Edward Kulemin Artrophonia by Edward Kulemin

эдуард кулемин

ÀRTROPHONIA 1

edward

kulemin

mediaĐ°rtprojekt 3

Комментарий к проекту «АРТРОФОНИЯ И ТРАВМОПЛАСТИКА» Термин «артрофония» происходит от греческого arthron (сустав). Артрофонические произведения исполняются на живых физиологических инструментах (рекомендуется использовать человеческие тела, желательно известных музыкантов) с подобающим выворачиванием суставов, дроблением костей и нанесением повреждений тупыми твердыми предметами (травмопластика). Как правило артрофония сопровождается душераздирающими вокальными ариями и импровизациями. Тупые твердые предметы, применяемые в процессе звукоизвлечения, крайне разнообразны по величине, соотношению размеров, массе, свойствам и особенностям материала, из которого они сделаны, своим поверхностям (ровная плоская, неровная с различными формами шероховатости, закругленная и др.), а также по расположению граней под разными углами. Под понятие «тупые твердые предметы» подходят и части тела человека, когда они используются для причинения травмы (кулак, зубы, колено, ступня и т.д.). Механизм возникновения повреждений тупыми твердыми предметами обусловлен сдавливанием тканей или органов (удар, сжатие) или их растяжением, причем эти факторы могут воздействовать порознь или в сочетании. От энергии и направления этих воздействий зависят многие аспекты звукоизвлечения, а также эстетические свойства возникающих повреждений (локализация, специфические особенности, глубина травматизации, ее масштабы и т.д.). В поврежденных тканях и органах могут отражаться контурные детали тупого предмета, его частицы в виде включений и отложений, что позволяет вносить дополнительные смысловые элементы в травмопластические конфигурации (фрагменты текста, геометрические построения, знаки, символы и др.). Не исключено использование термического воздействие - выжигание, припарки, клеймление… ЭЛЕМЕНТЫ ТРАВМОПЛАСТИКИ Ссадины образуются при скользящем движении повреждающего предмета (удар или соударение). Смещение частицы эпидермиса указывает направление его движения. Возможно возникновение множественных ссадин от однократного воздействия предмета, его свойства могут отражаться в особенностях ссадин, например при укусах. Кровоподтеки формируются при отвесном - по отношению к повреждаемой поверхности тела - воздействии тупого твердого предмета. Ушибленные раны могут быть различными по форме (линейные, зигзагообразные, неправильной формы и др.) и сопровождаться смещением отслоенных тканей, образованием и отделением лоскутов. Переломы костей черепа могут быть единичными, множественными - линейными, многооскольчатыми, вдавленными, террасовидными, представлять собой ограниченное вдавление или дырчатый пролом, воспроизводить площадь соударения и контуры предмета, причинившего повреждение. Переломы ребер по локализации и особенностям зависят от места приложения травмирующей силы и возникающего при этом действии сжатия или растяжения. Переломы костей таза по образованию, локализации и особенностям формируются в зависимости от места приложения и площади соударения травмирующей силы. 4

Экстрим-аттракцион «Узурпация вечности» - часть концертно-развлекательного комплекса «Апо-Калипсо» (проект «Артрофония и травмопластика»). 5

Концертно-развлекательный комплекс «Апо-Калипсо» предназначен для исполнения артрофонических произведений. Калипсо (исп. calypso) – 1) народная импровизационная песенно-танцевальная форма острова Тринидад (Вест-Индия), характеризующаяся использованием необычных ударных и скребковых музыкальных инструментов (в проекте «Артрофония и травмопластика» предполагается использование именно таких «необычных ударных и скребковых музыкальных инструментов» для извлечения звуков из живых человеческих тел); - 2) парный бальный танец эротического характера с музыкальным размером ј. Название «Апо-Калипсо» ассоциируется с Апокалипсисом. В этом контексте парный эротический танец воспринимается не иначе, как танец со смертью (дансмакабр, макабральные пляски).

