Zapiski Shkipera by Eugene Platon

Е. Платон

Записки Шкипера Маме — подарившей жизнь, Морю — указавшему путь, Земле — научившей свободе, с благодарностью посвящается. Мальчик, ты говоришь, что к вечеру в путь соберешься. Мальчик мой милый, не медли. Утром выйдем с тобою. В лес душистый мы вступим среди молчаливых деревьев. В студеном блеске росы, под облаком светлым и чудным, Пойдем мы в дорогу с тобою. Если ты медлишь идти, значит, ты еще не знаешь, Что есть начало и радость, первоначало и Вечность. Николай Рерих, 1916

Предисловие Называя «Записками Шкипера» произведение, начатое семь лет назад, я счел необходимым разъяснить его замысел. Автору посчастливилось дважды обойти под парусами земной шар в самых захватывающих, жестких и длительных соревнованиях на Земле – Океанской гонке «Вольво». Описание пережитых событий изложено предыдущих работах: «Русские идут!», «Русская рулетка» и «Формула 1 океанов». Однако в этих работах была недостаточно раскрыта, по мнению автора, самая главная тема: внутренняя работа духа людей, занимающихся столь опасным делом как кругосветные парусные гонки. Что происходит с сознанием этих людей? Восходят или нисходят они в своем внутреннем развитии? Оноре де Бальзак считал, что: «Человек ни добр, ни зол, он рождается с инстинктами и наклонностями; Общество отнюдь не портит его, как полагал Руссо, а совершенствует, делает лучшим; но стремление к выгоде со своей стороны развивает его дурные наклонности. Христианство, представляя собой целостную систему подавления порочных стремлений человека, является величайшей основой социального порядка. Мысль – источник добра и зла – может быть воспитана, укрощена и направлена только религией. Христианство создало современные народы, оно их будет хранить» Автор полностью разделяет мнение величайшего писателя Франции в этом вопросе. По-видимому, процесс совершенствования человеческого общества будет бесконечным. Бесконечным является и процесс совершенствования самого человека. Но человеческий век короток, а предстоит сделать так много. Особенно актуально это сегодня, когда двух тысячелетние ценности христианства заброшены на дальние полки сознания современного человека, как якобы ненужный хлам. Мы соблазнены погоней за материальным, лишь вещи и удовольствия занимают нас. Мы забыли о том, что, находясь в великом путешествии, на Земле мы лишь гости, и ничего из этого мира с собой не унесем. Единственное, что мы действительно можем успеть сделать, это осознать свою божественную природу и позаботиться о своей душе. Предвосхищая упреки в менторском тоне своего предисловия, я хочу заверить читателя, что никаких целей заниматься нравоучением, перед собой не ставил. Автор лишь постарался в меру своих возможностей поделиться с читателем своими наблюдениями за изменением внутреннего мира людей, находящихся длительное время в опасных для жизни условиях. Альбер Камю справедливо полагал, что именно в экстремальных ситуациях и раскрывается истинная сущность человека.

Насколько мне это удалось – судить Вам, мой дорогой читатель. Надеюсь, что репродукции работ Босха, Рериха, Брюллова настроят Вашу душу и напомнят об истинных и непреходящих человеческих ценностях. Итак, в путь! 14.09.2001

Краткое содержание Устремление к морю; Два витка вокруг Земли; Зависть, ненависть, предательство, смерть — вечные спутники человеческой жизни; Восхождение к свободе; Испытания; Путь к свободе от своего «я»; Растворение сознания в окружающем мире; Очищение внутреннего мира; Сила Духа — побороть в себе страх перед соперниками, реальностью, неизвестностью, смертью, будущим.

ПРОЛОГ Рассвет; Мальчик, выглянувший рано утром из палатки на берегу моря; Вихри Солнца, проникающие через глаза; Вращение краев солнечного диска; Воронка, исходящая от Солнца и уходящая в глубины его сознания; Уход страха одиночества; Растворение в окружающем мире, который казался чужим и враждебным; Свобода и бесконечное счастье; Сон мальчика. На широкой песчаной косе, уходящей далеко в Море — одинокая палатка. Раннее утро. Лишь половина сверкающего диска Солнца выглядывала из голубого зеркала Моря. В палатке проснулся Мальчик. Хныкая, он сонным голосом звал маму. Никто не отзывался — мамы не было. Мальчик сел и заплакал. Потом он пополз на четвереньках к выходу, расстегнул низ палатки и высунул голову наружу. Пустота и безмолвие окружающего мира раздавили его — Мальчик сильно испугался. Он затрясся в рыданиях. Солнце полностью вышло из глади Моря. Малыш с любопытством начал разглядывать огромное светило. Яркие края солнечного диска быстро вращались то в одну, то в другую сторону. Мальчику понравилась эта игра, и он успокоился. Он улыбнулся Солнцу. В то же мгновение от вращающейся кромки раскаленного шара отделилась воронка. Острым концом она вонзилось в глубину его сознания. Страх ушел. Малыш перестал бояться — он узнал, что у него есть друг, который не даст его в обиду. Он забыл о маме. Такое случилось с ним впервые. На четвереньках он выполз из палатки и встал во весь рост. Человек пошел навстречу Солнцу. Когда Море коснулось его ног, он на мгновение остановился и с любопытством взглянул под ноги — кто это его щекочет? Он оторвал взгляд от Солнца. Воронка, заполненная вихрями, которая исходила от огненного шара и упиралась ему в лоб, растворилась и исчезла. У кромки воды Мальчик увидел еще кого-то, кто предлагал свою дружбу. Новый дружок, как котенок, ласкался об ноги. Мальчик опустился на корточки и шлепнул его по спине. Тот в ответ брызнул ему в лицо что-то соленое. Мальчик громко рассмеялся. Ему понравилось, как Море ответило на шлепок. Он снова и снова ударял его ладонью по спине, а оно брызгалось в ответ. Мальчик на мгновение поднял голову — он хотел убедиться, не ушел ли его покровитель, пока он играл с Морем. Мальчику стало больно глазам. Солнце поднялось высоко и стало слишком ярким. Мальчик понял, что сейчас не удастся с ним поиграть. А второй приятель был рядом. Он ласкался под ногами и звал к себе. Мальчик зашел в воду по пояс и нырнул. Ему нравилось нырять и шлепать по спине своего друга. Он много раз играл в воде. Но до этого мгновения он не знал, что Море любит его так сильно. Когда он устал играть, он попрощался со своими новыми друзьями и заполз обратно в палатку. Малыш лег, зевнул, и сон сморил его. Во сне он продолжал играть с Морем. Солнце пристально наблюдало за ними сверху. Мальчик вдруг осознал, что Море и Солнце самые настоящие

его друзья. Он будет с ними играть всегда, и они не покинут его никогда. Мальчик то растворялся и полностью исчезал в безмерном теле Моря, то вдруг снова проявлялся из голубизны бездны. Он окончательно растворился и навсегда стал Морем, но вдруг проснулся — рядом была мама. Море безмятежно плескалось.

Глава 1. ЗОВ МОРЯ Уход; Носовой швартов; Пуповина; Связь с людским миром; Устремление вперед; Смысл существования. Шкипер поднялся на борт последним. Команда в полном составе была на палубе и уже больше часа дожидалась его прихода. Огромная океанская Яхта стояла пришвартованной носом к пирсу, слегка покачиваясь на зыби из стороны в сторону. Стремительные формы ее белоснежного тела со стороны были похожи на чайку, которая сложила крылья и камнем падает с небес в море. Он в последний раз полюбовался со стороны на свою красавицу Яхту, и ему показалось, что она томится и скучает в его отсутствии. Она была готова с радостью принять тот вызов, который эти люди бросили себе. Но толстые швартовые канаты прочно удерживали ее от стремления рвануться и тот же час уйти в свою стихию. — Отдать носовые! — нарочито громко скомандовал он своим баковым. Матросы стояли наготове, прекрасно знали что им нужно делать, и ему достаточно было дать им малейший знак. Но в этой громкой команде Шкипера скорее было не указание матросам, а известие миру о том, что они сейчас все уйдут в Море. Баковые подобрали швартовы. Шкипер встал за штурвал, резким движением включил заднюю передачу и прибавил газ. Мощный дизель в ответ взревел, и многотонная Яхта начала медленно пятиться назад. Она не любила движение назад и капризно бросалась из стороны в сторону. Если она слишком неприлично виляла, он легкими и ласковыми движениями штурвала поправлял ее. — Подобрать кормовые, — тихо шепнул Шкипер матросам на корме. Когда мокрые и скользкие, как змеи, кормовые швартовые оказались на борту, он перекрестился, набрал полные легкие воздуха и с шумом выдохнул. — Поехали! — громко произнес Шкипер и дал полный вперед. От резкой перемены нагрузки Яхта вздрогнула, на мгновение остановилась и тотчас же начала быстро набирать ход. Наконец, она освободилась от толстых и ненавистных ей швартовых — этих оков, которые постоянно удерживали ее без движения, лишая ее жизнь смысла. Но ведь именно эти оковы и связывали людей с их суетным миром на суше, и она смиренно терпела. Яхта изо всех сил своего двигателя рвалась вперед. Устремление вперед и было ее самым любимым занятием...

Глава 2. ЗИМНЯЯ ДОРОГА Маленький человек, который получил первую двойку; Вселенский страх; Ответственность перед людьми за свои поступки; Тяжесть всего мира на его плечах; Слезы и страдание; Желание стать звездой и уйти в бескрайность ночного неба. По заснеженной дороге шел маленький человек. Было уже темно. Над его головой в бескрайнем черном небе мерцали звезды. Под тяжестью снега крыши деревенских домов низко пригнулись к земле. Под ногами хрустел снег, но человек не слышал этого хруста. Ручка портфеля, который он нес, обжигала ему ладонь — там внутри находилась его первая двойка. Он знал, что отец будет его ругать и бить. Отцу нужны были только пятерки, а за другие оценки всегда его ругал — даже за четверки. Двойка была совсем незаслуженной. На последнем уроке он не услышал, когда учительница вызвала его к доске. Он наблюдал в окно за озябшей птицей, которая суетилась на подоконнике и клевала хлебные крошки. И вот теперь эта двойка, которая стала невыносимо тяжелой и заполняла весь его портфель. Мальчик шел низко склонив голову. Мохнатая шапка низко нависала над глазами. По его щекам катились слезы. Вся безмерная тяжесть мира легла на его плечи, и ему ни за что не справиться. Отчаяние и одиночество заполнили всю его душу. Он остановился, поднял вверх голову и устремил свой взор на сверкающий ковер звезд. Шапка скатилась вниз. Ему страстно захотелось стать звездой и уйти навсегда из этого холодного и жестокого мира людей. Над краем безмолвной пустыни висела огромная красная луна.

Глава 3. НОЧНОЙ ШТОРМ Южный океан; Снег и соленые брызги, хлещущие в лицо; Волна, смывающая с палубы; Горы воды за кормой; Рев урагана; Айсберги; Соперники где-то рядом; Выжить и победить. Сумерки сгущались над Океаном. Низкие черные тучи на бешеной скорости проносились над верхушкой мачты, почти касаясь ее. На горизонте они внезапно ныряли в белую пену на гребнях высоких, как горы, волн, сливаясь в одно месиво. Жизненное пространство людей и их хрупкого убежища было ограничено и сверху, и снизу. Черные с серым челюсти, простирающиеся от горизонта до горизонта, судорожно и все более угрожающе сжимались. Казалось, еще немного и они сомкнутся навсегда над несущейся, подобно молнии, белокрылой птицей. В последний миг Яхта умудрялась выскальзывать из цепких зубов стихии, и только ее стремительность позволяла ей выжить. Иногда Яхта в своем бешеном галопе догоняла черную, выше мачты гору воды, несущуюся впереди нее, и бесстрашно ныряла в нее. По палубе проносилась стена ледяной воды. Этот поток сбивал с ног и смывал людей. В эти мгновения Яхта замедляла свой бег, и ураган изо всех сил задавливал ее в воду. Струны ее снастей, казалось, не выдержат этого напряжения и лопнут, как сдавшие нервы. В эти минуты ни Яхта, ни ее люди не ведали страха. Страх, конечно же, гнался за ними вместе со своей спутницей смертью. Он мечтал хотя бы на миг просочиться в одного из них и сковать безупречность движения белой птицы. Тогда бы его подруга смерть с радостью принялась за свою работу. Яхта и люди знали об этом. Они также ведали, что в этом поединке скорость — их единственное спасение. Высшая награда — победа. Ночью и днем Яхта неустанно несла предельно возможные паруса и выжимала из себя и из людей последние оставшиеся силы. Рулевые и шкотовые помогали Яхте во всем. Когда она, набрав слишком большую скорость, оказывалась в подошве волны и внезапно утыкалась носом в следующий гребень, люди травили паруса, снимая с них давление урагана, тем самым, спасая их. Когда Яхта на самой верхушке волны позволяла себе передохнуть и чуть замедляла свой бег, они подхлестывали ее и туже подбирали шкоты. Всего лишь на миг она замирала, чтобы тут же сорваться с тридцатиметровой волны вниз, все ускоряясь, и ускоряясь, до умопомрачения. Светящаяся вода как будто выкипала из-под ее днища. Около мачты с двух сторон свечами стояли два

искрящихся столба из выдавленной на скорости воды. Именно из этих мгновений и состояло ее счастье. Людям было легче, чем Яхте. Они сменяли друг друга на палубе каждые четыре часа. Она безошибочно узнавала каждого рулевого и шкотового по их отношению к ней и на любовь отвечала взаимностью. Со Шкипером у нее были особые отношения. В своей ненасытности он вечно требовал от нее все большей скорости. Его бессердечный подручный — ябедакомпьютер постоянно шпионил за ней и докладывал своему хозяину абсолютно все о ее поведении. Иной раз, когда от внезапно налетевшего шквала со взрывом лопались паруса, она была вовсе ни при чем. Шкипер, надо отдать ему должное, в этих случаях совершенно справедливо отчитывал зазевавшихся рулевых и шкотовых. А она после замены рваных парусов гордо продолжала свой бег как ни в чем не бывало. Она всегда ждала, когда Шкипер встанет за штурвал. С самого рождения он учил ее безупречности, и все время добивался скорости. Это вечно выходило боком матросам, которые в сотый или тысячный раз настраивали и перенастраивали паруса, чтобы Яхта смогла выдавить из себя хотя бы еще немного движения и может быть, наконец, удовлетворить его страсть. Иногда на пути им встречались голубые горы. Это были величественные айсберги, навсегда покинувшие лоно своей матери Антарктиды и ушедшие в бесконечные скитания по воле волн, ветра и течений. Как плату за путешествие они понемногу отдавали Океану свое тело. Если их подводный запас истощался, они с шумом переворачивались, выставляя в небо острые разъеденные пики и продолжая исправно платить дань хозяину водных просторов. Когда срок их земной жизни заканчивался, они навсегда становились Морем. Айсберги манили к себе путников. Днем Шкипер направлял Яхту так, чтобы подойти к ним как можно ближе. Ночью же он наблюдал за ними в локатор и старался обходить их подальше. Он опасался их более мелких собратьев, отколовшихся от голубых гор и путешествующих в одиночестве. Ни Шкипер, ни хитроумные приборы, придуманные людьми, не могли засечь этих шалунов. И тут наступала ее очередь. В ночи Яхта иногда проносилась совсем рядом с большими обломками, заигрывая с этими медлительными толстяками. Люди иногда замечали их только тогда, когда она, убегая, оставляла их позади. В ту штормовую ночь Шкипер засек на экране локатора две огромные ледяные горы, а Яхта осторожно обошла стороной еще семь обломков, которых люди даже не заметили. Шкипер спустился вниз в штурманскую рубку. В полумраке мерцали зеленоватые глаза приборов. Он снял непромоканец, с которого ручьями стекала фосфоресцирующая морская вода, и сел за штурманский стол. Наверху продолжал реветь ураган. За бортом шелестела проносящаяся на скорости вода. Руль от напряжения сильно вибрировал и пел свою душераздирающую песнь. Шкипер привык к этим монотонным мелодиям. Казалось, что он совсем не замечал их. Он только что получил через спутник прямо в свой бортовой

