В круговороте смертей и рождений

В КРУГОВОРОТЕ СМЕРТЕЙ И РОЖДЕНИЙ

Повести и рассказы

Дмитрий Кацман

© 2015 — Дмитрий Кацман

All rights reserved. No part of this publication may be reproduced or transmitted in any form or by any means electronic or mechanical, including photocopy, recording, or any information storage and retrieval system, without permission in writing from the copyright owner.

Requests for permission to make copies of any part of this work should be e-mailed to: kazmand@hotmail.com

В тексте присутствует ненормативная лексика. Авторские орфография и пунктуация сохранены.

В оформлении обложки использован фрагмент триптиха Иеронима Босха «Сад Земных Наслаждений»

Предисловие

Книга включает произведения, написанные в разные годы, и условно разделена на две части. Первая часть посвящена армейскому опыту и метафизическому барьеру, с которым сталкивается каждый из нас. Вторая —иммигрантской жизни и поиску себя в многонациональном мегаполисе. Первая часть обнажает глубины души, рвущейся заглянуть за невидимый барьер, вторая часть обнажает животные позывы тела, рвущегося познать и ощутить окружающий мир всем своим естеством. Вместе они составляют единое целое — человека.

***

Ты когда-нибудь был на войне? Нет? А зря, потому что война это охуительное приключение, кусочек которого потом остаётся с тобой на всю жизнь. Приключение, которое не даёт забыть о себе, напоминая каждый раз по ночам, что это ещё здесь. Это реальность. Это было. Война — это адреналин, который течёт в крови по вздувшимся, изнурённым венам! Это холодный пот, который выступает на спине, и мерзкий запах страха, который исходит из штанов. Это чувство неизвестности и полной потери контроля над событиями. Где мы? Кто? Как? Зачем? Бесконечная вереница бессмысленных вопросов, которые навсегда останутся без ответа. Война — это огромная морская волна, которая внезапно нависла над головой. Выбирай сам — хочешь ли ты поймать эту волну и победоносно лететь с ней вперёд или будешь стоять, раскрыв зенки и обосравшись от страха, и ждать, пока тебя накроет с головой, словно песчинку во время песчанной бури, словно монетку, упавшую в Ниагарский водопад, словно одинокого лыжника, оказавшегося под снежной лавиной. Тебя крутит и хуячит, выворачивает наизнанку и заталкивает внутрь, а ты ничего не можешь сделать, потому что природа не подвластна людским законам. Эта остервенелая стихия сметает всё на своем пути, оставляя лишь кровавые куски мяса, разбросанные по краям дороги. На войне ты видишь людей такими, какими они являются на самом деле — без масок, без игр, без показной вежливости и без гнилой дипломатии. Душевное равновесие самого сильного из них выбивается в один миг, словно пол из-под ног приговорённого к виселице, и ты с любопытством наблюдаешь, как твои друзья подсаживаются на измену. Кто-то входит в ступор, кого-то охватывает истерика, а кого-то будоражит болезненная эйфория! Очутившись там, ты не думаешь о политике, о справедливости, о смысле этой войны. Ты думаешь только об одном — ВЫЖИТЬ. А для того чтобы выжить, тебе придётся убивать. Выбора нет. Если ты не уничтожишь врага, то он настигнет тебя. Этот враг может явиться в любом прикиде. Семилетним мальчиком, жалкой старухой, почтенным старцем или молодой девушкой. Но не дай обмануть себя — это враг, который должен быть уничтожен, потому что стоит тебе лишь на секунду усомниться в этом, и он воспользуется твоим замешательством. Протяни руку — ты чувствуешь, как капает свинцовый дождь?

2003

ХОЗЯИН СУДЬБЫ (повесть)

1. ТРИ НАГЛЕЦА

7:07

Густой дым обжигал горло, плавно наполняя лёгкие. Докурив, он швырнул бычок на асфальт и растёр сапогом догорающий ошмёток. После чего вставил магазин в автомат, сел на заднее сиденье бронированного джипа и захлопнул дверь.

— Новенький? — спросил человек за рулём, рассматривая пассажира в зеркале заднего вида. Он кивнул.

— Откуда?

— Из танковой школы перевели.

— Не повезло тебе, братан, — усмехнулся водитель.

— Что значит — не повезло? Я сам подал прошение на перевод.

— Сам?! — водитель изумлённо посмотрел в отражение его глаз. — Да ну, на хуй!

— Тебя удивляет, что человек способен распоряжаться своей судьбой?

— Нет, меня скорее удивляет, как ею распорядился ты! — усмехнулся водитель, кидая взгляд на погоны незнакомца. — Командир танка?

— Ага. Меня Йохай зовут. А тебя как?

— Слушай, да какая разница, как нас с тобой зовут? — перебил его водитель. — Ты, значит, Пинскера заменяешь.

— Наверное, я не знаю... А что с ним произошло?

— Дураком родился. Сколько раз его предупреждали — не светись! А он залез на крышу танка и таращится через забор! Наслаждается пейзажем, как шведский турист. Тут его палестинский рыбак и подловил...

— Что ещё за «палестинский рыбак»? Местный слэнг?

— Это мы так снайперов зовём. Они же как на рыбалке — забросил оптическую удочку и поджидает первого идиота, который по глупости высунет своё любопытное ебало.

— Понятно... — протянул Йохай, записывая новое слово в блокнот. — И чем всё закончилось?

— Ничем хорошим... — тихо проговорил водитель, с дрожью вспоминая мерзкий хлопок разрывающейся плоти. — Ребята его с танка стащили, на носилки — и в вертолёт. Теперь в госпитале отдыхает — ранение средней тяжести. Весь блокпост тогда на дыбы встал, но снайпер к тому времени уже давно в пыли растворился... В этот момент справа от водителя открылась боковая дверь, и в джип залез комбат.

— Готов? — повернулся он к Йохаю.

— Так точно.

— Ну, тогда поехали, — кивнул комбат водителю. Преодолев двойные ворота, бронированная колонна пересекла границу и въехала в сектор. Йохай с волнением смотрел в окно. Он впервые видел пресловутый сектор собственными глазами. Его взору открывались многочисленные песчаные холмы. Далее, сквозь волнистую дымку закипающего воздуха, проглядывались незаконченные контуры серых домов. Вблизи было видно, что многие дома изрешечены пулями или разрушены снарядами. Вместо окон на него таращились прямоугольные чёрные впадины, которые придавали этим хибарам зловещую ауру потустороннего мира, портала в параллельную вселенную, действующую по законам Шариата. Любая из впадин могла оказаться удобной снайперской позицией — неспроста джип был

оснащён пуленепробиваемыми стёклами! Украдкой глянув на своих спутников, Йохай заметил, что водитель нервно вцепился в баранку, а комбат сидит с автоматом наготове, держа палец возле курка. Последовав примеру старшего офицера, Йохай тоже сжал автомат покрепче и приготовился к неожиданностям. Где-то неподалеку прозвучала автоматная очередь, и он почувствовал несколько плотных металлических шлепков с правой стороны, будто по джипу с силой швырнули горсть камней. Только это были не камни. Йохай инстинктивно пригнулся, потом глянул в окно, пытаясь обнаружить неизвестного стрелка. За окном — ни души. Он взглянул на комбата с водителем — никакой реакции. Колонна продолжала гнать на полной скорости. Робко кашлянув, Йохай произнёс: — Комбат, по нам, кажется, стреляли...

— У меня нет времени на эту ерунду, — грубо перебил его комбат, давая понять, что разговор окончен. Через некоторое время на горизонте возник небольшой забетонированный комплекс квадратной формы, опутанный колючей проволокой, с пулемётными вышками по углам. Весь периметр блокпоста был плотно заминирован, и подобраться к нему можно было только через главные ворота. Блокпост был стратегически расположен на дороге, соединяющей Газу Сити и Хан Юнэс, чтобы в нужный момент перерубить связь между городами. От вида этой маленькой крепости у Йохая побежали мурашки по коже. До сих пор он видел нечто подобное только в разъяснительных армейских роликах да в американских фильмах о Вьетнаме. В реальности же это местечко оказалось более зловещим... После недолгой проверки у ворот колонна заехала внутрь, и джип припарковался под брезентовым навесом. На улице стояла испепеляющая жара. В лицо дул горячий ветер, который плавил мозги. Облизывая пересохшие губы, офицер тоскливо окинул взглядом своё новое место службы. Бетон, колючая проволока, вышки, палатки, столы, канистры, сарай, столовая, раскладушки, ящики, ящики, ящики, снова бетон, вокруг измождённые, грязные лица и тишина... зловещая, взрывоопасная, сводящая с ума своим бесконечным напряжением...

— Вон комната вашего экипажа, — махнул рукой на одну из дверей комбат. — Посиди там пока, они скоро с завтрака вернутся и познакомитесь. В пять вечера инструктаж у начальника блокпоста.

— Есть! — отчеканил Йохай, инстинктивно отдавая честь старшему офицеру. Вместо того чтобы козырнуть ему в ответ, комбат недовольно поморщился и пробурчал: — Здесь тебе не учёбка, Йохай. Ритуалы оставь для парадов.

***

8:12

Армейская столовая была украшена пропагандистскими плакатами разной степени идиотизма. В углу, за столом, находившимся под плакатом, призывающим солдат не играть с личным оружием, расположилась шумная группа новоприбывших пехотинцев. За соседним столом, поближе к выходу, молча завтракали три парня в невоспламеняемых танковых комбинезонах. Наконец один из них, небритый очкарик с оттопыренным ухом, заявил: — Ребята, если сегодня новый командир опять не приедет, надо попросить комбата вернуть

нас на главную базу. Мы тут без командира никому на хуй не нужны. Ну какая от нас польза? Как пехотинцы мы, кроме самозащиты, практически ничего не умеем. Вот ты, Шломи, сколько гранат бросил за всю службу?

— Три... — буркнул в ответ маленький эфиоп, исподлобья косясь на гадко хихикающих пехотинцев за соседним столом. — Помню, первую гранату дико боялся уронить. Мне тогда казалось, что эта тварюга взорвётся прямо в руках. Сильно я в тот момент загнался...

— Три гранаты?! Шломи, да ты просто лох и сцыкло! — нагло перебил его черноволосый, кучерявый верзила, сидящий напротив. — Пока ты ушами хлопал, я успел пострелять из гранатомёта и крупнокалиберного пулемёта. Даже в разгоне демонстраций участвовал — Дженин, Иерихон, Рамалла. Знаешь, сколько перца нужно, чтобы утихомирить целое стадо взбесившихся баранов?

— Нет, Куперман, не знаю, — устало улыбнулся Шломи, — и, честно говоря, мне абсолютно похуй. Тройка весело расхохоталась. После чего кучерявый хвастун с хрустом надломил пласт мацы и обратился к ушастому очкарику: — Димон, вот ты утверждаешь, что экипаж без командира здесь не нужен. Но по уставу, когда командира убивают, новым командиром автоматически становится наводчик! Так что теперь тут командую я. Шломи, ну-ка быстро принеси нам добавки!

— Можешь засунуть этот устав себе в задницу, командир штопанный! — засмеялся смуглый потомок царицы Савской.

— «По уставу», — передразнил Димон. — Смотри-ка, Шломи, он уже и разговаривает, как офицерьё. Пора гробики на плечи цеплять!

Танкисты снова расхохотались, однако их веселье вскоре было прервано пехотинцами.

— Эй, броня! — крикнул коренастый представитель йеменской диаспоры, с любопытством разглядывая Шломи, словно обезьяну в зоопарке. — Долго вы тренировали свою мартышку? Никогда не видел, чтобы черножопых близко к танку подпускали! Предводитель команчей самодовольно улыбался, будто сказал нечто умное, а пехотная шобла весело загоготала, поддерживая смуглого расиста. В ответ Шломи спокойно произнёс: — Тебя-то, спичка, по ходу, вообще не тренировали — не научили даже вежливо разговаривать.

— Да оно и правильно! — поддержал коллегу Куперман. — Ну какой смысл тратить деньги и время на пушечное мясо? Раздали автоматы — и в бой, умирать за светлые идеалы сионизма! Пехотинцы молниеносно повскакивали со своих мест, намереваясь разрешить междивизионные разногласия с помощью контактных аргументов.

— Ты чо, сучонок, с дуба рухнул?! — крикнул йеменский бычок, правдоподобно изображая международный танец джигитов «держите меня трое» в сопровождении своих братьев по разуму.

— Да я тя щас выебу! Шломи схватил со стола вилку и хотел было швырнуть обидчику в лицо, но Димон вовремя остановил его и примирительно обратился к лидеру пехотной шоблы: — Ладно, зелень, чо ты кипишь-то? В тюрьму захотел? Ты, случаем, не забыл о том, что в тюрьме срок службы останавливается? Раньше сядешь — позже выйдешь. Так что возвращайся на своё место и побереги агрессию для ребят за забором. Она тебе тут ещё понадобится, поверь мне.

— Ты кого зеленью назвал?! — не унималось тупоголовое мясо. Вырвавшись, наконец, из рук

своих товарищей, он стал стремительно приближаться к столу танкистов...

— Бойцы! Что здесь происходит?! — неожиданно прозвучал чей-то властный голос. В дверях стоял комбат. Пехотинцы сразу вернулись на свои места. Йеменский выскочка заметно притих, опустил взгляд в тарелку и принялся испуганно дожёвывать свой завтрак, а комбат подошёл к танкистам: — Привет, братва! Да сидите, сидите... Ну? Чего носы повесили? Бездельничать надоело? А я вам только что новенького командира привёз. В вашей комнате сидит, осваивается потихоньку.

— Что значит — новенького? — настороженно спросил Димон. — Зелёного, что ли?

— Прямиком из учебки!

— Чего?!

— Да нет, вы меня не так поняли, ребята! Офицер-то со стажем, просто до этого был инструктором. Учил молодых солдат воевать, а сам нигде не был. Ну и — жопа зачесалась — решил набраться боевого опыта. В общем, человек надёжный, теорию знает, просто оторван от реалий боевой обстановки. Я на тебя, Димон, надеюсь больше всего. Ты ему должен хорошо разъяснить некоторые вещи до того, как он с ними столкнётся там, за забором. Сами же знаете, здесь люди учатся только на чужих ошибках! — Комбат посмотрел на часы. — Мне пора бежать. Он покинул столовую, оставив экипаж переваривать новость.

— Охуеть! — усмехнулся Димон. — Прикиньте, этот долбанный инструктор в реальных замесах не бывал вообще ни разу!

— Представляю, чему он там молокососов учил! — покачал своим лохматым кочаном Куперман. — Ещё устроит нам утреннюю поверку, блядь!

— Да не ссы, Куп, нам же комбат объяснил, что здесь МЫ будем учить ЕГО, — успокоил Шломи.

— Ну что ж, Малкольм Икс, — хлопнул Димон эфиопского брата по плечу. — Пошли знакомиться с этим новоприбывшим энтузиастом.

***

9:14

Офицер читал какой-то армейский доклад, развалившись на кровати Купермана. Увидев в дверях свой экипаж, он закрыл папку и вскочил. Некоторое время солдаты молча пялились на своего нового командира. Это был высокий, худой тип в круглых джон-ленноновских очках. Он был похож на заспанного, испуганного кролика, который проснулся в джунглях и теперь не мог понять, где находится и каким образом очутился здесь. Йохай тоже внимательно рассматривал своих новых бойцов. Вместо привычных ему испуганных и растерянных детей перед ним стояли три самодовольных наглеца, смотревших на него с явной насмешкой. М-да, в школе танкистов на него лупились совсем по-иному — с благоговейным ужасом! Офицер понял, что здесь придётся серьёзно поработать над дисциплиной. Он нахмурился, поджал губы и, войдя в роль строгого воспитателя, произнёс: — Шалом, бойцы! Меня зовут Йохай. С этой минуты я — ваш командир. — Выдержав паузу, он продолжил: — Расскажу немного о себе — мне 25 лет, родом из Хайфы, до недавнего времени преподавал на курсе молодых танкистов. Потом счёл это лицемерием с моей стороны — отправлять солдат в бой, когда сам в бою не был. Так я оказался здесь, о чём не жалею. («Пожалеешь ещё» — усмехнулся про себя Куперман.)

— Надеюсь, что сработаемся с вами нормально, — продолжал Йохай. — Я могу показаться строгим, однако стараюсь быть справедливым. К мелочам не придираюсь. Ну вот, пожалуй, и всё. Теперь вы немного о себе расскажите. Бойцы хитро переглянулись. Димон начал первым:

— Дмитрий. Водитель. 20 лет. Родом из Москвы. До недавнего времени развлекался, пинал хуи и избегал приключений на собственную жопу. Непонятным образом оказался здесь, о чём с каждым днём жалею всё больше. Потомок царицы Савской продолжил откровения похуиста трагической сагой африканского беженца: — Шломо. Заряжающий. 21 год. Родом из Эритреи. Вся семья погибла во время пешего восхождения на Землю Обетованную. Сам был похищен бедуинами на Синайском полуострове, после чего выкуплен богатым арабом, от которого впоследствии убежал в Израиль, где получил политическое убежище. В армии оказался по собственной инициативе. За эту землю я готов отдать свою жизнь! Куперман завершил этот неожиданный демарш афро-еврейского патриотизма характерной для себя клоунадой: — Мама назвала меня Рои, но среди коллег-танкистов я больше известен как Куперман, Купидон, Купи и Лопоухая Макака. Среди местных аборигенов отвечаю на погоняло Зоркий Глаз, Волосатая Жопа. Но ты можешь звать меня просто Куп. Мне 21 год. Девственность потерял в 13, и, что самое интересное, не анальную и даже не оральную.

— Тебя в хуй, что ли, выебали? — прыснул со смеху Шломи. Все трое дико расхохотались, не выдержав такого накала идиотизма, а Йохай нахмурил свою кроличью физиономию, осознав, что его тупо разыграли. Терпеливо дождавшись, пока идиотский смех заглохнет, офицер продолжал: — Я не знаю, что от вас требовал предыдущий командир, но в моём экипаже мы всегда будем придерживаться устава. Для начала почистите ваши сапоги. Посмотрите, какой слой пыли! А брились вы когда в последний раз? У Волосатого Глаза, Зоркой Жопы вообще недельная щетина. Быстро приведите себя в порядок! Вы же солдаты Израильской армии, в конце концов, а не лесные разбойники! Солдаты Израильской армии обречённо переглянулись.

— Приступайте! Когда закончите, будем вместе чистить личное оружие. — Офицер удовлетворённо потёр ладони и с чувством исполненного долга вышел из комнаты.

— А пососать моё личное оружие случайно не хочешь? — пробурчал вдогонку Куперман, обращаясь к закрытой двери.

— Погоди, щас вернётся, спросит почему честь не отдали на выходе! — засмеялся Шломи. — Охуеть! Откуда они взяли этого попугая?!

— М-да... ребята, с ним позже придётся серьёзно поговорить, — задумчиво произнёс Димон.

— Этот теоретик хренов до сих пор находится в другой реальности, и доказывать ему что-либо на данном этапе бесполезно.

— Ну ничего, — сказал Шломи, — скоро он это всё на своей шкуре прочувствует. Посмотрим, как он будет сапожки свои гуталином надрачивать после того, как они будут покрываться песочной пудрой каждые две секунды.

— А я хочу поглядеть, как этот робот в погонах после трехдневного замута будет брить своё кроличье ебало, — захохотал Куперман. — Меня лично после такой веселухи хватает только на

то, чтобы свалиться вялой тушей на кровать!

— Пехоте, кстати, вообще рекомендуют гладко не бриться, чтобы солнце не отсвечивало, — заметил Шломи. — Это же настоящий подарок для рыбаков.

***

9:32

Выйдя из комнаты, Йохай снова оказался в испепеляющей сауне внутреннего двора. Лицо обжигало горячим ветром, а дышать стало ещё труднее. Сколько высокомерия увидел он в их лицах! Неужели эти наглецы прошли ту же танковую школу, что и его молодые ребята? Никакой дисциплины, никакого уважения к старшему по званию! Полная безалаберность, презрение, насмешка и наплевательское отношение к основным армейским принципам! Йохаю было совершенно непонятно, как такой гнилой механизм до сих пор не дал сбой под натиском внешнего врага. Офицер был полон энтузиазма изменить систему, не заметив при этом, что система первой начала работу над его собственным исправлением.

2. ДЕТСТВО ПРОШЛО

10:29

Йохаю не терпелось узнать побольше о новом месте. Его интересовало абсолютно всё. Блокпост интриговал его своей таинственной, боевой атмосферой, своими подземными туннелями и секретными переходами. Хотелось познакомиться с бойцами и расспросить их о службе здесь. Ему казалось, что каждая комната в этих стенах хранит какую-нибудь страшную тайну. Кроме того, в силу ограниченного пространства блокпост был битком набит самым разнообразным снаряжением, о предназначении которого ему хотелось узнать во всех подробностях. Некоторые предметы он встречал в танковой школе, о некоторых читал в военных книгах, но здесь всё это было самым что ни на есть настоящим, и не просто настоящим, а не раз испытанным в бою. После того как они закончили чистить оружие, Йохай попросил Димона провести с ним небольшую ознакомительную экскурсию по блокпосту. Выйдя из комнаты, он последовал за водителем по узкому коридору, проходящему между оружейной и столовой.

— Как здесь вообще обстановка? — спросил офицер, на ходу застёгивая бронежилет.

— Обстановка нервная, — ответил Димон. — По утрам у них особенно руки чешутся. Каждый рассвет встречаем в танке. Шахидам-то похуй, они же рано на молитву встают, а мы никак выспаться не можем.

— А на протяжении дня случаются какие-нибудь инциденты?

— Постреливают периодически по блокпосту, могут иногда мину хуйнуть, но обычно ничего серьёзного не случается. Противник ведь прекрасно понимает, что атаковать блокпост напрямую, да ещё и при свете дня — бесполезно. Мы слишком плотно защищены, да и пехота профессионально работает. Все эти атаки носят психологический и разведывательный характер. Попытка напугать хлопушками, вывести из себя, а главное — изучить нашу реакцию.

— Ну и как, действует? — ухмыльнулся Йохай.

— На впечатлительных товарищей ещё как действует, но такие здесь долго не задерживаются.

— Почему?

— Начинают допускать грубые ошибки, как наш предыдущий командир...

— Со мной этого не случится, — с излишней самоуверенностью сказал офицер. — А ночью что творится?

— А вот ночью начинается настоящая движуха! Особенно когда на спецзадания выходим. Тут всё что угодно может произойти: мины на дороге, обстрел колонн, бывают даже попытки похищения. Ну и конечно, провокации разные...

— Какие ещё провокации?

— Здесь у них фантазия хорошо работает! Могут, например, открыто выёбываться на КПП, пока их прикладом не припечатают, а сами в это время всё снимают на камеру из автомобиля. Однако это так, шалости. Если серьёзно, то могут забраться в какой-нибудь жилой дом, где есть дети, и ебануть оттуда по танку из РПГ... Йохай вздрогнул. Димон снисходительно улыбнулся, глядя на его детское изумление.

— А ты чего ожидал? Думал, что будешь издалека травить беззащитных камнеметателей слезоточивым газом? Или, может, щекотать местных пироманов резиновыми пулями? Правила игры уже давно изменились. Теперь мы имеем дело с профессиональными диверсантами. Их

обучают, вооружают и координируют офицеры иностранных спецслужб. Чаще всего используется тактика ядовитой змеи — подполз, застыл, цапнул и хуякс в кусты. А наш блокпост, Йохай, находится в самом логове! Они свернули за угол и приблизились к главному объекту экскурсии.

— А вот и наш монстр, — ласково произнёс Димон, похлопав боевую машину по стальному хоботу. Йохай подошёл к танку и внимательно осмотрел его со всех сторон. Потом, ловко хватаясь за крепления, забрался в башню. Водитель тоже запрыгнул в люк заряжающего и принялся с любопытством наблюдать за причудливыми действиями нового командира. Тот трогал все кнопки и рычаги, осматривал приборы и проверял степень промасленности внутренних суставов боевой машины, не забывая записывать о своих открытиях в блокнот. Когда осмотр танка был закончен, Димон стал водить Йохая по ключевым точкам их маленькой крепости, объясняя на ходу, сколько человек круглосуточно охраняет блокпост, какие орудия и боеприпасы находятся в их распоряжении, и какие позиции занимают пехотинцы во время тревоги. Пройдя по очередному забетонированному тоннелю, они оказались в небольшой будке, из окна которой обозревалось дорожное заграждение. Познакомившись с дежурным пехотинцем, Йохай повернулся к окну и стал с интересом наблюдать за происходящим на улице. К блокпосту тянулась бесконечная вереница автомобилей, хозяева которых пытались проехать в Хан-Юнэс. Запуская по одной машине, пехотинцы заставляли пассажиров выйти. Один солдат допрашивал их на арабском, второй приказывал водителю открывать двери, бардачок и багажник. У всех участников этой изнурительной процедуры были угрюмые, вспотевшие лица, пронизанные ненавистью друг к другу. Йохай внимательно следил за процессом, постоянно чтото записывая в свой блокнот. По рации передали, что со стороны Хан-Юнэса к блокпосту приближается подозрительный велосипедист. Дежурный сразу посмотрел в бинокль, потом передал его танкистам. Сквозь волнистую дымку раскалённого воздуха прорезывался мутный силуэт человечка на велосипеде.

— У него что-то к багажнику привязано, — настороженно произнёс дежурный, хватая трубку.

— Бобёр, с юга к плотине приближается двухколёсный подарок. Срочно отведите пассажиров в комнату ожидания, приём! Пехотинцы на улице отреагировали очень оперативно, без эмоций. Поспешно затолкав гражданских в комнату ожидания, они спрятались за бетонными заграждениями. Велосипедист к этому времени был уже совсем близко, метрах в ста. Теперь его можно было разглядеть получше. К багажнику ржавого велосипеда был привязан небольшой ящик, а сам велосипедист казался слишком юным, чтобы представлять какую-либо опасность. Йохай немного успокоился, заметив, однако, что остальных совершенно не смущает юный возраст гостя. Один из солдат поднял мегафон и объявил по-арабски: — Стой, стреляю! Колёса продолжали вращаться со зловещим скрипом.

— Стой, стреляю!! — нервно повторил пехотинец. Мальчишка не собирался сбавлять скорость.

— Стой, стреляю!!! Велосипедист продолжал приближаться. Оставалось всего метров сорок. Второй пехотинец произвёл пару выстрелов в воздух, а его товарищ снова объявил в мегафон: — Последнее предупреждение! Если не остановишься — стреляю на поражение! Двойной залп сразу же вывел малолетнего придурка из суицидального гипноза.

Остановившись метрах в тридцати от бетонных заграждений, он осторожно слез с велосипеда и оглянулся с мольбой в глазах. Однако напрасно было ожидать подмогу от своих циничных отправителей. Теперь он остался совершенно один, очутившись лицом к лицу с заклятым врагом, и он точно знал, что с этим врагом не шутят. Слегка повернув голову влево, парень осторожно поднял глаза — с вышки на него смотрел пулемётный ствол. Капелька пота просочилась через кожу и медленно поползла вниз по виску. Пришла пора сделать выбор — холодные стены заточения или горячие ласки девственниц количеством в семьдесят две... или семьдесят три? Его мыслительный процесс был прерван оглушающим звуком мегафона: — Медленно! Опусти! Велосипед! На землю! — чётко проговорил каждое слово пехотинец. Испуганный подросток хотел было последовать приказу, но успел лишь слегка наклонить велосипед... Рвануло так мощно, что пуленепробиваемые стёкла будки задребезжали со зловещим гулом. Казалось, они вот-вот лопнут! Йохай инстинктивно бросился на пол, закрыв лицо руками. Однако стереть увиденное из своего сознания было уже невозможно. В глазах стоял жуткий образ одномоментной дезинтеграции человеческого организма на миллионы частиц. От мальчика осталось лишь багряное облако пыли... Дежурный пришёл в себя первым и ударил по красной кнопке. Раздался пронизывающий вой сирены, и бездушные стены блокпоста ожили. Отовсюду слышался гулкий топот солдатских сапог. Это пехота оперативно занимала боевые позиции. Один щелчок — и отлаженный армейский механизм заработал во всей красе! Каждый боец превратился в робота, запрограммированного на приведение блокпоста в полную боевую готовность. Через сорок секунд весь периметр был схвачен. Не хватало лишь одного элемента — душераздирающего рёва стального зверя... Открыв глаза, Димон увидел своего командира, который, закрыв голову руками, до сих пор сидел на полу, всё ещё не веря в произошедшее, всё ещё надеясь, что это просто кошмар, просто неприятный сон. Однако сном была вся его жизнь до сегодняшнего дня. И разбудило его нечто жуткое, непоправимое, неперевариваемое. Границы понимания реальности в его голове были сметены одним махом, взорваны, уничтожены, сожжены дотла, и новое понимание зашевелилось сначала в голове, а потом откликнулось тихим урчанием где-то в желудке и начало медленно подниматься из глубин живота. Пребывая в полной прострации, Йохай с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь, словно пьяный, хватаясь за узкие стены бетонного коридора, из последних сил выволок своё вялое тело из будки в глубь блокпоста и, очутившись на свежем воздухе, упал на колени. Его вывернуло наизнанку. Ошмётки тушёнки, перемешанные с остатками здравого смысла, ударили фонтаном через нос. В ушах ещё стоял крышесрывающий гул взрывной волны, а в глазах растворялось багряное облако пыли...

— ...о хай... Йохай!!! — эхом пронеслось сзади. Он обернулся и увидел водителя, стоявшего с флягой в руке. Офицер потянулся было к спасительному сосуду, но вместо того, чтобы дать командиру утолить жажду, Димон неожиданно плеснул ему холодную воду прямо в лицо. Потом схватил офицера за шкирку и одним махом поставил на ноги. В следующее мгновение Йохай почувствовал две смачные оплеухи, со звоном отскакивающие от его разгорячённых щёк, и мутная картинка в его голове начала потихоньку проясняться. Смысловые обрывки медленно выстраивались в общую мозаику. Всё становилось на свои места. Он вдруг осознал, что уже давно должен сидеть в танке и руководить своим экипажем. Быстро отряхнувшись, он на автопилоте побежал вслед за водителем.

***

11:16

Как только Йохай очутился в командирском кресле, к нему сразу вернулась былая уверенность. Снизу послышался тяжёлый лязг закрывающегося водительского люка. Теперь все члены экипажа были на местах, готовые к бою. Пора было переходить от эмоций к действиям. Натянув шлемофоны, танкисты проверили внутренний канал, после чего Димон разбудил металлического зверя.

— Дмитрий! Выезжай на обзорную! — впервые скомандовал Йохай. Громыхая гусеницами, танк стал осторожно забираться на обзорную позицию под музыкальное сопровождение душераздирающего рёва. Через несколько секунд над бетонными стенами блокпоста возник трапецевидный контур танковой башни, а вслед за ней показалась беспокойная чёрная дыра основного орудия.

— Лев, это Слон! Я на месте. Приём, — доложил Йохай по рации начальнику блокпоста.

— Слон, это Лев. Ищите. Приём.

