CОКРОВИЩЕ СЛАДЧАЙШИХЪ УТЂШЕНIЙ
противъ УЖАСОВЪ СМЕРТИ
или ИЗЯЩНЂЙШIЙ СПОСОБЪ СПОКОЙНО УМЕРЕТЬ
Перевелъ съ иностранного Московскiй Священникъ Николай Виноградскiй
МОСКВА Въ Синодальной Типографiи 1814
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти П е р е в е л с и н о с т ра н н о г о московский священник Николай Виноградский
u
ЛАМАРТИС Москва 2007
И З Д АТ Е Л И Эдуард Лапкин, Сергей Макаренков
Есть высшая справедливость в том, что каждый человек смертен – конец земного существования гарантирован праведникам и грешникам, слабым и властным, богатым и бедным. Инстинкт самосохранения с неизбежностью подводит каждого из нас к одной и той же постановке вопроса: быть или не быть после смерти. Что есть неизбежная кончина – конец пути или начало нового? Есть немало интересных книг на эту тему, и одна из них – «Утешительные мысли о жизни и смерти». Весьма популярная в Ервопе эта книга была издана в России в 1814 году под названием «Сокровище сладчайших утешений против ужасов смерти или изящнейший способ спокойно умереть». В оформлении настоящего издания использованы фрагменты гравюр Альбрехта Дюрера и буквицы Ганса Гольбейна Младшего.
© ООО «ЛАМАРТИС», оформление, переплет, 2007
К Ч И ТАТ Е Л Ю с е в ы ш н и й благоволил столь обильно излить свое благословение на сие скромное мое сочинение, что оно весьма благосклонно было принято не только в моем отечестве, но и в других государствах, а потому неоднократно печаталось и переводилось на многие иностранные языки. Это и побудило меня как можно внимательнее отнестись к последнему изданию и исправить в нем некоторые обнаруженные ранее погрешности. Не преминул я также внести и кое-какие дополнения, а потому и надеюсь, что это издание будет принято читателем с еще большей благосклонностью.
ГЛАВА ПЕРВАЯ Н е т н и ч е г о с т ра ш н е е и ужаснее смерти для не уповающих н а Б о га u е к т о, рассуждая о смерти, очень красноречиво и точно называет ее царицей ужасов, т.е. самой страшной на свете вещью. И действительно, по большей части воображение наше ничего не может представить ужаснее и мучительнее смерти. Можно избегнуть острия мечей, заградить уста львов, угасить силу огня; но когда смерть извлекает из своего колчана ядовитые стрелы и направляет лук, когда отверзает гортань свою и изрыгает пожирающее пламя,
6
ГЛАВА ПЕРВАЯ Н е т н и ч е г о с т ра ш н е е и ужаснее смерти
u то никак уже невозможно защититься от ее жестокого нападения. Изобретено бесчисленное множество военных хитростей для защиты от страшных неприятелей, но любое победоносное войско знаменитейших полководцев и неприступные укрепления ни на одну минуту не могут отсрочить приближения и нападения смерти. Ей нипочем самые мощные крепости, твердейшие стены и гордые башни. Мгновенно перелетает она широкие и глубочайшие рвы, городские укрепления и неприступные камни; с гордостью и презрением взирает на все воинские доспехи и хитрые предосторожности. Смеется она над глубокими окопами и везде найдет для себя лазейку: щит для нее — не преграда, и в нем отыщет она уязвимое место и пронзит грудь известных всему свету героев. Она находит нас в самых мрачных пещерах, и мы, охраняемые многочисленной и вернейшей стражей, бессильны перед ней. Кратко сказано: ничего мы доселе не могли найти в природе и в изобретении разума и опытности, что бы могло нас защитить от ее хищных и жестоких рук. Нет ни одного человека, даже самого жестокосердого, который не отступил бы перед просьбой и сле-
7
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u зами поверженного к стопам его и молящего о помиловании; самые бесчеловечные щадят слабейший возраст и немощнейший пол. Но смерть неумолима. Она равно не щадит как противящихся ей, так и уничижающихся перед ней. Ее не трогают слезы младенцев у материнской груди, она исторгает их из объятий нежных родителей, нимало не смущаясь их криком, воплем и стенанием, но напротив, смеется жалостному воплю несчастных матерей и за удовольствие почитает попирать ногами своими гордую их красоту. Она затыкает ухо свое, дабы не слышать моления трепещущей и дрожащей старости, и немилосердно исторгает сии ветхие древа, столь глубоко укоренившиеся в мире. Во время сражения берут иногда в плен властителей и полководцев, но с ними поступают не так, как с рядовыми солдатами. Властителей и полководцев не лишают жизни, более того, стараются сохранить им оную. Но смерть никого не щадит, имея глаза завязанные: с одинаковой дерзостью попирает она ногами своими раба и монарха, слугу и господина, ремесленника и благородного, бедного Лазаря и богача. Единым ды-
