Дайджест 2017 2 квартал

с.2-6

с. 79-95

с.7-12

с. 96-113

с. 13-29

с. 114-118

с. 30-37

с. 119-126

с. 127-139

с. 38-51

с. 52-68

с. 69-78

Одри Карлан

Лорен Вайсбергер

Делейни Дж. П.

Calendar Girl - 2

Игра на вылет

Предшественница

Обложка в разработке

Обложка в разработке

с. 140-149

с. 150-157

Обложка в разработке

с. 158-178

Сталик Ханкишиев Шашлык. Непромокаемая книга

ШАШЛЫК ИЗ ГОВЯЖЬЕЙ ВЫРЕЗКИ

 Говяжью вырезку порежьте кубиками в 3 см.

 Посолить, посыпать черным перцем.

 Если вырезка не выдержана, слегка полейте мясо сильно газированной минеральной водой.

 Если вырезка постная, то положите в нее порезанное квадратиками сало (2,5 х 2,5 х 1 см) и посолите. Если вырезка жирная, то ничего не надо.

 Оставить мясо на 2 часа.

 За 30 минут до Понадобятся: говяжья вырезка, соль, черный перец сок лука, сало, зелень

приготовления полейте вырезку луковым соком.

 Насадите мясо и сало на недлинные металлические шампуры в таком порядке:

СПРАВКА: Вырезка – это часть внутренней части поясницы животного. Если целую тушу разрубить на две части вдоль, то на каждой половине с внутренней стороны у позвоночника есть хорошие длинные куски мяса, которые называют вырезкой. Мясники обрубают отростки позвонков и снимают эти длинные, округлые мышцы. Для того чтобы вырезка стала мягче, на зарубежных мясокомбинатах ее выдерживают в герметичной упаковке при низкой, но плюсовой температуре несколько недель. За это время в мясе происходят естественные процессы, в результате которых ослабевают связи между мясными волокнами и мясо становится мягким.

2 кусочка мяса, кусочек сала поперек, еще кусочек мяса, опять кусочек сала и в конце для равновесия — снова два кусочка мяса. Распределить все куски равномерно, не плотно!

 Кладите шашлык на мангал так, чтобы расстояние между мясом и углями было 4–5 сантиметров.

 Жарить от 8 до 12 минут, чтобы мясо внутри осталось розовым, и с него тек прозрачный мясной сок.

 Подать прямо на шампурах, рядом положить тонко порезанный белый лук, присыпанный сумахом, или – много зелени.

ШАШЛЫК ИЗ БАРАНЬЕЙ КОРЕЙКИ

 Возьмите баранью корейку. Если надрезать корейку между ребрышками до позвоночника, да прорубить позвоночник точным ударом, то получатся замечательные кусочки — их называют бараньей котлетой. Толщина их должна составлять примерно 1,5 сантиметра.

 Используйте приправы – молотый кориандр, молотый черный перец и самую малость зиры. Смешайте все с ложкой-другой хорошего растительного масла, добавьте необходимое количество крупной(!) соли и обмажьте кусочки мяса со всех сторон. Понадобятся: баранья корейка, кориандр, молотый черный перец, зира, растительное масло, крупная соль

 Оставьте мясо на два часа в прохладном месте, чтобы масло вместе с ароматами специй его пропитало.

СПРАВКА: О бараньей корейке. Вдоль спины, в верхней части ребер, с наружной стороны, в том месте, где ребра сочленяются с позвоночником, у барана проходит длинная округлая мышца, отлично подходящая для жарки на гриле. Но разделывать его нужно правильно. Обычно переднюю половину туши разрубают пополам, вдоль позвоночника, а потом разрезают ножом между ребрами и разрубают, соответственно, на ширину одного ребра. В зависимости от размеров забитой скотины толщина куска мяса в этом месте будет составлять от одного до двух сантиметров. Но можно и просто вырезать всю эту мышцу единым куском, чтобы впоследствии приготовить его целиком либо разрезать на шайбы необходимой толщины.

 Не готовьте в проволочной сетке, лучше – на шампурах. Кусочки корейки нанизывайте на шампур намеренно мимо центра тяжести. Если вы хотим поджарить мясо с боков, то можно взять еще один тоненький шампур и подложить его под ребрышко.

 Пусть ребрышки, покрытые жиром, большую часть времени висят своим

жиром к низу, к углям. Пусть жир вытапливается, капает в угли, дымит, коптит мясо и делает его безумно вкусным. От жира должны остаться шкварки.

 К шашлыку можно подать помимо традиционной зелени, сладкий лук, пересыпанный кисленьким сумахом.

Вячеслав Зайцев Мода. Мой дом

НАЗВАНИЕ ГЛАВЫ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ВЯЧЕСЛАВ ЗАЙЦЕВ САМ О СЕБЕ

32

33

САМ О СЕБЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

НАРОДНЫЙ КОСТЮМ И ПЕРВЫЕ ШАГИ В МОДЕ

Классика стала основой моего творчества.

В

1962-м, после окончания института, я по распределению должен был отправиться в Дом моделей на Кузнецком мосту. Увы, декан нашего факультета очень ревниво относился к моему творчеству. За полтора месяца до защиты дипломного проекта мне поменяли тему — только представьте, каково это! Ведь я собирался работать над костюмами к балету на льду, а декан решил, что это должна быть служебная одежда... Конечно, к теме я приступил с трудом, потому что для меня всегда был важен цвет. Здесь же речь не шла о ярких театральных костюмах: напротив, потрудиться предстояло над скучными деловыми. Но что было делать. Да и нет худа без добра. Я взял за основу моду 1920-х годов, а точнее, 1928-го, и получилась очень неплохая классическая одежда. Это мне потом пригодилось — классика стала основой моего творчества. Видимо, Богу было угодно повернуть мою голову в другую сторону, чтобы я смог перейти на следующий этап. Когда шло распределение, декан вызвал меня последним и поставил перед выбором — Владивосток или фабрика в подмосковном Бабушкине. Выбора у меня, по большому счету, не было — пришлось заниматься спецодеждой. Думал про себя: «Что делать, судьба такая...»

я собирался работать « Ведь над костюмами к балету на льду, а декан решил, что это должна быть служебная одежда...

»

8

9

САМ О СЕБЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Я взял обычные телогрейки, расписал их гуашью и темперой, а к ним придумал широкие юбки из многоцветных павлово-посадских платков, расписал валенки.

»

Слева Коллекция стала началом моего серьезного возвращения к русской теме 10

Так в марте 1962-го я попал на Экспериментально-техническую швейную фабрику Мособлсовнархоза. Ох, и сложно мне там поначалу пришлось... Даже от самого места я был в ужасе: до того оно мне казалось непривлекательным. Бордовые обои и бордовые шторы актового зала, серые стены самой фабрики... Жуткое зрелище! Но нужно было приступать к работе, и я, в должности художественного руководителя, начал разрабатывать коллекции. Первая же из них прогремела. Это была спецодежда для работниц села. Я подумал: народный костюм ведь яркий, сочный… Так почему бы этим не воспользоваться? Когда я только приехал в Москву, побывал в музее Декоративно-прикладного искусства, где увидел костюмы Рязанской и Костромской губерний с фантастическими головным уборами. И чуть с ума не сошел от их красоты. Я взял обычные телогрейки, расписал их гуашью и темперой, а к ним придумал широкие юбки из многоцветных павлово-посадских платков, расписал валенки. Увы, ничего не сохранилось — только один-единственный эскиз. Коллекцию оценивал худсовет, председателем которого была дама по фамилии Левашова, очень известная тогда. И эти люди, решавшие судьбу нашей легкой промышленности, мягко говоря, не обрадовались тому, что увидели. От меня ждали, наверное, обычной рабочей одежды, потому реакция оказалась для меня совершенно неожиданной и чрезвычайно резкой: «Вы что, смеетесь над советской действительностью?!» А я не смеялся, я искренне хотел сделать как лучше и добавить красок в унылую одежду. Больше того, я бы поражен: как так? имея такую колоссальную базу, наш русский народный костюм, мы не хотим ей пользоваться? почему на селе не может быть яркого цвета? ведь он всегда там был! Но худсовету, как выяснилось, нужно было одно, а мне 11

КУЗНЕЦКИЙ Вверху Будущие модели приходили ко мне на занятия: я учил их ходить, мы изучали сценографию

Слева Постепенно, когда коллеги увидели, как я работаю и сколько, отношения наладились 16

САМ О СЕБЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В 1965 году, после статьи во французской прессе о «русском Диоре», в одной нашей газете вышла статья, автор которой удивлялся: причем здесь Зайцев? у нас их шестьдесят, этих Диоров! Выделяться было ни в коем случае нельзя. А у меня плохо это получалось. Например, я всегда подписывал свои работы, хотя это было непринято. Оставить эскиз без подписи я никак не мог. Подпись художника — словно точка в конце, финальный аккорд! Без нее эскиз словно выпадает из листа...

Слева Вячеслав Зайцев с моделями.

1960-е годы

Т

ри года я провел на Бабушкинской фабрике, и в 1965 году меня пригласили в знаменитый Общесоюзный дом моделей одежды (ОДМО) на Кузнецком мосту, на должность художественного руководителя экспериментально-технического цеха. Я был тогда еще очень молод, но уверен в себе и энергичен. Коллектив был полностью женским, и не могу сказать, что приняли меня с распростертыми объятиями. Но постепенно, когда коллеги увидели, как я работаю и сколько, отношения наладились, хотя по-настоящему близкими так и не стали. Все восемь лет работы там мне приходилось не словами, а делом убеждать окружающих, что я не выскочка. Буквально через месяц после моего прихода в ОДМО, в апреле 1965 года, состоялось важнейшее в моей жизни событие. В Москву приехала делегация из Франции, в которую входили 130 человек, в том числе Марк Боан из дома моды Кристиана Диора, Ги Ларош и Пьер Карден. Ко мне приехала журналистка, совершенно очаровательная рыжеволосая женщина, и сообщила, что со мной на следующий день хочет встретиться Карден. Она стала расспрашивать меня обо всем — и о личной жизни, и о работе... Конечно, я не мог не пойти на эту встречу, начал собираться. В то время личных вещей у меня почти не было. Потому за восемнадцать рублей я купил уцененное серое пальто, а мой приятель, художник Лев Збарский одолжил мне замшевый пиджак. Словом, я экипировался. Накануне в Доме моды, где я только-только начал работать, меня удивленно спросили: «Вячеслав Михайлович, куда же это вы собрались? Вы не имеете права, надо подождать решения худсовета!» Разумеется, я и не подумал послушаться. Вхожу в огромный зал. Все уже на месте, где-то в отдалении — окруженный толпой Карден. Великий Пьер Карден! У меня, признаться, все задрожало внутри. Он увидел меня: «О, Слава, ты?» Хватает меня за руку, зовет к себе, расспрашивает 17

НАЗВАНИЕ ГЛАВЫ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Москву приехала « Вделегация из Франции, в которую входили 130 человек, в том числе Марк Боан из дома моды Кристиана Диора, Ги Ларош и Пьер Карден.

»

Слева 1965, Ресторан «София»: Пьер Карден, Слава Зайцев, Марк Боан, Ги Бурж, Ги Лярош и Жильбер Беко

Вверху Подготовка к показу коллекции.

Слева Фотосессия на Красной площади 18

Справа Готовая коллекция для ОДМО

меня, рассказывает сам, показывает свои шелковые халаты и галстуки… А я как в тумане. Настолько нереальным мне все это казалось. Меня спросили, не хочу ли я присоединиться к ним позже и показать свои эскизы. Я ответил, что, конечно, с удовольствием приду. За эскизами мне нужно было вернуться домой, откуда я отправился в ресторан «София» (на Триумфальную площадь (Площадь Маяковского). — Прим. ред.). Там и состоялся тот исторический обед, на котором я присутствовал в окружении цвета парижской моды. Тогда меня позвали в Токио для участия в конкурсе на звание лучшего модельера мира — и я поучаствовал в нем, но не в тот год, а много лет спустя. Вскоре в США, в журнале Women›s Wear Daily, вышла статья «Встреча королей моды» с нашей фотографией. Помню, меня поразило, что в число королей включили и меня. Эта фотография, конечно, вызвала много зависти, с одной стороны. А с другой — стала для меня 19

Алек ей Лео ов В е я пе в х. Суд

оя – я

.

ВСтупительное СлоВо В эту книгу вошла лишь часть интервью, бесед и рассказов, записанных мной со слов моего любимого папы, интересного человека, прекрасного собеседника и необычной личности — Алексея Леонова. С огромным старанием я собирала эти записи, не носящие энциклопедического характера и не претендующие на высокую художественность, но отражающие достаточно яркие эпизоды его долгой и насыщенной интересными событиями жизни. Эта работа — моя дань великому уважению и безмерной любви к моим родителям, Алексею и Светлане Леоновым, которые уже 57 лет живут в удивительно крепком союзе, основанном на полном взаимопонимании, трепетной любви и глубочайшем уважении друг к другу. Уверена, что именно великая любовь к незаурядной женщине, преданность и верность ей помогли моему папе развить в себе все лучшее, что было заложено в его характере и стать таким целостным, успешным, уверенным в себе и абсолютно неординарным, — Героем эпохи и Настоящим Человеком! Оксана Леонова

предиСлоВие Судьба моя — я сам...

Первые слова, которые я сказал, шагнув в пустоту (я их не помню, но они записались): «А Землято круглая». Но вообще-то космос — это, конечно, гармония. Когда смотришь на фотографии сверхновых взрывов, «схлопывания» галактик, снятые телескопом «Хаббл», — вот это хаос, и это страшно. А я увидел, когда вышел в космос, полную цветовую гармонию. По цветам я четко разделил их на колеры Рокуэлла Кента и Рериха. Когда двигаешься с Солнца на ночь — это Кент, а в обратную сторону — Рерих. Музыка тоже звучала. На темной стороне Земли, где нет помех, я отчетливо слышал звук своего дыхания и как бьется мое сердце. Эти звуки выстраивались в какое-то музыкальное повествование. Сравнить его можно со звучанием терменвокса, электронными композициями Вячеслава Мещерина. Сегодня освоение космического пространства идет довольно «вяло» по сравнению с тем всплеском разума и энтузиазма, который был —6—

ВРЕМЯ ПЕРВЫХ. «Судьба МоЯ — Я СаМ…»

в 60–70-е годы прошлого века. Порой кажется, что люди, сотворившие космическую эпоху, были к нам «засланы» откуда-то «сверху». Прежде всего это Сергей Павлович Королев, объединивший вокруг себя таких же истовых людей, которые напоминают мне иногда апостолов. Ишлинский, Рязанский, Кузнецов, Бармин… Какие ученые! Они работали в разных ведомствах, министерствах, но были единомышленниками в идее освоения космоса. Участвовали во всех серьезных «акциях» Королева. Сейчас это невозможно! Если нужно пригласить кого-то не из моей «фирмы», нужно написать сотни бумаг обоснований, для чего это мне нужно. Тогда вопрос так не стоял. А как Сергей Павлович умел убеждать людей! Всего пять лет я имел возможность быть с ним рядом, видеть его, слышать выступления на совещаниях, когда решались наиважнейшие жизненные вопросы. Он умел брать решение серьезных вопросов на себя и отвечать за исход ситуации. В памяти один эпизод: шло обсуждение прилунения космического аппарата, предполагали, что на Луне может быть до полуметра пыли. На жесткую или на мягкую посадку рассчитывать? Королев сказал уверенно: ставьте на жесткий грунт! Это позволило без промедлений приступить к разработке. Угадал? Нет, предвидел! Если бы бы век —7—

Алексей леонов

Сергея Павловича не был так короток — мы бы точно облетели Луну раньше американцев. В космосе не без риска. И если минимизация рисков становится главной целью ученого, конструктора, чиновника, то и развития никакого не будет, будет топтание на месте. Очень жаль, что после ухода Королева мы как-то растерялись: не победили в себе боязнь этого риска, провала... В итоге потеряли приоритет в лунной программе. Иногда меня спрашивают, вижу ли я космические сны? Мне очень долго снился «авиаторский» сон из тех времен, когда я был военным летчиком. Тогда, в начале 60-х годов, было острое, нервное противостояние с НАТО. И мне в разных ракурсах снилось: я иду на перехват вражеского самолета. Позже, уже в отряде, когда уже попал в отряд космонавтов видел другой сон, мне снился тревожный сон, что меня поднимают среди ночи и говорят: утром летишь на орбиту — спасать людей. А я не готов, не знаю даже программы полета. А мне отвечают: у тебя есть на это ночь. Ужас ответственности — ни с какими киношными ужастиками не сравнить! Помню, находясь на обрезе шлюза шлюза «Восхода-2» в разбухшем скафандре, подумал — Господи, помоги мне войти обратно! А ведь я атеист, и не робкого десятка вроде! Это заложено в нас —8—

ВРЕМЯ ПЕРВЫХ. «Судьба МоЯ — Я СаМ…»

где-то внутри. Хочется пристального внимания к тому, что ты делаешь. И если это дело правое, и Ктото видит, что ты не смалодушничал, честно трудишься — можно тебе и чуть-чуть помочь. Прожив долгую жизнь, я пришел к выводу: человек может верить. Если вера помогает ему жить и приносить пользу — окружающим, своей стране. Я периодически (каждый год на день шахтера) бываю в Кемерово, на своей родине, и по возможности посещаю Мариинск — сейчас на месте бывшего Сиблага построен мемориал памяти жертв политических репрессий. В Мариинских тюрьмах до революции побывали и Ленин и Сталин, а в 30-х годах сидел мой отец. До 1917 года эти тюрьмы выполняли функции так называемого полуэтапа, и там не было расстреляно ни одного человека, а за 1918–1953 годы, согласно документам, расстреляли двести тысяч. Страшное место! И там была поставлена памятная часовня. Вот в этой часовне я прочел строки стихотворения современного поэта-иеромонаха Романа, которые заставляют задуматься. Без Бога нация — толпа, Объединенная пороком, Или слепа, или глупа, Иль, что еще страшней, жестока.

—9—

Алексей леонов

И пусть на трон взойдет любой, Глаголющий высоким слогом, Толпа останется толпой, Пока не обратится к Богу.

Сегодня мы видим в мире настоящую бесовщину. Она заводит людей в полную темноту. А потом приходиться разбираться в том, что люди натворили, не ведая, что творят. В свое время Фридрих Великий сказал, что он выиграл свои войны благодаря германскому учителю. Пока мы имеем таких учителей и такое отношение к учителям и вообще к школьному и внешкольному образованию, как сегодня, мы ничего не получим. Сегодня начались кое-какие подвижки со стороны властей, но, к сожалению, слишком робкие и непоследовательные на фоне того погрома образования, что произошел не только в эти десятилетия, но еще и в позднем СССР. Вспомните, «училка» — это ведь еще из Союза пришло. Ну а в постсоветское время эта деградация усугубилась позорной нищетой учительского корпуса. Причем нищетой не только материальной, но и духовной. Я как-то был в Самаре и встречался с учащимися одной из местных школ. Один школьник меня спросил: «Страшно вам было выходить в космос?» А я ему ответил вопросом на вопрос: «Как — 10 —

ВРЕМЯ ПЕРВЫХ. «Судьба МоЯ — Я СаМ…»

ты думаешь, а страшно было Матросову бросаться на амбразуру дота?» А у паренька в глазах недоумение: «А кто такой Матросов?» Я смотрю на учительниц, которые стоят рядом: «Как же вам не стыдно, что ваши ученики этого не знают?!» Да что там… Сейчас на всю страну — всего пять планетариев. А ведь это воспитание молодежи, да и вообще любого человека! Жители города не видят звездного неба — одни раскрашенные рекламы, которые гасят нормальную жизнь. Никто уже не знает звездного неба, плюс в школе астрономию не преподают. А ведь это взгляд на мироздание. Надо вновь многое сделать, чтобы кликушество о сотворении мира за неделю не вошло в сознание каждого человека, чтобы понимали, что мы с вами — часть Вселенной. В этой книге я буду говорить о том, что произошло в нашей стране за последние восемьдесят лет. Но в основном я расскажу о том, что происходило в самом передовом направлении — в космонавтике. Я это хорошо знаю. Хоть давно уже на пенсии, однако по ночам то и дело снится, что летаю: или на самолете, или на космическом корабле уношусь далеко-далеко в небо. И такая тоска охватывает... Короче, мне есть, что сказать, и я думаю, что это будет интересно.

ГлаВа перВая

лиСтВянКа — КемероВо — КалининГрад

моя Семья Я не помню, был какой-то фильм об одном генерале, который происходил из цыганского табора, затишье перед боем в землянке, и он начинает повествование: когда я вспоминаю свое детство, я вижу нескончаемую длинную дорогу… Так вот, когда я вспоминаю свое детство, то у меня в глазах — нескончаемые перелески, березовые колки, так называются в Сибири, в лесостепной зоне, очаги березы. Помню речушку, которая шла по самой окраине города, а мы жили в последних домах, в бараках, их стояло несколько рядов для переселенцев, которые приехали в Сибирь еще до войны — строить Кемеровскую ГРЭС. Там прошло самое раннее детство. Родился я 30 мая 1934 года в Западно-Сибирском крае — в селе Листвянка, что в двухстах километрах от Кемерово. Сюда сослали моего деда по материнской линии — Миная Яковлевича. Он был — 12 —

ВРЕМЯ ПЕРВЫХ. «Судьба МоЯ — Я СаМ…»

механиком управления паровыми котлами на мельнице Парамонова в Ростове, серьезным человеком, и в 1905 году он участвовал в революционных событиях, и его сослали в Сибирь. Затем с Донбасса перебрались и родители (отец к тому времени отвоевал войну 1914–1917 годов и гражданскую войну, он был в дивизии латышских стрелков). Мой отец, Леонов Архип Алексеевич, 1892 года рождения, был с Орловщины, на Донбассе работал шахтером. Мать, Леонова (урожденная Сотникова) Евдокия Минаевна, 1895 года рождения, работала учительницей. А еще у отца было шесть братьев. Я был восьмым ребенком в семье, а если точно — десятым, двое умерли в младенческом возрасте. У меня было шесть сестер (Шура, Люба, Раиса, Нина, Надя и Антонина), а также брат Петр.

