1 См.: Х а р п е р П . К то у м н о ж а е т зн ан и е — у м н о ж а е т 5ло//Д иал(5гй:' П олем ически е с та ть и о в о зм о ж н ы х п о с л ед ств и ях р а зв и т и я с оврем ен н ой н а у ки. М.: Н а у к а , 1979. С. 258— 264. 2 См., н ап ри м ер: Б о г о м о л о в А. С. А н ти ч н ая ф и л ософ и я. М .: И з д -в о М ГУ , 1985; Ф р ан ц ев Ю . П. У и сток ов рели ги и и сво б о д о м ы сл и я. М .: М ы сль, 1969. 3 См.: Л е н и н В. И. П олн. собр. соч. Т. 18. С. 131, 149. ‘ И л ь е н к о в Э. В. П о н я ти е « аб ст р а к т н о го » («и д еал ьн ого») о б ъ е к т а // П р о б л ем ы д и ал екти ч еск о й логи ки. А л м а -А т а, 1968. С. 64. 5 См.: Б у н г е М. Ф и л ософ и я ф изики. М .: П рогресс, 1975. С. 200.
Н. В. Станкевич как историк и критик немецкой ф илософии конца X VIII — начала XIX века
Б. В. Е м е л ь я н о в (У р а л ь с к и й университет) В. Г. Т о м и л о в ( Т омский университет) Р азв и ти е русской философии в XIX веке мож но сравнить с поисками к о в ра-сам олета, на котором можно было бы у л е теть в страну счастья. Эти поиски были связан ы с происходив шими социально-экономическими сдвигами, с развитием к а п и т а л и зм а, постепенным круш ением ф еод альн ы х устоев, кризисом оф ициальной са м о д ерж авн о -п р ав осл ав н ой идеологии, н аш е д шим яркое вы р а ж ен и е у ж е у Р ад и щ ев а. Д ру гу ю особенность этих поисков составл ял о то, что по добны е ковры -самолеты в избы тке п ред лагал и сь з а п а д н о -е в ропейскими мы слителями, особенно немецкими. Н екоторы е из них были сн абж ены многообещ аю щ ими надписями: « н а с т а в л е ние к б лаж ен н ой жизни», «истинное знание», «аб сол ю тн ая исти на» и т. д. «...Нет ни одной метафизической зад ач и , которая бы не бы ла здесь р азр е ш ен а или д л я реш ения которой не был бы здесь дан по крайней мере ключ»,— писал, например, К а н т о своей «К ритике чистого р азу м а» и д л я убедительности д о б ав л ял : «Что ж е ка сае тся достоверности, то я сам вынес себе следующий приговор: в такого рода исследованиях никоим об разом не мож ет быть позволено что-либо лиш ь предполагать; в них все, что имеет хотя бы м алейш ее сходство с гипотезой, есть запрещ енны й товар, который не м ож ет быть пущен в п ро д а ж у д а ж е по самой дешевой цене, а д олж ен быть и зъ я т тотчас ж е после его о бнаруж ения. Ведь всякое познание, у с т а н а в л и в а е мое a priori, само з ая вл я ет, что оно требует признания своей абсолютной необходимости...» (3, 76— 77). П одобны е надписи имелись и на «ков рах-сам олетах» Фихте, Ш еллинга и Гегеля. И необходимо было проверить, соответст вуют ли эти торж ественны е ф ормулы действительности и мож но ли попасть на их «самолете» в упомянутую страну? Н е о бх од и мость этой проверки д и к то в а л ась самой общественной ж и зн ью того времени. Н екоторы е результаты такой работы мы находим у ж е в «П и сьм ах русского путешественника». К а р а м зи н об рати л 62
внимание на слож ность кантовской «м етаф изики» и «н ев р азу мительность» р азгов ор а ее автора. В сочинениях Р а д и щ е в а , хотя имени К ан та вроде бы и н е встречается, но полемика с ним или с близким кругом идей чув ствуется и в «Путешествии», и в тр а к т а т е «О человеке, о его смертности и бессмертии» и в других произведениях. И. К ан т писал: «И мею тся некоторые столь участливо настроенны е д у ши, что они и без всякого другого тщ еславного или коры сто любивого побудительного мотива н аход ят внутреннее у д о вол ь ствие в том, чтобы р ас п ростран ять вокруг себя радость, и им приятна удовлетворенность других, поскольку она дело и х .р у к . Н о я утверж д аю , что в этом случае всякий такой поступок, к а к бы он ни со об разов ы ва л ся с долгом и к а к бы он ни был п р и я т ным, все ж е не имеет никакой истинной нравственной ценности». (4 ( 1 ), 234). «Истинную нравственную ценность», по мнению К ан та, и злож ен н ом у по крайней мере в его «критиках», имеют л иш ь поступки, которые не только сообразую тся с «долгом», но и исклю чаю т всякое подозрение насчет возмож ного влияния склонностей, чувств, сердобольности и т. д. Т ак ие поступки, го ворит Кант, д о л ж н ы основываться «на моральном п р и н у ж д е нии..., а не на любви», т ак к а к «патологический» интерес к объекту поступка подры вает «моральный закон» в его корне и наносит непоправимый ущ ерб его «превосходству» (4 ( 1 ), 410). Е щ е более откровенно эту мысль в ы р а зи л «гиперкритик» Фихте: «П ато логи ч еск ая любовь, особая склонность к той или иной личности не яв л яется нравственной; она всего лиш ь естественна и поэтому не д о л ж н а и не м ож ет быть мотивом наш их д ей ст вий» '. Д л я человека, д уш а которого «стр адани ям и человечества уязв л ен а стала», м о р а л ь и философия, игнори рую щ ая со стра дание, была, конечно, неприемлема. И Р а д и щ е в в л ож и л ее опроверж ение в уста крестицкого д ворянина. «Но не возомните в восторге р ас су д ка,— говорит этот дворянин в поучение своим сы новьям ,— что м ож ете сокрушить корни страстей, что нужно быть совсем бесстрастну. Корень страстей б лаг и основан на наш ей чувствительности самой природою. <...) Они благую в человеке производят тревогу, без нее ж е уснул бы он в безд ей ствии. Совершенно бесстрастный человек есть глупец и истукан нелепый, неспособный ни к благу, ни к злу... Б есстрасти е есть нравствен ная с м е р т ь » 2. И н ап рав л яю щ е й человеколю бивы е склонности м орали «долга» он противопоставляет н р ав ств ен ность, коренящ ую ся в «человеколюбивой твердости души», ос новное правило которой состоит не в том, чтобы чуж ды й че ловеческом у счастью «долг» д ел ать законом д л я всех, а в том, чтобы д ел ать лю дей счастливыми, быть добродетельны м. Д о б родетель, со п р яж ен н а я с тр уд ам и сердца, р а зу м а и т е л а и с постоянными уп р аж н ен и ям и «в мягкосердии, чувствительности, соболезновании, щедроте, отпущении», явл яется, по мнению 63
