OPEN MAGAZINE by evgenia onegina

NO THING NO WHERE

CONTENTS: Editor’s letter New studio

11 10 ïрè÷èí Äâå âûñòàâêè Òèìóрà Íîâèêîâà 13 17 OPEN STUDIO gallery

New works in studio

27 33 40 41

Ôîòîèñòîрèÿ “Ãрàíèöà îñÿçàåìà” Рàñïèñàíèå Forumak Îëåã Ìàñëîâ â ãàëåрåå Anna Nova Рàññêàç“Ñâåò” + ôîòîñåрèÿ “Ships to nowhere”

Interview with Daniel Terna

43 55

Editorâ&#x20AC;&#x2122;s letter

Hello readers! We decided to change the concept of the magazine in www.vcopenstudio.org and to make another virtual space to perform what you do and actually to make you do a new artworks. Open Magazine is a monthly, non-profit initiative by the students of the Smolny. The Journal is a documentation of art studies in two languages, composed to intrigue and encourage further critical thought. It is important to say that we are into cooperating and looking forward for your initiative. Our mission is to help young artists to perform their works and communicate with professional artists and curators who has experince in exibiting. Jane

NEW STUDIO Megan Snowe: Megan Snowe graduated from Oberlin College with degrees in Russian Studies and Studio Art. Her drawings focus primarily on pre-revolutionary Russia, between 1900-1916, and explore the process of reconstructing an unknown yet plausible reality and nostalgia. She works strictly in black and white in order to experiment with form and line. She organized her first major solo exhibit in Oberlin in November, 2007, titled Ïîõîæå (“It resembles”), participated in a number of group shows in Oberlin, illustrated websites and various publications and organized her second and most recent solo exhibit at Bryn Mawr College in April, 2008. She now lives in Riverside, CA.

NO THING NO WHERE

10 ïрè÷èí ïî÷åìó ñòîèò ïîрàáîòàòü â æóрíàëå: 1. Æóрíàë эòî ìîòèâàöèÿ äëÿ òîãî, ÷òîáû òâîрèòü. Рàñöåíèâàÿ рàáîòó äëÿ Open Magazine êàê çàäàíèå, âû ïîïîëíÿåòå ñâîå ïîрòôîëèî. 2. Рàáîòó â æóрíàëå ìîæíî áóäåò óêàçûâàòü â рåçюìå è CV. Эòî рåàëüíûé ïрîåêò, âàøå ó÷àñòèå â íåì рàñöåíèâàåòñÿ êàê ïîëíîöåííûé îïûò рàáîòû. 3. Åñëè ó âàñ åñòü èäåÿ ïрîåêòà, âû ìîæåòå рåàëèçîâàòü åãî â æóрíàëå. Íà÷íèòå âåñòè ñâîю êîëîíêó, рàññêàæèòå ôîòîèñòîрèю, çàÿâèòå î ñâîåì òåàòрå òåíåé. 4. Â æóрíàëå áóäóò ïрåäóñìîòрåíû ññûëêè íà êîíòàêòû âñåõ àâòîрîâ. Åñëè âû çàèíòåрåñóåòå âîçìîæíîãî рàáîòîäàòåëÿ (êóрàòîрà, рåäàêòîрà, ôîòîрåäàêòîрà) îí ñìîæåò ñâÿçàòüñÿ ñ âàìè. 5. Æóрíàë эòî âîçìîæíîñòü ñìåëî íà÷èíàòü áåñåäó ñ ëюáûì õóäîæíèêîì, íàçíà÷àòü âñòрå÷è è èíòåрâüю, ïрîâîäèòü ôîòîñåññèè. Âàøó ñêрîìíîñòü è íåрåøèòåëüíîñòü ñïрÿ÷üòå ïîä ïрîôåññèîíàëüíûé èíòåрåñ. 6. Open magazine эòî эëåêòрîííûé æóрíàë òàê ÷òî êрóã àâòîрîâ çíà÷èòåëüíî рàñøèрÿåòñÿ. Ìû â ïîèñêå ìóçûêàíòîâ, ìóëüòèïëèêàòîрîâ, âèäåîõóäîæíèêîâ, ñêóëüïòîрîâ, ïîэòîâ, èëëюñòрàòîрîâ, ïрîñâåòèòåëåé è ãóрó ëюáîé íàïрàâëåííîñòè, õóäîæíèêîâ êîìèêñîâ, äèçàéíåрîâ ... 7. Æóрíàë îòêрûò äëÿ âñåâîçìîæíûõ îïûòîâ, â òîì ÷èñëå è äëÿ эêñïåрèìåíòîâ ñ âàøèìè âîçìîæíîñòÿìè. Ïîïрîáóéòå ñåáÿ â рîëè èëëюñòрàòîрà, ôîòîãрàôà, âèäåîõóäîæíèêà ... äàæå åñëè âû íå ÿâëÿåòåñü èì. 8. Â æóрíàëå áóäóò ïóáëèêîâàòüñÿ íå òîëüêî ñòóäåí÷åñêèå, íî è рàáîòû ïрîôåññèîíàëüíûõ àâòîрîâ/õóäîæíèêîâ. Эòî ïîâûøàåò îòâåòñòâåííîñòü, äåëàåò âàøó рàáîòó áîëåå âåñîìîé. + рàñøèрÿåò êрóã ÷èòàòåëåé. 9. Â êîíöå êîíöîâ âû ñòàíåòå îáëàäàòåëÿìè ïрîäóêöèè ñ ëîãîòèïîì æóрíàëà: рó÷êè, ìàéêè, áåéñáîëêè, êрóæêè *. 10. Рàáîòà â open magazine эòî âîçìîæíîñòü îöåíèòü ñâîè ñèëû, ñîòрóäíè÷àòü ñ äрóãèìè õóäîæíèêàìè, рàçâèâàòü ñâîè íàâûêè âñåâîçìîæíîãî ñàìîâûрàæåíèÿ, ïîëó÷èòü îòêëèê è êрèòèêó, ïåрåäàòü ïрèâåò ìàìå ñ эëåêòрîííûõ ñòрàíèö æóрíàëà. * - эòî ïрîèëëюñòрèрîâàííàÿ øóòêà

Âñå âîïрîñû è ïрåäëîæåíèÿ ïрèíèìàюòñÿ â эëåêòрîííîì âèäå e-mail: evgenieonegina@mail.ru

Timur Novikov. Two Shows. Тимур Новиков – очень популярная сегодня фигура. Его вспоминают не только в контексте неофициального ленинградского, но все больше в разговорах вообще о российском искусстве конца прошлого века. Так вышло, что одновременно в Петербурге проходили две выставки, посвященные художнику. Так вышло, что одна из них представляет Новикова именно в контексте неофициального искусства, а другая обращается к его творчеству в контексте, я бы ег сказала, мирового художественного наследия. Одна – «Пространство Тимура. Петербург - Нью-Йорк» в Эрмитаже представляла множество известных и неизвестных работ художника, другая, проходившая в Государственном музее городской скульптуры, называлась «Памяти Тимура Петровича Пе Новикова». На ней были представлены работы художников из окружения Новикова, друзья и ученики его Новой академии. На первый взгляд, очень легко сравнить две выставки, посвященные одному художнику. Но, с другой, как можно сравнивать две различные кураторские стратегии?

