Автомат // Калашников И.Т. (1841) by Сибирская библиотека

п. в. ООТЕЮ1МЕКТ рагатпга о т с Е : иге

йазз _1_

Воок_ СОНЕСТКЖ

ЛВТОМАТЪ

чСасть иербая.

ВЪ ХИПОГРАФ1И А. ЮГАНСОНА.

ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ, съ т-Ьмъ, чтобы по отпечатанш, представлено было въ Ценсурнын Колштетъ узаконенное число экзем пляровъ. С.Петербургь, Апреля 18 дня 1838 года. Цемсора* П. К О Р С А К О В ? , .

Евгенш родился

на берегахъ Ангары.

Величественная и задумчивая природа о кружала его колыбель: грозные, непри ступные утесы, дремуч1е, неизм'Ьримые лЪ са, огромная, безконечная рЪка. Рано ли шившись матери, Евгенш росъ не столь ко посреди людей, сколько посреди- деб ЧАСТЬ I.

рей. Люди чуждались его, а пустыня бы* * ла ему родная: тутъ стояла его знакомая скала, там ь любимая сосна, тамъ ему од ному известная пещера: все такъ ласко во, такъ гостепршмно, тогда какъ люди были такъ суровы, брюзгливы и холод ны. Евгенш, еще четырнадцати - льтнш мальчикъ , любилъ просиживать по ц1> лымъ часамъ на скаль1, и безотчетно при сматривалъ, какъ вдали раждались и воз растали тучи, какъ загорались и трепе тали на нихъ молнш , какъ вдалекв на чиналось колебание лъсовъ, какъ посте пенно увеличивался, и наконецъ разли вался, подобно кипъшю моря, шумъ деб рей. Обстоятельства младенческихъ го довъ им'Ьли сильное вл1яте на характеръ Евген1Я : мрачная тъ"нь быда наброшена на всю его жизнь. г Отецъ Евгешя, Титулярный Сов^тникъ Судьбинъ, былъ одинъ изъ т*хъ преза бавныхъ оригиналовъ г которые тепер1у

*столь превосходно осмеяны. Съ началь никами: да-съ, да нъ-тъ-съ; ПОКЛОНЫ ПО Та боли о рангахъ; сохрани Богъ—вздернуть носъ передъ старшимъ! Только и ума— ходить, да выходить изъ Канцелярш; ис полнять въ точности свою обязанность; почитать приказашя начальников!», какъ десять Моисеевыхъ заповедей ! Словомъ: ходячая выписка изъ законовъ; воплощен ный Генеральный Регламентъ! Должно, однакожъ, сказать правду, что этотъ см*шной оригиналъ служилъ всег да честно и прилежно; съ постояннымъ внимашемъ предъ начальниками, но и съ непоколебимымъ благородствомъ въ д$ шъ; былъ скроменъ, но не подлъ; тер п*лъ крайнюю во всемъ нужду, но не за иятналъ себя ни однимъ несправедливымъ дЪломъ. ЕслибыИстор1Я отмечала на свб ихъ листахъ скорее подвиги скромной до бродетели, ЧБМЪ шумной славы: то сколь ко прекрасныхъ поступковъ самоотвер*

жешя мы увидали бы въ ОСМБЯННОМЪ чиновническомъ мгре! Бедный труженикъ долженъ былъ бо лее думать о куске хлеба, чемъ о сын*. Огдавъ Евгешя въ Гимназио, онъ не и мелъ времени и возможности наблюдать за ходомъ учешя ; смотр^лъ за однимъ: за исполнешемъ обязанностей религш. Евгенш долженъ былъ не только каждый ираздникъ, но и каждое воскресенье хо дить къ заутрени, бывать въ церкви во всю Страстную неделю, непременно по ститься каждый Великщ постъ. Съ какимъ восхищешемъ Евгенш встр'вчалъ1 Пасху! Когда растворялись церковныя двери, и клиръ возглашалъ: «Христосъ воскресе!» въ эти торжественныя минуты, восхи щенному воображешю дитяти казалось, что чистые духи и люди, небо и земля, сливались въ одно ц-влое, чтобы славить коскресшаго. Тутъ примешивались и дъ*т ск!я чувства. Евгений всегда, бывало, за

ботился, иерейдутъ ли священники ВЪЛ-БТ нюю церковь. Несколько десятковъ лъ-тъ, пролетввшихъ надъ его головою, унесли съ собою чудесный восторгъ младенче ства, незаменимый никакими наслаждеш ями. Много разъ приходила потомъ Пас ха, но сердце его уже было затворено для прежнихъ ощущенш! Судьбинъ послЪ сорокол'Ётнихътрудовъ, едва добившись Ассессорскаго мЪста, былъ командироваиъ по селешлмъ. Евгенга по* халъ съ нимъ. Между тЬмъ, въ Иркутскъ происходила одна изъ т11хъ черни льныхъ Пунических г, войнъ, которыми наполнены летописи присутственныхъ м^стъ въ отдаленныхъ провинщяхъ. Воевали ДВБ СИЛЬНЫЯ СОСЙД ственныя державы : Казенная Палата и Губернское Правлеше. Островомъ Сици Л1И былъ питейный откупъ. ВФкъ брани былъ для Казенной Пала т ы золотымъ в^комъ просвЪшенш: въмо 1*

лодыхъ канцелярскихъ чиновникахъ про будилась любовь къ наукамъ; составили литературное общество; занимались Грам матикою, Риторикою, Поэз1ею, даже Фи лоооФ1ею. Правду сказать, большая часть изъ ФИЛОСОФОВЪ были

последователями

школы Эпикурейской, но были и стои ки, какъ, напримеръ, безсмсртный Илья Маркеловичъ. Съ умомъ

образованнымъ, съ чувст

вомъ честнаго и благороднаго человека, съ поведешемъ до тридцати лт>тъ цело мудренны мъ , Илья Маркеловичъ соеди нялъ твердость характера, достойною вре менъ Камилла иЦинцината. Нельзя вспом нить безъ глубокаго уважен 1Я, какъ пре зрьвь блескъ и велич1е секретар^каго са на, великщ мужъ не ВОСХОТБЛЪ ВОЗС^СТЬ во святилище прнсутств!Я,

единственно

потому, что не решался скинуть своего длиннаго, засален наго сюртука, въ кото ромъ, бывало, такъ мерно и важно рас

хаживал ь по канцелярской камор*. Съ качествами Философа, Илья Маркеловичъ соединялъ и способности огличнаго д*ль ца. Безмерное усерд1с его къ служб* воз растало съ жаромъ битвы; наконецъ, но вый Курцш погрязъ въ бездн* выписокъ и сиравокъ, журналовъ и протоколовъ. Лютая чахотка похитила великаго мужа во ЦВЕТ* л*тъ, и мы не знаемъ, гдгь да оке прахь егосокрытъ! Странствующей Ассессоръсобственно не принадлежалъ никакой партш, но служа въ Казенной Палат*, по необходимости кружился въ общей смут* съ товарищи ми. Повздка его была предметомъ посто янной рекогносцировки со стороны не пр!ятельской: неутомимые соглядатаи сл* дили по его пятамъ, и съ петерп*шемъ выискивали случая обвинить его въ ка комъ-нибудь д*йствш, противномъ за кону. Ассессоръ долженъ былъ за*хать въ ко

чевья Аларскихъ

Братскихъ, въ Иркут*

скомъ уЪздъч При въ'Ьзд'Б въ улусъ, Ев гешй увидЬлъ новый быть, совершенно новую черту въ разнообразной картинв человека. Отъ ФИЗЮНОМШ ДО вЪровашя, тутъ было все другое. Обломки велика го народа, некогда потрясавшаго всю Аз1ю и едва не всю Европу, СИДЕЛИ, поджавъ ноги, кружками передъ юртами , запач канные и полунапе, спустивши съ плечъ овчинныя шубы. У каждаго была во рту коротенькая деревянная трубка съ таба комъ , единственное наслажден1е Бурятъ; сплюснутые носы, болышя скулы, узк^е глаза—отличительныя черты ихъ ФИЗЮ номга. Былъ Августъ, лучшее время Сибир скагол'Ёта; день ясный, теплый; воздухъ самый прхятный длп дыханхя. дъ-лали кейф ь.

Буряты

Потерявъ истор1Ю, они

ограничиваются одними потребностями настоящего; для нихъ н'Ьтъ ни минув

шаго, ни будущаго. Вотъ почему Иеторш есть въ н'Ёкоторомъ смысл* священная книга народовъ! Пр&здъ Ассессоравозмутилъвесьулусъ. На козлахъ повозки СИДБЛЪ казакъ: сим* волъ высокаго зватя. Молва тотчасъ про никла до резиденцш Тайшщ наслЪдствен наго начальника Бурятъ. Тайша быль умный и добрый старикъ; Руссше назы вали его Василгй Баижыъь. Первое сло во Васшця Баимыча къ Ассессору: какой шинъ? какой классъ? Пораженный важно* от1Ю Ассессорскаго сана, Васил1Й Баимычъ тотчасъ" сдЪлалъ распоряжеше, чтобы за колоть барана, приготовить кирпичнаго чаю, забъ-леннаго затураномъ (*)^ и въ до верш:ен1е всего ШТОФЪ кизлярекой водки. Самое смелое Бурятское воображеше вё могло бы придумать большей роскоши! Между Иркутскими Бурятами (*) Мука, поджаренная на коровьёмъ масд*'.

странялась Шигемошанская вера, отрасль Будизма. Смешно и жалко было смотрьсь, какъ добрый старикъ, Василш Баимычъ, выносилъ, на лысой голов* съ набожною миною, свертокъ

бумаги, на которомъ

въ самомъ комическомъ положенш быль изображеиъ

плохою

Катайскою живо

писью уродецъ Шигемони. Тайша прило жился къ карикатурь своего бога съ ве личайшимъ

благоговйшемъ; но

вдругъ,

посреди восторговъ набожности и умиле н1я, страшный шумъ и крикь поразили его слухъ: изволилъ пргЬхать Заседатель Земскаго

Суда, Спиридонъ Иванови^1ъ,.

страхъ и трепетъ увзда. Тайша съ испугу пЪхнулъ

подъ лавку священную особу

Шигемони. Вошелъ челов^къ Л'ЁТЪ,

средиихъ

но уже съ краснымъ носомъ. Тай

ша едва не вноги ему поклонился. «Здра ствуй

Баимычъ,» — сказалъ

Заседатель

грубымъ, охриплымъ голосомъ. — Како во живешь? Пуншу!» УВИД'ЁВЪ Ассессора

Спиридонъ Ивановичъ несколько смутил ся. «Виноватъ, Мванъ Петровичъ! я не думаль васъ здесь встретить.

Какъ вы

путешествуете ? Я всегда ИМЕЮ обыкно веше съ дороги пуншу:

знаете, потого

нительное средство. Ну что сталъ, Баи мычъ? Горячая вода есть? шевелись.» Баимычъ,

оправившись

нисколько,

вспомнилъ о несчастном ь Шигемони, и хотЪлъ поднять его изъ подъ лавки. а Это что за гадина? вскричалъ съ хо хотомъ Заседатель. — Это, бачка, нашъ богъ, Шигемони,» проговорилъ съ ужасомъ Тайша, пора женный дерзост1К> святотатства. « Богъ? — повторилъ заседатель, зали ваясь отъ глупаго смЪха — эта образина богъ? Хо, хо, хо! Разве чортъ!» Таиша

едва не упалъ

въ обморокъ.

Между тЪмъ казаки хлопотали чей воде.

Пуншь былъ

о горя

принссенъ въ

большой оловянной згаск-ь.

Заседатель

съ внутреннимъ самодовольств1емъ на чалъ наливать его въ стаканы. «Милости просимъ, Иванъ Петровичъ! Баимычъ, пей! А что Шилемони твой не пьетъ ?» — Никакъ нвтъ-съ, бачка, Ваше Благо родте! — отвъ-чалъ Тайша , со слезам^ досады и огорчения на глазахъ. « Худо, брать ! — продолжалъ Засвда** тель, втягивая въ себя пуншъ больший ми глотками.—Худо! Славная вещь пуншъ поел* дороги! Его, знать, выдумали боги> А ? не такъ ли Иванъ Петровичъ ?» По усильной просьб* Заседателя, Иванъ Петровичъ выпилъ стаканъ пуншу; за» сЬдагелг» пилъ безъ м*ры, приговаривая' « славная вещь!» кричалъ пвени, съ бранью заставлялъ п'Ьть казаковъ, величался передъ Тайшею: «пей Бурятъ! ±;паль ника не хочешь послушаться!» Пьяное буйство, п'вени, рсрикъ, брань^ продолжались за полночь; наконецъ За

сЬдатель свалился со скамьи и заснулъ: всему есть время тюдъ солнцемъ. Евгенш не могъ вытерпеть отврати тельной картины , и задолго до оконча т я ва кхана лш ушелъ изъ юрты. Поел* яснаго%[ теплаго дня наступила ночь тихая, прохладная. Зв*зды горели во всемъ* блеск*. заря,

На запад* потухала

Прелестная картина природы об

легчила душу Евгешя и наполнила ее тихимъ,

сладостнвйшимъ

чувствомъ'

Взоры его то устремлялись

на небо, и

перелетая съ звезды на звезду, одна дру гой отдаленнее

и незам*тн*е, тонули,

наконецъ, въ пучин*

безпред*льности;

то обращались на землю, и прор*зыва ли сгущавшуюся темноту, вдоль по ие изм*римому протяжен1ю степи. Повсю ДУ г,, йствовало глубокое земля и небо отдыхали тревоги.

спокойств1е:

поел* дневной

Посреди этой безмолвной ти

шины раздался звукъ колокольчика. Ев ЧАСТЬ I.

генш прислушивается: колокольчикъ ближе и ближе; бой частый и трепещу щтй: значило, что лошади неслись во всю прыть. ЗачернЁлась точка. Видно было, что кибитка бежала уже не по дорог*. Наконецъ сльшЛы были крики СБДОКОВЪ: «стой, стой!» Сердце у Евге шя замерло: онъ зналъ, что ^недалеко былъ глубокш оврагъ. Лошади, какъ львы, какъ вихръ летъли по полю. Ягн ид ика на козлахъ уже не было: Буряты обыкновенно соскакиваютъ съ козелъ при первой опасности. Еще минута—и не было бы спасешя: до оврага остава* лось не болъе двадцати сажень. Къ сча стью лошади, испугавшись близъ лежав шаго огромнаго камня, круто повернули въ сторону; повозка на бокъ; одна при стяжная упала; друпя еще двинулись, но запутавшись въ упряжи, принужде ны были остановиться. Евгенш бросил ся къ кибиткЪ: дама среднихъ лфть, съ

молодою д-Ьвущкою; об* въ обморок*. Евгещй вынул^ъ ихъ изъ повозки; мало по малу они опомнились. «Что съ нами сделалось?»-— сказала дама, съ помошдю Евгешя поднимаясь на ноги. — Сударыня! отсюда недалеко улусъ Аларцевъ; не угодно ли вамъ туда идти? Сюда вышлютъ людей за кибиткой. « Надинька! — говорила дама слабымъ голосомъ, едва переводя духъ,—пойдемъ, милая! Ахъ, Бога ради, пособите ее до вести! » Евгенга поднялъ Надиньку, и обхва* тивши ея станъ > почти несъ ее на ру кахъ, между т*мъ какъ бедная девушка, забывшись отъ слабости, склонила голо* ву къ нему на плечи, и прикасалась къ его лицу.

М'вслцъ, старинный покрови

тель любовныхъ

интригъ

былъ какъ

тутъ; наскоро сохпелъ съ вершины даль лей горы, и, казалось, улыбался на Ев

ген1я, освещая своимъ серебряными, вол шебнымъ св*томъ ирелестныя черты юной незнакомки. Ночь , поле , мелан холическое освищете луны, близость къ, прелестному юному существу — чье мо лодое сердце не вспыхНуло бы въ по добномъ положеши? Поддерживая незна комку, Евгенш едва переводиЛ» духъ: кажется, спутница его была легка, какъ перо, но она какъ скала давила его сердце. Уже улусъ былъ недалеко. Еще при близилась кибитка. Мужчина среднихъ лъ*тъ соскочилъ съ облучка. «Не ушиб лась ли т ы , Марья Михайловна!—забот ливо спросилъ онъ даму.—Надинька, т ы здорова ли? Садитесь пока въ мою по возку; ваша пргвдетъ вслЪдъ. Стан щя недалеко.» Марья Михайловна еще не имБла вре мени опомниться отъ испугу; мужъ не очень былъ деликатенъ: въ благодарность

Б|ргешю едва бьыо сказано дв*-трипус тыхъ Фразь^^ъ горест1Ю разстался вос пламененный^ юноша съ волшебною но шею. Ямщикъ ударилъ по лошадямъ; кибитка быстро помчалась; все дал*е, далъе, дал-ве; звонъ колокольчика все тише, тише, тише. Напрасно Евгешй еще думалъ увидъть вдали черную точку; напрасно прислушивался къ зво ну: ничего не было ни слышно, ни вид* но; лишь мЪсяцъ разгуливалъ въ обла кахъ, лишь вътеръ шумълъ по долинъ. Что же это было такое? Зачъмъ приле талъ этотъ прелестный призракъ? Кто онъ былъ и куда скрылся?

II. Судьбииъ, возвратись въ Иркутскъ , узналъ сь горест1ю и удивлешемъ, что отрЪшенъ отъ должности и преданъ су ду. Заседатель, во исполнение требова шя непр1ятельской стороны, донесъ, что находившись въ улусахъ Аларс^ихъ Брат скихъ, Судьбинъ велъ себя неприлично: назывался натлыштюмъ и быль въ под гулкть. «Вотъ, говорилъ бедный Ассессоръ,ути рая слезы, — вотъ плата за сороколЪт нюю служб}! Къ чему послужила мнЪ честность? Кто знаетъ ее? Гдъ1 ея награ да? Пришлось умирать съ голода!» — Батюшка! —

говорилъ

до слезь

тронутый

Евгенш — я употреблю

вс*

усилтя, чтобы привыкнуть поскорее къ службв и быть вамъ полезнымъ. Добрый сынъ сдержалъ слово. • ЧЪмъ болЪе бедность одолевала его отца, тЬмъ болъ*е онъ оказывалъ усерддя къ служба, стараясь увеличить свое жалованье.

Ни

одной копЪики не удвляль онъ на свое удовольств1е.

«Первейшее

удовольств1е

мое — говорилъ онъ отцу—состояло бы вътомъ, когда бы я могъ хотя несколь ко облегчить вашу участь. » Занявшись службою, Евгенш долженъ былъ сблизиться со своими сослуживца ми, которые были не только ФИЛОСОФЫ и литераторы, но и артисты: составили 1тввческщ хоръ.

Евгенш ПБЛЪ басомъ.

Ему предлагали тенора; онъ обидь лея : пъ"гь басомъ казалось ему важнее и по четн-Ье.

Надобно сказать, что въ харак

тер* Евгешя до позднихъ л*тъ нялись ребячесшя странности.

сохра

^о

Первый дебютъ п*вчихъ * былъ въ Тро ицынъ день, въ конце Махя. Величе ственная, полуготической и полурусской архитектуры церковь, съ высокою ко локольнею, етоитъ на горе; горизонтъ со всехъ сторонъ оканчивается синею щими вдали хребтами. Въ обширной оград* бывшее кладбище. Не знаю^ какъ ныне, а прежде любимымъ гуляньемъ Иркутскихъ жителей было кладбище, особенно въ роЪителъскгй день.

Право,

прекрасное обыкновеше! Оно связываетъ нить жизни, разорванную между насто ящимъ и ирошедшимъ; лриводитъ жи выхъ беседовать съ отжившими друзь ями, которыхъ въ шумныхъ пирахъ мы святотатственно забываемъ. Въ последнихъ числахъ Ма1я погода въ Иркутск* истинно Майская: теплая, ясная, свежая. Кладбище, сливаясь съ полемъ, покрыто душистою зеленью, пересыпанною цветами. Тутъ иидЬ вы

глядываютъ

изъ - за мо'гйлъ распускаю

щгяся березки, какъ будто любопыт ствуя,

что дъ* лается въ живомъ анрЪ,

чтобы

передать вЪсть

въ М1ръ усон

шихъ. Въ Троицынъ день весь Иркутскъ стекается къ объднъ1 на гору. Многочие ленныя толпы, не умещаясь въ церкви, стоять

то на огромномъ ея западномъ

крыльца, то на южныхъ

и сЪверныхъ

всходахъ, или вокругъ церкви, около мо гилъ; ве* со цввтами въ рукахъ, съ на божиост1Ю и постояннымь внимашемъ во взорв.

И вотъ вся эта масса народа

на гробахъ предковъ своихъ преклонила колъ\на предъ Владыкою жизни и смер ти! Войдемъ въ церковь ВМ'БСТБ СЪ наши ми пъвчими.

Евгешй, какъ басъ, сталь

на клиросв позади вс!>хъ товарищей , и следовательно былъ на виду и самъ могъ видеть болЪе другихъ. Народъ собирает ся^ впереди знать: чиновники и первен-.

ствуюице купцы; мужчины направо; жен* щины нал*во. Началось зам*тное дви жение въ народ*: идетъ высокая и до родная дама въ каиФенномъ салоп*, въ огромной шляпк*. Она разставила лок ти, и каждое ея движете производитъ въ толп* ужасныя бреши: въ нихъ лов ко проскакиваетъ молодая д*вушка, ко нечно, ея дочь. Когда Евгенш взглянулъ на нее, вся его кровь бросилась въ го лову: это была тотъ ночной генш, ко торый такъ мимолетно порхнулъ предъ его воображешемъ, предметъ тайной и глубокой любви, источникъ радости и печали, отчаяшя и надежды; словомъ: это была она! Если вы когда нибудь были молоды, если когда нибудь люби ли, я вамъ не буду разсказывать, что происходило въ душ*, въ сердц*, во всемъ томъ, что называлось Евгенга въ эту минуту. Взоръ его пролился на прекрас ныя черты незнакомки, и остановился

неподвижно. Его заметили: сперва былъ брошенъ бъглый взглядъ, тамъ другой, третШ, вотъ начинаю гъ встречаться вол шебные лучи; внимате возрастаешь; пла мень разгарается. Сладктл , * незабвенныя мгновешя первой юношеской любви! Между т*мъ началось п/вше, если не совс'Ьм'ъ удачное, по крайней м"Бр*, снос ное: простые, но превосходные напевы Бортнянскаго не могутъ быть слишкомъ испорчены. Наконецъ пришло время концерта: какъ обойтись пЪвчимъ безъ концерта? Въ аллегро вышла фуга; по вторялись слова: «трость книжника ско рописца». Ее-то и ждали артисты, что бы показать верхъ своего мастерства. «Трость книжника скорописца,» завопили во всё горло дишканты, «книжника ско рописца» повторяли альты; «скорописца книжника», кричали сколько было духу теноры; «трость скорописца,» возгласили басы. Хоръ- сбился совершенно съ так

ты, выщелъ изъ тона, и несчастные, змЪ шая другъ другу, не могли добраться до конца. Во изб*жаше соблазна, священ никъ выслалъ дьячка съ приказашемъ кончить. Мы сказали уже, что Евгешй, какъ басъ, стоялъ вс$хъ ближе къ слушате лямъ, и следственно всвхъ быль виднее. Позоръ его бьтлъ неописанный, когда дьячокъ остановилъ его въ то самое мгновеше, какъ онъ только вскричалъ насильственнымъ басомъ: «Трость»... «Долой съ клироса, скорописцы! — про шттвлъ дьячокъ. Если бы разорвалась ось, на которой движится вселенная; если бы солнце у пало на землю; даже если бы послы шался голосъ самого Вице-Губернатора : пЪвч1е не были бы тадъ поражены, какъ шипотою этаго злов*щаго дьячка. По руганный хоръ внезапно умолкъ, и дья чокъ, съ торжествующею миною, засту

пилъ его место. Кто въ Иркутск* ие слыхалъ о знаменитомъ Герасим*, кото рый любилъ играть голосомъ , ТГБЛЪ не сколько въ носъ , и всегда бралъ полу тономъ ниже ? Герасимъ докончилъ пе ше, и обратясь къ несчастнымъ арти стамъ, съ насмешливою улыбкою про изнесъ: «Бтшз Ьопдо согопа! ориз»! Не отвечая ни слова, злополучные артисты стояли какъ осужденные, не смея под нять глазъ. Но что было съ Евгешемъ? Выйдя ни живой, ни мертвый изъ церкви, поруганный любовникъ сначала кинулся бегомъ; ему казалось, что ко локольня за. нимъ гналась вследъ , что колокола хохотали надъ его позоромъ, что домы кривились злою усмешкою. Перебегая изъ улицы въ улицу, онъ ед , ва опомнился. «Боже, Боже мой! — гово рилъ онъ едва переводя духъ — какой срамъ и стыдъ долженъ былъ я пере несть! И кто еще былъ свидетелемъ!... ЧАСТЬ I.

Да, я паказанъ • за безгюлезную трату времени, которое долженъ былъ упо требить на про питан[е моего отца. От ныне каждую минуту посвящу труду.... Но кто же она?.... Великий Боже, можно ли еще заниматься пустой мечтою? Мож но ли думать о той, которая меня не знаетъ, думать, когда меня должеиъ ин тересовать предметъ во сто кратъ..... Чу! едутъ

Евгенш оглянулся

это была

опять она! Прелестная девушка леть шестнадцати, разумеется белая какъ ли Л1я, румяная какъ роза, съ блестящими черными глазами Ахъ, эти глаза! Отъ чего они такъ сладко, такъ очарова тельно опять взглянули на б"Бднаго Ев гешя! Юноша забылъ все, о чемъ за минуту столь превосходно разсуждалъ. Дрожки прокатились впередъ; какъ же не посмотреть всл*дъ за ними? Вотъ ОНЁ проехали улицу, повернули. Евге шй бегомъ; также повернулъ. Дрожки

уже далеко. Все ъдутъ, наконецъ оста новились у крайнлго дома; отворили во рота

«Это -дочь новогфГБхавшаго архи

тектора» скалалъ Евгенш, глубоко в„здох нувши, дочь богатаго человека, любимца губернаторскаго; итакъ все кончено!» Не смотря

на отчаяше, онъ не могъ

однакожъ утерпеть, мимо дома, гдъ

чтобы

не пройти

жила его незабвенная.

Домъ быль въ два этажа. «Что это мельк нуло в'ь верхнемъ этажЪ?... Она, она

Не она ли?

подошла къ окошку

она

глядитъ на меня.... обманъ ли это вооб ражения?

Она, кажется, меня любить!

Она точно любитъ меня!» Предоставишь юиымъ любовникамъ о кончить

догадки

и опасешя Евгенгя.

Къ несчас11Ю, теперь немного найдемъ юношей способныхъ

понять состоян1е

его души: ген1Й чистой любви не ПОСБ щаеть

сердецъ,

преданныхъ

нымъ удовольств!ямъ!

чувствен

III.

Пуническая война присугственныхъ ЛГБСТЪ окончилась; члены побежденной стороны были описаны и преданы суду. Б*дный Ассессоръ пришелъ въ отчаяше. Давно здоровье его было изнурено тяж кими трудами: несчаст1е его совершен но разстроило. Евгенш, съ детства рас положенный къ печальному мечташю, не могь смотреть на него безъ тайныхъ слезъ. Сколько разъ, сидя на' зеленомъ берегу Ушаковки, онъ грустилъ и пла

калъ, представляя неизбежную разлуку съ беднымъ родителемъ! Привязанность къ отцу оспаривала сердце Евгешя у любви къ милой На дежде. Прошло уже два года отъ эпохи злополучиаго концерта; но влюбленное сердце по прежнему пело свою песню, которой вечная и безконечная тема бы ла: она и она. Нетъ нужды, что пла менный любовникъ виделъ свою незаб венную, несравненною, очаровательную, едва одинъ разъ въ годъ; что никогда съ нею не говорилъ; что совсвмъ не зналъ: есть ли у ней языкъ, есть ли ка кой - нибудь умъ, какое - нибудь знаше, какое - нибудь сердце: все это заменя лось несколькими лучами волшебныхъ взоровъ, въ которыхъ было все, что угодно: и умъ и сердце, и просвЪщете и добродетель; но чтобы увидеть это несравненное чудо, это безцешюе сокро вище, это ненаглядное солнышко, уви

дъ-ть хотя однажды въ продолжении го да, Евгешй долженъ быль тысячу разъ пройти мимо обители

своего

кумира,

побывать всякое воскресенье у заутрени, не говоря объ обЪднЪ; наконецъ ВСЕМИ средствами втираться на губсрнаторсше балы, а для бвднаго канцелярскаго чи новника, въ китайчатомъ Фрак*, это бы ло едва ли не столь же трудное ДЕЛО, какъ въ гръшномъ

ТЕЛ*

попасть въ горшй

М1ръ, или определиться на выгодное МЕ СТО безъ сильной протекцш. Къ счастно (наше счаст1е нерьдко бы ваетъ

основано

на несчаст1й

другаго),

къ счаст1Ю Евгехп'я, судьба

бросила въ

это время,

одного изъ

'ГЁХЪ

въ Иркутск*,

замъ'чательныхъ людей,

которыхъ

она ведетъ

посреди бурь и напастей,

окружаетъ

скалами и пропастями; для

чего? Это тайна провидвшя. Умъ возвы пденный, характеръ древняго Римлянина, благородный и твердый,

просвЪщеше

обширное и основательное: вотъ права, которыя имЬлъ Неивинъ на гонешя рока. Вся жизнь его была игралищемъ обсто ятельствъ. Блистательная пылкость ума, увлеченная

заблуждешями

ФИЛОСОФШ,

обольстительницы юности, была источ никомъ \для

него

величайшихъ

6"БДЪ.

Опытность и несчаст1е излечили его отъ душевной болезни. Время ИЗМЕНИЛО об стоятельства. Снова раскрывалась передъ нимъ блестящая дорога; лукавыя надеж ды летали съ обольстительными призра ками честей и славы; счаст1е съ благо склонною улыбкою вельможи

подавало

ему руку

къ высшимъ звангямъ; уже

онь шелъ

съ полною увЪренност1Ю къ

обЪщан1ямъ Фортуны, и новый

ударъ

грома—все изчезло. Горько пробудиться отъ подобнаго сна, пробудиться посре ди мрачной и безлюдной пустыни! Евгенщ искалъ случая съ нимъ сбли зиться; Неивинъ охотно взялъ его къ

себе, потому что не находиль человека, КОТОрОМу-ОЫ МОГЪ ИЗЛИТЬ ВЫСОК1С ПОМЫ СЛЫ своихъ думъ. Юноша съ пламенною, чистою душею, съ умомъ, возбужденнымъ къ деятельности, Евгенш, представился ему какъ драгоценный Ф1алъ, который готовъ былъ принять сокровища* его ду ши и сердца. Нейвинъ сделался его бла годт/гелемъ и наставникомъ: незабвенныя беседы, где соединялись нЬжное участие друга съ глубокомысл1емъ Философа и нравственност1Ю христианина, оставались всегда съ одинаковою живосттю въ па мяти благодарнаго воспитанника. Евгешй открылся ему въ любви своей къ Надежде. Нейвинъ. внутренно смеял ся ребяческой страсти молодаго челове ка; но не ХОТБЛЪ съ холодностхю разби вать той очаровательной чаши мечташя, изъ которой неопытная юность жадно упивается неебыточиымъ блаженствомъ. Онъ зналъ, что когда годы съ толпою

обманутыхъ надеждъ приходятъ уничто жить прелестную игру молодой Фантазш, человЪкъ самъ бросаетъ этотъ обманчи вый сосудъ, но ВМЪСТБ съ нимъ теряетъ и ВСБ радости сердца: далве вЪетъ- толь ко безотрадными и темными мыслями гроба! Нейвинъ желалъ познакомить Евгешя съ семействомъ Надежды; несколько разъ нарочно Ъздилъ съ нимъ къ ней вь домъ; старался напомнить оказанную юнымъ его другомъ помошь близь кочевья Алар цевъ: ВСЁ уешпя были напрасны; съ Ев гешемъ

вм^ст*

прЕзжала бедность, а

этотъ товарищъ всегда кидаетъ невыгод ную тьнь на искателей сердецъ. Почтен ный Архитекторъ

весьма

неблагосклон

но принималъ посещен 1Я небогатаго пре тендента, особенно супруга его, тщеслав ная и корыстолюбивая женщина, давно забывшая сделанную ей услугу, ничего не помнила, ничего не знала лучше, бла

городн-ве и возвышеннее денегъ и денегъ. Замътио было, что и сама Надежда, да же сама прелестная Надежда, съ малень кою холодностью раскланивалась съ Ев гешемъ. Вы спросите: раскланивалась, а не разговаривала? Помилуй те, какъ же можно было въ провинцти, л1зтъ за трид цать, говорить дЬвушкь съ мужчиною ? развъ*: да-съ — нт/гъ-еъ! НО если бы Ев гешй могъ услышать хотя эти боже ственныя: да-съ и нЪтъ-съ! Мы сказали выше: заметно было; но ужъ конечно не для Евгешя, не для юно ши въ девятнадцать лЪтъ , который ви дитъ и не видитъ, слышитъ и не слы шитъ , или лучше сказать: видитъ , не видя, и слышитъ, не слыша. Воображе ние ловить мал'Ьйш.ее движеше обожае ма го предмета и толкуетъ носвоему вс!> его д-БЙствхя; даже при явной несправед ливости, несчастный Донъ-Кихотъ ско ръе готовъ обвинять себя, нежели обо

жлемую Дульцинею. Евгенш любнлъ со всъмь пламенемъ юношескаго

сердца,

любилъ собственно не Надежду, но воз душный призракъ, когда-то прилещвшш чуднымъ образомъ похитить у него серд це.

Пусть существенность его призрака

будетъ предъ нимъ тысячу

разъ винов

на; онъ столько же разъ готовъ простить волшебному идеалу.

Впрочемъ, сказать

откровенно, безъ этой слъчюй, юноше ской любви, двла должны были бы при нять совс^мъ другой оборотъ: быль слу чай, ГДБ, правда, разверзались Д1я Евге Н1Я прелестныя уста Надежды; о, бла женство! онъ услышалъ ея очарователь ный голосъ, но, великий Боже, что услы шалъ! Въ одинъ торжественный день Град скш Глава давалъ, по обыкновеьню, балъ, въ томъ самомъ домъ", гд1э жилъ Нейвинъ. Домъ былъ деревянный, но огромный, отделанный съ большимь вкусомъ, по

тогдашнему времени: когда-то жили тутъ Главные Начальники Сибири. Нейвинъ занималъ одинъ уголокъ. При дом* былъ очень пр1ятный садъ; передъ домомъ большая * площадь. Искусный Архитек торъ устроилъ на ней чудесную иллю минацию: посреди вертограда изъ сосенъ и ёлокъ былъ возведешь преудивитель ный храмикъ, освещенный плошками. Весь городъ стекался то посмотреть за ТБЙ новаго зодчаго, то послу#пать пол ковой музыки и пЪвчихъ , которые ве легласно восклицали: «Громъ победы раз давайся!» Въ длинной пр<5цессш поль скаго гили различный образъ и языкъ : отъ Губернатора до послътшяго канцеля риста. Въ послъднихъ парахъ, внъ- себя отъ восторга, проходилъ Евгенш, вы уга дываете съ к*мъ? Да, съ Надеждою, съ прелестною,, милою, несравненною На деждою. Какъ она красивла, какъ по тупляла глаза, подавая руку Евгешю, и

потомъ проходя съ нимъ несколько разъ по всвмъ заламъ, какъ чудесно молчала и очаровательно

отворачивалась!

Нако

нецъ «громъ победы» умолкъ; красно носый Заседатель Земскаго Суда (лшри донъ

Ивановичъ, благопр1ятель

Ассес

сора, возгласилъ: «Русскую!» Песенники впередъ; музыка мостовой.»

заиграла

«По

улиц*

Явился дивный танцоръ , въ

Русскомъ каФтаи*, съ завороченными по лами, въ красныхъ шароварахъ; непод ражаемая танцорка въ таФтяномъ зеле номъ сарафан*, съ повязкою на голов*, не дурна собою. «Каково?— сказалъ съ значительною миною маленькш Председатель Палаты высокому

и толстому

купцу,

ударяя

пальцами по табакеркъ.—А ? — Изойте видеть, чудесная пара ! — батюшка, Иванъ Григорьевичу

изойте

видеть, настоящая комед1я! Изойте ви ЧАСТЬ I.

дъ-ть, то есть, какъ выд-Ьлываетъ-съ но гами-съ, словно какъ-бы, изойте ВИД-БТЬ... «Настоящш злодей!» — г р о м к о ировоз гласилъ басомъ СОВ'БТНИКЪ Губернскагр Правлешя, съ удивлешемъ иоднявь къ верху плечи. — Разбойникъ!—подтвердилъ Земскш Исправникъ, тряхнувъ въ знакъ изумленш головою. аЧортъ, а не человъ'къ!.' — Дьяволъ! «То есть, изойте видеть, какъ и она, то есть изойте видеть.... Разбойница, изойте ВИДЕТЬ. ... Русская кончилась; дал'Ье следовали: эккосесы, матрадуры, вальсы.... Охъ! эти проклятые вальсы! дорого они сто или бвдному Евгешю; не могъ онь по стичь ихъ премудрости; напрасно силил ся изучить адскге переплеты, которые , кажется, выдумалъ самъ Мефистофель, чтобы подшутить надъ его нЪжною

страсздю.

Между

ТБЗМЪ,

скажите

ради

самого Бурхана, можн© ли на двадцатомъ году отказаться отъ удовольств1Я танцо вать вальсъ, отъ удовольств!Я быть сколь ко можно ближе къ прелестной, обожа емой дЪвупш'Б; обвивать трепещущею ру кою ея стройный станъ; прижиматься къ ея груди; дышать воздухомъ;

чувствовать

сердца, или, лучше

однимъ съ нею трепета ше

ея

сказать, ничего не

чувствовать, не видЪть и не слышать; отказаться отъ

неизъясшшаго удоволь

СТВ1Я кружиться въ страстномъ вихрь1, и какъ-бы отделясь отъ земли, носить ся въ пространств* небесъ особою СФе рою, съ претестнымъ спутникомъ, въ про должении, правда, одного мгновешя, но мгновете и вечность не суть ли равно м'Ьрны? Въ такомъ состоянш находился, или справедлив'Ье сказать, находился бы Ев ген1й, танцуя вальсъ съ Надеждою, есть

ли бы невольный страх* подшибить свою милую подругу, или свалиться са мому со всего размаха, не преплтство валъ счастливому юнош* предаться всей ' сладости небеснаго восторга. Его нелов кость была замечена даже другими. Ку пецъ «изойте видеть», обратясь къ от цу Надежды, сказалъ довольно громко; «изойте видЪть, Алексвй Яковлевичъ, вЪдь долго ли, то есть, изойте видьть, до грЪха; сохрани Господи, обрушатся, изойте ВИДБТЬ».... — Правда ваша, Семенъ Федоровичъ, долго ли до грвха; сохрани Ббгъ'—- от вЪчалъ Архитекторъ, и дождавшись, ко гда Надежда поравнялась съ нимъ, хо тЬлъ-было дернуть ее за платье, но до гадливая дочь предупредила нужное по печен1е отца. Въ то время, когда Евге :Н1Й думалъ уже возлетЪть до третьяго небеси, и поселиться тамъ навсегда, о ставя нодъ ногами мрачную и скучную

юдоль сего шра; его прелестная подруга вдругъ

остановилась, и вырвавъ руку,

сказала съ зам'Ьтнымъ г*1ъ\вомъ: «какъ съ вами неловко танцовать!»

Евгешй., еще 1

носясь въ волшебной сФеръ любви, не могъ разслушать ея словъ, и, кажется, воображалъ услышать

что-нибудь самое

сладостное , очаровательное , божествен ное , и можно ли ожидать другаго отъ мила го

ангела - хранителя ,

отъ

гешя

жизни , отъ той , кЪмъ живемъ , кЪмъ дышемь , КБМЪ мыслимъ и чувствуемъ? — Что вамъ угодно-съ ? — спросилъ онъ съ нъжною торопливост!Ю. Вообразите, жестокая имЪла столько духу, чтобы повторить эти убшственныя четыре слова; вонзить въ юную грудь вдругъ четыре стрълы, напитанныя неуто лимымъ ядомъ воспоминантя; растерзать н1}жнБЙшее

сердце четырьмя

острыми

когтями ггенны; она повторила : «какъ съ вами неловко танцовать! »

Евгенш вздрогнулъ , раекрылъ ротъ, но не могъ ничего сказать и остался въ этомъ положенш. Вслъ-дъ за иимъ клу билась другая пара, гдЪ, отмеривая двухъ-, аршинные шаги, вертвлся Секретарь Ма гистрата съ дочерью Плацъ-Матра, ко торая, какъ испуганная стрекоза, прыт ко перескакивала съ мЪста на м*сто; остановить ихъ на всемъ ходу столь же было ужасно, какъ столкнуться съ па ровою машиною. Ловкая пара во всю прыть налетъла на злополучнаго любов ника, и разомъ сбила съ ногъ; по край ней мЪр*, привела его въ чувство. Не счастный не могъ оставаться дол'Ье на ненавистномь бал*: заразительный и удушливый воздухъ ТБСНИЛЪ его грудь и захватывалъ дыхаше; каждая св'вча прожигала ему сердце; адская музыка напевала съ убшственнымъ хохогомъ ему въ у ш и : «какъ съ вами неловко танцовать.»