— Лев, это Слон! Понял, выполняю. Начинаю поиск! Приём.

— Слон! Меньше слов. Не засоряйте эфир. Конец связи.

— Что-то они в последнее время совсем озверели,,— сказал Куперман по внутреннему каналу.

— Обычно такой жесткач по утрам устраивают где-то раз в месяц, а тут уже две вылазки за неделю!

— Отставить разговорчики! — раздражённо оборвал его командир. — Бой идёт! Наводчик притих. Тишину нарушало только полиритмичное шуршание внешнего канала, на котором творилась обычная для пехотных офицеров истерия. Йохай с Куперманом стали просматривать территорию, пытаясь засечь отправителей велосипедной бомбы. После пары минут интенсивного поиска наводчик воскликнул: — Есть! Шестьсот метров! Одиннадцать часов! Пятый дом с западной стороны от мечети. Два человека с биноклями на крыше! Разрешение открыть огонь!

— Погоди... — настороженно произнес Йохай. — Бинокль — не оружие. Может, это просто любопытные идиоты.

— Какие на хуй любопытные идиоты?! — возмутился Куперман. — Эти любопытные идиоты нам только что живую бомбу прислали! Хуярить надо, пока не ушли!

— Успокойся, Куперман! — твёрдо произнёс Йохай, внимательно наблюдая за фигурами на экране. — Может, они вообще к этому делу никак не причастны... По рации прозвучал голос начальника блокпоста: — Слон, это Лев! Докладывай! Приём.

— Лев! Одиннадцать часов. Две фигуры на крыше дома наблюдают за плотиной в бинокль. Приём.

— Слон! Огонь! Конец связи.

— Лев! Я не вижу оружия у этих людей. Приём.

— Слон! Ты меня хорошо слышал?! — В голосе начальника блокпоста сквозило раздражение.

— Открывайте огонь на поражение! Повторяю, по-ра-же-ни-е! Конец связи! Куперман повернул голову назад и выжидающе посмотрел на Йохая. Тот молча уставился на

экран.

— Йохай, ты же слышал приказ Рафаэли! — не выдержал наводчик. — Пора действовать, иначе они затеряются среди домов! Их потом даже вертолёт не достанет.

— Куперман, прекрати истерику. В этом танке решаю я, а не Рафаэли. Я отвечаю за каждый патрон и за каждый снаряд, выпущенный из наших орудий. Мне были даны очень конкретные указания от комбата — стрелять только тогда, если чётко видно, что человек вооружён. В данном случае люди вооружены лишь биноклями!

— Не скажи, биноклем можно так заехать, что мало не покажется! — не вовремя сострил Шломи.

— А-а-а!!!! — заорал Куперман, в бешенстве стуча кулаками по гидравлическим трубам. — Ну разве ты не понимаешь, что это они подослали велосипед?! Какого хера они там вообще стоят? Думаешь, хоть одна скотина сейчас случайно высунется? Они изучают нашу реакцию! Хватит цитировать нам долбанные инструкции! Хоть раз уже подумай своим котелком!

— Куперман, заткнись, пока не поздно, иначе под трибунал пойдёшь! — прикрикнул на него офицер. Пока наводчик и командир танка препирались между собой, подозреваемые увидели, что орудие направлено в их сторону и растворились. Куперман какое-то время продолжал отчаянно озирать окрестности, но всё было впустую.

— Слон, это Лев! — снова раздался голос Рафаэли. — Почему не открываешь огонь? Приём.

— Лев! Подозреваемые скрылись. Приём.

— Слон! Ну так чего ты ждал — прихода Мессии?! Я же сказал — открыть огонь! Надо было сразу мочить без разговоров! Приём.

— Лев! Эти люди были безоружны. Приём.

— Слон! Зайди ко мне перед вечерним инструктажем. Продолжим этот разговор. Конец связи. Рафаэли был явно взбешён. Однако остальных членов экипажа весьма впечатлила стойкость Йохая перед более высоким чином. Несмотря на то что новый офицер в данной ситуации повёл себя, как упрямый баран, танкисты впервые заметили у этого человека признаки воли. Он был слишком зелёным и прямолинейным, слишком наивным и правильным, однако он не был генеральской шестёркой. И это было для них куда важнее.

***

12:17

Вернувшись на стоянку, экипаж подготовил танк к ночному выезду, после чего Шломи и Куперман отправились спать, а Димон присел на башню рядом с Йохаем, отпил воды и протянул флягу командиру. Тот схватил её трясущимися руками и стал жадно заглатывать прохладную водицу.

— Ну что, не хватило пороху? — спросил Димон, забирая назад флягу.

— Ты о чём?

— Ну, когда надо было отправить к Аллаху пару враждебных туш…

— Слушай, ты о них ничего не знаешь! Как можно так говорить о людях?!

— Да ты не переживай, Йохай. Это у всех бывает. Обычный человек способен на убийство только ради защиты себя или своего отпрыска. Мы все так устроены.

— Слушай, Дмитрий, хватит меня учить! — возмутился Йохай. — Ситуация была очень

простая — у меня приказ стрелять только в вооруженных людей. Я у этих людей оружия не увидел. Вопрос закрыт. Какие у тебя ко мне претензии?

— А ты вообще понимаешь, что это за место, Йохай? Здесь «случайные прохожие» не ходят! Ну нет здесь дорожки для невинных пешеходов! Здесь только одна дорога — дорога воина. И когда ты этого воина видишь, ты не смотри, есть ли у него оружие! А смотри, с какой стороны тебя собираются атаковать его дружки!!! Тут либо ты будешь гасить, либо тебя загасят! Понятно?

— Послушай, Дима... Я приехал сюда не для того, чтобы кого-то «гасить». Мы здесь всего лишь обеспечиваем военное присутствие и безопасное передвижение в Гуш Катиф, а не проводим карательные зачистки...

— Карательная зачистка — это то, что наши двоюродные братья сделают с нами, если мы все будем такими же безобидными обеспечителями военного присутствия, как ты. Если тебе до сих пор непонятно, Йохай, то мы здесь являемся отвлекающим пугалом, красной тряпкой для палестинского бычка. А реальная война ведётся спецназом. И пока бойцы ислама увлечены блокпостом, за ними наблюдает разведка. Прослеживают, кто с кем куда ходил, о чём разговаривал, всю командную цепочку. А мы здесь стоим, как бараны на убой. Но я не собираюсь быть этим бараном. Пойми, если мы будем железно повиноваться каждому написанному правилу в уставе, то долго не протянем.

— Нарушение устава — это тюрьма!

— Лучше тюрьма, чем гроб. Запомни это, Йохай... Совсем недавно около Нецарим один танк подорвался на мине — погиб весь экипаж. А второй около Эрэза получил противотанковую прямо в подбородок! Результат — четыре трупа. Они тоже всего лишь следовали указаниям, написанным на бумажке, и «обеспечивали военное присутствие». Подумай, кому видней, как себя вести в этом зверинце? Штабной крысе, которая раз в полгода воюет с картонными мишенями на стрельбище, или тому, кто прочувствовал всё на собственной шкуре? Йохай ничего не ответил. Этот разговор весьма озадачил его. Оставив офицера одного со своими мыслями, Димон удалился спать.

***

16:32

Майор Рафаэли сосредоточенно чистил яблоко боевым кинжалом, когда в дверь постучали.

— Войдите, — кашлянул он. В дверной проём просунулось продолговатое лицо в круглых очках. Гость зашёл внутрь и осмотрелся. Стены кабинета были обвешаны военными картами, среди которых не в тему затесался календарь двухтысячного года с голой девкой на обложке. Остальное пространство комнаты занимал длинный стол, во главе которого восседал, как на троне, грузный человек с надменным лицом и сверлящими глазами. В его руках был кинжал, что придавало ему ещё более зловещий вид.

— Я — новый командир танка, — представился Йохай, робко протягивая руку.

— А у меня руки мокрые, — хрипло отмазался от рукопожатия Рафаэли. — Ну, здорово. Присаживайся.

Убрав руку, Йохай сел на стул рядом. Рафаэли внимательно осмотрел молодого офицера с ног до головы и с сочувствием произнёс:

— Ну что ж, добро пожаловать в ад. Отлично мы тебя сегодня встретили! Можно сказать, торжественно отметили прибытие нового офицера кровавым салютом! — Он хлопнул ладонью по столу и громко расхохотался.

— Меня это всё не особо веселит, — холодно произнёс Йохай. — Хочется просто проснуться.

— Да ты, чудак, уже давно проснулся! Теперь ты знаешь, как выглядит жизнь там, за забором.

— Майор указал остриём кинжала куда-то в стену. — Я всё понимаю — такое тяжело принять. Детскую сказочку выключили. Зато теперь ты можешь осмотреться вокруг и кое-что понять для себя.

— И что же из сегодняшнего кошмара можно понять?

— Например, из чего состоишь ты и твои товарищи. А из чего состоят твои враги, ты уже сегодня собственными глазами увидел! — он снова громко захохотал.

— Такое лучше не видеть, — буркнул Йохай.

— Ладно! — Рафаэли снова хлопнул по столу и нахмурился. — Хватит катать вату. Ты чего сегодня смотрителей-то упустил?

— Они были безоружны, — ответил командир танка.

— Неправда твоя, — покачал головой Рафаэли. — Здесь безоружных нет. Если ты оружия не видишь, это ещё ничего не значит. Все местные давно знают, что около блокпоста лучше не светиться. Мы уже как только их не предупреждали — и плакаты везде понавешали, и листовки с вертолёта разбрасывали! Да, блядь, даже эсэмэски рассылали всем локальным абонентам! Поэтому ходят сюда только умышленно. Сбор информации и диверсия. Всё остальное — пустые сантименты.

— Так что же вы предлагаете — палить по всему, что движется?

— Именно! Вот так и запиши в своём сраном блокноте — «палить по всему, что движется». Я не знаю, что там тебе на офицерских курсах рассказывали, но у нас здесь такая военная доктрина.

— Вы, наверное, опять шутите? Тема ведь серьёзная.

— Тема очень серьёзная, и я не менее серьёзен, чем тема. У меня приказ сверху — тотальное подавление террористической деятельности. Каким образом её можно подавить? Срезать на корню. На каждый писк этих ослоёбов ответная реакция будет втройне! Только такой язык они понимают! Поверь мне на слово, я уже этим десять лет занимаюсь. Поэтому в следующий раз, когда тебе говорят «Огонь» — это означает приказ уничтожить противника. Ясно? Вот так мы здесь и работаем.

— Даже не знаю, что на это сказать, — растерянно промолвил Йохай. — Я на такое не подписывался и не собираюсь стрелять по безоружным людям. Это расходится с моими жизненными принципами и с уставом.

— Да мне похуй! — грозно прорычал начальник блокпоста. — Ты либо будешь делать, что тебе говорят, либо мы тебя отправим обратно в учебку. Нам здесь не нужно, чтобы всякое левацкое говно путалось под ногами и учило нас — как можно, а как нельзя. И не смей засорять мозги моих солдат своей пацифистской хуетой! Травить байки про демократию и права человека ты будешь тёлкам в универе! Если ты сюда за этим приехал, то можешь сразу же писать прошение на обратный перевод. Я его тебе с радостью подпишу, и комбат твой тоже подпишет! Рафаэли яростно срезал пол-яблока и, запихнув себе в рот, принялся агрессивно жевать, брызжа слюнями во все стороны.

— Нет, — твёрдо сказал Йохай. — Переводиться обратно я не собираюсь. Я приехал сюда, чтобы защищать свою родину на самом опасном рубеже, и я выполню этот долг с чистой

совестью, несмотря ни на что.

— Ну, вот и славно! — прожевав, заключил Рафаэли, после чего отодвинул от себя миску с яблочными очистками и, указав на неё кинжалом, предложил гостю: — Угощайся.

— Нет, спасибо, — поморщился Йохай.

— Не хочешь, как хочешь. Увидимся в пять на инструктаже. Выйдя из кабинета, Йохай закурил. До ночного выезда оставалось всего несколько часов...

3. ПОГРУЖЕНИЕ В ТЕМНОТУ

19:03

— Сегодня ночью мы отправимся на северо-восток, — произнёс Йохай, расстилая военную карту перед танкистами. — С этой высоты будем вести наблюдение за южной частью пятой дороги. Сапёры сейчас проверяют подъездные пути. Особенно нужно сосредоточить внимание на отрезке, который проходит через апельсиновые плантации. По донесениям разведки, в этом районе намечается диверсия. Боевики исламского джихада планируют с помощью дорожной мины заманить отряд реагирования на плантацию, где предпримут попытку похитить солдата. Наша основная задача — превентивное уничтожение диверсантов. Если они будут атаковать колонну со стороны, которая нам не видна, то у нас есть возможность манёвра — с соседней высоты эта апельсиновая плантация простреливается насквозь. Вопросы есть? Димон поднял руку: — А сапёры проверили соседнюю позицию? Дело в том, что мы там уже были на прошлой неделе. Противник минирует старые танковые позиции, поэтому мы редко к ним возвращаемся.

— Рафаэли ничего не сказал об этом на инструктаже, — отмахнулся Йохай, которому уже не терпелось выехать на ночную миссию.

— Всё ясно, — раздражённо произнёс водитель, переглянувшись с остальными членами экипажа. — А когда мы на воздух взлетим, кто наши пёрышки считать будет? Рафаэли?! Йохай, пойми, за тебя здесь никто думать не собирается! Рафаэли интересует только выполнение задачи, которую перед ним поставило руководство, а все детали должны быть продуманы нами. Особенно такая немаловажная деталь, как прикрытие собственной жопы!

— Ну хорошо, — согласился Йохай. — Я договорюсь с сапёрами, чтобы перед нашим приездом вторую позицию тоже проверили. Излишняя осторожность никогда не помешает. Теперь обсудим хозяйственные вопросы. Я бы хотел начать наше первое совместное задание без всяких недомолвок. Скажите прямо — в каком состоянии танк?

— В хуёвом, — доложил Куперман. — В башне гидравлическое масло течёт — воняет пиздец как! Меня уже разок так мощно обдристало, что потом неделю отмыться не мог! Даже подруга не дала, когда в отпуск приехал. Сказала, что воняет, как от бомжа.

— А ты о мыле когда-нибудь слыхал, обезьяна ушастая? — засмеялся Шломи.

— От обезьяны слышу! — парировал наводчик.

— Ни хрена себе, Шломи! У нас, оказывается, в танке завёлся расист! — подхватил Димон.

— Клевета! — возмутился Куперман. — Я всего лишь назвал вещи своими именами!

— Немедленно прекратили цирк! — резко прервал дешёвую комическую репризу раздражённый командир. — Куперман, возвращаясь к твоей теме, — завтра вызову техников с главной базы, и они проверят гидравлику. Шломи, теперь ты.

— У меня во время длинных очередей спаренный пулемет даёт сбой, — доложил заряжающий.

— Звучит примерно, как понос, внезапно сменившийся запором.

— Значит, будем бить короткими очередями, — отрезал Йохай, пропустив шутку мимо ушей.

— Заодно патроны сэкономим. Нам сейчас всё равно пулемёт не поменяют — их не хватает в роте, а завтра утром я его сам лично проверю. И, Шломи, хватит уже упражняться в туалетном юморе. Эдди Мерфи тебе всё равно не стать. Так, Дмитрий, у тебя что?

— У меня всё отлично.

— Ходовую часть проверяешь после каждой миссии?

— Конечно! — невозмутимо ответил водитель.

— Неужели ни одного пальца из гусеницы не вылезло?

— Ни одного.

— С катками тоже никаких проблем?

— Никаких.

— Не поверю!

— Йохай, у меня в жизни один простой принцип — не искать проблем на свою голову и другие части тела. А кто ищет, тот их обязательно найдёт.

— Ну это же несерьёзный подход! — возмутился офицер. — Ты обязан проверять ходовую часть после каждой миссии. Здесь никаких компромиссов быть не может! Йохай ударился в очередные нравоучения, а Димон, насупившись, молчал. Водителя начинал бесить этот надменный сопляк в круглых очках, карикатурно повисших над гордо вздёрнутой носопыркой. Прочитав целую лекцию по правильному обращению с ходовой частью, командир ворчливо подытожил: — Нам не хватает только разрыва цепи на вражеской территории! Я не собираюсь ремонтировать танк под свинцовым дождём! Последняя фраза переполнила чашу ярости, и водитель обрушил на офицера весь скопившийся за день негатив: — Под свинцовым дождём?! Да что ты вообще знаешь об этом?! Насмотрелся голливудских боевиков и вообразил себя крутым воякой?! Пока ты вешал пропагандистскую лапшу на уши молокососам, мы здесь каждую ночь стояли под твоим ёбаным свинцовым дождём! Проснись, Йохай! Здесь спрятаться негде! Нашего ржавого монстра видно и слышно за версту! В любое мгновение нас могут нокаутировать противотанковой или ебануть поддых чем-нибудь покрупнее. У наших пылких борцов за независимость Палестины уже есть серьёзное оружие, и персы хорошо научили их этим оружием пользоваться. Так что, исправная ходовая часть вряд ли спасёт твою офицерскую задницу в случае столкновения с серьёзным противником!

— Молчать!!! — в ярости крикнул Йохай. — Здесь тебе не дискуссионный клуб! Здесь я приказываю, а ты выполняешь! Расклад понятен?!

— Так точно, ваше благородие! — со смехом ответил Димон. Водителю сразу полегчало после выброса негатива, и теперь было забавно наблюдать за этим озверевшим кроликом с дёргающимися офицерскими гробиками на сутулых плечах. Йохай же, наоборот, был взбешён. Его зрачки нервно дёргались, а желваки ритмично постукивали молоточками изнутри. Теперь он был похож на белую очкастую лягушку.

— Сержант, — угрожающе подняв указательный палец, произнёс Йохай. — Ещё одно слово, и ты отправишься на месяц в тюрьму! И чтобы я больше никогда не слышал от тебя оскорблений в адрес своего танка! Этот «ржавый монстр», как ты некорректно позволил выразиться, способен заменить целую роту пехотинцев по своей ударной мощи, так что попрошу относиться к своему орудию с должным уважением! После этих слов офицер резко встал и вышел из комнаты.

— У нашего щенка, кажется, голос прорезался! — воскликнул Димон. Остальные члены экипажа дружно засмеялись.

— Видать, хорошо его сегодня тряхануло, — заметил Шломи.

— Димон, ты же был с ним, когда этот малец подорвался. Что он там увидел-то? — спросил Куперман.

— Переход из твёрдого состояния в газообразное... — задумчиво проговорил водитель.

***

20:16

Танк уверенно продвигался в глубь сектора по холмистой просёлочной дороге. Огни блокпоста уже давно исчезли за горизонтом. Внутри стояла невыносимая духота, приправленная рвотным ароматом протекающей гидравлики. На внутреннем канале повисла напряжённая тишина. Каждый член экипажа морально готовился к длинной, нервной, бессонной ночи. Все, кроме Йохая, отчётливо понимали, что ожидает их в темноте — хождение вслепую по краю пропасти, где каждый следующий шаг будет либо дальше по краю, либо вниз. Самого офицера переполнял противоречивый коктейль самых разнообразных чувств — смесь любопытства и страха, гордости и какого-то болезненного азарта клокотала в нём, стремясь поскорее вырваться наружу. Осторожно выглядывая из своего люка, Йохай медленно поворачивал башню против часовой стрелки, пытаясь разглядеть во тьме притаившегося врага. Время от времени офицеру казалось, что он распознавал двигающиеся тени среди пустынных холмов. Йохай пристально всматривался в мутные очертания и приходил, наконец, к выводу, что это всего лишь игра его воображения. Через полчаса они уже находились около первой позиции. Заехав на горку, экипаж первым делом отрепетировал сценарий противотанковой атаки: — Комета-комета!!! — заорал Йохай по внутреннему каналу. Танк рванул назад, исчезнув за бугром. В учебке так стремительно не съезжал никто, включая инструкторов!

— Отличная реакция, Дмитрий! — одобрительно произнёс командир. Пора было приниматься за работу. Димон снова поднялся на позицию и остановился, не доезжая до самой вершины. Лишь орудие выглядывало из-за бугра. Заглушив мотор, водитель поудобней развалился в кресле, намереваясь поскорее отключить сознание. Шломи встал в полный рост на своё откидное сиденье, высунул голову на свежий воздух и стал прикрывать ближний периметр, положив рядом автомат. Йохай с Куперманом проверили связь с блокпостом и принялись устанавливать общие параметры по обозреваемому горизонту. Закончив рутинные приготовления, Йохай вновь вытянул шею и осмотрелся. Кругом было темно, только солнечные ёжики горящих фонарей мягко слепили издалека своими сверкающими иголками. Здесь царило подозрительное спокойствие. Тишину нарушали лишь беспорядочные автоматные очереди, гулко стрекотавшие где-то вдали — в одной из деревень отмечали свадьбу. Это место сеяло тревогу в его душе. В сознании даже сверкнула шальная мысль — неужели ему суждено умереть здесь? Офицер чувствовал, что начинает загоняться. Этот неожиданный приступ паранойи усугубило пронзительное верещание неизвестного зверя где-то неподалёку.

— Что это?! — встревоженно обратился командир к заряжающему, невозмутимо стоявшему рядом.

— Ишака ебут, — спокойно ответил Шломи.

— Не смешно, — сердито буркнул Йохай. Он совершенно не понимал местного юмора.

— Да он и не смеётся, — послышался снизу голос Купермана. — Мы недавно своими глазами видели, как один у себя во дворе ишака имел. Здесь же это древняя традиция. Бабу до свадьбы нельзя, вот своих питомцев и поёбывают.

— Да что за бред! — возмутился Йохай. — Немедленно прекратите нести эту чушь! Из-за таких, как вы, грязные стереотипы и разносятся по свету! Может, вам напомнить, какие гадости говорят о евреях?!

— Да нет, мы их и так отлично помним! — воскликнул Шломи. — Ты когда-нибудь пробовал что-нибудь вкуснее мацы, замешанной на крови христианских младенцев?

— Ну всё, хватит! — окончательно рассердился Йохай. — Куперман! Приступай к поиску. С этого момента — полная тишина! Члены экипажа замолчали, переключившись на боевой режим.

***

22: 37

Несмотря на предупреждения разведки, во всём секторе была нулевая активность. Наводчик со скучающим видом просматривал территорию, а командир неустанно следил за его действиями, угрюмо пялясь в свой экран. У Йохая слипались веки.

— Послушай, Йохай. — наконец обратился Шломи к командиру танка. Тот устало поднял глаза.

— Ты должен беречь свои силы. Недосыпание приводит к ожирению и сумасшествию, а нам здесь жирные шизофреники нахуй не нужны, поэтому когда приходит твоя очередь спать — спи. Не надо строить из себя Рэмбо. Мы без твоего надзора нормально справимся. Если что — сразу разбудим, не сомневайся.

— Спасибо за заботу, мамуля! — с насмешкой сказал Йохай, широко зевая. — Но как командир танка я всегда должен следить за ситуацией, находясь на вражеской территории.

— Тебе так твои генералы велели? — снисходительно улыбнулся Шломи. — Ты их слушай поменьше, а полагайся больше на здравый смысл и личный опыт. Не подумай, я вовсе не о тебе забочусь, а о себе. Любая твоя ошибка может нам всем тут выйти боком. Понимаешь, в твоих руках наша жизнь, а в наших — твоя. Генералам же, по большому счету, на нас насрать. Мы для них всего лишь игрушечный танчик на полевой карте, даже не четыре отдельных солдата, а одна ползающе-стреляющая железяка. Йохай изумлённо уставился на заряжающего. Его весьма удивили подобные реакционные «разговорчики в строю» и он решил прочитать своему солдату очередную лекцию: — Знаешь, Шломи, в чём сила армии? Это система, позволяющая дуракам командовать другими дураками, которые, в свою очередь, командуют третьими. Тебя тренировали не для того, чтобы ты что-то там анализировал, а чтобы беспрекословно выполнял чужие приказы. Заряжать главное орудие, стрелять из пулемёта, оберегать жизнь своих товарищей и дальше по списку. Если каждый отдельный солдат начнёт тут разводить философию и сомневаться в отданных ему приказах, мы так далеко не уедем. И напрасно ты думаешь, что всем на тебя наплевать. Не надо из себя жертву строить! Поверь мне, принимая решения, генералы всегда стараются максимально обезопасить свои войска...

— Ага, конечно! — засмеялся Шломи. — Так же, как они сегодня учли то, что сапёры должны проверить вторую позицию? Спасибо за заботу, дорогие генералы!

— Послушай, всего учесть нельзя! Элемент риска всегда присутствует. Ты вообще заметил, где находишься?

— Да я-то заметил. Я здесь уже два месяца нахожусь и много чего успел заметить. А ты пока

еще рассуждаешь пропагандистскими лозунгами. Ты ещё не спустился на землю. Но война всю эту муть быстро вышибает из головы. И у кого голова пустая, тот очень скоро превращается в пушечное мясо. А у кого в котелке есть хоть немного серого вещества, начинает думать своими мозгами. Так вот, я надеюсь, что у тебя в котелке ещё что-нибудь осталось от здравого смысла, потому что его, Йохай, пора включать!

— Прекрати хамить! — злобно зашипел офицер. — То, что мы сейчас не в танковой школе, ещё не значит, что ты можешь позволять себе панибратское обращение! Я — твой командир, а не собутыльник! Не забывай об этом! Йохай резко залез обратно в башню и принялся с тройным усердием штудировать мёртвый ландшафт, демонстрируя заряжающему свой остервенелый пыл. Однако усталость всё же брала своё. Веки наливались свинцом, а картинка становилась всё более размытой, и через некоторое время Йохай начал клевать носом. В голове возникали кадры последних событий. Озлобленные лица пассажиров на КПП, растерянный мальчик-велосипедист, кровавое облако дорожной пыли, истерично-воющая сирена, топот солдатских сапог, и снова это чёртово облако... Тревожные образы перемешались в бурлящем котле подсознания. Мальчик-велосипедист превращался в соседского мальчугана, которого Йохай часто видел катавшимся на велике, когда возвращался домой из армии. Держась дрожащими руками за ручки велосипеда, мальчуган открывал рот с тихим свистом, и его растерянное лицо снова разлеталось на мельчайшие кусочки, превращаясь в кровавое облако... Командир резко дёрнулся, ударившись затылком о стальную раму люка, и открыл глаза. Вдали гремели выстрелы. Сердце стучало в гулком трансе, с каждым биением растворяя в сознании леденящий душу образ кровавого сгустка пыли. Голову будоражила мысль о том, что он увидел переход человеческой души в какое-то иное, неведомое никому состояние... Он стал свидетелем чего-то невероятно мистического, даже волшебного, но одновременно гадостного, кошмарного, разрывающего его собственную душу изнутри... А был ли мальчик? Сюрреализм происходящего не укладывался в голове... Неужели это возможно — просто исчезнуть из реальности? Вот так — в мгновение ока! Как же всё-таки хрупок человеческий организм... Словно полиэтиленовый пакет, наполненный красной субстанцией... Димону тоже не спалось. Водитель потёр глаза, сел прямо и уставился в прибор ночного видения. Зеленоватые мазки застывшего пейзажа нагнетали тоску. Протекающая гидравлика, словно песочные часы, отмеряла каплями секунду за секундой, не давая времени застыть. Кап... кап... кап... — с легким звоном ударялись они о небольшую лужицу масла на дне танка, переполняя в голове чашу сумасшествия. Эти моменты были для него самыми тяжелыми. Именно тогда приходило осознание полного тупика. Тупика личного и глобального. Ему до смерти надоели эти ночные игры в кошки-мышки на островке постоянной неопределённости, надоело существовать лишь животными инстинктами, а короткие отпуска домой позволяли лишь глотнуть свежего воздуха, но не давали надышаться. Пока водитель предавался полусонным философским размышлениям, подошла его очередь дежурить наверху. Куперман развернул орудие назад, образовав внутренний коридор между башней и корпусом. Димон протиснулся на место Шломи, а маленький эфиоп юркнул в водительскую кабину и сразу же отрубился. Встав на откидное сидение заряжающего, Димон вытянулся в полный рост, вдохнул ночного свежего воздуха и размял затёкшие суставы. Куперман затих, уткнувшись лицом в монитор. Теперь их маленькую передвижную крепость охраняли командир и водитель. Йохай молчал, сосредоточенно осматривая каждый куст. Ландшафт сектора оставался по прежнему мёртвым. Через полчаса ему надоело пялиться в чёрно-зелёный

экран. Сонный офицер высунулся из металлической норы, устало потирая воспалённые глаза, и обратился к стоящему рядом водителю: — Дмитрий, скажи... Как тебе удаётся сохранять рассудок в таком режиме?

— Да просто стараюсь абстрагироваться от происходящего вокруг, — ответил Димон. — Сильные эмоции блокируют способность здраво мыслить и действовать решительно. Ты должен воспринимать реальность сквозь чёрно-белую призму. Белое — то, что поможет тебе спасти свою жизнь, а чёрное — то, что попытается забрать её. Всё остальное не имеет здесь никакого значения. Да и вообще, к жизни нужно относиться легко. В конце концов мы — всего лишь ходячие куски мяса со встроенной часовой бомбой. У нашего вело-шахида, к примеру, часы остановились вчера. У кого-то они остановятся завтра. Но заканчивают все одинаково...

— Как абстрагироваться? Я до сих пор не могу выкинуть из головы этого мальчишку... Всю ночь мне мерещится... — тяжело вздохнул Йохай. — Я просто не понимаю... как можно сделать живую бомбу из собственного ребёнка?

— А что здесь непонятного? Нормальные законы средневековья. Общество, в котором смерть приведена в статус культа. Земная жизнь в таком обществе настолько невыносима, что человек впадает в тоску. Теряет веру в существование смысла. Падает, словно пробитый шарик с гелием. А для того, чтобы этот шарик снова воспарил, нужно вдохнуть в него надежду, разбудить стремление к высоким идеалам или их подобию. Здесь и приходит религия. Она дарит красивую сказку, умиротворяющую иллюзию, сулит награду за исполнение священных заповедей. Слава народного героя, халявные девственницы, вечное блаженство. И, в то же время жёсткое наказание за неповиновение — по старой, проверенной системе кнута и пряника. В итоге что же является главной целью в жизни такого человека? Обеспечить всем своим близким достойную смерть и самому умереть достойно. А что может быть достойней, чем захватить с собой на тот свет хотя бы одного неверного?

— Господи, как же мне надоело слушать эту шовинистскую чушь! — презрительно фыркнул Йохай. — Они такие же люди, как мы с тобой, просто оказавшиеся между молотом и наковальней. На них давят и свои, и чужие. На их месте любой бы озверел. А дай ты человеку возможность спокойно работать, обеспечь крышу над головой, будущее для его детей и он будет вести себя совсем по-другому! Вот увидишь!

