Тронина - "Нежность августовской ночи"

«Посмотри на этот мир новыми глазами. Сколько солнца! Ты любишь утро? Ты обращал внимание на то, насколько утренний свет отличается от вечернего? У тебя щемило сердце, когда ты глядел на закат? Нет? Ну так взгляни, увидь все это заново, ощути на своем лице ветер, вспомни запах сирени, вспомни, как цветут липы на Бульварном кольце... В этом мире живешь ты. И я...» – казалось, Глеб услышал голос Евгении. «По-моему, она гениальна...» – растерянно подумал он, бродя вдоль стен, на которых были развешены фото. У него даже перехватило горло. «Да что ж это такое! – с мрачной злостью сказал он себе. – То она плохая, то она хорошая... Я слишком много думаю о ней. Я только о ней и думаю. К черту. Хочу видеть ее снова!»

– Галерея закрывается, просьба освободить помещение! – вежливо обратилась к Глебу смотрительница.

– Скажите, как мне найти автора этих работ? – спросил ее Глеб.

– Хотите прибрести фото? А пожалуйста, вон на том столе визитки, – приветливо объяснила смотрительница и вышла из зала. ...Уже сумерки гуляли по Москве. Глеб сел в машину. В одной руке он держал визитку, в другой – свой сотовый, намереваясь прямо сейчас, сию секунду позвонить Евгении. Внезапно экран у телефона вспыхнул, на нем появилось улыбающееся лицо жены, и заиграла мелодия. Глеб дернулся, и машинально нажал на кнопку «ответить».

– Алло, Глеб... Глеб! Ты меня слышишь?

– Нина... здравствуй.

– Я звонила домой, никто трубку не берет. Потом решила на мобильный... так, на всякий случай... – деловито чеканила жена. – Ты восстановил свой номер? Купил новый телефон? Глеб, я как раз тебе об этом хотела напомнить в прошлый раз – чтобы ты этим занялся... А то как же мы без связи... Но ты сам догадался все сделать, молодец! Глеб молчал. «Где она сейчас? Надо спросить. Интересно, что она ответит?.. И про часы... Нет, бог с ними, с часами, надо про детей спросить! Зачем она от меня скрывала, что сделала столько абортов...» Глеб был нормальным человеком. Его очень непросто было сбить с толку какойлибо сенсационной новостью, даже если она, эта новость, касалась непосредственно его личной жизни. Только в дешевой мелодраме герой, услышав страшную тайну, сразу начинал на себе волосья рвать от горя или возмущения. Сразу же всему верил. Глеб не понимал подобного поведения. Как это так – послушав первого встречного или какого-нибудь завистника-недоброжелателя – немедленно начинать верить? А проверить? Мало ли что... Информатор может врать. Путать что-либо. Добиваться какой-либо выгоды для себя. Просто из любви к вранью. Из зависти к чужому счастью. Вот Рощин, заморочивший Глебу голову, – явно одинокий, не любимый женщинами дядька. Зануда ста пятидесяти килограммов веса. Возможно, влюбленный в Нину (как не влюбиться, она же красавица, очень интересная женщина!)... возможно, терапевт Рощин пытался с ней флиртовать, получил от ворот поворот. Ревность, злость досада – «почему другим мужикам везет, а мне – нет?!» Вот и решил насолить Глебу. Заявил, что Нина практически здорова, и всю эту галиматью про аборты... Ну не могла Нина двадцать лет придумывать себе жуткие хвори, играть в инвалида... Какую цель она преследовала, если лгала? Отомстить мужу за Катеньку? Да уж забыто все... Да и не было ничего! Двадцать лет мстить мужу за один поцелуй, подаренный чужой девушке? Да это демоном надо каким-то быть, сумасшедшей... А Нина – не демон и не

сумасшедшая. И вообще, что это за месть такая? Получается, жена сама себе плохо делала, избавляясь от детей! Глупо, глупо, глупо. «Я так ненавижу своего мужа, что не рожу ему ребенка!» Нет. Гораздо проще развестись, чем класть свою жизнь, материнство – на алтарь мести. «А часы? Ой, да хрен с ними... Потратила деньги на тряпки поди!»

– ...Глеб! Почему ты молчишь? – сердито спросила Нина. – Я спрашиваю, ты пылесосил в квартире? У меня аллергия, между прочим... Я от пыли задыхаюсь, могу в больницу загреметь благодаря тебе! Глеб?..

– Что?

– Ты какой-то странный. А! Я догадалась. Ты опять напился. Ты пьян! Глеб, милый... зачем ты это делаешь? Подумай обо мне... – В голосе жены сквозило раздражение, жалость. – Подумай о себе... На что ты тратишь свою жизнь?

– А ты?

– Я? – Нина на миг смешалась. – Глеб, я свою жизнь трачу на тебя. То есть не так... Я живу ради тебя! А ты...

– Нина... Нина, я хочу тебя спросить, – медленно произнес Глеб.

– Да, милый, спрашивай.

– Нина... Ты где сейчас?

– Я сейчас в спальне, собираюсь скоро ложиться. Почитаю и лягу.

– В какой спальне?

– На даче в спальне! – закричала Нина сердито. – Что за вопросы! А ты где? С кем ты там пьешь? Бергер не уехал?

– Я один.

– Этого еще не хватало, в одиночку напиваться! – еще больше разозлилась Нина.

– Я приеду сейчас.

– Как ты приедешь?! Ты соображаешь, о чем говоришь?.. Как ты за руль-то сядешь?.. Господи, за что мне это наказание... – застонала Нина.

– Я приеду на такси.