Въ смертномъ отчаяши , злополучный бросился опрометью вонъ, прямо къ Ан гар*, которая была недалеко отъ дома. Ангара, холодная какъ вечность, бы страя какъ время! сколько чувствованга, сколько думъ возставало въ душ* Евге шя при твоемъ имени ! Во дни печали и огорчешй онъ приходилъ сливать свои жалобы съ ропташемь твоихъ волнъ; лю билъ сидеть во мрак* твоихъ тумаиовъ, и скрываться въ нихъ отъ людей и соб ствен наго сердца; въ часы мечтанш и надеждъ, СПБШИЛЪ на твои возвышенные берега наслаждаться прелестною карти ною, когда заходящее солнце скрывает ся за отдаленныя горы, и твои веселыя струи бътутъ во сл*дъ его } какъ жела Н1я и мечты за любимымъ предметомъ! Давно уже Н'ЁТЪ на берегу Ангары той де ревянной дву-этажной бес*дки, которая, въ напрасной борьб* съ разрушешемъ, кр*пко упиралась съ двухъ сторонъ на

огромныя свои крыльца, между - тЪмъ, какъ злое время видимо склоняло ее на землю. Никто изъ осторожныхъ людей не входилъ уже на верхшй ея этажъ: ТБМЪ охотн/ве всегда входилъ туда Евге шй, и оставался по цълымъ часамъ; сю да же прибъжалъ онъ и поел* б*дств1Я его на балъ. Сперва онъ упалъ почти безъ чувствъ на скамью; но скоро хо лодный воздухъ р'Ьки освЬжилъ его грудь. «Что съ тобой, милый Евгенга», спро силъ его внезапно гол ось изъ за пере городки. — Ахъ, это вы, Пегръ АлексЪевичъ! «В^рно какая нибудь неудача съ лю безною! — тпзодолжалъ Нейвинъ. Евгенш едва решился повторить сло ва Надежды. — И ПОСЛ'Б этого ты не бросился въ воду, какъ СаФО, а, кажется, мы стоимъ на скалъ1 Левкадской?

«Вы

шутите

па до мною; но всякое

-весчастЁе, даже и

мнимое, есть несча

стге.» -^- €ъ тою только раэноетно-^приба вилъ Неввинъ съ зам'Ьтнымъ вздохомъ,— что мнимое проходить съ мечтою, а су щественное

остается

надолго постояи

нымъ жильцемъ сердца* какъ твоею

Въ то время,

ты столь неудачно танцовалъ еъ прелестною Лукрещею, я сид-Ьлъ

здЪсь съ сама го вечера. Съ одной сторо ны у

меня былъ

1гЬсни, шумъ

вашъ балъ: музыка,

народа,

минутные огни

Фейерверка; съ другой, ясное, чистое, В"БЧНЫМЪ

спокойств1емъ облеченное небо,

ГДЕ обычнымъ цутемь протекло солнце, была раскинута и собрана великолепная завъ-са заката, явились опять давнишгпл, и

одни изъ прежнихъ товарищей моей

юности, мои любимыя С03В-БЗД1Я. Тутъ все было по прежнему безмятежно и ти хо; а тамъ все шумно, беэпокойно и

торопливо. Мн* , казалось, что я былъ на пред1элахъ времени -и вечности, я ви Д*БЛЪ

ихъ

въ лицахъ; МН"Ё было ясно,

какъ временное ничтожно и суетно, какъ вечное величественно и свято.» «Ахъ, зачЪмъ же,»—-воскликнулъ Евге Н1§ съ чувствомъ глубочайшей горести,— «зач'Ьмъ эти мечты, надежды, чувствова* Н1Я, страсти; зач'Ьмъ дано имъ мучить сердце; зачъмъ

святая мудрость

пается его страдащями!»

выку*

IV.

Прошелъ годъ. Излечился ли Евгенш отъ своей , съ позволешя сказать, глу пой страсти? Помилуйте: глупой? развъ д'Блаетъ челов'Ькъ что-нибудь глупое въ девятнадцать л*тъ отъ роду, въ девят надцать Л'БТЪ, когда люди обыкновенно бываютъ только герои и геши? Евгешй, правда, не принадлежать къ знаменитой ИОрОДЪ

ЮНОЩеЙ

НЫН^ШНЯГО

СТОЛ*Т1Я ,

однакожь тЪмъ не меиЪе страсти брали дань и съ его сердца.

Въ одинъ 1юльскш день, часу въ ось момъ вечера, Нейвинъ и Евгенш , сидя въ саду, наслаждались великолепною картиною наступающей грозы, читая Тацита. Тучи собирались со ВСБХЪ сто ронъ, закрыли, наконецъ, солнце, и ТЕС НИЛИСЬ одна подъ другую. Сделалось мрачно. Тсшительная тишина наполня ла воздухъ. Ни одинъ листокъ не колых нется. Все въ ожидаши. Только тутъ инд1> ласточки мелкали въ воздух*, спъчпа въ свои гнезда; только уединенный коршуиъ безстрашно парилъ подъ грознымъ на ВБСОМЪ тучъ. Начали раздаваться изред ка отдаленные, густые перекаты грома. — Вотъ живое по юб1е судьбы Рима— замЪтилъ Нейвинъ. — Солнце еще на го ризонт.Ь, но громовыя тучи уже стека ются со всъ-хъ сторонъ; кто можетъ остановить ихъ приближенге? «Я скажу, кто: разумъ человечески* ! — Разумъ? Н*тъ, гд* дЪиствуетъ вые

шая воля, тамъ никактя выдумки разу ма не помогутъ : все ваши отводы толь ко ускорять * разрушен 1Я здашя , а не спасутъ его! Разве последше веки, Рима не им1зли Императоровъ мудрыхъ , дЪк тельныхъ, победоносиыхъ , но къ чему послужили ихъ мудрость, деятельность, победы ? Гроза шла все впередъ, не смо тря

на тщетныя ихъ усил1я, наконецъ

разразилась роковыми перунами, и Римъ лалъ. «По крайней мере, кажется, этаго зако на не льзя приложить къ частной жизни.» — Жизнь везде одинакова: и въ об щемъ развили человечества и частно въ каждомъ человеке. «Однакожъ, сколько есть людей, кото рые одолжены

своими успехами ловко

сти своего ума?» — То есть, не разборчивости

своей

въ средствахъ, хочешь сказать ты—воз разилъ Нейвинъ! — Правда , Провидеше ЧАСТЬ I.

попускаетъ иногда человеку идти тай ным ь путемъ лжи, но всему есть пре де лъ, его оке не прейдеши. Исполняется мира терпешя, и, такъ называемое, сча стье сего м1ра изчезаетъ, какь призракъ. Боже мой! Сколько неодолимьтхь дей ствователей окружаетъ бедную земную жизнь: бренность нашего состава, теле- сныа болезни, душевныя страсти, горе сти и печали, злоба людей, буйство сти хш

О! яадобио дивится, какимъ.обра

зомъ , посреди миллиона опасностей , че ловЪкъ можетъ сберечь даже скудельное свое существование! Часто одинт» моментъ разрушастъ здашл Фортуны, которое сл* пои смертный, съ неимоверными усил1Я ми устроивалъ въ течении многихъ лЪтъ... «Какая ужасная молн!я! — вскричалъ со страхомъ невольно побл'Ёдн^вш]*!! Ев гений.» Небо разделилось на двое, и огненная река пролилась на городъ. Вследъ за

твмъ раздался необычайный ударъ гро ма ; вдали вспыхнуло, пламя. « Пожаръ! — сказалъ Евгенш.— Кажет ся, горить близь Тихвинской церкви — замътилъ Нейвинъ.» «Позвольте мнъ идти!» —

Помилуй, въ такую

грозу

и въ

такой дождь! Евгешй схватилъ

шляпу

и едва про

стился съ Нейвинымъ, вопреки обычной своей вежливости.

«Понимаю, — гово

рилъ'сей ПОСЛ БДН1Й , смотря ВСЛ"БДЪ за Г

уб'вгающимъ, *— тамъ живетъ «эта несча стная. отъ

Чудакъ,

онъ никакъ не можетъ

нея отстать, хотя

лолучилъ

уже,

кажется, порядочный урокъ въ деликат ности своего нЬжнаго друга. Ахъ, юность! юность! Тебя не льзя ни винить, ни оп равдывать! Гроза

бьтла

въ

полномъ

съ каждьшъ удзГромъ,

казалось,

разгул*; разру

шались и падали утесъ за утесомъ. Мол

Н1Я еожигала

небо со ВСБХЪ сторонъ.

Дождь лилъ рЪкою.

Огонь и вода вза

имно оспоривали права надъ

бъушымъ

городомъ. Евгенш, какъ само собою разумеется, направилъ свои стопы прямехонько къ дому Надежды; молшя ударила въ коло кольню, и потомъ пронеслась прямо въ открытое

окно

архитекторскаго

дома.

Пламя мгновенно обхватило все строеше. ФарФоровыя

чашки,

головы

сахару,

платья, столы , стулья, подушки

ЛБТБ

ли въ окна. Евгешй , не помня самъ се бя, вбъжалъ во дворъ, первая мысль его была : что Надежда ? «Пожалуйте , изойте ВИДБТЬ 3

КО МНБ

въ домъ — говорилъ знакомый намъ ку пецъ,

сводя

полуживую Надежду

съ

крыльца.*—ЗДЕСЬ МОИ МОЛОДЦЫ все упра

вятъ!» — Ради Бога скорве!—невольно вскрй

чалъ Евгенш,

бросившись на помощь

къ Надежд*. * «Не ваше дъло, изойте ВИДЕТЬ, прого ворилъ злобно кунецъ, грубо оттолкнувъ Евген1*я и, уводя Надежду,

которая' не

помнила сама себя отъ ужаса. —Изойте видеть, мы уже распорядились!» —

Палашка ! Палашка! — кричала во

все торло Архитекторша , сбътая съ лЪ сницы, съ самоваромъ въ рукахъ.-—Чеп чика-то не забудь захватить!

Да тамъ,

за перегородкой въ углу.... подлъ печ ки. .. . Съ этимъ словомъ Архитекторша ^ наткнулась на Евгешя.— Ахъ, батюшки, 4

сталъ на дорогъ: толи теперь время, что бы зъвать ^попусту! Архитекторша

пр<4бЪжала

всл1здъ за

дочерью. Евгенш упалъ съ неба до глу бины ада. Кажется, ему легче было ф>т> если бы пламя пожрало его сердце. когда.

разбитое

Между тЪмъ мечтать было не-^

—

Прочь съ дороги! — кричали По

лицейсмя., вът>зжая на дворъ, принужденъ боръ родъ

былъ перелезть

Евгещй

черезъ за

въ огородъ сосъушяго дома. былъ

обширный.

Ого 1

На концъ

его

возвышался каменный домъ купца, из вт>стнаго намъ доселе подъ Фирмою: и ш те

видеть,

по

прозванию Подушкина.

Какъ не взглянуть, куда скрылось боже ство очей ? Евгеш'й пробрался во дворъ. Страшный лай огромныхъ моигольскихъ собакъ , въ разныхъ м! стахъ привязан ныхъ у амбаровъ, встр*тилъ мечтатель наго любовника. Псы рвались съ цЪпей, и готовы

были разорвать

нес частного

пришельца.» «Кто тамъ бродить ,

изойте видЪть ?

кричалъ Подушкинъ въ отворенное окно. Молодцы , гоните его вонъ ! Евгенш не обращалъ внимашя на лай псовъ и на крикъ хозяина: взоры его прилт>пились къ окну: въ немъ была На

дежда. Что жъ она? Увид*ла ли Евгешя? Наградила ли хотя

однимъ

л$сковымъ

взоромъ его пламенную привязанность? ВЬдь это оиъ длп нея б^жалъ по лужамъ въ проливной дождь, для

нея чуть не

попался подъ копыта Полицеискихъ ло шадей, для

нея лазилъ черезъ заборы,

и проч. НЪтъ, сударь, не взглянула. «До того ли теперь ей»—говорилъ самъ себь Евгешй, Ут1>шая себя въ холодности сво ей Елоизы. — Когда горитъ родителъсшй домъ, гдъ- тутъ помнить о друг* сердца.... Но это скверно — думалъ Евгенш что

проклятый

купчишка

—

тутъ под

вернулся со своими услугами.... Что, если, а? — Сердце невольно заныло у бъ-днаго любовника. — Въ\дь онъ богатъ; родите ли

Надежды

Н'ЁТЪ,

жадны

удались,

къ дсньгамъ.... Но

мучительная

мысль* Л

надеюсь на Провид"БН1е!» — Почему же ты думаешь заМЪтилъ ему Нейвинъ, которому

на завтра оиъ

лересказалъ свое опасеше — почему ду маешь, что Провидьте непременно бу детъ на твоей сторон*. Можетъ быть, и въ этомъ я совершенно ув'Ёренъ, теб1> будетъ полезнее, если.... «Ахъ, не говорите

этого, Петръ Але*

ксвевичъ! Л умру, просто умру!* — Ни жизнь, ни смерть —

говорилъ

Нейвинъ — не состоять въ нашей вол*. Изъ вчерашняго

примера ты могъ ви

деть, какъ мы не властны располагать своими обстоятельствами.

Одинъ ударъ

грома—и сколько, по собственному тво ему заключешю, прибавилъ Нейвинъ съ улыбкою—можетъ быть гибельныхъ по Г

СЛ БДСТВ1И...?

«-Но я желалъ бы, если можно, отвра тить ихъ,» возразилъ Евгенш.— «Ахъ, Петръ Алексвевичъ, не льзяли....» — Угадываю твое желаше; ты хочешь чтобы я попросилъ Губернатора о мЪ ст*. Не такъ ли?

«Точно-такъ ',— съ замъчиательствомъ отвъ*чалъ Евгенш. Есть-ли только вамъ это не будетъ. ...» — Не пр1ятно? хочешь сказать ты— г перебилъ Нейвинъ. О НБТЪ!

Конечно я

привыкъ къ тебъ , но привыкъ и разлу чаться съ людьми: вся наша жизнь есть безпрерывное свидаше и разлука, доко л"Б не наступить

в'фчныя разстани.

Нейвинъ просилъ Губернатора : Евге шю было, по обыкновешю, назначен9 испытан1е въ губернаторской канцеля Протекло двЪ недьли между упованг емъ и опасениями; наконецъ, отчаяваясь въ получеши

должности,

съ

[чоторою

соединялось столько надеждъ:

доставле

ние лучшаго содержашя престарълому от цу, и можетъ быть, соединен1е съ суще ствомъ, хотя жестокимъ, но все еще" ми лымъ, Евгенш, выждавъ товарищей, упалъ

ВСБХЪ

своихъ

на колт>на предъ об

разомъ. Вдругъ входить казакъ: «пожа дуйте къ Губернатору.» наго искателя

Фортуны

Вся кровь бъд бросилась вт>

голову; наступила решительная минута; «смерть или жизнь!» «Я хочу предложить тебв новую дол жность — сказаль Губерв^торъ, когда Ев гешй,'бл'Бдньш и трегшщущщ , вошелъ 1

къ нему вь кабинета, " отв!>ся самый по чтительный иоклонъ. — Не знаю, будешь ли соглагень ?» Евгсш'й не могъ

ничего сказать отъ

страха и неизвестности : надобно заме тить , что въ это в[)емя, при* нашествш на Сибирь Титул ярныхъ Совътниковъ, природному ( ибиряку трудно было по лучить порядочную должное ть , и пето-? му всрхомъ'желан1Й Евген1я , далЪе чего онъ ва СЛГБЛЪ простирать дерзки^хъ по мысловъ , было получить МЪЧУГО Столо начальии!;а. Вообразите же его восторгъ, когда Губернатор!* сказаль ему : «я дЬ

лаю

те()Я своимъ

Секретаремь. л

Это

было для Евгешя гораздо важнЪе, неже ли когда бы ему было сказано: «ты бу дешь Китайскимъ Императоромъ.» Счастливецъ

едва не обезумълъ

отъ

радости*, едва могъ проговорить несколь ко иест;ладныхъ словъ, и когда пошелъ домой: то ему казалось, что вся вселен ная, земля .и-небо, поздравляютъ его съ новою должностью ; что солнце скачетъ отъ радости ; облака пляшутъ хоровода ми отъ восторга ; и ввтеркн весело на пЪваютъ : «Ахъ , что ты за счастливецъ за такой !» Нейвинъ раздДипиглъ

радость

Евген1я

совс1ьмъ участхемъ истиннаго расположе пш,

затаивъ глубоко въ сердц* грусть

своего едиеочества.

Но когда его моло

дой другъ принужден»»

былъ переехать

отъ него къ себъ* въ домъ, и прнщелъ' къ неи^" на другой

день,

Нейвии ь не

могъ удержаться отъ слезъ, и, мужъ про

священный, опытный, мудрый, плакалъ, какъ ребенокъ. Отъ чего ? Не отъ того ли, что продолжительная и постоянная горесть д-влаетъ

больное сердце слит*

комъ чувств ительнымъ ко всякому, впе чатл*шю ; что при малЪЙшемъ новомъ удар* вдругъ раскрываются прежшя ра ны, и мучительная шихъ б*дств1й

перспектива минув

опять иредстаетъ предъ

воображегпе, со всЪми печалями и огор четями.

Евгешй съ каждымъ днемъ пргобръ* талъ болЪе и бол^е бл агора сположеше Губернатора, и познакомился съ его се мействомъ. Супруга Губернатора, обра зованная и умная дама, искренно полю била его. По Воскресеньямъ собирались къ Губернатору гости, избраннЪшше изъ чиновниковъ, въ томъ числ* Архитек торъ съ женою и дочерью. Евгенш не упускалъ ни одного Воскре сенья. Внимаше, какое оказывали ему ЧАСТЬ 1.

въ домЬ Губернатора, казалось, располо жило къ нему родителей Надежды. Ка залось, сама Надежда сд1злала»> благо склоннее : въ глазахъ ея ожи'лъ тотъ вол шебный лучъ, который проиикалъ до глубины сердца Евгешя въ незабвенный Троицынъ день. Ъсе шло какъ не льзя лучше, если бы только не возникало по временамъ опасеше, некогда возбужден ное Нейвинымъ: Подушкинъ сделался слишкомъ короткимь пргятелемъ съ Ар хитекторомъ и его супругою; всъ- трое они не СОВСЁМЪ благосклонно посматри вали , когда пламенный взсфъ Евгенгя былъ устремленъ на Надежду. Но что могло остановить этотъ волшебный по токъ ? Глаза Евгешя постоянно были об ращены къ милому предмету: это былъ полюсь, къ которому непрерывно текли 1 всЪ мысли, всъ чувствовашя, всЪ жела Н1Я пламенна го юнои1и. Немудрено было заметить привязан

ность Евгеа'ш к-ъ Надежд*.

Семейство

Губернатора. за ал о, эту: тай ну.

Губерна

торша , по нШ;ноетй своего сердца , по кровительствовала -страсти Евгешя и ста ралась сблизить его съ Надеждою3 чему особенно благоприятствовали загородныя прогулки. Въ Иркутск*, ежегодно въ

двадцать

первое Мая , носятъ изъ собора образъ Божьей Матери въ деревню КуЪу^ и по томъ

ходятъ

съ нимъ по полямъ для

служешя молебновъ. Выносъ изъ города и возвращеше образа

есть дни общаго

движешя жителей : мужчины и женщи ны, д-Ьти и старики, всв въ набожной процессии.

участвуютъ

Мнопе

до самой деревни, отъ города

ходятъ верстахъ

въ тридцати; но большая часть провожа ютъ до Верхоленскои горы: туда же вы ходятъ и встречать. Л'Ьто въ полномъ и первомъ цв*т* ; дни прекрасные, исполненные; самой жи

вительнои теплоты; воздухъ тихш и упоительный; гора и долина, покрытыя свежею, ароматическою зеленью и укра шенныя миллюнами разныхъ цвътовъ; народъ въ разноцветной одежде, разсы панный группами по покатости горы, въ благоговвйномъ молчаши или въ самой тихой беседе: картина очаровательная! Прибавьте кь этому юныя лета , нуж ное, страстное сердце, пылкое вообра жеше 3 близость любимаго предмета, сл1 яше неба и земли : кто изобразить до-^ стойно прелесть подобныхъ минуть ? Губернаторша, набожная жейщина, все гда участвовала, ВМЪ-СТБ съ дочерьми, въ встреч* образа. До горы доъзжали въ каретв , и потомъ шли пъшкомъ. Съ ними пргьзжали избранН-БЙИПЯ семейства: разумеется, и семейство Архитектора. Евгенш, сидючи въ Канцелярш, нетер пеливо ожидалъ приглашен1я. Губерна торъ былъ столь добръ, что самъ зашелъ

за нимъ.

Евгещй не заставить себя до

жидаться. Карета, по обыкновению, оста новилась у горы.

Образа еще не было

въ виду.

Всъ пошли на гору.

Евгешй

старался

быть вблизи Надежды.

Губер

наторша сказала ему, улыбаясь : «какой неучтивый кавалеръ! Отъ чего вы не да 1

дите руки Падеждъ АлексЪевн'Б ?» Евгещй смутился. Ничто не могло быть для него пргятнъ'е этого приказашя, и ни чего

страшн'Ёе, какъ прикоснуться къ

обожаемому предмету. Казалось, это бы ло во сто кратъ опасн'Ье самой сильной Лейденской батареи. Въ боренш чувствъ онъ не могъ ни на что решиться. «Что же вы медлите ?» — повторила Губерна торша, которую между Т-БМЪ вель отець Надежды. — Нельзя же было

ожидать

третъяго приказания , и Евгенш подалъ трепеигущую руку Надежд!^ «Какая прекрасная погода,»— сказалъ онъ, не знал о чемъ начать разговоръ.

бб

— Да-съ ! «Я думаю, вы часто гуляете за горо домъ ?» — НЪтъ-съ !

«Разв* вы не любите Природу?»

— Нътъ-съ !

«Или много заняты работою ?»

—

Да-съ!

оБезъ сомнътпя, любите читать книги?»

На гюслъднш

вопросъ Надежда

от

вечала такимъ неопред'Ьленнымъ звукомъ, что трудно было р-вшить, быль ли ОТ ВЕТЬ

утвердительный, или отрицатель

ный. . Затаивъ въ душ* непр1ятное чувство, Евгешй опять пустился на ловлю двухъ краткихъ частицъ , которыя , однакожъ были для. него дороже самыхъ мудр*й шихъ

отввтовъ

ДельФшской Пиеш и

сладостнее н'Ьн1я Воробьевой. Между Т-БМЪ Губернаторша, указывая на него и на Надежду, говорила Архи

тектору: «не правда ли, это была бы пре красная пара?» — Точно такъ-съ, Ваше Превосходи тельство! «Следовательно вы не отказали бы мне, если бы я вздумала сделать вамъ пред ложете?» — Ни какъ нетъ-съ, Ваше Превосхо дительство. • «Я такъ и думала,

зная, что вы до

стоинство души предпочтете всякому бо гатству. Евгенш Ивановичу конечно, бе денъ, но прилеженъ къ должности. Мой мужъ постарается устроить его судьбу.» — Слушаю-съ, Ваше Превосходитель ство! «Я знаю, что Евгенш Ивановичъ страст но любитъ Надежду Алексеевну.» — Такъ-съ! «Равнымъ образомъ, я заметила,

что

и она къ нему неравнодушна.» — Ваше Превосходительство, позволь

те-съ великодушно доложить:

что ка

сается до моей дочери-съ, та. Въ это мгиовеше раздался шумъ въ народ*: «Несутъ! Несутъ! Толпы двину лись на гору. Вдали послышалось п'Ъше; ближе

и ближе. Уже на гор* завеяли

хоругви.

Народъ, снялъ шляпы, и съ

благогов-вшемъ началъ молиться. По мъ рв, какъ процессгя спускалась съ горы, толпы, по сторонамъ дороги стоявипя, сливались съ идущими за Иконою, и та кимъ

образо.мъ по всему

протяжешю

спуска, простиравшагося на полверсты, составилось разноцв'Ьтная волнующаяся ткань, какъ бы нарочно разостланная во встръ'тете

жатери встъхъ скорблщихъ.

Процессхя остановилась, для ОТПБТЁЯ мо лебна, у креста , поставлениаго за вер сту отъ городской заставы. Въ продол женш службы, Губернаторша, съ мате ринскою улыокоЕО, сказала тихо Евгешю «молитесь

усерднее. Я говорила о васъ

съ отцомъ невесты вашей; онъ, кажет ся, согласенъ.» Съ этимъ словомъ Евгенш готовъ быль отъ восторга улетать на небо. Губерна торша, неприметно посматривая на не го, наслаждалась торая блистала

чудною

радостно, ко

въ его глазахъ и была

написана яркими красками на его лиц*. Съ какимъ умилительным ь чувствомъ онъ молился! Какъ онъ былъ полонъ любви и земной и небесной! На глазахъ его бли-, стали слезы, но как!я были это слезы? Каждая капля ихъ была глубже и без предъ"лытБе океана: въ ней погружалась ц'Ьлая в-Ьчность неписаннаго блаженства!

VI.

Дъла Евгешя шли какъ нельзя лучше. Въ сладкихъ гадашяхъ о предстоящей свадьба, полунар'Ьченный женихъ занял ся перестройкою своего дома. Какъ ему было ввести Надежду въ развалины? М/Б стоположеше дома было прекрасное: онъ стоялъ на возвышенномъ М'БСТ'Б. ПО Л"Б вой сторон*, вдали видна была быстрая Ушаковка , сливавшаяся съ АнгароЕО; 1 около нихъ раскидывались горы неизмъ римымъ амФитеатромъ, посреди котора

го б*л*лась высокая колокольня Возне сенскаго монастыря; по правой сторон*, удаляясь отъ полукруж1я, тянулась ближе и ближе къ УшакОвкь гора Клубничная, наконецъ заворачивалась на востокъ пря мою безконечною лишею, и терялась изъ виду. На высот* ея, противъ дома Ев гешя, стоялъ крестъ, означавшш могилу одного казненпаго преступника.

Ланд*

шаФтъ этотъ

не былъ ирелестенъ, но

величественъ;

не могъ

веселить

души

земною радост1ю; за-то услаждалъ ее вы сокими идеями неба. Евгенш по ц*лымъ вечерамъ просиживалъ у окна, смотря на превосходную

картину, когда утихнетъ

шумъ людей, и сама природа успокоит ся: замолкнетъ вечериш говоръ птиць; затихнетъ шумъ в*терка ; неколыхнется листокъ на дерев*—и посреди свлщенна го безмолвгя тихо

встанетъ изъ - за от

даленныхъ горъ и пойдетъ осторожно по небу задумчивый мЪсяцъ.

При вид* этого зрелища, Евгенш, по груженный въ думу, то представлялъ се б* настоящее свое счастливое положе нте, то мечталъ о будущемъ блаженств* съ Надеждою: какъ онъ введетъ ее въ свой чистенькш домикъ; какъ разделить съ нею свое благополуч1е; какъ, однимъ словомъ, они будутъ наслаждаться жиз ш ю , благословляемые нужными родите лями, и проч. и проч. Пов горитьли мил люнъ разъ произнесенную сентенщю, что мы только тогда истинно счастливы, когда мечтаемъ? Евгешй созидалъ, умно жалъ, обезконечивалъ свое блаженство, перенося его и за предълы гроба: и тамь, казалось ему, онъ будетъ, чистый духъ, парить по небу съ своею милою подру гою, и упиваться радост1ю на лонъ* веч ности. . , . Вдругъ раздался стукъ кольца у воротъ. Кто-то скоро взошелъ на лестницу. Что это значитъ? Евгенш въ безпокойномъ ожидаши. Вбътаетъ Илья

Маркеловичъ, разстроенный и за пыха в шшся— Илья Маркеловичъ, который отъ роду не переменялъ своей мерной по ходки. Сердце Евгешя непонятно вздрог нуло. «Какое несчаспе!»— вскричалъ Илья Маркеловичъ, едва переводя духъ»—«Она кажется, умерла.» —

Кто?

«Губернаторша. дЪтелемъ....»

Я сейчась былъ сви

— Боже мой!—воскликнуль Евге1пй, бросясь опрометью изъ комнаты. «Постойте!» — вскричалъ Илья Марке ловичъ, схватя его за полы. —«Куда вы бежите? Ее уже унесли въ домъ, и въ-р но будутъ приняты ВСЁ м'Ёры.» — Л хочу знать, въ какомъ она по ложеши. Она ЖИЗШЕО

моя благодетельница. Съ

ея сопряжено собственное

мое

счаспе. «Любить другихъ для своего счаст!я ЧАСТЬ I.

есть эгоизмъ. Я ожидалъ большой чи стоты въ вашихъ чу вствова тяхъ, и го раздо бол'Ье разсудител ьности и хладно кровия.» — Ожидали, тогда какъ сами бежали запыхавшись. «И каюсь, что поступилъ противъ мо ихъ правилъ.» — В-Ьрю этому отъ души; но по звольте мнЪ идти: я не могу быть сио коенъ. не предавайтесь слабости: по годите. Я всегда желалъ, чтобы....» •— Ахъ, ради Бога! «Чтобы вы были, ХОТБЛЪ я сказать, истинный мудрецъ, умЪющш владеть собою во всвхъ обстоятельствахъ.... «.Н"БТЪ,

— Готовь следовать тамъ, но не теперь.

вашимъ сов*

«Чтобы вы могли — продолжалъ неот вязный ФИЛОСОФЪ....

— Воля ваша; терпите мое изчезает ь. Прощайте! Евгешй кинулся въ дверь; но въ эту самую минуту вбежала въ комнату.жив шая у Евгентя старушка, его тетка. « Охъ , тимнечиньки ! — говорила она, утирая слезы. — Какая бвда стряслася ! В1здъ, матушка-то, Катерина Эедоров н а , долго по улочк* ,

жить приказала! родимая ,

ВЪдь шла

здоровешенька ;

вдругъ б*да приключилась ! Евгешй едва устоялъ на ногахъ ; кое какъ дотащился до стула , и упалъ безъ чувствъ. «Ахъ т ы , батюшка мой! — вскричала старушка — да что съ тобой сделалось, Господь съ тобой, Царь Небесный!» Илья Маркеловичъ кинулся вмъхтв съ нею. Надобно признаться, что

въ жи

тёйскихъ д-влахъ последователь Зенона былъ столь же не свъугущь,

сколь си

ленъ въ умозрЪшяхъ. Бросясь на помощь

къ Евгешю, оиъ заступилъ

свой длин

ный сюртукъ , и едва самъ не упалъ на больнаго. «Воды , воды ! — кричалъ онъ во все горло , въ страшномъ переполо ха : старушка побежала за водою. Илья Маркеловичъ, хладнокровней только въ отношенти себя, но чрезвычайно

нуж

ный къ другимъ, не имъмъ терпвшя ея дождаться , кинулся самъ изъ комнаты, и сшибъ бедную старушку

съ ногъ.

Ковшъ съ водою выпалъ у ней изъ рукъ, «Боже милостивый!» — вскричалъ вив се бя Илья Маркеловичъ ->— схватилъ ковшъ и поб^жалъ самъ къ колодцу.

Старуш

ка также за нимъ бросилась. «Илья Мар келовичъ — кричала она — въ зимовьЬ есть вода, батюшка!» Илья Маркеловичъ не былъ въсостошни ни видеть, ни слы шать ; съ величайшимъ усил1емъ выта щивъ цЬпею, наконецъ ириб^вжалъ съ ковшомъ ; положилъ голову больнаго се бь на колена, облилъ его водою съ го

ловы до ногъ, самъ залился еще бол*е. Евгенга очнулся. воскликнулъ

«Слава тебъ- Богу!» —

Илья Маркеловичъ,

удерживая слезы. — Какъ ты

едва

иену га лъ

меня! ее Лучше былобы МНЕ самому уме реть, нежели видеть тебя умирающимъ!» Крупная слеза выкатилась изъ его глазъ. Евгенш

быль

тронуть

самъ до слезъ

н15жност1Ю этаго человека, который, вы давая себя за стоика , не любилъ выка зывать своей чувствительности.

Кръпко

, сжавъ руку Ильи Маркеловича , несча стный юноша зарыдалъ горько: «Ее уже нъ-тъ ; съ ней умерло и мое счаст1е!»

VII.

Со смеряю Губернаторши свадебныя обстоятельства Евгешя, въ самомъ дълЕ, совершенно изменились. Губернатора человъкъ разсудительный и холодный не совсъмъ благопр1ятствовалъ датской страсти Евгешя, а родители Надежды , какъ мы сказали выше, покланялись ма МОНБ , въ полномъ смысл* слова. Евге нш почти не им1элъ бол*е случая ви ДБТЬ свою невесту: въ теченш года она едва была одинъ разъ у дочерей Губер

натора; самого его перестали пригла шать к'ь ней въ доМь. МежДу ТЁМЪ ку пецъ «Изойте видеть» — какъ ходила мЬлва,' — оказавъ большое пособге Ар хитектору при пострбйкЪ новаго дома , сбвершенио возоблЯдалъ его т1>ломь и ду ш^ею; особенно почтенн^й'цзая супруга ^ НОСЛЁ многихъ одолжен!й и сюрпри Подушкина, была отъ него внЬ себя. ПодушкинЪ бывалъ у нихъ почти каждый день, и'-у же начали носится тем ные слухи, что Подушкйпъ, не смотря на свои СЁДЫЯ власы, едЬлал'ь1 Формаль ное предложеше родителямъ Надежды о выдачЬ за него ихъ дражайшей дочки, и что предложёьпе его было принято съ особенною блягосклонностхю. «Смотри, ч1о оправдается твоя догад каз* —- сказалъ однажды Нейвинъ , когда Евгёшй, повЪрялъ ему свой сердечныя тайны. ~— Я не знаю, что тогда будетъ со

мною ? — говорилъ

съ глубокимъ

вздо

хомъ несчастный любовникъ. «Я предлагалъ тебв броситься со ска лы — продолжалъ

съ усмешкою Ней

винъ, — когда твоя любезная потвшила тебя ласковымъ словомъ на балЪ ? Ли шившись такого сокровища , и наго де лать нечего.» — Ахъ,

Петръ Алекс*евичъ!

вы го

ворите такъ потому, ч т о . . . . «Цотому, что это не до меня касается. Вопервыхъ., твоя судьба для меня столь ко же важна , какъ моя собственная, а во вторыхъ. ...» — А во вторыхъ, вы никогда не лю били — перебилъ Евгенш. «Ты видишъ гютухшш вулканъ, и ду маешь , что онъ всегда

былъ покрыть

льдомъ! Въ этомъ сердц* перегор'Ьло мно го чувствованга; много перекип-Ёло стра^ стей: судьба однимъ разомъ ихъ пога сила , какъ мы гасимъ отгоравшую ев*

чу.

Придетъ время, когда ты самъ бу

дешь удивляться теперешней , съ позво лешя сказать, глупости.» — Нъть, — отвйчаль Евгетй съ глу бокимъ вздохомъ -г— эта любовь в"Бчна; она можетъ погаснуть

лишь съ моею

ЖИЗН1Ю.

«Можсть быть ей приведется погаснуть и несколько порав'БС. Върно т ы не слы ха лъ, что Архйтекторъ и его почтенная сожительница уъхала вмъств съ дочерью за море ?» (*) —=- Слышалъ; но что жъ изъ этаго?— спросилъ съ ул;асомъ Евгенш. «Чтожъ изъ этаго ? — повторилъ Ней винъ , полушутя и полусерьезно. — То, что Провидъше избавило тебя отъ этой дъвочки , которая никогда не могла со ставить твоего счасгпя.» •— Боже мой! я васъ не понимаю. (*)' Т. е. за Байкалъ.

«Поймешь, когда прочитаешь это пись мо; твоя Надежда уже обручена съ Изой те вид*ть» Истор1я, не оставила

намъ ппмятни

ковъ, что случилось съ Евгешемъ, когда онъ

услышалъ

это роковое

изв*ст1е.

У паль ли онъ въ обморокъ , растерзалъ ли на себ* ризы и посыпалъ ли главу свою пепломъ, или смиренно покорился необходимости и великодушно перенесъ ударъ судьбы,- какъ обыкновенно слу чается съ неутвшньши любовниками въ двадцать ЛБТЪ. Повъ'ствоваше встр"Бчаетъ Евген1я уже спустя около полутора мъ сяца

поел*

разговора

съ Нейвинымъ.

Онъ сид^лъ подл* любимаго окна , въ глубокой

дум*:

въ рукахъ его

было

письмо. Между ТБМЪ , жившая у него старуш ка угощала какую то дъ-вушку, какъ ка жется , горничную.

Самоваръ во всемъ

великолЪпш кип*лъ на стол*.

83 «-Еще чашечку Ь — Благодарю покорно, Плрасковья Пе тровна.

Пора и домой. Господа въ де

сять часовъ хотели возвратиться. • сгЭхъ , мать моя, еще усп-Ьешь' А что, знать, все у нареченна го зятюшкирл — У кого же имъ быть теперь болЪе. <Юхь, ужъ окаянный эгогъ купчишка! — сказала старушка

съ горестью

и до

садой. — Подвернулся, кахъ зм1ш подко лодный ! ясиаго!

Изсушилъ онъ моего сокола Не поввришь , съ самого того

времени , какъ спровЪдалъ

мой корми

лецъ о сговоръ : такъ, слышь, какъ иго лочку проглотилъ: ни 1зсть, ни пить не могъ, мой батюшка; да и спалъ-то когда Господь В'ЁСТЬ. ...» — Неужели и теперь также ? «гН*тъ,- слава т^, Господи! съ той по ры, какъ получилъ черезъ тебя первую го весточку , все таки легче: хоть ку ючикь какой пропустить. . . . Да скажи

ты, пожалуста, вёклушка, какъ же это? Ты говоришь, что она любить. . .» — Кабы не любила, такъ и не писа ла бы — перебила девушка. «Кажись такъ; но какъ же прежде-то, говорятъ, она такъ его ошпетила.» — Наговоры, Парасковья Петровна, наговоры! Насказали и невесть что! Что и пьянюшка де , и по худымъ дескать домишкамъ шатается , и что всяшя ху дожества за иимъ водятся. сгАхъ , злодеи г окаянные! — вскричала старушЕса , всплеснувъ руками.—Смотри пожалуй: всяюя художества! Да кто это осмелился! Да кабы знатье, такъ своими бы руками. . .. Мать Пресвятая Богоро дица въ поруки.... Своими бы -руками!' Варнаки окаянные ! По худымъ домиш камъ шатается, а онъ, батюшка, словно девица красная Ь — Все Подушкинъ мошеникъ нап* валъ въ уши барынъ* , да подсовываль

разный разности, а она, знаешъ, къ по даркамъ-то сама не своя ! «Экой злодЪй! Экой злодей! Да чтобъ ему

ни дна, ни покрышки! Да чтобъ

ему ни на семь, ни на томъ свЪтЫ Диво и на Надежду-то Алексеевну! Ужъ ни съ того, нисъ сего, да и поварила Ь — Вишь, она матушку-то больно ува жаетъ: словно въ идола какого, вЁруеть. «гТакъ , это хорошо , мать моя ; почи тать родителей хорошо; ну да ужъ все му же есть мера \» — Конечно такъ, бабушка , что есть всему мера : въдь вотъ, какъ и Надежда Алексеевна, все поузнала норядкомъ, да какъ пришлось выходить неравнюшку, такъ

за мужъ за

и не побоялась ма

тушки переписываться съ Евгешемъ Ива новичемъ.... Вотъ ведь пятую записоч ку приношу! Говоря это, д-Ьвушка допивала седьмую чашку чаю. ЧАСТЬ I.