компьютер местоположение соперников. Его ум полностью был поглощен анализом ситуации на экране. Часть соперников держалась плотной группой севернее. Фронт атмосферной депрессии, который свирепствовал наверху, еле задевал их. Другие шли южнее и «глаз» циклона накрывал их полностью. За последние 6 часов южные конкуренты Шкипера прошли больше миль и вырвались вперед, опередив и его, и северных. На изображении облачности, только что полученной с метеоспутника отчетливо был виден новый циклон, который надвигался сзади. Если нынешняя тенденция сохранится, то этот циклон скоро даст ему преимущество перед южными: у них будет встречный ветер, а его Яхта будет продолжать идти попутным курсом. Но только если новая депрессия не изменит направления движения. Шкиперу предстояло принять решение: идти курсом севернее, чтобы с гарантией двигаться вместе с попутным ветром в надвигающемся сзади циклоне, или спуститься ниже и контролировать лидирующую южную группу? Или сохранить нейтральную нынешнюю позицию? Он сжал двумя пальцами разъеденные морской солью глаза и откинулся назад, опершись спиной на переборку. На какое-то мгновение он провалился в сон. Яхта шла на огромной скорости в густом, как молоко, тумане. Она перескакивала с одного гребня на другой, почти не касаясь воды, и лишь изредка, подобно птице, взмахивала своими огромными крыльями. Из тумана на нее выкатилась белая стена, уходящая в небо. В последний миг он понял, что это был лед. Он проглядел айсберг, и Яхта на полном ходу врезалась в неподвижную гору. Он вложил все свои силы в последний крик... — и очнулся. Приборы мирно подмигивали своими огнями. На экране локатора были хорошо видны острые силуэты огромного айсберга, который остался в стороне по правому борту в кабельтове от них. Наступило время радиосвязи между яхтами-соперницами. Шкипер включил радиостанцию и надел наушники. В просвете между тучами выглянули звезды... Глава 4. ОЖИДАНИЕ ВСТРЕЧИ Тирания отца; Сборы соседей на море; Страстное желание поехать с ними и увидеть море; Сломанное об спину ружье; Горький плач не от боли, а от унижения; Бабушка, которая поняла и пожалела; Осознание того, что детство ушло; Вовлечение в мирские страсти - навсегда ли? - вернется ли когда-нибудь свобода? Родители двух соседских мальчишек уехали в гости. Мальчикам было страшно ночевать одним и отец разрешил ему провести ночь с ними. Всю ночь они играли и пугали друг друга страшными историями, и лишь под утро угомонились. Вернувшиеся рано утром родители разбудили их. В доме началась суматоха сборов в отпуск. Соседи намеревались вечером отправиться всей семьей на море на целый месяц.

Как он завидовал своим товарищам! Уже завтра они увидят море, будут валяться на горячем песке, плавать, сколько угодно, и есть мороженное. С какой бы радостью Мальчик уехал бы вместе с ними, чтобы хотя бы на несколько минут окунуться в соленую прохладу! Он бросился помогать укладывать вещи, перетаскивал чемоданы и какие-то коробки, даже помогал их отцу накачивать колеса — как будто сам отправлялся в это замечательное путешествие. В этой беготне Мальчик совсем забыл, что отец строго наказал ему быть утром дома. Он вспомнил об этом только тогда, когда увидел хмурого отца, входящего в соседский двор. Отец сквозь зубы процедил, чтобы он собирался и шел домой. Мальчик нашел свое игрушечное ружье и вышел из калитки. Отец шел следом. Когда калитка за ним захлопнулась, отец вырвал у него из рук ружье и с размаху ударил его по спине. Ружье разломалось пополам. — Я же тебе вчера сказал - быть утром дома! — прокричал ему в спину отец. Слезы и обида сжали Мальчику горло, и он не мог произнести ни слова в свое оправдание. Бабушка молча встретила их у ворот. Она обняла за плечи трясущегося от плача внука и отвела его в сад. Они сидели в саду на скамейке. Мальчик уткнулся лицом в бабушкины колени и никак не мог успокоиться, а она все гладила его по голове. Мальчик никак не мог понять, за что его наказал отец, и почему так унизил перед товарищами. Обида еще владела им, разные обрывки мыслей смешивались в его голове, но одна ясная мысль сначала промелькнула, и потом уже долгие годы не оставляла его. Он раб. Он должен делать только то, что ему приказывают более сильные. И этим сильным нет никакого дела до его мыслей и устремлений. Так устроен мир людей. В нем нет, и быть не может никакой свободы. Он должен возвести вокруг себя стену и защищаться. Таков закон жизни. В саду отцвела яблоня. Ветер кружил розовые лепестки.

Глава 5. ЛЮДИ В ОКЕАНЕ Старт кругосветной гонки; Команда и яхта — островок человечества в безбрежном океане; Страсти на борту как в мире людей; Люди таскают за собой везде мешки своих эмоций; Слепота перед красотой мира и Океана. Был пасмурный осенний день. Утром солнце выглянуло на несколько часов, но к полудню ветер затянул небо тучами. Над ЛаМаншем шел мелкий дождь. Два темно-серых фрегата заняли свои позиции и отдали якоря. В тот день никто не воспринимал их как устрашающую силу, которая в любую минуту была способна принести смерть. Перед фрегатами стояла вполне мирная задача — своими телами они обозначали пределы стартовой линии. Ровно в полдень с одного из них выстрелит пушка. В момент выстрела пятнадцать океанских яхт пересекут эту линию и устремятся в гонку вокруг Земли. Эти легкие и чрезвычайно быстрые создания — плод исканий и творчества тысяч людей — маневрировали в предстартовом квадрате, который для них был специально отгорожен буями. Их красота, божественное совершенство форм и безупречность движений невольно вызывали восхищение. Фрегаты замерли в неподвижности на якорях. С высоты своей повседневной ответственности, они относились с некоторой снисходительностью к такому занятию как гонки, но в глубине своих стальных сердец, конечно же, завидовали этим торжественным красавицам. Стремительные яхты на предельной скорости проносились в считанных сантиметрах друг от друга, и иногда казалось, что столкновения не миновать. Никаких команд не было слышно, и лишь шелест огромных парусов и шум пены за кормой нарушали напряженную тишину. Горстка смельчаков, которые намеревались на этих яхтах обогнуть планету, надеялись через девять месяцев вернуться сюда же победителями. Несколько лет они готовили себя и свои яхты к этому моменту. Сейчас они все старались занять самую выгодную позицию на старте. Стремление к победе составляло сущность этих людей. Пятнадцать яхт, по двенадцать апостолов человечества на каждой и ветер — вот основные действующие лица многомесячного действия, которому предстояло разыграться. Сцена — Океаны Земли. Декорации — зеркало моря в полный штиль или тридцатиметровые волны во время урагана. Зрители — население планеты. Люди, сидя перед своими телевизорами, будут волноваться и переживать за своих любимцев, и делать ставки. Гонщикипрофессионалы будут виртуозно играть свои роли и изо всех сил стараться обогнать друг друга. Таковы правила этой игры. Выстрел пушки с фрегата отметил начало представления. Яхты ушли в Океан. Люди на них занялись своими делами. Отныне их жизнь на месяцы

вперед поделена на равные четырехчасовые отрезки. Воля к победе диктует им строгое расписание существования. — Через четверть часа уваливаемся на курс 193, вооружайте спинакер, — скомандовал палубной вахте Шкипер. Матросы начали готовить маневр. Нервное возбуждение, вселившееся в них на старте, оставляло их понемногу. Движения становились более спокойными и уверенными. На палубе работали пятеро — первая вахта. Вторая пятерка уже подчинилась новому ритму жизни. Гонщики пытались заснуть в своих подвесных койках вопреки действию адреналина, который заменил кровь в их жилах во время рискованного и азартного старта. Через 4 часа им предстояло сменить работающих на палубе товарищей. На суше они были единой командой. Море разделило их на два лагеря. — Афтегай заводи через блок снаружи леера, — подсказал Шкипер матросу, который в задумчивости неправильно проводил снасть. Сухопутные заботы продолжали занимать и самого Шкипера. Стоя за штурвалом, он старался отогнать береговые мысли, которые как рой назойливых мух цепко за него держались. Тысячи невидимых резиновых нитей продолжали связывать его сознание с сушей, людьми, которые там оставались, и их делами. Его ум знал, что сейчас предметом забот должны являться только яхта и люди на ней. Он обязан был сузить рамки своей ответственности, и до остального ему не должно быть никакого дела. Океан, ветер, яхта, команда и соперники — вот весь его универсум на много месяцев вперед. Но ограничить ум только этим ему никак не удавалось. Целых три года шел он к этому мгновению. Бессонные ночи, тысячи неразрешимых проблем, вечная нехватка времени и денег, зависть, ненависть, невежество и предательство — это были его незваные попутчики все три года. Казалось, что и теперь мир людей со всеми своими страстями намеренно не отпускает его. По мере удаления от суши натяжение резиновых нитей становилось все больше и, если их не обрезать, неизбежно наступит момент, когда они полностью затащат его обратно к себе. — Вира спинакер! — громко и резко произнес Шкипер. Звук собственного голоса, звон вращающихся лебедок и хлопок раскрывшегося в половину неба паруса вернули его на одинокий остров посреди Океана. На закате Солнце выглянуло из красной полосы облаков. Напоследок, прежде чем уйти в глубину моря, оно одарило мир чарующим взглядом. Шкипер уловил этот взгляд. Толстый жгут мыслей, который как мешок со старым хламом за спиной ограничивал свободу его восприятия, становился все тоньше и вскоре совсем оборвался. Он был вместе с Морем, и он был счастлив. Кок разбудил спящих. Ровно в 19:30 судового времени по Гринвичу он позвал всех на ужин. Ему было немного жаль поднимать разомлевших людей, но взамен, как бы извиняясь за причиненное беспокойство, он предлагал им пищу. Кок постоянно испытывал необъяснимое чувство вины перед теми, кто выкладывался до полного изнеможения на палубе и кого он регулярно будил через каждые четыре часа. И так изо дня в день. Он с радостью передал бы эту свою обязанность будить сладко спящих людей кому-то другому, но Шкипер поручил именно ему эту неприятную работу, и он безропотно выполнял ее. Каждый раз, когда на палубе затевался маневр или у него выдавалась свободная минута, Кок выскакивал на палубу в чем был, и помогал вахтенным

матросам. Кок виртуозно справлялся со своими обязанностями на камбузе, но еще больше он выкладывался во время палубных работ. Шкипер много раз любовался этой самоотверженной работой Кока и в глубине души был ему бесконечно благодарен. По роду своих обязанностей Шкипер должен был постоянно требовать от команды скорости и безупречного отношения к делу. Он не мог позволить себе мягкотелости, да и по природе своей он был далеко не тем человеком, с которым все дается легко и просто. Матросы его не любили и побаивались, но уважали за опыт, профессионализм и твердость, и беспрекословно выполняли все его команды. Кок был полной противоположностью. Каждый раз, он, как мог, смягчал последствия ярости Шкипера, когда кто-либо из команды допускал досадные ошибки, и яхта теряла драгоценные секунды. Матросы относились к Коку как к заботливой матери, которая терпеливо выслушивала за чашкой чая все их печали и горести, и успокаивала их. Полярность — Шкипер — Кок — придавала отношениям на борту некоторую замкнутость и самодостаточность. Это была жизнь большой семьи. И семья жила своими заботами. Вахты соревновались и конфликтовали друг с другом по любому поводу и буквально во всем: кто пройдет больше миль, кто выжмет наибольшую скорость, кто лучше знает системы яхты, кто быстрее сделает маневр. Повод для упрека друг другу находился всегда. Дух соперничества и вражды подстегивал каждого. Однажды, спустившись с палубы, Шкипер застал одного из вахтенных начальников за странным занятием. Тот заносил на потрепанную бумажную карту приблизительные расстояния, которые они прошли за время своей вахты, и страстно доказывал своему коллеге, который только что сменился с вахты, что его вахта проходит за свои 4 часа больше миль. Шкипер прогнал обоих из-за штурманского стола и застучал по клавиатуре ходового компьютера. На экране появились ровные колонки цифр, которые обозначали истинные расстояния, скорости и рейтинги каждого рулевого. Каждый час эта информация запоминалась в памяти компьютера. Шкипер ее регулярно анализировал и потом давал свои рекомендации вахтенным начальникам и рулевым. Никто из команды не подозревал о существовании этих точных цифр. Они показывали, что никакого выигрыша у первой вахты не было, а скорее наоборот. Шкипер отчитал обоих вахтенных за смуту, ненужный ажиотаж и суету и выгнал одного на палубу, а второго спать. Они покорились, но обиду друг на друга затаили. Шкиперу отчасти нравилось это вечное соперничество, которое подхлестывало всех гнать яхту все быстрее и быстрее. Он не позволял себе иметь любимчиков, но соблюдая нейтралитет, знал, что в один прекрасный день это соперничество может превратится в тотальную ненависть и войну. Он не позволял матросам явного противоборства, и иногда грубым окриком одергивал слишком рьяного нападающего. Сглаживание конфликтов между вахтами и нейтралитет Шкипера вовсе не мешало команде постоянно выяснять отношения друг с другом внутри самих вахт. Инстинкты мира людей действовали вовсю и на этом клочке человечества посреди Океана. Сильные кусали слабых и заставляли подчиняться.

