Справочник by H E L E N A

РОССИЙСКО-УКРАИНСКАЯ ДРУЖБА

Время и судьбы

Харьков 2012

ББК: 63.3 (2 рос) 6 + 63.3 (2 укр) 6 (я 2) УДК: 94 (470) + 94 (477) (035)

Российско-украинская дружба. Время и судьбы. Справочное издание. Второе, электронное. / Под ред. К.Э.Кеворкяна. – Харьков. – 2012. – 291 c.; 24 цв. илл.

В книге в увлекательной форме дана информация о деятелях советской (российской) культуры и науки, родившихся, работавших или бывавших в г. Харькове. Издание рассчитано на широкий круг читателей.

Затраты на реализацию проекта полностью покрыты за счет гранта, предоставленного Фондом “Русский мир”.

Предисловие ко второму изданию Согласно словарю Владимира Даля: «Дружба – это взаимная привязанность двух и более людей, тесная связь их». Вот этой «привязанности двух и более людей» посвящена наша книга. Судьбы русского и украинского народов связаны столь тесно, что невозможно представить их друг без друга, да плюс вплетенные в повседневную жизнь волокна еврейской, кавказской, прибалтийской, среднеазиатской культур… «Советская цивилизация» – так определил этот феномен социальный исследователь Сергей Кара-Мурза. Советская эпоха дала нам ощущение великой страны, где творили люди различных национальностей; и на границах крупнейших республик Советского Союза, России и Украины стоял и стоит город Харьков – перекресток дорог, видавший много титанов духа и сам давший путевку в жизнь многим из них. Четыре года в содружестве с Фондом «Русский мир» старейшая программа украинского независимого телевидения «Первая Столица» создавала сюжеты о людях, прославленных в российской культуре и науке, жизнь которых, так или иначе, была связана с Харьковом. Книга «Российско-украинская дружба. Время и судьбы», по сути, является сборником сценариев и это обуславливает ее особую интонацию, поскольку мы стремились сохранить прямую речь наших героев, их друзей, очевидцев и экспертов, а значит – наш разговор о дружбе двух великих народов не закончен. И дай Бог, не будет закончен никогда! Остается только поблагодарить коллектив авторов, которые сотрудничали с «Первой Столицей» и неустанно трудились над сюжетами программы: Наталью Катрунову, Тамару Кич, Эллу Бурдину, Ксению Сиренко, Татьяну Омельченко, Владимира Леха, Ольгу Мироненко, Игоря Мисропяна, Сергея Головко и Ольгу Ярмак. Особую признательность коллектив авторов выражает Ольге Обожде и Ольге Винтайкиной, курировавших данный проект со стороны Фонда «Русский мир» и без которых данное издание не состоялось бы. А теперь – приятного чтения))) С уважением, руководитель видеоканала «Первая Столица», депутат Харьковского городского совета

Константин Кеворкян

Российско-украинская дружба. История и современность Кинорежиссер Александр Алов Удивительный факт! В Харькове никогда не было киностудии, но именно здесь в 1896 году фотохудожником А. Федецким был снят и показан первый в Российской империи фильм! «ФИЛЬМА!», – как тогда говорили. Удивительный факт! Город, в котором никогда не было большого кино подарил миру целую плеяду деятелей киноискусства – Дзига Вертов и Александр Довженко, Леонид Быков и Алексей Петренко, Людмила Гурченко и Аркадий Инин, Наталья Фатеева и Владимир Конкин… Можно продолжить, хотя зачем? И этих имен вполне достаточно. Александр Алов. Его имя стоит как-то особняком. Почему? Может, потому что сценарист и режиссер часто остаются за кадром, а может – какая-то другая причина? Ведь многие начинали свой творческий путь именно здесь, в Харькове. В его вузах, в его театрах. Это потом они становились звездами, там – в столицах. Алов в Харькове просто родился и ничем ему не обязан. Родился, подрос и укатил в Москву, и уже там стал известным режиссером. Так что теперь? Вычеркнуть его имя из биографии города, или город из биографии мастера? Не хотелось бы… Владимир Миславский киновед, историк кино: «Харьков имел большие перспективы стать кинематографической столицей, поскольку здесь Федецкий снимал первые на территории Российской империи фильмы, но потом сложилось так, что кинопроизводство не получило должного развития, а Советская власть Украины поставила конкретную точку в развитии кинематографа в Харькове. Центр кинематографического производства переехал в Киев. В 1928 году была построена киностудия и, конечно же, о кинопроизводстве в Харькове говорить не приходилось. Харьков являлся стартом для многих кинематографистов и театральных деятелей. Но в Харькове трудно получить работу потому, что ее здесь нет и быть не может. Поэтому очень многие уезжали в Москву, хотя были и такие, которые предпочитали ехать в Киев. Но большинство уехали в Москву и добились там успеха». Алов Александр Александрович. Настоящая фамилия Лобскер. Родился 26 сентября 1923 года в Харькове. Сценарист, режиссер, народный артист Советского Союза. В 1941 году ушел добровольцем на фронт. В 1951 окончил режиссерский факультет ВГИКа. С 1951 по 1957 – режиссер киностудии имени А. Довженко. С 1957 – режиссер киностудии «Мосфильм». Все его фильмы поставлены совместно с Владимиром Наумовым. Владимир Миславский киновед, историк кино: «Для меня, Алов стоит особняком, поскольку его биография наименее изучена. Многое вообще до сих пор остается загадкой. Например, известно, что он прожил 60 лет, но отчего умер неизвестно. Одни историки говорят, что он скончался в Москве, другие – в Риге. Хотя я склонен принять версию,

что Алов умер в Москве. Я знаю о нем, что родился в Харькове, но больше мне ничего неизвестно. Каким он был в жизни, в общении? До сих пор союз Алова и Наумова остается загадкой. Они вместе учились в мастерской ВГИКа у Савченко. Их работа была очень яркая, одна из первых совместных – «Свежий ветер», само название говорит о том, что в их творчестве была какая-то свежесть и буйство молодых сердец». «Бег» Они были первыми, кто рискнул экранизировать Булгакова. Удивительно, что они в то время рискнули, и как цензура пропустила эту картину. Они просто как бы излагают ситуацию трагедии в период Гражданской войны, и там показан великий исход из России 1920-го года, эвакуация Крыма. Мне вспоминаются строчки одного белогвардейского офицера: «Я лежал раненый на борту судна, оно было переполнено людьми, оно качнулось, качнулся берег и медленно отдалился. После этого Россию мы больше никогда не видели. Все плакали».

«Тегеран 43»

«Тегеран 43» – картина, которая была очень важна. На эту картину советские партийные органы делали большую ставку: она снята в 1980 году, когда СССР и США должны были налаживать отношения. Кстати, фильм прокатывался в пятисерийном варианте на территории США. Алов и Наумов сделали супербоевик, он занял первое место по кассовым сборам на территории Советского Союза. В этом фильме снялось блестящее созвездие актеров. Я помню, во Франции когда я был, там было много сувениров, но один из сувениров наиболее запомнился. Это была банка, на которой было написано: «Воздух Парижа». Может, существует такое понятие, как «воздух Харькова», ведь многие кинематографисты, которые здесь родились, были настолько яркими и интересными, и, может, воздух Харькова действительно такой жизнедающий. Тихий центр, Иванова, 32. Здесь Алов родился в 1923-ом году. Что говорит нам эта дата? Знающий харьковчанин обязательно скажет: «В 1923-ом году Харьков был столицей». Ну да, был… На этой тихой столичной улице он рос, ходил в школу, наверное, гонял в футбол. Тощий смуглый паренек, похожий на молодого Пушкина. Зачем-то природа наградила его такой внешностью. «Если бы меня спросили об Алове как о художнике, я бы в первую очередь выделил талант. Как часто мы разбрасываемся этим словом, оно уже почти полностью стерлось от постоянного употребления, но применительно к Алову я произношу это слово в его первородном, чистом смысле. Это был очень талантливый человек во всем». Так сказал об Алове его друг, его брат по духу, по искусству, по жизни Владимир Наумов. Воистину, природа знает, что делает.

Поэт Александр Введенский ОБЭРИУ, или Объединение Реального Искусства, появилось в 1927-ом году в Ленинграде и просуществовало до середины 1930-х годов. В него входило семь человек. Его основатели Даниил Хармс и Александр Введенский, а также Заболоцкий, Бахтерев, Вагинов, Владимиров и Левин. Близки обэриутам были также Николай Олейников, Леонид Липавский и Яков Друскин. Андрей Краснящих, кандидат философских наук, доцент Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина: «Некоторые исследователи говорят, что Хармса можно назвать главным обэриутом, а некоторые, в том числе и я, склоняются к Введенскому, к тому, что Введенского можно назвать основной фигурой обэриутства». Александр Иванович Введенский родился в 1904 году в Санкт-Петербурге, стихи начал писать еще в школе. Со своим другом и соратником Даниилом Хармсом познакомился в начале 1920-х годов. Позже они станут называть себя чинарями, имея ввиду чин духовный: Хармс – чинарем-взиральщиком, а Введенский – чинарем-авторитетом бессмыслицы. Обэриутов порой называют русским вариантом сюрреализма. Характерными для их творчества были также абсурд, игровые формы, алогичные сюжеты и языковые эксперименты… Андрей Краснящих, кандидат философских наук, доцент Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина: «Хармс ближе к сюрреализму, а Введенский – к абсурдизму. Это была последняя школа русского Серебряного века – после символистов, акмеистов, футуристов. Если бы это движение, течение, направление развивалось в русской литературе, то, собственно, русской литературе принадлежала бы пальма первенства в абсурдизме». Творчество Введенского, впрочем, и остальных обэриутов тоже, не имело ничего общего с советской литературой. Существует мнение, что само название «объединение реального искусства» появилось как бы в насмешку литературным объединениям того времени, таким, как РАПП, например. Инаковость чинарей, их некий «постдекаденский» образ жизни, театрализованные выступления – все это не просто бросалось глаза советской власти, а, можно сказать, было бельмом в ее глазу. А главное, ей (власти) было совершенно очевидно, что обэриуты черпают вдохновение явно не из советской действительности. Андрей Краснящих, кандидат философских наук, доцент Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина: «Ученые называют два основных источника их творчества – это заумь. Так называемая домашняя поэзия, наподобие Козьмы Пруткова, то есть стремление к наиву, примитиву. И в то же время на грани новаторства и гениальных прозрений. То есть как бы творчество сумасшедших. И два дополнительных источника: это детский фольклор, страшилки, нескладушки детские, черный юмор. И совершенно другая традиция, которая тоже стала источником, это религиозная культура. Обэриуты были религиозными, но они были и мистиками».

В 1930-е годы это значило одно: аресты, ссылки, расстрелы… Этих самых арестов, предательства, доносов, допросов, ссылок, нищеты, невозможности работать и творить в жизни Введенского было предостаточно. Можно бы поставить точку… Но! Не был бы Введенский поэтом, если бы в его жизни не случилась…любовь. Борис Викторов, пасынок Александра Введенского: «Отчего это, я называю тебя по имени?», — спросил я Введенского. Он ответил: «Так бывает, привык: слышал, что все так называют, и ты так называешь». В 1936 году, летом, Александр Введенский вместе с Сергеем Михалковым заехал в Харьков по каким-то издательским делам. Да так и остался. Ну, то есть сначала он познакомился с Галиной Викторовой, которая работала техническим секретарем в кабинете молодого автора и которая была младше его почти на десять лет, и у которой был полуторагодовалый сын. Потом женился на ней, потом они съездили в свадебное путешествие на Кавказ и вернулись. И вот тогдато и начался харьковский, и, к сожалению, последний, период жизни Александра Введенского. В 1937 году у Введенского с Викторовой родился сын Петя. Борис Викторов, пасынок Александра Введенского: «Жили мы, вместе с бабушкой и маминым младшим братом-студентом на Совнаркомовской улице, в доме номер 8. Во многих публикациях почему-то пишут, что лицо Введенского было побито оспой. Ничего подобного не было. Время от времени Введенский меня отводил (или забирал) в детский сад. Не помню, чтобы он по дороге вёл со мной светские беседы или балагурил. Воспитательницы через меня неоднократно просили его почитать в детском саду свои стихи, но он ни разу так и не откликнулся на эту просьбу. Материально жили скудно». «Я обращаюсь к Вам с этим письмом, потому что дошел до совершенно безвыходного положения. Для того, чтобы я мог жить, мне надо работать, а для того, чтобы работать, мне надо жить. Сейчас я, кажется, не могу ни жить, ни работать. Я имею семью (жену и двух детей), и так как моим единственным источником заработка является заработок литературный, а его в 1938 году почти не было (в плане не стояло ни одной моей книжки), то я вынужден был все продать с себя, и сейчас мне не в чем выйти на улицу, и семья моя и я голодаем». Это строки из письма Введенского директору Детиздата, 18 сентября 1938 года. К этому времени детская литература, к которой Александр Иванович обратился еще в 1927-ом году, стала практически единственной возможностью хоть както заработать. Удаленность от столичных детских изданий лишь еще больше усугубляла положение Введенского: ему часто приходилось ездить в Москву по издательским делам. Борис Викторов, пасынок Александра Введенского: «В Москве жила Сашин и мамин друг художник Елена Васильевна Сафонова, сестра которой Анна Васильевна Сафонова-Тимирева была в своё время гражданской женой легендарного адмирала Колчака. Анна Васильевна находилась в ссылке. Елена собирала для сестры посылки и, в целях конспирации, передавала их нам для отправки из Харькова».

Круг общения Александра Ивановича в Харьков был весьма узок. Самыми близкими друзьями Введенского и его жены были писательница Наталья Забила и ее муж Дмитрий Шавыкин, художник, который написал достаточно известный портрет Викторовой. Забила в то время жила в «Доме Слова», где Введенский порой общался с несколькими харьковскими литераторами. Однако здесь его знали исключительно как детского писателя. Александр Введенский сотрудничал с харьковским кукольным театром. Он подал идею знаменитого кукольного спектакля театра Образцова «Необыкновенный концерт», предложив театру Образцова во взрослом и детском вариантах свою пьесу «Концерт-варьете», написанную в Харькове. К сожалению, при жизни Введенского она поставлена так и не была. По воспоминаниям Бориса Викторова, пасынка Александра Введенского: «Через некоторое время после начала войны по улице перед их окнами Введенский, в качестве командира, провёл отряд ополченцев. В сентябре 1941 года немцы подходили к Харькову. Семьям литераторов выделили эшелон для эвакуации в Алма-Ату». Борис Викторов, пасынок Александра Введенского: «Мы влезли в вагон, как самые «ушлые», конечно, последними. Все проходы, думаю, более чем на метр от пола были забиты вещами. И дети, и вещи передавались через окна. Мама была больна. В вагоне была жара и духота. Начались разговоры о том, что на днях будет ещё один эшелон, с которым можно будет уехать. У других людей дальше разговоров не пошло, а наша наивная семья в составе бабушки, мамы, Саши, Пети и меня, к моему возмущению, выгрузилась». Видимо, эта ситуация и послужила причиной для последнего ареста Введенского. Крайне подозрительное семейство, взявшее к тому же с собой слишком мало вещей, сошло с поезда не иначе как за тем, чтоб остаться в оккупированном городе и пособничать фашистам. Припомнили и дворянское происхождение Введенского и якобы его тост за здоровье Николая ІІ… Борис Викторов, пасынок Александра Введенского: «Ha рассвете, все ещё спали, постучали. Мы вскочили. Вошли двое высоких в штатском. Вели себя спокойно, не агрессивно. В доме были Саша, мама, бабушка, четырёхлетний Петька и я. Я понимал, что происходит. Впечатление было такое, что их ждали. Все были внешне спокойны, чему я, семилетний, был удивлён. Ни во время обыска, ни при прощании не было слёз, стояла тишина, все были сосредоточены, никто не разговаривал. Эти люди закончили обыск, ни слова не говоря, вопросительно посмотрели на Сашу. Мы выстроились в первой комнате возле двери. Саша быстро всех поцеловал. И они вышли. Мы бросились во вторую комнату к окну: трое, спокойно не спеша, шли в сторону НКВД, до него рукой подать, метров сто. Немцы бы его повесили на центральной площади в первый же день своего прихода в Харьков. Хотя бы по той простои причине, что в это время под своим именем он публиковал антигитлеровские стихи». Больше Введенского ни его жена, ни его дети не видели. Семья Александра Ивановича осталась в оккупации. Им постоянно приходилось перебираться с

места на место, жили они даже и в конюшне, но рукописи Введенского всегда были с ними. Еще одна часть архива чинаря-авторитета бессмыслицы сохранилась благодаря Якову Друскину. В блокадном Ленинграде, пребывая в состоянии, близком к дистрофии, он отправился на квартиру к Хармсу, чтобы спасти его архив, в котором содержалось и некоторое количество работ Введенского. В марте 1995 года пасынок Александра Ивановича получил из Татарстанских «органов» ксерокопию Акта о смерти своего отчима от 19 декабря 1941 года. Акт этот был составлен конвоем, сопровождавшим тюремный эшелон ХарьковКазань. Причиной смерти Введенского был назван экссудативный плеврит. Александр Иванович Введенский реабилитирован в 1964 году. Целых двадцать два года понадобилось Родине для очистки совести… или всего лишь двадцать два?

Ученый Владимир Вернадский О великих людях мы сегодня знаем скорее по названиям улиц, проспектов и станций метро. «Встретиться на Бекетова», «скупиться на Барабашово», «выйти на Вернадского», – произносим мы чуть ли не каждый день. Но если творения первого хоть изредка мелькают перед нашими глазами, то ученые – профессия непубличная, плоды их трудов в руках не подержишь, в магазине не купишь. Мы перестали видеть в ученых живых людей, привычно ассоциируя их с торговыми рядами или переходами в метро. Но разве невежество освобождает нас от уважения и благодарности тем, кто сделал величайшее научное открытие, неся благо этому миру? Помнить, возможно, и будут, другой вопрос что? Например, общеизвестное. Владимир Иванович Вернадский, выдающийся ученый ХХ века, естествоиспытатель, основоположник учения о биосфере и ноосфере, геохимии, биогеохимии, радиогеологии и многих других наук. Крупнейший минеролог и кристаллограф, общественный и политический деятель, академик Петербургской академии наук, первый президент академии наук УССР. Одним словом – гений, признанный при жизни. К этому списку нам остается скромно добавить (харьковчанам будет, наверное, приятно знать), что Вернадский считал, что лучшие годы своей жизни он провел в городе Харькове… Да, в конце ХІХ века, когда в 1868 году профессор политэкономии и статистики Иван Васильевич Вернадский, вместе с семьей переезжает в город Харьков. В городе отец займет должность директора харьковской конторы Государственного банка. А сын станет первоклассником обычной харьковской гимназии. В нашем городе Вернадские проведут почти восемь лет. Здесь живут близкие друзья и родственники, один из них, по материнской линии, писатель Владимир Галактионович Короленко. И Евграф Максимович Короленко – личность уникальная. Встреча с ним во многом предопределит научные мысли Вернадского о геологической и космической роли человека, его учении о ноосфере – сфере разума. Прогуливаясь по вечерним улицам Харькова, философ-дилетант, материалист вольтеровского толка, Евграф Максимович Короленко делился с юным собеседником своими взглядами на разумную перестройку планеты человека. «Мыслим – немыслим без материи», «материя немыслима без мысли», «земля – есть живой организм», – блистал он афоризмами, пробуждая в мальчике чувство

благоговения перед окружающим миром. Будил фантазию, открывал неожиданные тайны в таких привычных созданиях как звезды и небо, луна и земля. Но были еще беседы о чести и благородстве, о необходимости помогать ближнему, делать людям добро. «Трус – не может быть нравственным человеком», – еще один афоризм Евграфа Максимовича. Зерна были посеяны на благодатную почву, но ведь подчас зерно прорастает не сразу, а потом, когда проклюнется росток, и позже, когда поднимется и расцветет растение. Тогда можно будет уже не гадать, какими путями его заронили на эту почву, случайно или нарочно. Большинство из нас сейчас мыслит привычными категориями, например, как обустроить свою личную жизнь или купить квартиру. В лучшем случае в масштабах одной научной отрасли. А если кто-то досконально разбирается в ядерной физике, или наизусть помнит строение комариной лапки – то это свидетельствует лишь о наличии интеллекта или багажа знаний. Но, увы, не о масштабности мышления. Это, скорее, из серии «посадить дерево, построить дом, вырастить сына». Масштаб человека определяется глобальностью его цели. Чем выше цель – тем масштабнее личность. Владимир Некос, доктор географических наук: «Вообще, по-видимому, работоспособность гения – это одно из его свойств, за что гений не берется – все у него получается. Вот Вернадский был гением! Он представитель высокой русской интеллигенции». Анатолий Божков, профессор, доктор биологический наук: «Он очень многие вещи предсказал, и те, что после его смерти, начали осуществляться. Это действительно был Божий дар – иметь такую голову. Вернадский – это просто мыслитель. Я бы даже называл его не ученым, а мыслителем, который сделал вот то колоссальное наше сегодняшнее восприятие. Он нам помог понять, кто мы, осознать нашу ответственность и роль не только на планете, но и вообще в космосе. И он, как представитель научного творения, себя относил, и многие ученые его относят к космизму». Великий физиолог Павлов как-то сказал: «Как несовершенно было крыло птицы, оно никогда не смогло бы поднять ее ввысь, не опираясь на воздух». Смог бы стать Владимир Вернадский великим ученым, не опираясь на личные качества и свои высокие нравственные принципы? Ведь ученый Вернадский – это не только мыслительная машина, выдающая гениальные умозаключения, а, прежде всего, личность, в которой могучий интеллект не вытеснил душу. А титульные достижения не спрятали от нас человека. То, что мы сделали со своей страной – это есть будущее страны. Интеллект у нас кончился, и Вернадских больше не будет в ближайшие несколько десятков лет. Потому что и учить наших детей будут люди малоподготовленные и малоспособные. А то, чем занимался Вернадский, – это одна из его главных целей – делать образование.

Певец Александр Вертинский Я не знаю, зачем и кому это нужно, Кто послал их на смерть недрожавшей рукой, Только так беспощадно, так зло и ненужно Опустили их в вечный покой. Сколько лет этой песне, пять, пятьдесят, а может быть, сто? Давно нет в живых ее автора, а песня звучит. Под нее прощались с мальчишками, погибшими в Первую мировую и Великую Отечественную, под нее же будут плакать, закрыв лицо руками потерявшие сыновей и мужей в далеких горах Афганистана и Чечни. И ее слова станут прощальными и для российских ребят, раздавленных на московской мостовой во имя наивного понимания свободы и национальной гордости. Кто же автор этой песни, не предвидевший этого тогда, а мы хорошо знающие это сегодня? Александр Вертинский, человек – легенда, автор и исполнитель песен, русский шансонье, покинувший свою родину на четверть века. Но это будет потом, а вначале его жизнь складывалась в вечном ожидании, что его откуда-то выгонят или куда-то пустят. В детстве его выгнали за неуспеваемость из двух киевских гимназий, в юности не дали стать актером МХАТа, а в расцвете сил не пускали на родину, позволив надышаться «дымом отечества» лишь на склоне лет. Хорошо бы еще напомнить, что творческий путь Вертинского совершался не на лучших театральных подмостках, а в ресторанах и кабаре. Обратите внимание: в самом ближайшем соседстве с пороком и низменными страстями. Разве это не испытание? Но Вертинский, в отличие от многих других, не потерял свой нравственный стержень и внутренний аристократизм. Ни в приюте для извозчиков, воров и проституток, ни среди чахоточных поэтов, артистов и художников, чье вдохновение питалось кокаином, ни даже тогда, когда работал за борщ и котлеты, сносил беды и неудачи богемной жизни, сам сидел на кокаине и работал медбратом в санитарном поезде. Он пережил все, что только мог дать человеку двадцатый век: предреволюционное декадентство, послереволюционную эмиграцию, возвращение на родину. Подтверждение тому, конечно же, песня – самый надежный свидетель времени. В них его судьба, судьба настоящего артиста, которому неважно – где и перед кем выступать, и который даже в образе паяца никогда не изменял себе. … Романс «Ваши пальцы пахнут ладаном» Александр Вертинский посвятит одной из самых прекрасных и самых загадочных русских актрис – Вере Холодной. Он, спевший о русском декадансе, – ей, этот декаданс сыгравшей. Когда актриса впервые прочла слова романса «Ваши пальцы пахнут ладаном», она попросила Александра Вертинского убрать строчку посвящения. Он выполнил просьбу актрисы. Потом, через несколько лет, когда артист пел в Ростове-на-Дону, в номер гостиницы подали телеграмму из Одессы: «умерла Вера Холодная». Вынув из пачки романсов «Ваши пальцы пахнут ладаном», Вертинский перечитал текст и написал: «королеве экрана – Вере Холодной». Женская красота – пожалуй, единственная на свете диктатура, которая, подчиняя, не подавляет, а вдохновляет. Любимец публики, завсегдатай модных ресторанов, знаток вин и хорошей кухни Александр Вертинский о любви знал все. Каждый город, каждый концерт, каждый ресторан дарил ему новые встречи, знакомства, интригующие впечатления. И Харьков, в этом смысле, оказался не исключением.

О Валентине Саниной ходили легенды. Редкий мужчина не терял дар речи от ее красоты, утонченных манер и необузданного характера. В небольшом артистическом кафе на Сумской русский щеголь Александр Вертинский знакомится с актрисой театра Николая Синельникова Валентиной Саниной. На высоком табурете сидела молодая красивая женщина. Таких, как она, называли роковыми. Небольшой диалог в кафе положил начало истории болезни, имя которой – любовь. Несомненно, Валентине Саниной льстило внимание знаменитости. Валентина умела очаровывать мужчин и держать их на коротком поводке. Вертинский посвятил ей множество романсов. По многим из них становится ясно, что отношения с Саниной для Вертинского были и сладостные, и мучительные. Именно в Харькове накануне разрыва все в том же роковом 1918 году написаны такие строчки: «Все окончилось так нормально, так логичен и прост конец, вы сказали, что нынче в спальню не приносят с собой сердец». С Вертинским Валентина после революционных лет встретилась лишь однажды в Нью-Йорке в середине тридцатых, когда она была в апогее своей славы модельерши, а он – желанным гастролером. Душевного одиночества боятся все. Особенно когда тебе уже не сорок, а хороших пятьдесят, когда в сердце разочарование во всем, чего так хотел, чему поклонялся – в аплодисментах, в застольях, в любви, в самом себе, когда ощущаешь себя усталым старым клоуном. Кочевать, никого не любя, совсем не интересно, а экзотика далеких стран приедается довольно быстро. И так тянет на Родину, что нет никаких сил. «Все пальмы, все восходы, все закаты мира, всю экзотику далеких стран, все, что я видел, чем восхищался, я отдаю за один самый пасмурный, самый дождливый и заплаканный день у себя на Родине». Мог ли думать покидавший Россию Саша Вертинский, что когда-нибудь произнесет эти слова. Тогда – нет. Намного позже он назовет эмиграцию тяжелым наказанием и еще раз сделает выбор. В 1943 году вернется в Советскую Россию, и ни один, а с женой – девятнадцатилетней Лидией Циргвава, рузинкой княжеских кровей по отцу и сибирячкой по матери. Однажды она почувствует его одиночество и пожалеет его просто, по-человечески, как никто и никогда. Но самое главное, что в его жизни появилось то, без чего каждого из нас нельзя назвать счастливым человеком: теплый уютный дом, настоящие чувства, работа, дружеское общение и двое прекрасных дочерей, которые вырастут и станут популярными талантливыми актрисами кино и театра – Марианна и Анастасия Вертинские. Время летит неумолимо, а песни Вертинского продолжают звучать. Время летит неумолимо, а вопросы выбора остаются главными. Кем стал бы Вертинский, оставшись на родине? А знали бы мы Вертинского, не покинув он после гражданской войны Россию? Почему эмиграция для него стала каторгой, а привычные ценности советской родины разочаровали? И что готов был делать Вертинский, чтобы его родина становилась лучше? Только ли критиковать, оставаясь недовольным, жалея себя и свою судьбу, как делают сейчас многие? Дело нехитрое. И может быть, сегодня, отвечая именно на эти вопросы, каждый из нас, усмехнувшись, задумчиво произнесет: «везде хорошо, где нас нет».

Режиссер Дзига Вертов Тёплым осенним днём 1918 года в одном из московских двориков с крыши беседки прыгал молодой человек. Поступок весьма рискованный, но это вовсе не молодецкая бравада или игра на публику. По румянцу на щеках парня можно было догадаться, что для него этот прыжок особенно важен. Чудак уже три месяца работал в Московском Кинокомитете. И, несмотря на весьма канцелярскую работу, проявлял живой интерес ко всей кинохронике, которая попадала ему в руки. Штатное расписание Московского Кинокомитета за 1918 год: «Вертов (Кауфман) Денис Аркадьевич, секретарь отдела хроники. Ведает внутренней жизнью отдела, принимает от операторов весь снятый ими материал». Ему, сыну небогатого мещанина из польского Белостока, было тогда двадцать два года. Успел он к тому времени уже много. Учась в Петроградском Психоневрологическом институте, проводил эксперименты со звуком. Во время Февральской революции был мобилизован в армию и командирован в военномузыкальную школу в Чугуеве. Потом перебрался в Харьков и работал здесь в молодежном журнале. К 1918 году он переехал в Москву, и старый знакомый по Белостокскому реальному училищу Михаил Кольцов предлагает ему работу в кино. Денис Аркадьевич Кауфман берет псевдоним «Дзига Вертов» и приступает к работе. Сначала — над журналом «Кинонеделя». Через семь месяцев – фильм «Годовщина революции», первая крупная работа, в которой Вертов уже выступил режиссером. Пока это – привычная хроника, снятая и смонтированная так, как это делали все. Но для Вертова – первый производственный экзамен, который оказался вполне успешным. Владимир Миславский киновед, историк кино: «В разных странах режиссеры-документалисты пытались находить другие средства выражения, другой киноязык для документального кино. В числе этих ярких новаторов и был Дзига Вертов, который сделал так, что о школе советского документального кино узнали во всем мире». Почему человек, никогда не интересовавшийся кинематографом, почти сразу же становится в нем ключевой фигурой? Чем объяснить, что как будто случайная служба сразу стала не случайным делом всей жизни? Подобные неясности и противоречия будут постоянно возникать вокруг творчества и биографии Вертова. Да и не только его. Неоднозначным и противоречивым было время. Рождалась новая архитектура, живопись, новая поэзия, новый кинематограф. Театральные открытия Станиславского, Вахтангова, Мейерхольда, оригинальные проекты художника Татлина, включая его знаменитую модель вращающейся башнипамятника Третьему Интернационалу. Время требовало полного раскрепощения еще замкнутых возможностей кино. Нужен был взрыв. Мощный и неожиданный. И Вертов его устроил. Отрывок из Манифеста «Мы»: «МЫ называем себя киноками в отличие от «кинематографистов» — стада старьевщиков, недурно торгующих своим тряпьем. МЫ объявляем старые кинокартины, романсистские, театрализованные и пр.

– прокаженными. МЫ утверждаем будущее киноискусства отрицанием его настоящего. МЫ очищаем киночество от примазавшихся к нему, от музыки, литературы и театра, ищем своего, нигде не краденного ритма и находим его в движении вещей». Читатель, наткнувшийся на этот манифест, моментально попадал в водоворот восклицаний и отрицаний. «Задом к музыке!», — призывал человек, наделенный незаурядными музыкальными способностями, фанатично увлеченный музыкой Скрябина. Ничего нельзя было понять, и сразу возникало множество вопросов, язвительных усмешек и порой откровенных нападок критиков. Но в своих ранних заблуждениях Вертов был не одинок. Сбросить Пушкина, как известно, призывал Маяковский, который мог главу за главой читать на память «Евгения Онегина». Под хлесткие обвинения попадает и художественное кино. Вертов объявляет «Броненосец «Потемкин» Эйзенштейна ненужной подделкой под хронику. Два режиссера будут не раз сходиться в резком споре. Оба будут отстаивать свое направление, забывая, что разными дорогами идут к одной цели. … Люди, собравшиеся посмотреть на чудака, прыгающего с беседки, мало обращали внимания на оператора с киноаппаратом: съемка для них – это дело привычное. Оператор снимал весь прыжок от начала до конца, стараясь вертеть ручку аппарата быстрее обычного. Среди зрителей была и восемнадцатилетняя девушка с крупными и красивыми чертами лица – Лиза Свилова. Несмотря на молодость, она вскоре станет заведующей монтажной мастерской. Именно Лиза Свилова первой из монтажниц согласится работать с Вертовым. Она станет его верной женой и союзником по творчеству. Всю жизнь посвятит монтированию его фильмов. Переживет его на долгих двадцать лет, кропотливо собирая и храня все дневники, записи и документы мужа. Ярко, задиристо и бескомпромиссно изложив свою позицию в первых манифестах, Вертов немедленно стал проверять их на практике. Собравшихся вокруг него единомышленников он назвал группой «киноков», а свои теоретические воззрения свел к формуле «Кино-глаз»: снимать жизнь как она есть, без какого-либо вмешательства в протекающие перед камерой события, без предварительной организации съемки и без сценария. Из чего можно было легко заключить, что на пленку попадает все, что бог на душу положит. Первый программный фильм «Кино-глаз» Вертов неосторожно выпустит с подзаголовком «Жизнь врасплох». Чем даст благодатную почву для своих оппонентов. Сергей Эйзенштейн даже упрекнул Вертова в «экспрессионизме» (слово на тот момент почти ругательное). А критики обвиняли в прямо противоположном – в «объективистской фактографичности материала». Упреки так часто взаимно исключали друг друга, что у Вертова порой голова шла кругом. Отрывок из дневника Дзиги Вертова: «Я сам уже не знаю – живой ли я человек или схема, выдуманная критиками». В схему Вертов не вписывался. Сделать мысли, ошибки людей видимыми, снять с них маски, сблизить пространства и покорить время. Все возможности кинокамеры были направлены к одной цели – открыть зрителям правду через киноаппарат — Киноправду. Отрывок из дневника Дзиги Вертова: «Скажите всем. И передайте по наследству. Кино-Глаз – не цель. Кино-Глаз – средство. Показать без маски. Показать голыми. Тех, кто ставит с ног на голову – вопрос, который мы понимаем правильно. Кино-Глаз не теченье левое или правое, а движение за киноправду».

За фильм «Киноглаз. Жизнь врасплох» Вертов получил первое международное признание — серебряную медаль и диплом на выставке декоративных искусств в Париже. Следом возникли новые фильмы: «Шагай, Совет!» и «Шестая часть мира», которые имели своего заказчика. Если выражаться более грубо – «заказухи», главной целью которых была реклама Госторга и Моссовета. Рекламы не получилось. Зато в руках Вертова банальная «джинса» стала настоящим шедевром, который до сих пор считается классикой мирового кинематографа. Это фильмы-поэмы, где рифмуются строки и кадры, дополняя и подчеркивая друг друга. После выхода фильмов в прессе появились статьи, в которых группу киноков называли «кинококками», расплодившимися в мутной кинематографической среде. Вертову советовали подождать лет 50, дескать, тогда его эксперименты станут понятнее широкой публике. «Шагай, Совет!» так и не был принят заказчиком. Группа «киноков» распалась. Вертов уехал на Украину. Владимир Миславский киновед, историк кино: «Этот период связан с работой Дзиги Вертова на ВУФКУ в Киеве и Одессе. Тогда многие кинорежиссёры, которым нужна была творческая самореализация, приезжали в Украину. Именно здесь Дзига Вертов снял свои самые значительные кинофильмы: «Одиннадцатый», «Человек с киноаппаратом» и «Симфония Донбасса». В период съемок юбилейного фильма «Одиннадцатый» режиссер часто приезжает в Харьков. Он не перестает удивляться тому, как изменился город его юности. «Живой, Трудовой и Железобетонный» Харьков куда больше соответствовал его революционно-романтическому настроению, чем патриархальный Киев. Вертов снимает строительство харьковских заводов, первый в стране небоскреб из монолитного железобетона. Первый немой фильм без титров – «Человек с киноаппаратом» – был заявлен как экспериментальный. Он свидетельствовал о появлении нового кино-языка, отдельного от языка театра и литературы. Фильм снимался без какого-либо сценария, и без участия актеров. Все эпизоды – непостановочные. И снова выпуск сопровождался раскаленными страстями, они поделили зрителей на горячих сторонников и не менее горячих противников. Споры не утихали и за рубежом. Дальше был новый эксперимент уже со звуком. На съемках фильма «Энтузиазм. Симфония Донбасса» Дзиге Вертову удалось записать реальные промышленные шумы прямо на площадках, которые потом он свел в единое целое. Это был первый не озвученный, а именно звуковой документальный фильм. Владимир Миславский киновед, историк кино: «Важным элементом в этом фильме был шум работы доменных печей. Металлургическая промышленность была целью №1 молодого советского государства, все силы бросались на её развитие. Поэтому в фильме о металлургических предприятиях Советского Союза Дзиге Вертову было важно и интересно показать и передать дух и звук этого процесса». Фильм показывали не только в Советском Союзе, но и на Западе. Чарли Чаплин после просмотра картины в письме к Вертову пишет: «Я никогда не мог

себе представить, что эти индустриальные звуки можно организовать так, чтобы они казались прекрасными… Мистер Дзига Вертов – музыкант. Профессора должны у него учиться, а не спорить с ним. Поздравляю. Чарльз Чаплин». Украинский период закончился в голодном 1933-ом. Вертов возвращается в Москву. На очереди у него – эпохальный фильм «Три песни о Ленине», который он вскоре будет считать своим партбилетом. И первое в мире звуковое синхронное интервью. Теперь Вертов ставит перед собой новую задачу: показать человека, сбросившего маску. Он ищет способ, которым можно передать внутреннюю красоту человека, его непосредственность и живые переживания. Зная о том, как скованно чувствуют себя герои перед камерой, он подолгу проводит с ними время. Эти эксперименты отразятся в последних значимых работах: фильмах «Колыбельная» и «Три героини». Из дневника Дзиги Вертова: «Радость от правды, а не от правдоподобия. Радость от глубокого видения сквозь грим, сквозь роль, сквозь маску. Радость от уничтожения «видимости», от чтения мыслей, а не слов». В последние годы жизни он много пишет, но в основном – в стол. Все творческие заявки, идеи новых фильмов, предлагаемые разным инстанциям, так и останутся в домашнем архиве. Дзига Вертов умер в 1954 году, в полном забвении у чиновников, критиков, зрителей. Но буквально через десятилетие споры о его творчестве разгорятся вновь. Не утихают они и по сей день. Одни называют Дзигу Вертова гением, поэтом документального кино. Другие – жуликом, который свои фантазии выдавал как жизненный факт. Одни вспомнят о его яростной преданности идеалам революции и будут плеваться на фильмы-пропаганды. А другие – вспомнят тот прыжок с крыши беседки осенним днем. И увидят то, что недоступно человеческому глазу.

Поэт Максимилиан Волошин – Он был маргиналом. – Нет, связующим звеном. – Зевс. – Дитя. – Русский во Франции и француз в России. – Главное – хозяин Коктебеля. – Поэт граней и границ. – Художник бесконечности. По ночам, когда в тумане Звезды в небе время ткут, Я ловлю разрывы ткани В вечном кружеве минут. Я ловлю в мгновенья эти, Как свивается покров Со всего, что в формах, в цвете, Со всего, что в звуке слов. Да, я помню мир иной – Полустертый, непохожий,

В вашем мире я – прохожий, Близкий всем, всему чужой. «Максимилиан Волошин. Для друзей – просто Макс. Человек щедрого сердца, необъятной души. Мастер акварельного пейзажа. Страстный поэт-трибун периода революции и глубокодумный философ, подводящий итоги развития современной цивилизации». Такие фразы теряют свое истинное значение, пробираюсь через дебри времени, субъективных оценок и нелицеприятных подробностей, которые многие любят помусолить. И если мнениям специалистов о творчестве мы еще можем поверить, то «щедрое сердце» «необъятная душа» как-то проходят мимо или вызывают подозрение. А зачем вообще это знать? «Книги нужны, а поэты нет?» – спрашивала Марина Цветаева. «Произведения Художника нераздельны с личностью», – будто отвечал ее учитель и друг Максимилиан Волошин. «Я не встречала человека его знаний, его ума, какой-то нездешней доброты. Улыбка у него была какая-то виноватая, всегда хотелось ему кому-то помочь. Я не уверена в том, что все мы выжили бы (а нас было четверо), если бы о нас не заботился Макс Волошин», – это воспоминания Раневской. Именно Волошин вызволял Мандельштама из недр врангельской контрразведки, вызвал Гумилева на дуэль, защищая поэтессу Дмитриеву, бесстрашно отправился на лодочке к кораблям белогвардейцев, намереваясь убедить их не подвергать опасности обстрела мирных жителей Коктебеля… Там, в Коктебеле появился Дом поэта, по сути, ставший символом Серебряного века, настоящий феномен, принимавший до 300 человек в сезон. Тем более обитель Волошина оставалась гостеприимной и в тяжелые времена… В те дни мой дом, слепой и запустелый, Хранил права убежища, как храм, И растворялся только беглецам, Скрывавшимся от петли и расстрела. И красный вождь, и белый офицер, — Фанатики непримиримых вер — Искали здесь, под кровлею поэта, Убежища, защиты и совета. Я ж делал всё, чтоб братьям помешать Себя губить, друг друга истреблять. Но вспомним наш уговор и вернемся от книг поэзии к книге жизни, листая которую, как несложно догадаться, мы остановимся на харьковской страничке. Первое послереволюционное лето. В Коктебель ко второй жене Волошина Марии Заболоцкой приехала Александра Домрачева со своими одиннадцатилетними близнецами, чуть позже прибыли и остальные: глава семейства известный харьковский юрист Петр Домрачев и двое старших детей. В доме поэта некой традицией было награждение прозвищем. Так, Максимилиан и Мария Волошины называла друг друга Масей и Марусей. Александра и Петр Домрачевы стали тетей Сашей и дядей Петей. Тетя Саша умела все: прекрасно готовила, ее руками были одеты Макс и Маруся, а дядя Петя был весельчаком и прекрасным скрипачом. Вот так большая дружная семья Домрачевых вошла в основную коктебельскую семью и до конца оставалась самыми близкими друзьями Волошиных. Если что-нибудь случалась с Максом или Марусей,

звали тетю Сашу, и она, бросив своих, ехала в Коктебель. Особенно чутко она заботилась о здоровье супругов. Например, в одном из писем к Волошиной, она звала ее в Харьков лечиться: «Платонов посмотрит, а Смирницкий полечит». Константин Иванович Платонов, по-коктебельски «Большой кот», всемирно известный психотерапевт и гипнолог, родился и большую часть жизни провел в Харькове. Он был лечащим врачом Марии Степановны, ее знакомым с детства и другом самого Волошина. Харьковских друзей у Волошина было много. Когда в 1925-м году при обследовании в Харькове у Марии Степановны обнаружили опухоль, именно они пришли на помощь. Денег не было. Волошин пешком добрался до Феодосии, чтобы приехать к жене. Приехав в наш город, поэт поселился сначала у одних знакомых, потом у других, они же устроили для него платные чтения, помогли сделать большую скидку на лечение. Но часто Максимилиан и Мария Волошины останавливались в Харькове и надолго просто так. Каждый приезд ознаменовывался бесчисленными походами в гости, их буквально разрывали на части: обеды, крестины, именины, вечера. Харьковский фотограф Лещинский делал его портреты, а скульптор Элеонора Блох (ученица Родена, между прочим) его бюст. Харьковская поэтесса Новская, по-коктебельски «Лизочка», напечатала и переплела четыре экземпляра его стихотворений для публичных чтений. Мария Степановна вспоминала: если они куда-то выезжали, муж обязательно брал тетрадочку с собой и клал в нагрудный карман. Поэты, филологи, переводчики, врачи, художники, библиотекари, имена «говорящие» и почти неизвестные, просто знакомые и по-настоящему близкие друзья… Ни деньги, ни слава, которых у поэта не было, притягивали стольких людей. Бесценные внутренние качества привязывали их навсегда к Максимилиану Волошину, да так крепко, как не способны сделать все богатства мира, а только искренняя любовь. Иногда кажется, будто хорошие люди, поступки, слова просто растворяются в окружающем мире. Но это вовсе не так. Был август 1932 года, Максимилиан Волошин умирал, умирал умиротворенно, достойно, как старый лев. Говорят, жизнью мы заслуживаем себе смерть… 11 числа около часа ночи началась агония. В 11 часов утра Максимилиана Волошина не стало. До последней минуты с ним были Александра Домрачева и Мария Степановна. Верная хранительница счастья поэта, после смерти мужа стала хранительницей памяти о нем. Она всеми силами сохраняла неповторимую коктебельскую атмосферу. Сюда все также приезжали деятели русской культуры: Тарковский, Солженицын, Бродский, поклонники добирались даже автостопом… И всем находилось место. «Необъятная душа» Максимилиана Волошина продолжала жить в Доме поэта, из окна которого виден его профиль, высеченный самой природой из скалы… Я весь — внимающее ухо, Я весь — застывший полдень дня. Неистощимо семя духа И плоть моя — росток огня: Пусть капля жизни в море канет Нерастворимо в смерти Я. Не соблазнится плоть моя, Личина трупа не обманет, И не иссякнет бытие

Ни для меня, ни для другого: Я был, я есмь, я буду снова! Предвечно странствие мое.

Режиссер Михаил Друян О чем жалеет Винни-Пух Михаила Друяна на «Союзмультфильме» называли «Малый ВГИК», а комната, в которой он проработал 60 лет, стала музеем. За свою долгую творческую жизнь он снял около 300 работ. Среди них ставшие классикой отечественной мультипликации фильмы «Аленький цветочек», «Золотая антилопа», «Снежная королева», «Сказка о рыбаке и рыбке», «Приключения Буратино», «КонекГорбунок», «Малыш и Карлсон», «Винни-Пух и день забот», «Жил-был пес». Но вот загадка: человек, подаривший миллионам советских мальчишек и девчонок счастливое мультяшное детство, о своем детстве вспоминать не любил. У Михаила Друяна детство было нелегким. Родился в Харькове 17 октября 1911 года. Подростком, без родителей, денег и образования переехал в Москву. Что заставило его совершить этот рискованный поступок – нам, к сожалению, неизвестно. Возможно, то, что в Харькове 1920-х годов евреев не жаловали, а в учебных заведениях для еврейских детей действовала процентная норма. Кстати, по этой же причине провалил вступительные экзамены в Лохвицкую гимназию (Полтавская обл.) будущий «солнечный композитор» Исаак Дунаевский. Как бы там ни было, но в Москве ему тоже жилось несладко. Был беспризорником, ночевал на Страстном бульваре, мечтал о работе в цирке или в кино. Его судьба, как судьба многих беспризорников, могла закончиться банальным криминалом, если бы случай не привел на студию «Воентехфильм». Плохо это или хорошо, но отечественная мультипликация начиналась с идеологии. Надежда Крупская искренне полагала, что детям нужны не волшебные сказки, а пропаганда в доступной форме и научно-популярные рассказы по истории и технике. Поэтому на студии «Воентехфильм» снимали первые советские черно-белые мультфильмы агитационного характера, похожие на плакаты. Сюда в 1932 году попадает Михаил Друян и становится помощником оператора в мультипликационном цехе. С беспризорным детством покончено, а впереди – первая заметная работа. Друян снимает анимационные титры к комедии Григория Александрова «Веселые ребята». Начало довольно успешное: режиссер долго жал руку, а Любовь Орлова даже чмокнула молодого человека в щечку. В 1936 году, пройдя отборочную комиссию, которую возглавлял режиссер Иван Иванов-Вано, Друян стал оператором только что открывшейся студии «Союзмультфильм». Это время в отечественной мультипликации тесно связано с жизнью другого, зарубежного анимационного «магната», чуждого нашей идеологии Диснея. Ничего не поделаешь: наши мультипликаторы штудировали учебники, написанные Уолтом для своих художников, перенимали приемы, ужимки, режиссуру. Американские мультики показали, что сказочные герои могут быть такими же живыми и любимыми, как актеры, и такие же смешные, как Чарли Чаплин. С подражанием Диснею было покончено, когда на экраны выходит «Мойдодыр». Понятный нам советский мальчишка, суровый «рукомойник» и даже крокодил, близкий к иллюстрациям Лебедева и Коношевича. Это был первый пример самобытной советской мультипликации. Он помог режиссерам начать

поиски «своего» языка, а дирекция студии начала больше доверять творческому составу. С началом войны сотрудникам студии давали бронь. «Союзмультфильм» эвакуировали в Самарканд. Однако в 1941 году Михаил Друян добровольцем ушел на фронт, воевал в составе Отдельного мотострелкового батальона особого назначения. В Москву вернулся только в декабре 1945 года. По возвращении Михаил Захарович вновь начал работать на «Союзмультфильме» – на студии, которой он оставался верен всю свою жизнь. Он работал практически со всеми ведущими режиссерами-мультипликаторами страны, сняв в общей сложности свыше трехсот фильмов. Вспоминая дни и ночи, проведенные на работе, он признавался: «Я и не знал уж, где дом у меня. Скорей на студии, чем в Тарасовке. И я часто ночевать оставался. Мне жена (она тоже на студии работала) приспособила на столе подушку, чтобы, когда много работы, я не уезжал». Какие бы новые методы ни осваивали советские мультипликаторы, Друян всегда оказывался в гуще экспериментов. После войны в ходу была еще диснеевская технология – так называемый «метод эклера», когда герои фактически были копиями актеров. Мультфильм смотрелся, как художественный фильм. Из под камеры Друяна выходит «Аленький цветочек», героев которого зрители узнают как реальных людей. В начале 1960-х годов появились новые социальные темы и новая техника – карикатурная. Михаил Друян снял мультфильм «Непьющий воробей. Сказка для взрослых» в этой стилистике. Затем в середине 1960-х наша мультипликация искала новые, недиснеевские формы подачи материала, художественные решения. Можно вспомнить «Винипуха», «Малыш и Карлсон», «Карлсон вернулся». Кстати, наш советский Карлсон понравился не только зрителям. Сама Астрид Линдгрен считала его самым удачным воплощением её книжного образа. В 1970-х годах под влиянием югославской мультипликации у нас появляются фильмы с острой социальной тематикой. Это было новое направление – появились мультфильмы для взрослых. Снимая с режиссером Анатолием Петровым фильм «Полигон», Друян пытается создать светотень, передать объем и перспективу. Все это, заметьте, некомпьютерными средствами. Еще одно популярное направление – кинопародии. Если говорить о 1940-х годах, то это пародии на фильмы Эйзенштейна и любимого героя – Чапаева. В 1960-е это были «Шпионские страсти», «Непьющий воробей. Сказка для взрослых», в 1970-е – «Ограбление по…», в 1980-е – «Пес в сапогах», пародия на «Три мушкетера». В 1975 году Михаил Друян был удостоен звания заслуженного работника культуры РСФСР. Он работал до середины девяностых годов! Одним из его последних фильмов стал «Полифем, Акид и Галатея» (1996) режиссера Анатолия Петрова, снятый по мотивам древнегреческих мифов. Когда ему говорили, что в Америке он давно бы был миллионером, Михаил Захарович отвечал: «Знаете, я и так доволен. Я теперь убедился: эти фильмы будут очень долго. Я умру, а дети смотреть будут то, что мы сделали. И дети детей тоже». После перенесенного в 1996 году инсульта оператор уже не смог продолжать работу и был вынужден оставить мультипликацию. Умер Михаил Захарович Друян 7 июля 2000 года. Итог его работы в мультипликации подвел режиссер Федор Хитрук: «Такое количество фильмов, которое снял Михаил Друян, не осилил ни один оператор мира».

Писатели Илья Ильф и Евгений Петров Заседание продолжается, господа присяжные, и я — сын турецкоподданного Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-Бей — сегодня сделаю то, чего до меня не делал ни один Остап Бендер. Я расскажу о тех людях, которым обязан своим существованием. Их имена Илья Ильф и Евгений Петров. «Здесь почти лето. Харьков — город шумный, центр Украинской республики. После провинции кажется, будто заграницу попал». Наверняка каждый из наших читателей назовет первоисточник этой цитаты и, конечно же, ее автора, злополучного охотника за стульями отца Федора. Харьков произвел такое впечатление на неутомимого искателя сокровищ мадам Петуховой, что он в своих последующих посланиях неустанно с ним сравнивает все последующие города, куда заносит его поисковый азарт. «Не нравится мне город Ростов. По количеству народонаселения и своему географическому положению он значительно уступает Харькову». И далее: «Город Баку значительно превосходит Ростов, однако уступает Харькову по своему движению». Не только обстоятельные и не лишенные наблюдательности описания отца Федора заставляют задуматься, что Харьков играл в жизни авторов значительную роль. Вряд ли нужно напоминать, что и знаменитый автопробег по бездорожью и разгильдяйству, к которому примазалась «Антилопа Гну» со своим колоритным экипажем, проходил по маршруту Москва-Харьков-Москва. Но путь в Первую Столицу Украины был тернист, извилист и не слишком быстр. «Автор «12 стульев» родился дважды. Первый раз под видом Ильи Ильфа, второй — Евгения Петрова. Оба эти события произошли в городе Одессе. Таким образом, уже с младенческого возраста автор начал вести двойную жизнь. В то время, как одна половина автора барахталась в пеленках, другой уже было 6 лет и она лазила через забор на кладбище рвать сирень. Такое двойное существование продолжалось до 1925 года, когда обе половинки впервые встретились в Москве», — так гласит шутливая биография Ильфа и Петрова. Однако с ней можно поспорить. Дело в том, что Ильф еще с Одессы был другом, ну или, по крайней мере, близким приятелем Валентина Катаева, старшего брата Евгения Петрова. С Петровым были знакомы все тогдашние друзья Катаева. Совместные поэтические вечера проводились довольно часто. Мало того, с 1920 года Катаевстарший и Ильф работали в ОДУКРРОСТА, Одесском отделении украинского российского телеграфного агентства, где несколько месяцев был разъездным корреспондентом никто иной, как катаевский младший брат, то есть Петров. Другими словами, они не могли не встретиться. Причина утаивания знакомства была связана с руководителем ОДУКРРОСТА Владимиром Нарбутом. Весной 1921 года его перевели в Харьков, где он возглавил УКРРОСТА, а вместе с ним приехал и Илья Ильф. Позднее Нарбута перевели в Москву, и именно с этим человеком связаны первые хлопоты о публикации «12 стульев». Но до сравнительно недавнего времени об этом не упоминали даже авторы романа. Причина довольно проста. В 1936 году Нарбут арестован и осужден, по советской терминологии он стал «неупоминаемым». А вместе с его именем исчезли и воспоминания о совместной работе Ильфа и Петрова до Москвы, в частности, и в Харькове. Но возвратимся к биографии наших авторов. Необходимо отметить, что у них было два талантливых предшественника: «сложная еврейская душа» и «сложная

славянская душа», как они сами себя называли. «Сложная еврейская душа», волею судьбы оказавшаяся старше по возрасту, Илья Файнзильберг – третий сын в семье скромного одесского бухгалтера, мечтавшего о практических профессиях для своих сыновей. В результате первый стал художником, второй – тоже художником, а третий – Ильей Ильфом. Несмотря на бурную литературную жизнь Одессы, первый свой рассказ Илья Ильф вынес на суд публики в 1921 году, вернувшись из Харькова, куда ездил как корреспондент одной из одесских газет. Налицо переизбыток впечатлений, ведь Харьков, по-своему, не менее колоритен, чем Одесса. «Сложная славянская душа», волею судьбы оказавшаяся младшей, – урожденный Евгений Катаев, младший брат известного писателя и обладатель далекой от искусства должности инспектора уголовного розыска. Приехав в Москву, где в то время работал в редакции газеты «Гудок» Илья Ильф, был почти насильно препровожден братом в редакции различных юмористических журналов. И вскоре на страницах «Красного перца» и «Смехача» стали появляться юморески, подписанные псевдонимом довольно тривиальным и вполне соответствующим славянскому происхождению автора – Петров. Вместе писать Ильф и Петров начали опять-таки с легкой руки Валентина Катаева, который подобно Дюма-отцу предложил им поработать «неграми» на плантации литературного рабовладельца. Но когда новоиспеченные негры принесли мэтру несколько первых глав, тот нашел, что ни убавить, что ни прибавить, и отечески благословил родившегося самостоятельного автора, именуемого отныне «Ильф и Петров». На вопрос заинтересованных читателей «Как же вы пишете вдвоем?» они, не задумываясь, отвечали: «Как братья Гонкур. Эдмунд бегает по редакциям, а Жюль стережет рукопись, чтобы не украли знакомые». На самом деле во время работы спорили, чуть ли не до хрипоты, именуемой в медицине катаральным воспалением, потому что вдвоем может быть легче в два раза по законам арифметики, а по законам творчества – сложнее во много раз. В их дуэте Петров представлял внешнюю сторону: был общителен, блестящ, неотразим. Один из примеров (случай, кстати, на харьковском вокзале): группа харьковских деятелей встречала важного гостя, американского писателя Эрскина Колдуэлла. Высокий представительный мужчина, появившейся на ступеньках международного вагона, внимательно и даже с участием выслушал длинную речь на чистом английском. А потом сказал на отличном русском языке: «Большое спасибо, друзья, за такое проникновенное приветствие, но я – Евгений Петров». Ильф, напротив, был застенчив и неприметен. Свои радости и невзгоды, успехи и неудачи, свое самочувствие и любовь к своему ребенку он никогда не считал достойными темами для разговора. Уже смертельно больной туберкулезом, от которого и сгорел в 40 лет, написал в записной книжке: «Ужасно, как мне не повезло». И это была единственная фраза о себе за всю жизнь. Петров пережил свою литературную половинку всего лишь на пять лет. Погиб в 1942 году не в бою, не на фронте, хотя и был военным корреспондентом, а както нелепо, неоправданно: в авиакатастрофе. В середине 1930-х годов романы Ильфа и Петрова были переведены на множество языков. Среди них — румынский, хорватский, македонский и даже хинди. Отсутствовал, как ни парадоксально, перевод на украинский. Пытаясь решить эту проблему, Ильф и Петров в 1936 году вновь приезжают в Харьков на встречу с писателем Василием Чечевянским. Увы, работе не суждено было осуществиться: через несколько месяцев

украинского писателя арестовали и расстреляли как врага народа. Впрочем, и сам Ильф держал наготове сумку с двумя сменами белья. А первому украиноязычному изданию романа суждено появиться на свет лишь спустя 35 лет после этой встречи. К тому времени давно уже не было в живых самих авторов. А скоро закончился и довольно длительный период истории, когда чувство юмора считалось чуть ли не преступлением, а произведения Ильфа и Петрова относились к разряду крамольной литературы: очевидно, кто-то узнал себя на их страницах и убоялся, что и другие узнают.

Ученый Юрий Кондратюк «Мне порой не хочется жить — такое чувство, что тебя нет на земле, а я хочу жить своей жизнью», — заявил однажды в момент отчаяния Александр Шаргей. Он был вынужден прожить жизнь под чужим именем Юрия Кондратюка. И до конца своих дней тяготился вымышленной биографией. В письмах рядом с автографом он всегда изображал пеликана с оборванными крыльями и хвостом. Что это была за жизнь? Почему он считал ее чужой и отчего хотел прожить другую? Ведь психологи и эзотерики утверждают, что от имени человека зависит его поведение, а значит и сама жизнь. Следовательно, по их теории, изменив имя, Александр Шаргей изменил свою судьбу. Или это был человек с двойной судьбой? Окончив гимназию в Полтаве, Александр Шаргей поступил в Политехнический институт в Петрограде, однако проучился недолго. Шел третий год Первой мировой войны. Отсрочку от призыва Александр получить не успел. После победы большевиков у бывшего прапорщика Белой армии могли возникнуть проблемы. Поэтому мачеха — родителей уже не было в живых — достает ему подложные документы на имя недавно умершего Юрия Васильевича Кондратюка. Так Александр меняет свою судьбу и, увы, это не принесло ему удачи. Всю жизнь он, рожденный в семье украинских интеллигентов, обладающий недюжинным умом проработал чернорабочим. Он даже высшего образования — и того не смог получить. Всю жизнь бежал от кого-то, да и сам от себя. Кондратюк, оставив попытки получить высшее образование, принялся дописывать главный труд своей жизни, над которым начал работать еще в четырнадцать лет. В 1926 году он посылает свою рукопись о межпланетных путешествиях в Москву в издательство «Главнаука», а сам уезжает строить элеватор на станцию Крыловская Северо-Кавказской железной дороги. Вот такой вот космический разрыв между мечтами и реальностью. Исследования попадают в руки к Владимиру Ветчинкину, авторитетнейшему специалисту в области аэродинамики. В резолюции к высшим инстанциям страны он пишет: «Кондратюк смог самостоятельно получить результаты, которые не смогли получить все исследователи межпланетных путешествий в совокупности. Его следует перевести в научные центры Москвы, а книгу издать». А тем временем, Юрий Васильевич возводит некое грандиозное сооружение без единого гвоздя. Еще недавно на нем висела памятная доска с надписью: «Самое большое деревянное зернохранилище в мире на сто тысяч тонн», пока его не сожгли бомжи, спасаясь, таким образом, от холода. Снова реальность – уникальное здание, которое могло бы быть памятником архитектуры, сожгли особи человеческого рода без прописки и постоянного

места жительства. Забавно, не находите? «Главнаука» несколько лет тянула резину, пока Кондратюк не издал за свои деньги в Новосибирске книгу «Завоевание межпланетных пространств». Именно эта тоненькая брошюрка, тиражом всего в тысячу экземпляров, впоследствии принесет автору мировую славу. Мы привыкли считать пионерами освоения межпланетного пространства Циолковского и Королева. Мы – это бывшие советские люди, которых, образно говоря, чем кормили, то они и ели. А во всем мире родоначальником космической эры по праву называют нашего земляка Юрия Кондратюка. Родина оценила новатора по достоинству – ничего нового вы не узнаете. Кондратюк был обвинен во вредительстве и арестован. Ему дали три года, три года, вырванных из жизни. Позже лагерь заменили ссылкой в Западную Сибирь. В неволе он узнает о конкурсе на проект огромной ветроэлектрической станции. Этот проект курировал Серго Орджоникидзе. На обрывках газет ученый Кондратюк делает эскизы, приводит расчеты и отправляет их специалистам. При содействии Орджоникидзе Кондратюка освобождают из ссылки, предлагая принять участие в разработке необычного проекта. Таким образом, он оказывается в Харькове, в институте промышленной энергетики. Светлана Матвейчук, заместитель директора Харьковского планетария: «Он действительно жил и работал в Харькове, но с космическими проектами это не было связано, хотя мы знаем, что приспособления самой ветроэлектростанции очень серьезны. В чем особенность ее? Обычно мы это представляем как бы одну, вернее один шар и лопасть, правильно? Там четыре лопасти до него разрабатывали. У него было три, но он еще добавил второй, второй шар и получилось, что у него как бы два этажа этой ветроэлектростанции. И вот вторая лопасть на втором нижнем ярусе, она послужила тому, что более эффективным оказался его проект, чем все остальные заявленные проекты. Получается, что расчетная мощность ветроэлектростанции должна быть где-то 500 киловатт, а у него получилась вполовину больше, то есть, у него получилось 1200 киловатт». Во время одного из приездов в Москву, Кондратюк встретился с Королевым, получив от него приглашение на работу. Казалось бы, мечта жизни сбылась. Но, понимая, что он не пройдет анкетную проверку НКВД, ученый вынужден был ответить отказом. Опасения оказались небеспочвенными: в 1938 году Королева и многих конструкторов-ракетчиков арестовали. Проект гигантской ветроэлектростанции на Ай-Петри в конце тридцатых тоже закрыли. Стране было уже не до космоса: она крошила и резала свои и ум, и честь, и совесть. И что же сегодня, спустя уже почти столетие? Многие из нас до сих пор не знают Юрия Кондратюка. Зато в США его имя ставят в один ряд с национальными героями. В некоторых штатах есть памятники Кондратюку. Ведь первый полет на Луну был произведен по трассе Кондратюка. Воспользовавшись разработками ученого, американцы высадились на Луну, сэкономив на этом миллиарды долларов. Его именем увековечен кратер на Луне и малая планета Солнечной системы. Легендарный космонавт Нейл Армстронг увозил с собой как святыню горсть земли, где жил и работал инженер-самородок. В России переименовывают улицы, называют музеи именем Кондратюка.

В Харькове о нем напоминает лишь мемориальная доска на доме на улице Сумской. Конечно, можно сказать: «всего лишь мемориальная доска», однако в других городах Украины, увы, и того нет. Точная дата смерти и местонахождение праха Кондратюка неизвестны. В 1941 году погибает в боях под Москвой — такова официальная версия, отраженная во всех советских справочниках. Уже после войны в немецких архивах были найдены его тетради. Есть предположение, что по той или иной причине, Кондратюк оказался в Германии, где вместе с Вернером фон Брауном работал над проектом ракеты ФАУ-2. Возможно, он снова сменил имя и фамилию и перебрался в США. Когда-нибудь мы обязательно узнаем всю правду, и может быть, тогда простит нас «гений в обмотках», как называл Юрия Кондратюка Олесь Гончар, за нашу неблагодарность.

Поэт Владимир Маяковский С нашим городом связана судьба многих поистине великих личностей – поэтов, писателей, ученых и других, даже не живших здесь людей. И не удивительно – это же Харьков! Также не удивительно и то, что жизнь и деятельность многих «великих» обрастала и продолжает обрастать всяческими байками и легендами. Не минула чаша сия и Владимира Маяковского. Казалось бы - что нового можно о нем еще прочитать, узнать и услышать! Десятилетия, отделяющие нас от времени создания последних поэтических строк Маяковского, – достаточно большой срок для проверки временем силы читательского внимания к поэту и силы его влияния на поэзию. За этот период сошли с литературных подмостков и канули в Лету многие из тех, кто пророчил этот удел Маяковскому. Но, несмотря на то огромное количество книг, статей, воспоминаний современников, образ этого гениального поэта остается предметом бесконечных дискуссий. Что ж…таков удел гениев. Несомненно, существует даже некая схожесть в биографиях певцов революции, поэтов – новаторов, поэтов – революционеров. Владимир Владимирович Маяковский родился в грузинском селе Багдади. Вряд ли кто мог представить, что родившийся на Кавказе в семье скромного и трудолюбивого лесничего сын, через несколько десятилетий прославится своими стихами на весь мир. После смерти отца, когда Владимиру исполняется тринадцать лет, семья переезжает в Москву. В Москве Маяковский знакомится с революционно настроенными студентами, увлекается марксистской литературой, вступает в партию большевиков, даже три раза подвергается арестам за свой бунтарский характер. Выйдя из тюрьмы, где он начал писать стихи, Маяковский решает «делать социалистическое искусство». Он пробует себя в живописи, снимается в фильмах, рисует плакаты со стихотворными текстами агитационного характера. Величественный итог жизни Владимира Маяковского, трагически оборвавшийся на своем высоком излете самоубийством, – производное от большого и сложного пути поэта, – постоянного новаторского поиска, общественной травли, и, несомненно, его любовной драмы с Лилией Брик, женщиной, которая стала его музой на всю жизнь, но так и не стала женой. Молодой Владимир Маяковский пришел в поэзию под знаменем футуристов. Футуристы вошли в поэзию шумно, с рассчитанной скандальностью. Они эпатировали читателя и слушателя максимализмом своих литературных

манифестов, необычностью названий программных сборников («Пощечина общественному вкусу», «Взял»), и желтыми кофтами, и разрисованными лицами, и нарочитой скандальностью публичных выступлений. Владимир Маяковский, как и другие его товарищи по группе, также эпатировал публику и желтой кофтой, и эстрадными сарказмами, и броскими стихами. О футуристах в Харькове знали. Футуризм был предметом обсуждения в литературно-художественных кружках, о нем писали газеты. Творчество Маяковского по своему общественному звучанию не укладывалось в рамки футуризма, он имел, если хотите, более романтический характер. Мало кто слышал, что в Первую Столицу поэт приезжал, по меньшей мере, тринадцать раз. Маяковский любил посещать Харьков. В бурном росте индустрии города Владимир Владимирович видел воплощение идеалов футуристов о будущем. Имя Маяковского, весь его модернистский, железобетонный хрестоматийный образ как нельзя лучше подходил к облику нашего города в двадцатые годы прошлого столетия. Легенды и различные байки о Владимире Маяковском в Харькове живы настолько, будто поэт приезжал к нам на прошлой неделе. В некоторых харьковских исторических справочниках можно встретить рассказы, которые даже собраны в отдельную главу: легенды нашего города. Чего там только не приписывают Маяковскому. Эти книги переиздаются, обрастают деталями и, наверное, сам поэт, узнав о себе много нового, посмеялся бы над этими фантазиями. Так существует легенда о том, что раньше, до 20-х годов прошлого века название нашего города на украинском языке звучало как «ХарЬків» – с мягким знаком посередине. Но в один прекрасный момент все изменилось, и произошло это благодаря гениальному провокатору Маяковскому и гостинице «Харьков». Однажды сентябрьским утром 1929 года, в свой очередной визит в Харьков, поэт вышел из гостиницы и остановился. На дворе стояла теплая осень… Поэт шагнул вперед, подул свежий ветерок – и сверху от гостиничного фасада оторвалась одна буква…и упала прямо на него, при этом слегка стукнув его по голове. Но благо это был мягкий знак, и знаменитый поэт отделался всего лишь легким испугом. Впоследствии травмировавшая поэта буква так и не была возвращена на место – городские власти из соображений экономичности просто сдвинули оставшиеся буквы к центру и с тех пор пошло-поехало – все друг за другом стали писать не ХарЬків, а Харків. Внимательный телезритель сразу поймет, что это всего лишь интересная сказка. Хотя бы потому, что в 1929 году гостиницы с названием «Харьків» еще просто не существовало – она была построена на площади Свободы в 1934 году и называлась сначала «Интернационалъ». Тем не менее, история интересная. О Харькове в жизни Владимира Маяковского существует много баек и легенд, но есть в его биографии такие строки, которые пишет сама судьба, и ни одно слово, ни один знак мы не в праве изменить… …И Харьков тоже был очарован тогда еще юным Владимиром Маяковским. Поезда не раз привозили поэта сюда. Впервые он посетил город в 1913 году, а с 1921 года он бывал довольно часто. Знакомство началось со скандала. В январе 1913 года в переполненном зале Харьковской общественной библиотеки проходил вечер поэзии. Все хотели поглазеть на футуристов. Выступали русские поэты – Василий Каменский, Давид Бурлюк и примкнувший к ним 20-летний Маяковский. Переполненный зал хорошо принимал поэта. Харьков был первым городом первой поездки футуристов.

Бурю противоречий, криков, свиста, реплик вызвали выступления в зале. Поэты впечатлили город настолько, что покой горожан оберегали 9 приставов, 15 околоточных надзирателей, 60 городовых, 50 конных стражников. В 1921 году Маяковский вновь появляется в Харькове. Это уже был иной город – город, начинающий свою будущую индустриальную славу. Выступление состоялось в действующем тогда Героическом театре. Программа вечера носила не очень понятное название «Дювлам», что расшифровывалось как «двенадцатилетний юбилей Владимира Маяковского». Маяковский возвратился в Москву, а в Харькове продолжали печатать его стихи, на страницах газет и журналов появлялись его очерки и статьи. Маяковского приглашали не только на официальные вечера, приезжал он и к своим друзьям, а один раз со своей возлюбленной, Лилией Брик, прибыл в Харьков, чтобы увидеть завершение строительства чуда конструктивизма – здания Госпрома. В 1926 году поэт дважды посещает Харьков. Первое выступление состоялось в Оперном театре. Поэт побывал за океаном, и тема его выступления называлась «Мое открытие Америки». Читал стихи, крепкие стихи о своем путешествии, читал своеобразно, в только ему присущей манере. Веселый, бодрый, остроумный поэт снова расположил к себе зрителей. Харьковчане много смеялись, многое узнали, и только один момент наполнился молчанием, когда в ответ на записку о Есенине Маяковский бросил: «Мне плевать после смерти на все памятники и венки… Берегите поэтов!» Прошло уже около 80 лет после смерти поэта, а мы до сих пор бережем память о нем. И, наверно, будем беречь вечно. Потому что по той силе таланта и размаху литературной деятельности, которые привнес Маяковский в литературу, память о нем останется не только бессмертной, но и «обрастает» новыми фактами. И вдвойне приятней становится, осознавая, что в этом большую роль сыграл Харьков, «живой, трудовой, железобетонный»!

Ученый Дмитрий Менделеев «О нас, профессорах и вообще учёных, обыкновенно думают повсюду, что мы говорим, советуем, но практическим делом владеть не умеем. Мне хотелось демонстрировать, что это мнение, быть может, справедливое в каких-то других отношениях, несправедливо в отношении к естествоиспытателям, которые всю жизнь проводят в лаборатории, на экскурсиях и вообще в исследованиях природы». Эти слова Дмитрий Иванович Менделеев написал после того, как самостоятельно поднялся на воздушном шаре, чтобы наблюдать солнечную корону во время затмения. Ему принадлежит изобретение бездымного пороха и нефтяного трубопровода, арктического ледокола и управляемого аэростата. Но для большинства непосвященных в историю науки людей Менделеев, прежде всего, великий химик, создатель периодической системы. Всё потому, что в учебнике по химии его непростая и крайне интересная судьба изложена в нескольких скупых абзацах. А ведь это первая книга, которая знакомит нас с яркой неординарной личностью ученого. О странностях любви Дмитрий Иванович был человеком вспыльчивым и неуживчивым. У него было мало друзей в научных кругах, да и в семейной жизни дела обстояли туго. Первая жена – Физа Лещева – была старше Менделеева на 6 лет. Её постоянные

упреки, слезы и скандалы чрезвычайно раздражали мужа. Прожив так двадцать лет, супруги решили разъехаться и официально не расторгать брак. Возможно, потому что православная церковь категорически это запрещала. Менделеев, забыв обо всём, полностью погружается в науку. Но однажды, вернувшись с работы перекусить, услышал музыку. Как давно она не звучала в его доме! Всё опыты, заводы, поезда, заседания… А за роялем сидела семнадцатилетняя красавица Анна Попова. Менделеев страстно влюбился. Четыре года писал нежные и глубокие письма и складывал их в ящик. Он, еще крепкий мужчина 47 лет, имеющий жену и двоих детей, она – очаровательная юная художница. Трезво оценив своё положение, Менделеев всё-таки решает просить ее руки. Но родители в женитьбе отказывают и отправляют Анну в Рим – подальше от греха и нежелательного жениха. Дмитрий Иванович всерьёз думает о самоубийстве. Он пишет завещание и решает по пути на научный съезд в Алжир броситься с палубы в море. Спасти положение смог лишь его друг Андрей Николаевич Бекетов – ректор Петербургского университета, дядя харьковского архитектора Николая Бекетова. Именно он убедил Физу Лещеву дать согласие на развод. Но этот процесс затянулся на целый год. В нетерпении Менделеев уезжает к Анне в Рим. Вдвоем они путешествуют по Европе. Анна рисует, а Дмитрий Иванович, не забывая о химии, налаживает научные связи. Их венчание состоялось в Петербурге. А через 3 дня крестили их первую дочь Любу. Именно ей через 20 лет посвятит свои знаменитые стихи о Прекрасной Даме Александр Блок, внук Андрея Николаевича Бекетова. Новая же чета Менделеевых больше никогда не расставалась. Приезжали они вместе и в Харьков. О «черном золоте» и «голубой мечте» Из-за кризиса в угольной промышленности в конце ХІХ века правительство направило Менделеева в Донецкий регион: изучить причины кризиса и выработать эффективные решения. С Харьковом ученого уже связывала крепкая дружба с семьей Бекетовых-Алчевских. Помогали они ученому и теперь. Алексей Кириллович Алчевский был лично заинтересован в развитии отрасли, и прикладывал для этого немало усилий и денег. Вместе с Менделеевым они разрабатывали программу поездок по Донбассу, ездили на рудники. Когда муж отлучался по делам, Анна писала харьковские пейзажи. На всех светских мероприятиях и развлечениях супругов неизменно видели вместе. Посетил Менделеев и Харьковский университет – третий в Российской империи после Московского и Казанского. Оценив блестящий профессорский состав, он отметил тесноту аудиторий и нехватку оборудования в химических лабораториях. Прояснилась ситуация и с промышленностью: наш регион, богатый минеральными ресурсами и научным потенциалом, умрет, если его не поддерживать государственными инвестициями. Свои наблюдения и предложения Дмитрий Иванович и излагает в книге «Будущая сила, покоящаяся на берегах Донца». Он советует немедленно объявить здесь особую экономическую зону, дать налоговые льготы, учредить промышленные банки, выдавать ссуды из государственной казны… И всё бы наверное чудесно сложилось, но слова ученого остались полностью проигнорированы. Несмотря на это, Менделеев решил помочь городу, к которому был неравнодушен. По его распоряжению в 1901 году в Харькове появляется поверочная палата мер и весов – первая на юге империи. Для неё всего за четыре дня были найдены деньги, люди, и снято помещение на улице Рымарской. Следом Менделеев выслал девять ящиков с разными приборами, пятьдесят

гирь и средства на нужды палаты. Техника, наука, торговля, строительство, медицина – все, где требуются точные измерения, с этого момента приобрели самостоятельность. Меры и весы теперь проверяли, минуя Петербург. Дмитрий Иванович, возлагавший большие надежды на наш регион, не мог предположить, что спустя столетие, будущая сила так и останется на берегах Донца, только теперь ее замкнут еще и таможенные кордоны. Пусть говорят… Имя великого русского ученого всегда было окружено легендами и сплетнями. Самая популярная – о том, что свою периодическую систему он увидел во сне. Дмитрий Иванович сам рассказывал: «Во сне мне совершенно явственно представилась таблица. Я тут же проснулся и набросал увиденную во сне таблицу на первом же подвернувшемся под руку клочке бумаги». Яростный противник всякой мистики, Менделеев иронизировал над завистью коллег, бесплодно просиживающих на кафедрах. На самом деле он в течение двадцати лет пытался найти принцип, который сразу привел бы в порядок химические элементы. Однажды за чашкой утреннего кофе ему вдруг пришла в голову мысль сопоставить близкие атомные массы и свойства различных химических элементов. Менделеев тут же вскочил из-за стола, заперся в кабинете, взял стопку визитных карточек и стал быстро писать на их обратной стороне символы элементов и их химические свойства. Он так увлекся этим занятием, что не замечал, как летело время. Члены его семьи слышали, как из-за двери неслись яростные вопли: «У, какая рогатая! Я-те одолею. Убью!». Кого именно собирался «убить» во время творческого экстаза гениальный химик, осталось неизвестным. Однако через несколько месяцев упорного труда, утром 1 марта 1869 года Менделеев набело переписал составленную им таблицу и отослал в типографию. Как водится, на следующий день проснулся знаменитым. Водка «Менделеев увидел во сне таблицу химических элементов, проснулся и подумал: все, больше никакой химии! Перехожу на водку!». Этот анекдот пользуется популярностью на любом застолье. Любителям «народного напитка» упорно хочется верить, что создатель периодического закона и 40-градусной водки – одно и то же лицо. Всему виной диссертация на тему «Рассуждения о соединении спирта с водой». Даже день ее защиты – 31 января – с чьей-то легкой руки провозгласили днем рождения водки. На самом деле «горькая», по крайней мере, в этом эксперименте, интересовала ученого меньше всего. Он занимался чисто научными вопросами: например как получить чистый — эталонный — спирт, с которым можно было бы сравнивать подобные соединения. Водку же крепостью 40 градусов — «русский» или «московский стандарт» — изобрело русское правительство. Когда производители спиртного стали нагло разбавлять водку водой, дабы платить меньше акцизного сбора, власти постановили: крепость напитка, поступающего в продажу, должна быть не меньше 38 градусов. Иначе – уголовная ответственность. Дмитрию Ивановичу было тогда девять лет от роду. Промразведка Менделееву приписывают многочисленные подвиги на ниве разведывательной деятельности. По этим рассказам, ученый ухитрился украсть в США секретные

технологии добычи нефти, а у французов — тайну изготовления бездымного пороха. Кто-то убежден, что ученому с мировым именем приходилось скрытно пробираться в окрестности французских пороховых заводов, прятаться в кустах и считать прибывающие составы с серной и азотной кислотой. Чемоданы Без бытовой лирики тоже не обошлось. В среде простых людей Менделеев был знаменит как «чемоданных дел мастер». Все потому, что для своих архивов ученый часто сам клеил коробки, и добился в этом определенного успеха. Но поставить это дело на поток ему почему-то не пришло в голову. Или времени не хватало… Многие сведения о Менделееве – не более, чем вымысел, но некоторые имеют свою подоплеку. Ученый действительно много думал, мастерил, писал, изобретал. Если бы свои новшества он успел запатентовать, то стал бы баснословно богатым человеком. Однако Дмитрий Иванович как к богатству, так и славе не стремился. Когда его называли гением, он морщился: «Какой там гений. Трудился всю жизнь, вот и стал гением». Кстати, на пресловутую Нобелевскую премию иностранные ученые выдвигали Менделеева трижды. Но кандидатуру одобрили только в 1907 году. Дмитрий Иванович должен был разделить премию с итальянцем Канниццаро, но до церемонии вручения не дожил. 2 февраля русский гений умер, а нобелевку, как известно, посмертно не дают. Если перечислять все его почетные звания и регалии, не хватит газетной полосы и читательского внимания. Да и незачем: может быть промышленный шпион, «сивушник» и «чемоданных дел мастер» Менделеев гораздо ближе и понятнее обывателю, чем «великий русский учёный». К тому же – не это ли поистине народное признание некабинетного гения?

Ученый Илья Мечников «Высокие сосны чаще вырываются бурей, высокие башни обрушиваются с наибольшим шумом, и молнии обыкновенно ударяют в вершины гор», – этому высказыванию Горация более двух тысяч лет, и оно все также актуально. Пройдет еще столько же, а смысл и значение этих слов останутся неизменными. Действительно, если проследить историю или биографию великих, что же мы увидим? Судьба именно на них обрушивает безжалостные удары. Что ж, это вполне естественно: чем сильнее, тем тяжелее его ноша. Ведь не зря говорят, что Господь Бог отмеривает столько испытаний, сколько человек может вынести. В двадцать два года начинают болеть глаза, что мешает работе, от туберкулеза умирает первая жена, в отчаянии он предпринимает попытку уйти из жизни, к счастью, неудачно. Во имя науки он сам себя заражает холерой. Когда, казалось бы, жизнь начинает налаживаться, от брюшного тифа умирает вторая жена, и вновь попытка самоубийства… Непонимание коллег, бесконечные пересуды. Сколько жизней надо, чтобы все это пережить? Пять? Десять? Или одна? У нашего героя она была одна. Знаменитая харьковская гимназия №2, которая была расположена возле Благовещенского собора: среди ее выпускников немало людей, добившихся признания и известности за пределами нашего города. Недалеко от нее улица Коцарская, здесь жила семья одного из учеников этой гимназии. Он окончил ее с золотой медалью в 1862 году. Сейчас его имя известно каждому образованному человеку. Он стал Нобелевским лауреатом за труды

по иммунитету, основал первую в России и вторую в мире бактериологическую станцию, которая занималась созданием вакцин и прививок, создал теорию происхождения многоклеточных организмов, один из основоположников сравнительной патологии, эволюционной эмбриологии и иммунологии. Открыл явление фагоцитоза, которое сейчас изучают все старшеклассники, создал первую русскую школу микробиологов, иммунологов и патологов. Впервые в России применил биологический метод защиты растений. С его именем связывают популярный коммерческий способ изготовления кефира, заквашенного с помощью болгарской палочки. Именно он обосновал необходимость употребления в пищу большого количества кисломолочных продуктов. Достижения этого человека можно еще долго перечислять. Опять же, сколько нужно жизни, чтобы все это успеть? Пять? Десять? Или одна? Это все жизнь Ильи Ильича Мечникова. Илья Мечников происходил из старинного молдавского боярского рода, идущего от Юрия Стефановича Милеску-Спафария, внука энциклопедиста и полиглота Николая Милеску-Спафария, уехавшего в Россию с князем Дмитрием Кантемиром в 1711 году. Тогда же Петр I даровал им имение в Харьковской области – Новомлинск. Потом во владении семьи окажется еще и Панасовка, ныне переименованная в Мечниково, а также Ивановка. Сын Юрия поменял фамилию на Мечников, это была калька с молдавского Спэтару или «имеющий меч». Отец будущего нобелевского лауреата был столичным офицером, как красиво говорят, «эпикурейского склада характера», а попросту, любил покутить и проиграл немалую сумму в карты. Вот по этой-то причине, собственно говоря, Илья Мечников и родился в селе Ивановка Харьковской области 15 мая 1845 года, куда вернулся солидно проигравшийся отец. Мать будущего ученого была дочерью известного еврейского публициста и просветителя Лейба Нойеховича, бывшего не понаслышке знакомым с Пушкиным и Крыловым. Детство Ильи Мечникова прошло в имении. В 1856 году семья Мечниковых переезжает в Харьков, где Илья учится в уже упомянутой Второй гимназии, окончив которую он отправляется в Германию. Но скоро Мечников возвращается в родной город и поступает на естественное отделение физико-математического факультета Харьковского университета. В отличие от многих современных студентов, берущих бесконечные «академки», Илья Мечников заканчивается весь университетский курс всего за два года. Он – девятнадцатилетний кандидат наук – уезжает за границу и изучает беспозвоночных. Эти исследования впоследствии положат начало новому направлению в науке – эволюционной эмбриологии. Магистерскую диссертацию Мечников защитит в Петербурге, и будет ему всего лишь двадцать два года. Какой-то период жизни он работает в Одессе, а точнее – в Новороссийском университете. Именно тогда в его жизни произойдет первое крупное потрясение – смерть жены. Но не зря говорят – «беда не приходит одна». После попытки самоубийства обостряются отношения с коллегами и начальством; не выдержав давления, Мечников уходит из университета. Второй его брак вызвал много пересудов: Илья Мечников женился на пятнадцатилетней классистке Ольге Белокопытовой, ставшей ему настоящим помощником во всех делах. Двадцать пять лет своей жизни он посвящает случайно им открытой, но от этого не менее выдающейся, фагоцитарной теории иммунитета. Это сейчас ее изучают уже со школьной скамьи, а сначала у теории имелось много противников – те же медики упрекали его в отсутствии медицинского образования. Лишь в 1908 году он получит всемирное признание и Нобелевскую премию за труды по иммунитету.

Последние годы Мечников занимался тем, что, наверно, волнует всех на определенном этапе жизни – вопросами старения. Он считал, что человек может отодвинуть старость и смерть, которые наступают преждевременно. Ирония судьбы: он дважды пытался уйти из жизни, потеряв любимых женщин, но так получилось, что он выжил для того, чтобы помочь другим людям продлить жизнь. Илья Мечников умер в Париже 15 июля 1916 года после нескольких инфарктов миокарда. Семьи и детей не было. Казалось бы, очень грустная история, но судьба не только наказывает, она и награждает. Взять хотя бы тот факт, что после второй попытки самоубийства у него парадоксальным образом улучшилось зрение. Да и вообще, смысл жизни любого ученого – наука; здесь Илья Мечников был щедро вознагражден. В девятнадцать лет он кандидат наук, в двадцать пять – профессор, ему принадлежат многие научные труды и открытия: Нобелевская премия, медаль Лондонского Королевского общества, степень почетного доктора Кембриджского университета. Благодарен ли был сам Илья Мечников судьбе за эти награды мы, к сожалению, не знаем, но благодарную память потомков он заслужил.

Художник Илья Репин Имя автора этих полотен очень хорошо известно всем, а особенно он был популярен в эпоху развитого социализма. Лениво созерцая репродукции вслед за идейно подкованными учителями, все мы честно, но при этом совершенно равнодушно, бубнили о несправедливостях самодержавия, о жестоком царе Иване, порешившем в порыве гнева собственного сына, о замечательных положительных героях-бурлаках, которых использовали в качестве скота, смелых и весёлых запорожцах и поражающих сходством с натурой портретах. А ещё, конечно же, о загадочной русской душе, в которую так глубоко умел проникнуть великий русский художник Илья Ефимович Репин. Таким и остался он в наших юных головах, минуя сердца, – гордостью русской живописи второй половины XIX века. Основные вехи биографии тоже хорошо известны были всем, во всяком случае, такие, как учёба в Петербургской академии художеств, бурная творческая и светская жизнь в Москве, путешествия по Европе, почёт и слава при жизни и, конечно же, звёздный круг общения. Имена Серова и Стасова чего только стоят! В общем, Илья Ефимович Репин, скажем так, был «назначен» первым художником России, потому что его искусство было очень симпатично и приятно официальной идеологии, причём настолько, что ему даже не припомнили, что после революции он оказался эмигрантом. Прошли годы... Идеология разжала клещи. Все вдруг осознали право на собственное мнение и первому художнику России отказали в таланте, во всяком случае, многие. О его полотнах теперь уже заговорили без уважения. Стало модно полоскать тему «чёрной кисти» художника. «Кого напишет Репин, тот сейчас умирает», – читаем в одном из изданий. И действительно – Мусоргский, Писарев, Столыпин, Победоносцев, Плеве… Этот скорбный ряд, прямо скажем, не короткий. Не был исключением позировавший художнику писатель Всеволод Гаршин, с которого Репин писал сына царя Иоанна Грозного – царевича Иоанна. Прежде чем покончить жизнь самоубийством в лестничном проёме, Гаршин был проклят матерью, чем, со слов Репина, был ужасно подавлен: «Задумав картину, я всегда искал в жизни таких людей, у которых в фигуре, в чертах лица выражалось бы то,

что мне нужно для моей картины. В лице Гаршина меня поразила обречённость: у него было лицо человека,… обречённого… погибнуть. Это было то, что мне нужно для моего царевича». Что касается самого Репина, то у него вскоре после того, как он написал картину, сначала начала уставать, а потом и вовсе сохнуть правая рука. Всему этому верить вовсе необязательно, потому что подобных мистических ужасов – и не только в биографии Репина – на наши неподготовленные головы в эпоху разгула жёлтой прессы свалилось великое множество. Ко всему этому присовокупим истории его женитьб и «странных» отношений с супругами, жизнеописания судеб многочисленных детей с неоригинальными комментариями на тему «отдыхающей природы» и прочее грязное бельё. Что же в результате на сегодня имеем мы? Известного, великого, гениального, плодовитого русского художника второй половины XIX века социальнообличительного направления творчества, представителя критического реализма, с одной стороны, и массу не имеющих отношения к творчеству пошлых подробностей биографии, с другой. Так что же, знаем мы в результате известного художника Репина? Нет! За пределами нашего знания о нём остался огромный период, длиной в целую жизнь, который последовал после второй половины XIX века, ведь умер он в 1930 году за границей, правда, в тех самых Пенатах, о которых мы частенько вспоминаем, не связывая с именем Репина. А ещё? Раннее творчество, детство и юность, ведь почему-то все биографы стартуют от момента поступления в Академию художеств. И, наконец, наиболее сокровенные произведения, созданные, главным образом, для себя – евангелистские этюды и эскизы. Не говоря уж о произведениях, оставшихся в частных коллекциях, разбазаренных нерадивыми таки детишками… Белых пятен в биографии Репина много. Поэтому обратимся к тому, что интересно нам, харьковчанам. Ведь Илья Репин – наш земляк. Свои детство и юность он провёл на харьковской земле в Чугуеве. А именно в началах, как известно, кроется тайна таланта. Спустя много лет в очерке, посвящённом своему любимому ученику Валентину Серову, Репин напишет: «Разумеется, во всех искусствах вся суть во врождённости». В воспоминаниях о собственном детстве он фактически определяет суть этой самой врождённости. Она в восторженном восприятии мира, без которого не может состояться творческий акт. Когда в 1916 году была подготовлена к изданию книга воспоминаний Репина «Далёкое близкое» автор поначалу хотел дать ей название одной из прежних своих публикаций «Мои восторги». И в самом деле, Репин изображал только то, что приводило его в восторг и вызывало душевный трепет. А как иначе? Ведь Господь Бог создал его художником. Краски, карандаши, бумага и холст, даже папиросный окурок, ламповая копоть вызывали его восхищение, когда открывалась выразительная возможность техники. Кстати, о красках. В те времена они были настоящим дивом и продавались в аптеках. Однажды двоюродный брат Трофим Чаплыгин, о котором вспоминает художник, за хорошую работу получил награду от аптекаря акварельные краски, которые принёс Илье. Вот так, просто и обыденно порой начинается всё великое и загадочное. «Новый дом… Просторно! Светло! Сколько окон и какие большие! Маменька всё устраивает и покупает картины…» <И.Е.Репин>

Маменька, папенька… Какие старомодные совершенно забытые слова. Неудивительно, ведь век-то XIX! Мать Репина – Татьяна Степановна – была женщиной с тонким вкусом, любившая поэзию и живопись, обученная грамоте и священному писанию. Она обучала этому не только своих детей, но и открыла школу для детей военных поселенцев в слободе Осиновка на окраине Чугуева. Илья родился в усадьбе, принадлежавшей бабушке. Вскоре семья переехала в другой дом под Гридиной горой, но его пришлось продать за долги и переселиться на Никитскую улицу, где сейчас находится Музей Репина. Нелегко, судя по всему, было содержать семью Ефиму Васильевичу Репину, который был солдатом Чугуевского уланского полка и имел боевые награды, но вынужден при том заниматься куплей-продажей лошадей. Случайное знакомство с красками стало открытием нового мира. Илье не было и десяти лет, когда он выполнил первые живописные этюды. В семье было принято решение отдать мальчика в корпус топографов, где по его же словам рисовали акварелью и чертили тушью. В связи с упразднением военных поселений корпус расформировали, и топографы уехали из города, но остались в памяти и в душе. Ведь не зря же самая ранняя акварель Ильи Ефимовича, дошедшая до наших дней, – это вид на школу военных топографов в Чугуеве. Один из первых учителей Репина – художник Персанов, которого молодой Репин просто боготворил и называл «Рафаэлем Чугуева», учил: «Вот видишь, вода и лес над водой, вот так и надо рисовать, прямо с натуры». Эти зёрна, посеянные в ранней юности, дали великолепные всходы. Во всяком случае, нам сегодняшним многие полотна Репина напоминают чуть ли не стоп-кадры величественных киноэпопей. «Пробовали ли вы вообразить себе действительно какую-нибудь историческую сцену? Закрыть глаза, углубиться в неё совсем и представить в воображении как живую! Попробуйте, войдите, погрузитесь…» <И.Е.Репин> Уже в пятнадцать лет Репин «сделался», как сам он вспоминал, самостоятельным мастером. Его отдали на учёбу в очень известную по тем временам частную художественную мастерскую Ивана Михайловича Бунакова, который (не побоимся исторической правды) очень скептически отнёсся к подростку, но справедливости ради добавим, позднее оценил по достоинству. В августе 1861 года молодой Репин работал в Малиновской церкви под Чугуевым. В той самой Малиновке, где чуть было не выдали замуж красавицу-дочку красного офицера Яринку за бандита хулигана Гришку вместо комсомольца-активиста Андрейки (персонажи кинофильма «Свадьба в Малиновке»). Пятнадцатилетний художник в Малиновской церкви написал огромную картину во всю стену «Распятие», копию с гравюры картины Штейбена. Ни церковь, ни картина, естественно, не сохранились по причине банальной для тех времён, да и этих впрочем… «Большею частью в грёзах мне представлялись иконостасные мои образа. Писал я их прямо на лесах… Свежесть и яркость красок, необычная в религиозной живописи, была для меня обязательной, так как мои образа публика видела только снизу». <И.Е.Репин>

Живёт в чугуевских краях легенда о чудотворной иконе Владимирской Божьей Матери, которую нашёл старый монах возле родника в лесу близ села Кочеток. Это село тоже находится неподалёку от Чугуева. Икона была чудотворна: говорят, даже холера отступала, если её вносили в дом. Монахи пытались перенести икону в церковь, но каким-то нереальным образом она вновь и вновь возвращалась к роднику. И потянулись к её животворящей силе крестные ходы, в которых участвовал Репин, будучи ребёнком. Спустя годы, уже маститым художником в один их своих приездов на родину он снова попал на крестный ход к иконе Владимирской Божьей Матери. Его возглавлял чугуевский протодьякон Иван Уланов. «Это экстракт наших дьяконов, этих львов духовенства, у которых ни на йоту не полагается ничего духовного – весь он плоть и кровь, лупоглазие, зев и рёв, рёв бессмысленный, но торжественный и сильный, как сам обряд в большинстве случаев». <И.Е.Репин> Не очень уважительно, прямо скажем, отозвался художник об отце Иване в письме к Крамскому. А вот любопытно как они общались, когда тот позировал ему. Но этого никто и никогда уже не узнает. Вам бы в нашу Верховную Раду, Илья Ефимович! Вот бы где поработать, какие типажи… «… Я не ошибся, что поехал сюда на зиму. Чугуев – это чистый клад». <И.Е.Репин> Этот «чистый клад» Илья Ефимович Репин, надо сказать, посещал не часто. Хотя его единственный сын Андрей родился здесь и крещён был в местной церкви. Но что поделаешь, и не таких великих и гениальных, а и обыкновенного обывателя всегда манят какие-то неизведанные дальние дали, особенно, если судьба в качестве родины предлагает глухую провинцию. И как бы ни скучал человек по ней в суете и шуме столиц, приезды в родные места превращаются со временем в дежурные посещения могил и оставшихся в живых родственников. В 1880 году умерла мать. Всего лишь на несколько дней Репин опоздал на похороны. Со временем на его могиле появится памятник, сделанный местными кузнецами по его рисунку. Последний приезд художника в Чугуев датируется 1914-м годом. Репину семьдесят. Возраст преклонный, но он не оставляет мечту открыть на родине «Деловой двор» – свободные художественные мастерские, в которых готовили бы скульпторов, живописцев и мастеров прикладного искусства бесплатно (!). Городские власти в честь юбилея выделили для школы землю в лучшем месте города над Донцом. Но началась Первая Мировая война и «Деловой двор» так и не был построен. И сейчас не будет, и в ближайшие лет сто – какие бы юбилеи великого художника не грянули на наши неблагодарные головы. Илья Репин умирает далеко от родины. По завещанию его хоронят под «Чугуевской горой», так художник назвал холм, в его знаменитых «Пенатах» в далёкой Финляндии, из которой ему посчастливилось не вернуться, невзирая на усердные приглашения самого товарища Ворошилова. А согласился бы? Вполне возможно, лежал бы где-нибудь в общей могиле ГУЛАГа с не менее звёздными коллегами по цеху. А так… далеко, но всё же по-человечески.

Дизайнер Владимир Татлин Татлин, тайновидец лопастей, И винта ловец суровый, Из отряда солнцеловов. Велимир Хлебников Харьков конца XIX века. Пыльная узкая улочка, привычная дорога в реальное училище, привычный ранец за спиной и привычный голос мачехи вслед: «Владимир, смотри мне, двойку принесешь – отцу скажу, он тебе задаст». И привычная мысль: «Вот закончу училище, и уеду от вас». Отца он не любил, мачеху не воспринимал вовсе. Однажды, когда чаша терпения переполнилась, пятнадцатилетний Володя Татлин ночью вылез в окно отцовского дома, решив расстаться с Харьковом и семьей навсегда. Его жизнь отныне принадлежала трём страстям, первой из которых была мечта о море. Поэтому юный Татлин отправляется в Одессу, где нанялся юнгой на торговое судно, ходившее в Стамбул. Иногда работал подставным борцом в цирке. Его брали охотно: он был рослым, широкоплечим с пудовыми кулаками и грубым лицом мастерового. Только в глазах – печаль, одиночество и странная отстраненность. Словно постиг он нечто такое, что всем остальным было недоступно. Пора вспомнить ещё об одной страсти нашего героя – любви к искусству. В 1902 году Татлин поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Но вскоре был отчислен. Через три года Владимир учится в Пензенском художественном училище, которое заканчивает через пять лет, получив звание профессионального рисовальщика. Параллельно с учёбой в училище Татлин занимается в ряде студий Москвы и Санкт-Петербурга. В каникулярные месяцы много времени посвящает изучению и копированию древнерусских фресок. И не забывает о море, совершив два морских путешествия – по Чёрному и Средиземному морям. В Москве у Татлина ещё одна страсть – театр. Именно здесь и весьма своеобразно начинается его путь в театр. Гораздо позже он сам будет профессионально заниматься сценографией и даже поставит спектакль по поэме Велимира Хлебникова, где выступит как режиссер, сценограф и актер, создав свой вариант конструктивистского театра. А начиналось все банальнее и проще. Татлин подрабатывал статистом в Оперном театре. И гордился тем, что ему доверили стоять в безмолвствующей толпе в финале «Бориса Годунова». Итак, театр, искусство и море… То, без чего Владимир Татлин уже не мог жить. К тридцати годам он уже зрелый художник, участник девяти выставок. А его «Матрос» становится так же знаменит, как «Чёрный квадрат» Малевича. Его считают лидером русского авангарда. Зимой 1914 года Татлин едет сначала в Берлин, затем в Париж. Денег у него, как всегда, не было. Поэтому путешествовал он весьма своеобразно. Позже он так вспоминал об этом: «Очень захотелось за границу. Поехал с бандурой в Санкт-Петербург, сказал «могу петь и слепцом быть». Просили показать. Изобразил – проезд их. Вернулся в Москву, шью украинскую рубаху, шаровары и репетирую слепца. Вот и доехал. У народной выставки и у меня в частности большой успех. Щупали мою вышитую рубаху и меня. До открытия вечерами хожу по музеям. Живу опять впроголодь».

На выставке Татлин привлёк внимание кайзера Вильгельма и тот подарил ему золотые часы. Татлин их немедленно продал и купил билет в Париж. Там, в образе бандуриста познакомился с Пикассо, покорил его украинскими песнями, одержимостью художника, самобытностью и независимостью натуры. Татлин потом любил вспоминать, как был допущен в «святая святых» – мастерскую Пикассо, и уехал из Парижа с подарком – мешком красок, которых хватило на несколько лет. Кстати, не один Пикассо был поражен личностью Татлина, множество его современников искренне восхищались им. Причин тому немало. Несмотря на то, что молодой художник был молчалив и никогда не вступал в споры об искусстве, что считалось модно в определенных кругах того времени, он был, как говорят, «душой общества». Мы уже упоминали об игре на бандуре и пении, которое поражало всех присутствующих. Но стоит сказать, что бандура была сделана им лично, и сама собой представляла произведение искусства, созданное из разных сортов дерева, подобранным с тонким художественным чутьем и красиво обработанных. Еще одним талантом, который ценился среди художников, явилось умение мастерски читать стихи Велимира Хлебникова. При этом Татлин обладал феноменальной памятью, и многие поэмы знал наизусть. Его чтение приближало понимание этого поэта, перед которым Татлин, как и большинство художников того времени, преклонялся. По возвращении Татлин начинает работать над так называемыми «материальными подборами» или «независимыми рельефами». Установочный лозунг – «ставим глаз под контроль осязания». Цель – выявить скрытую от глаз жизнь материала. В результате – рождение авангардного дизайна. В дверь стучался 1917-й год, принесший Татлину новые надежды. В 1919 году был объявлен конкурс на монумент в честь Октябрьской революции. Татлин с присущим ему размахом создает нечто, не вписывающееся в рамки даже революционного искусства. Свою знаменитую башню, названную в честь III Интернационала. Две стальные спирали вздымались вверх на высоту 400 метров не вертикально, а под углом, создавая наружный сквозной каркас, заполненный четырьмя независимыми стеклянными объемами: широким цилиндром, пирамидой, узким цилиндром и полусферой. Каждый из них – самостоятельное здание для различных организаций III Интернационала. Высота башни (400 м) кратна земному меридиану (1/100 000). Архитектурные массы вращались: цилиндр делал 1 оборот в год, пирамида – в месяц, полусфера – в сутки. Но мечта об объединении всего человечества и постройки современной Вавилонской башни – самого высокого здания в мире – так и осталась неосуществленной. Оригинальная пятиметровая модель башни Татлина, выставленная в последний раз в 1930-м, была утрачена. А её наиболее точная реконструкция была создана в России в 1992-1993-х годах. Татлину было тесно на земле. Не удалось подняться в небо на вершине башни. Значит самому надо становиться птицей. Он со своими помощниками строит уникальную модель одноместного летательного аппарата – знаменитый «Летатлин» – прекрасную рукотворную птицу. Татлин называл его «воздушный велосипед» и тысячи москвичей, особенно мальчишек, ходили в музей изобразительных искусств, чтобы посмотреть на необычную птицу, прилетевшую из неведомых времен. «Летатлин» не летал, на нем можно было парить и планировать. А научить его летать по-настоящему Татлин не успел. Хотя в 1931 году он получил звание заслуженного деятеля искусств РСФСР,

а через год состоялась его первая и единственная прижизненная персональная выставка, в его жизни наступает не самое благополучное время. Творчество Владимира Татлина начинают трактовать как формалистическое, и художника лишают мастерской. Татлин вынужден зарабатывать на жизнь как театральный декоратор, консультант в архитектурной мастерской. Его взлет был позади. Бессемейный Татлин, ждавший от революции расцвета человеческой личности, культуры, новых форм искусства, медленно угасал. Он умер в один год со Сталиным. Сейчас Татлина нельзя назвать забытым художником. Те его произведения, которые не сохранились, воссоздаются и реконструируются у нас и по всему миру. Мебель, книги, контррельефы, посуда, плакаты, модели Татлина, Башня III Интернационала… Как не вспомнить строки Хлебникова: «Так неслыханны и вещи жестяные кистью вещи». Татлинские идеи живут в архитектурном мире. А среди искусствоведов широко используется термин «татлинизм». Но если верно выражение, что все мы родом из детства, то удивительный мир Владимира Татлина родился здесь, на наших узких улочках, среди старых домов, в неповторимой и самобытной атмосфере нашего города.

