4/22/09
16:39
Page 8
of the issue
melnikova.qxd
Гость номера /g u e s t
Заслуженная артистка России Анастасия Мельникова отличается редкой работоспособностью. В прошлом году она снялась в двух новых фильмах: «Посторонний» и «Бес», сценарий которого был написан специально для нее. Сыграла главные роли в двух премьерных антрепризных спектаклях: «Казнить нельзя помиловать» Алексея Козырева и «Прекрасное воскресенье для пикника» Теннесси Уильямса. Кроме того, были еще 24 серии «Литейного, 4», 16 серий «Лихих 90-х» на НТВ и 56 программ «Частный визит» на канале «100ТВ». И еще небольшая роль в фильме «Я покажу тебе Москву», и благотворительные концерты, и встречи со зрителями…. Тем не менее актриса смогла выкроить в своем плотном графике время для беседы с нашим корреспондентом Михаилом Северовым.
— Настя, вы вообще когда-нибудь отдыхаете? — Да, в прошлом году у меня было целых семь выходных: три в июле и четыре в ноябре. — Не возникало желания замедлить темп жизни? — Как раз сейчас я от многих предложений отказываюсь. После того как мы сыграли в конце декабря премьеру «Прекрасного воскресенья для пикника», мне предложили сразу три проекта. Но я была просто не готова к новым ролям. В груди пусто, да и этот спектакль еще не встал на ноги. Я еще не нашла именно ту Доротею, которую хотела бы сыграть. В старых моих постановках образ уже создан. Каждый спектакль играется как в первый раз и получается чуть иным, но есть основа, от которой можно отталкиваться. Дороти еще не доделана. Это вообще психологически сложный для меня спектакль. Четыре одинокие несчастные тетки, мой персонаж — психически больной и сильно пьющий человек, как-то не вяжется этот сюжет со мной.
«Хочется работать для души» Фотографии Д. КОЩЕЕВА / Photographs by D. KOSCHEEV
8
9
“I want to work for the pleasure of it”
Honoured Actress of the Russian Federation Anastasia Melnikova has an exceptional capacity for work. Last year she acted in two new films: Postoronny (“The Outsider”) and Bes (“Demon”) — which was written specially for her. She played leading roles in two premiere ad-hoc productions: Execute Never Pardon by Alexei Kozyrev and A Lovely Sunday for Creve Coeur by Tennessee Williams. As well as that there were 24 episodes of Liteiny 4 and 16 episodes of The Hard '90s for NTV and 56 Private Visit programmes for the 100 TV channel. Plus a small role in the film I'll Show You Moscow, charity events and meetings with the public… Nevertheless, the actress managed to find time in her packed schedule for a talk with our correspondent, Mikhail Severov.
— Nastya, do you ever take time off at all? — Yes, last year I had all of seven nonworking days: three in July and four in November. — Don't you ever feel like slowing the pace a bit? — Right now I am turning down a lot of offers. After we had the premier of A Lovely Sunday for Creve Coeur at the end of December, I was invited to join three new projects straight away. But I was simply not ready for new roles. I had no more to give and that production was still not on its feet. It's a difficult play for me anyway psychologically. Four lonely unhappy women. My character is mentally ill and drinks heavily, which is not something that relates to me somehow. It was difficult to get into a story that's alien to me. It's hard on the one hand to get over to the audience how much my character is suffering, and on the other to do that aesthetically. Because in the theatre everything should be aesthetic. Yes, my character might cause repulsion, but I wanted the audience to like her, to feel sorry for her, to sympathize… When I know that I've managed that, I'll be able to take on something new.
Гость номера /g u e s t
of the issue
melnikova.qxd
10
4/22/09
16:39
Page 10
Было сложно погрузиться в эту чуждую для меня историю. Трудно, с одной стороны, донести до зрителя, насколько плохо моей героине, а с другой — сделать это эстетично. Ведь в театре все должно быть эстетично. Да, мой персонаж может вызывать отвращение, но мне хотелось, чтобы зритель ее любил, жалел, сочувствовал… Вот когда пойму, что это получилось, можно будет браться за что-то новое.
Кроме того, сегодня мою главную роль, главный проект в жизни зовут Маня. Я слишком много недодала дочери. И, выпустив две премьеры за год, решила сделать паузу. Вот только от благотворительных концертов я никогда не отказываюсь… — А съемки «Литейного, 4» продолжаются? — Да, мы в свое время подписали контракт на двадцать четыре серии, но нас попросили снять тридцать шесть. Поэтому сегодня мы снимаем не две, а четыре серии в месяц. То есть у меня получается
Besides, nowadays my main role, my main project in life goes by the name of Manya. I have been short-changing my daughter too much — and after doing two premiers in a year I decided to take a break. The only thing I never say no to is charity events. — Is Liteiny 4 still being filmed? — Yes. Way back — we signed up for 24 episodes, but then we were asked to make 36. So at the moment were are shooting not two, but four episodes a month. In other words I have forty shooting days a month. While one film crew is shooting us, another is preparing a new episode. And we, the actors, move from one team to the other. It's a crazy pace. But if I am honest, I am very scared to say no. While you are in demand, you ought to work. Otherwise you turn one thing down, then something else, and you are out of the running, no longer required. I work for the pleasure of it, but as well as that, excuse me for being down-to-earth, I also have a child that needs to be fed, well educated and shown the world. The plain truth is I have to earn money.
Анастасия Мельникова родилась в семье потомственных врачей. Ее отец, Рюрик Александрович Мельников, известный хирург-онколог, впервые в мире провел операцию по удалению опухоли больному гемофилией. Но еще в школе Анастасия твердо решила, что будет поступать в театральный. Anastasia Melnikova was born into a family with several generations of doctors. Her father, Riurik Alexandrovich Melnikov, a wellknown cancer surgeon, was the first person in the world to perform an operation to remove a tumour on a haemophiliac. But even as a schoolgirl Anastasia made a firm decision to go on the stage.
Слева вверху и справа. Анастасия Мельникова с дочерью Машей и племянницей Сашей. О белом рояле и собственной лошади актриса мечтала с детства. Top left and right. Anastasia Melnikova with her daughter Manya and niece Sasha. The actress had dreamt since childhood of a white grand piano and her own horse.
11
сорок съемочных дней в месяц. Пока нас снимает одна съемочная группа, вторая готовит новую серию. А мы, актеры, переходим от одной команды к другой. Темп сумасшедший. А если честно, я очень боюсь говорить «нет». Пока ты востребован, ты должен работать. Иначе — раз отказался, два, и ты выпадаешь из обоймы, становишься ненужным. Я работаю для души, но и, извините за приземленность, у меня еще и ребенок, которого надо кормить, дать хорошее образование и показать мир. Мне надо банально зарабатывать деньги. — Как удается выдерживать такой плотный график? — Здоровья пока хватает. И потом, я человек верующий: когда мне тяжело, я иду в церковь. И дома лежит книга, в которой есть все ответы на все вопросы. Надо просто ее внимательно почитать. Церковь, вера и Маня. Приходишь домой, обнимаешь дочь — и знаете, сколько сил появляется сразу! Можно горы свернуть от той ласки, любви, доброты и тепла, которые дарит ребенок! — Большее удовольствие получаете от игры в театре или в кино? — Для меня это разные профессии. Если у матери спросить, кого из своих детей она любит больше, она ведь не сможет ответить. Так и здесь. И на мое счастье передо мной пока не стоит выбора, чему отдать предпочтение: театру или кино.
Актриса терпеть не может сидеть без дела, поэтому на съемках — в перерывах между эпизодами, разумеется, — шьет или вышивает. Справа вверху. Анастасия Мельникова представляет свои работы на выставке «Вернисаж. На Невском», прошедшей в рамках XV российского кинофестиваля «Литература и кино» в Гатчине. The actress hates sitting idle and in the gaps between filming she sews or does embroidery. Top right. Anastasia Melnikova presenting her works at the Vernisage On Nevsky exhibition.
— How do you manage to keep to such a tight schedule? — I'm still healthy enough. As well as that I am a believer and when things get on top of me I go to church. And at home I have the book that contains the answers to all questions, You just have to read it attentively. The church, faith and Manya. I come home, hug my daughter and immediately I get a boost. You can move mountains with the tenderness, love, goodness and warmth that a child gives you! — Do you enjoy acting more in the theatre or in films? — For me they are different professions. If you ask a mother which of her children she loves more, she won't be able to answer. That's how it is with me. And to my great good fortune up to now I have not had to choose which I prefer: theatre or cinema. — What about TV? Do you like being a presenter? — I'm still only learning that job and often feel a bit ill at ease. On the stage I am separate from my characters; I am acting their lives. It's Dorothy swallowing tablets and washing them down with sherry and not Nastya Melnikova.
When I am in the role of presenter and the editor gives me the questions that I am supposed to ask as Nastya Melnikova, I get a touch of double consciousness. Perhaps if I ever start to make the programme myself it will get easier. But even so I really enjoy the job, meeting different people. — The theatre critics aren't fond of ad-hoc companies. Are you sorry that you haven't acted in a repertory theatre recently? — No two theatres are the same. There are a lot of repertory theatres where I would never go to work. And there are cheap adhoc companies too. But the one I am involved with is a cut above many theatres. We do serious, profound plays. It's theatre the way I understand it; it's the truth of life; it's “I believe — I don't believe”. An ad-hoc company can be awkward from an organizational point of view. Since there's neither a make-up not a costume department, you don't get the feeling that the whole gigantic institution of the theatre is working for the actor. In all other respects there is no great difference for me. — What role do you dream of playing in the theatre or cinema?
Гость номера /g u e s t
of the issue
melnikova.qxd
4/22/09
16:39
Page 12
— А телевидение? Вам нравится роль ведущей? — Этому я пока только учусь и часто чувствую себя немножко не в своей тарелке. На сцене я отделена от своих персонажей, я играю в их жизнь. Это Дороти глотает таблетки, запивая их хересом, а не Настя Мельникова. Когда я в роли ведущей и редактор дает мне вопросы, которые я должна задавать как Настя Мельникова, у меня начинается небольшое раздвоение сознания. Возможно, если я когда-нибудь сама начну делать программу, то будет легче. Но все равно удовольствие от этой работы, от встреч с людьми получаю неимоверное. — Какой собеседник вам запомнился больше всего? — За эти два года почти не было людей, с которыми я была бы совершенно незнакома. Из старшего поколения почти все бывали в доме моих родителей. Со сверстниками я либо вместе училась, либо работала, либо встречалась на различных проектах. Незабываема встреча с Кушнером. Я читала в детстве его стихи, он казался недостижимым небожителем, и вот я пришла к нему в дом и беру интервью… — Театральные критики не жалуют антрепризу. Не жалеете, что в последнее время не играете в репертуарном театре?
— Театр театру рознь. Есть много репертуарных театров, где я никогда не стала бы работать. Да, есть и дешевая антреприза. Но та, где участвую я, даст фору многим театрам. Это серьезные, глубокие спектакли, это театр как я его понимаю, это правда жизни, это «верю — не верю». Антреприза может быть неудобна с организационной стороны. Поскольку нет ни гримерного цеха, ни костюмерного, нет ощущения, что вся махина театра работает на актера. В остальном для меня нет существенной разницы. — Какую роль в театре или кино вы мечтаете сыграть? — О, их безумное количество (смеется). Весь Островский, Шекспир. Джульетту играть мне уже, наверно, поздно, хотя,
На съемках актриса часто выполняет трюки самостоятельно, не пользуясь услугами каскадеров. Однажды, уже после успешного исполнения трюка, один из партнеров в темноте наступил Мельниковой на руку — перелом. Долгое время актрисе пришлось сниматься в таких ракурсах, чтобы гипс не попал в кадр. During filming Melnikova often performs stunts herself rather than calling for a professional stunt person. On one occasion, after the actress had done a stunt successfully, one of her partners stepped on her arm in the dark and broke it. For a long time directors had to find angles from which to shoot her so that the cast did not show.
В кино Анастасия Мельникова дебютировала в 1990 году в фильме «Афганский излом». Помимо телесериалов, самые известные картины с ее участием — «Идиот», «Казус Кукоцкого», «Бес», «Посторонний». Anastasia Melnikova made her cinematic debut in the 1990 film Afghan Breakdown. Besides the television serials, the best known film projects in which she appears are The Idiot, Kukotsky's Case, Demon and The Outsider.
13
12 «Менты», «Оперá», «Литейный, 4»… Амплуа актрисы в сериалах — сильные женщины в погонах, но в жизни она выглядит хрупкой и нежной. In television serials our guest is usually cast as a strong woman in uniform, but in real life she looks soft and delicate.
Актриса училась на актерском курсе Игоря Владимирова в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии. В двадцать лет поступила в аспирантуру и уехала в США на стажировку. Играла на Бродвее в мюзикле «Пиппин», начала репетировать роль в «Вестсайдской истории», но вскоре по семейным обстоятельствам вернулась в Петербург. Anastasia took the acting course given by the veteran actor and director Igor Vladimirov at the Leningrad Institute of Theatre, Music and Cinematography. At the age of twenty she became a post-graduate and went on a study trip to America. She performed in the musical Pippin on Broadway and began rehearsing a role in West Side Story, but soon came back to St Petersburg for family reasons.
— There's an awful lot of them. (laughing) The whole of Ostrovsky, Shakespeare. It's probably too late for me to play Juliet, although I think Vivienne Leigh played her at the age of 34, but I hope I am still up to Cleopatra. I dream of being in a good historical costume film. I love fairy stories for children and would be delighted to consider an offer of that sort. — Are you bothered by popularity? — No, I love the attention, especially from men. Although of course when you manage to get away for a three-day break in Sochi and people photograph you everywhere you go without asking, on the street and on the beach, that's a strain, because you can't relax for a moment. It's not nice when total strangers come up and rudely put their arm around you, saying, “Let me get a photo with you.” But that doesn't happen often. There are far more kindly, grateful looks around. That's what a
кажется, Вивьен Ли сыграла Джульетту в тридцать четыре года, а вот Клеопатру, надеюсь, еще потяну. Мечтаю сняться в хорошем историческом костюмированном кино. Обожаю детские сказки, с удовольствием рассмотрела бы такое предложение. — Популярность вам не мешает? — Нет, я люблю внимание, особенно мужское. Хотя, конечно, когда ты на три дня вырываешься отдохнуть в Сочи и тебя всюду, на улице и на пляже, начинают без спросу фотографировать, это напрягает, потому что ни на мгновение не можешь расслабиться. Неприятно, когда незнакомые люди подходят и нагло обнимают со словами: «Дай я с тобой сфотографируюсь». Но это редко, гораздо больше вокруг доброжелательных, благодарных глаз. Это то, ради чего человек выбирает эту профессию! Если люди, ради которых ты работал, тебя любят, помнят и хотят сфотографироваться, что в этом плохого? Не нравится — есть множество «непубличных» профессий. — Как-то вы упомянули, что вам созвучна философия Коэльо… — Ну какая там философия! Философия это Ницше, Соловьев или Бердяев. Хотя Коэльо я люблю — хорошее, легкое чтение, как «Хроники Нарнии» Льюиса. — У Коэльо есть такая фраза: «Если ты действительно чего-то хочешь, то вся вселен-
person chooses this profession for! If the people on whose behalf you do your job love you, remember you and want to be on a photo with you, what's bad about that? If you don't like it there are plenty of professions out of the public gaze. — You mentioned somewhere that you like Coelho's philosophy… — What “philosophy” are you talking about? Philosophy is Nietzsche, Solovyev or Berdiayev. But I do like Coelho — it's good light reading, like C.S. Lewis's Chronicles of Narnia. — There's a line in Coelho: “If you really want something the whole universe is going to conspire to help you.” What is the thing you most want in life today? — I do like that line. And in my own life that's just how it is. Now I really want a son. And I have loads of other plans. I am finishing having my apartment decorated. I want to build a house out of town, in Melnichny Ruchei. I was born and grew up there, you know: (laughing) Melnikova from Melnichny Ruchei. I had two dreams that never came true in childhood: a white horse and a white grand
ная будет этому содействовать». Чего вам сегодня хочется больше всего в жизни? — Действительно, я люблю эту фразу. И у меня в жизни все получается именно так. Сейчас я очень хочу сына. И еще у меня масса планов. Я заканчиваю отделку квартиры. Хочу построить загородный дом в Мельничном Ручье. Я ведь выросла на даче родителей в Мельничном Ручье: Мельникова из Мельничного Ручья (улыбается). В детстве у меня были две неосуществленные мечты: белая лошадь и белый рояль. Я их реализовала, когда родилась Маня. Когда ей исполнилось три года, у нас появился дома белый «Шредер», а на пять лет я подарила ей белого пони. Теперь мы с Машкой мечтаем о белом доме на берегу моря. Я хочу просыпаться от шума волн. И еще мне кажется, что все это должен делать мужчина. А я хочу оставаться слабой женщиной, о которой надо заботиться, которую надо оберегать. Хочется перестать работать с шести утра до двух ночи, хорошо бы на сцену выходить только для души.
piano. I fulfilled them after Manya was born. When she turned three, a white Schroeder appeared at home and for her fifth birthday I gave her a white pony. Now the two of us are dreaming of a white house on the seashore. I want to wake up to the sound of the waves. And I also think that a man should provide all that. I want to remain a weak woman who needs to be taken care of and protected. I want to stop working from six in the morning to two at night and to go on stage only for the pleasure of it.
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Barrikada2.qxd
4/22/09
16:40
Page 14
Шостакович, уже получивший отказы в кинотеатрах «Одеон», «Бомонд», «Эльдорадо», «Кристаллпалас», надеялся, что на этот раз судьба ему улыбнется: в кармане у него лежало рекомендательное письмо к самому Акиму Волынскому, организовавшему кинотеатр при «Школе русского балета». Он шел наниматься в «киношку», потому что остро нуждался в заработке из-за бедственного положения, в котором оказалась его семья. Судьбе же было угодно, чтобы Шостакович вошел в число великих деятелей национальной культуры, с которыми испокон века связан дом на углу Невского и Мойки. Это место музы никогда не оставляли своими заботами.
Татьяна ЛАНИНА / by Tatiana LANINA
се музы в гости будут к нам ... a place favoured by the muses Когда осенью 1923 года студент консерватории Дмитрий Шостакович устраивался тапером в кинотеатр «Светлая лента», он, конечно, вряд ли знал историю дома, в котором отныне ему предстояло бывать довольно часто. When the Conservatoire student Dmitry Shostakovich sought a job as a pianist at the Bright Band cinema, he is very unlikely to have known the history of the building in which he would be spending a fair amount of his time.
14
15
Подмостки «Российского театра» В декабре 1757 года состоялось открытие построенного Франческо Бартоломео Растрелли каменного здания придворного театра, примыкавшего к деревянному Зимнему дворцу императрицы Елизаветы Петровны на «Невской першпективе» у Мойки. Годом раньше императрица повелела «учредить русский для представления трагедий и комедий театр», от которого ведет свое летоисчисление знаменитая петербургская Александринка. Труппа «Российского театра» состояла из ярославских актеров, а руководили ею Федор Волков и Иван Дмитревский. Поэт Александр Сумароков стал директором театра, он же был и автором большинства пьес, призванных будить в зрителе высокие гражданские чувства. Его перу принадлежали трагедии «Семира», «Хорев», «Синав и Трувор», «Ярополк и Димиза». В его переработке «Гамлета» Шекспира оправдывался дворцовый переворот, за которым угадывалось восшествие на престол Елизаветы Петровны. Большим успехом у придворной публики пользовались комедии Мольера. «Вид на старый Зимний дворец и канал, соединяющий Мойку и Неву». С гравюры Екима (Акима) Внукова. Вторая половина XVIII века.
Shostakovich had already been turned down by the Odeon, Beau Monde, El Dorado and Crystal Palace and hoped that this time fate would smile on him: he had in his pocket a letter of recommendation addressed personally to Akim Volynsky, who had organized the cinema under the auspices of the School of Russian Ballet. The job was very important to him as he urgently needed money to ease the plight of his family. Fate decided that Shostakovich would become the closing chord in a symphony of great names played here on the corner of Nevsky Prospekt and the Moika from the middle of the eighteenth century onwards. It was a spot that muses never neglected. В кинотеатре «Баррикада» проходили встречи с режиссерами и актерами, недели национального кино и ретроспективные показы зарубежных лент. The Barrikada cinema was the venue for meetings with directors and actors, weeks devoted to a particular nation's cinema and retrospective showings of foreign films.
Birth of the Theatre December 1757 saw the opening of a masonry court theatre constructed by Francesco Bartolomeo Rastrelli alongside the wooden Winter Palace of Empress Elizabeth on Nevsky Prospekt. A year earlier the Empress had ordered the establishment of “a Russian theatre to present tragedies and comedies” from
View of the Old Winter Palace and the Canal Connecting the Moika and Neva. From an engraving by Yekim (Akim) Vnukov. Second half of the 18th century.
which St Petersburg's celebrated Alexandrinsky Theatre traces its pedigree. The poet Alexander Sumarokov became the first director of the theatre and he was also the author of the majority of the plays, which were intended to arouse the loftiest civic sentiments in the audience. He wrote tragedies inspired by early Russian chronicles: Semira, Khorev, Sinav and Truvor, Yaropolk and Demiza. The comedies of Molière were particularly popular with the court. After Elizabeth's death in 1761 the palace was abandoned. The throne room was rented out to an Italian opera impresario for public masquerades. The theatre was occupied by an independent German troupe. Catherine II herself would attend its performances incognito “with gentlemen of the court”. French and German companies performed twice a week, mainly comic operas. “There was a large audience and it was difficult to find a seat,” a contemporary recalled. But in the spring of 1767, on Catherine II's orders, the premises were given over to Etienne Maurice Falconet for use as a studio. It was here that the sculptor worked on the Bronze Horseman.
4/22/09
16:40
Page 16
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Barrikada2.qxd
16
Поэт и драматург Александр Сумароков, потомок аристократического, но обедневшего рода, пять лет возглавлял актерскую труппу. Он издавал свой журнал «Трудолюбивая пчела», писал стихи, басни и оперные либретто. С портрета работы британского гравера и художника Джеймса Уокера. Вторая половина XVIII века.
тическими: места в ложах и близ оркестра стоили один рубль, в партере — пятьдесят копеек. Однако весной 1767 года указом Екатерины II это помещение было отдано под мастерскую Этьену Морису Фальконе. Здесь скульптор работал над «Медным всадником».
The poet and dramatist Alexander Sumarokov, the scion of an impoverished aristocratic family, was head of a troupe of actors for five years. He published the periodical The Industrious Bee, wrote poetry, fables and opera librettos. From a portrait by the British artist and engraver James Walker. Second half of the 18th century.
На старом фундаменте Екатерина II приказала разобрать деревянный Зимний дворец, в котором прожила свои несчастливые годы. Казалось, что музы навсегда покидают территорию искусств. Исчезли Мельпомена — муза трагедии, Талия — муза комедии, Терпсихора — муза балета. И только Эвтерпа — муза лирической поэзии и музыки — до времени притаилась на сохраненном каменном фундаменте и ждала своего часа.
После смерти Елизаветы Петровны в 1761 году дворец опустел. Тронный зал сдали антрепренеру итальянской оперы для публичных маскарадов. Помещение театра заняла вольная немецкая труппа. Инкогнито здесь бывала на спектаклях сама Екатерина II с «придворными кавалерами». Два раза в неделю играли немецкая и французская труппы, в основном — комические оперы. «Зрителей множество, с трудом можно было место сыскать», — вспоминал очевидец. Цены на билеты в то время были вполне демокра-
Размеры сцены в здании придворного театра на Мойке впечатляли — столько же места занимал зрительный зал с двумя ярусами лож. Это позволяло использовать для постановки пьес сложные декорации. Известный ювелир Еремей Позье свидетельствовал: «Театр очень хорош, великолепно раззолочен».
On the Old Foundations
Alexander Pushkin liked to dine at the Talon restaurant, while Griboyedov, Küchelbecker and Grech rented apartments in the wing on Bolshaya Morskaya Street. This was also the location of one of the capital's best print shops, belonging to Adolphe Pluchart, which produced the first editions of Gogol's Government Inspector and Arabesques, Pushkin's Tales of Belkin, Dahl's Russian Fairy Tales and a translation of Goethe's Faust. The Theatre of Light, an optical panorama organized by Kosikovsky, the building's owner in 1822, might be considered a forerunner of the Bright Band cinema. Its visitors were transported to distant parts of the globe as pictures of life in far-flung countries appeared before their eyes. The owners of the Yeliseyevs' Trading House, who bought the building in 1858 from Kosikovsky's son, reconstructed it once again and from as early as 1860 its spacious hall lit by a host of candles became the venue for dancing evenings given by the Noble Assembly. Performances by famous musicians and literary readings resumed. Among those who read their works here were Dostoyevsky, Turgenev and Saltykov-Shchedrin.
Catherine II gave orders for the wooden palace, which had witnessed the unhappiest years of her life, to be dismantled. It seemed as if the muses might leave the place for ever. The Empress granted the empty site to Nikolai Chicherin, the head of police in St Petersburg. On the old foundation by 1771 a new building appeared in the early Classical style. The owners who came after Chicherin made many changes to the building: they added wings and refurbished the décor of the facades. But across the area the old stone foundations survived and in time this acquired a symbolic significance. The metaphysical energy stored up in them continued to attract creative spirits. The muses were coming back. The son of the first owner, Vice-Colonel Alexander Chicherin of the Cuirassiers Regiment, established a Musical Club in his home. There were weekly concerts and masquerades as well. Notable members of the club included the writers Radishchev, Fonvizin and Kapnist, and the architects Quarenghi, Shubin and Starov.
The size of the stage in the court theatre was impressive — as large as the auditorium with two tiers of boxes. This made it possible to use elaborate sets for the plays put on there. The famous jeweller Jérémie Pauzié noted: “The theatre is very fine and superbly gilded.”
Федор Волков родился в семье купца, но увлекся театром и собрал в Ярославле труппу, которую императрица Елизавета Петровна вызвала в Санкт-Петербург. Он был одним из инициаторов заговора с целью свержения Петра III. Екатерина II возвела его в дворянское достоинство (от других наград он отказался). Портрет работы Антона Лосенко. 1763 год. Fiodor Volkov was born into a merchant's family, but he developed a fascination with the theatre and put together a troupe in Yaroslavl that Empress Elizabeth summoned to St Petersburg. Later he was one of those who conspired to depose Peter III. Catherine II elevated him to the nobility (he turned down other rewards). Portrait by Anton Losenko. 1763.
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Barrikada2.qxd
4/22/09
16:40
В аукционном зале «Аполлон» (пр. 25-го Октября, ныне Невский пр., 15). Фотография Карла Буллы. 1920-е годы. Когда в эпоху нэпа была разрешена частная торговля, в Петрограде появились антикварные лавки и аукционы. Большой популярностью у коллекционеров антиквариата пользовались аукционы в Доме Искусств. Здесь, в «Аполлоне», всегда предлагали ценные и хорошо сохранившиеся предметы роскоши, большей частью из великокняжеских особняков.
Page 18
Екатерина пожаловала освободившийся участок генерал-полицеймейстеру Петербурга Николаю Чичерину. На старом фундаменте к 1771 году появилось строение в стиле раннего классицизма. Те, кто владел домом Чичерина впоследствии, многое пожелали переменить в здании, пристраивали флигеля, обновляли фасадный декор. Но по всей территории сохранялся старый каменный фундамент, который со временем приобрел символический смысл. Метафизическая энергетика, заложенная в нем, продолжала притяги-
18 Under one Roof The revolution broke out and Stepan Yeliseyev, the master of the mansion on the corner of Nevsky and the Moika preferred life in Paris to turbulent Petrograd. He was not just a major industrialist, but also a collector of artistic masterpieces. When the Yeliseyevs left the building stood empty. The cupids still romped with their bows and arrows on the ceilings, but the wind blew down the long scantily lit corridor, papers bearing the stamp of a defunct bank covered the floor and rats rustled in the walls… The idea of giving two floors of the Yeliseyevs' residence to the poverty-stricken creative intelligentsia came from Maxim Gorky. This prompted the name House of the Arts — Dom Iskusstv, abbreviated to DISK. It became a sort of Noah's Ark — a haven for people who shared in common difficulties in daily life, devastation and hunger. Circumstances brought together under one roof individuals who were very disparate in age, experience of life and talent. Poetry evenings open to all were held in DISK, numerous studios were opened,
вать людей искусства. Музы возвращались. Сын первого владельца, вице-полковник кирасирского полка Александр Чичерин, открыл в своем доме музыкальный клуб. Раз в неделю давались концерты, устраивались маскарады. Среди членов клуба современники замечали писателей — Радищева, Фонвизина и Капниста, а также зодчих — Кваренги, Шубина, Старова. Александр Пушкин любил бывать в ресторане «Talon», апартаменты во флигеле на Большой Морской снимали Грибоедов, Кюхельбекер и Греч. Здесь находилась и одна из лучших столичных типографий, принадлежавшая Адольфу Плюшару, где впервые вышли в свет «Ревизор» и «Арабески» Гоголя, «Повести Белкина» Пушкина, «Русские сказки» Даля и перевод «Фауста» Гёте. «Предтечей» кинотеатра «Светлая лента» можно назвать устроенную владельцем Косиковским в 1822 году оптическую панораму «Театр света». Посещавшие ее зрители могли переноситься в любые уголки мира, перед их глазами возникали картины жизни в дальних странах. Владельцы «Торгового дома Елисеевых», купившие здание в 1858 году у сына Косиковского, в очередной раз перестроили его, и уже в 1860 году здесь, в просторном зале, освещенном множеством свечей, начало устраивать танцевальные вечера Благородное собрание. Возобновились выступления известных
В июне 1921 года был основан «Союз поэтов» во главе с Александром Блоком. Поэты хотели получить «возможность говорить о стихах и читать стихи». Для этого союз «вошел в соглашение с „Домом Искусств“», и в залах ДИСКа уже в августе—сентябре прошло пять вечеров поэзии. debates took place, books were prepared for publication and manifestos of new art were proclaimed. Later each of the denizens of DISK chose their own path in life. In 1923 the House of the Arts was closed, to remain for many years a legend of the triumph of the human spirit over the vicissitudes of life.
Accompanist of Screen Passions Dmitry Shostakovich was eighteen years old, a student of the piano and composition faculties of the Petrograd Conservatoire. His father had died, leaving his mother penniless with three children. She had to sell the family piano and rent out rooms. Dmitry decided to take two years away from the study of composition and seek
In the Apollon auction hall (15, Prospekt of 25 October, now Nevsky Prospekt). 1920s photograph by Karl Bulla. When private trade was allowed in Petrograd under the New Economic Plan, antique shops and auctions appeared. The auctions held in the House of the Arts were particularly popular with collectors. At the Apollon they could rely on finding valuable, well-preserved luxury items, most of them from the residences of the grand dukes.
музыкантов. Здесь читали свои произведения Достоевский, Тургенев, СалтыковЩедрин…
Под одной крышей
Колонна демонстрантов на проспекте 25-го Октября. Фотография Карла Буллы. 1 мая 1925 года. В 1920-х годах советская власть решила «театрализовать» демонстрации. Например, в Ленинграде 1 мая 1925 года рабочие завода «Красногвардеец» несли громадный примус, где на сковородке корчился белогвардеец. Завод «Красный треугольник» ограничился карикатурным изображением Антанты; фабрика «Скороход» — трехсаженным солдатским сапогом, давящим капиталиста.
19
Грянула революция, и владелец здания на углу Невского и Мойки Степан Елисеев предпочел революционному Петрограду жизнь в Париже. Был он не только крупнейшим промышленником, но и коллекционером шедевров искусства. С отъездом Елисеевых дом опустел. Амуры, стреляющие из луков, еще резвились на потолках, но по длинному полутемному коридору гулял ветер, бумаги с грифом исчезнувшего банка покрывали пол, шуршали пробегавшие крысы…
Идея отдать два этажа квартиры Елисеевых бедствующей художественной интеллигенции принадлежала Максиму Горькому. Отсюда появилось и название — Дом Искусств. Он стал своего рода «ноевым ковчегом» -— спасительным пристанищем для людей, которых объединили бытовое неустройство, разруха и голод. Обстоятельства свели под одной крышей совершенно разных людей — по возрасту, жизненному опыту и дарованию. И несмотря на это, здесь ощущалась особая творческая атмосфера, которая соединила и начинающих литераторов, вернувшихся с фронтов гражданской войны, и тех, что уже были известны в России. В ДИСКе устраивались общедоступные
A column of marchers on the Prospekt of 25 October. Photograph by Karl Bulla. 1 May 1925. In the 1920s the Soviet authorities decided to “theatricalize” mass public events. In Leningrad on 1 May 1925, for example, workers from the Red Guard factory carried a huge primus on top of which a White guardsman writhed in a frying-pan. The Red Triangle works restricted itself to a caricature depiction of the Entente, while the Skorokhod shoe factory had a huge soldier's boot crushing a capitalist.
work to provide for his family. His aim became to graduate from the piano faculty as quickly as possible and obtain a performer's diploma. Shostakovich regarded his work in the cinema as hard, forced labour. He had already had a taste of success as a pianist, performing works by Beethoven, Schumann, Liszt and others. The composer Alexander Glazunov had taken Shostakovich under his wing and had asked Gorky to arrange extra food for the young musician. But life took a different course. To get work as a cinema pianist you had first to demonstrate your ability at an examination by the Trades Union of Workers in the Arts. The accompanists' repertoire was to a large extent standardized: sentimental melodrama called for a tango, chase scenes a galop, light comedy a polka, while a march
In June 1921 the Union of Poets was founded with Alexander Blok as its head. The members were seeking the “opportunity to talk about poetry and recite poems”. To that end the Union “entered into an agreement with the House of the Arts” and in August and September five poetry evenings were held in DISK's halls. rhythm and waltz time were also part of the stock in trade. The waltz as performed by silent film accompanists in the early twentieth century was a regular butt of laughter. Andrey Bely wrote of the “picture palace”: “Go in; you imagine that here among people, to the strains of a banal waltz, you will at last feel the ground beneath your feet, but no, no, no…” Shostakovich shared his impressions of the films of those years much later in an
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Barrikada2.qxd
20
4/22/09
16:40
Page 20
вечера поэзии, открывались многочисленные студии, проходили диспуты, готовились к изданию книги, провозглашались манифесты нового искусства. Впоследствии каждый из жильцов ДИСКа выбрал в жизни свой путь. В 1923 году Дом Искусств закрылся, на многие годы став легендой о торжестве человеческого духа над превратностями судьбы.
Иллюстратор экранных страстей Дмитрию Шостаковичу восемнадцать лет. Он занимается на фортепьянном и композиторском факультетах Петроградской консерватории. У него умер отец, и мать с тремя детьми осталась без средств. Пришлось продать семейный рояль и сдавать комнаты. Дмитрий решил оставить на два года занятия композицией и искать работу, чтобы обеспечить семью. Задача — как можно скорее закончить учебу на фортепьянном отделении и получить диплом исполнителя. Едва ли не ежедневно юноша проходил от улицы Марата по Невскому к Мойке, мимо бывшего дома Елисеевых к консерватории! Шостакович не мог знать, что со многими из жильцов ДИСКа он будет впоследствии близко знаком. Парадокс ситуации заключен в том, что большинство обитателей Дома непременно услышат музыку композитора и запомнят его имя. К службе в «киношке» Шостакович отнесся как к тяжелой, вынужденной рабо-
Дмитрий Шостакович и Квартет имени Александра Глазунова. 1940 год. Струнный квартет, названный в честь композитора и педагога Александра Глазунова, был создан в 1919 году скрипачом Ильей Лукашевским. Он входил в состав Ленинградской филармонии. Dmitry Shostakovich and the Alexander Glazunov Quartet. 1940.
те. Кроме того, он уже прочувствовал успех как пианист, играл произведения Бетховена, Шумана, Листа… Шостаковича опекал композитор Глазунов, хлопотал о дополнительном питании для юного музыканта Горький. Но жизнь вносила свои коррективы. Пригодность к работе тапера нужно было обязательно подтвердить на квалификационном экзамене в профсоюзе работников искусств (РАБИС). В репертуаре пианистов-аккомпаниаторов существовал определенный стандарт: для сентиментальной мелодрамы — танго, для фильма с погонями — галоп, для легкомысленной комедии — полька, а также маршевая ритмика и вальсовый строй. В немом кино начала XX века вальс в исполнении таперов подвергался постоянному осмеянию. Андрей Белый писал о «киношке»: «Войдите: вы думаете, что здесь среди людей, под музыку пошлого вальса, вы, наконец, почувствуете под собой почву, уйдете из марева улиц, но нет, нет, нет...»
С ним соглашался поэт-эгофутурист Вадим Шершеневич: Прихожу в кинемо; надеваю на душу Для близоруких очки, сквозь туман Однобокие вальсы слушаю И смотрю на экран. Типичный сюжет немой киноленты описал в стихотворении «Кинематограф» Осип Мандельштам: Кинематограф. Три скамейки. Сентиментальная горячка. Аристократка и богачка В сетях соперницы-злодейки.
Dmitry Shostakovich. Portrait by Nikolai Akimov. 1930s.
Композитор и педагог Евгений Шендерович говорил про Дмитрия Шостаковича: «Когда репетировал его музыку Ленинградский квартет имени Глазунова, скрипач спросил: „Почему вы не пишете красивые мелодии?“ Шостакович молча сел за рояль и сыграл импровизацию такой красоты и гармонии, что все обалдели. А потом сказал: „Сейчас нельзя такую музыку писать“».
interview with his American biographer Solomon Volkov: “My memories of the Bright Band are not the most pleasant. The work consisted of accompanying the human passions raging on the screen. It was a loathsome, tiring occupation. Hard work and low pay. But I stuck it out and looked forward impatiently to getting even that miserable pittance.” The cinema changed its repertoire once a week. The films shown were nearly all
*** А он скитается в пустыне, Седого графа сын побочный. Так начинается лубочный Роман красавицы графини.
Дмитрий Шостакович. Портрет работы Николая Акимова. 1930-е годы.
foreign, mainly American. And only one Russian film Hearts and Dollars — a satirical comedy made by Nikolai Petrov at Lenfilm in 1924 — came the young pianist's way. Shostakovich complained later that “the cinematographer” had done him “a very bad turn”: “Due to a certain impressionability, when I get home I have cinema music ringing in my ears and the characters I hate looming before my eyes. That keeps me from getting off to sleep for a long time. … My head is filled with hateful thoughts along the lines of I sold myself to [the film studio] for 134 roubles.” And yet his employment at the Bright Band and later at the Piccadilly coincided with “stubborn attempts to compose”. In his improvisations he taught himself to get the audience involved in the action taking place on screen, captured instants of life, emotional nuances, the immediacy of feelings. The experience of ad-libbing at the Bright Band undoubtedly helped Shostakovich to write the scores for thirty-four films. They did not just show films at the Bright Band. It was also the venue for concerts that included performances by the pupils of the School of Russian Ballet. Shostakovich
И в искупленье, как гитана, Она заламывает руки. Разлука. Бешеные звуки Затравленного фортепьяно.
Впечатлениями от фильмов тех лет Шостакович позже делился в интервью американскому биографу Соломону Волкову: «Мои воспоминания о „Светлой ленте“ не самые приятные. Работа состояла в том, чтобы аккомпанировать человеческим страстям, бушующим на экране. Это было отвратительное и утомительное занятие. Тяжкий труд и низкая плата. Но я терпел и с нетерпением ожидал получения даже этой жалкой подачки». Репертуар в «киношке» менялся каждую неделю, фильмы привозили большей частью иностранные, чаще всего — американские. И только один отечественный фильм, «Сердца и доллары», — сатирическая комедия, снятая Николаем Петровым в 1924 году на «Ленфильме», — досталась молодому пианисту. Шостакович жаловался впоследствии, что его «очень подкузьмил кинематограф»: «Благодаря некоторой впечатлительности, я,
Афиши на решетке Летнего сада с рекламой концертов в Филармонии, программы «Бенгальские тигры» в Госцирке, музыкальной комедии «Фаворитка Его Высочества» и киноконцерта в «Пикадилли» (ныне «Аврора») — в этом кинотеатре Дмитрий Шостакович тоже работал тапером. Bills attached to the railings of the Summer Garden advertising concerts in the Philharmonia, a programme of Bengal tigers in the State Circus, the musical comedy His Highness's Favourite and a cinematic concert at the Piccadilly (now the Aurora) — the other cinema where Dmitry Shostakovich worked as an accompanist.
21
The composer and teacher Yevgeny Shenderovich said of Dmitry Shostakovich: “When the Leningrad Glazunov Quartet was rehearsing his music, the violinist asked, 'Why don't you write beautiful melodies?' Shostakovich sat down at the piano without a word and played an improvisation of such beauty and harmony that everyone was stunned. And then he said, It's impossible to write music like that now.'” accompanied them, observing how the musical score combined with the ballet moves. This was a real education that inspired at one and the same time a love for the art of dance and a profoundly ironic attitude to the antiquated, stagnant devices of ballet. In 1934 he wrote the ballet The Bright
Stream, a dance comedy that pokes fun at the conventions and clichés of “grand ballet”. Shostakovich's “collective-farm ballet” was described in these words: “The music is lively, temperamental, instrumented with virtuoso skill, at times venomous and biting, at times gently humorous, entertaining and jolly.” The premiere took place in 1935 at the Maly Theatre (now once again the Mikhailovsky). In 1936 a directive article in Pravda headlined “A Wrong Note in the Ballet” placed a ban on Shostakovich's ballet.
Here Heaven Comes Together with Earth In 1920s Petrograd foreign names were preferred for cinemas — Piccadilly,
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Barrikada2.qxd
22
4/22/09
16:40
Page 22
когда прихожу домой, то в ушах у меня звучит киномузыка, в глазах стоят ненавистные мне герои. Из-за этого я долго не могу заснуть. <…> Ползут в голову гнусные мысли, вроде того что я продался за 134 рубля „Севзапкино“». И все-таки служба в «Светлой ленте», как и позже в «Пикадилли», совпала с «упорными попытками к сочинению», в импровизациях он учился вовлекать зрителя в действие, происходящее на экране, схватывал мгновения жизни, душевные оттенки, непосредственность чувств. Опыт импровизатора в «Светлой ленте», безусловно, помог Шостаковичу стать автором музыки к тридцати четырем фильмам. В «Светлой ленте» не только «крутили» кино, там устраивались концерты, в которых выступали учащиеся «Школы русского балета». Аккомпанировал Шостакович, наблюдая, как сочетаются музыкальная партитура и балетное движение. Это была настоящая школа, вызвавшая у него одновременно и влюбленность в искусство танца, и глубоко ироническое отношение к устаревшим, косным балетным приемам. В 1934 году он напишет балет «Светлый ручей» — танцевальную комедию, высмеивавшую условность и штампы «большого балета». О «колхозном балете» Шостаковича писали: «Музыка живая, темпераментная, виртуозно инструментированная, подчас ядовитая и хлесткая, подчас мягко юмористическая, занимательная и веселая».
