сказка by Maksim Kuleshov

три-на-шесть девятом царстве, Семь-на-восемь государстве Жил-да-был, не зная бед, Царь уже преклонных лет. В чем нуждался – все имел: Терем, слуг, земли удел; Что захочет – удается, Только все царю неймется. Все не эдак да не так, Все-то мается чудак Словно что-то сердце гложет, Словно он понять не может Что-то важное, а что – Сам не знает он того. День за днем, за годом год Слышит лишь одно народ: «Что хочу не знаю, все ж Только вынь мне да положь В лучшем виде, точно в срок…» И народ давал, что мог, А бояре втихаря Зуб точили на царя.

Может все и дальше так Шло бы наперекосяк, Может царь наш нелюбимым, Вялым, скучным и унылым, И ненужным никому Завершил бы жизнь свою. Может быть. Но как-то раз В предрассветный, ранний час Государь увидел сон, А во сне чудесном том – Красну-девицу. Весь свет

Обойди – прекрасней нет. Вроде все обычно в ней – Сотни есть ее стройней, Сотни краше и милее. Только не найти нежнее И желанней рук других, Глаз таких же дорогих, Голоса ее дороже У других не встретишь тоже. Увидал ее наш царь, Старый бобыль государь, Увидал, и словно бес Государю в душу влез. Весь как был (в одном исподнем) Слуг чуть свет на уши по́днял И, дрожа от нетерпенья, В тот же миг, без промедленья Приказал им собираться, По пределам разбредаться И доставить во светлицу Всех красавиц. Царь-деви́цу Между них, чего скрывать, Он надеялся сыскать.

Только минуло три дня Во дворе государя́ Сотня ждет уже девиц Незамужних и вдовиц. Собрались друг друга краше: Дуня, Маша, Даша, Глаша, С ними вместе Тимофевна, Патрикевна, Понтелевна И еще Олимпияда – Словом, все кого не надо. Нет. Коли сказать по чести Каждая смогла б невестой Стать для старого царя: Каждая стройна, мила, На лицо вполне приятна (Даже стало непонятно Отчего все эти годы Был далек он от народа). И в любой другой момент Хоть одной затмился б свет Для надежи государя, Хоть одной… Но та, другая Красна-де́вица из сна Чье дыхание – весна, Чья походка – легкий ветер Рано утром на рассвете Обнимающий поля,

Та, что бурные моря Зеркалами обращает Только кротким взором глянет. Как такое может быть, Что б он смог ее забыть.

Царь конечно огорчился, Только все же не смирился. Слугам тут же, в тот же час Подписал другой приказ: «От боярина до вора Мы, надежа и опора Всей честной святой Руси, Волю нашу донести Вам приказываем. Всяк – Хоть богатый, хоть босяк, Кто сумеет царь-деви́цу Разыскать и к нам в светлицу В добром здравье и уме Привезти, тот в пол-стране

Будет властвовать как царь». Дата, подпись – государь.

Воля царская – закон. Слуги – в путь, а сам же он, Весь съедаемый тоской В сад пошел искать покой. От ворот едва отходит Слышит тихий шепот вроде За забором раздается: «… Старику, видать, неймется… Ничего, сейчас ему Мы покажем, что к чему…» Он – в кусты. От туда – глядь А бояр с полсотни рать Царский терем окружает, Окна-двери забивает И, тихонечко, таясь, Разговаривает: « … Вась, Наконец-то мы получим От казны заветный ключик… – Что казна… вот трон пустой, – Отвечал ему другой. – Трон-то что?.. вот наши дети, – Подпевал дуэту третий, – С малолетства будут знать Себе цену… – Как сказать, – Продолжал уже четвертый, – Если новый, как и мертвый, Тоже будет самодур – Ощипают нас как кур И фамилии не спросят… – Пусть пощады он не просит… – Шевелитесь молодцы. – Смерть!.. И в воду все концы».

У царя вмиг сердце в пятки; Подскочил и без оглядки Побежал. В ответ – пальба, Он же в сторону пруда Повернул. Они за ним. В воду прыгнул и поплыл. «… Вон седая голова… Целься выше… черта-с два Он уйдет…» – летит во след. Пули свищут. Мочи нет Уж грести. (В его-то годы Подогретые лишь воды Можно в бане принимать.)