Писатель Алексей Толстой — Слушайте, товарищ Фадеев, — сказал мне Сталин, — вы должны нам помочь. — Я коммунист, Иосиф Виссарионович, а каждый коммунист обязан помогать партии и государству. — Что вы там говорите — коммунист, коммунист. Я серьезно говорю, что вы должны нам помочь как руководитель Союза писателей. — Это мой долг, товарищ Сталин, — ответил я. — Э, — с досадой сказал Сталин, — вы все там, в Союзе бормочете «мой долг», «мой долг»... Но вы ничего не делаете, чтобы реально помочь государству в его борьбе с врагами. Вот вы, руководитель Союза писателей, а не знаете, среди кого работаете. — Почему не знаю? Я знаю тех людей, на которых я опираюсь. — Это все болтовня, — резко сказал Сталин, останавливаясь передо мной и глядя на меня, который стоял почти как военный, держа руки по швам. — Это все болтовня. Какой вы генеральный секретарь, если вы не замечаете, что крупные международные шпионы сидят рядом с вами. Признаюсь, я похолодел. — Но кто же эти шпионы? — спросил я тогда. Сталин усмехнулся одной из тех своих улыбок, от которых некоторые люди падали в обморок и которая, как я знал, не предвещала ничего доброго. — Почему я должен вам сообщать имена этих шпионов, когда вы обязаны были их знать? Но если вы уж такой слабый человек, товарищ Фадеев, то я вам подскажу, в каком направлении надо искать и в чем вы нам должны помочь. Вопервых, крупный шпион ваш ближайший друг Павленко. Во-вторых, вы прекрасно знаете, что международным шпионом является Илья Эренбург. И, наконец, разве вам не было известно, что Алексей Толстой английский шпион?» Этот разговор двух генсеков — Центрального Комитета и Союза Писателей – состоялся зимой 1945 года. Среди неблагонадежных литераторов Сталин назвал и имя Алексея Толстого, того самого «рабоче-крестьянского графа», того

самого «графа Толстого», который добровольно стал «товарищем», потеряв при этом лишь титул, но не присущие ему блага. Того самого Толстого, который написал трилогию «Хождение по мукам», насквозь пропитанную революционным пафосом, который жил в особняке в Царском Селе и имел три автомобиля, который не единожды был награжден Сталинской премией… Говоря о человеке, мы часто используем слово «история», стремясь описать фрагмент его биографии, или же ее (биографию) полностью. Так возникает стандартное «история жизни», или, более пафосное: «история судьбы»… или не менее пафосное, но при этом еще и лиричное: «история любви»… или, наоборот, сухое и казенное: «история болезни»… Однако существует еще и неотвратимое… «История смерти». Неизвестно, чем бы закончилась вышеупомянутая история обвинения Сталиным Толстого в шпионаже… Возможно, любимец коммунистической партии, «товарищ Толстой», написавший огромное количество антигитлеровских публицистических и художественных текстов, поддерживавших боевой настрой советских воинов во время Великой Отечественной… Так вот, возможно, этот самый «товарищ Толстой» был бы объявлен врагом народа, лишен всех почестей и премий и репрессирован, как многие другие, резко «впавшие в немилость». Однако на момент этого разговора для графа дверь в вечность уже была приотворена. Алексей Николаевич был смертельно болен. Алексей Толстой умирал…. Скончался он, не дожив до Победы, 23 февраля 1945 года, в Кремлевской больнице. Так что же послужило причиной смерти «советского графа»? И речь в данный момент идет не о медицинском диагнозе… Известно ведь, что успех лечения любой болезни зависит от настроя самого пациента, что любое заболевание может усугубиться из-за переживаний человека, стресса или какого-нибудь потрясения. А личности эмоциональные, чувствительные и впечатлительные (к которым, без сомненья, относятся люди творческие) так вообще могут скончаться от неразделенной любви, потери близкого человека или славы, от переживаний из-за какого-нибудь поступка, своего или чужого, переживаний за близких, переживаний за Родину… Так что же все-таки убило Алексея Толстого, советского писателя, публициста и фантаста, истово любящего жизнь? Как это не прискорбно, но сделал это… Харьков. Да-да, именно Первая Столица, по мнению практически всех знакомых Толстого, виновна в смерти великого писателя. Осенью 1943 года в освобожденном Харькове состоялся суд над военными преступниками… «Его включили в комиссию по расследованию нацистских преступлений. Была большая группа: ученые, писатели, криминалисты, и, помоему, священники. Алексей Николаевич приезжал в Москву после этих поездок совсем другой: не разговаривал, почти ни с кем не встречался, лицо черное, мрачное. Долго не был сам собой. Наверное, много видели они невыносимо страшного», — писала Рина Зеленая. «Он возвращался с этих страшных процессов как с того света, — вспоминала Анна Алексеевна Капица. — Вместить в себя столько ужасов он не мог: «Я каждый раз умираю с этими людьми». Это его уничтожило — для нас это очевидно». «Он боялся покойников, но тщеславие привело его к харьковским виселицам: как член Чрезвычайной Государственной комиссии по расследованию немецких злодеяний он присутствовал на казни немецких палачей и должен был смотреть, как они дергаются в петлях. Он был разбит после этого зрелища для толпы, и — странно — жизнь его омрачилась после прикосновения к казни», — утверждал Федин.

Анастасия Павловна Потоцкая-Михоэлс: «Толстой погибает от распада тканей в легких, от последствия своей поездки в Харьков, ускорившей ход его болезни. Алексей Толстой был настолько потрясен увиденным, что заболел смертельно». О поездке в Харьков вспоминал и Эренбург: «В декабре 1943 года мы были с ним в Харькове, на процессе военных преступников. Я не пошел на площадь, где должны были повесить осужденных. Толстой сказал, что должен присутствовать, не смеет от этого уклониться. Пришел он с казни мрачнее мрачного...» К слову, это был не первый визит Толстого в Харьков… Алексей Николаевич был здесь в августе 1918 года. Тогда он еще не мог принять революцию, и, спасаясь от большевиков, бежал в Париж, посетив по дороге и наш город. Газеты пестрели заголовками: «Вчера приехал из Москвы известный писательдраматург граф Алексей Николаевич Толстой…» В Харькове же Толстой дал свое первое интервью, содержавшее слова: «Я верю в Россию… Россия через несколько десятилетий будет самой передовой в мире страной… Я верю в то, что Россия подымится…» Однако этот визит не оставил какого-либо сильного впечатления, по сравнению с 1943 годом и казнью трех немецких офицеров. «Господи, боже мой, какая же сволочь эти трое, прижатые вилами, холодные мучители. Хоть бы лица у них были, что ли, сатанинские, а то так, дрянь, плюнуть не на что», — писал Толстой в отчете о казни военных преступников. Мы часто называем Харьков интеллектуальной и культурной столицей Украины. Порой сравниваем его с Санкт-Петербургом. Гордимся, или, может, даже кичимся огромным количеством талантливых, знаменитых и великих людей, которых Первая Столица подарила миру. Или для которых стала временным пристанищем, или на которых просто произвела впечатление или повлияла. При этом желательно, чтобы впечатление это было приятным. Однако, мы совершенно забываем о том, что Харьков, как и любой город с подобной историей, богат не только великими людьми и радужными событиями, но и таким же количеством преступлений, подлецов, трагических воспоминаний и сломанных судеб. Одной из таких и стала судьба автора «Золотого ключика», «графа, ходившего в наркомат», Алексея Николаевича Толстого.

Поэт Велимир Хлебников Еще раз, еще раз, Я для вас звезда! Горе моряку, взявшему Неверный угол своей ладьи И звезды: Он разобьется о камни, О подводные мели. Горе и вам, взявшим неверный угол Сердца ко мне: Вы разобьетесь о камни И камни будут надсмехаться Над вами, Как вы надсмехались надо мной. Он искал «основные законы времени» или судьбы. И нашел их. Он предсказал бурные российские события 1917 года. Свои «законы времени», термин, придуманный им лично, он применял не только к государствам и цивилизациям, но и к отдельным людям. Например, вычислил, что все значимые события в биографии Пушкина происходили с промежутком в 317 дней. Вообще это число он считал сакральным и даже основал «Союз 317» или «общество председателей Земного шара» из лучших людей мира, которые по задумке должны были править идеальным «государством времени». В 1916 он был даже избран « Виртуальным королем» этого государства и произошло это в Харькове. Но широкой общественностью его нумерологические исследования и прогнозы всерьез не воспринимались. И он известен совершенно в другой области. Андрей Краснящих, кандидат философских наук, доцент Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина: «Отец русского футуризма. Пожалуй, самый загадочный поэт, русский поэт ХХ века, а, может, и вообще самый загадочный. Поэт, кардинально повлиявший на всю атмосферу литературы, не только поэзии, но и всей литературы ХХ века. Разумеется, прежде всего, русской, но и, безусловно, мировой». Велимир Хлебников, а если точнее Виктор Хлебников, ибо псевдоним Велимир он возьмет позже, родился 9 ноября 1885 года в Астраханской губернии. Семья их часто переезжала, поэтому можно сказать, что Хлебников с детства привык к путешествиям. В 1903 году он после окончания гимназии поступает в Казанский университет на физико-математический факультет. Впрочем, проучился он там совсем не долго. Вся его юность, как и его жизнь, поиски и скитания, в том числе бесконечная смена факультетов, университетов и городов, среди которых нельзя не выделить Петербург, где его ждала богемная жизнь, общение с поэтами и, конечно, творчество. Андрей Краснящих, кандидат философских наук, доцент Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина: «Наверное, его загадка в том, что он был одновременно и сверх новатором, радикальным авангардистом даже среди тогдашнего русского авангарда, среди Крученых, Маяковского, Бурлюков. Все его признавали родоначальником

того вида поэзии, в котором работали сами, самой крупной фигурой. И одновременно он был архаичен, но по-хорошему архаичен, т.е. он передавал, транслировал то древнее, мифологическое сознание, которое строилось на особом языке. И этот язык он мыслил как универсальный для всех». Рассказывать о творчестве Хлебникова задача не из легких. Особенно для среднестатистического читателя, в библиотеке которого преобладают детективы и женские романы, с понятными всем чувствами, событиями и героями. Велимир Хлебников же поэт элитарный, по определению Пастернака «поэт для поэтов». Владимир Маяковский называл его «последним рыцарем поэзии». Можно было бы попытаться с ними поспорить, но зачем? Тем более, что нам, харьковчанам, более интересно, какое отношение имел Хлебников к нашему городу. Андрей Краснящих, кандидат философских наук, доцент Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина: «Как известно, Хлебников был странником. Хлебников нигде не останавливался надолго. Где-то с конца 1900-х с начала 1910 года он был все время в путешествиях, странствиях, то там, то здесь, и нигде не задерживался больше чем на месяц, несколько месяцев. А вот в Харькове он практически провел полтора года. С 1 апреля 1919 по август 1920. 16 месяцев, «великое харьковское сидение». Хлебников и до этого часто бывал в нашем городе, но не столь долго. В этот раз ему пришлось здесь остаться по многим причинам. Как раз вскоре после его приезда, в Харьков вошла армия Деникина. Андрей Краснящих, кандидат философских наук, доцент Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина: «Хлебникову пришлось спасаться от мобилизации в эту армию в психиатрической больнице, на «Сабуровой даче», где он провел 4 месяца. Кстати, плодотворных месяца с точки зрения творчества. И вообще, за эти почти полтора года в Харькове Хлебников написал, по подсчетам Владимира Яськова, 6 поэм и несколько десятков стихотворений. Причем, среди поэм была такая значительная, значительная для него, самого Хлебникова, как «Ладомир». Кроме этого, он написал «Гаршина». Кстати, поэму «Гаршин» он написал там же, на «Сабуровой даче». Говоря о Харькове и Хлебникове, нельзя не сказать о том, что именно здесь жили его друзья – поэты Николай Асеев и Григорий Петников, женатые на сестрах Синяковых. Семейство Синяковых по праву можно считать харьковской достопримечательностью того времени. Пять сестёр были умны, талантливы и красивы. На одной из них был женат Асеев, на другой – Петников, за третьей ухаживал молодой Пастернак. В имении Синяковых Хлебников жил долгое время и тоже был влюблен в одну из сестер, Веру, жену своего друга Григория Петникова. При этом вовсе не тайно ухаживал за ней, что порождало немало ссор между ним и Петниковым. Впрочем, Хлебникову прощалось многое. Об этом периоде сохранились воспоминания Бориса Косарева. Например, о том, как поэт предложил сварить суп из ракушек, который, как оказалось, был совершенно несъедобен. На вопрос «Что это такое?», Хлебников невозмутимо ответил: «Видите ли, любой проект – это предположение».

Никто и не думал на него сердиться. Чудачества Хлебникова, а их было немало, ему всегда прощались. Вообще, наверное, трудно ответить однозначно, было ли его нахождение в психиатрической клинике только способом уклониться от армии. Ибо тонкая грань между гениальностью и помешательством всегда была предметом споров тех же психиатров. Хлебников часто делал вид, что он ничего не помнит. А если он видел, что кто-нибудь со вкусом одет, то не мог этого терпеть. Так у Бориса Косарева была круглая шапочка, которую Хлебников при случае срывал, бросал на землю и начинал топтать. Да и ухаживания за женой друга тоже можно толковать двояко. Впрочем, поэт был вообще неравнодушен к женскому полу. Итак, летом 1919 года Деникин занял Харьков. Хлебникова, который ходил в штанах из мешковины, постоянно расползающихся в разных местах, остановили для проверки документов. Придерживая штаны в интимном месте пятерней, поэт вынул из-за пазухи четыре клочка бумаги – порвавшееся удостоверение, выданное Всероссийским Союзом поэтов. Деникинец подозрительно спросил: «Где живешь?» В ответ Хлебников махнул в сторону дома Синяковых. Первое, что увидел в комнате белогвардеец, была большого формата книга Маяковского с дарственной надписью «отцу русского футуризма» и этого оказалось вполне достаточно, чтобы Хлебникова оставили в покое. Велимир – «большой мир». И этот мир Хлебникова до сих пор до конца не разгадан. Он все так же вызывает множество споров. Отец русской «зауми», с одной стороны, и мудрый поэт, с другой. «Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт», – утверждает Владимир Высоцкий. Сколько их, великих, чья жизнь оборвалась на полпути? Пушкин, Маяковский, Есенин... Список, увы, можно продолжать и продолжать. Велимир Хлебников умер в тридцать семь. Из тех, кто читал его произведения при жизни, одни называли его графоманом, другие читали и не понимали, лишь немногие знали и любили его поэзию. Так было и будет. Хлебников был и останется поэтом для избранных, для тех, кто способен понять гениальность его строк.

Писатель Антон Чехов Волнующая, захватывающая игра. Кто-то когда-то назвал ее жизнью. Проходит время, меняя декорации и содержание пьес, но иногда актеры собираются вместе, гаснет свет, они снимают свои маски и устремляют взгляд, будто в зеркало, на единственно освещенное место. Завораживающая традиция. Кто-то когда-то назвал ее театром. Дамы и господа, другими словами, уважаемые телезрители! Надеемся удостоиться Вашего внимания небольшой псевдопостановкой, но не будем долго разглагольствовать: как сказал наш сегодняшний главный герой, «краткость – сестра таланта». Да, да, да! Ведь Чехов тоже сыграл свою жизнь, да еще как сыграл, оставив нам бесценное наследие. Естественно, браться за непосильное – рассказывать все о личности Антона Павловича – мы не будем, так что… «Чехов и Харьков», пьеса в четырех действиях Действие первое. «О любви» и о нелюбви» «Рим похож, в общем, на Харьков» Не будем долго думать, расстраиваться ли по этому поводу римлянам или радоваться харьковчанам? Заметим только, что Харьков был похож, в общем, и

на родной город писателя Таганрог. Здесь крупная торговля сочеталась с бурной культурной жизнью, а особенно театральной. Оперой увлекались все, включая горничных и извозчиков. У отца Чехова была лавка. Нередко приходилось сидеть в ней часами, иногда в ущерб учебе, но где же еще можно было увидеть такое разнообразие людей и ситуаций, так остро почувствовать контраст между стоячим болотом быта и «тонким, высоким, духовным»? «В Харькове был блестящий сезон. Моих пьес там наиграли на 150 рублей…» Пауза. Валентина Борбунюк, кандидат филологических наук: «Антон Павлович не принимал в нашем городе купеческую, торгашескую сторону и архитектурную безликость». Александр Чепалов, доктор искусствоведения: «Он входил в число городов, которые изображал Чехов в своем бытописательстве, болоте жизни». Валентина Борбунюк, кандидат филологических наук: «Сначала отношение к Харькову, антипатия была «заглазной». Он сказал: «Не люблю я Харьков, потому что харьковские газеты ругают меня нещадно». Александр Чепалов, доктор искусствоведения: «Многие считают его бытописателем, который во всех сложностях жизни копается, разбирается и так далее. Вот для меня Чехов всегда был наоборот противоядием от этого бытовизма». До первого посещения Харькова в 1889 году Антон Павлович бывал в нем проездом, да и после чаще всего заезжал сюда по пути – в Таганрог или в Крым: «Дорога от Сум до Харькова прескучнейшая. От Харькова до Лозовой и от Лозовой до Симферополя можно околеть от тоски». Первый визит Чехова в наш город был связан с желанием купить неподалеку хутор. Как видим, харьковским окрестностям повезло больше, ими писатель искренне восхищался. Несколько лет Антон Павлович с семьей отдыхал летом в усадьбе Лука, принадлежащей Линтваревым: «Природа великолепна: всюду красиво, простора пропасть, люди хорошие, воздух теплый, тоны тоже теплые, мягкие…» Очарование разрушила семейная трагедия: тут скончался от чахотки брат писателя Николай, талантливый художник. Естественно, планы о покупке земли отошли на второй план. Но впечатления нашли отражение во многих произведениях писателя, среди них и пьеса «Вишневый сад». Существует, правда, и другая версия, будто прототипом вишневого сада стало имение в поселке Южный, что в двадцати минутах езды от Харькова. По местным преданиям, Чехов гостил неподалеку и приезжал смотреть здешнее имение, но оно оказалось в плохом состоянии: хозяйка-помещица влезла в долги, но не хотела закладывать его из-за роскошного сада. Быть может, отсюда и другие харьковские «следы» в «Вишневом саде». Старый Фирс вспоминает, как в былые годы сушеную вишню возами отправляли в Москву и в Харьков, да и Лопахин

несколько раз упоминает о том, что едет в Харьков. Действие второе. «Чтение и прочтение» Что тут скрывать, в чеховском творчестве Харькову не повезло. Нередко наш город становится пристанищем для умирающих, ожидающих смерти героев. Герои «Скучной истории»: Николай Степанович: «Не нравится мне Харьков. Серо уж очень. Какой-то серый город» Катя: «Да, пожалуй… Некрасивый…» Никакой тебе веры в счастливый исход – отъезд в Харьков равнозначен приговору. У «душечки» Ольги холодеют голова, ноги, руки, дрожит все тело, несчастнее ее нет человека во всем свете, когда она в отчаянии думает о… телеграмме из Харькова, куда уехала мать ее любимца Сашеньки и куда она его может забрать. Позитивная фраза актрисы Аркадиной из пьесы «Чайка»: «Как меня в Харькове принимали, батюшки мои, до сих пор голова кружится!» – такова только на первый взгляд. Хороша ли она как актриса – неизвестно, но как человек – точно нет. Господа, возникает вопрос: а важно ли это? Главное – харьковские знакомые и впечатления нередко становились источником для творческого вдохновения, толчком для новых произведений писателя. Есть основания полагать, что действия трех (из четырех самых известных пьес Чехова) происходят где-то в Харьковской губернии. Например, современники указывали даже, что реальных прототипов действующих лиц «Дяди Вани», можно было найти среди людей, с которыми встречался Антон Павлович в имении Линтварёвых. Молодой Антон Чехов – Мария Доленко, актриса – Николай Агалли, студент Харьковского ветеринарного института – такой любовный треугольник случился в молодости писателя. Девушка предпочла другого, и Чехов пережил этот разрыв молчаливо, никому не исповедуясь, но через некоторое время появилась повесть «Огни»… Первый заметил сходство петербуржский издатель Суворин. Чехов написал ему в ответ: «То, что вы пишете об «Огнях» – совершенно справедливо, «Николай и Маша» проходят через «Огни» красной ниткой, но что делать?». Нашлось место и Харьковскому ветеринарному институту. Герой рассказа «Перекати-поле» готовится поступать туда из расчета: «Я не желал быть ветеринаром, но мне говорили, что кончивших курс в институте принимают без экзамена на третий курс медицинского факультета». Пауза. Валентина Борбунюк, кандидат филологических наук: «Если Москва – это что-то недосягаемое, желанное и светлое, свершение каких-то надежд, то Харьков наоборот. В Харьков герои Чехова, как правило, попадают тогда, когда уже в жизни какая-то безысходность, хорошего мало». Александр Чепалов, доктор искусствоведения: «Символика провинции не зависит от названия города». Валентина Борбунюк, кандидат филологических наук: «Важно, что он упоминается, а уже с каким знаком… Надо сказать, что

даже Санкт-Петербург не упоминается так часто, как Харьков. Только на первый взгляд может показаться упоминание того или иного города, того или иного факта, той или иной фразы случайным. У Антона Павловича ничего случайного в произведениях нет. За каждой деталью, за каждой подробностью – большое содержание». Действие третье. «В театре и «После театра» «На меня от скуки нашла блажь: надоела золотая середина, я всюду слоняюсь и жалуюсь, что нет оригинальных, бешеных женщин… Одним словом, а он, мятежный, бури ищет! И все мне в один голос говорят: «Вот Кадмина, батюшка, вам бы понравилась!» И я мало-помалу изучаю Кадмину, прислушиваясь к разговорам, нахожу, что она, в самом деле, была недюжинной натурой». Овации, цветы, подарки, хвалебные рецензии сопровождали спектакли с участием Кадминой, но в личной жизни успех не сопутствовал ей. Ее возлюбленный предпочел жениться на богатой вдове. Кадмина послала им обоим билеты на спектакль, где играла главную роль, прямо на сцене приняла яд и умерла в страшных мучениях через несколько дней. Самоубийство красивой и талантливой актрисы взбудоражило общество и послужило основой для сюжета произведений Тургенева, Куприна, Лескова, Суворина. В подарок последнему Чехов и написал одноактную драму «Татьяна Репина». Пауза. Александр Чепалов, доктор искусствоведения: «Чехов, мне кажется, ощутил гениально душу Евлалии Кадминой, которая пришла из потустороннего мира к своему обидчику. Сначала эту пьесу считали пародией, но это конечно не пародия. Чехов был, кроме всего, театральным человеком, и он прекрасно знал, что все дороги театральные ведут через Харьков. Артисты, которые выступали в Харькове удачно, они, как правило, проходили на всех сценических площадках. Актерское мастерство было всегда на высоком уровне, и в Харькове всегда одновременно сосуществовали на сцене два, три, четыре и даже больше хороших актера». «Недавно я был в Харькове. Был там в книжном магазине Суворина, справлялся, как идут ваши книги. Мне сказали: хорошо. Мои тоже идут недурно. Харькову я полюбился. Книги мои там нарасхват, а пьесы даются даже в посту». Действительно, Чехов Харькову полюбился, особенно театральному. Основные драматургические произведения писателя были поставлены еще при его жизни. Среди провинциальных театров наш занимал ведущее место по количеству поставленных пьес Чехова. Сам Антон Павлович побывал в харьковском театре в 1896 году на спектакле театра Дюковой «Горе от ума», в роли Чацкого впервые на харьковской сцене выступил Самойлов, в будущем один из ведущих актеров... После этого упоминания о харьковских спектаклях все чаще появляются в его письмах. В одном из них Чехова писал: «Мой «Иванов» гуляет по Руси и, как я читал, не раз уж давался в Харькове». Или вот: «Говорят, в провинции Самойлов прекрасно играет Астрова…». Воспоминания известного актера и режиссера Синельникова: «Как-то я остановился около витрин книжного магазина. Читаю названия выставленных в окне книг. «Дядя Ваня» Чехов. Покупаю. Прочитал. Ставлю. Собрал товарищей. Дядя – Шувалов, доктор – Самойлов… Возможно, что наша постановка пьесы

была первая в России». То, что Чехов знал о харьковских постановках, подтверждают воспоминания другого актера – Орленева: «Я сейчас же уговорил Антона Павловича принять еще моего большого друга – это был актер Бежин. Антон Павлович отказывался, но я поймал его на том, что Бежин только что вернулся после харьковского сезона и очень много интересного рассказывал мне о постановке в Харькове «Иванова», «Дяди Вани» …» Пауза. Главным событием в харьковской театральной жизни 1904 года стал спектакль «Вишневый сад». Пьеса еще не была напечатана, а критическая литература о ней сводилась к беглым заметкам. Право первой постановки принадлежало Московскому Художественному театру. Премьера состоялась 17 января и… в Харьковском театре тоже, в бенефис актрисы Ильнарской. Харьковские газеты: «Нельзя не поблагодарить госпожу Ильнарскую, доставившую нам случай познакомиться с этим замечательным произведением до выхода его в печати». Чехов: «Ильнарская ездит по всей России с «Вишневым садом» и печатает на афишах: «специальное разрешение на право постановки дано автором Ильнарской». Никогда я никаких разрешений не давал». Пауза. Премьера имела огромный успех, и Чехов получил телеграмму: «Харьковский театр благодарит за украшение своего репертуара новым, истинно художественным произведением. Слава автору». Действие четвертое. «У знакомых и о знакомых» Валентина Борбунюк, кандидат филологических наук: «Главное, что связывало Антона Павловича Чехова с нашим городом, это харьковские знакомые, потому что Антон Павлович говорил: «Я верю в отдельных людей». Александр Чепалов, доктор искусствоведения: «Чехов – это мастер подтекста. Вот у него человек обращается к шкафу: «Дорогой, многоуважаемый шкаф!», и мы понимаем, что он не к шкафу обращается, а к своему прошлому и тому, что связано со шкафом». В каких домах ни бывал Чехов, по каким улочкам ни ходил, они все равно остаются бездумными и бездушными. Не понимают оказанной чести! Антон Павлович Чехов был дружен со многими харьковчанами: знаменитый врач-офтальмолог Леонард Гиршман, просветительница Христина Алчевская, талантливый фотограф Алексей Иваницкий, профессор-химик Владимир Тимофеев. Но среди знакомых писателя не только харьковчане выдающиеся. Капитолина Морозова, харьковчанка, учительница литературы: «Ялтинские кумушки, сплетничая обо мне, говорят: Морозова, как евангелическая Мария, беседуя, сидит, окруженная – с одной стороны, Горький, с другой, Чехов». Морозова познакомилась с Антоном Павловичем в Ялте, куда приехала лечиться, они сдружились, часто виделись, Чехов помог переехать ей на лучшую квартиру, присылал книги для чтения, давал медицинские советы. В конце жизни Капитолина Васильевна писала: «Жизнь моя подходит к концу, она была долгой и нелегкой… Я думаю, что не выполнила бы своего долго, если

бы не рассказала о своих незабвенных встречах с прекрасным Человеком – Антоном Павловичем Чеховым. Знакомство с ним осветило всю мою жизнь». Эта история положила начало другой. Как-то писатель разговорился с навещавшим Морозову мужем и узнал, что тот знаком с Гавриилом Харченко, который мальчиком служил в их бакалейной лавке. Антон Павлович послал другу письмо, расспрашивал о членах семьи Чехова, просил прислать свои сочинения и фотографию. Писатель неоднократно обещал приехать в гости, но до сих пор неизвестно, смог ли это сделать, зато известно: узнав, что у Гавриила Алексеевича 6 дочерей и он стеснен в средствах, он предложил свою помощь в обучении самой старшей. Цитата из письма Чехова: «…Отдайте ее в гимназию и позвольте мне платить за нее до тех пор, пока ее не освободят от платы за учение». Антон Павлович настолько серьезно отнесся к своему обещанию, что упомянул о нем в завещании. Пауза. Инна Гофф в одном из рассказов, вспомнив цитату Чехова «Рим, в общем, похож на Харьков», написала: «…Не выносивший пафоса знал, что от него ждут восторженных восклицаний. Он хотел этой фразой приземлить Рим, но при том невольно возвысил Харьков. Ведь можно сказать и так: «Харьков, в общем, похож на Рим». Все же не станем лукавить и приписывать себе несуществующие величие. Харьков – лишь калейдоскоп из маленьких сценок в жизни-спектакле великого человека. Но все на свете не случайно. Не будь некоторых, на первый взгляд, незначительных реплик и эпизодов, кто знает, как бы это повлияло на развитие целой пьесы… Занавес.

Режиссер Сергей Эйзенштейн Сегодня слухи о том, что в Харькове снимается кино, разлетаются по городу мгновенно. «Надо же, приехали именно к нам!», – скромно удивляемся мы. И тут же, нескромно, как бы, между прочим, добавляем: «Ну, а где же, как не здесь». Харьков, Харьков, твое величие останется жить в веках. Хотя, и не без оснований. Потому что поводов для столичных режиссеров останавливаться именно здесь, более чем достаточно. Один из них, пожалуй, самый весомый – жизнь великих людей, судьба которых, так или иначе, связана с нашим городом. Многие из них обязаны Харькову актом своего рождения, другие, прожив годы, уезжали в большой мир, третьи – всегда хранили ему верность. Да кто сюда только не приезжал! Харьков располагал к этому невероятно – и человеческой привлекательностью, и неповторимым духом, и только ему присущим колоритом и даже удобным местом расположения. Но, были и те, которые посещали наш город проездом, кратко, мимолетно. Таким заезжим столичным гостем в 1935 году стал известный советский режиссер кино Сергей Михайлович Эйзенштейн. Итак, июль 1935 года, в Харькове жара, каблуки вязнут в асфальте, горячий воздух обжигает лица прохожих, но, похоже, никакие неудобства в этот момент не волнуют харьковчан. Происходит невиданное, в Харькове снимается большое кино. За сорок лет, прошедших с момента первого в истории киносеанса, отношение к кинематографу сильно изменилось. Да и жизнь стала другой, как в сказке. На глазах одного поколения жизнь, в которой не ездили автомобили, не звонили телефоны, а дагерротипы представлялись последним словом научно-

технического прогресса. Это самая медлительная, величавая, тихая жизнь вдруг зашумела и набрала обороты – и вдруг задвигалась фотография, вызывая нескрываемое изумление. В это трудно было поверить и трудно привыкнуть, но поверили и привыкли, причем довольно быстро. К новому искусству приходили по-разному. Кто и как – тема отдельного исследования, главное, что это были люди, которые не боялись быть первыми. Ведь известно, что первый человек, который вышел с зонтиком был побит камнями, а первый дирижер, который на концертной эстраде стал спиной к зрителям – освистан. Творческий путь одного из первых советских режиссеров кино Сергея Михайловича Эйзенштейна тоже путь первопроходца, где борьбы и разочарований оказалось намного больше, чем славы и признания, хотя 22 декабря 1925 года он, бесспорно, проснулся знаменитым. Это был следующий день после показа «Броненосца Потемкина», признанного в 1926 году Американской академией киноискусства лучшим фильмом года и получившего на Парижской выставке искусств золотую медаль. И это притом, что отношение к Советскому Союзу, как и к советскому искусству, на самовлюбленном и самоуверенном Западе было весьма скептическим. И, тем не менее, в Москву приехали Дуглас Фербенкс и Мэри Пикфорд. Приехали только потому, что в Москве жил Эйзенштейн. Уже значительно позднее, в 1950-е годы, этот фильм был признан лучшим фильмом мира сто семнадцатью историками кино, киноведами и кинокритиками всех стран, в которых существует киноведение и кинокритика. Однако при этом в дальнейшей жизни кинорежиссера все начало меняться не в лучшую сторону. Когда Эйзенштейн, овеянный славой «Потемкина» и «Десяти дней, которые так потрясли мир» (так в Америке называли ленту «Октябрь») приехал в Соединенные Штаты снимать фильм по заказу фирмы «Paramount», он, в конце концов, получил отказ. Та же участь постигла сценарий «Американской трагедии», несмотря на высокую оценку работы Эйзенштейна самим знаменитым автором Теодором Драйзером. 7 апреля 1932 года Эйзенштейн покидает Америку. У причала Нью-Йорка ктото из немногочисленных провожающих оценивающе скажет репортерам: «Это был благородный эксперимент». Эйзенштейну этот эксперимент стоил трех лет жизни и крушения не только множества надежд и планов, но и гибели очередного шедевра, достойного мировой славы. Однако дома гроза отступила, правда, на время. У Эйзенштейна нашлись защитники, сумевшие объяснить Сталину, если не истинные причины неудач режиссера, то, по крайней мере, ту материальную выгоду, которую он мог принести советскому кино, создавая фильмы, прокат которых во всем мире сулил огромную прибыль. Сталин не стал карать – пока. У Эйзенштейна появился новый шанс… В 1935 году кинодраматург Александр Ржешевский принес Эйзенштейну сценарий фильма «Бежин луг». В замысле и названии был использован рассказ Тургенева. А в основу сюжета легла нашумевшая история Павлика Морозова, пионера из Зауральского села, который разоблачил своего отца – контрреволюционера. О начале съемок писали в прессе. 5 мая 1935 года были отсняты кадры фильма «Бежин луг». А через месяц съемочная группа вылетела в Харьков для съемок центрального эпизода картины «Шоссе». С конца июня харьковские газеты наперебой писали о начале съемок. Съемочная группа в составе двадцати одного человека остановилась неподалеку от Харькова в селе Русская Лозовая. Устроились основательно – на месяц. Разместились в деревенской школе, пустовавшей летом. Договорились с колхозами о провизии, натянули волейбольную сетку. Эйзенштейн спешил

снять, пока не были убраны, золотые украинские хлеба. 9 июля 1935 года на полчаса было приостановлено движение в центре Харькова. На тракторном заводе срочно срывали пломбы с новеньких тракторов, молотилок, автомобилей и мотоциклов. Выстроив их в колонну, они двинулись через весь город на Белгородское шоссе под плакатом «Едем снимать Бежин луг!». Эйзенштейн с увлечением пишет о своих впечатлениях о советской деревне, полученных в Харькове, о трогательном отношении колхозников, которые не только снимались с удовольствием, но и помогали чем могли. Однако проскальзывали и тревожные нотки. Подводила погода. Дождливые дни Эйзенштейн проводил за письменным столом, в чтениях вспомогательной литературы, в беседах с харьковчанами и исследовании букинистических лавок Харькова. Внезапная болезнь Эйзенштейна серьезно затормозила работу над фильмом. Однако картина стала жить своей жизнью. В просмотровых писателям, художникам, журналистам неофициально показывали материалы «Бежина луга». Чуть позже к просмотру присоединились чиновники. Все закончилось тем, что незаконченный фильм обвинили в мистицизме, библейской форме святости и обреченности. Последовало предложение сценарий переработать и переснять. На этот раз сценаристом стал Исаак Бабель, который, конечно же, не слыл знатоком колхозной жизни, однако чувством композиции и стиля обладал бесспорно. Почувствовав себя вполне здоровым и крепким, Эйзенштейн активно принялся за переработку фильма. На улице март 1936-го года; в канун посевной кампании, съемки в селе Русская Лозовая снова возобновились. Но уж так сложилось, что спасти фильм, приговор которому был вынесен заранее, было невозможно. В условиях постоянного контроля сверху, Эйзенштейн мечется, послушно выполняя указания. И творческая искра в нем, увы, постепенно гаснет. Опять его обвиняют, что он отсиживается в «башне из слоновой кости», а с экрана его фильма на нас смотрят не люди советской колхозной деревни, а лики, заимствованные из чужого старого искусства. Эйзенштейн, сломленный и бесконечно усталый, безоговорочно признал свои ошибки. О судьбе «Бежиного луга» существуют противоречивые мнения. По одной из версий фильм уничтожен во время бомбежки в 1941 году, по другой, подтвержденной мемуарами Юткевича, дана была санкция на смыв картины. Для кинематографистов этот термин было страшнее всего на свете, потому что фильм не положили на полку, а уничтожили физически навсегда. Единственное, что осталось – это срезки, захлесты между кадрами. Из них позднее кинематографисты, под руководством того же Юткевича, смонтировали своеобразный неподвижный фильм, озвученный музыкой Прокофьева. Такова судьба картины, ее осудили, не показав. Для нас, харьковчан, эта потеря особенно ощутима. Никогда больше не становился Харьков ареной действия в столь значимом шедевре киноискусства. И увидеть свой город, опоэтизированный талантом мастера, нам не удастся. Но, наверное, следует взять пример с самого Эйзенштейна, который после всей этой истории с «Бежиным лугом» скажет: «Самое страшное, что я это переживу». И пережил. И вскоре снял «Александра Невского» – фильм, который принес ему не только шумный успех, но наконец-то полную и безоговорочную славу.

Российско-украинская дружба. Судьбы современников Лауреат Букеровской премии, писатель Михаил Елизаров Награды и премии всегда вызывали споры, к ним стремились, от них отказывались, их презирали, пред ними преклонялись. Некий компромисс можно найти у Козьмы Пруткова: «Поощрение столь же необходимо гениальному писателю, сколь необходима канифоль смычку виртуоза». «Канифолью» высшего качества на российском пространстве давно признан «Русский Букер» – ежегодная премия, присуждаемая за лучший роман на русском языке. Учреждена она была в 1991 году как проект, аналогичный британской Букеровской премии, одной из самых престижных наград в мире английской литературы. Первый «Русский Букер» был присужден Марку Харитонову, чьи проза и эссеистика переведена на многие языки. Через год премию получил Булат Окуджава за автобиографический роман «Упразднённый театр». Следующим лауреатом стал харьковчанин Владимов, кстати, по его повестям сняты фильмы «Большая руда» и «Верный Руслан». Открыла новое тысячелетие Улицкая, одна из самых успешных современных авторов, владелица множества наград, в том числе номинант на Международную Букеровскую премию. В 2008 «Русский Букер» вновь получил выходец из нашего города – Михаил Елизаров. Есть люди, которые с самого детства знают, кем хотят быть – мечтают стать актером, врачом, космонавтом, и ни кем другим себя не мыслят. Михаилу в этом плане не повезло, или наоборот, повезло: перед ним были открыты сразу несколько дорог. Елизаров закончил музыкальную школу по классу оперного вокала и даже поступил в консерваторию, но учиться не стал. Выбор следующего высшего учебного заведения был сделан в последний момент, решающую роль сыграла единственная пятерка в аттестате – по литературе. Так, Елизаров оказался на филологическом факультете Харьковского национального университета. Впоследствии филология так и не стала профессией Михаила, зато именно в это время он впервые попробовал себя на писательском поприще: писал стихи, рассказы, некоторые из них позже вошли в сборник «Ногти». Повесть «Ногти», организовавшая сборник, была написана тоже в Харькове, сама книга издана в Москве, в то время как Михаил жил в Германии. В немецкий город Ганновер Елизаров уехал в 2001 году учиться в киношколе на телережиссера, но больше занимался операторством, чем режиссировал. При этом и пение не бросал; принимали в консерваторию в Кассель, но опятьтаки учиться не стал. Выходили книги, повесть «Ногти» издали на немецком, и Елизаров получил все мыслимые в Германии литературные гранты. Как на двух стульях не усидишь, так по трем разным дорогам в жизни не пойдешь. Пора было определяться, и Михаил Елизаров выбрал литературу. Роман «Библиотекарь», за который Михаил Елизаров получил «Русский Букер», критиками окрещен как «ностальгирующий по СССР». При этом сам писатель неоднократно опровергал такую трактовку своего произведения, утверждая, что, в первую очередь, его интересовала проблема человека, поставленного перед выбором, и те отношения, которые воспевала советская

культурная эстетика: дружба, верность, благородство, жертвенность. Само прошлое вернуть невозможно. Что зря по нему тосковать? А вот некоторые идеи советского времени писателю близки и дороги. Михаил Елизаров, писатель: «Я все-таки сторонник того, что славянские народы должны быть вместе, в одном государстве. Пока мы не вернемся к идее единого славянского социалистического, коммунистического общества, мне кажется, проку не будет». Михаил Елизаров очень многое в своей жизни объясняет счастливым стечением обстоятельств. Его рецепт успеха можно назвать «по Маркесу», которому принадлежит афоризм: «Не прилагай столько усилий, все самое лучшее случается неожиданно». Михаил Елизаров, писатель: «Для меня всегда был очевиден правильный путь, как у Маркеса в «100 лет одиночества», когда полковник Аурелиано Буэндиа становится полковником, потому что говорит: «Называйте меня полковником». И не нужно устраивать медленного подъема, идти по ступенькам, по чинам, нужно ставить себе планку, просто сразу ее брать, и тогда все это признают». Назвать Елизарова коренным харьковчанином нельзя, родился будущий писатель в 1973 году в Ивано-Франковске. Вскоре семья переехала в Харьков, но через два года вернулась обратно. Окончательно Елизаровы переселились в Первую Столицу, когда Мише было девять. Хотелось бы, конечно, сказать, что Елизаров Харьков всегда любил, но это будет откровенной ложью. С семнадцати лет все существо Михаила, как у чеховских сестер, кричало: «В Москву! В Москву!». Он вынашивал план побега, считая, что Харьков – страшное место, которое может поглотить, растворить, уничтожить. Как признается сам писатель, считая Харьков городом невезучим, он боялся унаследовать его судьбу. Быть может, потому что они в чем-то похожи? Михаил Елизаров, писатель: «Харьков очень цепкий город, очень вязкий. И я человек вязкий». Маршрут «Харьков-Москва» не удался, зато, когда Елизарову было двадцать восемь, он уехал в Германию, откуда в 2008 году и состоялся долгожданный переезд в российскую столицу. Теперь, по прошествии почти десяти лет после того, как Михаил покинул Харьков, отношение к городу детства у него изменилось. Михаил Елизаров, писатель: «Потом взяло и пропало все это, все это пренебрежение, высокомерие к городу. Я понял, куда я дергался? Все равно я от Харькова никуда не денусь, я с ним связан кровно, я в него врос, это город, который я люблю, который мне дорог. Я никогда не мечтал быть ни писателем, ни поэтом, просто произошло некое стечение обстоятельств очень странных».

Литературной деятельностью Елизаров не ограничивается, он пишет для журналов, берет интервью у людей искусства, ведет колонку на сайте. Ездит на метро, чем крайне удивляет узнающих его читателей. Женат, воспитывает дочь. Коллекционирует холодное оружие. Любит слушать музыку и петь. Четыре сборника рассказов, несколько переизданий, в этом году вышел третий роман писателя – «Мультики». Как за собой, так и за своими читателями Михаил Елизаров всегда оставляет право выбора и свободу для интерпретаций. Михаил Елизаров, писатель: «Все для читателей. Я не верю писателям, которые говорят, что пишут для себя. Если они пишут для себя, то мне этот писатель особо неинтересен – что это за человек? Какой-то безумец, который сам с собой бормочет в пустой комнате». В 2008 году решение жюри «Русского Букера» удивило многих. Победу пророчили другим авторам, да и в принципе Михаил Елизаров совсем не похож на остальных, более консервативных лауреатов. Кстати, в творчестве Елизарова часто «достается» лауреатам, особенно Нобелевским. Так, в его романе Пастернак предстает демоном и воплощением всего псевдодуховного, а в рассказе секретарша заражается сифилисом от автора «Тихого Дона» Шолохова. Его произведения, как и высказывания, порой парадоксальны, а рецензии на них либо крайне отрицательные, либо крайне положительные. Его то обвиняют во всех смертных грехах, то называют Новым Гоголем. А он просто такой, какой есть, и его можно либо принимать, либо нет.

Драматург и писатель Аркадий Инин Его называют главным оптимистом советского кино. Он считает, что пишет сказки для взрослых, вспомним хотя бы некоторые из них: «Однажды двадцать лет спустя», «Отцы и деды», «Одиноким предоставляется общежитие», «Частный детектив, или Операция «кооперация», «На Дерибасовской хорошая погода, или на Брайтон-Бич опять идут дожди». Аркадий Яковлевич Инин – известный кинодраматург, Заслуженный деятель искусств России, писатель-сатирик, автор 39 комедий и 24 книг. В свое время он не столько мечтал стать писателем, сколько не хотел быть инженером. Все произошло случайно. Во время прохождения практики в Харьковском политехническом институте, дабы не работать в поле, писал частушки для агитбригады, из которой вырос потом студенческий театр, для которого он стал писать сценарии. Рассказы юного Аркадия Инина публиковались в «Ленінській зміні» и «Юности». С ними выступала и харьковская команда КВН. Здесь же в политехническом институте он нашел свою любовь, с которой в счастливом браке проживает пятьдесят лет. Аркадий Инин, драматург и писатель: «Работал 8 лет в «Тяжпромавтоматике», такой институт на Ленинском проспекте. Потом на кафедре в ХПИ работал, и только после этого уехал в Москву. Узнал, что есть такие творческие конкурсы в институтах, и я отправил один и тот же текст, идентичный совершенно, 30 страниц.

Сценарии, рассказы и так далее – в Литературный институт и во ВГИК, на сценарный факультет. Абсолютно одинаковые, но получил два разных ответа: из Литинститута, значит, что я литературе не нужен, а из ВГИКа, что я в кино могу пригодиться, то есть прошел творческий конкурс и могу ехать сдавать экзамены». Первые фильмы по сценариям Инина особого успеха у публики не возымели: нехватка опыта давала о себе знать. Если бы не помощь маститых мастеров, карьера Инина могла бы закатиться. Аркадий Инин, драматург и писатель: «Это был один из первых моих фильмов, из первых сценариев… Он был достаточно неопытной рукой написан и достаточно неопытной рукой снят, потому что я был в каком-то смысле дебютантом. Но дебютант – это первая картина, а это была четвертая или третья… И режиссер, даже два режиссера были, которые тоже неопытны, поэтому и результат был, так сказать, непраздничный. Хотя снимались там совершенно замечательные артисты. Вот я смотрю: висит афиша, можно просто перечислять… Этуш, Басов, Ролан Быков, Леня Куравлев, вот наш Штирлиц замечательный – Вячеслав Васильевич Тихонов даже снимался… Второй момент, почти судьбоносный заключался в том, что когда сняли, и оно не склеивалось, не монтировалось, ну, у молодых что-то не получалось, тогда мы попросили быть худруком картины Гайдая Леонида Иовича. Ну, вот он приехал, как мог все это организовал. И это была первая наша встреча с Леонидом Иовичом. Через 25 лет, наверное, пришло к тому, что мы с ним стали работать». Настоящий успех приходят к сценаристу, когда на экран вышли его фильмы, в которых в полной мере реализовался талант Инина – яркого мастера лирических комедий. В фильмах «Одиноким предоставляется общежитие» и «Однажды двадцать лет спустя» рассказываются простые истории о простых людях, поэтому эти картины нашли отклик в сердцах десятков миллионов советских зрителей. В советское время существовала цензура, но, как ни странно, острить и шутить было легче. Все было запрещено, и если удавалось сказать полслова, хоть четверть слова правды, то это считалось уже большой победой. Публика была счастлива. Особняком в творчестве Инина стоят фильмы, созданные в соавторстве с комедиографом советского кино №1 Леонидом Иовичом Гайдаем. В этих лентах комически обыгрывались кооперативное движение в УССР и действия русской мафии в Америке. Аркадий Инин, драматург и писатель: «Для меня это и большая честь, что мы сняли с ним, точнее он снял последние две картины с моим участием сценарным и большая печаль, что это последние две его картины». В период кинематографического безвременья Аркадий Инин пишет серию легковесных сценариев, давая возможность вдоволь повеселиться известным комедийным актерам.

Аркадий Инин, драматург и писатель: «Ну, это то, что я называю «дурацкие» комедии. Я их писал, я от них не отрекаюсь, как не отрекаюсь ни от одного из моих 35 фильмов. Но есть, как я их называю «душевные» комедии, скажем, «Одиноким предоставляется общежитие», «Однажды двадцать лет спустя», «Отцы и деды». Есть то, что я называю «эксцентрическими» комедиями: «По улицам комод водили» или «Дерибасовская», а есть комедии, которые я честно называю «дурацкими», это комедии, которые мы делали с Мишей Кокшеновым». «Был у нас такой замминистра – Павленов Борис Григорьевич. Гроза! Ну, много есть людей, которые на него имеют зуб, естественно, потому что он был идеологическим работником, он многое запрещал, вырезал и так далее. Но обо мне он всегда говорил: «Инин – главный оптимист советского кино». «У меня была одна только сложная дата – пятидесятилетие», – вспоминает Аркадий Инин, – «хотелось просто застрелиться. Жил, жил такой молодой, а потом вдруг раз – и 50 лет. Как это? Просто пойти – и утопиться. А потом этот юбилей прошел, и покатилось: 55, 60, 70… И никакой реакции: ну, юбилей – и юбилей». И сегодня в свои семьдесят с хвостиком лет Аркадий Инин полон сил и творческих планов. Ведет мастерскую во ВГИКе и на заслуженный отдых не собирается.

Телеведущий, депутат Государственной Думы РФ Валерий Комиссаров Валерий Комиссаров, телеведущий, депутат Государственной Думы РФ: «Я считаю себя по-прежнему жителем той великой страны, которая в разные времена называлась по-разному. Вообще-то, она во все времена называлась Россия. Потом она называлась Советский Союз. Сейчас… Рано или поздно это будет большая страна, которая будет нас всех объединять. Я с большим уважением отношусь к каждой национальности, с теплотой к моим землякам с малой родины и не стыжусь этого. Для меня большая честь говорить, что я родился в первой столице Украины в 1965 году. Мне 45 лет. Для большинства, безусловно, «наш адрес не дом и не улица», мы родились в огромной красивой стране, которая никуда не делась, а просто трансформируется. И я думаю подобно тому, как из звёздной пыли собираются красивые звёзды, точно также снова соберётся красивая страна. Это будет обязательно». Поколение старшее или среднее… Поколение 1960-х - 1970-х - 1980-х… Поколение бывших пионеров и комсомольцев… Названий можно ещё придумать, разных и много, но самым правильным будет то, что уже существует и очень точное – «рождённые в СССР». Страны великой и ужасной, очень сильной и слабой в то же время, красивой и уродливой. Но, в любом случае, родной и единственной. Другой не было. О ней ещё долго будут спорить, ненавидеть и любить, страдать от ностальгии или наоборот, пытаться забыть как страшный сон. А племя молодое-незнакомое проклинать или же поклоняться тому самому старшему и среднему поколению, которое строило СССР и которое разрушило его же. Но, несмотря на то, что так называемые «новые времена» уже давно

наступили, новейшую историю (в которой противоречий ничуть не меньше, между прочим) делают всё ещё те, которых мы называем сегодня «родом из СССР». Оксана Клунная, классный руководитель 10-Б класса харьковской сш №5 выпуска 1982 года: Очень многие из этого выпуска детей выросли очень порядочными людьми, и именно они помогут построить нам хорошее общество, потому что они все добрые, благонадёжные и сердечные люди. И очень эрудированные, знающие своё дело. К моему удивлению он поступил в технический вуз, но, тем не менее, гуманитарное направление взяло верх и он всё равно стал тем, кем он стал…» … Знаменитым ведущим знаменитой телепередачи? Наверное, так думает большинство наших телезрителей, поэтому обязательно добавим – Депутатом IV и V созывов Государственной Думы Российской Федерации, директором издательского дома концерна «Красная площадь», а помимо телепередачи «Моя семья», Валерий Комиссаров – автор и ведущий многих других не менее популярных программ российского телевидения. Всему этому предшествовала долгая, и поверьте, не лёгкая дорога, которая начиналась в Харькове в 1965 году, в День космонавтики, к слову сказать! Мы поехали к нашему герою в Москву, для того, чтобы и у Вас появилась возможность познакомиться с Валерием Комиссаровым поближе. А также увидеть и услышать его не только в роли телеведущего. Валерий Комиссаров, телеведущий, депутат Государственной Думы РФ: «Я закончил школу №5. С золотой медалью, между прочим! Помню большинство соучеников. Был старостой, сш №5 расположена на улице Иванова, всех помню, всех люблю». Оксана Клунная, классный руководитель 10-Б класса харьковской сш №5 выпуска 1982 года: «Валера пришёл к нам в школу в 10-м классе. Очень эрудированный, отзывчивый, спортивного типа парень. Стал сразу душой коллектива. Очень коммуникабельный. Все предметы ему давались легко, но больше всего он любил литературу. Сочинения грандиозными были. Хорошо играл на гитаре, импровизировал. В сложных ситуациях всегда находил выход из положения». Валерий Комиссаров, телеведущий, депутат Государственной Думы РФ: «Я всегда знал, что буду заниматься чем-то связанным с публичным общением с людьми. Но тогда это было невероятным, чтобы мальчик из Харькова стал телеведущим в Москве. Это как в космос слетать! Но ведь наши замечательные земляки в космос летали! Значит и мне посчастливилось. Я для этого много работал, и верил, и усилий прилагал. С божьей помощью стал заниматься тем, что мне нравится. Я был так воспитан, что мужчина в молодости должен заниматься чем-то конкретным, а потом уже тем, что нравится. Поэтому я сначала поступил в Институт стали и сплавов, стал инженером. В те годы профессия актёра и журналиста была уважаема, но казалась слишком экзотической, на уровне безработной творческой

интеллигенции. Я так был воспитан. Дедушка – профессор экономики, бабушка – библиотекарь, мама – учительница математики, папа – декан физико-математического факультета. Учителя, педагоги! Я прошёл на телевидении все ступени, от администратора до специального корреспондента, и в последствии стал депутатом Государственной Думы и сейчас возглавляю комитет по информационной политике, информационным технологиям и связям». Есть такое выражение – «родом из детства». Авторство приписывают Экзюпери, который сказал: «Все взрослые были когда-то детьми». И неважно, с какой эпохой совпали детство и юность. Важно, с каким багажом – удач или неудач, побед или поражений, воспоминаний – мы приходит во взрослую жизнь. Он у всех разный, «от кочки и до Казбека, в зависимости от человека», как сказал поэт. Поэтому оглядываться назад и смотреть в будущее у всех одинаково не получится. Мы не ставили своей целью петь дифирамбы нашему герою (да ему это и не нужно) или же спорить с ним (а у многих, наверняка, есть о чём). Он интересен. И нам и Вам – как человек, как государственный деятель, как наш земляк, наконец.

Актер Владимир Конкин «Место встречи изменить нельзя». Не было, наверное, ни одного человека в Советском Союзе, который не видел этот фильм. Его любили, диалоги героев сразу же расходились на цитаты, его и сейчас любят, через тридцать лет после выхода на экран. Ключ любви зрителей лежит не только в гениальной говорухинской постановке не менее гениального сценария братьев Вайнеров, но и в исполнительском мастерстве настоящих звезд кино. Все знают имена актеров и их героев, а в фильме их, скажем, очень большое количество: Владимир Высоцкий, Наталья Фатеева, Александр Белявский, Зиновий Гердт, Армен Джигарханян, Виктор Павлов, Евгений Евстигнеев, Станислав Садальский, Лариса Удовиченко, Леонид Куравлев и, конечно же, Владимир Конкин и Татьяна Ткач. Но не все знают, что в пятой серии этого знаменитого остросюжетного сериала встретились два харьковчанина – Татьяна Ткач и Владимир Конкин. Решение стать актрисой Татьяна приняла рано в детстве. В шестнадцать лет она поступила на театральный факультет Харьковского государственного института искусств, по окончании которого сразу же стала работать в Харьковском драматическом театре им. А. С. Пушкина. С 1971 года играет в питерском Театре на Литейном. Сыграв множество ролей в театре и кино, Татьяна Ткач по праву завоевала титул настоящей примадонны петербургской сцены. Судьба Владимира Конкина тоже тесно связана с Харьковом. Здесь он работал в Театре Юного Зрителя, правда, не больше месяца, но обо всем по порядку. В 2006 году Конкина наградили званием почетного гражданина города. Владимир Конкин, актер: «Когда мне сказали, что я почетный гражданин этого города, я ничего хорошего тут не успел сделать, но, наверно, важна память, наверно, не очень хватает людей, которые могут какой-то витаминчик принести. Понимаете? Не оскорбительный, не унижающий достоинства».

И, действительно, нельзя не согласиться с актером. Пожалуй, даже не каждый коренной харьковчанин может похвастаться тем самым привнесенным «витаминчиком». Многие посвящают всю свою жизнь городу: живут, работают, рожают детей, а память об этих людях уходит вместе с ними. А иногда достаточно тех воспоминаний и теплых чувств, которые испытываешь к городу, независимо от времени и тех тысяч километров, которые разделяют с ним, чтобы город признал тебя «своим». Владимир Конкин, актер: «Те, кто думают, что я харьковчанин, и те, кто думает, что я свой – не ошибаются». Так что, если герой не против, и город сам нарекает его своим «почетным гражданином», самое время рассказать о самом герое. Владимир Алексеевич Конкин родился в Саратове, в семье служащих. Отец – Алексей Александрович, был главным ревизором Приволжской железной дороги, мать работала в издательстве. Несмотря на свою, совсем далекую от искусства профессию, родители маленького Володи были очень склонны к театру и эту любовь прививали сыну с детства. Владимир Конкин, актер: «Мои мама с папой, которые уже ушли из жизни, очень хорошо знали мою классную руководительницу, Зою Семеновну и прекрасно знали Льва Николаевича, супруга ее, танкиста, потерявшего руку в танковом сражении по Кенигсбергом, у них была дочь Алла». Со своей одноклассницей, Аллой, Владимир и связывает судьбу, учась при этом на четвертом курсе Саратовского театрального училища имени И. А. Слонова, куда поступил, кстати, не с первого раза. Владимир Конкин, актер: «Но я дождался, я ведь жданный ребенок, я никогда не был глупым мальчиком». Набор студентов уже был завершен, и Володя Конкин робко постучал в дверь приемной комиссии: Владимир Конкин, актер: «Я хочу понять самого себя. Я уже поступил на исторический факультет, написал работу о Степане Разине. Мама с папой довольны. Я просто хочу понять, как с мальчиков и девочек делают настоящих актеров. Я хочу увидеть это. Дайте мне две недели». И его зачисляют на первый курс театрального училища, Владимир успешно играет роли молодых и веселых героев, а в 1972 году с отличием его оканчивает. Молодого актера приглашают в харьковский Театр Юного Зрителя на главную роль в спектакле «Свой остров» Каугвера. Это сейчас нашему телезрителю может показаться практически невозможным подобное предложение ввиду значительных географических расстояний между городами двух государств. Но, пожалуй, искусство безгранично – оно объединяет, сдруживает. Конкин переезжает в Харьков.

Владимир Конкин, актер: «Харьковский ТЮЗ, Господи, вот это момент свободы!». Правда, недолго длилась это свобода. Спустя месяц именно в Харькове произойдут два события, которые перевернут всю его жизнь. Владимир Конкин, актер: «4 мая 1972 года на наш сгоревший ТЮЗ на Сумской пришло две телеграммы: «Владимир Алексеевич, у тебя родились близнецы» (тогда УЗИ не было – нечего было прослушивать) – Святославушка и Ярославушка появились на свет – это потрясающе. И вторая телеграмма: «Владимир Конкин, Вы приглашаетесь на студию им. Довженко в фильм «Как закалялась сталь» на кинопробы». Я подумал, что меня разыгрывают, потому что одного праздника за день достаточно». Затем пойдут пять лет работы в Киеве на киностудии имени Довженко, съемки в кинолентах, которые действительно принесли актеру небывалую популярность – это и романтический Павка Корчагин в картине «Как закалялась сталь», младший лейтенант Суслин в фильме Леонида Быкова «Аты-баты, шли солдаты», Никитин-младший в мелодраме «Романс о влюбленных» и многие другие. В 1980-е Владимир работает во многих театрах-студиях Москвы. В общей сложности Владимир Конкин снялся в около 50-ти картинах. В семейной жизни актер оказался однолюбом – сегодня он по-прежнему живет в Москве со своей женой, у него два сына и дочь Софья, воспитывает троих внуков. В кино снимается редко, но, имея за плечами такой внушительный опыт в кинематографе, с возрастом актер позволяет себе экспериментировать с острохарактерными, а порой и комическими ролями, сохраняя при этом тот самый образ честного и романтического милиционера – Володи Шарапова. Дуэт Жиглова и Шарапова привнес в фильм драматургически заложенное столкновение мировоззрений: что же победит – внимание к личности, доброта, с одной стороны, или жесткость и карательные методы, с другой?! Спор остаётся незавершённым, но моральную победу, скорее, одерживает Шарапов. И практически во всех ролях он такой – честный, порядочный, добрый, геройромантик. Что же это – удачно подобранный режиссером типаж или …? «Судьба заключается в характере». Истина, заключенная в этом древнем изречении, наверно, и ответит на наш вопрос. А о судьбе нашего сегодняшнего героя можно судить даже из его рассуждений о жизни: Владимир Конкин, актер: «Если ты Нарцисс, это трагедия! Потому что нельзя зажираться, понимаете? Потому что надо Библию читать, это книга книг. Это закулисье политики, где они жуют, так сказать, из одного корыта. Бога они не боятся! Но бес искушен. Если он дал один миллион, то почему не второй, хочется третий и четвертый. Когда порой так мизерна награда, Сознание, что выстоял опять, Что снова не воспользовался ложью, В своих глазах не потерял лица, И так я понял, что себе дороже Ничуть не походить на подлеца!».

Российский космонавт Олег Кононенко Мы все приходим разными в студенческую аудиторию. Кто-то на лекциях первым тянет руку, чтобы ответить на вопрос, выступает с докладами на семинарах, ездит на конференции, защищает научные работы и всеми силами завоевывает кредит доверия преподавателей. Кто-то не хватает звезд с небес и как-то теряется в тени своих успевающих однокурсников. Через пять лет пути жизни расходятся. Как часто мы встречаем бывших отличников на базаре за прилавком, и где сейчас те середнячки, которым Бог дал не так много таланта и одаренности, зато наградил упорством и желанием чего-то достичь. Олег Кононенко, космонавт: «Я мечтал с детства. Родился с этим и насколько себя помню, всегда хотел быть космонавтом». Справка: Кононенко Олег Дмитриевич. Российский космонавт, Герой Российской Федерации (2009). Родился 21 июня 1964 года в г. Чарджоу, Туркмения. В 1988 году окончил Харьковский авиационный институт имени Н.Е.Жуковского по специальности «Двигатели летательных аппаратов». Работал в должности инженера, вскоре – ведущего инженера в Центральном специализированном конструкторском бюро (ЦСКБ) «Прогресс» в Куйбышеве. 29 марта 1996 года был принят кандидатом в отряд космонавтов РКК «Энергия». Проходил курс в Центре подготовки космонавтов имени Ю.А. Гагарина. 8 апреля 2008 года в составе экипажа корабля «Союз ТМА-12» совершил космический полет экспедиции МКС-17. Полет продолжался 200 суток. 5 февраля 2009 года указом Президента Д. А. Медведева Олегу Кононенко присвоено звание «Герой Российской Федерации». Олег Кононенко, космонавт: «Когда я был ребенком, учился в школе, я уже понимал, что буду космонавтом. Поначалу я хотел быть военным космонавтом. Я даже провел мини-исследование: я выяснил, что большинство космонавтов военных окончили Харьковское высшее военное летное училище. Я готовил себя к поступлению туда». Прошло много времени со дня, когда Олег Кононенко учился в школе, но все еще дышало космической программой. Вечерний выпуск новостей начинался с последней космической сводки, малыши взахлеб смотрели мультики о космических путешествиях, а в кружках юных конструкторов ребята мастерили свои миниракеты. Все это подпитывало желание путешествовать в другие миры, изведать Вселенную и увидеть Землю оттуда, где светят звезды. Увлечение книжками сказалось на зрении и путь в летчики Олегу был заказан. Зато инженером, то есть создателем ракетно-космической техники, стать ничего не мешало. Именно таких специалистов тогда готовили в ХАИ. Выбор института был очевиден, и Олег Кононенко приезжает в Харьков. Но тут его ждала первая неудача: поступая в два вуза сразу – на физико-технический факультет университета и в ХАИ, он завалил вступительные экзамены. Во второй раз Олег действовал более целенаправленно, и, спустя год, без проблем поступил в ХАИ.

Олег Кононенко, космонавт: «Я до сих пор считаю, что студенческий период – самый лучший в моей жизни. И жили мы, и учились хорошо. Как в пословице: от сессии до сессии живут студенты весело. Институт предоставил нам большие возможности реализоваться во всех отраслях: кто увлекался пением, кто игрой на гитаре, посещали театральные кружки, кто увлекался спортом, кто хотел – занимался в студенческом КБ. Я вот с первого курса пошел на кафедру заниматься по специальности». То, что хочет стать космонавтом, Олег Кононенко старался не афишировать, дабы не навлечь на себя насмешки однокурсников и не спугнуть заветную мечту. Он просто хорошо учился, занимался спортом и служил в охранной дружине. Константин Безручко, научный руководитель, проректор НАУ имени Н. Е. Жуковского «ХАИ»: «Студент был хороший, во время учебы ничем выдающимся не выделялся, но у него была одна характерная черта: он четко понимал, что ему нужно в жизни, и к чему надо стремиться, и он был очень целенаправленный. Самару, этот ЦСКБ он выбрал именно потому, что через Самару была возможность попасть в отряд космонавтов». В последнее десятилетие до развала Союза в ракетно-космическую корпорацию ЦСКБ «Прогресс» были распределены шесть выпускников ХАИ. Это были двигателисты и энергетчики. В числе последних оказался и Олег Кононенко. Он занимался проектированием систем электроснабжения космических кораблей, и в этом достиг немалого успеха. Всего за два года он продвинулся от обычного инженера-конструктора до ведущего инженера. И хотя в 1999 году Олега Дмитриевича, наконец, приняли в отряд космонавтов, до заветного космического полета было ещё далеко. Олег Кононенко, космонавт: «Ожидание в течении двенадцати лет оказалось достаточно случайным, никто в этом не виноват. Мой первый полет должен был состояться в 2003 году. Я тогда готовился в составе девятой экспедиции с Геннадием Ивановичем Падалкой и Майклом Финком». Если вы помните, 1 февраля 2003 года погибла «Коламбия». Так получилось, что основным средством доставки грузов на МКС являлся американский «Шаттл». Полеты были приостановлены, соответственно сложился дефицит и в еде, и в воде. К сожалению, крупногабаритные грузы не смогли доставляться на станцию. Собрались 16 стран участниц и приняли такое решение, что пока «Шаттлы» не начнут летать на регулярной основе, штат МКС сократить до 2 человек. Передвигаться из экипажа в экипаж, быть в стадии горячего резерва Олегу Кононенко пришлось еще пять лет. Но вскоре все жизненные обстоятельства сложились в пользу нашего героя. Олег Кононенко, космонавт: «К этому времени все летавшие слетали, у кого-то не было медицинского допуска. В российском экипаже два человека. Была традиция: один опытный, второй неопытный. В 2008 году сложилась такая ситуация, что эту формулу

было сложно реализовать, и полетели мы два неопытных – Волков и я». Сергей Волков – командир корабля, кстати – наш земляк из Чугуева, космическая туристка-исследователь Ли Со Ён и борт-инженер Олег Кононенко – такой был экипаж корабля «Союз ТМА-12» 17-ой основной экспедиции МКС. Незадолго до полёта Олег Кононенко взял с собой маленькую модель самолета ХАИ-1, журнал родного института и студенческий билет. 8 апреля 2008 года состоялся старт. 10 апреля корабль «Союз ТМА-12» пристыковался к Международной космической станции. За двести суток, проведенных в космосе, команда сделала больше 54 экспериментов, провела 500 с лишним научных сеансов. Были моменты, когда приходилось проявлять инженерную смекалку. Олег Кононенко, космонавт: «У нас кое-что ломалось на станции: ломался туалет, мы его ремонтировали, ломались системы кондиционирования – все это с помощью Земли решалось. Выход один был нерядовой: перед нами два корабля спускалось, были проблемы с баллистическим спуском. Нам пришлось с Сергеем Волковым выходить и проводить ремонтные работы на своем корабле. Никогда за сорок лет эксплуатации на Союзе ремонтных работ не проводилось, мы были первыми». Даже находясь в космосе, Олег Кононенко не забыл о родном институте, и поздравил «альма-матер» с её юбилеем, находясь на борту космического корабля. Ведь именно здесь, в ХАИ, он получил тот необходимый запас прочности, который позволил ему добиться мечты. И как ни странно, сбывшись, мечта не утратила своего волшебства. Олег Кононенко, космонавт: «Я убедился, что это моя работа, моя любимая работа, я не зря к ней так долго готовился и хотел стать космонавтом. Это моя профессия, все 200 суток, которые находился на борту, я провел с удовольствием и энтузиазмом. Меня поразили две вещи. Первое, что Земля действительно красива, на нее насмотреться невозможно. Во время своего полета я видел все четыре состояния Земли: осень, лето, весну и зиму. И второе, что меня поразило, – толщина нашей атмосферы. В сравнении с размерами Земли это очень тонкий слой. За время экспедиции я сделал два выхода в открытый космос. Во-первых, я увидел со стороны размеры нашей станции. Они меня впечатлили. Я реально испытал гордость за человечество, которое смогло создать такой объект в космосе, запустить, и управлять им. И второе, когда не через иллюминатор, а через стекло гермошлема увидел космос, поворачиваясь в разные стороны, осмотреть пространство на 365 градусов». Те времена, когда дети мечтали стать космонавтами, далеки. Мы редко слышим о ходе выполнения той или иной экспедиции, а если что-то попадает в эфир, то новости о каких-нибудь кометах, грозящих наткнуться на Землю, или меняющейся солнечной активности. Рассуждая о сгоревшем урожае картошки или слякоти зимой, мы не задумываемся, что любые погодные и другие исследования не обходятся без данных, добываемых «оттуда» космонавтами. Кажется, что космос – это очень далеко и «не про нас», а сама профессия космонавта забыта.

Олег Кононенко, космонавт: «У меня двое детей: Андрей и Алиса. Андрей всегда говорит, что хочет быть как папа, Алиса говорит, что хочет быть как мама. Андрей хотел быть космонавтом, но посмотрел на мой старт и сказал: «Я подумаю, буду ли я космонавтом, это очень страшно, я испугался, когда ракета стартовала». Но, тем не менее, находятся те редкие смельчаки, которые способны упорно работать, годами ждать своего полета, при этом, не потеряв из виду детской мечты, и, конечно, помнить о своем старте во взрослую жизнь.

Писатель и общественный деятель Эдуард Лимонов «До одиннадцати лет Эд был невероятно примерным мальчиком, каждый год получал похвальные грамоты и несколько лет подряд был председателем совета отряда. Эди помнит себя с красным галстуком, с маленьким чубчиком идиота, стоящего, подняв правую руку в пионерском салюте, перед председателем совета дружины или старшим пионервожатым и рапортующим: «Товарищ старший пионервожатый!» Дальше следовала пшенная каша из слов, которую Эди начисто позабыл. В свободное от школьных занятий время мальчик читал все, что попадалось под руку. И не просто читал, а выписывал интересующие его сведения в особые, тщательно рассортированные тематически тетрадки. Эди ни с кем не дружил в один период. Вероятнее всего, он был в те годы практический романтик. Едва научившись читать, он поспешно поглотил огромное количество обычных книг, вроде «Детей капитана Гранта» и «Пятнадцатилетних капитанов», разбавленных «Островами сокровищ», прихватив по пути все содержимое родительского книжного шкафа, довольно обширного, в числе родительских книг несколько разрозненных Мопассанов и Стендалей, которые, впрочем, оставили его тогда равнодушным», – это фрагмент из автобиографической книги Эдуарда Лимонова. Люди делятся на тех, кто вспоминает о прошлом преимущественно хорошее, и на тех, кто лелеет в памяти негатив. Последних меньше, но, благодаря им, мы узнаем много нового о близком – далеком пионерском прошлом. Целое поколение с моралью, исковерканной экспериментами времени, стройными рядами шло к каким-то иллюзорным целям, в никуда. Они ездили в пионерские лагеря, с обязательными линейками, с пионерским костром и пионервожатыми. Каждую осень отправлялись кто на картошку, кто на морковку, а кто на уборку хлопка. Воспринимали это как пикник и приключение, и никому не приходило в голову возмутиться или удивиться. Сложным и до сих пор открытым является вопрос – нужна ли молодежи идеология? С одной стороны «общепринятой» является демократическая точка зрения о ее недопустимости. С другой, сама молодежь активно стремится идеологизировать себя, сбиваясь в группы, тусовки, изобретая субкультуры, пронизанные собственной, подчас совершенно безобидной, а иногда и откровенно деструктивной идеологией. Но некоторые, прошедшие то «закрытое» время, росли другими, не такими как все. Личностями со своим собственным мнением, своей точкой зрения, своими стремлениями, мечтами и мыслями. Бунтарь и революционер Эдуард Вениаминович Лимонов (настоящая фамилия Савенко) родился 22 февраля 1943 года в семье, не поверите, комиссара НКВД.

Работать начал рано, с семнадцати лет – грузчиком, монтажником-высотником, строителем, сталеваром, завальщиком шахты, и даже обрубщиком. Впечатляет, не правда ли? Но всегда хорошо знал, что его место не там, а в сфере, где можно проявить себя как личность. А для этого нужно было уехать (конечно же!) в Москву. Ведь именно этот город всегда забирал самых-самых талантливых, умных и целеустремленных. В Москве его творчество получило первую известность. Лимонов везде чувствовал себя «как дома» – и в столице СССР, и в США, эмигрировав туда в 1974 году, и во Франции, переехав в Париж в 1980 году. И всюду он запомнился ярым революционером, активным и напористым политическим деятелем, безумно творческим и неординарным. Лимонов был корректором газеты «Новое русское слово» в Нью-Йорке, состоял в Социалистической рабочей партии США, участвовал в работе Французской коммунистической партии, сотрудничал с газетой «Революсьон». Всегда «кричал о себе» общественности. Однажды, в мае 1976-го, в США, даже приковал себя с помощью наручников к зданию «Нью-Йорк Таймс» с требованиями возможности публикации своих статей! Вечная жажда авантюр, желание быть в гуще драматических событий толкает его в самые разные передряги, от мытарств миграции до Югославской войны и российской тюрьмы. Итогом всех пережитых приключений становятся книги, а их ни много ни мало уже 47. В них жизнь литературного персонажа тесно переплетается с судьбой самого автора. Как, например, в книге «Молодой негодяй», легко можно поставить знак равенства между будущим писателем Эдуардом Лимоновым и Эдичкой молодым негодяем. Сумасшедший, неординарный эпатажный, развлекающийся до отпада со своей богемной компанией 1960-х, в которой его и прозвали Эдом Лимоновым. Самое время назвать их имена: Гена Овчаренко, чей отец возглавлял ресторанный трест «Кристалл», хорватский поэт Владимир Мотрич, гражданская жена Эда Анна Рубинштейн, художник Вагрич Бахчанян и многие другие. Они проводили свои дни во всевозможных развлечениях, далеких от общепринятых в то время: распивали водку в Зоопарке, читали запрещенные стихи в подсобках книжных магазинов, купались в Зеркальной струе. У компании Эда Лимонова было несколько культовых мест, где неспешно пролетало время харьковской богемы: уже упомянутая Зеркальная струя, ресторан «Люкс», закусочная «Пулемет», сад Шевченко, «Пирожковая», Зоопарк. Все точки связаны с Сумской, поэтому, не покривив душой, можно сказать, что весь свой неограниченный досуг эти молодые люди проводили на главной улице нашего города. Именно поэтому Эдуарда Лимонова мы смело можем назвать харьковчанином, несмотря на то, что родился он в Житомире. Но писателя и революционера Эдуарда Лимонова знают все, и знают все, как гражданина мира. А вот каким был Эд Лимонов-харьковчанин, знают и помнят лишь единицы. До недавнего времени, во время своих нечастых визитов на Родину, Лимонов не изъявлял желания встретиться с людьми, с которыми он провел свою молодость. Его мало интересовало. кем они стали, чего добились в этой жизни, и что с ними произошло. Так же, можно предположить, его мало интересовало отношение людей к его творчеству и к нему самому. Но в 2010 году состоялась встреча одноклассников, на которой, как говорят, он очень хотел присутствовать, но снова не сложилось. Савенко, конечно, помнят, но спокойным, тихим и тогда еще незаметным и незнаменитым. Из воспоминаний одной из его жен Елены Щаповой: «Вообще, наш дом, что рядом с Новодевичьим монастырём, был светским, богемным», — вспоминает Елена. «Лимонова, не так давно приехавшего в Москву из Харькова, в высшее

общество вообще не допускали. Считалось, что не дорос. Как-то раз Эдика привезли ко мне, я приготовила кофе, выставила вино. Он был очень мил, всё время смущался, от неловкости опрокинул столик с бокалами и старинными чашками. Мне, не скрою, было симпатично его абсолютно ненаглое поведение. Он прямо-таки муки застенчивости испытывал: читал стихи, которые очень понравились. Однако заводить себе любовника я не собиралась, Эдик стал моим другом, любовь пришла позже». Сам же Лимонов, в одной из своих автобиографичных книг говорит «Сука я. И грустно мне, что я сука и никого уже не люблю. И не оправдание это, что любил. Курю и думаю упорно: «Сука, сука, точно, что сука». Время не стоит на месте, и Харьков третьего тысячелетия разительно отличается от Харькова конца 1960-х. По-другому выглядят места, некогда бывшие богемные центры, нет уже №19 на площади Тевелева, где жил в 1967 году молодой Эд с Анной Рубинштейн. Сама площадь давно уже носит другое имя, Эд женат в четвертый раз, а первая жена Анна Рубинштейн, неудавшаяся художница, повесилась много лет назад на ремешке собственной дамской сумочки. Как сложилась жизнь богемной харьковской компании Эда? Геночка Овчаренко, на деньги которого Лимонов пил в харьковских ресторанах, уехал в Сибирь, следы его там и затерялись. Владимир Мотрич, так и не стал официально признанным поэтом, хотя сборник собственных стихов издал. Из всех персонажей книги «Молодой негодяй» действительно знаменитыми и успешными, если только это определение к ним применимо, стали трое, не считая, разумеется, самого автора: Вагрич Бахчанян, Аркадий Филатов и Борис Чурилов. Причем каждый из них в той или иной мере сохранил в себе бунтарские черты шестидесятников, и уж точно никого из них нельзя упрекнуть в приспособленчестве и прогибании перед системой. Все они – история нашего города, и, возможно, прочитав какуюнибудь из книг Лимонова, Вам откроется совсем другой Харьков.

Генеральный директор НПО «Молния», конструктор космического аппарата «Буран» Глеб Лозино-Лозинский В словах крылатой советской песни «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» отражена целая уходящая эпоха ученых, инженеров, авиаконструкторов, которые за одно поколение прошли от создания фанерных самолетов на велосипедных шасси до космических аппаратов современности. Это не просто слова, это образ жизни целой плеяды выдающихся авиаконструкторов, одержимых, талантливых, способных объединиться вокруг самой невероятной идеи, реализуя сложнейшие задачи своего времени, и если б только своего. Многие из них обладали даром предвидения, опережая время, в котором им выпало жить. Наступил новый век, мы живем совершенно в другой стране, а память возвращает нас назад, чтобы еще раз увидеть, как человеческая мысль и концентрация усилий людей, специалистов своего дела, превращается в победу разума. Космодром «Байконур» 15 ноября 1988 года. На старте – первый советский многоразовый комплекс «Энергия-Буран». Позади двенадцать лет напряженной работы сотен людей. Волнуются все: 17 дней назад запуск не удался. Теперь

получено штормовое предупреждение. Наконец, решение на пуск принято в 6 часов по московскому времени: «Энергия-Буран» стартует. Впереди два витка вокруг земли, 206 минут полета и самое сложное – посадка. Детали подготовки этого полета будут рассекречены через несколько часов, когда «Буран» вернется на землю. Тогда же станет известно имя главного конструктора «Бурана»: 79-летний генеральный директор, генеральный конструктор научнопроизводственного объединения «Молния» Глеб Евгеньевич Лозино-Лозинский, лауреат Ленинской и двух Сталинский премий, Герой Социалистического Труда. 25 декабря 1909 года на Рождество в Киеве, в семье государственного адвоката Евгения Лозино-Лозинского родился сын, которому родители дали имя редкое и очень древнее – Глеб. Детство и юность Глеба проходили в бурные и тяжелые годы начала ХХ века: Первая Мировая, Февральская и Октябрьская революции, Гражданская война. В таких условиях не могло быть и речи о нормальной учебе в гимназии, и с Глебом по всем предметам занимался отец. Правда, чтобы получить документ, Глебу пришлось окончить профессионально-техническую школу. Приобретя специальность слесаря в 1926 году, он отправляется в столичный Харьков получать высшее образование. Чувствуя, что наступила эпоха технических специалистов, отец выбрал для сына Механико-машиностроительный институт, созданный на базе Технологического. Глеб поступил на факультет паросиловых установок. В 1930 году он получает диплом по специальности «Паротехника» и распределение на Харьковский турбогенераторный завод. Турбинный тогда только строился, и Глеб Лозинский как инженер-расчетчик участвует в проработке первой отечественной паровой турбины большой мощности. В первой половине 30-х годов прошлого века со страниц газет и журналов не сходил популярный лозунг: «Летать выше всех, быстрее всех, дальше всех». В обстановке всеобщего увлечения авиацией невозможно было не мечтать о новых рекордах и, заразившись этой мечтой, Лозино-Лозинский в 1932 году перешел на работу в Харьковский авиационный институт, приняв участие в создании паросиловой установки, невиданной по тем временам мощности для бомбардировщика «Туполева». Этот момент стал поворотным в его судьбе. Именно здесь, в Харькове, в авиационном институте он нашел не только интересные темы, друзей, единомышленников, но и свою любовь. Молодая супружеская пара – Елена и Глеб – поселились на территории института, в домике для сотрудников, а вскоре у них родилась дочь Ирина. «Моих родителей называли идеальной парой, им было хорошо вместе, они никогда не сорились», – это слова дочери Глеба Евгеньевича Лозино-Лозинского. За полгода до войны Лозино-Лозинскому предложили работу на Киевском авиазаводе, и он с семьей перебирается в Киев. Однако начавшаяся война все меняет, его эвакуируют в Куйбышев, там Лозинский встречается с Микояном и устраивается работать в его опытное конструкторское бюро. Следующие тридцать пять лет жизни будут связаны с этим КБ и самолетами МиГ. Вот уж время, где раскрывается его талант конструктора, организатора и удивительная способность быть на переднем крае интересных изысканий, находиться в эпицентре разработок принципиально новых приемов и подходов. В 1950 году «МиГ-17» достиг скорости звука в горизонтальном полете; он был оснащен двигателем с первой отечественной форсажной камерой, разработанной Лозинским. Эти двигатели начали ставить на первые в мире серийные сверхзвуковые истребители «МиГ-19». Вскоре его сменил «МиГ-21» – лучший истребитель своего времени, установивший два абсолютных мировых

рекорда: скорость горизонтального полета и мировой рекорд высоты. За работу над ним Лозино-Лозинскому, ставшему заместителем главного конструктора в 1962 году, присуждена Ленинская премия. В 1971 году он был назначен главным конструктором сверхзвукового перехватчика, и через четыре года «МиГ-25» совершил свой первый полет. А Глебу Евгеньевичу за его разработку присваивают звание Героя Социалистического Труда с вручением Ордена Ленина. В 1965 году в КБ Микояна началась работа над военной программой «Спираль», предусматривавшей доставку на орбиту многоразового пилотируемого космического самолета не при помощи ракеты, а гиперзвуковым самолетом-разгонщиком. Он проектирует космический самолет-перехватчик, однако в самый разгар работы Соединенные Штаты объявили о создании своей многоразовой системы «Спейс Шаттл», в которой использовалась ракета. Брежнев срочно потребовал разработки симметричного «ответа». Работы по теме «Спираль» свернули. «Спираль» осталась в списке самых дерзких, но, увы, нереализованных проектов, а 12 февраля 1976 года секретным постановлением ЦК предписывалось начать работы над советским шаттлом «Бураном». Для этого было создано научно-производственное объединение «Молния», генеральным директором и главным конструктором которого был назначен Лозино-Лозинский. Работая над «Бураном», Глеб Евгеньевич по-прежнему мечтает об авиакосмической системе, выводящей на орбиту самолеты при помощи гиперзвукового лайнера, ведь это удобней, безопасней и в десять раз дешевле; причем эта система, по его замыслу, будет не военной, как «Спираль», а многоцелевой. Он назвал ее «Макс». Все это время Лозино-Лозинский не порывал связи с Харьковом, он приезжал сюда в гости к родственникам погостить, а бывших коллег по ХАИ привлекал к работе над «Бураном». «Байконур» 15 ноября 1988 года 9 часов 20 минут. В сопровождении «МиГ25» «Буран» заходит на посадку целый и вроде бы невредимый. Вдруг 80-тонный корабль развернулся в сторону, сделал петлю и только после этого сел, опередив расчетное время на одну секунду и отклонившись от осевой линии всего лишь на три метра. Пострадала только обшивка, отвалилось пять керамических плиток, «Буран» оправдал вложенные в него силы. Коллектив ведущих конструкторов создал не имеющий аналогов по сложности корабль. Более 600 единиц бортовой аппаратуры были объединены в единый бортовой комплекс. При внешнем сходстве с «Шаттлом» «Буран» оказался принципиально новым космически кораблем. Однако наверху задолго до полета решили судьбу «Бурана», а заодно и сотни тысяч людей, специалистов высшей квалификации, которые создавали технику будущего века – их очередной раз цинично использовали для участия в политической акции, целью которой была демонстрация мощи КПСС. Акция закончилась, и всех участников, поблагодарив, распустили по домам. То, что случилось на изломе истории страны Советов, не предполагал никто. Орбитальный комплекс «Буран-1», совершивший полет в космос, погиб под обломками крыши здания монтажно-испытательного комплекса-ракетоносителя «Энергия». Глебу Евгеньевичу Лозино-Лозинскому суждено было прожить еще тринадцать лет. Чем же были наполнены годы его долголетия? Горечью, разочарованием, равнодушием или смирением? Ему суждено было увидеть, как его детище «Буран» превратится в игрушку, как будут сворачиваться космические программы. Интеллектуальная элита страны в очередной раз утрется от неблагодарности и человеческой глупости. Время ушло и унесло с собой все, что нужно унести,

оставив нам память об этом замечательном конструкторе, генераторе идей и мастере простых решений сложных вопросов, который всегда летал на недосягаемой для многих высоте.

Писатель Еремей Парнов Намного опередив свое время, Жюль Верн описал вертолет, а Герберт Уэллс – танк. Мюррей Лейнстер предсказал появление Интернета, Роберт Шекли – реалити-шоу. Этот список можно продолжать и продолжать, но не меньше пророчеств и у наших фантастов. Алексей Толстой – лазер, братья Стругацкие – социальные сети. Александр Беляев предсказал пересадку человеческих органов, а Еремей Парнов, кстати, харьковчанин, создание нейтронной бомбы. 18 марта 2009 года о Еремее Парнове говорили многие, только вот повод для этого был, к сожалению, вовсе не радостный: в теле- и радиопрограммах, на страницах газет и сайтов сообщалась информация о смерти писателя-фантаста, автора исторических детективов и знатока Востока. Студент Московского торфяного института не думал и не гадал, что в будущем его ждут не только степень кандидата химических наук и работа в НИИ «Зарубежгеология», но и чудо-цветок, заставляющий людей меняться друг с другом психическими сущностями, и некий луч, «высвечивающий» картины прошлого, и много-много другого абсолютно фантастического. Через год после окончания института наш герой приблизился к миру безграничного воображения, написав брошюры «Окно в антимир», «На перекрестке бесконечностей», а уже в 1961 году вместе со своим другом Михаилом Емцевым пересек заветную черту и вскоре сочетание «Емцев и Парнов» звучало для жителей страны научной фантастики, как «Ильф и Петров» или «Кукрыниксы» для ценителей юмора и сатиры. Продержавшись девять лет, дуэт распался. Парнов навсегда покинул страну научной фантастики, хотя и продолжал писать о ней критические материалы и вспоминал в других произведениях. Случилось все, как в песне: «каждый пошел своею дорогой, а поезд пошел своей», и все же… Другой заслуженный житель мира безграничного воображения Сергей Лукьяненко отмечает, что книги писательского тандема определяли состояние научной фантастики и заложили достаточно серьезный базис в этом жанре. Пока мы еще находимся во владениях научной фантастики, воспользуемся машиной времени и перенесемся в более отдаленное прошлое. Еремей Иудович Парнов родился осенним днем, 20 октября 1935 года, в Харькове. Но, кроме этой даты, что связывает писателя с Первой Столицей? Вдохновившись примером инспектора Люсина, мы провели небольшое расследование. Вот цитата из романа «Бог паутины»: «До четырех лет данное ему имя не внушало Анту ни малейших сомнений. Оно представлялось столь же непреложным, как Солнце, небо, Харьков, Сумская улица, Украина, СССР. Но первое же столкновение с вольной стихией двора обернулось горькими слезами». Два момента свидетельствуют о том, что отрывок автобиографический: детство героя проходит в Харькове и имя «Еремей» тоже звучит не особо привычно для ушей дворовой детворы. Кстати, с отчеством у писателя было больше проблем, только уже во взрослой жизни. Например, после нескольких месяцев работы в «Литературной газете» Парнова вдруг вызвали к начальству: «Слушай, да смени ты отчество!». Писатель позже прокомментировал этот

случай в одном из интервью: «Что касается имени «Иуда», то существовал не только Иуда Искариот. Родной брат Христа — Иуда, два апостола носили это имя... Я человек неверующий и с этой стороны за отчество не держусь, но от своего отца отказаться не могу никак». А сколько было таких, которые поменяли имена, отчества, фамилии на более благозвучные? А Еремей Иудович не поменял, ведь потерять себя намного страшнее, чем работу или положение в обществе. Судя по тому, как Парнов отстаивал свое отчество, у него были хорошие родители, а кроме этого достаточно образованные: в голодные послевоенные годы глава семейства принес домой только что вышедший седьмой том Шекспира. Любовь к этому великому писателю Еремей Парнов пронес через всю жизнь, а за книгу «Круг чудес и превращений», посвященную драматургу и поэту, получил благодарность от королевы Англии. Часто ли потом бывал Парнов в родном городе неизвестно, но нам удалось выяснить, что точно было, как минимум, одно посещение. В 50-е годы прошлого столетия был открыт первый Клуб любителей фантастики в Харькове, а некоторые утверждают, что и во всем СССР. Поддержать клуб приезжали Стругацкие, Станислав Лем, Илья Варшавский и — Еремей Парнов. Рассказ Еремея Парнова о древних цивилизациях, их историях и религиях, был на то время несколько необычным, поэтому оставил сильное впечатление. А теперь перенесемся, только не во времени, а пространстве, на Восток. Как же Парнова занес туда ветер странствий? Будущего писателя всегда тянуло к журналистике: он был редактором школьной стенгазеты, печататься начал рано, в восемнадцать лет сотрудничал с «Московским комсомольцем», был корреспондентом «Правды» на трёх вьетнамских войнах. В конце 1970-х Парнову предложили эксклюзивную должность в «Литературной газете» – спецкор по Востоку. Так, Еремей Иудович получил возможность посетить многие страны Азии. Как и немецкий писатель Герман Гессе, он нашел для себя ответы на многие вопросы именно в восточной философии, уже говорилось, что Парнов был человеком неверующим, но называл себя философским буддистом. В одном из интервью он рассказал о случае на охоте: «На меня вышла большая, красивая лосиха. Я вскинул ружье и почувствовал, что выстрелить не могу! Что мне потом от друзей было, за то, что упустил зверя! Но я понял, что не могу убить живое существо, и это было для меня очень важно». Парнов побывал во всех буддистских странах, познакомился с далай-ламой и взял у него интервью, что тогда и представить себе было невозможно. Нарисованный нами портрет получился несколько искусственным, идеальным, поэтому, объективности ради, скажем, что Парнова в свое время обвиняли в высокомерии, плагиате, оккультизме. Быть может, это выдумки завистников, ведь Еремей Парнов преуспел на карьерном поприще. Он побывал не только в Азии, но и в большинстве стран Европы, как представитель советской фантастики был президентом и вице-президентом Европейской и Всемирной ассоциаций научной фантастики, его книги, общий тираж которых измеряется миллионами, издавались на 38 языках. А быть может, что-то из обвинений и правда. Кто из нас без греха?

Актер Алексей Петренко Цитата: «Я родился в глухом украинском хуторе Чемер на Черниговщине. После занятий в школе работал пастухом. Босоногим мальцом на зеленых лугах почти до захода солнца пас коров. После окончания школы работал слесарем, матросом, молотобойцем. И, наконец, после учебы в вузе – актер». Под этой автобиографией могли бы поставить свои подписи многие известные люди. Измени немного запись, и это станет биографией Александра Довженко, Валентины Серовой, Анатолия Соловьяненко и многих других выдающихся личностей. Само собой напрашивается: талант, если он есть, в глубинке не засохнет. А разные стартовые условия не помеха для достижения цели. Скорее, наоборот, стимул. И тогда провинциальная прописка, мировое признание и успех легко сочетаются, становясь явлением привычным. У Алексея Петренко с Харьковом своя история, история любви, многолетняя и взаимная. Здесь прошли его студенческие годы, годы настоящей искренней дружбы, время, которое не стирается в памяти даже за давностью лет. Но и в Харькове о нем, конечно же, помнят бывшие сокурсники, друзья студенческой поры, ребята из театрального на улице Сумской, 34. Мог ли предположить Леша Петренко, что его, дважды не поступившего в Киевский театральный институт, как родного встретит далеко не ко всем благоволящий Харьков, что руководителем его курса станет корифей украинского театра Иван Александрович Марьяненко, а первым, кто разглядит в большом, крепком голубоглазом парне талантливого актера будет педагог Трофим Карпович Ольховский. Алексей Петренко, актер: «Он послушал и говорит: «Подавай документы». Он набирал группу. Он пошел по всем педагогам — истории, украинской, русской литературы — и сказал: «Оцей хлопець щоб був у мене на курсі. Що хочете робіть, хочете самі за нього пишіть, якщо він не напише. Він має бути у мене на курсі». Михаил Тягниенко, актер заслуженный артист Украины, однокурсник Алексея Петренко: «Что отличало Петренко? Он не участвовал ни в каких междусобойчиках. Он был серьезным, был взрослее нас». Валентин Ивченко, режиссер, педагог, однокурсник Алексея Петренко: «Я бы сравнил его с Василием Шукшиным, который пришел в кинематограф с Алтая, а Леша пришел в Харьков — полуторамиллионный город — из глубинки. И он всматривался в окружающую его веселую молодежь и действительность». Добавим, что эту окружающую его действительность, в том числе, представляла украинская театральная элита: Роман Алексеевич Черкашин, Людмила Ивановна Чубук-Алексеенко, Нина Романовна Логвинова и многие другие. Алексей Петренко, актер: «Они все-таки тайно нам рассказывали о театре «Березиль», о Курбасе. И это мы впитывали все. Это была передовая славянская театральная элита высшего порядка».

1957 год. Театральная жизнь в Харькове кипит. В театре Шевченко поставили «Гамлета». Премьеры, гастрольные поездки, столичные антрепризы. Город занимает одно из ведущих мест в стране не только по количеству сценических площадок, а прежде всего по высокому уровню театрального и музыкального искусства Алексей Петренко, актер: «В прежние времена было так: прежде, чем ехать на большие гастроли – ехали в Харьков. Если в Харькове театр проходил, то мог ехать куда угодно и везде будет успех. Если в Харькове театр проваливался, то можешь спокойно возвращаться домой и больше никуда не ехать». В Харькове у него начнется абсолютно новая жизнь: сценические этюды, дипломные спектакли, капустники и мечтания о самых престижных театральных подмостках. Михаил Тягниенко, актер заслуженный артист Украины, однокурсник Алексея Петренко: «Он был не показушный. Он накапливал знания постепенно. Это очень ценно. Он работал сам над собой внутри. Он, конечно, слушал преподавателей, чтото брал от них, но он воспитывал сам себя, несмотря на то, что он природы талантливый человек». Элеонора Климчук, актриса, заслуженная артистка Украины, однокурсник Алексея Петренко: «Он серьезный и роли такие играет. Он раздался: вширь, ввысь. Стал напоминать нашего корифея Марьяненко. Он стал крупным актером». Он стал не просто крупным актером, а таким, которого узнают сразу. Народный артист России, лауреат Государственной премии, актер театра и кино Алексей Васильевич Петренко в представлении не нуждается. Он из тех, кого узнают сразу. Актер театра и кино, снялся в более чем 50 фильмах у самых известных режиссеров. Его театральный актерский дебют состоялся в Запорожье и Мариуполе. Работал актером ленинградского театра имени Ленсовета, московского драматического театра на Малой Бронной, МХАТа, ряда столичных театральных студий. Валентин Ивченко, режиссер, педагог, однокурсник Алексея Петренко: «Все его роли сделаны максимально добротно: то ли он в роли учителя советской школы, то ли в роли военнослужащего, то ли в роли купца. Это очень убедительная внутренняя культура. Сейчас Леша уже человек в годах, уже мастер. Для него еще не поставлен его спектакль». Время идет и уже есть, на что обернуться. А, обернувшись, вспомнить, например, Харьков, студенческие годы, своих сокурсников, разлетевшихся по своим, им уготованным местам обитания. Как птицы, иногда они встречаются, сохраняя послевкусие от общения, которое часто бывает непредсказуемым. Алексей Петренко, актер: «Студенческая любовь и братство – там нет зависти, там есть

взаимовыручка, взаимная любовь, дружба, уважение друг к другу. И в этом счастье студенческой жизни». Рецензии, интервью, размышления. Эти пожелтевшие газетные вырезки словно параллель прожитому: с чего начинал, в чем состоялся… В них самое разное, а вернее судьба с разных точек зрения. Возможно, для многих это никому уже ненужная мишура. Но разве молодость может быть отработанным материалом? Молодость?! Время, где все интересно до мелочей, существенно и всегда все по настоящему. Алексей Петренко, актер: «Я бы пожелал харьковчанам здоровья, денег и удачи, а остальное у них уже есть!»

Редактор еженедельника «Собеседник» Юрий Пилипенко Юрий Пилипенко, редактор еженедельника «Собеседник»: «Это очень важно, чтобы они, когда садятся за пишущую машинку или компьютер, чтобы они понимали, что их слово что-то значит, что их слово читают люди, что они хотят узнать правду. И это самое главное, что требуется от журналиста – быть свободными, независимыми людьми, и тогда будет счастье!». Во все времена слово считалось оружием. С помощью слова лечили, калечили и, конечно же, убеждали. Последнее свойство речи активно использует журналистика. Недаром ее называют четвертой властью. Советская школа считала основополагающей функцией журналистики идеологическую составляющую и функцию формирования общественного мнения. И мнение на самом деле формировалось. Газетам верили, в газеты писали, жаловались им и просили у них помощи. В те времена средства массовой информации на самом деле имели огромную власть над населением страны. А с другой стороны, советские СМИ работали под строжайшим контролем государственного аппарата. И тут уже скорее можно говорить о пятой власти – цензуре. Редко кто из журналистов даже думал о том, чтобы описать реально происходящие вещи или озвучить собственные мысли, а не общепартийные. А на слишком говорливых, и «несогласных» всегда можно было найти управу. Юрий Пилипенко, редактор еженедельника «Собеседник»: «По любому поводу и по любой критической статье тогда собиралось бюро, обсуждало и, как правило, для меня это заканчивалось печально. Не потому, что я перевирал факты, а потому, что такой был уклад жизни. Если человек написал критику, то надо было обязательно прихлопнуть его, но я все равно продолжал этим заниматься, потому что по-другому не представлял свою жизнь. Естественно, тогда было сложнее критиковать власть, безусловно. Цензор обладал такой возможностью, и своей властью мог просто выкинуть статью или абзац. Я всегда писал критические материалы, даже в те годы. И не потому, что

мне нравилась критика, а потому, что мне казалось, что это и есть цель СМИ – обращать внимание на то, что не так в обществе. Без независимой прессы нет движения вперед, есть топтание на месте – это мое убеждение. В России действительно меньше осталось газет, которые могут позволить себе критиковать власть. Но мне показалось, что свобода слова в Украине очень своеобразная. Своеобразна в каком смысле? Что это свобода – скорее свобода политической болтовни. Когда я это слушаю, мне представляется, что там идет обмен мнениями, а не обмен фактами. Ведь свобода слова и журналистское расследование – это прежде всего факты, которые приводят к какому-то результату. А результатов зримых, в виде того, что кого-то сняли, кого-то отстранили, кого-то посадили, на Украине я почти не наблюдаю. Вот кажущейся свободы слова в Украине, наверное, действительно больше». Юрий Пилипенко родился в 1954 году в с. Забороды Богодуховского района. Свою первую заметку написал еще во время школьной учебы. Это была заметка, которая называлась «Потрудились на славу» о субботнике в газете «Маяк» Богодуховского района. Заметка о трудовом десанте учащихся Богодуховской школы №1 включала всего двадцать строк, но имела решающее значение для жизни ее автора. Юрий Пилипенко, редактор еженедельника «Собеседник»: «Я не могу сказать, что после этого я стал считать себя журналистом, но я поставил себе цель тогда, в 7-8-ом классе, что я буду журналистом Я стал много писать. Я писал для себя, я писал поэмы, рассказы, все это публиковал. Не знаю зачем, не знаю, хорошо ли это было, но я готовил себя к журналистике. Долго, серьезно, и никакой другой профессии уже тогда, в четырнадцатилетнем возрасте я себе не представлял». Вот так Юрий Пилипенко и решил стать служителем слова и пера, ну или, скорее, диктофона в нашем случае. Вторую древнейшую профессию он осваивал в Киевском университете. На журналистском факультете познакомился со своей будущей женой Верой, которая по иронии судьбы тоже оказалась родом из Харьковской области – Золочевского района. Неудивительно, что после окончания университета Юрий с женой решили осесть поближе к родным местам. Пилипенко начал работать в харьковской газете. Юрий Пилипенко, редактор еженедельника «Собеседник»: «Я приехал в газету «Ленинская смена», она тогда называлась «Ленінська зміна» на украинском языке, и чувствовал себя комфортно, мне очень хорошо работалось в Харькове, был замечательный коллектив». За восемь лет, которые Юрий проработал в харьковской «молодежке», он прошел не одну ступень карьерной лестницы: от корреспондента до заместителя главного редактора. За это время он заработал несколько выговоров за критические материалы и звание лучшего молодого журналиста республики. А в начале 1980-х, как это часто бывало в те времена, его стали настойчиво звать Москву. С одной стороны, столица всегда старалась собрать все лучшие умы страны в своих пределах, а с другой, эти умы здесь можно было контролировать с гораздо меньшими затратами усилий.