ареСт отца Счастливое детство закончилось в 1936 году, когда посадили отца. Он отсидел два года — с 1936-го по 1938-й. И ведь посадили его без суда и следствия! Всю жизнь отец трудился не покладая рук. Построил добротный дом, завел крепкое хозяйство, поставил на ноги де— 13 —

Алексей леонов

тей. Когда начали создавать колхозы, привел на центральную усадьбу села Листвянка четырех коров, столько же лошадей, пару свиней, двадцать пять овец... Короче, все, что имел. Верил в лозунги, которые произносились с трибун! Мама ругалась: «Другие порезали скотину и продали мясо на базаре, а ты в чужие руки отдал нажитое. И что ты получил? У девчонок платьев нет, а ты все сдал в колхоз». Но отец иначе не мог. А потом случился конфликт с председателем колхоза. Отец закончил ветеринарный техникум, хорошо понимал животных, и он вывел жеребчика, которым очень гордился. Специально для климата Сибири. Во всяком случае, он так полагал. В отсутствии отца председатель пустил коня под нож, чтобы угостить приехавшего к нему брата кониной. Отец приехал из командировки (он был в Крапивинском районе, лошадей привозил), а ему сразу выложили: — Архип, твоего лошака-то Пашка скормил своему брату…

— Как?

— Да, зарезал… Отец схватил топор, сейчас пойду этого Пашку убью… Реакция в общем-то нормальная… Адекватного человека… Женщины бросились: «Архип, ты с ума сошел!» Пашке доложили, и тот убежал, спрятался… И тут — 14 —

ВРЕМЯ ПЕРВЫХ. «Судьба МоЯ — Я СаМ…»

же состряпали дело: покушение на Советскую власть. Председатель колхоза, парторг и бухгалтер сели втроем и быстренько вынесли приговор. А что тянуть-то? Тогда лозунг был: «Не засорять дороги». Решительнее избавляться от классово чуждого элемента, значит... Понятно, что ни до какого кровопролития дело не дошло, однако инцидент, порочащий репутацию председателя, произошел на глазах односельчан. Возмездие не заставило себя долго ждать. Вечером пришли в дом и арестовали отца. Никто и не пытался разбираться. И — все, пошел отец по этапу. Его едва не пристрелили. Якобы при попытке к бегству. Тогда был придуман такой способ расправы с неугодными. Конвоиры подговаривали кого-нибудь из заключенных, и те по дороге на работу или после смены в лагерь силой выталкивали бедолагу из строя в договоренном месте. Не ожидавший подвоха человек оказывался на обочине. А охране хватало и секунды, чтобы открыть огонь на поражение. Подобный фокус хотели проделать с отцом, но добрые люди предупредили, и он был внутренне готов к нападению. Когда сосед по шеренге попытался толкнуть в бок, отец увернулся, и провокатор сам вылетел под красноармейскую пулю. Его и шлепнули...

— 15 —

Алексей леонов

переезд В КемероВо Мать осталась одна, а у нее семь детей: мне — два года, сестре Антонине — 6 лет, брату Петру — 8 лет, сестре Надежде — 12 лет, сестре Нине — 14 лет, сестре Раисе — 15 лет, сестре Любе — 17 лет. Старшей сестре Шуре было 20 лет, и она уже жила отдельно. А мама еще была в положении (мой младший брат Борис родился в 1937 году). Глава семьи — «враг народа», а это значило, что отобрали все. Конфискация имущества, хотя суда, повторюсь, никакого не было. Когда в 1936 году отца арестовали, нас выгнали из родного дома, моих старших брата и сестер из школы отчислили. Они в районном центре учились (это сейчас город Тисуль), они домой пришли, не понимая вообще, что происходит. А мама, между прочим, работала учительницей. Ее мигом уволили. Потом соседям позволили разграбить имущество «врагов народа». Вот что творили земляки! Их ведь никто не заставлял, сами инициативу проявляли. С меня, малыша, штаны сняли, в одной рубашке оставили, а на дворе — зима… А ведь родители мои с соседями хорошо жили: мать учительствовала, отец всем вокруг помогал... Потом, уже став космонавтом, я приезжал в Листвянку. На встречу собрались люди. Так сказать, — 16 —

ВРЕМЯ ПЕРВЫХ. «Судьба МоЯ — Я СаМ…»

посмотреть на московскую знаменитость. А я возьми да спроси: «Бабоньки, признавайтесь, кто с меня тогда портки-то стянул?» Стояли, молчали, глаза вниз опустили... И бюст, как дважды Герою Советского Союза, потом поставили не на моей малой родине, а в Кемерово, где я в школу пошел. Думаю, это правильно, справедливо. Конечно, в Листвянке мы жить не остались, уехали в Кемерово. Нас спасли, забрав к себе, старшая сестра Шура и ее муж Антон Платонович Ходанович. Он приехал из Белоруссии, учился в энергетическом техникуме и работал на параконке, возил грузы, самосвалов тогда не было. Мы выжили благодаря им. Они на строительстве Кемеровской ГРЭС познакомились (Антон приехал из Могилева) и к тому времени два месяца как поженились. Руководство комнату молодым выделило, и зять маме письмо прислал: «Приезжайте! Будем жить вместе. Мы вас не оставим, все обойдется, разберутся, все будет хорошо». До сих пор адрес помню: улица Интернациональная, дом 15. На шестнадцати квадратных метрах в бараке одиннадцать человек разместились. В углу стояла голландская печка, которая занимала метра три квадратных. Кому расскажешь теперь — не верят. У меня штатное место под кроватью было.

— 17 —

Алексей леонов

Антону тогда 23 года было. На самом деле, это героизм. Простой парень из Могилева, молодая жена, шестнадцатиметровая комната... И вот он нас привез к себе. Я точно могу сказать, я бы так не смог — к себе тещу беременную притащить и еще восемь чужих детей… Настоящий героизм!

ВозВращение отца В 1939 году отца оправдали. Произошло это так. В Сиблаге начался падеж скота. Отец, поскольку он в этом деле соображал, применил свой способ — мешал селитру, жженный древесный уголь, еще что-то… Короче, спас поголовье скота. Начальство это заметило, затребовало личное дело, и оно попалось на глаза человеку по фамилии Лудзиш. Он служил с отцом в дивизии красных латышских стрелков. Лудзиш увидел приговор и за голову схватился: — Архип Леонов — враг народа?! Да вы с ума посходили! Отца освободили и даже предложили должность управляющего хозяйственными делами Сиблага. Вчерашнему зэку! Но отец отказался. Не хотел он больше сотрудничать с этой властью, напрочь отшибло желание, разуверился...

— 18 —

ВРЕМЯ ПЕРВЫХ. «Судьба МоЯ — Я СаМ…»

Этот самый Лудзиш был заместителем председателя райисполкома, и это он научил, как написать кассационную жалобу. А отец был зоотехником, окончил все-таки какое-то зоотехническое заведение в Ужуре. Грамотный был человек, но не юрист… И отец немедленно уехал к нам в Кемерово. Приехал уже реабилитированный. Я потом даже в биографии не писал, что отец был репрессирован, поскольку было все снято. А к тому времени мой младший брат родился. Я помню, как и у старшей сестры тоже в 1937 году девочка родилась. Одновременно практически, разница небольшая, около месяца. И я помню, как лежали эти два ребенка на кровати, дергались, и мне было непонятно, почему у одного такая штука, у другого — другая. Мне было четыре года. И это я хорошо помню. Помню также, как мы со старшим братом Петром на рыбалку ходили. В глазах до сих пор — песчаная отмель, а рыба в тени… Лежат пескари на песке… Конечно, крючочек, кусочек хлеба… Вообще, самостоятельность во мне проявилась рано. Барак наш стоял на окраине города. А за городом — перелески березовые, иногда с примесью осины. Долина Кузнецкого Алатау… Река Томь… С одной стороны — горы, с другой — город Кемерово, в низине. Помню мы с отцом идем через кол— 19 —

Алексей леонов

ку, и вдруг — раз. Вылетает из зарослей птичка. Не овсянка, но что-то такое… Серенькая. Я подкрался к кустику, откуда она вылетела. А там гнездо и яички — красивые, голубенькие, с рыжими крапинками. Отец очень строго предупредил: — Не надо, не надо! Не трогай! А дело уже к вечеру. Я посмотрел вокруг и спрашиваю: — Папа, а птичка в гнезде ночует?

— Да кто ж ее знает… И вот когда все легли спать, в двенадцать часов ночи, я встал, снял крючок с двери и вышел из дому. Прошел огороды, речку — по бревну. И дальше — по тропинке надо было километр пройти среди кустов. Они меня цепляли, страшно было. Зашел в ту березовую рощицу. Крадусь, подхожу, и она вылетает. Птичка — из гнезда! После этого — бегом домой. Через кусты… Страшно, мокро, царапает меня все… Прибежал домой — и под одеяло, под фуфайку… И быстро заснул, правда, перед этим долго дрожал. А на другой день говорю отцу: — А птичка в гнезде ночует! Он на меня так посмотрел — молодец. И больше ничего не сказал. Когда у меня воявился внук, я представил: чтобы в полночь пятилетний ребенок вышел в лес — я бы с ума сошел! Но раньше все — 20 —

лек е о

яв

в

ов, Юл я : от

цев

к до ет

«дух дуРения» сИбИРскИй ШаманИЗм

П

очти все аборигены Сибири были язычниками; даже в исламе татар и в ламаизме бурят звучали отголоски тенгрианства — древней веры Центральной Азии в бога Тенгри, Великое Синее Небо. Православные священники, не различая культов, скопом называли язычество сибиряков «идолобесием». Сакральные представления жителей Сибири не дозрели до стройных систем. У разных народов были разные божества, сонмы этих богов казались бесконечными, их иерархия оставалась зыбкой, а почитание не устоялось в неизменных формах обрядов. Земным телом бога считался идол. Кочевники тундры возили идолов с собой в особых нартах, а жители тайги устраивали святилища на тайных полянах. Идолы (и боги) и не были неприкасаемыми. Если бог не исполнял просьб и не помогал, человек мог отхлестать идола плетью, порубить и сжечь. Миссионер Григорий Новицкий писал: «Ежели с идола желаемых благ не получают, то снимают с него одежду и низвергают в бесчестное место со всяким ругательством». Многообразие пред-

71

«дух дурения»

ставлений о богах могло бы рассыпать Сибирь на кусочки, но всех сибиряков объединял шаманизм — удивительная пра-религия, в которой жрец порой был важнее небожителей. Аборигены преклонялись перед жуткой фигурой шамана.

УДИВИТЕЛЬНЫЙ ИДОЛ БЫЛ ОТКРЫТ АРХЕОЛОГАМИ В 1976 ГОДУ В НИЖНЕМ ПРИАНГАРЬЕ НА РЕКЕ ТАСЕЙ. ДВЕ С ПОЛОВИНОЙ ТЫСЯЧИ ЛЕТ НАЗАД ДРЕВНИЕ ЖИТЕЛИ СИБИРИ ВЫСЕКЛИ НА КАМЕННОМ ОСТАНЦЕ ЛИЧИНУ БОЖЕСТВА. ИЗНАЧАЛЬНО ЛИЧИНА ИМЕЛА ЧЕРТЫ ЕВРОПЕОИДНОГО ЧЕЛОВЕКА, НО ПОТОМ ЕЁ ОБТЕСАЛИ ПОД ЧЕРТЫ МОНГОЛОИДА. ВИДИМО, ЭТО ПРОИЗОШЛО, КОГДА ЮЖНУЮ СИБИРЬ ЗАХВАТИЛИ ПОЛЧИЩА ЧИНГИСХАНА Шаман — не колдун. Он знахарь, гадатель, сказитель, но он не обладает магией, он не способен управлять погодой или судьбой человека. Он просто посредник, который умеет подниматься к богам и просить их о чём-нибудь, однако над богами он тоже не властен. Он всего лишь «средство связи». Шаманы делились на «чёрных» и «белых». «Белые» общались только с добрыми богами, а «чёрные» — со всеми. И те, и другие «камлали» — то есть вводили себя в транс посредством неких заклинаний, танцев и психопрактик. Это опасное состояние начиналось с того, что в шамана, пляшущего у костра, входил «дух дурения», а потом шаман ощущал, что его словно возносит

72

усть-Тасеевский идол

вверх, что он «большой стал» и «в середине сидит». Шаман уже ничего не чувствовал, не понимал, что делает, а его устами говорили боги и демоны. Вырваться из реальности шаману помогали его волшебные атрибуты, и в каждой культуре они были свои. Удары в бубен «перенастраивали» шамана на жизненный ритм иного мира и призывали духов. Берестяная маска скрывала лицо, устраняя индивидуальность. Трость превращалась в коня, на котором неслась бестелесная душа шамана, а волосяная верёвка обращалась в подвесной мост, по которому душа преодолевала бездны. Шапка с рогами делала шамана своим в страшном мире потусторонних сил и сущностей. Чтобы расположить богов и духов, язычники ублажали их на капищах жертвами. Жертвоприношение мог

73

«дух дурения»

совершать любой человек. Язычники верили, что у каждого живого существа и у каждой вещи есть свои души — они и уходят с капищ на небо. Боги надевали душу рубахи, ели душу мяса и радовались, добавляя новую душу барана в свои стада бараньих душ. Сытый, довольный и разбогатевший бог соглашался помочь людям там, внизу. Он встречал в своих чертогах прилетевшую душу шамана и передавал на землю совет. Или сам спускался вниз, вселялся в шамана и говорил с людьми.

САМЫМ «ШАМАНСКИМ» МЕСТОМ В СИБИРИ СЧИТАЕТСЯ ОСТРОВ ОЛЬХОН НА БАЙКАЛЕ. ЭТО СВЯЩЕННАЯ ЗЕМЛЯ БУРЯТ. СКАЛА ШАМАНКА НА БЕРЕГУ ОСТРОВА — ОНА ЖЕ БУРХАН-МЫС — ЮРТА ЭЖИНА, ХОЗЯИНА ОСТРОВА. А ЕЩЁ НА ОСТРОВЕ ЖИВУТ БЕЛОГОЛОВЫЙ ОРЁЛ — ЦАРЬ ШАМАНОВ, И БЕССМЕРТНЫЙ МЕДВЕДЬ. БУРЯТЫ ВЕРЯТ, ЧТО НА ОЛЬХОНЕ ПОХОРОНЕН ЧИНГИСХАН, КОТОРЫЙ ЯКОБЫ ТОЖЕ БЫЛ ШАМАНОМ. НА ОЛЬХОНЕ ДЛЯ СВОИХ КАМЛАНИЙ СОБИРАЮТСЯ И СОВРЕМЕННЫЕ ШАМАНЫ Истязать себя такими путешествиями и таким общением было опасно для психики и физического здоровья. Невротики-шаманы жили недолго и трудно. Их хозяйства приходили в упадок, семьи разваливались, рассудок не выдерживал и помрачался. Шаман был не злым мошенником, угнетающим тёмных инородцев, а жертвой, которую народ приносил ради понимания жизни. Только патологические типы соглашались стать

74

Сибирский шаманизм

скала Шаманка на острове Ольхон

шаманами с охотой и радостью, а в целом шаманство было смертным приговором. Чтобы стать шаманом, человек должен был иметь в себе «шаманский корень». Возможно, таковым считали генетическую предрасположенность к эпилепсии или шизофрении. Рано или поздно «избранный богами» слышал «шаманский зов». На него можно было и не отвечать, но тогда на человека сыпались несчастья. А тот, кто смирялся со своей судьбой, шёл на выучку к уже действующему шаману. Старый шаман рассказывал о богах, их нравах и пристрастиях: кто где живёт, кто над чем властвует, какие жертвы любят боги и на какие призывы откликаются. Пройдя обряд посвящения, молодой шаман занимал своё место в обществе. Если повезёт, шаман мог дотянуть до старости и отойти от дел, доживая свой век в покое и почёте.

75

«дух дурения»

Самые сильные шаманы существовали у народов Севера — у ненцев, якутов, чукчей. А самая развитая традиция шаманства была, пожалуй, у бурят — у «братов», как говорили русские. Предания о главном «гнезде» шаманов на острове Ольхон на Байкале — наследие бурятской культуры. У бурят была целая «школа шаманов». Тайные правила мистических обрядов содержались в книге «Нишан-шаман», написанной на маньчжурском языке. Шаманы бурят проходили семь стадий посвящения, и на каждой стадии сила шамана возрастала. Буряты верили, что первым шаманом был Чингисхан. Русские поселенцы не сомневались в могуществе сибирских шаманов, и даже крещёные иностранцы не сомневались. В 1675–1678 годах в Якутске старшим воеводой служил Андрей Барнашлёв — англичанин Уильям Бернсли. Он был жестоким самодуром, и якуты написали на него жалобу. Сибирский приказ направил в Якутск нового воеводу, чтобы он расследовал злодеяния Барнашлёва. А коварный англичанин отловил шаманов и заставил их камлать — просить богов, чтобы жалобщики сдохли, а ревизор был милостив. Неизвестно, какая сила подействовала на Барнашлёва, но в 1679 году он внезапно умер. Ему было 59 лет. Шаманами интересовался и Пётр I. В 1704 году он приказал воеводе Берёзова найти трёх-четырёх кудесников, «которые б совершенно шаманить умели», и привезти в Москву. Пётр велел не «стращать» шаманов, а выдать им всё, что нужно для «шаманства», и принять на жалованье. Служилые бросились исполнять. Вскоре воеводе Хрущёву доставили двух шаманов.

76

Сибирский шаманизм

Воевода допросил, «какое за ними есть шаманство»; шаманы били в бубны, плясали и бесновались, но чудес не сотворили. Воевода расстроился и в досаде прогнал язычников, а в Москву сообщил, что не послал шаманов, боясь напрасных дорожных «истрат». Из столицы прикрикнули, чтобы воевода не умничал и снова искал шаманов, а не то на него наложат пеню. Шаманизм будет процветать в Сибири до начала ХХ века. Советская власть объявит бой предрассудкам и суевериям; ретивые уездные комиссары назовут шаманов врагами народа и почти истребят — заодно с православным священством. Но «шаманские корни» окажутся вросшими в суровую землю Сибири на такую глубину, что никакая тирания не сможет их выкорчевать.

П те е ж т : от Д о цо о до Садо о , от ан ут ко до Шпале но . Л чн е то

Елена Колина “Это Питер, детка”•

М

“

ир такой большой, а ты, д е т к а, всю жизнь толчешься на пятачке от Садовой до Рубинштейна”, — сказал мне приятель. Это справедливый упрек, моя личная география такая микроскопическая по сравнению с тем, что могло бы быть: Берлин — Нью-Йорк — ТельАвив — Сидней или даже, простите за выражение, ПортМорсби (всего-то отделен от Австралии проливом Торреса) — почему бы нет?.. А я живу крошечной буквой П: если

•

Происхождение фразы не установлено.

89

елена колина

от дома моего детства на Садовой пойти к моему взрослому дому на Рубинштейна… пойти-пойти… Садовая, Невский, Рубинштейна… за 18 минут можно дойти. Плюс 2 минуты на чуть замедлить шаг на Аничковом мосту. В детстве (детство было до тридцати лет) я жила на углу Садовой и Гороховой… хочется сказать “на углу Садовой и Дзержинского”, ведь это Вера Павловна жила на Гороховой, а я жила на Дзержинского. В доходном доме конца XVIII века, в роскошной квартире 200 метров с закоулками и коридорчиками с видом на магазин “Водка. Крепкие напитки”, первая подворотня от угла, дворколодец… Почему подворотня, почему двор? Как почему? Это же Питер. 1 мая и 7 ноября по улице, от ТЮЗа до Адмиралтейства, шла демонстрация. Тогда в нашу подворотню ставили грузовик, чтобы из двора не выскочили злоумышленники и не напали на демонстрантов. Так мы и сидели по домам замурованные… ну, это такая питерская история, кто жил в центре, знает, — между грузовиком и стеной не пролезешь, а ползти под грузовиком страшно. Гороховая (улице вернули старое название в 1991 году) — чудная улица, по-петербургски “богатая”, так называл ее Достоевский, по-ленинградски демократичная. По ней, одной из немногих центральных улиц, был разрешен проезд грузового транспорта, и от выхлопных газов воздух был черный, — придя домой, нужно было смахнуть черную пыль с лица, как пыль с мебели. Но жить там было — счастье! Можно встать лицом к Адмиралтейству, спиной к ТЮЗу, и будет ПИТЕР.