Р ад и щ ев а, «вершиной деяний человеческих». Т а к что, «если бы зак о н или государь, или бы к а к а я -л и б о на зем ле власть п о д в и зал а тебя на н еп равду и наруш ение добродетели, п ре будь в оной неколебим. Н е бойся ни осмеяния, ни мучения, ни болезни, ни заточения, ни д а ж е самой смерти. П ребудь не зы блем в д уш е твоей, к а к камень среди бунтующих, но немощ ных валов. Ярость мучителей твоих разд р о б и тс я о твердь твою... Убойся за р а н е е именовать б л а гор азум и ем слабость в деяниях, сего первого добродетели в р а г а » 3 . М о р ал ь «Критики чистого р азу м а » т о ж е требует силы и твердости, однако, отри цая чувство сострад ан ия и ч еловеколю бия и за м ы к а я с ь в «холодном долге» (Г егел ь), она не только о к азы в ается какой-то ж есткой и негуманной, но и д ел ает эту силу и твердость во многом мнимой, т а к к а к л и ш ает ее корней и уповает на иллюзию. Это понимал и сам Кант. Это п о ни м а ние привело его, в конце концов, если не к отречению, то, по крайней мере, к сильной переоценке своих взглядов. Значение критики Р а д и щ е в ы м «критической» м орали К а н т а состояло, т а к и м образом , еще и в том, что она к а к бы о п ред ел и ла и п р ед с к а з а л а собственную эволю цию К ан та. Если сравнить к а н то в скую «М етаф изи ку нравов» (1797) с поучениями крестицкого д воряни н а, то нельзя не зам етить их сходство. Е д в а ли не первым русским сочинением, специально п осв я щенным кантовской «К ритике чистого р азум а» , явились « П и сь мо о критической философии» (1805) А. С. Л уб ки н а. О днако он огр ан и чи вал ся лиш ь разб ор ом кантовского учения о про странстве и времени, критикой его субъекти ви зм а и вы я вл ен и ем некоторых алогизмов. У частвовали в испытании «Критического» «ковра-сам олета» и некоторые представители оф ициального п рав о сл ав и я. Так, в 1815 г. в Х арькове б ы л а опубл и ко ван а диссертаци я И. Гриневича « Р асс у ж д ен и е вступительное об изучении философии и об истинной природе оной», в которой н ем ало внимания было у д е лено и К анту. Автор кри ти ков ал агностицизм кантовского уче ния об антиномиях, оценивал его к а к «коренное зло кантовской философии», отмечал неудовлетворительность его сведения ц е ли семьи к «порож дению потомства» и писал, что во время чтения «Критики чистого р азу м а » он чувствовал себя к а к бы «п адаю щ и м » с небес в пропасть ада в коем лиш ь смятение, р азд ор и у ж а с владычествую т». Ощ ущ ение, конечно, н езав и д ное. И тем не менее Гриневич считает «Критику» К а н т а «вве дением в истинную философию», способным доставить человека в стр ану счастья. Б олее популярно К ан т и зл о ж и л основную мы сль своей «Критики чистого р азу м а » в сочинении « Р ел иги я в пределах только разум а». Оно стало в н ач ал е 30-х годов предметом д и с сертации на соискание степени д октора богословия еще одного русского «христианского философа», а именно профессора К и 64
евской духовной ак ад ем и и протоиерея И. М. С кворцова. Д и с сертац ия имеет н азван ие «Критическое обозрение К антовой религии в пред ел ах одного р азу м а». Ее со д ерж ан ие говорит о том, что это «обозрение» было то ж е м алокритическим , д а ж е менее критическим, чем сочинение Гриневича. Н есм отря на все обвинения К а н т а в «односторонности», несмотря на все к о л е б ан ия в вопросе о квал и ф и к ац и и кантовской р е л и г и и 4, д и с сер тан т все ж е склон ялся к мнению, что ка н т о в ск ая «Р ел иги я в пред ел ах только р азу м а» не противоречит христианству и м о ж е т и сп ользоваться в качестве «философского богословия», и з л аг аю щ ег о «истины эти, столь известные из откровения» лишь другим и словами, в богословском обучении «д ля окон ч ател ь ного усоверш енствования кандидатов». «Н ов ей ш ая философия, н ач ин ая с Д е к а р т а ,— писал Н и ц ше,— с оверш ает покушение на основной постулат христианской доктрины. Н ов ей ш ая философия, к а к п ознавательно-теорети че ский скептицизм, явно или скрытно о к а зы в ае т ся а н т и х р и с т и а н с к о й , хотя ск а ж е м это д л я людей, о б л а д а ю щ и х более тонким слухом — ее ни в коем случае нельзя н азы в а ть анти рел и г и о з н о й » 5. Ницше, конечно, преувеличивал ан ти хри сти ан скую направленность «новейшей философии». О д н ако прим ени тельно к кантовской «Религии в п ределах только р азу м а » его суж дение нельзя не признать верным. Д и с сер та ц и я И. М. С к в о р цова говорит об отсутствии у него «более тонкого слуха». Н еодн ократно встречается имя К анта, в основном в ирони ческом смысле, у А. С. П уш кина, сы гравш его в просвещении России столь важ н у ю роль. Так, в стихотворении «П ирую щ ие студенты» К ан т отнесен к числу «холодных мудрецов», а его сочинения п ред ставл яю тся к а к символ чего-то скучного и т я гостного. В «Евгении Онегине» имя К а н т а ассоциируется у а в тор а с «туманной Германией», а его поклонником выступает ром анти к Ленский. О три ц ател ьны е оценки «немецкой м е та ф и зики» встречаю тся и в письмах П уш кина. Так, в ответ на у п реки Д ел ьв и га, подозревавш его, что П уш кин попал под влияние ув л екав ш ихся немецкой философией «лю бомудров», последний писал: «Ты пеняешь мне за М осковский Вестник и за немецкую метафизику. Бог видит, к а к я н ен ав и ж у и п р ези раю ее ...» 6 И если сравнить нравственны е идеи произведений П уш ки на с м оралью «холодного мудреца», то нетрудно найти и п о д т в е р ж дение этому признанию. Пуш кинский призыв «милости к п а д шим» и к «милосердию» был не менее противоп оказан м о р а л ь ному аскетизму К ан та, чем этика Р ад и щ ев а. К стати, в черно вом вари ан те « П а м ятн и к а» он и с в я зы в ал ся с именем послед него: 7 И д ол го б у д у тем л ю безен я н арод у, Ч то зв у ки новы е д л я песен я обрел, Ч то в сл е д Р а д и щ е в у в о ссл ав и л я сво б о д у И м и л осерд и е воспел. 5 З а к . 1212
65
Вот, п о ж ал у й и все, что было сделано предш ественникам и и соврем енниками С тан кеви ча по части упомянутой проверки. И если учесть, что Р а д и щ е в находился под запретом , что П у ш кин был известен д а л е к о не весь, то не будет, очевидно, боль шой ош ибки ск азать, что С танкевичу приш лось начинать почти сн ачала. Н епосредствен ная причина о б ращ ени я Н. В. С тан кеви ча к немецкой философии бы ла т а же, что и у его предш ественни к о в — р азо ч ар о в ан и е в оф и ци альн о-п равославной идеологии (сомнение в стары х ш атки х верован иях) и, к а к следствие его, открытость вопроса «что д елать?». В одном из своих ю нош е ских стихотворений С танкевич писал: С в ерш и л ось все: исчезли ослепления, С в я ты х н а д е ж д р аст о п т ан ы цветы , В д у ш е в зв и л с я огонь р а зу в ер е н и я И ум ер тв и л лю би м ы е мечты!!