— Шовинистская чушь, Йохай, — грустно усмехнулся Димон, — это твои слова. Это ты меряешь людей по себе, совершенно не понимая их мир, и думаешь, что всем нужна крепкая будка, надёжная цепь да обещанная кость в миске. Но у людей разных цивилизаций — разное мировоззрение. И хоть завали ты его костями, он всё равно будет пытаться разорвать тебе глотку... А всё потому, что ты для него навсегда останешься еврейской свиньёй, гадким исчадием ада, и ему от тебя будет нужна только твоя жизнь. На этой фразе Йохай понял, что истина в данном споре вряд ли родится. Он устало махнул рукой и вернулся к своей работе. А Димон снова грустно усмехнулся, отпил воды из фляги, потом поднял голову вверх и стал разглядывать ночное небо. Люди — как звёзды, думал он, наблюдая за паутиной Млечного Пути. Их миллиарды, и каждый представляет из себя уникальный мир, целую солнечную систему, которая всасывает элементы мира внешнего, переваривает всё это в себе и перерождается в новое существо, новое сочетание взаимодействующих элементов. Вот стою я сейчас в танке, а ко мне ядовитой змеёй крадётся такой же паренёк. Поджидает своего часа, чтобы исполнить «волю божью». Я вырос в обществе, где в юности мне доходчиво объяснили, как важно защищать родную землю, а вот сидящий где-то неподалёку паренёк был воспитан в несколько ином месте, где с малых лет учат,

что все евреи — грязные свиньи и слуги Шайтана, что убивать их — подвиг и добродетель. Если нам суждено встретиться друг с другом на поле боя, то мы оба увидим лицо врага. А на самом деле нам будет видна лишь пустая оболочка, блеклый образ мерцающего огонька вдали, отблеск одинокой звезды среди бескрайней тьмы космоса...

4. ПОЗДНИЕ ГОСТИ

2:26

Тоскливо ожидая окончания своего второго дежурства на башне, Шломи со скучающим видом играл с живым скорпионом, семенящим по крыше танка возле уснувшего в командирском кресле Йохая. Когда ядовитое насекомое приближалось к голове офицера, заряжающий отгонял его стволом автомата. Скорпион судорожно дёргался и тщетно пытался пронзить кусок метала своим великолепным хвостом. По внешнему каналу сообщили, что из главной базы в сторону блокпоста выезжает колонна джипов, однако никто из экипажа уже не обращал внимания на монотонные сообщения Центра. Куперман неторопливо прочёсывал западные плантации, вполголоса напевая восточный мотив заунывной израильской песни, чем дико бесил пытавшегося уснуть водителя.

— Куп, завали пасть! — не выдержал Димон.

— Неблагодарная скотина... — обиделся наводчик. — Я же тебе колыбельную пою!

— Да после таких колыбельных только пытка может присниться, — проворчал водитель, ожидая услышать в ответ очередной саркастический пассаж. Вместо этого в ушах прозвучал настороженный шепот Купермана: — Йохай... В башне зашевелились.

— Что такое? — послышался сонный голос командира.

— Пять часов! Пятьсот метров! — громко отчеканил Куперман. — Семь гостей боевой походкой направляются к блокпосту. Йохай встрепенулся и судорожно припал к экрану. Семь силуэтов, крадучись, перебегали поочерёдно из одного укрытия в другое. От кустика к кустику, от холма к следующему холму. Словно ночные хищники, они уверенно и бесшумно подбирались к своей добыче. При виде врага Йохай почувствовал всплеск адреналина. Ух, как забурлила кровь! Вот он, тот самый момент, которого он так ждал с первого дня службы! Вот зачем попросился он в боевые войска!

— Дмитрий! Заводи! — взволнованно крикнул командир. Смертоносная машина затряслась и неохотно пробудилась от спячки, поглотив ненавистную тишину своим остервенелым рычанием. Вместо неподвижного куска стали на вершине горы теперь стоял вибрирующий монстр, тяжелое дыхание которого чуешь издали.

— Шломи! Флашет! — скомандовал Йохай. Заряжающий молниеносно вытянул снаряд из бокового гнезда, выставил на боеголовке километраж и вогнал его в чёрную пасть орудия. Раздался громкий щелчок, и пасть захлопнулась со стальным лязгом.

— Заряжено! — крикнул Шломи. Йохай переключился на внешний канал: — Лев! Это Слон! Семь гостей направляются к плотине! Разрешение! Приём. После десяти секунд томительного ожидания прозвучал ответ: — Слон, это Лев. Открывайте. Приём.

— Лев! Понял. Выполняю. Приём. Йохай хотел было отдать команду наводчику... но так и застыл с открытым ртом. Офицера внезапно осенило, что до сих пор он существовал в пределах некой прозрачной скорлупы,

оберегающей его от мира взрослых. Мира, в котором велась перманентная борьба за выживание. Йохай ощутил себя беспомощным младенцем, взращённым в тепличных условиях гражданского общества. Не в состоянии понять до конца обнажённую реальность, он подсознательно блокировал это понимание, предпочитая навсегда оставаться ребёнком. Однако, сам того не замечая, собственноручно подвёл себя к краю пропасти. Хватит ли ему теперь смелости прыгнуть? Хватит ли духу повзрослеть в один миг? Собрав всю ярость в кулак, он приготовился к рывку. Мозг уже подобрал нужное слово. Слово, с которым не играются. Осталось лишь материализовать его своим голосом, проговорить в реальности. Ну! Давай же! Давай! Выдави его из себя, как гнойный прыщ! Воин ты или жалкое пугало для молодых обсосов? Всего одно слово — и ты станешь другим, перейдёшь черту невозврата, перечеркнёшь чью-то душу нестираемым чёрным фломастером... И тогда, быть может, твоя собственная душа окончательно пробудится из детской спячки и воспарит! Эти отчаянные попытки самовнушения были прерваны взволнованным голосом Рафаэли: — Слон, это Лев! Слон, это Лев!!! Не стрелять!!! Слышите?! Не открывать огонь, приём! Йохай облегчённо выдохнул и переключился на внешний канал: — Лев! Повторите. Приём.

— Слон! Не стреляйте! Это Совы. Вам уже сообщали об их присутствии! Приём.

— Лев! Отрицательно. Первый раз об этом слышу. Приём.

— Слон! Обсудим после — тема не для рации. Продолжайте работу. Конец связи. Члены экипажа ошарашенно переглянулись.

— Блядь! — Куперман со злостью пнул перегородку.

— Опять чуть своих не положили... — произнёс Шломи.

— Опять?! — ужаснулся командир.

— Да ладно тебе охуевать, Йохай. — сказал Димон. — Здесь такие ситуации часто случаются. Ты даже не представляешь, сколько разных сил работает наряду с нами. А иногда вообще, бывает, забредут на нашу территорию по ошибке, а нам об этом ничего не сообщают. Думаешь, Рафаэли собирался говорить тебе о присутствии спецназа? Хера с два!

— Дмитрий, ты, похоже, обсмотрелся шпионских триллеров. Рафаэли обязан мне сообщать обо всех действующих силах — в противном случае ответственность на него ляжет! Он бы не стал так рисковать!

— О некоторых операциях знает лишь... Водителя прервал оглушающий взрыв, прогремевший где-то неподалёку.

— Ну, парни, началось... — с облегчением произнёс Куперман, разворачивая орудие. Обнаружить место происшествия оказалось не трудно. На дороге, проходящей через апельсиновые плантации, поднялась дикая дымовуха. Один из джипов подорвался на придорожной мине. Всё-таки разведка не ошиблась! Как же они упустили их? Всю ночь ведь глазели на эти чёртовы апельсины — и ни одного движения! Ни одного подозрительного предмета! Йохая в очередной раз поразила необыкновенная оперативность врага. Он пристально всматривался в экран, пытаясь увидеть происходящее за пеленой дыма. Когда дым, наконец, рассеялся, беспорядочная стрельба уже вовсю рассекала звуковое пространство! Командир и наводчик распознали полыхающий джип, возле которого суетились пехотинцы, вытаскивая раненого товарища из горящей печи. Два других джипа прикрывали подбитый автомобиль, отвечая огнём невидимому оппоненту, стрелявшему из апельсиновой плантации. Врага заслоняли холмы, и танкисты ничем не могли помочь своим братьям по оружию. Тогда Йохай принял решение немедленно сменить позицию. Танк стремительно

скатился вниз, развернулся и попёр по зыбучему бездорожью в северном направлении. Гусеницы тяжело месили всё, что попадалось им на пути, с лязгом утрамбовывая почву и превращая её в песочную пудру. Каждая секунда была дорога!

— Дмитрий, гони что есть мочи! — крикнул Йохай в угаре. По внешнему каналу прорывались беспорядочные обрывки диалога.

— Лев! Это Ягуар! — терялся в радиоволнах нервный голос командира колонны. — Мы наткнулись на придорожный подарок! Срочно присылайте подкрепление! Приём.

— Ягуар, это Лев! Подкрепление выезжает. Докладывай статус! Приём.

— Лев! У меня два цветка. Один — тяжело. Огонь с юго-восточной плантации. Приём.

— Слон, это Лев! Поддержи Ягуара огнём. Приём.

— Лев, это Слон! Источник огня не обнаружен. Меняем позицию. Приём.

— Слон, я понял. Доложи с новой позиции. С этого момента у тебя открытое разрешение. Конец связи. Неожиданно в эфир снова ворвался нервный голос командира колонны: — Лев, это Ягуар! Потеряна одна спичка! Возможный афикоман! Лев, это Ягуар! Вы меня слышите?! Приём. Шломи с Куперманом нервно переглянусь. Жуткое слово эхом аукнулось в голове каждого солдата. Афикоман означал похищение.

— Ягуар, это Лев! — прозвучал в ответ отрезвляющий голос Рафаэли. — Прекрати истерику и слушай внимательно!!! Вас могут повторно подпалить. Немедленно собери всех и постарайтесь укрыться в овраге! Слон скоро прикроет ваше отступление. ПОНЯЛ МЕНЯ?!!!

— Лев, это Ягуар! Понял! Выполняю! Тем временем танк поднимался по узкой винтовой колее, ведущей к вершине. Чтобы не сорваться вниз, боевая машина вплотную прижималась к правой стороне высоты, задевая краем башни песочную стену, которая лавиной обрушивалась на колею вслед за танком. Очутившись на новой позиции, Куперман повторно навел орудие на место боя и обнаружил, что ситуация давно изменилась. Теперь уже два джипа полыхали на дороге, а пехотинцы залегли в овраге, время от времени стреляя по деревьям на восточной стороне. Плантацию теперь было видно насквозь, и уже через несколько секунд Куперман отчётливо увидел движение среди деревьев. Два силуэта, подхватив под руки третьего, грубо волокли его с места боя.

— Йохай! Один час. Семьсот пятьдесят метров. Два гостя с цветком. Разрешение! — закричал наводчик.

— Постой... — в полной растерянности проговорил командир, — а вдруг это наш...

— Ну, и что?! Снять-то мы их по-любому обязаны! Ты же любишь цитировать инструкции! — вскипел Куперман. — По твоему же ёбаному уставу, в случае попытки похищения нужно открывать огонь на поражение! Даже с угрозой для жизни солдата! Так или не так?!

— Куперман, заткнись! — рявкнул Йохай. — Дай подумать!

— Да некогда думать!

— Йохай! — крикнул Шломи, дёргая командира за плечо. — Не дай им уйти!

— Йохай, давай, пока не поздно! — подхватил снизу Димон. ЙОХАЙ! ЙОХАЙ! ЙОХАЙ! Да что же это такое!!! Офицер схватился за голову. Вот он уже вроде созрел, чтобы преодолеть один барьер, вот уже разогнался, уже приготовился сигануть, а судьба ставит перед ним всё новые и новые препятствия, словно проверяет его на прочность! Уже невозможно было отличить плохое от хорошего, чёрное от белого. Грани стёрлись, краски смешались. Всё стало бесцветным,

безжизненным и бездушным. Нужно было как-то вывести себя из тотального ступора. Взбеситься, заорать и совершить этот злосчастный рывок! Пришла пора вылупиться из яйца, пробить ненавистную скорлупу силой воли! Воин ты или кусок трусливого говна?!!!!! Офицер сделал глубокий вдох и на секунду закрыл глаза. В голове приговором стучали слова Рафаэли, произнесённые во время инструктажа: «...при попытке похищения стрелять на поражение, повторяю...» Он беззвучно задвигал губами, мантрой повторяя обрывок этой холодной фразы. При попытке похищения стрелять на поражение, при попытке похищения стрелять на поражение, при попытке похищения стрелять на поражениеееееееееееееееааааааааааааааааааа!!!!!!!!!!!!! Внутри что-то переключилось, и в ушах прозвучал его собственный голос — жуткий, потусторонний, словно в замедленной записи: «ОГООООНЬ!!!» В ответ раздался оглушающий грохот спаренного пулемёта, просверлившего чёрно-зелёное полотно экрана горящим пунктиром. Каждый из выстрелов отбойным молотком загонял в его сердце по ржавому гвоздю. Затаив дыхание, командир всматривался в экран воспалёнными глазами, пытаясь разглядеть за поднявшимся клубком пыли результат своего действия. Наконец пыль рассеялась, проявляя на экране неподвижные тела... Он смахнул дрожащей ладонью пот с лица. В груди что-то надломилось и сорвалось в бездну его души, вдребезги разлетевшись внизу живота. Пора было констатировать смерть.

— Прямое попадание! — объявил наводчик. — Цель уничтожена!

— УРРАААААА! — победоносным гулом ответил ему экипаж. Они орали во всю глотку, бешено стуча ногами по трубам и стенам танка, а командир испытывал временное помутнение рассудка. Это было похоже на пир во время чумы. Понимание произошедшего витало где-то в воздухе, но он поначалу был не в состоянии ухватить его и облечь в словесную форму. Вскоре хаотичные обрывки слов, словно метеориты, стали врезаться в его сознание.

...Живое... ...Неживое... ...Огонь... ...Живое-Неживое... ...Огонь... ...Живое-Огонь-Неживое...

И тут он всё понял! В один миг живое стало неживым, превратилось в бездушный элемент мёртвого пейзажа. Деревья, холмы, камни, трупы. Всё это благодаря ему. Это он освободил беспокойные души от бренного тела, избавил от земных хлопот, оторвал от детских игрищ в войнушку, и обретя, наконец, долгожданную свободу, они взмахнули крыльями и вознеслись, оставив после себя лишь безжизненную шелуху. На мгновение Йохай почувствовал, как сам возносится куда-то далеко, не телом, но духом соединяясь со своими жертвами! Игрушечный танчик внизу становился всё меньше и меньше, а картина мира постепенно расширялась, расстилаясь перед его глазами, словно скатерть Жизни. Он ясно видел пехотинцев в овраге, горящие джипы, бойцов Ислама, прятавшихся среди деревьев, а потом время застыло, и его взору открылось всё Человечество, карабкающееся по чужим трупам вверх по лестнице эволюции. В этот момент в сознании вновь прозвучал чей-то потусторонний, гадкий шёпот: «...для того,

чтобы стать богом, нужно сначала задушить в себе человека...». Йохай должен был испугаться, но вместо леденящего ужаса почувствовал, как внутри просыпается неведомая сила! Несмотря на всю его цивилизованность, из недр души прорывался звериный, первобытный зов. Нездоровая эйфория охватывала сознание. И пиком этой эйфории было ощущение свободного полёта в бесконечном пространстве... Вот она — обратная сторона медали! Точка соединения полюсов! РЕАЛЬНОСТЬ. Я — всего лишь штрих в белоснежном потоке Млечного Пути. Энергетический узелок. Мозг, две руки, две ноги. Передо мной — чёрно-зелёный экран. Я — командир танка. На экране — огненный шарик, с каждой долей секунды становящийся всё крупнее. Это смерть манит меня своим озорным огоньком. Зазывает в холодные объятия. И мне вовсе не страшно, но я не готов выходить из Игры, так и не поняв её правил! Сделав глубокий вдох, Йохай силой воли вывел себя из лабиринта собственных мыслей. Очутившись на свободе, он всем своим естеством осознал, что к ним стремительно приближается противотанковая ракета! Офицер хотел было предупредить экипаж, но реакция наводчика оказалась быстрее: — Комета-комета!!! — в ужасе проорал Куперман. Димон молниеносно врубил заднюю передачу, и танк рванул вниз, за секунду до столкновения исчезая за горизонтом. Он вылетел в кювет, не вписавшись в накатанную колею, и остановился на краю обрыва. Где-то рядом раздался оглушающий грохот, вслед за которым под левой гусеницей надломилась почва, и они стали медленно сползать в обрыв.

— Переворот!!! — заорал водитель, заглушив мотор. Он упёрся ногами в боковые гнёзда для снарядов, а руками вцепился в приборы. Йохай и Шломи пулей нырнули в свои люки, закупориваясь изнутри.

— Ребята, держитесь. — дрожащим голосом произнёс Димон. — На этот раз мы серьёзно попали... Куперман попытался повернуть орудие влево, чтобы предотвратить полный переворот, однако всё произошло слишком быстро. Песчаный рельеф обрушился под давлением танка, и боевая машина грузно сорвалась вниз...

5. ЛИЦО ВРАГА

Первым приходит биение сердца. Оно накатывает, словно цунами, обрушивая на тебя мир звуков и запахов. И вот, в первое мгновение — чьи-то голоса за невидимой стеной, невнятные шорохи и неосознанное бултыхание в неведомом пространстве, а в следующий миг где-то над головой появляется ощущение убаюкивающей пульсации, от которой тело сворачивается в клубок и впадает в безмятежную дрёму. За стеной уже с нетерпением предвкушают появление на свет невинного существа, сладко посапывающего в материнской утробе. Ниспосланного ангела, крошечная головка которого таит в себе энергетический заряд чудовищной силы. Силы созидательной, способной раздувать пламя в сердцах людей и быть духовным маяком для всех сознательных существ необъятной Вселенной, но одновременно и разрушительной, способной превращать цивилизации в пыль и задувать целые миры, словно свечи...

***

3:00

Когда он открыл глаза, в сознании ещё пульсировали отголоски беспорядочных криков и эхом проносились обрывки бессмысленных фраз. Голова раскалывалась от боли, и было странное ощущение, будто его подвесили вверх ногами. Он с трудом выпрямился, разминая затёкшие суставы, и с тревогой ощупал лицо. Пальцы заскользили по металлической поверхности в поисках пропавших очков... Вот они! Подняв, он пристально осмотрел их вблизи и, протерев стёкла рукавом, водрузил на переносицу. Бесформенная полутьма обрела очертания перекошенной водительской кабины. «...Слон! Это Лев! — пробился в сознание властный голос. — Окопайтесь снаружи и никого не подпускайте! Любое движение — огонь! Подкрепление уже...» Этот надменный, требовательный тон что-то всколыхнул в памяти, вытягивая всю цепочку событий из омута забвения. В сознании вихрем промчался режущий уши скрип съехавшей с катушек полуночной карусели, закрутившей их в воздухе и резко швырнувшей вниз.

— Димон! — раздался за спиной знакомый голос.

— Куп! Ты цел?

— Вроде цел, — хрипло отозвался наводчик, кашляя. — Только дышать нечем, кругом столько пыли... Сам-то как?

— Да вроде не сломал ничего... А что с остальными?

— Пока живы! — бодро отозвался Шломи.

— Дмитрий! — раздался из глубин башни холодный голос Йохая. — Верхние люки завалило. Попробуй-ка открыть свой! Водитель нащупал ручку люка и дёрнул на себя — безрезультатно.

— Сильнее!

— Не помогает... Он размял запястья, взялся двумя руками и рванул из всех сил!!! Та же хрень...

— Сссука блядь... — отчаянно прошипел Димон. — Йохай! Верхний закупорен намертво! Погодите, сейчас попробую дно выбить!

Расчистив подступ к нижнему люку, находившемуся теперь слева от него, он сорвал предохранитель, дёрнул засов и попытался выдавить люк обеими ногами, но и здесь его ждало горькое разочарование! Нижний люк будто припаяли к танку... Это пиздец... Пиздец. Сердце бешено колотилось в груди. Духота начинала мягко сдавливать лёгкие. Призрак клаустрофобии замерцал в этих застенках. Вся их вселенная ограничивалась теперь перевёрнутой консервной банкой, внутри которой они были погребены заживо под лавиной песка! Реальность казалась теперь такой пугающе хрупкой, такой неустойчивой... Как же тяжело было сохранить равновесие и не соблазниться спасительно-манящим бредом! Кислорода уже почти не оставалось. Тело перешло в режим полной консервации, контролируя каждую капельку живительного, прозрачного вещества, деля его на мелкие порции и пропуская в лёгкие по крупинкам, словно песок в песочных часах, которые нельзя перевернуть! Когда последняя песчинка упадёт на горку своих предшественников — пустая игра под названием Жизнь оборвётся навсегда, словно неудачная версия повествования, скомканный клочок бумаги, обречённо тлеющий в пепельнице Творца! Господи... Неужели я появился на этот свет лишь для того, чтобы, чуть пожужжав, откинуться лапками вверх?! Как же хочется вырваться из этого удушливого склепа, сорвать с себя мерзкий комбинезон и каждой клеткой своего измученного организма впитывать чистый воздух! Господи... как же хочется ЖИТЬ!!! Димон хлопнул себя ладонью по лицу и, стиснув зубы, взял свои эмоции под контроль. Глубокий вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Глоток воды. Всё. Хватит. Пора брать себя в руки и выбираться отсюда. Водитель поднял автомат и, не раскрывая приклада, впечатал им по нижнему люку. Потом ещё и ещё, с каждым ударом превращаясь в идеальный механизм по вышибанию дверей. Он лупил со всей дури, словно заведённый, пока в нижнем люке не образовался сдвиг. Эти несколько минут выматывающей долбёжки показались ему вечностью. Отбросив автомат, водитель навалился на люк всем телом и выдавил его наружу! В лицо хлынул спасительный поток чистого воздуха, наполняя всё тело жизнью!

— Открыл?! — раздался из недр танка нетерпеливый голос командира.

— Шшшшш!.. — зашипел водитель, затаившись в полутьме.

Настороженно прислушиваясь к звукам внешнего мира, он тихо потянул затвор на себя и, ощутив холодок приклада на предплечье, просунул ствол в открытый люк, пристально разглядывая мир через прицел автомата. А мир, почувствовав напряжение в воздухе, настороженно замер в ожидании взрыва... Но никакого взрыва не последовало. За пределами водительской кабины было настолько тихо, что до уха доносилось шуршание насекомых.

— Йохай! — крикнул водитель. — Снаружи — никого!

— Тогда вылезай и откопай нас как можно скорее! Здесь уже нечем дышать!

— Ладно, я полез!

— Будь осторожен, Дмитрий! Помни, условный сигнал — пять ударов! Димон скинул с себя шлем, нацепил вместо него пехотную каску и, вбросив автомат в открытый люк, протиснулся наружу. Не успел он полностью выкарабкаться из водительской берлоги, как неподалёку отчётливо хрустнула ветка и прогремел выстрел. Пуля пронеслась прямо над головой, с царапающим визгом высекая из стали искру!

С этой секунды Димон действовал на голых инстинктах! Он молниеносно отпрыгнул в сторону, подбирая на ходу автомат. Крепко прижав к груди родное оружие, водитель откатился влево и, очутившись в глубоком овраге, приник к земле. Стрелять он не торопился, прекрасно понимая, что первый же промах сразу засветит его местоположение. Здесь врага нужно было вынюхивать, как на охоте! Осторожно подняв голову, он судорожно осмотрелся вокруг. Рядом находилась апельсиновая плантация, озарённая дальним светом дорожных фонарей, из которой, судя по всему, и стреляли. Отягощённые плодами ветви представляли собой идеальное укрытие для врага. Самого же водителя укрывал в темноте стальной монстр, беспомощно погрязший боком в остатках обрушенной высоты. Петляя стволом по застывшим хитросплетениям веток, словно по линиям чужих судеб, Димон пытался уловить малейшее движение. Во всём теле ощущался дикий прилив сил. Вернулось то жуткое состояние — смесь предельного страха за собственную шкуру и неописуемого восторга от истинного пробуждения. Подсознание распахнулось перед ним настежь, словно сундук с несметными богатствами. Каждое умение, вдолбленное армией в его неокрепшие мозги, каждый приобретённый в жизни опыт были теперь мгновенно доступны. Но он вовсе не тешил себя собственной непобедимостью, трезво оценивая врага, который в этой колючей песочнице чувствовал себя, как рыба в воде. Боевому опыту танкиста враг противопоставил высшую школу партизанской войны. И теперь соперники терпеливо выжидали, когда один из них отвлечётся на миг случайной мыслью, ложным страхом или иллюзией превосходства... Мимолётный блеск, на долю секунды отразивший свет фонарей, заставил его дыхание остановиться, и палец инстинктивно сдавил курок. Оглушительный залп больно ударил по перепонкам, а нос забило едким, палёным запахом. Оружие судорожно дёрнулось в руках, с холодной ненавистью выплёвывая раскалённую гильзу. Из-за деревьев послышался вопль, и на землю рухнуло что-то тяжелое, с надрывным хрустом выламывая ветви вокруг себя. Димон оцепенел, прислушиваясь к приглушённым стонам. Раненый всеми силами пытался заткнуть себя, но пронизывающая боль вынуждала его выть волком на луну. Покачивающиеся ветки сразу же выдали его. Водитель отчётливо разглядел силуэт человека, в отчаянии хватавшегося за подножия стволов. Мечась в агонии, он издавал мерзкие, гортанные бормотания, напоминавшие то ли молитву, то ли проклятия... Это были его последние слова на окровавленной земле. Было невыносимо наблюдать, как частичка духа из последних сил пытается остаться в физическом коконе, чтобы ещё хоть на долю секунды пребывать в предвкушении вечного блаженства и страхе перед неизведанным. В тот момент не было никого, кто понимал бы его состояние лучше Димона, и в то же время этот человек казался водителю таким чуждым, мерзким, потусторонним... Закрыв на секунду глаза, Димон резко выдохнул и плавно надавил на курок. Вторая пуля пригвоздила туловище незнакомца к земле, поставив в его судьбе последнюю точку. Вместо облегчения, водитель почувствовал на своих плечах бремя одиночества. Голову терзали мысли об опустевшей человеческой оболочке в кустах... Что, собственно, знал он об этом человеке, кроме желания последнего расправиться с ним? Как звали этого незнакомца в миру? Где и чем жил? Сделал ли в своей жизни хоть одно доброе дело? Любил ли кого-нибудь так же сильно, как ненавидел других лишь за то, что они другие? На все эти вопросы ответом была гнетущая душу тишина. Внутренний мир незнакомца навсегда погас, унеся с собой все его мысли и чувства в бездну небытия, и одиночный стук его сердца сменился на хруст веток вдали и гулкие возгласы людей, несущихся к месту ночной схватки. Димон не знал точно, сколько их, но было ясно, что один он здесь не выстоит. Нужно было как можно быстрее откапывать своих и занимать единую

линию обороны, а там уже как повезёт... Вскочив на ноги, он подбежал к танку и, закинув за спину автомат, принялся разгребать песок голыми руками, срывая ногти в кровь, пробиваясь к пристёгнутой на боку сапёрной лопатке. Путаясь в креплениях, он сорвал злосчастный инструмент и одним махом забравшись на башню, принялся остервенело копать. Песок сыпался со всех сторон, попадал в нос, в рот, в глаза и уши. Налёт пудры укутывал с головы до ног, не давая свободно дышать и видеть, что происходит вокруг. А хруст веток тем временем становился всё ближе. Уже были отчётливо слышны топот людей и крики на арабском... ССУКА!!!! Ну где же подмога?!! Почему никто не приходит уже столько времени?!! Может быть, вообще никто не знает, что они здесь?! Может, ему померещилось, и он никого не слышал по рации?! Водитель уже ничего не соображал, машинально раскидывая песок во все стороны. Мысли путались в голове, врезаясь друг в друга, словно космический мусор на орбите, и вдруг! Лопата со звоном ударилась о сталь! Наконец-то! Он ощутил восторг археолога, обнаружившего останки древней цивилизации, и этот восторг усилился от возникшего вдалеке шума вращающегося ротора! Осталось продержаться совсем немного!!! Ещё чуть-чуть... С обновлённым усердием Димон принялся откапывать башню под греющее душу тарахтение вертолёта. Когда весь люк оказался на поверхности, он ударил по крыше пять раз, и ему открыли изнутри. Водитель увидел бледное лицо Йохая в полутьме. В глазах командира не было ни капли страха, лишь холодная отрешённость. Йохай что-то кричал ему, но гул ротора полностью заглушил его слова. Распознав подлетающий вертолёт, Димон подскочил, словно ужаленный, и заорал что было сил, в панике махая руками: — СВОИ!!! НЕ СТРЕЛЯЙТЕ!!! СВОИ!!! В ответ его оглушило пулемётным шквалом. На танк обрушился гильзовый дождь, сопровождаемый порывами дикого ветра. Этот яростный, безостановочный поток огня прошивал апельсиновую рощу насквозь, раздирая спелые плоды на ошмётки и оставляя лишь обглоданные каркасы деревьев. Апельсиновый сок густо стекал по голым ветвям и, смешиваясь с человеческой кровью, просачивался в недра земли.

***

5:00

На рассвете блокпост уже вовсю готовился к новому дню. Бойцы разгружали грузовик с боеприпасами, едой и медикаментами. На центральной площадке разбили брезентовую палатку для раненых, где санитары проводили инфузии, меняли повязки и кололи бойцов морфием в ожидании вертолёта, который должен был доставить их в госпиталь. Танк на удивление быстро оттащили бульдозерами к блокпосту, и теперь технари возвращали машину в боевую готовность. Измученные танкисты завалились спать. Один Йохай задумчиво бродил по блокпосту, дожидаясь прибытия комбата. Последние сутки кардинально изменили командира. Ощущение триумфа над смертью будоражило его сознание. Всю ночь напролёт костлявая играла с ним в поддавки, издеваясь над его ничтожеством, но каждый раз, когда Йохай чуял рядом её холодное дыхание, смерть отступала с позором, натыкаясь на невидимую священную неприкосновенность. Командир вспомнил, как в учебке неоднократно внушал новобранцам: «Вы не представляете, на что вы способны», и теперь убедился в истине этой избитой фразы на собственном опыте. Становилось

не по себе от осознания опасности, которую он теперь представлял для окружающего мира. Его до сих пор не отпускали мутные образы силуэтов на плантации, но он отмахивался от них, как от назойливых мух. В конце концов, он просто выполнил свой долг. На его месте так поступил бы каждый офицер! Да и с чего он вообще решил, что эти двое на плантации волокли солдата, а не одного из своих? На чём основано это убеждение? Единственным аргументом являлось невнятное сообщение по рации, сделанное паникующим человеком! Нет... Это абсурд... Не мог там быть наш! Да как они вообще успели приблизиться к дороге, схватить солдата, а потом утащить его так далеко?! И всё это при безостановочном шквале огня! Чушь собачья! Скрип открывающихся ворот прервал бурлящий поток его мыслей, и во внутренний двор блокпоста заехала бронированная колонна. В окне одного из джипов Йохай распознал знакомое, нахмуренное лицо. Комбат поспешно выскочил наружу и, заметив Йохая издалека, сделал ему подзывающий жест.