90

“Это Питер, детка”

Так вот — через подворотню во двор-колодец (во дворе всегда, днем и ночью, грузчики разгружали грузовик с водкой–крепкими напитками) — в подъезд, — осторожно, в подъезде лужа! — нужно впрыгнуть сразу на вторую ступеньку лестницы. Это не поэтическая лужа после дождя, который в Питере, понятное дело, круглый год — о, нет. Рядом же “Водка. Крепкие напитки”!.. Лужа была всегда, — люди ходили по накатанному маршруту: магазин — где-то рядом выпить — и шмыгнуть в наш подъезд справить малую нужду. Но это казалось… ничем это не казалось, ни “фу, какая гадость”, ни данностью жизни, просто перепрыгнул — и всё. И вознесся на четвертый этаж без лифта по лестнице, перпендикулярной небу. Ну а когда вознесся, там уже все хорошо — книги-картины, и тому подобный всяко-разный профессорский быт, и папа в клубах дыма с журналом “Новый мир” или с чьей-то диссертацией. Когда папа принимал коллег из европейских университетов (частные визиты, но иногда проходили в сопровождении людей в штатском), мама мыла лестницу, сама. Зачем? Чтобы европейские профессора не увидели лужу. Они что, не могут перепрыгнуть? Пусть прыгают, как советские профессора. “Неудобно”, — вздыхала мама. Напротив дома, с Садовой, районная библиотека. О-о-о! Счастье. Запах книг, абонемент, формуляр, к полкам не пускают, но, если библиотекарша Лия Марковна тебя полюбила, пускают. Мне было лет тринадцать, когда она, в знак своего особого расположения, дала мне “Виконт де Бражелон”, три тома — ТРИ. Дюма — дефицит по-

91

елена колина

дефицитней копченой колбасы. Я их потеряла. Ну, то есть у меня их украли. Носила в школу, читала на переменах, открыла портфель — нету!.. Можно заплатить 25 рублей (в пятикратном размере), папа мне даст и ругать не будет, но у Лии Марковны будут неприятности. Нужно вернуть — не деньги, а к н и г и, но где их взять? Бедная, бедная Лия Марковна, я готова сама встать на полку вместо “Виконта де Бражелона” — что делать?!. Если выплеснуться из дома и пойти по Садовой к Невскому, то первый важный дом — кинотеатр “Сатурн”. Не пышный, как “Аврора” или “Титан” на Невском, а так, захолустный, и мест немного, и фильмы не первым экраном — немного странно, что в пяти минутах от Невского никогда не идут новые фильмы, а всегда старые, например “Неуловимые мстители”. Однажды папа так устал после защиты сразу троих аспирантов, что по-мальчишески забежал туда, минуя дом, тайком посмотрел “Приключения неуловимых” и пришел домой, довольный и аспирантами, и кино, — в этот вечер он умер. Сейчас в здании кинотеатра “Сатурн” театр “Приют комедианта”. Я думала, что никогда не буду смеяться, но уже через год мы с подружкой, хохоча, наперегонки неслись по Садовой с колясками с новорожденными дочками, игра называлась “Бег с колясками”: кто быстрее добежит до Невского. Рожать детей рано — хорошо, вместе несетесь по Садовой. Мимо магазина “Красная Шапочка” — пупсики, игрушечные кастрюльки, чайнички, утюжки, игрушечная единица стоила от 30 копеек до рубля. (Ког-

92

“Это Питер, детка”

да дочка подросла, мы с ней заходили в “Красную Шапочку”, я покупала своей дочке игрушки каждый день. Я избаловала свою дочь. Она до сих пор хочет игрушки каждый день. Ну и что?) …Мимо городской музыкальной школы, главной музыкальной школы в городе, в нее брали самых способных. (Либо по блату. Нас-то по блату, на скрипку, а слуха хорошо если на деревянный ксилофон из “Красной Шапочки” наберется. По блату взяли, а мы не пошли! Не нужно ребенку быть там, где он “не самый”.) …Мимо Апраксина двора, иногда на ходу поглядывая в витрины, иногда пиная друг друга коляской — кто быстрей добежал до Невского, тому приз: пока проигравшая остервенело трясет обе коляски, победившая в гонке может пройтись по Невскому о д н а, без коляски. Счастье. Если идти по Садовой от кинотеатра “Сатурн”, если перейти дорогу (Мучной переулок) — будет садик. В садике желтое здание с колоннами — это бывший Ассигнационный банк, первая работа Кваренги в Санкт-Петербурге, поэтому в конце шестидесятых в садике поставили памятник Кваренги. В этом садике публично сжигали износившиеся бумажные деньги. Люди стояли на Садовой и смотрели — вау, деньги горят! Наверное, думали: чем сжигать, лучше бы нам отдали. Это было в 1860-х годах. А в 1930-м в здании банка открылся Ленинградский Финансово-экономический институт, все называют садик “садик ФИНЭКа”. В садик ФИНЭКа я пришла посидеть-на-скамейке-поплакать-подумать — что делать с Дюма. В этом садике у меня был враг: главный местный

93

елена колина

хулиган, который почему-то выбрал меня в качестве жертвы: подстерегал и кричал “еврейка”, громко так орал, на всю улицу: все прохожие понимали, что это я — еврейка. Я воспитывала волю — никогда не обходила садик по другой стороне, а, сжав кулаки, проходила мимо — медленно и повторяла про себя “Зоя, Любка, Ульяна” — это имена героев, они бы ни за что не стали обходить! И я повторяла имена героев и еще “не победишь меня, не заставишь бояться, я ка-ак закричу — «Фаши-ист!»”. Ни разу не закричала. Воспитывала волю молча. Меня не учили, что на улице м о ж н о кричать. А также махать руками при ходьбе… Но утром мой враг был в школе, вот я и пришла. Села на скамейку, подумала и заплакала. И тут — как из-под земли — хулиган. Увидел, что я плачу, и говорит: “Я тебя люблю”. Вот оно что. Оказывается, это все была Первая Любовь. Он принес мне Дюма. Три тома. Откуда взял? Ну, когда первая любовь, что хочешь возьмешь. Он обрадовался: до этого он не знал, как проявить свою любовь, и тоску, и возмущение несправедливостью жизни — он хочет э т о, а вот как раз э т о г о у него никогда не будет. Человек, особенно маленький, интуитивно понимает все, и он знал, что нам с ним не по пути. Интересно, кем он стал, когда вырос, — бомжом, олигархом? Только не инженером, для инженера в нем было слишком много страсти… Когда главный хулиган говорит “я тебя люблю” — это вообще-то немалое счастье. За садиком ФИНЭКа Гостиный Двор (вот где счастье — купить на галерее джинсы у спекулянта), напротив ресторан “Метрополь”: парадная красота, лестница, “как

94

“Это Питер, детка”

в музее”, салфетки накрахмаленные, свернуты в конус, папа водил меня сюда есть киевские котлеты. Папа рассказывал: в конце XVIII века здесь был построен доходный дом, — вкусная котлета, детка? — затем известный петербургский ресторатор Немчинский открыл здесь ресторан “Гостиный Двор”, затем обанкротился, и ресторан перешел в руки “Санкт-Петербургского товарищества официантов и поваров”, — ешь, детка, — а с 1931 года заведение уже было государственным — тут папа вздыхал, а я ела киевскую котлету, метрополевские котлеты были огромные… В “Метрополе” у меня была свадьба, типичная свадьба пела и плясала. “Метрополь” считался престижным, солидным, ленинградская номенклатура его любила, жених был из номенклатурной семьи. Платье с трехметровым шлейфом, шлейф несут две подружки, и все, что полагалось на номенклатурную свадьбу, с чем мои родители тактично смирились — лучший в городе тамада, лучший в городе каравай, лучшее в городе пшено или какое-то другое зерно, которым нас обсыпали, как куриц, — и сто человек моих близких друзей скакали под украдкой заказанную “Хаву Нагилу”, номенклатурные гости тактично смирились… Теперь мы в “Метрополь” не ходим, там стало глупо. Только иногда в кулинарию: знаменитые пирожки, и паштет, и печенье “Суворовское”, все ленинградцы его знают — на нем сверху шоколад. А вот торты в “Метрополе” не очень, слишком “советские” — бисквит и много крема. Чтобы с Садовой попасть к Катькиному саду, не выходя на Невский, можно пойти по переулку Крылова. Пе-

95

елена колина

реулок Крылова, дом 3 — Очень Важный Адрес. Трехэтажный желтый дом, когда-то самый важный адрес, ОВИР Центрального района. Сколько волнений здесь было, сколько страстного мелкого жульничества — получить разрешение на выезд в Америку! в Париж! в Германию! — получить новый паспорт, не сдавая старого, получить два новых паспорта, съездить по новой визе в старом паспорте, — когда-то весь мир начинался здесь, на Крылова, 3. Вышли к Катькиному садику, к Публичке. Я впервые пришла в Публичку юным гордым кандидатом наук: потеряла автореферат своей диссертации, а в Публичке он как раз имелся, в Публичке его не потеряли. Вошла в тот корпус, который построил Росси, отдала фотографию 3×4, оформила билет, получила на входе какую-то бумажку, сделала копию своего автореферата, прониклась духом Публички (я тут, в этих стенах, как Державин, Гнедич, Стасов, Кипренский, Крылов, Батюшков, Дельвиг), прочитала на памятной доске приказ первого директора Публички: “Истинная цель открытия книгохранилища состоит в том, чтобы всякий, кто бы он ни был, мог требовать для своего употребления всякого рода печатные книги, даже и самые редкие, коих в частном состоянии трудно иметь, а иногда, по обстоятельствам, и отыскать нигде невозможно…”, и, как героиня “Москва слезам не верит”, которая хотела “познакомиться в приличном месте”, отправилась в курилку. И там, в курилке, смяла и выбросила “какую-то бумажку” в урну — она мне мешала красиво курить. А на выходе из Публички — ой. Не выпускают! Говорят: “Тут у нас Храм Науки, а вы! Выбросили

96

“Это Питер, детка”

бумажку! У нас посещаемость 1 300 000 человек ежегодно, и ни один! Из них! Не выбросил! Бумажку!” И я в обратном порядке — в курилку, в урну, ворча “это же не Остромирово Евангелие, не Синайский кодекс, не библиотека Вольтера, это всего лишь какая-то бумажка”, вытащила мусор, нашла в окурках свою бумажку, разгладила, вымыла и долго сушила на батарее. К а к д у р а… Если у Катькиного сада перейти Невский, через пару минут будет Книжная Лавка Писателей. Когда я вижу свои книги в витрине, я стою-смотрю-и-думаю: “Счастье-счастье-счастье”. Рядом с Катькиным садом Аничков дворец, а там… о-о!.. Там дорога к медали Филдса (аналог Нобелевской премии для математиков) — знаменитый математический кружок для одаренных детей, выпустивший Перельмана и прочих гениев. Там воздух густой и напряженный, в воздухе витают надежды, там родители вдохнули и затаили дыхание: маткружок — городская олимпиада — всесоюзная — международная — пуск!.. Папа говорил, такого высокого уровня раннего математического обучения не найти во всем мире, культурные ленинградские семьи ценили этот кружок, как будто это Гарвард. Когда-то давно, девочкой, я спросила Гришу Перельмана: “что вы там делаете?”… я вертелась, корчила рожи, закрывала глаза, а он все рассказывал, как решил задачу, как будто смотрел не на меня, а в себя, а там — задача… Взрослой я несколько лет провела в коридоре маткружка, хранилась там в раздевалке, как тапки, — ждала сына, пока он решал задачи. Вела своего гения домой по Невскому, по Аничков у мосту, нервно спрашивала:

97

елена колина

“Сколько ты сегодня решил задач? Ты больше всех решил? Ты был первым?” (ну, как бы нам сразу в Гарвард, или пока в Аничковом дворце порешаем), на Аничковом мосту останавливались, смотрели на Фонтанку — это было сто тысяч раз, и сто тысяч раз сын говорил мне: “Мама, красота?!! Красота важнее задач”. Перешли Аничков мост — на углу Штакеншнейдер. То есть дворец Белосельских-Белозерских архитектора Штакеншнейдера, эклектика, красивый, как… как моя жизнь в Питере. А мы всегда говорили “Штакненшнейдер”, мы же с Питером “на ты”. Тут, можно сказать, прямо на улице, на Невском у Штакеншнейдера была моя вторая свадьба. На Невском напротив — ЗАГС Центрального района: забежали по дороге на работу, расписались в книге, на Невском, у Штакеншнейдера, поцеловались, и — а где свидетельство о браке?! Забыли в ЗАГСе. Опаздывали, решили: потом возьмем, когда понадобится. Понадобилось через два года, когда сын родился. От Штакеншнейдера два дома по Невскому, и направо — улица Рубинштейна — прижилось название, даже моя мама, которая жила здесь с рождения (и в школе училась с Довлатовым, и он на нее поглядывал, мама была красивая, и сейчас красивая, роман у нее был с папой, но поглядывали на нее и Довлатов, и Рейн, и Бродский, Питер устроен как Пухова Опушка — все-все-все друг с другом знакомы), никогда не называет Рубинштейна Троицкой. В пяти минутах от Невского по Рубинштейна — мой дом, Толстовский дом, один из самых знаменитых до-

98

“Это Питер, детка”

мов в Петербурге: северный модерн, три соединенных ренессансными арками проходных двора, первый двор выходит на Рубинштейна, третий — на Фонтанку. Во дворах фонари 1911 года — эти фонари блокаду пережили, галереи, эркеры, в третьем дворе у нас зимой стоит елка. В советское время здесь любили снимать кино, выдавая дворы Толстовского дома то за один европейский город, то за другой. Еще здесь снимали “Зимнюю вишню”, но у нас нет таких, как в этом фильме, маленьких отдельных квартир. В нашем доме огромные квартиры, в советское время здесь жили известные люди, к примеру, Эдуард Хиль; но в основном это были коммуналки. В нашем дворе всегда есть “посторонние”: художники с мольбертами, стайка туристов, задающих экскурсоводу вопросы про северный модерн, и архитектора Лидваля, и про жизнь, например, почему во дворе между “лексусом” и “мазерати” стоят раздолбанные “жигули”. Почему, почему… потому что в этом доме еще остались коммуналки… Когда рекламируют квартиру в “новом элитном доме”, приводят аргумент: “Вы будете жить в однородном социальном окружении”. Это означает, что рядом с нами не будет людей беднее нас, не будет бомжа, хирурга из детской больницы Раухфуса, пожилой учительницы, бабушки, которая по этому двору в блокаду саночки возила. Людей богаче нас тоже не будет, ни одного нефтяного магната. Рядом окажутся только люди, у которых ровно столько же денег, что у нас, и все вместе мы будем — в социально однородной среде, как в манной каше без комков. Совсем не то у нас, в Толстовском

99

елена колина

доме! В нашем элитном, элитном, элитном доме полно странностей и противоречий, у нас на одном этаже позолота и мрамор, здесь живут “богатые”, а на другом — коммуналки, и кто там только ни живет — милиционеры, модели, врачи, программисты, безработные. У нас здесь представлены все варианты жизни; Толстовский дом, как Ноев ковчег, — есть всё. В новом доме с однородным социальным окружением нет прошлого, нет дружб длиною в жизнь, ссор и романов, любви и предательства, а у нас, а здесь… Как говорил Райкин: “А у на-ас… а зде-еся…” У нас бывает забавно: охранник открывает респектабельному господину дверь “лексуса” — “пожалуйста, Владимир Иванович”, а мимо задумчиво тянется сосед в отвисших тренировочных штанах образца 1975 года с помойным ведром в руке и, отталкивая охранника, говорит: “Вовка, дай прикурить”. Владимир Иванович дает, потому что он — Вовка-морковка. Они раньше в одной коммуналке жили, в одном классе учились и неизвестно, кто у кого списывал. Напротив Толстовского дома в Щербаковом переулке (“на Щербаке”) — сквер, в этом сквере гуляли с Алисой Фрейндлих (мой папа в юности за ней ухаживал, говорил, она уже тогда была особенная), она с внуком, я с сыном, я кричала сыну “холодно, ты с о в с е м г о л ы й, надень шапочку!”, она сказала “мне кажется, можно без шапочки”. В сквере стоит памятник Михаилу Малевичу, “выдающемуся экономисту, вице-губернатору Санкт-Петербурга”, я хожу здесь каждый день и иногда (не каждый раз, мы ведь не близко дружили) думаю — “Миша”. Мы

100

“Это Питер, детка”

не близко дружили, но Мишин сын назван в честь моего папы — так вышло. Все мы в Питере связаны, перепутаны, передружены. И все мы в Питере связаны, перепутаны, передружены, и в каждом любом месте я смеялась, целовалась, выходила замуж, в Порт-Морсби (хотя он всего-то отделен от Австралии проливом Торреса) так бы не было. Я не знаю, как жить там, где не в каждом любом месте смеялся, — может быть, и хорошо, я не знаю. Думаю, без Питера чувствуешь себя голым, ну, может быть, не совсем голым, но без шапочки.

Вяче лав П а Ко е ня в ент е Па

жа

Глава первая

«Пьеро»

Там делают самый вкусный кофе в городе. Там, где когда-то произойдет трагедия. Там, где в другом конце зала я встречу твоего убийцу. Ты сейчас меня ведешь в то место, где обретешь свое бессмертие. Ты давно умерла. И только спустя год я взял в руки карандаш и блокнот, так странно, ручек в моей квартире не было, только карандаш. Я начал писать, так как это было моим спасением. Одним из тех кругов для утопленника, который бросают на шею, когда в легких уже смертельное количество воды. Еще и картины… Я рисую. Нет, я рисовал. Когда-то давно, вчера или месяц назад, может, три. У меня нет календаря, чтобы следить за временем, а потому я наблюдаю за людьми из окна. Они живут, черт возьми, нет, они проживают, отматывают свою жизнь, ускоряют ее ранним ут— 9 —

Вячеслав Прах

ром, замедляют поздним вечером, они пытаются обойти время, вот только его невозможно обойти. Жизнь обходит их стороной. Обгоняет. Они не живут, а лишь просыпаются, чтобы снова уснуть. И я не живу. Не дышу — так будет точнее. Если бы я знал, что в другом конце города, нет — мира, ты есть, дышишь со мной одним воздухом, смотришь из своего окна на соседний дом и проезжающие автомобили внизу, то я, даже не зная твоего имени, отправился бы в кругосветное путешествие и всю свою жизнь посвятил бы поискам тебя. У меня даже твоего фото нет. А оно и не нужно. Я бы искал тебя сердцем. Если бы я знал, что ты на другом краю земли, то прожил бы свои оставшиеся годы счастливым, ведь шанс найти то, что есть, даже один на миллион, настолько велик, что задурманивает мой рассудок. У меня начинают трястись руки, с этим ничего не поделаешь. Не всегда разборчивый почерк. Но вот шанс найти то, чего в этом мире нет… Другими словами — дорога в петлю намного ближе. Тебя нет. А твой фантом ходит со мной повсюду. Твоя копия, образ твой, который я придумал для себя, он сшит из памяти моей. Ты в этом образе такая, какой я тебя запомнил.

— 10 —

Кофейня в сердце Парижа

— Пей, пока горячий. Холодным он будет невкусный, — сделала глоток моя неявственная, окутанная туманом, Женщина. Мы сидели в самом конце зала, где нам никто никогда не мешал, и стука двери не было слышно. Она сидела напротив меня, за спиной у нее было окно, за спиной у меня — другой столик. Я в тот момент не смотрел на нее так, словно эта встреча будет прощальной, словно больше никогда ее не увижу. Закрываешь глаза, открываешь их, а перед тобой пустой стул. И чашка горячего кофе.

— Ваш счет. Этот высокий, худой официант с безразличием в глазах, он единственный и неповторимый, других тут нет.

— Я возьму с собой. Он, наверное, давно уже привык, что я могу часами разговаривать с пустотой. Или, может быть, он думает, что я обсуждаю прохожих, которых видно, если смотреть в окно? В любом случае, ему придется смириться с этим, так как других посетителей в этом месте нет. Пока нет. Там делают самый изысканный кофе. Одна чашка на двоих… Твой убийца никогда не пил кофе. Он заказывал себе стакан воды. Я наблюдал за ним — 11 —

Вячеслав Прах

девять месяцев и каждый день, проведенный с ним, я молил Бога, чтобы он не умер от сердечного приступа или же от судьбы. Я — теперь его судьба. И ему осталось жить совсем недолго. Девять проклятых месяцев я вынашивал план своей мести. Он не мог никуда убежать, он не мог умереть внезапно, без моего ведома — это было исключено, я преследовал его за каждым углом, наступая на пятки. Он чувствовал меня затылком, но не имел смелости обернуться, чтобы посмотреть в мое лицо. Париж обречен. Ведь если ты нажал на курок, то пулю уже не остановить. Она обязательно попадет в свою цель. Пуля — не человек, у нее нет сердца и предрассудков. Пуля справедливее судьи, у нее не бывает неверного приговора. Спустя месяц в эту кофейню вошел мужчина, крупный человек с надменными повадками в дорогом костюме. Он заказал себе кофе с виски и заказывал его каждый последующий день. Он никогда не оставлял чаевые. Да, у богатых такое явление не редкость — считать каждую свою копейку, и тот факт, что он попал в эту кофейню, мог показаться удивительным стороннему наблюдателю. В таких костюмах — 12 —

Кофейня в сердце Парижа

не привыкли заходить в такую дыру. Но проблема была в том, что он, как и я, приходил в это место с конкретной целью. И однажды вечером, перед самым закрытием, он достал из кармана пистолет и направился к тому человеку, нет — к тому существу, которое я до самых низов своей души ненавидел. Я встал со стула и направился к нему.

— Не нужно, отец. Не сейчас, — сказал я мягко и тихо, чтобы никто не услышал. А затем взял из дрожащих рук этот тяжелый предмет.

— Не сейчас, — повторил я ему, когда присаживал большого человека на стул, тем временем вкладывая пистолет обратно в его же карман. — Я сделаю это сам. Я тебе клянусь, отец, что сотру его с лица земли и закопаю в соседнем парке. Ты же знаешь, там выгуливают овчарок, у них хороший нюх, и о его смерти услышит весь город. Он махнул мне рукой, чтобы я немедленно уходил и оставил его в покое. Тем временем я заметил, что убийца ушел. Только стакан с водой и десять долларов на чай. Щедрость — это величие души. Не так ли, Париж? Я присел на его стул, чтобы еще раз почувствовать его запах. У овчарок хороший нюх…

— 13 —

Вячеслав Прах

*** Настоящего нет. Если бы я знал, что мое настоящее станет со временем прошлым, то смаковал бы каждую минуту, проведенную с тобой. У нас было много минут, много часов. Дней — меньше. Мы настолько с тобой стали близки, что разучились разгадывать друг друга тайны. Вникать в секреты души, с интересом любоваться повадками, которые другим казались странными, неестественными. Мы с тобой уникальны, ты и я, я и ты. Мы воспитаны разными людьми, и кровь у нас разная, но в какой-то момент мы с тобой стали, как близнецы. Мы успели заразиться друг другом и переняли один у другого не самые лучшие черты. Это ошибка. Вдох… Я не знаю тебя, и жизни бы не хватило, чтобы тебя познать. Самое большое человеческое заблуждение — это поверхностная любовь. Какая глупость вторгаться в тело, не познавая его души. Я бы многое отдал, вот только мне нечего больше отдать. Я бы отдал свою жизнь, это единственное, что у меня осталось. Моя жизнь стоит один патрон. И я бы отдал его за то, чтобы еще раз прикоснуться к телу и достать до твоей глубины.

— 14 —

Кофейня в сердце Парижа

…Шедевр… Мой шедевр… Губы, сотканные из лепестков розы… Глаза бездонного цвета. Я падаю на самое дно, Донна моя. Я растворяюсь во тьме этой комнаты, исчезаю. Я возрождаюсь под пронзительным взглядом картин. Моих работ. Ты повсюду. Все стены оббиты тобой, все окна выходят к тем местам, где хранятся мои воспоминания о тебе, к тем знакомым, забытым чертам, которые я пытался выжечь из своего больного сердца. Я не испытываю боли, когда болеет оно, боль испытывает меня. Изнутри. И снаружи. Лиана… Кричишь во все горло. Ли-а-на. Просыпаешься ночью, на мгновенье вырвавшись из своего кошмара. Ли-а… Накрываешь одеялом лицо. Дышать тяжело, а разве мы дышим? Я больше никогда не назову твоего имени. Клянусь тобой! Ты есть везде, куда смотрят мои глаза. Я теперь боюсь их закрыть, ведь там, где заканчивается этот мир, тебя еще больше. Сколько ему заплатили за то, чтобы искалечить мою жизнь?

— Разве с каждым днем мусора становится все меньше? — спросил я вчера у дворника.