С так им настроением сел он на студенческую скам ью М о ск о в ского университета и, у сл ы ш ав от профессоров, что он мож ет найти р азреш ен и е своим сомнениям в немецкой философии, пе рестал писать стихи и засел за Ш ел л ин го ву «Систему т р а н с цендентального идеал и зм а». Она стоила С танкевичу нем алы х трудов. П риходилось часто дви гаться наощупь, п роби раться через густые заро сл и софизмов и противоречий. Он читал у Ш ел л и н га, что реш аю щ ую роль в человеческой истории играет некое «Я», что оно ведет борьбу с «не-Я», что резул ьтатом этой борьбы я в л яе т ся эгоизм и атом изаци я, которые, в свою оче редь, сами себя ведут к о бразован ию т а к назы ваем ого « ц арства разум а» , или «мирового государства»... В ывод этих штудий, к а к и след о вал о о ж и дать, о к а з а л с я не очень утеш ительным. Ш ел л и н г не о п р ав д а л обещ анны х о ж и даний. «...Или я худо понимаю Ш ел л и н га,— п исал Станкевич Я- М. Н еверову у ж е 19 сентября 1834 г.,— или мысли его о человеке оскорбительны! П о л а г а я , что н атурал ьн о е влечение одного человека (эгоизм) ограничивает свободу другого, он говорит, что прогрессивность в истории есть улучш ение об щ е ственных отношений (за к о н о в), т. е. улучш ение средств про тиводействовать эгоизму, у р авн овеш и вани е эгоизмов через д е й ствие и противодействие. Он исклю чает из истории науки и искусства и д опускает только по степени их влияния... на п р а в л е н и я » 8. С этой оценкой трудно не согласиться. П р е д о с т ав л я я главную роль в человеческой истории потустороннему «духу, тв ор ящ е м у здесь через всех», Ш еллинг вы нуж ден был вопреки собственным зая в л е н и я м о свободе воли ограничить человека ролью марионетки этого «духа» и п ревратить в сознательного или бессознательного «лицедея, повторяю щ его им (т. е. «д у хом».— Б. Е., В. Т.) созданный текст. И подобные «мысли о человеке» были в общем-то не новы. И Гоббс, и К ант, и Фихте считали «н ед обро ж ел ател ьн у ю общ ительность» основой « сам о 63
го лучш его общественного устройства». Т а к что С танкевич н а щ у п ал у Ш ел л и н га одну из важ н ей ш и х идей б у рж уазн ой ф и ло софии. Он д а л ей отрицательную оценку и, чтобы получше в ней р азо б р ать ся , об р ати л ся к кантовской «К ритике чистого р а з у м а » и сидел н ад ней прим ерно с ноября 1835 по м арт 1836 г. Чтобы лучш е п редставить трудности, с которыми пришлось столкнуться С танкевичу при изучении «книги сухой, темной, противоречащ ей всем привычным понятиям и притом слишком обширной» (К а н т ), необходимо на ней несколько остановиться. Тем более, что в л и т ер ату р е споры по этому п редмету п ро д о л ж а ю т с я и поныне, хотя ключ д л я расш и ф р овк и подобных иерог лиф о в был д а н еще Г е г е л е ^ , н азы вавш и м ф и лософ а сыном своего времени, а философию — современной ей эпохой, постиг нутой в мышлении. Эпоха ж е К а н т а бы ла более всего д а л е к а от гармонии и единства. Н апротив, она отл и чал ась глубокими п ротиворечиями и ан тагон и зм ам и, д у ал и з м о м и «расколотостью ж изн и и сознания» (Г егель). О на п о т р яса л а д ви ж ен и ем н а р о дов, револю циями и войнами. Ее героями были Робеспьер и Наполеон... И ф илософия не м огла не отр ази ть эту диалектику: скептицизм или колебание м е ж д у п ротивополож ны ми м и ро в оз зренческими ценностными ориентациями и «абсолю тное р а в н о д уш и е ко всякой истине» (Ф ихте), к а к следствие колебан и я, становится хар актерн ой ее чертой. К ол еб лю щ и й ся ш експиров ский Г ам л е т яв л яе тся во многом верным ее портретом. Н е со всем чуж ды его умонастроений были Ф. Бэкон и Т. Гоббс. К лассическим скептиком был Д а в и д Юм. Во Франции скепти цизм наш ел особенно яркое вы р а ж ен и е у М елье, Бейля, В о л ь тера и Д идро. П л ем ян н и к Р а м о такой ж е скептик, к а к и Г а м л е т 9. Н е чуж ды этого настроения были Л ам е тр и , Г ел ь веций и Гольбах. В Г ермании скептиками были т а к н а з ы ваем ы е «романтики» Ф. Ш легель, Л . Тик, Э. Г оф м ан и д р .10 Н е ч уж д скептицизма был и К ант. Его «К рити ка чистого р а з у ма» противоречила не только «всем привычным понятиям», но иногда и себе самой. С одной стороны, в ней у твер ж д ал о сь , например, что так н азы ваем ое «онтологическое (картези ан ское) д о к аза тел ь ств о бытия высшей сущности из понятий» увеличивает наш е знание не более, чем купец, увеличиваю щ ий свой ка п и тал простым приписы ванием нулей к своей кассовой наличности, а с д р у г о й — она са м а п р ед став л яе т не что иное к а к попытку такого « д оказател ьств а», только в отличие от д екартовской лиш ь более усложненную . С одной стороны, в ней у тв ер ж д ае тся, что эта с а м а я вы сш ая сущность «есть н е п о зн а в а ем а я «вещ ь в себе», к ото рая м ож ет быть лиш ь предметом слепой веры, а с д р у г о й — п р ед лагается наш ему вниманию т аб л и ц а категорий и по нятий, д о л ж н а я сл уж и ть средством познания и «сущности», и ее отношений к миру «явлений» и играть роль ком паса и карты 5:
67