— Залезай, — хмуро приказал он командиру танка. — Я сейчас с Рафаэли переговорю и поедем на дебрифинг. Комбат быстро исчез за дверью, а Йохай обошёл джип сзади, чтобы поздороваться с водителем. К его удивлению, за рулём сидел другой солдат.

— Доброе утро, — кивнул Йохай незнакомцу. — А где вчерашний водитель?

— Да хуй его знает. Его в ночную колонну припахали вне очереди, а потом такой бардак начался... Йохай не дослушал. Как полоумный, командир бросился к палатке с ранеными. Забежав внутрь, он долго не мог отдышаться. Глаза судорожно блуждали по раскладушкам в поисках насмешливо-оценивающего взгляда, который так смутил его вчера утром. Всматриваясь в забинтованные лица, Йохай лихорадочно пытался вспомнить имя водителя, чтобы позвать или хотя бы спросить о его судьбе у остальных. Как же его звали-то, чёрт возьми... Нет... Его здесь не было... Командир смущённо попятился под пристальными взглядами пехотинцев и столкнулся на выходе с санитаром.

— Извини... — еле слышно проговорил Йохай, оборачиваясь.

— Ерунда! — хлопнул его по плечу санитар. — Слушай, брат, помоги, пожалуйста! Тут ещё одного вытащить надо. Только что привезли. Йохай молча кивнул и направился вслед за санитаром. Тяжело дыша, он подошёл к откидному мостику бронетранспортёра и взялся за рукоятки носилок, с которых неуклюже свисали чёрные сапоги мёртвого. Всё тело было плотно закутано в армейское одеяло. Санитар залез внутрь и подхватил носилки с головы.

— Он погиб при взрыве? — с надеждой в голосе спросил Йохай.

— Нет, этого на плантации нашли, рядом с двумя местными. Застрелили его. Судя по всему, хотели утащить тело, а потом объявить, что похищен солдат. Хотя кто там разберёт, что было на самом деле! Конечно, расследование проведут, но сам понимаешь — сильно вникать не будут...

***

5:30

В столовой царила мёртвая тишина. На одном из столов лежали два чёрных мешка с телами

погибших воинов. Положив носилки рядом с остальными, санитар вытащил новенький запечатанный мешок и расстелил на столе, потом попросил Йохая приподнять тело, а сам ловко размотал и стянул с него одеяло. Грудь погибшего была пробита в двух местах — одна пуля попала под сердце, вторая угодила ниже, в районе печени. Рубашка почернела от засохшей крови. Украдкой бросив взгляд на лицо, командир чуть не выронил тело из рук!

— Осторожно! — закричал санитар. — Держи его крепче! Дрожащими руками Йохай взялся за ещё тёплые ноги убитого и помог санитару аккуратно переложить тело в мешок. Бегунок заскользил по молнии, закрывая окаменевшую маску чёрной вуалью. Застегнув мешок, санитар написал что-то на бирке чёрным фломастером и, поблагодарив Йохая за помощь, направился к раненым. А Йохай присел на стул рядом и уставился на закрытый мешок... Прежде смерть всегда казалась ему трудно вообразимой абстракцией, однако находясь рядом с бездыханными, ещё не остывшими телами, он почувствовал её присутствие всем своим естеством. Она вовсе не была похожа на женщину с косой. В ней вообще не было ничего человеческого. Смерть была беспристрастна и всепоглощающа, словно чёрная дыра, засасывающая всё живое в неизвестность и оставляющая после себя лишь бездушный манекен, ещё так обманчиво тёплый, но уже безвозвратно потухающий в пустоте, словно уголёк, оставшийся после ночного костра. Странное дело, но как только Йохай получил ответ на мучивший его вопрос, совесть перестала терзать душу. В тот момент пришло осознание — он сделал трудный, но правильный выбор.

— Ах, вот ты где! — раздался за спиной раздражённый голос. Обернувшись, он увидел в дверях комбата.

— Что ты здесь делаешь?! Я же велел ждать в машине!

— Я это... — запнулся Йохай. — Помог принести вашего водителя...

— Да... я уже знаю о нём... — смягчился комбат. Он подошёл к столу и сел напротив Йохая. Разделяло их лишь мёртвое тело в чёрном мешке. Комбат тяжело вздохнул, закрыл глаза и, проведя ладонью по лбу, произнёс: — Парню всего два дня до дембеля оставалось...

***

7:07

На главной базе всё было по-прежнему — всё тот же запах солярки, рокот моторов и колючая проволока, раздирающая мёртвый пейзаж. Тот же горячий ветер, обжигающий лицо, и тот же слой пыли на дёснах и сапогах. Другим стал только он сам. Несмотря на полное изнеможение, командир чувствовал великую силу внутри. Ему казалось, будто он прикоснулся к пониманию вечного и, прикоснувшись, перестал бояться смерти. Устало потягивая сигарету, он всматривался в мутные очертания мечети, прорезавшиеся сквозь алюминиевые квадратики электронного забора. Измождённое лицо было озарено лучами восходящего солнца. Разум его был чист, а сердце онемело под коркой льда. Он смотрел на этот мир другими глазами. Глазами воина.

2012

ДВА ВЫСТРЕЛА (рассказ)

Колеран сонно клевал носом, охраняя оружейную под монотонное стрекотание сверчков. До конца смены оставался ещё час, а ноги Колерана уже налились свинцом и полностью онемели. Он чертовски устал и чувствовал, что скоро рухнет на пол вместе со своими «рыцарскими доспехами». Чтобы немного размять затёкшие ноги и как-то спастись от убийственной скуки, Колеран решил прогуляться вокруг оружейной. Сзади он обнаружил стул. Видимо, кто-то из предыдущих охранников притащил. По уставу им было запрещено сидеть во время дежурств, особенно ночью, когда вероятность нападения гораздо выше, чем днём, а спать хочется ещё сильнее. Но Колерану было уже наплевать — он еле стоял на ногах. Робко сев на краешек стула, солдат вздохнул с облегчением и почувствовал, как тепло медленно растекается по измученным икрам. Ночной, прохладный ветерок мягко бил в лицо. Далёкие огни соседней базы медленно расползались в его зрачках, словно мириады звёзд, постепенно сливаясь в одно огромное пятно света. От усталости помутнело в голове, и не было сил подняться. Колеран чувствовал, как глаза медленно закрываются под тяжестью век. Армейская база плавно преобразилась в лесное озеро... Он лежал на дне лодки с полузакрытыми глазами, умиротворённо покачиваясь на воде. Было ощущение, что он здесь не один. Приподняв голову, Колеран открыл глаза — напротив сидела симпатичная девица с большими грудями и смотрела куда-то вдаль, мимо него. Наконец, поймав его взгляд, она громко рявкнула хриплым, мужским голосом: «СОЛДАТ! ТЫ ПОЧЕМУ СИДИШЬ НА ПОСТУ!!!» Схватив весло, девка огрела его по башке, и он кубарем вывалился из лодки, очнувшись на сухой, твёрдой земле около оружейной! Сверху на него смотрела разъярённая морда комбата. Комбат схватил Колерана за грудки и рывком поднял с земли.

— Солдат! Ты охуел?! Мало того, что сидишь на посту, так ещё и дрыхнешь? Ты вообще понимаешь — зачем ты тут?! Ты ведь не только оружие охраняешь, ты прикрываешь периметр базы! Ты врубаешься, тупорылая скотина, что подвергаешь опасности жизни всех своих товарищей, которые сейчас мирно дрыхнут в казармах, потому что уверены, что Колеран не подпустит врага?! Колеран начеку! А Колеран-то на самом деле в рот ебал своих товарищей! Ему похуй! Приходите, дорогие палестинцы! Вырезайте весь батальон! А я тут посплю пока! Колеран стоял с открытым ртом и пялился очумевшими зенками на зловещую гримасу комбата, выступавшую из полутьмы. Свет фонарей падал с правой стороны, освещая только половину разгневанного лица, как в фильмах ужасов! Колеран дрожал от страха. Он даже не представлял, чем может закончиться этот остервенелый монолог. А комбат тем временем продолжал свой полуночный лай: — Ты думаешь, палестинцы тоже дрыхнут? Нет, мой дорогой! Палестинцы внимательно изучают нашу базу издалека и мальчиков-пастухов подсылают бродить около забора со своими овцами! Они уже всё знают — сколько у нас постов, когда меняется охрана, где стратегические точки. А кроме этого, они сразу видят, когда какой-нибудь еблан заснул на посту, и могут расценить это как самый подходящий момент вырезать всех нас и забрать оружие. Ты этого добиваешься?! Я тебя спрашиваю, солдат!!!

— Ннеет... — еле слышно промямлил Колеран.

Комбат был страшен в гневе. Он поднял указательный палец и угрожающе потряс у Колерана перед носом: — Я тебя под трибунал пущу, ссука!!! Завтра в час дня в моем кабинете!!! Комбат резко развернулся и быстро зашагал прочь, а Колеран продолжал стоять в полном ступоре, наблюдая за его исчезающей в полутьме коренастой фигурой. Спать больше не хотелось...

***

Суд прошёл, как в тумане. Колеран пытался что-то промямлить в свою защиту, но комбат не слушал его, прогоняя очередную патриотическую телегу о том, как важно не спать на посту. Наконец, наговорившись вдоволь, комбат объявил приговор: — Два месяца тюрьмы! Свободен. Колеран медленно вышел из кабинета. На пороге его встретил прапорщик, который вернул ему автомат и велел сдать в оружейную. Покачиваясь, словно в бреду, Колеран поплёлся в сторону складов. В голове заезженной пластинкой крутился приговор. Два месяца тюрьмы! Свободен.... Два месяца тюрьмы! Свободен.... Два месяца тюрьмы! Свободен... Два месяца тюрьмы! Свободен.... «Какая абсурдная фраза! Какой же свободен, если два месяца тюрьмы? Я ведь там не выживу... Быть заточённым в четырех стенах со всяким мудачьём целых два долбаных месяца! Опять, как в учебке, молодое чмо-ефрейтор будет орать гадости в лицо, опять отжиматься до посинения, бегать вокруг столбов или красить никому не нужные заборы! Два месяца быть рабом! Я не выдержу этого дерьма! Надо что-то делать...» Постепенно до Колерана начинали доходить истинные масштабы случившегося. Два месяца в тюрьме — это значит, что сообщат родителям, и они узнают, что он всё наврал о своей службе, что не был ни на каких курсах офицеров, а служит жалким механиком в танковом батальоне. Отец Колерана был офицером ВВС и очень гордился тем, что его сын продолжает семейную традицию. Как он сможет смотреть отцу в глаза после этого? Какой позор... Колеран почувствовал, что сходит с ума. Словно потерявшийся паучок, он запутался в собственной паутине лжи. Воздушный замок иллюзий, который он соорудил вокруг себя, рухнул, обнажая его истинную сущность перед окружающими. Показывая всем, какое он ничтожество и лгун. Блядь... какой позор... Ему стало тошно. Дикая боль пронзила виски. Сердце стучало в бешеном ритме. Казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Он почувствовал надвигающийся спазм и склонился над ближайшими кустами, но блевотина застряла комком в горле. Его тело нервно дёргалось от холостых спазмов. Колеран чувствовал, что всё внутри пересохло и скукожилось. Он просто ненавидел свою сущность и хотел провалиться сквозь землю. «Остаётся только один выход», — отдышавшись, подумал он и потащился к казарме. В комнатах никого не было — все солдаты ушли на обед. Зайдя в кабинку туалета, он запер дверь и уселся на унитаз. Посмотрев отсутствующим взглядом на свой автомат, Колеран вставил магазин внутрь и передёрнул затвор. Оперев оружие прикладом о пол, он засунул ствол себе в

рот. Дуло оказалось солоноватым на вкус. В желудке заныло. Колеран почувствовал, как он сильно проголодался, и даже подумал, что надо сходить пожрать в столовую, но потом одёрнул себя мыслью, что голод уже не имеет никакого значения... Недолго думая, он положил большой палец на курок и плавно надавил. Раздался выстрел. Пуля стремительно пробила нёбо, раскупорив его черепную коробку. Мозги Колерана авангардно расплескались багряными подтёками по грязным стенам туалета, образовав некое подобие кровавого эскиза, который неплохо бы смотрелся на обложке металлической группы. Жалкое существо, которое ещё совсем недавно отзывалось на имя Колеран, в один миг превратилось в безжизненную груду мяса и костей. Туловище безмолвно рухнуло на пол, смешавшись с лужицей мочи и клочками обосранной туалетной бумаги. Скрюченные судорогой пальцы крепко вцепились в рукоятку, а на лице застыла болезненная гримаса с разинутым ртом. Нить оборвалась...

***

Хоронили Колерана по-военному, как героя. Гроб, окутанный израильским флагом, аккуратно опустили в вырытую яму. Затем мы, его сослуживцы, выстроились на одну линию и подняли стволы в небо, ожидая команды офицера. Я оглядел его родных и близких, потом опустил взгляд в яму и подумал: «Хорошо, что по еврейской традиции нет прощания с телом. Если бы гроб был открыт, работникам морга пришлось бы долго бальзамировать остатки его раздробленой башки... Какой же ты всё-таки мудак, Колеран. Стреляться из-за такой ерудны! Из-за двух месяцев в тюряге! И ведь не в настоящей тюрьме, а в армейской, где сидят такие же солдаты, как ты. Никто ведь тебя там насиловать не будет, никто не заставит облизывать ботинки паханов. Всего-то проторчать два месяца взаперти. Плёвое дело! Нашёл из-за чего стреляться. А ведь в жизни ещё столько неизведанного! Ведь ты никогда уже не посетишь далёкие страны, не познаешь сотни прекрасных женщин, не посмотришь больше ни одного замечательного фильма, не послушаешь душевной музыки, не прочитаешь множества великих книг и больше ничего не узнаешь о нашей загадочной, безграничной вселенной. Всё это ты променял на маленький кусочек свинца и сырую землю с личинками». «Дурак ты, Колеран! Пусть земля тебе будет пухом...» — грустно подумал я и выстрелил в воздух.

2009

МОМЕНТ ИСТИНЫ (рассказ)

Приближение смерти чувствуешь нутром. Это ощущение нельзя измерить или описать, — оно едва уловимо. В какой-то момент человек просто знает, что время его на этой земле истекло. Однако мало кто боится самой смерти. Человека пугает то, что следует за ней. Неизвестность. Что ожидает нас за невидимым, метафизическим барьером? Окажется ли это вечным сном, полётом на абстрактные небеса или чем-то совершенно иным? И что случится с личностью каждого человека — воспоминаниями, страхами, знаниями, жизненным опытом, мировоззрением? Грозит ли нашему мимолётному потоку сознания полное исчезновение, или мы обречены на вечное существование в других формах, неизведанных и невообразимых человеческим разумом? Старик не знал ответов на эти вопросы. Он устало закрыл глаза. Обступившие его кровать родные продолжали что-то бормотать, но он не слышал их. Он чувствовал, что уходит. В его сознании раздался едва уловимый щелчок, как будто кто-то выключил свет в комнате. В следующее мгновение он увидел своё тело сверху. Ему вдруг стало как-то легко, словно тяжёлая ноша упала с плеч... Старик больше не ощущал силу притяжения. Он парил над комнатой, наблюдая за своими близкими, столпившимися вокруг тела. Его переполняло противоречивое чувство, словно они приходились ему совершенно чужими людьми, к которым он неожиданно проникся бесконечной любовью. И старика вдруг осенило, что он больше не является их родственником, ведь только его физическое тело было родственно связано с ними. А душа? Она одна на всех... Эта странная мысль стала последней в его увядающем сознании, пока он находился между нашим миром и неизведанным. Старик даже не успел осознать и прочувствовать эту мысль полностью, потому что в следующий миг его унесло невообразимо далеко. К свету в конце пресловутого тоннеля. Его унесло туда, где все противоположности соединяются в монолитное полотно. Куда уносит души всего живого. Его унесло за пределы физического мира, где законы природы перестают действовать. Туда, где время стоит на месте. Где пространство слилось в одну-единственную точку, несоизмеримо гигантскую и бесконечно микроскопическую. Точку, где мириады миров переплетаются между собой взаимосвязанной паутиной, той паутиной, над которой ученые всех эпох будут бесконечно ломать голову, каждый раз осознавая тщетность своих попыток понять всё до конца. Однако когда наш герой достиг источника света, его душу озарило мгновенное понимание ВСЕГО. Он уже не воспринимал это сознательно, поскольку сознания не существовало. Не было логики, не было мысли, не было мозга. Он просто чувствовал истину своей душой, как простые смертные чувствуют боль или радость, тепло или холод. Да и душа-то была уже совсем не его. Теперь это была просто ДУША — Бесконечная Божественная Энергия, кусочки которой откалываются и попадают в каждого из нас при зачатии. Невидимый вечный огонёк, одиноко горящий в сердце каждого человека. И вот его огонёк наконец вернулся домой, и он в очередной раз лишь на мгновение ощутил себя частью ВСЕГО. Теперь он знал. Он знал всё, что было, и всё, что будет. Хотя в его знании не было никаких делений на будущее

и прошлое. Всё было единым, целым, совершенным. Словно мозаика астрономических размеров, расстелившаяся перед ним. Мозаика, в которой все частички вдруг оказались на своих местах. Всё было взаимосвязано и закономерно, никаких случайностей, никаких сбоев в системе. И это было так, потому что не могло быть по-другому. Осознать это человеческим разумом было невозможно. Только прочувствовать. Как истинно верующие люди чувствуют, что БОГ есть, а атеисты чувствуют, что его нет. Теперь он знал. Он знал, что физический мир — это вечный круговорот энергии. Что нет ни начала, ни конца. Любое завершение — лишь зачаток чего-то нового. За смертью каждой жизни следует рождение следующей. В этом мире всё воюет против всего остального за физическое выживание, где сильный подпитывается энергией слабого, а потом, словно по эстафете, передаёт свою энергию ещё более сильному. И этот процесс развивается во всём живом и неживом по круговой спирали, которую смертные называют прогрессом и измеряют временем. Он знал, что жизнь каждого организма или явления во Вселенной всегда разделена на четыре периода: Утро, День, Вечер, Ночь. Созревание, Расцвет, Увядание, Умирание. Подъём, Пик, Спад, Дно. Весна, Лето, Осень, Зима. А потом всё начинается заново. На останках мёртвого зарождается новая жизнь. И снова утро, снова созревание, снова подъём, снова весна. И всё, что будет, уже было бесконечное количество раз, а то, что было — повторится снова и снова. Теперь он знал. Он знал, что любые границы физического мира — лишь искусственные деления на условные отрезки, созданные нашим мозгом, неспособным осмыслить бесконечность времени и пространства. Что позитив и негатив, белое и чёрное, радость и грусть, инь и янь — это разные полюса одного и того же спектра, соперники и любовники, одновременно дополняющие друг друга и раздирающие друг друга в клочья, каждый раз нарушая баланс сил и возвращая его обратно в равновесие. Теперь он знал. Он знал, что душа каждого живого существа — это его душа. Он знал, кем он является на самом деле. Он знал, что в очередной раз вернулся туда, откуда являлся в физический мир бесконечное количество раз. Он знал, что как только стрелка на невидимом циферблате сдвинется с места, он снова возродится в триллионах триллионов живых существ на многочисленных планетах бесконечной Вселенной. Его огонёк внутри каждого будет снова гореть и потухать, гореть и потухать, гореть и потухать. Словно биение сердца, словно электромагнитная волна, словно ритм жизни. Теперь он знал СУТЬ ВСЕГО. И он знал, что очень скоро забудет её, чтобы снова возродиться, прожить миллиарды жизней, прочувствовать весь спектр эмоций, снова умереть и, вспомнив, вновь ощутить глубину её бесконечной простоты: Вечное путешествие к недосягаемой цели является самой целью... Стрелка сдвинулась. И он вновь открыл глаза.

2010

ПИСЬМА ИЗ ВАНКУВЕРА (повесть)

SUBJECT: ВЕСТОЧКА ИЗ ВАНКУВЕРА Date: 04-02-2003 From: Anatoly Katz To: Sergey Frolov

Здарово, Серёга! Как и обещал, пишу тебе по приезду в моё новое место обитания. Ванкувер встретил меня угнетающей серостью и моросящим поносом. Уже месяц как снимаю комнату в доме у одной старой молдавской иммигрантки. Дом у нас двухэтажный. На первом находятся гостиная, кухня и спальня, в которой живёт хозяйка. Поскольку старушке вломак карабкаться на второй этаж, чтобы помыться, она построила себе душевую на первом этаже, в шкафу! Дело в том, что в ванкуверских домах в прихожей расположены такие просторные, встроенные в стену шкафы для одежды. Она это пространство очистила от вешалок и сделала там душ. Я когда увидел — просто упал! Между душем и кухней расположена винтовая лестница, которая ведёт на второй этаж. Там у нас ванна-туалет и три спальни. В одной из них расположился я, а в остальных спальнях проживают Боря-музыкант из Питера и дочь старухи, Настя. Ванна-туалет у нас абсолютно глючная, как в фильмах Тима Бёртона. Прикинь, там две двери! Одна ведёт в общий коридор, а другая в спальню к Настюхе. Как ты мог уже догадаться, ей отлично слышно, когда в туалете пердят! Мало того, обе двери вообще не запираются! То есть может получиться такая ситуёвина, что сижу я, скажем, на толчке, и вдруг ко мне с обеих сторон вламываются мои дорогие соседи и выпадают в осадок от такого экзотического зрелища! Это у меня, как страшный сон. Кошмар, который снится по ночам! Поэтому срать приходится в позе паука, подпирающего широко расставленными руканожками обе двери. Хозяйку зовут тётя Катя. Она приехала из Молдавии, после того, как её бросил муж. Наверное, не выдержал постоянного мозгоёбства. Оставшись одна, она переехала с дочкой в Ванкувер, где купила этот дом. Вечерами старушка сидит на кухне и бухает. Когда я прихожу сварганить чегонибудь похавать после работы, она уже ужрата в говно. Сидит и бредит. И слушать её пьяные бредни — дикий угар! Её дочка Настя — это ангел во плоти! Красивая и умная тёлочка, учится на хирурга и любит нестандартное кино. Как это часто бывает в жизни, хахаль этой тёлки, Лёша — реальный еблан и чмо, который подолгу живёт в нашем доме на халяву! Типичный иждивенец и подонок, которого нужно пиздить ногами по почкам! Эта Настя ко мне явно неравнодушна. Всё время спрашивает свою маму: «А где же Толик?», а когда я прихожу на кухню, сразу бежит вниз, чтобы поболтать со своим любимым Толечкой, но эта бестия Лёха чует, что дело запахло керосином, и сразу волокётся за Настей, чем меня нереально бесит, а ведь ты знаешь, что обычно я спокоен, как слон. Кроме того, старуха спьяну мне проболталась, что когда Настя увидела меня в первый раз, то сразу сказала своей мамаше: «Ой, какой хороший мальчик!». Конечно, хороший! Особенно по сравнению с их прошлым квартирантом! До меня здесь жил какой-то кавказец. Он был грубияном и бабником. Часто приводил домой обгашенных шлюх и всю ночь куролесил с ними, не давая спать остальным жильцам. Понимаешь, у нас тут стены вообще картонные! Даже обычные разговоры отчётливо слышно в соседней комнате, а уж похотливые стоны и подавно! Комнату Бориса мы называем логовом. Это настоящий тру андерграунд. Повсюду валяются

кучи непонятного хлама, кипы бумаг, окурки и пустые бутылки, стоит дикий запах алкогольного угара и травяной вони. У него целыми днями ошивается его лучший друг Илюха-клавишник. Борис с Илюхой проводят день, лабая со всей мочи на своих инструментах, но, в отличие от того кавказца, концерты они устраивают исключительно днём. Борис с Илюхой — настоящие последователи Зорна и Паттона. Их музыка — это пьяный психодел-нойз-фьюжан, который они играют вживую, никогда не записывая свои уникальные шизофренические импровизации. Причём кроме гитары и синтезатора они используют кухонные кастрюли и прочие предметы домашнего обихода. Иногда угар достигает недетских размахов, и хозяйка кричит снизу в вентиляционную трубу, что они охренели так громко играть, но её возмущение тонет в шторме звукового бедлама! В перерывах музыканты произносят торжественные тосты, после чего опрокидывают за воротник стакан портвейна или рюмашку водки и продолжают угар. Это безобразие длится целыми днями напролёт. Им похуй на всё. Они тру-музыканты! Такой вот у нас подобрался постсоветский контингент, окружённый со всех сторон «проклятыми капиталистами». В следующий раз я тебе подробней опишу наш быт. Толик

ПРОШЛО ДВА ГОДА...

SUBJECT: СТАРИК БЕРЕЗОВСКИЙ Date: 04-22-2005 From: Anatoly Katz To: Sergey Frolov

Привет, Серёга. Извини, что так долго не писал. Иммигрантская жизнь так закрутила, что было не до писем. За это время я успел поменять несколько говноработ: парил головушку в пекарне, морозил пальцы на мясокомбинате, дышал свинцовой пылью на металлическом заводе. Но самым ужасным местом оказалась рыбная фабрика. Там такая вонища, что от тебя потом целую неделю несёт рыбой. Даже на свиданку не сходить! Живу я до сих пор у тёти Кати. Как-то пообвык уже и неохота переезжать. Да и бабла можно сэкономить немеряно. Живём мы дружно, часто собираемся на нашей кухоньке и обмениваемся иммигрантским опытом. За это время у нас сменилось несколько жильцов. Таких редких и уникальных долбоёбов ты хрен где встретишь. В следующих письмах я расскажу про каждого из них поподробней, чтобы ты оценил всю абсурдность нашей жизни за бугром, а в этом письме я поведаю тебе про ухажёра тёти Кати. Итак, однажды у нашей хозяйки завёлся хахаль. Это был пожилой мужичок предпенсионного возраста по имени Ефим Березовский. В Совке Ефим всю жизнь работал строительным инженером, а в Канаде мирно доживал свой век. Он был невъебённо правильным, всех поучающим ебакланом, а главным увлечением его жизни было здоровое питание. На эту тему Ефим мог вынести мозг любому собеседнику. Он очень любил ковыряться в разных продуктах и выявлять в них таинственные, зловредные ингредиенты, от которых можно получить рак, диабет и хронический понос. Сначала мне было вообще непонятно, зачем ему сдалась наша тётя Катя? Она была его полной противоположностью — олицетворением неправильного образа жизни. Постоянное бухалово, пожирание джанкфуда, пустопорожний пиздёж и полное отсутствие критического мышления, — все её доводы начинались со слов «мне одна баба сказала». Тёте Кате, понятное дело, нужны были его бабосы. Старик Березовский располагал излишним количеством канадского эквивалента «грязной зелёной бумажки». Фамилия ведь денежная, как ни крути! А похотливому хрычу хотелось на старости лет тряхнуть пенсионными яйцами и в последний раз помочить кончик. Ради этого он был готов выслушивать её пьяные бредни. В этой жизни, Серёга, даже за усохшую, морщинистую пиздюлину приходится платить. Влюблённые часто сидели на нашей кухне и вели заунывные беседы о том, куда катится мир, какая пошла нынче развратная молодёжь, и как раньше всё было охуительно, какими сочными были советские яблоки и какими скромными казались девушки-комсомолки. Короче, обычные беседы из серии «меланхолия старпёров на лавке у подъезда». Ефим старался поменьше спорить и больше поддакивать, нервно щупая своими культями у тёти Кати между коленок. Это беспорядочное шуршание на общей кухне напоминало им обоим далёкую юность пятидесятых в коридорах советских коммуналок. Однако резон слушать её тупой скулёж сразу пропадал, когда кто-то из жильцов спускался ужинать после рабочего дня. Всё равно хрен там что помацаешь, когда вокруг суетятся другие люди, а вхолостую участвовать в сравнительном анализе зимних температур Ефим в рот ебал. Он вам не гидрометеоцентр, в конце концов! В таких ситуациях старик раскрывал врождённый талант мозгодрочера на полную катушку, отыгрываясь на бедных квартирантах, мешающих ему кадрить тётю Катю, и пытаясь таким

хитрым способом ускорить освобождение кухонного пространства. С тех пор, как этот старпёр стал ошиваться на кухне, нам каждый вечер приходилось выслушивать нудные проповеди от пастора Березовского о том, какое говно мы жуём. Нужно было прятать все продукты подальше от его хищного взгляда, потому что больше ощупывания сморщенных влагалищ Ефим любил только чтение списка ингредиентов, после чего всегда образовывал тёмное население о разрушительном действии каждого из них: «Хлеб у вас — генетически мoдифицированная хуета, яйца — от кур, питающихся ядерными отходами, а в молоке вообще плавают невидимые микрочастицы коровьего кала, которые взрываются, вступив в химическую реакцию с желудочным соком...» Старик мог гнать часами, как заведённая шарманка. Ему было невдомёк, что человек, пашущий целый день на мясокомбинате, не может себе позволить покупать органически выращенную еду. Однако, по его мнению, лучше было сдохнуть от голода, чем питаться всей этой дешёвой дрянью и клонированными полуфабрикатами. Как-то раз я встретил его в продуктовом магазине. Поздоровавшись, Ефим сразу же кинулся сканировать мою тележку с продуктами. Быстро перебрав всё, что там было, он начал раздавать оценки эксперта, тыча пальцем, как малолетний дебил: — Медленный яд, химикаты, модифицированая хуетень, клонированная дрянь, здесь слишком много сахара, пестициды, хуециды, а вот от этого вообще рак. Удовлетворённо ухмыльнувшись, он заявил: — Толя, можешь выкинуть нахер всю эту гадость. Разве не абсурд платить за отравление собственного организма? Сказав это, Ефим довольно гоготнул, но сразу же поник, увидев, что я не оценил ту долю шутки, которая была в его правде.

— Благодарю за диетическую консультацию, буду иметь в виду! — вежливо ответил я, мысленно послав его сосать органические огурцы и сношаться с генетически модифицированными свиньями.

— Слушай, Толя, я хотел тебя кое о чём попросить. Я время от времени езжу к одному врачу во Флориде...

***

Березовский общался с этим врачом посредством электронной почты. Интернета у старика не было, поэтому он постоянно клянчил компьютер у разных знакомых. На этот раз очередь дошла до меня. Я кинул доктору мыло с целью забить с ним очередную стрелу на предмет тщательного осмотра и ощупывания стариковского туловища. Через пару дней от врача пришёл ответ, в сабже которого было указано время встречи. Я не стал открывать само письмо, а просто сообщил тёте Кате, что её хахалю пришла телега от доктора и там что-то натыцкано про следующую среду. Испорченный телефон заработал вовсю — эта дура передала Ефиму, что его приём назначен на следующую среду, а старый долбоёб, ничего не проверяя, сразу же купил авиабилет не подлежащий возврату. На следующее утро он припёрся ко мне с довольной рожей и объявил с порога: — Всё, Толя, только что купил билет! Давай теперь посмотрим, чего там доктор тебе начирикал. Я открываю меседж от дохтура, а там написано: «В следующую среду вам назначено телефонное интервью». Когда Ефим вдуплил в суть письма, его лицо побагровело, а глаза наполнились красным ядом

праведного гнева, словно я ему сначала предложил съесть органический пончик, а потом задним числом сообщил, что там 95 % химикатов, и теперь он не может решить — блевануть ему или пойти как следует продристаться.

