Я знаю, что я ничего не знаю
№ 3 (27) | март 2014
исторический журнал для всех
Русские в германском плену
1951
Разоблачение псевдонимов
Пришел. Увидел. Победил Всё о Цезаре
параллель
Нужны ли сейчас псевдонимы? Александр Локшин
Именно под таким заголовком в феврале 1951 года появилась скандальная статья в «Комсомольской правде».
С
реди целого ряда кампаний и псевдонаучных дискуссий, происходивших в послевоенном Советском Союзе, как-то уже позабылась еще одна кампания — против использования писателями и журналистами псевдонимов. Эйфория от победы над нацистским врагом сошла на нет. С лета 1947 года партийное и советское руководство начинает принимать жесткие меры по предотвращению публикации материалов, якобы представляющих государственную тайну. Глушатся зарубежные радиостанции, запрещаются браки с иностранцами, устраиваются так называемые «суды чести». А вскоре начинается кампания по борьбе с космополитизмом. Сигналом к ее развертыванию стала статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» в газете «Правда» от 28 января 1949 года. Решение о публикации принималось на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б). Семь театральных критиков (Александр Борщаговский, Григорий Бояджиев, Абрам Гурвич, Леонид Мавлюгин, Ефим Холодов, Яков Варшавский, Иосиф Юзовский),
10
пятеро из которых евреи, были объявлены «носителями глубоко отвратительного для советского человека… безродного космополитизма». «Какое представление может быть у Гурвича о национальном характере русского советского человека?» — задавались вопросом авторы статьи, среди которых были Вадим Кожевников, Александр Фадеев, Константин Симонов, Анатолий Софронов. Окончательный вариант статьи отредактировал лично Сталин. После появления статьи в каждой республике, области, городе, каждом творческом коллективе, редакции или издательстве начались кампании по разоблачению «безродных космополитов». 31 января 1949 года газета «Культура» сообщала своим читателям, что «критик-антипатриот», пишущий под псевдонимом Холодов, на самом деле носит фамилию Меерович. За этой публикацией последовала волна «срывания масок» с евреев, «укрывшихся» за русскими псевдонимами. Не были оставлены в стороне даже спортивные комментаторы. Федор Головенченко, один из руководи-
дилетант №3 (27)
телей Агитпропа и активный борец с космополитизмом, выступая перед партактивом подмосковного Подольска, заметил: «Вот мы говорим — космополитизм. А что это такое, если сказать по-простому, по-рабочему? Это значит, что всякие мойши и абрамы захотели занять наши места!» Слово «космополит» бессчетное число раз произносили на собраниях, по радио, печатали в газетах, и оно, по сути, стало синонимом слова «еврей». Не случайно в те годы вошла в обиход поговорка: «Чтоб не прослыть антисемитом, зови жида космополитом». Достигнув высшего накала, с апреля 1949 года кампания начала затихать. Некоторые ее особо усердные исполнители даже поплатились потерей своих высоких постов и переводом на другую работу. Однако части партийных функционеров кампания не показалась завершенной. Ее новый всплеск пришелся на февраль 1951 года, когда в «Комсомольской правде» появилась статья писателя Михаила Бубеннова с примечательным заголовком: «Нужны ли сейчас псевдонимы?». Обращаясь к временам «проклятого царизма», Бубеннов (удостоенный за первую часть своего бездарного сочинения «Белая береза» Сталинской премии первой степени) писал, что использование вымышленных имен «вызывалось главным образом условиями общественного строя, основанного на насилии и угнетении». По словам Бубеннова, очень многие революцио-
и «представители угнетенных национальностей, которые нередко могли выступать только на русском языке и потому брали для себя русские имена и фамилии». Иное дело теперь: после Октябрьской революции «основные причины, побуждавшие ранее скрываться за псевдонимами, были уничтожены». Но нашлись такие литераторы, возмущенно писал Бубеннов, которые оказались ярыми приверженцами старой традиции, хотя «социализм, построенный в нашей стране, окончательно устранил все причины, побуждавшие брать псевдонимы». В статье утверждалось: «Люди, старающиеся с помощью большевистской критики двинуть вперед общее дело, находятся у нас в большом почете. Им ничто не мешает выступать открыто, не прячась от общества за псевдонимы. Наоборот, наше общество хочет знать настоящие, подлинные имена таких людей» и «овевает (так в тексте
Слово «космополит», по сути, стало синонимом слова «еврей» неры, общественные деятели, писатели и журналисты демократического направления, боровшиеся против царизма, вынуждены были скрываться за псевдонимами и кличками, а у других, продолжал он, «псевдонимы несли в себе протест против существующего строя». Бубеннов отмечал, что псевдонимами вынуждены были пользоваться
март 2014
Константин Симонов и Михаил Шолохов на Всесоюзном съезде сторонников мира. 1949 год
сталинского лауреата. — А.Л.) их большой славой». Здесь Бубеннов осторожно переходил к главной части своего творения, сообщая фамилии литераторовевреев: «Белорусская поэтесса Ю. Каган выбрала псевдоним Эди Огнецвет». «А какая необходимость заставила ее это сделать?» — недоумевал автор. И продолжал: «Молодой московский поэт Л. Лидес стал Лиходеевым. Р. Файнберг —С. Северцевым, Н. Рамбах — Н. Гребневым». А для того чтобы не особенно выпячивать антисемитские уши, он включил в свой список псевдонимы и фамилии русского, украинского, марийского и удмуртского литераторов, неизвестных ныне даже историкам литературы. Использование псевдонимов, уверял Бубеннов, «в советских условиях наносит нам… серьезный вред». Оказывается, «за псевдонимами прячутся люди, которые антиобщественно смо-
