Я знаю, что я ничего не знаю
№ 9 (21) | сентябрь 2013
исторический журнал для всех
Формула
Шумахера
ACADEMIA
Из любви к искусству Игорь Дмитриев
В январе 1790 года Комитет по финансам Учредительного собрания Франции представил проект госбюджета на грядущий финансовый год. В бюджете были существенно урезаны традиционные расходные статьи на академии, в том числе и на академию наук.
В
о время дебатов по этим статьям один из депутатов, Жан-Дени Ланжюине, заявил, что он категорически против выделения государственных денег на содержание каких бы то ни было научных организаций, ибо все они, особенно академии, представляют собой корпорации, а корпоративный дух в свободном обществе опасен. «Посмотрите на Англию, — говорил Ланжюине, — там академии не получают (от правительства. — И. Д.) ни денег, ни знаков отличия и тем не менее процветают, и их академики отличаются не меньшей ученостью, нежели наши, а пользы, смею утверждать, приносят даже больше наших». Другой депутат заявил с солдатской прямотой: «Мы не должны платить за то, что кто-то хочет стать образованным человеком». Было предложено даже создать специальный комитет, который должен будет изучить состояние дел во всех академиях и науч-
ных обществах и заняться их реорганизацией, чтобы «дух деспотизма не препятствовал расцвету гения». Всем обществам и академиям предписано было в течение месяца представить новые уставы, то есть самореформироваться. Критика академии наук во многом была, конечно, заслуженной. Действительно, академия выказывала явную тенденцию к монополизации научных исследований, за которой ясно просматривались контуры монополии на истину. Научную элиту Франции раздирали склоки и интриги, часто по ничтожнейшим поводам. Но нередко критика академии перерастала в выступление против самой науки. Многие политики и публицисты настаивали на необходимости ограничить весь массив человеческих знаний исключительно полезными знаниями, которые «должны побуждать их (людей) любить равенство, свободу и отечество и сделать их способными служить ему и оборонять его».
КРИТИКА НАУКИ И НАУЧНЫХ ИНСТИТУТОВ во Франции XVIII столетия началась еще до революции. К примеру, выдающийся ученый, член Французской и Петербургской академий наук, Жан Лерон д’Аламбер, ясно понимая, какие «великие выгоды» может принести наука обществу и государству, с горечью писал о том, что на выборах в академию можно наблюдать «все типы злоупотреблений, интриги и протекционизм, а это может привести к тому, что академия, если в ней не будет наведен порядок, заполнится посредственностями».
42
Один из источников подобных настроений — идеи Жан-Жака Руссо. Само возникновение наук он объяснял человеческими пороками: суеверия породили астрономию, праздное любопытство — физику, жадность — арифметику, а в целом все науки — это плод человеческой гордыни. В ответ Вольтер написал Руссо: «Никогда столько остроумия не пускалось в ход, чтобы вернуть нас к животному состоянию». Плебс же отождествлял ученых с привилегированным сословием, считая их и людей искусства некой «аристократией духа», пользовавшейся разнообразными привилегиями и занятой совершенно бесполезными интеллектуальными играми. Однако наибольшую опасность для французской науки представляли выступления не темного безграмотного люда, но полуграмотных ремесленников. Академия наук была признана официаль-
дилетант №9 (21)
ным арбитром при рассмотрении технических и технологических новаций, решение которого открывало (или закрывало) автору проекта путь к получению королевской привилегии (патента, как мы бы сейчас сказали) и (или) соответствующего вознаграждения. Монополизация академией экспертных и надзорных функций и ее
Триумф Марата. Гравюра с акварели неизвестного художника. 1793 год. Жан-Поль Марат ненавидел академиков и лично Лавуазье за то, что они не признавали его наблюдений «флюидов света, огня и электричества». В 1791 году он издал памфлет «Современные шарлатаны, или Письма об академическом шарлатанизме».
сентябрь 2013
От академий к Институту До Великой французской революции в стране существовало пять самостоятельных академий — Французская, надписей и медалей, естественных наук, живописи и скульптуры, архитектуры. Они были упразднены Национальным Конвентом в 1793 году. Законодательным актом от 25 октября 1795 года (считается датой основания Института Франции) был учрежден Национальный институт наук и искусств — для «собрания находок и совершенствования искусств и наук». В 1806 году Национальный институт наук и искусств переименован в Институт Франции. В 1832 году в его составе была воссоздана Академия моральных и политических наук, и структура института приобрела вид пяти академий, существующих до сих пор.