— Да, но только не на этой улице…

— 15 —

Вячеслав Прах

Мусор — вот, что для него значит человеческая жизнь. Ты имеешь деньги, Париж, но что у тебя за душой? Ты нищий, и дело не в твоей старой, безвкусной одежде. Ты нищий, так как не знаешь цены тому, что ломаешь. Ты никогда не любил. Ты никогда не жалел. Ты никогда не прощал. Я называю тебя нищим, так как у меня язык не поворачивается назвать тебя человеком. Тебе чувства чужды, ты не способен на эмоции. Ты не имеешь права на жизнь. Ты мертвый, Париж, и все, к чему ты прикасаешься, обрекаешь тем на смерть. Я тебя ненавижу как палача, как убийцу, как душегуба, как чуму. Как проклятие, нависшее над этим городом, над моим небом. Но, в то же время, ты полная моя противоположность, и я раньше всегда восхищался такими нищими, как ты. Быть может, со временем я обрел богатство, о котором не знает никто? Я восхищался тобой, Париж. Человек без лица и эмоций. Это маска, я знаю, и однажды я ее сорву. Ты не знаешь цены. Я назову твою цену. Один патрон. Столько теперь весит и твоя жизнь. В какой-то степени наши жизни весят одинаково. Один выстрел — это расстояние, на котором мы теперь с тобой живем. Мы оба — 16 —

Кофейня в сердце Парижа

не боимся ледяного дула, приставленного к затылку. Мы оба не вздрогнем, нажав на курок. Мы оба увидим последние глаза в нашей жизни. Глаза друг друга. Мы теперь завязаны узлом. Тайна. Моя Тайна. Безымянная женщина, которую я никогда не носил на своем безымянном пальце. Ржавый гвоздь, вбитый в солнечное сплетение. Мое удушье… Мы перестали дышать.

*** Одним дождливым утром, когда капли громко стучали в окно, в которое я все это время смотрел, но не видел, дверь кофейни открылась. Я был уверен, что это Он — человек в перчатках. Спустя несколько секунд я услышал стук каблуков. Женщина села в двух шагах от меня, за тем столиком, что стоял сзади. В этом месте свободен весь зал, почему вы сели рядом? Человек тянется к человеку. Толпа к толпе. Нет. Я одиночка и мне нужно побыть наедине.

— Что вы будете заказывать? — послышался знакомый голос официанта.

— 17 —

Вячеслав Прах

— Бутылку дорогого коньяка. Сдачи не надо.

— Празднуете что-то? — спросил радостным тоном неуместный человек. «Кто вас учил манерам?» — подумал я.

— Развод, — отрезала женщина. Официант по ее интонации понял, что у него слишком длинный нос. Больше он ее не тревожил. Через несколько минут он принес бутылку коньяка и стакан, а затем молча удалился. Я видел ее размытый силуэт в отражении стекла. Она не плакала, она не смеялась, она совсем не была в этом месте. Подносила стакан к губам и смотрела мне в спину. Через два месяца я назову эту женщину Розой… Была ли она красивой? Я не видел, точнее, я не смотрел. Мне не важно было, как она выглядит. Разве имеет значение ее лицо? Может быть, но только не для меня. В ее глазах нет того мира, который я так пытался найти. На ее губах нет тех слов, которые я бы так хотел услышать. В ее руках нет моей жизни, и неважно, сколько в них красоты. Бутылка давно уже была пуста. Женщина к тому времени склонила голову набок, подпи— 18 —

Кофейня в сердце Парижа

рая ее рукой. Она что-то говорила про себя, пошатываясь на стуле. Я пытался расслышать.

— Пошел вон… Во-оон. Я сказа-ала… Исчеезни… — доносилось что-то в этом роде. Больше я не мог разобрать ни слова. Я встал, задвинул стул и положил доллар на чай. Обернулся и пристально посмотрел ей в глаза. Нет, не те, я их не узнаю. Она не смотрела на меня, а только в то место, где я сидел минутой ранее. Видимо, я ей загораживал вид из окна. Вам нужна помощь, леди. Хотя бы подняться со стула, сами вы этого не сделаете, я знаю ваше состояние. Вам нужна помощь. А какое мне до этого дело? Я сдвинулся с места и прошел мимо нее, пусть ее поднимет кто-то другой, не привык я касаться чужих женщин. Отец сидел на своем месте и читал прессу, я прошел мимо него, как призрак, он меня не заметил. Нет, скорее сделал вид, что не заметил. Парижа в зале не было. На следующий день я вновь услышал стук каблуков позади меня. Что вам здесь нужно? Разве мало кофеен в этом городе, чтобы выбрать именно эту, чтобы сесть в нескольких шагах от меня? Она мне мешала думать, она мне мешала сидеть, эта женщина украла у — 19 —

Вячеслав Прах

меня часть моего пространства. Я был огражден здесь от мира, от людей, которых я не хотел ни видеть, ни слышать. Это было мое место. Моя тюрьма.

— Рад вас видеть, — без особого энтузиазма произнес официант. — Вам повторить?

— Нет, — она провела ладонью по лбу. По всей видимости, у нее сейчас болит голова, я бы даже сказал — невыносимо болит. Женщина на него посмотрела так, словно видит первый раз в жизни.

— Мне один латте. Пока все. Спасибо. Человек в дешевом костюме удалился. Надеюсь, распробовав кофе, она больше никогда сюда не зайдет. Не хочу больше ее видеть в отражении стекла. В тот момент я мысленно находился в парке… Было начало июля, того самого июля. Моя жизнь бесконечна, возможно, потому, что я никогда не следил за временем. Они стареют. Люди… Молодые душой. Я молод и телом. Мне казалось в двадцать, что я прожил большую часть своей жизни, я был убежден, что знаю все. Мир не был для меня тайной, загадкой или закрытой книгой, которую мне хотелось открыть. Посмотреть одним глазом. Нет.

— 20 —

Кофейня в сердце Парижа

Никогда. Мой мир — это я. А себя я знаю, соответственно, я познал и мир. Я сидел на скамейке у фонтана, куда дети вели своих матерей. Они мочили руки и ноги, сидя на той бетонной плите. Смеялись. Для них обыкновенная струя воды была чем-то исключительным, чудесным. Даже взрослые умывались и подкатывали брюки, чтобы опустить ноги в фонтан. Знаете, как африканские племена, для которых вода была дороже кусков золота, и если бы дикари увидели этот фонтан, то все выглядело бы именно так. Не иначе. Улыбаюсь. Может быть, это со мной что-то не так? Я встал и двинулся в неизвестном направлении. Мне не важно было, куда идти, у меня не было конкретной цели. Я гулял и рассматривал зеленые сады. Вчера я закончил читать одну интересную книгу, мне нравится заварить себе крепкий чай, сесть на подоконник и погрузиться в другую реальность. Это для меня наслаждение — выходить из своей комнаты, следуя зову автора, наблюдать за интересными людьми. Как жаль, что в моем мире нет интересных людей. Самое приятное чувство — это когда ты на время откладываешь в сторону книгу и смотришь в окно. Ты придумываешь себе продолжение этой истории, телом си— 21 —

Вячеслав Прах

дишь на подоконнике, а душой еще там. Книга — это окно в другой мир. И пусть я конченый самоубийца, но я обожаю прыгать из окон. У меня есть личная библиотека, да, это громко сказано. Точнее, у меня есть место, которое я называю своей библиотекой. Это место находится на полу, у окна. Три стопки книг, блокноты, исписанные высказываниями, которые запали мне в душу. Один карандаш, было бы неплохо его подточить. Это теплое место, там, у окна стоит батарея. Собственно, так я живу. Зачем мне нужны люди, когда есть книги? Я уже собирался уходить из парка, когда увидел одну любопытную картину. Девушка шла мне навстречу. Нет, не так. Она, как инвалид, получивший боевое ранение в ногу, хромала навстречу ветру. У нее, по всей видимости, был сломан каблук, а иначе я бы не смог объяснить эту изящную, живописную походку. Она была красивой, я бы даже сказал — очень, такие, как она, умеют ходить на каблуках.

— В этом мире нет настоящих мужчин? Закончились? — сказала она громко, чтобы слышали все. А затем добавила: — Видимо, сегодня не мой день. Я прошел мимо нее и боковым зрением посмотрел на ее профиль. В ней что-то было.

— 22 —

Кофейня в сердце Парижа

Я не могу объяснить — что. Я словно уже встречал ее раньше, в другом месте, при других обстоятельствах. Неведомая сила заставила меня остановиться. Что я делаю? Зачем мне это? Я развернулся и пошел вслед за ней. Я обошел ее сбоку и встал напротив нее. Она посмотрела мне в глаза. Это они, эти глаза… Девушка стояла в недоумении. Я приблизился к ней и, не сказав ни слова, обхватил левой рукой ее спину, нагнулся. А правой поднял ее ноги. Она лежала в моих руках, молодая особа со вкусным парфюмом. Вишневый, вроде бы. Не важно. Я развернулся и направился в сторону дома. Сделал шаг. Еще один. Она молчала и только рассматривала мое лицо. Было ли мне тяжело? Было. Но я шел. Твердой походкой, не глядя под ноги, я знал свое направление.

— Тебе стоит поменять футболку и принять душ, — ее воздух коснулся моей щеки. Как романтично.

— А тебе не мешало бы сбросить несколько лишних килограммов, — не растерялся я. Она сдержанно засмеялась.

— Спорт еще никому не вредил. Значит, это я — слабак, а не ты тяжелая? Ну-ну. Про себя улыбнулся.

— 23 —

Вячеслав Прах

— Куда мы идем? — после длительной паузы спросила она.

— А это имеет значение?

— Никакого, — не раздумывая, ответила она. Этим она мне и понравилась. В ней было что-то такое, что было во мне. Но пока я не мог объяснить, что именно. Я еще мало эту девушку знал.

— Меня зовут Ли… Черт, я поклялся не произносить ее имени. Ты безымянная, Донна. И я безымянный… Я открыл глаза и очнулся снова в этой кофейне. Я посмотрел на стекло — той женщины не было, сидевшей позади меня, потерпевшей развод. Только пустой стул и чашка недопитого кофе. Я оказался прав. Вы больше сюда не вернетесь. И на том спасибо. Я, тем временем, собрался и по знакомой дороге вернулся домой. В свой склеп, свою могилу, в музей дышащих картин. Я рисовал ее ночью, когда безумие брало надо мной верх, когда я был опьянен идеей оживить то, что убито. То, что растоптано. То, что мое. Я писал ее каждую ночь, писал и во сне, если спал. Я не ел, я не пил, я не жил. Я пытался создать чело— 24 —

Д оанна Кэннон

Сред овец

ко л щ

Дом номер четыре, Авеню 21 июня 1976 года МИССИС КРИЗИ исчезла в понедельник. Я точно помню, что это был понедельник, поскольку именно в тот день приезжали мусорщики и по всей улице распространилась вонь пищевых отходов.

— Чего это он там затеял? — Отец отодвинул шторку на кухонном окне и кивком указал на мистера Кризи, бродившего по тротуару в рубашке с короткими рукавами. Тот чтото высматривал, но каждые несколько минут останавливался, тщательно изучал свой «Хиллман-хантер»* и крутил головой, словно принюхивался к чему-то и прислушивался.

— Не иначе жену потерял, — заметила я и, воспользовавшись тем, что все отвлеклись, схватила еще один ломтик тоста. — Хотя есть подозрение, что она смылась от него окончательно.

— Грейс Элизабет! — укоризненно воскликнула мама. И так резко отвернулась от плиты, что хлопья овсянки разлетелись по полу.

— Я всего-то и делаю, что повторяю слова мистера Форбса, — сказала я. — Маргарет Кризи не вернулась домой вчера вечером. Мне кажется, она окончательно отвалила. И мы продолжили наблюдать за мистером Кризи. А он заглядывал в садики к соседям, словно миссис Кризи могла разбить палаточный лагерь где-нибудь в цветнике на чужой территории. * « Х и л л м а н - х а н т е р » — популярная в 70-е гг. XX в. модель английского автомобиля. — Здесь и далее примеч. пер.

8

Джоанна Кэннон

В конце концов отец потерял всякий интерес к этому занятию и, уткнувшись в газету, пробурчал: — А ты слушаешь все, что болтают соседи?

— Мистер Форбс был в саду и говорил со своей женой. А у меня окно было открыто. Так что я случайно услышала, а не подслушала. — Говорила я все это отцу, но обращалась к Гарольду Уилсону* и его трубке, которые взирали на меня с первой полосы газеты.

— Он не найдет женщину, расхаживая туда-сюда по улице, — заметил отец. — Хотя я на его месте попробовал бы заглянуть в дом номер двенадцать. Я заметила, что мама с трудом сдерживает улыбку. Видно, родители полагали, что смысл этой реплики мне не ясен. Что ж, пусть и дальше так считают, мне же лучше. Мама говорила, что я вступила в трудный возраст. Лично я никаких таких особенных трудностей не испытывала, а потому решила, что трудности возникли у них.

— Может, ее похитили, — заметила я. — Может, мне вообще небезопасно идти сегодня в школу.

— Абсолютно безопасно, — сказала мама. — Ничего страшного с тобой не случится. Я этого не допущу.

— Но разве может человек просто так исчезнуть? — Я продолжала наблюдать за мистером Кризи, расхаживающим туда-обратно по улице. Бродил он сгорбившись, опустив плечи и уставившись на носки своих ботинок.

— Иногда людям требуется собственное пространство. — Теперь мама обращалась к плите. — Вот они и сбиваются с пути.

— Маргарет Кризи точно сбилась. — Отец перешел к спортивному разделу и зашуршал страницами, расправляя их. — Она задавала слишком много вопросов. Приставала, разглагольствовала на разные темы. Спасу от нее не было.

— Просто ей были интересны люди, Дерек. Женщина может чувствовать себя одинокой, даже если она замужем. К тому же у них не было детей. * Га р о л ь д Уи л с о н (1916–1995) — политик-лейборист. Лидер партии с 1963 г., премьер-министр Великобритании.

Среди овец и козлищ

9

Тут мама взглянула на меня, точно прикидывая, имеет ли это хоть какое-то значение, а затем вывалила овсянку в большую миску с пурпурными сердечками на ободке.

— Почему вы говорите о миссис Кризи в прошедшем времени? — спросила я. — Разве она умерла?

— Нет, конечно же, нет. — Мама поставила миску на пол. — Ремингтон! — окликнула она. — Мамочка приготовила тебе завтрак. Ремингтон, шлепая лапами, вошел в кухню. Некогда он был лабрадором, но так разжирел, что теперь трудно было сказать, какой породы этот пес.

— Ничего, скоро объявится, — заметил отец. То же самое он говорил и о соседском коте по имени Виски. Кот исчез несколько лет назад, и никто никогда его больше не видел. Тилли поджидала меня у ворот. На ней был свитер, растянувшийся от ручных стирок, теперь он доходил ей до колен. Тилли сняла резинки с волос, но они торчали так, словно резинки еще были на ней.

— Женщину из дома восемь убили, — сообщила я. В полном молчании мы шагали по улице. Двигались бок о бок, хотя Тилли приходилось чаще переставлять ноги, чтобы не отстать.

— А кто живет в доме восемь? — спросила она, когда мы остановились на красный свет.

— Миссис Кризи. Я произнесла это шепотом — на тот случай, если мистер Кризи вдруг расширил круг поисков.

— Мне нравилась миссис Кризи. Она учила меня вязать. Нам ведь она нравилась, правда, Грейс?

— О, да, — ответила я. — Очень даже нравилась. Мы перешли дорогу напротив магазина «Вулворт». Еще не было девяти, но пыльные тротуары уже раскалились от жары, и я чувствовала, как ткань одежды липнет к спине. Люди в автомобилях опустили стекла, обрывки мелодий разлетались по

10

Джоанна Кэннон

улице. Когда Тилли остановилась перевесить рюкзак на другое плечо, я взглянула на витрину магазина. Она была забита сковородками и кастрюлями из нержавеющей стали.

— А кто ее убил? — Вот уже в сотый раз Тилли задавала мне вопрос именно у этой витрины.

— Никто не знает.

— Ну, а что же полиция? Я видела среди сковородок и кастрюль отражение лица Тилли.

— Думаю, копы присоединятся к расследованию позже, — ответила я. — Ведь у полиции полно других дел. Мы поднимались по булыжной мостовой в сандалиях, оскальзываясь на камнях. Звук при этом был такой, точно проходила целая армия. Зимой, когда дорожку покрывал лед, мы цеплялись за перила и друг за друга, но сегодня аллея простиралась перед нами точно русло реки, забитое хрустящими пакетами, высушенными водорослями и мельчайшей пылью, от которой ноги тотчас становились грязными.

— Зачем ты свитер надела? — спросила я. Тилли всегда носила свитер. Даже в самую жуткую жарищу она натягивала рукава до кончиков пальцев, делая из них подобие перчаток. Лицо у нее было белее лепестков магнолии, как стены у нас в гостиной, и от пота на лбу каштановые волосы завивались мелкими кудряшками.

— Мама говорит, в свитере лучше, чтоб не подцепить какой заразы.

— Когда твоя мама перестанет тревожиться по пустякам? — Это почему-то всегда меня сердило, сама не знаю почему. И на этот раз рассердило еще больше, даже сандалии громче застучали по булыжнику.

— Сомневаюсь, что когда-нибудь перестанет, — ответила Тилли. — Думаю, потому, что у нее только один повод — это я. И она тревожится вдвое больше, чтобы как-то смириться со всем остальным.

— Это никуда не годится, — заметила я. Остановилась и стащила рюкзак с ее плеча. — Можешь снять свой свитер. Ничего страшного.

Среди овец и козлищ

11

Она уставилась на меня. Прочесть мысли Тилли всегда было трудно. Глаза скрыты за толстыми стеклами очков в темной оправе, а выражение лица не выдает ровным счетом ничего.

— Ладно, — пробормотала она и сняла очки. Потом стащила через голову свитер, и, когда вынырнула из шерстяной ткани, лицо ее было покрыто красными пятнами. Она протянула мне свитер, я сложила его самым аккуратным образом, как делает моя мама, и перекинула через руку.

— Видишь, — сказала я, — ничего страшного не произошло. И ничего с тобой не случится. Я этого не допущу. От свитера пахло микстурой от кашля и каким-то незнакомым мылом. Я дотащила его до школы, где мы влились в толпу других ребят. Я знала Тилли Альберт ровно пятую часть своей жизни. Привезли ее два лета назад, в кузове белого фургона, откуда и выгрузили вместе с сервантом и тремя большими креслами. Я наблюдала за этой сценой из окна кухни миссис Мортон, поедая булочку с сыром и прислушиваясь к прогнозу погоды для Норфолк-Бродс. Нет, мы не жили в Норфолк-Бродс, но миссис Мортон побывала там в отпуске, и ей до сих пор хотелось оставаться в курсе событий. Миссис Мортон сидела рядом со мной. «Посидишь с Грейс, пока я немного прилягу?» Так говорила моя мама, хотя миссис Мортон практически никогда не сидела — то вытирала пыль, то что-то пекла и не забывала при этом поглядывать в окна. В 1974 году мама то и дело норовила «прилечь», ну, и я довольно много времени проводила с миссис Мортон. Я уставилась на белый фургон.

— Кто же это такие, интересно? — спросила я с набитым ртом. Миссис Мортон дернула кружевную занавеску, свисавшую до середины окна с проволоки. Она раздвинулась в середине с явной неохотой — уж слишком часто ее отодвигали.

— Новые соседи прибыли, — ответила она.

12

Джоанна Кэннон

— А кто они?

— Откуда мне знать. — Она еще шире раздвинула занавески. — Но мужчины я не вижу. А ты? Я присмотрелась. Там были двое мужчин, но одеты оба были в рабочие комбинезоны и занимались делом. Девочка, которая появилась из кузова, продолжала стоять на тротуаре. Маленькая, кругленькая и очень бледная, она была похожа издали на большой белый камешек и одета в дождевик, застегнутый до самого подбородка, хотя никакого дождя не было вот уже недели три. Она морщилась, точно вот-вот собиралась заплакать. А затем вдруг ее повело вперед и вырвало прямо на туфли.

— Гадость какая, — пробормотала я и взяла еще одну булочку с сыром. В четыре часа Тилли сидела рядом со мной за кухонным столом. Я притащила ее в дом, потому что она сидела на ограде напротив своего дома и была там явно не к месту. Миссис Мортон заварила чай с лопухами и одуванчиками, достала новый пакетик шоколадных печений «Пингвинс». Тогда я не знала, что Тилли не любит есть на глазах у других людей. Она так и сидела со своим шоколадным печеньем, крепко сжимая его в руке, пока подтаявший шоколад не начал просачиваться сквозь пальцы. Миссис Мортон поплевала на салфетку и вытерла руки Тилли, хотя буквально в трех футах находился водопроводный кран. Тилли закусила нижнюю губу и отвернулась к окну.

— Ты кого там высматриваешь? — спросила я.

— Маму. — Тилли подняла глаза на миссис Мортон, которая снова принялась плевать на салфетку. — Хочу убедиться, что она не подсматривает.

— А папу не высматриваешь? — спросила миссис Мортон, явно страдающая любопытством.

— Просто не знаю, где его высматривать, — ответила Тилли и украдкой вытерла руки о юбку. — Вроде бы он живет в Бристоле.

Среди овец и козлищ

13

— В Бристоле? — Миссис Мортон засунула салфетку в рукав кардигана. — А у меня в Бристоле живет кузина!

— Вообще-то, может, и в Борнмуте, — добавила Тилли.

— Вон оно как. — Миссис Мортон озабоченно нахмурилась. — А вот там у меня вроде бы никого нет.

— Нет, — эхом повторила Тилли. — И у меня тоже нет. Летние каникулы мы с Тилли проводили за кухонным столом в доме у миссис Мортон. Через некоторое время Тилли настолько освоилась, что начала есть вместе с нами. Не спеша заталкивала в рот картофельное пюре, потом мы с ней воровали горох в саду и поедали его, выдавливая из стручков, устроившись в гостиной на ковре, застеленном газетами.

— Может, хотите «Пингвинс» или батончик? — Миссис Мортон вечно пыталась впихнуть в нас шоколад. В кладовой у нее стояла жестяная банка, полная сладостей, а своих детей не было. Кладовая напоминала извилистую пещеру, полки ломились от тяжести банок со сладким заварным кремом домашнего приготовления и коробок со сливочными и шоколадными помадками; и в самых диких своих фантазиях я воображала, что меня заперли в этой пещере на ночь и силой закармливают до смерти восхитительными вкусностями.

— Нет, спасибо, — еле раскрывая рот, пролепетала Тилли, точно боялась, что стоит зазеваться — и миссис Мортон непременно впихнет ей что-нибудь сладкое. — Мама говорит, мне шоколада нельзя.