Субординация по вахтенным расписаниям, в которых регламентировались функции и обязанности каждого, соблюдалась строго. За этим следил лично Шкипер, и никакой слабинки не позволялось. Но это совершенно не препятствовало матросам постоянно выискивать ошибки в действиях друг друга и клевать за это ближнего, все время доказывая свое превосходство. Когда врага не хватало — тут же находился повод или его на ровном месте изобретали, и война продолжалась. Эти вечные страсти занимали все свободное время людей. Удивительные по красоте рассветы и закаты день за днем сменяли друг друга вовсе не замеченные людьми. Небеса с сожалением взирали сверху на маленькие островки человечества, затерянные в безбрежных просторах Океана, беспрерывно занятые своими интригами. Океан лениво и безучастно колыхал свое тело.

Глава 6. УБИЙСТВО Убитая кошка; Разрыв отношений с миром; Природа прячется и не показывает себя тому, кто над ней надругался; Потеря дружбы; Мрачная изоляция; Разрыв серебряной нити; Друг детства, лишившийся рассудка после автокатастрофы. Был жаркий весенний день. Мальчишки с утра набегались играя в лошадок, и в самую жару кидали в землю ножички, сидя на корточках в прохладе сада. Мама подошла к ним с кувшином молока. — У нас начали пропадать цыплята. Кажется, это соседская кошка виновата. Надо бы сделать с ней что-нибудь, — произнесла она, наливая детям молока. Его товарищ — соседский мальчик, который был чуть старше него и с которым он давно дружил, вскочил. — Мы ее поймаем! Пошли! — прокричал его друг и побежал в соседский двор. Он тоже вскочил и побежал вдогонку. Поймать кошку оказалось делом очень простым. У нее недавно родились котята, и она нежилась с ними на солнышке. Малыши обложили со всех сторон ее соски и ползали, попискивая и отталкивая друг друга от живота матери. Мальчишки схватили кошку, которая не давалась и царапалась, и потащили ее на дорогу к столбу. Его друг смастерил петлю из веревки, которой они утром играли в лошадок. — Просовывай ей голову сюда! Ты что, не можешь ее удержать!? — возбужденно кричал на него товарищ в попытке накинуть петлю. Мальчик пытался удержать в руках сильное и верткое тело кошки, которая исцарапала ему в кровь руки, но это удавалось ему с трудом. Его более ловкий приятель туго затянул петлю и повесил кошку на столб. Она хрипло кричала и извивалась. Мальчик отвернул взгляд в сторону. Мальчишка постарше отвязал веревку и начал крутить кошкой как пращей, ударяя ее при каждом обороте об землю. Глухие удары заглушали ее стон. Палач распалился вовсю, и продолжал ударять кошку об землю все сильнее и сильнее, пока она совсем не замолчала. Тогда он повесил ее обратно на столб. Глаза кошки остекленели, и жизнь медленно уходила из ее тела. Она с укором и презрением смотрела на людей, лишающих ее жизни. Котята во дворе пищали и звали. Потом оказалось, что убитая кошка не имела никакого отношения к пропавшим цыплятам. Через несколько лет уже повзрослевший соседский мальчишка попал вместе с родителями в автокатастрофу и впоследствии лишился рассудка. Последний взгляд умирающей кошки, у которой Мальчик ни за что отнял жизнь и сделал сиротами ее детей, и во сне и наяву преследовал его. Со дня убийства жизнь стала другой. Детское сердце знало, что он совершил нечто ужасное и непоправимое. Мальчик боялся

признаться себе в этом. Страх вселился в него. Он стал бояться темноты. Он стал грубым и черствым и уже не обращал никакого внимания на белые розы, которые росли в их саду. Раньше Мальчик мог долго любоваться ими просто так. До убийства он часами мог играть в прятки с бабочками. Сейчас он стыдился всего этого. Ему казалось, что он стал взрослым, а взрослым ведь не положено тратить время на такие пустяки. Мир стал пустым и безрадостным. Серебряная нить, которая до этого связывала его со всем окружающим, оборвалась, и стена, окружавшая со всех сторон, стала еще теснее. Он был занят учебой, играми и разной всячиной, но едкое чувство одиночества уже никогда не покидало его. Иногда вечерами, лежа в постели, прежде чем заснуть, он чувствовал какуюто щемящую боль в сердце. Он устремлял свой внутренний взор куда-то ввысь, но тоска не оставляла его. Мальчик не знал причины той боли и засыпал беспокойным сном. Во сне к нему каждую ночь приходила кошка. Она с укором смотрела на него немигающими остекленевшими глазами. Он метался и кричал ей, что не он виноват в ее гибели. Кошка молча продолжала смотреть и лишь под утро уходила от него. Постепенно удаляясь, она превращалась в черную точку, но никогда не отворачивала взгляда. Мальчик просыпался совершенно разбитым. В его покрасневших глазах стояли слезы. В саду расцветал жасмин.

Глава 7. ДЕНЬ ЗА ДНЕМ Ночной бриз; Побережье Бразилии; Ловцы кальмаров; Сигарообразные тучи; Шторм; Нефтяные платформы; За штурвалом в ночи; Единение с яхтой. Красный диск Солнца медленно опускался в Океан. Когда его верхушка полностью скрылась, над Яхтой с криком пролетела чайка. Тропическая ночь окутала своим покрывалом мир. Штевень разрезал каждую волну на две светящиеся половины. Ночной бриз ласкал своим свежим дыханием паруса. Яхта с необычайной легкостью скользила по поверхности, оставляя позади себя фосфоресцирующий в ночи след. В небе мерцали непривычные глазу созвездия Южного полушария. Взошла полная луна. Вокруг нее светилась серебряная аура. Лунный свет ярко освещал палубу. По воде рядом с Яхтой наперегонки бежала огромная тень. Мир был наполнен величественным спокойствием и тайной. Рулевой вел Яхту по приборам и лишь изредка поднимал голову вверх, мельком бросая взгляд на переднюю кромку спинакера. Шкотовые настроили грот и спинакер на курсовой угол и наблюдали за направлением ветра. Иногда они чуть подтравливали шкоты, как бы прощупывая ветер, чтобы через несколько мгновений подобрать их в прежнее положение. Люди были во власти предельной внимательности и, как завороженные, время от времени оглядывались вокруг. Слова были совершенно неуместными. Лишь шелест светящейся воды за кормой и негромкие хлопки переднего паруса нарушали вселенскую тишину, окружавшую их. Сердцем люди чувствовали чье-то присутствие вокруг, но не могли ничего определенно выразить мыслями или словами. Гармонию мира нарушил Шкипер. Он поднялся из заднего люка на палубу и несколько минут молча простоял рядом с рулевым, оглядывая паруса, показания приборов и работу вахты. — С континента надвигается теплый фронт. Ветер до 40 узлов. Через пару часов накроет. Побережье рядом — может неожиданно задуть сверху. Будьте внимательны со спинакером — придется майнать мгновенно. Вооружайте на баке стаксель номер 3 и заводите все рифы, — тихо произнес он. И рулевой, и вахта внимательно прислушивались к его словам, но никто ничего не сказал в ответ. Шкипер зажег ручной фонарь и начал обход палубы. Он по очереди светил на блоки, путенсы, пальцы, ванты, штаги и узлы крепления, внимательно и подолгу их осматривая. Своим дотошным обследованием он намеревался

предотвратить случайную аварию, которая могла возникнуть во время шторма из-за любой мелочи. Он знал, что мелочей не бывает и Море ошибок не прощает. Когда Шкипер завершил свой обход, он передал фонарик вахтенному начальнику, который проверил все еще раз. Такова была заведенная на борту традиция. После слов Шкипера матросы вышли из оцепенения и начали готовить Яхту к надвигавшемуся усилению ветра. Шкипер спустился под палубу в штурманскую рубку. Последние несколько часов он внимательно следил за показаниями барометра. Он загодя получил прогноз по спутниковому каналу связи и знал, что циклон с континента скоро на них обрушится. Но он хотел, как можно точнее определить время, когда их настигнет шторм. Он включил локатор. По нему он обнаружит шквальные тучи, заряженные атмосферным электричеством, до того, как они набросятся на Яхту. На экране прямо по курсу зажглись десятки зеленых подвижных светлячков, которые шли навстречу. Шкипер пулей выскочил на палубу. Впереди вся поверхность моря была усыпана ярко светящимися в сотни киловатт судами. Это были ловцы кальмаров. Они шли ровным строем, тщательно протраливая несколько миль в ширину. Ярким светом они заманивали в свои сети доверчивых обитателей моря. Сети были глубинными, и Яхта не изменила курс. Она гордо прошла между грабителями глубин, пренебрежительно не замечая их. Впереди по правому борту над горизонтом зависло зарево. Это были огни большого города. Вдоль бразильского побережья гонщикам часто попадались растянутые на десятки миль мега-полисы. Шкипер сверился по электронной карте и дал рулевому поправку к курсу. Они шли строго параллельно береговой линии в слабом попутном течении. Это давало им небольшую прибавку к скорости, которую не имели идущие мористее соперники. Воздух стал вязким и липким. Над городом сверкали отблески зарниц. Барометр стремительно падал вниз. Матросы подготовили паруса и завели снасти и в терпеливом ожидании напряженно следили за горизонтом. Из ниоткуда над Яхтой возникли две толстые сигарообразные тучи. Они быстро продвигались поперек курса, почти касаясь своим черным брюхом мачты. Из-под них подул новый ветер, который резкими порывами усиливался и менял направление. — Майна спинакер! — прокричал вахтенный начальник. В тот же миг щелкнул карабин, фиксирующий галсовый угол паруса. Спинакер ушел назад флагом. Его продолжали удерживать лишь две снасти: фал и шкот. Огромное полотнище трепетало на сильном ветру и издавало громкие хлопки. Матросы были наготове, быстро подобрали шкот и

одновременно потравили фал. Резкими движениями рук они подминали под себя мякоть паруса, стараясь удержать его на палубе весом своих тел. Шкотовый угол паруса сразу же ушел вниз в каюту. Там его изо всех сил тянул на себя подоспевший на подмогу Кок. В мгновение ока спинакер оказался внизу под палубой, накрыв собой камбуз и все хозяйство Кока. — Вира стаксель! — не дав матросам опомниться, прозвучала следующая команда. Шкаторина стакселя была уже давно предусмотрительно заправлена в обтекатель, а фал пристегнут. Затрещала фаловая лебедка, и тяжелый стаксель медленно пошел вверх. Два матроса высоко подпрыгивали около мачты, хватая руками стаксель-фал и весом тела притягивая его вниз. Стаксель трепало ветром и шкотовый медленно подбирал излишнюю слабину. Когда фал дошел до верхней отметки, мачтовые матросы скомандовали подобрать шкот. Парус забрал ветер и Яхта ускорила ход. — Ветер усиливается и заходит, уже 27 узлов! — крикнул из кокпита вахтенный. — Вижу! Берите первый риф и закачивайте наветренные танки! — громко ответил ему стоявший рядом с рулевым Шкипер. Усиливающийся ветер кренил Яхту и задавливал ее в воду все больше и больше. Крен резко увеличился — подветренная часть палубы ушла полностью под воду. Рулевой немного привелся, и громадный грот с оглушительными, как пушечные выстрелы, хлопками пошел вниз. Механик был уже под палубой. Затрещал дизель, закачивающий воду в откренивающие балластные танки, и Яхта начала выпрямляться. Когда первые рифы обтянули, и грот вновь заработал в полную силу, ветер усилился до 30 узлов. — Второй риф! — прокричал вахтенный начальник. Изможденные матросы опять растравили грот, опять рулевой немного привелся к ветру и опять затрещали лебедки, выбирающие рифовые линии. Силач матрос всем весом своего огромного тела добивал лебедкой риф. Угол грота не поддавался и нехотя подходил к гику. На последнем издыхании шкотовый осилил риф и грот, ставший намного меньше, вновь заработал. Тут же проследовала следующая команда: — Третий риф! Казалось, что сил никаких не осталось. Матрос отчетливо видел прыгающие перед глазами красные цифры указателя скорости ветра: 37, 39, 42, 41. Мозг понимал, что необходимо взять еще один, последний риф, иначе грот может не выдержать колоссального давления ветра. Но тело не подчинялось, и никакие земные силы не могли заставить его подняться со дна кокпита и сделать это. — Третий риф! — прокричал в ярости Шкипер и двинулся в кокпит. В два прыжка он оказался у лебедки и растравил фал грота. Одновременно с этим шкотовый матрос отдал каретку гика-шкота. Грот опять начало швырять из стороны в сторону. Громоподобные хлопки затрясли мачту и отдавались резкими рывками по всей Яхте. Еще мгновение, и мачта не выдержит этой адской вибрации и рухнет. — Выбирай риф! — проорал ему в ухо Шкипер. Матрос нашел в себе силы подняться и начал медленно вращать ручку лебедки. Грот подчинился, и матрос смог одолеть последний риф. Шкотовый подобрал каретку и выстрелы грота прекратились. Треугольник зарифленного паруса стал совсем маленьким. Но сила ветра была столь велика, что Яхта не сбавила хода.