8
ГЛАВА ПЕРВАЯ Н е т н и ч е г о с т ра ш н е е и ужаснее смерти
u ханием она гасит великие светила мира, одинаково не уважая одежду кардинальскую, венец царский, троякую папскую корону, как и пастуший посох и оковы невольников. Она всех равно рано или поздно заключает в одну мрачную и смрадную темницу гроба. Нет ни одной жестокой войны, на которой бы требующему перемирия не было дано оного на несколько дней или, по крайней мере, на несколько часов. И самые кровожадные варвары наконец ослабевают от трудов и прекращают на время свои завоевания. Но ненасытная смерть никогда не говорит «довольно», но всякий час и всякую минуту пожинает и посекает своей алчной косой миллионы людей. Тела всех животных от сотворения мира до сего времени не могли наполнить и насытить чрево сего ужасного чудовища. Состояние воюющих сторон непостоянно. Сегодня один одержал над неприятелем знатную победу, а завтра он уже повергает победоносные свои трофеи к стопам своего победителя. Сегодня один восседает на золотой торжественной колеснице, а завтра он влачится пеший за своим победителем. И только чело смерти всегда венчают лавры победителя, и только
9
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u она торжествует с беспримерной гордостью победу над всеми царями и народами, населяющими пространный мир. Она никогда не возвращается в свое логово без добычи, не будучи обагрена кровью закланных ею жертв для удовлетворения непримиримого своего мщения. Славные силой своей Самсоны, торжествующие над Голиафом победу Давиды, терзавшие на части львов и медведей, были в конце концов побеждены и растерзаны смертью. Великие Александры, торжествующие цезари, потрясшие силой оружия весь свет, покорившие под власть свою большую часть вселенной, не могли противостоять с бесчисленным своим войском единому нападению на них смерти. Им воздвигают великолепные памятники, но смерть и памятники эти почитает своей игрушкой, смеясь над глупой их суетностью. Драгоценный мрамор, на коем начертала хитрая рука художника столь гордые слова, скрывает только разложившееся тело и гниющие кости, над которыми смерть довершает победу свою. Читаем мы в откровении пророка Даниила, что царь Навуходоносор видел во сне великое тело, от коего было великое сияние и вид коего был страшен:
10
ГЛАВА ПЕРВАЯ Н е т н и ч е г о с т ра ш н е е и ужаснее смерти
u «…Голова его — из чистого золота, грудь его и руки — из серебра, чрево его и бедра его — медные, голени его — железные, ноги его частью железные, частью глиняные. Ты видел его, доколе камень не оторвался от горы без содействия рук, ударил в истукан, в железные и глиняные ноги его, и разбил их. Тогда все вместе раздробилось: железо, глина, медь, серебро и золото сделались как прах на летних гумнах, и ветер унес их, и следа не осталось от них; а камень, разбивший истукан, сделался великою горою и наполнил всю землю». Сие таинственное изображение знаменовало четыре знатнейшие в свете монархии: Вавилонскую, Персидскую и Мидскую, Греческую и Римскую и проч. Но можно также некоторым образом понять его как символ изменчивости и непостоянства всего находящегося под солнцем. Ибо вся слава, все величие, вся сила, все могущество века сего есть не что иное, как дым, развеваемый ветром, и пар исчезающий; не что иное, как единоминутная и убегающая мечта, и тень, и неприметно преходящий сон. Когда человек находился в невинном состоянии, он был телом и душою благообразен и страшен всем зверям; но когда грех породил смерть, все земное разрушающую, с того самого времени вся слава, все величие, вся
11
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u сила, все сияние и блеск и вся пышность наибогатейших, наистрашнейших и непобедимых героев есть один пустой звук повторяемых слов, есть ничтожество, суета сует, всяческая суета. С того самого времени смерть столь яростно вооружилась на весь род человеческий, помрачающий образ и подобие Божье гнусностью пороков и развращенной склонностью к греху, что никого не щадит, и сила ее так велика, что никто ей противостоять не может. А посему не следует удивляться, что она наводит столь великий ужас, смущение и отчаяние на всех, кто не укрыт щитом святой веры и не уповает единственно на Бога. Ибо нет ни одного безбожника, который бы не содрогнулся, имея пред глазами эшафот, на коем он должен постыдным образом окончить жизнь свою от рук палача, или видя раскаленное железо, которое оставит вечный знак развращенной жизни на теле его. Среди пышного пиршества царь Валтасар увидел персты человеческой руки, пишущие на стене царских чертогов слова Мене, Текел, Упарсин, означавшие следующее: Мене — исчислил Бог царство твое и положил конец