Юрий Пилипенко, редактор еженедельника «Собеседник»: «Мне не хотелось ни в какую Москву ехать, настолько было хорошо, уютно здесь, поэтому я каждый раз, когда меня звали в Москву, я находил причины, чтобы сбежать. Первый раз – это сын шел в первый класс, второй раз – смерть очередного генсека, а в третий раз я не нашел аргументов отказаться и остался в Москве». Какое-то время Пилипенко работал в секторе печати ЦК комсомола. А в 1989 году он попал в газету «Собеседник» – в то время приложение «Комсомольской правды». За годы работы главным редактором «Собеседника», Пилипенко сумел его превратить сначала в самостоятельное издание, а позже – в издательский дом. «Собеседник» сейчас в России, да и на всем постсоветском пространстве, – это одна из очень немногих газет, которые по-настоящему могут считаться независимыми. Юрий Пилипенко, редактор еженедельника «Собеседник»: «Когда мы критикуем Путина, Медведева, а мы это делаем регулярно, министров каких-то, или расследования проводим, я считаю, что это не потому, что мы такие смелые, а потому что это задача газеты. Подсказывать, обращать внимание на то, на что власти в суете, в буднях не обращают внимания». За двадцать шесть лет своего существования, двадцать один из которых в нем работает Юрий Пилипенко, «Собеседник» обрел настоящую политическую независимость, поучаствовал в немалом количестве судебных тяжб и заслужил репутацию бесстрашного и бескомпромиссного издания. Юрий Пилипенко, редактор еженедельника «Собеседник»: «Я всегда на редколлегиях, на креативных совещаниях говорю: «Ребята, Вы можете писать о чем угодно, о ком угодно. Единственное, о чем Вас прошу, отвечайте за те факты, отвечайте, в том числе, в суде, если нам придется с кем-то судиться».

Ректор МГУ Виктор Садовничий 23 марта 1992 года. Главный вуз только что развалившейся страны решает свое будущее. В МГУ проходят первые альтернативные выборы ректора. В числе трёх претендентов – едва разменявший пятый десяток Виктор Садовничий. Для ученого, прошедшего весь путь от аспиранта до первого проректора, – это очередной шаг в карьере. Не такой уж неожиданный, не такой уж и простой… Виктор Садовничий, ректор МГУ: «Есть такие области деятельности, в которых сразу всего не добьешься. А есть творческая деятельность, когда удача приходит в молодом возрасте, талант раскрылся сразу. Если говорить о зрелости, например, когда надо закладывать основы, то там быстро не сделаешь, надо пройти все этапы». Именно так сложилась судьба Виктора Антоновича Садовничего. Забегая

вперед, скажем, что она похожа на судьбы многих провинциалов, приехавших покорять столицу, с той лишь разницей, что в ней было место и любимому учителю, и каторжному труду, и счастливому случаю, и невероятному таланту, который, кстати, раскрылся сразу. А началось все в маленьком далёком от Москвы селе Краснопавловка Харьковской области. Когда в семье Садовничих весной 1939 года родился мальчик, никто и не думал о войне. Весь ужас войны с фашистскими захватчиками обрушился на село в октябре 1941-го. Отец Антон Григорьевич ушел на фронт, мать – Анна Матвеевна помогала нашим солдатам. Село трижды переходило из рук в руки, тут работала советская разведка. Эти тяжелые годы навсегда остались в памяти тогда еще совсем маленького ребенка. Виктор Садовничий, ректор МГУ: «Тяжёлые воспоминания, бомбёжки. Дело в том, что наша хата стояла метрах в ста от железной дороги, а немцы бомбили, прежде всего, железные дороги. Мы убегали в поле, помню, как бежали, как рвались бомбы. Это то, что я запомнил о войне». В первый класс Виктор Садовничий пошел в первый послевоенный год. Это был маленький деревянный дом с одной классной комнатой. Новое же двухэтажное здание школы было открыто в 1956 году. Сегодня здесь все дышит памятью о выдающемся выпускнике. Виктор Садовничий еще со школьной парты обладал незаурядными способностями математика. Мальчику лишь нужен был хороший учитель, который не дал бы таланту угаснуть. И такой учитель был – Николай Гаврилович Лилитко. Виктор Садовничий, ректор МГУ: «Он очень талантливый математик, нестандартный. Он меня приучил решать трудные задачи, и я был первым. Даже помню, что он где-то достал сборник задач, который только здесь в МГУ решали. А мы с ним, по сути, весь его прошли. У нас был высокий уровень подготовки». Математика всегда была радостью, и в отличие от сверстников, Виктор Садовничий никогда не испытывал в ней трудностей. Даже, наоборот, в пятом классе, когда в школе ещё не было учителя математики, проводил урок для своих же одноклассников. Труднее было с гуманитарными науками, но и русский и украинский были отмечены твердыми четверками. Казалось бы, с таким аттестатом, полным пятерок, прямая дорога на механико-математический факультет. Но пока это – ещё недостижимая мечта. Теперь, после нескольких месяцев работы на сельхозбазе, нашего героя ждут донбасские шахты. Виктор Садовничий, ректор МГУ: «Дело в паспорте. Тогда в сельской местности паспорта не давали. А для того, чтобы поехать в город, нужен был паспорт. Я, поразмыслив, решил ехать за паспортом. Ночь ехали, пока не увидели первую шахту. На рассвете мы увидели терриконы, вышли. Это была Никитовская, «56-я» она называлась. Мы зашли в отдел кадров, нам говорят: «Мы таких не берем бродячих, идите на Комсомольскую, там всех берут». Мы вдвоём остались с товарищем, он коногон был, лошади возил в вагонетке, а я в забое. Так я работал два года. Жил с зеками в общежитии».

В 1958 году выпускнику вечерней школы, работавшему на шахте, мечтать о поступлении в МГУ было довольно смело. Виктор Антонович сдал документы в Белорусскую сельхозакадемию. Тут он, возможно, и учился бы, но в судьбу вмешался случай. Виктор Садовничий, ректор МГУ: «Мой товарищ, он же начальник участка, подал документы на юридический факультет Московского университета. Он пришел и говорит: «Ты с ума сошел! Ты же математик! Куда ты подал документы!» Я говорю: «Я уже на почту их отослал, будь что будет». Он говорит: « А если я сумею их ночью с почты забрать и переслать, ты поедешь?». Я говорю: «Поеду». За ночь он перехватил документы мои. Оказалось, что его супруга была начальник почты на шахте, она ему помогла. Мы вдвоем сюда приехали: он поступил на юридический, я – на механико-математический». С этого момента Виктор Антонович навсегда свяжет свою судьбу с Московским государственным университетом. На своем курсе встретит любимую Аду, с которой поженятся в день получения дипломов. Их дети – сын и две дочери – тоже выберут математику. Отец дружного семейства год за годом будет подниматься по карьерной лестнице. При всей административной ответственности Виктор Антонович не прекратил заниматься наукой. Вот уже почти тридцать лет он возглавляет кафедру математического анализа и Институт математических проблем сложных систем. Создал мощную научную школу, заложил основы в теории и получил практические результаты. Его математические методы помогают расшифровывать космические съемки. За работы, посвященные динамической имитации управления движением космического корабля, Виктору Садовничему присуждена Госпремия СССР. На их основе впервые в мире удалось создать тренажер, имитирующий невесомость в земных условиях. Для многих математика – одна из самых сложных и скучных дисциплин, отбирающая время и не дающая толковых результатов. Но только не для нашего героя. Виктор Садовничий, ректор МГУ: «Это наука очень не сухая. Она доставляет удовольствие, радость, когда получается. Есть красота доказательства во всех формулах. Здесь присутствует эстетическое наслаждение. Математика – это наука со своими законами, методами. Я бы сказал, нет другой науки точной, окончательной. С математиком трудно говорить, потому что ему надо сформулировать и доказать, они все так живут». Кстати, о математиках. В научной среде, в отличие от политической, государственных границ не существует, и подтверждение тому – тесная дружба Харьковского и Московского университетов. Виктор Садовничий, ректор МГУ: «Знаю, что Харьков является хорошим центром поддержки физики и математики. Как раз школы математические и физические в Харькове мирового уровня. Достаточно сказать о двух математиках – их весь мир знает – академик Погорелов и академик Марченко – харьковчане. Я, пользуясь случаем, хочу поклониться».

… Тогда, 23 марта 1992 года ученый совет МГУ избрал своим ректором Виктора Садовничего. Опытному администратору и ученому достался огромный университет, пожалуй, в самый трудный его период. Но удержать его на плаву было очередной сложной и красивой задачей. Виктор Садовничий, ректор МГУ: «Это был нелегкий год, самый тяжелый год, все было разрушено. Но опора на интеллект университета, на его корпоративную связку позволила мне правильно сориентироваться в выборе стратегии развития университета. Сохранив первые 2-3 года от разрушения все, что могло быть разрушено, мы довольно быстро уже в 1995 году перешли к развитию, хотя в стране еще был хаос и многое было в разрухе. Оглядываясь назад, могу сказать, что я как ректор не сделал ни одной стратегической ошибки, о которой бы я жалел». Он действительно не ошибся – МГУ сегодня один из самых мощных центров науки и образования в мире. Университет запускает собственные спутники, обладает уникальными супервычислителями и оборудованием, располагает огромной территорией. А главное – здесь до сих пор чтят научные школы. Он достиг того, о чем даже не мечтал, и на этом в рассказе о Викторе Садовничем можно было бы поставить точку. Но… Виктор Садовничий, ректор МГУ: «О детстве каждому хочется вспоминать, и мне тоже… Это были трудные годы…Я не отношусь к тем людям, которые историю перечеркивают. Из прошлого надо брать все лучшее, защищать традиции, историю страны, свое детство и стараться сделать, чтобы было не хуже». Наверное, не нужно упоминать, что Краснопавловка гордится своим успешным земляком. Его фотографии висят в родном школьном классе. Местные краеведы скрупулезно собирают материалы для уголка Садовничего в музее. Ему посвящен районный конкурс юных математиков, и поверьте, настоящих талантов здесь в достатке. Жизненный путь у всех выдающихся людей разный. Кто-то, едва выйдя в свет, поразил его невероятным достижением и талантом, и, почив на лаврах, вскоре стал никем. Кто-то упорно шёл к поставленной цели, но когда достиг её, оказалось, что самое главное упустил. Есть и счастливые примеры, и к ним относится судьба нашего героя. Как бы там ни было, универсального рецепта успешной карьеры не существует. Одно понятно: кто не держит судьбу в руках, тот всегда у её ног.

Телеведущая Наталья Семенихина Наталья Семенихина, телеведущая: «Есть у людей, как мне кажется, неправильное отношение к людям в кадре. И есть оно и у любого, кто первый раз попадает на телевидение. Идёшь другой раз по Останкино, а тут – и этот! И этот! Боже мой, какие же они… А когда начинаешь с ними работать, – да такие же. Те же проблемы, те же разговоры о детях, обмен рецептами. Телевизионное закулисье, несмотря на некоторую специфику своей кухни, – это те же самые люди». Ну конечно, те же самые. Вся разница только в том, что они не мчатся к станкам, комбайнам, ученикам или больным, а встречают нас дома, когда мы от своих станков возвращаемся и включаем телевизор. И не важно, смотрим ли мы их передачи регулярно или случайно забредаем на какой-либо канал, – знаем всех в лицо, знаем по именам, знаем во что одеты, как выглядят сегодня и, понятия не имея, как зовут соседа по лестничной клетке и как выглядит он, очень интересуемся, что нового об их личной жизни насплетничал вездесущий интернет. А во всём остальном? Конечно, такие же. А какие ещё? Или может всётаки другие? Наталья Семенихина, телеведущая: «Мне очень нравится, что я работаю на Первом канале, я безумно этим горжусь, но вот апломба, что это провинциальный телевизор, а это фирменный… Честно, не делю». Ну, если честно, то мы тоже гордимся. Именно поэтому поехали в Москву к нашей героине, которую и представлять-то необязательно. И не только потому, что её хорошо все знают, ведь ОРТ, как бы ни складывались взаимоотношения между «слугами народа» – народ всё равно смотрит и любит, а значит и звёзд российского телевидения считает вполне своими. Ну, а если они к тому же ещё и харьковчане, то уж тем более. Она начинала на нашем первом в Харькове независимом «ТОНИСе», на который мы всем миром, если помните, собирали по рублю, потом покупали какие-то дешифраторы, потом с открытыми ртами смотрели эротические фильмы, а также фильмы про зомби и челюсти. Но самым интересным на этом телевидении были всё-таки новости. Ведь времена менялись, поэтому всех ведущих и корреспондентов мы хорошо знали и любили. И уже тогда казалось, что на телевидении работают какие-то особые, Богом избранные люди. Ошибались? Может быть. А может быть, и нет. Наталья Семенихина, телеведущая: «Смешно всё это выглядело, если посмотреть по современным технологиям. Синяя тряпка, стул для ведущего, маленькая камера. Но город смотрел, не отрываясь. И я, разумеется, тоже. И вот бегущей строкой шло объявление: набор девушек на вакансии ведущего. Все желающие. Не могла я не попытать счастье. Мне казалось, это так просто: сиди себе на стульчике, читай программу, улыбайся в камеру. Я справлюсь с этим просто в лёгкую! Если ни я, то кто же! Пришла. Очередь! На улице Космической всё это происходило. Очередь две тысячи человек! И маленькие, и большие, и толстые и худые. Я

у кого-то одолжила пиджак, мне казалось, что нужно посолиднее приодеться, а солидной одежды у меня не было – 3-й курс ХАИ. Зачем она мне нужна была эта солидная одежда?» Действительно, откуда же взяться строгому пиджаку у студентки. Кто знает, не нашлось бы тогда солидной одежды для кастинга, сложилось бы всё иначе. Строила бы Наташа самолёты, ведь именно так она планировала свою жизнь, когда приехала поступать в Авиационный институт в Первостоличный Харьков. Так нет же, нашёлся. Но не в нём дело, конечно. А в том, что просто желание красивой девчонки попасть в телевизор, да так, чтобы все узнавали на улице, превратилось впоследствии в красивую мечту, наполнилось смыслом и стало целью. Наталья Семенихина, телеведущая: «Очень хорошо помню первый эфир. Мне казалось, что после него выйду на улицу, и меня все сразу узнают. Это была весна. Настроение чудесное. Я красивая! Раньше никогда не красилась, а тут и макияж, и причёска! Ура! Меня показали по телевизору! Но никто на меня не обратил внимание. И я, незамеченная никем телезвезда, не поняла, почему меня никто не заметил. Всё думала, когда же наступит этот момент». Тогда, наверное, наступил этот момент, когда от ракет и самолётов остались разве что виражи, причём крутые. Одним из них стал Институт культуры (такой вот поворот от аэродинамики к истории искусств и прочим гуманитарным премудростям). И серьёзная, как сейчас говорят, взрослая работа на харьковском телевидении в службе новостей АТН. Наталья Семенихина, телеведущая: «Харьков – это старт. Основательная стартовая площадка не только для меня, а и для многих людей. Не Боги горшки обжигают, как выяснилось. Не всему учились сами. Чему-то у более опытных людей. К счастью, такая возможность была. Но всё равно до всего доходили сами, своими головами и своими руками». Безусловно, своя голова и свои собственные силы – лучшие помощники в пути. Попав в Москву на «фирменное» телевидение, как говорят у нас в провинции, Наталья Семенихина уже без крутых поворотов и виражей, а прямой дорогой попадает в специальные корреспонденты правительственного, а затем и президентского пула, становится шефом украинского бюро и ведущей ночных новостей, а с 2009 года – автор и ведущая хорошо известной в России и в Украине передачи «Народная экономика», в которой простым, именно «народным» языком необходимо рассказывать телезрителю о сложнейших проблемах экономики. А телезрителю в голову не приходит подумать, легко ли это? Но именно эта иллюзия лёгкости и, даже может быть, праздничности, являются высшей наградой журналистам, авторам и режиссёрам телевизионных программ. А что касается утверждения Натальи Семенихиной о том, что они (звёзды чего скромничать) такие же, как все, звучит приятно, но неубедительно, потому что мечта и высокие цели сбываются и достигаются только у тех, кто в толпе-то как раз и заметен.

Певец и актер Николай Сличенко Николай Сличенко, певец и актер: «Помню, как мы покидали Харьков. Ночь, кибитка, запряженная голодной клячей, еле тащится по разбитой дороге, а немецкие самолеты бомбят беженцев с воздуха. Из повозок все разбегаются, зарываются в снег, и только мы сидим не двигаемся. Мама прижимает нас к себе и накрывает иконой: если погибнем, то вместе». Он боится об этом вспоминать – страшно. Каждый раз мороз по коже и сдавливает горло. Невозможно ни забыть, ни пережить. Это все в нем навсегда. Николай Сличенко, певец и актер: «Я был совсем маленьким пацаненком, когда началась война. Моего отца немцы убили ударом приклада по голове. Произошло это на моих глазах. После того, как не стало папы, мы были на грани голода. Харьков четырежды переходил из рук в руки. В марте 1943 мы выехали из Харькова и мама отправила меня в цыганский колхоз «Лоло Октябрь» Воронежской области. Надеялась, что там я хоть немного отъемся». Говорят, что родина цыгана там, где остановилась его кибитка. Родиной Николая Сличенко станет Россия, с которой он свяжет всю свою жизнь. А вот Украина, Харьковщина приготовит хату – место, где однажды в цыганской семье, в доме кузнеца, со строгим укладом и традициями цыганского быта родится мальчик, с черными очами, с кудрявой головой. Спустя годы он станет явлением многонациональной мировой культуры. Людям старшего поколения представлять народного артиста России, художественного руководителя цыганского театра «Ромэн» Николая Сличенко по меньшей мере глупо. Его звенящий голос, особая задушевность пения творили чудеса, наполняя сердца слушателей щемящим надрывом и неясным томлением. Под его зажигательные цыганские песни хотелось с размахом веселиться и рыдать о несбыточных мечтах, под них можно было влюбиться до беспамятства и бросить вызов судьбе. Долгие годы без него не проходил ни один правительственный концерт и телевизионный «Голубой огонек». «Королем цыган» прозвали его в России, а вот японцы окрестили на свой самурайский лад – «Господин Оци Церни» Да что там говорить, всенародный любимец и кумир вгонял в транс публику всего мира! Сегодня Николай Сличенко – единственный среди цыган народный артист СССР, лауреат Государственных премий СССР и России, орденоносец, профессор, академик Международной театральной академии. Такое, как говорят цыгане, его счастье. Науку играть на гитаре, петь и плясать цыгане осваивали быстрее, чем производить арифметические действия или читать. Что ж это за цыган, который вечерами у костра не поет и не пляшет. Пел, плясал, играл на гитаре и Николай Сличенко, лучший таборный запевала. С одним единственным классом образования, в 17 лет он поедет в Москву поступать в театр «Ромэн». Ему соберут деньги на билет в один конец, проводят толпой от мала до велика, посадят в вагон и прощайте ромалэ, авось когда-нибудь увидимся. Его взяли практически с улицы, а через три месяца он уже вошел в театральный репертуар. Театр был бесконечно любим народом. Да и как не любить? Красавица

Ляля Черная, мощный Иван Ром-Лебедев, почтенная хоровая цыганка Мария Скворцова, романтический Иван Хрусталев. Это были цыгане, еще хорошо помнившие таборную жизнь, сохранявшие особый тип пения. Созданный в 30-е годы прошлого века цыганской интеллигенцией «Ромэн» стал единственным в мире профессиональным театром цыган. У истоков создания театра стоял Нарком просвещения Анатолий Луначарский, а в числе его первых руководителей был выдающийся артист Московского Художественного театра Михаил Яншин. Целью создания такого театра было противопоставить настоящее цыганское искусство псевдоцыганскому. Профессии у цыган придаётся очень большое значение. Они в глазах цыганского общества делятся на «цыганские» и «нецыганские», то есть пристойные и нежелательные. К «цыганским», в первую очередь, относят профессии, связанные с музыкой и актёрским ремеслом. Песни, романсы, танцы, стихи — все это особенное и ни с чем не сравнимое искусство. Это всегда огонь, страсть и душа. Первые звуки аккордов — и ты готов подпевать, страдать, трясти плечами, выкрикивая объединяющее: «Эх, чавэла!». Николай Сличенко, певец и актер: «Есть такое понятие в театральном деле – творческие муки. Так вот, эти творческие муки доставляют радость. Если получается то или иное произведение, та или иная роль – это огромная радость. Наша профессия исповедальна, будь то режиссер или актер. Мне кажется, что в ней есть чистота, чистота души, наработанная творчеством. Я почему-то верю в это, хотя, может, кто-то думает совсем иначе. Мне кажется, что это существует, потому что театр меня воспитал».

Кинорежиссер Владимир Фокин Владимир Фокин буквально ворвался в большой кинематограф. Его дебютный фильм «Сыщик» оказался не только кассовым рекордсменом, но и был снят в зарождающемся жанре милицейского боевика и оказал определенное влияние на советских кинематографистов в 80-е годы прошлого столетия. Казалось бы, простая история: молодой милиционер начинает с дела о краже белья, а выходит победителем из поединка с матерым бандитом. Владимир Фокин, кинорежиссер: «У меня были очень сложные отношения, просто ужасающие с консультантом генералом Заботиным. Закончилось все тем, что он сказал: «Я сниму свое имя с титров». А это значит – все, смерть картине! И погубил мне финал тем самым, мне пришлось срочно менять финал. Был искрометный, замечательный финал, пришлось согласиться на более сдержанный, спокойный, но зато я спас все остальное. Человек в милицейской форме оказался человеком. Для меня это же не милицейская картина, это ж ему хотелось, так сказать, чтобы я сделал производственный фильм. Ктото делал про сталеваров, кто-то про учителей, а кто-то про милицию. Для меня же это картина про Давида и Голиафа. Противостояние силы духа силе силы. И я настаивал на том, что в этом противостоянии сила духа может и должна побеждать».

Владимир Петрович Фокин родился в Харькове. До поступления во ВГИК окончил Харьковский политехнический институт. Два года проработал на кафедре инженером, параллельно посещал народную киностудию «ХПИ - Фильм», где получил первые профессиональные навыки. Владимир Фокин, кинорежиссер: «Я довольно взрослым человеком поступал во ВГИК. Я заканчивал, и мой мастер Юрий Павлович Егоров, как бы с доброго ко мне отношения, пытался с пятого курса внедрять меня в производство, потому что у меня не было никаких перспектив. Мне попался в руки сценарий под названием «Сыщик». Очень слабый, но было два таких, так сказать, укола, которые я ощутил, два таких поворота неожиданных. Они были не очень хорошо исполнены, но придумано было неплохо». Во многом оказалась новаторской и следующая картина режиссера, раскрывающая неизведанные доселе странички об оккупации советскими войсками Германии в конце Второй Мировой Войны. В основе фильма «Александр Маленький» подлинный факт. В мае 1945 года советские солдаты в небольшом городке спасали детей от нападений вервольфовцев. Однако самый шумный успех приводит в 1984 году, когда Останкино показало фильм «ТАСС уполномочен заявить». Десятисерийная картина о деятельности советской контрразведки, пытающейся предотвратить подготовленный ЦРУ переворот в одной из африканских стран, пришлась по вкусу миллионам и миллионам советских людей. Картина не потеряла зрительский интерес и сегодня, и время от времени транслируется на различных телеканалах. Владимир Фокин, кинорежиссер: «Недавно один телевизионщик мне рассказал: они занимаются контрпропагандой. Допустим, они ожидают выхода у конкурентов какогото забойного произведения, и тогда они ставят «ТАСС», который кроет конкурентов, как слон овцу. Не знаю, в какой степени это правда, но мне приятно было это слышать». Пожалуй, самая неоднозначная картина – «До первой крови» – является заключительной в творческом активе Фокина периода СССР. В пионерском лагере дети играют в военную игру «Зарница», синие противостоят зеленым. Шантажируя друг друга, юные герои приходят до предела недоверия, доведя игру до опасной черты. В фильме в аллегорической форме показана психология настоящей взрослой войны, со всеми ее атрибутами: выполненном долге и предательстве. Картину Фокина «До первой крови», которую он сделал в 1989 году, и его следующую работу «Дом для богатых» разделяют долгие одиннадцать лет. Все это время, по свидетельству режиссера, ему не давали ничего делать, хотя у него было минимум четыре замечательных проекта. Владимир Фокин, кинорежиссер: «Дом для богатых» – это односерийная картина, которая охватывает 150 лет российской истории. От 1857 года до наших дней, то есть еще до отмены крепостного права, и до наших дней, она охватывает все время перемен в России. И там целый каскад человеческих судеб неоконченных. Это история

одного дома, точнее даже одной квартиры за 150 лет, через нее проходят разные персонажи, как они проживают свои жизни». Начав снимать шестнадцатисерийный фильм «Пятый ангел», Фокин запретил его называть сериалом. Так как из жанрового определения это понятие давно превратилось в качественную характеристику. Он объявил, что картина будет сниматься по законам кинематографа, и в титрах написал «телероман». Пока шла работа над «Пятым ангелом» на «НТВ» сменилось несколько руководителей. И для всех это был фильм предыдущей команды. Очевидно, поэтому картина оказалась мало раскрученной. Владимир Фокин, кинорежиссер: «Да просто россыпь блистательных актерских работ! Все они играли роли, которые не играли никогда еще. Они все играют замечательно, там вообще прекрасный актерский ансамбль сложился. Каждый из них сыграл для себя совсем неожиданную роль». Цитата: «Большинство жителей большого города Харькова считали за честь пошить костюм, сюртук или фрак у самого Плоткина, и даже записывались в очередь, но вот грянула страшная беда – война. Когда Харьков оккупировали немцы, они вывесили по городу приказ: «Всем евреям собраться на площади у Госпрома к 8 утра. При себе иметь трехдневный запас еды». И собралась утром громадная толпа, их повели через огромный город в поселок тракторного завода, и там, в Дробицком яру всех расстреляли». Главный герой «Пятого ангела» родом из Харькова. Фокин не упустил возможность приехать в родной город, снимать в местах, где прошли его детство и юность. И маленькие харьковские дворики исторического центра на время превратились в съемочную площадку. Владимир Фокин, кинорежиссер: «Родом из Харькова главный герой. И его родители переезжают в Москву где-то в1966 году, и с тех пор его жизнь развивается здесь. Но там много ретроспекций связано с Харьковом. Я снимал их всех в окрестностях моего дома, моей школы». В 2007 году Фокин с радостью принял предложение экранизировать одно из его любимых произведений – «Ниоткуда с любовью, или Весёлые похороны». Что касается формы и структуры, то для Фокина-режиссера – это было одной из наиболее сложных задач, потому что фактически 90% фильма происходят в одном интерьере. А у Александра Абдулова была невероятно сложная роль. Его герой смертельно болен и практически все время находился в лежачем положении. С 2009 года Фокин возглавляет жюри Международного кинофестиваля «Харьковская сирень». Работу в кинематографе совмещает с педагогической деятельностью: передает свой опыт молодым режиссерам в собственной мастерской ВГИКа и на Высших курсах режиссеров и сценаристов. И, конечно же, радуется весомым достижениям своих учеников.

Режиссер-мультипликатор Юрий Фридман В титрах знаменитого мультфильма о поросёнке Фунтике значатся два автора, первый из них – Валерий Шульжик. На втором же месте стоит некий Сидоров. Зритель вряд ли обращал внимание на непримечательную фамилию. А зря, ведь за ней стояла яркая неординарная личность. Впрочем, даже сами коллеги порой не знали настоящей фамилии Юрия Сидорова. А скрывался за невыразительным псевдонимом Юрий Александрович Фридман. Именно он еще в студенческие годы задумал историю приключений поросёнка Фунтика и даже написал пьесу, которую поставили на театральной сцене. Но об этом вспомним ниже. Сценарий к мультфильму считают его самой выдающейся заслугой. Но эта, да еще постановка двух теленовелл из цикла «От семи до двенадцати», пожалуй, и все его работы в кинематографе. Главным же делом его жизни был театр. Он поставил около трех десятков спектаклей в ТЮЗах и кукольных театрах разных городов России и зарубежья. Неоднократно номинировался и становился лауреатом различных театральных фестивалей. Его перу принадлежит множество сценариев, пьес, книг и статей о театре. Там он был своим человеком. Ведь любому режиссеру, неважно, кино, мультипликации или площадных парадов – просто необходимо пройти весь путь от театральной вешалки до сцены. И начался этот путь в Харькове. Фридман был необычайно харизматичным человеком, которого постоянно преследовали неприятности. Наверное, это шло еще от рождения: ведь появился на свет Юрий Фридман в 1932 году в Харькове в самый разгар голода и нищеты. Тем не менее, родители – учительница музыкальной школы и преподаватель физико-терапевтического института – набрались мужества, чтобы вырастить ребенка. Среднее образование мальчика прервала война. Из эвакуации семья Фридманов вернулась именно в Харьков, и здесь Юрий закончил школу с отличием. В Харьковский театральный институт он попал не сразу, родители настояли, чтобы он поступил на филологический факультет университета имени Горького, но там юноша задержался всего на год. В 1951 году он все же поступил на актёрское отделение Харьковского театрального института. Там он никогда не писал конспектов, вместо них изрисовывал тетради различными героями. Он был настоящим мастером оригинальных капустников, поучаствовать в которых мечтали все. Вскоре режиссёрское начало взяло своё, он переводится на соответствующее отделение и задумывает пьесу «Четвертый поросёнок». Спустя годы поставить ее в харьковском ТЮЗе взялся режиссер Владимир Петров. Николай Сараев, актёр, исполнитель роли Фокуса-Мокуса: «Он говорит: «Ты ничего не понимаешь, я сделал такой вестерн! Ты будешь молодой, красивый, влюбленный. Ковбой-интеллигент, только будешь ездить не на лошади, а на машине». Поросенок Фунтик – индеец, Фокус-Мокус – ковбой, Белладонна – сексапильная дрессировщица в ботфортах. В 1980 году это было, безусловно, новое слово в театральном репертуаре. Спектакль резко выделялся среди тогдашних плановых постановок, приуроченных к знаменательным датам. Хотя на художественном совете, где принимали спектакль, и нашлось место придиркам, у зрителей и критиков он имел необычайный успех. И не только у них.

Николай Сараев, актёр, исполнитель роли Фокуса-Мокуса: «Редкий случай, когда мы не уставали на спектакле. Мы получали удовольствие и готовы были играть много, долго». Премьера спектакля состоялась в 1980 году. В зале вместе со своим верным другом юности Владимиром Брюггеном находился и сам автор пьесы. Владимир Брюгген, писатель, друг Юрия Фридмана: «И Юра не мог удержать слез, так был тронут этим спектаклем. Это было первое появление на широкой публике его поросёнка Фунтика». Спектакль шёл восемь сезонов, а когда его показ прекратился, в Москве на творческом объединении «Экран» началась работа над мультсериалом «Приключения поросёнка Фунтика». Когда создавался мультфильм, Фридман качал головой: «Ни к чему всё это. Вот спектакль – другое дело, там есть контакт». Но не только автору сценария не нравилась идея. Многие актёры, игравшие в знаменитом спектакле, экранную версию Фунтика восприняли холодно. Николай Сараев, актёр, исполнитель роли Фокуса-Мокуса: «Мультик был правильный, рассчитанный на своего зрителя. Но он не был фонтаном». Первая серия вышла в 1981 году. За ней последовали еще три. Авторов заваливали письмами с просьбой продолжить мультфильм, который уже разошелся по цитатам: «Фокусы – это ловкость рук и никакого мошенничества», «Честно-честно? – Честно-честно». Но Юрий Фридман от дальнейшей работы над Фунтиком отказался. Он как будто забыл о мультипликации, и полностью окунулся в написание пьес и постановку спектаклей. Разъезжая по стране, Юрий Фридман заработал себе славу бродячего режиссёра. Он принимал, как говорят в актёрской среде, десятки хороших и захудалых театров и театриков. На его карте были отмечены Россия, Украина, Болгария, Румыния, Германия, Литва и Латвия, Грузия, Узбекистан, Казахстан. Но ведь дороги жизни – это не только горизонтальное перемещение по поверхности земли. Это пути в творчестве и биографии, которые всегда стоили Фридману немалых душевных сил. Все потому, что каждая его постановка в кукольном театре или ТЮЗе была по-своему эксцентричной, авангардной и яркой. Владимир Брюгген, писатель, друг Юрия Фридмана: «Я бы сказал, что главной страстью его жизни, надеждой и любовью был театр. Он сам был целый театр. Вот он приезжал в Харьков из дальних поездок, и привозил с собой праздник». Работая режиссёром, он никогда не набрасывал узду на актёра, давая ему возможность проявить свои сильные и слабые стороны. Наверное, поэтому актёры из разных уголков огромной страны просили пригласить на спектакль именно Фридмана. Куда бы судьба не забрасывала бродячего режиссёра, какие бы отдаленные уголки огромной страны его не принимали, он всегда и везде был один. Возможно потому, что в его жизни была та единственная, сильная и неповторимая любовь, забыть которую не по силам. Его избранницей стала студентка актёрского

отделения театрального института. Первая красавица на курсе, Вета Чернова. Увы, девушка не смогла ответить старшекурснику взаимностью. Он резко переменился, замкнулся в себе, помрачнел и охладел к веселым капустникам. После института влюблённый юноша еще некоторое время побыл в Харькове, а затем уехал покорять Москву. Взял псевдоним Сидоров, чтобы не сильно выделяться национальностью, и многие свои работы подписывал именно так. В Харькове Фридман бывал часто, но только навещал родных. Его работа в городе ограничилась всего несколькими спектаклями в советское время. В 2008 году, будучи тяжело больным, он трижды возвращался в родной город. И каждый раз был полон творческих идей и задумок. Рассказывал о последних спектаклях и своей новой серьезной работе – книге «Куклы мира», которая вот-вот должна была выйти в свет. Владимир Брюгген, писатель, друг Юрия Фридмана: «Когда я провожал его, у меня не было даже мысли, что это встреча последняя, последние проводы». Полный творческих планов, Фридман умер в одной из московских клиник от сердечного приступа. Хоронили режиссёра друзья и коллеги, так как близких родственников у него не оставалось. Владимир Брюгген, писатель, друг Юрия Фридмана: «В театральной среде редко встречаются искренние дружеские отношения. Всегда есть моменты ревности, зависти, недоброжелательства. Это грустно. Этих качеств Юрий Александрович был лишен начисто». Он был открытым и простодушным человеком, его было легко удивить или обидеть. И, тем не менее, он легко прощал нанесенные ему удары. Прощал предательство, казалось бы, близких людей, прощал режиссёров и бывших соавторов, если те бессовестно крали его идеи. Он не таил зла на всех, кто был причастен к созданию Фунтика за разгоревшийся скандал вокруг авторских прав. И наверняка простил бы авторов, опубликованного в Интернете некролога, которые по невежеству поставили чужую фотографию. У Юрия Фридмана было множество гениальных, ярких неповторимых работ в театре. Но так сложилась судьба, что миллионам советских зрителей понравился мультфильм, в который он почти не верил. Мы не беремся сравнивать, что лучше: пьеса, спектакль или мультик. Достаточно того, что это не просто детская сказка. Ведь она передает нам особое мироощущение и философию своего автора, мягко и ненавязчиво напоминая о вечных истинах.

Рок-музыкант Александр Чернецкий Рок-музыка. Что стоит за этим? Искусство или шум? Самовыражение или кич и дешевый эпатаж? Социальный протест или бездумное желание поступать наперекор? Нередко слышишь мнение, что рок – это просто какофония, набор гремящих и стучащих беспорядочных звуков. Тексты песен навеяны приемом галлюциногенных препаратов. А сами рокеры, как говорится, «наркоманы, нацисты, шпана». Деградирующие струно- и глоткодёры, тунеядцы, потенциально опасные для общества маргиналы, аморальные и безнравственные пропагандисты всевозможных пороков. Однако в последнее время, среди всеобщего ханжеского кудахтанья все чаще можно услышать другие голоса и кардинально другое мнение. Вышло из употребления понятие «рок-н-рольные аресты», концертные площадки перестали ограничиваться подвалами, гаражами и квартирами рисковых энтузиастов. А слово «рок» стало употребляться в музыковедческой литературе. Так все-таки, что же такое «рок-музыка», если копнуть, хотя бы чуточку глубже? Немногие люди могут уверенно дать определение этому явлению, хотя история данного музыкального направления насчитывает уже шесть десятилетий. Именно на заре 1950-х годов от блюза отпочковался первый жанр рок-музыки – «рок-нролл», вобравший в себя черты ритм-энд-блюза, джаза, буги-вуги и скиффла. С рок-музыкой неизменно ассоциируется образ гитары, чаще всего электро. В состав классических рок-групп помимо ритм-гитариста, как правило, входят также бас- и соло- или лидер-гитаристы, барабанщик и, порой, клавишник. Отличительной чертой рок-музыкантов является творческая самодостаточность, для них характерно исполнение композиций собственного сочинения. С идеологической же точки зрения рок очень часто называют «рупором молодежи», несмотря на то, что он давно вырвался за рамки «молодежной» музыки. С течением времени от основного рок-н-рольного стержня отпочковалось огромное количество жанров и поджанров рок-музыки. Легкие и танцевальные поп-рок и брит-поп, этнические латино- и рага-рок , тяготеющие к классической музыке арт-, прогрессив-, симфо-рок, металл, бесшабашные панк- и гранж, агрессивные хэви-трэш и пауэр-метал, брутальные блэк и дэз… Еще одна из разновидностей этой музыки – так называемый «русский рок». Причем в это понятие вкладывается не только собирательное обозначение русскоязычной рок-музыки, начавшей зарождаться в 1960-х годах в СССР на волне «битломании». Имеется в виду и определенный стиль, отличительной чертой которого является особое отношение к текстовой составляющей композиций, смысловой наполненностью. Эти особенности, вероятно, связаны с тем, что «русский рок» вобрал в себя как черты зарубежной музыки, так и родные, бардовские традиции. Расцвет русского (ну, или советского) рока пришелся на 1980-е годы. Годы жесткой цензуры и «литовки» текстов, а позже – гласности и перестройки. Неудивительно, что русский рок изобилует кричащим протестом, удивительной образностью и аллегоричностью. А еще не удивительно, что жизнь музыкантов, выбравших рок-дорогу, непредсказуемая, рисковая, яркая, а порой и трагичная. Кому-то повезло добиться признания и чуть ли не всенародной любви. Кто-то не выдержал гнета системы и покончил с собой. Кто-то после падения СССР потерял врага и не

знал, с чем дальше бороться. Кто-то забил на рок-н-рольную жизнь, остепенился и стал делать деньги. А кто-то продолжал идти своим неторным путем. Об одной такой судьбе мы сегодня и расскажем. Летом 1983 года в полтавском медицинском институте за день до вступительных экзаменов проходил конкурс самодеятельности. Абитуриенты, прошедшие конкурс, имели преимущество при поступлении при равенстве набранных баллов. После исполнителя, спевшего песню о чистой и непорочной любви к комсомолу, на сцену вышел темноволосый мальчишка из Харькова. Вышел с гитарой и спел песню собственного сочинения. Она называлась «Мой друг вчера вернулся из Афгана» и действительно была написана по мотивам рассказов ветеранов Афганистана. Полторы тысячи студентов и преподавателей, присутствующих в зале, встретили песню овацией. А на следующий день парень получил на экзамене двойку. Мальчишкой, так глупо загубившим свою еще не начатую карьеру, был Александр Чернецкий. Александр Чернецкий, рок-музыкант: «Неформалы – это понятие. Не то, что не было модой, это был вызов. Мало того, за то, что ты не так одеваешься, можно было получить. А милиционеры могли забрать за хаер. Считалось, что это все наркоманы. Главным для нас было общение, рок-н-ролл, тот дух свободы, который хотелось почувствовать». Помимо того, что Чернецкий хотел стать медиком, он имел и другое увлечение: футбол. Учеба в спорт-классе, постоянные тренировки. Но и на этой стезе Саше не суждено было добиться успеха. После того, как он получил серьезную травму спины, у него началась развиваться болезнь Бехтерева – окостенение суставов. Со временем его состояние ухудшается, и к началу 1990-х он уже не может встать с постели. В 1990 году в ККЗ «Украина» проходит концерт известных групп харьковского и ленинградского рок-клубов. Собранные деньги пошли на проведение операции Чернецкого в ведущей ортопедической клинике Петербурга. Александр Чернецкий, рок-музыкант: «Многие одинокие чувствуют себя одинокими, а рок-н-ролл помогает им найти таких же одиноких, чтобы как-то объединиться. Чтобы не чувствовать, что ты любишь что-то другое, а тебе навязывают это. И ты думаешь, ну наверняка не все идиоты, и ты ищешь своих, и когда находишь, то тебе намного легче жить». А вот еще одно, с позволения сказать, «хобби» наложило отпечаток или, скорее, предопределило всю жизнь Александра Чернецкого. В школьные годы, восхищенный образом Высоцкого, Саша научился играть на гитаре. И понеслось… Школьная группа «Карбонарии», группа времен учебы в техникуме «Рок-фанат». Совместный с Сэром-Щелкановцевым проект «Рок-фронт». Однако известность Чернецкий начинает приобретать после того, как в 1987 году присоединяется к «Группе продленного дня». В следующем, 1988 году Чернецкий в качестве вокалиста и автора песен закрывает выступлением с «ГПД» VI Ленинградский рок-фестиваль. А через пару недель группа производит фурор на таллиннском фестивале «Концерты русского рока», где получает приз зрительских симпатий и официальное второе место после группы «Чайф».

Александр Чернецкий, рок-музыкант: «Люди, приходящие на рок-концерты, идут за тем, чего никогда не увидят в телевизоре и радио. Это откровения, вещи, которые настоящие, человечные, которые называются творчеством, страдания, правда. В начале было групп десять в Харькове, а потом уже стали делать трехдневные фестивали, потому что было безумное количество групп, и все разностилевые… Покруче, чем в Киеве в несколько раз, была харьковская рок-сцена 1980-х годов». В том же 1988 году Чернецкий на Горьковском фестивале знакомится с Сергеем Чиграковым-Чижом, который в то время играл в группе с идентичным названием – «ГПД». Через некоторое время Чиж по приглашению Саши переезжает в Харьков, чтобы присоединиться к его группе, которая к тому времени меняет название на «Разные люди». Группа, приобретя второго мощного текстовика и вокалиста, стремительно набирает обороты, в то время как здоровье Чернецкого идет на убыль. Однако отказаться от рок-н-ролла Александр не в силах, он продолжает выходить на сцену до последнего – на костылях. Пока не оказывается окончательно прикованным к постели. В таком состоянии он и записывает альбом, название которого говорит само за себя – «Мазохизм». Звукозаписывающую аппаратуру подогнали прямо к дому Чернецкого, а кабель протягивали через окно. После операции 1991 года здоровье Саши несколько улучшилось. Группа записала альбом «1992», в нем были песни обоих музыкантов. После этого альбома пути-дороги Чижа и Чернецкого разошлись. Сергей уехал в Питер, и сделал там сверхуспешную сольную карьеру, а Саша еще долгое время жил в Харькове, борясь с болезнью и бедностью. Экономический и культурный распад огромной страны похоронил огромное количество блестящих идей и интереснейших команд. Возможно, то же самое случилось бы и с Чернецким, если бы в 1999 году, он, устав от бесконечных мытарств и заручившись поддержкой друзей, не уехал бы в Питер. Александр Чернецкий, рок-музыкант: «Если бы существовало такое мощное движение на Украине, мне бы ни пришлось отсюда уезжать. Там я могу реализоваться, а здесь, к сожалению, этого нет. Но это неважно, ты же понимаешь, что «Битлз» не стали бы «Битлз», если бы они в Лондон не уехали записываться, а Кобейн не уехал из Сиэтла в Нью-Йорк, чтобы записать свой первый альбом. Просто есть места, где концентрация рок-н-ролла, возможности, студии, музыканты, клубы и прочее». В Питере Чернецкий собирает новых «Разных людей». В нынешний звездный состав группы вошли экс-барабанщик группы «АлисА» Михаил Нефедов и эксмузыканты группы «ДДТ» Андрей Васильев и Вадим Курылев. С тех пор группа Чернецкого пишет альбомы, делает совместные проекты с монстрами русского рока, активно гастролирует. Почему именно слово «рок» прижилось в русской традиции? Возможно, в силу ментальной русской лени – «рок-н-ролл» произносить гораздо дольше. А возможно, потому что в русском языке слово «рок» омонимично фатуму, некой злосчастной судьбе. Действительно, не многие русские рокеры могут похвастаться удачно сложившейся жизнью. Взять хотя бы того же Александра Чернецкого. Допросы, стычки с милицией, тяжелейшая болезнь, месяцы, проведенные на

больничной койке, годы безденежья и нехватки воздуха творчества. А с другой стороны… Сейчас он живет в городе, который любит, в котором его поддерживают испытанные временем и несчастьями друзья. Счастлив в браке со своей женой Инной, которая была рядом с ним на протяжении всех этих сложных лет. Проводит много времени со своей дочерью Соней, которая с четырех лет гастролирует вместе с родителями. А главное, поет о том, что чувствует, что дорого и близко. Но счастлив ли он? Не жалеет ли о выбранной стезе? Наверное, на эти вопросы можно ответить его же фразой: «Жизнь стоит того, чтобы двигаться в полный рост».

Рок-музыкант Чиж (Сергей Чиграков) Наверное, каждому творческому человеку в какой-то период времени хочется пойти по пути меньшего сопротивления. Что мешает художнику-концептуалисту, чье творчество закрыто для широких масс, начать рисовать простенькие яркие пейзажики, которые домохозяйки будут с умилением вешать на стены в кухнях? Что мешает писателю-постмодернисту, который зачастую может рассчитывать на понимание только на литературном вечере в небольшом актовом зале, заняться созданием беллетристических романчиков и женских детективов? Почему артисты с консерваторским образованием не обменяют сухую соломку филармонийского аскетизма на «сочную траву» кабацких лабухов? Почему музыканты стесывают пальцы о «терку струны» и срывают голос, выворачивая наизнанку душу, вместо того, чтобы чередовать пару нот на синтезаторе под нехитрые завывания о «саше-маше-любви-анастасии»? В самом деле, почему бы не написать песенку попроще да попонятней, так, чтоб припев из двух слов, чтоб запоминался… В скандалы влезть, интригу создать, для подогрева интереса публики. Продюсера профессионального нанять, чтоб лейблы поизвестней находил, да и вообще, «раскручивал» умело… И популярность, и известность у «широких масс». И толпы визжащих фанатов, и личное авто, обязательно представительского класса, потому как в метро уже и не поездишь – фанаты на клочья разорвут… «Покатать» эту песенку пару лет… Потом еще лет пять поездить с концертами для «старых добрых» поклонников… И отойти от этого всего, благо, денег на ближайшие лет десять безбедного существования будет накоплено… Много людей пошло по этому пути. Эту ситуацию очень точно обрисовал Сергей Чиж (Чиграков): «Стал делать деньги вчерашний бунтарь и вчерашний певец, и вроде он не предатель, он по-своему прав». Сказать-то это Чиж сказал, но сам так не сделал. Весь тернистый путь к успеху и признанию Чиграков прошел собственноручно, ну, а точнее «собственноножно». Родился Сергей в 1961 году в промышленном городке Дзержинске. На гитаре его научил играть старший брат. Чиж, как его начнут называть чуть позже, тогда еще учился в 6-ом классе. Потом он окончил музыкальную школу по классу аккордеона, а после еще и музучилище. В 1982 году Чиж поступил в Ленинградский государственный институт культуры на кафедру оркестрового дирижирования и народных инструментов. Выступать в группах, или, как их чаще тогда называли, в ансамблях Чиж начал еще в 14 лет.

Сергей Чиграков, рок-музыкант: «Сейчас я сюда (в Харьков) приезжаю как в гости. Домой я уже в другой город приезжаю, сюда в гости получается. А отношение? Нет, не поменялось, я же к людям приезжаю. Я ж не приезжаю к какому-то дому или памятнику, а к людям, а люди как были кайфовые, так и остались, поэтому все здорово». В 1988 году Чиж, в то время играющий в самом известном бэнде города Дзержинска (Горьковская область РФ) со странным названием «Группа Продленного Дня», приезжает на третий горьковский рок-фестиваль. Мы можем только предположить, каково было удивление музыкантов, когда там они услышали о группе с идентичным названием. Другие «ГПДшники» были харьковчанами. Так Чиж и познакомился с Александром Чернецким, «подающим надежды» харьковским музыкантом. По его приглашению Чиж и едет через год в Первую Столицу, чтобы присоединиться к группе Чернецкого. К тому времени харьковские «ГПДшники» меняют название на «Разные Люди». По прибытии в Харьков Чиж поселился на квартире в 602-ом микрорайоне, где до него жил вокалист «Олег Рауткин», которого соседи за пьяный беспредел сдали участковому. Сергей Чиграков, рок-музыкант: «В одной комнате жили мы с Ольгой, а в другой – Куча и Куб, два покойника, Царствие им Небесное. Там весело все проходило. Я помню, что там были постоянно тусовки, пиво, вино, водка. И Ольге поначалу это не нравилось: опять собираются. А потом привыкла, и все было нормально, здорово, замечательно. Я даже что-то записывал с ними. Такая коммуна была. Как среда – так за пивом. У нас были такие специальные пивные среды... Мы копили деньги на среду всю неделю, потому что никто не работал, а в среду – в пивную. Тогда еще на улице продавали, в окошечке. Классно!» На репетиционной точке в ХАИ, где играли «Разные Люди», зависало еще множество групп. Среди них – «Генеральные Переживания», группа Паши Павлова «Шок», институтская группа «Тяжелый Рай» Сергей Чиграков, рок-музыкант: «Я помню, была группа «3, 7, Т». Они репетировали где-то на втором этаже, и мы к ним очень редко ходили. А вот на первый этаж мы спускались постоянно. Вообще, мне нравилась атмосфера. Вечером приезжаешь, а там музыка играет, везде музыканты». «Сквозняк» – название маленькой открытой кофейни в скверике между улицами Сумской и Мироносицкой. В конце 1980-х – начале 1990-х годов практически вся неформальная молодежь тусовалась, общалась, делилась новостями, сплетнями и музыкой на «Сквозняке». Сергей Чиграков, рок-музыкант: «Я когда сюда приехал, мы достаточно часто, если мы заканчивали засветло репетиции в ХАИ, или перед репетицией, все время ехали на «Сквозняк». Поскольку я был молодой музыкант и новый в этом городе, для меня все люди были знаковыми. Потому что это совсем другие люди, не такие, как в Дзержинске, более свободные, более южные, не знаю, в общем «классные».

В песне «Буги-вуги Харьков» описаны многие местные реалии. «Мама», которая так зацепила в свое время Чижа, есть ничто иное, как песня Жени Варвы по прозвищу «Кошмар» – лидера группы «Генеральные переживания», а позже «Ку-ку». Клип на песню «ГП» «5 копеек» можно считать первым клипом, сделанным на Украине. Сергей Чиграков, рок-музыкант: «С Женей? Да, а не с ним ли я ездил в качестве бас-гитариста на фестиваль? Какой-то был фестиваль, посвященный двадцати- или тридцатилетию Вудстока, и он проходил в Днепродзержинске. А потом уже репетировали в одной и той же субстанции. Мы на втором этаже, они на первом. Естественно, постоянно пересекались». «Доктором Хэммилом» в те времена называли харьковского поэта и музыканта Сергея Кочу – Кочергу, умершего в январе 2009 года. Сергей Чиграков, рок-музыкант: «С Кочей мы просто жили на одной квартире. Не знаю, может, для кого-то он был тяжелый, но для меня он был очень светлый. Он был поэт с большой буквы. Мы никогда не ругались, жили душа в душу, с ним было очень весело и интересно, он был потрясающий эрудит, очень хорошо владел английским языком». В свое время Чижу очень понравилась Кочина «Дверь в лето», и теперь трогательная песня харьковского музыканта про котенка, ищущего лето, устойчиво ассоциируется именно с Чиграковым: она прочно вошла в его репертуар. Сергей Чиграков, рок-музыкант: «Это очень красивая песня. Я ему позвонил и говорю: «Серега, такая песня классная, можно я ее спою?» Он: «Да – бери, что хочешь». Я говорю: «Спасибо, начну с этой». Тогда Чиж на самом деле не успел познакомится с Захаром Маем, неординарным музыкантом, который уехал из Харькова в США в августе 1988 года. Сергей Чиграков, рок-музыкант: «С Заком я познакомился уже поздно, в Штатах, кажется... Да, точно, тогда в Штатах я с ним познакомился, и мы вместе пошли в Национальный музей в Нью-Йорке». Позже Чиж перепоет песню Мая «Russo Matroso». История о незадачливом моряке, сумевшим задать правильный вопрос в нестандартной ситуации, в устах Чижа звучит особенно задорно. А Захар в свою очередь сделает кавер на Чижовский хит «Хочу чаю». Сергей Чиграков, рок-музыкант: «Я очень любил ходить пешком до ХАИ. Я добирался на метро, выходил здесь в центре, у универа, и пешком так шел по Сумской, мимо Лесопарка, мимо детской железной дороги. Мне очень нравилось. В любую погоду, такая пешая прогулка. Долго, но интересно».

За время, пока Чиграков жил в Харькове, «Разные люди» записали альбом «Буги-Харьков», который полностью состоял из песен Чижа, отыграли множество концертов. А в 1993 году ему предложили записать сольный альбом в Питере. Сам он об этом скажет так: «Наверное, я стал крутым — вот смеху: мне предложили записать пластинку». В общей сложности в Харькове Чиж провел пять лет, не такой уж и большой срок. Страница в биографии, которую, в общем-то, можно перевернуть и забыть. Сергей Чиграков, рок-музыкант: «Ну, как пять лет перевернешь? Не перевернешь пять лет, даже если захочешь, никуда не деться. Несмотря на то, что лет всего пять, это очень большой, очень длинный кусок моей жизни, который я не то, что не хочу, я не собираюсь забывать, и никогда не забуду. То, что я жил до этого, 28-29 лет, и то время, что я был здесь, по емкости где-то на одной чаше весов стоит. По емкости впечатлений, приобретенного музыкального опыта, жизненного опыта. Единственное, что обидно, какие-то перепоны нам чинят, какие-то границы, какие-то пограничники. Бумажки эти заполнять. Зачем? Я не знаю, я в этом плане интернационалист. И если бы все вернулось, было как прежде, я бы только с радостью перекрестился и сказал: «Слава Богу! Дожили!». Если б этот клин, который вбили между двумя странами, взяли и убрали, мне кажется, всем бы было нормально! Но нас никто не слушает…» С 1994 года Чиж живет в Питере. Много гастролирует, делает совместные записи с Гребенщиковым, Шевчуком, Бутусовым, Чернецким и многими другими. Кто-то говорит, что он беспринципен в отношении исполнения песен, кто-то обвиняет его в том, что своих композиций он давно не пишет, только, мол, чужие перепевает, что нового ничего не придумывает, а только старые хиты исполняет. Но недаром существует расхожая фраза: «Пусть говорят». Сергей Чиграков, рок-музыкант: «Видимо, живительный воздух харьковский на меня так здорово действует, что я проснулся сегодня с утра и написал песню». В буквальном смысле, здесь и сейчас, в нашем городе. И, даст Бог, исполнит ее на будущих своих концертах, на которые всегда идут и будут идти люди, совершенно разного возраста и социального статуса. К нему и за его песнями. И кто-то обязательно подберет аккорды, и они моментально разлетятся по рукам, социальным сетям и интернет-сайтам. И ее, эту песню, будут играть в купе и плацкартах, на вокзалах, в парках на бордюрах и в прокуренных кухнях, как это обычно и происходит с песнями Сергея Чигракова, Чижа, струна которого не порвалась.

Первый секретарь ЦК КПУ Петр Шелест Петр Шелест (из выступления бывшего секретаря ЦК КПУ): «Від імені учасників урочистого засідання ЦК Компартії України і Верховної Ради Радянської Соціалістичної республіки запевняємо Ленінській ЦК Компартії Радянського Союзу, Верховну Раду Радянського Союзу, Раду Міністрів, що комуністи і всі трудящі України завжди будуть вірні священному прапору Великого Жовтня, ідеям комунізму!» Отвыкли мы, однако, за последние двадцать лет от подобных выступлений. А наши дети и вовсе ничего такого не слышали и не видели. Нам всем сегодня привычней скандальная правда-матка с высокой трибуны по всем каналам телевидения, какой бы голой она ни была. А еще привычней разорванная на груди на той же самой трибуне в порыве страсти и любви к народу последняя рубаха от «Armani». Но удивительная вещь: чем сильнее любовь и страсть, чем больше «правды и свободы», тем интереснее этому самому народу стало вдруг оглянуться назад, причем не в далекое прошлое, а совсем в близкое. И попытаться рассмотреть в нем то, чего он не успел, убегая, «задрав штаны», как сказал поэт, в «прекрасное далеко». Виталий Шелест, сын: «Официоз, который доминировал в прежние годы, людям приелся, надоел. Хотелось чего-то нового. Я придерживаюсь формулировки Владимира Маяковского: «Я поэт, этим интересен». Поэтому, когда мы говорим о политиках, надо показывать их как живых людей, но в то же время – и политиков, они этим интересны». Еще как интересны! Но не только потому, что тогда о них никто ничего не знал, а потому, что сейчас об их приемниках, которых в народе называют «элитой», а они сами себя, прости их Господи, «его слугами», все знают слишком много. Ну, а кто из них лучше или хуже, а также кто прав и виноват, разберутся потомки, если, конечно, захотят. Один из них – Петр Ефимович Шелест – знал точно: «Захотят». Виталий Шелест, сын: «Он считал себя харьковчанином, потому что родился в селе Андреевка Балаклеевского района, учился в Харькове и работал. Считал, что этот город был определяющим в становлении его личности, много об этом говорил. Корни его были на Харьковщине. Отец – полный Георгиевский кавалер и унтер-офицер Чугуевского уланского полка Ефим Шелест. Прожил всю жизнь в селе Андреевка и был очень уважаемым человеком. Мама после смерти деда до 1960-х годов прожила там же. С ней сестра жила, тетя Маруся, очень энергичная и бойкая, никому спуска не давала. Иногда Петр Ефимович говорил: «Маруся! Ты доиграешься, ты дорвешься!». В отличие от многих функционеров сегодняшних, попавших в удобные кресла и на высокие стулья, не будем уточнять как, Петр Шелест прошел большой и очень трудный путь. И не было у него в попутчиках ни Госпожи Удачи, ни Господина Случая. Да и не нужны они ему были. По окончании четырехлетней земской школы – батрак, почтальон, рабочий

на железной дороге, помощник машиниста и, наконец, слесарь харьковского паровозоремонтного завода. И все это за 15 лет собственной биографии. Представьте себе теперешних акселератов-восьмиклассников, из какого-нибудь лицея искусств или компьютерного колледжа. А все жалуемся на трудные времена. А какими же они были тогда? Год 1923-й, к примеру. Комсомол и партия. Другого пути у слесаря-сельчанина не было. Ну, а партия, наверное, в благодарность за членство в ней, направляла своих «орлят» в институты. У Петра Шелеста сначала это был Харьковский институт народного хозяйства, а затем – инженерно-экономический, и тоже Харьковский. Таким образом, к началу 1930-х годов советская страна получила грамотного, целеустремленного, очень энергичного производственника-управленца, которого судьба из самых разных точек ее необъятных просторов то и дело бросала именно в наш город. Именно поэтому нам так интересна биография этого человека. Но прошла бы она мимо наших любопытных глаз, если бы в 1954 году, отнюдь не рядового, но все-таки обыкновенного управленца не сагитировали бы пойти на партийную работу. Виталий Шелест, сын: «Он был чистый производственник, хотя во всех партийных бюро: городском, областном – состоял, но в целом оставался директором завода. Потом его попытались сделать заместителем председателя Киевского горисполкома, он категорически возражал, подключил силы министра авиационной промышленности. Его отпустили. И второй раз отпустили. А в третий раз, когда вторым секретарем обкома его назначили, министр авиационной промышленности СССР Дементьев сказал: «Все это уже вышло за пределы моей компетенции, это уже секретариат ЦК КПСС». Отец пошел туда, а ему так сказали: «Пришло время поработать партийным деятелем». С этого момента и пошла карьера». Можно даже сказать, не пошла, а помчалась. Отработав девять лет, более двух президентских сроков по нашим временам, на посту Первого секретаря Компартии Украины в 1972 году Петр Шелест был снят в связи с переходом на должность заместителя председателя Совета Министров СССР. Украинский историк Юрий Шаповал назвал этот феерический скачок в карьере «повышением в небытие», а сам Шелест «самым черным днем» в его жизни, потому что уже в апреле 1973 года он написал заявление об уходе на пенсию. Но на этом трудовая биография Петра Шелеста не закончилась, а продолжилась снова на посту управленца-производственника. С 1974 года по 1984 он работал начальником опытно-производственного конструкторского бюро на авиазаводе в Подмосковье. Чем же так не угодил Петр Ефимович Шелест Советской власти? Виталий Шелест, сын: «Не угодил он конкретно команде Брежнева, хотя личные отношения с Брежневым были вполне хорошие, но накапливающиеся конфликты и разногласия, в конце концов, привели к этому закономерному результату. Несколько позиций было. Во-первых, отец все время настаивал на необходимости определенной хозяйственной децентрализации системы в СССР. У него был такой принцип, что надо делегировать полномочия на уровень республик и областей хорошим хозяевам на местах. Есть общеполитический принцип, который нарушать нельзя. Есть внешняя политика, есть армия

и так далее. А вот там, где есть свобода действия, ее надо давать, иначе получается то, что называется «центропробка». То есть возникает затор, что, в конце концов, и привело к падению советской системы. Второй момент заключается в том, что он был некомфортным для Леонида Ильича, потому что в 1964 году во время снятия Хрущева, было несколько эпизодов, когда Брежнев продемонстрировал определенную нервозность, доходящую до трусости, и собирался прекратить эту операцию по снятию Хрущева. Отец был свидетелем. Они с Подгорным его даже уговаривали. Ну, в общем-то, неприятно было Брежневу после этого оставлять возле себя свидетеля моментов слабости. Это чисто человеческий момент был. Аналогичная ситуация была и в 1968 году, во время Чехословацких событий, когда Брежнев колебался, что привело к необходимости военной интервенции. Таким образом, он был некомфортен и неудобен. А третий момент совсем субъективный. Леонид Ильич, особенно к концу жизни, собирал вокруг себя тех людей, которые были полностью под его контролем, в частности, Щербицкий к таким относился, Тихонов, Черненко. А тех, кто к таковым не относился, он под разными предлогами устранял. Как формальный предлог, с подачи Суслова, было выдвинуто обвинение в буржуазном украинском национализме». Незабвенному товарищу Суслову особенно и суетиться не пришлось. Действия Шелеста, неугодные Центральному Комитету, не ограничивались лишь хозяйственной сферой. Он энергично поддерживал, к примеру, ансамбль Вирского, да и вообще украинское народное искусство, позволял себе такую роскошь, как собственное мнение в вопросах истории Украины, а скандально известного режиссера Параджанова просто спасал. Виталий Шелест, сын: «Он рисковал, конечно. Ведь его отношения с Параджановым, Ильенко, Павлычко – в той атаке, инициированной Сусловым, поддержанной в Киеве – все это перечислялось как крупные идеологические грехи…», …ставшие уже сегодня добродетелями. А ведь времени прошло не так уж и много… В своей книге Петр Шелест написал: «Есть, как известно, и суд истории, а он для человека, занимавшегося непосредственно политикой, имеет большое значение. События, свидетелем и участником которых я был, уже получили оценку истории, одни – окончательную, другие – очередную, если хотите, конъюнктурную. Так что я считаю, убежден даже, что настоящий суд истории еще впереди. И надежды и желания мои: пусть на суде истории будут и мои свидетельства». И они есть. Именно поэтому очень захотелось спросить у нынешних «слуг народа», многие из которых вышли из него, но так и не вернулись: «Утомленные властью и солнцем Мальдив, черной икрой и охотами на живых людей и прочимипрочими заботами, задумывались ли Вы о суде истории? В свободное от работы время, естественно…»

Театральный режиссер Анатолий Эфрос «Нет ли лишнего билетика?», – раздаются оживленные возгласы перед входом в театр. Помните, ну ведь было же такое? Сегодня это скорее исключение, чем правило, даже в случае приезда модных эпатажных режиссеров с массовой и громкой славой. А в то далекое советское время ходили, например, на Анатолия Эфроса. Для тех, кто не знает, русский советский режиссер театра и кино, сценарист и педагог, заслуженный деятель искусств. Он поставил более 50 спектаклей, снял несколько фильмов. Не громкий и не массовый, ставший легендой для своих коллег уже при жизни. Одним словом, шли на Эфроса. Он ставил спектакли в Детском театре, театре на Малой Бронной, в театрах имени Ермоловой и Моссовета, в Америке и в Японии, во МХАТе, куда его пригласил Олег Ефремов в трудные времена. До театра на Малой Бронной было три года службы в Театре им. Ленинского комсомола, откуда позднее он будет «снят» властью. После этого три года муки на Таганке, куда он этой же властью будет «назначен». В чем же феномен режиссера Анатолия Эфроса? Почему его спектакли, цепляя за живое, заставляли думать о самом важном? Игорь Борис, режиссер, заслуженный деятель искусств Украины: «Он работал для тех, которые хотят понять себя, свое место в жизни. Ты понимал, что после окончания спектакля ты будешь думать. Он работал скальпелем». Все его спектакли – это попытка вскрытия психологии героя через современный взгляд. Как-то спросили у Эфроса: «А что же Вы хотели сказать этим спектаклем?» и он ответил: «Я хотел показать, что можно сделать с интеллигентным человеком». Да, с интеллигентным человеком, таким, каким и был он сам. Ему не интересна была борьба, ему интересна была работа. Заканчивая один спектакль, он начинал другой. А дальше – репетиции, репетиции, репетиции… Жизнь без них бессмысленна. Игорь Борис, режиссер, заслуженный деятель искусств Украины: «Анатолий Васильевич не мог быть руководителем конвеерности». Юрий Хомайко, театральный критик: «В чем его отличие от других режиссеров? У него был очень долгий и очень важный застольный период, когда изучалась внимательно пьеса, оправдывалось каждое слово, которое будет произнесено в этой пьесе. Уже остается неделя до сдачи спектакля, а он все репетирует первый акт. Он убеждает меня, что если в первом акте все актеры понимают свою задачу, то второй акт действительно сделаем из нескольких репетиций. За сорок лет своей творческой работы он не забронзовел. Он постоянно что-то искал, что о многих наших корифеях не скажешь». Кто может сегодня сказать: «Я люблю своего режиссера», или «Я влюблен в своего учителя», независимо актер это или актриса? О настоящем режиссере, конечно же, мечтают все актеры. Кто работал с Анатолием Эфросом – это те, кому крупно повезло. Всю силу своего огня он отдавал им, пробуждая мощь их

врожденного темперамента и спящего артистизма. К каждому он находил свой ключик, настраиваясь на внутренний мир актера. Они обменивались энергиями, чувствами, судьбами; учились ценить и благодарить друг друга. Александр Чепалов, доктор искусствоведения: «У него были свои актеры и подбор актеров на роли. Он, конечно, обозначал трактовку, и по-другому они уже играть не смогли бы. Каждый в себе нес уже какую-то тему. Он, действительно, был интеллигентен до костей. В него влюблялись. Он был мужчина, в которого можно было влюбиться». Юрий Хомайко, театральный критик: «Он был из тех режиссеров, которому было интересно поработать с новыми актерами. Проработав достаточно большой срок на Малой Бронной, он, вызывая недовольство корифеев труппы, начал приглашать туда новых актеров. Он говорил: «Я о них практически все знаю, я знаю их потолок, я знаю, чего они могут достигнуть». Но тут можно поспорить: ты – режиссер, ты дальше можешь раскрывать, но, наверное, до бесконечности нельзя раскрывать, не ломая актерскую натуру. Он считался с актерской натурой, он умел раскрывать новые таланты». Игорь Борис, режиссер, заслуженный деятель искусств Украины: «Он был режиссер – мыслитель. На репетициях он не указывал актеру, как надо действовать, он пытался актеру подсказать лишь некоторую знаковость эмоции». Таганка – знаковый символ ХХ века. Она ассоциируется, конечно же, с Высоцким, его «Гамлетом», который и цепи порвет, и «Вишневый сад» вырубит, с Валерием Золотухиным, Аллой Демидовой. Да что там говорить! У «Таганки» есть свой творческий почерк, стиль, пестрый, яркий коллектив талантливых индивидуальностей под руководством Юрия Любимова, но не только. Для Анатолия Эфроса она станет, увы, последним пристанищем. Эфрос однажды переступит порог этого театра робко и для многих неожиданно. Жаждавший перемен, впервые в жизни, совсем ненадолго, станет здесь главным режиссером. И здесь разыграется трагедия. Александр Чепалов, доктор искусствоведения: «Если б это была инициатива самого Эфроса. Я думаю, что он, как буриданов осёл, разрывался, потому что для него это было и престижно, и нажимали чиновники. Кто-то из них проговорился, что мы, таким образом, уничтожаем одним махом и Любимова, и Эфроса. Но вот Любимова не удалось. Он оказался очень крепкий человек. А Эфроса, как прирожденного интеллигента, который не может такими методами пользоваться, удалось. Это было не его решение, он ему подчинился. Все-таки он был режиссер и, когда ему предложили, он согласился и ушел. Но этого не поняли на Таганке, потому что там были другие законы, другой кодекс чести. Там другие люди совершенно работают. Они все писатели, поэты, которые влияют на театральную погоду, и вдруг появляется Эфрос, который просто сказал: «Ты вот пойди и сделай».

Юрий Хомайко, театральный критик: «Очень много было пересудов по этому поводу, можно было продолжать имидж оппозиционера, не принимать театр на Таганке. Но, действительно, нужно было любить искусство, нужно было сохранить спектакли любимовские». … Свое сорокалетие Эфрос отмечал в Харькове, въехав в него режиссером с мировым именем. Гуляя по городу, искал улицу, дом, в котором родился. Долго стоял возле туберкулезной больницы, где в больничном дворе в качалках и каталках лежали дети, больные костным туберкулезом. «Вот тут где-то я родился, и дети до войны были тут…», – сказал и расплакался. И какая-то совсем посторонняя женщина долго его успокаивала… Он, действительно, родился в Харькове 3 июля 1925 года. Его нетеатральные родители работали на авиационном заводе. Мама – техническим переводчиком, папа – плановиком-конструктором. Ничто в далеком детстве не указывало на главное дело его жизни – театр, профессию – режиссер. И пусть сам Анатолий Эфрос считает своим родным городом Москву, у нас, харьковчан, все же есть повод гордиться его харьковским рождением. И даже отсутствие мемориальной доски (ну, подумаешь, прожил каких-то восемь лет) не скрыл этот исторический факт. Скорее натолкнул на мысль, а почему бы именно в Харькове не проводить театральные и кинофестивали, конкурсы и встречи, написав на чистом листе бумаги всего три слова: «Памяти Анатолия Эфроса». И тогда, представьте, у нас в городе все спешат в театр, возле подъезда которого раздается знакомый вопрос: «Нет ли лишнего билетика?»

Актриса Елена Яковлева «Чтобы дойти до цели, надо, прежде всего, идти», «человек может все, если не боится достичь желаемого», «задачи не реализуются сами, их нужно реализовать» – возраст этих мудростей насчитывает не одно столетие. Такую их жизнеспособность доказывают великие истории личного успеха известных политиков, ученых, актеров, да и обычных рядовых людей. Но истории свойственно повторяться. В довоенную Москву приехала девочка из харьковской глубинки. Ни непривычно жесткий ритм московской жизни, ни неподобающий для столицы украинский говор не помешали будущей актрисе завоевать, если не мир, то страну, уж точно! Это была, не побоимся этого слова, великая актриса Валентина Серова. По схожему сценарию складывалась и актерская судьба кумира советского кино Иннокентия Смоктуновского. Для покорения Москвы выходцу из небольшой российской деревеньки приходилось в течении нескольких месяцев в старом лыжном костюме обойти пороги всех столичных театров. Свое место в списке звездных «провинциалов» занимала и неподражаемая Фаина Раневская. Двадцатилетнюю девушку из Таганрога столица встречала далеко не с распростертыми объятиями. Скитания по провинциальным театрам, материальные трудности, ожидание достойных ролей принесли актрисе небывалую зрительскую любовь, правда, уже в зрелом возрасте. Продолжать этот звездный ряд можно еще долго, но каким бы длинным он ни был, скажем, что для нашей сегодняшней героини ряд будет не иначе, как первым: во втором ей, уж точно, не место!

Елена Яковлева, актриса: «Когда раньше моя мама шла под ручку с папой, она гордилась. Если ты – жена офицера, то ты женщина в полном порядке. Люди же не знают тягот гарнизонной жизни. Офицерские жены сдруживаются мгновенно. Они умеют дружить. Они не всегда могут найти себе профессию, потому что не знаешь, нужна ли она будет в том месте, куда тебя пошлют». Но, пожалуй, быть женой офицера – это и есть профессия, удел. А офицерские дети? О них, наверно, тоже нужно сказать, ведь им часто приходится труднее, чем их мамам. Постоянная смена школ, учителей, отсутствие нормальной «здоровой» дружбы, в конце концов! Именно такой офицерской дочкой была Елена Яковлева. Переезд семьи Яковлевых в Харьков стал одним из эпизодов постоянных «колесений» по всей стране и может не самым ярким, но, тем не менее, вспомнить есть что, например, харьковскую школу или дворик в одном из районов спальных города – Салтовки, который за несколько лет стал для Елены по-настоящему родным. Елена Яковлева, актриса: «У меня отец военный, мы все время ездили. Когда я приехала в Украину, я, естественно, была освобождена от изучения украинского языка. Я приобрела говор, приобрела, наверное, все, что не нужно для моей профессии в Москве. Я бы могла и в Питер тогда приехать, но почему-то все время говорили о Москве, что там театральные вузы, что их там много». Но до Москвы был Харьков. Мы не отрицаем того, что в таком неуемном желании стать актрисой могли сыграть гены прабабушки Яковлевой – крепостной актрисы, но нужно отметить, что город театров, университетов, интеллигенции – Харьков – также немало поспособствовал в реализации этой заветной мечты. Окончив в 1978 году харьковскую общеобразовательную школу № 138, Елена попыталась поступить в Харьковский институт культуры, но экзаменатор сказал, что у нее нет «сценической заразительности». Что делать? Елена Яковлева, актриса: «Ну, не приняли меня в Институт культуры на режиссера массовых мероприятий. Педагог сказал, что у меня нет «сценической заразительности», то есть я не могу собой заразить публику. Но я ему сейчас благодарна, потому что сейчас бы встретились на какой-нибудь площади, но я бы, видимо, тоже отдавалась бы профессии, и стала в городе главным массовикомзатейником». Некоторое время она работала библиотекарем в Харьковской научной библиотеке имени Короленко. Затем ей довелось поработать на радиозаводе. Но мечты стать актрисой Елена так и не оставила. С мизерной суммой в кармане она отправилась покорять столицу. Елена Яковлева, актриса: «У меня не было никого – ни знакомых, ни родных, ни близких. И в больших городах я никогда не была. Нет, Харьков большой город, но то, что я увидела и почувствовала тут, в Москве, когда поступила, на меня это произвело такое

100

впечатление! Я увидела и темп жизни, и ритм. И должна сказать, я очень в него вписалась». В ГИТИС Елена поступила с первой же попытки. Затем последовал первый дебют в кино, казалось, судьба стала преподносить подарки один за другим. А дальше работа в «Современнике», который станет впоследствии ее вторым домом, работа с ведущими режиссерами страны и, как следствие, незабываемые экранные образы. Каждый актер мечтает о роли, которая принесет ему славу и любовь зрителя. Такая роль становится счастьем для артиста, и, в то же время, его проклятием. Достаточно вспомнить Александра Демьяненко, Владимира Коренева, Василия Ливанова, Анатолия Кузнецова, которым не удалось переиграть своих Шурика, Ихтиандра, Шерлока Холмса и красноармейца Сухова. И отделиться от героев тоже невозможно. Звездная роль повисает камнем на шее, иногда на всю жизнь. Казалось бы, судьбу Насти Каменской ждет та же участь. Но Елена Яковлева в этом отношении счастливая актриса. Каждый образ, проживаемый ею на сцене, необычен и оригинален. Она с одинаковым блеском играет совершенно разноплановые роли: будь-то сцена родного «Современника» или съемочная площадка, либо участие в очередном телевизионном проекте. Хотя, пожалуй, одна роль прочно закрепилась за актрисой – роль эдакой «отличницы жизни», счастливой, всё успевающей (и даже немного больше) актрисы, мамы и жены.

101

Российско-украинская дружба. Слава мировой науки Математики братья Александр и Наум Ахиезеры Магия чисел. Мало кто воспринимает мир только лишь с точки зрения математики. В обыденной, не научной жизни мы привыкли доверять фактам, явлениям, а точнее, законам физики. Для того, чтобы узнать природу понастоящему, оценить ее красоту, нужно понимать язык, на котором она разговаривает – это язык чисел. Физику нельзя перевести ни на какой другой язык, кроме математики. Эти науки едины и раскрывают смысл друг друга, являясь воплощением природы. Что ж, так сложилось, физика и математика тесно переплелись еще в далеком прошлом. И обосновывать их незаменимость друг для друга можно до бесконечности. Но в нашем городе, несомненно, есть один веский аргумент, что эти науки являются очень близкими. Пример не только научного, а и кровного родства. Иван Неклюдов, генеральный директор ННЦ ХФТИ: «Ахиезер – это великий человек, и мы считаем, что после Ландау на втором месте Ахиезер». Юрий Гандель, доктор физико-математических наук, профессор ХНУ имени В. Н. Каразина: «Он был прекрасным учителем. Его ученики составляют гордость Харьковской математической школы». Люди, о которых идет речь, имеют отношение как к физике, так и к математике в равной степени. Ученые, которые избрали эти науки, именно в Харькове объединили силы, так же как с древних времен математика переплелась с физикой. Имя этих людей Александр Ильич и Наум Ильич Ахиезеры. Они родные братья. Когда младший брат решается посвятить жизнь точной науке, в семье было сказано: «Хватит нам уже одного человека, который сушить себе мозги математикой», и Александр Ахиезер выбирает профессию инженера. Пути братьев расходятся. 1934 год. В первостоличном Харькове открыт Украинский Физико-Технический Институт – первый украинский центр физической науки. Новое здание еще пахнет свежей краской. Просторные комнаты и светлые кабинеты. Александр Ахиезер в Харькове совершенно случайно, проездом. Заодно решил попытать счастья – устроиться на работу в отдел теоретической физики, к самому претенциозному, взбалмошному и знаменитому ученому – Льву Ландау. Хотя до встречи с ним, Ахиезер даже не догадывался, что это за человек. С этого момента в жизнь Ахиезера входит Ландау – ученый с большой буквы, гений и в то же время скандалист. Льва Давыдовича никогда не видели читающим научную литературу, но при этом он кардинально меняет подход к изучению

102

практически всех областей теоретической физики. Первая встреча с ученым стала судьбоносной. Его принимают на работу в УФТИ. Ахиезер, который почему-то с детства не любил физику, с энтузиазмом окунулся в эту науку и стал третьим, кто сдал разработанный Ландау «теорминимум». За всю жизнь Ландау этот «теорминимум» сдало около сорок человек, большинство из которых впоследствии стали академиками. Инженером, как и можно было догадаться, Александр так и не стал. Шура, как называл его Ландау, быстро достигает успехов, и уже спустя три года работы в УФТИ начинает преподавать физику. В это же время защищает кандидатскую диссертацию. Александр Ахиезер, физик: «Украинский физико-технический институт стал одним из лучших институтов мира. Я прямо могу сказать, что я видел блеск. Я видел величайшее учреждение и ничего подобного не видел». Ландау и его научная команда обладали огромным запасом идей и желанием их воплотить в жизнь, но колючий характер Льва Давыдовича и политическая травля, которая начиналась в Харькове, сыграли свою роль. Ландау покидает УФТИ и уезжает в Москву. После отъезда прежнего руководителя, весьма рискуя, «теоротдел» возглавил Александр Ильич. И еще около пятидесяти лет на этом посту оставался верен постулатам своего учителя. Во время войны Ахиезера включили в ядерный проект, и то, в каких разработках он участвовал, до сих пор закрытая тема. Но на основе доступной информации, он основал кафедру теоретической ядерной физики. Ахиезер принимает участие во многих разработках УФТИ и продолжает преподавать. Лектором он был великолепным и, со временем, появилась так называемая «школа Ахиезера», ученики которой становились выдающимися учеными, академиками. Расцвет науки в Харькове в 1930-х годах был молниеносный, подобный взрыву. И если ХХ век называют веком физиков, то Харьков можно по праву считать городом физиков. Но в научной гонке первенства вскоре лидировать стала и математика. Наум Ильич в Харьков прибыл в 1933 году, немного ранее, чем его младший брат. В город, из которого совсем недавно вытравили знаменитого математика Сергея Натановича Берштейна, за непонимание роли товарища Сталина в математической науке. Талантливый ученик основателя алгебраической школы в СССР – Дмитрия Александровича Граве – Ахиезер, прославившийся на весь мир своими первыми работами по конструктивной теории функций, совершает поистине героический поступок: возглавляет Институт математики. И, продолжая работу в шаткое политическое время, превращает институт в центр научного общения, место рождения новых идей и научных проектов. Ахиезеру принадлежат выдающиеся результаты в теории аппроксимации, проблеме моментов, теории интегральных уравнений, вопросам аэродинамики. И это только часть научных интересов ученого. Позже Наум Ахиезер начинает формировать математические коллективы в ХПИ и Харьковском Университете, а также продолжает блестяще преподавать. Александр Ахиезер однажды сказал: «Я знал за свою жизнь только двух педагогов – Наума Ильича и Льва Давыдовича Ландау». Талант к преподаванию у Наума был от Бога. С самого начала научной карьеры, он любил читать лекции не только в университетах крупных городов, но

103

и с удовольствием объяснял основы математики обыкновенным школьникам. И, правда, очевидцы не могут забыть лекций ученого. Наверное, в них было действительно что-то особенное. Кирилл Маслов, бывший ученый секретарь математического отделения ФТИНТ имени Б. И. Веркина НАНУ: «Когда Наум Ильич, буквально доставая из рукава, писал формулу на доске и кричал: «Вы посмотрите, какая это красота!» – вся аудитория сидела, раскрыв рты. Лекции Наума Ильича проглатывались за два часа, как нечто единое целое». Но для Наума Ильича, уже профессора, член-корреспондента АН УССР и Президента математического сообщества города, было мало просто званий и наград. Он искал нечто большее. И по его идее на старой улице Марьинской была открыта средняя школа №27 с математическим уклоном. Хотя в то время партийное руководство всячески противилось созданию этой школы, мотивируя, что «это пагубно скажется на таком важно предмете, как история партии». Но в 1963 году первый звонок все-таки прозвенел. А буквально через два года после открытия о школе, о ее успехах и победах заговорили вслух. И они действительно были не менее впечатляющими, чем у Московской и Ленинградской математических школ, единственных на ту пору школ в стране. В переводе с еврейского фамилия Ахиезер означает «брат помощи». Удивительно, эта библейская фамилия действительно обретает смысл в жизни братьев. Они были помощью друг другу на своих дорогах жизни, которые пересеклись в Харькове. Подхватили эстафету своих учителей – Ландау и Бернштейна, продолжили их работу в самое опасное политическое время в стране. Они стали культовыми фигурами в сообществе математики и физики, хотя относились к этому весьма отстраненно, будто это не они сами, а кто-то другой; блестяще преподавали, основывали школы, писали сотни научных монографий, издавали книги, переведенные на языки многих стран мира, делали открытия в науке и, таким образом, сумели передать все свои знания будущим поколениям. Эти качества и напряженный труд поставили их в один ряд со многими знаменитыми учеными мира. Но все же навсегда фамилия Ахиезер останется самой близкой именно нашему городу – городу Харькову.

Астроном Николай Барабашов Если бы выражение о том, что покойник переворачивается в гробу при каждом неудачном упоминании было бы правдивым, то, подключив к останкам этого ученого электрогенератор, энергией можно было бы снабдить полгорода. Наверное, ни одна фамилия академика не употребляется так же часто, как Николая Павловича Барабашова. «Барабашово», «Барабан», «Барабашка» — как только не измываются над фамилией профессора, писавшейся, кстати, «Барабашев» до 20-х годов прошлого века, когда паспортистка, видать, из числа пролетариев, случайно перепутала «е» и «о». О торговом центре «Барабашово» знает не только каждый харьковчанин. Название самого большого рынка в Восточной Европе известно далеко за пределами Украины. Гораздо меньшее количество людей знает, что название

104

рынка пошло от названия станции метро, подле которой он находится. Чуть меньше людей знают, что Барабашов, судя по названию станции метро, был академиком. И уж совсем единицы доподлинно уверены в роде деятельности Барабашова. Среди подрастающего поколения встречается даже мнение, что он был первым владельцем рынка. Но даже те, кто без запинки могут сказать, что Николай Павлович Барабашов был астрономом, далеко не всегда смогут ответить на вопрос, в чем же заключается его вклад в науку. Андрей Грецкий, заведующий кафедрой астрономии ХНУ: «Так вот получается, что имя Николая Барабошова часто произносят в Харькове. Это правда. Еще говорят, что это человек, который сфотографировал обратную сторону Луны. Вот это неправда!» В общем, мы решили развеять смог неведения, а порой и невежества. К слову, Барабашов действительно никак не мог сфотографировать с Земли обратную сторону Луну, он принимал участие в обработке снимков Луны, сделанных советской космической станцией и создании атласа обратной стороны земного спутника. Андрей Грецкий, заведующий кафедрой астрономии ХНУ: «Когда молодой студент пришел к профессору Струве и сказал, что хочет заниматься наукой, профессор Струве взял астрометрический инструмент, а в астрометрии, раз она связана с углами, надо каким-то образом навести трубу на определенный объект. Это достигалось тем, что на окуляр в фокальной плоскости телескопа натягивался крест нити. Этот крест нити делался из паутины, и была целая технология, как надо найти на чердаке кокон паука, размотать его, найти, размотать паутинку, и как ее надо натянуть, чтоб не было дефектов.... Так вот профессор Струве показал молодому студенту этот крест нити, проткнул его пальцем и сказал: вот когда сделаешь, как было, придешь в следующий раз заниматься наукой». И студент пришел. И был это, естественно, наш герой. Отцом Николая был известный в Харькове специалист по глазным болезням, профессор и заведующий кафедрой Харьковского университета. Считается, что, занимаясь наукой, Николай Павлович пошел по стопам своего отца. Однако и материнские гены дали о себе знать. Валентина Васильевна, окончившая консерваторию по классу рояля, привила сыну любовь к музыке. Будучи уже в зрелом возрасте, Барабашов своими руками создаст необычный музыкальный инструмент — электроорган, прототип современного клавишного синтезатора. «В 1904 году», — пишет Барабашов в автобиографии, — «поступил в Первую харьковскую гимназию, которую окончил в 1912 году». Уже в те годы мальчик увлекался приключенческими романами и фантастикой, однако особенное влияние оказала на него книга Камиля Фламмариона «Живописная Вселенная», после прочтения которой Барабашов окончательно решил, что станет астрономом. Но его увлечение не помешало ему окончить гимназию практически на одни пятерки (подвели только филологические дисциплины) и проявить при этом «отличное поведение и прилежание», как отмечено в его аттестате зрелости. «В 1912 поступил в Юрьевский университет, где начал работать на астрономической обсерватории. В Юрьеве опасно заболел туберкулезом, вынужден был оставить Юрьевский университет и был отправлен для лечения

105

в Италию, где мне был наложен искусственный пневмоторакс. Возвратившись в Харьков в 1915, поступил в Харьковский университет на физико-математический факультет астрономическую секцию». Как ни кощунственно такое высказывание, но именно болезни Барабашова Харьков обязан тем, что будущий академик вернулся в родной город, и что все его выдающиеся открытия связаны с Первой Столицей. После окончания университета, Барабашова оставили на кафедре для подготовки к профессорскому званию. В то время в астрономии мест для работы было предельно мало, и вакантной профильной должности в обсерватории не оказалось. Барабашову предложили место завхоза. Андрей Грецкий, заведующий кафедрой астрономии ХНУ: «Николай Павлович согласился на эту работу, причем выполнял все свои обязанности днем, а по ночам производил наблюдения». А ведь мог запросто и не соглашаться, к чему лишняя головная боль: к тому времени во дворе Барабашова уже высился купол домашней обсерватории. Через какое-то время старательность и знания молодого ученого были оценены по достоинству, и молодой Барабашов стал астрономом-наблюдателем. С Харьковской обсерваторией связана вся последующая жизнь ученого. Помимо того, что в обсерватории были проведены все его основные исследования, здесь он встретил свою будущую жену, Веру Арсеньеву, которая была с ним рядом до конца жизни. Мы не будем вдаваться в биографические подробности, ведь академики всегда знамениты, прежде всего, своими научными открытиями. Андрей Грецкий, заведующий кафедрой астрономии ХНУ: «И вот тут на его дальнейшую судьбу оказал влияние другой харьковский астроном, ученик того же Струве, будущий академик Фесенков». Фесенков предложил Барабашову выяснить отражательную способность Земли. Поскольку космических аппаратов в то время еще не было, сфотографировать Землю и сравнить ее яркость с яркостью Солнца возможным не представлялось. Поэтому предложен был совсем другой метод. Андрей Грецкий, заведующий кафедрой астрономии ХНУ: «Весной, когда мы наблюдаем узенький серп Луны в возрасте двух-трех дней, видно, что каким-то образом подсвечивается основной диск, который должен быть, по идее, темным. Вот это свечение темной стороны Луны называется пепельным светом. Это следствие отражения Землей света. Этот свет рассеивается и подсвечивает Луну, то есть, измеряя этот пепельный свет можно было исследовать коэффициент отражения земной поверхности. Чтоб исследовать пепельный свет, надо было исследовать, как отражает свет Луна. С этого и началась харьковская школа исследователей планет, которая называется школой Барабашова». Исследования, произведенные Барабашовым с максимальной тщательностью, которая была привита ему его учителями-астрометристами, позволили сделать выводы, которые позже были названы «законом Барабашова».

106

Андрей Грецкий, заведующий кафедрой астрономии ХНУ: «В чем он заключался? Когда мы смотрим на луну в полнолуние, она выглядит просто как тарелка, мы не видим, что края темнее, чем центр диска, хотя тело сферическое, то есть яркость к краям спадает. В 1918 году Николай Павлович Барабашов произвел достаточно точные измерения и установил, что причиной этого является микроструктура луны, а не макроструктуры, как считалось до этого. Кроме того, было установлено, что любая часть Луны достигает максимальной яркости в полнолуние». Нельзя не сказать и о вкладе Барабашова в фотометрию. Он предложил так называемый метод «цепной съемки», когда на каждой фотографической пластинке помещались изображения Луны в двух фазах, в две «соседние ночи». При этом исследовались и условия, при которых проявлялись сами пластинки. Кстати, фотографией Барабашов начал увлекаться еще с гимназической скамьи, пронеся этот интерес через всю жизнь. У Барабашова огромное количество научных достижений: исследования поверхности и атмосферы Марса, открытие «полярных шапок» и уточнение строения марсианских «каналов»; исследование Венеры, открытие кристаллов льда в её атмосфере; исследования Сатурна и Юпитера и, в частности, открытие того, что частицы внутреннего кольца Сатурна простираются вплоть до поверхности планеты; фотографирование солнечной короны, участие во всемирной Службе Солнца... Однако не только этим он знаменит. Есть такой тип ученых, которых не волнует ничего, происходящее за пределами их области научной деятельности, их еще называют «кабинетными». Барабашов к их числу явно не принадлежал. Прежде всего, Барабашов был Преподавателем с большой буквы. Он воспитал плеяду талантливых, преданных науке ученых. Среди его учеников — почти тридцать докторов и кандидатов наук. Андрей Грецкий, заведующий кафедрой астрономии ХНУ: «Когда он выбирал себе учеников, с которыми он работал дальше, он обычно ставил задачу и смотрел, продолжает ли человек заниматься этой задачей или нет. Люди, которые продолжали эту задачу делать и вникать в глубины, приходили уже с конкретными вопросами, а не просто «расскажите, что делать». Вот с ними он уже работал плотно». Барабашов на протяжении многих лет заведовал кафедрой, и даже некоторое время был ректором Харьковского университета. Правда, какое это было время! Барабашов был назначен ректором сразу после освобождения Харькова от фашистско-немецких захватчиков. Ещё гремели сражения, а харьковчане принялись за восстановительные работы. Обучение — воспитание — строительство… Ректор был инициатором и душой субботников и воскресников, во время которых расчищали завалы, восстанавливали разрушенные здания часто по 16 часов в сутки. Однако эту должность Барабашову пришлось оставить: дал о себе знать перенесенный туберкулез. Андрей Грецкий, заведующий кафедрой астрономии ХНУ: «Кроме того, Николай Павлович активно занимался популяризаторской деятельностью: вел астрономический кружок во Дворце Пионеров, где кружковцы под его руководством собрали первый отечественного производства аппарат «Планетарий». Выступал с лекциями о строении Вселенной и Солнечной системы перед солдатами».

107

«Солдаты, сержанты и офицеры всегда с неослабевающим вниманием слушают Вас — выдающегося ученого-астронома», — фраза из благодарственного письма от войсковой части №12661. По инициативе Барабашова в Советском Союзе была создана Планетная комиссия. При его же титанических усилиях под Харьковом построили башню и установили планетный телескоп с диаметром зеркала 700 мм. Собственноручно собранный им зеркальный телескоп, переданный Харьковской обсерватории, до сих пор используется для практических занятий студентов. И это, несмотря на перенесенный Барабашовым многократный пневмоторакс и фактически одно работоспособное легкое. Кстати, Барабашов еще был Депутатом Верховного Совета СССР IV-V созывов. На его груди сияла звезда Героя Социалистического Труда, он был награждён четырьмя орденами Ленина и орденом Трудового Красного Знамени. Умер Николай Павлович Барабашов в апреле 1971 года. Как люди входят в историю? Кто-то, например Карл Неффе, вошел в нее как учитель, сумевший отпустить своего более талантливого ученика. Кто-то знаменит ничем не оправданными злодеяниями, как Герострат. Дети Репина вошли в историю как бездарные дети гениального отца. Актриса Кадмина стала персонажем десятка книг различных авторов, отравившись ядом прямо на сцене харьковского театра. А кто-то входит в историю как Николай Павлович Барабашов, положив жизнь на алтарь науки и, как бы это пафосно ни звучало, и служения народу. Хотя, видимо, было бы достаточно и одного созданного им электрооргана. Мы часто по неведению даем улицам имена убийц, названиями площадей и проспектов славим безжалостных тиранов. А академику-астроному, чьи труды до сих пор цитируются во всем мире, достался рынок и станция метро. Но это, к счастью, не все — есть еще кратер на Марсе и малая планета № 2883.

Математик Сергей Бернштейн «Хорошо поставленный частный вопрос способен быть отправной точкой для далеко идущих теорий», — эти слова принадлежат Сергею Бернштейну. На рубеже XIX и XX столетий знаменитый математик Давид Гильберт на Международном конгрессе в Париже выдвинул двадцать три проблемы, которым во многом было суждено определить дальнейшее развитие математической науки. А через два года к его семинару в Гёттингене присоединился молодой ученый Сергей Бернштейн. Необычайное рвение и пытливый ум юноши вскоре обратили внимание Гильберта, и тот предложил ему попробовать свои силы в решении девятнадцатой проблемы. Бернштейн блестяще с задачей справился и стал первым, кто решил проблему Гильберта. Остальные двадцать две на тот момент еще даже не были атакованы. Уже этого достижения Бернштейну хватило бы, чтобы остаться на страницах истории математики. Но ранний успех и признание (ученому было всего 23 года) не вскружили голову юноше. Он постепенно восходил по ступеням науки, достигнув, в конце концов, звания академика многих академий. Жил и преподавал в Харькове, Петербурге, Москве, а еще читал лекции в самых престижных вузах мира. Его научные интересы были весьма широки, при этом Бернштейн стал основателем такого направления как конструктивная теория функций, сделал не одно открытие, в его честь названы несколько математических понятий.

108

Сергей Натанович Бернштейн малоизвестен широкой публике. Это и неудивительно — те области математики, которыми он занимался, не входят в школьную программу. Но и те, кто знает имя Бернштейна, имеют скудные представления о нем, как о человеке. По схожей участи многих знаменитых людей, личность ученого затерялась среди множества регалий и скрылась под невзрачной фотографией из энциклопедии. Сегодня мы попробуем это исправить. Всех, кто бывал дома у Бернштейна, неизменно поражал его кабинет. Здесь не было ни единой лишней вещи. Огромный письменный стол, заваленный годами открытыми книгами и журналами. Недалеко висит небольшая доска, которую ученый иногда использовал вместо черновика. Вдоль всех стен высокие шкафы, в них – только математическая литература. Ни портретов или картин, ни радио, ни телефона – все это в других комнатах. Единственным исключением был большой пушистый кот, который по-хозяйски разгуливал по кабинету, иногда запрыгивая на стол, но мистическим образом ничего не роняя. Даже когда в 1955 году Бернштейна сделали действительным иностранным членом Парижской академии наук (Сергей Натанович стал третьим человеком в России получившим это звание), настольная платиновая медаль, которую ему вручили, места на столе не нашла. Это было главным правилом Бернштейна: ничто не должно отвлекать от занятий математикой, даже сама математика: несколькими проблемами одновременно ученый никогда не занимался. Бернштейн был требовательным как к себе, так и к другим. В 1928 году по инициативе нескольких харьковских математиков в нашем городе был открыт Институт математики. В их числе был и Сергей Натанович, которого впоследствии назначили директором НИИ. Как-то вечером ученый зашел в институтскую библиотеку и увидел, что никто уже не занимается математикой, а два человека играют в шахматы. Он это запретил, настаивая, что комната предназначена только для занятий математикой. В другой раз его спросили, можно ли провести там в нерабочее время профсоюзное собрание? «Нет-нет, только заниматься математикой», – ответил он. Но главной чертой Сергея Бернштейна была принципиальность. Так вспоминают его современники, об этом говорят и его дела. Причем принципиальность не как безвольное следование чужим или своим умозаключениям, как раз наоборот, каждое свое действие Сергей Натанович тщательно обдумывал, и если что-то вдруг не совпадало с его представлениями о нравственности, он поступал, как считал правильным, не страшась последствий, потому что больше всего боялся потерять самоуважение. Когда в 1908 году Бернштейн переехал в Харьков, ему объяснили, что, так сказать, для ускорения карьерного роста, нужно поменять вероисповедание. Двадцати восьмилетний ученый отказался. Это было смелым поступком, ведь на тот момент, он уже успел натерпеться на поприще науки. Когда в 1905 году Сергей Натанович вернулся в Россию, выяснилось, что диплом, полученный в Сорбонне и степень доктора здесь недействительны, нужна была переаттестация. Французская школа математики и русская во многом отличались. Так, Пуанкаре, у которого учился Бернштейн, один из величайших математиков, считался в России декадентом. Поэтому даже магистерские экзамены молодой ученый защитил с трудом, а после так и не смог найти работу в Петербурге. В этот момент, кстати, ему и предложили преподавать теорию вероятности на Высших женских курсах в Харькове. Предложение Бернштейн принял, хоть и не считал этот раздел математики перспективным, поскольку то

109

в случайные события тогда еще не верил. Так или иначе, именно Бернштейну было суждено совершить решающий шаг в теории вероятности, создать первую ее аксиоматику и превратить в строгую математическую науку. Так, Сергей Натанович переехал в Харьков, стал преподавать в Университете и, в общем-то, никуда переезжать не собирался, даже, когда в 1929 году он был избран академиком. Академия Наук тогда находилась в Ленинграде, и по ее уставу там и полагалось жить академикам. Но Сергей Натанович переезжать не торопился, сделал он это только через четыре года, и не совсем по своей воле. Как мы уже упоминали, Бернштейн был директором Всеукраинского Института математики и механики в Харькове. В это время в Киеве отделом науки в ЦК заведовал некий Михаил Орлов. Он подал Бернштейну заявление, в котором требовал зачислить его действительным членом Всеукраинского Института математики и механики, и прислал свои работы. Но Сергей Натанович решил невозможным на основании этих работ сделать его действительным членом Всеукраинского Института, предложив поработать только сотрудником. Тогда и началась травля. Бернштейна обвинили в отсутствии теории марксизмаленинизма в работах и лекциях. Сергей Натанович написал письмо в газету. Получив это письмо, в редакции попытались уговорить Бернштейна забрать его обратно, имея в виду последствия, которые возникнут после его опубликования. Но Бернштейн сказал: «Как я могу забрать письмо? Я потеряю к себе всякое уважение». Письмо не напечатали, но напечатали обвинительную статью против Бернштейна. И началась активная травля преподавателей и студентов. И в 1933 году Сергей Натанович Бернштейн, прожив в Харькове 25 лет, уезжает в Ленинград. В северной столице ученый прожил недолго, до войны, а после возвращаться туда не захотел. Во время блокады в Ленинграде погиб его единственный сын. До конца жизни Сергей Натанович Бернштейн работал в Москве, воспитал еще не одно поколение ученых, среди них которых Канторович и Ахиезер. И еще многие поколения математиков будут обращаться к работам Бернштейна за бесценными знаниями и идеями для своих исследований.

Лётчик-испытатель, член первого отряда космонавтов Валентин Бондаренко Апрель 1961 года весь мир рукоплещет молодому Юрию Гагарину, который в свои 27 лет стал человеком-легендой. 108 минут на орбите не только вмиг сделали вчерашнего лейтенанта майором, Героем Советского Союза, но и первым человеком планеты, побывавшем в космосе! Конечно же, такой грандиозный старт положил начало теперь уже регулярным полетам в космос, но уже вторым, третьим – никак не первым! Информация обо всем и обо всех, кто был причастен к первому полету, многие годы содержалась в строжайшем секрете, начиная от имени конструктора Королева и заканчивая теми экспериментами, которым подвергались «претенденты» на покорение космоса. Кстати, о «претендентах»: не все из легендарной «гагаринской двадцатки» испытали славу покорителей космоса. Почти половина из них ушли в тень; стали «неизвестными героями». Наградой им стало полное забвение. И лишь фото в

110

семейных альбомах и надписи на могильных плитах будут напоминать, кем они были когда-то. А ведь историю первого отряда космонавтов они писали все вместе. В 1980-х в прессе впервые появляется информация о неком Валентине Бондаренко, жизнь которого оборвалась при трагических обстоятельствах во время подготовки той самой «легендарной двадцатки» космонавтов. В Украине эта история приобрела несколько другой смысл: мол, не первым ли должен был лететь украинец Бондаренко, а не Гагарин? Реальность же оказалась проще, но не менее трагичней. Галина Железняк, директор Харьковского планетария: «Слушая воспоминания о Бондаренко, я понимаю, что дерзновенный полет в космос делали необыкновенные люди. В философии космизма есть понятие «крылатый человек», и это понятие включает в себя духовное начало в человеке, которое устремляет его ввысь, в небо, к звездам. Все лётчикикосмонавты первого набора – это крылатые люди, это люди с мечтой, это люди с желанием открыть человечеству необыкновенные дороги». Возникает вопрос – откуда только берутся такие «крылатые люди»? Родился Валентин Васильевич Бондаренко в феврале 1937 года в Харькове и был выходцем из народной среды, сыном своей эпохи, как тогда говорили. Детство его, выпавшее на тяжелые послевоенные годы, ничем существенно не отличалось от детских лет десятков тысяч советских мальчишек. Валентин пережил два года оккупации вместе с матерью и старшим братом. Способный подросток учился легко и интересно сначала в семилетней Харьковской школе №115, а затем в мужской средней школе №93. Леонид Голенко, одноклассник Валентина Бондаренко, летчик военной авиации: «В девятом классе в феврале к нам приезжают инструкторы из Харьковского областного аэроклуба и приглашают нас учиться на лётчиков. Господи! Это ж эйфория!» В числе других с открытым ртом рассказ об аэроклубе слушал и Валя Бондаренко, даже не зная, что в ближайшие годы он станет одним из тех, кто волей судьбы войдет в историю становления и развития отечественной космонавтики. Но до этого, после окончания Харьковского аэроклуба был и беспощадный отбор медицинской комиссии, и снова родной аэроклуб, снова надежда овладеть лётной профессией. Уже на следующий год Валентина Бондаренко зачисляют сначала в Грознеское, а потом Армавирское авиационное училище, после окончания которого служба в Прибалтике старшим летчиком истребительного авиационного полка. Леонид Голенко, одноклассник Валентина Бондаренко, летчик военной авиации: «Какие из нас герои были? Мне и Валентину, когда мы летали, было по шестнадцать лет. Представьте сейчас мальчишек… А нам разрешали. А если уж в космос Валентина определили, он самый младший был в группе космонавтов, то это видеть надо в человеке способности, чтобы ему доверить. У него, действительно, все было на высшем уровне: кристальная биография, уникальные лётные качества».