д л я к о ра б л я , севшего на мель скептицизма. И з «К ритики п р а к тического р азу м а » мы у зн аем еще и ж е л а те л ь н ы е д л я «высшей сущности» м ораль и об р аз поведения. И так и х противоречий в стречается у К ан та, к сож алению , немало. Но «критический» К ан т не был Ю мом, и его л итературны й д войник был не Г ам л ет и не племянник Р ам о, а скорее гетевский Ф а у с т 11. Н е д а р о м К а н т а сравн и вал и с С ократом : его о т ношение к Ю м у весьма похоже на отношение С о к р ата к софистам -скептикам . И сам К ан т прямо писал о том, что он видит свою з а д а ч у в снятии к о р а б л я «метафизики» с «мели скепти цизма», куд а он был п о саж ен Ю мом, и в приведении его в не который порт. И, начав скептицизмом, он кончил неосократизмом по крайней мере в своих «критических» сочинениях. Отсюда и необы чайная слож ность его «Критики чистого р азум а». Путь, которы м автор вел читател я к своему «категорическому импе ративу», о к а з а л с я весьма зап утан н ы м и извилистым. Но п р а к т и к а — критерий теории и «вели кая р азо б л ач и т е л ьн и ц а о б м а нов и сам ообольщ ений» (Ч ерн ы ш евски й ). Чтобы оценить к а ч е ство тех или иных отвлеченных рассуж дений, достаточно узнать, к какой м орали они тяготеют. Выше мы у ж е видели, какие м о ральн ы е выводы сд ел ал К ан т из своей «Критики». Они з а с та вл я ю т усомниться в правильности ее первой посылки, той самой, к ото рая п р ед лагается и о которой говорится в конце «Критики». Сегодня, когда имеется огромная л и т ер ату р а о К ан те и к о гда известна п оследую щ ая история его идей, представить и по нять все это не т а к у ж трудно. Совсем другим было полож ение С танкевича: «Гордый д ворец мысли» (Энгельс) был на замке, и ему приш лось вр ы ваться в него, по крайней мере у нас, почти первым, без всякого руководства и п о лагаясь л иш ь на собст венное чутье и интуицию. К тому ж е этика К а н т а ему была в это время почти не известна. И тем не менее дош едш ие до нас в ы сказы в ан и я С тан кеви ча о впечатлении, произведенном на него «Критикой чистого р азу м а», ещ е р аз п од тв ер ж д а ю т то, н асколько чувствительным и верным историко-философским б а рометром он был. «Ну, что твой К ан т? — пишет он Баку ни н у (7 ноября 1835 г), которого то ж е увлек своими з ан я ти я м и .— Я боюсь, что ты у ж е в д о сад е бросил его в угол и уверил себя, что нем ецкая ф илософия — вздор. Чуть-чуть было не случилось этого со мною. С н а ч а л а все шло т а к ясно, просто; потом, ка к п одался я к категори ям — за в а р и л а с ь каш а! К ако е мучитель ное положение! Читаеш ь, перечитываешь, л ом аеш ь голову — нет! Нейдет!» Е м у ж е 15 ноября: «М оя головн ая боль чащ е в о звр а щ ае тся , и я худо сплю; сухие ф ормулы , непонятные днем, оставленны е с досадою , п р ед ставл яю тся мне в бреду, и при малейш ей тяж ести в голове я буду бросать К а н т а к черту, и н а ч е — расстрою себя навсегда... Н е оставляй, рад и бога, исто рии. Без нее знание будет слиш ком сухо и мертво <...) Ч итай 68
К ан та, да не зачитывайся! Особенно брось читать его по в е черам». И через десять дней С танкевич пишет Бакунину, что «вывод категорий у него (т. е. у К ан та.— Б. Е., В. Т.) темен». И 15 д е к а б р я 1835 г. ему же: « Н а к а ж д о е его полож ение у м е ня ты сяча во зр аж ени й в зап асе; я д у м а л об нем столько, что голову ломило, но посредством своего мы ш ления не доходил до его результатов... А К ан т нужен, к а к введение к новым си стемам <...) «Чтоб быть христианином в наш е время, надобно быть с н ач ал а философом»,— с к а з а л Боттен, и это совершенно справедливо». Наконец, Я- Н еверову 16 м а р та 1836 г.: «Хочет ся ее (т. е. «К ритику чистого р а з у м а » .— Б. Е., В. Т.) поскорей окончить, чтобы зан и м ать ся чем-нибудь более отрадным. Эту ступень надо перейти» 12. К а к видим, за н я т и я были не очень легкими и не очень в е селыми. Н о они были нужны. Эту ступень надо было пройти. И, рискуя головой и о п асаясь «расстроить себя навсегда», С танкевич снова и снова спускается в л аб и р и н т «гордого д в о р ца мысли», куда не р еш ал ся загл я н уть д а ж е великий Г е т е 13, и п ы тается узнать, не опасны ли они, ку д а ведут и нет ли в них М и н отавр а. Н е л ь зя не видеть в его в ы с к азы в ан и я х и не которого портрета кантовской «Критики», к отор ая со б р а л а в себе все противоречия этики и в ы р а зи л а их в предельно а б страктном и смутном виде. Н е м ал о в о зр аж ен и й вы звали у С тан кеви ча и этические в ы воды кантовской «Критики», когда он познаком и лся с ними по фихтеанскому « Н азначен и ю человека». Фихте н аписал это сочинение у ж е после появления кантовской «М етаф изики н р а вов», к отор ая сви детел ьствовала если не о полном отречении, то по крайней мере об отходе К ан та от со к р ати зм а «критиче ских» сочинений и зн а м е н о в а л а новый э т а п в разви тии его в зглядов. Фихте о к а з а л с я в дан ном случае последовательнее своего учителя и ответил К ан ту «Нравоучением, согласно п р ин ц ипам наукоучения (1898), в котором вы ставил против к а н то в ской «М етаф изики нравов» м ораль «Критики чистого р азум а», п ридав ей ещ е более реш ительный вид. « Н азн ачен и е человека» (1800) было попыткой п опуляризации «Н равоучения». Т а к что не следует искать в нем чего-то слиш ком уж нового по с р а в нению с «критикам и» К ан та: новизна не выходила, собственно, з а рам ки некоторых терминов и способа излож ения. Фихте и з л а г а л то ж е самое, но проще и откровеннее. П ри этом «вы сш ая сущность» К ан та п рев р ати л ась под пером Фихте во «властного мирового духа» (m a c h tig e r W e ltg e is t), а его «категорический императив» был понят в смысле добровольного подчинения этом у «духу». И на основании сказанного нетрудно п р ед ста вить реакц ию С танкевича. Е щ е 4 ноября 1835 г. он п редосте р егал Б ак ун и н а, зар а зи в ш е го ся и проповедовавш его тогда у ж е м ораль К ан та-Ф и хте, что в его р ассу ж д ен и ях «неверна п ервая п осы лка» и что он соверш енно ошибочно выступает против 69