— Бляяяяядь! — заорал он. — Толя! Ты что, читать не умеешь?!

— Умею, гы-гы, а что? Было весьма забавно наблюдать за этим кипящим дедулей.

— А по-моему ни хуя не умеешь! Там написано «телефонное интервью»! Телефонное, блядь! Не ножками, а ушками! Какого хуя ты Кате сказал, что у меня встреча с врачом??? Я же купил билет за 600 баксов, не под-ле-жа-щий воз-вра-ту! А теперь что с ним прикажешь делать?

— Можете мне отдать, гы-гы!

— Прекрати издеваться, это не шутка!!! — заверещал он.

— А вы прекратите со мной разговаривать, как будто я ваш подчинённый. Вы не у себя в кабинете, и не хуй тут командовать. Я не ваша секретарша, чтобы организовывать вам встречи или читать ваши сообщения. Пришел месседж? Сам приходи и проверяй. Я, что ли, билет ринулся покупать, как тупое ебанько? Это сделали вы, так что пеняйте на свою башку, инженер хуев! Теперь я вижу, каким местом вы мосты на прочность проверяли!

— Какие мосты? Что ты несёшь? Я щас эти 600 баксов из твоих зубов выбью, гнида!!! Старика взбесил мой похуизм. Он ожидал слёзных извинений, а его неожиданно послали на хуй. Главный инженер Березовский вскочил со стула и, подлетев ко мне, резко замахнулся культёй, будто собирался ударить. Я тоже поднялся и вытянул руку, блокируя возможный удар по чайнику. Мы сцепились и стали неуклюже толкаться в моей комнатушке, словно прыщавые школьники. Бить старика не хотелось, хоть он и оказался охуевшим старпёром. А уж хватка у него была ещё о-го-го! Всё благодаря здоровому образу жизни и каждодневному поеданию органической морковки.

— Пошёл вон, старый пердун! — рявкнул я, имитируя адский гнев, хотя самому было ужасно смешно. Я надеялся, что это напугает Ефима, и тот немного успокоится, однако моё поведение ещё сильнее разозлило упрямого старикана. Он начал дёргаться, биться в истерике и, высвободив свою правую руку, снова попытался огреть меня по голове. Я увернулся и оттолкнул его в сторону. Отлетев пару метров, Ефим стремительно врезался кумполом в деревянный шкаф, находящийся рядом с дверью. Пару секунд старик пребывал в лёгком шоке. Он осторожно потрогал свой затылок и злобно глянул на меня. В его глазах читалась обида и даже некоторое недоумение, словно он шёл себе по улице, никого не трогал, а ему внезапно вломили пизды, и теперь он стоит и не может понять — за что??? В этот момент отворилась дверь соседней комнаты, и оттуда вылезла сонная рожа Бориса, который проснулся от нашей возни.

— Пацаны, что тут у вас? Шумите, спать не даёте музыканту. Ефим жалостливо повернулся к нему: — Пожилого человека избивают средь бела дня, и никому нет дела! Вот что тут у нас! Старик вышел в коридор и, обернувшись ко мне, обиженно добавил: — Плохо тебя, Анатолий, воспитали родители. Не научили, что старших надо слушать и уважать. Я это с самого начала приметил, когда ты ехидно подсмеивался над моими советами. Ну, ничего, сучонок, ты ещё меня вспомнишь, когда у тебя печень откажет или камни в почках найдут! Как кровью ссать начнёшь, уж тогда ты помянешь старика Березовского!

— Да пошёл ты, старик Березовский, вместе со своими полезными советами! — крикнул я и

весело захлопнул дверь у него перед носом. После этого случая Ефим больше не появлялся в нашем доме. Тётя Катя рассказала мне, что давно хотела послать его, потому что старый скупердяй зажимал бабло и не хотел делиться со своей боевой подругой, а как лезть в труселя, так он был первым! Наша с ним потасовка стала последней соломинкой — мало того, что этот старый сук не делился, так ещё и квартирантов мог распугать своими праведными истериками! Однако через пару лет судьба вновь свела меня со стариком Березовским...

***

Однажды, выходя из супермаркета, я услышал до боли знакомое старческое нытьё. Повернув голову, я увидел неподалёку от себя Березовского, идущего с незнакомой пожилой дамочкой. Ефим выглядел так же бодро и молодцевато. Он очень убедительно доказывал что-то этой дамочке, а та заворожённо внимала поучительному тону мудрейшего старца. Я успел подслушать часть разговора, пока они приближались ко мне: — А знаешь ли ты, Галина, что все эти обезболивающие таблетки на самом деле нарушают способность нервов передавать правильную информацию особому отделу промежуточного мозга, и он неправильно интерпретирует твои болевые стимулы, даже если присутствуют очевидные физиологические причины боли. Галина непонимающе посмотрела на него глазёнками тупой овцы. Старик устало вздохнул. Ему до смерти надоело иметь дело с безмозглой пиздомассой: — Галя, ну как же ты не понимаешь?! Таблетки отключают сигнализацию твоего тела! Вот представь, что тебя достала твоя автомобильная сигнализация — звенит из-за всякой ерунды. Ты решила её отключить, а на следующий день машину угнали! Представила? То же самое происходит с твоим телом! Когда у тебя, к примеру, менструация, болит голова или живот — тело сообщает мозгу о том, что происходят некоторые процессы, которые нельзя игнорировать! Тело бьёт тревогу! И вот ты отключила сигнализацию один раз, второй раз, а потом она совсем перестаёт работать. И у тебя что-то болит, а ты не чувствуешь боли! А потом в одно прекрасное утро ты просыпаешься, а у тебя РАК четвёртой стадии! При слове «рак» Галина резко дёрнулась, ошарашенно раскрыла свои зенки и, испуганно покачав головой, воскликнула: — О Господи! Какой ужас!!! Ефим многозначительно вздохнул и обречённо заключил: — Ну да, ужас, конечно. Однако завтра у тебя заболит голова и ты снова проглотишь адвил, талинол, акамол или ещё какую синтетическую дрянь, сразу забыв про этот «ужас». А когда снова вспомнишь, будет уже поздно... Произнеся своё страшное пророчество, Ефим нахмурился, осознавая всю безграничность человеческой тупости и неизбежность физического пиздеца. В этот момент он увидел меня и быстро отвёл взгляд. Вновь повернувшись к испуганной Галине, старик прошипел: — Пошли быстрее, Галина, что ты ползёшь, как сонная черепаха? Мы же опаздываем! Я молча провожал глазами эту комичную парочку, с интересом наблюдая, как старый ебаклан волочет бедную Галину за собой. Наконец они исчезли из виду, и я не спеша побрёл домой, останавливаясь по пути, чтобы покормить хлебом птиц. Когда я проходил по безлюдному переулку, навстречу внезапно выехал автомобиль. За рулём я увидел старика Березовского. Видимо, распрощавшись с Галиной, Ефим решил вернуться, так как ссыкливое съёбывание шло

вразрез с его жизненными принципами, а старик был весьма принципиальным человеком. Высунув в окно свою самодовольную харю, он рявкнул, обращаясь ко мне: — Эй, хуйло!!! Ты не забыл, что должен мне 600 баксов?! Когда я был в армии, нас часто тренировали оперативно реагировать на внезапно подъезжающие автомобили. Мы резко отбрасывали рюкзак, вставляли обойму в автомат и хуярили по врагу без задней мысли. Поэтому в ответ я чисто инстинктивно вытащил из своего пакета коробку яиц, открыл её и запустил в него сырое яичко, однако просчитался, попав в лобовое стекло. Ефим пулей вылетел из машины и заорал: — Ты чо, сука, охуел?! Сейчас ты это говно будешь языком слизывать!!! Я молча достал второе яйцо и снова запустил ему в голову. На этот раз промазал совсем чутьчуть — яйцо с хрустом врезалось в грудную клетку, расплескавшись по всей куртке. Дальше события развивались стремительным образом — это были несколько секунд сущего угара. Лицо старикана стало красным, как помидор. Он был готов растерзать меня! Продолжая решительно надвигаться на источник огня, словно Александр Матросов, Березовский намеревался с ходу дать мне в табло, однако опоздал, ибо я уже успел пристрелять своё яйцеметание, да и с расстояния пары метров любой кретин сможет точно попасть в цель. Третий снаряд пришёлся ему в аккурат по носу, красиво размазавшись по стариковской физиономии! Эта картина была достойна фотоснимка! Угрюмая, бело-склизкая гримаса с желтоватыми подтёками на красных морщинистых щеках напоминала мне сцены из фильмов Дэвида Линча. Я громко захохотал, а Березовский, склонившись над кустиком, словно блюющий алкаш, стал сплёвывать остатки желтка, одновременно пытаясь протереть глаза своими неуклюжими, старыми тыкалками. При этом он бормотал какую-то бессвязную чепуху: «Вот, тьфу, блядь, сука ебучая, бррррр, прртвх, тьфу, гондон, хчф, тьфу, рваный, падла вафельная, хрррррр, чфууу!» Отдышавшись, он протёр глаза и внимательно осмотрел свои липкие пальцы, потом снова посмотрел на меня каким-то разочарованным взглядом: — Это же... это же.. они же с добавкой «Омега 3»! Как ты можешь жрать эту гадость? В ней же в три раза больше холестерина! У тебя же инфаркт будет в 40 лет! На этой фразе до меня окончательно дошло, что я имею дело с полным неадекватом. Мне даже стало жалко старика и немного стыдно за то, что я его так безобразно закидал яйцами с ядерной начинкой «Омега 3». Я молча достал салфетки из своего пакета, подошёл и протянул ему парочку.

— Пасиба... — буркнул он, опустив глаза, и стал вытирать руки. Неожиданно Березовский пошатнулся, но я подхватил его в последний момент. Видимо, из-за всей этой суеты у него поднялось давление или злосчастная добавка «Омега 3» возымела мгновенное действие на его ослабевающую систему.

— Ничего, ничего, — сказал он, отталкивая меня. — Я в порядке...

— Да чо ты выёбываешься? Давай, я тебя до дома довезу, — предложил я. После вялых протестов старик согласился. Ехали молча, я смотрел на капельки белка, растекающиеся от ветра на лобовом стекле и думал о том, какие же всё-таки люди — странные животные... Припарковав автомобиль, я протянул Ефиму его ключи. Тот нерешительно взял их и, посмотрев на меня жалким взглядом бездомной собачки, тихо произнёс: — Не забудь в следующий раз про 600 долларов, ладно?

SUBJECT: ЖЕНИТЬБА БОРИСА Date: 05-23-2005 From: Anatoly Katz To: Sergey Frolov

Год назад лучший друг Бориса, Илюха-клавишник, благополучно уехал в Израиль. Там он открыл музыкальный детский сад, в котором прививает малышам любовь к джазу, авангарду и русскому шансону. Оставшись без своего напарника, Борис стал чаще тусоваться со мной на кухне, где постоянно вещал о различных теориях заговора, рассказывал мне альтернативную историю в духе предателя Резуна, а в перерывах между своими весёлыми бреднями жаловался на бывшую супругу, которая ушла от него к какому-то итальянцу. Ещё время от времени мы обсуждали выпуклости и впуклости Настюхиного тела, вели дебаты по поводу того, куда ей лучше присунуть. Обычно эти споры велись громкими голосами, так что её мамаше было хорошо всё слышно в своей комнате. Из логова, как и раньше, рекой лился фриджаз, который Борис, предварительно закинувшись пятью банками пива, исполнял теперь сам, без Илюхи. Тише его искусство от этого не становилось. Истеричные, пьяные визги было слышно за версту. После пекарни мы с ним какое-то время работали на мясокомбинате, где он познакомился со страшной женщиной. Причём страшной она была во всех смыслах. Огромная уродливая медведица, которую звали Наташей. Она была главной цепной псиной нашей начальницы. Та спускала эту нацистскую овчарку с цепи, чтобы следить за действиями работников и подгонять их остервенелым лаем, словно тюремщик на каторге подгоняет заключенного. Эта стерва была полным говном и снаружи, и внутри. Представь себе огромный кусок человеческого кала, воняющий во все стороны и по всем направлениям. Помню, как она подошла ко мне в первый день с секундомером. Меня как новичка определили в самый тяжёлый отдел. В этом отделе работники набивают мясо в пластиковые кубические ящики с разрезами и вставляют их в специальный агрегат, который режет всё на ровные квадратики и втыкает в мясо деревянные палочки, после чего эти пластиковые кубы выезжают из рубильного станка с готовым шашлыком для ленивых канадцев. Моя же работа заключалась в том, чтобы аккуратно вынимать эти нанизанные шашлыки из пластика, а если всё падало, то надо было вручную собирать куски мяса и стремительно лепить шашлыки собственного производства, чтобы не тормозить конвейер. Всё это производилось в диком холоде, чтобы товар не испортился, и мясо, сука, было ледяное. Короче, мерзость полнейшая, а не работа. Так вот, значит, подскакивает ко мне это бешеное животное с секундомером и молча засекает время, проверяет, за сколько секунд я такой ящик разделаю. Прямо тренер канадской шашлычной сборной! А у меня всё падает из дрожащих от холода рук. Это ебучее мясо ни хуя не держится на палочках, потому что на станке слишком большая нагрузка, ножи быстро тупеют и машина плохо режет мясо. Короче, постояла эта жирная тварь с рожей надменного бульдога, позасекала мне время и заявляет: — Молодой человек, если вы не станете работать быстрее, то мы вас отправим домой!

— Я не понял, — говорю, — здесь мясокомбинат или набор на соревнование «кто захуярит самый быстрый шашлычок»? Она как вылупится на меня, прямо захотелось взять этот долбаный шашлык и вонзить ей остриём в глаз! Пялится она, значит, на меня, а потом сердито добавляет: — Не умничайте, юноша, а давайте работайте быстрее. Мы вам тут платим не за хохмы, а

чтобы вы шашлычок нанизывали молча и живенько! Я понял, что с этой тварью бесполезно разговаривать и буркнул по-солдатски: — Понял. Выполняю. Так я познакомился с будущей женой Бориса. Медведица оказалась одинокой старой девой. Ей было лет за сорок, и невозможно было представить, что найдётся герой-мужчина, который решится на подвиг отъебать эту мерзкую тварь. Однако на каждый товар всегда находится покупатель, даже если этот товар сделан из огромной кучи вонючего лошадиного навоза. Этим покупателем оказался наш старый знакомый, Боря-музыкант, внук видного сибирского капиталиста-самогонщика, чья редкая коллекция областных газеток и древних журналов теперь находится в государственной библиотеке канадского парламента. По словам Бориса, дедушка чуял приближение народного бунта семнадцатого года и решил переправить свою уникальную коллекцию за рубеж, пока её не сожгли тайные агенты Всемирного Сионистского Конгресса. Самому дедушке не удалось удрать от народного гнева. Любители свободы, равенства и братства ворвались в дом к проклятому буржую и с дикими воплями «Ешь анансы, рябчиков жуй» растерзали дедулю. А коллекция была продана неизвестными дельцами в библиотеку канадского парламента, где сохранилась по сей день. Но мы отвлеклись. Итак, Борис стал подкатывать к цепной псине режима прямо на рабочем месте. Он специально работал медленно, болтал с окружающими людьми, провоцируя медведицу на разговор. А та уже была тут как тут, закатав рукава со свистком и секундомером: — Борис! Почему не работаем? Почему разговариваем на рабочем месте? Тебе уже сделали несколько замечаний!

— Наташ, да ты не нервничай. Нервы нужно беречь, больше смеяться и радоваться окружающему миру! Здоровый смех продлевает жизнь, между прочим. Рекомендую тебе почаще ходить на всякие увеселительные мероприятия — в ресторан, в театр, на выставки, в парк аттракционов. Не хочешь сходить со мной куда-нибудь? Медведица уже было приготовилась отчитать провинившегося распиздяя, даже раскрыла свою уродливую пасть, показав кривые жёлтые зубы, но, услышав слова Бориса, ошалела и вылупила на него свои тупые глазёнки. Внутри ёкнуло. Ей было уже за сорок, и её первый раз в жизни пригласил на свиданку такой видный представитель мужской половины человечества. Промычав что-то невнятное, медведица молча отошла от него и больше не приближалась до конца рабочего дня, лишь изредка испуганно кося глазки в сторону неожиданного ухажёра. А Борис продолжал работать в своей манере — неторопливо грузя холодное мясо в пластиковые коробки и рассказывая бредовые байки о том, что Ленин был грибом, что русский народ родом из Египта, а индейцы — это евреи, которые приплыли на байдарках из Палестины в Америку (такой же версии, кстати, придерживаются мормоны). В конце рабочего дня, когда Борис вышел на стоянку, Наташа подошла к нему и пробурчала: «Хочешь подвезу?». Они сели в её машину и торжественно выехали со стоянки под любопытные взгляды коллег по мясопроизводству. Борис сидел с гордым видом министра, которого везёт личный водитель. Открыв окно, он важно махал всем присутствующим на прощание. По дороге Борис врубил свои проверенные навыки кадрёжа на всю катушку. Он делал комплименты её безобразной одежде, поглаживал её волосатую шею, а она краснела и сладостно мурлыкала. Когда они подъехали к нашему дому, Борис повернулся к ней и вкрадчиво произнёс: «Ну чо, зайдёшь?» Она опять покраснела и пролепетала: «Да как-то неудобно... так сразу... у меня этого... никогда... не было...»

***

В таком месте, как мясокомбинат, слухи расползаются со скоростью чумы. Уже на следующий день все заговорщески перешёптывались и бросали косые взгляды на влюблённых. Мужики подходили к Борису и говорили на ухо всякие гадости. Наш герой легко отшучивался и не принимал близко к сердцу. С Наташей он ещё не успел переспать. Она обещала ему послушно раздвинуть ноги только после свадьбы, и он томно предвкушал, как будет выполнять свой супружеский долг. А пока влюблённые сошлись на неумелом минете в салоне автомобиля. У Бориса до сих пор болел хрен от её кривых зубов, но его успокаивал собачий взгляд любимой женщины. Когда я услышал, что Борис кадрит эту сволочь, то сразу подумал, что мой сосед затеял всю эту заваруху для получения канадских документов, ведь Наташа их имела, а он — ни хрена. Но Борис уверил меня, что всё по-настоящему, типа дико влюблен там, хуё-моё... Потом, немного подумав, добавил: Понимаешь, Толик, там, внизу, у всех всё одинаково. Красавица, уродина, жирная, худая. Пизда — она и в Африке пизда, а ебаться всегда хочется. Вот такая простая истина, мой юный друг». Услышав это, я так и не понял его настоящих намерений. Борис имел странную привычку нести всякую херню с хитрой ухмылкой, и было трудно понять — смеётся он или на полном серьёзе впаривает эту чушь. Уже через месяц, на общее удивление, влюблённые сыграли свадьбу. Жених с невестой сняли лимузин и, подъехав к месту праздника, долго фоткались на фоне этой длинной телеги, воображая себя голливудскими звёздами. Сама свадьба проходила, по традиции, в местном русском ресторане. Теперь надобно пояснить, что означает русский ресторан в иммигрантском понимании. Это вовсе не обычный ресторан с русской жратвой, а какое-то совершенно ебанутое заведение. Пошлейшая смесь дискотеки, ресторана и кабаре в одном флаконе. Что-то типа свадебного зала. Гости обычно нажираются в прямом и переносном смысле этого слова. Тосты объявляются со сцены педерастичным ведущим, которому тоже надо отвалить бабла за перформанс и за спецзаказ нахрюкать разных мерзких, попсовых песенок типа «Ах, какая женщина». Нажравшись, вся компания пускается отплясывать под блевотный русский шансон, исполнение которого старательно имитирует группа кривляющихся аферистов, тайком врубая фонограмму. Вечер заканчивается классическим мордобоем и массовым обблёвыванием танцплощадки, столиков, туалета и автомобильной стоянки. Потом, смахнув со рта остатки блевотины, пьяные, избитые и довольные гости садятся в свои автомобили и чёрт-те как выруливают домой. Идея подобных заведений проста — вызвать настолько сильную ностальгию у выходцев из бывшего Советского Союза, чтобы им захотелось беспробудно бухать, и тогда хозяева ресторана впарят им много-много водки за высокую цену, с которой они и получают основной навар. Борис с Наташей пригласили на свадьбу своих друзей, соседей и работников мясокомбината. Естественно, все любители побухать и пожрать на халяву с радостью припёрлись на свадьбу. Среди них была и наша старая знакомая тётя Катя, вечно бухая мамаша Настюхи. Сама Настенька решила не идти на это пьяное сборище мудачья. Я тоже не пошёл, поэтому всё, что там произошло, я услышал из уст очевидцев. Сначала ребята произносили бесконечные тосты, причём один был тупее другого. Но гостям было наплевать, главное, что появлялся ещё один повод бухнуть. А за что пьём и почему — это уже дело десятое. Разъярившись, коллеги-мясники стали скандировать хором «ГОРЬ-КА! ГОРЬ-КА! ГОРЬ-КА!» Борис взглянул на свою красавицуневесту в бело-пушистом платье. Счастливо улыбающаяся харя, намазанная тройным слоем

косметики, скалила на него свои кривые зубки в предвкушении заветного, свадебного засоса. Бориса всего передёрнуло изнутри, и ему даже показалось, что он блеванул у себя во рту, сразу же сглотнув всё назад, чтобы не портить праздник собравшимся. «Мужики! Я ещё недостаточно выпил для этого!». Он в отчаянии потянулся за бутылкой водки, открыл её и с диким рёвом «ПЬЁМ ЗА НЕВЕСТУ!» жадно вылакал пол-бутылки одним залпом. Ребята дружно подхватили его, и весь стол, как по команде, наебнул водяры. «Ну... с Богом!» — прошептал Борис, опустив бутылку на стол. Он схватил невесту за грудки, приподнял её со стула и, впившись в ало-красные, густо намазанные губы, начал лобызать это чудовище. Наташа отвечала ему с тем же энтузиазмом. Она постоянно пыталась запихнуть свой мерзкий язык ему прямо в глотку, отчего у него снова начинались спазмы. Снаружи это выглядело, как будто два кашалота пытаются проглотить друг друга. Они разинули свои пасти и отвратительно обсасывали и обкусывали, стукаясь кривыми зубами и издавая при этом самые невероятные по своей мерзости звуки, напоминающие поносное дристание. На этом моменте плотину прорвало! Алкоголь и отвратительное зрелище сделали своё дело, и пару человек блевануло уже по-настоящему, а остальные ринулись в туалет и на улицу, тщетно пытаясь успеть добежать. Половина проблевалась по дороге, обильно загадив ковёр и несколько столиков, стоящих в проходе. Однако влюблённые не заметили ничего, потому что были полностью поглощены друг другом. Под супер-хит их молодости «Белые розы» Борис и Наташа продолжали обсасывать друг дружку на фоне блюющих коллег по мясному цеху. Это была настоящая романтика, какой не знали даже Ромео и Джульетта! Той ночью я проснулся от глухих ударов в стену. Они шли ровным, размеренным ритмом, а после каждого удара раздавались приглушённые жалобно-похотливые стоны. Я сразу понял — кого-то в этом доме ебут. Потом, прикинув, что удары раздаются со стороны логова, я вспомнил, что у Бориса сегодня — брачная ночь! Наконец-то он сорвёт заплесневелую резьбу этой цепной псине. Может, тогда она наконец успокоится и станет добрее, выкинет свой дебильный секундомер и будет поощрять хороших работников, даря народу свою очаровательную, кривозубую улыбку и кусок просроченной говядины по праздникам! Ведь человеку не много надо — главное, чтобы его вклад в шашлычное производство был оценён по достоинству! Ритм постепенно учащался, удары становились всё интенсивнее, а стоны звучали ещё более громко и жалостливо. Видимо, Борис решил задать ей жару, чтобы запомнила свой первый раз на все оставшиеся годы. Надо заметить, что у него была совершенно адская кровать со ржавыми, скрипящими пружинами. На ней невозможно было даже повернуться на другой бок без того, чтобы не разбудить соседей. Кровать стояла у стены, разделяющей наши с ним комнаты, так что ритмичный скрип пружин был мне отчётливо слышен. Кроме этого, Борис имел обыкновение пинать стену, когда ему снилась бывшая стерва-жена, и его ночные удары нередко будили меня. А во время ебли — это вообще тушите свет! Я понял, что спать всё равно не смогу, а портить брачную ночь раздражённым стуком в стенку было неудобно. Не хотелось в такой волшебный момент напоминать Борису, что он живёт с какими-то там квартирантами. Поэтому я терпеливо стал дожидаться, пока молодожёны закончат свои животные игрища и улягутся спать. Ну сколько уже люди, которым за сорок, могут продержаться? Десять минут? Однако я жестоко ошибался. Глухие удары перешли в резкую долбёжку, а отдалённые стоны переросли в дикие визги напуганной до усрачки свиньи, забиваемой методичными ударами мясника. Я даже вообразить себе не мог, что там творится. В голову сразу пришла сцена из фильма «Американский психопат». Было ясно одно — эта ржавая кровать долго не протянет. Из простого человеческого любопытства я стал прислушиваться,

пытаясь различить звуки и понять, что происходит с другой стороны. Теперь они уже орали вдвоём, но визги и похрюкивания были такие, будто там ебурят стадо свиней, а не одну цепную собаку. От мощных ударов в стену начала сыпаться штукатурка, а кровать уже не только визжала своими пружинами, но и скрежетала ножками, из чего можно было сделать вывод, что они елозят туда-сюда по полу. Эта вакханалия продолжалась минут сорок, а потом стуки, скрипы, вопли, визги и похрюкивания смешались в одну кучу, представляя из себя самое мощное нойзовое произведение, которое когда-либо удавалось изрыгнуть фриджазовому гитаристу Боре. Очень надеюсь, что он тайком записал это чудо на комп. Может, когда-нибудь он даже выпустит альбом под колоритным названием «Брачная резня в Ванкувере» или «Свиней забивают под марш Мендельсона». Но мы опять отвлеклись. Нойзовый праздник разврата и брачной содомии внезапно прекратился, достигнув своего апогея. В доме образовалась тишина, которая была пронзительной и зловещей. Создавалось впечатление, как будто они там окаменели или один из участников этого безобразия внезапно приказал долго жить. Через пару минут пружины снова заскрипели, кто-то приподнялся, открыл дверь и тихонько заскочил в ванную. Любопытство съедало меня! Очень хотелось взглянуть на Наташу после того, как её откупорили с таким жаром. Я слегка приоткрыл дверь и стал поджидать, когда она будет возвращаться в комнату. Через некоторое время дверь ванной медленно отворилась. Зрелище, которое я увидел, было невозможно описать словами. Цепная псина режима превратилась в отмудоханную дворняжку. Заплетаясь и тихо охая, она проковыляла обратно в спальню с сияющей, счастливой улыбкой на лице. Наконец-то она стала женщиной!

***

Через неделю Борис переехал к Наташе, оставив своё логово навсегда. Мы почти не поддерживали отношений с молодожёнами, однако спустя месяц он обратился ко мне со странной просьбой: — Толян, я тут достал незаполненную справку из израильской поликлиники. Мне нужно, чтобы ты её заполнил на иврите от имени доктора. Я слегка опешил от такого странного запроса, но потом всё прояснилось. Оказалось, что ещё до свадьбы Борис подал документы на канадскую иммиграцию как беженец из Израиля. Вообще само словосочетание «еврей-беженец из Израиля» звучит смешно. В канадском министерстве обычно такие заявки тупо выкидывают в помойное ведро. Но у Бориса была немного другая история. Будучи евреем лишь на одну восьмую, он заявил в своей иммиграционной анкете, что регулярно подвергался гонениям по национальному признаку со стороны израильских экстремистов. Для подтверждения факта гонений и издевательств Борис набрал левых справок, а заодно выдумал один ужасный случай, произошедший с ним на улицах Тель-Авива. На него якобы напали четверо неизвестных и жестоко избили бедного музыканта с криками: «Убирайся в Россию, вонючий русский!» Меня сильно позабавила сцена, в которой на здоровенного Бориса накидываются пейсатые экстремисты, мудохают свитком Торы по почкам, ломают рёбра плотным томиком Талмуда и делают насильственное обрезание прямо в подворотне. После этого инцидента Борис якобы засвидетельствовал в поликлинике факт нападения, где ему, якобы, выписали справку. Именно эту справку я и должен был подписать от имени израильского доктора. Я, конечно, сразу же согласился помочь старому другу в нелёгком вопросе канадской иммиграции. Борис достал справочку и протянул её мне. Я решил отнестись к

поставленной задаче со всей креативностью и, осмотрев «жертву нападения» с ног до головы, стал аккуратно описывать на иврите состояние потерпевшего: «3-го августа 2001 года пострадавший Борис Кузьмин был доставлен в поликлинику с увечьями лёгкой степени тяжести. У пациента вывихнута челюсть, выбиты три зуба и сломано два ребра». Перечитав написанное, я подписался размашистым, авторитарным почерком доктора — «Др. Кац». После этого мы не виделись ещё полгода. Однажды у меня выдалась свободная неделя, и я решил немного подработать на мясокомбинате. Придя утром в раздевалку, я с удивлением обнаружил там Бориса, который до сих пор занимался мясным производством. Бывший сосед был очень рад меня видеть.

— Толян! Какие люди! Как жизнь, братан?

— Да всё заебца, сам-то как? Как продвигается иммиграционный процесс?

— Чувак, ты не поверишь! Недавно состоялся суд, и все мои справки признали левым шлаком, кроме одной! Той самой, от доктора Каца! Так что ты смотришь на новоявленного канадца, беженца с Земли обетованной, и всё это благодаря тебе! За мной бутылка, дорогой доктор! Борис выглядел таким же жизнерадостным рубахой-парнем, как и раньше. Однако поработав с ним полдня, я понял, что пацан очень сильно изменился. Дело в том, что его цепной овчаркежене за прилежное гавканье и эффективное щёлканье секундомером поручили коммандовать отдельным цехом, а Бориса направили помогать супруге в этом нелёгком вертухайском деле. Как тут не озвереешь от такой жизни? Постоянно видеть перед глазами эту уродливую тварь, и дома, и на работе! 24 часа в сутки находиться с ней рядом! Да тут любой сломается! С Борисом произошла ещё более хуёвая вещь — работа надсмотрщика вынудила его стать такой же сволочью, как и его жёнушка. Он уже давно не прикалывался с народом, а вместо весёлых уроков альтернативной истории от него только и было слышно: «Почему пиздим, господа? Пошевелитесь там!» Так они стояли и гавкали дуэтом целый день, как две озверевшие псины. Я с грустью понял, что мы потеряли Бориса навсегда...