— Но ведь должен же этот ребенок что-то есть, — проворчала миссис Мортон чуть позже, когда Тилли скрылась за входной дверью. — Толстушка, не девочка, а маленькая бочка. Во вторник миссис Кризи по-прежнему отсутствовала и в среду тоже не появилась, хотя в тот день должна была продавать лотерейные билеты в пользу «Британского легиона». К четвергу ее имя вырвалось за пределы садовых оград и упоминалось уже в очередях к магазинным прилавкам.

14

Джоанна Кэннон

«Ну а что там слышно о Маргарет Кризи?» — спрашивал кто-то. И эта вроде бы невинная фраза выстреливала, точно стартовый пистолет. Мой папа проводил большую часть дня на работе. Офис располагался на другом конце города, и, вернувшись домой вечером, отец разговаривал с нами. И каждый вечер мама спрашивала его, нет ли каких известий о миссис Кризи. И каждый вечер в ответ на это он тяжело вздыхал, качал головой, а затем садился в кресло под торшером в компании с бокалом светлого эля и Кеннетом Кенделом*. В субботу утром мы с Тилли сидели на кирпичной стене у нашего дома, болтали ногами, точно маятники, и не сводили глаз с дома супругов Кризи. Передняя дверь там была распахнута настежь, все окна открыты — словно для того, чтоб миссис Кризи было легче вернуться, найти дорогу назад. Мистер Кризи был в гараже, доставал по одной картонные коробки, высившиеся там башнями, и копался в каждой.

— Думаешь, это он ее убил? — спросила Тилли.

— Думаю, да, — ответила я. А затем выдержала многозначительную паузу, прежде чем выдать последнюю оглушительную новость: — Она исчезла даже без обуви! Тилли вытаращила глаза, как рыба пикша.

— Откуда ты знаешь?

— Женщина с почтамта сказала моей маме.

— Но твоей маме никогда не нравилась эта тетка с почтамта.

— А теперь нравится, — заявила я. Мистер Кризи принялся за очередную коробку. Движения его становились все более хаотичными и нетерпеливыми, он вываливал содержимое и что-то бормотал.

— Не больно-то он похож на убийцу, — заметила Тилли.

— А как именно выглядят убийцы? * К е н н е т К е н д е л (1924–2012) — британский радиоведущий, около 25 лет проработал на Би-би-си.

Среди овец и козлищ

15

— Ну, обычно они носят усы, — сообщила Тилли, — и гораздо толще мистера Кризи. Запах раскаленного асфальта бил в ноздри. Я подтянула ноги и прижала к теплым кирпичам. Некуда было скрыться от жары. Она настойчиво врывалась каждый день, с самого утра, стоило только проснуться, и зависала в воздухе, как незаконченная фраза в споре. Она выдавливала людей с тротуаров и внутренних двориков; и вот, будучи больше не в силах вынести соседство раскаленного камня и бетона, от которых, казалось, тело начинало таять и плавиться, мы спрыгнули со стены, спасая свои жизни. Трапезы, разговоры и дискуссии обрывались на середине, довести их до конца можно было только на улице. Даже сама наша улица изменилась. На лужайках с пожелтевшей травой открылись огромные проплешины, земля на тропинках выглядела какой-то слишком мягкой. Предметы, бывшие прежде твердыми, стали теперь слишком шаткими и податливыми. Не осталось ничего прочного, надежного. Словно скрепы, до сих пор связывавшие предметы, разрушились под действием этой температуры — так говорил отец, — но на самом деле все выглядело еще более зловеще. Возникало ощущение, будто вся наша улица куда-то сдвигается и растягивается, словно пытается удрать от самой себя. У лица Тилли летал толстый слепень, выписывая восьмерки.

— Моя мама говорит, что миссис Кризи сбежала из-за жары. — Тилли отмахнулась от назойливого насекомого ладошкой.

— Моя мама говорит, жара порой заставляет людей совершать самые странные поступки. Я продолжала наблюдать за мистером Кризи. Все коробки он перебрал и теперь сидел на корточках в гараже, сидел неподвижно и молча в окружении мусора из прошлой жизни.

— Наверное, она права, — кивнула я.

— Мама говорит, что очень нужен дождь.

— И тут тоже, думаю, она права. Я посмотрела на небо, которое, как океан, раскинулось над нашими головами. Дождя, похоже, не будет еще дней пятьдесят шесть.

Д Стра

МакКа Галакт к 2:

оф ц аль ая овелл ац я

ГЛАВА ПЕРВАЯ В одном из секторов космоса на мгновение открылся межпространственный разлом и столь же стремительно, с оглушительным хлопком, закрылся. Неподалёку от разлома стоял космолёт «Милано», чей обтекаемый, окрашенный в оранжевый и бирю12

зовый цвета корпус напоминал один кабриолет, тридцать лет назад петлявший по извилистым дорогам одной планетки на другом конце галактики. Впрочем, окраска — единственное, что объединяло два транспортных средства и их пассажиров. Или почти единственное.

— Чуть не задело. Квилл, ты уверен, что правильно всё рассчитал? — застёгивая скафандр, спросил Ракета и, подлетев к блоку системы связи «Милано», с хитрой улыбкой на мохнатой морде незаметно выдрал оттуда несколько проводов.

— Он будет здесь с минуты на минуту, — ответил капитан корабля Питер Квилл. Питер внимательно следил за красной точкой на экране самодельного устройства, собранного из старой портативной игровой консоли, которая была у него в детстве.

13

— И мы его выпотрошим, — добавила Гамора, наёмница, наводящая страх на всю галактику. На ней, как и на Квилле с Ракетой, был позволяющий свободно передвигаться в космосе скафандр, а в руках — дальнобойная винтовка весьма смертоносного вида, которую Гамора тщательно осматривала.

— Это что, винтовка? — удивлённо спросил Квилл.

— А ты винтовок никогда не видел? — с не меньшим удивлением ответила вопросом на вопрос Гамора.

— Конечно видел… просто думал, что ты предпочитаешь холодное оружие, — парировал Питер. Гамора посмотрела на Квилла так, будто тот никогда прежде не нюхал пороха.

— Нас наняли избавиться от межпространственного паразита, питающегося энергией батарей, и ты всерьёз считаешь, что я на него с мечом пойду?

14

Задрав нос, Гамора прошла мимо и продолжила возиться с винтовкой.

— Эй, ну не дуйся, — пробурчал Питер. — В конце концов, кто из нас непоследователен? Однако Гамора была права — нужно было готовиться к бою. Питер осмотрелся и ещё раз оценил сложность поставленной перед ними задачи. Им предстояло защитить батареи, питающие башни-генераторы, — громадные силовые установки. Эти батареи были одним из самых ценных источников энергии в галактике, и порой за ними разворачивалась настоящая охота. Поэтому никто не мог защитить их лучше, чем Стражи Галактики. Заказчиком выступала планета Соверен, для жителей которой батареи были предметом гордости и атрибутом могущества, необходимым для поддержания красоты и порядка.

15

Планета Соверен была прекрасной и столь совершенной, что любой понимал: её создала не природа. Золочёная поверхность, состоящая из соединённых вместе, гармонично вращающихся сфер, сияла в лучах голубого солнца, вокруг которого вращалась сама планета. Питер Квилл многое повидал в своих странствиях по галактике, но по-прежнему встречал поразительные, невиданные доселе вещи. Его размышления прервал новый, куда более громкий, хлопок открывшегося межпространственного разлома.

— Я есть Грут, — у ног Питера раздался голос маленького деревца. Грут вырос почти до тридцати сантиметров и уже не нуждался в горшке, но до прежних размеров ему было ещё далеко.

— Точно, приятель, — ответил ему Ракета. — Похоже, он прямо позади нас!

16

Гамора покосилась на Дракса. Мускулистый воин стоял, устремив взгляд ввысь и держа наготове клинки. Гамора ткнула пальцем ему в грудь.

— Дракс, чего стоишь как истукан? Надевай скафандр! Дракс помотал головой.

— Не хочу, они кожу натирают.

— Что?! Гамора была раза в четыре меньше Дракса, и потому никаких проблем со скафандром у неё не было.

— У меня соски чувствительные, — буркнул Дракс к вящей радости Ракеты, который тут же зашёлся смехом.

— Бедный малыш, — поддразнил енот Дракса. — Может, тебе бутылочку дать? Дракс хмыкнул.

— Может, скажешь лучше, чем ты там занимаешься? Ракета показал магнитофон Квилла, в который была вставлена кас17

сета, подписанная «Улётный Микс. Часть 2».

— Хочу настроить приёмник, чтобы слушать музыку, пока мы крошим в капусту тварей, лезущих из этих щелей, — сказал енот и продолжил ковыряться в блоке системы связи. — Чтобы работалось веселее и быстрее. Можешь не благодарить.

— За что благодарить? — удивился Дракс. — Какой в этом толк?

— Квилла спроси, — ответил Ракета. — Это он музыку любит. Питер встрял между ними, желая разрядить обстановку.

— Ракета, по-моему, Дракс прав. Лучше займись оружием или ещё чем-нибудь полезным.

— А, ну ладно, Квилл, как скажешь, — подмигнув, сказал енот и как ни в чём не бывало продолжил копаться в проводке радиосистемы. Квилл покачал головой.

18

— Ракета, я, правда, согласен с Драксом.

— Да-да, — оглянулся через плечо Ракета и снова подмигнул, — я понял.

— Думаешь, я не вижу, как ты подмигиваешь? — прорычал Дракс. Енот нахмурился.

— Чёрт, а я думал, что подмигиваю левым глазом. Дальнейшее обсуждение музыкального сопровождения было прервано новым хлопком, ещё громче прежнего. Стражей тряхнуло так, что показалось, будто сам космос вздрогнул. Квилл обвёл взглядом свою команду. Действовать нужно было немедленно. Пора вести Стражей Галактики в новое эпическое сражение.

— Я есть Грут, — маленькое дерево запрыгнуло на плечо Ракете и ухватилось покрепче.

19

— Не волнуйся, приятель, — сказал енот, отрываясь от своего занятия. — Что бы это ни было, я уверен, это не… Ракета едва не проглотил язык, когда Грут заставил его обернуться. В прошлом Ракете приходилось иметь дело с весьма мерзкими и опасными тварями. Обычно в таких ситуациях он пускал в ход оружие и чаще всего побеждал. Но выползающая из межпространственного разлома бледно-розовая туша, безусловно, не шла ни в какое сравнение с теми созданиями, с которыми он сражался прежде. Несколькими точными выстрелами такую не убьёшь. К счастью, рядом с Ракетой друзья, а у друзей есть винтовки, мечи и реактивные ранцы. И музыкальное сопровождение. Одно нажатие кнопки — и из системы связи «Милано» загремел 20

бодренький рок. Ракета с улыбкой взялся за свою пушку. «Так-то веселее», — подумал он. Квилл приказал готовиться к атаке. Обращаясь к Стражам, он сказал: — Что ж, мы и не такое видали. Или не видали. В любом случае время надрать этой космической фиговине задницу! Нацепив на лицо защитную маску, он повёл свою команду в бой. Взяв винтовки на изготовку, Гамора, Квилл и Ракета начали летать вокруг твари и обстреливать её, надеясь пробить толстую шкуру. Дракс с боевым кличем бросился на неё с клинками. Тварь, печально известная в галактике как абилиск, питалась мощными источниками энергии. Каждый раз, когда она с рёвом разевала пасть, из глотки вырывались энергетические волны. Этот абилиск был 21

взрослым, длиной более тридцати метров, если считать с хвостом. Единственное препятствие отделяло его от одного из самых производительных энергетических генераторов в этом уголке космического пространства: Стражи Галактики. Бой был неравный. Как Стражи ни кружились и ни вились вокруг существа, пытаясь найти его уязвимое место, всё было тщетно — гигантская тварь оказалась на удивление могучей. Бросившись в очередную атаку, Дракс нарвался на встречный удар и, отброшенный назад, разбил корабельное радио и едва не задавил Грута. Музыка смолкла.

— Я есть Грут? — спросил Грут.

— Нет, малыш, держись от этой твари подальше, а то проглотит, — ответил ему Дракс. И тут ему в голову пришла идея. Он крикнул товарищам: 22

— Шкура слишком толстая! Снаружи её не пробить! Попробую продырявить его ИЗНУТРИ! Пока до остальных Стражей дошло, что Дракс собрался делать, воин с яростным кличем бросился прямиком в пасть абилиска и был проглочен целиком.

— Круто. Розовая тушка проглотила нашего товарища. Квилл, какие будут соображения? — спросил Ракета, не прекращая стрельбу.

— Он что, спятил? — поинтересовался Квилл у Гаморы.

— Он решил, что сможет ранить эту тварь изнутри, — ответила Гамора.

— И какой в этом смысл? — задумался Квилл. — Толщина шкуры ведь не изменится, с какой стороны ни тычь! Гамора смерила его взглядом, который буквально говорил: «Да неужели?!», но вслух произнесла другое: 23

— Это очевидно. А нам-то что теперь делать? Квилл не знал, как им выполнить задание и одновременно спасти своего недальновидного товарища. Он внимательно осмотрел абилиска, пытаясь найти хотя бы малейшие следы повреждений на его шкуре. Сопровождавшая его всю жизнь удача оказалась на стороне Питера и в этот раз. Он заметил небольшую ранку на шее твари.

— Гамора, смотри! — воскликнул он. — Видишь, на шее…

— Вижу, — перебила его Гамора. — Отвлеките его, а за мной не заржавеет. Квилл взмыл вверх.

— Ракета, нужно, чтобы тварь задрала голову! Енот начал палить с обеих рук и выкрикивать ругательства на всех известных ему языках. Абилиск взревел и стал плеваться разноцветными энергетическими лучами. Ракета лишь 24

в последний момент успел увернуться, опалив кончик пушистого хвоста. С другой стороны Квилл поливал существо огнём, пытаясь заставить его вытянуть шею.

— Эй, креветка-переросток, я тут! — крикнул он. Тварь в мгновение ока обернулась и кинулась на Питера. Увидев цель, Гамора нажала на спусковой крючок, но ничего не произошло! Винтовку заклинило! Не мешкая ни секунды, она отшвырнула бесполезное оружие и выхватила меч. С разгону бросившись на шею чудовища, она вонзила клинок в рану и одним движением вспорола абилиску глотку. Испустив предсмертный рёв, тварь шлёпнулась на платформу генератора и умерла. Придерживая пострадавший хвост, Ракета подскочил к дохлому абилиску и пнул его в голову.

— На! — крикнул он. — Получай!

25

Ухмыляясь, Квилл подлетел к Гаморе.

— Меч? Вот видишь, постоянство — ключ к успеху! — самодовольно воскликнул он. — Сразу надо было меч брать! Недовольная Гамора убрала клинок в ножны.

— Ты что, ставишь под сомнение мои боевые навыки? — огрызнулась она. — А кто, по-твоему… Её прервал внезапно зашевелившийся абилиск. И Гамора, и Квилл потянулись за оружием, но тут из открытой раны на теле твари вывалился Дракс. Поднявшись на ноги, он победно вскинул руки.

— Ха! Видели?! Я завалил его одной левой! Остальные Стражи демонстративно закатили глаза. Грут подобрал мелкий кусок космического мусора и бросил в Дракса.

26

— Что? — удивлённо спросил Дракс, глядя, как товарищи улетают в сторону «Милано», чтобы подготовиться к встрече с клиентом. — Даже «спасибо» не скажете?

Ада К

тофе

DISрONORйD: По че ы

АДАМ КРИСТОФЕР

ПОРЧЕНЫЙ

Издательство АСТ Москва

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ С П Я Щ И Й ГОР ОД

1 « З ОЛО ТА Я КО Ш К А » , В И НО К У Р Е Н Н Ы Й О К Р У Г, Д А Н УОЛ Л

1-й день, месяц тьмы, 1851 год «В Дануолле есть заведение под названием “Золотая кошка”. Насколько мне известно, это купальни, хотя кое-кто и утверждает, что это бордель».

— ПРОПАЖА ЖЕНЩИН, «ЗОЛОТАЯ КОШКА» Выдержка из детективной истории, разворачивающейся вокруг «Золотой кошки»

У Галии Флит выдалась замечательная ночка, чего нельзя было сказать об опойке, который валялся в сточной канаве на задворках «Золотой кошки». Глотнув прямо из бутылки виски «Старый Дануолл», Галия посмотрела на… Кем он вообще был? На полах его черного бархатного камзола была заметна золотая вышивка, которая выглядела гораздо лучше еще пару секунд назад, пока не промокла и не измазалась в… в общем, в том, во что упал этот человек. Жилет под камзолом — не тронутый грязью, но немного запачканный рвотой — был дорогим, королевского пурпура. Этот цвет подстегнул мысли Галии. Разве пурпур не означал принадлежности к высшим кругам? Или ее просто подводила память? Пожав плечами, Галия снова глотнула виски, а затем пнула мужчину носком ботинка. Если уж на 25

DISHONOR ED

то пошло, этот стенающий имбецил вполне мог оказаться королевским послом какой-нибудь далекой страны. Ведь в «Золотой кошке» никто не спрашивал имен, не обсуждал ни личности, ни ранги. Все были равны, как монеты в их кошельках. Галия снова пнула мужчину, и он перекатился на спину с грацией тюка льна, сброшенного с корабля торговой компании «Горизонт». С его губ сорвался слабый стон. Его оружие — трость со шпагой, которую он по глупости решил обнажить прямо в доме наслаждений, — лежало разломанное надвое у задней двери «Кошки». А жаль, подумала Галия. Шпага была неплохой и могла служить изысканным аксессуаром любому аристократу, не говоря уже о ее боевых качествах. Она и сама бы не отказалась от такой, если бы не пришлось сломать ее пополам, прежде чем взять мужчину за грудки и выбросить в грязь. Эта трость могла бы стать отличным трофеем, прекрасным дополнением к коллекции оружия, которую она хранила у себя в кабинете. Должность начальницы охраны «Золотой кошки» давала ей свободу для маневров в отношениях с мадам Стил, но даже мадам Стил, дочь прежней владелицы купален мадам Пруденс, могла бы рассердиться при виде небольшого арсенала, который Галия никому не показывала. Пока Галия рассматривала сломанную шпагу, переулок у нее перед глазами начал слегка расплываться —давал о себе знать выпитый виски. Может, стоило передать трость Ринальдо, ее помощнику? Вдруг он сумеет ее починить? «А, забудь». Слишком много суеты. К тому же, Галия сомневалась, что Ринальдо одобрял ее коллекцию. Мужчина в пурпурном жилете снова застонал и попытался подняться на ноги, но у него получилось лишь встать на четвереньки, так и не подняв лица из 26

П О Р Ч Е Н Ы Й

нечистот. Не в силах сдержаться, Галия усмехнулась и резким пинком отправила мужчину обратно в канаву.

— Может, в следующий раз ты сначала подумаешь, прежде чем хвастаться своим грозным оружием перед нашими девушками? — произнесла она, но мужчина вряд ли ее слушал. Он пыхтел, как китобой, похоже, даже не догадываясь, что ему пока не удалось выпрямиться. Галия вздохнула и уперла руки в бока. Приятное тепло от виски сменилось холодной меланхолией. «Неужели это теперь моя жизнь?» — задумалась она. Выбрасывать неизвестных аристократов из «Золотой кошки», когда они зарывались? Ей было всего тридцать пять, и она привыкла думать, что она в хорошей форме, но когда алкогольный туман обволакивал ее пеленой — а это случалось теперь чуть ли не каждую ночь, — она чувствовала себя гораздо старше. Снова вздохнув, она глотнула виски из бутылки, зажатой в одной руке, а другой провела по своим коротким, засаленным светлым волосам. Куда ушло время? Что случилось с былыми деньками? Деньками, когда она была молода, жаждала приключений — и денег. Деньками, когда она носила маску своей банды и делала это с гордостью. Деньками, когда она ходила по пятам за своим лидером, исполняла все его приказы и помогала ему очищать город от кретинов, обогащаясь в процессе. По крайней мере, так ей говорил Дауд. И она ему верила. Двадцатилетняя убийца, которая толькотолько начинала свой путь, она готова была пойти за ним хоть на край света. Был момент, когда ей даже показалось, что ей улыбнулась удача. Билли Лурк пропала, и Галия была счастлива как никогда. Ей никогда не нравилась эта вышибала Дауда, а теперь, когда ее не стало, у Галии появился шанс выйти на первый план и показать 27

DISHONOR ED

Дауду, из чего она сделана. Показать, кто на самом деле достоин звания его правой руки и должен занять место этой мрачной амбалки. Но потом исчез и Дауд. Все они вскоре исчезли. Да, Томас тогда стал лидером «китобоев», во всяком случае того, что от них осталось, и сплотил бродяг и членов других банд, помельче, чтобы создать собственную новую группу, но… Мужчина в пурпурном жилете вздохнул и глубже погрузился носом в нечистоты. Сбившись с мысли, Галия подошла к нему ближе и, чуть помедлив, нагнулась и перевернула его на спину. Одно дело пьяный аристократ. Совсем другое — мертвый аристократ, захлебнувшийся в сточной канаве. «Золотой кошке» вовсе ни к чему такое внимание. Не то чтобы заведение было подпольным. Совсем нет. «Золотая кошка» была частью истории Дануолла — знаменитым дворцом развлечений, домом театра и бурлеска, лучшей таверной Островов. А что там происходило между девицами и их клиентами за закрытыми дверями комнат, отгороженных тяжелой шторой, никого не касалось. Мужчина в канаве вырубился, так что Галия, уже готовая выдать ему стандартную тираду о том, за что его выставили, приберегла слова и вместо этого прикончила бутылку «Старого Дануолла». Что ж, может, это и к лучшему. Он очнется и тут же захочет провалиться под землю от стыда и смущения и на несколько дней спрячется при дворе, пока желание и похоть не возобладают над ним, и он не вернется в «Золотую кошку». Только вот Галия уже будет его ждать и возьмет плату до оказания каких бы то ни было услуг. Развернувшись, она пошла обратно внутрь. Было поздно, обычные вечерние увеселения уже подошли к концу, тихий гомон посетителей «Кошки» лишь изредка прерывался смехом или вздохом на28

П О Р Ч Е Н Ы Й

слаждения. Последние клиенты курили, выпивали и развлекались с девицами. Шагая по главному залу, стены которого были увешаны зеркалами в тяжелых рамах и обиты темно-красным бархатом, Галия сосчитала посетителей, отключившихся то тут, то там, на роскошных диванах и креслах, не выпуская трубок из обмякших пальцев. Их ширинки были расстегнуты, а кошельки заметно полегчали с тех пор, как они перешагнули порог купальни. «Вот, — подумала Галия. — Вот она, моя жизнь». И эта жизнь была не так уж плоха. Галия первой это признавала. Должность начальницы охраны «Золотой кошки» казалась весьма тепленьким местечком, и, в общем-то, так и было. Город перестраивался, многое менялось. Сколько лет прошло с тех пор, как осушили и восстановили Затопленный округ, где снова забилось финансовое сердце империи? Немало. В этом и заключалась проблема. Время текло, а в «Золотой кошке» казалось, что оно остановилось, застыло в янтаре, более не способное двигаться. Дела шли хорошо, как и всегда. Раньше, когда Галия состояла в банде «китобоев», «Кошка» была… скажем так, неприглядным местом, которое притягивало солдат, стражников лорда-регента и гостей с других островов империи, прельщенных соблазнами, предлагавшимися в ее стенах. Дела «Кошки» наладились вместе с делами города. Когда крысиная чума осталась лишь воспоминанием и на большей части империи была восстановлена свобода передвижения, возобновилась и торговля, а с ней столицу снова наводнили путешественники, иностранцы и всевозможные высокие гости. Они везли с собой деньги, и богатство текло в Дануолл, пополняя казну — не только имперскую, но и казну горожан.