111

Галина Железняк, директор Харьковского планетария: «А еще требовалось, чтобы человек был невысокого роста и небольшого веса, и по всем параметрам Валентин Бондаренко подходил». Вот почему, когда в полк приехала комиссия для отбора кандидатов в отряд космонавтов, первым на собеседование вызвали Валентина. С мая 1960 года он уже числился за воинской частью №26266 в Москве. За пятизначным номером скрывался военный городок Чкаловский, где проходили тренировки космонавты первой двадцатки. Леонид Голенко, одноклассник Валентина Бондаренко, летчик военной авиации: «Потом через какое-то время приехал Валька в отпуск, встретил его наш одноклассник, разговорились: «где ты – что ты». А он и говорит: «Ну, я не могу тебе все сказать, но вы обо мне скоро услышите». О нем действительно вскоре услышали, вот только новость эта повергла всех в ужас. По роковой случайности он заживо сгорел при испытаниях в сурдобарокамере, так и не побывав в космосе, которым грезил все свои двадцать четыре года. Галина Железняк, директор Харьковского планетария: «Летчик-космонавт – это профессия, и в профессии может быть успех в виде работы на орбите, когда мы узнаем об этом из СМИ, и может быть подготовка на земле. Она не менее важна, а может даже и более. Однако я хочу сказать, что любой человек, который был Королевым взят в отряд, обязательно внес свою лепту в освоение космоса, в той или иной степени». Эксперименты земные, действительно, не менее важны, чем эксперименты небесные. И в то же время позволим себе согласиться с одной мудростью, гласящий, что герой – это самая короткая профессия на свете. Но, пожалуй, страшнее короткой жизни, отмеренной судьбой, может быть только короткая жизнь, отмеренная памятью людей. Поэтому нам просто необходимо восстановить справедливость по отношению к человеку, судьба которого так и осталась за кулисами космической истории нашей страны, притом, что он для этой истории сделал немало. А она ему, в свою очередь, присвоила шаблонное-газетное имя «нулевого космонавта». Вы когда-нибудь наблюдали в тихую летнюю погоду, как красиво расходятся маленькие волны, после того, как кинешь камешек в речную заводь? Вначале они большие, затем начинают мельчать, и, наконец, через несколько секунд, исчезают напрочь. Вот так и в жизни нашего героя – блестящие способности, большие перспективы навсегда оборвала роковая случайность. «В командировку посылают, недельки на две», – сказал 13 марта 1961 года Валентин Бондаренко своим родным. Гриф секретности тогда распространялся и на семью. «Командировка» представляла собой плановые испытания в сурдобарокамере. Испытания проходили в перевернутом режиме, днем Валентин спал, ночью бодрствовал. Летчик-ас, человек с безупречной репутацией демонстрировал блестящие медицинские показания в течение эксперимента. Все было в норме на протяжении десяти суток испытаний. А затем, после очередной записи электрофизиологических параметров, Бондаренко снял с

112

себя датчики, протер места их прикрепления смоченным в спирте тампоном и выбросил его. И надо такому случиться – тампон вместо урны попал на открытую спираль электроплитки. Телезрителю, обладающему элементарными основами физики, не составит труда представить, как в кислородной среде поведет себя даже маленький горящий кусок ваты. К тому же из-за резкого перепада внутреннего и внешнего давления люк камеры открыли не сразу. Доли секунды решали все. Получив сильнейшие ожоги почти 90% поверхности тела, Валентин Бондаренко успел сказать свои последние слова. Галина Железняк, директор Харьковского планетария: «Пострадав от ожогов в сурдобарокамере, он, тем не менее, подумал о том, что может быть некое обвинение у людей, которые к этому событию непричастны, но которые вели наблюдение. И вот эта фраза «Никого не вините – я сам виноват», она ведь о многом говорит. Даже в состоянии болевого шока, в состоянии трагического события человек продолжает думать о других и, на мой взгляд, это дано героям, героям по сути». По всему выходило, что он окажется в первом ряду героев – покорителей космоса. Но он стал первой жертвой. Он погиб за девятнадцать дней до исторического полета в космос Гагарина. И что же осталось в память о печальной судьбе Валентина Бондаренко? В США на космодроме Канаверал есть большая стела, на которой выгравированы фамилии погибших космонавтов. Первая в этом списке фамилия нашего земляка Валентина Бондаренко. Его именем также назван крупный кратер на Луне по соседству с кратерами Циолковского и Гагарина. А что же на родине? Улицу, на которой жил Валентин Васильевич, в начале 2000-х годов переименовали в улицу Бондаренко. Да после непростительного замалчивания через двадцать пять лет к надписи «Светлой памяти от друзейлетчиков» на могильном обелиске было приписано честное окончание «космонавтов СССР». Дело жизни космонавта (а именно такое звание в июне 1961 года присвоили старшему лейтенанту Бондаренко за «успешное выполнение задания правительства» посмертно) теперь продолжает его сын, Александр, майор ВВС, который вряд ли помнит отца, но генетически все-таки перенял любовь к космосу. Подрастает и внук, которого в честь деда назвали Валентином. Казалось бы, все, точка, полностью изложена судьба. Так и останется портретплакат от человека. Но мы просто обязаны «оживить» это изображение. Леонид Голенко, одноклассник Валентина Бондаренко, летчик военной авиации: «Ой, с Валей не надо было связываться вообще, ему палец в рот нельзя было класть. Щупленький, невысокого роста, но спортивный, не в обиду будет сказано, мелкота! Но в аэроклубе был свой человек, попросту сказать, «хохмач» и заводила. И не дай Бог кто-нибудь ему на зубок попадется. Подружески так, незлобливо мог подшутить. Хороший парень был! И среди нас был герой, генерал, наверняка, был бы, но судьба есть судьба». Галина Железняк, директор Харьковского планетария: «И на каждой фотографии он не один, и это дух его семьи, это те корни,

113

которые он вынес в свою молодую жизнь, это то, что сохранилось в его семье и проросло в его сыне, во внуке. На всех фотографиях он в окружении большого числа людей. В Валентине Бондаренко была сконцентрирована та доброжелательность харьковчан и тот научный потенциал, который они несут в себе. Он каждое утро выходил на зарядку, а жил он в Звездном городке на последнем этаже. Когда по утрам он просыпался, то сбегая в тренировочном костюме на пробежку, он звонил в каждую дверь, и он знал, что в каждой квартире, мимо которой он пробегает, живет будущий космонавт. Космонавты ежегодно приезжают на его могилу. И на заводе электроаппаратуры ежегодно были встречи космонавтов, которые, посещая наш Харьков, обязательно приезжали в День космонавтики на его могилу и возлагали цветы. Это было на протяжении всех лет после его гибели в 1961 году. Валентин Бондаренко, без сомнения, был одним из самых перспективных. Он был самым молодым в отряде первого набора, но он совершенно по этому поводу не горевал, и он знал, что рано или поздно все, кто соответствует медицинским качествам и подготовке, они обязательно полетят». Фамилия нашего героя открыла список тех, кому в прямом смысле пришлось добираться через тернии к звездам. В космосе и космонавтике всё – подвиг. И как показывает время вторых героев не бывает. Вспомнить хотя бы первый полет в открытый космос Алексея Леонова, который из-за перепада давления, рискуя собственной жизнью, стал понижать давление в скафандре, чтобы попасть назад в корабль. Или разве это не подвиг, когда космонавт Зудов при спуске на землю, уже после полета, попадает в озеро Таймыр и будет пребывать в ледяной воде около восемнадцати часов?! И подвиги такие дано совершать, действительно, неземным людям. А нам, привыкшим к комфорту и вряд ли способным к собственным подвигам землянам, надо стараться, хотя бы, не забывать чужие.

Астрофизик и радиоастроном, академик Семен Брауде 28 января 2010 года исполнилось 100 лет со дня рождения известного украинского ученого радиофизика, радиоастронома Семёна Яковлевича Брауде. За свою жизнь он создал два научных направления: радиоокеанографию и декаметровую радиоастрономию. Был инициатором и организатором двух научно-исследовательских учреждений: Института радиофизики и электроники (1955) и Радиоастрономического института Национальной академии наук Украины (1985). Он неоднократно менял направление научных исследований, и каждый раз достигал поражающих результатов. Но главным «делом жизни» академика Брауде стал Украинский Т-образный радиотелескоп (УТР-2) и система интерферометров УРАН, которые открыли ученым тайны Вселенной. Когда Семён Брауде увлекся декаметровыми волнами в конце 50-х годов прошлого века, это направление было новым для него и для всей мировой науки. А Семёну Яковлевичу было пятьдесят лет: самое время подводить итоги жизни. На тот момент он был уже учёным с мировым именем, если его известность и ограничивалась в чём-то, то только закрытым характером многих работ. Его научное восхождение началось в Харьковском университете на физическом факультете. Студента едва не выгнали за непокорность официальной

114

идеологии и за попытку создать физический кружок. В аспирантуру тоже не взяли, объяснив, что «и сам пробьется». Первым студентом Семён не был, но работать начал ещё на третьем курсе в самом «сердце» советской физики – в УФТИ. В лаборатории рентгеновских лучей, руководимой директором института академиком Обреимовым, закалялся характер первооткрывателя. «Я в своей жизни имел дело с семью директорами», – вспоминает в интервью 2003 года Семён Яковлевич. – «Из-за плохого характера ругался с четырьмя из семи. С сотрудниками – никогда, а вот с директорами ругался». Закончив университет в 1933 году, Брауде работает в том же институте, но в лаборатории электромагнитных колебаний. Под руководством академика Слуцкина тут проводились первые исследования магнетронов – специальных устройств, предназначенных для генерирования электромагнитных колебаний. На базе этих устройств при непосредственном участии Семёна Брауде были построены первые радиолокаторы, которые прошли боевую проверку под Москвой в начале Великой Отечественной Войны. Радиолокаторы обнаружили в небе множество вражеских самолётов, благодаря чему удалось спасти тысячи человеческих жизней. За это «гражданский» ученый Брауде был награждён медалью «За оборону Москвы». В 1941 году УФТИ эвакуируют в Алма-Ату. В эвакуации Брауде защитил докторскую диссертацию. А когда вернулся в освобождённый Харьков, стал заведовать лабораторией. В 1947 году по инициативе Семёна Яковлевича в УФТИ возникает отдел, который занимается новым направлением – распространением радиоволн над поверхностью Земли. «Мой руководитель профессор Слуцкин был очень интересным человеком», – рассказывает Семён Брауде. – «Он любил науку и научил меня не только научным исследованиям, но и взаимодействию с коллективом. Но у него был один недостаток: любил, чтобы всё делалось под его руководством. Когда я стал доктором, мне захотелось работать самостоятельно: создать свой коллектив и направление. Когда я ему об этом сказал, ему это не понравилось. Он спросил меня, чем я хочу заниматься. Я назвал одну тему, а он ответил: «Этим буду заниматься я». Так повторялось несколько раз, пока мне это не надоело. Тогда я спросил: «А чем Вы не будете заниматься? – Распространением радиоволн. – Тогда этим займусь я. Тогда о распространении радиоволн я практически ничего не знал. Но так как заявил тему, надо было изучить вопрос. Года полтора я изучал и понял, куда надо «влезть»: в ситуацию относительно ровной поверхности моря, и посмотреть, как над ней распространяются сигналы. Но в Харькове моря не было. Тогда я поехал в Москву разговаривать с моряками. Они с радостью ухватились за мою идею, и даже выдели полигон в городе Вентспилс». С тех пор Брауде участвует в длительных, по несколько месяцев, экспедициях на Чёрном и Балтийском морях. Тематика считалась секретной, исследованиям давали «цветочные» шифры, например, одно из них называлось «Лилия». Открытые тогда явления и эффекты заложили основы нового научного направления – радиоокеанография. Но когда его основатель оказался на вершине, он вновь решает уйти в сторону. «Когда вырастали его ученики, он давал им карт-бланш, чтобы они становились руководителями, – объясняет дочь Семёна Брауде Ирина Семёновна. – И тогда он уходил в сторону». В пятьдесят лет, имея огромные заслуги в радиофизике, научный задел, хороший коллектив, готовый идти за своим учителем, можно спокойно «почивать на лаврах». Обычно так и происходит. Но Брауде был человеком необычным,

115

и поступки в жизни совершал нетривиальные. Он решает переключиться на декаметровую радиоастрономию – область науки, в которой ни он сам, ни кто бы то ни было в СССР не имел ни малейшего задела. За рубежом в то время активно развивалась радиоастрономия коротких волн. Декаметровый диапазон – от 10 до 50 мГц – практически не изучался, ведь в нём существовало много помех: от радиостанций, грозовых разрядов и молний до галактического фона. «Семён Яковлевич рискнул освоить этот диапазон, и, как показала история, не ошибся с выбором», – заметил ученик Семёна Брауде, академик НАНУ Александр Коноваленко. Для получения высокого разрешения в таких условиях, нужно было создать антенну очень больших размеров. В начале 1960 годов назрел и сам проект, антенна-решетка площадью 150 тысяч квадратных метров, в форме буквы «Т», каждое крыло которой раскинулось на километр, была предназначена для обзора и составления каталога внегалактических радиоисточников. Коллектив харьковских радиофизиков и радиоинженеров под руководством Семёна Брауде начинает строить первые антенны. Сегодня сложно представить, что в 1962 году Академия Наук УССР выделила десятки миллионов рублей и 140 гектаров земли на решение фундаментальных задач, не имеющих никакого отношения к военной тематике. Тем не менее, это случилось, во многом благодаря только что избранному президенту Борису Патону. «Он радовался как малое дитя, водя нас этими полями антенн, – рассказывает президент НАНУ Борис Патон. – Если бы сегодня мне сказали, что на это нужны деньги, я бы забрал их у кого угодно и отдал на направление, которое действительно является приоритетным, в котором мы превзошли всех». Благодаря радиотелескопу УТР-2, ученым стали доступны исследования практически всех космических объектов, начиная от ближайших окрестностей Земли и до самых удалённых уголков Вселенной. Брауде не останавливался на месте, и вскоре была создана система интерферометров УРАН, элементы которой располагались в разных точках Украины: в Харьковской, Полтавской, Одесской и Волынской областях. «С помощью этой системы исследована угловая структура многих объектов: радиогалактик, квазаров, – рассказывает Александр Коноваленко. – Оказалось, что она существенно отличается от радиоизображений на высоких частотах, что в свою очередь отражает основополагающие процессы во Вселенной: эволюцию видов, их развитие, физическую природу излучения. Появилась возможность ответить на ряд астрофизических и космологических вопросов». Можно себе представить, насколько увлеченным своим делом человеком был Семён Брауде. Всё это время рядом с ним был человек, взявший на себя тяготы повседневной жизни, обеспечивший покой и домашний уют. Они познакомились в поезде по дороге в Москву, 21 января 1939 года. Он – доцент, кандидат наук, она – аспирант, готовила кандидатскую по микробиологии. «Это было знакомство интересное, оно запомнилось мне на всю жизнь. – рассказывает вдова Семена Брауде Надежда Михайловна Нестеренко-Брауде. – Он был крупный, представительный, мне хотелось понравиться. Я ревниво рассматривала бутерброды, которые он ел. «Это Вам жена приготовила? – Нет, я не женат». Я тогда развеселилась очень». С тех пор Сима и Надя никогда не расставались. Они вырастили дочь Ирину, а 21 января каждый год отмечали семейный праздник. Семён Яковлевич был весёлым и жизнерадостным человеком, душой компании. Но когда заканчивались научные идеи, у него начиналась хандра. Он мог подолгу сидеть в кресле-

116

качалке и грустить. А как только появлялась творческая мысль, вновь загорался и погружался в работу. На свою первую Сталинскую премию в 1952 году купил часть дома в Ялте, и с тех пор вся семья проводила отпуск там. За свою долгую плодотворную жизнь Семён Брауде успел очень много. По его инициативе в 1955 году был создан Институт радиофизики и электроники, а в 1985 – Радиоастрономический институт Академии Наук Украины. Сегодня этот институт и обсерватория носят имя Семёна Яковлевича. В 2003 году учёного не стало. Его имя присвоено одной из малых планет и даже кратеру на Луне. Но, пожалуй, лучшим памятником учёному стало продолжение дела, которое он начал. Сегодня учёные со всего мира приезжают в Харьков, чтобы проводить исследования на УТР-2 и УРАНЕ. Рядом со «старым» радиотелескопом строятся антенны следующего поколения, которые существенно увеличат способности УТР-2. Новый телескоп будет носить название ГУРТ – гигантский украинский радиотелескоп. Декаметры Брауде работают, и их слышно во всём космосе.

Физик-ядерщик, академик Антон Вальтер История – это картинная галерея, где есть мало оригиналов и много копий. Трудно не согласиться с мнением французского мыслителя Алексиса Детеквиля. Полуправда, вымысел, догадки – в истории их немало. Говоря о знаковых фигурах и незаурядных личностях, всегда есть искушение превратить их в удачную копию. Но что напомнит историю реальным, живым словом? Наше неравнодушие. Оригиналы создают родные и близкие, знавшие и живущие. Правду несут коллеги и друзья, соратники и очевидцы. Антон Карлович Вальтер, украинский физик-ядерщик, академик Академии Наук Украины, заслуженный деятель наук. В 1926 году окончил Ленинградский политехнический институт. С 1930 работал в Украинском Физико-Техническом Институте. Вместе с Синельниковым, Лейпунским и Латышевым впервые в СССР осуществил расщепление атомного ядра. Руководил созданием ряда ускорителей электронов, установкой и проведением экспериментов по физике ядра и физике элементарных частиц. В 1946 году основал в Харьковском государственном университете кафедру экспериментальной ядерной физики. Здесь все абсолютно правильно, но только официально и скупо. И человека не видно, тем более, такого, как Вальтер. Человека, о котором можно рассказывать легенды и, слава Богу, есть кому хранить фотографии, писать книги, оживлять словом, в котором столько любви, горечи и благодарности. Антон Вальтер, сын академика А. К. Вальтера, доктор геологоминералогических наук: «Первую работу написал вместе с Семеновым. Она была принята в печать, когда ему было семнадцать лет». Мальчики с выдающимися способностями не проходили мимо детского сада папы Иоффе. Вальтер проработает в лаборатории Абрама Федоровича пять лет, где совместно с Курчатовым, Синельниковым, Иоффе и другими напишет 25 научных работ. Но это будет начало. Все изменит 1930 год, когда в Первую Столицу приедет группа молодых и невероятно талантливых физиков с ленинградского физико-технического факультета. Среди них будет и Антон Вальтер. А уже через два года его имя будет звучать на весь мир. Он войдет в состав великолепной

117

четверки физиков, которая в октябре 1932 года, в Харькове, в лаборатории УФТИ разрушит ядро лития. Впервые в СССР и второй раз в мире. Анатолий Довбня, директор Института физики высоких энергий и ядерной физики, член-корреспондент НАНУ, профессор: «Вот эта ленинградская поросль, кроме той четверки, которую назвали, и еще целый ряд теоретиков, фактически открыли для СССР понятие ядерная физика. Когда расщепили атомное ядро, оно взяло и разлетелось. Это произвело фурор в СССР». Как результат, в стране проводятся мощные ядерно-физические исследования. В Харькове золотой век физики. Вальтер пишет учебники, срочно готовятся кадры. Но самое главное в научной работе, и – создание установок и аппаратуры. Николай Скакун, ведущий сотрудник отдела ядерной физики ННЦ ХФТИ, профессор: «Он был непосредственным руководителем работ по созданию ускорителя Ван де Графа – электростатического ускорителя. На этом ускорителе было выполнено более сотни первоклассных работ в области ядерной физики, а впоследствии, и в области прикладной ядерной физики». Иван Надточий, лаборант ускорительной установки: «Работал ускоритель круглосуточно. Боже мой, Вы не представляете: и день, и ночь, и день, и ночь работал». Работали и днем, и ночью, и в мирное, и в военное время. Вальтер последний, кто уезжает из Харькова накануне оккупации, и первый, кто вместе с другими восстанавливает разрушенный УФТИ и электростатический ускоритель. Он один из тех, кто выполняет спецзадание правительства по созданию ядерного оружия, в том числе и в лаборатории №1. Анатолий Довбня, директор Института физики высоких энергий и ядерной физики, член-корреспондент НАНУ, профессор: «И она функционировала на старой площадке с 1945 года по 1956 год. На нее были возложены самые большие задачи по получению ядерных констант». Юрий Ранюк, начальник лаборатории ядерной физики ННЦ ХФТИ: «Вальтер это сам пережил. На этих ускорителях можно мерить константы с большими ошибками, а для того, чтобы делать бомбы, делать реакторы, ошибок быть не должно». Режим его жизни всегда напряжен. Кроме научной и организаторской работы, выступает с лекциями, участвует в семинарах, работает быстро, много, четко, тем более, что проектируется сооружение крупнейшего в мире линейного ускорителя электронов. Анатолий Довбня, директор Института физики высоких энергий и ядерной физики, член-корреспондент НАНУ, профессор: «Это последнее детище Антона Карловича. В одно время самый большой в мире ускоритель был запущен. Работы вели, наверное, сотни организаций

118

бывшего Советского Союза: монтажники, люди различных специальностей, самых новейших. А перед этим все это была закрытая территория, строились все эти здания в быстром темпе. Еще не построен был ускоритель, Антон Карлович организовал, что каждый понедельник планерка. Мы эту традицию сохранили». Популярность сама не приходит – она результат проявления лучшего, что есть в человеке, его достоинств и талантов, вместе с его слабостями и недостатками. Вальтеру было чем восхищать и удивлять, но при этом он оставался земным и доступным, невероятно притягательным и, самое главное, не равнодушным. Антон Вальтер, сын академика А. К. Вальтера, доктор геологоминералогических наук: «Есть у меня знакомый, довоенный «уфтиец», Явня. Помню, пришел отец домой, говорит: «Сегодня Саша Явня приходил, справка ему была нужна. Ну, я ему и вынес, там ему написал, в кадрах его подготовили». Вот так, запросто, к директору института приехал какой-то бывший студент и справку попросил». Юрий Ранюк, начальник лаборатории ядерной физики ННЦ ХФТИ: «Мы пошли к нему в кабинет. А он встал. Мы не привыкли совершенно, что заходишь к какому-то начальнику, а он встает. Обычно делался вид, что тебя не видят. У Антона Карловича было уважительное отношение к кому угодно. И боюсь, что он был такой один». Антон Вальтер, сын академика А. К. Вальтера, доктор геологоминералогических наук: «Антон Карлович с компанией физиков-ядерщиков отчитывались. А потом пошли в ресторан. Он заказывает печеной картошки, сало и запотевшую бутылку водки. Для них это было столь необычно. Народ как услыхал запах этой картошки, холодное сало, холодная водка!». Антон Карлович Вальтер умер в 60 лет. Его именем благодарные потомки назовут своих детей. Среди выдающихся физиков, умных, талантливых он будет особо почитаем, вызывая человеческую благодарность и нечеловеческую признательность. Сын немца и славянки, родившийся в Санкт-Петербурге, живший в Украине, и ставший блестящим ученым мирового масштаба – Антон Карлович Вальтер.

119

Авиаконструктор, главный конструктор КБ А. И. Микояна Михаил Гуревич «У нас не кумовство, а просто талантливые семьи», – так один народный депутат в эфире украинского телеканала объяснил, почему большинство членов правящей партии составляют родственники и хорошие знакомые высокопоставленных особ. Явление, когда начальник пытается протащить на ключевые должности предприятия, организации, страны своих родных и близких – болезнь не только постсоветских стран. У Паркинсона это называлось «британским методом» подбора кадров. Чаще всего в таких случаях новоиспечённый руководитель, некомпетентный в данной области, выполняет роль «посаженного отца», раздавая направо и налево приказы и ставя подписи на подсовываемых бумажках. Сколько талантливых подчиненных из-за этого страдало, сколько интересных идей, перспективных и важных научных направлений было зарублено на корню. Но каждое правило рождает исключение. Перед началом Великой Отечественной Войны в новоиспеченном конструкторском бюро был назначен руководителем родной брат одного известного советского функционера. Казалось бы, дело завалено. Но начальник оказался талантливым человеком, к тому же, его заместителем стал один уже довольно известный конструктор. Сотрудничество оказалось весьма плодотворным: боевая техника, спроектированная двумя талантливыми учёными, внесла немалую лепту в борьбе с фашистскими захватчиками, а их фамилии слились в единое название самолёта – «МиГ». Самое время назвать имена, стоящие за этой аббревиатурой, – Артем Микоян, родной брат соратника Сталина Анастаса Микояна, и Михаил Гуревич – птенец харьковской научной школы. Михаил Иосифович Гуревич – сын винокура-механика, окончивший с золотой медалью Ахтырскую гимназию, становится студентом математического факультета Харьковского университета. Но студенческая жизнь длилась недолго: через год его исключили из университета за активное участие в акциях протеста против политики самодержавия. Желая продолжить образование, Гуревич уезжает во Францию, в 1912 году он поступает на факультет математики в университет Монпелье. Летом 1914 года он приезжает домой на каникулы, но начинается Первая мировая война. В учебе наступает вынужденный перерыв. Юноша живет на средства от случайных заработков: трудится чертежником, рисует плакаты, дает частные уроки. Лишь в начале 1917 года Гуревич смог, наконец, продолжить учебу, на этот раз в Харьковском технологическом институте. Занятия постоянно прерывались в связи с гражданской войной и последующей разрухой. Но именно в эти трудные годы, слушая лекции по основам воздухоплавания, прочитанные молодым профессором Проскурой, Гуревич проникся горячей любовью к авиации и пронес ее через всю свою жизнь. Гуревич активно участвует в работе «Авиасекции», проектируя и изготавливая свои первые изделия – планеры «Бумеранг» и «Аист». Обе машины успешно участвовали во вторых Всесоюзных соревнованиях в Коктебеле, но вдруг случилось непоправимое: планер «Бумеранг» во время одного из полетов внезапно разрушился в воздухе, и летчик погиб. Авария с «Бумерангом» стала для Гуревича серьезным уроком, но не оттолкнула, как многих, от любимого дела.

120

Окончив в 1925 году самолетостроительный факультет ХТИ, тридцатитрехлетний Михаил Гуревич начинает работать инженером-конструктором в Харьковском отделении общества «Тепло и сила». Темой его диплома был «Пассажирский самолет», но работу по специальности Михаил не нашел и, помыкавшись по разным проектным конторам, уехал в Москву. Поначалу приходилось создавать разную технику от морского торпедоносца до картофелекопалки и хлопкоуборочных машин. Была и авиационная работа: в ЦКБ Авиапрома Михаил Иосифович выполняет проект штурмовика ТШ-З. В 1937 году Гуревича приглашает в свое КБ Николай Поликарпов – разработчик истребителей «И-15», «И-16», «Чайка», испытанных Валерием Чкаловым и состоящих на вооружении. Там Михаил Гуревич возглавляет «мозговой центр» КБ, работает над несколькими опытными самолетами, в том числе над «И-200» – проектом будущего «МиГа». В конце 1930-х годов над Советским Союзом нависла угроза нападения фашистской Германии. Военно-воздушные силы необходимо было перевооружить современными истребителями. Для этого по указанию Сталина в срочном порядке создаются новые конструкторские бюро. Руководителем одного из них был назначен молодой военпред завода № 1 имени Авиахима Артем Иванович Микоян, родной брат одного из сподвижников Сталина – Анастаса Микояна. Его заместителем был назначен М. И. Гуревич. Артем Микоян занимался в то время модернизацией истребителя «И-153». Хотя Гуревич был на тринадцать лет старше Микояна, между директором и заместителем сразу установились деловые отношения, перешедшие вскоре в дружеские. Конструкторы отлично дополняли друг друга: Гуревич был поосторожнее, поосмотрительнее, Микоян – энергичнее, темпераментнее. Два инженера, старший и младший, не раз засиживались вечерами. Теперь все их усилия были сосредоточены на создании проекта истребителя «И-200». Новый истребитель был спроектирован в рекордно короткий срок, всего за три месяца. Уже 5 апреля 1940 года летчик-испытатель А. Н. Ехатов поднял в воздух первенца нового КБ – истребитель «И-200» или «МиГ-1», который стал одним из боевых самолетов нового поколения, созданных и принятых на вооружение накануне войны. Сергей Трубаев, доцент кафедры проектирования самолетов и вертолётов НАУ имени Н. Е. Жуковского «ХАИ»: «Как высотный скоростной истребитель он был непревзойдённый ни советскими самолётами, ни самолётами противника. Максимальная высота полёта 12 тысяч метров, но в основном летали ниже – 8-10 тысяч метров». После войны Гуревич с Микояном проектировали первые в Советском Союзе реактивные и сверхзвуковые истребители. Уже 14 апреля 1946 года летчик Гринчик совершил успешный полет на первом серийном отечественном реактивном самолете «МиГ-9». Но мировую славу его творцам принес истребитель «МиГ15». Его появление в небе Кореи произвело сенсацию. Ведь на каждый сбитый советский самолёт приходилось два американских «шутинг стара». Еще одно детище конструкторского дуэта – «МиГ-21» стал одним из самых маневренных истребителей в мире.

121

Михаил Федотов, профессор кафедры проектирования самолетов и вертолётов НАУ имени Н. Е. Жуковского «ХАИ»: «В качестве примера могу привести события между Пакистаном и Индией из-за Кашмира. Индия воевала самолетами «МиГ-21», Пакистан – «Ф4Фантом». После первых боев пакистанским летчикам было приказано в бой с «МиГами» не вступать, потому что по маневренности он был на голову выше американского самолета». С 1947 года Гуревич руководил разработкой управляемых крылатых ракет (так называемая, тема «Б»). Велик вклад Гуревича и в создании катапультных кресел, спасающих пилотов при авариях и катастрофах. В 1954 году запущен в серийное производство «МиГ-19», способный уверенно преодолевать звуковой барьер. Среди других разработок Гуревича, ставшего к этому времени главным конструктором, «МиГ-25» – первый в мире самолет со сверхзвуковой крейсерской скоростью. Дальний высотно-скоростной разведчик «МиГ-25Р» и перехватчик «МиГ25П» стали последними самолетами, спроектированными и построенными под непосредственным руководством Михаила Иосифовича. После его ухода на заслуженный отдых по состоянию здоровья в возрасте 72 лет, целый ряд оригинальных нестандартных решений Гуревича был воплощен в конструкциях «МиГ-29» и «Миг-31». 12 июня 1957 года Михаилу Гуревичу было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Помимо медалей и наград, доктор технических наук шесть раз становился лауреатом Сталинской премии, а в 1962 году ему была присуждена Ленинская премия. Полётное время истребителей измеряется не часами, а минутами. Для Михаила Гуревича «МиГ» растянулся в четверть века, которые он отдал работе в КБ Микояна. История науки и техники знает немало примеров плодотворного сотрудничества одаренных людей. Совместная работа Микояна и Гуревича – один из таких примеров, слитый воедино в названии самолета.

Авиаконструктор Константин Калинин Скрипящие тормоза «воронков» в ночной тишине, расстрелы и пытки в подвалах Лубянки, бесконечные очереди поседевших женщин у тюремных окошек. Казалось бы, мы уже все знаем о том страшном времени, когда люди исчезали из жизни чаще, чем строки из отредактированных стихов. У многих наших современников уже стала вызывать раздражение тема жертв сталинских репрессий. Но, как сказал выдающийся историк Николай Карамзин, «история должна быть злопамятной». Поэтому, сколько бы загубленных судеб мы не находили в архивах, о скольких бедах той эпохи ни поведали бы нам очевидцы и их потомки, мы расскажем о каждой. Советский авиаконструктор, автор 16 типов самолетов и модификаций под марками от «К-1» до «К-13», предназначенных для гражданской авиации Советского Союза. Изобрел легендарные конструкции самолетов – «летающее крыло» и «бесхвостка», ставшие его фирменным знаком. Большую часть профессиональной деятельности провел на Украине, в Харькове. Здесь он оказался у истоков формирования Харьковского авиационного завода и Харьковского авиационного института. В 1934 году был переведен вместе со

122

своим КБ в Воронеж. В 1938 – арестован как «враг народа» и расстрелян. Ещё в 1929 году английский журнал «Флайт» посвятил этому талантливому конструктору целый номер, снабженный многочисленными фотографиями и схемами, назвав его самым выдающимся авиаконструктором мира, за исключением, разумеется, братьев Райт. Поводов для этого имелось немало. А началось все с Одесского юнкерского училища. Именно там во время обучения, наблюдая показательные полеты аэропланов, сын офицера царской армии увлекся авиацией. После окончания в 1916 году Гатчинской лётной школы он принимал участие в боевых рейдах в небе Первой мировой войны. В 1920 году Калинин стал слушателем Московского авиационного техникума, но окончить это заведение ему не удалось: в результате «чистки» слушателей он был отчислен с формулировкой «как прежний царский офицер и дворянин». Первая схватка с советской бюрократией была проиграна и молодому конструктору продолжить обучение пришлось в Киевском политехническом институте. В то же время Калинин вошел в руководство Авиационного научнотехнического общества и был назначен начальником производства Киевского авиаремонтного завода «Ремвоздух-6». Завод был создан для ремонта иностранных самолетов, но Калинин предложил коллегам создать собственный отечественный пассажирский самолет. Первенец Калинина создавался на голом энтузиазме в свободное от основной работы время. Он получил название «К-1» и стал первым отечественным пассажирским авиалайнером, рекомендованным к серийному производству. В качестве схемы для него был выбран подкосный аэроплан с оригинальным эллиптическим крылом. Позже зарубежными специалистами создание эллиптического крыла оценивалось как выдающийся вклад в развитие мировой авиации. Государственные испытания свидетельствовали, что машина удовлетворяет всем требованиям к пассажирским самолетам и пригодна для использования в Гражданском воздушном флоте СССР. С полной нагрузкой — три пассажира и летчик — самолет достигал скорости более 160 км/ч и мог преодолеть 600 километров. «К-1» одновременно стал успешным дипломным проектом выпускника авиаспециализации и его билетом в большую жизнь. В 1925 году Калинина направляют в Харьков, где на базе авиаремонтных мастерских было создано первое в СССР конструкторское бюро гражданского авиастроения под названием «Авиазавод имени Совнархоза УССР», позже Харьковский авиазавод. Николай Гайдамак, заместитель директора музея «Истории авиации» ХГАПП: «У Калинина сначала не было своей квартиры, жил в общежитии, намного позже выделили домик на Холодной горе». До приезда Калинина в харьковских мастерских ремонтировали немецкие самолеты «Дорнье-Комета». Эта фирма была монополистом на советских гражданских авиалиниях и уступать свои позиции ее руководство никак не хотело. Николай Гайдамак, заместитель директора музея «Истории авиации» ХГАПП: «Немцы ремонт самолетов производили, закрывшись брезентом.

123

Калинину это не нравилось, он понимал, что нужно развивать отечественное самолетостроение». Калинин взялся за проектирование самолета, закладывая в него новейшие инженерные решения. В качестве основного конструктивного материала впервые был использован кольчугалюминий, что заметно повысило надежность машины. Николай Гайдамак, заместитель директора музея «Истории авиации» ХГАПП: «Будучи студентом КПИ, познакомился с рабочими. Они собрали средства на постройку «К-2». Испытания самолета «К-2» состоялись весной-летом 1927 года. Члены Государственной комиссии особенно отметили неприхотливость машины к полевым условиям и безопасность взлета и посадки. Самолет давал возможность перевозить трех пассажиров на расстояние 1000 км. Цельнометаллические «К-2» и «К-3» использовались, в том числе, и в санитарном варианте. Затем – «К-4» – эта машина могла поднять четырех пассажиров с багажом. Санитарный вариант самолета широко использовался в Советском Союзе, а в 1928 году получил Золотую медаль на авиационной выставке в Берлине. Несмотря на подтвержденные в сверхдальних перелетах блестящие качества калининских машин и международное признание их конструктора, руководство «Укрвоздухпути» (УВП) в течение длительного времени упрямо делало ставку на немецкие «Юнкерсы» и самолеты фирмы «Дорнье». На этой почве между главным конструктором Харьковского авиазавода и правлением общества возник острый конфликт, который был погашен лишь после вмешательства высших партийных инстанций. В ноябре 1927 года на Х съезде Компартии Украины молодого инженера, члена партии Калинина хвалили, а кадровый состав УВП был заменен. Но тогда трудно было предположить, насколько переменчивой может быть любовь партии. Успех окрылил Калинина. Скоро он создал новый самолет «К-5». В его конструкции применялись доступные отечественные материалы. Опытный экземпляр поднялся в небо в 1929 году, и год спустя «К-5» был запущен в серийное производство. Он мог перевозить 8 пассажиров на расстояние 800 километров. За четыре года было построено 293 таких машины. Именно они заменили на советских авиалиниях использовавшиеся ранее немецкие самолеты. Дешевый и экономичный «К-5» стал самым популярным в советском гражданском флоте 1930-х годов. Среди других калининских самолетов тех лет числился почтовый самолет «К-6», перевозивший матрицы газет и почту, «облисполкомовские» «К-9» и «К-10». Эти двухместные машины были разработаны специально для нужд руководства административных округов, районов и областей. Они были оборудованы экономными маломощными двигателями; садились на любую площадку и для удобства хранения имели крылья, которые можно было складывать. В 1930 году параллельно с работой в КБ Константин Калинин (совместно с академиком Петром Проскурой) работал над открытием нового учебного заведения — Харьковского авиационного института, в котором он стал первым заведующим кафедрой конструкций самолетов. Среди его студентов — выдающийся украинский авиаконструктор Иосиф Неман, который позже

124

заменил своего учителя и стал автором первого в мире скоростного самолета с убираемым шасси – «ХАИ-1». Но главным делом жизни Константина Калинина был знаменитый самолет «К-7». Он стал воплощением идеальной, по мнению конструктора, схемы «летающее крыло». Самолет не имел фюзеляжа как такового. Все грузы, системы, агрегаты и топливо было размещено в огромном крыле размахом в 53 метра. Пассажирский вариант предусматривал 120 кресел. В основном же «К-7» предполагалось использовать как тяжелый бомбардировщик. К сожалению, самолету мечты Константина Калинина не суждено было увидеть большое небо: выдержав около десятка испытательных полетов, он потерпел крушение, в пожаре погибло 15 человек. Неудача, но уже по другой причине, ожидала и последний самолет «летающее крыло» — «К-12». Работа над ним была начата в ХАИ в аэродинамической трубе. Проектирование, постройка и доводка машины затянулись на долгие годы. Общественности новый самолет с раскраской «Жар-птицы» был представлен 18 июня 1937 года на традиционном авиационном параде в Москве. Члены правительства, иностранные дипломаты, авиационные специалисты и все присутствовавшие в тот день в Тушино неоднократно взрывались аплодисментами от увиденного. Самолет был запущен в серийное производство, но вскоре строительство первых десяти экземпляров приостановили, «Жар-птицу» разобрали, а узлы и агрегаты передали на склад. Иностранные издания называли его прототипом сверхзвуковых самолетов будущего, но для руководства Авиапрома СССР технические решения Калинина, намного десятилетий опережавшие время, оказались слишком смелыми и рискованными. Между тем, в Главном Управлении авиационной промышленности в Москве назрело решение о перепрофилировании Харьковского авиазавода на сугубо военную тематику, и Калинина, вместе с возглавляемым им КБ, переводят в Воронеж. Там Калинин построил много самолетов, и больше половины из них выпускались серийно. Активно работали специалисты калининского КБ и над другими, совершенно уж фантастическими для того времени проектами. Однако в апреле 1938 года эти разработки были приостановлены из-за ареста главного конструктора. Николай Гайдамак, заместитель директора музея «Истории авиации» ХГАПП: «У Калинина было много друзей и много завистников. По одному из таких доносов к ним ночью пришли чекисты, перерыли всю квартиру и забрали отца». Уже намного позже, когда архивы КГБ были рассекречены, семья Калинина узнала, что их отец 22 октября 1938 года как «враг народа» был осужден «за подрыв советского самолетостроения» и на следующий день расстрелян. Закрытому судебному заседанию Военной коллегии Верховного Суда хватило всего десяти минут, чтобы решить судьбу человека, и, возможно, определить будущее всего советского авиапрома. После февральского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года волна репрессий накрыла оборонную промышленность. Шпионами объявили друзей и коллег Калинина братьев Касьяненко. В работе на французскую разведку обвинили выдающегося авиаконструктора Туполева. В заключении оказались основатели советской ракетной техники Королев, Глушко, Лангемак... Это только самые известные нам

125

имена, а сколько сотен и тысяч имен неизвестных были вычеркнуты из штатного расписания флагманов науки и производства. Прерванный полет Константина Калинина – это одна из тысяч подобных историй того времени. И сколько бы не пытались стереть его из памяти, мы будем рассказывать о таких судьбах. Хотя бы для того, чтобы подобное в истории больше никогда не повторилось.

Вице-президент Академии транспорта Российской Федерации, академик Николай Конарев Поезд сообщением «Харьков – Москва» носит имя Николая Конарева. Один из миллиона векторов в направлении Белокаменной. Соединяя две точки на карте когда-то единой страны, многие стремились покорить столицу. И сегодня среди сотен пассажиров, наверняка, найдутся те, кто мечтают, чтобы этот путь стал дорогой в новую жизнь. Но имя всего одного, преодолевшего расстояние от Харькова до Москвы, стало символом этого пути. Ведь сама дорога была его жизнью. На вопрос журналиста, какие эпизоды, определившие дальнейшую судьбу, случались с Николаем Семеновичем Коноревым, пожилой министр путей и сообщений СССР рассказал: «Памятными были случаи, связанные с регулярными задержками поездов станцией Невинномысская. Из-за чего я иногда с трудом успевал в школу. Переезд, через который лежал мой путь, надолго закрывался, и я вынужден был пролазить под вагонами, рискуя жизнью. Тогда я дал себе клятву: «Вот приду работать на железнодорожный транспорт, всем поддам за неприем поездов станциями». И не просто поддавал, а словно кукловод, мастерски управляющий железнодорожным движением всей страны, сумел построить транспортную систему, которая считалась лучшей в мире. Но этому предшествовало немало событий. В июне 1949 года молодой Конарев получает диплом инженера по эксплуатации железных дорог Харьковского института инженеров железнодорожного транспорта и назначается дежурным по парку на станцию Основа. Некоторое время спустя Николай Конарев становится заместителем начальника станции Лозовая. Станция располагалась на стыке железных дорог – на Кавказ и Крым. Через нее постоянно следовали поезда руководителей партии и государства. В биографическом очерке Николая Конарева упоминается интересный эпизод: на станции Лозовая произошла мимолетная встреча Николая Семеновича с самим Иосифом Сталиным. Молодой Конарев, замещающий болевшего начальника станции имел неосторожность лично поприветствовать вождя, нарушив запрет секретной директивы. К счастью, это встреча закончилась лишь объяснительной и коротким разговором с начальником транспортного отдела МГБ. Позже в отчете вышеупомянутого подполковника прозвучало: «Поздравляю, замечаний по Лозовой нет, пассажир доволен». Самые страшные опасения оказались напрасны, а мимолетная встреча с вождем стала благословением. Карьера молодого железнодорожника стремительно пошла ввысь. В 25 лет он становится заместителем начальника отделения – начальником

126

отдела эксплуатации отделения дороги. В 1959 году Николай Конарев назначен первым заместителем начальника Основянского отделения Южной дороги, а затем — первым заместителем начальника дороги. С 1972 по 1976 год Николай Конарев — начальник Южной железной дороги. Прежде всего, перед ним стал вопрос модернизации дороги. Им успешно решались задачи электрификации магистрали участков Купянск – Валуйки, Купянск – Славяногорск, Харьков – Красноград. Внедряя новаторские технологии в организацию перевозочного процесса, Николай Семенович принял смелые решения о строительстве на станции Основа Южного парка отправления, об организации новой грузовой станции Харьков – Червонозаводский. В 1969 году Николай Семенович, будучи начальником дороги, часто общается с высокопоставленными лицами из Правительства. Однажды в разговоре с Л. И. Брежневым Конарев откровенно рассказал генсеку о трудностях отрасли. Брежнев удивился: «Как же нас железнодорожный транспорт не беспокоит?». «Леонид Ильич, если железнодорожный транспорт забеспокоит, то это обернется последствиями общегосударственного масштаба», – ответил Николай Семенович. Принципиальность никогда не изменяла Конареву. Свои соображения он открыто высказывал в самых высоких инстанциях. И, как ни странно, встречал понимание и поддержку со стороны руководства. Поэтому совсем скоро ему было предложено занять пост заместителя министра. После смерти Брежнева на ноябрьском Пленуме ЦК КПСС выступил Юрий Владимирович Андропов и в своем докладе выразил беспокойство положением на железнодорожном транспорте. В 1982 году министром путей сообщения становится Николай Семенович Конарев. Первым делом Конарев встретился с ведущими учеными в сфере транспорта, известными конструкторами, изобретателями и рационализаторами. Он решил пересмотреть действующие системы нормативов. По испытательному Бутовскому кольцу в Щербинке несколько месяцев стали гонять полувагоны с перегрузом в 1, 3 и 5 тонн. Результаты испытаний поразили всех: дефектов, вызванных увеличением нагрузки, не обнаружили ни в одном вагоне. Оказалось, что никаких оснований для того, чтобы запрещать увеличение нагрузки на вагон новой постройки нет. Было решено разрешать перегрузку вагонов новой постройки на одну тонну. Сразу же получили эффект в виде дополнительной перевозки 72 млн. тонн грузов в год. Для реализации своих замыслов Конареву приходилось решать и другие проблемы: пополнение парка локомотивов и вагонов, увеличение поставок рельсов, широкое внедрение средств автоматики и телемеханики, решения социальных вопросов. И, как результат, в 1988 году отрасль достигла наивысших показателей не только в стране, но и в мировой практике, превзойдя, к примеру, американские железные дороги. Интересный факт: во время своего визита в Советский Союз министр транспорта США стал свидетелем того, как за 4 часа был выполнен капитальный ремонт 6 километров пути. Высокий гость воскликнул: «Сегодня я видел симфонию труда!». Почти 10 лет стоял Конарев во главе министерства путей сообщений. Расхождение с новым руководством страны началось в 1989 году на первом Съезде народных депутатов СССР. К 1991 году разногласия во взглядах Конарева

127

и руководства СССР на проводившуюся политику перестройки достигли критической точки. Как протест он подал заявление об отставке. Однако, решая проблемы масштаба общегосударственного, Николай Семенович никогда не забывал о Харькове. И любовь к городу проявлялась не только в мыслях и словах. При его непосредственном участии здесь были построены спортивный дворец и плавательный комплекс олимпийского уровня, 4-километровая трамвайная линия на Салтовский жилой массив и многое другое. Именно благодаря Николаю Семеновичу в Харькове появился метрополитен. Через 25 лет после пуска в Харькове метро Конарев скажет: «Метрополитен был введен в эксплуатацию ко Дню освобождения Харькова от фашистских захватчиков, и я с чистой совестью и с чувством до конца исполненного долга мог смотреть в глаза своим коллегам и харьковчанам». И харьковчане благодарны ему. За его дела жителями города ему присвоено звание почетного гражданина Харькова. Но ни одно звание и награда не выразят большего восхищение человеку, столь преданному своему делу, чем просто память. И быстрая стрела поезда, через две страны несущая имя великого харьковчанина, ежедневно напоминает о том, что сегодня, как и много лет назад, Николай Конарев вновь следует в Москву.

Автогонщик и конструктор, основоположник картинга Лев Кононов Выпускникам в школе под конец учебного года часто дают тему для сочинения «Дорога в жизнь». Возможно, учителя-филологи таким образом пытаются поддержать учеников, помочь им определиться с выбором пути, ну или хотя бы задуматься о нем, об этом выборе. Ведь вчерашний ребенок оказывается на перекрестке, перед ним огромное количество вариантов, и сделать выбор порой очень сложно. Выпускникам университета никто подобных вопросов уже не задает. Считается, что человек давно определился с выбором, профессией и будущей жизнью, что он — готовый специалист. Но на деле же, вчерашние студенты зачастую оказываются выкинутыми на обочину, растерянными еще больше, нежели после окончания школы, абсолютно неуверенными в правильности выбранного пути. В этот момент, наверное, наиболее «правильным» решением кажется устроиться на самую перспективную должность из возможных и упрямо взбираться по карьерной лестнице. А что, слово «карьерист» давно перестало быть ругательным на постсоветском пространстве? Негативную реакцию как раз вызывают люди, отказавшиеся от карьеры в обмен на «эфемерные» перспективы самореализации. Для обозначения такой ситуации даже термин специальный придумали — «дауншифтинг» — осознанный отказ от хорошо оплачиваемой статусной работы. Помните историю про Диоклетиана, рассказанную персонажем фильма «Москва слезам не верит» Гошей? В ней шла речь о римском императоре на склоне лет оставившим государственный пост и политику, и уехавшим в уединенное поместье выращивать капусту. Так вот, Диоклетиан — это типичный «дауншифтер». Люди «карьерно состоявшиеся» часто произносят это слово с легким пренебрежением или даже сочувствием. Забывая при этом, что истинное счастье Диоклетиану принесла эта самая выращенная им капуста, а не власть и могущество. Вывод вроде прост: каждый берет по себе. А правильный это выбор или нет?

128

Мы расскажем вам историю человека, тоже сделавшего опрометчивый, как тогда казалось, выбор. Посудите сами: выпускнику вуза предлагают должность начальника гаража солидной автобазы. На дворе 1950-е годы, руководящая должность, блестящие перспективы, доступ к благам, за которыми обычные люди гоняются годами. Да другие сочли бы это венцом карьеры! А человек добровольно оставляет этот пост и уезжает из города-миллионника в Курск, чтобы там, в мастерской-сарае при Доме Пионеров, собирать самодельные автомобили в компании неблагополучных подростков. Но давайте все-таки по порядку. Человеком, совершившим этот «опрометчивый» шаг был Лев Кононов. Семилетний Лев вместе с родителями переехал из Тамбова в Курск в 1934 году. Он очень интересовался техникой, с большим удовольствием экспериментировал, помогал ремонтировать замки, примусы, детекторные приемники. Как и большинство мальчишек тех лет Лев мечтал о небе. Вместе с друзьями он пришел заниматься в авиамодельный кружок. А еще Кононов вместе с друзьями конструировал деревянные самокаты на тракторных подшипниках. Возвратившись после войны в Курск, он работал водителем, токарем, слесарем, фрезеровщиком, сварщиком. В первые послевоенные годы Лев Кононов занялся мотоспортом. Неоднократно он становился призером республиканских соревнований по мотокроссу и скоростным гонкам, был абсолютным чемпионом Курской области. Сарай неподалеку от дома, где жили Кононовы, превратился в мастерскую по ремонту и усовершенствованию мототехники. Затем были железнодорожный техникум, а после него судьба привела его в наш с вами город: он поступил в Харьковский автомобильно-дорожный институт. Александр Чернышев, инженер кафедры автомобилей ХНАДУ: «Кононов был самым первым студентом, по крайней мере, первым студентом, у которого получилось реализовать свою идею автомобиля для участия в линейных гонках и рекордных заездах. Линейные гонки были очень популярны, это был практически единственный вид автомобильных соревнований для легковых автомобилей в СССР. И эту инициативу, проект автомобиля поддержал наш ректор, который взял эту идею под свое крыло и являлся чуть ли не научным руководителем этой темы. Автомобиль под названием «ХАДИ-1» («ХАДИ» — имя университета, тут грех было присвоить другое имя) был создан под руководством Кононова и в 1952-54 годах он принимал участие в республиканских заездах по установлению рекордов скорости, а также в линейных гонках. В процессе создания этого автомобиля, так как среда автомобилистов в Харькове всегда была достаточно тесна, все друг друга знали, он познакомился с Владимиром Константиновичем Никитиным. В дальнейшем эти отношения развивались в сторону дружбы и товарищества. Никитин был в то время уже достаточно зрелым человеком и теоретически, да и практически, мог знания и опыт передать Кононову. И как можно судить, опираясь на наши фотоархивы, в 1963 году, когда стартовали «ХАДИ-3», когда были заезды на соляном озере Баскунчак, Кононов на этих заездах, уже не являясь студентом, уже работая в Курске, был хронометристом, судьей. Он следил за продолжением традиции, заложенной непосредственно им, создание автомобилей, которые прославляют наш университет». Шасси «ХАДИ-1» представляло собой трубчатую раму с кузовными панелями из дюралюминия. Масса автомобиля составляла 400 кг, расчетная скорость – около 150 км/ч. В 1954 году Лев Кононов на «ХАДИ-1» установил республиканский

129

рекорд скорости на 1 км со стартом с хода 146 км/ч. В дальнейшем этот автомобиль в рекордных заездах не участвовал и впоследствии был разобран. А Кононов, как мы уже говорили раньше, отказавшись занять престижный пост, уехал в Курск, где в 1958 году организовал экспериментальную лабораторию микроавтомобилей при городском Доме Пионеров. На этом связь Кононова с Харьковом можно было бы считать разорванной, если бы не одно «но». Льва Кононова считают отцом картинга в СССР. По официальной версии, Лев построил первый советский карт, который состоял из запчастей различных мотоциклов, мопедов и велосипедов, на рубеже 1960 и 1961 годов. Но всегда ли официальная версия достоверна? Если верить альтернативной истории, то первый карт был построен не выпускником ХАДИ в Курске, а харьковчанином в Харькове. Причем Виталий Енин, конструктор первого советского карта, опередил своего коллегу на три года: его первый карт был сконструирован в 1957 году. Виталий Енин, конструктор первого советского карта: «Это была детская техническая станция Южной железной дороги. Я выписывал чешские журналы «Мир мотору», и там была информация, что вот такой карт выдумали американцы, и был снимок. И я решил сделать вот такой карт. Напечатала «Комсомольская правда» статью; фото, правда, не было, и ко мне сразу приехали из Эстонии, из Латвии знакомиться с конструкцией. Так что приоритет за Харьковом». Мы не берем на себя ответственность судить, справедлива ли история, и тому ли человеку достались лавры первооткрывателя. Даже если Кононова действительно натолкнула на создание собственного карта конструкция Енина, звание «отца советского картинга» он носит все равно полностью заслуженно. Во-первых, Лев Кононов создал проект первого в СССР картодрома. Вовторых, он был назначен тренером сборной команды Советского Союза по картингу. В-третьих, написал первую в СССР книгу, посвященную этому виду спорта – «Автомобиль карт». И, что самое важное, воспитал целую плеяду призеров всевозможных соревнований. В общем, Лев Кононов как никто другой поспособствовал тому, чтобы эпидемия картинга захватила весь СССР. Однако энтузиазм автомобилестроителя не ограничивался только лишь картами. Из ворот мастерской при Доме пионеров вышли невиданные создания – микромотороллер, малолитражные автомобили «Курск» и «Спутник», туристский микроавтобус «Товарищ». Факт, что это не поделки, а полноценные участники дорожного движения, признали областная ГАИ и столичная Выставка Достижений Народного Хозяйства. Лев Кононов никогда не отсиживался в креслах и кабинетах, на протяжении всей своей жизни он самоотверженно отдавался любимому делу – конструировал и собирал автомобили, приобщал к этому детей и подростков, показывая себя при этом не только отличным мастером, но и талантливым педагогом. Как это многим ни кажется трагичным, но люди, одержимые какой-то страстью, часто от нее и погибают. Хотя плох тот актер, который не мечтает умереть на сцене, и тот воин, который не хочет сложить голову в бою. Вот и гонщик, конструктор и тренер Лев Кононов погиб во время соревнований. Виталий Енин, конструктор первого советского карта: «Я тогда участвовал в соревнованиях, видел все это. Остановили гонку, он

130

стоял спиной, и тогда вынесло кого-то из картингистов на большой скорости, и ему по ногам ударило, он упал, и перелом основания черепа. Так погиб». В момент любого выбора результат неизвестен. И, казалось бы, самые опрометчивые и нелогичные шаги часто становятся для нас судьбоносными. Некоторые из них мы делаем легко и непринужденно, для других – требуется огромное мужество. Вряд ли Кононов предполагал, отказываясь от хлебной должности ради бесперспективной, на первый взгляд, работы с детьми, что именно этот шаг принесет ему всесоюзную известность. Но в глубине души он, как и каждый из нас, наверное, понимал, что выбор не может быть неправильным, если человеком в этот момент движет искренняя любовь к своему делу.

Конструктор стрелкового оружия Сергей Коровин Джеймс Бонд и Анискин, Глеб Жиглов и Сергей Селин, Пореченков и Епифанцев – трудно представить себе этих героев без револьвера. Да – все же оружие не лучшее изобретение человечества, но возможно ли представить нашу жизнь без него? Оружие появилось одновременно с людьми. Самые ранние каменные орудия наших далеких предков использовались не только для добывания пищи, но и для нападения и обороны. Смогли бы выжить люди без оружия? Спасаясь от голода, человек совершенствовал орудия охоты, что, впрочем, и определило весь дальнейший путь человека. Можно сказать, что развитие человечества – это развитие оружия. А его история – это история войн. Много ли хорошего привнесло в нашу жизнь оружие, и принесло ли оно пользу можно поспорить. Но история уже невозможна без всем известных дуэлей Онегина с Ленским, или Пушкина с Дантесом. Также среди известных дуэлянтов Бисмарк, Гамильтон, Толстой, Лермонтов и многие другие. Но если изобретателей, к примеру, радио или телефона мы знаем со страниц истории, то о конструкторах оружия история порой умалчивает. 1905 год. Накопление политических, экономических и социальных противоречий завершилось взрывом революции. События охватили всю Украину, затронув интересы всех слоев и групп населения. Митинги, забастовки, восстания… Среди участников известные деятели культуры: Мирный, Лысенко, Украинский, Франко и многие другие. Активное участие в революционных событиях принимали и украинские студенты. Они требовали автономии университетов и принимали участие в рабочих митингах и демонстрациях. В Харьковском Технологическом институте (который сейчас всем известен, как ХПИ) начались студенческие беспорядки. О масштабах этих беспорядков свидетельствует то, что из института тогда исключили 300 студентов, которым даже запретили проживать в Харькове. Среди них – студент первого курса Коровин Сергей Александрович. Студент Сергей Коровин, а впоследствии выдающийся конструктороружейник, родился в 1884 году в городе Харькове. История сохранила лишь биографию этого человека, текст которой помещается на альбомный лист. А ведь это выдающийся ученый. Как мы уже говорили, в 1905 году Коровин был исключен из Технологического института и был вынужден эмигрировать в Бельгию. Тогда он поселился в городе

131

Льеже, где устроился на работу на оружейный завод Браунинга, с которого и началась его конструкторская деятельность. Именно там ему представилась бесценная возможность не только изнутри увидеть творческий процесс создания перспективных образцов автоматического стрелкового оружия, но и осуществить свою мечту – стать конструктором. Уже в 1912 году Коровин патентует в Бельгии оригинальную конструкцию самовзводного ударно-спускового механизма. После возвращения в Россию из эмиграции в 1914 году Коровин неоднократно безуспешно пытался устроиться в качестве конструктора на Тульский оружейный завод (ТОЗ), однако революционное прошлое молодого инженера поставило крест на его надеждах. Коровин переехал в Петроград, где некоторое время работал на разных предприятиях. И только после Октябрьской революции Сергей Александрович смог полностью реализовать свой творческий потенциал. С 1920 года он работает конструктором стрелкового оружия на ТОЗе. Перспективной моделью отечественного оружия (самовзводного ударноспускового механизма) заинтересовались тогда правоохранительные органы ОГПУ и НКВД, которые нуждались в самозарядном короткоствольном оружии в качестве личного оружия самообороны. Поскольку пистолет, необходимый для спецслужб, предназначался для поражения противника в непосредственной близости от стрелка (на дальностях до 25 м) с моментальным выводом его из строя, то пистолет должен был обладать безотказностью действия, готовностью к мгновенному открытию огня и безопасностью в обращении. Также он должен был быть небольшого веса и обладать малыми габаритами. Так, в 1926 году свет увидел один из наиболее удачных образцов самозарядных пистолетов, созданных Коровиным – пистолет ТК (Тула, Коровин). Кстати, образцами пистолетов ТК были вооружены 1300 человек Тульского рабочего полка, которые принимали участие в обороне Тулы. Именно эти 1300 образцов давали возможность ополченцам защищать свой родной город от немецко-фашистских захватчиков. Объективно оценивая конструкторскую деятельность Коровина, нельзя не рассказать о его изобретениях в сфере автоматического оружия. Хотя, в силу ряда причин политического характера, в то время его образцы не всегда находили поддержку со стороны руководства Красной Армии. Первый пистолет-пулемет Коровина появился в 1930 году; названный им «пистолет-карабин», он представлял собой немного видоизмененный и самозарядный пистолет увеличенных размеров с удлиненным стволом и деревянным прикладом. Коровин создал еще 4 опытных образца своих пистолетов-пулеметов, последовательно, шаг за шагом, совершенствуя их конструкцию. Уже в моделях 1935-1936 годов, конструктор использовал ранее не применявшуюся в подобном оружии схему работы автоматики: отвод пороховых газов из канала ствола. Однако сложность конструкции этих образцов и низкая технологичность их производства не позволили Коровину добиться успеха. Личность Коровина стоит особняком в длинном ряду советских оружейников, поскольку он был единственным отечественным конструктором, чье дело воплотило в себе сплав западной оружейной культуры и славянского самобытного таланта. Его отличительная черта от Стечкина, Калашникова и других в том, что его фундаментальное образование в царской России и западный опыт, полученный на заводах Браунинга, граничит с работой в Советской системе. Поэтому таких конструкторов как Сергей Александрович Коровин не было и, пожалуй, более не будет. За свою изобретательскую и конструкторскую деятельность он был

132

награжден орденами Красной Звезды и «Знаком почета», а также медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945гг». Оружие никогда уже не уйдет из нашей жизни. Оно будет лишь совершенствоваться и заставлять нас задумываться о его значимости. И имена людей, которые его изобрели, должны всегда оставаться на страницах истории, как пример разума и мысли.

Конструктор бронетехники, создатель танка Т-34 Михаил Кошкин «Решившими исход войны оружиями были: английская линейная пушка, немецкий самолет «Мессершмитт» и советский танк «Т-34». Но если о первых двух мне известно все, то я никак не могу понять, кто и как создал чудо-танк», – слова У.Черчилля. В далеком 1941 году немецкие самолеты остервенело бомбили городской крематорий в Харькове. Фашисты будто предвидели свои будущие поражения, намеренно нанося удар по объекту, не имеющему военного значения. Бомбометание было произведено с высочайшей точностью, ведь здесь покоилась урна с прахом главного врага Гитлера, которым был ни кто иной, как Михаил Ильич Кошкин, советский конструктор, начальник КБ танкостроения Харьковского завода, создавший знаменитый танк «Т-34». Любой специалист в области танкостроения скажет, что сущность танка – это его огневая мощь, защита и маневренность. В 1930-е годы в еще мирном советском танкостроении не определились с концепцией, какому из трех свойств отдать предпочтение. Кошкин решил эту проблему на удивление просто: в основу нового гусеничного танка были заложены параметры, которые не ущемляли ни одно из этих свойств. Михаил Борисюк, генеральный конструктор, начальник ХКБМ имени А. А. Морозова: «Чтобы уменьшить массу, упростить конструкцию, сделали проект танка чисто гусеничного. Что от этого получили? Во-первых, сокращение массы, вовторых, упростили конструкцию. Его простота сделала его массовым танком, и, имея высокие характеристики по огню, по мобильности гусеничный привод сделал хорошую для него проходимость по всем участкам, по бездорожью». По замыслу Кошкина новый танк должен был соединить лучшие качества легких, средних и тяжелых танков. Мало того, он должен иметь и принципиально новое: противоснарядную броню, мощную пушку и дизель-мотор. Он должен быть скоростным, маневренным, простым по конструкции и высоконадежным в бою. Согласитесь, идеи, на первый взгляд, неосуществимые, если учесть, что на заводе годами привыкли идти от одной серии бронетехники к другой без какихлибо существенных изменений технологии производства. Михаил Борисюк, генеральный конструктор, начальник ХКБМ имени А. А. Морозова: «Мы впервые на танке «А-20», а потом и на «Т-34» применили конструкцию корпуса, где броневые листы не устанавливались под прямым углом друг к другу, а стали устанавливать под углом 60 градусов. Это дает при той же толщине усиление защиты от снаряда».

133

Но творческая мысль пошла еще дальше. «Поменьше сложностей», – говорил своим молодым коллегам Кошкин. Танк, действительно, получился достаточно простым. Это дало возможность, во-первых, освоить его производство на многих заводах страны, а во-вторых, быстро и качественно в боевых условиях внедрить его в эксплуатацию. Михаил Борисюк, генеральный конструктор, начальник ХКБМ имени А. А. Морозова: «Он, в результате, при той же мощи двигателя типа «В-2» имел возможность за счет упрощения усилить защиту и поставить более мощную пушку 76-го калибра и таким образом танк «Т-34» стал основным оружием в результате двухлетней работы. Специально для танка был создан дизельный двигатель. Что такое дизельный двигатель в боевых условиях? Если у меня дизельный двигатель, то и топливо – не бензин, который быстро горит. А в дизельный бросали гранаты, а они не взрывались. А еще скорость имела преимущества над фашистами». «Подкидыш» (так ласково называли в конструкторском бюро инициативную модель) дал фору уже неактуальным на тот час танкам «БТ» и «Т-26». Но тогда, в 1938 году у Кошкина и его творения было немало высокопоставленных недоброжелателей. Знали бы они наперед, что через несколько лет этими гусеницами будет раздавлен миф о непобедимости фашистских танков. Но удача, видно, действительно, любит дерзких. Неожиданно для многих Кошкина поддержал сам Иосиф Виссарионович. И если, на первый взгляд, казалось, что жизнь конструктора зависила от одобрения вождем народов конечного результата, то беда, как это часто бывает, пришла, когда вроде бы все трудности были уже позади. «Тридцатьчетверку» разбирали по винтикам и изучали под микроскопом лучшие конструкторы Германии, Англии, США. И застывали в тупике: посмотреть можно — понять и повторить нельзя, прямо как простому смертному скопировать загадочный механизм, рожденный иной цивилизацией. Хоть расшибись — все равно какой-нибудь «Шерман» или «Тигр» получается. Откуда берутся такие гении? Родился в нужное время и в нужной стране. Возможно, и так, а возможно… Талантливый человек талантлив во всем. Это скорее свойство такое – быть везде первым. Так и наш герой: не успел вступить на должность мастера на кондитерской фабрике, как вскоре стал ее директором. Михаила Ильича ждала блестящая партийная карьера, а он направил все свои уникальные способности в техническое образование. Но и тут он был первым: как лучший студент проходил практику в серьезнейших конструкторских отделах страны, где. благодаря своему таланту и природной одаренности, привлек внимание ленинградского лидера Сергея Кирова. Запомнил Кошкина и Сталин – еще, когда читал курс лекций по ленинизму для будущих партийных руководителей в Коммунистическом университете имени Свердлова. Память у генералиссимуса была отменная. В том, что после убийства Сергея Кирова Кошкина направили в Харьков на место репрессированного главного конструктора Фирсова, была, наверное, какая-то интрига. Но это уже совсем другая история. А пока предстоял переезд из культурной среды Ленинграда в «трудовой и железобетонный» Харьков с женой и дочерьми.

134

Татьяна Шихова, дочь Михаила Кошкина: «Он приехал в Харьков, а семья была еще в Ленинграде. Он очень много работал. Одна соседка рассказывала, что его называли «ярый». И мама всегда говорила, что он очень много работал». Татьяна Михайловна, младшая дочь конструктора, практически не помнит отца. Когда его не стало, ей еще не исполнилось и двух лет. Но вместе с двумя сестрами – Тамарой и Лизой – она немало сделали для сохранения памяти об отце после смерти. Судьба разбросала сестер по разным городам, каждая достойно реализовала себя в науке, и едва ли кто из соседей догадывается, что с ними рядом проживает одна из дочерей создателя легендарной «тридцатьчетверки». Татьяна Шихова, дочь Михаила Кошкина: «Он был добрым и заботливым отцом. Когда Тамара болела, он писал ей записки. Он очень много работал. Тамара говорила: «Папа уходил, когда мы еще спали и приходил, когда мы уже спали». Но родителей не выбирают! Семья была опорой Михаилу Ильичу на протяжении его достаточно тернистого пути к своей цели. О колоссальной трудоспособности конструктора ходили легенды. Ведь даже, абстрагируясь от его чудо-изобретения, один тот факт, что в возрасте 30 лет Кошкин «пересаживается» на студенческую скамью – говорит о многом. Татьяна Шихова, дочь Михаила Кошкина: «По всей вероятности, он был очень талантлив и организован, я сама проработала в вузе и могу понять, сколько нужно таланта, терпения, усидчивости, чтобы поступить в вуз; по всем предметам у него отлично». Идеи не рождаются на пустом месте! Служба в железнодорожных войсках Красной армии невероятным образом дала толчок к реализации мечты Михаила Кошкина. Шутка ли – разглядеть в военном бронепоезде идеи для будущего танка! Направить вектор инженерной мысли в верном направлении, несмотря на политические интриги и производственную неповоротливость, удавалось единицам, и, как это часто бывает, за смелость приходилось платить. За девять месяцев до начала войны, в 42 года Михаил Кошкин умирает от болезни легких при испытании своего «железного коня», успев полностью реализовать свою мечту. Мечты, как и счастье, бывают разного роста: от кочки и до Казбека, в зависимости от человека. Кто бы мог подумать, что выходец из бедной крестьянской семьи, получивший три класса образования, рано познавший цену труда Михаил Кошкин перенесет свою самую заветную мечту в зрелость! А результат этих мечтаний преодолеет пространственные границы, которые символически разделяют бывшую когда-то единой страну.

135

Физик-ядерщик, лауреат Нобелевской премии Лев Ландау «Жизнь короткая, слишком короткая, чтобы браться за безнадежные проблемы; память ограниченна, и чем больше научного мусора будет в твоей голове, тем меньше останется места для великих мыслей». Возможно, это шутка Льва Ландау – еще одна теория, скрытая под ворохом иронических высказываний гения ХХ столетия. Ведь за свою жизнь физику Ландау удалось свершить невероятное. Он разгадал загадку старения звезды; создал квантовую теорию диамагнетизма электронов, теперь это явление во всём мире называют «диамагнетизмом Ландау»; теоретически обосновал сверхтекучесть гелия. Нет ни одного раздела теоретической физики, в который бы ученый не внес крупный вклад. Да что там физика! Ландау посягнул на самое сокровенное, выдвинув единственную не физическую теорию счастья. «Физик стремится сделать сложные вещи простыми, а поэт – простые вещи сложными». Родился 9 (22) января 1908 года в Баку. В 1922 году, когда ему исполнилось всего 14 лет Ландау поступил в Бакинский университет. Там два года учился одновременно на двух факультетах: физико-математическом и химическом. В 1924 перевелся на физический факультет Ленинградского государственного университета, который окончил в 1927 году. С 1926 по 1929 – аспирант Ленинградского физико-технического института. Когда Ландау отправили на стажировку за границу, застенчивый и немного замкнутый ранее, он был настолько активным участником научных семинаров, что иной раз его приходилось привязывать к стулу и затыкать рот. В научной командировке в Европе он встречался с основоположниками новой тогда квантовой механики с Вернером Гейзенбергом, Вольфгангом Паули. Ему посчастливилось работать с Нильсом Бором, которого Ландау считал своим единственным учителем. В 1932 году Ландау возглавил теоретический отдел Украинского физикотехнического института в Харькове. Николай Шульга, директор Института теоретической физики имени А. И. Ахиезера, доктор физико-математических наук, профессор: «Пауль Эренфест предложил Обреимову, чтобы он пригласил Ландау. Ландау было двадцать четыре года. С одной стороны, Ландау был известен на Западе. С другой стороны, нужно было помочь человеку устроится на работу. Будучи на Западе, Ландау и его друг Гамов были в восторге от того, как идет развитие науки в мире. Тогда и возникла идея о создании по приезде института теоретической физики. Но эта идея не осуществилась. Не везде было благосклонное отношение к теоретикам, и особенно со стороны Абрама Федоровича Иоффе». Молодой ученый принялся за создание школы теоретической физики. Все должно было соответствовать лучшим мировым стандартам. Для этого необходимо было подготовить высококлассных специалистов, создать курс теоретической физики. Николай Шульга, директор Института теоретической физики имени А. И. Ахиезера, доктор физико-математических наук, профессор: «Здесь начала создаваться его школа теоретической физики. В 1934

136

году в Харькове появился Ахиезер, также Лившиц, Померанчук, Пятигорский. Именно с Пятигорским написана его первая книга по теоретической физике «Механика». И сегодня Национальный научный центр «Харьковский физико-технический институт» хранит дух тех славных времен. Легендарная улица Дау (именно так, в шутку, называли физика Ландау его друзья). Шуточная надпись на дверях кабинета «осторожно кусается». Стол, лампа тех времен, старая пишущая машинка, логарифмическая линейка, материалы, позднее использованные при написании первых томов курса теоретической физики – все хранится в местном музее. Николай Шульга, директор Института теоретической физики имени А. И. Ахиезера, доктор физико-математических наук, профессор: «Здесь в Харькове появилась идея создания курса по теоретической физики, написаны материалы по классической электродинамике и закладывались идеи последующих книг». В 1935 году Ландау, совместно с Е. М. Лифшицем, завершил работу над курсом физики, который пересматривался и переиздавался ряд лет. «Брак — это кооператив, и к любви он не имеет никакого отношения». С детства Дау был очень застенчив. Никого так не боялся, как девушек. Борясь с внутренней зажатостью, Лев Ландау взращивал в себе смелость, неустанно работая над собой. Стратегия окажется верной. Позже из неуклюжего «ботана» Дау превратится в физика-ловеласа. Александр Волобуев, ученый секретарь ННЦ ХФТИ, кандидат физикоматематических наук: «Он был юн, одинок, хотел найти женщину своей жизни, и он ее здесь нашел. Ею оказалась Конкордия Дробанцева. Это была удивительная красавица». Роман первой красавицы Харькова и молодого ученого длился около пяти лет. В мечтах Конкордия уже строила планы о крепкой семье. Однако Ландау сообщил Коре, что любит ее, и поэтому не собирается на ней жениться. Официальный брак был между ними заключён лишь в 1946 году после рождения сына Игоря. Единственной не физической теорией Ландау была теория счастья. Он считал, что каждый человек должен и даже обязан быть счастливым. Поэтому, как говорил великий Дау, гуляйте, любите и радуйтесь каждому дню. Жениться при этом можно, но помните, что супруги при этом абсолютно свободные люди. О личной жизни Льва Ландау существует много легенд и историй. Но достоверным является лишь одно: самую большую любовь Льва Ландау звали Наукой. С 1935 года обстановка в УФТИ меняется. Террор, охвативший во второй половине 1930-х годов страну, не миновал и харьковских физиков. Угроза ареста заставила Ландау «бежать» из Харькова. Ландау был приглашен П. Л. Капицей занять должность руководителя теоретического отдела Института физических проблем в Москве. Но и это Дау не спасло. 27 апреля 1938 года по обвинению в шпионаже он был арестован. Почти год П. Л. Капица не прекращал попыток освободить Ландау. Стараясь оправдать своего подопечного, он критиковал его: «Следует учесть характер

137

Ландау, который, попросту говоря, скверный. Он задира и забияка, любит, искать у других ошибки, и когда находит их, в особенности у важных старцев, то начинает непочтительно дразнить. Этим он нажил много врагов». В апреле 1939 года ценой невероятных усилий академика Капицы Ландау освободили под личное поручительство Петра Леонидовича. Вместе с П. Л. Капицей Ландау проводит исследования по явлению сверхтекучести. В 1940-1941 годах Ландау работает над созданием теории сверхтекучести жидкого гелия и теории квантовой жидкости, позже завершает работу над созданием теории колебаний электронной плазмы. Николай Шульга, директор Института теоретической физики имени А. И. Ахиезера, доктор физико-математических наук, профессор: «Ландау продолжал работать у Капицы. Он был все это время на крючке, под наблюдением. Возможно, для того, чтобы уйти от этого наблюдения, он был подключен в атомный проект. В атомном проекте, он разработал простую эмпирическую формулу, при которой атомный взрыв должен был произойти. Формула была настолько простой, что она стала очень популярна. За это дело он получил звание Героя Социалистического Труда». В те годы в Советском Союзе только один Дау мог сделать теоретический расчет для атомной бомбы. Позже его жена в своих воспоминаниях отметит: «Он сделал это с большой ответственностью и со спокойной совестью. Он сказал: «Нельзя допустить, чтобы одна Америка обладала оружием дьявола!». Однако Дао оставался верен себе. Он поставил условие Курчатову: «Бомбу я рассчитаю, сделаю все, но приезжать к Вам на заседания буду в крайне необходимых случаях. Все мои материалы по расчету будет к Вам привозить доктор наук Я. Б. Зельдович, подписывать мои расчеты будет также Зельдович. Это техника, а мое призвание — наука». После смерти Сталина, Ландау прекратил работу по секретной тематике. Жизнь гения оказалась слишком короткой. В 1962 году по дороге из Москвы в Дубну он попал в автокатастрофу. Врачи смогли продлить жизнь Ландау на шесть лет. Но он так и не справился с последствиями катастрофы. В больнице Ландау ему вручили две большие награды: Ленинскую премию за цикл книг по теоретической физике и Нобелевскую премию за революционные теории в области квантовой физики. На 50-летие Ландау его ученики подарили ему «Скрижали», на которых написаны «10 Заповедей Ландау» – 10 основных формул, выведенных гениальным ученым, которые, к сожалению, так и не смогли вместить значение великого гения.

138

Экономист Евсей Либерман Всемирно известный пианист Владимир Горовиц часто звонил в Харьков своей сестре Регине. Обсуждали музыкальные новости, семейные проблемы. Изредка разговор касался мужа Регины, из вежливости и только. И вот однажды, привычно взяв трубку и приготовившись поговорить с братом, Регина Горовиц услышала совсем непривычные слова: «Регина, твой муж стал знаменитым!». Не правда ли, забавно? В США о сенсации узнали раньше, чем сам ее автор дома, в Харькове. А началось все со статьи в «Правде» в 1962 году, в которой харьковский профессор, экономист Евсей Григорьевич Либерман, до этого известный, скорее, благодаря своей талантливой жене-пианистке, вдруг заявил в полный голос о себе. Его выступление с такой силой всколыхнуло застоявшееся болото социалистической экономики, что волна прокатилась, как поется в песне, «от Москвы до самых до окраин». Уму было непостижимо, как подобная статья, с бесспорно «крамольными» идеями попала на страницы главного рупора советской державы, а затем напечатана практически во всех советских газетах. Главной идеей Либермана было: дать предприятиям экономическую свободу, в статье прозвучали, казалось тогда, буржуазные слова – «прибыль», «рентабельность»… По сути, это было предложением вводить элементы рынка в зашоренную советскую экономику. Владимир Соболев, доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой статистики, учета и аудита ХНУ имени В. Н. Каразина: «Он был практически первым экономистом, который в условиях командной системы высказал обоснованные сомнения в ее эффективности. Более того, не просто занимался критикой, а предложил реальную альтернативу, которая, не будучи даже в полном объеме применена, принесла положительные результаты. Этим он вошел в историю мировой экономики без преувеличений». Реакция была подобна взрыву, особенно за рубежом. Термин «либерманизм» стал популярным в мировой экономике. Почтового ящика в харьковской квартире по ул. Гуданова, 9/11, где жил Либерман, не хватало, чтобы вместить письма с отзывами, предложениями, приглашениями приехать с лекциями в любую страну мира. Его просили прислать хотя бы фотографию с автографом, как если бы он был кинозвездой. Несмотря на то, что журнал «TIME» человеком 1965 года признал генерала Уильяма Уэстморленда, на обложку журнала попала фотография именно Евсея Либермана. Это вполне объяснимо: он один сделал то, что было не под силу военной машине США и её подручной организации НАТО. Американские, итальянские, японские, английские СМИ кричали о Либермане, либерманизме и этой, казалось бы, нереальной ситуации, когда скромный харьковчанин, к тому же еврей, к тому же беспартийный, перевернул с ног на голову все устоявшиеся десятилетиями принципы социалистической экономики и почему ему разрешили это сделать. Пословица «не имей сто рублей, а женись, как Аджубей» родилась в 50-х годах прошлого столетия, когда выпускник факультета журналистики МГУ Алексей Аджубей женился на дочери Хрущева. Это стремительно ускорило его карьеру (в 35 он уже был главным редактором «Известий») и дало возможность печатать иногда весьма вольнодумные материалы. Как-то в редакцию пришло

139

письмо харьковского экономиста Евсея Либермана. Письмо показалось Аджубею опасным, но интересным, и он отвез его к Хрущеву, после прочтения письма получив весьма неожиданный ответ: «Вы, Алексей Иванович, извините, но мы напечатаем его в «Правде». Уже тогда было понятно, что плановая экономика не приносит желаемых результатов, а публикация в «Правде» воспринималась как руководство к действию. Так Либерман фактически стал отцом «косыгинской» реформы, на Западе больше известной как «реформа Либермана». Все это выглядит еще более нереальным, если обратить внимание на некоторые факты биографии Евсея Григорьевича. Евсей Либерман родился в 1897 году на Западной Украине, образование получил в Киеве, а в 1920 году, когда столица переместилась в Харьков, Евсей Либерман тоже переезжает в этот город, чтобы остаться в нем до конца жизни. Работает и одновременно учится в Институте труда, затем в Инженерноэкономическом, сотрудничает с крупнейшими харьковскими заводами, банками, демонстрируя широчайший круг экономических интересов – это и теория, и практика, и преподавание. Уже в конце 1920-х годов его статья «Опыты по механизации учета» была, по сути, сенсацией. Речь шла о компьютерах в экономической науке во времена, когда до компьютеров было, как до звезд. Идеи механизации учета он почерпнул во время поездки по Германии. Впрочем, идеи оказались не единственным результатом той поездки. В марте 1937 года Евсей Либерман был арестован как враг народа и иностранный шпион. Ольга Дольберг, внучка Евсея Либермана: «Он попал в страшные условия, других там, в общем-то, не было, он сидел в тюрьме, в харьковской тюрьме. Просидел он двадцать два месяца, но даже там он нашел себе занятие. Он пытался что-то сделать. Бездействие – это совершенно не в его стиле. Там сидели разные люди, не только политзаключенные, но и другие. Он их образовывал, он им рассказывал «Три мушкетера», он им рассказывал романы Толстого, он рассказывал им все, что знал, он их обучал. Какие-то лекции по математике, по экономике. И они его, кстати, очень уважали за это. Ему никогда не приходилось спать рядом с парашей, извините за такое слово, потому что он был уважаемым человеком: ему первому наливали в миску». В 1939 году, в день рождения Сталина, Евсей Либерман попал под праздничную амнистию, став одним из немногих счастливчиков, побывавших и выживших в «сталинской мясорубке». Все двадцать два месяца его заключения жена, Регина Горовиц, имея отца в ссылке, брата за границей и мужа в тюрьме, держала наготове собранный чемодан в ожидании ареста. А впоследствии выяснилось, что донесли на Либермана его же коллеги, чуть ли не друзья. Он не держал на них зла, продолжая работать, ведь философское отношение к жизни было главной чертой его характера. Не было желания разбираться, было желание жить и работать в полную силу. Евсею Григорьевичу было интересно все: музыка и книги, философия и спорт. Он с одинаковым увлечением спорил с Маяковским, когда тот приезжал в Харьков, гулял по Парижу с Мироновым, водил внучку в цирк объедаться мороженым. И писал стихи, легко и радостно, к событиям или просто так. До конца жизни работал: сначала в Инженерноэкономическом институте, затем в Университете.

140

Владимир Соболев, доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой статистики, учета и аудита ХНУ имени В. Н. Каразина: «О нем до сих пор рассказывают легенды. О том, как он читал лекции, как он мог на память читать Пушкина. Человек высочайшей эрудиции, колоссального богатства ассоциаций, образованный, очень интеллигентный, очень воспитанный, то есть человек с большой буквы, образец, настоящий, типичный университетский профессор». Это сегодня становиться понятным: идеи Либермана не потеряли своей актуальности, а тогда они были преданы забвению. Это еще страшнее для ученого, чем опала. «Либермановский» бум сошел на нет: к власти пришел Брежнев, и всколыхнувшееся было болото застыло в прежнем застойном состоянии. К концу жизни Евсей Григорьевич пришел к логичному заключению: для демократизации экономической нужна демократизация политическая. Но эти идеи уже никто печатать не стал. И все-таки оставалось и остается поразительным: иногда внутренней свободы, свободы взглядов одного человека достаточно, чтобы пошатнуть огромную, казалось бы, незыблемую систему. В 1981 году Евсей Либерман умер от инфаркта, не дожив каких-то десять лет до торжества своих идей.

Конструктор авиационных реактивных двигателей Архип Люлька Россияне по праву гордятся одними из лучших в мире самолетов под маркой «СУ». Но, если бы не цепь заложенных судьбой случайностей, никогда бы не встретились гениальный конструктор самолетов Павел Сухой и не менее талантливый уроженец киевской губернии Архип Люлька. Первая из таких случайностей – выбор молодого выпускника Киевского политехнического института Архипа Люльки аспирантуры в научноисследовательском институте промышленной энергетики, который располагался в Харькове – тогдашней столице Украины. Страна строилась, ей была нужна энергетическая база, промышленные энергоустановки. Архип Люлька решает посвятить свою жизнь паровым турбинам – самым мощным из двигателей, известным на то время. Однако ответ на первую самостоятельную работу по проектированию мерного устройства в гидроустановке повергла будущего академика в шок: «Более безграмотное решение придумать трудно». Молодой аспирант понимает, что при всем багаже теоретических знаний ему не хватает самого главного – практики. Он без сожаления оставляет аспирантуру и переходит работать инженером-исследователем на новейший по тем временам Харьковский турбогенераторный завод, нынешний гигант «Турбоатом». Практики здесь оказалось в избытке. Расчет валов и лопаточных венцов турбин, проблемы с вибрацией и тысячи других вопросов практически не оставляли времени на семью. К тому времени Архип Люлька уже перевез в Харьков свою жену Галину. Жили Люльки в условиях индустриализации очень скромно: в доме на улице Чернышевского им выделили одну комнату в коммунальной квартире, где молодая семья и жила весь харьковский период жизни Архипа Михайловича.

141

Возможно, молодой напористый инженер впоследствии стал бы известным турбостроителем, но очередной поворот судьбы случился в 1933 году. Люльку вызвали в заводской комитет комсомола и настойчиво предложили перейти работать в Харьковский авиационный институт, где начались работы по проектированию паровой авиационной турбины. Это сейчас кажутся смешными попытки установить паровой котел на самолет, а в то время такую возможность рассматривали вполне серьезные академики. Вряд ли кто-то из сотрудников кафедры мог предположить, что тема «Паротурбинные установки» вскоре будет закрыта из-за веселого, но дотошного молодого инженера. В голове Люльки уже зрела идея своего двигателя. Шел 1937 год. Днем – преподавание термодинамики и расчеты конденсатора для паровой авиационной турбины. Вечерами, с группой единомышленников, – попытка рассчитать газовый теоретически работоспособный двигатель, который автор не совсем правильно называл тогда ракетным. Вскоре Архип Люлька представил свои расчеты ученому совету кафедры. Вот, что он сам вспоминал об этом спустя десятилетия: «Ученый совет института невысоко оценил этот проект. Проект вызвал сомнения не только у руководства, а и у многих маститых конструкторов». Это был вызов. Причем вызов со стороны никому не известного рядового инженера. Удивительно, что в данной ситуации обошлось без доносов в соответствующие органы и ареста за крамольные мысли. А будущий академик Проскура, в то время – заведующий кафедрой аэродинамики – рекомендовал направить Люльку с проектом в Москву, в Комитет по изобретениям. Пусть там решают, что делать с таким дарованием. Зарплата инженера и в то время была небольшая, институт денег на дорогу выделить не мог, поэтому на билет до Москвы скидывались все, кто помогал с проектом реактивного двигателя. В столице СССР, с большим трудом отстаивая каждую формулу, Люлька смог убедить в реальности своих разработок «главного» эксперта по газовым турбинам профессора Владимира Уварова. Умудренному опытом седому профессору было нелегко смириться с принципиально новой идеей, перечеркивавшей, в том числе, и его изыскания. Тем не менее, в Харьков Архип Михайлович вернулся с маленькой победой. Москва дала добро на работы по турбореактивному двигателю. Но что собой представлял в то время Харьковский авиационный институт? Разрешение работать над созданием турбореактивного двигателя получено, но производственные мастерские института физически не могли воплотить в металле то, что задумал молодой инженер. Конструкторских кадров тоже не было. Понимало это и руководство ХАИ. Поэтому напористого инженера снова отправляют в Москву, на этот раз – в наркомат авиационной промышленности. Две недели от Люльки не было никаких известий. Тринадцать дней с утра до позднего вечера ежедневно он терпеливо ожидал в приемной наркома Михаила Кагановича (брата знаменитого Лазаря Кагановича). На тринадцатый день нарком не выдержал упрямства Люльки: на два часа ночи ему назначили пятиминутный прием. После слов о том, что расчетная скорость истребителя будет 900 километров в час, нарком созвал срочное совещание. Докладчик – «вот этот молодой человек из Харькова». Из наркомата Архип Михайлович вышел только под утро. В кармане было предписание о назначении А. М. Люльки руководителем проекта по созданию отечественного турбореактивного двигателя и переводом его из Харькова в

142

Ленинград на Кировский завод. Потом была война, эвакуация в Челябинск и вынужденная необходимость заниматься турбореактивного системами охлаждения танковых двигателей. О Люльке, как о конструкторе, вспомнили только зимой 1942 года, когда советская разведка предоставила данные о работе Германии и Англии по созданию реактивных истребителей. Пройдут еще пять лет напряженного труда прежде, чем первые советские реактивные самолет «СУ-11» и «ИЛ-22» с двигателями «ТР-1» поднимутся в воздух. В том же году на авиационном параде в Тушино первые реактивные советские самолеты с ревом пронеслись над зрителями. А сотрудничество Архипа Михайловича Люльки и Павла Осиповича Сухого продлится несколько десятилетий. Но, пожалуй, самое главное изобретение Архипа Люльки, над которым он начал работать еще в харьковский период своей жизни, это двухконтурный турбореактивный двигатель. Эта идея, запатентованная в 1941 году, опередила свое время на четверть века. Только в 60-х годах прошлого столетия гражданские и военные самолеты во всем мире стали оснащать турбинами, разработанными талантливым украинским инженером.

Конструктор танков Александр Морозов Для того, чтобы стать писателем, вовсе необязательно обладать соответствующим образованием или бегать по издательствам, достаточно лишь просто завести Интернет-блог. Наш герой 60 лет назад также вел дневник, правда, писал о вещах посерьезней и «в стол». Трудно даже представить себе, какова была бы его читательская аудитория сегодня – легче, наверно, просто проверить! В 1942 году постановлением правительства за разработку конструкции танка «Т-34» Государственная премия СССР присуждалась конструкторам Михаилу Кошкину, Николаю Кучеренко и Александру Морозову. Имя последнего в скором времени будет первым стоять на чертежах танков «Т-44», «Т-54», «Т-64»… Талантливый техник Александр Морозов сумел из переписчика документов и чертежника Харьковского паровозостроительного завода, куда он пришел работать в 16 лет, стать главным конструктором Харьковского КБ после смерти Кошкина. А иначе и быть не могло: оставаясь верным начатому делу, под руководством Морозова успешно модернизировалась «легендарная тридцатьчетверка», а также разрабатывались проекты новых танков даже в экстремальных военных условиях, когда КБ вместе с заводом эвакуировали на Урал. Из дневника Александра Морозова: «Сегодня мне сообщил парторг ЦК ВКП(б) тов. Скачков, что вчера звонил тов. Сталин и утвердил документацию на «Т-54», которая ему очень понравилась. «Это будет вторая «Т-34» – сказал тов. Сталин. Установлена программа выпуска танка «Т-54» на 1946 год». В конце 1940-х годов на Уральском вагонном заводе произошли серьезные кадровые изменения. В 1951 году вместе с эвакуированными в войну сотрудниками в Харьков возвращается и Александр Морозов. Наследство новому руководителю КБ досталось не в самом лучшем виде. Здесь он приступил к масштабным работам по модернизации танка «Т-54», в котором было много недодуманных деталей в ходовой части. Благодаря таким нововведениям, как стабилизатор пушки, инфракрасный прожектор, мощные противопыльные фильтры, свет увидели модификации танка – «Т-54-А», «Т-54-Б». Одновременно на вооружение

143

Советской армии был принят и созданный харьковскими конструкторами танк «Т-55». Он имел полностью герметизированный корпус и был конструктивно подготовлен к преодолению глубоких водных преград, а также имел систему защиты от оружия массового поражения. Несмотря на все достоинства средних танков «Т-54» и «Т-55» и их активное производство на протяжении двух десятилетий, советским Вооруженным силам в то время требовался качественно новый танк, существенно превосходящий по всем характеристикам как все отечественные, так и зарубежные танки. Евгений Александров, профессор, доктор технических наук, заведующий кафедрой «Колесных и гусеничных машин» НТУ ХПИ: «К этому времени бронетанковая техника стран Запада и США стала наступать нам на пятки, и их танки по своим техническим характеристикам стали приближаться к «Т-54» и «Т-55». Поэтому нужно было создать танк, который по своим свойствам оставит эти страны позади». Из дневника Александра Морозова: «Задача создания изделия «430» очень сложная, все практически новое. Я не решал раньше таких задач. Специальные детали должны были быть в прошлом году. Такой большой возни с Мариуполем, как сейчас, еще не было». Несмотря на то, что конструкция танка «Объект 430» была действительно новой и превосходила характеристики существовавших в то время серийных тяжелых танков «ИС-3» и «ИС-4», сам генеральный конструктор видел в этой модели всего лишь усовершенствованные параметры характеристик серийного танка «Т-54». Конструктивные нововведения привели, по сути, к созданию нового маневренного танка, получившего обозначение «Объект-432». За этими тремя цифрами стояла революционная в конструкторском деле модель танка «Т-64». По массе и габаритам это был танк среднего класса, однако по боевой эффективности он перекрывал параметры тяжелой бронетехники. Евгений Александров, профессор, доктор технических наук, заведующий кафедрой «Колесных и гусеничных машин» НТУ ХПИ: «Механизм заряжения, интервал между выстрелами в танке был восемь секунд – это очень мало, благодаря механизму заряжения, который был впервые использован в мире. Вторым важнейшим фактором было создание дизеля 5 ТДФ. Это двухтактный дизель, многотопливный, наверное, до сих пор такого нет». Список новаций можно продолжать: автомат заряжения пушки, комбинированная броня с керамической прослойкой… Как любому радикально новому изделию «Т-64» требовалась проверка временем и доработка. Поначалу при эксплуатации ломались элементы ходовой части, в массовом порядке выходили из строя двигатели, механизм заряжения постоянно заедал. Ручейки рекламаций и жалоб на «морозовский» танк постепенно слились в могучий поток. Из дневника Александра Морозова: «Прибыл в Москву. Завтра состоится заседание НТК Генштаба по вопросу письма Главного маршала БТВ Павла Алексеевича Ротмистрова. Надо показать, что опытная войсковая эксплуатация танка «432» и двигателя «457» имела большой положительный опыт, позволила быстро и всесторонне проверить новые подходы в разработке танков и

144

надежность новых механизмов. В конце выступления надо показать недостатки и ошибочность доводов, приведенных Ротмистровым». Пожалуй, мы упустим нелегкий эпизод отстаивания главным конструктором своих идей. Все шишки, как правило, достаются первопроходцам, так было, есть и будет. Морозову удалось отстоять свое детище. За разработку танка «Т-64» и его модификаций Морозову в 1967 году была присуждена Ленинская премия, а в 1972 году он был награжден второй золотой звездой Героя Социалистического Труда. В связи с тем, что «Т-64» имел существенный отрыв по параметрам защиты и маневренности по сравнению с другими танками, следующее десятилетие КБ многих стран занимались модернизацией исключительных характеристик танка. Позже на их основе появятся основные боевые танки «Т-64А», «Т-72», «Т-80». Евгений Александров, профессор, доктор технических наук, заведующий кафедрой «Колесных и гусеничных машин» НТУ ХПИ: «Самые последние годы жизни Морозов работал над проектом танка «Т-74», который так и не увидел свет. Это был танк с вынесенным вооружением, то есть пушка была не в башне, а вынесена за ее пределы». Из дневника Александра Морозова: «Права главного конструктора, как хирургу, надо вложить в его одни руки, и только он один должен отвечать за конечный результат. Большое доверие главному конструктору не только крайне необходимо для дела, но и для него самого, так как в этом заключается основа его соответствия, авторитета, доверия и эффективности его работы и возглавляемого им коллектива конструкторов. Вот тут «зарыта собака»! 19.08.1976 г. Харьков». Что ж, многих участников событий, описанных в этом дневнике, давно нет в живых, как и самого главного конструктора. Александр Александрович Морозов умер в 1979 году. Он проработал в бюро свыше пятидесяти лет, тридцать шесть из которых был бессменным главным конструктором. Но много ли нужно для сохранения памяти о человеке? Разработка основных (около двадцати) моделей советских средних и основных боевых танков, родное КБ, носящее теперь его имя, кафедра «колесных и гусеничных машин» в ХПИ, инициатором создания которой он был, а еще воспоминания родных людей, которые, возможно, дополнят образ из дневника. Ирина Морозова, подполковник танковых войск, внучка А. А. Морозова: «Я не знаю, как он работал на заводе, только понаслышке от коллег, но я видела, как он работал дома». Фанатическая преданность работе не помешала Александру Морозову создать семью, воспитать двух сыновей, которые в профессиональном отношении пошли по его стопам. Но больше, пожалуй, удивляет судьба внучки конструктора, которая, несмотря на всяческие преграды, с присущим ей дедовским напористым характером построила военную карьеру. Ирина Морозова, подполковник танковых войск, внучка А. А. Морозова: «Я не знаю, откуда это пошло, но я тоже решила связать свою судьбу с танками». Навсегда запомнила доброту Морозова и его племянница по жене, которую

145

Александр Александрович всячески опекал и помогал в тяжелые военные годы. Лидия Кислицына-Парцевская, ветеран труда Завода имени В. А. Малышева и ХКБ им. А. А. Морозова, племянница А. А. Морозова: «Одно время я работала в его отделе и видела, как к нему относятся люди. Он был очень внимательный, но строгий и аккуратный до педантичности. Вот сижу я работаю, он подходит: «Вот так должно лежать». Ирина Морозова, подполковник танковых войск, внучка А. А. Морозова: «Он уделял нам очень много внимания, добивался от нас всегда порядка. Сам очень любил порядок, все должно было лежать на месте». Лидия Кислицына-Парцевская, ветеран труда Завода имени В. А. Малышева и ХКБ им. А. А. Морозова, племянница А. А. Морозова: «Они ходили в театр, он очень любил оперу «Кармен», напевал даже». Ирина Морозова, подполковник танковых войск, внучка А. А. Морозова: «Он старался быть в тени». В свое время дневники вели писатели Пришвин и Толстой, режиссер легендарного «Броненосца Потемкин» Сергей Эйзенштейн. Не будь эти дневники опубликованы потомками, вряд ли бы свет узнал о тех сокровенных отдушинах, которые знаменитые творцы и не думали выносить на публику. Эксклюзивную информацию о создании легендарной «тридцатьчетверки» и других поистине гениальных творениях можно узнать, стоит только заглянуть в надежный источник информации – книгу.

Автогонщик, конструктор автомобилей Владимир Никитин Скорость – векторная физическая величина, характеризующая быстроту перемещения и направление движения материальной точки в пространстве относительно выбранной системы отсчёта. А еще скорость — это азарт, бешенный выброс адреналина, сердце, которое превращается в какого-то свихнувшегося барабанщика. Скорость – это окружающий тебя мир, который вдруг становится сюрреалистическим размытым пятном. А еще скорость — это, конечно же, незабываемый драйв. Вот только понимание, где же начинается настоящая скорость, у каждого свое. Кто-то с содроганием вспоминает, как в детстве скатился на санках с высокой горки. А кто-то, обвязавшись веревкой, прыгает с моста, чтоб почувствовать скорость свободного падения. Кто-то истерично вдавливается в кресло автомобиля, судорожно цепляясь за подлокотники, на скорости 100 км/ч. А ктото гоняет на спортбайке. Но человеку всегда мало. И чем большей скорости этот человек достигает, тем к большей стремится. Фильм «Скорость» режиссера Светозарова — это история об амбициозных конструкторах, замахнувшихся на скорость звука. Роли главных героев — никому неизвестного автолюбителя Гриши Яковлева и маститого руководителя конструкторского бюро Игоря Лагутина – исполнили Дмитрий Харатьян и Алексей Баталов. А роль чуда техники — «звукоскоростного» автомобиля «Игла-09-SR» –

146

исполнил рекордный «ХАДИ-9». Конструирование этого автомобиля началось в 1968 году в Харькове под руководством Владимира Никитина. Целью постройки являлось установление мирового рекорда скорости. В 1959 году в лабораторию скоростных автомобилей Харьковского автодорожного института на должность старшего механика пришел немолодой уже человек, не имеющий высшего образования, зато имеющий за плечами ряд установленных мировых рекордов скорости и умеющий конструировать рекордные гоночные автомобили. Владимир Константинович Никитин родился в июле 1911 года. Родители, как и место рождения, неизвестны. Воспитывался в детских домах Ростова-на-Дону, Баку, Харькова, какое-то время даже беспризорничал. Окончил школу фабричнозаводского ученичества по специальности «кузнец». Работал и на стройке, и на комбинате, и на заводе. Во время Великой Отечественной войны был фронтовым шофером. Получил ранение и контузию, а еще десяток боевых наград. После войны Владимир Константинович стал работать в мастерских при гараже Харьковского обкома компартии. В 1949 году, когда автоспорт в нашей стране еще делал первые шаги, Никитин задумал построить автомобиль для установления всесоюзного рекорда скорости. Выглядел он странно: был громоздким, очень длинным — 6,5 м, с двумя «фонарями» от истребителя — один для гонщика, другой для механика. Тем не менее, «Харьков-1», как он был назван, стал первым рекордным автомобилем Никитина: в декабре 1950 году он развил на «Харькове-1» скорость в 171,5 км/ч. Далее был целый ряд рекордных заездов, совершенных Никитиным на созданных им же автомобилях. На своем предпоследнем «Харькове-6» Владимир Константинович в 1952 - 1956 годах установил десять новых рекордов, из которых четыре превышали международные. Наивысшая скорость, которую Никитин развил на «Харькове-6», равнялась 280 км/ч. Когда же в Харьковском автодорожном институте организовали лабораторию скоростных автомобилей или ЛСА, как ее еще называют, Никитин перешел туда. Здесь и начался новый этап биографии гонщика-конструктора – эпоха машин «ХАДИ». Лаборатории скоростных автомобилей Никитин посвятил более тридцати лет своей жизни. Валерий Клименко, заведующий кафедрой автомобилей ХНАДУ, ученик В. К. Никитина: «Владимир Константинович Никитин всегда любил общаться с молодежью, с молодыми студентами. У него была уникальная способность: он каждого студента расположит к себе даже такими, казалось бы, простыми приемами: обнимет, приголубит, расспросит». Александр Чернышев, инженер кафедры автомобилей ХНАДУ, экскурсовод ЛСА ХНАДУ: «Автомобиль «ХАДИ-2» является первым автомобилем в стенах автодорожного университета, который создан под руководством Никитина. Это была своеобразная проба пера, потому что Владимир Константинович работал с новыми для него материалами – композитными. И, действительно, этот автомобиль – первый в Украине автомобиль со стеклопластиковым кузовом».

