературы появляются первые оценки деятельности московских печатников. Таким образом, историография отечественного книгоиздания имеет четырехвековую историю. Но только в наши дни появился первый историографический труд, подводящий итоги изучения начального этапа книгопечатания в Московской Руси. Автор этого исследования — Ирина Викторовна Починская, заведующая Лабораторией археографических исследований Уральского федерального университета, известный специалист в области изучения старопечатной кириллической книжности. В первой главе монографии И. В. Починской прослежены основные этапы в развитии историографии начального этапа отечественного книгопечатания. Автором предложена собственная периодизация с содержательной характеристикой каждого этапа: XVII–XVIII вв. («период накопления знаний и становление историографии», в котором выделен подпериод с 1710-х гг., когда выходят «преимущественно труды библиографического характера, которые отражают процесс накопления знаний о печатных книгах и стремление к их осмыслению»); первая половина — середина XIX в. («качественно новый этап изучения раннего книгопечатания», когда начинаются полевые археографические работы, публикуются описания старопечатных изданий и разнообразные источники для их изучения); рубеж 1850–1860-х гг. — 1920-е гг. (в этот период «благодаря полевым работам была создана источниковая база исследования, развитие специальных исторических дисциплин дало инструментарий для более глубокого исследования печатных изданий, был накоплен определенный опыт анализа источников и обобщения полученных материалов»); 1930-е гг. — начало XXI в., с выделением подпериодов 1930–1960-х гг. (время «особенно активного внимания к ранней истории печатной книги») и начавшегося в 1970-е гг., когда новые поколения исследователей больше внимания уделяют книгопечатанию XVII в. Вторая глава посвящена дискуссионным вопросам в изучении дофедоровского и федоровского этапов московского книгоиздания, т. е. периоду 1553–1565 гг. Проблема освоения русскими мастерами техники книгопечатания стала серьезно изучаться лишь в советское время. Автором показано, что на раннем этапе советской историографии (1930–1950-е гг.) даже книжная опечатка могла рассматриваться

278

Рецензии, аннотации и библиография как проявление классовой борьбы, поскольку «порождала оппозиционные, главным образом, религиозные движения, которые являлись формой противостояния политике властей, соответственно, книгопечатание вводилось власть предержащими для удовлетворения своих классовых интересов»; соответственно, «ликвидация книжной ошибки с помощью книгопечатания рассматривалась как одно из важнейших средств преодоления последствий феодальной раздробленности и консолидации русского народа» (с. 123–124). В советской историографии утвердилось мнение, что «книгопечатание возникло вследствие назревших потребностей общества, оно явилось составной частью реформ 50-х гг. XVI в., направленных на централизацию Российского государства» (с. 127), к тому же оно было одним из средств проведения колониальной политики государства. В оценке того, в какой мере деятельность московских первопечатников была зависима от влияния европейского книгоиздания, высказывались порой крайние точки зрения: если А. И. Некрасов отмечал большое влияние на деятельность русских мастеров немецких традиций, В. Е. Румянцев отдавал пальму первенства итальянским типографам, а Р. Г. Скрынников прямо утверждал, что «без прямого участия зарубежных мастеров московские книги никогда бы не вышли в свет», то А. А. Гераклитов полностью отрицал какое-либо западное влияние и полагал, что в устройстве первых типографий в Москве «и идея, и средства к ее осуществлению <…> были своими». Последним словом в этих дискуссиях стало обстоятельное исследование А. А. Сидорова, опиравшееся на данные многих специалистов в области полиграфии и показавшее, что использованные московскими первопечатниками способы «совершенно оригинальны, они не имеют аналогов ни в одной печатной традиции, предшествовавшей московской» (с. 159). До сих пор одним из спорных вопросов остается дата начала московского книгопечатания. Характеризуя четыре основные толкования происхождения хронологических разночтений в послесловии Апостола 1564 г. (ошибка во фразе «30-е лето», опечатка в дате «7061», отнесение указания «30-е лето» к началу печатания Апостола, умышленное запутывание вопроса о начале книгоиздания в Москве по «не вполне еще понятным причинам»), выделенные Б. П. Орловым, и поправляя автора в том, что первым на эти разночтения обратил внимание не К. Ф. Калайдович, а Н. М. Карамзин, И. В. Починская показывает, каким образом в историографии устоялась точка зрения, что противоречие в послесловии мнимое и выведено было без учета особенностей применения в XVI в. знаков препинания, и какой вклад в ее обоснование внесли А. А. Гераклитов, М. Н. Тихомиров и Т. Н. Протасьева. Подробно рассмотрен И. В. Починской длительный процесс уточнения атрибуции безвыходных изданий Анонимной типографии. Автором отмечено, какую роль в первичном атрибутировании этих изданий А. Е. Викторовым играл палеографический и шрифтовой анализ, какое значение имели филигранологические труды А. А. Гераклитова и предложенный этим исследователем комплексный подход к изучению безвыходных изданий, чем руководствовались Т. Н. Протасьева, А. С. Зернова, А. А. Сидоров, Г. И. Коляда, Е. Л. Немировский и другие исследователи, обосновывая свое видение последовательности выхода книг Анонимной типографии. Не отдавая предпо-

279

Рецензии, аннотации и библиография чтения ни одному из построений, автор подчеркивает, что проблема датировки начала московского книгопечатания сохраняет свою актуальность и в наши дни, а способы ее решения следует искать на путях «разработки новых методик изучения безвыходных изданий» (с. 200). В дореволюционной историографии утвердилась и в советское время сохраняла сторонников точка зрения, что в дофедоровский период в Москве действовала одна государственная типография. Только в 1961 г. Г. И. Коляда высказал предположение, что безвыходные издания выпускало не менее двух типографий, но оно не получило дальнейшего обоснования, да и в собственных построениях этого автора, как показала И. В. Починская, содержалось немало противоречий. Гораздо продуктивнее оказалось мнение архимандрита Леонида (Кавелина), что Анонимная типография появилась по частной инициативе, чем, возможно, объяснялось и отсутствие в ее изданиях выходных данных. М. Н. Тихомиров особо подчеркивал роль в ее устройстве митрополита Макария, а открытие типографии Ивана Федорова и начало печатания Апостола связывал с взятием Полоцка и присоединением к Московской Руси части белорусских земель. А. А. Сидоров рассматривал Анонимную типографию как государственноправительственную, а федоровскую — как частную, подтверждением чего считал упоминание в Апостоле имени печатника. При этом высказанное им предположение, что Апостол изначально предназначался не для литургического служения, а для использования частными лицами, И. В. Починской решительно оспаривается. Отмечая, что Е. Л. Немировский связывает прекращение деятельности первых московских типографий с укреплением позиций во власти иосифлян, а в организаторах книгопечатания видит приверженцев нестяжательства, И. В. Починская считает приводимые им доводы натянутыми и не склонна так жестко увязывать судьбу типографий середины XVI в. с противоборством этих двух лагерей. В целом соглашаясь с оценкой исключительной роли Сильвестра в начале московского книгопечатания, она, в отличие от Немировского, объясняет это не приверженностью протопопа Благовещенского собора к нестяжательству, а его влиянием при дворе Ивана Грозного и ключевой ролью в составе Избранной рады. Мнение исследователя о снижении художественного уровня Евангелия широкошрифтного как следствии опалы Сильвестра и отхода его от издательских дел И. В. Починская оценивает как субъективное, более того, противоречащее его же выводу о высоком качестве декоративных элементов того же издания. Е. Л. Немировский считал типографию Ивана Федорова и Петра Мстиславца государственной. Поддерживая предположение А. С. Зерновой, что «обе печатни были автономными избами в рамках одной типографии», И. В. Починская задает риторический вопрос Немировскому и другим сторонникам версии существования частной дофедоровской типографии: «что мешало самодержцу, в правлении которого нет и намека на демократические тенденции, забрать прежнюю типографию, а не тратиться на заведение новой?» (с. 228). К числу спорных до сих пор относится вопрос о причинах прекращения деятельности первых московских типографий. Сведения иностранцев, побывавших в России в конце XVI в., о сожжении типографии подвергаются разным интерпретациям, что приводит к различным выводам: если П. Н. Берков и А. С. Зернова полагают,

280

Рецензии, аннотации и библиография что такая судьба постигла Анонимную типографию, то Е. Л. Немировский ставит это под сомнение. Различная трактовка текста послесловия Апостола 1574 г. породила разноголосицу в оценке причин отъезда из Москвы Ивана Федорова и Петра Мстиславца. Предположения о том, кто были их недоброжелатели и преследователи, порой густо замешаны на идеологических пристрастиях и предубеждениях советской эпохи. Р. Ю. Виппер, а за ним и Б. В. Сапунов видят в них духовенство, занимавшееся учительством, а также церковных иерархов. И. В. Починская приводит в своей книге факты, показывающие несостоятельность такой гипотезы. Она отмечает также противоречия в построениях Е. Л. Немировского: получается, что угроза типографиям исходила от победивших в противоборстве с нестяжателями иосифлян, при том, что он убежден в государственном статусе типографий. Исследовательница обращает внимание на то, что все суждения Немировского основаны исключительно на материалах биографии Ивана Федорова, а потому выходит, что Мстиславец последовал за ним в Литву просто из чувства солидарности, не имея для того собственных мотивов. По ее мнению, в поисках причин отъезда мастеров из Москвы «необходимо учитывать факт совместных действий мастеров и искать причины, общие для них обоих» (с. 241). По мнению И. В. Починской, в наибольшей степени этому требованию удовлетворяет версия М. Н. Тихомирова. «Ересь» Ивана Федорова он усматривает не в самом факте печатания книг, а в исправлении им освященных церковной традицией текстов. При такой трактовке характера обвинений, выдвигавшихся против типографа, среди его недоброжелателей мог оказаться и митрополит Филипп. Тем не менее, по версии Тихомирова, печатники не бежали из Москвы, а были отправлены царем в Литву для поддержания печатным словом православного населения перед лицом набиравшего силу католического влияния. Но и эта концепция не дает ответов на все неразрешенные вопросы, а их число в условиях дефицита источников со временем не уменьшается, а скорее возрастает. Со времени находки в 1846 г. Я. И. Бередниковым двух грамот 1556 г., в которых упоминались «мастер печатных книг» Маруша Нефедьев и Васюк Никифоров, исследователями начального этапа отечественного книгопечатания пройден большой путь в установлении имен русских первопечатников и в реконструкции их биографий. В. Е. Румянцев рассматривал Марушу и Васюка как «клевретов» (соработников) Ивана Федорова, А. Е. Викторов первым гипотетически связал их имена с деятельностью Анонимной типографии. Особый интерес на протяжении двух веков вызывает все, что связано с жизнью и деятельностью Ивана Федорова, но и здесь догадок и предположений больше, чем неопровержимых фактов. Новый импульс изучению биографии мастера придала публикация Е. Л. Немировским данных архива Краковского университета, в котором, по мнению ученого, получил образование Иван Федоров. Эти данные позволили Немировскому предложить в качестве приблизительной даты рождения московского первопечатника 1510 г. Со временем она утвердилась в науке и в общественном сознании как несомненная дата рождения Ивана Федорова, против чего, похоже, не возражает