SUBJECT: ПАДЕНИЕ КИРПИЧА Date: 06-24-2005 From: Anatoly Katz To: Sergey Frolov

После ухода Бориса мы долго не могли подобрать нового квартиранта. Воспользовавшись этой паузой, я совершил сионистскую оккупацию опустевшего логова, поскольку оно было гораздо просторней моей комнатушки. Действуя решительно и нагло, я быстренько поменял его дурацкую, скрипучую кровать на свою, однако решил не останавливаться на достигнутом. В конечном итоге вся старая мебель была выволочена в старую комнатушку, а вся новая аккуратно передвинута в Борисово логово. Это оказалось адской ебатьнёй, но оно того стоило. Тем временем поиски нового жильца продолжались. На протяжении месяца мы не могли найти ни одного приличного человека. Тётя Катя дала объявление в крупной ванкуверской газете, и к нам стали приходить разные подозрительные личности. Сначала привалил какой-то турок, который собирался вести загадочную торговлю, а комнату планировал превратить в склад. Чувак незамедлительно был послан куда подальше со своим гениальным бизнес-планом. Через неделю раздался звонок в дверь. Настя открыла, а на пороге стоят два русских гопника. Внимательно осмотрев Настюхины сиськи, пацаны нагло вломились в дом и, глянув на комнатушку, сказали, что готовы заплатить наличкой прямо сейчас, лишь бы вселиться поскорее. Настолько, видать, сиськи понравились! Настя их, конечно же, послала в мягкой форме. Сказала, что квартира уже сдана. Ребята возмутились, мол, чего сразу-то не предупредила, но свои претензии они могли высказать лишь резко захлопнувшейся двери. Забавно, что я снял ту комнату примерно из тех же соображений. Пришёл, посмотрел — ну, так, ничего особенного. И тогда тётя Катя провернула со мной грязный маркетинговый трюк — открыла дверь в комнату Насти и многозначительно сказала: «А вот это моя дочка!» Увидев её, я сразу вытащил бабло и вручил тёте Кате аванс. Однажды, выходя из моей комнаты, я услышал разговор на первом этаже. Настя и тётя Катя базарили с каким-то странным персонажем, который, видимо, был ещё одним претендентом на съём. Чувак звучал плаксиво и нудно. Он жаловался на тупость канадцев и каких-то «чёрножопых». Короче, это был обычный иммигрантский скулёж, который часто можно услышать на улицах русскоязычного района. У него был голос то ли обкуренного чувака, то ли просто полного долбоёба. Я склонялся ко второй версии и был уверен, что он исчезнет за дверью, как и все остальные уёбки до него. Однако, к моему удивлению, я услышал довольный голос тёти Кати, которая торжественно объявила: «Отлично! Сейчас я дам тебе ключи!». ЧТО??? Они выбрали квартиранта, не показав его мне? Это же полный пиздец! Они ведь ничего не понимают в людях и без моей помощи поверят любому проходимцу! Я кипел от негодования! Уже по голосу можно было определить, что это полный мудила! Да уж, нас ожидали весёлые деньки!

***

На следующий день наш новый квартирант въехал в мою бывшую комнатушку. Я встретил его в коридоре, и мы бегло познакомились. Его звали Саша по кличке Кирпич. Саша был невысоким, в меру упитанным пареньком лет тридцати и своей физиономией напоминал мне одного

знакомого алкаша, которого я запомнил вечно валяющимся около нашего дома в Москве. Мне тогда было всего лет десять, но его тупое, пьяное еблище сильно врезалось в память. Саша был типичным иммигрантским перцем, целыми днями вкалывающим в очередной пекарне с такими же иммигрантами. Он ебошил в ночную смену и возвращался рано утром, что превратило его из полуживотного в настоящее животное. Жрать, спать, работать (ссать и срать в перерывах). Такой нехитрый распорядок дня был у нашего нового квартиранта. Кирпич разговаривал медленным, блеющим голоском тихого пьянчужки. Постоянно нёс околесицу, жаловался на индусов, китайцев и «тупых канадосов». По сравнению с ним Борис казался вполне адекватным человеком. Наш предыдущий жилец был весёлым парнем, и с ним никогда не было скучно. А новоприбывшее гнусавое чмо вселяло лишь тоску. Хотелось свести контакт с этим мрачным долбоёбом до минимума, что было чрезвычайно трудно сделать, потому что он всегда держал свою дверь открытой нараспашку и компостировал мозги всем мимо проходящим. Чуваку было явно одиноко в этой далёкой, холодной стране и адски хотелось поговорить с кем-нибудь на родном языке. К сожалению, желающих общаться с этим туловищем практически не находилось. Я думал, Настя с тётей Катей быстро поймут, что приютили полнейшего уёбка, но до женщин это доходило очень медленно. Они его жалели, всё объясняли, везде возили. Короче говоря, помогали ориентироваться в пространстве. Но постепенно до них начало допирать, что мы имеем дело с неизлечимым ебаньком. В один прекрасный день Кирпич купил ноутбук. Это был совершенно неожиданный поворот событий, потому что парень ничего не понимал в компьютерах. А тут раз — и комп притаскивает! Он сразу же начал упрашивать меня всё там установить. Ну, мне не жалко, инсталлировал ему все необходимые проги, научил его пользоваться торрентами, чтобы качал сам и не ебал мне мозги. Здесь я совершил кардинальную ошибку. Чувак полностью забил наш Интернет-канал и невозможно было даже побродить по просторам сети, не то что качать! Он ставил на закачку целый вагон порнухи и уходил на работу, а мы в это время не могли пользоваться Интернетом. Я ему пару раз объяснил — не помогло. Тогда я решил перейти к силовому решению проблемы. Тупо вырубал его комп из Интернета. Но это привело к ещё большей проблеме. Чувак стал постоянно просить меня починить его Интернет. Я включил дурака и сказал, что не знаю, в чём проблема, и наверное, там вирус, так что Интернетом ему пользоваться теперь не рекомендуется. Думал, это угомонит Кирпича, однако произошло самое худшее. Никогда нельзя недооценивать долбоёба. Дело в том, что Сашок был одним из тех людей, которые смело осваивают компьютерную систему методом тыка, но если подобным занимается полный мудила, это может привести к необратимым последствиям. Кирпич настойчиво тыкал на всё подряд, открывал папки, закрывал папки, добрался каким-то загадочным образом до контроль-панели, хотя не знал английского. Потом он сообразил, что избавиться от вируса ему поможет стирание всего накачанного хлама. Постирав разного добра, включая важные файлы Виндоуса, Саня каким-то образом дотыкался и попал в нашу локальную сеть, зашёл в папку, где хранилась вся Настина музыка и фотки. «Чо за хуйня у меня тут?» — подумал удивлённый Кирпич и стёр все эти файлы подчистую. После этого он довольно потёр руки и перезагрузил комп, будучи уверенным, что уж теперь-то его машина заработает как надо и Интернет врубится магическим образом. К его удивлению, на экране появилось грозно-голубое "System Error". Кирпич растерянно почесал репу и подумал: «Вот ведь, ссука, опасный вирус! Уничтожил всю мою систему! Здесь только Толян разберётся — он у нас проверенный хакер!» В доме разразился скандал. Настя уже не жалела этого мудака и соглашалась со мной. Мне

пришлось форматировать его компьютер и восстанавливать всё, что есть. Больше я решил не саботажничать, а просто забить. Он снова стал вагонами качать с торрентс.ру, где его забанили буквально через неделю. У долбоёба не хватило ума следить за своим рейтингом, и он был с позором изгнан грязными сетевыми пиратами из халявного корыта. Потом я заметил, что кто-то стал трогать мой компьютер в моё отсутствие. Кто же это мог быть, если не Кирпич? Я рассвирепел и обложил его матом. Пускай, сука, ломает свой собственный комп, а чтобы мой трогать не смел! С этого момента я всегда стал запирать дверь на ключ, чтобы этот уёбок не совался ко мне. Тем временем Саша продолжал деградировать, хотя казалось бы — куда уж дальше? Он постоянно забывал ключи и, вернувшись рано утром с ночной смены, сидел на крылечке, ждал, когда Настя откроет дверь, уходя на работу, потому что ему неудобно было нас будить. В одно прекрасное утро Настя обнаружила на входном коврике его спящее туловище. Саша свернулся калачиком в позе эмбриона и сладко посапывал у двери. От него несло ссаками и алкоголем. Настя легонько пнула его ножкой: «Саша, вставай! Ты что, пьяный?» Туловище задвигалось и стало медленно приподниматься, неохотно кряхтя. Еле ворочая скулами, Кирпич поведал Насте, что коллеги по работе пригласили его выпить после тяжёлой смены, и он чуток перебрал. В его волосах виднелись куски засохшей блевотины, а по брюкам грозно расползалось тёмное пятно. Насте стало тошно: «Саша, ты же обоссался!» Понурый и опущенный Санёк растерянно отошёл от двери и вместо того, чтобы идти отмываться, прилёг на кресле-качалке на веранде, снова заснув сладким сном обосранного малыша. После этого случая мы стали думать, как же нам избавиться от этого бомжа. Но судьба, вкупе с Сашиным хроническим долбоебизмом, решила за нас эту проблему.

***

Однажды Кирпич обратился к Насте с просьбой. Дело в том, что он не понимал ни слова поанглийски, а ему нужно было позвонить в иммиграционный суд, сообщить о смене места жительства. Настя звякнула туда. Её очень удивлённо выслушали и сказали, что дело Кирпича давным-давно закрыто, и решением суда было постановлено, что тупорылые скоты, дауны и долбоёбы в Канаде не востребованы, поэтому представители этих древних профессий должны немедленно покинуть страну. Иными словами, Саше было культурно предложено пойти на хер. Строгий женский голос в трубке потребовал, чтобы Сашок немедленно явился в Иммиграционное бюро и объяснил, какого хрена он ещё находится в Канаде. Реакция Саши была несколько странной. Хотя, учитывая факт его долбоебизма, вполне закономерной. Сашок решил просто проигнорировать просьбу иммиграционной тётеньки и продолжил работать по ночам в своей пекарне. Не прошло и месяца, как в дверь грубо постучались. Кирпич, ничего не подозревая, отворил дверь. На пороге стоял канадский вариант дяди Стёпы. Из-за его плечей выглядывали ещё два здоровенных, угрюмых мента. Один держал в руках открытые наручники, а второй стоял с пестиком наголо, готовый остановить любое гражданское сопротивление. Все трое были в керамических бронежилетах. Дядя Стёпа показал своё удостоверение и произнёс по-английски: — Immigration Police! Are you Alexander Sadaltsev? Саша ошарашенно смотрел на дядю Стёпу, и когда до него допёрло, радостно закивал головой: — Ага, Александр, так меня зовут. Недолго думая, менты набросились на бедного Кирпича, заломали руки и ловко защёлкнули

наручники на запястьях особо опасного нелегала. Сане быстро объяснили на пальцах, что в Канаде не любят охуевших отморозков без документов, и теперь его направят в иммиграционную тюрьму, пока суд не постановит, что делать дальше с его туловищем. Через неделю мы поехали навестить этого идиота. Тюремный вестибюль и телефонные будки с разделяющими, пуленепробиваемыми стёклами сразу же напомнили мне голивудские фильмы о тюрьмах, в которых заточённые мафиози общались через стекло со своими семьями и коллегами по работе. Атмосфера была настолько аутентичной, что мне казалось, будто я — один из героев. Я, собственно, и припёрся, чтобы посмотреть на тюрьму, так как судьба этого мудилы меня мало волновала. Когда в окошке появилась его небритая, довольная рожа, я понял, что Саша вообще не врубается в то, что с ним произошло, и просто плывет по течению жизни, особо не задумываясь над тем, как он здесь оказался и что делать дальше. Он восторженно рассказал нам, что его здесь очень хорошо кормят и не заставляют ничего делать взамен. В камере с ним сидят мексиканцы и чёрные. Он их не понимает, а они не понимают его. Скорее всего, так было лучше для самого Кирпича, потому что они б его стопудово наебали. Саня попросил нас связаться с его родителями в Костроме и переправить все его вещи к ним, включая злосчастный ноутбук со скачанной порнухой. Тётя Катя созвонилась с его мамой, и та рассказала любопытную историю о нашем непутёвом квартиранте. Оказалось, что раньше Сашок был нормальным пацаном. Его уважали мужики и любили бабы. Однажды он гулял около стройки, и ему на голову упал кирпич. С тех пор к нему и прилипла кличка Кирпич. Санёк получил сильное сотрясение мозга и ему полностью отформатировало жёсткий диск. Пришлось заново учиться ссать, срать, ходить, разговаривать, читать и писать. Так нормальный парень превратился в полного дегенерата. С какого-то хрена родители решили отправить его погулять по америкам, развеяться и повидать мир. Непонятно, на что они рассчитывали, отпуская человека с психикой маленького ребёнка путешествовать по миру одного? Может, надеялись, что он не вернётся обратно? А может, им тоже на голову упал кирпич в молодости. Хрен его знает, в общем. Однако окончил Сашок своё северо-американское путешествие в самолёте, летящем в Шереметьево. Канада отказалась принимать ещё одного долбоёба. Так и написали в паспорте Кирпича: «Своих хватает».

SUBJECT: ПО БАКИНСКИМ ЗАКОНАМ Date: 07-27-2005 From: Anatoly Katz To: Sergey Frolov

После истории с Кирпичом тётя Катя решила предварительно встречаться с потенциальными съёмщиками где-нибудь в кафе и только после тщательных расспросов и проверки рекомендательных писем пускать их в дом. Казалось, что на этот раз она будет более осторожной и категоричной в своём выборе, однако глупого человека всегда выявляет полная неспособность учиться даже на своих ошибках. Встретившись с первым же кандидатом, она сразу дала добро и разрешила ему въехать с начала следующего месяца. Снова не посоветовавшись с нами. Всему виной были её гадкие подруги, которые постоянно накручивали её, что невозможно будет найти жильца из-за экономического спада. На самом деле желающих было полно, только выбрать из них нормального человека — всегда дело трудное. Звали нашего нового жильца Мурад. Он оказался худым сорокалетним мужичком среднего роста, с лицом «неопределённой кавказской национальности» и каким-то недобрым взглядом. В свой первый день он выставил на кухне большую миску фруктов в качестве приветствия. Увидев фрукты, мы сразу обрадовались. Думаем, заебись чувак! Хорошо начал. Надеялись, что будет продолжать в том же духе. Сели за стол. Разговорились. Начали потихоньку охуевать... Мурад был родом из солнечного города Баку, в котором, по его словам, работал милиционером. Это примерно всё, что нам удалось выбить из него. Было крайне сложно понять, как Мурад попал в Ванкувер и чем зарабатывает на жизнь. Практически с самого начала стало ясно, что он трепло и фантазёр. Он представился продавцом автомобилей, но сам практически не выходил из дома и машины у него не было. На вопрос, есть ли у него права, отвечал, что не смог сдать на канадские, так как они сильно отличаются от «бакинских законов». У него каждое третье предложение начиналось с этой коронной фразы, являющейся для Мурада опорой его миропонимания и призмой, через которую он оценивал морально-этическую составляющую всего происходящего.

— По бакынским законам сфетафоры проста зажыгают для красаты, как навагодные лампачкы! — сетовал он. — А эсли я дальтоник, то откуда мнэ знат на какой свэт ехать, на какой тармазить? Если я начну щас думать пра цвэта, кагда на дарогу-та сматреть? Идиоты! На дарогу сматри, нэт машин — едь, есть машин — стой. По бакынским законам всё просто! Слушать его тупое бормотание про мифические бакинские законы было всё равно, что смотреть в живом варианте один из выпусков мерзостной передачи «Наша Раша». И выключить это стрёмное гонево было невозможно. Он ВСЕГДА был дома и всегда сидел то на веранде у входа, то на кухне, подкарауливая нас с очередной лекцией о бакинских законах. Время от времени к нему приезжали какие-то подозрительные личности криминального вида, с которыми он подолгу сидел в машине и чего-то обсуждал. Исходя из этого, я предположил, что Мурад — мелкий криминал на мели. Однажды к нему приехал наркодиллер, и он курил с ним в машине траву, пытаясь выяснить перед покупкой, насколько сильно она вштыривает. Купив целый пакет шмали, он начал навязчиво приглашать меня выйти покурить. Каждый раз я отказывался под разными предлогами. У меня совершенно не было желания курить с этим ебанатом. Не хотелось выслушивать его тупое обдолбанное разводилово. Однажды он постучал ко мне в комнату и говорит:

— Анатолы, я такую ахуэную веш принёс, ты её ныгде в Ванкувер не дастанеш! Вынимает маленький пакетик с какой-то чёрноватой хуетой.

— Что это? — спрашиваю.

— Это опиум! Пошли покурим! Я говорю: — Нет, такие вещи без меня. Я, кроме травы, вообще ничего не пробовал.

— Анатолы, пашли, гаварю! По бакынским законам от такова не атказываютса!

— А по канадским законам за такое можно загреметь. Так что приятного тебе раскура! Пялиться в стену гораздо интересней одному.

***

Мурад оказался настоящим джигитом. У него была подружка-айзербайджанка Гольназ, очень красивая тёлка, которая постоянно ошивалась у нас дома, ухаживала за ним, словно рабыня, но была крайне молчалива, когда кто-то из жильцов находился рядом. Я пару раз пытался заговорить с ней на кухне. В ответ она бурчала что-то неопределённое и сразу замолкала. Видимо, ей было не положено базарить с другими джигитами. Гольназ постоянно готовила ему, мыла и убирала. Когда наступала его очередь прибирать туалет, ванну и кухню, он говорил: — По бакынскым законам джигит никагда не вазмёт в руки швабру! Не мужское эта дело! Гольназ, иди убери кухню. Каждый день, когда я возвращался с работы, они сидели на веранде, которую полностью оккупировали, и чинно ужинали, запивая красным вином из перламутровых бокалов, словно аристократы. Однако джигиту этого было мало — он ещё успевал дрючить Гольназ по несколько раз в день. Когда они трахались на скрипучей кровати Бориса (там, где некогда коротал свои одинокие вечера Саша Кирпич), то весь дом ходил ходуном. Из комнаты доносились душераздирающие визги. Самое смешное, что это были визги самого Мурада — подружку слышно не было вообще. Неизвестно, что она там с ним вытворяла, может, затрахивала джигита каучуковой дубинкой, но орал Мурад, как резаный. Один раз его крики очень сильно напугали тётю Катю. Она вскочила с дивана, подумав, что там наверху кого-то убивают, и побежала на второй этаж с гримасой ужаса на лице, но я успел предотвратить старушечий инфаркт, объяснив ей, что «всё ок, это просто Мурад развлекается с Гольназ». Услышав это, тётя Катя взялась за сердце и помянув имя Господне всуе, понуро побрела вниз, явно ностальгируя по своей блядской молодости. Пока его рабыни Изауры не было в доме, джигит умудрялся приставать к Насте. Каждое утро он сидел на кухне, и когда Настя приходила завтракать полураздетая, он начинал фоткать её на свой мобильный телефон и причитать: «Какой красывы дэвушка!» Настя его игнорировала, как тупое домашнее животное, а Мурад воспринял это молчание как знак согласия. Однажды он решил перейти в наступление и попытался схватить Настю за жопу, но та очень сильно разозлилась и по-змеиному зашипела, что вызовет полицию, если он ещё раз дотронется до неё. После этого Мурад успокоился и притих, решив ограничиться своей подружкой. Скорее всего, у него уже был какой-то печальный опыт с местными ментами, популярно объяснившими ему, что бакинские законы здесь не канают. Всё это безобразие продолжалось несколько месяцев, а Мурад наглел всё больше и больше, окончательно достав своими выходками обитателей дома. Самым странным, однако, мне казалось то, что он спокойно так поёбывает Гольназ, без всякой свадьбы. У азербайджанцев с

этой темой должно быть строго, и я не мог понять, как её родители мирятся с таким положением вещей. Объяснение этому феномену пришлось ждать недолго...

***

Однажды, возвращаясь с работы, я увидел «мерседес» около нашего дома. Рядом стояли два джигита. Один смотрелся крепким мужичком лет пятидесяти, а второй выглядел гораздо моложе. Проходя мимо них, я услышал: — Эй, пацан, Мурад здесь живёт?

— Ну, здесь, — говорю.

— Пазави эво, скажи, пагаварить нада. Поднимаюсь по ступенькам, а сам думаю — кажется, наш Мурад вляпался в чужое говно. Ассимилировался чувак в Канаде, забыл про бакинские законы, мудила грешный. А бакинские законы, они — такие! Везде достанут. Когда я зашёл в дом, Мурад стоял в прихожей. Видимо, подглядывал за происходящим в окошко. Джигита в нём не осталось. Он превратился в жалкого запуганного зверька. Как-то ссутулился и весь сжался в комок. Говорит мне смущённо: — Анатолэ, чо ани хатят?..

— Тебя, — говорю, — хотят. Сказали, надо поговорить о бакинских законах.

— О какых бакынских законах? Чо ты несёшь? Мурад был настолько испуган, что не уловил моего тонкого сарказма.

— Хотят поговорить о том, как важно соблюдать бакинские законы. Просили позвать тебя на разговор.

— Аааа.... эта... передай им, что меня дома нэт... Я вышел на крыльцо и крикнул серьёзным пацанам: — Его дома нет!

— А кагда будыт?

— Не знаю.

— Ладно, скажи, что дядя Алик прыхадыл. Пусть пазвоныт мнэ. К моей радости, они сели в свой «мерседес» и уехали, так как меня уже конкретно задолбало быть инстант месенджером. Зашёл обратно в дом и говорю: — Алик просил позвонить. Мурад на это ничего не ответил, просто развернулся и быстро убежал к себе в комнату. Догадаться, что дело было в Гольназ, не составило труда. После того случая она резко куда-то пропала. Видимо, её родаки запретили ей выходить из дома, догнав, наконец, что всё это время она ходила не к подружке, а к волосатому джигиту. Однако было не совсем понятно, чем эта история закончится. Сам Мурад практически исчез из нашего поля зрения и целыми днями пропадал у себя в комнате. Однако долго он так прятаться не мог. Из-за отсутствия своей рабыни ему пришлось нарушать другие бакинские законы, заниматься «немужскими» делами — готовить, убирать и ходить в магазин за хавчиком. Месяц спустя он уже перестал испуганно оглядываться по сторонам и ожидать засады на каждом углу. Джигит снова расправил плечи и гордо хаживал в местный супермаркет, ловко флиртовал с русскими продавщицами, развешивал им на уши лапшу про вымышленные подвиги справедливого бакинского мента и настойчиво зазывал к себе в гости. Как-то раз он выходил из магазина с полными сумками, довольный тем, что одна из кассирш наконец-то перестала

строить из себя целку и дала ему свой номер. Однако на улице его ждал неприятный сюприз. Мимо магазина проходил со своим старшим сыном дядя Алик. Он так и не дождался звонка от Мурада и был очень рассержен поведением нашего квартиранта. Заметив Мурада, дядя Алик подошёл напомнить ему о самом важном бакинском законе, который ни в коем случае нельзя нарушать. Дядя Алик использовал методику молниеносного обучения. Что-то типа «Выучи английский за неделю». Только в случае дяди Алика это было «Запомни бакинский закон за 30 секунд». Его многолетний опыт показывал необычайную эффективность данной методики. Даже самые тупорылые ученики запоминали бакинские законы на всю оставшуюся жизнь. Всё, что произошло дальше, было рассказано очевидцами. Дядя Алик решил не тратить время на слова и резко боднул Мурада, расквасив его харю своим каменным лобешником. От неожиданности Мурад даже не успел выпустить сумки из рук, пошатнулся и, потеряв равновесие, рухнул назад, долбанувшись затылком об асфальт. Медленно отпустив сумки, экс-джигит скорчился в позе эмбриона, закрывая ладонями своё разбитое лицо. В этот момент в его сознании вдруг возникла мама, поучавшая маленького Мурадика: «Сынок, помни, никогда не спи с девушкой до свадьбы». Для закрепления материала сын дяди Алика пнул Мурада несколько раз по почкам. Потом они молча сели в «мерседес» и быстро исчезли с места разборки, оставив своего ученика валяться в собственной кровище. Минут через десять приехали менты и «скорая». Улица сразу опустела, и все свидетели произошедшего мгновенно испарились. Последним, что увидел Мурад перед тем, как уйти в несознанку, была Гольназ, тянувшая свои нежные руки к нему. Она что-то кричала, но её слова утонули в пронзительных завываниях сирены. Наш Ромео хотел было дотронуться до своей возлюбленной рабыни, но все образы и звуки начали плавно проваливаться в бездну, и его сознание выключилось.

***

Мурад провалялся в больнице около недели. Всё это время менты выясняли подробности. Свидетелей происшествия не оказалось, а сам Мурад утверждал, что ничего не помнит. Стучать на дядю Алика, видимо, было делом стрёмным. По ходу следствия обнаружилось, что все документы Мурада, удостоверение личности, кредитки, статус ПМЖ в Канаде и медицинская страховка были поддельными. В больнице ему предъявили невъебённый счёт на несколько тысяч долларов, но теперь это было для него самой меньшей проблемой. Менты тем временем начали серьёзно копать под него, пытаясь выяснить, кто он такой и чем занимается. Через некоторое время клиент раскололся. Видимо, пошёл на сделку с ментами и начал рассказывать о себе. Настоящее его имя было Фариз Ахмедов. В Канаду он попал из США, откуда бежал с поддельными канадскими документами. В янковнике Фариз действительно продавал машины, но машины эти были крадеными. Схема работала довольно просто — Фариз просматривал объявления о продаже машин, находил самые лакомые автомобили, договаривался о встрече и ездил, в качестве заинтересованного покупателя, разузнать адрес и проверить состояние авто. Потом давал наводку своим пацанам, которые угоняли машину, перекрашивали её и перепродавали в других штатах с поддельными номерами. Когда американские полицейские овчарки вышли на след его друзей, Фариз вовремя съебал через северную границу и решил отсидеться в нашем доме. И всё было бы замечательно, если бы он продолжал жить по бакинским законам...

Из больницы Фариза отправили прямиком в камеру, дожидаться суда. К нам пару раз приходил следователь и говорил с тётей Катей, которая не по-детски перепугалась и стала жаловаться ему на чёрную полосу квартирантов. Следаки сразу поняли, что она не имеет никакого отношения к делу и пребывает в полном ахуе. Дядя Стёпа объяснил тёте Кате, какую змею она пригрела у себя на груди и посоветовал быть более осторожной в выборе квартирантов. Менты забрали его шмотки, а остальное Фариз завещал выкинуть к чертям собачьим, что было сразу исполнено. Дальнейшая судьба этого злостного нарушителя бакинских законов осталась для нас неизвестной...

2009

БОЛИВУДСКИЕ ЧАЩИ (повесть)

1. СВЯТАЯ КОРОВА

Наш учитель испанского языка оказался высоким, седым канадосом с обширным пивным пузом. Он молча стоял у доски и внимательно рассматривал своих новых учеников. Румяное самодовольное лицо расплывалось в иронической улыбке. Наконец, он приветливо воскликнул: — Привет, ребята! Меня зовут Джон Мактавиш. Неужели вы и вправду пришли сегодня в мой класс, чтобы изучать испанский язык? Буду с вами откровенен — по окончанию курса вы не сможете свободно разговаривать на испанском. Ещё бы! Для этого мне понадобилось прожить в Коста Рико 12 лет и жениться на костариканке! Увы... Знаю, что вы разочарованы, но жизнь полна разочарований! Однако не всё так плохо, друзья! На этом курсе вы получите все необходимые знания для того, чтобы купить унцию травы во время вашей следующей поездки в Мексику или закадрить томную латиноску в коридорах нашего колледжа. Сказав это, он весело подмигнул мужской половине класса и зачем-то нарисовал корявый контур томной латиноски мелом на доске.

— Если же вы хотите свободно разговаривать на испанском, вам придётся пройти ещё несколько курсов, а лучше всего — завести испаноговорящую подружку и практиковать с ней свои оральные навыки, хе-хе-хе... Дальше он принялся объяснять основы языка, а ученики покорно списывали с доски, начиная потихоньку охуевать от заварухи, в которую влипли. Один я не писал ничего, поскольку тупорылое копипастничество было не в моих правилах. Вместо этого бесполезного занятия я пытался периферийным зрением разглядеть краешек вываливающейся сиськи, принадлежавшей блондинке с блядским именем Бритни. Моё биологическое исследование онтарийской фауны прервал раздражённый голос учителя: — Приятель, я понимаю, что туда смотреть гораздо интересней, чем на меня, но разве для ЭТОГО вы сюда пришли? Отправляйтесь-ка лучше в стрип-бар! Бритни сердито одернула свою блузку.

— Не люблю стрип-бары, — невозмутимо парировал я. — Как представлю, сколько разного отребья перелапало этих шлюх, даже смотреть на них не хочется, не то что трогать.

— В ваших словах, несомненно, есть рациональное зерно, — решил поддержать мою шутку учитель. — Я тоже предпочитаю плавать в чистых прудах.

— Ха! Оказывается, у нас с вами много общего! А каким способом предпочитаете плавать? Кролем, брассом или баттерфляем? Я, например, обожаю нырять с головой, прямо так, без акваланга, а потом резко выныривать обратно. Туда-сюда, туда-сюда... Публика радостно загоготала, а учитель смекнул, что со мной надо шутить очень осторожно. Наше веселье прервал скрип открывающейся двери. На пороге показалась таинственная брюнетка.

— Это курс испанского? — растерянно спросила она с легким индусским акцентом. Мактавиш весь засиял, жадно смотря на неё и воскликнул: — Даже если бы это не был курс испанского, я бы всё равно сказал — да. Садитесь, пожалуйста, и не забудьте подойти ко мне после урока, чтобы я восполнил всё пропущенное. Он произнёс это с гадкой ухмылкой, явно на что-то намекая. Индуска медленно прошла через весь класс и тихо села в углу рядом с китайским укурком Янгом Янгом. Урок продолжался. Я повернулся к своей приятельнице и кивнул головой в сторону индуски: — Кто такая? Ты её знаешь?

— Ну, знаю. А что? Понравилась? — захихикала она. — Захотел попробовать индийской кухни? Предупреждаю, может оказаться островатой на твой вкус.

— Это уж мне решать. Тем более, что я в последнее время полюбил остренькое!

***

Наступил обеденный перерыв. Мы сидели в кафетерии и уплетали пиццу с грибами. Неожиданно я обратил внимание на ту самую индуску с урока испанского. Она растерянно стояла недалеко от нас и всматривалась в лица сидящих, пытаясь найти хоть одно знакомое рыло. Я сразу встрепенулся и решил не упускать свой шанс: — Вон эта тёлка из нашего класса! Позови её сюда, пусть с нами пообедает. Моя приятельница повернула голову и, найдя глазами растерянную индусятину, крикнула: — Киран! ...Киран!.. Садись с нами! Киран заметила, что ей машут, обрадовалась и решительно направилась к нашему столу. Пока она приближалась, я успел хорошенько её разглядеть — красивое индийское лицо, тёмно-чёрные глазища с насмешливым взглядом и хитрой ухмылкой. На ней был типично-индийский прикид — на шоколадной шее болтались аборигенские бусы, а фигурка была обтянута тонкой разноцветной тканью с расписными узорами. Эта сексапильная деваха выглядела так, словно вышла из Боливудского мюзикла! Мне хотелось незамедлительно наброситься на неё прямо в кафетерии и сорвать всю эту разноцветную хуергу! Киран тем временем с нескрываемым любопытством разглядывала меня. Я улыбнулся и приветливо протянул лапу: — Привет! Меня зовут Антон, но ты можешь называть меня Тони. Она звонко ударила своей коричневой ладошкой по моей протянутой лапе и сказала: — Привет! Я — Киран. Так и зови. Мы принялись чирикать о каких-то экзаменах, учениках и профессорах. В разговоре Киран была довольно скучна и кидала пустые, стандартные фразы. Я уже было подумал, что ошибся в своём чутье, но тут разговор коснулся святой коровы нашего колледжа — марихуаны. Киран сразу встрепенулась и заявила, что не прочь иногда дунуть. Не всё так плохо, подумал я, но решил больше не делать преждевременных выводов. Закончив трапезу, мы попрощались и разошлись по разным классам...