Премьера прошла в 1935 году в ленинградском МАЛЕГОТе (ныне Михайловский театр). В 1936-м директивной статьей в «Правде» под названием «Балетная фальшь» балет Шостаковича запретили.
Здесь сходится небо с землею
Вход в кинотеатр «Пикадилли» (Невский пр., 60).
В Петрограде 1920-х годов кинотеатрам предпочитали давать иностранные названия: «Пикадилли», «Паризиана», «Сплендид-палас»… Аким Волынский придумал для «подсобного хозяйства» своей школы лирическое имя «Светлая лента». А суровой «Баррикадой» кинотеатр стал уже в начале 1930-х годов, в эпоху переименований, когда появились революционные «Октябрь» и «Аврора», мятежный «Спартак», пламенная «Искра»… «Баррикада» просуществовала семьдесят четыре года — срок, равный целой жизни человека. Итальянский режиссер Антониони утверждал: «Кино становится кино, когда оно становится частью биографии зрителя». А кинотеатры — часть биографии города. В блокадном Ленинграде работали несколько кинотеатров, среди них «Баррикада». Как всюду в городе, здесь тоже го-
Ниже. Проекционная аппаратура кинотеатра «Пикадилли». Фотографии Карла Буллы. 1913 год. The entrance to the Piccadilly cinema (60, Nevsky Prospekt). Below. The projection equipment at the Piccadilly. 1913 photograph by Karl Bulla.
В «Пикадилли» 19 марта 1929 года состоялась премьера фильма Григория Козинцева и Леонида Трауберга «Новый Вавилон». Музыку к фильму написал Шостакович, а исполнял находившийся в зале оркестр. Это была первая работа композитора в кино, но она не принесла ему успеха.
Внизу слева. Фасад Дома Искусств со стороны угла Невского и Большой Морской. Фотография 1927 года.
Ниже. Главный вход в кинотеатр «Паризиана» (Невский пр., 80). Фотография Карла Буллы. 1915 год. Первые демонстрации кинолент состоялись в Петербурге в 1896 году, а спустя девять лет появились первые «стационарные» кинотеатры. К 1911 году в городе их насчитывалось более сотни. Below. The main entrance to the Parisienne cinema (80, Nevsky Prospekt). 1915 photograph by Karl Bulla.
«Процесс о трех миллионах» (справа; 1926 год) и «Человек с киноаппаратом» (правее; 1929 год) — киноафиши братьев Владимира и Георгия Стенбергов, графиков, дизайнеров и театральных художников.
Bottom left. The façade of the House of the Arts on the corner of Nevsky and Bolshaya Morskaya Street. 1927 photograph.
Почти полвека творчество Шостаковича было тесно связано с киностудией «Ленфильм». Его имя стоит в титрах 26 картин, среди которых знаменитые «Барышня и хулиган», «Овод», «Юность Максима» и остальные фильмы этой трилогии, «Пирогов», «Человек с ружьем», «Гамлет», «Король Лир»…
товились к обороне: витрины первого этажа закрыли мешками с песком и обшили досками. Угловые витрины, выходившие на Невский, заложили кирпичами, оставив амбразуру на случай уличных боев. «Баррикада» впервые оправдывала свое название, превратившись на время в оборонительное сооружение... Близился конец войны, город начинал оживать. Май 1944-го. В «Баррикаде» показывали киноленту «Два бойца». После бравых маршей песня «Темная ночь», которую в фильме пел Марк Бернес, грела зрителю
23
The Case of the Three Million (right, 1926) and Man with a Movie Camera (far right, 1929) — cinema posters by the brothers Vladimir and Georgy Stenberg, who were graphic artists, industrial and theatrical designers.
For almost half a century Shostakovich had close creative ties with the Lenfilm studio. His name appears in the credits of 26 films, including the famous Young Lady and the Hooligan, The Gadfly, the Maxim trilogy, Pirogov, The Man with the Gun, Hamlet and King Lear. Справа. Народная артистка СССР Екатерина Корчагина-Александровская снималась во многих отечественных фильмах. Фарфоровая фигура. Скульптор Наталия Данько. ЛФЗ имени М. В. Ломоносова. 1939 год. Right. People's Artist of the USSR Yekaterna Korchagina-Alexandrovskaya acted in many Soviet films. Porcelain figurine. Sculptor: Natalia Danko. Leningrad Porcelain Factory. 1939.
Parisienne, Splendid Palace… Akim Volynsky invented the lyrical Bright Band for the adjunct to his school. The cinema became the stern Barrikada [Barricade] in the early 1930s, a period of renaming that brought up the revolutionary October and Aurora, the rebellious Spartak and the incendiary Iskra [Spark]. The Barrikada cinema existed for seventy-four years, the length of a full human life. During the siege of Leningrad the Barrikada was one of a few cinemas to keep working. As everywhere in the city it was on a war footing: the ground-floor windows were covered by sandbags and boarded up. The corner windows facing onto Nevsky
Выше. «Броненосец Потемкин». Киноплакат художника журнала «Леф» Антона Лавинского. Позднее в качестве музыкального сопровождения к фильму использовалась музыка Шостаковича. Правее. Кинотеатр «Гранд-Палас». Петроград. 1920-е годы. Above. Battleship Potemkin. A cinema poster by Anton Lavinsky. Far right. The Grand Palace cinema. Petrograd. 1920s.
were bricked up, leaving only a narrow gun embrasure in the event of street fighting. For the first time the Barrikada lived up to its name, turning into a defence work for the duration. The end of the war approached and the city began to return to life. In May 1944 the film Two Privates was shown at the Barrikada. After all the dashing marches, the song Dark
Night, sung in the film by the actor Mark Bernes, warmed audiences' hearts. In the late 1940s people went to the Barrikada to watch foreign films brought back as war trophies. They say that in the mid-1950s the Leningrad dandies who used to saunter up and down Nevsky watched the Belgian film Seagulls Die in the Harbour over and over
4/22/09
16:40
Page 24
Историческая прогулка / a stroll
trough history
Barrikada2.qxd
24
Афиши к фильмам «Александр Невский» (слева; режиссер Сергей Эйзенштейн; в главной роли Николай Черкасов. 1938 год) и «Два бойца» (ниже; режиссер Леонид Луков; в главных ролях Марк Бернес и Борис Андреев. 1943 год).
душу. А в конце 1940-х годов в «Баррикаде» смотрели трофейные фильмы. Рассказывают, что в середине пятидесятых фланирующие по Невскому ленинградские «стиляги» по несколько раз смотрели бельгийский фильм «Чайки умирают в гавани», потому что хотели научиться танцевать настоящий американский рок-н-ролл. Приметными особенностями кинотеатра были старинное зеркало в ажурной раме, встречавшее зрителей в простенке парадной лестницы, и филармонический оркестр, исполнявший музыку перед сеансами. Событием стал выход на экран «Баррикады» фильма «Белое солнце пустыни» с Павлом Луспекаевым в роли таможенника Верещагина. Сначала его показывали только в области, но в апреле 1970-го, когда город узнал о смерти актера, выпустили на «широкий» экран.
В перестроечные 1990-е кинотеатр боролся за зрителя, вложил большие средства в новую, современную звуковую систему, но людям было не до кино… Говорят, что колонны — не столько архитектурный декор, сколько вертикаль, соединяющая бренную землю с небом. Если это так, месту между Мойкой и Большой Морской не бывать пусту! Каменный фундамент цел, колонн хватит на всех. Музы непременно вернутся.
Слева. Афиша к фильму «Большой вальс». Режиссер Жюльен Дювивье. В главных ролях Фернан Грави, Милица Корьюс, Луиза Райнер. 1938 год.
Афиша к фильму «Голубой ангел». Режиссер Йозеф фон Штернберг. В главной роли Марлен Дитрих. 1930 год.
A poster for The Blue Angel. Directed by Josef von Sternberg, starring Marlene Dietrich. 1930.
Posters for the films Alexander Nevsky (left; directed by Sergei Eisenstein, with Nikolai Cherkasov in the title role. 1938) and Two Soldiers (below; directed by Leonid Lukov, with Mark Bernes and Boris Andreyev in the lead roles. 1943).
Left. A poster for The Great Waltz. Directed by Julien Duvivier, starring Fernand Gravey, Miliza Korjus and Luise Rainer. 1938.
again because they wanted to learn how to dance real American rock-'n'-roll. Distinguishing features of the cinema were the antique mirror in an openwork frame that greeted customers on the main staircase and the philharmonic orchestra that performed before shows. In the post-perestroika 1990s the cinema fought for audiences, investing a large amount of money in a new, up-to-date sound system. But people had more pressing concerns than film-going. They say that columns are not so much architectural décor as vertical elements that connect the transitory earth to heaven. If that is so, then the spot between the Moika and Bolshaya Morskaya will not be empty. The stone foundations are still whole; there are enough columns for all. The muses will certainly return.
Знаменитое зеркало из кинотеатра «Баррикада». The famous mirror from the Barrikada cinema.
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Volunskij.qxd
4/22/09
16:41
Page 26
В Доме Искусств на Мойке, в общежитии деятелей культуры, появился странный жилец. Молодежь о нем знала немного, но слышали, что он почетный гражданин Милана и автор книг о Достоевском и Леонардо да Винчи. Один из обитателей ДИСКа вспоминал, что «с ним обходились, как с сохранившейся от древности статуей, а иногда — и как с оракулом. Речь его ошеломляла своей не совсем понятной экзотической страстностью ветхозаветного еврея, прошедшего сквозь века и цивилизации». Татьяна ЛАНИНА / by Tatyana LANINA
A strange tenant appeared in the House of the Arts on the Moika, the hostel for cultural figures in Petrograd. The young people knew little about him, but they had heard that he was an honorary citizen of Milan and the author of books about Dostoyevsky and Leonardo da Vinci. One of the inhabitants of DISK recalled that “he was treated like a statue that had survived from ancient times, and sometimes like an oracle. The way he spoke was stunning for its not entirely intelligible exotic passion of an Old Testament Jew who had come down through the centuries and civilizations.”
одвижник, рыцарь и аскет...
Таинственный пришелец
«Очень худой, как бы высохший, тонкая кость, прозрачная, желтоватая, будто старый пергамент, кожа — изощренная нервная ткань. Высоко и гордо несет свой резко вычерченный израильтянский профиль. Лицо — испепеленное, очень подвижное, по-своему прекрасное. Высокий, узкий лоб, серо-голубые, сосредоточенно-острые глаза. Чувственные, хотя и бескровные губы. Нервная, чуткая рука.
ascetic knight
26
A Mysterious Newcomer
Фотография дома № 15 по Невскому проспекту, где в 1919—1923 годах помещался ДИСК. 1900-е годы.
Early 1900s photograph of 15, Nevsky Prospekt, the building that in 1919—23 was DISK (the House of the Arts).
“Very thin, wizened even, fine bones, translucent, yellowish skin like old parchment, highly sensitive nerve tissue. He carried his sharply chiselled Israelite profile high and proudly. His face is ashen, extremely mobile, handsome in its way. A tall, narrow forehead, grey-blue eyes with a concentrated keenness. Sensual, yet bloodless lips. A nervous delicate hand. A bitter, caustic smile. A harsh dry voice. Elevated declamatory intonations… He had a lot of the mediaeval Catholic monk about him — ascetic and fanatical. His one and only coat, long, black and completely buttoned-up, looked more like a monk's robe. It would not have seemed odd if he had tied it around the waist with a rough cord.” That was how the artist Vladimir Milashevsky recalled Akim Volynsky, an art theoretician, literary and ballet critic, philosopher and encyclopaedist. Out of respect for his literary attainments — the book on Leonardo da Vinci was translated into many languages — Volynsky was allocated the bedroom where Madame Yeliseyeva herself had slept until she left Russia with
27
Горькая и едкая улыбка. Резкий сухой голос. Приподнятые одические интонации... В нем было много от средневекового католического монаха-аскета и фанатика. Единственный черный, длинный, наглухо застегнутый сюртук больше походил на монашескую рясу. Не было бы странно, если бы он подпоясался грубой веревкой». Таким запомнился художнику Владимиру Милашевскому Аким Волынский — теоретик искусств, литературный и балетный критик, философ, энциклопедист. Волынского, из уважения к его литературным заслугам — книга о Леонардо да Винчи была переведена на многие иностранные языки, — поместили в спальню самой госпожи Елисеевой, покинувшей с семьей Россию в 1917 году. Оставшаяся прислуга охраняла ее с особенным тщанием. К Волынскому приходил корректный, спокойный человек, бывший дворецкий, в 1920-м — председатель комитета бедноты, и говорил: — Вы хотите поставить буржуйку?! Помилуйте! Разве это возможно?! Портить комнату! Дыра для трубы навеки обезобразит голландскую печь... Мы никогда не сможем достать такой кафель, чтобы зачинить дырку! Топите печку так, как полагается, вот и не будет холодно! Потом, коптятся потолки! А ведь это роспись Константина Маковского... Заплачены были огромные деньги. А вы, по недостаточной осведомленности в художествен-
«В Доме Искусств (на Мойке), который был тогда Ноевым Ковчегом для спасающихся от потопа писателей, Волынский казался самим Ноем, кормчим этого утлого судна, неизвестно куда плывущего», — писал Борис Эйхенбаум. “In the House of the Arts (on the Moika), which was at that time a Noah's Ark for writers seeking refuge from the flood, Volynsky seemed to be Noah himself, the helmsman of that frail craft, sailing into the unknown,” Boris Eichenbaum wrote.
ных делах, предлагаете просто невозможные вещи! — Простите... Ну а можно мне полочку какую-нибудь прибить? — волновался жилец. — Да зачем вам полочка?! Эта панель обита кордовской кожей ручной выделки. Я распоряжусь вам стул попроще внести, и вешайте на спинку стула, что необходимо, или вот в чемодан кладите! Я вижу у вас под койкой чемодан... Железная койка, похожая на больничную, стояла у самой двери, чтобы ночью можно было ее приоткрыть и согреваться теплом чужих буржуек из соседних обитаемых комнат. Огромную печь зеленого кафеля с медной отдушиной для доступа воздуха затопить жилец не мог — сырые дрова тлели и гасли. Приходила бывшая горничная Елисеевых. Каждое утро она тщательно вытирала пыль со стоявших на столиках и этажерках барыниных любимых фигурок датского фарфора — догов и мопсов, козликов и пингвинов. Поклонник художников эпохи Возрождения молча смотрел на эти фигурки, пользовавшиеся успехом в эпоху Александра III, глубже натягивал на голову шапку и кутался в черное, на ватной подкладке, пальто. Экс-горничная норовила «нечаянно» задеть за угол кровати и вела себя так, как будто здесь не было человека, а только куча хлама, который забыли вынести.
her family in 1917. The remaining servants looked after it with particular care. A very proper quiet gentleman, the former butler and in 1920 chairman of the committee on poverty, visited Volynsky and said: “You want to install a cast-iron stove? For goodness sake! How could you! It will ruin the room! The hole for the pipe will spoil the Dutch stove for ever. We will never be able to get the tiles to make good the damage! Stoke the stove properly and it won't be cold! There'd be soot on the ceiling too. And that was painted by Konstantin Makovsky… It cost an enormous amount of money. Your insufficient knowledge in matters of art makes you suggest what is simply impossible!” “I am sorry… But can I put up a shelf somewhere?” the agitated tenant inquired. “What do you need a shelf for? This panelling is covered with hand-finished Cordovan leather. I'll give instructions for a less ornate chair to be brought to you and you hang what you need to on the back of the chair or keep it in the suitcase there! I see you have a suitcase under the bed…” The iron bedstead that might have come from a hospital stood right by the door so
Аким Волынский — философ, писатель, критик, искусствовед. Он был чрезвычайно эрудированным человеком, вокруг которого всегда кипели страсти. Фотография 1910—1920-х годов. Akim Volynsky — philosopher, writer, critic and art historian. He was an exceptionally erudite man around whom passions were always boiling. Photograph from the 1910s—20s.
that at night Volynsky could open it and let in a little warmth from the cast-iron stoves burning in the adjoining occupied rooms. He was unable to use the huge green-tile stove with a copper air-vent as the damp wood simply smouldered and went out. The Yeliseyevs' former maid would also come to the room. Every morning she carefully dusted her mistress's beloved Danish porcelain figurines — Great Danes and pugs, little goats and penguins — that still stood on small tables and stands. The admirer of Renaissance art stared in silence at these figurines that had been popular at the time of Alexander III, tied his fur hat tighter around his head and wrapped himself in his black padded coat.
“I want to be a man of letters!” Akim Lvovich Volynsky (whose real surname was Flexer) was born in the Ukrainian city of Zhitomir in 1863. His father was a book-trader, in Volynsky's own words “a great traveller, a fidget, always changing towns and dwellings”. He could read many languages, demonstrated a broad education in his conversations as well as brilliant wit
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Volunskij.qxd
4/22/09
16:41
Page 28
«Хочу быть литератором!»
Город Житомир в 1804 году был утвержден административным центром Волынской губернии. В 1861 году здесь появился на свет Хаим Лейбович Флексер, в будущем более известный как Аким Волынский. Открытка начала ХХ века.
Аким Львович Волынский (настоящая фамилия — Флексер) родился в 1863 году в Житомире. Его отец — торговец книгами, по словам самого Волынского, «большой вояжер, непоседа, вечно менявший место, кров, дом», — читал на многих иностранных языках, проявлял в общении с собеседниками широкую образованность, блистал остроумием и ораторским талантом...
Юность Аким Волынский провел в изучении древнееврейского языка, библейской и талмудической мудрости. Отличный гимназический аттестат позволил молодому человеку поступить на юридический факультет Петербургского университета. По окончании курса Волынский получил предложение остаться на кафедре римского права. Выпускник напомнил профессору о своем происхождении и услышал совет: «Это не имеет значения, вы можете креститься!» — Я не крещусь, — отвечал Аким Волынский. — Кроме того, я хочу быть не профессором, а литератором!
Изгой среди символистов
28
The town of Zhitomir was designated as the administrative centre of Volhynia province in 1804. In 1861 Chaim Leibovich Flexer, better known as Akim Volynsky, came into the world there. Early 20th-century postcard.
«В голове отца моего, — вспоминал сын, — жил миллиард аллегорий. Все чему-то уподоблялось, и сложнейшие рассуждения протекали в цепи метафор». Матери посвящено сердечное признание: «Нежность моя вся от матери... Поступь ровная, спина до глубокой старости прямая».
and gifts of oratory. “In my father's head,” the son recalled, “a billion allegories lived. Everything was compared to something else and the most complex discourses proceeded in a chain of metaphors.” His other parent was honoured with a loving confession: “My tenderness comes entirely from my mother… An even tread, her back straight until deep into old age.” Akim Volynsky spent his youth in the study of Ancient Hebrew and the wisdom of the Bible and Talmud. An excellent schoolleaving certificate enabled the young man to enter the law faculty of St Petersburg University. When he completed the course, Volynsky was invited to stay on in the department of Roman law. The graduate reminded the professor of his ethnic background and was told: “That doesn't matter. You can have yourself baptized.” “I won't be baptized,” Volynsky replied. “Besides, I don't want to be a professor, but a man of letters!”
An Outcast Among the Symbolists While still a student Volynsky contributed to several Russian Jewish periodicals. They
Еще в студенческие годы он начал сотрудничать в русско-еврейских изданиях «Рассвет», «Русский еврей», «Восход». Там появились его статьи «Бытописатель русского еврейства», цикл очерков «Библейские мотивы в русской поэзии», эссе о Спинозе. Близкий товарищ по факультету Семен Дубнов, автор многотомной «Истории еврейского народа», вспоминал: «Уже в университетские годы Аким Волынский стал уходить от увлечения палестинофильством и в еврейской литературе чувствовал себя каким-то чужим». С 1889 года Волынский — постоянный сотрудник журнала символистов «Северный вестник», а затем и его редактор
О том, что Волынский являлся одной из центральных фигур Серебряного века, может свидетельствовать то, что его изобразили, под разными именами, в своих произведениях Иероним Ясинский, Осип Дымов, Шолом Аш, Алексей Толстой, Ольга Форш, Мариэтта Шагинян, Константин Федин, Владимир Жаботинский и другие писатели. published his articles “A writer on the daily life of Russian Jewry”, a cycle of essays entitled “Biblical motifs in Russian poetry” and an essay on Spinoza. His close friend from the law faculty Semion Dubnov, the author of a multi-volume History of the Jewish People, recalled: “Even in his university years Akim Volynsky began to move away from Palestinophilia and felt himself to be something of an outsider in Jewish literature.” From 1889 Volynsky was a regular contributor to the Symbolist publication Severny vestnik and then its de facto editor. Liubov Gurevich, the young owner of the periodical who was close to the Moscow Arts Theatre circle, fell “hopelessly” in love with Akim Lvovich and gave him unlimited opportunities to publish his critiques.
29
де-факто. «Вненадежно» влюбленная в него юная хозяйка журнала Любовь Гуревич, близкая к Московскому Художественному театру, предоставила Акиму Львовичу неограниченные возможности для публикации его критических работ. Скандал вызвала серия нашумевших статей Волынского о крупнейших критиках XIX века. Мишенями его безапелляционного патетического пера стали Николай Добролюбов, Дмитрий Писарев, Николай Чернышевский… Позже Владимир Набоков скажет о Волынском: «Он вывел на чистую воду прогрессивных критиков». В 1896 году «Русские критики» вышли в свет отдельным изданием. Далее последовали публикации «Н. С. Лесков», «Леонардо да Винчи», «Царство Карамазовых», «Книга великого гнева», «Ф. М. Достоевский». Петербургское десятилетие в кругу символистов закончилось для Волынского положением изгоя. Его пренебрежительно называли «философом». Тяжелый осадок остался после разрыва отношений с Дмитрием Мережковским и Зинаидой Гиппиус, посвящавшей Волынскому лирические стихи: «И без тебя я не умею жить...», «Не утешай, оставь мою печаль...», «Единый раз вскипает пеной...». Они вместе ездили в Милан… Но союз не сложился. Впрочем, высказывалось предположение, что это был «роман для публики, адюльтер для молвы».
Volynsky caused a scandal with his series of sensational articles about the major critics of the nineteenth century. His categorical and passionate pen targeted Nikolai Dobroliubov, Dmitry Pisarev, Nikolai Chernyshevsky and others. Later Vladimir Nabokov would say that Volynsky had “unmasked the progressive critics.” In 1896 Russian Critics was published as a book. It was followed by N.S. Leskov, Leonardo da Vinci, The Kingdom of the Karamazovs, The Book of Great Wrath and F.M. Dostoyevsky. The St Petersburg decade in the Symbolist milieu ended with Volynsky in the position of an outcast. He was scornfully referred to as “the philosopher”. Much resentment remained after his breach with Dmitry Merezhkovsky and Zinaida Gippius, who had dedicated several lyrical verses to him. They travelled to Milan together, but did not become a permanent couple. There were suggestions that theirs was a “romance for public show, adultery for the sake of the gossip”.
Romance with the Ballet In the early 1900s Volynsky gave lectures in St Petersburg, Moscow and the Baltic
«Аковича мы не отдадим!» Весной 1899 года Аким Волынский отправился в далекую дорогу на святую гору Афон. Он посетил двадцать два православных монастыря, присутствовал на службах, беседовал с учеными монахами, интересовался редкими иконами и древними книгами. Через три года Волынский писал отцу Иоанну Кронштадтскому и митрополиту Антонию: «По официальному положению моему я — еврей, то есть я не крещен, но по убеждению моему я христианин, потому что я люблю Христа, Его учение и питаю те верования, которые отличают христиан от нехристиан». Антоний принял Акима Волынского. Беседа длилась около трех часов. Волынский был одержим идеей соединить в душах людей христианство и иудейскую веру. Он сообщал Льву Толстому: «Христа надо проповедовать в еврейской синагоге с такой же энергией, как в христианской церкви. <…> Я оставлю столицу и уйду в простую еврейскую среду проповедовать Христа».
Святой праведный Иоанн Кронштадтский. Фотография конца XIX века. Отец Иоанн был канонизирован Русской Православной Церковью в 1990 году. St John of Kronstadt. Late 19th-century photograph. Father John (Ioann) was canonized by the Russian Orthodox Church in 1990.
The fact that Volynsky was one of the central figures of the Silver Age is demonstrated by the fact that he is presented, under a variety of names, in the works of Ieronim Yasinsky, Osip Dymov, Sholom Ash, Alexei Tolstoi, Olga Forsh, Marietta Shaginian, Konstantin Fedin, Vladimir Zhabotinsky and other writers.
provinces, managed the repertoire of Vera Komissarzhevskaya's theatre and edited the literary section in the financial paper Birzhevye vedomosti, where he also started to publish articles on the St Petersburg ballet, covering the performances and dancers of the Mariinsky Theatre. Journalism unexpectedly became the biggest part of his life and in the ballet Volynsky founded the highest embodiment of his idealistic views on life and art. At the time when Diaghilev's Russian Seasons were enjoying resounding success,
Скит святого Андрея Первозванного, более известный как Серай (в переводе с турецкого — «прекрасный дворец»). Фотография конца XIX века. The Skete of St Andrew the First-Called, better known as the Serai (Turkish for “palace”). Late 19th-century photograph.
4/22/09
16:41
Page 30
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Volunskij.qxd
Здание театра В. Ф. Комиссаржевской на Офицерской улице (ныне Декабристов) в Петербурге. Фотография 1908 года. The building of Vera Komissarzhevskaya's theatre on Ofitserskaya (now Decembrists') Street in St Petersburg. 1908 photograph.
30
Ниже. «…Меблировка его небогатой петербургской квартиры состояла главным образом из книжных шкафов и книжных полок. Старинные фолианты, гроссбухи и солидные тома окружали этого человека, читавшего на всех европейских языках и, казалось, вобравшего в себя едва ли не всю книжную премудрость», — писал критик Вадим Гаевский.
Он проповедовал истово, со страстью, подчиняя слушателей своей воле. В романе Ольги Форш «Сумасшедший корабль» Волынский изображен под именем Акович: «Немалая толпа вокруг еще теплой плиты. На плите же сидел хрупкий и зябкий Акович в старомодном своем сюртуке и полемизировал с ерофеевской [елисеевской] бывшей челядью ни больше ни меньше как о чистоте православия… Это был неподдельный огонь, это был талант проповедника, влюбленного в тончайшую работу мысли. Ерофеевская прислуга, не понимавшая в речи Аковича ни аза, тяжко вздыхала, лила подчас слезы... В тревожные дни, когда можно было ожидать нашествия белых и всех последствий, с ними связанных, с материнским чувством говорили кухарки:
Volynsky practically lived at the Mariinsky Theatre. In 1925, in The Book of Exultation, he formulated a completely new method of describing dance: “Revealing the content of a dance from its form”, something that has become the rule for those writing about ballet today. Not for nothing was Volynsky called the chronicler of artistic life at the beginning of the twentieth century. In his articles he left a visual description of the Mariinsky Theatre's ballets and portraits of outstanding ballerinas — Anna Pavlova, Mathilde Kschessinska, Tamara Karsavina, Olga Spesivtseva and many, many more. Two female images became part of Akim Volynsky's life — Ida Rubinstein and Olga Spesivtseva. The celebrated Art Nouveau portrait of Ida Rubinstein by Valentin Serov gives us an idea of this actress who drove the
Right. “…The furnishing of his modest St Petersburg apartments consisted mainly of bookcases and bookshelves. Old folios, ledgers and sizeable tomes surrounded this
man, who could read all the languages of Europe and seemed to have absorbed almost the whole of bookish wisdom,” the critic Vadim Gayevsky wrote.
— Ну, уже нашего Аковича мы не отдадим. Хоть он и еврей, но, как апостолы, русский». Случались на елисеевской кухне и другие сцены. Поэт Всеволод Рождественский вспоминал «дуэли» Акима Волынского с Виктором Шкловским: «Шкловский жил наверху веселым юнгой — пел, писал, шутил... А внизу в большой комнате беззвучно жил Волынский: не писал, а мудрствовал, как чернокнижник, над древними текстами — изучал евангелие и античные танцы». Рождественскому запомнились «ловкая увертливая шпага» взрывного острослова и пересмешника Виктора Шкловского и «меткий топор» человека с клетчатым пледом на плече, с чайником в руке и кипой рукописей под мышкой — Акима Львовича Волынского.
В уютных залах возрожденного дворца in the cosy rooms of a reborn palace
Роман с балетом В 1900-х годах Волынский читал лекции в Петербурге, Москве и в Прибалтике, заведовал репертуаром в Драматическом театре В. Ф. Комиссаржевской; редактировал литературный отдел в коммерческой газете «Биржевые ведомости» и там же начал публиковать статьи о петербургском балете, о спектаклях и танцовщиках Мариинского театра. Журналистская работа неожиданно стала главным делом его жизни, а в балете Волынский нашел высшее воплощение своих идеалистических взглядов на жизнь и искусство.
Резиденция Талион Шереметевский Дворец – старинный дворянский особняк, построенный в XVIII веке. Сегодня он обрел былое великолепие. Это первый и пока единственный в России дворец с услугами пятизвездочного отеля, который гости могут арендовать для проживания. The Residence Taleon Sheremetev Palace is an old noble mansion built in the eighteenth century. Today it has regained its former splendour. It is the first, and as yet only, palace in Russia with five-star hotel services that can be rented as a temporary residence.
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Volunskij.qxd
4/22/09
16:41
Page 32
В эпоху оглушительного успеха «Русских сезонов» Сергея Дягилева Волынский пропадает на спектаклях Мариинского театра. В 1925 году в «Книге ликований» он формулирует совершенно новый метод описания танца: «Вскрывать содержание танца из его формы», ставший сегодня правилом для пишущих о балете. Волынского недаром называли летописцем художественной жизни начала XX века. Он оставил в своих статьях зримое описание балетов Мариинского театра и портреты выдающихся балерин — Анны Павловой, Матильды Кшесинской, Тама-
ры Карсавиной, Ольги Спесивцевой и многих-многих других. Два женских образа вошли в жизнь Акима Волынского — Иды Рубинштейн и Ольги Спесивцевой. Знаменитый портрет в стиле модерн «Ида Рубинштейн» работы Валентина Серова дает представление об этой актрисе, сводившей с ума мужчин Серебряного века. Волынский тоже не избежал любовного увлечения. Он писал ей: «Бог готовил меня для Вас. Он вел куда-то, зажег огонь и, когда окрепли, наконец, все мои силы, поставил перед Вами. Твоя судьба, твоя
Мариинский театр. Петербург. Фотография конца XIX века. Начиная с 1910-х годов Аким Волынский регулярно писал о балете, прежде всего в «Биржевых ведомостях» и «Жизни искусства». В 2002 году петербургским издательством «Гиперион» статьи Волынского о балете впервые были собраны воедино и выпущены под одной обложкой. The Mariinsky Theatre, St Petersburg. Late 19th-century photograph. From the 1910s Akim Volynsky regularly wrote on the ballet, primarily in Birzhevye vedomosti and Zhizn iskusstva. In 2002 the St Petersburg publishing house Hyperion first collected Volynsky's articles together and published them as a single anthology.
Балерина Ольга Спесивцева. С рисунка Юрия Анненкова. 1926 год. «Вся душа озарялась Вашим учением о классической ясности танца. Ваши слова доносятся до меня как отзвуки далекого рая. И все искусство балета встает передо мной преображенным, в белом платье невесты...» — писала Спесивцева Волынскому. The ballerina Olga Spesivtseva. From a drawing by Yury Annenkov. 1926. “My whole soul was illuminated by your teaching about the classical clarity of dance. Your words reach me like echoes of a distant paradise. And the whole art of ballet rises before me transfigured in the white dress of a bride,” Spesivtseva wrote to Volynsky.
33
32 «Он создал храм, куда ходил ежедневно и где молитвенно отдавался приношению жертв своему богу. Он учредил школу классического балета, и я видел его по утрам за созерцанием экзерсисов маленьких учениц…» — писал Константин Федин в своей мемуарной книге о балетной страсти Волынского. men of Russia's Silver Age crazy. Volynsky too carried a torch for her. He wrote to her: “God prepared me for you. He took me off somewhere, lit a fire and when all my powers had at last grown strong he placed me before you. Your fate, your bride, your love! That is the way of it, Ida. We shall be together!” A lone idealist, he loved with a serious ardour. He believed that they were kindred spirits creatively and wanted to travel to Greece with her: “To bring into our theatre the reckless delight of the Hellenic night.”
Ида Рубинштейн в роли Зобеиды. Балет «Шехерезада» на музыку Николая Римского-Корсакова. «Русские сезоны» Сергея Дягилева. Париж. 1910 год.
Ida Rubinstein dancing the role of Zobeide in RimskyKorsakov's ballet Scheherazade during Diaghilev's Russian Seasons in Paris. 1910.
Легендарная Анна Павлова дебютировала на сцене Мариинского театра в 1899 году. The legendary Anna Pavlova had her debut on the stage of the Mariinsky in 1899.
But Ida preferred a trip to Paris and collaboration with the New Ballet of Fokine, Bakst, Benois and the others. That was a bitter blow to his pride. As a critic Volynsky could not restrain himself and in an article devoted to Ida and entitled “Pandora's Box”, he gave a harsh verdict: “A cold coquette… For the stage she is too spiritually dry, too cerebral, too lacking in reckless immediacy.”
Справа. «Жар-птица» (балерина Тамара Карсавина в балете Игоря Стравинского «Жар-птица»). Скульптура работы Дмитрия Иванова. Государственный фарфоровый завод. 1922 год. Right. The Fire-Bird (the ballerina Tamara Karsavina in Stravinsky's ballet). Sculpture by Dmitry Ivanov. State Porcelain Factory. 1922.
невеста, твоя любовь! Это так, Ида. Будем вместе!» Одинокий идеалист, он любил пылко и всерьез, думал, что они близки творчески, хотел вместе с ней поехать в Грецию: «Привезти в наш театр безумный восторг эллинской ночи». Но Ида предпочла поездку в Париж и сотрудничество с «Новым балетом» Фокина, Бакста, Бенуа... Это был тяжелый удар по его самолюбию. Как критик Волынский не смог сдержаться и в статье «Ящик Пандоры», посвященной Иде, оказался суровым прокурором: «Холодная кокетка… Для сцены она слишком душевно суха, слишком рассудочна, слишком лишена безоглядной непосредственности». Ольге Спесивцевой Волынский посвятил восторженные статьи, объявив, что она после Анны Павловой может стать выдающейся петербургской балериной. И она считала себя его ученицей. Выступая на юбилее Волынского, Спесивцева говорила: «Чему я училась у вас как танцовщица? Я увидела танцы в освящении души. Вы переводили мне все наши балетные термины на язык воли и чувств. Вся душа озарилась вашим учением о классической ясности танца». Балерина была очень привязана к Волынскому, но союзу с ним сначала предпочла брак с петроградским чекистом, а потом, в эмиграции, с нью-йоркским бизнесменом. Для Волынского отъезд Ольги
в 1924 году стал абсолютным крушением. Спесивцева тоже отправилась в Париж, сначала в «Гранд-опера», а затем к Дягилеву и Баксту.
Точка опоры После октябрьских событий Аким Волынский не раз получал приглашение уехать за границу. Особенно настойчиво звали в Италию, уверяя, что в разрушенной, голодной России он погибнет. За книгу о Леонардо да Винчи Волынский был избран почетным гражданином Милана, а его имя присвоено хранилищу в Библиотеке Леонардо. Туда он передал свое собрание исторических материалов, использованных в монографии. Волынский ответил отказом, остался в стране, чтобы служить своему делу — спасению классического балета. «Скажем, не превозносясь, — говорил он, — балет везде в гостях, но только в России он дома». В ДИСКе он продолжал писать статьи для петроградской газеты «Жизнь искусства». В редколлегии издательства «Всемирная литература» Волынский ведал итальянским отделом. Кроме того, он стал председателем правления Ленинградского Союза писателей. Но Аким Львович мечтал создать в городе высшее учебное заведение по образцу Парижской Академии танца. Сначала это была «Школа русского балета», среднее учебное заведение,
“He created a temple that he visited every day and prayerfully devoted himself to sacrificing to his god. He founded a school of classical ballet and I saw him in the mornings contemplating the exercises of the young girl students,” Konstantin Fedin wrote of Volynsky's balletomania in his book of memoirs.
Volynsky devoted rapturous articles to Olga Spesivtseva, declaring that after Anna Pavlova she was capable of becoming St Petersburg's outstanding ballerina. And she considered herself his pupil. Speaking at his jubilee celebration, Spesivtseva said: “What did I learn from you as a dancer? I came to see dances in the light of the soul. You translated for me all our ballet terms into the language of will and feelings. My whole soul was illuminated by your teaching about the classical clarity of dance.” The ballerina was very attached to Volynsky but rather than wed him she preferred marriage first to a Petrograd Chekist and then, in emigration, to a New York businessman. For Volynsky Olga's departure in 1924 became an absolute disaster. Spesivtseva too
headed for Paris, dancing at the Opéra before later joining Diaghilev and Bakst.
A Point of Support After the Bolsheviks took power, Akim Volynsky received several invitations to go abroad. The calls from Italy were particularly persistent in trying to persuade him that in hungry ruined Russia he would perish. For his book on Leonardo Volynsky was elected an honorary citizen of Milan and his name was given to a repository in the Leonardo Library. That was where he gave his own collection of historical documents used in the monograph. Volynsky turned down the invitations and stayed in the country so as to serve his cause — the salvation of classical ballet. “We can say
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Volunskij.qxd
4/22/09
16:41
Аким Волынский (в центре) с учениками «Школы русского балета». Фотография 1920-х годов. Лекции, которые читал в своей школе Волынский, стали основой его «Книги ликований». В ней, по свидетельству критиков, «он превзошел самого себя в лингвистической роскоши». Akim Volynsky (centre) with pupils of the School of Russian Ballet. 1920s photograph. The lectures that Volynsky gave at his school became the core of his Book of Exultation.
Обложка книги Акима Волынского «Книга ликований (Азбука классического танца)». Москва. Издательство «АРТ», 1992 год. Впервые книга была выпущена в Ленинграде в 1925 году. The cover of Akim Volynsky's Book of Exultation (An Alphabet of Classical Dance). Moscow. 1992. First published by the Choreographic Technical Secondary School, Leningrad, 1925.
Page 34
находившееся на Почтамтской улице. В 1921 году школа переехала в ДИСК, в помещение флигеля на Большой Морской улице, 14. Классический танец преподавали Агриппина Ваганова, Николай Легат, Зинаида Спесивцева, а теорию поэзии вел Николай Гумилев. Когда Волынский узнал об его аресте, а произошло это на похоронах Александра Блока, он отправился на Гороховую, в ЧК, ходатайствовать о передаче поэта на поруки, но получил категорический отказ. Школа стала для Акима Волынского главным смыслом жизни последних лет.
without self praise,” he stated, “that ballet is a guest everywhere, but only in Russia is it at home.” In DISK he continued to write articles for the Petrograd newspaper Zhizn iskusstva (The Life of Art). At the World Literature publishing house Volynsky ran the Italian section of the editorial office. Additionally he became chairman of the board of the Leningrad Writers' Union. But Akim Lvovich dreamt of creating in the city a higher educational establishment along the lines of the Parisian Academy of Dance. First there was the “School of Russian Ballet”, a secondary school located on Pochtamtskaya Street. In 1921 the school moved into DISK, to the wing at 14, Bolshaya Morskaya Street. Classical dance was taught there by Agrippina Vaganova, Nikolai Legat and Zinaida Spesivtseva, while Nikolai Gumilev taught the theory of poetry. When Volynsky learnt of Gumilev's arrest (while attending the funeral of Alexander Blok), he went to the headquarters of the Cheka to ask for the poet's release on his surety but received a categorical refusal.
Его «Книга ликований» сложилась по преимуществу из лекций, которые он читал ее ученикам. Им же он и посвятил свой труд. По случаю открытия музея и библиотеки школы Волынский говорил: «Дети мои и друзья! „Школа русского балета“ за два последних года, среди бурь и событий наших дней… была для меня точкой опоры во всех отношениях. Бывали моменты, когда казалось, что связывающие меня с окружающим миром нити окончательно обрывались, но тут же, в самые пессимистические минуты, вдруг обозначались какие-то новые пути, новые дороги…» Спустя два года школа была преобразована в Государственный хореографический техникум. Четырехлетний курс включал обучение «танцам классическим, народно-характерным, жанрово-историческим». Началось переоборудование зрительного зала (того самого, где когдато давало балы Благородное собрание). Работы потребовали больших финансовых средств. Волынский отдал свои деньги. Первый концерт школы состоялся 2 июня 1923 года. Волынский открыл интернат для бедных детей, организовал полный пансион для сорока учеников. Денег не хватало, и тогда он, в духе нэповского времени, решил открыть кинотеатр в надежде, что расходы на него быстро окупятся. Приобрели кинобудку у конторы «Киносевер».
Николай Легат, артист и балетмейстер петроградской императорской балетной труппы. Вместе с братом Сергеем в 1903 году издал альбом «Русский балет в карикатурах». После 1914 года преподавал в «Школе русского балета».
Nikolai Legat, dancer and ballet master of the Petrograd Imperial Ballet Troupe. In 1903 he published together with his brother Sergei an album of The Russian Ballet in Caricatures. After 1914 he taught at the School of Russian Ballet.
Нашли киномеханика, кассиршу, двух контролеров, зачислили в штат музыкантов. Кинотеатр назвали «Светлая лента». Но жить детищу Акима Волынского оставалось совсем недолго. В смутное время середины двадцатых годов бывшие соратники уезжали, меняли место службы. Ваганова создала свою балетную школу в бывшем императорском училище на улице Зодчего Росси, Легат уехал в Лондон. Волынский снова остался в одиночестве в Доме Искусств. В 1925 году «Школа русского балета» перестала существовать.
Не биография, но житие… Последний день в ДИСКе Волынский провел в кресле перед окном своей комнаты на верхнем этаже. Он сидел, как всегда, с прямой спиной, в ночной рубашке, одеяло покрывало ноги. Ждал, что его направят в санаторий в Детском Селе. Но положительный ответ все не приходил, а сердечная недостаточность нарастала — отказывали отечные ноги, немели руки. Его отвезли в Обуховскую больницу. Смерти Волынский не боялся. В приемном покое вел себя совершенно безучастно,
Улица Зодчего Росси (прежнее название — Театральная). Справа — знаменитое Вагановское училище. Оно было основано императрицей Анной Иоанновной 4 мая 1738 года как «Танцевальная Ея Императорского Величества школа». В 1992 году «Вагановка» была переименована в Академию русского балета имени А. Я. Вагановой. Фотография начала ХХ века.
Rossi Street. The famous Vaganova College is on the right. It was originally founded by Empress Anna Ioannovna on 4 May 1738 as “Her Imperial Majesty's School of Dancing”. In 1992 it was renamed for the last time, becoming the Vaganova Academy of Russian Ballet. Early 20th-century photograph.