281

Рецензии, аннотации и библиография уже и сам Немировский, хотя никаких новых данных, подкрепляющих его догадку, за последние десятилетия получено не было. Отдельные положения Е. Л. Немировского относительно биографии Ивана Федорова подвергались критике со стороны Я. Д. Исаевича и И. Е. Баренбаума. В исследовании И. В. Починской доводы обоих авторов подкреплены и развиты новыми соображениями. В частности, ею указано на несоответствие возраста Ивана Федорова (ко времени смерти ему должно было быть около 73 лет) и его активного, деятельного образа жизни на заключительном ее этапе. «В последний год жизни, 1583, печатник поражает энергичностью и предприимчивостью» (с. 265), — отмечает И. В. Починская, после чего приводит впечатляющий список деяний мастера, побывавшего за несколько месяцев в Кракове, Вене, а также, возможно, в Дрездене и Праге. Высказанные ею сомнения в датировании рождения Ивана Федорова «по Немировскому» необходимо признать абсолютно обоснованными. Еще более важные наблюдения сделаны И. В. Починской относительно происхождения Петра Тимофеева Мстиславца. Настоящим открытием стало сделанное ею предположение о рождении его не на белорусских землях Великого княжества Литовского, а в другом Мстиславле, что под Дорогобужем, т. е. восточнее Смоленска, на землях, входивших в состав Московской Руси. Отсутствие белорусских корней у Петра Мстиславца ставит под сомнение такой мотив его отъезда из Москвы в Литву, как возвращение на родину. Третья глава монографии И. В. Починской посвящена вопросам историографии полувекового послефедоровского периода отечественного книгопечатания (1568 – 1619 гг.). Центральной фигурой первых десятилетий этого периода, несомненно, был Андроник Тимофеев Невежа, или Невежа Тимофеев, как иногда звучало его имя. В ряде работ даже высказывалось предположение, что речь должна идти о двух мастерах. Отметим сразу, что Невежа — именно второе, нехристианское имя Андроника, а не прозвище, как можно прочитать в некоторых статьях и монографиях. Поэтому абсолютно неприемлемо выражение типа «мастерская А. и И. Невеж» (А. С. Зернова), поскольку здесь предпринимается неудачная попытка объединить под одним именованием отца, Андроника Тимофеева (он же Невежа Тимофеев), и сына, Ивана Невежина, отчество которого образовалось от второго имени отца. Скудость источниковой базы оставляет немало белых пятен и в биографии Андроника Тимофеева. Е. Л. Немировский соглашался с высказанным ранее мнением, что Невежа был печатником в заведении, выступавшем чем-то вроде «конкурирующей фирмы» по отношению к печатне Ивана Федорова, но одновременно считал его учеником издателя Апостола, что, по мнению И. В. Починской, лишено последовательности. Дискуссионным на протяжении двух веков остается вопрос о месте нахождения слободы, указанной в выходных данных Псалтири 1577 г. Начиная с М. Н. Тихомирова, ее принято отождествлять с Александровой слободой, но время от времени в правильности такой атрибуции возникают сомнения. Оригинальную версию локализации этой печатни, основанную на толковании слова «тезоименитая» (слобода) как «одноименная», предложил недавно Е. И. Григорьев. Утверждая, что искать надо Ивангород, Григорьев находит его на Свияге, под Казанью, которую этот автор считает

282

Рецензии, аннотации и библиография крупнейшим центром отечественного книгопечатания второй половины XVI в. Показывая несостоятельность данной концепции, И. В. Починская предлагает свое прочтение «загадочной фразы» в послесловии Псалтыри. По ее мнению, слова «новый град» надо понимать как «вновь отстроенный», а государев двор в Александровой слободе, где Иван Грозный проводил много времени, мог тогда именоваться Ивановым (отсюда «тезоименитый»), «что и зафиксировал в своей книге печатник» (с. 279). Справедливости ради отметим, что и это всего лишь догадка, отнюдь не безупречная, во всяком случае, нуждающаяся в документальном подтверждении. Последние 15 лет издательской деятельности Невежи вновь связаны с Москвой, где книгопечатание возобновляется в 1587 г. в связи с готовившимся учреждением патриаршества (первенцем «патриаршей» печати Невежи стала Триодь Постная, печатание которой было завершено в 1589 г.). Художественные достоинства поздних невежинских изданий в XIX в. ставились под сомнение Д. А. Ровинским и В. В. Стасовым, но «доброе имя» Невежи-мастера было восстановлено А. А. Сидоровым, высоко оценившим его труды как продолжателя традиций Ивана Федорова и создателя «среднего типа», господствовавшего в московском книгоиздании на протяжении нескольких десятилетий. Иван Невежин, сам выпустивший в Москве семь изданий — больше любого современного ему мастера, — просто обречен оставаться в историографии в тени своего отца и учителя. Еще больше загадочного, не проясненного до сих пор в биографии Анисима Михайлова Радишевского, несмотря на то, что в последние десятилетия на его колоритной фигуре сфокусировано внимание не только российских, но и украинских исследователей. Печатник, гравер, переплетчик, специалист в области артиллерии, выходец с Волыни, прошедший обучение в Острожской типографии, у Ивана Федорова и его сына, — в его жизнеописании подлинные факты биографии перемешаны с догадками, натяжками и откровенными домыслами. В начале XVII в. открывается новый этап в истории отечественного книгопечатания. Одним из спорных вопросов этого периода остается время перехода к мануфактурной стадии книжного производства. Возражая Е. Л. Немировскому, датирующему выход на эту стадию концом 1620-х гг., И. В. Починская полагает, что это произошло значительно раньше: смета на заведение штанбы в 1612 г. свидетельствует о том, что состав бригады, обслуживающей стан, должен был сложиться до пожара, уничтожившего в 1611 г. типографию, а сохранившиеся документы 1614–1618 гг. фиксируют разделение труда между мастеровыми, работавшими у печатных станов. К последним годам Смутного времени относится издательская деятельность Никиты Фофанова, с именем которого связана одна из самых загадочных и романтичных страниц в истории отечественного книгопечатания XVII в.: помимо книг, изданных им с 1609 по 1618 г. в Москве, Никита Фофанов причастен к попытке наладить выпуск книжной продукции в Нижнем Новгороде. Подробно проследив все этапы изучения источников, особенно так называемого Нижегородского памятника 1613 г. (публикации П. М. Строева, В. Е. Румянцева, А. С. Зерновой, Е. Л. Немировского), и опираясь на статью коллектива авторов, в которой обосновано атрибутирование безвыходного Евангелия второго десятилетия XVII в. нижегородской типографии

283

Рецензии, аннотации и библиография Никиты Фофанова1, и на введенные ею и ее коллегами в научный оборот описаниями экземпляров Евангелия, И. В. Починская вступает в полемику с М. Н. Шаромазовым, пытающимся оспорить такую атрибуцию этого издания, и признает его контраргументы недостаточными для пересмотра позиции коллектива авторов. Переходя к дискуссионным вопросам по периоду московского книгопечатания 1614–1619 гг., И. В. Починская отмечает крайне слабую его изученность. Заслуга введения в научный оборот и анализа важнейшего комплекса источников по этой теме из фонда Оружейной палаты РГАДА принадлежит самой И. В. Починской2. Автором было высказано тогда предположение, что до 1620 г. вопросы книгоиздания находились в ведении Оружейного приказа. В данной монографии И. В. Починская не столь категорична в выводах, допуская, что печатное дело могло находиться и в прямом ведении приказа Большого дворца. В качестве своего предшественника в изучении этого периода московского книгоиздания И. В. Починская указывает на А. А. Покровского, при этом некоторые его выводы она серьезно корректирует. В споре Е. Л. Немировского с Б. П. Орловым о времени, с которого официально употребляется название «Печатный двор» (соответственно с конца XVI в. и с 1620 г.), И. В. Починская присоединяется к мнению последнего. Произведенные И. В. Починской расчеты времени, необходимого на печатание каждого издания, с учетом работавших в те годы печатников и действовавших станов, позволили автору обоснованно атрибутировать целый ряд изданий, происхождение которых до сих пор вызывает споры исследователей. Примененная ею методика позволила привести в полемике с А. В. Вознесенским дополнительные аргументы в пользу немосковского происхождения безвыходного Евангелия, которое петербургский исследователь считает московским изданием и датирует его выход 1617 г. В книге содержатся также новые ценные наблюдения и выводы об издательской деятельности и авторстве орнаментики софийского попа Никона, Иосифа Кириллова Неврюева, Кондратия Иванова, Алексея Невежина, Ивана и Афанасия Никоновых. В острополемическом ключе написан раздел монографии, посвященный проблеме казанского книгопечатания. Отделяя зерна от плевел в публикациях А. А. Турилова и И. В. Поздеевой, И. В. Починская камня на камне не оставляет от «гипотезы» Е. И. Григорьева, переносящего деятельность дофедоровской типографии в Казань и Свияжск3. Пересказывать «доводы» плодовитого краеведа и их опровержения таким знатоком истории книгопечатания, как И. В. Починская, не имеет смысла. «Открытия» Григорьева можно было бы счесть забавными, но на самом деле это не так безобидно, поскольку подобные сорняки нередко «прорастают» в справочниках и энциклопедиях (и это, увы, уже происходит в случае с писаниями Григорьева), после чего бороться 1

284

Рецензии, аннотации и библиография с ними становится на порядок труднее. К сожалению, мнение И. В. Починской, что «каждым делом должны заниматься специалисты» (с. 378), разделяют далеко не все. Подводя итог беглому рассмотрению монографии И. В. Починской, хочется еще раз подчеркнуть, что ее исследование является важнейшим этапом в осмыслении четырехвековых коллективных усилий многих поколений исследователей по изучению истории первых шести десятилетий отечественного книгопечатания. Это талантливо написанная книга, открывающая новые горизонты для будущих поколений ученых, которым, может быть, посчастливится ответить хотя бы на часть вопросов, остающихся до сих в силу многих причин неразрешенными. А. Г. Мосин

Рецензия на кн.: Елдашев А. М. Православная культура в Казанском крае (XVI–XX вв.): очерки истории. Казань: Татарское книжное издательство, 2013. 426 с. ISBN 978-5-298-02390-0 Исследование лауреата Макариевской премии (2011 г.), доцента Казанской духовной семинарии Анатолия Михайловича Елдашева, безусловно, представляет большой интерес в русле развития богатых традиций казанского церковно-исторического краеведения, одной из которых является обстоятельность изложения, пристальное внимание к деталям, стремление к доступности. Эти традиции были заложены епископом Никанором (Каменским), профессором Казанской духовной академии Евфимием Маловым, протоиереем Андреем Яблоковым, известными краеведами Н. Я. Агафоновым и П. М Дульским. Часть трудов исследователей второй половины XIX — начала XX вв., как известно, мало доступны массовому читателю, поэтому автор стремится в первую очередь ознакомить современную аудиторию с неожиданными сюжетными поворотами и порадовать их новыми открытиями. В книге содержится значительное количество уникального материала, впервые вводимого в научный оборот. Чего стоит, например, никогда полностью не публиковавшийся обширный материал о личных впечатлениях анонимного автора о церковной жизни Казани в 1917–1924 гг.! А разве личное мужество Великой княгини Елисаветы Феодоровны не скажет многого на фоне напряжённой местной обстановки сентября 1915 г.? Но она невзирая на угрозы приехала в Казань и простилась со своим духовным отцом схиархимандритом Гавриилом Седмиозерным. Заметное место автором отведено тяжелым страницам церковной и монастырской жизни в советское время: это было закрытие монастырей и храмов, разрушение некрополей, ссылка священнослужителей. Монография имеет продуманную структуру и состоит из вводной части, четырёх глав, заключения и большого массива документального архивного материала. Первая глава посвящена городским монастырям. Здесь пытливый и любознательный читатель найдёт много поучительного и интересного. Чего только стоит дра-