***

В пятницу после уроков я имел обыкновение собираться со своими одноклассниками на курильной площадке и окунаться в мир философских дискуссий, расплавленных облаком марихуанового дыма. Особенно круто было во время летнего семестра. Кругом благоухали цветы в клумбах, веял летний, прохладный ветерок, а проходящие мимо девушки оголяли свои гладкие, длинные ляжки и сотрясали воздух плавно покачивающимися сисяндрами и сочными жопками в туго натянутых трико. Лениво передавая общий косяк по кругу, мы с друзьями вели разгорячённые дебаты, открывая для себя новые, хорошо забытые, старые истины. Однако в эту пятницу все куда-то разбежались, и я остался один. Покрутившись на веранде, я спустился вниз и стал гулять по колледжу, надеясь встретить хоть одного знакомого человека. Спустя некоторое время бесцельного шатания по коридорам я неожиданно столкнулся с Киран. Она пулей выскочила из-за угла и буквально влетела в меня, чуть не сбив с ног. Её сумка упала с

плечика на пол. Я по-джентльменски поднял её, отряхнул и вернул обратно своей новой знакомой: — Куда летишь, ласточка? Так можно и мордашку ненароком расквасить.

— Ой, извини, я просто всегда хожу быстрым шагом и постоянно в кого-нибудь втюриваюсь! Она вся сияла, радуясь случайной встрече со мной.

— Что собираешься сегодня делать? — с явным интересом спросила она.

— Да вот, хочу раскуриться, а не с кем. Всё-таки пятница, нужно как-то отметить конец недели... Составишь мне компанию?

— Ну, я даже не знаю... — стала ломаться индусятина. — Мне вообще-то домой надо, меня там мама ждёт.

— Ну так позвони своей маме и скажи, что задержишься — уроки там, хуё-моё, групповой проект... Киран решила прекратить строить из себя целку и махнула своей шоколадной лапкой: — А ладно... пойдём! Мы вышли на улицу, прошлись немного по Кинг стрит и уселись на полянке в парке Святого Джеймса. На душе было легко и спокойно, прохладный ветерок бил в лицо, а рядом сновали суетливые белки. Я набил трубку вонючим до усери джамайским драпом, и мы стали шмалить и общаться. Я рассказал ей про свою работу — о том, как я нанимаю репетиторов для разных классов. Услышав это, она воскликнула: — Слушай, устрой меня репетитором, а?

— Ишь, разбежалась! Сначала ты должна пройти интервью, а потом уже посмотрим.

— А давай прямо щас! — говорит она. — Я готова ответить на все твои вопросы! Обдолбанное интервью на лужайке? Пиздец!!! Нас плотно прибило марь-иванной и мы стали кататься по траве от смеха. Наконец, отдышавшись и придя в себя, я начал интервью: — Итак, какими качествами, по-твоему, должен обладать хороший репетитор? Киран посмотрела на меня мутным взглядом и молвила с глупой детской улыбкой: — Репетитор должен быть умным... очень умным... невъебенно умным... Я был уверен, что больше она не сможет выдавить из своего обдолбанного чайника ничего путного, однако Киран внезапно понесло: — Он должен знать ответы на все вопросы, всегда спокоен, уверен в себе, у него много терпения ко всем ученикам, какими бы тупорылыми они ни казались, он должен понимать людей с полуслова, сразу уловить, как ученику легче понять и запомнить материал, он сразу подберёт правильный подход к каждому и будет контролировать скорость подачи материала, каждый раз переспрашивать их, чтобы быть уверенным в том, что они поняли, проводить с ними длительные тренировки, чтобы отшлифовывать эти знания и повышать скорость решения задач. Ещё он должен иметь чувство юмора и хорошее воображение, чтобы любую задачу показывать на примерах из жизни, с помощью веселых анекдотов и сказок с сопутствующими картинками и диаграммами. Он должен чувствовать людей в другом измерении, шестым чувством, быть коннектед! «Ни хрена себе, как её вставило! Настоящий словесный понос!» — затянувшись, подумал я и стал наблюдать за проплывающими над головой облаками. А ведь совсем не факт, что они проплывают, подумал я. Возможно, они стоят на месте, а проплываю под ними... Я? Какая интересная мысль... Я понял, что меня ненадолго унесло в астрал и, сосредоточившись, произнёс: — Такое впечатление, что ты говоришь про качества какого-то сенсея. Молодец — хорошую

телегу прогнала!

***

Мы тусовались с ней до самого вечера. Ужинали в ресторане, потом ходили на озеро и долго сидели у воды, вслушиваясь в шум волн, бьющихся о камни. Было тепло, уютно и романтично. Я не мог поверить, что мы только познакомились и общаемся без всякого напряга уже несколько часов. Когда мы сели на скамейке в Музыкальном Саду, я предпринял свою первую похотливую вылазку. Сидя справа от неё, я положил левую руку на спинку скамейки, придвинулся к Киран поближе, ласково приобнял её за плечико левой рукой, а правой нежно потрепал мочку её левого ушка. Осуществляя все эти отвлекающие телодвижения, я стал медленно приближаться лицом к её слегка раскрытым губам. Я никогда не делал подобных поползновений в первый день знакомства, но в этот раз чувствовал, будто знаю её очень давно, словно между нами произошло какое-то волшебное единение душ. Однако Киран меня обломала. Дёрнув плечиком, смахнула мою левую руку, потом плавно отвела мою правую от своего лица и, игриво улыбаясь, молвила: — Ты чего это удумал, Тони?

— Да вот хотел заняться мультикультурным слюнообменом. Говорят, что очень полезно. Продлевает жизнь. Она звонко захохотала.

— Тебе придётся подыскать кого-нибудь другого для своих оздоровительных процедур. Я ведь приличная девушка и не занимаюсь слюнообменом с первым встречным. Тем более, что индусам вообще до свадьбы нельзя заниматься подобными вещами, сам знаешь.

— А разве я первый встречный? Я уверен, что ты до меня уже много кого повстречала. А заниматься до свадьбы много кому много чем нельзя, но мы ведь в Канаде находимся, свободные люди в свободной стране. Разве древние запреты, придуманные старыми пердунами, привыкшими срать в уличных канавах, имеют для нас значение? Они ведь и придумали все эти запреты, чтобы контролировать женщин, а сами-то небось занимались оздоровительными процедурами сколько душе угодно!

— Я согласна, но только я так не могу сразу. Дело не в старых пердунах, а во мне.

— Нет проблем, проехали. Однако прошу заранее извинить меня, если невзначай ухвачу тебя за какое-нибудь мягкое место. Я ведь обкурен и плохо себя контролирую.

***

Чуть позже я проводил её домой. Прощаясь около подъезда, я снова предпринял попытку засосать упрямую недотрогу. Ласково положив правую руку на её талию, я приблизился к ней правой стороной своего лица и робко спросил: — Ну хоть в щёчку поцелуешь на прощание?

— Ох, какой же ты зануда! Ну ладно! Киран потянула было свои губки к моей правой щеке, и когда они были уже совсем близко от моего лица, я резко повернул морду вправо и посмотрел ей в бесконечно-чёрные глаза... В этот момент наши губы встретились, буквально на долю секунды. От неожиданности Киран гневно отпрянула и попыталась ударить меня ладошкой по щеке, но я увернулся и отскочил назад. Она поняла, что гоняться за мной бесполезно и, крикнув на прощание «идиот!», резко исчезла за

дверью. Так я познакомился с Киран...

2. СВАЛКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДУШ

Когда я вошёл, Киран ещё не было в классе. Из знакомых мне людей я заметил только блондинку Бритни, пялившуюся в собственный мобильник зенками тупорылой коровы. Развалив свои копыта на соседнем стуле, она лениво покручивала клок белых душистых волос и томно чавкала жвачкой, время от времени надувая и лопая пузыри. На секунду я представил, как резко выбиваю из её рук телефон, хватаю за душистую волосню и насаживаю на свой кол! Бритни перехватила мой хищный взгляд и выдавила исподлобья дежурную канадскую лыбу. Я решил не терять времени и приблизился к тупорылой канадоске.

— Можно я сяду рядом? — спрашиваю. — А то другие парты уже заняты... Бритни удивлённо покрутила своим котелком, в недоумении осматривая полупустой класс.

— Хм, ну ладно, садись, если хочешь... Она неохотно убрала свои копыта с соседнего стула и выпрямилась. Я сел рядом с ней и снова стал коситься на вываливающиеся буфера. Внимательно изучив манящие бугорки её сосков, прорезывающихся сквозь полупрозрачную маечку, я опустил глаза ниже, на оголённые белоснежные ляжки, которые аппетитно торчали из-под коротеньких розовых шортиков. На внутренней стороне правой ноги, чуть выше коленки, была видна небольшая татуировка купидона, который, гадко улыбаясь, целился Бритни прямо между ног.

— Прикольное тату! — хохотнул я. Она посмотрела на меня, потом последовала за моим пристальным взглядом вниз и, раздвинув ноги пошире, ткнула указательным пальцем в гадкого купидона: — Этот, что ли? Её шортики натянулись до предела. Сквозь них прорезалась сочная верблюжья ступня. Я аж слегка вспотел от увиденного! Хотелось тупо нагнуться и укусить Бритни за верблюда.

— Ага, — говорю, — он самый. Можно потрогать? Она удивлённо подняла брови и звонко расхохоталась на весь класс. Одноклассники с любопытством повернули свои чайники в нашу сторону.

— Ну ты и шустрый! — хохоча, воскликнула Бритни. — Давненько не видывала такой наглости! Может, сразу внутрь залезешь? Чо время-то терять на всякие глупости? В ответ я хотел было сморозить очередную пошлятину, но в этот момент в дверях появилась Киран и сразу приметила меня, а рядом — хохотавшую Бритни. Лицо боливудской красавицы на секунду перекосилось от ярости, а потом она демонстративно прошла мимо нас, злобно пнув ножку стула, стоявшего на пути. Вслед за ней в класс вошёл учитель, и мы прекратили свои шуточки, сосредоточившись на испанском языке.

***

Джон Мактавиш был явно не в духе. Бледно-белое лицо налилось багряным румянцем, а взгляд стал каким-то тоскливо-мутным. Он уселся за учительский стол и принялся вяло втирать классу про падежи. Запнувшись уже на третьем предложении, он остановился и сплюнул в сердцах, потом поднял голову и грустно посмотрел на нас.

— Я знаю, что вы сейчас думаете, — с горечью в голосе произнёс он, — вы думаете — как же он всю эту хуетень-то запомнил? Это ж мозг можно сломать! А я его и сломал! Я этот грёбаный испанский язык, можно сказать, на собственной шкуре прочувствовал, всем своим нутром! Моя

бывшая жена, пуэрториканка грёбаная... я вам по секрету скажу... такая стерва! Таких стерв, сука, ещё поискать надо! Ученики ошарашенно переглянулись между собой. Кто-то достал мобильник и стал записывать этот неожиданный спектакль на видео. Теперь было отчётливо видно, что Мактавиш сильно пьян. От учителя за версту разило бухлом.

— Когда мы только поз...накомились, — заплетающимся языком продолжал свою пьяную исповедь учитель, постоянно шмыгая носом, — она была так ласкова, так нежна, так оча...ро..ва..те..льна! Мы говорили на языке любви. Нам даже не нужен был этот ччёртов испанский. Это продолжалось до тех пор, пока я тратил бабло на все её костариканские прихоти! А как только бабло закончилось.... — он свернул губы гармошкой и смачно перданул ртом, — так эта птичка совсем по-другому запела! Стала пилить меня, дорогие студенты, день и ночь. Отличная практика испанского. Такого вы в учебниках не найдете! Все ругательства выучил... пока она меня склоняла во всех падежах, блядь.

— Кстати, о ругательствах, — решил я разрядить негативную атмосферу. — Как будет «сутенёр» на испанском?

— Сутенёр? Чуло, — ничуть не смутившись, ответил Мактавиш с ударением на первый слог.

— А «барыга» как будет? — спросил, хитро улыбаясь, китайский укурок Янг Янг с последней парты.

— Нарко трафикантэ! — продолжил свой ликбез учитель, потом вновь вернулся к больной теме. — Она ведь, стерва такая, думала, что через меня в Канаду попадёт, а как только поняла, что никакой Канады ей не светит, так и начала поносить! Деньги, деньги, деньги... они способны испортить самые светлые чувства в душе человека. Деньги отравляют всё... Он тяжело вздохнул и обречённо махнул рукой: — А ну его... там все бабы такие. Суки, блядь, продажные... Ради денег готовы под любого туриста лечь. Если есть бабло — сразу раздвигают ноги. Бабло закончилось? Пошёл на хуй, нового спонсора подыщем за десять минут! Дам вам совет, ребята! Если хотите классно потрахаться — езжайте в Коста Рику! Только не влюбляйтесь! Это было самой большой ошибкой в моей жизни! Нельзя влюбляться в продажных сук и блядей! Я снова поднял руку: — А как будет «блядь» на испанском?

— Пута. Киран тоже подняла руку и раздражённо спросила: — А как будет «блядун»?

— Путеро. В классе поднялся хохот и началась полная сумятица. Мактавиша уже никто не слушал. Наконец, пьяный учитель понял, что не в состоянии проводить урок и отпустил нас пораньше. Я хотел было подойти к Киран, но она быстро прошла мимо меня и исчезла за дверью. Я побежал вслед за ней по коридору и нагнал уже в лифте. Когда лифт закрылся, она косо посмотрела на меня злыми чёрными глазюками.

— Извини, — говорю, — что на прошлой неделе вёл себя, как свинья. Ты мне просто очень понравилась, и я не мог себя удержать.

— Понравилась?! А мне показалось, что тебе больше понравилась эта белобрысая тупая корова!

— Да нет, я с ней просто так болтал, от скуки, потому что никого знакомого рядом не было.

— Не ври! Я знаю, что ты хочешь её выебать. Я же видела твой похотливый взгляд. Ты ей

прямо в пизду смотрел, даже не стеснялся! Еще чуть-чуть — и вообще бы нырнул туда! Ну и иди к своей канадской шалаве, там ты всё равно быстрей получишь. Эта дура тебе за жвачку отсосёт! А я не из таких!

— А из каких? — спрашиваю. — Погоди, дай угадаю! Ты, наверное, из таких, которые все мозги выебут, перед тем как дадут присунуть даже на полшишечки, да? Киран обречённо вздохнула и устало посмотрела на меня: — Я тебе уже сказала, что мне нужно время, я не могу спать с кем попало. Я должна узнать человека поближе...

— Да я и не собирался с тобой спать, у меня своя кровать есть — на ней и посплю. Я всего лишь хотел тебя поцеловать. Безобидный поцелуй с дружественным международным обменом веществ. Разве я многого прошу?

— Ну ладно... — внезапно смягчилась она. — Ну хочешь... приходи ко мне сегодня после уроков... Я с изумлением посмотрел на неё. Поведение Киран было очень странным, эта внезапная перемена в настроении давала основания заподозрить её в биполярной ебанутости. А такие бабы это пиздец — головная боль и растрёпанные нервы. Однако, несмотря ни на что, я решил не упускать своего шанса полакомиться молодой индюшкой в соусе кюри. «А чего мне терять?» — думал я.

***

Киран жила совсем недалеко от колледжа, в соседнем районе. Это было настоящее гетто — урбанистическая свалка генетических отходов общества. Район бомжей, наркоманов и опустившихся героиновых блядей, за червонец готовых на всё прямо в подворотне. Контингент становился всё более мерзкопакостным и отвратительным по ходу нашего продвижения вглубь этой канализации. Какие-то подозрительные грязные мужики непонятного происхождения сидели на газонах и злобно пялились на прохожих. От них дико воняло засохшим потом и свежей блевотиной. Киран сама с опаской смотрела на этих полулюдей, хоть и жила среди них.

— Пиздец! — не выдержал я. — Как ты здесь вообще можешь жить? Это же настоящий гадюшник!

— Я знаю, — вздохнула она, потом сразу же улыбнулась и воскликнула: — Зато угадай, сколько стоит моя квартира! 500 баксов в центре города! Разве не круто? Я только на прошлой неделе въехала, к началу учебного года.

— Да я бы бесплатно не стал жить в этой помойке. Выходишь на улицу, как на свалку человеческих душ. В этот момент к нам приблизился какой-то вонючий нарко-зомби и протянул свои клешни к соскам Киран. Она громко взвизгнула, увернулась от его вялых, грязных лап и спряталась от уличного ебанько за моей спиной. Вурдалак абсолютно не воспринимал моё присутствие, видимо, принимая меня за электрический столб. Он медленно обходил препятствие, вяло пытаясь схватить свою добычу, а Киран истерично визжала и бегала вокруг меня с криками: «Тони, сделай что-нибудь!» Я тупо хохотал, не представляя, что можно сделать с этой зомбированной нежитью. Нахохотавшись вдоволь, я схватил Киран в охапку и стал стремительно удаляться от бомжа, волоча её за собой. Издалека это выглядело, будто сутенёр силой тащит куда-то одну из своих проституток, что в контексте данного района смотрелось совершенно обыденно. Когда мы удалились от него на значительное расстояние, Киран немного успокоилась.

— Ты даже не ударил его! — обиженно пробурчала она.

— Какая же ты кровожадная! Да я и не собирался дотрагиваться до этой вонючей мрази. Сдался он мне!

— Но он же домогался до меня! Хотел за сиськи ущипнуть!

— Это ещё ерунда, а не домогательство! Вот поживёшь здесь несколько месяцев, тогда увидишь, что такое настоящее домогательство. А это был всего лишь забавный эпизод с уличным зомби, не более. Мы встали у светофора, ожидая зелёного света. Сзади подошла какая-то злобная, мужиковатая лесбиянка с глупой болонкой на поводке. Тупая псина учуяла свежую индюшатину и с крайним любопытством завиляла хвостиком. Она подбежала к ногам Киран, чтобы их обстоятельно обнюхать. Заметив собаку, моя спутница взвизгнула, словно раненая птица, и рванула на проезжую часть, фактически бросаясь под машины! Несколько автомобилей резко дали по тормозам и яростно забибикали гневным хором. У меня от неожиданности аж сердце ёкнуло! Уже приготовился к душераздирающему кинематографическому климаксу с фонтаном кровищи и аккуратно намотанными на грязную шину кишками главной героини. Однако ничего страшного не произошло. Киран стояла посреди дороги с растрёпанными волосами и совершенно диким выражением лица. Она походила на сумасшедшую стерву, сбежавшую из психушки, что опять же, в контексте данного района, выглядело совершенно нормально. Я не стал дожидаться зелёного света, подбежал к Киран, схватил её за руку и поволок с проезжей части. Дотащив до тротуара, я резко повернулся к этой истеричке и заорал: — Ты чо, совсем ебанутая?! Зачем под машины-то кидаешься?! Из-за вшивой болонки, что ли?!

— Извини меня! Я просто ужасно боюсь собак... Обычно, когда вижу их издалека, то всегда перехожу на другую сторону, а эта тварь так неожиданно подкралась сзади... Ух! Какая же она мерзкая! — Киран судорожно вздрогнула, будто ей на плечо положили змею или какую-нибудь каракатицу. Наконец мы зашли в её подъезд. В лифте воняло засохшей ссакой и нелегальными беженцами из дружественной Африки. Поднявшись на девятый этаж, она отворила дверь и впустила меня в свой дом. Перед моими глазами предстала маленькая каморка-бачелор. Жалкое подобие кухни с плитой и холодильником было отделено от главной комнаты тонкой гипсовой стенкой, а туалет напоминал своей микроскопичностью апартаменты Бэндэра из Футурамы. Войдя в комнату, я повернул голову влево и буквально остолбенел, обнаружив в углу огромный мультитренажёр, занимавший больше трети всей комнаты. Это было последнее, что я ожидал здесь увидеть. Комната фактически состояла из кровати и тренажера. Все остальные вещи Киран хранила под кроватью.

— ЧЁ ЗА НАХ! — громко протянул я. — Откуда ты взяла эту чёртову железяку?

— Да сосед хотел выбросить, а я уговорила его отдать мне.

— У тебя же здесь места с гулькин хер! Зачем она тебе? Хочешь накачать бицепсы, чтобы выглядеть мужиковатой гориллкой?

— Как это зачем?! — с возмущением проговорила она, будто я спросил что-то совершенно глупое. — Чтобы попка была упругой! Смотри! — Она повернулась ко мне своей аппетитной попкой, немного наклонилась вперед и звонко хлопнула себя по булкам. Я протянул было свою лапу, чтобы удостовериться в их упругости, но Киран оказалась очень шустрой, и вместо жопы я схватил воздух.

— Попридержи свои лапы, мужлан! — возмущённо прикрикнула она.

— Да я всего лишь хотел определить степень упругости. На глаз же невозможно ничего

понять!

— Знаю я, чего ты там хотел определить! Степень доступности, а не упругости. Просто хотел грязно меня полапать! И чем ты после этого отличаешься от сегодняшнего зомби на улице?

— Ну от меня хотя бы не воняет вчерашней блевонтиной, а так… больше не вижу особых различий. Мы громко рассмеялись, и атмосфера немного разрядилась.

— Хочешь настоящего индийского чаю? — спросила она.

***

Потом сидели на кровати и долго болтали, перетирая косточки нашим одноклассникам и одноклассницам. Киран расслабилась, прилегла рядом, положила свою голову мне на колени и жеманно потянулась. Я воспринял это, как сигнал к действию. Стал нежно поглаживать её волосы, а потом массажировать голову, пытаясь расслабить её и ввести в сонное состояние. Она тихо мурлыкала, закрыв глаза. Ей явно нравилось. Я медленно двигал руками по её голове, а сам жадно смотрел на ритмично вздымающиеся бугорки сисяндр. Её дыхание становилось всё более учащённым, а соски стали медленно принимать заострённую форму. На каком-то этапе я не выдержал и плавно положил свою руку на правую сисю. Киран резко открыла глаза и отпихнула её, недовольно буркнув: «Следи за своими руками». Потом она повернулась на живот и сказала: — Лучше помассажируй мне спинку немного. Я решил набраться терпения и осуществить классический захват сзади. В этой области я слыл настоящим экспертом. Она приподняла майку, оголив свою тёмную спинку, и я принялся месить её, медленно приближаясь к попке, упругость которой давно уже намеревался проверить. От волшебного верблюда меня отделяли лишь чёрные эластичные штанишки, которые она надела дома. Я был близок, я чувствовал это! Кол уже налился свинцом и был готов выстрелить в цель. Когда я массажировал поясницу, то жопка аппетитно сотрясалась перед моими глазами. Эластичные штаники натянулись до предела, маняще подмигивая мне прорезавшимися контурами самого святого. Логически продолжая массаж, я положил свою руку на левую булку и хотел было сжать её, но в этот момент Киран резко вскочила с кровати и заорала: — Тони!!! Я тебя уже неоднократно предупреждала — следи за своими руками!!! Ты что — дикое животное, которое себя не контролирует??? Она начала было бить меня открытыми ладошками по лицу и груди, но я перехватил её руки и повалил на спину. Она предпринимала отчаянные попытки вывернуться и укусить меня, но всё было бесполезно, она была слишком слаба по сравнению со мной. Поняв это, стервочка начала брыкаться ногами, пытаясь лягнуть меня по яйцам, тогда я зажал её маленькие лапки своей левой рукой, а правой схватил за верблюда, всерьёз полагая, что весь этот спектакль — часть её ебанутой игры, и она просто хочет, чтобы её взяли силой. Но я жестоко просчитался. Киран оказалась настоящей дразнилкой! Она была из тех баб, которые изведут мужика, но будут держать пизду на замке до самого конца! Индийская дразнилка принялась дико визжать: «Насилуют!!!» Потом вспомнила, что когда насилуют, надо кричать «пожар», иначе никто не прибежит на помощь, и стала верещать: «Пожар! пожар! горю!»... Это уже потом, вспоминая дикую сцену, я долго хохотал, но в тот момент мне было не до смеха. Я находился в полном шоке. Представьте себе индюшатину, которую напялили на вертел, чтобы хорошенько прожарить, а она дёргается и верещит «пожар! горю!». Резко отпрянув назад, я совсем забыл про громоздкую железяку, стоявшую позади меня и

врезался затылком в одну из металлических ручек. Я с воем схватился за голову, а Киран, воспользовавшись моментом, вскочила на ноги и стала колошматить меня своей подушкой. Тут я уже реально разозлился, вырвал подушку из её рук и заорал: — Ты — ебанутая блядь! Я ухожу отседова нахуй!!!

— Ну и проваливай! Сексуальный маньяк! Тебе лишь бы залезть в меня, а на мои чувства ты срать хотел! Все наши долгие разговоры, вся эта романтика — чушь собачья! Ты ублюдок! Сволочь! Скотина! Ненавижу тебя! В этот момент в стену громко постучали из соседней квартиры, а потом раздалось приглушённое, недовольное мычание. Киран подбежала к стене и стала дубасить по ней своими кулачками, вереща на весь этаж: «Фак Йу Бич!» «Бля... Да она ведь ебанутая на всю голову,» — внезапно осенило меня. Я отбросил подушку и резко направился к выходу, пока соседи не вызвали полицию. В затылке сверлила дикая боль, а на душе было гадко, будто в неё только что насрали. Я вышел из обоссанного подъезда и, проходя мимо грязных бомжей с потрёпанными уличными проститутками, подумал, что Киран вполне вписывается в местный контингент. Такая же конченая... «Не хочу больше видеть эту бешеную тварь!» — твёрдо сказал я себе.

3. БЕРЕГ ОПЦИОНАЛЬНОЙ ОДЕЖДЫ

Весь следующий день меня терзали неприятные мысли. Я вновь и вновь прокручивал произошедшее в своей голове, пытаясь понять, что же сделал не так. Одно было ясно, как день: с этой пришибленной дурой лучше не связываться. Конечно, в таком случае пропадает перспектива победоносного влёта в индо-влагалище, но данная перспектива по-любому была больше дразнилкой, эдаким индийским миражем в бесконечной пустыне белоснежных пёзд, чем реальным шансом полакомиться свежим кюри. Я отчаянно пытался выкинуть Киран из головы и не париться, но всё было тщетно. К вечеру раздался телефонный звонок. Увидев её имя на экране, я обрадовался и возмутился одновременно. Какого хера она мне звонит? Опять захотелось подразнить меня своими упругими булками? Я решил не отвечать ей, однако телефон продолжал настойчиво гудеть — дразнилка не унималась. Наконец я не выдержал и снял трубку: — Чего тебе нужно?!

— Извини меня пожалуйста, Тони! Я просто была не в себе! У меня это иногда бывает. Я вовсе не хотела вводить тебя в заблуждение!

— Да что-то часто у тебя такая хуйня бывает. Ты мне всё время какие-то мутные сигналы посылаешь. Вроде чего-то хочешь, флиртуешь со мной, задницей крутишь, вроде на что-то намекаешь, а прикоснуться не даёшь. Так какого хера тебе от меня нужно, ещё раз спрашиваю?!

— Да ты успокойся, не злись! Я просто хочу, чтобы мы были друзьями.

— Спасибо, мне такие ебанутые друзья не нужны!

— Да ладно, с ебанутыми друзьями же веселее! — засмеялась она. Я не выдержал и засмеялся в ответ. У меня не получалось долго злиться на эту гадкую девчонку.

— Хочешь завтра сгонять на остров? Говорят, погода будет солнечная.

— Ну, давай, мне всё равно завтра нечего делать....

***

В воскресенье утром я встретил Киран около подъезда. Слегка охуел от её прикида. Она вышла на улицу в белой полупрозрачной блузке, через которую просвечивался лифак, и в коротеньких белых обтягивающих шортиках. Киран выглядела как настоящая проститутка. Увидев меня, она с жаром бросилась обниматься: — Представляешь! Около меня вчера вечером машина останавливается, открывается окно, а оттуда какой-то старый мужик выглядывает. Я думала, что он хочет спросить, как ему проехать, подхожу к окошку, а он мне — «Сколько стоит минет?». Я давно так не смеялась. Это просто поразительно!

— А чего тут поразительного? Ты же живешь в районе проституток и выглядишь, как проститутка. По-моему, тут всё закономерно! У тебя же все сиськи щас наружу вывалятся из этой майки!

— Нравится, да? А знаешь, за сколько я её купила? Не поверишь! Она мне всего 10 баксов стоила!!! Где ты ещё такую за 10 баксов найдешь? В этот момент я понял, в чём главное различие между индусами и евреями. Индусы часто хвастаются, как дёшево они что-то приобрели, а многие евреи, наоборот, обожают кичиться

невъебённо дорогими вещами. Но в целом мы с Киран отлично находили общий язык. Настроение было хорошее, и все наши прошлые недоразумения быстро развеялись по ветру. Мы вновь направились к набережной, чтобы сесть на паром, идущий на остров. Был солнечный, тёплый день. Мы мило болтали и очень много смеялись, беззлобно подкалывая друг дружку. Очутившись на пароме, забрались на корму и стали орать «I am the king of the world», расправив клешни на ветру в стиле титанического Лёни Ди Каприо. И вот, наконец, долгожданный остров! Место, на котором я много раз бывал один и с друзьями. Место, которое каждый раз наполняло меня вдохновением и радостью к жизни. Этот остров был сказочным, наполненным зеленью, живностью, чистым воздухом и деревенской тишиной, которая сильно контрастировала с кипящим неподалёку мегаполисом. Я принялся взахлёб рассказывать Киран о всех удивительных местах на этом острове. О древнем парке аттракционов, на котором 50 лет назад произошло кровавое ЧП с десятками трупов. О местной ферме, где можно наблюдать, как здоровенная, одичавшая свинья яростно бросает по клетке пустое корыто. О полуострове Паука, в котором есть одно потаённое местечко, где можно укрыться в тени под одинокой берёзкой, вдали от туристического стада, и наблюдать издалека за кипящим Торонто, словно за Землёй из Космоса. Бредя по набережной острова, я вдруг вспомнил, что где-то неподалёку должен быть нудистский пляж. Киран ужасно обрадовалась, узнав об этом и сразу спросила проходящего мимо нас канадоса: — Вы не подскажете, где находится нудистский пляж? Сначала он посмотрел на нас с недоумением, а потом чопорно ответил: — Вы имеете в виду Clothing Optional Beach?

— Чего? Я спрашиваю, нудистский пляж где?

— Вон там, направо, — решил не умничать канадос и побрёл дальше своей дорогой.