Концертный чум для исполнения чумовых артрофонических произведений

Экстрим-аттракцион «Узурпация вечности» - часть концертно-развлекательного комплекса «Апо-Калипсо» (проект «Артрофония и травмопластика»). В ходе преодоления невозможного, жертва искусства подвергается физиологическому воздействию со стороны различных «машин уничтожени», являющимися составными частями аттракциона. Взобравшийся на его вершину имеет право броситься вниз (с парашютом или без оного). Высота главной конструкции 500-1000 метров. Возможность раскрытия парашюта невелика, но шанс выжить все-таки есть. Аттракцион рекомендуется для осуществления литературных и художественных перформансов. В самой верхней точке его конструкции, перед тем как вступить в схватку с вечностью, артэкстремал наверняка захочет прочесть какие-нибудь пламенные строки в духе «Нет, весь я не умру…». Восхождение и последующий свободный полет дают массу возможностей для реализации своих творческих замыслов. 6

Экстрим-аттракцион «Сквозь тернии к звездам»

ТЕКСТ-КАМИКАДЗЕ «Идея текста-камикадзе вполне актуальная, поскольку все тексты поэтические вообще тексты-самоубийцы, появившись они тут же умирают на бумажной или интернетстранице. Можно довести это до логического конца и создавать самоуничтожающиеся тексты, самостирающиеся и т.д.» Сергей Бирюков, реплика в ходе сетевой сессии на тему «Текст-камикадзе». Одним из древнейших проявлений текстового самопожертвования можно считать словесную перебранку. В старину поединок двух вражеских группировок начинался с произнесения бранных слов в адрес друг друга. Противники распаляли свой воинственный пыл посредством взаимных оскорблений, переходили на ругань и с боевым кличем скрещивали оружие. Впоследствии слагались песни, былины, легенды и другие текстовые свидетельства о происшедшем. Только та словесная вакханалия, являвшаяся психологической прелюдией к бою, оставалась «падшей» на поле брани, которое после битвы, как известно, принадлежит мародерам. Саморазвивающийся текст в данном случае буквально погибал в момент своего наивысшего расцвета, преобразуясь в эмоциональную победную субстанцию в головах сражающихся. Остается только представлять, какая смысловая какофония складывалась в мозгодробительном месиве великих сражений. Подобное поведение текста можно вполне считать самоотверженным, достойным такой номинации как ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ. Еще одним из вариантов самоуничтожения текста с целью обретения высшего смысла является лингвотеррористический акт по отношению к собственному автору. В процессе создания литературного произведения динамика его внутреннего развития подводит содержательную часть к непредсказуемой развязке. Текст возобладает над автором, идентифицируется с ним и воплощается в мыслях о необходимости летального исхода для достижения соответствующего финала. Не стоит путать данную ситуацию с пресловутыми «муками творчества» доводящими порою до суицида. В нашем варианте автор идет на осознанный, досконально продуманный поступок. Совершая акт самоуничтожения, он приговаривает текст к ВЫСШЕЙ МЕРЕ НАКАЗАНИЯ через непостижимость его истинной сути. Примером подобного текста-камикадзе может служить посмертное послание американского художника Рея Джонсона, вписанное им в историю под названием «Пятница,13» (или «Rayocide») на водной глади морской гавани. Даже его 18