285

Рецензии, аннотации и библиография ма, разыгравшаяся в ночь с 28 на 29 июня 1904 года в стенах Казанско-Богородицкого монастыря, когда была похищена чудотворная Казанская икона Божией Матери! Мне, как занимающейся историей Вологды, было интересно прочесть страницы второй главы — «Священномученики и праведники земли казанской», связанные с жизнью в Казани нашего вологжанина по своим корням наместника Иоанно-Предтеченского мужского монастыря архимандрита Экзакустодиана. Этот почтенный человек пользовался уважением учащихся духовной академии и семинарии, которые, любя, называли его «Кустя». Очень важно, что Анатолий Михайлович ведёт переписку с родственниками отца Экзакустодиана, проживающими ныне в Москве и Калининграде. Автор монографии также указал место захоронения архимандрита, и Анатолий Михайлович предпринимает попытки установить памятный знак на этом месте. Данный сюжет должен стимулировать исследования и нашими краеведами вологодского периода жизни о. Экзакустодиана, тем более, как следует из сохранившихся в музейных фондах его писем к известному археографу, издателю и редактору «Вологодских епархиальных ведомостей» И. Н. Суворову, их культурные и духовные контакты продолжались. Так же интересна и эмоционально насыщена третья глава, рассказывающая о пребывании в Казанском крае высоких духовных лиц — святителя Николая Японского (Касаткина), будущего патриарха Московского и всея России Тихона (Белавина), святого праведного отца Иоанна Кронштадтского, преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны, обер-прокурора Священного Синода Константина Петровича Победоносцева. Это, на мой взгляд, одна из лучших глав монографии, с точки зрения новизны, оригинальности изложения материала, открытия страниц нашей истории, долгое время находящихся под спудом. В четвёртой главе уделено внимание некоторым утраченным храмам города. Автор подчёркивает, что в советское время в Казани было разрушено свыше ста храмов, часовен, домовых церквей. Впечатляют страницы монографии, связанные со Свияжском, в особенности с бывшим Иоанно-Предтеченским женским монастырём. Не вызывает сомнения, что книга будет интересна широкому кругу читателей и учёным-историкам, в ней содержится огромный справочный материал, и, что не часто можно встретить в современных исторических сочинениях, она даёт возможность самостоятельного научного анализа широкого круга проблем как церковной, так и гражданской истории. М. С. Черкасова

286

Рецензии, аннотации и библиография Рецензия-отзыв на художественный фильм «Гольфстрим под айсбергом», реж. Е. Пашкевич, в ролях Д. Козловский, А. Назарова, О. Шепицкая, К. Рапопорт, Г. Кестерис, Ю. Цурило, композитор П. Карманов. Латвия; Россия, 2011. Существуют фильмы, религиозное содержание которых может явно не быть связано с религиозной формой показа этого содержания. Например, в российском фильме «Дикое поле» режиссёра М. Калатозишвили зрителю показывается молодой врач, работающий в степи. Врач делает свою работу, откликается на самые невообразимые просьбы людей, не требует ничего особенного взамен и, в итоге, погибает — становится жертвой человека, которого спасает. Весь фильм снят нарочито медленно, с минимальным внешним накалом эмоций. Однако внимательный зритель без труда увидит в картине «Дикое поле» образ современного положительного героя. Анализируя поступки и мотивы поведения этого человека, зритель будет вынужден прямо сказать, даже если сам этого и не желает, — герой жертвует. Придя к такому заключению, с необходимостью пытаешься разобраться в том, что такое жертва, для чего она, кому. А здесь, естественно, без религиозного понимания жертвоприношения не обойтись. Вот и оказывается, что внешне светский, совсем, казалось бы, не религиозный фильм затрагивает вопросы религиозные, и без их решения картина оказывается недоступной для понимания. К подобного рода фильмам мы могли бы отнести, например, из ярких работ «Возвращение» и «Елену» А. Звягинцева, «Гран Торино» К. Иствуда, «Простые вещи» А. Попогребского, «Жить» Ю. Быкова и ряд других менее заметных современных и уже классических картин. В этой связи латышско-российский художественный полнометражный фильм «Гольфстрим под айсбергом» Евгения Михайловича Пашкевича, советского, латышского и теперь уже латышско-русского современного режиссёра, живущего и работающего в Латвии, находится внешне в контексте религиозном, ставит вопросы, связанные с искушением, творчеством, любовью, страстью, — иными словами, с теми проблемами, которые человек преимущественно решает в границах религиозного мироотношения. Более того, фильм опирается на древний восточный апокриф о том, что у Адама до Евы была первая жена Лилит и эта женщина обладала особой природой, отличной от Евы и всех других людей, несущих на себе печать первородного греха. Казалось бы, религиозное содержание и форма фильму обеспечены; глубина, уходящая в легенду о грехопадении, обеспечивает всей работе как минимум смысловой объём, серьёзность, плотность образного восприятия и мыслительной работы (интерпретации со стороны зрителя). Однако — при таких благоприятных стартовых условиях — картина, обладающая всеми задатками и потенциальными возможностями религиозной притчи, лишена очень важного, с точки зрения кино, момента. А именно — целостности. Рассмотрим данную работу с этой точки зрения, оставив на суд зрителя все другие её характеристики. Художественно-образная целостность есть обязательное условие целостности религиозной, которая, в свою очередь, специфически «вытягивает» возможные эстетические слабости работы. Отсутствие целого образа — это неясность в вере, а не только в художественном мастерстве и умении. А если фильм описывает и показывает вещи религиозные, связанные с вопросами грехопадения, искушения, первичной природы человека,

287

Рецензии, аннотации и библиография то интуиции веры, её базовые структуры должны присутствовать у автора. И зритель может (и должен) их видеть. Отсутствие этих интуиций оборачивается нарушением художественной ткани кино как эстетического произведения. * * * Существенной особенностью «Гольфстрима под айсбергом» является его внеконтекстуальность. Она же в итоге оборачивается, как это ни парадоксально, многоконтекстуальностью. Данная работа может существовать в контекстах фестивального кино, арт-хаусного кинематографа, фэнтези, любовной драмы, философской притчи и так до бесконечности, покуда хватает словарного запаса и различного рода «киноизмов». Качество подобного рода — вещь уникальная. Существование вне проблемы контекстуальности, рядом с ней, сбоку от неё наводит на рассуждение о том, что этот фильм сам является специфическим текстом, который настолько самодостаточен, глубок и многогранен, что претендует на статус некоторого мифа. А одним из свойств мифа является его вневременность, его способность связываться с вечным — вечность ведь вне контекста. И говорить о каких-то контекстах относительно такого кино значит понижать планку серьёзности его восприятия. Поскольку миф — уже не только искусство, не только эстетика, но всегда и нечто большее, некоторая попытка прорваться к самой вне-контекстуальной реальности которая просто есть вне зависимости от чего бы то ни было. Фильм Е. Пашкевича претендует на этот прорыв, на такого рода вневременность. Что получилось и почему — вопрос другой, ибо результат и намерение — вещи различные, за редким исключением. Обратимся к внешней стороне картины, к тому набору первоначальных фактов, которые всякий грамотный зритель отслеживает, дабы не прийти в кино на совсем неизвестный, случайный фильм. К такого рода фактам относятся совершенно разнородные события, так или иначе связанные с работой, косвенно или напрямую. Но именно из таких событий и создаётся первоначальный (рекламный в том числе) миф фильма. Например, для современного массового зрителя в первую очередь почему-то важен бюджет фильма, и именно бюджет составляет некоторый первоначальный старт для мифа той или иной киноработы. (Это понятно, ибо деньги могут связать всё, они знакомы всем и именно к ним проще всего отсылать, как к авторитету). В отношении «Гольфстрима под айсбергом» мифы ещё до просмотра, повторим, присутствуют в преизбытке и, безусловно, влияют на будущего потенциального зрителя. Именно: фильм снимался очень долго, как уже было сказано, более десяти лет. С предыдущей игровой полнометражной работы Е. Пашкевича прошло почти четверть века. Крайне длинный перерыв. Сам Е. Пашкевич слывёт старомодным ортодоксом относительно доступности своих фильмов через записи или через различного рода цифровые ресурсы. Крайне сложно найти его «Дни человека», поставленные с участием А. Битова и С. Соловьёва, а документальные работы тем более. В «Гольфстриме под айсбергом» снимались известные российские и прибалтийские актёры, например — Д. Козловский, О. Шепицкая, Ю. Цурило, Г. Кестерис, К. Рапопорт, А. Серебряков. Музыку к работе написал известный московский композитор П. Карманов. Картина является латышско-российской. Фильм участвовал в основной программе XXXIV Московского международного кинофестиваля и заработал в ней главный приз — «Святого

288

Рецензии, аннотации и библиография Георгия». Картина взяла «Большой Кристап» в Латвии в том же 2012 г. и участвовала в Третьем Одесском Международном кинофестивале в программе «Новое российское кино». Подобного рода перечень событий и фактов, связанных с картиной ещё до самого её просмотра, безусловно, привлечет внимание. Если же зритель краем глаза увидит в каком-нибудь описании фильма, что его характеризуют как философскую притчу, то, согласимся, вышеперечисленный набор исходных условий вполне достаточен для априорного, заранее сформированного отношения к картине как к достойной, качественной и безусловно необходимой к просмотру. Миф здесь начинает работать ещё до знакомства с фильмом. Мы доверяем старшему товарищу, авторитетному мнению, высокому жюри, своим воспоминаниям о хороших актёрах. Мы ждём от нового фильма чего-то необычного, сокровенного, нового, чего-то такого, что мы так долго ждали, того, что заставляет нас любить кино, хоть и пересмотрено было за зрительскую жизнь немало. Иными словами, не имея пока возможности фильм посмотреть и столько зная о нём заранее, мы с опасением и надеждой ждём простое хорошее кино, которое всегда, если оно таковым является, становится пусть маленьким, небольшим, но мифом. Как стали мифами «Семнадцать мгновений весны», «Сталкер», «Чапаев», «Осенняя соната». Наконец, необходимо здесь сказать, что сам режиссёр Е. Пашкевич претерпел столько трудностей в самом процессе создания работы и столько раз их преодолевал, что ему невольно присваиваешь статус некоего мифологического демиурга, который и сценарист, и режиссёр, и директор, и менеджер, и продюсер, и художник, и победитель, и всё, что бы ни было. На одной из пресс-конференций в Одессе, после просмотра картины, буквально отбиваясь от нападок зубастых критикесс, Е. Пашкевич так спокойно и жёстко отвечал на их вопросы, что складывалось впечатление, будто бы он почти и не человек. Во всяком случае, если режиссёр на вопрос — «Скажите, а в чём смысл фильма?» отвечает серьёзно, что «режиссёр не может ответить на вопрос, каков смысл фильма» и даже не пытается этот смысл объяснить или расшифровать, то остаётся такого рода человека мифологизировать, ибо не знаешь, что о нём думать с точки зрения обычного здравого смысла. На этой же конференции Е. Пашкевич неоднократно повторял, что в процессе работы он просто «делал то, что должен был делать», что он в процессе работы «чувствовал себя солдатом». Ольга Шепицкая, сыгравшая в фильме одну из главных ролей и тоже присутствовавшая на одесской конференции, подтверждала слова режиссёра, говоря, что Е. Пашкевич «стремился в процессе съёмок к точности», что он «ведёт актёров за собой», что он, при всей строгости в работе, «больше отдаёт, чем требует». Иными словами, она укрепляла представление о съёмках этой работы как о боевом лагере, походном биваке, где усталые, но счастливые солдаты-актёры, ведомые автором-режиссёром, творят чистое визуальное высокое киноискусство. Следующая составляющая мифологического данной работы заключена в её содержании. И здесь можно термин «миф» употреблять в довольно строгом значении, без натяжек, ибо фильм действительно, как уже было отмечено, посвящён одному из древних мифологических сюжетов. А именно — истории о том, что у первочеловека Адама до Евы была жена Лилит, которая ушла от него и, соответственно, избежала проклятия, наложенного на Еву и Адама. Эту историю о Лилит во второй части фильма французский кюре рассказывает своему бывшему ученику (последнего играет ак-