29

DISHONOR ED

Освободившись от гнета лорда-регента, город ожил, отстроился и снова стал процветать. Что отразилось и на «Золотой кошке». Дела шли как нельзя лучше. Да, жизнь была хороша, а работа легка. «Чудесно. Просто чудесно». Галия подняла пустую бутылку «Старого Дануолла», разочарованно взглянула на нее, подошла к барной стойке и перегнулась через нее, чтобы достать новую. Эту она забрала с собой, удалившись в свой кабинет за дверью, скрытой портьерами. Комната была небольшой и скромной. Из мебели — пара ковров, стол и стул — все старое, видавшее виды, в отличие от роскошного интерьера зала. Но это не имело значения. У Галии было все необходимое, включая даже окно, выходящее на главную улицу. Да, так вот она теперь и жила. Получала большие деньги, выбрасывая пьяниц из бара. Она скучала по былым временам, когда «Золотая кошка» была… ну, опасной ее, конечно, было не назвать. Но она точно была интересным местом. Но теперь идущая семимильными шагами джентрификация Дануолла не обошла и знаменитые купальни. Клиенты стали богаче, но при этом спокойнее. Начальник охраны. Казалось, это уже чересчур. Галия была опытным бойцом — нет, даже больше. Галия Флит была убийцей. Или… когда-то была. Давно. Когда «китобоями» заправлял Дауд. Она села, закинула ноги на стол и принялась откупоривать новую бутылку виски. Не то чтобы Галия не пыталась их выследить, но «китобои» были мастерами маскировки, они умели незаметно перемещаться по городу и свободно пользовались этим благодаря той силе, которой наделил их Дауд. Найти она смогла только Ринальдо, да и то он пришел к ней сам. Сколько там лет уже прошло?..

30

П О Р Ч Е Н Ы Й

Пять? Нет, шесть… В один прекрасный день он сам пришел в «Кошку». Его темное лицо наполовину скрывала спутанная борода, лохматые, подернутые сединой волосы были скатаны в толстые и грязные дреды. Но блеск в глазах, чуть кривоватая улыбка и шрам под левым глазом были эхом его прошлой жизни, прошлой битвы — той битвы, в которой она, если ей не изменяла память, спасла ему шкуру. Она не упускала случая напомнить ему об этом. Зачем он пришел? Специально выследил ее, чтобы вспомнить о былых временах? Или просто решил развлечься в «Золотой кошке», не зная, что она там работает? Галия так этого и не узнала, но они разговорились, вместе посмеялись и выпили, а потом, по просьбе Галии, хозяйка купален предоставила разовую скидку бывшему убийце. После этого она предложила ему работу, в которой он крайне нуждался. Воссоединившись, Галия и Ринальдо стали вместе охранять куртизанок «Золотой кошки». Может, Ринальдо и не ожидал встретить в «Кошке» Галию, но признал, что и он время от времени безуспешно пытался разыскать хоть кого-нибудь из старых друзей. Кто-то поступил на службу на торговые суда, другие работали на китобоях или на заводах по производству ворвани. Они смеялись над этим. «Китобои» стали настоящими китобоями, сменили работу, но не маски. Пробка бутылки наконец поддалась, и Галия сделала большой глоток обжигающей жидкости и посмотрела на стоявший справа книжный шкаф. Его полки, как и большая часть комнаты, были пусты. Только на средней, в самом центре, гордо лежала маска «китобоев». И собирала пыль. Не проходило и дня, чтобы Галия не тосковала по Дауду. Прошло много лет — четырнадцать, как минимум, думала Галия, притворяясь, будто не считает дни. За это время жажда никуда не исчезла. Больше 31

DISHONOR ED

того, она становилась все сильнее, перерастала в настоящую боль, а затем и в агонию, сжигающую разум. Выпивка, конечно, помогала, она притупляла боль и заглушала остальные чувства. Этот непреодолимое желание, эта боль были не страстью к приключениям, к опасности, хотя Галия и понимала, что за все это готова душу продать. Ее новая жизнь была простой и безопасной, а простоту и безопасность Галия всегда презирала. В жизни, которую воспринимаешь как должное, нет никакой радости. Чтобы действительно ценить жизнь, за нее нужно бороться, нужно рисковать. Но Галия терзалась не только из-за этого. Она всеми силами старалась унять боль, но в последнее время она мучила ее все чаще и чаще. И неважно, сколько она пила, сколько тренировалась в одиночестве в своей квартирке на последнем этаже, пытаясь поддерживать себя в форме, хотя у нее был лишь один враг — уходящее время. Ей хотелось того, что ей давал Дауд, что он давал всем своим «китобоям». Галия крепко зажмурилась и тогда, только тогда, сомкнув веки и наблюдая, как темнота колышется и поблескивает синевой, как коротнувший бак с ворванью, увидела картину из собственной памяти: как она переносилась из одной точки в другую, как время замерло на долю секунды, когда она перепрыгнула с крыши на крышу, пересекла переулок, затем широкую улицу, оказалась позади ни о чем не подозревающей жертвы и вогнала клинок ей в бок по самую рукоять, а та еще и не заметила ее присутствия. Такой была сила — дар Дауда. Переноситься по свету как молния, когда вся геометрия мира раскрывалась лишь ей и «китобоям», предоставляя им свободу передвижений, недоступную пониманию большинства людей. Такое движение, этот перенос, и было его силой. Сначала она по ней не скучала. Освободиться от гнета Дауда было все равно что проснуться хо32

П О Р Ч Е Н Ы Й

лодным утром — трезвой, живой, чуткой ко всему. Заряженной энергией. Возможно, это была лишь реакция организма, лишенного чудесного дара. Потом стало хуже. Чуткость сменилась болью, почти осязаемой, которая сначала погрузила Галию в отчаяние, а затем заставила взяться за бутылку. Работа в «Кошке» поначалу была отдушиной, дала ей новые перспективы, но вскоре она превратилась — как и все на свете — в рутину. Которая повторялась изо дня в день. Понадобились годы, чтобы Галия поняла, сколь низко она пала. Однажды она проснулась, увидела, что город изменился, и тогда осознала, что потеряла недели, месяцы, годы, жалея себя и мучаясь от боли — той боли, которую она уже полюбила. И она решила действовать. Использовать эту боль. Она снова начала тренироваться и вернулась к жизни «китобоя», пусть и не к старой работе. Мир ушел вперед, оставив ее позади, и теперь она старалась его догнать. Выпивка, конечно, помогала, как и всегда. Ринальдо этого не одобрял. Галия сомневалась, что хотя бы раз видела, чтобы он выпил хоть каплю… За дверью послышался тяжелый удар, затем какое-то бряцанье. Галия стряхнула наваждение и подняла голову, прислушиваясь. Звук был ей знаком. Кто-то нараспашку открыл входную дверь. Еще один пьянчуга… Нет. Тот же самый пьянчуга. Тот мерзкий опойка с тростью-шпагой. Видимо, друзья нашли его, и теперь они все вместе вернулись в купальни, чтобы закатить скандал. Черт возьми, все эти молодые аристократы одинаковы. Думают, будто они здесь главные. «Ладно. Хочешь сыграть в такую игру — пожалуйста». Настало время показать этим идиотам, кто здесь заправляет. И неважно, в какой семье они родились и сколько у них денег.

33

DISHONOR ED

Галия спустила ноги со стола и подошла к двери. Там она остановилась и прислушалась. До нее доносились приглушенные голоса. Ничего необычного. Она расслабилась. Может, они пошли своей дорогой? Может, Ринальдо и другие охранники их уже выставили? Отлично. Галия развернулась и снова посмотрела на бутылку «Старого Дануолла», стоящую у нее на столе. Тут из зала донесся грохот, послышались крики. Громкие крики. От удивления она сразу протрезвела. Развернувшись на каблуках, она распахнула дверь и откинула портьеру, скрывавшую ее от посетителей. Вытащила нож из ножен.

— Какого дьявола тут у вас происходит? — воскликнула она. В зале царил хаос: куртизанки и их клиенты, полупьяные или и того хуже, полураздетые, дружно устремились в конец большой залы, судорожно хватая по пути одежду и закрывая лица. Пара гостей даже забилась за тяжелые бархатные портьеры, прикрывая телеса драпировками. В центре зала с ножами в руках стояли Ринальдо и трое вышибал «Кошки», готовые защитить клиентов и сдержать напор нового посетителя. Тот, не шевелясь, стоял на пороге. На нем была темная шерстяная шинель с красными эполетами и медными пуговицами. Воротник шинели был поднят так высоко, что напоминал черный веер. Под воротником его шея была обмотана шарфом, скрывающим его рот и нос. Верхняя часть его лица тоже была скрыта за огромными круглыми линзами красных очков, каждая из которых по размеру вполне могла сравниться с блюдцем изысканного морлийского сервиза. Тяжелый, диковинный наряд незнакомца дополняла черная шляпа с широкими полями, которые упирались в поднятый воротник шинели. На руках его были толстые кожаные перчатки.

34

П О Р Ч Е Н Ы Й

Он стоял неподвижно, как манекен в одном из магазинов Портновского Угла. Ринальдо размял шею и поднял нож.

— Не знаю, друг, кто ты такой, но так сюда не врываются. Либо показывай лицо и деньги, либо мы швырнем тебя в канаву на задворках и возьмем плату за свои услуги. Незнакомец ничего не ответил. Казалось, он просто стоял, но Галия понимала, что, скорее всего, он внимательно осматривает комнату и всех присутствующих в ней скрытыми за огромными стеклами очков глазами. Его руки были сжаты в кулаки, а под огромной шинелью мог скрываться целый арсенал. Может, на дворе и стоял месяц тьмы, но настолько холодно не было, даже среди ночи. Его странный наряд был не к месту. Если только он ничего не скрывал.

— Так, довольно… — сказала Галия, шагнув в сторону незнакомца и выставив перед собой нож, но слова застряли у нее в горле, когда мужчина повернулся к ней лицом. Ей было не по себе из-за того, что она ничего не могла разглядеть. Перед ней было лишь ее собственное, слегка искаженное отражение в его очках. Она посмотрела на его руки. Он не пытался достать оружие, а пуговицы его шинели были застегнуты до самого горла. Если он что-то под ней и прятал, он не смог бы быстро это достать. Галия нахмурилась, а затем кивнула другим охранникам.

— Ринальдо, покажи нашему другу, где выход, и подрежь завязки его кошелька. Буркнув что-то в ответ, Ринальдо двинулся вперед. Тут незнакомец словно ожил. Его локоть резко поднялся и вылетел вперед, а сам он чуть попятился. Удар пришелся Ринальдо в грудь. Тот пошатнулся, но сразу выпрямился и дал подручным знак атако35

DISHONOR ED

вать нарушителя спокойствия. Галия тоже бросилась в драку, целясь ножом прямо в замотанный шарфом кадык неизвестного. Вдруг она споткнулась и тут же встала как вкопанная, чуть не налетев на Ринальдо и остальных. Незнакомец пропал. Исчез, не успели они и глазом моргнуть. Клиенты «Кошки», большая часть которых все еще толпилась у задней стены, дружно ахнули. Галия развернулась, не опуская ножа, и осмотрелась, не веря своим глазам. У нее за спиной Ринальдо и остальные вышибалы встали спина к спине и начали медленно расходиться в стороны, обследуя все углы. Это было невозможно. Невозможно. Галия остановилась. Нет, неверно. Пожалуй, просто маловероятно, ведь она уже такое видела. На самом деле, много лет назад она и сама была способна на такое. Пока Дауд не пропал, не бросил их, не забрал с собой свою магию.

— Покажись! — крикнула она, и клиенты снова испуганно ахнули. Раздался хруст. Все повернулись на звук и увидели незнакомца на другом конце зала. Нет, не его. А всего лишь его отражение в огромном зеркале в позолоченной барочной раме, одном из многих, что висели на стенах купален. Галия тотчас развернулась, инстинктивно чувствуя, что незнакомец стоит у нее за спиной. Но… его там не было. Она развернулась снова и увидела, как отражение незнакомца вышло из зеркала и оказалось в зале, а в зеркале отразилось его отражение. Галия заскрежетала зубами.

— Фокус отличный, — процедила она, — но ты выбрал не тот зал, где его стоит показывать. Она бросилась вперед, Ринальдо и остальные последовали за ней.

36

П О Р Ч Е Н Ы Й

Вот теперь — теперь — ночка стала и правда неплохой. Давненько ей не случалось выпускать кишки разбушевавшемуся клиенту. Но незнакомец двигался быстро, даже несмотря на тяжелую зимнюю одежду. Он мастерски отразил нападение Галии, отражая удары одной рукой и отвечая другой. В драку вступили Ринальдо и другие вышибалы. Охранники «Кошки» окружили незваного гостя. Все они были отлично подготовлены. И готовы к схватке. Похоже, то же самое можно было сказать и о незнакомце. Оказавшись в самом центре заварушки, он вертелся, как дервиш, и полы его шинели летали в воздухе, пока он блокировал удары, атаковал и контратаковал противников. Нож Галии и нож Ринальдо тоже несколько раз блеснули в воздухе, но в пылу битвы даже острейший клинок не смог бы пробить толстое сукно черной шинели. Через несколько секунд один из вышибал упал с окровавленным лицом и пополз прочь под крики клиентов. Заметив это краем глаза, Галия с воплем бросилась в атаку. Сражаясь, она увидела улыбку на губах Ринальдо, который наступал с другой стороны. Он наслаждался схваткой не меньше нее. Как в старые добрые времена. Незнакомец попятился под натиском. Галия воспользовалась этим и прижала его к стене. К другому огромному зеркалу. Снова раздался хруст, словно кто-то прошел по снегу в тяжелых ботинках. Противник исчез. Краем глаза уловив какое-то движение, Галия повернулась и увидела, как он вышел из другого зеркала, прямо в толпу испуганных клиентов. Крича, они бросились врассыпную, но незнакомцу не было до них дела. Последний из подручных Галии подскочил к нему, но тотчас был нокаутирован точным ударом.

37

DISHONOR ED

Стоящий возле Галии Ринальдо напрягся. Она схватила его за рубашку.

— Нет. Подожди, — сказала она. Вместе они не сводили глаз с незнакомца, которому, казалось, все было нипочем. Его шарф, очки и шляпа оставались на месте. Он не двигался. Галия вышла вперед. Поигрывая ножом, она взглянула на очки незнакомца. Затем перехватила рукоятку и сунула нож обратно в ножны.

— Галия, милая, — начал Ринальдо, — что ты…

— Заткнись, Ринальдо. Галия склонила голову набок. Ей было… Вообще-то, ей было хорошо. Голова слегка кружилась, и не только от виски. Ей понравилась драка, хотя она не по этой причине держалась за свое место, — но, что важнее, один вид незнакомца, этого незваного гостя, снова разжег в ней огонь, который угас много лет назад. Незнакомец был одет в странный костюм, больше подходящий для снегов Тивии. Он сражался, как солдат. И двигался так молниеносно, что, казалось, проходил сквозь зеркала. Это был не перенос, не способность останавливать время и перемещаться из одной точки пространства в другую, не дар, которым Дауд делился со своими «китобоями». Но… близко. Это тоже была сила. Галия посмотрела в красные очки незнакомца, и все закружилось у нее перед глазами, как будто она падала, падала, падала… Она видела людей. Много, много людей, головы которых были покрыты капюшонами, а лица — большими масками со стеклянными глазами. Их респираторы подрагивали, пока они сражались с врагом, с городской стражей, с ренхевенским речным патрулем, который падал под их натиском.

38

П О Р Ч Е Н Ы Й

Впереди всех был «китобой» в темно-красной тунике. Их предводитель. Лучший из лучших. Он выкрикнул что-то, и Галия узнала этот голос. Это был ее голос. Ее люди. Она была предводителем. Она была лучшей из лучших. А затем Галия-предводитель исчезла в водовороте чернильной пустоты, и за ней последовали остальные… Галия пошатнулась, стены перестали вращаться. Она чувствовала жажду, чувствовала обжигающую боль. На минутку, на какую-то секунду Галии захотелось выкрикнуть свое желание, свою потребность поделиться этой силой со странным незнакомцем. Но это чувство тут же пропало. Она поджала губы. Ей нужно было знать. Нужно было выяснить, кто этот человек и зачем он сюда пришел. Это был не Дауд. Для Дауда он слишком высок. Но все же — маскировка, одежда… сила. Может, он знал Дауда? Может, он…

— Галия Флит, — сказал незнакомец, и Галия ахнула, попятившись. Его голос был громким, но чуть приглушенным шарфом. Мужским, низким, звучным, но… грубым. Хриплым. Галия бы даже подумала, что он кажется больным, если бы своими глазами не видела, с какой легкостью этот человек разметал четверых крепких охранников. Она открыла рот, чтобы ответить, но слова не шли с языка.

— Галия, я пришел не для того, чтобы бороться с тобой, — сказал незнакомец. — Я пришел тебя спасти.

Фред Варгас

Холодное время

Глава 3

Адамберг взял телефон, отодвинул от себя стопку папок и, откинувшись в кресле, положил ноги на стол. Одна из его сестер умудрилась непонятно как подхватить воспаление легких, и сегодня ночью он глаз не сомкнул.

— Женщина из дома 33-бис? — спросил он. — Вскрыла вены, сидя в ванне? Зачем ты мне морочишь этим голову в девять утра? Судя по внутренним рапортам, это самое что ни на есть очевидное самоубийство. Ты сомневаешься? Адамбергу нравился комиссар Бурлен. Любитель пожрать, выпить и покурить, с бьющей через край энергией, Бурлен жил на всю катушку, ходил по краю пропасти, был тверд как кремень и курчав, как юный барашек, и вызывал уважение своим жизнелюбием — он и в сто лет не уйдет на пенсию.

— Наш новый судья, Вермийон, в порыве служебного рвения присосался ко мне как клещ, — сказал Бурлен. — А ты знаешь, какие они, клещи эти?

— А то! Если обнаружишь родинку с ножками, значит, это клещ.

15

фред варгас холодное время

— И что делать?

— Вынуть его специальным крючочком вроде крохотного гвоздодера. Ты мне за этим позвонил?

— Нет, из-за судьи, это просто-напросто огромный клещ.

— Хочешь, мы вместе его вытащим огромным гвоздодером?

— Он требует закрыть дело, а я не хочу.

— Аргументы?

— Самоубийца, надушившись и вымыв утром голову, не оставила прощального письма. Адамберг, закрыв глаза, дал Бурлену выговориться.

— Непонятный знак? Возле ванны? И какой помощи ты от меня ждешь?

— От тебя никакой. Пришли мне голову Данглара. Вдруг он знает. Да и вообще кто, если не он. Хотя бы для очистки совести.

— Одну только голову? А тело куда деть?

— Отправь следом, если можешь.

— Данглара еще нет. Как тебе известно, его расписание меняется день ото дня. Вернее, вечер от вечера.

— Будь добр, вытащи его из койки, я жду там вас обоих. И еще, Адамберг, со мной будет один бригадир, юный козел. Ему надо пообтереться.

Сидя на старом диване у Данглара, Адамберг пил крепкий кофе в ожидании, пока майор соберется. Он решил, что быстрее будет заехать к нему, взять за шкирку и загрузить прямо в машину.

— Вы мне даже побриться не даете, — возмутился Данглар, сгибая свое длинное вялое тело, чтобы посмотреться в зеркало.

16

глава 3

— Вы и на службу, случается, приходите небритым.

— Тут другое дело. Меня пригласили в качестве эксперта. А все эксперты чисто выбриты. Адамберг отметил про себя наличие двух пустых бутылок на журнальном столике, валявшийся на полу стакан и еще влажный ковер. Белое вино не оставляет пятен. Данглар, видимо, заснул прямо на диване, не беспокоясь на этот раз, что на него с укором посмотрят дети. Своих пятерых отпрысков он выращивал бережно, словно искусственный жемчуг, а теперь близнецы выросли и умотали на университетский кампус, и эта брешь в семейных рядах не улучшила положение вещей. Но все же оставался еще самый маленький, голубоглазый, тот, что не от Данглара. Уходя от него, жена оставила ему ребенка, почти младенца, и даже не обернулась в коридоре, как он сотни раз им рассказывал. В прошлом году, рискуя с ним насмерть поссориться, Адамберг взял на себя роль палача и отволок Данглара к врачу, где пьяный майор, ни жив ни мертв, ждал результата анализов. Анализы оказались безупречными. Бывают же счастливчики, которые всегда выходят сухими из воды, точнее не скажешь, и майор мог похвастаться в числе прочих и этим редким даром.

— А собственно, зачем я нужен? — спросил Данглар, поправляя запонки. — Что там у них? Иероглиф какой-то, да?

— Прощальный рисунок самоубийцы. Знак, не поддающийся расшифровке. И комиссар Бурлен крайне этим озабочен, он хочет понять, что это такое, прежде чем закрыть дело. Судья вцепился в него как клещ. Очень жирный клещ. В нашем распоряжении всего несколько часов.

17

фред варгас холодное время

— А, так это Бурлен, — сказал Данглар, расслабившись, и одернул пиджак. — Он боится, что новый судья закатит истерику?

— Он боится, что тот, как всякий уважающий себя клещ, впрыснет ему яд.

— Он боится, что тот, как всякий уважающий себя клещ, впрыснет ему содержимое своих слюнных желез, — уточнил Данглар, повязывая галстук. — Это вам не змея и не блоха. И кстати, клещ вообще не насекомое, а паукообразное.