35 Майя Плисецкая вспоминала: «У Вагановой были „фантастические“ мозги. Она видела сразу, в чем дело. Она никогда не говорила ученице: „Попробуй так!“ Она требовала: „Надо так“. Она для меня Микеланджело в балете…» Maya Plisetskaya recalled: “Vaganova had a 'fantastic' brain. She immediately saw what was wrong. She would never say to a pupil, Try this way!' She insisted 'This is how it should be done!' For me she is a Michelangelo of ballet.” Агриппина Ваганова, балерина и педагог. В 1916 году она оставила сцену и занялась преподаванием. В 1946 году Ваганова стала лауреатом Государственной премии СССР, в 1954-й — народной артисткой. А еще через три года ее имя было присвоено Ленинградскому хореографическому училищу. Agrippina Vaganova, ballerina and teacher. In 1916 she gave up the stage and turned to teaching. In 1957 her name was attached to the Leningrad Choreographic College.
The school became the chief purpose of Akim Volynsky's life in his last years. His Book of Exultation consisted primarily of lectures that he gave to the pupils and it was to them that he dedicated the work. At the opening of the school's museum and library Volynsky said: “My children and friends! In the past two years amid the tempests and events of our times the School of Russian Ballet has been for me a point of support in all respects. There were moments when it seemed that the threads connecting me to the world around had snapped once and for all, but just then, in the most pessimistic minutes, some new ways, new paths suddenly appeared.”
Two years later the school was transformed into the State Choreographic Technical Secondary School. Its four-year course included lessons in “classical, folk and genre-historical dances”. Work began on converting an auditorium (the hall that had once been used for the balls of the Noble Assembly). This required large financial investment. Volynsky gave his own money. The school's first public performance took place on 2 June 1923. Volynsky opened a boarding school for poor children and organized full board for forty pupils. Money was short and so, in the spirit of the New Economic Policy, he decid-
Б листательный ДИСК / t he
brilliant DISK
Volunskij.qxd
4/22/09
16:41
Page 36
ничего не просил, ни о чем не спрашивал. К болезни относился с презрением, только недоумевающие брови поднимались высоко. Акима Волынского не стало 6 июля 1926 года. Один из друзей сказал на кладбище, у могилы: «Он похоронен в своем сюртуке, в котором ходил в гости. Это было его единственное имущество. Он был истинный коммунист».
В памяти современников Волынский остался подвижником, аскетом, рыцарем. Его сосед по ДИСКу писатель Константин Федин сказал: «Если бы Аким Львович жил тремяпятью веками раньше нашего времени, он оставил бы после себя громадное идейное движение, десятки учеников, тысячи последователей… Этот человек жил для того, чтобы делать жизнь, у него, как у Льва Толстого, нет биографии, у него — житие».
Аким Волынский (в центре) с членами коллегии «Всемирная литература». Среди них: переводчик Михаил Лозинский (сидит, крайний слева), писатель Евгений Замятин (сидит с правого края), критик Корней Чуковский (впереди). Петроград. Фотография Моисея Наппельбаума. 15 января 1925 года. Akim Volynsky (centre) with members of the board of the World Literature publishing house, including the translator Mikhail Lozinsky (seated, far left), the writer Yevgeny Zamiatin (seated on the far right) and the critic Kornei Chukovsky (at the front). Photograph taken by Moisei Nappelbaum in Petrograd on 15 January 1925.
36
ed to open a cinema in the hope that he would rapidly recoup the initial outlay. They bought a projection room, found a projectionist, a ticket-seller, two ushers, and recruited some musicians. The cinema was given the name Bright Band. But Akim Volynsky's brainchild was not destined for a long life. In the troubled mid1920s erstwhile allies left the country or changed their place of work. Vaganova created her own ballet school in the former imperial college on Rossi Street. Legat went off to London. Volynsky was again left alone in the House of the Arts. In 1925 the School of Russian Ballet closed down.
Not a biography, but a hagiography Volynsky spent his last days at DISK in an armchair by the window of his top-floor room. He sat as always bolt upright, in a nightshirt, with a blanket covering his legs. He was waiting to be admitted to a sanatorium in Detskoye Selo (now Pushkin). But the necessary papers kept being delayed while his heart condition grew steadily worse — his swollen legs failed him and his hands grew numb. He was finally taken to the Obukhovo Hospital.
Volynsky was not afraid of death. While being admitted to hospital he behaved with complete indifference, asking no questions and making no requests. He regarded his illness with contempt, only raising his perplexed eyebrows. Akim Volynsky passed away on 6 July 1926. One of his friends said at the graveside: “He has been buried in the overcoat which he wore to visit people. That was his only property. He was a true Communist.” Volynsky remained in the memory of contemporaries an ascetic knight. His neighbour in DISK, the writer Konstantin Fedin, said: “If Akim Lvovich Volynsky had lived three to five centuries before our time, he would have left behind him a vast intellectual movement, dozens of disciples, thousands of followers… That man lived to make life. Like Leo Tolstoy his is not a biography, but a hagiography.”
Шарж писателя Алексея Ремизова на Акима Волынского. 1919 год. A caricature of Akim Volynsky drawn by the writer Alexei Remizov. 1919.
меню гурмана / gourmet menu искусство отдыхать / the art of relaxation чтение под сигару / a good cigar, a good read
4/22/09
16:42
Page 38
М еню гурмана / g ourmet
menu
povar.qxd
Благородный коньяк всегда был прекрасным дополнением изысканных блюд, удовольствием для истинных гурманов. Поэтому прошлое и настоящее Martell неразрывно связаны со сферой высокой гастрономии. Традиции французской кухни развивались и совершенствовались одновременно со становлением Martell — старейшего коньячного дома Франции. Впитав в себя многовековой опыт, Martell и сегодня открыт для смелых экспериментов. Эрик Данже возглавляет кухню старинного замка Martell Chateau Chanteloup, или «Дома поющего волка», как переводится с французского название гостевой резиденции Коньячного дома Martell. Данже отвечает за кулинарную составляющую репутации и имиджа Коньячного дома и создает изысканные блюда современной французской кухни. Одним из специалитетов повара являются фуа-гра со специями и шоколадный пирог с апельсиновым соусом, идеально сочетающийся с коньяками гаммы Martell. Меню, представленное Эриком Данже в Талион Клубе, было разработано им вместе с мастером купажа Коньячного дома Martell. «Меню — это совместное творчество, — говорит Эрик Данже. — Каждый раз, когда мы составляем его, мастер купажа указывает мне, какие оттенки вкуса отражает тот или иной коньяк Martell, — и мы вместе подбираем соответствующие продукты. Однако они не просто должны соответствовать вкусу коньяка. Мы никогда
Михаил СЕВЕРОВ / by Mikhail SEVEROV Фотографии автора / Photographs by the author
gourmet week from the “Castle of the Singing Wolf”
38
урмэ-неделя от г «дома поющего волка» История старейшего коньячного дома Martell началась в 1715 году, в эпоху правления Короля-Солнца Людовика XIV, когда Жан Мартель основал собственное коньячное производство. The history of Martell, one of the oldest cognac houses, began in 1715 at the very end of the reign of the Sun-King Louis XIV, when Jean Martell established his own distillery.
В конце марта в Талион Клубе с успехом прошла Гурмэ-неделя от шеф-повара Коньячного дома Martell Эрика Данже. На устричном вечере гости клуба могли попробовать изысканный комплимент от повара, а на бранче во французском стиле совершить гастрономическое путешествие по региону Коньяк. Но самым значимым событием Гурмэ-недели стал, конечно, ужин от Эрика Данже из четырех блюд, каждое из которых сопровождалось коньяком Martell различной выдержки. At the end of March the Taleon Club successfully hosted a Gourmet Week by the head chef of the Martell cognac house, Eric Danger. At the oyster evening guests were able to sample an exquisite compliment from the chef, while French-style brunch was an invitation to a gastronomic journey around the Cognac region. But the most notable event of the Gourmet Week was, of course, a dinner by Eric Danger of four courses each accompanied by a Martell cognac of a different age.
не забываем, что Martell — старейший коньячный бренд категории „люкс“, поэтому и продукты должны быть изысканными. Это может быть, например, сибас или морские гребешки. И конечно, мы учитываем гастрономические предпочтения региона, в котором собираемся представлять наше меню. Одни ингредиенты нужно добавить или усилить, другие — ослабить или исключить в соответствии со вкусами гостей. Скажем, для русских свойственна некоторая склонность к жирной пище, поэтому в меню присутствует фуа-гра». В качестве холодной закуски Эрик Данже предложил гостям Талион Клуба тар-тар из сибаса с подсоленной
лимонной цедрой. Горячую закуску составили морские гребешки в кунжуте с эмульсией из моркови и ванили. Как основное блюдо была предложена перепелка, фаршированная фуа-гра, или ролл из телятины с сухофруктами, горчицей и кориандром. А на десерт подан пирог с мягким шоколадом в сопровождении апельсинового соуса, шоколадного сорбета и хрустящей цитрусовой палочки. Каждое блюдо сопровождал свой напиток. К холодной закуске гостям подали коктейль от Коньячного дома Martell, к горячей — V.S.O.P., к основному блюду — X.O., к десерту — Martell Cordon Bleu.
С поварами Талион Клуба Эрик Данже нашел полное взаимопонимание. «Приятно работать, когда тебя понимают с полуслова», — говорит маэстро.
Fine cognac has always been a splendid complement
Утонченный вкус, изысканная сервировка… Тар-тар из сибаса с подсоленной лимонной цедрой — подлинное произведение гастрономического искусства, впрочем, как и другие блюда от Эрика Данже. Exquisite taste, fine serving… Tartare of sea bass seasoned with salted lemon skin is a true gastronomic work of art, as are Eric Danger's other culinary creations.
Eric Danger achieved complete mutual understanding with the Taleon Club's own chefs. “It's nice to work when people immediately know what you mean,” the maitre said.
39
Коньячный дом Martell — символ не только изысканности и старинных традиций, но и эксперимента. Его девиз — не останавливаться на достигнутом, быть в вечном поиске и делать новые открытия, в том числе и в мире высокой кухни. The cognac house of Martell is a symbol not only of refinement and age-old traditions, but also of experimentation. Its credo is not to rest on its laurels, to be constantly searching and to make new discoveries, in the field of haute cuisine as elsewhere.
to exquisite dishes, a pleasure for true gourmets. And so Martell’s past and present are inseparably bound up with the realm of haute cuisine. Eric Danger is in charge of the kitchen at the Chateau Chanteloup — “the Castle of the Singing Wolf” to translate the name literally — the guest residence of the Martell cognac house. The menu that Eric Danger presented at the Taleon Club was devised by him in collaboration with the cellar master of the Martell cognac house. “The menu is a joint creation,” says Eric Danger. “Every time that we put one together, the cellar master points out to me what nuances of flavour one or other Martell cognac
4/22/09
16:42
Page 40
menu
povar.qxd
М еню гурмана / g ourmet
В конце ужина гостям были предложены ароматные сигары, предоставленные Клубом ценителей сигар Hecho a Mano. «Мы не ставили своей задачей выделить в этой линейке какой-то один коньяк, — сказал Сергей Козлов, представитель Коньячного дома Martell в России. — Откровенно говоря, трудно выделить какие-то преимущества, скажем, X.O. перед V.S.O.P. в линейке коньяков Martell. При выборе коньяка, как и при выборе хорошего ресторана или красивой женщины, необходимо следовать только собственному вкусу. Поэтому наша главная задача состояла в том, чтобы гости после ужина ушли с ощущением, что Martell и Taleon им нравятся». Что ж, с этой задачей Эрик Данже справился. А гостей клуба вскоре ждет еще одна эксклюзивная встреча с коньяком Martell. Осенью Коньячный дом намерен предложить поклонникам бренда новый коньяк суперпремиум-класса L'Or de Jean Martell. В Петербурге он будет представлен в Талион Клубе.
Аромат коньяка и сигар, живая французская музыка и прекрасная кухня в этот день никого не оставили равнодушным. В конце вечера, когда Эрик Данже вышел в зал узнать, понравился ли ужин, гости Талион Клуба встретили его аплодисментами. The aroma of cognac and cigars, live French music and superb food pleased all those who attended. At the end of they evening, when Eric Danger came out to inquire whether they had enjoyed their dinner, the Taleon Club guests greeted him with applause.
40
reflects and together we select appropriate foodstuffs. But they should not simply accord with the taste of the cognac. We never forget that Martell is one of the oldest luxury cognac brands and so the foods should also be refined. And of course we take into account the gastronomical preferences of the place in which we are going to present our menu. Particular ingredients need to be added or strengthened, others reduced or excluded in accordance with the tastes of our guests. Russians, for example, have a certain leaning towards fatty foods, and so foie gras appears on the menu.” As a cold starter Eric Danger offered the Taleon Club guests a tartare of sea bass seasoned with salted lemon skin. The hot starter consisted of sea scallops with sesame seeds, vanilla and carrot emulsion. For the main course there was a choice of quail stuffed with foie gras or a rolled steak of veal with dried fruits, mustard and coriander. For dessert there was chocolate cake with melted chocolate inside, served with an orange sauce, or chocolate sorbet with a crispy citrus stick. Each course was accompanied by its own drink. With the cold starter guests were served a cocktail from the Martell cognac house, with the hot starter V.S.O.P., with the main course X.O. and with dessert Martell Cordon Bleu. When dinner was over guests were offered aromatic cigars presented by the Hecho a Mano society of cigar connoisseurs. “We did not set ourselves the goal of singling out one particular brandy in the range,” said Sergei Kozlov, the Martell cognac house’s representative in Russia. “Frankly speaking it’s hard to talk about any superiorities of, say, X.O. over V.S.O.P. in the Martell cognac range. When choosing a cognac, just as when choosing a good restaurant or a beautiful woman, you ought to follow nothing but your own taste. That’s why our main
Пирог с мягким шоколадом в сопровождении апельсинового соуса, шоколадного сорбета и хрустящей цитрусовой палочки, по мнению Эрика Данже, идеально сочетается с коньяком Martell. Chocolate cake served with an orange sauce or chocolate sorbet with a crispy citrus stick form an ideal combination with Martell cognac according to Eric Danger.
task was to have the guests depart after dinner with the feeling that they like Martell and the Taleon Club.” Well, Eric Danger certainly coped with that task. And the club’s guests can look forward to one more exclusive encounter with Martell cognac this year. In the autumn the firm intends to offer devotees of the brand a new super premium class brandy — L’Or de Jean Martell. In St Petersburg it will be presented in the Taleon Club.
4/22/09
16:44
Page 44
cigar, a good read
Nobel_1.qxd
В Вене Альфред Нобель бывал неоднократно. Этот город привлекал его своей цивилизованностью, и именно здесь он решил подыскать себе секретаря. Фотография конца XIX века.
Ч тение под сигару /a good
Alfred Nobel visited Vienna many times. The city's civilized quality attracted him and that is why he chose to advertise for a secretary there. Late 19th-century photograph.
44
Длина сигары — это продолжительность вашего удовольствия. Самые большие сигары, которые производятся в мире, — гондурасские Cuba Aliados General (длина 18 дюймов). Однако это не предел. В магазинах, торгующих экзотикой, можно встретить и «сувенирные» экземпляры размером со среднюю салями. Удовольствие от такой сигары можно растянуть на несколько дней, если, конечно, вам удастся ее раскурить. Гигантских размеров сигары можно увидеть в стокгольмском Музее табака и спичек. Сигары же, изготовленные для рекорда Гиннесса, уже давно превысили отметку 40 метров! В Сигарном салоне Талион Клуба за внешними рекордами не гонятся: здесь вам предложат только «рекордсменов» вкуса — лучшие образцы кубинских и доминиканских сигар. The length of a cigar is the length of your enjoyment. The largest cigar regularly manufactured in the world is the 18-inch Honduran Cuba Aliados General. But that is not the limit. In shops trading in exotica you can come across “souvenir” cigars the size of an average salami. You could make the enjoyment from one of those last several days, provided of course that you can get it lit. Some huge cigars can be found in Stockholm's Tobacco and Matches Museum. The cigars made specially to win a place in the Guinness Book of Records have long since passed the 40-metre mark! The Taleon Club Cigar Salon does not go chasing after appearances: here you are offered only record-holders in the area of taste — the finest Cuban and Dominican cigars.
«Господин средних лет, богатый и образованный, ищет компаньонку, владеющую английским и французским языками, которая могла бы исполнять роль секретаря». На это объявление, появившееся в одной из венских газет в 1875 году, откликнулась тридцатитрехлетняя аристократка из обедневшей семьи — дочь австрийского фельдмаршала, графа и камергера. Ее звали Берта София Феличита Кински фон Шинник унд Теттау.
Марианна САДОВНИКОВА / by Marianna SADOVNIKOVA
“Middle-aged gentleman, wealthy and educated seeks a female companion who speaks English and French and could perform the role of a secretary.” This advert placed in the personal column of a Viennese newspaper in 1875 was answered by a 33-yearold noblewoman from an impoverished family — the daughter of an Austrian field marshal, count and court chamberlain. Her name was Bertha Sophie Felicita Kinsky von Chinic und Tettau.
Проклятая карьера изобретателя
Редакция благодарит за предоставленные иллюстрации музей Альфреда Нобеля (Стокгольм) The editors are grateful for the illustrations provided by the Nobel Museum (Stockholm)
the accursed career of the inventor
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Nobel_1.qxd
4/22/09
16:44
Справа. Альфред Нобель был одним из образованнейших людей своего времени, талантливым ученым, гениальным изобретателем, богатейшим промышленником и при этом несчастным, болезненным человеком, страдающим ипохондрией. Он запатентовал 355 изобретений в разных областях науки. Современники считали, что его поведение противоречиво и парадоксально, что он совершенно не соответствует образу преуспевающего капиталиста той эпохи. Социалистом, вопреки широко распространенному мнению, Нобель не был: будучи консерватором в политике и экономике, он не считал нужным давать женщинам избирательные права и не приветствовал демократию. Right. Alfred Nobel was one of the most educated people of his time, a gifted scientist, brilliant inventor and one of the richest industrialists. Yet he was an unhappy and sickly man, suffering from hypochondria. He patented 355 inventions in different fields of science. Contemporaries found his behaviour contradictory and paradoxical, wholly out of keeping with the image of a successful capitalist at the time.
46
Page 46
Несмотря на пышное аристократическое имя, у графини не было ни гроша за душой, и сначала она устроилась гувернанткой в семью барона фон Зуттнера, но проработала там недолго. Между нею и сыном барона Артуром неожиданно вспыхнула страсть, а его мать, узнав об этом, была шокирована: гувернантка — любовница юноши, и к тому же на пятнадцать лет старше его! Берте тотчас указали на дверь… Объявление в газете показалось заманчивым: наниматель, который жил в Париже, представлялся ей пожилым, респектабельным джентльменом, и она решилась ему написать. Завязавшаяся вскоре оживленная переписка привела к тому, что ей было сделано предложение занять вакантное место. Берта отправилась во Францию. Однако джентльмен оказался отнюдь не пожилым, а вполне бодрым сорокадвухлетним мужчиной с темной бородкой и кроткими голубыми глазами. Обязанности секретаря не показались ей обременительными, скорее даже наоборот: большую часть ее рабочего времени занимали интеллектуальные беседы и прогулки по парижским паркам, посещение ресторанов и театров. О чем они вели долгие беседы? Берта оказалась весьма образованной и начитанной женщиной, интересующейся политикой. Ярая противница милитаризма, она сумела заразить этими настроениями и собеседника. Вскоре Берта рассказала ему и о своей несчастной любви. Джентль-
Besides a high-sounding aristocratic name the Countess had no assets whatsoever. She had originally taken an engagement as the post of governess in the family of Baron von Suttner, but did not stay long. Passion unexpectedly flared up between
щих на это место нашлось бы немало: уже тогда его имя сотрясало почти весь мир, причем в буквальном смысле слова! Этого человека звали Альфред Нобель.
Страшные cны
Каролина Андриетта Альселль (Алсель), мать братьев Нобель (скончалась в 1889 году). Портрет работы Андерса Леонарда Цорна. 1886 год.
мен выразил искреннее сочувствие и постарался создать ей уютную обстановку в доме, даже нанял модного дизайнера. Но идиллия вскоре закончилась: Берта получила письмо от Артура, в котором тот угрожал покончить жизнь самоубийством, если она не выйдет за него замуж. Ради этого он даже был готов порвать с семьей. Какая бы женщина устояла против зова сердца? Берта бросилась на встречу с любимым, забыв обо всем. А ее наниматель оказался совершенно раздавлен происшедшим: ведь за это время он успел в нее влюбиться! О другом секретаре он и думать не хотел, хотя желаю-
her and Baron Arthur's son, whose mother was shocked when she found out: the governess and the young man lovers and she was fifteen years older than him! Bertha was immediately shown the door. The newspaper advertisement seemed a tempting idea: she pictured the would-be employer, who lived in Paris, as a respectable elderly gentleman and decided to write to him. The lively correspondence that rapidly ensued led to Bertha being offered the vacant position. She set off for France. The gentleman proved to be far from elderly — he was a very spry 42-year-old with a dark beard and gentle blue eyes. The duties of his secretary did not strike her as onerous, rather the opposite: the greater part of her working hours was taken up by intellectual conversations and strolls around the parks of Paris, visits to restaurants and theatres. What were those long talks about? Bertha proved to be a highly educated and well-read woman. Soon she told him about her unhappy love affair. The gentleman expressed genuine sympathy and tried to make a comfortable home for her, even hiring a fashion-
Слева. Баронесса фон Зуттнер, урожденная графиня Кински фон Шинник унд Теттау, в конце 1880-х поселилась в Париже, где и написала свой знаменитый роман «Долой оружие!». Эту книгу перевели на многие языки, повсеместно цитировали. О ней с похвалой отзывался Лев Толстой. Берта фон Зуттнер стала первой женщиной, получившей Нобелевскую премию мира. Left. Baroness von Suttner, née Countess Kinsky von Chinic und Tettau, took up residence in Paris in the late 1880s and wrote her celebrated novel Die Waffen nieder! ("Lay Down Your Arms!"). The book was translated into many languages and much quoted. Leo Tolstoy praised it. Bertha von Suttner was the first woman to receive the Nobel Peace Prize.
Caroline Andriette Ahlsell Nobel, the mother of the Nobel brothers, died in 1889. Portrait by Anders Leonard Zorn. 1886.
— Я задыхаюсь, помогите! Спасите меня! — Все хорошо, малыш, успокойся. Что тебя напугало? — Я был там… под землей… в тесном гробу… Я задыхался! — Успокойся, малыш, это только сон… Андриетта Нобель успокоила плачущего сына как могла, потом решила поговорить с мужем: — Разговорами о летаргическом сне вы напугали мальчика. Не надо при нем толковать о людях, похороненных заживо, он ведь такой впечатлительный! — Дорогая, я сам боюсь быть похороненным, как тот несчастный, о котором
За свои научные труды и организацию производства подводных мин Эммануэль Нобель получил награду из рук императора Николая I. Фотография 1850-х годов. For his scientific papers and organizing the manufacture of submersible mines Emmanuel Nobel was given an award personally by Emperor Nicholas I. 1850s photograph.
47
нам недавно рассказали! — смущенно оправдывался Эммануэль Нобель. — Но я нашел решение этой проблемы — специальный гроб с отверстиями в крышке, чтобы воздух мог поступать внутрь! — Я так боюсь за нашего Эльфа, да укрепит Господь его здоровье! — вздохнула Андриетта. Альфред Бернхард Нобель, которого мать ласково называла Эльфом, действительно был болезненным ребенком, по крайней мере по сравнению со старшими братьями — Робертом и Людвигом. Детство его прошло в Стокгольме, где семья жила более чем скромно, а отец — изобретатель, архитектор и строитель — пытался найти применение своим талантам в России. В 1842 году, когда ему удалось получить контракт с российским правительством на изготовление подводных мин, Эммануэль Нобель привез в Санкт-Петербург свою
Альфред Нобель был пионером в области изготовления взрывчатых веществ, но вскоре у него появилось множество конкурентов. Одни разрабатывали свои способы производства взрывчатки, другие, пользуясь отсутствием в некоторых странах патентных законов, применяли его технологии. Существовали и подпольные заводы.
Alfred Nobel was a pioneer in the production of explosives, but soon he acquired a large number of competitors. Some developed their own methods of manufacturing explosives, others exploited the lack of patent laws in certain countries to use his technology. There were also clandestine factories.
able designer. But the idyll soon came to an end. Bertha received a letter from Arthur in which he threatened to commit suicide if she would not marry him. He was even prepared to break off relations with his family for her sake. What woman can resist a call from the heart? Bertha rushed to see her beloved, forgetting everything. Her employer was completely crushed by this turn of events, since he had managed to fall in love with her himself! He did not want to contemplate any other secretary, although there was no shortage of people seeking the post: even then his was a name that had literally shaken almost the whole world. The man was Alfred Nobel.
Bad Dreams “I'm suffocating. Help! Save me!” “It's all right, my little one. Calm down. What scared you?” “I was there… under the earth… in a narrow coffin… I was suffocating!” “Calm down. It was only a dream…” Andriette Nobel comforted her weeping son as best she could and then she went to have a talk with her husband.
“You frightened the boy with all that talk about lethargic sleep. You had no business discussing people being buried alive in his presence. You know how impressionable he is!” “My dear, I'm scared myself to be buried like that poor wretch that we were told about recently!” an embarrassed Emmanuel Nobel said in his own defence. “But I have found the answer to the problem —
«Взрыв подводной мины». С картины шведского изобретателя Фердинанда Толлина. Середина XIX века. Толлин работал над некоторыми проектами совместно с Эммануэлем Нобелем, но потом стал зарабатывать на жизнь живописью. The Explosion of an Underwater Mine. From a painting by the Swedish inventor Ferdinand Tollin. Mid-19th century.
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Nobel_1.qxd
4/22/09
16:44
Page 48
семью. Здесь появился младший сын — Эмиль. Доходы от производства мин позволили дать мальчикам хорошее образование. К ним были приглашены лучшие учителя, среди которых был и выдающийся русский химик Николай Зинин. Именно он продемонстрировал Альфреду и его отцу свойства нитроглицерина, открытого итальянским ученым Асканио Собреро. Небольшой взрыв, устроенный Зининым, поразил Альфреда, но он тогда и подумать не мог, что с этим веществом будет связана вся его жизнь. Отец хотел, чтобы Альфред продолжил образование за границей, мать была против. Эммануэль настаивал на своем: — Разумеется, это необходимо! Неужели вы думаете, что он всю жизнь проведет, держась за ваши юбки? Что он будет делать? Писать свои слезливые стихи? Нет, он станет деловым человеком, предпринимателем! Он обязан получить хорошее образование! Все уже решено, он едет в Париж, а затем в Американские Штаты… Андриетта не решилась прекословить мужу.
Сердечные раны
48
Первое, что сделал восемнадцатилетний юноша, оказавшись в Париже, — влюбился со всем пылом юности. Зайдя вечером в аптеку, он обнаружил там очаровательное создание — юную девушку с ярким
A special coffin with openings in the lid, so that air can get in.” “I worry so much about our little Elf. May the Lord grant him better health,” Andriette sighed. Alfred Bernhard Nobel, whom his mother affectionately called Elf, was indeed a sickly child, at least in comparison with his older brothers, Robert and Ludwig Nobel. His childhood was spent in Stockholm, where the family lived very modestly, and his father — an inventor, architect and builder — tried to find application for his talents in Russia. In 1842, when he managed to get a contract from the Russian government to make submersible mines, Emmanuel Nobel brought his family to St Petersburg. It was here that the youngest son, Emil, was born. The income from making mines made it possible to give the boys a good education. The best tutors were invited to their home, including the outstanding Russian chemist Nikolai Zinin. It was Zinin who demonstrated to Alfred and his father the properties of nitroglycerin, recently discovered by the Italian scientist Ascanio Sobrero. The small explosion that Zinin produced amazed Alfred, but at that moment
румянцем и загадочными блестящими глазами. — У вас такой нежный акцент, мадемуазель. Откуда вы приехали? — Я шведка, — отвечала девушка, потупив глаза. — Как это замечательно! Мы ведь с вами соотечественники, а я так давно мечтал поговорить на родном языке! Вечерами они гуляли по парижским бульварам и улицам, взявшись за руки. Однако вскоре выяснилось, что девушка больна: и румянец, и лихорадочный блеск глаз, и сухое покашливание были признаками скоротечной чахотки. После ее смерти Альфред излил свою боль в мрачных романтических стихах: Вы говорите, я — загадка, может быть, Мы все — непознанные тайны. Рождаясь в муках, в жестокой пытке прекращаем Влачить существование свое… Альфред Нобель в юности. Фотография середины XIX века.
Николай Зинин, выдающийся российский химикорганик, давал частные уроки химии Альфреду Нобелю. В 1865 году Зинин стал академиком Петербургской Академии наук, а в 1868-м — президентом Русского химического общества. Nikolai Zinin, an outstanding Russian organic chemist, gave private lessons in chemistry to Alfred Nobel. In 1865 Zinin became a member of the St Petersburg Academy of Sciences, and in 1868 president of the Russian Chemical Society.
Ниже. Автограф стихотворения Альфреда «Вы говорите, я — загадка…», написанного им поанглийски. Когда Альфред занимался изучением языков, он переводил тексты Вольтера с французского на английский и обратно. Вдохновленный поэзией Шелли и Байрона, он писал стихи не только на шведском, но и на английском. Он в совершенстве овладел шестью европейскими языками, включая русский.
he could not have imagined that his whole life would be bound up with that substance. Alfred's father wanted him to continue his education abroad. His mother was against the idea. Emmanuel insisted. “Of course, it's unavoidable! You don't really think that he's going to spend his whole life hiding behind your skirts? What's he going to do? Write his weepy verses? No! He's going to be a businessman, an entrepreneur! He simply must get a good education! Everything's settled already: he's going to Paris, and then to the United States…” Andriette did not dare to contradict her husband.
Wounds to the Heart The first thing 18-year-old Alfred did when he reached Paris was to fall in love with all the ardour of youth. Dropping into a pharmacy one evening, he found there an enchanting creature — a young lady with high colour in her cheeks and mysterious sparkling eyes.
Alfred Nobel in his youth. Mid-19th-century photograph. Below. The original of Alfred's verse “You say I am a riddle…”, written in English. When Alfred was studying languages he translated texts by Voltaire from French into English and back again. Inspired by the poetry of Shelley and Byron, he wrote verses not only in Swedish, but also in English. He had a perfect command of six European languages, including Russian.
4/22/09
16:44
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Nobel_1.qxd
Эмиль Нобель, младший брат Альфреда. Погиб осенью 1864 года в результате взрыва, произошедшего при опытах с нитроглицерином. Emil Nobel, Alfred's younger brother, was killed in the autumn of 1864 by an explosion that took place during experiments with nitroglycerin.
Page 50
Но жизнь продолжалась, и в 1859 году, будучи в Петербурге, он серьезно увлекся финкой Паулиной Леннгрен, но та предпочла Альфреду его брата Роберта. Еще одна сердечная рана. «Работа, только наука и эксперименты, больше мне ничего не нужно! Женщины меня избегают, для семейной жизни я не создан…» Альфред с головой уходит в исследование взрывчатых веществ. Его младший брат Эмиль помогает ему. Одно из первых изобретений Альфреда — детонатор. Нитроглицерин, взрывы которого раньше были неуправляемыми, теперь в его власти! Однако Роберт обеспокоен одержимостью, с которой его младший брат занима-
ется наукой. Летом 1864 года он пишет: «Дорогой Альфред, оставь эту проклятую карьеру изобретателя как можно скорее, потому что от нее одни только неприятности…» Это пророческое письмо не предотвратило трагедии. В сентябре 1864 года в результате взрыва нитроглицерина Эмиль и четверо сотрудников лаборатории погибают. Мать вне себя от горя, отца через несколько месяцев разбивает паралич: остаток своих дней ему пришлось провести в инвалидном кресле.
он не только талантливый ученый, но и чрезвычайно деятельный предприниматель. Мир сотрясает череда ужасающих взрывов из-за неправильного хранения или транспортировки нитроглицерина. Говорят о запрете на перевозку взрывчатки. «Если нельзя перевозить, нужно изготавливать прямо на месте», — решает Нобель и создает в разных странах акционерные общества. В 1867 году он патентует вещество под названием «динамит». Его бизнес расширяется год от года, но требует неимоверного труда: бюрократические препоны, мошенники, нерадивые управленцы и конкуренты… Ему приходится писать до семидесяти писем в день и ездить по всей Европе... А хочется еще и заниматься наукой! Благо при заводах (а он владеет десятками предприятий в двадцати странах) предусмотрены и лаборатории для научных экспериментов.
«Роман» с динамитом Альфреда ничто не могло остановить! Спрос на взрывчатые вещества растет, а
Взрывчатые вещества, которые производили заводы Нобеля, использовались не только в мирных целях. В 1880-х годах Европу захлестнула волна террористических актов. В газетах писали: «Сатана организовал производство динамита и хочет сравняться с Богом…»
50
The explosives produced by Nobel's factories were not always used for peaceful purposes. In the 1880s a wave of terrorist acts swept across Europe. The newspapers wrote: “Satan has organized the production of dynamite and wants become the equal of God...” Выше. Завод Нобелей в Хеленборге после трагического взрыва 1864 года. Справа. Лаборатория Альфреда Нобеля в СанРемо. Сюда Нобель переехал в 1891 году и продолжил свои изыскания, начатые в Париже. Для работы в этой лаборатории он нанял британского химика Хью Бекетта. Нобель занимался экспериментами с целью получения синтетического каучука и искусственного шелка. Местечко СанРемо изобретатель любил за удивительный климат, но хранил также и теплые воспоминания о земле предков. Above. The Nobel plant in Heleneborg, Stockholm after the tragic blast in 1864. Right. Alfred Nobel's laboratory in San Remo. Nobel moved here in 1891 and continued the researches he began in Paris. He hired the British chemist Hugh Beckett as his lab assistant.
“You have such a soft accent, mademoiselle. Where are you from?” “I'm from Sweden,” the girl replied, lowering her gaze. “That's wonderful. It makes us compatriots and I have been longing to speak my mother tongue!”
Слева. Емкость для нитроглицерина — жидкости, образующейся при смешивании глицерина с серной и азотной кислотами. Left. A container for nitroglycerin, a liquid formed by mixing glycerine with sulphuric and nitric acids.
51
Процесс производства динамита в Ардире. На фотографии — работник, ответственный за поддержание постоянной температуры (180 градусов по Цельсию) в ходе процесса нитрации. Специальный «одноногий» табурет не давал работнику заснуть.
В 1875 году Нобель разработал более безопасное в производстве и хранении взрывчатое вещество, которое назвал «гремучим студнем». По сравнению с динамитом «студень» обладал гораздо большей взрывчатой силой. Другое не менее известное изобретение Нобеля — баллистит, бездымный порох. Правда, в Великобритании и Франции свой приоритет изобретателю пришлось доказывать в суде: другие ученые в этих странах работали над созданием похожих веществ.
The plant making nitroglycerin in the Scottish town of Ardeer. The process was carried out in special facilities called “nitroglycerin hills”. The photograph shows one of those hills. Circa 1880.
The dynamite-making process at Ardeer. The photograph shows a worker responsible for maintaining a constant temperature (180˚ Celsius) during the nitration stage. A special “onelegged” stool ensured that he would not fall asleep.
They passed the evenings strolling hand in hand along the boulevards and streets of Paris. But soon it emerged that the young lady was ill: her high colour, the feverish brilliance of her eyes and her dry cough were symptoms of galloping consumption. After her death Alfred poured out his anguish in gloomy romantic poetry (in English): You say I am a riddle — it may be for all of us are riddles unexplained. Begun in pain, in deeper torture ended. This breathing clay what business has it here? But life went on and in 1859, while back in St Petersburg, he fell heavily for the Finnish girl Pauline Lenngrén, but she preferred his older brother Robert. Another wound to the heart.
Завод по производству нитроглицерина в шотландском городе Ардир. Производство располагалось в цехах, получивших название «нитроглицериновые холмы». На фотографии изображен один из таких холмов. Около 1880 года. Альфред Нобель занимался всеми проблемами производства на своих заводах сам: привлекал партнеров и помощников на управленческие посты, подбирал квалифицированный рабочий персонал, занимался проблемами техники безопасности и законодательства в каждой из стран, где владел заводами.
Процесс смешивания динамита на заводе в Ислетене, Швейцария. До 1880-х годов смешивание выполнялось вручную, позже процесс механизировали.
“Work, only science and experiments. I need nothing more! Women avoid me, I am not made for family life.” Alfred immersed himself completely in research into explosives. His younger brother Emil helped him and soon they invented the detonator. Nitroglycerin, which had previously been an uncontrollable force, was now in their power! But Robert was worried about his younger brothers' obsession with science. In the sum-
Реклама немецкой динамитной компании Альфреда Нобеля. В последние годы жизни Нобель продал значительную часть своих акций динамитных компаний. Above left. The process of mixing dynamite at the Isleten plant in Switzerland. Until the 1880s mixing was done by hand; after that the process was mechanized. Above. An advertisement for Alfred Nobel's German dynamite company.
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Nobel_1.qxd
52
4/22/09
16:44
Page 52
Альфред Нобель занимался и разработкой технологических процессов для своих заводов, конструировал новые устройства — рефрижераторы, горелки для масляных ламп, паровые котлы, глушители для ружей, реактивные снаряды, трудился над созданием искусственных заменителей резины, кожи и шелка. Он вкладывал деньги в электрохимические компании, в производство оружия и велосипедов, в медицинские исследования… Весьма деятельное участие он принимал и в нефтедобывающей компании своих братьев, Людвига и Роберта, обосновавшихся в России.
Роберт (при финансовой помощи Людвига) занялся добычей и переработкой «черного золота» в городе Баку. Нефтяной бизнес быстро набирал обороты. Одним из пайщиков компании «Братья Нобель» стал и Альфред. Однако его интересуют не только бизнес и наука. Он не чужд искусству, обожает театр, а в юности даже хотел стать писателем… Он сочиняет стихи на английском языке, а в конце жизни даже издаст пьесу «Возмездие», которую посчитают скандальной и кощунственной, и весь Ниже. «Шведский велосипед» — модель велосипеда с несколькими передачами и педалями, вращающимися не по кругу, а вверх-вниз. Один из промышленных проектов Альфреда Нобеля. Below. The “Svea Velocipede” a type of bicycle with several gears and treadles rather than rotating pedals. One of Alfred Nobel's industrial projects.
тираж, кроме нескольких экземпляров, будет уничтожен.
Справа. Нефтяные вышки на Каспии. «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель» (сокращенно — «Бр. Нобель») было основано 10 мая 1879 года. Товарищество занималось нефтедобычей и нефтепереработкой в окрестностях Баку, оно владело нефтепроводами, танкерами, железнодорожными цистернами. Некоторые сооружения «Бр. Нобель» — такие, как нефтяные резервуары, используются до сих пор. Right. Oil rigs on the Caspian. The Nobel Brothers Petroleum Producing Company was founded on 10 May 1879. It engaged in the extraction and refining of oil in the area around Baku and owned pipelines, tankers and railway tank wagons. Some of the company's installations, such as storage tanks, are still in use today.
mer of 1864 he wrote: “My dear Alfred, leave the accursed career of the inventor as quickly as possible, for it brings only accidents.” This prophetic letter failed to avert a tragedy. In September 1864 a nitroglycerin blast claimed the lives of Emil and four laboratory assistants. Still, nothing could stop Alfred. The demand for explosives was growing and he was not only a gifted scientist, but also an exceptionally dynamic entrepreneur. The world was shaken by a succession of terrible explosions caused by the incorrect storage or transport of nitroglycerin. There was talk of a ban on the transportation of explosives. “If it can't be
Миллионер и цветочница
В 1876 году на отдыхе в Бадене под Веной Нобель встретил цветочницу Софи Гесс и увез ее в Париж. Их отношения длились 18 лет, почти до самой смерти Альфреда. In 1876, while holidaying in Baden near Vienna Nobel met the flower-girl Sofie Hess and took her off to Paris. Their relationship lasted 18 years, almost until Alfred's death.
Слева. Рабочие на производстве серной кислоты. Завод Нобеля в Винтервикене близ Стокгольма. На многих заводах Нобеля производили не только нитроглицерин, но и кислоты, необходимые для его получения.
Первый свой дом Альфред Нобель купил в Париже. Этот город привлек его не только географическим положением в центре Европы (отсюда было удобно добираться до его фабрик в соседних странах), но и бурной светской жизнью. Нобель посещает театральные постановки и художественные выставки, заводит знакомства среди богемы и общается со знаменитостями… Однако и на светских раутах, и в своем огромном доме он чувствует себя одиноко. Ему приходит идея нанять секретаря для деловой переписки, и в его жизни появляется Берта. Увы, ненадолго… Впрочем, Альфред Нобель будет переписываться с нею до конца своей жизни. Оставив дом своего нанимателя, Берта обвенчалась с возлюбленным. Вскоре молодым пришлось покинуть Австрию, они обосновались в Тифлисе и прожили там
Постоянно озабоченный состоянием своего здоровья, Альфред Нобель часто выезжал на лечебные курорты. Порой к нему приезжала и Софи Гесс. Нравы на курортах были более свободными, чем в чопорных европейских столицах, и окружающие не слишком обращали внимание на эту странную пару. Отель «Пупп» в Карлсбаде (ныне Карловы Вары, Чехия). Фотография конца XIX века.
Left. Workers making sulphuric acid at Nobel's Vinterviken plant near Stockholm. Many of Nobel's factories produced not just nitroglycerin, but also the acids needed to make it.
moved, it has to be made on the spot”, Nobel decided, and set up companies in a number of countries. In 1867 he patented something named “dynamite”. His business grew with every passing year, but demanded enormous toil: bureaucratic obstacles, swindlers, incompetent subordinates and competitors… He had to write up to a hundred letters a day and travel all over Europe… And he still had his passion for science. Happily some of his factories (he owned dozens of enterprises in over twenty countries) had research laboratories. But Nobel's interests were wider than just business and science. He appreciated art, adored the theatre, composed verses in
Почему Нобель не включил в завещание премию за достижения в математике? Есть несколько версий, объясняющих этот факт. По мнению шведских историков, причиной послужила давняя ссора Альфреда со знаменитым шведским математиком, профессором Магнусом Густафом Миттаг-Леффлером. Что именно послужило причиной ссоры — неизвестно. Why didn't Nobel include a prize for achievement in mathematics in his will? Several explanations have been put forward. According to Swedish historians the reason was Alfred's long-running quarrel with the eminent Swedish mathematician Professor Magnus Gustaf Mittag-Leffler. The exact reason why the two fell out is not known.
почти десять лет. Русско-турецкая война 1877 года вдохновила обоих супругов взяться за перо: Артур стал военным корреспондентом, Берта предпочла беллетристику. Она стала видным лидером пацифистского движения в Европе и даже сумела «заразить» пацифизмом своего бывшего нанимателя. Нобель не раз жертвовал деньги на поддержку антивоенных организаций. Впрочем, гораздо более внушительные средства он тратил на некую Софи Гесс… Альфред, с детства не отличавшийся крепким здоровьем, к тому же страдал ипохондрией — неврозом, при котором человек мучается воображаемыми болезнями. Чрезмерная забота о своем здоровье заставляла его время от времени бывать на лечебных курортах. На одном из них он и познакомился с Софи. Миловидная девушка из бедной семьи торговала в цветочной лавке. Она нежно лепетала, делая книксен, и заискивающе улыбалась своему поклоннику. Хитростью ее бог не обидел: на вопрос, сколько ей
53
Alfred Nobel was constantly concerned about his health and often visited spa towns. Sometimes he was joined by Sofie Hess. Morals at such resorts were not as rigid as in the prim and proper European capitals and people paid little attention to this odd couple. The Hotel Pupp in Karlsbad (now Karlovy Vary in the Czech Republic). Late 19th-century photograph.