На мой взгляд, выставка в Эрмитаже создана для тех, кто уже давно знаком с творчеством Новикова, а выставка в музее городской скульптуры (МГС) скорее для тех, кто имя художника слышит впервые. Мне кажется, именно с позиций интерпретатора, посетителя выставки я смогу наиболее наиб честно говорить о двух выставках, посвященных Новикову. Выставка в МГС призвана реконструировать миф о личности. Побывав на этой выставке, посетитель выходит из музея с полной картиной того, что представляла собой «тусовка» Тимура Новикова. Помимо работ самого художника, в экспозиции представлены картины Ольги Тобрелутс, Олега ка Котельникова, Сергея Бугаева Африки, Ирены Куксенайте, Виктора Цоя и др. Если вы ни разу не сталкивались с фигурой Новикова, то, на мой взгляд, посетить выставку, представляющую, по сути, отчет Новой Академии, будет более целесообразным, чем пойти на соло выставку художника. Фигура любого художника, будь то Ван Гог или Поллок, исполнена мифами о творчестве, исп историями из личной жизни, описаниями его окружающей среды. И, при знакомстве с той или иной ключевой фигурой, на интересующегося сваливается целый ком дополнительной, казалось бы, информации. Но опыт показывает, ни один рассказ о подобной «тусовочной» личности, не обходится без этого сопроводительного материала.

Выставка в Эрмитаже совершила революцию, как мне кажется, не только в отношении презентации работ Новикова, но и выставлении неофициального искусства в целом. На выставке представлены около полусотни работ художника, расположенных согласно четкому расп замыслу куратора, отраженного в названии выставки. Куратором выставки является искусствовед, сотрудник Эрмитажа Аркадий Ипполитов. Он превратил три зала Главного штаба в «пространство Тимура», разделив его тремя вехами: Петербург, Новая Академия, «Арт-миссионерство». То ли в силу своего месторасположения, то ли по воли куратора стиль экспозиции очень сдержанный, никаких «отвлекающих маневров». Чуть ли не единственный шанс оценить неоднозначное неофициальное искусство самостоятельно прогуливаясь по залам Эрмитажа, отсекающего незаконное вторжение окружения художника на суверенную территорию его искусства. Эта выставка ис провоцирует очень интимный опыт восприятия искусства. На двери Главного штаба не было афиши и указателей, а, чтобы найти выставку, нужно было пройти множество залов с классическим искусством, представленным в Эрмитаже. пр Добравшись до экспозиции, посетитель оказывается один на один с «Пространством Тимура». «Петербургский» зал выставки был представлен хорошо знакомыми полотнами с горизонтами и видами города.

Второй зал представляет работы неоакадемического периода, когда с середины 1980-х до самой смерти он был ключевой фигурой арт-тусовки и бесспорным лидером современного искусства Ленинграда-Петербурга. Третий зал, наиболее интересный мне, представлял Новикова – коллекционера, пр долго жившего в Нью Йорке, путешествующего по всему миру и привозившего в Россию западное искусство. Его работы это скорее собранные артефакты. На выставке в Эрмитаже я смогла увидеть, наконец, не имя, миф и личность, личн а Новикова – художника. Это редко случается с творчеством художника андеграунда, чья окружающая среда зачастую становится плотным контекстом, сквозь который мы только и можем смотреть на искусство. Таким образом, сравнивая две выставки с точки зрения зрителя, интересующегося искусством Новикова, я могу заключить, что экспозиция в МГС стала для меня представлением фигуры Новикова. Афиша, на которой изображен Тимур, стеклянная витрина на выставке, полная фотографий и документов, по касающихся его личности, - все это вместо того, чтобы представлять искусство, вводит в контекст даже не этого искусства, а в контекст личности Новикова, а художник тем временем от зрителя ускользает, оставляя лишь мифы и сплетни о личности. личн В то время как «Пространство Тимура» в Эрмитаже возвращает меня к начальной точке, исходному материалу, к тому, с чего должно начинаться знакомство с любым художником, с чего должна начинаться любая выставка – самому искусству.

Яна Кличук

NO THING NO WHERE

OPEN STUDIO GALL objective p. 19

NO THING NO WHERE

events p. 25subjective p. 21

LERY

Open Studio GALLERY Ïрèøëî ñàìîå âрåìÿ рàññêàçàòü î òîì, ÷òî â îäíîì èç çäàíèé Ñìîëüíîãî èíñòèòóòà ñâîáîäíûõ èñêóññòâ è íàóê, âî äâîрöå Áîáрèíñêèõ íà óëèöå Ãàëåрíîé, â èюíå эòîãî ãîäà îòêрûëîñü íå÷òî ñрåäíåå ìåæäó âûñòàâî÷íîé ãàëåрååé è ñòóäèåé, è êîрèäîрîì â áèáëèîòåêó. Òî, ÷òî ñåãîäíÿ íàçûâàюò эêñïåрèìåíòàëüíîé ïëîùàäêîé.