— Еще чашечку, бекла Матвеевна! «Погорло сыта, бабушка!» ' — Ну последнюю! Аи! кто-то стучитъ въ ворота. Это, знать, лошади пришли! «Раэв'Ь онъ •Ъдетъ куда?» — Сказывалъ, что куда-то де Губер наторъ посылаетъ. Память плоха стала, матушка; что сегодня .вла, не помню»... Въ какую-то де кямдировку что л и . . . . какъ-то эдакъ сказалъ. «Знать далеко: кажись, близко, этакой деревни не слышно. Чу!.... бьетъ десять. Ой, прощайте, пора, пора!» — Не смЪю болЪе удерживать, мать моя; твое дЪло не то, что мое! Мой-то голубчикъ такъ словно ангелъ небесный! Вотъ ужъ третш год очи къ живу: не то ли грубаго слова, да и виду сердита го не встречала... . Прощаясь съ дввушкой, старушка что то положила ей въ руку. «Много довольны милостями Евгевпя

Ивановича!—плутовски поговорила про слаиница, проворно опустивъ получен ное въ карманъ, и надъла накидку. — Мы и такъ сыты вашимъ хл'вбомъ-солью! И безъ этаго готовы служить! СОВС/БМЪ лишнее! — За тЬмъ еще следовало НБ- , сколько которыми

гюдобныхъ

казенныхъ Фразъ,

обыкновенно

отказываются

отъ денегъ, когда положатъ ихъ въ кар ма нъ. Возвратимся къ Евген1ю. Мы, могли бы пересказать отъ слова до слова содержаше письма, съ которымъ оставили

его у окна, но щадя чуж1Я

тайны, удовольствуемся сказать, что На дежда, къ нашему удивлешю,. согласи лась бъжать съ Евгешемъ изъ родитель скаго дома и назначила пргь'хать за нею въ двенадцать часовъ. вольте судить

Поел* этаго, из

по нарулености , и пола

гаться на женскую скромность! Бой часовъ' произвелъ и на Евгенш такое же вл1ян1е, какъ и на горничную

Надежды. Онъ вышелъ изъ забвешя, и началъ ходить по комнат*, разговарывая .вслухъ самъ съ собою. «Еще два часа и пламенное желаше многихъ лътъ испол нится ; я увижу ее подл* себя одну; я прижму ее къ своей груди, къ своему сердцу — къ этому сердцу, которое такъ любить ее, такъ страдало о ней, такъ готово для нея на мучешя ЦБЛОЙ в-Ьчно сти! О радость! она 6} деть моя, моя на всегда! Уже никто не отниметъ ее отъ меня бол*е! Никто не разлучить со мною, кром* одной смерти!» «Батюшка, Евгенш Ивановичъ,—сказа ла вошедшая въ комнату старушка — подитко ты къ Ивану Петровичу: что то ему кр-Бпко нездоровится. Приказалъ звать тебя къ себъ.» — Боже мой! Что съ нимъ случилось!—- вскричалъ Евгенш, проворно побъжалъ къ отцу. Отецъ Евген1*я съ самаго отр*шен!*я

отъ должности быль постоянно боленъ. Месяца полтора оиъ не вставалъ; сь по стели. Евгенш не жалвлъ ничего на его прльзоваше: почтенный Штъмхинъ, сгшпалсъ

хирургусь *изь

знаженшпыжъ, за

ттьльъ-) "сто быль одинъ, бралъ весьма аккуратно деньги, но отъ этого не было легче больному; облегчался только кар манъ Евгешя:. Бол1>знь, по объяснен1*ю доктора,

безпрестанно

переходила

изъ

одного, рода въ другой, наконецъ превра тилась въ подагру

въ зубахъ, хотя

ОБДнаго Ассессора всего на все оставал ся одинъ яубъ. «Теперь б}'дьте спокой ны — говорилъ докторъ Евгешю,—она отъ меня не уйдетъ; она уже

попала

мн'Ь въ руки. Откровенно сказать вамъ, батюшка

вашъ будетъ здоровъ, и это

столь же вЪрно, какъ то, что я вышелъ первымъ студентомь изъ Гетингенскаго Университета. Откровенно сказать вамъ, сударь, мое назиачеше было высокое; но

что д1>лать, судьба! И о т о ргоропй, Леой (ШротЕ—сказал'ъ одинъ лревшй медикъ. Можетъ быть, для блага вашего края бы ло необходимо, чтобы я изучилъ ЗДБШ нш климатъ, здешнюю натуру людей, здЬшнюю Фармаколопю, Патологию, и откровенно сказать вамъ, сударь, я пер* вый открылъ вьрн'Ьйшее средство про тивъ всвхъ мъхтныхъ болезней: а^\1а. VI 1ае К181агеп818. Возьмите стаканъ теплой воды, положите н-всколько грановъ саха ру, налейте «а^иа К|51агеп8гз» пять столо* выхъ ложекъ, й употребляйте каждую четверть часа по полстакану. Откровен но сказать вамъ, сударь, я люблю ле чить радикально: аЫа!а саиза, к>1Шиг тогЬиз — сказал ь одинъ древн1и медиьъ: т. е., уничтожь причину, и болезнь ис* чезнетъ. Откровенно сказать вамъ, су дарь, никто вь свъчЪ не придумаетъ луч шаго лъ-карства.» Прописавь ШТОФЪ КИЗ лярской водки, почтенный изобретатель

посЬщалъ пащента до тЪхъ поръ, пока не выпиваль до последней капли про писаннаго лекарства. Въ пользованш Ев гешева отца, гешальный медшсъ н'Ьскрль ко изменилъ изобретенную имъ систему; за всвмъ т*мъ

лечеше

шло

не очень

удачно, какъ сказано выше. Евгенш по нймалъ невежество и шарлатанство без стыднагчз хвастуна ; но звать другихъ не значило помочь горю; не звать никого : должно было оставить болезнь на своей совести. УВИДБВЪ

отца въопасиомъ положенш,

Евгенш бросился къ лекарю. Его не бы ло дома; надлежало объ-вхать несколько домовъ, наконецъ Евген1й нашелъ его, и когда возвращался съ нимъ домой, на Спаской КОЛОКОЛЬНЕ ударило 11 часовъ. Часы, казалось, нарочно били медленнее, чтобы продолжить мучеше, дый ударъ

какое каж

колокола наносилъ сердцу

Евгешя; съ каждымъ звукомъ, казалось,

улетали, одна за другою, его сладостныя мечты. Въ то же время сердце его раз диралось положешемъ отца: что могло быть ужаснъе: потерять въ одно время, равно на въки, два драгоценней пля су щества ? Въ страх* и опасенш Евгенш вошелъ въ комнату «отца. Больной лежалъ въ глубокомъ забытьи. Докторъ я ЗДЕСЬ вы держалъ свой характеры велвлъ больна го тереть а^иа уКае,, и ирописалъ мик стуру: каждые полчаса по ложк*. По могло ли докторское средство или дей ствовала природа, но больной пришелъ накоиець въ себя, хотя былъ очень слабъ; «Теперь начните микстуру — сказалъ съ важностдю Докторъ, взявшись за шля пу,—-надобно давать аккуратно: я надЬ юсь К1> утру припадокъ пройдетъ. Давать лекарство, кролгв ^,вгеи1я, было некому: старушка, ходившая за боль нымъ не знаV1а циферблата; но если бы

и знала: могъ ли Евгешй, всегда почти тельный

и преданный сынъ, оставить

отца, находящагося при смерти? «Другь мой! — ироговорилъ

больной

тихимь голосомъ—я чувствую, что жизнь моя оканчивается.» — Батюшка, милый батюшка! — по вторяль Евгенш, затрепетавъ отъ ужаса. «Я желалъ бы приготовиться къ смерт ному часу: позовите свяш,енника.» — Боже мой! неужели я ' васъ доженъ лишиться? «Другь мой! —говорилъ больной, за мечая, что Евгешй былъ

въ ужасномъ

отчаянги — можеть быть Господь и про должитъ еще мою грЪшную жизнь; но....» Онъ не могъ договорить р-Ьчи: смерт ная слабость опять разлилась

по его

тЪлу.

Евген1Й бросился изъ комнаты, чтобы послать за священникомъ, и когда вы шелъ

на дворь: городскте

часы снова

завыли: двенадцать часовъ, терминъ, наз наченный къ спасенио его возлюбленной. Состояше души огорчениаго сына и раз стерзаннаго любовника было не вырази мо; онъ не понималъ, наконецъ, что съ нимъ делается; звонъ часовъ казался страшнымъ голосомъ судьбы, прсдрЪка ющимъ ему, что съ послъдиимъ ударомъ колокола счаст!е для него на земле по гиб'нетъ на всегда. Въ отчаяши, въ оне МБШИ мыслей и чувствован!Й, Евгеньй возвратился къ отцу. Больной опять не сколько оправился. «Сядь подл* меня, милый сынъ мой! — сказаль онъ, протягивая къ Евген1Ю руку. — Дай ~МНЁ насмотреться на тебя. Кто знаеть, где и когда мы увидимся?» Заливаясь слезами, Евгенш преклонилъ голову къ груди отца. «Грустно мне, милый сынъ мой! — продолжаль слабымъ голосомъ умираю щий — грустно и больно мне, что въ

продолжен 1 и жизни моей, я не могь ни чего для тебя сберечь; но дабудетъ тво имъ покровителемь нашъ Божественный Спаситель! Благословляю тебя его о'бра зомъ, которымь была благословлена твоя покойная мать. Храни эту святыню въ твоемъ семей ствъ1, если будетъ угодно Богу, чтобы ты.. ..» Глубокш

вздохъ

невольно

вырвался

изъ груди Евгешя. Въ это время вошелъ священникъ. Поел* припят1я Св. Тайнь, больной успокоился. Евгешй не отходилъ отъ него ни на минуту,

не смотря на

его просьбы. Давая лекарство, несчаст ный любовникъ долженъ быль невольно наблюдать, какъ время шло впередъ, и какъ съ каждымъ получасомъ онъ те рялъ свою Надежду болве и болве: каж дые полчаса раскаленнымъ свинцомъ ка пали ему на сердце; въ каждые полчаса грозная вечность выдвигалась непреобо

римьшъ утесомъ между нимъ и обожае мою подругою. Любовь къ милой, незаб венной Надежде могущественно увлека ла его дущу, пожигала

желашемъ вы

рваться изъ ствнъ, которыа теснили и удушали его, какъ безъисходная могила; въ то же время, любовь

къ родителю,

священныя обязанности сыновняго дол га, страхъ принять на себя ужасную от ветственность предъ Богомъ за смерть отца, который могъ бы умереть

безъ

его помощи: все эти чувствовашя то умоляющими, то грозными ,привид'БН1Я ями попеременно мелькали передъ его разстроенною душею.

Если

съ одной

стороны съ каждымъ

получасомъ

онъ

удалялся отъ возможности спасти свою невесту:

съ другой,

съ каждымъ полу

часомъ возрастала надежда

къ спаеешю

отца. Въ борьбе нрогивоположныхъ ощу щенш,

Евгенщ

совершенно изнемогъ;

природа взяла свое: не вольный сонь бвлад'ьлъ его удрученным ь теломъ. Онъ забылся, сидя на стуле. Картина мгно венно изменилась. Надежда вышла *изъ сада; села въ коляску; лошади быстро помчались изъ города; уже вдали вид неется церковь; уже начинается вен чальный обрядъ; уже кончился; уже въ радости и восхищенш восторженный же нихъ напечатлелъ первый пламенный поцелуй на девственныя уста прелест ной невесты, и прижавши ее къ груди своей, съ жаромъ воскликнуль: «теперь, ты моя навеки!» «Не пора-ли батюшка, Евгенш Ивано вич!», — сказала сидевшая подле него старушка — дать лекарство?» — Ты моя! — Повторилъ Евгенга, не могши опомниться. «Что ты бредишь, Господь съ тобою! — ЧАСТЬ I.

проговорила старушка, дерйувъ его за руку.» Евгенщ очнулся. Часовая стр-влка по* называла шесть часовъ утра; уже было светло.

VIII.

Евгенш, въ смертной горести о потер* Надежды, над'Ьлъ на себя глубокш тро ур'ь, и даже сочинилъ стихи: Кь Ней. Нейвинъ, врагъ не поэзш, но пустаго риемотворства, СЛГБЯЛСЯ надъ несчаст нымъ любовникомъ и жестоко крити ковалъ послаше; но когда Евгений, за щищаясь противъ его сарказмо въ, про говорился о своемъ неудачномъ предпр1 ятш къ с,пасс!ню .Надежды, взыскатель ный другъ его перемънилъ тонъ разгово

100

ра, и весьма серьёзно сказалъ Евгентю: аБлагодари Бога, что онъ не допустилъ тебя: это и безразсудно и преступно. Безразсудно потому, что ты вооружилъ бы противъ себя своего, начальника, и, вероятно, былъ бы долженъ оставить службу: ч-вмъ же бы сталъ содержаться? Преступно потому, что былъ бы участ никомъ въ неповиновеши дочери противъ родителей: могъ ли бы ты ожидать бла* гословешя свыше на бракъ, совершен ный съ нарушешемъ главнЬишаго за кона ?» — Петръ Алегсст>евичъ! — Вы слиш комъ строго меня судите; но если бы вы знали, какъ страдало мое сердце? «Страдаше сердца не есть извинение худому дьлу; для того мы родимся, что бы страдать.» — Ахъ, я желалъ бы лучше не быть, нежели быть и страдать! «Ропотъ на жизнь есть первейшая ху

101

ла на Бога. Если бы жизнь была испол нена только радостями, она оканчива лась бы землею. Но страдатя суть за логъ друга го существовашя, путь къ безсмертЁю: земное испыташе ручается за лучшее бьгпе.» — Однакожъ, это лучше бытхе скры вается за такою оградою, изъ за кото рой никто не подаетъ голоса! кЕсли кто не сдышитъ внутренняго голоса, который говорить весьма ясно и понятно, что живу'щш въ насъ духъ есть нъчто, совершенно отличное отъ грубой оболочки; если не слышитъ голоса все го человечества, которое ищетъ здесь цели, сгараетъ тщетными желашями определить свое назначеше, разрешить за гадку здешняго быт1я, и ни въ чемъ зедшомъ не находить себе удовлетворе Н1я; если, говорю, кто безсмысленно от рываетъ одну ввтку отъ великаго древа познатй, и думаетъ определить по ней

102

свойство 1гвлаго: не мудрено, что не на ходитъ себъ отвъта, и блуждаетъ, какъ ел'впецъ. Одна идея безсмертш держитъ порядокъ общественна го устройства, съ которымъ сопряжено не только развиппе умствеыныхъ силъ человека, но и самое существоваше

его : можно ли думать,

чтобы вечная премудрость не могла най ти инаго средства

къ сохранен]'ю луч

шаго своего произведешя, какъ бросивь въ

М1ръ

обольстительную

мысль,

но

мысль ложную?» — Не давно :— сказалъ Евгений — я читалъ очень умное разсуждеше, въ ко торомъ доказрлвается, что мышление есть только дгБЙств1е организацш. «гБоже великш! какъ жаль, что на те бя всякая глупость шгветъ вл1янте ; что ты готовъ в'врить всякой нелепости пер ваго школьнаго враля.л . — Однакожъ, этотъ враль былъ уче

105

никомъ одного изъ знаменитЪЙшихъФй ЛОСОФОВЪ. . .

сгЗнаменитъ'йшихъ

ФИЛОСОФОВЪ

Что

бы судить о знаменитости этихъ знаме нитыхъ , съ позволешя сказать , вра'лёй, надобно .послушать, какъ они сами вза имно отзываются

о евоихъ

системахъ.

Недавно читалъ я въ посл*днихъ нуме ра хъ известной бранку

Ньмецкой газеты пере

двухъ подобныхъ мудрецовъ,

не могъ не хохотать отъ души. Они ру гались , какъ поелЪдшя торговки: уни жали , безславили, порочили другъ дру га , едва не плевали въ глаза одинъ дру гому, называли себя взаимно сумасшед шими (*).

Съ послъднпмъ миъчпемъ, я

почти согласенъ: силиться объяснить не объяснимое — едва ли не есть, если не сумасшеств1е, по край ней м1>рЬ

НЕЧТО

по

добное этому.» (*/ Подобная перебранка была между Шеллин гомъ и Гегелемъ.

104

— Вы отвергаете ФИЛОСОФИЮ? «гНе отвергаю: пусть мыслить на здо ровье всякой, какъ хочетъ , но надобно сознаться, что человеку определено дой ти

въ этомъ мтрЪ только до познаны,

того, что

ограничивается

удовлетворе

шемъ земныхъ потребностей.

Мы сто

имъ посреди неизмеримыхъ безднъ про странства и времени: тамъ и тутъ про никаютъ только одне догадки.

Что веЪ

наши познашя природы, какъ

не жал

кгя наведешя? Наши Факты недостаточ ны для основательнаго заключешя. Какъ коротка наша истор1я! А что сказать о исторш наукь? Но когда бы исторгя счи тала

жизнь человечества

ВБКОВЪ:

и тысячами

где взяли бы мы силъ , чтобы

победить преграды, поставленный Все могущею рукою ? Положимъ, однакожъ, что веками наблюденш, запели бы^ на коиецъ, собрать

потребное число дан

ныхъ: чьей достанетъ памяти, чьей жи

105

зни, чтобы

обнять, усвоить иг употре

бить собранное богатство для составле н1я выводовъ,

между ТБМЪ, какъ и ма

лейшая неточность раждаеть ложное за ключешё. Потому-то

Истор1Я ФИЛОСОФ

скихъ системъ есть лучшая на нихъ са тира.» — Вы слншкомъ вооружены противъ ФЙЛОСОФТИ?

«Не спорю. Никто, быть можётъ, бол15е меня не увлекался

обманчивымъ блес

комъ системъ, особенно новЪишаго вре мени, и никто болЪе не испыталь всего вреда этой языческой религш, которую ГфЯЧуТЪ

ПОДЪ

ВЫВЕСКОЮ' ФИЛОСОФ1И...»

— Языческой религш? «гДа, языческой релипи! ФИЛОСОФ1Я воз ; никла въ то время, когда человечество было погружено въ самое нелепое идоло поклонство; когда челов1жъ, въ образ!! Бога, покланялся своимъ страстямъ и раз врату: эта релипя не могла удовлетворить

106

людей здравомыслящихъ; важн'Бшше во просы

для человека

начали занимать

умы. РЪшеше ихъ было различно: отск> да возникли разные ФилосоФичесюе тол ки. Едва начиная попадать на истинный путь, умъ человЪческш вновь впадалъ въ заблуждете.

Наконецъ приходитъ сама

Истина на землю, открываетъ человеку его Творца; изъясняетъ назначеше зд*нь ней жизни, опредЪляетъ наши обязанно сти къ Богу

и ближнему,

объясняете

будущую судьбу за гробомъ. Я спраши ваю: если мы вЪримъ ученно Открове Н!я, нужно ли еще тратигь напраснЫхъ и суетныхъ

время въ

изслЪдован1яхъ?

Нужно ли еще вымышлять собственную релипю? ЗдЪсь

н!>тъ средины: если в*

римъ, новая релипя не нужна; если нуж на: мы не в'Ьрймъ?» — Но нельзя ли ФИЛОСОФ1Ю

согла

сить съ Христ1анствомъ? «Согласить?

Какиагь образомъ? Если.

юг

мы свяжемъ ее узами религш , она не будетъ ФИЛОСОФ1Я; если не свяжемъ, ра зумъ непременно собьется съ определен наго пути...» — И такъ должно остановить естест венное стремлен 1е ума, и остаться на всегда въ одномъ положен]и.. . . <гЯ сказалъ уже: пусть мыслятъ, если хотятъ, прибавлю, тратить время, что бы ловить призраки; но я не хочу скры вать моего отвращешя, моего презрвшя не къ Философамъ вообще: были изъ нихъ мног!е мужи мудрые и благонаме ренные; я не терплю, не навижу гнусна го шарлатанства, которое, прикрываясь назвашемъ ФИЛОСОФДИ, гордится тЗшъ, что отвергаетъ все святое, все драгоцен ное для человека, и унижаетъ его до животныхъ, даже до машины; не могу безъ негодован1я и омерзешя видеть низ каго лицёмврства , какое употребляется при этомъ случае гнусными врагами че

108

ловьчества; ваютъ

безбож1е свое они прикры

религюзною

личною, и укры

ваясь подъ нею отъ высказываютъ тятъ

умы,

взоровъ власти,

крадучи

свои лжи, му

потрясаютъ

основаше об

щественнаго порядка, колсблють виру, разливаютъ

матер1алнзмъ,

вырываютъ

душу изъ тъла, изгоняютъ Творца изъ творешя; отнимаютъ у человека всякую надежду на лучшую жизнь, всякое упо» ваше на справедливое возмездте за прс терп'внныя горести и страдашя; всякую возможность свидан1я съ существами, ко торыхъ

человькъ любилъ

смерть похищаетъ

и которые

у него безжалостно;

словомъ: святотатственно грабятъ у бли жняго драго1ГБннБЙшее его кровище , и бросаютъ сираго посреди скелеговъ и пу стыни, .. и для чего, всемогушга Боже! толь ужасное преступлеше?

Для одного

удовлетворешя пустому, суетному и жал- ' кому тщеслав1ю! Человькъ возмужалый,

109

конечно, можетъ противопоставить имъ свои МНБШЯ; но прочтетъ юноша, подоб ный тебе, прочтетъ единственный сынъ отца, который полагаетъ въ немъ свою надежду, который внимательно стар'ался въ немъ насадить семена добродетели и сделать его добрымъ гражданйномъ, вер ным ь слугою Царю и отечеству!... я не могу представить ужаса, какой долж но ощущать отцовское сердце, теряя вдругъ самыя сладгая надежды, потому что только одна вера въ безсмертге есть основаше всякой общественной и семей ной добродетели! — Не ужели не льзя быть доброде тельнымъ безъ уверенности въ будущую жизнь? «Не льзя! Съ той минуты, какъ чело векъ теряетъ эту святую уверенность, сердце его хладеетъ къ ближнему и лк> битъ только себя. Захотелъ ли бы^ на примеръ, твой отецъ сносить честную, Чжсть I. 10

110

но тяжкую бедность чрезъ всю жизнь, если бы не связывалъ его за конь сове сти; но что такое совесть, еслд не го лосъ того м!ра, если не заря безсмерт1Я?т Замвтимъ весьма важное обстоятельство, что ни одинъ изъ нсв'Ьрующихъ не р'4 шится востштать своихъ д-ътеи въ пра вилахъ собствениаго безвъ-ргя.» — Кажется, новЪшше ФИЛОСОФЫ В* рятъ въ безсмер'пе? «Но въ какое? въ то безсмерт1е, кото рое не имЪетъ личнаго сознашя; въ без смерт1е, которые почерпнули

они изъ

заблужденш браминизма, И|безстыдно вы даютъ

бредни дикарей за свои откры

Т1Я! . . . .»

— По крайней м1зрв всъ1 они призна ютъ Бога. «Кто ихъ Богъ? кого нротнвопостав ляютъ они этому благому, истинному Отцу людей, котораго проповЪдуетъ ре диия? — Пустую идею, а не д* и с гвитель

111

ное существо, какъ у Фихте; или безу словное единство всего мыслимаго, какъ у Канта; или Божественное, въ которомъ мыслимое и вещественное доведены до безразлич1Я, какъ у Шеллинга: назвашя громкгя, но безсмысленныя, то дышапця все божгемъ, то совершенно безбожныя; вообще же холодныя и чуждыя

сердцу—

и этимъ хотятъ заменить кого же ? — Вечную любовь! Отеческую любовь, ко торая бдитъ надо мною, заботится обо МИБ,' какъ о сын*, ведетъ меня,

какъ

нужная мать младенца, въ свою обитель, гд* желаетъ успокоить меня въ родныхъ объятгяхъ; хотятъ, безсмысленные, заме нить Того, Кто произнесъ эти, божествен ной любви исполненныя, слова: «придите ко МНЕ вс* опечаленные, всъ* огорчен ные, всъ* несчастные: я успокою васъ!» Слезы блеснули на глазахъ Ней вина. аРелипя—говорилъ онъ въ нъчкоторомъ священномъ восторг*— пропов*дуетъ но

б*ду надъ страстями, торжество вЪчна го духа надъ временною матер1ею, отдЪ ляетъ

его отъ земли, возвышаетъ къ

небу, вводить во Святая Святыхъ$ а лпръ, съ

его учешемъ, разливаетъ надъ чело

въчеетвомъ мракъ страстей,

нечистоты

сдадостраст1я, погружаетъ его въ болото эгоизма, въ которомъ, пресмыкаясь, че лов^къ не видитъ ничего далЪе земныхъ предфловъ; духъ дремлетъ и засыпаетъ, чувственное мертвитъ

пресыщеше ст^сняетъ его,

и низводить на степень рав

ную съ животными. ,. — Почему же только релипя можетъ возвысить чаловъ-ка? «Потому что челов'вкъ неижветъ при

чины верить себь подобному въ пре4М^ тахъ

загробныхъ, и можетъ

поварить

только победителю смерти. Съ Открове Н1емъ, ВСЁ священные вопросы длп че ловека

разрешаются

жизнь имьетъ

ясно и стройно;

онред!>ленную цЪль; ея

115

страдашя

становятся понятными и не

обходимыми; ея стремлешя, НИЧ-БМЪ не удовлетворяемыя

здъ-сь,

превращаются

изъ мрачныхъ и лживыхъ путей загадки въ светлую и прекрасную стезю -1— къ блаженству; словомъ: человЪкъ, съ Еван гел1емъ въ сердц*, терпеливо и спокой но идетъ страха могилы,

посреди бурь жизни, и безъ

вступая весело

въ таинственную устремляетъ

тму

светлый

взоръ на отрадную звъ-зду надежды , го г

рящую ВЪ ЛуЧШеМЪ М1рБ ?» Подперши голову рукою, Нейвинъ по грузился въ задумчивость, и потомъ, по н'Ькоторомъ молчавш, сказалъ съ нъ'жно ст1ю: «Милый Евгешй! я нарочно ре 1 шился высказать тебъ на этоть разъ во всей ПОЛНОТЕ мои мысли: кажется, тепе решняя бесвда наша будетъ последнею?» — Развъ- я прогнБВилъ васъ своими возражешями; я не понимаю причины.

«Меня переводить въ Тобольска.» — — Какь! Вы *дете отсюда? — съ тре петом ь спрос иль Евгенш. «Я въ жизнь мсю — продолжалъ Ней винъ — никого и ни о чемъ не просилъ; но и никогда не противился призыванию судьбы.

Сколько сначала Иркутскъ ни

казался ын* печаленъ, я съ нимъ свык ся; мн-ь уже жаль оставить его; но на добно повиноваться.в — И такъ, я долженъ

съ вами раз

статься! — едва проговорилъ Евгешй, съ трудомъ удерживаясь отъ слезъ. «Признаюсь, и для меня, разстаться съ тобою не легко. Но можно еще помочь горю: по*дел1ъ вм*ст*-; я дамъ тебъ хо рошую должность и даже объщаю найти хорошую невесту, которую уже не нуж но будетъ похищать съ опасностью, прр снуться безъ куска хлвба.» — Ничего МН:Б не нужно — сказалъ Евгенш съ чувстзомь живой горестц •—

415

ничего, кролгЬ васъ однихъ. Но мой бед ный отецъ! Я не могу его оставить въ такомъ положено*. «Не льзя ли устроить твоего отца такъ, чтобы онъ не имЪлъ ни въ чемъ нужды: я гоювъ самъ отделить часть моего жа лованья на его содержание.» •—г- Ахъ, Петръ Алекеъевичъ!—сказалъ глубоко тронутый Евгешй—яготовъ бы жизнь мою отдать летЪть

за васъ; готовъ бы

съ вами на край свЪта; разлу

читься съ вами для меня тягостнъе смер ти; но я не воленъ въ себ*: отецъ мой требуетъ самаго бдительна го присмотра; только сыновнш глазъ можетъ смотреть за нимъ, какъ должцо. «Однакожъ, подумай! ты могъ бы про ложить себь хорошую дорогу:- средства будутъ въ моихъ рукахъ.» — Н*тъ, Петръ АлексЪевичъ, если бы я иоЬхалъ, я поъхалъ бы

только для

116

васъ, потому что одни вы для меня дб роги! «И такъ ты для своего, отца отказы ваешься отъ вевхъ будущихъ выгодъ?» — Поел* того, какъ я отказался да же отъ васъ: прочее стоитъ ли вопроса? «Прекрасныя, благородныя чувства!— сказалъ Нейвинъ, кръпко обнявъ Евге Н1я — да сохранить при

тебя Богъ навсегда

этой возвышенной чистотЪ

мы

слей ! ..» Нейвинъ у&халъ.

Прощаясь съ нимъ,

Евгешй плакалъ горько и неутешно. Слезы, слезы, даръ печаыьный, но даръ высокш Неба! Вы были постоянною сти Х1ею Евген1евой жизни.

Р^дко видали

его смеющимся , чаще — плачущимъ. ДСизнь его была море слезъ, волновав шееся отъ бури бъ"дствш.

Но не тако

ва ли жизнь и каждаго изъ насъ? Слезы встрЪчаютъ насъ въ колыбели: мы пла чемъ, не понимая, но какъ бы предчув*

117

ствуя свое печальное назначеше. Слезы, на очахъ друзей, провожаютъ насъ въ могилу, какъ последняя дань людей на всегда отошедшему собрату. Слезы об легчаютъ горечь печалей и скорбен. Слезы смываютъ съ сердца его заблуж дешя и пороки. Слезы суть целитель ный бальзамъ здешняго быпя и боже ственный потокъ лживой воды, текущей въ жизнь вечную. Обмытая, обновленная святыми струями ихъ, восторженная душа выходить бела и чиста, какъ лебедь, свет ла, какъ духъ небесный, весела и невинна,, какъ первый день творешя. О! если на земле естьминуты небеснаго б ь т я : то это минуты слезъ, возносящихъ чистую ду шу въ обитель веч наго Бога. Несчастенъ чел-ов'Ькъ, никогда неплакавппй; горе серд цу, въ которомъ знойныя страсти и то мительныя бедств1я навсегда изсушили животворнь1е потоки слезъ!

IX.

Разставшись съ Нейвинымъ, Евгенш, въ часы досуга отъ службы, усердно за нимался то чтешемъ, то сочинешемъ, то переводами: такъ текло его время, покуда онъ не былъ разлучен ь съ кни гами командировкою за Байкалъ, для обревизовашя Верхнеудинскаго увзда. Это было весною 1812 года, Евгенш вы'Ьзжалъ изъ Иркутска ночью; небо было завышено тучами. Отецъ провожалъ его до Петрушиной горы, й

119

когда прощался съ сыномъ, горяч1Я сле зы его обливали лице Евгешя. Во всю жизнь эта минута сохранялась въ памяти Евгешя; тогда онъ не зналъ еще, что прощается съ отцомъ своимъ на-вЪки. Евгенш поЪхалъ съ бывшимъ своимъ учителемъ, МатвЪемъ Петровичемъ. Мы сказали выше, что Евгенш учился въ гимназш. Директоромъ былъ докторъ Правъ; мы позабыли его Фамшию; пом нимъ только его не Русское происхож дение и огромную тучную Фигуру съ большимъ краснымъ лунообразнымъ ли цемъ, на которомъ грозно возвышались синеватыя скалы исполинскаго носа. Образованный по Европейски, докторъ правъ находилъ слишкомъ Аз1ятскимъ обыкновешемъ топить зимой печи въ гимназш, потому что, съ помощ1Ю кръп кихъ напитковъ, ежедневно возводилъ свою Европейскую организацио до самой высшей температуры. Между тЬмь-Си*'

120

бирская Зкилахъ;

кровв учениковъ застывала въ б'вдные

невольники дрожали

отъ холода, стуча зубами; преподавать ли, въ овчинныхъ шубахъ, едва могли держать тетрадки; не льзя было смотреть безъ невольной улыбки, какъ мудрецъ, въ нагольной шуб*, сжимаясь отъ сту жи, толковалъ о источникахъ народнаго богатства, или доказывала" выгоды про свъ-щешя.

Противоположность идеаль

ныхъ богатствъ

и пользъ науки съ пе

чальною существенносию,

не мешали

однакожъ успеху ученгя, хотя и не мо гли не оскорблять чувств^, справедливо сти учителей. Лучшш и ревностнъйшй! изъ преподавателей былъ Матвей Петро вичъ.

Мучительно

было

ему

видЪть,

какъ докторъ Правъ, прикрываясь на словахъ личиною патрготизма и называя себя безстыдно Русскимъ,

откладывалъ

себ* въ карманъ казенныя деньги, и мо розилъ Русское просв*щеше. Наконец*

Матв'вй Петровичъ вышелъ изъ терпения; наговорилъ доктору Правъ много колкой правды: иностранець поклялся ему ото мстить. Матвей Петровичъ страстно влюбился въ дочь однаго отставнаго Генерала, жив шаго въ Верхнеудиискъ1 , и поЪхалъ съ Евгешемъ для совершешя свадьбы. Поч тенный женихъ имЪлъ уже около соро ка лътъ отъ роду, но пламенная душа его не старЪла: чувства были столько же живы и сильны, какъ у юноши. Онъ не зналъ, какъ скорее доехать до м^ста, чтобы насладиться небеснымъ блажен ствомъ лицезр1ппя своей обожаемой не В"БСТЫ. Наконецъ, ц^ль достигнута: пу тешественники въ Верхнеудинск*. Всъ1 увздные чиновники, рано поутру, собрались къ Евгешю, какъ ревизору, на поклонъ. Первое лице былъ Город нич1Й, за т*мъ следовали уездный Судья, Исиравникъ и такъ дал-Ье. По ФИЗ1ОНО Члсть I. * И

122

мш и по костюмамъ, они походили на тъ1 оригиналы, какге превосходно обри сованы въ прелестномъ

Фарс* Гоголя;

но это подобостраеше, этотъ уЬзднаго столь

чиновника,

эта

трепетъ

неловкость,

смт>шная въ глазахъ

столичнаго

обитателя, вовсе не казались смешными Евгешю, частно потому, что онъ самъ привыкъ уважать до подобостраст1я сво ихъ началышковъ, но болт»е потому, что зналъ истинный источникъ, откуда про истекаетъ сметная робость провинщяла: здт>сь должно смеяться.

скорт>е жалеть,

Евгенш

старался

бт>дняковъ, развязать въ мысли.

нежели

обласкать

нихъ духъ и

Ревизгя производилась нт>сколь

ко дней сряду; въ заключеше, Евгенш осматривалъ градскую полищю. ДвЪ по жарныхъ трубы,

несколько бочекъ для

воды, багры и друше инструменты сто яли торжественно на площади. Евгенш, облеченный во всеоружге,

шелъ съ Го

родничимъ; за ними длинная процессш чиновкнковъ,

въ полныхъ

мундирахъ.

ВСБ вели себя чинно и тихо, какъ гю добаетъ

въ присутствш

важнаго лица;

самъ Евгешй, сколько ни былъ врагомъ важничанья ипринуждешя,также старался поддерживать роль вельможи. Уже была произведена проба заливныхъ трубъ,осмо трены пожарные инструменты. «Неугодно

ли-съ осмотреть лошадей

съ — спросилъ съ внутреннимъ самодо вольств1емъ

Город ничш, предлагая

ру

кою — неугодно ли->съ?» — Очень хорошо! — сказалъ Евгеиш. — Но что это такое? — спросилъ о н ъ , указывая

на огромный кусокъ железа,

валявшшся на площади. «Это старый-съ молотъ съ соловарен наго завода .— отв^чалъ Городничш.» —- А сколько въ немъ весу?—продол жалъ Евгешй. Надобно сказать, что онъ им'Ълъ страстную охоту пробовать силу.

124

«Пудовъ тринадцать есть!» — Какъ вы думаеге? — можно ли под нять его? — спросилъ Евгенш, забывая важность своей роли. «Трудненько-съ! — отвъ'чалъ Городни чш съ недоумъ-шемъ.л 1

— Мнъ кажется — говорилъ Евгенш, 1

принимаясь за молотъ, — мнъ кажется, можно. . . правда, тяжелъ... ВСЕ присутствующее стояли въ изум лещи и не могли повврить глазамъ: ка кимъ образомъ Ревизоръ съ высоты ве ли чтя своего вдругъ низшелъ въ толикую бездну уничижешя. Не знали, что делать, пособлять ли ему,

или начать дивить

ся его геркулесовой сил*. Между ТБМЪ, смотря на странную картину, какъ Гу бернскш чиновникъ со шпагою, въ тре угольной

шляп*, согнувшись въ дугу,

силится въ смвшныхъ конвульс1яхъ надъ поднят1емт> тяжести, поистиин*, не льзя было не хохотать отъ души. ОднакожзЬ

125

чиновники крепились и сохраняли мол. чаше,

хотя по временамъ,

взглядывая

украдкой другъ на друга, съ замечатель ною миною мигали глазами и высовы вали языки.

Наконецъ Уездный Судья,

маленькга и хитренькш старичокъ, осме лился сказать: «Позвольте милостиво доложить, Евге шй Ивановичъ, не ровенъ случай, такъ сказать, сохрани Господи! напримеръ, то есть надорваться изволите!» —

Ничего! ничего! — говорилъ Евге

ний, едва переводя духъ. «Подняли! —

возгласили разомъ все

чиновники голосомъ притворнаго удив лен1я. Евгенш торжествовалъ. — Богатырская сила, такъ сказать, у васъ, Евгенш Ивановичъ! — говорилъ съ льстивымъ умилешемъ Уездный Судья, — то есть, такъ сказать, напримеръ, Илья Муромецъ!

126

«Позвольте-съ мнъ- попробовать.»—ска залъ

тощш, подслеповатый

заседатель

увзднаго суда. — Куда теб*, ЕнстаФей Лукичъ! пе ребилъ Уездный Судья. — Глядя на тебя, друпе надорвутся отъ смт>ха. «Вотъ разве я примусь!» —

переоилъ

басомъ высокш и толстый Исправникъ. — Нетъ, тяжело! Нетъ, исполать вамь, Евген1Й Ивановичъ, — продолжалъ онъ, употребляя, какъ видно было, притвор НЫЯ уСИЛ1Я.

— Хе, хе, хе! — лукаво засмеялся Уез дный Судья. — Н1>тъ, Лука Петровичъ, далеко кулику до Петрова дня. То есть, такъ сказать, наприм^ръ, Евгешй Йва новичъ не нашего поля ягодка! «Ба! это что за комедтя!» раздалось съ громкимъ хохотомъ позади Евгешя. Евген1Й обернулся: тутъ былъ Матвей4» Петровичъ съ своею невьстою. — Разв*, продолжалъ онъ — вамъ поручилъ Губер

127

наторъ, между прочимъ, также испытать силу чиновниковъ? Бъдный Ревизоръ увидвлъ неприлич1е своего поступка; краска покрыла его лице. Смущеше его достигло высочайшей-сте пени, когда, взглянувши на себя, онъ увидвлъ,

что нижнее его бт>лое платье

было все перемарано Петровичъ

грязью.

Матвей

продолжалъ хохотать; даже

невеста его, дввушка очень умная и об разованная, съ трудомъ удерживалась отъ см^ха.

Евгенш самъ былъ готовь захо

хотать; но случайно взглянувши на со 1

съдственный домъ, увидь лъ

въ окошк*

лице, отъ котораго мгновенно холодная дрожь пробежала по его членамъ. «Пора обедать!— сказалъ Матвей Пе тровичъ, прекратя см^хъ, которому при писывалъ сильное смущегие Евгешя. — Мы нарочно пошли, чтобь тебя

звать.

Въ три часа, батюшка тебя ждетъ. Сего дня будетъ обедать у насъ — прибавилъ

128

онъ на ухо Евгешю—твоя отставная су женая, мадамъ Подушкина. Евгенш вздрог нулъ и машинально показалъ на окошко.» — Ахъ,,

это она! тихонько прогово

рилъ Матвьй Петровичъ. Между

твмъ Надежда уже скрылась;

Евгенш старался оправиться; раскланял ся съ чиновниками, и идучи

съ Матв*

емъ Петровичемъ, сказалъ погюламъ съ шуткою и горемъ: «да, я опять не очень удачно началъ мой дебютъ:

это стоитъ

концерта!» — Ну чтожъ!—замт>тилъ Матвей Пе тровичъ — въ обоихъ случаяхъ ты по казалъ

своей любезной только склон

ность къ изящнымъ искусствамъ : тогда ггЪлъ, а теперь игралъ на инструмент*: в*дь говорятъ,

молотъ

былъ

первый

музыкальный инструментъ! с^Вамъ весело шутить — говорилъ Ев генга вздохнувши — когда ваше сердце распБваетъ самый пргятный дуэтъ съ

129

милою подругою, а мн* въ самомъ де ле привелось играть только съ молотомъ, который могъ бы

разбить

мою креп

кую думу.* — Но это инструмента — возразилъ Матвей Петровичъ — вулкана, и я ско рее отослалъ бы его къ «Изойте видеть:-» пусть

онъ куетъ

на досуг* себе рога ;

теперь его Венера въ нашихъ рукахъ , не правда ли? «•Я васъ не понимаю.» — Какая патр1архальная невинность ! То сбирается увесть

свою

любовницу,

то притворяется девушкою. Посмотримъ, все ли будешь разыгрывать роль свято ши! Я хота не демонъ, но, чтобы им1зть удовольствие посмеяться, постараюсь ис пытать твою наследственную доброде тель отд> Цльи Маркеловича! Разговоръ ихъ

былъ

прерванъ голо

сомъ Генерала, который, стоя на крыль це своего дома, громко кричалъ Евге

150

шю: «милости просимъ; мы давно васъ ждемъ.л Отговариваться было не ловко. Евге нш выпросилъ только позволешя схо дить домой, чтобы снять съ себя Фор менное облачеше. 1

Надежда была въ Верхнеудинскъ , про *зжая въ Кяхту.

Встретившись у Гене

рала съ Евгешемъ, она едва могла удер жать порывъ пробудившейся любви, и сказала почти вслухъ : «Ахъ, это онъ1» Напрасно въ т е ч е т е двухъ лъжь «Изой те видеть ,л поилъ ее самымъ лучщимъ ханскимъ чаемъ и кормилъ отличными Китайскими яблоками; ничто не могло разогнать ея глубокой грусти. в и д е т ь — говорилъ

«Изойте

мужъ, жалуяся ея

родителямъ — т. е. изойте видеть, слов но мыла съ"Бла; изойте ВИД-БТЬ, • всегда, то есть, смотритъ, какъ.. . . — Какъ смотритъ ? — подхватила съ ПГБВОМЪ

мать.— Смотритъ!... вотъ еще

выдумалъ! дочери ?

Да разве не смотреть моей

Мать была первая виновница несча СТ1Я Надежды; за то усердно и защи щала ее противъ нападенш мужа и, на копецъ, даже перешла въ домъ з я т я ! Признаться сказать, положение «Изойте видеть» не очень было завидно: не разъ раскаявался о-нъ, что — какъ говорит ся — «селъ не въ свои сани»; каждый день продолжалось между зятемъ и те щею ужаснейшая война; женская сто* рона всегда победоноснее: зять сдался на капитуляцию, следствтемъ которой была полная свобода жене. Пользуясь защитою матери, Надежда мало заботилась объ угождеши муя^у; оказывала ему явное пренебрежете, и находила единственную отраду: мечтать о блаженстве, которое проскользнуло между ея пальцевъ.

132

Евгенш, увидевъ сгон} возлюблен ную^ нашелъ ее еще прекраснее, еще милЪе: утихавшее

море

чувствованш

опять

взволновалось съ прежнею силою. Во время стола, пламенный юноша почти не сводилъ съ нея глазъ.

Надежда, мо

жетъ быть, сравнивая Евгения съ СБДЫМЪ и изношеннымъ «Изойте видеть», также находила

его на сей разъ -едва ли не

прекраснее

самаго Аполлона Бельведер

скаго. Не знаю, замечали ли друг!е, какъ Евгений и Надежда упивались небесною сладост1ю взглядовъ; знаемъ только, что Матвей Петровичъ, по крайней мере по видимому, не замечалъ этого: онъ самъ4 былъ весь погруженъ, съ головою и съ ногами, въ сладостнейпле восторги сча стливой любви.

Но какая безконечная

разность была въ чувствовашяхъ той и другой пары влюбленныхъ!

Тамъ былъ

вспыхнувп.пй вулканъ воспошшанш, ко

135

торыя то услаждали, то терзали сердце; горе и радость сливались въ смутное, неопредвленное ощущеше; вид-вше пре вращалось то

въ упоительный,

то въ

•(4';

страдальческш сонъ, въ которомъ исче залъ весь апръ, кромъ1 двухъ еуществъ ; здЪсь, напротивъ, гор'Ёлъ весь пламень счастливой страсти: надежды и желашя роемъ вились около блаженствовавшихъ сердецъ. Ихъ любовь была стройною и сладостною мелодгею, которой темою была чистая, небесная радость. Какое железное сердце решилось бы сказать имъ въ эти незабвенныя минуты: несча стные! ваши желашя никогда не сбу дутся , ваше счаст1е — мечта! Поел* об*да, по предложешю Матвъя Петровича, поехали за городъ на екно косъ. «Теперь настала минута искущешя — сказалъ Матв-ЁЙ Петровичъ, съ улыбкою, сжимая руку Евгению. — Не отослать ли ЧАСТЬ I.