самые близкие друзья и партнеры соглашаются, что Джонсон тщательно планировал свою смерть. Он осуществил этот артефакт после длительной подготовки, сформулировав его как персональный выход в «ничто». За десять лет до совершения этого необъяснимого заплыва он нарисовал схему своего последнего пути. Прыгнув в воду с высоты не представляющей опасности для жизни, он вполне мог достичь противоположного берега, но судя по всему плавал кругами до изнеможения, оставляя таким образом непереводимое сообщение на воде. Перед своим последним выходом из дома, он устроил внутри своего жилища настоящее предписание из собственных работ к совершаемому поступку. По сути дела это была зашифрованная во всем его творчестве идея осуществления НЕВОЗМОЖНОГО ВЫСКАЗЫВАНИЯ. Надо помнить, что текст-камикадзе - это прежде всего атакующий текст. Его основная цель не самоисстребление, а достижение максимальной выразительности жертвенным путем. Инструментом воплощения текста-камикадзе, как правило, является его автор, который выполняет роль своего рода машины уничтожения, пилотируемой собственным творческим посылом. Таким образом тексткамикадзе в головной кабине автора-истребителя атакует позиции здравого смысла, которые определяются ориентирами: чувство меры, целесообразность, логика. В результате подобного действия погибают все три задействованных компонента: текст, автор и атакуемая цель. Остается лишь ГИБЕЛЬНЫЙ ВОСТОРГ, не поддающийся описанию. Наиболее типичным примером подобного текста-камикадзе в новейшей истории можно считать последнее стихотворение Юкио Мисимы, которое он должен был написать своей кровью согласно самурайскому обычаю перед совершением харакири. Когда ему протянули бумагу и кисточку, он произнес: «Это мне не понадобится». После чего трижды прокричал: «Да здравствует император!» и вписал победную строку кинжалом поперек своего живота. Наверняка необходимые предсмертные строки уже созрели в воспаленном сознании Мисимы на момент совершения харакири, но текст-камикадзе остался верен выбранному пути - он погиб вместе с автором. Этот белый лист перед вспоротым животом Мисимы хранит больше информации, чем любой другой знаконасыщенный документ. Интересно проследить траекторию, по которой текст в данном случае шел в свою последнюю атаку. Все литературное творчество Мисимы является своеобразной преамбулой к финальной сцене его жизни. Захватив с группой единомышленников военную базу Итигая, он собрал во дворе ее всех солдат гарнизона, и, взобравшись на парапет, жестикулируя рукой в белой перчатке, начал произносить заранее подготовленную речь. Однако, его никто не слышал, так как голос заглушался парящими над базой полицейскими вертолетами. Так и не закончив речи, Мисима вернулся в комнату, где и совершил харакири. Таким образом текст убедил своего автора в бесполезности высказывания, вынудив его на самопожертвование во имя достижения СВЕРХТЕКСТУАЛЬНОГО СМЫСЛА. В эпоху информационного взрыва имеет смысл говорить о тексте-камикадзе массового поражения. Проникая одновременно в подсознание большого количества людей, подобный текстовый заряд действует независимо от их индивидуальных воззрений. По сути дела начинается неуправляемая цепная реакция, общественное мнение взрывается энергией катастрофических противоречий, сметающей на своем пути устоявшиеся смысловые конструкции. Зачастую после подобных текстовых атак «сносит башню» у всего человечества. Не исключено, что и данный словесный набор так же может оказаться тотально смертоносным, в случае если его иррациональное ядро подвергнуть бомбардировке информактивных корпускул. 19

Идея самопожертвования текста актуальна именно на сегодняшний момент. Темпы развития новых технологий не оставляют сомнения в том, что в скором времени считывание информации в момент ее уничтожения станет вполне заурядным процессом. Последние достижения в области биогенной инженерии указывают на приближение эры телесного универсума, когда физиологическая оболочка человека, лишившись ауры неповторимости, будет иметь сугубо утилитарное значение. Таким образом некоторые героические аспекты самопожертвования утратят свой патетический потенциал. Многократное использование авторской телесной капсулы с последующим ее восстановлением позволит моделировать различные текстуальные катаклизмы, возникающие в ходе смыслосокрушающих действий. Однако при этом исчезнет флер осуществления невозможного. Не исключено, что в той ситуации формы поведения текста-камикадзе изменятся. Например, разрушительная энергия нескольких лингвопластических сгустков может быть направлена на взаимное уничтожение, в результате которого возникнут новые семантические модели. Именно сейчас мы можем сделать внушительный экзистенциальный задел для доселе немыслимых интерпретаций, вдохновив свои текстотворения на «последний и решительный» ВЫХОД ЗА ПРЕДЕЛЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ.