— Ясное дело. И что вы думаете о содержимом слюнных желез судьи Вермийона?

— Ничего хорошего, если честно. Кроме того, я не специалист по заковыристым знакам, а сын шахтера, — напомнил майор не без гордости. — Я так, понахватался того-сего.

— Тем не менее он очень на вас рассчитывает. Для очистки совести.

— Ну, раз в кои-то веки мне предлагают сыграть роль совести, грех отказываться.

Джулия Хи ерлин

Янт рные цветы

Янтарные цветы

31

Тесси, 1995 — Ты часто плачешь? — Первый вопрос. Голос тихий и вкрадчивый.

— Нет, — отвечаю. Вот и вся благодарность за старания Лидии: это она придумала после истерик класть мне под глаза замороженные ложки.

— Тесси, расскажи, пожалуйста, что ты видела перед тем, как ослепла. Врач не стал разглядывать мое заплаканное лицо. Просто продолжил с того, на чем мы остановились в прошлый раз. Умный, зараза, с досадой думаю я. Он первый, кто осмелился произнести вслух слово «ослепла». Первый после Лидии. Три дня назад она приказала мне помыться, потому что мои волосы стали похожи на залежалую сладкую вату. Мой врач уже сообразил, что всевозможные прелюдии и эвфемизмы не имеют никакого смысла. Я увидела лицо своей матери. Красивое, доброе, любящее. Это последний четкий образ. Вот только моя мама умерла, когда мне было восемь. Нет, я не спала: глаза у меня были широко открыты. Лицо мамы — а потом лишь мерцающий серый океан. Я часто думаю, что Господь решил таким образом смягчить удар. Откашливаюсь. На сегодняшнем приеме я должна что-нибудь сказать, чтобы врач потом мог успокоить папу: мол, положительная динамика есть. Папу, который ради поездки сюда каждый вторник берет выходной. Почему-то мне кажется, что этот доктор не станет врать ему, как врали остальные. Он немного иначе задает вопросы. И ответы у меня получаются другие. Сама не знаю почему.

— На подоконнике в моей больничной палате лежала стопка открыток, — непринужденно говорю я. — На одной из них была свинка в цилиндре и галстуке-бабочке, которая игриво предлагала: «Повизжим?» Вот эту свинку я и увидела перед тем, как ослепнуть.

— Не самый уместный вопрос, учитывая обстоятельства…

32

Джулия Хиберлин

— Да что вы?

— Или тебя расстроило что-то другое?

— Никто не смог разобрать подпись. Просто загогулина, каляки-маляки.

— То есть ты так и не поняла, кто прислал открытку?

— Мне приходило много открыток от незнакомых людей. Цветы, мягкие игрушки… Отец в итоге стал переправлять их в отделение детской онкологии. — В конце концов в ФБР опомнились и забрали все в лабораторию. Потом я долго переживала, что они зря отняли игрушки у умирающих детей — ни единой улики не нашлось. Свинья держала в копыте маргаритку. Про это я умолчала. Мне было шестнадцать, меня накачали болеутоляющими, и я все еще дрожала от страха. В таком состоянии несложно спутать маргаритку с рудбекией. Кожа под гипсом чешется как оголтелая, и я засовываю два пальца в узкую щель между ногой и повязкой. До лодыжки не добраться. Оскар лижет мою ногу шершавым языком, пытаясь помочь.

— Может, открытка в самом деле запустила этот процесс в твоей голове. А может — нет. Но теперь нам есть от чего оттолкнуться. Расскажу, как я мыслю. Прежде чем готовить тебя к даче показаний в суде, мы обсудим твое конверсионное расстройство. Остальные надеялись не затрагивать эту тему, чтобы… ускорить процесс. Но это явно невозможно. Слепота не дает тебе покоя. Ах вот как?

— В моем кабинете время остановилось. Читай: «Тебя никто не торопит». Мы будем вместе бороздить серые просторы, и за направление ветра отвечаю только я. Первая его ложь на моей памяти. Конверсионное расстройство. Какое удобное, приятное название. Фрейд называл это состояние истерической слепотой. Куча дорогих обследований — и ничего. Все у нее в голове. Бедняжка не хочет смотреть на мир. Она никогда не будет прежней…

Янтарные цветы

33

Почему люди думают, что я их не слышу? Я вновь настраиваюсь на голос врача. По-моему, он похож на голос Томми Ли Джонса в «Беглеце». Суровый техасский выговор. Немного гнусавый. Мой психолог на редкость умен и хитер — и знает об этом.

— …не редкость среди женщин, перенесших подобную травму. Необычно другое: слепота в твоем случае длится слишком долго. Одиннадцать месяцев. Триста двадцать шесть дней, доктор. Но вслух я этого не говорю. Он слегка ерзает на стуле, и тот едва слышно скрипит. Оскар тут же занимает оборонительную позицию.

— Бывают исключения. Ко мне ходил мальчик, гений фортепиано. С пяти лет он занимался по восемь часов в день, а однажды утром проснулся — и не смог пошевелить пальцами. Обе руки парализовало. Он даже стакан молока не мог удержать. Врачи так и не установили причину. А ровно два года спустя его пальцы снова начали двигаться. Голос врача все ближе… вот он уже рядом. Оскар тычется носом в ладонь — предупреждает меня. Доктор вкладывает мне в руку что-то тонкое, длинное и прохладное.

— Почеши этим. Карандаш. Я подсовываю его под гипс — какое облегчение! Спасибо, спасибо! Легкое движение воздуха — врач отходит. Уверена, он и близко не похож на Томми Ли Джонса. А вот Оскара я могу представить. Он белый как снег. Голубые глаза, которые подмечают каждое движение. Красный ошейник. Маленькие острые зубки — если вы меня тронете.

— А этот гений фортепиано знает, что вы обсуждаете его с другими пациентами? — Ну вот, не сдержалась, опять съязвила! Сарказм — оружие, которое я пока не в силах спрятать. Впрочем, на третьем приеме у врача я вынуждена признать, что стала лучше к нему относиться. И даже чувствую легкий укол совести. Могла бы и постараться немного…

— Между прочим — да. Я рассказывал о нем в интервью для документального фильма о Клиберне. Но главное в другом. Главное: однажды зрение к тебе вернется.

34

Джулия Хиберлин

— А я и не сомневаюсь! — выпаливаю я.

— Типичный симптом конверсионного расстройства — безразличие к своему здоровью и душевному благополучию. Хотя ты, по-моему, лукавишь. Он впервые открыто бросает мне вызов. И молча ждет. В груди у меня поднимается гнев.

— Я знаю, почему вы взялись за мой случай. — Вместо дерзости в моем голосе — дрожь. — У вас с моим отцом есть кое-что общее. Ваша дочь тоже пропала без вести.

Тесса сегодня Практичный письменный стол Энджи выглядит точьв-точь как я запомнила: его почти не видно за кипами бумаг и папок. Он стоит в углу просторного подвала католической церкви Святого Стефана, храбро разместившейся в сущем аду — между Второй авеню и Хатчер-стрит, то есть аккурат посреди района, занимающего верхние строчки в хит-параде самых опасных жилых районов США по версии ФБР. На улице — жаркий техасский полдень, но сюда зной не проходит. Мрачное безвременье этого подвала расцвечено пятнами поистине криминального прошлого: восемь лет церковь пустовала, и наркобароны казнили здесь неугодных. В тот первый и единственный раз, когда я сюда приходила, Энджи рассказала мне про здешнего молодого священника, который сдавал ей в аренду подвальное помещение. Он своими руками четырежды белил стены, но щербинки и дыры от пуль останутся на них навсегда подобно гвоздям на распятии. Стены помнят все-все. Единственный источник света — настольная лампа Энджи, возле которой на стене виднеется репродукция картины. Она просто пришпилена к стене кнопками, без всякой рамы. «Побиение камнями святого Стефана». Первая известная работа Рембрандта, написанная им в девятнадцать лет. О приеме чиароскуро я узнала в другом под-

Янтарные цветы

35

вале — том, где за мольбертом стоял мой дед. Яркий свет, глубокие тени, четкая граница между ними. Рембрандт мастерски владел этим приемом. Он сделал так, чтобы небеса в самом деле открылись для святого Стефана — первого христианского мученика, жестоко убитого толпой обманутых людей. В верхнем углу жмутся друг к другу три священника. Они смотрят на его муки, но ничего не предпринимают. Интересно, первым появилась в этом подвале Энджи или репродукция Рембрандта? Кто решил отметить ее письменный стол изображением святого Стефана? Края картинки разлохмачены, она приколота к стене тремя ободранными желтыми кнопками и одной красной, а слева залатана прозрачной клейкой лентой. Рядом с репродукцией висит еще одна картинка с религиозным подтекстом. Рисунок на линованной бумаге. Во вспышке ярко-оранжевого света — пять схематичных человечков с косыми крыльями. По небу корявым детским почерком выведена надпись: «АНГЕЛЫ ЭНДЖИ». Из некролога я узнала, что рисунок нарисовала шестилетняя дочка Доминика Стила, водопроводчика, который в 80-х якобы изнасиловал студентку Южного методистского университета. Жертва изнасилования и две ее однокурсницы опознали Доминика. В тот вечер он действительно флиртовал с девушкой в баре. Чернокожий здоровяк, великолепный танцор — девчонки были от него в полном восторге. До тех пор, пока не решили, что именно он в серой куртке с капюшоном убегал от их пьяной покалеченной подружки, найденной ими в темном переулке. Двенадцать лет спустя Доминик вышел на свободу, когда из спермы, следы которой остались на одежде жертвы, удалось извлечь ДНК. Первой об «ангеле Энджи» заговорила с репортерами мать Доминика, и милое прозвище так и прилипло. Я бы никогда не назвала Энджи ангелом. Она умела добиваться своего. Если нужно — могла лгать и юлить. Знаю — потому что она солгала ради нас с Чарли. Я делаю шаг вперед. Эхо моих шагов тут же оглашает

36

Джулия Хиберлин

комнату с дешевым желтым линолеумом на полу, прикрывающим бог знает какие ужасы. Еще четыре стола, на которых царит такой же бумажный хаос, пусты. Куда все подевались? В противоположной стене видна ярко-синяя дверь, которую невозможно не заметить. Я направляюсь к ней. Тихо стучу — нет ответа. Может, просто подождать и посидеть в кресле Энджи? Повертеться на скрипучих колесах (Энджи всегда на них жаловалась) и поглядеть на небеса Рембрандта, подумать о роли мучеников в культуре… Вместо этого я поворачиваю ручку и приоткрываю дверь. Еще раз стучу. Слышу оживленные голоса и открываю дверь до конца. Длинный стол. Ослепительный свет. Испуганное лицо Билла. Какая-то женщина резко вскакивает со стула и опрокидывает чашку с кофе. Взглядом я слежу за янтарным ручейком. Голова начинает трещать. Весь поцарапанный стол завален копиями рисунков. Рисунков Тесси. Настоящих. И поддельных. На доске белым мелом написан счет — 12:28. Неумелое выступление бейсбольной команды Малой лиги? Или плохой день для «Даллас ковбойз»? Впрочем, мне все ясно: это количество заключенных, которых приговорили к смертной казни. Тех, кого Энджи и ее постоянно меняющейся команде юристов удалось спасти — и тех, кого всетаки казнили. Девушка, опрокинувшая чашку с кофе (студентка третьего курса Техасского университета), после знакомства со мной ретируется. Вильям быстро смахивает со стола копии рисунков, убирает их подальше и ставит новую чашку кофе, уже для меня. Он множество раз принес мне извинения, а я снова и снова твердила: «Все нормально, не переживайте, рано или поздно мне пришлось бы просмотреть свои рисунки» и: «Надо было громче стучаться». Иногда мне не хватает прежней Тесси, которая с ходу выплюнула бы чистую, неприкрытую правду: «Ну и гад же

Янтарные цветы

37

ты! Знал ведь, что я приду! И что рисунки я до сих пор не смотрела, потому что духу не хватало!»

— Спасибо, что нашли время к нам приехать. Бросив на стол новенький желтый блокнот, Вильям садится. Он в джинсах, «найках» и слегка скатавшемся зеленом свитере, который мог бы быть чуточку длинней (проклятие всех широкоплечих и высоких мужчин).

— Вы еще не передумали?

— А с чего я должна была передумать? — Ответ прежней Тесси. Выходит, она еще где-то там, жива.

— Нам вовсе не обязательно беседовать здесь. — Он внимательно смотрит на меня. — Это наш оперативный центр. Обычно клиентов сюда не пускают. Я окидываю взглядом стены. Рядом с доской висит пять фотопортретов — открытые дела, очевидно. Четверо афроамериканцев. Один из них — молодой Террел Дарси Гудвин. Одной рукой он обнимает за плечи парня в серокрасной бейсбольной форме (младшего брата?). Такое же симпатичное лицо, широко расставленные глаза, точеные скулы, кожа цвета кофе с молоком. На противоположной стене висят фотографии с мест преступлений. Раскрытые рты. Стеклянные глаза. Сплетенные конечности. Я отвожу взгляд. Присматриваюсь к огромной маркерной доске, на которой нацарапано какое-то расписание. Вижу свое имя. И имя Мерри. Хочу что-то сказать, но тут замечаю, как Вильям пожирает взглядом мои скрещенные ноги и белую кожу между юбкой и черными сапогами. Давно хотела удлинить эту юбку… Прячу ноги под стол, и деловое выражение возвращается на лицо Вильяма.

— Но я не клиент. Читаю надпись на его кружке: «Плохо кончаете? Обратитесь к адвокату!» Проследив за моим взглядом, Вильям закатывает глаза.

— У нас почти все кружки грязные. Давно пора устроить им головомойку. — Шутит. Надеется, я забуду про его интерес к тому, что у меня под юбкой.

Автомобили, самолеты, корабли и другая техника

О ЛО К

ОТКЕ

Одри Карлан Calendar Girl - 2

1

ЕЛЬ Л

Я

– О, п ет, к - етк , – т к п о у л пе е ло , д е у т ое о о о о кл е т , о л д тел ппет т о д . К о ле , е о от т ло , о ет епк л до , кото о ок ул о у у, е о ло … о пло о ле. е едо о , п ло к л у у, то л е о ё : ол е т е о к то , ед ое оло у лк , е к пл т у к е ео е ол ток. Од ко е по е ло – по лед е е кол ко е е п о ел ко п т к о п е , то е то е е о о е о пе тл ло.

2

Я п от ул ё уку. О под л у , д ул о к ку ку д л е е е од л до пот ееле л . Те , к к у уд , т к ек .

– то, к к по елуе ? Я у л , под о е л , те к е т л ук уд .

– е е о? то е, то т по о е ? е отде ул оло у, ло к ку л ду ку у олке т . о ле е о о о л дел е оло до о .

– у о о. е т де о к кте о . Я у л е кол ко ул , п о е , е пл л лу е по ле п то о олете е д л . е елет ед е е о л . о е т к, к к то, то п о од ло е .

– т т е е ту к , е о? – л о , око п у л

3

у п

л о о еп то о лек тел у о о . ок е кул , е ол о к под о одке т е к е у уд е ул л е до . у ко е, ё п о л е е е е о ок ул ок. е о л у л то, то е е ут е д т е о… уд о кул к о ду, то поду л ?

– е т у е е от е о л пу ото де . де те у л е ? т п о пе едо о , е о кло л л ко, к к удто о л п о епт т леду е ло е у о: – Я , кто т , е то о е е оу т ет. олее, более чем у т ет. то о л о по е ел . Я толк ул е о уд , т от туп т п у о .

– о лу те, те ё …

4

– те ё , – пе ед л е о . – О-о-о , то е т . пол у уд о ду , л у . л п ку л е к, то о л ку т е о о о попол – от до е о е л е тот п е .

– о то о, к к п е л е , п т л о т , то у ло ло е е ое п ед т ле е о о е. Я от оп о о де . то о ет, то уду оп о о д т е оп т . едо т л т д у е ку ко п . О о под ко л ко е, т л е ед пе т л о .

– е о у до д т то о о е т , ко д е е к еп е под ужим я, – л о , ело по е о п о . Я ут о у т о л т о е т е о-то, п о у д ео к .

5

до у , е л отло т тел т о до д у о о п о то о отп ул е о.

– дел ло т , о о е . О т ул о е у. , т ул, к к е о о ке. те е у пе о о о к т : « у д , л к, о о о е ». Я пе еде ул л ео ук .

– е ол у , л к , т од о п о у е , то тут к е у, – о утл о о л е ол о т . Я, о о е ед , к т л л , отк л д е у л у л ут . е о т ул ое дл ое тело п о то ло лоп ул л до .

– ел е тоуд п т ? Я по л дел е о т к, ло о у е о тол ко то о о т.

– е д е д т о ет.

6

– де-то е у е е т , – оо л о е, по пле о о под у . те е о лек ут лку п ко о. у у к, о о л ул пу лу у у. е те ко у е е ду о тут е п ло то к еде о т тел о ло. Я т ул оло о к е т л о . О , ко е о, л у л дко , о е п лек тел у л дко . е о ё отл л ок о то – ет о е де т л около то о – е о л тел тело , до то о ло к у ло . Куд то тело ту поп д ло. о о кл е т л ут лку е ду коле . о еп еде о л тел о п л , о т л п о ку о у лопко , е п ол п то к пл пе . епло о, до отд т е у дол ое.

– тепе , л дк о , д п о п у е е .

7

Я око п ул л к ул о . е о п от ул е ок л п ко о. Хот ло тол ко де т ут , л ок л, е , то до к к-то т ое д е е.

– Те по л л д дл то о, то т ол ое под у к . то т, то о т , поте л е по о у л т дол по е т то… дл ео п ед то т под ужить я, о е т о. п о е , уд по то у, то у… Тут о о о л ул у о ел л до о у у, от о от к до о т ут д еде , пок е у т л п о о уд . от .

– … уду л д т к до дол о еку до то д у . о о е, т п е е о е е лопот. О л о де , е то к ек у л , л , е то к ек у л , е п до , е то к ек у л 8

у

т е о еполо о ел . Я ео е л ? д , е то к ек у л . е о отк ул п ку де , по ол е о о е ко от ет о у у. о ле е о у л ул од лотко опу то л ок л. Я е о л по ол т , то тот подле оде л до о е , т к то под е л ок л к у оп ок ул е о п о лотку. о е о попол л е , л о е е ле ул .

– е , дел о те е , – л о п л уку к уд ко е ко покло е. Я ул , т л ут лку, пол л о ок л от ул под о одко , пок ок л е о . е ол т п от ул е е о, ед о пле ул п ко о.

– Л д о, по о е, п ед то т под т п у оп о о . о л у е о пл л у лк , о пок , то о 9

о л ут о е ед у по лу утку, о о о л л , ет у ео то о у к л л д о т е еле л . е о отк ул п ку де д л под о одок. Я ул ул , у е д , то л тот у д.

– о ет, т л е дл то о, то е о л т о под у ку, о те е е л . О едоу е о д ул о .

– ек кл е то е од т о ко т кт л ет ол т о до о ол ое то о . Т дол е л п о е т то, то пе т о елк то , п тел , пото у то те е п ед то т л е е е у т , то т кое е ол т о о о де . е о от е л ел т , пот е до лу ду .

– Т то, те е ? – у е ко д ло .

10

ОБЛОЖКА В РАЗРАБОТКЕ

Лорен Вайсбергер

Игра на вылет

И Г РА

НА

ВЫЛЕТ

ЛОРЕН ВАЙСБЕРГЕР

ГЛАВА 2

Любовный департамент Топанга-Каньон. Июль 2015 года

Первое, что подумала Чарли, проснувшись после опе-

21

рации на ахилловом сухожилии: «Все кончено. Финиш. Хочешь или нет, придется уйти из спорта». После такой травмы не возвращаются. По правой ступне словно проехал автомобиль, после чего ее собрали заново при помощи кухонного ножа и скрепили ржавой проволокой и резиновым клеем. Боль была неописуемой, тошнота — мучительной. Ее дважды вырвало в послеоперационной палате и один раз — в больничной койке.

— Это из-за анестезии, — сказала дородная медсестра, проверяя датчики и экраны приборов рядом с койкой Чарли. — Скоро вы почувствуете себя намного лучше.

— А нельзя ей поставить капельницу с морфием? — спросил Джейк, сидевший в кресле у окна. — Чтобы она стонала потише. Медсестра не ответила — обещала Чарли вернуться попозже с обедом и ушла.

ЛОРЕН ВАЙСБЕРГЕР И Г РА НА ВЫЛЕТ

— Она меня любит, — сказал Джейк.

— Несомненно. — Чарли почувствовала волну тошноты и схватила металлический лоток в форме почки.

— Может, мне… ну… подержать твои волосы? Чарли откашлялась.

— Нет, все в порядке. Прошло. Должно быть, потом она заснула, потому что, когда она открыла глаза, небо в крошечном окне палаты потемнело, а Джейк жевал гамбургер из «Ин-энд-Аут».

— О, привет. Нормальная еда закончилась. У меня есть еще один гамбургер, если сможешь его переварить. Джейк обмакнул в соус два кусочка картошки фри и сунул их в рот. Чарли с удивлением почувствовала, что голодна, и кивнула. Джейк распаковал гамбургер, картошку фри и кока-колу, положил на поднос рядом с ее кроватью. Сунул в газировку соломинку, вскрыл несколько пакетиков кетчупа и поставил поднос на кровать.

— Единственная светлая сторона порванного ахиллова сухожилия и проигрыша в первом круге Уимблдона на Центральном корте, — сказала Чарли. Она поднесла гамбургер ко рту правой рукой, поскольку левая была в гипсе от большого пальца до локтя. Вкус показался ей восхитительным. Начиная с «Кровавой Мэри» в самолете, когда она летела из Лондона домой в Калифорнию, чтобы лечь на операцию в университетской больнице Лос-Анджелеса, единственным утешением Чарли была еда.

— Может, оно того стоило? — промычал Джейк с набитым ртом. — Кстати, я на днях смотрел передачу об основателях «Ин-энд-Аут». Ты знаешь, что это семейный бизнес и они не намерены продавать его или давать франшизу на свою марку?

— Потрясающе.

22

НА И Г РА

23

— Нет, правда, интересно. Наверняка ты не замечала, что они печатают цитаты из Библии на стаканчиках и обертках сэндвичей.

— Не замечала. Чарли увидела на дне стакана кока-колы надпись: «Иоанн 3:16», но не имела понятия, что это значит.

— Отец просил тебе передать, что придет, как только освободится. Сегодня в клубе большой прием, какойто благотворительный вечер. Мне пришлось тысячу раз пообещать, что я не оставлю тебя ни на секунду. Чарли раздраженно хмыкнула.

