Г. Снегирев. Пинагор by Издательский Дом Мещерякова

УДК 821.161.1-053.2 ББК 84(2Рос=Рус)6 С53

Снегирёв, Геннадий. С53 Пинагор : маленькие повести / Геннадий Снегирёв ; рис. М. Митурича. — Москва : Издательский Дом Мещерякова, 2016. — 136 с. : ил. — (Правильная речь). ISBN 978-5-91045-830-1 Книга «Пинагор» — это замечательный дуэт писателя и художника, которые и в жизни были друзьями. Они много путешествовали, черпая в окружающем мире вдохновение для своего творчества. «Я учусь видеть» — так звучит подзаголовок одной из повестей. Именно этому Геннадий Снегирёв и Май Митурич учат юных читателей: видеть и чувствовать природу, замечать все её нюансы и движения. Оба они писали об одном — о природе, но разными средствами: один — словом, другой — красками. В итоге получилась прекрасная и трогательная книга. УДК 821.161.1-053.2 ББК 84(2Рос=Рус)6

ISBN 978-5-91045-830-1 Мы любим бумажные книги

ПИНАГОР

На берегу Белого моря стоит маленькая рыбачья избушка. От солёного ветра и жаркого солнца избушка стала жёлтая, как капелька сосновой смолы. В избушке живут рыбак и его дочь Марина. Маринин отец работает в заповеднике. Он наблюдает, когда прилетают птицы, охраняет гнёзда, а в море следит за стаями рыб. Марине шесть лет, поэтому папа не берёт её с собой в море. За избушкой начинается лес. Когда чёрные тучи быстро бегут по небу, а море бывает злое и волны дохлёстывают до крыльца, Марине страшно, и она уходит в лес. 5

Морской ветер звенит в ветвях сосен. На лесных полянках тихо. Только колокольчики покачиваются на тонких стебельках. Отсюда сквозь сосны видно серое небо и море. Далеко-далеко на волнах прыгает чёрная точка. Над ней кружатся чайки. Это рыбачья лодка. Лодка подходит всё ближе. Маринин отец в высоких резиновых сапогах прыгает в воду и толкает лодку на песок. Марина подкладывает под лодку круглые брёвнышки, помогает отцу втащить лодку на берег, подальше от злого моря. 6

Утром море успокоилось. Светило солнце. Было слышно, как далеко в лесу кукует кукушка. Марина помогала отцу распутывать сети. Морскую траву она выбрасывала на камни, а улиток, которые притаились в своих домиках-ракушках, — обратно в море. Иногда попадались рогатые икринки морских скатов. Сверху икринки были сухие, но внутри сидели маленькие скаты. Марина осторожно опускала икринки в море. Они покачивались на волнах, как кораблики. 7

Волна захлёстывала их, и икринки медленно опускались на дно. — Пап, — спросила Марина, — почему икринки скатов с рожками? — Потому что они цепляются рожками за морские травы. — А у рыб икринки, как у птиц яички? — Да, — сказал отец. — А почему же они без скорлупок? — Им не нужны скорлупки: ведь они плавают в воде и не разбиваются. — А у рыб бывают гнёздышки? — спросила Марина. — Конечно, бывают, — сказал отец. — У кого мало икры, у того и гнёздышко, чтобы икру охранять.

В отлив море уходило, и среди камней оставались лу жицы. Рыбки и рачки, которые не успели уплыть в море, сидели в лужицах и ждали прилива. Марина знала, что все рыбки уплывают в море, только в одной луже жила странная толстая рыба. Она приклеила свои икринки к камню и целый день сидела в луже и охраняла их. Рыбу эту звали пинагор. Чтобы икринки не высохли на солнце, пинагор набирал своими толстыми губами воду и поливал их.