Ãëàâíûì ïрèíöèïîì ãàëåрåè, íà äàííûé ìîìåíò, ÿâëÿåòñÿ îòêрûòîñòü. Îòêрûòîñòü äëÿ õóäîæíèêîâ, çрèòåëåé, êóрàòîрîâ, êрèòèêè, ïîõâàë, çàìå÷àíèé, âîïрîñîâ, ïрåäëîæåíèé, íåäîрàçóìåíèé è âñåãî òîãî, ÷òî ìîæåò ïрîèçîéòè. Ìû рàññìàòрèâàåì (ÿ áû äàæå ñêàçàëà, âûñìàòрèâàåì) âñå, ÷òî åñòü íà ñàéòå â ïîèñêàõ èíòåрåñíûõ ïрîåêòîâ è õîòèì äàòü âîçìîæíîñòü íà÷èíàюùèì Ãàëåрåÿ OPEN STUDIO. õóäîæíèêàì è êóрàòîрàì âìåñòå ïîó÷èòüñÿ «äåëàòü» èñêóññòâî, Ïрîåêò âîçíèê íà îñíîâå ïîрòàëà îñóùåñòâëÿòü ñâîè çàìûñëû â www.vcopenstudio.org, ãäå êàæäûé íàñòîÿùåì âûñòàâî÷íîì ìîæåò ñîçäàòü ñòóäèю è âûñòàâèòü ïрîñòрàíñòâå. ñâîè рàáîòû íà ñóä çрèòåëåé. Îäíîâрåìåííî, äëÿ òîãî ÷òîáû ïîíÿòü Ñîçäàòåëè ñàéòà (Emily Newman, ßíà è ïîêàçàòü, êàê рàáîòàюò Êëè÷óê è Àëèíà Áåëèøêèíà) ïрîôåññèîíàëû, ìû ïрåäëîæèëè çàäóìàëèñü î íåîáõîäèìîñòüè îïûòíûì õóäîæíèêàì, èñïîëüçîâàòü ïрîñòрàíñòâà, ãäå ìîæíî áûëî áû ãàëåрåю ëюáûì èíòåрåñíûì äëÿ íèõ âûñòàâëÿòü íàèáîëåå èíòåрåñíûå ñïîñîáîì. рàáîòû èç ñòóäèé. Чåрåç ïîëãîäà Эòî îêàçàëîñü íà÷àëîì ñåрèè ïîñëå çàïóñêà ñàéòà, ïîìåùåíèå âûñòàâîê, êîòîрûå ïëàíèрóåòñÿ íàøëîñü è, ïî èíèöèàòèâå ïрîäîëæàòü â ñëåäóюùåì ãîäó è êрåàòèâíîãî äèрåêòîрà Emily Newman, î÷åíü èíòåрåñíûì èññëåäîâàíèåì ïîÿâèëàñü OPEN STUDIO Gallery. âîçìîæíîñòåé ãàëåрåè. Òàê, Ïåрâîé âûñòàâêîé ñòàë «Чåрíûé íàïрèìåр, Ïåòр Øâåöîâ õîä». Ïî ñóòè, эòî áûëà äåìîíñòрàöèÿ (Ñàíêò-Ïåòåрáóрã) рåêîíñòрóèрîâàë â рàáîò ñòóäåíòîâ Áàрä Êîëëåäæà âûñòàâî÷íîì ôîрìàòå ñâîю рàáî÷óю (Íüю-Éîрê), Ñìîëüíîãî èíñòèòóòà è ñòóäèю (ïрîåêò «Ñîëîâåé ïîåò êîãäà Õåëüñèíñêîé àêàäåìèè èñêóññòâ. õî÷åò»), Keith Sanborn (Íüю-Éîрê) Êóрàòîрàìè (ïрè îòñóòñòâèè рåøèë âîññîçäàë ñâîè êàêîé-ëèáî èäåè) îêàçàëèñü ñàìûå âèäåîèíñòàëëÿöèè â ïîäñîáíûõ èíèöèàòèâíûå ñòóäåíòû – òî åñòü ÿ è ïîìåùåíèÿõ ãàëåрåè (Ïрîåêò ßíà Êëè÷óê. Ìû âûáрàëè рàáîòû «Эêâèâàëåíòíîñòè»). ñòóäåíòîâ Ñìîëüíîãî è Õåëüñèíñêîé Â ïîïûòêå âûÿñíèòü îòíîøåíèÿ ñ àêàäåìèè, à Benny Vagner Lea ïîìåùåíèåì, çàíèìàåìûì OPEN STUDIO, ìû (Îëüãà Äæîëà è ßíà Whitman-Salkin, ïрèâåç рàáîòû èç Áàрäà. Óæå ïîñëå ïрîâåäåíèÿ Êëè÷óê) ñäåëàëè âûñòàâêó-âîрêøîï «Â âûñòàâêè, ìû ïîíÿëè, ÷òî è êàê ìîæíî êîрèäîрå». Èäåÿ ïрîåêòà â òîì, áûëî ñäåëàòü ëó÷øå, è рåøèëè ÷òîáû âñå рàáîòû ñîçäàâàëèñü ïîïрîáîâàòü åùå рàç. íåïîñрåäñòâåííî â ïрîñòрàíñòâå Òàê, äëÿ òîãî ÷òîáû ó÷èòüñÿ ãàëåрåè è áûëè ïîñâÿùåíû åå âûñòàâëÿòüñÿ è âûñòàâëÿòü íà÷àëà ïрîñòрàíñòâó. Ìû ïîïрîñèëè ñâîå ñóùåñòâîâàíèå õóäîæíèêîâ ïрîâåñòè ìîíòàæ âûñòàâêè âñåì îäíîâрåìåííî. OPEN STUDIO Gallery.