— Значит, со мной круглосуточно будут няньки?

— Да. Он убежден, что ты проснешься, думая, что твоя карьера закончилась, и бросишься с ближайшего моста. Или, может, ляжешь на рельсы. Мостов-то поблизости нет…

— Я думаю, он будет счастлив, если я уйду из спорта. Сколько миллионов раз он говорил, что игра в теннис — не лучший способ прожить жизнь?

— Много миллионов раз. Но он знает, что ты этого хочешь, Чарли. Он достаточно хороший отец, чтобы поддерживать своих детей в том, чем они хотят заниматься, даже если сам не одобряет этого занятия. В твоем случае — профессиональный теннис, в моем — свидания с мужчинами. Уверен, ни то, ни другое не приводит его в восторг. Доедали гамбургеры в уютной тишине. Чарли пыталась представить, чем сейчас занят отец. Уже более двадцати лет он преподавал в клубе «Гольф и ракетка» в Бирчвуде. Когда Чарли было три года, они переехали в Топанга-Каньон из Северной Калифорнии, где мистер Сильвер работал тренером по теннису в элитной школе-интернате, потому что бирчвудский клуб обещал более ответственную должность и более высокую зарплату. Несколько лет спустя его повысили до главного ин-

ВЫЛЕТ

ЛОРЕН ВАЙСБЕРГЕР

ЛОРЕН ВАЙСБЕРГЕР И Г РА НА ВЫЛЕТ

структора, и теперь он вел обе программы — и теннис, и гольф, хотя мало что знал о гольфе. Большую часть времени мистер Сильвер занимался инвентаризацией, наймом работников и улаживал мелкие конфликты с членами клуба, и Чарли знала, что он скучает по настоящей тренерской работе. Иногда он преподавал, чаще старожилам и маленьким детям, но в шестьдесят один год он не мог угнаться за молодыми профессионалами, которые двигались быстрее и сильнее били по мячу. На более молодых инструкторов спрос был выше, и мистер Сильвер чаще всего сидел в магазине клуба, или в главном офисе, или даже у станка для натяжки струн теннисных ракеток. Если сегодняшнее благотворительное мероприятие было таким же, как всегда, отец будет играть в гольф с детьми, пока их родители угощаются канапе в зале, выходящем окнами на девятую лунку. Хотя отец никогда не жаловался, Чарли становилось тоскливо, когда она думала о том, как он развлекает восьмилетних детишек, пока его коллеги пьют и танцуют.

— Как думаешь, почему папа до сих пор этим занимается? — спросила Чарли, отодвигая поднос. — Сколько уже? Четверть века? Джейк приподнял бровь.

— Потому что не учился в колледже. Потому что гордый и не возьмет от нас с тобой ни цента. Потому что на пике формы больше интересовался женщинами, чем карьерой, пока не встретил маму, а к тому времени, как родился я, было слишком поздно возвращаться в школу. Да ты и сама все это знаешь.

— Знаю. Но почему он хотя бы не переедет? С тех пор как умерла мама, нас здесь ничего не держит. Почему бы не попробовать где-нибудь еще? В Аризоне или Флориде? Или даже в Мексике? Не сказать, чтобы он вел в Лос-Анджелесе такую уж веселую жизнь, по которой будет скучать.

24

НА И Г РА

25

Джейк опустил взгляд на свой телефон и неловко кашлянул.

— Не знаю, в каких городах выстраиваются в очередь, чтобы нанять на работу шестидесятилетнего профи, имеющего скромный опыт в турнирах сорокалетней давности. Тот, кто — неловко говорить, но будем называть вещи своими именами — спит с каждой женщиной, которой понадобится помощь с ее ударом слева. Учитывая все обстоятельства, в Бирчвуде относятся к нему очень хорошо.

— Меня чуть не стошнило. Джейк закатил глаза.

— Он взрослый человек, Чарли.

— Как думаешь, он счастлив? Ему нравится его жизнь? Отец работал практически круглые сутки, чтобы дать им все, что было у их богатых одноклассников: летний лагерь, уроки музыки, ежегодные походы в национальные парки. И, конечно, уроки тенниса. Он начинал учить их сам, когда им было четыре года. Джейк вскоре потерял интерес, и мистер Сильвер никогда его не заставлял. Но Чарли любила свою маленькую розовую ракетку, любила бег и упражнения на выносливость, любила трубку, которой подбирала мячи. Ей нравилось наполнять маленькие бумажные конусы ледяной водой из кулера и счищать глину с кроссовок напольной щеткой, нравилось, как пахнут новые теннисные мячи, когда впервые открываешь банку. А больше всего ей нравилось безраздельное внимание отца. Его лицо озарялось всякий раз, когда она выбегала на корт с туго заплетенной косичкой и в фиолетовом полосатом костюме, и он полностью сосредотачивал на ней все внимание. Ей принадлежал тот взгляд, который обычно предназначался какой-нибудь женщине из бесконечной череды разведенок среднего возраста, затянутых в слишком узкие

ВЫЛЕТ

ЛОРЕН ВАЙСБЕРГЕР

ЛОРЕН ВАЙСБЕРГЕР И Г РА НА ВЫЛЕТ

и слишком короткие платья, в густом облаке духов, которые висели на его руке и неискренне хвалили комнату Чарли, или ее косу, или ночную рубашку, прежде чем уйти с ее отцом в ресторан. Иногда женщины были моложе, не имели детей и сюсюкали с Чарли и Джейком, будто с животными в зоопарке, или приносили им не слишком продуманные, не по возрасту подарки: пушистую коалу для Чарли, когда ей было пятнадцать, или термочехол для пивных бутылок семнадцатилетнему Джейку. Были женщины, с которыми мистер Сильвер знакомился в клубе; женщины, с которыми он знакомился в «Рыбной хижине» на Малибу-Бич; женщины, которые проезжали через Лос-Анджелес, следуя из Нью-Йорка на Гавайи или из Сан-Франциско в Сан-Диего. Мистер Сильвер не ждал от детей большего, чем вежливого «здравствуйте» за утренним тостом, но ему, казалось, не приходило в голову, что постоянное присутствие разовых партнерш на семейном завтраке — не самый здоровый пример. Некоторые из них задерживались — у Чарли остались яркие воспоминания об очень доброй, чрезвычайно худой женщине по имени Ингрид, которая вроде бы искренне интересовалась обоими детьми, — но в основном они быстро исчезали. Зато на теннисном корте мистер Сильвер был полностью сосредоточен на Чарли. Это были единственные часы, когда он не работал, не рыбачил, не встречался с очередной дамой. Когда они выходили на корт в Бирчвуде — часто поздно вечером, когда платные члены клуба были дома со своими семьями, — внимание мистера Сильвера фокусировалось узким лучом света, который согревал Чарли, едва она в него попадала. Это единственное, что не изменилось после смерти матери: очевидное удовольствие, которое отец получал, обучая Чарли любимой игре.

26

НА И Г РА

27

Он вкладывал в работу всю душу с первого момента, когда дочка топала за ним по корту, как утенок за уткой, пока он показывал заднюю линию, коридоры, линию подачи и забеги, до того дня, когда Чарли в тринадцать лет по-честному выиграла у него гейм. Мистер Сильвер на радостях кричал так громко, что пришел охранник, чтобы узнать, не случилось ли чего. Они продолжали регулярно заниматься, даже когда умерла мать Чарли. Женщины, которые составляли ему компанию в последующие годы, тем более не могли им помешать. Отец научил Чарли всему, что она знала — удары, работа ног, стратегия и, конечно, спортивное поведение. И только когда в возрасте пятнадцати лет она выиграла «Оранж Боул», детско-юношеский турнир Большого шлема, мистер Сильвер заявил, что ей нужен тренер более высокого уровня. Джейк потянулся в кресле рядом с ней и громко вздохнул.

— Доволен ли он своей жизнью? — Брат потер подбородок. — Наверное. На работе у него дела так себе, зато в любовном департаменте все отлично.

— В любовном департаменте? — Чарли протянула руку за голову, чтобы поправить подушку. — Мерзко звучит.

— Да ладно тебе! Двадцать четыре года — достаточный возраст, чтобы признать, что наш отец бабник. Бывают вещи похуже.

— Например?

— Когда мать такая. Чарли не могла не улыбнуться.

— Точно. Пиликнул телефон. Она так быстро повернулась, чтобы схватить его с тумбочки, что ступня чуть-чуть сдвинулась, и ногу прострелила боль.

ВЫЛЕТ

ЛОРЕН ВАЙСБЕРГЕР

О ЛО К

ОТК

еле

ж. .

ед е т е

1

ца

То да: Э

а то

д о

л» «

о

еду к

п е

«

к тект

» до т ет …

дел ет те т л

ет ко

о

у

е т. « о к о д п

п у у т е

п»,

л ет о . от уд

тол ко

к

«

е

п о

т е

е до

к

д

ет

к

.

о

Эд

е е, е л е по о е

, ду

ел к

д

т

т ет

о от е

по пут

к о о у. о ,

о о

л о у

е е

к

у

ле

. ук

плек

е

о ел теле .

о е

к

п»

л ку т.

о п

оду

ду, Эд о

о,

еп

т о ,

о

к пл .

2

д под од т к дет е

е .

е

у

т

то

л д л т,

ок

ет , у еет по ут т

о

о

т

о

т

е е е .

Кто-то од текто подд ет о о

отл

д

к

ет

от

л

л,

е

о о

ел ко о.

о л

,

о о

ел к

– ет,

ле

туп ет

то . О дел ет п у у.

т

.

ол

о

о е

по о е, пок

д о о ! о от

то

е у

текто

те е о,

,

то

о

ет. К к

о од е

т ,

текто д то

о то т п от

текту

, п

т

е

то то ,

о то т

оде

тет ко , л у.

д то

о е л текту

по о

о л

,

то д ,

л д е

ое,

…

О у олк ет, ло

о

л .

3

оду доду

ет

е д

ое,

, о о

текту

т о . ед

то о од кое п оект д от е т ,

т

текту

ул е , т

о

е – то

д уо , п е

у т е ле е то

о т е

о

л ок т

е

л

,

ел

од

?

е о – о ет

п л

ее п о т

.

е

о т е е к ок у

д

е к

е к 4

е ?

ело еко .

кото у

до е.

т

, кото

ле е ко т ук о ,

,т

е оед

е о

. е от о е

п о т

ет ?. Что е

ко

,

о

у е

ук де

те

е

е

о о о од , де

л

екото о

олодо

д , кото

,

е од

ое о од ?

,

под

те ,

ко . о то е те оло е , --

д у

е

о

,

е

о е

опо т то е о

то о е

к

то

е е по

текту . ет до о , Что е

–

о т е у

т , кто .

к

ее т л ло е о –

О

е

от

у т о, то ко о

д

дел т

подо

ет

о

лоу

ле

к ,

уду ее? л

ут т у

то

п

о т

т

,

т, о

е о е т у,

текто о

т е

д

, о о

т о .

е уду ее -- е

о тепе

,

у

т

е

т

. е т о, о т по

,

т о тел т е у е

е т ,

под

к

?

т о тел т е д у о о

е т . О

?

, дол

п», к к т

е

о

е к .

. о т о д е

е ол

от у од т о

ок

ое

под те т

от ет

о

т кое

е по

ел т

« о к о д п

то

е

текту

то

о е у

ол

кл е т

, о у

т.

е то

е

е п

о о

то ,

т

ет

ду.

е т .

5

л од

д

т

е л

е

ол д

,

д уу

к т

ет л

.

то е

плод

у

ело ек ,

о л

д

Это

л

о

о

ле

кку

то о

е

от т,

е

т о

о

е

ео

по тел , оло ,

т к

л

оп ко

о п

то

е о о е е.

о пото

к

,

д у

ет.

од о о е ел е, ло у е

о о,

о,

ет

пл т , пок

,

к

пото у

п

е л

е т ,

у, то кто-то ул

ое о

е т

плод

тепло

до

.

е, то тут по о о е

о о

, е

т о

,к ко

то

ет. Откуд … , о о Эд

то

ол

о о

т:

д ол е о то

то .

т т к дол о, то ео

л

п к

ее

ек

е от ет т. де . О

6

.

п о

ет ,

ото т л

о о

то

отел , то

под по о о

од о о

у

е

ет

е ду до .

по о о

ео то

то

т «

от

по е е е ,

о

тол ».

? о о

по о

т о ,

д у

, то

дет

. т о . о тепе

де л о. .

о о

е ,

о- ое у Эл

Э

е

о т до уд у.

е о, то о е

о о

до

?

т ет , то то п

ео л

то

л , то то

.

о- по к

о

л

до о , е л о

е

удет пе

ее по о о

ет о

л

де л

п о ло .

о, то е

у

ол

оо е

е е у

7

.

,

то то е де л

о о

ко

т .

,

ут о, ко д о у од т, о Эл

ет

ео е

те

у

ете, о « о оп

то

.

.

. Это по е е

п

е е

ело е е ко п

лк по

е кол ко еко к л

е у

оТ

о п

к

опо

ое о о о о до

ело ек л

у,

е т е о о

о по о о

т , то

т под од о

о т е

8

е е о

опе. к

.

кл д

д тот у

кт ко л о

е

л к епо т –о е

е т к о

е

е т у

т о тел т е до . у д

л ,

– то е по е е

под д

д е

д?

т т е, кото у

то

т , то

О п

е Эд

у по е у.

у е т

тел »

од т.

К кое по кое ло о п о

о о

еде

о о

.

пе е к к

кд у о

т о тел

е т

оот ет т о т д к

те от

ее п

е

е

т о

е о

до

о

о

–

оде

о о о

п едпол

л

, до

л ое оо у е

т е ует

дол

о т

. О куп т

т т е:

ол

т

о ; о л

е т

,

о

д

о

о т о

о,

то о, кто

о т. од

то л под е т у т т

о

, кото е од

о

т .

пу к

е у

ду

у е л Эд е у п о

д, е п .

ет

е л о

ото

ту

от оло к о

, е о у

: то

т

о е т оду ко 9

л , о

д одо о т

т ут лку

п

ко к кл дут ку ок е о к е де е .

т т е. о ; т п

от

е о

пл

е т .

кт к К е

п е

,о о е

т

л

о

о од т

ко отл

е - олл

о е е

по

е л

е о

те ко

е т у оп

ет

ок елле -

т опо . по тел , ут к

поду ку,

п о т

л, то

е т

кул ту

о токе,

д

о о

о

т е д е

е

о »

у

е о еле о о

к п

е елл

о

к

етку

л «под о

л е

,

т

от о о; е по о о

е е

кл дут д у

ко о; под д е

д

т

ео

ул

ко .

у е о лед , е о о е т ло . Это

а : же 10

п

;

е о тел . де л о.

е

– д е

о,

то

по у т о л

, ок

ле

ко ,

кл у т о о

е ко

п

о е ,

пе етек

д у

д у

п о т

-- то кл

е к

пу к . Эд

д

о то к те

к

текту

о о

е

о к о д , –

от

. Од

кет

о те

о

то до

о

е ,

,

к

ут

о о

л по лу л

ел

у

т

ку

.

от е л , то

де

о о.

11

то

.

то о у ку

о е, кото о т

то о,

,

т

то

едет

толо о

е

ее то,

д п

до

ко е е

о у е

–

т

о

текто

е

пото

по т д

т

полуд

л

т о т

дел ет е о к к – по л

ут

п

п

, –

од о

то

у л

о под е к

ет

о т , о

ел

е

е

К

лл

е е од

е п

дет

е к

ло

то

од

ко

отк

т

п едуп е д л ,

е

л ек

ол

од л

е . тел

–

текто

т

о д ет

т

у

т

е

т к, то те , кто

ек

д

о т .

л уд

од т. Од 12

е

по кото

у

е,

–

тел

о

к

к

кл е т

дол

по дку. о

т

д е

л д т

поте

т

удут е у

,

т пото у, то

ко у

е

л .

к

т

о у

е кл е т

д. –

де т

п ед

у т о у е е у

у

о оп

о о тел о от отел

п о ле о ,

е кол ко д е под д

у т о ло п одол

от

пе

ол

по док,

оо е

о

е дел л

е

по ет теле .

ло , то пок

тол ко до , о

п т

пу к т

д е е , те л.

то

у

о

т о л

е

е

ко е од

екото

т е у е

текто о л т до

пол у т

о

те оло

т

куд

е до т

п

ол

е

оло

,

то

е о.

до е

олод,

к

е

е от о

о одо , о по то у, к к л т о о де п едпол е

, то о

е по ет тел по о ,

ту

о

ок у

п о е ,

туде то . Кто-то

о – л

оп т

о ед

л

, е о т о, то о е у т уете, о ет плот

е ул

у

то

од т

поте т

ет

ул т

т ое е е

т д

т . Этот до ел

о

ко т ук ле е

де е

о

о о е .

у, де п о е

уко

ол ,

е. Эт те оло то

л ее п

е е ол

ео

о

тел .

т ,

т.

–

по

п епод

о

,

е , кото о ет

д о е .

13

е, од

ко

ед т

те

т

л

пок

о

т

до

дл

по о ет

т п о т

д, о

О ле т

по о

ет

ет пут

к

е.

–

о у, леду те

уд те о е

о то о у.

кото

к

п л

е е

пу к

т ,

уед

т

о

л

у

оло

д ,

о л

е

о де т ует .

л

ко д о е ,

. е

е п

о

.

– К ко о

: од

ело ек

е. О отк

то т ко

п

тел

т

п л е

к .

п о к л

пот о т л

по од о у.

ет о то , к к о е е

поло

уто

о тупе

о т

о ,

л

у е е

е т

упп

к

, от о

, то о

дел ете? –

оет е

о

. О о о

п

ук

л е оп

ет . Это од

ту

то .

–

етл е

о л поко 14

те , ко о текл е.

о ко

–

о е

, к к

е о ле к о

е

ое

к е т.

к

. д

д

о

л

,

е

т ,

к.

е

. – ое,

е

л

е кол ко

оло

етл е,

е.

– К к

л

т к

у лет т

оо

еде

ло

е е

еете! –

. – Это

.

–

кто,

т

т

у

то

л

то подп

л

– Кто

до е, е п

ое п о т , по

? –

т о.

е е

те? л

ту

т

о

л

ко

о о о о едо ле .

– под

под л

под о у по о о ло ко, ло

л

ку

ку, – о о

п о

де л ет т

е де . е

о.

к

о о

к

л

у

кл д

т

ду от 15

. . – О

ет о

о п од е -ко ул т

оде д . – Что Эд

т о , –

т о

ут олк т у

– е

о?

ек ,

е

ое.

е

д

– ео

от ло т , о о о

ело ек о е –

о

е

т

о

, оо

у

е, е л

О ул

е

ет кто

е? О е

о

ет

е ку. –

ду удет е.

о о

к

.

те?

ло.

л? е, кто

тут е

де

л .

л то

л. л е

е е, – о о

л т к, к к удто о те Эд

т к

кл д

о у т . Эд

е

е

е п о т

по т по-дет к

,о

–О о о

ел

у дете. К к о т л

–К к ео т л

е.

т

е ет

Че т ое ло о,

–

л ует

ет, то е

е пу к л . – О

куд лу

о т . –

е то о, то тот

о е у е ,п

до о л

о туд

л

д

е т .

ото у то о

д о к

к ко -то

е е, е у т к к

ет о

оту.

16

ут .

ет.

ет. -- у, е

.–

ле ет .

д то то

к

ку е. Эд

дп

т л

кое. Од

ое

е е е ле к

т

пе ее д по т

ет, к то у

е

о,

ко

е

е

оо

еп л .

– Откуд ? Кто о т ко ?

–

ко п

ео

о л д т е . – О ул утк .

о

о е

то-то. О

-

п о ле

о л

ет . –

деле о е доу

п

е,

е ду

к к -то о о

де .

текту

о

.

о ,

од л

л ,

л

е до о

е

то у

. пол

О по – Эд

е о

ле к по е

о те о

о т , кото –

л

е едк

о

у еет , то

пол е

ко

от . лу Ко

т

о

л ?

ет пле д,

т? Ко д по

ет л Э

17

.–

е ?.

е по

е т

, то то ,

кто е

до д л

п о е

т ,

е п

е

л

тут тот

о е ? Эд

д

о ет

е

то о е

л д.

–

ее ео

–

Это

т

у еет , ду – о о

то ду

е

?

то

то о

до

.

.

о

о о

л

т то т к, то по

ее д у о ? – О

т о: уд

то т к, о

л

едо оле . к

оло о :

–О –

ол

е еп

о о о.

од л.

, по е ,

ко о е т о ет. – Эд елует о

е

д о к о – Эд

.

о е

п л

д дел ет е е лоток у

у

ео

л дк е,

.

д… – о о

, от т

.

– Что?

–

Э

о

е

л л 18

о

к

?

– Это –

о?

ет, – о о

.

у еет ,

е

ду «д ».

– о о

л ко отк

т о . – О

ко

о

л

, –

е-т к

е дол о до ее

е т .

– Это Это

ло… –

ло, к к у

е

?

О под од т ко оло у

ое ук

– о лу ело еко , – п о ло .

о,

,

то п о

т .

оп т т о,

о

от

.Э

ко о о

о о л

т л е

– де л о. от

е плот у , е ет о

п

е

е

,к к п о т .–

л

то . оо од т е у

ео

19

л

.

уде тепе

е ду

о оол е о е

ло ,

е о уе оп о

т

е т .

ло ет

ото у ол

еу

то лу

е к

о

е по л

ут о,

тот

п

оте пе т».

теле о

.

ое п

л е

до т о

е ке о

т

о е

т

по

т

, то к т

у

оут ук , л ело ек

то до е, е

т

л

ое

т о. е у

о т

т, .

е т

д е

е

п о т

л

п л

о о .

е. Н кто,

п л

о

у од т,

у е о у

о по е у-то

т

о

к то ку, кото у . «К ол

л,

, кото

е к е у под туп т

ко д

Э

о л

о о.

подкоп под те

е д ет

то, е л

, кото

е , под

кото

ет ,

е

уе о

о о ок у

то

о , де л е

т ет, то

п д

от о у

е уд ет е

по

д л т

о о о ед ко о т

у ол

л

е -

т К ол о о .

20

к .

о ее

д пло п

о л т под

оте п

по тт

, т

е

пе е к

ло

л

т е

те ует

о

, по о

пе е

т е т

ут ту.

о е .

–

д

от е ет

е к

ут ту. по о

т у те, – о о оло . – отел

о

.

21

, ко д ед

т т

о пе е к

е л