English and at the end of his life even published a play entitled Nemesis, which was considered scandalous and sacrilegious. The entire print-run, apart from a few copies, was destroyed.
The Millionaire and the Flower-girl Alfred Nobel bought his first house in Paris. The city attracted him not only with its convenient geographical location (from which he could easily reach his factories in neighbouring countries), but also its heady social life. Nobel visited the theatres and art exhibitions, struck up acquaintances with the artistic bohemians and rubbed shoulders with celebrities. But at society parties and in his enormous mansion he felt lonely. He hit upon the idea of hiring a secretary for business
correspondence and Bertha entered his life. Sadly not for long… But Alfred would correspond with her to the end of his life. After leaving her employer, Bertha did marry her beloved Arthur. Soon the newlyweds had to leave Austria. They settled down in Tiflis and lived there for almost ten years. The Russo-Turkish War of 1877 inspired both spouses to take up the pen. Arthur became a war correspondent, Bertha preferred fiction. She became a prominent figure in the European pacifist movement and even managed to “infect” her former employer with the idea. Nobel donated money to support anti-war organizations on several occasions. But he spent far more impressive sums of money on a certain Sofie Hess. Alfred met her at one of the European spa towns. The pretty girl from a poor family was
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Nobel_1.qxd
4/22/09
16:44
Page 54
лет, она, не растерявшись, ответила: «Восемнадцать». Ей в тот год уже исполнилось двадцать пять. «Очаровательна, просто очаровательна! И такая юная! Смотрит на меня с таким восхищением! Чудная девушка! Не слишком образованна, но это поправимо…» Альфред Нобель собирается пригласить для нее учителей, которые сделают из нее светскую даму. Итак, он везет Софи Гесс в Париж, снимает для нее шикарную квартиру и нанимает слуг. Платья, перчатки, вуали, жабо, шляпки, безделушки и драгоценности… Ее прихоти обходятся недешево. «Малютке» не нравится эта квартира — он снима-
существо. Софи и была именно такой: требовала как можно больше денег, а учиться не желала. Чуда не произошло: она так и осталась безграмотной, невоспитанной и жадной цветочницей. Сначала орфографические ошибки в письмах Софи умиляли Альфреда, потом стали раздражать, а в конечном итоге — порядком бесить. «У нее душа трехлетней девочки в теле женщины, которой уже больше тридцати шести лет…» — пишет он в одном из писем. На самом деле тогда Софи было сорок три года, Альфред так до конца жизни и остался в неведении относительно ее настоящего возраста.
ее деньгами. В его бухгалтерских документах около трети личных расходов помечены словом «Тролль».
Последняя воля
Влюбившись в Софи, Нобель имел неосторожность адресовать свои письма ей как «госпоже Нобель», скорее всего чтобы соблюсти внешние приличия. Софи с явным удовольствием стала использовать его фамилию, подписывая свои письма, кишащие грамматическими ошибками. Узнав об этом, Альфред пришел в ярость.
54
ет другую, она хочет виллу в Австрии — он покупает ей особняк на модном курорте. Софи постоянно требует денег и присылает ему чудовищные счета, которые Альфред беспрекословно оплачивает. Он называл ее «своим милым троллем». В мифологии тролль — алчное тупое
«В моих летах полагается иметь кого-то дорогого и близкого рядом. Тебе всего лишь надо было стать таким человеком, но ты со своей стороны сделала все, чтобы это оказалось невозможным», — отчаявшись, пишет он ей в 1884 году. Однако продолжает регулярно снабжать
Софи Гесс — «Тролль», на содержание которой Нобель тратил баснословные суммы. Письмо Альфреда «госпоже Софи Нобель», написанное в 1884 году.
working in a flower shop. She prattled fondly, dropped a curtsey and smiled ingratiatingly at her admirer. She was not short on innate guile: when asked how old she was, she unhesitatingly answered “Eighteen”, although she had already turned twenty-five. “Enchanting, simply enchanting! And so young! She looks at me with such admiration! A wonderful girl! Not too well educated, but that can be corrected….” Alfred Nobel intended to hire tutors to make a society lady out of her. So, he brought Sofie Hess back to Paris, rented a smart apartments for her and hired servants. Dressses, gloves, veils, ruffs, hats, trinkets and jewellery. Her whims did not come cheap. His “baby” did not like the apartment — he rented another; she wanted a villa in Austria — he bought her a mansion at a fashionable resort. Sofie was constantly demanding money and sent on to Alfred monstrous bills that he paid without demur. He called her his “dear troll”. In Scandinavian mythology the troll is a stupid
Альфред Нобель и инженер Вильгельм Юнг у виллы Нобеля в Сан-Ремо.
Alfred Nobel and the engineer Wilhelm Jung at Nobel's villa in San Remo.
55
Неутешительный итог своим отношениям с прекрасным полом Нобель подводит в письме к Софи в 1884 году: «Всех женщин — молодых и старых — я считаю большим неудобством, отвлекающим меня от дел. Я говорю тебе об этом уже семь лет, а ты не хочешь или не можешь понять меня. Вместо того чтобы работать в лаборатории, я сейчас тружусь гувернером взрослого дитяти, которое полагает, что может капризничать, ныть и издеваться надо мной так, как оно этого пожелает». В 1890 году Софи забеременела, но попыталась скрыть это от Нобеля, чтобы не лишиться содержания. Отцом ребенка был некий офицер австро-венгерской армии. Когда Альфред все-таки узнал об этом, то отнесся к известию спокойно, сказав, что желает ей только добра и будет продолжать выплачивать деньги. Однако средств на шикарную жизнь, к которой Софи привыкла, не хватает. В 1895 году она выходит замуж за отца ребенка и требует увеличить ей содержание. Нобель больше не отвечает на ее письма. Софи негодует. Ее жадность не знает предела: после смерти своего благодетеля она грозит душеприказчикам по-
койного опубликовать его «скандальные» письма к ней. И получает от них значительную сумму. В 1891 году Нобель покупает виллу в итальянском городке Сан-Ремо и на некоторое время покидает Париж: во Франции его обвиняют в том, что он тайно продает свои изобретения за рубеж. Здоровье его ухудшается, но он продолжает свои научные изыскания, ведет патентные дела, продает старые предприятия и покупает новые… Но жизнь уже начинает клониться к закату. Брат Людвиг просит написать автобиографию для семейного архива, а в ответ получает:
When he fell in love with Sofie, Nobel was incautious enough to address his letters to her with the words “Madame Nobel”, most probably for the sake of propriety. Sofie began to use this name with evident pleasure, using it to sign letters teeming with spelling mistakes. When he found out, Alfred was furious. Left above. Sofie Hess — the “Troll” that Alfred spent fabulous sums to support. A letter from Alfred to “Madame Sofie Nobel”, written in 1884.
greedy creature and Sofie was just that. She demanded as much money as possible and did not want to learn. The miracle did not happen: she remained a semi-literate, illbred, grasping flower-girl. At first the spelling mistakes in Sofie's letters touched Alfred, then they began to irritate and finally they really drive him wild. “She has the mind of a three-year-old girl in the body of a woman who is already over thirty-six!” he wrote in one of his letters. In actual fact, Sofie was forty-three. To the end of his days Alfred never discovered the truth about her age. “At my age one is supposed to have someone close and loving by one. All you had to do was to become that someone, but you on your part did everything to make that
Внутреннее убранство парижского дома Нобеля на авеню Малакофф (впоследствии — авеню Пуанкаре). Дом находился неподалеку от Триумфальной арки и Булонского леса. The interior décor of Nobel's Parisian home on the Avenue Malakoff (later Avenue Poincaré). The mansion is close to the Arc de Triomphe and the Bois de Boulogne.
impossible,” he wrote to her in despair in 1884. Still he continued to provide her regularly with money. In his accounts around a third of the personal expenses are marked with the word “Troll”.
Last Will and Testament In 1890 Sofie became pregnant, but tried to conceal the fact from Nobel, so as not to lose her income. The child's father was an officer in the Austro-Hungarian army. When Alfred did find out, he took the news calmly, saying that he wished her only well and would continue to send money. But it was not enough for the high life that Sofie had become accustomed to. In 1895 she married her child's father and demanded an increase in her allowance. Nobel did not answer her letters. Sofie was indignant. Her greed was simply boundless: when she received her allotted share of the inheritance after her benefactor's death, she threatened his executors that she would publish Alfred's “scandalous” letters to her — and managed to extort a further considerable sum from them.
Ч тение под сигару / a
good cigar, a good read
Nobel_1.qxd
4/22/09
16:44
Page 56
«Альфред Нобель — жалкое полуживое существо, чье существование только из сострадания доктору следовало бы прервать в момент его появления на свет. Основные добродетели: держит ногти в чистоте и никому не бывает в тягость. Основные недостатки: отсутствие семьи, дурной характер, слабое здоровье и пищеварение, но хороший аппетит. Единственное желание: не быть погребенным заживо. Важнейшие события в его жизни: никаких…» Альфред Нобель умер в декабре 1896 года на своей вилле в Сан-Ремо в окружении слуг, не понимавших его: перед смертью он говорил только по-шведски. В своем знаменитом завещании от 27 ноября 1895 года он учреждает премии за наибольшие достижения в области физики, химии, физиологии или медицины, за вклад в литературу и дело мира.
Одна из последних фотографий Альфреда Нобеля. Ниже. Окончательный вариант завещания Нобеля, подписанный в шведско-норвежском клубе в Париже 27 ноября 1895 года. One of the last photographs of Alfred Nobel. Below. The final version of Nobel's will, signed in the Swedish-Norwegian Club in Paris on 27 November 1895.
Посмертная маска Альфреда Нобеля и свидетельство о его членстве во Французском обществе кремации. В своем завещании 1893 года он выделил деньги обществам, пропагандирующим кремацию. В 1895 году Нобель уточнил, что перед кремацией врач обязательно должен вскрыть ему артерии — детский страх быть похороненным заживо терзал его и на смертном одре.
страна, которую мы потеряли / the country that we lost великие о великих / great minds about the greats
искусство отдыхать / the art of relaxation традиции / traditions
One hundreds years after the award of the first Nobel Prizes a Nobel Museum was formed in Stockholm to mark the anniversary. A travelling exhibition from that museum entitled “Alfred Nobel: Networks of Innovations” can be seen at the Popov Central Museum of Communications at 4, Pochtamtsky Lane until 7 June 2009. In 1891 Nobel bought a villa in the Italian town of San Remo and left Paris for the moment: in France he was being accused of secretly selling his inventions abroad. His health was failing, but he continued his scientific researches, managed patent work, sold old enterprises and bought new ones. But he was already in his twilight years. His brother Ludwig asked him to write an autobiography for the family archives and received this in reply: “Alfred Nobel — a pathetic half-living creature who should have been strangled by a humanitarian doctor when he made his
поворот судьбы: дважды генерал/ turn of fate: twice a general
улица, улица... / through street broad and narrow
Спустя сто лет после присуждения первых Нобелевских премий в честь этого события в Стокгольме был образован Музей Нобеля. Передвижная выставка этого музея «Альфред Нобель: сети инноваций» до 7 июня 2009 года представлена в Центральном музее связи имени А. С. Попова по адресу: Почтамтский переулок, 4.
56
линия жизни: первый хирург России/ line of fate: Russia’s best surgeon
screeching entrance into the world. Greatest virtues: keeps his nails clean and is not a burden on anyone. Greatest shortcomings: lack of a family, bad character, poor health and digestion, but a good appetite. Sole wish: not to be buried alive. Important events in his life: None.” Alfred Nobel died in December 1896 at his villa in San Remo, in the company of servants who could not understand him: towards the end he spoke only Swedish. In his famous last will and testament of 27 November 1895 he established prizes for the greatest achievements in the realms of physics, chemistry, physiology or medicine, for a contribution to literature and for the cause of peace. In his will Nobel specifically stated that after his death a doctor should open his arteries to make certain he was dead and then his body was to be cremated.
Alfred Nobel's death-mask and a certificate of his membership in the French Cremation Society. In his 1893 will he left money to societies promoting cremation.
In 1895 Nobel specified that before his own cremation a doctor should cut open his arteries – the fear of being buried alive haunted the inventor all his life.
4/22/09
16:45
Page 58
ine of fate: russia’s best surgeon
Pirogov_NEW_2.qxd
Л иния жизни: первый хирург России /l
«В осажденном Севастополе». С картины Константина Филиппова. 1862 год. Петербургский хирург Эрнест Кадэ, участник обороны Севастополя, писал: «Нельзя не удивляться выносливости Пирогова в те незабвенные и ужасные дни. Когда мы (ассистенты) после краткого отдыха в платьях являлись на перевязочный пункт, я помню, что неоднократно уже заставали Николая Ивановича оперирующим при помощи фельдшера, сторожа и сестры милосердия».
58
In Besieged Sebastopol. From a painting by Konstantin Filippov. 1862. The St Petersburg surgeon Ernest Cadet, who also took part in the defence of Sebastopol, wrote: “One cannot but marvel at Pirogov's stamina in those unforgotten, terrible days. When we (the assistants) returned to the dressing station after a brief rest in the tents, I remember we several times found Nikolai Ivanovich already operating with the aid an orderly, the guard and a nurse.”
с
ердце для высокого и святого... Игорь ГРЕЧИН / by Igor GRECHIN
a heart for the lofty and sacred… Койки, носилки… Воздух наполнен тяжелыми испарениями — крови и хлороформа. Днем и ночью в огромную танцевальную залу севастопольского Дворянского собрания поступают раненые. Этот поток не прекращается даже ночью: врачи и фельдшеры движутся между рядами коек со свечами в руках, мелькают белые капюшоны сестер милосердия, разносящих чай и вино страждущим, а хирургам — лигатуры для перевязки кровеносных сосудов и корпию для ран… В просторной отдельной комнате — операционная, где священнодействует человек, о мастерстве которого в России ходят легенды. Да и не только в России…
59
— Николай Иванович, — уважительно обращается к хирургу, только что отложившему скальпель, молодой врач Эдуард Куленкамп, — вас требуют. Видите ли, случай особый… Кошка… — Кошка?! — Брови хирурга непроизвольно ползут вверх. — Вы в своем уме? Не видите, что творится? У меня на очереди не один десяток пациентов, дорог каждый миг. О каком животном может идти речь, если гибнут люди? — Нет, вы меня неправильно поняли. — Куленкамп пытается сдержать не слишком-то уместную улыбку. — Принесли нашего героя — Петра Кошку. Ранен штыком в живот.
Легенда и слава Севастополя Так в операционной встретились две легенды Севастопольской обороны — матрос Петр Кошка и хирург Николай Пирогов. Кошка слыл «ночным хулиганом»: в одиночку или с отрядом он частенько отправлялся в ночные вылазки и добывал во вражеских окопах оружие и продовольствие, а число пленных, которых он привел в город, никто даже не подсчитывал. Кошка под градом пуль выносил с поля боя тела своих товарищей, а однажды спас от гибели вице-адмирала Владимира Корнилова.
А вот самого Кошку (как, впрочем, и тысячи других раненых) спас от смерти профессор Петербургской медико-хирургической академии Пирогов, отправившийся в действующую армию добровольно. Однако славу хирургу принесла не только работа за операционным столом. Ему приходилось сражаться на двух фронтах: на одном — против врага, атакующего город, на другом — против воров-интендантов и бездарного руководства армией. Громадные средства, которые государство выделяло на эту войну, таинственно исчезали: не хватало боеприпасов, амуниции, провизии, лекарств и перевязочных материалов. «Вся Россия щиплет корпию, а перевязывают ею англичан», — шептались солдаты, до которых доходили слухи о том, что интенданты продают медикаменты противнику. Сотни раненых лежали на улицах и во дворах — без крова и пищи. В переполненных госпиталях, ожидая перевязки или операции, — прямо на полу. Когда кончался хлороформ, операционные оглашались криками раненых. Свирепствовала гангрена, появлялись вспышки тифа. «Мне пытаются заткнуть рот, — говорил Пирогов о тех, кто хотел скрыть правду об истинном положении в армии, — но я бомбардирую их так же, как бомбардируют Севастополь».
Cots, stretchers… The air is full of the vapours of blood and chloroform. The wounded arrive in the huge ballroom of the Sebastopol Noble Assembly around the clock. The stream does not stop even at night: doctors and medical orderlies move between the rows of cots lighting their way with candles. The white hoods of nursing sisters flit to and fro, bringing the suffering tea and wine and the surgeons ligatures to tie up blood vessels and lint for the wounds. A separate large room has been turned into an operating theatre, presided over by a man whose skills are already legendary in Russia. And not just in Russia. “Nikolai Ivanovich,” the young Dr Eduard Kulenkamp respectfully addressed the surgeon, who had just laid down his scalpel. “They're asking for you. It's a special case you see… the Cat.” “The cat?!” The surgeon's brows shot upwards. “Are you mad? Can't you see what's going on? I have dozens of patients waiting for me. Every second is precious. What can we do for animals, when people are dying?” “You misunderstood me,” said Kulenkamp, trying to restrain a not very appropriate smile, “Our hero's been brought in — Piotr Koshka, 'Peter the Cat'. With a bayonet wound in the belly.”
The Legend and Glory of Sebastopol And so two legendary figures in the defence of Sebastopol met in the operating
theatre — the sailor Piotr Koshka and the surgeon Nikolai Pirogov. Koshka was famed as a “night-time raider”: on his own or with a small group he often went on nocturnal sorties, bringing back arms and provisions from the enemy trenches, and no-one had even kept count of the prisoners he brought into the city. The Cat had carried the bodies of his comrades from the field beneath a hail of bullets and on one occasion he saved Vice-Admiral Vladimir Kornilov, who commanded the defence of the Crimean port city, from death: snatching up a bomb that had dropped at the commander's feet, the sailor flung it into a great kettle of porridge standing nearby and by doing so extinguished the fuse.
«Н. И. Пирогов и матрос П. Кошка». С картины Леонтия Коштелянчука. Середина XX века. Nikolai Pirogov and the Sailor Piotr Koshka. From a painting by Leonty Kostelianchuk. Mid-20th century.
4/22/09
Л иния жизни: первый хирург России / l ine
of fate: Russia’s best surgeon
Pirogov_NEW_2.qxd
60
Герой обороны Севастополя военный хирург Эдуард Куленкамп. Фотография из архива семьи Куленкамп. Military surgeon Eduard Kulenkamp, one of the heroes of the defence of Sebastopol. Photograph from the Kulenkamp family archive.
16:45
Page 60
В конце концов он добился права подчиняться непосредственно главнокомандующему и получил в полное распоряжение все перевязочные пункты и транспортные средства. Одной из его важнейших заслуг стала сортировка раненых в специальных пунктах: одним делали операции сразу, других эвакуировали после оказания первой помощи. При нем в русской армии впервые появились сестры милосердия. Всемирную известность принесла Пирогову идея использовать гипсовую повязку — с ее помощью удавалось лечить огнестрельные переломы, которые раньше требовали ампутаций.
Москва, Дерпт, Берлин «Лекарь приехал!» — этим возгласом встречали дети в семье Пироговых профессора медицины Ефрема Мухина. Он, известный всей Москве врач, входил с мо-
Поэт Николай Некрасов писал в журнале «Современник»: «Это подвиг не только медика, но и человека. Надо послушать людей, приезжающих из-под Севастополя, что и как делал там г. Пирогов! Зато и нет солдата под Севастополем (не говорим об офицерах), нет солдатки или матроски, которая не благословляла бы имени г. Пирогова и не учила бы своего ребенка произносить это имя с благоговением. Пройдет война, и эти матросы, солдаты, женщины и дети разнесут имя Пирогова по всем концам России, оно залетит туда, куда не заглядывала еще ни одна русская популярность…» But Koshka himself (along with thousands of other wounded men) was saved from death by Professor Pirogov of the St Petersburg Medical and Surgical Academy, who had volunteered his services to the army in the field. The surgeon was revered not only for his work in the operating theatre. He was obliged to fight on two fronts: on one against the enemy attacking and bombarding the city; on the other against thieving quartermasters and the useless leadership of the army. The immense sums that the state allotted to the war were mysteriously disappearing: there was a shortage of ammunition, equipment, provisions, medicines and dressings. “The whole of Russia is plucking lint and it's going to dress the wounds of the British,” the soldiers whispered. They had heard rumours that the quartermasters were selling medical supplies to the enemy. Hundreds of wounded men lay in the streets and courtyards, without shelter or food. In the overfilled hospitals they lay on the bare floor awaiting dressing or an operation. When the chloroform ran out, the screams of the patients filled the operating theatres. Gangrene was rife and there were outbreaks of typhus.
роза в дом, скидывал шубу на руку прислуге и с достоинством шествовал к больному. Осматривал, щупал пульс, выписывал рецепты, остроумно шутил. И болезнь отступала. Этот человек настолько поразил воображение маленького Коленьки, что тот придумал игру «в лекаря». Его пациентами становились братья и сестры, мать, служанка и даже кошка, одетая по этому случаю «дамою». Однако со временем у Николая появились и другие интересы. Он научился читать и запоем «глотал» все книги, находившиеся в доме. А вскоре его отдали в частный пансион Василия Кряжева. Однако доучиться в этом заведении мальчику не удалось: в семью, где Николай был тринадцатым ребенком, пришла нищета. Его отца, чиновника военного ведомства, оклеветали и обязали выплатить немалую по тем временам сумму — тридцать тысяч рублей. Беды стали посещать дом Пироговых одна за другой. Правда, случались и события радостные, одним из которых стало поступление четырнадцатилетнего Николая в Московский университет. Впрочем, по бумагам ему было шестнадцать: отец упросил священника изменить возраст сына в метрике. В своих воспоминаниях Николай Пирогов отзывался об учебе в университете критически, только старого друга семьи Ефрема Мухина вспоминал с благодарно-
“People are trying to shut me up,” said Pirogov, speaking of those who sought to conceal the real state of affairs in the army, “but I shall bombard them, just as Sebastopol is being bombarded.” Finally he obtained the right to subordinate himself only to the commander-inchief and was given complete control of all dressing stations and means of transport. One of his most important achievements
«Главный корпус Университета в 1820-е годы». С акварели А. Я. Афанасьева. 1829 год. «…От пребывания моего в Московском университете, — писал Пирогов, — вместе с курьезами разного рода остались впечатления, глубоко, на целую жизнь врезавшиеся в душу и давшие ей известное направление на всю жизнь». The Main Building of the University in the 1820s. From an 1829 watercolour by A.Ya. Afanasyev.
стью: тот посоветовал юноше продолжать обучение в Дерптском университете, куда посылали лучших студентов для получения ученых званий. Выпускников этого «профессорского института» ждали кафедры в России. Дерпт в то время называли городом студентов. Здесь Пирогов познакомился с бывшим флотским офицером Владимиром Далем, который к тому времени вышел в отставку и, закончив Дерптский университет, защитил диссертацию по хирургии. В доме профессора хирургии Ивана Мойера Пирогов встречался с поэтами Василием Жуковским и Николаем Языковым, с прозаиком Владимиром Соллогубом и журналистом Александром Воейковым. Сам Мойер стал другом и наставником для Пирогова, который, в отличие от многих своих однокашников, чурался шумных студенческих сборищ и тратил все свое свободное время на учебу и медицинские опыты. Лекции, клиника, анатомический театр... Его научная работа «Что наблюдается при операциях перевязки больших артерий?» была удостоена в университете
Справа. Изображение университета на брандмауэре дома. Город Тарту (ранее — Дерпт, Юрьев). Университет в Дерпте был основан шведским королем Густавом II Адольфом в 1632 году.
61
золотой медали. После сдачи экзаменов на доктора медицины он защитил диссертацию, в которой указал на ошибки в работах известнейших хирургов того времени. Вскоре Пирогова командировали на стажировку в Германию. У прославленных немецких хирургов нашлось чему поучиться, правда, большинство из них оказались «практиками», весьма пренебрежительно относившимися к теории… Но именно у них Пирогов перенял ловкость и быстроту, которые в то время были необходимы при операциях, — ведь обезболивающих средств не существовало, и смерть пациента от болевого шока считалась явлением обыденным.
Один из основоположников отечественной хирургии Ефрем Мухин. С гравюры А. Фролова. 1820-е годы. Yefrem Mukhin, one of the founding fathers of Russian surgery. From an engraving by Alexander Frolov. 1820s.
Right. A depiction of the university on the gable wall of a house in Tartu (formerly Dorpat, even earlier Yuryev). Dorpat University was founded by the Swedish king Gustavus II Adolphus in 1632.
The poet Nikolai Nekrasov wrote in the magazine Sovremennik: “It is a great deed not just of a medical man, but of a human being. One has to listen to what people coming back from Sebastopol say about what Pirogov did there and how he did it! There is not a soldier at Sebastopol (not to mention the officers), not a soldier's or sailor's wife, who would not bless the name of Pirogov or teach their child to pronounce the name with reverence. When the war is over those sailors, soldiers, women and children will carry the name of Pirogov to all corners of Russia; it will fly to places that popularity in Russia has never reached before.”
Медицинские учебники конца XVIII — начала XIX века: «Диэтетика» (Москва, 1791 год); «Начальные основания всеобщей и врачебной химии» (Петербург, 1796 год); «Общая патологическая семиотика» (Петербург, 1825 год). Medical textbooks of the late eighteenth and early nineteenth centuries: Dietetics (Moscow, 1791), The Basic Fundamentals of General and Medical Chemistry (St Petersburg, 1796) and General Pathological Symptomatology (St Petersburg, 1825).
was triage — sorting the wounded at special stations: some were operated on immediately; others were evacuated after receiving first aid. Under Pirogov nursing sisters appeared in the Russian army for the first time. The surgeon became world famous for the idea of using plaster casts for the treatment of battlefield fractures that had previously meant amputation. It is said that during the truces when the wounded were being cleared from the battlefield French medics tried to discover from their Russian colleagues how Monsieur Pirogoff did it.
Moscow, Dorpat, Berlin “The Doctor's here!” That was the cry with which the Pirogov children would greet the arrival of Professor Yefrem Mukhin. This physician, known to the whole of Moscow, came in out of the frost, tossed his fur coat onto a servant's arm and swept with dignity into his patient's room. He made his examination, felt the pulse, wrote a prescription and made witty remarks. And the illness slackened its grip. This figure made such an impression on the young Nikolai that he invented a game of
Л иния жизни: первый хирург России / l ine
of fate: Russia’s best surgeon
Pirogov_NEW_2.qxd
62
4/22/09
16:45
Page 62
Честность вознаграждается сторицей Два заграничных года пролетели незаметно. Из России уже пришло письмо с запросом, в каком университете он хотел бы получить кафедру. В Москве, конечно же в Москве! Он уже соскучился по матери и сестрам, которые после смерти отца жили в бедности. Теперь у него будет достаточно средств, чтобы их содержать! Однако судьба нарушила все планы: по дороге в Москву Пирогов серьезно заболел и оказался в Рижском военном госпитале. Несколько недель он не вставал с больничной койки, но, едва начав выздоравливать, взялся проводить в госпитале хирургические операции. От желающих взглянуть на мастерство молодого хирурга отбоя не было. Вскоре Пирогов перебрался в Дерпт, где его настигло обескураживающее известие: предназначенную ему кафедру в Москве отдали другому талантливому хирургу — Федору Иноземцеву. Все планы рухнули. Профессор Мойер, узнав о случившемся, предложил своему бывшему ученику поработать в Дерптской клинике, а потом и возглавить кафедру в университете. Утвердить его кандидатуру должны были в Петербурге — Пирогов отправился в столицу. В ожидании решения министерства он не мог сидеть сложа руки: целыми днями оперировал в Обуховской больнице, а вечерами читал лекции убеленным сединами профессорам и врачам, среди которых
Площадь Жандарменмаркт в Берлине. В центре — Концертный зал, справа — Французский собор, слева — Немецкий собор. The Gendarmenmarkt square in Berlin. In the centre is the Concert Hall with the French Cathedral to the right and the German Cathedral to the left.
The German surgeon Karl Ferdinand von Gräfe. From a lithograph by an unknown artist of the first half of the 19th century.
Below. Johann Friedrich von Dieffenbach, the founding father of German plastic surgery. From an engraved portrait by Johann Friedrich Bolt. 1831.
находился и Николай Арендт, лейб-медик государя Николая I. И это неудивительно: многое, о чем говорил Пирогов, не знали даже его собственные учителя. В тускло освещенной сальными свечами покойницкой Обуховской больницы рождалась новая, невиданная доселе наука — хирургическая анатомия. Получив кафедру в Дерпте, Пирогов посвящает все свое время медицине: операции, чтение лекций, научная работа… Оперировал не только в Дерпте: вместе с помощниками путешествовал по губернии. Сотни людей жаждали попасть к нему… «Вакации» он провел в Риге и Ревеле. К семи утра приходил в Рижский военный госпиталь, совершал обход, делал операции, потом спускался в покойницкую — анатомировать трупы. Если оставалось время, ехал в городскую больницу или в богадельню. По вечерам у его дома толпились люди в ожидании амбулаторного приема. Это называлось «отдых по-пироговски».
“doctor”. His patients were his brothers and sisters, his mother, the servant and even the cat, dressed up as “a lady” for the purpose. But in time Nikolai acquired other interests. He learnt to read and quickly went through all the books in the house. Soon he was sent to a private boarding school run by Vasily Kriazhev. But the boy was not destined to complete the course in that institution: the family, in
Вскоре он публикует свои первые труды — старая профессура воспринимает их в штыки, молодежь восторженно приветствует. Его кредо — «абсолютная научная честность». Пирогов провозглашает: «…я положил себе за правило, при первом моем вступлении на кафедру, ничего не скрывать от моих учеников, и если не сейчас же, то потом, и немедля, открывать перед ними сделанную мною ошибку — будет ли она в диагнозе или в лечении болезни». Коллеги смущены: в медицинском сообществе не принято выносить сор из избы. Но честность вознаграждается сторицей: появляются не просто ученики — последователи, а его книги читает европейская профессура.
Ниже. Иоганн Фридрих фон Диффенбах, основатель немецкой пластической хирургии. С гравированного портрета работы Иоганна Фридриха Больта. 1831 год.
Немецкий хирург Карл Фердинанд фон Грефе. С литографии неизвестного художника первой половины XIX века.
В 1838 году Пирогов отправляется в Париж: о французской хирургической школе он наслышан немало. Едва ли не сразу по прибытии — визит к знаменитому хирургу и ученому Альфреду Вельпо. Тот занят чтением, но готов принять «русского коллегу из Дерпта». Ниже. «После операции». С картины Леонтия Коштелянчука. Середина XX века. Below. After the Operation. From a painting by Leonty Kostelianchuk. Mid-20th century.
Многому Пирогов научился в Берлине у Грефе и Диффенбаха — в то время самых известных хирургов Германии. Правда, они предпочитали практику теории и не отличались хорошим знанием анатомии. Pirogov learnt a lot in Berlin from Gräfe and Dieffenbach, Germany's best known surgeons at that time. They preferred practice over theory, however, and were not particularly knowledgeable in anatomy.
which Nikolai was the thirteenth child was stricken by poverty. His father, an official in the War Department, was slandered and made liable to pay what was a considerable sum of money for the time — 30,000 roubles. Troubles came over the Pirogov household one after another. There were, admittedly, also happy events. One of them was the 14-year-old Nikolai's enrolment in Moscow University. But his papers said he was already sixteen: his father had persuaded a priest to alter the boy's age in his birth certificate. In his memoirs Nikolai Pirogov remembered with gratitude the old family friend Yefrem Mukhin, who advised the young man to continue his studies at Dorpat University in Estonia, where the best students went in pursuit of higher degrees. Under Mukhin's influence Pirogov chose to specialize in surgery. Dorpat (now Tartu) was known at that time as a city of students. Here Pirogov made the acquaintance of the former naval officer Vladimir Dahl, who by that time had resigned his commission and taken a degree at Dorpat and presented a thesis on surgery.
63
Выше. «Н. И. Пирогов осматривает больного Д. И. Менделеева». С картины И. Тихого. Середина XX века. Студент Дмитрий Менделеев, будущий великий химик, был одним из пациентов Пирогова.
«Тому, у кого не остыло еще сердце для высокого и святого, нельзя смотреть на все, что делается вокруг нас, односторонним эгоистическим взглядом...» — писал Пирогов своей жене из Севастополя. “Anyone whose heart is not yet cold to the lofty and sacred will be unable to look upon what is being done around us with a one-sided egoistic eye,” Pirogov wrote to his wife from Sebastopol. At the home of his surgery professor Ivan Moyer Pirogov used to meet the poets Vasily Zhukovsky and Nikolai Yazykov, the prosewriter Vladimir Sollogub and the journalist Alexander Voyeikov. Moyer himself became a friend and mentor to Pirogov, who in contrast to many of his fellows shunned noisy student gatherings and spent all his spare time in study and medical experiments. Lectures, experiments, the clinic and the dissecting room. His paper “What is observed in operations to ligate major arteries?” was awarded a gold medal from the university. After passing the exams for a doctorate in medicine, he presented a thesis in which he pointed out errors in the work of the some of the most prominent surgeons of the day.
Above. Nikolai Pirogov Examining the Sick Dmitry Mendeleyev. From a painting by I. Tikhy. Mid-20th century. While still a student the future great chemist and discoverer of the Periodic Table was one of Pirogov's patients.
Soon Pirogov was sent to Germany on a study trip. There were things to be learnt from the celebrated German surgeons, although the majority of them proved to be “practitioners” with little time for theory… It was from these men, however, that Pirogov picked up the speed and agility that were vital for operations in those times — there were still no anaesthetics and the death of a patient from pain shock was a commonplace occurrence.
Honesty is Rewarded a Hundredfold The two years abroad flew by. A letter had already arrived from Russia asking what university he would like to have a chair in. Moscow, of course, only Moscow! He missed his mother and sisters, who were living in poverty after the death of his father. Now he would have sufficient funds to support them. But fate disrupted all his plans: on the way to Moscow Pirogov fell seriously ill and ended up in the military hospital at Riga. For several weeks he was confined to his bed and when he got better he started to perform operations at the hospital. There were many who wanted to observe the young surgeon's skills with the knife.
Л иния жизни: первый хирург России / l ine
of fate: Russia’s best surgeon
Pirogov_NEW_2.qxd
4/22/09
«Беспокойному» профессору предлагали должность консультанта по оперативной хирургии при многих петербургских больницах: Обуховской, Мариинской, Петропавловской… Как правило, он соглашался, хотя в его госпитале было не менее полутора тысяч больных. Интерьер операционного павильона больницы Александровской общины. Петербург. Конец XIX века. The “restless” professor was offered the post of consulting surgeon at many St Petersburg hospitals: Obukhovo, Mariinskaya, Petropavlovskaya,… As a rule he accepted, although his own hospital had at least 1,500 patients. The interior of the operating block at the Hospital of the Alexander Community in St Petersburg. Late 19th century
16:45
Page 64
— Очень рад, — улыбается Вельпо, — и признателен, что меня в России не забывают. Кстати, в вашем университете есть интересный профессор, месье Пирогов. Я как раз читаю его замечательную книгу… — Это я и есть, — слегка растерявшись, говорит Пирогов. Вельпо осыпает его восторженными похвалами: — Я вас поздравляю! Ваше учение о фасциях перевернуло всю хирургию! Подумать только: сам месье Пирогов сидит у меня… Но Париж разочаровал Пирогова: его интересовали не дворцы и не магазины, а госпитали, которые отнюдь не отличались чистотой и порядком. Смертность здесь оказалась очень высокой. Еще больше разочаровали маститые французские хирурги, дававшие ему privatissima — платные уроки на дому. Именно на дому! Пирогов не мог себе представить, что хирургии можно учить не в операционной и не в покойницкой, а сидя в кресле у камина. Сплошная «говорильня»! Так и не закончив ни одного «курса», он возвращается в Дерпт, полностью уверенный в правильности избранного им пути.
64
Все пути вели Пирогова в Петербург. Ему предложили кафедру в Медико-хирургической академии, но без клиники. Он отказался: хирургия без практики превращается в пустую «говорильню». Его контрпроект — передать Второй военносухопутный госпиталь его кафедре в качестве клиники — неожиданно был принят. Правда, без бюрократических проволочек не обошлось, но весной 1841 года Пирогов приступил к своим обязанностям. Столица представлялась ему бескрайним полем для научной и преподавательской работы. Действительность оказалась неприглядной: да, его лекции собирали толпы студентов и просто любопытных, не было отбою от учеников и больных, газеты и журналы пели дифирамбы, но состояние хирургического госпиталя было ужасающим: духота, антисанитария, отсутствие лекарств, плохое питание… Воровство считалось явлением обычным, едва ли не узаконенным. Подрядчики везли казенные продукты прямо на дом к начальству, аптекари вместо лекарств давали больным золу, бычью желчь или масло. Повязки для ран и белье использовались многократно без всякой обработки — такого понятия, как дезинфекция, в те времена не существовало. Кроме того, ему пришлось столкнуться с антирусскими настроениями среди преподавателей академии, которые в боль-
He was unable to sit idle while waiting for ministry's decision: he operated for days on end at the Obukhovo Hospital and in the evening lectured to white-haired professors and doctors who included Nikolai Arendt, the personal physician to Nicholas I. This is not surprising — much that Pirogov spoke of was unknown even to his own teachers. In the mortuary of the Obukhovo Hospital, by the dim light of tallow candles, a new, hitherto unknown science was born — surgical anatomy. After getting his chair in Dorpat, Pirogov devoted all his time to medicine: operations, lectures, research… He did not operate just in Dorpat: with his assistants he travelled Soon Pirogov moved on to Dorpat, where the disheartening news reached him that the chair in Moscow intended for him had been given to another talented surgeon, Fiodor Inozemtsev. All his plans collapsed. When he learnt what had happened, Professor Moyer offered his former pupil work at the clinic in Dorpat and then the post of head of department at the university. His appointment had to be confirmed in St Petersburg and Pirogov set off for the capital.
шинстве своем были иностранцами или ярыми приверженцами европейских взглядов. Все русское ими отрицалось и осуждалось, а Россия выглядела страной отсталой и заслуживающей всякого презрения. Испытывая ненависть к России, они беззастенчиво грабили ее и сеяли зерна этой ненависти в сердцах своих учеников.
Петербургские будни
Слева. Приспособление для эфирного наркоза, изготовленное по указаниям Пирогова. Рисунок. Left. A device for administering ether as an anaesthetic made on Pirogov's instructions. Drawing.
Иллюстрации из наглядного пособия, предназначенные для изучения анатомии человека. XIX век. Справа ниже. Иллюстрация из книги Джона Белла «Гравюры, показывающие анатомию скелетов, мышц и суставов». Эдинбург. Издание Джона Паттерсона. 1794 год. Picture from an illustrated aid to the study of human anatomy. 19th century. Below right. An illustration from John Bell's book, Engravings, Explaining the Anatomy of the Bones, Muscles, and Joints. Printed in Edinburgh by John Paterson. 1794.
Пирогова, дерзнувшего поднять голос против воровства и невыносимых условий в клинике, обвиняют в перерасходе наркотических препаратов, потом распространяют слухи о его умопомешательстве. Он не сдается. Многие из проведенных им операций считаются чересчур смелыми, но благодаря ему хирургия идет вперед семимильными шагами. Вскоре Пирогова назначают директором технической части Петербургского завода медицинских инструментов. Он придумывает новые инструменты и совершенствует старые, а умельцы-мастеровые изготовляют их из «бадаевской стали», названной так по имени крепостного Семена Бадаева, предложившего оригинальный способ ее производства. После кропотливого труда в анатомичках Пирогов в 1843 году начинает издавать отдельными частями «Полный курс прикладной анатомии человеческого тела» и вкладывает в эти издания собственные средства. В октябре 1846 года происходит революция в хирургии: сделана первая операция под эфирным наркозом. Наконец одержана победа над болью! Европейские хирурги начинают применять эфир при операциях. В России Федор Иноземцев становится первым. Пирогов «отстает» Слева. Титульные листы учебных пособий, написанных Пироговым: «Анатомические изображения человеческого тела» (Петербург, 1850 год), «Атлас к тексту хирургической анатомии артериальных стволов и фасций» (Петербург, 1882 год); первая страница предисловия из «Полного курса прикладной анатомии человеческого тела» (Петербург, 1843—1848 годы).
65
Above. The title pages of teaching manuals written by Pirogov: Anatomical Depictions of the Human Body (St Petersburg, 1850) and An Atlas Supplement to the Text of the Surgical Anatomy of Arterial Trunks and Fascia (St Petersburg, 1882). The first page of the foreword to A Complete Course in the Applied Anatomy of the Human Body (St Petersburg, 1843—48).
around the province. Hundreds of people longed to put themselves under his knife. Soon he published his first works — the old professors gave them a hostile reception, but the younger ones hailed them enthusiastically. His creed was “absolute scientific honesty”. Pirogov declared: “From first taking the chair I made it a rule never to conceal any-
thing from my students, and if not straight away then afterwards without delay to reveal to them any mistake I made, be it in the diagnosis or the treatment of a patient.” His colleagues were discomforted: in the medical community it is not customary to “wash one's dirty linen in public.” But honesty is rewarded a hundredfold: he acquired not just students, but disciples, and his books were read by European professors. In 1838 Pirogov went off to Paris. He had heard much about the French school of surgery.
Л иния жизни: первый хирург России / l ine
of fate: Russia’s best surgeon
Pirogov_NEW_2.qxd
66
4/22/09
16:45
Page 66
от своего однокашника на неделю: для него важен не приоритет, а уверенность в том, что эфир не принесет вреда пациенту. Именно поэтому он тщательно изучает действие этого вещества на организм. Убедившись в том, что «операция, произведенная без боли, гораздо безопаснее, чем сопровождаемая ею», Пирогов становится ярым сторонником наркоза.
Идея гипсовой повязки рождается у Пирогова благодаря знакомству со скульптором и известным карикатуристом Николаем Степановым. Наблюдая за его работой, хирург обращает внимание на куски застывшего гипса — материала, которому суждено столько изменить в медицине! В скором времени оборона Севастополя это докажет… Выше. Николай Пирогов. Фотография Везенберга и Ко. Начало 1880-х годов.
Для того чтобы продемонстрировать преимущества наркоза, Пирогов в 1847 году добровольно отправился на Кавказ, где шла война с горцами. Он стал свидетелем двухмесячной осады аула Салты, жил в солдатской палатке, день и ночь оперировал раненых. В 1877 году он поехал на Балканы, где началась русско-турецкая война. Как врач он не мог находиться в стороне, если лилась русская кровь…
Слева. Селение Зимница. Русская военная больница. Вид снаружи. Ниже. Вид изнутри. Гравюры Рико по рисунку Хосе Луиса Пелисера. 1877 год. Above. Nikolai Pirogov. Early 1880s photograph by Wesenberg & Co.