12
ГЛАВА ПЕРВАЯ Н е т н и ч е г о с т ра ш н е е и ужаснее смерти
u ему; Текел — ты взвешен на весах и найден очень легким; Упарсин — разделено царство твое и дано мидянам и персам. И увидев сие чудесное написание, царь изменился в лице своем; мысли его смутили его, связи чресл его ослабели, и колена его стали биться одно о другое. Как же должен быть объят ужасом плотский человек, почитающий прелестный мир сей своим Богом, увидев среди роскоши обманчивых утех ужасную руку смерти, пишущую большими литерами не на стенах дома его, а на самом челе его, что Бог измерил дни его и ждет его нескончаемая ночь, что Бог взвесил его на весах своего правосудия и, найдя его ничтожным, в отместку отнимет у него все его богатство и всю славу его и все отдаст в руки врагов его. Нет никакого утешения и для бедных грешников; ибо они не только всегда слышат и видят сей ужасный приговор, но еще ожидают грома, коим возгремит верховный Судья мира, воспламененный гневом на их беззакония. Они видят бездну ада, что вскоре поглотит их; слышат бряцание оков вечности, которые ждут их по ту сторону гроба; ощущают руку адского палача и как бы уже слышат жалостное стенание мучимых в аду. Об этих несчастных можно сказать, что ад гнездится
13
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u в душе их еще прежде, чем они отдадут природе неизбежный долг и приблизятся к вратам адским, и что они и в земной жизни чувствуют отчасти жестокость будущих адских мук. И от этих страшных картин некоторые приходят в такое отчаяние, что собственными руками лишают себя жизни, словно они страшатся быть убитыми руками другого. Ожидание приближения неизвестного времени смерти для них несноснее самой смерти. Они добровольно соглашаются повергнуться в адскую бездну, нежели чувствовать адский ужас в порочной своей совести. Ужас сей и мучение потому несноснее, что беспрерывно бывают ощутимы. Преступник в ожидании строжайшего приговора всегда пред глазами имеет образ своего мучения, которому подвергнет его строгость судьи. Любой звук, будь то стук дверей или жужжание комара, тотчас приводит его в ужас: ему кажется, что пришли, дабы извлечь его из темницы и вести на казнь. Некоторым образом он уже и сам желает того, чего страшится, и приближает желаемое. Точно так же неверующие, отринутые Богом, или, справедливее сказать, отторгшиеся от Бога, знают, без
14
ГЛАВА ПЕРВАЯ Н е т н и ч е г о с т ра ш н е е и ужаснее смерти
u сомнения, о приговоре, вынесенном им Царем царей, равно как знают, что приговор сей непременно свершится, и потому они ежеминутно страшатся смерти, представляя ее ужасный образ, смущающий и терзающий их. Или, как говорит апостол, от страха смерти чрез всю жизнь были подвержены рабству, то есть суть они не что иное, как бедные невольники, беспрестанно трепещущие, находясь под властью жестокого и неумолимого тирана смерти. Знаю я, что некоторые язычники говорили о смерти с великим презрением и явно хвалились, что не боятся смерти. Но смерть скрывает свой горький яд в душе их и против воли отравляет их страхом, что ведет к потере покоя. Тайный ужас смерти и тогда не покидает их, когда они и вовсе ее не ожидают. Все язычники, хвалившиеся, что не боятся смерти и, по-видимому, смеявшиеся над ней, полагая, что она еще не скоро к ним придет, при первом же ее приближении проявляли робость и отчаяние, великую слабость и умопомрачение. Впрочем, ежели и были такие, кои смеялись, воображая смерть, то необходимо знать, что они всего лишь лицемерили и речи их не были в согласии с внут-
15
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u ренними чувствами сердца. Они подобны младенцу, смеющемуся при резях в животе, или людям, съевшим траву (как то говорят натуралисты), которая рождает смех на лице, одновременно отравляя ядом сердце и повреждая тело. Итак, ежели и в самом деле существовали такие, кто умирал спокойно и без ужаса, то это были люди, или совершенно лишенные рассудка, или подобные безумным преступникам, кои, идучи на виселицу, плясали и веселились. Таковых же можно сравнить с уязвленным стрелой вепрем, с великой яростью стремящимся растерзать своего неприятеля и по причине собственной слепой ярости ставшим добычей хитрого и проворного охотника. Но подобные чудовища не заслуживают быть поставлены по справедливости в число разумных тварей.