ПО КОМ ПЛАЧЕТ ВИСЕЛИЦА «Я- ...подвешенный между всеми формами и не надеющийся ни на что, кроме ветра.» Антонен Арто «Обращение к Далай-Ламе». На повестке дня лозунг «За Красоту и Величие!», который в первую очередь касается, так называемых, деятелей культуры и искусства. Однако великими не рождаются, великими становятся. Этому часто способствует нестандартная, лучше насильственная, смерть. Весьма эффективный способ сотворение Великого - казнь через повешение. Любая казнь повышает рейтинг одаренного человека. Казнь через повешение имеет дополнительный смысл. Помните загадку: висит болтается, на «Х» называется. Угадали? Правильно - художник. Выбивая опору из-под ног, мы отрываем творческую личность от всего наносного и бренного. При этом высвобождается единичная духовная энергия в чистом виде, которая, сливаясь с другими подобными сгустками, создает неповторимую ауру Величия и Красоты. Той самой Красоты, которая страшная сила и таким образом спасет мир. Восхождение на эшафот должно быть сугубо добровольным, с чувством собственного достоинства и без суицидальных издержек. Принося себя в жертву ради Великой Идеи, художник подтверждает свое возвышенное предназначение. Кто не соглашается на данный поступок, подвергается всеобщему чморению, как мелкотравчатое существо не достойное быть причисленным к когорте настоящих творцов. Особи женского пола пользуются определенными привилегиями. Их подвешивают за одну из ног для пущей привлекательности (женщина вверх ногами несомненно выглядит лучше). При этом своими воплями они создают соответствующее звуковое оформление. Им вторят голоса потенциальных последователей: Где царит абсолютная видимость, Без какой-либо надобности Мы снуем у подножия виселиц, Под которыми ляжем костьми. Так пускай возрастает количество Восхитительно вздернутых нас, И диктатор апокалиптический Воплощает карательный джаз. Пусть поют поднебесные дауны По причине утраты и без. Мы частицами элементарными Попадем в категорию экс. Без напряга мы влипнем в историю И, сплоченные общей судьбой, Не иначе как станем героями Окончательной мировой. Каждый художник-висельник становится объектом преклонения, как соучастник тотального освободительного процесса. Мир избавляется от ненужного хлама культуры, обретая новую энергетическую субстанцию, которая генерирует Мощь. В каббалистическом Древе жизни 23-путь (23 - одно из магических чисел) ассоциируется с картой Таро «Повешенный». Значение этой карты - «единственный путь наружу есть путь внутрь», тезис, лежащий в основе любой мистической традиции. (См. Алистер Кроули «Книга Лжей», 23). 26