Но не проходит и года, как на смену эфиру приходит хлороформ: он прост в применении, а его действие сильнее. Вернувшись в Петербург, Пирогов приступает к изучению нового анестезирующего средства: делает множество операций, а потом сравнивает с итогами таких же операций, сделанных в Обуховской больнице без хлороформа. Вывод однозначен: в хирургии наркоз необходим.
But Paris disappointed Pirogov. He was interested not in the palaces and shops, but the hospitals and those were not outstanding for their cleanliness or order. The mortality rate turned out to be very high. He was even more disappointed by the eminent French surgeons who gave him privatissima — paid lessons at home. That's right — at home! Pirogov could not imagine how you might learn surgery not in the operating theatre or mortuary, but sitting in an armchair by the fire. Nothing but talk! Without completing even one “course” he returned to Dorpat, utterly convinced of the correctness of his chosen way of doing things.
St Petersburg Days All roads led Pirogov to St Petersburg. He was offered a chair at the Military Medical Academy but without a clinic. He turned it down: surgery without practice turns into empty talk. His counterproposal — that the Second Land Forces Hospital be given to his department as a clinic — was unexpectedly accepted. There was, admittedly, a lot of bureaucratic red tape along the way, but in the spring of 1841 Pirogov took up his new post.
Члены Талион Клуба и гости Талион Империал Отеля могут воспользоваться услугами быстроходного катера, построенного по спецзаказу на известной североамериканской верфи Monterey. Надежная конструкция судна гарантирует безопасность пассажиров как в Финском заливе, так и в неспокойных водах Ладоги. Защитный тент на верхней палубе, площадка для солнечных ванн и платформа с лестницей для купания обеспечат полноценный отдых в любую погоду. Катер оборудован всем необходимым для комфортных путешествий на дальние расстояния.
бегущий по волнам cutting the waves
He pictured the capital as a boundless field for research and teaching work. The reality proved far less appealing: his lectures did indeed draw crowds of students and the merely curious; he was overrun with pupils and patients; the press sang his praises; but the state of the surgical hospital was horrifying: stuffy and insanitary with a lack of medicines and bad food. Pilfering was regarded as an everyday, all but legitimized occurrence. The suppliers brought foodstuffs bought at public expense directly to the homes of the management; the pharmacists gave the patients ash, bull's bile or oil instead of medicines. Dressings and bed linen were reused repeatedly without any sort of processing — concepts such as disinfection did not exist back then. When Pirogov dared to speak out against theft and intolerable conditions in the clinic he was accused of overusing narcotics and then rumours were put about that he had
To demonstrate the advantages of anaesthesia, in 1847 Pirogov volunteered to go to the Caucasus, where Russia was fighting a war with the mountain peoples. He witnessed the two-month siege of the aul (village) of Salty, lived in an army tent and operated on the wounded by day and night. In 1877 he travelled to Bulgaria, where the RussoTurkish War was being waged. As a doctor he could not just look on when Russian blood was being shed. Above left. Zimnitsa in Bulgaria. Exterior view of the Russian military hospital. Above. An interior view. Engravings by Rico from drawings by the Spanish artist José Luis Pellicer. 1877.
Members of the Taleon Club and guests of the Taleon Imperial Hotel can make use of a high-speed launch specially built to commission at the famous North American Monterey shipyard. Its reliable construction guarantees passengers' safety both in the Gulf of Finland and on the restless waters of Lake Ladoga. A protective awning on the upper deck, a sunbathing area and a swimming platform with a ladder provide for a pleasant experience on the water whatever the weather. The launch is equipped with everything necessary for comfortable long-distance trips.
Л иния жизни: первый хирург России / l ine
of fate: Russia’s best surgeon
Pirogov_NEW_2.qxd
4/22/09
16:45
Page 68
Весной 1856 года Пирогов принимает решение уйти из Медико-хирургической академии. Чрезвычайно странный поступок врача, для которого медицина весь смысл жизни. Причина тому — интриги его петербургских недругов. Находясь в Севастополе, он писал жене: «Служить здесь мне во сто крат приятнее, чем в академии; я здесь по крайней мере не вижу удручающих жизнь, ум и сердце чиновнических лиц, с которыми по воле и неволе встречаюсь ежедневно в Петербурге». Едва он покинул академию, ему предложили пост попечителя Одесского учебного округа. Пирогов взялся за новую работу с жаром: от его пристального взора не ускользала ни одна мелочь. Спустя три месяца он уже подает категорическую докладную записку «О ходе просвещения в Новороссийском крае и о вопиющей
В настоящее время в бывшей усадьбе Пирогова находится Национальный музей его имени. На территории усадьбы, в маленькой фамильной церкви, вот уже почти 130 лет покоится забальзамированное тело великого российского хирурга. Выше. Усадьба Вишня. Дом. Слева. Усадьба Вишня. Аптека. Современные фотографии.
68
года, как ему предложили руководить молодыми русскими учеными, проходившими практику в заграничных университетах. В 1862 году Пирогов поселился в Гейдельберге с женой и сыновьями. Впрочем, сам постоянно находился в поездках, осматривая учебные заведения и оказывая необходимую помощь русским практикантам. Попутно он изучал состояние высшего образования в Европе, а свои наблюдения изложил в статьях, известных как «Письма из Гейдельберга». Тогда же он побывал и в итальянском городке Специя, где находился раненый Гарибальди — пожалуй, самый прославленный из пациентов Пирогова. Через четыре года Пирогов вернулся в Вишню — на отдых. Правда, отдыхать сложа руки он не умел: где бы ни находился — в Одессе, Киеве или собственной деревне, — повсюду он принимал больных и оперировал. Осенью 1870 года по приглашению общества Красного Креста он совершил инспекционную поездку по немецким лазаретам во время франко-прусской войны. В 1877 году — поездка в Болгарию, русско-турецкая война. Пирогов успевает всюду — в Зимнице, Систове, Тырнове, под Плевной он осматривает госпитали, знакомится с санитарными поездами,
На ниве просвещения
Today Pirogov's former estate houses a national museum devoted to his memory. The great Russian surgeon's embalmed body has lain in the small family church on the estate for almost 130 years. Above. The manor house of the Vishnia estate. Left. The pharmacy at Vishnia. Present-day photographs.
lost his sanity. He did not give in. Many of the operations he carried out were considered excessively daring, but thanks to him surgery took great strides forward. Soon Pirogov was appointed director of the technical section of the St Petersburg Medical Instruments Factory. He invented new instruments and improved old ones, while the skilled craftsmen fashioned them from “Badayev steel” named after the serf Semion Badayev, who had come up with an original way of smelting the metal. After painstaking work in the dissecting room in 1843 Pirogov began publishing in parts A Complete Course in the Applied Anatomy of the Human Body and invested his own money in the publications. The idea of plaster casts came to Pirogov through his friendship with the sculptor Nikolai Stepanov. While watching him at work, the surgeon's attention was caught by pieces of hardened plaster — a material that was destined to change so much in medicine. The defence of Sebastopol would prove that. In October 1846 a revolution took place in surgery: the first operation was performed using ether as an anaesthetic. Final-
необходимости преобразования учебных заведений». Впрочем, деятельность попечителя Пирогова не всем пришлась по вкусу: в Петербург полетели доносы. В результате — вынужденный переход на ту же должность в Киевский учебный округ. Многое успел сделать Пирогов в Киеве, но самое главное — добился по всему округу открытия бесплатных воскресных школ для детей ремесленников и крестьян. Впрочем, недруги Пирогова добились-таки его отставки и с этого поста. Некоторое время он жил в своей деревне Вишня под Винницей, но не прошло и
ly, pain had been defeated! European surgeons began using ether in their operations. In Russia Fiodor Inozemtsev was the pioneer. Pirogov lagged behind his one-time fellow student by a week: his concern was not being first, but being sure that ether would not harm the patient. That is why he made a careful study of how the substance affected the organism. After convincing himself that “an operation carried out without pain is far safer than one which it accompanies”, Pirogov became an ardent supporter of anaesthesia.
«Письмо прервано». С картины Василия Верещагина. 1901 год. Левее. Жетон Крестовоздвиженской общины сестер милосердия Красного Креста. The Interrupted Letter. From a painting by Vasily Vereshchagin. 1901. Far left. The badge of the Exaltation of the Cross Community of Red Cross nursing sisters.
Община сестер милосердия для помощи раненным на поле боя образована 5 ноября 1854 года по инициативе великой княгини Елены Павловны (супруги великого князя Михаила Павловича). Концепцию этой организации разработал Николай Пирогов. The community of nursing sisters for the aid of the wounded on the battlefield was founded on 5 November 1854 on the initiative of Grand Duchess Yelena Pavlovna (the wife of Nicholas I's youngest brother, Grand Duke Mikhail Pavlovich). The concept of the organization was devised by Nikolai Pirogov.
69
In The Field of Education In the spring of 1856 Pirogov decided to leave the Medical and Surgical Academy. It was an extraordinarily strange act for a physician for whom medicine was the whole meaning of life. The cause was the intrigues of his enemies in St Petersburg. While in Sebastopol he wrote to his wife: “Serving here is a hundred times more pleasant for me than in the academy. Here at least I do not see the bureaucratic faces that dispirit life, mind and heart which willy-nilly I encounter every day in Petersburg.”
«После атаки. Перевязочный пункт под Плевной». С картины Василия Верещагина. 1881 год. After the Attack. A Dressing Station at Plevna. From a painting by Vasily Vereshchagin. 1881.
He had barely left the Academy, when he was offered the post of the trustee of the Odessa school district. Pirogov set about this new job with passionate zeal: not a single trifle escaped his attentive eye. Within three months he already submitted a categorical report “On the course of education in the New Russian region and the glaring necessity to reorganize the educational insti-
tutions”. But Pirogov's activities as trustee were not to everyone's liking. Denunciations flew to St Petersburg. As a result he was forced to transfer to the same post in the Kiev school district. Pirogov managed to do a lot in Kiev, but his greatest achievement was the opening across the district of free schools operating on Sunday for the children of craftsmen and
Л иния жизни: первый хирург России / l ine
of fate: Russia’s best surgeon
Pirogov_NEW_2.qxd
4/22/09
16:45
Page 70
предлагает методы борьбы с тифом, совершенствует систему транспортировки раненых. И, разумеется, оперирует, хотя возраст уже дает о себе знать: ухудшается зрение, рука теряет былую твердость. Последние годы Пирогов провел в Вишне: писал научные труды и воспоминания. В мае 1881 года в Москве пышно отметили юбилей Пирогова — пятьдесят лет его деятельности, а спустя полгода великий хирург скончался. Ему на смену пришло новое поколение медиков — Иван Сеченов, Сергей Боткин, Николай Склифософский…
«Люблю Россию, люблю честь родины, а не чины. Это врожденное, его из сердца не вырвешь и не переделаешь; а когда видишь перед глазами, как мало делается для отчизны… так поневоле хочешь лучше уйти от зла, чтобы не быть по крайней мере бездейственным его свидетелем», — писал Пирогов.
peasants. Yet Pirogov's enemies engineered his resignation from this post too. For a time he lived on his estate at Vishnia near Vinnitsa in the Ukraine, but within the year he was invited to supervise young Russian scholars studying at universities abroad. In 1862 Pirogov settled in Heidelberg with his wife and sons. He himself was constantly on the move, inspecting educational institutions and giving the necessary assistance to his charges. At the same time he studied the state of higher education in Europe and presented his observations in articles known as “Letters from Heidelberg”. During this period he also spent time in the Italian town of La Spezia, where Garibaldi lay wounded — probably the most famous of all Pirogov's patients. After four years Pirogov return to Vishnia for a holiday. He did not, however, know how to be idle: wherever he was in Odessa, Kiev or his own estate he received patients and performed operations. In 1870, at the
request of the International Committee of the Red Cross he made an inspection tour around German field hospitals during the Franco-Prussian War. In 1877 he travelled to Bulgaria during the Russo-Turkish War. Pirogov managed to get everywhere — Zimnitsa, Svishtov, Turnovo; at Plevna he inspected the hospitals, looked over the hospital trains, suggested methods of combatting typhoid and improved the system for transporting the wounded. And of course he operated, although his age was making itself felt: his eyesight was worsening and his hand lacked its former steadiness. Pirogov spent his last years at Vishnia, writing scientific works and memoirs. In May 1881 Pirogov's professional jubilee — 50 years as a physician — was celebrated in Moscow, but before the year was out the great surgeon died. The baton passed to a new generation of medical men — Ivan Sechenov, Sergei Botkin, Nikolai Sklifosofsky…
“I love Russia. I love the honour of my homeland, but not its officials. That's something inborn, you can't tear it from your heart and you can't alter it, but when you see with your own eyes, how little is being done for the country… then unwillingly you feel it is better to get away from the evil, so as at least not to be an idle witness to it,” Pirogov wrote.
70 «Приезд Николая Ивановича Пирогова в Москву на юбилей по поводу пятидесятилетия его научной деятельности». Эскиз Ильи Репина. 1881 год. Художник Илья Репин прямо на вокзале делал наброски для будущей картины. Чуть позже он создал портрет и бюст великого хирурга. Nikolai Ivanovich Pirogov's Arrival in Moscow for the Celebrations to Mark the Fiftieth Anniversary of His Professional Activities. Sketch by Ilya Repin. 1881. The artist made sketches for his planned painting directly at the railways station. A little later he produced a portrait and a bust of the great surgeon.
П оворот судьбы: дважды генерал / t urn
of fate: twice a general
Jomejni.qxd
72
4/22/09
16:50
Page 72
Естественно, что такая коллизия не могла не стать поводом для обсуждения среди современников и более поздних историков. Граф Терри ван Хогендорп, сослуживец и одно время начальник Жомини, аттестовал его как человека, «запятнавшего свое имя самой гнусной и подлой изменой, когда-либо имевшей место в военных летописях». Фридрих Энгельс говорил мягче: «дезертир». Замечательный историк великий князь Николай Михайлович замечал, соблюдая необходимую вежливость: «Всетаки измена Франции во время военных действий несколько омрачала во все последующие годы его славу». Некоторая сдержанность тона понятна: великий князь представлял «принимающую сторону». Сам Наполеон Бонапарт писал, вспомнив о Жомини уже в изгнании, на острове Святой Елены: «Император не может обвинить его в преступлении. Предосудительный поступок до некоторой степени извиняется обстоятельствами. Он не был французом, любовь к отечеству не удерживала его». В фундаментальной «Истории ХIХ века» под редакцией Эрнеста Лависса и Альфреда Рамбо говорится об этом еще более бесстрастно: «Генерал французской и русской службы. Теоретик военного дела (швейцарец)».
В конце августа 1813 года, в дни, когда войска Наполеона, потерпев поражение в России, отчаянно пытались сдержать натиск российско-австропрусских союзных войск, в Париже состоялось заседание военного суда. Слушалось дело Антуана Анри Жомини. Список титулов, чинов и наград обвиняемого звучал весьма внушительно: барон, бригадный генерал, кавалер орденов Святого Людовика I степени и Почетного Легиона, начальник штаба в корпусе маршала Нея. Не менее внушительным было и обвинение: измена. Приговор — расстрел. Однако традиционная судебная формула: «Подсудимый, встаньте!» — при оглашении вердикта не прозвучала. Антуана Анри Жомини во Франции не было. Его судили заочно, а он находился в Праге, в ставке союзных войск антинаполеоновской коалиции, будучи уже генералом русской армии. At the end of August 1813, a time when, after their defeat in Russia, Napoleon's forces were desperately trying to hold back the onslaught of the allied armies of Russia, Austria, Prussia and Britain, a court martial was being held in Paris. The man on trial was Antoine-Henri Jomini. The list of the defendant's titles, ranks and decorations sounded very impressive: baron, brigadier general, member of the Order of St Louis 1st class and of the Legion of Honour, chief of staff in Marshal Ney's corps. The charge sounded no less impressive: high treason. The sentence was death by firing squad. However, the accused was not in court to hear the verdict. Antoine-Henri Jomini was not in France. The trial was held in his absence while he was actually in Prague, at the headquarters of the allied forces of the coalition against Napoleon, already in the capacity of a general in the Russian army!
Теория и практика Антуан Анри Жомини родился 230 лет тому назад, в марте 1779 года, в небольшом
a critical and military history Николай ГОЛЬ / by Nikolai GOL
В чужом отечестве стратег
«Новая лестница в Музее Наполеона I». С рисунка придворных архитекторов Наполеона Шарля Персье и Пьера Франсуа Фонтена. 1800—1810-е годы.
The New Staircase in the Museum of Napoleon I. From a drawing by Napoleon’s court architects, Charles Percier and Pierre Fontaine. 1800—1810s.
Слева. В тридцать четыре года Антуан Анри Жомини уже был генералом «дважды» — во французской и в русской армиях. Гравюра с портрета конца 1810-х годов.
Left. By the age of 34 Antoine Henri Jomini was already a general two times over — in the French and Russian armies. Engraving after a portrait of the late 1810s.
Naturally such a turn of events became a “juicy” topic for discussion among contemporaries and later generations of historians. Count Terry van Hogendorp, who served with Jomini and was his superior at one time, described him as a man who had “besmirched his name with the most vile and base treachery that ever took place in the annals of war.” Friedrich Engels put it less harshly: “a deserter”. Napoleon Bonaparte himself, when already in exile on St Helena, wrote of Jomini: “The Emperor cannot accuse him of a crime. The blameworthy act is to some degree excused by the circumstances. He was not a Frenchman; love of his country did not restrain him.” A fundamental French history of the nineteenth century, edited by Ernest Lavisse and Alfred Rambaud, puts matters even more dispassionately: “General in French and Russian service. Military theoretician (Swiss).” Theory and Practice Antoine-Henri Jomini was born in the small Swiss town of Payerne 230 years ago, in March 1779. From an early age he showed an exceptional interest in military matters.
П оворот судьбы: дважды генерал / t urn
of fate: twice a general
Jomejni.qxd
74
4/22/09
16:50
Page 74
швейцарском городке Пайерне, кантоне Во. К этому времени Швейцария, поставлявшая наемников в гвардейские полки практически всех европейских дворов, сильно подрастеряла боевой пыл. О былой славе выходцев из этой страны свидетельствовало разве что слово «швейцар», сделавшееся международным. Но не бывает правил без исключений. Антуан Анри с юных лет проявлял необыкновенный интерес к военному делу. Самолюбивый, вспыльчивый, целеустремленный, он запоем читал книги по истории военного дела, стратегии и тактике и готовился к поступлению в военное училище. Не вышло: отец, чиновник городского магистрата, воспротивился. Молодой Жомини окончил коммерческую школу и был приглашен на службу в один из банкирских домов Парижа. Впрочем, это не столь важно: дела коммерческие так и не стали для Жомини главными. Все свободное время он посвящал работе над «Трактатом о крупных воинских операциях», формулируя основные принципы военного искусства на материале походов Фридриха Великого и Наполеона. Первые два тома были закончены к 1803 году. Да вот беда: ни один издатель не захотел читать пухлый трактат юноши, хотя и слегка понюхавшего пороху: в 1798 году, когда французские войска вторглись в Швейцарию, он получил мелкую штабную должность, а в 1800-м командовал батальоном.
Собственных денег на издание у начинающего автора не хватило. Отец в поддержке отказал. Но Антуан Анри Жомини не отчаялся: он уже тогда знал себе цену. Молодой человек является в русское посольство к Петру Убри, поверенному в делах (проще говоря — руководителю агентуры). Жомини предлагает ему буквально следующее: посольство оплачивает издание, а автор за это посвящает свой труд Александру I и соглашается поступить в русскую службу. Господин Убри был такой наглостью потрясен, но не онемел от удивления, а сказал: — Вы нас, вероятно, считаете за варваров, если полагаете, что в ваши лета можете своими книгами учить наших генералов войне!
The proud, quick-tempered, single-minded youngster avidly read books on the history of warfare, strategy and tactics and was preparing to enter a military college. But it did not work out: his father, an official in the municipal administration, was against the idea.
The young Jomini did a course at a commercial school and was invited to work in one of the banking houses in Paris. This is something of an aside, though, as commercial matters still did not occupy Jomini's mind. He devoted all his free time to work on a
Первая попытка связать жизнь с Россией окончилась полным фиаско. Но энергичный Антуан Анри не впал в отчаяние. Он нашел способ показать рукопись генералу Мишелю Нею. Тот оценил изрядную эрудицию и способности автора, выделил деньги на издание книги и принял Жомини в свой корпус волонтером. Новая карьера развивалась успешно. К 1805 году Жомини — майор, адъютант Нея, его советник, участник важнейших совещаний. Битва под Ульмом, при Михельсберге, Аустерлицкое сражение…
«Портрет маршала Нея. Сражение под Эльхингеном». С картины Альбрехта Адама. Первая четверть XIX века. Во время этого сражения Мишель Ней руководил восстановлением моста через реку, находясь под обстрелом противника, а потом возглавил штыковую атаку. Portrait of Marshal Ney at Elchingen. From a painting by Albrecht Adam. First quarter of the 19th century. During this battle Ney oversaw the repair of a bridge over the Danube while under enemy fire and then led a bayonet attack.
75
«Битва при Аустерлице». С картины Иоганна Лоренца Ругендаса. Около 1820 года. Сражение, получившее название «Битва трех императоров», произошло через месяц после капитуляции австрийских войск под Ульмом. Французы одержали под Аустерлицем убедительную победу, которая совершенно изменила расстановку политических сил в Европе. The Battle of Austerlitz. From a painting by Johann Lorenz Rugendas. Circa 1820. This clash, which became known as the “Battle of the Three Emperors”, took place a month after the Austrian surrender at Ulm. The French won a convincing victory at what is now Slavkov u Brna in the Czech Republic and completely changed the balance of political power in Europe.
«Важнейший долг государя — вверить командование наиболее способному генералу. К несчастью, случайность, соперничество, фаворитизм, партийная интрига влияют на назначение не меньше, чем интересы общества и справедливость», — писал Жомини.
«Капитуляция австрийской армии под командованием генерала Мака под Ульмом 20 октября 1805 года». С раскрашенной вручную гравюры неизвестного художника первой четверти XIX века. Под Ульмом австрийские войска были окружены французской армией под командованием Наполеона. Генерал Карл Мак капитулировал, не дожидаясь подхода русских войск. The Surrender of the Austrian Army Commanded by General Mack near Ulm on 20 October 1805. From a hand-tinted engraving by an unknown artist of the first quarter of the 19th century. The Austrian forces in Ulm were surrounded by the French army commanded by Napoleon. General Mack surrendered without waiting for Russian forces to arrive.
Вскоре способности Жомини довелось оценить и самому Наполеону. Новоиспеченный майор был отправлен к императору с донесением. Он не преминул воспользоваться этим и передать Бонапарту вместе с депешами оба вышедших уже тома «Трактата о крупных воинских операциях». По прочтении первая реакция Наполеона была бурной: — Как пропустили в печать подобное сочинение? Ведь это значит научить наших врагов моей системе войны! Впредь
“It is a ruler’s paramount duty to entrust command to the most capable general. Sadly chance, rivalry, favouritism and partisan intrigues influence an appointment just as much as the interests of society and justice,” Jomini wrote.
«Император Наполеон I». Бюст работы Лоренцо Бартолини. 1804 год. По указу Наполеона Бартолини создал в Карраре школу скульптуры и, будучи ярым бонапартистом, последовал за Наполеоном на остров Эльба. Emperor Napoleon I. Bust by Lorenzo Bartolini. 1804. On Napoleon’s orders Bartolini created a school of sculpture at Carrara and later, as an ardent Bonapartist, the sculptor followed Napoleon into exile on Elba.
“Treatise on Major Military Operations”, which formulated the main principles of warfare on the basis of the campaigns of Frederick the Great and Napoleon. The first two volumes were completed by 1803. The problem was that not a single publisher was willing even to read the young man's bulky oeuvre, although he had had by then caught a whiff of powder (in 1798 when the revolutionary French overran Switzerland, Jomini was given a minor staff post in the army of the short-lived Helvetic Republic and in 1800 even commanded a battalion). The novice author did not have enough money to publish it himself. His father refused to help. But Antoine-Henri
Jomini did not despair: he knew his worth even then. The young man presented himself at the Russian embassy to Piotr Oubri, the chargé d'affaires (and controller of Russia's secret agents). Jomini made him the following proposal: the embassy would pay for publication and in return the author would dedicate his opus to Alexander I and agree to enter Russian service. Oubri was stunned by such impudence, but not dumbstruck. He replied: “You must think us barbarians if you believe that at your age you with your books can teach our generals how to wage war!” But the energetic Swiss did not give up. He found a means of showing the manu-
П оворот судьбы: дважды генерал / t urn
of fate: twice a general
Jomejni.qxd
4/22/09
16:50
«Вручение ключей от города Берлина Наполеону I 27 октября 1806 года». С картины Г. Далинга. 1807—1808 годы. После вступления в Берлин Наполеон отдал приказ перевезти квадригу Бранденбургских ворот в Париж как трофей. Лишь в 1814 году она была возвращена на свое место. The Surrender of the Keys of the City of Berlin to Napoleon on 27 October 1806. From a painting by Heinrich Anton Dahling. 1807—08.
Page 76
подобных книг не печатать без особого на то разрешения! Поостыв, император добавил: — Говорят еще, что наш век не идет вперед; вот вам молодой офицер, да еще и швейцарец, излагает вещи, которые вряд ли поймет иной генерал! Вслед за этим Жомини удостоился звания полковника и личного письма Бонапарта: «Мне весьма приятно, что первое сочинение, указывающее на истинные начала военного искусства, появилось в мое царствование. Ничему подобному нас не учили в наших военных школах».
76 script to Michel Ney. The Marshal appreciated the author's exceptional erudition and abilities. He allotted money for the book to be published and enrolled Jomini in his corps as a volunteer. Jomini's new career took off. By 1805 he was a major and Ney's aide-de-camp, his advisor and a participant in the most important conferences. Ulm, the Michelsberg heights, the great battle at Austerlitz… Soon Jomini's abilities were appreciated by Napoleon himself. The newly-promoted Major was sent to take a message to the Emperor. He did not fail to make use of the opportunity and together with the dispatches he presented Bonaparte with the two published volumes of his treatise. On reading it, Napoleon's first reaction was fury: “How could such a work be allowed into print? It is tantamount to instructing our enemies in my system of warfare! You will publish no more books of this sort without special permission!” When he cooled down, the Emperor added:
В результате этой интриги Жомини все-таки получил пост, плюс титул барона, минус — генеральское звание, которое полагалось ему по новой должности.
Такт и тактика Год спустя, когда началась прусская кампания, Наполеон, отозвав Жомини из штаба Нея (уже маршала), предложил 27-летнему офицеру находиться при главной квартире — и вновь убедился в его способностях. Когда Жомини испросил дозволения, сдав дела, нагнать императора в Бамберге, тот удивился: — Кто вам сказал, что я буду в Бамберге? — Карта Германии, ваше величество! — Как — карта? На ней, помимо бамбергской, сотни других дорог! — Да, государь, но всего вероятнее, что вы собираетесь предпринять маневр против левого прусского фланга, и, значит, у вас нет лучшего пути, кроме как через город Бамберг. — Отлично, будьте там через четыре дня, но не говорите никому о моих замыслах. Однако если способности к тактическому прогнозированию были у Жомини развиты в высшей степени, то простая тактичность была ему, кажется, вообще не знакома. Он имел привычку, невзирая на лица, говорить то, что думает. Это, разумеется, приводило к ссорам с другими офицерами. Особенно невзлюбил его начальник Генерального наполеоновского штаба маршал Луи Александр Бертье. Напряжение нарастало. Чтобы предупредить назревающую бурю, Наполеон направил Жомини подальше от Бертье — опять в корпус Нея, но уже начальником штаба.
«Когда государство имеет неоспоримые права на соседнюю страну, это не всегда является основанием для их осуществления вооруженной рукой. Прежде чем решиться на войну, нужно исследовать, выгодна ли она с точки зрения общественных интересов», -- утверждал Жомини. “When a state has indisputable rights to a neighbouring country that is not always grounds for exercising them through armed force. Before deciding on war, one must examine whether it is advantageous from the point of view of the public interest,” Jomini asserted. “People say that our age is not advancing. Well, here's a young officer for you, and Swiss to boot, expounding things that far from every general would understand!”
Tact and Tactics The following year, when the Prussian campaign began, Napoleon summoned Jomini from Ney's staff and offered to attach the 27-year-old officer to his headquarters. And again he received proof of his abilities. When Jomini asked permission to catch up with the Emperor at Bamberg after he had
Генерал тут и генерал там
Светлейший князь Александр Чернышев. Портрет работы Джорджа Доу. 1820—1823 годы. Александр Чернышев, находившийся при Наполеоне в качестве представителя и курьера Александра I, создал во Франции разветвленную агентурную сеть и даже получал секретные сведения из высших эшелонов французской власти. The Most Illustrious Prince Alexander Chernyshev. Portrait by George Dawe. 1820—23. Alexander Chernyshev, who was attached to Napoleon as the representative and courier of Alexander I, created an extensive network of agents in France and even obtained secret information from the highest echelons in the French state.
77
Впрочем, генералом он стал — и довольно скоро. И здесь не обошлось без очередного конфликта. Жомини исполнял свои прямые обязанности, параллельно оканчивая свой «Трактат...», ставший уже восьмитомным, и начал работу над историей Семилетней войны, как вдруг дружелюбные и даже теплые отношения с Неем разладились. Дело заключалось в том, что в высших военных кругах стали широко циркулировать слухи, будто своими победами Ней обязан исключительно Жомини. Командующий корпусом оскорбился. Он практически отстранил начальника штаба от дел, а вскоре и вовсе отставил от должности, направив его при этом в распоряжение Бертье. Тот был не в силах скрыть свое удовольствие и назначил Жомини подчиненным полковника Монтиона, в ведение которого поступали офицеры, признанные неспособными к несению боевой службы и претендовавшие на ничтожные должности — не выше начальника конвоя. Согласимся: такое оскорбление перенести трудно. При амбициях же Антуана Анри Жомини — невозможно.
turned over his duties to his replacement, Napoleon was astonished. “Who told you that I would be in Bamberg?” “The map of Germany, Your Majesty!” “What do you mean — the map? There are hundreds of other roads on it beside the one through Bamberg!” “Yes, Sire, but most probably you intend to undertake a manoeuvre against the Prussian left flank and that means there is no better route for you than through the city of Bamberg.” “Excellent. Be there in four days, but tell no-one of my intentions.” While Jomini's ability for tactical prediction was developed to the highest degree, simple tact was, it seems, something he was not familiar with at all. He was in the habit of saying what he thought without regard for others. This inevitably led to quarrels with fellow officers. He was particularly disliked by Louis Alexandre Berthier, Napoleon's chief of staff. Tension between the two grew. In order to avert the storm that looked likely to break at any moment, Napoleon sent Jomini away — back to Ney's corps, but now as chief of staff.
Он снова входит в сношение с русским посольством. К этому времени место Петра Убри занимал уже Александр Чернышев, который, как сообщают военноисторические словари, «руководил агентурной сетью в Военном министерстве Франции». Он отнесся к визитеру иначе, чем предшественник. В сопроводительном письме к канцлеру Николаю Румянцеву с ходатайством о принятии Жомини на
As a result of this intrigue Jomini got the post and the title of baron, but missed out on the rank of general that should have gone with his new position.
General Here, General There… He did become a general, though — and fairly quickly. Here once again personal conflict was involved. Jomini performed his military duties, while at the same time completing his Treatise, which now ran to eight volumes, and began work on a history of the Seven Year's War, when suddenly his friendly, even warm relationship with Ney turned sour. Matters ended with rumours going around in senior military circles that Ney owed all his victories to Jomini alone. The corps commander was naturally insulted. He practically sidelined his own chief of staff and soon removed him from the post altogether, placing him at Berthier's disposal. The latter was unable to conceal his satisfaction and appointed Jomini to serve under Colonel Bailly de Mothion, who acted as a shepherd for officers regarded as incapable of combat duty, those who could aspire only to positions that
Граф Николай Петрович Румянцев. Портрет работы Джорджа Доу. 1827 год. Румянцев был первым председателем Государственного Совета, занимал пост министра иностранных дел, в 1809 году стал канцлером. Кроме того, он создал музей, ставший основой для крупнейшей в стране Российской государственной библиотеки. Count Nikolai Petrovich Rumiantsev. Portrait by George Dawe. 1827. Rumiantsev was the first chairman of the State Council, held the post of Minister of Foreign Affairs and became Chancellor in 1809. Besides that, he created the museum that became the foundation for the country’s biggest library, now the State Library of Russia in Moscow.
П оворот судьбы: дважды генерал / t urn
of fate: twice a general
Jomejni.qxd
4/22/09
16:50
Page 78
российскую службу Чернышев писал: «Я думаю, что приобретение человека, который столь глубоко познал основные военные принципы, могло бы стать чрезвычайно драгоценным. Не менее важным представляется его личное знакомство с основными персонажами современного европейского театра военных действий…» Дальше события развиваются молниеносно. В ожидании окончательного решения русского правительства Жомини берет кратковременный отпуск и подает рапорт об отставке. Наполеон рапорт решительно отклоняет, вызывает полковника в Париж, производит в бригадные генералы и поручает ему написать историю своих Итальянских походов 1796 и 1800 годов; на случай же его упорства предупреждает о возможности заточения в Венсенский замок. Жомини отзывает рапорт. Буквально на следующий день бригадный генерал Франции получает из России патент на звание генерал-майора с назначением состоять при особе императора Александра I. Утаив от Бонапарта это обстоятельство, Жомини остается в Париже в положении довольно щекотливом…
Обиды старые и новые
78
Но настало 12 июня 1812 года — день, когда французская армия вторглась на территорию России. Теперь следовало
сделать принципиальный выбор. Две с небольшим недели Жомини, ссылаясь на нездоровье, сохранял нейтралитет, но уже 2 июля вступил в должность губернатора Вильно, а чуть позже переведен в Смоленск на такой же пост: наполеоновские войска продвигались стремительно. Так, формально входя в генералитет обоих враждующих государств, Жомини на
стороне Франции принял участие в войне, исход которой теоретически предвидел задолго до ее начала: «Война против нации представляет неимоверные трудности: у вас только одна армия, противник же имеет армию и целый народ, все члены которого, даже не сражающиеся, принимают участие в битве…» То же самое имел в виду и Лев Толстой, когда позже писал о «дубине народной войны». Предвидение Жомини сбылось. Вскоре французы стали откатываться на запад чуть ли не быстрее, чем шли на восток. Подхваченный волнами отступления, бывший смоленский губернатор достиг реки Березины. Здесь он вновь встретился с Наполеоном и получил предписание организовать переправу через реку. Приказ он выполнил, но сам при этом переходе свалился в морозную ноябрьскую воду, чудом спасся, заболел и три
«Смоленск в 1814 году». С акварели неизвестного художника. XIX век. Жомини отметил, что вступление наполеоновской армии в разрушенный Смоленск было не триумфальным, а «зловещим». Smolensk in 1814. From a watercolour by an unknown 19th-century artist.
месяца провалялся в постели. Поправившись, опять был назначен начальником штаба к маршалу Нею. В мае произошло Бауценское сражение. Союзными русско-прусскими войсками командовал Петр Витгенштейн, правым флангом — Михаил Барклай-де-Толли. Французам удалось одержать нелегкую победу — по всеобщему мнению, во многом благодаря распорядительности Жомини. После битвы маршал Ней подал наградной лист на 640 отличившихся офицеров. Возглавляла его фамилия начальника штаба, представленного к званию дивизионного генерала. Но Бертье не забыл о старых обидах. Награды получили 639 офицеров, а одно имя было им лично из списков вычеркнуто. И мы можем легко догадаться чье. Более того, придравшись к запоздалой присылке рапорта о хозяйственном состоянии
Михаил Барклай-де-Толли. С гравюры Карла Августа Зенфа. 1816 год. Барклай-де-Толли, занимавший в начале Отечественной войны 1812 года пост военного министра, возглавил русские войска под Смоленском. Mikhail Barclay de Tolly. From an engraving by Carl August Senff. 1816.
Материалом для полковых знамен служил цветной шелк, украшенный золотым шитьем. На реверсе полотнища был вышит список сражений, в которых полк участвовал, и столиц, захваченных солдатами полка. Regimental colours were made from coloured silk decorated with gold embroidery. On the back of the banner was an embroidered list of the battles in which the regiment had fought and the capitals taken by its soldiers.
Выше. Аверс полотнища знамени 1-го полка пеших гренадеров Императорской Старой гвардии. Модель 1815 года. Франция. 1915 год. Слева. «Бой за знамя». С картины Виктора Мазуровского. 1910-е годы. Above. The obverse of the colours of the 1st Regiment of Foot Grenadiers of the Imperial Old Guard. 1815 model. France, 1915. Left. Fighting for the Colours. From a painting by Victor Mazurovsky. 1910s.
others scorned — no higher than the command of an escort of prisoners. For anyone such an insult would be hard to bear. For someone as ambitious as Antoine-Henri Jomini it was impossible. He again made contact with the Russian embassy. By that time Oubri's place had been taken by Alexander Chernyshev, who — so dictionaries of military history inform us — “managed a network of agents in the French Ministry of War”. He treated his visitor differently to his predecessor. In the letter to Chancellor Nikolai Rumiantsev accompanying Jomini's request to enter Russian service, Chernyshev wrote: “I think that the acquisition of a man who has such a profound grasp of the main principles of war could be exceptionally valuable. No less important, it seems to me, is his personal acquaintance with the main figures in the present European theatre of war.” Events then moved forward at lightning pace. While awaiting the Russian government's final decision, Jomini took shortterm leave and tendered his resignation. Napoleon absolutely refused to accept it. He summoned the Colonel to Paris, promoted
79
«У Березины. 26 ноября 1812 года». С раскрашенной гравюры неизвестного художника первой четверти XIX века. Жомини занимался выбором переправ через реку Березину и наведением мостов для отступающей французской армии. On the Berezina, 26 November 1812. From a tinted engraving by an unknown artist of the first quarter of the 19th century. Jomini was responsible for choosing crossing places over the River Berezina and building bridges for the retreating French army.
him to brigadier general and gave him the task of writing the history of his Italian campaigns of 1796 and 1800. Literally the very next day the brigadier general of the French army received from Russia a commission as a major general and an appointment attaching him to Emperor Alexander I. Concealing this from Bonaparte, Jomini stayed on in Paris, in a fairly ticklish situation.
Offences Old and New But then came 12 June 1812, the day the French army invaded Russian territory. Now
he had to make a choice on a matter of principle. For two and a half weeks Jomini pleaded ill health and preserved his neutrality, but on 2 July he took up the post of governor of Wilno and a little later was transferred to the same post in Smolensk: Napoleon's forces were advancing fast. Thus, while formally being a general officer of both of the warring states, Jomini took part in the war on the French side. When the French army began to recoil westwards, the former Governor of Smolensk received orders from Napoleon to organize the crossing of the River Berezina and
4/22/09
16:51
Page 80
П оворот судьбы: дважды генерал / t urn
of fate: twice a general
Jomejni.qxd
Антуан Анри Жомини. Портрет работы Джорджа Доу для Военной галереи Зимнего дворца. 1822—1825 годы. Ниже. Миниатюрные копии орденских знаков и медалей, крепившиеся на эфес холодного оружия: Св. Владимира, Св. Анны 2-й и 3-й степени, медалей за войну 1812 года и Кульмского креста. Antoine Henri Jomini. Portrait by George Dawe for the Gallery of 1812 in the Winter Palace. 1822—25.
Above. Miniature copies of medals and the badges of orders that were attached to a sword hilt: St Vladimir and St Anne 2nd and 3rd class, medals for the 1812 war and the Kulm Cross.
войск, маршал в приказе по армии объявил Жомини строгий выговор за неисправное выполнение обязанностей и пригрозил дисциплинарным арестом. «Пусть бы еще лишили меня только награды, которую я заслужил более, чем сотни других награжденных, — писал Жомини, — но если вместо награды меня
оскорбляют, нужно слишком много самоотвержения, чтобы перенести все это». Самоотвержения было явно недостаточно: 14 августа 1813 года Жомини является в Прагу, на главную квартиру союзных войск.
Репутация превыше всего! Его приняли приязненно. Антуан Анри стал Генрихом Вениаминовичем. Сразу же включился в новую работу. В щекотливых обстоятельствах вел себя достаточно сдержанно. Когда на одном из военных советов прусский король осведомился у него о действительной силе корпуса маршала Нея, Жомини решительно отказался удовлетворить монаршее любопытство, предложив королю обратиться к данным разведки. Александр I «вполне одобрил этот ответ». Стало быть, конкретных военных тайн Генрих Вениаминович не выдавал. Но полезен был чрезвычайно… Будучи на русской службе, генерал-лейтенант Генрих Жомини участвовал в разработке планов сражений при Дрездене, Кульме (за что получил орден Святой Анны II степени), Лейпциге (Анна I степени). В отстаивании «Битва под Лейпцигом». С раскрашенной гравюры неизвестного художника. Первая половина XIX века. Это сражение, длившееся более трех дней, вошло в историю под названием «Битва народов». Оно считается крупнейшим в мировой истории до начала Первой мировой войны.
80
The Battle of Leipzig. From a tinted engraving by an unknown artist of the first half of the 19th century. This titanic clash, which lasted over three days, has gone down in history as the Battle of the Nations. It is believed to be the biggest in world history before the First World War.
after that he was reappointed as chief of staff to Marshal Ney. In May 1813 the Battle of Bautzen took place. The allied Russian and Prussian forces were commanded by Peter Wittgenstein, the right flank by Mikhail Barclay de Tolly. The French managed to wrest a difficult victory — to a large extent, everyone agreed, thanks to Jomini's good management. After the battle Ney drew up a list of 640 officers who had distinguished themselves to be put forward
Лейпцигская битва подвела итог всей кампании 1813 года. Под властью Наполеона оставалась одна лишь Франция, что привело год спустя к вторжению в нее союзников и первому отречению Бонапарта от престола. The Battle of Leipzig drew a line under the whole campaign of 1813. Napoleon retained control only of France and the following year the allies invaded, causing the Emperor’s first abdication.
П оворот судьбы: дважды генерал / t urn
of fate: twice a general
Jomejni.qxd
82
4/22/09
16:51
Page 82
своего мнения бывал, как и на прежней службе, резок и бескомпромиссен. Как-то раз выступил со столь жесткой критикой коллег, что английский посланник лорд Каткарт отвел его в сторону и посоветовал поберечь самолюбие сослуживцев. Англичанин был заметно шокирован, услышав в ответ: «Когда речь идет о моей военной репутации, позволительно не взвешивать выражений». Надо отдать Жомини должное: он добился-таки изменения плана операции.