ГЛАВА ВТОРАЯ Во всей языческой философии невозможно найти истинного и т в е рд о го ут е ш е н и я п р от и в ужасов смерти u е к о т о р ы е врачи иной раз кажутся очень знающими в своем деле и рассуждают о болезнях весьма красноречиво и похвально, но на деле исключительно малосведущи и несчастны в своей практике. Приятные их разговоры причиняют больному больше вреда, нежели приносят пользы их лекарства. Они некоторым образом сами по себе являют новый род болезни и только добавляют тоски терпеливому страдальцу. Все сказанное мной относится
17
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u прежде всего к языческим писателям. Ибо когда нужно живо представить страдания рода человеческого, они на то тратят все силы своего рассудка и красноречия. Одни с удовольствием смеются над ними, другие с не меньшим искусством оплакивают их. Но во всех их сочинениях, во всех их трагических восклицаниях невозможно найти истинного и твердого утешения против ужасов смерти. Тщетные и слабые их утешения вынуждают сказать им то же самое, что Иов сказал друзьям своим, причинявшим ему более тоски, нежели утешения: «Напоминания ваши подобны пеплу, оплоты — ваши оплоты глиняные». Некоторые из них говорили, что мы, едва появившись на свет, начинаем умирать и что жизнь наша подобна свече, продолжающей жить в своей смерти. Ибо естественная теплота чувственную нашу жизнь сохраняет и истребляет нашу природную влагу, и в нас последняя есть не что иное, как масло в лампаде или воск в свече. Другие говорили, что жизнь есть не что иное, как скорейший переход от одной матери к другой, то есть из чрева родившей нас и пустившей в театр мира сего
18
ГЛАВА ВТОРАЯ В языческой философии не найти утешения
u матери во чрево земли, принимающей всех умерших земнородных в недра свои. Ибо, едва только родившись, мы спешим уже скорыми шагами к гробу, и, даже убегая смерти, неощутимо приближаемся к оной, и, не помышляя о ней, повергаемся в ее объятия. Некоторые уподобляли человека кипящей пене, то воздымающейся, то ниспадающей и исчезающей мгновенно. В самом деле, всякая плоть — трава, и вся красота ее, как цвет полевой. Засыхает трава, увядает, когда дунет на него дуновение Господа: так и народ — трава. Некто из мудрецов на вопрос, что есть жизнь человеческая, ничего не ответил (неизвестно, впрочем, почему он так поступил — из презрения ли или подражая обыкновению того века, — ведь в то время более говорили чрез знаки и изображения чувственные), а только молча взошел в один покой и тотчас из него вышел, дабы чрез то дать знать окружающим, что жизнь человеческая есть не что иное, как вступление в этот мир и исхождение из оного, и одно всегда следует за другим. Некто из той же самой секты, пройдя несколько шагов с гордой осанкой, скрылся в пещере, показывая
19
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u этим, что жизнь наша есть своего рода маскарад и мгновенно исчезающий призрак. Уподобляли также смертных актерам, играющим в театре, где один представляет лицо министра, другой — полководца, один — судьи, другой — судимого. Но по окончании представления в других одеждах узнать их уже невозможно. Сие сравнение не лишено смысла. Ибо в жизни один восседает на троне, другой влачит свое существование в бедной хижине, один украшен златыми одеждами, другому нечем прикрывать наготу свою; одни утопают в роскоши, а другие черствый хлеб размачивают слезами и едва могут утолить голод: но когда смерть скроет их во мрачности гроба, то уже все становятся равны. Действительно, подобные сравнения весьма похвальны и справедливы, но они наносят жестокие раны, не давая никакого утешения. И по этой самой причине всякому из сих великих учителей можно сказать слова, которые раб Божий произнес на обличение своих друзей, добавлявших к скорби его новую скорбь: «Жалкие утешители все вы; будет ли конец ветреным словам?»
20
ГЛАВА ВТОРАЯ В языческой философии не найти утешения
u Жестокие страдания, например, ежеминутно исторгающие у больного вздохи и стенания, будучи изображенными на картине или же представленными на сцене, нимало не уменьшат скорби немощного, но еще более умножат и увеличат ощущение оной. Красивейшие цветы не могут облегчить боли мучимого; как равно приятные цветы красноречия не могут подать утешения бедной душе, борющейся с ужасами смерти. Одни только гусли Давидовы могли и могут прогонять злых духов и успокаивать смущенную совесть. Пересказывая мудрые глупости и тщетное учение языческих философов, должен я упомянуть и стоиков. Следует признать, что стоики с большей серьезностью о смерти рассуждали, нежели прочие, однако и их рассуждения весьма поверхностны и слабы. Ибо стоики говорили о бессмертии души со всей необоснованностью и непостоянством, какие только можно вообразить. И потому мнимые их утешения, каковые они предлагали против ужасов смерти, еще более увеличивали страх перед ней. Они говорили, что смерть есть конечная точка, в которой пресекаются все бедствия и невзгоды жиз-
21