«жизни чувства». Чтение Фихте подтвердило его подозрения: оно произвело «сумбур в голове» и повергло Станкевича, по его словам, в так ое «болезненное состояние нерешительности, соверш енного сомнения», в р езул ь тате которого «все утеш и тельные мысли ж и зн и — подвиг, искусство, знание, лю бовь — все тер ял о значение», и будущ ее стал о п р ед став л ять ся «в к а ком-то холодном, неприязненном с в е т е » 14 И спустя месяц он писал Б акунину: « Т яж к о е повиновение долгу, н алож ен н ом у извне, есть б ла го р о д н ая ош ибка; б лагородн ая, ибо здесь исполнена часть наш его назначения, отречение от своего спо койствия, от эгоизм а, п р и б л и ж аю щ его нас к животности; ош и б ка — ибо это отречение не со п ро во ж д ается внутренними единством бытия, гармониею, к отор ая за п еч атл ев а ет всякое совершенство, всякое дело божье. С ам оо тв ерж ен и е любви, с а моотверж ение по внутреннем у голосу души, самоотверж ение, которым питается и раду ется чистое с е р д ц е ,— вот ж и зн ь р ел и гиозная, ибо в ней есть любовь! <...) Все наш е достоинство — в приближ ении к этой ж изни, в очищении, в возвы ш ении себя до этой любви...» 15 Н етрудно зам етить, что С танкевич у т в е р ж д а е т в качестве нравственности к а к р аз то, что К ан т и Фихте столь р еш и тель но отрицали. В их этике его оттал к и в ае т бессердечность и су ровый ригоризм, исклю чаю щ ий чувство со стр ад ан и я и любви, котором у С танкевич п р и д ав ал вслед за Р ад и щ ев ы м и П у ш к и ным осн овополагаю щ ее значение. Е щ е в статье «Моя м е т а физика», написанной до зн аком ств а с немецкими философам и, он писал: «Любовь!.. Д л я меня с этим словом р а з г а д а н а тайна жизни. Ж и зн ь есть л ю б о в ь » 16. З н ак ом ств о с о три цательны м учением К ан та, Фихте и Ш еллин га лиш ь укрепило его мнение. Теперь он ещ е более убеж ден, что «счастье, достойное чел ове ка, мож ет быть одно — сам о заб в ен ие д л я других; н а г р а д а за это одна — н а с л а ж д е н и е этим с а м о з а б в е н и е м » 17. В этом, по мнению С танкевича, зак л ю ч ае т ся и основная мысль хр и сти ан ства к а к «учения о любви». Н е случайно и Бакунину, у в л ек ш емуся сократической м оралью К а н т а — Фихте, он напом инал: «Тот, кто проповедовал любовь, — п роповедовал все; ибо она зар од ы ш всякого зн ан ия и всякой деятельности. <...) О на д о л ж н а быть источником подвига, к а к религия. Н о до этого состоя ния надобно в о з в ы с и т ь с я » 18. П одобны е у твер ж д ен и я встр еч а ются и в письмах Белинского. В контексте бакунинского у в л е чения они прямо у к а зы в а л и на то, что философия, п рен ебре га ю щ а я «ж и зн ью чувства», подрубает тем самы м корень ис тинного зн ан ия и полезной деятельности 19. У ж е на основании этого мож но сд елать вывод, что вы ш е упомянутый «огонь р азу верени я» о к а з а л с я см ертельны м лиш ь д л я всего слабого, наносного и мечтательного. Н равственн ы е уб еж д ен и я С тан кеви ча не только в ы д е р ж а л и очистительное испытание, но и еще более укрепились и к а к бы зак ал и л и сь 70
на «огне» сомнений. И нетрудно п редставить значение такого человека в эпоху круш ения м оральн ы х ценностей, всеобщего р а зб р о д а и распростран ен ия скептицизма: такой человек подо бен спасительному острову во в рем я ко рабл ек руш ен и я, и к не му тян утся все и збегаю щ ие гибели. И это хорош о п о к аза л И. С. Тургенев в «Рудине», где С танкевич и зо б р а ж ен под и м е нем П окорского к а к один из гл авны х и самый п р и в л е к а т е л ь ный герой. Х арактерно, что подобный тезис п ротивоп оставлял К ан ту с его антитезисом и Фейербах, подвергавш ий сократизм К ан та, Фихте и Г егеля не менее резкой критике. Особенно это к а с а ется его «М ыслей о смерти и бессмертии» (1830), «К критике гегелевской философии» (1839), «Сущности христианства» (1841), « Д о б а в л ен и я к Против д у а л и з м а души и тел а» (1846), «О моих М ы сл ях о смерти и бессмертии» (1848). Р а з б р о с а н ные в них в о зр а ж е н и я весьма близки к аналогичны м з а м е ч а ниям С тан кеви ча и Белинского. Ф ейербах т о ж е считает, что долг, абстрагиро ван н ы й от чувств и склонностей, есть слово, лиш енное всякого смысла. З а всяким долгом следует искать какую -нибудь склонность, за всякой м оралью — то или иное влечение. Д о л г добродетели п ред по л агает сущ ествование « в л е чения к добродетели». К антовское утверж д ен и е об антагонизме м е ж д у «долгом» и «склонностью» есть неправильное в ы р а ж е ние противоречия м е ж д у различны м и влечениями и в ы р а ж а ю щ ими их м оралям и. Ф илософия, п р е зи р а ю щ а я влечения и ч ув ства человека, яв л яется не только ошибочной, но и вредной (G r u n d v e rd e rb lic h e ), т а к ка к отрицание чувства, по мнению Ф ейербаха, есть источник всякого сум асш ествия и злобы, и бо лезни в человеческой жизни». «Д обродетель», п редпи сы ваем ая такой философией, яв л яе т ся ф альш и вой и лж ивой: отрицая чувства, она вносит внутреннюю дисгармонию , создает неес тественное н ап ряж ен и е и д е л а е т человека «мрачным, недоволь ным, мерзким, буйным, трусливым, скупым, завистливы м, ко варным, злобным». «Только добродетель, не противор еч ащ ая человеческому счастью, добродетель, ...которая суть естествен ное дитя любви, есть истинная д о б р о д е т е л ь » 20. Это совпадение д и а гн оза и почти полное единомыслие о т носительно средств лечения тем более зам ечательно, что С т а н кевичу, когда он ш туди ровал и писал о К ан те и Фихте, у п о м я нутые работы Ф ей ерб ах а не были известны. Последний, возможно, о к а з а л некоторое влияние на него позже, при изуче нии Гегеля. З н а я о Гегеле лиш ь понаслыш ке, Санкевич п оначалу д у мал, что найдет в нем сою зн и ка. В 1835 г. он пер<евел с французского и н ап еч атал в «Телескопе» статью правогегельянца В ильм а «Опыт о философии Гегеля», в которой последняя п р ед став л ял ас ь к а к некое новое и злож ен и е христианского вер о учения. Н е л ь зя ск азать , что такое понимание Гегеля было 71