Волны стали круче, и соленые брызги накрывали всю палубу. Матросы медленно сворачивали в бухты концы, заполнившие во время маневров все дно кокпита, и прятали их в карманы на стенках. Только тогда, когда был наведен порядок на палубе, они смогли немного перевести дыхание. Но их отдых был совсем коротким. — Геную номер 1 и ричер на наветренный борт! — прокричал из-под палубы Шкипер, протягивая через передний люк угол чехла с парусом. Только что присевшие на секунду матросы нехотя поднялись и потянули на себя мокрый и тяжелый зачехленный парус. Они растянулись в цепочку и аккуратно укладывали и принайтовывали к палубе дополнительный откренивающий груз. Со стороны казалось, что их движения замедленны. Но за этой медлительностью скрывались смертельная усталость и желание выполнить работу тщательно, чтобы не переделывать ее, когда волны станут больше и начнут смывать с палубы все, что недостаточно надежно закреплено. Справившись с генуей и ричером, они подвязали к гику болтающиеся мешки мякоти зарифленного грота, из которых ведрами стекала вода. Под палубой трое матросов из разбуженной маневрами второй вахты заканчивали укладку спинакера и запихивали его в большую, с человеческий рост, сумку. Кок привел в порядок камбуз, на котором воцарился полный хаос после аварийного сброса спинакера, и помогал матросам. В штурманской рубке Шкипер стучал по клавиатуре ходового компьютера и раскладывал галсы и контргалсы в соответствии с направлением нового ветра. Он старался как можно тщательнее определить точки оптимальных поворотов, чтобы продвижение Яхты вдоль генерального курса было максимальным. Им предстояло пройти через район, “утыканный” морскими нефтяными платформами. В штормовую погоду проход через паутину подводных нефтепроводов, соединяющих нефтяные вышки, было далеко небезопасным делом. В подошве крутых волн Яхта могла зацепиться своим глубоко сидящим килем за эти трубопроводы, и тогда беды не миновать. Но обойти опасный для мореплавания район означало потерять драгоценное время, и Шкипер решил рискнуть. Он надел непромоканец и поднялся на палубу. Ветер установился и упал до 32 узлов. Вахтенный начальник скомандовал отдачу третьего рифа, и матросы стали поднимать зарифленный с таким трудом грот. Приближалась полночь, и наступило время смены вахт. Это был последний маневр, который вахта должна была выполнить перед сменой, и матросы в предчувствии скорого отдыха выкладывали свои последние силы. Они молча выбирали и отдавали снасти, и от их уверенных движений веяло внутренним спокойствием. Над ними в темноте ночи проносились рваные тучи, из-под которых шел тропический ливень. Соленые брызги волн, рассекаемые штевнем, перемешивались с этим потоком. Казалось, что небеса разверзлись, и водяной потоп непременно проглотит мир. Вахта подняла грот, настроила его на ветер, и ее сменила следующая вахта. Шкипер встал за штурвал. Он не любил рулить в такую погоду и на таких острых курсах. Ему больше нравились попутные курсы под спинакером, когда на самой верхушке гребня волны он резким движением руля срывал Яхту под собой в бесконечное скольжение вниз. На огромной скорости они неслись в

неизвестность, и в эти мгновения упоения им обоим казалось, что в мире существуют лишь они вдвоем и их стремительность. Только волна, идущая впереди, когда они ее догоняли и утыкались в нее, возвращала их к реальности. В тех условиях он почти не смотрел на приборы. Он чувствовал Яхту всеми фибрами своего тела и вел ее по крену, как будто был ее частью. Их единение тогда было столь естественным, что казалось по-другому и быть не может. Но и в нынешних условиях были свои прелести. Ночь и ливень ограничивали видимость. Шкипер видел пену на гребнях волн только тогда, когда они уже были готовы наброситься на палубу, смывая все на своем пути. Он внимательно вел Яхту по приборам. Красные цифры, показывающие угол вымпельного ветра, колебались: 30, 31, 29, 30. Чем точнее он удерживал Яхту на курсе, тем устойчивей была ее скорость. Стремление достичь наибольшей скорости, вопреки встречным волнам, которые своими ударами тормозили и сбивали Яхту с курса, было его единственным желанием. Он знал, что рулевые и шкотовые внимательно наблюдают за каждым движением штурвала. Еще более внимательно следил за его техникой руления ходовой компьютер. После часа на руле он вынесет Шкиперу свой окончательный приговор, не подлежащий обжалованию, и потом сравнит его результат с другими рулевыми. И Шкипер старался не ударить лицом в грязь. Яхта нехотя взбиралась на крутые встречные гребни, высоко задирая нос, и больно падала плоским днищем в короткие провалы между ними. Сильнейшие удары сотрясали корпус. Шкипер жалел ее и немного уваливался перед наиболее острыми пиками, уступая им дорогу. Его час пробежал незаметно. Рулевой вахты подошел к нему сзади, постучал по плечу и показал на руку, где обычно носят часы. Это означало, что час уже прошел и шкипера готовы сменить. По стеклам горнолыжных очков, закрывающих половину лица рулевого, стекали струи воды. Брызги и непрекращающийся ливень сделали его одежду блестящей и красноватые блики индикаторов отражались от нее. Шкипер отдал штурвал и отстегнул карабин своей страховки. Рулевой занял свое место и щелкнул карабином. Яхта продолжала свою скачку по гребням. Шкипер спустился вниз через передний люк. Над камбузом горел дежурный красный огонь. Сменившиеся час назад матросы спали по наветренному борту. Один из них не добрался до койки и даже не снял с себя непромоканец. Матрос безмятежно спал в какой-то неестественной скрюченной позе прямо на парусах, и Шкипер чуть не наступил на него. Он сбросил непромоканец, ручной помпой накачал себе в ладонь немного пресной воды и смыл соль вокруг глаз. Из термоса, оставленного Коком для ночной вахты, он налил себе кофе. Звук выскочившей с шумом пробки разбудил Кока. Не поднимаясь, он предложил Шкиперу печенье. — Спи, не волнуйся. Я разберусь и найду сам, — прошептал в ответ ему Шкипер и с чашкой в руках полез через гору парусов по наветренному борту к себе в штурманскую рубку. На противной высокой ноте запищал ходовой компьютер, предупреждая о приближении к навигационной опасности: Яхта была в полутора милях от точки намеченного им поворота. Нефтяные платформы остались позади. Шкипер допил кофе, выглянул через кормовой люк и подозвал к себе вахтенного начальника: — Через 10 минут поворот на контргалс. На галс вернетесь при смене вахт. Разбуди меня перед этим. Не забудь после поворота прогнать на наветер спящих орлов. Удачи.

Он закрыл за собой люк. Матросы на палубе засуетились, подготавливая маневр. Они трещали лебедкой, выбирая подветренный бакштаг, и перетаскивали на противоположный борт полные воды чехлы с парусами. Застрекотал дизель, перекачивающий балласт. Яхта легко повернула, и крен стал на противоположный борт. Разбуженные матросы предыдущей вахты недовольно бурчали и, посылая тихие проклятия Шкиперу, затеявшему никому не нужный, по их мнению, поворот, — «Моря, бл..ь, ему мало!», перебирались в койки на наветренном борту. Шкипер про себя улыбнулся этому беззлобному ворчанию и, бросив последний взгляд на экран компьютера, заполз в спальный мешок. У него впереди было почти три часа полноценного сна, и они казались ему шикарной роскошью. Перед этим он взглянул на оценку, которую ему выставил компьютер за час на руле, и остался вполне довольным собой. Сон овладел им мгновенно. Во сне он плавал под водой среди тысяч маленьких кальмаров. Они облепили его со всех сторон и кружились в каком-то им одним ведомом танце. Он старался уловить ритм их движений и синхронно извивать свое тело в один такт. Но это никак не удавалось. Над ними промелькнула огромная тень, и пронзительный резкий свет ослепил их. Мгновение спустя его затянула огромная в мелкую ячейку сеть. Вокруг него оказались зажатыми в эту же сеть тысячи маленьких танцоров. Они прилипали друг к другу и касались его лица своими нежными щупальцами. Сеть вытащила их из воды, и свет стал невыносимым. Сеть внезапно раскрылась, и они все вместе упали с высоты на твердую скользкую палубу. В момент удара он очнулся. Над его лицом склонился вахтенный. С мокрого капюшона его непромоканца струйкой стекала вода. Она коснулась лица Шкипера, и он окончательно проснулся. — Скоро поворот — ты просил разбудить, — сказал ему вахтенный и исчез в проеме люка. Шкипер выскочил из спальника и перебрался за штурманский стол. Когда компьютер начал издавать свой невыносимый писк, он нажатием кнопки на клавиатуре заставил его замолчать. Ветер выл в снастях. Шторм продолжал свирепствовать. Матросы топали ногами по палубе и трещали лебедки. Вахта готовила очередной поворот. На востоке над Океаном появилась красная полоса.

Глава 8. ПЫЛЬНАЯ БУРЯ Молоко для сестры; Пыльная буря; Затаенная детская обида; Первое желание уехать, уйти из этого ограниченного мира и стать недоступным. Мальчик ходил в школу во вторую смену. По утрам он отправлялся за молоком для своей новорожденной сестры. В тот осенний день с самого утра дул сильный ветер. Солнце тускло мерцало сквозь пелену пыли. День был серым. Мальчик шел против ветра, сильно наклонившись вперед. Пыль забила ему глаза, и он почти ничего не видел. Каждый шаг давался ему ценой огромного усилия. Мальчик споткнулся о камень и упал. Бидон, который он нес в руках, опрокинулся. Он успел его подхватить, но большая часть молока вылилась на дорогу. Крышка бидона откатилась. Он подобрал ее и накрыл бидон. Внутрь попала дорожная пыль и мусор. Мама кормила грудью сестру. После, она ее запеленала и положила в кроватку. Он внимательно наблюдал за тем, как руки матери туго сворачивали одеяло. Мама взглянула в его сторону. Он стоял у порога. Лицо его было в пыли. Ссадина больно обжигала щеку. Мама взяла у него из рук бидон и сняла крышку. На дне бидона плескалось грязное молоко. — Ты пролил все молоко! — в сердцах отчитала его мама. — Тебе ничего нельзя доверить, ты вечно все делаешь шиворот-навыворот. И опять порвал брюки на коленях. Марш в угол. Полчаса будешь стоять, — сказала она ему, разозлившись. Мальчик встал в угол. Вначале он тихо всхлипывал, но потом успокоился. Кровь на разбитых коленях спеклась вместе с пылью и жгла. Он твердо решил уехать. Здесь он никому не нужен и всем мешает. Он подрастет и непременно уедет. Он уедет далеко, далеко, где никто не сможет его найти. Там он будет делать только то, что ему нравится. В том далеком мире никто не посмеет его ругать. Там он будет сам по себе, и будет счастлив. Ветер низко нагибал деревья.

Глава 9. ТРОПИКИ Штили; Шквальные тучи; Вечный поиск ветра; Сотни замен парусов; Ночной шквал; Пассаты; Рассвет в штормовом Океане. Солнце было в зените. Лучи падали вертикально. Люди ходили ногами по собственным теням. Ветра не было совсем. Казалось, что воздух застыл и стал каменным. Океан был неподвижным зеркалом. Белый корпус яхты отражался от его поверхности. Тела людей блестели от пота. Рулевой беспомощно вглядывался в горизонт. От взгляда на палубу резало глаза. Паруса обвисли без движения. Мир был в полном спокойствии. Лишь Солнце неутомимо посылало свое тепло. Третьи сутки они стояли без движения. На баке стоял обнаженный человек. Его голова была замотана в белую чалму. По его лицу струйкой стекал пот. Человек зажег сигарету. Несколько минут он держал ее в вытянутой руке. Дым шел строго вверх без всякого отклонения. Человек в чалме выбросил за борт сигарету и спустился под палубу. Он надел страховочный пояс, шорты и резиновые сапоги и, поднявшись наверх, скомандовал матросам подъем на мачту. Он делал это каждые три часа. Двое его товарищей встали за «кофейную мельницу», третий заложил на лебедку фал, и начался очередной подъем. Он останавливался у каждой краспицы и осматривал узлы крепления. Когда матросы подняли его на самый топ мачты, он встал ногами на верхнюю краспицу и обхватил рукой ванту. Из сумки за спиной он достал бинокль и начал осматривать горизонт. Он медленно поворачивал голову, подолгу вглядываясь в голубизну неба. Он сделал полный оборот, но ему не удалось ничего обнаружить. На небе не было ни облака. Ни единой ряби не пробежало по поверхности Океана. Человек опять зажег сигарету и вытянул вперед руку в надежде обнаружить верховой ветер. Дым поднимался вертикально. Лишь на мгновение струйка дыма содрогнулась, когда он ее коснулся своим дыханием. Шкипер опустился на палубу. — Никаких надежд? — спросил его рулевой. — Никаких, — был краткий ответ Шкипера. Беспомощность угнетала людей. Они почти не разговаривали друг с другом, обмениваясь словами лишь по крайней необходимости. Жара и бездействие заставили их сплести вокруг себя кокон. Тела людей жаждали действий. Людям не хватало пространства и движения, к которому они привыкли. Первое время они находили себе занятия: стирали, брились, читали, спали, в сотый раз перепроверяли системы на яхте. Когда все мыслимое было переделано, люди оказались целиком во власти своих дум. Разные мысли

блуждали в их головах в полном беспорядке, лишь усиливая беспокойство. Их умы походили на бурлящие котлы, в которых постоянно перемешивались фрагменты воспоминаний, обид, наслаждений и пережитых чувств. Час за часом ожидание ветра изматывало людей все больше и больше. Паруса беспомощно висели, но Яхта, в отличие от людей, пребывала в покое. Она была порождением мысли и рук сотен людей, но не была похожа ни на одного из них. По природе своей она должна была ненавидеть это состояние, но ее ненависть не проявлялась ни в чем — она стояла без движения величественно как роза. Шкипер ждал. Он знал, что штиль прекратится также внезапно, как и начался. Часть его соперников пребывала в таком же штилевом мешке, но другие медленно двигались вперед. В этой игре выиграет тот, кто первый получит в подарок ветер. После спуска с мачты Шкипер обнимал ее, скреб по ней ногтями и свистел. В душе он надеялся, что это вызовет ветер. Ни молитва, ни свист не давали никакого результата. После полудня в небе в нескольких кабельтовых от яхты появилось белое пятно. Оно медленно разрасталось, и наступил момент, когда люди поняли, что это зарождающееся облако. По зеркалу Океана пробежала дрожь. Немедленно все пришло в движение. Нежнейшее дыхание коснулось парусов. Тонкий материал спинакера зашелестел. Рулевой несколько раз резко повернул штурвал. Взмахи руля стронули яхту с места. Указатель скорости, показывающий до этого чистый ноль, замигал цифрами. Матросы, крадучись мягко как кошки, перешли на подветренный борт, и яхта получила нужный крен. Следующий порыв ветра прибавил ей скорости. Шкотовый стоял на кромке палубы и оттягивал в сторону угол паруса, помогая ему забрать ветер. Спинакер тянул все сильнее, и шкотовый уже не мог удержать шкот в руках. Он заложил его на лебедку, и весь погрузился в настройку паруса. Он то чуть подбирал шкот, и спинакер становился тугим, то подтравливал его, и передняя кромка паруса начинала загибаться под ветер. Матрос знал и любил эту работу. Его уверенность передавалась и Яхте, и она шла все быстрее и быстрее. Они двигались вместе с растущим на глазах облаком. Чем больше оно становилось, тем сильнее был ветер под ним. Яхта старалась не отставать от облака, которое питало ее движением. Вокруг стали образовываться и другие облака, под которыми поверхность моря была покрыта рябью. Шкипер надеялся, что они вырвутся, наконец, из штилевого мешка. И он не обманулся в своих ожиданиях. К вечеру они вошли в полосу низких шквальных туч с черными брюхами, которые регулярно изрыгали из себя гром и молнии, и потоки небесной воды. Шкипер наказал рулевому держаться как можно ближе к этим тучам, под которыми ветер был крепче, а в шквалах усиливался иногда до штормового. Когда Яхта оказывалась под такой тучей, на палубе начиналась настоящая кутерьма. При резко усиливающимся ветре, матросам нужно было быстро заменять легкие спинакера на более тяжелые. Секунда промедления и шквал