Может создаться впечатление, что отечеством Жомини почитал стратегию, а единственным другом — тактику. Но будем справедливы: некоторые факты говорят о другом. Например, узнав, что Австрия собирается нарушить нейтралитет его родной Швейцарии, активно — и успешно! — содействует пресечению этих намерений. В 1815 году, въехав в свите императора в Париж, где уже шел суд над маршалом Неем (теперь, разумеется, судили не тех, кто изменил Наполеону, а тех, кто
оставался ему верен), Генрих Вениаминович подает Александру I пакет с оправдательными пунктами, касающимися деятельности бывшего начальника, — и едва не попадает в опалу. Коллизия, впрочем, окончилась легкой размолвкой генерала с государем, маршала все-таки расстреляли, а служба Жомини продолжилась. Проследим — хотя бы пунктирно — ее ход. В 1817 году он составил и лично читал Александру в Царском Селе обширную
Ниже. Медаль «За взятие Парижа», учрежденная манифестом от 30 августа 1814 года. Петербургский монетный двор. Медальер Федор Толстой. Серебро. 1826—1832 годы. Below. The medal For the Taking of Paris approved by the Emperor on 30 August 1814. Struck at the St Petersburg Mint. Medallist: Fiodor Tolstoi. Silver. 1826—32.
Справа. «Капитуляция Парижа. 1816—1818». С рисунка Ивана (Жана) Жерена. Первая половина XIX века.
Right. Emperor Napoleon with Marshals Berthier, Murat and Ney by a Campfire during the Withdrawal from Russia. Piyeva Sloboda, 8 November 1812. Copy by J. A. Dupuis of an engraving by Christian Wilhelm von Faber du Faur. First half of the 19th century.
«Вид на Дворцовую площадь и здание Генерального штаба». С акварели Василия Садовникова. 1820—1840-е годы. Начиная с середины 1830-х годов корпус офицеров Генерального штаба формировался из выпускников Императорской военной академии (позднее — Николаевская академия Генерального штаба), созданной по проекту Жомини «для вящего распространения знаний в армии».
Below. View of Palace Square and the General Staff Building. From a watercolour by Vasily Sadovnikov. 1820s—40s. From the mid-1830s the corps of General Staff officers was formed from graduates of the Imperial Military Academy (later renamed the Nicholas I Academy of the General Staff) that had been created in accordance with Jomini’s project “for the greater dissemination of knowledge in the army”.
Right. The Capitulation of Paris. 1816—18. From a drawing by Ivan (Jean) Geraint. First half of the 19th century.
Ниже. «Император Наполеон с маршалами Л.-А. Бертье, И. Мюратом и М. Неем на бивуаке у костра во время отступления из России. Пиева слобода, 8 ноября 1812 года». Копия Ж.-А. Дюпюи с гравюры Христиана Вильгельма Фабер дю Фора. Первая половина XIX века.
«Записку о различных предположениях на случай оборонительной или наступательной войны». Удостоенный высочайшей благодарности, пожалованный орденом Святого Владимира I степени, он на целое десятилетие уезжает в Париж заканчивать многотомный обзор военных событий. Все-таки Франция была ему ближе морозной России, языка которой он не знал совершенно. Но в 1828 году, с началом русскотурецкой войны, следующий император,
for decoration. The list was headed by his chief of staff, whom he recommended for promotion to divisional general. But Berthier had not forgotten the old offences: 639 officers received their rewards, but he personally crossed one name off the list. It's not hard to guess whose. Moreover, seizing on the late dispatch of a report on the
logistic situation, in the orders of the day the Marshal issued Jomini with a severe reprimand for improperly performing his duties and threatened him with disciplinary arrest. “Let them only deprive me of the award that I deserved more than hundreds of others who were decorated,” Jomini wrote. “But if instead of an award I am insulted, then too much self-abnegation would be required to put up with all that.” He clearly did not have enough of that quality: on 14 August 1813 Jomini turned up in Prague, at the headquarters of the allied forces.
Reputation Above All! He was received amicably. Antoine-Henri became Genrikh Veniaminovich and immediately set himself to his new task. In the tricky circumstances his manner was quite reserved. When at one of the councils of war the Prussian King asked him about the real strength of Marshal Ney's corps, Jomini emphatically refused to satisfy the monarch's curiosity, suggesting that the King consult the intelligence reports. Alexander I “entirely approved of his reply.”
83
В 1826 году барон Жомини, вновь призванный в Россию для составления различных «военных проектов», в том числе проекта «Центральной стратегической школы», был высочайше пожалован в генералы от инфантерии. In 1826 Baron Jomini, recalled to Russia to draft various projects, including one for a “Central School of Strategy”, was rewarded by the Emperor with promotion to the rank of General of Infantry (i.e. full general). It appears, then, that Genrikh Veniamonovich did not give away specific military secrets. But he was still exceptionally useful… In Russian service Lieutenant General Genrikh Jomini took part in drawing up the plans for the Battles of Dresden, Kulm (which brought him the Order of St Anne 2nd class) and Leipzig (St Anne 1st class). When advancing his opinion he was, as before, sharp and uncompromising. On one occasion he was so scathing in his criticism of his colleagues that the British ambassador and military commissioner Lord Cathcart took him
aside and advised him to spare his fellow officers' vanity. The Scot was visibly shocked to hear in reply: “When one's military reputation is at stake, it is permissible not to weigh one's words.” And to give Jomini his due, he did get the plan of the operation changed. The reader might get the impression that Jomini considered strategy his country and tactics his only friend. To be just, there are certain facts that suggest otherwise. For example, when he learnt that Austria intended to infringe the neutrality of his native Switzerland, he actively — and successfully! — sought to hinder that design. After Napoleon's defeat Jomini remained in Russian service. His later career was not without its highlights. In 1817 he drew up and personally read to Alexander I at Tsarskoye Selo a long memorandum of “various proposals in the event of a defensive or offensive war”. With the Emperor's gratitude and the award of the Order of St Vladimir 1st class, he then departed for a whole decade to Paris to finish a multivolume review of military events. France was despite everything more congenial to him than icy Russia, where he did not know the language at all.
П оворот судьбы: дважды генерал / t urn
of fate: twice a general
Jomejni.qxd
84
4/22/09
16:51
Page 84
Николай I, требует, чтобы генерал вновь явился в Россию. Тот подчиняется, принимает участие в разработке плана кампании, сопровождает императора в поездке на театр военных действий, удостаивается ордена Святого Александра Невского. С 1829 года председательствует в Комитете об учреждении Академии Генерального штаба, составляет ее программу. В 1838-м назначается преподавателем стратегии к цесаревичу, будущему Александру II, пишет для него учебник военного дела. (Помните давнее: «...учить наших генералов войне»? Куда там — генералов! Бери выше!) Затем снова уезжает в Париж. 1853 год. Россия вступает в Крымскую войну. Жомини, несмотря на преклонный возраст и болезнь, возвращается, представляет свои соображения, вновь удостаивается августейшей благодарности. Через два года он назван первым в перечне двенадцати старейших свитских генералов, участвовавших в церемониале перенесения гроба с телом почившего императора в Тронный зал Зимнего дворца. Уезжает в Париж — теперь уже навсегда, продолжая при этом числиться на русской службе. Вот последняя запись из его служебного формуляра: «Генерал-адъютант, генерал от инфантерии барон Жомини 15 марта 1869 года исключен из списков умершим».
But in 1828, when the Russo-Turkish War broke out, the new Emperor, Nicholas I, demanded that the General return to Russia. He obeyed, participated in the planning of the campaign and accompanied the Emperor on a trip to the theatre of war, earning himself the Order of St Alexander Nevsky. From 1829 he chaired the committee on the establishment of a General Staff academy and compiled its curriculum. In 1838 he was appointed to teach the heir to the throne, the future Alexander II, strategy and wrote a textbook of warfare for him. (Remember Oubri's words: “teach our generals how to wage war” — now Jomini's sights were set even higher!) Then he left for Paris again. In 1853 Russia got herself into the Crimean War. Despite advanced age and poor health, Jomini returned, presented his thoughts and earned the Emperor's gratitude once more. Two years later he was the first named in the list of twelve most senior generals of the imperial retinue who were to participate in the ceremony of carrying the late Emperor's coffin into the Throne Room of the Winter Palace.
Ему было 90 лет. Из них на русской службе провел он почти 56. А зримая память о Генрихе Вениаминовиче в Зимнем дворце осталась до наших дней. В Военной галерее его портрет занимает весьма почетное место рядом с Барклаем-де-Толли…
«Военная галерея Зимнего дворца». С картины Григория Чернецова. 1827 год. The Gallery of 1812 in the Winter Palace. From a painting by Grigory Chernetsov. 1827.
Еще во время занятий с цесаревичем Александром Николаевичем Жомини познакомился с его наставником Василием Жуковским. Поэт оставил барону на память автограф: «Сим объявляю потомству, что имел честь быть известным генералу Жомини, и что он даже был ко мне несколько благосклонен». While he was giving his lectures to Alexander Nikolayevich, Jomini became acquainted with the Tsesarevich’s chief tutor, Vasily Zhukovsky. The poet gave the Baron a keepsake autograph, writing: “I herewith declare to posterity that I had the honour to be known to General Jomini and that he even regarded me with some degree of favour.” He again left for Paris, this time for ever, although he remained nominally in Russian service. Here is the last entry in his service record: “Adjutant General, General of Infantry Baron Jomini removed from the rolls on 15 March 1869 having deceased.”
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Dushanbae.qxd
4/22/09
16:52
Page 86
Гиссарская крепость, расположенная в 26 километрах от Душанбе, служила резиденцией беку, наместнику бухарского эмира. Рядом находилась базарная площадь с множеством лавок и караван-сараев. Ныне крепость объявлена историко-культурным заповедником, который включает в себя мавзолей XVI века и здание медресе XVII века. Современная фотография.
Воскресное утро 29 августа 1920 года для жителей Бухары началось с грохота дальнобойных орудий. Это по ханской столице открыл огонь бронепоезд Красной Армии, стоявший на станции Каган, в нескольких верстах от города. Сюда, по Закаспийской железной дороге, Советское правительство постепенно стягивало войска, но для отвода глаз вело переговоры с бухарским эмиром Саидом Алим-ханом, изо всех сил пытавшимся удержать в своих руках ускользающую власть. Штурмом Бухары руководил из Самарканда командующий Туркестанским фронтом Михаил Фрунзе. Весь день артиллерия красных обстреливала город, а небо бороздили аэропланы, сбрасывавшие бомбы. Студенты школ-медресе, раздобывшие где-то старинные ружья, безуспешно палили в воздух, стараясь их сбить. Не было никакого толка и от устаревших пушек, которые бухарцы выкатили из ворот города, собираясь встретить врага.
87
86
Эмир Саид Алим-хан находился в своей загородной резиденции и оттуда пытался руководить обороной столицы. Но его усилия оказались тщетными: бухарское ополчение не смогло противостоять красноармейским частям, взявшим город в клещи. Никакой надежды на переговоры с большевиками больше не осталось. Ополченцы сопротивлялись как могли, но через три дня, лишенные боеприпасов и продовольствия, просто… разошлись по домам, а сквозь проломы в городской стене в Бухару вступили люди под красными знаменами. Многие из жителей в тот день, 1 сентября, покинули город и устремились в загородную резиденцию эмира. «Такова судьба, — вздохнул Саид Алим-хан, выслушав известие о падении столицы, — делать нечего, надо бежать». Он и его приближенные разместились в нескольких фаэтонах и отправились в юго-восточном направлении. В тот же день вслед за ними потянулись караваны
беженцев, покидавших объятый пожаром город. Премьер-министр эмира с несколькими тысячами солдат-аскеров, ворвавшись в Бухару, попытался вытеснить оттуда «красных», но потерпел поражение и отступил. Эмир же направился в Гиссарскую долину, решив объединить вокруг себя те районы своей страны, которые назывались Восточной Бухарой, а своей резиденцией сделал кишлак Душанбе — поселение на берегу реки Варзоб. Сейчас трудно сказать, чем именно руководствовался беглый монарх, выбирая себе пристанище, но именно этому селению суждено было стать столицей страны в недалеком будущем. Впрочем, далекое прошлое Душанбе не менее интересно…
Город понедельника Каменные орудия и следы стоянок первобытных людей, обнаруженные археологами при раскопках, свидетельствуют о том, что даже во времена неолита эти
The morning of Sunday 29 August 1920 began for the inhabitants of Bukhara with the thunder of long-range artillery. A Red Army armoured train standing at the Kagan station a few miles from the city had opened fire on the Khan's capital. The Soviet government had been gradually advancing troops along the Transcaspian Railway, but to distract attention it conducted negotiations with Said Alim Khan, the Emir of Bukhara, who was trying with all his might to keep hold of the power that was slipping from his hands. The storming of Bukhara was directed from Samarkand by Mikhail Frunze, the commander of the Turkistan Front. The Red artillery pounded the city all day, while aeroplanes ploughed the skies dropping bombs. The students of the madrasas (religious schools) had obtained some old guns from somewhere and were firing uselessly into the air, trying to bring the planes down. The elderly cannon that the Bukharans rolled out of the city gates to meet the enemy were just as ineffectual.
The Gissar Fortress, situated 26 kilometres from Dushanbe, served as the residence of the Beg, the deputy of the Emir of Bukhara. Alongside was a market square with a host of stalls and caravanserais. Today the fortress has been made a historical and cultural preserve that includes a sixteenthcentury mausoleum and seventeenth-century madrasah. Present-day photograph.
Александр ВОСТОКОВ / by Alexander VOSTOKOV
душа
иссарской долины
the spirit of the Gissar Valley
Emir Said Alim Khan was in his suburban residence, from where he tried to command the defence of his capital. But his efforts were all in vain, the Bukharan militia were no match for the Red Army units that had the city encircled. There was no hope left of negotiating with the Bolsheviks. The militia resisted as well as they could, but after three days, left without ammunition or provisions, they simply returned to their homes and men carrying red banners entered Bukhara through the breaches in the city walls. On that day, 1 September, many of the inhabitants left the city and made for the
Emir's suburban residence. “Such is fate,” Said Alim Khan sighed, when he heard the news that his capital had fallen. “There's nothing to be done. I must flee.” He and his retinue clambered into a few phaetons and made off to the south-east. That same day convoys of refugees began moving in the same direction, away from the city that was in the grip of flames. The Emir's prime minister had led several thousand soldiers into Bukhara in an attempt to drive the Reds out, but had been defeated and forced to withdraw. The Emir himself headed for the Gissar Valley, resolved to unite around him those
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Dushanbae.qxd
88
4/22/09
16:52
Page 88
места уже были заселены. Другие находки относятся уже к более поздним временам — Бактрийскому государству, которое в VI веке до нашей эры было завоевано древнеперсидскими царями из рода Ахеменидов. Спустя два века персидская держава покорилась войскам Александра Македонского, которые, возможно, осаждали и городище, находившееся в те времена на обрывистом левом берегу реки Варзоб. Здесь, среди остатков глинобитных стен, археологов ждали удивительные находки: греческие ювелирные украшения, а также предметы из бронзы, слоновой кости и раковин каури — доказательства того, что обитатели городища поддерживали торговые связи с Китаем, Индией и странами Средиземноморья. Древние захоронения и монеты, найденные на территории нынешнего Душанбе, как и остатки городища на правом берегу Варзоба, говорят о том, что и в раннефеодальный период здесь бурлила жизнь… В начале IX века Гиссарская долина вошла в состав первого таджикского государства, которым правила династия Саманидов, их сменили Гуриды, а потом Хорезмшах Мухаммад, ставший практически единовластным правителем Средней Азии. Монгольские орды, прошедшие по этой земле в XIII веке, оставили после себя лишь развалины и пепелища там, где некогда были цветущие сады и таджикские селения.
Лишь в XV веке началось возрождение городов, развитие ремесел и торговли. Наиболее раннее упоминание о Душанбе встречается в послании 1676 года балхинского хана Субханкули Баходура русскому царю Федору Алексеевичу с целью установления между двумя странами дружеских отношений: «Перед опорами нашей все возрастающей державы открыты и другие страны, не входящие в состав нашей богохранимой страны. Нам покоряются области Каратегин, Хисор, Душанбе, Сешанбе, Дехи-Ноу, Чарджуй… и шагу с пути повиновения и покорности свернуть не смеют». Первую географическую карту, на которой указан Душанбе, составили в 1875 году участники «Гиссарской экспедиции» топограф Д. М. Вишневский и астроном Ф. Ф. Шварц. Многие путешественники побывали в Душанбе в конце XIX века,
Саид Алим-хан. Фотография Сергея ПрокудинаГорского. 1911 год. Известный русский фотограф, химик, изобретатель и общественный деятель Прокудин-Горский в 1902 году запатентовал метод изготовления цветных диапозитивов с использованием трех светофильтров. Фотограф задумал грандиозный проект, который был осуществлен лишь частично: запечатлеть все стороны жизни Российской империи начала XX века. Среди областей империи, которые посетил фотограф, была и Бухара. Наследие мастера насчитывает тысячи снимков, но большее число его работ до сих пор не найдено.
«Карта Туркестана в части русских владений в Средней Азии», составленная известным географом, океанографом и картографом Юлием Шокальским. В карту включены Туркестанский край, Хивинское и Бухарское ханства. 1890—1907 годы. На карте кружками отмечены районы городов Бухары и Душанбе (прежнее написание — Дюшамбе). The “Map of Turkistan with the Russian Possessions in Central Asia”, compiled by the eminent geographer, oceanographer and cartographer Yuly Shokalsky. It includes the Turkistan territory and the Khanates of Khiva and Bukhara. 1890—1907. The locations of Bukhara and Dushanbe (formerly written Diushambe) are circled.
Наследный принц Бухары и представитель династии Мангыт, Саид Алим-хан получил образование в петербургском Николаевском кадетском корпусе. На его деньги в 1910-х годах были построены петербургская Соборная мечеть и Дом эмира Бухарского на Каменноостровском проспекте. Said Alim Khan, the crown prince of Bukhara, a member of the Mangit dynasty, was educated at the Nikolayevsky Cadet Corps in St Petersburg. In the 1910s he personally funded the construction of the St Petersburg Congregational Mosque and the House of the Emir of Bukhara on Kamennoostrovsky Prospekt.
89
Said Alim Khan. 1911 photograph by Sergei Prokudin-Gorsky. In 1902 Prokudin-Gorsky, a famous Russian photographer, chemist, inventor and public figure, patented a method of producing colour slides using three colour filters. He devised an ambitious project that was only partially realized: to record all aspects of life in the Russian Empire at the start of the twentieth century. The parts of the empire that the photographer visited included Bukhara. He left us thousands of photographs, but even more of his works remain lost to this day.
и благодаря их записям можно сейчас представить, что собой представляло это селение в то время. «Душанбе со своей крепкой цитаделью на горе лежит при входе в ущелье Варзоб на берегу Зидды-Дарьи, которая, начиная с этого места, получает название Душанбе-Дарья…» — отмечал исследователь Туркестанского края писатель Николай Маев. Известный ботаник Владимир Липский в 1902 году писал: «…издали он кажется большим городом, вытянутым по левому высокому берегу реки и погруженным в зелень». Есть свидетельства и того, что в 1840-х годах селение окружала глинобитная стена
толщиной до пяти и высотой более десяти метров. Население города составляло несколько тысяч человек, но частые междоусобные войны местных правителей приводили к тому, что город неоднократно разрушался и отстраивался вновь. В 1868 году был заключен договор о вхождении Восточной Бухары под протекторат Российской империи. В то время Душанбе был одним из самых значительных селений в этой части Бухарского ханства — в кишлаке насчитывалось более пятисот дворов. Здесь проходили многолюдные ярмарки, в старину — по понедельникам, откуда и пошло название города: ведь Душанбе по-таджикски «понедельник». Правда, в XIX веке ярмарки уже были воскресными.
Эмир без родины На помощь бухарскому эмиру, обосновавшемуся в Душанбе, пришли отряды ферганских басмачей, в мирное время промышлявшие грабежом. Вскоре, однако, они вернулись к своему прежнему занятию. «День и ночь они грабили имущество бедного люда. Народ возмутился и напал на грабителей. Много людей было перебито в той войне», — писал очевидец тех событий таджикский писатель Балджувони. Тогда эмир приступил к организации местного ополчения. Десятитысячное войско ополченцев, названное «Каракалтак» («Черные палки»), было послано на запад,
parts of his realm that were known as Eastern Bukhara, and made his residence at Dushanbe, a settlement on the bank of the River Varzob. Today it is hard to say what exactly prompted the fugitive monarch to choose this refuge, but this very settlement was destined to become the capital of a country in the not-to-distant future. But the distant past of Dushanbe is no less interesting.
Monday Town Stone tools and traces of primitive humans' stopping places that have been uncovered by archaeologists indicate that even in the Neolithic era this area was already populated. Other finds date from later times, from the Bactrian state that in the sixth century BC was conquered by ancient Persian kings of the Achaeminian dynasty. Two centuries later the Persian Empire was toppled by the warriors of Alexander the Great, who possibly also besieged the settlement that at that time stood on the steep left bank of the Varzob. There, among the remnants of mud-brick walls, archaeologists made some surprising
discoveries: Greek jewellery and also artefacts made of bronze, ivory and cowrie shells — evidence that the inhabitants of the settlement had trading links with China, India and the Mediterranean basin. Ancient burials and coins found on the territory of present-day Dushanbe, as well as the remains of a settlement on the right bank of the Varzob, indicate that in the early feudal period too this was a lively place.
Переговоры с басмачами. Фергана. Фотография 1921 года. С 1918 года Ферганская долина стала основным центром басмачества. Переговоры командования Красной Армии с предводителями басмачей, которые начались летом 1921 года, оказались безрезультатными. Parleying with the basmachi. Ferghana. 1921 photograph.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Dushanbae.qxd
90
4/22/09
16:52
Аманулла-хан, сын эмира Хабибуллы, афганский король в 1919—1929 годах. Он был инициатором прогрессивных реформ в стране и принятия в 1923 году конституции. Однако чрезмерный рост налогов вызвал недовольство среди народа, и он был вынужден отречься от престола.
Page 90
навстречу «красным». Поначалу «палкам» удалось захватить несколько городов, но и они показали себя далеко не с лучшей стороны — вновь начались грабежи и расправы с мирным населением. Много надежд эмир возлагал и на помощь соседнего Афганистана, однако король этой страны Аманулла-хан отказалAmanullah Khan, the son of Emir Habibullah, was king of Afghanistan from 1919 to 1929. He initiated progressive reforms in the country and the adoption of the constitution in 1923. But an excessive increase in taxation caused popular discontent and he was obliged to abdicate.
ся выступать против Советской России. Государственные интересы взяли верх над сочувствием к собрату-изгнаннику. Тогда Саид Алим-хан обратил свои помыслы к далекой Англии, извечной сопернице русских в среднеазиатском регионе. В своем письме английскому королю Георгу V он писал: «Я надеюсь, что в этот трудный час Ваше Величество окажет мне свою доброту и благосклонность и отправит мне в качестве дружеской поддержки 100 000 фунтов стерлингов в счет государственного долга, 20 тысяч ружей, 30 орудий с боеприпасами и 10 аэропланов с необходимым оснащением…» Однако Великобритания, потерпевшая к тому времени поражение в войне с Афганистаном, воздержалась от открытого вмешательства, разумно рассудив, что любые шаги против России могут спровоцировать большевиков на «экспорт революции» в Афганистан и Индию. Письмо эмира отправили пылиться на архивную полку.
Аманулла-хан вел освободительную войну против Великобритании. В 1919 году он провозгласил полную независимость Афганистана и установил дипломатические отношения с Советским государством, а еще через пять лет — договор о нейтралитете и взаимном ненападении. Amanullah Khan waged a war of liberation against Britain. In 1919 he proclaimed Afghanistan's independence and established diplomatic relations with the Soviet state. Five year later they signed a pact on neutrality and mutual non-aggression. The Mongol hordes who passed over this land in the thirteenth century left behind them nothing but ruins and ashes where once there were blooming gardens and Tajik villages. It was not until the fifteenth century that towns began to revive and crafts and trade develop. The earliest mention of Dushanbe in written sources comes in a letter of 1676 from Subkhankuli Bahadur, the Khan of Balkh, to the Russian Tsar Fiodor Alexeyevich, while the first geographical map to show Dushanbe was compiled in 1875 by participants in the “Gissar Expedition” — the surveyor D.M. Vishnevsky and the astronomer F.F. Shvarts. Many travellers visited Dushanbe at the end of the nineteenth century and thanks to their journals we can now picture what the place was like at that time. There is also evidence that in the 1840s the settlement was enclosed by a mud-brick wall up to five metres thick and over ten high. The population of the town numbered a few thousand, but frequent internecine wars between local rulers result-
Король Великобритании Георг V, второй сын принца и принцессы Уэльских, получивший при крещении имя Георг Фридрих Эрнст Альберт. 1923 год. Георг V приходился двоюродным братом российскому императору Николаю II и германскому императору Вильгельму II. King George V of the United Kingdom was born in 1865, the second son of the Prince of Wales (later Edward VII). 1923 photograph. George was a cousin of both Russian Emperor Nicholas II and Kaiser Wilhelm II of Germany.
ed in the town being repeatedly destroyed and rebuilt. In 1868 a treaty was concluded that made Eastern Bukhara a protectorate of the Russian Empire. At that time Dushanbe was one of the most important settlements in that part of the Khanate of Bukhara with over five hundred households. It was the site of busy bazaars that were traditionally held on Mondays — hence the name of the town,
В конце февраля 1921 года части Красной Армии подошли к Душанбе, и эмир был вынужден бежать в Афганистан, где, по сути, оказался под домашним арестом. Есть свидетельство, что перед смертью он завещал выбить на своей могильной плите такие строки: «Эмир без родины жалок и ничтожен. Нищий, умерший на родине, — воистину эмир».
Последняя авантюра Энвер-паши В апреле 1921 года на всей территории Восточной Бухары была установлена советская власть, а в августе части Красной Армии были выведены с территории новопровозглашенной Бухарской Народной Советской Республики (БНСР). Однако это еще не означало конец кровавой гражданской распри. В составе российского представительства, прибывшего в Бухару в середине 1921 года, находился некий Энвер-паша, член «Общества единства революции с Агитпоезд «Красный Восток». Русский матрос и дехканин (крестьянинземлевладелец): братское рукопожатие. Фотография 1920-х годов. Слово «агитпоезд» родилось в 1920-х годах, когда советская власть начала широкомасштабную пропаганду социалистических идей и «нового образа жизни».
91
The Red East propaganda train. A Russian sailor and a Central Asian peasant landowner giving each other a fraternal handshake. 1920s photograph. Trains like this were one of the ways in which the new Soviet authorities sought to promote widely Socialist ideas and “a new way of life”.
from the Tajik word for “Monday”. By the nineteenth century, though, the bazaars were held on Sunday.
An Emir Without a Country After the Emir settled in Dushanbe to his aid came bands from the Fergana valley, the men known as basmachi who in more peaceful times had been brigands. Soon, however, they returned to their previous occupation. “Day and night they plundered the property of the poor folk. The people were indignant and attacked the robbers. Many were killed during that war,” wrote the Tajik author Baljuvoni, himself a witness of those events. At that point the Emir set about organizing a local militia. A 10,000-strong force of volun-
исламом», существовавшего в то время в Москве. Бывший военный министр Турции, у себя на родине Энвер-паша за свои политические преступления (в частности, за геноцид армян и греков) был заочно приговорен к смерти, скрывался под чужим именем в Германии, где и познакомился с коммунистом Карлом Радеком и по его приглашению приехал в Россию. Советское правительство рассчитывало использовать его в деле укрепления своей власти в Туркестане, но у Энвер-паши были совсем другие планы. С группой турецких офицеров он отправился в Восточную Бухару, где начал объединять под своим началом разрозненные отряды басмачей и объявил войну «красному империализму» под исламскими лозунгами. Бывший эмир Бухары назначил его «главнокомандующим войск ислама». Войска Энвер-паши осадили Душанбе в декабре 1921 года. Гарнизон, находившийся в городе, выдержал двухмесячную
Энвер-пашу называли «летучим голландцем Востока». В 1996 году его прах был торжественно передан таджикским лидером Изатулло Хаёевым президенту Турции Сулейману Демирелю. Enver Pasha was called “the Flying Dutchman of the East”. In 1996 his remains were ceremonial handed over by the Tajik leader Izatullo Khayyoev to President Süleyman Demirel of Turkey.
Ниже. Старик-дехканин, призывающий сына защищать свою землю с оружием в руках. Фотография 1920-х годов. Below. An old Central Asian peasant exhorting his son to take up arms to defend his land. 1920s photograph.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Dushanbae.qxd
92
4/22/09
16:52
«Дележ урожая». С картины Абдуллы Ашурова. 1957 год. Нищета и бесправие большей части населения Туркестана стали причиной победы коммунистической идеологии в этом крае. Sharing the Harvest. From a painting by Abdullah Ashurov. 1957. The poverty and lack of rights endured by the majority of the population in Turkistan account for the victory of Communist ideology in the region.
Page 92
блокаду, но в феврале прорвал ее и отступил к селению Байсун. Фактически Энверпаша получил власть над всей Восточной Бухарой, но отказался от мирных переговоров с Советской Россией и провозгласил своей целью захват всего Туркестана и создание единого исламского государства. Правда, для разработки природных богатств края и их продажи на Запад «главнокомандующий войск ислама» намеривался привлечь иностранный капитал, и даже вел с германскими промышленниками переговоры… Впрочем, некоторые из главарей басмачества не пожелали признавать его
верховенство. Единым фронтом против врага выступить не удалось, и вскоре под ударами наступающих частей Красной Армии отряды Энвер-паши начали терпеть сокрушительные поражения. В июле 1922 года они покинули Душанбе, а в августе во время сражения в окрестностях города Бальджуана был убит их предводитель. По одной из версий, Энвер-паша был зарублен в схватке красным командиром Акопом Мелкумяном (Мелкумовым), по другой — стал жертвой Ибрагим-бека, своего главного соперника за власть над басмаческими отрядами.
стической Республикой. Дюшанбе переименовали: до 1960 года столице предстояло носить имя Иосифа Сталина — Сталинабад. В 1961 году городу вернули прежнее имя. Как только Дюшанбе стал столицей, самым насущным оказался транспортный вопрос: ведь город находился в гористой местности, и прокладка дорог к нему требовала немалого времени и ресурсов. Поэтому первый самолет появился в тад-
«Разговор о земле». С картины И. Рахнаева. 1974 год. В первые годы советской власти в Туркестане были национализированы не только крупные земельные владения и источники воды, но и богатые скотоводческие хозяйства. Кроме земли малоимущие дехкане получили инвентарь, продовольствие и семенные ссуды.
Первым делом — самолеты Как свидетельствуют очевидцы, летом 1922 года когда-то процветавшее селение Душанбе представляло собой жалкое зрелище: большая часть домов превратилась в развалины, а население сократилось до трехсот человек. Таков оказался итог послереволюционной гражданской междоусобицы. В 1924 году Бухарская Народная Советская Республика была ликвидирована, а ее территории вошли в состав Туркменской ССР и Узбекской ССР. Восточная Бухара стала Таджикской АССР, а Душанбе получил статус ее столицы, правда с этого момента в его написании буква «у» сменилась на «ю»: Дюшанбе. Вскоре, однако, Таджикская автономная республика стала равноправной Советской Социали-
teers called the Karakaltak (“black sticks”) was sent westwards to meet the advancing Reds. Initially the “sticks” managed to take a few towns, but they behaved far from decently — again there was looting and violence against the peaceful population. The Emir also placed much hope on help from neighbouring Afghanistan, but the king of that country, Amanullah Khan, refused to wage war on Soviet Russia. Interests of state weighed heavier than sympathy for his exiled fellow monarch. Then Said Alim Khan turned his thoughts to distant Britain, Russia's age-old rival in the Central Asian region. In his letter to King George V he wrote: “I hope that in this difficult hour Your Majesty will show me kindness and favour and send me as friendly assistance 100,000 pounds against the state debt, 20,000 rifles, 30 big guns with ammunition and 10 aeroplanes with the necessary equipment…” The British Empire, which had by then suffered defeat in its third war with Afghanistan, refrained from open interference, sensibly reasoning that any moves against Russia might provoke the Bolsheviks to “export revolution” to Afghanistan and
India. The Emir's letter was sent to gather dust in the archives. At the end of February 1921 units of the Red Army approached Dushanbe and the Emir was forced to flee to Afghanistan, where he effectively was kept under house arrest. There is evidence that before his death he gave instructions for the following words to be carved on his tomb: “An emir without a country is wretched and worthless. A beggar who dies in his own country is truly an emir.”
«Поимка Ибрагим-бека». С картины Е. Бурцева. 1937 год. Ибрагим-бек, легендарный предводитель басмаческих отрядов, был схвачен при переходе советско-афганской границы в 1931 году. В Ташкенте он предстал перед судом и был расстрелян.
жикской столице на два года раньше автомобиля и на пять лет раньше поезда. Уже в сентябре 1924 года открылось воздушное сообщение Дюшанбе с Бухарой — всего лишь через год после появления первой регулярной авиалинии в России (Москва—Нижний Новгород). В том же году начались полеты между Дюшанбе и Ташкентом. Уже начиная с 1925 года в таджикскую столицу из Москвы, Ленинграда, Киева,
A Conversation about Land. From a 1974 painting by I. Rakhnayev. In the early years of Soviet power in Turkistan not only large land holdings and sources of water were nationalized, but also rich stock farms. Besides land, poor peasants received equipment, food and family loans.
93
Персидско-таджикские поэты, известные во всем мире, — Рудаки, Фирдоуси, Хайям, Саади, Хафиз, Джами — составляют предмет особой гордости душанбинцев. Persian-Tajik poets with world-famous names — Rudaki, Firdowsi, Omar Khayyam, Sa'adi, Hafez and Jami — are a source of particular pride for the people of Dushanbe. Left. The Capture of Ibrahim Beg. From a 1937 painting by Ye. Burtsev. Ibrahim Beg, a legendary ringleader of basmachi bands was seized while crossing the Soviet-Afghan border in 1931. He was shot after a trial in Tashkent.
Enver Pasha's Last Adventure In April 1921 Soviet power was established across the whole of Eastern Bukhara and in August the Red Army units were withdrawn from the territory of the newly-proclaimed Bukharan People's Soviet Republic. But that still did not mark the end of the bloody civil conflict. Among the Russian representatives who arrived in Bukhara in the middle of 1921 was a certain Enver Pasha, a member of the “Society for the Unity of the Revolution with Islam” that existed in Moscow at that time. This former Ottoman Minister of War had been condemned to death in absentia in his Turkish homeland. He took refuge in Germany under an assumed name and there he met the communist Karl Radek, at whose
invitation he came to Moscow. The Soviet government reckoned that it could use him to strengthen its hold on Turkistan, but Enver Pasha had very different plans. He took a group of Turkish officers with him to Eastern Bukhara, where he began to unite the scattered bands of basmachi under his own leadership and declared war on “Red Imperialism” with Islamic slogans. The former Emir of Bukhara appointed him “commander-in-chief of the forces of Islam”. Enver Pasha's forces besieged Dushanbe in December 1921. The garrison inside the town withstood the siege for two months, but then broke out and withdrew to the village of Baisun. Effectively Enver Pasha gained power over the whole of Eastern Bukhara and he declared his aim of taking the whole of Turkistan and creating a single Islamic state. Admittedly to exploit the natural riches of the region and sell them to the West the “commander-in-chief of the forces of Islam” intended to attract foreign capital and even conducted negotiations with some German industrialists. Some of the basmachi chiefs did not want to recognize his authority, however.
Страна, которую мы потеряли / t he
country that we lost
Dushanbae.qxd
4/22/09
16:52
Page 94
Харькова, Одессы и других городов начали прибывать специалисты самых разных отраслей, и в первых рядах — архитекторы, инженеры, строители… К сентябрю 1926 года изыскатели выполнили топографическую съемку земель и составили первый план строительства Дюшанбе, в разработке которого приняли участие молодые московские архитекторы Петр Ваулин и Сергей Кутин. В дальнейшем работа по созданию генерального плана города велась в ленинградской организации «Гипрогор» под руководством архитектора Николая Баранова. В 1929 году было закончено строительство железной дороги Термез—Дюшанбе, и в столицу отправились вагоны со строительными материалами. Началась индустриализация города: появилось более двадцати промышленных предприятий — кирпичный, кожевенный, деревооб-
Сорокаметровая арка с фигурой Исмоила Сомони, основателя первого таджикского государства, в центре мемориала «Национальное согласие и примирение Таджикистана» на главной площади Душанбе. A forty-metre arch with a figure of Ismail Samani, the founder of the first Tajik state, in the centre of the memorial to Tajikistan National Accord and Conciliation on the main square in Dushanbe.
Вверху. Душанбе в дни Чрезвычайного съезда Советов Таджикистана. «Совкиножурнал», № 70. 1929 год.
94
Советская власть содействовала развитию экономики и сельского хозяйства в Среднеазиатских республиках. Выше. Подкормка хлопчатника с самолета. 1930 год. Справа. Новые хлопкоуборочные машины на полях Узбекистана. 1930 год.
Right below. The Dushanbe Madrasah. A madrasah is an Islamic institution of secondary and higher education.
Right. New cotton-harvesting machines in the fields of Uzbekistan. 1930.
Witnesses testify that in the summer of 1922 the once-flourishing settlement of Dushanbe presented a wretched sight: the majority of the houses had been reduced to rubble, while the population was down to
Present-day Dushanbe. The main road leading to the Palace of the Nations, the new presidential palace built in 2007.
95
Above. Additional fertilization of the cotton crop by plane. 1930.
A Modern Metropolis
Современный Душанбе. Магистраль, ведущая к «Кохи Миллат» («Дворцу наций») — новой президентской резиденции, построенной в 2007 году.
Top. Dushanbe during the extraordinary congress of the Soviets of Tajikistan. Sovkinozhurnal, №70, 1929.
Soviet power aided economic and agricultural development in the Central Asian republics.
It proved impossible to present a united front against the enemy and soon under the onslaught of Red Army units Enver Pasha's forces began to suffer crushing defeats. In July 1922 they abandoned Dushanbe and in August their leader was killed during a battle on the outskirts of the town of Baljuana.
рабатывающий, авторемонтный заводы, швейные фабрики, Варзобская ГЭС… В 1950-х годах началось массовое жилищное строительство. Постепенно Душанбе становился не только промышленным, но и культурным центром: здесь появились музеи и театры, библиотеки, высшие учебные заведения и ботанические сады с богатейшими коллекциями флоры, парки и искусственные озера, памятники великим таджикским мыслителям и поэтам… Сегодня Душанбе — это современный индустриальный город с развитой социально-культурной и экономической инфраструктурой. Его население составляет около миллиона человек.
300 people. That was the final result of the post-revolutionary civil war. In 1924 the Bukharan People's Soviet Republic was renamed and almost immediately abolished. Its territories were integrated into the Turkmenian and Uzbek Soviet Socialist Republics. The former Eastern Bukhara became a part of the latter as the Tajik Autonomous Soviet Socialist Republic and its capital became the town of Dushanbe. From 1925 onwards specialists in a whole range of fields came to the Tajik capital from Moscow, Leningrad, Kiev, Kharkov, Odessa and other major cities. First and
foremost there were architects, engineers and builders. By September 1926 these pioneers had carried out a survey of the area and drawn up a first plan for the construction of Dushanbe, in the working-up of which the young Muscovite architects Piotr Vaulin and Sergei Kutin played a part. Later work on producing a general plan for the city was carried out in the Leningrad Giprogor organization under the leadership of the architect Nikolai Baranov. In 1929 construction of the railway from Termez to Dushanbe was completed and trainloads of building materials were dispatched to the Tajik capital. The industrialization of the city began: over twenty industrial enterprises appeared: a brickworks, leather, woodworking, clothing and automotive-repair factories, and the Varzob hydroelectric power plant. In 1950 massive housing construction started.
Gradually Dushanbe developed into not only an industrial, but also a cultural centre. It acquired a large number of museums and theatres, libraries, higher educational establishments and botanical gardens with extremely rich collections of flora, parks and artificial lakes, monuments to great Tajik thinkers and poets. Today Dushanbe is a modern industrial city with a well-developed social, cultural and economic infrastructure. It has a population of around a million.
Ныне город Душанбе является столицей независимой Республики Таджикистан. Today the city of Dushanbe is the capital of the independent republic of Tajikistan.
Душанбинское медресе. Медресе (от арабского «мадраса») — среднее и высшее мусульманское учебное заведение.
Rossini.qxd
4/22/09
16:53
Page 96
ВЕЛИКИЕ О ВЕЛИКИХ
96
«Дайте мне счет из прачечной, и я положу его на музыку» — в этом знаменитом афоризме маэстро Россини, пожалуй, и заключена вся суть его гения — озорного, головокружительнолегкого, на первый взгляд непритязательного, но тем не менее ставшего символом целой музыкальной эпохи. Стендаль сравнивал триумф Россини на поприще музыки с победой Наполеона в битве при Аустерлице. Джоакино Россини — автор более чем сорока опер, а также множества других музыкальных произведений, оказавший влияние на дальнейшее развитие оперного жанра и ставший эталоном для последующих корифеев — Беллини и Верди. В этом номере мы предлагаем вниманию читателей отрывки из книги «Жизнь Россини», написанной Стендалем — современником и большим поклонником великого композитора.
СТЕНДАЛЬ О РОССИНИ
Отец Россини был бедным третьеразрядным валторнистом, из числа тех бродячих музыкантов, которые, чтобы заработать себе на пропитание, обходят ярмарки… Они участвуют в небольших импровизированных оркестрах, которые составляются для ярмарочной оперы. Мать Россини, которая была очень хороша собой, довольно прилично исполняла партию seconda donna (вторая певица — итал.). Так они кочевали из города в город, переходя из труппы в труппу; отец играл в оркестре, мать пела на сцене; разумеется, они были бедны. Россини, их сын, уже увенчанный славой и приобретший европейское имя, был верен доставшейся ему от родителей привычке к бедности: еще два года тому назад, перед тем как отправиться в Вену, он не сумел накопить даже столько денег, сколько ежегодно получает рядовая актриса, которая поет в его операх на сценах Парижа или Лиссабона. Жизнь в Пезаро очень дешевая, и семейство Россини, хоть оно и существовало на весь неопределенный заработок, тем не менее нисколько не унывало, а главное, нисколько не задумывалось над будущим. В 1799 году родители Россини привезли его из Пезаро в Болонью, но музыкой он начал заниматься только в возрасте двенадцати лет, в 1804 году… Начиная с 1806 года он уже мог петь с листа пассажи любой трудности и на него стали возлагать большие надежды: его красивая фигура навела на мысль сделать из него тенора. 27 августа 1806 года он покинул Болонью, чтобы совершить музыкальное турне по Романье. Он исполнял партию фортепиано в качестве капельмейстера в Луго, Ферраре, Форли, Синигалье и других маленьких городах. Только в 1807 году юный Россини перестал петь в церкви. 20 марта этого года он поступил в Болонский лицей и стал брать уроки музыки у святого отца Станислао Маттеи. Спустя год (11 августа 1808 года) Россини сочинял уже симфонию и кантату под названием «Il Pianto d'Armonia» (Жалоба гармонии). Это его первое произведение в области вокальной музыки. Сразу же после этого он избирается директором академии Concordi (музыкальное объединение, существовавшее в то время при Болонском лицее). Россини в свои девятнадцать лет уже обладал такими знаниями, что его пригласили дирижировать «Временами года» Гайдна, исполнявшимися в Болонье. Болонские ригористы, прославившиеся на всю Италию своими требованиями к музыке, почти так же, как члены Французской академии требованиями трех единств, не без основания упрекали Россини в отдельных погрешностях против правил композиции. Он соглашался с ними. «У меня не было бы такого количества ошибок, — отвечал он бедным ригористам, — если бы я прочел рукопись еще раз; но вы знаете, что на сочинение оперы у меня всего полтора месяца. Первый месяц я веселюсь. Когда же, по-вашему, я должен веселиться, если не в этом возрасте и не при моих успехах? Ждать, что ли, пока я стану стар и завистлив? Но вот, наконец, наступают последние две недели; каждое утро я пишу дуэт или арию, которую вечером уже репетируют. Когда же тут замечать грамматические ошибки в аккомпанементе?» В Болонье из-за грамматических ошибок был поднят большой шум. Педанты некогда уверяли, что Вольтер плохо знает орфографию. «Тем хуже для орфографии», — сказал Ривароль.