147

Валерий Клименко, заведующий кафедрой автомобилей ХНАДУ, ученик В. К. Никитина: «Очень любил рассказывать о многих своих жизненных перепетиях. Как он участвовал в рекордных заездах, показывал фотографии, рассказывал о своих боевых орденах, наградах». Александр Чернышев, инженер кафедры автомобилей ХНАДУ, экскурсовод ЛСА ХНАДУ: «В автомобиле «ХАДИ-3» было заложено сразу несколько принципиальных нововведений. Одно из них это то, что предполагалось, что автомобиль поедет на пластмассовых колесах, изготовленных в нашей лаборатории. К сожалению, уже в процессе тренировочных заездов стало ясно, что эта идея не осуществима. Но, тем не менее, автомобиль вошел в историю, вошел в Книгу Рекордов Гиннеса как самый маленький рекордно-гоночный автомобиль в мире, которым и является до сих пор». Валерий Клименко, заведующий кафедрой автомобилей ХНАДУ, ученик В. К. Никитина: «Серьезное внимание уделял пропаганде достижений в создании рекордногоночных автомобилей и в автомобильном спорте. Достаточно сказать, что он был активным посетителем Дворца Пионеров. У него была такая голубая лента, на которой были его и боевые награды, и награды, связанные с установлением рекордов скорости и участием в гонках. Для мальчишек, школьников, пионеров это была уникальная возможность соприкоснуться с такими наградами, и каждую награду он комментировал, рассказывал, когда и за что она была получена». Александр Чернышев, инженер кафедры автомобилей ХНАДУ, экскурсовод ЛСА ХНАДУ: «ХАДИ-7» является, наверное, самым знаменитым из реализованных проектов Владимира Константиновича, который достиг реальной скорости. Он уникален тем, что в 1968 году достиг скорости 400 км/ч. Эта скорость являлась и является по сей день наивысшей скоростью, зарегистрированной в Советском Союзе. Этот автомобиль имел газотурбинный двигатель, что само по себе необычно для обывателя. Двигатель был взят от вертолета «МИ-2». Создание этого автомобиля, наверное, является еще одной ступенькой к мечте Никитина – достичь абсолютный рекорд скорости. Абсолютный рекорда скорости приравнивается к скорости звука». Валерий Клименко, заведующий кафедрой автомобилей ХНАДУ, ученик В. К. Никитина: «В погоне за скоростью он получил даже какие-то увечья. Если на его тело посмотреть, то оно все было испещрено шрамами и царапинами. Но это его не остановило. Да, этот человек – это легенда скорости. Он был влюблен в скорость. Идея создать автомобиль «ХАДИ-9», который должен был превысить рекорд скорости на суше, это достаточно показательный факт, чтобы говорить, что это все-такт его мечта – скорость».

148

Александр Чернышев, инженер кафедры автомобилей ХНАДУ, экскурсовод ЛСА ХНАДУ: «Автомобиль «ХАДИ-9» предназначался для установки абсолютного рекорда скорости. Предполагалось, что в нем будут использованы два двигателя, которые серийно устанавливались на самолете «МИГ-19», но реализованный автомобиль имел лишь один двигатель. Это была единственная попытка на всем советском, да и постсоветском пространстве построить автомобиль, который будет реально двигаться со скоростью, выше хотя бы 1000 км/ч». Потенциал этого рекордного автомобиля так и остался неизвестным. Причина была до обидного простой: в Союзе не нашлось подходящей трассы. Некогда идеально ровная поверхность пересыхающего соляного озера Баскунчак к тому времени была безнадежно изрыта соледобытчиками. Прознав про злоключения конкурента, американцы предложили за свой счет привезти машину в США, на знаменитое соляное озеро Бонневиль, чтобы дать возможность опробовать автомобиль. Но это осуществлено не было. Так что единственный заезд, который совершил «ХАДИ-9» произошел во время съемок фильма «Скорость» и был оплачен из бюджета «Ленфильма». По слухам, тогда пилоты автомобиля разгоняли его до 500 км/ч. Но реальную его скорость узнать было не суждено. После съемок фильма, которые проходили на том же Баскунчаке, не отмытую от соли машину достаточно долгое время тягали: из ангаров в рижский музей, оттуда – назад в ХАДИ. В конечном итоге машина бесславно погибла, превратившись в груду ржавчины. Никитин проработал в Лаборатории скоростных автомобилей до 1982 года. Он не имел научной степени, да и просто высшего образования, но фактически был руководителем лаборатории. Не имел статуса преподавателя, но даже после его ухода на пенсию, ученики и последователи Никитина приходили к нему за советом. Бывший беспризорник, который сумел сплотить вокруг себя команду талантливых изобретателей, человек, который всегда был открыт для экспериментов и новаторских идей, несмотря на то, что пришел в автоспорт в достаточно солидном – сорокалетнем – возрасте. К столетию со дня рождения Владимира Никитина в Лаборатории Скоростных Автомобилей откроют мемориальную доску его памяти. Александр Чернышев, инженер кафедры автомобилей ХНАДУ, экскурсовод ЛСА ХНАДУ: «Это большое счастье, что дело Никитина живо до сих пор. Живо оно, наверное, благодаря такому уникальному свойству этого человека воспитать целую плеяду учеников, преемников. И вот именно благодаря им, его начинание живет до сих пор». Скорость – векторная величина, адреналиновая зависимость или просто мечта – неважно. Ей Владимир Никитин посвятил жизнь. Но узнать, достиг ли он желаемого – скорости звука – так и не смог. А причина известная и извечная – дураки и дороги.

149

Физик Иван Обреимов В самом начале Великой Отечественной Войны немцы быстро захватили центры нашего оптического производства. Это было стратегическим решением. Без полевых и морских биноклей, дальномеров и прицелов к снайперским винтовкам и артиллерийским системам, без перископов для танков и подлодок, без прицелов для авиационного вооружения и бомбометания – без всего этого армия слепа. Едва успев начаться, война могла быть сразу же проиграна, тем самым, пополнив коллекцию стремительных побед фашистов. Так могло случиться, если бы не находчивость ученого-физика из Харькова. В тяжелейших условиях эвакуации, на пустом месте, имея случайное сырье и неопытных рабочих, он наладил производство оптики. Рецептура цейсовского стекла сложилась на основе десятилетиями тщательно выверенной сырьевой базы: при варке получалось отличное стекло. Другого пути мир не знал. Наш ученый применил свой остроумный метод, требующий главного – хорошего зрения. А так – минимума оборудования и минимума квалификации. Несколько недель напряженного труда с бессонными ночами вместо долгих десятилетий, понадобившихся Цейсу для разработки своей рецептуры, позволило изготовлять стекло такого же качества, как на заводах Цейса, а порой и выше. В 1946 году физик получил Сталинскую премию первой степени. Это могла быть образцовопоказательная история о том, как власть помнила и чтила своих героев, если бы не одно «но»… Если бы работу, благодаря которой и удалось в считанные недели наладить производство оптики, ученый не написал, по одной версии в тамбуре карцера, по другой – и вовсе на клочках бумаги ночами под нарами, прикрываемый спинами сокамерников. Имя человека этого человека – Иван Васильевич Обреимов, советский физик, академик, основатель Харьковского физико-технического института. Испытания проверяют на прочность наш характер, дают стимул для движения вперед, открывают порой неведомые возможности. Говорят, каждому из нас выпадает столько испытаний, сколько мы можем выдержать. Ни больше, ни меньше. Просто некоторые сдаются раньше времени, а другие находят в себе силы бороться. Наверное, испытаний Ивана Обреимова хватило бы с лихвой на нескольких человек. Родился будущий ученый в 1884 году в городе Анси во Франции, куда попали Обреимовы вовсе не от хорошей жизни. За границу его отец, известный просветитель, бежал вместе с семьей из ссылки. Автор «математических софизмов», на которые позже ссылался Ленин, высказывал революционные идеи задолго до своего именитого читателя. Но жить за границей Обреимовы не стали, ностальгия вернула их в Россию, а через некоторое время просветителя официально помиловали. Он стал работать в коммерческом училище в Лесном. Здесь стал учиться и Ваня Обреимов. С пятого класса математику вел будущий академик Абрам Иоффе. Это встреча во многом стала судьбоносной. Иоффе всю жизнь помогал Обреимову и заботился о нем. Впрочем, как и о многих других ученых. Его по праву называли «отцом советской физики», а в неофициальном общении «папой Иоффе». Под руководством Иоффе начинали свою научную деятельность Курчатов, Термен, четыре будущих Нобелевских лауреата: Капица, Семёнов, Ландау, Тамм. Когда Ивану Обреимову еще не было шестнадцати, умер его отец. Мальчик с золотой медалью окончил Гатчинский сиротский институт и, как старший мужчина в семье (а семья была немаленькая, в ней были и приемные дети),

150

стал зарабатывать гувернёрством и уроками музыки. Поступив в СанктПетербургский университет на физико-математический факультет, Обреимов продолжал подрабатывать и помогать родным. Это не помешало ему блестяще учиться. Обреимов был талантлив во многом: свободно владел пятью языками, великолепно знал химию, биологию, математику, что впоследствии позволило ему быть членом сразу нескольких отделений Академии Наук. После университета Обреимов работает в Государственном оптическом институте, затем в Ленинградском физико-техническом под началом Иоффе, и вскоре становится его заместителем, а уже через четыре года его отправляют в Харьков, чтобы организовать аналогичный институт. Обреимов стал не просто первым директором УФТИ. Он занимался строительством зданий, приглашал на работу ученых. Именно он пригласил работать в Харьков Ландау. Пока шло строительство, Иван Васильевич в здании Делового клуба организовал первую и единственную конференцию по теоретической физике в СССР. Обреимов ездил за границу, где закупал лучшее оборудование и литературу. Библиотека стала особой гордостью УФТИ. Ученому удалось собрать комплекты большинства физических и математических журналов за многие годы. В библиотеке был неслыханный для Харькова режим: у сотрудников был свободный доступ к книгам, а у некоторых даже собственные ключи, чтобы работать днем и ночью. К сожалению, со временем литература стала пропадать, что сильно огорчило Ивана Васильевича, и порядки в библиотеке пришлось поменять. В 1932 году в УФТИ впервые в СССР расщепили атомное ядро, но, несмотря на это достижение через год Обреимова сняли с должности директора. Формулировка: «беспартийный не может быть директором такого института». Обреимов остается в институте, работает заведующим лабораторией физики кристаллов, председателем научно-технического совета, а еще через пять лет ученого арестовывают по обвинению в шпионаже. В тюрьме Обреимову удалось не только написать свою знаменитую работу по оптике, но и наладить отношения с заключенными, ведь он был отличным рассказчиком. Тем более он заслужил их уважение после случая, когда при погрузке баржи лесом покатившиеся бревна неизбежно должны были завалить и покалечить людей: быстро и точно подставив плечо, Иван Васильевич изменил скат в безопасном направлении. Как Обреимову удалось выйти из тюрьмы, существует несколько версий. По одной – помогло письмо, которое Капица, близкий друг Ивана Васильевича, впоследствии Нобелевский лауреат, написал Молотову. По другой – Капица же вместе с Иоффе написали рецензию на работу, созданную Обреимовым в тюрьме, и отправили Сталину, тот запросил дело, дело не нашли, ученого выпустили, а вместо него посадили следователя. По третьей версии – академик Вавилов собрал отделение оптики, прочитал работу Обреимова, выдав за свою, а после восторженных возгласов про гениальность и прорыв, выдал настоящего автора и настоял, чтобы присутствующие подписали заранее подготовленное письмо к Сталину. Деваться было некуда. Ученого выпустили на свободу. Сначала он работал в Уфе, а потом переехал в Москву, где занимался наукой и преподаванием до конца жизни. Каждый из нас может выдержать испытания, уготовленные судьбой, но не каждый может быть после них прежним. Обреимов всегда оставался очень добрым и спокойным человеком, доверял людям и любил жизнь. И оставался верным своей страсти – садоводству.

151

Валентина Софроний, сотрудник отдела научно-технической информации ННЦ ХФТИ: «Он был очень отзывчивым, многим помогал, одного юношу должны были призвать в армию, но Обреимов за него заступился, и он продолжил учебу». Юрий Ранюк, доктор физико-математических наук, профессор, историк физики: «Он был страшно культурным, он помнил все книги, все романы». Валентина Софроний, сотрудник отдела научно-технической информации ННЦ ХФТИ: «Он очень любил ботанику. Наш институт – это была оранжерея, он сделал и розарий». Юрий Ранюк, доктор физико-математических наук, профессор, историк физики: «Там сад возник, цветники. Всем, кто приезжал, очень нравилось». Валентина Софроний, сотрудник отдела научно-технической информации ННЦ ХФТИ: «Даже из Англии ему высылали растения, Капица также высылал ему и семена, и саженцы». Последний свой труд Иван Васильевич посвятил ботанике. Это рукопись книги «Растения с красивыми и интересными плодами» с акварельными рисунками автора. Оранжерея УФТИ погибла под сапогами фашистов. Но это не остановило ученого, и он создал второй сад, в Москве, вокруг возглавляемой им Оптической лаборатории. Он тоже был уничтожен: при реконструкции здания изрыт и засыпан мусором. Был бы Обреимов жив, наверное, на его месте скоро появился бы и третий. Цветы вытаптываются, деревья выкорчевываются, но каждый год весной пробиваются сквозь землю новые ростки. Сила созидания, что в природе, что в отдельном человеке способна творить чудеса.

Математик-геометр Алексей Погорелов Алексей Погорелов, математик: «У меня все было, у меня все есть и, надеюсь, все будет». Редкий случай: этот ученый признан при жизни. Алексей Васильевич Погорелов входит в десятку лучших современных математиков мира. И если создатель неэвклидовой геометрии Лобачевский совершил в XIX веке переворот в представлении о природе пространства, в основе которого более двух тысяч лет лежало учение Эвклида, то харьковчанин Погорелов в ХХ с максимальной точностью решил многие проблемы, лишь поставленные Эвклидом и самим Лобачевским. Алексей Васильевич Погорелов родился в 1919 году в городе Короча Белгородской области в семье рабочего. Среднюю школу окончил в Харькове и уже в школьные годы проявил ярко выраженные математические способности, участвуя в городских и республиканских олимпиадах, где ему неизменно

152

присуждались первые премии. Кстати, на одной из первых математических олимпиад в 1937 году, организованных Харьковским университетом, премию ему вручал знаменитый математик Владимир Дринфельд. В этом же году Погорелов поступил на математическое отделение физмата Харьковского университета. Когда он заканчивал пятый курс, началась война. Его забрали в армию, затем мобилизовали и зачислили слушателем военно-воздушной академии имени Жуковского в Москве. С 1945 года он учится в заочной аспирантуре Харьковского университета. Одна фраза, оброненная как-то Александром Даниловичем Александровым, запомнилась на всю жизнь: «Тот, кто доволен своими результатами перестает быть ученым». Весьма своевременное предупреждение, ведь результаты были. И столь мощные, что могли заразить звездной болезнью самого нетщеславного человека. Но Погорелов устоял. Может быть, поэтому он остается великим ученым и по сей день. В 1947 году он возвращается в Харьков. На улице Анри Барбюса, где до 2000 года жил ученый, именуемый в неофициальных кругах Лобачевским ХХ века, в стенах известного всем харьковчанам ФТИМТа, где он руководил отделом геометрии и в Харьковском университете, где он заведовал кафедрой, рождалась наука самой высокой пробы. С конкретной целью – пообщаться с Погореловым, обменяться с ним идеями, приобщиться к полету его мысли – в Харьков приезжали ученые Москвы, Санкт-Петербурга и крупных научных центров дальнего зарубежья. Погорелов избран действительным членом Академии Наук УССР и членом-корреспондентом Академии Наук СССР. Самые престижные премии сыплются на него как из рога изобилия: 1950 год – государственная премия, 1957 – международная премия имени Лобачевского, 1962 – Ленинская премия. Погорелов опубликовал около 200 работ, включающих более 30 монографий и несколько прекрасных учебников, среди которых учебник для университетов и пединститутов – по аналитической и дифференциальной геометрии – и школьный учебник «Геометрия 7-11 класс», по которому сегодня, к сожалению, не учатся сегодня наши дети. Кстати, именно он отмечен специальным призом на конкурсе учебников математики для средней школы. Оригинальная аксиоматика элементарной геометрии, предложенная Погореловым, опровергает бытующее мнение о геометрии как о науке сухой и сложной для восприятия. Особенно были довольны мамы: им уже не нужно было в перерывах между приготовлением борща и стиркой объяснять своим чадам похороненные где-то в самых далеких ячейках памяти откровения старика Эвклида. С этой задачей вполне справляется автор. Еще один штрих к портрету Погорелова-ученого. Так уж повелось, что наивысшим мерилом таланта математика в ХХ веке считается его причастность к решению проблем Гильберта. В 1974 году Погорелов подает полное решение четвертой проблемы Гильберта, посвященной основам геометрии, чего до него не удалось сделать ни одному ученому. Интересно, откуда взялось довольно банальное убеждение, что великий ученый подобен средневековому гомункулу, взращенному в пробирке и презирающему незамысловатые радости обыкновенных людей? Жена, сын, четверо любимых внуков, собираемая долгие годы коллекция фотоаппаратов, спорт, охота, рыбалка занимают в жизни Алексея Васильевича Погорелова, наверное, не меньшее место, чем письменный стол, кафедра и научные дискуссии.

153

Видимо, не случайно всем известный пианист Владимир Крайнев утверждает, что звезды получаются не из тех ребят, которые десятки часов высиживают за роялем, а скорее из тех, кто гоняет в футбол, пристает к девчонкам и шалит на уроках. И заметьте: это никак не влияет на творчество. Аналогичные вещи происходят и в науке. Например, Алексей Васильевич не с меньшим воодушевлением и гордостью, чем о работе, своих изданных монографиях и многочисленных премиях, рассказывал о случае на рыбалке, когда он самым обыкновенным спиннингом один поймал десять крупных судаков и десять щук. Радостное ощущение жизни не убили в нем ни мытарства детских лет, ни война, которую он знал не понаслышке, ни типичный для ученых даже такого масштаба ограниченный доступ к материальным благам. Видимо, прав был О’Генри, который утверждал, что тот не жил полной жизнью, кто не знал бедности, любви и войны. В 2000 году Алексей Васильевич Погорелов уехал в Москву, хотя за год до этого на торжественном праздновании своего восьмидесятилетия утверждал, что останется харьковчанином навсегда. Вряд ли кто-то осудит за это великого ученого: боги должны прибывать на Олимпе. Радует другое: все его открытия сделаны в Харькове, а это значит, любопытная цепочка Эвклид-ЛобачевскийПогорелов является достоянием нашего города.

Физик-ядерщик Кирилл Синельников В темном зале кинотеатра шел сеанс немого кино. В углу, на разбитом вдребезги фортепиано, играл ничем не приметный молодой человек. Среди зрителей слышались смех и оживление. Ритмы регтайма сменялись бодрым чарльстоном и страстным танго. Тапер виртуозно «озвучивал двигающиеся картинки». И не удивительно, ведь ему пророчили будущее великого музыканта. Но пророчеству не суждено было сбыться, потому что главной страстью этого человека стала физика. В тот момент молодой человек музыкой зарабатывал себе на кусок хлеба. И никто тогда в зале не мог подумать, что для них в душном и шумном помещении играет будущая знаменитость, академик, один из основоположников экспериментальной ядерной физики. Имя этого человека Кирилл Дмитриевич Синельников. Официального понятия «эффект Синельникова» не существует. Можно подумать, что за этими словами стоит какое-то великое открытие в науке. Это так и не так. Открытия, конечно же, существуют и их немало. Но и вся жизнь ученого, неожиданные повороты судьбы, необыкновенная семья, общение со студентами, выдающиеся изобретения – все это и многое другое было ярким и настолько необычным, что вошло в историю физики как «эффект Синельникова». Владимир Толок, член-корреспондент НАН Украины: «Эффект Синельникова состоял в следующем. Если перейти к его последним работам по физике плазмы, в которых я непосредственно участвовал, то действительно он вместе с выпускниками университета, которым было по 20-25 лет, начинал с нуля изучать физику плазмы. Он с нуля начинал!» Иван Неклюдов, генеральный директор ННЦ ХФТИ: «Синельников – это очень многогранный ученый-физик. Я еще раз

154

просмотрел его жизнь и деятельность, и начал даже взвешивать – Курчатова и Синельникова. Без Синельникова не было бы Курчатова». Владимир Толок, член-корреспондент НАН Украины: «О нем можно говорить очень много и много хороших слов написано. Если попытаться сформулировать формулу Синельникова, что он собой представлял, то я бы сказал, прежде всего, – это классик в науке, это человек который жил своей физикой». «Эффект Синельникова» заключался в истории жизни, поступках, достижениях этого уникального человека. А началось все еще в школе. Будущий физик с гордостью демонстрировал удивленным одноклассникам самодельный генератор или же процесс покрытия серебром медного пятака. А на уроках учителя часто оказывались в затруднительном положении. Воспитанный на энциклопедиях, Кирилл часто оспаривал содержание учебников и оказывался прав. Талант к науке был очевиден. С не меньшим успехом он овладел и мастерством игры на фортепиано. После смерти отца Синельниковы вынуждены переехать в Крым. Там, впоследствии, умирает и мать Кирилла. В Симферополе будущий физик в 1920 году самостоятельно поступает на физико-математический факультет Крымского государственного университета имени Фрунзе. Волею судьбы, именно здесь Синельников знакомится со своим ближайшим другом – Игорем Васильевичем Курчатовым. Научную и просто мужскую дружбу они пронесут через всю жизнь. Затем были преподавание в Баку, работа с Абрамом Федоровичем Иоффе в Ленинграде и одно из самых ярких событий в жизни – практика в лучшей лаборатории Кембриджа. В Англии, в 27 лет ему без защиты диссертации присваивают ученую степень кандидата физико-технических наук. Но после научных путешествий по миру самой важной остановкой стал Харьков. В 1930 году его приглашают принять участие в создании Украинского Физико-Технического Института. Результаты работы не заставили себя долго ждать. Иван Неклюдов, генеральный директор ННЦ ХФТИ: «Это было фактически, если грубо говорить, начало атомной эры. Это, так сказать, начало возможности расщепления ядер, ядерных реакций и создания ядерных бомб и атомной энергетики». Лаборатории всего мира ведут атаку на атомное ядро. Проводятся сотни исследований. Первыми достигают результата английские ученые. Вслед за ними, в 1932 году, Синельников, Вальтер и Лейпунский совершают прорыв. Им удается расщепить ядро лития в стенах лаборатории УФТИ. Эти успехи принесли институту известность и имя. В Харьков хлынула волна ученых и корреспондентов. Речь шла о новых неисчерпаемых энергетических ресурсах – о безопасных источниках энергии, «земных солнцах». Однако, добившись результатов в ядерной физике, Кирилл Дмитриевич, словно в омут, с головой погружается в изучение нового направления – ускорители заряженных частиц. Именно в Харькове был построен крупнейший в мире на то время ускоритель, для которого Синельников разрабатывает не имеющие аналога в СССР масляные насосы со способностью откачивать до 1000 литров в секунду. Установка была

155

настолько впечатляющая, что даже знаменитый американский физик Ван де Граф, собственной персоной приехавший в Харьков, не стесняясь, позавидовал нашим ученым. После войны ученые возобновляют исследования в Харькове. В 1944 году Синельникова назначают директором института, и он еще около двадцати лет пробудет на этой должности. В это же время в Союзе начинаются работы по «Атомному проекту». Но опять же, с нуля начал развивать термоядерные исследования в Харькове, не отставая при этом от англичан и американцев. Деликатный, но строгий Кирилл Дмитриевич Синельников однажды сказал: «Самое дорогое – это дальнейшая жизнь твоих идей в учениках». Он начинает преподавать и вновь добивается своего эффекта. Атомы, физика плазмы, ускорители – значения этих слов малопонятны обыкновенному человеку, далекому от физики. Для нашего героя все это было, как музыка. Но не только формулы и расчеты существовали в жизни ученого. Было место и для любви. Всю жизнь музыка шла рука об руку с Синельниковым. Она же подарила ему главную в его жизни встречу. Еще в Англии он познакомился со своей женой – Эдной Купер. Будущая пара вместе музицировала, и эти общие дуэты закончились счастливой свадьбой. Иван Неклюдов, генеральный директор ННЦ ХФТИ: «Когда он познакомился с Эдди в Великобритании, она через неделю своим родителям заявила: «Я хочу только к Кириллу, и не с кем больше!» Я хочу только в Россию, только в Советский Союз». Рискованная англичанка, иначе не скажешь, решается на переезд в самую загадочную и, если честно, опасную страну, вслед за любимым. Эдна под руку с Кириллом Дмитриевичем приезжает в 1930 году в Харьков. День семьи Синельниковых начинался с 8.30 утра. В доме царил строжайший английский режим – первый завтрак, ланч, обед, ужин. Стол был накрыт по всем правилам этикета, а за распорядком дня следила очаровательная хозяйка дома. Хотя родной язык Синельникова русский, а леди Купер – английский, общим языком для них обоих была физика. За столом часто обсуждались вопросы науки. Дети тоже участвовали в разговоре. Создавалось впечатление, что семья только и знает, что говорить о физике. Частенько такой день завершался семейными творческими вечерами. Владимир Толок, член-корреспондент НАН Украины: «Представьте себе такую семью. Идет семейный концерт. Муж – рояль, жена – скрипка. Репертуар классика – Бах, Скрябин, Чайковский. Чувствуете? И это все, чем он жил». Эдна делала все для того, чтобы в доме было уютно и комфортно, чтобы ничего не отвлекало от работы и науки. В кабинете была специальная настольная лампа, а на институтской территории садовники по ее задумке сажали редкой породы деревья. Это пара почти никогда не расставалась. И когда, в 1966 году в возрасте 65 лет, Кирилла Дмитриевича не стало, Эдна спустя недолгое время тоже тихо угасла.

156

Более 2000 лет назад, афинский мудрец и реформатор морали Сократ на вопрос «Кого можно считать счастливым?» ответил: «Того, у кого честный образ мыслей и острый ум». Пройдет еще столько же лет, но ответ на этот вопрос останется неизменным. Если бы тогда, в те лихие голодные и холодные 1920-е годы, Кирилл Синельников отчаялся и предал свою мечту, то с годами стал рядовым учителем в заштатном крымском городке, а если бы повезло – великим музыкантом. Мы не беремся утверждать, что Кирилл Синельников прожил счастливую жизнь. Мы это можем только предполагать, потому что две составляющие счастья по Сократу Господь Бог дал ему. Именно поэтому в истории науки и истории нашего города существует «эффект Синельникова».

Авиаконструктор Павел Сухой «Кобра» – фигура высшего пилотажа, которая позволяет в ближнем бою «стряхнуть с хвоста» истребитель противника. Такая сверхманевренность возможна, когда тяга двигателя превышает вес машины, и её дополняет великолепная аэродинамика. Впервые эту фигуру выполнил заслуженный лётчик-испытатель СССР Игорь Волк на самолёте «СУ-27». Для несведущих в авиации людей эта информация вряд ли много значит. Те же, кому небезразлично лётное дело, знают, что «Кобра» показала такие возможности реактивного самолёта, которые ранее не укладывались в привычное представление о высшем пилотаже. Но эта фигура – лишь дополняет длинный список маневров, впервые выполненных на самолетах марки «СУ». И дело не только в отваге и профессионализме летчиков-испытателей, но и в конструктивных особенностях, заложенных в машину её создателем. Это Павел Осипович Сухой, выдающийся советский авиаконструктор, автор 50 оригинальных конструкций самолетов, из которых 34 были построены и испытаны, обладатель орденов Ленина, Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, медали №1 имени Туполева. Он лауреат Государственных и Ленинской премий, дважды Герой Социалистического Труда. Павел Осипович был депутатом Верховного Совета СССР V-VIII созывов. Его имя присвоено конструкторскому бюро и Гомельскому техническому университету. Казалось бы, этим о жизни знаменитого человека всё сказано. Если бы не один любопытный факт в биографии, связанный с нашим городом. … Июль 1936 года. Лётчики Чкалов, Байдуков и Беляков совершили перелёт по маршруту Москва — Земля Франца-Иосифа — Петропавловск-Камчатский. В этом знаменитом полёте самолёт «АНТ-25» покрыл расстояние в 9374 км и установил мировой рекорд по дальности полёта. Самолет был создан бригадой Павла Сухого, заместителя начальника КБ завода исследовательских конструкций ЦАГИ. В тот июльский месяц Павлу Иосифовичу исполнился 41 год. За его плечами уже была Гомельская гимназия и Императорское техническое училище. Ему посчастливилось целый год слушать лекции Жуковского и вместе с братьями Архангельскими и Андреем Туполевым заниматься в его кружке воздухоплавания. Служа в артиллерии в Первую мировую войну, видел, как самолет «Илья Муромец» разбомбил несколько немецких батарей, знал, что командование часто использует данные воздушной разведки и неоднократно держал в руках аэрофотоснимки вражеских частей. Всё это дало возможность понять, насколько

157

большую роль в войне может играть авиация. Тогда у него возникла мечта создать совершенный мощный самолет, способный дать отпор любому иностранному захватчику. Но до первых самолетов Сухого было еще далеко. Вернувшись домой с войны, Павел Иосифович начал преподавать математику в железнодорожной школе на станции Лунинец. Там он встретил и свою любовь. «Как-то вечером я возвращалась из школы. Меня обогнал незнакомый человек в военной шинели, перекрашенной в чёрный цвет, на голове его красовалась маленькая шапочка-«керенка». Я тогда обратила внимание на большие, очень выразительные глаза незнакомца и смешную «кавалерийскую» походку. Через два дня этот человек появился у нас в школе и стал преподавать математику», — так вспоминала свою первую встречу с Павлом Сухим его будущая жена София Феликсовна, преподававшая тогда в школе французский. В 1920 году Сухой уезжает с семьей в Москву, чтобы закончить училище. Через пять лет он уже инженер-конструктор в Центральном аэрогидродинамическом институте, ЦАГИ. Тут он снова встречается с Туполевым, но уже как с начальником, и под его руководством начинает строить самолеты. Результатом такой работы и стал самолет рекордной дальности «РД» или «АНТ-25», на котором команда Чкалова последовательно установила два мировых рекорда, а в 1938 году советские лётчицы под руководством Валентины Гризодубовой (кстати, харьковчанки) совершили героический перелет из Москвы на Дальний Восток. Рекорды в молодой Стране Советов любили, и Сухой не остался незамеченным для высшего руководства. В 1939 году ему поручили создать самостоятельное КБ, именно тогда в судьбе нашего героя и появляется Харьков. Николай Гайдамак, заместитель начальника Музея «Истории авиации» ХГАПП: «Начиная с осени 1939 года, к нам на завод приходит главным конструктором известный опытный авиаконструктор Павел Иосифович Сухой. Он предлагает свою модель самолета, который получил название «ББ-1» – «Ближний бомбардировщик-1». 25 декабря 1936 года в Кремле проходило совещание с участием Сталина. Тогда трём конструкторам поручили создать многоцелевой самолет: Павлу Сухому – цельнометаллический, Иосифу Неману – деревянный, Николаю Поликарпову – смешанной конструкции. Это был своего рода конкурс, который позже в деловой переписке получил название «Иванов». Из предложенных конструкций лишь бомбардировщик Павла Сухого отвечал всем требованиям ВВС. По иронии судьбы строить этот самолет серийно Сухого направляют на исследовательский завод №135 в Харькове, коллектив которого только что соперничал с ним в конкурсе. «ББ-1» рассчитывался как двухместный ближний бомбардировщик. Он имел шесть пулемётов, бомбовую нагрузку, броневую защиту у летчика и стрелка. Скорость самолета с двигателем М-82 достигала 486 километров в час. В серию самолет пошел смешанной конструкции и выпускался методом кооперации на трёх заводах. В Харькове изготавливали фюзеляжи с оперением и оборудованием.

158

Николай Гайдамак, заместитель начальника Музея «Истории авиации» ХГАПП: «В конце 1940 года он получил название «СУ-2», «Сухой-2». Такие самолеты мы серийно производили с начала Великой Отечественной войны. Когда началась война, наш завод перешёл на круглосуточный режим работы, то есть по восемь часов работали без перерыва и строили по пять-шесть самолетов в сутки». Всего на Харьковском заводе было построено около тысячи самолетов «СУ-2». Его преимущества экипажи оценили в полной мере в зимние месяцы войны. В удобной тёплой кабине можно было спокойно сосредоточиться на боевой обстановке. А работы хватало: поддержка своих войск на линии фронта, бомбежка на дорогах войск противника, бомбардировка аэродромов. От безысходности «СУ-2» использовали и как штурмовики, отчего парк машин потерпел существенные потери. Позже «СУ-2» перевели в разведчики и корректировщики огня, и для такой работы он оказался идеальной машиной. В октябре 1941 года авиазавод эвакуируют в Пермь. Ремонтировать старые и строить новые самолеты СУ-2 берутся женщины, старики и подростки, оставшиеся в тылу. Возможно поэтому, качество самолетов оставляло желать лучшего. Тем временем, главный конструктор завода Сухой не уезжает вместе с коллективом за Урал, за год до этого он возвращается в Москву. Харьков не стал для нашего героя родным городом, он – лишь эпизод в ряду больших побед выдающейся жизни. В годы войны КБ Сухого создало самолёты «СУ-1» и «СУ-3», бронированный штурмовик «СУ-6». Он не был запущен в серию, тем не менее, за создание его Сухой получил Сталинскую премию I степени. О самолётах «СУ» военного и послевоенного времени можно рассказывать бесконечно. Например, о «СУ15», единственный экземпляр которого разбился при испытаниях, после чего конструкторское бюро было закрыто на четыре года. В 1959 году на самолёте «Т-438» лётчик В. С. Ильюшин установил мировой рекорд высоты — поднял машину на 28852 метра. Через год на «Т-405» был установлен абсолютный рекорд скорости по стокилометровому замкнутому маршруту 2012 км/ч. Новый истребитель-перехватчик Сухого «Т-37» вскоре побил этот рекорд, развив скорость до 3000 км/ч. В жизни нашего героя было много побед, а его детища словно были созданы для новых рекордов. Но любая большая, значимая победа имеет своё закулисье. Факты и события, которые не принято рассказывать с большой трибуны. У каждого победителя есть завистники и недоброжелатели, обидно только, когда в их число попадают те, на кого раньше равнялся, кому доверял. Пожалуй, самая большая трагедия для авиаконструктора — судьба «сотки», стратегического бомбардировщика («Т-4»), способного нести ракеты и бомбы и летать быстрее истребителя. Этот проект Сухой представил на конкурс, в котором участвовали также КБ Яковлева и Туполева. Скорость полета самолетов должна была в два-три раза превышать скорость звука. Павел Сухой со своим «Т-4» победил, в документах проект значился как «изделие 100», поскольку весил 100 тонн. «Сотка» была витриной передовых технологий, она развивала скорость 3 200 километров в час. Самолет должен был стать частью ударного разведывательного комплекса, в который входила ещё ракета «ХА-45». Но приказа о серийном производстве не последовало. Всему виной оказался бывший учитель Сухого Андрей Туполев. На одном из совещаний Андрей

159

Николаевич сказал: «Я знаю Сухого, он мой ученик. Ему не удастся построить такой самолет». На что Сухой остроумно отвечал: «Именно потому, что я Ваш ученик, этот самолет будет создан». Первый вылет самолёта состоялся 22 августа 1972 года. Но успешные испытания этой машины были прекращены. Туполев не забыл и не простил, что разработку самолёта поручили не его КБ. Под его давлением министр авиапрома Дементьев подписал секретный документ о прекращении работ над «изделием100». Тем не менее, жизнь продолжалась, а жизнь КБ Сухого после смерти главного конструктора не угасла, а набрала новые обороты. За многие десятилетия этот коллектив создал около 100 типов самолетов и их модификаций, из которых более 60 выпускались серийно. Свыше 2000 самолетов поставлены в тридцать стран мира. На самолетах «СУ» установлено более 50 мировых рекордов. Как видим, ни зависть, ни номенклатурные битвы не остановили настоящий талант, талант, который встречается раз на миллион. Сегодня уже никто не вспомнит о дрязгах и перетягиваниях каната, которые существовали между различными КБ Советского Союза. Зато остались поистине совершенные самолёты, вызывающие неподдельный страх тех, на кого направлено это оружие, и восхищение у тех, кого они защищают. Время все расставляет на свои места.

Создатель терменвокса Лев Термен В конце 20-х годов ХХ столетия заголовки американской прессы и городских афиш пестреют следующими фразами: «Советский Эдисон берет музыку из воздуха», «Музыка при помощи движения рук», «Голоса ангелов», «Руки создают радиомузыку», «Термен играет небесные созвучия». Километровые очереди возле концертных залов Чикаго, Детройта, Филадельфии и Кливленда. Люди приходят послушать фантастические звуки, извлекаемые из какого-то ящичка с антенной – терменвокса. Чудо-изобретение вмиг вызвало ошеломляющий успех у американской публики, которую, казалось бы, трудно удивить. Естественно, имя изобретателя также у всех на слуху. Советский подданный Лев Термен к середине 1930-х годов входит в список двадцати пяти знаменитостей мира и становится членом клуба миллионеров. Но успех продлится всего десять лет. Неожиданно Лев Термен исчезает из Америки, и о том, что случилось с этим необычным русским, в Америке и Европе узнают только через тридцать лет. Откройте любую энциклопедию, например, Большую Советскую, там никаких упоминаний о терменвоксе вообще нет. А в «Энциклопедическом словаре», вышедшем в 1979 году, можно найти определение: «Терменвокс –- электромузыкальный инструмент, сконструированный в 1921 году Л. С. Терменом». И все. И только в «Энциклопедическом словаре», выпущенном в 1990 году, как и в последующих, строчек стало больше: «...в 1920 году советским физиком и музыкантом Л. С. Терменом (родился в 1896 году)». Лев Сергеевич Термен родился в благополучной санкт-петербургской семье юриста, имевшего французские корни. В годы Первой мировой войны он служил в электротехническом отряде, а перед Октябрьской революцией окончил одновременно университет и консерваторию по классу виолончели, после чего приступил, по приглашению А. Ф. Иоффе, к работе в Физико-техническом институте, возглавив лабораторию электрических колебаний. Термен получает задание – заняться радиоизмерением диэлектрической постоянной газов при

160

переменных температуре и давлении. При испытаниях оказалось, что прибор издавал звук, высота и сила которого зависела от положения руки между обкладками конденсатора. Быть может, просто физик и не придал бы этому значения, а физик – выпускник консерватории попытался сложить из этих звуков мелодию. И получилось! Так же, как Страдивари несколько веков назад разрабатывал свои скрипки – без осциллоскопа, не видя форму волны, Лев Термен получил фантастически богатый, а главное – «правильный» звук – звук первого в мире электронного музыкального инструмента, который был назван этеротон («звук из воздуха»), но вскоре он был переименован в честь своего создателя и стал называться терменвокс – «голос Термена». Игра на терменвоксе заключается в изменении музыкантом расстояния от его рук до антенн инструмента, за счет чего изменяется емкость колебательного контура и, как следствие, частота звука. Вертикальная прямая антенна отвечает за тон звука, горизонтальная подковообразная – за его громкость. Для игры на терменвоксе необходимо обладать идеальным слухом, так как во время игры музыкант не касается инструмента. Прибором заинтересовались ученые. С выступления на тему «Электричество и музыка» на Всероссийском электротехническом съезде в Политехническом музее в 1921 году, пожалуй, и началось триумфальное шествие этого инструмента по Советской России. Через несколько месяцев после съезда в жизни Термена произошло важное событие – Москва, Кремль. В марте 1922 года, в присутствии Председателя Совнаркома Владимира Ульянова-Ленина и членов правительства, Термен показывает возможности новейших разработок охранных сигнализаций. И все же главным героем аудиенции стал терменвокс. Казалось бы, для революционных нужд – вещь бесполезная, а Ильичу настолько понравилось, что он не только дал добро на популяризацию инструмента, а и сам не преминул возможностью прикоснуться к прекрасному. После кремлевской демонстрации об уникальном изобретении заговорили. Термен получил патент на свой музыкальный инструмент, а последний стал козырной картой российских делегаций на Западе. Лев Сергеевич сразил европейцев и докладом о терменвоксе на конференции во Франкфурте-на-Майне, и концертами классической музыки для широкой публики в парижской «ГрандОпера». Параллельно молодой изобретатель занимается разработкой «радиосторожа» – сигнализации, основанной на принципе действия терменвокса, а также совершает первые попытки создания телевизионной системы. Но, увы, эта идея не шагнула дальше попытки – титул первооткрывателя в области телевидения достался, как известно, Америке, которая, кстати, с распростертыми объятьями ждала нашего героя. Термен соглашается на двухмесячную поездку за океан, однако вместо одной командировки Лев Сергеевич получил две – от наркома просвещения Луначарского и от военного ведомства. Дела пошли блестяще, буквально стоило Термену сойти с океанского лайнера. С разрешения советских властей он основывает в Нью-Йорке фирмустудию «Teletouch» по производству терменвоксов в шестиэтажном особняке на 54-й авеню, где побывают великие Джордж Гершвин, Морис Равель, Чарли Чаплин, Альберт Энштейн. Да что там великие – тысячи рядовых американцев с энтузиазмом принялись учиться игре на терменвоксе, ведь на нем можно сыграть и классику, и джаз, и эстрадную музыку! У изобретателя появляются ученики – профессиональные музыканты, а у изобретения – модификации: электронная виолончель, светомузыкальный инструмент ритмикон, а еще терпситон,

161

реагирующий на движение тела. Но не только с миллионерами, знаменитыми актерами и музыкантами общается Термен – были и женщины. Несколько лет длился его роман с эмигранткой из России красавицей скрипачкой, освоившей терменвокс, Кларой Рокмор. Потом было страстное увлечение ученицей Люсией Розен. Затем женитьба на латиноамериканской танцовщице Лавинии Уильямс, которая состояла в группе танцоров Афроамериканской балетной компании, приглашенных специально для концертов с терпситоном. Ему и в голову не могло прийти, что брак с темнокожей женщиной в корне изменит его жизнь. Перед Терменом закрываются двери многих домов в Нью-Йорке: Америка тогда еще не знала политкорректности. Термен вынужден вернуться в Союз, с Лавинией они больше никогда не увидятся. Кем же был Термен в Америке? Гастролером? Эмигрантом? Разведчиком? Почему бы и нет! Можно только представить себе, насколько такой гений мог быть полезен советской разведке в США! Однако история с его таинственным исчезновением в 1938 году из США говорит о том, что на родине его явно «заждались». В Москве его арестовывают как «невозвращенца» и отсылают на Колыму. Казалось бы, Термена ждал удел десятка тысяч репрессированных интеллигентов. За границей его вообще считали умершим, однако он не просто выжил, а продолжал изобретать. Сначала придумал монорельс для транспортировки тачек в ГУЛАГе, затем вместе с Королевым (тоже зеком) разрабатывает устройство для слепой посадки самолетов; венцом пребывания в ссылке стало изобретение подслушивающей системы «Буран». Советское правительство высоко оценило заслуги изобретателя – сначала в 1947 году ему была присуждена Сталинская премия I степени, а вскоре его освободили. В 1964 году Термен таки расстался со спецслужбами, под незримым оком которых находился без малого сорок лет и сменил работу в секретных лабораториях КГБ на акустическую лабораторию Московской государственной консерватории. После сенсационного известия о «воскрешении» когда-то популярного Термена на имя Льва Сергеевича хлынул поток писем от его заокеанских друзей. И опять страдания. Его снова увольняют со всех работ и мировая знаменитость до самой смерти работает механиком шестого разряда в мастерских физического факультета МГУ. До своего 100-летия Лев Термен не дожил трех лет, зато успел в 91 году вступить в КПСС – прямо во время развала Союза – и съездить в Америку. В Нью-Йорке его ученики создали серьезные школы игры на терминвоксе, и эта музыка до сих пор считается самой универсальной для передачи необычных эффектов. Судьба отмерила Льву Термену 97 лет жизни – 97 лет настоящих испытаний – славой и безызвестностью, деньгами и нищетой. Он объездил половину земного шара. «Только, причем здесь Харьков?», – спросите Вы. Неужели Термен ни разу не посетил научный, железобетонный Харьков? Пожалуй, эта информация ушла вместе с ним. Ведь, как бы мы не хотели, у многих поистине гениальных людей так и не сложилась судьба побывать в Харькове. Однако нам удалось проследить те самые тайные ниточки, которые связывают Льва Термена с нашим городом. Во-первых, дружба с самым что ни на есть харьковчанином, композитором Иосифом Шиллингером. Именно изобретение бесконтактного музыкального радио инструмента пробудили у молодого Шиллингера интерес к дирижированию. Впоследствии, возглавив Харьковский симфонический оркестр, он создает

162

одно из первых академических произведений для терменвокса (с оркестром). Узнав о том, что изобретатель Термен сконструировал электромузыкальный «терменвокс», другой всемирно известный харьковчанин астроном Николай Павлович Барабашов тоже построил аналогичный инструмент и любил музицировать на нем. Если и этого мало, то скажем, что в некоторых документах Харьковского политехнического института в списке ученых также числится фамилия Термена. Ни Харьков, ни родная Москва не забыли изобретателя и его гениальное изобретение в мире быстро сменяющихся технических новшеств. А все остальное – дань моде, которая, как известно, циклична.

Специалист в области оборонной промышленности Виктор Шевченко Оборонная промышленность – предмет особого внимания любого государства, поскольку она обеспечивает безопасность существования страны. Но после распада СССР наиболее пострадавшим оказался именно военнопромышленный комплекс. Однако жизнь продолжается и все постепенно налаживается. Сегодня ВПК России производит конкурентоспособную военную технику, представленную на выставках, которые традиционно проводятся крупнейшими оборонными предприятиями. Военная техника – это не только средства уничтожения противника, но и вершина научно-технической мысли. Создать новый вид вооружений – значит, прежде всего, решить множество технических задач, необходимых в мирной жизни. Самое время вспомнить легендарного Леонардо да Винчи, который, будучи гениальным художником, проявил себя и как выдающийся инженер, создатель разного рода военной техники, опередившей свое время. То было время гениальных одиночек и могучих титанов. А что же сейчас? Новые виды вооружения создаются коллективом ученых, конструкторов, инженеров, рабочих, и руководителей предприятий. Все это конкретные люди со своими судьбами, но до поры до времени, по известным причинам, мы не знаем их имена. Когда-то фамилии Королев, Поликарпов, Туполев нам не были известны. Такие люди есть и сегодня, раскроем имя одного из них: Виктор Федорович Шевченко – бывший директор Нижегородского машиностроительного завода, помощник генерального директор ОАО Концерн ПВО «Алмаз - Антей». Клименко Валерий Иванович, однокурсник Виктора Шевченко, заведующий кафедрой автомобилей ХНАДУ, кандидат технических наук, профессор: «Я знаю, что в научном плане он продолжает активно вести работу. Он участвует в конференциях по оборонной тематике, но они специфические, не для широкого распространения. Чем конкретно он занимается, я Вам не могу сказать и не хочу интересоваться, ибо это будет неправильно воспринято». В 1992 году Виктор Федорович Шевченко становится генеральным директором Рязанского производственно-технического предприятия «Гранит». Это было

163

особенно тяжелое время для оборонной промышленности. Но Шевченко быстро оценивает ситуацию и немедленно принимает стратегический документ «Программа предприятия – программа выживания». Его тезисы: 1. Не бояться любой работы, дающей коллективу средства к существованию 2. Активно и инициативно изыскивать направления деятельности, сходные по профилю и специфике работы предприятия. 3. Установить жесткий режим экономии 4. Уделять особое внимание проблеме привлечения и закрепления на предприятии молодых специалистов. 5. Вести разработку и реализацию возможных социальных программ. Эти пять пунктов говорят о многом. И о тяжелой ситуации в стране, занимавшей еще недавно лидирующие позиции по обороноспособности в мире, и о масштабе личности молодого директора, и его отношении к людям, и о его желании во чтобы то ни стало выстоять в катастрофической ситуации и спасти предприятие. В первую очередь, убедить людей, что у них есть будущее и позаботиться об их настоящем. Сколько трудностей финансового и организационного характера приходилось преодолевать в то время. Виктор Федорович убежден: «В любой ситуации, и особенно критической, надо поворачиваться лицом к коллективу, и только люди помогут исправить положение». Именно для них были достроены несколько жилых домов, полуразрушенная двухэтажная коробка превратилась в гостиницу «Ока» в городе Знаменске. Чтобы выжить, производили множество товаров, не связанных с оборонной промышленностью: от технических средств охраны банков и государственных учреждений до машинок для домашнего консервирования. Доверие к человеку, понимание его проблем и готовность помочь – это не пустые слова, а реальные дела. Объединение науки и производства – еще одно направление деятельности Виктора Шевченко. И в 2006 году Виктор Федорович был назначен заведующим кафедрой технологий радиоэлектронной аппаратуры Рязанского государственного радиотехнического университета. Он большое внимание уделяет молодым специалистам. И предприятие быстро возродилось из руин. «Гранит» окреп и стал одним из ведущих предприятий в своей отрасли. Появилась реальная перспектива для дальнейшего развития. И таким Виктор Шевченко был всегда. Стать призером на студенческой олимпиаде или спасти умирающее предприятие – значит бросить вызов сложной ситуации, взяться за трудное, почти невозможное дело и победить, несмотря ни на что. Виктор Шевченко прошел большую жизненную школу, приобрел богатый опыт, но, как известно, практика без теории слепа, и в свои тридцать восемь лет он поступил в Московскую академию оборонных отраслей промышленности, которую успешно закончил через два года. В бытность руководства Нижегородским машиностроительным заводом Виктор Шевченко говорил: «У нас есть планы, договоренности не только в той сфере, которой занимаемся мы. Нужно оказать помощь церкви, мы планируем, по крайней мере, помочь в восстановлении храмов в нашем подшефном хозяйстве. Мы окажем помощь в достройке храма – стоит разрушенный и надо хотя бы остановить разрушение. В этом, безусловно, будем принимать самое активное участие». Казалось бы, деятельность бывшего комсорга и производственника слишком

164

далека от возрождения церквей и памятников архитектуры. Однако Виктор Шевченко участвовал в восстановлении храмов в Нижнем Новгороде и Староконстантиновского храма, в селе, где родился Сергей Есенин. В советские времена было немало засекреченных предприятий, да что там предприятий – целых городов. Такие заводы назывались «почтовые ящики». Они есть и сейчас, и на них тоже работают живые люди. И если можно засекретить производство, то человеческие качества, масштаб личности, скрыть невозможно. Да и нужно ли? Родился Виктор Шевченко в 1956 году в Алексеевском районе Белгородской области. Отец – комбайнер, мама – учительница начальных классов. В 1973 году он поступил в ХАДИ на автомобильный факультет. Владимир Перегон, преподаватель Виктора Шевченко, заведующий кафедрой деталей машин и теории механизмов и машин ХНАДУ, кандидат технических наук, профессор: «Мы очень рады, горды тем, что наши выпускники достигли в своей жизни вот такого высочайшего уровня». Дальше служба в армии и с 1981 года работа в радиоэлектронной промышленности. Как итог – Кавалер ордена Почета, заслуженный машиностроитель, почетный радист, доктор технических наук, академик Метрологической академии Российской академии наук и множество других почетных званий. Сейчас он живет и работает в Москве. Женат, четверо детей. Виктор Шевченко увлекается музыкой, играет на баяне, поет песни – и русские, и украинские. Его любимая песня – из кинофильма «Весна на заречной улице», а также песни на стихи Сергея Есенина. Любовь к музыке и готовность помочь человеку способны творить чудеса, например, попасть на телевидение. Не верите? Клименко Валерий Иванович, однокурсник Виктора Шевченко, заведующий кафедрой автомобилей ХНАДУ, кандидат технических наук, профессор: «Он когда работал в Москве, выступал на телевидении на Первом канале в передаче «Минута славы». И когда я увидел, мне было настолько приятно, я ему позвонил и сказал: «Витя, я тебя видел по телевизору, это все без купюр и так должно быть, да?» Да! Он поддерживал народные таланты, одному из гармонистов, который прибыл на передачу «Минута славы», он пообещал, что купит и подарит гармонь. И этот участник передачи сыграл на гармони такую музыкальную вещь, что стал победителем. Этот победитель пригласил на передачу «Минута славы» Виктора Федоровича, и он в студии исполнил танец под музыку, которую сыграл этот народный умелец». Виктор Федорович не забывает город и вуз, который дал ему путевку в жизнь. На протяжении трех десятилетий встречаться каждые пять лет стало доброй традицией выпускников ХАДИ – выпускников 1978 года. Казалось бы, на этом можно поставить точку. Мы рассказали все, на что имеем право. Но ничто так не украшает биографию человека, как так называемые штрихи к портрету от однокурсников, друзей, с которыми довелось учиться,

165

работать, жить. Владимир Карпенко, однокурсник Виктора Шевченко, доктор технических наук, профессор: «Естественно, внешняя оболочка у каждого человека меняется, но блеск в глазах и отзывчивость, радушие, прием и отношение к друзьям остались те же. Это кредо его жизни». Клименко Валерий Иванович, однокурсник Виктора Шевченко, заведующий кафедрой автомобилей ХНАДУ, кандидат технических наук, профессор: «У него стало более масштабное мышление, он большой патриот свое страны и всегда переживает за дело, которому служит».

Турбостроитель Леонид Шубенко-Шубин Шубенко-Шубин создавал основы турбостроения. Человек, ученый, которого знает весь мир. Он чувствовал свою ответственность перед временем, перед той эпохой, в которой жил. И брал большую ответственность на себя. 1949 год, Харьков. На Турбинном заводе появляется главный конструктор. Предыстория такова: преуспевающий директор центрального Турбинного завода в Ленинграде Леонид Александрович Шубенко-Шубин принимает предложение министра тяжелого машиностроения СССР о назначении его главным конструктором Харьковского Турбинного завода. На взгляд обывателя, карьерная лестница этого человека дала сбой. Но не судите Шубенко-Шубина по обычным обывательским меркам. Для него административная карьера не была самоцелью. Итак, из Ленинграда в Харьков. От спокойной престижной директорской должности, сумасшедшей ответственности и нечеловеческим нагрузкам на посту главного конструктора одного из наиболее перспективных заводов страны. Леонид Зарубин, заместитель главного конструктора СКБ «Турбоатом», лауреат Государственной премии Украины, заслуженный энергетик Украины: «Когда Леонид Александрович пришел на завод, мы выпускали турбины мощностью 25 МгВатт. А потом уже через несколько лет мы стали выпускать турбины мощностью 100 МгВатт в одном агрегате, потом 150 МгВатт в одном агрегате. А потом произошел резкий, качественный скачок в тепловой энергетике. Мы перешли на совершенно новый тип оборудования и на новые параметры, на сверхкритические параметры пара. Это нужно было иметь большую смелость, чтобы повернуть энергетику и энергомашиностроение на совершенно новые рельсы. Очень долго за рубежом турбины на эти параметры еще не строили. Мы были пионерами». Виталий Гнесин, доктор технических наук, профессор кафедры турбиностроения НТУ «ХПИ», заведующий отделом Института проблем машиностроения имени А. Н. Подгорного НАН Украины, лауреат Государственной премии Украины: «Он часто бывал в Москве, в правительстве. И он действительно был

166

одним из лидеров большой энергетики. Турбины, созданные на Харьковском заводе, были по всему миру. Ну, во всяком случае, в Европе, в Китае, Индии». Юрий Косяк, доктор технических наук, профессор: «До Леонида Александровича харьковские турбины, вернее сказать, «турбинки», где-то мелькали. А когда это дело оказалось в руках у Леонида Александровича, то это стали не просто «турбинки». Это стали турбины, «турбинищи» мирового класса. К нам приезжали немцы, американцы и у них, как правило, открывались не только глаза, а и рот. Вот, что такое наследие Леонид Александровича». Итак, благодаря деятельности Шубенко-Шубина, Харьков оказался, как говорится, «впереди планеты всей». А сам Леонид Александрович, приехав в Харьков в 1949 году, остался в нем до конца своих дней. Именно в Харькове он получил свои высокие награды, которые, конечно же, не были самоцелью. Просто это был тот минимум, которым нельзя было не отметить его выдающийся вклад в развитие отечественной энергетики. Леонид Александрович был избран депутатом XIX съезда Компартии Украины и ХХII съезда КПСС. С 1962 по 1970 год он – депутат Верховного Совета СССР VI и VII созывов. Любопытная деталь. На ХХII съезде во время заседания в Кремлевском дворце, случилась так, что его кресло было рядом с креслом Юрия Гагарина. В память о знакомстве, Юрий Алексеевич подарил Шубенко-Шубину фотографию с дарственно надписью. Вообще, круг общения Леонид Александровича – это отдельный интересный разговор: Андропов, Подгорный, Патон, Курчатов – все эти светила политики и науки для него были не просто знакомые или партнеры по протокольному общению – это были его друзья. Практическая конструкторская деятельность Леонида Александровича была лишь одной гранью его личности. Кроме этого, Шубенко-Шубин был ученым, как говориться, от Бога. Он обладал редким даром на высоком уровне сочетать инженерно-конструкторскую и научную деятельность. Его разностороннее высшее образование, математическое и инженерное, его активность, эрудиция и удивительная организованность позволили добиться стремительных результатов. Трудно поверить, что все это уместилось в жизнь одного человека. Мощные исследования Шубенко-Шубина отражены в более чем в двухстах печатных работах – монографиях, статьях, научно-популярных брошюрах, изданных в Советском Союзе и за рубежом. Анатолий Долинский, академик НАНУ, профессор, директор ИТТФ НАНУ: «Это был один из основных авторов учебников, по которым мы учились. Тогда я пришел в этот институт работать, то на первом же заседании увидел, что собирались выдающиеся ученые нашего отделения. Для меня было очень интересно просто повидать живого Леонида Александровича – живую легенду «турбинистов». Юрий Мацевитый, директор Института проблем машиностроения имени А. Н. Подгорного НАН Украины, академик НАНУ: «Последние годы работал в институте проблем машиностроения. И фактически тематика института во многом определялась теми наработками,

167

которые были сделаны Леонидом Александровичем за все предыдущие годы». Говорят, если человек талантлив, то он талантлив во всем. Леонид Александрович прекрасно разбирался в искусстве, великолепно играл в шахматы, был чемпионом Баку по планерному спорту, занимался туризмом, а его кулинарный талант оценило не одно поколение потомков. Анатолий Тарелин, член-корреспондент НАН Украины, профессор, академик Инженерной академии Украины, лауреат Государственной премии Украины в области науки и техники: «Леонид Александрович известный рыбак. Все мы это знаем. Он болельщик киевского «Динамо», тоже мы все это знаем. И когда ему было 70 лет, мы послали специального человека в Конча-Заспу и взяли автографы у ведущих футболистов – Лобановский, Блохин, Заваров, Беланов, Евтушенко. Все подписались. И мы ему подарили этот мяч, и Вы бы видели, как он радовался этому подарку». Анатолий Шидловский, доктор технических наук, академик НАНУ: «К шашлыкам он никого не допускал. Делал сам. Садились за стол, шутки, прибаутки, очень весело. Не хотелось от него уезжать. И один академик говорил: «Вы знаете, Леонид Александрович, я вот не могу выпить вот все это». А он говорит: «А я могу! У меня прошло два инфаркта, теперь могу что угодно!» Валентин Сухинин, доктор технических наук, профессор: «Я не помню ни одного случая не только со мной, но и с другими коллегами, чтобы он на кого-то поднял голос. Однако его авторитет был настолько велик, что если он давал указание или просьбу выполнить что-то, то это выполнялось безукоризненно, беспрекословно». Александр Шубенко, доктор технических наук, профессор, членкорреспондент НАН Украины, заведующий отделом Института проблем машиностроения имени А. Н. Подгорного НАН Украины, лауреат Государственной премии Украины, лауреат премии НАН Украины имени В. И. Толубинского: «Техническая литература, которая стоит у него на полках, в значительной степени подаренная авторами. Это удивительные реликвии, которые, как мне кажется, тоже являются наследием Леонида Александровича. Потому что практически на каждой книжке по турбинам, по газовой динамике, по термодинамике, по всем сопутствующим надписям, связанным с турбинами, есть дарственные надписи авторов великих турбинистов. И это те люди, которые не забывали: как только книга выходила – присылали с дарственной надписью. И я считаю, что это нужно свято хранить, что я пока и делаю». В его доме все так же, как при жизни Леонида Александровича. Здесь бережно хранят его книги, личные вещи, письма, фотографии. Сохранить атмосферу дома Шубенко-Шубина считают здесь своим долгом. А это значит, что Леонид Александрович Шубенко-Шубин продолжает жить в своих трудах и в своих потомках. Иначе и не может быть, ведь Шубенко-Шубин – человек, который опередил время.

168

Инженер, разработчик проекта Шаболовской радиобашни Владимир Шухов Когда-то в Харькове на перекрестке площади 1-го Мая и улицы Мироносицкой, вблизи ипподрома можно было увидеть тень от башни, которая стояла здесь. Спустя годы все изменилось. Ее уже не существует. А это была знаменитая водонапорная башня, не виданных размеров на то время – в высоту 16-ти этажного дома и весьма любопытной ажурной, конструкции. Этот шедевр был построен в эпоху зарождения харьковского водопровода. Игорь Лаврентьев, главный архитектор ООО «Институт Харьковпроект»: «Там была возведена башня, с целью создать напор для верховой части города. Потому что это самая высокая точка Харькова. Количество абонентов или тех, у кого в домах были водопроводные краны к тому времени, это был 1910 год, было уже 1700 по всему городу. Поэтому уже требовался напор и напор хороший. Надо было подымать на верхние этажи. Вот тогда была построена башня». Юрий Перетятько, кандидат технических наук, профессор ХГТУСА: «Водонапорная башня располагалась в районе ипподрома. В Харькове она играла решающую роль в водоснабжении города. Она простояла в разных источниках говорят, до 1945 - 1947-х годов в Харькове. Ее значение просто бесценно». Так и появилась в нашем городе башня, которая уже давно демонтирована. Кажется, на этом история закончена, если бы не одно «но». А точнее, не родная сестра башни. «Голубой огонек». Этого события, затаив дыхание, ждали у экранов телевизоров советские зрители. Лица актеров, исполнителей, известные образы и культовые фигуры телевидения. Но мало кто задумывался об имени автора сооружения, благодаря которому шла передача сигнала. Сооружения, которому было суждено стать символом советского телевидения. Башня на Шаболовке – невероятной красоты строение. Ее автор москвичам хорошо знаком. А вот у нас, фактически на родине инженера, о нем мало кто знает. Не осталось ничего, кроме тени на старой фотографии. Так уж повелось, имена, которые должны стоять в первом ряду, сегодня редко звучат. … Студенту Московского Императорского Технического Училища Владимиру Шухову пророчили великое будущее. Еще с самого детства он мечтал стать знаменитым инженером. Стремление было настолько сильным, что уже в первые годы обучения его имя становится на слуху. Паровая форсунка для сжигания жидкого топлива – она позволила эффективно сжигать мазут, считавшийся ранее отходом производства. Это изобретение Шухова не оставило равнодушным самого Дмитрия Ивановича Менделеева. Ученый даже поместил чертеж этой форсунки на титульном листе своей книги – «Основы фабрично-заводской промышленности». В возрасте двадцати трех лет талантливого ученика отправляют на Всемирную выставку в Филадельфию. Мог ли мечтать уроженец Белгородской

169

области из маленького городка Грайворон о такой поездке? Тем более что она стала судьбоносной. В Америке Шухов познакомился с инженером, эмигрантом Александром Бари. С этой встречи началось их сотрудничество, которое, уже в России, продлилось тридцати лет. Бари был отличным предпринимателем. Он понимал, Россия стоит на пороге стремительного промышленного развития и планировал добиться здесь быстрого успеха. Чутье не подвело. «Говорят, что Бари эксплуатировал меня. Это правильно. Но и я эксплуатировал его, заставляя его выполнять даже самые смелые предложения!», – сказал однажды инженер. Это была правда. После прихода Шухова в фирму Бари в России появился первый нефтепровод, первые танкеры, паровые котлы. Он упростил добычу нефти, применив сжатый воздух, запроектировал систему водоснабжения Москвы. А когда выдавались морозные зимы, дома жителей столицы согревали паровые котлы, созданные по проекту Шухова. Из всех материалов Шухов больше всего любил металл. Он для него имел волшебные свойства. Тем более, что он чувствовал материал, знал, как им управлять, экономично использовать и с легкостью превращал его в невероятные шедевры архитектуры. Современники восхищались сетчатыми перекрытиями ГУМа в Москве, необычайной архитектуре Киевского вокзала, куполу ресторана Метрополь, зданию Главпочтамта. Некоторым строениям уже более ста лет, а они и сегодня поражают своей красотой. Шухов понимал, его звезда взошла в эпоху перемен: «Мы должны работать, независимо от политики. Башни, котлы, стропила нужны – и мы будем нужны». И действительно, он продолжал удивлять своими работами в совершенно разных сферах. Однажды Шухову заказали проект вращающейся сцены для МХАТА. Мало кто догадывался, что на ней должна была выступать первая любовь инженера – Ольга Книппер, уже жена знаменитого писателя Антона Чехова. Шухов помнил все до мельчайших подробностей. Их роман продлился два года, но им не суждено было быть вместе. Когда дело шло к свадьбе, пара почему-то рассталась. Моменты жизни. Начало ХХ века. Шухов снова полюбил, его избранницей стала Анна Мединцева. Ксения, Сергей, Павий, Вера и Владимир – их дети. Он очень любил фотографировать – целая эпоха осталась на его снимках. Он работал, любил и ждал. Ждал свой главный проект жизни. «Гиперболоид» – мистическое слово. Для поклонников фантастики оно ассоциируется только с романом Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина». Но мало кто из читателей догадывается, что он действительно существует. И создал его Шухов. А точнее, первую башню гиперболоида вращения. Она была впечатляюща. Как только Толстой увидел ее, то почти сразу взялся за перо. Сооружение вдохновило писателя. А что же вдохновило самого создателя башни? Игорь Лаврентьев, главный архитектор ООО «Институт Харьковпроект»: «Причина была в определенной степени анекдотическая. Фирма Бари, где работал Шухов, еще до революции закупила новые корзинки для мусора. Они были круглые и были сделаны из прямых ивовых прутиков, которые по наклону между узким донышком и широким ободом корзинки располагались, создавая при этом определенный конус. И когда была уборка, на эту корзину поставили очень тяжелый цветок в горшке в кабинете Шухова. Он обратил на это внимание, потом встал, как очевидцы рассказывают, встал, снял горшок и сел на эту перевернутую корзинку и убедился, что корзинка его выдержала. А

170

весил он 80 килограмм. Вот отсюда появилась эта идея». «Шедевр инженерной мысли» и шаг навстречу хай-теку» – так современники называют башню на Шаболовке. Высота ее 160 метров. Но, если бы не дефицит металла в стране после революции, какой она могла бы быть? Юрий Перетятько, кандидат технических наук, профессор ХГТУСА: «Она особенна тем, что в то время в России была самым высоким сооружением. В мире самой высокой была в то время Эйфелева башня, высотой в 300-305 метров. А Шуховская башня, первоначальный проект которой не был, к сожалению, воплощен, разработана на 350 метров высотой». Конечно, он хотел превзойти Эйфелеву башню, но его замыслу не суждено было сбыться. Нам не известно, был ли он удовлетворен результатом работы – такой знаменитой сегодня башни на Шаболовке. Мы можем только предполагать. Шухов Владимир Григорьевич пережил революцию, гражданскую войну, репрессии, а умер в результате нелепой случайности. Обычно он засиживался за работой допоздна. Пред сном всегда протирал на ночь руки одеколоном. В один из таких вечеров, он задел свечу. Вспыхнул огонь, который Шухов не смог потушить. Сложно понять поступки этого человека. Однажды американцы предложили Шухову крупную сумму за проект, он отказался; за свое изобретение – башню на Шаболовке – не принял никаких наград; его, ученого с мировым именем, неоднократно приглашали в Америку, Европу, но он остался, не уехал, несмотря на то, что после аварии на строительстве радиобашни большевистское правительство приговорило его к смертной казни (с отсрочкой исполнения приговора до окончания постройки). Потом помиловали. Был ли это страх, вера в Россию или гениальность – ответа мы не узнаем.

171

Православная Слобожанщина Деятельность Свт. Иоасафа 8 сентября 1705 года в городе Прилуки в семье потомственного украинского казака Андрея Дмитриевича Горленко и его жены Марии Даниловны родился сын. При крещении назвали младенца Иоакимом. Однажды при заходе солнца Андрею Дмитриевичу было видение, увидел он за горизонтом Божью Матерь с ангелом и у ног их сына своего, Иоакима, стоящего на коленях и приносящего Божьей Матери молитвы. Вдруг слышит он слова Пресвятой Богородицы: «Довлеет мне молитва твоя». И слетел в этот момент ангел, облачил Иоакима в архиерейскую мантию. Пораженный видением Андрей Дмитриевич только и успел спросить: «Нам же, родителям, Пречистая Богоматерь, что оставляешь?». Пройдут годы, и в ряду выдающихся личностей XVIII века свое достойное место займет видный деятель Русской Православной Церкви, неутомимый подвижник благочестия, епископ Белгородский и Обоянский Святитель Иоасаф. Предзнаменований для такой судьбы было достаточно. Благочестивые ро-дители, рождение в праздник Пресвятой Богородицы, да еще и во время божественной литургии. Казалось бы, сам Господь-Бог призывает его к себе на службу. Вопреки воле родителей, Иоаким Горленко не стал наследником богатых дворянских имений, не приумножил боевые традиции гетманского рода. Втайне от родителей оставив учебу в Киевской духовной академии, удалился в Межигорский Спасо-Преображенский монастырь, где принял монашеский постриг. Да и могло ли быть по-другому? Если уже одиннадцать лет он был монахом в душе, в шестнадцать принял окончательное решение, а в восемнадцать — стал им. Без родительского благословения, но с Божьей помощью. Нам в миру кажется, что жизнь священнослужителя спокойна и проста, тихо и размеренно протекает она по своим законам: проснулся под звон колоколов, помолился, испил водицы из хорошего источника, глядишь — и день прошел. Но если оглянуться вокруг, то стремящихся к этой жизни совсем немного. А соблюдать дисциплину, проявлять смирение, милосердие, уметь подчиняться, трудиться с благодарностью, выполняя любое дело — и того меньше. Служение Богу — величайший труд души. Пример Святителя Иоасафа в этом более чем замечателен. Где бы ни служил Святой Иоасаф — игуменом в Лубенском СпасоПреображенском монастыре, наместником в Свято-Троицкой Сергиевой лавре или епископом Белгородской епархии — его призвание трудиться и днем, и ночью. Например, сбор денег на восстановление разрушенного хозяйства Лубенского монастыря привел его в Москву и Петербург. Императрица Елизавета, тронутая искренней проповедью просителя, велела выдать ему 2 тысячи рублей. Поездка в столицу принесла известность Иоасафу при императорском дворе. 14 сентября 1744 года по личному указанию Елизаветы Петровны он был возведен в сан Архимандрита и назначен наместником Троице-Сергиевой лавры. Однако недолго Иоасаф восстанавливал опустошенную пожаром знаменитую обитель. В 1748 году скончался митрополит Белгородский и Обоянский Антоний. И на его место Священный Синод и императрица выбрали уже знакомого им архимандрита Иоасафа. На следующий день в Санкт-Петербурге в Петропавловском соборе в присутствии Елизаветы Петровны состоялось рукоположение Иоасафа в епископа Белгородского и Обоянского.

172

В то время Белгород был губернским городом, а Белгородская епархия — одна из самых обширных в России, в ней насчитывалось до 1060 церквей. Однако в духовном отношении она находилась в упадке. Священнослужители мало заботились о духовно-нравственном воспитании прихожан, а многие сельские храмы ветшали и годами не ремонтировались. Но обновлять и строить храмы ему было не привыкать. Куда сложнее избавлять людей от невежества и пороков. Бедность и бездуховность процветали не только в народе, но и среди духовенства. Регулярно совершая объезд епархии, епископа можно было видеть то в Белгороде, то в Харькове, то в большом селении, то в захолустной деревушке. Он лично навещал обездоленных судьбой людей, неся им духовную и материальную помощь. Роман Поликопа, протодиакон, клирик Свято-Благовещенского кафедрального собора г. Харькова: «Мы можем утверждать, что во многих древних храмах нашей епархии Святитель проводил службы и во многих домах ревностных верующих он останавливался». Святитель Иоасаф однажды скажет: «Излишняя святость вначале не дает мне ныне веку дожить». Что стоит за словами «излишняя святость» догадываются немногие. Да и само слово «святость» воспринимается нами как нечто абстрактное, существующее вне нашего сознания. Роман Поликопа, протодиакон, клирик Свято-Благовещенского кафедрального собора г. Харькова: «У нашего русского народа существует такая замечательная пословица: не стоит город без святого и село без праведника. То есть, благодаря сугубому предстательству перед Богом этого человека, он является избранником из своей среды». Подтверждение этому — подвижнический образ жизни, аскетизм, смирение, постоянные молитвы Богу и чистота внутренней жизни. Чувствуя приближение кончины, первое его желание — навестить своих родителей, чтобы еще раз самому просить прощения. Прощаясь со своей белгородской паствой, он знал, что больше никогда не увидит ни этот город, ни этих людей. Так и произошло. 10 декабря 1754 года в селе Гайворон, где была его архиерейская вотчина, после двух месяцев болезни он тихо предал свой дух Богу, прожив 49 лет, 3 месяца и 2 дня. Похоронили Святителя Иоасафа в Троицком соборе. Спустя некоторое время выяснилось, что тело епископа не подвергается тлению. Молва о чудодейственной силе мощей епископа Белгородского передавалась из уст в уста. Прославление нетленных мощей Святителя Иоасафа произошло 4 сентября 1910 года. Все изменилось после Октябрьской революции, когда согласно постановлению о ликвидации мощей состоялось вскрытие раки епископа Святителя Иоасафа Белгородского. Останки власти передали в музей Народного коммисариата здравоохранения. Долгие годы о месте их нахождения не было известно, и только спустя 70 лет они вновь были обнаружены в музее истории религии и атеизма в Ленинграде. В 1970 году директор музея после случая заболевания холерой в Астрахани получил указание сжечь мощи Святого Иоасафа, но сотрудники не

173

осмелились выполнить указание и спрятали мощи на чердаке Казанского собора. И уже спустя 20 лет один из рабочих сообщил об этом представителям РПЦ. После опознания и идентификации нетленные мощи Свт. Иоасафа вернулись в Белгород и помещены навечно в Преображенский кафедральный собор.

Деятельность Свт. Мелетия Святая Церковь представляет собой таинственное продолжение жизни Христа. Вследствие этого каждый народ, по-своему переживая евангельские истины, возвещаемые Церковью, налагает на них свой собственный отпечаток. Наиболее полно это осуществляется угодниками Божьими. Ведь святые люди являются теми праведниками, которые угодили Господу истинной верой и добрыми делами. Апостол Иаков говорит, что вера содействует делам святых, и делами их вера достигла совершенства. Такой была жизнь Святителя Мелетия. Биография Святитель Мелетий, в миру Михаил Леонтович, родился 6 ноября 1784 года в селе Старые Санжары, что расположено на юго-западе от Полтавы. Родители Михаила были духовного звания. С четырехлетнего возраста Михаил обучался в доме отца чтению, чистописанию, началам русской и латинской грамматики. В 10 лет учился в Полтавском приходском училище. Затем поступление в Екатеринославскую семинарию, после окончания которой его, как лучшего воспитанника, направили в Александро-Невскую Академию в Петербурге. Блестяще окончив академию, 29-летний Михаил Леонтович приезжает на лето к матери в Старые Санжары, чтобы утешить ее после долгой разлуки, а также подкрепить силы, ослабленные напряженным трудом и петербургским климатом. Его родная мать втайне уже мечтала устроить семейную жизнь Михаила и искала подходящую невесту. Но этой мечте так и не суждено было осуществиться. Сын возвращается в Петербург, не познакомившись ни с одним из тех семейств, где мать предполагала избрать ему невесту. Вскоре Михаил Леонтович отправляет матери письмо, где были такие слова: «Матушка, я нашел себе невесту – Христову Церковь Святую». В январе 1816 года Михаил Леонтович подал академическому начальству прошение о намерении принять монашество. Однако пройдет еще четыре года, прежде чем эти мечты осуществятся. Роман Поликопа, протодиакон, клирик Свято-Благовещенского кафедрального собора г. Харькова: «Если мы будем брать какие-то человеческие мерки, то если человек делает шаг к Богу, то Бог делает к нему 10 шагов. И это все говорится в связи с тем, что Свт. Мелетий как раз от материнских пеленок был посвящен Богу в своем воспитании, посвящен именно в тех традициях, которые свято и неукоснительно поддерживались в семье Михаила Леонтовича. Конечно же, возрастая, Свт. Мелетий своей жизнью свидетельствовал о христианстве и своей жизнью он воплощал те заветы, которые оставлены нам Господом нашим Христом». Но судьба готовит Михаилу новое поле деятельности. 30 июля 1817 года Михаил Леонтович был переведен в Киевскую духовную семинарию на должность инспектора и профессора церковной истории и греческого языка. И началась новая жизнь, полная забот, трудов и беспокойств.

174

После открытия Киевской Духовной академии он стал ее первым инспектором. 11 февраля 1820 года, накануне памяти Святителя Мелетия, архиепископа Антиохийского, Михаил Леонтович в соборном храме Киево-Печерского монастыря был пострижен в монашество, с наречением ему имени Мелетий. В этом же месяце Мелетий был посвящен в иеромонаха. Его дальнейшее служение проходило в духовных школах Могилева, Пскова и снова Киева. В 1826 году состоялось наречение Мелетия в епископа. Святительский путь епископа Мелетия начался с викарного служения в Ки-евской епархии. С отеческим вниманием Святитель относился к питомцам духовных школ, воспитывая их преданными Церкви Христовой; заботился о бедных, вдовых и сиротах. Он часто посещал заключенных и совершал богослужения в тюремных церквах. Святитель Мелетий говорил: «Смирение — охранительный меч, с ним безопасно пройдешь землю, ад и достигнешь Неба». В 1828 году Святитель получил назначение на Пермскую кафедру, а в 1831 году на Иркутскую с возведением в сан архиепископа. Приобщение раскольников в лоно православия Большое внимание Святитель Мелетий уделял просвещению малых наро-дов России светом Евангелия. В годы его правления основаны церкви на Кам-чатке, на северо-востоке Иркутской епархии и вдоль реки Алдан, на тракте от Якутска до Охотска. Святитель объезжал свою обширную епархию, посетил побережье Охотского моря и Ледовитого океана. Путешествуя по Сибири и берегам Тихого океана, Святитель общался с населением, исповедавшим ламаизм, он кротко убеждал их оставить заблуждение и объяснял евангельские истины тунгусам, бурятам, камчадалам. За пять лет его управления Иркутской миссией было обращено более одиннадцати тысяч язычников. Роман Поликопа, протодиакон, клирик Свято-Благовещенского кафедрального собора г. Харькова: «Дело в том, что когда человек находится в расколе, как бы он не назывался, из каких предпосылок не исходил – здесь надо четко понимать, что мы не имеем права даже злорадствовать, что мы находимся в истинной вере, а они в расколе. Бог есть, прежде всего, любовь. В том, как Свт. Мелетий приводил души из раскола проявляется эта любвеобильность, любовь – это характерная его черта». Такие неутомимые труды подорвали здоровье святителя, и он в 1835 году был переведен в Харьков, где и управлял Слободско-Украинской епархией четыре года. И в Харькове Святитель уделял большое внимание духовным учебным заведениям. Он содействовал восстановлению тех монастырей и духовных училищ, которые упразднила императрица Екатерина ІІ. В его лице Православие имело сильного поборника в деле обличения раскола. Преосвященный Мелетий вел поистине подвижническую жизнь. В 9 часов вечера он становился на молитву и продолжал ее до 4 часов; с 4 до 5 отдыхал, и далее слушал утреню и раннюю литургию. Святитель Мелетий усердно молился и дома, и в дороге, и даже сидя в экипаже. Однажды видели его всю ночь стоящим на коленях с воздетыми руками, и только к утру молитвенник прилег на полу, оставив постель слегка помятою, чтоб утвердить других, что он на ней отдыхал.

175

Чудотворные деяния Много добрых дел тайных и явных совершил Святитель на Харьковской кафедре. Всем и везде, где только мог, он благотворил. Милосердие было одним из главных свойств его души. Много рассказов живет в Харькове и во всей этой епархии о кротости и бескорыстии, нестяжательности и сострадательности, милостивости и смирении Святителя Мелетия, о его даре прозорливости и даре исцелений и чудотворений. Однажды к Святителю Мелетию, когда он давал крест для целования после богослужения, приступила женщина, страдавшая тяжелой формой падучей болезни. Схватив его за правую руку, она стала неистово кричать и биться. Все испугались и отпрянули в сторону. Но Святитель был спокоен. Он благословил ее и велел отвести в сторону и посадить. Женщина сразу уснула. Проснулась она уже совсем здоровой, и навсегда освободилась от болезни. Во время поездки по епархии Святитель в селе Алешне зашел к благочинному и спросил его, как он поживает. Благочинный ответил: «Все хорошо, только не имею сына – дочери все родятся». Святитель сказал на это: «Молитесь Богу, будет и сын». Через год действительно у благочинного родился сын и был назван Мелетием в честь святителя. Впоследствии он стал священником. И после кончины святого его чудотворный дар проявляется. Так особую надежду верующие жители Харькова возлагали на святителя в годы Великой Отечественной войны, святой предсказывал скорое избавление города от врагов. В 1948 году, по благословению Патриарха Алексия гробница с мощами Святителя Мелетия была перенесена из усыпальницы Покровского монастыря в Благовещенский Кафедральный собор, где и находится в настоящее время, являясь духовным прибежищем и молитвенным утешением верующих людей. Святитель Мелетий стал первым святым, который был прославлен Православной церковью. Но мало кто знает, какими трудами эта канонизация далась. Достаточно вспомнить события 1917-го: рушили храмы, проходила компания по изъятию церковных ценностей и вскрытию мощей святых на благо молодой Советской республики. Но святость измеряется не в количестве драгоценностей, она измеряется в другом. Роман Поликопа, протодиакон, клирик Свято-Благовещенского кафедрального собора г. Харькова: «Одно из условий канонизации – почитание святого за его высоту, святость жизни среди народа. И вот как раз такое почитание уже было. Более того, в те годы правящим был владыка Филарет Гумилевский – благословил, чтобы те раки, в которых почивали архиереи Харьковской епархии, которые стояли в нижнем храме, чтобы они были вмурованы в стены и лишь благословил, чтобы рака с мощами Свт. Мелетия стояла на своем месте». В Свято-Благовещенском соборе, по средам вечера, у гробницы с мощами Святителя Мелетия постоянно совершается чтение акафиста Святителю всем соборным духовенством, для участия в котором верующие харьковчане спешат с большим благоговением и любовью. Человеческим языком, наверно, невозможно полностью выразить той глубины духовного богатства, которая была у Святителя Мелетия. Еще при жизни проявились в нем дары благодати Божьей, и по кончине его многие прибегают к его помощи и получают просимое. Сила

176

молитв его действует и до сих пор. Много трудов, огорчений, тайных душевных страданий перенес Святитель Мелетий в своем страдании о благосостоянии Церкви Христовой в деле благоустройства вверенных ему духовно-учебных заведений и епархий. Но польза была великой. Господь всегда благословлял все его начинания. Закончив свою многотрудную святительскую жизнь, святой по сей день одаривает нас своим благословением и всячески помогает, призывает нас держаться того пути, который прошел он и который привел его к блаженному состоянию, то есть к Богу. Как и при жизни, он молится за всех и содействует нам в деле несения нашего жизненного креста.

Деятельность Свт. Александра Петровского Тайна жизни – ее не разгадать ни одному человеку. Это секрет, который известен разве что самому Богу. Именно он приносит в нашу жизнь те или иные события, благодаря которым мы меняемся. Меняемся до неузнаваемости, и всему причиной оказывается случай. Человек становится частью энергии мира, которая продолжает движение вперед. Ради чего и для кого нужна эта энергия? Явление матери Один юноша очень любил свою мать. Она дала ему возможность получить светское образование. Благодаря матери, он окончил юридический факультет, благодаря ей юноша познал веру в Бога. Но мать умерла. И когда ее не стало – молодой человек начал жить вольной жизнью. И вот однажды, возвратясь поздней ночью домой, лег у себя в комнате и с мрачными мыслями уснул. Вдруг показался яркий свет. Из-за занавески, где находилась комната умершей матери, появился силуэт. Знакомый голос строго сказал: – Оставь все это и поступай в монастырь! Перед ним стояла мать, словно живая. Это видение случилось с тогда еще молодым харьковским архиепископом Александром Феофиловичем Петровским. Он родился 23 августа 1851 года в Луцке, Волынской губернии. Казалось, жизненный путь уже сложился и никто и не мог предположить, что Петровский, спустя некоторое время, сменит привычный мирской наряд на монашескую рясу. Молодой человек приоткрывает завесу тайны своей жизни – теперь он будет служить Богу. Сергей Куделко, кандидат исторических наук, доцент кафедры историографии, источниковедения и археологии Харьковского государственного университета: «Должен сказать, что судьба архиепископа Александра удивительна. Она полна превратностей, уникальных обстоятельств. Как человек светский, человек которому открывалась блестящая карьера служения свету, миру, вдруг неожиданно превратился в монаха, в отшельника. И посвятил в дальнейшем себя служению Богу». Что ж, можно процитировать известную поговорку – в 40 лет жизнь только начинается. У Александра Петровского новая жизнь началась в возрасте 50 лет. В 1900 году он принимает постриг в одном из духовных центров русского православия – московском Донском монастыре.

177

Дохарьковский период Петровский стал монахом. Успех явно сопутствовал ему. Довольно быстро Александр начал продвигаться в назначениях и санах. Его вера крепла с каждым днем. Прошло несколько лет после пострига и будущего архиепископа переводят в Полтавскую область, где он является послушником в разных монастырях. Прихожане любили службы Петровского, потому что они проходили с особым душевным подъемом – святитель пел сам и умел вдохновить народ на всеобщее пение. Был владыка Александр человеком необыкновенно живым, общительным, ласковым, а вместе с тем умел проявлять стойкость и выдержку. Однажды Александр Петровский организовал крестный ход, в котором участвовало несколько сот человек. Шли они из Лубенского монастыря Полтавской области в Белгород. Проходили они и через город Харьков. Много лет спустя Александр еще вернется в этот город, который сыграет огромную роль в его жизни. Но это будет позже, а пока 1919 год, Александра направляют в Козельщанский монастырь, служить в котором ему долго не пришлось. Революция повлекла за собой изменения – начинается период репрессий. Одни за другими стали закрываться монастыри и церкви. В глухие места уходили верующие люди, чтобы совершать свои молебны. Именно в это время Петровский проявляет свой твердый характер – он не побоялся стать духовником скита на реке Псёл. Так шло до 1932 года, пока не было приказано закрыть скит. Затем Александр был назначен епископом. А спустя годы мы видим его в Харькове, уже в сане архиепископа. Харьковский период Наступил 1937 год, продолжалось жестокое время гонений на церковь. По велению судьбы Александр Петровский был назначен управляющим на харьковскую кафедру именно в этот сложный период. Непростая дилемма стала перед ним. Харьков был под прицелом властей – из четырнадцати церквей в городе осталось лишь три: Трех Святителей, Озерянская и Казанская. Остальные церкви были закрыты, разрушены или присвоены государством. Каждое утро Александр Петровский, выходил из дома под номером 33 по улице Софиевской и отправлялся на службу. Сегодня этот дом не сохранился, да и улица «состарилась». Мало кто из людей теперь вспомнит, кто здесь жил. Но эти места знают правду о том, как архиепископ Харьковский каждый день ожидал, что служба в церкви может закончиться, так и не начавшись, а ночью раздастся тот страшный стук в дверь – это значит, пришли люди в форме. Но в каком бы обличии ни приходил сатана, над истинно верующими страх не властен. Роман Поликопа, протодиакон, клирик Свято-Благовещенского кафедрального собора г. Харькова: «Если церковь свободна, все туда ходят, да. Все молятся, все каются в той или иной степени. Но когда наступают гонения, то, знаете, от церкви отшелушиваются все чуждые ей элементы». Непростые времена наступили для православных христиан. В стране была проведена перепись населения. В специальном бланке была графа – вероисповедание. Так советские власти хотели определить насколько важна религия для населения. Показатель высок – 70% жителей оказались верующими. Власти нашли свой метод борьбы по искоренению веры – они оклеветали и запретили религию. Но уничтожить настоящую веру, которая веками жила в сердцах людей было не так уж и просто. Тогда пришел черед других действий.

178

Роман Поликопа, протодиакон, клирик Свято-Благовещенского кафедрального собора г. Харькова: «Власти придерживались какого принципа – если мы сейчас главу церкви уберем, то верующие разойдутся сами собой». «Пойте все! – говорил владыка, обращаясь к прихожанам. По примеру первых христиан, старался таким образом сплотить верующих, не дать зародиться искре сомнения или уныния, несмотря на тяжелую обстановку. Очевидцы рассказывали, что владыка, предчувствуя свою смерть, сказал тогда: «Это последняя Пасха, когда я вместе с вами пою «Христос Воскресе». Огромный авторитет, который имел у верующих владыка Александр, не мог не вызвать реакции властей. В июле 1938 года его арестовали, предъявив обвинение в шпионаже в пользу Польши. Поводом послужила переписка владыки с братом, жившим в Луцке, входившем тогда в состав Польши. Следователю даже при отсутствии вещественных доказательств, достаточно было, так сказать, «собственного признания», которое необходимо было добиться от подсудимого любым путем. Роман Поликопа, протодиакон, клирик Свято-Благовещенского кафедрального собора г. Харькова: «Вот как раз в таком гонении, надо сказать, что всегда закаляется вера, как сталь в горниле». Позже, на судебном заседании в Харькове 17 июня 1939 года архиепископ Александр заявил, что в тюрьме его избивали, требуя «признания»: «обвинительное заключение читал, знаю, в чем обвиняюсь, виновным себя ни в чем не признаю». Сергей Куделко, кандидат исторических наук, доцент кафедры историографии, источниковедения и археологии Харьковского государственного университета: « …это дело было, конечно же, сфабриковано... То есть никаких реальных, настоящих доказательств его поведения не было. Иначе говоря, это были надуманные обвинения - повод чтобы расправиться не за мнимые преступления, а именно за то, что он продолжал служить Богу». Судебное заседание приговорило архиепископа Александра к 10 годам тюрьмы. Спустя несколько месяцев Военная коллегия Верховного Суда СССР отменила приговор, отправив дело на доследование. Но времени уже не оставалось. Роман Поликопа, протодиакон, клирик Свято-Благовещенского кафедрального собора г. Харькова: «24 мая 1940 года последовала блаженная кончина владыки священномученика Александра. По официальной версии есть справка, выписка из больницы при первой городской тюрьме, что он умер от острой сердечной недостаточности. Но так же по свидетельству сокамерников-очевидцев владыка Александр был удушен». Тело архиепископа Александра было отправлено в тюремный морг, а

179

затем пришло распоряжение вернуть его обратно в тюрьму. В морге работали верующие христиане. Они узнали архиепископа и решились на подмену - в тюрьму отправили труп неизвестного старика с документами на Александра Петровского, а настоящее тело предстояло еще вывезти тайно из морга. Сергей Куделко, кандидат исторических наук, доцент кафедры историографии, источниковедения и археологии Харьковского государственного университета: «Всегда человек стоит перед выбором – стать на ту сторону или на другую, помочь ближнему облегчить страдания или сделать по-другому. Они поступили, как положено христианам». Наступила ночь. Охрану удалось уговорить – тело святителя, прикрытое мусором, тайно вывезли из морга. Хоронили в архиерейском облачении на Залютинском кладбище. Крест не ставили, только отметили могилу специальным знаком. Лишь близкие люди знали, кто здесь похоронен. Они хранили эту тайну, которая спустя десятилетия стала известна нам. События прошлых лет не забыты. Спустя почти полвека, в 1993 году, согласно прошению Митрополита Харьковского и Богодуховского Никодима, архиепископ Харьковский Александр был реабилитирован, а его останки помещены в гробницу и перенесены в Благовещенский собор. Позже, Архиерейским Собором Русской Православной Церкви архиепископа причислили к лику общероссийских святых. Это значит, что Александр Петровский стал един в своей святости для всего славянского народа. Святителя помнят – в 2004 году открыл свои двери храм имени священномученика Александра, небесного покровителя города Харькова. Мы не знаем всех подробностей жизни архиепископа Александра Петровского. Этого человека словно хотели стереть из истории Харькова, да и вообще из истории всей Украины. Но люди, которые в него верили и любили, сохранили память о его деяниях и службе Богу. Сегодня мы можем только предполагать о том, что он чувствовал, чем он жил. И неизвестно как бы сложился его жизненный путь, если бы не видение с его матерью. Но это его тайна. Тайна, которую он унес собой. Ясно одно, что Александр Петровский стал частью той светлой энергии, которая дает жизнь вечному и святому.

180

Роль харьковского духовенства и Владыки Никодима в предотвращении раскола Православной церкви в 1992 году Люди приходят в храм помолиться Богу. Они взывают с просьбами о помощи, об исцелении, и просто личном счастье. В этот момент люди едины с Всевышним. И, казалось, не важно, какой это храм и как называется вера, главное – душевная чистота и искреннее желание измениться. Но для правильного пути к Богу, верующие нуждаются в наставнике – проводнике между Богом и людьми. Их сердце выбирает своего предстоятеля в церкви. Этот священник становится поводырем для прихожан, своеобразным образом и идеалом веры. Люди доверяют этому идеалу и готовы искренне прислушиваться к проповедям настоятеля. Только вот, если все верующие равны перед Богом, некоторые люди способны делить церковь на правильную и неправильную. И когда начинается эта борьба, то лучшим орудием будут как раз те искренние чувства верующих. События 1992 года вошли в историю Украинской Православной Церкви как Филаретовский раскол. Накануне распада Советского Союза, стремление к независимости государства постепенно отражалось и на религии. Возможно, сегодня была бы единая церковь на Украине, если бы не одно важное событие. Митрополит Киевский и Галицкий Филарет – Михаил Антонович Денисенко – после смерти патриарха Московского и Всея Руси Пимена исполнял обязанности предстоятеля и с полной уверенностью рассчитывал занять главенствующий пост. Но Патриархом был избран Алексей ІІ. Это был удар по всем надеждам Филарета. И никто тогда никто из архиереев не подозревал, какая возникла угроза. Именно тогда Филарет решил нанести контрудар по Русской Православной Церкви – сделать украинскую церковь независимой (автокефальной). Сразу после возвращения в Киев, Филарет проводит выборы самого себя в предстоятели Украинской Церкви. А уже в январе 1990 года, вместе с автокефалистами добивается права широкой автономии на Украине. После получения автономии Предстоятель стал управлять церковью авторитарно и бесконтрольно. Филарет, бывший противник раскольников, резко меняет свои взгляды. Для укрепления личных позиций ему необходимо было заручиться поддержкой со стороны власти. Таким человеком становится Леонид Кравчук, автор лозунга: «Незалежна Україна – незалежна церква». Филарет полностью поддерживает будущего президента в вопросах религии. Такой поворот событий вызывает огромный общественный резонанс. Протодиакон Максим Талалай, заведующий Церковно-историческим музеем Харьковской епархии: «Иерархи, учитывая и жесткий авторитарный стиль правления и очень многие проблемные вопросы, которые уже стали достоянием не только церковной общественности, но и общества в целом, вынесли предложение о том, что митрополит Киевский и всея Украины должен оставить пост предстоятеля». Наступил переломный момент. В марте 1992 года состоялся Архиерейский Собор Русской Православной Церкви. Филарет на обсуждение вынес вопрос –

181

необходима полная независимость церкви в Украине. Но большинство украинских архиереев его не поддержали. Наоборот, был выражен протест против действий Филарета. Его обвинили в пристрастии к автокефалии и попросили покинуть пост предстоятеля. Филарет понял, что проиграл. И тогда он, с клятвой на Евангелие и Святом Кресте, дает обещание покинуть пост предстоятеля. Патриарх Филарет: «Если я сказал, что я это сделаю, значит, я сделаю. Я подам прошение архиерейскому собор УПЦ о том, что я прошу взять от меня вот эти как бы полномочия, права предстоятеля Православной Украинской церкви, и избрать на это место нового предстоятеля». События, которые последовали далее, полностью противоречили обещанию Филарета. В праздник Благовещенья Филарет объявил, что он никуда уходить не собирается и что только он способен решить все те проблемы, которые существуют в церковной ситуации на Украине. Мотивировалось это тем, что заявление о своей отставке сделано под давлением архиереев РПЦ. Это был раскол. Священный Синод Русской Православной Церкви перешел к решительным действиям. Временно обязанности предстоятеля Украинской Православной Церкви, были переданы старейшему по хиротонии, митрополиту Харьковскому и Богодуховскому Никодиму (Руснак Николай Степанович). Ему было поручено созвать архиерейский собор, чтобы принять отставку митрополита Филарета и избрать нового предстоятеля Украинской Православной церкви. Протодиакон Максим Талалай, заведующий Церковно-историческим музеем Харьковской епархии: «И вот существуют такие минуты в жизни любого человека даже не минуты, несколько секунд, перед тобой проносится вся твоя жизнь. И вот в сложной ситуации ты должен принять верное решение. Вот то решение, после которого тебе не стыдно будет смотреть в глаза. Я думаю, что таким часом испытания для владыки Никодима стал архиерейский собор». С 27 по 28 мая 1992 года в нашем городе был проведен Архиерейский Собор Украинской Православной Церкви, который решил судьбу УПЦ. В Харьков прибыли 17 из 20 правящих епископов. Собор проходил в напряженной обстановке. Через каждые два часа Митрополита Никодима приглашали для телефонного разговора с администрацией президента. Из телефонной трубки звучали слова: «Леонид Макарович надеется на добрую дружбу и просит не трогать Филарета». Затем просьбы сменились угрозами. Но владыка Никодим оставался непреклонен: «Я не вправе диктовать волю Собору. Как решат епископы, так и будет». После таких бесед владыка возвращался в зал заседания бледный, как бумага. Но продолжал вести Собор. Протодиакон Максим Талалай, заведующий Церковно- историческим музеем Харьковской епархии: «Не знали, что ему звонят из самых высших инстанций и разговор носил очень жесткий характер. Суть которого, что если вы выступите против предстоятеля, что вас принимать и признавать не будут».

182

Что же было делать – сохранить каноничность или же пойти с властью? Никодим избрал выполнить наставления Синода. Ведь церковь не должна контролировать политические убеждения верующих, она должна созидать. Единая православная церковь была сохранена. На Архиерейском Соборе в Харькове был избран новый предстоятель УПЦ – Владимир (Сабодан). А Филарету запретили в священнослужении, впредь до решения архиерейского Собора Матери-Церкви. Впоследствии, Филарет был низвергнут из сана митрополита и лишен всех священных прав. Сегодня в Украине церковь разделена на Украинскую Православную Церковь, церковь киевского патриархата и автокефальную. И в этой ситуации верующим приходиться выбирать свой путь и своего пастыря. И не всегда этот выбор простой. Но Бог, он един для всех. И неважно, в какую церковь приведет дорога жизни, главное делать то, что велит сердце. А оно всегда знает – искренняя вера она в душе.

183

ХАРЬКОВ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ Харьковские имения Евтушенко и Маяковский, Толстой и Пушкин. Что объединяет эти имена? Величие и знать? Бесспорно! Но тогда почему именно они? Старинные парки, архитектурные изыски, редкие растения и животные. Еще один ряд, в котором, казалось бы, ничего общего. Но это – только на первый взгляд. И архитектурные изыски, и редкие растения, и редкие животные – всё это в ассортименте присутствовало в харьковских имениях, где так любили бывать и Толстой, и Маяковский, и Евтушенко, и даже Пушкин. У известной семьи Бенуа-Лансаре, к примеру, было имение под Харьковом, а великий Чехов всегда хотел приобрести себе в Харьковской губернии дом. Он очень любит Лизу и, по-видимому, нравится ей ... Конечно, у него нет определенного положения, но что же делать? Бог даст, со временем определится куда-нибудь. Он из хорошего семейства и богатый. – Откуда тебе это известно? – Он говорил. У его отца в Харькове большой дом и под Харьковом имение. Одним словом, Николай Степаныч, тебе непременно нужно съездить в Харьков. <А. П. Чехов «Скучная история»> Наверное, у каждого из нас свой ответ на вопрос: «Случайны ли подобные упоминания о наших - харьковских - имениях в литературе?». Может и случайны… Но настоящий харьковчанин ответит: «Харьковские усадьбы конца XIX - начала XX века – уникальны!». И не зря ведь они были многим великим так по душе. Шаровка. Это была не просто граница своего мира, это граница мира реального и сказочного! Красота, не побоимся этого слова, «неземная»: словно из сказки, среди леса роскошь – цветущие акации, террасы, дворец... История Шаровки начинается в 1700 году, когда купчий Шарий приобрел эти земли за 4 рубля для основания хутора. Кстати, за эти деньги в 1912 году спустя каких-то 200 лет можно было лишь пообедать в шикарном харьковском ресторане. Шло время, менялись владельцы, а вместе с ними и биография усадьбы: она обрастала легендами. Но где правда, а где вымысел, знает, наверное, лишь старейший на Харьковщине дуб. Ему 600 лет, а может и больше. Он не один в Шаровском парке, их здесь много. И только они – молчаливые свидетели событий – о многом бы рассказали, если бы могли. О том, что до недавнего времени здесь был туберкулезный диспансер, и о том, что не за что было любить и жалеть помещиков Кенигов – последних хозяев, владевших Шаровским замком и отбывших за границу во время революции. Они сожгли все дома окрестных жителей только за то, что из замка были видны мужицкие хаты. Усадебный парк реконструировал известный паркостроитель Георг Куфальд, создатель парка «Кадриорг» в Таллинне. Используя особенности естественного рельефа, был создан террасированный сад. Установлены декоративные каменные вазы и фонари. У подножия террас был сооружен пруд с двумя фонтанами. Через него перекинут каменный мост с расположенными на нем цветниками. В парадной зоне при дворце был обустроен розарий и грот с источником.