11
параллель заметке» Симонов утверждал, что вопрос о псевдонимах должен решаться каждым литератором самостоятельно, при этом он ссылался на советское ав-
тературной газете» материал «Еще раз об одной заметке»: «Вся поднятая Бубенновым мнимая проблема литературных псевдонимов высосана из пальца». Отдав дань таланту Шолохова, Симонов пишет о его грубости и странных попытках ошельмовать «по частному поводу» другого писателя. После этого в Кремле «дискуссию» прикрыли. Очевидно, Сталин, убив неформального лидера советского еврейства Соломона Михоэлса, в то время не желал еще выпускать джина из бутылки и тайное делать явным. Час Х для ничем не прикрытого антисемитизма, открытого суда над «еврейскими шпионами и диверсантами», по замыслу Сталина, в тот момент еще не настал. Значительно позднее, в конце 1970-х, Симонов вспоминал, что в мар-
Отдав дань таланту Шолохова, Симонов пишет о его грубости
Заметка К. Симонова в «Литературной газете» от 10 марта 1951 года
трят на литературное дело и не хотят, чтобы народ знал их подлинные имена». И далее Бубеннов наконец подходил к самой сути своей статьи: «Псевдонимами очень охотно пользовались космополиты в литературе». И, конечно же, надо начать борьбу с этим «своеобразным хамелеонством». С публикации статьи Бубеннова кампания по разоблачению «безрод-
12
Московская хоральная синагога. 1956 год
ных космополитов» обрела, казалось, новое дыхание. Собственно, патент на сие «изобретение» принадлежал не советским агитпроповским чиновникам — еще во времена царя Александра III петербургский градоначальник
распорядился, чтобы на вывесках различных заведений, принадлежащих лицам еврейского происхождения, в видах устранения «недоразумений», их истинные еврейские имена, отчества и фамилии означались крупным шрифтом и на видном месте. А Государственный совет постановил, чтобы евреи именовались теми именами, которые значатся в метрике. Военный министр Петр Ванновский настаивал: «Еврей должен быть возможно менее замаскированным, дабы христианин был осторожнее с ним в деловых сношениях». Несомненно, статья Бубеннова должна была стать своеобразным идеологическим обоснованием новых гонений: увольнений и арестов потенциально опасных, по мнению режима, литераторов, среди которых было немало русских, украинских, белорусских писателей еврейского происхождения. Но она встретила неожиданное противодействие, и не откуда-нибудь, а из самых высоких сфер. Вряд ли без участия кремлевского горца могла появиться 6 марта 1951 года в «Литературной газете» полемическая заметка ее главного редактора Константина Симонова. В набранной петитом статье «Об одной
дилетант №3 (27)
торское право, в котором «узаконено, что только автор вправе решать, будет ли произведение опубликовано под действительным именем автора, под псевдонимом или анонимно». В разгоревшуюся дискуссию о псевдонимах включился и литературный маршал Михаил Шолохов. Он всецело принял сторону Бубеннова, опубликовав в «Комсомольской правде» статью «С опущенным забралом…». Шолохов обрушился на младшего собрата по перу: «С неоправданной резкостью обвиняя Бубеннова в бесцеремонности, кичливости и зазнайстве, развязности, нелепости и прочем, Симонов не видит этих качеств в своей собственной заметке, а качества эти прут у него из каждой строки и достаточно дурно пахнут... Он опустил забрало и наглухо затянул на подбородок ремни». Из статьи следовал однозначный вывод: псевдонимы «наносят литературе огромный вред, развращая нашу здоровую молодежь, широким потоком вливающуюся в русло могучей советской литературы». Симонов обратился за поддержкой в ЦК. Он попросил защиты у Маленкова, который значительной частью кремлевской верхушки рассматривался как наследник Сталина. Симонов придал «беспримерному по грубости» выпаду «Комсомольской правды» политический характер. Он определил его как «прямое выражение политического недоверия через печать, брошенное не только писателю Симонову, но в его лице и редактору „Литературной газеты“ и заместителю генерального секретаря Союза советских писателей». Получив сверху «одобрямс», Симонов уже 10 марта публикует в «Ли-
март 2014
те 1952 года на одном из заседаний Комитета по Сталинским премиям вождь неожиданно резко высказался по поводу раскрытия псевдонимов: «В прошлом году уже говорили на эту тему, запретили представлять на премию, указывая двойные фамилии. Зачем это подчеркивать? Зачем это делать? Зачем насаждать антисемитизм? Кому это надо?» И все же успокоившийся Симонов вряд ли мог ощущать себя в полной безопасности. ЦК тогда был завален доносами, обвинявшими многих «скрытых евреев», а среди них и Симонова, в сокрытии якобы своего еврейского происхождения. Один из анонимов объяснял «засилье» евреев в «Литературной газете» тем фактом, что и сам Симонов вовсе не русский, а сын еврея — шинкаря Симановича. Так закончилась «дискуссия» по раскрытию псевдонимов. На очереди теперь стояло тайное судилище и казнь членов Антифашистского комитета в августе 1952 года и самый апогей кампании — «дело врачей».
По стопам Бубеннова
Раскрытием псевдонимов занялся и телеведущий Дмитрий Киселев: «А поэту Иртеньеву (в миру — Игорю Моисеевичу Рабиновичу) и подавно грех превозносить довоенную жизнь в Германии при Гитлере» (программа «Вести недели», 16 февраля 2014 года).
13