Живущий сегодняшним днем Слева. Джоаккино Антонио Россини (1792—1868), прозванный «Пезарским лебедем». Консерватория в городе Пезаре, где родился прославленный композитор, носит его имя.
«Актеры перед представлением». С картины бельгийского художника Констана Ваутерса. XIX век.
97
В Болонье г-н Герарди в ответ на все обвинения педантов, которые горько упрекали Россини в многочисленных нарушениях правил композиции, спрашивал: «Кто создал эти правила? Могут ли эти люди идти в сравнение с гениальным автором „Танкреда“? Разве глупость, существующая давно и преподаваемая в школах, перестает от этого быть глупостью? Рассмотрим эти так называемые правила. Во-первых, что это за правила, которые можно нарушить так, что публика этого даже и не заметит и получаемое ею удовольствие нисколько не уменьшится?» С полсотни известных композиторов оказались за несколько месяцев уничтоженными произведениями двадцатилетнего вертопраха, и им нужен был какой-то предлог, чтобы излить свою зависть. Такого рода упреки, поддерживаемые целой группой людей, всегда произведут известное впечатление и будут вновь и вновь повторяться до тех пор, пока оперы Россини пользуются успехом. Обсуждение орфографических ошибок заняло бы сорок страниц и было бы смертельно скучным: я его опускаю. Один только пересказ всех возражений педантов занял бы листов десять.
В каждом итальянском городе найдется десятка два захудалых музыкантов, которые за цехин возьмутся исправить все грамматические ошибки в любой опере Россини. Слышал я и еще одно возражение. Разные недалекие люди, читая эти партитуры, возмущаются тем, что автор недостаточно развивает свои музыкальные мысли. Это все равно как если бы какой-нибудь скряга стал упрекать человека богатого и счастливого в том, что, принимая из руки крестьянской девушки букет цветов, он бросает ей золотой. Не всем дано понять, что в сумасбродстве есть свои радости. В Болонье у бедного Россини были и другие, более серьезные неприятности; его миланская любовница, покинув дворец, мужа, детей, позабыв о своей репутации, приехала в один прекрасный день в комнату, которую он занимал в более чем скромной гостинице. Встретились они очень нежно, но вскоре, однако, появилась другая женщина, самая знаменитая и самая красивая во всей Болонье (княгиня К...). Россини посмеялся над обеими, пропел им арию-буфф и бросил и ту и другую. Страстная любовь не в его натуре. Когда Россини приехал в Рим, у импресарио театра Арджентина возникли неприятности с полицией,
4/22/09
16:53
minds about the greats
Rossini.qxd
Page 98
В еликие о великих
/
g reat
Оперный театр «СанКарло» в Неаполе. Фотография Джорджо Соммера. Вторая половина XIX века. Театр «Сан-Карло» был открыт в 1737 году, в 1816-м восстановлен после пожара. На его сцене прошли премьеры опер Россини «Елизавета, королева Англии», «Моисей в Египте», «Дева озера», «Магомет II», «Зельмира» и других произведений великого итальянца.
«Елизавету» Россини написал специально для Изабеллы Кольбран, испанской примадонны, которая вскоре стала его женой. Премьера оперы состоялась в неаполитанском «Сан-Карло» в 1815 году. Через год композитора ждал новый триумф: там же прошла премьера его новой оперы «Отелло, или Венецианский мавр».
ты», очень вежливо ответил ему, что он встречает с большой радостью выбор, сделанный папской полицией. По-видимому, он рассчитывал, что опера провалится с треском. Россини написал к этому либретто очень скромное предисловие, показал письмо Паэзиелло всем римским любителям музыки и принялся за работу. За тринадцать дней музыка «Цирюльника» была написана. Россини, думая, что творит для римлян, сочинил настоящий шедевр французской музыки, если под этим словом понимать музыку, которая, выражая собой характер современных французов, создана для того, чтобы больше всего нравиться этому народу, до тех пор пока под влиянием гражданской войны характер его не изменится.
Изабелла Анджела Кольбран, итальянская оперная прима, испанка по происхождению. В 1822 году она вышла замуж за Джоаккино. А уже через год теряющая голос певица в последний раз исполнила арию Семирамиды в одноименной опере Россини. Умерла Изабелла в 1845 году в полном одиночестве.
Во всех ста пятидесяти операх Паэзиелло арий, вызывавших аплодисменты, было вряд ли больше восьмидесяти. У Россини же в его тридцати четырех операх их насчитывается целая сотня, причем эти арии действительно не похожи одна на другую. Какой-нибудь дурак, увидев в первый раз негроврабов, воображает, что все они на одно лицо; прелестные арии Россини дураку могут точно так же показаться похожими друг на друга.
Россини, вступив в «Севильском цирюльнике» в единоборство с одним из музыкальных гениев, сознательно или случайно принял разумное решение оставаться исключительно самим собою. Когда нас разберет любопытство поближе познакомиться с самим Россини, независимо от того, увеличит ли это любопытство наше наслаждение или наоборот, мы должны будем обратиться к «Цирюльнику». Одна из основных особенностей стиля композитора проявляется именно в этой опере. Россини, с таким блеском сочиняющий финалы, ансамблевые номера и дуэты, оказывается слабым и впадает в красивость в ариях, которые должны изображать страсть во всей ее простоте. Пение spianato (тихое — итал.) для него — камень преткновения.
Когда впервые открываешь партитуры Россини, то кажется, что в силу трудностей, которые представляют в них голосовые партии, партитуры эти по плечу только очень немногим исполнителям; но вскоре убеждаешься, что у этой музыки такое количество средств воздействия на слушателя, что, даже если будет исполняться только половина всех украшений, написанных Россини, или если те же фиоритуры будут иначе распределены, она все равно будет нравиться.
«Фигаро». Скульптура работы Жана Барнабе Эми. Середина — вторая половина XIX века.
98
99
которая наложила запрет на все libretti (тексты) под тем предлогом, что они скрывают в себе разные намеки. Когда народ остроумен и к тому же недоволен, намеком становится все. Под влиянием плохого настроения импресарио раз как-то предложил губернатору Рима «Севильского цирюльника», прелестное либретто, некогда уже положенное на музыку Паэзиелло. Губернатор, которому в этот день особенно надоели разговоры о нравах и благопристойности, принял его предложение. Россини это сильно смутило; он был слишком умен, для того чтобы не проявить скромности перед истинными заслугами. Он тут же написал об этом письмо Паэзиелло в Неаполь. Старый композитор, который был в значительной степени наделен чертами гасконизма и который просто умирал от зависти, узнав об успехе «Елизаве-
Система вариаций, variazioni, приводила часто к тому, что Россини переписывал старое; как все воры, он рассчитывал скрыть свои кражи. В конце концов, почему бы и не позволить несчастному маэстро, который обязан за шесть недель написать оперу, независимо от того, здоров он или нет и расположен сочинять или нет, пользоваться этим средством тогда, когда вдохновение не приходит? Майр, например, или кто-нибудь другой, кого я не хочу называть, действительно никогда не повторяются, но зато они погружают нас в состояние апатии, в котором забываешь обо всем плохом. Россини же, напротив, никогда не дает нам ни отдыха, ни передышки; слушая его оперы, можно потерять терпение, но зато уснуть на них никак уж нельзя; пусть это совершенно свежее впечатление или только приятное
«Театр Итальен». С рисунка Эжена Луи Лами. Около 1840 года. В конце 1823 года Джоаккино принял предложение стать художественным руководителем итальянского оперного театра в Париже. Здесь, в числе прочих творений Россини, была исполнена и опера «Вильгельм Телль», которая считается одним из его шедевров.
воспоминание — во всех случаях это — наслаждение, за которым следует другое; у Россини никогда нет пустоты, которую, например, находишь в первом акте «Белой розы».
«Цирюльник», музыка и особенно либретто которого столь легки для понимания, привлек на свою сторону множество людей. Он исполнялся впервые 23 сентября 1819 года, но победа над педантами, отстаивавшими заслуги Паэзиелло как корифея музыки, была одержана только в январе 1820 года.
Справа. Знаменитый миланский оперный театр «Ла Скала» на Пьяцца-делла-Скала. XIX век.
каким-нибудь дураком или же сесть за фортепьяно. В Италии, где бы композитор ни появился: в самой захудалой харчевне или в салоне какого-нибудь князя, — одно имя Россини приковывает к нему все взгляды; ему всегда уступают первое место, или же место, занятое им, становится первым; он делается предметом горячего внимания и восторгов, на которые в наши дни в Италии даже самый знатный вельможа может рассчитывать только в том случае, если он лихо тратит сто тысяч франков в год. Россини, которому его слава позволяет пользоваться всеми привилегиями очень богатого человека, замечает свою бедность лишь тогда, когда вспоминает о том, сколько у него осталось на руках золотых монет.
Какова бы ни была система, принятая Россини, его талант, его воображение, стремительность его темпа не позволяют ему быть скучным; но вообразите только, какое впечатление может произвести музыка его подражателей, когда ее будут исполнять в какомнибудь другом театре, а не в том, для которого она была написана. Точно так же, как музыка Россини, их арии почти целиком сотканы из украшений, которые хорошо исполняют те певцы, для чьих голосов они предназначались, из украшений, которые эти певцы превратили в мотивы. Если же голоса певцов не могут справиться с этими мотивами, то это приводит к посредственности, неприемлемой в искусстве, а тем более в таком искусстве, как музыка. Основная черта музыки Россини — это быстрота, уже сама по себе отвлекающая душу от печальной грусти, которую медлительная музыка Моцарта пробуждает в ее глубинах. Затем я нахожу в ней свежесть, которая с каждым тактом заставляет меня улыбаться от удовольствия. Вот почему партитуры всех других композиторов кажутся тяжелыми и скучными по сравнению с музыкой Россини. Если бы Моцарт дебютировал в наши дни, мы вынесли бы о его музыке именно такое суждение. Чтобы он мог нам понравиться, надо было бы слушать его недели две подряд, но на первом же представлении его бы неминуемо освистали. Если Моцарт не дает Россини затмить себя, если мы нередко отдаем ему пальму первенства, то причина этого — наше давнее преклонение перед ним и воспоминание о тех наслаждениях, которыми он дарил нас. Пусть же могущественный человек с высоты своей благородной гордости и среди всей окружающей его роскоши возымеет жалость к несчастному Россини, который после тринадцати лет непрерывного труда и не позволяя себе никаких лишних трат, даже не имел возможности скопить на старость шестьдесят или восемьдесят тысяч франков. Отвечаю: для этого великого человека бедность не является несчастьем; чтобы развлечься, ему достаточно подшутить над
В силу этого совершенно особого положения, которое он занимает в Италии, было бы просто нечестно советовать ему ехать в Париж: там месяца полтора он вызывал бы всеобщее любопытство, а потом стал бы совершенно незаметным лицом среди пятисот государственных советников, посланников, генералов и т. д. — людей более высокопоставленных, чем он. В Италии же все должности в глазах общества не более чем маскарадный костюм; там ценят только деньги, которые эти должности приносят. До того как жениться на м-ль Кольбран (1821 год), брак с которой принес Россини двадцать тысяч ливров годового дохода, Россини не мог позволить себе покупать более двух костюмов в год; впрочем, на его счастье, он никогда не стремился жить благоразумно; ведь что такое благоразумная жизнь для человека не очень богатого, если не страх оказаться несостоятельным? Пусть же люди, считающие себя благоразумными, насладятся всласть этим прелестным чувством — страхом. Россини, будучи уверен в своем таланте, жил одним сегодняшним днем и не задумывался над тем, что будет завтра. На севере он может войти в моду, но он никогда по-настоящему не будет нравиться людям, столь отличным от него.
Карикатура на Россини из французского сатирического журнала «Le Hanneton» («Майский жук»). 1867 год.
Перевод А. М. Шадрина
После успеха «Вильгельма Телля» находящийся на вершине славы 37-летний композитор решил отказаться от оперного творчества, лишь изредка он обращался к сочинению фортепьянных и вокальных пьес. В 1868 году Россини скончался и был похоронен на парижском кладбище Пер-Лашез. В 1887 году прах «Орфея итальянской оперы» перенесли во флорентийскую церковь Санта-Кроче, где покоятся Микеланджело и Галилей.
Улица, улица... / t hrough streets broad and narrow
Afinu.qxd
100
4/22/09
16:54
Page 100
К северу от Акрополя, который называют «душой» Афин, находятся центральные районы города. Путь к ним лежит через Монастираки — это место еще в средневековье облюбовали торговцы и ремесленники, а ныне его главная достопримечательность — обширнейший «блошиный рынок». Дальше в северном направлении устремляются оживленные торговые магистрали, по которым можно добраться до Омония (площади Согласия), которую греки считают центром своей столицы. Впрочем, у нее есть соперница — Синтагма (площадь Конституции). Эти площади соединяет Панепистимиу, главная улица современных Афин.
«Колыбелью западной цивилизации» называют античные Афины — город, давший миру знаменитых полководцев и философов, художников и поэтов… История Афин — это периоды расцвета и упадка, величия и унижения, славы и безвестности. Названный в честь богини мудрости и знаний, богинивоительницы и покровительницы ремесел, этот город воплощает в себе все черты современной Греции и ее великое прошлое.
Беспокойное сердце столицы Название площади Омония было дано в память примирения двух противоборствующих политических партий в Греции в XIX веке. Этот район — один из самых многолюдных в греческой столице. Поблизости немало торговых центров и отелей, хотя сама площадь представляет собой лишь транспортное кольцо с небольшим сквером в центре. Площадь славится шикарными ресторанами и кафе, здесь находится и магазин знаменитой торговой фирмы «Лумидис», где можно купить самый лучший «эллинико» — традиционный греческий кофе и джезвы для его приготовления.
“The cradle of Western civilization” is what people call Athens — a city that gave the world famous generals and philosophers, artists and poets. The history of Athens is flourishing periods alternating with decline, greatness with humiliation, fame with obscurity. This city named in honour of the goddess of wisdom and knowledge, a warrior deity and patroness of crafts, embodies all the features of modern Greece and its glorious past.
North of the Acropolis, which is known as “the soul of Athens”, lie the city's central districts. The road to them lies through Monastiraki, a place that was popular with traders and craftsmen as far back as the Middle Ages and whose main attraction nowadays is a very large flea market. Running northwards from there are several busy shopping streets, by way of which you can reach Omonoia (Concord) Square that the Greeks consider the centre of their capital. But it does have a rival — Syntagma (Constitution) Square. The two are connected by Panepistimiou Street, the main thoroughfare of Athens today.
Наталья ПОПОВА / by Natalya POPOVA
Улица познания и мудрости the street of knowledge and wisdom
Знаменитый портик кариатид, украшающий храм Эрехтейон. Храм построен в 421—406 годах до н. э. и посвящен Афине, Посейдону и легендарному афинскому царю Эрехтею. The famous caryatid portico of the Erechtheum. The temple was built in 421—406 BC and dedicated to Athena, Poseidon and the legendary Athenian king Erechtheus.
The Restless Heart of the Capital Omonoia Square was given its name in memory of the reconciliation of two conflicting political parties in nineteenth-century Greece. This area is one of the most crowded in the nation's capital. There is an abundance of shopping centres and hotels nearby, although the square itself is no more than a large roundabout with a small public garden in the centre.
Улица, улица... / t hrough streets broad and narrow
Afinu.qxd
4/22/09
16:54
Справа. Станция метро «Монастираки». Афинский метрополитен был открыт всего на шесть лет позже лондонского.
Page 102
Right. The Monastiraki metro station. The metro in Athens was opened only six years after the London Underground.
У жителей столицы Омония до недавнего времени пользовалась дурной славой: с наступлением ночи, когда поток транспорта иссякал, а туристы расходились по отелям, сюда стекались любители приключений и криминальные элементы. Пристанищем им служили дешевые гостиницы на ближайших улицах. Впрочем, со временем площадь стала более респектабельной: старые здания реконструировали, а обитатели «городского дна» перестали ощущать это место своим. На площади Омония находится и станция афинского метрополитена, которая существует как железнодорожная станция с 1895 года. У афинского метро более чем почтенный возраст: в феврале 1869 года была открыта первая наземная линия, соединявшая город с портом Пирей. В конце XIX века линия была электрифицирована, и началось строительство подземных участков.
Университет — символ возрождения
102
Официально с 1980-х годов Панепистимиу носит имя Элефтериоса Венизелоса — греческого политика, неоднократно занимавшего пост премьер-министра страны начиная с 1910 года. Венизелос в контексте мировой истории фигура про-
Omonia (its short name) is famous for its smart restaurants and cafés. It is also the location of the famous Loumidis food store where you can buy the best hellenico — traditional Greek coffee and briki — long-handled coffeepots to make it in. Omonoia Square also boasts a station of the Athenian Metro that has existed as a rail-
Справа. Здание Афинской академии украшено скульптурами Леонидаса Дросиса. Ниже. Здание Афинского университета. Right. The Academy of Sciences building is adorned by sculptures made by Leonidas Drosis. Below. The building of the University of Athens.
Ниже. Витрина с археологическими находками на станции «Синтагма». Внизу. Площадь Омония. Below. A showcase displaying archaeological finds at the Syntagma station. Bottom. Omonoia Square.
тиворечивая. Благодаря его действиям Греция значительно увеличила свою территорию во время Балканских войн и в Первую мировую. Однако он стал инициатором Второй греко-турецкой войны (1919—1922 годы), закончившейся для его страны полным разгромом и значительными потерями земель в Малой Азии. А одним из следствий этого поражения стал геноцид греческого населения в Турции. Однако сами афиняне называют свою главную улицу по старинке -- Панепистимиу (Университетская). Объяснение этому простое: именно со строительства здания университета началось возрождение Афин как столицы независимой Греции. Страна изнывала под турецким игом несколько столетий и восстала в 1821 году. За этим последовали изнурительная война с Оттоманской Портой и кровавая
В строительстве афинского метро деятельное участие принимали археологи, и теперь их находки выставлены в павильонах некоторых станций. Archaeologists were actively involved in the construction of the Athenian metro and now their finds are on display in several of the stations. way station since 1895. The Metro is a very venerable public transport system: the first above-ground line opened in February 1869, connecting the city with its port, Piraeus. The line was electrified in the late nineteenth century and construction of underground stretches began.
The University — a Symbol of Rebirth Officially since the 1980s Panepistimiou Street has borne the name of Eleftherios Venizelos, an eminent Greek statesman, who served as the country's prime minister several times from 1910 onwards. In the context of world history Venizelos is a contradictory figure. Thanks to his efforts Greece considerably enlarged its territory during the Balkan Wars and the First World War. But he
Ныне Афинский университет носит имя графа Иоанна Каподистрия, служившего при дворе Александра I и в 1816—1822 годах занимавшего пост министра иностранных дел Российской империи. В 1827 году Каподистрия был избран председателем греческого правительства (говоря современным языком — стал первым президентом независимой Греции).
борьба за власть в самой Греции. Свободой греки были во многом обязаны России: после русско-турецкой войны 1828—1829 годов, завершившейся подписанием Адрианопольского мирного договора, Порта признала автономию Греции, а с 1830-го страна получила независимость. Это известие вся просвещенная Европа встретила с ликованием и не замедлила предложить на греческий престол своего кандидата — баварского принца Оттона. Греки прислушались к мнению сильнейших держав, и в 1833 году восемнадцатилетний король Оттон I в сопровождении трех регентов-баварцев и военного отряда высадился в порту города Нафплиона (Навплии), являвшегося тогда столицей. Но прошло не более года, и молодой государь (руководствуясь скорее историческими соображениями, чем какими-либо иными) остановил свой взор на Афинах. Новой столице Оттон вознамерился придать самый что ни на есть европейский облик. За основу градостроительного
плана приглашенный из Баварии архитектор Лео фон Кленце взял такие города, как Париж и Санкт-Петербург. Увы, изящный план Кленце, сторонника строгих и регулярных форм, реализовать не удалось: королевство Оттона было бедным и не могло себе позволить такие дорогостоящие проекты. Однако небольшой фрагмент этого грандиозного замысла воплотился в ансамбле улицы Панепистимиу.
Внизу справа. Памятник графу Иоанну Каподистрия в Афинах.
103
Today the university bears the name of Count Ioannis Kapodistrias, a native of Corfu who at one time served at the court of Alexander I and from 1816 to 1820 held the post of Foreign Minister of the Russian Empire. In 1827 Kapodistrias was elected chairman of the Greek government (effectively the provisional president of the newly-independent country). Below right. The monument to Count Kapodistrias in Athens.
was also the initiator of the Second GrecoTurkish War of 1919—22 that ended in total defeat for the country, the loss of Smyrna (Izmir) and abandonment of all claims to other territories in Asia Minor. One of the consequences of the conflict was the massacring of Greek populations in Turkey. The Athenians themselves, however, still prefer the old name for their main street — Panepistimiou, which means “University”. The explanation for this is simple: it was with the construction of the university building that the rebirth of Athens as the capital of an independent Greece began. The country had languished under the Turkish yoke for several centuries before the revolt of 1821. That was followed by an exhausting war with the Ottoman forces and a bloody struggle for power within Greece itself. The Greeks were greatly indebted to
Russia for their freedom: after the RussoTurkish War of 1828—29 that ended with the signing of the Treaty of Adrianopolis, the Sublime Porte recognized the autonomy of Greece and in 1830 the country gained its independence. The whole of enlightened Europe greeted the news with rejoicing and hastened to put forward its candidate for the Greek throne — Prince Otto of Bavaria. The Greeks listened to the opinion of the great powers and in 1833 the 18-year-old King Otto I, accompanied by three Bavarian advisors and a detachment of troops, landed at the port town of Nafplion, which was then the capital of Greece. But within a year the young ruler had turned his eyes to Athens (for reasons that had more to do with history than anything else). Otto intended to give his new capital a thoroughly European appearance. The ar-
Улица, улица... / t hrough streets broad and narrow
Afinu.qxd
4/22/09
16:54
Page 104
«Более греки, чем сами греки» Выдающийся представитель классицизма в архитектуре, Лео фон Кленце явился основателем стиля неогрек, основанного на возвращении к древнегреческим образцам. Будучи придворным архитектором баварского короля Людвига I, он возвел в Мюнхене множество зданий, среди которых наиболее известны Глиптотека и Пинакотека, входящие в ансамбль площади Кёнигсплац. Людвиг мечтал превратить Мюнхен в «Новые Афины», и Кленце оправдал его ожидания. Однако в самих Афинах архитектор создал только АгиосДионисиос (католическую церковь святого Дионисия), находящуюся на пересечении улиц Панепистимиу и Омиру, зато он консультировал датских зодчих Кристиана и Теофила фон Хансенов, воплотивших его «новогреческие» идеи в зданиях на Панепистимиу.
Строительство здания Афинского университета, автором проекта которого был старший из братьев — Кристиан, началось в 1839 году, а университет как учебное заведение был основан в мае 1837 года. В первый год занятия посещали всего 52 студента, а лекции читали 33 профессора. Здание Афинского университета представляет собой центральную часть «неоклассической трилогии» Панепистимиу: Академия наук — университет — Национальная библиотека. Остальные здания возводились младшим братом Кристиана фон Хансена — Теофилом. Про архитекторов Хансенов в Афинах даже шутили, что они более греки, чем сами греки. В Афинах по проектам Теофила были построены еще несколько зданий, самое известное из которых — Афинская национальная обсерватория. А сам архитектор, впоследствии ставший гражданином Австрии, возвел в Вене на Рингштрассе здание Парламента в том же стиле неогрек. На Панепистимиу исторический интерес представляют также здания Банка Греции, Офтальмологической клиники и дом первооткрывателя Трои немецкого археолога Генриха Шлимана.
У парадной витрины
104
Синтагма — своеобразный антипод площади Омония, парадная витрина греческой столицы. Здесь расположены здание Парламента и самая известная в Афи-
Внизу слева. Эвзон, солдат Национальной гвардии, несущий караул у мемориала перед зданием Парламента. Bottom left. An Evzon of the National Guard performing sentry duty at the memorial in front of the parliament building.
chitect Leo von Klenze, whom he summoned from Bavaria, based his plan for the city on the layout of such cities as Paris and St Petersburg. Sadly the elegant plan devised by this devotee of strict regular shapes could not be implemented: Otto's kingdom was poor and could not permit itself such costly projects. One small fragment of the grandiose scheme was, however, realized in the Panepistimiou Street ensemble.
More Greek than the Greeks Themselves Leo von Klenze was an outstanding exponent of Neo-Classical architecture, the founder of the Neo-Grecian style that was based on a return to Ancient Greek prototypes. As court architect to King Ludwig I of Bavaria he created a large number of buildings in Munich, the best known of which are
Слева. Дом первооткрывателя Трои немецкого археолога Генриха Шлимана (сейчас там находится Музей нумизматики). Ниже. «Маска Агамемнона», найденная Шлиманом при раскопках. Left. The house of the discoverer of Troy, German archaeologist Heinrich Schliemann (now it is a numismatic museum). Below. The “Mask of Agamemnon” that Schliemann found during excavations at Mycenae.
Оттон I Баварский, король Греции в 1832—1862 годах. С портрета работы Никифороса Литраса. 1898 год. Otto of Bavaria, King of Greece from 1832 to 1862. From a portrait by Nikiphoras Lytras. 1898.
Справа. «Гранд Бретань» — самый знаменитый отель в Афинах. Right. The Grande Bretagne is the most famous hotel in Athens.
Слева. Памятник Неизвестному солдату перед зданием Парламента (бывшей резиденции короля Оттона) на площади Синтагма. Left. The Monument to the Unknown Soldier in front of the parliament building (former royal palace) on Syntagma Square.
the Glyptothek and Pinakothek that belong to the Königsplatz ensemble. Ludwig dreamt of turning Munich into a new Athens and Klenze justified his expectations. In Athens itself, however, the architect produced only Hagios Dionysios (the Catholic Church of St Dionysius) that stands at the junction of Panepistimiou and Omirou Streets, but he did give consultations to the Danish architects Christian and Theophil Hansen who made his Neo-Grecian ideas a reality in buildings on Panepistimiou Street. Work on the building of Athens University, which was designed by Christian, the older of the brothers, began in 1839, but the university as an educational institution was founded in May 1837. In the first year just 52 students were enrolled, while 33 professors gave lectures. The university building is the central element of the Panepistimiou “Neo-Classical Trilogy”: Academy of Sciences — University — National Library. The other two were the creations of the younger Danish brother, Theophil. In Athens people even joked that the Hansens were more Greek than the Greeks themselves. Theophil designed several more buildings for the Greek capital,
105
на и его жены Амалии, а потом здесь поселился его преемник Георг I из династии датских Глюксбургов. После пожара в 1909 году королевская семья переехала в свой загородный дом, а в 1922 году здесь был открыт приют для греческих беженцев из Малой Азии. В 1935 году здание наконец отремонтировали и отдали Парламенту, но и года не прошло, как диктатор Метаксас распустил его. За зданием Парламента раскинулся Национальный парк, соединяющийся с королевским парком Заппейон. Здесь, среди тропических растений, можно передохнуть после прогулки по шумному мегаполису.
нах гостиница «Гранд Бретань», а поблизости сосредоточены основные государственные учреждения. Это место связано со многими политическими событиями в истории Греции, а свое название площадь получила в честь конституции, которую король Оттон был вынужден принять в сентябре 1843 года под давлением революционно настроенного народа. Здание Парламента первоначально служило королевским дворцом для Отто-
the most famous of which is the National Observatory of Athens. Other edifices of historical interest on Panepistimiou Street are the Bank of Greece, the Clinic of Ophthalmology and the residence of Heinrich Schliemann.
The Grand Showcase Syntagma is sort of the opposite pole to Omonoia Square — the Greek capital's grand showcase. On it stand the Parliament building and the best known hotel in Athens, the Grande Bretagne, while the main institutions of the state are concentrated in the vicinity. This locale is associated with many political events in the history of Greece, and the square got its name from the constitution that King Otto was forced to accept in September 1843 under pressure from his rebellious people. The Parliament building originally served as a palace for Otto and his wife Amalia. After he was deposed, it was lived in by his successor George I, originally Prince Vilhelm of the Danish Glücksburg dynasty. After a fire in 1909, the royal family moved to its suburban residence and in 1922 the building was used as a shelter for Greek refugees from Asia Mi-
nor. In 1935 the building was at last refurbished and given to the nation's parliament, but in less than a year the dictator Metaxas dissolved the legislature Behind the Parliament is the National Garden (the former Royal Garden) which connects with another area of parkland. Here, amid the tropical plants, you can relax after a stroll through the noisy metropolis.
Ниже. Творение Теофила фон Хансена — дворец Заппейон, место проведения международных конгрессов и выставок. Below. One more of Theophil Hansen's creations — the Zappeion palace, now a venue for international congresses and exhibitions.
4/22/09
16:56
art of relaxation
bolivia.qxd
Page 108
И скусство отдыхать / t he
Удостоверившись, что провизии и воды хватит дней на десять, проводник продолжил перекладывать вещи в багажнике и через минуту извлек из него кислородный баллон. Проверил — работает. Окинул взглядом горизонт: дождя вроде быть не должно. — Vamonos! В путь! — хлопнул он дверью пыльного внедорожника. «Казалось бы, самый популярный туристический маршрут страны, а выглядит серьезной экспедицией», — подумала я. Здесь, на самом краю света, нужно быть готовым к любым неожиданностям, но красота, что ждет за каждым поворотом, неизменно приводит в немой восторг. After checking that we had enough food and water for about ten days, the guide continued to rearrange things in the boot and after a minute pulled out an oxygen cylinder. He tested that it was working and cast an eye over the horizon: it did not look like rain. “Vamonos! Off me go!” He banged the door of the dusty off-road vehicle. “Supposedly the most popular tourist route in the country,” I thought to myself, “but it looks like a serious expedition.” Here, at the edge of the world, you have to be prepared for any eventuality, but the beauty that awaits around each bend will leave you awestruck with admiration.
108
Уюни: белые лики пустыни
Лариса ПЕЛЛЕ / by Larisa PELLE
Фотографии Ларисы ПЕЛЛЕ, Апаара ТУЛИ / Photographs by Larisa PELLE, Apaar Tuli
Над созданием «Каменного дерева» в пустыне Уюни природа трудилась веками: жара и мороз, песчаные бури и дожди в конце концов придали огромной скале сюрреалистический вид. Nature worked for centuries to create the “Stone Tree” in the Uyuni desert: heat and frost, sandstorms and rain in the end gave this huge rock its surreal appearance.
Uyuni: the white faces of the desert
И скусство отдыхать / t he
art of relaxation
bolivia.qxd
4/22/09
16:56
Page 110
Боливия немало натерпелась от своих соседей: все они, кроме разве что Перу, улучив момент, лишили страну — кто выхода к Тихому океану, кто богатых рудников, кто важных речных путей. Но главное богатство — удивительную природу — отнять никому не под силу. И те, кто рискнет отправиться в путешествие по этому краю, будут вознаграждены сторицей. Наградой станет Уюни, «жемчужина Боливии», самая большая в мире соляная пустыня со сказочными лагунами, населенными фламинго, с величественными вулканами, диковинными животными и капищами инков. Каждое утро колонна внедорожников увозит путешественников из городка Уюни в четырехдневное приключение, которое, возможно, станет для многих самым ярким в жизни. Водитель — коренастый парень Чолито из племени аймара — по-испански говорит, как и я, с трудом подбирая слова, и это сразу же нас сближает. «Хотя многие туристы, — улыбается смуглый водитель, —
110
Bolivia suffered a good deal from its neighbours: they all, except perhaps Peru, seized their chance to strip the country of something: one took its access to the Pacific, another rich mineral reserves, another important waterways. But the nation's chief wealth — its astonishing countryside — is something no-one can take away. And those who risk journeying to this part of the globe will be rewarded a hundredfold. The reward is called Uyuni, the “pearl of Bolivia”, the world's largest salt desert with fabulous lagunas inhabited by flamingos, majestic volcanoes, exotic animals and Inca temples. Every morning a column of four-wheeldrive vehicles takes travellers from the town of Uyuni on a four-day adventure that for many could well be the most vivid event of their lives.
Причудливый узор соляной кромки украшает берега соленых «озер», образующихся после дождя. An intricate pattern of crusted salt adorns the banks of the salt “lakes” that form after rain.
Our driver — a stocky lad named Cholito from the Aymara tribe — speaks Spanish the way I do, struggling for the right word, and that immediately makes us friends. “Many tourists think that we should all speak Spanish,” he says with a smile on his swarthy face. By now we are driving into the mountains. The road was obviously washed out by rains not long ago. Cholito sounds the horn furiously at every bend, but doesn't reduce his speed. I tried not to look down into the bottomless abyss. I reach for the bag of coca leaves to distract myself. The driver nods approvingly: here coca is a remedy for all ills and a faithful travelling companion. Banned almost everywhere, except northern Argentina and neighbouring Peru, coca — or inalmama as the Indians respectfully call it — is freely on sale here in any shop, roadside stall or petrol station. In Uyuni coca is simply a necessity. You will be spending the nights at 4,500 metres above sea-level and some of the passes are even higher — a “flatlander” has to get acclimatized. Tea made from dried coca leaves helps by relieving all the symptoms of altitude sickness. The Indians, admittedly,
Слева. Лагуна Верде — одна из множества «цветных» лагун в пустыне, рядом — вулкан, но восхождение на него не рекомендуется тем, кто здесь еще не акклиматизировался. Ниже. Вискача — единственный обитатель заброшенной деревни Сан-Антонио. Left. The Laguna Verde is one of many “coloured” bodies of water in the desert. Next to it is a volcano, but those who are not fully acclimatized are advised not to try to climb it. Below. A viscacha — the only inhabitant of the ghost town of San Antonio.
И скусство отдыхать / t he
art of relaxation
bolivia.qxd
4/22/09
16:56
Page 112
думают, что все мы должны говорить поиспански». Внедорожник тем временем въезжает в горы. Видно, что дорогу не так давно размыло дождем. Чолито яростно сигналит на каждом повороте, но скорость не сбрасывает. Я стараюсь не смотреть вниз, в бездонную пропасть. Тянусь к мешочку с листьями коки, чтобы отвлечься. Водитель одобрительно кивает: кока здесь — средство от всех бед и верный спутник в дороге. Запрещенная практически везде, кроме севера Аргентины и соседнего Перу, кока —
или иналь-мама, как почтительно называют ее индейцы, — здесь свободно продается в любой лавке, в придорожном киоске или на заправочной станции. В Уюни без коки не обойтись. Ночевать здесь предстоит на высоте 4500 метров, а иные перевалы бывают и выше — для равнинного человека акклиматизация необходима. Помогает чай из сухих листьев коки, который снимает все симптомы горной болезни. Правда, индейцы чай из коки пьют редко — предпочитают жевать ее, положив шарик из листьев за щеку.
Выше. После дождя пустыня Уюни превращается в волшебное зеркало: такое ощущение, что внедорожник едет прямо по облакам.
112
Слева. Фламинго здесь так много, что вскоре на этих птиц перестаешь обращать внимание. Слева ниже. Эта «ветряная мельница» в Уюни указывает направление ветра и ждет своих Дон-Кихотов. Above. After a shower the Uyuni desert turns into a magical mirror: you get the impression that the 4x4 is driving in the clouds. Left. There are so many flamingos here that soon you stop paying any attention to them. Below left. This “windmill” in the Uyuni shows the direction of the wind and awaits its Don Quixotes.
rarely take coca as tea, preferring to chew it with a wad of leaves tucked in one cheek. Towards evening on the first day we come into sight of the landscapes for which the tourists come here: the first lagoons, heralds of the true beauties of Uyuni. Here at last we get to see the pink flamingos: the birds sift food from the cloudy water with a stately manner, but if anyone gets to close, they take to the air in an instant. A first wave of delight sweeps over me — it seems there
could be nowhere more beautiful than this! After dinner we drive into the ghost town of San Antonio. The church and houses here have remained untouched since the sixteenth century, when the town was suddenly abandoned under mysterious circumstances. Some say that for no apparent reason men began to disappear, others that those working in the local mines started to go mad… Now the miners' houses have new inhabitants — little furry animals that look
113
Местная зима длится с мая по сентябрь: морозы здесь бывают нешуточные, и поездка по Уюни может стать очень экстремальной. Тем не менее как раз зимой здесь высокий сезон. Не забудьте теплые вещи и спальные мешки. The local winter lasts from May to September: the frosts here can be harsh and a trip across the Uyuni can be a very extreme adventure. Nevertheless, winter is the highest season. Don't forget your warm clothing and sleeping bags. like rabbits but have a bushy tail like a squirrel. “It's a vizcacha, a close relative of the chinchilla,” Cholito explains and recommends ordering a dish made with vizcacha in a restaurant if we get the chance. The local wildlife often finds its way onto the menu of gourmets seeking new gastronomic experiences. We stop for the night at a simple rural hotel, but there is little time left for sleep. In order to catch the dawn, and not to miss all the most interesting things generally, we
have to get up while it's still dark. Outside the door there's a real Russian frost in the air and I am glad that I did not come between May and September, when the temperature can drop to –20 Celsius. On this day I begin to suspect that the most beautiful thing about Uyuni is the sunrises and sunsets. Before we manage to pull up on the shore of the Laguna Verde the first rays of the sun have lit the slope of the volcano on the other side of the lake. I feel an incredible urge to run over there and clamber to the top, from which, it seems, there should be a view of Chile and the Pacific Ocean. But I have to make do with more accessible entertainment — after breakfast
В «соляном» отеле из соляных блоков сделано все — стены, пол, мебель. А вот в «соляном» кафе (ниже) засиживаться не рекомендуется: в солнечную погоду здесь можно обгореть за считанные минуты. In the salt hotel everything is made from blocks of salt — walls, floor and furniture. Tourists are warned against sitting too long in the salt café (below): in sunny weather you can get badly burnt in minutes.
4/22/09
16:56
Page 114
И скусство отдыхать / t he
art of relaxation
bolivia.qxd
Берега некоторых лагун покрыты растительностью. На этих «пастбищах» можно встретить представителей местной фауны — лам и викуний. The banks of some lagunas are covered in plant life. On these pastures you can come across some of the local fauna — llamas and vicuñas.
114
К вечеру первого дня появляются пейзажи, ради которых сюда и едут туристы: первые лагуны — предвестницы настоящих красот Уюни. Здесь, наконец, можно увидеть розовых фламинго: птицы величаво выуживают из мутной воды пищу, но стоит только приблизиться, в два счета поднимаются в воздух. Меня накрывает первая волна восторга — кажется, что места красивее уже быть не может! Глаза режет — то ли от беспощадного горного солнца, то ли от невозможно яркой зелени растений. По изумрудным кочкам
we are due to bathe in the hot springs at Termas de Polques. Outside it's not hot at all — we are 4,400 metres up and the sun gives hardly any warmth here. Splashing in the stone pool is a fantastic pleasure. It turns out that the beauties of the local landscape are best admired while bathing: in front of you the desert glows with incredible colours and menacing volcanoes rear up, while in the distance llamas graze. The next stop is the valley of geysers. None of them kauches a slender fountain up into the air, but they all bubble and send up columns of steam — as if the planet's breath were escaping from torn nostrils. The Bolivians keep proposing the Laguna Colorada for the title of a new wonder of the world. It is inhabited by micro-organisms that react to sunlight. In sunny weather the water warms up and they rise closer to the surface, colouring the lake a terracotta red. The flamingos feed on these plankton. In the course of the day the laguna can change colour several times depending on the temperature of the water. It is hard to believe that the desert has even more striking surprises in store for us,
прыгают ламы, не обращая на нас никакого внимания и упорно не желая смотреть в объектив. Их белые, черные и коричневые детеныши, еще не успевшие обзавестись грубой шерстью, подпускают к себе близко, но от первого же касания руки, высоко подпрыгивая, пускаются наутек. С солнцем шутки плохи: оно яростно впивается в незащищенную кожу, заставляя искать спасительную тень. Однако разница между температурой на солнце и в тени здесь, на высокогорье, кажется, все 20 градусов, и теплая одежда приходится весьма кстати. Чолито напоминает о том, что надо обязательно пить много воды. Или чая из коки — кому что нравится. После обеда мы въезжаем в заброшенный город Сан-Антонио. Церковь и дома здесь сохранились нетронутыми с XVI века, когда город вдруг опустел при загадочных обстоятельствах. Кто-то говорит, что здесь ни с того ни с сего начали пропадать мужчины, кто-то — что рабочие в здешних шахтах стали сходить с ума... Сейчас в домах шахтеров новые жильцы — пушистые зверьки, похожие на зайца, но с большим беличьим хвостом. «Это вискача, ближайший родственник шиншиллы», — объясняет Чолито и рекомендует при случае заказать блюдо из вискачи в ресторане. Местная фауна частенько попадает в рацион гурманов, жаждущих новых гастрономических ощущений.
Купание в бассейне с термальными источниками — несказанное удовольствие, особенно после холодной ночи, проведенной в «соляном» отеле. Вылезать из горячей «ванны» совсем не хочется! Bathing in a pool with thermal springs is a tremendous delight, especially after a cold night spent in the salt hotel. You are very reluctant to get out of the hot bath!
Мы останавливаемся на ночлег в обычной сельской гостинице, но на сон времени остается мало. Чтобы застать рассвет, да и вообще увидеть все самое интересное, вставать нужно затемно. А за порогом — настоящий русский мороз, и я радуюсь, что не приехала сюда в мае—сентябре, когда температура опускается до минус двадцати по Цельсию. Когда дует свирепый ветер из пустыни, это развлечение не для слабаков. В этот день я начинаю подозревать, что самое красивое в Уюни — рассветы и закаты. Не успеваем мы затормозить на берегу лагуны Верде, как первые лучи солнца Справа. Детеныши ламы. Ламы и в Боливии встречаются повсюду, но подойти к ним вплотную удается не всегда. Альпака, гуанако, викунья — ближайшие родственники лам. Right. A baby llama. Llamas can be found all over Bolivia, but you cannot always get close to them. The alpaca, guanaco and vicuña are the closest relatives of the llama.