«… Шевелитесь, вашу мать…» – Вместе с пулями несется. Государь все ж не сдается: Воздух сколько мог втянул, Рот рукой зажал, икнул И под воду с головой В миг ушел. « – Кажись живой Он нырнул… – Да нет, утоп… – Донеслось сквозь толщу вод, – Видишь, кровь блестит… едва ль Дышит он…» Но государь Был живее всех живых. Из последних сил своих Приподнялся над водой И уперся головой В корни дерева (оно От боярских глаз его Закрывало). Отдышавшись, С силами едва собравшись, Вновь нырнул; гребок, другой – И вот он уже ногой Упирается в песок. Шаг… Еще… Толчок… Бросок… И ночной лес в тот же час Государя скрыл от глаз.

А вдали уж занимался Терем царский, поднимался Дым столбом, летела гарь… Но все это государь Наш не видел – возле скал Он без памяти лежал.

е бывать дождям без туч, Не бывать горам без круч, Пропасти – первее трещин, Корень есть у всякой вещи.

Час ли, день ли возле скал Государь наш пролежал, Сам того не помнит он. Помнит только, что сквозь сон Голос ласковый и нежный В дивный край его безбрежный За собою снова звал, Край, в котором не бывал Ни туман, ни дождь, ни град, Человеку зверь где – брат, Край, в котором круглый год, В синем небе лишь восход Правит как того сам хочет Не жалея темной ночи. И от этого виденья Все внутри пришло в смятенье: Чувства разом пробудились, Мысли в тело возвратились; Полной грудью царь вздохнул, Приоткрыл глаза, зевнул, Приподнялся, сел… « …О, Боже… Это, что еще за рожа…» Вся кривая как горбушка Перед ним стоит старушка; Подбородок в скулы врос, Будто клюв горбатый нос, Клык торчит, одни глаза Словно в полдень бирюза На снегу в мороз искрится.

«Что, мила́й, ужо не спится?.. » Царь привстал и огляделся. И куда лес темный делся… Он в избе лежит на лавке, Рядом сушатся козявки, Корни, ягоды, трава, У печи – котел, дрова; Возле – стол с едой нехитрой, Ведра, чугунок разбитый, Веник, ступа, помело… Тут его и проняло: «Так меня подобрала Ведьма старая Яга… – Радуйся, что не удав, – Словно мысли прочитав, Вслух ответила старушка, – Вот, держи-ка лучше кружку Да отвар бодру́н-травы С соком черной бузины И золой прими на грудь… Так, коль хочется вздремнуть – Спи спокойно, для дело́в Надо поднабрать сило́в Перво-наперво, потом Будешь плакать о былом.

День за днем летят недели; Царь уже встает с постели, Сам себя на двор выводит, За водой на речку ходит, Колет на зиму дрова. И довольна им Яга Да и сам доволен он. Так проходит день за днем. Государь с Ягой живут Хлеб один вдвоем жуют, В поле собирают травы, Варят зелье, пьют отвары, И частенько, между протчим, Говорят о разном: « – Очень Я хочу тебя спросить, – Начал царь, – но может быть Мой вопрос тебя обидит… – Не робей, себя увидеть Те боятся, кто считают, Что вопросом обижают. Уж поверь, в глуши лесной, Познакомиться с собой Время было у меня… – Почему, скажи, тебя Так молва людская хает,

Ведьмой старой называет, Говорит, что ты деска́ть, Любишь порчу напускать, Сглаз и разные коварства, А на деле лишь лекарства Варишь из своей травы?.. – Потому как все они Не меня совсем боятся, А боятся расставаться С представленьем обо мне Как о старой злой карге. Так ведь жить куда удобней: Приключись пожар, потоп ли, Голод, засуха, пурга… Виноватый кто?… – Яга. У людей все очень просто: Раз уж ты кривого роста, Нос крючком, с клыком губа – Значит черные дела Рождена творить на свете, А что все приметы эти –

Лишь одежда, так сказать, Не желають они знать.

Много, много разговоров Всяких (умных, глупых, вздорных) Было у царя с Ягой: Про удел печальный свой, Про сгоревшую светлицу, Про бояр и царь-деви́цу И про свой чудесный сон – Все как есть поведал он: «– Жизнь моя как сон пустой, Будто вовсе не со мной Приключилось это все… Ну да бог с ней. Лишь одно У тебя хочу просить – Подскажи как дальше быть, В чьей стране, каком краю Мне искать мечту мою? – Слишком это уж мудрено… Ты, мила́й, ложись спокойно, Я ж тем временем пока Покумекаю слегка… Ну, чего стоишь?.. Ступай. Бабке думать не мешай».