289

Рецензии, аннотации и библиография тёр Д. Козловский). Вторая, самая ясная с точки зрения рассказанной истории, часть снята достаточно близко к тексту новеллы А. Франса «Дочь Лилит», написанной будущим Нобелевским лауреатом в 1887 г. Все же три части фильма, которые повествуют соответственно о XVII, XIX и XX вв., связаны с этой самой Лилит в различных её воплощениях. Лилит предстаёт под разными именами, возможно в виде своих дочерей: Лейлы, Лолы. Первая часть рассказывает о купце Теофилиусе; он привёз в дом покупателя картину, на которой оказалась изображённой женщина, живущая в этом доме и искушающая в видениях несчастного Теофилиуса. Вторая часть, поставленная по мотивам новеллы А.Франса, повествует о господине Брыльском, который бросил свою невесту ради любовницы школьного друга. Друг в итоге сошёл с ума и умер в сумасшедшем доме, а невеста повесилась. Роковая Лейла, оказавшаяся, по словам священника, дочерью Лилит, уехала от господина Брыльского со словами, что она хоть и не любила его, зато многое ему дала. Третья часть фильма показывает нетрезвого рижского художника девяностых годов XX в., который делает художественные инсталляции с мёртвыми собаками, пытается наладить отношения с семьёй и выпить с другом, неприкаянно слоняется по городу и окрестностям, попадает на сеанс гадания к цыганке, но не поддаётся её искушениям. Части связаны единой художественной стилистикой, особенно первая и третья, в которых актёры играют нарочито не психологически, вычурно, невпопад смеясь и делая глубокомысленные лица. Вторая часть — самая сбалансированная, в ней есть стержень, история, начало и конец. Во всех трёх частях присутствует насекомое, оса: на подоконнике, на животе беременной женщины, на деревянном борту корабля, в декоре. Оса появляется на протяжении фильма многократно, большая и маленькая, и невольно начинаешь видеть в ней некоторый символ. Необходимо сказать, что фильм смотрится с интересом, ибо вечное противостояние искушению касается природы всякого человека. Собственно, сама проблема, которую ставит режиссёр, безусловно, глубока, интересна и актуальна во все времена. Искушение чувственной любовью «делает мужчину подобным божеству» (об этом прямо говорит герой второй части картины), но оно же приводит к предательству в дружбе и любви семейной, а последствия связаны со смертью и безумием. Фильм прямо ставит данные вопросы, продолжая их развивать и на более сложном уровне. Например, можем ли мы вообще осуждать того, кто имеет иную, отличную от нашей, природу. Если не говорить о Лилит, можно привести в качестве примера детей, которые, при всей их близости к миру взрослых, всё же не взрослые. Или можно вспомнить животных, которые были созданы ранее человека, а значит, находятся во времени ближе к Творцу, нежели люди. Что такое природа в этом случае? Материал, источник происхождения, сущность вещи? И можем ли мы говорить о природе иного вообще, ибо разве не природа делает нечто видимым, а видимость — ее свойство. То есть, если мы что-то видим, мы отчасти уже и знаем его природу. Вопросы подобного рода уводят нас как зрителей в интеллектуальные беседы по поводу просмотренного и, собственно, к самому кино отношения уже и не имеют. Миф о Лилит, представленный тремя историями «Гольфстрима под айсбергом», не призывает нас в него поверить, не делает каких-то конкретных умозрительных выводов. Фильм своим содержанием

290

Рецензии, аннотации и библиография пытается в который раз, по-своему, поставить проблемы искушения, любви, предательства, дара, человеческой природы. Это — частная интерпретация, уже оторванная от материи кино, от того изощрённого киноряда, который предлагает режиссёр, и от того, что кино — всё же не словарная статья, что оно строит свой мир, свою реальность, свой миф разными средствами — визуальными, музыкальными, драматическими, жанровыми. Природа, цемент этого строительства — материя крайне сложная. В ней и идея автора, и чёткая конкретность образов, и возможная реакция зрителей. В этом смысле сложно иметь в работе несколько главных конкретных образов, ибо главное существует на фоне второстепенного. Так же неразумно требовать от зрителя подвига по расшифровке бесконечного количества символов. Хотя мы можем вспомнить, что в культуре такого рода тексты существовали, например «Божественная комедия». Заключительная часть мифологического данной работы заключена в том, что отчётливо намерение режиссёра представить всё видимое нами как целое. В целостности миф проявляет себя максимально, ибо в ней соединяется частное и общее, происходит понимание зрителем интуиции автора, наконец, присутствует некоторая простая мысль, идея, которая остаётся после прикосновения к мифу и может быть унесена причастником мифа к себе домой, т. е. стать частью его личного мифа. И тогда миф начинает жить, транслироваться, интерпретироваться, пониматься, пусть и недостаточно аутентично, но как-то «худо-бедно» бытийствовать. Без этой важной сущностной черты — целостности — жизни у мифа нет. В первую очередь намерение представить «текст» фильма как целое проявлено через его интонацию. Эта интонация слышима в речи актёров, в том, как они играют, в движении камеры, в серьёзности показа событий. Интонация фильма лишена той уже привычной ироничной циничности, которая так часто встречается в современном кино. Например, даже у А. Г. Иньярриту и его сценариста Г. Арриага (который сейчас сам снимает фильмы), работающих в сходной с Е. Пашкевичем манере т. н. мозаичного повествования («21 грамм», «Вавилон», «Пылающая равнина» и др.), такие ноты прорываются как дань современной моде. В «Гольфстриме под айсбергом» они сведены к минимуму. Всё кажется серьёзным, глубоким, настоящим. Но почему-то крайне туманным. В первой части актёры разговаривают странными интонациями. Кажется, что они копируют либо детей-подростков, либо романтически настроенных революционеров. Кто-то невпопад смеётся, кто-то говорит полусонно. Содержание разговоров первой части вообще лишено смысла. Это и понятно, ибо там, где господствует интонация, содержание не важно. Когда нам говорят сквозь зубы, что нас любят и при этом машут кулаками перед носом, содержание слов мы уже плохо помним. Дочка хозяина замка смеётся по поводу и без повода, в глуши лабиринтов дома слышатся то ли сладострастные, то ли мучительные вздохи. В этой первой части так и осталось неясным, кто же изображен на картине, кто такая женщина, жившая в доме? Не ясно, что случилось с Софи, женой Теофилиуса. Повторимся, при господстве живописного, визуального ряда, который властвует в первой части в сочетании с загадочной музыкой, которая невольно и обязательно сама объединяет, как бы монтирует кадровую нарезку всей работы, нам кажется, что мы созерцаем нечто целое. Доверие к этой кажимости

291

Рецензии, аннотации и библиография отчасти основывается и на том, что впереди ещё две трети фильма, в которых мы надеемся получить ответы на поставленные в первой части вопросы. Во второй части фильма повествовательная интонация сосуществует наряду с продолжающей набирать обороты интонацией визуальной. Рассказ А. Франса не даёт сюжету рассыпаться. При этом режиссёр хочет заполнить все пустые места работы, поместив в них различные красивые и экзотические вещи, будь то курица, кот, крыса (подобным образом, через заполнение пространства, работал А. Герман над «Хрусталёв, машину!»). Визуальным центром второй части являются сладострастные сцены чувственной любви, которые, в сопряжении с комментариями о иноприродности Лилит, заставляют предполагать, что со стороны Лилит ничего особенного не происходило. Она такова, какова есть: всё знает наперёд, когда захочет, тогда и уйдёт. Её чувственность и нежность нечеловечны — так сказать, отчуждены от естественной страстности. Вся вторая часть работы идёт в сторону исповеди, в сторону покаяния, а значит, некоторой определённости. Однако завершается она чтением молитвы Лилит, написанной на папирусе. Молитва эта заимствована из новеллы А. Франса и представляет собой, с точки зрения смысла, парадоксальный философский каламбур. В итоге зритель, оставшийся в недоумении от просмотра первой части, после второй части оказывается тотально дезориентирован и немного загипнотизирован пафосными интонациями персонажей фильма. Повторимся, пафос этот искренен и близок, к примеру, эстетическому пафосу поэтов Серебряного века, которым было всё равно, кого прославлять в этом пафосе. («Хочу, чтоб всюду плавала // Свободная ладья, // И Господа и дьявола // Хочу прославить я», — писал В. Я. Брюсов в стихотворении «З. Н. Гиппиус»). Зритель видит, что режиссёр снимает искренно, красиво, интересно. Герои влюбляются, ждут мужей и женихов, страдают, ценят искусство, жертвуют ради него жизнью. Где такое увидишь в современном кино? Во всяком случае, не у В. Сигарева в его работе «Жить», в компании с которой «Гольфстрим под айсбергом» оказался в «Одессе» на кинофестивале. Здесь можно вспомнить массу хороших современных российских работ, которые, увы, при всём таланте и мастерстве режиссёров показывают только мрачное, болезненное, страдательное. Последний фильм А. Мизгирёва «Конвой» — пример хорошего, убедительного, но такого сурового кино, что кажется, что дальше в этом направлении двигаться некуда. И. Вырыпаев в работе «Танец Дели» так же высокохудожественно мучает зрителя темами смерти, цинизма, страха. В сравнении с ними «Гольфстрим под айсбергом» кажется романтической безобидной мелодрамой, но опять же, по внешней форме, по картинке, а не по итоговому содержанию. Ибо содержание размыто, растворено в частностях, оно неопределённо настолько, что в пору задуматься — не предпочесть ли мрачную определённость неопределенной красивости? От А. Мизгирёва и И. Вырыпаева ждут чего-то особенного, ждут подтверждения высокого уровня. И режиссёры подтверждают этот уровень в своей мрачно-страшной интонации «ожидания чего-то страшного». Е. Пашкевич столь долго находился вне контекста российского проката, что сумел создать свою, иную по отношению к окружающему контексту интонацию. Возможно — сохранить старую советскую на новом материале, крайне туманной определённости. Третья часть фильма не связана содержательно с первыми двумя. Формально,