поекорве молоть на кузницу изойте ви д1>ть?» Двъ1, три рюмки вина, выпитыхъ Ев гешемъ за объуюмъ, щекотливымъ

сделали его менЪе

къ насмътпкамъ Матвея

Петровича. — Я думаю, пасся прежде ментами —

изойте ВИДЕТЬ уже за вс1зми нужными инстру

отвЪчалъ Евгенш также съ

веселою улыбкою. День былъ ясный и жарктй. Ароматъ скошенной травы

наполнялъ •воздух1*.

Гуляющге расположились пить чай. Для Сибиряка пить чай въ пол*, на берегу р*Ьки,

посреди

ароматическаго

запаха

цвътовъ, при утихающемъ дневномъ жа рЪ — есть такое наслаждеше,

котораго

выше онъ ничего вообразить не можетъ. Въ кал^дый ясный лЪтнш день, вы уви дите щфлое населен1е Иркутска то иду щее, то Идущее, то плывущее

съ чай

никами и съ самоварами за городъ. Бы

135

вало, вечеромъ, по живописнымъ бере гамъ Ушаковки, вездъ* раздаются ТГБСНИ веселя1цихся въ полной простота сердца, а молодость, любовь! Лхъ^ славное житъе то было! Такъ наслаждались

и напш любовни

ки, старые и новые, на роскошныхь берегахъ Селенги. СЕНОКОСЦЫ, окончивъ дневный трудъ, собирались съ песнями въ балаганы. Родные звуки нашихъ п* сенъ всегда ближе къ истинно Русскому сердцу , ч*мъ

неестествен и ыя

рулады

Итальянской музыки, или сладостраст ные напевы Французскихъ

романсовъ,

звуки, полные Русскаго чувства, всегда унылаго, но всегда

открытого

и при

вольнаго, какъ сама мать Русь

святая.

Ахъ ты поле, поле чистое, Поле чистое, широкое! Отчего ты поле чистое, Вдругъ туманами закрылося,

156 Темньшъ мракомъ приза куталось, Черной тучей прюд-влося ? Ахъ, ты, сердце молодецкое! Отчего т ы . . . . Слушая отлаленные переливы унылой п-всни, Евгешй и Надежда едва удержа лись отъ слезъ; не говорили, но пони мали

ясно другъ друга.

Никто не »гЪ

шалъ

имъ предаваться

возгоравшимся

чувствовашямъ. ЛЕТО—самое опасное время д,ля люб ви! Когда солнце дышетъ животворною теплотою, когда все въ природ* цв'Ьтетъ и нажить чувства, когда самый воздухъ вливаетъ въ грудь восхищение и любовь: не угодно ли вамъ прогуляться

съ лю

безною вашему сердцу, ГДЕ -нибудь по далЪе отъ людей, наприм1зръ, на бере гахъ

Селенги, какъ

это случилось съ

Евгешемъ? Въ полномъ упоен1и страсти, онъ шелъ

съ Надеждою —

утраченною

137

Надеждою, но все еще драгоценною для сердца. Ч'Ьмъ разговоръ ихъ делался живее, темь пламень любви разгарался сильнее и сильнее. Юные любовники не думали, куда они идутъ: имъ не бы ло ни до чего нужды во всей вселенной, кром* самихъ себя. То входили въ лесъ, то опять выходили на поле, и опять углублялись въ лесъ, все далее и далее; наконецъ очутились у подошвы высо кой горы. На половине ед былъ уступъ, окруженный яблонями и благовонными тополями. Подъ навесомъ ихъ сели на ши мечтатели; предъ глазами ихъ раз тилалась обширная равнина; вдали зака тывалось солнце; хоры птичекъ пели ему прощальную песнь. Природа начи нала дремать и нежиться, располагая сердце къ сладостнейшимъ ощущешямъ. « О милая Надежда ! — говорилъ съ жаромъ Евгешй, пламенно целуя ея ру ку— посмотри, какъ кругомъ насъ все

158

прекрасно, все дышетъ такою радостмо и жизшю: отъ-чего мы одни осуждены быть несчастными? » Надежда не отвечала,

но такъ сладо

стно смотрела на Евгешя, и такъ готова была излить въ него свою душу, что, въ забвенш самого себя, пылкш юноша страстно прижалъ

ее къ своей

груди.

Уста ихъ соединились и долгш, пламен ный поцелуй былъ предввстникомъ, что между непорочност1ю и преступлешемъ только одинъ шагъ, хотя этотъ шагъ чрезъ неизмеримую бездну. Но когда пре ступная чувственность была готова вос # торжествовать надъ чистыми душами юныхъ любовниковъ; когда довольно бы ло одного мгновешя, чтобы приготовит^ неизгладимое раскаянхе на цвлую жизнь, Евгенш, какъ бы внезапно пробудившшся отъ обольститель наго сна, вырвался изъ объяпй Надея^ды. — воскликнулъ онъ

159

мы несчастны; но не будемъ виновны! Для страдальцевъ есть благое Провиди т е , для преступниковъ его Н1УГЪ!» Надежда залилась слезами. «Провид-вше — грворилъ Евгенш, уст ремивъ глаза на небо — назначило намъ тяжкой кресгъ разлуки: должно покори тся его святой волъ\» — Я на все готова! — отвечала На дежда, рыдая. «Поклянемся — продолжалъ съ силь нымъ чувствомь Евгенш — поклянемся не видаться бол&е на земл1>: есть веч ность, въ которой мы некогда з'видимся, если будетъ на то высшая вола! Евгенш еще разъ прижалъ

Надежду

къ груди своей. — л Прощай навсегда! — говорилъ онъ, задыхаясь отъ слезь. —Навсегда! — повторила съ глубокою гореепю Надежда. «Что господинъ святоша!— вскричалъ издали Матвей Петровичъ, спускаясь съ

по

своею невестой съ г о р ы , — Не говорилъ ли я , что къ " изойте видъть^ надобно поскорее отослать твой молотъ.... да вы

Ба!

о чемъ-то плачете? — прибавилъ

онъ, подойдя ближе.» —Ахъ, Матвей Петровичъ!— говорилъ Евгенш съ тяжкимъ вздохомъ — вы на слаждаетесь счаепемъ сбывающихся на* деждъ, анамь суждено только оплакивать погибппя;

вы

составляете

для

себя

планы, какъ разделять взаимное блажен ство, а мы составили еебъ1 планъ.... — Какъ провести «Изойте видеть?»— продолжалъ

съ усмъчпко^о Матвей Пе

тровичъ. «Полно надъ ними шутить,

милый

другтЛ — говорила его невеста.и — Мы составили планъ — продолжалъ Евгенш съ чувствомъ оскорбленнаго бла городства — разлучиться навсегда, и по 4

клялись предъ Тъмъ, кто видитъ чисто* *

ту нашей клятвы — поклялись никогда не видаться более на земле! «Благородный ю н о ш а ! — воскликнулъ Матвей Петровичъ, кинувшись

обнять

Евгешя — прости меня : я не зналъ' всей возвышенной чистоты твоихъ Осьмнадцатйлетняя

чувствъ!

Амал1Я, девушка

съ нежною душою и пламеннымъ харак теромъ, могла ли равнодушно смотреть на эту сцену?

Она бросилась

въ объя

Т1Я Надежды и горько заплакала. ни говорите,

а оплакивать

Какъ

чужое горе

несравненно легче, нежели свое собствен ное. Къ сытному и веселому счастливой четы

было

блаженству

нужно

приме

шать несколько капель какой - нибудь печали, для полнаго наслаждения.

Ве

роятно, слезная драма не скоро бы кон чилась, но въ кустахъ послышался шо рохъ. «Боже мой! Медведь!—вскричала сквозь

142

слезъ

Надежда, вырвавшись

изъ р) къ

Амалш. — Никакъ

нъ-тъ-съ, ваше

Д1е! — отвЪчалъ

благоро

старый гренадеръ, вы

ходя изъ кустовъ— это мы! Его превос ходительство требовать

далъ-съ

приказъ

назадъ

всю компашю: * оезпокоиться

изволитъ. Назадъ пошли ТГБШКОМЪ. удивительная:

НОЧЬ

была

ясная, теплая, звъздная;

воздухъ ароматическш; р*ка, огромная, гладкая, катила зеркальныя струи подъ ваклонен1емъ ивъ; а тамъ, изъ отдален ныхъ л*совь, поднимался 'св-Ётлый шаръ луны, бросая серебряный лучъ на поля, воды и холмы. Евгенш и Надежда шли въ безмолвш; сердца мхъ говорили, но уста молчали. Истинная печаль безмолвна. Напротивъ, Матвей Петровичъ наговориться.

и Амал1я не могли

Они прокладывали

себ*

въ будущемъ самую блестящую преспек

143

тиву. Матвей Петровичъ уже уезжалъ въ Петербурга; уже показывалъ своей любезной вс* редкости северной Палг миры; уже они жили тамъ посреди утехъ, веселш и безчисленныхъ наслаж дешй, и снова возвращались къ родите лю, и опять путешествовали. сгАхъ, другъ мой!« — говорила Амал1я, «какъ бы я желала, чтобы уже прошли двадцать пять лЪтъ: мне кажется, и то гда я такъ же бы страстно тебя любила, и тогда такъ же была бы счастлива, какъ теперь.» Матвей Петровичъ несколько призаду мался: сорокалетнему жениху на будушде двадцать пять лЪтъ не очень весело по сматривать; однакожъ, сжавъ сердце, отвЪчалъ.съ прежнимъ тономъ: и я то же! — Гд-Ь мы будемъ тогда? Что тогда сЪ нами слтчится ? — продолжала Ама Л1Я съ полною наивно*ст1Ю. — Знаешь ли

144

что? я желала бы имТ.ть небольшой до микъ, котораго окна были бы на море... Кажется, какъ бы Мы съ тобой

это

было хорошо!

любовались бы каждый

день закатомъ. Ахъ, какъ я люблю смо треть на закатъ солнца на м о р * ! . . Ме жду тЬмъ около иасъ резвились бы.... Амал1я не могла договорить: она почув ствовала, что заговорилась; покраснела, какъ роза, и замолчала. «Что же

ты

перестала

достраивать

свой прелестный замокъ, милая Амал1Я— говорилъ Матвей Петровичъ , прижимая къ себе стливъ

ея руку. — Ахъ, "'какъ я сча* теперь

и какъ буду счастливъ,

когда назову тебя своею навсегда, навсе гда ! — Л и такъ твоя навсегда! на-веки! Одна смерть можетъ меня разлучить съ тобою! . . . Но кто это въ дали! . . . Это батюшка; кажется, онъ кличеть меня!*. Сейчас ъ !

145

Генералъ сердито взялъ ее за руку, посадилъ къ себ* въ коляску и увхалъ, сказавъ весьма холодно Матв1>ю Петро вичу: «пожалуйте к о м и * завтра поутру; я долженъ съ вами объясниться.» * Матвей Петровичъ какъ бы пораженный пропала изъ виду, и въ темной дали все блаженство.

ЧАСТЬ I.

остался на М-БСТЪ*, громомъ. Коляска съ нею скрылось его мечтательное

Матвей Петровичъ не смыкаль глазъ во всю ночь, и рано поутру ушелъ къ генералу. По уход!» его, принесли съ по чты письмо. Надпись была не отцовской^ руки: тяжелое предчувств1е овладвло серд* цемъ Евгешя. Онъ торопливо розорвалъ конвертъ: писалъ Илья Маркеловичъ. «Любезный другъ, Евгенш Ивановичъ!, Ты, я думаю, помнишь превосходное со ^гинеше Франклина, которое, бывало, въ натиихъ литературныхъ вечерахъ въ Пала

1ЛТ

тв, мы читали и перечитывали несколько разъ; помнишь, онъ говоритъ: «должно ли сожалеть о томъ, что новый младенецъ родится въ вечности?» Евгешй затрепеталъ, и едва могъ про читать еще НЕСКОЛЬКО сгрокъ, где Илья Маркеловичъ увЪдомлялъ

его о смерти

его отца. «И такт» все кончено!» — ска залъ

Евгенш

съ

глубочайшею

горес

тно. «Моего благодетеля Н'БТЪ; СЪ моею незабвенною Надеждою я разстался на всегда. Родитель мой, бедный родитель мой, т ы одинъ быль послЪднимъ ут1>ше н^емъ моей жизни — и тебя не стало! Боже великшЬ Слезы облегчили его грудь; онъ продолжалъ чтеше письма. »Отец^ твой умеръ почти такъ, какъ умирали древше мудрецы: ни одной жа лобы, на страдаше, ни одного слова, въ которомъ бы выражалось чувство страха й боязни. Даже, говорятъ, онъ имъ*лъ ето^Шо' духу, что записалъ въ своемъ

148

журнал*

собственною рукою: «17 числа

смерть»; потомъ, ислолнивъ обряды рели пи

и простившись со ВСЕМИ, окружав

шими

его,

великодушный

страдале^ъ

ожидалъ смерти, какъ отрады, какъ из бавлешя ,

повторивъ

несколько разъ:

вгскоро ли конецъ жизни?» «Разбойникъ этотъ ивостранецъ!»вскри чалъ

въ

отчаянш и

бешенств* вб$

жавшш въ комнату Матвей Петровича «посмотри,

что

онъ пишетъ. Но и ты

получилъ письмо?» — Мой батюшка скончался! «Скончался! смерть! Что быЛО

Слава

что

есть

было бы, если бы некуда

СКрЫТЬСЯ

этихъ лютыхъ ются

Бо*у,

ОТЪ

ЭТИХЪ ЗМ"БЙ,.,0ТЪ

зверей, которые имену

людьми! Я готовь бы лучше сто

разъ умереть, нежели....» — Что такое случилось? аЗлод-вй

иностранецъ

обнесъ

меня

предъ Генераломъ, которому онъ давниш*

149

шшй гплягелъ: ты знаешь, что Генералъ ему землякъ. Глупецъ всему повЪрилъ— и мит» иа-отр'Ьзъ отказалъ. женъ

теперь

дт>лать? Я

Что я дол обезславленъ,

уничтоженъ, убить, а моя Амал1я ? Она не перенесетъ этого! — Какое неожиданное несчастхе!—го ворилъ Евгенш.

У меня не достаетъ раз

судка , что вамъ присоветовать Матвей

Петровичъ

ходилъ

скорыми

шагами по комнат*, вовсе не слугпалъ Евгешя и разговаривалъ самъ съ собою: * Да , мн* остается одно спасеше: умереть ^ умереть ! А мой врагъ ? — Онъ будетъ жить и смеяться надо-мною! И * т ъ , я недопущу его до этого

счастгя:

прежде

я самъ наслажусь его мертвой хрипотою , прежде я бу^у съ восхищешемъ смотреть, как ь

онъ

ныхъ

судорогахъ и слышать

клят!я; мой

будетъ издыхать , в ь смерт мои про

голосъ будетъ ему

трубы страшнаго суда....

150

—

Не ' говорите такъ , Магввй

Пег

ровичь — ирервалъ его Евгешй, —Если вы христ1анинъ, вашь долгъ

прощать,

а не' мстить ! «Прощать , никогда! Чтобы я простиль этому злодъто, этому убшцъ1.'. .. —

Но развъ

Спаситель не молился

за своихъ убшцъ ?.. . «Спаситель!. . . но онъ

былъ

Богъ,

а я червь ! — Но ВМЪСТБ и Богъ ! Не повторяли ли вы ггвкогда съ особеннымъ чувствомъ безсмертнып

стнхъ:* я

Цлрь! я рабъ,

я червь , я Богъ ? *Такъ , такъ ! . .. но дайте ЛИГЕ время, можетъ быть, оно меня успокоитъ когда нибудь ! . . . Да , оно одно коить, повторилъ

меня

успо

съ гореспю Матвей

Петровичъ, котораго бьшеная запальчи вость начала превращаться вь тихую пе чаль. —

Смерть!

смерть ! . .

о, какое благо

ты,

151

, Матввй Петровичъ погрузился въ глу бокую думу. Продолжительный размыш лешя утишали

первыя впечатления го

ря ; остался на сердцъ свинецъ постоян ной

и незлечшюй скорби.

Въ такомъ

положенш онь возвратился чь Иркутскъ 1

ВМ'БСТЪ

съ Евгешемъ.

Первый

выходъ

Евгешя

изъ дома

былъ — на кладбище , находившееся на высокой горв близь

города.

Если уви

дите ПОДЛБ старой 1ерусалимской церкви на правой рукъ три калшя : тутъ лежигъ все , что было для Евгешя драгоц-Ьянаго на земл'Б: отецъ, мать и братъ.

Евге

нш уналь на могилу отца, и долго, дол го не могъ съ нею .разстаться; казалось, онъ хотт>лъ еще разъ услышать голосъ родителя; онъ взывалъ къ нел!у, горько рыдалъ — ответа не было. Кргъпокъ сонь жертвыхъ! Отходя отъ могилы, Евгенш остановился на валу, которымь обнесе но кладбище. Оттуда видт>нь былъ весь

152

городъ. Тамъ была жизнь, зд*сь смерть; тамъ колыбель , здъсь могила! Еигешй, вт> глубокой дум* , смотр*лъ то на го родъ , то

на кладбище; ему казалось,

что жители города непрерывною, безко нечною ЕГБПЬЮ тянутся на гору и рас кладываются

по могиламъ; что предъ

нимъ прошли такимъ образомъ ВСБ жи иущде

въ это время — и городъ совер

шенно опуст1влъ.

Нигд* ни звука , ни

слова , ни лица человъ'ческаго. чество

смерти,

котораго

Влады

мы не ви

димъ при непрерывно—возобновляющих ся ИОКОЛ'БШЯХЪ, представилось все мъ

ему во

грозномъ величш. ' Жизнь оста

новила свое течеше, возобновлен1е по колФн1Й лЪтъ

прекратилось,

вся земля

чрезъ

представляла

сто

обшир

ное, безмолвное кладбище , гд1» оплаки вая, погибшш родъ челов1зческ1й, бро дили дряхлые старцы , доживаюшде по сл*дн!е дни; съ ними погибла память

153

людей на земл*. Какъ смешно показа лось Евгешю суетное величхе людей, эта шумная слава, эти безсмертные памят ники , эти громкш предания, возв*щаю Щ1я о великихъ

земли! Благов*стъ

къ

об*дм* вывелъ его изъ мечташя. Вь Иркутск Б была получена грозная в*стъ о вступленш на , вЬсть,

въ Росс1ю Наполео

потрясшая сердца Русскихъ

отъ Днепра до Камчатки. Въ Иркутск*, за шесть тысячъ верстъ

отъ столицы ,

всякая рана , всякой ударь , наносимый отечеству, столь же живо и сильно бы ли чувствуемы, какъ и въ самомь серд цъ1 Россш. Евгетй посиьтилъ

въ соборъ , гдЪ

собрался почти весь городъ. Когда, поел* литурпи, былъ прочитанъ незабвенный маниФестъ о нашествш враговъ, и когда духовенство,

сь глубокимъ

чувствомь

умилен1я и горести восп*ло: «Царю Не бесный!»

на глазахъ всего народа пока

154

зались слезы ; мноое пали на колена и зарыдали.

Нельзя забыть

вЪчно ЭТОЙ

торжественной минуты ! Евгенш и Матвей Петровичъ, отъ при роды

чувствительные

и пылкге, были

внЪ себя; самь Илья Маркеловичъ, вели кш ФИЛОСОФЪ и стоикъ, не могъ удер жаться отъ слезъ, и скрываясь вдали отъ людей за большимъ столбомъ, утиралъ себъ- глаза полою своего длиниаго сюр тука. «Другь м о й ! — Сказаа1ъ съ жаромъ Ма тввй Петровичъ, выходя изъ церкви — знаешь ли что? Мы потеряли здЪсь все, намъ на землЪ ничего не осталось дра гоц'Ьннаго кром* отечества — идеагь уме реть за него!» —

Идемъ! — повторилъ Евген1Й броса

ясь въ его объят1я — положимь за него свои головы! «Богъ да благословитъ

ваше надгБре

Н1е! — говорилъ со слезами Илья Марке

155

ловичъ. — Теперь только я чувствую, сколь тяжка умереть

моя болезнь: я не могу

за милую

отчизну; по крайней

м^р-в счастливь ТБМЪ, ЧТО, можетъ быть, умру прежде, нежели какая нибудь злая ВЫЕСТЬ. . . . »

— Неужели можно думать! — возра зилъ Матвьй Петровичъ, — что Россия можетъ быть покорена? Никогда! «Никогда! — повторилъ

съ ТБМЪ же

чувствомъ Евгёшй.— Скорее Русскге ля гутъ

костьми отъ Днепра до Ангары,

чЪмъ отдадутъ чужестранцамъ свою не зависимость и свободу!» — Да будетъ! — говорилъ

съ

чув

ствомъ глубокой молитвы Илья Марке ловичъ. Сборы въ дорогу Петровича

были

Евгешя и Матввя

не продолжительны.

Илья Маркеловичъ провожалъ ихъ до бе рега Ангары, и когда отквзжаюице пе реехали чрезъ р^ку и сЪли въ повозку,

156

онь еще долго смотрЪлъ въслъугь за ними. Съ каждою

минутою

попозка терялась

изъ глазъ болъ-е и больт, наконецъ дви ж е т е ея было замътно только по обла ку пыли; еще несколько минуть — и Ев генШ сокрылся на-в'Ьки изъ глазъ добра го Ильи Маркеловича. Въ глубокой за думчивости долго стоялъ мудрецъ на на бережной, облокотясь на перилы, и по томъ, глубоко вздохнувши, поилелъ вдоль по берегу своими мерными шагами.

КОНЕЦЪ 1-И ЧАСТИ.

АВТОМАТЪ

К, сесть оторол.

1841.

ЁЪ ТИПОГРАФ1И А. ЮГАНСОНА*.

-О"

т)

ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ, съ тЬмъ, чтобы по отиечатанш, пред въ ЦенсурныЙ Комитетъ узаконенное число экзем пляровъ. С.Петерб^ргъ, Октября 10 дня 1841 года. Ценсоръ. А. Очкинъ*

XI. Арапя вступила въ позищю при Ца рево-Займищ'Ь. Былъ вечеръ. Грустное осеннее солнце печальными своими лу чами рисовало на безпред'Ьльномъ пол* длинны я т^ни безчисленныхъ палатокъ. Задымились огни., но НИГДЕ не было ни слы шно, ни видно живой деятельности во еннаго стана: лагерь походилъ бол*е на ЧАСТЬ п.

молчаливую

толпу изгнанниковъ,

на сильное войско могущественнейшей имперш. Солдаты молча собирались око ло огней, и потихоньку толковали по 1

своему о судьбъ кампанш. « Эхъ, братцы !» — говорилъ старый гренадеръ, покачивая головою — «кабы теперь да нагаъ отецъ Александръ Ва* сильевичъ, вечная ему память

(солдатъ

набожно перекрестился, взглянувъ на не» бо), не бывать бы супостату на Русской землъ1, не смеяться бы ему, злодею, надъ нашей трусостью. Вспомнить не могу., ре» бята; слышь, такъ мурашки по т*лу и за бътаютъ, какъ раздумаешься о прежнемъ. Бывало, вскрикнетъ отецъ нашъ, своими лебединымъ голоскомъ: » Чудо - богаты ри! надавай в1этры! Богъ васъ водить: Онъ ващъ командиръ! Впередъ!«- Вотъ, слышь, кровь такъ и закипитъ ключемъ; такъ бы врага:

вотъ и налет.влъ орломъ на

откуда храбрость берется; н*тъ

йи страха, ни устали: смерть — когеьйка! А теперь!...» — Да, братъ Бурцовъ, — сказалъ так же старый солдатъ,— теперь не то! « Да растолкуй т ы намъ, Егорычъ» — подхватили несколько молодыхъ сол датъ, — «отъ чего это? Аль боятся?... » +— Боятся! — повторилъ Лука, мрачно нахмуривъ брови, и покачавъ головою.— Сказать просто.... остальныя слова про говорилъ онъ шопотомъ. <Юй л и ! — съ испугомъ вскричали мо лодые солдаты. —Чего бояться намъ?—продолжалъЕго рычъ. — Аль наши груди не кръ-пки, или штыкъ нашъ притупился? Пусть велятъ: не пожал'Ъемъ силъ, наточимъ его острее прежняго. «Эхъ, кабы батюшка Царь» — совздо хомъ сказалъ Бурцовъ — «да прислалъ бы намъ старичка Кутузова....»

А что? развъ1 удалъ ? — спросили мси лодые солдаты. «Ученичекъ

Александра Васильевича,

покойника» — отввчалъ Бурцовъ. — «Рус ская кровь въ жилахъ, а ума не зани мать стать! Слышь, самъ Алекса ндръ Ва сильевичъ говаривалъ: «хитеръ Кутузойъ, не ходи близко: обманетъ!»

Когда, ска

зываютъ, Измайлъ брали, такъ Кутузову первый взлетъ'лъ

орломъ на егЬну, й

Александръ Васильевичъ назвалъ его пра* вою рукою!

А? какова честь? ъ

— Да что жъ не пришлютъ его?! «Слыхали ли вы старинную поговор ку: сердце Царское въруктьу Бога.

Царь

батюшка знаетъ, что дЪлаетъ. Будетъ уго дно Богу — пришлютъ ...» — Когда-то пришлютъ, — съ груст1Ю повторили молодые солдаты, — а межъ тЪмъ Москва б-влокаменная за плечами' Ахъ, ребята! что-то будетъ? . . . « Будетъ, что Богъ велитъ,» — сказа лъ

Бурцовъ. — «И грустно, да д*лать нечего: наше двло служить не тужить, да уми рать за въ-ру и Царя православнаго,..» —То-то и б*да,—возразилъ Егорычъ— что и умереть-то не даютъ за матушку Россно. Худо, ребята! добру не бывать! « Не бывать!» — грустно прошептали вс* солдаты, бывцие въ кружку, и по чти не замечали, что огонь, около ко тораго они стояли, едва курился. Шъ ближней палатки смотръчш на эту сцену три офицера. Два изъ нихъ были наши знакомцы: Евгенш и Матвей Пе тровйчъ. . «Слышалърл» — спросилъ Матвей Ие тровичъ Евгешя. — Да! — отв^чалъ Евгенш со вздо хомъ. сг При такомъ расположены! войска пло хая надежда на победу!. .» — Вы новички,—возразилъ третш, — и потому такъ судите. Что значатъ пу

стые толки солдатъ? Барклай уже пока залъ свой умъ

въ превосходиомъ отсту

пленш. Чего же нельзя надеяться отъ его гешя? <г Такъ, Густавъ Ивановичъ,» отвечалъ Матвей Петровичъ: аникто не може,тъ осмеливаться оспоривать достоинства Бар клая; но согласитесь, что главная пружи на победъ есть нравственная сила войска, а теперь наша аршя....» —Искусное отступление есть уже поло вина, победы—возразилъ съ жаромъ Гу ставъ

Ивановичъ; — здесь исполнился

планъ, начертанный съ глубочайшимъ соображешемъ. «Нельзя оспоривать, что исполнено удачно;

но

отступление

отступать

еще

не значитъ побеждать: война еще не начиналась, и участь

ея, еще не р*

шена. Вспомните^ что предъ нами тоть же страшный генш Наполеона и войско, одушевленное славою победъ и доверен

ностпо къ гешальному вождю — войско, притомъ, отлично устроенное и несрав ненно большее числомъ, нежели наше. О! впереди еще много работы! Одна не счастная битва можеть уничтожить на шу арм1Ю, и Наполеонъ сделается вла стителемъ всЪхъ путей: одинъ народъ не въ силахъ будеть оградить отъ него наши южныя провинцга!» — Поздравляемъ съ сращеентемъ! — ска зали* вошедште въ палатку еще два ОФИ цера. «Съ сражен1емъ?» — съ ужасомъ спро си лъ Матвей Петровичъ. — Что, струсилъ ? — насмешливо ска залъ Гуетавь Ивановичъ. «Струсилъ! — строго отвъчалъ Матвей Петровичъ, нахмуривъ брови. — «Густавъ Ивановичъ, я тебя люблю, какъ челове ка благороднаго, но я не простилъ бы теб* этого слова въ другое время: те перь наша жизнь принадлежитъ отече

ству. Мы за ТЁМЪ пргвхали съ береговъ Ангары, чтобъ умереть за родину; но должно сознаться: победа не нашъ уд*лъ!я — Мы того же мнЪшя, — сказали пришедппе офицеры. — Барклай , че ловЪкъ необыкновенный , предуб'Ъждеше не даютъ Притомъ,

но сильное

войска и упадокъ духа

никакой надежды на усггЬхъ; едвали и позищя довольно

выгодна: знатоки говорить, что слиш комъ открыто мвстоположете и не пред ставляетъ никакихъ естественныхъ пре* градъ, которыя могли б ы , уравновесить неравенство силъ. «Мн* кажется, господа, — зам*тилъ Густавъ Ивановичъ—вы гораздо болЪена ДБЯЛИСЬ

бы на усп-Ёхъ, если бы командо

валъ. ...л» — Да, мы не имЪемъ причинъ скры вать свои чувства — перебилъ Матвей Петровичъ; — вы слышали желашя сол дать....

«Следовательно вы болъ-е наДъ-ялисЬ бы на успвхъ, если бы командовалъ какой нибудь Кутузовъ....» — Не какой нибудь Кутузовъ—^серьез но отв'Ьчалъ одинъ изъ ОФйцеровъ, : — но Кутузовъ, который первый взошелъ на приступъ Измаила, который съ тридца ти - тысячнымъ корпусомъ умъмъ про ложить себв дорогу посреди Французской армш, и остался побъ*дйтелемъ, Кутузовъ, который недавно взялъ въ ШГБНЪ все ту рецкое войско, и едва не захватилъ само го визиря, Кутузовъ, йаконецъ.... — Что это значитъ? — вскричалъ Евге нш, стоявш'ш въ это время у палатки, -—* шумъ, тревога! Офицеры выбъжали изъ палатки. Вда ли ъ'хала вдоль лагеря коляска. По мЪ* р * ея движешя, шумъ и волнеше увели* чивались.«Кутузовъ пр1*халъ!»—наконецъ раздалось по всему протяжешю лагеря. Орелъ воспарилъ надъ головою маститаго

10 вождя. Герой, принимая это за знамете победы, почтительно обнажилъ с*диш свои — и неописанный востбргъ войска слился въ одно торжественное и безко нечное: ура!

XII.

Не льзя думать, чтобы кто либо изъ Русскихъ не зналъ подробностей Боро* динской битвы — битвы, гд* Росс1я бо ролась съ Ц'БЛОЮ Европою, и устояла; гд* великга генш Наполеона въ первый разъ впалъ въ недоум-Ьще и неръчни* злость; гд* кровгю ста тысячъ жертвъ былъ подписанъ приговоръ его паденгя; наконецъ, онъ явился въ посл*днш разъ съ дБвственною славою всем^рнаго

победителя, съ могуществом^

которое

еще нигде не встречало преграды, съ волею, предъ которой смирялась целая Европа — и отсюда начинается перюдъ его бедствш и па д е т и , уже

отъ

которыхъ

вся сила его гешя не могла его

спасти. Бородинское поле разделялось на-двое Смоленскою дорогою.

Правая сторона

оканчивалась рекою Москвою и была защищена со стороны Фронта "крутыми берегами ручья Кологщ левая, между но вою

и старою

Смоленскими дорогами,

бывъ открыта, составляли, такъ сказать, дверь, въ которую Наполеонъ должен** былъ ломиться: тутъ былъ единственный входъ въ Росс1Ю, руссше оермопилы. Вы? соты близъ деревни Семеновской представ ляли порогъ, укрепленный сильнейшими баттареями. Наполеону необходимо пред» лежало

перешагнуть,

или

погибнуть.

Почти нечеловеческая храбрость

была

оказана Французами. Выходя изъ лесу, они строились подъ картечными выст релами; ничто не могло удержать ихъ стремлешя: колонны бросались на бата реи и погибали, но какъ бы силою" ча родейства выходили новыя, и снова по гибали. Впрочемъ, если нападете сопро вождалось отчаянною, безумною отвагою, то и сопротивлеше было чудомъ непо колебимой твердости и мужества, чудомъ, какое можетъ произвести только пламен ная любовь къ отечеству. Около полудня усилия непргятеля осла бели, миогократныя нападешя его были отбиты, и битва начала умолкать. «Славный пиръ!« — говорилъ

Матвей

Петровичъ Ев*гешю, стоя въ колопнахъ, охранявшихъ батареи: — ^задали Наполе ону: долго будетъ у него въ голове кру житься. Гости пьяны, и хозяева веселы, но пирушка

что-то замолкаетъ: знать,

кроваваго вина недостало!« ЧАСТЬ и.

-г— Нашъ орелъ изъ высокой Екате рининской стаи,—говорилъ Евгенш^ — показалъ

здт>сь

всю

свою

орлиную

прозорливость. »Да!« — отв1зчалъ Матвей Петровичъ,-^ »Одинъ выбор'ь позицш уже ручается въ нашу

пользу:

Наполеону заперты ВСЁ

входы, кромь одного. Неприятель не мо жетъ развить вполнт> превосходство сво ихъ силъ, и долженъ лт>зть въ одни уз К1Я ворота, гд^ для него всегда готова новая встреча. Замечаешь ли, какъ кор пуса приходятъ всегда въ пору. Все де лается такъ легко и прос*го: но въ томъ и мудрость великихъ полководцевъ. Смо тришь, у плохаго начальника, то прика занхе пришло не во время, то колонна запоздала, то . ..« — Однако Наполеонъ еще не усталъ.— иеребилъ Евгенга,

разсматривая вдали

движен1е непргятельскихъ войскъ. — Смо трите, какая тамъ страшная суматоха;

войска сгущаются; безпрестанно подво зятъ новыя оруд'ш; вездЪ раскидываются новыя батареи. Едвали не начнется пиръ пуще прежняго? Боже милости вый!—прибавилъ со вздохомъ Евг/енщ,— чЬмъ-то все это кончится? » Ч1;мъ ни кончится/с—отвЪчалъ Мат ВБЙ Петровичъ, — »но мнЪ конца не ви дать !« — Отчего вы такъ думаете? »Это можно чувствовать, по не ду мать. « —Предчувств1е иногда обманываетъ! л Может?» быть; но мое в!>рно. Впро чемъ, я съ тЬмъ и сталъ вь эти ряды, чтобы утмереть за родину.« — Т а к ъ , ничто не можетъ быть выше, какъ умереть за своихъ брат1й; какъ временнымъ страдан1емъ искупить веч ное успокоеы1е; какъ минутную земную жизнь принести въ даръ безсмертному бытио.....

— »Вы, господа, в^чно ФилосоФствуе те — подхватилъ Густавъ Ивановичъ, — но право, какъ бываеть жить ни тошно, а умереть еще тошнЪй. Я не скрыраю, у меня СОВСБМЪ друия ЦЕЛИ; ВЪ надеж ДБ на будущую жизнь я умереть не со* гласенъ. Мое намъреше другое: худой еол датъ, который не хочетъ быть генера ломъ.« —-,Вы властны дузить, какъ хотите, но я , скажу вамъ просто: тамъ, гдЪ дей ству етъ эгоизмъ, не можетъ быть бла городнаго самоотвержен1я. »Я

и не хочу отвергать удоволбстш

жизни, и потому совершенно не нам* реиъ умереть; напротивъ, я готовъ упо требить всякой способъ, чтобы изба виться отъ смерти, если только можно согласить его съ честной . . . — Это значитъ, что въ васъ бьется не русское сердце: когда гибнетъ ОТЧЙЗ

на, можно ли думать о своемъ спасенхи? »Моя отчизна повсюду« . . . — Такъ значить не быть христ1ани номъ — подхватилъ

Евгеши, — для без

смертиаго нечего бояться смерти. »У васъ ВЕЧНО одна ГГБСНЯ!« — Ахъ,

какой страшный залпъ! —

вскричалъ

Матвей Петровичъ. — Чув

ствуете ли, какъ колеблется земля. — Еще! еще!... Вотъ началась потвха! »Великш Боже!—воскликнулъ Евгешй— ядро выхватило ТГБЛЫЙ рядъ изъ нашей колонны»... — А смотрите здъ-сь: отъ

баталюна

остались уже одни клочки. 1

«Признаюсь, страшно стоять безъ дъ ла, и быть только зрителемъ этого ужа снаго поражешя. Но ч^! командуютъ: впе редъ! Въ штыки! Браво\« — Ну, другъ мой Евгенш, — сказалъ съ глубокимъ чувствомъ Матвей Петро вичъ, — прости навсегда! Тамъ ожидаетъ

меня конецъ всехъ моихъ несчаетш. Если останешься живь, и увидишь мою Ама Л1Ю, скажи, что последнш вздохъ, по следняя мысль

были посвящены ей..

Между темъ бой загорелся несравнен но сильнее прежняго. Ни какими чело веческими

словами

нельзя изобразить

ужаснаго мгновешя, когда на простран стве одной квадратной версты, грянулъ громъ семисотъ орудш; но батареи, по жиравшш вдругъ тысячи жертвъ, еще не могли остановить бешена го стремле ния непргятеля; нужно было противопо ставить ему

опору, несравненно силь

нейииую всехъ батарей: русскую грудь и русскш штыкъ. Вся лин1Я наишхъ ко лоннъ двинулась ему навстречу. Мы не будемъ описывать страшнаго мгновешя, когда тысячи людей, съ устре* мленными -• другъ противъ друга сталь ными жалами, сшиблись одне съ други ми. Если на земле нетъ ничего стра

шнъчз смерти, то зд-Ьсь она была

въ

самыхъ ужасныхъ, отвратительныхъ ви дахъ. Сражались не люди, дъйствовав пне по плану и назначению; но тигры, съ

злобою

и отчаяшемъ

раздиравиле

другъ друга. Воины, за минуту бодрые, сильные, мужественные, валялись растер занными трупами: попирая ихъ

обезо

браженные остатки, заступали МБСТО ихъ друпе, и также погибали

въ свою оче

редь. Матвъй Петровичъ вступилъ уже ряды сражавшихся. издали ,

гор^лъ

въ

Евгенш "смотр'Ьлъ нетерггвшемъ

бро

ситься вс^/Ьдъ за своимъ другомъ. »Ваше благород1е« — говорилъ ему сто явшш близь него Бурцовъ,—»не мечитесь впередъ: на штыкъ ЛБЗТЬ наше д*ло.« —Ахъ, добрый Бурцовъ! какъ мнъ1 ду 1

мать о себъ , когда тысячи гибнуть! »Да, Ваше благородге! жарко приходит ся; объ стороны не жал*югъ пару: кр1ш

ко поддаютъ! Но посмотрите, что эт@ тамъ ?

Батюшки , самъ Фельдмаршал*

взъБхалъ

вонъ на этотъ холмъ... Экъ

его осыпаетъ ядрами и картечью!.. Сто» итъ, старичекъ, думаетъ думу крепкую!... Вонъ адъютанты хотятъ насильно заво ротить его лошадь.... Знать, не позво ляетъ!...» —Боже милосердый!—невольно воскли кнулъ Евгешй:—спаси его! жизнь его те перь для насъ всего дороже! «Правда ваша, что всего дороже! Такъ бы и кинулся да за город и лъ его своимъ тъмомъ... Ну, слава Богу, уъ\халъ! Смотрите, Ваше благородге, что онъ путемъ теперь жиганетъ Французовъ: не даромъ подстав лялъ онъ имъ свою ст>дую голову.... — Боже мой! — вскрикнулъ внезапно Евгенш, обративъ взоры въ сторону, гд* сражался Матвъй Петровичъ. — Онъ ра ненъ! Онъ палъ! Въ это мгновеше колонна двинулась

впередъ и Евгенш

исчезъ

въ

общей

схватк1з. Около шести часовъ поел* полудня бой началъ прекращаться: только осла бевающая канонада продолжалась до са маго вечера: выстрелы

слышались все

р^же и ръже; казалось, засыпало огром ное и страшное чудовище, утолившее кровожадную пасть истреблешемъ безчи сленныхъ жертвъ.

Сошла ночь, и на

окровавленномъ полЪ битвь!, гд* неза долго не прекращались удары грома, по трясавшаго землю, замолкло и утихло, какъ въ

МОГШГБ.

Оба войска, недавно

свир-Бпыя, разъяренныя, какъ львы, едва усталыми

стопами добрались до м-ветъ

отдохноветя,

и уснули

глубочайшимъ

сномъ на берегу кровава го озера, гд"Б въ потокахъ

крови тонули разстерзан

ные трупы

ихъ товарищей и друзей.

Печальный

рогъ

ущербнувшей

луны

поднялся изъ-за л!зса, и полусумрачнымъ

лучемъ, освт>тивъ ужасную картиыу сна и смерти, таинственно означилъ очерки ея страшныхъ подробностей. Тысячи рас терзанныхъ труповъ, разбитыхъ головъ, оторваниыхъ членовь — валялись куча ми, источая потоки крови. Омертвевшее трупы еще сохраняли выражеше поел* дняго момента ярости, въ которомъ за стала ихъ смерт1»: раскрытые глаза еще смотрели жаждою убшетва, и застывпне въ крови руки еще, казалось, раздирали челюсти противника. Опираясь на от вратительные

остатки

своихъ друзей и

враговъ, умирающие силились приподнять ся изъ кровавой лужи, заливавшей имъ гортань—силились, чтобы, можетъ быть, въ послФднш разъ взглянуть на покры вавшее ихъ небо—лазурное, блиставшее В'БЧНО

тихими и покойными мгр^адамй

звъздъ—взглянуть,

и закрыть на въки

темн*ющ!е взоры. Между ТЁМЪ надъ кровавымъ полемъ

началъ подниматься густой

туманъ,

подъ своими СБДЫМИ волнами ужасную

картину

сокрылъ

истребления. Только

тутъ, индЪ, сверкали движущееся огоньки, съ которыми отыскивали раненыхъ: каза лось, это быль разливъ времени, глубин*

во

котораго погибаЕотъ во* д'Ьла

чело6 Бческ1Я, и гдт> отъ ннтыхъ

событш

самыхъ знаме

едва сохраняются

ту

склыя искры предан1Й. Въ

числ* отыскивающихъ

Евгенш,

въ

сопровожден1и

Напрасно

старался

онъ

почти ВСЕ трупы на томъ

былъ

Бурцова.

пересмотр'Ьть мт>стт>, гд"Б

палъ Матвт>й Петровичъ: его не

было.

Мнопя твла столько были обезображены, что не было возможности разобрать ихъ черты.