Только звезды побледнели, Только птицы загалдели И рассвета первый луч Показался из-за туч – Государь уже с Ягой Обсуждают план: « – Друг мой, – Говорит ему она, – Хочь всю ночь я не спала Лишь одно узнала точно: Отыскать мечту досрочно Среди жизни передряг Сможет Полный лишь дурак. Вот, что карты мне сказали… – Ну тогда смогу едва ли Я без спутника в пути Красну-девицу найти. Как-никак вся жизнь на троне При державе и короне. А на троне, как известно, Дуракам совсем не место. – Очень видно по тебе… Знаешь, может быть в беде Твоей смогут разобраться

Близнеца два чудо-братца, Что как курица в яйце В каменном живут ларце. Слух давно несет молва, Что глупее их едва Можно в мире отыскать. – Подскажи, где их искать. – К месту, братья где живут, Очень трудные ведут Хитрые пути-дороги, Но лишь тех доводят ноги До крутых заветных кочек Перед кем бежит клубочек, А иначе братьев вместо Угодишь в Гнилое Место. – Это что еще такое? – Край, в котором без покоя Разна нечисть обитает. Там и птица не летает Не растет трава и лес, Лишь полным-полно чудес. – Интересно… – Да, пока Смерть от жизни далека. А туда как попадешь Так в два счета пропадешь, Коль клубок не подмогнет. – Где же взять клубок мне тот? – Вот… Держи, и крепко помни: Снег ли, дождь, пожар, потоп ли, Мир весь рушится пускай – Ты его не упускай, Ну, чиво глядишь… Иди. Ровного тебе пути».

Миг… И вот уже клубок Выбегает за порог, Устремляясь в темный лес. Государь таких чудес Хоть не видел отродясь, Но, нисколько не смутясь, На прощанье поклонился И во след ему пустился С чистым сердцем и душой, Ясной, светлой и большой.

поле плещет ручеек, Вдоль него бежит клубок, А за ним, не зная броду, Позабыв про сон и воду, В полудреме и бреду Царь несет свою беду: Сутки третьи на исходе, А клубок все не исходит – По оврагам и холмам Знай бежит и хоть бы грамм Потерял в пути – так нет, Царь же наш почти в скелет Превратился за три дня, Белый свет в сердцах кляня.

Вот дорога входит в лес, Вот последний луч исчез, Из-под каждого куста, В спину смотрит темнота, Входит царь и слышит вдруг В самой чаще странный звук, Вроде кто-то плачет, рвется, Словно птица в клетке бьется; Будто бы зовет на помочь Друга друг в глухую полночь. «Ишь, как стонет… сразу видно, Что не по делам обидно…» А клубок себе знай скачет, Царь и сам едва не плачет. Так усталость навалилась, Что сознанье помутилось И к вершению всех бед Стал нести он полный бред: «Все равно судьба, видать,

Здесь мне смерть свою принять. Ну а так хоть жизнь моя Вроде будет как не зря… Ну, сердешный, потерпи…» Шаг – и сходит он с пути Два – и вот уж от клубка Не осталось и следа. Три – на голос он идет. Смотрит – под сосною волк Лапой серою в капкан Как щенок простой попал. Уж не бьется и не воет, Смерти ждет да тихо стонет. «Угораздило ж тебя...» – Из последних сил, кряхтя, Не жалея старых рук, Государь ломает сук, На пружину давит…Щелк! – На свободе серый волк. Лишь успел расправить плечи, Слышит – вдруг по-человечьи Тот его благодарит:

«Не печалься, – говорит, – Что среди глуши лесной, Потерял клубок ты свой. Я за добрую услугу Помогу тебе как другу, Службу верно сослужу. Но теперь, тебя прошу, Спать ложись. В далекий путь Не выходят как-нибудь».