освещают склон вулкана на другой стороне озера. Мне безумно хочется сбегать туда и забраться на вершину, с которой, кажется, должны быть видны Чили и Тихий океан. До Чили, а там и до суровой пустыни Атакама отсюда всего 12 километров. Чолито грозно меня останавливает: на вулкан хоть и забираются, но для этого потребуется часов восемь, а восхождение начинают в полночь, пока солнце не растопило сыпучий склон. Но едва привыкнув к высоте, нечего и думать о том, чтобы с разбегу покорить вершину в 5960 метров. Приходится довольствоваться более доступными развлечениями — после завтрака нас ждет купание в горячих источниках Термас де Полькес. Снаружи совсем не жарко — мы на высоте 4400 метров, и солнце здесь почти не греет. Плескаясь в каменном бассейне, испытываешь невероятное блаженство. Оказывается, любоваться местными красотами лучше всего во время купания: перед тобой невероятными красками сверкает пустыня, высятся грозные вулканы, а вдали пасутся ламы.
115
but each passing hour proves it to be true. After a few dozen kilometres the landscape again changes abruptly and we find ourselves in a lava field. I look around: we have left the volcano far behind and others are visible only on the horizon. “Tell me, Cholito, where did the lava here come from? It's a bit too far for that volcano…” The guide assures me that for the volcano Ollagüe, which is still active, this is no distance. During an eruption the molten lava flows out for a good hundred kilometres from the mountain. Around us are bizarre shapes that suggest fantastic creatures. Amid a smooth field of sand, far from the other rocks, stands the famous “Stone Tree” with a slender trunk and spreading crown. It is the creation of wind and time. The view in this part is like a picture by Dali.
Ламы, домашние животные из семейства верблюдовых, большую часть времени проводят на свободе. Местные жители используют их для перевозки тяжелых грузов в высокогорных районах, где другие виды транспорта недоступны. Мясо лам употребляют в пищу. Llamas are domesticated animals, members of the camel family. They run wild most of the time. The locals use them to carry heavy loads in the highland areas where other means of transport are not available. Llama meat is also part of the diet.
И скусство отдыхать / t he
art of relaxation
bolivia.qxd
116
4/22/09
16:56
Page 116
Следующая остановка — долина гейзеров. Ни один из них не стреляет ввысь стройным фонтаном, зато все бурлят и выпускают вверх столбы пара — будто из рваных ноздрей планеты вырывается наружу ее дыхание. Лагуну Колорада боливийцы упорно выдвигают на звание нового чуда света. В ней живут микроорганизмы, реагирующие на свет солнца. В солнечную погоду вода прогревается, и они поднимаются ближе к поверхности, окрашивая озеро в терракотово-красный цвет. Этими микроорганизмами питаются фламинго. За день цвет лагуны может поменяться несколько раз в зависимости от температуры воды. Неизменным остается только розовое облако птиц над водой. Не верится, что пустыня припасла для нас еще более яркие сюрпризы, но каждый час доказывает обратное. В нескольких десятках километров пейзаж опять резко меняется: вокруг начинается лавовое поле. Я оглядываюсь по сторонам: вулкан остался далеко, и лишь на горизонте виднеются другие. «Чолито, скажи, откуда здесь лава? Вулкан-то ближайший далековато будет…» Проводник заверяет меня, что для вулкана Ольягуэ, действующего по сию пору, это не расстояние. Во время извержения кипящая лава растекается на добрую сотню километров. Вокруг — причудливые формы, напоминающие фантастических существ. Посреди ровно-
I am tired and looking forward to our unusual lodging for the night: it would be plain silly if here, next the boundless salt-flats they did not build houses and hotels out of salt. In one of the latter a salt bed is waiting for me within four salt walls. At first the material seems fragile, but soon you discover that moving, say, a stool made from salt is a job for a couple of strong men… Everything in the building is made of salt — except the roof. They do have real rain showers here, although there is desert all around. You quickly get used to getting up at four in the morning. We wait in darkness for the first rays of the sun. And suddenly I notice that the desert is coated with a thin layer of water! We have been incredibly lucky: the night did indeed bring rain. If it had been stronger, we would not have been able to get here; if it had not fallen, we would have seen only a dazzling sheet of white. The sun is reflecting as a bright glow in the water, but you have only to turn your head and there, on the dry “shoreline”, there is a constantly changing play of colour, from soft pink to brownish red. For the greater part of the time the desert presents its ordinary
го песчаного поля, вдали от остальных скал, стоит на тонкой ножке с раскидистой кроной знаменитое «Каменное дерево». Работа ветра и времени… Вид окрест — будто с картины Дали. Я устала и предвкушаю необычный ночлег: было бы недоразумением, если бы здесь, рядом с бескрайней соляной пустыней, не строили бы дома и отели из соли. В одном из них меня ждет соляная кровать в четырех соляных стенах. Поначалу этот материал кажется хрупким, но вскоре выясняется, что сдвинуть с места какой-нибудь соляной табурет под силу разве что паре сильных мужчин… Все сделано из соли, все — кроме крыши. Ведь дожди здесь самые настоящие, хотя вокруг пустыня. Ворочаясь на соляной кровати, я страстно желаю, чтобы ночью пошел дождь: завтра мне предстоит путешествие по соля-
«Нищий, сидящий на золотом троне» — так говорят про Боливию. Эта страна очень богата природными ресурсами — оловом, цинком, серебром, золотом, свинцом, медью, нефтью и газом. Однако добыча их затруднена, и многие коренные жители до сих пор живут очень бедно.
117
ной пустыне. Если на поверхности окажется хоть немного воды, создастся впечатление, что едешь прямо по облакам. В полудреме мне кажется, что я слышу стук первых капель по крыше... К подъемам в четыре утра здесь быстро привыкаешь. Чолито торопится: чтобы в полной мере насладиться рассветом в пустыне, дескать, нужно непременно занять «правильное» место. Когда стихает мотор, мы ждем в темноте первых лучей светила. И тут я замечаю: пустыня залита тонким слоем воды! Нам невероятно повезло: ночью действительно прошел дождь. Будь он посильнее, мы не смогли бы сюда доехать, не будь дождя — увидели бы лишь ослепительно белое полотно. Солнце отражается в воде ярким заревом, но стоит повернуть голову — и там, на сухом «берегу», каждую секунду меняясь, играют краски от нежно-розового до коричнево-красного. Большую часть времени пустыня предстает в своем обычном белом одеянии, и смотреть одновременно на два совершенно разных ее лика — большая удача. Когда едешь по воде, в которой отражаются небеса, замирает дыхание. Позже начинается ослепительно белое бескрайнее полотно из твердой соли. И вдруг перед нами возникает остров, от самого берега до верхушки покрытый кактусами! Остров Инкаваси, Рыбачий, сверху похожий своим силуэтом на рыбу, был для
“A beggar sitting on a golden throne,” is the way they put it in Bolivia. The country is very rich in natural resources — tin, zinc, silver, gold, lead, copper, oil and gas. But they are hard to extract and many of the indigenous inhabitants still live in great poverty. white clothing, and to be able to look simultaneously at two completely different faces of it is a great piece of good fortune. Driving across water in which the sky is reflected takes your breath away. Later the dazzlingly white endless expanse of hard salt begins. And suddenly an island looms up in
Для местных жителей остров Инкаваси до сих пор остается священным. For the local people the island of Inka Wasi is still a sacred place.
инков священным. Местные жители до сих пор верят, что огромные, пятиметровые растения — это застывшие воины инков, превратившиеся в кактусы после прихода конкистадоров. Кактусы выглядят как пришельцы из другого мира. Непонятно, чем питаются они здесь, посреди соляных просторов! Растут они очень медленно, по сантиметру в год, и на самых древних висят таблички с возрастом: 1200 лет, 1800 лет, «детям» — по 500 лет. На самом верху кактусового острова стоит древний алтарь инков, где те поклонялись и приносили жертвы высшему божеству — Пача-маме, матери-земле. Из разговоров с Чолито (первые три листочка коки он неизменно отдает Пача-маме) я уже знаю, что жертвы были хоть и обыденным делом, но, как правило, ограничивались едой, цветами или изредка детенышами лам. Людей в жертву приносили только в особых случаях: когда нужно было предотвратить извержение вулкана или, например, спасти сообщество от эпидемии. Я смотрю на горизонт и думаю о том, что когда-нибудь через пустыню пройдет железная дорога или здесь появится взлетная полоса, и вряд ли кто-то еще будет ощущать, что находится на самом краю Земли. И меня переполняет счастье оттого, что я вижу это место таким же, каким видели его воины инков, когда-то обернувшиеся кактусами.
front of us, covered from the very shoreline to the highest point in cacti! Inka Wasi, Fish Island, has a shape like a fish when seen from above and was sacred to the Incas. The locals still believe that the huge five-metre-tall plants are frozen Inca warriors who turned into cacti after the coming of the conquistadors. The cacti look like creatures from another world. It's a mystery to me what they feed on here amid the expanses of salt. They grow very slowly, a centimetre a year, and the oldest have labels on them: 1,200 years, 1,800 years; the “youngsters” are 500 years old. At the very top of the cactus island stands an ancient Inca altar where they worshipped and made offerings to their supreme deity — Pachamama, the Earth Mother. From talking to Cholito (who always gives the first three leaves of coca to Pachamama) I already know that that although offerings were regularly made, they were usually no more than food, flowers or the occasional young llama. Human sacrifices were made only in exceptional circumstances: when a volcanic eruption had to be stopped, for example, or the community needed to be saved from an epidemic.
Возраст у многих кактусов на Инкаваси более чем почтенный, о чем и свидетельствуют такие таблички. Many of the cacti on Inka Wasi are of a very venerable age, as is shown by signs like these.
I look to the horizon and reflect that one day a railway will be laid across the desert or an airport will appear here, and then it's unlikely that anyone will still feel that this is the end of the Earth. And I am filled with happiness to be seeing this place the way the ancient Incas who turned into cacti would have seen it.
Традиции / t raditions
Fontanu.qxd
4/22/09
16:57
Page 118
Сонник XIX века гласит: если вы видите во сне фонтан, брызги которого играют на солнце всеми цветами радуги, то такой сон сулит материальное благополучие и беззаботную жизнь. Если увиденный вами фонтан словно подернут дымкой, то вам не следует слишком доверять вашим знакомым и даже возлюбленным. Неработающий фонтан означает, что в вашей жизни наступает черная полоса. A nineteenth-century book of dream interpretations says that if you see in your sleep a fountain with splashes casting all the colours of the rainbow in the sunlight, the dream is a forecast of material prosperity and a carefree life. If however, the fountain seems wrapped in a haze, you should not be too trusting of your acquaintances and even your beloved. A fountain that is not working means that your life will enter a dark period.
118
с
«
В 1697—1698 годах юный Петр в составе Великого посольства совершил путешествие по странам Западной Европы. Фонтаны в королевских парках очаровали русского царя, и, создавая свой парадиз на берегах Невы, он начал строительство первых в России фонтанов в Летнем саду. Сад был заложен в 1704 году, и Петр так спешил с его устройством, что приказал привозить из Европы и сажать «взрослые растения». Все это казалось волшебной сказкой — только что основали парк, а в нем уже «выросли» высокие деревья. Опытные иностранные садовники создавали регулярный сад, строго соблюдая принципы симметрии и перспективы. Затейливо подстриженные в виде кубов, шаров и даже птичьих и звериных голов деревья и кусты разделяли пространство на боскеты и лабиринты. В трельяжных нишах стояли статуи, и взмывали струи фонтанов, украшенных свинцовыми позолоченными фигурами, а каменные бассейны были оформлены цветным мрамором и песчаником.
“Look how the shining fountains swirls like a living cloud…”
мотри, как облаком живым фонтан сияющий клубится...»
Елена КЕЛЛЕР, Любовь СТОЛЬБЕРГ / by Yelena KELLER, Lubov STOLBERG
Санкт-Петербург. Летний сад. С акварели неизвестного художника. 1714 год. Фонтаны Петербурга, наряду с дворцами, набережными, мостами, образуют его уникальный облик, являются неотъемлемой частью неповторимого городского ландшафта. The Summer Garden in St Petersburg. From a 1714 watercolour by an unknown artist. Fountains form St Petersburg's unique appearance as well as palaces. embankments and bridges are an inseparable part of its inimitable urban landscape.
Камер-юнкер Фридрих Вильгельм Берхгольц 9 июля 1721 года записал в своем дневнике: «Особенно украшают Летний сад драгоценные мраморные фонтаны и находящаяся между ними статуя Венеры, которой будто бы 2000 лет и которая, как говорят, куплена у папы за 3000 скуди и подарена царю. Она в самом деле превосходна…» Венеру установили в одной из трех галерей, идущих вдоль Невы. Петр так дорожил этой статуей, что для ее охраны приказал поставить специальный караул. В начале XIX века статую перенесли в Таврический дворец, и с тех пор ее называют «Таврическая». Еще через три года был устроен лабиринт, который представлял собой сложную систему дорожек, усыпанных мелкими ракушками и окруженных стенами кустов. Лабиринт украшали 32 водомета со скульптурными изображениями на темы басен Эзопа, заказанными царем Бартоломео Растрелли. Создавая увеселительный сад, Петр не забывал о просвещении, и для посетителей установили пояснительные таблички, разъясняющие смысл сюжетов скульптурных групп и фонтанов. В начале XVIII века в Летнем саду царская семья устраивала придворные празднества. Гости подъезжали к саду на лодках, у берега привязывали их к кольям и по главной аллее с красивыми фонтанами направлялись к так называемой Дамской
площадке. Это было место, где Екатерина Алексеевна с дочерьми Анной и Елизаветой встречала гостей и под журчание фонтана вела беседы с придворными дамами. Поприветствовать Петра I приходили на Царскую площадку. Там, справа от фонтана, на пересечении четырех аллей, стояла прекрасная античная статуя, окруженная струями воды, бьющими у ее подножия. Петр любил подшутить над своими гостями. Как вспоминали современники, ничего не подозревавший посетитель, прогуливаясь по саду, переходил через мостик и случайно наступал на рычаг фонтана-шутихи — неосторожного с ног до головы окатывало струями воды. Екатерину I забавляла декоративная группа «Собачка Фаворитка, гоняющая четырех уток». Этот фонтан был сконструирован таким образом, что водяная турбина на дне бассейна вращала уточек, а благодаря хитрому устройству они не только пускали из клюва воду, но и крякали «ге-ге-ге», и бегущая за ними собачка лаяла «тяв-тяв», но не могла догнать свою добычу. Интересно, что и в наши дни с помощью тех же оригинальных механизмов продолжает работать замечательный фонтан в Петергофе. В южной части сада был вырыт Карпиев пруд с многоструйным фонтаном посередине, а в одном из фонтанных бассейнов
In 1697—98 the young Peter the Great travelled through Western Europe with his Great Embassy. The fountains in the royal parks enchanted the Russian Tsar and when he created his own “paradise” on the banks of the Neva he included the first fountains in Russia in the Summer Garden.
The garden was laid out in 1704 and Peter was in such a hurry to have it completed that he gave orders for mature trees to be brought from Europe and planted there. It all seemed like a magical fairy-tale — the park had just been established and already tall trees had “grown up” in it. Experienced
4/22/09
16:57
Page 120
Традиции / t raditions
Fontanu.qxd
Нептуна. Для подъема воды были устроены сложные гидротехнические сооружения: по обеим сторонам грота находились два водоема, куда паровым насосом накачивалась из Фонтанки вода и затем разводилась по трубам к фонтанам. Однако вскоре насос для подачи воды вышел из строя, и его заменили водоподъемным колесом. Подача воды к фонтанам Летнего сада была непростым делом. Для этого даже использовали Лиговский канал, из которого вода самотеком поступала в водосборные бассейны, затем по трубам подавалась в водовзводную башню. Из нее по перекинутым через Фонтанку трубопроводам — в систему водоснабжения фонтанов Летнего сада, а их к 1736 году уже было больше пятидесяти. Напора воды в этой системе не хватало, и вскоре некоторые фонтаны перестали работать. Наконец, страшное сентябрьское наводнение 1777 года произвело настолько сильные разрушения, что ремонт фонтанов был признан нецелесообразным. По приказа-
«Вид на Фонтанку». С гравюры Михаила Махаева. 1753 год. Художник Михаил Махаев, основоположник русского архитектурного пейзажа, носил почетное звание «Академии наук ландкартный гравер и в перспективе мастер». View of the Fontanka. From a 1753 engraving by Mikhail Makhayev. The artist Mikhail Makhayev was the founding father of the Russian architectural landscape. He was awarded the honorary title of “The Academy of Sciences engraver of maps and master of perspective”.
Одна из самых знаменитых городских рек в первые годы строительства Петербурга была безымянной. Свое имя она обрела позднее, когда по трубам, перекинутым через эту безымянную речку, стали подавать воду к фонтанам Летнего сада. Поначалу ее называли Фонтанной, затем — просто Фонтанкой.
120
One of the city's most famous rivers had no name in St Petersburg's early years. It acquired one later, when the water running in pipes constructed across it was used for the fountains in the Summer Garden. First it was called Fontannaya Rechka — “Fountain River”, then simply Fontanka. foreign gardeners created a regular garden, adhering strictly to the principles of symmetry and perspective. Trees and shrubs fancifully trimmed into the shape of goblets, spheres, birds and even animal head divided up the space into parterres and mazes. Trellised niches contained statues and the spouting jets of fountains that were embellished with gilded lead figures and basins including coloured marble and sandstone. Friedrich Wilhelm Bergholtz, a gentleman of the court, wrote in his diary on 9 July 1721: “The Summer Garden is especially adorned by expensive marble fountains and, placed between them, the statue of Venus that is supposedly 2,000 years old. They say it was bought from the Pope for 3,000 scudi and presented to the Tsar. It is indeed superb.” This Venus was installed in one of the three galleries running along the Neva. Peter treasured the statue so highly that he gave orders for a special sentry to stand guard over it. Early in the nineteenth century the sculpture was moved to the Taurida Palace and since then it has been known as the Taurida Venus.
жил тюлень. По аллеям разгуливали экзотические птицы, и напротив большого птичника располагался красиво вызолоченный мраморный фонтан в виде водопада, декорированный позолоченными сосудами. На протяжении многих лет постоянной заботой царя был Грот, размещавшийся на месте нынешнего Кофейного домика. Его строили, сменяя друг друга, архитекторы Жан Батист Александр Леблон, Георг Иоганн Маттарнови, Николо Микетти и Михаил Земцов. Грот состоял из трех залов, в центре главного зала находился фонтан с позолоченной фигурой
In 1724 a maze was created. It took the form of an elaborated network of paths covered with small seashells and enclosed by hedges. The maze was adorned by 32 jets of water with sculptural groups on the theme of Aesop's fables that the Tsar had commissioned from Bartolomeo Carlo Rastrelli. While creating an amusement garden, Peter did not forget about public education and he set up notices for visitors explaining the
«Петр Первый осматривает статую Венеры в Летнем дворце». С картины Василия Кучумова. 1916 год.
Среди работ Ивана Никитина почетное место занимают портреты великих княжон — Елизаветы Петровны (слева; 1712—1713 годы) и Анны Петровны (справа; 1716 год). Among Ivan Nikitin's works a place of honour is taken by his portraits of Peter the Great's daughters Elizabeth (left; 1712—13) and Anna (right; 1716).
нию Екатерины II их демонтировали, а сохранившиеся водопроводные трубы и свинцовые статуи, по свидетельству Михаила Пыляева, императрица подарила Ивану Бецкому и Андрею Остерману. В послепетровское время интерес к фонтанам в городе угас, как, впрочем, и ко многим другим начинаниям императора. Единственным местом, где поддерживалось и
Анна была любимой дочерью Петра I, вышла замуж за Фридриха-Карла, герцога Голштейн-Готторпского, и родила сына, будущего российского императора Петра III. Anna, Peter's favourite daughter, married Frederick Charles, the Duke of Holstein-Gottorp, and gave birth to a son who became Emperor Peter III of Russia.
121
Peter I Inspecting the Statue of Venus in the Summer Palace. From a 1916 painting by Vasily Kuchumov.
«Летний сад при Петре I». Открытка, выпущенная Общиной Святой Евгении в 1903 году. Литография А. Ильина по рисунку Александра Бенуа. The Summer Garden at the Time of Peter I. Postcard published by the Society of St Eugene in 1903. Lithograph by A. Ilyin after a drawing by Alexander Benois.
subject and moral of the tales depicted in the sculpture and fountains. In the early eighteenth century the imperial family held court festivities in the Summer Garden. The guests arrived by boat, which they tied up to poles at the riverside and then proceeded along the main alley with beautiful fountains to what was known as the Ladies' Square — the place where Empress Catherine and her daughters Anna and Elizabeth met their guests and, to the splashing of a fountain, conversed with the ladies of the court. To greet Peter, guests went to the Tsar's Square. There, to the right of a fountain at the crossing point of four alleys, stood a
beautiful ancient statue, surrounded by jets of water springing from its base. Peter liked to have fun with his guests and, as contemporaries recalled, an unsuspecting visitor strolling around the garden would cross a little bridge and accidentally step on the lever controlling a “joke fountain”. He would immediately be covered from head to foot by a jet of water. Catherine I was particularly amused by the decorative group of the little dog Favoritka chasing four ducks. This fountain was constructed in such a way that a small turbine at the bottom of the basin that made the ducks go round and round, while further refinements
Традиции / t raditions
Fontanu.qxd
4/22/09
16:57
Page 122
развивалось фонтанное дело, оставался Петергоф. Со второй половины XVIII века упоминания о фонтанах почти не встречаются в мемуарах и русской литературе того времени. Фонтаны из открытого пространства надолго переместились в закрытое — в зимние сады, «зеленые» кабинеты и купальни петербургских дворцов и особняков. Более скромные петербуржцы, как обычно, отставали от законодателей моды лет на двадцать и продолжали с вожделением смотреть на недостижимые шедевры Петергофа. Вот о таком любителе и поведал Евгений Гребенка в очерке «Петер-
бургская сторона»: «Описывая рассказ моего знакомого о Дмитрии Дмитриевиче, охотнике до фонтанов, я вспомнил, что точно видел на Петербургской стороне небольшой сад, с разными детскими беседочками из хмеля и других вьющихся растений; почти перед каждой беседкой этого сада да и так, просто на перекрестках дорожек, были фонтаны или, лучше сказать, пародии на фонтаны, потому что они брызгали не выше полуаршина от земли, иной струей в ниточку, а иной в снурок, каким обыкновенно обвязывают сахарные головы. Эти гидравлические игрушки были устроены самим хозяином дома, без
качивать из колодца воду; но и это требовало издержек единовременных на устройство колодца и машины и всегдашних на работника для накачивания воды, а фонтанов очень хотелось титулярному советнику. Вот он и пустился на хитрости: с своего дома, с конюшен и со всех сараев свел водосточные трубы в одну огромную бочку, которая, стоя на возвышенных подмостках,
«Вид Летнего дворца Елизаветы Петровны в Петербурге». С картины Алексея Грекова. Середина — вторая половина XVIII века.
До середины XIX века словосочетание «зимний сад» во многих европейских языках было метафорой, означающей прибежище вдали от трудностей реальной жизни.
View of Empress Elizabeth's Summer Palace in St Petersburg. From a painting by Alexei Grekov. Middle or second half of the 18th century.
Ниже. Изображение фонтана в висячем саду перед павильоном «Эрмитаж» в Летнем дворце императрицы Елизаветы Петровны. Франческо Бартоломео Растрелли. Тушь, акварель. 1747 год. Елизавета Петровна проводила в своем Летнем дворце каждое лето. Здесь родился будущий император Павел I, по воле которого на этом месте был возведен Михайловский замок.
Выше. «Интерьеры Малого Эрмитажа. Зимний сад». С акварели Эдуарда Гау. 1850—1860-е годы. Справа. «Зимний сад в Юсуповском дворце». С акварели Василия Садовникова. 1852 год.
123
122 Left. A depiction of the fountain in the hanging garden in front of the Hermitage pavilion at the Summer Palace of Empress Elizabeth. Francesco Bartolomeo Rastrelli. Watercolour and India ink. 1747. Elizabeth spent every summer in her Summer Palace. The future Emperor Paul I was born there and on his orders St Michael's Castle was erected in its place.
meant that the ducks not only spouted water from their beaks, but also quacked, while their little pursuer barked, but to the delight of the viewers could never catch its prey. Interestingly the original mechanisms still make the celebrated twin of this fountain work today in Peterhof. A Carp Pond was dug out in the southern part of the garden with a multi-jetted fountain in the middle and a seal lived in one of
the fountain basins. Exotic birds wandered along the alleys and opposite the large aviary in the form of a waterfall stood an attractively gilded marble fountain decorated with gilt vessels. For many years one of the Tsar's constant concerns was the Grotto, which stood where the Coffee House stands today. It was built by a succession of architects: Jean-Baptiste Le Blond, Georg Johann Mattarnovi, Niccolo Michetti and Mikhail Zemtsov. The Grotto consisted of three halls. The main, central one contained a fountain with a gilded figure of Neptune. Complex hydrotechnical installations were created to raise the water: on either side of the building there were two reservoirs into which a steam pump lifted water from the River Fontanka and then sent it through pipes to the fountains. Soon, however, the pump broke down and it was replaced by a wheel to raise water. Supplying water to the fountains of the Summer Garden was no easy matter. They even used the Ligovsky Canal for the purpose. Water from the canal ran under gravity to reservoirs from where it was raised into
Until the middle of the nineteenth century in many European languages the expression “winter garden” was a metaphor meaning a refuge remote from the difficulties of daily life.
Above. Interiors of the Small Hermitage. The Winter Garden. From a watercolour by Eduard Hau. 1850s—60s. Right. The Winter Garden in the Yusupov Palace. From a watercolour by Vasily Sadovnikov. 1852.
помощи ученых механиков, просто по русской сметливости. Хозяин… насмотрелся в Петергофе на фонтаны и, имея маленький дом и садик, захотел непременно обзавестись фонтанами у себя дома; но для этого потребовалась вода, да еще стоящая выше уровня сада. Провесть воду издалека решительно было невозможно для бедного домохозяина; оставалось одно: устроить огромный резервуар, вырыть колодец и на-
В наши дни при реставрации фонтанов стараются сохранять их подлинный исторический вид, а «начинку» изменяют в соответствии с современными техническими требованиями. Nowadays fountain restorers try to preserve their authentic historical appearance while changing the “works” in accordance with modern technical requirements.
Вода — это жизнь! Поэтому фонтаны и водопады устанавливаются вблизи жилища человека с целью облагородить окружающее пространство. Реклама «салонного и дачного» фонтана. Начало XX века. Water is life! That is why fountains and waterfalls are constructed near human dwellings with the aim of ennobling the surrounding area. Advertisement for a “salon and dacha fountain”. Early 20th century.
a water tower. From the tower pipes ran across the Fontanka to connect with the fountain system in the Summer Garden. By 1736 there were over fifty fountains, there was not enough pressure in the system and soon some of the jets stopped working. Finally the terrible flood of September 1777 caused such serious damage that it was deemed pointless to try to repair the fountains and Catherine II had them removed. After Peter the Great's death the city's interest in fountains, as in many of the Emperor's other initiatives, died away. The only place where fountain engineering was maintained and developed was Peterhof. From the second half of the eighteenth century mentions of fountains hardly ever occur in memoir or Russian literature. From outdoors fountains moved for a long time into enclosed spaces — the winter gardens, “green” studies and bathing-houses of Petersburg's palaces and mansions. The humbler citizens, as usual, lagged behind the fashion-setters by about twenty years and continued to look with longing at the unattainable masterpieces of Peterhof. One such devotee, a junior St Petersburg
Традиции / t raditions
Fontanu.qxd
4/22/09
16:57
«Дворец в Петергофе Ея Императорского Величества, находящийся близ Петербурга». Аксонометрический план, исполненный французским картографом Пьером Антонием де Сент-Илером. 1773 год. Her Imperial Majesty's Palace at Peterhof near St Petersburg. Axonometric plan made by the French cartographer Pierre Anton de Saint-Hilaire. 1773.
Page 124
служила резервуаром; от бочки провел жестяные трубочки по всему саду, и фонтаны были готовы. При обычных дождях в Петербурге, на скудость которых нам грешно на бога жаловаться, фонтаны титулярного советника брызжут себе помаленьку зелененькой водицей — и хозяин доволен, и гости не насмотрятся на хитрую выдумку». Со временем все стало намного проще, и даже в энциклопедии Брокгауза и Ефрона отмечалось, что «для
небольших фонтанов имеются в продаже готовые металлические модели насадок, чаш, фигурок и пр.». Ближе к концу XIX века вновь начался всплеск «фонтанной моды», удачно поддержанный строительством водопровода в Петербурге. Водопровод сделал «водные затеи» менее дорогостоящими. На средства частных лиц, в основном купцов, начали возводить общественные фонтаны в городских садах и парках. При закладке Александ-
имена этих людей чаще всего неизвестны, но в истории сохранилось имя самого знаменитого мастера К. С. Чудинова, прослужившего при петергофских фонтанах 58 лет. Для очистки фонтанных деревянных труб нанимали мальчиков, причем выбирали самых худеньких, чтобы они могли пролезть в трубу. По достижении восемнадцати лет их принимали в ученики фонтанщиков, а позже переводили в почетный ранг хранителей. Новое увлечение фонтанным строительством началось в советское время, в 1930-х годах, когда перед главными общественно-значимыми зданиями стали устанавливать фонтаны-символы. В 1934 году были возведены четыре фонтана в саду ровского сада перед зданием Адмиралтейства по проекту архитектора Александра Гешвенда был предусмотрен фонтан. На его строительство ассигновали 25 000 рублей. Он стал первым, построенным на средства казны, и заработал в 1880 году. Великий князь Алексей Александрович в 1885 году заказал архитектору Максимилиану Месмахеру проект дворца с садом и фонтаном. Первые мастера по обслуживанию фонтанов приехали из Франции, но вскоре появились наши отечественные. Конечно,
125
124 civil servant, was described by Yevgeny Grebenka in the essay The Petersburg Side: “While relating my acquaintance's tale about Dmitry Dmitriyevich, a fountain-spotter, I recollected that I had definitely seen on the Petersburg Side a small garden with various children's arbours of hops and other twining plants. In front of almost every bower in that garden, and at the crossing points of paths too, fountains played, or to be more exact parodies of fountains, because they splashed no more than [14 inches] from the ground, some with a jet like a piece of thread, some the thickness of the string usually tied around sugar loaves. These hydraulic playthings were constructed by the owner of the garden himself, without the aid of trained mechanics, simply using Russian gumption. The owner had admired the fountains at Peterhof and, possessing a little house and garden, decided that he must have fountains in his own garden. But that required water at a level higher than the garden. Bringing water over any distance was absolutely impossible for a poor house-owner, so there was only one way
left: to construct an enormous reservoir, dig a well and pump water out of it. But even that required expenditure — one-time for the construction of the well and machinery and continual for a worker to pump the water. Still the titular counsellor was very keen to have fountains. And so he used his wits: he connected the roof gutters from his house, the stable and all the outbuildings to
Слева вверху. Общий вид, план, разрез и фасад группы «Самсон на Большом каскаде». Чертеж архитектора Эдуарда Гана. 1878 год. «Самсона» создал скульптор Михаил Козловский, а над другими фигурами группы работали Федот Шубин, Иван Мартос, Феодосий Щедрин и другие. Top left. General view, plan, crosssection and elevation of the Samson group below the Great Cascade. Drawing by the architect Eduard Hann. 1878. Samson was created by the sculptor Mikhail Kozlovsky, while colleagues including Fedot Shubin, Ivan Martos and Feodosy Shchedrin, worked on other figures in the ensemble.
В наши дни Петергоф, знаменитая «фонтанная столица», насчитывает более 150 действующих фонтанов. Большой каскад, без всякого преувеличения, является одним из самых известных исторических фонтанных сооружений мира.
План Большого каскада «с показанием водоподводящих труб». Составлен управляющим петергофскими фонтанами Федором фон Вистингаузеном. 1824 год.
Today Peterhof, celebrated as “the capital of fountains”, has over 150 working fountains. The Great Cascade is without exaggeration one of the most famous historical fountain installations in the world.
Plan of the Great Cascade showing the pipe work. Drawn up by Theodor von Wistinghausen, superintendent of the Peterhof fountains. 1824.
Продольный (выше) и поперечный (слева) разрезы водопроводных коридоров под Большим каскадом. Чертеж архитектора Николая Бенуа. 1859 год.
Longitudinal (above right) and transverse (above) sections of the watersupply corridors beneath the Great Cascade. Drawing by the architect Nikolai Benois. 1859.
a single huge barrel that, being placed on an elevated platform, served as a reservoir; from the barrel he laid sheet-metal pipes around the whole garden and the fountains were ready. Given the usual rainfall in St Petersburg, of which it would be a sin to complain of any scarcity, the titular counsel-
lor's fountains do splash a little greenish water — the owner is happy and the guests cannot stop admiring the clever invention.” In the late nineteenth century there was a new vogue for fountains, serendipitously supported by the appearance of mains water in St Petersburg. Mains water made “hydraulic contrivances” less expensive. Private individuals, mainly merchants, began to fund the construction of public fountains in the city's gardens and parks. When the Alexander Garden was laid out in front of the Admiralty, a fountain designed by the architect Alexander Geschwend was included in the plan and 25,000 roubles was allot-
4/22/09
16:57
Page 126
Традиции / t raditions
Fontanu.qxd
Смольного, тогда же был перенесен с Пулковского шоссе гранитный фонтан, созданный еще в 1809 году архитектором Жаном Тома де Томоном. Его установили на Казанской площади в честь победы атеистического мировоззрения, поскольку с 1929 года собор Казанской Божьей Матери был закрыт как культовое учреждение, а в 1932 году открыт вновь — уже как Музей истории религии и атеизма. В Советском государстве фонтаны нередко становились составной частью мемориальных комплексов. В октябре 1945 года в память о победе в Великой Отечественной войне тысячи ленинградцев участвовали в закладке Московского парка Победы. Центральная часть парка была решена как величественный партер с фонтаном «Венок славы» на круглой площади за пропилеями. Но со временем на смену сталинскому ампиру пришел камерный стиль 1950— 1960-х годов, и во дворах жилых домов стали появляться небольшие фонтанчики. Они строились по типовым проектам и чаще всего представляли собой бассейн с одной или несколькими тонкими струйками или чашу с медленно стекающей водой. Самый большой в России плавучий фонтанный комплекс у Стрелки Васильевского острова был торжественно запущен 12 июня 2006 года.
126
В последние годы в городе никто не подсчитывал точное число фонтанов, известны лишь данные инвентаризации 1977 года — тогда их было 358. Ситуация начала меняться в середине 1990-х годов, следуя сложившейся традиции отмечать важные праздники и знаменательные даты открытием фонтанов. В 2004 году, к 300-летию Кронштадта, запустили пять водометов, и среди них первый в Петербурге цветомузыкальный фонтан, оснащенный акустической системой и возможностью изменения водного «рисунка». Он установлен в сквере у Гостиного двора в Кронштадте и представляет собой прямоугольный бассейн, внутри которого размещена чаша. Ее контур повторяет границы Кроншлота — первого форта, возведенного по приказу Петра I.
A noisy soaring watery ray Its dew from on high will cast! Where in the shade of a hot summer's day There is beauty unsurpassed. Gavrila Derzhavin. The Water Jet. 1808.
Фонтан у Зимнего дворца, построенный в 1897 году по проекту архитектора Рейнгольда Шмелинга. The fountain alongside the Winter Palace was constructed in 1897 to the design of the architect Reinhold Schmaeling.
Новый фонтанный комплекс у Финляндского вокзала состоит из 20 водометов, с цветовой подсветкой и музыкальным сопровождением. Его открытие состоялось 22 сентября 2005 года. The new fountain complex by the Finland Railway Station consists of twenty jets with coloured lighting and musical accompaniment. It was inaugurated on 22 September 2005.
The fountain in the Alexander Garden in front of the Admiralty was constructed in 1870—73 to the design of the architect Alexander Geschwend.
Гавриил Державин. «Водомет». 1808 год
127
Park. The central area of the park was designed as a grand parterre with the “Wreath of Glory” fountain in a circular space bounded by propylaea. With time Stalinist pomposity in architecture gave way to the intimate style of the 1950s and '60s, and small fountains appeared in the courtyards between apartment blocks. These were constructed to standard designs and most often took the form of a basin with one or more thin splashing jets or a slowly overflowing bowl. Nobody knows for certain how many fountains there are in the city today. Stocktaking carried out in 1977 counted 358.
Фонтан в Александровском саду перед зданием Адмиралтейства построен в 1870—1873 годах по проекту архитектора Александра Гешвенда.
Луч шумящий, водометный, Свыше сыплюща роса! Где в тени в день знойный, летний Совершенная краса…
Russia's largest floating fountain complex, by the Spit of Vasilyevsky Island, was formally inaugurated on 12 June 2006.
ted for its construction. It was the first to be built using public money and began working in 1880. In 1885 Grand Duke Alexei Alexandrovich commissioned the architect Maximilian Messmacher to design a palace with a garden and fountain. A new passion for fountain construction began in the Soviet era, in the 1930s, when they started putting symbolic fountains in front of buildings of public importance: in 1934 four fountains were installed in the garden of Smolny, the party headquarters, symbolizing the might of Soviet power. That same year a granite fountain created back in 1809 by the architect Thomas de Thomon was moved from the Pulkovo Highway. It was set up on Kazan Square to mark the victory of the atheist world-view (in 1929 the Cathedral of Our Lady of Kazan was closed to worshippers and reopened in 1932 as the Museum of the History of Religion and Atheism). In the Soviet state it became a tradition to incorporate fountains into memorials. In October 1945, to mark victory over Nazi Germany, thousands of Leningraders took part in the laying out of the Moscow Victory
К 60-летию Победы в Великой Отечественной войне заработал фонтан в ЮжноПриморском парке. Вскоре и на площади перед Финляндским вокзалом появился цветомузыкальный комплекс из 18 фонтанов, работающих в динамическом режиме. Открытие
The situation started to change in the mid1990s, with a revival of the tradition of marking important festive events and notable dates with the inauguration of fountains. For the 300th anniversary of Kronstadt in 2004, five fountains were put into operation, including St Petersburg's first lightand-music fountain, equipped with an
audio system and the capacity to change the shape of the water. It was installed in the little garden by the Gostiny Dvor historic shopping complex in Kronstadt and takes the form of a rectangular basin within which stands a bowl in the shape of Kronslot, the first Russian fort in the Gulf of Finland, constructed on the orders of Peter the Great. Soon a light-and-music complex of 18 fountains working in a dynamic regime appeared in front of the Finland Railway Station. In 2006 the holding of the G8 Summit in St Petersburg was marked by the inauguration of two more fountain complexes: on Moscow Square and the floating fountain in the Neva by the Spit of Vasilyevsky Island. Since the beginning of the fountain revival, the city has got its “second wind” in this regard and Petersburgers are enjoying breathing in the scents of splashing water and admiring its crystal droplets. It is a long-established custom to throw a coin into the sea or river before leaving a place to ensure one's return. In St Peters-
Традиции / t raditions
Fontanu.qxd
4/22/09
16:57
Page 128
его состоялось 22 сентября 2005 года, одновременно с торжественным запуском Юго-Западных очистных сооружений. К проведению в Петербурге саммита «Большой восьмерки» в 2006 году было приурочено открытие еще двух фонтанных комплексов: на Московской площади и в акватории Невы, перед Стрелкой Васильевского острова. День России 12 июня 2006 года ознаменовался торжественной церемонией пуска этого плавучего фонтана — самого большого в России. Для него утверждено три режима работы — статичный, режим музыкального шоу и светомузыкального лазерного шоу. При включении полного режима 786 струй образуют сплошной водный экран, на котором с помощью лазеров и прожекторов разыгрывается световое шоу с музыкальным сопровождением. Максимальная высота струй фонтана равна 60 метрам, это более чем в два раза выше Ростральных колонн. Когда наступают холода и Неву сковывает лед, фонтан демонтируется — разбирается на транспортировочные секции, и их отбуксировывают к месту зимнего хранения.
128
Самый напряженный период для фонтанных служб — это весна, когда идет подготовка к сезону. Но и летом обслуживание фонтанов не останавливается ни на день. За работой каждого большого комплекса следит оператор. Регулярно проводятся проверки систем, контролирование параметров, замена воды, чистка фильтров. Например, плавающий фонтан в акватории Невы каждую неделю поднимают на поверхность для проведения профилактических работ. С началом возрождения фонтанного хозяйства у города открылось второе дыхание, и петербуржцы с наслаждением вдыхают ароматы бьющей воды и любуются ее хрустальными брызгами. Давным-давно сложился обычай — перед отъездом бросать монетку в море или в реку, чтобы вернуться. В Петербурге городские обычаи всегда выглядят несколько иначе: почему-то ни горожане, ни гости нашего города не бросают монетки в Неву, зато в фонтаны — непременно. Эта традиция плавно «перетекла» от старых фонтанов у Казанского собора и Зимнего дворца к новым: многие, к примеру, кидают мелочь в «Крутящийся шар» на Малой Садовой. В Петербурге, где к воде отношение особое, новые фонтаны на удивление легко «подружились» со старыми, и в водной сюите Невской столицы вполне естественно звучат и классические, и современные «фонтанные» мотивы.
Cathedral and Winter Palace to the new ones: many people toss small change into the Rotating Ball on Malaya Sadovaya Street, for example. In St Petersburg, with its particular passion for water, new fountains have “made friends” with old ones astonishingly easily, and both classical and contemporary motifs sound in the “water music” of the capital on the Neva.
Фонтан на площади перед Казанским собором.
The fountain on the square in front of the Kazan Cathedral.
burg local customs are always a little different: for some reason neither citizens nor visitors to our city throw coins into the Neva; they invariably choose fountains instead. This tradition has transferred itself smoothly from the old fountains by the Kazan
Фонтан «Шар» был запущен на Малой Садовой улице в 2000 году
The Ball fountain has adorned Malaya Sadovaya Street since the year 2000.
Гранитный фонтан в Воронихинском сквере рядом с Казанским собором. The granite fountain in the Voronikhin Garden next to the Kazan Cathedral.
Фонтан с маской Нептуна первоначально был установлен на Царскосельской дороге (ныне — Пулковское шоссе) архитектором Тома де Томоном в 1809 году. Спустя сто двадцать с лишним лет его перенесли в Воронихинский сквер возле Казанского собора. В 1975—1978 годах восстановили и уникальную чугунную ограду сквера, созданную по проекту Андрея Воронихина. The fountain adorned by a mask of Neptune was originally set up on the road to Tsarskoye Selo by the architect Thomas de Thomon in 1809. Some 120 years later it was moved to the garden by the Kazan Cathedral. Between 1975 and 1978 the garden's unique wrought-iron railings, designed by Andrei Voronikhin, were also restored.