превратил бы легкий спинакер в клочья. Если Яхта набирала такую скорость, что начинала обгонять тучу и вырывалась из под ее брюха, то ветер резко менял направление на встречный, и матросам приходилось убирать спинакер и ставить вместо него тяжелый стаксель. Яхта замедляла ход, и казалось, что черное чудовище-туча не хочет отпускать из своих лап белокрылую красавицу. Матросам приходилось менять спинакер на стаксель, а потом обратно, стаксель на спинакер, по 10-12 раз в час. Ночью, когда рядом сверкали молнии, и гремел гром, а палуба была освещена в эти мгновения неземным яркоголубым светом, работающие на палубе люди напоминали суетящихся муравьев. Эта изнурительная работа под тропическим ливнем за четыре часа полностью выматывала вахту. Но обессиленные люди не роптали, и первое время даже были благодарны судьбе за подаренный ветер. После полуночи на палубу заступила новая вахта. Некоторые из сменившихся матросов так и не добрались до своих коек, а легли на мешки с парусами, где влажный и липкий тропический воздух казался им прохладнее. Шкипер завершил свой ночной радио обмен координат с яхтами соперницами, занес их в компьютер, бегло проанализировал позиции конкурентов и поднялся на палубу. — Как мы идем? — спросил его рулевой. — Ветер есть не только у нас, но те, кто шел сзади, пока еще стоят, — ответил ему Шкипер. — Ну, дай им Бог отдохнуть подольше в штилях! — пожелал соперникам рулевой. Яхта тем временем подходила к туче, низкое брюхо которой несколько минут назад осветила молния. Прямо по курсу в кабельтове от штевня в воду ударила молния, и гром оглушил людей на палубе. Рулевой и Шкипер молча переглянулись. Шквал накинулся на яхту. Матросы были наготове, и в очередной раз быстро убрали спинакер и поставили стаксель. И опять пошел ливень. В считанные мгновения Яхта оказалась в «глазу» шквала. Белые струи дождя летели почти горизонтально. Яхта резко накренилась, и Шкипер машинально ухватился за леер. — Рифы! — прокричал Шкипер, стараясь перекрыть рев ветра. Но его команда запоздала — еще до нее матросы начали рифить грот. Яхта вырвалась из под тучи, и выровнялась. За минуту ветер усилился с 20 до 50 узлов и сделал полный оборот по румбу — на 360 градусов. — Это что, был белый шквал? — спросил рулевой. — А кто его знает, может и белый, а может и серый, — отшутился Шкипер и спустился в штурманскую рубку. Ему предстояло получить текущие сводки погоды и разобраться в них. Похоже, что им удалось вырваться из штилевой зоны. Если им и дальше будет везти как сегодня, то максимум через сутки они окажутся в пассатах, а там до финиша останется чуть больше тысячи миль. Погодные факсы, принятые через

радиостанцию в «погодный» компьютер, прогнозировали к утру усиление встречного ветра до штормового. «Начнется родео на встречной волне, — подумал Шкипер. — Но сегодня мы неплохо прошли. Еще в обед стояли как вкопанные, а сейчас идем стабильно 14 узлов. К утру — усиление ветра до 40 узлов, и начнем скакать, скакать, скакать… В прошлой гонке четыре года назад в этих же местах трое суток шли против штормового ветра на высокой короткой волне. Вытрусило всю душу тогда. Казалось, что противная килевая качка и глухие удары волн о корпус никогда не закончатся. Но ничего, тогда все пережили и сейчас переживем. Даст Бог, не рассыпимся» — успокоил сам себя Шкипер. Перед рассветом на востоке небо стало кроваво-красным. До самого горизонта Океан покрылся белыми барашками штормовых волн.

Глава 10. ВСТРЕЧА Пионерлагерь; Встреча с Морем — но это уже не то Море, которое друг; Мальчик очень смутно помнил что-то очень важное о Море и никак не мог вспомнить; Сон Мальчика. Когда Мальчику было десять лет, родители отправили его по путевке в пионерский лагерь на море. Предстояло проехать меньше двухсот километров до места назначения, и это расстояние казалось Мальчику огромным. Он боялся, что его оторвут от своего, хорошо известного мира, и ему предстоял, чуть ли не полет на другую планету. Однако время в пути пролетело как-то незаметно. В автобусе, который вез группу школьников на отдых, Мальчик познакомился с другими детьми, и новый мир показался ему крайне интересным и необычным. По приезду на место их определили в отряды, а вечером в девять был отбой. Его новые товарищи, да и он сам, были возбуждены от всей массы впечатлений за день, и долго не могли уснуть. Лишь за полночь дети угомонились. Мальчик лежал с открытыми глазами и думал о Море. Завтра ему предстояло его увидеть. Он помнил что-то смутное о Море из своего далекого детства, но никак не мог вспомнить ничего определенного. Наутро детей разбудили, сонных и зевающих повели на зарядку, потом на завтрак, а к десяти утра погрузили на катер, который перевез их через лиман, и через полчаса они все оказались на берегу Моря. С Моря дул свежий ветерок, и искрящиеся волны накатывались на белый песок, оставляя после себя полоску пены. Дети с криками и визгом побежали к воде, воспитатели пытались им что-то вдогонку объяснить, но никто никого не слушал. Мальчик играл вместе со всеми, брызгался и барахтался, и лишь холод выгнал его из воды. Вся его кожа стала «гусиной», и зуб на зуб не попадал. Лежа на песке и подставляя Солнцу свое тело, он отогрелся, и сон сморил его. Во сне Мальчик сосал грудь. Материнское молоко приятным теплом поступало в его тело, и ему стало как-то спокойно. Насытившись, он оторвал голову от груди и с удивлением обнаружил, что кормилицей была не его мама. Женщина, которую он где-то видел раньше, склонилась над ним и улыбалась. Он не хотел видеть эту чужую женщину, и криком стал кричать маму. Как бы он не напрягался, крик никак не получался, и от охватившего все его существо страха он проснулся. Мальчик, с которым он вчера ехал в автобусе, сыпал ему на лицо песок.

Глава 11. ТИТАНИКИ Северная Атлантика; Туманы; Послание людям; Годовщина Чернобыля; Поездка по мертвому городу; Дерево-крест; Убитые лес и кабаны; Титаник и Чернобыль — предупреждения человечеству. Туман становился все гуще и гуще. Вчера они подошли к границе ледовых полей, а сегодня с утра, как назло, с неба опустился туман, который стелился по поверхности воды, и от соприкосновения с ней становился густым как молоко. Яхта шла под спинакером и на каждой попутной волне глиссировала, ускоряясь до 25-30 узлов. Рулевой вел яхту вслепую. Он не видел ни горизонта, в который привык вглядываться, ни волн, накатывающих на яхту. Указатели скорости и направления ветра, размещенные на мачте, по которым он обычно ориентировался, с трудом угадывались, и лишь в очертаниях проступали из белого месива. Он рулил интуитивно, телом или каким-то внутренним оком предчувствуя подходящие сзади и сбоку волны. Люди на палубе ежились от холода и сырости, и с беспокойством оглядывались вокруг. Их одежда была вся покрыта белыми капельками измороси. Слепота и беспомощность страхом сковывала умы людей, и они пребывали в молчании. Они надеялись, что тот, кто постоянно вел ледовую вахту перед экраном локатора, вовремя предупредит их об опасности, и они избегут столкновения со льдом. Внезапный крик одного из матросов нарушил тишину на палубе: — Лед! — Где? — крикнул рулевой, и инстинктивно качнул штурвалом, пытаясь как бы увернуться от невидимой опасности. — Только что проскочили по левому борту! Все находящиеся на палубе начали пристально вглядываться в направление, куда показывал матрос, и смутно увидели очертания оставшейся позади глыбы льда. Они проскочили мимо айсберга в считанных метрах и не заметили его. Проглядел его и Шкипер, который в данный момент вел ледовую вахту. Скорее всего, издали айсберг на экране локатора не выделялся на фоне волн, а когда яхта подошла совсем близко, он оказался в «мертвой» зоне радара. На крики Шкипер выбрался по пояс из кормового люка. — Что стряслось? — спросил он рулевого. — Только что прошли мимо льда. Совсем рядом, и ни одна бл..ь его не заметила! — ответил с дрожью в голосе побледневший рулевой. — Пусть кто-то несет на баке ледовую вахту, может что-то там впереди развиднеется? — предложил Шкипер.

— Да и ты там, смотри, не спи! Разнесет нас всех на хрен, если врежемся! —

раздраженно выказал ему рулевой. — Ладно, не нервничай, постараюсь. Кстати, мы скоро пройдем над тем местом, где затонул «Титаник», — попытался разрядить накалившуюся обстановку Шкипер. — Вот блин, дает, успокоил! — воскликнул рулевой, и по его голосу чувствовалось, что он вернул себе самообладание. Новость вывела из оцепенения матросов на палубе, и они начали возбужденно обсуждать произошедшие события. Тем временем, один из матросов ушел на бак впередсмотрящим. Он вглядывался в густой туман, пытаясь разглядеть что-нибудь, но усилия его были тщетны. — Ну что, хоть что-то видно? — спрашивал рулевой. — Да практически ничего. — Ну ладно, хотя бы для успокоения совести, побудь там. — ОК! Первый приму на себя удар, если что, — попытался пошутить матрос. — Примешь, как же, — пробубнил про себя рулевой. Шкипер спустился обратно в штурманскую рубку. В память о погибших людях на борту знаменитого лайнера, он написал послание, закупорил его в пустую бутылку и выбросил ее за борт. — Кто-то прочтет когда-нибудь это письмо и, возможно, помянет погибших, — подумал он. В штурманскую рубку подошел начальник второй вахты, которая сейчас отдыхала. Он проснулся от криков на палубе и хотел узнать, что произошло. Шкипер вкратце рассказал ему о пережитом приключении. — А ты помнишь, какой сегодня день? — спросил вахтенный. — 26 апреля, а что? — ответил Шкипер, взглянув на часы. — А то, ты все забыл? А я все помню! Годовщина Чернобыля сегодня, и надо это отметить. Нас трое на борту, кто там был тогда. Сейчас разбужу Ваню, я знаю у него по этому случаю припрятана заначка. Вахтенный пополз обратно по парусам, которые занимали половину пространства каюты. Вскоре он приполз вместе с Ваней, шкотовым из его вахты. Ванино лицо было еще сонным, его длинная седая борода свалялась и висела клочьями. В одной руке он сжимал бутылку коньяка, а в другой взятый «взаймы» у кока на камбузе лимон. — Нарушим спортивный режим? — лукаво прищуриваясь, спросил Ваня. — По такому поводу обязательно нарушим, — согласился Шкипер. Они молча выпили. Коньяк согрел их. — Я звонил из Штатов домой как-то. Витек, мой друг умер. Вместе работали тогда на теплоходе в Припяти, песок возили для станции. Скончался недавно в больнице от лучевой болезни. Утром нашли в палате. Был весь черный, врачи говорят, что вся кровь свернулась. Вот такие дела, — сказал внезапно как-то посерьезневший Ваня. После его слов воцарилось неловкое молчание. Каждый думал о своем, обрывками вспоминая дни, проведенные на Чернобыльской станции после аварии. — Земля ему пухом, и спаси Бог его грешную душу. Помянем? — промолвил Шкипер.

Они допили остаток бутылки. Разговор совсем не клеился, и через какое-то время Ваня и вахтенный ушли досыпать. Шкипер, оставшись один, всматривался в экран локатора, пытаясь обнаружить контуры айсбергов. Зеленая рябь фона, вызванная отражением луча локатора от окружающих волн, заполняла все пространство прямо по курсу. Шкипер включил ресивер спутниковых фотографий, и попытался принять изображение поверхности Океана, с пролетающего над ними спутника. То ли из-за тумана, то ли по какой иной причине, сигнал со спутника шел слабый, с помехами, и на экране компьютера ничего нельзя было разглядеть. Он откинулся на переборку, и, продолжая краем глаза наблюдать за экраном локатора, задремал. В полузабытьи, он ехал по мертвому городу. По обеим сторонам улиц стояли одноэтажные дома, окруженные садами. Ветви деревьев ломились от фруктов, у которых был очень яркий, неестественный цвет. Ни на улицах, ни во дворах не было видно ни одного человека. Не было ни видно, ни слышно, ни одной птицы. Ни одна живая душа не попалась ему навстречу в мертвом городе. Он доехал до конца улицы. У опушки леса, который начинался прямо у окраины, стояла вековая сосна. Издали она напоминала крест и была похожа на человека с распростертыми руками. Две ее могучие боковые ветви росли под прямым углом к стволу. Когда он приблизился, дерево прошептало «Не иди дальше!». Сосна словно преградила руками путь и не пускала в лес. Он воспарил вверх, поднялся над кроной сосны, и полетел в сторону леса. Было начало лета, но деревья под ним стояли без листьев. Сосны сбросили свои пожелтевшие иголки. Их голые ветви как в молитве тянулись к небу. Под дубом, с которого опала недавно распустившаяся листва, лежало стадо кабанов. Смерть настигла их всех вместе. Недавно родившиеся детеныши лежали рядом со своей матерью. Недалеко от них лежал могучий вепрь, в судороге оскалив громадные клыки. Он испугался и вернулся на опушку к сосне с распростертыми ветвями. — Мы же вас предупреждали, — сказало ему умирающее дерево. — Но вы ничего не слышите и никого не слушаете. Тонут ваши корабли, которые вы называете непотопляемыми, и вы заявляете, что это была случайность. Взрываются ваши атомные станции, от этого гибнет вокруг все, а вы думаете, что это просто чья-то ошибка. Вы не видите знаков. Вы гордецы и самонадеянные глупцы, и будете наказаны. От этих слов Шкипер проснулся. Он несколько раз махнул перед лицом рукой и протер глаза, как бы избавляясь от посетившего его видения. Он взглянул на экран локатора, одел непромоканец и поднялся на палубу.

— Иди посиди у локатора, я часик постою на руле, — сказал Шкипер рулевому и встал за штурвал. Идя в густом тумане, Яхта иногда ныряла во встречные волны, и вода прокатывалась по палубе, доходя людям до пояса. «Глупцы и гордецы, глупцы и гордецы, глупцы и гордецы…» — слышалось Шкиперу в шуме ветра и волн. Туман простирался над Океаном на сотни миль.