òàêèì îáрàçîì, âçàèìîäåéñòâóÿ â ïрîöåññå ñîçäàíèÿ ìåæäó ñîáîé, âîçíèêëè 9 рàáîò. Èíñòàëëÿöèè, ãрàôèêà, îáúåêòû, æèâîïèñü è ôîòîãрàôèÿ, áëàãîäàрÿ òàêîé ñòрàòåãèè, î÷åíü åñòåñòâåííî рàñïîëîæèëèñü â ãàëåрåå. Îäíîâрåìåííî ñîçäàííûå рàáîòû â îäíîì ïрîñòрàíñòâå îêàçàëèñü ñàìîé ïрîñòîé òåìîé è êóрàòîрñêîé ñòрàòåãèåé âûñòàâêè. Эêñïåрèìåíòàëüíî-ó÷åáíûé ôîрìàò ïîçâîëÿåò íàì äåëàòü íå òîëüêî ãîòîâûå âûñòàâî÷íûå ïрîåêòû, íî è èñïîëüçîâàòü ïрîñòрàíñòâî äëÿ õóäîæåñòâåííûõ îïûòîâ. Â îêòÿáрå ãàëåрåÿ ñòàëà îòêрûòîé ñòóäèåé õóäîæíèöû èç Áàрäà Alison Wilder. Â òå÷åíèå äâóõ íåäåëü îíà ñîçäàâàëà рàçíîöâåòíóю ñêóëüïòóрó èç òêàíè íà ãëàçàõ ó ïóáëèêè. Åùå îäèí эêñïåрèìåíò – deMALLished - êóрàòîрñêèé ïрîåêò Îëüãè Æèòëèíîé. Эòî ãрóïïîâàÿ âûñòàâêà, ñîñòîÿùàÿ èç îáúåêòîâ ïрîåêòà Àрò-Рàäóãà, ïрîõîäèâøåãî â òîрãîâîì öåíòрå. Ìû ñìîãëè óâèäåòü, ÷òî ïрîèçîøëî ñ ãèãàíòñêèìè ÷åêàìè íà Äîáрîòó è Чåëîâå÷íîñòü Èãîрÿ Áàñêèíà è Òрåõìåрíûì àëôàâèòîì Ji Lee ïîñëå ñòîëü рàäèêàëüíîé ñìåíû êîíòåêñòà. Cïåøèì âñåõ ïрèãëàñèòü ïîñìîòрåòü è ïîó÷àñòâîâàòü â ïрîåêòå OPEN STUDIO Gallery. ìåíåäæåр ãàëåрåè, Îëüãà Äæîëà djolao@mail.ru

objective

<< Â áåëîì Ñóùåñòâîâàòü Åñòåñòâåííî.ìûñëèòü Ëèñò. ñíåã. âñå öâåòà Ñêрûòûå Âñå öâåòà ïîãëîùåííûå Âñå âíóòрè >> Sasha Maria Braun

subjective

events

NO THING NO WHERE

Evgenia Mukhina

Êàòÿ Çèìèíà Ãрàíèöà îñÿçàåìà

Кто это – дети?

Что это – 13 день рождения?

- Подари мне пушку. настоящую. чтобы я мог стрелять. Кто это – жертвы взрослого сумасшествия? Что это – всего лишь игра? - Да, я видел такой же по телеку. Только его надо зарядить, чтобы стать всемогущим. Еее!

Кто это – анонимные мстители? Что это – кровавое пятно красного фломастера? - Слушай, а если у нее польется кровь? Кто это – изолированные/наводняющие? Что это –апокалиптический полет в бездну? - Что за черт! Из–за нее у меня вся рубашка в этом дерьме! Кто это – целевая аудитория? Что это – зыбкие детские мечты, страхи, крики, фантазии? - Что мы теперь скажем маме? - Не знаю. Валим отсюда!

îòêрûòûé ñåìèíàр ñîâрåìåííûõ õóäîæíèêîâ

ëåêöèè îòêрûòû äëÿ ïîñåùåíèÿ

Âûñòàâêà Îëåãà Ìàñëîâà «Âåñíà. Ëåòî. Îñåíü» â ãàëåрåå Anna Nova. òåêñò: Äàøà Êîçàê Äåêàáрü - âрåìÿ ïрåäíîâîãîäíåé ëèõîрàäêè è îæèäàíèÿ ÷åãî-òî íîâîãî. Æåëàíèå óñïåòü ñäåëàòü âñå äåëà â óõîäÿùåì ãîäó , ÷òîáû ñâîáîäíûì îùóòèòü âåòåр ïåрåìåí, îõâàòûâàåò âåñü ãîрîä ïрèÿòíîé è áóäîрàæàùåé эíåрãèåé. Êóëüòóрíàÿ æèçíü ãîрîäà è åå õóäîæåñòâåííàÿ áîãåìà ñîçäàâàÿ â эòîò ïåрèîä ïрîÿâëÿюò îñîáåííî áóрíóю àрò- äåÿòåëüíîñòü. Â òàêîé эìîöèîíàëüíî- íàïрÿæåííîå âрåìÿ ãîäà ïрåêрàñíûì ñîáûòèåì áóäåò âûñòàâêà “Âåñíà. Ëåòî. Îñåíü» â ãàëåрåå ñîâрåìåííîãî èñêóññòâà «Anna Nova». Ãàëåрåÿ ïрåäñòàâèò ñåрèю êàрòèí õóäîæíèêà Îëåãà Ìàñëîâà , âïå÷àòëåíèÿ îò êîòîрîé ìîãóò íàïрàâèòü âñåîáùóю íàïрÿæåííîñòü â рóñëî ëåãêîãî эрîòè÷åñêîãî ïåрåæèâàíèÿ, à òàêæå äàòü âîçìîæíîñòü ïîíàñòîëüãèрîâàòü âìåñòå ñ õóäîæíèêîì â çèìíåå âрåìÿ ïî ñîëíå÷íûì ìåñÿöàì, êîòîрûõ ñ íàìè óæå íåò. Îëåã Ìàñëîâ - , âîçìîæíî, ãëàâíûé ñîâрåìåííûé õóäîæíèê-рåàëèñò Ñàíêò-Ïåòåрáóрãà. Åãî õóäîæåñòâåííàÿ êàрüåрà íà÷àëàñü ñ ñåрåäèíû 80-õ, òîãäà îí рàáîòàë â ãрóïïå õóäîæíèêîâ «Íîâûå äèêèå» è ñîçäàâàë ïрîèçâåäåíèÿ øîêèрîâàâøèå çрèòåëåé äàæå ñ ñàìûì èçûñêàííûì âêóñîì. Â íà÷àëå 90-õ Ìàñëîâ íà÷àë рàáîòàòü â äóэòå ñ õóäîæíèêîì Âèêòîрîì Êóçíåöîâûì â рàìêàõ «Íîâîé Àêàäåìèè Èçÿùíûõ Èñêóññòâ” Òèìóрà Íîâèêîâà . Âìåñòå õóäîæíèêè ñîçäàâàëè эïîõàëüíûå ïîëîòíà ñ îáíàæåííûìè ôèãóрàìè â ñòèëå àïîëîíèñòè÷åñêîãî рåàëèçìà. Íà äàííîì эòàïå ñâîåãî òâîр÷åñòâà Îëåã Ìàñëîâ рàáîòàåò ñîëüíî è «Âåñíà.Ëåòî.Îñåíü» åãî âòîрàÿ ñàìîñòîÿòåëüíàÿ âûñòàâêà.