184

Я звала его Тема, а партийная кличка у него была Фокусник. Он замечательно карточные фокусы показывал... Мы выросли вместе. Его отец был управляющим в нашем харьковском имении… <Борис Акунин. «Статский советник»> Мы не знаем, о каком имении идет речь, посмеем предположить, что именно Натальевка была упомянута в произведении Бориса Акунина. В Натальевке не гнались, как в Шаровке, за помпезностью, здесь все было скромнее и одновременно утонченнее. В начале 80-х годов XIX века Иван Харитоненко, сын крестьянина, занимавшийся сахароварением, основал на берегу Мерчика свою усадьбу и назвал её Натальевкой. Двухэтажный дом с балконом, увитым зеленью, прекрасный парк сделались любимым местом жизни в деревне всей большой семьей Харитоненко. Все здания и даже аллеи парка были электрифицированы. Были сооружены оригинальные конюшни с манежем и различные «фазанерии», коровники, птичники. Питомцы Натальевского конного завода были хорошо известны на московских ипподромах. Обширные покои и службы его имения охотно предоставлялись художникам, музыкантам, ведь Харитоненко являлся большим ценителем искусства. В его имении в Натальевском дворце собраны интересные коллекции картин Репина и произведения скульптора Антокольского. Однако жемчужиной всегда была – церковь, точная копия которой находится на лазурном побережье в Ницце. Спасо-Преображенскую церковь в Натальевке построил известный архитектор Щусев. Именно он в свое время проектировал мавзолей Ленина и Казанский вокзал в Москве. Эта церковь – подарок купца Харитоненко дочери Наталье. В честь нее и название усадьбы – Натальевка. От Белгорода до Нескучного сорок пять верст пути в коляске или в тарантасе. Лошади бегут мерно, купая копыта в мягкой пыли. По сторонам ветряные мельницы, сочные зеленые купы деревьев, сахарно-белые мазанки... Нескучное близко, да вот оно: уютный вековечный парк ... Белая церковь о двух зеленых головах; кузня, пожилая, но с достоинством; еще подальше — сараи и амбары, конский завод и скотный двор, а впереди белый господский дом: нелепый, разноэтажный, очаровательный. Имение Лансере. <Из воспоминаний Зинаиды Серебряковой > Село с многообещающим названием — Нескучное. Кому же здесь было не скучно? Именно здесь находилось имение известного скульптора Лансере, в семье которого родилась выдающаяся художница Зинаида Серебрякова. Ее дед Николай Бенуа — архитектор, дядя — выдающийся художник Александр Бенуа, мать Екатерина Николаевна — художник-график, отец Евгений Лансере — скульптор. Она была одной из первых российских женщин-художниц, которая получила известность ещё в молодости. Ее произведения хранятся в крупнейших музеях мира и частных коллекциях. Долгие годы художница жила и работала в Петербурге, Москве, Марокко, Париже, Риме, Флоренции, но очень многое ее связывало с харьковской землей. Именно Нескучное вдохновляло художницу на создание лучших из ее полотен. Имений в окрестностях Харькова было множество и они действительно уникальны. Харьковские имения были уникальны. Те крохи, которые сохранились до сегодняшнего дня тихо и ненавязчиво исчезнут, предоставив место для новых дворцов, садов и парков. Только вот кто приедет в гости к новым хозяевам? Вопрос!?

185

Творчество в Харькове Для многих писателей и поэтов провинциальный Харьков − это лишь перевалочный пункт, отправная точка между тем, что было и тем, что еще предстояло в судьбе авторов и их героев. Для одних − это город интеллектуалов, а для других – харьковских дураков. Кто-то спасался здесь от смерти и возрождался в новой жизни, а кто-то окончательно погибал. Но очевидно одно: порой даже минутное пребывание в этом городе навечно запечатлевалось в судьбах писателей и в их великих произведениях. Литературовед Андрей Краснящих считает, что Харьков воспринимался русской литературой, как загадочный город: «Город, в который просто так ехать незачем. Это не курорт и не столица, но в то же время это город, который значительно выделялся из других провинциальных городов. Харьков как загадочный, но абсолютно ненужный город − ни для проживания, ни для литературных сюжетов наделен своеобразным ореолом таинственности. Это − город не открытый, город закрытый сам в себе». Я люблю Харьков, и всегда с наслаждением вспоминаю, как мы в юности выступали в Общественной библиотеке. <Владимир Маяковский> Но о новомодном в начале ХХ века творческом направлении в городе знали. И то, что Харьков из всех провинциальных городов страны, выделил сам Маяковский – не случайность. Андрей Краснящих отмечает, что дед Маяковского по матери Алексей Павленко был украинцем и жил в Харьковской губернии. «И сам Маяковский приезжал в Харьков около 13 раз, а выступал еще большее количество раз. Приезжал не только выступить, но и, как он писал в телеграмме Лилии Брик, поработать и отдохнуть». Первый визит поэта начался со скандала. Маяковский, Каменский и братья Бурлюк прибыли в Харьков 13 декабря 1913 года. На Сумской творилось нечто небывалое. Громадные толпы запрудили улицу. Эпатажные поэты в цилиндрах, в традиционных для них желтых кофтах, с пучком редиски в петлице шли к зданию общественной библиотеки (ныне Харьковская государственная научная библиотека имени В. Г. Короленко), где совсем скоро провели грандиозную харьковскую «стихобойню». Толпы восторженных почитателей не отпускали приезжих поэтов ни на шаг. Василий Каменский вспоминал, что передвигаться по Харькову в плотном хороводе почитателей было весьма затруднительно. Ресторан, куда мы вошли, моментально наполнился публикой, едва успели запереть за нами дверь. Публика ломилась, стучала: «Пусти, батька, пусти! Многие проникли через черный ход, пришли к нам в гостиницу, требовали стихов. И читали». У здания библиотеки толпа. Не хватало билетов. Маяковский отреагировал быстро: «Приходите каждый вечер. Мы не уедем, пока вас не накормим досыта стихами и речами. В ответ из публики кричали: «Кормите, Маяковский сейчас, а то мы умрем с голоду». <Василий Каменский> Маяковский хулиганил, влюблялся и наслаждался жизнью. Он писал в

186

Харькове, писал о Харькове и харьковчанах. В своих стихах он прославил Сумскую, чудо конструктивизма – Госпром. Один из наиболее важных приездов состоялся в 1928 году. Маяковский приехал с Лилией Брик, Луи Арагоном и с Эльзой Тиоле на завершение строительства Госпрома – стройкой всесоюзного масштаба. Госпром – гигант конструктивизма! После этого визита сталось стихотворение «Три тысячи и три сестры»: Где вороны вились над падалью каркав, в полотна железных дорог забинтованный, столицей гудит украинский Харьков, живой, трудовой и железобетонный. За горами угля и рельс поезда не устанут свистать. Блок про это писал: «Загорелась мне Америки новой звезда!». Загадочный, индустриальный, интеллектуальный и творческий – для многих писателей начала ХХ века Харьков был лишь вынужденным пристанищем или местом временного подполья. Гонимый волной нового режима, остановился в Харькове и Осип Мандельштам. В Харькове Мандельштам жил дважды: в феврале 1919 года и в феврале 1922 года. Первый раз Мандельштам, по сути, сбежал из Москвы. У него произошел конфликт с чекистом Яковом Блюмкиным, так как Мандельштам выступил против расстрелов, инициированных Блюмкиным. Разумеется, жизнь Мандельштама была под угрозой, ему грозил арест. И он уезжает в Харьков, работает в литературном комитете при Наркомпросе, активно выступает на литературных вечерах, печатается в «Харьковских известиях» и «Путях творчества». Шубу эту с плеч какого-то нищего дьячка мы купили на базаре в Харькове — рыжий, вылезший енот, запахивающийся наподобие рясы... Старик дьячок продавал ее, чтобы купить хлеба, Осип Мандельштам купил эту роскошь, когда мы ехали с Кавказа в Москву, чтобы не замерзнуть на севере. <Надежда Мандельштам> Харьков стал городом литературных сюжетов в произведениях Мандельштама. Точнее сказать, ярким фигурантом стал не сам Харьков, а предмет верхней одежды – шуба, купленная на рынке города. Харьковская шуба. Жена поэта Надежда Мандельштам вспоминала, что первая проза Осипа Мандельштама, потерянная в Харькове в издательстве сестры Раковского, называлась «Шуба». И позже этот образ встречается в произведениях неоднократно. «В не по чину барственной шубе» из «Шума времени» и «литературная шуба» из «Четвертой прозы», которую Мандельштам срывает с себя и топчет ногами. Шуба − это конкретный образ, символизирующий устойчивость быта, шуба − русский мороз, шуба − социальное положение. Здесь в Харькове, скрывающийся от преследований чекиста Блюмкина, Мандельштам знакомится с еще одним изгнанником, сбежавшим в наш город, малоизвестным тогда одесситом Валентином Катаевым. Осип Мандельштам хорошо относился к Катаеву: «В нем есть настоящий бандитский шик», — говорил он. Мы впервые познакомились с Катаевым в Харькове в 1922 году. Это был оборванец с умными живыми глазами, уже успевший «влипнуть» и выкрутиться из очень серьезных неприятностей. Из Харькова он ехал в Москву, чтобы ее завоевать. <Из воспоминаний Надежды Мандельштам>

187

У Катаева было два основных периода: одесский и московский, а между ними − Харьков. Он служил офицером в Первую мировую войну, был дважды Георгиевским кавалером и после революции вступил в деникинскую Добровольческую армию. Когда эту армию выбивали из Одессы, он остался в белогвардейском подполье. А потом, когда на подполье вышло ЧК, он полгода просидел в тюрьме и ему грозил расстрел. Катаев и Олеша приехали в Харьков в качестве работников центрального республиканского информационного агентства − «Югрост», и первое время они жили в гостинице. Они жили бедно, голодали, продали из своей комнаты все − постельное белье, мебель. Катаев прожил в Харькове всего год, но впоследствии этот город не раз встретится читателям в его прозе. Товарищи, определенно... Харьков дал мировой рекорд... Триста шесть замесов за одну смену... Фактически... Мы должны заявить конкретно и принципиально... Постольку, поскольку наша администрация спит... Верно я говорю? Кроем Харьков, как хотим. <Валентин Катаев. «Время, Вперед!»> Свой роман-хронику «Время, вперед!» Катаев напишет лишь спустя одиннадцать лет после переезда из Харькова. Но даже после стольких лет, именно этот город избирается писателем в качестве образа прогрессивного центра, где люди живя под девизом Маяковского − «Время, вперед!» − торопят жизнь. В романе строители Магнитогорского металлургического комбината, узнав, что их коллеги в Харькове установили рекорд, мобилизуются с тем, чтобы побить этот рекорд. Индустриальный Харьков становится соперником и врагом. Магнитогорцы кроют, бьют, давят и снова кроют Харьков. В финале рекорд побит. Однако в этом безумном надчеловеческом сражении за рекорд «Харьков», как и «Магнитогорск» − герои битвы со временем, битвы за немыслимые результаты. Харьков вдохновлял и притягивал многих писателей. Загадочный, вечно претендующий на столичность, но все же, провинциальный. И как бы ни манил к себе талантливых поэтов и писателей, он был лишь их временным пристанищем. Хорошо это или плохо, для нас харьковчан не имеет ни какого значения. Ведь все те, кому волею судьбы суждено было жить и творить здесь, стали частью особой литературной истории.

Встречи в Харькове В античности говорили: все дороги ведут в Рим. Эта фраза давно стала крылатой. И, действительно, Рим был не только политической, но и культурной столицей Древнего Мира, перекрестком торговых путей, языков, традиций и религий. Все это создало его неповторимую духовную и культурную атмосферу. Мы, харьковчане, также можем похвастаться званием культурной столицы, ведь наш город, как магнит, притягивал художников и писателей, композиторов и поэтов. Здесь они встречались, делились идеями и набирались новых художественных впечатлений. Впрочем, обо все по порядку. В Харькове жил Велимир Хлебников. Решили его проведать. Очень большая квадратная комната. В углу железная кровать без матраца и тюфячка, в другом углу табурет. На табурете огрызки кожи, дратва, старая оторванная подметка, сапожная игла и шило. Хлебников сидит на полу и

188

копошится в каких-то ржавых, без шляпок, гвоздиках. На правой руке у него щиблета. Он встал нам навстречу и протянул руку с щиблетой. Я, улыбаясь, пожал старую дырявую подошву. Хлебников даже не заметил. Есенин спросил: − Это что у вас, Велимир Викторович, сапог вместо перчатки? Хлебников сконфузился и покраснел ушами − узкими, длинными, похожими на спущенные рога. − Вот... сам сапоги тачаю... садитесь... <Анатолий Мариенгоф. «Роман без вранья»> Велимир Хлебников был странником − он не задерживался долго на одном месте, но Харьков в жизни Хлебникова оставил яркий след. Сюда он приехал весной 1919 года и прожил полтора года. В Харькове были его друзья − писатели Николай Асеев и Григорий Петников, женатые на сестрах Синяковых. Дача Синяковых − первое место, где остановился Хлебников, позднее − Сабурова Дача, где он проходил медицинское обследование, уклоняясь от призыва в Белую армию. «Война в мышеловке», «Ладомир», «Три сестры», «Царапина по небу» − всего он в Харькове написал шесть поэм и несколько десятков стихотворений. Здесь же состоялось избрание Хлебникова «Председателем Земного шара» − утопического общества деятелей искусства, которые по мысли Хлебникова, должны осуществлять идею мировой гармонии. В церемонии избрания принимали участие Есенин и Мариенгоф. Хлебников уехал из Харькова в конце августа 1920 года. Впереди его ждали новые скитания, болезнь, смерть и, наконец, бессмертие… − Маяковский, почему вы так себя хвалите? − Мой соученик по гимназии Шекспир всегда советовал: говори о себе только хорошее, плохое о тебе скажут твои друзья. – Вы это уже говорили в Харькове! – кричит кто-то из партера. – Вот видите, – спокойно говорит Маяковский, – товарищ подтверждает. – Он на мгновение замолкает и смотрит иронически в зал. – А я и не знал, что вы всюду таскаетесь за мной. <Лев Кассиль. «Маяковский - сам»> К Харькову у Маяковского было особое отношение. Сюда Маяковский приезжал, по меньшей мере, тринадцать раз. Этот город в начале 1920-х годов переживал бурное индустриальное развитие, здесь работали выдающиеся ученые, осуществлялись смелые проекты. Все это олицетворяло мечту поэта о новом мире, где техника будет служить человеку и станет решением всех проблем: от бытовых до всемирного масштаба. Первое выступление Маяковского состоялось в 1913 году в здании Харьковской общественной библиотеки (сейчас Харьковская государственная научная библиотека имени В. Г. Короленко), а с 1921 – Маяковский частый гость в нашем городе. Здесь он сотрудничает с организацией фотокиноуправления, выступает на поэтических вечерах. На одном из таких вечеров присутствовал Юрий Олеша. Маяковский читал свою масштабную поэму «150 000 000». Выступление поэта оставило неизгладимое впечатление на молодого писателя и, несомненно, повлияло на дальнейшее его творчество. Маяковский бывал в Харькове не только по делам службы, но также навещал друзей.

189

Он любит зверей. «Я зверье люблю. Пустите к зверю в сторожа». Во всех письмах его шутливо и тепло говорится про разных «собаков и кошков». «В Харькове заходил к Карелиным, – пишет он домой. – У них серая кошка подает лапку. Я глажу всех собаков и кошков…». <Лев Кассиль. «Маяковский − сам»> Владимир Карелин – один из многочисленных харьковских знакомых Маяковского, бывший нарком имущества РСФСР, работал в Харькове юрисконсультом и журналистом. Казалось бы, совершенно незначительный эпизод, но здесь Маяковский открывается для нас с новой, несколько неожиданной стороны. Горлопан и бунтарь, человек-глыба, а именно таким Маяковский запомнился нам в своих стихах, нежно любил собак и кошек. Кто бы мог подумать? Соблюдаю я Харькову верность, где когда-то с балкона рука рука с молоком опустила мне термос, чтобы глотка осталась крепка. Харьков стал мне одною из родин, где рождался я как гражданин. Я во многом был Харьковом зроблен Как молочный приласканный сын…

<Евгений Евтушенко. «Харьковское молоко»>

Это стихотворение основано на реальных событиях. В начале 1960-х годов молодой Евтушенко, читая в Харькове свои стихи, сорвал голос. Желая помешать выступлению поэта, местные идеологи не предоставили ему микрофон. Но харьковское молоко, поданное с одного из верхних этажей близлежащего здания, вернуло поэту и голос, и силы. Друг семьи Евгения Евтушенко Тамара Новичкова, вспоминая те события, рассказывает: «И вот это 1989 год и мы смотрим с того же балкона, тот же термос. Это потрясающе! Китайский термос спускается на веревочке и записка: «Мы сохранили для Вас это молоко теплым, Евгений Александрович». С Харьковом Евтушенко связан многими узами. Здесь звучала написанная на его стихи 13-ая симфония Шостаковича. Сюда он часто приезжал, чтобы почитать свои самые «опасные» стихи, поделиться с харьковчанами размышлениями о жизни. Здесь у него было много друзей. И Харьков всегда открывал ему свои двери и сердца. Поэтому на первых свободных выборах у харьковчан не вызывало сомнений, кто будет представлять их интересы в Верховном Совете Советского Союза. Так и случилось – от Харькова в парламент страны прошло два человека – Евгений Евтушенко и Виталий Коротич. В ходе предвыборной кампании было немало встреч с харьковчанами. Одна из наиболее знаковых состоялась в парке

190

Горького. Множество людей собралось поддержать своего кандидата. В их числе были Борис Чичибабин, Святослав Федоров и многие другие. Тамара Новичкова говорит, что это было колоссально. «Я никогда не думала, что предвыборная встреча может собрать такое количество людей. Ну, невероятно! Было море людей! И сейчас в недавнем письме он нам пишет, что сейчас посмотрел запись встречи в парке и плакал. И пишет о том, что Харьков мне столько дал, харьковчане совершенно особенные». Распался Советский Союз. Евтушенко сейчас живет в США, но Харьков поэт не забыл. Еще в 1990 году он привозил сюда свой фильм «Похороны Сталина», сборы от которого были переданы на строительство театра имени Пушкина. Помогал библиотеке имени Короленко и многим другим учреждениям культуры и искусства. А стихотворение «Дробицкие Яблони», написанное под впечатлением от посещения печально известного яра, стало поэтическим памятником страшной трагедии террора, который коснулся всех народов, оказавшихся на пути фашистов. И Харьков помнит своего поэта. Своего, несмотря на расстояния и границы. В жизни Хлебникова, Маяковского и Евтушенко Харьков сыграл свою роль, но наш город помнит и других мастеров слова. Бунин и Толстой, Есенин и Пастернак, Катаев и Олеша. И это далеко не полный перечень имен и судеб. Харьковские встречи – это и любовь, и дружба, и вдохновение, и радость творчества, и благодарные слушатели. Харьков бережно хранит память о замечательных людях, которые были здесь проездом или оставались на долгие годы. И каждый из них, покидая наш город, увозил частичку Харькова в своем сердце.

Случаи в Харькове Случайные встречи, спонтанные знакомства, непредсказуемые харьковские приключения не раз происходили с великими мастерами слова. Но то, что Харьков становился в центре сюжетов многих сочинений писателей русской литературы – не случайно. Что значил этот город для тех, кто искал и часто находил здесь вдохновение? И почему Харьков всплывает на страницах книг тех авторов, которые ни разу здесь не были? Вопросы не из простых, но попробуем найти ответы. О случаях, произошедших только с Маяковским можно рассказывать долго. Например, история с пресловутым мягким знаком в слове «Харьков». В очередной свой визит в Харьков в 1929 году поэт по привычке поселился в гостинице, фасад которой украшали большие буквы названия города – «Харьків». Кстати, в украинском языке того времени слово Харьков писалось именно с мягким знаком. Когда утром Маяковский вышел из гостиницы, от фасада оторвалась одна буква и упала прямо на него. Это был всего лишь мягкий знак, а знаменитый поэт отделался всего лишь легким испугом. Не долго думая, он достал карандаш и быстро записал четверостишье на украинском языке. Стихи получились вполне пристойные и были опубликованы во всеукраинской газете «Вісті». С тех пор якобы Харьков навсегда потерял свое мягкое прочтение в украиноязычном варианте. Всього лишь сім літер, а велич яка! Тому що центральна тут буква м’яка! Це місто, як сонце над світом встає, Бо ХарЬків – це місто твоє і моє! <Владимир Маяковский>

191

Единственный, кто мог сравниться с Маяковским в количестве забавных происшествий в Харькове, это «поэт уходящей Руси» Сергей Есенин. А приключения Есенина и Анатолия Мариенгофа в нашем городе заслуживают особого внимания. Есенин, в отличии от многих других писателей, которые приезжали в Харьков, жил здесь практически месяц – с 31 марта по 22 апреля 1920 года. Они с Мариенгофом приехали в Харьков отъесться. Поэты хотели убежать из голодной Москвы. 1920 годы, разруха, гражданская война. Вот что пишет в своих воспоминаниях Мариенгоф: «Весеннею россыпью собрались в Харьков. Всякий столичанин тогда мечтал о белом украинском хлебе, сале, сахаре, о том, что бы хоть недельку поработало брюхо». В Харькове жил добрый приятель Есенина − поэт и журналист Лев Осипович Повицкий. К нему они и приехали. Действительно, друзья Повицкого приняли Есенина и Мариенгофа исключительно тепло. Полностью выжатые, измочаленные они приехали в Харьков. И первым делом, когда Повицкий поселил их у Адольфа Лурье, они отоспались, а когда они проснулись в первом часу дня, Есенин написал стихотворение «По-осеннему кычит сова». «Чего роешься?» «Эх, Вятка, плохо твое дело. На макушке плешинка в серебряный пятачок». «Что ты?» И стал ловить серебряный пятачок двумя зеркалами. Есенин отложил зеркала и потянулся к карандашу. Прямо в кровати, смаху, почти набело написал трогательное лирическое стихотворение. Через час за завтраком он уже читал благоговейно внимавшим девицам: «Поосеннему кычет сова...» <Анатолий Мариенгоф. «Роман без вранья»> Позже Мариенгоф отметил: «Любили мы в ту молодую юность потолковать о неподходящих вещах. Выдумывали январский иней в волосах, несуществующие пятачки». Несуществующие! Они подтрунивали друг над другом. И такое подтрунивание Есенин принял всерьез. Есенин вывез из Харькова нежное чувство к восемнадцатилетней девушке с библейскими глазами. Девушка любила поэзию. Девушка глядела на луну, а Есенин в ее библейские глаза. Толковали о преимуществах неполной рифмы перед точкой, о неприличии пользоваться глагольной, о барабанности составной и приятности усеченной. Есенину невозможно нравилось, что девушка с библейскими глазами вместо «рифмы» произносила «рыфма». Он стал даже ласково называть ее «Рыфмочка». <Анатолий Мариенгоф. «Роман без вранья»> С 18-летней Евгенией Лившиц Есенин гулял во дворе Лурье дни напролет. Они читали стихи, вместе размышляли о формах стихотворения. Как вспоминал Анатолий Мариенгоф, строгие черты ее библейского лица производили смягчающее действие на есенинскую «чувственную бурю». Поэт вел себя по отношению к ней как благородный рыцарь. Он сравнивал ее с Суломифью царя Соломона. Для него это на то время было очень большое и значимое чувство. Они и потом переписывались до самой смерти Есенина. «Горланя на всю улицу, Есенин требовал от меня подтверждения перед «Почем-Солью» сходства «Рыфмочки» с возлюбленной царя Соломона, прекрасной и неповторимой Суламифью. Я, зля его, говорил, что «Рыфмочка» прекрасна, как всякая еврейская девушка, только

192

что окончившая в Виннице гимназию и собирающаяся на зубоврачебные курсы в Харьков», − вспоминал Мариенгоф. Любопытных историй, случавшихся с легендарными писателями в реальном Харькове, множество, но, удивительно, случаев, происходивших в Харькове вымышленном, еще больше. Харьковские истории возникают в прославленных сюжетах даже тех писателей, которые здесь не были ни разу, или бывали проездом. Вспомним культовые произведения Ильфа и Петрова. Здесь, в Харькове, совсем лето. Город шумный − центр Украинской республики. После провинции кажется, будто за границу попал. <Ильф и Петров. «Двенадцать стульев»> Ильф приезжал в Харьков в начале своей карьеры в 1921 году, будучи корреспондентом одесской газеты и, вернувшись в Одессу, опубликовал свой первый рассказ. И потом приезжал со своим соавтором Петровым. Безусловно, цитата о Харькове, относящаяся к письму отца Федору жене, наиболее известна и даже увековечена в памятной скульптуре на железнодорожном вокзале нашего города, однако она не единственная в «12 стульях». Всем известный эпизод из 12 стульев – Провал. Остапу Бендеру удалось продать билеты группе милиционеров, прировняв их к детям и пенсионерам и продав им билеты по 5 копеек. Не все обращают внимание, что это была группа харьковских милиционеров. «Они робко столпились вокруг великого комбинатора». Харьковская милиция характеризуется как робкая, но при этом они деликатно осведомились, с какой целью изымаются пятаки: «С целью капитального ремонта провала». И они поверили. То есть не только робкие, но и наивные. Но и это еще не все. Помните, спор в «Золотом Теленке», когда Остап Бендер с другими сыновьями лейтенанта Шмидта делили территорию Советского Союза. «Никто не хотел брать университетских центров. Никому не нужны были видавшие виды Москва, Ленинград и Харьков». Харьков стоит в одном ряду с великорусскими городами – Москвой и Ленинградом. И это не самое лестное для нас упоминание. Уже в фельетоне «Давид и Голиаф» соавторы приводят забавный эпизод. Давид это мальчик, Голиаф – это толстый здоровый мужчина, которые встречаются на одном из матчей между украинской и российской (московской) сборной: - Плакала твоя пуговица, плакал твой ножик, плакал двугривенник. Наложат украинцы москвичам. - А ты что одессит? - Я харьковский, у нас, слава богу, в футбол умеют играть, не то, что у вас в Москве. А вот у Михаила Булгакова отношения с Харьковом не сложились. Здесь какоето время жила его жена, но это, пожалуй, и вся связь с нашим городом. Не было у него грандиозных шествий по Сумской в окружении тысячи поклонников, как у Маяковского, не было оваций и подбрасываний писателя к небу возле памятника Пушкину, как у Есенина. Попросту говоря, ярких харьковских случаев в судьбе Булгакова не случилось. Но это не помешало ему неоднократно упомянуть наш город в своих романах. Что касается произведений Булгакова, то самый интересный эпизод в Белой Гвардии, где у Лариосика оказывается студенческий билет Харьковского университета. Еще одно очень любопытное упоминание о Харькове в пьесе Булгакова «Бег», где Чернота говорит: «Да видал я многие города, очаровательные города, мировые. «Какие ж вы города видали?» Харьков, Белгород, Киев – очаровательные города, мировые».

193

В романе «Мастер и Маргарита» Булгаков также несколько раз упоминает Харьков, но вскользь. Случайный город в неслучайном романе. И пусть он не стал центром мистических приключений, но во многих других произведениях, у многих других авторов русской литературы Харьков был и будет ареной комических и драматических ситуаций, о которых напишут.

Войны в Харькове ХХ век – время открытий и великих свершений. Это век космического прорыва, начала атомной эры и создания революционной медицины. Но еще это столетие потомкам запомнилось страшными войнами – Гражданской и Великой Отечественной, которые унесли миллионы жизней. Память о них сохранилась на фото- и видеокадрах – на тот момент самых объективных и в тоже время молчаливых свидетелей событий. Поэтому не стоит забывать, что всегда было и остается слово. Слово художественное, с которым трудно поспорить, так как именно оно помогает понять и почувствовать то, что застыло на пожелтевших фотографиях и в ускоренных кадрах немого кино. Военный Харьков тоже остался на старых фото и кинопленках. И эти материалы бесценны. Но нам, харьковчанам, не менее интересны описания событий тех лет, которые не очень внимательный читатель может и не заметить в текстах таких известных писателей, как Виктор Астафьев, Демьян Бедный, Аркадий Гайдар и Михаил Шолохов. Но с трех сторон уже подходили к области колонны красногвардейцев. В Харькове, Воронеже накапливались силы для удара. Висели над Доном тучи, сгущались, чернели. Орудийный гром первых боев уже несли ветры с Украины. <М.Ф. Шолохов. «Тихий Дон»> А ветры с Украины несли большие перемены: падение царского режима, период полного безвластия и попытки превратить страну в отдельное государство. Обещая всевозможные блага, словно из ниоткуда, появлялись новые политические лидеры и сменялись один за другим. Харьков в то время разделился на белых и красных. И вскоре не ветры, а уже настоящий ураган пронесся над территорией Украины. Власть советов задействовала страшное оружие – Красный террор. В противовес действиям большевиков, отряды Добровольческой армии под командованием генерала Владимира Зеновича Май-Маевского вплотную приблизились к Харькову. Организатором и идейным вдохновителем молодой армии был генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин. Деникин неудержимо прет и шириться во все стороны. Уже давно после геройской защиты, пал Харьков; уже болтаются на фонарных столбах трупы рабочих Екатеринослава. <А. П. Гайдар. «В дни пораженных побед»> Несомненно, «пораженные» победы были и у красных и у белых. В 1919 году войска Деникина, пройдя через железнодорожную ветку, вошли в Харьков по

194

улице Кузнечной и заняли город. На кинопленке сохранился приезд Деникина в Харьков как победителя. В честь его прибытия состоялся шикарный парад на Университетской площади. Жители города и общественных организаций преподнесли Главнокомандующему хлеб-соль на специальном блюде. Оно и сейчас хранится в Центральном музее Вооружённых Сил в Москве. Город в последний раз жил как во времена Царской России. Но этот период был не долгим. Заняли Харьков красные 11 декабря. С трех сторон был обойден город – с юга, с запада и с востока и только по одной не перехваченной дороге на Изюм и Попасную, неслись один за другим эшелоны с отступающими и беженцам. …В третий раз Харьков стал красным. <А. П. Гайдар. «В дни пораженных побед»> Харьков стал советским. Со временем он превратится в Первую Столицу, будет выполнять пятилетки и семилетки. И в последующие двадцать лет город проживет без масштабных военных действий. До тех пор, пока не наступит 22 июня 1941 года. Потери в дивизии были мало ощутимы. Командующему армией дивизия генерала Лахонина – боевой, собранно действующий «кулачок» – шибко приглянулась, и он держал ее в резерве – на всякий случай. Такой случай наступил под Харьковом, где наши бойко наступавшие войска, влезли в мешок, специально для них немцами приготовленный. Начав ретиво наступать, еще ретивей драпали доблестные войска, сминая все на своем пути, прежде всего, свои же штабы, где высокомудрые начальники наторели уже наступать сзади, отступать спереди. <В. П. Астафьев. «Прокляты и убиты»> Генерал Лахонин из произведения Астафьева «Прокляты и убиты» – вымышленный персонаж. Но подобный случай с немецкой ловушкой, в которую попали советские солдаты, действительно был. Под Изюмом, в январе 1942 года, в окружении и плену оказались значительные силы Красной армии – более 200 тысяч человек. Они хотели освободить Харьков из оккупации. Харьков не стал городом-героем. Почему? Разве он не достоин этого простого слова «герой», за которым скрывается разрушение красивейших памятников архитектуры Харькова, сотни тысяч погибших, трехлетняя оккупация, массовые расстрелы? Но нет, не дали звания. Почему? Пускай об этом спорят историки. У нас же есть подтверждение тому, что город был не на последнем месте в стратегии войны. Если вспомнить, то именно у нас из ворот завода имени Малышева, тогда Харьковского паровозостроительного завода имени Коминтерна, вышла знаменитая тридцатьчетверка, благодаря которой мы и победили войну. Это известная модель танка Т-34, созданная по проекту конструктора Михаила Кошкина. Здесь же была разработана система залпового огня, которая впоследствии получила название «Катюша». Хотя Харьков после войны превратился в руины, но, к удивлению, его сердце и символ – здание Госпрома – уцелело. Воздушные атаки, минирование – все миновало это монолитное бетонное строение. Сегодня Харьков восстановлен и над площадью Свободы, словно символ непобедимости нашего города, возвышается Госпром.

195

Над Харьковом взвилось родное знамя И засияла вновь советская звезда, Он снова наш, он снова с нами, Освобожденный навсегда. Пусть Харьков разорен, пусть он – полуруина, Неповрежденного пусть нету в нем угла, Но в нем родная Украина Залог победы обрела. <Демьян Бедный. «Над Харьковом взвилось родное знамя!»>

Родом из Харькова В Харькове я сразу попал в совершенно новый для меня мир. И вот первое, что поразило меня в Харькове: мягкость воздуха и то, что света в нем было больше, чем у нас. И все было мягче в этом свете и воздухе: запах каменного угля из-за вокзала, лица и говор извозчиков, громыханье на парных лошадях бубенчиков, ласковое зазыванье баб, продававших на площади перед вокзалом бублики и семечки, серый хлеб и сало. А за площадью стоял ряд высочайших тополей, голых, но тоже необыкновенно южных, малорусских. <Иван Бунин. «Жизнь Арсеньева»> Именно таким увидел Харьков только что сошедший с поезда Иван Бунин в начале ХХ века. Много ли изменилось с тех пор? Пусть приезжие пересели с извозчиков в такси, а вместо двойки лошадей их везут автомобили, давно нет тех высоких тополей, в остальном же облик города не поменялся. Иван Бунин приехал в Харьков после гимназии и поселился у брата Юлия. Тот несколькими годами ранее отсидел в знаменитой харьковской тюрьме за революционную деятельность. Теперь у него собиралась весёлая компания – околореволюционная молодёжь. И хотя Иван Бунин во многом не разделял их взглядов, а некоторых откровенно презирал, всё же он влился в новый для себя круг людей. Поэт отличался остроумием и прозорливостью. Он мог безошибочно определять характер людей по их затылкам и рукам, угадывал нрав любимых девушек по одной лишь фотографии. Иван Бунин работал в харьковских газетах, писал стихи. Он подолгу засиживался в публичной библиотеке, читая «Слово о полку Игореве», произведения Шевченко, после чего поэт любил бродить по городу, рассматривая прохожих. В Харькове Бунин познакомился с музыкантами Ганским, Леонтовичем и Краснопольским. Я любил бывать у Ганского. Он был прекрасный музыкант, иногда играл для нас по целым вечерам. И странно было видеть и самого Ганского, человека столь крайнего в своей революционности, – хотя он реже и сдержанней всех проявлял ее, – сидящим за пианино, с губами уже до черноты спекшимися от той все разгорающейся, напряженной страсти, с которой всегда играл он. <Иван Бунин «Жизнь Арсеньева»> Бунина гостит у брата недолго – чуть меньше года, дальше он едет в Крым и Орёл. Вряд ли Харьков оставил в жизни и творчестве поэта значимый след, скорее, это был короткий проходной эпизод, о котором поэт и писатель напишет немного в своих воспоминаниях и в автобиографическом романе «Жизнь

196

Арсеньева». Но для наших следующих героев Харьков сыграл главную роль в судьбе, он был городом детства. Так получилось, что я родилась, и мама школу не закончила. Она стала работать вместе с папой. Мама помогала папе-баянисту проводить массовки и утренники в школах, вечера и праздники на заводах и фабриках. Она стала успешно осваивать профессию массовика. Потому можно сказать, что я родилась в «музыкальной» семье. А точнее – я родилась в музыкальное время. Для меня жизнь до войны – это музыка! <Людмила Гурченко. «Моё взрослое детство»> Новые песни, мелодии звучали по радио и на улицах, у соседей на пластинках, когда папа разучивал новый репертуар, когда приходили гости. Все песни Люся Гурченко схватывала налету. Без этой музыки невозможно себе представить артистку Людмилу Гурченко, покорившую весь Советский Союз своей искренностью и музыкальностью. А Людмила Марковна в свою очередь не представляет свою жизнь без папы и того музыкального детства, которое прошло в Харькове. Этому незабываемому времени она посвятила книгу «Моё взрослое детство». Из роддома меня привезли на извозчике. Такси в Харькове в 1935 году были еще редкостью. Привезли в нашу маленькую комнатку в большом доме по Мордвиновскому переулку, N 17. С этой комнатой у меня связаны самые светлые и прекрасные воспоминания в жизни. Комната была подвальной, с одним окном. Я видела в окно только ноги прохожих. Мне было интересно определять по обуви и юбкам своих соседей. Всё неожиданно оборвалось. Всего пять с половиной лет я прожила «до войны»... Так мало! «Война, война, война... Сталин, Россия... фашизм, Гитлер... СССР, Родина...», – слышалось отовсюду. Что такое война? Почему они ее боятся? Мне было очень любопытно – что такое «пострадало от бомбежки»? Как это выглядит? <Людмила Гурченко. «Моё взрослое детство»> Вскоре Люся узнает всё о войне. Когда отец Марк Гаврилович ушел на фронт, они с матерью остались в Харькове и не успели эвакуироваться. Для шестилетней Люси Гурченко закончилось прекрасное время и началось взрослое детство. Она увидела бомбёжки, грабиловки, стала свидетелем казней, которые устраивали немцы на Благовещенском базаре. Ей приходилось в лютую зиму 1941-го года ходить по воду к речке Лопань, в проруби иногда появлялись трупы. Вдвоем с мамой они боролись с голодом: мама ходила на менку в село за городом, а Люся пела для немецких солдат, расположившихся в здании школы прямо под их окном, за что приносила домой кастрюльку супа. После войны Люся Гурченко стала ходить в эту школу №6 на Рымарской, которая до сих пор работает и славится своими знаменитыми выпускниками. А в другой школе – музыкальной имени Бетховена – Люся не без труда, но с огромным удовольствием, постигала музыкальную грамоту. Еще один адрес, без которого невозможно представить харьковскую жизнь Людмилы Гурченко, до наших дней, к сожалению, не сохранился. Это дом № 38 на Клочковской улице, в котором семейство обитало после войны, и откуда выпускницу Люсю Гурченко проводили в Москву.

197

Мы ехали по Клочковской, по нашей булыжной мостовой, где я знала каждый камешек, мимо тети Фроси, мимо базара, мимо кафе, где пел Петер, мимо кинотеатра имени Дзержинского … Я уезжала в далекую неизвестную Москву. Дорогой мой любимый папочка, ты будешь мной гордиться, я тебя не подведу… <Людмила Гурченко. «Моё взрослое детство»> Это было летом 1953 года. А спустя четырнадцать лет почти также из Харькова в Москву в погоне за славой уедет другой харьковчанин. Для харьковских юношей возраста Эда, для богемы и декадентов, по нескольку раз в день приходящих в «Автомат» выпить чашечку кофе, Москва, как для чеховских трех сестер, горит впереди манящим ослепительным светом, символом успеха и победы. <Эдуард Лимонов. «Молодой негодяй»> Обычные советские харьковчане с удивлением и опаской оглядывались на компанию праздно шатающихся юношей без определённых занятий. В их числе были: Эдуард Савенко, только что получивший псевдоним Лимонов – в подражание поэтам-футуристам 1920-х годов, поэт Владимир Мотрич, художник Вагрич Бахчанян и стиляга Геночка Овчаренко, сын владельца кафе «Кристалл». Запрещенные поэты и художники, нищие гении, авангардисты и полупьяные эстеты – богема одним словом. То брожение, которое происходило в харьковском воздухе летом 1967 года, позже назовут декадентством или шестидесятничеством. Молодость Эдуарда Вениаминовича Лимонова, проходившая в такой атмосфере, отражена в книге «Молодой негодяй». Это заключительная часть трилогии, в которую вошли также книги «У нас была великая эпоха» и «Подросток Савенко». Все произведения Лимонова автобиографичные: жизнь литературного персонажа тесно переплетается с жизнью самого автора, вводя читателя в заблуждение и искушение поставить знак равенства между подростком Савенко, Эдичкой – молодым негодяем, и самим Эдуардом Лимоновым. У богемных харьковских юношей, в число которых влился в середине 1960х Эд Лимонов, были свои занятия и развлечения, далёкие от официозных: распивание водки в зоопарке, чтение запрещенных стихов в подсобках книжных магазинов, философские беседы за чашкой кофе в закусочной «Автомат». Помимо зоопарка и «Автомата» были у молодых негодяев другие культовые места, где неспешно протекало их время: ресторан «Люкс», магазин № 41 (где устроился работать книгоношей Савенко), «Зеркальная струя», сад Шевченко, гастроном № 1 (тут герои книги покупали водку и вино) и пирожковая на Сумской. Временами им, конечно, приходилось работать. Молодой негодяй Эд Лимонов к 21 году, побывав вором, взломщиком, литейщиком, монтажником-высотником на заводе «Серп и молот», грузчиком, пропутешествовав по Крыму, Кавказу и Азии, иной раз начиная и бросая писать стихи, так и не нашел себя. Суровые будни мало привлекали богемных юношей, их тянуло к философским беседам и забавным чудачествам. Но больше всего их тянуло в Москву. Художник Вагрич Бахчанян, или Бах уехал в Москву еще раньше Лимонова, а затем перебрался в Америку, где весьма успешно писал свои афоризмы и рисовал коллажи. В провинциальном Харькове остались немногие из компании: писатель и драматург Аркадий Филатов, получивший славу харьковского

198

Вознесенского, а также друг Лимонова Борис Чурилов, автор уникального метода живописи на бересте. Борька Чурилов, пожалуй, единственный персонаж книги «Молодого негодяя», о котором Лимонов пишет только положительно. Еще бы: именно Чурилов давал Лимонову-Савенко стихи Пастернака и Есенина, читал с ним Кафку во время ночных смен на заводе «Серп и молот», куда, кстати, он же Лимонова и устроил, спасая от статьи за тунеядство. Для других же героев книги автор красок не жалеет. Весьма колоритно он описывает свою гражданскую жену Анну Моисеевну Рубинштейн, неудавшуюся художницу и полубезумную подругу, в квартире которой в доме № 19 на площади Тевелева Эд Лимонов прожил пару лет. Но не только жильем в центре обязан поэт еврейской красавице: благодаря ей хулиган с окраинной Салтовки влился в харьковскую богему и стал поэтом. Декадентский, скучный, красиво-уродливый, как Анна Моисеевна, о, родной город героя! Харькова, как и Анны Моисеевны, наш герой будет позже стесняться и в то же время будет гордиться, что у него, юношеского, такая седая полубезумная подруга. Харьков, как и Анна Моисеевна, будет всегда неопровержимо указывать на серьезность и трагичность юноши, и влияние уродливого стыдного города, в котором ему суждено было сформироваться, будет сказываться на нем, даже когда он удерет от Харькова на тысячи миль… <Эдуард Лимонов. «Молодой негодяй»> Харьков дал старт многим знаменитостям. Все они – часть городской истории – скандальной или славной – рассудит время. Эти люди настолько разные, что ничего общего, кажется, найти у них невозможно. Хотя нет… Все они когда-то уехали в Москву добиваться успеха, многие стеснялись своего провинциального происхождения и прятали характерный акцент за правильной московской редукцией. Они подолгу не приезжали в родной город, и здесь им до сих пор не поставили памятник. Тем не менее, в воспоминаниях и автобиографических повестях Харьков выглядит светлым и солнечным, а люди, его населяющие – молоды, красивы и счастливы. А как иначе может быть, если речь идёт о городе детства?

Город Не секрет, что туристические телевизионные экскурсы, различные путевые и «непутевые» заметки галопом по «семи морям» чрезвычайно популярны. И это, несмотря на то, что странствия даже в самую далекую страну сегодня доступы многим из нас. Интересно, а каким бы был Харьков в подобной телеэкскурсии? Пожалуй, даже при наличии легендарных памятников архитектуры, площадей, увеселительных мест, картинка не сложилась. Уж как-то все очень правильно. Помните, строки из романа Фейхтвангера «Гойя». «Все было тут: то невысказанное, насмешливое, то лукавое. Не хватало только какого-то пустяка». Где же он, тот маленький штрих Гойя, который придаст уникальность портрету нашего города? Предлагаем, отыскать его вместе с героями легендарных произведений русской литературы. Размахивая портфелем, я брел по тротуару. «Я в Харькове! Я в Харькове!», –стучала в висках одна и та же мысль. Спешили мимо прохожие, и я старался

199

ничем не отличаться от них, шел твердо, уверенно, ничему не удивляясь, и мне начинало казаться, что я давний житель этого большого столичного города... <Владимир Беляев. «Старая Крепость»> О пребывании в Харькове писателя Владимира Беляева документальных сведений нет, но вот удивительно: на страницах его книг город в подробностях описан, и сам автор явно восхищен им. В знаменитом романе Владимира Беляева «Старая Крепость» Харьков возникает в третьей части. И Харькову отведена целая глава, которая так и называется «На улицах Харькова». Время действия – 7-8 апреля 1926 года. Это время можно определить точно, потому что главный герой – Василий Манджура слышит и читает свежие новости о покушении на Муссолини, которое произошло 7 апреля 1927 года. Новоприбывший Василий Манжура – герой романа «Старая крепость» прямо с вокзала пошел по Екатеринославской. Ослепительные огни большого города, запахи сладостей, звуки городского транспорта кружат голову. Далее площадь Розы Люксембург и, конечно же, Московский проспект. Здесь герой романа увидел заманчивую киноафишу боевика «Акулы Нью-Йорка». Позже в кинотеатре у заезжего киномана харьковские раклы украли кошелек с деньгами. Да, да, мы не оговорились – именно раклы. Но, очарованный городом, Манжура не винит харьковских воров. Во всем виноват боевик – яд, который производит американская буржуазия. Школа бандитизма! А вот как Беляев описывает знаменитый Харьковский «Благбаз» – старейший харьковский рынок! Первым в городе проснулся знаменитый харьковский рынок – «Благбаз». Один за другим открывались рундуки. Я бродил по Благовещенскому базару, пока мне в нос не ударил очень вкусный и острый запах. Он забивал запахи квашеной капусты, сельдерея, стынувшего в бочках и похожего на расплавленный сургуч густого томата. Словно охотничий пес, почуявший перепелку, раздувая ноздри, я пошел на этот запах. <Владимир Беляев> Да, Василя Манджуру не трудно понять. «Если кто-нибудь из вас ел прямо на базаре, – говорил он, – обжигающие рот, наперченные, залитые сметаной, резаным луком, зубками чеснока, оранжевой паприкой, засыпанные мелко натертым сыром, приготовленные из рубленого коровьего желудка свежие и пахучие флячки, или по-русски рубцы, тот поймет, как трудно было удержаться, чтобы не сломать голову последнему моему рублю!» Литературовед Андрей Краснящих считает, что Владимиру Беляеву, который родом из Каменца-Подольского – полупольского города – польское блюдо было ближе, чем наши слобожанские яства. «Польское блюдо называется флячки. Нигде мне больше не встречалось такое блюдо. Скорее всего, привнес его в Харьков Владимир Беляев». Не забыли упомянуть «Благбаз» и авторы «Адъютанта его превосходительства» Игорь Болгарин и Георгий Северский. Да что там «Благбаз»! Большая часть событий, о которых идет речь в романе, происходили в Харькове.

200

«Вот он – Харьков», – не скрывая своей радости, произнес Львов и остановился, чтобы получше разглядеть этот, еще недавно столь далекий и вожделенный, город. Игорь Болгарин и Георгий Северский. <«Адъютант и его превосходительства»> Бывали в Харькове Болгарин и Северский или нет – неизвестно. Как и не доказано их подлинное авторство романа «Адъютант и его превосходительства». Сценарий основан на воспоминаниях Павла Макарова – прототипа Павла Кольцова и название похожее «Адъютант генерала Май-Маевского», который вышел еще в 1927 году. А сам Павел Макаров, описывая свои впечатления периода Гражданской войны, конечно же, сам бывал в Харькове. Харьковские реалии ему были хорошо знакомы. Но для нас важнее то, что в романе описаны те архитектурные памятники, которые на самом деле уже давно перестали существовать. Роман насыщен харьковскими топографическими объектами, которые не пережили Великую Отечественную Войну. И этим он для нас дополнительно любопытен. Например, дом Дворянского собрания, который стал штабом Добровольческой армии, потом он был зданием ЦК, первым Дворцом пионеров, и в годы войны был разрушен. Институт благородных девиц на Сумской, на том месте, где сейчас находится ХАТОБ И дом, где находилась главная явка на улице Николаевской, 24 – нынешней Короленко – и выходит к речке Харьков – этого здания тоже сейчас нет. Одним из ключевых эпизодов романа стал приезд в Харьков британской миссии. Этот приезд был связан с удивительной историей. Премьер-министр Великобритании Дэвид Ллойд-Джордж в своих публичных выступлениях несколько раз в ряду антибольшевистских лидеров – Колчака и Деникина – упомянул ошибочно некоего «генерала Харькова». Слово «Харьков» становится колоссальным брендом. Открываются бары, благотворительные фонды, мужские подтяжки. Фасон дамской шляпки – «генерал Харьков». Дошло до того, что английский король Георг V сделал «генерала Харькова» Почётным членом ордена Михаила и Георгия «За заслуги в борьбе с большевизмом как мировым злом». Для вручения почетной награды миссия направилась в Россию. Сначала поехали к Деникину в Таганрог, там его не обнаружили. Наверное, Деникин им рассказал, что Харьков – это город. Когда приехали в Харьков, ситуация разъяснилась, и орден дали Май-Маевскому. И еще один интересный факт. Прототипы героев «Адъютанта его превосходительства» – генерал Май-Маевский и капитан Павел Макаров частенько бывали в доме харьковского текстильного магната Андрея Жмудского, а сам Макаров, шпионивший большевикам, приударял за его дочерью Варварой – легендарной Варварой Каримской. Она же и стала прообразом одной из главных героинь – Тани, в которую влюбился красный разведчик Кольцов. Как известно, съемки фильма проходили в нашем городе. А значит, Благовещенский собор, Центральный рынок и многие другие места, упомянутые в этом произведении, приобретают еще особое кино-литературное значение. Обратите внимание, в своем повествовании мы совсем упустили из виду центральные улицы – Сумскую, Пушкинскую, площадь Свободы. Но это не помешало нам собрать целый ворох замечательных историй. Ведь у каждого переулка и улицы есть, что поведать. Есть своя легенда, свой герой и даже экранизация. И в этом главное очарование города!

201

Чудеса в Харькове В настоящее время на Земле и в Космосе обитают и играют 432 людена. Мне предлагается стать 433-м, для чего я должен прибыть в Харьков, в Институт Чудаков, послезавтра, 20 мая, к 10.00. <Братья Стругацкие. «Волны гасят ветер»> Люден, метагом или за-человек появился ввиду достижения человечеством определенного уровня социотехнической организации. Это новый вид человека. Превратиться в людена может только человек с «третьей импульсной» системой в мозге, превращение состоит в её активации. Для отбора людей с «третьей импульсной» применяются как косвенные методы (эмоциональная реакция на существ), так и прямое снятие энцефалограммы, которое и делается в исследовательском центре — «Институте Чудаков». Сегодня за возможность называться люденом могли бы посоревноваться многие наши современники. Внезапное появление у людей сверхталантов и фантастических способностей – явление уже не столь редкое. Дети индиго, а также не менее уникальные взрослые заполонили первые полосы газет и всевозможные ток-шоу. В то же время, за их порой необъяснимыми магией и чудесами, не сразу заметны более приземленные вещи. В кинофильме «Человек, который мог творить чудеса» есть такая фраза «Послушайте, мистер Бимиш, попробуем ясно определить, что такое чудо. Чудо — это что-то противоречащее законам природы, вызываемое силой воли: чудо – это то, что не случилось бы, если бы кто-то этого не захотел». Что значит «захотел»? Догадался, пришел к этому своим собственным умом, почувствовал потребность. То есть, получается, любое чудо – обыкновенно, и все зависит от самого человека. Это только в одном из романов фантаста Герберта Уэллса главный герой неожиданно получает от могущественных космических существ удивительную способность творить любые чудеса по собственному желанию. В реальной жизни – их творят разум и воображение. А что же Харьков? И как обстоит здесь дело с чудесами? А вот это мы как раз и попытаемся выяснить. Ведь почему-то братья Стругацкие поместили Институт по регистрации и изучению сверхлюдей именно в Харькове. На протяжении вот уже тринадцать лет в Харькове проходит международный фестиваль фантастики «Звездный мост», суть которого состоит не только популяризация фантастической литературы, но теперь и науки. Причина достаточно проста: научно-технический прогресс настолько стремительно воздействует на нашу жизнь, что возникает необходимость в опережающем его осмыслении. Фантастика сейчас – штука сложная. Придумывать сейчас, а тем более придумать что-нибудь в технике – это нереально. Все, что может представить среднестатистический человек с улицы – многое уже давно разработано. Например, идея «умного дома», описанного в фантастике Беляева и Брэдбери еще в 1920-е годы прошлого века, уже через 70 лет была реализована. Сегодня многие конструкторские фирмы предлагают свое видение «умного дома». В США собираются запустить в производство летающие автомобили, о которых некогда фантазировал Стивен Спилберг в своей кинотрилогии «Назад в будущее». А владельцы, набирающих популярность среди туристов подводных гостиниц и отелей, с благодарностью называют их либо «Жюль Верн», или «20 000 лье под водой».

202

Очевидно, что фантастика медленно, но верно становится реальностью, а научное мировоззрение становится ее конечным мерилом. У Харькова были все предпосылки стать плацдармом для воплощения самых невероятных чудес. За три с половиной века своего существования город успел сменить достаточно амплуа. Однако пребывающая в тени первая столица имеет еще большие амбиции: статус научного, интеллектуального центра остается за ней и по сей день. Старейший в Украине университет, создание первого трехкоординатного радиолокатора, долгие годы Харьков был обладателем самого большого декаметрового радиотелескопа. В конце концов, здесь работали ученые с мировыми именами. Те самые людены, творившие самые настоящие чудеса, порой об этом даже не догадываясь. – Что такое Институт Чудаков, знаешь? – спросил я. – Да. Кикин мне рассказывал. Теперь приподнял брови я. Мысленно. Черт бы их всех подрал. Совершенно распустились. Неужели я каждый раз должен предупреждать каждого, чтобы не распускал язык? Не КОМКОН-2, а клубные посиделки... – И что же тебе рассказывал Кикин? – спросил я. – Это филиал Института метапсихических исследований. Изучают предельные и запредельные свойства человеческой психики. Полным-полно странных людей. <Братья Стругацкие. «Волны гасят ветер»> Первая четверть ХХ века. Сейчас трудно себе представить, какое количество «гениальных» и «супергениальных» вариантов чудо-оружия придумывали и настоящие ученые, и самоучки в ту эпоху. Время мировой гонки вооружений было и временем множества подлинных открытий, и еще большего количества фантастических предположений. Сколько же всевозможных «лучей смерти», по образу и подобию созданного фантазией Алексея Толстого, «гиперболоида инженера Гарина» предлагали создать наркомату обороны или тому же наркомату внутренних дел СССР изобретатели. Сколько фантастических дирижаблей, способных в одну ночь снести с лица землю вражескую столицу, универсальных пушек, способных быть одновременно и гаубицей, и противотанковым средством предлагали военным не только в СССР, но и во многих других странах. Кто знал, что таким оружием будущего станут мельчайшие частицы, тогда еще «неделимые»! До 30-х годов ХХ века, в отличие от развитых стран мира, в СССР не было не то, что института — даже лаборатории, где бы целеустремленно занимались ядерно-физическими исследованиями. Собственно, поначалу не собирались заниматься этой темой и в УФТИ. Зато здесь были молодые и амбициозные ученые, которые лихорадочно взялись за подготовку необычного эксперимента. «Великолепная четверка» — Вальтер, Латышев, Лейпунский и Синельников, осуществившие первое в нашей стране расщепление ядра атома лития в 1932 году. Эксперимент с расщеплением атомного ядра в Харькове поначалу, возможно, и не имел особого практического значения, а удовлетворил лишь неудержимое научное любопытство. Однако он, безусловно, повлек за собой важнейшие последствия для организации советской ядерной науки и воплощения советского атомного проекта. На протяжении многих веков считалось, что письменность индейцев майя, создавших в экваториальных джунглях Америки поразительную тысячелетнюю

203

цивилизацию, навсегда останется нерасшифрованной. Однако нашелся человек, который не согласился с учёными. Молодой лингвист воспринял проблему расшифровки письменности майя как личный вызов: каждая загадка должна иметь отгадку! Студента исторического факультета Харьковского университета Юрия Валентиновича Кнорозова с юности интересовали языки и культуры древних цивилизаций. Вторая мировая война, которая разлучила его с родным городом, но не с мечтой, приблизила его к мировому открытию. Судьба улыбнулась молодому учёному. В один прекрасный день Кнорозов нашёл среди старых книг, уцелевших от огня войны, два редчайших тома: «Кодексы майя», изданные в Гватемале, и «Сообщение о делах в Юкатане». Невероятное упорство, способность визуально мыслить натолкнуло молодого ученого на мысль, что за хитро зашифрованными индейскими иероглифами стоят латинские слоги и целые слова. В результате тяжелого кропотливого труда в начале 1950-х тексты майя были прочитаны. Первая публикация о результатах дешифровки вышла в 1952 году. За ней последовала диссертация и мировая слава... В одной из своих книг наш земляк, украинский писатель-фантаст Владимир Свержин, написал о харьковской крепости, которая якобы существовала здесь во времена Ивана Грозного. И где-то через полгода после этого, примерно в том же месте, где она была описана писателем, ее нашли при раскопках. И это тоже чудо, которое, кроме всего прочего, культурно связывает бывшую некогда территориально единую страну.

Харьковские истории Многие известные истории советской эпохи имели харьковские корни и легли в основу нескольких литературных и кинематографических произведений. Они передавались из уст в уста горожанами приезжим. Среди гостей часто бывали заезжие литераторы и журналисты, и неудивительно, что самые интересные факты харьковской жизни давали благодатную почву для литературных произведений. Что же случалось в Харькове с персонажами русских литераторов? Об этом мы сейчас и расскажем. Харьков конца XIX века был одним из культурных, научных и политических центров Российской империи. Однако насколько сильны были здесь имперские устои, настолько же активными были и противящиеся им силы, в частности, кружки революционеров-народников. После убийства в 1881 году императора Александра II и последующей серии арестов участники движения «Народная воля» продолжили свою деятельность, в том числе, и в Харькове. На борьбу с террористами было брошено охранное отделение Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи. Это было время расцвета «царской охранки», причём её деятели, используя накалённую политическую ситуацию, нередко вели двойную игру. Тому же Дегаеву Судейкин предлагал убить ещё шпиона Шкрябу (в Харькове): «Вот, если угодно, можете его уничтожить, коли понадобится». Но гораздо характернее то, что Судейкин и к самому правительству относился нисколько не лучше. <Юлиан Семёнов. «Горение. Книга первая»>

204

Использовать революционное движение для того, чтобы держать с помощью террора царское правительство под своим контролем и фактически самому стать властью, наверное, именно этого добивался единственный в российской истории инспектор секретной полиции Георгий Порфирьевич Судейкин. Для реализации своего амбициозного проекта он завербовал народовольца Сергея Дегаева. Сотрудничество революционера и жандарма началось весьма успешно: поддавшись на доводы Судейкина, Дегаев выдал активистку партийной верхушки Веру Фигнер, которая под фальшивыми документами поселилась в Харькове, и всех известных ему членов «Народной воли», а также её сторонников, в основном военных. Закончилось тем, что агент, повинившись перед товарищами, организовал в 1883 году убийство своего «шефа», после чего был объявлен в розыск. 5 000 рублей сулили тому, кто предоставит сведения о местонахождении Дегаева, 10 000 — тому, кто укажет его местонахождение и примет участие в задержании. А тем временем предатель благополучно эмигрировал в Америку, где стал выдающимся ученым-математиком. Эта история в конце XIX века вызвала большой общественный резонанс, а многие её детали настолько будоражили умы русских исследователей и писателей, что неоднократно описывались в произведениях русской литературы. Например, в книге «Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы», которую написал Владимир Жухрай, в романе Юрия Давыдова «Глухая пора листопада», а также в романе-хронике Юлиана Семёнова «Горение». Еще свежи были в воспоминаниях современников революционные теракты и ужасное убийство Александра II, как следующее несчастье обрушилось на царскую семью. Возвращаясь железной дорогой Симферополь-Петербург, Государь предварительно распорядился сделать остановку, не доезжая до Харькова, на станции Борки, не осведомляя об этом никакие начальства. Распоряжение, недоумевая, исполнили. <Юрий Давыдов. «Такой вам предел положен»> Случись так, как написано в романе Давыдова, возможно, императору Александру III ничего бы не угрожало. Но нет, 17 октября 1888 года, возвращаясь с семьёй из Крыма в Петербург, государь пожелал ехать через Харьков. Тяжёлый царский поезд, по настоянию Его величества, нёсся на огромной скорости: 58 верст в час. На перегоне между станциями Тарановка и Борки КурскоХарьковско-Азовской железной дороги состав потерпел крушение. Царская семья вместе со свитой в этот момент находились в вагоне-столовой. Вот как описывала происшествие императрица Мария Фёдоровна в письме брату: «Как раз в тот самый момент, когда мы завтракали, нас было двадцать человек, мы почувствовали сильный толчок и сразу за ним второй, после которого все мы оказались на полу, и все вокруг нас зашаталось и стало падать и рушиться». Некоторые вагоны рухнули под откос с десятиметровой насыпи. Вагон-столовая, слетев с колесных пар и сильно развернувшись, остался на полотне дороги. Свидетели происшествия уверяли, что крыша столового вагона упала на императора, но он, благодаря своей огромной силе, удержал эту крышу на своей спине, и она никого не задавила. В крушении было ранено 47 человек, 21 человек погиб. Но вся царская семья выжила, отделавшись ушибами. Совершенно целой осталась и икона «Спас Нерукотворный», находящаяся в вагоне.

205

Специальная комиссия, при участии видного юриста Анатолия Кони, расследовавшая причины трагедии, сделала вывод, что террористы здесь ни при чем. Крушение произошло по техническим причинам: чересчур высокая скорость движения, низкое качество насыпи и шпал в отдельных местах, неравномерное распределением груза. По некоторым свидетельствам, когда после крушения поезда в столовой раздались голоса: «Какой ужас! Покушение! Взрыв!», – император в сердцах резко воскликнул: «Красть надо меньше!» Столь благополучный исход ужасного крушения для августейшего семейства был официально объявлен Божьим чудом. Возле станции Борки был воздвигнут величественный храм во имя Христа Спасителя по проекту архитектора Роберта Марфельда и устроен скит в честь Спаса. Непосредственно у места катастрофы царского поезда поставили часовню. Но две войны, 70 лет советского атеизма и разгромная перестройка привели это место к унынию и запустению. Лишь в 2003 году храмовый комплекс удалось восстановить, была отремонтирована станция, получившая новое название «Спасов Скит». Счастливая звезда Романовых погасла… Октябрь 1917-го породил невиданное доселе явление – беспризорность. Издержки революции, как называла это Крупская, составляли 7 миллионов детей, которые умирали от голода и тифа, теряли человеческий облик, превращались в волчат. В борьбу с беспризорностью включился сам Дзержинский и ВЧК, отделения которого были повсюду. На малолетних преступников устраивались облавы, их ловили на вокзалах, снимали с поездов, нужно было их где-то размешать. Под колонии и детские дома переоборудовались помещичьи усадьбы и закрытые большевиками монастыри. Таким образом, в бывшем Куряжском монастыре под Харьковом была организована детская трудовая колония. «Нет дефективных детей, бывает дефективное отношение к ним. Если бы я сам в детстве попал в их положение, то вынужден был бы поступать так же, как и они», – так говорил заведующий колонией Антон Макаренко. Вскоре колония получила имя Максима Горького. С пролетарским писателем Антон Макаренко мечтал познакомиться давно. Когда-то в юности даже отправил ему свой первый рассказ. Узнав из письма о беспризорниках, Горький, который тогда жил в Сорренто, растрогался тем, что колония названа его именем. Макаренко должен был взять верх над этой неуправляемой вольницей, уголовной стихией. Он использует военное обучение, которое нравится детям и благотворно влияет на поддержание дисциплины, но вызывает подозрения у начальства. В переломный для Макаренко 1928 год Надежда Крупская раскритиковала его метод, и, как следствие – он был запрещен к использованию. Макаренко обращается к Максиму Горькому за поддержкой. Пролетарский писатель как раз собирался посетить советскую родину и колонию своего имени. Визит состоялся 9 июля 1928 года. Горький выступал перед воспитанниками Куряжской колонии, свои впечатления он описал в очерках «По союзу советов». Заведующий Бакинской трудовой колонией, – я забыл его фамилию, - и А. С. Макаренко, организатор колонии под Харьковом, в Куряже, – все эти «ликвидаторы беспризорности» не мечтатели, не фантазёры, это, должно быть, новый тип педагогов, это люди, сгорающие в огне действенной любви к детям, а прежде всего – это люди, которые, мне кажется, хорошо осознают и чувствуют свою ответственность перед лицом детей. <Максим Горький. «По Союзу Советов».>

206

Именно Максим Горький, используя своё влияние в среде ОГПУ, помогает опальному педагогу. Он устраивает перевод Макаренко в только что устроенную трудовую коммуну имени Дзержинского под Харьковом. А в это время Харьков охвачен эйфорией нового спортивного увлечения – футболом. Заграничную игру привезли с собой еще до революции рабочие завода «Гельферих-Саде» англичане и немцы. Первая спортивная площадка для футбола была построена в Харькове в 1908 году. В том же году летом состоялся официальный футбольный матч между первой харьковской футбольной командой и командой завода «Гельферих-Саде». Уже через три года здесь стартовал футбольный чемпионат, и появилась городская футбольная лига. На матчи приезжали посмотреть зрители из других городов. Муж Нюры, широкогрудый парень, носивший под пиджаком выцветшую фиолетовую майку, интересовался в жизни только футболом: два раза он зайцем ездил в Харьков смотреть матчи, и хотя возвращался из этих поездок с видом человека, перенёсшего сыпной тиф, снова собирался поехать в Одессу. <Василий Гроссман., «Цейлонский графит».> Города, как люди, имеют свою биографию, свои предания и свои скелеты в шкафу. Мы рассказали всего несколько историй. А сколько их? Уже случившихся, но не рассказанных, и которым только предстоит случиться? И станут ли они сюжетами литературных произведений? Конечно же, станут – читайте…

Харьковское студенчество В далекие-близкие 60-е годы ХХ века в одной из харьковских столовых между студентами завязался разговор. Один из них заказал себе две сосиски, а второй спросил: «Шикуешь?». Первый, вздохнув, ответил то ли собеседнику, то ли продавщице: «И 16 вилок, пожалуйста!». Эта история давно уже стала анекдотом, который актуален и сегодня. Не менее актуально (как вчера, так и сегодня) понятие «Бедный студент». Кажется, что студент всегда был, есть и будет беден, независимо от страны проживания. Иногда даже, как это не парадоксально, от материального достатка. Это уже как образ жизни. Но, несмотря на это, «студент» звучит гордо, не так ли?! Ведь за этим высоким званием, не побоимся этого слова, скрывается ни много, ни мало – и интеллект, и стремление к познанию и карьере, и веселье, и кураж, – это действительно лучшие годы жизни, и с этим согласятся все, кто был, есть и будет студентом. Мне предстоял путь через Курск и Харьков, но я своротил на прямую Тифлисскую дорогу, не любопытствуя посетить Харьковский университет, который не стоит курской ресторации. <Александр Пушкин. «Путешествие в Арзрум»> Бесспорно, Пушкин – великий русский поэт. Но вот, все-таки, стоила ли некая курская ресторация Харьковского университета? Очень хочется поспорить! Главная заслуга в основании университета в Харькове принадлежит украинскому Ломоносову – Василию Каразину, которому пришлось пройти тернистый путь, чтобы добиться открытия университета в ничем не примечательном на то время Харькове, кроме того, что это был центр южных

207

губерний. И вот, казалось бы, мечта Каразина сбылась: 17 января (29 января по новому стилю) 1805 года подписан высочайший Указ об открытии в Харькове Императорского университета. Но вот не задача: где же взять первых студентов? Недолго искали выход и решили идти «протоптанной дорожкой» XVIII века, используя административные методы влияния и ориентируясь на духовные семинарии как основной источник набора студентов. Дворянство же привлекали тем, что годы обучения засчитывались в порядке служебной выслуги лет, что, в свою очередь, облегчало путь к военной службе и получению первого офицерского чина. Что в переводе на современный язык, звучало бы так: выучился в университете – пришел в армию офицером. С той разницей, правда, что право на потомственное дворянство современным офицерам, в отличие от тех (русских), не дается. И вот тогда было решено, что должен появиться такой институт казеннокоштенных студентов, которых бы государство брало на полное обеспечение. Студенты делились на казеннокоштенных и своекоштных. Сегодня мы их называем бюджетниками и контрактниками. И, наверное, только названием их схожесть и ограничивается. Казеннокоштные студенты так называемую стипендию на руки не получали. Зато их полностью обеспечивали всем необходимым: это и одежда, и питание, и проживание, и книги, и даже личные принадлежности. Правда, это предполагало, что после обучения они должны будут отрабатывать по направлению начальства. А своекоштные, в отличие от сегодняшних контрактников, за обучение не платили, только фактически сами себя содержали. Сумма в 200 рублей давала очень неплохое обеспечение. Сохранились списки одежды, провизии, выделяемых для казеннокоштных студентов, и, если зачитать эти списки сейчас, наверное, нашлось бы немало желающих стать такими студентами. Сегодня желающих поступить в Харьковский университет было бы много еще и потому, что долгое время возраст студентов не регламентировался. Могли учиться одновременно как одиннадцатилетние, так и шестидесятилетние. И это были не редкие случаи. Возникает такое понятие как «вечный студент» – своекоштным студентам разрешалось учиться, сколько им заблагорассудится. Многие учились по 15-20 лет. Зачем же менять университетскую вольницу на место в канцелярии или сельской школе? Перед казеннокоштными такой вопрос, конечно же, не стоял: им жилось куда сложнее. Достаточно сильно следили за казеннокоштными студентами. Отсюда и форма, и правила ношения этой формы. Наказание за то, что не на все пуговицы застегнут мундир вплоть до карцера, например. Очень строгий был надзор! Велась, так называемая, черная книга – два раза тебя туда записали – и все, прощай университет! Администрация университета вмешивалась во все детали студенческой жизни. Фактически, взрослым людям запрещали поздно выходить из квартиры, им запрещалось публично высказывать свое мнение о прослушанных лекциях (причем не только негативное, но и позитивное). Отлучаться они могли только с разрешения инспектора. Выдавалась книжечка, в которой было 100 цифр – количество увольнений на год. Опоздал – вычеркивали больше цифр. Можно было отлучиться 100 раз и то, необходимо было обязательно указать, куда идешь, зачем и когда вернешься. Обман был практически исключен. Все шинели были пронумерованы – инспектор пересчитывал их в раздевалке и четко знал, кто пришел на занятия, а кто нет. И, тем не менее, несмотря на почти армейские порядки, университет с каждым годом все больше и больше повышал свою популярность. Учиться в Харьковском университете становилось

208

престижным. Ведь не зря с Харьковским университетом связана деятельность и учеба двух Нобелевских лауреатов Мечникова и Ландау, а также множество других известных ученых (Барабашов, Бекетов, Погорелов, Потебня, ГулакАртемовский, Либерман, Ахиезер и многие другие). Через 55 лет после открытия в университете появились первые женщиныстудентки. Более того, именно Харьковский университет в общероссийском масштабе инициировал обсуждение проблемы высшего образования для женщин. Естественно, правительство не согласилось повышать уровень образованности женщин. А зачем? Да что там? Еще и строго запретили женскому полу посещать университетские лекции. Так бы и далее, наверное, канючил, если бы на втором курсе не поменял квартиру. На этот раз юнца приютил у себя адъюнкт наук математических Андрей Павловский, которого студенты харьковские «Аристидом» прозвали за его любовь к справедливости. Стали они совместно математикой заниматься, формулы всяческие разрешая. <Валентин Пикуль. «Быть тебе Остроградским»> С 1858 года казеннокоштеные студенты были переведены на «вольные квартиры». Теперь они были вынуждены сами решать свой «квартирный вопрос». В связи с увеличением количества студентов этот вопрос стоял остро. Но в Харькове, к счастью, очень любили студентов. Их ютили у себя на квартирах, как местные жители, так и преподаватели. Причем, в большинстве случаев к ним относились как к членам семьи. Харьковчане с уважением и состраданием относились к бедным студентам. Ну, а как иначе? Болезни, плохое питание, постоянное недосыпание из-за попыток найти хоть какой-нибудь заработок – все это и сегодня преследует бедных студентов в просвещенном XXI веке. Но не все так мрачно! Существует ведь и, так называемая, другая жизнь студенчества! Может, она и не поможет в будущем построить карьеру, но ведь в этом вся прелесть студенческих лет. – Удостоверение есть? – У меня паспорт царский, – бледнея, сказал Лариосик, – и студенческий харьковский. – Царский под ноготь, а студенческий показать. <Михаил Булгаков. «Белая гвардия»> Студенческий билет Харьковского университета был важным документом и даже сегодня имеет много достоинств и привилегий. К примеру, если ты хочешь поехать к маме, или к другу, или просто куда-нибудь – ты платишь вдвое меньше за железнодорожный билет. Хочешь в кино – тоже 50% скидка плюс всяческие проездные билеты на пользование общественным транспортом. Почти все магазины и даже аптеки ввели целую программу предоставления скидок студентам. Вот вам и бедный студент! Только вот ценят ли свое привилегированное положение сами студенты? Или они попросту не успевают задуматься и насладиться своей юностью, ведь студенческая жизнь так быстротечна! Хотя в истории литературы и поэзии, не только русской, эта тема всегда была и будет неисчерпаемой.

209

Харьковские периоды жизни «Поднявшись однажды утром на чердак за какой-то вещью, она случайно открыла сундук, наполненный старыми календарями; их хранили по обычаю многих деревенских жителей. Ей показалось, что самые годы ее прошлой жизни встают перед нею, и странное, смутное волнение охватило ее». <Ги де Мопассан. «Жизнь»> Ги де Мопассан в романе «Жизнь» очень точно подметил это чувство, которое мы испытываем, возвращаясь мыслями в прошлое. Ведь действительно, какаято незначительная на первый взгляд жизненная история, встреча или даже песня прошлых лет, вдруг так ясно и отчетливо напоминает нам, казалось бы, навсегда забытое прошлое. А ведь именно из них, этих незначительных, а на самом деле важных деталей и складывается то, что на склоне лет человек называет «мозаикой жизни». Человек. А город? У него ведь тоже есть свои биография, характер, воспоминания и мечты о будущем. И чем их больше, чем они ярче и интереснее, тем больше хочется рассматривать детали, из которых складывается та самая «мозаика жизни», но уже не человека, а города, который без ложной скромности именует себя «Первая столица». Входная дверь харьковской гостиницы вращалась, присутствовал швейцар в фуражке. Гостиница казалась шикарной и отчасти таинственной, и первое впечатление было почему-то столь сильным, что признаки некоторой обшарпанности и даже, как это ни странно, ветхости никак не могли его перешибить. <П. В. Катаев. «Доктор велел мадеру пить» > «Доктор велел мадеру пить» – это произведение сына известного писателя Валентина Катаева. Его отец мечтал провести своих близких по тем местам, где его самого водила судьба. Вместе с отцом Павел оказался в Харькове. Ему тогда показалось смешным и забавным название «перукарня». Удивили его рассказы о чудном мыслителе и поэте, который читал свои стихи в одном из номеров гостиницы «Харьков». Он доставал их из наволочки и, не дочитав, прятал обратно. Этим человеком был Велимир Хлебников. Вскоре Валентином Катаевым была написана повесть или как его называют «роман-загадка» «Алмазный мой венец», в которой персонаж «Будетлянин» является прототипом Хлебникова. Всего один год провел Валентин Катаев в Харькове с писателем Юрием Олешей, работая в харьковской прессе. С ним же, в голодные творческие будни, выносил из гостиницы простыни, наволочки, полотенца и продавал это казенное имущество на рынке, чтобы хоть как-то прожить. Не самый лучший период в жизни писателя. А для города еще один фрагмент мозаики, которым он может гордиться. Знаешь, — говорил он мне в Харькове, — я бы хотел дожить, чтобы видеть. Вот, смотри — Македония. Там террор массовый, там каждый революционер — террорист. А у нас? Пять, шесть человек и обчелся… Остальные в мирной работе. Но разве эсер может работать мирно? Ведь эсер без бомбы уже не эсер. И разве можно говорить о терроре, не участвуя в нем? О, я знаю: по всей России разгорится пожар. Будет и у нас своя Македония. Крестьянин возьмется за бомбы. И тогда революция… <Борис Савенков. «Воспоминания террориста»>

210

Другого выхода для Царской России террорист Савинков не видел. Именно об этом он писал в своей книге «Воспоминания террориста», в которых нашему городу отведена не последняя роль. Как известно, Борис Савинков, был лидером боевой организации партии эсеров, а также участником многих террористических движений. Кстати, он ведь был уроженцем Харькова, но еще в детстве вместе с семьей покинул город. Но жизнь все равно возвращала его в эти места. Роде Леон, Субботин, Ток Рене, Томашевич Адольф – это псевдонимы Бориса Савинкова. И под какими-то из них он приезжал в Харьков, и некоторое время скрывался здесь. Но это были не просто взрослые игры в войну и шпионов. Сегодня историки и политологи, а так же простые люди называют это страшным словом «террор». В архиве на Пироговке находятся две толстые папки «Дела по обвинению доцента Харьковского университета И. С. Сыцянко и других», где на пожелтевших и никому уже в мире ненужных клочках бумаги рассказана вся эта история харьковских полузаговорщиков, полутеррористов, полуподростков, полустойких и полуслабых бойцов за лучший мир, начавшаяся 27 ноября 1879 года, в четвертом часу пополудни обыском в недостроенном доме доктора Сыцянко. <Юрий Трифонов. «Нетерпение»> На улице Гоголя когда-то стоял дом, в котором проживал преподаватель электротехники, приват-доцент Харьковского университета Иосиф Сыцянко. Своему сыну Александру он предоставлял полную свободу. И не знал, что тот в тайне поддерживал радикальное движение «Народная воля». Этот дом стал своеобразным клубом революционеров. Здесь побывал Желябов и познакомился с Перовской, которые позже подготовили покушение на царский поезд под Александровском в 1879 году. Все необходимое для взрыва и революционная литература хранилось в доме Сыцянко. И вот, случайно на чердаке, сын сапожника обнаружил этот склад. На следующий день Александра Сыцянко вместе с отцом арестовали. Еще одна грустная история и семьи и города, и, к сожалению, не выдуманная, хотя и вошла в литературное произведение – исторический роман Юрия Трифонова «Нетерпение». Невыдуманных историй в биографии города, как говорил поэт, «не счесть» и к счастью не все они грустные. Макаренко и Харьков – один из самых ярких фрагментов биографии города, которым он может поистине гордиться. Антон Семенович Макаренко вошел в историю не только как литературный деятель, но и как великий педагог. Смысл его воспитания в том, что человек социализируется и вливается в общество. Человек становится человеком, чем больше он находится в контакте с другими людьми – коллективное воспитание и через коллектив. Вот идея Макаренко. Его блестящий опыт и эксперимент с тяжелыми детьми, беспризорниками, оказался удачным и произвел впечатление на весь мир. Настоящую известность харьковской коммуне имени Дзержинского принесли фотоаппараты «ФЭД», которые делали воспитанники Макаренко и которые были известны каждому советскому человеку. Но власть решила коммунаров перевести в положение наемных рабочих, что противоречило воспитательной идее Макаренко. Он ответил резко: «Мы здесь не фотоаппараты делаем, а людей». После этого его понизили в должности, и вскоре он навсегда покинул Харьков.

211

Ей казалось, будто что-то переменилось на свете. Солнце стало, пожалуй, не таким уже жарким, как в дни ее юности, небо не таким уж синим, трава не такой уж зеленой; цветы тоже были не так ярки и ароматны, не дурманили так, как прежде. <Ги де Мопассан. «Жизнь»> С такими мыслями героиня романа Мопассана встретила свою старость. В ее биографии это был самый грустный, прямо скажем, неяркий период. Она уходила из этой жизни и ничего уже от нее не ждала. А город? Города ведь тоже могут постареть и исчезнуть с лица земли. Могут, но не такие, как этот. Чтобы не происходило в этих домах и на этих улицах, выдающееся или незначительное, не сможет его ни состарить, ни согнуть. Он останется навсегда молодым, умным и гордым, и многие будущие поколения заставят разгадать свои тайны и свои секреты.

Харьковские правители В одном из эфиров популярной телепередачи «Что? Где? Когда?» знатокам была рассказана притча о разумном правителе Халифе Умаре. Однажды главу мусульман навестил его друг, навестил именно в тот момент, когда Халиф Умар занимался государственными делами. Увидев вошедшего, он погасил одну свечу и зажег другую. Поведение Халифа удивило его друга, и он в недоумении спросил, зачем тот погасил свечу. Ответ оказался достаточно простым: будучи оторванным от государственных дел ночным визитом своего друга, мусульманский правитель начал беседу с ним, погасив казенную свечу. Личные же дела Халиф решал со свечей, приобретенной за собственные деньги. Знатоки за отведенную им минуту времени не разгадали загадку Халифа. Однако вопрос, пожалуй, поражает не столько своей трудностью, сколько осознанием того, какими разумными были правители много лет назад! До наших дней, кстати, дошло не одно предание о мудрых поступках праведного халифа Умара ибн Хаттаба. А сколько легенд и преданий сложено о «мудрейшем из мудрых» Царе Соломоне или совсем близком нам Ярославе Мудром. Историческая память чтит личности великих правителей, память о которых передается из поколения в поколение. Однако память о правителях остается не только в головах людей, она также запечатлена в предметах более осязаемых… Специалисты по нумизматике и бонистике утверждают, что по деньгам государства можно судить о его политическом строе. Например, если на банкнотах страны изображен ее действующий глава, наверняка можно сказать, что это держава тоталитарного типа. В мире не так много государств, правители которых при жизни выпускали банкноты и монеты со своим изображением. Изображались на деньгах самые харизматичные и, действительно, запоминающиеся личности. Так, например, в разные эпохи Российской империи люди расплачивались «петеньками», «катеньками», «керенками». Ну, по крайней мере, те люди, у которых были деньги. Харьковские правители не были изображены на денежных знаках, да и памятников в их честь в городе установлено не так много. Однако, кроме всего прочего, некоторые из них, наиболее колоритные фигуры, стали персонажами русских произведений.

212

И тут как раз подоспели двое удачливых молодца из южан: Гольденберг и Кобылянский. В феврале Григорий Гольденберг застрелил харьковского генерал-губернатора Кропоткина. Кобылянский ему помогал. Это было дело Осинского, то есть, предприятие «Земли и воли», и хотя Валериан был уже в Польше – его руки действовали, его пистолеты стреляли. <Юрий Трифонов. «Нетерпение»> Да, и такое бывает. Иногда не жизнь, а смерть делает человека знаменитым. 9 февраля 1879 года на подножку кареты возвращавшегося с Бала в Институте благородных девиц Харьковского генерал-губернатора Дмитрия Кропоткина вскочил неизвестный человек и в упор выстрелил в сановника. Промучившись неделю, губернатор скончался, а нападавшего так и не смогли тогда схватить. Зато по Харькову, а затем и другим городам, вскоре разошлись листовки, в которых ответственность за теракт брала на себя революционная организация «Народная воля». Что же вызвало такое негодование у революционеров в действиях губернатора? Как раз бездействие и стало причиной смерти правителя, который, казалось бы, имел безупречную репутацию. Он был княжеского рода, восходящего к Рюриковичам. Кроме того, имел прекрасную административную подготовку, был в милости у Александра II. Обладателя Ордена святой Анны ждали большие успехи на государственном поприще. Но, то ли нарастающая в империи революционная обстановка, то ли новая реформа, значительно урезавшая губернаторские полномочия в сфере городских дел, сослужили губернатору плохую службу. Народовольцы отомстили ему за жестокое обращение полицейских с политзаключёнными, находившимися в Белгородском централе. Харьковский губернатор граф Лорис-Меликов проявил, как говорят, наиболее хладнокровие и, в то время, как прочие сановники, охваченные паникой, бормотали невразумительное, предложил программу: обеспечить единство распорядительной власти… Рассказывали, что император встрепенулся, вышел вдруг из состояния мрачного оцепенения, указывая на армянского графа, сказал: «Этим человеком будешь ты». <Юрий Трифонов. «Нетерпение»> В отличие от своего предшественника следующий губернатор Харькова по праву вошел в историю как великий реформатор. На рубеже 1880-х годов в стране продолжала свирепствовать революционно настроенная молодежь, главной мишенью которой был царь Александр II. Спасать монархию был призван боевой генерал Лорис-Меликов. Герой кавказских и русско-турецких войн Михаил Тариэлович Лорис-Меликов в конце 1870-х годов всего за несколько лет сделал головокружительную политическую карьеру, а служба в Харькове стала генеральной репетицией главного дела его жизни. Это был сложный в стране период, когда завершались великие реформы, в 1860-70-е годы, общество перестраивалось на новый лад. И как раз тогда требовался такой человек (это была диктатура в лайковых перчатках). И как раз Лорис-Меликов умел использовать и твердость, и уступчивость для того, чтобы погасить те трения, волнения, которые могли бы произойти. В отличие от своих коллег он не высылал вагонами из губернии подозрительных лиц, да и о виселицах при нем харьковчане подзабыли. Лорис-Меликов понимал, что главную роль в

213

борьбе с терроризмом играет не только преследование революционеров, но и предупреждение их деятельности. «Бархатный диктатор»: его проекты привлекли внимание и симпатии не только в верхах, но и на гражданском поприще. ЛорисМеликов добился снижения цен на хлеб, отмены ненавистного народу соляного налога, подготовил отмену подушной подати и уменьшение выкупных платежей, создал государственные продовольственные запасы. Однако главный проект реформ, направленный на либерализацию самоуправления, предоставление больших прав обществу так и не увидел свет. Но это уже совсем другая история. На хуторе на первом же Роскошно-показательной Заглавной иллюстрацией К грядущим чудесам Был – с преогромной свитою, Своей администрацией – Сам губернатор харьковский (Звался он Катериничем) Да, губернатор сам! Напудренный, нафабренный, При всех своих регалиях, В мундире камер-юнкерском – Ну, хоть в парадный зал!

<Демьян Бедный>

Такое юмористическое описание Демьяном Бедным следующего правителя Харьковской губернии выглядит достаточно правдоподобным. Как упоминают источники: «Губернатор университетов не кончал и в молодости был лихим ахтырским гусаром-усачом, но быстро образумился, стал заядлым земцем. А во время бурных событий начала XX века он, что называется, кавалерийским наскоком сделал образцовую чиновничью карьеру, взлетев до высоты штатского генерала». Царизм расправился с революцией, и Катеринич как раз оказался на этом посту в тот момент, когда как раз были усмирены и крестьяне, и рабочие. В Харьковской губернии Катеринича видели не часто. Помимо безразмерных отпусков, его то и дело вызывали в столицу для дачи ценных указаний. Однако именно при нем наступил рай для свободного предпринимательства: строились доходные дома, гостиницы и общественные здания. Почти все шедевры архитекторов – и Бекетова, и Ржепишевского – возведены под наблюдением Катеринича. Но грянула Первая мировая, каждый день через Харьков проходили эшелоны с ранеными, при осмотре одного из которых он заразился сыпным тифом. Флаг с гербом Харькова везли за ним до самого Новодевичьего кладбища, где и сейчас находится его надгробная плита. Правители бывают разные: плохие и хорошие, умные и глупые, махровые негодяи и честные, милые люди или просто проходящие в истории личности. Наши герои – яркое тому подтверждение. В любом случае, как относится к чиновникам – личное дело каждого, а «делать хорошее и слышать дурное — удел царей».

214

Харьковские типажи Пожалуй, в каждом городе есть свои особенные лица и типажи, определяющие его атмосферу, дух, или, если угодно, ментальность. Эту ментальность формируют разные слои населения, каждому из которых присущи свои привычки, правила сосуществования и нормы поведения. В Харькове тоже есть свои типажи. Благодаря каким-то неуловимым признакам, они привлекли внимание многих русских писателей. А если писателя что-то зацепило, то оно неизменно проскользнёт на страницах его произведений. Итак, представляем вашему вниманию харьковские типажи. Пролетарии. …Роза, работница с харьковской табачной фабрики, сидела на перине (с Украины привезла её в Сибирь и очень этим гордилась), курила папиросу за папиросой и презрительно встряхивала стрижеными кудрями: «Терпеть не могу интеллигенции! Она отвратительна мне во всех своих «тонкостях» и «сложностях». Человеческая психология гораздо проще, чем её хотели изобразить дореволюционные писатели. Наша задача – освободить человечество от духовной перегрузки! <Александр Солженицын. «В круге первом»> Такие острые слова вложил автор в уста одной из ссыльных, собравшихся в 1929 году в глубинке енисейской тайги на конференцию для обсуждения международного и внутреннего положения страны. Кто именно стал прототипом харьковчанки Розы, не так уж важно. Скорее всего, это собирательный образ, ведь харьковские рабочие или пролетариат долгое время представляли самый многочисленный слой населения города и всегда отличались на чужбине. Промышленным центром юга Российской империи Харьков стал еще в конце XIX века, когда приезжие иностранцы стали открывать здесь свои заводы и фабрики. Рабочих сложно было назвать безропотным стадом. Они создавали коммуны, спортивные команды, объединялись по политическим воззрениям и не терпели несправедливости. Харьковский пролетариат даже отличился вооруженным восстанием 12 декабря 1905 года. Конную площадь, на которой проходил мятеж, спустя двадцать лет переименовали в площадь Восстания. Рабочие по сей день представляют один из самых многочисленных и ярких типажей Харькова. Преступники. В начале XX века в России возникают сформировавшиеся центры преступности. Прежде всего, это крупные города – Санкт-Петербург, Москва, Киев, Одесса, Ростов. Все они имели свою особенную структуру преступного мира. В СанктПетербурге, например, были сильно развиты уличная преступность, проституция. Одесса, как портовый город, стал «Меккой» контрабандистов, воров, налётчиков. Ростов, находившийся в центре «казачьих» земель, привлекателен для беглых преступников и крестьян. Тогда же возникает поговорка «Ростов – папа, Одесса – мама», что опять-таки соответствует идеологии бродяжничества в преступной среде. В Харькове, крупном промышленном, торговом и деловом центре Российской империи, были и карманщики, и медвежатники, и конокрады, и мошенники, и фальшивомонетчики, и фармазонщики, и менялы. Но «интеллигенцией» харьковского преступного мира считались «варшавские воры».

215

Типы «варшавских» воров большей частью таковы: это люди, всегда прекрасно одетые, ведущие широкий образ жизни, признающие лишь первоклассные гостиницы и рестораны. Идя на кражу, они не размениваются на мелочи, т. е. объектом своим выбирают всегда лишь значительные ценности. Подготовка намеченного предприятия им стоит больших денег: широко практикуется подкуп, в работу пускаются самые усовершенствованные и весьма дорогостоящие инструменты, которые и бросаются тут же, на месте совершения преступления. Они упорны, настойчивы и терпеливы. Всегда хорошо вооружены. <Аркадий Кошко. «Кража в харьковском банке». Сборник «Среди убийц и грабителей»> Такую характеристику харьковским варшавским ворам дал ни кто иной, как заведующий всем уголовным розыском Российской империи Аркадий Францевич Кошко. Всего за несколько лет своего руководства он сделал Московскую сыскную полицию лучшей в мире по раскрываемости преступлений. Воспоминания этого бульдога сыскного дела, изданные в Париже в конце 1920 х годов, рисуют подробную картину противоборства дореволюционного полицейского мира с миром уголовным. На страницах книги «Среди убийц и грабителей» читатель встречается с отважными сыщиками и преступниками изуверами, со следователями психологами и с благородными «варшавскими ворами». Последние фигурируют в деле кражи в харьковском банке, которое особенно врезалось в память автора по двум причинам. Во-первых, этим закончилось служение Кошко царской России. А во-вторых, сумма похищенного была настолько велика – 2 500 000 рублей, что в истории России подобных прецедентов не имелось. Дело привлекло внимание самого императора, прочитавшего в утренней газете сообщение о харьковской краже. Неудивительно, что министр внутренних дел, вернувшись с утренней аудиенции, пожелал видеть это преступление открытым в ближайшем будущем и поручил ведение этого дела самому главному сыщику России. Аркадию Кошко удалось за два месяца словить и задержать восемь из девяти участников преступления. По ликвидации этого громкого дела на работавших в нем посыпались награды: деньги, чины, ордена. Так были отмечены заслуги царским правительством. А вот Временное правительство отметило их несколько иначе: двери тюрьмы широко раскрылись для выпуска преступников и для помещения туда сыщиков. Торговцы. Революция 1917 года коренным образом изменила ситуацию в преступном мире России. Многие профессиональные преступники были выпущены на свободу, некоторые из них даже пришли на службу в органы ЧК и милицию. Одновременно в организованные банды объединялись бывшие сотрудники жандармерии, офицеры разгромленной Белой армии. Бросали дома и пускались во все тяжкие бывшие помещики и разночинцы, искали поживы на обломках империи. Как, например, герой романа Алексея Толстого «Похождение Невзорова, или Ибикус». Скромный бухгалтер транспортной конторы Семён Иванович Невзоров решил воспользоваться Февральской революцией, чтобы подняться по социальной лестнице. Ограбив немца-антиквара, он стал выдавать себя за графа и пустился во все тяжкие: содержал игорный дом, торговал женщинами, сотрудничал с контрразведкой, порой лишь чудом ухитряясь уцелеть и начать

216

всё сначала. Невзоров, называя себя то графом, то греческим подданным в бегстве от Февральской революции, попадает из Петрограда в Москву, затем в Украину, занятую немцами, и наконец – Харьков. Харьков опьянил его. По улицам ходили – тяжело, вразвалку – колонны немецких солдат в стальных шлемах. На лихачах проносились потомки древних украинских родов в червонных папахах. Множество дельцов, военной формации, в синих шевиотовых костюмах, толпились по кофейням, из воздуха делали деньги, гоняли из конца в конец Украины вагоны с аспирином, касторкой, смазочными маслами. <Алексей Толстой. «Похождение Невзорова, или Ибикус»> Перед взором читателя проходят солдаты, поэты, наркоманы, контрразведчики, крестьяне, авантюристы, проститутки, палачи и харьковские торгаши – не самый приятный, но неизбежный типаж города. Интеллигенты. Что бы ни говорили о Харькове: что он промышленный, торговый город, городтруженик, Харьков, в первую очередь, город-интеллигент, хотя и провинциальный. Доказательством тому множество вузов и научно-исследовательских институтов, славных имен в литературе, искусстве и науке. Когда-то этот высокий дух дополняло и правосудие, и немногие сегодняшние служители Фемиды могут сравниться со своими предшественниками. Ведь в отличие от своих потомков, харьковские судьи становились героями не скандальной хроники, а литературных произведений. Между Богодуховскими судьями был один, тёплое воспоминание о котором живёт в моей душе. Иван Иванович Каразин, племянник знаменитого основателя Харьковского университета, соединял в себе с любящей простотой русского сердца чрезвычайно редкую у нас настойчивость в преследовании целей и упорство в труде. Эти цели были – благо родной земли, этот труд был посвящен культуре и в смысле творчества и в смысле борьбы с бытовыми невзгодами. <Анатолий Кони. «Мировые судьи»> С годами город меняет своё убранство, одежды, привычки, но лицо остается прежним. На улицах так же можно встретить рабочего, предпринимателя, художника, в высоких кабинетах – не то депутата, не то вора… Конечно, узнать какого сорта человек из толпы не так легко, но можно попробовать…

Работа в Харькове Самые громкие определения нашего города такие, как «Харьков – крупный промышленный центр», «Харьков – город студентов» или «Харьков – большой железнодорожный узел», по сути, говорят об одном: Харьков – громадная кузница кадров и место, где впоследствии эти кадры трудятся, не покладая рук. И речь идет не только о промышленности, хотя к ней мы еще вернемся. Литературная элита страны в разные времена находила здесь источники не только вдохновения, но и карьерной и финансовой подпитки. О примерах, когда изголодавшиеся писатели приезжали сюда отъесться и поработать, мы рассказывали не один раз. Чего

217

стоит только легендарный «Дом Слова», построенный специально для того, чтобы в нем жили и работали писатели со всей Советской Украины и не только. Далее речь пойдет как о писателях, работавших над своими шедеврами в нашем городе, так и о тех, кто описал его в своих произведениях Меккой рабочего класса. Глубокой осенью автомобиль окружкома партии, на котором ехал Корчагин с двумя работниками в один из отдаленных от города районов, свалился в придорожную канаву и перевернулся. Покалечились все. У Корчагина оказалось раздавленным колено правой ноги. Через несколько дней он был привезен в хирургический институт в Харькове. <Николай Островский. «Как закалялась сталь»> В Харькове Николай Островский прожил около двух лет. В 1922 году во время строительства железнодорожной ветки для подвоза дров в Киеве он сильно повредил позвоночник. 18-летнего Островского частично парализовало, позднее у него «окаменели» суставы. В 1927-м году Островский остался здесь на длительное стационарное лечение. Позже в своих воспоминаниях Николай Островский напишет: «Проклятый институт! Так он мне опостылел! Угробил я два года своей жизни ни за грош». И хоть в биографии Николая Островского Харьков обозначен, прежде всего, как город – медицинский центр, именно в Харькове ему пришлось активно поработать над своим легендарным романом «Как закалялась сталь» и обрести в лице харьковчан верных помощников. В этом институте Николай Островский лежал вместе со своим приятелем Петром Николаевичем Новиковым. Потом Островский, приезжая в Харьков, останавливался в Харькове на улице Лермонтовской, 22. Именно дом на Лермонтовской, 22 стал штабом по оказанию помощи по написанию романа «Как закалялась сталь». Писателю помогало множество людей. Он отсылал написанные страницы в Харьков. Новиков печатал их. Вносили правки. Так что харьковчане тоже вписали несколько строк в этот роман. В простонародье Харьков называют городом на три буквы «Т» – тракторы, турбины, танки. Этот его статус четко отразился и во многих литературных произведениях. К примеру, у Катаева в романе «Время, вперед» Харьков престает индустриальным монстром, ставящим немыслимые рекорды. Анатолий Рыбаков – автор легендарных романов «Кортик», «Бронзовая птица», «Тяжёлый песок», «Дети Арбата» также описывает Харьков как город – промышленным гигант. Нам не известно, когда и при каких обстоятельствах бывал здесь Рыбаков, но очевидно одно: он лично посещал и Харьков, и его заводы. Так, в романе «Тяжелый песок», написанном в 1978 году, брат одного из главных героев уехал в Харьков работать на заводе ХТЗ. У меня оставалось свободных три дня, настроение было замечательное, и я решил заехать в Харьков навестить Ефима. Он работал на Харьковском тракторном заводе, окончил к тому времени без отрыва от производства Харьковский политехнический институт и с молодой женой жил в поселке для ИТР. Женился у себя на ХТЗ, сообщил нам об этом не как о выдающемся событии, а так, между прочим, в ряду других дел. <Анатолий Рыбаков. «Тяжелый песок»> Именно его молодая супруга стала олицетворением образа Харькова,

218

тракторного завода и его работников. Харьков подан через ХТЗ и через характеристику жены главного героя. Жена его Наташа «подходила этому заводу…» Была жизнерадостной. И весь Харьков так воспринимается. Это рабочий город, город – промышленный гигант. А вот известный советский журналист и писатель Ярослав Голованов наш город посещал дважды. И каждый свой визит он описал в «Заметках вашего современника». У Голованова из всех тех, кто писал о Харькове, самое нелицеприятное описание. Голованова Харьков в себя не пустил. Харьков для него остался загадкой. Впервые Голованов приезжал к нам в 1969 году с журналистом Юрием Ростом, чтобы написать заметку о заводе ХТЗ. Заместитель секретаря комитета комсомола ХТЗ Зина Гринева показывала нам завод. Грязный и какой-то пустой. На главном конвейере подле каждого рабочего места лежит кувалда. И все уже ясно, и ничего не надо нам рассказывать о культуре производства. <Ярослав Голованов. «Заметки вашего современника»> Возможно, лишенный романтики ХТЗ, или отсутствие, как отмечает сам писатель, большой реки омрачили впечатление Голованова. Одним словом, Харьков ему не понравился. В 1977 году Голованов еще раз приезжал сюда, но его мнение о городе так и не изменилось. Харьков показался мне одним из самых унылых городов Советского Союза. Его фотопортрет не в фокусе, все размыто и приблизительно. Гигантская площадь в окружении совершенно чуждой мне архитектуры, долженствующая восхищать своим размахом, на самом деле пугает. <Ярослав Голованов. «Заметки вашего современника»> Но, несмотря на определенный негатив – это определение города считается одним из ярчайших, точно характеризующее Харьков советского периода. Говоря об определениях Харькова, можно представить себе чашу весов. С одной стороны, будет восторженное Бунинское и Окуджавовское, а с другой – нелицеприятное Головановское. Но это не значит, что писатель очернил Харьков. Просто у него возникла клаустрофобия от советского. Спустя много лет сын писателя – Василий Голованов, также популярный литератор, посетив наш город, ответит, если можно так выразиться, за своего отца. Он объясняет такое отношение тем, что, наверное, Ярослав Голованов входил в Харьков извне. У Василия Голованова сложилось иное впечатление о Харькове. Харьков ему очень понравился и стал ему близким городом. Харьков трудовой, пролетарский, индустриальный – возможно, такой его ракурс кому-то покажется скучным. Зря! И дело не в том, что труд – главный двигатель прогресса. Главное, что, работа в Харькове привлекает интересных людей, объединяет выдающиеся умы, и запечатлевается на страницах книг.

219

Проездом в Харькове Я в него ехал без какого-либо смысла: делового, частного, иного – если бывают иные. Необходимость же состояла в том, что туда надо ехать, будто там назначена встреча. Не так, чтобы с места и на вокзал, нет, взяв билет. Именно как на встречу. Но эта конкретность уравновешивалась тем, что непонятно, кого там следует увидеть и чего от этого ждать. <Андрей Левин. «Место не встречи»> В рассказе Андрея Левина «Место не встречи» нигде не произносится слово «Харьков», но этот рассказ о Харькове. Этот рассказ, наверное, лучше всего выражает отношение русской литературы к Харькову. В рассказе нет ни харьковских собак, ни харьковских жеребцов, ни харьковских дураков. В романе есть отношение к Харькову, как к городу, повторюсь, совершенно ненужному для того, чтобы туда приезжать, а, с другой стороны, притягивающему к себе. Действительно, не каждому дано понять Харьков. Иногда даже говорят «город принял или нет». Он или притягивает к себе или отталкивает. Но, несомненно, его история и география сложились так, что именно сюда, даже чаще, чем в столицы, приезжали известные личности – политики, писатели, поэты, художники… В чем же секрет нашего Харькова – города, в котором проездом бывали все, но мало кто жил? Потом в Харькове, проезжая раненым, услыхал я, что Бабеля убили в Конной армии. Судьба, не спеша, сделала из всех нас сто перестановок. В 1924 году я снова встретил Бабеля. От него я узнал, что его не убили, хотя били очень много. <Виктор Шкловский. «Бабель»> Одесский писатель и драматург Исаак Эммануилович Бабель обладал ярким слогом, присущим местному колориту жителей, был любимцем Горького и достаточно быстро приобрел успех в писательских кругах. Его творчество оказало огромное влияние на литераторов так называемой «южнорусской школы». Это Ильф и Петров, Олеша, Катаев, Паустовский, Светлов и Багрицкий. Особую известность Иосифу Бабелю принес сборник рассказов «Конармия», сделанный на основе дневника, который вел писатель, будучи в назначенным в 1-ю Конную армию, под командованием Семёна Будённого. Уникальность сборника была в том, что писатель решился рассказать о жестокости советскопольской. Эти описания были далеки от революционной пропаганды того времени и вскоре у Бабеля появляются недоброжелатели. Сам Семён Будённый был в ярости от того, как Бабель описал жизнь и быт красноармейцев. Мастер короткого рассказа, Бабель всегда стремился к лаконизму и точности, сочетая в образах своих персонажей огромный темперамент с внешним бесстрастием. Они были похожи на самого автора, который под угрозой репрессий оставался в Советском Союзе, и продолжал писать, не опасаясь за свою жизнь. Но как только он начал создавать роман о ЧК, то практически сразу был арестован по обвинению в «антисоветской заговорщической террористической деятельности» и шпионаже и позже расстрелян. При аресте у него изъяли несколько рукописей, которые оказались навсегда утраченными. На докладе присутствовал случайно приехавший из Харькова Столпнер.