сращивание с правительственной бюрократией у ремесленного люда вызывали недовольство. После революции стали появляться добровольные ассоциации ремесленников, не признававших над собой никакого главенства и опеки со стороны академии. Протесты ремесленников слились с голосами непризнанных художников, скульпторов и литераторов. Революционная власть должна была как-то откликнуться на
эти требования и настроения. И она откликнулась. Видя, что многие академии и научные общества либо неспособны к самореформированию, либо делали это, на взгляд революционеров, весьма поверхностно, Талейран (впоследствии министр иностранных дел при трех режимах: во время Директории, при Наполеоне и в период Реставрации) 13 октября 1790 года предложил Учредительному собранию объявить мораторий на любые решения, касающиеся
43
ACADEMIA
этих учреждений, до тех пор, пока не будет выработан и одобрен всеобъемлющий план реорганизации науки и образования. Это означало, что отныне структура, функции, деятельность и сама судьба академий и научных обществ должны определяться государством, а именно — комитетами Законодательного собрания. Основные идеи Талейрана сводились к следующему: • вся система образования должна финансироваться государством и находиться под его контролем; • научные институты должны быть встроены в систему высшего образования; • система образования должна копировать политическую организацию общества, то есть быть иерархической; • в Париже предлагалось создать национальный институт, где будут обучаться лучшие студенты со всех концов страны и который должен осуществлять надзор за развитием во Франции наук и искусств. Доклад Талейрана был передан вновь избранному Законодательному собранию. Оно постановило создать специальный Комитет народного образования, который возглавил выдающийся философ и математик Мари Жан Антуан Николя де Карита, маркиз де Кондорсе. Только в декабре 1792 года Национальный Конвент внимательно рассмотрел проект Кондорсе. В прениях по его докладу депутат Пьер Дюран-Майян выступил против «засилья науки» и «создания ученой корпорации», своего рода «государства в государстве». Он утверждал, что главной и единственной целью об-
Памятник маркизу де Кондорсе в Париже
44
разования должно быть воспитание гражданских добродетелей и чувства патриотизма. Он пугал депутатов тем, что в один прекрасный день образованность, талант и знание станут цениться в политике больше, чем гражданские добродетели. Дюрана поддержали многие. Участь академии наук как корпоративного, элитарного учреждения старого режима, не отвечавшего новым республиканским, демократическим идеалам, была окончательно решена. 25 августа 1792 года, спустя 15 дней после крушения монархии, французский химик, академик и депутат Конвента Антуан де Фуркруа предложил академии наук исключить из своих рядов всех эмигрантов и явных контрреволюционеров. Он убеждал присутствующих в том, что речь не идет о каких-либо репрессиях, но лишь о принятии простого правила: если кто-либо из членов Академии отсутствует на ее заседаниях без разрешения более двух месяцев, он лишается членства в ней. академики решили голосование по предложению Фуркруа отложить. Когда академия собралась в следующий раз (29 августа 1792 года), было объявлено, что из зала заседаний удалены некоторые бюсты (большей частью античных мыслителей и политиков), созерцание которых могло оскорбить присутствующих. Снова кто-то поднял вопрос о предложении Фуркруа. На этот раз было решено отправить депутацию к министру внутренних дел с просьбой прислать в академию список ученых-эмигрантов или нелояльных по отношению к Республике. 25 ноября 1792 года Конвент приостановил проведение в академиях и научных обществах выборов на вакантные места. Ухудшилось в 1792 году
Жозеф Лаканаль. Книжная иллюстрация 1889 года
и финансовое положение академии, начались перебои с выплатой жалованья. Ситуация осложнялась тем, что еще 22 августа 1790 года Конституанта приняла закон, запрещавший кому бы то ни было получать от государства одновременно и жалованье, и какие-либо иные выплаты. Этот закон наносил удар по материальному положению многих ученых (а также людей искусства), поскольку лишал их права подрабатывать преподаванием и консультациями в государственных учреждениях. В этой ситуации великий химик, академик Антуан Лавуазье (казначей академии c декабря 1791-го и ее директор с 1785 года) и его друг Жозеф Лаканаль, депутат Конвента, председатель Комитета народного образования, предприняли ряд шагов, чтобы хоть как-то облегчить положение академии. В значительной мере именно благодаря их усилиям Конвент 17 мая 1793 года разрешил академии провести выборы новых членов. Кроме того, Лавуазье, ясно понимая, что сохранить академию не удастся, и пытаясь спасти то, что еще могло быть спасено, разработал летом 1793 года свой проект реформы народного образования, в котором основной акцент был сделан на необходимости преподавания и развития в первую очередь «практических наук».