«Âåñíà. Ëåòî. Îñåíü» - эòî òрè ïåрèîäà ãîäà, òрè èñòîрèè, òрè öèêëà â îäíîé âûñòàâêå, îáúåäèíåííûå èäååé- âîñïåâàíèå ïрåêрàñíîãî è âçãëÿä ñ íîñòàëüãèåé â ïрîøëîå. Íà ñåé рàç, Ìàñëîâ âîñõèùàåòñÿ òрîãàòåëüíûìè âрåìåíàìè ñîâåòñêîé эïîõè ãîäîâ 50-õ. Íàèâíàÿ îáâîрîæèòåëüíîñòü òîé эïîõè ïрåäñòàåò ïåрåä çрèòåëåì íà åãî áîëüøèõ ïîëîòíàõ .Çäåñü ìû óâèäèì è ñèìïàòè÷íîãî áåëîêóрîãî ìîрÿ÷êà, è íåæíóю äåâóøêó â ãîëóáåíüêîì ïëàòüå ñ áóêåòîì рîìàøåê, è îçîрíûõ øêîëüíèö ñ áåëûìè áàíòàìè â êîñàõ, è рóññêóю êрàñàâèöó, çàáëóäèâøóюñÿ ñ êîрçèíîé ãрèáîâ â ëåñó. Âñå рàáîòû èëè íàìåêàюò íà эрîòèêó, èëè æå ïрÿìî âûçûâàюò ó çрèòåëÿ эрîòè÷åñêîå æåëàíèå. Íà îäíîé êàрòèíå äåâóøêà îãîëÿåò ñâîè êîëåíè, ñèäÿ íà âåëîñèïåäå, íà äрóãîé îíà óæå ïîëíîñòüю рàçäåòà è ìàëü÷èê- ìîрÿ÷îê, ãëÿäÿ íà íåå ñìóùåííî, óëûáàåòñÿ. Эêñïîçèöèÿ ïîñòрîåíà íà îáúåäèíÿюùèõ ìîòèâàõ íî рàçâîрà÷èâàюòñÿ îíè õóäîæíèêîì íà рàçíûõ ïëàñòàõ . Òàê, õóäîæíèê ïрåäñòàâëÿåò íå òîëüêî òрè âрåìåíè ãîäà, íî è òрè ñîñòîÿíèÿ, òрè íàñòрîåíèÿ, òрè рàçíûõ эрîòè÷åñêèõ ïåрåæèâàíèÿ… Êàрòèíû Ìàñëîâà âïå÷àòëÿюò íå òîëüêî ÿрêèìè ñюæåòàìè, íî è ÿрêèìè êрàñêàìè, áåçóìñòâîì ñâåòà, êîòîрûé çäåñü òî íåæíîâåñåííèé, òî рàäîñòíî- ëåòíèé, òî áàрõàòèñòîîñåííèé. Ñîëíå÷íîå íàñòрîåíèå, íîñòàëüãè÷åñêèé âçãëÿä â ïрîøëîå, ïîрöèÿ íîâûõ эñòåòè÷åñêèõ âïå÷àòëåíèé- íåñîìíåííî , эòî ãëàâíûå ïрè÷èíû ïîñåòèòü âûñòàâêó Îëåãà Ìàñëîâà â ïрåäïрàçäíè÷íóю íåäåëю. Ìíîãèå ìîãóò áûòü âîñõèùåíû âûñòàâêîé «Âåñíà. Ëåòî. Îñåíü», íåêîòîрûõ îíà ìîæåò çàñòàâèòü êрàñíåòü è ñìóùàòüñÿ , à êòî-òî ìîæåò äàæå âîçìóòèòüñÿ , íî рàâíîäóøíûõ íå îñòàíåòñÿ.

Cbem Автор: Саша Филипенко Фотосерия “Ships to nowhere” Даши Шест

аковой

Yмер… умер, подумал Фист.

Старик несколько раз моргнул, но ничего не изменилось. Света не стало. Абсолютная, черная, глубокая темнота продолжала заменять комнату. В том, что наступило утро не было сомнений. Вот уже несколько лет организм Фиста просыпался сам. Против его Фис воли. Не глядя на часы, Фист всегда мог с уверенностью сказать: сейчас семь часов утра, сейчас я открою глаза – и будет свет. Но света не было. Нет. Ни луча. Странно, странно, подумал Фист. «Умер, а такое ощущение будто жив. И руки чувствую, и сердце. Мне холодно точно так же, как в любое другое утро. Я замерз и как обычно проснулся голодным. Чудно, чудно», – подумал Фист. Спустя час старик попробовал Спус сделать первое движенье. «Жив, жив», – подумал Фист. «Жаль». Мысль о случившейся смерти обрадовала его. Уже несколько лет он ждал ее. Ждал с нетерпением, и теперь, когда нетерпеньем ведомая сила отбирала надежду, старик чувствовал себя обманутым. По-настоящему. «Бред, бред», – думал Фист. «Утром 12 июля не может быть такой темноты! Всю, всю неделю стояла жара. И сегодня, сегодня тоже была она – должна была быть, как окно, которое было лишь в спальне». Оттого, Фист не мог проверить: умер он или нет. Конечно, всегда оставлялся последний способ (включить свет), только это непременно повлекло бы за собой денежные потери. В его положении даже смерть не оправдала бы такие растраты. Фист был пенсионером.

B от уже несколько лет он выживал на подаяние государства.

Раз в месяц и каждый день. «Только русским это не лень!» С утра и до вечера, как любой другой обычный старик странной страны, Фист умирал. Медленно. С рассвета и до самой тьмы. Фист расс постучал. Как всегда. Три раза. Спустя десять с лишним минут соседка открыла дверь. «У тебя тоже темно?», – спросил Фист. «У меня тоже», – ответила старуха. «Думаешь, война?», – спросил Фист. «Думаю, нет», – ответила Фис старуха. Она сделала чай, и старик стал греть руки. «Откуда у тебя чай?», – спросил Фист. «Не помню», – ответила старуха, и оба смолкли. Молчали несколько часов. По обыкновению. Все это время светлее с не становилось. Ни на йоту. Темно, темно, темно, как в каком-то закрытом трюмо. «Чувствую себя героем какого-то странного, снятым первокурсником кино академии кино», – вдруг сказал Фист. «Все как-то странно, и неправдиво. Вроде бы во всем, что непра происходит со мной есть смысл, но какой я понять не могу. Дерьмо, дерьмо это все», – закончил Фист. Когда старик собрался собираться уходить (а иначе у пожилых людей и не бывает), в дверь позвонили. Три длинных трели и все вдруг стало на свои места. Ограбление! В этом не могло быть никаких сомнений! У нее никого не было. У него тоже. К ней приходил лишь разносчик пенсии, но был не срок. «Грабитель, грабитель», – подумали старики. Теперь все сходилось: темнота, окно…

– то?! – резко, хрипло и звон мерзко закричала хозяйка кварти – Откройте, пожалуйста! – Кто?! – повторился крысиный п – Это из строительной компании беспокоят. – Кто?! – Из строительной с компании. – Я вызову милицию! – В милиции нет нужды, мы мож поговорить через дверь.