Суток пять проспать бы мог Государь покуда волк Охранял его покой Если бы во тьме ночной Снова образ сердцу милый Не вернул былые силы И не исцелил царя. Чуть затеплилась заря – Уже оба на ногах, Собираются впотьмах. « – Как же нам теперь с тобой Дальше быть, друг серый мой? Ни клубка и ни дороги, До крови истерты ноги… – Это горе – не беда, Забирайся на меня – Не смотри, что будет тесно – И через Гнилое Место Мы с тобою понемногу Одолеем всю дорогу. – Но Яга велела мне Чтоб держался в стороне Я от этого пути. Говорит, что смерть найти Можно там куда вернее Чем дорогу… – Мы скорее Здесь заблудимся с тобой, Ну а так все по-прямой Знай себе иди вперед… – Говорит, что всякий сброд Нечисть, вроде, там гуляет. – Ну, раз говорит, так знает. Только ты уж мне поверь Все кто там – уже теперь, Здесь, сейчас, на этом месте Так же дышат с нами вместе. – Как же так?.. – Да вот, смотри: Видишь, на тебе штаны, Под коленкою дыра, Сквозь нее видна нога… – Это здесь еще при чем?

– Слушай дальше: в Месте том, Как в дыре твоих штанов, Виден мир с самих основ; Все исподнее как есть… – Но штаны при чем же здесь? – А притом, что если даже Нам с тобой изнанка наша Через дыры не видна Есть она у нас всегда… – Хорошо. И, что с того? – Мне, вообще-то, ничего. Ты себя готов узнать? – Не изволь переживать. – Ну, раз так того сам хочешь, Залезай… Да, и не очень Много думай по-пути, А то можем не дойти».

Бесполезных споров вместо На себе в Гнилое Место

Серый волк несет царя. День вошел в свои права. Час прошел, за ним другой, И к поляне небольшой Вышли из лесу друзья. «И чего пугал меня… Вроде все как и везде, Где же взяться здесь беде?». Серый будто бы не слышит. Замер так, что и не дышит. Телом всем своим напрягся; Выдох… вдох… пружиной сжался… Разбежался… Прыгнул… Вдруг Изменилось все вокруг: Будто бы в волшебном сне Каждый лист сам по себе На поляне засиял. Царь едва лишь увидал, Как в душе его от света Сразу распустилось лето; Ну такая благодать, Что не надо умирать. «Видно Серый и Яга, – Думает он про себя, Дальше носа своего И не видят ничего…»

Лишь подумал. Что такое?.. Прямо рядом с головою Вся рябая как рогожа Промелькнула чья-то рожа. «Что за черт, – опять подумал, – Уж не Серый ли придумал Отомстить за то, что я Не дослушал до конца Про штаны его ученье…» Раз!… И в это же мгновенье Образина раздвоилась И с ней рядом появилась С волосами словно пламя Отвратительная харя. «Точно, это сделать мог Только этот серый волк…» Два!… И их уже четыре (Не сыскать в подлунном мире Вам гнуснее ихних рож). Ну а царь знай гнет все то ж: « – Видно смерти моей хочет… Про себя небось хохочет…» Три!.. И их уже шестнадцать. «Точно он!…» – Еще сто двадцать,

Словно сон, кошмар больной. Ну а царь как сам не свой Знай твердит все: «Серый, Серый…» А вокруг померк свет белый, Твари в тесный сбились круг, Тянут что-то вроде рук, Видом всем дают понять – Государя разорвать В миг смогли б они на месте Кабы не было с ним вместе Волка Серого. А тот Прямо знай себе идет Будто вовсе нет ни тварей, Ни огня, ни государя. Царь же еле-еле дышит Сам себя уже не слышит, Как больной в ночном бреду Все бормочет ерунду: «Кыш… я вас!… пошли все вон…» А в ответ лишь жуткий стон, Мерзкий хохот раздается. Государь все ж не сдается: Словно сам не свой кричит, Воет, чуть ли не рычит… Но, что странно, чем их злее Ненавидит, тем быстрее Помогает умножаться, Чем их больше, тем бояться Начинает он сильней, Снова глупостью своей Увеличивая круг Мерзких рож и цепких рук.

Но… Вот Серый вновь напрягся, Снова как пружина сжался, Разбежался… Прыгнул… И Перед ними вновь дубы, Ели, сосны и трава – Радуют как никогда.