По какому - то тайному

пред

чувствию Евгешй остановился надъ од нимъ изъ убитыхъ. Ни какое движете не обнаруживало въ немъ жизни. Разсма тривая трупъ, Евген1Й, хотя не могъ уз

натъ, но замЪтилъ въ немъ остатки жи зни; раненый очнулся, и трепетно лосмо трЪлъ вокругъ еебя — и опять закрылъ взоры; видно было, что онъ не могъ понять своего иоложешя: гдЪ и что сънимъ случилось. шный ,

Если сонъ, то сонъ стра адскш,

нестерпимый

сонъ,

видвше чудовищное, тяжкое. Мало по малу

грозная

существенность

начала

иредъ нимъ проясняться , и больной, изъ. глубины сердца вылетБвшш вздохъ былъ началомъ смертнаго мучешя. Обломокъ штыка торчалъ въ груди умирающаго. Евгенш

вырвалъ

убгйстЪенное жел*ао.

Раненый взглянулъ на него изумленны ми взорами, но, казалось } вечный мракъ уже началъ покрывать его вЪжды. »Боже Велик1Й!« — проговорилъ едва слышными голосомъ умирающш : — » Прости согр*' шешя раба твоего!.., О Амал1я!... О Евге нш !.».. — Боже мой! Чей голосъ, чье имя онъ

произнесъ? — вскричалъ Евгенш. — Т ы ли это, другъ мой? Евгенш поднесь Фонарь ближе къ лицу убитаго: оно было изъязвленно, растер зано и покрыто запекшеюся кровтю; едва образъ челов'Ьческш сохранился въ гла вныхъ очертангяхъ. Евгенш отеръ кровь и съ трудомъ могъ отыскать знакомыя черты. Между ТБМЪ открытые глаза то мно смотрели, какъ бы изъ вратъ дру гаго-»м1ра, и какъ будто выражали невоз мущаемое спокойств1е вечности. Долго, въ скорбномъ оцъ-пен'Бнш гляд'Ёлъ Евге нш на эти неземные взоры, и казалось, ХОТБЛЪ проникнуть чрезъ нихъ въ не исповедимую тайну грядущаго. Гадаше будущаго и воспоминан1е прошедшаго 1 сливались въ его душ* въ нестройное цъ лое; минувшая повесть мелькну вшаго д^т ства и юности, со ВСЕМИ МИЛЫМИ образами, летЬла предъ его памятью и сердцемъ. — »Ваше благород1е !«• — сказалъ Бур ЧкСТЪ Ы.

^б

цовъ — теперь д-влать нечего: не воскре 1

сишь. Позвольте мнъ взять твло, И от нести на тотъ вонъ холмикъ; тамъ »за роемъ его съ солдатскою молитвою, а потомъ Священникъ отпоетъ всъ'хъ ВМЕ кто ЗДЕСЬ умеръ, тотъ и безъ того

СТЕ:

наслъ-дуетъ царствге Божте. « Завидна судьба твоя — говорилъ Евге ш й , въ сильномъ волненга чувствъ, не обращая внимашя на р*чь Бурцова—за видна твоя судьба,

мой

благородный

другъ! Ты принесъ жизнь въ даръ земно му

отечеству, чтобы прюбръ-сть небе

сное,

а я еще осужденъ влачить мою

горькую жизнь — и какой еще жребш готовится МНЕ впереди кто знаетъ? — Пойдемте, Ваше благородье! — по вторилъ Бурцовъ, взявши на плеча труп* Матв-Ъя Петровича. — Вамъ надобно по думать о себ*: вы сами ранены; смо трите-ка,

перевязка сбилась,

ла показываться кровь.

и нача

, Евгенщ съ душею, отягченною думами, почти механически пошелъ въ слъ-дъ, за Бурцовымъ, утомленный трудами дня, изнуренный раною и потерею крови, и пораженный смертгю друга. На берегахъ Войны Бурцовъ зарылъ тело Матвея Петровича. Некогда было ставить памя тника: ничто не служило напомина шемъ, что тутъ схоронено сердце, любив шее отечество; сокрытъ человЬкъ, умер Ш1Й за спасеше своихъ собратга. На сле дующую весну могила заросла травою, покрылась цветами — и любопытный путешественникъ, можетъ быть, обозре вая поле битвы, попиралъ ее своими ногами. Ни исторхя, ни предашя не со хранять имени, нич*мъ незам^тнаго въ ТОЛПЕ многихъ; ни современники не знали, ни потомки не будутъ знать не только затерянной могилы, но и самаго сущест вовашя безв"Бстнаго защитника отчизны. Такова - то судьба воина, судьба,

28 служащая образцемъ великаго, святаго еамоотвержешя!

XII.

Когда - то Дарш Истаспъ, говорятъ , вздумалъ зайти въ наши южныя степи, и растерялъ свое войско, гоняясь за Ски еами. Не одно тысящел^те прошло съ того времени, а когда новый Дарш при шелъ въ т * же страны, въ народ* пробу дилось опять старое чувствоваше: пылкая любовь къ свобод* выше всъ*хъ привя занностей къ собственности. Бросили домы, истребили города, и потянулись толпами, куда не знали сами, только не

встречать завоевателя съ хл^бомь и со лью, какъ встречали его по всей\ Европ*. Москва пылала. Зрелище московскаго пожара выше всякаго челов*чвскаго изо бражешя. Пусть сгоритъ одинъ изъ вели» 1

чайшихъ городовъ въ свъ'тъ — найдется перо, кисть, которые могутъ удовлетво рить самому

взыскательному

любопыт

ству. Но здЬсь, въ этомъ грозномъ шум* и разлив* пламени, въ этомъ гром* и треск* падающихъ зданш, въ этихъклу бахъ огня и тучахъ дыма — было слы шно и видно присутствие чего - то не» видимаго, невыразимато, но

поражаю

щаго душу своимъ страшнымъ величхемъ: ВИДН'БЛОСЬ,

какъ ужасный призракъ, чув

ствоваше непримиримой ненависти оскор бленнато народа, слышался голосъ гроз ной клятвы

на вЪчное мщен1е

разо

рителю отчизны! Въ одной изъ отдаленныхъ частей Мо сквы, не им*я возможности следовать за

араиею, остановился Евгенш. Не столько раны, какъ сильная потеря крови и ду шевныя страдашя истощили его силы. Съ чувствовашемъ глубокой горести о судьбъ* отечества, и отчаянна го равноду шгя къ собственному положешю, боль ной и измученный Евгенга, лежа подл* окна, смотрЪлъ на свирЪпъвшее въ от даленш пламя. Наступила ночь. Все про* должеше улицы осветилось заревомъ; вда ли слышались звуки барабана, крики людей, но улица была пуста: казалось, все умерло, или притаило дыхаше, въ о ленда [пи гряду щаго б*дств!я. Отдален ное пламя расширялось и поднималось выше и выше: наконецъ покрытое ту чами небо вспыхнуло на всемъ про* странств1э горизонта, и насталъ страш ный, таинственный день безъ ночи, безъ утра, безъ вечера, ночь безъ дня и раз свъта: время слилось въ одно ужасное явлеше гн*ва Божтя на беззаконнаго

угнетателя

народовъ. Разлившееся море

пламени раскалило атмосферу:

удушли

вый зной распространился въ воздух*. Казалось, огромный вулканъ разверзся въ средин* Москвы, и скоро поглотить оконечности города своимъ

огнедышу

щимъ жерломъ. Огненные столпы под нялиеь до высоты тучъ, и подперли не бо своими пламевными челами. Уже ни что не въ силахъ было остановить вла дычество огня, который мгновенно по жиралъ здашя, выстроенныя веками. На конецъ пожаръ превратился въ пламен ную бурю: огненное море'взволновалось, пылаюице вихри закружились въ воздух*, и въ несколько часовъ почти весь городъ слился въ одну горящую массу, въ одно море раскаленной лавы! Оь каждымъ часомъ огонь подходилъ ближе и ближе къ дому, гд* находился Евгенш. горФла.

Оконечность Густрй

дымъ

проспекта растилался

уже по

домамъ, пробиваясь комнатъ.

во

внутренность

Евгенш чувствовалъ приближеше опа сности, но помощи ожидать было не отъ кого: во всемъ дом* не слышно было* ни какого звука челов'Ъческаго. Собравъ по слЪдшя силы, Евгенга кое-какъ дотащился •до съней. Ему послышалось, что калитка у воротъ съ шумомъ распахнулась, и кто - то съ величайшею посп-Ьшност1Ю вбъжалъ на крыльцо. Евгенш пригото вилъ бывнпе при немъ пистолеты. » Спасите, спасите, ради Бога!*-—гово рилъ вбъжавшш въ съни пезнакомецъ, блъдный и дрожащ1Й всъми членами. — «Французы, изойте видеть...« •*— Боже мой! Это вы! — вскричалъ изумленный Евгенш. «Л, я, изойте вид-Ьть! Французы, изойтё видъть, гонятся за мною, чуть не заст Р'Блили, изойде видъть.. ..« — Но чъчмъ могу я вамъ помочь? -^

отв*чалъ

Евгегай. — Вы сами видите,

что скрыться некуда : домъ скоро заго рится! л Какъ нибудь, Христа ради , — гово рилъ въ смертномъ' страх* купецъ юизой те видеть« умоляющимъ

голосомъ, со

слезами на глаэахъ. —-Хорошо, возмите пистолетъ!.. ЛН-ЁТЪ,

н*тъ!

я боюсь его:

никогда,

изойте ВИДЕТЬ, не бралъ въ руки...« — Сколько гналось за вами Францу зов^? л» Четверо. «• — Но у страха глаза велики: не по казалось ли вамъ вдвое? » Быть можетъ, изойте видеть! « Евгенш, взведя курки, сталъ у воротъ; «изойте ВИД*ЁТЬ» спрятался за угломъ са рая и изредка выглядывалъ испуганными глазами. Прошло несколько секундъ въ ожидан1И. Страшныя мысли, какъ адская молшя, пробежали въ душ* Евген1Я. Ему

представилась горькая минута вечной разлуки съ Надеждою, между темъ какъ одна вспышка не многихъ зеренъ пороха могла опять соединить ихъ навсегда. Евгенш мрачно посмотрелъ на писто летъ, и бросилъ убгаственный взглядъ на виновника своего несчаст1я» Кроме Бога и совести, свидетелей не было: ни кто никогда на земле не могъ бы открыть свершеннаго преступлешя; ни малейшее подозреше не имело бы здесь места, ни какого следа не могло быть посреди общаго разрушешя и убга» ства. Что жъ удерживало руку, готовую подняться? Евгенш внезапно очнулся отъ преступ 1 наго обаятя: грозная вечность предста ла ему съ своимъ неумолимымъ приго воромъ; слабый звукъ пистолетнаго вы стрела, казалось, превращался въ неумол каемые вечные громы, чтобы свидетель ствовать предъ лицемъ вселенныя о свер

шенномъ въ тайн* злодЪяте. Евгенш за дрожа лъ отъ ужаса, что могъ на мгно веше допустить столь грешную мысль. О Боже! — воскликнулъ онъ съ, глубо чайшимъ вздохомъ. — Избавь меня оть искушешя, и даруй, чтобы я.... Начавшшся на улиц!; крикъ отвлеки его внимаше. »Отворите! — кричали по французски — не то, выломимъ ворота!» — Ломай! — отвъ1 чалъ Евгенш. — Мы встръмтимъ гостей! Несколькими ударами прикладовъ вет хгя ворота были сбиты

съ петлей, съ

шумомъ упали, и двое французовъ, вор" 1

руженные саблями, вбежали во двор**.!/

сгТеперь все наше — кричали они съ б*шенствомъ — никому и ничему н*тъ пощады! Бей, руби, ртзжь! У1\е ГЕтре* геиг!сг Евген1Й выстр-Блиль изъ пистолета, и одного изъ грабителей положилъ на шЬ ств. Другой выстрЪлъ не былъ столько

удаченъ: пуля прошибла только Фуражку на голов* Француза. Неприятель напалъ на Евген1*я, съ саблею въ рук*. Евгешй, схвативъ его за руку, удержалъ ударъ, но слабыя силы начинали ему изме нять! Французъ нападалъ съ яростно: смерть была неизбежна. л> Помогите!» — вскричалъ Евгенш, об ратясь къ Подушкину; но слабодушный трусъ, забывъ защитника, думалъ только о свЬемъ спасеши и перел'Ъзалъ въ СО СЕД нга дворъ: » Боже сохрани, изойте ви деть!» — прошепталъ бнъ, махнувъ ру кою, и скрылся за заборомъ. Еще не сколько секундъ Евгенш удерживалъ стремлен1е врага, но наконецъ силы его истощились, и онъ упалъ на землю. «Меигз 1о.|1»—вскричалъ въб*шенств*Фран цузъ, занеся саблю на его грудь. » Боже! умилосердись!» — воскликну лъ Евгенш — и вдругъ невидимая рука, вооруженная оглоблею, нанесла смертельный ударъ по ЧАСТЬ II.

голов* торжествующа го непрштеля: об лившись кров]*ю, Французъ упалъ безъ чувствъ. — К т о это?—спросилъ съ изумлешемъ Евгенш, поднимаясь съ земли. «Я, Ваше благородье!» — отв*чалъ двор» никъ.—Я, вишь, притаился въ сараишк*, да и Припасъ гостинецъ для нежданыхъ гостей; только выжидалъ времени, какъ бы надежнее изловчиться. Теперь надоб но

прибрать

подальше

да,

благословясь,

эту некресть,

выжидать

другихъ.

Вонъ, въ энтомъ дом*, Гараська, мой иле мянникъ, ужъ съ пятокъ 'ихъ окалвчилъ. Ну вставайте, дьяволы, пойдемте въ по гребъ: тамъ перезимуйте. Окаянные чер ти! Вишь, въ Москву полъ\зли: вотъ вамъ и Москва! Счастливо отделавшись отъ нападешя Французовъ,. Евгешй долженъ былъ спа саться отъ пожара, и ПОСПЕШНО вышелъ за ворота. По об*имъ сторонамъ улицы,

домы, объятые перспектив*,

огнемъ въ безконечной

дышали

пламенемъ

оконъ и дверей, или извергали

изъ

огнен

ные потоки сквозь провалившаяся кро вли: страшная

иллюминащя, приготов

ленная для встречи всемтрнаго завоева теля! Евгешй

съ величайшею опасно

стью должеяъ

былъ пробираться среди

пылающихъ

зданш. ЧЪмь далъ-е прохо

дилъ онъ, тЬмъ картина двлалаеь ужа сн^е: пламенные вихри рвали кровли съ домовъ,

кресты

съ храмовъ

Раскаленные металлы

Б.ожтихъ.

текли лавою по

улицамъ. Но ввнцемъ ужасовъ и гибели были злодейства

неистовыхъ непр!яте

лей. Пьяные и оевиръчтЬвиие, они гра били домы, стр-вляли въ окна, все раз рушали и похищали, убивали отцовъ и мужей, безчестили дочерей и женъ. По раженный ужасомъ, раздираемый жало стно, пылаюшдй мщен1ез1ъ, Евген1й за былъ свою болезнь, и страдалъ только

за погибающихъ соотечественниковъ. Зре лище общаго б*дств1я, убшства сил1я, затушили

и на

въ немъ чувства соб

ственной безопасности. Евгенга спънгалъ* не думая самъ, куда идетъ. Въ такомъ положенщ души, онъ приблизился къ каменному мосту.

Пронзительный, раз-

дирающш

крикъ поразилъ его

сердце

слухъ. Евгенш бросился на мостъ, гд1>, убеленный сединами Священникъ защи щалъ, противъ двухъ злодъевъ, двухъ мо лодыхъ и прекрасныхъ д^вушекъ. Кровь лилась съ его чела, но, готовый пасть, онъ еще употреблялъ поусл*дшя усилгя, чтобы

удержать изверговъ.

«Любезный

Д'Ьти мои!>>;—вошялъ старикъ:—«я уми раю; спаЩите свою честь; о жизни за будьте!» Девушки, въ отчаян1и бросились на разбойниковъ, стараясь помочь отцу, но однимъ движен1емъ руки одного изъ нихъ были съ силою отброшены. — Боже нашъ! Боже нашъ! — вопили

несчастный изступленнымъ голосомъ.— Что намъ д'влатъ! «•Умереть!» — вскричалъ отецъ, впив шись судорожно сжатьщи руками въ ли це одного изъ злодЪевъ. —Да что съ нимъ возиться! — вскри чалъ

его товарищъ, выхвативъ

изъ ноженъ и ударивъ

саблю

ею по рукамъ

Священника. — Такь будетъ скорее. Об* руки'старца отлетвли оть туло вища; онъ упалъ на мостъ; но едва со храняя признаки жизни, еще

обратилъ

глаза на погибающихъ дътей. Ихъ уже на мосту не было: видя гибель отца, они съ воплемъ бросились въ рт>ку. «Благо дарю тебя, Боже!» — прошепталъ ста рикъ. — «Честь дт>тей моихъ спасена: л умираю спокойно!» Евгенга страдальца:

слышалъ

посл1здн1я

помощь была

слова

уже иоздна.

Въ изступленш гн^ва и мщентя, юный воииъ, въ мгновенте ока, бросился на

одного изъ Французовъ, выхватилъ у него саблю, и раздвоилъ ему голову; дру гой

бяжалъ : трусость

нераздельна ч съ

ЗЛОДЪЙСТВОМЪ.

Евгешй кинулся къ Священнику, что бы

оказать ему возможное пособге, но

мученикъ уже былъ выше человъческихъ поеобш. Евгешй хотълъ, по крайней м4« р1>, прибрать окровавленный трупъ, и склонясь

къ нему, усиливался поднять

его и отнести въ сторону.

«- Прочь съ

дороги!»—раздалось несколько голосовъ на Французскомъ язык*. Евген1й припод нялъ голову.

Ьхала

толЧ1а всадниковъ.

Позади ихъ, въ сопровожденхи другой группы, скакалъ на арабской лошадк* небольшой человЪчекъ, въ капральскомъ мундир* временъ революц1и. Взоръ его былъ взоромъ ястреба, гонимаго отъ до бычи: быстрый

и пронзительный, но

нахмуренный , мрачный , разливающш холодъ и ужасъ. Пламенныя бури и ви

хри гнались за нимъ въ слъ'дъ, и осы пали его тучами искръ и застилали обла ками дыма.

Проскакавъ быстро

мимо

Евгешя, страшный всадникъ мгновенно окинулъ его своимъ ястребинымъ *взо ромъ съ ногъ до головы.

На Евгенга

былъ военный сюртукъ. «Взять его!» — вскричалъ всадникъ следовавшей за нимъ толп*, и бъшено проскакалъ впередъ. Евгенш быль представленъ къ Губер натору Москвы, Мортье. «Вы русскш оФицеръ?»—спросилъ Гу бер наторъ. —Да, Ваше превосходительство. а Для чего вы остались въ столицъ?» — За ранами, не могъ следовать

за

арм1ею. «Скажите

лучше, что вы

остались,

чтобы руководить толпою зажигателен?» — Я сказалъ правду; скажу 1

еще и

.другую: въ Москвъ только одинъ зажи гатель!

« Кто жъ

этотъ злодей ? »

— Вы его знаете, Генералъ!

«Я? »

— Такъ.

«Но кто жъ

онъ?

— Вашъ Имперагоръ! «Дерзкш человъ'къ! Развъ1 вы не знаете, что можете лишиться за это головы!» — Но не чести. Я искалъ уже смерти отъ руки враговъ. «Я вижу, вы Фанатикъ. Т>ы Русские вей изступленыые. Признайтесь, что жечьсвою столицу, жечь прекраснЪйшш городъ въ СВ*ТЁ,

есть способъ войны дикой, вар

варской, давно оставленной въ просвЪ щенныхъ

нац1яхъ.

1]аш[1 соотечествен

ники все еще — СКИФЫ, какъ замЪтилъ Императоръ. -— Генералъ! Независимость оч ечества для насъ дороже вевхъ благъ скорее вся Росс1я будетъ

въ м^р*:

представлять

огромное пожарище, чЪмъ хотя одинъ

Русскш преклонитъ добровольно колена предъ врагами отчизны. Французъ закусилъ губы, и, казалось, думалъ: «завелъ же насъ нашъ великш Наполеонъ въ порядочный омутъ;. не скоро выдерешься отъ этихъ чертей.» Однако жъ опять прежняя спокойная мина появилась на ЛИЦЕ Губернатора. « Изъ вашихъ словъ ясно видно» —ска за лъ Губернаторъ значительно , — «что и вы въ числъ зажигателей: вы разделяете ихъ чувства ; по крайней м*рЪ готовы при первомъ случай не только одобрить ИХЪ ЗЛОДЕЙСТВО. . . . *

— Ненависть къ врагамъ и любовь къ отечеству, хотите вы сказать ? Не отпираюсь! «Поел* этого признашя участь ваша ръшена: вы будете разстрЪляны, въ при мъръ прочимъ: такова воля Императора. —Воля вашего Императора надр мною невластна: приговоръ его есть приговоръ

разбойника, силою ворвавшагося въ домъ. Но если угодно было Провидвшю отдать меня въ ваши руки: я умираю съ охо тою за любезную отчизну; верьте, Гене ралу, и увЬрьте вашего повелителя, что такъ мыслить

каждый

Русскш, отъ

Царя до послъушягО крестьянина, и что подобный

народъ

никогда побт>жденъ

бытъ не можетъ. Въ то время^ когда вы, враги наши, произносите намъ смертный приговоръ, судьба уже произнесла приго воръ надъ вами; изъ Россга

выхода бо

лт>е вамъ н1>тъ! "« ВЕ>1 ВЪ жару, ОФицеръ , и потому я прощаю вамъ вашъ бредь : предъ смер я ю это простительно. Но если вы

хо

тите спастись отъ смерти, есть средство. — Не хочу! « Подумайте. Д*ло идетъ о благ Б соб ственно вашихъ соотечественниковъ.» — Если это выслушать.

правда, я готовь

васъ

« Императоръ не для того пришелъ въ Росс1Ю, чтобы ее разорять: онъ при несъ ей миръ и благоденств1е.« Евгешй захохоталъ язвительнымъ см1з хомъ. «Слушайте со виимашемъ. Императоръ, видя, что война принимаетъ варварсктй характеръ, разорительный для Росши, и бол1ш сердцемъ о русскомъ народ*....» —Генералъ! — вскричалъ Евгешй—ра ди Бога, окончите ваши сожалЪшя, или я умру отъ см^ха. «Слушайте и молчите. Если хотите умереть: еще усггвете. Императоръ»—про должалъ Мортье—«душевно желаетъ пре кратить это всеобщее разорен 1е и ги бель, столь противныя его милосердому и нужному сердцу.» — Чего желаетъ онъ? Не поджечь ли остальные города Россш? « Читайте. Вотъ прокламация къ рус

скому народу, въ которой ясно сказано, чего хочетъ великш Наполеонъ.» Евгенш пробъжалъ глазами поданный ему лоскутъ бумаги. — «Разбойникъ!л — проговорилъ онъ шепотомъ, стиснувъ зу бы. Генералъ показывалъ видь, что не запгБтплъ его негодовашя. «Если вы хотите сберечь жизнь вашу»— сказалъ Мортье—«жизнь, которая можетъ быть еще полезна для отечества, и въ то же время спасти вашихъ соотечествен никовъ отъ напрасной гибели: вы дол жны

перевести эту бумагу на русскш

ЯЗЫКЪ.Й

—Какъ! Вы предлагаете

МН*Б

за жизнь

измену! «•Не измену, но благо вашихъ Рус скихъ. * -— Прикажите вести скорее меня на казнь! «гЧто вы д-влаете? Одумайтесь!» — Ведите!

«Дьявол ьсшя сердцаЬ—невольно вскрик нулъ Французъ. — «Попались же мы въ логовище медв^дямъ!»— прибавилъ онъпо* тихоньку.—«Сумасшедшш Наполеонъ!» — Бедите меня! — повторилъ Евгеиш. Мортье подалъ знакъ, и благородный юноша былъ уведенъ, чтобы кончить жизнь отъ рукъ палачей. Идучи на казнь посреди конвоя сол датъ, Евгешй быль совершенно чуждъ страха смерти: неизъяснимое, небесное чувство самонаслаждешя наполняло его восторженною душу; слезы не горести, но умилешя лились изъ его глазъ: «Бла годарю Тебя, Творенъ!»—говорилъ онъ еъ чуветвомъ лживой преданности вол* Бож1ей,— «благодарю, что Ты сподобилъ меня умереть за моихъ соотечественни ковъ: смерть не страшна мн*, потому что Ты пролилъ въ душу мою живую надежду на вечное б ь т е въ дарствга Твоемъ; тамъ опять я соединюсь съ мо ЧАСТЬ п.

имъ добрымъ отцемъ, съ моею милою матерью, которая оставила меня въ са момъ младенчеств*; со ВСЕМИ любезны ми сердцу, которыхъ оно любило и съ которыми обстоятельства

здешней жи

зни меня разлучили...» Евгешй

совершенно

погрузился

въ

область минувшаго: милые образы, не забвенныя

минуты детства,

неизглади

мыя картины родины неслись предъ его воображешемъ, и мечтательный юноша почти забылъ, какая участь его ожи даетъ чрезъ нисколько минуть... «Спа сайтесь! д> раздался голосъ- посреди кон воя. Огромное обгоравшее здан1е съ тре скомъ валилось на улицу, и тучи пыли покрыли жертву и ся палачей.

XIV.

Между

событиями,

предъидущей

описанными въ

глав* и происшествиями

настоящей, прошло несколько л'Ьтъ: об стоятельства жизни Евгешевой въ этомъ промежутка намъ неизвестны. Нашъ раз сказъ встръчаетъ его на пути въ Петер бургъ. Оправившись отъ болезни и б*д ств1Й отечественной войны, Евгенга по Ъхалъ, по совету

Нейвина, искать Фор

туны: на родинв уже

для него не бы

ло ничего лестнаго. Нейвинъ прислалъ

ему рекомендательное письмо къ одно му изъ старыхъ его пр1ятелей въ Петер бург*. Евгешй ходилъ еъ письмомъ нЪсколь* ко разъ. Любимова

не случалось дома.

Евгенш решился еще побывать однаж ды. «Кончено» — сказалъ онъ съ досадою, получивъ снова отказъ, —• «болве ни ра зу!» — Отойдя далеко отъ дома, Евгешй вдругъ слышитъ голосъ: «постойте, по стойте! Приказали просить!» Легко мо гло случиться, что Евгенш пргвхалъ бы на лошади: тогда лакей не догналъ бы его; множество

другихт^обстоятельствъ

могло воспрепятствовать Евгешю въ его новомъ знакомств*,—и отсюда жизнь на шего героя потекла бы совершенно, дру гимъ путемъ. Такимъ образомъ маловаж ный случай

часто рЪшае гь судьбу че

ловека! Любимовъ имвлъ огромный домъ на Не в*.

Прочитавъ

письмо

Ыейвина, онъ

охотно

предложилъ

Евгешю

квартиру

вь своемъ дом*, и пригласилъ его

къ

об'БДу. Люоимовъ ИМ'ЁЛЪ дочь, дввушку лЪтъ семнадцати, прекрасную, умную, образо ванную. Скромность безъ жеманства, бла городная свобода

безъ вольности, про

свещенный и точный умъ безъ педан тической учености, были отличительны ми свойствами Ольги. При видимомъ бо гатствЪ Любимова, мноие, весьма выгод* ные женихи предлагали ей руку: сердце удерживало Ольгу, и искатели отходили безъ успеха. Ольга им*ла склонность къ мечтательности. Однажды сказали ей, что пришелъ старикъ, предсказывающей бу дущее.

Высокш, сЬдовласый, съ таин

ственны мъ взоромъ, ея воображеше.

Ольга

колдунъ поразилъ невольно смути

лась, хотя

по наружности и силилась

сохранить

спокойств1е. Старикъ значи

тельно посмотръмъ ей на руку, провел*

несколько разъ пальцемъ по своему мор щиноватому лбу, и таинственно пока чалъ головою. «Ты гадаешь о суженомъ, дитя мое?»—прошепталъ онъ гробовышъ" голосомъ.—«-Твой суженый пргвдетъ щъ далека,

волосы

русые, лицемъ бЪлъ,

человъщь хорошш и добрый; но будете ли вы счастливы, одному Богу известно»— прибавилъ колдунъ

съ глубокимъ вздо

хомъ.—«Молись, дитя мое, все отъ Бога происходить!» Съ этихъ поръ сердце Ольги наполни лось ожидашями таииственнаго пришель ца; воображеше разрисовывало его чу-* десными красками и создало прелестный идеалъ, который Ольга уже любила со всею н1>жност1ю юиаго сердца. Во снЪ и

наяву,

волшебный призракъ быль

всегда ея неразлучнымъ спутникомъ. Въ такомъ состояши находилась дутйа Ольги, когда Любимовъ, въ присутствии ея, объявилъ своей жен*,

что

изъ Сибири воспитанникъ Нсйвииа, что онъ зваль его объдать, и обЪщалъ квар тиру

въ своемъ дом* Ольга вспыхнула

и невольно затрепетала,

а Что съ тобой т

делается?»—спросилъ отецъ, з Д

ивленнь1и

ея переменою. — Признаюсь , батюшка, — говорила смущенная Ольга: признаюсь, непр1ятно каждую

минуту

встречать

сторонняго

человвка... «Вздоръ ты говоришь!»—сказалъ серье зно ^юбимовъ. — « Надобно всегда такъ себя вести, какъ будто ц^лый

свЪтъ

насъ видитъ. » Наступило время обвда. Ольга

чув

ствовала невольное смятеше,'которое не В'ь соетолкш была прогнать ни какими разчышлешями. «Что за пустяки!»—го ворила она- сама себъ. —«Чего я боюсь? Мало ли къ намъ пргвзжало, мало ли жило у насъ ЛЕОДСЙ ? РазвЪ и этотъ не также можетъ пр^хать п опять уехать?

Разве непременно онъ долженъ быть мо ет мъ

женихомъ? Разв* непременно мы

должны одинъ другому понравиться? Раз ве не можетъ быть, что пр1ехалъ какой нибудь уродъ, на котораго мне не захо чется

и взглянуть?

Словомъ, пустяки,

вздоръ; не буду более объ немъ думать! Что за сумасшествие бояться и робеть Богъ знаетъ чего и кого?... Решено! Пой ду лучше займусь работою!... Чу! коло кольчикъ ! Это долженъ быть онъ ! » — вскричала

Ольга

въ смятеши, и побе

жала будить отца, который имелъ обы киовеше спать передъ офедомъ. — «Ба тюш...!» Но она опомнилась.—сеЧто я д1з лаю? Съ чего я взяла, что это,пришел*' онъ? я Между темъ, въ самомъ деле припхелъ Евгенш. Смятение Ольги достигло до вы сочайшей степени; она перебегала изъ комнаты въ комнату безъ всякой цели; бралась за то и за Другое, совершенно

безъ всякаго намърентя. Лице ея горело; сердце пылало. Едва, йелькомъ, ОСМБЛИ лась она взглянуть на Ёвгешя: но этого было достаточно, чтобы

участь ея ре

шилась. Благородная, задумчивая ФИЗЮ номгя Евгешя твердо

врезалась

въ ея

воображеше. «Это онъ!»—сказало ей серд це, и чуть не сказали уста. Не бывъ въ силахъ

скрыть невольный трепетъ, во

все продолжен!е об'вда Ольга

ие смЪла

болЪе взглянуть на Евгешя: ей казалось, что предъ нею явился могущественный духъ, который подавилъ, уничтожилъ ея слабое существо. Но что делалось въ аго время сь Ев гешемь? Не почувствовалъ ли онъ так же какой нибудь перемъны въ своедгь сердцв? И на него не сделала ли Ольга какого либо впечатл'вшя? Неужели въч ная любовь, въ которой онъ клялся сво ей Надеждъ, вдругъ исчезла ? Неужели плаумень ея, столь ярко и сильно горъв

шш

въ душъ- его, потухъ мгновенно?

Къ несчаст!Ю, мы живемъ въ тактя вре мена, когда самый длинный срокъ вЪч* ной любви два, три года — и то еще сла ва Богу! Иногда мт>сяцъ, два! Пламень любви не есть уже

тотъ постоянный,

неугасаемый, пламень плавиленныхъ пе чей, какимъ во времена оны пылали Ро ланды и Донъ-Кихоты! Увы, это минут ный ПОТЕШНЫЙ огонь, мгновенный ые теоръ, который столь же скоро поту» хаетъ, .какъ и загорается! Правда, къ сердцу Евгегая нельзя было ВПОЛНЕ при ложить этого правила; но кто жъ, ска жите, пзъ сыновъ Адамовыхъ можетъ похвалиться решительною победою надъ страстями? Сверхъ того войдите благо склонно въ положеше бъ*днаго молодаго человека: уже несколько л!>тъ прошло, какъ обожаемая

имъ д-ввушка

вышла

за друга го: гдЬ же взять постоянства на столь продолжительное время? Ска

зать откровенно, потерявъ Надежду, Ев генш чувствовалъ

несносную

пустоту

въ своемъ сердце: тутъ остались одни рамки, а портретъ выпалъ; надобно бы ло

непременно

вставить

чей

нибудь

ликъ; до сего времени ничье лице не приходило въ меру, а теперь, пусть не прогневается Надежда Алексеевна: ея ва кансгя уже почти замещена! Съ каждымъ

обедомъ Ольга делалась

смелее; почаще взглядывала на своего мо гущественнаго духа и ясно разсмотрела, что онъ былъ плоть и кровь, или, луч ше сказать, кровь съ молокомъ. Въ свою очередь Евгенш съ каждымъ днемъ бо лее и более обращалъ вннмашя на Оль гу. Сперва было умничалъ, не хотелъ видеть, что происходило въ его сердце, таился отъ себя, и стараясь быть пра вымъ предъ собственною совестью, въ то же время допускалъ въ своемъ сердце новое чувство, украдкою наслаждался его

восторгами и старался скрыть от ь себя и отъ

людей, какъ величайшую свя

тыню. Евгенш познакомился съ домомъ Лю* бимова въ Великш постъ. Во все про должеше семи недель, семейство Люби мова сохраняло самое строгое благочи ше: песни и танцы подъ

строжайшимъ

были запрещены взыскашемъ; *даже

Фортегнано запиралось крепко на-крЪп ко, и ключъ хранился у самого хозяина, За то, когда наступалъ первый день Па схи, въ благочестивомъ

семействъ Лю

бимова было истинное тюржество: рели« гюзная радость смешивалась съ удовольг ствгемъ разрътаешя многихъ наслажден1И, запрещенныхъ во время поста. Въ вече* ру съезжались родственники и коротка знакомые

разделить

добрыхъ христ1анъ. пожилые

радостно

общш праздникъ Въ чистоте сердца» поздравляли др) г Ъ

друга, обнимались, веселились, пели; мо

лодые развились, танцовали. Арестован ные звуки музыки весело и шумно вы летали изъ заключешя, и разливались по освъчценнымъ и убраннымъ комна тамъ. Всъ1 были довольны и счастливы; на ВСБХЪ лицахъ были написаны умиле ше и восторгъ. Такъ-то праздновали Пас ху наши отцы и ДЕДЫ, а мы, мы-то что? Увы! Иностранные обычаи охлади ли въ насъ соблюдеше наружныхъ обря довъ благочестия, а съ ними потеряли мы и внутреншя наслаждешя, прюбр* таемыя токмо необходимыми лишешя ми. Веселясь и роскошествуя цъ-лый постъ, мы уже не радуемся празднику светлому, какъ бывало встарь: для насъ круглый годъ —- праздникъ, но праздникъ темный, чувственный, сопровождаемый охлажде шемъ сердца и тайною тоскою души! Въ первый день Пасхи гости никогда не сидЪли долго. По разъвзд-в ихъ, въ гостиной осталась одна Ольга, играя лю ЧАСТЬ и.

бимый свой польскш, Огинскаго. Фан тастически-унылые

звуки, извлекаеашё

прекрасною дввушкою, казалось, изъ 1?лу* бины души ея, таинственно лились прй мо въ сердце молодаго

мечтателя: все

минувшее предстало, въ полной жизни, его глазамъ. Евгенш тины милаго детства,

видЪлъ ясно кар когда

встрфчаль

Пасху подъ кровомъ родительскаго до ма. Длинный рядъ событш послъдствен но развивался предъ его памятью. Отецъ, Надежда, Нейвинъ постепенно проход&я предъ его воображен1емъ. Но что сдела лось съ Ольгой? Отъ чего лице ея так же подернулось

печальною думой? Отъ

чего на ея рътницЁ повисла чистая, как* кристалъ, блестящая, какъ алмазъ, оди нокая слеза? «Онъ несчастливъ!»—думала Ольга, замъ*тивъ горесть Евген1Я.— «Ойъ здъхь одинъ: все милое сердцу отъ него далеко; никто не придетъ разделить съ нимъ его горести, утвшить его печаля.

О если бы я могла..!» Взоры ихъ встре тились: сколько краснореч1я, сколько сладости, сколько жизни было въ этихъ встретившихся взорахъ! Евгешй видвлъ открывавшееся небо* виделъ на мгнове Н1е, но мгновеше небеснаго блаженства не дороже ли печальной вечности? Пла менный юноша готовъ былъ броситься на колена предъ своимъ божествомъ, но вы знаете, что на колена бросаются толь ко въ романахъ. За то съ этой минуты, все мысли, все чувствования Евгения, каждое мгновеше жизни были посвяще ны Ольге. Если по временамъ еще воз никали въ душе его воспоминашя о На дежде, то оне были уже тусклые, безот четные очерки, исчезающее в/ь блеске настоящихъ чувствованш. Евгенш ВИДБЛЪ здесь явное иредопределеше Неба, мо жетъ быть потому, что человвкъ всегда хочетъ увидеть тамъ высшую волю, ку да стремятся его собственныя желан1я.

Въ Маъ-, семейство Любимова перее хало на дачу, бывшую на р. Карповк*. Добрая Карповка! ты была свидЁтелъйи» цею лучшихъ годовъ жизни незабвенной Ольги! Вь младенчеств* ея, ты забавля ла ее своими разливами, весело втекая во дворъ мирною, ласковою струею, въ которой беззаботный ребенокъ любидъ полоскать свои руки. Въ отрочеств* Оль ги., т ы берегла ее на своемъ дружескомъ лонъ-, когда въ утломъ челнок* , р*звая дввочка, въ кругу

подругъ, спускалась

въ ТВ волшебныя мЪста, гдв, протекая мимо обширныхъ садовъ,*подът*нистымъ навЪсомъ ивъ, т ы не охотно разстаешься съ своими тихими берегами, чтобы слить ся съ шумною

Невою. Въ юности на

шей красавицы, ты, л, Карповка! была единственною свид'втельнйцеки первых* чувствованш, первыхъ трепетанш моло даго сердца;

сладостн^йшгя ощущенгя

юной души раскрылись при твоихъ скуд

ныхъ водахъ, когда, освещенная луною, ты катила ихъ украдкою отъ жестоко сердыхъ дровянниковъ, безжалостно за пруживающихъ твое живописное ложе! Дача Любимова была старинной «рус ской постройки: во всю длину деревян наго двухъ-этажнаго дома, сгорбившаго ся отъ ЛБТЪ и непогодъ, проходила узкая галлерея, съ двумя крыльцами, на дворъ, чистый, довольно обширный и покрытый по местамъ травою. Садъ былъ также довольно большой, густо заросшш деревьями. Въ числе ихъ были особен но замечательны высоюя березы, сви детели многихъ поколешй семейства Лю бимова. Подъ навесомъ ихъ молодые вы росли и состарились, старики отжили и отошли подъ г/Ьчныя с*ни смерти. Слад кое и горькое вместе чувствоваше воз ставало въ душе Ольги, когда въ последу ющ1е годы, съ сердцемъ грустнымъ^ утра тившимъ много милых ь и незабвенныхъ

существъ, приходила сюда печальная си рота

сЬтовать

въ кругу

молчаливыхъ

друзей прежняго времени, сътовать о бы ломъ и вт>чно-пямятномъ сердцу! Зима загоняетъ людей въ домьт, а л*« то выводитъ ихъ, такъ сказать, на све жую воду. Не только до мы, но и серд ца, съ наступлешемъ тепла, дЪлаются откровеннее: жизнь, разливающаяся въ воздух*, магически проникаетъ въ суще ство души: сердце

пламеннее любить,

воображен 1е живве предается впечатл* шямъ, разсудокъ сти удерживать

менве им*етъ твердо порывь^ страстей. Та

кимъ образомъ, по нереъ-здъ1 на дачу, Евгенш и Ольга съ одной стороны им* ли болЪе случаевъ встречаться: на гал ларее, на дворе, въ саду, съ другой, ме н1>е могли скрывать взаимныя чувство вашя. Любовь ихъ становилась жарче съ каждымъ приблизительнымъ движеи1емъ солнца: въ 1юл1з она была уже въ сво

емъ периФерш. Между тгЪмъ, кто не знаетъ стариннаго замЪчашя, изъ сокровищъ мудрости приснопамятнаго письмовника, что любовь и кашель суть дв1э вещи, которыхъ невозможно скрыть отъ дру гихъ? И потому-то ВСБ почти въ домЬ Ольги, не исключая и салшхъ родите лей, замечали ея любовь къ Евгешю и привязанность къ ней молода го гостя; но можно было также заметить, что привязанность Ольги къ Евгешю не бы ла противна ея родителямъ, хотя благо разумье и приличте заставляли ихъ мол* чать и предоставить развязку времени. ЛЪта научаютъ терпЪн1ю; безпокойная торопливость есть свойство юности, свой ство кипучей крови и трепещущаго серд ца. Сейчасъ мы увидимъ доказатель ство. Ольга им-вла брата. Хорошо образован ный, добрый сердцемъ, пылкш душей— Леонидъ нашелъ въ ЕвгенгЬ отпечатокъ

собственныхъ свойствъ, и полюбилъ его искренно съ перваго свидашя. Леонидъ также

страдалъ

объ одномъ небесномъ

существ*. Вы знаете, любовь сл'Ьпа; по* тому

было простительно

Леониду не

заметить, что его небожитель и ангелъ красоты

былъ выше своего

обожателя

тремя вершками, и что передшезубы.... но что о зубахъ! Не въ зубахъ Д*БДО! Зубы, носъ, губы — ДБЛО побочное въ любовныхъ казусахъ ; одни глаза!