Марина подошла к луже. Пинагор от злости надулся и покраснел. Какой злюка! Но Марина не обиделась — ведь пинагор защищал своё гнездо. Марина каждый день приходила к луже. И пинагор совсем перестал злиться: он знал, что Марина не тронет его. Наконец из икринок выклюнулись крошечные, как комарики, мальки. Пинагор загнал их в ямку на дне лужи, а сам сидел рядом и махал плавничками, чтобы вода в ямке была всегда свежая. 10

Однажды Марина вышла из избушки и увидела, что в пинагоровой луже ходит большая ворона. Ворона опускала клюв в воду и ловила маленьких пинагорчиков. Пинагор бросался на ворону. Он щипал её толстыми губами. Пинагор защищал своих мальков, а ворона больно клевала его большим клювом. Марина громко закричала. Ворона испугалась и улетела в лес. С тех пор Марина охраняла мальков. Пинагорчики стали уже большие, и однажды лужа опустела: в прилив пинагор увёл своих детей в море. 11

Отец собирался ловить рыбу. Он чинил сети, замазывал дырки в лодке смолой. Марина помогала ему, и отец взял её с собой в море. Марина сидела на сетях и смотрела вниз, в воду. На дне росли длинные зелёные травы. На подводных полянках лежали красные морские звёзды. Они тихонько шевелили щупальцами. Далеко от берега вода зелёная. В зелёной воде плавают прозрачные, как льдинки, медузы. Марина поймала рукой медузу. Медуза разломилась на кусочки и выскользнула из пальцев. Лодка подплыла к синему стеклянному шару. Он качался на волнах. К шару привязана была верёвкой сеть. Отец втащил шар в лодку. Медленно из зелёной глубины он стал тянуть сеть. Рыбы запутались жабрами и плавничками в крепких нитках. Больших рыб отец бросал на дно лодки, а маленьких Марина выпускала обратно в море — пускай подрастут! Глубоко под лодкой Марина увидела тёмное пятно. Отец подтягивал сеть, и тёмное пятно подплывало всё ближе. Марина разглядела морду, два глаза... — Папа, мы поймали собаку! — Это тюлень, — сказал отец. Он втащил тюленя в лодку. — Почему он мёртвый, а рыбки живые? — спросила Марина. — Тюлень не рыбка, — ответил отец, — ему дышать надо! И он рассказал Марине, как тюлень погнался за рыбами, запутался в сетях, захлебнулся и утонул. Холодный ветер подул с моря. Марине стало холодно и грустно. Далеко над зелёными островами летали белые чайки. 12

Кулички-сороки с длинными, как карандаши, клювами кружились над избушкой, с криком собирались в стайку. А потом улетели за море. По ночам в лесу трубил лось. Волны разбивали о камни тонкие льдинки. Ночи стали длинные, дни серые. Наступила осень. Море замёрзло, а в лес прилетела полярная сова. Она бесшумно летала над землёй и высматривала: нет ли где больной птички? Марина надела валенки и вышла из избушки. Пинагорова лужа замёрзла. Но Марина знала: весной подует тёплый ветер, лужа растает, снова приплывёт с моря пинагор и выведет мальков.

МЕНДУМЕ

ОЗЕРО ЩИ

Бродил я по Тувинской тайге и однажды взобрался на высокую гору и посмотрел вокруг. Верхушки деревьев волнуются. Тёплый ветерок вместе с криками птиц принёс издалека запах лесного пожара. С другой стороны холодный ветерок налетел. Посмотрел я туда — озеро таёжное блестит на солнце. Всмотрелся получше и заметил столбик белого дыма. Значит, кто-то там живёт. Спустился я с горы и стал пробираться к озеру. Когда добрался, увидел — на берегу стоит совсем не избушка, и не домик, и не шалашик, а чум из красной коры лиственницы. На солнце чум блестит от смоляных капелек. 15