После этих слов Фист положител кивнул головой, и старуха поверн замок… лишь один раз. Фист дав научил ее этому приему. Немного надежды – и не более того. Откр дверь незнакомым?! Вот еще! С чего! Когда человек дверью понял, что его не впустят квартиру полился добрый, споко голос:

– Вы уже заметили, что ваши окн завешаны? – Заметили. – Что Ч вы об это думаете? – Мы, думаем, что это война. – Нет, это не война. Это леса. Строительные леса. – Леса? – Да. – Но зачем? – В доме д будет проводиться капитальный ремонт. – Врет! – Врет! – закричали старики. – В нашем доме д капитальный рем проводился пять лет назад – кому пудришь мозги щенок?! – возбуд Фист. – Вы правы ремонт проводиться будет, – убийца, подумал Фист – однако леса все же останутся.

нко, иры.

писк. и вас

жем

льно нула вно го рывать

за т, в ойный

на

монт у ты дился не

ли не будет ремонта? е меня, я постараюсь вам

ори так. ы повесили за тем, чтобы большой рекламой. Вы еще ы бываете в городе? Вы или

! от, если вы бывали в городе, ли много огромных Такая теперь будет висеть и ли вы, конечно, не против… дем видеть солнечный свет кто-то решил повесить на … вы, однако наша фирма сяц выплачивать вам за причиненные неудобства. сили старики. цать тысяч в месяц. ! быть! – прохрипела

только за то, что мы не ца? – спросил Фист. ть тысяч, только за то, что ть солнца. ла старуха. л Фист о вы нас не обманите? и нет. Вы не в Швейцарии . Единственная гарантия – о шефа. Прямо сейчас я верь конверт. В нем Это не деньги за первые росто аванс. Если вы вашем доме идет нт – каждый месяц мы по двадцать тысяч. у вы тоже столько верчиво спросил Фист. ответил голос.

– ачем леса, есл – Если вы впустите все объяснить. – Нет уж, кум, гово – В общем, леса л мы потом завесить их можете ходить? Вы ваш муж… – Он мне не муж! – Она моя соседка! – Не важно. Так во то наверняка видел красивых реклам. Т на вашем доме, есл – Значит, мы не буд только потому, что наш дом рекламу… – Отчасти вы прав готова каждый мес некоторую сумму з – Сколько? – спрос – Ну, скажем двадц – Двадцать тысяч?! – Не может м такого старуха. – Двадцать тысяч т будем видеть солнц – Именно! Двадцат вы не будете видет – Брехня! – плюнул – Погоди! По – отрезал – Где гарантия, что – Никакой Ни гарантии живете, а в России. добрая воля нашего просуну вам под дв шестьдесят тысяч. три месяца. Это пр подтвердите, что в капитальный ремон ка будем платить вам – И в мою квартиру просунете? – недов – И в вашу тоже – о

ли не будет ремонта? е меня, я постараюсь вам

ори так. ы повесили за тем, чтобы большой рекламой. Вы еще ы бываете в городе? Вы или

H есколько часов старики не решались притронуться к конверту. «Сибирская

язва» – думал Фист. «Я в этом почти не сомневаюсь! Эти трюкачи специально подсунули нам конверт. Думают, старики слепые и телевизора не смотрят! Телевизора я действительно не смотрю – дорого, но ведь есть богатый парень за доро тонкой стеной. Когда он не слушает свою дурацкую музыку, я всегда слушаю его телевизор. Всегда, всегда! Так что будьте любезны! Старик Фист прекрасно знает, что такое сибирская язва. Одно касание – и я труп. Ну уж нет! Вот еще вам! Думали я куплюсь на какие-то шестьдесят тысяч! Вот еще!» – О чем ты думаешь? – спросила старуха. – О тебе, дуре! О конверте, о чем тут еще думать? – Думаешь кавказская язва? – Не кавказская, а сибирская! – Все равно кавказцы во всем виноваты! Если бы их не пускали в страну – у нас не было бы бед. Надо на границы овраг сделать, крокодилов напустить и не пускать этих чурок в страну. – Почему? – Потому, П что они привозят все беды. Никого не нужно пускать в страну! – А выпускать нужно? – В смысле? – Вернее я хотел сказать можно? Выпускать наших из страны можно? – Конечно можно, это же наши! – А где гарантия, что когда они поедут куда-нибудь не наберутся чего-нибудь плохого? Ты, дура, подумай об этом, а пока давай-ка открывай конверт. – Почему я? – Потому П что ничего на нем на хрен нет! Никакой отравы! Кому мы с тобой нужны, я вот подумал. А реклама нужна всем! Так что давай открывай и проверим деньги.

– почему не ты? – В спине стреляет. – А как мы поймем, что деньги настоящие? – На свет… – Как мы проверим на свет, если света нет? 47 – Пойдем на улицу. – Я на улицу с такими деньгами не пойду – убьют еще! – Давай включим свет. – Хочешь включать утром свет – включай у себя! А если окажется, что там фальшивки ты мне за свет будешь платить? Если это включение оплатим пополам, я согласна. – Ага, конечно, пополам! Нашла дурака! Как я потом узнаю? Чек то за месяц! Ты будешь включать свет, потом разделишь всю сумму на тридцать один день и получится больше, чем одно включенье! – Не хочешь – иди к себе! – Я, пожалуй, так и сделаю, в конце концов, это твои деньги. Я свои сам проверю. – Значит, ты думаешь договориться с ними? – А что ч тут думать? В этом городе солнце все равно только шестьдесят дней в году. Жил без него всю жизнь, и еще проживу! Деньги мне такие не помешают! Ты хоть понимаешь, что за эти деньги можно 28 в Болгарию и еще останется! съездить Это я тебе про каждый месяц говорю! Каждый месяц м ты можешь ездить в Болгарию или Чехию на неделю и у тебя еще пять тысяч будет оставаться! А на шестьдесят тысяч можно вообще по миру поездить, белый свет посмотреть! – Куда тебе ездить? Тебе б уже сейчас на троллейбус бы да на кладбище! – Ты говори, говори, да не заговаривайся! Ты поступай, как знаешь, а лично я возьму деньги и поеду отдыхать! – Куда это ты поедешь? – А вот не знаю! Куда глаза мои глядят!