Глава 12. ОТЪЕЗД Престижный институт; Переход из своего ограниченного мира в другой, но как оказалось, не менее ограниченный; Замкнутый круг. После окончания школы Мальчик уехал поступать в престижный столичный институт. Ему казалось, что уехав из отчего дома, он станет свободным. Все годы учебы в школе он был прилежным учеником, делал все, что от него требовали учителя, и справедливо получал за это отличные отметки. Но как-то так получилось, что ни оценки, ни учеба не представляли для Мальчика никакой ценности. Он учился и жил, так как от него требовалось, но без всякого интереса, и как бы по инерции. Внутренний голос подсказывал ему, что его жизнь временная и ненастоящая. Мальчик знал, что настоящая его жизнь начнется где-то вдалеке, где он будет сам по себе. В устремление к этой новой, неизведанной жизни Мальчик вкладывал всю свою душу. Поступление в институт, где был приличный конкурс, оказалось для него делом нелегким. Он получил хорошие отметки по физике и математике, но сочинение провалил. После последнего экзамена, которым и было сочинение, вынесли экзаменационные листы всем, кроме троих: двум парням и девушке. Было понятно, что это - провал. К счастью, к девушке пришла ее мама. Энергичная женщина, узнав о неудаче дочери, решила исправить положение, и лишь одной ей ведомыми путями повела дочь к заведующей кафедрой. Под предлогом знакомства с дочерью, к двум женщинам пристроился и наш герой. После бурной, но непродолжительной беседы в кабинете зав. кафедрой, обоим горе сочинителям были вынесены листы, в которых стояли спасительные тройки. Так Мальчик стал студентом. На радостях он пригласил свою новую знакомую на свидание. Они договорились на следующий день пойти вместе на пляж. Счастье переполняло душу Мальчика. Возбуждение от дневного потока событий было так велико, что вечером он не мог долго заснуть. Мальчику все еще не верилось, что он поступил в заветный институт. Перед отъездом из дома на прощание отец сказал ему, что он ни за что не поступит, и зря тратит семейные деньги на поездку в столицу. После этих последних слов отца, Мальчик окончательно решил, что, чтобы не случилось, он ни за что не вернется домой. И вот, сейчас, он не просто поступил, он еще и познакомился с умопомрачительной красавицей, с которой они завтра будут вместе валяться на песке. Перевозбужденный Мальчик уснул лишь под утро.

На следующий день он долго ждал свою новую знакомую на условленном месте, но она так и не пришла. Мальчик расстроился, но решил пойти на пляж сам. Он входил в прохладную воду постепенно, позволяя мурашкам постепенно покрывать его разгоряченное юное тело. Когда вода дошла до уровня сосков, Мальчик сильным рывком вперед нырнул под воду. Он плыл под водой широкими размахами рук и ног. Казалось, что вода вбирала в себя все горести Мальчика: и обидные слова отца, не верящего в его силы, и напряжение экзаменационных дней, и обманувшая его надежды подружка… Он мощным рывком вынырнул из воды, глотнул воздуха и огляделся. У берега плескались женщины и дети. Проделав большую дугу, Мальчик поплыл к берегу. У самого берега он встал на ноги. Вода доходила ему до пояса. Мальчик пошел к берегу, но на какое-то мгновение, как будто по чьему-то зову, он оглянулся. - Ты куда так спешишь? - спросила стоящая позади него девушка. - Никуда, а что? - Тогда поплыли вместе, - позвала его девушка. Мальчик развернулся, подошел вплотную и взглянул в глаза девушке. Она выдержала его прямой и откровенный взгляд, и лишь улыбнулась в ответ. Какая-то неведомая сила вошла в это мгновение в сердце Мальчика. Он внезапно почувствовал, что он нужен этому человеку. И в это же самое мгновение он понял, что ее сердце тоже томится в одиночестве. Инстинктивным движением он обнял девушку за талию, притянул к себе и поцеловал в губы. Этот поцелуй объединил их воедино, и им не хотелось расставаться. Они провели еще какое-то время на пляже, а потом пошли к железнодорожной станции. На станции девушка зашла в магазин и, сильно нагнувшись чрез стойку, заказала у знакомой продавщицы вино. Короткая юбка девушки задралась вверх, обнажая ее мускулистые ноги. Какой-то забулдыга, сидящий в углу магазина на корточках, поднялся со своего места, и, воскликнув что-то невразумительное, стал тянуть руки к телу девушки. Мальчик встал на его пути, и резким ударом в челюсть отбросил его назад в угол. Продавщица вскрикнула, но девушка всунула ей в руки деньги, забрала две бутылки вина, и они вдвоем с Мальчиком быстро ушли из магазина. Рядом со станцией раскинулось широкое ржаное поле. Мальчик и девушка, обнявшись, шли по зеленой ржи, которая доходила им до плеч. Высокие, жесткие колосья сминались под их ногами, и, казалось, шептали им: «Остановитесь!» Девушка и Мальчик остановились, и, примяв вокруг рожь, присели. Он откупорил бутылку вина, отпил несколько глотков и передал бутылку девушке. Она тоже сделала несколько глотков вина, и, отбросив бутылку в сторону, повалила Мальчика на спину. Лежа сверху девушка впилась губами в губы Мальчика, и этот поцелуй показался им обоим вечностью. Потом они опять пили вино, опять целовались, и опять пили вино. Мальчик расстегнул мешавшую им обоим юбку, и они слились воедино. Над ржаным полем опустилась ночь.

Глава 14. ОГНЕННАЯ ЗЕМЛЯ Мыс Горн; Огненная земля; Океан как сердце Земли, в котором обитает ее душа; Бурный поток в середине Атлантики; Реки — ее артерии и вены; Плотины, построенные людьми как тромбы в кровеносных сосудах; Зов Моря — сны с китами, зовущими к себе на волю; Альбатросы — души моряков; Маори; Марихуана; Ночное небо над головой лежа в траве; Красные кораллы, вырастающие из его пальцев и заполняющие все пространство; Хрупкость и малость Земли; Чувство жалости к ней и ответственность за нее; Шторм у Горна; Осознание размеров мира. Опускались сумерки. Яхта подходила к мысу Горн. Шторм разыгрался около часа назад. Порывистый ураганный ветер дул в правый бакштаг. Около самого мыса им предстоял опасный поворот на другой галс. Шкипер загодя рассчитал на ходовом компьютере точку поворота и разложил галсы. Он поднялся на палубу и встал рядом с рулевым. Матросы разобрали и подготовили к повороту все снасти. - Ну, что – справимся, как считаешь? – спросил Шкипер рулевого. - Должны, - был краткий ответ. За штурвалом стоял вахтенный начальник - опытный рулевой, шутник и балагур. Он тысячи раз проделывал этот маневр, но сейчас он был очень серьезен, и его лицо выражало крайнюю обеспокоенность. Шкипер и сам порядком нервничал, но старался не подавать виду. - До 65 узлов в порывах задувает. Волна какая-то рванная и неправильная, наверное, из-за течки, того и гляди, уложит мачтой на воду, - произнес Вахтенный. - Да вижу, но поворачивать все равно надо – не идти же обратно в Австралию! – попытался пошутить Шкипер. - Придется, - недовольно пробурчал Вахтенный. – Встанешь за штурвал во время поворота? Я буду командовать маневром и не хочу отвлекаться. - Конечно, - ответил Шкипер. – Минут десять хода осталось до поворота, так что давай я тебя сменю. Вахтенный отстегнул свою страховку и перешел в кокпит. Шкипер щелкнул карабином страховки и пристегнулся у наветренного штурвала. Яхта легко взбиралась на гребни попутных волн и с шумом пропускала их под собой. Шкипер рулил внимательно, и все продолжал обдумывать предстоящий маневр. Им приходилось и раньше совершать такие повороты в шторм. Но у Горна ситуация осложнялась многочисленными и непредсказуемыми течениями. У печально знаменитого мыса сходятся два

могучих океана. Гористый архипелаг Огненная Земля изрезан сотнями проливов, соединяющие эти океаны. Течения зависят от направления ветра и иногда достигают такой скорости, что суда не могут их преодолеть и оказываются в их полной власти. Ржавые остовы погибших на прибрежных скалах кораблей самые убедительные свидетельства коварства местных течений. Шкипер краем глаза поглядывал на грозный мыс, который оставался у них по левому борту. - До поворота пять минут. У вас все готово? – обратился к вахте Шкипер. - Уже давно, - почти хором ответили ему матросы. - Ну, с Богом. Вахтенный – командуй! – крикнул Шкипер. - Постоянно выбирай слабину подветренного бакштага – и, смотри, не зевай! - скомандовал Вахтенный матросу на лебедке бакштага. - Пошел гика шкот! – была его следующая команда. Двое самых могучих в вахте матросов лебедкой выбирали гика шкот. Грот медленно подходил к борту. От резко возросшего давления ветра яхта сильно кренилась и приводилась к ветру. Шкипер изо всех сил удерживал штурвал и сильными рывками возвращал яхту на курс. Когда грот оказался почти в диаметральной плоскости яхты, Шкипер резко крутанул штурвал, и яхта повернула на другой галс. Шкипер отстегнул страховку, лишь на мгновение бросил штурвал и прыжком перебрался ко второму штурвалу на другом борту. Ветер с неистовой силой задавливал яхту в воду и крен резко увеличился. - Травите бакштаг и гика шкот! Вы что, бл..ь уснули? – взревел Вахтенный. Матросы, работающие на бакштаге и шкотах, растравили обе снасти, и яхта выпрямилась. Двое других матросов в это время перевели ричер на правый борт, и яхта прибавила хода. - Ну, слава Богу, справились! – сказал Вахтенный и опять встал за штурвал. Матросы убирали снасти и наводили порядок в кокпите. Шкипер взял бинокль и стал вглядываться в горизонт. Слева по борту у них были могучие Анды и Огненная Земля, а справа по борту они должны были оставить несколько отдельно возвышающихся скал, напоминающие по форме гигантские клыки. - Будьте внимательны, из проливов будут задувать шквалы. Держите шкоты на руках – придется растравливаться мгновенно. И на всякий случай закачайте наветренные задние танки, - сказал Шкипер Вахтенному. - Все понял, - был краткий ответ Вахтенного. Шкипер постоял немного рядом с Вахтенным и спустился в штурманскую рубку. На ходовом компьютере он определил дрейф, силу течения и проложил новый курс. На локаторе прямо по курсу были видны опасные скалы. Застрекотал дизель, закачивающий балластные танки. Шкипер вытащил из рундука под собой бутылку водки, и поднялся на палубу. - Старайся держаться на курсе 15, - сказал он Вахтенному. Шкипер развинтил пробку на бутылке и плеснул за борт несколько капель. - Помянем погибших здесь моряков, и храни Господь их души, - сказал он и приложился к бутылке. После он передал ее Вахтенному. - Сохрани нас Бог, - сказал Вахтенный и сделал несколько глотков. Бутылка пошла по кругу. Матрос, который докончил ее, взял у Шкипера пробку, завинтил ее обратно, и аккуратно опустил пустую бутылку на воду. Шкипер посмотрел на горы.

- Вот и Горн прошли. Поздравляю. Теперь вы по полному праву можете носить серьгу в левом ухе, - сказал он и ушел вниз в рубку. Водка приятно согревала внутренности. Он сел за штурманский стол и начал заполнять судовой журнал. За спиной уныло выл руль. На палубе слышна была болтовня матросов, заметно повеселевших после удачно выполненного маневра и пары глотков спиртного. Тревога и опасения за поворот понемногу оставляли Шкипера, но была еще одна забота, которая постоянно сверлила его мозг, и не давала покоя ни ему, ни команде с самого старта в Новой Зеландии. Еще в Австралии они обнаружили трещины в верхней части пилона киля. 140 миллиметровая толща стального литья оказалось с кавернами, и явно не выдерживала нагрузок. Тогда они просто пометили керном концы трещин и решили отложить ремонт до Новой Зеландии. Когда в Окленде вытащили яхту из воды и обследовали киль, стало ясно, что без серьезного ремонта или замены пилона киля не обойтись. Но судовая касса была пуста, денег, соответственно, не было ни на то, ни на другое. Шкипер обратился за помощью к своим старым друзьям - морским волкам, которых он знал еще с предыдущей гонки. Разобравшись в проблеме, все они в один голос заявили, что никакой ремонт не поможет, и с таким килем идти вокруг Горна просто самоубийственно. После такого вердикта Шкипер не спал ночь, обдумывая ситуацию. Под утро он нашел, как ему казалось, решение. На следующий день он собрал команду, объяснил ситуацию, рассказал насколько это опасно и объявил о своем решении ремонтировать пилон и идти дальше в гонку. Команде на размышления и принятие решения идти или не идти вместе с ним вокруг Горна он дал три дня. Несколько человек, уже к обеду подтвердили ему свою поддержку и готовность идти дальше вместе. Это и обрадовало Шкипера, и, одновременно, еще больше озадачило. По законам Морского права именно Шкипер отвечал за яхту и жизнь команды, и с самого начала гонки он был готов нести эту ответственность. Он давно знал этих ребят. Они были образованными и опытными яхтсменами, и прекрасно понимали суть возникшей проблемы и возможные последствия. Собственно последствия могли быть одни: или пилон выдержит, и они успешно обойдут Горн, или не выдержит, и они попросту все погибнут. Эти люди безоговорочно верили ему и доверили свои жизни. И вот Горн позади, но до финиша еще не одна тысяча миль. Неделю назад как-то ночью в штурманскую рубку подошел один из Вахтенных. Он присел рядом со Шкипером и молча рассматривал на экране компьютера метео обстановку и прогнозы. - Что нас ждет у Горна? – спросил Вахтенный. - Судя по прогнозу – ничего хорошего. Но может прогноз ошибается, и мы проскочим без свистопляски? – ответил ему Шкипер. - Слушай, как ты выдерживаешь этот постоянный вой руля за спиной? От него можно за час с ума сойти, а ты уже месяцы тут высиживаешь. - Как-то привык, и стараюсь не обращать внимания – выбирать ведь не приходится. Мы с ним договорились: он не прокладывает курс, а я не вою – каждый занимается своим делом, - отшутился Шкипер. - Ты все шутишь, а у меня или «крыша» поехала, или еще что-то, но я постоянно слышу в этом вое мелодию похоронного марша, - сказал Вахтенный, опустив низко голову. - Ты это серьезно? Или подкалываешь?