лиш ено всяких оснований. Учение на теологическом ф а к у л ь т е те, конечно, н е осталось без последствий. Д ру го е дело, ч то христианский элем ент никогда не был у Гегеля главны м и д о п ускался лиш ь через наруш ение известного логического зак о н а непротиворечия. О ш ибка п равогегельян цев состояла, к а к р аз в том, что они приняли этот второстепенный д л я Гегеля элемент за главный. И С танкевич с н а ч а л а поверил им и н аш ел у вильмовского Гегеля «несколько лю бимы х мыслей». Но это з а б л у ж дение п р о д о л ж а л о сь недолго. Стоило ему п о бл и ж е п о зн а к о миться с первоисточником, к а к от его п равогегельянской веры не осталось и следа. У ж е в июне 1836 г. С танкевич просил Т. И. Грановского, находивш егося в это время в Берлине, написать о «всех ч у д а ках, от которых мы ж д ем себе душевного возрож дения», и д о б а в л я л , что пора «отбросить эту робкую уступчивость, эту ученическую скромность» и «стать лицом к лицу с теми об о ль стителями душ и, которы е тайною, отрадною н адеж дой под д е р ж и в а ю т ж и зн ь ее, и п отребовать от них вразум и тельн ого о т в е т а » 21. В ноябре того ж е года, прочитав р а зд е л о Гегеле в рейнгольдовской «Истории философии», он пишет Бакунину: «Гегель ды ш ит на меня х о л о д о м » 22. П римерно в это ж е время С танкевич становится о б л а д а тел ем 13-томного собрания сочи нений Гегеля (т. е. большей частью первого и здания не только сочинений, но и некоторых курсов лекций Г ег ел я ), которое еще не было полностью закончено. И, не удовлетворивш ись с а м о стоятельны м изучением, осенью 1837 г. Станкевич отп равился в Германию , где гегелевская философия, по словам Ф. Энгельса, у ж е н а ч а л а в это время соверш ать свое « три ум ф альн ое шест вие» и з а р а ж а л а д а ж е своих противников. Д е л о в том, что в силу выш еупомянутой противоречивости возродители и проповедники н еосократизм а в Г ермании были и своими собственными критиками. С ам ок р и ти ка и м ела место у К ан та, Фихте, Гегеля и Ш еллинга. И х мировоззренческие по зиции отнюдь не были однозначными. К р ити ка н еосократи зм а и мела место в произведениях Ш и л л ер а и Гете, Ш о п ен гауэр а и Ф ей ербаха, Г ер д ера и Генриха Гейне. Трудно ск азать , читал ли С танкевич здесь, например, «Мир к а к волю и п р е д с та в л е ние» Ш опенгауэра. Имени этого философ а не встречается в сохранивш ихся письмах. О д н ако имена позднего Ш ел л и н га и раннего Ф ей ерб аха встречаю тся. С гетевским «Ф аустом» он был, судя по всему, зн аком и раньше. Трудно поверить в его незнание и гейневской «К истории религии и философии в Г ер мании», выш едш ей в 1835 г. на ф ран ц узском и немецком я з ы ках. И эти зн аком ства, конечно, не могли не повлиять на его восприятие «достоинства Е го ра Ф едоровича Гегелева». У ж е в о кт я б р е 1837 г. С танкевич писал из Б е р л и н а о «м ы т ар с тв а х д иалекти ки » и «скучных равнинах» философии», о «негативности», л е ж а щ е й « м еж д у м ладенческим раем первого 72
человека и торж ественны м примирением последующих», и т. д.. 14 ап рел я 1838 г. он сообщ ал Грановскому, что от ш ту д и р о в ан ия гегелевской «Философии п рава» он «умнее не сделался», и спустя месяц писал ему ж е: «А одно опасение против с у м а сшествия, одно из средств осуществить его — есть, я думаю , история, Тимофей!». И у в л екав ш ем у ся Гегелем В. П. Боткину 25 ян в ар я 1839 г. писал: « Б о ж е меня сохрани советовать то ж е другим: нет! кого влечет это, кто чувствует в себе довольно своей жизни, единства, полноты, чтобы броситься в этот мир скелетов — тот иди смело. Я ж е руководствую сь лекц и ям и Верд е р а и «Энциклопедиею »,— пишу, в ы в о ж у и читаю только коечто в большой «Логике», по указанию . Н у ж н о ли ск азы вать, что я здесь совсем не норма... Я ещ е очень д а л е к до полного д уш евного здоровья, хотя выш ел из прежнего уж асн ого со стояния...» 23 Н е исключено, что представление о гегелевской философии к а к «мире скелетов», встречаю щ ееся и у Белинского, было н а веяно С танкевичу фейербаховским и «М ы слями о смерти», где гегелевский герой был н азв ан «спекулятивной или м е та ф и зи ческой основой смерти» и отцом «вечной сверхчувственной смерти». П р а в д а , единственное сохранивш ееся письмо С т а н кевича (Б акун ин у 19-го или 7 мая 1840 г.), в котором идет речь о Фейербахе, больше говорит о его зн ако м стве со статьей «К критике гегелевской философии», нежели с «М ыслями». Впрочем, разн и ц а м еж д у ними была невелика: оба сочинения Ф ей ерб аха стр а д а л и некоторой непоследовательностью . С о д ной стороны, Ф ейербах н аз ы в а л гегелевскую философию «со вершеннейшей системой», «непревзойденным образц ом научно го художественного разум а», «истинным средством о б разов ан и я и воспитания», а самого Гегеля — «единственным трезвы м м е ж ду пьяными», а с другой — усм ат р и ва л в его учении п о д р а ж ан и е природе, которому не х в атае т «жизни о ригинала» и которое относительное вы д ает за абсолю тное и яв л яе тся в качестве т а кового «абсолю тны м самоотчуж дением разум а». «Формой его (т. е. Гегеля.— Б. Е., В. Т.) созерцания и самого метода,— писал Ф ейербах,— яв л яется не толерантное пространство, а не т е р п я щее сосущ ествования время\ его система не знает координации и сосущ ествования и знает лиш ь с у бо р д и н а ц и ю и ступенчатость (S u k ze ssio n ). При этом последняя ступень р азви тия яв л яе тся всегда тотальностью ( T o t a l i t a t ) , которая вби р ает 'В себя и по гл о щ ает другие ступени, но поскольку она сам а выступает о п р е д е л е н н ы м п р ех о д я щ и м сущ ествованием и, следовательно, имеет х а р а к те р особенности, то она не мож ет овлад еть другими су щ ествованиями, не высосав из них мозг самостоятельной ж и з ни и не лиш ив их того значения, которое они имеют только в своей полной св о б о д е » 24. В озможно, что эта неп осл ед овател ь ность Ф ей ербаха была данью моде и пам яти учителя. Н о со вершенно очевидно, что система, треб у ю щ а я д л я д остиж ения 73