Ахъ

дайте намъ глаза, глаза — зерцало души и органъ любви! Къ сожалъ-шю, прекра* сные глаза достопоклоняэмаго божества Леонидъ видалъ одинъ разъ въ году—-за Пасхальной заутреней. Предчувствуя го* довой актъ свидашя, Леонидъ всегда над* валъ мундиръ, и являлся къ владычиц^ сердца, чинъ чиномъ^ въ полной ФОрИЙ Ахъ годы, годы юности—-смешные годы, невозвратные, незабвенные годы!. .. По переезд* Евгенш ^ъ домъ

Лёонидъ въ первую вечернюю бес*ду ввелъ Евгешя во вс* таинства своей стра сти. Евгешй, какъ уже мы знаемъ, былъ и самъ въ любовныхъ д*лахъ не посл*д нимъ чудакомъ, но вид*лъ, что непороч ность. лю(5ви Леонидовой была доведена до пес р1ш икга. Довольно сказать, что Леонидъ боялся даже пройти по улиц*, гд* обиталъ его идолъ. Евгенхй, рушась помочь горю своего друга, едва однажды силою протащилъ робкаго любовника ми мо дома его возлюблепной. Леонидъ не шелъ , упирался : точно страшился, чтобы перуны Неба не поразили его за страшное святотатство. Много было за бавнаго въ младенческомъ страх* Лео нида; за ВСБМЪ ТБМЪ , минута решимости была одна изъ прекрасн&йшихъ въ его жизни, до самыхъ позднихъ лътъ. Подите же толкуйте поел* этого: что такое сча ст1е! Откровенность за откровенность. Лео

нидъ, разсказавъ Евгению свои любовныя т а й н ы , естественно долженъ былъ ожи дать равнаго признания. Старые казусы Евгешевой жизни не удовлетворяли его любопытства:

Леонидъ ВИД"БЛЪ НОВЫЙ

пламень въ груди

своего

знакомца, и

хотвлъ раскрытая настоящихъ его сердца. Для

чувствъ

Евгешя это не легко

было .сделать: здъ*сь была самая чуврт* вительная струна его судьбы.

Евгений

зналъ, что аккордъ ея, однажды раздав шийся , могъ умолкнуть только съ по СЛ'БДНИМЪ

звукомъ его жизни. Евгенщ от

малчивался, покуда сердце было ещевъ его распоряжеши;

но пришла весна>

пора любви, пора страстей: сердце сбро сило узду разсудка , и жребш \ Евгещя решился. Въ одинъ воскресный день, въ 1юл* поел* обЪда, Евген1Й и Леонидъ про!^" ливались по саду. Погода была ясная и жаркая, но садъ былъ тЪнистъ и про

хладенъ: благорастворенная теплота воз* духа располагала сердце къ изл1яшю нЪж КБЙШИХЪ чувствованш. Леонидъ опять повторнлъ краткую истор!Ю своей люб ви, разделявшуюся на несколько пас ха льныхъ эпохъ; Евгенш въ свою оче редь потЬшилъ его несколькими пер1о дами изъ своего стараго романа. « Послушай, Евгентй!»—сказалъ весьма серьезнозам'втноогорчивш1ЙсяЛеонидъ.— «Я тебе раскрылъ все свое сердце^ вс* сокровенн1эйш1е помыслы своей души, а ты не такъ!» — Боже мой! что я могу еще теб* прибавить, — отвЪчалъ смутившшся Ев« гей1Й.-^Кажетея, съ самаго перваго ве чера я тебв пересказалъ ВСЁ ДО послед ней, съ нозволен1Я сказать, глупости-. «гНо это все старое!» — Если н*тъ нова го, такъ по неволЪ должно довольствоваться старыми дура чествомъ!'

79.

«Н*тъ новаго!» возрпзилъ Леонидъ, при стально

взглянувши

въ глаза Евгешю.

«гА если есть?» Надобно предупредить

читателя, что

аллея, ко которой прогуливались моло дые пр1ятели, кругомъ обходила по все му саду, касаясь бокомъ площадки, на которой красовались зкаменитыя бере зы, выше нами описанныя. Слова: «если есть» были произнесены вблизи березоври рощицы. ОтвЪтъ Евгешя былъ сказанъ, когда

разговариваюпце прошли далЪе.

Площадка подъ березами была любимымъ МБСТОМЪ

уединешя

немъ забор*

Ольги.

давнымъ

На ближ

давно домашни

Рафаэль изобразилъ гулянье-на Крестов скомъ острову. Толстый Нъ'мецъ, съ двумя стаканами въ рук*, отчаянно наполнялъ пивомъ свой огромный желудокъ. Смо тря на Н*мца, стоялъ съ видомъ изум лен1Я разнощикъ. Въ сторон* руссше му жички П-БЛИ веселыя пътни, подъ кото

рыя два полупьяные купца плясали въ присядку. На дальнейшемъ плане охот никъ подстрелилъ журавля; далее.... Но, кажется, этого уже довольно, чтобы су дить объ игривомъ и плодовитомъ во ображеши затейливаго живописца. Ольга выросла при глазахъ толстаго Немца, песенниковъ и плясуновъ: все они были ей знакомы съ младенчества, и детское воображеше придавало имъ б ь т е и существенность; ребенку каза лось, что все они были живые: Немецъ вечно пьетъ пиво; разнощикъ вечно ди вится; друие вечно поютъ и пляшутъ. Бывало, когда Ольга, въ летахъ детства, переезжала на дачу, то первая ея за бота была сбегать въ садъ посмотреть: что делаютъ ея любезные знакомцы; по прежнему ли здоровы и веселы. Впечат л*шя детства съ годами стали изме няться и тускнуть; Фигуры более и бо лее теряли действительность жизни; оча ЧАСТЬ п .

роваше, наконецъ, исчезло: за то Ольга смотр вла, потомъ, на знакомыя изобра жешя, какъ на драгоценные памятники беззабогнаго было

младенчества, когда сердце

еще чуждо тревожныхъ чувство

ванш любви; не было знакомо съ неду гами отчаяшя

и надежды; не страдало

мучительнъйшею

болЪзтю

ожиданш и

опасенш. «Да!» — думала Ольга, безотчет но смотря на постоянную веселость дав« нишнихь нргятелей: — «вы все по преж нему довольны и радостны, а я?.... Боже Велик1й! Что делается съ моихмь серд цемъ?

Куда

дЁвалось сйокойсгв1е дет

ства?

ЗачЪмъ я допустила

вкрасться

въ мою душу этому безумству?... Чего могу

я ожидать? Почему я льЩ)7 себя

надеждоьо,

что Евгенш меня лнобитъ?

НЕСКОЛЬКО

ВЗГЛЯДОВЪ, ВЪ

жетъ

которыхъ^ мр

быть, мое собственное воображе

и1е замътило небывалые признаки сер дечной с ^ расти, нисколько взглядовъ —

и я уже увврилась.... Безумная!...

у в*

рилась въ его ко мнъ любви. А онъ, мо жетъ быть, вовсе не думаетъ обо мнЪ; можетъ

быть любить другую; можетъ

быть, втайнЪ смеется надъ моею глу гюст1Ю.... Боже мой! Боже мой! Грудь моя ТЕСНИТСЯ; сердце дрожитъ!.,.» Ольга сидела въ раздумьи, механиче ски вперивъ взоры на описанныя изо бражеьия. Дума

ея заключилась въ са

мой себъ , сосредоточилась въ одну мысль, въ одинъ роковой вопросъ: «любитъ или це любитъ?» Шумъ шаговъ вывелъ ее изъ забытья. Услышавъ голосъ брата и Евгены, Ольга невольно вздрогнула: ка залось, они застали въ расплохъ ея мы сли, казалось подсмотрели тайну ея серд ца. Ольга не знала, что д-влать. Идти ли на встречу немъ М'БСТБ.

имъ или остаться на преж» ПокамЪсть колебалась ея

решимость, Леонидъ и Евген1Й прошли мимо. По робости ли влюблеинаго сердца

по врожденному ли женщинамъ любо» пытству — не скажу наверное, но Ольга осталась за березами, и отъ времени до времени

слышала

отрывки разговора*

Она поняла, о чемъ шло дЪло, и посл*д* н1а вопросъ брата возбудилъ въ высо* чайшей степени ея любопытство! Вся она, говоря

языкомъ н"Бкоторыхъ на

1иихъ

литераторов^

слухъ

услышать

превратилась въ

внимайте: гор-Ьла

желашемъ

роковой отвъ-тъ, и страши

лась его услышать. Ответь исчезъ вдали; но Ольга

видела, что Евгенш, въ сил&г

номъ емущенш, ехватилъ < руку Леонида и крепко, крепко сжалъ ее. Съ этимя» вм*ст* сада;

молодые

пр1ятели вышли изъ

Ольга, устремивъ

взоры

велфд*

за ними, осталась несколько минутъ не* подвижною: туда

скрылась ея будущая

участь, жизнь сердца, роковой вопросъ: (сбыть или не быть?» Быть, быть!—го ворило сердце —• жалкое, чудное сердце,

которое часто въ самое последнее мтно веше казни, когда поднята надъ голо вою смертная сЬкира, еще оболыдаетъ себя ложными надеждами. «гБыть!» — го ворило сердце. — «Онъ тебя любитъ, Оль га, горячо любитъ/ Если бы не любилъ, то

что же бы

Отъ чего бы

значило его смущеше? онъ схватилъ руку Лео

нида? Любитъ, разумеется, любитъ! О какъ

счастлива я!» — думала Ольга.—

«Какое блаженство любить, и быть лю бимымъ! Какое небесное наслаждеше!.... Въ это время Евгенш и Леонидъ опять вошли въ садъ съ трубками во рту, пу ская густые клубы дыма. Провалъ возь ми Америку, Коломба, всъ-хъ табачныхъ и цигарочйыхъ Фабрикантовъ: вотъ ис тинные враги всякой поэзш, всякаго нъ-ж наго

чувства, всякихъ восторговъ и из

ступлен1Й! Въ тучахъ табачнаго смрада угасаетъ

деятельность

ума

и сердца;

лица вытягиваются, ФИЗЮЕЮЯПЯ дереве

неетъ; самое слово^ живое слово, небе сный даръ и неоцененное сокровище че ловека, мертвеетъ и умолкаетъ; разуагв тупеетъ и останавливается; п о ш т я га снутъ, и безжизненная безпечность овла« деваетъ теломъ; на язык* Хриспанскода» неть выражешя этому безсмыеленному соетояшю души, кромт, слова, переня» таго у варваровъ, бусурманскаго слова: кейфъ! Делая

кеЙФЪ, Евгенш и Леонидъ си

дели, какъ нарочно, предъ глазами Оль ги.

Сначала, вместе съ клубами дыма,

вылетало

изъ устъ ихъ * по нескольку

односложныхъ словъ, перемешанныхъ сь пуФами, а потомъ разговоръ вовсе пре кратился, языкъ и чувства ихъ онемели. Жестокосердые

молчали, какъ

гробы,

молчали, когда душа Ольги готова была излиться въ море, словъ и воороеовъ; когда

въ сердце ея бушевала страшная

буря

разнородныхъ чувствовашй; когда

наступила роковая минута р е ш е т я судь бы: жизнь или смерть? О варвары! они продолжали немотствовать, какъ могила, какъ вечная ночь. Что оставалось еде» лать Ольге! Бежать, бежать на край Зем ли, въ дикую Аравшскую пустыню, бе жать отъ

коварна го света и злобныхъ

людей! Обиженная девушка, въ полной решимости оставить ненавистный мтръ, съ досадою вышла, изъ-за березъ, холод* но поклонилась Евгешю, и прошла прямо въ свою комнату, чтобы излить тамъ на просторе справедливое свое негодоваше на брата

и на любовника, Къ счастие

Евгешя, Ольга не умела долго* сердить ся: сердце ея было мягко, какъ воскъ; да и кто изъ насъ, скажите по совести^ кто могъ долго сердиться на того, кого сердце единожды полюбило навсегда? Весь день, однако жъ, Ольга старалась держать Евгешя въ почтительйомъ отда ленш: во все продолжение обеда не толь

ко не сказала ему даже

ласкова го слова, но

не взглянула, на него. Каково?

не взглянула, тогда

какъ Евгенш, за

бывая всякое приличш (когда бФда надъ головою, некогда думать о приличгяхъ), забывая всякую благопристойность, гля дъ*лъ на жестокосердую, какъ помешан ный, глядЪлъ во ВСЕ глаза, не сагвя миг нуть, чтобы

не пропустить

какъ ни

будь божественнаго луча, истекающаго изъ очей возлюбленной — изъ очей не изчерпаемаго источника наслаждешя! А она—о

бездна злополуч1я и бъ-дъ! — а

она хоть бы нарочно мелькнула своимъ взоромъ — мелькнула, чтобы сколько ни будь

прояснить

глубокую

вечную

ночь, которая начала сгущаться около несчастнаго любовника. Съ грустнымъ сердцемъ

побрелъ онъ домой, и почти

решился не ходить болъ-е на дачу: «въ любви мнъ* н*втъ счаст1яЬ> — думалъ Ев? геи1Й. — «Да й какъ любить Ольгв б'ЬД

нлка,

который, по милости отца ея,

пользуется

уголкомъ

моей стороны

въ его домЬ? Съ

вся эта любовь — глу 1

пость, отъ которой пора бы мнъ уже излечиться. Решено! Не стану бол-ве хо дить на Карповку, и. переЪду на свою квартиру; запрусь, какъ монахъ* загражу сердце отъ всякихъ обманчивыхъ впе чатливши, и посвящу жизнь свою только служб*

и Богу.» Но покам'всть Евгенш

отыскивалъ квартиру, чтобы запереться въ ней отъ непостоянства людей и стра стей

собственнаго сердца, случилось съ

нимъ одно важное происшествие, кото рое опять возвратило свъту огчаяннаго отшельника.

XV.

Евгенш занималъ въ дом* Любимой' маленькую комнату, въ нижнемъ этаж*. Въ одинъ день пргвхала Ольга съ ма терью въ свою городскую квартиру, быв шую въ верхнемъ этаж*. Между т*м*, какъ мать оставалась вверху, Ольга сошла внизъ. Невидимая сила остано вила ее передъ дверью, гдъ1 жилъ Евге нш. Странное ДБЛО, дверь была ни сколь ко не любопытна, не бронзовая, не позо лоченная, тъ-мъ больше не магнитическая,

самая простая деревянная дверь, весьма обыкновенной столярной работы, а, вотъ подите, Ольга стояла передъ нею, какъ вкопаная: не могла двинуться ни на шагъ въ сторону, ни даже отвести глазъ отъ очарованна го ключа: что-то невидимое и могучее побуждало ее взяться за вол шебную ручку; что-то сверхъестествен ное и чудное шептало ей въ уши: «от вори дверь, загляни въ комнату;» что-то сладкое и обольс гигельное твердило серд цу: «гамъ живетъ твой другъ, твой лю бовшшъ; тамъ сирота проводить одино^ кга свои печальные дни; грустить о ми нувшемъ; и, быть можеть, страдаетъ и мучится огорченный твоею безразсудною жестокостью.» Мы не окончили бы, если бы стали разсказывать все, что проис ходило въ душЁ Ольги. Мысли и чув ствовашя били ключемъ, сердце трепе тало, какъ подстреленный голубь, грудь стеснялась; взоры пламенели; волшебная

дверь покрылась ВСЕМИ прелестями оча ровашя: блистала, какъ алмазъ, свети лась, какъ лучъ солнца. Можно ли было не войти во святилище, гдъ- обитало не изреченное блаженство; въ гдъ\...

святилищу

Ольга, наконецъ, протянула не

вольно ручку, повернула заколдованный ключъ,

отворила волшебный врата, и

вошла въ светлую область любви: земной рай былъ не великъ, состоялъ изъ одной комнаты едва болЪе квадратной сажени; два плохихъ стула и некрашенный ку хонной столъ составляли все украшеше этого эдема! «гДа!»-—подумала невольно Ольга. — «Не роскошно живетъ мой воз любленный. Но ТБМЪ лучше» — приба вила она «— тЪмъ лучше: онъ бережливъ благоразуменъ.»

На стол* былъ постав

лень приборъ, и на блюдечк* лежали два

огурца, приготовленные къ об&ду>

Какъ не посидеть на стул*, гдв удостой ваетъ иногда возсвдать божество сердца»

радость очей и утЬшеше жизни? Ольга сЪла подл* стола. Пр]*ятно, очень пр!ят но! Ольга съ умилешемъ глядитъ на огурцы. «Не СЪЕСТЬ ли одинъ изъ нихъ,?»— подумала Ольга, как* истинная дщерь праматери Еввы. — «Не сът>сть ли? а? Ахъ, Боже милосердый! какъ долженъ быть сладокъ этотъ огурецъ! Онъ приготов ленъ для моего милаго, драгоц'Ённаго Ев гешя! ОКЁМЬ, такъ и быть сът»мъ!...» Н*тъ^ не 4шь, Ольга — шепталъ разсу докъ — не "ЁШЬ: ты вступаешь т'Ьмъ въ близкую связь съ постороннимъ мо лодымъ человЪкомъ; подаешь ему право самому на Фамшиарность въ обращенш съ тобою; разрушаешь преграду прили Ч1я, толь крепко ограждающую твою честь и добродетель: не 4шь, Ольга! — повторялъ разсудокъ. «Вздоръ, вздоръ!» — напевало сердце. — «Отведай, какъ сла докъ этотъ огурецъ, какъ пр1ятенъ для вкуса и обоняния, онъ приправленъ не ЧАСТЬ II,

бесными сладостями вгЬжн'Ъйшей любви. СТУЪШЬ,

Ольга! т ы заключишь этщгь не»

разрывную связь съ существомъ, предан нымъ теб*

навыки!...» Кого изъ двухъ

послушала Ольга? — Сердца. Оквла таин ственный огурецъ, вкусила познашя добра только

отъ древа

и зла; съъ-ла, и тогда

почувствовала,

что

поступила

безразсудно; вспыхнула, и стремглавъ вы бежала

изъ комнаты. Бдругъ ей пред

ставилась

во всей ясности мысль, по

свойству своему весьма естественная, но которая, однако жъ, до того времени, какъ нарочно скрывалась ГДБ-ТО, МЫСЛЬ: «ну если узнаетъ о моемъ поступк* Евгешй? Что онъ подумаетъ обо мн*?» Ольга сты» дилась самой себя,

страшилась взгля

нуть на мать, какъ будто опасаясь, что* бы она не прочитала на ЛИЦ-Б сделанной ею глупости, во всю дорогу

не ска

зала ни слова, и оставалась въ ужа* сномъ

безпокойств*

смущеши, по*

камъстъ

Евгенш

опять не явился на

дачу. По приход*

его, Ольга долго не ре

шалась выйти: ненавистный огурецъ.без престанио

представлялся

ея воображе

шю. «Ахъ, Боже мой! — думала Ольга— что, если Евгешй узналъ о моемъ дуч рачествъ? Какими глазами будетъ на меня смотр-вть? Какъ осмелюсь я сама взгля нуть на него? Что мнъ1 двлать? Не при твориться ли больной? — Олинька? —

послышался

голосъ

Любимова. — Поди сюда! « Л....» — хотела сказать Ольга:—«я не такъ здорова,» но не ръшалась выговорить этого, запиналась, медлила. — Олинька!—повторилъ

Любимовъ

несколько строгимъ голосомъ. «Сей-часъ, Папенька!» — вскрикнула Ольга, совершенно растерявшись. Любимовъ сидъ-лъ съ Евгешемъ. Ольга вышла: лице ея горъ^ю, какъ вечерняя

заря;

глаза

блистали без покой нымъ ог*

немъ. Кланяясь Евгешю, бедная девушка невольно взглянула

на него, но не ви

дала ничего, кромъ убшственнаго огур ца. Евгешй догадывался о шалости Оль ги, но еще колебался върить словамъ своего лакея: смущеше Ольги уверил! его въ истин*. Евгенш воскресъ духомъ, и за небесную радость, разлившуюся въ его сердцъ, готовь бы быль отдать вс* огуречные огороды ц-влаго М1ра. « Прикажи подать намъ позавтракать,— сказалъ Любимовъ. — Да ,что ты, здоро ва ли?» — Здорова Папенька! — наскоро про говорила Ольга, и проворно ускользнула въ двери. «И такъ она меня любить!»—думалъ Евгенш. разсвянно отвечая на вопросы Любимова. —

Какая прекрасная погода сюитъ

у насъ! — говорил ь Любимовъ.

« Да-съ! немного сыровата»! — отвъ чалъ

Евгенга. — «О какъ я теперь сча

стливь !»—думалъ онъ. — Помилуйте,

Евгенш

Иванович ь,

какъ сыровата: ГГБЛЫЙ мъ-сяцъ засуха! (с Ахъ, Боже мой, я не то хотвдъ ска зать.

Все нынешнее л*то

етоитъ по

стоянный жаръ... (Какъ она мила! Какъ прелестна! Могъ ли я подумать...?)» — Нельзя сказать: все; развв вы за были, как1е холодные

въ'тры дули въ

Маъ , а 1юнь быль почти весь доягдли вый.» — Точно такъ, но я хотъмъ... «Я

замъчаю, Евгенш Ивановичъ, вы

сегодня не въ своей тарелкъ*. въ кабинетъ: авось либо

мн*

Пойдемте удастся

разогнать ваше разсвяше. Любимовъ и Евгенш ушли въ каби нетъ, и заперли дверь на замокъ; гово рили очень долго, большею част1ю ш о потомъ. О чемъ? Ольга отдала бы* поло

вину жизни за одно слово: живое пред чувств1е говорило ей, что ръшаегся ея судьба. Мы не беремся описывать со стояше ея души: положеше влюбленной девушки, въ минуту просватывашя, вы ше нашего искуетва. Ольга хашя

безъ мъхсли, чуть не безъ ды

сидела, устремивъ глаза на таин

ственную дверь кабинета. Наконецъ, въ кабинета послышался пюрохъ етульевъ: Ольга

вздрогнула, опомнилась и отвер

нулась къ окошку. Но когда Любимовъ и Евгешй вышли изъ кабинета, не скры лось отъ ея внимашя, что на глазахъ ихъ были слезы, и Евгенш взглянулъ на нее, съ такою Н-БЖНОСПЮ, дь такою ела дост1Ю, что во взорахъ его было ясно выражено: ^теперь ты моя!» Въ самомъ дЪлъ* Любимовъ имъ"лъ об!* яснеше съ Евгешемъ объ ОльгЬ. Любя мовъ, какъ мы

сказали выше, вид^лъ

его ра^сположеше къ своей дочери, и за

мечая, что взаимная привязанность мо лодыхъ людей съ каждымъ днемъ идетъ далее,

решился,

какь

благоразумный

отецъ, положить иределъ усиленно стра сти. Мысль его

была: если Евгенга не

изъявить решительна го намерешя же ниться на Ольг*, то отдалить его отъ своего дома. Евгешй съ восторгомъ пред ложилъ свою руку; но Любнмовъ ТБЛЪ,

хо

чтобы онъ прежде посоветовался

съ Нейвинымъ, а до получешя отъ него отвъта, ни дЪломъ, ни словомъ не вы сказывалъ даль

Ольге

твердое

своей любви. Евген1й

обътцаше, и мы знаемъ

уже, какъ сдержалъ его при первомъ вы ход Ь изъ кабинета. Что жь дьлать? Люди поважнее Евгешя поступали также: пом ните Галилея? Вь вечеру

Ольга, въ сопровожденш

родныхъ, пошла

на Каменный островъ

слушать музыки. Тамъ обитало еще тог да то кроткое, добродетельное, небесное

существо, которое, разливая около себя тихш св*тъ благотворешя, не осл*пляло глаза блескомъ

своихъ д*лъ, НО напол

няло сердца глубокимъ благогов*шемъ. Было начало Августа. Скоро ночь спу* стилась на землю, не летняя, безпокой* ная, прозрачная ночь, но осенняя^ ме ланхолическая темнота, осв*щаемая толь ко таинственнымъ св*томъ ЗВБЗДЪ. Ольга остановилась передъ дворцемъ: музыка играла на яхт*. Нева, обильная водами, почтительно катила гладшя, тих1я струи свои, лобызая поднояае дворца, и обни* мая его двумя огромными рукавами. Во кругъ ея гусгвли сады, сливавшге зелень свою съ лазурью

небссь. Глубокая ти

шина господствовала

въ воздух* и въ

вод*: не было слышно ни трепетантя листа; не было видно ни мал*йщей струй ки "на обширномъ зеркал* воды. 'Каза* лось, природа, въ глубокомъ молчанш, внимала унылымъ, величественнымъ зву

комъ, и не дерзала прервать ихъ своимъ двйжешемъ. Евгенш, не смотря на запрещеше Лю* бимова, былъ подлъ Ольги. Оба они .зна ли, что

предназначены одинъ для дру*

гаго; что

навсегда принадлежать другъ

другу; что жизнь ихъ отнынЪ сливается въ одно течеше, одно

ц-влое: тутъ не

нужно словъ; есть другой языкъ: выра жеше сердца, высказывающееся во взо рахъ,' въ тон* голоса, въ мимик!* лица, во вевхъ движешяхъ, въ каждомъ мано венш влюблениаго; этотъ таинственный языкъ можно чувствовать, но не объя* снить. Евгенш и Ольга, съ величайшимъ вниман1емъ

слушая, какъ разливались ^

волшебные звуки музыки, казалось, мол чали, даже не глядели одинъ на другаго; между тЬмъ ясно, живо ощущали бли зость другъ друга; чувствовали взаимное б!ен1е сердецъ; сливались въ одну сФеру, проникнутую теплотою

любви; говори

ли, ясно говорили другъ съ другомъ, но между тьмь ни одинъ звукъ не сорвался съ ихъ молчаливыхъ устъ: слово любви не есть

слово земное, чувственное, но

слово небесное, выше всикаго Физиче скаго средства и человьческихъ опасенш. Вдали, изъ-за темныхъ рощей, раски нутыхъ по другому берегу Невы, началъ выходить полный м'ьсяцъ; выше, выше, и вотъ сребристый лучъ упалъ на воду, и разсьшался въ миллюнахъ яхонтовъи алмазовъ. Евгешй и Ольга смотръли на прекрасное, благородное ^ кроткое све тило,

не могли

насмотреться. Съ

каждымъ

лучемъ

лилась въ души ихъ

небесная

отрада, спокойствие, сладость.

«Великш Боже! — думалъ Евгешй—сколь Ты милостивъ

ко мнв, сколько благъ!

Ты даешь мн* въ спутницы жизни ми лаго ангела...» Евгенш невольно схпатилъ руку

Ольги; невольно проговорилъ ей:

«я счастливь, Ольга: ты отдана мнъ\ Оль

га. не отвечала, но не имъла силъ отнять руки. Звуки музыки, свЪтъ луны, небо, ЗВЁЗДЫ,

Евгенш—все сливалось въ одинъ

невыразимый

сладостный аккордъ , * въ

которомъ душа ея умолкла, сердце НБ ВГБЛО,

слово умерло на устахъ: вся она

была одинъ восторгъ и любовь.

КОНЕЦЪ II ЧАСТЦ.

АВТОМАТЪ

. Налашкикова»

третъл.

1841. ВЪ

ТППОГРАФ1И А. ЮГАИСОИА.

ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ, съ т"Ьмъ, чтобы по отпечатанш, представлено было въ Ценсурный Коаштетъ узаконенное число экзем пляровъ. С.Пегербургъ, Ноября 10 дня 1841 года. Ценсоръ. П. КОРСАКОВ-!».

XVI. Грустенъ и тягостенъ переходъ отъ поэтическихъ, сладоетныхъ мечтанш о будущемъ блаженств* супружеской люб ви къ печальной существенности жена той жизни. Евгенщ переходъ этотъ едъ1 лалъ. Съ нимъ должны и мы пройти са мую непр1ятную и скучную перспективу жизни б"вднаго чиновника» ЧАСТЬ III.

Евгешй содержался однимъ жаловань емъ. Тесть его разорился и умеръ едва не въ

нищетъч

Евгешй, оставивъ его

домъ, былъ принужденъ нанять квартиру, въ отдаленной части города, на цълую вечность отъ

канцелярш, и зимой, въ

трескуч 1е морозы ходилъ къ должности въ ватномъ было

сюртук*: шубы завести не

возможности; осенью, въ слякоть,

таскался ГГБШКОМЪ: нанимать всякой разъ извощика не было средствъ. Справедливо сказано: служба не безъ нужды.

Йо Ев

генш не о себъ- грустилъ и заботился: милая, добрая Ольга

была предметомъ

его безпредвльной любви

и безмерной

скорьби. Ольга, умная и добрая жена и нужная мать, была необыкновенно ум** ренна въ своихь желашяхъ: довольство» валась малы'мъ; нельзя не любила

сказать, чтобы

наряжаться, но ум-Ьла обхо»

диться безъ нарядовъ- воспитанная у бо гатыхъ родителей, любила быть въ со

брашяхъ,

но ум*ла

ограничить свои

склонности, и посвятить дни свои семей ному уединенно. Не смотря, однако жъ, на всю умеренность и экономно Ольги, съ умножевхемъ

дЪтей, разныя нужды на

сильно врывались въ семейство Евгешя, и отравляли яшзнь добрыхъ нашихъ су пруговъ,

которые

тельствахъ были

въ другихъ бы

обстоя

совершенно сча

стливы. Отецъ

семейства, достающш трудами

хл1юъ насущный, оставляя домъ, еже дневно выходитъ

на битву

съ людьми

и происшеств1ями: каждый кусокъ до стается ему съ бою и обмакивается въ чашу огорченш. Но пусть вн'в дома сво его человЪкъ

ведетъ брань съ обстоя

тельствами; надобно, чтобы по крайней атвр-Б домъ нашъ былъ мъ-стомъ нашего успокоешя, М-БСТОМЪ прцота огорченной душ*:

непр'штности ВН>ЁШН1Я большею

частно скользять по сердцу и р*дко на

носятъ чувствительный

раны; но огор

чешя домашшя ударяютъ прямо въ душу и раны ихъ почти всегда опасны. Быль Декабрь мъ-сяцъ. Весьма холод ное утро.

Въ квартир* Евгешя термо

мегръ стоялъ чуть не на точкъ- замерзав шя. Ольга, боясь огорчить мужа, стара лась казаться спокойною, хотя едва не дрожала отъ стужи. «Прикажи поскорее, другъ мой,»—говорилъ Евгенш своей же нъ-—«затопить печку.» Ольга не отвъ-чала, но печально взгля нула на мужа. «Разв1> нЪтъ дровъ?»—заботливо спрог СИЛЪ ЕВГС1ПЙ.

— Я говорила, мой милый, тебъ- вчера, что дрова посл"Бдтя. «гЛхъ, Боже мой!»—• сказалъ со вздохом* Евгетй,

медленно отворяя конторку и

отдавая жен-Ь десятирублевую : — «вотъ купи!»

ассигна

— Но, другъ мой,—говорила Ольга— не дашь ли что нибудь на провизию? «Ахъ., Боже мой!» — повторилъ Евгенга, судорожно

сжавъ зубы. — «Не знаю, что

мнъ делать. За этотъ мЪсяцъ жалованье уже все взялъ: бол*е просить и стыдно и не дадутъ.» —

Не заложить ли намъ серьги? —

говорила Ольга. «Не говори мнъ* этого, другъ мой: я и безъ того не могу вспомнить, что вс* почти твои вещи въ заклад*.» — Как1е пустяки!—прервала Ольга.— Есть о чемъ и думать.

Авось,

дастъ, настанетъ

время, выку

лучшее

Богъ

пимъ. «Да, настанетъ когда нибудь!»— со вздо хомъ

отвЪчалъ

Евген1Й. — НБТЪ, милая

Ольга, я самъ чувствую, что я не для этого М1*ра; что

я слишкомъ прямоду

шенъ, слишкомъ, можно сказать, глупъ для зд-Ьшней жизни. Чтобы достигать *

ЗДЕСЬ

богатствъ и почестей, надобно по

клониться

сатан*: мн* преданы, гово

рить онъ, слава> велич1е и богатство.» —

Сказано однакожъ—возразила Оль

га, — что просите и дастся вамъ, и если мы, будучи злы, печемся о ДБТЯХЪ сво ихъ, то коль1 ми паче Отецъ Небеный за ботится объ насъ. сгТакъ, но мы не для земли сотворе ны: заботу объ насъ Небеснаго Отца не должно

принимать въ земномъ смысл*.

Величайшш страдалецъ

всегда

бываете

самымъ любимымъ его сыномъ. Ты пом # нишъ, когда Пилатъ вывелъ Христа, изъязвленнаго, окровавленнаго, увънчан наго терновымъ вьнцемъ и поруганнаго одеждою багряницы: онъ сказалъ —ска залъ не отъ судьбы:

себя, но голосомъ тайной

Се человвкъ! т. е. вотъ" каковъ

жреб1й человека здЪсь,

на землЪ!

но царь, увенчанный

терновымъ!»

Онъ царь вьнцомъ

— Твои мысли, Евгенш —

заметила

Ольга—прекрасны, возвышенны, но мн* кажется, взглядъ на здешнюю жизнь уже слишкомъ

мраченъ: и здъ-сь МЫ вкуша

емъ самыя сладшя минуты. Скажи, развъ* ты не находишь наслаждешя обнимать своихъ д-втей? Колинька! здоровайся съ папенькой' Евгенш схватилъ сына на руки, при жаль къ своей груди, и вскричалъ: Ахъ, другъ мой, Ольга, конечно, если я бы ваю

когда нибудь счастливь, то только

тогда, какъ.... Но что это? Кажется онъ не СОВСБМЪ здоровъ.

Каше мутные гла

за! У него жаръ.... Ольга

съ заботливост1Ю и опасешемъ

начала осматривать сына. Не болитъ ли у тебя горлышко?—спросила она съ при мЪтнымъ испугомъ: тогда ходилъ силь ный скарлатинъ. — Посмотри, пожалуй ста, Евгешй, кажется, у него распухло горло »

—

Да! въ самомъ ДБЛ-Б—говорилъЕв

гснш, заметно испугавшись. «Ахъ, Боже мой! надобно бы сейчасъ позвать доктора.... —

Да! Но какъ? кого? Мы почти всЪмъ

доктора мъ должны. Ты помнишь, съ ка кимъ неудовольств1емъ

пр&халъ Карлъ

Ивановичъ въ послЪднш разъ, а потомъ я

несколько разъ писалъ къ нему, но

онъ не былъ ни разу.... «О Творецъ Небесный!—говорила Оль га, обнимая сына.—Что жъ намъ дълать?» «Лавочникъ-съ пришел^ за долгомъ»—• сказала

вошедшая

въ комнату служан

ка,^— старая и кривая дЪвка, которая за особенное

удовольств1е

кладывать

господамъ

поставляла до

все для нихъ не*

пртятное. —

Скажи, чтобы подождалъ: на сле

дующей нед-Ъли отдамъ.... «Да онъ просить безпремълно: хочетъ идти жаловаться въ липартаментъ....

— О., проклятая

жизнь! Возьми! —

сказалъ Евгенш, снимая со СТЕНЫ сереб ряные часы. — Отдай ему въ залогъ: дня черезъ два выкуплю. «Наврядъ ли согласится: въ-дь часы-то не етоятъ пятидесяти. — Делай что велятъ. «Я отдамъ; только лучше бы вамъ хоть понемножку

расплачиваться:

в"Бдь ВО

вссмъ околодкЪ надъ нами смеются: въ лавочку глазъ показать нельзя.» — Поди вонь, болтунья!—съ гнъъомъ сказалъ Евгенш. «Я-то чЪмъ же виновата!» — съ злобою заворчала д^вка. — За ч I о браниться из волите?» — Поди къ чорту! — вскричалъ Евге нш. «Ужъ и къ чорту посылаете? Н*тъ-съ, безъ денегъ не пойду!»—съ сердцемъ от в1*чала служанка. — «Расчитайте прежде, да и гоните.»

-— Вонъ! — въ бешенств*

вскричалъ

Евгешй, вскочпвъ со стула, и вытолкалъ служанку. «Что толкаться изволитеЬ—вопила д*в* ка

за дверями. — «И сама бы вышла!

Господь

съ вами, живите! Не думала я,

чтобы дослужилась до этого, не думала! Ахъ,

другъ мой!—говорила Ольга.—

ЗачЪмъ т ы горячишься всегда: теб* это вредно. «Можно ли не горячиться проклятымъ

народомъ?

съ этимъ

Я давно гово

рилъ теб*, чтобы отпустить эту сквер* ную колдунью....л —

/I давно бы отпустила, если бы.ч>

«Такъ! я у васъ у всвхъ виноватъ! Я ОДИНЪ....)*

— Перестань, другъ мой! О чемъ же туть сердиться? «Какъ не сердиться!—отвЪчалъ съ гн** вомъ

Е в г е т й . — ПомилуйI Просто мн$

житья Н-ЁТ-Ь! Просто, надо бежать изъдому!»

Въ самомъ Д-БЛ* Евгенш надъ*лъ про ворно сюртукъ, схватилъ картузъ, и ушелъ къ должности. Ольга залилась слезами. «Боже, Боже мой!»—«говорила она 'сама съ собою.—Вотъ до чего довели его недостатки! Подлинно ничто не мило, когда проклятая нужда!...» «Маминька!»—говорилъ,ласкаясь къ ней Николинька. —«я не могу глотать.» — Авдотья! — вскричала Ольга съ ужаснымъ испугомъ: — Авдотья! «Выгнали, та къ что еще спрашиваете»— говорила съ злобою вошедшая служан ка.—«Поел* этакого срама да чтобъ я стала еще жить: Боже меня сохрани! Расчитайте, да и д*лу конецъ!» — Ахъ, Авдотья! — отвечала кротко Ольга. — Ради Бога, не оскорбляй меня теперь; я и безъ того огорчена. Мы раз* считаемъ тебя: потерпи день, два. «гДа докудова же мнъ1 терпеть, Го

споди твоя воля! рукъ не покладываю, а все недовольны....» —

Ахъ? перестань, ради Бога!—г гово

рила Ольга, писавши наскоро записку.— Отнеси скорее къ лекарю. Я боюсь, что Колинька.... «Воля ваша, не понесу: и въ тотъ разъ Карлъ Ивановичъ меня почти выгналъ. «Мой де безъ денегъ лЪчить не любить,» — Можетъ

быть, въ этотъ разъ онъ

будетъ снисходительнее. «гЯ сказала не пойду; такъ и не пойду!» — Пожалуй хоть ребенка: если мы не подадимъ ему тотчасъ помощи, онъ мо жетъ умереть. «Божья воля! Вс* ПОДЪ БОГОМЪ ХОДИШЬ) Евгенш Ивановичъ больно гордъ: Богъ не любитъ • гордости; не на немъ, такъ на дЪтяхъ вымъ"ститъ.» — Злодвика! — невольно

вскричала

Ольга. — Обижай насъ, но оставь моихъ д-втей!

«Идавнымъ бы давно оставила всЬхъвасъ, какъ бы расчитали!»—проворчала служан ка, выходя изъ комнаты и хлопнувъ дверью. — Боже милостивый!—горько зары дала Ольга. — За что Ты такъ насъ ка раешь? Что мнЪ дЪлать теперь? Если идти самой къ лекарю: съ къ"мъ оставить ребенка? Если не пойду.... Слезы пре рвали ея голосъ. Между тЬмъ Евгенш сид1;лъ у долж ности только т1зломъ: душа его была по гружена въ домашшя собьгпя утра.—«Какъ ясталъ малодушенъ!»—думалъ онъ.—КЭЕСЪ эти вздорныя веищ меня разстроиваютъ! Не ходилъ ли я безъ страха на непр1я тельск!я батареи, не ставилъ ли съ твер дою ръчгшмостпю груди противъ ядеръ, а теперь всякая мелочь выводить меня изъ себя.... И я огорчаю!... Боже мой! не могу я этого вспомнить.... За что я огорчаю этого ангела, котораго вся вина состоять въ томь, что онъ слишкомъ великодуш ЧАСТЬ III.

но соединилъ свою судьбу съ моею.... А мой Коля? Можетъ быть, онъ сделается брленъ! Лекаря позвать не начто! Денегъ н-Ьтъ! Впередъ взять нельзя! О Владыко, милосердый!» Въ самомъ ДЪ^ГБ болезнь ребенка уве личивалась. Ольга

решилась поставить

т я в к и ; но за веЪмъ

ТБМЪ

каря была необходима.

помощь ле

Возвратясь до

мой, Ёвгенш нашелъ сына въ большой опасности. Ольга была въ отчаянш. Со стояше

души

ея можетъ

представить

только тот-ъ во всей живости, кто самъ испытывалъ подобное положение: видеть самое драгоценное сердцу существо по гибающдшъ, и не имвть возможности подать ему помощи! «Пришелъ поверенный Княгини Сутя гиной»—сказала вошедшая служанка. — Ахъ, Боже мой! Что ему надобно?— вскричалъ Евгенщ. — Скажи^ что дома....

