Диана Бош «Улыбка бога» ….Князь подошел к столу, торжественно поставил на него ларец и откинул крышку. Илья Григорьевич привстал и поглядел туда. Внутри оказалось одно единственное украшение – византийский крест ослепительной красоты, украшенный бриллиантами и рубинами. Он был выполнен в виде расходящихся от центрального круга четырех лучей, завершающихся лилиями. Крупный синий бриллиант был помещен в центр, четыре белых чуть поменьше украшали лилии на концах креста, а между ними россыпью – черные бриллианты и алые рубины. Крест был настолько красив, что даже у видавшего виды Ильи Григорьича захватило дух. – Такие кресты известны с одиннадцатого-двенадцатого веков, на Руси стали широко распространены несколько позже – в четырнадцатом-пятнадцатом. А вот эти белые полевые лилии, – Воронцовский указал на концы креста, – по славянски назывались «крины сельные» и символически напоминают слова Христа о Своем Служении: «Я – лилия долин!» – говорил Господь. Голубой бриллиант в центре символизирует небо, черные бриллианты – землю, а рубины – кровь, пролитую на полях сражений. Далекий предок был одарен этим крестом за верную службу царю, а мне достался по наследству. – Очень интересно, – Илья достал из футляра ювелирный монокуляр, привычным жестом вставил его в глаз, и принялся изучать драгоценный камень в центре креста. «Прозрачный синий бриллиант, – думал он, – природный Fancy Vivid Blue. Редкость, несомненная. Недавно подобный был продан с аукциона Сотбис за девять с половиной миллионов долларов...» Он долго разглядывал камни, украшающие крест, тщательно оценивая каждый из них. Черные бриллианты были тоже уникальны – прозрачные, не «отягощенные» массой графитовых включений, как карбонадо. Разумеется, их стоимость была несколько ниже, чем у белых, но тоже достаточно высока. Все это время Василий Савельич сидел молча, напряженно вглядываясь Илье в лицо. И только когда он отложил в сторону монокуляр, нетерпеливо спросил: – Ну, что скажете, голубчик? Какова цена этого волшебства? – Учитывая стоимость камней каждого в отдельности и художественную ценность самого украшения, я бы вам рекомендовал выставить крест на аукцион, с начальной ценой в пятнадцать миллионов долларов. Если нужна будет моя помощь, я всегда к вашим услугам.
Сказал, и вдруг опять поймал себя на ощущении нереальности происходящего. Слишком алчно загорелись у Воронцовского вдруг глаза, когда он услышал стоимость креста. Чересчур суетливо он попытался это скрыть, будто актер на сцене, который на мгновение вышел из роли. И это было странно – как можно иметь сокровище, и не знать даже примерной стоимости его?! – Спасибо, голубчик, я подумаю, – Василий Савельевич уже был по-прежнему невозмутим и аристократичен. – Тяжело, знаете ли, расставаться с фамильными драгоценностями, но если не будет другого выхода, я все-таки решусь. Такие цены сейчас на все, такие цены... Воронцовский вздохнул и вытер скупую слезу, сбежавшую по левой щеке. День для ноября выдался солнечный, теплый. Воробьи радостно орали в ветвях, то ли вообразив, что пришла весна, то ли радуясь последнему теплому дню. Уже на завтра обещали десять градусов мороза, и, пожалуй, все-таки птицы догадывались об этом. «Вот она детская непосредственность бытия, – думал Илья, подставляя лицо холодному осеннему солнцу. – Дети, птицы, животные – они радуются тому, что имеют, и не переживают о завтрашнем дне. Живут так, будто бы завтра никогда не наступит. Да, существуют сегодняшним днем. Не зря в Библии сказано: «Будьте как дети». Мы же все время ожидаем то страшное «завтра», которое, может быть никогда не наступит, и отравляем тем самым себе всю жизнь». Он улыбнулся, и старательно выбросил все тревожащие мысли из головы. На какоето время пришло такое ощущение блаженства, будто он окунулся в нирвану. Сигнал тревоги возник неожиданно. Он зародился черной точкой в мозгу, и постепенно заглушая ощущение счастья, начал расти. Илья в смятении пытался понять, отчего вдруг у него на душе стало так тягостно и мрачно. Единственно, что пришло на ум – странный старик. Князь Воронцовский. Какието мелочи, нюансы, не вписывающиеся в общую картину детали. Голос, поведение, речь. И чем больше проходило времени, тем острее вспоминалась фальшь, и тем тревожней становилось на душе. «Да что тебе с того, в конце концов? – мысленно начал спорить сам с собой Илья. – Ну хочется старику выглядеть знатным аристократом, ну придумал он, к примеру, себе родословную, забил квартиру антиквариатом – и что с того? Ты-то тут при чем? Выполнил свою работу, и ушел. Никому ничего не должен. Но откуда у него крест, если он не по наследству ему достался? Такому изделию же цены нет! Да, вещь дорогая, но
тебе не должно быть до этого никакого дела. Может он его в карты выиграл, или получил в наследство от прабабки, наконец, купил. Ты-то ничего о его возможностях не заешь!» Успокоив себя таким образом, Илья свернул в кофейню и сел за свой любимый столик в углу. Достал журнал, открыл, и углубился в чтение. Тревога постепенно отпустила. Пять дней спустя, за этим же столиком произошло еще одно немаловажное событие, которое повлияло на весь дальнейший ход нашей истории. Выпив крепкий кофе с коньяком, чтобы взбодриться после рабочего дня, Илья достал газету. Он купил ее еще утром, но так и не успел даже открыть. На последней странице в глаза сразу бросился заголовок: «Происшествия. Загадочное убийство коллекционера» Дальше журналист, со знанием дела и смакованием подробностей описывал квартиру князя Воронцовского и сам способ убийства. Прочитав, что старику был нанесен удар по голове тупым тяжелым предметом, Илья сразу вспомнил бронзовый бюст Мольера, стоявший в прихожей, и зябко поежился. – Господи, за что же его так. Божий одуванчик явно не заслужил такой жестокой смерти. Перед глазами сразу возник желтоватый гладкий череп, с окружающими его невесомым пушком. Старик хитровато щурился и грозил ему пальцем. И тут же воображение нарисовало как, должно быть, это выглядело после: кровавое месиво из мозгов и седых волос. К горлу подступила тошнота. «Одна из версий следствия, писал дальше журналист, – убийство с целью ограбления. По показаниям анонимных свидетелей, из квартиры исчез драгоценный византийский крест. Накануне убийства покойный вызывал ювелира на дом, чтобы оценить необычайно дорогое старинное украшение. Пропало ли что еще из квартиры, и кто из знакомых коллекционера может быть причастен к убийству, пока выясняется». По всему получалось, что старик был убит в тот же день, когда к нему приходил Илья. Труп пролежал несколько дней в квартире, пока соседка не заподозрила неладное и не вызвала милицию. Тревога опять залезла скользкой гадиной глубоко в сердце и начала ворочаться там, вгрызаясь острыми мелкими зубами.