В чуме горит костёр и сидит старик, курит трубку. Поздоровался я с ним и тоже сел у костра. Старик дал мне покурить свою трубку. Кисет у него сделан из целой соболиной шкурки. Глаза и рот у соболя зашиты чёрными нитками, чтоб не высыпался табак. Старика этого зовут Мендумé. Он тувинец. Я спросил у Мендуме, почему кисет у него из соболя. — В тайге от дождя весь вымокнешь, а табак всегда сухой! Потом Мендуме рассказал мне, что всю жизнь он в тайге прожил, а озеро по-тувински называется Мюнь. По-русски значит озеро Щи. Я не стал его расспрашивать. Оставил ружьё в чуме и пошёл по берегу озера. Травы водяные переплелись так, что рыбам плавать не дают, щуки всё время выпрыгивают из воды. Водяные курочки — лысухи — по озеру бегают. Лапки у них не проваливаются, трава держит. Смотрю, в одном месте лист кувшинки чуть-чуть приподнялся. Из-под листа лысушонок выскочил и побежал по воде. Лапки у него ещё маленькие, запутались в траве. Я в воду залез, хотел его освободить, а он как закричит! От его крика всё озеро сразу проснулось. Из камышей утки взлетели. На середину озера выплыла чомга с чомгоятами. Это такая птица с оранжевым воротником и рожками на голове. Чомгоята у неё на спине сидят, прижались друг к другу. Маленькие ещё, плавать, наверное, не умеют. Увидела меня чомга, схватила чомгоят под крылья и нырнула на дно, только дорожка пузырьков запрыгала по воде. 17

Я стал ждать, когда она вынырнет. Долго ждал, а чомги всё нет. Я испугался. Вернулся поскорее в чум и стал рассказывать Мендуме, как чомга утопилась вместе с чомгоя тами. Мендуме засмеялся: — Она давно в камышах вынырнула и уплыла на другой конец озера! Я тогда успокоился и стал вспоминать, сколько на озере птиц, рыб и трав водяных видел. И понял, почему озеро это называется Щи. В нём, как в щах, всё перемешано. Только не свёкла, картошка и капуста, а птицы, рыбы, травы!

Я У Ч УС Ь В И Д Е Т Ь

Раньше я ходил по тайге и очень мало встречал зверей. Они меня видели, а я их нет. Мендуме учил меня ходить так, чтоб веточки под ногой не ломались, и всё видеть. Я нашёл старый пень. На нём сидели белые бабочки и жучки. Я подумал: они просто на солнышке греются, но Мендуме сказал, что пень этот хотя и давно умер, но корни ещё живые. Они сосут воду из земли. Поэтому сверху пень всегда мокрый. Бабочки и жучки знают это и издалека прилетают сюда на водопой. На одном дереве кора была содрана, как будто чиркнули палкой. Я бы мимо прошёл, но Мендуме остановился и стал рассматривать.

Это лось задел дерево рогом. Мендуме посмотрел, сколько от этой царапины до земли, и сказал, что лось был молодой, он невысоко оцарапал. Ещё я узнал, что перед непогодой муравьи прячутся в муравейнике и сидят там, ждут дождя, а все входы-выходы закрывают палочками и листиками. Да и птицы перед бурей летят быстрее, хотя небо ещё чистое. Я стал внимательно смотреть вокруг, и словно у меня глаза открылись. Если замечу букашку под листиком, знаю: она не просто так сидит, что-нибудь ей там надо. Глядишь, она листочек сворачивает в трубочку. В трубочке положит яичко и заклеит слюной.

ЛЮБОПЫТНЫЕ ГОСТИ

Звери часто приходили из тайги посмотреть на чум, понюхать дым от костра. Хорошо, если ёжик придёт или бабочка прилетит. А то какой-то зверь всю ночь в кустах сопел и вздыхал от любопытства, а сам не показывался. Только верхушки кустов шевелились. Поближе подойдёшь — замирает. Отойдёшь — снова шуршит. Так мы и не узнали, что за зверь. Вот синицы — те совсем не боятся. Стайкой налетят вместе с ветром и лазают по чуму. Поклюют жучков в коре и дальше улетают, за озеро. Кузнечики тоже храбрые: усядутся на чум и стрекочут весь день на солнышке. Но самые любопытные звери были бурундуки. Они жили за чумом в кедрах. Один бурундук спустился с кедра, лапки на животе сложил и сел перед чумом. Сидел-сидел, потом подошёл 20

и заглянул в чум. Мендуме курит трубку, а бурундук замер, смотрит, как трубка дымит. Думает: если Мендуме не шевелится, значит, он не живой. Забрался бурундук в чум и стал ружьё обнюхивать. Потом кружку обнюхал и нашёл кусок хлеба. Попробовал, погрыз — не понравилось. Бурундук всё осмотрел и залез Мендуме на плечо, поближе к трубке. Сидит на плече, смотрит на дым, а Мендуме глаза скосил и смотрит на бурундука. Долго так сидели, пока Мендуме не выдержал и засме ялся. Бурундук завизжал, скатился с плеча и метнулся из чума на верхушку кедра. Сидит и бормочет, на Мендуме злится. Долго бормотал, никак не мог успокоиться.