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u ни человеческой, и следовательно, не только не нужно бежать от смерти, напротив, должно искать и желать ее; и что не должно смерти страшиться, но с веселым духом ожидать ее. По справедливости, стоики могли бы так рассуждать о смерти, ежели бы имели понятие о том блаженном состоянии, каковое наступает по смерти, и ежели бы они умирали с живой верой и упованием на Бога. Однако единственным утешением в смерти они видят пресечение всех горестей скучной жизни. Подобное утешение, по справедливости, нельзя назвать утешением, но скорее страстью, каковой объят бывает отчаявшийся преступник, который, дабы избежать мучения, с нетерпением ожидает последней минуты и с великой радостью повергает отягчающие его оковы, спеша на эшафот, где ему предстоит окончить свою жизнь. Бедный преступник! Перемена мучения и казни не уменьшит жестокости скорби, снедающей тебя. Ежели ты не можешь снести тоски, которую причиняют тебе оковы жизни, то как же ты сможешь вынести боль от руки палача, раздробляющего твои кости? Слепой философ! Ты скучаешь и жалуешься на бедность жизни; но можешь ли ты быть не-
22
ГЛАВА ВТОРАЯ В языческой философии не найти утешения
u поколебим, когда смерть в ужасном виде предстанет пред тобой! Язычники говорили, что смерть, самая жесточайшая и горестнейшая, есть благородный и знаменитый искус добродетели и знатнейший случай показать свое геройство и мужество. На первый взгляд, мнение это похвально, но по сути ошибочно. Ибо чему служит эта мнимая добродетель, если она не только не спасает от страшных мучений и ужасов, но и сама исчезает и уничтожается с любимцем своим? Сие и было причиной того, что язычники, которые всей жизнью своей жертвовали добродетели, признали наконец тщету оной. Подтверждение сему Брут, знаменитый полководец. Тщетно он мечтал, что одна добродетель, за которую он сражался, сделает его победителем врагов Римской империи. Но, потеряв победу со всеми своими гордыми мыслями и надеждой, намереваясь вонзить кинжал в грудь свою, он вскричал: «О бедная добродетель! Не есть ли ты тщетное и бесполезное слово, или слово без действия?» Вот как он в конце концов говорил об обожаемой им добродетели, поскольку она не давала ему утешения
23
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u в день скорби и печали и не позволяла более питать себя надеждой. Язычники больше всего старались утешить себя тем, что смерть неизбежна; что мы все рождены для того, чтоб умереть; что быть человеком и желать бессмертия есть несовместимое с разумом противоречие; что смерть есть дань, которую мы должны заплатить природе; что цари и монархи дань эту платят так же, как и их подданные; и наконец, что сие есть правило, которое не имеет и не может иметь исключения. Подобное утешение весьма прискорбно, поскольку не только не изливает бальзам на скорбную рану, но еще более растравляет ее, воспаляет и вызывает сильнейшую боль. Когда у нас есть надежда видеть конец наших бедствий, душа наша утешается и вооружается постоянством; но когда мы погружены в бездну зол и не имеем надежды из нее освободиться, то теряем мужество и приходим в крайнее отчаяние. Какое для нас утешение в том, что мы рождены от смертных смертными же? А еще хуже того знать, что смерть неизбежна и что все сокровища мира сего не могут нас от нее избавить.
24
ГЛАВА ВТОРАЯ В языческой философии не найти утешения
u Ведь особо несчастлив тот, чьему несчастью никак нельзя пособить. Безумно мнение, что великим утешением для несчастных служат товарищи по несчастью. Ибо сколько бы тысяч людей ни пили воду из Мерры, но она не станет менее горька, и даже если в адском огне будут гореть бесчисленные сонмы грешников, огонь от этого не потеряет своей силы. Мучения ближних не уменьшат собственной твоей боли, болезнь их не восстановит твоего здоровья; смерть их не может тебя утешить при смерти. Напротив, ежели кто имеет хоть искру человечности, тот должен оплакивать свое собственное несчастие и ближнего. Что случилось некогда с великим государем персидским? Он взглянул на свою армию, насчитывающую до одиннадцати сот тысяч войска, и пришло ему на мысль, что по прошествии ста лет ни одного не останется в живых из числа сих храбрых начальников и воинов; тогда он, сожалея об этом, смутился духом, и слезы ручьями потекли из его глаз. Я намерен обойти молчанием постыдное мнение язычников, утверждавших, что душа человеческая
25
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u смертна, что она вместе с телом уничтожается. Это мнение никак нас не утешает, а только более приводит в отчаяние, потому что, исключив адскую муку, мы ничего вообразить не можем ужаснее полного уничтожения. Обойду также молчанием философов Платоновой школы, утверждавших, что душа есть бессмертна и что после смерти она наслаждается блаженством. При всей тонкости их рассуждения столь обширны, что вместо того, чтобы уверить других в истине, они ее подвергли осмеянию. Доказательство тому — вымышленное ими описание Елисейских полей: ведь все, что они измыслили касательно бессмертия и блаженства, было воспринято только как басни и стихотворные выдумки. Их приятные Елисейские поля весьма далеки от Божественных красот и сладчайших райских утех! Наконец, войдем в хранилище редкостей и богатства ума языческой древности. Прочтем сочинения превосходнейших ораторов, тончайших философов, знаменитейших стихотворцев; вникнем в знатнейшие таинства всех великих и искусных врачей; исследуем действие их лекарств: без сомнения, мы увидим, что