осударь конечно понял Что во всем был сам виновен. Перед другом извинился, Разрыдался, повинился И зарекся вдругорядь Волку Серому пенять. « – Если б можно все и сразу Наперед знать, вряд ли разум Мой смогли бы помутить Эти черти. – Может быть. Только где успел, мой друг, Ты чертей увидеть вдруг? – Как тебя мне понимать?.. А тех тварей называть Как прикажешь? Может – кошки? – Да зови хоть понарошки. Разницы в том право нет. – Это что еще за бред? Понарошки – это что? – То на деле нет чего, – Государь от слов таких Как-то даже весь притих: – Что же… Эти твари злые Были вовсе неживые? Ты случайно ли не шутишь… – Да, живые, если будешь, Презирая все кругом, Думать о себе одном, Обижаться, ревновать, В жизни только лишь искать Наслаждений бесконечно. То тогда они, конечно, Для таких, как ты, царей Будут всех живых живей. Если в сердце нет опоры Все добро растащат воры.

– Получается тогда Мы с тобою – лишь еда, Да и все вообще вокруг… – Все – не все, но ты, мой друг, Раз собою не владеешь, Хоть и власть, и чин имеешь И царем зовешь себя, В основном, еще еда. – Бр-р-р!.. как вспомню – сердце в пятки. Если мог бы – без оглядки Убежал с поляны той. – Толку?.. Все они с тобой. Ты, пойми, нет в мире места Где бы не было нам тесно От соседей и родных Кроме как в себе самих, А поляна – лишь окно Внутрь нас. И чем его Чаще будем открывать, Тем вернее смерть опять Днем рожденья обернется. Окна чище мой и солнце Сможет через них тогда Освещать твой дом всегда.

Так в беседе интересной Час бежит за часом резво; Сердце радуется воле. Поле лес сменяет. Вскоре Уж и солнце сесть должно, А друзьям так хорошо, Что идти готовы вместе Хоть всю жизнь к царя невесте. Но, как сердце бы не пело, Час – потехе, время – делу. Потому-то Серый волк, Понимая в жизни толк, На прощанье слов не тратил. Лапой лишь махнул, как к братьям Дальше следует идти, И оставил на пути Государя одного – Как и не было его.

Шаг за шагом – дело к ночи, Солнце ниже, путь короче; Напрямик и через брод Государь идет-бредет. Час прошел, еще немного

И закончилась дорога. Перед ним опять поляна Вся заросшая бурьяном. А на ней кресты кривые, Камни серо-голубые Тускло в сумерках блестят, Плит могильных строгий ряд Из потемок выплывает И стеною окружает Пристань радостей и бед – Позабытый всеми склеп. Только царь к нему подходит, Как его встречать выходят Брата два, два близнеца Дети одного отца: Оба как блины румяны, Белозубы, кучерявы, Как куриное яйцо У двоих одно лицо, И такая в теле стать – В три обхвата не обнять. « – Добрый вечер, – те же, – «Хлоп!» – Распростерлися у ног: – Здравствуй, новый наш хозяин, Сердцем всем тебе внимаем, Что изволишь – прикажи Рады будем услужить. – Извините… я давно И не царь уж... – Все равно, Коль пришел, служить тебе Будем как самим себе. Что изволишь? – Вот дела… Ну, неплохо бы тогда Перво-наперво напиться, Пообедать и помыться, А потом еще поспать. – Не изволь переживать!»

Только утро занялось, Только солнце поднялось Государь уже встает, На широкий двор идет, Трет глаза, зевает… «Боже…» Смотрит и понять не может: Лишь вчера звенело лето В зелень пышную одето, А теперь весь лес густой Без листвы стоит. Пустой. Будто за ночь подменили, А ему сказать забыли. Он, не медля ни минутки,

Сразу к братьям: « – Что за шутки?» Те – глаза спросонья трут Да плечами только жмут: « – Что не нравится тебе Коли осень на дворе? – Как же так?.. Еще вчера Был июль… Да к вам же я По траве зеленой шел… – Не-ет. Июль давно прошел, Как и август. Мы втроем Третий месяц уж живем. – Третий месяц!.. Это что же Я так долго спал?.. О, Боже…» И весь белый, словно мел, Где стоял он там и сел. « – Почему? Мы ели, пили, В бане кости твои мыли, Все желания твои Исполняли как свои. – … Голова вся как в тумане, Звон в ушах, на сердце камень…