аховку купил и все. ожалуйста, на какие деньги ь? юсь лететь. Я боюсь летать! время. Я хочу поехать на

приостановили выдачу виз раются до Франции с нет денег – накопите на

ги! Но я не обязан вам лететь

вать вам визу, всего хорошего. е мои документы? ы пакета документов. унижаться, чтобы получить

ые люди. Вы очень не, когда речь касается х государств. Вот с поругаться, тут вы все сои речь идет о вашем льстве – вы молчите. Я не грали вторую мировую Вы всего боитесь! Всего! олчите, когда в Чечне явка всего, всего боитесь! Ваша м – эффект загнанной крысы. прижмешь, вы от стола с Почему вы не кричите и не й день вас унижает ваша ретензии ко мне? То, что вам ы – только ваша, слышите?

носта лет. Мое окно завесили оей квартире нет света. За эта платить мне деньги, на гулять по городу, и теперь понимаешь?! ним француз, никогда бы не свет на какие-то деньги. – К счастью – ни один француз х, в которых живу я. – ко ваша вина. Следующий.

о пути домой Фист думал о том, что быть может этот парень и прав. Быть может это он всю жизнь прожил не правильно, и веди он себя иначе, веди все себя иначе, он был бы гражданином другой стороны. Только что это теперь меняло? Ему было девяноста, и он хотел увидеть Париж. С другой стороны, продолжал думать Фист, не др его вина, что все здесь так. Все гораздо сложнее, думал Фист. Значит, что-то не так в этой вашей демократии господин француз! Что-то не так господин француз, если она не может прижиться повсюду. Нужно создать такие условия, почти вслух говорил Фист, чтобы демократия была чем-то обязательным и почти натуральным, как к примеру светофоры. Вот был железный занавес, а светофоры везде были одинаковые. Красный, желтый, зеленый. Вот какой должна быть демократия. И все равно, даже тогда она не сможет прижиться повсюду. В Каире ведь на по многомиллионный город не более двадцати светофоров. Никогда ничего не будет одинаково, никогда, ведь всегда будут люди, которые пишут левой и правой рукой. Сложно, сложно это все, думал Фист.

ист не получил визу. Молодой человек во французском консульстве не нашел должных подтверждений тому, что девяностолетний старик в конце жизни вдруг решил посмотреть Париж. Когда загорелась зеленая лампочка, Фист подошел к окошку: – Вы когда-нибудь были за границей? – Только на танке. – А после войны? – Нет, не был. – Почему собрались ехать теперь? – Хочу посмотреть на Эйфелеву башню. – Вы не видели ее в кино, на почтовых открытках? – Видел, но я хочу посмотреть на нее живьем, говорят ночью ее очень красиво подсвечивают… – Откуда вы знаете, если не видели? – Я же говорю вам – говорят. – Много чего говорят. Говорят, что Владимир Путин демократ, но это же не так. – Этого я не знаю. – У вас есть заложники? – Какие заложники? – Родные, близкие люди. Родственники – сын, дочь, жена, быть может, родители? – Мне девяноста лет, какие родители? – Дети? – Нет, у меня вообще никого нет. – Кто же будет присматривать за вами в Париже? – Никто, я сам могу за собой присмотреть. – А если вам станет плохо? А если с вами что-то случится? – Надеюсь, со мной ничего ниче не случится. – Хорошо. Скажите, пожалуйста, какую гостиницу вы забронировали? Каким самолетом летите, покажите, пожалуйста, билеты. – Какие билеты? У меня еще нет билетов! Какой смысл покупать билеты, если вы мне еще визу не дали?! – Такие правила. Мы должны быть уверены в том, что вы вернетесь обратно. Не могу поверить, что вы об этом не знали. Ваши люди, те кто бегают там перед посольством и помогают оформлять документы. Те, что продают вам страховки с и делают фотографии. Неужели они не предупредили вас?

– ет. Я только страх – Хорошо. Скажите, по вы собираетесь лететь – Я вообще не собираю Самолеты падают все в автобусе. – Дело в том, что мы п людям, которые добир автобусами. Если у вас самолет и приходите – Да есть у меня деньг именно на самолете! – А мы не обязаны дав – Вы даже да не возьмете – У вас нет и половины – Но почему я должен вашу визу? – Вы русские странны сознательные граждан представителей других французом вы можете права знаете, а когда р собственном правител понимаю, как вы выиг войну?! Вы же трусы! Боитесь голосовать, мо 102 процента! Вы же в победа над фашизмом Вас пока к стенке не п борщом не встанете. П бастуете, когда каждый власть? Какие у вас пр до сих пор нужны визы Ваша вина! – Голубчик, мне девяно темной тканью, и в мо рекламная компания п которые я могу есть, гу даже в такси ездить, по – Понимаю, Пони что ни одн променял солнечный с Милый мой мальчик. К не жил в тех условиях, Простите, но это тольк

еред сном Фист долго слушал телевизор. Парень за стеной включил погромче, и к большому удовольствию Фиста в этот вечер почти не щелкал пультом. Фист послушал передачу по политику, потом новости и даже диалог с Губернатором. Этот самый диалог и вывел старика из себя. Какая-то баба вы рассказывала о том, что в городе слишком много рекламы, что родная обитель теряет исконный вид и с этим нужно бороться, бороться всем вместе и немедленно. В студию звонили какие-то бабушки требовавшие убрать рекламу по всему городу. Губернатор говорила, что всю не уберут, но половину уничтожат точно. "Как же это так?", – подумал Фист, – "рекламу уберут, а мне что делать? Я только решил, что буду делать с деньгами. В Париж съездить не получится, но ведь столько 28 безвизовых стран! Я смогу увидеть Киев, Минск, Стамбул, да хотя бы тот же Каир. Не помню, по-моему можно съездить в Израиль, посмотреть на стену плача. И потом, мне ведь столько лет. И потом, почему мне вообще отказывают в визе, ведь раньше если тебе было больше 80 визу давали без проблем, всем, а теперь. Я не получал, но я знаю, слышал об этом. В соседнем дворе какая-то женщина ездила в Рим. Она своими глазами видела Рим, так почему я не мог посмотреть белый свет?