26
ГЛАВА ВТОРАЯ В языческой философии не найти утешения
u они только старались казаться лекарями, на самом же деле ими никогда не были. Они представляли зло только в приятном виде и лишь слегка щекотали раны, а не врачевали их. Они не имели ни лекарств против яда, разрушающего начало жизни, ни средств врачевания, проникающих в глубину сердца. И как источники высыхают от летнего зноя, так все утешения, не проистекающие из источника жизни, остаются бесплодными, когда глубокая печаль, ужас и исступление объемлют душу грешника. Думаю я, что основоположники языческого культа (религии) догадывались об этом, ибо они воздвигали храмы и жертвенники всякого рода богам и богиням, воздвигали храмы мужеству, здоровью и даже порокам и болезням, как-то: страху, слабости, гневу, лихорадке, заразе и бесчисленному множеству других, но им и на ум никогда не приходило воздвигнуть хотя бы один храм смерти. Именно это я считаю торжественным свидетельством и доказательством того, что они не знали, с какой стороны подступиться к смерти и как умилостивить ее. Они не имели достойных жертв и курений, дабы укротить неистовую ее ярость. Они ее
27
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u всегда почитали ужаснейшим своим врагом. Одно упоминание о смерти приводило их в ужас и трепет. Император Адриан может служить убедительнейшим доводом всего мной сказанного. Овладев большей частью населенной земли и загубив бесчисленное множество людей, он сам трепещет и содрогается от ужаса, видя приближающуюся смерть. Он покорил самых лютых зверей, но последнего неприятеля — смерть — не мог он победить; его многочисленное воинство не могло его защитить от ее нападения. Тогда-то он познал суетность, ничтожность и слабость своего духа, несравнимо более немощного, нежели тело. То он старается при помощи волшебной науки отсрочить смерть, то намеревается убийственным мечом или ядом ускорить ее приближение; и наконец, прекращает жизнь свою, лишая себя нужной стихии для ее продолжения. Он писал законы вселенной и империю свою оградил миром и цветущим благосостоянием; но не мог успокоить самого себя. Вот его слова, порожденные крайней немощью и отчаянием: «Миленькая моя душа, дражайшая гостья и сотрудница моего тела! Ты теперь будешь странствовать по местам мрачным, хладным и ужасным; ты
28
ГЛАВА ВТОРАЯ В языческой философии не найти утешения
u не будешь уже более радоваться по обыкновению своему и не возвратишь мне назад ушедшего времени». Аристотеля весь мир признает самым тонким и ученейшим из всех философов, известных в язычестве. Он почитается главой всех философов, великим светилом века своего, славнейшим и знаменитейшим украшением своей школы. Сей бесподобный ум, как повествуют историки, все исследовав и во все вникнув, возвел взор свой на небо и, тщательно созерцая все чудеса вселенной и углубляясь в изучение редких таинств природы, в конце концов, обогащенный добычей изобретений, устремил свой взор на землю. Но при всем том он нигде не нашел средства, которое могло утешить его в час смерти. При всех его удивительных тонкостях и глубоком знании ужас неумолимой смерти столь устрашил его совесть, что он вынужден был признать: из всех ужаснейших вещей смерть есть несравненно самая ужасная.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ О ра з л и ч н ы х р о д а х с м е р т и , с которыми мы должны бороться u а в и д , намереваясь сразиться с Голиафом, не воспользовался доспехами, кои Саул употреблял на войне, но взял пять камней из ручья, вложил один в пращу и поразил филистимлянина, уничижавшего полки Израилевы, в лоб. Мы, смертные, испытали все оружия воинские, изобретенные случаем, опытом и хитростью, но сколь ни ужасны они для врагов, весь их блеск и вся их сила — ничто против сил смерти; и потому мы не можем прибегнуть к этим орудиям в тот ужасный день, когда должны будем сра-
30
ГЛАВА ТРЕТЬЯ О ра з л и ч н ы х р о д а х смерти
u жаться со смертью. Посмотрим теперь, не можем ли пращей истинного нашего Давида и с оружием Божественного нашего Пастыря победить страшнейшего врага — смерть. Но прежде, чем вступить с ним в бой, следует узнать, кто он таков, и рассмотреть его вблизи. Враг, с коим я намереваюсь сразиться, есть трехглавое чудовище, ибо существует три рода смерти: телесная, духовная и вечная смерть. Телесная смерть есть разлучение души с телом. Ибо хотя тело наше сотворено руками самого Бога, но представляет собой глиняный сосуд, который Высокий Художник сделал из праха земного. Но душа наша есть естество небесное, духовное и бессмертное: луч Божества и образ нашего Творца. Она есть свет, просвещающий нас. Ею живем, движемся, чувствуем и понимаем. Когда сия небесная гостья оставляет тело, свое жилище, оно теряет красоту и живость свою, разрушается, и разрушение это ужасно. Ибо плоть, которую мы столь нежим и о прихотях которой столь много печемся в жизни, становится добычей червей, и даже кости сгнивают. Плоть, покоившуюся некогда на мягком ложе, украшенном златом, видим лежащей на гнусном