резул ьтатов лиш ен ия лю дей свободы и «вы сасы ван ия» из них сам ого «мозга сам остоятельной жизни», не мож ет считаться ни «совершеннейшей», ни «образцом», ни «истинным средством об разов ан и я и воспитания». И эта н еп оследовательность в ф ейербаховских оценках не укр ы л ась от С танкевича: «Хоте лось бы,— пишет он Б ак у н и н у в упомянутом письме,— пр и в е сти с собою несколько вещей Ф ейербаха. Он силен и могуч, од н а ко этот огонь, эта сила иногда зан осят его слш иком д а леко, т а к что он становится непоследовательны м и уп рекает рецензируемого им п исателя в том, что тот к а к р а з п ы тался опровергнуть. Н е л ь зя не удивиться, к а к глубоко иногда он с х в а тил понятие и к а к в другом месте запу тается. Он глубокий чтитель Г егеля — н азы в а ет его трезвы м м е ж д у пьяны ми,— но требует дальн ей ш его хода. П ри всех его нед остатк ах его весе ло читать. В нем есть н ач ал о жизни, которое веселит. В нем есть нечто от старого Ш ел л и н га, но без ф а н т а с т и к и » 25. Н етрудно д о гад ать ся, о каком «нечто от старого Ш ел л ин га» идет речь: Станкевич увидел в фейербаховской критике Гегеля п родолж ени е шеллинговской. Ш еллинг ответил на гегелевское нападение, произведенное на него в «Феноменологии духа» у ж е в своих л екциях по исто рии философии в 1827 г., где н а зв а л ее главного героя «всеотрицаю щ им богом, не имею щим будущего», а ее учение — «чисто негативной ф и л о со ф и ей » 26. Станкевич мог узн ать об этой к ри ти ке от И. Киреевского, который сл уш ал Ш ел л и н га в М ю нхене в 1830 г. Подобное понимание гегелевского «духа» было свойст венно в какой-то мере и Ш опенгауэру, «Мир к а к воля...», кото рого вышел в 1819 г. Н е исключено, что это сочинение о к а за л о влияние и на Ш еллинга. И Ф ейербах в свою очередь н а з в а л ге гелевского героя «метафизической основой смерти» человека. Это понимание чувствуется и в его форме гегелевского учения, данной в статье «К критике гегелевской философии». И нельзя опять-таки не подивиться проницательности С танкевича. Ф ей ер бах в этой статье действительно местами «путался» и у п рекал Гегеля н ар я д у с прочим и в том, в чем последний не был вино вен: например, в гипостазировании понятий, в превращ ении п ре д и к а та в субъект и т. п. П р а в д а , позж е Ф ейербах исправил ош ибку и в некоторых посмертно опубликованны х аф о р и зм а х ещ е раз подтвердил, что в нем было «н ач ал о жизни, которое в е селит». Он п одправил в них свою ф орм улу Гегеля и зам ети л, что учение последнего яв л яе т ся нетерпимым не только во времени, но и в пространстве, потому что в его основе л еж и т некий религиозный пафос или «сила в оображ ен и я», п р ед ст ав л яю щ ая вещи в превратном виде и в ы сту п аю щ ая в качестве таковой орудием порабощ ения людей. Р а з в и в а я мысль Ш ел л ин га о том, что гегелевская философия исходит из п остулата о противоре чии м е ж д у «богом» и миром, Ф ейербах писал, что в со ц и ал ь ном мире Г егеля этому противоречию соответствует антагонизм 74
м е ж д у «государством» и народом. Но у п ом ян утая «сила вооб раж ен и я», скр ы вает его и п р ед став л яе т зло к а к благо: «С ила в о о б р а ж ен и я есть сила религии и монархии. П рави тел и могут господствовать н а д лю дьми лиш ь до тех пор, пока н ад ними господствуют в о о бр аж ен и е и ф ан тази я . Н еобходимым и атр и б у т ам и монархии яв л яю тс я роскошь, помпезность, видимость блестящ ей ж изн и н а одной стороне и нуж д а, нищ ета, бедность — на другой. О д н ако силе в оо бр а ж ен и я по вкусу то л ь ко превосходная степень: вели чай ш ем у счастью соответствует только глубочайш ее несчастье, небу — только ад, богу — только д ья во л » 27. Это п родолж ени е ф ей ербаховской критики Гегеля, к со ж алени ю , С танкевичу осталось неизвестным. В ы сокая ее оцен к а б ы л а д а н а К. М ар к сом в «Экономическо-философских р у кописях» и «С вятом семействе». Е е влияние чувствуется в статье « К критике гегелевской философии п рав а» и в обширной р у кописи М а р к с а с тем ж е н азванием . Что ж е ка сае т ся С та н к е вича, то на основании сказанного мож но сд елать вывод, что, н ач ав с В ильма, по мере озн аком лени я с первоисточником и его критикой он приш ел к антивильмовской оценке Гегеля, к оценке, н аиболее близкой к фейербаховской. И этот путь для него, судя по всему, т а к ж е был непрост. Н екотор ы е его с у ж д е ния о Гегеле носят следы явной внутренней борьбы, сомнений и колебаний. В одном из писем он, хотя и н азы в а ет Гегеля «шутом», тем н е менее зам ечает, что «этот шут хорошо п они м а ет вещи и иногда недурно в ы р а ж а е т с я » 28. В другом — пишет, что у Гегеля «эстетика особенно х о р о ш а » 29. Эта противоречи вость оценок о т р а ж а л а , однако, противоречивость самого Гегеля. С танкевич умер, не д ож и в трех лет до своего тр и д ц ат и летия. Это бы ла б ольш ая потеря д л я русской философии. М ногие его планы остались невыполненными. Н е у д ал о сь ему и «излож ить с ж ато со д ерж ан и е этой (гегелевской.— Б. Е., В. Г.) философии». О д н ако главное дело его ж изни не о стано в лено. Д л я учеников и последователей он остал ся ж и вы м и пос л е смерти: они сохранили и донесли до нас д а ж е то, что к а з а лось утраченным, т. е. его речи, со д ерж ан ие потерянных писем и т. д. « В згл яд Станкевича..., — писал в этой св я зи Г е р ц е н ,— вырос в ст а т ь я х Белинского в ту новую мощную критику, в то новое воззрен и е на мир, на ж изнь, которое поразило все м ы слящ ее в России и зас тав и л о с у ж а со м отпрянуть от Б е л и н ского всех педантов и д о к т р и н е р о в » 30.