Известны эротические эксперименты с нелетальным повешением. Любители подобных экзерсисов утверждают об определенной эйфории испытываемой в момент удушения от стягивания петли. Это вносит дополнительный искусительный (искушение/ искусство) элемент в заигрывание со смертью. Данному аспекту немало внимания в своем творчестве уделил Уильям Берроуз. Здесь же, на наш взгляд, вполне уместно процитировать Александра Лаэртского: Намылить веревку мылом Со смешным названием «Консул», На грудь нацепить табличку С надписью: «Хуй вам люди!» И повиснуть, в штаны написав, Перед тем позвонить подружке, Загрузить ее, сонную, спьяну Грустной телегой своею И под музыки, что польются Изо всех включенных колонок, Писать в штаны и дёргать Ногами в домашних тапках. При повешении у висельника, как правило, возникает эрекция и семяизвержение, возможны мочеиспускание и выброс каловых масс. Избавляя мир от себя, он сам освобождается от всего лишнего. Семя висельника дает своеобразные всходы. В старину под ногами повешенного отыскивали корень мандрагоры в виде человеческой фигурки. Из него готовили приворотное зелье - напиток неукротимой страсти и всепобеждающей любви. Веревка висельника (даже просто ее фрагмент) по древним поверьям приносила счастье (См. Шарль Бодлер «Веревка»). В конце концов висельник - это не просто подвешенный человек, это эстетическая категория. Как правило публичная казнь через повешение преследует поучительную цель. Висящего человека должно быть видно издалека. На грудь висельнику нередко прикрепляют надпись, характеризующую степень его вины, чтобы другим не повадно было. Сцены смертной казни через повешение вошли в историю. Достаточно вспомнить «Утро стрелецкой казни» или казнь декабристов, которая явилась красивейшей развязкой одного из величайших восстаний духа. Название литературного произведения «Репортаж с петлей на шее» стало нарицательным понятием. Петля сама по себе является многозначительным элементом. Спираль эволюции замыкаясь образует петлю, затягиваемую на шее истории. Перед повешением рекомендуется смазать веревку мылом - намылить. «Мылом» на сленге компьютерщиков называется электронная почта - e-mail. Таким образом спираль эволюции в современном обществе «намыливают» неконтролируемые средства информации и коммуникации - INTERNET. Эту последнюю в мире инсталляцию можно будет назвать «Залупились и висят». Теперь представим общую картину. На каждом столбе - по деятелю искусств (будем надеяться, что столбов хватит). На груди у повешенных табличка с надписью, характеризующей их творческое кредо. Висит Солженицын с выпученными глазами и надписью «Обустроим Россию!». Висит Бренер в боксерских перчатках, с высунутым языком и надписью «Химеры ко мне!». Висит Растропович со своим натруженным виолончленом и надписью «За бесславный конец!». Висит кастрированный Кулик со своим барбосом и надписью «Собаке собачья смерть!»… Висит автор этих строк с самодовольным видом и надписью «Свершилось!»… И т.п... Суетный мир снует под ногами истинных гениев, а их облагороженные подвигом профили обдувают ветры никем не обузданного воображения.

ПОЭЗИЯ ЗА ГРАНЬЮ НЕРВНОГО СРЫВА Шестикрылый (Шерстерылый - в модернизированном варианте) Серафим на судьбоносном перепутье сумел-таки вырвать грешный язык из уст гипотетического поэта и водвинуть туда жало змеи. Имплантированная мудрость гада ползучего возымела действие. Поэзия начала функционально мутировать от генерации активно воспевающей «души прекрасные порывы» к генерации агрессивно подавляющей - «души прекрасные порывы» (от глагола душить). Причем, если ранее садо-мазо-коллизии наблюдались, как правило, в интимных отношениях между Поэтом и Музой, то последнее время все чаще объектом перверсии этих спаринг-партнеров являются внешние этические и эстетические факторы риска. Натренированные в самоистязании стихотворцы направляют свою неукротимую сексоциальную агрессию на тот самый «грешный язык», которого по преданию их насильственно лишил посланник свыше, но который даже в ампутированном состоянии аккумулирует некую квинтэссенцию бытия. «Язык мой - враг мой!» возопил наделенный необузданным воображением менестрель экзекуции и, наступив на горло собственной песне, кинулся в психологическую атаку. В сегодняшней литературной ситуации наметилось целое направление в стихосложении, представители которого разрабатывают поэтическую жилу, пролегающую «по ту сторону добра и зла». Характерной чертой здесь является то, что поэт в процессе осуществления своей сверхзадачи (миссии) имеет неограниченные полномочия по отношению к окружающей действительности, вплоть до полного ее метафизического разрушения. Алина Витухновская, призывая к уничтожению реальности, декларативно заявляет: «Осуществлением Абсолютного Гуманизма является ситуация абсолютного Ничто, когда не прольется уже та самая «слезинка ребенка», по поводу которой так долго и безжалостно рефлексируют плодящиеся «гуманисты». Авторы новой «сверхчеловеческой» волны явно пытаются опровергнуть тезу «гений и злодейство несовместимы». Показательным в этом плане является творчество Ярослава Могутина. Его «испражнения для языка» буквально манифестируют «право на жестокость». Правда, как пишет в предисловии к могутинской книге «Термоядерный мускул» Жан-Клод Маркадэ, «Супермогутин если убивает, казнит, четвертует, подвергает пыткам, то либо в сексуальных пытках-ристалищах, либо в его представлении, в его лихорадочном воображении». В современном обществе творческая личность подобного плана являет собой некий психосоциальный гибрид Чикатило и Штирлица. Постигая «страшные» запредельные стороны человеческой сущности, поэт проникает в недра патологического сознания. «Маньяки чувствуют загадку человека, - пишет Э.Лимонов в книге «Другая Россия», - и в своем, конечно, духе, пытаются ее разгадать, безжалостно потроша мясную куклу, возможно, ищут душу, ищут смысл, и каждый раз бывают разочарованы.» Данная цитата в какой-то степени дает ориентиры к восприятию «безпощадного» стиля. «Убей свою возлюбленную, чтобы сохранить любовь, - призывает очередной садист-речетворец. - Вырви сердце и съешь его. Возвеличь ее подвиг. Подари ей белую хризантему эякуляции. Разверни, как знамя, окровавленную изнанку вашего единения. Вперед, к заблуждению. И уже не важно в какую сторону полетит твой смертоносный плевок со смещенным центром тяжести.» Существуя в отформатированном социуме, поэт-потрошитель со своими явными отклонениями в восприятии действительности зачастую вынужден мимикрировать, одевать повседневный камуфляж, и не для того, чтобы выжить, а для того чтобы осуществить свои тайные замыслы. Он, как Штирлиц в тылу врага, носит 29