31
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u одре червей и вместо благоухающих ароматов, коими окропляла себя, издающей запах, противный обонянию и заразный; плоть, что прежде пленяла своей красотой и прелестями и очаровывала зрение, приводит в ужас взирающих на нее. И наконец, превращается в прах, исполняя определение, кое Бог изрек всему роду человеческому: «Ибо прах ты, и в прах возвратишься». Смерть духовная есть устранение души от Бога, ибо Бог есть душа нашей души и светильник нашей жизни, а потому в ту самую минуту, когда мы удаляемся от Него грехами своими, впадаем в ужасную бездну смерти и тьмы духовной. «Яко все уклоняющиеся от Тебя, погибнут». Как ветви, отторгнутые от дерева, засыхают, так и мы вне Бога не можем иметь жизни, движения и самого бытия. И как тело, расставшееся с душой, порождает из себя бесчисленное множество червей, снедающих его, так и душа, отдалившись Бога, порождает легионы страстей и похотей, непрестанно снедающих ее, и гнусное зловоние грехов заражает небо и землю. Об этой самой смерти упоминает Спаситель наш Иисус Христос, глаголя иудеям: «Если не веруете, что это Я, то умрете во грехах ваших», — и ангелу Сардийской церкви: «Знаю
32
ГЛАВА ТРЕТЬЯ О ра з л и ч н ы х р о д а х смерти
u твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв». О той же смерти говорит апостол Павел во второй главе к ефесянам и во второй же к колоссянам: «И нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом»; и на другом месте, увещевая грешников таким образом: «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и освятит тебя Христос». Наконец, о сей же самой смерти апостол говорит, описывая порочную вдовицу: «А сластолюбивая заживо умерла». Адам умер сей смертью в тот миг, когда вкусил от запретного древа познания добра и зла, чем ему угрожал Бог: «В день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь». Ибо не только тело его с того часа сделалось смертным и подверженным тлению, но и его душа в ту самую минуту впала в бездну греховной смерти и в рабство растления. Но как благодатная жизнь есть стезя к блаженной жизни и предвкушение райских утех, так, напротив, духовная смерть есть преддверие ада и первая ступень к вечной смерти и погибели. Смерть вечная есть разлучение навсегда человека с Богом, сопровождаемое бесконечными муками, жесточайшими из всех, что известны в сей жизни. Впрочем, как Святой Дух представляет нам райские утехи
33
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u в виде чувственных и приятнейших предметов, так и адские мучения описывает в виде материальном, используя для этого образ предметов, ужаснейших и мучительнейших в свете. Он представляет нам бездну, горящую печь, кипящее огнем и серой озеро, рисует пред глазами нашими тяжкие оковы, вечную ночь, мучение огнем, плач и скрежет зубов. Он говорит нам: «Там будет плач и скрежет зубов»; и на другом месте: «И диавол, прельщавший их, ввержен в озеро огненное и серное», и проч. Представьте себе человека, снедаемого червями, горящего в огне, мучимого пытками и жесточайшим образом за злодеяния его казнимого, в раны которого для умножения боли непрестанно вливают горящую серу, растопленное олово, смолу; ежели можете, то вообразите еще какие-либо жесточайшие мучения, но и они будут лишь слабым подобием адских мук. Поскольку все виды телесных мук ничто в сравнении с ужасами, умопомрачением и неописуемой тоской и печалью, каковыми будут объяты осужденные. Ежели справедливо утверждение, что стыд увеличивает тяжесть наказания, то осужденные должны чувствовать вечный стыд и срам. Их имена навсегда
34
ГЛАВА ТРЕТЬЯ О ра з л и ч н ы х р о д а х смерти
u станут мерзки пред Богом и святыми Его ангелами. Особым мучениям подвергнется пребывающий в сообществе великих злодеев и разделяющий время с бесчестнейшим палачом. Без сомнения, грешники будут мучиться вместе с адскими палачами и будут посланы в огонь, уготованный диаволу и ангелам его. Все их чувства будут участвовать в сем бесконечном мучении; они будут раздавлены под ужасной тяжестью гнева Божьего и почувствуют живо удары, коими всесильный Бог вовеки поразит их отягченной гневом и яростью десницей. Несчастные познают плачевным и горестным опытом, сколь страшно впасть в руки Бога живого и сколь жесток огонь, истребляющий врагов Его. Сонмы ужасов будут представляться смущенным их глазам, образ дьявола и ему подобных служителей его. Страшные крики, ужасные стенания демонов и осужденных будут непрестанно поражать робкий их слух. Они будут задыхаться от дыма, исходящего из адской бездны, запаха серы и прочего несносного зловония. Они до конца выпьют чашу гнева Божьего и Его правосудного мщения. Дождем прольет Он на нечестивых горящие угли, огонь и серу; и палящий ветер — их доля из чаши.