220

Столпнер один из самых умных людей в России, писать же он не умеет, умеет говорить. Избрали его в профессора Харьковского университета и выдали шубу с бобровым воротником по ордеру. В этой шубе и приехал Столпнер в Петербург за книгами. <Виктор Шкловский. «Сентиментальное путешествие»> Профессор Харьковского университета Борис Григорьевич Столпнер – доктор философских наук, который первым перевел труды философа Гегеля, Геффдинга, Гомперца и Кассирера, оказался проездом не в Харькове, а в Петербурге. История, которая с ним произошла, когда он был одет в харьковскую шубу, имела продолжение. На взгляд зрителей, может быть, эта история была комичной, а, возможно, и не такой забавной. Но в этой самой шубе, подаренной в Харькове, Столпнер не нашел ночлега и зайдя в пустой поезд на вокзале, улегся спать прямо на полу. Ночью открылась дверь, у которой спал Столпнер, вошел человек, наступил на него и спросил: – Что это? Столпнер честно ответил, хотя ему хотелось спать: – Профессор Харьковского университета. Тогда над Столпнером сжалились и пустили переночевать в квартиру, в нетопленную комнату... В воздухе пахнет острой гарькой, поезд подходит, пыхтя, под Харьков. Стой паровоз! Выпускай пары – в Харькове не был я с давней поры. Что в нем нового? Что в нем хорошего? Может, он уже в землю врос и превратился в мелкое крошево от революционных гроз. <Николай Асеев. «Новая Украина»> «Войдя в гостиную, увидела какого-то незнакомого мне молодого человека. Он был в сером костюме, гладко причесан, бледный, голубоглазый. Он тогда сказал, что приехал из Курска для поступления в Харьковский университет на филологический факультет. Случайно узнав, что в нашей семье очень любят искусство, он осмелился навестить нас. И добавил, что его зовут Николай Асеев». Это была первая встреча Ксении Синяковой с будущим мужем Николаем Асеевым, известным поэтом-футуристом. А знакомство их произошло под Харьковом на знаменитом хуторе Красная Поляна, где располагалось имение Синяковых. Она была одной из пяти сестер, в которых были влюблены Владимир Маяковский, Борис Пастернак, Давид Бурлюк и Велимир Хлебников. На даче Синяковых собиралась преимущественно литературная и артистическая богема. Почти ежедневно в этот дом стал приходить и Николай Асеев. Он читал сестрам свою новую поэзию. В это же время Асеев познакомился в Харькове с Григорием Петниковым, Божидаром и Хлебниковым. Все они, вместе с Марией Синяковой, однажды подписали футуристическую декларацию «Труба марсиан». В Харькове Николай Асеев, сам того не зная получил от Хлебникова специальный титул председателя Земного Шара,

221

который, по мнению писателя, мог получить только один из лучших людей со всей планеты. Для Николая Асеева это было яркое и интересное время в Харькове, хотя и недолгое. И в масштабах жизни можно считать, что писатель был здесь только проездом. Есть такие места, где ты ни при чем, вот и все. Тут хорошо, но ты тут не участвуешь и в этом нет ничего такого. А оставшееся время до поезда лучше всего покататься по уже темному городу на трамвае – по случайному маршруту: огоньки светятся, трамвай дребезжит, доедешь куда надо. <Андрей Левин. «Место не встречи»> Рассказчик этого произведения приезжает, бродит по городу, смотрит, пытается почувствовать что-то в себе – ничего в нем не происходит. И он уезжает из Харькова, и для него он так и остался городом не встречи. Наверное, это итог отношения русской литературы, итог образов Харькова за два века. Харьков и свой, и вызывающий интерес, и в тоже время чужой и не раскрывающийся.

Бренды Харькова Авторитетные маркетологи постоянно твердят о том, что мировые рыночные взаимоотношения все более перерастают в глобальные рыночные. Не будем давать оценки подобным суждениям. Нас больше интересует тот очевидный факт, что успех в рамках тех же самых маркетинговых отношений приравнивается к достижениям культуры. Речь идет об известных брендах. Американцы, японцы и европейцы гордятся успешностью торговых марок, ставшими мировыми. Например, об истории Coca-Cola, Nike, Sony пишут в учебниках, снимают кино, а на предприятиях проводят экскурсии для туристов. В этом смысле Харькову тоже есть, чем гордиться. О харьковских брендах знают далеко за пределами нашей родины, а самое главное, многое о них написано в русской литературе. Около кассы, заложив руки в карманы, стоят два подозрительных верзилы в клетчатых кепках, надвинутых на лоб, и широких брюках клеш. «Раклы!», – подумал я и поглубже засунул в карман пиджака пачечку денег. Наскоро пихнув в карман чумарки сдачу, я схватил синенький билетик и, размахивая портфелем, пустился догонять мальчишку, получившего билет передо мной. <Владимир Беляев. «Старая крепость»> Слово «ракло» советский писатель Владимир Беляев в романе «Старая крепость» использовал в главе, посвященной Харькову, неспроста. Наш город изрядно обогатил «великий и могучий», внеся в языковую сокровищницу свои слова и обороты. Слово «ракло» занимает в списке лингвистических изобретений не последнее место. Слово специфически харьковское. Оно встречается в связи с Харьковом. Например, слово «босяк» – это киевское слово, а в Харькове есть свое слово «ракло». Известно, что слово «ракло» родилось на Бурсацком спуске от бурсы, носившей имя святого Ираклия, а по-народному – Раклия. Бедные, голодные бурсаки бегали на Благовещенский базар и обирали тёток, торговавших пирожками. Те же, увидев несущуюся на них ораву, кричали: «Рятуйте, раклы

222

идут!» Скептики сомневаются в правдивости этой легенды. Но, как бы там ни было, это слово из харьковского простонародья и о простонародье. Слово «ракло» встречается у Слуцкого, Бродского, Куприна. Велемир Хлебников, например, использовал это слово для художественного прояснения глубокой сущности пролетариата: «И будто перстни обручальные, последних королей и плахи, носитесь в воздухе печальные раклы, безумцы и галахи». А вот Сергею Есенину и вовсе довелось лично повстречаться с харьковскими раклами. Вечером на улице местные воры украли у известного поэта часы. А наутро трофей подбросили Есенину на порог дома, где тот остановился с запиской: «Серега, извини. Сперты ошибочно». О слове «тремпель» можно рассуждать как о примере отклонения в речи, так и торговом бренде. Легенда гласит, что в Харькове в дореволюционное время существовал фабрикант Тремпель. Чтобы привлечь внимание к своей одежде, Тремпель прибег к интересному маркетинговому ходу. Плечики, на которых продавалась одежда фабриканта Тремпеля, помечались логотип с фамилией Тремпель, и одежда продавалась вместе с этими вешалками. В итоге плечики стали называться «тремпель». Ракло, марка трамвая, саврасы без узды – эти и многие другие харьковские словечки и выражения хоть вошли в обиход, но не являются самыми главными нашими изобретениями. А вот история с «генералом Харьковом», хоть и придумана в Европе, но не менее значима в перечне легенд о главных брендах нашего города. В Европе слово «Харьков» было известно не по городу, а по фамилии несуществующего гвардейского генерала. И Харьков воспринимался именно так. «Филипп Егорович, вы ведь не врач, да? Вы священник, правда?» «Нет, Толя, я врач, я окончил Харьковский университет, но в лагерях я помогал своим товарищам, католикам осуществлять религиозные обряды. Мне приходилось отпевать усопших, венчать и даже крестить новорожденных, в лагерях все бывает. Можно сказать, что я почти священник. Я лагерный священник, Толя». <Василий Аксенов. «Ожог»> Стоит сказать, что университет является главным харьковским брендом. Писатель Василий Аксенов далеко не первый автор, приписавший своему герою студенчество в Харьковском университете. Пушкин, Достоевский, Ильф и Петров и многие другие населяют страницы своих произведений харьковскими студентами. Не стал исключением и Михаил Булгаков. Да что там студенты, жизнь и творчество многих ученых университета стали достоянием нации, обросли легендами и легли в основу романов и кинофильмов. Это легендарные Гулак-Артемовский, Багалей, Мечников, Ландау и многие другие гениальные умы. В начале войны я был избран секретарем райкома в Харькове. Если бывали в Харькове, то, возможно, знаете – большой район, промышленный. Работать было очень трудно. Тут тебе и производство вооружения, тут тебе и строительство оборонительных рубежей, тут тебе и эвакуация предприятий. В общем, работали по-настоящему, круглосуточно, спали не раздеваясь. <Владимир Киселев. «Детективная быль»> Статус крупнейшего промышленного центра Харьков получил путем

223

колоссальных человеческих усилий. Сотни тысяч человек в годы войны и оккупации адским немыслимым трудом создавали предприятия, имена которых известны во всем мире и сегодня. Представьте, в 1940 году в Харькове действовало 1200 заводов, на которых трудились 300 000 человек – это 40% машиностроительной продукции Украины. Помните, известные строки: Не дієзи цвітуть, не бемолі – Це залізо, залізо гризе, То в безлюдному, дикому полі Корпусами стає ХТЗ.

<Павло Тычина>

Павел Тычина не мог не восхититься достоянием украинской советской промышленности! Ведь в 1930 году под Харьковом развернулось строительство тракторного завода – одного из крупнейших в мире. ХТЗ строила вся страна. Более ста заводов Советского Союза изготовляли для него оборудование. Сокращенное название «ХТЗ» стало настоящим брендом. Позже об этом промышленном гиганте писали в своих произведениях писатели Анатолий Рыбаков, Ярослав Голованов. О том, как в Черноморском порту грузили закупленное в США оборудование Форда для ХТЗ, описали в романе «Золотой Теленок» Ильф и Петров. Безусловно, Харьков носил и до сих пор гордо носит звание промышленного гиганта, хотя за последние двадцать лет первая столица Украины утратила былые мощности. Некоторые заводы умерли. Например, Харьковский моторостроительный завод «Серп и молот». В свое время работникам этого знаменитого на весь Советский Союз промышленного гиганта в «Литературной газете» посвятил статью Максим Горький. В рассказе «Шпион» упоминал об этом заводе писатель Владимир Киселев. К сожалению, завод, как и главный символический бренд «Серп и молот», был полностью уничтожен в период независимости Украины. Но сегодня благодаря бурной фантазии и предприимчивости харьковчан появляются новые бренды. И главное – они мирно уживаются с полюбившимися – старыми. Сегодня жители города совершают покупки на старом «Благбазе» и новом «Барабане», лакомятся «Делизом», произведенном на фабрике Жоржа Бормана, встречаются на «Стекляшке» и возле «Градусника». И, наверное, обо всем этом еще не раз напишут в великих произведениях.

Харьковские привычки Человеческая душа – загадка. Вот идет человек по улице. Ничем не примечательный, а когда узнаешь получше о привычках, то даже заурядный прохожий становится уникальной личностью. Как и город, по улице которого он идёт. Ведь можем же мы отличить одессита от полтавчанина, москвича от петербуржца. Интересно, какие же привычки подметили русские писатели в харьковчанах? Обычный харьковский говор, именуемый суржиком. Говорят на этом чудо-языке многие обитатели Слобожанщины от базарной торговки до университетского профессора, конечно, сами того не замечая. Но привычка говорить на суржике ярко выделяет харьковчан среди обитателей любого другого города. Только в

224

Харькове говорят «тремпель» вместо «плечики», только харьковчанин может «поймать Ивана», а не «словить такси» и услышать от водителя не «куда едем?», а «где едем?». Только в Харькове половник называют «ополовником», кафе – «ганделем», а номер трамвая – «маркой». Конечно, русские слова при этом смягчаются украинским произношением. Кстати, чудовищный харьковский акцент доставлял немало трудностей Людмиле Гурченко, когда начинающая актриса только пробивала себе дорогу в Москве. В Харькове «балакают на суржике» как жители центра, так и обитатели окраин. Причем, каждый район уникален своей речью, по этому поводу даже есть несколько анекдотов: – Девушка, вы откуда? – Шо? – А, из Украины… – Тю! – Еще из Харькова… – Ля!!! – Ясно, с Салтовки. Суржик можно считать лингвистическим мусором, сорняком, засоряющим одинаково чистую русскую речь и мелодичный украинский язык. А с другой стороны, без просторечия невозможен ни один язык мира. Кстати, харьковские речевые «перлы» можно встретить и в произведениях русских писателей. – Делай и ты себе лодочки, – сказал Василёк. – Вместе поплывём! – Не хочу! – отвечает Пашка. – Тьфу, на тебя! – разозлилась Алёнка. Шла мимо тётя Оля и покачала головой: – Ай-яй-яй! Как не стыдно! Кто же это тебя так научил? – Это мы с мамой в Харьков ездили, там так плюются, – объяснила Алёнка. <Юрий Третьяков. «Алёшин год»> Привычку брехать, то есть говорить неправду, хорошей не назовёшь. Но, с другой стороны, кто не врёт? Кто-то больше, кто-то меньше. И кстати, у каждого города, как у каждого человека, своё враньё. Вот, например, известная история создания Успенского собора. Архитектор Сергей Васильев в 1819 году спроектировал её выше Колокольни Ивана Великого в Москве, тем самым, нарушив стандарт для храмовых зодчих. Легенда гласит, что городской голова Ломакин потребовал переделать проект, уменьшив высоту колокольни. Но архитектор его обхитрил, и вместо общей высоты на чертеже представил размеры каждого яруса, в надежде, что никто складывать не будет. Так и вышло. В результате Харьков стал обладателем уникальной колокольни высотой 89,5 метров. Другой исторический анекдот касается царственной особы. Якобы в один из дней перед Полтавской битвой царь Петр І находился в Харькове. Он собирался посетить молебен в Покровском соборе. Времени было много и царь, одевшись в мундир драгунского полковника, решил заглянуть в шинок, где его глазам представились казаки. Их царь недолюбливал, зато выпить не отказался. Разгорелся спор, кто кого перепьет. Неизвестно, сколько литров хлебного вина или водки выпили спорщики, но Его Величество в первый и последний раз был побеждён. Казак был награждён за свой «подвиг» пятью червонцами, а выпивший царь перепутал церкви, и попал на молебен не в Покровский собор, а

225

в Николаевский храм. Правда это или вымысел, но отношение венценосных особ к Харькову впредь стало теплее. Наконец, самая популярная из легенд Харькова, которая передается из уст в уста, касается основания города. Якобы, Харьков основали не казаки, не цари, а некто Харитон Харько – не то простой казак, не то сотник, грабивший помещичьи имения, не то пасечник, не то зажиточный хуторянин. Как думаете, правду говорят? Конечно, это не более, чем выдумка, но даже в деле брехни харьковчане умеют идти до конца. Что и отразилось на страницах русской литературы. Психологической загадке вранья писательница Тэффи посвятила целый рассказ. Глубокую зависть во мне возбуждала одна добрая провинциальная дама. Врала она бескорыстно, самоотверженно, с неистовством истинного вдохновения и, вероятно, наслаждалась безгранично. – У меня в гостиной, когда я жила в Харькове, были огромные зеркала. Гораздо выше потолков! <Н. А. Тэффи. «Сокровище земли»> Интересно рассуждение Тэффи об энергии, которую люди тратят на враньё. По мнению писательницы, её можно было бы использовать как вечный двигатель. Нет ничего привлекательнее, чем соблазн нарушить правила поведения. С каким удовольствием харьковские детишки в жару купаются в городском фонтане. Как «душевно и беззаботно» можно идти и плевать семечки на тротуар, выгуливать собаку на детской площадке. Как легко не выключить мобильный телефон в театре на время спектакля, оставить свой «автограф» на стене какогонибудь дома. Конечно, у харьковчан есть и хорошие привычки: выкидывать мусор в урны, говорить друг другу вежливые слова, но этим привычки сложно назвать особенными. Неудивительно, что они блекнут на страницах книг рядом с таким мелким хулиганством. Как раз у ворот двора, на Свердлова, трамвай, идущий на Холодную гору, переключал скорость. Ему предстоял длинный подъем, гора была холмом. Мальчики постарше любили вскочить на подножку замедлившего ход трамвая и, проехав немного, спрыгнуть. (Это серьезное преступление влекло за собой надирание ушей одновременно с повествованием о судьбе мальчика «из другого двора», которому отрезало ногу именно при таких же обстоятельствах). <Эдуард Лимонов. «У нас была великая эпоха»> Всегда интересно наблюдать человеческие привычки со стороны. Одни особенности поведения бросаются в глаза с первого взгляда, а для того, чтобы увидеть другие, с человеком нужно прожить долгую жизнь. Так и город – раскрывает перед гостями, как радушная украинская хозяйка, все секреты про соседей и кумовьев, но умалчивает о чём-то своём. Русские писатели многое подметили в поведении харьковчан. Многое, да не всё…

226

Любовь в Харькове Иной еще не прибыл в Харьков, А уж долдонит свысока: «Обычный город, Харьков-Шмарьков, Провинциальная тоска...» А я скажу: «Молчи, подонок, Возьми назад свои слова. Ты видел харьковских девчонок? Так ты их повидай сперва». Тогда-то мы побачим, друже, Что запоешь про Харьков ты. Ведь ты в Москве сидишь, как в луже, Не видя женской красоты. <Андрей Добрынин. «Иной еще не прибыл в Харьков»> Действительно, очень многие поэты и писатели, художники и музыканты, актеры и политики говорили и говорят о том, что женщины в Харькове – самые-самые! Может быть, поэтому Харьков называют городом любви?! Он бережно хранит бесконечные истории о любви. Одни встретили здесь источник вдохновения, другие – свое настоящее чувство. Среди них и простые, и знаменитые харьковчане, и гости нашего города, которые, несомненно, теряли голову от харьковских девушек, женщин, девчонок (модель Ангелина Засадская, мисс Вселенная Элеонора Масалаб, Клавдия Шульженко, Яна Клочкова, Ирина Бугримова, балерина Ида Рубинштейн, модельер Валентина Санина). Гениальному физику Льву Ландау «вскружила голову» ослепительная красавицахарьковчанка Конкордия Дробанцева. О его любви с супругой Корой в Советском Союзе ходили легенды. Еще одну легенду о любви знает всем нам известный фонтан «Зеркальная струя», в которой рассказывается о том, что построить ротонду решил секретарь обкома партии Виктор Чураев в память о великой любви к простой харьковской учительнице. Фонтан «Зеркальная струя» напоминает форму камертона. Он построен в 1947 году в честь Победы советского народа в Великой Отечественной Войне и является точной копией ротонды в Кисловодске. Но вернемся к теме любви в Харькове, которая, кстати, нашла отражение и в русской литературе. Есенин вывез из Харькова нежное чувство к восемнадцатилетней девушке с библейскими глазами. Девушка любила поэзию. На выпряженной таратайке, стоящей среди маленького круглого двора, просиживали они от раннего вечера до зари. Девушка глядела на луну, а Есенин в ее библейские глаза. Толковали о преимуществах неполной рифмы перед точкой, о неприличии пользоваться глагольной, о барабанности составной и приятности усеченной. Есенину невозможно нравилось, что девушка с библейскими глазами вместо «рифмы» – произносила «рыфма». Он стал даже ласково называть ее Рыфмочка. <Мариенгоф. «Роман без вранья»> Есенин часто приезжал в наш город, чтобы повидаться со своей Рыфмочкой. Когда был за пределами Харькова, писал ей необычайные письма: «Милая,

227

милая Женя! Сердечно Вам благодарен за письмо, которое меня очень тронуло. Мне казалось, что этот маленький харьковский эпизод уже вылетел из Вашей головы». «Я тебя, милый друг, помнить буду. Есенин». Евгения потом покинет Харьков, будет жить в Москве, чтобы видеться с поэтом. После разрыва Есенина с его женой Айседорой Дункан девушка снова напомнит о себе: «Сергей Александрович, дорогой! Сергей Александрович, милый! Берегите себя! Я целую Вас. Женя». Больше Есенину девушка с библейскими глазами не писала, как и он ей. «А все-таки, моя Ольга гораздо лучше», – сказал я себе мысленно и, закрыв глаза, стал думать об Ольге, о предстоящем неожиданном для нее свидании в Харькове, представлял себе, как она вскрикнет, увидя меня, как побледнеет и даже, может быть, упадет в обморок от нечаянной радости, как я ее приведу в чувство и что я ей буду говорить. <Владимир Соловьёв. «На заре туманной юности...»> Именно так начинается роман Владимира Соловьёва «На заре туманной юности...». Владимир Сергеевич Соловьев — русский философ, богослов, поэт, публицист и литературный критик. По мнению Даниила Андреева, Соловьёв — это «единственный русский философ, заслуживающий этого наименования безо всякой натяжки». Главный герой, москвич едет в поезде к своей возлюбленной в Харьков. Но, как это часто бывает, не устояв перед романтикой дорожного знакомства под стук колес, поддается очарованию случайной попутчицы, с которой, по закону жанра, никакого будущего у него быть не может. В растерянных чувствах он наконец-то добирается в наш город, где его бросает и харьковская зазноба. Прав ли был Андрей Добрынин, уверенный, что харьковчанки лучше москвичек или нет – вряд ли кто-то сможет ответить. Ведь в историях любви любого города есть место и предательству, и безответности, и настоящей преданности. Ведь влюбленные, в сущности, везде одинаковые. Но нам, харьковчанам, приятнее думать, что именно в нашем городе истории любви самые удивительные, любовь самая искренняя, а девушки, женщины и девчонки самые-самые! Это знаменитая песня Булата Окуджавы о московских влюбленных уже давно стала гимном влюбленных всех времен и народов. И неважно, где стоят часовые любви у Смоленской или на Рымарской, не спят у Никитских или на Нетеченской набережной, идут по Петровке или по Салтовке, без них просто не было бы ни нашего города и никаких других!

Харьков – столица Советской республики Харьков. 24 июня 1934 года. На привокзальной площади торжество – военный парад, праздные речи, колонны физкультурников. В этот день специальный правительственный поезд увозил членов правительства и чиновников разного рангом из «железобетонного» Харькова в неизвестность необустроенного Киева. По официальной причине, опубликованной в стенограмме пленума ЦК КП(б)У, это было необходимо для развития региона Правобережья, который был территорией сельскохозяйственного значения. Превращать село в город с высокоразвитой культурой отправились лучшие умы и таланты, уехало и столичное финансирование.

228

Но вернемся в 19-е декабря 1919 года. В Харьков вступает Советская власть. И город объявляется столицей новосозданной Украинской Советской Социалистической Республики в противовес существовавшей тогда УНР со столицей в Киеве. До этого, он имел статус другой столицы – столицы Деникина. Единственный не разрушенный из крупных городов, избалованный постоянным вниманием белых и красных чиновников, город быстро вжился в новую роль. Здесь, в Харькове, совсем лето. Город шумный – центр Украинской республики. После провинции кажется, будто за границу попал. <Ильф и Петров. «12 стульев»> Представить образ молодой столицы можно благодаря роману Ильфа и Петрова. Писатели очень точно передали дух нашего города. Прежде всего, это «12 стульев». Всем известная цитата, относящаяся к письму отца Федору жене. Строки, которые выбиты на памятнике: «Харьков город шумный». На что следует обратить внимание: город шумный, лето, после провинции, будто в заграницу попал. Приятно осознавать, что даже на страницах романа Ильфа и Петрова Харьков отображался как крупный университетский центр. Еще один эпизод, когда Остап Бендер с другими детьми лейтенанта Шмидта делят территорию Советского Союза: «Никто не хотел брать университетских центров. Никому не нужны были видавшие виды университетские – Москва, Ленинград и Харьков». Ну, и в преддверии грандиозного футбольного чемпионата вспомним еще одно упоминание о Харькове Евгения Петрова из произведения «Давид и Голиаф». Давид – это мальчик, Голиаф – это толстый здоровый мужчина, которые встречаются на одном из матчей между харьковской и московской сборной. «Плакала твоя пуговица, плакал твой ножик, плакал двугривенник. Наложат украинцы москвичам. А ты что одессит? Я Харьковский, у нас, слава богу, в футбол умеют играть, не то, что у вас в Москве». Но вернемся к первостоличному Харькову. Индустриализация, строительство новых заводов, взлет культуры, искусства, градостроения – в 1920-е годы Харьков развивался стремительными темпами. И это не могли не заметить литераторы. Чего стоил лишь один Госпром – первое высотное здание в СССР − Дом государственной промышленности. Где вороны вились, над падалью каркав, в полотна железных дорог забинтованный, столицей гудит украинский Харьков, живой, трудовой и железобетонный. <Владимир Маяковский. «Три тысячи и три сестры»> В 1928-м году Госпром стал стимулом для «железобетонного» творчества. На завершение строительства вместе с Лилией Брик, Луи Арагоном и Эльзой Триоле приехал Владимир Маяковский. Восхищенный этим грандиозным строительством он посвятил Харькову стихотворение. «Чудесной гармонией, выражающей дух рабочего класса», «Организованной горой», «Чудом, увиденным в Харькове» называли Госпром Теодор Драйзер, Максим Горький и Анри Барбюс. Облюбовали это здание и государственные чины. Предположительно, кабинет председателя Совнаркома Власа Чубаря находился в восьмом подъезде на третьем этаже. Другой председатель Центральной контрольной комиссии

229

ЦК КП(б)У и народный комиссар Рабоче-крестьянской инспекции Владимир Затонский работали в первом подъезде на четвертом этаже. Как уже говорилось, столица Советской Украины притягивала к себе таланты и умы. Складывается впечатление, что она строилась как раз для того, чтобы продемонстрировать не только индустриальную мощь, но и явить миру новый очаг творчества. Архитектурным памятником тех времен, хранившим десятки имен, творивших в нашем городе, является Дом Слова. Я помню первую встречу с Павлом Григорьевичем Тычиной в те далекие годы, когда в литературе свирепствовали еще «непостовцы», тогда казавшиеся компанией не очень грамотных, но очень энергичных молодых людей, действительно желающих расчистить место для новой советской культуры и, если путающих что-то, то только по искреннему заблуждению. Мы встретились с Тычиной в Харькове в номере гостиницы. Он пришел ко мне рассказать об этих молодцах, действовавших на Украине теми же методами, что в Москве. <Николай Асеев. «Вглядимся в Тычину»> Писатель Николай Асеев дружил в нашем городе с отцами российского футуризма Хлебниковым, Бурлюком и особенно с Владимиром Маяковским. «С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество!», – говорили они о творчестве Горького, Куприна, Блока, призывая к свободному творчеству. В своих воспоминаниях Асеев рассказывает и встречи с Павлом Тычиной, который был одним из обитателей пресловутого Дома Слова. Заряженные духом свободы и стремлением создать идеальное будущее Харьков того времени кипел, бурлил мыслью. Свои идеи здесь развивали Николай Бажан, Микола Хвылевой, Владимир Сосюра, Остап Вишня, Лесь Курбас и многие другие. Но так было недолго. Построенный в конце 1920-х годов кооперативом литераторов после 1933-его года стал «крематорием» украинской культуры, как его назвал Иван Багряный. Большинство писателей было расстреляно или отбывали срок в тюрьмах и лагерях СССР. Историки так и не дали окончательного ответа на вопрос, кому и зачем нужно было переводить столицу, затратив на застройку Харькова колоссальные средства. А также с сожалением констатируют факт такого же стремительного его ниспадения до уровня областного центра.

Харьковский дух В мире множество необъяснимого, неуловимого, того, что не потрогаешь руками, не увидишь глазами. Почему иногда, даже не узнав человека, мы начинаем испытывать к нему беспричинную симпатию или неприязнь? Чем объяснить то, что, очутившись в совершенно незнакомом месте, мы чувствуем себя как дома? У каждой обыкновенной вещи или произведения искусства, у животного, у человека, у жалкой лачужки или у целого города есть нечто неуловимое, именуемое по-разному: аура, атмосфера, дух… Иногда атмосфера городов порождает мифы. Так, попав в Париж или Венецию, люди ожидают сиюминутной материализации любви всей своей жизни. Гости Южной Пальмиры думают, что острить здесь должны даже дети

230

и неодушевленные предметы, да и сами они в Одессе сразу превратятся в Жванецких, а вот, находясь в Пальмире Северной, все тут же становятся либо потомками дворян, либо гениальными писателями, художниками, музыкантами, а в Петербурге обитает вдохновение и нечто царственное… Конечно, слепо верить таким мифам глупо, но, не побоимся каламбура, представления о духе из воздуха не берутся. Они рождаются из воспоминаний и впечатлений, из литературных описаний. Какая же атмосфера, по мнению писателей, у нашего города? Ждать было особенно тяжело, потому что и на вокзале, и на улицах города, и в нашем номере стояла удушливая жара, от которой некуда было деться. К ней присоединилась странная красноватая пыль, медленно раскачивающаяся в раскалённом воздухе и незаметно проникающая всюду. …Я спросил у коридорного, что за странная пыль, от которой нечем дышать, и услышал равнодушный ответ: «Суховий». Весной 1920-го года в Харькове, никто, кажется, не замечал суховея. <Вениамин Каверин. «Освещенные окна»> Вениамин Зильбер – такова настоящая фамилия писателя – родился в 1902 году в семье музыканта. Псевдоним был взят в честь гусара, приятеля молодого Пушкина, выведенного им под собственной фамилией в «Евгении Онегине»: «К Talon помчался: он уверен, что там уж ждет его Каверин». Если и предположить, что взятие псевдонима и было в угоду Советской власти, то это один из немногих, а может даже единственный поступок такого рода в биографии писателя. Самое известное произведение Каверина – роман «Два капитана» пронизан неподдельным романтическим пафосом, ничего общего не имеющим с советской идеологической риторикой. «Бороться и искать, найти и не сдаваться» – знаменитая формула, взятая писателем из стихотворения Теннисона, была, по сути, девизом не только Сани Григорьева, но и его создателя. В 1958 году Вениамин Александрович был едва ли не единственным крупным писателем старшего поколения, кто отказался участвовать в травле Бориса Пастернака в связи с публикацией на Западе его романа «Доктор Живаго» и присуждением ему Нобелевской премии. Каверин пытался реабилитировать Зощенко, выступал в защиту Солженицына и других опальных литераторов. Описанная в автобиографическом произведении «Освещенные окна», командировка Каверина в Харьков – это томительно затянувшаяся, тревожная, бесцельная поездка. Солнце – маленький красноватый шар без лучей, атмосфера, что уж говорить, удушливая. В общем-то, не мудрено, что суховей так поразил уроженца Омска, где среднегодовая температура -2 градуса тепла. Усилила негативные впечатления и неудачная командировка. Как известно, и у Чехова наш город зачастую – символ серости, безнадежности, краха, скуки. Правда, и тут могли быть несколько дополнительных причин. Как известно, неудачи в молодости чаще всего самые болезненные. Молодого писателя нещадно критиковали харьковские газеты. Ну, и, конечно, «шерше ля фам». Антон Чехов – Мария Доленко, актриса – Николай Агалли, студент Харьковского ветеринарного института – такой любовный треугольник случился в юности писателя. Девушка предпочла другого, и Чехов пережил этот разрыв молчаливо, никому не исповедуясь, но через некоторое время появилась повесть «Огни». И все же, не будем искать оправданий и признаем, что Голованов, Каверин, Чехов не первые, кому Харьков пришелся не по нраву. Правда, Антон Павлович,

231

начав бывать в нашем городе чаще, несколько переменил свое мнение о нем. Может быть, дело в том, что Харьков не сразу раскрывается для приезжих? Совсем другое мнение находим у Бунина, прожившего в нашем городе почти год. В Харькове я сразу попал в совершенно новый для меня мир. В числе моих особенностей всегда была повышенная восприимчивость к свету и воздуху, к малейшему их различию. И вот первое, что поразило меня в Харькове: мягкость воздуха и то, что света в нем было больше, чем у нас. И здесь было снежно и бело, но белизна была какая-то иная, приятно слепящая. Солнца не было, но света было много больше, во всяком случае, чем полагалось для декабря, и его теплое присутствие за облаками обещало что-то очень хорошее. <Иван Бунин. «Жизнь Арсеньева».> Этот момент в романе автобиографический. Главный герой Алексей, как некогда Бунин приехал в Харьков к старшему брату за независимостью. Сам писатель испытал все трудности самостоятельной жизни: начинающий репортер жил у брата, который снимал небольшую комнатушку у еврейского портного в двухэтажном доме №12 по улице Воробьева. За несколько месяцев Бунин сменил ни одно место работы: был статистиком, библиотекарем и даже владел книжной лавкой. В романе писателю удалось передать именно образ свободы, царивший в городе. С первого дня на главного героя «Жизни Арсеньева» обрушилось множество новых знакомств и впечатлений. При встречах кипели разговоры о насущных вопросах русской жизни, порицался образ правления и сами правители, обсуждались политические позиции литературных кумиров — Короленко, Чехова, Толстого. Впечатления о Харькове нестоличных гостей совсем другие. Так, в своем письме отец Федор из «12 стульев» пишет супруге: «После провинции кажется, будто за границу попал». Герой, мечтавший о свечном заводике, после пребывания в Харькове неизменно сравнивает с ним другие города, и все они уступают ему: то по движению, то по количеству народонаселения и географическому положению. Создается образ города шумного и успешного. И все-таки невероятно хорошо удалось уловить дух Харькова другим писателям, работавшим в паре. Провинциальный, тихо утопающий в вишневых садах Харьков. На окраинах города так же, как и прежде, на завалинках любили сидеть седоусые деды, во дворах хозяйки кшихали на кур, а вечерами патриархальную тишину рвали разухабистые песни обалдевших от самогона парней. Но центр жил жизнью столицы. По Сумской, Университетской и Рымарской улицам сновали автомобили иностранных марок и высокомерные парные экипажи. <Игорь Болгарин, Георгий Северский. «Адъютант его превосходительства»> Описанное писателями время – Гражданская война. Но, в общем-то, с тех пор мало что изменилось: Харьков все так же сплав столичного и провинциального, шума и тишины, центр промышленный и научный, пристанище торговцев и культурных деятелей. Наверное, до конца понять харьковскую атмосферу может лишь тот, кто здесь когда-либо жил, кто сам соткан из этого духа.

232

Я так часто залетала в то харьковское, домосковское время, которое было насыщено воображаемой жизнью, невероятно наполненной грезами, фантазиями. Жизнью, еще не ведающей и не представляющей, что такое крушение иллюзий. Ведь говорят же «одессит». А харьковчанин? Это тоже особый взгляд на ординарную ситуацию, особый юмор, особый настрой души. <Из произведений Людмилы Гурченко>

Серость Харькова Обычно, когда мы думаем о прошлом, то оно нам видеться в черно-белом цвете – в цвете хроники старых съемок. Мы понимаем, что каждая эпоха имела свои цвета, хотя нам трудно представить, как она выглядела на самом деле. В основном сохранились фотографии и пленки, где все представлено в монохромных тонах. Какие это были цвета, цвета прошлого? И как, например, выглядел, Харьков? Площадь Свободы? Госпром? Сегодня Госпром – это величественное здание, как и на пленке старой хроники, остается серым, словно кадр, выхваченный из кино. К этому цвету в городе привыкли все харьковчане и не замечают этого, в то время, как многим приезжим наш город иногда кажется унылым и немного холодным. Если пройтись по улицам Харькова, то несложно заметить, как много в городе серых зданий, построенных в стиле так называемого сталинского ампира – с причудливой формой и необычной конструкцией. Эти строения являются понастоящему величественной архитектурой. Но город не всегда был таким. – Не нравится мне Харьков, – говорю я. – Серо уж очень. Какой-то серый город! – Да, пожалуй…Некрасивый…Я ненадолго сюда…Мимоездом. Сегодня же уеду. <Антон Чехов. «Скучная история» (Из записок старого человека)> Рассказ Антона Чехова «Скучная история» был написан в конце XIX века. Интересно, каким видел Харьков человек того времени? Обратимся к материалам по истории Харькова, изданных в 1896 году: «Площадь эта расположена в лучшей части города, но заросшая бурьяном и разными сорными травами, изрезанная глубокими каналами, наполненными нечистотами и застоявшейся водой, из которой торчали до половины вбитые сваи, предназначенные для устройства биржи». Вот так выглядела центральная часть города – площадь Конституции в 1871 году. Тогда Харьков был далеко не живописный. И вполне возможно, что создавал впечатление серого и провинциального города. Вообще Харьков, с каждой эпохой, словно хамелеон, менял цвета. На первом этапе возведения города он был в основном деревянным. Преобладали натуральные цвета дерева. Затем появились мазанки. Между прочим, одно время хаты красили даже в синие и зеленоватые оттенки. Самым красочным периодом в истории архитектуры Харькова можно считать эпоху модерна. И сегодня некоторые улицы города украшают здания в этом стиле. В эпоху капитализма, в застройке города максимально стал преобладать красный цвет, то есть кирпич. Но после революции Харьков получил свой новый оттенок, который так гармонично вписался в характер города и так ему идет сегодня.

233

Великолепная Сумская была уставлена многоэтажными домамикрасавцами. Минут через пять ходьбы ему открылась громадная площадь. Свежо зеленел в отдалении парк Шевченко, его называли здесь садом. На дальнем берегу площади раскинулось грандиозное серое здание. Валерик пересек площадь и долго стоял, разинув рот, перед сооружением из стекла и бетона, напоминающим американский небоскреб из кино. <В. Л. Ерёменко. «Восхождение в Бездну»> Действительно, Госпром напоминает американские небоскребы. Он похож на строение из какого-то фантастического кино. Многие сравнивают его со зданием из фильма Фрица Ланга «Метрополис». Построенный в стиле конструктивизма, строгий, с лаконичными формами и монолитностью внешнего облика он и сегодня поражает современные умы. И серый цвет только дополняет эту могущественную конструкцию. Но, стоит заметить, что Госпром, по задумке создателей, был не таким, каким мы его привыкли видеть. В солнечные дни Госпром сиял. Это был образ могущественности, образ Республики. Какое-то время здание еще сохраняло свое первоначальное обличие. Но после войны Госпром решили обновить. Финансов не хватило на дорогое покрытие и его реставрировали, обработав цементным молочком, как называют этот материал между собой архитекторы. Та же серая участь постигла и большинство зданий центра – их покрыли штукатуркой. И может быть из-за этого город кажется унылым. Харьков показался мне одним из самых унылых городов Советского Союза. Его фотопортрет не в фокусе, все размыто и приблизительно. Гигантская площадь в окружении совершенно чуждой мне архитектуры, долженствующая восхищать своим размахом, на самом деле пугает. <Ярослав Голованов. «Заметки вашего современника (записная книжка №74)»> Холодный и технологичный стиль конструктивистского Госпрома и здания гостиницы Харьков, Военной инженерной радиотехнической академии имени Л. А. Говорова, бывшего Дома Кооперации, здания Центрального Комитета КП(б)У, да и образ всего Харькова не понравился писателю Ярославу Голованову. Город его не принял. Харьков может пугать или радовать, но равнодушным он никого не оставит. И сталинский ампир, и конструктивизм, как равные частички одной мозаики, создали настоящий характер города, главный цветом которого стал серый. А он, как известно, является отличный фоном для игры в контраст.

Впечатления о Харькове Прозвища или неофициальные названия есть у многих городов. К примеру, Одесса-мама, или Ростов-папа, или Ташкент – хлебный город. Эти прозвища закрепляются за городом неслучайно. Иногда это сокращения, производные от официального названия (Владивосток — Владик) или указывающие на имя основателя города или его знаменитого жителя (Санкт-Петербург — Град Петров), поэтические определения (Рим — Вечный город), часто это указывающие на распространённые стереотипы (Иваново — город невест) и даже имеющие

234

криминальный подтекст, как в случае Одессы и Ростова. А вот Харьков почемуто не имеет никаких прозвищ. Кто знает хорошо это или плохо? Но вот сомнений в том, что Харьков город харизматичный, наверное, нет ни у кого. Харьков Города, города... Не похожи ни ликом, ни сутью. Каждый – неповторим, Как узор на морозном стекле. Города, города... Вы – прекрасны, но не обессудьте. Я спою не о вас, а о городе том, Что из многих один на земле. Харьков! Я люблю тебя, город родной! Харьков! Да хранит тебя ветер времён! Харьков! Слышу голос твоих площадей. Жизнь моя на ладони твоей. <Исполнительница Людмила Гурченко> О Харькове много песен, стихов и упоминаний в литературе. О нашем городе писали и Маяковский, и Евтушенко, и Булгаков, и Булат Окуджава, и Борис Акунин и многие другие великие русские (и не только!) поэты и писатели. У Москвы с Харьковом завелись ученые контры. Город городу нос утер. Известный в Москве Д. А. Дриль представил на рассмотрение нашего юридического олимпа магистерскую диссертацию «Малолетние преступники». Наши ученые звезды нашли, что эта диссертация больше медицинская, чем юридическая, и на сем основании возвратили ее магистранту со словами: «Неудобно! Впрочем, старайтесь, молодой чеаэк!». Дриль не пал духом и поехал со своим детищем в Харьков, где оно было признано туземными юристами блестящим, необычайным... О том, что диссертация не юридическая, и разговаривать не стали... Теперь скажите, какой город прав? С какого города г. Дриль должен взыскать путевые издержки, суточные и кормовые за все время прогулки от Москвы до Харькова и обратно? Резкая разница во взглядах на доброкачественность диссертации была бы понятна, если бы Дриль поехал в Сидней или Калькутту, но ведь Харьков не в Австралии и ученые его не индусы. <А. П. Чехов. Полное собрание сочинений и писем> Нет, не индусы, но ведь ни для кого не секрет, что Харьков город многонациональный (здесь мирно уживаются и армяне, и арабы, и афроамериканцы, и вьетнамцы и даже индусы), но при этом Харьков считается «серым», хотя… Сталинский ампир и конструктивизм, конечно, проявили настоящий характер города, даже если его главный цветом стал серый. Но стоит заметить, что серый цвет – это отличный фон для игры в контраст. При этом Харьков – город студенческий, и даже, более того, он считается, по праву, заметьте, студенческой столицей Украины. И не только студенческий наш город, а и ученый. Стоит только упомянуть имена гениального физика Ландау, биолога Мечникова, анатома Воробьева, чтобы развеять любые сомнения по этому поводу. Я в него ехал без какого-либо смысла: делового, частного, иного, если

235

бывают иные. Необходимость же состояла в том, что туда надо ехать, будто там назначена встреча. Не так, чтобы с места и на вокзал. Нет, взяв билет, именно как на встречу. Но эта конкретность уравновешивалась тем, что непонятно, кого там следует увидеть и чего от этого ждать. <Из рассказа Андрея Левина «Место не встречи»> Харьков — город чрезвычайно значительный. Он — как бы пуп и центр русской металлургии и каменноугольного дела, но по своим размерам, по великолепию и огромности домов, по аристократическому шику жизни и по блеску парижских костюмов, по обилию безумных развлечений он стоял куда ниже не только столиц, но и таких губернских городов, как Киев и Одесса-мама. <Александр Куприн. «Ральф»> Важно ли нам, харьковчанам, есть ли прозвище у нашего города, как у Одессы, Ростова, Рима или Ташкента? Важно то, что мы любим его таким, какой он есть.

236

ЛЕГЕНДЫ РУССКОГО МИРА Певица Клавдия Шульженко Историю о том, как в 1942 году лейтенант Михаил Максимов, краснея и запинаясь, предложил Шульженко свои стихи «Синий платочек» в Советском Союзе была известна каждому. Ведь через неделю той случайной встречи песню знал весь Волховский фронт, через два месяца вся передовая и тыл. Спустя много лет семидесятилетняя Клавдия Ивановна выйдет на сцену Колонного зала Дома Союзов, держа в поднятой руке синий платок. И ровно на семь минут восторженная публика аплодисментами и овациями приостановит ее выступление. Клавдия Ивановна Шульженко – харьковчанка. Для нас этот факт ее биографии означает очень много, ведь она родилась в нашем городе, здесь исполнила свои первые песни, встретила своих главных учителей. И на многие годы стала эталоном актрисы и певицы. Секреты успеха стары как мир, и Клавдия Ивановна их усвоила еще в детстве. Одного таланта для исполнителя мало. Известно очень много примеров, когда талантливые ученики уходят с тем, чем пришли, а менее талантливые, обладающие интуицией, достигают очень много. В молодости Клавдия Шульженко обучалась игре на фортепиано, играла в театре. И у нее были удивительные учителя харьковчане – Синельников и Дунаевский. С началом Великой Отечественной Войны Шульженко вступает в ряды действующей армии. И вместе с мужем, Владимиром Коралли, создает театрализованный джаз-оркестр. Только за первый год Ленинградской блокады Клавдия Ивановна дала 500 концертов. Они выступали в боевых частях, в госпиталях. Бойцы ждали Шульженко, как праздника, а ее фотографии находили в карманах погибших. В окопах и землянках в короткие минуты отдыха чаще кованых строк «Идет война народная» солдаты пели лирические слова «Синенький скромный платочек». «Синий платочек», «Давай закурим». На фронте она пела не только фронтовые песни, но и лирические. Для солдата было очень важно прикоснуться к лирической песне. Они вспоминали дом, им хотелось тепла. Это было для них ближе и дороже. Критики не раз упрекали Шульженко в отсутствии выдающихся вокальных данных. Но это не мешало ей творить чудеса. Каждая ее песня – это маленький спектакль, заставляющий слушателя любить, страдать вместе с артисткой. Еще в начале своего творческого пути в Харькове на вопрос режиссера Николая Синельникова: «Что Вы умеете?» юная Клава выпалила: «Все!» И более робко пояснила: «Петь, декламировать и танцевать!» Но ни режиссер, ни молодая актриса и представить себе не могли, что эти умения лягут в основу неповторимого Шульженковского образа и принесут ей большой успех. Ее пение больше напоминало полувокальное, полуречевое исполнение. Ведь невозможно сыграть роль не пережив то, о чем поешь. И поэтому ей верили. Когда она пела «Руки, вы как две большие птицы», это можно было увидеть натурально. И это проникало в души людей. Именно эту особенность эстрадного исполнения Шульженко пыталась передать начинающим певцам. Ее влияние на молодое поколение было чрезвычайно велико. Гелена Великанова, Эдуард Хиль, Иосиф Кобзон. Ученицей

237

Клавдии Ивановны считала себя и Алла Пугачева. Но с Пугачевой Клавдия Ивановна делилась не только мастерством своего фирменного Шульженковского поклона. Некоторые песни из репертуара примадонны советской эстрады исполняет и нынешняя дива. Личная жизнь Шульженко складывалась непросто. У нее было несколько гражданских мужей и одно официальное замужество. Трагические истории фронтовой встречи и песенное прощание с харьковчанином Григорьевым, союз с Владимиром Коралли и последние чувства к Георгию Эпифанову могли лечь в основу многих лирических песен. Однако лирика остается на сцене, в жизни все по-другому. Обласканная славой и вниманием поклонников, в конце жизни Клавдия Ивановна осталась одна. Не умеющая просить, в последние годы Шульженко чуть ли не бедствовала. «Я стала эпохой в нашей культуре», – как-то сказала Шульженко своему концертмейстеру. Тот возразил, что такой вывод должен сделать народ. «Народ может и забыть», – ответила Клавдия Ивановна и ошиблась. Ведь у женщины с таким даром актрисы и певицы, действительно, нет осени.

Актриса Людмила Гурченко Яркая и непредсказуемая, весёлая, эксцентричная, красивая – и всегда молодая... Такой запомнят Людмилу Гурченко миллионы зрителей. А харьковчане к этому облику не забудут добавить – она наша землячка, и этим много сказано. Ведь даже, несмотря на долгие разлуки, встретившись далеко от родины, земляки чувствуют себя родными людьми. Родной город, улицы, дом всегда были для Гурченко чем-то особенно важным. Ведь именно здесь остались самые лучшие и дорогие воспоминания детства, здесь она получила первые уроки жизни и здесь впитала абсолютную уверенность в том, что она – актриса. Харьковский дом – это родители, и горячо любимый папа, который вложил в неё все силы и таланты, дал старт не только в жизни, но и в творчестве. А потому всю свою жизнь великая артистка провела сквозь его напутствия и слова. Я не помню ни одного немолодого лица. Как будто до войны все были молодыми. Молодой папа, молодая мама, молодые все! И я с ними – счастливая, радостная и, как мне внушил мой папа, «совершенно исключительная». <Людмила Гурченко. «Моё прекрасное детство»> Каждая актриса мечтает сыграть свою «вечную роль». Люся Гурченко с детства мечтала о роли, в которой бы удалось показать все свои таланты: и спеть, и станцевать, и сыграть... Такую синтетику может выдать только мюзикл, и зря его зовут «легким жанром». Музыкальность, пластичность, тонкое чувство ритма — всё это должно присутствовать в актере мюзикла, и всё это привил Люсе Гурченко её папа. Это был человек, яркий и неординарный, и как теперь модно говорить — харизматичный. От лучшего баяниста в Харькове были в восторге и школьники, и учителя, и рабочие заводов, и партийные секретари. Душа компании приучил дочь выступать перед любой публикой. Прочитать стихотворение, спеть несколько песен — и задушевных и весёлых, а в конце бойко отбить чечетку не составляло для девочки ни малейшего труда. И хотя Люся не выделялась красотой среди сверстниц, папа вселил ей уверенность, что она — самая красивая, талантливая и исключительная.

238

Мечта сыграть всё в одной роли осуществилась для Людмилы Марковны в 1978 году в телевизионной программе «Бенефис». Здесь её героини поют, танцуют, и, как и все женщины, мечтают о любви. Теперь ей простили эту принадлежность к «лёгкому жанру», ведь позади было много серьезных драматических ролей. Папа мне говорил с детства: «Ничего не бойся, дочурка. Не стесняйсь. Дуй свое. Актриса должна «выделиться». Хай усе молчать, ждуть, а ты «выделись» в обязательном порядке... Это, дочурочка, такая профессия, детка моя...» <Людмила Гурченко. «Моё прекрасное детство»> Пробиться сквозь холодное безразличие всегда было тяжело для Людмилы Гурченко. На пробах к кинофильмам её эксцентричность зачастую поражала и отпугивала режиссёров, которые ждали спокойной и сдержанной игры. Но Гурченко не могла играть в полсилы, она обязательно должна была выделиться из толпы. Еще бы, эта способность не один раз помогала ей выжить. Во время первой оккупации Харькова жители переживали страшный голод. Под угрозой быть расстрелянными люди ходили в сёла на менку, разворовывали опустевшие продуктовые склады и фабрики. Люся с мамой жили на четвертом этаже дома по Мордвиновскому переулку. Под их окнами во дворе школы располагалась немецкая часть. Когда солдаты обедали возле огромного котла с едой, маленькие дети собирались у забора в надежде, что кто-нибудь из оккупантов сжалится и поделится пайком. Люся ждать не могла. Помня папины слова, она внезапно для всех и для самой себя громко запела. Домой девочка принесла целую кастрюльку густого горячего супа. На какое-то время о голоде можно было забыть. Дома мама сообщила папе, что мы решили все-таки подать документы в Харьковский театральный институт. В Москву ехать страшно. «Люся одна, в Москве ни родственников, ни знакомых. Столица, огромный город. Люся не выдержит...» И тут выступил папа! «Только у Москву! Моя дочурочка «не выдержить»? Другие могуть, а она не? Чем она хужий? Только у Москву! Без разговорув! Дуй свое, дочурка! Ты ж в меня — кремень. Мы з нею якой концертик у диревни дали? Целых два часа! Та што там говорить... Одним словом — у Москву! Леля! Немедленно отправляй документ! Моя дочурка усех положить на лупаты! Ето як закон!» <Людмила Гурченко. «Моё прекрасное детство»> Прошло больше 50-ти лет после выхода картины «Карнавальная ночь» на экраны. А «Пять минут», «Песня об улыбке» и многие другие хиты старого фильма до сих пор поют на сцене, с телеэкранов, в семейном кругу. Фильм по-прежнему всенародный хит, который мгновенно зажёг звезду Людмилы Гурченко и также быстро обернулся для неё профессиональной трагедией. Сначала Гурченко не прошла пробы на роль Леночки Крыловой. На съемочную площадку актрису привел художественный руководитель «Мосфильма», случайно встретивший девушку в коридоре студии. «Карнавальная ночь» по всем статьям считалась удачной картиной: сценарий, режиссер, композитор, оператор, звукооператор, оркестровки, актеры. У всех в творчестве расцвет. У Гурченко с Юрием Беловым после фильма началась биография в кино. Актриса позже писала, что «Карнавальная ночь» — это итог её двадцатилетней жизни

239

с родителями. Ведь дома ей никогда не было скучно, всегда что-то новое и радостное придумывали родители. А оглушительная слава, которая обрушилась на актрису на следующий же день, лишь подтвердила слова отца – Гурченко прогремела на всю страну. Моя дочурочка ще погремить. Тада увидишь! Успомнишь, что гаварив Марк. Дай мне господ бог дожить до етага! Тока штоб фамилию не изменила, штоб усе знали: ето дочурка Марка Гавриловича Гурченко... <Людмила Гурченко. «Моё прекрасное детство»> К этой славе молодая актриса не была готова. Но еще больше она не ожидала провала и забвения, которые наступили потом. Началась «настоящая травля»: партийные художники малевали карикатуры на Гурченко, разоблачительные статьи сыпались из номенклатурных газет и журналов одна за другой. Министр культуры Николай Михайлов бросил в лицо актрисе страшные слова: «С лица земли сотрем! Имени такого не будет!» И вскоре такого имени действительно не стало. Больше десяти лет Людмилу Гурченко не приглашали сниматься крупные киностудии. Нет, роли, конечно, были: пару раз в год её приглашали сняться в мимолётных эпизодах, но узнать в них прежнюю Людмилу Гурченко было сложно. Актриса колесила по просторам необъятного СССР с концертами, старалась уезжать подальше от столицы, выступая перед теми зрителями, которые по-прежнему её любят и ценят. Но настоящей работы в кино все равно не было. Трудно это пережить, а еще труднее объяснить ситуацию папе, который не понимал, почему его дочурка, которая умеет всё — и петь и танцевать, не появляется на экране. Но через ошибки и провалы, взлеты и падения, болезни и терпение, Гурченко попала в новую волну кино. Затянувшееся кинематографическое затишье прервала картина «Старые стены». Дочурка моя, хорошего человека судьба пожмет-пожмет, да и отпустит. И запомни, если тебе плюют в спину, значит — ты идешь вперед! <Людмила Гурченко. «Моё прекрасное детство»> Люся Гурченко стала частью миллионной толпы понаехавших в Москву. Но не зря папа учил не теряться в толпе. Она смогла выделиться и доказать, что настоящему таланту любые вершины покорны. Она умело освободилась от харьковского акцента, стала утонченной и образованной – настоящей москвичкой. Но так и не смогла вытравить из души воспоминания о родном харьковском доме. Да, Харьков не всегда одаривал актрису народной любовью, не всегда встречи с родным городом приносили радость. Тем не менее, все, что она делала на сцене и на экране, Гурченко посвящала родному городу и родителям. А это, согласитесь, редкая черта для среднестатистического выходца из провинции. Но на то она и Людмила Гурченко – легенда на все времена.

240

Актриса Валентина Серова На вопрос Владимира Маяковского «Кому нужно и необходимо, если звезды зажигаются?» ответов множество. Кроме предложенного самим поэтом, можно добавить: народу, царю, тем, кого мы называем фанами или же просто скучающими невостребованными жизнью людьми. Но кому-нибудь, как утверждает автор, это действительно нужно. Без звезд наша жизнь будет совсем неинтересной, даже если в ней полная чаша и абсолютное здоровье. Так устроены люди. Мы хотим на кого-то молиться, кому-то завидовать, о ком-то сплетничать и, наконец, примерять на себя. Ну, а если звезда из наших, из земляков? То мы, в меру своей влюбленности, и неравнодушия, естественно, воспаряем гордостью. И это вполне нормально, даже здорово, потому что чувство сопричастности – это уже не только любовь к самой звезде, это, если угодно, любовь к Родине! Наша героиня – самая настоящая звезда своей эпохи, а также наших дней. Ну, а ответственность за ответ на вполне прогнозируемый возмущенный возглас: «Что, опять? Опять о ней?!» мы с себя полностью снимаем, потому что есть в нашем отечественном кино метры, мнения которых неоспоримы. Режиссер Владимир Фокин, кстати, тоже харьковчанин, считает, что «любое упоминания о наших земляках и о том, что человек, рожденный здесь, может выйти на какой-то уровень в искусстве, науке, любой другой сфере и не обязательно на территории родного города мне кажется полезным, важным и интересным. Я, честно говоря, долго не знал, что Валентина Серова наша землячка, наша красавица». Красавица, красота – понятия относительные. И эта мысль не новая, но в случае с Валентиной Серовой, весьма актуальна. Даже на состарившейся кинопленке не исчезли яркие и быстрые – то, что в народе называют искрами – глаза, озорная и неукротимая чувственная красота. Можно только представить себе, что же это за женщина была в реальной жизни! По воспоминаниям ее подруги Инны Макаровой: «Её можно было желать в то время, как всем остальным полагалось покланяться и дарить цветы к 8 марта. Глядя на Серову, меньше всего хотелось думать о женской солидарности и равноправии». Не мудрено, что актриса с такими данными была героиней самых популярных советских лирических драм и лирических комедий. А также музой поэта! Самого «раскрученного» по тем временам, как сказали бы сегодня. В общем, женщинамиф 40-х годов ушедшего века. Миф, изрядно подзабытый в какое-то время и вновь возрожденный сегодня в связи с нездоровой тягой современного телевидения к клубничке, скандалам и сплетням. Всего этого в ее жизни было более, чем достаточно. Но об этом уже знают всё и все. Даже фильм художественный снят. Театральный критик Александр Аничев рассказывает, что до 6 лет Валентина Серова жила в селе Пасуньках Валковского района: «Естественно, и Харьков, и Валки сейчас пытаются приписать себе место ее рождения». Всего лишь первые шесть лет своей жизни Валентина Серова провела на нашей харьковской земле. Дальше была Москва. Её забрала туда мать, тоже актриса. И уже с восьми лет она вместе с ней выходила на сцену Малого театра. В нашумевшем фильме «Звезда эпохи» все фамилии изменены. Но зритель, продвинутый и не очень, легко узнает в главных героях Валентину Серову и Константина Симонова, а также всех других персонажей из жизни и творчества этой звездной пары военных и послевоенных лет. Она – любимая актриса

241

Сталина и всего советского народа. Он – тоже живая легенда и тоже символ эпохи, эдакий Хемингуэй по-советски: трубка, седина. А оба они – это стихи, которые стали мерилом человеческих отношений и нравственным законом войны. Стали молитвой. Жди меня, и я вернусь. Только очень жди, Жди, когда наводят грусть Желтые дожди, Жди, когда снега метут, Жди, когда жара, Жди, когда других не ждут, Позабыв вчера. Жди, когда из дальних мест Писем не придет, Жди, когда уж надоест Всем, кто вместе ждет.

<Константин Симонов>

Не забыли в фильме и первого мужа Валентины, трагически погибшего летчикаиспытателя Анатолия Серова, мать Клавдию Половикову, героя-любовника маршала Рокоссовского и многих других исторических и не очень персонажей. Всем нашлось место в этой очень интересной и грустной истории. Выдуманной или нет? Кто знает… Ведь перед смертью Константин Симонов уничтожил архив, в котором хранилась история его великой любви, а из большинства лирических стихотворений убрал посвящение единственной и неповторимой женщине всей жизни. Поэтому домыслов и сплетен, а значит, сюжетов, фильмов и телепередач хватит еще не на одно поколение журналистов и режиссеров. Сразу же после смерти Валентины Серовой откуда-то появились очень злые стихи, которые приписывали Симонову: «Под камнем сим лежит Серова Валентина, моя и многих верная жена. Ты будь милостива к ней, святая Магдалина: «Она впервые спит одна». Режиссер Владимир Фокин утверждает, что это, скорее, «какая-та утка, какой-то недобрый человек это написал». А театральный критик Александр Аничев верит, что это строки Симонова: «Потому что, как говорится, от любви до ненависти один шаг. А он ее безумно любил...» Этот спор «верю – не верю» будет продолжаться еще долго, обрастая новыми легендами и мифами. И в нем опять потеряется то, что нам, харьковчанам, не вспомнить просто непростительно! Поэтому в нарушение всех законов драматургии вернемся к началу. В ее судьбе огромную роль сыграла мать – Клавдия Половикова. Надо отдать должное всем авторам публикаций и фильмов о Валентине Серовой – Клавдию Половикову никто из них не забывал. Но везде она фигурирует как «мать выдающейся актрисы» и это в худшем случае. В лучшем – «тоже актриса». Роль звезды в жизнеописаниях дочери ей пока что не предлагали. Да и мы не собираемся, хотя… Клавдия Половикова, по воспоминаниям ее современников, была интересной актрисой, очень импульсивной. Не самый последний Московский Малый театр, театр Леси Украинки в Киеве, где она проработала несколько сезонов, Петербургский Александринский театр. И везде очень хорошие, большие роли.

242

Кто из этих двух женщин, в масштабах жизни, оказался «девушкой с характером» – мать или дочь? Клавдия Диденко, по мужу Половык. Тоже уроженка хутора под Валками. Тоже совсем молодой приехала в Москву, ненадолго задержавшись в Харькове в группе режиссера Синельникова. На московский манер подправила свою фамилию на Половикову. Дремучая сельская девчонка, без протекции мам и пап, сумела стать одной из ведущих и узнаваемых актрис довоенной Москвы. Что это? Недюжинный талант, просто везение, а может, циничный, хладнокровный карьеризм?! Есть, о чем подумать… Всю жизнь она помогала дочери, но при этом отобрала внучку без права общения с матерью. Отрицательная героиня? Именно так некоторые вполне достойные авторы о ней пишут и говорят. Но вот почемуто в семье эту женщину называли роднуша. Очень теплое и доброе прозвище. Такие просто так не раздают, их нужно заслужить. Вот он – ещё один повод для жарких споров и сплетен. Но «Первая столица» при всем своем неуемном любопытстве никогда не погружалась в подобные детали и подробности...

Актриса Нина Русланова Нумерология – необычайно популярное сегодня, наряду с экстрасенсорикой и хиромантией – это учение о том, что числа соответствуют определенным оккультным характеристикам, влияющим на жизнь человека. Зародилась нумерология в Древней Греции, впоследствии отделившись от математики, точно так же, как алхимия — от химии, а астрология — от астрономии. Даже люди, не увлекающиеся нумерологией, знают, что 13 — число несчастливое, 666 — прямо-таки дьявольское, а 3, наоборот, божественное. Продвинутые же числоведы считают, что по сочетаниям цифр, встречающихся на жизненном пути человека, можно определить его характер, способности, выбрать подходящее место жительства или профессию, и даже предсказать будущее. Особенное значение, конечно же, предается дате рождения. Сегодня Нина Русланова — признанная и народом любимая отечественная актриса. Сорок пять лет актерского стажа, почти полторы сотни ролей в кино и участие в лучших московских театральных постановках. Она — народная и заслуженная артистка, обладательница всевозможных кинематографических наград и премий. Киновед Владимир Миславский оценивает Нину Русланову как одну из наиболее ярких актрис советского и российского кинематографа, которая очень тонко чувствует роль и зачастую очень яркими мазками рисует своего персонажа. Вряд ли бы кому-то пришло в голову пророчить такую выдающуюся судьбу детдомовскому подкидышу. Ведь таких, как она, в послевоенные годы было немало. Двухмесячную девочку нашли в конце зимы 1946 года в городе Богодухове и определили в детский дом. Ей выбрали имя и стандартное для найденышей отчество — Ивановна. Фамилией ее наградила инспектор детских домов, которая увлекалась творчеством знаменитой в те годы певицы — Лидии Руслановой. Более интересная история вышла с датой рождения будущей актрисы. Именинников в детских домах поздравляли коллективно, группами по месяцам. А Нину по каким-то причинам долго не могли внести в список, и однажды девочка взбунтовалась. Нина отказалась помогать на кухне до тех пор, пока ей не выберут дату рождения. Тогда девочке дали календарь и предложили выбрать любое декабрьское число. Нине понравилась картинка,

243

где папа держит на руках девочку с воздушным шаром. Это было 5 декабря, День Сталинской конституции. Согласно нумерологическим исследованиям, люди, родившиеся пятого числа, умеют добиваться поставленных целей и, как следствие, они обычно успешны на выбранной стезе. А люди, рожденные пятого числа двенадцатого месяца редко следуют одной профессии на протяжении всей жизни. Если уж они решили сменить профессию, то им не помешает ни осуждение окружающих, ни неизвестность относительно достижения успеха на новом поприще. Как и всем советским детдомовцам, Нине Руслановой была уготована вполне определенная судьба. Ее обеспечили достойной пролетарской профессией — маляр-штукатур — и выделили комнату. Много лет спустя на съемках фильма Киры Муратовой «Познавая белый свет» Руслановой представится замечательная возможность показать свое мастерство, приобретенное в строительном ПТУ. Но будущее передовой работницы не казалось Нине Руслановой привлекательным. Вместе с подругой она уходит со стройки, вылетает из общежития, живет на кухне, где их приютила добрая кухарка, а на хлеб зарабатывает собиранием бутылок. Тогда Русланова решает в очередной раз изменить свою судьбу и поступает в Харьковский театральный институт. Харьковский театральный институт считался одним из лучших театральных вузов Украины. Здесь работали достаточно известные преподаватели, Даже приезжали преподаватели из киевских вузов, чтоб работать здесь. Преподаватель Нины Руслановой Нина Романовна Логвинова вспоминает, как она читала тему о Сумарокове, а Нина сначала слушала-слушала и потом ей стало скучно: «Она стала развлекаться сама и развлекать других. Естественно, я сделала ей замечание. Я говорю: «Вы знаете, Нина, все-таки Сумароков очень уважаемый драматург был, стоял у истоков русской драматургии, и поэтому относитесь к нему с должным уважением». Она посмотрела на меня как-то так резко и говорит: «А вы знаете, я буду актрисой лучшей, чем Сумароков — драматургом». Престижный вуз, желанная профессия, беззаботные студенческие годы, казалось бы, о чем еще мечтать детдомовской девчонке, которой не на кого было рассчитывать? Проучившись два года, Нина Русланова вдруг бросает все и едет поступать в Щукинское театральное училище, в котором, между прочим, набор студентов уже закончился. Быть может, Нине так хотелось убежать из нашего города не только потому, что обучение в Москве было более престижным. Владимир Миславский считает, что, «когда ей пытаются говорить, про Харьков, она, как мне кажется, от этого открещивается. Для нее это, быть может, не самые приятные воспоминания. С одной стороны, это ее детство и юность, а с другой... здесь она провела не то время, которое ей не хотелось бы вспоминать». Через пару десятков лет Нина Русланова столь же решительно уйдет из театра Вахтангова, отыграв там ни много, ни мало, 15 сезонов. Тогда же Нина чуть не совершит очередной крутой поворот в своей судьбе. От решения бросить актерскую карьеру ее спасет предложение сыграть в картине «Зимняя вишня». Вернемся в 1962 год. Как же Руслановой удалось пройти уже окончившийся набор в Щукинское театральное училище? Нина Романовна Логвинова рассказывает, что Нина Русланова приехала туда в сентябре и пошла прямо к ректору училища, а ректором тогда был Борис Евгеньевич Захава. «Она пришла и говорит, мол, я хочу учиться в вашем училище. А Захава ей вежливо отвечает, что набор закончен, потерпите год, приезжайте, сдавайте на общих основаниях экзамен, и мы вас примем, если в окажетесь способным человеком. Она говорит:

244

«Нет, я хочу, чтоб Вы меня сейчас прослушали!» Он говорит: «Да как же? Ведь уже идет учебный год!». «Ну, тогда вот что! — говорит она, подходит к двери, запирает дверь, прячет ключ в сумку, — ни я, ни Вы отсюда не выйдем, пока Вы меня не прослушаете». В училище Нина поступила, но с испытательным сроком. Осложнялся он тем, что уроженке Харьковской области нужно было избавиться от ужасного провинциального говора. И видимо, упорная Нина справилась с этой задачей достаточно быстро, потому что оказалась в числе трети счастливцев, продолживших обучение после первого курса. Логвинова говорит, что Нина была неконтактным человеком, она была очень бескомпромиссна, и обычно говорила людям в глаза открыто и честно все, что она о них думает. Но, конечно, это не всегда нравится. Кстати, когда Нина Русланова ушла из театра Вахтангова, то, быстро пожалев о своем решении, хотела вернуться. Но ее не взяли обратно, как раз из-за вздорного характера. Несмотря на то, что Русланова сыграла во множестве кинокартин, больше всего она раскрылась в фильмах Киры Муратовой и Алексея Германа, режиссеров талантливых, но неугодных власти. Фильмы этих режиссеров попадали на полку, потому что советские критики высматривали в них противоречивую трактовку советской женщины, женщины-труженицы, работницы. В их фильмах проявлялся конфликт, который доносила Нина Русланова, связанный с тем, что героиня Руслановой — это молодая женщина, которая терпела крах. Нине Руслановой на самом деле необычайно повезло, что первым фильмом, куда ее пригласили играть, был «Короткие встречи» Киры Муратовой. Таким образом, она сразу заявила о себе как об актрисе, способной на сложные драматические роли. Но, к сожалению, не все режиссеры смогли разглядеть ее талант. Зачастую ей давали роли, которые, так или иначе, обыгрывали ее внешность. Феномен Нины Руслановой в том, что, с одной стороны, она имеет яркую плебейскую внешность, а с другой стороны — ее внутренний мир оказывался намного богаче. И вот это противостояние ее лирических героинь и ее инфернального голоса — в этом и есть ее изюминка как актрисы. Действительно, легкой жизнь Нины Руслановой не назовешь. Тяжелое детдомовское детство с издевательствами сверстников, мытарства юности и молодости. Да и в те годы, когда Русланову уже знала вся страна, актрисе порой приходилось просто бороться за выживание. Нина Русланова практически идеально подходит под нумерологическое описание «пятерок». Может быть, она действительно родилась пятого декабря, а может, сама выбрала себе такую судьбу. Наверное, это из разряда вечных вопросов: все ли в жизни предначертано, или же мы имеем право выбора. И становимся ли мы счастливее, когда это право выбора используем?

Писатель Израиль Меттер 1956 год. Переполненный белый зал Дома писателя. С трибуны выступает вот уже полтора десятка лет опальный Михаил Зощенко, выступает с речью, «заряженной силой необычайной мощи: непривычного тогда человеческого достоинства, духовной прозрачности и одновременно какой-то детской незащищенности». С его последними словами стихают буквально на миг все звуки, и вдруг, откуда не возьмись, тишину пронзают одинокие аплодисменты,

245

совершенно искренние и спонтанные, аплодисменты, которые в любой другой ситуации обязательно бы поддержал зал, но не в этот раз: зал переполнен непроницаемыми лицами и парализованными руками. Единственный, аплодировавший в тот день Зощенко, был писатель Израиль Меттер. Осенью 1909 года в ничем непримечательной еврейской семье родился сын. Новорожденному дали имя Израиль, тогда еще не казавшееся никому неудобным. Тем не менее, когда оно стало едва ли не криминальным, тот, кого нарекли именем со значением «боровшийся с Богом», не стал его менять, как впрочем, и отчество, и фамилию. Израиль Моисеевич Меттер не захотел взять и псевдоним, из-за чего в будущем публиковали его крайне неохотно. Семья Меттера жила на улице Рыбной, 28 в фантастическом дворике, где стоял пулемет, а люди сутками играли в преферанс. Событие, во многом предопределившее судьбу Израиля, случилось в голодном и холодном 1918 году. Когда родился четвертый ребенок – дочь – глава семьи купил небольшую машину для изготовления макарон. Все производство умещалось у них дома в комнате. Работали на машине все трое его сыновей и мальчишка-подручный. Именно это анкетное клеймо – пятая категория – сын частника не дало Меттеру в последующем осуществить свою мечту – получить высшее образование. Четырежды попытка поступить в ВУЗ оказывалась неудачной, притом, что сам Израиль к тому времени занимался репетиторством – готовил абитуриентов, успешно впоследствии в эти самые вузы поступавших. В 1929 году Меттер бросает все и едет в Ленинград, к брату-студенту... У всех трех братьев Меттеров были одинаковые инициалы: И. М., благодаря чему удалось провернуть небольшую аферу. Исаак дал Израилю свое студенческое удостоверение и неплохо подготовился по математике и физике. Так юный Селик, как любовно называли писателя близкие, стал школьным учителем. Как вспоминал сам писатель, он приехал не покорять северную столицу, а найти здесь крохотное местечко для себя. Жизнь в Ленинграде не оказалась легкой: годы сталинских репрессий, блокада, послевоенные репрессии… Тем не менее, для Израиля Моисеевича нашлось даже не местечко, а место. Израиль Меттер начал писать рано, в средних классах школы, именно тогда определился его стиль. Вот как это произошло, если судить по тексту автобиографической повести «Пятый угол»: «Софья Львовна, учительница русского языка, вызвала мою мать. – Скажите, пожалуйста, ваш мальчик живет дома в нормальных условиях? Вы не замечали за ним никаких странностей? – Ничего такого особенного, – сказала мама. – Он не очень любит мыть ноги перед сном, но я его заставляю. – Видите ли, ваш сын пишет очень грустные сочинения. Мама хотела выручить меня. Она сказала: – Может быть у него глисты? Я постараюсь проследить. Глистов у меня не было. Почему я заполнял ученические тетрадки печальными выдумками – неизвестно». Первый раз Меттер опубликовался в 1927 году в украинском журнале «Нова генерація», затем его рассказы стали печататься и в русских журналах. В 1935 году в «Литературном современнике» вышла биографическая повесть «Конец детства» об укладе жизни еврейской семьи, разрушенном Первой мировой войной, революцией и Гражданской войной. Отсутствие обличительного пафоса при изображении «старого» еврейского мира и энтузиазма в связи с установлением Советской власти заметно отличало молодого автора от русско-

246

еврейских писателей второй половины 1930-х годов. По воспоминаниям современников, Меттер обладал великолепным чувством юмора, но почему-то писателя-юмориста из него не получалось. В осажденном Ленинграде Меттер работал на радио, где должен был писать по три фельетона о Гитлере и Геббельсе в неделю. Редактор запирал его в комнате, чтобы заставить написать смешно. «Среди мук, испытанных в блокаду, – признавался Израиль Моисеевич, – эта мука писать смешно доводила меня до слез». После выхода на экраны в 1964 году художественного фильма «Ко мне, Мухтар» каждую собаку, будь то овчарка или дворняга, в СССР стали именовать Мухтарами. Да и сама кличка со временем стала нарицательной, обозначая смелых, бесстрашных собак, готовых ради благородного дела рискнуть своей жизнью. Прототипом Мухтара стал героический пес по кличке Султан, за десять лет милицейской службы поучаствовавший в 5000 операций, задержавший более 1000 преступников и нашедший имущества на общую сумму в 3 миллиона рублей. После смерти Султана его тело превратили в чучело и с подробным описанием заслуг выставили в музее Ленинградского уголовного розыска, который в 1959 году посетил Израиль Меттер. Писателя заинтересовала тяжелая судьба пса и особенно его бесприютная старость. Так родилась идея психологической повести «Мухтар». Произведение стало успешным, и руководство киностудии «Мосфильм» распорядилось об его экранизации. Сценарий к фильму написал сам Меттер. Критика не любила Израиля Моисеевича: его обвиняли в мелкотемье, но истинная подоплека нелюбви, конечно же, была другая, по большей части, политическая неугодность. Доносов было предостаточно. Но отчасти помогла репутация «милицейского» писателя. После сценариев к фильмам «Это случилось в милиции» и «Ко мне, Мухтар!» она окончательно за ним закрепилась. Кстати, на съемках последней кинокартины Меттер сдружился с Никулиным. В уютной квартирке писателя всегда лежала старая гитара, на которой играл Никулин, приезжая в Ленинград. По воспоминаниям знакомых актер, желая помочь близкой ему семье, в голодные перестроечные времена даже ходил «торговать лицом» в близлежащий магазинчик для того, чтобы Ксении Михайловне, жене Израиля Моисеевича, давали там кусочки получше. Есть писатели, чьи дома становятся прибежищем для творческой интеллигенции своего времени. И пусть дом Меттера не стал домом Волошина в Коктебеле, но двери его ленинградской квартиры и дачи на Карельском перешейке всегда были гостеприимно открыты, а сам писатель стал наставником для многих начинающий литераторов таких, как Юрий Нагибин и Сергей Довлатов. Но всё же правильнее будет сказать не дом Меттера, а дом Меттеров. Израиль Моисеевич и его жена Ксения Михайловна 55 лет составляли нерасторжимое единство. Заслуженная артистка балета до войны нередко снималась в кино, но и вне сцены супруга писателя умела делать всё: готовить, водить машину, ловить рыбу, следить за садом-огородом, но главное – она умела хорошо слушать и была первым слушателем своего мужа. Когда в 1996 году Израиля Моисеевича не стало, она, почти утратившая память, продолжала жить в том мире, где был жив ее обожаемый Селик, на стуле у письменного стола всегда висел любимый серый пиджак мужа и стояла расчехленной печатная машинка…. Она то и дело звонила старшему брату Израиля Моисеевича, тому самому физику, чьими документами воспользовался когда-то 17-летний Селик… Частенько по несколько раз на дню, не забывая,

247

извинившись, робко и нежно сказать: «Я просто хотела услышать твой голос…» Голоса у братьев, как и инициалы, были одинаковыми. В 1992 году Израиль Меттер получил престижнейшую премию Гринцане Кавур за лучшее произведение иностранного писателя. Этим произведением была автобиографическая повесть «Пятый угол». Переведенная на основные европейские языки, в СССР она была полностью напечатана только в перестроечные годы, спустя почти 30 лет после написания. Безусловно, это историческое произведение о сталинских репрессиях, но также это повесть о любви, всепоглощающей, такой невероятной силы, что она становится губительной для всех, кто к ней приблизится. «Пятый угол» на тюремном жаргоне означает жестокое избиение. Главная героиня Катя кончает жизнь самоубийством в тюремной камере, где палачи её заставили искать тот самый трагический «пятый угол». Но название символично, это и пятая категория в табеле рангов, и клеймо «сын частника, капиталиста», от которого так настрадался Меттер, это и пятая анкетная графа – национальность. С самого начала творческой деятельности, заявив о себе как о русскоеврейском писателе, Израиль Моисеевич писал: «Я пишу на русском языке, думаю по-русски, живу судьбою народа моей страны, ни одно горе и не одна радость его не обошли меня стороной. Но я – еврей, душа моя двустрадальна…» Но, наверное, ни национальность, ни принадлежность к вражескому классу не причинили Меттеру столько неприятностей как неуклонное следование своим принципам. Израиль Меттер научился переступать через мерзости только в том случае, если они касались его самого: отмененные зарубежные поездки, волокита с публикацией книг и утверждением сценариев. Совсем другое дело, если речь шла о чужих судьбах... Но самое поразительное, что Израиль Меттер не считал героическим одиноко аплодировать Зощенко или выступать свидетелем защиты на суде против Бродского. Неспособность пойти против своей совести, отстаивание справедливости он считал нормой человеческого поведения.

Сценарист и драматург Эдуард Володарский В чем секрет во всех смыслах успешного фильма? Группа японских физиков из Университета Тоттори создала формулу, позволяющую предсказать степень успешности нового фильма еще до его выхода на экраны кинотеатров. Речь идет о наборе математических моделей, которые учитывают количество денег, затраченных на рекламу ленты, а также активность ее обсуждения в социальных сетях. Использование такой формулы уже доказало свою эффективность, позволив предсказать популярность таких блокбастеров, как «Код да Винчи», «Человек-паук-3» или «Аватар». Со всем уважением к открытиям японских ученых мы все же позволим себе утверждать, что не менее эффективной формулой успешного фильма можно считать сумму, слагаемыми которой являются актер, режиссер и сценарист. И, если имена двух первых обычно и ассоциируются с названием фильма, то тех, кто остался за кадром, но подарил фильму его основу – сценарий, зритель, увы, незаслуженно забывает. А ведь вспомнить есть кого... Актер, Заслуженный артист России Тимофей Федоров утверждает, что сценарии Володарского талантливы. «То, что он писал – это была сама жизнь. До этого лучшего текста у меня не было». Актер Андрей Руденский говорит,

248

что Эдуард Володарский был из тех, кого хотелось играть. Секретарь Союза кинематографистов России Сергей Новожилов считает, что, к сожалению, молодым сценаристам сейчас не хватает профессионализма Володарского, его интриги в сюжете, то есть того, что было у него всегда: «Фильмы по его сценариям всегда интересно смотреть. Держишь себя в постоянном напряжении, и если есть хороший режиссер, а, как правило, с ним работали суперпрофессионалы, то и фильмы интересно смотреть». Народная артистка России Лариса Лужина говорит о Володарском как о человеке незаурядном и талантливом. Подобных комплиментов, несомненно, заслуживают многие как отечественные, так и зарубежные сценаристы. Но пусть лучше ситуацию прояснит творчество. Ведь больше всего о человеке говорят его дела. Вы, наверно, помните героическую историю о чести и доблести русского человека в бесчеловечных условиях военного голода. Опасную операцию по захвату состава с продовольствием у фашистов берет на себя бывший пленный, дабы вернуть доверие «своих» (х/ф «Проверка на дорогах»). Или же киноленту о небольшом эпизоде жизни начальника уголовного розыска. Несмотря на имевшие место в 30-е годы ХХ века зверские методы работы органов внутренних дел, герою не чужды самые искренние человеческие чувства (х/ф «Мой друг Иван Лапшин»). А от этого «вестерна» был в восторге даже сам Леонид Брежнев: Гражданская война кончилась, но до полной победы большевиков еще далеко. Группа бандитов из бывших белых офицеров грабит поезд с золотом, на которое нужно было купить хлеб для голодающих, и пятеро друзей, бывших красных бойцов, вступают с ними в смертельную схватку (х/ф «Свой среди чужих, чужой среди своих»). Не оставил равнодушным телезрителя и вышедший недавно на экраны до боли правдивый многосерийный фильм о генералах, бросавших батальоны в бессмысленные атаки и о неизвестном подвиге штрафников (х/ф «Штрафбат»). Все эти киноленты такие разные, но есть кое-что, что их объединяет. Вернее, кое-кто, человек, оставшийся за кадром – лауреат Государственной премии РСФСР, заслуженный деятель искусств СССР, Президент Гильдии сценаристов СССР Эдуард Яковлевич Володарский. Сегодня за автором этих и еще более, чем 70-и сценариев к известнейшим отечественным кинолентам мало кто узнал бы знаменитого хулигана с Замоскворечья. Кстати, о той своей послевоенной мятежной юности он тоже написал, без умолчания купюр в сценарии фильма «Прощай, шпана замоскворецкая». Эдуард Володарский прожил в Харькове всего лишь первые шесть лет своей жизни. Но этого уже не мало, при условии, что человек впоследствии выходит на высокий уровень в какой-либо сфере. А пока наш человек уехал в Москву вместе с матерью и ее новым мужем. Рождение второго ребенка, постоянные конфликты с отчимом и, как результат – «Здравствуй, шпана замоскворецкая!» В Старомонетном переулке в Замоскворечье Володарский постиг все прелести взрослой жизни. Однако хулиган с самодельной фиксой и ножом в кармане школу не бросал, а даже закончил все 10 классов и собирался поступать на геологический факультет в МГУ. Но не поступил, а попал на Урал, потом бурил скважины в Заполярье, через время работал грузчиком, затем еще кем-то. Казалось бы, судьба предрешена, но все решилось иначе... Дерзкий харьковчанин решил воспользоваться своей богатой биографией и обо всем этом написать. Неутомимое ношение своих рассказов по редакциям приводит его во ВГИК. В 1962 году во Всесоюзном институте кинематографии – буйство студенческой жизни. Творческая атмосфера объединяла всех – сценаристов, операторов, художников, актеров, среди которых еще мало кому

249

известные Высоцкий, Чигрин, Смирницкий, Всеволод Абдулов и Володарский… Лариса Лужина вспоминает: «Мы учились вместе во ВГИКе, жили в одном общежитии, и, конечно, мы там и познакомились. У нас была необычайная студенческая жизнь». Писать сценарии Володарскому предложили почти сразу. Первый заказ от режиссера Сергея Герасимова на экранизацию пьесы «Яма». Потом были совместные киноработы с Алексеем Германом, Никитой Михалковым, Станиславом Говорухиным и многими другими маститыми режиссерами. Позже он обратился к театральной драматургии. Первая же его пьеса «Долги наши» была сразу же поставлена Олегом Ефремовым во МХАТе, она шла в 129-ти театрах СССР. Всего Володарским написано одиннадцать пьес и более полусотни сценариев. Как человек, увлеченный историей, Эдуард Яковлевич очень любил работать над историческими сценариями. Отвергал любые предложения о помощниках и ассистентах, сам ездил в архивы и библиотеки. Хотел знать о героях как можно больше, чтобы показать их настоящими. Для зрителя он старался до последних дней. 8 октября 2012 года Эдуарда Володарского не стало. Конечно же, 71 год – возраст не для него. В киношной среде его прозвали «драматургом войны», но, глядя на его творчество, понимаешь, что из под его пера выходили правдоподобные сценарии о разных эпохах. Даже сочиняя сериалы, он держал высокую планку. Фильмы по его сценариям, кстати, продолжают выходить на экраны и сегодня, после смерти сценариста. И вы еще будете спрашивать – в чем секрет успешного фильма?!

Дрессировщица Ирина Бугримова Кошачья душа – потемки. В отличие от собак, безответно преданных и готовых на все ради любимого хозяина, кошек заставить выполнять требование человека практически невозможно. Известный кошачий дрессировщик Куклачев, раскрывая секрет своего успеха, говорил, что ему удается добиться чего-либо от своих подопечных только лишь в том случае, если они сами этого хотят. И если кот выполняет сложные трюки с прыжками через кольца, то это лишь потому, что он в принципе любит прыгать. Такой способ дрессировки кошачьих не нов. Начинала его использовать еще в первой половине прошлого века наша известная землячка Ирина Бугримова. «Чтобы дрессировать льва», – говорила знаменитая укротительница, – «нужно превратиться в него самого». Отношение к животному как к равному, как к партнеру именно такого метода придерживалась Бугримова. Позже его начнут называть «гуманной дрессурой», в противовес варварским способам, которыми пользовались дрессировщики вплоть до ХХ века. За почти сорок лет, которые Бугримова проработала с царями зверей, она ни разу не ударила ни одного льва, а у нее было аж 70. Иногда, говорят, что львы заменяли дрессировщице детей, ведь всех их она буквально нянчила с «ясельного», выражаясь человеческим языком, возраста. Ирина Бугримова завоевала всесоюзную славу как укротительница львов, но немногие знают, что свой цирковой путь она начинала совсем не с хищников. Ее отец был известным в Харькове ветеринаром и нередко лечил животных на ипподроме и в цирке. А сама Ира с двенадцати лет часто ассистировала ему на

250

операциях. Однако на заре своей жизни Ирина Бугримова пошла скорее по пути матери, которая блестяще играла на фортепиано. Она поступила в музыкальную школу и в балетную студию при Харьковском оперном театре. Она была с детства очень творческим ребенком, еще в детстве начинала заниматься искусством, а потом начала заниматься спортом. Спорт поглотил Бугримову без остатка. Она бегала, прыгала, занималась мотоспортом, играла в русский хоккей, и даже стала чемпионкой Украины по толканию ядра и метанию диска. Мотоспорт свел Ирину с мотогонщиком Александром Буслаевым, который впоследствии стал ее мужем. Вместе они и создали свой первый цирковой аттракцион «Полет на санях из-под купола цирка». Несмотря на то, что аттракцион пользовался бешеной популярностью у зрителей, Бугримова его не любила. В нем ей не хватало творчества, и тогда она решила заняться дрессурой. Нет, не львов, а лошадей. Так появился номер «Высшая школа верховой езды». А в 1937 году управляющий цирками Александр Данкаман осознал, что советскому цирку просто необходима женщина-дрессировщица. Как вы уже догадались, ею стала Ирина Бугримова. Своих первых львят она назвала Кай, Юлий и Цезарь. Ирина Николаевна из своего выступления на манеже делала настоящий спектакль. Она создавала такой образ: в манеже, казалось бы, хрупкая женщина, но когда она выходила, ей подчинялось все. Это был театрализованный спектакль, потому что один был более агрессивный, хотя это было тоже отрепетировано, другой – лентяй, третий еще какой-то. Каждый лев имел свою черту характера, которую дрессировщица подчеркивала своими выступлениями. Со своими невероятными по сложности номерами Ирина Бугримова объездила полмира. Ей рукоплескали Болгария, Польша, Иран, ГДР, Мексика, Япония. Одним из самых известных ее номеров был львиный ковер: цари зверей укладывались в ряд и позволяли своей хозяйке растянуться на их пушистых спинах. Создавалось такое впечатление, что она ныряла в львиный океан, каталась по львам, трепала их за гривы, любой трюк, который она делала, она делала так, что повторить его фактически невозможно. Также она запомнилась зрителям номерами «Лев на мотоцикле» и «Кресло смерти». Ей удавалась даже уговорить своих питомцев прыгать через огненные кольца. На выступлениях бросалось в глаза редкое мужество укротительницы. Неоднократно Бугримова заканчивала выступление в полуобморочном состоянии, украдкой вытирая выступившую кровь, чтобы зритель ничего не заметил. Но иногда не заметить было невозможно. Однажды во время номера «Качели» лев, будто немного прикусил Бугримову за коленку. Номер она дорабатывала, истекая кровью. Когда рану осмотрели врачи, вопрос стоял об ампутации. Другой раз лев зацепил лапой лицо дрессировщицы. С половины лица была содрана кожа, глаз залит кровью. Бугримовой пришлось делать пластическую операцию. А в 1955 году один из питомцев укротительницы решил поиграться: в ответ на взмах рукой Бугримовой, он тоже взмахнул лапой и три ее пальца повисли на сухожилиях. Но если с грозными царями зверей Бугримова ладила, несмотря на все сложности, то с мужчинами дело обстояло по-другому. Не попался ей человек, способный быть рядом с сильной женщиной. Оба ее мужа были циркачами из Харькова. Причиной расставания с ее первым мужем – Буслаевым – стало его пристрастие к спиртному и женщинам. А вот второй супруг акробат Пармякин не выдержал, что жена намного успешнее всего.

251

Детей у Бугримовой не было. По одной версии, все ее время занимали репетиции и гастроли. По другой – стать мамой помешала одна из полученных во время выступлений травм. Неудачная личная жизнь – это беда многих творческих людей, но вот другой напасти артистов – бедности – Бугримовой удалось избежать. После войны Ирину Николаевну, уже известную, успешную циркачку приглашают в Москву, выделяют квартиру в элитной сталинской высотке. Зарплата у Бугримовой была по тем временам просто баснословной – 1000 рублей! Бугримова могла себе позволить многое, недоступное простым советским людям: новые машины, дачу, дорогую одежду, а о коллекции драгоценностей Бугримовой до сих пор ходят легенды. В свой родной город Бугримова возвращалась многократно: приезжала на гастроли, по работе и просто так – в гости. Последнее свое выступление Ирина Николаевна дала в 1976 году во Львове. Она до последнего оставалась в форме: у нее и фигура, и физическое состояние были идеальными. Она не поменяла свой стиль работы и выходила в обтягивающем трико. Действительно, при сильном, почти мужском характере Бугримова умела подать себя как настоящая леди. Она всегда блистательно выглядела, одевалась со вкусом и обязательно была на каблуках. Величина мирового масштаба в цирковом искусстве, даже оставив сцену, Ирина Бугримова не могла оставить любимое дело. Она активно занималась общественной жизнью: ни одно значимое событие отечественного цирка не проходило без ее участия. Умерла Ирина Николаевна Бугримова в 2001 году в 90-летнем возрасте от сердечного приступа. В память о знаменитой землячке харьковчане назвали именем Бугримовой площадь перед новым цирком. По первоначальной задумке управляющего цирками Александра Данкмана Бугримова должна была стать первой в мире укротительницей леопардов. Но Ирина Николаевна отказалась. «Уж если укрощать, – сказала она, – то давайте мне царя зверей». Львы не зря получили свое второе название: животные своенравные, они могут принять только равного себе. Может, Бугримовой помогло ее дворянское происхождение, а может, она просто от природы была наделена даром правителя: обладала чувством гордости, справедливости, а главное – уважением к окружающим, ведь, чем самодостаточнее человек, тем легче ему принять свободу другого существа. Вероятно, именно за такие качества укротительница царей животного мира прославилась как королева цирка.

Актер и режиссер Леонид Быков Он хотел быть режиссером при жизни, но гениально срежиссировал свою смерть. Ему не дали стать «маленьким» летчиком, и от безысходности он стал великим актером. Комедиант с раненым сердцем – Леонид Быков – с небес на землю! Актер Леонид Быков был бесконечно далек от стереотипа советского киномужчины с суровым обветренным лицом, настолько далек, что в детстве даже представить не мог себя в этой профессии. Больше всего он хотел стать летчиком. И как только в 1943 году его семью эвакуировали из Донецкой области в Барнаул, 15-летний Леня явился в военкомат. Прибавил себе три лишних года и потребовал отправить его на фронт. Военком смеялся. «Смуглянку» пели возвращавшиеся с войны через Донбасс советские

252

летчики, а 17-летний Леня Быков сидел рядом и заворожено слушал. Как бы он хотел быть на их месте! И к своей мечте он стремился изо всех сил. В 1945 году, уже, будучи в Ленинграде, парнишка поступил во 2-ю спецшколу для летчиков, где проучился всего лишь месяц. С ростом 1м 63 см в летчики он не годился. Его судьбу решила случайная фраза учительницы: «Артист из тебя выйдет, а не летчик». Вначале Леня даже обиделся на эти слова, но позже, все же, отправится поступать в Харьков в Театральный институт. Спустя почти тридцать лет солдат, поющих «Смуглянку», он снимет в своем фильме «В бой идут одни старики». А когда картину посмотрят летчики-асы из Академии воздушных сил, они скажут актеру-режиссеру: «Еще 2-3 часа вылета, и можешь садиться за штурвал». То, как Быков лихо поднимался в небо, увидела вся страна. Однако теперь, актер и режиссер воспринимал войну совсем по-другому. И в отличие от лихого героизма, звавшего юного Леню в небо, в зрелом Быкове кипела другая боль. Киновед Владимир Миславский рассказывает о фильме «В бой идут одни старики» Леонида Быкова так: «Этот честный фильм, фильм о людях, в котором сочетался и трагизм войны, и мелодраматизм отношений. Он нащупал жилку, которая позволяла человеку раскрыться в той или иной роли». Выйдя на экраны в 1974 году, фильм собрал более 44 миллиона кинозрителей, став четвёртым в прокате и единственным в десятке самых кассовых фильмов, посвящённым тематике Великой Отечественной Войны. К этому успеху Быков шел нелегким путем. Закончив Харьковский театральный институт в 1951 году, Леонид Быков попал в труппу Харьковского театра имени Т. Г. Шевченко. Однако театральным актером он пробыл не долго. В 1952 году сыграл свою первую роль в кино на Ленфильме. Это был фильм режиссеров Исаака Шмарука и Виктора Ивченко «Судьба Марины». Владимир Миславский говорит, что Леонид Быков один из немногих актеров, который ради кинематографа ушел из театра. «Многие актеры совмещали театр и кинематограф, а вот Быков решил уйти из театра навсегда. И его молниеносный отъезд из Харькова, работа в Ленинграде – это было тому доказательство». Практически сразу же определилось его амплуа так называемого комедийщика. Он играл разнокалиберных Максимов Перепелиц. «Добровольцы», «Алешкина любовь». В своем режиссерском дебюте «Зайчик» актер пытался выпасть из присвоенных ему рамок банально смешного человека. Владимир Наумович Миславский считает, что в своем дебюте в картине «Зайчик», которая была снята в жанре комедии, он сыграл главного героя – человека, выпавшего из общества. И наряду с его комедийностью это был человек, не терпевший несправедливости. И это был сам Леонид Быков». Однако его попытки выйти за рамки сложившегося образа не были успешны. Глубокий, драматичный Быков оказался не интересен и с 1966 по 1971 год его вообще перестали снимать. «Мне кажется, что я себя потерял, – писал он другу, – хожу за зарплатой. Стыдно...». После долгих раздумий он принял решение вернуться в Киев. Однако в Украине уже известному актеру и режиссеру пришлось создавать себя заново. Вместе с семьей он поселился в общежитии, а на работу ездил на метро, раздавая автографы, не сходя с эскалатора. Да и на самой киностудии имени А. Довженко его встретили словами: «Понаїхали тут генії! Своїх вистачає! А хто такий Биков?!». Но, несмотря, на все трудности, именно на киностудии Довженко Быков снял фильмы, которые прославили его как режиссера: «В бой идут

253

одни «старики», «Аты-баты, шли солдаты». В 1974-м году он получил звание народного артиста Украины. Правда и тут нашлись завистники, обвинявшие его в выборе легкой темы. Дескать, прославился, снимая только простячковую войну. Владимир Миславский считает актера Быкова великим, потому что он «был гениален в простом: не играл сложные роли, а играл простых людей». 11 апреля 1979 года на трассе «Киев - Минск» произошла автомобильная катастрофа. За рулем находился Леонид Быков. Слухи о его смерти мгновенно разнеслись по всей стране. Версий причин гибели было много: инфаркт, случайная авария, убийство и даже самоубийство. Постоянно звучал один вопрос: неужели этот жизнерадостный на экране человек, всю жизнь стремившийся летать в небе, осознанно опустился к земле? Мистика или злой рок? Но ровно за три года до своей смерти Быков напишет завещание, которое затеряется в бумагах киностудии и странным образом найдется за несколько дней до гибели актера. «Никогда и никому не поверьте, что я наложил на себя руки. Просто, если это случится, знайте, что я износился. Никаких оркестров, никаких студий, Дома кино, Боже сохрани. Без цирка, называемого почестями. А потом пусть 2-я эскадрилья врежет «Смуглянку» от начала и до конца... Очень жалею, что ничего не успел сделать путного. Вы заметили, что режиссер я не по диплому, а по призванию? Даже свои похороны режиссирую?! Спасибо и пока!»

Художник-карикатурист Борис Ефимов Маленький Франсиско Гойя когда-то, едва научившись держать карандаш, нарисовал деву Марию с синими усами и старика Иосифа с трубкой в зубах. За что, естественно, был наказан, хотя этот инцидент не повлиял на его творческую судьбу. По сути, ребенок, сам того не осознавая, создал карикатуру. Искусство карикатуры возникло не только задолго до рождения Гойи, но и того, как появилось само слово «карикатура». Этот жанр был рожден уникальным свойством человеческой натуры – чувством юмора, способностью смеяться. Карикатуры «рисовались» на камне, то есть вырубались. Осмеиваемые этого очень боялись, потому что позорились на века. Сатириков задабривали или попросту убивали. При патриархате борцы за правду и справедливость держали «на карандаше» правителей, которые, в большинстве своем, не понимая юмора, убивали и съедали карикатуристов на месте преступления. Но до конца извести их не смогли. Мир знал множество известных карикатуристов: Херлуф Бидструп, Доминик Филибер, Тони Монтана и многие другие. Вот и Борис Ефимов выбрал себе нелегкий хлеб. Большинству из нас он известен как человек, доживший до 108 лет, и, к сожалению, многим знаком только этим. Что ж, мы расскажем вам, что это далеко не единственный эксклюзивный факт в биографии Бориса Ефимова. Борис Ефимов рассказывает о своей юности в Харькове так: «Меня приняли в пятый класс Харьковского второго реального училища. Оно находилось на Сумской улице, она была тогда главной, не знаю, как теперь Я остался в Харькове один, мне было тогда 15 лет. Я вел совершенно самостоятельную жизнь. Учился я хорошо, училище мне очень понравилось. Вы спросите: «Как же я один 15-летний мальчик мог существовать отдельно?» Значит, когда меня мама отвозила в Харьков, она меня отдала на полный пансион в очень милую семью. Семья была маленькая – это были мать и взрослый сын, жившие на Рымарской улице. Вот я у них там все эти годы жил. Помню Сумскую, помню центральную площадь, Холодную Гору, если она существует теперь.