1 F i c h t e I. G. Samt. Werke. Berlin,
1845. Bd. 4. S. 310. 2 Р а д и щ е в A. H . П о л и . собр. соч. В 3 т. М .; Л .: И з д -в о А Н С С С Р , 1938. Т. 1. С. 291. 3 Т ам ж е. С. 293. 4 Д и сс ер т ан т н а зы в а е т К а н т а т о «д еистом », т о « н а ту р а л и с то м » , т о «пол ускеп ти ком ». 5 Н и ц ш е Ф. П олн. собр. соч. В 9 т. М .: Б . м., 1903. Т. 2. С. 75.
75
6 П у ш к и н А. С. П оли. собр. соч. В 17 т. М .: А Н С С С Р , 1958. Т. 8. С. 226. 7 Т ам ж е. Т. 3. С. 477. 8 П е р еп и ска Н иколая В л ад и м и р о в и ч а С тан к е в и ч а . М .: Б . м. 1914. С. 290— 291. 9 См.: Д л у г а ч Т. Б. Ф и л ософ и я п р освещ ен и я и « п ар ад о к сы » Д е н и Д и д р о //В о п р о с ы ф илософ ии . 1984. № 8. 10 См .: С о л о в ь е в А. Э. И сто к и и см ы сл ром ан ти ч еск о й и р о н и и // В опросы ф илософ ии . 1984. № 12. 11 См.: Б е л и н с к и й В. Г. П олн. собр. соч. В 13 т. М .: А Н С С С Р , 1957. Т. 10. С. 310. 12 См.: П е р еп и с к а Н и к о л а я В л ад и м и р о в и ч а С тан к ев и ч а. С. 580, 587* 589, 594, 598, 350 и др. 13 «В х о д м не н р а в и т с я ,— п и сал Гете о к ан то в с к о й « К р и ти к е» ,— в са^ мы й ж е л аб и р и н т я не р е ш а л ся идти; т о п р е п я т с т в о в а л эт о м у мой п о э т и ческий д а р , то человеческий р а ссу д о к , и ничто не м огл о м не пом очь» (Г ет е И . В. И зб р . ф илос. п р о и зв ед ен и я. М .: Г о сп о л и ти зд а т, 1964. С. 2 1 3 ). 14 П е р еп и ска Н и к о л а я В л ад и м и р о в и ч а С тан к ев и ч а. С. 601— 606. 15 Т ам ж е. С. 6 0 9 — 610. 16 С т а н к е в и ч Н . В. П е р еп и с к а его и б и о гр а ф и я, н а п и с а н н а я П . А. Ан^ н енковы м . М .: Б . м. 1857. С. 23. 17 П ер еп и ска Н и к о л а я В л ад и м и р о в и ч а С тан к ев и ч а. С. 386. 18 Т ам ж е. С. 592. 19 «Е сли чел овек, п р езр ев ж и зн ь ю с ер д ц а, за х о т е л бы весь о т д ат ь с я и н тересам общ и м ,— он или не и з б е ж а л бы тай н о й тоск и и ч у в с тв а в н у т р е н ней непол н оты и пустоты , или, если не п о ч у в ст в о в а л бы их, т о вн ес бы в м ир вы сокой д е яте л ьн о ст и с у х о е и х о л о д н о е сердц е, при к о то р о м не б ы в а е т у ч ел о в ек а ни вы соки х п ом ы слов, ни п л о д о тв о р н о й д е яте л ьн о ст и » ( Б е л и н с к и й В. Г. П олн. собр. соч. Т. 7. С. 159.) 20 F e u e r b a c h L. G esam . W erke. B e rlin , 1982. Bd. 10. S. 144. 145, 289-292 u. a. 21 П ер еп и ска Н и к о л а я В л ад и м и р о в и ч а С тан к ев и ч а. С. 446. 22 Ср.: Г егел ь го во р и т о «хол одн ом дол ге» К а н т а , П уш кин — о « х о л о д ном м удреце». 23 П ер еп и ска Н и к о л а я В л ад и м и р о в и ч а С тан к е в и ч а . С. 160, 452, 461, 492. 24 F e u e r b a c h L. G esam . W erke. B e rlin , 1982. Bd. 9. S. 17. 25 П е р еп и ска Н и к о л а я В л ад и м и р о в и ч а С т ан к ев и ч а. С. 670. 26 S с h е 11 i n g F. G e sc h ich te d e r n e u e re n P h ilo so p h ie . L e ip z ig , 1966. § 95, 176 u. a. 27 F e u e r b a c h L. S am . W erke. S t u t tg a r t , 1911. Bd. 10. S. 314. 28 П е р еп и ска Н и к о л а я В л ад и м и р о в и ч а С тан к ев и ч а. С. 483. 29 Т ам ж е. С. 492. \ы> Д е р ц е н А. И . С обр. соч. В 30 т. М .: А Н С С С Р , 1958. Т. 9. С. 43.
Р усск ое « ак адем и ческ ое» неокантианство и ф илософ ия всеединства
В. Н. А к у л и н и н ( Л е н и н г р а д с к и й университет) Сравнительны й ан ал и з двух ведущих школ русской идеали-; стической философии конца XIX — н а ч а л а XX в. з а с л у ж и в а е т вним ательного изучения по целому ряд у причин и, п р е ж д е в се го, в силу той в аж н ой роли, которую они играли в борьбе миро-' 76