— Это ж надо! Не могли назвать просто «нудистский пляж», везде свою политкорректность обязаны пропихнуть! — возмутилась Киран. — Пляж опциональной одежды! Это какой же кретин такое мог придумать!

Она была явно возбуждена самой концепцией нудистского пляжа. Я же относился к этому делу с опаской, и мои самые страшные опасения оправдались. Пляж был полон старых гомосексуалистов, которые с неимоверной гордостью болтали своими сморщенными сосисками. Голых баб там было две с половиной, да и те были не первой свежести. Не возникало ни малейшего желания смотреть на их усохшие сисюны и мерзкие целлюлитные жопы. Осмотревшись вокруг, я с гадливостью поморщился и предложил Киран вернуться обратно в парк. Индусятина ничего не ответила. Она стояла с разинутым ртом, пребывая в неописуемом восторге!

— Давай разденемся догола! — радостно предложила она.

— На хуй, — говорю.

— Ну, давай разденемся, чо ты ссышь-то?

— Слушай, — говорю. — Лично я раздеваться не собираюсь. Это же «Пляж опциональной одежды». Так вот, я выбираю опцию оставить одежду на себе, а ты либо раздевайся, либо завали свою хавалку.

— Думаешь, мне слабо раздеться?! Да я, как два пальца обоссать, сейчас разденусь догола.

— Хватит пиздеть, давай раздевайся! Я уже две недели жду! Взбешенная моим скептицизмом, Киран начала остервенело срывать с себя то немногое, что было на ней. Лихо сбросив майку, лифак и штанишки, она предстала передо мной (и

остальными опционально одетыми и раздетыми мужчинами и женщинами) нагишом. Киран радостно улыбалась, ожидая, что я воодушевлённо последую её примеру. А я тупо пялился на неё! Увиденное повергло меня в немой шок. Во-первых, я не мог поверить самому факту того, что эта недотрога наконец сбросила с себя всю одежду, а во-вторых, просто не по-детски прихуел от самого зрелища. Её пухлые шоколадные буфера украшали огромные тёмные сосцы. Я даже в порно никогда не видел таких больших ореолов! Однако это было далеко не самым удивительным из того, что я увидел. Опустив взгляд ниже её живота, я обнаружил настоящие индийские джунгли. Этой Еве не нужен был фиговый листок, потому что влагалище полностью закрывала плотная тёмно-кучерявая хуета, которая тянулась до самой задницы. Создавалось впечатление, что эта ебанашка не брила лобок ни разу в жизни. Индусятину совершенно не смутила моя отмороженная реакция. Она весело подмигнула мне и крикнула: — Хватит охуевать, Тони! Бежим купаться! И бодро побежала к воде, аппетитно сотрясая своими шоколадными булками. Однако коснувшись пальцами прохладной воды, сразу остановилась и стала осторожно заходить гуськом в воду, дрожа всем телом. Она вошла до глубины коленок, где медленно присела в позу «посрать на природе», с целью помочить свою голую жопку. Описать на бумаге это дрожащее омовение жопы в холодном озере невозможно, — скажу только, что картина по своей комичности достойна быть сценой в мегаблокбастере Борат. Я наблюдал за всем этим боливудским спектаклем с разинутым ртом и круглыми глазами. Казалось бы, уже и так давно понятно, что Киран — тотальное ебанько, но ей вновь и вновь удавалось взрывать мой мозг новыми, неизведанными гранями своего идиотизма. Наконец, окончательно окоченев, голая дурында вылезла из воды. Я, тем временем, прилёг на песок и с интересом наблюдал за обмокшей индюшатиной. Она подбежала к моей туше и остановилась прямо возле меня, разместив свою мокрую волосню прямо над моей головой, так что я видел капельки, падающие с её лобка на песок.

— Тони, ну чо ты разлёгся в одежде? Давай раздевайся тоже!

— Нет, спасибо, — говорю, — ещё не хватало, чтобы я тут голым бегал среди старых пидорасов.

— Да ты, наверное, стесняешься! У тебя что, член маленький?

— Размеры своего члена я тебе мог продемонстрировать ещё позавчера, у тебя в комнате. А выставлять его тут всем на обозрение мне в хуй не впилось...

Закончить эту милую дискуссию нам не позволила странная парочка голых мужиков, неожиданно подошедших к Киран. Один был белым канадцем лет сорока, а второй молодым индусом. Вялые сосиски обоих «аборигенов» плавно болтались на ветру. Первое, что пришло мне в голову, было слово «ахтунг!», но я смог усилием воли сохранить спокойствие и решил просто молча лежать и смотреть, что щас будет.

— Извините, что потревожили вас, — вежливо начал индус. — Мы просто тут часто гуляем по пляжу, и сразу заметили вашу необычную пару. Здесь очень редко бывают молодые голые девушки, да ещё такие красивые. Он жеманно захихикал.

— Да ещё и в сопровождении полностью одетых молодых людей, — добавил старый педрила. Киран приветливо улыбнулась.

— Извините за нескромный вопрос, — неожиданно ебанула она. — А вы случайно не

гомосексуалисты? Они вытаращили свои глазёнки от неожиданности и поначалу даже не знали, что ответить, а я разразился гомерическим хохотом. Всё-таки каким же ебанутым до усрачки созданием она была! Просто кладезь обоссаки! Вафлежуи, однако, довольно быстро пришли в себя: — Да нет же! Мы вовсе не геи. Не знаю, почему вы так могли подумать. Неужели невинные прогулки голышом автоматически записывают нас в гомосексуалистов?

— Мы всего лишь нудисты, не более, — поддержал своего молодого «друга» канадец. — Мы чувствуем себя скованными в одежде и поэтому приходим сюда, чтобы сбросить оковы цивилизации, расслабить все мышцы тела и почувствовать истинную свободу!

— Здесь, главное, не расслаблять мышцы сфинктера и не нагибаться за монетками в песке, — не упустил возможность вставить пошлость я. Однако они не уловили мою блестящую шутку юмора. Потом эти «всего лишь нудисты» ещё долго морочили ей голову, а Киран шутила, кривлялась и вовсю флиртовала с ними. Как же этой волосатой сучке нравилось дразнить мужиков! Бледнолицего канадоса она завела настолько, что тот даже пообещал научить её кататься на роликах голышом. Видимо, старого извращенца прельщали шоколадные зайцы обоих полов. На прощание старпёр дал ей свой номер телефона, но записать было нечем и дразнилка прикинулась, будто запоминает его. Когда голые пешеходы отчалили, она прилегла рядом и скорчила изнурённую гримасу.

— Как же они меня достали! — вздохнула она. — Этот старый хрен и правда поверил, что я ему позвоню, ха-ха-ха! Раскатал губу, мистер сморщенные яйца!

***

Прошло около часа. Мне до смерти надоело смотреть на скукоженные дряблые сисюны старых шлюх и болтающиеся маятники плескающихся гомодрилов. Киран нехотя напялила свои лохмотья, и мы стали удаляться от этого скверного места через небольшой лесок. Дойдя до крупной сосны, Киран вдруг остановилась, посмотрела вокруг и сказала: — Слушай, я пописать хочу. Давай, я тут быстренько присяду, а ты стой на шухере. Думал, пойдёт-спрячется за сосной, а эта ебанашка взяла и тупо села в двух метрах от меня. Спустила труселя и говорит мне «не смотреть». Ежу понятно, что теперь я БУДУ смотреть! Она сконцентрировалась, сделала задумчивое, одухотворённое лицо, и через несколько секунд из-под неё, умиротворяюще побулькивая, полилась желтовая струйка, сопровождаемая душистым паром. Я почему-то ожидал, что зрелище будет интересным, но вместо этого меня стало слегка подташнивать. Я даже на секунду почувствовал дикое отвращение к этой мерзкой девчонке. Спустив пар, она деловито натянула свои штанишки, и мы продолжили «романтическую» прогулку.

***

Уже темнело, и пора было возвращаться на материк. Мы молча стояли на корме парома, плавно приближаясь к разноцветным огням города вдалеке. Вечерний Торонто пульсировал огнями, был слышен шум машин и многомиллионный человеческий гул. Киран стояла прямо передо мной, повернувшись лицом к городу, а ко мне задом. Внезапно паром качнуло в сторону, и она слегка попятилась назад. Её упругая, тёплая попка упёрлась в меня. Однако Киран это не

смутило. Она мягко взяла мои уставшие руки, обвила вокруг своей талии и стала медленно их поглаживать, двигаясь упругой попкой в такт с волной. Меня это не по-детски завело. Как всётаки мало надо, чтобы сбить мужика с толку! Ну ладно, подумал я, она конечно ебанутая, однако выебать один раз всё равно нужно, хотя бы для того, чтобы оправдать все эти телодвижения, убитые нервы и потраченное время... Сойдя с парома, мы не спеша направились в сторону её района. Недалеко от дома зашли в небольшой продуктовый магазин, чтобы купить молока. За прилавком стоял бодрый старичок с приветливым лицом. Пока Киран выбирала продукты, в магазин вошла пара бомжей. Старичок был с ними очень вежлив и обходителен, что меня крайне удивило. Он дал им сэндвич и налил горячего кофе. Я ни разу в жизни не видел ничего подобного. Когда бомжи вышли, я обратился к нему: — Извините, — говорю, — а зачем вы их подкармливаете? Не боитесь, что они будут собираться здесь каждый вечер, устроят вам тут бомжатник?

— Мне многие об этом говорили, — усмехнулся старичок. — Только я на это совсем подругому смотрю. У меня уже 2 магазина в самых опасных районах Торонто. И за 20 лет ни одного ограбления не было. Знаете, почему? Потому что я отношусь к местным обитателям как к равным. Зайдут — угощу, дам выпить чего-нибудь горяченького. Мы живём в холодном, отрешённом мире. Не осталось тепла и доброты между людьми. Все смотрят друг на друга, словно волк на добычу. Моих предшественников грабили и несколько раз поджигали магазин, а меня — не трогают. Когда видят, как я к ним отношусь, готовы горой стоять за мой магазин. Они никому не позволят ограбить такое место. Они, хоть и бомжи, но инстинкт самосохранения у них развит гораздо сильнее, чем у нас с вами. И он им подсказывает, что такое место нужно оберегать как зеницу ока.

— Мудро... — задумчиво ответил я. В это время подошла Киран с молоком и сладостями. Старичок ласково посмотрел на неё, словно на собственную внучку, и спросил: — Милая, ты здесь рядом живёшь? Я тебя уже не первый раз вижу.

— Да, в доме напротив, — ответила она. — А вы здесь давно магазин держите?

— Совсем недавно открыл. До этого у меня был магазин около Блэк Крик, а до этого в Израиле. Так мы установили, что старичок — из Израиля, и вообще говорит не только на иврите, но и по-русски. Поболтали с ним ещё несколько минут, а потом, когда выходили, он кинул мне украдкой на иврите: — Хорошая девчонка!

***

Киран открыла свою дверь. Мы вошли и сразу легли на кровать, уставшие, но довольные. Прогулка получилась замечательной, полной приключений и новых знакомств. Самое идеальное было завершить такой день адским поревом, а потом сладко уснуть без сил. Она повернулась ко мне в полутьме, я обхватил её ноги руками и стал медленно скользить вверх, намереваясь вцепиться в её упругую жопку. Как только я схватил её за ягодицы, она истерично взвизгнула, хлопнула меня по рукам и выпорхнула из моих объятий. БАЛЯЯЯЯЯЯЯДЬ!!!! Снова-здорова! Приехали!

— Ты что, не понимаешь английского языка??? — заорала она. — Может, тебе на испанском

сказать? Хватит меня лапать!!!

— Да уж, в этот раз я явно перегнул палку! — мой чайник начинал медленно закипать. — КАК я мог предположить, что теперь к тебе можно прикоснуться?! Особенно после того, как ты полностью разделась, причём добровольно, да ещё и посикала прямо у меня на глазах! А когда ты своим очком тёрлась об меня на кораблике? Что, уже забыла, блядь?

— ААААА! — заорала она в бешенстве, дёргая себя за волосы. — Какой же ты тупой! Это был нудисткий пляж!! Я не для тебя это сделала! Там все раздеваются! И ты тоже мог раздеться!!! Но ты не захотел!

— Тогда не захотел, а щас хочу!

— Я тоже много хочу, но редко что получаю!

— А ты случайно в дыню не хочешь получить?! Могу моментально исполнить твоё желание!

— Идиот!!! Я понял, что эта сука меня просто сведёт с ума, а потом будет гадко хохотать, вспоминая, как крутила мной. Я встал и молча направился к выходу.

— Куда ты идёшь? — удивленно воскликнула она. — Я же сейчас индийский чай нам сделаю!

— Пошла на хуй, тварь... — злобно буркнул я, открывая дверь.

— ЧЕГО??? В ответ я повернулся, посмотрел ей в глаза и громко крикнул: — ФАК Ю!!!!!! Я со злостью хлопнул дверью, не дожидаясь ответа. Внутри всё кипело. Как же меня довела эта тварь! Я попался на её удочку несколько раз! Хоть и знал, что она дразнилка, но ничего не мог с собой поделать. Эта деталь удручала меня больше всего. Я отчётливо понимал, что будь я хоть самым смекалистым человеком на планете — в конечном итоге всё равно остаюсь животным, тупо реагирующим на чужие запахи и движения хвостом. Как только в воздухе витает запашок — забываешь про всё на свете! Забываешь, что тебя только вчера бортанули, и снова надеешься получить всё. Да только хуй тебе! Сегодня ты вновь, как и вчера, упрёшься лбом об стенку, носом об дверь, а хуем будешь околачивать груши, вместо того, чтобы в экстазе бороздить им боливудские чащи в поисках заветного портала в Нирвану...

4. ПРОЩАНИЕ С БОТИНКОМ

Она звонила мне несколько дней подряд. На этот раз я решил держаться до последнего и не вестись на её приманки. Я должен был доказать себе, что я — человек, а не зверь. Что у меня есть воля. Что как бы мне ни хотелось окунуться в благоухающую Нирвану боливудской чащи, я устою перед этим соблазном и не стану в очередной раз посмешищем для хищной индийской дьяволицы. Наконец звонки прекратились и всё затихло. Я уже подумал было, что всё кончено, что я одержал победу над Киран и своим либидо. Да только хуй там! Прошло больше месяца. Парадоксально, но за этот период мы с Киран ни разу не пересеклись в классе. То я не приходил по какой-то причине, то она пропускала урок. Однажды, придя на работу, я, к своему удивлению, обнаружил неугомонную индусятину у входа в мой офис. Она стояла в коридоре, подперев ножкой стенку, словно шлюха на панели, и беспокойно смотрела по сторонам, видимо, выискивая новых клиентов. Увидев меня, Киран расплылась в сладкой улыбке, будто между нами ничего не произошло. Я приблизился и говорю: — Я смотрю, твоё блядское окружение оказывает на тебя сильное влияние. «Сколько стоит минет»? В ответ Киран нервно засмеялась и заявила: — Тони, мне нужно с тобой поговорить.

— Ну, говори. Я тебя слушаю.

— Нет, нам нужно отойти куда-нибудь, чтобы поговорить серьёзно.

— У меня сейчас нет времени куда-то отходить. Я на работу иду. Она сделала круглые глаза, а потом совершенно неожиданно бросилась мне на шею и полезла целоваться в губы. У меня сработала защитная реакция против бешенства. Грубо разорвав объятия волосатой Шивы, я оттолкнул её от себя, словно прокажённую, и злобно зашипел на неё, не желая, чтобы другие работники увидели нашу грязную разборку: — Ты чо, коза, совсем с дуба рухнула?! Возьми себя в руки! Она ошарашенно смотрела на меня, не веря тому, что я послал её в тот момент, когда она готова чуть ли не раком встать в коридоре. Её глаза наполнились влагой и заблестели.

— Я не могу поверить... я не могу поверить... — вымолвила она наконец. — Как ты мог так поступить со мной???

— Слушай, — говорю. — Меня задолбали твои игры. Я не люблю, когда люди ебут мне мозги. Иди гуляй, и больше ко мне не приближайся.

— Грязный ублюдок! — озверело проорала она на весь коридор, потом развернулась и быстро зашагала прочь. Я зашёл к себе в офис. Секретарша Мишель улыбнулась мне своей искрящейся улыбкой и радостно воскликнула: — Тони! К тебе тут приходила какая-то странная девушка. Я сказала, что ты в лаборатории и скоро вернёшься, а она не унималась, уверяла меня, что это очень срочно. Даже требовала воспользоваться нашим телефоном, чтобы тебе позвонить. Какая смешная! Неужели у неё нет мобильника? Мишель весело захохотала своим звонким голоском.

— А кто это, Тони? Твоя девушка? Она была очень симпатичная!

— Да не, это просто одна ебанутая пизда из моего класса. Больше вопросов не было.

***

К последнему уроку нам нужно было подготовить небольшую сценку на испанском. Мактавиш разбил нас на пары и дал задание — придумать небольшой диалог на любую тему. Главное, чтобы мы орально продемонстрировали навыки испанского языка. Мне выпало работать с Бритни, а Киран оказалась в паре с китайским укурком Янгом Янгом. Мы с Бритни решили долго не мучиться и быстро придумали коротенькую, примитивную хрень о том, как я цепляю её в библиотеке. Нас первыми вызвали к доске, Бритни села за стол, типа она сидит в библиотеке, а я подошёл справа и произнёс на испанском: — Привет, красотка.

— Добрый день.

— Как дела?

— Хорошо.

— Мне нравится твоя татуировка.

— Спасибо, а мне нравится твоя рубашка.

— Благодарю, а мне нравится твоя мордашка.

— Спасибо, ты тоже симпатичный.

— Дай, пожалуйста, телефончик.

— На. На этом наш глубокомысленный диалог закончился. Все аплодировали с лёгким хохотком, а Мактавиш довольно улыбался, видя плоды своего труда.

— Какие молодцы! Антона можно смело отправлять в Коста Рику! Ты готов поохотиться за рыбками, Антон? Только про акваланг не забудь, — там он тебе очень пригодится! Все смеялись, кроме Киран. Она сидела, насупившись, на задней парте около обдолбанного и довольного Янга Янга, глаза которого сощурились настолько, что он выглядел, как слепой котёнок. Их очередь выступать выпала на самый конец урока. Китаец с индуской (какая прелесть, какой интернационализм!) вышли к доске и стали изображать любовников, встретившихся после долгой разлуки. Янг Янг встал к ней спиной и притворился, будто стоит где-то на улице и втыкает в леденящую пустоту бескрайнего космоса. Киран подошла сзади и весело хлопнула его по плечу: — Янг Янг?

— Киран?

— Неужели это ты?!

— Да, это я. Не могу поверить, что вновь встретил тебя!

— Я так скучала по тебе!

— А я не мог жить без тебя!

— Любимый!

— Любимая! Они бросились в объятия и начали с жаром целоваться в губы. Всех присутствующих подобная выходка буквально ошеломила! Толпа с открытым ртом смотрела на сцену лобызания, а «любовники» не унимались! Они продолжали сосаться в открытую перед всем классом. Янг Янг был вял, как дохлая рыба. Он просто тупо открывал свой маленький китайский ротешник, приспособленный лишь к пожиранию риса, и высовывал язык, а Киран обсасывала его, смачно причмокивая! Смотря на эту дикую сцену, я почувствовал, как у меня волосы на спине встают

дыбом. Интересно, чем они там ещё занимались, пока репетировали эту поеботину?! Во мне заиграла адская смесь из ревности, отвращения, злости и одновременно дикого смеха — я был на грани истерики! Нет, эта сучка всё-таки доведёт меня до белого каления, стопудово! Она найдёт как! Мактавиш с удовольствием наблюдал за сосавшейся дружбой народов и даже немного облизывался, как чеширский кот, будто был следующим в очереди. Однако пузатый алкаш вовремя очнулся, доперев наконец, что события уже перешли все границы и перегнули все палки. Так можно и работы лишиться, в конце концов! Он замахал руками и воскликнул: — Ребята, ребята! Умерьте свой пыл! Это же урок испанского языка, а не французского. Думаю, вам стоит уединиться. Хотя вы, наверное, уже не раз поуединялись, репетируя эту сценку, ха-ха! Ну что ж, ставлю вам высший бал за такой замечательный перформанс! Сразу видно, что всю душу вложили! Под громкие аплодисменты и соловьиный свист жёлто-коричневая парочка вернулась на своё место. До конца урока оставалось всего пять минут. Мактавиш подождал, пока народ угомонится, и. оглядев своих учеников с ласковой улыбкой, произнёс заключительную речь: — Ну что ж, мои дорогие студенты! Наш курс подходит к концу. Через пять минут этот ад закончится, и вы навсегда избавитесь от старого маразматика Джона Мактавиша. Ладно, шучу. Я знаю, что вам мой урок понравился не меньше, чем мне самому. А я наслаждался каждой минутой! Вы были для меня лучшим классом за долгие годы. С вами может сравниться, пожалуй, только один-единственный класс, в котором я преподавал много лет назад. Ученики того класса пригласили меня распивать вместе с ними спиртные напитки. Там у меня приключился неожиданный роман с одной из учениц. Она была очень способной девочкой — феноменальные оральные навыки! Излишне говорить, что она получила A+. Мда... Это было действительно сумасшедшее время! Я тогда на многое был способен! Если думаете, что я сейчас перегибаю палку, то вы ещё ничего не видели! Старею, братцы, старею. Печень уже не та, аллергия на латекс, лубриканты и ореховое масло. Либидо понижается, да и сердечко иногда пошаливает. Ну в самом деле, не могу же я вечно отжигать! ...Ладно, что это я всё о себе да о себе. Давайте лучше на вас переключимся! Мне жаль, что мы больше не встретимся в этом классе. Всё-таки надеюсь, что вы продолжите изучение испанского — я буду ждать вас на следующем курсе. А если нет, то не забывайте старика Мактавиша — звоните мне в любое время. Как бы ни критиковали меня завистники и недоброжелатели, я люблю своих учеников всем сердцем и всегда готов им помочь! Да, я слаб. Иногда слишком много выпиваю и падок на сладкое, тщеславен и самолюбив, страдаю зависимостью к азартным играм и очарован женщинами лёгкого поведения, но я полон любви к вам, мои дорогие ученики, и надеюсь, что вы простите мне мои мелкие слабости и не будете держать на меня зла. Если кто-то из вас поедет в Коста Рико, то дайте мне знать — я поделюсь с вами несколькими полезными контактами. Коста Рико — это сложная страна. Без хороших знакомых вы там пропадёте! Хищные латинские ягуары распотрошат вас, как молодых ягнят. Обманут, обворуют, а хорошенькую молодую девушку могут заманить и изнасиловать! Ну что ж, ребята, на этой весёлой ноте можно и закончить. Я знаю, что меня несёт, как из прорванной дамбы в Новом Орлеане! Знаю, что уже мелю полную чушь, но мне так хочется удержать этот момент... так хочется, чтобы урок не кончался... Однако удержать этот момент Мактавишу не удалось. А в следующий момент тишину коридоров разорвала назойливая трескотня школьного звонка. Мактавиш вздохнул с грустной улыбкой, махнул своей могучей пятернёй и, крикнув нам на прощание «Асталависта!»,

направился в соседний бар глушить своё воспаление меланхолии разливным канадским пивом. Народ стал шумно вываливаться из класса, с особым цинизмом комментируя заключительную речь нашего эксцентричного учителя. Один я продолжал сидеть в классе, тупо втыкая в стену напротив. Едкая кислота разочарования и тоски разъедала моё сердце. Весёлый курс был окончен... Лето тоже подходило к концу... Все мои надежды накрылись волосатой боливудской пиздой, а сверху ещё и медным тазом. В тщетной погоне за индийским языком я полностью проебал испанский. Нет, я вовсе не провалил этот курс, даже наоборот — Мактавиш поставил мне высший бал, однако на испанском я был способен сказать лишь «привет» и «пока». Ну, ещё «барыга» и «сутенёр» запомнил. Боливудские чащи так и остались моей непокорённой гималайской вершиной. Все отчаянные попытки прорваться сквозь непроходимые джунгли потерпели неудачу... Очнувшись от своих горьких мыслей, я увидел, что сижу в классе один. Я поднялся со стула и неторопливо направился к выходу. Внезапно на пороге появилась Киран. Видимо, поджидала меня всё это время у двери. Оперевшись на дверную раму, темнокожая искусительница промурлыкала томным голоском: — Как тебе понравилась моя сценка?

— Очень неплохо... Дорога в порнозвёзды для тебя открыта...

— Хех... Тоже хочешь со мной порепетировать?

— Раньше хотел, но после всех твоих бесконечных выкрутасов и изъёбств желание куда-то пропало.

— Да ладно, я же знаю, что ты хочешь меня! Наверняка дрочишь и думаешь о моей мохнатой киске, признавайся! Она приблизилась, кокетливо положила руку на мои джинсы и ласково погладила шары своей тёплой ладошкой. Я замер, чувствуя, как орудие наливается кровью. Продолжая медленно поглаживать меня, она прошептала: — Пойдем ко мне... Я разрешу тебе сделать со мной всё, что захочешь.

— Киран, что с тобой происходит? Рецидив весенней течки начался, что ли?

— Дааа.... мне ужасно хочется этого! Я просто умираю! Я так хочу, чтобы ты порвал меня, Тони! Выеби меня, пожалуйста! — Она приблизила губы к моему уху и стала мантрически нашёптывать, словно заклинание: — Выеби меня... выеби меня... выеби меня... сделай мне больно... Пиздец... Какая же всё-таки безбашенная стерва! Она была невменяема и просто опасна. Я понял, что приблизился к финальной черте, после которой моя жизнь закрутится адским вихрем, и пути назад из этой трясины уже не будет. Я был обязан жёстко разорвать с ней все отношения. Резко смахнув её руку, я посмотрел Киран в глаза и произнёс: — Твоё время истекло. Можешь делать, что хочешь, хоть штаны спусти и встань тут на карачках, а я больше не поведусь на это дерьмо. Своими ебанутыми играми ты отбила у меня всякое желание, и теперь я чувствую к тебе лишь отвращение! Она истерично засмеялась, тыча в меня своим пальчиком: — Что, уже губу раскатал, да?! Опять повёлся? Думал, что я уже вся теку и готова тебе отдаться? Размечтался! Как бы не так!

— А хули ты тут распинаешься? Иди гуляй, девочка. Я уже понял твою игру и не собираюсь в ней участвовать. Иди лучше поеби мозги Янгу Янгу. Пососи ему язычок или кое-что другое. Нужно срочно восстанавливать хорошие добрососедские отношения между Индией и Китаем,

пока не грянула Третья мировая. Услышав это, она сбросила с себя игривую маску порно-искусительницы и насупилась. На глазах вылупились блестящие слезинки, подло размывающие штукатурку на её лице.

— Ненавижу... — прошептала она дрожащим голосом, медленно отступая. Потом ухватила себя ладошкой за пах, словно Майкл Джексон в танце, и злорадно прошипела: — Ты никогда не увидишь этого!

— Да этого, по ходу, вообще никто никогда не увидит. Только если у тебя хватит умишка сбрить свою кучерявую хуетень.

— Как остроумно! Отъебись! — в истерике крикнула она и выбежала из класса.

***

Через несколько часов Киран оставила мне длинное телефонное сообщение, в котором она пьяным, запинающимся голосом мычала какие-то невнятные отмазки по поводу того, что она ни в какие игры не играет, что она хочет просто со мной дружить без закидонов и т. д. и т. п. Я даже не дослушал этот пьяный бред. Придя домой, я кинул ей «мыло», в котором подробно описал все её игры и после этого заключил, что дело зашло слишком далеко, и нам стоит отдохнуть друг от друга и не встречаться вообще. А потом, когда-нибудь, я уверен, мы снова станем хорошими друзьями! Она ответила, что понимает мою позицию. Она, мол, думала, что своими играми невъебенно веселит меня (ну-ни-хуя-ж-себе!) и что я с радостью приму её в свои объятия, когда она будет к этому готова. Теперь она понимает, что ошиблась, что я вовсе не охотился за её мохнатой кисой, а действительно хотел чего-то большего, бла бла бла....

***

Прошёл год. Однажды я сидел в парке на скамеечке и кормил белок арахисом. Стоял тёплый августовский день. Проходящие девушки мило улыбались, наблюдая за процессом приручения пушистых грызунов. Неожиданно среди прохожих я увидел знакомое лицо... Киран? Нет... Вроде не она... Наверное, просто похожа... Но девушка остановилась и радостно улыбнулась мне.

— Тони! Ты что, не узнаёшь меня?

— Киран — ты? Вообще не узнал!

— Ха-ха-ха! Везёт же мне! Мало того, что я похорошела, так ещё и богатой буду!

— У тебя что-то в лице изменилось... погоди, погоди... Ты нос, что ли, себе поменяла?

— Какой же ты дурачок! У меня тот же нос, что и раньше! Несмотря на опровержение, я ясно видел, что у неё другой нос! Раньше был более остренький с небольшой горбинкой, а теперь похож на маленькую картошку. Охуеть! Кто же её так изуродовал-то? Наверняка эта жадная стерва пошла к самому дешёвому «специалисту», там её хуякнули молоточком — и до свиданья! Какой же надо быть ебанашкой, чтобы заплатить бабки за издевательство над собственным лицом?! Да ещё над таким ангельским, милым личиком? У меня аж мурашки по коже побежали от самой мысли! Я снова попытался докопаться до истины: — Киран, да не гони ты, я же вижу, что у тебя другой нос!

— Да нет! Уверяю тебя, что нос не меняла, это у тебя, видимо, глюки от травы уже начались.

Курить надо меньше. Зато я поменяла себе имя! Я больше не Киран! Ха-ха-ха!

— Ну, и как же тебя теперь звать?

— Шу.

— Чего?

— Шу.

— Шу? Ботинок, что ли?

— Вечно ты со своими шутками! Дурачок... — Она ласково улыбнулась и робко спросила: — Хочешь встретиться сегодня вечером? Всё-таки давно друг друга не видели... Я посмотрел на неё и подумал — какая же она стала страшная... Этот нос, сука, всё портит! Да и на хуя мне опять эта нервотрёпка? Всё равно ведь закончится тем же. Всю душу мне изведёт, а потом не даст.

— Нет, — говорю. — Дорогой Ботинок, у меня уже есть планы на сегодня. Как-нибудь в другой раз...

— Ну ладно... — грустно вздохнула она. — Прощай, Тони...

— Прощай, Ботинок...

Я молча провожал взглядом её удаляющийся силуэт и думал о том, как же сложно порой понять, что у человека варится в котелке...

2011

Об авторе

Дмитрий Кацман родился в Москве в 1980 году. В одиннадцатилетнем возрасте его семья репатриировалась в Израиль, где он вырос и отслужил в бронетанковых войсках. После службы Дмитрий переехал в Торонто, где живёт по сей день. Литературой и публицистикой занимался с юности. Начинал с кинообзоров, на которых оттачивал стиль изложения, потом перешёл на рассказы, основанные на личных впечатлениях и жизненном опыте. Целью его творчества является попытка точно описать окружающий мир и заставить читателя задуматься о том, почему всё так, как оно есть.