254

Я очень любил ходить в театры, не пропускал ни одной премьеры. Ходил в библиотеку, читал всякие книжки, даже какие-то философские. Учился хорошо, мне нравились учителя. И кстати, в Харькове я впервые увидел в печати свой рисунок. Это был 1916 год. Я уже тогда пробовал силы: нарисовал серию шаржей, пользуясь фотографиями, на депутатов Государственной Думы и отослал их в Петроград к брату. И вот через некоторое время, раскрыв журнал «Солнце России», я увидел свой рисунок – это был шарж на Родзянко». Это незначительное, на первый взгляд, харьковское событие определило всю дальнейшую жизнь Бориса Ефимова, ведущего карикатуриста всех крупных советских газет с 1920-х по 1980-е годы. Но тогда в Харькове он об этом не подозревал. Борис Ефимов рисовал с детства. Но не дома, деревья, кошек или лошадок, а фигуры и персонажи, рожденные собственной фантазией, рассказами старшего брата и содержанием прочитанных книг. Очень скоро это ребяческое увлечение сменилось осознанным желанием переносить на бумагу смешное в повадках и характерах людей. О своем профессиональном выборе Ефимов говорит, что этот жанр интересный, злободневный: «Он в характере человека, в котором есть интерес к событиям. Художник-пейзажист любит изображать лес, море, природу, а от событий довольно далек. А мне выпал, видимо врожденно, жанр, который непосредственно связан с событиями. Вне событий карикатура не существует. Есть, конечно, юмористические зарисовки, которые вечны: высмеивают рыболовов или тещу или еще кого-нибудь. У меня много и юмористических рисунков, но в основном, во мне жил журналист. Злободневная карикатура неотделима от событий. Есть событие, которое тебя взволновало, ты же не будешь рисовать что-то такое натуральное – это только карикатура». К Борису Ефимову на карандаш попадал цвет политической элиты, над которой тогда в 1920-е годы еще можно было подшучивать. В его шаржах цвет русской и советской литературы – от Блока и Горького до Маяковского. В годы войны Борис Ефимов приравнял свой карандаш к штыку. Стал сотрудником «Красной Звезды» и его карикатуры солдаты бережно хранили в вещмешках. Альбом Бориса Ефимова «Гитлер и его свора», содержащий 136 рисунков был напечатан в шести странах. А в 1945-ом году член советской делегации на Нюрнбергском процессе Борис Ефимов рисует с натуры фашистских главарей, создавая целую галерею групповых и индивидуальных портретов. В послевоенные времена появились новые проблемы, на которые Ефимов не уставал реагировать. Ведущий карикатурист «Правды», «Известий», «Крокодила», узнаваемый по творческому почерку, даже неискушенными людьми, говоривший со всей страной ироничным, простым и лаконичным языком, замолчал он в своей жизни только однажды в 1938-м году. Старший брат, друг, соратник, пример для подражания, человек близкий по духу. Его имя, тогда в 1930-е годы, было известно всей стране – Михаил Кольцов, спецкор «Правды», политический советник в Испании, депутат Верховного Совета, автор знаменитого «Испанского дневника». Для Бориса он олицетворял все лучшее, что могло быть в человеке. В 1937-м году его вернувшегося из Испании встречают в Москве, а в 1938-м арестовывают и обвиняют в сотрудничестве сразу с пятью иностранными разведками, выносят приговор – 10 лет без права переписки. Борис ждал брата 15 лет и только потом узнал, что его расстреляли еще в 1940-м году. Сам Борис носил клеймо «врага народа» и ожидал своей очереди: «Меня отовсюду выгнали, конечно, я нигде не смог

255

работать, терпел бедность и безработицу. Должен был чувствовать себя изгоем, все меня сторонились, боялись даже со мной здороваться. Почему Сталин оставил мне жизнь и свободу? Он же был хозяин. А ему в его хозяйстве нужен был и опытный карикатурист тоже. Он ценил карикатуру, считал ее важным материалом в газете, не менее важным, чем любая статья, он так и говорил. Поэтому он сказал: «Не трогать!». И меня не тронули». Да, его действительно не тронули. Но ведь это не означает, что «не давили». Что уж тут? Время было такое. Были в биографии Бориса Ефимова поступки, о которых он не очень любил вспоминать, но ведь из памяти не вытрешь: «Лев Троцкий – великий человек, который со мной дружил, проявлял ко мне внимание. А мне сказали: «Надо сделать карикатуру на Троцкого!». Я говорю: «Ой…». И я сделал довольно злых карикатур на Троцкого, хотя у меня рука дрожала, так мне не хотелось этого делать. Но если бы я отказался, сказали бы «троцкист». А за это в то время сажали в тюрьму или просто расстреливали». Вся жизнь при власти. Вся жизнь на службе. При политике и о политике. Ему было страшно жить, а выживать еще страшнее. Как он выжил в этих переломах? В ожидании худшего? Он во все времена старательно обходил внутреннюю жизнь страны и во все времена обличал жизнь внешнюю: звериный оскал фашизма, западных марионеток, империалистов-кукловодов, противостояние мрачных сил и сил светлых…

Поэт Григорий Поженян Быть убитым в 19 лет несправедливо и страшно. Почти мальчишка, чей-то сын, чей-то друг, простой солдат, каких миллионы... Мир продолжил бы жить без него, у мира обычно так много дел… В кровавом месиве боев безжалостного 1941-го года молодой боец был тяжело ранен под Одессой. Он мог уйти, как многие погибали в войну, юные и не очень, не долюбив, не досказав, не доделав… Он мог прорасти в планету корнями, ветками кроны, баюкая звезды Млечного пути. Он мог стать скрипкой или корабельной мачтой. Но он – другое дерево…. Ты хочешь, чтобы я был, как ель, зелёный, Всегда зелёный – и зимой, и осенью. Ты хочешь, чтобы я был гибким, как ива, Чтобы я мог, не разгибаясь гнуться. Но я – другое дерево… Он выжил и стал поэтом. Этому человек всегда везло. Для начала освободился от присыпавшей тело земли, однополчане похоронили его, посчитав погибшим. И отправился искать шлюпку. Нашел, вышел в море, был встречен своими – его подобрал катер. Он продолжил жить дальше. Для чего? Для всего. Может быть, в том числе, для того, чтобы его стихотворный сборник таскали с собой в вещмешках солдаты совсем уже другой войны – афганской. Григорий Поженян родился в Харькове в 1922-м году. Родной улицей для будущего героя стала в Харькове улица Мордвиновская. Теперь это – переулок Кравцова, недалеко от Рымарской, где планетарий. Сейчас район стареет, потихоньку перестраивается, дома ветшают, скоро не останется и этих. К

256

сожалению, нам не удалось узнать точный адрес, где родился наш знаменитый земляк. По словам Григория Поженяна, его дом был самым обычным. В те годы там жили в основном сапожники и рабочие швейной фабрики имени Тинякова, – люди, озабоченные делами и множеством детей. Все знали всех, делились всем. В школу ходил в ту, что поблизости, украинскую, №6, на Рымарской, в десяти минутах неспешным шагом от дома. Особой популярностью среди мужского населения школы пользовался тир, обустроенный неподалеку от школы. По воспоминаниям Григория Михайловича, он и его друзья, как и другие мальчишки довоенного Харькова, играли в «казака-разбойника», «стеночку», «орла и решку». Прыгали, кто дальше, с крыш сараев. Вечно проверяли кто сильней, вызывая друг друга драться на равных до первой крови. Осенними вечерами младшая детвора под руководством старшеклассников усаживались на трубах под крольчатником и по очереди, в крайне вольном изложении, пересказывали Грина или Станюковича. В двенадцать лет, чтобы не уступать сверстникам-верзилам, он, маленький и щуплый, начал заниматься боксом. За упорными тренировками двор отошел на второй план, и этот факт был одобрен отцом. Отношения старшего Поженяна с сыном были просты и полны мужской солидарности: за признание – никакого наказания. С отцом и матерью юный Григорий Поженян виделся редко. Мать работала врачом, занималась также наукой на кафедре института экспериментальной медицины профессора Синельникова, и дома появлялась поздним вечером. В самые метельные вечера ходила на вызовы знакомых и незнакомых людей. Отец, Михаил Арамович Поженян, строил Харьковский тракторный завод и был одним из первых его директоров, затем возглавлял НИИ сооружений, но, в конце концов, угодил под каток репрессий. Отца арестовали в беспросветно зловещем 1937-м. Из дома семью Поженян выселили. Матери с бабушкой трудно было управляться c взрослеющим Гришенькой, и они вздохнули свободнее, когда парень в 1939 году попал на срочную службу. Из 10 «Б» класса, в котором учился Григорий Поженян, с войны не вернулся, кроме него, никто. В Харькове, как мы знаем, моря нет. Но у нашего города, безусловно, есть «морской характер». Мы гордимся бывшими военными моряками, героями Великой Отечественной Войны. А сухопутное расположение города никогда не мешало романтичным харьковчанам выбирать море своей профессией. Среди них – Виктор Иванович Харченко, капитан I ранга, командир подводной лодки, в мирное время был награжден боевой наградой — орденом Красной Звезды; Валентин Григорьевич Носарёв — старшина-радист подводной лодки (практически всю жизнь числился погибшим по военным архивам), но он был жив, написал книгу; Иван Романович Миргородский — подводник-черноморец, старший мичман, награжден орденами и медалями СССР и Украины, в том числе орденом «Богдана Хмельницкого»; Владимир Александрович Пелевин — капитан 1 ранга, тихоокеанец, журналист; гордость Харькова – Израиль Ильич Фисанович — герой Советского Союза, моряк-подводник (в нашем городе есть улица его имени). Морская специальность пришлась по душе Григорию Михайловичу Поженяну. Морской офицер Поженян был представлен в годы войны к званию Героя Советского Союза. А в мирное время стал известным поэтом. Но когда нашего земляка спрашивали, какая тема в его творчестве ему особенно близка, замечательный харьковчанин с морской душой отвечал – море: «Всегда мне снится море, всегда я хочу поехать к морю. Мне хочется плавать на кораблях, на которых я плавал и обошел почти весь мир. Но, кроме моря, я больше всего на свете люблю стихи. И весну».

257

Прозвище Уголек дали юному краснофлотцу Григору (как он любил себя называть) в диверсионном отряде в Одессе. В первый же день войны на боевом корабле «Молотов» выстроили моряков и спросили, кто пойдет в добровольцыдиверсанты. И не было сомнений, что всегда лезущий на рожон заводила Уголек первым шагнет из строя. В бою под Одессой Поженян был тяжело ранен. Семье командование отправило похоронку. Многие годы после войны на доме №27 по улице Пастера в Одессе висела мемориальная табличка с именами погибших солдат. Была на ней и фамилия Поженяна. Он закончил войну самым молодым капитаном третьего ранга – в 22 с половиной года. Был награжден орденами, медалями. За пять лет войны – бесчисленное количество боевых операций, потеря друзей, два ранения, контузия. Шрамов хватало и на теле, и в душе. Послевоенная Москва сияла улыбками девушек, звенела трамваями, кружила кольцами новых дорог, восстанавливалась и отстраивалась новыми кварталами. Литературный институт имени М. Горького в Москве Григорий Поженян смог закончить только с третьего раза. Его дважды выгоняли, несмотря на фронтовые награды. Во времена, когда предательство было нормой, он бросался на защиту учителей и друзей: у Поженяна всегда было повышенное чувство справедливости. Защищая свою крутизну, не печальтесь, что губы разбиты. Ни погонщику и ни слону, как слоны, не прощайте обиды. Шрам притерпится, боль отболит. Как бы ни были поводы жестки, никому не прощайте обид. Защищайте свои перекрестки. Стихи Григория Поженяна в конце 1950-х годов стали узнаваемы. К нему пришла настоящая слава. Выходили книги, по его сценариям снимались фильмы. О фантастической жизни поэта можно рассказывать бесконечно. Он жил неравнодушно, страстно, на всю катушку… Умер Григорий Поженян в Москве. Но осталась его поэзия – и стала теми корнями, которые питают дерево жизни, дерево новых стихов и новых песен.

Певец Марк Бернес О нем написано и сказано немало. Роли в театре и кино, успешная эстрадная карьера, необычный голос, всенародное признание, ярко прожитая жизнь. О нем изданы книги, сняты фильмы. Человек, поющий душой – Марк Бернес. Он жил в районе Южного вокзала на старинной улочке Карповской в 1914 – 1929 годах. Между датами – всего лишь знак тире, отмеряющий целых 15 лет жизни… Карповская тогда утопала в садах и криницах. Улица, несмотря на близость к центру, и сейчас выглядит окраиной. Но, как часто это и бывает в жизни, всегда найдется что-то еще – несказанное, неуслышанное, интересное, незнакомое… Оказывается, уехав однажды из города навсегда, Марк Бернес не забывал Харьков, вспоминал даже славноизвестную «сумскую стометровку», истоптанный множеством ног участок улицы Сумской – наш собственный харьковский Бродвей. Малоизвестными фактами из жизни Бернеса в эксклюзивном интервью

258

поделится самый настоящий харьковчанин и верный друг Марка Наумовича – Народный артист РСФСР, Заслуженный артист Украины, певец Вадим Мулерман: «Он всегда вспоминал Харьков, в основном Сумскую. Для нас – харьковчан – всегда главной улицей была Сумская с памятником Шевченко и «стометровкой», как мы её называли. Особенно часть Сумской от памятника Шевченко до театра Шевченко». Первым театром, на сцену которого юный Бернес вышел впервые статистом, был «Театр Миссури». В некоторых исследованиях творчества Марка Наумовича утверждается, что здесь Марк сыграл роль официанта в опере «Мадам Помпадур», закончив к тому времени актерские курсы. Но по воспоминаниям тех, кто неоднократно слышал рассказы Марка Бернеса о начале карьеры, всё происходило не совсем так, – театр прошел мимо него, лишь испачкав рукав куртки будущего артиста столярным клеем для расклейки афиш. Вадим Иосифович Мулерман вспоминает, что «в Харькове Марк никогда не был ни в каком театре, нигде! В Харькове он расклеивал афиши. Когда он осознал, что он созрел быть артистом, он сел в поезд и приехал в Москву. А носильщик, который ему помог нести чемодан, подсказал адрес Малого театра. Поэтому он и говорил позже «Я попал в Малый театр благодаря носильщику». Таким образом, «благодаря носильщику» и творческим амбициям, судьба привела Марка Бернеса сначала к главному подъезду, а потом и на театральные подмостки московских театров. Вскоре начинающего актера увлек бурно развивающийся кинематограф. Имя Бернеса неумолимо восходило на небосклоне творческой Москвы новой звездой. Но кто знает о том, что всенародный любимец Марк Бернес, обласканный правительством и, несомненно, приближенный к имущим власть, сохранял, тем не менее, скептицизм и иронию по отношению к этой власти. В чем это проявлялось? Есть такое слово еврейское «мелиха». Мелиха – это власть. Марк не говорил «власть», а говорил: «Эта мелиха, эта мелиха». Хотя он еврейский язык не знал. Да и вообще, боялись произносить «еврей», потому что боялись, что могут уволить с работы. Но уволить с работы Бернеса было трудно. Уж очень пришелся по душе народу этот человек, поющий душой. Но «перекрыть кислород», говоря современным языком, ограничить концертную деятельность – могли. Поэтому недоверие к власти выражалось у смекалистого Бернеса самым проверенным способом: «Деньги – вперед». Вадим Мулерман рассказывает, что «у Марка была такая «феня», как сейчас говорят, он деньги брал вперед: «Этой мелихе я не верю, не верю, что они заплатят, сколько договорились». Практичная привычка брать деньги вперед однажды, накануне сборного стадионного концерта в городе Кирове, чудом спасла Марку Бернесу и Вадиму Мулерману жизнь. Но прежде поясним, что концерты на стадионах, собиравшие выездные бригады певцов и артистов, популярные в наше время, начинались в СССР как диковинка. Приехать на кировский стадион Вадим Мулерман и Марк Бернес с женой Лилей должны были на личном автомобиле Мулермана. Но в гостинице произошла заминка: за актерами заехал распорядитель концерта и сказал: «Марк Наумович, Вадим Иосифович, через полчаса надо быть на стадионе». «А сколько туда ехать?» «Ехать полчаса». Тут Марк говорит: «А деньги?» Администратор хлопает по карманам: «Ой, Марк Наумович, я надел другой пиджак и там остались деньги!» Тогда Марк говорит: «Нет, вы поезжайте назад, наденьте тот пиджак, в котором у вас есть деньги для меня, и только потом приезжайте. А мы вас здесь подождем». Администратор, зная, что с Бернесом

259

пререкания бесполезны, помчался за деньгами. И вскоре вернулся с гонораром. Когда деньги были благополучно доставлены, артисты выехали с небольшим опозданием на концерт. Вадим Мулерман вспоминает, что в то время, когда они подъезжали к стадиону, прогремел взрыв: «Взорвалась вся трибуна, где располагались все актеры, там пионеров было много, ветеранов… Это была страшная трагедия, о которой не писали в газетах в те годы. Погибло около 200 детей. На стадионах раньше были лавки. Люди сидели, курили, а под трибунами находилась вся пиротехника. И все это взлетело на воздух. Об этом никто не знает. Знали только несколько ведущих актеров». О трагедии, произошедшей в городе Кирове, информация была засекречена, чтобы не волновать людей и не порочить руководящие органы. Сейчас стадион заброшен и пуст. Но день концерта – 25 мая 1968 года – можно считать датой второго рождения обоих артистов и жены Марка Бернеса Лилии. Судьба распорядилась так, что Марк Наумович был женат дважды. Первая жена, Полина Линецкая, умерла от рака совсем молодой, оставив дочь, которой было всего два года. А когда, спустя время, Марк Наумович привел свою Наташу в первый класс, в ту же школу пришла Лилия Бодрова с семилетним сыном Жаном. Бернес влюбился с первого взгляда. Лилия ушла от мужа француза, фотокорреспондента «Пари матч», и ни разу не пожалела об этом. За все девять лет совместной жизни, которые были ей отпущены, пара не расставалась. Лилия сопровождала Бернеса во всех поездках. По той ли причине, что Бернес всегда был под присмотром жены, то ли вследствие обычных людских сплетен, ходили слухи о том, что великий артист любил заложить за воротник, прямо говоря – выпивал. Вадим Иосифович рассказал, что у них с Марком Наумовичем был подшефный ликероводочный завод в Куйбышеве. «В Куйбышев я приехал на машине, и оттуда мы должны были ехать в Киев, во Дворец спорта. И после обеденного перерыва, директор, зная, что Марк Наумович любит выпить, загрузил нам полный багажник машины водкой и коньяками. Я ему говорю: «Марк, а куда мы это все денем, ты не пьющий, я непьющий». А он говорит: «Ну, раздадим». Директору я говорю: «Мы – непьющие!» А директор говорит: «Ну, как же, мы же знаем…», а я ему говорю: «Откуда и что вы знаете?!!» Марк смеялся жутко». По словам Вадима Мулермана, Марк Бернес имел ироничный склад ума, но был, скорее не юмористом, а сатириком. Не сразу поймешь, когда шутит, когда нет. Свою последнюю песню – «Журавли» – Марк Наумович записывал, уже осознавая, что неизлечимо болен. Малоизвестен тот факт, что Расул Гамзатов, везде указываемый автором стихов этой песни, на самом деле им не являлся. Вадим Мулерман говорит, что для всех своих песен Марк сам находил тексты, упрашивал композиторов, чтобы написали. «Гамзатов на самом деле написал песню про джигитов, а наш переводчик Козловский написал просто потрясающие стихи на русском языке, не имеющие никакого отношения к Гамзатову. Сам Гамзатов признал, что он не писал этих слов, что он писал о джигитах, а этот – о журавлях». На похоронах Марка Бернеса в записи звучали только те песни, которые он исполнял сам. А похороны проходили совсем не гладко. Власть как будто решила отомстить Марку Бернесу за независимость в творчестве от её подачек, за нелестные высказывания по поводу отношения государства к культуре. Зал Дома кино в тот день закрыли на замок. А гроб с Бернесом поставили в коридоре. Шли проливные дожди и организаторы посчитали, что народа не будет, но просчитались. Поток людей был огромнейший. В душном узком коридоре

260

образовалась настоящая давка, кому-то даже вызывали скорую. Мулерман вспоминает: «Вокруг Дома кино кругами стояли огромные очереди, как в свое время в Мавзолей. И надо было не просто зайти, а еще и выйти, но выходить было некуда. В общем, люди, актеры, те, кто пришел попрощаться, двери в зал снесли. Перенесли гроб на сцену, открыли все окна, и тогда уже люди смогли выходить-заходить. Звучала песня «Я люблю тебя, жизнь». Он, когда умирал, сказал, чтоб никаких оркестров не было. Он сам себя отпевал». Да, он отпевал себя сам, но как же много осталось песен, неспетых им при жизни... Кроме рассказанного нами, мы верим, что найдутся еще – и силы и слова – разгадывать Марка Бернеса, актера и певца, снова и снова. Но будет ли этот феномен разгадан?

Маршал Советского Союза Павел Батицкий 23 декабря 1953 года, Специальное Судебное Присутствие Верховного суда СССР под председательством маршала Ивана Степановича Конева рассматривалось дело Лаврентии Берия, вошедшего в историю, как «кровавый». Обвиненного в шпионаже, в стремлении к ликвидации советского рабочекрестьянского строя, в моральном разложении и злоупотреблении властью, Берию приговорили к высшей мере наказания. Расстреляли его в этот же день в бункере штаба Московского военного округа в присутствии Генерального прокурора СССР. По собственной инициативе первый выстрел сделал из трофейного парабеллума генерал-полковник Павел Федорович Батицкий, которому суждено было дослужиться до маршала. В память о Павле Батицком установлен бюст в подмосковном поселке Заря и мемориальная доска в Харькове. В бывшем военном городке Заря, потому что именно Батиций развивал его инфраструктуру и основал в нем музей Войск противовоздушной обороны, а в Харькове, потому что он здесь родился и вырос. Родился Павел Батицкий 27 июня 1910 года на окраине Харькова в рабочей семье. Он рос крепким, смелым и любознательным мальчуганом, умевшим постоять за себя в стычках со сверстниками. После окончания четвертого класса в 1922 году, чтобы помочь семье, поступил на завод учеником слесаря, а позже стал работать и учиться в фабрично-заводском училище при заводе «Серп и молот». Но не об этом мечтал будущий маршал. Еще в детстве, играя с ребятами в войну, он представлял себя красным командиром, лихим и отважным. В конце ноября 1924 года Батицкий поступил в Харьковскую военно-подготовительную школу. А после ее окончания был зачислен в Борисоглебско-Ленинградскую кавалерийскую школу, располагавшуюся в Ленинграде. Его военная карьера началась в 1929-м году, когда он получил назначение в Белорусский военный округ на должность командира кавалерийского взвода. Из аттестации на Батицкого, подписанной Главнокомандующим войсками ПВО: «волевой, инициативный, настойчивый командир. Проявляет иногда высокомерие, излишнюю горячность, недостаточно выдержан в обращении с подчинёнными». Из прощальной речи Батицкого с офицерами Московского округа ПВО: «Вы уж простите меня, если я кого-то слишком сильно ругал. Но я ругал тех, кто хорошо работает. А тех, кто не работал, я не ругал, я их увольнял». Из воспоминаний подчиненного Павла Федоровича: «Не человек, а глыба! Когда надо – жесткий, очень требовательный, строгий, но справедливый». Таким Батицкого и запомнили его знакомые. А в историю он вошел как лучший командующий ПВО за все время

261

существования этого рода войск, внесший огромный вклад в организационные и структурные преобразования зенитно-ракетных, радиотехнических войск и истребительной авиации, Герой Советского Союза. Звание Героя Советского Союза он получил в 1965 году «за умелое руководство войсками и героизм, проявленный в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками». Кстати, Батицкий мог получить это звание намного раньше, если бы не его принципиальность. Он представлялся к этому званию сразу же после окончания Великой Отечественной, но не получил его из-за личного конфликта с высокопоставленным политработником. Поэтому его заслуги в войне были отмечены «только лишь» получением звания генерал-майора, награждением орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 2-ой степени, и орденом Кутузова 1-ой и 2-ой степени. В первые послевоенные годы генералы и старшие офицеры, занимавшие в военную пору руководящие должности дивизионного и корпусного звеньев, считались самыми ценными кадрами советских Вооруженных Сил. Не случайно в послевоенное время они стали постепенно переходить в высшие эшелоны военного руководства. Вот и генерал-майор Батицкий в марте 1946 года стал слушателем академии Генерального штаба, а в 1948 году окончил ее с золотой медалью. Назначение он получил в Войска противовоздушной обороны – самый молодой в то время вид советских Вооруженных Сил. Батицкий занял должность начальника штаба Войск Московского района ПВО. В мае 1949 года Павел Федорович Батицкий стал генерал-лейтенантом, а вскоре получил особое задание, связанное с организацией помощи в противовоздушной обороне Китайской Народной Республике. Павел Федорович стал руководителем укомплектованной и направленной в Китай группы боевых авиационных, радиотехнических и прожекторных частей, вооруженных самой новой для того времени техникой. Эта группа совместно с китайскими частями зенитной артиллерии, владевшими советской техникой, должна была защитить Шанхай от ударов с воздуха. Советские специалисты во главе с Батицким блестяще оправдали возлагавшиеся на них надежды. По завершению загранкомандировки, в сентябре 1950 года, генераллейтенант Батицкий вступил в должность начальника Главного штаба – первого заместителя главнокомандующего Военно-воздушными силами. В августе 1954 года Московский район ПВО был преобразован в Московский округ противовоздушной обороны. Командующим войсками этого округа стал, естественно, Батицкий. За одиннадцать лет командования Московским округом ПВО Павел Батицкий провел многие сотни часов в кабинах самолетов и вертолетов, летая в отдаленные гарнизоны, много тысяч километров проехал на машинах, немалые расстояния преодолел пешком. Он досконально знал в округе каждый гарнизон, аэродром, командный пункт, множество позиций со всеми сооружениями и службами. В возрасте пятидесяти шести лет Павел Батицкий стал главкомом Войск ПВО страны. При Батицком начались работы по зенитному ракетному комплексу С-300. Высоко оценивая его перспективность, эффективность и надежность, главком всячески помогал создателям комплекса. Он побывал на многих заводах, где изготавливались различные компоненты ЗРК, а также на полигоне, где проводились его испытания, в том числе, и первый пуск ракеты. Вера главкома в перспективность С-300 полностью оправдалась. Комплекс, принятый на вооружение уже после кончины Павла Федоровича, по своим возможностям

262

намного превзошел лучшие зарубежные образцы, был принят на вооружение Советской армии и завоевал мировую известность. Заметную роль Батицкий также сыграл и в создании истребителяперехватчика Су-27, а также множества других образцов вооружения. Он первым из советских главкомов поставил вопрос об автоматизации управления радиолокационной информацией. Именно при нем территорию страны закрыло сплошное радиолокационное поле, после чего можно было создавать средства автоматизации для сбора и обработки радиолокационной информации и оснащать ими войска. Батицкий с группами генералов и офицеров неоднократно вылетал в районы военных действий, где применялась советская боевая техника. Такие командировки во Вьетнам и на Ближний Восток давали ему много ценной информации для лучшего понимания тенденций современной войны. Новые тактические приемы, появлявшиеся в ходе боевых действий во время военных конфликтов, тщательно изучались, затем проверялись на полигонах и специальных учениях, и только после этого внедрялись в практику боевой подготовки советских войск. В последние годы своего руководства ПВО Павел Батицкий много спорил с тогдашним военным руководством государства в подходе к перспективам развития ПВО. Дело в том, что часть военных из Министерства обороны добивалась включения большой части Войск противовоздушной обороны в состав приграничных военных округов. Такие изменения неизбежно вели к существенным нарушениям отработанной системы управления войсками. Все это угрожало ослаблением ПВО страны. Поэтому Батицкий решительно выступал против таких тенденций. Однако его доводы не были приняты во внимание. В итоге летом 1978 года было принято и стало осуществляться решение о передаче значительной части Войск ПВО в состав ряда военных округов. Не имея реальных возможностей противостоять такой линии, Павел Федорович и здесь проявил свою принципиальность: подал рапорт об освобождении его от должности главнокомандующего. Эту просьбу поспешно удовлетворили. 28 июля 1978 года Павел Федорович простился с работниками Главного штаба и управлений. После этого Батицкого назначили в группу генеральных инспекторов. Но за все время он не получал заданий, соответствовавших его эрудиции и возможностям. Они так и не были востребованы. Батицкий продолжал бороться за будущее родных для него войск ПВО до последнего дня своей жизни, даже добился личной встречи с Андроповым, чтобы изложить ему свое мнение об опасности непродуманной реорганизации, проведенной в войсках ПВО страны. Утром 17 февраля 1984 года он приехал в Кремль на заседание сессии Верховного Совета СССР. При входе в Большой Кремлевский дворец неожиданно почувствовал себя плохо. Маршала доставили в Центральный военный госпиталь, однако спасти его не удалось. В этот же день он скончался. Похоронен Павел Федорович Андропов на Новодевичьем кладбище. В неприметном тихом районе Харькова, недалеко от речушки Немышля, где из достопримечательностей можно назвать разве что расположившийся неподалеку Московский районный отдел милиции, есть улица Маршала Батицкого. Здесь же недавно установили и мемориальную доску лучшему командующему ПВО за всю историю Советского Союза. И может быть, пройдет какое-то время, и местные жители смогут внятно ответить на вопрос, в честь кого была названа их улица...

263

Советский партийный и государственный деятель Алексей Епишев Кому нужна ваша правда, если она мешает нам жить? Казалось бы, нас всю жизнь учат говорить правду. Но в то же время ничто нас так не коробит и не пугает, как эта самая правда. Помните, как в советском фильме «Неисправимый лгун» герой Георгия Вицина всегда говорил одну только правду. И во что это выливалось? Постоянные неудачи на работе, в семье. Нет, лгать, конечно же, тоже не выход. Но, вот, промолчать, не досказать … Интересно бы выяснить, какая картинка предстает перед глазами наших шестнадцатилетних современников при упоминании слова «война». Бомбежки? Горящие танки? Разрушенные города и пылающие деревни? Плачущие женщины и дети? Бульдозер, сгребающий истощенные тела погибших узников концлагерей в ров? Образ раненого советского солдата или, наоборот, холеного гитлеровца? Господство строгих идеологических установок, героического пафоса и плакатности в Советском Союзе, несомненно, сформировало определенные стереотипы. Однако были и другие «картинки». Истории о заложниках судьбы, военнопленных солдатах, терпящих унижения далеких от героического трафаретного образа партизан. Кому нужна эта правда? Или же проблема дезертирства. Война отнимает у женщины мужа и старшего сына. Младшего она решает, во что бы то ни стало уберечь от гибели и прячет его на чердаке своего дома, не пуская на фронт. Кому нужна эта правда? Эти и другие подобные истории, очерняющие доблесть и отвагу советского народа, всплывали наружу во времена уже более гласные. Понять мировой масштаб трагедии, ощутить весь ужас и горе или же разобраться в противоречивых моментах военной истории – каждый преследует свою цель в поисках правды. А она, как известно, вещь субъективная, особенно, когда речь идет о такой больной теме как война. Другой вопрос: как потом жить с этой правдой. История Великой Отечественной Войны, без сомнений, была покрыта белыми пятнами. Разница лишь в том, что когда одни пытаются расставить, наконец, все точки над «i», снимая фильмы, издавая учебники, другие стараются обойти стороной неудобные моменты, вычеркнуть их из памяти. «Кому нужна ваша правда, если она мешает нам жить», – автором этих слов был генерал Алексей Алексеевич Епишев. Алексей Алексеевич Епишев родился 19 мая 1908 года в городе Астрахани в рабочей семье. С ранних лет познал нужду и тяжелый труд. После окончания средней школы он устроился в бондарные мастерские. С вступлением в 17-летнем возрасте в комсомол начинается активная партийная карьера Епишева. Молодые активисты решали актуальные для того времени проблемы: ликвидация неграмотности, поиск материальных средств нуждающимся и это было оценено «сверху». В 1929 году Алексей становится членом ВКП(б) и назначается инструктором райкома партии. В условиях резкого усиления военной опасности в стране в ряды Красной Армии по специальному набору призывается и Алексей Епишев. Через два года он становится начальником 5-го отделения штаба дивизии, откуда убыл на учёбу в Академию Вооруженных сил. Затем, числясь в кадрах Вооружённых Сил, работает парторгом ЦК на заводе имени Коминтерна в Харькове, одновременно

264

избирается Первым секретарём Коминтерновского райкома КП(б)У. С марта 1940 года Епишев Первый секретарь Харьковского обкома и горкома партии. С началом Великой Отечественной Войны на Первого секретаря обкома была возложена задача обеспечить эвакуацию заводов индустриального Харькова. С первых же дней войны Алексей Алексеевич стремится на фронт, куда попадает в мае 1943 года. До конца войны член Военного совета 38-й армии 1-го Украинского фронта. Генералу Епишеву приходилось неоднократно бывать там, где решался исход боя. Он был тяжело ранен. После войны Епишев вновь надевает штатскую одежду и возвращается на партийную службу. Он избирается секретарем ЦК КП(б) Украины, затем первым секретарем Одесского обкома партии, несколько лет трудится на дипломатической ниве. Однако новая, самая главная страница его жизни открывается в 1962 году и в 54 года Алексей Епишев назначается начальником Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота. Последние годы жизни он живет в Москве. Скончался Алексей Епишев 15 сентября 1985 года и был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. Что ж, классическая биография большинства партийных деятелей той поры строилась примерно по схожему сценарию, например, карьера первых секретарей ЦК КПУ Петра Шелеста и Владимира Щербицкого. Однако в каждой из этих биографий можно найти вещи, которые выводят их за рамки стандартных. Такова уж плата за публичность. Стремительный рост по карьерной лестнице Алексея Епишева и пребывание его на высоких должностях в течении десятилетий наводит на мысль, что не все в этой истории было так гладко. Только, опять же, кому нужна эта правда? Почему бы не вспомнить о поступках более значительного масштаба. Тем более, что некоторые из них происходили в Харькове. В августе 1938 года ЦК партии принимает решение разработать танк нового образца. Перед конструкторским бюро и коллективом харьковского завода имени Коминтерна стояла задача форсировать создание нового танка и развернуть его производство. На харьковском заводе были в то время сосредоточены лучшие силы отечественного танкостроения. Местные специалисты имели очень высокую квалификацию и большой опыт конструирования и производства танков. Главным конструктором был назначен уже успевший проявить себя в танкостроении Михаил Ильич Кошкин. В муках рождалась легендарная 34-ка. То гусеничный механизм нового танка вызывал сомнение, то сам талант конструктора попадал под подозрение. В 1939 году, в самый разгар проектных изысканий и их практической реализации, на завод прибыли два сотрудника НКВД. Они выискивали недовольных главным конструктором и в итоге пришли к директору завода с выводом: «Кошкин умышленно ведет дело к срыву правительственного задания». Сегодня мы знаем, что время расставило все на свои места: танк Т-34 стал настоящей легендой Второй мировой войны. Но мало, кто знает, что определенная заслуга здесь принадлежит Алексею Епишеву. Будучи парторгом завода, Алексей Алексеевич проявил невероятное упорство, чтобы отстоять доброе имя талантливого конструктора. Он хлопотал за Кошкина и в Харьковском обкоме партии, и в Москве, и в профильном отделе ЦК. В конце концов, ему пришлось идти на прием к Маленкову, возглавлявшему в то время отдел руководящих партийных органов ЦК. Кстати, за участие в создании и налаживании производства танка Т-34 Епишев был удостоен первого боевого ордена – Красной Звезды.

265

Пожалуй, одной этой истории с лихвой хватило бы на несколько человеческих жизней. И можно сказать, что жизнь прожита не зря. Но у нашего героя таких историй было куда больше. К примеру, для проведения Киевской наступательной операции необходимо было провести перегруппировку войск. Предстояло обеспечить их переправу через Днепр. Начальник инженерных войск 38-й армии генерал-майор Кирсанов обратился с просьбой к Епишеву помочь в строительстве мостов, так как штатных средств не хватало. Алексей Алексеевич связался с местными партийными и советскими органами, которые налаживали работу на освобожденной от гитлеровцев территории, и получил все необходимое. Позднее гитлеровские генералы признали, что советские саперы проявили большое искусство в наведении переправ через Днепр. Или же вопросы совершенствования партийно-политической работы в армии и на флоте. Существовала такая традиция: при переводе офицеров кадровые органы зачастую используют практику чередования назначения на командные и политические должности. Еще в годы Гражданской войны многие комиссары становились командирами. По мнению нового начальника Главпура Епишева в современных условиях не было необходимости перемещать офицеров и генералов на должности по новому для них профилю, и эта практика была отменена. Не были чужды Алексею Епишеву и вопросы культуры. В конце 1960-х годов в свет массово выходят публикации о «правде» Великой Отечественной Войны. В 1967 году Георгий Константинович Жуков пишет книгу мемуаров «Воспоминания и размышления», естественно, со своей трактовкой событий того периода, что вызывало немало дискуссий. Итог дискуссиям подвел Епишев, заявивший: «Нельзя очернять нашу историю, иначе не на чем будет воспитывать молодежь». Из разных историй, поступков складывалась жизнь нашего героя. В любом случае, это была его правда. Правда, действительно, у каждого своя. Порой для того, чтобы узнать правду, надо задать правильный вопрос. Кому нужна ваша правда?

Советский партийный и государственный деятель Владимир Ивашко Термин «идеология» появился в XVIII веке во Франции. И тут же с легкой руки Наполеона приобрел уничижительный смысл. Великий правитель решил, что философы пытаются подменить политическую реальность какими-то абстрактными утверждениями. Второе рождение понятие «идеология» получило благодаря Марксу. Вряд ли кому-то из людей, заставших советское прошлое, нужно объяснять, что этот термин значит. Идеологией занимались в государстве определенные люди, и людей этих обычно недолюбливали. Недолюбливали чаще всего не потому, что не нравилось, о чем говорили идеологи, а, прежде всего, за неискренность. Доктор исторических наук, профессор Валентина Илларионовна Астахова вспоминает, что «в то время были те, кто на трибуне говорил одно, а выходя на перерыв покурить, насмехались над всем тем, что говорили, и это привело к

266

гибели большого государства». Но были и те, кто истинно верил в свои идеалы, кто сумел остаться честным перед другими и перед собой. И именно эти люди вошли в историю, стали легендами, о них живет светлая память. Таким человеком был Владимир Ивашко, фактически последний правитель СССР. Он был умным человеком и не был схоластом. Жена Владимира Ивашко Людмила говорит, что «это был человек, который никогда не толкнул никого локтем». Для своего сына Андрея Владимир Антонович был образцом честности, порядочности, доброты, априори хорошим человеком. Владимир Ивашко родился в 1932 году в Полтаве в небогатой семье. Отец был рабочим, мать домохозяйкой без образования. В доме могло не хватать на всех вилок, но всегда были свежие газеты. Говорили в семье на украинском, а вот овладевать русским языком маленькому Вове пришлось по воле обстоятельств. Его жена вспоминает, что, когда они вернулись из эвакуации в 1944 году, в украинскую школу нужно было нести стол и стул, а в русскую – только стул. И поэтому пошел в русскую школу, которую Ивашко закончил с медалью и поехал в Харьков поступать в Горный институт. В институт он пришел в рубашке и брюках из хлопчатобумажной ткани, у него не было даже пиджака. Именно на первом курсе Харьковского горного института Ивашко познакомился со своей будущей женой Людмилой, но встречаться они стали только на пятом курсе, а пока просто дружили, делились конспектами и оба учились на «отлично». Кстати, за успехи в учебе Володе уже к концу первого семестра пошили от института пиджак и горную форму. Ивашко отличался не только успеваемостью, он был активистом, веселым, остроумным, занимался спортом. После окончания института Владимиру – единственному из потока – предложили остаться на кафедре. Казалось, его ждет спокойная жизнь преподавателя. И, действительно, в его жизни было одиннадцать лет преподавательской деятельности. К 1973 году Владимир Ивашко уже перешел на заочный факультет Украинского Политехнического института и был также секретарем парткома института. Его пригласил в обком и Первый секретарь сказал: «Мы увидели Вашу работу. Вам нужно оставлять преподавательскую работу и переходить на партийную». Так, Владимир Ивашко сначала стал заведующим отделом науки и образования, а затем – секретарем обкома по идеологии. На этих должностях он проработал ни много, ни мало пятнадцать лет. Впереди Владимира Антоновича еще ждали многие переезды, но именно Харьков был для него родным, пусть и не по рождению, городом. Валентина Илларионовна Астахова говорит, что Владимир Антонович был абсолютным авторитетом для людей, умел расположить, завоевать их доверие: «Владимир Антонович, действительно, честно следовал своим идеалам и принципам. Для него чувство долга было первостепенным». 12 декабря 1979 года было принято решение о вводе советских войск в Афганистан. В то время, как семья Ивашко 5 января 1980 года праздновала радостное событие – свадьбу единственного сына, а уже 11-ого числа того же месяца Владимир Антонович был в Афганистане. При этом он только перенес вторую операцию на щитовидке, но даже категорический запрет долго находиться на солнце не показался для Ивашко весомой причиной, чтобы отказаться от этой опасной командировки. Людмила Ивашко рассказывает, что тогда не было принято отказываться: «Тогда из Советского Союза уехало партийных работников 11 человек, а из Украины он был один». Больше шести месяцев в Афганистане, под подушкой пистолет, каждый раз новая дорога домой и на работу, чтобы не подстрелили. Домой жене Владимир

267

Антонович привез неказистую дубленку и газету, в которой за его голову предлагали миллион. С 1986 года в карьере Владимира Ивашко наступил резкий карьерный взлет. Сначала его забрали в Киев, затем – в Днепропетровск. Причем это не было понижением. Должность Первого секретаря Днепропетровского обкома считалась высочайшим постом. Там Владимир Антонович проработал год прежде, чем его опять забрали в столицу на пост Второго секретаря ЦК КПУ. А еще год спустя он становится Первым секретарём вместо ушедшего в отставку Щербицкого. На парламентских выборах в марте 1990 года Владимир Ивашко баллотируется на пост депутата Верховной Рады Украины от Дарницкого округа Киева. Эта кампания изначально казалось провальной: Владимира Антоновича не знали киевляне, он представлял старую власть, что само по себе практически ставило крест на кандидате, к тому же его конкурентом был простой инженер, у которого в то время шансов победить было намного больше. Но он победил в честной, напряженной борьбе, он приезжал, встречался, объяснял, говорил и выиграл эти выборы. А 4 июня 1990 года Владимир Ивашко избирается Председателем Верховной Рады Украинской ССР, его заместителем становится Леонид Кравчук. Обстановка в парламенте для Владимира Антоновича была очень напряженной. Его не принимали демократы и отвергали партийные консерваторы. Буквально сразу же после своего избрания Ивашко уезжает на съезд КПСС, при этом, предварительно собирая президиум, чтобы обозначить круг вопросов, которыми они будут заниматься в его отсутствие. Вместе с Владимиром Ивашко уезжают и другие коммунисты, чем вызывают всеобщее негодование в Раде. Эта ситуация заставляет Владимира Антоновича принять решение, которое обескуражит всех: он пишет заявление об отстранении от должности Председателя Верховной Рады по собственному желанию. И буквально через считанные дни в июле 1990 года избирается на должность, единственную в своем роде за всю историю Советского Союза, – должность заместителя Генерального секретаря ЦК КПСС. Его называли последним рыцарем КПСС. Он навсегда останется великой загадкой или, наоборот, источником веры в человека: имея пост в Киеве – мечту для миллионов украинских бюрократов, будучи Председателем Верховного Совета Украины, он поехал в Москву, где к этому времени все разваливалось. Валентина Илларионовна считает, что «возможно, могла по-другому сложиться история нашего многострадального отечества, если бы тогда Владимир Антонович не ушел из Киева». Возможно, Владимир Ивашко мог бы быть избран первым президентом Украины? Путч застал Владимир Ивашко в подмосковном санатории «Барвиха», где он реабилитировался после операции. До последнего он продолжал отстаивать идеалы, в которые верил. В течение пяти дней с момента, когда Горбачев ушел с должности Генерального секретаря, до роспуска КПСС Владимир Ивашко был формально исполняющим обязанности Генерального секретаря партии и вошел в историю как последний правитель СССР. Сам Владимир Антонович говорил, что «в жизни человека всегда были и будут идеалы. Они могут приобретать разную форму. Но какой-то общественный идеал будет всегда существовать в умах людей, независимо от их национальности, социальной принадлежности, возраста и так далее». Идеал – высшая степень нравственного представления о благом и должном.

268

Идеалы необходимы обществу, отдельной семье и человеку. Кто знает, удалось бы Владимиру Ивашко сохранить свои идеалы, если бы дома жена требовала шубу, а сын обучение в Гарварде? Но, может быть, наоборот, благодаря незыблемой вере Владимира Антоновича в эти самые идеалы, у его семьи даже не возникали такие крамольные мысли. У них никогда не было машины, не было приятно обсуждать чужой достаток. Когда Владимир Антонович с женой уезжали в Киев, он принял решение сдать четырехкомнатную квартиру на улице Красина, потому что сыну с семьей иметь такую большую квартира было неподобающим.

Советский партийный и государственный деятель Николай Тихонов Если спуститься от метро «Исторический музей» вниз, то на пересечении улицы Клочковской и спуска Халтурина можно увидеть небольшой скверик. О том, что он носит название «имени Тихонова» знают единицы. Даже, несмотря на установленный в центре сквера бюст Николая Александровича Тихонова – одного из самых пожилых глав правительства в послевоенной истории Европы. Этот Председатель Совета Министров СССР, в отличии от других советских политических деятелей, не оставил у большинства наших сограждан никаких воспоминаний. Действительно, чего тут запоминающегося: кровавых расправ не устраивал, в шпионаже не обвинялся, идеологического контроля не ужесточал, ботинком по трибуне не бил и даже лидеров дружеских стран непотребно не целовал... Как утверждают современники премьера, все дело в том, что Николай Тихонов не принадлежал к той категории политиков, которых теперь принято называть публичными. Его совершенно не волновало ни то, как часто и как долго его показывают по телевидению, ни то, как освещают газеты его визиты за рубеж или поездки по стране. Он был человеком дела, хозяйственником, чуждым интриг, в меру прямолинейным, но осторожным, безупречно честным. В общем, никакого интереса к своей персоне у населения не вызывал. Личная жизнь, соответственно, тоже не афишировалась. Поэтому мало кто даже из нас, харьковчан, знает что шестой и предпоследний Председатель Совета Министров СССР был уроженцем Первой Столицы. Родился Николай Тихонов в семье инженера, в 1905 году, 14 мая по старому стилю. А в возрасте 15-ти лет он уже был в Днепропетровске, который в те времена еще был Екатеринославом и поступил в Екатерининский техникум путей сообщения. После окончания техникума Николай Тихонов какое-то время поработал помощником машиниста паровоза, и после этого поступил в Днепропетровский металлургический институт. После его окончания в 1930 году Тихонов идет работать на металлургический и трубопрокатный завод имени В. И. Ленина, где делает карьеру от простого рабочего до главного инженера завода. Там же, в Днепропетровске, в конце 1930-х годов Тихонов знакомится с молодым Брежневым, который в то время уже был задействован в работе партийных органов. В 1940 году Николай Тихонов вступает в партию, а в 1941 его направляют на должность главного инженера Новотрубного завода

269

в Первоуральск Свердловской области. В разгар войны Тихонов, вместе с коллективом завода, удостоенным Сталинской премии, передал в Фонд обороны и Фонд Красной Армии 100 тысяч рублей. В июле 1947 года Тихонова посылают восстанавливать Южнотрубный завод в Никополе. Он получил приказ: в кратчайшие сроки построить трубопрокатный стан. Несмотря на ужасную нехватку кадров, директор завода с этой задачей справляется, однако из-за некачественных материалов стан стал проседать. Спас Николая Тихонова его старый знакомый – Леонид Брежнев, который в то время был секретарем обкома партии. Леонид Ильич позвонил на Днепрогэс и выписал квалифицированных рабочих и качественный материал, с помощью которого стан восстановили. Вообще, Леонид Брежнев и Николай Тихонов сохранили приятельские, насколько это возможно, отношения на всю жизнь. На свои неюбилейные дни рождения Брежнев допускал только самый узкий круг родных и друзей. Николай Александрович неизменно среди них присутствовал. В 1955 году Николай Тихонов был назначен на должность заместителя министра чёрной металлургии СССР, отвечал за трубную промышленность. Спустя пять лет он стал заместителем Председателя Государственного научноэкономического совета при правительстве. Через год Тихонов был избран кандидатом в члены ЦК КПСС. После прихода к власти Леонида Брежнева начинается быстрый карьерный рост Тихонова: с 1965 года он заместитель Председателя Совета Министров СССР, а с 1966 года член ЦК КПСС. В 1976 году он становится Первым заместителем Председателя Совета Министров, и, наконец, в 1980 году Верховный Совет СССР утверждает Тихонова в должности Председателя Совета Министров. И это, несмотря на то, что годом ранее он открыто выступил против ввода советских войск в Афганистан! Премьером Николай Тихонов пробыл пять лет, за это время государство сменило четырех своих глав: Брежнева, Андропова, Черненко и, наконец, Горбачева. Брежнев ценил Николая Александровича, прежде всего, за прямоту и честность. Тихонова он называл «мой критик» и внимательно выслушивал его замечания по крупным вопросам, которые готовилось рассматривать Политбюро. Его приемник Андропов не испытывал к «неудобному» премьеру столь теплых чувств, как Леонид Ильич, однако заменить Тихонова на тот момент было некем, и Андропов позволил Тихонову работать, однако к себе так и не подпустил. Сколько Николай Александрович ни просил о встрече, Андропов неизменно отвечал: «Мы же видимся на Политбюро». Чернов тоже не питал к Тихонову особой неприязни, а вот с Горбачевым у Тихонова отношения сразу не сложились. Премьер позволял себе осаждать генсека в достаточно резкой форме: «Не пытайтесь работать по проблемам, в которых некомпетентны». Естественным следствием таких конфликтов стало то, что летом 1985 года Горбачев поручил главному кремлёвскому врачу уговорить Тихонова оставить пост премьера. 27 сентября 1985 года Николай Александрович Тихонов в возрасте 80-ти лет был официально освобожден от обязанностей Председателя Совета Министров СССР «по состоянию здоровья». С 1988 года он получал персональную пенсию, но с развалом Советского Союза ее отменили. Никаких сбережений у Тихонова не оказалось. Когда он работал в правительстве, все свои деньги они с женой тратили на покупку автобусов, которые дарили пионерлагерям и школам. Остаток жизни Тихонов с супругой доживал в обычной квартире. Последние годы странный политик

270

провел уединённо, с воспоминаниями и интервью не выступал. Умер Николай Александрович Тихонов 1 июня 1997 года, похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Композитор Исаак Дунаевский Песня о Волге из кинофильма «Волга-Волга» в исполнении Любови Орловой впервые прозвучала еще в 1938 году. Прозвучала и осталась с нами навсегда. А написана она Исаакам Дунаевским. Директор Харьковской филармонии Владимир Янко рассказывает, что Исаака Дунаевского ласково называли Дуней: «У него не была кличка Дунька или Ицык. Дуней его звали. Я не слышал, чтобы кто-то о нем плохо отзывался». Композитор Исаак Дунаевский. Гений, Моцарт ХХ века, московский Штраус, в высоколобых консерваторских кругах – просто Ицык, Дуня. Действительно, услышать что-либо обидное или оскорбительное в адрес этого музыканта сегодня невероятно. Но это сегодня. Музыкой Дунаевского была озвучена эпоха, с которой ему явно не повезло. Под неё плакали и смеялись, маршировали и танцевали, а главное – искренне верили во всё, о чем пелось. Даже те, кому совсем не повезло. А потом облили грязью и убили. Нет, ни в том буквальном смысле, хотя и такой сценарий был возможен, а гораздо изощренней и затейливей, но не менее больно. Обо всем этом позже. А пока отправимся на улицу Петровского, 24. И задержимся ненадолго возле дома, где жил Исаак Дунаевский. Журналистов «Первой столицы» часто спрашивают: «Что и этот был харьковчанин?» На что мы всегда весело отвечаем: «Да! А вы не знали». Ведь для того, чтобы быть харьковчанином, не обязательно родиться здесь. Достаточно того, чтобы город оставил глубокий след в биографии, в творчестве, в памяти, чтобы в нем оставались близкие и чтобы в него всегда хотелось вернуться. Именно таким городом для Исаака Дунаевского был наш Харьков. Здесь он стал музыкантом! А потому, не углубляясь в подробности ранних детских лет, которые Исаак провел в захолустной Лохвице Полтавской губернии, начнем нашу историю с того момента, когда два брата – Исаак и Борис – блистательно провалившись в Лохвицкое реальное училище и рискнули попытать счастье в Харькове. Риск состоял в том, что процентная норма, установленная для евреев, являлась главной причиной провала в училище, могла стать препятствием и в губернском Харькове. Но братьям повезло! Директором музыкального училища, куда они решили поступать, был знаменитый Илья Слатин. Несмотря на то, что вступительные экзамены закончились, он допустил Исаака и Бориса к испытаниям. Спасибо, Илья Ильич, от потомков! Казалось бы, чего ещё? Поступили в элитное учебное заведение, да еще и на бюджет, как сказали бы сегодня. Так нет же, папа Осип (практичный еврей!) определяет Исаака и Бориса и в частную гимназию, директором которой был некто Кнорринг – разносторонне образованный человек и прекрасный музыкантлюбитель. Может быть, поэтому так и случилось, что в гимназии Кнорринга Исаак очень серьезно занялся именно музыкой. Первым учителем Дунаевского был известный в те времена в Харькове скрипач Ахрон. Он стал его старшим другом и воспитателем, и первым педагогом не только по классу скрипки, но и по композиции. «Ваша техника отстает на пятнадцать лет от вашей музыкальности», – сказал как-то Дунаевскому Ахрон.

271

Дело было не в лени, естественно, просто Исаака всё меньше влечет скрипка и всё больше манит сочинительство. Поэтому он поступает в класс свободного сочинительства к знаменитому профессору Богатыреву – основателю Харьковской композиторской школы в только что образовавшейся Народной консерватории и одновременно на юридический факультет Харьковского университета, который так и не окончил. «К сожалению!», – сказал бы папа Осип. Да нет, к счастью! С 1919 по 1924 год постоянным местом работы Дунаевского был Драматический театр знаменитого Николая Синельникова, где он работал скрипачом, дирижером и композитором. Был одним из организаторов Харьковского театра сатиры и композитором в нем же, а также детского театра, который назывался «Сказка». Одним словом, театром Исаак Дунаевский «заразился» в Харькове. Во что это вылилось? В одиннадцать оперетт, которые до сих пор не сошли со сцены и не собираются в ближайшие лет сто или двести. В 1924 году Дунаевский уехал из Харькова в Москву. Смело и решительно зашагал по жизни с «песней веселой», благосклонно принимая всевозможные почести и награды вплоть до парохода, названного его именем. До этого подобной участи удостоились Любовь Орлова и Валерий Чкалов. Кто-то даже сказал, что музыку Дунаевского внедряли насильственно, как картошку при Екатерине II. Владимир Янко говорит, что «Исаак Осипович мог в корзину выбрасывать то, из чего можно было потом писать симфонии. Просто он считал, что это мелодия неудачная, а для кого-то она бы была самая лучшая». Зависть – страшное чувство и спастись от него трудно, особенно в музыкантской среде. Легкий, веселый и очень добрый Дуня своим завистникам заплатил сполна. По простоте души дал интервью иностранным журналистам, не испросив высокого разрешения в посольстве. Написал единственную неудачную песню и, как назло, о товарище Сталине. При небольшом росте и тщедушном телосложении пользовался бешеным успехом у женщин. Добавим к этому служебный автомобиль и неоспоримое звание «короля музыки». Такой набор подарков судьбы не прощают. Его лишили всего. Сталин лично вычеркнул фамилию Дунаевского из списков, представленных на Государственную премию. Затем его вывели из Комитета по присуждению премий, где он состоял шесть лет. Наконец, Александров заказал музыку к кинофильму «Встреча на Эльбе» не ему, а Дмитрию Шостаковичу. Окончательно добить лежачего не дал Председатель Союза композиторов Тихон Хренников. Удивительный человек! Исаак Дунаевский был далеко не единственным музыкантом, которому он протянул руку помощи в то ужасное время. Какой бы злобной ни была травля Дунаевского, все равно его помнили и любили, приглашали на встречи и концерты. Об одном из таких концертов помнят и в нашем городе. Директор Харьковской филармонии Владимир Янко показал документ-изюминку, в котором собственноручно написано Исааком Дунаевским: «Существуют не учреждения, существуют люди». «Слово «люди» написал крупным шрифтом и подчеркнул. Это во многом характеризует человека. Очевидно, для него этот фактор был очень важен». Запись датируется 12 декабря 1950 года. Это был год 50-летия композитора. Гениально воспетая и нежно любимая Родина юбилей вместе с ним не отмечала. Но такая оплеуха уже не была неожиданностью. К ней добавилась грязная история, раздутая до масштабов всесоюзно-вселенского скандала, произошедшая с сыном. Современные СМИ назвали бы его зарвавшимся мажором, который погубил девушку. А этот самый мажор, невзирая ни на что, сумел отряхнуться от грязи и стал впоследствии прекрасным художником. И,

272

наконец, разрыв на две семьи (ну, вот такой он был – Исаак Дунаевский). Сердце, которое умело так любить, в конце концов, разорвалось от горя. И опять сплетни. Даже после смерти. Уж очень хотелось многим доброжелателям, чтобы это было самоубийством. Да уж, человек, писавший музыку, в которой было столько жизни, которая совершенно беззастенчиво встала в один ряд с симфониями Моцарта и вальсами Штрауса, и которая переживет своего автора на века, добровольно из этой жизни уйдет? В 55 лет? Глупость, какая!

Поэт Михаил Кульчицкий Декабрьским утром 1942 года в подъезд одного из московских домов зашел призванный в Красную Армию на действительную службу поэт. Поэт от обычного солдата-призывника отличался наличием увесистого чемодана. Чемодан содержал важные бумаги – рукописи стихов, дневников и что там есть еще, бесценного, у поэтов… Молодой лейтенант нес свой поэтический архив любимой девушке с просьбой сохранить до окончания войны. Но почему-то в ответ на просьбу чемодан был вытолкнут на лестничную площадку девичьей ногой. У прощания есть разные формулы. Причина категорического отказа осталась для истории неизвестной. Взаимность, как для солдат, так и для поэтов, штука непостижимая. Чемодан с архивом был брошен где-то на произвол судьбы. Рукописи не горят, как известно. Но, пинаемые ногами и оставляемые на перекрестках, теряются навсегда. То, что уцелело и сохранилось нам, потомкам, имело такую Божью искру, что хватило бы на десятерых. Самое страшное в мире – Это быть успокоенным. Славлю мальчишек смелых, Которые в чужом городе Пишут поэмы под утро, Запивая водой ломозубой, Закусывая синим дымом. Самое страшное в мире – Это быть успокоенным. Славлю солдат революции, Мечтающих над строфою, Распиливающих деревья, Падающих на пулемет! Поэту Михаилу Кульчицкому, пытливому, веселому, удачливому, лобастому, крепкому в плечах смалу, по-честному беспредельно талантливому, выпало, отмерено и отрезано было всего-то 23 с половиной года. И он многое успел – столько, что не успеет иной за всю жизнь. А сначала всё было у него, конечно, как у всех – родился, учился… Харьков Михаила Кульчицкого начинался со старинной улицы Грековской. Родной домишко под номером 9 повидал жизнь, и сейчас героически таращится подслеповатыми, врастающими в землю окнами в сторону набережной реки Харьков. Окна семьи Кульчицких были на первом этаже с краю от угла. Многого отсюда, конечно, не

273

увидишь, если ты не романтик... На улице Красина была первая школа будущего поэта, и по номеру первая, и по жизни. Красивое здание архитектора Бекетова украшает улицу времен застройки XIX века. В школе № 1 Михаил проучился восемь лет. В его дневниках той поры были записаны совершенно недетские суждения. Например, запись 17 июня 1936 года: «Умер Горький. Про Горького писать не могу – не терплю общих слов, а своих пока нет». Точно неизвестно, насколько прилежно овладевал знаниями Михаил Кульчицкий, но будем верить, что успешно. А отлынивание от уроков в саду Шевченко можно оправдать тем, что будущий поэт гулял там, в порыве поиска смысла. После восьмилетки для Михаила учеба не закончилась. 9-й и 10-й класс он доучивался в школе № 30. Столетнее здание архитектора Цауне парадным входом торжественно открывается на Харьковскую набережную. Вот где интересно, наверное, было в окна смотреть! Первый рассказ в журнале «Пионер» вышел, когда Кульчицкому было шестнадцать. Это, безусловно, доказывает то, что в школе № 30 Кульчицкий смотрел в окна не просто так. Стихи уже складывались, прорастая сквозь быт и будни. Я люблю родной мой город Харьков – Сильный, как пожатие руки. Он лежит в кольце зеленых парков, В голубых извилинах реки. Я люблю, когда в снегу он чистом И когда он в нежных зеленях, – Шелест шин, как будто шелест листьев На его широких площадях. О неофициальном Кульчицком, о живом, нормальном, внеофициозном рассказал доцент кафедры эстетики ХПИ, филолог, энтузиаст-исследователь Михаил Михайлович Костиков. Он поделится с нами в интервью малоизвестными фактами из жизни поэта Михаила Кульчицкого: «Один из его предков был святым, которого канонизировали за духовные подвиги. Он был архиепископом Иркутским и сегодня почитается как святой. Еще среди предков, с которыми был связан род Кульчицких, был поэт Афанасий Фет. И бабушка, фамилия её была Цвейгер, Кульчицкий даже писал в своих стихах: «Я бабушкою немец». Так вот, по линии немцев Цвейгеров, бабушка была связана с родом Фетов (Шеншин – его фамилия настоящая). И к нему бабушка ездила в гости». Потомок святых и поэтов, на фотографии с бабушкой мальчик еще мал. Но за его ясные глаза уже хочется пророчить яркую счастливую судьбу. Там, где на фотографиях Михаил постарше, с удивлением замечаешь внешние – вольные или невольные – подражания мэтрам – Маяковскому, Багрицкому. Даже под лорда Байрона есть портрет. Семейных фотографий сохранилось мало. С сестрой, матерью, отцом – обычные фотографии небольшой дружной семьи. Обычным было и то, что младший Кульчицкий рос сыном врага народа. Карательная машина советского государства работала без пробуксовки. Михаил Михайлович Костиков рассказал, что отец Михаила Кульчицкого был репрессирован в 1930-е годы за якобы сокрытие дворянского происхождения. «На самом деле он его никогда не скрывал. Но действительно в одной из анкет не указал его по той причине, что революция уничтожила все сословия. Как

274

бы гордиться тут было нечем. На самом деле нужно было не гордиться, а стыдиться этого. А Кульчицкие – и один, и второй – этого не стыдились, но и не гордились. Вот такие странные были люди». В жизни Михаила из-за подвергшегося репрессиям отца многое было заказано. Например, невозможным был комсомол. И давней мечте – стать офицером, продолжить семейную традицию – тоже не суждено было воплотиться, но до поры до времени. Благодаря этому или, может быть, вопреки у юного Кульчицкого выработался особый взгляд на действительность. Михаил Костиков говорит, что с одной стороны, Кульчицкий был абсолютно советским юношей и верил, конечно же, и в коммунизм, и в партию, и в мощь Советского Союза, но он как-то это все воспринимал совершенно по-своему, вплоть до полного переворачивания всех этих штампов и шаблонов. Что такое для него был «коммунизм»? Коммунизм – это царство хороших стихов! То есть то, что не мыслилось тогдашним идеологам». После школы Михаил Кульчицкий поступил в Харьковский университет. А на втором курсе перевелся в Москву в Литературный институт имени М. Горького. Там его своеобразное мировоззрение будет тяготеть к откровенному марксизму. Смысл тезиса в том, что тот марксизм, который есть, он не откровенный и фальшивый. Михаил в среде студентов обретет не просто друзей, а единомышленников, среди них Сергей Наровчатов, Борис Слуцкий, Павел Коган, Давид Самойлов, Николай Глазков. Благодаря Николаю Глазкову мы знаем, как ощущал Михаил Кульчицкий начало войны. Они случайно столкнулись на улице, Михаил был оживлен, взбудоражен, шел записываться на фронт. «Кульчицкий Глазкову говорит о войне с радостью. А Глазков, воспринимая войну как, в первую очередь, опасность, говорит: «Но тебя убьют в войну такую!» На это Кульчицкий отвечает, радостно воскликнув, пишет Глазков, – «Всех убьют!» В воспоминаниях Глазкова наш герой залихватски прекрасен: «Кульчицкий больше всего любил жениться. Каждую неделю он знакомил меня со своей новой женой. Наиболее выдающимися из его «жен» были Лена и Генриетта. Генриетта была замечательна тем, что однажды мы втроем выпили семнадцать графинов разного вина». На фотографиях Михаила с девушками одна неизвестна – пусть она будет Еленой. А вот Генриетта Миловидова определена точно. По легенде, перед отправкой на фронт, лейтенант Кульчицкий свой чемодан стихотворений совершенно напрасно притащил домой именно к ней. В начале войны Михаил не смог уйти на фронт: его, с дворянским происхождением, посчитали недостойным защищать родину. Зато снизошли, разрешили стать бойцом истребительного батальона. Бойцы истребляли зажигательные и фугасные бомбы, сбрасываемые бомбардировщиками на город каждую ночь. В том, что небо над Москвой оставалось чистым, есть капля и его заслуги, его жизни. На фотографии Мишка позирует с напускной бывалостью – гвардейский разворот плеч, взгляд, полный значимости, – красуется, как мальчишка. Своими обязанностями «истребителя зажигалок» он бравировал: мог отбивать чечетку под опасно низко бреющим бомбардировщиком, азартно плясать под бомбами на крыше – это было очень по-нашему, по-харьковски, по-Кульчицки. «Мы – из Харькова!», – это был его девиз, который его поднимал в самых тяжелых ситуациях. Тем временем сводки с фронта были всё чудовищней, армия отступала, требовалось всё больше солдат. И тут уж родина отбросила

275

условности – ей понадобился Кульчицкий. Когда уже шла война, ему разрешили закончить под Москвой Хлебниковское пулеметно-минометное училище. И он стал младшим лейтенантом. Война ж совсем не фейерверк, а просто трудная работа, когда, черна от пота, вверх скользит по пахоте пехота. Марш! И глина в чавкающем топоте до мозга костей промёрзших ног наворачивается на чёботы весом хлеба в месячный паек. На бойцах и пуговицы вроде чешуи тяжелых орденов. Не до ордена. Была бы Родина с ежедневными Бородино. Это последнее стихотворение перед отправкой на фронт. Бесценный автограф был найден харьковским краеведом Михаилом Костиковым в архивах Москвы более, чем двадцать лет назад. В свой московский период жизни Михаил Кульчицкий водил дружбу с Лилей Брик – музой и любимой женщиной Маяковского. В 1940-е годы Брик было около 50 лет. Наверное, знакомство с ней льстило молодому поэту. А сама Лилия Юрьевна, по рассказам, имела особое чутье на талант, дерзость, смелость и одаренность. Первая строка написана рукой Брик – она попыталась записать стихотворение, но побоялась, что не сможет правильно воспроизвести текст. Дописывал Мишка сам – почерком, над которым шутили, «буря на море». Прощаясь, Лиля дала ему шарф, собрала что-то нехитрое из еды. Вот такая еще есть формула прощания… И Кульчицкий ушел – в вечность…

Оперный певец Иван Козловский Ивана Семеновича Козловского – обладателя уникального, особого тембра, без преувеличения можно было бы назвать золотым голосом Советского Союза. Но нет. Ни золотом, и ни другим престижным мерилом поклонники оценили его дар. Вокалиста назвали «Христианским Орфеем», «поющим ангелом» или просто певцом, несущим свет. Сам же Иван Семенович был глубоко убежден, что главное в жизни – до конца быть преданным себе, своим корням, своей вере, своему делу. Знаменитый тенор Иван Козловский всю жизнь прожил в Москве. Однако его связь с Украиной никогда не прерывалась: здесь его корни, его Родина, его самые любимые мелодии. Родился будущий певец 23 марта 1900 года в селе Мартьянова Киевской губернии. С пятнадцати лет он на профессиональной сцене. Участвует в постановках Общества украинских актеров. Учится у известного педагога Елены Муравьевой в Киевском музыкально-драматическом институте имени Н. В. Лысенко. В годы Гражданской войны он попал в Красную армию. Но когда

276

командиры услышали, как поет бравый всадник, запретили рисковать жизнью. Песня была его главным оружием. Некоторое время юноша пел в знаменитом хоре Александра Кошица. И в Полтавском оперном театре. Именно в Полтавском театре Козловский впервые ощутил, что такое настоящая слава. Однако это было лишь начало пути. В театральный сезон 1924 года певец работает в труппе тогда уже столичного Харьковского оперного театра, куда его пригласил ее руководитель А.М. Пазовский. Всего один год работы в нашем городе, но харьковчане навсегда причислили его к своим. Позже Иван Семенович еще несколько раз приезжал в наш город. А на открытие нового Харьковского академического театра оперы и балета знаменитый тенор передал уникальное поздравительное аудио-письмо. Но возможно, в этом скрывается одна из главных черт самого Ивана Семеновича – никогда не забывать свои истоки, ценить каждый миг, в котором был счастлив. В его московской квартире всегда звучала украинская песня. А в репертуаре были политически небезопасные украинские произведения «Мені однаково» на слова Тараса Шевченко и песни Сечевых стрельцов. Иван Семенович был глубоко верующим человеком. Говорят, что перед каждым выступлением он осенял себя крестным знамением. И, будучи солистом Большого театра, он был единственным исполнителем, осмелившимся петь по церковным праздникам в Воскресенском хоре. Ценности православия жили в нем с малых лет и были настолько сильны, что ни жизненные трудности, ни сталинский режим не смогли сломить его религиозных чувств. Великий Шаляпин однажды в шутку сказал: «Тенор — это физический недостаток. Для кого как, а для теноров талант — мучение!». Действительно, Иван Козловский в прямом смысле это слова оберегал или, как он сам отшучивался, «экономил» голос. Директор Харьковской филармонии Владимир Янко говорит о Козловском как об очень умном певце, обладающем своеобразным тембром и сумевшим сохранить свой голос до глубокой старости: «Говорят, что он холодильник открывал и при этом не снимал шарфик. И летом ходил в шарфике. Для сохранения голоса. Он всю свою жизнь работал над совершенствованием своего голоса. У него был настолько гибкий и потрясающий верхний регистр, что его называли теноромальтино, и этим он и вошел в историю вокального искусства». До 87 лет, благодаря строгому голосовому режиму, он очень долго был на сцене и радовал своих поклонников. И не просто радовал. Он не понимал и осуждал певцов, которые считали оперу просто «костюмированным вокалом», и заботились лишь о том, чтобы голос звучал чисто и не сорвался на верхней ноте. Владея в совершенстве не только вокальной техникой, но и искусством перевоплощения, Иван Козловский создал незабываемые образы Ленского из «Евгения Онегина» Чайковского, Берендея из «Снегурочки» Римского-Корсакова, Хозе из «Кармен» Бизе и немало других. Оперный репертуар певца насчитывает около 30 ведущих партий мирового репертуара. В 1954 году, находясь на пике популярности, Иван Семёнович навсегда покинул Большой театр. Но жить без пения он не мог. Козловский гастролировал по стране, снимался в кино и на телевидении, занимался с молодыми вокалистами. Он жил творчеством, отдаваясь любимому делу на все сто. Профессионалы говорят: «Тенор – достаточно редкий голос». Каждый преподаватель по вокалу мечтает иметь в своем классе такого ученика. Такой голос – это Божий дар. Иван Семенович Козловский это всегда знал. Наверное, поэтому каждый звук, каждую песню он наполнял особым светом – верой в хорошее, в человека, в Высший разум и Светлые силы. И это сделало его музыку вечной.

277

Эстрадный певец Вадим Мулерман На мультфильме «Ну, погоди!» выросло не одно поколение детей советской эпохи. В этом культовом мультсериале звучали лучшие песни любимых исполнителей – Эдиты Пьехи, Муслима Магомаева, Валерия Леонтьева, Аллы Пугачевой, вокально-инструментальных коллективов «Лейся, песня», «Земляне», «Песняры». Мелодии, любимые народом и узнаваемые с первых нот, сейчас называют хитами, а раньше именовали шлягерами. Задорный напев «Терьямтерьярем» стал рефреном четвертого выпуска «Ну, погоди!». Весёлый шлягер под названием «Король-победитель» исполнял обладатель великолепного баритона, звезда советской эстрады, харьковчанин Вадим Мулерман. Будущий народный артист РСФСР и заслуженный артист Украины по меркам эстрады 1960-х вел себя во время выступлений крайне эксцентрично – не стоял смирно у рояля, не застывал возле микрофонной стойки, как вкопанный… Леонид Утесов после концерта высказался однажды так: «Мулерман – это хулиган на сцене». Так что Вадим Мулерман может считаться родоначальником тренда – исполняя песню, певец держался свободно и непринужденно. Детство Вадима Мулермана пришлось на военный период. По воспоминаниям певца, вторая оккупация Харькова была особенно страшной. Белобрысого Вадима фашисты не трогали, а вот маму приходилось прятать. В те годы Мулерманы жили на улице Ольминского, мальчишка досконально знал все подворотни в окрестностях Пушкинской. Рос смелым, крепким, успешно занимался классической борьбой, боксом, не давал себя в обиду и горой стоял за брата, который был старше, но часто болел. Так что в суровых уличных «мужских» разборках парень нередко в качестве аргументов прикладывал кулаки. Он вспоминает, что на улице они воевали, но тогда все пацаны воевали: «Наша девчонка с нашей улицы пришла с мальчишкой с другой улицы. И нас били, если мы попадали на другую улицу». Семья Мулерманов не могла похвастаться достатком, жили скромно. Петь начал Вадим в школьном хоре, солируя высоким дискантом. А вот первую профессиональную оценку своих вокальных данных впервые услышал в семье родственников: «У нас не было возможности купить инструмент, и когда моим двоюродным сестрам (дядька мой был директором завода торгового машиностроения в Харькове), Исаак Наумович приобрел пианино, я приходил к ним домой. Преподавательница проиграла какую-то мелодию, они не повторили, а я повторил. Она сложнее проиграла, я тоже повторил, и она говорит: «Исаак Наумович, вам нужно заниматься с этим мальчиком». Так что совсем неслучайно в финальном раунде спорта и искусства победу одержало искусство, когда Вадим Мулерман поступил в театральную студию на базе театра Шевченко. Позднее певец отзывался об опыте учебы там с теплотой и признательностью за мастерство и науку: «Я очень любил спорт, сам играл когда-то в баскетбол, футбол, классической борьбой занимался. Но потихонечку я начал привыкать к театру. Поэтому я и попал в театр-студию». Актерский дар, чарующе-бархатный глубокий голос, обаятельная внешность, модные эстрадные песни – джаз, рок-н-ролл, твист. Его концерты охраняла конная милиция, поклонницы осыпали цветами и улыбками. Казалось, престижные места на конкурсах давались Вадиму Мулерману с легкостью, и каждая песня была обречена на успех – «Лада», «Последняя электричка», «Трус не играет в хоккей», «Гуцулочка», «Как хорошо быть генералом». Но хорошо ли ему было

278

«быть Мулерманом» вопрос совсем не праздный. Для славы и успеха певцу было отпущено около пяти лет. А потом – почти сорок лет черной ямы запретов и игнорирования со стороны чиновников от культуры. Вот, казалось бы, «в хоккей играют настоящие мужчины», побеждать должно искусство, торжествовать обязан светлый гений разума. Но в жизни нередко бывает иначе – берут верх наветы, интриги, тайная недоброжелательность. Вокруг честного имени певца достаточно накручено сплетен и без нас. Оставим разборки шоу-бизнеса и политики сейчас за кадром. Он – востребован, он – на сцене. И у Вадима Мулермана есть дело, о котором он мечтал – молодежный театр эстрадной песни: «Когда я заканчивал ГИТИС как режиссер музыкальных театров, мне Шаров, руководитель курса, спросил: «Что я буду делать тогда, когда перестану петь?» Я ответил, что хочу работать или с военными или с детьми. Он рассмеялся и уточнил: «Почему?» «А потому, что военные не возражают». На сегодняшний день Молодежный театр Вадима Мулермана настоящий эксклюзив – это единственный в Украине масштабный проект, в котором сценическому мастерству талантливую молодежь обучают бесплатно. Мы не будем высокопарно призывать сейчас срочно гордиться таким достижением. На самом деле у театра трудные времена, он сейчас не живет, а выживает. Но Вадим Мулерман не привык сдаваться – ведь «трус не играет в хоккей». Вадим Иосифович говорит, что делает это для города: «Считаю, что я сделал хорошее дело и продолжаю делать, пока еще театр существует. И мне хотелось бы, чтобы не просто пели люди на сцене, чтобы был сценарий драматического плана». Знаете, как нежно называют зрители воспитанников театра-студии Вадима Мулермана? «Вадюшины дети». Молодым дарованиям мы задавали вопросы: что изменилось в их жизни благодаря занятиям в студии, как меняет их искусство, что дает им практика сценического мастерства, радуют ли перемены, заметно ли отличие между тем, «как было» и «как стало»? И они говорят, что с каждым днем ощущают, как растут как артисты. И они благодарны судьбе, что так случилось, что они попали в театр-студию Вадима Мулермана: с приходом сюда поменялись их принципы и понимание самого творчества, хочется слушать качественную музыку, ходить на качественные спектакли. Конечно, а как же иначе – Вадим Мулерман недаром был одним из первых на советской эстраде певцов, кто точно выстраивал песенную драматургию. Сейчас под его руководством некоторые молодые исполнители не только участвуют в концертах, но и преподают, делятся знаниями, создают свой собственный маленький театр песни. Пусть не все «дети Вадюшины» выберут сцену своей профессией, но в их жизни есть искусство. И не петь они уже не могут, как не может не петь их наставник, маэстро Вадим Мулерман. Сегодня артист скромно живет в Харькове, у него небольшая квартира в центре. Счастливо женат вторым браком, растит двух прелестных дочек. Встречается для интервью с телевидением и прессой. На гастроли выезжает редко. Занят работой с молодыми певцами. Грозится из Украины уехать, чему очень не хочется верить. Когда песни, спетые Вадимом Мулерманом, берутся петь другие певцы, все понимают, что песни его. Вообще по отношению к этому артисту всё происходит взаимно: Мулерману остаются верны и песни, и поклонники. Словом, «хмуриться не надо», ладно?

279

Конструктор ракетной техники Владимир Сергеев Наверное, каждый харьковчанин когда-нибудь видел эту вывеску. По дороге с Салтовки на Алексеевку, из центра на Пятихатки, или выезжая на Белгородскую трассу: «Хартрон – системы управления в космосе и на земле». Эта стела нам уже примелькалась и воспринимается часто как еще одна деталь экстерьера города. И далеко не каждый житель первой столицы Украины сможет внятно ответить, что это за «Хартрон» такой, и чем он знаменит. А, между прочим, это Харьковское научно-производственное объединение было уникальным в своем роде в Советской Украине и входило в тройку ведущих предприятий СССР, создававших системы управления для ракетно-космической техники. Ракеты-носители с системами управления разработки «Хартрона», например, «Циклон», «Энергия» вывели на орбиту около 1000 космических аппаратов серии «Космос», «Целина» или «Океан». Предприятие участвовало в создании систем управления для модулей «Квант-1» и «Квант-2», «Кристалл», «Спектр», «Природа» космического комплекса «Мир», системы автоматической стыковки для функционально-грузового блока «Заря» Международной космической станции. После развала Советского Союза, в отличие от множества других научных предприятий, «Хартрону» удалось выжить и даже продолжить участвовать в космических программах. Одну из наиболее важных ролей в истории этого харьковского предприятия сыграл Владимир Григорьевич Сергеев, занимавший должность главного конструктора более 25 лет. О Владимире Григорьевиче Сергееве говорят как о жестком, властном, невероятно целеустремленном человеке. Его подчиненные порой выходили из его кабинета и направлялись прямо в больницу – подлечивать сердечко или нервную систему. Зато никто лучше, нежели он, не мог отстоять интересы предприятия перед руководством страны, зачастую ничего несмыслящим в науке. Непревзойденный организатор, под командованием которого «Хартрон» уверенно взял курс на золотой век своей истории. Родился будущий почетный гражданин Харькова в Москве, 5 марта 1914 года. Непросто поверить, но в школьные годы будущий академик был законченным двоечником. Голодные 1920-е годы, мать – швея в одиночку тянущая детей, тут уж не до регулярной учебы. Однажды, накануне экзаменов, к школьнику Сергееву подошла учительница геометрии и сказала, что верит в своего ученика и надеется, что он сможет подготовиться к ее экзамену. Владимир три дня не поднимал головы от учебников и сдал экзамен на «отлично». Класс аплодировал Сергееву стоя. Окончив семилетку, Сергеев поступил в училище электрозавода, но и на этом решил не останавливаться: у мальчишки появилась мечта – стать инженером. Причина была прозаической – Сергееву хотелось забыть о голоде. «Выучусь на инженера, – говорил он, – и буду есть только колбасу». Сдав все экзамены на «отлично», Сергеев стал студентом Московского института инженеров связи, который блестяще окончил в 1939 году. Владимир Сергеев прошел всю войну связистом. За мужество и отвагу в боях за годы войны был награждён четырьмя боевыми орденами. После Победы он продолжал службу в Советской Армии. Уволился в запас майор Сергеев только в 1947 году в должности офицера отдела связи штаба 39-й армии в Порт-

280

Артуре. Кстати, именно в Порт-Артуре Сергеев встретил свою любовь. Мария, в скором времени Сергеева, работала тогда на продуктовом складе. В Москву они приехали вместе и по приезду шутили: «Сергеев утверждал, что он уговорил ее стать своей женой за сорок минут. Маша возражала — за два часа». После демобилизации Сергеев работал в Москве, где построил карьерную лестницу от младшего научного работника до начальника лаборатории по созданию систем управления для истребителей. И вот, конец 1950-х, Владимиру Григорьевичу, соответственно, за сорок, он уже лауреат Ленинской премии, воспитывает двоих детей в полученной от государства трехкомнатной квартире. В общем, жизнь удалась. И вдруг ученого вызывают в ЦК КПСС: нужно ехать в Харьков, становиться во главе конструкторского бюро и создавать систему управления боевыми ракетами дальнего действия. Своевольный Сергеев имел наглость категорически отказаться. ЦК вызывали Владимира Григорьевича до тех пор, пока ему не предъявили документ, подписанный лично Никитой Хрущевым с пометкой: «Отправить в Харьков». Причиной такой настойчивости со стороны руководства страны было то, что при испытаниях ракеты Р-16 на Байконуре произошел взрыв, в результате которого погибло более 90 человек, в том числе, и главный конструктор ОКБ-692 (так тогда назывался «Хартрон») Борис Коноплев. Трагически освобожденную должность в срочном порядке нужно было занять, и жребий пал на Владимира Сергеева, который к тому времени уже имел необходимый опыт руководства научно-исследовательскими работами по системам управления. Задача перед Владимиром Григорьевичем была достаточно сложной: учесть опыт предшественников и доработать систему управления Р-16. К этому были добавлены новые пожелания: ракету делали для отправки на расстояние 16 000 километров, как раз до США. Были собраны кадры со всех лучших КБ города. Все ученые тут же получили статус «ОВ» — «особой важности», полностью засекречена работа, особая группа секретности, приравненная к органам КГБ. Владимир Сергеев с новоприобретенными соратниками трудились долго и упорно, каждый их шаг контролировали в Москве, каждое достижение было известно Хрущеву. Результат оправдал ожидания: установка, созданная под руководством Владимира Григорьевича, позволила ракете лететь максимально далеко и максимально точно. Там, где ракета отклонялась в сторону на несколько километров, получилось достичь результата всего в несколько сотен метров. Успех был неудивителен, ведь на полигоне Сергеев проводил по несколько месяцев. Однажды, вырвавшись поздравить жену с днем рождения, Сергеев вошел в квартиру и замер на пороге: жена шарахнулась от него. Сергеев спросил, не разлюбила ли? А она принесла зеркало и показала конструктору его отражение: он был абсолютно седым. После этого хартроновцы начали называть генерального директора «Дед». В 1961 году Владимир Сергеев был удостоен звания Героя Социалистического Труда. С тех пор главным направлением в деятельности Владимира Григорьевича стало создание все более совершенных систем управления межконтинентальных баллистических ракет генеральных конструкторов Янгеля и Челомея. Эти ракетные комплексы составили основу ракетно-ядерных сил стратегического назначения. В 1960-1980-х годах были созданы системы управления для ракет Янгеля: комплекс Р-16 с дальностью стрельбы до 12000 километров, комплекс Р-36 с двумя типами боевого оснащения: легкой головной части с дальностью стрельбы до 14000 километров и тяжелой — до 12000 километров. Созданные системы управления обеспечили требуемые характеристики: по точности

281

стрельбы (ракеты последних модификаций обеспечивали попадание в цель размером с современный стадион на предельной дальности); боеготовность комплекса в заданное время; автономную и дистанционную проверку состояния систем ракеты и ее пуск; высокую эксплуатационную надежность, простоту в обслуживании, защиту от случайных и несанкционированных пусков; дистанционное и автоматическое введение полетного задания и переприцеливание; сохранение работоспособности и точного наведения на цель при сейсмическом воздействии на стартовую позицию при ядерных взрывах в районе старта. Многие годы коллектив, возглавляемый Владимиром Сергеевым, был занят созданием боевых ракетных комплексов с новыми, нетрадиционными качествами, способными обеспечить преодоление противоракетной обороны. Так были созданы система управления глобальной ракеты Р-36, обеспечивающая дальность стрельбы в пределах одного витка искусственного спутника Земли и возможность подхода к цели с двух диаметрально противоположных направлений; система управления для управляемых на атмосферном участке траектории боеголовок, обеспечивающая преодоление противоракетной обороны, наведение на цель по рельефу местности или радиолокационным картам. Особый склад мышления Сергеева позволил направить творчество коллектива на возможность использования для нужд народного хозяйства боевых ракет, отслуживших свой срок дежурства. Для этих целей были разработаны системы управления ракет-носителей, с помощью которых было запущено в космос около 800 искусственных спутников Земли самого различного научного и народнохозяйственного назначения, серий «Космос» и «Интеркосмос». На базе глобальной ракеты Р-36 при минимальной доработке был создан носитель с полностью автоматизированной стартовой позицией, который нашел широкое применение для запуска искусственных спутников Земли в интересах военно-морского флота. С его помощью запускались управляемые спутники и спутники-истребители. Значительное место в научно-техническом творчестве коллектива под руководством Владимира Григорьевича занимало создание системы управления ракеты-носителя многоразовой космической транспортной системы «Энергия-Буран», имевшей неофициальное название «советский Шаттл». Мало кто знает, что эта разработка первоначально была поручена другому главному конструктору, и был уже сделан эскизный проект. Но на этапе проектирования стало ясно, что возможен полный провал работ, и тогда был подключен Сергеев. Владимир Григорьевич долго думал прежде, чем браться за проект. Он, очевидно, понимал или чувствовал, что это его последняя большая работа, и хорошо обдумывал каждый шаг. Сергеев ушел с должности главного конструктора и руководителя научнопроизводственного объединения «Хартрон» в 1986 году по состоянию здоровья. А уже в мае 1987 года состоялся первый успешный запуск ракеты-носителя «Энергия», а в ноябре 1988 года – запуск в штатном варианте – с многоразовым кораблем «Буран». Уже оказавшись на пенсии, без дела Сергеев сидеть не стал — работал научным консультантом АО «Хартрон» вплоть до самой смерти. Умер Владимир Григорьевич в уже более чем почтенном возрасте – на 96-ом году жизни. Неудивительно, что коллеги называли его почтительно «Дед». Он непременно вызывал некоторую оторопь и безмерное уважение. Он был неудобным человеком, ведь никогда не шел на компромиссы. Девиз своей работы он

282

озвучивал так: «Я призван делать оружие, а оно должно быть надежным». Спустя четыре месяца после смерти Сергеева, 21 августа 2009 года на фасаде дома, в котором он жил в Харькове, по улице Сумской, 36/38 установили мемориальную доску почетному гражданину города Харькова Владимиру Сергееву – дважды Герою Социалистического Труда, лауреату Ленинской премии, Государственной премии СССР и УССР, академику, доктору наук, обладателю множества орденов и медалей, полвека отдавшему созданию ракетно-ядерного щита Советского Союза.

Актриса Наталья Фатеева Не центральная, но и не тихая, не высокая, но и не одноэтажная, небольшая, протяженностью всего 400 метров, улица Гуданова принадлежит к классическим харьковским улицам проездного типа. Нетронутые витринами, сохранившие свой первозданный облик, такие улицы всегда находятся в эпицентре событий города. Ежедневно через улицу Гуданова в центр проезжают сотни машин, а сотни студентов спешат по ее тротуарам в Политехнический институт. 80 лет назад по тогда еще улице Юмовской тоже проходили какие-то люди и здесь происходили какие-то события. Старожила улицы Гуданова Маргарита Фомичева рассказывает об известных людях, живших здесь, – ректор ХАИ Масленников, знаменитые ученые Дринфельд и Героникус, Гаркуша, который вместе с Бакулиным вел борьбу с фашистами, Синельников, Ландау, Вальтер, его сын Гриша и Наталья Фатеева. Вот такие великие люди, оказывается, проживали на одной из старых улиц Харькова – как физики, так и лирики. И, если память о первых в нашем городе осталась в предметах, скажем так, материального наследия, то о жизни вторых мы можем судить по газетным статьям, фильмам и прочим атрибутам публичного искусства. Красивая, обольстительная женщина с невероятными голубыми глазами. Поразительно, что, прожив уже достаточно длинную жизнь, снявшись в более, чем ста фильмах, она осталась все такой же женственной, обаятельной, какой она когда-то появилась на экране. Наталья Фатеева родилась в Харькове 23 декабря и вовсе неважно, в каком году. Ведь, как тонко заметила Джина Лоллобриджида, с которой нашу героиню очень часто сравнивали в Советском Союзе: «Женщина на семь лет моложе, чем утверждают ее подруги, и на пять лет старше, чем дают ей мужчины». Поэтому вычисление возраста в данном случае – занятие напрасное, тем более, что личность Натальи Фатеевой таит куда более удивительные загадки. Семья Фатеевых была очень далека от искусства. Папа был военным, мама руководила ателье мод. Пробуя себя и в спорте, и на музыкальном поприще, у разносторонне способной девочки Наташи в душе все же теплилась лишь одна мечта – сцена. И в 17 лет она поступила в Харьковский театральный институт. Спортсменка, комсомолка и просто красавица не могла быть не замечена – ее пригласили работать диктором на местное телевидение. Харьков был четвертым городом в Советском Союзе после Москвы, Ленинграда и Киева, где в 1955 году появился государственный телевизионный центр. Телевидение тогда было в новинку для всех. В новый творческий коллектив приходили актеры, режиссеры, журналисты газет, фотографы – будущие телеоператоры. И хотя телевизоров более полвека назад в Харькове насчитывалось не более трех тысяч, людей из телеэкрана достаточно быстро стали узнавать на улицах города. Узнавали и

283

молодую диктора телевидения, голубоглазую брюнетку Наталью Фатееву. Она была сталинской стипендиаткой, активной комсомолкой, прекрасной и красивой девушкой. У нее было много поклонников, и одного она тогда выбрала актера театра и кино Леонида Тарабаринова. Вообще темпу ее жизни можно было только позавидовать: за год в ее жизни происходило столько событий, которых любому человеку хватило бы на всю жизнь. Достаточно рано, еще, будучи студенткой института, Наталья Фатеева дебютировала в кино в фильме «Есть такой парень», который демонстрировался в Харькове, и к уже имеющейся славе диктора прибавилась актерская слава. Наталья Фатеева говорит, что мечтала бежать в Москву. «Это было посттоталитарное время, когда было просто невыносимо. Но я была трусихой и не рискнула поехать в Московский институт. И когда я оттуда (из Харькова) сбежала, я была счастлива». Что ж, история стара, как мир. Харьков не единожды становился стартовой площадкой для многих знаменитых деятелей искусства. И после таких стремительных творческих успехов в родном городе, Москва, вероятнее всего, казалась Клондайком возможностей. В столице молодую актрису Наталью Фатееву взял во ВГИК в свою мастерскую Сергей Герасимов. Причем зачислили ее сразу на 4-й курс, чего не случалось за всю историю института. Один за одним стали выходить фильмы с участием Натальи Фатеевой. Руководительница драмкружка, технолог, колхозница, директор кинотеатра – роли были небольшие, репертуарные, как принято говорить, но их было много, и все они выигрывали за счет красоты актрисы. Наталья Фатеева о своей творческой судьбе высказывается так: «Пика популярности» у меня никогда не было. Я не относилась к «модным», «престижным» артистам, никто меня в звезды не выводил, в лауреаты не толкал. В моде был серый цвет». Актриса, конечно, немного лукавит. Пик популярности, хотя и недолгий, был – в середине 1960-х. Вспомнить хотя бы комедию «Три плюс два», после выхода на экраны которой всенародная слава пришла ко всей пятерке главных героев. Между Натальей Фатеевой и Андреем Мироновым, как и в фильме, вспыхнул роман. Это были теплые, дружеские отношения, лекарство после тяжелого разрыва с Владимиром Басовым. О недостатке мужского внимания у Натальи Фатеевой говорить не приходится. Красивые истории любви с летчикомкосмонавтом Борисом Егоровым, популярным румынским певцом Даном Спэтару стремительно разворачивались и также быстро угасали. В конце 1970-х годов в советском кино начала утверждаться новая эстетика, в центре которой стоял обычный человек – не с экрана, а с улицы. Таких первостатейных красавиц, как Наталья Фатеева, Алла Ларионова, Изольда Извицкая начинают вытеснять новые лица. Режиссеры, еще вчера использовавшие красоту Натальи Фатеевой, теперь осторожнее относились к ее редкой внешности, и ей постоянно приходилось доказывать, что она не только красива, но еще и что-то собой представляет как актриса. И это у нее получалось. Модистка Соболевская остро переживает ситуацию, когда единственный мужчина, соответствующий ее романтическому идеалу, оказывается отпетым бандитом и убийцей подруги, но отказывается помочь следствию, считая это предательством. Почти каждая героиня Фатеевой стоит перед выбором между чувством и долгом. И если в 1960-е годы ее героини отказывались от любви во имя некой абстрактной идеи, как того требовали идеологические установки времени, то в 1970 - 1980-е годы они уже боролись за свое женское счастье.

284

Сегодня Наталья Фатеева редко снимается в кино. Увлекается политикой – модным нынче занятием. Занимается благотворительностью, ездит на различные кинофестивали, иногда заезжает и в Харьков. Но приезжает на свою Родину она, скорее, в качестве гостя. Друзей в нашем городе у нее не было, родственники ушли из жизни, коллеги позабывались. Но никуда не делась небольшая улочка, протяженностью всего в 400 метров, жизнь которой зависит от нас, помнящих и интересующихся.

Художница Зинаида Серебрякова Харьковский Художественный музей – один из старейших в Украине. В его экспозиции работы Дюрера, Буше, Врубеля, Васнецова, Левитана, Айвазовского, Брюллова и Серебряковой. Все, кто сравнивают написанные Серебряковой портреты с самими моделями на фотографиях, замечают: художница всегда приукрашает действительность. От картин просто веет чистотой, светом, искренностью. Изображенная на картине харьковчанка Галина Тесленко говорила, что произведения Зинаиды Серебряковой талантливы потому, что писала она не только рукой, но душой и сердцем. Этот портрет появился в экспозиции сравнительно недавно – в 1994 году, когда Юрий Тесленко по завещанию матери подарил картину музею. В фонде музея хранятся всего несколько работ Серебряковой, «всего», потому что их могло быть намного больше. Дочь Серебряковой Татьяна продавала работы с её выставки, которая экспонировалась в Москве. Так сложилось, что среди этих работ были картины, которые Серебрякова написала в Харькове. Это был «Карточный домик» и «На террасе». Так, в 1967 году коллекция Харьковского Художественного музея могла пополниться картинами великой художницы, но тогдашний директор музея побоялся брать полотна автора с клеймом «эмигрантка». Всю жизнь Зинаида Серебрякова каторжно работала – неистово рисовала. Сотни портретов и пейзажей, принадлежащих её кисти, хранятся в лучших музеях и частных коллекциях мира. В этом году Парижская опера для своей программки выбрала работы Зинаиды Евгеньевны. Во Франции её считают своей художницей. Действительно, она прожила в этой стране дольше, чем в каком-либо другой. А ведь уезжая в 1924 году, художница совсем не думала, что это насовсем: она лишь хотела подзаработать денег на содержание семьи, не предполагая того, что навсегда оставляет мать и двоих детей (еще двоих младшеньких ей все-таки удалось потом забрать к себе). И все сорок три года, проведенные в Париже, из восьмидесяти двух, отведенных ей судьбой, Серебрякова страстно жаждала вернуться на Родину, а во снах грезила о милом сердцу селе Нескучном. Не было бы Серебряковой, да война 1812 года помогла. Прадед художницы пришел на нашу землю с оружием, но был пленен, да так здесь и остался. Зинаида Серебрякова – это удивительный цветок, возникший из слияния двух прекрасных родов Лансере и Бенуа. Серебрякова – дитя художественной итальянско-французской семьи. Её дед по матери – известный архитектор Николай Бенуа. Отец – скульптор-анималист, виднейший представитель этого жанра. В семье любили шутить, что все дети уже рождаются с карандашом в руках. Действительно, каждый предок и потомок Серебряковой, кого не возьми, художник, скульптор, архитектор. Ну, в крайнем случае, искусствовед.

285

Родовое имение Лансере «Нескучное» находилось в 30 верстах от Харькова и в то время было частью Белгородского уезда. Тут в 1884 году и родилась Зина, шестой и последний ребенок в семье. Не исполнилось и двух лет девочке, как умер её отец, и мать с детьми возвращается в отчий дом в Петроград. В Нескучное же они приезжали на теплое время года. В трех верстах от Нескучного находилось село Веселое. Оба названия сел выражают дух этого старинного края, когда здесь шумели ярмарки, гремели разудалые свадьбы, собирались шумные сходкивечерницы. А еще совсем недалеко расположился Серебряков хутор. Борис Серебряков и Зинаида Лансаре были дружны с детства, и сами, наверное, того не заметили, как дружба со временем переросла в любовь. Но когда влюбленные решили пожениться, выяснилось, что сделать это не так-то просто. Во-первых, Боря и Зина состояли в близком родстве – были кузен и кузина. Во-вторых, были разного вероисповедания. Свадьба уже была на грани срыва: их не хотели венчать ни в Белгороде, ни в Харькове. Влюбленные были в отчаянии, когда им посоветовали одного доброго харьковского попа, который и согласился сочетать пару браком. В Нескучном прошли самые счастливые годы художницы. Зинаида рисовала, Борис любил работать на земле. Тут родились почти все дети Серебряковых. При этом Зинаида Евгеньевна не была из тех богемных родителей, которые в порыве вдохновения забывают о собственных чадах. Она занималась с каждым из своих детей. Это известно как из семейных рассказов, так и из писем. Тем не менее, несмотря на все домашние заботы, именно в то время, в Нескучном были написаны лучшие работы Серебряковой: «Купальщица», «Беление холста», «Жатва» – работы светлые, чистые, полные умиротворения и счастья. Именно работы, написанные в родовом имении, приносят Серебряковой широкую известность. В 1910 году на VII выставке русских художников в Москве Третьяковская галерея приобретает автопортрет «За туалетом» и гуашь «Зеленя осенью». Зинаиде Серебряковой всего 25, при этом она не получала классического образования, а только брала частные уроки по рисованию. В 1916 году художница расписывает Казанский вокзал в Москве, а еще через год Академия художеств выдвигает её кандидатом на звание академика. Первый раз женщина удостаивалась такой чести. Но революция стремительно рушит все планы и размеренную жизнь Серебряковых. В дом по улице Конторской, 25 Серебрякова переезжает вместе с матерью и четырьмя детьми в 1917 году. Как раз вовремя: совсем вскоре горячо любимое имение будет сожжено. Но крестьяне не забывали Зинаиду: когда она с семьей уже жила на Конторской, они подвозили туда то дров, то картошку, свеклу. Помощь действительно не мешала. В этой небольшой квартирке, которую снимала художница по свидетельству Тесленко не было никакой обстановки: кровати, два стола и стулья, посреди комнаты находилась печурка«буржуйка». От голода спасала удивительная способность матери Зинаиды готовить еду из ничего. Сама Серебрякова, чтобы как-то выжить, устроилась работать в Археологический музей: составляла таблицы и зарисовывала найденную на раскопках керамику. В таких условиях речь о покупке красок или холстов идти, естественно, идти не могла. В то время письма Зинаиды порой исполнены настоящего отчаяния. Она пишет: «Я два года не рисовала, мне не жалко времени, пусть оно течет быстрее». Ей впервые стало не жалко времени, потому что ей нечего было делать. Муж Серебряковой был постоянно в командировках, для него – инженеражелезнодорожника – просто не было работы в Харькове. После очередной

286

безуспешной попытки устроиться здесь, Борис опять уезжает в Москву. Доехав до Белгорода, он почувствовал такую непреодолимую тягу к родным, что он сел на проходящий поезд и вернулся. Поезд оказался военным, в нем Борис заразился тифом и буквально сгорел за несколько дней на руках у близких. Семье Бенуа все-таки удается передать Серебряковой принадлежности для рисования из Петрограда. В это время она рисует свое самое трагическое произведение — «Карточный Домик», показывающий всех четверых осиротевших детей. До сих пор сохранилось окно, которое Серебрякова запечатлела на другой своей картине – «В Харькове на террасе». Женщина, которая сейчас живет в квартире Серебряковой сразу же открыла нам дверь, только услышав, что мы снимаем сюжет о Зинаиде Евгеньевне; фотографы и художники готовы ехать в Нескучное, жить в палатках и местной школе, чтобы запечатлеть серебряковские места; энтузиасты устраивают выставки и вечера памяти художницы... Чистая энергия творчества Серебряковой каким-то невероятным образом передается всем, кто к нему прикасается.

287

Êëàâäèÿ Øóëüæåíêî

Ëþäìèëà Ãóð÷åíêî

Âàëåíòèíà Ñåðîâà

Íèíà Ðóñëàíîâà

Èçðàèëü Ìåòòåð

Ýäóàðä Âîëîäàðñêèé

Èðèíà Áóãðèìîâà

Ëåîíèä Áûêîâ

Áîðèñ Åôèìîâ

Ãðèãîðèé Ïîæåíÿí

Ìàðê Áåðíåñ

Èñààê Äóíàåâñêèé

Àëåêñåé Åïèøåâ

Ïàâåë Áàòèöêèé

Íèêîëàé Òèõîíîâ

Âëàäèìèð Èâàøêî

Ìèõàèë Êóëü÷èöêèé

Âàäèì Ìóëåðìàí

Èâàí Êîçëîâñêèé

Íàòàëüÿ Ôàòååâà

Âëàäèìèð Ñåðãååâ

Çèíàèäà Ñåðåáðÿêîâà

Çèíàèäà Ñåðåáðÿêîâà. Àâòîïîðòðåò

Содержание Предисловие

Российско-украинская дружба. История и современность

3 4

Кинорежиссер Александр Алов Поэт Александр Введенский Ученый Владимир Вернадский Певец Александр Вертинский Режиссер Дзига Вертов Поэт Максимилиан Волошин Режиссер Михаил Друян Писатели Илья Ильф и Евгений Петров Ученый Юрий Кондратюк Поэт Владимир Маяковский Ученый Дмитрий Менделеев Ученый Илья Мечников Художник Илья Репин Дизайнер Владимир Татлин Писатель Алексей Толстой Поэт Велимир Хлебников Писатель Антон Чехов Режиссер Сергей Эйзенштейн

4 6 9 11 13 16 19 21 23 25 27 30 32 36 38 41 43 48

Российско-украинская дружба. Судьбы современников

51 53 55 57 60 63

Лауреат Букеровской премии, писатель Михаил Елизаров Драматург и писатель Аркадий Инин Телеведущий, депутат Государственной Думы РФ Валерий Комиссаров Актер Владимир Конкин Российский космонавт Олег Кононенко Писатель и общественный деятель Эдуард Лимонов Генеральный директор НПО «Молния», конструктор космического аппарата «Буран» Глеб Лозино-Лозинский Писатель Еремей Парнов Актер Алексей Петренко Редактор еженедельника «Собеседник» Юрий Пилипенко Ректор МГУ Виктор Садовничий Телеведущая Наталья Семенихина Певец и актер Николай Сличенко Кинорежиссер Владимир Фокин Режиссер-мультипликатор Юрий Фридман Рок-музыкант Александр Чернецкий Рок-музыкант Чиж (Сергей Чиграков) Первый секретарь ЦК КПУ Петр Шелест Театральный режиссер Анатолий Эфрос Актриса Елена Яковлева

65 68 70 72 74 78 80 81 84 87 90 94 97 99

Российско-украинская дружба. Слава мировой науки

102

102 104 108

288

Математики братья Александр и Наум Ахиезеры Астроном Николай Барабашов Математик Сергей Бернштейн Лётчик-испытатель, член первого отряда космонавтов Валентин Бондаренко

110

Астрофизик и радиоастроном, академик Семен Брауде Физик-ядерщик, академик Антон Вальтер Авиаконструктор, главный конструктор КБ А. И. Микояна Михаил Гуревич Авиаконструктор Константин Калинин Вице-президент Академии транспорта Российской Федерации, академик Николай Конарев Автогонщик и конструктор, основоположник картинга Лев Кононов Конструктор стрелкового оружия Сергей Коровин Конструктор бронетехники, создатель танка Т-34 Михаил Кошкин Физик-ядерщик, лауреат Нобелевской премии Лев Ландау Экономист Евсей Либерман Конструктор авиационных реактивных двигателей Архип Люлька Конструктор танков Александр Морозов Автогонщик, конструктор автомобилей Владимир Никитин Физик Иван Обреимов Математик-геометр Алексей Погорелов Физик-ядерщик Кирилл Синельников Авиаконструктор Павел Сухой Создатель терменвокса Лев Термен Специалист в области оборонной промышленности Виктор Шевченко Турбостроитель Леонид Шубенко-Шубин Инженер, разработчик проекта Шаболовской радиобашни Владимир Шухов

Православная Слобожанщина

Деятельность свт. Иоасафа Деятельность свт. Мелетия Деятельность свт. Александра Петровского Роль харьковского духовенства и Владыки Никодима в предотвращении раскола Православной церкви в 1992 году

114 117 120 122 126 128 131 133 136 139 141 143 146 150 152 154 157 160 163 166 169 172 172 174 177 181

Харьков в русской литературе

184

184 186 188 191 194 196 199 202 204 207 210 212 215 217 220 222 224 227 228 230

Харьковские имения Творчество в Харькове Встречи в Харькове Случаи в Харькове Войны в Харькове Родом из Харькова Город Чудеса в Харькове Харьковские истории Харьковское студенчество Харьковские периоды жизни Харьковские правители Харьковские типажи Работа в Харькове Проездом в Харькове Бренды Харькова Харьковские привычки Любовь в Харькове Харьков – столица Советской республики Харьковский дух

289

Серость Харькова Впечатления о Харькове

Легенды Русского мира

290

Певица Клавдия Шульженко Актриса Людмила Гурченко Актриса Валентина Серова Актриса Нина Русланова Писатель Израиль Меттер Сценарист и драматург Эдуард Володарский Дрессировщица Ирина Бугримова Актер и режиссер Леонид Быков Художник-карикатурист Борис Ефимов Поэт Григорий Поженян Певец Марк Бернес Маршал Советского Союза Павел Батицкий Советский партийный и государственный деятель Алексей Епишев Советский партийный и государственный деятель Владимир Ивашко Советский партийный и государственный деятель Николай Тихонов Композитор Исаак Дунаевский Поэт Михаил Кульчицкий Оперный певец Иван Козловский Эстрадный певец Вадим Мулерман Конструктор ракетной техники Владимир Сергеев Актриса Наталья Фатеева Художница Зинаида Серебрякова

233 234 237 237 238 241 243 245 248 250 252 254 256 258 261 264 266 269 271 273 276 278 280 283 285

РОССИЙСКО-УКРАИНСКАЯ ДРУЖБА

Время и судьбы Справочное издание второе, электронное

Редактор К. Кеворкян Составитель О. Ярмак Оригинал-макет В. Харченко

Подписано 20. 12. 2012. Формат А5 Тираж 1000 дисков