292

Рецензии, аннотации и библиография т. е. внешне она связывается с предыдущими частями образами осы, цыганки, темой друга. Однако подготовленный первыми двумя частями работы зритель начинает понимать: если он сам не будет присваивать множеству предметов некоторое символическое содержание, окажется, что первые две части были просмотрены зря. Справедливости ради следует сказать, что третья часть интонационно близка первой, поскольку и здесь персонажи разговаривают малоосмысленными предложениями. А самым важным кажется то, что сказала герою арабская женщина в пустыне на непонятном языке, прежде чем он поцеловал её. Вывод в отношении интонации всей работы таков: зрителю хотят сказать чтото очень важное. Такое, что находится вне языка, ибо герои об этом не говорят, не могут говорить, не способны. То, что сказано во второй части о Лилит, содержательно не совпадает с интонационной составляющей работы. Интонационное настроение оказывается большим, нежели предметная область увиденного. Внутри этого парадокса целое, как нам кажется, не возникает. (Возникает другое, например: первая и третья часть работы картины возвращают зрителя в эпоху немого кино: экспрессивные жесты, отсутствие слов, музыка тапёра). Наконец, рассмотрим мифологическое целое картины с точки зрения предметов, вещей, которые предъявлены зрителю очень любовно, внимательно, с мастерством художника-документалиста, каковым является Е. Пашкевич. Предметы в работе присутствуют в изобилии. Почти каждый из них начинает носить статус символа. На каждую вещь камера смотрит внимательно и со значением: перстень на картине, бритые брови у девушки, пуговка у Теофилиуса, ящик для кошки, зеркало на столике, персидский папирус, оса, картина в рижском пригороде и так до бесконечности. Символы соседствуют друг с другом в имманентной связи, т. е. не иерархично. Ибо для иерархии важна главенствующая идея, а она касается Лилит и сама по себе достаточно прозрачна и проста. Вспомним, каковы предметы в ранних работах А. Тарковского: их не так много, если их вспоминать конкретно, за ними нечто стоит, пусть нечто туманное, трудно прочитываемое, но оно есть, зритель это видит и чувствует. У Е. Пашкевича массовидность и гиперсимволическая предметность разрушают материю фильма как целого. Требовать и ждать от зрителя подвига расшифровки смысла каждого предмета — значит рисковать забрать у зрителя интуицию целого. В итоге наших рассуждений о целом мы фиксируем, что Е. Пашкевич создал фильм о так называемой культуре, с этой самой культурой и совпадающий. Т. е. сам же загадывающий и разгадывающий собственные загадки и ребусы в так называемых символах культуры. Старания режиссёра очевидны, но, увы, не попадают в цель: вот любовь, семья, дружба, предательство, искусство, путешествие, мистика, искушающие видения, хорошая музыка, красивые женщины, костюмированный антураж, древние языки, крыса на богослужении, мёртвые собаки, много непонятного, экзотический кот, перелетающая через время оса, старания режиссёра, образ микроцефала, мастерство актёров, талантливые киноракурсы. В фильме есть мифологическое предание о женщине Лилит, которая обладает иной, отличной от человека природой. В таком наборе, в такой мозаике картинок, изображений, целое, казалось бы, должно вырасти, появиться само. Здесь точно выражает суть вопроса проблема, поставленная в стихот-

293

Рецензии, аннотации и библиография ворении Г. Бенна «Целое»; вот важная с точки зрения нашего поиска строка: «Но всё, что видели они, виденья половинки // Ведь целым обладаешь только ты». Они — это зрители. А кто обладает целым? Возможно — режиссёр, который обладает интуитивным видением этого целого, и при этом спокойно говорит, что в словах этот смысл не передать, а целое нужно смотреть и пересматривать. И тогда оно, возможно, станет нашим, а пока же оно не наше, значит и мы не его. Ибо подобное постигается подобным. И если фильм не понят, значит, он не наш, а если понят, значит наш. Но понимание — это в первую очередь работа. И наиболее важно понимание непонимаемого, т. е. движение от непонимания к понимаемому, к другому, иному. Фильм Е. Пашкевича даёт все ступени к этому движению, он ставит самые простые и сущностные вопросы перед человеком. Но понимания почему-то не возникает, ибо понимание — вещь целостная, пусть и интуитивно целостная. А если целостности в той мозаике картинок, которые режиссёр рассыпает перед нами, нет изначально, тогда и процесс понимания становится бесконечно отдаляющимся, фактически недостижимым вообще. А если его нет даже в перспективе, тогда мы и ограничиваемся прослушиванием минималистической музыки П. Карманова, визуальным фоном которой становятся красивые, продуманные и единичные осколки мозаики. К большому сожалению, не культурная, а подлинно религиозная символика «Святого Георгия», овеществлённая в награде XXXIV Московского международного кинофестиваля, которую уже получил этот фильм, не имеет к его содержанию никакого отношения. Л. С. Чернов

294

Рецензии, аннотации и библиография Рецензия на кн.: Введение в историю Церкви. Ч. 1: Обзор источников по общей истории Церкви: учебное пособие / под. ред. В. В. Симонова. — М.: Издательство Московского университета, 2012. — 752 с., илл. ISBN 978-5-211-05972-6 (Ч. 1) ISBN 978-5-211-06193-4 Рецензируемый учебник дает обзор источников по общей истории Церкви, в которой я не являюсь специалистом. Область моих специальных научных интересов связана с историей религиозной жизни в России. Однако так случилось, что я девятнадцатый год читаю курс общей церковной истории в Екатеринбургской духовной семинарии, читал этот курс и в других учебных заведениях. Это дает мне некоторое право высказываться, тем более, что рецензируемая книга – учебник. Начинать преподавание пришлось в условиях дефицита пособий и специальной литературы. Постепенно обеспеченность дисциплины учебной и специальной дополнительной литературой возрастала. Однако это были в основном переиздания дореволюционной литературы и литературы, изданной русской православной диаспорой. Новые исследования и пособия немногочисленны. И, конечно, известия о том, что кафедра истории Церкви исторического факультета МГУ готовит цикл учебных пособий по курсу общей истории Церкви, воспринимались с самым живым интересом. Интерес этот только возрос, когда первый том курса, посвященный обзору источников по общей истории Церкви, оказался у меня в руках. Первое впечатление — солидная книга: 60 условных печатных листов, 750 страниц! Однако вопросы начались уже с оглавления. Что насторожило сразу — название первого раздела: «Нарративные источники (письменные документы)» (с. 5)1. Учебное пособие по источниковедению предполагает терминологическую точность. Вопросы классификации исторических источников важны для любого историка, и для историка Церкви в том числе. Внимание к этим вопросам в учебнике важно в плане формирования культуры исторического мышления. Отождествление нарративных и письменных источников выглядит по меньшей мере странным. Повествовательные (нарративные; от лат. narratio, narratus — рассказ, повествование) источники в отечественном источниковедении2 всегда считались одним из видов письменных источников, другим видом письменных источников принято считать документы, к которым относятся, например, юридические и канонические источники, причисленные авторами учебника к нарративным. И эта путаница понятий присутствует не только в оглавлении (будь оно так, можно было бы принять за досадную опечатку), но и в той классификации, которую предлагают авторы пособия во введении к книге (с. 13–14). Разделяя источники «на ряд групп», авторы «в наиболее общем плане выделяют источники археологические и нарративные» (с. 13). К «группе археологических источников (памятников материальной культуры) отнесены архитектурные памят1 2

295

Рецензии, аннотации и библиография ники, памятники изобразительного искусства (среди последних почему-то не только христианская живопись и скульптура, но и различные «ремесленные изделия — керамика, изделия из дерева, металлов, драгоценных и полудрагоценных камней и проч.»). В эту же группу собраны «надписи на твёрдых предметах», изучаемые эпиграфикой, надписи на печатях, изучаемые сфрагистикой, и надписи на монетах, изучаемые нумизматикой. В группу нарративных источников или письменных документов, что по мысли составителей пособия одно и то же, здесь включены, помимо источников, традиционно относимых к нарративным, законодательные акты, о чем уже было сказано выше, и «архивные документы», к которым, как видно из расшифровки, отнесены различного рода акты, делопроизводственная, учетная и другая документация. Об устных источниках в приводимой классификации нет ничего, но в параграфе: «Живое предание, как исторический источник по истории Церкви» (с. 473–474) читаем: «Не менее важной группой ненарративных источников является и устная традиция», к которой авторы в частности относят такие устные нарративы, как «народные песни, баллады и стихи». Общее знакомство с учебником показывает, что авторы стремились сделать его универсальным руководством по всем вопросам, связанным с источниками по церковной истории. Это специально оговаривается во введении (с. 12). Не имея возможности высказывать суждение по всем разделам пособия, остановлюсь на двух. Четвертая глава издания, посвящена рассмотрению юридических и канонических источников и состоит из трех параграфов. Первые два представляют собой, за некоторым исключением, сокращенную редакцию соответствующих разделов учебника прот. В. Цыпина. При этом часть материала вошла в основной текст, часть помещена в примечаниях. Обработка материала для рецензируемого пособия только ухудшила первоначальный текст. Некоторые важные для учебника по источниковедению замечания, наличествующие у прот. В. Цыпина, в новой редакции оказались потерянными. Так, например, в учебнике по каноническому праву даются сведения о языке византийских правовых актов, разъясняется, что такое эпитомия. Как представляется, среди элементарных сведений, которые должен получить студент о правовом акте, как об историческом источнике, сведения о языке документа, как и сведения о том, что правовые акты бытовали как в полном, так и, очень часто, в сокращенном виде, должны занимать не самое последнее место. Полезно было бы ещё и добавить сведения о том, что сокращалось, почему сокращалось, как сокращение на источник влияло. Этого у прот. В. Цыпина нет, так как в задачу его курса сообщение этой информации не входило. В учебнике же по источниковедению такая информация была бы к месту. Но вместо того, чтобы дополнить, убрали и то, что есть. Первый параграф (с. 184–185) содержит обзор гражданских юридических предписаний византийских императоров касательно христиан и представляет собой сокращенную редакцию соответствующих разделов учебника прот. В. Цыпина. В сносках даны указания на издания законодательных актов. Авторам следовало бы указать новое