- Какой там подкалываешь - я не знаю, куда деться от этой музыки. Она у меня в ушах и день, и ночь, все время напролет. - И давно? – поинтересовался Шкипер. - С неделю. А как думаешь, киляка наш выдержит? – внезапно поменял тему Вахтенный. - Пока держит, а там, кто его знает? Иди лучше спать, тебе на вахту скоро заступать, а ты всякую ерунду тут спрашиваешь и меня от дела отвлекаешь! - Ладно, пойду дослушаю похоронную процессию. Все равно ведь не усну. Ты только никому не говори о моих галюниках, а то ведь засмеют архаровцы, попросил Вахтенный - Не волнуйся, болтать не буду. А ты спроси завтра у кока таблеток, нервишки успокой, - посоветовал ему Шкипер. - Я лучше всего успокою их литром водки после финиша, если доведется, конечно, - сказал Вахтенный поднимаясь. - Типун тебе на язык, накаркаешь еще. Иди-ка ты отсюда лучше спать! – резко закончил беседу Шкипер. Сидя в штурманской рубке, Шкипер вдруг вспомнил ту странную ночную беседу. Он начал прислушиваться к надрывному вою руля, и ему самому вдруг начала чудиться похоронная мелодия. Внезапный резкий толчок оборвал его мысли. Яхта как будто споткнулась обо что-то, и с креном нырнула носом под волну до самой мачты. Корма задралась высоко вверх, обнажив почти полностью руль. Шкипер инстинктивно откинулся назад, чтобы удержаться за столом и больно ударился головой о переборку сзади. - Трави шкоты! – закричал на палубе Вахтенный. Но было уже поздно. Лишь на секунду шкотовый матрос замешкался, и парус, набрав в подол несколько тонн воды, с хлопком подобным выстрелу лопнул на две половины. Шкипер выбежал на палубу. - Что, не удержал? – спросил он Вахтенного. - Шквал из ущелья между гор, и, судя по всему, неправильная волна нас накрыла – невозможно, бля.. отрулить ее! – выматерился расстроенный Вахтенный. - Убирайте остатки ричера и быстро вооружайте стаксель номер 3. Мы потеряли ход, дрейф увеличился и течение нас сносит, а под ветром у нас зубы дракона. Не хватало нам только на них оказаться! Двигатель заводить нельзя – нас дисквалифицируют, и мы получим баранку за этап, - ответил Шкипер. Матросы на баке разоружали порванный ричер. Нос яхты регулярно нырял под воду и на них обрушивались тонны ледяной воды. От холода немели руки, и пальцы не слушались. Раздирая в кровь ногти, они стягивали вниз мякоть паруса. - Что вы там копаетесь, давайте быстрей! – нервничал и торопил матросов Вахтенный. - Иди сам и делай быстрей, если такой умный, - парировал ему кто-то с бака. Матросы вооружили стаксель, и яхта встала на курс. - Не отпускает нас Горн по-доброму, - сказал Шкипер и спустился под палубу. Он сел за штурманский стол и включил радиостанцию. До очередного сеанса связи оставалось еще с десяток минут, и он опять вспомнил Новую Зеландию. Ремонт киля, в результате которого кусок стали, размером с кирпич, был

выпилен из пилона и заменен, занял неделю. Выпиленный кусок и сталью то называть было нельзя – он сплошь состоял из проржавевших кристаллов железа и пустот – типичный брак при литье. Осмотр замененного участка после ходовых испытаний никаких новых трещин не выявил. Скептики продолжали уверять, что идти вокруг Горна все равно нельзя, но Шкипер твердо решил продолжать гонку. До старта оставалось несколько дней, и один из новозеландских друзей Шкипера пригласил его и команду на ужин организованный по древним традициям маори – местных племен людоедов. По обычаю, ужин сопровождался курением индийской конопли, в изобилии произрастающей на окрестных холмах. За ужином гостеприимный хозяин рассказал еще об одном замечательном, по его словам, местном обычае. У племен Океании есть одна тайная древняя технология, которая передается из поколения в поколение многие тысячелетия. Маори умеют удалять мозг своих жертв и разбирать кости человеческого черепа, не повреждая кожи и мышц. Образовавшийся мешок они заполняют горячим песком и высушивают определенным образом. В результате человеческая голова, у которой полностью сохранились волосы и все черты лица, становится размером с апельсин. - Представьте, что вам предложили в качестве сувенира купить такой «апельсинчик», а вы в нем узнали своего пропавшего друга. Каково иметь такой сувенир дома на полке? – закончил свой рассказ хозяин. Ритуальный ужин закончился далеко за полночь. На обратном пути Шкипер вел машину не совсем уверенно. Какое-то время ему казалось, что они едут по заснеженной дороге в горном ущелье. Потом в руках вдруг появился какой-то зуд. Он посмотрел на свои руки на баранке. Из кончиков пальцев вырастали красные нити, на которых как на кораллах были светящиеся утолщения. Эти кораллы быстро заполняли кабину автомобиля и покачивались в такт движения. Шкипер повернул голову назад и оглядел своих спящих пассажиров. Их тела были полностью опутаны этими светящимися нитями. Снег на дороге сменился алой кровью. Шкипер остановил машину и вышел. Стояла душная тропическая ночь. Он лег в траву на обочине и устремил свой взгляд к звездам. Ему совершенно не хотелось спать. Он потянулся и прислушался к своему телу. За последние дни он порядком устал и, к тому же, постоянно о себе напоминала старая запущенная болезнь желудка. Но сейчас изнывающей боли внутри, как будто проглотил горячий камень, не было. Ум был совершенно ясным и даже каким-то прозрачным. «Зачем мы живем? Как я оказался в этой траве, на этой дороге, в этой стране? Зачем эта вечная гонка? Что ищет и не находит моя несчастная беспокойная душа?» Ему вдруг на миг показалось, что он знает ответ на эти мучившие его с детства вопросы, и он уснул.

Во сне к нему пришел давно умерший дедушка. Без всяких слов дед протянул ему гостинец – апельсин. Продолжая смотреть на деда, он взял апельсин и вонзил ногти в кожуру. Апельсин вскрикнул, и Шкипер медленно оторвал свой взгляд от деда и посмотрел на апельсин. Это был совсем не апельсин, а сморщившаяся высохшая голова его друга, покончившего собой несколько лет назад. В его руках голова начала меняться. Исчезли волосы, черты лица как будто растворялись и исчезали. В какой-то момент он понял, что в руках у него Земля. Не апельсин, не голова друга, и не какой-то маленький глобус. А именно живая Земля со всеми ее материками, океанами, реками, горами, и всеми существами, которым она дала жизнь и приют. - Какая маленькая и беззащитная - я же могу сделать с ней все что угодно, - подумал во сне Мальчик. Шкипер очнулся. Светало. Он перевернулся на живот. На травинке перед его лицом висели капельки росы.

ЭПИЛОГ РОЖДЕНИЕ Строительство яхты. Выход яхты из своего лона — матрицы. Рождение корабля, его капризного ребенка — плод его идеи и рук тысяч людей. Материализация спасительницы его души в виде яхты. Яхта помогла ему осознать мир и познать себя. Яхта как воплощение мечты и устремленности многих сотен людей. Ресторан. Кресло по кругу — Шкипер на руках. Танец босиком. Открытые в радости сердца. ВОСХОЖДЕНИЕ Прогулка по Монтевидео. Перевоплощение. Люди его не «видели» и он себя больше не «видел» таким, каким был раньше. Восхождение на гору и на крест. Выше эвкалиптов. Второе восхождение с друзьями, которым он хотел показать мир. Они дошли лишь до половины пути, и только один добрался до вершины. Таверна у подножья. Правду говорить легко и приятно. Невозможно дотянуть до себя друзей. Люди живут в своих духовных клетках — люди-ящики. Открывать их клетки — навсегда становиться их врагом. Друзья нас ненавидят за то неосознанное ими добро, которое мы им делаем. Не открывайте клетку и не выпускайте птицу. Тогда, когда нужно будет стать самим собой — она возненавидит того, кто это сделал. Птица предпочитает сытую неволю — голодной свободе. Предательство друзей — их зависть. Стремление обладать его старыми вещами: перепиской, пепельницей, яхтой. Старые вещи, которые от нас уходят — пришло время получить новые. Желание бывших друзей убрать его из жизни. Ненависть друзей к своему “освободителю”. ВОЗВРАЩЕНИЕ Капля с крыши — бочка — Океан. Осенний полдень. Мгновенный снимок. Гармония мира и нежелание его потерять. Предельное счастье. Встреча с Солнцем. Закат над рекой и вновь вихри. Внутренняя сила. Альбатросы и киты в море, вороны и деревья на суше — его друзья и постоянные собеседники. Разговоры с деревьями. Сад. Встреча с дубом. Возвращение к жизни. Ощущение себя как целого. Отношения с вселенной. Жизнь и Бог вокруг и сейчас — ценность каждого мгновения. Устремление вглубь себя после того, как осознано ограниченность и хрупкость Земли. Беспредельная любовь к ней.

Что мы ищем в жизни? Чего хотим? Стремление к свободе от своего «я» — лишь это высшее устремление. Он выскользнул из “упряжки” людского мира, куда его запрягли в детстве в ту зимнюю звездную ночь. Путь освобождения от «я» — водный путь — дважды вокруг Земли. Через осознание ответственности за яхту, людей и Землю. ОСВОБОЖДЕНИЕ Дыхание Океана. Зыбь и голубизна. Медленное движение яхты на слабом ветру. Солнечный день. Ослепительное Солнце Южного полушария. Команда сидит на борту, свесив ноги. Мы все на Земле в одной лодке. Два витка вокруг земли. Осознание того, что свобода, которую он потерял в детстве и искал все время, находится не где-то за тридевять земель, а внутри него самого. Желание стать тем маленьким мальчиком на берегу моря. Ничего не повторяется, и поющие ночами киты в его снах зовут его опять в путь, который однажды начался у маленького мальчика, выглянувшего из палатки на берегу моря и будет продолжаться вечно — никакая смерть не остановит это вечное движение. Взгляд из окна 15 этажа — он не видел зданий и людей он видел только Солнце — его душа и тело опять были готовы в дорогу. Каждое приближение к суше — нырок в мир людей. Вовлечение в страсти — ад людского мира. Искусство жить среди людей. Вечная тяга к Океану, где этих страстей нет. Соблазн уйти в Океан навсегда. Он знает, что когда-нибудь это обязательно произойдет, но жизнь это и есть вечная борьба с соблазнами людского мира и со своим «я». Люди, с их страстями, завистью, ненавистью и предательством, такие, какие они есть. А какими могли бы быть? — прекрасными богами — они такими обязательно станут тогда, когда им перестанет мешать невежество. Пение китов — сводящее с ума пение руля — зовущие мелодии Океана.

ПОСТСКРИПТУМ Наставление ловцу входящему в лес Дал ли Рерих из России - примите. Дал ли Аллал-Минг Шри-Ишвара из Тибета - примите. Я - с ним. В час восхода я уже найду тебя бодрствующим. Ловец! Вооруженный сетью войдешь ты в лес. Ты приготовился. Ты умыт и бодр. Тебя не стесняет одежда. Ты препоясан. И свободны мысли твои. Да, ты готовился! И простился с хозяином дома. Ты, ловец, лес полюбил. И ловом твоему роду благо ты принесешь. Затрубить ты готов. Большую добычу ты наметил себе. И не убоялся тягости ее. Благо! Благо! Вступивший! Крепки ли сети твои? Ты их укреплял долгим трудом? Испытал их пробными ударами? Ты весел? И если смех твой устрашит часть добычи – не бойся. Но не греми оружием и не окликай громко ловчих. Ах, при неумении, из ловца тебя сделают загонщиком. И даже ловчий будет хозяином твоим. Собери знание. Соблюди путь твой. Почему ты озираешься? Под красным камнем залег красный змий. И зеленый мох скрыл зеленую змейку. Но ее жало также остро. Уже с детства тебе твердили о змеях и скорпионах. Целое учение страха! Но много щебечущих и свистящих полетит за тобою. И шорох переползет тропу твою. И завывание пронзит твое ухо. Из червей вырастают киты. И крот становится тигром.

Но ты знаешь сущность, ловец. Это все – не твое. Твоя – добыча! Спеши! Не медли! Вступивший! Не истрать сети твои на шакалов. Добычу знает только ловец. Иногда тебе кажется, что ты многое уже многое знаешь. Но все-таки ты не знаешь, кем положены круги камней на опушке? Что они значат? И кого предостерегает знак на высокой сосне? Ты даже не знаешь, кто наполнил черепами овраг, в который ты заглянул? Но если и ты подвергнешься опасности – не спускайся в овраг и не скройся за деревом. У тебя пути без числа и только один у врага. Из преследуемого сделайся ты нападающим. Как сильны нападающие и как бедны оправдывающиеся. Оставь защищаться другим. Ты нападай. Ибо ты знаешь, для чего вышел ты. И почему ты не устрашился леса. Священный, и страшный, и благословенный лес. Дай ловцу пройти тебя. Не удержи его. Не скрой пути и тропинки. И не испугай. Я ведь знаю, ты многоголосный. Но я слышал твои голоса. И ловец мой возьмет добычу свою. И ты, ловец, путь свой знай сам. Не верь зовущим и не обращайся к сообщающим. Ты, только ты, знаешь добычу твою. И не предпочтешь малую добычу и препятствиями не огорчишься. Удивляющийся уже открыт для врага. Впавший в раздумье теряет сети свои. А потерявший возвращается назад в поисках. Но пойдешь ты вперед, ловец! Все оставленное позади – не твое. И ты знаешь это так же, как я. Ибо ты знаешь все. И припомнить все можешь. Ты знаешь о мудрости. Ты слышал о смелости.

Ты знаешь о нахождении. И ты проходишь овраг только для всхода на холм. И цветы оврага – не твои цветы. И ручей ложбины не для тебя. Сверкающие водопады найдешь ты. И ключи родников освежат тебя. И пред тобой расцветет вереск счастья. Но он цветет – на высотах. И будет лучший загон не у подножья холма. Но твоя добыча пойдет через хребет. И, пылая на небе, поднимаясь над вершиной, она остановится. И будет озираться. И ты не медли тогда. Это твой час. И ты, и добыча будет на высотах. И ни ты, ни добыча не пожелаете спуститься в лощину. Это твой час. Но закидывая сеть, ты знаешь, что не ты победил. Ты взял только свое. Не считай себя победителем. Ибо все – победители, но точно не припомнят. Я привел тебя к широким рекам и к необъятным озерам. И я тебе показал Океан. Видевший бесконечное, не потеряется в конечном. Ибо нет бесконечного леса. И каждую топь можно обойти. Ловец! Мы вместе плели твои сети. Мы вместе ловчих искали. Мы вместе избирали места наилучшего лова. Мы вместе избегали опасности. Вместе мы утвердили наш путь. Без меня не познал бы ты Океана. Без тебя не узнаю радость твоего счастливого лова. Я люблю тебя, мой ловец! И Сынам Света я лов представлю твой. И если бы ты даже ошибся. Если бы временно спустился в ложбину. Если бы даже оглянулся на черепа. Если бы смехом отстранил часть добычи. Но я знаю, что не переставая, идешь ты для лова. Не смущаешься и не потеряешь пути.