35
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u Муки земной жизни непродолжительны, муки осужденных — бесконечны. В геенне огненной червь не умирает, огонь никогда не угасает. Грешники будут мучимы день и ночь, и во веки веков. Хоть бы мучились они столько миллионов веков, сколько в океане каплей; столько, сколько во всем свете песчинок; но и тогда их мучению будет одно только начало, а не конец. Они будут жить, вечно умирая, и будут умирать вечно, никогда не меняя бытия своего. Мучимые в геенне, они будут просить одной капли воды, чтобы остудить язык свой; но и в этой малости им будет отказано. Можно сказать о пламени, коим будут объяты осужденные, то самое, что сказал некогда о любви Божьей пылающий оной жених: «Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее», — или же, с другой стороны, то, что апостол Павел сказал: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим его». Так же ненавидящим Его Бог приготовил то, что глаз не видел, ухо не слышало и на сердце не приходило. От сего и приходят осужденные в бешенство и отчаяние. Они, дрожа от ужаса, вопиют с Каином: «Нака-
36
ГЛАВА ТРЕТЬЯ О ра з л и ч н ы х р о д а х смерти
u зание мое больше, нежели снести можно». Ничего более не видя, кроме бездны и густого мрака, ничего не ощущая, кроме ужаса и печали, клянут самих себя и злословят Бога, Царя всех тварей. Они желают умереть, но не могут; желают не существовать, но желание их тщетно. Ах, бедные! Тщетно они вопиют горам и камням: «Падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять!» Они не хотели слушать Бога, вещавшего голосом их совести, разума и Откровения, и когда Он, как чадолюбивейший отец, увещевал их, они, ожесточившись, заградили слух свой; вот и Он посмеется их погибели, прикрыв уши свои от жалобных их криков, глаза от горестных их мучений. Премудрость предостерегает: «Я звала, и вы не послушались, простирала руку мою, и не было внимающего; и вы отвергли все мои советы, и обличений моих не приняли; за то и я посмеюсь вашей погибели, когда придет на вас ужас».
ГЛ А В А Ч Е Т В Е Р ТА Я Иисус Христос искупил нас от смерти вечной и постепенно освобождает от с м е р т и духо в н о й u ы ч и т а е м в пятой главе Откровения святого Иоанна, что когда возлюбленный сын возлюбленного отца много плакал, что не было никого достойного ни на небе, ни на земле, ни под землей, чтобы раскрыть и прочесть книгу, запечатанную семью печатями, которую держал в деснице живой присно Бог, тогда ему сказал один из двадцати четырех старцев: «Не плачь, вот лев от колена Иудина, корень Давидов, победил и может раскрыть книгу
38
ГЛ А В А Ч Е Т В Е Р ТА Я Иисус Христос искупил нас от смерти вечной
u и снять семь печатей ее». Доселе мы горько и неутешно плакали, что не было никого во всех Израилевых полках, кто бы мог сразиться с ужаснейшим чудовищем, которого называем мы смертью. Но ободримся, земнородные! Перестанем испускать из глубины сердца тяжкие вздохи, вытрем бесполезные слезы. Ибо сей же самый Лев от колена Иудина вместо нас сразился с этим страшным врагом; победоносный и трофеями увенчанный, растерзал он адские челюсти, сокрушил главы древнего змия, разрушил начала и власти и торжественным своим Крестом помогает нам и побеждает оного. Он, будучи подвигнут милосердием, сокрыл величие свое в образе человека, в виде раба, и как один из нас победил нашего врага. Он не требовал оружия и помощи от мира, но только воспринял немощную нашу плоть, вооружившись беспримерным смирением, как твердейшим оружием, и шлем спасения был на голове Его. Он облачился мщением как одеждой, рвением как мантией. Он один был силен попрать его ногами, и никто Ему не помогал; но десница Его спасла и защитила. Давид отсек голову Голиафу собственным его мечом; и Христос так же
39
УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u смертью смерть попрал и победил и, как могучий Самсон, ответил всем своим врагам. Он разрушил своей смертью державу смерти, т.е. диавола, и освободил всех верных от страха смерти. Тогда исполнились пророческие слова: «Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?» — и Божественный глас сей: «Попрана будет смерть Всемогущим: и отнимет Господь Бог всякую слезу от всякого лица». Дражайший начальник, Царь царей и Господь господствующих, один бессмертный, живущий в неприступном свете, разрушил смерть и даровал нам жизнь и бессмертие чрез свое Евангелие. Итак, где, смерть, твоя победа? Где твой гроб? Где твое жало? Жало смерти — грех, а сила греха — закон. Но слава Богу, даровавшему нам победу над смертью Господом нашим Иисусом Христом! Великий Бог и Спаситель наш искупил нас от смерти вечной, как Он сам поучает, что верующий в Него не будет осужден и перейдет от смерти к жизни. Я есмь хлеб жизни, сшедый с небес, хлеб таков, что ядущий от него не умрет. Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли; ядущий же хлеб сей жив будет вовеки. Истинно, истинно говорю вам: верующий в меня имеет жизнь вечную.
40
ББК 87.3 (0) УДК 122/129 У 84 УТЕШИТЕЛЬНЫЕ мысли о жизни и смерти
u Дизайн, верстка: Александра Демочкина Дизайн переплета: Виктория Бабенко Редактор Анна Нарбекова Технический редактор Елена Крылова Корректор Наталья Витько Формат 84x108/32 Гарнитура «KisCBT» Бумага «Modigliani» Печ. л. 9,5. Тираж 100 экз. ООО «ЛАМАРТИС» 101000, Москва, ул. Мясницкая, д. 35, стр. 2 Изд. лиц. №03699 от 09.01.2001 г. Адрес электронной почты: info@lamartis.ru Сайт в Интернете: www.lamartis.ru ISBN 978-5-94532-062-8