296

Рецензии, аннотации и библиография отечественное издание Дигест Юстиниана3. Непонятно, почему в этот параграф попали, также восходящие к учебнику прот. В. Цыпина, сведения об «Афинской Синтагме» Г. А. Ралли и М. Потли. Последняя хоть и содержит законы византийских императоров, является в первую очередь собранием канонов. Можно также указать, что «Исагога», вслед за учебником прот. В. Цыпина, дана с названием, принятым в старой научной литературе – «Эпанагога». Без всяких оговорок. Т. е. студент, после прочтения учебника, желая, положим, углубить свои знания, даже соответствующей статьи в Православной энциклопедии не найдет4. Второй параграф четвертой главы предлагает обзор канонических источников (с. 185–211). Этот параграф начинается с обозрения канонических документов Вселенских Соборов. О правилах святых апостолов учебник молчит вовсе. Хотя в плане источниковедения там говорить есть что. Обзор правил Соборов Вселенских и Поместных, правил святых отцов, повествование о греческих канонических сборниках и выделенных отдельно номоканонах, а также о толкованиях канонов представляет собой реферат соответствующих глав учебника прот. В. Цыпина и занимает шесть страниц (с. 186–192). О канонических памятниках (не о сборниках) Восточной Церкви после завершения формирования основного канонического корпуса Православной Церкви сведений почти нет. Больше места уделено латинскому каноническому праву (с. 192–206). Эта часть параграфа очень содержательна и явно выигрывает перед другими его частями: она сопровождается иллюстрациями (22 иллюстрации из 22, сопровождающих главу), сообщает различные подробности об особенностях тех или иных видов латинских канонических актов: на чем написаны, где и какая печать висела, по какому поводу могли быть написаны, и др. — то есть подробно дана именно та информация, которая в учебнике по источниковедению и должна быть. Правовым памятникам протестантских Церквей повезло меньше (с. 206–207). Из пяти абзацев этой части параграфа четыре говорят об отношении протестантов к Декрету Грациана и лишь пятый кратко перечисляет основные правовые источники протестантского происхождения. В этом же параграфе дан обзор правовых памятников Древних Восточных (дохалкидонских) и Восточнокатолических Церквей (с. 207–211). Особое внимание уделено правовым памятникам Армянской Апостольской Церкви (две трети текста). В третьем параграфе дан подробный обзор изданий канонических источников (с. 211–219). Западные издания учтены начиная с XVI в. Однако отечественным изданиям посвящено лишь два маленьких абзаца (с. 214). «Книга правил» лишь упомянута без указания на первое издание (и на какое-либо вообще), и даже без минимального раскрытия содержания. А ведь для РПЦ с 1839 г. по сию пору «Книга правил» является официальным собранием канонов. О Кормчей книге даже не упомянуто, хотя Печатная Кормчая со времени своего издания (М., 1650–1653) по 1839 г. была официальным сборником канонов в РПЦ, в XVIII–XX вв. неоднократно переиздавалась как по благословению Святейшего Синода, так и старообрядцами. Кормчая книга богата по содержанию и включает в себя не только канонические источники, но и памятники 3

297

Рецензии, аннотации и библиография византийского гражданского права. Следовало бы упомянуть и об отечественных изданиях сборников, принадлежащих Матфею Властарю5 и Константину Арменопулу6. Пятая глава издания, состоящая из четырех параграфов, посвящена обзору агиографических источников (с. 237–266). Некоторые вопросы вызывает структура главы. Параграф о монастырских правилах, как кажется, был бы более уместен в той главе, в которой говорится о юридических и канонических источниках, или в главе, посвященной источникам литургическим. Параграф, посвященный аскетическим сборникам, в этой главе тоже не совсем уместен. Вернее, об аскетических сборниках, как содержащих агиографические тексты, следовало бы сказать, но в ряду с рассказом о других собраниях агиографических памятников. Претензии к структуре главы возникают от того, что авторы, видимо, не определились для себя с понятием «агиографического источника» и не положили границы между собственно агиографическим источником и источниками, которыми могут пользоваться для своих целей такие специальные дисциплины, как агиография и агиология. Среди последних могут быть не только агиографические памятники, но и канонические, юридические, аскетические, богослужебные тексты, акты, материальные источники и др. Основным для пятой главы является первый параграф. Именно он посвящен житийной литературе. Остановимся на нем подробно. Текст параграфа занимает три с небольшим страницы (с. 237–240) и насчитывает 158 строк. Только шесть строк посвящено определению понятия «Житие», описанию особенностей жития, как исторического источника, и его отличию от светской биографии: «авторы житий придерживаются строгих содержательных и структурных ограничений (канон, литературный этикет), что сильно отличает этот тип литературы от светских биографий» (с. 237). Как будто в этом основное отличие и как будто светские биографии не подвержены подобным ограничениям, иногда очень жестким! Больше о специфике жития, как исторического источника, ничего нет. Нет ничего и о других видах агиографических памятников. Тридцать две строки посвящены житиям мучеников и апокрифам, повествующим о святых апостолах. И здесь нет практически никаких замечаний об особенностях этих источников — весь рассказ в стиле: было то и это было. Дальше три строки с хвостиком о том, что «более обширна житийная литература второго рода — жизнеописания святых мужей и жен, прославившихся праведной жизнью (курсив авторов учебника. — П. М.)» (с. 237). Здесь помянуто Сказание о 70 апостолах Дорофея Тирского и больше ничего о других памятниках и особенностях этой традиции, которая «более обширна». Дальше снова девять строк о мартирологах, теперь уже о раннесредневековых западных. И опять это простое перечисление того, что было. Потом девять строк о Симеоне Метафрасте. Потом семь строк про «фантастическое направление в житийной литературе» Запада и ещё семь строк о том, что «на Западе составлялись помест-

298

Рецензии, аннотации и библиография ные мартирологи стран и народностей». Потом вдруг в трех строках сообщается, что в Ирландии тоже были агиографические памятники, которые к тому же научно изданы. Вторая половина параграфа посвящена сборникам, содержащим агиографический материал: месяцесловам (38 строк), минеям (7 строк), синаксарям (11 строк), анфологиям (2 строки). Как видим, самого большого внимания заслужили месяцесловы, но в тексте мы ничего не найдем об особенностях месяцеслова, как источника по истории Церкви. Только перечисление наиболее древних и наиболее знаменитых памятников. Про минеи же написано мало (сообщается только то, чем отличаются минеи четьи от служебных миней), а ведь именно минеи являются собраниями житий в первую очередь. Заканчивается параграф 19-строчным пассажем об армянской агиографии. Не желая как-то принизить значение армянской агиографической литературы, всё же невольно задаемся вопросом, почему ей уделяется такое большое внимание? Больше сказано только об агиографических памятниках раннего христианства и об агиографической традиции Запада. О византийской агиографической литературе, например, сведения крайне скудные, их практически нет. Только кратких упоминаний заслужили сирийские, коптские, эфиопские, ирландские агиографические памятники. Грузинская агиография, как и агиография славянских и романских народов Балкан вообще покрыта молчанием. Несколько частных замечаний по поводу отечественных собраний житий святых: 1. Правильнее было бы сказать не «Великие Четьи Минеи» (с. 249), а так, как это принято в отечественной традиции — «Великие Минеи Четии» (далее ВМЧ). 2. При ссылке на издание ВМЧ следовало бы не просто указать на то, что «в настоящее время издание продолжено русскими и немецкими учеными» (с. 266), но и дать библиографическое описание вновь вышедших томов. 3. Беловые списки ВМЧ хранятся не только в ГИМ (с. 266), но в РГАДА и РНБ. 4. Первое издание «Книги житий святых» святителя Димитрия Ростовского вышло не в 1711–1718 гг., а в 1689–1705 гг. в Киеве, в четырех томах. 5. Не лишне было бы дать сведения об отечественных изданиях Пролога. Замечания по этим главам, равно и по другим, можно умножать. Детальный разбор учебника мог бы занять многие страницы. И мне такой разбор, честно скажу, не под силу. Подводя некоторый итог, укажу на главные, на мой взгляд, недостатки учебника: 1. Учебник теоретически слабый, содержит явные ошибки в классификации источников. 2. Учебник слишком объёмен, перегружен информацией, при этом предлагаемый в пособии материал плохо методически организован, информация подается не по принципу её ценности и значимости, а, скорее, по принципу — какая под рукой оказалась. Отсюда вытекает несоразмерность в её подаче. Что-то прописано сверхподробно, а чему-то уделено внимания крайне мало. 3. При обилии сообщаемой информации вообще, часто нет информации для учебника по источниковедению необходимой: об особенностях того или иного вида исторических источников, как источников, а также об особенностях источниковедческой работы с ними. 4. Учебник содержит фактические ошибки, которые, к великому сожалению, отнюдь не единичны. Отдаю себе отчет, что написание учебного пособия — дело необыкновенно трудное, ошибки и недочеты неизбежны. Осознаю также, что критиковать всегда легче, чем сделать. Однако учебная книга — важная книга и требует серьёзного подхода,

299

Рецензии, аннотации и библиография тщательной проработки каждой главы и каждого параграфа, детального обсуждения их специалистами ещё на стадии подготовки. Важно не допускать, чтобы в руки преподавателя и студента попадал сырой продукт. К сожалению, приходится признать, что рецензируемой книгой нужно пользоваться с осторожностью. Не хочется завершать на минорной ноте. Хорошие учебные книги всё же есть! Несомненно, является событием выход в издательстве Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета первой части учебника по истории Древней христианской Церкви7 — продуманного, добротного, качественного пособия. Прот. Петр Мангилев

ЮБИЛЕИ

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 302–303

ЮБИЛЕЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЯ В 2013 году исполнилось 80 лет преподавателю ЕДС Людмиле Викторовне Затоке Людмила Викторовна Затока родилась в 1933 г. в г. Сухуми Абхазской АССР. В 1956 г. закончила Свердловский государственный педагогический институт иностранных языков по специальности «Немецкий язык». После окончания института работала 2 года в средней школе, затем 3 года в школе рабочей молодежи. С 1962 по 1993 г. в Уральском лесотехническом институте старшим лаборантом, затем преподавателем и старшим преподавателем кафедры иностранных языков, с 1995 по 2006 г. — старшим преподавателем Российского государственного профессионально-педагогического университета. Людмила Викторовна — человек активной жизненной позиции, разносторонних интересов, ответственный, добросовестный и тактичный преподаватель. Работая в лесотехническом институте старшим лаборантом, она при поддержке своего ныне покойного мужа оборудовала лингафонный кабинет (по тем временам новинка в преподавании) и поддерживала на высоком уровне его работу. Много лет она была бессменным председателем художественного совета лесотехнического института, занимаясь художественной самодеятельностью студентов и преподавателей. Путешествия по стране и миру до сих пор являются её любимыми увлечениями. Людмила Викторовна побывала во многих странах Евро302

Л. В. Затока

пы, в Индии и два раза на Кубе. У неё было много друзей по переписке из разных стран. В семинарии Людмила Викторовна в течение многих лет преподавала немецкий язык (с 2002 по 2012 г.). Награждена медалью святой великомученицы Екатерины III степени, а также благословенными архиерейскими грамотами. В коллективе пользуется авторитетом и большим уважением. Администрация, преподавательская корпорация и студенты Екатеринбургской духовной семинарии сердечно поздравляют Людмилу Викторовну с юбилеем и желают дальнейших творческих успехов на благо Святой Православной Церкви! Многая лета! Юбиляр является автором многочисленных научно-методических и научных трудов, в том числе: Методические указания по специальности «Лесное хозяйство» для студентов 2 курса заочного отделения Лесотехнического института. Свердловск, 1982. 17 с. Методические указания по развитию навыков устной речи на втором цикле интенсивного обучения «По музеям Берлина» / Урал. гос. лесотехн. акад., каф. иностр. яз. Екатеринбург: Б. и., 1996. 13 с. Статьи: Использование аудиовизуальных ТСО при обучению чтению текстов по специальности // Вклад ученых и специалистов в ускорение научно-технического прогресса химико-лесного комплекса: тезисы докл. областной научн.-техн. конф. Свердловск, 1989. С. 128–129.