МЕДВЕЖОНОК

Набрёл я на поляну в тайге. От лесного пожара она выгорела, но на чёрной земле уже росли блестящие листики брусники и кивал головками иван-чай. На краю были заросли малины. Я собирал малину, а впереди какой-то зверь шёл, шуршал в листьях. Я решил узнать, что это за зверь. Сел на пенёк и стал тихонько посвистывать. Зверь сначала остановился и замер, а потом стал ко мне подкрадываться. Он думал, что я его не вижу, а верхушки малиновых кустов шевелятся и его выдают. Потом из куста высунулся чёрный нос и два глаза. Ну, тут я его сразу узнал — это медвежонок. Тогда я щепкой стал поскрипывать о пенёк, и нос у медвежонка всё вытягивался, вытягивался, как будто его тянули из куста за нос. 21

Наконец весь вылез и стал меня обнюхивать. Обнюхал, облизал ботинок, нашёл пуговицу и стал её сосать. И тут я услышал, как в малиннике сучья трещат. Это медведица ищет медвежонка. Хотел встать, а медвежонок в пуговицу зубами вцепился, рычит и не пускает. Вдруг медведица услышит, как он рычит, подумает, что его обижают, и прибежит. А у меня даже ружья нет! Я скорее пуговицу оторвал и отдал медвежонку, а сам бегом: медведице разве объяснишь, что я только поиграть с ним хотел.

СОБОЛЬ

Это было в глухой тайге. Людей там редко встретишь — одни звери. Мы шли по звериной тропе: я и старик Мендуме. К вечеру привела нас тропа на таёжное озеро. Со всех сторон к воде подступают зелёные кедры, и вода в озере зелёная. Подует ветер — кедры закачаются, зашумят, и кажется, что озеро тоже заволновалось. Развели мы на берегу большой костёр, напились чаю, собаку привязали к сухому кедру, а сами задремали у огня. Спал я недолго. Ещё с вечера собака смотрела на верхушку кедра и ворчала, а ночью стала громко лаять. Я проснулся. Мендуме тоже не спал. — Медведь? — спросил я у него. — Нет! 23

— Лось? — Нет,— сказал Мендуме, — это соболь! Он по лаю узнал, кого почуяла собака. Мы так и не заснули до утра. На рассвете соболь вылез из дупла, и Мендуме убил его. Шкурка соболя была чёрная и мягкая. Мендуме гладил её рукой и рассказывал, как живёт соболь, какие цены бывают на шкурки. Но я уже всё забыл, а помню только соболиные глаза, зелёные и глубокие, как таёжное озеро, на берегу которого жил соболь.

ЕЩЁ НЕ ОСЕНЬ

Солнце светило ещё ярко, но звери уже готовились к зиме. Кедровки, тяжело взмахивая крыльями, летели в горы. На зиму они запасали кедровые орешки в трещинах среди камней и зарывали в землю. Бурундуки набивали орешки за обе щеки и тащили в норки. Часто далеко от лесов, в горах, я встречал зелёные кедры. Сперва я не понимал, откуда они: ветер не мог занести орешки так высоко. А потом догадался. Это кедровка забывала про свои запасы, вот они и проросли. Бурундуки молча сидели на верхушках ёлок и грелись на солнце. Высоко в синем небе кувыркались вороны. Скоро зима, но солнце ещё греет, и вороны кричат по-весеннему нежно. 25