– Полно, полно, государь, Лучше мы давай, как встарь, Погребок наш отопрем, До краев опять нальем, Снова в баньку – благодать… – Нет уж. Хватит. Умирать Оставайтесь без меня. – Ну куда несет тебя?.. Для чего тебе идти, Когда здесь – что захоти В тот же миг исполним мы. – Да поймите, вы – рабы. – Да, конечно, мы тебе Служим как самим себе. – Да не мне, а понарошкам, Вы для них что мыши кошкам! Да и я сам – та же мышь… – Жуть какую говоришь. До тебя кто ни придет Только радость нам несет: Век свой тихо доживает И спокойно помирает. Мы ему чин-чинарем Гроб, молитву… Так вдвоем Жизнь свою и коротаем И сомнения не знаем. Ты же как старик Кощей В праздник хочешь постных щей… – Это кто еще такой? – Да-а, гостил перед тобой. Ни себе, ни нам не рад, Рвался все в Волшебный Град, От тоски аж высох весь. – Что же, так и помер здесь? Нет, зачем. Ушел домой. – Далеко ли? По-прямой За неделю добредешь, Коль в пути не пропадешь. – Ничего, уж как-нибудь… Доброй ночи». Встал и в путь, Без еды и без питья, Вновь пошел искать себя.

о полям дорога вьется Да над путником смеется: То заманит в лес дремучий, То камней навалит кучу, То рекой закроет путь. Царь плетется как-нибудь. И чем дальше он идет, Тем все меньше узнает Стороны родной просторы: Горизонт ломают горы, Лес намного гуще стал, Зверь встречаться перестал, Птиц не слышно. Все кругом Поросло зеленым мхом. День прошел, второй и третий, Уж четвертый в пятый метит, А кругом одно и то ж: Паутина, плесень, дождь… Каждый шаг с трудом дается, Государь все ж не сдается.

Поворот, подъем, овраг… Ноги тащат кое-как. Шаг, другой, еще немного И к ручью пришла дорога, Что промеж седых камней Держит путь к реке своей. Царь к воде лишь приложился, Разум сразу прояснился; Чувства – тоньше, шире грудь. Только вновь собрался в путь, Глядь – внизу у самых ног Щука бьется в пене вод. Видно вынесло волной.

(Ужин не ахти какой, Но, коли не есть шесть дней, Блюда в мире нет вкусней.) В руки он ее берет; А она хвостом все бьет, Рот беззвучно открывает, Смотрит – будто понимает То, что смерть ее пришла. «Угораздило ж тебя… Да не бойся… не обижу. Подойдем к воде поближе… Так… здесь, вроде, глубоко…» И из рук своих легко Щуку в воду отпускает Будто бы не понимает То, что с нею в глубину Отпускает жизнь свою.

Только спину разогнул Смотрит – снова промелькнул Под водою рыбий хвост. Миг… и снова в полный рост Щука бьется плавниками, А во рту как будто пламя И сияет, и горит: «Бог тебя благословит, – Говорит она царю, – А за доброту твою От меня, прошу сердечно, В дар прими это колечко. В день тяжелый, в трудный час Сил оно тебе придаст, Если будут бескорыстны Чувства и дела, и мысли. – А коль будет в них корысть? – То расплатой станет жизнь». Лишь слова произнесла, Как исчезла без следа. Царь хоть сильно удивился, Щуке все же поклонился В благодарность за кольцо. Разогнулся… Вдруг лицо Побелело словно мел И тихонько он осел. (Шутка ль дело – день шестой Жить одною лишь водой.)

Час ли, день ли вне себя Пролежал царь у ручья –

Не известно никому. Но когда в глаза к нему Снова зренье возвратилось Все вокруг переменилось И уже не темный лес Закрывал края небес А замшелая стена. Щель на ней вместо окна Освещала грязный пол, От босых ступней узор, Стол, нехитрую еду, Кучу книг в сыром углу, Трав сушеных под столом И больших мешков с зерном.