Ты знаешь, как по Солнцу путь находить. И как по вихрю обернуться к дороге. А кто зажег его – Солнце? И кто пригнал его – Вихрь? Но из области Солнца говорю с тобой. Твой друг и наставник и спутник. Ловчие и загоновожатые пусть будут друзьями. И после лова, отдыхая на холме, призови ловчих и загоновожатых. Расскажи им, как ты шел до холма. И почему ловец не должен ждать по оврагам. И как на гребне встретил добычу. И как ты будешь знать, что эта добыча – тебе. И как надо миновать малую добычу. Ибо кто идет к ней, тот с ней и пребудет. Расскажи так же, как ловец несет на себе все признаки лова. И как он, только он, знает уменье и добычу свою. Не разгласи о лове незнающим о добыче. В час огорчения, в час бедности они наймутся загонщиками и через заросли примут участие в лове. Но пойми, ловец, пойми ты ловчих. С ними испей воду у костра отдыха. Пойми, понимающий. И кончая ловлю, почини сети твои и задумай лов новый. Не пугайся и не пытайся пугать. Ибо если не испугаешь, страх обернется на тебя еще больший. Задумывай просто. Ибо все просто. Все прекрасно прекрасно-мысленное. Всякий страх ты победишь непобедимою сущностью твоею. Но если задрожишь, то пораженный, уничтоженный, Ни кричащий, ни молчащий, Утративший сознание времени, места и жизни – Лишишься остатков воли. И куда пойдешь ты? А если кто из утомленных загоновожатых скажет тебе против ловли. Не слушай его, мой ловец! Размягчающие! Эти – заслонившие себя сомнением! Какова будет их ловля? И что они принесут своим близким? Снова пустую сеть? Снова желания без исполнений? Потерянные, как утеряно их бесценное время. Ловец – для лова.

Не внимай часам утомления. В эти часы ты не ловец. Ты – добыча! Вихрь пройдет. Промолчи. И опять возьмешь рог свой. Не опаздывая, не бойся опоздать. И, настигая, не оберни голову. Все понятное не понятно. И все объясненное не объяснимо. И где предел чудесам? И еще последнее, о ловец мой! Если в первый день лова ты не встретишь добычу. Не сокрушайся. Добыча уже идет для тебя. Знающий ищет. Познавший – находит. Нашедший изумляется легкости овладения. Овладевший поет песнь радости. Радуйся! Радуйся! Радуйся! Ловец трижды позванный. Николай Рерих 15.4.1921

ВОЗЛЮБИВШИЕ МОРЕ Как известно, море подарило жизнь нашей Земле. Прошли миллионы лет, и в наши дни люди, живущие на суше и считающие себя разумными существами, несут гибель морю – колыбели своей и всего живого, впрочем, как и своему дому – суше. Но есть на нашей планете и те, кого можно назвать «возлюбившими море», связавшими с ним свою судьбу. Их отличает не просто уважительное – трепетное отношение к морской стихии. Один из них – шкипер Евгений ПЛАТОН, участник двух кругосветных гонок «Вольво» - вершины профессионального парусного спорта. С ним беседует Владимир ФЕДОРОВ - корреспондент Агентства «Яхтсмен», Москва. - Евгений, вы как-то сказали, что количество яхт в той или иной стране прямо пропорционально отношению живущих в ней людей к природе. - Да, думаю, что это именно так: чем больше яхт, тем бережнее отношение к тому миру живого, что нас окружает. Мне не нравится слово «экология». Я вообще стараюсь его не употреблять: от него какаято неприятная вибрация исходит. Это наукообразное слово, по-моему, было придумано теми, кто якобы озабочен проблемами гибели природы. И сия вновь изобретенная наука утверждает, что берет на себя функции защитника Земли, а практически просто-напросто подсчитывает, сколько и куда всякой дряни навалено, в каких единицах это измеряется и так далее. Толку-то что? - Толку действительно мало. Даже само понятие «окружающая среда» носит какой-то уничижительный оттенок для природы. - По-моему, это логическое продолжение приснопамятного лозунга: «Нечего нам ждать милости от природы, вырвем их из нее со всеми потрохами!». За точность цитаты не ручаюсь, но смысл его именно таков. За этим стоит один и тот же подход человека, якобы разумного, ко всему, что его окружает и ему непонятно. Посему берем ружье, стреляем, убиваем частицу жизни, потом препарируем и констатируем: тут печенка, там селезенка, душа не обнаружена. Продолжаем эксперимент. А потом выбрасываем «объект исследования» так и не удосужившись понять, что и зачем погубили. Вот такое познание «окружающей среды» на сегодняшний момент. - С таким подходом скоро и исследовать-то будет нечего. - Уже не скоро, а поздно. Всем прекрасно известно: биологи давно бьют тревогу о вымирании и уничтожении целых видов животных и на суше и в морях. Просто на суше катастрофа более заметна людям.

- Как, скажем, трагедия тропических лесов Амазонки? - Мы все знаем, что там творится. Уничтожение «легких планеты» возведено в стратегию развития корпорации «Макдональдс». Тропические леса вырубаются планомерно. Существует четкий план: на скольких тысячах квадратных километров нужно вырубить всю растительность, свести все живое, чтобы к 2004 году все это освободившееся пространство засадить травой для бычков. Потом и их под нож. Наделают из них гамбургеры, или что там у них, чтобы потом продать жаждущему мяса человечеству. Варварство поставлено на поток. Сначала уничтожают то, что дает всему живому кислород для дыхания, производят кусок мяса и съедают его, причем быстро – в нашем веке все ужасно заняты очень важными делами, даже пищу глотают впопыхах. Вот для всего этого и придумана целая наукоемкая технология быстрого насыщения, даже со своей философией. Легионы пунктов обжорства впопыхах, как паразиты, плодятся и растекаются по всему миру. Уже и до нас добрались… - Все это добром не кончится. - Да, безнаказанным уж точно не останется. О последствиях «парникового эффекта» известно всем от мала до велика. Вот еще пример. В прошлом году с американских спутников был обнаружен крупнейший за всю историю их изучения айсберг длиной и шириной в несколько километров. Колоссальные массы льда откалываются от Антарктиды, тают, что приводит к повышению уровня моря. А потом… потом, скорее всего, море поглотит, в том числе и фабрики, и заводы, производящие всякую гадость. Наша планета – существо живое, разумное, она способна к саморегуляции. И как всякое живое существо оно, естественно, принимает меры самозащиты. - Евгений, судьба распорядилась так, что вы дважды обошли под парусами вокруг света и воочию видели, в каком состоянии моря и океаны всей планеты. Во время стоянок вы встречались и говорили с разными людьми на всех континентах. И у вас наверняка есть интересные и поучительные наблюдения за отношением людей к окружающему их миру. Расскажите, пожалуйста, об этом. - Ошеломляющее впечатление от Южного полушария. Там даже цвет неба совершенно другой по сравнению с Северным. Наша планета так удивительно устроена, что воздушные массы Северного полушария, где сосредоточена основная масса мировой промышленности, не переносятся в Южное. Благодаря этому цвета неба в южных широтах более ясные, яркие, даже более контрастные. И облака другого цвета, более чистые, что ли. Это совсем другой мир, вернее, другая его половина. Не случайно же полушария разделены.и это не только условность. - А какая из стран Южного полушария вам лучше всего запомнилась? - Необыкновенная страна Новая Зеландия. Прекрасная природа, прекрасные люди, обладающие в числе прочих достоинств и отличным чувством юмора. О себе новозеландцы в шутку говорят так: «На наших островах проживают 80 миллионов баранов, три с половиной миллиона из которых думают, что они разумны». По-моему, чувство юмора как раз и свидетельствует не в последнюю очередь о разумности.

Новозеландцы – потомки ссыльных каторжан, которых британское правосудие сослало в Австралию. Однако у некоторых из них хватило духу с помощью невесть каких плавучих средств с каторги сбежать, и, пройдя под парусами полторы тысячи миль с континента на острова Новой Зеландии, обосноваться там и начать, причем весьма основательно, новую жизнь. Решительность предков позволяет нынешним их потомкам добродушно подтрунивать над австралийцами, чьи предки так и не отважились уйти в бега: что-де взять с этих олухов. - А как живется нынешним новозеландцам? - Насколько могу судить, очень неплохо. Их страна – это два восхитительных острова, утопающих в зелени. Ясное небо, девственная природа, бережно ими охраняемая. Свою землю они содержат в порядке – изо дня в день, из года в год, из столетия в столетие. Только так и будет порядок. Иммиграционное законодательство в Новой Зеландии строгое – кого ни попадя к себе не пускают. Но что особенно хочу подчеркнуть, в территориальные воды Новой Зеландии, не говоря уже о портах, строжайше запрещен заход судов с ядерными установками на борту. Восемьдесят процентов электроэнергии там вырабатывается маленькими станциями, где установлены ветровые двигатели. На горных речках работают небольшие турбины. В южной части Южного острова, где климат бывает достаточно суровым – все же рядом Антарктида, - дома отапливаются за счет солнца: на крышах установлены накопители солнечной энергии. - С морем они в ладах? - Судите сами, в Новой Зеландии официально зарегистрировано более 20 миллионов плавучих средств, начиная от маленьких гребных суденышек до больших океанских яхт. Другими словами, на каждого жителя этой страны, даже младенцев, приходится около семи разных плавучих средств. Я бывал на местных пляжах – они восхитительно ухожены, поражают своей чистотой. Нигде вы не увидите никакого мусора, пробок от бутылок, даже окурков. Невольно сравнивал с пляжами тех стран, которые считают себя цивилизованными, - небо и земля. - Кажется парадоксальным, но именно эти люди, природа чьей страны бережно охраняется, начали борьбу за спасение всей планеты, а не население тех стран, где природное состояние близко к катастрофическому. - Да, движение «Гринпис» зародилось именно в Новой Зеландии. Эти люди свою деятельность работой не считают, никто им за это денег не платит. Для них это – призвание и долг. Они не боятся громких международных скандалов и смело идут чуть ли не на абордаж судов с атомными движителями, лишь бы убрались восвояси из этих вод. Как правило, подобные баталии находятся в фокусе средств массовой информации. Люди из «Гринписа» берут с собой операторов, ведут профессиональную съемку, а потом стараются показать ее мировой общественности. И мир откликается на эти события. Кое-кто, разумеется, их ненавидит, боится, но они приучили считаться с собой. Кому, какой организации или компании, даже финансово могущественной, охота предстать перед лицом мира в роли обгаживателя собственной планеты?

Это даже не борьба – скорее крик отчаяния: «Люди посмотрите, что творится вокруг! Что вы делаете! Опомнитесь!» А почему именно новозеландцы начали движение по спасению Земли от землян, я объясняю тем, что сознание этих людей, похоже, простирается далеко за пределы их благополучных островов и охватывает всю нашу планету. Они прекрасно понимают: для того, чтобы их острова оставались по-прежнему чистыми, надо спасать всю Землю. - Жаль только, что далеко не у всех такое расширенное сознание. - Очень жаль. Возьмите, к примеру, любой многоквартирный дом. Одни не только тщательно следят за чистотой своей квартиры, но их беспокоит также и состояние лестничных клеток, лифта, подъезда. А есть и другие. Таких вы встречаете повсюду, и в вашем доме они наверняка живут. Гадят вокруг себя, и все от них страдают. А есть и такие, которым на все наплевать. Их сознание жестко ограничено стенами собственного жилища – своеобразные люди-ящики. Но ведь истинное жилище человека разумного – это и его дом, и город, и страна, и планета целиком. Homo Sapiens на то и считается разумным, что должен нести ответственность за все вокруг. Если говорить вообще, то современная прозападная модель жизни предполагает все большее и большее потребление всяческих материальных благ. На удовлетворение этих постоянно возрастающих потребностей, промышленности требуется все большее и большее количество ресурсов. Их у нашей планеты ограниченный объем. В результате этой промышленной деятельности, в атмосферу выбрасывается все больше и больше углекислого газа. Одновременно, леса, которые могли бы этот газ усваивать и выделять кислород, людьми безжалостно уничтожаются. Тем самым, существование человечества в том виде, в котором оно сейчас пребывает, пришло в противоречие с возможностями самой Земли. Маловероятно, что это противоречие разрешится в пользу человечества. Скорее всего, мы будем сметены с поверхности планеты как зарвавшиеся, и вконец заевшиеся паразиты. Этот путь у Земли может оказаться единственным выбором для сохранения своей жизни и жизни других существ. К сожалению, мы не оставляем ей выбора. - Вы дважды обошли Землю под парусом. Какой она вам показалась? - Маленькой, хрупкой и очень уязвимой. Когда огибаешь мыс Горн и идешь в Южной Атлантике, океан еще сравнительно чист. А вот уже около тропиков, начиная с Бразилии, и выше, в Северной Атлантике, - масса плавучего мусора, большие пятна мазута, прочей человеческой дряни. Попадается и такое, что и мусором не назовешь. - Что же именно? - Контейнеры. Их смывает штормами с палуб кораблей, и они болтаются в океане в полузатопленном состоянии. - Пустые? - Нет, полные, конечно, со всем грузом внутри. Там может быть все что угодно, вплоть до ядовитых отходов. Поскольку контейнеры герметичны, они могут плавать долгое время, пока полностью не проржавеют.

- Они опасны для мореплавания? - Для больших кораблей – нет. Если бортом заденут, даже не заметят. А для нас, яхтсменов, - это смерть. Удар на хорошей скорости о такой контейнер, пробоина… и яхта секунд за 40 уходит под воду. Если подобное происходит в жестких погодных условиях, при штормовом ветре, - верная гибель. Таких случаев, к сожалению, очень много и в практике путешественников и гонщиков под парусом. - Вернемся к нашей предыдущей теме. Вы на собственном опыте убедились, что Мировой океан – это разумная субстанция, скажем так? - Да, я в этом убежден, но рассказать об этом в коротком интервью невозможно. Это можно лишь почувствовать сердцем, если это человеку дано свыше. Наши личные постоянные заботы о себе и своем материальном благополучии заглушают намертво эти слабые сигналы. Об этом, как показывает опыт человечества, люди вспоминают лишь во времена вселенских катастроф и потопов, да и то память коротка. - Все же спрошу: можно вести диалог с морем? - Не только можно – нужно, через сердце, через сознание. - По сути своей море враждебно, дружелюбно или равнодушно к людям? - Трудно однозначно сказать. У моря свои задачи, у людей свои, как у каждого разума. Но диалог, попытка взаимопонимания между малыми и гигантскими сознаниями, уверен, возможен. Однако море откроется не каждому. Вы просто ничего не почувствуете и не поймете, если будете подходить к нему со страхом. Это типичное отношение людей к морской стихии. Страх глубины, боязнь утонуть. Меня часто спрашивают: «Как вы не боитесь той бездны, что под вашей яхтой?». А какая разница: два метра, когда ногами дна не достать, или два километра. Утонуть, при большом желании можно и дома в ванне или на улице в луже. Мы привыкли свой страх мерить километрами. Лучше, хотя и труднее, постараться осознать, что море, как и Земля, живые существа, возлюбить их, сделать им чтото приятное. Поверьте, они в долгу не останутся. Июль 2000 г. Москва