дилетант №9 (21)
ACADEMIA
Живописец Луи Давид потребовал уничтожить художественные академии, а заодно и все остальные
Однако все эти усилия и призывы ни к чему не привели. 17 июля 1793 года Лаканаль пишет Лавуазье, чтобы тот срочно, к утру следующего дня, представил свои соображения о необходимости сохранения академии наук, ибо Конвент поручил Комитету народного образования немедленно составить доклад о закрытии всех академий. «Мне было бы легче молчать, чем оправдывать варварство», — добавил Лаканаль. В Конвенте не желали принимать во внимание ни доводы Лавуазье, ни его предостережение о том, что «иностранные державы не ждут ничего лучшего, как воспользоваться этим обстоятельством» (то есть дезорганизацией науки во Франции). Лавуазье предупреждал, что если депутаты допустят, «чтобы ученые, которые составляли Академию наук, удалились в деревню, заняли иные положения в обществе и предались бы более прибыльным профессиям, организация наук будет разрушена и полувека не хватит на то, чтобы воссоздать поколение ученых». При обсуждении вопроса в Конвенте, 8 августа 1793 года, слово взял живописец Луи Давид и потребовал уничтожить художественные академии («во имя любви к искусству, и особенно во имя любви к молодежи»), а заодно и все остальные. Декрет о роспуске всех академий был принят немедленно. 9 августа академики собрались, как обычно, в Лувре на очередное заседание. И тут председательствующий доложил о решении Конвента. На следующий день Лавуазье встретился с несколькими членами теперь уже бывшей академии и предложил им организовать добровольное научное общество. В письме Лаканалю от 11 августа Лавуазье, разъясняя свою идею, писал, что просто так закрыть академию будет весьма затруднительно хотя бы по финансовым соображениям. Дело в
Портрет супругов Лавуазье. Луи Давид, 1788 год
сентябрь 2013
45
ACADEMIA
Террором по науке Лавуазье ставит опыты по изучению дыхания. Мария Лавуазье ведет протокол экспериментов. Рисунок сепией Марии Лавуазье, XVIII век
том, что Академии в свое время были переданы в доверительное владение дорогостоящие научные приборы, прежде всего астрономические; были сделаны заказы нового инструментария, академик Вик д’Азир составил объемный анатомический трактат, на который уже было выделено 6000 ливров, были также выделены деньги на составление минералогической карты Франции и т. д. И что теперь? Признать, что эти деньги потрачены впустую? Подписаны контракты с мастерами, работавшими над переходом на новую систему мер и весов. И кто теперь будет с ними расплачиваться? Ведь не может же Конвент обмануть исполнителей. То есть обмануть-то может, но осознали ли депутаты возможные последствия? Иными словами, Лавуазье, поняв, что никакие разумные доводы
46
В период якобинского террора научное сообщество Франции понесло огромные потери. Сначала казнили явных врагов, потом — «подозрительных», затем — «снисходительных», чуть позже стали рубить головы «своим». В период с 22 прериаля до 8 термидора II года (то есть с 10 июня по 26 июля 1794 года), на который пришелся пик якобинского террора, было вынесено 1563 приговора, из них 1285 — смертных. В тюрьмы с марта по август 1794 года было отправлено около полумиллиона человек. С 1785 года в составе академии значились 48 постоянных членов. В период с сентября 1792-го по ноябрь 1795 года террор унес жизни 10 академиков. Закончили свои дни на гильотине астроном Ж.-С. Байи, А. Л. Лавуазье (как бывший генеральный откупщик), Г.-К. де Ламуаньон де Мальзерб, покончил с собой в тюрьме Ж.-А. Н. Кондорсе, погиб во время тюремной бойни Л.-А. де Ларошфуко д’Анвиль, от голода и страха скончался великий анатом Ф. Вик д’ Азир.
о пользе науки на правящую элиту не действуют, решил говорить с ней на языке денег и финансовых обязательств. Действительно, в Конвенте призадумались, и усилиями Лаканаля 14 августа 1793 года был принят декрет, разрешавший академикам собираться в обычном месте (в Лувре) и сохранивший за ними их жалованье. Депутаты санкционировали также создание предложенного Лавуазье научного общества. Но когда экс-академики
17 августа пришли на заседание с намерением создать свободное научное общество, помещение оказалось опечатанным. После этого члены ликвидированной академии отказались продолжать работу даже на добровольной основе, опасаясь, что власти расценят это как вызов. Лавуазье был в отчаянии. Он понял, что согласовать интересы науки и этой власти невозможно.
дилетант №9 (21)