«Так, выходит, я не помер… Эй!.. Живой ли есть кто в доме?..» – Прошептал царь в темноту. Темнота в ответ ему Только эхо возвратила. Он, собрав остатки силы, Приподнялся, встал, кругом Повернулся… За столом Что-то тихо задышало. «Что ж, начнем опять сначала: – Эй! есть в доме кто живой?.. – …Что орешь как сам не свой. Видишь, занят человек, – – В том-то дело все, что нет, Так темно – себя не вижу. Кто ты?.. – Подойди поближе». Царь на ощупь – шаг, другой… И вот на него седой, Древний, хмурый, недвижимый, Тайной жаждой одержимый, Будто бы с иконы лик Смотрит пристально старик. « – Добрый вечер… – И тебе, – По немытой бороде Не спеша прополз паук, – Подавать не будем рук. Поздоровались и ладно… – На полу вам не прохладно?.. Неудобно ведь небось На камнях морозить кость, – Неудобно спать в воде. Ищешь мудрости? Тебе Все должно удобным стать – В три ложиться, в пять вставать, Жить водою и зерном, Да еще при этом всем

Лишних не иметь вещей… – Вы, наверное, Кощей?.. – Ну, Кощей. И что с того? – Слухи ходят, что давно Вы живете на земле. Не подскажете ли где Можно отыскать девицу Всех других цариц царицу. – Всем, что сердце мое греет, Город Вечный лишь владеет, Остальное – прах и тлен, Понарошек душный плен. – Это я успел понять. Но хотелось бы узнать Как царь-девицу найти? – Лишь туда хоти идти Где и в зной, и снег, и град Высится Пресветлый Град. Остальное же забудь… – Слишком долгим был мой путь, Чтоб бросать его теперь. Где, вы говорите, дверь?

Я здоров уже вполне… – А не хочешь ли ты мне Заплатить за то, что я Спас от гибели тебя, Предоставил кров и стол, Застелил соломой пол? – Да, конечно… только что Дать могу вам своего? – А колечко как? Не жмет? В самый раз мне подойдет. Ну снимай, чего тянуть. И потом хоть в дальний путь, Или даже на тот свет Уходи. Мне дела нет. Ну, давай. Чего глядишь? – За одно вот это лишь Не отдам его тебе. Оглянись. В твоей норе Только плесень, сырость, мрак. А с кольцом все это так Приумножится, что мир Станет кучею руин. Не отдам, хоть режь меня. – Силой брать его нельзя, Волшебство исчезнет все… – Все равно не дам его. – Сжалься надо мной, прошу. Триста лет уже живу Лишь молитвой и постом Только сил при этом всем Мне не удалось скопить Чтоб суметь врата открыть В Город Светлый. А с кольцом Мне все будет нипочем. Умоляю, дай… – Прости, Разные у нас пути. Так тебе же будет лучше. Будь здоров». Встал и в дремучий Лес отправился опять Самого себя искать.

чистом поле ветер свищет, Дикий зверь добычу ищет, Тучи сыплют дождь и град. Царь же наш как будто рад – Улыбаясь в полный рот, Прямо знай себе идет. «Значит разницы и нет Будь ты молод или сед, Беден или же богат Если сам себе не рад, Если нету пониманья, Что не ты, а лишь желанье За тебя в тебе живет, – А на сердце сладкий мед Разливается волной, – И не важно как стобой Обращается весь свет: Важен только твой ответ, – А волна сильней и больше, Мысль острее, чувства тоньше, – И лишь это видно станет Сразу все на место встанет. Господи, как просто все Над самим собой смешно». Так, от счастья словно пьяный Он идет через поляны, Горы, реки и леса. На душе цветет весна Сердце, только и следи, Так и рвется из груди.

К ночи день, к закату солнце, Как река дорога льется. Поворот, еще, другой И перед царем волной

Плещет озеро. Вокруг, Замыкая тесный круг, Темный лес стеной стоит, А над ним огнем горит Солнца диск и из-за туч Шлет земле последний луч. Вот подходит царь к воде И не верит сам себе: По воде от самых ног, Как по полю ручеек, Вся сверкая, словно брошка, Вьется, стелется дорожка. Вроде просто солнца свет На воде оставил след, Ну а вроде бы она И надежна и тверда. «Эко чудо… Ну и ну. А ведь я, похоже, сплю И все это снится мне». – Царь ступает по воде.