С Е Н О С ТА В К И

В горах завяли травы. Листики брусники покраснели, листики иван-чая пожелтели, а горная куропатка сделалась снежно-белой. Я шёл по каменной осыпи. Вокруг одни камни, ни одной травинки. И слышно, как под камнями гремит ручеёк. Я подумал: здесь только один ручеёк может жить — больше никто. Тут увидел я маленький стожок сена. Кто-то старательно сложил его на зиму, травинка к травинке, корешок к корешку. Потом ещё такой стожок, и на краю осыпи сразу три. И от каждого дорожка утоптана вниз на луга. Смотрю — зверёк величиной с крысу бежит по дорожке. Во рту у него клочок сухой травы. Добежал зверёк до стожка, сложил сено и скорей обратно, вниз, за другим пучком.

В этот день я насчитал много стогов сена. Для менято они были крошечные, ногой можно столкнуть, а для зверьков этих — настоящие. Они все вместе запасали сено на зиму. Они очень спешили, и не зря. К вечеру налетел холодный ветер и пошёл дождь. Стожки были хорошо сложены, капли дождя скатывались с травинок и совсем не замочили сухое сено. Мендуме рассказал, что зовут этих зверьков сеноставки. Летом грызут они травы на горных лугах. Когда трава высох нет, тащат её к своим норкам и делают стога. Олени часто раскапывают из-под снега сено и едят его. Тогда сеноставки до весны не доживают. — Все ли стога уже готовы? — спросил Мендуме. Я сказал, что видел только целые. — Скоро осень, — сказал Мендуме.

СЛЕД ОЛЕНЯ

За одну ночь вершины гор стали белыми от снега. На солнце заполыхали красные костры среди зелёных кедров. Это лиственницу опалило морозом. Иголки на ветвях покраснели и теперь будут так гореть до самой зимы. С каждым днём огонь осени всё больше разгорался в горах. Осень спускалась в долину. Появились красные осенние травы на болотах. Зажелтели кое-где листочки, и на озере по ночам кричали дикие гуси. Мендуме ушёл из чума на три дня и вернулся с чёрной собакой Туком. Теперь в чуме нас было трое. Тук лежал у костра и, высунув язык, смотрел, как Мендуме чистит своё ружьё золой. По чуму хлестал дождь. Мендуме чистил ружьё и прислушивался, как кричат бурундуки в кедрах. — Бурундук — тубук-тубук-тубук! Дождь — кап-кап-кап! Бурундуки кричат, плохая погода будет! Утром было тихо. Дождь кончился, бурундуки замолчали. Мендуме надел на ноги кожаные носки — ичиги, и мы пошли искать оленя. Тук лаял где-то впереди. Мендуме останавливался и молча слушал. — Белка! — говорил Мендуме, и мы шли дальше. Он по лаю узнавал, кого почуял Тук. К вечеру мы вышли на болото. На землю падали снежинки. Закричала кедровка, и вдруг громко залаял Тук. Мендуме снял ружьё и стал тихо красться. Потом он остановился, нагнулся и стал что-то рассматривать. Я подошёл к нему. Он показал мне пальцем на землю. Во мху был след оленя. Он на наших глазах наполнялся болотной водой. Мы позвали Тука назад и пошли по следу. Олень уходил в горы, и Мендуме часто останавливался, брал щепотку земли из свежего следа и мял её в пальцах. 28

Земля плохо крошилась, она была ещё сырая, — значит, олень близко. Мендуме шёл впереди. Вдруг он остановился у можжевёловых кустов, повесил ружьё за спину и махнул рукой. — А олень? — спросил я. Мендуме показал на след. Я увидел рядом с большими следами маленькие копытца оленёнка. Олениха оставила оленёнка в можжевельнике и теперь уводила с собой. Мендуме закурил трубку и сказал, что никогда не убивает олениху с оленёнком. Он засмеялся и показал на снежные горы. Я посмотрел туда и увидел на белом снегу два коричневых пятнышка — побольше и поменьше. Это была олениха с оленёнком. Они шли через горы в долину. Оленёнок проваливался в снег и отставал, а мать поджидала его. Солнце садилось, и два диких оленя шли в розовых снегах.