«Слышу, что дома!»—говорилъ съ улыб кою, отворя дверь и у ставя лысину по жилой мужчина, въ с*ромъ Фрак* и с* рыхъ короткихъ панталонахъ, съ медалью въ петлиц*. На лиц* его ясно изобра жалась печать наглости и долговремен наго плутовства. — «Скрываться изволите Евгенш Ивановичъ! — Извините, ради Бога, Петръ Пет рбвичъ! Совс*мъ н*тъ времени «Я не бол*е, какъ на два слова.» — Что вамъ угодно? «О д*льц*-то хлопочу: Княгиня осо бенно вел* ла просить васъ. — Благодаренъ Княгин* за внимаше; но я сказа лъ вамъ, что сдвлать для нея ничего нельзя. Княгиня, какъ видно, не знаетъ сама положешя своей тяжбы. «Княгиня не знаетъ! Хе, хе, хе! Н*тъ, батюшка Евгенш Ивановичъ, дай Богъ, чтобы мы съ вами такъ хорошо знали

приказные крючки: все дЪло отъ доски до доски сама прочитать изволила.» — Это меня удивляетъ! «Да, Евгенш Ивановичъ, можно ска зать, умнъйшая женщина!» — Вы не поняли меня, Петръ Петро вичъ» Меня удивляетъ не то, что Кня гиня читала, но то, что прочитавши, не велела тотчасъ бросить вст» свои бумаги въ огонь и сейчасъ же окончить тяжбу вы не можете

не сознаться, что искъ

крестьянъ совершенно справедливъ. «Евгенш Ивановичъ!»—прервалъ пове ренный—ая принесъ вамъ записочку, въ которой дЬло, можетъ быть, вы ясн*е увидите.» — Говоря это, поввренный по дал ь большую пачку ассигнаций, завер нутую въ бумагв. — За кого вы меня принимаете? —• гневно спросилъ Евгенш, вставь со сту^а. «Евгешй Ивановичъ!-г-значительно ска залъ повъренный, также ставъ на ноги.-^

<гЯ скажу вамъ прямо. Здесь на первый разъ пять тысячъ. Если кончится дело въ пользу Княгини: она прибавить еще столько же. Княгиня не имеетъ наагвре Н1я подкупить васъ; не обязываетъ" васъ непременно решать

въ ея пользу: дей

ствуйте, какъ хотите; но она знаетъ ва ше положеше, и прислала эти деньги просто вамъ въ помощь.... Если въ по следствш обстоятельства ваши улучшат ся, вы можете ей возвратить.» Въ это время въ другой комнат* по слышалось дрожалъ, уме

глухое стенаше: Евгенш за

схватилъ рукою за голову, въ

его толпились

безотчетно и пута

лись разныя мысли: докторъ, деньги, бо лезнь, сынъ, смерть, и опять докторъ, опять деньги, опять сынъ. «Евгенш!» — говорила тихо Ольга изъ другой комнаты.—«Колиньке очень худо.» Что было въ душе страдальца въ С1в ^мгновене, высказать не возможно: страш

ная борьба, смертный бой мыслей и чув» ствованш, цт>лая вечность адскихъ му чешй, и если изъ этой жестокой брани нравственныхъ б*дств!*ями

на чаль

съ

нуждами и

житейскими, мученикъ об

стоятельствъ выйдетъ поб1эдителемъ: ка кой вънецъ полководства можетъ сравнять ся въ вели щи съ вЪнцемъ его победы? Евгенш побъдилъ. Онъ взглянулъ на об разъ, и внутренно сказавъ: «пр#даю Тебь мою судьбу,» съ необыкновеннымъ бла городствомъ отдалъ пакетъ поверенному. «Возьмите, и скажите вашей Княгини: я сл)жу одному Государю, и ни отъ кого болъ-е не принимаю подаянш. Прощайте!* Бываютъ

положенгя, когда доброде

тель, въ самомъ величай-шемъ уничиже Н1и, торжествуетъ надъ порокомъ. Пове ренный ЗМЕЯ,

Княгини, изворотливый, какъ.

во вс*хъ

трудн*йшихъ казусахъ,

пораженъ былъ благородствомъ Евгешя, и

не могъ найти въ приказномъ ум*

19 своемъ ии одной Фразы, употребляемой лиходаятелями. Онъ взялъ невольно па кетъ, и хотевши что-то сказать, остался въ этомъ положенш.Евгенш ушелъ въ дру гую комнату, и заперъ за собою дверь.

XVII.

Пробилъ третш часъ ночи: Евгенш еще СИД'БЛЪ

за дЪломъ въ своемъ маленькомъ

кабинет*. Вмътт* съ нимъ служило мно го чиновниковъ, но большая часть изъ нихъ

были люди девятнадцатого в*ка:

гордились

высокими идеями, Европей

скими взглядами на вещи, высшимъ об разовашемъ, даромъ творчества, и — не ум"Бли связать правильной Фразы, были чужды постоянному труду, рЪдко явля лись

къ должности и составляли одинъ

баласть канцелярш. Евгешй былъ изъ числа чернорабочихъ: имъ-лъ здравый смыслъ, чистый слогЪд большую опыт ность. Не думайте, однако жъ, чтобы до стоинства его были ручательствомъ за успъхъ его по служб*: напротивъ, въ то время, какъ Евгенш корпБлъ надъ рабо-* тою, его товарищи — Европейцы, вер телись около начальника, старались ока зывать щ\у разныя личныя услуги, де лались его домашними людьми, и уни жали въ глазахъ его достоинство Евге Н1Я.

Мы сказали, что было три часа ночи, а Евгенга еще сидвлъ за дЪломъ. Не смотря на все внимаше ЕвгеБия къ сво ему двлу, мысли его невольно сбътались на главнвйшш вопросъ его положешя: дадутъ ли ему впередъ жалованье. «Ты еще сидишь? — тихо спросила Ольга, разбуженная боемъ стЪновыхъ ча совъ,

— Да, другъ мой! сггЬшу оканчивать 1

дъ ло княгини.... «Проклятое это д*ло! Вотъ ужъ м1> сяцъ, какъ ты- сидишь за нимъ каждую ночь. Неужели юно непременно нужно завтра ?» — Нужно Григорьевичъ

или не нужно; но Лука приказалъ

жить: къ тому же т ы

завтра доло

знаешь, что я

хочу его завтра попросить.... «Ахъ, е&лп бы Лука Григорьевичъ столь ко же охотно награждалъ, какъ охотно даетъ работу! —

Надобно умъ-ть

служить безъ на

грады: мы даемъ клятву

служить, не

щадя своей жизни, и должны ее сдержать: мы не говорили, что будемъ (усердно ра ботать только тогда, когда будутъ наеь награждать. «Такъ! Но кто бы и. подумалъ о на град*, если бы д*ло шло объ удовле творенна какого нибудь честолюб1я; мы

.23

желаем ь собственно не награды, но по мощи, куска хлеба.» — Будемъ ждать: за царемъ служба не пропадаетъ. Прекрасно сказалъ мой благодетель Нейвииъ: «есть Око^ которое рано или поздно откроетъ глаза темъ, ко торымъ надобно видеть.» Будемъ надеять ся, и надеясь, работать по прежнему. Ольга тяжело вздохнула. «Ахъ! Боже мой, Бож^ мой! — говорила она. — Сколь ко ты для насъ переносишъ! Мы ВИНОЕО твоего страдашя! Безъ насъ ты былъ бы совершенно счастливъ » — Перестань, другъ мой! — отвъ-чалъ Евген1Й, подойдя къ постели Ольги и прижавшись къ ея груди.— Если бы не было тебя и детей: для чего же бы мне и жить на сввте? Мне теперь-то и весело трудиться, потому что у меня есть ты, есть дети, есть существа, которыя меня любятъ, и для которыхъ я дорогъ.

Евгенш опять сЪлъ за дъ-ло, и не вст<> валъ до разсвъ-та. Глаза его были крао ны; голова пылала. Но необходимо было идти: приказаны начальника Евгенш, по добно отцу своему, исполнялъ свято. Къ несчастно, даровитая скромность въ на шемъ въкъ* не имтьетъ должнаго уваже тя:

кто болъе кричитъ о себъ, бол^е

усп1>ваетъ. Евген1Й работалъ молча. «Что, сударь,1 наконецъ принесли!» — сухо спросиль Лука Григорьевичъ, сд* лавъ недовольную мину. Скажемь кста ти,

Лука

Григорьевичъ

не могъ по

хвалиться своею наружно*ст1Ю! им*лъ не большой ростъ, но огромное брюхо и от висшую НИЖНЮБО губу, которая еще бо* лЪс

опускалась книзу, когда

Лука Гри

горьевичъ ИЗЪЯВЛЯЛЪ НеуДОВОЛЬС ГВ1С ПОД

чиненньшъ. — Я ужъ думалъ, что и кон ца не будеть вашей работъ. —

Помилуйте, Ваше Превосходитель

ство, я долженъ былъ прочитать цълые

семь сотъ листовъ; едва не потерялъ глазъ: вы знаете «очерки въ нижнихъ инсташи'яхъ. «Вы в^чно хвалитесь своею работою: трудно работать, можете подать проше т е : я никого не держу; МНЕ НИКОГО не надобно. Я гбтовъ все двлать одинъ. Евгенш молчалъ, а Лука Григорьевичъ перебиралъ тетради. Онъ видъ-лъ, ЧТО ДЕЛО разобрано съ большимъ*искусствомъ, но им^лъ прекрасное правило: держать подчиненныхъ въ черномъ тъ-лъ1. «гЭто что?» — сказалъ онъ, качая го ловою. — «Сущая галиматья!» — Позвольте доложить Вашему Пре восходительству: я ЗДЕСЬ нарочно выпи салъ точныя слова. «Чортъ возьми эти точныя слова! МНБ, сударь, надобенъ смыслъ, а не слова, я — Однако жъ.... «Молчите, сударь! Вы въ-чно оправды ЧАСТЬ ш.

ваетесь. Надобно умЪть д*ло дълать, а не оправдываться.» — По крайней мъ-р*, я думаю, что май долгъ

обязываетъ

меня сказать въ мое

оправ да ше.... Лука

Григорьевичу не обращая вни

машя на Евгешя, продолжалъ читать про себя; Евгешй, не докончивъ ръчи, замол чалъ. «Фу чортък— воскликнулъ Лука Гри горьевичъ. —«Совершенная нелепость! Все перепутано!» —

Позвольте доложить Вашему Пре

восходительству:

я въ точности

валъ плану, который вы изволили назначить. «Моему плану!» — повторилъ Лука Гри горьевичъ всему

съ

злобою. — «Выходить» я

виноватъ! Вы-то что же., сударь?

Ваше д-вло набирать

слова, а мысли,

видно, не по вашей части? Такъ! не ошибся сказать Яковъ Андреевичъ, что....

— Ваше Превосходительство! будьте справедливы: если я въ самомъ дЪлЪ под бираю только слова, все же что нибудь д'Ьлаю, а Яковъ Андреевичъ и этого не д'Ълаетъ. «Вамъ равняться съ нимъ, сударь, нельзя: онъ человЪкъ съ состояшемъ; отъ служ бы не завиеитъ....» — Неужели же я тЬмъ только и ви новатъ, что служилъ всегда честно и не нажил ь себъ* состояшя? Если Ваше Пре восходительство удостоите прочесть и настоящее дЬло, вы изволите увидать.... «Удостоите прочесть! Я долженъ чи тать его галиматью отъ доски до до ски....» — Вы увидите, Ваше Превосходитель ство.... «Я ужъ вижу, сударь, что вы все пе репутали, перемътиали, переврали.... — Мнъ1 кажется, не нарушая справед ливости, не льзя....

«Да убирайтесь

вы съ своимъ врань

емъ!м —въ" бъчиенствъ1 векрикнулъ

Лука

Григорьевичъ, бросивъ на столъ бумаги.-7 Вы умеете,

сударь, видно, только про

пов'Ьдывать мораль, а не дело делать!» —

Боже милостивый! — говорилъ ти*

хонько Евгений, съ трудомъ

удерживая

слезы. — Целый месяцъ постоя ннаго тру д а — и вотъ как^я последствия! «Вы, сударь,

ворчите!»—кричалъЛука

Григорьевичъ. — «Кто вамъ ворчать

на

Начальника.

далъ право

Подите вонъ!

вонъ, сударь!» Евгешй, оскорбленный несправедливою грубостью Луки

Григорьевича, и удрУ"

ченный, между 1-Ьмъ, мысл1Ю о домаш нихъ

недостаткахъ,

стоялъ' въ нереши

мости: просить ли о деньгахъ; боялся встретить

отказъ

и новое оскорблеше,

но еще болве страирыся воротиться до мой безъ денегъ. Счастливъ тотъ, кто не

знаетъ: что значить просить денегъ иодъ росписки. «Чего же еще ждете, сударь?» — Ваше Превосходительство — ска за лъ Евгенга съ самьшъ подобостра стнымъ видомъ грт>шника, вынимаа изъ кармана приготовленную росписку. — Позвольте попросить «Вы, сударь, только и умеете»—гово рилъ Лука Григорьевичъ, передразнивая Евгешя: — «позвольте попросить.» я ужъ вамъ сказалъ въ тотъ разъ, что больше не дамъ.» — Но я имъю крайнюю нужду: у меня сынъ боленъ. «Что мн1> до вашихъ нуждъ, до ва шихъ д'втей: не я, сударь, вамъ присо В'ьтовалъ жениться. Сами женились, сами и живите, какъ умеете » — Но гдт» же"* мфНЬ просить помощи, если Ваше Превосходительство «ГДЕ

хотите! Служба не богадельня!

-— Ваше Превосходительство, сделай те милость.... аНе дамъ, сударь, я сказалъ.,..» Выходя

въ отчаянш отъ Луки Гри

горьевича, Евгенш встрЪтилъ на крыль» 1ГБ Якова Андреевича. вичъ

ничЪмъ

не

Яковъ Андрее

занимался

бол'Ъе,

какъ таскался по городу и собиралъ в* сти; между тЪмъ вездЪ кричалъ, что си дитъ въ дъ-лъ- по уши; ИМ'ЁЛЪ страшную претенз1Ю на Европеизмъ, потому что осмотрълъ всю Европу, такъ сказать, съ задняго

двора; любилъ

крайне заботился

молодиться и

о своей красот*: бе

лился и румянился. «Здравствуйте, почтеннъ"йшш! — съ са модовольств[емъ сказа лъ онъ Евгешю.— Что это у вась? Въ закон* твоемъ по» учахуся день и ночь? Не бось, въ театръ ни ногой. Видели ли,, по крайней м*р*> этотъ

превосходный

водевиль:

Мужъ

четырехъ женъ; жена четырехъ му« жей! а?» Евгенш прошелъ, не ОТВ'ЁТИВЪ НИ слова, и, кажется, не слыхалъ, что говорилъ Европеецъ. Яковъ Андреевичъ презри тельно посмотрълъ въ слЪдъ его: «гсума сшедшш!» — сказа лъ онъ, пожавъ плеча ми. —«ВЪчно роется, какъ кротъ, въ бу магахъ, и совершенно отсталъ отъ в*ка. «Мое глубочайшее почтеше» — гово рилъ онъ, входя бодро въ кабинетъ Лу ки Григорьевича, съ полною увЪренно ст1*ю на его расположен 1е. — А, Яковъ Андреевичъ! Ну что? какъ твои дЪла идутъ? Что новаго? «Г>се хорошо, Ваше Превосходитель ство, все прекрасно!» — Былъ во Французскомъ вчера?... «Съ ГраФОмъ.Селедкинымъ.л — Ну что?

«Чудесно! Прелесть!»

театр*

— Въ Русской ни ногой! «Помилуйте, Ваше Превосходительство! объ-Ёздивъ

ВСБО

Европу, бывъ на знаме

нитыхъ Европеискихъ театрахъ....» — Въдь ты, кажется, съ какого-то изъ этихъ знаменитьйшихъ театровъ привезъ живую ролю?...» «Грешный

человъкъ: люблю прекра

сное •» — Да

и кто жъ его не любитъ? Я

самъ, братъ, старый холостякъ! «Чудесное

состояше, Ваше Превосхо

дительство! вЪчно свободенъ, веселъ....» —

Признаюсь, если гдИ женатые всего

бол'ве несносны, то въ службъ....

Пе

редъ тобой только былъ у меня плакса Судьбинъ! «И в^рно: подъ росписочку!» — Углдалъ! Не понимаю, къ чему эти люди женятся?... «Для того, - кажется, чтобы быть всъмъ

недовольнымъ, и В-ЁЧНО роптать на на чальство, что мало награждаюсь.... —

А что, Судьбинъ развъ'

«гПомилуйте'

только и

разговоровъ,

что не и/внять его способностей, что не отдаютъ ему справедливости, что при своиваютъ его труды. — Безд'Ьльникъ! «Не дальше, какъ вчера, въ присут ствш, говорятъ, всей канцелярш Я самъ тутъ не быль, но слъдшалъ навер ное.» — Чего друга го ожидать отъ этого человека? Ну что онъ говорилъ? «Признаюсь, Ваше Превосходительство, мн* не хот-влось бы васъ огорчать не Пр1ЯТНЫМИ СВ'БД'ЁШЯМИ.»

— Говори» «Поносилъ васъ самымъ чернымъ об разомъ, называлъ челов.вкомъ холоднымъ, ЭГОИСТОМЪ

—• Довольно! давно хот*лъ его сбыть

съ рукъ: онъ слишкомъ много о себ* эадумалъ, а между тъмъ, ты знаешь,.., «Помилуйте, ни болъе ни менъе, какъ редакторъ чужихъ мыслей: собственнага ни на волбсъ!» —

Ну да! да!

«И быть такъ дерзкимъ, чтобы осме литься.. .. —

Отъ него всего ожидать можно»..

«Ваше Превосходительство, я забыд'Ь, между

тъмъ, Вамъ представить письмо

отъ Князя Перепелки на.» Лука Григорьевичъ пробъжалъ наскоро письмо. —Князь проситъ—говорилъ онъ съза мътнымъ самодовольств1емъ—дать тебе мъсто.... «Сдълайте

милость,

Ваше

Прево

сходительство ; мнъ необходимо м*сто для чина.» — Да вотъ, кстати, займи, братецъ, мъсто этого плаксы Судьбина, подъиЩй,

себЬ хорошаго помощника! и я надЪюсь, дъло пойдетъ. «Ваше Превосходительство, вы уви дите на Д'БЛ'Б, какъ я ум'Ью ценить Ваше благод*Бяше. —Если ты прежде моего увидишься съ Княаемъ: то скажи ему, что я всегда и все готовь сделать для Его Слятельства. Между ТБМЪ Евгенш, удрученный ду мою о евоихъ нуждахъ, шелъ почти ме ханически къ дому казначея, — въ чая нш, что, быть можетъ, удастся ему вы просить хотя сколько нибудь денегъ. Казначей былъ мужчина Л"БТЪ тридцати пяти, отставной Ротмистръ Цидулкинъ, прошедш1Й, какъ говорятъ, сквозь огонь и воду, не держался въ строгости пра вилъ нравственности и смотрълъ на мно и я вещи такъ называемыми ФИЛОСОФ СКИМИ глазами. Зная нерасположеше Луки Григорьевича къ Евгешю, Цидулкинъ позволялъ себъ въ разговорахъ съ Евге

шемъ

разнаго рода дерзости, и вообще

обходился безъ уважения. «Садитесь-ка,

почтеннъ-йшга

Евгешй

Ивановичъ » — говорилъ онъ вошедшему къ нему Евгешю, развалясь на волтеров скихъ

креслахъ, въ шлаФоръ , съ труб

кою во рту. — Что скажете новенькаго?» — Пришелъ попросить у васъ, Те» рентш вомичъ, въ счетъ жалованья. «Да В-БДЬ ужъ вы и такъ позабралйсь порядкомъ.» — Что дъ-лать? Крайняя нужда. Сынъ нездоровъ. «Вотъ то-то же, Евгенш'Ивановичъ»— зам*тилъ

Ротйшстръ съ наглосшю, чув

ствуя свое вл1ян1е на Евген1Я, — «что зна? читъ жениться! А сколько у васъ дътей?»? — Пятеро!

«Эге Пора и перестать!»

— Какъ б ы т ь — говорилъ Евгенш, ста* раясь скрепить сердце.—-Божгя воля*

«гБож1Я воля!»—со СЙГБХОМЪ повторилъ Ротмистръ:»—ха! ха! ха! Я чай, тутъ есть несколько и вашей собственной.« Евгенш готовъ

былъ вспыхнуть отъ

негодования; но нужда въ деньгахъ пере могла его огорчеше. «Бракъ« — продолжалъ Ротмистръ, съ видомъ опытнаго прошлсца:—«бракъ бъ"д наго чиновника въ наше время есть про сто глупость. То ли дъ-ло жизнь холостя— ка' Вотъ

я , наприм^ръ! любо!

Одинъ

какъ перстъ!« Въ это время послышался въ другой комнат* крикъ ребенка: Ротмистръ вспы хнулъ, и невольно проговорилъ въ пол голоса: «Ахъ чортъ возьми этого неснос наго крикуна! Сколько я разъ говорилъ, чтобы его сбыть поскорее!» —Позвольте спросить васъ — сказалъ Евгенш съзамътнымьжаромъ, знаядомаш шя обстоятельства Ротмистра—ужели-луч ше поступать такимъ образомъ, нежели... ЧАСТЬ III.

жъ? Не прикажете ли кпгЬ же ниться» — съ досадою отвгЬчалъ Цыдул кинъ» —подобно вамъ^ на какой нибудр» нищей, чтобы потомъ также просить каждый мъсятгь впередъ жалованье?» — Такъ, сударь, лучше ръшигься на у нижете, нежели обрекать на несчастье б>Ьд ныхъ дътей своихъ при самомъ ихъ рож* дети, осуждать ихъ на въчное сиротст* во, предавать равиодугшю и холодности чужихъ людей и осуждать

на безславк

и укоризну.... "Фразы, почтештЁиппй, Фразы, и ни чего

бол-ье! Надобно соббражаться съ

обстоятельствами: по мнЪшю западныхъ мыслителей,

бракъ

есть

договоръ, а

всякш договоръ долженъ быть выгодень. Жениться должно для того, чтобы со ставить состояше: такъ ВСБ теперь по* ступаютъ благоразумные люди.» — Если и Ц'влый св*тъ такъ поступа етъ: и целому свЪту не будетъ пощады.

« О' да вы, сударь, мистикъ!» —^ЗД'ЁСЬ—продолжалъ Евгешй, не обра щая внимашя на Ротмистра, —здъ'сь на рушается

главнЪишш законъ природы:

самые хищные звъ^ри, кихъ

высшихъ

законовъ, заботятся

сохраненш своихъ ваютъ

незнающее ника* а

птенцовъ, пропитыг

и защищаютъ ихт>, докол^

не

укрепятся ихъ собственныя сидь1, а че ловЪкъ, одаренный разумомъ

и позна

шемъ своихъ отношен 1Й къ Богу и ближ нему, равнодушно бросаеть

своихъ

др

тей, свою плоть и кровь, какъ вещь не годную для употреблещя! « Вы,

кажется, уже браниться начи

наетел—сердито сказалъ Ротмистр ъ: — «вы забываетесь, сударь! Кто далъ вамъ пра во говорить такимъ образомъ?» «Я говорю^ какъ ходатай за собствен? ныхъ

вашихъ

д^теи, какъ защнтникъ

правъ человечества,

которое

въ нихъ

оскорбляется. Представьте, чтосынъвашъ,

несчастный вашъ сынъ, воспитанный на чужихъ рукахъ,

отъ небрежешя воспи

тателей, сделался коликою, что онъ не 1

им'Ьетъ возможности доставать себъ хлЪоъ трудами, и изнеможенный, слепой, по крытый

рубищами,

приходить

къ ва

шему окну просить подаяшя. Слышите ли—сказалъ Евгенш съ нъ-которымъ ш ступлешемъ—слышите

ли голосъ про

клятхя, которымъ онъ осуждаетъ винов никовъ своихъ дней, обрекшихъ его, для одной забавы своей, на жизнь, исполнен ную страдашя и горести? Смущенный Ци дул кинъ невольно вэгля нулъ на окошно съ ужасомъ. «гДля забавы'»—повториль онъ, привя завшись къ этому слову: —«Вотъ какъ люди

разсуждаютъ! Не для забавы, су

дарь; тутъ есть потребность природь!.» — Да, природа, или лучше

скажем^,

Богъ, Всемогущщ Богъ, Который потре буетъ, рано или поздно отчета

въ на

шихъ Д"БЙСТВ1ЯХЪ, установилъ священ* ное таинство брака, какъ залогъ сохра нешя сотворенныхъ имъ тварей; но раз вращеше людей сделало изъ этого ве ликаго таинства ужасную игру, провело его чрезъ всв степени нравственнаго па дешя, и открыло бездну нечестхя и мер зости «Вы сущш пропов'Ьдникъ!»—говорилъсъ усмъшкою Ротмистръ, хотя начинал^ смущаться оттэ словъ Евгешя. — Но если вы съ такимъ равноду ип'емъ отрекаетесь отъ дЪтей своихъ: то неужели и несчастная мать съ такою же холодност1Ю отторгаетъ отъ груди своей невинное твореше, которое отъ нея од* ной ожидало на землъ- любви, НЕЖНОСТИ и защиты? Въ другой комнат*, во все продолже Н1е разговора, слышны были постепен но увеличивающаяся воздыхан1я; нако нецъ, при поелЬднихъ словахъ Евгешя,

42.

явственно

раздались

рыдашя.

ЕвгевШ

продолжалъ. —

Неужели не раздирается грудь ея

отъ укоризны и воплей совести, когда бедное дитя ея съ младенческою улыб кою устремляетъ

на нее свои ангель

ск1е взоры—на нее,

которая обрекаетъ

его въ тоже время на, вЪчное отъ себя отчуждеше!

Неужели

сердце, когда питалось

не трепещетъ ея

то, что девять мъ-сяцевъ

его кровно, согр-ввалось

его

теплотою, жило его жизшю, вдругъ от торгается отъ него безъ жалости, безъ милосерд1я, безъ пощады? Рыдашя делались

громче и громче.

Цидулкинъ ужасно встревожился. « Ради Бога!» — говорилъ онъ шепо томъ, махая обеими руками»—ради Бога! уймись! Слышишь!» — Если въ-чный судъ—продолжалъ Ев генш,—если вечный судъ далекъ: есть другой судъ, ближайшш—на землЪ. Ког

да страсти пройдутъ вмфстъ* съ крЪпо СТ1Ю твла, когда

неумолимая старость

будетъ погашать постепенно ложные ог ни, осв-Ёщаюпп'е мракъ земныхъ наслаж дешй; когда холодная рука приближаю щейся смерти будетъ снимать обольсти тельную завесу, сокрывавшую отъ ва<гъ анръ., и покажетъ его вашимъ глазамъ во всей ужасной его пустот*

и мерзо

сти: тогда вы вспомните, несчастные ро дители, что у васъ есть жертвы вашего преступлешя, есть обреченные на стра даше Д'БТИ, но напрасно будете умолять ихъ

о прощенш, сгарать смертельною

жаждою ихъ одного отраднаго слова, од ного взгляда. Нъчгъ! Они уже не придутъ утешать ПОСЛБДНИХЪ вашихъ минутъ, не придутъ закрыть вашихъ мертвЪющихъ взоровъ, не придутъ Слова Евгешя были прерваны стра шнымъ воплемъ. «Н*тъ, я въ силахъ сносить болЪе этой

адской муки!»—вскричала вбежавшая въ кабинетъ молодая женщина, съ ребенкомъ на рукахъ.— «ЗлодЪЙ!»—говорила она, об ратясь къ Цидулкину— я умоляла тебя на кол*нахъ со слезами пощадить нашихъ б"Ьдныхъ д'Ьтей: ты быль холоденъ, какъ ледъ, какъ камень; т ы , мучитель, съ хо лодност1Ю и САГБХОМЪ отвергъ мои моль б ы и рыдашя. Но теперь я решилась'.... Я пойду лучше просить милостыню, съ моимъ дитятею, нежели.... — Помилуй, Катя, что ты делаешь! т ы съ ума сошла' сгНьтъ, я была безумною, когда слу шала твои оболыцешя: ты ложными кля твами погубиль

мою

невинность; ты

заставилъ меня быть убшцею собствен ныхъ своихъ д'втей: извергъ! отдай ми* ихъ назлдъ, отдай д-втей моихъ^... О Бо же Всемогущш! Я умираю

— «Люди! люди!»—закричалъ

во все

горло Цидулкинъ» — помогите КатеринВ

Ивановн* 1 — Вотъ, сударь » — прибавилъ онъ, обратись съ гн^вомъ къ Евгешю— плоды вашего краснор1}Ч1я: можетъ быть, женщина отъ этого умереть должна бу детъ. НБТЪ вамъ денегъ! Ищите, сударь, для вашихъ законныхъ дЪтей денегъ, ГДЕ хотите: я не банкиръ вашъ!» Въ другое время Евгенш., конечно, не перенесъ бы грубостей наглаго Ротмис тра, но внезапно упавъ сь облаковъ выс шаго мтра въ житейскую юдоль, бед ный проповъ'дникъ правды вспомнилъ о больномъ сын*, о женъ*, оставшейся безъ копъйки, и едва самъ не лишил ся силъ. Въ груди его не буря бушева ла, но кипъ-ла раскаленная лава горести и отчаянтя. »Боже мой! Боже мой!»—ду ма лъ онъ, выходя отъ Цидулкина.—«Сколь ко я ни воор) жаюсь противъ этихъ про клятыхъ мн'вн|й и системъ вЪка, сколь ко ни сражаюсь съ этими безнравствен ными и безбожными людьми, но какъ не позавидуешь имъ, когда въ чести, въ

46.

довольства и роскоши у развратные плсь то} 7 годники, они только думають отомъ, куда бы еще бросить деньги, чтобы ио купить новыя забавы и иаслаждешя, а между ггЬмъ, т ы , рабъ долга и религш— т ы не знаешь.... «Присихъ словахъ Ев* генш горько зарыдалъ, закрывъ рукою лице,— «не знаешь, гд* достать несколь ко рублей, чтобы помочь умирающему сыну....» Въ это время Евгенш поравнялся съ церков1ю. Слышно было ЕГЁме. Не столько по внутреннему сознан1Ю, кавъ по влечешю темнаго инстинкта, Евгенш зашелъ въ церковь. Отп*вАли покойника. Если въ счастливыхъ

обстоятельетвахъ

жизни видъ смерти и гроба ужасенъ: то, напротивъ, посреди жгущихъ горестей, могила есть единственное убъжище и от» рада. Видно было, что отпивали небогат таго челов-Ька; гробъ былъ скуденъ; во кругъ стояпд!е были ОД'БТЫ весьма скром« но; никто не плакалъ. Можно было

ко догадаться,

что умершш былъ оди

нокъ. На вопросъ Евгешя, одинъ изъ бывшихъ въ церкви отвъ*чалъ: «это Над ворный СОВЁТНИКЪ Груетинъ, былъ бед ный чиновникъ, давно лишился жены и д'Ьтей, и кое-какъ, больной, доживалъ остатки жизни, почти въ нищеть*, смер ти ждалъ, какъ отрады, и умеръ съ за мЪтною радостное Разсказъ этотъ сд'Ь лалъ глубокое впечатлите на душу Ев г е т я . Между тЪмъ началась трогательная и высокая ПЕСНЬ: «житейское море^.... И такъ—думалъ умершаго,

кагсъ бы

Евген1й, смотря на съ зависаю — ты

уже достигнулъ этого тихаго и мрачна го пристанища, гд* ни нужда, ни бъд ность, ни сила, ни власть для тебя не страшны; ты совершилъ свое назначе ше, и уже постигнулъ

великую тайну

смерти; скинул^ь съ себя это тяжелое и тленное рубище, которое мы привыкли называть ТБЛОМЪ, И улетвлъ съ темной

и печальной земли. Счастливецъ!... Но т ы счастливь — прибавилъ Евгешй, по» думавши — если въ своемъ временномъ странствоваши исполнилъ свой долгъ, къ которому былъ призванъ; если ты былъ честный

гражданииъ, ревностный сынъ

отечества,попечительный глава семейства, верный мужъ, добрый отецъ.... Такъ!— говорилъ Евгенш самъ съ собою—толь ко тогда мы заслужимъ успокоешя, ког да здт>сь выполнимъ свои обязанности; иначе не было бы в"Ьчнаго правосуд1Я.... О Спаситель!—воскликнулъ онъ, устре мивъ глаза

на образъ—д&руй мн* силу

и возможность перенести безъ ропташя вс* мои горести и нужды, укрт>пи осла б*вающш духъ мой; утверди волю мою Твоею благою волею, дабы п я могъ со ставить счаст1е В1оей милой супруги, во спитать дьтей

моихъ,. с^Влать ихъ до

брыми хриетганами, людьми полезными для общества, верными слугами Царя и

Отечества«^—и тогда.... о!тогда я съпол ною надеждою и уповашемъ устремлю къ Теб* мои послЪдще взоры, и приду искать у Тебя этого пристанища, куда уже

не достигаютъ

житеискаго моряЬ

ЧкСТЬ III..

волны

мятежнаго

XVIII.

Назавтра Евгенш опять, съ растерзан ною душею, сидвлъ въ канцелярш. Чи новники постепенно собирались. Раздал ся звонъ колокола. «Самъ пргЬхалъ!» — вскричалъ курьеръ.

Чиновники схвати

лись за перья. Лука Григорьевичъ, ки вая на право и на лЪво, проворно про шелъ

въ свою

комнату.

Первое

д*ло

его было просматривать записку Экзеку тора. «Позрать

Бездомнаго и вовдина!* —•

вскричалъ онъ курьеру. Вошли два чи новника, довольно худо одвтые, смирен ные видомъ и духомъ. «Поздненько вы пожаловать изволили, милостивый государь,» — сказалъ Луна Григоръевичъ, обратись къ Бездомному. —>• Виноватъ, Баше Превосходитель ство, — отв"Ьчалъ

Бездомный,

смутив

шись: — живу у Тр|умФалБйЫх%: не малое разстояше! «гНу ^то еще нельзя сказать... А вы, милостивый государь, еще позже при быть соизволили....» — Вамъ известно, Ваше Превосходи тельство, что я только въ первый разъ оиоздалъ, а жяву еще подаЛ"ве Тр1ум Фальныхъ. «Да куда жъ это вы забились?» — Нужда

забила, Ваше Превосходи

тельство; нанимать квартиры не на что, а тамъ я ИМ'ЁЮ ее даромъ.... «Да гдъ же ваша квартира?

— На Александровской МануФактур*, «Какъ, на Мануфактур*? — Да-съ, на МануФактуре-съ. «Двенадцать верстъ отъ города?» •— Двенадцать верстъ отъ города-сь, «Не советовалъ

бы вамъ, батюшка,

тамъ оставаться: службой нельзя манки ровать.» — Л и самъ бы радъ бы душею жить ближе, но имею жену, детей.».. «гАхъ, эти мне жены и дети!;.. Я давно твержу: служба, сударь, не богадельня 1 Не можете

служить, такъ выходите вонъ?

Держать не стану!» Чиновники вышли едва не со слезами. сгЗач-Бмъ призывалъ васъ

Лука Гри

горьевичъ?» — спроеилъ Евгенш у 9оми на и Бездомнаго, которые служили подъ его ближайшимъ начальствомъ. — Спрашивать

изволили, отъ

опоздали?— отвечали чиновники. « И что жъ потомъ?»

чего

— Изволили стращать^ что выгонятъ изъ службы. «Хорошо» — сказалъ съ жаромъ Евге* Н1Й — «мой долгь оправдать ЁЗСЪ предъ Лукою Григорьевичемъ: вы иеправност1Ю и усерд1емъ своимъ заслуживаате не вы воровъ, а похвалы, л —

Мы чувствуемъ вполн* вашу до

броту, Евгенга Ивановичъ^ —- говорили чиновники;—но чего намъ ожидать зд*сь хорошаго, когда

и противъ васъ, при

всемъ томъ, сколько вы трудитесь, не стыдятся

интриговать самым* неблаго*

дарнымъ образомъ. «Что такое? — съ безпокойствомъ ситъ Евген1Й? — Вчера я — говорнлъ одинъ изъ новниковъ — переписывалъ^ подъ кимъ секретомъ, представление о опредъ1 леши на м-Ьсто ваше Якова Андреевича*.. Перо выпало изъ рукъ Евгешя: весь ужасъ положен1Я его представился его

воображешю; несчастный едва не уналъ со стула. Между т'Ёмъ чернорабочхе усЪлись на своихъ мФстахъ, началась Фабрикагц'я от ношенш, записокъ и представленга: глу бокая

тишина водворилась въ канцеля

рш; только перелистываше д*лъ искрыпъ перьевъ нарушали канцелярское безмол вхе, да

изрЪдка доносились несвязныя

слова разговаривающихъ въ другой ком нат* Европейцевъ. «Каково?» — съ смешною важноспю, лрюсанясь и притопнувъ ногою, говорилъ маленькш чиновникъ по ойобымъ пору чешямъ Коллежскш Секретарь Задиркинь, большею частно остававшгйся безъ вся каго

дъ'ла. — «Въ три

года четыре на

грады! Вотъ это служба!* —

Кажется,

ски —- замътилъ

у насъ пишутъ спи Коллежвмй

Ассесоръ

Болобрлкинъ, также составлявшш одинъ балластъ канцелярЁи.

55 «Да-съ! да- съ! и я это слышалъ. —

Вы надеетесь схватить, я чай, еще

сюда (показываетъ на петлицу). Въ прош лое л1>то вы таки довольно поработали. <гЗа то три месяца уже ничего не Д-Б лаетъ» — думалъ

Губернскш Секретарь

Трусковъ. — Да-съ! Труда было много: разомъ три сл1>дств1я о корчемствЪ. Согласитесь, тутъ нужно знаше! Но сказать откровен но: я о знакахъ отливдя

не забочусь.

Что они? «Однакожъ, вы своего Станислава» -— эамътилъ Трусковъ — «и день и ночь не снимаете, носите по точнымъ.. словамъ Статута. — Что до меня касается — говорилъ Болоболкинъ: — такъ мнъ1 б\л чинишка; вотъ ужь два года ничего не получалъ! «Жаль, что вы часто бываете больны» — сказалъ къ улыбкою Трусковъ. — И бол'Ьзнь-то службой нажилъ: гем

морой, СИЛЫГЁЙШШ гемморои! Да и глаза начинаютъ слабеть.... «Вйрно

прежде вы работали много.

Судя по нынътинимъ заняпямъ, кажет ся нельзя бы....л — Всякъ д'влаетъ свое — съ неудоволЬ етшемъ отв-вчалъ Болоболкинъ. «Твое Д-БЛО ушничать!»—подумалъ Тру ековъ. —

Если будутъ составлять списки «-^

съ важност1Ю продолжалъБолоболкйнъ,^ то первое слово съ Лукою Григорьеви че мъ будетъ за васъ.

Сов^товалъ бы

вамъ только, хотя на это %ремя, не мар кировать..;. аВы хотите, чтобы я совершенно за* рылся въ бумаги, какъ С}дьбинц поми луйте, отъ этого можно одурять: голову непременно

нужно

освежать.

За то

иногда одна светлая мьхсль стойтъ й* лой кипы пустага вранья. Судьбинъ ра ботаетъ

много, но вы согласитесь: что

юъ его работв? Только съ ФИЛОСОФИЧС скимъ взглядомъ

на вещи, можно ока

зать истинную услугу. Я не сомневаюсь, что Лука Григорьевичъ отличитъ меня отъ толпы.л — А что бы вы желали получить? «Я а крестахъ не думаю; МНБ они не нужны: деньги — вотъ

награда въ духФ

времени.» — Кажется, вы

довольно

получаете

отъ батюшки. «Такъ, но....» -— Правда, молодость! О я самъ БЪ ваше время! Впрочемъ, что думать вамъ о деньгахъ:

зарл

денъгу дастъ. Карлъ

Егоровичъ, чай, довольно наставилъ васъ по селгу предмету. «Я никого не наставляю и ни отъ кого не получаю наетавленш — возразилъ хо лодно Коллежскш Ассесоръ Карлъ Его ровичъ Габбе, молодой старикъ, въ трид цать лъ-гъ, прошедшш всю школу раз

врата, успъ-вшш

охладеть сердцемъ ко

всему, что обыкновенный челов$къ при выкъ любить въ здешней жизни и рав нодушно разсказывавшш о самыхъ поно сныхъ своихъ д'Ъяшяхъ. Лице его было бледно и сухо: на немъ ярко отпечаты вались продолжительныя и сильныя стра сти; на глазахъ золотые очки; мина пре зрительная и гордая. «Чудесную вещь вы сделали въ по СЛ'БДНШ

разъд»— говорилъ Труековъ^ обра

тясь къ Га бое—я едва не умеръ отъ см*ха, когда вы сорвали последнюю карту: бан кометъ

посин*лъ,

затрясся и такую

скоршлъ рожу, какъ будто бы съ него сди рать сбирались кожу.» — «Такихъ сценъ въ жизни моей было такъ много, что я пересталъ давно обра щать на нихъ внимаше.» —

Однако жъ, — возразилъ Болобол

кинъ — вы бол*е бы

обратили на нее

59]

внимашя, если бы могли знать ПОСГБД* етвге вашей игры ... «Что жъ такое?' — Онъ проигралъ казенныя деньги. «Каэенныя деньги, говорите вы?»—вос кликну лъ со СЙГЬХОМЪ Трусковъ, — Ха? ха, ха!» — И отъ отчаяшя — продолжалъ Бо* яоболкинъ — решился, говорятъ, на дру» гой день сд-Ьлать неискусный сальтомор таль изъ третьяго этажа. «Что вы говорите?»— воскликнули ра зомъ ВСБ бесБдовавине. — Конечно, не лъзя не пожалеть — сказалъ

равнодушно Гиббе. — Но игра

есть игра! «Да-съ, да-съ!» «г— подхватилъ маленькШ чиновникъ по особымъ поручен1ямъ. —* «Игра есть игра!» — Однако жъ! — значительно сказалъ Волоболкинъ, —" челов*колюб1е.... «Надобно думать о себъ*— хладнокров*

но замъ-тилъ Га ббе> — *<а не о дру гихъ; жизнь

на задъ не возвращается! Дарь

случайный, дарь напрасный..,. «ЧеловЪкъ есть цЪлъ самъ для себя и по себъ1 — съ важностью произнесъ Трусковъ, любившш говорить тирадами, выдернутыми изъ книгъ, безъ сознашя ихъ смысла. — «гОнъ....» *Да-съ! да-съ! — перебилъ чиновнрк^ г

по особыми поруч€Н1ям ь. аОнъ есть особи ость» — продол^алъ Трусг^овъ — и естественно видитъ въ дру гихъ особностяхъ н*что враждебное сво^ ей особности; словомъ: лк)бовь къ себъ есть услов1е всякой индивидуальности.» — Я признаюсь, не понимаю ващих^ особностей и индивидуальностей -г— го ворилъ Болоболкинъ, — но, по моему ШГБШЮ,

нравственность.,»

«Челов-Бкъ» — подхватилъ Трускрвъ ^— "замкнут'ь въ своей индивидуальности и безсознательно

сл*дуетъ

данному ян

стинкту; безъ страстей и противоречий будучи Н'ьтъ жизни, н*тъ поэзш; напряжешемъ мтроваго субъекта, онъ объективно и субъективно....» —Фу, чортъ!—вскричалъ Болоболкинъ, — ч т о за дьявольскш языкъ! Хоть бы одно слово было понятно! Ну что вы скаже те, если я вамъ прибавлю, что бьднякъ только что женился, и оставилъ моло дую жену въ совершенной нищетЪ! »А! ваши слова надобно принять къ надлежащему СВЪТГБШЮ!—говорилъ Габбе. — Какъ неужели вы [решились бы: погубивъ мужа, бывъ н'Ъкоторымъ об разомъ, причиною его смерти, и «Ха, ха, ха!»—холодно засмеялся Габ бе—«Что жъ тутъ находите вы удиви тельнаго? Если въ самомъ д'Ьл'Б Я былъ хотя и невинною причиною смерти ея мужа: то не моя ли обязанность, самая священная обязанность....» —

Развратить его

ЧАСТЬ III.