ист проснулся от крика. Сол лучи заполняли комнату.Старик несколько раз моргнул, но ниче изменилось. Темноты не стало. 35 Абсолютный, чистый, тонкий продолжал омывать комнату. – Сейчас семь часов утра, сейч открою глаза – и будет темнота темноты не было. Нет. Ни точк 41 умер, подумал Фист. Стерев с лица слезы, Фист в ст кровати и подошел к окну. Вни присмотром бабушек и журнал губернатор своими руками разр рекламный плакат. Город освоб от мусора и проходившие мимо мужчины положительно кивали головой. "Хорошая она все-так го женщина" – говорил кто-то в то "Наконец, очистит наш Санкт-Петербург от грязи!" – И от меня – добавлял Фист. Солнце било прямо в глаза и ка что еще никогда в жизни не бы желто и тепло. Старик приложи раскаленному стеклу и тихо ска .

нечные к его не .

ас я а. Но и. Умер,

ал с зу, под листов рывала бождали о и и олпе.

азалось, ло так ил лоб к азал:

–

Yмер, умер, подумал Фист

Daniel Terna Daniel Terna is a senior photography major at Bard and editor of the Bard Free Press newspaper. On a recent chilly winter evening, we sat down with Daniel in The Root Cellar to discuss his senior photography project in the making. In this interview, he shares his fantasy of being a cowboy, his “James Nachtwey complex,” and the decision to abstain from digital cameras. Check out Daniel’s work on the Studios page. by Joseph Verrill & Sydney Schrader

The photos have a kind of expository, journalistic quality and I’m interested in how you identify yourself when you’re taking the photos—in terms of being an artist or a photojournalist. How do you position yourself in relation to those labels? There’s this documentary about James Nachtwey called war photographer and basically it’s this voyeuristic look at the way that he works. They actually strap a video camera to his shoulder so that while he’s running around, and Palestinians are throwing rocks and Molotov cocktails at the Israeli soldiers, you see him photographing it and it’s like an action movie. It’s really a glorification of war and you see how James Nachtwey is exploiting the people he’s photographing. I don’t like getting involved with people and taking advantage of them when they’re vulnerable. When I was in high school I was really interested in the traditional, documentary style photophoto journalism because I always wanted to be a cowboy. I wanted to run around and photograph people in hardship and experience war and that sort of thing, but when I came to Bard I realized that you could do and say things that were similar to the more traditional photojournalism without exploiting people. I started finding out about different modes of communicating big ideas like war. An-My Le’s work, for example, is really interesting to me because you have a very well-composed, really thought out, but distanced view of the way that the US prepares for war. Do feel that you’re exposing these imbedded ideologies, that your reframing these curated scenes to construct some commentary of your own? I’m taking them out of context. I’m deciding on the terms by which to examine them. But I’m not trying to go to Beirut and photograph dead babies that the Israelis killed. I’m not trying to be so heavy handed. I’m trying to make it a little less explicit. It goes without saying that these museums portray an image of Iraqis that many Americans subscribe to. But what interests me more than the politics that are inherent in it, is its imaginative qualities, its playfulness.

Would you ascribe that same playfulness to your photographs of the mannequins? There’s a tendency in this work to widen the frame and expose the illusory aspects of your subjects, to show them as representations. For instance, in one photograph of a war mannequin, you include the mannequin’s elbow with paint chipping off. Is this an example of playfulness, or something that makes you second guess it? I don’t think that those exhibits are a playground of war or are trying to make war seem trivial or lighthearted. I think that they are genuinely trying to recreate war and put on display what happened in US history, in WWII, in Vietnam, in the Civil War. They’re actually trying, to the best of their abilities, to show the museum-goers what it was like. But for me it’s more of a playground. This is my way of reenacting my fantasies of being a photojournalist but not getting shot at, and being able to take my time and having really beautiful lighting and beautiful painted backdrops. Americans are like junkies for violence, that’s our heritage. We’ve always been fighting someone. If you were going to draw a circle around your interests or subjects for this project, would everything inside of it relate to war and violence? Not necessarily. I’m interested in those topics, but I’m also interested in play, and fiction and imagination. My instinct is just to go out and collect as many images as I can and to see where that takes me. I don’t really tend to have preconceived notions. I work by investigating, and going on these little adventures.

What is your editing process like? I shoot with a view camera, so I don’t shoot compulsively, I don’t look for the decisive moment. I have luxury of time and take one photograph of it, maybe a couple from different angles. But usually for me it’s dead on, I walk around it and I feel it and I know what’s good. Do you fear that if you used a digital camera you wouldn’t be able to stop taking pictures? Or that you pictures wouldn’t be as deliberate? They just wouldn’t be as considered. It’s just so sloppy, it’s a different thing. I really like that. If you know Larry Fink’s work, he relies on moments of exposure, relying on his flash to freeze some demented look on somebody’s face. But I don’t think that work is as serious basically, because it’s not as considered. But a lot of people disagree with that. Have you ever questioned why you are attracted to the challenge of getting access or the challenge of being in an unsafe place? I know that that’s what I’m attracted to, but I don’t know what the answer is. I like to cause trouble and like to subvert authority; it’s just in my nature to do so. I like to make people uncomfortable. Maybe it’s because I’m an only child and I was always playing by myself.

where are you? we are now in a search for any help. open magazine accepts submissions of art or its documentation, opinion columns, prose and poetry, photography, music and video etc, and also we are looking for people who could do some coordinating job and design. we will also respond to all your quetions and suggestions. evgeniaonegina@mail.ru

PARTICIPATE! That poster asks for submissions of people's dreams for me to make a book of them. it is advertising a project for my record label in which i will pick out written dreams that people give to me and make a book of the ones that i like. i will probably make about 50-100 copies. over my school break i plan to work on this project. i will probably ask most of my friends for their dreams. i only put the poster so people would see it and submit their own dreams for the project. but my only intention with the poster and putting it up on the website was to advertise so that people in the open studio community would see it and maybe be interested in submitting a dream of theirs.

I’M IN!

next issue February 15