Без причины просто так, Улыбаясь как дурак, Ног не чуя под собой Делает он шаг, другой. Третий лишь собрался. Вдруг Изменилось все вокруг: Ни земли, ни неба нет. Только яркий белый свет, Словно воды по весне, Разливается везде. Все во всем и все – одно. Сердце до краев полно, И снаружи и внутри Место только для любви. Царь от счастья, чуть не плачет: « – Боже, что все это значит… Если это смерть, тогда Трупом был при жизни я. Если жизнь, скажи, зачем Не дано нам это всем… Или это только снится…», – Не успел он удивиться Как опять весь мир вокруг Изменился сразу вдруг: Под ногами мостовая, Самоцветами сверкая, К Чудо-Городу ведет. У стены стоит народ; Ни больных, ни старых нет Каждый в самом цвете лет. Словно солнце, весь светясь, Во главе – пресветлый князь: «Путь всегда открыт, мой брат, Только кто же ему рад». Прямо он к царю идет, Ему руку подает И с почетом за собой Вводит в Город Золотой, Где как в самой доброй сказке Рядом с тигром без опаски (Древняя забыта брань) Золотая ходит лань И резвятся словно дети Тут же волки и медведи. Всюду травы и цветы Небывалой красоты; На ветвях щебечут птицы, У корней гуляют львицы. Каждый государю рад Будто каждому он брат,

Будто он после разлук Вновь в кругу любимых рук.

Так, за шагом шаг ступая К центру города от края, Незаметно все они Прямо к площади пришли, Где стоит под дубом вечным Величаво и беспечно Чудо-терем золотой. Самоцветною горой Купола на нем сверкают, Крыша небо подпирает, В стенах будто зеркалах Все что есть в иных мирах. Отражается. Всяк здесь. Виден тем каким он есть. Смотрит царь – себе не верит: Прямо возле самой двери (То есть там где он стоит) Со стены на них глядит Не старик, как снег седой, А мужчина молодой – От полсотни с лишним лет Потерялся даже след. Лишь в себя пришел едва, Как с крыльца легка, проста, Белой лебеди стройней Та, что всех других милей, Уж к нему спешит навстречу: «Здравствуй, здравствуй, друг сердечный. Здравствуй, здравствуй, милый мой, С возвращением домой».

Все же то, что было дале Мне не передать словами: Пир горою, добрый стол, Полный свадебный набор, Счастье, радость через край – Хоть стаканами черпай. Всем доволен наш герой, Только лишь одно порой Не дает ему покоя – Как же Серый волк с Ягою На земле совсем одни Без друзей и без любви. « – Не печалься, день придет, – Князь свой голос подает, – Все достойные, как есть,

С нами тоже будут здесь. – А помочь я им могу? – В своем доме чистоту Сохраняет только тот, Кто с рожденья в нем живет. В этом подвиг их и честь. Но не твой. Теперь ты здесть. И для них прозрачной тенью, Легким на заре виденьем, Тихим голосом в ночи – Хоть на ухо ты кричи – Будешь навсегда отныне. – Что ж никто в огромном мире Так назад и не вернулся? – Волком серым обернулся Брат мой старший в день когда Мать исчезла без следа И пересекла границу. Потеряли оба лица: Брат мой – волк, Ягою мать Стали люди называть. Это – лучшие из нас… – Волк меня как раз и спас… – Не тревожь себя напрасно. То, что здесь ты видишь ясно, Понимаешь, знаешь точно Станет зыбким и непрочным Стоит лишь от нас уйти. – Твердо я решил идти. Пусть в разлуке, пусть в печали, Пусть в сомненьях, пусть сначала Жизнь придется начинать. – Даже если собирать Каждый день себя с нуля?.. – Не разубедишь меня. Пусть все так. Но больше чести Жизнь прожить достойно в месте Где ты нужным можешь быть, Ошибаться, но любить!» Князю в пояс поклонился. Милую обнял. Простился. Снял кольцо. И для него Ночь настала одного.

а Земле лесов не счесть, Много в них диковин есть. Говорят, в одном из них, Разделяя на двоих Все, что жизнь им не пошлет, Пара юная живет. Серый волк, Яга кривая, Живность всякая лесная Ходят в гости к ней на чай. Говорят, что невзначай Даже сам старик Кощей Заходил на миску щей. Люди, что живут окрест Не боятся этих мест И частенько за советом Ходят и зимой и летом. Я бы слухам не поверил, Но вчера у старой ели Видел на снегу следы От куриной от ноги. Каждый – метра в полтора. Тут же старая метла Под березою валялась – Значит сказка не кончалась, Значит сказка продолжалась, И пусть будет так всегда!