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 304–308

ЮБИЛЕЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЯ В 2013 году исполнилось 75 лет заведующей учебным отделом певческо-регентского отделения ЕДС Лидии Александровне Титовской Лидия Александровна родилась в 1938 г. в г. Днепропетровске Украинской ССР. В 1961 г. окончила Ростовское музыкальное училище по классу «Пение». В 1961–1966 гг. обучалась в Одесской государственной консерватории им. А. В. Неждановой (кл. О. Н. Благовидовой), по окончании которой ей была присуждена квалификация «оперная певица, камерная певица, преподаватель сольного пения». В 1966–1994 гг. — ведущая солистка лирико-драматургического репертуара Екатеринбургского государственного академического театра оперы и балета (до 1991 г. — Свердловский академический театр оперы и балета им. А. В. Луначарского). На протяжении почти 30 лет работы в театре творчество Л. А. Титовской неоднократно отмечалось, в том числе в прессе1, исполнительница поощрялась многочисленными творческими поездками в Москву и Ленинград (Санкт-Петербург). В репертуаре певицы было более 30 партий лирико-драматургического сопрано (Леонора из оперы «Сила судьбы» Дж. Верди; Лиза из оперы 1

304

Л. А. Титовская

«Пиковая дама» П. И. Чайковского; Чио-чио-сан из оперы «Мадам Баттерфляй» Дж. Пуччини и др.). В 1978 г. Лидия Александровна параллельно с работой в театре стала преподавателем пения, а с 1990 г. заведующей вокальным отделом Свердловского музыкального училища им. П. И. Чайковского (до 2003 г.). Именно Л. А. Титовская стояла у истоков организации певческорегентского отделения ЕДС, которое во многом благодаря её трудам было открыто, по благословению патриарха Алексия II, в 2002 г. С этого времени юбиляр заведует на регентском отделении учебной частью. Кроме того, она преподает следующие дисциплины: «Церковнославянское чтение», «Постановка голоса», «Основы голосообразования». На пастырско-богословском отделении Лидия Александровна в течение 6 лет (с 2001 по 2007 гг.) преподавала дисциплины: «Церковное пение», «Церковнославянское чтение». В 2001 г. юбиляр проходила стажировку на регентском отделении при Санкт-Петербургской православной духовной академии. Принимала участие в V семинаре преподавателей церковного пения духовных школ Русской Православной Церкви (Сергиев Посад, 2002 г.), выступала с докладом на XV Международных Рождественских чтениях (г. Москва, 2007 г.) Имеет следующие награды: 1973 г. — звание заслуженной артистки России (РСФСР); 2008 г. — орден святой равноапостольной великой княгини Ольги III степени; 1970–2012 г. — почетные грамоты, Благословенные грамоты правящего архиерея, благодарственные письма. В коллективе пользуется авторитетом и большим уважением. Администрация, преподавательская корпорация и студенты Екатеринбургской духовной семинарии сердечно поздравляют Лидию Александровну с юбилеем и желают дальнейших творческих успехов на благо Святой Православной Церкви! Многая лета!

305

Юбилей преподавателя

Концерт, посвященный 10-летию певческо-регентского отделения. 2012 г.

Основные публикации юбиляра: Служить Богу голосом (интервью с Л. А. Титовской) // Православный вестник. 2012. № 3 (106). С. 62–68. Основы голосообразования: учебное пособие / Екатеринбургская духовная семинария. Екатеринбург, 2012. 134 с. Страницы истории певческо-регентского отделения Екатеринбургской духовной семинарии (к 10-летию открытия) // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2012. № 1 (3). С. 131–144 (в соавт. с О. Е. Шелудяковой). Рабочая программа по дисциплине «Основы голосообразования» для студентов очной формы обучения / Певческо-регентское отделение Екатеринбургской духовной семинарии. Екатеринбург, 2012. 12 с. Рабочая программа по дисциплине «Церковнославянское чтение» для студентов очной формы обучения / Певческо-регентское отделение Екатеринбургской духовной семинарии. Екатеринбург, 2012. 12 с. Рабочая программа по дисциплине «Постановка голоса» для студентов очной формы обучения / Певческо-регентское отделение Екатеринбургской духовной семинарии. Екатеринбург, 2012. 12 с. 306

Л. А. Титовская

1972 г., в роли Маро. Опера «Даиси» З. Палиашвили

1971 г., в роли Микаэллы. Опера «Кармен» Ж. Бизе

1966 г., начало творческого пути

1974 г., в роли Лизы. Опера «Пиковая дама» П. И. Чайковского

307

Юбилей преподавателя

Визит Святейшего Патриарха в Екатеринбург, 2010 г. Встреча в духовно-просветительском центре Екатеринбургской епархии

На 10-летие певческо-регентского отделения, 2012 г.

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 309–316

ЮБИЛЕЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЯ В 2013 году исполняется 65 лет преподавателю ЕДС Ларисе Михайловне Никольской Лариса Михайловна родилась 1948 г. в г. Калинин (Тверь). В 1973 г. окончила Государственный музыкальный педагогический институт им. Гнесиных (г. Москва). В 1973 –1976 гг. — преподаватель дирижерско-хоровых и теоретических дисциплин музыкально-педагогического училища г. Калинина. Долгие годы жила и работала в Латвии (г. Даугавпилс). С 1976 по 1991 гг. — преподаватель Даугавпилсского музыкального училища. С 1991 г. старший преподаватель кафедры хорового дирижирования музыкально-педагогического отделения Даугавпилсского педагогического университета. Юбиляр успешно сочетала педагогическую нагрузку с активной концертной деятельностью. В 1989 г. при Южно-Латгальском музыкальном обществе она создала камерный хор «Аксиос» (“Axios”). В него входили студенты, выпускники и преподаватели музыкально-педагогического отделения Даугавпилсского педагогического университета, а также Даугавпилсского музыкального училища. В концертных программах хора исполнялись такие произведения, как Литургия П. И. Чайковского, Gloria А. Вивальди, Messa Brevis В. А. Моцарта и многие другие произведения русских и западно-европейских композиторов, в том числе и современных. Активную концертную деятельность в Даугавпилсе, Риге, Вильнюсе, Таллине и др. «Аксиос» сочетал с участием в международ309

Юбилей преподавателя

ных и региональных фестивалях, конкурсах. Неоднократно хор делал записи на республиканском радио и латвийском телевидении. Хор под руководством Ларисы Михайловны участвовал в богослужениях в Борисоглебском кафедральном соборе г. Даугавпилса. Об успехе хора свидетельствуют многочисленные статьи о его деятельности в прессе1. С 1997 по 2001 гг. — преподаватель детской хоровой школы № 2 г. Екатеринбурга. С 2001 г. заместитель директора по учебной работе и преподаватель хоровых дисциплин в ДХШ № 2. С 2007 г. заведующая хоровым отделом той же музыкальной школы. Активно занимается методической работой, неоднократно принимала участие в организации, работе региональных и городских учебно-методических семинаров-практикумов для преподавателей и хормейстеров г. Екатеринбурга, Свердловской области и Пермского края, выступала с докладами. В 2002 г. проводила мастер-класс с хором «Акварель» для хормейстеров музыкальных школ города. С открытия певческо-регентского отделения (2002 г.) Лариса Михайловна стала преподавать на нем предметы «Учебный хор», «Дирижирование», «Чтение хоровых партитур», «Хороведение». С 2007 г. — руководитель мужского камерного хора при ЕДС2. Хоровые коллективы под руководством Ларисы Михайловны участвовали в многочисленных конкурсах и получали следующие награды: 1. 1983–1988 гг. — дипломы III степени и похвальные грамоты Республиканских конкурсов хоров музыкального училища; 2. 1992, 1995 гг. — дипломы I, II степени в Международных конкурсах учащейся молодежи Латвии; 3. 1990, 1991, 1995 гг. — дипломы Международного фестиваля славянской культуры (Латвия, Эстония); 4. 2002 г. — дипломы I степени на городском конкурсе хоров дет1

310

Л. М. Никольская

ских школ искусств г. Екатеринбурга и диплом II степени на региональном конкурсе хоров «Возрождение г. Верхотурья»; 5. 2008–2010 гг. — дипломы I и II степени в областных, международных фестивалях-конкурсах с хором «Кантилена» и ансамблем «Самоцвет» ДХШ № 2 г. Екатеринбурга. Кроме того, Лариса Михайловна поощрялась Благословенными архиерейскими грамотами, благодарностями и благодарственными письмами, в т. ч. от руководства г. Екатеринбурга. В коллективе пользуется авторитетом и большим уважением. Администрация, преподавательская корпорация и студенты Екатеринбургской духовной семинарии сердечно поздравляют Ларису Михайловну с юбилеем и желают дальнейших творческих успехов на благо Святой Православной Церкви! Многая лета! Юбиляр имеет следующие публикации: Интервью: «Чувства и мысли — в музыке» (интервью с Л. М. Никольской) // Мир и город. 1994. 17 декабря. Научные: Исполнительские особенности духовных сочинений в Православии // Skulu koru darba pilnveidošana: zinātniski metodiskās konferences referātu tēzes 1995. gada 31. Martā, 1. aprīlī. Daugavpils, 1995. С. 14–16. Специфика преподавания предмета «Дирижирование» в системе профессиональной подготовки регентов // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2012. Вып. 1(3). С. 207–220. Научно-методические: Основы хорового дирижирования: учебная программа для детских хоровых музыкальных школ и хоровых отделений детских музыкальных школ. Екатеринбург, 2002. 14 с. 311

Юбилей преподавателя

Концерт в Свердловской государственной филармонии. Хор «Акварель». 2002 г.

Хороведение: учебная программа для детских хоровых музыкальных школ и хоровых отделений детских музыкальных школ. Екатеринбург, 2002. 14 с. Хоровое дирижирование: рабочая учебная программа: группа ранней профессиональной ориентации. Екатеринбург, 2010. 14 с. Рабочая учебная программа по дисциплине «Хороведение и методика работы с хором». Для студентов очной формы обучения / Екатеринбургская духовная семинария. Екатеринбург, 2012. 20 с. Рабочая учебная программа по дисциплине «Дирижирование и практика работы с хором». Для студентов очной формы обучения / Екатеринбургская духовная семинария. Екатеринбург, 2012. 24 с.

312

Л. М. Никольская

Божественная литургия в Борисоглебском соборе г. Даугавпилса. 19 мая 1991 г.

Выступление хора «Аксиос» на Международном конкурсе. г. Рига, Латвия. Май 1992 г.

313

Юбилей преподавателя

Выступление хора «Аксиос» на X Международном конкурсе хоров, г. Клайпеда, Литва. 13–15 октября 1995 г.

Выступление в краеведческом музее г. Екатеринбурга с хором ПРО ЕДС. 16 марта 2004 г.

314

Л. М. Никольская

Хор «Аксиос» на концерте. Начало 90-х гг. XX в.

Хор «Аксиос» на Рождественском концерте. ДК «Строитель», г. Даугавпилс. 7 января 1990 г.

315

Юбилей преподавателя

Л. М. Никольская с архиепископом Рижским и всея Латвии Александром и настоятелем Борисоглебского собора свящ. Георгием после концерта хора «Аксиос» в драматическом театре г. Даугавпилса. Ноябрь 1994 г.