жену!—перебилъ 6

съ досадою Болоболкинъ.—Безподобно! Да вы настоящш Донъ-Жуанъ! »Ахъ, кстати!»—безсмысленно воскли кнулъ маленькш Чиновникъ по особымъ поручешямъ.—«Мн* часто въ голову при ходитъ вопросъ

— Вы уже несколько разъ предлага» ли этотъ

вопросъ — перебилъ Болобол

кинъ: — и конечно не забыли моего метЪ шя . «То есть, вы почитаете смертнымъ гръ хомъ, если порядочный молодой челов'Ькъ (Задиркинъ при этомъ словЪ съ замЪт нымъ удовольств1емъ взляйулъ на себя), успъ'етъ

одержать

победу надъ дамою.

Такъ? «Это пахнетъ стариной!» —презритель* но перебилъ Габбе. — «Кто не слъ-дуетъ за въ*комъ, тому

конечно

проститель

но подобное мн'Ьше. Байронъ давно р* шилъ ф?отъ вопросъ положительно.

«Что же говорить Байронъ?* — спро силъ Трусковъ. — «Онъ решительно отдаетъ преиму щество дамамъ!—съ важности*) произнесъ Европеецъ.—-«Толи дело дама!—говвритъ оиъ.» «Великш человекъ!»—воскликнулъ Тру сковъ.— «Какъ

онъ зналъ

человеческое

сердце! Сколько опытной мудрости въ его безсмертныхъ творешяхъ!» —

Особенно въ этомъ пресловутомъ

правил* —

подхватилъ Болоболкинъ —

развращать чужихъ женъ! »Да! если вы вникнете ближе въ это превосходное изречете—возразилъ Габ б е — т о согласитесь, что

— А мужъ?—прервалъ Болоболкинъ.— А мужъ? Что скажете? Мужъ иногда мо жетъ

быть вещь не совсемъ безопас

ная.... «То есть не безопасная потому, что ро гатая»—заметилъ последователь Байрона,

взглянувши

съ язвительною

улыбкою

на голову своего собеседника. — Нетъ! и потому — возразилъ Бо лоболкинъ.... О я видалъ въ своей жиз г

ни ужаснейшля посл вдств1я! «Лишь

бы

победить: когда победи

тель думаетъ о посл*дств1яхъ?» — Дасъ, дасъ!—подхватилъ чиновникъ 1

особых » порученш— я совершенно съ ва ми согласенъ: когда победитель думаетъ о последств1яхъ? «Однажды мой пр1ятель Еремей Оомичь— продолжа лъ что

Бол обол ки нъ, — заметивши,

одинъ молодой Франгь. слишкомъ

началъ увиваться около его жены, знае те ли что съ нимъ сделалъ? —

Вербято, ударилъ его рогами—эа

мет иль Габбе.... «Дасъ, дасъ, ударилъ рогами?—повто рилъ смеясь Чиновникъ по особымъ по ру чен1ямъ.

— Это было бы еще сносно—ОТВ Б чалъ

Болоболкинъ.— Нетъ, покойный

вома Лукичъ

Его родной отецъ ска

зывалъ мн* лично, что Еремей вомичъ сд"Блалъ гораздо замысловатее;

велФлъ

схватить своего соперника, и.... «Что такое?» —вскричали въ одинъ го лосъ оба молодые Чиновники. -— Велъчлъ его раздать и.... Остальное Болоболкинъ проговорилъ шепотомъ. «Вандалъ!»—мрачно проговорилъ Габ бе. — Такъ поступать въ дрвятнадцатомъ « Незнаше приличш большаго СВБ та!—зам"Ьтилъ Трусковъ, который им^лъ слабость выдавать себя за св^тскаго че ловека. «Варварство» — замътилъ съ важност1Ю Габбе—«не можетъ остановить внутрен нихъ влеченш. Если Татаринъ - мужъ не въ силахъ постичь достоинства жен щины; если онъ ствсняетъ ея свободу

своими предразсудками; если, напротивъ другой

лучше

ум*лъ

ее оцъпить: ТФ

я не знаю, на чьей сторон* справедли вость.» 51

« Женщина сотворена свободною' — сказалъ Трусковъ. — «Накладывать узы на свободное творен 1е!...» «Что у васъ за правила, господа?» — вскричалъ съ негодовашемъ Болоболкинъ. « Правила, за

нарушеше

которыхъ

мужья платятъ весьма дорого— замътилъ Габбе. — Не далъе, какъ на этихъ дняхъ одинъ молодой челов-Ькъ освободилъ од ну

несчастную женщину. , Девять л'Ьтъ

она страдала, и къ несчастш своему, дол жна была сносить любовь груба го Ван дала, даже им1зла съ нимъ трехъ дътей.... «Вы называете несчаснемъ любовь къ ней мужа—чортъ знаетъ, что за ФИЛО СОФ1Я!...

Да вотъ

кстати нашъ пропо

в^дникъ! Между тЪмъ Евгенш, задумавшись, про

ходилъ по комнат*, гд-в разговоръ.

происходилъ

«Разрешите спорънашъ, оатинька: в*дь вы славитесь красноръ"Ч1емъ. Карлъ Его ровичъ утверждаетъ, что весьма похваль но отбивать чужихъ женъ.... Да вы не слушаете меня!.... Постойте на минуточку. — Что вамь надобно? — спросилъ Ев генш, выйдя изъ задумчивости. ьВЪдь я сказалъ вамъ, Евгений Ива новичь, что Карлъ Егоровичъ.... — Позвольте я скажу самъ въ чемъ дъло—пересиль Га бе. — Я разсказывалъ имъ, какъ одинъ мой пр!ятель недавно освободилъ одну даму отъ.... «Освободилъ? Откуда и какъ? —Т.. е. сказать по просту—подхватилъ Болоболкинъ— ир1ятель Карла Егоровича увезъ чужую жену. «Чужую жену, говорите вы?—сказа лъ Евгёнш, внезапно воспламенившись.—«И вы не разорвали съ нимъ вашей дружбы,

не сказали ему въ глаза, что онъ низкш человъ*къ, что онъ —

Пошла писать! — съ усмешкою го

ворилъ

про себя Болоболкинъ. — Онъ

его отваляетъ! «Не горячитесь, Евгенш Ивановичъ,-^ важно замъ-тилъ Габбе, — вы можете на себя накликать большую

непр1ятность.

Этотъ пр1ятель, о которомъ я говорилъ... к

Подлецъ, хотите вы сказать?» — пе

ребилъ Евгенш. «Милостивый государь! вы забываете, что.... «• Отнимать чужую жену» — продол жалъ

Евгенш, — разстроивать семейное

спокойств1е, лишать двтей матери^ му жа любимой имъ жены, делать несчаст нымъ перваго, обезславить

навсегда по

следнюю, и иотомъ бросить ее на веч ное раскаяш'е.... О! кто бы

ни былъ

вашъ пргятель, я не остановился бы ска зать ему, что онъ хуже всякаго разбой

ника. Разбойникъ нападаеть на васъ от крыто, а развратитель вашей жены вхо дитъ въ вашъ домъ подъ личиною дру га, увивается около васъ, какъ зм'Ья, прюбръ"таетъ вашу доверенность, неког да вы думаете повергнуться въ его ис креншя объят1я, онъ вонзаетъ вамъ кин жалъ въ сердце,...» сгДа-съ! да-съ' — безсмысленно повто* рялъ Чиновникъ по особымъ пору ченгямъ. — Устар'ввшхя и д е и ! — повторяли по тихоньку другъ другу Чиновники, пожи мая плечами. — Да позвольте спросить васъ—гово рилъ Габбе, принявъ серьезную мину — разв-в меньше зла вскружить голову ДБ вушк*, отнять у нея навсегда доброе имя, отравить жизнь отца и матери.... «г Кто вамъ говоритъ, что и это не есть величайшее преступлеше? Но, по крайней мъ-ръ-, ЗДЕСЬ бываютъ случаи,

когда

можно уменьшить тягость вины

бракомъ, а обольстивъ жену, похитивъ мать у д*тей, нравственно убивъ ихъ ВСБХЪ

вдругъ на всю жизнь, чЪмъ и ко

гда вы можете прикрыть нанесенное имъ безчест1е?» —Все, что вы ни говорили, есть, про сто сказать, плоды Китайской нравствен ности, и чтобы показать, кадъ мало они дъйствуютъ на меня, я скажу вамъ пря мо, что этотъ злодЪЙ, противъ котора го вы такъ вооружились; я самъ! — Въ самомъ д-вл*?—вскрикнули ра зомъ ВСЕ бесЪдовавиле.

«Я! —повтори лъГаббе съ невероятною наглостно. кВерхъ развращен1я!«—со вздохомъ ска залъ Евген]й. — ВЪкъ, сударь, идетъ впередъ, а не вазадъ—важно говорилъ Габбе. — Высокая истина! — повторилъ Трус ковъ.

— Да-съ1да-съ1 В"БКЪ идетъ впередъ! — подхватилъ Чиновникъ по особымъ по ру чешямъ. — Ваши понят1Я продолжалъ Габбе— отстали отъ духа времени: кто нынъ1 въ Европ* думаеть о брак-в, о вЪчныхъ свя зяхъ? Знаменитей пле Европеисте поли тики давно ръ-шили, что умножеше на рода вредно для Государства.... « Законъ природы неизм"Бненъ: какъ бы ни умничали ваши политики»—воз разилъ Евгенш:—'«природа не перемвнитъ своего хода. Но какъ человеку предоста влено естественныя потребности подчи нять высшему нравственному закону: то развращеше людей можетъ только нару шить святость этого закона, и въ удо влетворенш инстинктовъ сравнять его вообще съ животными....» — Впрочемъ, новъ-йшая ФИЛОСОФ1Я И не полагаетъ — зам*тилъ Габбе — особенной разности между челов-Ькомь и животнымъ:

не все ли одушевляетъ общая мгровад си ла? не все ли опять возвращается къ своему началу? «Такъ, по вашему, нЪтъ разности меж ду душею человека и душею животнаго& — Ха, ха, ха! — захохоталъ дикимъ см* хомъ Габбе..— Кто жъ въ девятнадцатомъ В-ЁК-Б

еще думаетъ

объ этой разности?

Вее

земля и все

въ землю

пойдетъ:

сгвотъ вамъ девизъ здешней жизни. «На слаждеше должно быть нашею 1ГБЛ1*Ю, а правиломъ: старайся жить сколь можно счастливее, не разбирая средствъ.» « Ужасное правило! —Однако ж ^ ему сл'Ьдуютъ нын* во всей Европъ. « Богъ долготерп*ливъ, но настанетъ страшный день!....л — Нын*

прг-вхалъ сюда — продол*

жаль Габбе — одинъ весьма ученый и глубокомысленный

Немецкш ПроФес

соръ, къ сожалЬшю, проФессоръ безъ

каеедры.

Я советую вамъ

послушать

его: вы съ одной лекцти излечитесь отъ ВСБХЪ

вашихъ

предразсудковъ....

«Что вы осмеливаетесь называть пред разсудками ? Нравственный законъ,* доб родетель,

последнщ судъ: не здесь ли

основаше веры въ Бога?» — Да знаете ли, милостивый госу дарь, — съ демонскою уемешкою, свер кая белыми глазами, произнесъ Габбе:— знаете ли, кто Богъ сего века? »Кто же?л Габбе выиулъ туго набитый ассигна цтями бумажникъ, и развернувъ его, съ дерзост!Ю произнесъ: »вотъ боги, кото рымъ покланяется ныне родъ человече СК1Й!»

— Правда, правда! вскричалъ внезапно пробежавшш по комнате Яковъ Андре евичъ. Въ Европе ныне такъ все мыслятъ! «гНапгь векъ» — съважност1Ю заметилъ Трусковъ—«есть векъ индюстрмльный» ЧАСТЬ III.

— никъ

Дасъ! дасъ! — подхватилъ по особымъ

Чинов

поручешямъ—нашъ

въ-къ есть в'Ькъ Между ТБМЪ, при вид* туго набитаго бумажника, Евгешй внезапно вспомнилъ ужасы своего положен! я, ГТредъ глазами его предстали: умирающш сынъ, жена, оставленная въ отчаянш, Д'БТИ, лишен ныя самаго необходимаго. Будущее еще представлялось ужаснее. Съ увольнешемъ отъ должности соединялось совершенное лишеше средствъ пропиташя, пресл'вдова н1е заимодавцевъ, мучен1я тюрьмы. Б*д ный страдалецъ совершенно растерялся, и позабылъ самое содержаше разговора. Голова его внезапно наполнилась одною мыслгю: «нельзя ли у него занять сколь ко нибудь?

«Позвольте, Карлъ Егоро

вичъ»—говорилъ онъ Габбе—сказать вамъ несколько словъ?» — Что вамъ угодно, Евгешй Ивано

вичъ? — спросилъ Габбе, выйдя въ дру гую комнату. «Не можете

ли вы меня

одолжить

месяца на два сто рублями?» — говорилъ, закрасневшись, Евгешй. Занимать деньги

прежде

было

самое

жестокое мучеше для Евгешя, но продол жительная нужда

пр1учила

его выпра

шивать ссуды безъ особеннаго

затруд

нешя, даже назначать ближайиие сроки платежа,

безъ

всякой уверенности

въ

выполнеши даннаго слова. Текупця на добности поглощали

весь его

составъ,

какъ самая мучительная пытка: на время отдалить

смертельную

чтобы му ку

чего не наговаривали на себя люди? — Съ большимъ удовольств1емъ!— от в"Бчалъ Габбе, съ радосттю, внезапно блес нувшею въ глазахъ. Надобно сказать, что увид'Ьвъ

однажды

Ольгу,

давно ШГБЛЪ адскую

развратникъ

мысль

сблизить

ся съ Евгешемъ; но Евгешй, зная его без

нравственность,

всегда

старался

укло

няться отъ его знакомства—Съ боль шимъ удовольств1емъ, но только уело » Какое?» — Изъ этихъ денегъ я дать не могу: я долженъ ихъ теперь же отнести моей, Луиз*, за которую вы такъ на меня во оружились.... Евгенш не сказалъ ни слова: въ эту минуту ему уже ни до кого не было #В ла, кром* своихъ нуждъ. Поел* объ"да, если вамъ угодно бу детъ, часу въеедьмомъ—продолжалъ Габ бе—ко МНЕ зайти: вы можете отъ меня получить.

Я постараюсь

васъ познако

мить съ ТБМЪ замЪчательнымъ комь, о которомъ я вамъ

человъ

говорилъ. О,

вы услышите велигоя истины!... Евгенга не смЪлъ %аже противоречить. «Очень хорошом—говорилъ онъ совер

шенно машинально—«я. приду и готовь слушать.» Габбе посмотр*лъ

на часы: «Ба! уже

половина втораго. Мн1> пора: Луиза ждетъ меня давно. Вы остаетесь до четырехъ? Евгенш сдЪлалъ подтвердительный знакъ, и они разстались.

XIX.

Идучи домой, Евгенш съ горест1ю го ворилъ самъ съ собою: «вотъ, до какого унижешя довели

меня нужды!

Я при

нужденъ одолжаться.... Кому же? Разврат ному негодяю, который готовь каждую минуту вонзить кинжалъ въ мое сердце, отравить мое семейное счаст1е, похитить разомъ все, что ни есть для меня драго цЪннаго на зсмл*; я

принужденъ идти

въ его адское жилище, гдъ обитаетъ раз вратъ

и вольнодумство, гд'Ь я долженъ

буду выслушивать, можетъ быть, самыя гнусныя богохульства, подъ назвашемъ мнимой ФИЛОСОФШ.... Что делать? Гд* ис кать помощи? Я долженъ выбирать одно изъ двухъ: или ВИДЕТЬ самейство мое умирающимъ сь голода, или перенести вс*

роды

нравственнаго уничижешя....

Я решился: пусть погибну я ; пусть бу ду я страдать и здЬсь и тамъ; но, по крайней мЪръ1, хоть сколько нибудь об легчу участь моги Ольги, моихъ милы-хъ. малютокъ!

О если бы они знали, что

происходить въ моемь сердцъ!»... ^Посторонись»—кричали сзади. Евгенш оборотился. Мчалась коляска, запряжен ная парою лихихъ лошадей. Въ ней си дълъ извъстный портной.» Боже мой!» — думалъ Евген1Й — этотъ человЪкъ разбо гат*лъ на моихъ глазахъ. Когда я пргв халъ сюда, онъ начиналъ только зани маться своимъ мастерствомъ. Теперь онъ имъ-етъ каменный домъ въ Миллюинои, а

я едва укрываюсь ленной части модныхъ

отъ холода въ отда

города; онъ летаетъ

въ

экипажахъ, а я часто не могу

нанять извощика; онъ даетъ блестящее воспитайте своимъ дъ-тлмъ, а я не имъю средствъ нанять доктора для моего сына; онъ проводитъ

жизнь въ довольства и

роскоши, а я долженъ отказывать себъ въ самыхъ необходимыхъ вещахъ. Я не сагвю помыслить ни о какихъ удоволь ств1яхъ: среди столицы, я живу, какъ въ Камчатки: ВСЕ эти наслаждешя для меня недоступны.

Самая семейная жизнь мнъ

становится въ преступлеше.... О! вы пра вы, мои гонители: это въ самомъ двл* преступлеше противъ тЪхъ змилыхъ, дра ГОЦБННЫХЪ

сердцу существъ, съ кото

рыми соединена моя судьба! О дъти! Ольга,

милая, несравненная Ольга!

Съ

какимъ смирешемъ, съ какимъ самотвер жешемъ

несетъ она тяжкш крестъ не

достатковъ, — и хотя бы одно слово; ро

пота когда нибудь вырвалось изъ ея устъ! Хотя бы одною миною она пока зала мнЪ, что обвиняетъ меня въ своихъ несчаст1яхъ! Мало этого. Когда оамъ я го товъ бываю роптать на себя, на людей, на самаго Бога; когда самъ я, въ порыв* безумной досады на бедность, готовь из лить преступныя проклят1я,—она, высо кая страдалица, кротко утъшаетъ меня, ободряетъ, хранить, какъ ангелъ утеши тель!.... О если бы я былъ иоэтъ! я изо бразилъ бы идеалъ этой возвышенной души; я начерталъ бы картину, гд!>, по среди недостатковъ и бедности нашего звашя, высгавилъ бы ТБ превосходныя черты, которыя р^дко можно найти въ другомъ положеши, и которыя такъ без честно выставляютъ на позоръ въ глу пыхъ и злыхъ карикатурахъ.... » Послъ*дшя слова Евгенш произнесъ до вольно громко. Два Франта, встретив шись съ нимъ, бросили на него презри

тельный взглядъ и язвительно усмехну лись. Евгенш узналъ ихъ. Это были сое чинители вздорныхъ повестей и водеви лей, где осмеянъ жестокимъ образомъ бедный быть чиновниковъ: оба они про бовали вступить въ службу; но оба не имели терпешя вынесть тягости первыхъ степеней; думали управлять Государ ствомъ, а получали приказашя перепи сывать набело сочинешя Столоначаль никовъ. Веливде люди возненавидели служ бу и служащихъ, и перешли въ другое зваше, но не перестали втайне сожалеть о небывалыхъ надеждахъ возвышешя: и теперь бы взяли крестъ, только бы безъ службъц въ порывахъ неутолимой зависти, жалшя создашя не находили луч плаго утешешя, какъ изливать злобу свою на прежнихъ своихъ сослужив цевъ. «Ботъв—думалъ Евгенш сгодни изътехъ, которые осмеливаются порицать жизнь

б'вдныхъ чиновниковъ—порицать потому 1

только, что сами не нашли въ себъ до вольно силъ, довольно терггЁтя и само отвержен 1я, чтобы вынести бром я чинов ническаго звашя! Гордые глупцы, что находите

вы смЪшнаго въ благородной

бедности

человека, который всв свои

способности, вст, силы, все время жиз ни, посвятилъ на службу отечеству, ио святилъ, большею частж>, не питаясь да же и надеждою известности или повы» шентя, или богатства? Что находите смъчп наго въ томъ, что

онъ живетъ не въ

палатахъ^ отличающихся великол*Бшемъ среди самой столицы, а въ бъ-дномъ до МИКБ,

въ отдаленной части города; что

онъ не нанимаетъ толпы слугъ, прово дящихъ

жизнь въ праздности и развра*

тЪ; что не им1зетъ мебелей и убранствъ, на крторыя проматываются огромнт>й Ш1Я состоян1я, что не отличаются изя ществомъ и роскошью одеждъ, облекаю.

щнхъ шута въ вельможу; что часто же на и ДЕТИ его... О великш Боже! — вос кликнулъ Евгешй, опять пораженный ужасомъ собственнаго положешя-— «что 1 мнъ самому остается двлать—мнЪ самому, который честность и правду поставляете выше всего въ течете всей службы, и котораго, въ награду за это, столь без челов'Ьчнымъ, столь коварнымъ образомъ лишили теперь посл'Йдняго куска хлъба! О отецъ мой! Да укрЪпитъ меня въ этихъ страшныхъ обстоятельствахъ прим"Бръ твоей прекрасной жизни!.... Но Боже! ГДЕ взять его терпЪшя, его вели код ушхя, его покорности вол* ПровидЪшя?... И если бедность еще сколько нибудь сносна, то унижете.... Ахъ, ГДБ Я возьму столько •твердости, столько самоотвержетя, чтобы идти просить милостыни, и у кого?» Въ самомъ тяжеломъ расположенш духа Евгенш пришелъ домой: мысль, что онъ долженъ итти къ ненавистному Га б"

бе, пылала

въ его голов*; смертельная

грусть давила сердце. Между ТБМЪ Ольга, ИЙТЬЯ

единственною заботою

облегчать

положеше мужа, собрала свои послъ\дшя золотыя вещи, и почти чрезъ силу схо дила въ Домбардъ. Получивъ небольшую сумму денегъ, она спвшила домой ус покоить

мужа. Страдалецъ

не могъ пе

ренесть своего тяжкаго состояшя; и ко гда Ольга, подойдя къ постели, гдЪ онъ лежал ь въ забытьи, тихонько спросила: «ты

спишь, другъ мой?д Евгенш въ бе

шенств*, съ мутными глазами, соскочилъ съ кровати. «Я готовъ! готовь! Иду!» — Что ты, Господь съ тобой, другъ мой!—говорила испугавшаяся Ольга.— Успокойся! Это я! «Это ты?»—дико спросилъ онъ, устре мивъ на нее неопределенные взоры. — «гИ ты ЗДЕСЬ? И ты въ этомъ страшномъ обществ*?» — Боже ЧАСТЬ III.

милосердый! — воскликнула 8

Ольга, трепещущая отъ ужаса.—Что го ворить онъ! О, только этого недоставало къ моему несчастно! Евгешй кинулся изъ комнаты, но ноги его шатались, и онъ упалъ на стулъ. Съ величайшимъ усилхемъ Ольга уложила его въ постель. Голова его горела; глаза блуждали; онъ поминутно порывался съ Бровати, и опять падалъ. Несвязныя, страшныя слова вырывались изъ его устъ. Л'Ькарь объявилъ., что у него вер ви ческая горячка.

XX.

Изъ области действительной жизни мы должны перейти теперь въ область сно виденш. Сновидвшя наполняютъ поло вину нашего существовала, и сколь ча сто виденное нами во сне ДО такой сте пени сливается съ действительными со бьтями, что бываетъ трудно объяснить себт,: во сне ли виделъ, или на яву? Если действительная жизнь имеегъ более по следовательности, более связи въ своихъ явлешяхъ: то, въ заменъ этого, жизнь

сновидъ-шй имЪетъ более игры, более разнообраз1я, более чудесъ въ своихъ видоизменешяхъ. Страшныя и замечательныя видъшя представлялись Евгешю въ его болезни Сильное впечатлеше последнихъ проис шествш сохранилось въ его воображенш, и развилось, подъ влшшемъ недуга, въ образахъ мрачныхъ и тяжелыхъ. Евгенш видъмъ себя посреди огромнаго зала, котораго стЬны и высок1е своды были сильно разогр-вты. Духота и жаръ нестерпымые; ЕвгеБий съ трудомъ про бирался сквозь толпы; вдали, на каеедръ; высок1Й и сухощавый ПроФессоръ чи талъ лекцию. Фигура его была столько же отвратительна, сколько ужасна. Гла за его сверкали, какъ угли. Евгенш за трепеталъ, встретившись съ его взорами: въ нихъ было что-то страшное, нечело веческое. Съ губъ его не сходила на смешливая и злая улыбка. Казалось, у

него было два лица: одно неподвижное, наружное; другое внутреннее, движимое непонятною злорадоспю. Изъ устъ его лилось развращеше и богохульство подъ Фирмою ФИЛОСОФШ. Главная тема его уче шя состояла вь томъ, что жизнь дана на время, что

могила есть пределъ су

щее гвоваи 1Я, и что надобно пользовать ся жизшю, и жить только для себя. Въ рукахъ

его

была мертвая человеческая

голова. Разбирал ея нервы, ПроФессоръ доказывалъ

матер1ялыюсть

душевныхъ

явлешй; скотоподооность человека, меч ту нравственности и добродетели. Судо рожный трепетъ проникаль Евген1я при каждом ь богохульномъ

слов* разврати

теля; но окружавппе каеедру люди

слушали

его

молодые

съ восторгомъ. «И

тактэ, говорилъ проФессоръ, н^ть более сомн"ЁН1Я, что человекъ есть автоматъ: великте учители Германш, наконецъ, от крыли глаза слепому человечеству. От

ныне обязанностью человека должно быть наслаждеше, цел1Ю его действш земное блаженство, его собственное л.

Прочь

добродетель, любовь къ ближнему, вели кодуппе! Намъ нечего думать о другихъ; жизнь

намъ дана для насъ. ПоспЪшимъ

ею воспользоваться

вполне!

«Злодей!»—вскричалъ съ гневомъ Евге нш—«это ли ты называешь ФИЛОСОФ1СЕО? Въ томъ ли состоитъ премудрость, что бы

отвергать

человека

все то, что возвышаеть

надъ матер1яльнымъ япромъ и

приближаетъ его къ Богу?» — Другъ мой!—отвъчалъ проФессоръ съ ужаснымъ чится тебе

равнодуш1емъ.—Ты горя

потому, что еще я не показалъ истину лицемъ къ лицу. Подойди

ближе. Укажи толпы—и

мнъ1 на любаго изъ этой

ты увидишь своими глазами

справедливость моихъ словъ.—После то го Профессор ь подозвалъ одного изъ слу шателей, снялъ съ него волосы, и на-

гнувши его «смотри!»

къ Евгешю, сказалъ

Евгенш съ ужасомъ

что голова

ему:

увидвлъ,

слушателя была алебастро

вая. Онъ решился постучать въ нее ру кою; звукъ подтвердись видимое глаза ми. Профессор ь, молча, надЪлъ опять во лосы па голову слушателя, и съ адскимъ самохвальствомъ

сказалъ

трепещущему

Евгешю: «вотъ плоды изслъ'довашй де вятнадцатаго вЪка!* —

«Боже милосердный!

ужели такъ

созданы веЪ люди? « В с ь ! — с ъ торжественньшмъ видомъ подтвордилъ

ФИЛОСОФЬ

Вс*

ты

самъ!» Онъ поднесъ къ Евгешю зерка ло, и Евгенш увидЁлъ съ трепетомъ, что и его голова была также алебастровая. Благодари, что^ я открылъ. тебъ1 глаза!» —-«О будь проклятъ ты съ твоими ад скими

открытиями!» —вскричалъ

Евге

Н1Й.— «ЗлодЪй! ты лишилъ меня навсег

да единствеинаго утешен гя, веры въ безсмер™.... Горе мне, горе!» — Кто смеетъ поносить нашего ве ликаго наставника! — воскликнула тол па, бросившись на Евгешя. — Смерть дерзкому! Евгенш чувствовалъ, что ему давило грудь и сжимало горло: дыханте оста навливалось, болезненные стоны выры вались изъ запекшихся устъ. Онъ от крыл ь глаза. Ольга, не отходившая отъ его постели, тихо спросила его: »какъ ты чувствуешь себя, другъ мой!» Евге нга не узналъ ее, посмотр'Ьлъ на нее мутными, неопределенными глазами, и опять закрылъ ихъ. Залившись слезами, Ольга бросилась на колена предъ Обра зомъ. «Молитесь дети! вместе со мною за папеньку»—говорила она, задыхаясь отъ слезъ.—Двти, не понимая всей ги бели своего положения, но видя плачу щую мать, также стали молиться.

Между ТБМЪ новыя грезы окружили Евгешя. Онъ

видъ-лъ себя

посреди

шумнаго

пира. Та же толпа автоматовъ его окру жала. Мужчины ные и полу на пе,

женщины, полупья сид-вли за

уставленнымъ бутылками.

столомъ,

Вино лилось

рекою. Раздавались развратные и безум ные крики и песни. ПроФессоръ

былъ

председателемъ праздника, и примеромъ •развращешя. Обнявъ одною

рукою си

девшую подл* него прелестницу, а дру гою поднявъ къ верху бокалъ, онъ воз гласилъ зловещи мъ голосомъ: «Да здрав ствуетъ ничтожество!» Въ это мгновен1е Евгенгю показалось, что въ глазахъ Профессора сверкнулъ синш пламень, и сквозь наружность веселящаго ся лица выглядывалъ злобный образъ де мона. Пируюшде, казалось,этого не видали, и на возгласъ Профессора, опоражнивая стаканы, запали съ неистовыми воплями:

94 Слава, вику просввщенья! Чужды мы предразсужденья, Чужды В'Ьры мы оковъ! Намъ не страшенъ гн*въ боговъ! Стрелы пхъ для насъ безсильиы! Намъ защита мракъ могильный Отъ громовъ, отъ казней ихъ! ВЪченъ гроба сонъ и тихъ! Чада праха! чада тлЪнья! Въ вихр-Ь сладкаго забвенья, Средь забавъ, въ пылу страстей, Позабудемъ краткость дней! Жизни быстрыя мгновенья Посвятнмъ для паслажденья! Среди игръ, среди пировъ, Пусть б-Ьжитъ потокъ годовъ! Пусть весь М1ръ въ огн1» пылаетъ, Блишнш плачетъ и страдаетъ:

95 Вопль напрасный, тщетный стонъ: Насъ не въ снлахъ тронуть онъ! Слишкомъ время скоро льется, Слишкомъ быстро жизнь несется, Чтобы тратить для другихъ, Бьгпя нев-Ьриый мигъ! ' Ближнихъ н'Ьтъ для автомата,

Н'Ьтъ ни друга, н,втъ ни брата!

Веселиться, пить, любить, Въ счастье плавать, въ НЪГБ ЖИТЬ:

Вотъ и/вль нашего явленья, Въ этопъ м1ргЬ разрушенья! Намъ не страшенъ гн"Ьвъ боговъ: Чужды вЪры мы оковъ! Чужды мы предразеужденья: Слава в'Ьку иросвФшенья!

По м^р* того, какъ продолжалось п* ше, лица нирующихъ вытягивались, тЬ ла ихъ становились длиннЁе, наконецъ

начали принимать Фигуры зм*й, и п* ше постепенно превращалось въ визгъ и шип*н1е. Комната стала наполняться дымомъ. Св*чи тускли. Вс* предметы бол*е и бол*е тонули въ туман*. Пи рующая толпа, сливаясь съ туманомъ, выходила въ окно и двери. П*ше посте пенно отдалялось; наконець только чуть чуть слышные звуки доходили до ушей Евгешя. Онъ остался одинъ въ глубо комъ мрак*. Ужасъ проникалъ его ко сти; голова смертельно болела; страш ная мысль овладела его составомъ: «и такъ — думалъ онъ — для меня погиб ли теперь вс* челов*ческ1я ут*шешя: Богъ, в*ра, доброд*тель, будущее бла женство, безсмерт1е: я автоматъ!» Тяжшя рыдан1я прервали его думу. Между т*мъ мракъ сталъ осв*щаться красноватымъ св*томъ. Евгенш вид*лъ знакомыя м*ста на берегу Селенги. Тяж ное чувство овлад*ло его душею. Бос

поминан1е превращалось въ действитель ное собьгпе, и прошедшее сливалось съ настоящимъ. Вдали началъ образоваться •воздушный призрак!/, ближе и ближе, черты становились определеннее и зна комее; наконецъ явлеше приблизилось: Евгешй узналъ Надежду. Моментъ, когда онъ прогуливался съ нею на берегу Се ленги, возвратился съ полною живоспю: мину вша го какъ бы не было. Евгения; опять обнялъ ее съ восторгомъ, но ея объят1я пожигали его пламенемъ, и за хватывали дыхаше. Огонь разливался по всемъ членамъ, и нестерпимый жаръ проникалъ весь его составь. Все вокругъ его пламенело: земля и небо, леса, го ры, поля. Вдругъ раздался голосъ въ Чаще леса: «Ловите, бейте злодея!» Су дорожная дрожь пробежала по членамъ Евгешя. Мужъ Надежды стоялъ надъ вимъ съ ножемъ. Евгенш мгновенно опро кинулъ соперника, вырвалъ ножъ и за ЧАСТЬ Ш.

несъ его надъ нимъ самимъ. «Что д-влаешь? — говорила

ты

въ ужас* Надеж

да.—«Ты хочешь сделаться убшцею! Ты губишь свою душу!» — Душу?—вскричалъ б"Бшенствомъ

съ отчаяннымъ

Евгешй. —

Во мнъ н1>тъ

души: я автоматъ!—и вонзилъ ножъ въ грудь противника. Кровь полилась ручьемъ; Ч-БМЪ даль ше, т*мъ болъ*е, наконецъ потекли кро вавыя р"БКи, и съ шумомъ затопили по ля и долины. Адскш хохотъ

раздавался

по л'Ьсу. Толпа автоматовъ съ алебастро выми лицами, плясала съ демонскою ра дост1ю вокругъ Евгешя и напевала ему въ уши: «Убшца! Убшца!» Евгенш,увид1звъ вблизи пещеру, ХОТБЛЪ ВЪ ней скрытьсл: автоматы

бросились

за

иимъ.

Гла

за мъ Евгешя представилась безконечная перспектива.

Онъ бъ^калъ изъ комнаты

въ комнату. Ходъ дъ-лался все уже и уже. Наконецъ нужно было

ползти—и вдругъ

вся масса земли обрушилась и подавила его своею тяжестно. Глуххе стоны вы рывались изъ его груди. Ольга подошла къ * нему. Холодный потъ лился съ его лица: черты

его страшно изменились;

смерть изображалась въ нихъ со всеми своими ужасами. Ольга смотрела на не го съ сухимъ отчаяшемъ: слезы уже из сякли въ ея глазахъ. Она сама едва дер жалась на ногахъ: не спала уже несколь ко ночей и почти

ничего не ела. Она

боялась увериться, что положеше боль наго безнадежно: мысль эта

заключала

въ себе верхъ злополуч1я, потому

что

еъ потерею Евгешя, Ольга лишалась обо жаемаго супруга, отца своихъ детей и оставалась

съ ними на жертву

безпо

мощной нищеты. Не смотрл на все это, Ольга принудила, однако жъ, себя ска зать Евгешю:

«Не послать ли,

другъ

мой, за Свя1*ценн.иБомъ? » Евгегпй опомнился, съ ужасомъ ощу

100

палъ свое ТБЛО; казалось, понялъ близость смерти, и сказалъ: «хорошо.» Но бредъ не преставалъ и видимая су щественность сливалась съ мечтами сна. Евгений видитъ себя, окруженнаго деть ми, въ

холодной квартир*.

На двор*

былъ ужасный морозъ. Окошки занесло снътомъ. Евгенш ОДБЯЛО

старался од-вться, но

было ветхо. Д1>ти плакали

оть

стужи. Вопли ихъ имъ*ли въ себ* ничто вещественное, и въ вид* тонкой раска ленной проволоки проникали въ сердце Евгешя, и кружась въ немъ, раздирали его на части. Боль была выше всяъагс* воображешя. Евгенш не могъ ее вынес ти: съ судорожиымъ самозабвешемъ схва тилъ д-втей за горло, и началъ ихъ жать. «Замолчите, несчастные! — прошепталъ онъ гробовымъ голосомъ:—«замолчите!» — Ты задавилъ ихъ!—вскричала Оль га въ страшномъ отчаянш. «Задавилъ?» — съ хохотомь повторилъ

101

Евгешй, отталкивая отъ себя Ольгу.— аВсе равной Чужды совести оковь; намъ не страшенъ гневъ боговъ!» — Ты злодей, т ы дЪтоубшца!— по вторяла Ольга, упадая безъ чувствъ на полъ.—Есть вечное правосудие! с-Для меня его н-втъ! — вскричалъ Ек ген!&, выбегая изъ комнаты. Толпа але бастровыхъ автоматовь опять окружила его, и скакала вокругъ его съ хохотомь. СнЪгъ хруст*лъ подъ ногами. Морозъ проникалъ до костей. Была ночь звИзднаяг но темная. Евгешй видитъ великолепный домъ, роскошно

освещенный.

Евгенш

вбвжалъ вь него. Комнаты были пусты. Безконечная амФилада комнатъ открылась предъ его глазами. ЧЪмъ далее проб* галъ Евген1Й, ТБМЪ более въ комнатдхъ становилось жарче; наконецъ сделалась несносная духота. Последняя изъ ком натъ походила на огромную печь, жар ко натопленную., Въ отдаленномъ

углу

102

сид-вла Княгиня Сутягина, раскладывая по огромному столу пуки ассигнаций. Евгешю живо представилась его бедность; алчность къ декьгамъ поглотила все его воображеше. Онъ судорожно затрепеталъ. аЧего ты хочешь отъ меня?»—спро сила Княгиня, 6Л1>ДН"БЯ отъ страха. — Ты не знаешъ счета въ деньгахъ: я умираю отъ голода. «ЗЛОДЕЙ, ты хочешь меня ограбить? — Да! я переносилъ бедность, лише 1ия, нищету, пока* я былъ человъкъ, но теперь я автоматъ. Смотри | Видишъ ли, что голова моя алебастровая ? «Что ты хочешь сказать этимъ? — Вотъ что! — вскричалъ съ отчая ВШУГЬ Евгеищ, задушая ее. — Вотъ что! Полно мн* мучиться! Вы плаваете въ до* вольств'Ь и роскоши, а я буду тер* п*ть голодъЮ н^тъ! Теперь мн* бояться нечего. Человеческое правосуд1е невсеви дяще, а Божеское для меня не страшно!

103

Но въ это мгновеше ужасный громъ разразился надъ головою убшцы', земля распахнулась, и онъ полетвлъ стремглавъ въ бездну. Глубочайшая тьма окружила его. Онъ чувствовалъ, что находится по среди безп'редъ'льной пустоты. Долго ле тЪлъ онъ, наконецъ внизу начало мер цать зарево. Чъ-мъ глубже летълъ онъ, Т'вмъ зарево делалось явственнее. Нако нецъ видно было, что ужасное пламя вы ходило изъ бездны на безконечномъ про странств1з. Евгешй падалъ прямо въ ге енну. Уже жаръ сделался нестерпимъ, и пламя едва не касалось его ногъ. Черные, страшные демоны вылетали изъ бездны вмЪств съ клубами огня. Еще мгновеше, и онъ упалъ бы въ вечное пламя. Душа его замерла. Дыхаше остановилось. Но вдругъсвътлыи ангелъ слетълъ къ нему на помощь. «Ты спасенъ!»—сказалъ онъ Ев гению,—«Г>озвратись на землю, и раскайся въ твоемъ заблуждении. Еще есть время

104

Загладить твои вины. Надейся на мило серд1е Творца. Къ Нему единому прибегай въ твоихъ екорбяхъ. Терпи въ смирен!и: претерттБвый до конца спасенъ будетъ.» Евгешй

опомнился.

Отврылъ

глаза.

Священникъ стоялъ предъ нимь съ свя тыми дарами, «Боже милосердый\« — екалалъ ЕвгенЩ едва слышнымъ голосомъ.—«Я еще живу, и все вид-внное мною была только меч т а ! «г Поел* принят1Я Святыхъ таинъ Евге^ нш уснулъ глубокимъ, но спокойнымь сномъ. Жаръ

исчезъ, и только сильная

слабость осталась въ ТБЛЪ\ Ольга плака ла отъ радости, и еъ нетерп1Ьн1емъ жда ла пробуждешя. «Выздоравливай скорее, милый другъ!»—сказала она, орошая сле зами

радости его лице.—Наше положе

ше теперь поправилось. Я ждала съ не терггьшемъ

минуты,

чтобы

радостную въхть.вг

сообщить

105

— Какую, моя милая? «На мЪсто Луки Григорьевича опре дьленъ новый начальникъ, человЪкъ ум ный и благородный. Онъ узналъ о тво емъ усердш и честности, выпросилъ те бъ пособ1е, и назначилъ новое м*сто. Теперь мы, слава Богу, не будемъ тер петь нужды!» — Слава Богу!—говорилъ Евгенш, при жимая Ольгу къ своей груди.—Я раду юсь не столько за себя, какъ за тебя и милыхъ дЪтей. Обнимите меня, мои ан гелы. Теперь ты видишь, любезная Оль га, чго слова мои сбылись вполн*, что двйствительно за Царемъ служба никог да не пропадаетъ!

КОНЕДЪ III И ПОСЛЕДНЕЙ ЧАСТИ.