ненавистный ему мундир, совершает чуждые его натуре поступки, но знает, что это необходимо для достижения экзистенциальной победы. Подобно Чикатило поэзоманьяк вынужден имитировать нормальность своего существования, стремясь оставаться незамеченным на пути к своей вдохновляющей «жертве». Таким образом, с одной стороны вывернутый наизнанку «гений» буквально влезает в «шкуру» злодея, в своем творчестве культивируя эстетику «звества». С другой, принимая правила этой «душераздирающей» игры, литературный агрессор приговаривает себя к пожизненному наказанию, самовольно выбирает нелегкую участь изгоя и маргинала. В условиях тотального логотеррора, освободившись от оков разума, поэзия выходит на тропу войны. Муза-воительница поясом шахида венчает новоявленных лириков у входа в храм искусств. Жажда красивой смерти ощущается в экстатическом пульсе их атакующего стиля. Безрассудство поэтики возрождает некогда утерянный ею патетический потенциал. «Шлите нам проклятия!» - этот самоотверженный призыв Ассоциации Проклятых Поэтов имеет вполне благородный посыл - «Избавим мир от скверны.» Скрытый смысл этого воззвания исполнен жертвенностью, в его далеком отголоске угадывается до боли знакомое «вызываем огонь на себя». Превозмогая чувство меры поэт-экстремист пытается достичь того самого БЬЮЩЕГО ЧЕРЕЗ КРАЙ. И вот уже в корявом месиве битвы за эфемерное образуются зародышевые сгустки победоносных строк. Смыслосодержащие клетки делятся на глазах, образуя ассоциативный выкидыш будущей интерпретации. Кишащее словообразованиями литературное месиво разрастается до состояния самотворящего текста. Атакуя позиции здравого смысла, текст-камикадзе направляет взыскующую мысль автора на самоубийственную стезю. Целевое предназначение - задеть за живое. Высшая мера инакомыслия выводит статус авторского произвола к категории “неподсуден”. При подписании окончательного приговора литературе в формулировке “убить нельзя помиловать” запятые так и остаются не расставленными, потому что в арсенале искусственным путем шагающего по трупам наличествует только восклицательный знак.