Индивидуальное занятие по дирижированию. ДМШ № 2

ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013, 317–322

ЮБИЛЕЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЯ В 2013 году исполняется 60 лет заведующей библиотекой ЕДС Галине Васильевне Глазковой Галина Васильевна Глазкова родилась в 1953 г. в селе Оршанка Марийской АССР. В 1976 г. окончила Ленинградский государственный институт культуры им. Н. К. Крупской с квалификацией «Библиотекарь-библиограф массовых и научных библиотек». По распределению Галина Васильевна была направлена для работы в Свердловскую областную научную универсальную библиотеку им. В. Г. Белинского, в которой проработала 19 лет, сперва в должности библиотекаря-библиографа, затем главного библиотекаря-библиографа. В 2000 г. юбиляр назначена заведующей библиотекой Екатеринбургского духовного училища (в 2001 г. училище было преобразовано в семинарию), тогда же начала преподавать в семинарии библиографию на I курсе. Кроме того, с 2009 г. является секретарем кафедры церковнопрактических дисциплин. Библиотека Екатеринбургской духовной семинарии включает в себя три помещения: хранилище, читальный зал и небольшой кабинет, где трудятся библиографы. Фонд библиотеки состоит из богословской и учебной литературы. В 2000 г., когда Галина Васильевна была назначена заведующей, в библиотеке было 24 тысячи книг и периодических изданий, сейчас уже более 62 тысяч экземпляров, в том числе свыше 400-х рукописных и старопечатных книг. 317

Юбилей преподавателя

Большое внимание уделяется библиографической работе. Так, под руководством Галины Васильевны были составлены алфавитный каталог для читателей, систематический каталог (карточный) и начата работа по созданию электронного каталога, который с 2010 г. доступен в сети Интернет. На начало 2013 г. в электронный каталог внесено 22 тысячи записей. Библиотека оснащена современными финскими мобильными стеллажами. В 2002–2006 гг. Г. В. Глазкова проходила стажировку в библиотеках Московской и Санкт-Петербургской духовных академий, а также Синодальной библиотеке, принимала участие в ряде конференций, в том числе в 2008 г. участвовала в XVI Международных Рождественских образовательные чтениях и выступила с докладом «Роль православных библиотек в духовном просвещении». Юбиляр активно участвует в просветительской и учебно-методической работе, которую ведет Екатеринбургская семинария. Так, под руководством и при участии Галины Васильевны библиотекой ЕДС совместно с Центральной православной библиотекой г. Екатеринбурга в 2011 г. были проведены два практических семинара для библиотекарей приходов Екатеринбургской епархии. Кроме того, библиотека семинарии регулярно проводит книжные выставки и обзоры, посвященные различным юбилеям и событиям церковной жизни. В начале 2000-х гг. в качестве консультанта помогала организовывать библиотеку Ново-Тихвинского женского монастыря. Неоднократно награждалась архиерейскими благословенными грамотами. В коллективе пользуется авторитетом и большим уважением. Администрация, преподавательская корпорация и студенты Екатеринбургской духовной семинарии сердечно поздравляют Галину Васильевну с юбилеем и желают дальнейших творческих успехов на благо Святой Православной Церкви! Многая лета! Галина Васильевна составила ряд учебных пособий по дисциплине «Библиография»: Методические рекомендации по составлению библиографическо318

Г. В. Глазкова

В книгохранилище библиотеки ЕДС

го описания документа / сост. Г. В. Глазкова. Екатеринбург: Екатеринбургская православная духовная семинария, 2005. 38 с. Методические рекомендации по составлению библиографического описания документа / сост. Г. В. Глазкова. 2-е изд., испр. и доп. Екатеринбург: Екатеринбургская православная духовная семинария, 2012. 48 с. Библиография: краткое руководство при составлении библиографического описания / сост. Г. В. Глазкова, Д. Ю. Новокрещенов. Екатеринбург: Екатеринбургская православная духовная семинария, 2009. 28 с.

319

Юбилей преподавателя

Директор Синодальной библиотеки прот. Борис Даниленко (справа) знакомится с собранием редких книг библиотеки ЕДС, 2007 г.

Беседа с прот. Борис Даниленко в читальном зале библиотеки ЕДС, 2007 г.

320

Г. В. Глазкова

Семинар для библиотекарей приходов Екатеринбургской епархии в читальном зале библиотеки ЕДС, 2011 г.

Обзор книжной выставки «Твоим огнем душа согрета» (ко дню памяти свт. Филарета, митрополита Московского), 2013 г.

321

Юбилей преподавателя

В 2013 г. библиотека переехала в новое здание. Упаковка книг.

Годы учебы в Ленинградском государственном институте культуры, 1971 г.

В день рождения, 2012 г.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ Белобородов Сергей Анатольевич — кандидат исторических наук, ведущий инженер Лаборатории археографических исследований департамента «Исторический факультет» Института гуманитарных наук и искусств Уральского федерального университета им. Первого Президента Б. Н. Ельцина. E-mail: lai@usu.ru Боровик Юлия Викторовна — кандидат исторических наук, ведущий инженер Лаборатории археографических исследований департамента «Исторический факультет» Института гуманитарных наук и искусств Уральского федерального университета им. Первого Президента Б. Н. Ельцина. E-mail: lai@usu.ru Елдашев Анатолий Михайлович — доцент Казанской духовной семинарии, председатель Казанского городского общества историков-краеведов, лауреат Макариевской премии (2011 г.), заслуженный работник высшей школы Республики Татарстан. E-mail: eldashev-a@mail.ru Кечкин Иван Эдуардович, священник — кандидат богословия, преподаватель кафедры церковной истории Московской Духовной Академии. E-mail: akoluf@yandex.ru Константин (Горянов), архиепископ Курганский и Шадринский — кандидат богословия, кандидат медицинских наук, профессор, академик РАЕН, проректор ЕДС по научной работе. E-mail: info@epds.ru Макаров Дмитрий Игоревич — доктор философских наук, доцент, профессор кафедры социальной педагогики и теологии РГППУ, преподаватель ЕДС. E-mail: dimitri.makarov@mail.ru Мангилев Петр Иванович, протоиерей — кандидат исторических наук, доцент, проректор по учебной работе ЕДС, доцент кафедры истории России департамента «Исторический факультет» Института гуманитарных наук и искусств Уральского федерального университета. E-mail: mangilev_petr@mail.ru Мангилева Анна Владимировна — кандидат исторических наук, доцент, преподаватель ЕДС. E-mail: mangilev_petr@mail.ru Манькова Ирина Леонидовна — кандидат исторических наук, доцент, заместитель директора Института истории и археологии Уральского отделения РАН, доцент кафедры истории России департамента «Исторический факультет» Института гуманитарных наук и искусств Уральского федерального университета. E-mail: ilman.08@mail.ru Мосин Алексей Геннадьевич — доктор исторических наук, заведующий кафедрой истории Миссионерского института при Новотихвинском женском монастыре, доцент кафедры истории России департамента «Исторический факультет» Уральского федерального университета. E-mail: alexg28@yandex.ru Нечаева Марина Юрьевна — кандидат исторических наук, заведующий сектором локальной истории и истории повседневности Института истории и археологии Уральского отделения РАН, доцент кафедры социально-культурных технологий гуманитарного факультета Уральского государственного лесотехнического университета. E-mail: atlasch@narod.ru

323

Никулин Иван Александрович — кандидат богословия, аспирант Института истории и археологии Уральского отделения РАН, преподаватель ЕДС. E-mail: nikulinivan@ yandex.ru Норкин Виктор Сергеевич — студент 1-го курса магистратуры при Общецерковной аспирантуре и докторантуре св. равноап. Кирилла и Мефодия, выпускник ЕДС 2012 г. E-mail: viktor-norkin@mail.ru Пётр (Гайденко), иеромонах — доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры гуманитарных дисциплин Казанского национального исследовательского технического университета им. А. Н. Туполева, доцент кафедры истории и культурологии Казанского государственного архитектурно-строительного университета. E-mail: paul03kaz@rambler.ru Печерин Андрей Владимирович — научный сотрудник кафедры церковно-исторических и гуманитарных дисциплин ЕДС, секретарь Уральского церковно-исторического общества. E-mail: epds_arhiv@mail.ru Сухова Наталия Юрьевна — доктор церковной истории, доктор исторических наук, профессор кафедры истории Русской Православной Церкви и заведующий Научным центром истории богословия и богословского образования Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. E-mail: suhova_n@mail.ru Черкасова Марина Сергеевна — доктор исторических наук, профессор кафедры культурологии Вологодского государственного педагогического университета, лауреат Макариевской премии (2007 г.). E-mail: mscherkasova@mail.ru Чернов Леонид Сергеевич — кандидат философских наук, доцент, преподаватель ЕДС, доцент кафедры философии и политологии Уральского института Российской академии народного хозяйства и государственной службы. E-mail: leon-chernov@yandex.ru

Екатеринбургская духовная семинария

Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1(5). 2013 Научное издание Выходит 2 раза в год

Журнал включен в Российский индекс научного цитирования (РИНЦ) (контракт № 406-12/2011R)

Издание зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор). Свидетельство о регистрации ПИ № ФС77–42826 от 01 декабря 2010 г.

Над выпуском работали: Перевод аннотаций на англ. язык: Дизайн и верстка: Технические редакторы: Корректор: Фотограф:

С. С. Андриевских иером. Аркадий (Логинов) С. Ю. Акишин, И. А. Никулин Е. Ю. Алексеева Л. Н. Глазков

Также использованы фотографии из архива ЛАИ ИГНИ УрФУ и личных архивов Л. А. Титовской, Г. В. Глазковой, Л. М. Никольской, С. А. Белобородова, Ю. В. Боровик

Оригинал-макет подготовлен информационно-издательским отделом ЕДС Адрес редакции: 620026, г. Екатеринбург, ул. Розы Люксембург, д. 57 Тел./факс: +7 (343) 311-99-41 E-mail: vestnik@epds.ru Мнение авторов может не совпадать с мнением редакции

325

В38 Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. — Екатеринбург: Информационно-издательский отдел ЕДС, 2013. — Вып. 1(5). — 326 с.: цв. ил. В научном периодическом издании Екатеринбургской духовной семинарии публикуются материалы и исследования по различным вопросам богословия, церковной истории и смежных дисциплин, извлечения из протоколов заседаний Ученого совета ЕДС, рецензии и отзывы на дипломные работы студентов семинарии, рецензии и библиографические заметки на новые актуальные для богословской науки исследования. Издание адресуется преподавателям и студентам духовных учебных заведений, историкам, богословам, философам, а также всем интересующимся. ISSN 2224-5391

УДК 27-1(051) ББК 86.37

ПИ № ФС77–42826 от 01 декабря 2010 г. Подписано в печать: 25.05.2013 г. Формат 70×100 / 16 Бумага офсетная. Вставка цв. ил. на мелованной бумаге Гарнитура Minion Pro Печать офсетная. Усл. печ. л. 26,5 Тираж 500 экз. Заказ № Православная религиозная организация — учреждение высшего профессионального религиозного образования Русской Православной Церкви «Екатеринбургская духовная семинария» 620026, г. Екатеринбург, ул. Розы Люксембург, 57 Тел: (343) 311-99-40. E-mail: info@epds.ru Отпечатано в типографии ООО «Издательство УМЦ УПИ» г. Екатеринбург, ул. Гагарина, 35 а, оф. 2 Тел: (343) 362-91-16, 362-91-17