– Прям! Денег у него куры не клюют! Ты знаешь, сколько с тебя сдерут?! И не хочу я тебя сейчас видеть... Ты же знаешь, я терпеть не могу тебя пьяного! Глеб не пытался убедить жену в том, что он сейчас абсолютно трезв. Он вдруг подумал, что Нина – пока сама не захочет – ни в чем ему не признается. Глебу ли не знать собственную жену – упрямую, настойчивую, целеустремленную... Она из тех, кто и под пытками будет твердить свое. Вот недавно – выкинула Глебов любимый костюм, и так не сказала, что она это сделала. «Ты сам выкинул это старье!»

– Когда ты приедешь? – спросил Глеб.

– Когда? Дня через два, три... И не вздумай являться без предупреждения! «Зачем? Я уже понял, что тебя нет на даче...» – мысленно ответил ей Глеб.

– Все, пока.

– Пока... – Глеб нажал на кнопку. «Рощин не врал, – снова задумался Глеб. – Он сначала вообще не хотел ничего говорить, я его вынудил. Кроме того, не похож он на незадачливого влюбленного. Серьезный дядька, педант и зануда... Зачем ему морочить мне голову? Наоборот, он искренне пытался меня успокоить, утверждая, что мне не стоит беспокоиться о здоровье Нины... А про аборты он сказал так, словно я знал о них. Он даже злился на меня, что я такой никчемный муж...» Глеб передумал звонить Евгении. Запал прошел. Теперь тайна Нины снова мучила его. Чего скрывала Света, ее лучшая подруга? «К Светке еще раз съездить, прижать ее? Нет, Светка тоже – кремень... И, между прочим, она не сообщила Нине о моем недавнем визите! Потому что если бы сообщила, Нина сейчас говорила бы со мной совсем по-другому!» Глеб нажал на газ. Ехал домой через центр, два часа стоял в пробках.

Почти ночью он вышел из машины возле своего подъезда. Во дворе было тихо, качались в листве фонари. Лишь скрип качелей. Уже держась за ручку подъезда, Глеб оглянулся. На качелях сидела девочка из первого подъезда. Рядом ее мать, осторожно качала дочку. У девочки была большая голова, всегда склоненная на одно плечо. Она не говорила, мало что понимала. «Вот не побоялась дурочку родить... – как-то отозвалась о матери девочки Нина. – Между прочим, это у них в семье наследственное! Бабка тоже была какой-то чокнутой». ...Глеб просмотрел сообщения на автоответчике. Да, Нина действительно звонила. Еще несколько звонков от разных лиц, но ничего особо срочного... Глеб принялся методично исследовать содержимое шкафов и тумбочек. Он не имел привычки копаться в вещах Нины. А зачем? Нет, пару раз было, когда искал какие-то документы, так Нина потом сердилась – только беспорядок устроил. В ее платяной шкаф Глеб вообще ни разу не заглядывал. В ящик с лекарствами – тоже, никогда. Глеб вывалил на стол содержимое именно этого ящика. Настойка шиповника. Пустырник. Это что? Заковыристое название... Глеб развернул аннотацию. Вчитался – продается без рецепта врача. Так называемый БАД – нечто среднее между лекарством и витаминкой, скорее – вспомогательное средство, не являющееся основным при лечении серьезных заболеваний. Но дорогущее, судя по цене, указанной на стикере! Еще одна затейливая коробка. И еще... Ящик был буквально забит БАДами и сухими травами. Ни одного серьезного лекарства, если почитать аннотации. Все без рецепта врача продаются! А, нет, есть одно, по рецепту – снотворное... Но и только! Рощин не врал. У Нины не было никаких страшных недугов. Одни мелкие хвори. «Значит, и про аборты он тоже не придумал», – подумал Глеб. И вдруг вспомнил девочку на качелях. А что, если Нина делала аборты потому, что знала – у них с Глебом родится урод. Такое ведь бывает – человек практически здоров, может прожить долго, но знает – его потомство обречено. Поскольку Глеб и вся его родня ничем подобным не страдали, то дело заключалось в Нине. Но почему Рощин не сказал об этом? А потому, что это и было тайной Нины, которую она скрывала даже от своего лечащего врача. Ведь никакие лекарства не помогут, никакие доктора, если дело – в генетике... И нет смысла жаловаться. Именно поэтому жена и хотела видеть себя больной. И ему, мужу, не могла сказать о своей наследственности... Уж лучше на сердце с давлением жаловаться все эти годы, на бесплодие и прочее, чем один раз сказать – я могу родить только урода. Глебу стало жутко. Его жена столько лет хранила такую тайну! «Но разве я не понял бы, не поддержал бы ее? О, Нина, глупая, бедная... Одна, столько лет в аду, который сама себе придумала!» Глеб затолкал лекарства обратно в ящик. Когда закрывал ящик, выпала какая-то бумажка. Открытка, написанная корявым почерком. «Поздравляю Ниночку с Новым годом, желаю счастья, успехов...» Обратный адрес – Ростовская область, деревня Ивняки. Открытка от Клавдии Трофимовны Зарубиной. От тети Клавы. Родной тетки Нины. Все эти годы тетка писала Нине письма, отправляла посылки с домашними заготовками. Нина несколько раз ездила к ней в деревню. На день, на два... В этом июне вот ездила – на целую неделю.

Глеб порывался сопровождать жену, но Нина каждый раз отговаривала его: «Милый это деревня, там ничего интересного... Это моя родня, а не твоя. Тебе будет скучно». Глеб соглашался с Ниной. В самом деле, чего это он там забыл, в Ивняках?.. И благодарил судьбу за то, что ему досталась такая удивительная, мудрая супруга, не отягощающая его своими родственниками. Но теперь Глеб жаждал попасть в Ивняки. Кажется, именно там он мог найти ответы на свои вопросы.